Молитвы русских поэтов. XX-XXI. Антология - Архиепископ Иоанн (Шаховский)

(18 голосов: 3.9 из 5)

Оглавление

Архиепископ Иоанн (Шаховский)

Архиепископ Иоанн (Шаховской Дмитрий Алексеевич, князь. 1902–1989) – поэт, прозаик, литературный критик, философ, богослов. Брат Зинаиды Шаховской. В 1915 году поступил в Александровский (Царскосельский) лицей. В книге «Биография юности» вспоминал:
«В первый мой лицейский год моего товарища Адю Ладыженского и меня наш лицейский учитель пения (регент хора Мариинского театра Сафонов) избрал для пения в церковном лицейском хоре. Мы стали разучивать песнопения литургии и панихиды. Но о самих церковных службах в Лицее у меня мало осталось воспоминаний. Таков был уровень моего отношения к Церкви. Уроки Закона Божьего прошли почти бесследно для моего сознания. В подсознании, может быть, и остался от них какой-либо след, но сознания религиозного у меня еще не было. Было лишь детское чувство веры. И помню, как благоговейно я остановился однажды в Матове на пороге кабинета моего отца, а потом тихо ушел, когда, ворвавшись туда одним летним днем, я вдруг увидел в тишине комнаты моего отца, молящегося на коленях. Вдруг я ощутил тайну молитвы«.
В 1918–1920 годах – в рядах Добровольческой армии на Юге России.
«Участие мое в Гражданской войне на юге России, – писал он, – было эпизодическим, и я не расцениваю его серьезно. Это было с моей стороны не зрелое дело, а мальчишеское приключение. Мне, очевидно, должен был быть на мгновение показан ад. В те дни немало подлинно героических людей, которым нельзя было стать легальной оппозицией властям в России, со всех концов страны сочились, как русская кровь, на юг и там проливались в землю. Оставшаяся часть их в 1919 и 1920 годах вытекала из России, составив первую эмиграцию. Кроме героев, были, конечно, и просто захваченные общим сумасшествием человекоубийства, перешедшего в братоубийство. Были среди военных и по инерции перешедшие в новую войну. Война стала для них жизнью. После Октября и конца войны с Германией загуляла эта зыбь убийств коллективных и индивидуальных. Шла она в размерах, еще не виданных в русской истории. Война словно мстила людям за то, что они ее, без ее дозволения, закончили».
С 1921 года князь Дмитрий Шаховской жил в Париже. Учился в Школе политических наук. В 1922 году дебютировал как поэт в журнале «Русская Мысль». Издал три поэтических книги: «Стихи» (Париж, 1923), «Песни без слов» (Брюссель, 1924), «Предметы» (Брюссель, 1926). В 1926 году принял монашеский постриг на Афоне с именем Иоанн и поступил в Русскую духовную академию в Париже. В 1932–1945 годах – настоятель Свято-Владимирской церкви в Берлине. Об этих годах своей жизни он писал:
«Время моего пастырского служения в Европе шло среди бурь, охвативших землю… Приблизительно за год до прихода к власти Гитлера, в феврале 1932 года, я был назначен в Свято-Владимирский в Берлине и прибыл туда из Парижа… И с берлинскою моею паствою и собратьями пастырями мне пришлось пережить все, что пережила Германия, от восхождения нацизма до его крушения… В День Всех Святых, в Земле Российской просиявших, Германия, прошедшая в шуме своих побед по Европе, не довершая своей победы на Западе, вдруг – бросилась на Восток, устремившись, словно в какой-то одержимости, к исполнению не человеческого, а апокалиптического дела. Псевдохритианство Европы уже восприняло в огне войны „меру свою«; и теперь эти, обоготворявшие самих себя и надсмеявшиеся над всякой святыней, идеи и силы материализма и тоталитаризма призывались довести друг друга до огненного умаления. Гром грянул как бы внутри самого грома войны. И – началось это взаимное сокрушение двух самых ярких в истории сил антихристианства…»
Благочинному Православных Церквей в Германии архимандриту отцу Иоанну удалось отстоять независимость берлинского прихода от властей Третьего рейха.
«Русские эмигрантские разделения и разномыслия, – вспоминал он, – отошли на второй план, когда Россия хлынула на наши берлинские улицы. Встреча с русскими людьми, привезенными во время войны из России в Германию, стала для нас, эмигрантов, поистине „Пасхой среди лета«. Россия, молящаяся, верующая, добрая, жертвенная Россия – к которой мы двадцать лет так стремились, встречи с которой так ждали – сама пришла к нам. Вдруг великим потоком она заполнила наши беженские храмы… Сколько юношей и девушек, взрослых, младенцев было нами в те дни в Германии исповедано, причащено, крещено, приобщено к Церкви. Какую глубокую веруй благодатную открытость вере мы нашли среди этой молодежи, родившейся после „Октября»! Какие удивительные души мы встретили…»
В 1946 году по приглашению своего духовного сына, авиаконструктора И.И. Сикорского, отец Иоанн переехал в США. С мая 1947 года – епископ Бруклинский, с 1950 года – епископ (с 1961 – архиепископ) Сан-францисский и Западно-Американский. Автор многочисленных богословских трудов, литературоведческих изысканий, среди которых «Пророческий дух русской поэзии» (Берлин, 1938), «Размышления о религиозности Пушкина» (Берлин, 1932, 1938). Поэтические сборники выходили под псевдонимами «А. Иоанн», «Странник». «Собрание избранных трудов» (Т. 1–5. Нью-Йорк; Париж, 1965–1977).
В «Авторских замечаниях» к сборнику «Избранная лирика» (Стокгольм, 1974) он писал:
«Первое мое стихотворение в печати появилось 50 лет назад, в 1922 году, когда мне было двадцать лет в майской книжке журнала „Русская Мысль«, выходившего в Болгарии под редакцией П.Б. Струве. Четырехлетний период моей поэтической юности окончился выходом лирического сборника „Предметы» (Брюссель, 1926). После этого я надолго отошел от искусства поэзии, и в сущности, до 1959 года почти не писал стихов. Тот мой стихотворный материал, который создавался с начала 30-х годов, был только моим созерцанием жизни. Оттого я присоединял в эти годы свои стихотворения к религиозно-философским и созерцательным своим книгам „Белое иночество«, „Жизнь«, „Путь на Север«, „Записки о любви к Богу и человеку«. Большая часть этого поэтического материала была опубликована в сборнике „Созерцания» (Сан-Франсиско, 1971). Через 33 года после книги „Предметы» я вернулся к литературному поэтическому творчеству. Это было во время моего путешествия по разным странам Америки, Европы и Малой Азии..»
С 1948 года, почти сорок лет, по «Голосу Америки» каждую неделю звучали его «Беседы с русским народом», доходившие в Россию через все «глушители». Эти «Беседы», как отмечали современники, «он считал своим главным служением Господу и помощью русскому народу». Одна из его бесед-проповедей была посвящена поэзии. Иоанн Шаховской говорил:
«Поэт «милостью Божьей» имеет власть превращать воду человеческих слов в вино, а это вино обращать в кровь Слова. Таково высшее назначение поэзии, ее смысл евхаристический. Поэзия есть возвращение человека к началу вещей. Поэзия есть гимнологическое преодоление всех стершихся силлогизмов и словесных обозначений, переставших открывать мир. Поэзия по-новому открывает слова, вскрывает их, встречает их уже в новом мире. Она есть открытие вещей и их сокрытие. Она не может иметь служебных задач, что-то доказывать или провозглашать. В ней является само бытие, которое более ценно, чем все то, что может быть им выражено. Она есть перископ, выдвинутый из этого мира, рентген и радар, лазерный луч, тончайшая и острейшая стрела духа, проходящего через все предметы мира, не убивая их, а оживляя. Проза говорит о бытии. Поэзия это бытие, открывающееся человеку. Когда человек скитается вдали от истины, мир становится для него запыленным и пылеобразным. Мир человека надо постоянно проветривать, иначе в нем можно задохнуться. В нем задыхаются люди. Доставлять чистый воздух горнего мира человеку дано в молитве. И молитва поручает поэзии быть ее помощницей«.
Поэзия архиепископа Иоанна (Шаховского) достаточно полно представлена в первой из его книг, вышедших в России, – «Избранное» (Петрозаводск, 1992). С тех пор наиболее издаваемыми оказались его религиозно-философские книги («Апокалипсис мелкого греха» выдержал более десяти изданий), «поэтический материал» еще ждет своего издания…

* * *

Освяти грехи мои, Россия

Эту смерть, любовь земную эту –
Эти листья, листья снеговые
Твоего непонятого лета…
Освяти и дай свое мне око…
Дай, чтоб мог я тайны вечной имя
На туманном замысле востока
Написать словами золотыми.

* * *

Мы ходим средь ужасной высоты

Залито небо красной кровью.
И – всюду пропасти… И всюду есть мосты,
Соединяющие все любовью.
Мы не увидим дома своего,
Не отдохнем ни на мгновенье.
Мы призваны пройти среди всего,
Соединив любовью мир творенья.
Среди людей, средь глада и меча,
Должны пройти мы жизнью верной,
Не опустив усталого плеча,
Неся свой крест любви безмерной…
И только после, в наш последний час,
Когда сойдет благоволенье,
Мы вдруг увидим, что… любили нас.
И вдруг услышим ангельское пенье.

* * *

О причастись!

Не проколышет нива,
Не сшелестит ответная ветла;
Дорога в ночь по-тленному светла,
Снег легких звезд порошит мир лениво…
Перед безмолвьем многих поколений
Стоит земля безмолвно на коленях.

* * *

Когда тревога сокровенней

Благословенней к тайнам путь…
Не тронь весну земли весенней,
Воспоминание забудь.
Сойди в поля к забытым древам,
И пусть твой плач идет туда,
Где томнолиственным напевом
Дрожат лесные города.

* * *

Тихо эхо над долиною

Я за утром… Я внизу,
Где береза, Магдалиною,
Светит каждую слезу.
Четок, чуток день рождающий.
Тень, как мысли; тень чутка…
Ранит запах увядающий
Неувядшего цветка.
Все во всем, как в небе розовом.
Я воскрес – умру опять…
Шелкошелесты березовы
Начинают запевать.

* * *

Чуть слышны холодные отливы

Шум волны, отпрянувшей назад.
Пощаженный, робкий, сиротливый
Длится день у каменных оград.
Мне ли знать, кто радостно иль злобно
Миру мир внесет на острие?..
Исцели, угодник преподобный,
Безвременное терпение мое.

* * *

Начинаю все с тишины

Где молитвы разрешены,
Но слова еще не слышны.
Начинаю едва-едва,
Говорю простые слова.
Тишина напрягает лук,
И стрела вылетает вдруг.

* * *

Неотмечен, неотгадан

Путь чудес, который дан.
И синеет, словно ладан,
За воротами туман.
Выйти в поле – где же вести?
Где же синяя трава?..
Повторяю с кем-то вместе
Одинокие слова.

Иночество

Ничего я больше не хочу, –
Только дай мне, Господи, свечу,
Этот малый, тихий огонек,
Чтоб его до смерти я берег.
А когда, средь раннего утра,
Мне в Твой Дом идти придет пора,
В тишине Своей, не пред людьми,
Сам из рук моих свечу возьми.

Крестная стихира

В небесную не вознесенный твердь,
Но чуть поднявшийся над прахом,
Христову жизнь, Христову смерть
Пою с веселием и страхом!
Земля неплодна и суха,
Но пенье в Божьем винограде:
Страшась поем – из-за греха,
И веселясь – спасенья ради.

Белое иночество

Всю душу предать Господу,
В молчании пламенея строгом.
И, идя по полю или по огороду,
Молиться – говорить с Богом.
Любить равно святого и грешного,
Смотреть на людей взором открытым.
Не иметь плача неутешного,
Не иметь трапезы сытой.
О грядущем никогда не ведать,
Смеяться тихо и немного,
Поминать молитвою соседа
За трапезой, в храме, на дорогах.
Ничего не считать неважным,
Всякое сердце стеречь от гнева,
И, бросая слово своего сева,
Затаить дыхание на каждом.
Перед Господом молитвы и пенье
Да будут речью совсем простою.
Лучше с любовию малое моленье,
Чем великое с тяготою.
Труд земной возможен без раздела,
Пусть тогда в нем одном вниманье.
Послушание и земному делу –
Перед Господом послушанье.
Лишь бы сердце о земном не пело,
Но несло бы Богу все мгновенья,
И вокруг него все было бело
От цветов благодаренья.

Молитва о молитве

Молитву, Боже, подай всем людям.
Мы так немудры, а – всех мы судим.
В нас нет молитвы и нет виденья,
Нет удивленья и нет прощенья.
Нас неба мудрость найти не может,
И наша скудость нас мучит, Боже,
Дай из пустыни нам выйти ныне,
Мы алчем, жаждем в своей пустыне.
Мы дышим кровью и рабским потом,
А смерть за каждым, за поворотом.
Любовь и веру подай всем людям,
В нас нету меры, но мы не будем
Ни жизни сором, ни злом столетий –
Прости нас, Боже, Твои мы дети!

Гимн в ночи

Каждый день мы умираем снова,
Через смерть проходит Бытие.
Господи, скажи нам только слово,
Слово вечное Твое.
Ничего не ждем и не умеем
Ждать от жизни в том краю,
Где все горестнее и больнее
Убивать жизнь Твою.
Будет Пасха поздно или рано,
А теперь страдание всего.
Вся земля теперь болит, как рана,
Рана Тела Твоего.

* * *

Мы безумно молимся подчас

И хотим того, чего нельзя нам.
И душа идет у нас туманом,
Вера есть, а света нет у нас.
Ночь цветет последними огнями.
Утаясь меж бдением и сном,
Подари нам, Боже, это пламя,
Огненный язык в саду ночном.

Благословение счастья

Правой рукой крещу левую,
Левой – благословляю правую.
Расцвети земля силой хлебною,
Не отравами, а травами.
Открывайся счастье не мерою,
Вечностью, не забавою, –
Я крещу тебя, счастье, верою,
Левой рукой и правою.

Песнь Назарета

Если ходишь по земным дорогам,
Светлый дух в тебе самом награда.
Не молиться только Богу надо,
Но и жизнью целой петь пред Богом.
Он – Отец. Неси Ему все раны,
Все счастливые свои мгновенья, –
Слезы человечества и пенье
Одинаково Ему желанны.

* * *

Кто истинно в Бога верит

Сердце того в раю.
Он жизнь Христовой мерит
Бедную жизнь свою.
Терпка дорога земная,
И нет иного пути,
Как только в двери рая
Сердце свое нести.

* * *

Прийти ко всем. Твое благословленье

Оставить в каждом доме. Дай, Отец,
Мне эту милость – легкое движенье
Благословляющих Тебя сердец.
Пошли ко всем. Пусть радостен и тих
Останется для всех мой путь далекий,
Путь – пред Тобой, среди людей простых,
Среди незнающих и одиноких.

Слава в вышних Богу

Мы слышим детский лепет, словно пенье
Тех ангелов, что вдруг, для всей земли,
Сквозь эту ночь и звездное горенье
К пустынным пастухам пришли.
Мы замечаем братское согласье
И ясность кроткую людей простых,
Открытых Небу, ангелам и счастью,
Что родилось в святую ночь для них.
Мы постигаем веру и терпенье
Волхвов, искавших вечной глубины,
И – снова слышим в этом мире пенье,
Которым Небеса полны.
О, Господи, Великий, Безначальный,
Творец всех звезд, былинок и людей,
Ты утешаешь этот мир печальный
Безмерной близостью Своей!
Ты видишь скорбь земли: все наше неуменье
Тебя искать, любить, принять, найти;
И оставляешь Ты средь мира это пенье,
Как исполненье всякого пути.
Горит Твоя звезда – святая человечность,
И мир идет к своей любви большой;
И если кто ее увидел, значит вечность
Остановилась над его душой.

Огонь

И глубину и высоту
Я все Тебе даю,
И ту последнюю версту
В моем земном краю,
Когда уже не надо мне
Стихов и слов моих,
Когда на медленном огне
Горит и этот стих.

Продолжение лирики

(Афоризмы)

* * *
История – таинственнейшее единение Божьей воли и свободы человеческой. Программируется будущее настоящим.
* * *
Атеистом человек может быть только до своей смерти. После – все будут верующими. Но выбрать то, что будет после, надо сейчас, и как можно скорее.

* * *
Бог хочет от нас божественного.

* * *
Главный грех евреев в том, что они подражают плохим христианам, сбрасывая с себя вину пред Христом.

* * *
Да не будет в тебе ни песчинки пустомельства о Боге. Слово о Нем прополаскивай в девяти ангельских водах.

* * *
Вера – это «страх на всякой душе» (Деян. 2:43). «Хождение на цыпочках».

* * *
Амеба прекрасна в воде. Но выньте ее, и она станет жалким сморщенным платочком. Так и апостольских век. Историки Церкви все изучают его, вынимая из океана Божественного.

* * *

«Все общее» было у христиан I века (Деян. 2:44,4:32). Цельность, близость общая к Богу. Оттого «были вместе, имели все общее, продавая свои имения, разделяли по нужде каждого». Можно ли Богу отдать меньше, чем все? Нет.

* * *
Моисей, сойдя с Синая, был так потрясен плясанием евреев вокруг демонического Тельца, что, в святом гневе, бросил Божьи Скрижали Завета и разбил их. Вот, уже тысячелетия, эти осколки разносятся ветром по миру, а Телец все стоит, и человечество пляшет пред ним.

* * *
Ложных пророков трудно изучать (как фальшивую музыку). Самый процесс нестерпим.

* * *
Поэзия – это не те стихи, которые мы пишем (она лучше).

* * *
У каждого из нас особая азбука духа. В молитвах церковных сконцентрированы лучшие слова. Но не всегда надо прикручивать свою волю к словам других. Корабль у пристани–тоже корабль, но выйдя в море, он еще более корабль.

* * *
Грех манит тем, что он «похож на свободу»; он «вроде благодати».
Мнимая свобода, неверная радость, ложный простор. Человек обманывает себя. Это и есть грех.

* * *
У поэта истинного только две возможности: быть пророком или – лжепророком.

* * *
Есть дома «предварительного заключения». Земля – дом предварительного оправдания.

* * *
Молитвенно соприсутствовать возникающему пред тобой человеку – один из видов любви к Богу.

* * *
Поучения Господа – шепот Младенца, еле уловимый. Господь – единственный Младенец, Который не кричит, а шепчет. Шепотом Его полны небо и земля.

* * *
Земля в солнечном дыму от любви Господней.

Пред. главаОглавлениеСлед. глава

Рекомендуем

Комментировать