Молитвы русских поэтов. XX-XXI. Антология - Татьяна Глушкова (1939–2001)

(18 голосов: 3.9 из 5)

Оглавление

Татьяна Глушкова (1939–2001)

* * *
Сергею Козлову

Зеленой Троицы благословенный день

А в розовом Царицыне сирень
бела. И храм белеет… Понемногу
и я к нему найду свою дорогу.
К иконе Богоматери, молящей
за всех скорбящих и за всех болящих,
недужных телом, пасмурных душою,
как мы, мой старый друг, как мы с тобою.
Звон отзвонил. И служба отошла.
Но двери храма все еще открыты.
Березами плакучими повиты
алтарь и своды, вход и купола.
Пруд вечереет. Голубая мгла
прохладна. Но последнего поклона
никак не положу… Как веретёна,
снуют, чернея, ласточки в окне.
И думаю: насколько ж благосклонна
судьба моя, безсчастная, ко мне:
едва жива, а – добрела до храма,
и то, что мы зовем сырая яма,
не так темно, не слишком щерит пасть,
затем, что всей мне, может, не пропасть.
И я прошу: ткись, ласточкина пряжа
июньских дней, грузись, моя поклажа, –
авось и справлюсь с долею моей,
отведав чистой горечи скорбей…
Еще березы Троицы свежи,
светлы, как вечер жизни не по лжи.
Август 1992

* * *

Отложить бы ее на потом

эту речь: как жилось ей в пустыне,
русской Музе, степной Магдалине,
с горьким взором, завязанным ртом…
Отгремели ее соловьи,
облетели с ланит ее розы.
Ничего-то о бренной любви.
Жемчугами окатными – слезы.
А теперь вот пришла обмывать
ваши раны – боса, некрасива.
В волосах – грязно-серая прядь.
Под ногами – волчец и крапива.
Да и голос глухой, с хрипотцой,
еле вяжет шатучие строфы.
А на сердце – и холод, и зной,
всё безмолвие русской Голгофы.
10 февраля 1993
* * *

И Все Святые, что в родной земле

за все тысячелетье просияли,
у наших павших в головах стояли,
и луч желтел в необоримой мгле…
Оборете! – сулили голоса
с высот заупокойного молебна. –
И будет Русь опять жива и хлебна:
о том тоскуют сами небеса!
И я хранила на виду у всех
такое молодое выраженье,
как будто мне поручено внушенье
вам передать: уныние есть грех.
И я просила у сырой земли,
у зимних птиц, у тополя – подмоги,
вбирая в золотую мысль о Боге
все, что вблизи и в облачной дали…
Катились слезы по щекам моим,
темнило горе лик моих сограждан,
но с каждым павшим в листопаде страшном
был наш союз отныне нерушим.
И нету мощи, чтобы одолеть
ту крепь – коль встанут мертвые с живыми,
единого Отечества во имя
готовые вторично умереть.
17 декабря 1993

Всю смерть поправ!.

Как лакома ты, Родина моя,
врагу – и как ему ты ненавистна…
А я шепчу: красавица! Отчизна!
Что без тебя могла бы значить я?
Что без тебя и слава, и любовь,
сама душа – как храмина пустая?..
И я шепчу себе: не прекословь, –
как святцы, дни скорбей твоих листая.
Твоих соблазнов лютая тщета…
Твой путь окольный до приветной близи…
По чину нам – архангельские выси,
По чину высям лестница крута.
Там, у латинян, глянь, вознесены
на кровли храмов адские химеры…
А мы, бродяги православной веры,
лежим во прахе, ежели грешны.
И смирный нрав народа моего –
не пред тобою, власть меча и злата.
Не радуйтесь: мол, русская расплата…
Всемирное в ней тлеет торжество.
Вот так, бывает, зябкое зерно
скорбит в грязи… Поют ему метели.
А поглядишь в конце Святой недели –
все поле осторожно зелено!
И жаворонок солнечный висит,
а к Троице уже и колосится
та гиблая, обильная пшеница,
и в Духов день горит не догорит закат…
И вновь шиповник на меже
нектаром полнит розовые чаши.
Всю смерть поправ!.. – в ответ на пени ваши
твержу о прахе, чести, мятеже…
11 февраля 1994

Из уст в уст

Мещанский рай. Герани на окне.
И церковь Трех Святителей в сторонке.
Сюда придут, нетленные в огне,
с германских войн скупые похоронки.
Здесь пронесется крутогривый шквал
Зеленого, Буденного, Петлюры…
В тени акаций встречи назначал
корнет, который бабке строил куры.
Она ж, поповна, так была умна,
как это и положено дурнушке
Ушел на Дон… А дальше – тишина.
Звон пятака по дну церковной кружки.
А дальше – тайна: как она спаслась
в родной стране – нещадной и великой,
твердя, что власть – на то она и власть,
чтоб нам под нею, правой, горе мыкать.
Лишенцы – сколько было их в роду! –
мещанского, духовного сословья…
Наследница, и я не пропаду:
от них во мне выносливость воловья.
От них при мне тот незаметный труд,
которым тайно держится держава.
Они стихами – изредка рекут:
им не нужна изменчивая слава.
Из них никто и не был знаменит,
ну разве тот – нижегородский Минин…
В пустом саду акация пылит,
и бабка – не легка уж на помине…
Но в церкви Трех Святителей поет
прилежный хор опрятных малолеток.
Духовное сословие – живет!
Опять в чести и мой опальный предок.
Надолго ли?.. Иль в новый перегной
пойдет весь притч – во глубь незримых пашен,
сроднившись не с тюрьмою, так с сумой,
вкушая во благих – небесных брашен?..
Надолго ли – воскресный перезвон
и всей былой Руси поминовенье:
того юнца, что горько был влюблен,
и конника, что с бою брал селенье?..
Час не ровен – и свечечку свою
опять затеплишь в моросной землянке…
Из уст в уста завет передаю
поповны – иль бестужевки-мещанки:
мол, сдюжите. Все это – ничего…
Железом жжены и огнем палимы,
а справите Святое Рождество
во Новом Граде Иерусалиме.
А вся надежда – на широкий кряж
крестьянски-просвещенного народа…
«Даждь хлеб нам

, Пресветлый Отче наш!»
Безсмертна православная порода.

Архимандрит Иоанн (Экономцев)

Пресветлый день Христова Воскресения
Ликует мир. Но нет покоя мне.
Моя душа в тревоге и смятенье.
Мой ум блуждает в непроглядной тьме.
Царю Небесный, Боже милосердный,
Всеисцелитель и Заступник всех,
Смогу ли я молитвою усердной
И покаяньем искупить свой грех?
О Всеблагий! Я грешник, я предатель,
Искариот Иуда, я злодей,
Отступник, недостойный благодати
И милости божественной Твоей.
Я в преисподней жил, я был свободен
Лишь грех творить. Но содрогнулся я,
Когда услышал ясно глас Господен:
«Оставь сей мир и возлюби Меня!»
Тянулись дни и годы в ожиданье…
О Господи, нет, не нашел я сил
Отдаться весь великому призванью,
Оставить мир и тех, кого любил.
Не в силах оказался испытать я
Блаженство и страдания Творца.
Я избежал Голгофы и распятья
И страшного тернового венца.
И вот теперь, разбитый и усталый,
Я каждый день, страдая и скорбя,
Себя терзаю, самой лютой карой
И днем и ночью сам казню себя.
Страшней всех мук и огненной геенны
Немой укор в глазах друзей моих,
Ведь я завлек их песнями сирены
На терний путь и сам же предал их!
Царю Небесный, Боже милосердный,
Всеисцелитель и Заступник всех,
Смогу ли я молитвою усердной
И покаяньем искупить свой грех?
Прими же кровью облитые строфы,
Моей души смятенной не покинь,
Даруй мне, Боже, благодать Голгофы
И крестного распятия. Аминь.
1978

Из драмы «Киприан и Юстина»

Акафист святому Киприану

Радуйся, о Киприан, перед Господом,
Радуйся, благодати вместилище,
Радуйся, Божеству предстоятелю,
Радуйся, дьявола попалителю,
Духа лукавого поборающий!
Радуйся, о Киприан, перед Господом,
Радуйся, кладезь Божьей Премудрости,
Радуйся, Троицы созерцателю,
Радуйся, страждующих врачевателю,
Скорбь изгоняющий, радость дарующий,
В радосте радуйся!

Акафист святой Юстине

Радуйся, дева Юстина, радуйся,
Радуйся, цветок целомудрия,
Радуйся, чистоты осияние,
Радуйся, благословенная,
Радосте, радуйся!
Радуйся, дева чистая, радуйся,
Радуйся, козни ада поправшая,
Радуйся, смерть победившая,
Радуйся, от зла ограждающая,
Радосте, радуйся!
1980
* * *

О Господи, как выразить в словах

Что несказанно по своей природе!
Как призрак, озарение уходит
И слово замирает на устах.
А миг назад не я ли ликовал,
Не я ли был на грани, у порога
Предвечной тайны истинного Бога,
Сверхбытия, Начала всех начал?
Свободная от дьявольских тенет,
Моя душа, преобразившись, пела,
И легкости исполненное тело,
Подобно звездам, излучало свет.
Я созерцал в себе как благодать
Сиянье неземного совершенства.
О Господи, какое же блаженство
В тот чудный миг Ты дал мне испытать!
Но миг ушел… Остались лишь печать
Печали неземной и сожаленье.
И тщетно я пытаюсь откровенье,
Постигнутое словом, передать.
Я только жалкий фокусник, факир!
И убеждаюсь снова я и снова,
Что Слово – Бог и что, изрекши Слово,
Бог Всемогущий создал этот мир.
Храни в себе заветные ключи
И, осененный благодатной силой,
Твори молитву: «Господи, помилуй»,
Твори молитву или же молчи.
1981

* * *

О Господи, опять явился он

Когда меня преследуют сомненья,
Когда мой дух в тревоге и смятенье,
О Господи, опять явился он.
Опять явился он, одетый тьмой,
Незримый для меня, со мною рядом,
Он здесь, он здесь, своим холодным взглядом
Следит за мною он, одетый тьмой.
О Господи! Как мерзко на душе,
Когда ты с содроганьем замечаешь,
Что за тобой следят, но ты не знаешь,
Откуда, кто. Как мерзко на душе!
Он видит все. Не скрыться никуда!
Когда с друзьями я, когда наедине я,
Он с гнусною ухмылкою своею
Следит за мной. Не скрыться никуда!
Он видит все. Он рядом, в двух шагах,
Одетый тьмой. Его расчет несложен –
Он хочет показать, как я ничтожен,
Как низок я, что я лишь червь и прах.
Он видит все. Он вычислил меня,
Подвел меня под общий знаменатель.
Мой тайный враг, естествоиспытатель,
Он думает, что вычислил меня!
Одетый тьмою и подобный тьме,
Ты не смутишь меня, и я не струшу!
Ты не способен заглянуть мне в душу,
И ты не знаешь, что в моем уме.
Чего-нибудь ты все же не учтешь,
Элементарной логикой связуем.
О нет, я для тебя непредсказуем!
Чего-нибудь ты все же не учтешь…
Какого-нибудь мелкого звена…
И вот я чувствую, ты вздрогнул в изумленье…
Я совершаю крестное знаменье –
Изыди юн! Изыди, сатана!
1982

Символ Веры

Верую в Бога Единого,
Троицу Единосущую,
Разуму недоступную,
Верую, верую, верую!
Верую в воплощение
Сына и Слова Божия
Ради спасения нашего,
Верую, верую, верую!
С болью и содроганием
Верую в муки крестные
Бога Христа Спасителя.
Верую, верую, верую!
В радости несказанныя
Верую в воскресение
Господа Бога нашего.
Верую, верую, верую!
Верую в осияние
Духа и плоти страждущих
Светом Преображения.
Верую, верую, верую!
В наше уподобление
По благости Господу,
Богу и Созидателю
Верую, верую, верую!
Верую в силу Божию,
Верую в силу творчества –
Дар и залог безсмертия.
Верую, верую, верую!
1983

* * *

Вокруг меня и в сердце моем тень..

О Господи, солгал я пред Тобою,
Когда Тебе смиренно и с мольбою
Сегодня утром посвящал я день.
Я обещал трудам его отдать,
Молитвенно просил я вдохновенья
И сам отверг в безумном ослепленье
Ниспосланную свыше благодать.
О Господи, я жаждал одного –
Совсем в ином преткнулись мои ноги!
И вот теперь стою я на пороге
Разрушенного царства моего.
К виденьям чудным не найти следа!
И если даже будут озаренья,
То этот мир, что не познал творенья,
Уже не сотворится никогда!
Угасший мир раздавленных сердец,
Разбитых грез, убитых вдохновений!
Не грешник я – о нет! – я злобный гений,
Враг бытия, Твой враг, анти-Творец!
Кому дана от Бога благодать,
Кому дана божественная сила
Творить миры, за сокрушенье мира
Какой расплатой должен он воздать?
Готов испить я муки до конца,
Благословенна, Боже, Твоя кара!
Не отнимай лишь творческого дара
И Твоего тернового венца.
1983

Молитва Святому Духу

Тебя я призываю, Дух Святой,
Приди ко мне, даруй мне исцеленье.
Ты мой Господь и Бог, мое спасенье!
Молю Тебя: прииди, Дух Святой.
Стенаньям и молитвам уступи.
Я слаб, я болен, я в изнеможенье.
Дай силы побороть мне искушенье,
Дух крепости, мне душу укрепи.
Позорными оковами звеня,
В грехах и лжи сгубивший свои годы,
Тебя я умоляю, Дух свободы,
Дух праведный, освободи меня!
Бредущему в пустыне без пути,
Вопящему во мраке без ответа,
Дух веденья, Дух истины и света,
Своей любовью душу освяти.
Мой тяжкий кризис дай преодолеть.
Дух творчества, даруй мне вдохновенье,
Через мое Тебе уподобленье
Дай победить небытие и смерть.
1984

Гимн Святому Духу

Что медлишь ты? Решись, душа моя!
Пусть голос слаб, и пусть звучит он глухо,
Молитвенно прославь Святого Духа,
Божественный Источник бытия!
Он Бог – Творец. И в первый день, когда
Земля была безвидной и пустою,
Не сей ли Дух носился над водою,
Не сей ли Дух творил и созидал?
И, возвестив рождение Христа,
Не Он ли посылал ему знаменья,
Был вместе с ним в минуты искушенья
И среди мук голгофского Креста?
И, как Ему когда-то, нам сейчас
Сопутствуя к Голгофе и распятью,
Божественной Своею благодатью
Не сей ли Дух творит богами нас?
Нисходит Он на темных рыбарей,
Неведомых ни для кого на свете,
И вот они раскидывают сети
Теперь уже – для ловли душ людей!
Нисходит на гонителя Креста –
И против всякой логики и правил
Из Савла вдруг становится он Павел,
Становится апостолом Христа!
Нисходит на того, кто слаб и сир –
И он идет уже против потока
И в облике поэта и пророка
Безумным словом потрясает мир!
Рукоплещи и пой, душа моя!
Он Дух, Он Бог, Творец и Созидатель!
В Его неизреченной благодати
И смысл и оправданье бытия!
1984

* * *
При реках Вавилона, там сидели мы и плакали,
когда вспоминали о Сионе. На вербах, посреди
ею, повесили мы наши арфы.
Псалом 136/137

В Вавилонском плену, у чужих берегов

На земле, незнакомой до боли,
Мы молились тайком, проклиная врагов
И свою злополучную долю.
Мы забыли о том, что такое покой
И раскрытые двери и ставни.
Наши дивные арфы своей же рукой
Мы, не дрогнув, разбили о камни.
Мы замкнули уста. Мы не пели врагам
Вдохновенные гимны Сиона.
Мы дрожали от страха, но мы фимиам
Не курили богам Вавилона.
И казалось нам всуе, что мы сберегли
Дар избранного Богом народа,
Сонаследники Обетованной Земли,
Мы мучительно ждали исхода.
И настал этот миг. Это было, как сон!
Но как быстро прошло опьяненье!
И глядим мы на свой долгожданный Сион
С содроганьем и в недоуменье.
Где воздвигнут был некогда царственный храм,
Где звучало небесное пенье
Херувимов и ангелов Божиих, там
Только камни и смрад запустенья.
И напрасно в смятенье мы падаем ниц,
Сокрушаясь, стеная и плача,
Здесь отныне лишь сполохи диких лисиц,
Здесь лишь только косматые скачут.
Что иное могли мы увидеть, когда
Преисполнены смрада и тлена
Наши души? Ведь мы не ушли никуда
Из тенет Вавилонского плена.
Дерзновения веры в нас нет и следа,
И духовным рабам Вавилона,
Неужели не петь нам уже никогда
И не видеть святыни Сиона?
1991

Пред. главаОглавлениеСлед. глава

Рекомендуем

Комментировать