Молитвы русских поэтов. XX-XXI. Антология - Ольга Скопиченко

(18 голосов: 3.9 из 5)

Оглавление

Ольга Скопиченко

Скопиченко Ольга Алексеевна (1908–1997) – поэтесса. Детские годы провела на Волге. В начале Гражданской войны семья эмигрировала в Харбин. Окончила русскую гимназию, училась на Юридическом факультете. В Харбине вышли ее первые поэтические сборники «Родные порывы» (1926), «Будущему вождю» (1928), в Шанхае – «Путь изгнанника» (1932). Юстина Крузенштерн отмечала в воспоминаниях, что ее, как поэтессу, «выпестовала Колосова, с чураевцами ей было не по дороге, у них были свои учителя: Ачаир, Арсений Несмелое, Леонид Ещин». Марианна Колосова и Ольга Скопиченко держались особняком как в Харбине, так и в Шанхае, а после Второй мировой войны – в Сантьяго и Сан-Франциско, их трудно причислить к какой-либо поэтической школе или группе.
В этом отношении представляют интерес поздние стихи Ольги Скопиченко из книги «Памятка» (1982), освященной строительству кафедрального собора в Сан-Франциско и одному из выдающихся подвижников Русской Православной Церкви за границей епископу Шанхайскому и Сан-Францисскому Иоанну (1896–1966), причисленному в 1994 году к лику святых Русской Зарубежной Церкви, а в 2008 году – общецерковных святых Русской Православной Церкви.
Поэтесса Ольга Скопиченко стала его духовной дочерью еще в Шанхае, куда иеромонах Иоанн прибыл из Сербии, избранный в 1934 году епископом Шанхайским. «Двери шанхайских церквей всегда были широко раскрыты для всех православных христиан… Каждая народность, хранившая Православие, могла считать наши храмы своими и имела возможность проявить в Церкви удовлетворение своих духовных потребностей и принимать участие в церковной жизни, подчиняясь установленным правилам. В Церкви Христовой „несть еллин, ни иудей, варвар или скиф, все одинаково суть чада Церкви»», – говорил владыка Иоанн о начале своего архиерейского служения в «новом Вавилоне», как называли в ту пору Шанхай, сумев наладить, как отмечали современники, «долгожданный церковный мир» между православными русскими, украинцами, сербами, греками.
В конце жизни владыка Иоанн возвел в Америке знаменитый кафедральный собор Пресвятой Богородицы в Сан-Франциско, а в Китае начинал со строительства кафедрального собора Пресвятой Богородицы в Шанхае, придавая особое значение его росписи в традициях древнерусской иконописи. «После Петра Великого, – подчеркивал Владыка, – в России вместо подражания древнерусским иконописцам стало господствовать подражание чуждым Православию художникам Запада. Новые изображения хотя и были очень красивыми, но не соответствовали духу иконописи».
«Духовное состояние эмиграции» – так называется одна из проповедей владыки Иоанна тех времен, в которой он, вне всякого сомнения, следовал идеям своего учителя митрополита Антония (Храповицкого) и других великих русских философов-эмигрантов об исторической миссии русской эмиграции. Владыка писал:
«Русские люди за рубежом проявили исключительно высокие качества терпения, выносливости и самопожертвования… Бывшие вельможи и генералы сделались простыми рабочими, ремесленниками и мелкими торговцами, не гнушаясь никакого рода пулами и помня, что никакой труд не унизителен, если не связан с безнравственными поступками. Русская интеллигенция в том отношении проявила не только способность во всех обстоятельствах сохранить свою жизненную энергию и побеждать все, что стоит на пути ее существования и развития, но показала, что имеет высокие душевные качества – способность смиряться и терпеть. Школа беженской жизни многих нравственно переродила и возвысила. Должно отдать честь и почтение тем, кто несет свой крест беженства, исполняя непривычные, тяжелые для них работы, живя в условиях, о которых никогда прежде не знали и не думали, и притом остаются крепкими духом. Сохраняют благородство души и горячую любовь к своему отечеству и без ропота, каясь о прежних прегрешениях, переносят испытания».
Проповеди владыки Иоанна оказали огромное влияние на его паству в Китае, а в послевоенные годы – на Филиппинах, во Франции, в Соединенных Штатах. С именем владыки Иоанна связан исход русских из коммунистического Китая. Поэтическая книга Ольги Скопиченко «У самого синего моря» вышла в 1949 году на Филиппинах, где она два года прожила у самого синего моря – в лагере русских беженцев на острове Тубабао. Один из участников исхода русских описывал: «Беженцы из Шанхая, число около 5 тысяч человек, расположились в лагерях на Филиппинских островах. В начале положение лагеря было очень тяжелое во всех отношениях. На месте диких джунглей – высокой густой растительности – вырос город из палаток, имеющий госпиталь, свою полицию, свой суд…» Тайфуны несколько раз разрушали город. «Когда взошло солнце, лагерь представлял страшную картину полного разгрома и разрушения. Все потеряли всё, что имели», – рассказывал очевидец. Современный биограф святителя Иоанна отмечает: «При таком положении отчаявшимся людям требовалось в первую очередь духовное подкрепление. Поэтому стараниями архиепископа достаточно быстро церковная жизнь буквально забила ключом. Были учреждены три храма и один женский монастырь. Возле монастыря находился „собор» – военный барак, где совсем как в Шанхае, ежедневно совершались богослужения». Свое свидетельство оставила и Ольга Скопиченко – в стихах «Памятки»:
Спит городок палаточный у моря,
Забыты горечь и заботы дня,
И в снах нам видятся неведомые страны
И корабли, пришедшие за нами.
От моря тихо веет ветер свежий, и кроны пальм
колышатся слегка.
Все спит. И только легкой тенью до рассвета проходит тот,
Кто отдыха не знает. Чуть блещет в свете звезд на рясе панагия,
И чуть слышны слова его молитв.
То наш Владыка, обходя весь лагерь, благословляет нас,
Прося у Господа спасенья и милости для нас…
И по его словам и по его молитвам
Свершилось чудо, и чужие страны открыли двери нам,
И опустел палаточный наш город…
И уплывали в море корабли…
Этой чужой страной, в которой нашли прибежище русские беженцы, была Америка. Новая поэтическая книга Ольги Скопиченко «Незабываемое» вышла в 1954 году уже в Сан-Франциско, где ей суждено было вместе с шанхайской паствой владыки Иоанна, как и в Шанхае, возводить новый Кафедральный храм, а в июле 1966 года в этом же храме – проводить его в последний путь. В «Памятке» она напишет об этом, обращаясь к его пастве:
Вы помните… толпу на отпеванье.
Вы помните, как гроб спустился вниз
И словно в стены храма был внесен.
Вы помните? Так будем помнить вечно…
Мощи святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского и ныне почивают в возведенном им кафедральном соборе Сан-Франциско, став одной из святынь православной Америки.
Выдающийся гимнограф Московской Руси Пахомий Серб почти два года прожил в Кирилло-Белозерском монастыре, создавая Службу Кириллу Белозерскому по рассказам иноков о «блаженном старце». Ольга Скопиченко более тридцати лет была прихожанкой владыки Иоанна в Шанхае, на Филиппинах, в Сан-Франциско, создав поэтическую «Памятку» о нем. Таких памяток о русских святых, тем более о святых XX века, – не так уж и много в русской поэзии…

* * *

Лучше пути победного

Краше мечты о рае,
Только одно я ведаю,
Только одно я знаю.
Это сказать за сильными:
«Вместе на крест восходим мы», –
Это гореть светильником
Перед иконой Родины.
(1932)

* * *

В ветки игольчатой туи

Бросала блестками нить,
Чтобы мечту золотую
В памяти вновь пережить.
Господи! Чем успокою
Грустную душу свою?
Разве над светлой страною
«Вечную память» спою!
Нет! – ослепительней, лучше
В годы изгнанья мечты,
Снова в напевы созвучий
Вкралось: «Любимая – Ты…»
И, негодуя и плача,
Светлой надеждой горя,
Я повторяю иначе
Зимний напев тропаря.
Строгий, торжественный, ясный
Рвется знакомый мотив,
Прожили мы не напрасно,
Родине жизнь посвятив.
Знаю мечту золотую
В жизни печальной дождусь,
Около маленькой туи
Елке зеленой молюсь.
Снова надеждой крылатой
Вера взовьется к весне.
Чисты молитвы и святы
О не погибшей стране.

Св. княгиня Ольга

В храме темно. Догоревшие свечи
Тусклым маячат огнем.
В окна высокие дымчатый вечер
Смотрит померкнувшим днем.
Тени собрались на темном распятье,
Лик у Христа невидим.
Складки старинного светлого платья
Смялись поклоном земным.
Только черты у лица вдохновенны,
Полны горячей мольбой.
Пламя лампадки в узорчатых стенах,
Точно светляк голубой.
Что-то знакомое в огненном взоре
Синих задумчивых глаз.
Ласково смотрит на женское горе
С красного дерева Спас.
Строго задумались в храме иконы –
Свет незажженных огней,
И наклонились печально знамена
Прошлых и радостных дней.
И до утра, до лучей розоватых,
Брошенных в солнечный нимб,
Ласково слушает Господь Распятый
Шепот горячей мольбы.
Только когда перед утренней службой
Сторож ключом зазвенит,
Плавной походкой, в уборе жемчужном
Женщина в угол скользит.
Светлым видением в раму пустую
Входит, свечу загасив,
День озаряет Княгиню святую –
Ольгу – Великой Руси.
Люди затеплят яркие свечи
К лику старинных икон,
И посветлеет, никем не замечен,
Щелк побежденных знамен.
Только еще вдохновенней и строже
Синие очи горят…
И у Святого Владимира тоже
Слезы на золоте лат.
Господи! Думой людскою распятый,
Милостив, благостен Он!
Молятся в ночи туманные свято
Наши святые за нас.
Родина наша в падении грешном,
В горе великом – проста.
Милость Свою прояви безутешным,
Нам, не донесшим креста!
Гнев справедливый Твой к нам – миллионам,
Гнев Твой – свечой загаси!
И освятит для победы знамена
Ольга – Княгиня Руси!
(1932)

Всех убиенных, Боже, упокой

Все так же неизменен бой часов,
Все так же дни сливаются в недели,
Весной знакомых птичьих голосов
В зеленой роще раздаются трели…
От гибели людской, от безпощадных слов
Деревья и трава не поседели.
И Волга омывает берега
Обычным, шумным по весне разливом,
И дышат свежестью зеленые луга,
Бегут ручьи потоком говорливым.
В тяжелые смертельные года
Не стала в них кровавою вода.
В безчисленных безсчетных лагерях,
Где люди к смерти медленно шагают,
Не дрогнут болью листья на кустах,
Леса шумят, не ведая, не зная
О муках, о расстрелах, о смертях…
На солнце нежатся леса, встречая свет,
Как знать им, что для многих солнца нет.
И только зимние полночные метели,
Как будто плачут над моей землей,
Над теми, кто замучен и расстрелян.
В их завывании поскрипывают ели
И снег ложится рыхлой пеленой…
– Всех убиенных, Боже, упокой!..
Покровом смертным белый снег ложится,
Столпились сосны тесною стеной,
И над притихшей зимнею тайгой,
Туда, где вьется дальняя граница,
Как отзвук ночи, отзвук бури мнится,
Напев тайги печальный и простой:
– Всех убиенных, Боже, упокой!..
Июнь 1952. Сан-Франциско

Из книги «Памятка. Стихи и проза, посвященные святителю нашему владыке Иоанну» (1982)

Стихотворение в прозе

Ничего не забыть до последнего вздоха земного,
Засветить в своей памяти тихой лампадой огни,
Постараться припомнить все годы, от слова до слова,
Все на нашем пути от начала опять пережив.
Палящий зной тропического дня ушел.
И ночь рассыпала на темном небе,
Как бриллианты, мириады звезд.
Вот синим светом Сириус над лагерем заснувшим засиял.
Спит городок палаточный у моря.
Забыты горечь и заботы дня,
И в снах нам видятся неведомые страны
И корабли, пришедшие за нами.
От моря тихо веет ветер свежий, и кроны пальм колышатся слегка.
Все спит. И только легкой тенью до рассвета проходит тот,
Кто отдыха не знает. Чуть блещет в свете звезд на рясе панагия,
И чуть слышны слова его молитв.
То наш Владыка, обходя весь лагерь, благословляет
Нас, прося у Господа спасенья и милости для нас…
И по его словам и по его молитвам
Свершилось чудо, и чужие страны открыли двери нам,
И опустел палаточный наш город…
И уплывали в море корабли…
Вот толпы нас. Взволнованные лица.
Все нарастает в сердце ожиданье.
Мы ждем его приезда в Сан-Франциско,
Он нам рисуется единственной надеждой,
Единственной опорой в смуте нашей…
И распахнулась дверь аэродрома.
И за толпой сошедших пассажиров
Мы вновь увидели его улыбку и ласки полные глаза.
И вырос храм высокий, величавый.
И мы, пройдя сквозь горе и ненастье,
Собрались…
Помните, в тот серый день дождливый,
когда кресты на храм наш воздвигали,
Вы помните, как вышел крестный ход от дома Тихона Задонского, И вдруг… на небе тучи разошлись и ярко
Луч солнца озарил идущего Владыку и в золото
одел хоругви и иконы.
Вы помните, когда на главный купол поднялся крест,
Как будто с океана взвился над храмом голубь
И кружился над куполом и золотым крестом.
Вы помните, в болезнях и тревоге,
и в скорби личной, шли с надеждой к келье
И в коридоре узеньком стояли и ждали позволения войти.
И дни и ночи навещал в больницах, и нас и тех,
кто от него отрекся.
И, может быть, за них молился больше,
Чем за того из нас, кто шел с ним рядом…
Вы помните тот страшный день субботний,
Когда по Сан-Франциско телефоном промчались
горькие и страшные слова:
Владыка умер.
Вы помните… как мы в каком-то страхе шли
к Тихону Задонскому толпою
И к келье опустевшей подходили,
И бился в окна, всеми позабытый,
любимый голубь нашего Владыки.
Вы помните… толпу на отпеванье.
Вы помните, как гроб спустился вниз
И словно в стены храма был внесен.
Вы помните? Так будем помнить вечно.
Я знаю: коротка людская память; только в горе,
В скорбях или в несчастье
Она огнем нам сердце обжигает.
О, как тогда, в те дни – мы слепы были,
Не поняли, когда он жил меж нами,
Не осознали и не оценили.
И с этой болью, с этой мыслью горькой –
поможем ближним по его завету.
И в усыпальнице затеплим свечи, его молитв
попросим о забывших…
И повторим, как раньше повторяли, его слова:
Крепитесь, с нами Бог.

Он с нами

Как часто мы не соглашались с ним,
Считая, что он строг, умом не понимая,
Что каждым словом ласковым своим
Молился он за нас, все наши мысли зная.
Он знал нас до конца, до каждой мысли знал,
Прощал нам нашу суету и ссоры
И с тихою улыбкою внимал
Пустым и равнодушным разговорам.
Мы не могли тогда душою осознать,
Какое счастие нам выпало на долю:
Быть вместе с ним, его словам внимать,
Его молитв просить и в радости и в боли.
Нас было трудно словом убедить,
Его сберечь нам веры не хватало…
И сердце словно замерло в груди
В тот страшный час, когда его не стало.
Так было суждено. Нам не дано забыть
И время вечное безсильно тоже
Нам память о прожитом погасить,
Нас болью о прожитом не тревожить.
Бывают дни спокойны и ясны,
Когда мы, верные его заветам,
Воспоминанием о нем полны,
Воспоминанием о нем согреты.
И память с бережною лаской, не спеша,
Ведет нас к келии знакомыми путями,
И благодарностью полна душа
За то, что навсегда его молитвы с нами,
За то, что мы сейчас идем его путем,
И в дни пасхальные, в дни радости великой –
Крупинки милосердия несем,
Как обещали нашему Владыке.
Пошли нам, Господи, отдать сполна
Всю нашу жизнь его святым заветам…
Как просто жить, когда душа полна
Любовью, пониманием и светом.

Стихи, написанные во дни строительства кафедрального собора в Сан-Франциско

Мне снился сон… Громадных зданий своды
И стены, как туннель без света, без тепла…
И сердце сжато скорбью безысходной,
Как будто ширится и нарастает мгла.
Как будто наяву – не видится не снится…
Без слов, без звука плачу и кричу…
Как будто много нас, как будто вереницы
Людей идут со мной плечо к плечу.
И вдруг… вдали, как бы в конце туннеля,
Зажегся свет мерцанием свечей
И разгорался ярче и сильней –
Сияньем ослепительных лучей.
И появились, как в старинной базилике,
Иконы, писанные кистью неземной…
И кротко смотрят ласковые лики
Святителей моей земли родной.
И встал из-под земли в сияньи величавом
Прекрасный храм, весь в солнечных лучах!
Горит! как символ негасимой славы,
Наш православный крест на ярких куполах.
Звучат слова… Молитесь же, молитесь
О милосердии Христовом к нам!..
И встанет наяву осуществленный Китеж –
Сердцами выстраданный, осиянный храм!
Мы собираемся, верны его завету,
Чтобы помочь и сердцем снова быть,
Быть вместе с ним. Смотрите, словно свету
Прибавилось! Не оборвалась нить!
Вы помните: в дни лагерных скитаний,
Без посоха, один, он часто в поздний час
Весь лагерь обходил. И мы, не видя, знали:
Он нас благословлял, молясь за нас.
Вы чувствуете, там, в молитве непрестанной
Он молится за тех, кто сердцем ждет чудес.
Вы слышите – из дали океана
Звучат его слова: «ХРИСТОС ВОСКРЕС!!»

* * *

Эта радость в душе загорается в ночь Воскресенья

Небывалая радость, несущая мир и покой.
Когда в храмах лампады бросают таинственно тени
И хоругви плывут над притихшей толпой.
Сходит огнь голубой в эту ночь у Господнего Гроба,
Зажигая нежгущим огнем миллионы свечей.
Затихает на сердце житейская боль и тревога,
И от слез умиленья глазам горячей.
Если только прислушаться сердцем, коснувшимся чуда,
То услышишь, как шелест, слова неземных голосов…
Это к нам, недостойным, доносятся вести оттуда…
Это славят Христа с недоступных для нас берегов.
В Усыпальнице белой безчисленно свечи сияют,
Рассыпая брильянты на митру и складки парчи.
С той же радостью светлой мы входим, в поклоне склоняясь,
Прибавляя еще огонек от пасхальной свечи.
Смерти нет. Безконечною верою сердце согрето.
Мы собрались опять, чтобы выполнить данный обет,
Обещанье Владыке… Смотрите кругом сколько света,
Сколько радости в наших сердцах. Смерти нет.
И молитва его неотрывно незримая с нами,
Помогая в пути, заглушая смятенье утрат
В Усыпальнице свечи таинственным светом мерцают,
А для нас, не забывших, как яркие звезды горят.

С нами Бог

Тем, кто верит, в жизни все возможно, –
Мы идем безстрашно в трудный путь.
«Помоги нам, Милосердный Боже,
С правильной дороги не свернуть».
Дай нам вспомнить пройденные сроки
Наших горьких беженских дорог,
Чтобы с верой чистой и глубокой
Вырвалось из сердца – с нами Бог!»
С нами Бог – наш негасимый светоч
Сквозь туман бесовской клеветы.
И на злобу нам ответить нечем,
Нам – в сознанье нашей правоты.
И внимая пастырскому слову,
Силою его молитвы – мы,
Как один, за ним идти готовы,
Как один, спокойны и сильны.
По его молитве неустанной
И по милости Господней к нам, –
На холмах, над синью океана
Вырастет наш православный храм.
Забывая в радости великой
Скорбный путь страданий и тревог,
Повторим смиренно за Владыкой
С верой и надеждой – с нами Бог!

Пред. главаОглавлениеСлед. глава

Рекомендуем

Комментировать