Молитвы русских поэтов. XX-XXI. Антология - Иван Бунин

(18 голосов: 3.9 из 5)

Оглавление

Иван Бунин

Бунин Иван Алексеевич (1870–1953) – поэт, прозаик. Лауреат Нобелевской премии (1933). «В стихах Бунина, – отмечал философ Федор Степун, – нет „зауми», „невнятицы», нет хаоса, ворожбы и крутения мистически-эстетической хлыстовщины». Поэзия Бунина стала примером демонстративной ориентации на классические традиции, принципиального отрицания поэтического модернизма, любых попыток «изломать стих, внести „новшество» в него». Свою поэзию он никогда не отделял от прозы, отмечая: «И здесь, и там одна и та же ритмика – дело только в той или иной силе напряжения ее».
Ровно за двадцать лет до Нобелевской премии Бунин был удостоен самой престижной в России Пушкинской премии Императорской академии наук за перевод «Песни о Гайавате» Г. Лонгфелло и поэтический сборник «Листопад» (1901). Это был третий сборник Бунина, в котором современники (и прежде всего композиторы) отметили редчайшее чувство природы, о чем свидетельствует цикл вокальных пейзажей В.И. Ребикова. К лирике Бунина обращались А.Т. Гречанинов, Р.М. Глиэр, С.Н. Василенко и другие композиторы, создавшие более пятидесяти романсов и песен. Сближение в 1900 году Бунина с Сергеем Рахманиновым найдет воплощение в романсных шедеврах Серебряного века – «Ночь печальная, как мои мечты…» (1906), «Я опять одинок…» (1906). Бунин вспоминал: «При моей первой встрече с ним в Ялте произошло между нами нечто подобное тому, что бывало только в романтические годы молодости Герцена, Тургенева, когда люди могли проводить целые ночи в разговорах о прекрасном, вечном, о высоком искусстве. Впоследствии, до его последнего отъезда в Америку, встречались мы с ним от времени до времени очень дружески, но все же не так, как в ту встречу, когда, проговорив чуть не всю ночь на берегу моря, он обнял меня и сказал: „Будем друзьями навсегда!»»
Иван Бунин первым из выдающихся русских писателей XX века описал свое длительное паломничество как в стихах, так и в прозе. Библейские образы и мифологемы вошли во многие его дореволюционные стихи и послереволюционные Окаянные дни. Первые бунинские молитвенные стихи появились в 1900-е годы и многие из них публиковались в журнале «Мир Божий», а последние датированы 1952 годом.

* * *

Любил я в детстве сумрак в храме

Любил вечернею порой
Его, сияющий огнями,
Перед молящейся толпой;
Любил я всенощное бденье,
Когда в напевах и словах
Звучит покорное смиренье
И покаяние в грехах.
Безмолвно, где-нибудь в притворе,
Я становился за толпой;
Я приносил туда с собой
В душе и радости и горе;
И в час, когда хор тихо пел
О «Свете Тихом», – в умиленье
Я забывал свои волненья
И сердцем радостно светлел…
1888

* * *

Под орган душа тоскует

Плачет и поет,
Торжествует, негодует,
Горестно зовет:
О Благий и Скорбный!
Буди Милостив к земле!
Скудны, нищи, жалки люди
И в добре, и в зле!
О Исусе, в крестной муке
Преклонивший лик!
Есть святые в сердце звуки, –
Дай для них язык!
1889

В костеле

Гаснет день – и звон тяжелый
В небеса плывет:
С башни старого костела
Колокол зовет.
А в костеле – ожиданье:
Сумрак, гул дверей,
Напряженное молчанье,
Тихий треск свечей.
В блеске их престол чернеет,
Озарен темно;
Высоко над ним желтеет
Узкое окно.
И над всем – Христа распятье:
В диадеме роз,
Скорбно братские объятья
Распростер Христос…
Тишина. И вот, незримо
Унося с земли,
Звонко песня серафима
Разлилась вдали.
Разлилась – и отзвучала:
Заглушил, покрыл
Гром органного хорала
Песнь небесных сил.
Вторит хор ему… Но, Боже!
Отчего и в нем
Та же скорбь и горе то же, –
Мука о земном?
Не во тьме ль веков остался
День, когда с тоской
Человек, как раб, склонялся
Ниц перед Тобой,
И сиял зловещей славой
Пред лицом людей
В блеске молнии кровавой
Блеск Твоих очей?
Для чего звучит во храме
Снова скорбный стон,
Снова дымными огнями
Лик Твой озарен?
И Тебе ли мгла куренья,
Холод темноты,
Запах воска, запах тленья,
Мертвые цветы?
Дивен мир Твой! Расцветает
Он, Тобой согрет,
В небесах Твоих сияет
Солнца вечный свет,
Гимн природы животворный
Льется к небесам…
В ней Твой храм нерукотворный,
Твой великий храм!
1889

Ангел

В вечерний час, над степью мирной,
Когда закат над ней сиял,
Среди небес, стезей эфирной,
Вечерний Ангел пролетал.
Он видел сумрак предзакатный, –
Уже синел вдали восток, –
И вдруг услышал он невнятный
Во ржах ребенка голосок.
Он шел, колосья собирая,
Сплетал венок и пел в тиши,
И были в песне звуки рая, –
Невинной, неземной души.
«Благослови меньшого брата, –
Сказал Господь. – Благослови
Младенца в тихий час заката
На путь и правды и любви!»
И Ангел светлою улыбкой
Ребенка тихо осенил
И на закат лучисто-зыбкий
Поднялся в блеске нежных крыл.
И, точно крылья золотые,
Заря пылала в вышине.
И долго очи молодые
За ней следили в тишине!
1891

Троица

Гудящий благовест к молитве призывает,
На солнечных лучах над нивами звенит;
Даль заливных лугов в лазури утопает,
И речка на лугах сверкает и горит.
А на селе с утра идет обедня в храме:
Зеленою травой усыпан весь амвон,
Алтарь, сияющий и убранный цветами,
Янтарным блеском свеч и солнца озарен.
И звонко хор поет, веселый и нестройный,
И в окна ветерок приносит аромат…
Твой нынче день настал, усталый, кроткий брат,
Весенний праздник твой, и светлый и спокойный!
Ты нынче с трудовых засеянных полей
Принес сюда в дары простые приношенья:
Гирлянды молодых березовых ветвей,
Печали тихий вздох, молитву – и смиренье.
1893

Вечерняя молитва

Мотив Сенкевича
Небеса проповедуют славу Божию
и о делах Его вещает твердь.
День дню передает речь,
и ночь ночи открывает знание.
Псалом 18
Солнце уходит в далекие страны,
В сумрак ночной, за леса и моря.
В темных лесах засинели туманы,
В море горит золотая заря.
День угасает. Дневные заботы
С тихой зарей забывает земля.
Пахарь усталый вернулся с работы,
В теплой росе засыпают поля.
Вот потянулися птиц караваны… –
Как необъятны зарей небеса!..
Солнце уходит в далекие страны,
В сумрак ночной, за моря и леса.
1895
Романс В. И. Ребикова (1903).

* * *

Христос воскрес! Опять с зарею

Редеет долгой ночи тень,
Опять зажегся над землею
Для новой жизни новый день.
Еще чернеют чащи бора;
Еще в тени его сырой,
Как зеркала, стоят озера
И дышат свежестью ночной;
Еще в синеющих долинах
Плывут туманы… Но смотри:
Уже горят на горных льдинах
Лучи огнистые зари!
Они в выси пока сияют,
Недостижимой, как мечта,
Где голоса земли смолкают
И непорочна красота.
Но, с каждым часом приближаясь
Из-за алеющих вершин,
Они заблещут, разгораясь,
И в тьму лесов и в глубь долин;
Они взойдут в красе желанной
И возвестят с высот небес,
Что день настал обетованный,
Что Бог воистину воскрес!
1896
Романс В.И. Ребикова (1903)

На закате

За все Тебя, Господь, благодарю!
Ты, после дня тревоги и печали,
Даруешь мне вечернюю зарю,
Простор полей и кротость синей дали.
Я одинок и ныне – как всегда.
Но вот закат разлил свой пышный пламень,
И тает в нем Вечерняя Звезда,
Дрожа насквозь, как самоцветный камень.
И счастлив я печальною судьбой,
И есть отрада сладкая в сознанье,
Что я один в безмолвном созерцанье,
Что всем я чужд и говорю – с Тобой.
1901
Впервые: журнал «Мир Божий» (1901, № 7)

На монастырском кладбище

Ударил колокол – и дрогнул сон гробниц,
И голубей испуганная стая
Вдруг поднялась с карнизов и бойниц
И закружилась, крыльями блистая,
Над мшистою стеной монастыря…
О, ранний благовест и майская заря!
Как этот звон, могучий и тяжелый,
Сливается с открытой и веселой
Равниной зеленеющих полей!
Ударил колокол – и стала ночь светлей,
И позабыты старые гробницы,
И кельи тесные, и страхи темноты, –
Душа, затрепетав, как крылья вольной птицы,
Коснулась солнечной поющей высоты!
1901

Надпись на могильной плите

Несть, Господи, грехов и злодеяний
Превыше милосердья Твоего!
Рабу земли и суетных желаний
Прости грехи за горести его.
Завет любви хранил я в жизни свято:
Во дни тоски, наперекор уму,
Я не питал змею вражды на брата,
Я все простил по слову Твоему.
Я, тишину познавший гробовую,
Я, восприявший скорби темноты,
Из недр земных земле благовествую
Глаголы Незакатной Красоты!
1901

Ночь и день

Старую книгу читаю я в долгие ночи
При одиноком и тихо дрожащем огне:
«Все мимолетно – и скорби, и радость, и песни,
Вечен лишь Бог. Он в ночной неземной тишине».
Ясное небо я вижу в окно на рассвете.
Солнце восходит, и горы к лазури зовут:
«Старую книгу оставь на столе до заката.
Птицы о радости вечного Бога поют!»
1901

Неугасимая лампада

Она молчит, она теперь спокойна,
Но радость не вернется к ней: в тот день,
Когда его могилу закидали
Сырой землей, простилась с нею радость.
Она молчит, – ее душа теперь
Пуста, как намогильная часовня,
Где над немой гробницей день и ночь
Горит неугасимая лампада.
(1903–1905)

Закон

Во имя Бога, вечно всеблагого!
Он, давший для писания тростник,
Сказал: блюди написанное слово
И делай то, что обещал язык.
Приняв закон, прими его вериги,
Иль оттолкни – иль всей душою чти:
Не будь ослом, который носит книги
Лишь потому, что их велят нести.
(1906–1907)

Нищий

Возноси хвалы при уходе звезд.
Коран
Все сады в росе, но теплы гнезда –
Сладок птичий лепет, полусон.
Возноси хвалы – уходят звезды,
За горами заалел Гермон.
А потом, счастливый, босоногий,
С чашкой сядь под ивовый плетень:
Мир идущим пыльною дорогой!
Славьте, братья, новый Божий день!
1907
Дамаск

* * *

Свежа в апреле ранняя заря

В тени у хат хрустит ледок стеклянный,
Причастницы к стенам монастыря
Несут детей – исполнить долг желанный.
Прими, Господь, счастливых матерей,
Отверзи храм с блистающим престолом –
И у святых Своих дверей
Покрой их звоном благостно-тяжелым.
30 июня 1907

* * *

Взойди, о Ночь, на горний свой престол

Стань в бездне бездн, от блеска звезд туманной,
Мир тишины исполни первозданной
И сонных вод смири немой глагол.
В отверстый храм земли, небес, морей
Вновь прихожу с мольбою и тоскою:
Коснись, о Ночь, целящею рукою,
Коснись чела как Божий иерей.
Дала судьба мне слишком щедрый дар,
Виденья дня безмерно ярки были:
Росистый хлад твоей епитрахили
Да утолит души мятежный жар.
31. VIII. 15
Васильевское

* * *

Иконку, черную дощечку

Нашли в земле, – пахали новь…
Кто перед ней затеплил свечку,
Свою и горесть и любовь?
Кто осветил ее своею
Молитвой нищего, раба –
И посох взял и вышел с нею
На степь, в шумящие хлеба –
И, поклоняясь вихрям знойным,
Стрибожьим внукам, водрузил
Над полем пыльным, безпокойным
Ее щитом небесных сил?
21. VII. 1916, во сне

Псалтирь

Бледно-синий загадочный лик
На увядшие розы поник,
И светильники гроб золотят,
И прозрачно струится их чад.
– Дни мои отошли, отцвели,
Я бездомный и чуждый земли:
Да возрадует дух мой Господь,
В свет и жизнь облечет мою плоть!
Если крылья, как птица, возьму,
И низринусь в подземную тьму,
Если горних достигну глубин,–
Всюду Ты, и всегда, и Един:
Укажи мне прямые пути
И в какую мне тварь низойти.
10.11.16

* * *

О радость красок! Снова, снова

Лазурь сквозь яркий желтый сад
Горит так дивно и лилово,
Как будто ангелы глядят.
О радость радостей! Нет, знаю,
Нет, верю, Господи, что Ты
Вернешь к потерянному раю
Мои томленья и мечты!
24.IХ.17

* * *

Звезда дрожит среди вселенной

Чьи руки дивные несут
Какой-то влагой драгоценной
Столь переполненный сосуд?
Звездой пылающей, потиром
Земных скорбей, небесных слез
Зачем, о Господи, над миром
Ты бытие мое вознес?
22.Х.17

Из книги пророка Исаии

Возьмет Господь у вас
Всю вашу мощь,– отнимет трость и посох,
Питье и хлеб, пророка и судью,
Вельможу и советника. Возьмет
Господь у вас ученых и мудрейших,
Художников и искушенных в слове.
В начальники над городом поставит
Он отроков, и дети ваши будут
Главенствовать над вами. И народы
Восстанут друг на друга, дабы каждый
Был нищ и угнетаем. И над старцем
Глумиться будет юноша, а смерд –
Над прежним царедворцем. И падет
Сион во прах, зане язык его
И всякое деянье – срам и мерзость
Пред Господом, и выраженье лиц
Свидетельствует против них, и смело,
Как некогда в Содоме, величают
Они свой грех.– Народ мой! На погибель
Вели тебя твои поводыри!
1918

Потерянный рай

У райской запретной стены,
В час полуденный,
Адамий с женой Еввой скорбит:
Высока, бела стена райская,
Еще выше того черные купарисы за ней,
Густа, ярка синь небесная;
На той ли стене павлины сидят,
Хвосты цветут ярью-зеленью,
Головки в зубчатых венчиках;
На тех ли купарисах птицы вещие
С очами дивными и грозными,
С голосами ангельскими,
С красою женскою,
На головках свечи восковые теплятся
Золотом-пламенем;
За теми купарисами пахучими –
Белый собор апостольский,
Белый храм в золоченых маковках,
Обитель отчая,
Со духи праведных,
Убиенных Антихристом: –
Исусе Христе, Миленький!
Прости душу непотребную!
Вороти в обитель отчую!
12.IX.19

* * *

О слез невыплаканный яд!

О тщетной ненависти пламень!
Блажен, кто раздробит о камень
Твоих, Блудница, новых чад,
Рожденных в лютые мгновенья
Твоих утех – и наших мук!
Блажен тебя разящий лук
Господнего святого мщенья!
22.VIII.22

* * *

И вновь морская гладь бледна

Под звездным благостным сияньем,
И полночь тихая полна
Очарованием, молчаньем –
Как, Господи, благодарить
Тебя за все, что в мире этом
Ты дал мне видеть и любить
В морскую ночь, под звездным светом!
Засыпая, в ночь с 24 на 25. VII.22
* * *

Все снится мне заросшая травой

В глуши далекой и лесистой,
Развалина часовни родовой.
Все слышу я, вступая в этот мшистый
Приют церковно-гробовой,
Все слышу я: «Оставь их мир нечистый
Для тишины сей вековой!
Меч нашей славы, меч священный
Сними с бедра, – он лишний в эти дни,
В твой век, безстыдный и презренный,
Перед Распятым голову склони
В знак обручения со схимой,
С затвором меж гробами – и храни
Обет в душе ненарушимо».
27.VIII.22

Вход в Иерусалим

«Осанна! Осанна! Гряди
Во имя Господне!»
И с яростным хрипом в груди,
С огнем преисподней
В сверкающих гнойных глазах,
Вздувая все жилы на шее,
Вопя все грознее,
Калека кидается в прах
На колени,
Пробившись сквозь шумный народ,
Ощеривши рот,
Щербатый и в пене,
И руки раскинув с мольбой –
О мщенье, о мщенье,
О пире кровавом для всех обойденных судьбой, –
И Ты, Всеблагой,
Свете тихий вечерний,
Ты грядешь посреди обманувшейся черни,
Преклоняя Свой горестный взор,
Ты вступаешь на кротком ослята
В роковые врата – на позор,
На проклятье!
29.VIII.1922

Петух на церковном кресте

Плывет, течет, бежит ладьей,
И как высоко над землей!
Назад идет весь небосвод,
А он вперед – и все поет.
Поет о том, что мы живем,
Что мы умрем, что день за днем
Идут года, текут века –
Вот как река, как облака.
Поет о том, что все обман,
Что лишь на миг судьбою дан
И отчий дом, и милый друг,
И круг детей, и внуков круг,
Что вечен только мертвых сон,
Да Божий храм, да крест, да он.
12.IX.22
Амбуаз

Москва 1919 года

Темень. Холод. Предрассветный
Ранний час.
Храм невзрачный, неприметный,
В узких окнах россыпь красных глаз.
В храме стены потом плачут,
Тусклы ризы алтарей.
Нищие в лохмотьях руки прячут,
Робко жмутся у дверей.
Обеднела, оскудела паперть,
Но и в храме скорбь и пустота.
Черная престол накрыла скатерть,
За завесой Царские врата.
А в сторонке, в уголке, под красной
Грустною лампадой, на полу
Молится старушка, в муке страстной
Всю щепоть прижав к челу.
Матушка! Убогая, простая,
Бедная душа! Молись! Молись!
Чуть светает эта ночь глухая,
И лишь ты одна глядишь, вздыхая,
С теплой верой в сумрачную высь.
Темень. Холод. Буйных галок
Ранний крик.
Снежный город древен, мрачен, жалок,
Нищ и дик.
12.IX/19. (1924)

* * *

Один я был в полночном мире

Я до рассвета не уснул.
Слышней, торжественней и шире
Шел моря отдаленный гул.
Один я был во всей вселенной,
Я был как Бог ее – и мне,
Лишь мне звучал тот довременный
Глас бездны в гулкой тишине.
6.ХI.38

Ночь

Ледяная ночь, мистраль
(Он еще не стих).
Вижу в окна блеск и даль
Гор, холмов нагих.
Золотой недвижный свет
До постели лег.
Никого в подлунной нет,
Только я да Бог.
Знает только Он мою
Мертвую печаль,
Ту, что я от всех таю…
Холод, блеск, мистраль.
1952

Пред. главаОглавлениеСлед. глава

Рекомендуем

Комментировать