Константин Корепанов
Читаем Ветхий Завет

«По сердцу Божию царь Давид»

Урок избранничества

Сегодня речь пойдет о царе Давиде. Но прежде чем перейти к истории и личности царя Давида, необходимо прояснить вопрос, как Священное Писание относится к царской власти.

Вспомним: когда народ приходит к Самуилу просить царя, Самуил из-за этого сокрушается. Но ему открывается Бог и говорит: «Сделай то, что велит тебе народ». Вроде бы хорошо – Бог дает согласие, но при этом говорит: «Они ведь Меня отвергли, чтобы Я не царствовал над ними». В этом ответе Господа Самуилу и заключено свидетельство Священного Писания по вопросу о царской власти. С одной стороны, царь, по сравнению с устройством бытия до царской власти, представляется шагом назад. Потому что в эпоху судей и некоторый небольшой промежуток времени до эпохи судей, во время странствия израильского народа по пустыне, над народом фактически царствовал Господь.

Люди ощущали это и понимали, что источник верховной власти – только у Господа. Поскольку народом правил Бог, это требовало от людей очень высокого духовного уровня – надо было всегда тянуться, всегда вопрошать Бога, искать Его волю, надо было постоянно напрягать свой духовный слух, что требовало очень высокой степени ответственности; народ устал. Конечно, совесть свидетельствовала, что жили они недостойно, и им нужен был царь, чтобы разделить с кем-то бремя ответственности за собственную слабость.

Когда мы знаем, что грешим, совесть нас мучает очень сильно. Но когда приходит кто-то и говорит: «Пойдем, согрешим», мы чувствуем себя значительно легче, потому что говорим: «Это не я, это он меня соблазнил, он меня заставил, а я только оказался слабым: источник греха не во мне». Так и царская власть избавляла народ от тяжкой ответственности за собственную свободу – теперь они всегда могли сказать: «Это не я! Это приказ царя, распоряжение правительства – я теперь ни за что не отвечаю, я не должен слушать Бога больше, чем царя; я должен подчиняться царю». Это легче. Они понимали, конечно, что они по-прежнему живут неправильно, нечестиво, но теперь им было легче договориться со своей совестью, со своим чувством ответственности.

Желание царской власти есть отступление от тяжелого бремени жизни под Богом, перед Богом, перед Лицом Бога: так жить, как жили Авраам, Исаак, Иаков, люди не могли – они были призваны к этому, но не могли. И Бог об этом свидетельствует. И в то же время Он разрешает Самуилу дать народу царя: Он их пожалел, понял, что людям тяжело так жить, и, зная, к чему это все в конце концов приведет, тем не менее разрешил дать им царя.

Царская власть на самом деле способна с помощью политических рычагов управлять народом ко благу; царская власть помогает людям, дисциплинирует, побуждает их действовать лучше, чем они поступали бы по собственной свободе. Но если царь будет плох, не будет чтить Бога, то соблазн от него будет намного больше, чем если бы его не было вовсе. Царь дается именно чтобы общество еврейское совсем не растерялось, чтобы хоть как-то консолидировалось. А Промысел Божий будет заботиться поставить над народом царей, которые, насколько будет возможно, помогут людям жить по заповедям Божиим. В их арсенале есть политические средства воздействия, пример, убеждения, сила, авторитет; пользуясь этими рычагами, они действительно могут помочь народу вместе, как единому целому, служить Богу.

Как показала история, это сделать очень сложно было даже царю Давиду. Тем не менее, такое домостроительство спасения Богом используется: власть, даже если она плоха, все-таки помогает человеческому обществу сохранить себя как целое. В этом замысел Бога о царстве, даже о государстве. Это с одной стороны. А с другой стороны, в даровании царства Израилю есть отрицательный момент: израильский народ, прося себе царя, выдвигает аргумент очень неприятный, если смотреть с точки зрения Библии, фактически элемент антихристианский. Израильтяне говорят: «Да будем мы как прочие народы». А ведь смысл существования еврейского народа именно в том, чтобы не быть, как все народы: он – народ избранный. Не какой-то особенный, имеющий какие-то особые качества, а избранный из среды других народов ради особой миссии: быть не такими, как все – все народы поклоняются идолам, а вы не можете и не будете; все делают изображения своих богов, а вы не можете. И в принципиальных вопросах Бог очень последователен – именно за отступление от избранничества Он и будет впоследствии очень долго воспитывать израильтян, наказывая, вразумляя, врачуя, отрезая заболевшие ветви от израильского народа.

Желание «быть как все» Богом не приветствуется, и оно действительно будет разрушать Израиль. В конце концов получится, что царя-то природного у них не будет. Когда придет Христос на землю, править будет ими царь Ирод – не еврей, не потомок Иакова, а потомок Исава, идумеянин. А Иудея будет в составе Римской империи (об этом мы говорили в свое время).

А в чем для нас актуальность этой мысли? Мы часто свидетельствуем и на каждой Литургии исповедуем, что Россия Богохранимая страна. На бытовом уровне, иногда на уровне философских рассуждений, говорим, что «Россия – страна особенная, у нее особенная миссия, мы – народ избранный»; во всяком случае, мы, православные, очень часто именно так мыслим, и я не знаю, как мыслить иначе. Так вот, сами наши уста свидетельствуют, что подражать другим народам мы не можем именно в силу нашего избранничества, именно оттого, что мы сами себя считаем народом особым, то есть изъятым из среды других народов. И это не случайно.

Апостол Петр в своем послании говорит, что мы – люди, взятые от мира, взятые в удел Господень, мы – верующие, и поэтому стремиться должны не к тому, чтобы во всем походить на остальные народы, а всей полнотой своей жизни воплотить на практике те заповеди, которые нас вдохновляют, в какую бы малую степень веры мы ни могли бы это сделать. Каждый то, что может вместить, должен вместить.

Из-за того, что мы этого не делаем, а пытаемся использовать достижения других народов, получается, что ни нашей стране, ни нам самим это не приносит пользы, и международный авторитет нашей страны не повышается. Вот такой урок дает нам Библия: избранничество всегда предполагает какой-то особый ритм жизни.