Книга Иова. Опыт переложения на русский язык

Опыт переложения на русский язык священных книг Ветхого Завета проф. П.А. Юнгерова (с греческого текста LXX).

Содержание

Предисловие редактора

Текстология

Три древнейших кодекса Септуагинты и использование их П. А. Юнгеровым

Аппарат П. А. Юнгерова и критические издания Септуагинты

Проблемы реконструкции первоначальных текстов греческого перевода и еврейского оригинала

Наблюдения П. А. Юнгерова над текстологией Елизаветинской Библии

Особенности аппарата П. А. Юнгерова

Экзегетика

Толкования П. А. Юнгерова и святоотеческая экзегетика

Комментарии П. А. Юнгерова и отечественная библеистика

Редакционная работа

Указатели

Введение

Глава 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42

Предисловие редактора

Настоящей книгой завершается предпринятое Издательским Советом Русской Православной Церкви и Издательством Московской Патриархии переиздание переводов П. А. Юнгеровым Септуагинты, выполненных с учетом славянского текста Елизаветинской редакции. В данный том вошли канонические¹ учительные книги, а также первые 24 главы книги Бытия; в конце помещены общие указатели ко всем трем томам. Поскольку значение и актуальность подобного переиздания были обоснованы в предисловии к первому тому (и отчасти во вступительной заметке ко второму), здесь мы коснемся более частных (текстологических и экзегетических) проблем, а также подытожим наблюдения, накопленные в результате редакционной работы.

Текстология

Три древнейших кодекса Септуагинты и использование их П. А. Юнгеровым

Отдельного разговора заслуживают три основных кодекса: ватиканский², александрийский³ и синайский – самые древние из числа библейских рукописей, дошедших почти в полном составе, и постоянно используемые П. А. Юнгеровым⁴.

Ватиканский список (IV в.)⁵ в целом восходит к догексапларному тексту (из книг, переведенных П. А. Юнгеровым, текст Исаии восходит к оригеновской рецензии, книга Даниила соответствует переводу Феодотиона, перевод книги Иова имеет дополнения, заимствованные из Феодотиона) и, возможно, происходит из Александрии⁶ (в Италию он попал из Константинополя). Самые существенные лакуны – отсутствие Быт. 1:1–46:28 и Пс. 105:27–137:6. Хотя в «Общем введении» П. А. Юнгеров неправильно указывает отсутствующие места⁷, точное местоположение лакуны в Быт. Юнгерову должно было быть прекрасно известно, ибо в книгах, доступных русскому ученому (например, у Г. Свита) и использованных им, данное обстоятельство оговорено специально. Недостающий текст Бытия был восполнен в рукописи впоследствии в XV в.⁸, но эта и прочие вставки (иногда учитываемые в аппаратах с соответствующими оговорками в предисловиях) не имеют никакой научной ценности, так что ссылка на ватиканский кодекс только может ввести читателя в заблуждение. Между тем в переводе Бытия Юнгеров многократно указывает чтения ватиканского кодекса. Аналогично поступает переводчик и в тех псалмах, которые утеряны в ватиканском списке⁹. Во избежание недоразумений все ссылки на ватиканский кодекс в Бытии и в Пс. 105–137 нами были сняты.

Ватиканский кодекс лежит в основе греческого текста в Сикстинской Библии (1587), в изданиях Холмса¹⁰ – Парсонса (так называемая «оксфордская Септуагинта»)¹¹, Г. Свита (1887–1894) и кембриджской Септуагинты (Пятикнижие и исторические книги, 1906–1940). Этот текст использовался и елизаветинскими справщиками.

Александрийский кодекс, скопированный в V в., содержит почти весь библейский текст, за исключением нескольких стихов книги Бытия, двух глав 1Цар. и Пс. 49:20–79:11. Хотя обычно текст этой рукописи возводят к исихиевской¹² или оригеновской рецензиям, на самом деле он эклектичен: первые пророческие книги несут следы оригеновской рецензии; в Псалмах и Иове – лукиановской; в Бытии – текст худшего качества, но порой сохраняющий некоторые весьма древние чтения. Рукопись характеризуется многочисленными дополнениями и гармонизацией чтений. Кодекс, вероятно, происходит из Александрии либо Константинополя (откуда он был привезен в Александрию между 1308 и 1316 гг.¹³), но включает некоторые чтения, свойственные Палестине и Сирии. Манускрипт, хранившийся в Александрии до поднесения его константинопольским патриархом Кириллом Лукарисом в дар английскому королю Якову I (из-за смерти последнего в 1625 г. рукопись была получена Карлом I в 1627 г.)¹⁴, лежит в основе «издания Грабе» (2 и 3 тт. подготовлены Ф. Ли и Дж. Виганом после смерти И. Грабе)¹⁵. Издание И. Грабе (в цюрихской перепечатке 1730 г.) было использовано при подготовке Елизаветинской Библии. Оно же перепечатано в Москве в 1821 г. по благословению Святейшего Синода. Осуществленное на средства греков и для греков, это московское издание – не имеющее никакой научной ценности, как показано И. Е. Евсеевым¹⁶, – тем не менее получило широкое распространение в Греции. На него часто ссылается в аппарате и П. А. Юнгеров.

По словам П. А. Юнгерова, он использовал первое фототипическое издание александрийского кодекса, осуществленное Г. Бабером¹⁷. Однако сравнение аппарата П. А. Юнгерова с современными критическими изданиями заставило нас предположить, что чаще Юнгеров пользовался или непосредственно публикацией александрийского кодекса, выполненной И. Грабе, или опосредованно через коллации в старых изданиях (в частности, у Холмса–Парсонса), основанные на издании И. Грабе. Однако издание И. Грабе весьма ненадежно по двум причинам. Во-первых, И. Грабе не всегда четко различал первичное чтение и последующие рукописные исправления. Во-вторых, издатель иногда внедрял в текст собственные конъектуры, не считая нужным это оговаривать. В результате указания П. А. Юнгерова на те или иные разночтения александрийского кодекса порой не соответствуют аппаратам современных критических изданий. Поскольку у нас не было под руками ни одного фототипического издания книг Ветхого Завета в александрийском кодексе (за исключением Восьмикнижия), мы не могли проверить эти разночтения и ограничились дополнительным указанием на расхождения с современными изданиями. Предполагаем, что, по большей части, расхождения вызваны указанными двумя причинами несовершенства издания И. Грабе.

Переходя, наконец, к знаменитому синайскому кодексу (IV в.), не можем не остановиться вначале, хотя и очень кратко, на непростой судьбе этого манускрипта, изобилующей поистине драматическими моментами.

Честь открытия синайской рукописи оспаривают еп. Порфирий (Успенский) и К. фон Тишендорф¹⁸. Первым познакомился со всей рукописью и описал ее еп. Порфирий. Однако ученый, будучи выпускником старой дореформенной академии и обладая прекрасным знанием классических (и восточных) языков, не имел должной научной подготовки и связанной с ней широты и независимости взглядов. Поэтому впоследствии, ознакомившись внимательнее с особенностями текста синайской рукописи и увидев, что он во многом не соответствует тем ветхо- и особенно новозаветным чтениям, которые стали привычными в последующей церковной традиции, еп. Порфирий предположил, что текст синайской рукописи испорчен «еретиками», и даже пытался доказать это в переписке с К. фон Тишендорфом. К чести русской науки надо сказать, что нападки еп. Порфирия на синайскую рукопись, вывезенную К. фон Тишендорфом с Синая при содействии русского посла и роскошно изданную в 4-х томах к тысячелетию России, получили должное опровержение¹⁹. Тем временем знаменитый греческий аферист К. Симонидис заявил, что рукопись, найденная Тишендорфом, – фальшивка его собственного (Симонидиса) производства 1840-го года²⁰. Эта ложная «самореклама» произвела некоторый эффект и газетную шумиху. Сама рукопись, поднесенная в дар российскому императору братией монастыря св. Екатерины (той самой братией, которая, по уверению Тишендорфа, вначале якобы использовала листы из рукописи для растопки печи и только благодаря немецкому ученому оценила уникальность рукописи), но оставленная до поры до времени на сохранении в России до согласования формальностей, была официально приобретена в 1869 г. Хотя в печати и даже в научных статьях неоднократно повторялись слухи о том, что братия монастыря не давала согласия на дарение рукописи и не получала вознаграждения, эти домыслы не соответствуют действительности, как недавно показано на основании новых архивных документов²¹. Рукопись (за исключением 43 листов, вывезенных К. фон Тишендорфом ранее и остававшихся в Германии) хранилась в России до 1933 г., пока советское правительство не продало бесценную рукопись за 100 000 фунтов стерлингов Британскому музею. Но история рукописи на этом не закончилась. Начиная с 1978 г. стали появляться в печати сведения²² о находке в 1975 г. в монастыре св. Екатерины среди массы разных фрагментов двенадцати листов из синайского кодекса, считавшихся утерянными²³. До сих пор эти листы (среди которых есть и некоторые фрагменты из «Пастыря» Ермы²⁴) не опубликованы полностью. Таким образом, последняя страница приключений синайского манускрипта еще не закрыта.

Синайский кодекс, изданный впервые в 1862 г.²⁵, не мог быть учтен в предыдущих изданиях и елизаветинскими справщиками. В числе главных (и довольно многочисленных) лакун рукописи – почти все Пятикнижие. В целом текст синайского манускрипта приближается к ватиканскому, за исключением книги Товита. В древности рукопись была исправлена по экземпляру, правленному Памфилом по экземпляру «Гексапл», принадлежавшему самому Оригену. Тем самым ценность списка для восстановления подлинного (догексапларного) текста Септуагинты минимальна. Однако в силу разных причин, не последними из которых были вполне понятное преувеличение К. фон Тишендорфом значения своей находки и сравнительная полнота рукописи, список вошел в коллацию в распространенных изданиях Г. Свита и А. Ральфса (1935 г.) и традиционно остается одним из основных свидетелей библейского текста. Наиболее вероятным представляется александрийское происхождение кодекса.

По неясным для нас причинам П. А. Юнгеров весьма непоследовательно (как в учительных, так и в пророческих книгах) указывает или опускает разночтения синайского кодекса – какой-либо системы установить не удалось. Возможно, переводчик не всегда заглядывал в специальное издание кодекса либо в новейшие издания, где кодекс был включен в аппарат, а пользовался старыми изданиями, где разночтения сравнительно недавно открытой рукописи не могли быть учтены. В ходе редакционной работы над настоящим томом мы постарались дополнительно оговорить основные разночтения синайского кодекса там, где они были опущены П. А. Юнгеровым (в первых двух томах такие уточнения не делались). При обращении к синайскому кодексу мы часто сталкивались с той же ситуацией, что уже описана в случае с александрийским списком: указанные П. А. Юнгеровым разночтения не соответствовали аппаратам современных изданий. Но поскольку нам было доступно превосходное издание К. фон Тишендорфа²⁶, в котором воспроизведен первоначальный текст синайской рукописи, а все последующие исправления оговорены особо в примечаниях, все сомнительные места (где указания П. А. Юнгерова расходились с аппаратом «стандартного» издания А. Ральфса 1935/1979 гг.) были проверены по литографии с внесением необходимых уточнений. В результате мы можем констатировать, что А. Ральфс (изредка пользовавшийся, как он сам пишет в предисловии к изданию 1935 г., фотографиями основных кодексов, а не самими рукописями, обычно довольствуясь критическими изданиями К. фон Тишендорфа, Э. Нестле, Г. Свита и кембриджской Септуагинтой) часто весьма произвольно решает, какие разночтения являются основными, а какие – «незначительными ошибками писцов», и, соответственно, не всегда указывает те варианты, которые отмечает П. А. Юнгеров.

Осталось непонятным, что подразумевает П. А. Юнгеров, когда говорит о textus receptus применительно к Ветхому Завету. Как очевидно из сказанного выше, до двухтомного издания А. Ральфса предыдущие публикации (за исключением реконструкции П. де Лагарда) основывались, главным образом, либо на ватиканском, либо на александрийском кодексах, иногда комбинируя разночтения или используя варианты из других греческих переводов²⁷. В каком-то смысле только о «стандартном» издании А. Ральфса 1935 г. стало возможно говорить как о textus receptus, и то не в силу научного консенсуса, а из-за широкой распространенности этого двухтомника и включения текста из него в Thesaurus linguae Graecae. На издание А. Ральфса ориентируется в целом и гёттингенская Септуагинта²⁸, оговаривая в отдельном списке порой многочисленные отступления от этого текста.

Аппарат П. А. Юнгерова и критические издания Септуагинты

После издания Холмса–Парсонса двухвековой давности, на которое главным образом опирался П. А. Юнгеров, критического издания некоторых учительных книг более не появлялось: кембриджская Септуагинта остановилась на издании исторических и законодательных книг, а в новейшей гёттингенской Септуагинте пока отсутствуют Песнь песней, Екклесиаст, Притчи, Псалмы Соломона и 4 Маккавейская²⁹. Тем самым, издание Холмса–Парсонса остается пока единственным критическим изданием трех канонических учительных книг, охватывающим большое число рукописей и древних переводов. Кроме того, издание Холмса–Парсонса остается значимым и отчасти незаменимым даже для книг, переизданных впоследствии с новым критическим аппаратом. Это обстоятельство нуждается в особом пояснении.

Текст в издании Холмса–Парсонса воспроизводит «Сикстину», т. е. римское издание Септуагинты, выпущенное в 1587 г. по повелению папы Сикста V, в котором в основу греческого текста был положен ватиканский кодекс (с предпочтением, однако, в ряде мест чтений других рукописей). Но в аппарате оксфордской Септуагинты издатели воспроизвели разночтения более 300 греческих рукописей³⁰. Кроме того, специально для этого издания была проделана коллация с рядом переводов на древние языки – в частности, на славянский. Поскольку история коллации текстов греческих рукописей в собрании московской Синодальной библиотеки (ныне в собрании ГИМ) и славянских изданий для публикации Холмса–Парсонса небезынтересна для русского читателя и весьма поучительна, поведаем здесь о ней чуть подробнее.

По сухому описанию архим. Саввы³¹, «в 1795 г. профессор Оксфордского Университета доктор Роберт Гольмес, предпринимая издание Библии на многих языках (полиглотты)³², просил чрез Святейший Синод ученых Московской славяно-греко-латинской академии заняться сличением печатного перевода LXX со списком Синодальной библиотеки № 329 (по нынешнему каталогу № 341). Этот труд взяли на себя проповедники того времени в Академии Амвросий и Владимир и приобщили к себе в сотрудники двух студентов Богословия и Философии³³. Для того же Гольмеса и для того же самого издания отмечал варианты по греческому списку священных книг Ветхого Завета, находящемуся доныне в Библиотеке Синодальной типографии (№ 7), известный профессор Московского Университета Фр. Маттеи³⁴». Рассказ И. Е. Евсеева о попытке коллации славянских рукописей гораздо более красочен и драматичен: «В конце того же XVIII в. ученые английские издатели капитального, не замененного еще до настоящего времени издания греческого текста Ветхого Завета (1798–1827) Холмз и Парсонз пытались чрез профессора Маттэи ознакомиться в Московской патриаршей библиотеке, наряду с греческими рукописями, и с славянским текстом ветхозаветной Библии, но, среди увлеченных латынью тогдашних преподавателей Московской славяно-латинской академии, желавших заняться славянскими рукописями не нашлось, в белом и монашествующем духовенстве таковых также не оказалось, сам Маттэи славянского языка не знал, и любознательным английским ученым пришлось ограничиться привлечением в свой ученый аппарат только печатного текста московского издания 1759 г.³⁵ и Острожской Библии 1581 г. Перевод и приспособление этого текста к целям издания поручены были издателем двум лицам иудейского происхождения, знавшим славянский язык, и при их посредстве западный ученый мир получил возможность судить о подлинном славянском тексте Библии. Работа над славянским текстом для этих сотрудников была, видимо, недостаточно привычна: в обратном их переводе с славянского языка на греческий встречаются иногда немалые курьезы, вроде истолкования славянских добрыя дети и добрыя детели³⁶ греческим выражением τὰ ἀγαθὰ παιδία вместо надлежащего τὰς ἀρετάς. Показания этих изданий в такой обработке зарекомендовали славянскую Библию в глазах английских ученых с столь незаманчивой стороны, что, когда у современного нам поколения английских ученых явилась похвальная мысль, на замену издания Парсонза, через 100 лет после его почтенной службы науке, выступить с новым изданием греческого текста LXX³⁷, применительно к тем успехам, какие оказала библиология за 100 лет, то для славянской Библии в этом издании уже не нашлось места»³⁸.

Изложенная здесь история «злоключений» славянской Библии в аппарате греческих изданий завершилась в итоге столь же печально, как и началась. Идея включения выверенного славянского текста в критический текст Септуагинты возникла вновь в начале XX в. у преемника П. де Лагарда знаменитого немецкого ученого А. Ральфса, ведшего подготовительные работы и разрабатывавшего в течение 30 лет принципы нового критического издания гёттингенской Септуагинты (параллельно англичане уже приступили к изданию кембриджской Септуагинты, окончательно остановившемуся к 1940-му г.). Задача предварительной подготовки критического славянского издания была поручена И. Е. Евсееву (1868–1921)³⁹, взявшемуся за дело с компетентностью и удивительным энтузиазмом. Перед самой революцией в 1915 г. была создана даже специальная Комиссия по научному изданию славянской Библии. Осуществить свою цель Комиссия должна была за 60 лет, но вслед за крушением Российской Империи был в 1929 г. похоронен и проект. В результате славянская Библия представлена в аппарате гёттингенской Септуагинты минимально; никакого нового, а тем более решительного, шага по сравнению с коллацией Холмса–Парсонса сделано не было. В России же «воз и ныне там...»⁴⁰.

Продолжим после этого небольшого и печального отступления рассказ об особенностях издания Холмса–Парсонса. Английские ученые воспроизвели разночтения «механически», не выделив предварительно групп рукописей и не определив хотя бы приблизительно их генезиса и взаимоотношений⁴¹. В результате пользование изданием довольно затруднительно. Сам П. А. Юнгеров часто указывает лишь приблизительное количество рукописей, дающих то или иное чтение, или ограничивается подходящими эпитетами, предвосхитив в этом «стандартное» двухтомное издание А. Ральфса: немецкий ученый, ссылаясь на минускульные чтения, употребляет градации pauci (максимум 1/4 рукописей), complures (от 1/4 до 1/2), multi (от 1/2 до 3/4), plurimi (более 3/4). Такая же система была принята А. Ральфсом и при издании Псалтири в гёттингенской серии: для лукиановской рецензии Ральфс не указывает конкретные рукописи по изданию Холмса–Парсонса, где их учтено более 100, а просто отмечает приблизительное количество рукописей для того или иного разночтения по группам: менее 16, от 16 до 35, от 36 до 55, от 56 до 75, более 75. Помимо отсутствия конкретных номеров рукописей, названные издания А. Ральфса, удобные для практического пользования, отнюдь не заменяют полностью оксфордскую Септуагинту для той же Псалтири, где, по наблюдениям П. А. Юнгерова, славянский перевод имеет много разночтений, не совпадающих с синайским, ватиканским и александрийским кодексами. Кроме того, П. А. Юнгеров часто использует и редкие единичные разночтения (в т. ч. с указанием ранних изданий), которые позволяют определить возможное происхождение того или иного чтения Елизаветинской Библии.

Итак, большое количество разночтений, затрудняющее работу с текстом, в то же время является неоспоримым преимуществом издания Холмса–Парсонса, которое не могут компенсировать даже современные критические издания. Дело в том, что кембриджская Септуагинта, основанная, как и издание Г. Свита, на тексте ватиканской рукописи, включает в аппарат относительно небольшое количество рукописей (с учетом некоторых новых рукописей, отсутствующих у Холмса–Парсонса), хотя и с воспроизведением всех их разночтений. Гёттингенская Септуагинта – первое собственно критическое издание, предлагающее комбинированный (реконструированный) текст, – выделяет определенные группы рукописей и на них строит свой выборочный аппарат. Несмотря на большое количество новых рукописей и эффективность подобного метода, определенная часть разночтений, отмеченных у Холмса–Парсонса, остается все же за пределами аппарата гёттингенского издания (либо, когда таковые разночтения присутствуют, фиксируются не все рукописи и издания, дающие это чтение). При этом удельная масса учтенных минускулов менялась в гёттингенской Септуагинте от тома к тому в сторону все большего внимания к ним и более полного учета их, ибо современная наука склоняется к следующему выводу относительно минускулов. Папирусы, сохранившиеся до VII в., показывают, что ни один из унциальных списков не свободен от эклектизма и не дает «исходного» текста. Так, папирус Chester Beatty VI (= R 963) доказывает, что во II веке «хорошим» текстом Чисел мог считаться ватиканский кодекс, а Второзакония – александрийский⁴². В свою очередь, многочисленные и обычно в хорошей сохранности минускулы, основная часть которых датируется после IX–X вв. (таким образом, для периода VII–X вв. возникает нечто вроде «дыры»), восходят к архетипам унциалов, ныне утерянных, но восполняющих чтения дошедших до нас рукописей.

Таким образом, одной из основных задач современных исследователей текстологии Септуагинты является анализ и уточнение разночтений, уже собранных в издании Холмса–Парсонса, которое еще долго будет оставаться востребованным, и «сортировка» их по разным группам (соответственно, публикация текстов в гёттингенской Септуагинте в последние десятилетия сопровождалась – в лучших традициях немецкой науки – параллельной публикацией специальных монографий о текстологии той или иной книги Ветхого Завета⁴³). Некоторые разночтения из издания Холмса–Парсонса, выборочно зафиксированные у П. А. Юнгерова и отсутствующие в новейших критических изданиях, лишний раз приглашают современного отечественного исследователя обратиться к труднодоступному даже в Москве⁴⁴ пятитомнику Холмса–Парсонса. Приходится признать, что без этого старого издания и без наблюдений П. А. Юнгерова картина рукописной традиции греческого текста и его славянского перевода (вместе с последующими редакциями и справами, зафиксированными в Елизаветинской редакции) оказывается беднее даже при использовании современных критических изданий, хотя последние позволяют сильно расширить горизонт, видный П. А. Юнгерову столетие назад. Несомненно, работа П. А. Юнгерова по переводу и коллации разночтений Елизаветинской Библии с греческим текстом должна быть пересмотрена и продолжена, однако при отсутствии – хотя бы предварительного – критического издания, учитывающего основные рукописи и публикации славянского текста⁴⁵, такой труд все равно будет недостаточно наглядным. Кроме того, надеяться, что подобная работа будет выполнена в России в обозримом будущем, пока вряд ли приходится.

Проблемы реконструкции первоначальных текстов греческого перевода и еврейского оригинала

Любознательного читателя не могут не волновать также следующие два вопроса: во-первых, в какой мере за всеми разночтениями унциалов (маюскулов) и минускулов (а также не указанных у П. А. Юнгерова папирусов) прослеживается первоначальный текст Септуагинты до его последующих переработок и согласований с прочими переводами и последующими редакциями еврейского текста; во-вторых, как этот реконструируемый «прототип» LXX соотносится с масоретской и прочими редакциями и каков был первоначальный облик еврейского оригинала?

Что касается первой проблемы, то в современной науке имеют место две взаимоисключающие гипотезы⁴⁶. Первый ответ предложен П. А. де Лагардом и П. Кале (первоначальный текст LXX можно восстановить путем сличения между собой всех рецензий), другой – Д. Бартелеми и Ф. М. Кроссом (оригинальный текст LXX отражает лишь «лукиановская рецензия»).

Согласно первой гипотезе, все рукописи LXX происходят от единого архетипа (прото-Септуагинты). Для восстановления архетипа достаточно определить следы трех рецензий, указанных Иеронимом (оригеновская, лукиановская и исихиевская), а на их основании реконструировать исходный текст. Сам П. де Лагард в издании 1883 г. попытался восстановить первоначальный вид лукиановской рецензии. По более сложному решению вопроса, предложенному П. Кале, существовали первоначально разные переводы каждой библейской книги, которые впоследствии проходили разные стадии гармонизации, а уже потом христиане выбрали из них «стандартный текст». Однако такая гипотеза встретила множество возражений и в настоящее время не пользуется популярностью. Согласовать между собой противоположные решения П. де Лагарда и П. Кале попытался Э. Бикерман. Компромисс заключался в предположении, что изначально существовал один перевод каждой ветхозаветной книги, который подвергался в дохристианскую эру или в I веке по P. X. переписчиками разным гебраизирующим и стилистическим правкам, так что в ту пору не существовало двух идентичных списков. Относительная стабилизация текстов произошла во II и III вв. по Р. X., после чего возникли смешанные формы в виде оригеновской или лукиановской рецензий.

Другая позиция была занята Д. Бартелеми. Поскольку открытия у Мерт­вого моря подтвердили правоту заявлений св. муч. Иустина Философа, когда он в полемике с иудеем Трифоном говорит, что еврейский текст, бывший в ходу у иудеев, отличается во многих местах от текста, использованного LXX, и приводит разные примеры таких несоответствий, ученый предположил, что чтения Трифона-иудея соответствовали палестинской традиции типа «кайге»⁴⁷. Таким образом, существовали два разных круга распространения греческого ветхозаветного текста: христианско-антиохийский и иудео-палестинский, при­чем последний вариант испытал сильное иудаизирующее влияние, а первый (отраженный в Новом Завете) сохранил в относительной неприкосновенности первоначальный текст LXX. Усмотрев опасность оригеновской рецензии в ее следовании позднейшему еврейскому тексту, епископы Сирии и Малой Азии постарались законсервировать антиохийский текст, приписав его для авторитет­ности знаменитому мученику Лукиану. Эта версия получила таким образом имя «лукиановской рецензии», хотя ее текст восходит ко времени до жизни Лукиана. В IV в. эта рецензия была дополнена некоторыми гексапларными чтениями и стилистическими исправлениями. В итоге, минимизировав эти элементы, мы получаем первоначальный текст LXX.

Гипотеза Д. Бартелеми была детализирована Φ. Μ. Кроссом. Согласно этому ученому, первоначальный греческий перевод большинства библейских книг был осуществлен в Александрии. Его редакция была осуществлена во II и I веках до Р. X. Чтения этой «протолукиановской» рецензии соответствуют ва­риантам еврейского текста, засвидетельствованным в кумранских рукописях, а также цитатам из библейского текста у Иосифа Флавия и часто в Vetus Latina⁴⁸. В начале I в. по P. X. LXX были исправлены по протомасоретскому тексту (кайге), а во II – Аквилой (Акилой) и Симмахом по «официальному» библейскому тексту, зафиксированному в Ямнии. В IV в. Лукиан Антиохийский, в свою очередь, пересмотрел перевод LXX («лукиановская рецензия»). «Лукиановская рецензия», таким образом, содержит следы исходного текста LXX. Разные текстовые формы объясняются их происхождением в трех регионах: Александрии, Палестине и Вавилоне.

Расхождения между позициями Д. Бартелеми и Φ. Μ. Кросса касаются оценки «лукиановской рецензии» – в какой мере она отражает «прототип» LXX. Кроме того, наличие в кумранских списках следов одновременно и «протомасоретской» редакции, и еврейского текста, приближающегося к LXX, усложняет гипотезу Φ. Μ. Кросса, предполагающую четкую географическую дифференциацию разных типов еврейского текста, и не позволяет свести все разнообразие к одной «протолукиановской» рецензии. Некоторые данные за­ставляют предположить, что в ряде случаев перевод LXX младше, а не старше протомасоретского текста.

Итак, оценивая возможность восстановления первоначального варианта LXX, можно сделать вывод, что, хотя значительная часть ученых склоняется к приоритету «протолукиановской рецензии», эта проблема все же не решена окончательно. Кроме того, само восстановление этой рецензии является не­простой задачей вследствие вероятных позднейших наслоений в «лукиановской рецензии».

Если перейти теперь к проблеме восстановления первичного еврейского тек­ста⁴⁹, то становится очевидной вся сложность подобной задачи. Как уже отмеча­лось в предисловии к первому тому, такая реконструкция должна базироваться на восстановленном архетипе LXX, сличенном как минимум с масоретской ре­дакцией, самарянским Пятикнижием и кумранскими рукописями, причем про­исхождение каждого варианта должно быть объяснено с учетом всех возможных механизмов, повлиявших на возникновение разночтений. Описанный способ реконструкции «еврейского священного оригинала эпохи появления перевода LXX» является еще более сложным, чем это представлялось П. А. Юнгерову⁵⁰.

Сам П. А. Юнгеров, переводя LXX (с опорой на Елизаветинскую Библию) на русский язык, вполне намеренно ни в коей мере не ставил – как он пишет в предисловии к книге Притчей – задач выбора того или иного греческого разночтения как исходного чтения LXX (хотя зачастую ему приходилось де­лать необходимые пояснения и предположения), объяснения разницы между греческим и еврейским текстами или восстановления еврейского оригинала, а потому мы не найдем у него таких пояснений происхождения разночтений гре­ческого перевода сравнительно с масоретской редакцией, какие есть, например, у А. А. Олесницкого в третьей главе исследования о книге Притчей, где при­водится целый список возможных разных огласовок, прочтений согласных в зависимости от используемого письма и т. п. Приходится, однако, признать, что хотя бы в некоторых случаях иметь объяснения наиболее важных расхожде­ний между LXX и масоретской редакцией было бы весьма желательно даже без попытки реконструкции «исходного» еврейского чтения. По этому пути пошли издатели французского перевода LXX, подробнейшим образом классифицируя и объясняя механизмы происхождения подобных разночтений и сводя для удобства основные расхождения в общем списке в каждом томе «Александрийской Библии», причем апелляции к «плохому переводу» LXX допускаются издателями в исключительных случаях, когда исчерпаны все остальные способы объяснения.

Ответственный подход французских ученых к подготовке этого замечатель­ного во многих отношениях издания выразился еще и в том, что публикация была сопровождена специальным комплексным введением в историю LXX, изданным в виде отдельной книги⁵¹. До того подобные введения – давно ставшие классическими – выходили, главным образом, на английском языке⁵². Хотя все эти пособия с примерно схожей структурой, скорее, дополняют, а не заменяют друг друга, французское издание выгодно отличается от них хотя бы тем, что оно вышло последним и учитывает больше материала. Остается выразить надежду, что когда-нибудь появится русский перевод этого превосходного исследования Септуагинты, принимая во внимание, что перевод наиболее авторитетного английского введения Э. Това в текстологию Ветхого Завета (1992 г.) с преиму­щественным акцентом на свидетелях еврейского текста (Септуагинте и прочим греческим переводам уделено всего лишь 13 с.) уже вышел в России в 2001 г.

Наблюдения П. А. Юнгерова над текстологией Елизаветинской Библии

Определенный научный интерес представляют предисловия П. А. Юнгерова в той их части, где он характеризует работу переводчиков и справщиков и опре­деляет рукописи или издания, на которые они опирались, а также совокупность результатов справы, отразившуюся в Елизаветинской Библии⁵³. Суммируем здесь наблюдения П. А. Юнгерова, изложенные в его предисловиях к переводу каждой книги и нуждающиеся в дальнейших проверках и уточнениях.

Преимущественное влияние чтений александрийской рукописи отразилось в книгах Бытия и Притчей (с отдельными уклонениями к ватиканскому списку), Исаии, Иезекииля и 12 пророков⁵⁴ (некоторые оскобленные чтения в малых пророках соответствуют минускулам, чаще лукиановским). Александрийский текст лежит также в основе переводов Песни песней⁵⁵, Екклесиаста и Иова⁵⁶, хотя здесь прослеживается и влияние ватиканского кодекса – меньшее в Песни песней и Екклесиасте, большее в книге Иова, которая, видимо, сначала переводилась с лукиановских и александрийских списков, а потом правилась по тексту, близкому к ватиканской рукописи. В переводах Песни песней и Екклесиаста видно влияние альдовского издания. В основе перевода Псалтири лежал, по мнению П. А. Юнгерова, «греческий церковный текст», приближающийся к лукиановской рецензии⁵⁷. Роль Вульгаты сказывается в ряде разночтений во многих книгах, но особенно – в книге пророка Иеремии, где наблюдается смешение чтений греческих рукописей и Вульгаты, равно как и непоследовательность работы справщиков при оскоблениях. В книге Иезекииля также присутствует ряд отклонений по Вульгате либо по лукиановским спискам. Оскобления в книге Бытия непоследовательны и не соответствуют ни одной рукописи или изданию. (Славянский перевод книги Даниила был сделан по версии Феодотиона, а не по LXX, поэтому здесь он не упоминается.)

Эти наблюдения П. А. Юнгерова, с одной стороны, подтверждают хорошо известный факт определенной разнородности Елизаветинской (и в целом – сла­вянской) Библии несмотря на многочисленные справы (точнее, во многом – именно благодаря таким справам). С другой стороны, выводы П. А. Юнгерова (в той мере, в какой они восходят к древнейшему славянскому субстрату или субстратам перевода Ветхого Завета, а не к позднейшим справам) отчасти объяс­няются предположениями А. В. Михайлова и И. Е. Евсеева, сделанным на мате­риале книг Бытия и Исайи, о том, что древнейший славянский перевод Ветхого Завета, представленный, в частности, паримийниками, был сделан с текстов, отличных от ватиканского и александрийского кодексов, но схожих с лукиановской рецензией. Правда, этот вывод, очевидно, не может быть распространен «механически», без специальных отдельных исследований, на древнеславянский перевод всех ветхозаветных книг⁵⁸. Необходимо также учитывать, что последую­щие справы, в т. ч. и по печатным изданиям, повысили роль александрийского и ватиканского кодексов в том виде славянской Библии, какой она приобрела в конце концов в Елизаветинской редакции, с которой, по преимуществу, и имел дело П. А. Юнгеров.

Говоря о научном значении переводов П. А. Юнгерова, следует также от­метить, что в ряде случаев в предисловиях или при составлении аппарата переводчик учитывал результаты работ русских ученых по текстологии славян­ской Библии. Так, в сносках к книгам пророков Исайи и Даниила переводчик не раз ссылается на исследования И. Е. Евсеева. К сожалению, этому методу П. А. Юнгеров следовал не всегда и не в полной мере (например, при работе над книгой Бытия он не использовал ценной публикации А. В. Михайлова⁵⁹).

Особенности аппарата П. А. Юнгерова

Отметив бесспорную ценность и значение труда П. А. Юнгерова, мы не можем умолчать и о некоторых слабых сторонах перевода (точнее, аппарата к нему), вызванных как объективными, так и субъективными причинами.

Основной задачей П. А. Юнгерова было предоставить русскому читателю перевод церковнославянского Ветхого Завета, используемого при богослужении, в редакции Елизаветинской Библии. Однако несмотря на то, что церковно­славянский текст в целом соответствует Септуагинте, в отдельных местах он отличается от нее как в силу разночтений в самом греческом тексте или раз­ной последовательности и нумерации глав и стихов в греческом и масоретском текстах, так и из-за многоступенчатости переводов и правки церковнославян­ского текста (в котором нашли некоторое отражение масоретская редакция и Вульгата) и разных принципов, лежавших в основе такой справы⁶⁰. П. А. Юнгеров весьма часто не оговаривает особенностей LXX, не отразившихся в Елизаветинской Библии. Например, в Притчах у LXX довольно много пропусков (причина которых неясна) сравнительно с масоретской редакцией – см., например, Притч. 18:24–19:2 и 20:14–19⁶¹. В данном случае умолчание П. А. Юнгерова вызвано тем, что эти лакуны (имеющие место и в «стандартном» издании Септуагинты А. Ральфса 1935 г.) были восстановлены уже в «Гексаплах» Оригена⁶², а затем и в ряде списков лукиановской рецензии и в славянском переводе.

Итак, в стоявшей перед П. А. Юнгеровым альтернативе: опираться в пере­воде на греческий или славянский тексты – ученый принял решение следовать последнему. На наш взгляд, это было верным решением, ибо благодаря переводу П. А. Юнгерова можно ориентироваться, откуда именно взят или чему именно соответствует тот или иной вариант Елизаветинской Библии (определить это са­мостоятельно с помощью одного-двух изданий, даже современных критических, порой бывает невозможно или весьма непросто). Кроме того, первоначально П. А. Юнгеров хотел поместить свой перевод параллельно с церковнославян­ским (этот замысел, поддержанный многими церковными учеными, в полной мере реализован только в настоящем переиздании), а в таком случае серьезные расхождения двух текстов затруднили бы параллельное чтение. Однако вследствие такого подхода пользоваться переводом П. А. Юнгерова для цитации, например, Ветхого Завета у святых отцов можно лишь с определенной осто­рожностью, поскольку внимание П. А. Юнгерова концентрировалось, прежде всего, на отличиях церковнославянского текста от греческого в его наиболее распространенных изданиях или рукописях, тогда как многочисленные вари­анты греческого текста, не нашедшие отражения в церковнославянском пере­воде, отмечались П. А. Юнгеровым далеко не всегда. Сказанное относится не только к минускулам и разным древним переводам, но даже к разночтениям в трех основных рукописях – ватиканском, александрийском и синайском спи­сках. Так, в прим. 9 к Пс. 26:7 П. А. Юнгеров указал разночтение александрий­ской рукописи, хотя в славянском переводе оно не отражено. В книге Иова 24:5 славянский перевод чина (в переводе П. А. Юнгерова: «порядка») соответствует τάξιν в ватиканском списке, тогда как в александрийском и синайском (после исправления) рукописях имеется не оговоренное П. А. Юнгеровым чтение πράξει (ср. у А. Ральфса πρᾶξιν, дело). В Еккл. 5:1 не отмечены разночтения в основных кодексах, указанные нами в сноске 1. В Пс. 27:1 П. А. Юнгеров не оговорил разные времена в греческом глаголе в основных кодексах (см. наше прим. 1), хотя такие разночтения отражают равно возможные варианты пере­дачи еврейских глагольных форм, что особенно важно в Псалтири в контексте мессианских обетований. Однако такие дополнительные редакционные сноски, как в последних двух примерах, являются исключениями и сделаны только для наглядной демонстрации некоторой непоследовательности П. А. Юнгерова в приведении разночтений: систематическая правка потребовала бы значитель­ной переработки всего аппарата и стала бы серьезным насилием над авторским текстом. В тех же случаях, когда редакторские вмешательства ограничивались уточнениями в пределах уже имеющихся авторских примечаний, мы дейст­вовали более свободно, отмечая наши дополнения квадратными скобками. Но и здесь мы старались не злоупотреблять предоставленной нам возможностью и вносили только самые необходимые, на наш взгляд, уточнения.

Экзегетика

Толкования П. А. Юнгерова и святоотеческая экзегетика

Хотя П. А. Юнгеров не ставил своей целью истолкование Священного Писания, в кратких примечаниях он опирался, помимо новейших научных трудов, во многом и даже преимущественно на святоотеческие творения, указывая дополнительно параллели из богослужебных текстов. Именно следо­вание духу святоотеческой экзегезы некоторые современные ученые определя­ют как основную черту православной истолковательной традиции⁶³ – и в этом они, несомненно, правы. Хотя современная библеистика уделяет главное вни­мание филологическому и археологическому толкованиям текста – продолжая в этом традицию блж. Иеронима Стридонского, – богословское и духовное зна­чение святоотеческой экзегезы остается непреходящим несмотря на незнание почти всеми отцами еврейского языка и нередко – излишество аллегорических толкований. В западной (по крайней мере, католической) науке особый интерес к святоотеческой экзегезе пробудился лишь с середины XX века⁶⁴. Показатель­но, что в современном обширно комментированном французском переводе Септуагинты, известном как «Александрийская Библия», приведение в сносках святоотеческих пониманий конкретных мест и стихов является одной из основ­ных целей проекта. Символическим стало и появление «современных катен» на все Священное Писание, подготовленных с привлечением компьютерных средств поиска по электронным текстам древнецерковных авторов⁶⁵. Хотя отбор текстов в этом многотомном издании осуществляется часто механически (как, впрочем, и во многих древних катенах), красноречив уже сам факт подобного издания, как бы перекидывающего мост от древней традиции к современному читателю.

В настоящем томе не было возможности и надобности приводить всю запад­ную литературу, посвященную святоотеческим толкованиям к отдельным ветхо­заветным книгам, переведенным П. А. Юнгеровым, появившуюся за последнее столетие, ибо такие списки заняли бы слишком много места, тем более что по­мимо экзегетического интереса святоотеческие тексты имеют еще и немалое зна­чение для текстологии Септуагинты (именно по этой причине в гёттингенском издании каждый том предваряется предисловием, где подробнейшим образом описываются древнецерковные тексты, цитирующие перевод Семидесяти, и приводится довольно подробная библиография). Для самостоятельных по­исков читатель может воспользоваться, во-первых, библиографией Г. Зибена⁶⁶; во-вторых, новейшим справочником Handbook of Patristic Exegesis⁶⁷, в котором опущена литература, учтенная у Г. Зибена, но приведены новейшие исследования, а также отчасти восстановлены пропуски в библиографии Г. Зибена⁶⁸; в-третьих, пропуски в обеих книгах во многом восполняются с помощью подробно аннотированной информации патрологического сайта Лавальского университета (Квебек, Канада)⁶⁹ и специализированных библиографий⁷⁰. Однако, несмотря на наличие данных пособий, мы сочли все же необходимым дать читателю наглядный пример уровня развития современных патристических исследований, приведя в сносках соответствующую библиографию к Песни песней, поскольку именно этой книге П. А. Юнгеров посвятил, помимо обычного, еще и специальное введение, в котором резюмировал понимание этой книги свт. Григорием Нисским и блж. Феодоритом Кирским. Обратим особое внимание, что нами указаны только новейшая литература, вышедшая после появления справочника Г. Зибена, а также исследования, не учтенные библиографом. Для остальных ветхозаветных книг, вошедших в настоящий том, западная литература по святоотеческой экзегетике отмечена минимально.

Комментарии П. А. Юнгерова и отечественная библеистика

Нельзя не упомянуть об активном привлечении (хотя оно могло бы быть и гораздо большим) П. А. Юнгеровым при работе над комментариями не только западных, но и отечественных исследований богословского, археологического, историко-филологического и экзегетического характера по отдельным биб­лейским книгам и темам. Как уже отмечалось в нашем предисловии к первому тому переиздания переводов П. А. Юнгерова, отечественная библиография библейских исследований остается неразработанной, а вклад русских ученых в библеистику – не полностью исследованным и недооцененным, а иногда и вовсе отражаемым необъективно и предвзято. По нашему мнению, несмотря на определенный вес в дореволюционных исследованиях апологетики и пастыр­ской направленности, равно как и переводов и рефератов иностранных трудов, значительная часть работ отвечала или приближалась к уровню библеистики того времени, а отдельные исследования не потеряли своего значения до сих пор. Игнорирование отечественных исследований заметно, к сожалению, и в издаваемой ныне «Православной энциклопедии»: если в обзорной статье «Библия» еще приведена некоторая русская литература, то в отдельных статьях («Бытие» и, особенно, «Екклесиаст») ссылок на отечественные исследования и анализа их почти нет (за исключением цитат из популярной «лопухинской» Толковой Библии). В библиографических дополнениях к данному тому мы решили хотя бы отчасти компенсировать это печальное невнимание к русской дореволюционной науке и привести довольно обширные, хотя и отнюдь не исчерпывающие списки разных работ на русском языке, посвященных учи­тельным книгам и книге Бытия. В результате посильного сведения материала воедино довольно отчетливо вырисовывается широкая палитра разнообразных исследований – от академических штудий до преподавательских разработок в семинариях и популярных изложений в массовой литературе. Вполне естест­венно, что литература, посвященная Псалтири и книге Бытия, оказалась столь многочисленной (даже при опущении некоторого специфического материала), что ее пришлось вынести в специальные библиографические дополнения в кон­це соответствующих предисловий П. А. Юнгерова. Читатель может сам судить, насколько плодотворно и интенсивно развивалась русская дореволюционная библеистика, хотя, возможно, темпы ее роста несколько уступали отдельным академическим дисциплинам, а высокий потенциал санкт-петербургского вос­токоведения оставался не задействованным в должной мере в духовных высших учебных заведениях. Следует всячески приветствовать инициативу, проявлен­ную в последние годы кафедрой библеистики Московской духовной академии⁷¹ при содействии благотворительного фонда «Серафим» и интернет-сайтом «Аксион эстин»⁷², по изданию в электронном формате в сериях «Библеистика. Золотой фонд русской библеистики» («Библейские исследования») и «Библей­ская исагогика» книг и статей русской дореволюционной профессуры. Материалы, выпускаемые на оптических дисках, частично размещаются в Интернете и становятся легко доступными любому желающему. К настоящему моменту кафедра библеистики выпустила пять дисков; в третий включены и переводы П. А. Юнгерова в сканированном (для большинства книг) и распознанном (с сохранением дореволюционной орфографии при минимальной корректуре и отсутствии научного редактирования) видах, что позволяет как проверить при необходимости корректность уточнений при переиздании переводов, так и осуществлять текстовый поиск. К недостатку переизданий следует отнести непол­ноту представления наследия того или иного ученого как в библиографическом списке работ, так и в самом наличии этих работ на диске (при компактности и дешевизне электронных носителей читатель вправе был бы ожидать почти исчерпывающей полноты).

Несомненно, переиздание старых работ, способствующее возрождению лучших традиций русской академической науки, никоим образом не сможет восполнить лакуну, образовавшуюся в отечественной библеистике за годы со­ветской власти. Наличие в современной науке десятков специализированных библейских журналов и превосходных многотомных библейских комментариев почти на всех европейских языках ставит русскоязычного читателя в весьма не­выгодное положение, ибо обращение к популярным русским дореволюционным трудам, ныне активно переиздаваемым в коммерческих целях православными книжными издательствами, не просто отбрасывает читателя на один-два века назад, но и лишает его результатов новейших археологических, исторических и филологических открытий, зачастую делает его заложником устаревших и отвергнутых наукой теорий. Переводы некоторых западных исследований лишь отчасти исправляют положение. Симптоматично, что современных русских исследований по Септуагинте чрезвычайно мало – мы можем назвать здесь, пожалуй, лишь работы А. В. Вдовиченко по влиянию еврейского нарративного синтаксиса на стиль LXX и О. М. Лазаренко по технике библейского перевода на примере Псалтири, хотя одна только указанная выше библиография западных исследований по Септуагинте занимает несколько томов. Как уже отмечалось в предисловии к первому тому переиздания переводов П. А. Юнгерова, немногие отечественные ученые и переводчики движутся – за редчайшими исключениями – в русле преимущественного внимания к масоретской традиции, по сути оставляя вне сферы своих исследований текстологию как Септуагинты, так и кумранских библейских рукописей. Надеемся, что новая публикация переводов П. А. Юнгерова лишний раз стимулирует внимание современных отечественных библеистов к Септуагинте – тексту, освященному православным церковным Преданием.

* *

Суммируя все сказанное выше, можно сделать следующий вывод о научном значении труда П. А. Юнгерова. В своем переводе русский ученый предугадал две тенденции, получившие особое развитие лишь несколько десятилетий спус­тя: во-первых, внимание к греческой текстологии Септуагинты (порой – даже к мельчайшим разночтениям) в целом и к минускулам – в частности; во-вторых, широкое использование святоотеческих толкований. Даже сама идея полного перевода Септуагинты на современный язык начала реализовываться на Западе только в последние десятилетия, притом силами коллективов ученых, а отнюдь не отдельного энтузиаста. Сказанное относится как к французской «Алексан­дрийской Библии», о которой мы неоднократно упоминали, так и к только что появившемуся первому тому (почти в полторы тысячи страниц) немецкого перевода всей Септуагинты (включая второканонические книги), выполненно­му при участии ученых разных конфессий (второй том займут комментарии)⁷³. В данном случае мы имеем весьма показательный пример того, как верность ученого церковной традиции предвосхитила дальнейший ход развития науки.

Редакционная работа

Перейдем в заключение к техническим деталям редакционной работы.

Тексты П. А. Юнгерова воспроизведены в новой орфографии по изданиям⁷⁴:

Юнгеров П. Книга Иова в русском переводе с греческого текста LXX, с введе­нием и примечаниями. Казань, 1914.

Он же. Псалтирь в русском переводе с греческого текста LXX, с введением и примечаниями. Казань, 1915.

Он же. Книга Притчей Соломоновых в русском переводе с греческого текста LXX, со славянским переводом, введением и примечаниями. Казань, 1908.

Он же. Книги Екклесиаст и Песнь песней в русском переводе с греческого текста LXX, с введением и примечаниями. Казань, 1916.

Он же. Пятокнижие Моисеево в греко-славянском и русском переводах // ПС. 1917. № 1–2. С. 33–41 [введение]; № 3–5. С. 121–136 [гл. 1–7]; № 6–9. С. 273–296 [гл. 8–18]; № 10–12. С. 409–425 [гл. 19–24]⁷⁵. (Судя по предисловию П. А. Юнгерова к книге Бытия, к началу 1917 г. им было переведено все Пяти­книжие, однако нам неизвестно, сохранился ли этот перевод после революци­онных потрясений в каком-нибудь архиве или частном собрании либо исчез безвозвратно.)

Как уже было сказано, сравнительно с первыми двумя томами при под­готовке настоящей книги к печати проведена дополнительная редакционная работа: прежде всего, в сомнительных случаях выполнена выборочная сверка аппарата с современным наиболее полным критическим изданием тех книг, которые вышли в гёттингенской Септуагинте⁷⁶, а также дополнена русская и иностранная библиография. Когда неточность в указании того или иного разночтения, допущенная П. А. Юнгеровым, не вызывала сомнений в своей ошибочности (явные опечатки, пропуск артикля в начале цитаты, другие фор­мы слов и т. п.), она исправлялась без всяких дополнительных указаний и без заключения в квадратные скобки. В других случаях, когда то или иное (возмож­но ошибочное) разночтение вообще не зафиксировано в современных крити­ческих изданиях и могло восходить к старым публикациям, оно оставлялось без изменений с соответствующей оговоркой. Номера рукописей при ссылках на аппарат Холмса–Парсонса не проверялись, поскольку этого издания у нас не было под руками, так что ответственность за точность цитирования остается полностью на П. А. Юнгерове. При сплошных перечислениях порядок ссылок на рукописи, издания и древние переводы, часто произвольный, упорядочен: сначала приводятся разночтения ватиканского, синайского и александрийского кодексов, затем прочие унциалы и минускулы; «Гексаплы» Оригена; чтения у отцов Церкви; издания Септуагинты; масоретский текст и древние переводы; славянский и русский переводы.

Цитаты по-гречески отдельных слов даются как у П. А. Юнгерова – то в словарной форме, то в такой, в какой они встречаются в тексте. Конечное ν (ἐφελκυστικόν) всюду добавляется согласно изданию А. Ральфса. Огласовки в еврейских словах почти всюду опущены следом за П. А. Юнгеровым (под­черкивавшим, видимо, тем самым возможность различных прочтений, хотя не исключено и более прозаическое объяснение – желание облегчить набор).

В предисловиях П. А. Юнгерова, когда он дает характеристику вариантов пе­ревода в славянской и русской Библии и в своем собственном, многочисленные ошибки⁷⁷ по возможности исправлены путем приведения правильных вариан­тов, перестановок, уточнений и т. п. При невозможности идентифицировать место неправильные ссылки удалены безоговорочно. (Сказанное не относится в полной мере к предисловию к книге Бытия, как и к предыдущим двум томам.) Расхождения в номерах в пределах соседних стихов оставлены без изменений (или исправлены безоговорочно). Библиографические ссылки на научную лите­ратуру, цитируемую П. А. Юнгеровым, проверены и по возможности уточнены (частично перемещены в сноски), но корректность цитирования в большинстве случаев остается на ответственности переводчика, поскольку нам была доступна далеко не вся литература (или конкретные издания, в которых пагинация отличается от переизданий). Безоговорочно добавлены указания святости. Стиль громоздких предложений исправлен максимально бережно.

Сами переводы оставлены без каких бы то ни было изменений, включая сла­вянизмы и устаревшие слова. Пунктуация приближена к современным нормам. Сноски к славянскому тексту в Притчах – единственной книге, изданной П. А. Юнгеровым с параллельным славянским переводом, – перемещены в подстрочные примечания к русскому переводу по образцу остальных книг.

Что касается редакционных комментариев, то в основном они касались уточнения разночтений. В некоторых случаях сделаны развернутые пояснения, когда чтения, принятые у А. Ральфса (иногда почти без опоры на рукописи), могут привести к недоумениям и даже неправильным толкованиям (например, Иов 36:7). В редчайших случаях сделаны пояснения к славянскому переводу, когда последний весьма труднопонятен (например, мста вряща в Иов 32:19), или к греческим словам. Археологические, исторические и филологические (не касающиеся разночтений) комментарии добавлялись в исключительных случаях. Так, сделано обширное пояснение к надписанию псалма 4, поскольку это надписание встречается во многих местах, а объяснение П. А. Юнгерова опирается только на аллегорическое толкование ряда отцов Церкви и не при­нимает во внимание филологию. В целом же отсылаем читателя к современным научным многотомным комментариям на иностранных языках (при этом надо иметь в виду, что, как правило, варианты Септуагинты в подобных изданиях приводятся и объясняются в зависимости от личных склонностей и пристра­стий комментаторов, чаще же вовсе опускаются). Дополнения и восстанов­ления пропущенных слов даны (при необходимости) в квадратных скобках, за исключением добавления указаний на язык перевода (цитаты) или раскрытия распространенных сокращений (например: т. е., букв.). Отдельные примечания, полностью принадлежащие редактору, помечены Ред.

Проверка ссылок на Священное Писание (точности цитации и указания мест по славянскому и русскому переводам) и перекрестных ссылок на переводы П. А. Юнгерова, вся унификационная работа проведены М. В. Ивановой, про­чая редакционная работа выполнена А. Г. Дунаевым. При работе использованы стандартные штутгартские издания Септуагинты, еврейской Библии и Вульга­ты, издания Г. Свита (LXX) и Ф. Фильда («Гексаплы»), указанные в предисловии ко второму тому. Дополнительно привлекались: критическое гёттингенское из­дание Септуагинты для книг Бытия, Иова и Псалтири; издание К. фон Тишендорфом синайского кодекса; фототипия книги Бытия в составе Восьмикнижия александрийской рукописи в издании Ф. Кеньона; критическое издание книги Бытия в кембриджской Септуагинте. Церковнославянский текст воспроизво­дится, как и прежде, по изданию, на которое ориентировался П. А. Юнгеров: СПб., 1900 (^рМ., 2001).

В качестве словаря к LXX можно использовать LSJ, где даны дополнительные значения, отсутствующие в классическом языке (во всех древнегреческо-русских словарях этот лексический пласт отсутствует⁷⁸), либо специализированные словари-конкордансы, в которых указаны еврейские соответствия⁷⁹. В настоя­щее время Т. Мураока продолжает на основании гёттингенского издания состав­ление и публикацию многотомного словаря к отдельным книгам Септуагинты⁸⁰, призванного заменить все предыдущие лексиконы и конкордансы.

Прочие справочные и научные издания, словари, комментарии и исследо­вания указаны в своем месте или в составленном нами указателе цитированной литературы и условных обозначений справочных и периодических изданий.

Указатели

К настоящему тому добавлен ряд указателей ко всему изданию.

В указатель обозначений рукописей включены только те сиглы, которые использованы у П. А. Юнгерова или в редакционных комментариях. В целом П. А. Юнгеров использовал систему обозначений, принятую в издании Холмса–Парсонса. Унциальные рукописи обозначены в этом издании римскими цифра­ми от I до XII, а минускулы – арабскими от 13 до 311. В издании П. де Лагарда и в кембриджской Септуагинте цифры были заменены буквенными сокраще­ниями. При подготовке полного списка греческих рукописей для гёттингенской Септуагинты А. Ральфс вернулся для большего удобства к системе обозначений Холмса–Парсонса, при этом римские цифры были заменены буквенными сиглами, арабские оставлены без изменений. Лакуны в нумерации Холмса–Парсонса А. Ральфс также оставил без изменений для возможности иденти­фикации рукописей, использованных в предыдущем издании. Тем рукописям, которые остались без сиглов у Холмса–Парсонса, а также новым рукописям, не учтенным в оксфордской Септуагинте, А. Ральфс давал более высокие номе­ра во избежание путаницы. При этом он следовал следующей системе:

– рукописи 312–800: ветхозаветные рукописи, кроме Псалтири;

– рукописи 801–1000: малые фрагменты Ветхого Завета, кроме Псалтири;

– рукописи 1001–1400: Псалтири до XII в.;

– рукописи 1401–2000: Псалтири после XII в.;

– рукописи 2001–3000: малые фрагменты Псалтири (до VIII в.).

Сводный каталог греческих рукописей был издан А. Ральфсом в 1915 г.⁸¹ Рукописи описаны по месту хранения (т. е. по городам, библиотекам и собра­ниям в алфавитном порядке). В дополнительных указателях приводится, среди прочего, расшифровка сиглов и соответствие разных условных обозначений в разных критических изданиях Септуагинты. В особом отделе описаны те руко­писи, которые были использованы у Холмса–Парсонса, но к началу XX в. не были доступны А. Ральфсу или были утеряны. В 2004 г. появилось первое до­полнение к каталогу А. Ральфса⁸², сохраняющее структуру предыдущего издания и описывающее новые рукописи до VIII в., не учтенные в каталоге А. Ральфса; при этом рукописи с 13 по 800 за несколькими исключениями опущены. Таким образом, для того чтобы узнать расшифровку сиглов Холмса–Парсонса, использованную П. А. Юнгеровым, современному читателю надо иметь под рукой либо все пять томов труднодоступной оксфордской Септуагинты, либо каталог А. Ральфса, который уже стал книжной редкостью – по крайней мере, в рос­сийских библиотеках⁸³. Для облегчения работы с настоящим изданием мы сочли целесообразным дать краткую расшифровку сиглов использованных в аппарате рукописей. Дальнейшие более полные сведения можно найти либо в каталоге А. Ральфса и его дополнении (для новых рукописей после VIII в. – пока лишь непосредственно обращаясь к предисловиям в отдельных томах гёттингенской Сетуагинты), в которых, помимо описания рукописей, дана дополнительная специальная информация, либо в печатных каталогах соответствующих книж­ных собраний⁸⁴.

Указатель сиглов рукописей составлен М. В. Ивановой, Н. В. Ивкиной и А. Г. Дунаевым под общей редакцией А. Г. Дунаева.

Указатель цитат из Священного Писания, составленный Н. В. Ивкиной, учи­тывает все ссылки на Священное Писание, имеющиеся как в аппарате, так и в предисловиях П. А. Юнгерова. Таким образом, этот указатель совмещает в себе ссылки на параллельные библейские места, сделанные П. А. Юнгеровым при комментировании, и перекрестные отсылки чисто переводческого характера.

Указатель ветхозаветных церковных чтений (паримий) (включающий также не переведенные П. А. Юнгеровым книги Ветхого Завета) приводится в двух видах – как по богослужебным циклам, так и в «обратном» порядке, по библей­ским книгам⁸⁵. «Обратный» указатель составлен М. В. Ивановой.

Указатель расхождения глав и стихов в масоретском тексте, славянском и русских переводах и у LXX – только для книг, переведенных П. А. Юнгеровым, – позволяет сопоставлять масоретский текст и Септуагинту со славянским и русскими (синодальным и П. А. Юнгерова) переводами. Таблица подготовлена А. Г. Дунаевым при участии Н. В. Ивкиной. Разные границы стихов не отра­жены в таблице тогда, когда это расхождение не влияло на общее количество стихов и их нумерацию в пределах одной главы; однако отсутствие целых стихов в издании А. Ральфса указано, даже если эти лакуны не повлияли на нумера­цию других стихов. Необходимость такого указателя очевидна хотя бы из того, что, например, в Интернете для использования русским читателем помещаются аналогичные таблицы, составленные по английскому переводу короля Иакова (нумерация стихов в котором, особенно в псалмах из-за надписаний, порой не соответствует ни масоретскому тексту, ни LXX) и синодальному тексту.

Список замеченных погрешностей и опечаток исправляет неточности в первых двух томах.

Научный редактор-консультант Издательства Московской Патриархии А. Г. Дунаев

Февраль 2009 г.

Введение

Окончив перевод с греческого текста пророческих книг, приступаем к учительным как наиболее трудным из ветхозаветного канона и, кажется, самой трудной, по греко-славянскому и еврейскому тексту, книге Иова.

Общепризнанная у толковников трудность и темнота еврейского текста сей книги, множество в нем так называемых hapax legomen’ов⁸⁶, объясняемых часто не из еврейского, а из других семитических языков, своеобразность в словосочетаниях, в течении мыслей, в выражении их, в терминологии, во всем строе жизни и мышлении описываемых лиц, в картинах одушевленной (например, чудовища 40–41 глл.) и неодушевленной природы (28:38–39 глл.) и т. п. не имеет себе параллелей в других ветхозаветных книгах и очень затрудняет современных толковников и переводчиков, вызывая разнообразие в их трудах, возникающее едва не в каждом стихе, и во всяком случае, по нескольку раз в каждой главе этой книги.

Если так затруднителен текст книги Иова для современных ученых, то во сколько раз он был затруднительнее для древних переводчиков и самых первых из них – LXX толковников? Это всякому легко понять. Поэтому произошло крайнее разнообразие между пониманием и изложением книги Иова у LXX и у современных переводчиков ее с еврейского текста, а также и между славянским и русским синодальным переводами – вплоть до того, что иногда чуть не половина главы трактует о разных предметах по обоим переводам, и как-либо «примирить и объединить» эти переводы совершенно невозможно, не говоря уже о том, что параллельно, в два столбца, напечатать славянский и синодальный переводы было бы крайне соблазнительно. Трудность еврейского текста книги Иова была причиною и сравнительной скудости экзегетической литературы на эту книгу.

Та же трудность и темнота еврейского текста книги Иова были причиною еще большей темноты и неясности греческого ее текста. Греческие переводчики, очевидно, были крайне стеснены темным оригиналом и своею задачею «точно до копиизма» передавать его мысль и поэтому наполнили книгу массою очень неясных выражений, непереведенных еврейских слов, словосочетаний, построения предложений, их расположения, соединения и разделения, словосогласований и своеобразных слов и речений, еще нигде не встречающихся. Еще Ориген жаловался, что в книге Иова «шестая часть у LXX опущена»; впоследствии она, может быть по рецензии Оригена, заимствована у Феодотиона. Если еврейский текст книги Иова труден, то греческий еще труднее. А кроме того, по еврейскому тексту все-таки есть толкования, а по греческому – только очень давняя катена Олимпиодора, Полихрония, и другая – из VIII в.⁸⁷ Наш славянский перевод сохранил все трудности греческого текста, увеличив их еще своим «копиизмом» в склонениях, спряжениях, словосогласованиях, в родах и числах: где все словосочетания уместны по греческой грамматике (dativus instrumentalis), там неуместны по-славянски, где по-гречески уместен один род – там по-славянски должен бы быть другой; по-гречески глаголы требуют одного падежа, а по-славянски – другого; но по «копиизму» соблюдено полное «единство», вызвавшее и крайнюю темноту славянского перевода. Если на греческий текст есть, хотя бы и старинное, пособие – катена, то на славянский перевод и этого нет. Мы нашли лишь на первые 20 глав пособие г. Троицкого⁸⁸, а на некоторые стихи, читаемые в паримиях Страстной недели (1 и 2 глл.; 38:1–23; 42:1–5,12–17) – у преосвв. Виссариона⁸⁹ и Порфирия⁹⁰. А в большинстве должны были идти собственным, довольно тернистым путем, по нескольку раз изменяя и переделывая свой перевод и оставляя улучшение его своим преемникам...

Таковы особенности книги Иова и ее перевода по сравнению с другими ветхозаветными книгами. Что касается принятых уже нами рубрик в характере славянского перевода по отношению к греческому тексту, то они и здесь найдут место.

Так, при общем «копиизме» славянского перевода по сравнению с греческим текстом мы нашли в следующих местах отсутствие его. Нет соответствующих славянскому переводу чтений в греческом и латинском текстах: 1:7; 2:3; 3:18; 6:25; 27:6; 28:5; 31:10–11; 32:4; 36:18; 39:1; 42:10. В славянском переводе не всегда оскоблены эти чтения.

Уклоняясь от греческого текста, славянские чтения соответствуют: еврейскому тексту и Вульгате (14:20; 19:29; 21:6,14,30; 22:4; 33:29; 36:16,30; 37:12; 38:25); одной Вульгате и[ли] древнеиталийскому (15:9; 19:15,29; 20:11; 21:25; 22:3; 24:15; 27:11,23; 29:2; 30:11; 39:21; 41:3); иногда в славянском виден перифрастический ([8]:3–4; 9:23; 13:8; 21:15; 27:6; 28:15; 34:20; 36:16) и даже толковательный (38:32) перевод, не имеющий себе нигде дословного соответствия ([32:4]). Но, внимательно анализируя славянский перевод в печатных изданиях и нередкие в нем «оскобления» и сравнивая их с греческим текстом по изданиям Гольмеза, Фильда, Свита, Вигуру, мы пришли к следующему выводу. Славянский перевод, по крайней мере в печатных изданиях (а рукописей на книгу Иова у нас в библиотеке нет), тщательно кем-то исправлялся по ватиканскому кодексу, хотя первоначально, вероятно, составлен был с лукиановских и александрийских списков. Так, существующие в александрийском списке чтения, не соответствующие чтениям ватиканского кодекса, в славянском печатном тексте Елизаветинского издания (а в Острожском этого нет) оскобляются⁹¹ (1:20,22; 2:8; 3:22; 7:11; 15:27; 19:16; 29:5,21; 34:2; 40:12,22; 42:17), а то и совсем опускаются (3:2,22; 5:22,26⁹²; 7:11; 9:7,21,35; 12:12; 14:12; 16:4,9,22; 18:6,9; 19:9; 20:15; 22:3; 29:23; 34: [2]; 39:23; 40:8, [11,]12; 42:17). А, напротив, чтения ватиканского кодекса, не соответствующие александрийскому, вносятся в текст без всяких скобок (1:1, [8]; 2:3; 3:3,4; 7:15; 10:3; 15:8; 31:19; 34:15; 42:3). Поэтому немалочисленным оскоблениям, существующим в печатном славянском тексте, далеко не всегда можно придавать серьезное критическое значение, как удалению «неправильных и не соответствующих оригиналам» чтений. При разночтениях между александрийским и ватиканским кодексами берутся (иногда и ошибочные – 3:4; [10]:17; [20:26]) чтения ватиканского кодекса, а александрийские опускаются⁹³ (1:5,8,12; 2:[3],9; 3:15; 4:6,13,21; 6:10,23,26; 7:18; 8:21; 10:3,14,17; 11:9; 13:10,11,27; 14:12,14,17; 15:18,28; 16:[9]; 18:4,5,18; 19:8,26; 20:25 и мн. др.). В расположении предложений славянский перевод также нередко следует ватиканскому, отступая от александрийского кодекса (1: [16,]18; 7:21; 11:20; 23:17⁹⁴).

Вышеупомянутые нами особенности еврейского текста книги Иова отразились на греко-славянском тексте ее и породили в нем особенности, не имеющие себе параллелей в других книгах⁹⁵. Так, греческое слово

ἀποβαίνω употребляется в значении спускаюсь (8:14 [слав. сбудется]), достаюсь (15:31 [слав. сбудется, синод. будет],35 [слав. сбудется]), происхожу (27:18 [слав. будет, синод, строит]), обращаюсь (22:11 [слав. бысть, в пер. Юнгерова стал]; 30:31 [синод. сделалась]);

βροτός [букв. смертный] – в значении человек (4:17; 9:2; 10:22; 11:12; 14:1,10; 15:14; 25:4; 28:4; 32:8 [и т. д.]);

ἐλέγχω [букв. уличаю, слав. всюду обличаю] и ἐλέγχομαι – в разных значениях: открываюсь (13:3 [слав. обличаю, синод. состязаюсь]), защищаюсь (13:15 [синод. отстою]; 15:3), состязаюсь (22:4 [синод. вступаю в состязание]), обвиняю (15:6 [слав. и в пер. Юнгерова обличаю, синод. обвиняю]), доказываю [? во всех пер. обличаю] (32:12), вразумляю (33:19 [также и в синод. и в пер. Юнгерова]); также и существительное ἔλεγξις – исповедь (13:6 [слав. обличение, синод. рассуждения, в пер. Юнгерова правда]), [ἔλεγχος –] суд (16:21 [слав. обличение, синод. состязание]), защита (21:4 [слав. обличение, синод. состязание, в пер. Юнгерова защитительная речь]), улика (23:2 [в слав. и в пер. Юнгерова обличение]);

Ἰσχυρός [букв. могущественный, сильный] – в значении Всемогущий Господь (22:13; 33:29; 36:22; 37:5,10), [в этом же значении употребляются] также: Δυνατὸς [букв. могучий] (36:5 [слав. и в пер. Юнгерова Господь, синод. Бог]), Ἱϰανός [букв. достаточный, могущий] (21:15 [слав. достоин, синод. и в пер. Юнгерова Вседержитель]; 31:2; 39:32 [в обоих местах в слав. и в пер. Юнгерова Всесильный, синод. Вседержитель]), Ἐπίσϰοπος (20:29 [слав. и у Юнгерова букв. пер. Надзиратель, синод. Вседержитель]), [Ὄντα Ἀιώνιον Δίϰαιον – слав.] Сущий, Вечный, Праведный, [синод. Всеправедный] (34:17);

ὁμοθυμαδὸν [букв. единодушно, вместе] употребляется, кажется⁹⁶, в несколько раз более в одной этой книге, чем во всех других (3:18; 6:2; 16:10; 17:16; 19:12; 21:26 [и др.]);

ὀργή [букв. гнев] – в значении гнев Божий [в евр. и синод. в ряде случаев иные чтения] (3:26 [синод. несчастье]; 6:2; 9:22; 14:1 [синод. печали]; 17:7 [синод. горести]; [20:23,28;] 21:17 [синод. гнев]; 36:13 [в греч. θυμός (!), в слав. ярость, в синод. гнев];

σπουδάζω [букв. спешить] – возмущаюсь (4:5 [синод. падаю духом]; 22:10 [спешу слав. и в пер. Юнгерова, синод. возмущаю]), ужасаюсь (21:6 [синод. содрогаюсь]), трепещу (23:14);

ὑπολαμβάνω [букв. подхватываю] и ἀποϰρίνομαι [букв. отвечаю] – продолжаю (речь) (34:1; 35,1; 39:31; 40:1);

χράομαι [букв. пользуюсь; у LXX употребляется в перифрастических оборотах и поэтому в переводе может опускаться] – бываю (16:9), владею (18:4 [слав. пребысть]), посылаю [?] (19:11 [слав. употреби, в синод. и в пер. Юнгерова воспылал]; 23:6 [в слав. и в пер. Юнгерова воспретит).

Нередко еврейские слова в греческом тексте оставляются без перевода и переписываются лишь греческими буквами: ἠδὼ (36:30), θεεβουλαθὼθ (37:12), μαζουρὼθ (38:32), νεέλασσα, ἀσίδα, νέεσσα (39:13). Славянские переводчики иногда переводили с еврейского, а в 39:13 оставили без перевода, и получилось, можно сказать, самое классическое, по неясности, чтение: крило веселящихся нееласса, аще зачнетъ асида и несса. Мало ясности и в следующих славянских выражениях: паучина же сбудется селение его (8:14), низложиша мя труп на труп (16:14), сочте, и путь в сотрясении гласов (28:26), не на мужа положит еще (34:23) и во многих других, особенно в 40–41 главах.

Ввиду всего вышеизложенного естественно, что мы, желая дать ясный, удобочитаемый и удобопонятный перевод книги Иова, принуждены были очень часто уклоняться от буквы греко-славянского текста в переводе временных и иных форм глаголов, родов и падежей существительных, прилагательных и местоимений, словосочетаний и словосогласований и т. п. отступлениях, о которых говорили и в переводе других священных книг. За множеством их и не цитируем, а по местам лишь в подстрочных примечаниях отмечаем, хотя далеко не везде.

В заключение своей речи о греко-славянском тексте книги Иова считаем нужным сказать о заметном стремлении переводчиков вложить в книгу учение о злом духе и победе над ним Господа и добрых духов. Так, переводчики ясно дают знать, что под великим китом разумеется злой дух, и возвещают победу над ним Господа: Иже имать одолети великаго кита (3:8); слякошася (т. е. смиренно изгибаются) под Ним кити поднебеснии (9:13); хитростию Его низложен бысть кит (26:12). На него же, без сомнения, переводчики видели указание в описании змия-отступника: повелением умертви змия отступника (26:13), а также страшных зверя и дракона (40 гл.), возвестив его поругание Ангелами: сотворен поруган быти Ангелы Моими (40:14; ср. 41:24). Место жительства и владение его находится в тартаре (41:23), где все, как пленники, трепещут при его пребывании и радуются его удалению (40:15). Современный еврейский текст не дает таких ясных оснований для демонологии, а понимается в приложении к крокодилам и другим морским животным.

В критико-текстуальном отношении считаем нужным отметить как особенность этой книги по сравнению с ранее переведенными пророческими писаниями значительную скудость вариантов на нее в греческом тексте, по изданию Гольмеза. Видно, что ее мало читали, мало списывали, как мало и толковали, по ее чрезмерной трудности. А потому и принятая ранее группировка рукописей по лукиановской и исихиевской рецензиям к книге Иова нами не прилагается, а последние, и то очень редко, едва ли не раз 5 на протяжении всей книги, цитируются по своим номерам у Гольмеза. В большинстве варианты лишь группируются по александрийскому и ватиканскому кодексам и их изданиям.

Сокращая в текстуальном отношении свои примечания, мы увеличиваем их в экзегетическом отношении. Ввиду трудности текста и отсутствия экзегетической литературы⁹⁷, объясняем все, казавшиеся нам трудными, обороты и выражения и суммируем общие мысли спорящих сторон: речей друзей, Иова, Елиуса и Господа, из-за чего вытекал их спор, какие положения они доказывали и что доказали. Надеемся, все это поможет читателям книги Иова в нашем переводе и будет не бесполезно для них.

Выше уже сказано о бедности экзегетической литературы на книгу Иова⁹⁸. И мы, конечно, не могли иметь под руками обилия ее. Так, за весь отеческий период сохранилась лишь одна катена⁹⁹, содержащая в отрывках толкования Олимпиодора, Полихрония, Златоуста, Дидима и приписываемая Никифору¹⁰⁰ Гераклейскому: Catena Graecorum Patrum in beatum Iob... Opera [Р.] Iunii. Londini, 1637 [²Venetiis, 1792]¹⁰¹. Выбор толкований одного Олимпиодора¹⁰²: PG 93. Более по греческому тексту не имели мы пособий¹⁰³.

По еврейскому тексту: Rosenmüller [Ε. F. К.] Scholia in Vetus Testamentum. T. 5. Lips., 1824; Delitzch [F.] Das Buch Hiob. Leipz., 1864; Dillmann [Α.] Hiob. Leipz., ^[4]1891.

По Вульгате: Knabenbauer [J. Commentarius in] Lib[rum] Iob. Paris, 1886.

На русском языке: Троицкий Н. [И.] Книга Иова[: последовательное изъяснение славянского текста. Т. 1–3. Тула, 1880, 1882, 1885. 163, 104, 114 с.] (из «Тульских епархиальных ведомостей» за 1880 г.); Книга Иова в русском переводе с кратким объяснением. ^[1]Вятка, 1860¹⁰⁴. В 4-м томе «Толковой Библии» (СПб., 1907) и во 2-м томе «Руководства» Вигуру находятся подстрочные объяснения книги Иова, но все три труда – по русскому переводу с еврейского текста. С еврейского же текста составлен очень ценный перевод в ХЧ (СПб., 1869)¹⁰⁵, принадлежащий проф. Μ. А. Голубеву¹⁰⁶, а равно и напечатанный в «Страннике» (1860 г.) перевод о. Макария (Глухарева)¹⁰⁷. Родоначальником всех этих переводов был перевод о. [Герасима] Павского¹⁰⁸, бывший у нас в рукописи пре-осв. Герасима (Добросердова).¹⁰⁹ За скудостью новых пособий мы принуждены были обращаться к более древним переводам с греческого текста: древнеиталийскому¹¹⁰, сохранившемуся в толковании бл. Августина (PL 34)¹¹¹ и Иеронима (Divina Bibliotheca. PL 29)¹¹², и латинскому переводу Нобилия в издании: Διαθήϰη παλαιὰ ϰατὰ τούς ἐβδομήϰοντα. Parisiis, 1628.

Кроме того, служили пособием и общие филологические труды, ранее упоминавшиеся, Шлейснера, Гезениуса и Пассова, а для выяснения трудных греческих слов и оборотов пользовались конкорданцией Троммия: Trommius [Α.] Concordantiae Graecae versionis [vulgo dicta] LXX interpretum [cujus voces secundum ordinem elementorum sermonis Graeci digestae recensentur, contra atque opere Kircheriano factum fuerat. Leguntur hic praeterea voces Graecae pro Hebraicis redditae ab antiquis omnibus Veteris Testamenti interpretibus, quorum nonnisi fragmenta extant, Aquila, Symmacho, Theodotione, et aliis quorum maximam partem nuper in lucem edidit Domnus Bernardus de Montfaucon. T. 1–2.] Amsterdami, 1718 – и словарем на Новый Завет: Zorell [F.] Novi Testamenti Lexicon Graecum. ¹Paris, 1911 [Cursus Scripturae Sacrae; ²1931, ³1961, bearbeitet von M. Zerwick]. А также издания перевода LXX, бывшие у нас и ранее, были и здесь: Field [F.] Vetus Testamentum Graece juxta LXX interpretes. Oxonii, 1859; Holmes [R., Parsons J.] Vetus Testamentum Graecum cum variis lectionibus. Oxonii, 1798–1827; Swete [H. В.] The Old Testament in Greek. T. 1–2. Cambridge, 1897 [Vol. 1–3. ¹1887–1894; ²1895–1899; ³1901–1905]; Vigouroux [F.-G.]. LaSainte Bible Polyglotte. T. 3. Paris, 1902; Baber [H.H.] Vetus Testamentum e codice[MS.] Alexandrino [... typis ad similitudinem ipsius codicis scripturae fideliter descriptum]. Londini, 1812–1821 [1816–1828. Vol. 1–4].