Молитвы русских поэтов. XX-XXI. Антология - Владимир Палей

(18 голосов: 3.9 из 5)

Оглавление

Владимир Палей

Палей Владимир Павлович, князь (1897–1918) – поэт, прозаик. Его отец, младший сын Александра II великий князь Павел Александрович в 1889 году женился на греческой принцессе Александре, мать которой, греческая королева Ольга, приходилась родной сестрой великому князю Константину Константиновичу – поэту К.Р. Но этот династический брак продлился недолго, в 1891 году великая княгиня Александра (Алике) умерла при родах второго ребенка. В 1902 году великий князь Павел Александрович вступил во второй брак, но не династический, а морганатический, тайно обвенчавшись за границей на «разводке» Ольге Пистолькорс (урожденной Карнович), имевшей от первого брака троих детей. Узнав об этом, старшая сестра, великая княгиня Мария Александровна, писала брату: «Как мог ты это сделать, как мог ты изменить данному слову из-за совершенно фальшивой идеи о чести, как мог ты бросить свое Отечество, службу и прежде всего своих бедных, бедных, теперь совсем осиротевших детей! Бросить для чего, главное для кого? Честь не в том состоит, мой милый, чтобы всем жертвовать для женщины; и ведь ты Великий князь, а не какой-нибудь господин Иванов или Петров, на которого никто не обращает внимания. Где твои прежние принципы, где твое чувство долга». Император Николай II подверг своего дядю, как считалось тогда, вполне заслуженной каре – увольнению со службы командира Гвардейского корпуса и запрета на возвращение в Россию. Что же касается его дочери Марии и сына Дмитрия, то сразу же после смерти Александры Греческой их взяла на воспитание великая княгиня Елизавета Федоровна. А великий князь Павел Александрович действительно пожертвовал всем для женщины, которую полюбил. Его брак, несмотря на опалу, оказался на редкость счастливым. Их сын Владимир преподнесет родителям стихотворение «Папе и маме», рефреном которого станут слова: «нам хорошо вдвоем»:
Нам хорошо вдвоем… Минувшего невзгоды,
Как тени беглые, теперь нам нипочем:
Недаром грустные и радостные годы
Мы вместе прожили… Нам хорошо вдвоем!
Мы долго пристани искали безмятежной,
Скрывались от людей, томились суетой
И создали, любя очаг заботы нежной,
Гнездо, влекущее спокойной красотой…
Нам хорошо вдвоем, с правдивыми сердцами!
В руке, в тяжелый час, не дрогнула рука –
Мы счастие, воспетое певцами,
У непонятного для многих родника…
Среди опасностей извилистой дороги
Мы в Бога верили и помнили о Нем,
Пускай еще порой стучатся к нам тревоги –
Мы дружны и сильны… Нам хорошо вдвоем!
Это стихотворение датировано 20 октября 1916 года. К этому времени император сменил гнев на милость: в 1912 году, после десятилетнего изгнания, сын Александра II смог вернуться на родину вместе с новой семьей, но Ольга Карнович-Пистолькорс приехала в Россию уже графиней Гогенфельзен. В 1904 году баварский король пожаловал ей и ее детям графский титул, а в 1915 году русский император возвел их всех в княжеское достоинство с фамилией угасшего рода Палей.
Так что Владимир, родившись и прожив шестнадцать лет во Франции, впервые приехал на родину баварским графом Гогенфельзеном, а на фронт отправился прапорщиком князем Палеем. Стихи он начал писать уже во Франции на двух языках, но в России его наставником в поэзии стал двоюродный дядя, великий князь Константин Константинович – поэт К.Р., сын которого, князь Олег Константинович, тоже писал стихи. Все пятеро сыновей К.Р. ушли на фронт. Двадцатидвухлетний Олег погиб 29 сентября 14 года. Его последними словами были: «Я счастлив, что кровь рода Романовых пролилась на этой войне». Князь Владимир Палей после окончания Пажеского корпуса служил в Гвардейском гусарском полку и получил боевое крещение вместе с сыном К. Р., князем Гавриилом Романовым. Его поэтическим дебютом стал перевод на французский язык стихотворной драмы К.Р. «Царь Иудейский». «Перевод, – вспоминал впоследствии его князь Гавриил, – превзошел все ожидания моего отца, он был в восторге и даже прослезился». Первые стихи на русском языке тоже создавались под влиянием как молитвенной, так и военной поэзии К.Р. Таковыми были его молитвы и стихотворение «Спите, солдатики, спите, соколики…», в котором он сохранил мелодическую основу песни на музыку Якова Пригожего «Умер, бедняга! В больнице военной…», получившей популярность в исполнении Надежды Плевицкой. В июне 1915 года свое новое стихотворение он посвятит памяти К.Р., тяжело переживавшему гибель сына:
Умолкла его вдохновенная лира,
Потух его любящий взор…
Вознесся он в тайну надзвездного мира,
В лазурный небесный простор.
Он понял осмысленность жизненной битвы,
Он понял природы красу
И думал: «Я людям святые молитвы
В весенних цветах принесу».
И с верой он пел на земле о небесном…
Теперь же, познавши покой,
Витая в полете своем безтелесном,
Скорбит он над злобой людской…
Смерть спасла поэта К.Р. от той злобы людской, с которой ровно через три года придется столкнуться трем его сыновьям, поэтическому крестнику князю Владимиру Палею и всем, в ком текла царская кровь Романовых…
Война застала князя Палея в Крыму. С сентября 1915 года он вместе со своим полком – на фронте. «Родная мамочка! – писал он в первом фронтовом письме. – На прошлой неделе у нас была присяга новобранцев и – довольно, я скажу неожиданная – наша офицерская. Все эскадроны собрались в колоссальном манеже. Была дивная, торжественная минута, когда эти сотни рук поднялись, когда сотни молодых голосов выговаривали слова присяги и когда все эти руки снова опускались в воцарившемся гробовом молчании… Ах! Как я люблю такие минуты, когда чувствуешь мощь вооруженного войска, когда что-то святое и ненарушимое загорается во всех глазах, словно отблеск простой и верной до гроба своему Царю души. Мамочка! Я в херувимском настроении после говения и придумал массу стихов. Как- то лучше пишешь после церкви. Я это совсем искренно говорю – все мысли, все строчки полны кротостью тихого блеска восковых свечей и невольно от стихов веет вековым покоем икон…»
В феврале 1916, в девятнадцать лет, он награжден боевым орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».
Об остальном можно судить по стихам–довоенным, военным и послевоенным, в которых он предстает достойным учеником К.Р. После Февральской революции, 21 июня 1917 года, запишет в дневнике:
«..Забавно, что все люди остались, в сущности, верны себе: подлецы показали себя подлецами, трусы – трусами, храбрые – храбрыми. Растет, развивается хамство. Как поганое дерево, оно уже протягивает в разные стороны зловонные ветви и цепляется за все окружающее. Самая гуманная душа должна теперь признаться, что Россия без палки жить не может. Ей именно нужен городовой, а не свобода. Участок, а не права. Революция себя погубила – она уже смешна. Если будет царь, он будет крайне жесток».
После октября 1917 года, вызванный в петроградское ЧК, Владимир Палей отказался от предложения Урицкого подписать отречение от арестованного отца. Он не был носителем фамилии Романовых и вполне мог покинуть Россию как Палей. 13 марта 1918 года вместе с тремя сыновьями К.Р. и великим князем Сергеем Михайловичем он был сослан в Вятку. 20 апреля ссыльных отправили в Екатеринбург, 20 мая – в Алапаевск, куда привезли великую княгиню Елизавету Федоровну. 13 июня 1918 года в Перми был убит великий князь Михаил Александрович. В ночь с 16 на 17 июня в Екатеринбурге убили царскую семью и четырех приближенных. В ночь с 17 на 18 июня в восемнадцати километрах от Алапаевска были сброшены в шахту и взорваны великая княгиня Елизавета Федоровна, великий князь Сергей Михайлович, три сына К.Р.: князья царской крови Иван Константинович, Константин Константинович, Игорь Константинович и князь Владимир Палей. В 1919 году в Петропавловской крепости был расстрелян последний сын Царя-Освободителя, погибшего от пули террориста. У великого князя Павла Александровича была возможность побега, но он, будучи боевым генералом, отказался от свободы ради чести так же, как это сделал его сын, не отрекшийся от отца.
По свидетельствам очевидцев, все они собирались перед казнью в комнате Елизаветы Федоровны, принявшей монашеский постриг после гибели в 1905 году от бомбы террориста своего мужа, великого князя Сергея Александровича. Монахиня Елизавета читала молитвы, ее сменяли великий Великий князь Иоанн и младший брат детей, для которых она стала второй матерью, князь Владимир Палей. Во время казни прозвучали ее слова: «Прости им, Господи, не ведают, что творят». Из шахты доносилось пение молитв, заглушенное лишь взрывами гранат. В 1981 году Елизавета Федоровна причислена к лику святых Русской Православной Церковью за рубежом, в 1992 году – Русской Православной Церковью в России. В 1981 году князь Владимир Палей канонизирован Русской Православной Церковью за рубежом в сонме новомучеников Российских вместе с великим князем Сергеем Михайловичем и тремя сыновьями выдающегося русского религиозного поэта К.Р. До 1955 года дожил только один из его сыновей – фронтовой друг Палея Гавриил Романов.
В 1916 и 1918 годах в Петрограде вышло два стихотворных сборника Владимира Палея. Наиболее полные издания последних лет: Князь Владимир Палей. Поэзия. Проза. Дневники. М., 1996; Князь Вл. Палей. Биография. Стихи. СПб., 1997.

О Свете Тихий

О Свете тихий, Боже правый!
Ты ниспошли Свои лучи,
В покой таинственной оправы
Алмазы сердца заточи.
Измучен я немым страданьем,
Не знаю – чем душа полна?
Так пусть Тобой, Твоим сияньем
Навек исполнится она.
Во мне мерцает, догорая,
Недостижимая мечта –
Возьми, возьми ее для рая,
Где все покой и красота!
И Ты, о Пресвятая Дева!
Склонись над жизнью молодой,
И грусть чуть слышную напева
Возьми незримою рукой!
Храни ее! В ней все стремленья,
Все думы светлые мои,
В ней день земного умиленья,
В ней всех источников струи!
Храни ее под облаками,
В немой лазурной вышине,
И в час, когда безпечность с нами,
Отдай ее Ты снова мне!
И будет что-то неземное
Звучать с тех пор в стихе моем,
В нем все далекое, святое,
Сольется с жизненным огнем.
В нем отзвук ангельской свирели
Скользнет, как чистая слеза,
И буду знать я, что смотрели
Мне в сердца глубь Твои глаза.
Декабрь 1914

* * *

Господь во всем. Господь везде

Не только в ласковой звезде,
Не только в сладостных цветах,
Не только в радостных мечтах,
Но и во мраке нищеты,
В слепом испуге суеты,
Во всем, что больно и темно,
Что на страданья нам дано…
Господь в рыданье наших мук,
В безмолвной горечи разлук,
В безмерных поисках умом –
Господь в проклятии самом.
Мы этой жизнию должны
Достичь неведомой страны,
Где алым следом от гвоздей
Христос коснется ран людей…
И оттого та бренна плоть,
И оттого во всем – Господь.
Август 1917

* * *

Прости, Господь, что, сердцем странный

Я ежедневно не молюсь.
Прости, что скорбный и туманный,
Я с грезой бурной не борюсь.
Но не безпечному веселью
Я жизнь по капле отдаю,
Задался я высокой целью:
Звезду наметил я свою.
Прости, Господь, что, сердцем чистый,
Склоняюсь редко я в мольбе –
Я все же выбрал путь тернистый,
И он ведет меня к Тебе.
Молитвы заменив стихами
И веря в Твой безбрежный свет,
Молюсь я высшими мечтами –
Прости, о Боже, я – поэт.
Май 1915
Крым
* * *

Спите, солдатики, спите, соколики

Вам здесь простор и покой.
Благословил вас Господь наш Всевидящий
Миротворящей рукой.
Русь защищая, ребята бывалые,
Долго дрались вы с врагом,
Спите, родимые, спите, усталые,
Под деревянным крестом.

Сестры милосердия

Сестры милосердия, ангелы земные,
Добрые и кроткие, грустные немного,
Вы, бальзам пролившие на сердца больные,
Вы, подруги светлые, данные от Бога.
Вам – благословение, сестры душ усталых,
Розаны расцветные, там, на поле битвы,
И в крестов сиянии, ярко-ярко алых,
Тихо принимавшие раненых молитвы…
Июнь 1915
Крым

Молитва

О, если я порой томим негодованьем,
И если я порой так желчно говорю –
Прости мне, Господи! Но скован я призваньем,
И страстью искренней я к Родине горю.
Я не могу глядеть спокойно, равнодушно
На то, как дерзостно злорадствуют враги, –
Меня терзает злость, мне тягостно, мне душно,
И в эти мне часы, о Боже, помоги.
Себе я не молю ни мира, ни блаженства –
Что бедный мой удел пред честью всей страны!
Я для нее хочу святого совершенства,
Покоя светлого и мощной тишины.
Мне не нужны теперь ни счастье, ни отрада…
Пусть будет лишь у нас, Всевидящий Творец,
И пастырь ввек один, и ввек едино Стадо –
По слову Твоему да станет наконец!
Июль 1915
Крым

Молитва воина

Огради меня, Боже, от вражеской пули
И дай мне быть сильным душой…
В моем сердце порывы добра не заснули,
Я так молод еще, что хочу, не хочу ли –
Но всюду, во всем я с Тобой…
И спаси меня, Боже, от раны смертельной,
Как спас от житейского зла,
Чтобы шел я дорогой смиренной и дельной,
Чтоб пленялась душа красотой безпредельной
И творческой силой жила.
Но, коль Родины верным и преданным сыном
Паду я в жестоком бою, –
Дай рабу Твоему умереть христианином,
И пускай, уж чуждый страстям и кручинам,
Прославит он волю Твою…
Сентябрь 1915
Действующая армия

Двадцатое июля 1914 года

Народ на площади Дворцовой
Толпился, глядя на балкон,
Блестело золото икон,
И, как предвестник славы новой,
Взвивая флаги над толпой,
Отрадно ветер дул морской…
«Ура» неслось… Росло волненье,
Гимн повторялся без конца.
И к окнам Зимнего дворца
Взлетело громкое моленье,
Как рой незримых голубей:
«Спаси, Господь, Твоих людей…»
Святые чувства дней минувших,
Под гнетом времени заснувших –
Восторг, надежду и любовь
Опасность воскресила вновь.
И восставая перед нами,
Сияли светлыми лучами
Картины невозвратных дней,
Что кистью мощною своей
Былые мастера писали –
Картины славы и побед,
Где так ясны златые дали
И где людей грустящих нет…
Какой толпа дышала силой
В тот незабвенный, чудный миг!
Как сладок был народа крик,
Что не страшится он могилы,
Что он на все, на все готов –
Пусть даже смерть закроет веки,
Но не познает Русь вовеки
Жестоких вражеских оков.
У всех цвело в душе сознанье,
Что мы еще сильней, чем встарь…
Но воцарилось вдруг молчанье:
К народу вышел Государь.
И пред своим Вождем Державным
Толпа одним движеньем плавным
В одном стремленье пала ниц…
И миг сей, созданный толпою,
О, Русь, останется одною
Из исторических страниц…
Царь говорил – и это Слово
Всегда звучать нам будет снова
В минуты скорби и тоски,
А тот, кто слышал эти речи,
Не сгорбит побежденно плечи
До гробовой своей доски…
«Мир заключен не будет Мною,
Покоя Я врагу не дам,
Пока он вновь не будет там,
За пограничною чертою…»
И залы Зимнего дворца
«Ура» как громом огласились,
Дрожали стекла, и сердца
Восторгом трепетным забились!
Сияя чудной красотой,
Вся в белом, плакала Царица;
Она на подвиг шла святой
Быть милосердною сестрицей.
И клики снова поднялись,
Взлетая неудержно ввысь.
Толпа, как море, бушевала,
Безумной храбростью горя,
И с умиленьем повторяла
Слова Российского Царя…
Дворец же старый, перед нею,
Безмолвный – волею судьбы,
Душой угрюмою своею
Воспринимал ее мольбы.
И, нитью связан с ней незримой,
Сливался каменный дворец
С отвагой непоколебимой
Геройских пламенных сердец…
Январь 1916

Птица Сирин

Нет, тебе к расцвету чистому
Богом велено идти.
Ты проходишь по тернистому,
По тяжелому пути.
Но, начавшись долгой битвою,
К светлым дням выводит он
И всевластною молитвою
Меч славянский освящен.
Май 1916
Действующая армия

* * *

Опять спустилась ночь… Под потолком, в углу

Икона восстает усталым взором
И так же смотрит Лик с любовью и укором,
Как целый день смотрел на этой жизни мглу.
Но полон суеты, вражды, непостоянства,
Земные помыслы в душе своей храня,
Взглянул ли я наверх хоть раз в теченье дня?
О христианство!
20 октября 1916

* * *

Люблю лампады свет неясный

Пред темным ликом божества.
В нем словно шепот ежечасный
Твердит смиренные слова.
Как будто кто-то, невзирая
На то, чем жив и грешен я,
Всегда стоит у двери рая
И молит Бога за меня.
21 ноября 1916

Сумерки

Уже сгустилась полумгла,
Но в небе, над землей усталой,
На золотые купола
Еще ложится отблеск алый;
Зовя к молитвенным мечтам
Того, кто сир и обездолен,
Кресты высоких колоколен
Еще сияют здесь и там,
Как будто солнца замедленье
На каждом куполе златом
Напомнить хочет нам о Том,
Кто обещал нам воскресенье.
Февраль 1917

Черные ризы

Черные ризы… Тихое пенье…
Ласковый отблеск синих лампад
Боже Всесильный! Дай мне терпенья:
Борются в сердце небо и ад…
Шепот молитвы… Строгие лики…
Звонких кадильниц дым голубой…
Дай мне растаять, Боже Великий,
Ладаном синим перед Тобой!
Выйду из храма – снова нарушу
Святость обетов, данных Тебе, –
Боже, очисти грешную душу,
Дай ей окрепнуть в вечной борьбе!
В цепких объятьях жизненных терний
Дай мне отвагу смелых речей.
Черные ризы… Сумрак вечерний…
Скорбные очи желтых свечей…
Великим постом 1917

Из драматической картины «Сфинкс»

Незримый хор:

Мы славим Господа, витая

В тени лазурной райских кущ.
На всем рука Его святая,
Всевидящ Он и всемогущ.
Мы, отдаваясь славословью,
Твердим, безплотные, одно,
Что безпредельною любовью
Начало Высшее полно;
Что власть Господня неподкупна,
Что все на свете ей доступно:
Среди высот, среди глубин
Бог повсеместен и един!
Не знают злобного возмездья
Лица небесные черты,
Неисчислимые созвездья –
Его прекрасные черты.
Он вне забвенья и зачатья,
Он вне начала и конца…
О, будем славить, славить, братья,
Благую царственность Творца!
29 марта 1917

Пред. главаОглавлениеСлед. глава

Рекомендуем

Комментировать