Часть 1-я. Рассказы и размышления на евангельские чтения в дни воскресные

Евангелие от Иоанна. зач. I, гл. I, ст. 1–17.

Много светлых и торжественных праздников в св. Православной Церкви; но нет светлее и торжественнее, нет радостнее и утешительнее великого дня Воскресения Христова, когда все облекается в свет, небеса веселятся, земля радуется, и весь мир торжествует великую победу Спасителя нашего над смертью и адом.

Вот что повествует Евангелие об этом славном и великом событии (Мф.28:1–15; Мк.16:1–11; Лк.24:1–12; Ин.20:1–18). Миновала великая суббота, в ночь на которую Иосиф аримафейский и Никодим погребли тело Иисусово. Гробовая пещера, в которой оно было погребено, была запечатана огромным камнем; при ней стояла стража, которую первосвященник и фарисеи убедили Пилата приставить для охранения гроба до третьего дня, чтобы ученики Христовы, «пришедши ночью, не украли тела Его и не сказали бы народу: воскрес из мертвых». Но и камени запечатану от иудей, и воином, стерегущим пречистое тело Господа, на третий день после Своих крестных страданий и смерти, Иисус Христос воскрес из мертвых, согласно с писаниями пророков. Это совершилось после полуночи с субботы на следующий после нее день (ныне воскресенье). Находившиеся на страже воины видели, как по воскресении Спасителя ангел отвалил камень от гробовой пещеры, и были свидетелями происшедшего в то время землетрясения. Лицо ангела, отвалившего камень, по словам евангелиста Матфея, было как молния, а одеяние его бело как снег (Мф.28:3). Этот молниеносный взор ангелов и их блестящее одеяние были живым выражением их небесной радости и светлого торжества на небе, которое в этот великий день, по свидетельству св. Церкви, как бы исполнилось особенного света (пасхальный канон, песнь 3, тропарь 1). Пораженные и устрашенные этим чудом, воины попадали ниц и некоторое время оставались как мертвые. Пришедши в себя, они пошли и рассказали о всем случившемся первосвященникам и книжникам, но эти, подкупив воинов, научили их говорить народу, будто ночью, когда они спали, ученики Иисуса Христа пришли и украли тело своего Учителя. Но эта злобная и нелепая выдумка врагов Христовых не имела успеха, и истина воскресения Христова в короткое время была засвидетельствована всему миру и сделалась его достоянием.

В первый день по воскресении Своем воскресший Господь, по церковному преданию, явился прежде всех Пречистой Матери Своей Деве Марии; но Евангелие ничего не упоминает об этом явлении воскресшего Господа. Согласно этому преданию, св. церковь воспевает в своих песнопениях, обращаясь к Богоматери: «Воскресшего видевши Сына Твоего и Бога, радуйся со апостолы богоблагодатная, чистая: и еже радуйся первее, яко всех радости вину восприяла еси, Богомати всенепорочная».

Затем последовали другие явления воскресшего Господа, и все верующие узнали об этом радостном, великом событии. Рано на рассвете первого дня недели, в который Иисус Христос воскрес, Мария Магдалина, и Мария, мать Иаковлева, и Саломия поспешили ко гробу с приготовленными драгоценными благовониями, чтобы помазать тело Господа. Войдя в сад и зная, что камень, приваленный ко входу в гробовую пещеру, был весьма велик, жены мироносицы стали говорить между собою: «кто отвалит нам камень от дверей гроба?» Окрыляемая глубокой скорбью и пламенной любовью к Господу, Мария Магдалина опередила прочих жен мироносиц, нашла камень отваленным, вошла внутрь пещеры и, не найдя тела Господня, поспешила сообщить об этом апостолам Петру и Иоанну. Вслед затем пришли и прочие жены и с изумлением нашли камень отваленным и гробовую пещеру пустой. Мария же Магдалина, прийдя к Петру и Иоанну, со скорбью возвестила им: «унесли Господа из гроба, и не знаю, где положили Его».

Между тем оставшиеся при пещере жены-мироносицы, когда недоумевали о происшедшем, увидели юношу в белой блистающей одежде, сидящего на правой стороне гробовой пещеры. Они пришли в страх и потупили взоры в землю, но ангел сказал им: «не бойтесь; знаю, что вы ищете Иисуса распятого. Что вы ищете живого с мертвыми? Нет Его здесь, ― Он воскрес. Вспомните, как Он говорил вам, еще будучи в Галилее, что Сыну Человеческому надлежит быть предану в руки человеков грешников, и быть распяту, и в третий день воскреснуть. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и подите скорее, скажите ученикам Его и Петру, что Он воскрес из мертвых и встретит вас в Галилее; там Его увидите». Мироносицы вспомнили слова Иисуса Христа, и на них напал трепет и ужас. Поспешно выйдя из пещеры гроба, они со страхом и радостью великой побежали возвестить ученикам Иисусовым ангельcкую весть, но никому другому ничего не говорили, потому что боялись.

Между тем по извещении Марии Магдалины Петр и Иоанн поспешили ко гробу. Они побежали оба вместе; но Иоанн бежал скорее Петра и пришел ко гробу первым. И, наклонясь, увидел одни погребальные пелены лежащие; но не вошел в пещеру гроба. Вслед за ним приходит Петр и входит в пещеру и видит одни пелены и плат, который был на главе Иисуса, не с пеленами лежащий, но особо свитый в другом месте. Тогда вошел и Иоанн, и увидел, и поверил, ибо они еще не знали из Писания, что Христу надлежало воскреснуть из мертвых. Затем ученики опять возвратились к себе, дивясь происшедшему.

Вслед за апостолами возвратилась ко гробу и Мария Магдалина. Объятая скорбью, она стояла около пещеры и плакала. Среди рыданий Мария наклонилась посмотреть в гробовую пещеру и увидела двух ангелов, в белом одеянии сидящих: одного в головах, а другого в ногах, где лежало тело Иисусово. «Жена! что плачешь?» спросили ее ангелы. Мария отвечала: «унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его». Сказав это, она обратилась назад и увидела пред собой воскресшего Иисуса, но не узнала Его, быть может потому, что взор её был омрачен печалью. Иисус Христос, обратившись к Магдалине, спросил ее: «жена! что ты плачешь? кого ищешь?» Она же, думая, что это садовник, воскликнула: «Господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его». Тогда Иисус говорит ей Своим торжественным, кротким и сладчайшим голосом: «Мария!» и этот голос проник до глубины души ее. Мария узнала Господа и радостно воскликнула: «Учитель!» Она кинулась к Нему с намерением обнять Его ноги и схватить край одежды, но Господь кротко остановил ее: «не прикасайся ко Мне, ибо я не восшел к Отцу Моему, а иди к братиям Моим и скажи им: «восхожу ко Отцу Моему и Отцу вашему, Богу Моему и Богу вашему».

Пораженная благоговейным страхом, Мария Магдалина повиновалась повелению воскресшего Господа и пошла к ученикам Христовым с торжественной вестью: «я видела Господа». Все это было рано утром до восхождения солнца. Весть Марии не осталась неподтвержденной. И другие жены мироносицы встретили Иисуса Христа, Который сказал им: «радуйтесь!» Объятые ужасом и волнением, они упали к ногам Его. «Не бойтесь, ― сказал им Господь, ― а пойдите, возвестите братиям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня».

В тот же день воскресший Спаситель явился Петру, а потом двум ученикам, шедшим из Иерусалима в селение Эммаус, беседовал с ними и на вечери преломил хлеб. Но прочие апостолы, услыхав от Марии Магдалины и других жен мироносиц о воскресении Господа, все еще не верили им до тех пор, пока, наконец, не убедились в этом наглядным и очевидным образом. Вечером того же дня воскресший Иисус явился всем апостолам (не было лишь апостола Фомы, который после убедился в воскресении Господа) в иерусалимской горнице, когда двери дома были заперты из опасения иудеев. Став посреди апостолов, Господь сказал им: «мир вам!» и показал им Свои, пронзенные гвоздями, руки и ноги. Чтобы еще более уверить апостолов, что Он тот же, хотя с прославленной плотью, Спаситель потребовал у них пищи и вкусил часть рыбы и немного меда. И после этого явления воскресшего Господа, когда апостолы самым наглядным образом убедились в действительности воскресения Христова, они возрадовались неизреченной радостью и прославили Воскресшего. Так началось на земле светлое торжество в самый первый день воскресения Христова. Это было всемирное торжество: вместе с землей радостно торжествовали воскресение Иисуса Христа и Его победу над смертью и небо с его светлыми небожителями, и преисподняя, в которой неисходно томились до сего дня души всех умерших до пришествия Господня; в этот день, по выражению церковного песнопения, «все исполнилось света: небо, и земля, и преисподняя...»

Ни один праздник не совершается у нас так торжественно, как праздник Пасхи, или Светлого Христова Воскресения; все пасхальное богослужение направлено к тому, чтобы возбудить в сердцах верующих радость по поводу воскресения Иисуса Христа, смертью смерть поправшего, живот вечный даровавшего. К особенностям пасхального богослужения относится между прочим торжественное чтение св. Евангелия на разных языках; этим выражается та мысль, что слово Божие, по заповеди воскресшего Господа: шедше в мир весь, проповедите евангелие всей твари (Мк.16:15), должно быть проповедано всем народам, так, чтобы не было народа, который не мог бы принимать участия в светлой радости Воскресения Христова. Для чтения в 1-й день Пасхи избрано Евангелие св. апостола Иоанна Богослова, которое начинается словами: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово... Учение о Боге-Слове, т. е. Иисусе Христе, так возвышенно, что даже язычники были поражены удивлением. Один языческий мудрец сказал, что первые слова этого Евангелия следовало бы написать золотыми буквами на самых возвышенных местах. Поэтому справедливо Иоанна называют Богословом по преимуществу. Так как Евангелие от Иоанна, читаемое в первый день Пасхи, очень трудно для понимания большинства православных, то мы, при помощи Божией, постараемся кратко объяснить его во славу воскресшего Господа и для собственного назидания.

В начале бе Слово: в самом начале, когда еще не существовал мир, Слово Божие, т. е. Сын Божий, уже существовало. Почему Сын Божий называется Словом? Для того, чтобы выразить Его бестелесное рождение. Как обыкновенное слово, происходя из нашего ума, когда не произносится, скрывается в нашей природе, когда же произносится, то становится ясным и выражает наши мысли, чувствования и желания, ― так и Сын Божий, имея одну сущность с Богом и Отцом, выражает и открывает советы и волю Божию тысячам тысяч верующих. И слово бе к Богу: Сын Божий вечно пребывает у Бога Отца, всегда был с Ним неразлучно. И Бог бе Слово, т. е. Слово Божественное всегда было и есть Бог, ― равный и единосущный Отцу. Сей бе искони (издавна) к Богу. Вся тем быша и без Него ничтоже бысть, еже бысть, т. е. все, что мы видим на земле и на небе и чего не видим (напр., ангелов), ― все произошло через Слово Божие, и без участия Его ничего не произошло из того, что существует. Эти слова поясняет ап. Павел, когда говорит: «Тем, т. е. Сыном Божиим, создана быша всяческая, яже на небеси и яже на земли, видимая и невидимая... всяческая Тем, и о Нем создашася. И Той есть прежде всех, и всяческая в Нем состоятся» (Кол.1:16–17). Все через Него было, но не независимо от Отца, а совместно со Отцом. В Том живот бе и живот бе свет человеком: в Сыне Божием заключается вся жизнь; Он дает всему жизнь и поддерживает ее; Он, будучи жизнью для всех, для людей был Светом, просвещающим и освящающим их. И свет во тьме светится и тьма Его не объят (не объяла). Как обыкновенный свет во тьме светит, освещает предметы и разгоняет тьму, так и Сын Божий, истинный свет, просвещал людей, блуждавших во тьме невежества и идолопоклонства, ― и тьма не могла погасить этот небесный свет. Но вот настало время, когда этот свет, тускло светивший в Ветхом Завете, стал светить во всем блеске, когда Сын Божий явился в мир. Но прежде, чем явился на землю Сын Божий, пришел Предтеча Его: бысть человек послан от Бога, имя ему Иоанн. Сей прииде во свидетельство, да свидетельствует о Свете, да вси веру имут Ему. Такое важное событие, как явление в мир Сына Божия, воплощение Слова Божия, не могло совершиться без какого-либо о том предвозвещения. И действительно, много об этом событии было пророчеств, и все, и особенно иудеи, с нетерпением ожидали обещанного Мессию. И вот это ожидаемое время наступило; прежде всего явился великий подвижник и проповедник покаяния св. Иоанн Предтеча и Креститель Господень, сын священника Захарии и Елисаветы, родственницы Пресвятой Девы Марии. Он послан был Богом для того, чтобы приготовить путь Господу, чтобы расположить людей к принятью Того, Кто идет за ним. Хотя Иоанн Креститель был величайший из пророков, по отзыву Самого Спасителя: «из рожденных женами нет большего Иоанна Крестителя» (Мф.11:11) ― однако, он не был светом, но только проповедником о Свете: не бе той свет, но да свидетельствует о свете; бе свет истинный, иже просвещает всякого человека, грядущего в мир. Истинный свет ― Иисус Христос.

В мире бе, и мир Тем бысть, и мир Его не позна. Во Своя прииде, и Свои Его не прияша. Этот Свет ― Сын Божий ― давно был в мире, и мир Им сотворен, но так как мир был погружен во мрак и невежество, то он не узнал истинного света, потому что тьма боится света. Иудеи, которые больше других имели познания о Боге, должны бы с радостью принять Спасителя, но на деле вышло не так: они не приняли Его, как своего Мессию; и этот народ, охотно слушавший Его спасительное учение и так часто получавший помощь от Его благодетельной силы, однако, предательски допустил, чтобы Спасителя связанного повели на суд к старейшинам, не возвысив даже голоса в Его пользу.

Елицы же прияша Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его, иже не от крове, ни от похоти плотские, ни от похоти мужеские, но от Бога родишася. Тем из иудеев, которые приняли Его и уверовали в Него, Иисус Христос дал право называться чадами Божиими не по плотскому рождению, а по благодати Божией, по духовному рождению в Таинстве Крещения. Все верующие со дерзновением могут обращаться к Богу: «Отче наш!..» И Слово плоть бысть и вселися в ны, и видехом славу Его, славу яко единородного от Отца, исполнь благодати и истины. Хотя Сын Божий и воплотился, т. е. стал человеком, но слава Божества была с Ним неразлучна: Он был Богочеловек: а славу Его, как Единородного Сына Божия, видели апостолы (особенно во время преображения). Иоанн свидетельствует о Нем, и воззва, глаголя: сей бе, Его же рех: иже по мне грядый, предо мною бысть, яко первее мене бе. Иоанн Креститель свидетельствует об Иисусе Христе, говоря: Он ― Тот, о Котором я сказал: идущий за мной, явившийся после меня, стал впереди, выше и сильнее меня, так как Он, как безначальное Слово, существовал вечно, был прежде меня. И от исполнения Его мы вси прияхом и благодать возблагодать: яко закон Моисеом дан бысть, благодать же и истина Иисус Христом бысть (Ин.1:1–17): от полноты Его Божества мы все получили полноту благодатных даров, которых в Ветхом Завете не было; в то время был только закон, данный Богом через Моисея, а теперь, с пришествием Иисуса Христа на землю, наступило время благодати и истины.

Вот какие глубокие мысли заключаются в пасхальном Евангелии: здесь содержится учение о Боге Слове, о втором лице Пресвятой Троицы ― Сыне Божием, превечном и вездесущем, нас ради человек сшедшем с небес и воплотившемся.

Христос воскресе!

«Аще кто благочестив и боголюбив», ― кто истинно чтит Бога и любит Его искренне, «да насладится сего доброго и светлого торжества», ― преславного Воскресения Христова, которое мы ныне празднуем и в коем Господь так дивно показал ― и благость свою к роду человеческому, и премудрость в искуплении его от вечной погибели, и силу свою над врагами спасения нашего. «Кто раб благоразумный», кто данные ему от Бога таланты ― время, силы и способности ― не скрывает напрасно в землю, не иждивает на земные только дела и удовольствия, но мудро употребляет на служение Господу и стяжание вечного блаженства, «да внидет радуяся в радость Господа своего», да будет участником той духовной радости, которую Господь уготовал верным рабам Его, искупленным Кровью Спасителя (Мф.25:21). «Кто потрудился постяся», ― кто во время прошедшего поста не оставался в праздности, но усердно трудился над делом спасения своего, «да приимет ныне динарий», ― получит в благодатных плодах Воскресения Христова ту награду, какую обещал Бог добрым делателям (Мф.10:10; Мф.20:1–8). «Кто работал с первого часа», ― исполнял волю Божию с детства, или того времени, как Господь призвал его в вертоград Свой, т. е. Церковь Христову, «пусть получит ныне плату, следующую ему по справедливости». «Кто пришел после третьего часа», приступил к делу Божию не вдруг, но опустил несколько времени, «да празднует благодаря» Бога за снисхождение к нему. Кто успел прийти «по шестом часе», пришел на зов Божий еще позже, когда протекла уже половина его жизни, «пусть нимало не беспокоится; ибо он ничего не лишится» из тех благ, которые воскресший Господь дарует всем, желающим вкушать оные. «Кто пропустил и девятый час», замедлил еще более и начал трудиться над делом Божиим тогда, как день жизни его склонился уже к вечеру, «пусть приступит без всякого сомнения и боязни»: ибо ныне явилась благодать Божия, спасительная всем человекам (Тит.2:11). «Если кто успел придти только в одиннадцатый час», ― даже и тот, кто вышел на дело Божие очень поздно, стал печься о спасении души своей уже в старости, «и тот да не страшится замедления: ибо Домовладыка, любя честь» и будучи щедр, «приемлет и последнего, как первого, успокаивает и пришедшего в одиннадцатый час, как трудившегося с первого часа», воздавая всем должное. «И первому удовлетворяет», награждая его по справедливости, «и последнего милует» по снисхождению, «и оному дает» заслуженное, «и сему дарит» по благости Своей; «и добрые дела приемлет» с радостью, «и благое намерение лобызает» с любовью; «и деяние чтит» как должно, «и доброе расположение хвалит».

«И так, все войдите в радость Господа своего! И первые и последние приимите мзду» от милосердого Владыки! «Богатые и бедные, ликуйте друг со другом», как дети одного Отца Небесного! «Трудящиеся и ленивые» в деле спасения своего, «почтите настоящий день» всемирного торжества! «Постившиеся и не постившиеся, возвеселитесь ныне», когда небо и земля радуются, празднует вся тварь! «Трапеза обильна: насыщайтесь ею все». «Телец», закланный ради нас, «велик и упитан»: никто не уходи голодным! «Все насладитесь пиршеством веры, все пользуйтесь богатством благости» Божией! «Никто не жалуйся на бедность: ибо для всех открылось царство» небесное, в котором уготовано верующим богатое наследие. «Никто не плачь о грехах своих: ибо из гроба» Спасителя «воссияло прощение» всем грешникам, желающим получить оное. «Никто не страшись смерти: ибо от нее освободила нас Спасова смерть», если только мы снова не поработимся ей грехами. «Ее истребил объятый ею» Жизнодавец. «Сошедший во ад» Сын Божий «пленил ад и огорчил его». Давно предузнав это, пророк Исаия воскликнул: ад огорчился, сретив Тебя в преисподних своих (Ис.14:9). «Огорчился: ибо упразднился», ― опустел; «огорчился: ибо посрамлен» исходом борьбы своей с Спасителем; «огорчился: ибо умерщвлен», ― лишился того, что составляло его жизнь и силу; «огорчился, ибо низложен» с престола своего и лишен власти над родом человеческим; «огорчился, ибо связан» и не может теперь действовать с той свободой и силой, как прежде. «Он взял плоть, а принял в ней Бога: взял землю, а нашел в ней небо; взял то, что видел, и подвергся тому, чего не ожидал». Так Бог уловил его Своей премудростью!

Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа (1Кор.15:55)? ― Где грех, которым ты, смерть, уязвляла людей? Где, ад, торжество над человечеством? ― «Воскрес Христос, и ты низвергся», как бессильный враг! ― «Воскрес Христос, и пали демоны» ― твои слуги, через которых ты уловлял людей! ― «Воскрес Христос, и радуются ангелы», взирая на дивное торжество Сына Божия и спасение людей! ― «Воскрес Христос, и жизнь водворяется» всюду, даже и там, где прежде была область смерти и тления! ― «Воскрес Христос, и нет ни одного мертвого во гробе»; «ибо Христос, воскресший из мертвых, начаток умершим бысть» (1Кор.15:20)! ― Он первый воскрес, как Глава, а потом восстанут и все члены Его, ― верующие в Него и имеющие в себе животворный Дух Его (1Кор.15:21–23; Рим.8:11). Да будет же «Ему слава и держава, во веки веков»! Аминь.

Долго томился избранный народ Божий в рабстве египетском и терял уже надежду от него освободиться. Сколько великий вождь сего народа ― Моисей, ни являл, силой Божией, чудес перед фараоном, ― царь оставался непреклонным, не хотел слушать гласа Бога Израилева и отпустить от себя народ Его. Наконец, когда после девяти язв, ниспосланных на египтян, сердце фараоново пребыло ожесточенным, тогда Господь объявил Моисею, что намерен послать еще одну последнюю, страшную казнь на Египет и царя его: ― истребление всех первенцев, ― начиная от первенца фараонова до первенца последней рабыни его и даже до первенца всякого скота, и что этой казнью упорство фараона будет, наконец, сокрушено, и он немедленно отпустит израильтян¹. Вместе с тем, дабы навсегда сохранить в народе Своем память об избавлении его от ига египетского, Бог заповедал учредить праздник. В 10-й день месяца Авива², ― каждый отец семейства должен был избрать из своих овец лучшего (совершеннейшего) однолетнего, мужского пола агнца, а в 14-й день к вечеру заколоть его и, омочив кисть иссопа в крови агнца, помазать ею порог и двери своего дома, дабы погубляющий, когда придет поражать первенцев египетских, видя знаки крови, проходил мимо домов еврейских и не вносил в них истребления; потом испечь агнца на огне и, собрав всех домашних, съесть его, не сокрушая ни одной его кости, с неквашенным хлебом (опресноками) и горькими травами, в знак поспешности отхода и в воспоминание горестной жизни и тяжелого рабства в Египте. Ядущие должны были представлять вид готовящихся в путь: иметь чресла препоясанными, сапоги на ногах, жезлы в руках и вкушать агнца стоя, с благоговением, потому что это Пасха Господня³.

Еврейское слово «пасха», по объяснению одних, означает: напутственное; по толкованию других ― прехождение; по переводу же некоторых ― спасение первородных. Все эти три значения применимы к праздновавшемуся событию. Пасха вкушалась вечером, накануне исхода народа Божия из Египта; в эту ночь погубляющий первенцев египетских проходил запечатленные кровью агнца дома израильтян, и первенцы их были спасены.

Как некогда реки наполнялись первенцами еврейскими, так теперь гробы египетские наполнились первенцами египетскими. Плач и рыдание огласили все жилища, начиная от чертога царского до убогой хижины: всякий плакал о своем первенце, начатке сынов своих. Устрашенный фараон не только решился отпустить израильтян, но даже понудил их идти скорее и взять с собой все их имущество. И воздвигся Израиль, пробыв в плене египетском 430 лет, и на берегу моря, чудесно пройденного и поглотившего фараона со всем его воинством, ― воспел Богу, Спасителю своему, торжественную песнь хвалы и благодарения⁴!

В память этого великого события, израильтяне ежегодно в 14 день Нисана торжественно совершали пасху, т. е. вкушали пасхального агнца, которого по закону должно было заколоть не иначе, как в святилище: сначала в скинии, а потом в храме Иерусалимском.

Законно праздновалась пасха иудейская до тех пор, пока имел силу закон Моисеев, но когда он заменен был законом благодати; когда образ уступил место первообразу; когда, вместо заколаемого ежегодно в каждом семействе агнца, заклан был на Голгофе, единожды навсегда и за всех, Агнец Божий, взявший на себя грехи всего мира, ― тогда пасха иудейская перестала быть законной, уступив место Пасхе христианской!

Что же значит Пасха христианская? На этот вопрос отвечает апостол Павел. «Пасха наша ― Христос, принесший Себя за нас в жертву Богу!»⁵. Господь наш Иисус Христос принял на Себя плоть человечеcкую не для чего другого, как для того, чтобы умереть за нас, и если бы Он не подверг Себя смерти, то не последовало бы и преславной победы над смертью, и не было бы Светлого Воскресения! И так, празднуя в нашу Пасху воскресение Господа, мы вместе празднуем и смерть Его. В древней Церкви день распятия Господа считался между великими праздниками; некоторые Церкви на востоке за три дня до Пасхи воскресной праздновали другую Пасху, крестную, в воспоминание крестных страданий Господа. Ныне же Церковь, сливая воспоминание воскресения и смерти Иисуса Христа в один торжественный праздник Пасхи, приглашает к этому радостному празднованию небо, землю, весь видимый мир и невидимый, ибо Христос восстал ― веселие вечное! И вместе с тем песнославит Христа ― Пасху новую, чистительную, Жертву живую, Агнца Божия, Который волей принес Себя за всех на заклание⁶! К такому соединению ― воспоминания славы воскресения Господа с уничижением Его до крестной смерти и погребения ― нас призывает один из соотечественных святителей:

«Торжествуя Христу, говорил он, для нас воскресшему, да взираем в то же время умиленным сердцем на Христа, за нас распятого, страдавшего, умершего и погребенного, чтобы радость не забылась и не сделалась неосмысленной. Только тот имеет полную и неотъемлемую радость Воскресения Христова, кто со Христом и сам воскрес внутренне и имеет надежду воскреснуть торжественно, а сию надежду имеет только тот, кто приемлет участие в кресте, страданиях и смерти Христовой... Праздничная радость, которая забывает крест и смерть Христову, призывающие нас к распятию плоти со страстями и похотями, находится в опасности ― начатое духом окончить плотью, и празднующих воскресение Христа превратить в распинающих Его вторично⁷!"

А каково должно быть празднование Пасхи христианской, это очевидно; торжество наше настолько же должно быть святее и совершеннее торжества иудейского, насколько Пасха наша святее и совершеннее пасхи иудейской! Основанием пасхи иудейской было благо временное ― освобождение народа израильского от рабства египетского; основание же Пасхи христианской есть благо вечное ― освобождение всего рода человеческого от рабства греха и смерти! Учреждая праздник пасхи ветхозаветной, Бог внушал иудеям особенную важность этого праздника и заповедал совершать его со всей торжественностью. «Законно, ― говорит Он, ― вечно празднуйте его! Душа, нарушившая святость сего праздника, погубится от сонма сынов израильских⁸». При этом иудеям, во время празднования пасхи, повелено было, также под опасением смерти, беречься всякого квасного⁹ , почему они, еще за несколько дней до пасхи, и оставляли употребление кваса и в продолжение семи дней вкушали неквашеный хлеб ― опресноки. Законодатель Нового Завета не благоволил повелеть ученикам Своим, чтобы они в священных книгах Евангелия начертали какие-либо правила о праздновании Пасхи христианской; Пасха Христова празднуется без всякого закона, повеления и учреждения, и будет праздноваться вечно до кончины мира и составлять сама по себе праздник праздников и торжество из торжеств!

Один только апостол Павел оставил нам наставление, как праздновать Пасху достойным образом, чтобы празднованием угодить воскресшему Господу. «Станем праздновать, ― говорит он, ― имея в виду обычай иудейский и строгость Церкви ветхозаветной, ― станем праздновать не с ветхой закваской, не с закваской порока и лукавства, ― но с опресноками чистоты и истины»¹⁰! Иудей берегся кваса вещественного, христианин должен беречься кваса духовного ― злобы и лукавства; иудей вкушал опресноки, бывшие только символом чистоты, а христианин должен питаться самой вещью ― иметь чистоту духовную. Почему и праздничная радость христианина должна быть духовная, чистая, мирная, ― возвышающая душу. Если христианин вообще должен вести себя так, чтобы в мыслях, чувствах, словах и делах его постоянно отражался образ жизни и дух нашего Спасителя, то тем более в дни, назначенные для празднования Пасхи, чем ему лучше заняться, как не воспоминанием великих событий евангельских ― смерти и воскресения Иисуса Христа, ― которые и составляют именно предмет настоящего празднования? (См. брош. «Пасха Господня, Пасха», СПб., 1869; сн. «Светлый Христов праздник Пасха», В. Преображенского, СПб., изд. 1891 года, стр. 10–15).

В первый день св. Пасхи на утрене мы исполняем установленный Церковью обряд христосования. Обряд этот очень важен и утешителен, почему мы считаем священным долгом изъяснить значение этого обряда.

1. Когда мы начинаем христосоваться с кем-либо, то обыкновенно говорим: Христос воскресе! и нам отвечают на это: воистину воскресе! В этом случае мы подражаем первым ученикам и ученицам Господа, когда, по воскресении Его, они беседовали между собой о Воскресшем и говорили: воистину воста Господь (Лк.24:14–35). Между тем этими же приветствиями, хотя кратко, но ясно высказываем мы друг другу и историю настоящего праздника.

С другой стороны, это приветствие проливает неизъяснимую радость в нашу душу. Как-то особенно бывает весело, когда скажешь, или от кого услышишь сладостные слова: Христос воскресе, ― воистину воскресе. Поэтому можно сказать, что они введены ныне в постоянное употребление и потому, что радостотворны и для души нашей. А радостотворны они потому, что заключают в себе сладостную надежду на наше будущее воскресение. Христос воста от мертвых, говорит апостол Павел, начаток умершим бысть (1Кор.15:20). Следовательно, если воскрес Иисус Христос, то и мы воскреснем. Это весьма утешительно для всех нас, а в особенности это утешительно для тех, у которых путь настоящей жизни усеян тернием и волчцами. В самом деле, бедствовать целую жизнь, и потом сделаться на веки жертвой смерти ― это ужасно! Но бедствовать здесь, а потом перейти в блаженную вечность и, наконец, вместе с воскресшим телом наслаждаться блаженством... Может ли что быть вожделеннее этого? Вот причины как священного удовольствия, ощущаемого нами от слов ― Христос воскресе, ― воистину воскресе, так и всеобщего их употребления в наших взаимных приветствиях.

2. Далее, ― высказав друг другу приветствие, мы совершаем взаимное целование. Это что значит? Целование вообще в быту житейском принимается за знак сердечной любви друг к другу. То же значение имеет оно и при христосовании. «Праздник Пасхи, скажем словами Златоустого, есть залог мира, источник примирения, разрушение смерти, погибель диавола. Сегодня люди соединились с ангелами»... (72 слово, том VI). А потому можно ли нам, христианам, в такой светлый праздник оставаться во вражде на кого-либо? Можно ли не питать сердечной любви друг к другу?.. Просветимся торжеством, поет нам св. Церковь, и друг друга обымем, рцем: братие, и ненавидящим нас простим вся воскресением! вот в каких чувствах должно совершаться наше целование. А иначе оно будет походить на Иудино лобзание.

3. Наконец, по произнесении сладостных слов ― Христос воскресе, воистину воскресе ― и по взаимном целовании, мы одариваем друг друга красными яйцами. Яйцо есть знак нашего блаженного воскресения из мертвых, коего залог мы имеем в Иисусе Христе. Чтобы вам понять, каким образом яйцо служит знаком и нашего воскресения, представьте, что бывает с ним, когда оно несколько дней сряду насиживается курицей? В таком случае из него является новое существо, жизнь которого сокрыта была мертвой скорлупой его. Точно также из гроба ― жилища смерти восстал Жизнодавец, а придет время, и наши тела, действием всемогущего Бога, по звуку трубы архангела, выйдут из сердца земли и облачатся в нетление. Вот это-то и напоминают нам яйца, которыми мы дарим друг друга.

А знаете ли, откуда взялось это обыкновение? Оно очень древнее, и произошло, как говорит предание, от равноапостольной Марии Магдалины. Она, пришедши в Рим, по вознесении Господнем, для проповедания Евангелия, предстала пред императора Тиверия и, сказав: Христос воскресе, поднесла ему красное яйцо ― тогда было обыкновение, чтобы бедные люди, в знак уважения к людям богатым, друзьям, благодетелям и властям, приносили им в подарок яйцо, в новый год и в дни их рождения. По примеру Марии Магдалины и первенствующие христиане стали дарить друг друга яйцами в дни Светлого Христова Воскресения. А от них этот обычай перешел к нам.

Но по какому случаю ввели в обыкновение дарить друг друга красными яйцами? Случай к этому, как говорит предание, был следующий: в самый день воскресения Христова, когда все уверены были, что Иисус Христос не может восстать из гроба, один еврей нес в корзинке на рынок свежие яйца для продажи. На дороге встречается с ним другой еврей и говорит ему: «а что, друг, знаешь ли ты, какая чудесная новость случилась в нашем городе Иерусалиме? ― ведь Христос, Который умер назад тому три дня, воскрес из гроба, и уж многие видели Его». Но еврей, несший продавать свежие яйца, отвечал ему: «нет, не верю этому, чтоб Христос воскрес из гроба; это так же невозможно, как невозможно, чтобы эти белые яйца вдруг сделались красными». Но что же? Едва он произнес эти слова, как белые яйца в корзинке вдруг сделались красными. И чудо это так поразило его, что он не замедлил принять христианcкую веру. Весть об этом дивном событии скоро распространилась между верующими христианами и, в воспоминание этого, они стали дарить друг друга красными яйцами. Поэтому-то, может быть, и Мария Магдалина поднесла императору Тиверию красное яйцо.

С другой стороны, красный цвет на яйцах имеет особенное значение. И не погрешим, если скажем, что он означает здесь животворящую Кровь Господа нашего Иисуса Христа. Если бы Иисус Христос не искупил нас, то мы были бы вечными пленниками ада и смерти, а следовательно, не имели бы никакого основания надеяться и на будущее свое воскресение. Но мы искуплены (Еф.1:6), искуплены не другим чем, как бесценной Кровью Иисуса Христа (2Кор.6:20). Следовательно, непременно и воскреснем. А как искупление наше совершено кровью Иисуса Христа, то, значит, и будущее наше воскресение приобретено нами той же кровью. Вот об этом-то и напоминает нам красный цвет на яйцах, и именно, скажу яснее: он проповедует нам, что будущее наше воскресение есть плод или следствие пролития бесценной крови Спасителем нашим.

Вот какое значение имеет обряд христосования. (Сост. по «Христ. бес.», приложение к журналу «Паст. cобеседн.» за 1893 год, т. I).

Мы должны радоваться, вспоминая тот великий и славный день, когда Господь наш Иисус Христос воскрес из гроба и Своим воскресением избавил и нас от смерти. Сам Бог желает, чтобы мы проводили праздник Воскресения Христова в радости и веселии, и потому нередко посылает в этот день неожиданную радость верным сынам Его, находящимся в каких-нибудь затруднительных обстоятельствах.

В одной книге записано такое событие. Пред одним епископом оклеветали невинного священника, вследствие чего незадолго до Пасхи этот священник взят был и содержался в темнице. При наступлении ночи с великой субботы на Светлое Воскресение священнику является ангел Божий и говорит: «по воле Бога ты освобождаешься от сего заключения; тебе дается свобода для того, чтобы ты в твоем приходском селе для первого дня Пасхи отслужил литургию». Сказав это, ангел освободил священника от заключения и, выведши из темницы, сопровождал его до села. Страж темничный донес об отсутствии священника в темнице епископу, сказав, что выход священника совершился чудесно, потому что ключ от замка хранился у него. Епископ послал нарочитого в село поразведать: не служил ли там священник литургию? Оказалось, что служил. Епископ разгневался и вознамерился подвергнуть его снова заключению. Но ангел Божий в следующую ночь опять явился священнику и, с его согласия, посадил его в ту же темницу. Епископ призывает к себе священника и слышит от него такое оправдание: «я из темницы был освобожден и в нее обратно заключен не своей волей, а на то была воля Самого Бога, посылавшего двукратно ко мне ангела». Епископ навел справки, не был ли кто из служащих при темнице виноват в тайном отлучении и возвращении священника; но оказалось, что никто. Тогда епископ убедился, что священник напрасно терпел темничное бесчестие, и что освобождение его на Пасху и обратное заключение было делом ангела Божия. Он простил священника и велел ему продолжать свое служение, а клеветавших на него строго наказал. (Прол. 8 декабря). Так Сам Бог заботится, чтобы в таковой праздник, как Светлое Воскресение Христово, совершалась в храме Его святая служба.

В житии преподобного Пафнутия Боровского рассказывается следующее. В монастыре, где жил преподобный, однажды к первому дню св. Пасхи, на печаль всей братии, не было рыбы. Св. Пафнутий в утешение им сказал: «не скорбите об этом, братия, Господь утешит нас». И действительно, в великую субботу пономарь, вышедший к разлившейся реке почерпнуть воды для божественной службы, заметил в воде такую густую стаю рыбы, что, по извлечении ее сетями, достало рыбы на всю пасхальную неделю для всей братии (Чет.-Мин. 1 мая). Замечательно при этом, что рыбы в таком множестве ни прежде, ни после той Пасхи никогда не было. Кто, как не Бог, чудесно понудил эту рыбу собраться в такую густую стаю и обрадовать братию, дабы их радость не омрачилась недостатком рыбы? В житии же преподобного Венедикта рассказывается следующее. Однажды некоему священнику, который по случаю праздника Пасхи приготовил себе обильные кушанья, в видении явился Господь и сказал: «вот ты много приготовил всего себе, а Мой раб Венедикт, любя Меня, изнемогает от голода». Священник встал и, взяв кушаний, пошел искать св. Венедикта и нашел его в пещере. Они встретились с радостью и сели. «Отче! сказал священник св. Венедикту, ― вкусим пищи с благодарностью Богу, так как ныне Пасха». ― «Мне ныне Пасха, отвечал св. Венедикт, так как я сподобился видеть тебя!» Преподобный, живя далеко от людей, не знал, что в это время был праздник Пасхи. «Сегодня, сказал священник, поистине праздник Воскресения Господня, и тебе не должно поститься. Я на это послан к тебе Господом». Вкусив пищи вместе с св. подвижником, священник возвратился в свое селение (Чет.-Мин. 14 марта).

В 1821 году в Нижнем Новгороде девица Ирина Андреева до того была больна, что не могла ни слышать, ни говорить, ни ходить. Когда нужно было идти ей куда-либо, ее носили на руках, пищу брала она из посторонних рук ощупью; если что нужно было ей попросить, то она или стучала рукой, или же просто мычала. Но в первый день Светлого Воскресения Христова несчастная страдалица вдруг почувствовала силу в ногах, облегчение в голове, свет в глазах, свободу в языке и способность слышать. Потом она рассказывала, что за несколько дней до Светлого Воскресения Христова ей во сне было видение. В некоем прекрасном храме она увидела двух мужей: Иоанна Крестителя и какого-то другого Мужа в прекрасном архиерейском облачении. Этот Муж повелел ей приблизиться к Нему; со страхом пала она к стопам Его, и заметила, на ногах и руках Его по глубокой ране. Он благословил ее и сказал: «страдания твои кончились; в день Воскресения Моего ты будешь здорова!» В день Пасхи Ирина Андреева опять во сне увидела прекрасную Деву, Которая, обратившись к ней с обыкновенным пасхальным приветствием: «Христос воскресе!» тотчас же внезапно скрылась. Проснувшись после этого последнего видения, больная почувствовала себя совершенно здоровой и на другой же день праздника Пасхи была уже в церкви, где слушала божественную литургию и благодарный молебен за свое чудесное исцеление (см. «Воскресн. чтение» за 1884 г., № 15).

1823 года 22 апреля, на первый день св. Пасхи, после стояния пред заутреней, в г. Киеве совершилось следующее чудо над глухонемым послушником Максимом. К вечеру великой субботы, по исполнении своих послушнических работ, этот Максим пошел в большую Лаврcкую церковь. Его начал одолевать сон, и он из церкви отправился в просфорню с тем, чтобы здесь несколько поспать. Но лишь только он задремал, как пред ним предстала Женщина в белом одеянии и приказала ему снова идти в церковь. Пробудившись, Максим отправился в церковь, но опять не надолго: его одолел сон, и он вторично пошел в просфорню для отдыха. Но едва он заснул, как опять был разбужен той же Женщиной (вероятно, Богоматерью). Это повторилось и в третий раз. В последний раз, прийдя в церковь и став пред иконой Пресвятой Богородицы, Максим услышал пение пасхального тропаря: «Христос воскресе» и при этом увидел Ту же, являвшуюся ему раньше в просфорне, Женщину в светлом, белом одеянии. Она три раза повелела ему говорить: «воистину воскресе!» Наконец, на его молчание дунула ему в лицо и скрылась, а Максим в ту же минуту выговорил: «воистину воскресе!» По окончании утреннего пения, Максим с радостью рассказал всем о совершившемся над ним чуде!.. Замечательно, что у этого же послушника Максима, за год до этого чудесного сообщения ему дара слова, силой Божией чудесно открыт был и слух и тоже пред первым утренним пасхальным пением. (Там же).

В 1838 году с понедельника на вторник Светлой недели вдова Анисия Степанова, бывшая до того глухой, что даже не слышала колокольного звона, пришла в Московcкую Неопалимовcкую церковь помолиться пред иконой Богоматери, именуемой «Нечаянная радость». И вот во время служения молебна пред означенной иконой она ясно услышала пение пасхального тропаря: «Христос воскресе!» и «к Богородице прилежно ныне притецем», ― и с того времени глухота более уже не возвращалась к ней. (Там же).

Итак, Сам Бог желает, чтобы в день славного воскресения Единородного Сына Его все люди радовались и чтобы не было между ними печалей и скорбей. Ныне Христос воста ― веселие вечное! Христос воскрес, и нас воскресит для вечно-блаженной жизни с Ним на небе. Он даровал нам живот вечный ― вот причина радости и торжества нынешнего Светлого праздника! Обойдите все города, селения и деревни, населенные христианами ― и вы везде увидите, что в дни сего праздника радуются все: знатные и незнатные, богатые и бедные, старые и малые, родные и чужие, знакомые и незнакомые, друзья и враги ― все, все приветствуют восторженно друг друга с радостью о воскресении Христа. Возрадуемся же и возвеселимся и мы чистой и святой радостью, искренним, сердечным веселием. Радость наша от веры нашей и теперь неописанна; какова же будет радость наша, когда мы увидим в будущей жизни Самого Господа? Это будет радость всех радостей!

Воскрес Христос и Своей смертью попрал смерть, и она потеряла свое значение. Верующие в Иисуса Христа встречают ее теперь с радостью и веселием. «Я больше всего желаю разрешиться от тела и водвориться у Господа», говорит о себе св. ап. Павел (2Кор.5:8). «Смерть мне не страшна; она скорее соединит меня со Христом», говорили о себе св. Василий В. и Иоанн Злат.

Почему это? Потому что, с воскресением Христовым, души, истинно верующие во Иисуса Христа, не идут во ад, ибо воскресший Христос открыл всем двери рая в Царство Небесное. Многим св. угодникам было открыто, что души праведников, по разлучении от тела, были тотчас относимы ангелами в Царство Небесное. Так, напр., в жизни преп. Антония В. рассказывается, что, в одно время, когда он шел в пустыне, увидел сонмы ангелов и лики апостолов и между ними преп. Павла Фивейского, восходящего на небо. («Чет.-Мин». 17 января).

Св. Григорий Двоеслов рассказывает, что в одно время св. Венедикт встал ночью на молитву; в самую полночь он увидел свет, который так блистал, что ночь стала светлее дня. Удивленный этим, он устремил свой взор и увидел в огненном сиянии душу еп. Германа, несомую ангелами на небо («Сказ. о жизни итал. отц.», кн. 2, гл. 35).

Еще: когда прп. Иоанникий преставился, то иноки видели душу его, возносимую ангелами на небо («Чет.-Мин.» 4 ноября).

То же самое говорится и о преп. Макарии Египетском («Чет.-Мин.» 19 января).

Что действительно с воскресением Христовым смерть умерщвлена и потеряла свое значение, видно еще из тех чудесных действий, которые показывали над ней люди святые.

В жизни св. апостолов находим, что они воскрешали умерших: так, напр., св. ап. Петр воскресил некую Тавифу, ради того добра, которое она делала бедным (Деян.9:40); ап. Павел воскресил юношу Евтиха, упавшего с окна (Деян.20:9); преп. Макарий Египетский воскресил однажды мужа одной женщины, чтобы спросить его о сокрытом залоге, спросил также одного убитого, чтобы он оправдал невинность оклеветанного в убийстве, и он дал свой ответ (Чет.-Мин. 19 января); преп. Патермуфий спросил однажды одного умершего инока, что лучше для него: умерши жить со Христом, или еще возвратиться и жить в теле, ― на что он, воскресши, сказал: «зачем ты воскресил меня? Для меня гораздо лучше жить со Христом; в теле жить не хочу». ― «Спи же и молись о мне Господу», сказал Патермуфий иноку и тот умер (Ч. М.).

Пасха христианская всегда совершалась со всей торжественностью. Еще христиане не имели храмов, еще, гонимые язычниками, скрывали свое богослужение в вертепах и пропастях земных, но воспоминание воскресения Христова было уже виной торжества столь светлого и продолжительного, что один из древних защитников христианства (Тертуллиан) вслух всех язычников говорил: «ваши праздники, взятые все вместе, не могут сравниться продолжением своим с одною Пасхою христианскою».

В самом деле, воскресение Господа нашего само по себе есть торжество торжеств и праздников праздник. Оно есть высочайшее торжество веры, ибо им утверждена, возвышена, обожена вера наша; ― есть высочайшее торжество добродетели, ибо в нем самая чистейшая добродетель восторжествовала над величайшим искушением; ― есть высочайшее торжество надежды, ибо служит вернейшим залогом обетований самых величественных.

I. Воскресение Иисуса Христа есть высочайшее торжество веры. Апостол Павел, один из первейших проповедников веры, написал коринфским ученикам своим: аще Христос не воста, тще убо проповедание наше, тща же и вера ваша (1Кор.15:14). То есть, ежели Христос не воскрес, то все истины нашей веры теряют свою силу, Евангелие и проповедь не имеют более достоинства, все христианство есть праздное имя.

Мысль разительная, но совершенно истинная, неоспоримая! ― Ибо на чем основана вся вера наша? ― Наздани бывше, отвечает св. Павел, на основании апостол и пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу (Еф.2:20). Воскресший Иисус есть краеугольный камень нашей веры, Он есть Посланник и Святитель нашего исповедания (Евр.3:1), но почему сей камень, пренебреженный зиждущими, соделался для нас во главу угла и дивен во очию нашею? (Мф.21:42). Почему мы признаем в Нем Христа ― Божию силу и Божию премудрость? (1Кор.1:24). ― У нас есть на это весьма много доказательств, но все они были бы недостаточны без воскресения Господа нашего.

Дабы скорее и яснее видеть эту истину, вообразим, что мы принадлежим к числу тех людей, кои следовали за Господом от начала до конца Его земного служения, слышали все беседы Его, видели все дела, Им совершенные. Доколе Он отверзал очи слепых, воскрешал мертвых, мы, конечно, спокойно следовали бы за Ним, ― восклицали бы вместе с апостолами: Ты еси Христос, Сын Бога живого! (Ин.6:69) Но вот наступает ужасный час страданий: ученик предает Его, безумная синагога отвергает как льстеца, неразумный Пилат осуждает как возмутителя; Иисус ― чаяние наше ― возносится на крест вместе с злодеями; Сам Отец оставляет Его, Он умирает в муках, погребается; самый гроб Его запечатан печатью Каиафы. Что было бы тогда с нами, с нашей верой, если бы Он не воскрес? Се мы надеяхомся, яко Сей есть хотя избавити израиля, но и над всеми сими Он остался во гробе (Лк.24:21): вот что сказал бы каждый из нас.

В самом деле, никак нельзя думать, чтобы наша вера оказалась тогда тверже веры апостолов. Но что случилось с ними по смерти Господа? Не все ли они поколебались было в своем веровании в Него? А без сей уверенности вышли ли бы они на всемирную проповедь и отдали ли бы за истину ее жизнь свою? А без их проповеди обратился ли бы мир, погруженный во тьму язычества, к вере христианской?

И что бы апостолы начали проповедовать без воскресения своего Учителя? Как бы они сказали: веруяй в Сына Божия имать живот вечный (Ин.3:36), когда Сам Сын Божий оставался бы мертвым? Как бы они сказали: Христос вчера и днесь, той же и во веки (Евр.13:8), когда бы всякий знал, что Он прежде был жив, а потом умер и не воскрес?

Таким образом, без воскресения Иисуса Христа гроб Его был бы вместе и гробом веры христианской: потому что все, прежде веровавшие в Него, перестали бы верить; потому что никто не принял бы на себя труда проповедовать веру в того, кто умер и не воскрес; потому, наконец, что проповедь эта сама по себе не стоила бы доверия.

Но теперь гроб Иисуса Христа есть святилище, в коем совершилось торжество веры христианской. Не напрасно Сам Иисус Христос, когда иудеи требовали от Него новых чудес в удостоверение, что Он есть единородный Сын Божий, отвечал, что другого знамения не дастся им, кроме знамения Ионы пророка (Мф.12:39–40), то есть воскресения; не напрасно, отходя на страдания Свои, Он изрек, что наступает время, когда прославится Сын Человеческий (Ин.13:31). В воскресении Своем Он подлинно прославился; ― и прославился, по замечанию апостола Павла (Рим.1:4), уже не яко пророк, ниже яко Сын Человеческий или Мессия, но яко Сын Божий, в Коем обитает вся полнота Божества (Кол.2:9).

Кто не узнает Сына Божия в воскресшем Иисусе?

В каком благолепии является теперь самый Крест Христов, на котором вместе с Иисусом распята была, можно сказать, самая вера! Кто не видит, что это знамение проклятия для других, для Иисуса было жертвенником, на коем принесена всемирная жертва, ― что Бог принял эту жертву в воню благоухания, ― что Агнец закланный достоин прияти честь и славу. (Откр.5:12).

После сего, что может поколебать веру нашу, когда сама смерть и ад не одолели ее в лице Начальника и Совершителя веры? ― «Я знаю», восклицал некогда апостол Павел, «я знаю, в Кого верую (2Тим.1:12) ― знаю, что Спаситель мой есть Бог, Который силен сохранить залог спасения моего до Своего славного пришествия».

II. Воскресение Иисуса Христа есть высочайшее торжество добродетели. Добродетель, гонимая на земле, никогда не оставляла совершенно лица земли, являясь в избранных Божиих, кои сияли, яко светила в мире (Флп.2:15). Но какая была участь их? ― Камением побиени быша, претрени быша, убийством меча умроша, проидоша в милотех, лишени, скорбяще, озлоблени (Евр.11:37). И сколько раз слышался глас жалобы и печали: «что путь нечестивых спеется (Иер.12:1), праведники же пожинаются яко класы».

Промысл оправдывал иногда видимо пути Свои; не раз пред лицом всего мира, вменяющего житие праведных в посмех (Прем.5:3), добродетель торжествовала над пороком; не раз, повергаемые в горнило искушений, праведники выходили из него, яко злато чисто, не только пред очами Божиими, но и пред очами врагов своих. Но торжество добродетели всегда оставалось неполно; поскольку и добродетель сынов человеческих всегда несовершенна, не чиста. Между тем для посрамления торжества мира суетного надлежало явить полное торжество добродетели. Для сего требовалась чистейшая добродетель, величайшее искушение и всесовершенная слава.

Таково воскресение Иисуса Христа! ― Что была вся жизнь Его, как не единое непрерывное служение Богу и ближним? Между тем какой праведник был посрамлен, презрен, умучен более Иисуса Христа?

Но зрите торжество благочестия в лице Воскресшего! ― Он смирил Себе, послушлив быв до смерти крестныя: и вот Бог превознес Его, и даровал Ему имя паче всякого имени, да о имени Иисуса всякое колено поклонится небесных, земных и преисподних! (Флп.2:8–10). Он богат сый, обнищал для нас (2Кор.8:9), не имел где главы подклонить (Мф.8:20). И вот предана Ему всякая власть на небеси и на земли! (Мф.27:18). Он из любви к ближним отдал душу свою: и вот души всех сынов человеческих предаются Ему во власть, яко Искупителю и Судии!

И это еще только видимые для нас следы торжества невидимого. Если бы мы, по обещанию Спасителя, узрели небо отверстым (Ин.1:51), какое бы торжество добродетелей открылось в лице Его пред очами нашими! Там увидели бы мы Сына Человеческого за приятие смерти венчанного славою и честью (Евр.2:9), сидящего одесную силы Божией (Лк.22:69), увидели бы двадцати четырех старцев, повергающих венцы свои пред Агнцем закланным (Откр.4:10); увидели бы сонмы ангелов, не восходящих уже и нисходящих на Сына Человеческого (Ин.1:51), а закрывающих лица свои от неприступной славы Его лица.

Какое же сердце, любящее добродетель, может не радоваться при таком торжестве Сына Человеческого? Это торжество истинно всемирное, в коем может участвовать самый язычник. Пусть он не верит в Божество Иисуса Христа; довольно, если он верит в Бога и добродетель, дабы радоваться о том, что святейший из сынов человеческих столь величественно награжден ныне самим Небом. Правосудный Бог показал в воскресении Иисуса Христа, как Он прославляет любящих Его, показал пред всем родом человеческим, что Он никогда не забывает труда любве, подъятого во имя Его (Евр.6:10), и что все торжества мира суть ничто пред торжеством праведника.

III. Воскресение Иисуса Христа есть высочайшее торжество упования. Для угнетенного всякого рода бедствиями смертного рода человеческого ничего не может быть нужнее, как прозрение оком упования в ту страну, где нет ни болезни, не печали, ни воздыхания. ― И действительно, мысли и желания человеческие во все времена и у всех народов устремлялись за пределы сей жизни.

Но кто мог рассеять мрак гроба? ― ниспровергнуть эту преграду? ― Являлись мудрецы; но, приходя от земли (Ин.3:31), о земле и говорили, хвалились, что свели философию с неба, а на небо не возвели ни одного человека. Приходили пророки, наставляли, обличали, утешали, но потом сами умирали, не прияв обетования (Евр.11:39). Над всем родом человеческим царствовала смерть с такой свирепостью, что во время Иисуса Христа не только многие из мудрецов языческих, даже великая часть народа Божия отвергла всякую надежду на бессмертие, глаголя не быти воскресению (Мф.22:23).

Надлежало восставить падшую надежду и явить пред лицом всего мира, что только тело человека возвращается в землю, а дух возвращается к Богу, Иже даде его (Еккл.12:7). И вот в воскресении Спасителя совершается торжество надежды.

Гроб и смерть были виною страха и отчаяния человеческого: Премудрость Божия гроб обращает в источник надежды, смерть принуждает быть проповедницей бессмертия. Ибо для чего другого служит теперь гроб Иисуса Христа, который один только в воскресение мертвых не отдаст Мертвеца своего, как не в доказательство того, что и все гробы некогда опустеют и отдадут мертвецов своих? ― К чему послужила смерть Иисуса Христа, как не к уверенности, что смерть есть только страж, который хранит то, что ему предано, хранит дотоле, доколе угодно Господу жизни, и что во власти сего стража находится только бренный состав наш, а не дух, совершенно не знающий гроба и смерти!

Торжество самое верное. Решительно должно сказать, что все доказательства бессмертия, употребляемые разумом, не имеют столько силы, сколько заключает ее в себе одно воскресение Иисуса Христа. Верить сему воскресению и сомневаться в нашем воскресении есть совершенное противоречие. Аще Христос воста, писал некогда апостол Павел к коринфянам, како глаголют нецыи, яко воскресения мертвых несть? Аще воскресения мертвых несть, то ни Христос воста (1Кор.15:12–13). В самом деле, Христос есть Глава верующих: когда воскресла глава, то как могут остаться мертвыми прочие члены?

Торжество полное. Надежда на бессмертие духа человеческого, хотя слабая, и прежде была в роде человеческом. Воскресение Иисуса Христа, утверждая эту надежду, расширило ее область, показав, что не только дух человеческий не умирает, но и тело соделается некогда безсмертным, ― что наступит день, когда и сие тленное облечется нетлением и сие мертвенное пожерто будет животом (1Кор.15:53; 2Кор.5:4), ― что, по уверению апостола, настанет время, когда Христос преобразит тело смирения нашего, яко быти сему сообразну телу славы Его (Флп.3:21).

Да будет же благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, по мнозей Своей милости порождей нас в упование живо воскресением Иисус Христовым от мертвых (1Пет.1:3). Господь, Сам Господь сотворил день сей, да возрадуемся и возвеселимся вонь! Воистину он есть праздников праздник и торжество торжеств: торжество веры, добродетели и упования. (Извлечено из слова Иннокентия, архиеп. херсонск.).

(По учению Филарета, митр. моск.).

Сошествие во ад и воскресение Христово имеют важное значение в деле спасения людей¹¹.

«Что ад после того, как, по сошествии во ад, Христос воскресе? Крепость, в которую под видом пленника вошел победитель; темница, у которой врата сокрушены и стражи рассеяны; вот подлинно, по изображению Христову, чудовище, которое поглотило сверженного с корабля пророка; но, вместо того, чтобы пожрать и истребить его, сделалось для него другим, хотя не столь покойным, кораблем, чтобы вывести его на брег жизни и безопасности. Теперь становится понятным, как надеялся некто через самый ад пройти безопасно: аще и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси (Пс.22:4), ― Ты, Который для нас сшел с неба, подобно нам, ходил по земле и, подобно нам, низшел в сень смертную, дабы и оттоле проложить Твоим последователям путь во свет жизни»¹².

«Теперь, когда Христос воскресе, чем оказывается земля? ― Она есть рассадник для неба; кратковременная и разрушением оканчивающаяся жизнь человека в теле есть начинающаяся жизнь птенца в яйце, которому, по сокрушении скорлупы, открывается высший и обширнейший круг жизни; надобно только, чтобы зародыш птенца объят, проникнут и возбужден был теплотой крови матерней, то есть надобно, чтобы зародыш небесной жизни в человеке объят, проникнут и возбужден был животворящей силою Крови Христовой».

«Теперь, когда Христос воскресе, и когда Ему, яко Богочеловеку, дадеся всяка власть на небеси и на земли (Мф.28:18), не только небо сделалось досягаемым, но даже соединилось с землей так, что трудно найти между ними предел и различие; ибо и на земли является Божество, и на небеси человечество; ангелы, которых Иаков видел восходящих и нисходящих по лестнице Небесной, теперь сонмами ходят по земли, как вестники Сына Человеческого, Который владычествует на небеси»¹³.

(Бесед. Михаила, митрополита новгородск. и с.-петербургского, СПб., 1818г. т. II, стр. 74 и дал.).

Как ежегодно по окончании жестокой зимы, и при наступлении приятной весны, ежегодно при возвращении и приближении солнца к нашей поверхности земного шара всегда великая бывает перемена; именно, силой сего приблизившегося к земле великого светила, вся низшая натура воскресает, все земные вещи, и растения, и некоторые животные, как бы полумертвые, а иногда и мертвые оживают, и к действованию новые силы получают, и при этих новых силах новое растение, новое цветение и новое плодотворение произносят: таким точно образом, и по прошествии жестокой зимы последних антихристовых скорбей, и при вторичном пришествии Господа нашего Иисуса Христа, истинного Богочеловека в мир сей, при возвращении великого духовного Светила, Солнца правды в полном сиянии и свете, в неизреченном великолепии и славе, ― при возвращении, говорю, сего Светила к нашему земному кругу, все разумных тварей низшие части, все человеческие мертвые тела сокровенной силой Его оживут, воскреснут, восстанут, новый вид, новую жизнь и новые действия получат.

Но что такое есть воскресение мертвых, в чем будет состоять существенность его, на это мы не можем дать лучшего рассуждения, и иметь яснейшего свидетельства и достовернейшего доказательства, кроме примера воскресения Самого же Спасителя нашего Иисуса Христа. Он воскресением Своим доказал, что и наше воскресение возможно, и, без сомнения, будет; Он учением Своим изъявил, когда оно будет; Его же Самого пример может научить нас, что оно такое будет.

Итак, чтобы нам узнать, в чем будет состоять наше воскресение, рассмотрим, в чем состояло славное воскресение Христово.

Воскресение Христово в том состояло, что Он, яко совершенный человек, будучи предан от Иуды, мучен и распят от иудеев, умерши на кресте, снят со древа, и положен во гроб, ― что Он, после Своей смерти бывши по Божеству со Отцем на небеси, человеческой душой во аде, а мертвым телом во гробе, явил свою Божественную силу, ― что Он, паки выйдя душой из ада и выведши с Собой бывших во аде и с верой ожидавших Его, соединил душу свою с телом Своим, по трех днях оживил оное, восставил, воскресил силой Божества Своего, ― Он, воскресив плоть свою и соединив с Божеством, паки явил Себя истинным Богочеловеком.

Восставил же Он из гроба плоть свою уже не такой, какова она была прежде, но гораздо благороднейшей и величественнейшей, восставил совсем в отменном виде. Плоть Его прежде, как и прочих людей, была подвержена земной чувственности и земным склонностям, хотя Он и не последовал чувственности, но владел ею; после же смерти и после воскресения чувственность эта отпала, и земные склонности существовать в ней перестали и уничтожились. Плоть Его прежде была видима, осязаема, груба; в воскресении же учинилась невидимой, тончайшей, из земной и плотской ― телом Небесным, духовным; кратко, такой, что могла и видима и осязаема быть от учеников, и невидима, неосязаема, грубыми телами неодержима, всюду проходна; она имела вид плоти и костей, когда Фома осязал, имела вид и духа, когда пришел Господь ко ученикам дверем затворенным (Ин.20:27; Ин.20:19). Плоть Его прежде была тленна, немощна, душевна, страданиям и смерти подвержена: в воскресении же восстала нетленною, сильною, безсмертною, славною, духовною (1Кор.15:42–44), прославленной, в божественный свет облеченной, словом, такой, которая совершенно способна была вознестись с Божеством Сына на небеса, вступить в ангельские, бесплотным духам приличные места, и сесть одесную Самого Небесного Отца.

Вот в чем состояло воскресение Господа нашего Иисуса Христа! А когда Его воскресение в таких состояло действиях, то весьма правильное можно сделать из того заключение, что и наше воскресение будет состоять в подобной перемене и в подобных действиях. И именно:

Когда паки воссияет Солнце правды на горизонте сего видимого мира, когда паки придет Господь наш Иисус Христос на землю сделать последнее, в рассуждении человеческого состояния решение, придет или наградить, или наказать каждого по делам его, ― придет и повелит святым ангелам трубным гласом воззвать мертвых; тогда так, как при начале мира, по произнесении устами Божиими вседействующего слова сего: да будет, да будет свет, и все вещи, и все, и ― бысть (Быт.1:3), все вещи явились, все из небытия в бытие произошли и существование получили, ― тогда, говорю, после ангельского трубного гласа силой всемогущего Бога все от начала мира умерших людей тела, земле преданные, согнившие, на стихии свои разделившиеся, в огонь, в воду, в воздух и в землю преобратившиеся, тела в воде потонувшие, и в огне сгоревшие, все мертвые тела малые и великие, мужские и женские снова составятся из тех частей, которые прежде имели и на которые разделились; ибо отдадут стихии взятые от них части, и огонь, и море, и смерть, и ад отдадут мертвецы своя, все сухие кости получат жилы, облекутся плотью, оживотворятся духом, соединятся паки с душами своими, с которыми разлучились при смерти, соединятся и восстанут из гробов, воскреснут мертвые, и изыдут, и станут пред престолом нелицеприемного Судии, воскреснут и суд приимут от написанных в книгах по делом своим (Откр.20:13).

Воскреснут мертвые, восстанут умерших тела; но восстанут не в таком виде, в каком они находятся ныне от падения. Ныне они грубы, тверды, тяжестны, тленны, немощны, смертны, видимы, земны; но восстанут в общее всех воскресение совсем в другом виде, в виде отменном от сего. Они вместо грубых будут утонченными, вместо твердых прозрачными и всюду проходными, вместо тяжелых легкими, скоро парящими, так что в единое мгновение ока они от всех стран вселенные, яко же орлы, соберутся пред престол Божий. Они вместо тленных будут нетленными, вместо немощных сильными, вместо смертных безсмертными, вместо видимых телесным очам невидимыми, вместо земных и плотских точно небесными и духовными.

Однако ж, при всей такой перемене своей они будут не привидениями какими, и не духами, но будут истинными телами, виды тех же человеков имеющими; а только будут они истинными телами духовными. Ибо апостол Павел, свидетельствуя о воскресении мертвых, говорит: сеется теперь тело в тление, востанет в нетлении, сеется в немощи, востанет в силе, сеется не в честь, востанет в славе, сеется тело душевное, плотское, востанет тело духовное. Есть бо тело душевное, и есть тело духовное (1Кор.15:42–44).

В этом-то будет состоять воскресение наше! В той перемене будет состоять, что тела наши из мертвых воскреснут, оживут, восстанут из гробов, изыдут из земли; ― что они из грубых, земных, тленных, смертных, плотских сделаются тончайшими, как бы совершенно небесными, нетленными, безсмертными, духовными.

И в этой перемене будут участвовать не только мертвые, от начала мира и до того времени умершие люди, но и самые живые, те, которые живыми останутся в сей последний час, те, которых в живых постигнет страшный день Господень. Ибо живые, имеющие дожить и дождаться второго славного пришествия Христова, уже не умрут в то время: смерти бо наружной не будет к тому. Но так как невозможно им будет с грубой плотью своей вступить в духовное Царство; то для сего вместо наружной смерти воспоследует в наружном человеке их следующая всеобщего воскресения перемена: когда живые так же, как и мертвые, услышат трубный ангельский глас, услышат громогласную последнего часа весть, тогда, как мертвые яко от сна восстанут и увидят себя совсем в другом виде, во образе духовных существ, так и живые, как бы от малого сна воспрянув, увидят себя совершенно в другом образе, в другом положении и в других чувствованиях. Все живые, хотя в то время уже и не умрут, однако ж изменятся; вси таковые не успнут, вси же изменятся (1Кор.15:51).

Это грубое тело, как толстая одежда, тогда как бы спадет, и плоть сделается утонченной, чувственность вся отойдет, плотские похоти уничтожатся, страстные склонности действовать перестанут; и таким образом живые без смерти увидят на себе смерть, не умерши узрят себя и по наружной части своей, по самому телу новыми человеками, духовными тварями. Ибо их тела, отложив плотские склонности, скинув с себя чувственность и тление, облекутся в нетление; оставив мертвенность, воспримут бессмертие и так же, как и мертвых телеса, сделаются духовными, всюду проходными и способными к вечному пребыванию в духовном царстве.

Русский игумен Даниил, путешествовавший в XII веке в св. землю, так описывает встречу светлого праздника пред гробом Господним, причем сам Даниил был самовидцем.

«В великую субботу, в шестом часе дня, собирается бесчисленное множество людей к церкви Воскресения Христова. Приходят туземцы и пришельцы из других стран, из Вавилона, из Египта, из Антиохии, собираются туда в тот день в несказанном множестве и наполняют все место около храма Гроба Господня. Большая теснота бывает тогда в церкви и около церкви; многие и задыхаются от тесноты. ― И все эти поклонники стоят с невозженными свечами и ждут, когда отворятся двери церкви. ― Вот они отворяются, и все входят в церковь, пробиваясь с усилием и тесня друг друга, наполняют всю церковь и притворы. Везде бывает полно народом ― и в церкви, и вне церкви, и около Голгофы и лобного места ― вплоть до того места, где найден крест Господень. И весь народ молится одной только молитвой, все взывают непрестанно: «Господи, помилуй». Так громки бывают эти возгласы, что земля стонет и колеблется на всем этом пространстве от вопля народного. Люди, истинно верующие, плачут в то время от умиления, и даже тот, у кого сердце окаменело, и тот чувствует стыд, припоминает грехи свои и говорит сам себе: «неужели по грехам моим не снидет ныне свет святой?» Так стояли все верные со слезами и в сердечном сокрушении. Вдруг, после девятого часа нашла небольшая туча с востока и стала над церковью (а церковь не покрыта крышей), и дождь прошел над Гробом святым и сильно смочил тех, которые стояли близ Гроба. Тогда внезапно воссиял свет во святом Гробе, и распространилось из святого Гроба Господня светлое сияние, на которое все смотрели со страхом.

Епископ с четырьмя диаконами приступили и отворили двери Гроба. И, взяв свечу, епископ вошел во Гроб, зажег ее от этого святого света и вынес из Гроба; от этой свечи мы все зажгли свои свечи. Свет же святой не похож на земной, но как-то иначе, удивительно светло сияет; и пламя его красно, как киноварь. Так все люди стоят с горящими свечами, и неумолчно молятся: «Господи, помилуй», в великой радости и восхищении смотря на свет Божий.

Кто никогда не был свидетелем этой радости светлого дня, тот, может быть, и не поверит рассказу, но тот, кто верит малому, поверит и великому чуду; а для злого человека и истина показывается несправедливой. Потом пошли все из церкви в великой радости, с горящими свечами, и всякий наблюдал за своей свечой, чтобы ветер не потушил ее. Этим святым светом зажигают богомольцы свечи в своих церквах и кончают вечернее пение каждый в своей церкви; и мы с игуменом и с братией возвратились в свой монастырь, неся горящие свечи, и там, кончив вечернее пение, разошлись по кельям, вознося хвалы Богу, сподобившему нас видеть такую благодать. А наутро, в день Светлого Воскресения, отслужив заутреню, обыкновенным образом, после целования с игуменом и с братией и после отпуска ― в первый час дня ― пошли ко Гробу Господню при пении кондака: «Аще и во гроб снизшел еси безсмертне», и, войдя в самый Гроб, облобызали его с искреннею любовию и слезами». (Из паломнического сказания иг. Даниила: см. «Воскр. чт.», 1869–70 гг., кн. I, стр. 14–16).

Никакой храм в мире не привлекает к себе столько богомольцев со всех стран света, как Иерусалимский храм св. Гроба Господня. Построенный равноапостольным царем Константином и его святой матерью, равноапостольной Еленой, этот храм много раз подвергался опустошению, особенно пострадал он от страшного пожара в 1808 году, когда обрушились его главные своды, и погибли в пламени все украшения, но основание и большая часть стен уцелели от времен царя Константина доныне.

В храм ведут двойные входные врата. Из них одни закладены, а другие запираются на ночь турками, которые и в течение дня неотлучно сидят в церкви, у самых дверей, для охранения порядка. Первая святыня, которую видят поклонники при входе во храм, прямо против дверей, в нескольких шагах от них, ― это камень помазания, на котором Иосиф и Никодим повили пеленами и умастили ароматами пречистое Тело Господа Иисуса, по снятии Его со Креста. Камень этот покрыт ныне мраморной плитой розового цвета; над ним балдахин на четырех столбах, под сенью которого висит много неугасимых лампад, а по углам стоят большие подсвечники. Отсюда поклонников ведут налево, в западную часть храма, которая представляет величественную ротонду, то есть круг, из 18 пилястр (или четыреугольных столбов), соединенных арками, в два этажа. На этих пилястрах покоится огромный купол, а посреди ротонды стоит небольшая часовня из желтого мрамора, называемая кувуклия. Эта часовня и вмещает в себе неоцененное сокровище ― Гроб Господень, или ту пещеру, в которой был погребен Спаситель наш, Иисус Христос. От живоносного Гроба проходят мимо камня помазания на Голгофу, на которой Единородный Сын Божий пострадал и умер, яко человек, за всех нас, грешных сынов Адамовых, ― заклан был на кресте, яко Агнец непорочный, взявший на Себя грехи всего мира...

Св. гора Голгофа занимает юго-восточную часть храма Гроба Господня. Эта священная скала во времена Спасителя находилась за стеной городской, о чем говорит и апостол: вне врат пострадати изволил Господь. Около скалы Голгофской расположен был и сад Иосифа Аримафейского: бе же на месте, идеже распятся, вертоград, как сказано в Евангелии от Иоанна, и в вертограде гроб нов; посему теперь и Гроб Господень, и скала Голгофская находятся в одном и том же храме Воскресения. Скала обложена камнем, на нее восходят по 28 ступеням. На верху Голгофы ― церковь, разделенная на две половины, как бы две церкви. Первая от входа половина, северная, покрывает место, где был водружен Крест Господень, свет проникает сюда с запада, изнутри храма; эта часть принадлежит грекам. Другая половина, южная, есть место, где Господь наш Иисус Христос был пригвожден ко кресту; здесь служат латины. Престол греческий из белого мрамора; он стоит открыто; в передней стороне сделана выемка, так что человек, став на колени, может легко наклониться под престол, где и находится то самое отверстие, в которое утвержден был Животворящий Крест Господень. При пении священных песней: приидите, вернии, животворящему Древу поклонимся, на нем же Христос, Царь славы, волею руце распростер... Днесь пророческое исполнися слово, се бо поклоняемся на месте, идеже стоясте нози Твои, Господи.., благочестивые поклонники восходят на Голгофу, со страхом и любовью припадают к сему священному отверстью, и с горячими слезами сокрушения сердечного лобызают края священной скалы, обложенные серебром, с чеканным изображением страстей Господних...

За престолом, на возвышенном мраморном помосте, стоит величественное, во весь рост, Распятие Господне; животворящая Кровь как бы струится из пречистых язв Господа на Голгофу; кресту предстоят, пораженные глубокой скорбью, Пречистая Матерь Его и возлюбленный ученик Иоанн... За крестом, к стене прислонен иконостас, с изображением страстей Господних, а сверху висит множество неугасимых лампад, возженных от усердия благочестивых христиан из всех стран и народов земных... А вот направо и налево от Креста Господня, немного позади его, на мраморе видны два черных круга: это места, где были водружены кресты распятых со Христом разбойников. По преданию, распятый Спаситель был обращен лицом на запад, так что крест распятого одесную Его благоразумного разбойника находился на северной стороне, а между ним и Крестом Господним стояла наша заступница и Ходатаица за всех грешников, Пресвятая Богородица. В правой стороне от престола Голгофского видна глубокая трещина, образовавшаяся во время землетрясения, когда Господь испустил дух Свой на кресте. Эта трещина проходит сквозь всю скалу Голгофcкую и замечательна тем, что камень расселся не по слоям скалы, а поперек их, чего никогда не бывает при обычном землетрясении. Ясно, что землетрясение во время смерти Спасителя не было обыкновенным действием природы, но особенным чудом Божиим для вразумления жестокосердых иудеев.

Под Голгофой есть небольшой пещерный храм; здесь, по преданию, был погребен иерусалимский царь ― Мелхиседек, ветхозаветный священник Бога Вышнего. Во глубине сей пещеры стоит престол во имя Предтечи Господня и нашего праотца Адама; за престолом, сквозь железную решетку, при свете неугасимой лампады, видна все та же расселина скалы; тут, по древнему преданию, сохранившемуся в писаниях многих св. отцов, была погребена глава Адамова; отчего и самая скала получила название Голгофа, что значит: лобное место. И вот, говорит предание, когда воин ударил копьем в пречистое ребро второго Адама ― Господа нашего, то святая Кровь и вода, истекшие из ребра, прошли сквозь трещину Голгофской скалы и омыли главу первозданного Адама. Согласно с этим преданием, в нашей Православной Церкви, при изображении Распятия Господня, всегда под крестом изображается и череп человеческий, лежащий на двух крестообразно сложенных костях. С Голгофы паломники сходят вниз, за алтарь главного храма Воскресения. Тут, в темной полукруглой галерее находится несколько малых приделов и сход в подземные церкви. Первый от Голгофы придел принадлежит грекам; он называется приделом поругания и тернового венца. В этом алтаре, под престолом, находится часть столпа из серого мрамора, на котором сидел Господь наш, когда воины ругались над Ним в претории Пилата. Тут же в стене, за стеклом и за решеткой, сохраняется часть тернового венца; две неугасимые лампады освещают таинственный мрак этого придела.

Рядом с этим приделом ― дверь в подземную церковь св. Константина и Елены, куда спускаются по 33 ступеням. Эта церковь ископана в природной скале в то время, когда царица Елена искала здесь Животворящий Крест Господень; место обширное, шагов 30 в длину и столько же в ширину; купол поддерживают четыре толстые колонны. Владеют этой церковью армяне. По правую сторону алтаря есть каменное седалище, где, по преданию, находилась св. царица в то время, когда отыскивали Крест; тут же сходят еще 13-ю ступенями в пещеру, где закопан был св. Крест в продолжение 300 лет, здесь-то и найдены были три креста: один ― Господень, а два ― разбойников, распятых со Христом. Самое место обретения Креста принадлежит православным; оно выложено разноцветным мрамором; посредине ― изображение креста. По выходе отсюда опять в галерею, окружающую алтарь Воскресения, поклонники вступают в придел Разделения риз, принадлежащий православным. Далее ― придел Лонгина сотника, принадлежащий армянам. По армянскому преданию, Лонгин был родом из Армении; он пронзил копьем пречистые ребра распятого Спасителя, но потом уверовал в Него и приходил сюда оплакивать свой поступок; он умер мученически в Каппадокии. Еще далее под престолом, за решеткой, видны узы Христовы, или две пробоины в камне, в которые были забиты ноги Божественного Страдальца, когда Он заключен был в темнице до утра, пред отведением Его к Пилату. Недалеко от уз, влево, находится место, называемое Темница Христова, где, по преданию, Господь был удержан, пока были окончены приготовления к Его распятию, и где потом Матерь Божия, когда повели на Голгофу Ее Божественного Сына, рыдая от скорби, опустилась на землю, поддерживаемая благочестивыми женами. Это трогательное событие изображено на запрестольном образе. Престол во имя Успения Богоматери, а по левую сторону престол в память того, когда Господа нашего били привязанного у столба, по повелению Пилата. Обойдя таким образом главный алтарь, поклонники идут северной стороной храма к западу; тут, против северной стороны часовни Гроба Господня ― латинская церковь, на месте, где, по преданию, Спаситель явился по воскресении Своей Пречистой Матери; по сторонам главного престола ― два меньших: справа ― придел св. Креста, слева ― бичевания, где на престоле, за железной решеткой, часть столба, к коему был привязан Господь во время бичевания. Между церковью явления и часовней св. Гроба на полу два мраморных круга означают места, где, по преданию, Спаситель явился Марии Магдалине во образе Вертоградаря. Тут же неподалеку латинский престол в память сего явления, а за престолом картина изображает и само событие. В самой западной части храма, в галерее, позади Гроба Господня, находится погребальная пещера праведного Иосифа Аримафейского, который уступил свой новый гроб для Спасителя; здесь же погребен был и его друг, праведный Никодим. Отсюда, обойдя часовню Гроба Господня, поклонники вступают в главную церковь Воскресения Христова, принадлежащую грекам; она занимает всю средину храма св. Гроба, и имеет в длину до царских врат 40, а в ширину 20 шагов. Главный иконостас мраморный, в 4 яруса. Местные иконы ― хорошего русского письма. Царские двери резные, вызолоченные, увенчаны двуглавым орлом; позади иконостаса ― в алтаре ― хоры в несколько рядов; над престолом мраморный балдахин. Посреди храма висят 3 большие паникадила, по 50 свечей ― все дар наших православных царей. Кроме того, повсюду множество лампад, так что в праздники зажигается их более 400 и до 150 свечей. Кто видел этот храм и часовню Гроба Господня в ночь Светлого Воскресения, тот никогда не забудет этого дивного зрелища. ― Таков храм св. Гроба в Старом Иерусалиме. Утешительно напомнить, что для тех, кто не имеет возможности посетить Старый Иерусалим, есть у нас в России, в 57 верстах от Москвы, точное подобие сего храма в монастыре, именуемом Новый Иерусалим. Сей храм построен приснопамятным святителем нашим, патриархом Никоном. Обходя св. места в этом храме, невольно переносишься мыслью и сердцем к заветным святыням Старого Иерусалима. (См. №№ 414 и 415 «Троицк. лист.»).

Нет у христиан праздника торжественнее и радостнее Пасхи; везде его встречают с особенной торжественностью. И Афон, удаленный от мира и его обычных в праздники радостей, совершает в этот день особенно торжественное празднество. Усталый от трудов и подвигов св. Четыредесятницы, афонский инок, после вкушения предлагаемой в великую субботу, на заходе солнца, скудной порции хлеба и смокв с маленьким стаканом виноградного вина, бодро и радостно спешит в соборный храм, чтобы слушать чтение «Деяний», в ожидании священной полуночи и бесконечно радостного, одному только христианину вполне понятного, победного возгласа. Между тем до полуночи, среди мертвой тишины и полусвета, мирно и тихо звучит голос чтеца «Деяний». На Афоне, по обычаю греков, в это время среди церкви не стоит святая плащаница (она еще с утра великой субботы, после обхода на утрене вокруг церкви, поставлена на св. престоле). За полчаса до полуночи начинается пение канона великой субботы, после чего собранные и ожидающие в алтаре священнослужители, в светлых облачениях, все со свечами в руках (а настоятель с св. евангелием) и с пением: «Воскресение Твое» и проч., исходят в притвор церковный (хождения вокруг церкви, как у нас, в это время не бывает) и здесь, пред затворенными вратами храма, совершают обычное начало пасхальной службы. Бесконечно радостны для всякого христианина первые слова, возвещающие победу Спасителя нашего над смертью, но еще понятнее радость иноков; по окончании пения пасхальных стихов, настоятель стучится в затворенные врата церкви, которые мгновенно отворяются изнутри храма, выражая этим силу Спасителя, внезапно разрушившего державу смерти и с чрезвычайной легкостью ― в одно мгновение ― отверзшего райские врата. Вся остальная затем служба пасхальной утрени до хвалитных стихир идет таким же порядком, как и у нас на Руси, с таким же пением всего канона и каждением, и с таким же всеобщим в руках всех предстоящих освещением. Когда наступает время священного приветствия и лобызания, здесь (с началом пения «Хвалите Господа»), в предшествии священнослужителей и хоругвей, все исходят из храма на площадь пред церковью, где более обширное место, и тут начинается приветствие: «Христос воскресе» и целование святого Евангелия и крестов. Сначала священнодействующие священнослужители целуют друг у друга святые кресты и иконы, на их руках находящиеся, по порядку, начиная с настоятеля, у которого св. евангелие, потом иеромонахи и затем иеродиаконы, а после подходят к лобызанию и прочие братия один за другим, становясь потом друг возле друга. Нужно заметить, что, соблюдая во всей строгости древнее чиноположение иноческое, на Афоне даже и в этот святой день в уста не целуются, а только целуют друг друга в плечо. По мере того, как с одной стороны редеет масса ожидающих лобызания св. евангелия, крестов и икон, с другой стороны увеличивается круг свещеносцев, стоящих уже в ряду и ожидающих других своих собратий. Под конец священного лобызания устраивается великолепное зрелище: представьте около тысячи, а иногда и более, человек, всех со свечами в руках, в порядке размещенных на обширной площади монастыря; все они составляют два или три непрерывные круга, замыкающиеся одним человеком в самом центре¹⁴. Чтобы вполне насладиться этим зрелищем, нужно в это время взойти в одну из верхне-этажных келий; оттуда вам представится огромная витая огненная лента. Когда взаимное приветствие кончится, все снова возвращаются в церковь, и, по окончании утрени и часов, начинается обедня. Отличие афонской обедни от нашей на этот раз то, что евангелие читается на одном только языке; на разных же языках чтение его, вероятно, ради трудов почти тридневных, отлагается на вечерню (впрочем, этот обычай читать на вечерне евангелие на всех языках есть общий на востоке). Обедня оканчивается, по нашему времени, около 5–6 часов. Около трех часов по полудни начинается торжественная пасхальная вечерня, на которой и читается Евангелие на разных языках, с принятыми и у нас расстановками; во время этого чтения и здесь так же, как и у нас, бывает перебор колоколов, в заключение же колокольный звон сливается с звуками других всевозможных колокольчиков и досок деревянных и железных, находящихся в разных местах обители при службах, что продолжается почти до конца вечерни.

А что вы видите, когда выйдете из церкви? Конечно, прежде всего то же самое радостное выражение на лицах, как и у всех христиан: везде, куда ни посмотрите, все ― сияющие от радости лица иноков. Но вот спросите кого-нибудь из них, чему особенно он радуется, и если кто из афонских иноков вступит с вами в более пространный разговор об этом предмете, то не может быть никакого сомнения в том, что он поведет речь о небесной радости и о том, как удостоиться там праздновать вечную Пасху, и как он грешен и далек от пути к этому. Вдвойне, если не радостна, то полезна для души встреча св. Пасхи на Афонской горе и для ее жителей, и для посетителей. По крайней мере, и после недельного праздника вы не почувствуете никакого душевного утомления и никакой сердечной пустоты, которые обыкновенно испытываются в мире и которые часто сглаживают самую память о празднике и Виновнике его. Самое большое житейское утешение в эти дни радости для афонского обитателя, особенно если он с далекого края, каков хоть русский, это ― встреча с земляком и взаимные воспоминания о родине, но и эти воспоминания редко надолго занимают афонца, чаще же всего они сменяются обменом мыслей о настоящем месте их пребывания, если сошедшиеся живут в разных местах. Прогулка по великолепным местам, какие есть в окрестностях каждого монастыря, скита и кельи, составляет, может быть, лучшее, в обыкновенном смысле понимаемое, удовольствие; прибавьте к этому роскошно уже к этому времени развившуюся весеннюю природу: все это способно заменить для афонца все оставленные им радости в родном краю. Кому из посетителей ― поклонников св. горы, случилось провести здесь святую Пасху, тот и на родине, в самые лучшие дни своей радости, воспоминает об этом с бесконечно сладостным и редко знакомым душевным настроением, которое особенно способно напоминать о всемирной и вечной Пасхе на небесах. (Извлеч. из «Воскр. чт.», 1869–70 гг., кн. I, стр. 17–21).

Торжественный день Светлого Воскресения Христова, всегда и везде великий и радостный, старая Москва встречала и проводила с особым великолепием. Патриаршее служение и выходы царские придавали ему еще больше торжественности и блеска.

В навечерии Светлого праздника государь слушал полунощницу у себя во дворце, в особой комнате, которая известна под именем престольной. В этой же комнате, по окончании полунощницы, совершался обряд царского лицезрения. Все высшие дворовые и служилые чины допускались сюда ударить челом царю и «видеть его, государя, пресветлые очи», что принималось как высшее пожалование за верную службу. Чиновники меньших разрядов допускались по особенному соизволению царя, по выбору, и входили в комнату по распоряжению одного из ближних людей, обыкновенно стольника, который в то время стоял в комнате у крюка и впускал их по списку, по два человека. Низшие разряды служилых людей совсем не допускались в комнату, а жаловались лицезрением государя во время пути его в Успенский собор.

В то время как бояре и другие сановники входили в комнату, государь сидел в креслах в становом шелковом кафтане, надетом поверх зипуна. Пред ним спальники держали весь наряд, который назначался для выхода к утрени. В состав этого наряда входили: опашень, кафтан становой, зипун, ожерелье стоячее (воротник), шапка горлатная и колпак, посох индейский (черного дерева). Каждый из входивших в комнату, узрев пресветлые очи государя, бил челом, преклоняясь пред ним до земли, и, отдав челобитье, возвращался на свое место.

В первом, а иногда во втором часу ночи, с колокольни Ивана Великого раздавался торжественный благовест к Светлой заутрене. Благовестили довольно продолжительное время, пока не приходил государь в собор. Во время благовеста в собор приходил патриарх со всеми властями, т. е. сослужившими ему архиереями, архимандритами, игуменами и священниками. Пройдя в алтарь, патриарх и все духовенство облачались там «во весь светлейший сан». Когда все уже было готово к началу заутрени, патриарх посылал крестового дьяка во дворец оповестить государя.

Открывалось величественное шествие государя к заутрене, в сопровождении огромной свиты в драгоценных блестящих одеждах. Государя окружали бояре и окольничие в золотых и в горлатных шапках; впереди государя шли стольники, стряпчие, дворяне, дьяки в золотых же и в горлатных шапках. Сам государь был также в золотном опашне с жемчужной нашивкой с каменьями и в горлатной шапке. Все чины, которые стояли в сенях и на крыльцах, ударив государю челом, шли до собора впереди, разделяясь по три человека в ряд. У собора они останавливались по обе стороны пути у западных дверей, в решетках, нарочно для того устроенных. В собор за государем проходили лишь те, которые были в золотых кафтанах.

Войдя в собор и сотворив начало, государь прикладывался к иконам, ракам чудотворцев, к ризе Господней и становился на своем обычном месте у правого столба, близ патриаршего места.

В это время патриарх в облачении выходил из алтаря и благословлял государя. После этого начинался крестный ход, который совершался по одной стороне собора из северных дверей к западным. Нужно заметить, что перед выходом патриарх не раздавал свечей ни духовенству, ни царю, ни боярам и народу, а равно и в соборе еще не были приготовлены ни аналои для икон, ни патриаршее место посредине.

Когда начинался крестный ход, ключари приказывали звонить во все колокола, а из собора высылали всех людей вон и все двери церковные затворяли. Царь с боярами не ходил за иконами, но шел прямо в западные двери и там, вне собора, останавливался на правой стороне. Тем временем в соборе оставался один ключарь с половиной сторожей и делал все приготовления к совершению заутрени: посредине собора они ставили патриаршее место, а перед ним два аналоя с поволоками и пеленами золотными, с богатыми и разноцветными украшениями; на этих аналоях после хода полагались евангелие и образ Воскресения. Образ минейный ключарь снимал с аналоя и относил в алтарь на жертвенник. Посредине же церкви ставились два «гореца с угольем и фимиамом».

Патриарх совершал крестный ход со всем собором. Впереди его несли хоругвь меньшую, четыре рипиды, два креста ― хрустальный и писаный, запрестольный образ Богоматери. За Богородичным образом шли священники с евангелием и образом Воскресения, которые они несли на пеленах, а пред ними шли подьяки с свечами витыми, подсвечниками и лампадой. Пред священниками шли певчие государевы и пели: «Воскресение Твое, Христе Спасе». Патриарх замыкал шествие. «А звонят тогда во вся един час, долго».

Когда патриарх приходил к затворенным западным дверям собора, и крестоносцы устанавливались «хребтом к дверям», «и в то время свещею велят ключари замахати, и престанут звонити». Ключарь со свечой становился у самых западных дверей с правой стороны, а близ себя у соборного угла или у Грановитой палаты ставил сторожей с доской.

Когда шествие устанавливалось, и все было готово к началу заутрени, патриарх раздавал возженные свечи царю, боярам, властям и всему народу и потом, взяв в руку кадило и честный крест, кадил святые иконы, государя, бояр, властей, весь народ и, обратившись на восток, возглашал: «Слава Святей и Единосущней и Животворящей и Неразделимей Троице всегда и ныне и присно и во веки веков». Сослужившее ему духовенство отвечало «аминь». И тогда сам патриарх единолично трижды пел пасхальный тропарь «Христос воскресе», причем в третий раз пел его только до половины, а оканчивали его певчие правого клироса. Приняв от патриарха тропарь со слов «и сущим во гробех», певчие на оба клироса пели его восемнадцать раз. Патриарх при этом возглашал «по единожды» обычные стихи, а за ним, по знаку ключаря, сторож ударял в доску, а за сторожем ударяли в колокол столько раз, какой по счету следовал стих; после всех стихов патриарх снова сам запевал «Христос воскресе» и, передав певчим «и сущим во гробех», сам крестом отверзал закрытые двери. В этот момент «ключарь многажды свещею замашет, и сторож ударяет такожде в било многажды, и звон во вся вдруг ударят, и звонят тогда долго три часа во вся колокола».

Войдя в собор, патриарх становился с крестом в руке на приготовленном месте посредине собора. Пред ним на аналоях полагали евангелие и праздник ― образ Воскресения Христова. Архидиакон возглашал великую ектению «Миром Господу помолимся», после которой патриарх сам высоким голосом начинал ирмос: «Воскресения день, просветимся людие». Певчие принимали от патриарха слова: «Пасха Господня, Пасха», и пели канон по уставу. В это время переставали звонить; патриарх начинал каждение аналоев, алтаря, всего собора, по чину: царя, властей, бояр и народа. Пред патриархом два подьяка ходили с двумя свечами витыми и лампадой, архидиакон с патриаршей свечой «треплетеной», а протодиакон и диакон держали патриарха под руки, за патриархом совершали каждение архиереи.

После третьей песни канона протопоп, в ризах, читал статью в толковом евангелии. После шестой песни диакон в стихаре читал Пролог с синаксарем.

Во все продолжение заутрени царь стоял у правого заднего столпа, на триступенном рундучке, подножие его было обито красным бархатом.

Когда певчие в третий раз запевали «Плотью уснув», ключари принимали аналои с евангелием и праздником и ставили их против патриаршего места у правого столпа, а из алтаря выносили минейный образ и полагали его на аналое пред царем.

Во время стихир на хвалитех патриарх со всеми сослужившими с ним входил в алтарь и становился за престолом. Архидиакон или протодиакон подносил ему крест на блюде, ключари подносили митрополиту евангелие, другому митрополиту или архиепископу образ Воскресения Христова, всем властям и священникам раздавали иконы. Когда в алтаре все становились в ряд, начиналось христосование. Патриарх прикладывался к евангелию и иконам в руках сослуживших с ним, а их самих целовал во уста и приветствовал «Христос воскресе», на что получал ответ: «Воистину воскресе Христос». При этом христосовании патриарх каждому давал «по яичку по червленному». За патриархом то же самое и в том же порядке совершало и остальное духовенство, певшее во все это время немолчно «Христос воскресе из мертвых».

После христосования в алтаре, патриарх выходил со всем духовенством на средину собора и становился со крестом лицом к западу, а прочие власти стояли в один ряд от патриарха и держали евангелие и иконы. Прежде других подходил христосоваться царь, патриарх благословлял его крестом, и царь целовался с ним во уста: приложившись к евангелию и образам, царь христосовался и с другими архиереями, а архимандритов, игумнов, протопопов и священников жаловал к руке. Каждому из них государь вручал «по два яичка». После царя с духовенством христосовались бояре и народ.

Приложившись к образам и одарив духовенство, царь отходил на свое место у южной двери собора и здесь жаловал к руке бояр своих и раздавал им яйца. Чинно и в порядке подходили к царю бояре, окольничие, думные дворяне и дьяки, кравчий, ближние и приказные люди, стольники, стряпчие, дворяне московские. Царь давал им яйца гусиные, куриные и деревянные точеные, каждому по три, по два и по одному, смотря по знатности жалуемого. Яйца были расписаны золотом и яркими красками в узор или цветными травами, «а в травах птицы и звери и люди».

По окончании христосования, патриарх возвращался в алтарь и в царских дверях читал пасхальное слово Иоанна Златоуста. Государь подходил к царским дверям слушать поучение и, когда патриарх кончал его, царь говорил: «многа лет ти, владыко».

По окончании заутрени, государь со своей свитой шел из Успенского собора в Архангельский, прикладывался там ко святым иконам и мощам и «христосовался с родителями», поклоняясь гробницам своих усопших предков. Из Архангельского собора государь ходил в Благовещенский, а потом иногда в Вознесенский и Чудов монастыри и подворья. Везде, приложившись ко святым иконам и мощам, царь жаловал духовенство к руке и яйцами.

Возвратившись во дворец, царь христосовался со всеми придворными чинами, остававшимися в покоях царских во время заутрени.

Перед обеднею, часу в 7-м утра, во дворец ходил патриарх славить Христа и звать государя к службе.

Из Успенского собора патриарх шел со всеми духовными властями в предшествии ключаря со крестом и святой водой. Подьяки во время пути пели «Христос воскресе», 3-ю и 9-ю песни пасхального канона. Царь встречал патриарха в сенях и, получив благословение крестом и окропление святой водой, провожал его в палату. Войдя в Золотую палату, подьяки пели: «Светися» и «Плотью уснув». Патриарх говорил: «Светися» и отпуст. Государь, патриарх, власти и бояре садились по своим местам и, посидев немного, вставали, и патриарх говорил государю речь:

«А великий государь царь и великий князь (имя рек), всея Руси самодержец, празднуем праздник светлого тридневного воскресения Господа Бога нашего Иисуса Христа, и молим всемилостивого и всещедрого и преблагого в Троице славимого Бога, и Пречистую Богородицу, и великих чудотворцев и всех святых о вселенском устроении и благосостоянии святых Божиих церквей и о многолетнем здравии тебя, великого государя нашего; дай, Господи, ты, великий государь наш царь и великий князь (имя рек), всея Руси самодержец, здрав был на многие лета, с своею государевою благоверною и благородною и христолюбивою и Богом венчанною царицею и великою княгинею (имя рек), и с своими государевыми благородными чады (имя рек), и с своими государевыми богомольцы, с преосвященными митрополиты, и со архиепископы, и епископы, со архимандриты, и игумены, и с своими государевыми князи и боляры, и христолюбивым воинством, и с доброхоты и со всеми православными христианы».

Проговоря «Светися» и отпуст, патриарх в том же порядке возвращался в собор. Выйдя из палаты, патриарх благословлял ключаря благовестить к обедне в большой колокол «довольно».

За обедней снова присутствовал государь со всею свитою.

Среди блестящих выходов и великолепных обрядов царь не забывал явить и свое милосердие. В первый же день Пасхи, а иногда в промежуток между утреней и обедней, он ходил в тюрьмы и, сказав преступникам: Христос воскрес и для вас, дарил им одежды и на разговенье. В первый же день государь давал у себя стол на нищую братию.

С первого же дня у государя начинались торжественные приемы духовных и светских лиц и праздничные посещения московских монастырей, больниц и богаделен, и праздник проходил среди общей радости и самых торжественных служений. (См. кн. «Праздничные службы и церковные торжества в старой Москве», Г. Георгиевский, изд. 1897г.).

Кому не знаком (хотя бы по описаниям и рассказам) московский благовест к светлой заутрене? Еще задолго до наступления полуночи несметные толпы «всенародного множества» собираются на кремлевские площади. Православные с благоговением стремятся насладиться хотя бы чудным благовестом к тем дивным службам, которые исстари совершаются в московском Успенском соборе. В толпе во множестве ждут того же момента и иностранцы, желающие пережить удивительный, по их мнению, «эффект» православной обрядности, равного которому нет ни в жизни, ни в художественных созданиях западно-европейского человека. Едва часы пробили двенадцать, на Иване Великом раздается первый удар пасхального благовеста. Несколько мгновений глубокого благоговейного внимания, ― и на Иване Великом следует второй удар большого колокола, а вслед за ним разом отзываются все многочисленные колокольни Москвы: величественный момент, уже достаточно отмеченный в литературе. В русской церковной жизни еще поразительнее это влияние кремлевского благовеста. Много ли на Руси храмов, с которых бы в эту полночь не раздался благовест, как бы в ответ Ивану Великому! Пусть часы захолустного звонаря не отличаются точностью, но замечательно: в эту ночь ожидают именно 12-ти часов, чтобы благовестить наступление самого первого момента великого дня. Этот единодушный отзыв русских колоколен на благовест Ивана Великого представляет знаменательное явление.

(Историческая справка).

К числу некоторых чинов и обрядов, соединенных с празднованием Пасхи в Православной Церкви, относится употребление артоса. Артос, по буквальному переводу с греческого языка, значит хлеб, а по церковному уставу ― просфора всецелая. Символическое значение артоса достаточно ясно открывается из тех молитв, которые положено читать на благословение и раздробление артоса.

Как в ветхом завете, в воспоминание освобождения народа Божия от горькой работы фараоновой, закалался по повелению Господа агнец, который с тем вместе прообразовал Агнца, вземлющего грехи всего мира, возлюбленного Сына Божия; так в новом завете в воспоминание славного воскресения Господа нашего Иисуса Христа, через Которого мы от вечной работы вражией избавились и от адовых нерешимых уз освобождение получили, приносится артос ― хлеб, изображающий собой Хлеб живота вечного, сошедший с небес, Господа нашего Иисуса Христа, Который, напитав нас духовной пищей тридневного ради и спасительного воскресения, соделался для нас истинным хлебом жизни. Призывая благословение Божие на освящаемый артос, священник в молитвенном обращении просит Господа исцелить всякий недуг и болезнь и подать здравие всем вкушающим от сего артоса.

По действующему ныне уставу православной греко-российской церкви, церковное употребление артоса состоит в следующем: «Сообразно со знаменованием Пасхи, которая соединяет в себе событие смерти и воскресения Господа, на артосе начертывается или крест, увенчанный тернием, как знамение победы Христовой над смертью, или образ воскресения Христова». Приготовленный таким образом, он в первый же день Пасхи приносится в алтарь и здесь на жертвеннике полагается в особый сосуд, называемый «панагиар». В тот же день по заамвонной молитве происходит его освящение, с чтением установленной молитвы и окроплением святой водой. В продолжение всей Светлой седмицы артос лежит или в алтаре, или в храме на аналогии, нарочно к тому устроенном, вместе с образом Воскресения Христова. Во время крестного хода, который полагается каждый день Светлой седмицы после утрени, но в приходских церквах обыкновенно бывает после литургии, с хоругвями, образами Воскресения Господня, Богородицы, обносят и артос кругом храма. В монастырях каждый день Светлой седмицы, кроме того, приносится артос в торжественном шествии, с иконой Воскресения Христова, лампадами, при звоне во все колокола и при пении «Христос воскресе», в братcкую трапезу, и полагается здесь на особо приготовленном аналогии. После трапезы бывает, так называемое, возношение артоса. При возношении артоса келарь говорит: «Христос воскресе», однажды; ему присутствующие отвечают: «воистину воскресе». Потом, назнаменав крестообразно артосом, он говорит: «покланяемся Его тридневному воскресению», ― и полагает артос на панагиар. Затем все подходят к аналогию, на котором был положен артос, и целуют последний. После сего артос с той же торжественностью, с какой был принесен в трапезу, относится обратно в церковь. В последний день Светлой седмицы, в субботу, артос торжественно раздробляется после литургии. В монастырях это раздробление совершается обыкновенно следующим порядком: после литургии артос приносят в трапезу, здесь поют трижды «Христос воскресе», читают молитву Господню, и затем священник произносит особо положенную молитву, и раздробленный артос вкушается братией прежде трапезы. «Но, сказано в дополнительном требнике, иерей может раздробить артос и на литургии по заамвонной молитве и раздавать верующим вместо антидора. Артос не должно хранить весь год для какого-либо суеверия».

Употребление «артоса» есть обычай церкви греко-восточной. Запад этого обряда не знает. В русcкую Церковь «чин о артусе» несомненно перешел вместе с христианством и богослужением из Греции, где возношение артоса (и панагии) было обычаем, прочно укрепившимся в церковной практике, как показывает Евхологион Гоара. Из сравнения разных рукописных богослужебных книг, принадлежащих векам XIV–XVII, видно, что и в русской Церкви этот обряд имеет значение повсеместное, и по монастырям соблюдался тогда неуклонно. Во времена патриаршества у нас было в обычае, чтобы артос, а равно и просфоры на обедню в первый день Пасхи доставлялись в московский Успенский собор от царского двора. Патриарх в первый день после литургии, с собором, в крестном ходу и с артосом являлся к государю; здесь, после возношения артоса архидиаконом, артос целовал государь, патриарх и другие. Артос относился потом обратно во храм, и здесь его снова воздвигал архидиакон.

Что касается исторического происхождения обряда с артосом в Православной Церкви, то об этом необходимо поговорить в связи с историей так называемого «чина о панагии». Панагия с греческого языка значит «всесвятая» или «пресвятая», каковое наименование обыкновенно прилагается к имени Богородицы. Под «чином о панагии» разумеется чин возношения особого хлеба в монастырской трапезе, после стола, в честь Богородицы. О происхождении сего чина так говорит наша следованная псалтирь. Господь Иисус Христос пред Своими страданиями имел с учениками трапезу на тайной вечери, когда установил таинство Евхаристии, и по воскресении не раз являлся благословлять их трапезу, и даже вкушал с ними пищу. В воспоминание этого, апостолы имели обычай оставлять за трапезой праздным среднее место и полагать пред ним часть хлеба, как бы для Господа, присутствующего среди них. После трапезы они с молитвой и благодарением возвышали этот хлеб, говоря: «слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу. Велико имя Святой Троицы. Христос воскресе». После же дня вознесения Господня, они произносили: «Велико имя Святой Троицы. Господи Иисусе Христе, помогай нам». Так совершали этот обычай апостолы, пока Матерь Божия пребывала на земле. В третий же день после успения Богоматери, когда они, быв чудесно собраны все в одно место для погребения Ее, стали после трапезы совершать обычное возношение хлеба в честь Господа, и только что сказали: «Велико имя», вдруг явилась на облаке Матерь Божия с ангелами и сказала: «радуйтесь, Я с вами во все дни». Ученики удивились такому чуду и, вместо: «Господи Иисусе Христе», воззвали: «Пресвятая Богородица, помоги нам». Потом пошли ко гробу и, не найдя в нем пречистого Тела Ее, убедились в Ее взятии с телом на небо. В воспоминание сего в монастырях обыкновенно и совершается при трапезе «чин о панагии»; в Пасхальную седмицу этот чин получает свои изменения и является чином возношения артоса.

Евхологий Гоара следующим образом изображает чин о панагии, совершаемый в греческих монастырях. «Наиболее благочестивые из греков, говорит Гоар, монахи и клирики имеют обычай, совершив благодарение после принятия пищи, возносить двумя первыми перстами обеих рук треугольный хлебец, ― панагию. Самое действие возношения поручается в монастырях кому-либо нарочито избранному из братии. Избранный, испросивши благословение и прощение у предстоящих, берет особый кусок хлеба, лежавший во время трапезы пред образом Богоматери, и поднимает его в виду всех двумя пальцами своих рук, говоря: «Велико имя», и все добавляют: «Святой Троицы». Тогда возносящий продолжает: «Пресвятая Богородица, помоги нам». На это присутствующие отвечают: «Тоя молитвами, Боже, помилуй и спаси нас!» Затем по каждении принимает братия из рук трапезаря (келаря) «панагию», делит ее между собой, и, воссылая хвалу Богоматери, все вкушают. В общем «чин возношения панагии», изложенный в нашей печатной следованной псалтири (гл. 16), совершенно согласен с этим греческим порядком возношения.

«Панагия», по словам Гоара, имеет форму треугольника, заостренного сверху. Гоар в своем Евхологии, в объяснение символического значения этой формы, приводит слова Симеона Солунского: «Этот вырезок указывает в одно и то же время и на единство и на «троичность, ― своими тремя боковыми сторонами означая тройственное, а верхней частью ― единое... И так мы приняли от отцов, по апостольскому преданию, посвящать каждый день Единому в Троице нашему Богу в честь Богоматери, через Которую познали мы Троицу». («Русск. Паломн., 1894 г., № 16).

Евангелие от Иоанна, зач. 65, гл. 20, ст. 19–31.

Со дня Воскресения, в продолжение целой пасхальной седмицы воскресший Господь не являлся более Своим ученикам. Через восемь дней после Пасхи ученики опять собрались вместе, и Фома был с ними. Двери, как и в тот вечер, опять были заперты. Вдруг явился среди них Иисус Христос и сказал им: «мир вам!» и, обратившись к Фоме, сказал ему, отвечая на требования его сомневающегося сердца: «подай перст твой сюда, и посмотри руки Мои; подай руку твою, и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим». Тогда чудесное явление Господа и Его чудесное слово, показывающее Его всеведение, победило сомнение ученика; он не осмеливался уже влагать персты в язвы гвоздиные и влагать рук в ребра воскресшего Спасителя. Пристыженный в своем неверии, он в молитвенном благоговении признает: «Господь мой и Бог мой!» Теперь он верует от всего сердца, потому что видел Господа и испытал на себе силу Его воскресения. Господь, принимая исповедание Своего ученика, говорит, однако, ему: «ты поверил, потому что увидел Меня: блаженны не видевшие и уверовавшие». Этим Он указал нам, не видевшим Его, на слово, которое возвестили о Нем Его апостолы. (См. кн. «Земная жизнь Господа И. Христа», перев. с немецк. Орды).

Обычай продолжать торжества великих праздников до семи дней был уже в церкви ветхозаветной. Таким образом праздновались Пасха (Исх.12:16) и праздник Кущей (Лев.23:36). Последний из праздничных дней в этом случае был особенно торжественен, назывался великим (Ин.7:37) и как бы заменял собой самый праздник. По сему примеру и от преизбытка духовной радости о воскресшем Спасителе и в церкви христианской восьмой день по Пасхе, как окончание торжества Светлой седмицы, издревле составил особое торжество, как бы в замену самой Пасхи; отчего и назван Антипасхой, что значит: вместо, или противу ― Пасхи. Притом день сей, служа заключением светлой, служит вместе началом другой ― новой недели после Пасхи ― царицы праздников; им начинается круг недель и седмиц целого года; в этот день в первый раз обновляется память Воскресения Христова, которое от самых апостольских времен принято в церкви воспоминать через каждые семь дней, т. е. в каждый первый день недельный. Отсюда произошло название Антипасхи неделею новою, т. е. первой ― днем обновления или просто обновлением; что, по изъяснению святого Григория Богослова, напоминает тот первый недельный день мира, который следовал по торжественном окончании творения.

Но с восьмым днем по Пасхе уже само собой соединяется еще воспоминание о явлении Иисуса Христа ученикам Своим в восьмой день по воскресении, и об осязании спасительных язв Тела Его апостолом Фомой; отсюда и ― более других употребительное у нас ― название Антипасхи ― неделею святого Фомы, или Фоминою. Это примечательное событие ― как очевиднейшее доказательство истины воскресения Христова, и как опыт неизреченной любви и снисхождения воскресшего Господа к слабости сердца человеческого, косного к безусловной вере и в самых учениках Его ― составило по тому самому главный предмет песнопений церковных в продолжение новой недели. Святая Церковь, напоминая нам о явлении Господа дневным чтением из Евангелия, приглашает всех с благодарением воспеть Благоволившему ― в уверение наше ― дать осязать себя: человеколюбче, велие и безприкладное множество щедрот Твоих: яко долготерпел еси от иудей заушаем, от апостола осязаем, и отмещущихся Тебе многоиспытуем: како воплотился еси? како распялся еси, безгрешне? Но вразуми ны, яко Фому, вопити Тебе: Господь мой и Бог мой, слава Тебе! (Стих. на Госп. воззв.).

Кроме сего, в древней Церкви, от одного благочестивого обычая, неделя Антипасхи имела еще одно особое наименование, оставшееся и теперь в употреблении в церкви западной. А именно: в древности праздник Пасхи был торжественным временем крещения иудеев и язычников, обращавшихся в христианство, каковое таинство совершалось над ними в ночь под светлый праздник. Новокрещенных или ― как обыкновенно называли их древние ― новорожденных одевали в белую одежду ― образ их младенчества во Христе, ― которую носили они в продолжение всей светлой седмицы. В неделю Фомину торжественно в церкви снимали с них эту одежду и полагали ее в особом притворе храма. Оттого все дни светлой седмицы назывались нередко днями в белых (т. е. одеждах); а новая неделя ― день торжественного снятия этих одежд ― неделею в белых.

I. В чем состояло неверие апостола?

а) В неверовании свидетельству соучеников о явлении им Господа. Глаголаше (апостолам): не иму веры, аще не увижду и аз Владыки (стих. веч.). Аще не узрю, не верую словесем вашим (Седал).

б) В неверовании самому воскресению. Не верова Твоему воскресению и видевшим Тя вопияше: аще не вложу перста в ребра Его и гвоздей язвы, не верую, яко востал есть (Стихир. хвал.)

2. Что было в основании его неверия?

а) Сильное желание узреть Господа. Вожделевый Твое радостное видение, прежде не вероваше Фома (Кан., п. 8).

б) Желание совершенной уверенности для себя и для всех.

Не всуе усумневся Фома о востании Твоем, не низложися, но неусомнительное тщашеся показати сие, Христе, всем языком (п. 7). Не вероваше реченным ему, от неверия в веру извествуя (ст. веч.).

3. Что произвело благотворную перемену в душе апостола?

а) Благодатное явление Самого Воскресшего.

Неверующему ученику руце показал еси и пречистое ребро: он же веровав вопияше Тебе: Господь мой и Бог мой, слава Тебе! (стих. вечер.). Веровав Фома зрением руку и ребр Твоих, Господа и Бога Тя исповеда (там же).

б) В особенности живоносная сила язв Господних.

Со страхом руку Фома в ребра Твоя живоносная, Христе, вложив, трепетен ощути действо, Спасе, сугубое, двема естествами, в Тебе соединяемыми неслиянно, и верою взываше глаголя: Ты еси Господь... (п. 7). Ощущая рукою Твое сугубое существо, со страхом вопияше верно, верою влеком: Господь мой и Бог мой, слава Тебе! (стих. на лит).

4. Что последовало за такой переменой в апостоле?

а) Явление, вместо неверия, твердой веры.

Вложив Фома руку в огненная ребра Иисуса Христа Бога, не опалися осязанием: души бо зловерство преложи на благоверие (стихов. утр.).

б) Высокое исповедание и ревность возвещать всем истину.

Ребро Твое Божественное радуяся Фома осязав, Господи и Зиждителя Тя прослави . Возопи, егда виде Тя, Всесильне: Ты еси Бог мой и Господь... кланяюся Твоей державе и мирови возвещаю страшное Твое и всесильное востание (Понед. веч. стих.). О, преславного чудесе! Иоанн на перси возлеже, Фома же ребра осязати сподобися. Но ов убо отонуду страшно Богословия глубокое извлече смотрение: ов же сподобися тайно научити нас: представляет бо показание ясно востания Его (стих.).

5. Какие благотворные действия перемены в апостоле для мира и церкви?

а) Большее утверждение веры в Воскресшего.

О, доброе неверие Фомино! верных сердца в познание приведе. О, преславного чудесе! неверие веру известную роди (стиховн.). Неверною верою облагодетельствовавый нас Фома близнец, решит убо мрачное неведение всех концев, верным неверствием (п. 7). Радуешися испытаемь: темже, Человеколюбче, на сие повелеваеши Фоме, простирая неверующему ребра, мирови уверяя Твое, Христе, тридневное востание (п. 4).

б) Открытие высоких истин Богословия.

Богатство почерп от сокровища некрадомого Божественного, копием прободенна Твоего ребра, премудрости и разума исполняет мир близнец (п. 4). Твое сокровище, утаенное нам, отверзе Фома: богословив бо языком Богоносным, пойте Господа, глаголаше, и превозносите Его во вся веки (п. 8). (Воскр. чт., г. XVI, стр. 11–12).

После славного Своего воскресения Господь Иисус Христос неоднократно являлся Своим ученикам и последователям. Так, в самый день Своего дивного воскресения, Он благоволил явиться апостолам, которые все, кроме ап. Фомы, из страха от иудеев проводили время в запертой горнице в общей молитве и глубоких думах. Чтобы убедить учеников в истине Своего воскресения, Божественный Учитель показал им пречистые руки, ноги и ребра. Это явление исполнило сердца учеников верой и любовью к Своему Учителю, так что они всем рассказывали, что восстал Господь. Но когда апостолы рассказали о явлении Спасителя Фоме, то он отказался поверить им. «Если, ― говорил он, ― я не увижу на руках Его ран от гвоздей, если не вложу перста моего в ребра Его, то не поверю» (Ин.20:25). И вот в то время как десять учеников торжествовали восстание от гроба Своего Учителя и Господа, сердце апостола Фомы томилось смущением, грустью и тяжелым раздумьем. Господь Сам пришел на помощь к нему, явив и ему славу Своего воскресения. Спустя восемь дней по воскресении Господа, когда все апостолы, не исключая уже и Фомы, снова собрались в одно место, вдруг предстал посреди их Христос и сказал: «мир вам». Хотя лицо и голос Спасителя тотчас показали апостолу Фоме несправедливость его сомнения, однако милосердый Господь благоволил окончательно рассеять маловерие ученика. Обратясь к Фоме, Спаситель сказал ему: «подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои, и не оставайся в неверии, но будь верующим» (Ин.20:27–29). Прикосновение к цельбоносным язвам Спасителя совершенно уврачевало душу апостола; преисполненный чувством радости и веры, он воскликнул: «Господь мой и Бог мой!» Иисус же Христос сказал ему: «ты поверил, потому что увидел Меня: блаженны не видевшие и уверовавшие». Впоследствии апостол Фома много потрудился для благовествования веры Христовой; он же послужил к утверждению веры учеников Христовых, а с ними и всех христиан, в Божественном вознесении на небо пречистого тела Богоматери после Ее успения. Древнее предание православной церкви повествует об этом следующим образом. После сошествия Св. Духа на апостолов все они, облеченные силой свыше, разошлись в разные стороны для проповеди евангелия, причем апостол Фома отправился в самые отдаленные земли от Иерусалима. Господу угодно было чудесным образом собрать всех их к смертному одру Пресвятой Богородицы, чтобы почтить Ее торжественным погребением. По Его же святому провидению апостол Фома не успел прибыть в Иерусалим ко дню погребения Богоматери, но явился сюда на третий день; он сильно скорбел, что не мог в последний раз проститься и облобызать пречистое тело Божией Матери. Чтобы утешить скорбящего, на общем совещании апостолы решили открыть гроб Богородицы. И вот, когда открыли гроб, то в нем не нашли тела Богоматери, но только погребальные пелены. Тогда все познали, что Богоматерь с плотью Своей вознеслась на небо. Так в первый раз открылась слава Честнейшей херувим и Славнейшей без сравнения серафим Богородицы, Которую весь род христианский стал чтить, как свою ближайшую Заступницу пред престолом Всевышнего.

При воспоминании о святом апостоле Фоме, обрати свое внимание, христианин, на слова Спасителя, сказанные Им апостолу: «ты поверил потому, что увидел Меня: блаженны не видевшие и уверовавшие». Для нас, христиан, нет уже нужды уверяться в воскресении Христовом через какие-либо особенные знамения и чудеса. Первых учеников Своих воскресший Господь уверял не ради только их самих, но и ради всех нас, исповедующих имя Христово. И апостолы за всех нас убедились в истине воскресения Спасителя: они видели своими очами воскресшего Господа, осязали Его раны, неоднократно беседовали с Ним и обо всем этом устно и письменно проповедали всему миру. Этой проповеди апостолов, как самовидцев и служителей Христа, каждый из нас должен веровать твердо и несомненно. Так как верующим Господь обещал блаженство, то мы должны стараться всегда пребывать в православной вере, должны бояться всяких заблуждений неверия и лжеверия, а также нерадения и беспечности о вере. Итак, христианин, храни святую соборную и апостольcкую веру, как самое дорогое твое сокровище, которым приобретается блаженная жизнь на небе. Как счастлив человек, который свято сохраняет передаваемое ему православной церковью учение веры, который не уклоняется от этого учения, но старается во всем благоугождать триединому Богу, по заповедям Христа и Его апостолов! Он, как тихий поток, мирно проходит долину земной жизни, стремясь к горнему отечеству, где обитают все святые. С другой стороны, как жалки колеблющиеся в вере, по своему суемудрию извращающие православное учение христианское, отделяющиеся от матери своей ― св. церкви и старающиеся даже других вовлекать в свои заблуждения! Все они готовят для себя вечную погибель. К сожалению, отступники от правоверия появляются и в недрах нашей отечественной церкви. Ослепляемые самолюбием, они дерзновенно отвергают руководительство Богоучрежденной Церкви и ее пастырей. Да убоятся все суемудрые праведного гнева Божия, отступая от православной веры и ее хранительницы ― св. церкви: они сами себя ведут в геенну огненную. Вот что рассказывается об этом в церковных книгах. Однажды, к пр. Кириаку пришел один инок Феофан, державшийся осужденного церковью, неправого учения о Христе Иисусе. Пр. Кириак стал умолять Феофана оставить свои заблуждения и обратиться к Соборной и Апостольской Церкви. «Един путь к нашему спасению, ― говорил преподобный, ― есть тот, чтобы мыслить и веровать так, как мыслили и веровали святые отцы». Узнав о готовности Феофана принять вразумление, св. Кириак сказал ему: «я надеюсь на Бога, что Его благость откроет тебе истину». После этого он удалился в уединение и стал молиться Господу за брата. По его молитве заблудшему на другой день было следующее видение: ему явился грозный муж и сказал: поди и познай истину; неизвестный привел Феофана в темное и смрадное место и показал ему здесь всех грешников, испускающих вопль и стенание от адского огня: «Вот обиталище тех, ― сказал грозный муж, ― которые нечестиво умствуют. Если тебе нравится это место, оставайся при своем лжеучении; если же не хочешь подвергнуться подобному наказанию, обратись к св. соборной и апостольской церкви, к которой принадлежит Кириак» (житие пр. Кириака, 29 сентября).

Помня это, возлюбленный собрат, твердо стой в православной вере, завещанной тебе отцами и предками. Блюди себя и не входи в общение с людьми суемудрыми, неправо мыслящими о вере, которые, хотяще быть законоучители, не разумеют ни яже глаголют, ни о них же утверждают (1Тим.1:7). Одна сокровищница веры ― святая православная церковь; одни истинные учители веры ― законные пастыри церковные. (См. «Воскр. лист.» № 73).

I. На требование поклониться богам, св. священномученик Власий отвечал своему мучителю: «мучь тело мое, как хочешь, в твоей власти это; над душею же моею властен Бог». ― «А если я брошу тебя в озеро, спасет ли тебя твой Христос?» ― спросил мучитель. ― «Я верю и надеюсь, ― отвечал исповедник, что Иисус Христос, Бог мой, окажет мне свою дивную помощь и на водах». Правитель велел бросить св. Власия в озеро, но он пошел по воде, как по суше. Дойдя до средины озера, он сказал стоявшим на берегу воинам: «покажите теперь и вы силу богов своих и идите сюда». 68 воинов призвали своих богов и бросились в озеро, но все потонули. Считая виновником их смерти Власия, правитель приказал усекнуть его мечем (Чет.-Мин., февр. 11).

II. За святую и богоугодную жизнь св. Акакий, бывший мелитинский епископ, еще при жизни удостоился от Господа дара чудотворений. Однажды, во время бездождия, святитель вышел за город и на открытом воздухе совершил безкровную жертву о ниспослании дождя. При этом он показал столь сильную веру, что не приказал вливать воды в св. чашу, надеясь, что Господь ниспошлет дождь и растворит св. чашу водой; твердая вера не посрамила святителя. По молитвам его дождь в изобилии полился на землю. В другой раз св. Акакий совершал в храме литургию. Во время службы, вследствие непрочного сооружения, свод храма готов был обрушиться. Народ с ужасом побежал было из церкви, но святитель воскликнул: «Господь защитник жизни моей, кого убоюся!» И свод держался на своем месте до того времени, пока святитель совершил службу, и все вышли из церкви. Тогда свод с громом рухнул на землю. Многими и другими чудесами прославился святитель. Блаженная кончина его последовала около 435 г. (Ч.-М. – 17 апр.).

III. Один добродетельный друг святого Спиридона, епископа Тримифунтского, оклеветанный перед судьей, был невинно заключен в темницу и осужден на смерть. Узнав об этом, святитель немедленно пошел для избавления его от неповинной смерти. Надлежало ему переходить через поток, который в это время, по случаю наводнения, выступил из берегов своих и преграждал ему путь, но св. угодник Божий, приведя себе на память, как Иисус Навин с ковчегом завета перешел по сухому дну Иордана во время его полноводия, и веруя, что всемогущий Бог всегда один и тот же, обратился к потоку и, как слуге, сказал ему: «общий нам Владыка повелевает тебе: остановись, чтобы мне пройти и невинного человека избавить от смерти». При этих словах поток вдруг остановился, сдерживая стремление вод своих, и открыл сухой путь не только святому Спиридону, но и спутникам его, которые, опередив святителя, дали знать судье о пришествии его и рассказали чудо, совершенное им на пути. Судья немедленно освободил невинно-осужденного и отдал его в руки святого чудотворца. (Из Четьи-Минеи).

IV. Св. Тихон Амафунтский в молодости своей продавал хлебы и, имея сострадательное сердце, раздавал их нищим без денег. Отец не мог этого не заметить, и потому в одно время строго наказал его за это. Св. Тихон, желая успокоить своего отца, сказал ему при сем: «батюшка! напрасно ты на меня гневаешься, я твои хлебы трачу не попусту, а отдаю их взаймы Богу, и имею от Него в том расписку ― Его Божественное слово; в слове Божием, именно, сказано: «кто даст нищему, тот взаймы дает Богу, и сторицею от Него приимет». (Притч.19:17). Ты мне не веришь? Поди, посмотри и увидишь, как верно слово Божие». Сказав это, Тихон взял отца за руку и повел его в житницу; отворили двери житницы ― и отец увидел подтверждение слов священного Писания: житница была наполнена самой чистой и лучшей пшеницей, хотя прежде в ней ничего не было. Отец пал на землю и возблагодарил Бога. С того времени он не стал уже запрещать своему сыну раздавать милостыню бедным.

Другое чудо, совершенное св. Тихоном, было не менее разительно. В одном саду обрезывали сухие ветви с виноградных дерев и, по обыкновению, выбрасывали их вон. Св. Тихон, собрав эти сухие ветви, рассадил их в своем огороде; при этом он попросил Бога, чтобы эти сухие ветви принялись и выросли, чтобы виноград на них был полон и красив, чтобы ягоды были сладки и здоровы, и чтобы виноград в его саду скорее всех поспевал. Как хотелось святому, так и сделалось. На другой день он вышел в огород посмотреть, что сделалось с его виноградом, и увидел на нем благословение Божие: все ветки принялись, и в то же лето принесли чрезвычайно много плодов; в других садах виноград был еще зелен, а у св. Тихона самый спелый, сладкий и здоровый. Слушая о чудесах св. Тихона, вы, конечно, заметили ту детcкую простоту, с какой он верил словам святого Писания, и ту детcкую смелость, с какой он ожидал всего от Бога. Заметьте же и еще, что и все св. мужи, особенно чудотворцы, всегда бывают таковы, все они точно дети. Дети, ни мало не размышляя, верят всему, что им скажут старшие: и святые, ни мало не сомневаясь, верят всему, что говорит слово Божие. Дети всего смело ожидают от родителей: и святые всего смело ожидают от Бога. (См. проп. прот. Р. Путятина).

V. Господь сказал: аще имате веру, яко зерно горушно, речете горе сей: прейди отсюду тамо, и прейдет (Мф.17:20). Знамения веровавшим сия последуют: именем Моим бесы ижденут; языки возглаголют новы; змия возмут, аще и что смертно испиют, не вредит их: на недужные руки возложат, и здравы будут (Мк.16:17–18). Читаем историю жизни святых и видим, что все это оправдано самим делом. Речете горе сей: прейди отсюду тамо, и прейдет: и действительно, горы двигались по молитвенному слову преп. Марка и св. Григория, епископа Неокесарийского (Чет.-Мин. апр. 5 и нояб. 17). Именем Моим бесы ижденут, ― и бесы не только изгоняемы были святыми, но даже служили им (Чет.-Мин., авг. 10). Языки возглаголют новы: преп. Пахомий не знал греческого языка, но помолился и стал понимать инока-грека, пришедшего посетить его, и отвечать ему на греческом языке (там же, мая 15); а преп. Ор читал, не учившись читать (Чет.-Мин. авг. 7). Змия возьмут: св. мученица Ирина брошена была в ров, наполненный змиями, но не только ничего не потерпела от них, напротив, они издохли от одного ее присутствия во рве (Чет.-Мин. мая 5). Аще что и смертно испиют, не вредит их: св. мученик Михаил, по приказанию мучителя, выпил яд и остался цел, тогда как тот же яд, выпитый одним преступником, осужденным на смертную казнь, тотчас лишил его жизни (Чет.-Мин. июнь. 9). На недужные руки возложат, и здрави будут: Пафнутий Боровский устроял церковь; один иконописец, по имени Дионисий, работавший для этой церкви, сильно занемог ногами и должен был оставить работу, но св. Пафнутий только сказал ему: «примись-ка, Дионисий, за дело, Бог тебя благословит, Матерь Божия даст тебе здоровье», и больной Дионисий тотчас же принялся за работу, и его болезни как не бывало (Чет.-Мин. мая 5).

Русские издавна отличались глубокой приверженностью к св. вере Христовой и Православной Церкви. В бедственные времена татарского ига открывались для них случаи засвидетельствовать эту приверженность и любовь своей кровью.

I. В 1246 году, когда татарский хан Батый позвал к себе черниговского князя Михаила и потребовал от него через своих волхвов, чтобы он пред вступлением в палату ханcкую прошел, по обычаю монголов, сквозь огонь и поклонился солнцу и истуканам, ― благоверный князь отвечал: «я христианин и не могу поклониться твари и идолам». Когда ему предложили на выбор одно из двух ― или поклониться, или умереть: князь не поколебался избрать последнее, несмотря на все убеждения близких людей; приготовился к христианской кончине и вкусил лютую смерть от варваров. Примеру доблестного князя тогда же последовал и любимый боярин его Феодор.

II. В 1270 г. другой князь русский, Роман Олегович рязанский, был оклеветан в Орде, будто он поносил хана и его веру. Хан отдал князя в руки татар, которые начали принуждать его к своей вере. Но он не только не соглашался на это, но открыто исповедовал, что вера христианская воистину есть святая, а татарская поганая. Озлобленные язычники отрезали ему язык, заткнули уста и медленно изрезали по суставам все члены его тела, так что новый мученик действительно уподобился древнему Иакову Персиянину, по замечанию летописей.

III. Защищая себя от нападающих врагов, или выступая против них сами, русские были убеждены, что они проливают свою кровь и умирают, прежде всего, за св. веру и церковь. «Умрем за св. Богородицу (т. е. за соборную церковь Пресвятой Богородицы) и за правую веру», говорили жители Владимира, когда он был осажден татарами. «Умрем за св. Софию (т. е. за софийский собор)», обыкновенно повторяли новгородцы, собираясь на поле брани. «Прольем кровь свою за дом Пресвятой Троицы и за св. церкви», восклицали псковитяне во дни Довмонта, отражая нападения Литвы. И Димитрий Донской, отправляясь с войском из Москвы против татар, говорил прочим князьям и воеводам: «пойдем против безбожного и нечестивого Мамая за правую веру христианcкую и за св. церкви, и за всех младенцев и старцев, и за всех христиан». (II. собр. р. лет. I, 222; III, 57. 62. 71. 99 и друг.; IV. 40. 76. 181; V, 6; VI, 105; VII 140). Да, русские любили свое отечество, а в нем, прежде всего, любили свою св. веру и свою св. церковь. Русские тем более привязывались к св. вере и церкви, что в них только находили для себя утешение и подкрепление посреди бедствий и скорбей, в особенности от своих поработителей, и в имени или звании христиан видели свое главное отличие от поганых агарян и свое превосходство пред ними. («Истор. русской церкви», Макария, митр. московского, Т. V, стр. 267–269; сн. «Духовн. посевы» свящ. Гр. Дьяченко).

Блажени не видевшии и веровавше (Ин.20:29).

Давно, очень давно случилось это. Я был тогда и молод, и горяч, и любопытен. С детства не вложена была в мое сердце живая и чистая вера в Господа. И чем старше я становился, тем более закрадывалось неверие в душу мою. Я не умел верить, я все хотел узнать своим умом, своим чувством. И вот как Господь милосердый вразумил меня.

Стояла свежая, ранняя весна. Великим постом пришлось мне заехать по делам службы в небольшой губернский город. В семи верстах от города, на холме, высился красивый мужской монастырь. Там почивало много святых мощей.

Я очень любил пение и нередко приезжал в монастырь послушать певческий хор иноков; пели они действительно прекрасно. Было у меня в монастыре несколько знакомых монахов, и я часто ночевал у них.

Целые вечера, бывало, спорили мы о разных религиозных предметах; я открыто смеялся над их верой, над их благоговением к святым мощам, и смело заявлял я, несчастный, о своем неверии. Монахи ужасались и принимались меня усовещивать. Нравился мне из них один в особенности; это был высокий, статный монах, отец Ириней; рода он был знатного, очень образованный и умный человек; худощавое и слегка желтоватое лицо его поражало своей строгостью и святостью; большие, черные глаза глядели необычайным умом и твердостью. Я особенно любил беседовать с о. Иринеем.

На четвертой неделе Великого поста выбрал я теплый денек и отправился в монастырь.

Поглядел я на храм, послушал пение монахов и отправился в келью о. Иринея, с намерением переночевать. Долго вечером толковали мы с ним; в окно глядело на нас ночное темно-синее небо с горящими звездами, а мы все еще не умолкали; изредка слышались удары сторожа в чугунную доску. Монастырь спал.

«Нет, вы это бросьте, и из ума выкиньте ваше неверие, ― говорил о. Ириней, ― тяжкий грех ― неверие, и тяжко накажется Господом».

«Ну, а если бы я на деле доказал вам, о. Ириней, что все вы заблуждаетесь, ― поверили бы вы мне»? ― спрашивал я.

«Что вы говорите, опомнитесь! Не глупее нас с вами были наши отцы, деды, а верили сему. Верит уже целые века вся Церковь Православная, верили и верят миллионы людей православных. Наконец, прочитайте жития святых... Как же можно сомневаться в святости угодников Божиих и нетленности их мощей? Что вы!.. Бог с вами!» ― толковал о. Ириней.

Я промолчал, но затаил в сердце дерзкую мысль.

«Так и сделаю», ― порешил я, и лег спать, ничего не сказав о. Иринею.

Уснуть я не мог на жесткой постели монаха. Он долго молился и, наконец, задремал на полу, в уголке.

Убедившись, что он спит, я тихо встал, кое-как оделся, и поспешно вышел из кельи.

На востоке белела предрассветная полоска; звезды гасли... Ветерок освежил мне лицо. Я прямо пошел к храму. Он был отперт. При слабом мерцании больших лампад едва можно было различить образа и очертания храма. Двое монахов суетились около правого придела и не обратили на меня внимания. Скоро должна была начаться утреня. На минуту мне стало страшно. Я пришел в левый придел к раке почивавших там св. мощей, остановился около них и огляделся; у открытой раки горела лампада. Вблизи никого не было, монахи, верно, вышли. Снова какой-то внутренний страх захолодил мне сердце. Я постарался усмехнуться, подошел к раке и смело поднял покров ее... Мне хотелось осязать мощи своими руками, близко разглядеть лицо почивающего угодника, ― иначе я не верил в святость мощей. Какая-то сила ниже и ниже сгибала мне голову... Моя рука хотела коснуться уже св. мощей... Вдруг... был ли то страшный удар грома, или блеск молнии... или что другое, я не знаю... я видел только поднятую руку... Все вокруг закружилось, потемнело... поднялся какой-то шум в голове, в ушах... Я опомнился на полу, в страшной, мучительной темноте. Что со мной было, где я был, ― ничего не знаю. Я старался протереть глаза, увидеть, где я нахожусь, все было напрасно... Кругом было темно, как в могиле... Тогда я все понял... Я ослеп. Страшное дело задумал, и ― тяжко и достойно наказал меня Господь за него. Снова, с тоской и мукой в душе, я лишился чувств.

Пришел я в себя, когда около меня было много народа, слышались голоса, и я услышал голос о. Иринея. Тут же при всех я, недавно здоровый человек, теперь несчастный слепец, поведал свой незамолимый грех и свое наказание... Я знал, я чувствовал, что монахи плакали надо мной... и горько жалел, что не послушал их слов.

С тех пор я остался в монастыре, и каждый день молюсь пред св. ракой. Я прошу Господа и св. угодника простить мне тяжкий грех мой... Я часто плачу и молюсь...

Теперь я старик. Господь умилосердился надо мной, ― мои глаза видят теперь настолько, что я мог сам описать все, что случилось со мной. (См. «Кормчий» за 1888 г. № 11).

Однажды, когда я возвращался домой из далекой отлучки, накануне Нового года, сильная вьюга захватила меня в степи: усталые лошади, увязая в сугробе по самую грудь, едва тащили нашу повозку. Крутившиеся в воздухе хлопья мокрого снега залепляли глаза, и, наконец, мы окончательно сбились с дороги. Так прошел не один час утомительного блуждания по снежным равнинам наудачу, пока отдаленный собачий лай не обнаружил нам соседства человеческого жилья. Мы направились на него, и вскоре перед нами обрисовались темные очертания какого-то помещичьего хутора. Нас гостеприимно встретил его владелец, отставной кавказский офицер старых времен: он познакомил меня с своим семейством, состоящим из его жены, пожилой дамы, с необыкновенно кротким и приятным выражением лица, и двух взрослых сыновей, приехавших из столицы к нему погостить на праздники. Все они оказались очень добрыми людьми, а потому понятно то удовольствие, с каким я, обогревшись с дороги, сидел в кабинете Александра Николаевича, так звали случайного хозяина, и за стаканом чая беседовал с ним перед жарко топившимся камином, который невольно заставлял забывать о бушевавшей на дворе непогоде. Сначала разговор наш ничем не отличался от беседы людей, недавно между собой познакомившихся, но затем он принял характер более откровенный и задушевный, причем речь зашла об случаях более или менее замечательных, которые когда-либо совпадали в жизни каждого из нас с праздником Нового года.

– Что же касается до меня, ― сказал Александр Николаевич, ― то двадцать два года тому назад Новый год ознаменовался в моем прошлом таким обстоятельством, которое навек останется в моей памяти, не столько по самой исключительности своей обстановки, сколько потому, что дало мне возможность постичь всю неизмеримость милосердия Божия к падшему человеку, уже намеревавшемуся наложить на себя греховную руку.

Я попросил старика поделиться со мной его воспоминаниями, и вот что он мне рассказал:

– Прежде всего следует вам сказать, что вы видите перед собой лицо, много лет сомневавшееся в бытии Божием. На первый взгляд казалось бы весьма натуральным, что жизнь, исполненная ежедневных лишений и боевых опасностей, какова была моя в эпоху покорения Кавказа, должна была бы выработать во мне воззрение, что «без Бога ни до порога», однако далеко не так было на деле, и, с детства наслушавшись и начитавшись всевозможных людских бредней, отвергавших существование Бога, церкви и всего святого, я был неверующим человеком в полном смысле этого слова. Но вот Всевышнему угодно было послать на мою долю такое испытание, которое совершило спасительный перелом в моем нравственном недуге. Случилось это так. По выходе из полка, я поселился в нашем уездном городе, где, вступив в брак с настоящей моей супругой, я зажил спокойно и счастливо; судьба послала мне лучшую из женщин, и единственным темным пятном на нашем семейном небосклоне было мое неверие, и жену мою, истинную христианку, крайне печалило мое духовное заблуждение и часто, в минуты моих кощунственных выходок, удалялась она из комнат в спальню и пред иконой Богоматери со слезами умоляла Ее вразумить заблудившегося мужа. Так прошло несколько лет, и у нас было уже двое детей, ― вот эти сами молодцы, которых вы сейчас видели, ― как дошла до неба молитва моей кроткой подруги. На третий день Рождества мы находились вместе с ней на одном званном вечере, и последний был уже во всем своем разгаре, как вдруг послышались крики: «пожар, горим»! Мы все высыпали на двор, но тревога оказалась напрасной; тем не менее от испуга и холода ― жена была в одном лишь легоньком платье ― она почувствовала себя нездоровой, и я поспешил с ней восвояси; ночью у ней сделался жар и бред, но к утру она немного успокоилась и заснула. На следующий день я по делам своим отлучился, а когда вернулся домой, то, представьте все мое горе и ужас, жены моей уже не стало! Да! Смерть порвала безжалостно нить этой драгоценной для меня жизни... В том не могло быть сомнения; прибывший врач подтвердил факт, да к тому же печать мертвенности, лежавшая на восковом челе усопшей, ясно свидетельствовала о моей утрате. Я не стану здесь утомлять вас описанием всего, что последовало после, а скажу только, что с той минуты, как покойницу положили в зале, я впал в безграничное отчаяние; утешение святой молитвы мне было недоступно, ничто не могло изменить случившегося, и я решил покончить все счеты с жизнью. Удалившись к себе в кабинет, я провел всю ночь пред праздником Нового года в приведении в порядок своих имущественных дел и, письмом к одному нашему родственнику, вручал участь своих детей его попечению; вслед за этим я вынул из своего стола револьвер, и одно только слабое нажатие на спуск отделяло меня от вечности, как вдруг осенила меня следующая мысль: решение мое неизменно, весь вопрос заключается только во времени.... Почему же не обождать мне какой-нибудь один-другой день, почему не побыть еще с дорогим прахом? а там... Здесь я лег на диван и, утомленный хлопотами дня и подавленный роковым событием, забылся тяжелым, свинцовым сном. И целый рой сновидений, то невыразимо сладостных, то ужасающих, наполнял тогда мое скорбное сердце: мне снилось, что я плыву вместе с моей покойной женой в челноке, который, как ореховую скорлупу, подбрасывали сердитые волны безбрежного водяного пространства, оба мы трепетали за нашу участь и не напрасно: высокий вал опрокинул ладью, нас разъединила разъяренная стихия, и, в то время как я погружался в бездну, какая-то дивная сила далеко уносила от меня милый мне образ. Тут я начал молиться, и вдруг услышал слова: «уверуй и спасешься!» Верую! воскликнул я и.... проснулся, пробужденный утренним холодом. Я встал и вышел в залу; в ней было темно, и лишь один свет восковой свечи, теплившейся пред старым дьячком, читавшим над покойницей псалтирь, боролся с проблеском начинавшегося рассвета. Я отпустил на отдых старика и подошел к изголовью дорогого мне трупа, полный дум, одна другой мучительней... Но вот во всем своем великолепии ворвался в окно солнечный луч и обдал все своим животворным, ласкающим светом: мне показалось в это мгновение, что лицо жены утратило нечто из своей мертвенной бледности, и как будто что-то, похожее на жизнь, мелькнуло на ее осунувшихся чертах. Не был ли то обман чувств, игра расстроенного горем воображения? Нет! то была действительность! Смерть отдавала обратно свою жертву, что доказывалось и теплотой, охватывавшей мало-помалу это безжизненное доселе тело. Лишь только я уверился, что жена моя жива, обмиравшая бережно была перенесена в спальню, где и пришла в себя через несколько часов.... Радости моей не было пределов. С быстротой молнии облетела весь город весть о таком неслыханном происшествии, и весьма удивился почтенный отец Василий, прибывший на панихиду, когда я попросил его отслужить вместо нее благодарственное молебствие...

Очень может статься, что побуждение, заставившее меня отсрочить самоубийство, легко объясняется жаждой жизни, которая не покидает человека даже в самых исключительных условиях; можно легко объяснить и мнимую смерть моей жены, так называемым, летаргическим сном: но я вижу здесь исключительно лишь перст Божий! Так вот чем, любезный мой гость, одарил меня Новый год 22 года тому назад! Провидение Божие, ниспославши мне благодетельный сон, удержало меня от тяжкого греха самоубийства; оно же возвратило мне подругу, находившуюся, казалось, уже в руках смерти, и сделало из меня верующего... («Кормчий», 1889 г. № 1).

Евангелие от Марка, зач. 69 и 70; гл. XV, 43–47; гл. XVI, ст. 1–8.

Настал вечер Великой субботы. ― Весь этот день св. апостолы и св. жены провели в покое, по заповеди закона. В вечер же субботы, как только открылась возможность всяких дел, Мария Магдалина и Мария Иаковлева пошли взглянуть на гроб Господа Иисуса. Их повлекло туда неудержимое желание осведомиться: не произошло ли там, около гроба Господня, где были их мысли и сердца, что-нибудь особенное. И они сходили туда; увидев, что там было все в том положении, как было в пятницу, они воротились в город; здесь они сошлись с Саломиею, и все втроем купили ароматов и мира, чтобы утром помазать тело Господа Иисуса. ― Начинался третий день, когда, по предсказанию Господа, должно было совершиться Его воскресение. Власти иудейские, опасаясь этого страшного для них дня, поспешили принять меры предосторожности, чтобы ученики Господа Иисуса не украли тела Его ночью и не сказали, что Он воскрес. В то время, когда жены были у гроба, власти ходили к Пилату, просили у него позволения приставить ко гробу стражу, привели и поставили ее на место, и приложили к гробовому камню печать ― все это уже по удалении жен от гроба. ― Между тем св. жены и не подозревают, что гроб окружен стражей и запечатан. Все они хотя действовали заодно, но помещались не в одном доме, а где пришлось, каждая у своих родных или знакомых. Поэтому они положили утром собраться вместе не в городе, чтобы никого не тревожить, но у самого гроба, ожидая там друг друга, чтобы вместе приступить к помазанию тела Господня; а когда из города выйти ― оставили каждой на свободу, как какая управится, только бы пораньше. ― Так приготовились и условились они, и спокойно ждали утра, вовсе не зная о страже. Видя их любовь, Господь не попустил им быть устрашенными грозной стражей. Еще до прихода их, в таинственный час глубокой ночи совершилось воскресение Господне незримо и неведомо ни для кого, совершилось, камени запечатану от иудей и воином стрегущим пречистое Тело... И уже потом сошел с небес ангел и, отвалив камень от двери гроба, сел на нем. Сотрясение от падения камня и светлоблестящий вид ангела привели в трепет стражу: она помертвела и потом убежала в город. Камень отвален был не для Господа, а для стражи, для любящих посетителей гроба, чтобы они могли войти, взглянуть и увериться в том, что нет уже Господа во гробе, что Он воскрес. Раньше всех в это утро поднялась Мария Магдалина и еще сущей тьме устремилась ко гробу. Прийдя, она увидела, что камень отвален от гроба. Присущий тут ангел не явил ей лика своего: Небесные вестники являются по воле Божией и по той же воле могут быть невидимы. Глубоко потрясенная открытым гробом, Мария Магдалина тотчас же подумала: взяли Господа! С этой мыслью она поспешно возвращается в город, прибегает к апостолам Петру и Иоанну и говорит им: «унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его». Петр и Иоанн тотчас пошли к гробу посмотреть, что там такое. ― А пока ходила в город Мария, и апостолы собирались, пришла ко гробу глубоким утром мироносица Иоанна, жена домоправителя Иродова, вместе с некоторыми другими, неся приготовленные ароматы. Они нашли камень отваленным от гроба и прямо вошли туда. Там, к своему крайнему изумлению, они не нашли тела Господа Иисуса; когда они недоумевали, что бы это значило, вдруг предстали им два ангела в одеждах блистающих. Жены в страхе и смущении потупили глаза свои в землю, но светлые мужи успокоили их, говоря: «что вы ищете Живого с мертвыми? Его нет здесь. Он воскрес. Вспомните, как Он говорил вам еще в Галилее, что Сыну Человеческому надлежит быть предану в руки человеков грешников, и быть распяту, и в третий день воскреснуть». И они вспомнили эти слова Его и, возвращаясь от гроба, решили, конечно, пойти и возвестить апостолам и всем прочим, что видели и слышали. Между тем Петр и Иоанн с Марией Магдалиной спешили ко гробу и прошли к нему, не встретясь с женами, что, по расположению улиц в Иерусалиме, легко могло случиться. Оба апостола шли поспешно, но Иоанн был моложе, и потому шел скорее и пришел ко гробу первый, однако же, не вошел внутрь, а только взглянул туда и увидел одни пелены лежащие. Подошел Петр и вошел внутрь. И он увидел тоже пелены лежащие и еще плат, бывший на голове Господа, не с пеленами лежащий, но особо, на другом месте, свитый. Тогда вошел и Иоанн, и увидел, и уверовал в сердце своем, что Господь воскрес (так толкует св. Златоуст). Осмотревши все во гробе, апостолы пошли домой. Но Магдалина, возвратившаяся с ними опять ко гробу, осталась подле него, изнуренная невыразимой горестью и спешной ходьбою; не зная, что делать ей, что думать, она могла только плакать. Среди плача она взглянула внутрь гроба и увидела двух ангелов в белых ризах: один сидел в головах, другой в ногах, где лежало Тело Иисусово. Они спросили ее: «жено, что плачешь?» Она отвечала: «унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его». Тут, вероятно, она заметила некоторое благоговейное движение ангелов, коих взор был устремлен вне пещеры; обратила и она туда свои взоры и видит Господа Иисуса, но сквозь слезы и в утреннем полумраке не узнала Его. Господь говорит ей: «жено, что плачешь? Кого ищешь?» Она, думая, что пред ней был садовник, сказала Ему: «Господин мой! Если ты вынес Его, скажи мне, где положил, и я возьму Его». Тогда Господь позвал ее голосом, ей знакомым: Мария! Она, услышав этот голос, воскликнула: Учитель! и бросилась было к ногам Его, чтобы обнять их с благоговейной радостью, но Господь остановил ее, говоря: «не прикасайся Мне, ибо Я еще не взошел к Отцу Моему, но иди к братиям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему». С неизглаголанным восторгом отправилась она к апостолам. Близился рассвет. Св. жены: Мария Иаковля и Саломия и, может быть, некоторые другие с ними поспешали ко гробу; идя, они говорят между собою: «кто отвалит нам камень от двери гроба?» А камень был велик очень, и им не под силу было бы отвалить его. Когда они подошли ко гробу, уже восходило солнце, то есть, свет его уже сиял, но самого солнца еще не было видно на небе. Подходя ко гробу, жены взглянули и увидели, что камень уже отвален. Приближаясь к месту гроба, они увидели ангела, сидящего на отваленном камне, и ужаснулись; ангел ободрил их, говоря: «не бойтесь, вы ищете Иисуса распятого: нет Его здесь, Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь». Повинуясь слову ангела, жены вошли во гроб; там они увидели юношу в белой одежде, сидящего на правой стороне, и опять ужаснулись, то был еще ангел Господень. Видя их смущение, ангел успокоил их, говоря: «не ужасайтесь, Иисуса ищете Назарянина, распятого? Он воскрес; Его нет здесь, вот место, где Он был положен. Теперь пойдите скорее, скажите ученикам Его и Петру, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее. Там Его увидите, как Он сказал вам». ― И они, выйдя поспешно из гроба, со страхом и радостью великой побежали к городу. Их обнимал трепет и ужас от необычайности виденного и слышанного, и они на пути никому ничего не сказали, но дорогой, прийдя в себя, они решились возвестить обо всем апостолам. И когда они спешно шли к ним, се ― Сам Господь Иисус встретил их и сказал: радуйтеся! И они, пав к ногам Его, обняли их и поклонились ему. Однакож были притрепетны. Господь ободрил их, говоря к ним: «не бойтеся, идите, скажите братиям Моим, чтобы шли в Галилею, там они Меня увидят». Итак, первые увидели воскресшего Господа св. жены, им являлись ангелы, им являлся Сам Господь прежде, чем кому-либо из всех апостолов. Почему так? Потому что они возлюбили Его много. Довольно вспомнить их служение Ему от имений своих, их мужественное присутствие у креста Господа на Голгофе, их участие в Его погребении и, наконец, их утреннее путешествие ко гробу Его с ароматами и миром для помазания пречистого тела Его. Подражайте же, братия, и вы доброму примеру св. жен мироносиц, употребляйте и вы избытки своих стяжаний на служение Богу и Церкви, на дела любви и благочестия христианского. (Сост. по «Письм.» еписк. Феофана, сн. № 768 Троицк. лист.).

Ни одна из св. мироносиц не любила столько Господа и не была так предана Ему, как Мария Магдалина; потому и в Евангелии она всегда именуется первой между ними. По ревности к вере Христовой она трудилась в исповедании веры подобно апостолам, и потому св. Церковь назвала ее равноапостольной. Родом она была из Сирии, а жила в Галилее, именно в городе Магдале. Судя по происхождению ее из Сирии и потому, что она некогда страдала беснованием, можно думать, не была ли она дочь той сирофиникиянки, которая усильно просила Господа исцелить беснующуюся дочь ее и получила от Него похвалу за великую ее веру (Мф.15:22–28; Мк.7:25–30). Некоторые думают, что она была та грешница, которая со слезами раскаяния лобызала ноги Иисуса и мазала их драгоценным миром (Лк.7:37). Но такое мнение, принятое у латин, не имеет основания; а если бы оно было и справедливо, то не должно унижать Магдалины: и Спаситель говорит: большая радость будет на небеси о едином грешнице кающемся, нежели о девятидесяти девяти праведниках, иже не требуют покаяния (Лк.15:7). Магдалина была одержима страшным недугом, который в Евангелии называется беснованием, и от которого Спаситель исцелил ее, изгнав из нее семь бесов. Великое благодеяние, оказанное Господом Марии изгнанием из нее бесов, произвело в признательном ее сердце такую любовь и приверженность к Спасителю, что она решилась посвятить Ему всю жизнь свою и при всяком случае показывала самое искреннее к Нему усердие. Иисус Христос, пришедший на землю взыскать и спасти погибших, всюду искал заблудших овец дома Израилева и для сего переходил из города в город, из веси в весь, переплывал моря и реки, восходил на горы, углублялся в пустыни, и Мария всюду Его сопровождала, хотя непрестанные путешествия, без сомнения, были тягостны для женской ее слабости. Иисус Христос, нас ради обнищавший, не имел, где главу приклонить, терпел во всем крайнюю нужду, ― и Мария усердно служила Ему имением и трудами рук своих. Иисус Христос, совершив дело Свое на земли, идет положить душу свою за спасение мира, ― и Мария следует за Ним на Голгофу, неутешно рыдает о Нем с женами иерусалимскими, с трепетом взирает на Его распятие. Сперва она стояла с знакомыми Его издалеча, но потом, забыв всякий страх и повинуясь только влечению своего сердца, приблизилась к самому кресту Христову, сострадала Божественному Страдальцу в тяжкие минуты Его смерти и приняла последний вздох Его в свое сердце. Так-то любила она Спасителя! Ее любовь к Нему, по слову Писания, была крепка яко смерть (Песн.8:6). Нет, любовь Марии к Иисусу Христу была крепче смерти, она не ослабела и по смерти Его. Тогда как все, и друзья и враги, оставили Распятого по смерти: тогда оставалась при Нем Мария Магдалина с одной из подруг своих. Она видела, как Иосиф и Никодим снимали со креста пречистое Тело Иисуса; она сопровождала Его на место погребения; она смотрела и на то, где и как Его полагали. Если же сама не принимала участия в Его погребении, то это, без сомнения, произошло от чрезмерной скорби, которая так истощила ее силы, что она, по замечанию евангелиста, не могла стоять, а сидела против гроба (Мф.27:61). Впрочем, она мысленно стремилась туда, где полагалось сокровище ее сердца ― сладчайший Иисус, и потому, заметив, что Иосиф и Никодим, поспешая кончить Его погребение до наступления приближавшейся субботы, только обвили тело Его пеленами и осыпали благовониями, а не помазали оного ароматами, как-то бывало при иудейских погребениях, немедленно решилась восполнить это опущение погребальных обычаев, а вместе оказать умершему Учителю последний долг усердия. Проведши субботу в покое, по известному иудейскому обычаю, Мария Магдалина тотчас купила разных ароматов и на другой день рано по утру, еще сущей тьме, поспешила с ними ко гробу Спасителя, в сопровождении некоторых подруг своих. Мрак ночи, уединенное положение гроба Господня, близость к нему страшной Голгофы, ― ничто не могло удержать благочестивых жен. Они идут и только думают о том, как бы скорее помазать тело возлюбленного Учителя. Мария Магдалина опередила подруг своих и, увидев, что камень отвален от гроба, тотчас побежала в Иерусалим к апостолам Петру и Иоанну и сказала им в испуге: взяша Господа от гроба и не вем, где положиша Его. Весть эта поразила апостолов, и они бросились ко гробу, туда же побежала и Мария. Но, прийдя ко гробу, и увидев в нем одни пелены Спасителя и платок, бывший на главе Его, апостолы возвратились к себе, дивясь бывшему. А Мария? Она не пошла с ними, но осталась при гробе, думала об Иисусе и горько плакала о Нем. О, как трогателен сей поступок ее! Как умилительны ее слезы! В них ясно выразилась такая искренняя преданность Иисусу, такая нежная любовь к Нему, какой не имели, кажется, самые усердные и любимые ученики Его. Такую любовь и преданность Господь не мог оставить без награды и утешения. Так и было. Когда Мария стояла и плакала у гроба, ей вздумалось еще посмотреть, нет ли в нем где-нибудь тела Иисусова. Но, приникши во гроб, она увидела в нем двух ангелов, которые сказали ей: жено, что плачеши? Мария отвечала им то же, что и апостолам: взяша Господа моего и не вем, где положиша Его. Сказав это, она обратилась назад и увидела Иисуса Христа, но не узнала Его, вероятно, потому, что по скромности и в унынии не смотрела Ему в лицо, или вид Его много изменился по воскресении, а, может быть, и одежда скрывала оный. Тогда Спаситель сказал ей: жено, что плачеши? кого ищеши? Она же, будучи занята мыслью об Иисусе Христе и думая, что говорит с ней вертоградарь, отвечала Ему: Господи, аще ты еси взял Его, повеждь ми, где еси положил Его: и аз возму Его. Тогда Иисус назвал ее по имени и сказал: Марие! Услышав знакомый голос, который так часто услаждал ее слух и сердце, Мария бросилась к Иисусу Христу и радостно воскликнула: Раввуни ― Учитель! Господу, конечно, приятен был такой восторг любимой ученицы; но, желая успокоить ее и скорее обрадовать через нее других учеников, сильно скорбевших о Нем, Он дружески сказал ей: не прикасайся Мне ― оставь Меня, не убо взыдох ко Отцу Моему. ― Я еще не вознесся на небо и нередко буду с вами видеться; иди же ко братии Моей, и рцы им, что Я вскоре восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему. Магдалина тотчас пошла и возвестила ученикам Христовым все, что видела и слышала, но ученики не поверили ей. Между тем она, взяв с собой другую Марию, мать Иакова, опять, в третий раз, пошла видети гроб ― посмотреть его. Может быть, в этом случае руководила ею и тайная надежда, не увидит ли она еще Воскресшего? Так действительно и случилось. Прийдя ко гробу, святые подруги нашли там ангела, который, уверив их в воскресении Христовом, велел скорее возвестить о нем ученикам Господа. Когда же они шли исполнить это поручение, вдруг встретил их Сам Иисус Христос и сказал им: радуйтеся! И желая более удостоверить их в Своем воскресении, Господь дозволил им то, от чего прежде удержал Марию ― допустил их обнять Его ноги и поклониться Ему, как Господу. Таким образом Мария Магдалина за горячую любовь свою к Спасителю удостоилась двукратного явления Его и соделалась первой благовестницей Его воскресения. Как должно было радовать ее это особенное благоволение к ней Господа! Какой новой горячностью к Иисусу преисполнилось ее любящее сердце!.. И подлинно, Мария Магдалина показала такое усердие к Воскресшему, какого не видим ни в одной другой Его ученице. Подобно апостолам, оставив все: и дом, и друзей, и отечество, она посвятила всю жизнь свою на благовестие Христово и огласила им не только Иудею, но и многие языческие страны. Она была и в Риме; здесь нашла она доступ к самому кесарю Тиверию и, поднесши ему красное яйцо, прекрасный образ возрождения к жизни, сказала ему в приветствие: Христос воскресе! Она подробно возвестила кесарю все дела и учение Господа, показала Его невинность и ясно обличила неправедных судей Его, а через то возбудила в кесаре сильный гнев на Пилата и Каиафу, которые и получили праведное воздаяние за нечестивые дела свои. Можно думать, что на сей подвиг Магдалины указывает апостол Павел в своем послании к римлянам, когда говорит: целуйте Мариам, яже много трудися о нас (Рим.16:6). Из Рима св. Магдалина отправилась с благовестием в другие места и, наконец, прибыла в Ефес к Иоанну Богослову, к которому влекла ее одинаковая любовь их к Спасителю. Здесь она мирно и преставилась ко Господу. ― Братия и сестры о Господе! Подражайте ей в христианских добродетелях. Подражайте ей вы, сестры о Господе: ибо она была подобострастная вам жена. Подражайте ей и вы, братия: ибо стыдно для мужей уступать женам в добрых подвигах. Подражайте ей все: ибо это для всех возможно и душе спасительно. Мария Магдалина совершенно посвятила себя на служение Господу: и вы будьте верными Его рабами. Мария Магдалина всюду за Ним следовала и была усерднейшей Его ученицей: и вы неуклонно следуйте стопам Его, усердно внимайте Его слову и тщательно исполняйте Его св. заповеди. Мария Магдалина помогала Господу имением и трудами рук своих: и вы то же делайте, если не лично Ему, что теперь невозможно для вас, то Его церкви, которую Он именует Своим телом, и меньшим Его братиям ― бедным людям. Каждая лепта, употребленная в их пользу, каждая кроха, им поданная, будет иметь великую награду от Господа, ибо Сам Он говорит: что сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе (Мф.25:40). Мария Магдалина сопровождала Господа на Голгофу, взирала на крестные Его страдания и как бы распиналась с Ним от скорби: и вы, братия и сестры, чаще переноситесь мыслью на Голгофу, чаще представляйте себя при подножии креста Христова и размышляйте о том, что претерпел Сын Божий грех наших ради, плачьте о самих себе, рыдайте о грехах ваших и страшитесь снова распинать ими Господа. Мария Магдалина приходила к Спасителю с ароматами и, не найдя Его во гробе, всюду и усердно искала Его, доколе не удостоилась узреть Его по воскресении. И вы прибегайте к Нему с духовным фимиамом ― со св. молитвами, и вы ищите Его мысленно всюду: и в храмах Божиих, где Он благодатно присутствует в своих таинствах, и в видимой природе, где Он открывается Своим могуществом и благостью, и в собственном своем сердце, где Он отзывается во гласе нашей совести. Стремитесь к Нему духом на небо, где Он сидит одесную Бога. Поступая так, вы некогда сподобитесь узреть Его лицом к лицу на небесех. Мария Магдалина открыто пред всеми исповедала себя ученицей Спасителя; не стыдитесь и вы показывать себя всегда и во всем истинными учениками Господа, не страшитесь укоризн и осмеяний, коим сыны века сего подвергают хотящих благочестно жить, и старайтесь распространять благочестие среди детей, друзей и домочадцев ваших. Постараемся и во всем этом подражать св. Марии Магдалине, а ты, равноапостольная, подкрепи нас в добрых подвигах дарованной тебе благодатью! (См. «Беседы» Платон, митр. киевск.).

В городе Едессе, в Месопотамии, император Валент, зараженный арианской ересью, приказал запереть православные церкви, чтобы не совершалось в них богослужения. Православные христиане стали собираться за городом в полях для слушания Божественной литургии. Узнав об этом Валент приказал предать смерти всех христиан, которые впредь будут собираться туда. Начальник города Модест, которому дано было это повеление, из сострадания, тайно известил о нем христиан православных, чтобы отклонить их от собраний и угрожающей смерти; но христиане своих собраний не отменили, и в следующее воскресенье явились еще в большем числе для совокупной молитвы. Начальник, проходя через город для исполнения своей обязанности, увидел одну женщину, одетую опрятно, хотя и бедно, которая торопливо оставляла свой дом, не заботилась даже запереть дверей, и вела с собой младенца. Он догадался, что эта православная христианка спешит в собрание, и, остановясь, спросил ее:

– Куда ты спешишь?

– В собрание православных! ― отвечала жена.

– Но разве ты не знаешь, что всех там собравшихся предадут смерти?

– Знаю, и потому спешу, чтобы не опоздать в получении мученического венца.

– Но для чего же ведешь с собой младенца?

– Для того, чтобы и он участвовал в том же блаженстве. (Хр. чт. ч. 48).

В Евангелии Господь, на вопрос одного законника: «что сотворив живот вечный наследую?» указал ему на заповедь о любви к Богу и ближнему. Люби Бога и ближнего, как бы так сказал Господь, и ты войдешь в жизнь вечную.

Любовь есть закон нравственно-разумной жизни. Закон этот должен соединить все существа в беспредельную гармонию. Вне этого закона, для тварей, которые хотели бы остаться непослушными ему, возможно только блуждание, страдание и смерть.

Христианство заповедало привязанности такие, каких природа никогда не внушала человеку, оно их благословляет, оно их вызывает.

Представим примеры, подтверждающие эту мысль.

Вот во вратах Иерусалима иудей. Человек этот терпит жестокую муку, его палачи окружают его и терзают, как дикие, кровожадные звери; по лицу его струится кровь; он поднимает к небу взоры полные ангельской кротости: он молится за тех, которые побивают его камнями. Бог заповедал ему любить ― и он любит. Это св. первомученик Стефан.

Вот фарисей, сын фарисея, Савл из Тарса. По закону естественного превосходства все предрассудки, вся гордость, все узкие понятия, вся ненависть его племени и его школы должны были сосредоточиться в нем и достигнуть своей высшей степени. Человек этот пишет тринадцатую главу 1 посл. к коринфянам, т. е. самый высокий гимн любви, какой когда-либо слышала земля. Бог заповедал ему любить ― и он любит.

Когда христианка, воспитанная среди роскоши и изящества, заключает себя в школу или больницу и здесь выносит грубость, грязь, лишения, постоянные неприятности, то почему вы большей частью встречаете на лице ее дивно прекрасное отображение мира, которого не имеют женщины света? Бог заповедал ей любить ― и она любит.

Когда миссионер идет на добровольную ссылку в ледяные страны севера, под небо, которое есть не более, как широкий саван, ― когда он заключает себя в нездоровые хижины, где атмосфера постоянно переполнена миазмами, ― когда он обрекает себя на отвратительное питание, когда, после многих лет геройского труда, он успевает, наконец, сделать там весь народ верующим, который на своем необразованном и грубом языке поет священные гимны, которых мы не можем слышать без умиления, ― откуда пришло к нему это одушевление? Бог заповедал ему любить ― и он любит.

И когда, возле нас, супруга и мать христианка, вынужденная, как мы видим это очень часто, терпеть непрестанные обиды, насмешки, грубости, измену, всему этому противопоставляет кротость, великодушие, которого ничто не сокрушает, ― когда она умеет оставаться достойной без раздражения и спокойной без слабости, ― когда она скрывает от всех свои тайные огорчения и свое горе, ― когда она учит своих детей уважать имя, которое недостойный отец бесчестит своим поведением, ― когда она, перенеся все эти обиды, находит в себе довольно силы, чтобы в предсмертной болезни думать о своем муже, который возвращается к ней, когда ей остается только умереть, ― думаете ли вы, что в такой бедственной жизни, более частой, чем вы подозреваете, достаточно одних побуждений природы? Нет, и вы это хорошо знаете. Здесь есть нечто иное, чем природа. Бог заповедал этой женщине любить ― и она любит, она прощает, она терпит, она забывает и любит...

Значит, правда, что мы можем учиться любить, ― значит, правда, что сердце может побеждать природу (т. е. инстинкты своей природы ― вместо мести врагу платить добром, вместо гнева и раздражения отвечать любовью и кротостью). Любви открыто бесконечное, не то бесконечное в беспорядке, где она находит только рабство в подчинении плоти, а то высшее бесконечное, где святая любовь ширится в своей вечной полноте и где она может обнимать все существа, даже те, к которым сердце в своем естественном состоянии испытывало бы только ненависть и отвращение.

Повинуясь закону сердца, в котором перстом Божиим написана св. любовь, человек-христианин, проявляя свою любовь, желает не того, чтобы ему служили, но желает сам служить другим. Он не знает ни гордости, ни унижения, служит слабому и бессильному, жалкому и отверженному. Здесь проявляется один из законов христианской любви, состоящей в том, чтобы сильное подавало помощь слабому, низшее поддерживалось высшим. Это в сущности есть проявление общего закона любви. «Иже аще хощет в вас вящий быти, да будет вам слуга; и иже аще хощет в вас быти старей, да будет всем раб» (Мк.10:43–44), сказал Господь наш Иисус Христос.

Почему? Потому что неестественно, чтобы слабое и немощное служило сильному и могущественному, высшее поддерживалось низшим. Естественнее наоборот: чтобы сильное подавало помощь слабому, низшее поддерживалось высшим.¹⁵

Два крестьянина-соседа собирались побывать в Иерусалиме ― поклониться гробу Господню. Помехи по дому никакой у них не было: у обоих были уже взрослые дети, распоряжавшиеся всем хозяйством. Совсем собрались наши богомольцы и назначили день, когда отправиться обоим вместе в путь. Настал, наконец, этот день, ― и что же? Один из них, ― и тот именно, который первый вздумал идти в Иерусалим, ― вдруг объявляет своему товарищу, что он раздумал идти и остается дома. А что заставило его изменить принятое решение, этого он не объяснил. Удивился и огорчился сосед, стал уговаривать его; но упрямец настоял-таки на своем и остался. Делать нечего, пришлось отправиться одному в дальнее странствование. Благополучно добрался он до Иерусалима и стал обходить святые места в нем. Вспоминая частенько своего оставшегося дома соседа, он осуждал его в душе за неверность своему слову ― да еще в таком святом, великом деле. Но каково же было удивление нашего старика, когда в числе богомольцев в Иерусалиме он увидел и своего соседа, оставшегося дома. И везде, где ни приходилось ему бывать на поклонении святым местам, везде решительно встречал он своего приятеля, который всегда был впереди, на глазах его. Но сколько он ни старался, никак не мог сойтись с ним: толпа постоянно оттирала его. Вот-вот еще немножко, и он доберется до него, ― глядь, а уж этот опять далеко впереди его... Еще более огорчился наш странник на своего соседа, думая, что тот обманул его, пришел в святой город один и теперь нарочно бегает от него. Побывав везде, где нужно, он отправился, наконец, домой вместе с другими странниками. А сосед как в воду канул: нигде уж не видал и не встречал его более наш странник. «Знать, он раньше меня отправился домой», думал про себя возвращавшийся восвояси паломник. Вот добрел он, наконец, домой и стал расспрашивать своих домашних, воротился ли из Иерусалима сосед, не захотевший идти вместе с ним. Те удивились его вопросу и сказали ему, что сосед и не думал вовсе ходить в Иерусалим, а все время оставался дома. Не поверил он своим домашним и сам пошел к соседу, который встретил его радостно и спросил, как Бог помог ему побывать в Иерусалиме.

– А нехорошо, соседушка, так-то делать, ― сказал на это с упреком гость хозяину.

– Что такое? ― спросил тот в недоумении.

– Да как же, братец ты мой, не захотел идти со мной в Иерусалим, пришел один, ― а там все бегал и прятался от меня.

– Не понимаю я, друг любезный, что это ты такое говоришь.

– Не морочь меня, пожалуйста, ведь я сам, своими глазами видел тебя в Иерусалиме ― и не один раз и не в одном месте.

– Бог мне свидетель, что, пока ты был в Иерусалиме, я был здесь и никуда решительно не отлучался. А если уж ты не веришь мне, так спроси других.

Соседи единогласно подтвердили слова его. После этого странник наш не знал, что и думать. Дело становилось загадочным. Воротившись из Иерусалима, крестьянин мучился сомнениями и часто вступал в беседу с своим соседом. После многих и долгих расспросов последний признался, наконец, почему он не пошел на богомолье, а остался дома. В то самое время, как обоим им, по уговору, приходилось отправиться в путь, умер один знакомый ему крестьянин, оставивший после себя малолетних детей в горькой нужде. Жалко ему стало бедных, бесприютных сирот, так жалко, что он не знал себе покоя. И вот он решился на следующее: как ни сильно хотелось ему побывать в Иерусалиме и поклониться святым местам, он отказался от этого святого дела, чтобы припасенными на дорогу деньгами оказать помощь несчастной семье.

Открылись теперь глаза у нашего странника, понял он, что значат слова Господни: милости хочу, а не жертвы (Мф.12:7); понял, что милостью к ближнему угодишь Богу не меньше, если только не больше, чем усердием к странствованию на богомолье, и что за милостыню Господь принимает и одно намерение поклониться святым местам, все равно как самое дело. (Пензен. Епарх. Вед. 1894 г. № 20).

В христианстве не только мужчины, но и женщины призваны служить роду человеческому по своим силам и способностям. В церкви Христовой и мужеский пол, и женский одинаково призваны для благовествования св. Евангелия. Примером тому служат св. жены мироносицы, которые не только служили Господу при Его земной жизни, но и по воскресении Его много потрудились для проповеди Евангелия среди язычников. Св. Мария Магдалина, например, после вознесения Господня, проповедовала веру Христову во многих странах, и даже была в Риме (Рим.16:6). Сохранилось предание, что, будучи в городе Риме, св. Мария Магдалина предстала к Тиверию кесарю и ему возвестила все о Христе Спасителе; из Рима она прибыла в город Ефес к св. Иоанну Богослову и там также проповедовала о Христе (Чет.-Мин. 22 июля) Другая мироносица, св. Мариамна, сестра св. апостола Филиппа, сопутствовала своему брату и разделяла с ним и с ап. Варфоломеем труды и страдания при благовествовании св. Евангелия; в некоторых городах все они втроем день и ночь неусыпно проповедовали слово Божие, наставляли неверных на путь спасения и многих привели ко Христу. После мученической кончины св. брата своего, св. Мариамна пошла одна в Ликаонию к язычникам, проповедовала там св. Евангелие и почила с миром (Чет.-Мин. 17 февраля). Св. Иуния, родственница св. ап. Павла, вместе с св. Андроником, принадлежавшим к лику семидесяти апостолов, также ревностно трудилась в благовествовании св. Евангелия (Рим.16:7). Св. Ирина великомученица была столь высокой благовестницей св. Евангелия, что обратила ко Христу родителей своих и весь царский дом и около восьмидесяти тысяч жителей города Магедона; в городе Каллиполе она привела ко Христу до ста тысяч человек, а во Фракии, в городе Месемврии, она обратила в веру Христову царя и весь народ (Чет.-Мин. 5 мая). Некоторые из женщин за свою ревность по распространению веры Христовой получили в нашей Церкви название равноапостольных; так называются, например: св. Мария Магдалина, св. первомученица Фекла, св. Елена царица, Ольга, великая княгиня русской земли, и др. Вообще, должно сказать, что женщины много потрудились для распространения веры Христовой на земле.

Женщины-христианки! И вы должны подражать высокому примеру св. жен мироносиц, сотрудниц св. апостолов, и других св. женщин, трудившихся для распространения веры Христовой. Ваша проповедь о Христе и теперь весьма необходима и может быть многоплодна. Кому же мы будем проповедовать веру Христову? ― спросите вы. Детям вашим; семья ваша, вот место для вашей проповеди. И сколько может сделать добра для своих детей мать-христианка! Как легко может она вкоренить в сердце юных детей страх Божий, любовь к ближнему, послушание и многие другие христианские добродетели и правила благочестия! Благочестивая мать-христианка сумеет лучше всякого другого научить своих детей и верить, и любить, и надеяться на Бога, и трудиться, и беречь родительское достояние, словом ― жить по закону и заповедям Божиим. Ибо к кому дети ближе, как не к матери своей? Пусть же всякая мать-христианка, питающая детей своих телесно, по чувству любви к ним, питает их и духовной пищей. Если вырастает сын верующим и благочестивым, то он и Бога будет бояться, и родителей своих будет любить, уважать, слушаться, и в старости их о них заботиться и питать. Так, сын не дерзнет пойти против закона Божия, не дерзнет ослушаться отца или матери и оскорбить их. Из времени гонений язычников на христиан известно много примеров твердости в вере, любви и послушании детей, воспитанных матерями-христианками. Одна мать так говорила сыну своему во время гонений: «сын мой! не считай твои годы, но с самых юных лет начинай в сердце твоем носить истинного Бога. Ничто в свете не достойно столь горячей любви, как Бог; ты скоро увидишь, что для Него оставляешь и что в Нем приобретаешь!» И внушения матери не остались напрасными. «От кого узнал ты, что Бог един?» ― спрашивал языческий судья одного христианского отрока. Отрок так отвечал: «этому научила меня мать, а мою мать научил Дух Святый, и научил для того, чтобы она меня научила. Когда я качался в колыбели и сосал ее грудь, тогда еще научился веровать во Христа!»

Прочтите еще, напр., жизнь римлянки св. Софии с ее тремя дочерями: Верой, Надеждой и Любовью, ― там вы увидите великий, достойный внимания и подражания пример благотворного значения женщины-христианки для семьи. Св. София старалась посеять и посеяла в сердцах своих юных дочерей семена истинной веры Христовой: они и доказали твердость и неизменность своей веры, протерпев ужасные муки за имя Христово... Напрасно бессердечные мучители старались склонить их к измене христианской вере: они отдали свою жизнь за ту веру, которую благочестивая мать их, св. София, вселила в сердца их (Чет.-Мин. 17 сентября).

У св. Эмилии по смерти мужа осталось девять человек детей. Всех их она воспитала в глубокой вере и благочестии. Трое из них впоследствии были епископами и великими учителями Церкви: Василий Великий Кесарийский, Григорий Нисский и Петр Севастийский. Благочестивая христианка Нонна, мать св. Григория Богослова, обратила в христианство своего супруга Григория, который был впоследствии епископом каппадокийского города Назианза. Праведная Нонна молилась Господу дать ей сына и обещала посвятить его на служение Господу. Господь исполнил ее усердную молитву: у нее родился сын и назван был Григорием. Благочестивая мать старалась внушить своему сыну Григорию еще с отроческих лет веру в Бога, любовь к Нему и правила христианского благочестия. Будучи воспитан в вере и благочестии, Григорий потом был епископом Константинограда, был великим учителем и прозван Богословом. И благочестивая Анфуса, мать св. Иоанна Златоустого, овдовев на двадцатом году своей жизни, не захотела вступать во второй брак, а вся отдалась обязанностям христианской матери: она занялась воспитанием своего сына и особенно старалась, чтобы он изучил божественное Писание. И ничто потом не могло изгладить из души ее сына этого христиански-благочестивого воспитания: ни дурные примеры товарищей, ни языческие учителя. Пример Моники, матери блаженного Августина, особенно ясно показывает, что может сделать мать-христианка для своих детей. Блажен. Августин получил от своей матери первое наставление в вере и благочестии; но, не успев укрепиться в истинах святой веры, живя в кругу развратных товарищей, он увлекся их примером, стал вести беспорядочную жизнь и даже впал в ересь; но, благодаря попечениям и горячим молитвам матери к Богу, снова был направлен на истинный путь и возвращен к Богу.

Вот как велико, благотворно и душеспасительно влияние матери-христианки на детей своих!.. Посему, женщины-христианки, учите и вы детей ваших главным и основным правилам веры Христовой, заповедям Божиим, молитвам, воспитывайте их в страхе Божием и таким образом приготовляйте из них истинных чад Церкви христианской, добрых и усердных деятелей для общества и верных слуг нашему отечеству; в этом ваша главная обязанность, в этом ваша проповедь св. Евангелия! Христианским воспитанием и научением детей вере и страху Божию, и собственным примером доброй и благочестивой жизни вы устроите благополучие и счастье своих детей, за что получите в сей жизни милость и благословение от Бога, а в жизни будущей удостоитесь блаженства и славы. О, блаженна та мать-христианка, которая и к временной жизни родила и к вечной жизни приготовила детей своих! Такая мать бестрепетно предстанет пред лице Праведного Судии и с дерзновением скажет: «вот я и дети, которых Ты дал мне, Господи!». (См. «Внебогослужебн. беседы» свящ. Кудрицкого).

В жизни Спасителя встречи с женщинами были весьма не редки, и Он всегда относился к ним с милостивым участием. Положение женщины у еврейского народа было сравнительно удовлетворительное, но Божественный Учитель не удовлетворился им: Он обличал фарисеев в притеснении вдов и в чувстве презрения, какое они имели к заблудшей женщине; Он даже самых падших женщин призывает к покаянию, ободряет и утешает их. Жена-блудница, падшая к ногам Иисуса Христа, умащавшая их ароматами и отиравшая власами своими, ― жена, уличенная в прелюбодеянии, и, наконец, вдовица, положившая две лепты в сокровищницу храма, ― находят себе защитника и покровителя в Иисусе Христе. Он входит во все законные нужды женщин, не делает разницы из-за происхождения ― и самарянке и хананеянке одинаково оказывает Свое участие и помощь, возбуждает в них восторг Своей проповедью, ― простой женщине и к тому же самарянке открывает высочайшие истины о духовной, благодатной жизни, о служении Богу духом и истиной и о Своем мессианском достоинстве; во всей Своей жизни показывает пример любви и послушания Своей Святой Матери и свою нежную заботливость о Ней проявляет даже среди ужасных страданий на кресте. В благодарность за милостивое участие, женщины и с своей стороны заявляют Ему свое глубокое сочувствие и преданность: женщина восторженно исповедует Его величие, женщина проповедует о Нем, как о Мессии, женщина заступается за Него пред Пилатом, ― женщины плачут, видя Его идущим на страдания, не оставляют Его при кресте и изъявляют заботливость о приличном Его погребении, навещают гроб Его, первые удостаиваются явления воскресшего Господа и делаются первыми благовестницами воскресения.

В век апостольский мы видим то же самое. Женщины, как и мужчины, являются слушательницами, спутницами и помощницами апостолов и много содействуют им в распространении веры и устроении Церкви Христовой. Значение их трудов и попечений для апостолов и для веры Христовой видно из того, что о многих из них с благодарностью упоминается в книге «Деяний св. апостолов», и весьма многих из них апостол Павел приветствует в своих посланиях, равно как упоминают о них и другие апостолы.

Одушевленные верой Христовой, женщины вскоре заявили себя с честью и на поприще мученичества. За первым мучеником, архидиаконом Стефаном, в тот же век апостольский совершила подвиг мученичества св. Фекла.

В последующий за апостольским период распространения и утверждения христианства, женщины являются также в блеске нравственного величия и продолжают играть весьма видную, деятельную роль. Есть глубоко-верное выражение одного церковного писателя (Тертуллиана), что душа наша по природе христианка. Справедливость сего как нельзя более проявляется на примере женщин-христианок. Женщине недаром приписывают проницательность, способность узнавать истину посредством какого-то чутья. Так женщина отнеслась и к христианству. Она скоро убедилась сердцем в его истинности. Замечено в истории распространения христианства, что вообще они скорее мужчин принимали, прежде своих отцов, мужей и братьев, с твердостью и самоотвержением исповедовали его, и других различными способами располагали к тому же. Святая вера, служившая для многих соблазном и безумием, проникала в дома знатных римских граждан посредством благочестивых хозяек. Женщины разных сословий и возрастов, не исключая и самого молодого, пополняют, можно сказать, ряды мучеников, и мужественнее львов, по выражению св. Златоуста, с геройским спокойствием переносят жесточайшие страдания. Женщины с большой опасностью посещают христианских узников, и когда язычники, заметив, какое влияние оказывают христианские женщины на заключенных, воспретили им вход в темницы, они решались даже на такие меры: стригли себе волосы, одевались в мужское платье, пренебрегали своими женскими украшениями, лишь бы иметь возможность служить исповедникам. Кто бесстрашно собирает останки мучеников и погребает их в приличных местах? Это ― прежде всего женщины-христианки, как отмечено почти во всех сказаниях о мучениках христианских. Желаете ли видеть женщин на высоком поприще провозвестниц христианской веры, способствовавших ее распространению? Вот перед нами славные имена: св. Елены, матери императора Константина, сделавшейся христианкой прежде своего сына, содействовавшей обращению его и потом всю жизнь ознаменовавшей покровительством христианам вообще и своим усердием в деле открытия памятников христианской святыни, в числе которых был и святой крест; Ольги, бабки св. князя Владимира; Нины, просветительницы Грузии, и других.

По отношению к отцам и учителям Церкви, женщины играют такую же важную роль, как и при апостолах. Они оказывают им всевозможные услуги, помогают им материальными средствами, разного рода попечениями, теми или другими знаниями и, в свою очередь, пользуются их полным вниманием, уважением и преданностью. Многие из них известны только по своим подвигам, имен же их не сохранила история, но вот и славные имена, передаваемые историей: Феосвы ― диакониссы, сестры св. Григория Нисского и неутомимой его сотрудницы; Олимпиады, богатой и знатной гражданки Константинополя, которая, овдовев в ранней молодости, отказалась вступить во второй брак с родственником царя Феодосия Великого, потерпела за это много неприятностей, приняла звание диакониссы, вела жизнь самую простую и строгую, посвятила труды и огромные богатства на добрые дела и была благодетельницей великих святителей ― Григория Богослова, Иоанна Златоуста и многих других. Некоторые из них известны своим благотворным влиянием на неверных и еретиков, так же как и на православных, как, напр., Мелания младшая. Некоторые известны своими благочестивыми путешествиями, основанием церквей и монастырей, странноприимных домов и уходом за больными, основательным знанием священного Писания. Такова была Фабиола, знатная и богатая римлянка из фамилии Фабия, сделавшаяся благодетельницей человечества в Риме и во всей Италии, на похоронах которой, в благодарность за неисчислимые благодеяния, толпился целый Рим. Желаете ли видеть женщин подвижниц? Вот имена: Синклитикии и Феодоры александрийских, Февронии, Макрины, Марии Египетской, Анфусы, Кассии со многими другими. Скажут, что это ― редкие, избранные натуры, действовавшие по призванию, и пример которых не для всех доступен. Но не было недостатка и в знаменитых женщинах, также благотворно действовавших и в скромном домашнем кругу. Благодаря этим доблестным христианкам, закоренелые в язычестве мужья становились истинными христианами; сыновья, с самых ранних пор, можно сказать ― с молоком матерним, как три вселенских святителя, усваивали себе на всю жизнь уроки христианской веры и нравственности, или же после долгого блуждания и беспорядочной жизни, по слезным молитвам матери, обращались, наконец, как блаженный Августин, и плодоносно служили христианству; братья рано направлялись добрыми примерами сестер по пути добродетели; внуки соревновали подвигам своих бабушек и передавали о них в назидание грядущим поколениям.

Пред такими великими женщинами-христианками, воспитавшими даже целые поколения ― честные, добродетельные, святые, не могли не преклоняться с удивлением и сами язычники. «Что это за женщины у христиан!» восклицал Ливаний, один из знаменитых ученых язычников IV века, наставник св. Иоанна Златоуста. Не мечтая о внешних подвигах, эти доблестные жены в тиши, незаметно для мира, сослужили великую службу человечеству; не доискиваясь особенных прав, самым наилучшим образом воспользовались правами христианских матерей, жен, сестер, девиц и заслужили неоспоримое право на вечную благодарность человечества, не порываясь к разнообразным должностям, к широкой общественной деятельности, в малом, тесном кругу совершили истинно великие дела.

Восторженно-хвалебный отзыв язычника Ливания о христианских женщинах дает нам повод представить ту резкую противоположность, которая существовала между христианскими женщинами и их современницами ― женщинами-язычницами и большей частью из одного и того же высшего класса общества. Между тем как знатная римская женщина-язычница думает только о нарядах и уборах, мучится и беспокоится из-за того, чтобы окрасить волосы в модный рыжий цвет, золото, жемчуг и другие драгоценности носит даже на обуви, ― украшение женщины-христианки составляет, согласно заповеди апостола, «не внешнее плетение волос, не золотые уборы и нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого, молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1Пет.3:3–5). В то время как язычницы в порыве бешеной радости с шумом веселятся на своих праздниках в честь богов, ― христианские жены и дочери сидят дома, занимаясь вязаньем и тканьем, услаждая и освящая свою работу пением священных гимнов. В то время как знатная римлянка несется на носилках, ― знаменитая христианка Павла с религиозной целью проезжает всю Палестину верхом на осле. В то время как язычница подвергает смерти для своего удовольствия пятьсот рабынь, ― христианка Мелания прокармливает в Палестине пять тысяч верующих христиан. В то время как знатная римлянка присутствует на жестоких гладиаторских зрелищах и раздает знаки одобрения победителям, ― Мелания переодевается рабой, чтобы снести в темницу пищу христианским пленникам. Между тем как в сердце пресыщенной удовольствиями язычницы царит суровый эгоизм¹⁶, ― Павла продает все, чтобы отдать бедным, и даже занимает, чтобы самой ссудить. «Берегитесь, ― пишет ей по этому случаю блаженный Иероним, ― сказано: «у кого есть два платья, пусть отдаст одно», а вы даете три!» «Что ж такое! ― восклицает она. ― Буду ли я доведена до нищенства или до займа, семейство будет платить всегда моему заимодавцу и поможет мне сыскать кусок хлеба; но если бедный, оттолкнутый мной, умрет с голода, кто ответит за его смерть, как не я?»

В то время, как в язычестве пороки женщины не только не возбуждали в ней раскаяния, но были поощряемы и возводимы иногда даже на степень религиозного служения, ― христианка Мария Египетская, после долгой порочной жизни, почувствовала при виде Голгофы такое глубокое раскаяние, что тотчас бросила прежний путь, углубилась в пустыню, и в продолжение тридцати лет жила одна, ― без одежды, питаясь травами, и влачась под снедающим солнцем с загорелым телом и длинными белыми волосами, окутывавшими ее, как саван. Вот какие образцы нравственного совершенства представляют нам многие христианские жены! (Из брош. прот. А. А. Смирнова «Женщина вне христианства и в христианстве»).

Сила Божия совершается в немощах природы человеческой; а где она обитает и действует, там и слабая сила человеческая является крепче обыкновенных сил человека; с ней и слабая природа жен оказывает действия, достойные доблестных и неустрашимых исповедников Христовых.

В антиохийской церкви жила благочестивая жена, именем Публия, которая, по смерти супруга своего, посвятив себя в звание диакониссы, окружила себя целомудренными девами, давшими Богу обет проводить всю жизнь свою во святом девстве, с ними совершала она подвиги благочестивой жизни, ежедневно восхваляла Бога Творца и Благодетеля своего в священных песнях. Гонителю христианства, богоотступнику Юлиану, не могли быть приятны такие благочестивые подвиги жен христианских и такая хвала Христу Спасителю из уст девственниц христианских: его ненависть, его запрещения и угрозы тяготели над всем, что носило имя Христа. Однажды, когда этот гонитель христианства проходил мимо обители христианских девственниц, при виде его неустрашимые подвижницы благочестия еще громче обыкновенного все вместе запели песни хвалы и славословия Богу: приспособляясь к случаю, эти мужественные исповедницы Христовы теперь нарочито избрали те песни, в которых восхвалялось величие Бога истинного и осмеивалось ничтожество идолов. Слыша это, поборник идолов оскорбился и приказал певицам молчать, когда он будет еще проходить мимо. Но беззаконное запрещение не страшно тому, кто знает, что неправедно повиноваться человеку более, чем Богу; и благочестивая Публия, не устрашившись запрещения Юлианова, воодушевила христианских дев еще большей ревностью, и когда царь снова проходил мимо их обители, велела им петь: Да воскреснет Бог и расточатся врази Его. Это еще более раздражило врага Божия, и он приказал привести к себе начальницу хора. Пред ним явилась старица, достопочтенная по летам и сединам, величественная по доблестям мужественной души. Богоотступник приказал каждому из оруженосцев своих бить по щекам благочестивую старицу, и убийственные руки их обагрили кровью щеки ее. Но угрозы и раны ожесточенного врага христианства не устрашили доблестной души смиренномудрой жены-христианки: вменив понесенное бесчестие за Христа в высокую честь себе, она не переставала с хором дев своих по-прежнему в духовных песнях славословить Господа, несмотря на запрещения и угрозы гонителя. («Воскр. чтен.» 1853г.).

Высоко призвание женщины-христианки. Предназначенная к жизни на небе, она здесь, на земле, должна выполнить великое служение в качестве жены и матери. Счастлив супруг, имеющий хорошую жену, не менее, если не более, счастливы дети, имеющие добрую, любящую мать-христианку. Но чтобы быть достойной женой и настоящей матерью, необходимо подготовить себя к этому еще в девичестве. Все поведение девицы-христианки должно быть расположено по известному образцу, должно носить на себе печать сознательной, разумной жизни, проникнуто твердой верой в Бога и всецелой детской преданностью Его благому Промыслу.

Чтобы лучше нарисовать картину поведения девицы-христианки, представим сначала живой образец такого поведения из жития святых. Такой образец дает нам, празднуемая 22 августа, св. мученица-девица Евлалия. Св. Евлалия была дочерью благочестивых родителей, живших в Испании, в селении, находящемся близ нынешнего города Барселоны. Родители сильно любили свою дочь за ее кротость, смирение и послушание. Научившись грамоте, св. Евлалия часто читала свящ. книги, а молитва, можно сказать, была ее пищей: она славословила Господа «во дни и в нощи», по выражению ее жития. Под влиянием непрестанной молитвы и чтения религиозно-нравственных книг, в ее сердце рано зародилось святое намерение посвятить себя девственной жизни. Жила она в особой комнате при доме родителей и тут предавалась молитвенным трудам, читала своим подругам свящ. книги, объясняла им прочитанное, за что те любили ее, как «свою душу». Когда св. Евлалии было 14 лет, началось гонение на христиан со стороны римского императора Диоклетиана. По приказанию императора, в город Барселону прибыл игемон Дакиан: он разыскивал христиан, заставлял их приносить жертвы идолам, а тех, кто отказывался, подвергал страшным мучениям и казнил. Узнавши об этом, св. Евлалия решила идти в город. Увидевши игемона, сидевшего на городской площади, она смело подошла к нему и сказала: «судия неправедный! вот ты сидишь на высоком престоле и не боишься Бога, Который выше всех. Затем ли ты сидишь здесь, чтобы губить невинных людей, созданных по образу и подобию Божию? Люди должны служить одному истинному Богу, ты же принуждаешь их служить сатане, а непокорных подвергаешь смертной казни!» Удивленный игемон спросил св. деву: кто она и откуда? ― «Я Евлалия, раба Господа Иисуса Христа, Который есть Царь царей и Господь господей; на Него уповая, я не убоялась придти сюда и обличить тебя», ответила св. Евлалия. Разгневанный игемон приказал тогда обнажить ее и жестоко бить палками по хребту. При этом он издевался над св. страдалицей, поносил христианского Бога, советовал ей раскаяться и просить прощения, а юная дева говорила мучителю: «знай, жестокий мучитель, что я не ощущаю болезни от налагаемых тобой мне ран, потому что меня защищает мой Владыка Христос, Который в страшный день суда осудит тебя на вечные муки!» Озлобленный игемон повелел тогда повесить св. Евлалию на дереве и строгать ее тело железными гребнями. Но этого мало было жестокому мучителю: он приказал зажечь свечи и опалять ими тело св. девы до тех пор, пока она умрет. А св. отроковица, как бы не чувствуя страданий, так молилась: «Господи Иисусе Христе! услыши молитву мою, соверши милосердие Твое на мне и упокой меня с избранными Твоими в Царстве Твоем». Сказавши эти слова, она скончалась. Народ, присутствовавший при этом, видел белую как снег голубицу, которая вылетела из уст св. мученицы и воспарила к небу. На третий день по кончине св. страдалицы тело ее было тайно взято с площади и с честью предано погребению.

Вот высокий образец христианского поведения девицы, которому должны подражать по мере своих сил и современные девицы. Из жития св. Евлалии мы видели, что молитва была ее непрестанным занятием, она славословила Господа «во дни и в нощи». Молитва дома и в храме, в начале и конце каждого дела должна быть отличительной чертой поведения и каждой христианской девицы. Она должна углубить в своем сердце твердую веру в Бога и детcкую преданность Его премудрому водительству, ― должна всегда памятовать, что в мире ничего не совершается без воли Божией, и быть готовой на все, что бы ни послал ей Господь в жизни. При таком только настроении девица смело может вступать на жизненный путь, который, кстати сказать, бывает усеян больше шипами, чем розами, ― при таком только настроении она бодро может нести на своих раменах жизненное бремя, налагаемое на нее долгом жены и матери: она не упадет духом, не опустит в отчаянии руки, какой бы тяжелый крест ни выпал на ее долю, а с глубоким смирением и покорностью донесет его до сырой могилы.

К родителям своим христианская девица, по примеру св. Евлалии, должна питать уважение, любовь, должна быть покорной, послушной им во всем. К сожалению, нередко приходится видеть и слышать, что некоторые девицы не только не слушают их, но даже держат себя по отношению к ним заносчиво, дерзко, надменно, дозволяют грубые выходки, часто говорят, что они люди отсталые, отжившие свой век, что теперь-де время не то; встречаются даже и такие, которые без согласия и благословения родителей выходят замуж. Явление печальное, достойное и горького сожаления! Нет, девицы всегда должны уважать и почитать своих родителей, кто бы они ни были. Они всегда должны поставлять себя на месте родителей: это оградит их от многих ошибок. Пусть они всегда имеют в виду, что и у них могут быть дети, которые будут относиться к ним так же, как они к своим родителям. Непочтительные дети ― самое великое горе для родителей. Кто почитает родителей, того и самого почтут его дети, и наоборот.

Христианская девица должна вести трудовую жизнь, избегать праздности, лени. Она должна быть ближайшей помощницей своей матери в ведении хозяйства. Поступая так, она рано научится порядку, хозяйству и вступит в жизнь с полным знанием своего дела: ей не придется учиться тогда, когда надо бывает работать, трудиться, а не учиться. Мы знаем, что многие девицы, вступая в жизнь, горько раскаиваются в том, что в свое время не приучились к труду, к хозяйству. Еще находясь в доме матери, каждая девица должна уметь все сшить, связать, приготовить хоть самое простое кушанье. Рукоделие, помощь матери в хозяйстве, милостыня, странноприимство, уход за младшими братьями и сестрами ― должны быть непрестанным ее упражнением.

Христианская девица должна избегать роскоши в нарядах, что составляет общую слабость почти всех девиц. Надо довольствоваться тем, чем наградил Господь, а не придавать себе искусственной красоты. Лучшее украшение девицы и женщины вообще составляет, по апостолу, «не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1Пет.3:3–4). Смысл слов св. апостола такой: главным предметом забот девицы должна быть не внешность, а «сокровенный сердца человек», т. е. душа, сокрытая в теле, сердце человека. Под «кротким и молчаливым духом» разумеется самообладание, которое состоит в том, чтобы ничем не обижаться, никого не обижать, не давать воли языку, не празднословить, не осуждать, вести себя скромно и смиренно. Такое самообладание есть долг всякого христианина, особенно христианки. Ничто так не унижает женщину, как отсутствие кротости и скромности, бранчивость, придирчивость, болтливость, склонность к пустословию, к пересудам.

Прошу вас и умоляю, девицы-христианки, ходить достойно своего звания. Подражайте в своей жизни св. девам, напр. св. Евлалии, житие которой я коротко изложил вам. Этим вы угодите Богу и спасете свои души. (Сост. по № 164 лист., прилож. к журн. «Кормчий»).

Настоящее размышление наше мы посвятим тем из вас, девы-христианки, которые живете при матерях-вдовах, имеющих, кроме вас, малолетних детей. Вы, без сомнения, сами знаете, как тяжело матерям вашим жить без опоры ― мужа, отца вашего, и как трудно им без него и хозяйство вести, и детей воспитывать. Положение их поистине тяжкое! Нужно добыть и кусок хлеба, и одеть и обуть всех, и, главное, всем детям дать хоть какое-нибудь воспитание. Но что может сделать тут одна слабая и притом часто бедная женщина? Нужда и горе нередко и последние силы у ней отнимают и в уныние безнадежное повергают, и часто нет у ней ни избавителя, ни помощника. Кто же в таком положении прежде и более всех должен помочь матерям вашим, разделить с ними горе их, отереть их слезы? Конечно, прежде всего не кто иной, как вы, девы, дочери возрастные. Вы должны прежде всех войти в их положение и их слезы отереть. Вы должны помочь им, вы должны и разделить с ними горе их. Но что же делать? скажете, чем помочь матерям и чем их слезы отереть? Это мы сейчас укажем вам в примере, к которому и просим вас отнестись со вниманием. Преподобная Макрина, сестра святого Василия Великого, пожелавши навсегда остаться девой, жила, до поступления в монастырь, в доме своих родителей и тут вся отдалась на служение своей матери. Она никогда не отлучалась от нее, была как бы стражем при ней и служила ей усердно, со смирением, не стыдясь и тех работ, которые должны были исполнять рабыни, и всегда трудилась с ними вместе. А когда умер ее отец, тогда, сказано в житии ее, она стала для овдовевшей матери и совсем неотступной служительницей, во всех ее печалях и скорбях утешительницей, всего дома доброй строительницей, а братьям и сестрам своим, которых всех она была старше, учительницей и наставницей и как бы второй матерью. Так, младшего брата Петра, который родился в самый день смерти отца, Макрина научила грамоте и всякому благоразумию, добронравию и целомудренному житью. И Петр впоследствии стал святителем и причислен к лику угодников Божиих. Когда брат ее Василий, обучавшийся долго наукам на чужой стороне, возвратившись домой, как еще юный, стал гордиться своей ученостью, тогда святая сестра его, кроткими и боговдохновенными словами своими, в короткое время привела его к такому смиренномудрию, что Василий вскоре все мирское презрел и иноческий образ на себя принял. Также и другого брата, именем Нектарий, душеполезными беседами своими привела к любви Божией и чистому житью. И этот, тоже все презрев, ушел в пустыню и там служил престарелым пустынникам. При содействии Макрины же и все сестры ее были устроены в замужество. Затем, вместе с матерью она ушла в монастырь, там проводили обе время в великих подвигах воздержания и непрестанной молитве, и, наконец, Макрина послужила матери при последней болезни ее, и мать скончалась у нее на руках (Чет.-Мин. Июля 19).

Из этого примера вы видите, девы христианские, в чем должна состоять помощь ваша матерям вашим, и чем вы можете в высокой степени облегчить их скорбную участь и слезы их отереть. По примеру св. Макрины, вы должны быть для вдов-матерей своих неотступными служительницами, в печалях и скорбях утешительницами и всего дома добрыми строительницами, более же всего вы должны разделить с ними труд воспитания их детей, то есть сестер и братьев ваших, и всеми силами стараться вселять в сердца их все доброе, как, например, страх Божий, усердие к молитве и ко всякому делу доброму. Вот тогда поистине и самим вам, по заповеди Божией, будет благо, и долголетни будете на земли; и, конечно, не только на этой, но и на земле живых, т. е. в вечной блаженной жизни. Да знайте, что, по премудрому и благому Промышлению Божию, жизнь заботливых о родителях детей почти всегда проходит в благоденствии и продолжается преимущественно пред жизнью детей, не хотящих знать своих отца и мать; если же когда этого и не бывает, то заботливые о родителях дети, во всяком случае, все-таки получают в свое время совершеннейшее благословение от Отца небесного, т. е. жизнь безсмертную и блаженную в небесном отечестве. (Сост. по Чет.-Мин.).

Между людьми укоренилось много таких обычаев, которые вначале были не только не предосудительны, но даже необходимы, но потом от прихоти человеческой сделались вредными для души и тела и, вообще, всего благосостояния. К числу таких обычаев относится повсюду более и более распространяющийся обычай украшать свое тело изысканными и роскошными одеждами. Конечно, нельзя человеку пренебречь благоприличием и пристойностью в одежде; кого Господь благословил довольством жизни, тот не должен ходить в одежде разодранной и рубищной; этим он показал бы или свою беспечность и леность, или же презренную скупость и страсть любостяжания. Св. ап. Павел советует христианам, чтобы все у них было благообразно и по чину. Это относится ко всему их внешнему поведению, как в собраниях церковных, так и в житейском быту. Следовательно, не должны быть отвергаемы христианами благообразие и благопристойность одежды. Но когда человек в украшении себя одеждой переходит за предел нужды или благоприличия, то тогда уже является опасность излишним попечением об одежде повредить душе своей, охладеть в ревности об ее украшении и таким образом изменить своему существенному долгу в исполнении закона Божьего. Посему-то святые отцы строго обличают роскошь и изысканность в одеяниях. Так, в житии пр. Памвы, память которого совершается 18 июня, содержится вразумительный урок, как должно смотреть на излишние телесные украшения. Пр. Памва был один из знаменитых подвижников, спасавшихся в Нитрийской пустыне, в Египте. Молитвой и уединенным богомыслием он приобрел такую опытность и мудрую прозорливость, что был бесхитростным, но верным истолкователем закона Божия. Отовсюду стекались слышать его мудрые советы, и даже великие святители желали наслаждаться его мудрой беседой. Так, однажды Афанасий Великий, архиепископ Александрийский, просил пр. Памву прийти в Александрию для духовной беседы. Во время этого посещения, идя по городским улицам вместе с сопровождавшими его братиями, пр. Памва однажды встретил женщину, украшенную роскошными и изысканными одеждами. Взглянув на нее и провидев в ней под роскошными одеждами душевную нечистоту, старец горько заплакал.

Братия спросили его: о чем он плачет? «По двум причинам я плачу, ― отвечал человек Божий: ― я плачу о погибели души сей великолепно нарядившейся женщины и вместе с тем я плачу о том, что я, грешный, не имею такого попечения о душе своей, какое она имеет о теле своем. Эта женщина наряжается для того, чтобы понравиться людям, а я ничем не хочу украсить души моей, чтобы угодить Богу». Поистине достойна великого сожаления и оплакивания бесполезная и суетная забота человека о телесном украшении своем без попечения о внутренней своей красоте. Что значит тело наше в сравнении с безсмертным, богоподобным существом души нашей? Тело есть временная храмина души, которая в определенное время должна разрушиться, и все украшения ее останутся ненужными. Напротив, душа имеет вечное назначение, и только украшенная брачным одеянием, т. е. добрыми делами, она может получить доступ в Небесный чертог и присутствовать на вечери Христовой в Царствии Небесном. Без добрых дел душа наша, если предстанет пред лицом Божиим, то предстанет как бы без всякой одежды, обнаженной и исполненной стыда, потому и изгнана будет вон из Небесного Царства. Таким образом, лучше позаботиться о вечном своем счастье и спасении, нежели о временном, скоропреходящем удовольствии, лучше стараться угождать красотой добродетели Богу, нежели думать об угождении людям внешними украшениями суетными. Положим, можно исполнить и то и другое: и тело, и душу украшать свойственным им образом. Хорошо, если бы это было так, но, на самом деле, большей частью бывает иначе. Обыкновенно у нас обнова за обновой, наряд за нарядом и непрерывный ряд новых выдумок в украшениях; роскошь развивается в обществе даже среди людей бедных; а о новых успехах в доброй нравственности, об умножении в обществе любви, честности, воздержания, благотворительности мало слышно. И неудивительно, если излишнее попечение о теле не оставляет человеку времени позаботиться о душе своей. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» ― говорит Спаситель. Кто думает только о земном, тому трудно возвышаться духом до высшего духовного совершенства. Как часто бывает, что из-за страсти к нарядам оставляются самые нужные духовные обязанности! Одни, напр., не хотят идти в храм потому, что нет обновы в платье, и в самый храм в новых одеяниях являются, как бы напоказ; другие, вместо молитвы в церкви, рассматривают других, кто как одет, и по приходе домой судят о виденных нарядах, а не хотят вспомнить, какое было евангельское или апостольское слово, какое поучение... Нередко жалеют помочь бедному несколькими копейками, а на модные одежды бросают большие деньги, истощая свои средства, необходимые для насущного прожития. Что же сказать о тех случаях, когда украшают свое тело с целью прельщения в сети греховные, когда с этой целью выдумывают одежды, не столько прикрывающие, сколько обнажающие и возбуждающие чувственность? Поистине, нельзя не проливать слез, подобно пр. Памве, видя такое явное нарушение чистоты нравов. Остерегайтесь вступать на скользкий и опасный путь потворства своим страстям и прихотям, которые незаметно приводят к погибели. Так и пристрастие к нарядам, вначале, по-видимому, не предосудительное, может причинить вред душевному спасению человека. Жены христианские! «Да будет украшением вашим, ― скажем словами св. ап. Петра, ― не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1Пет.3:3–4).

Как приятна Богу мирная и согласная жизнь в семье, о том свидетельствует одно обстоятельство из жизни преподобного Макария Египетского. Однажды, во время молитвы этот подвижник Христов услышал глас: «Макарий! ты еще не сравнялся в совершенстве и святой жизни с двумя женщинами, которые живут в недальнем от тебя городе». Услышав это, св. старец пошел отыскивать тех жен и, найдя их, спросил: «скажите мне, сестры мои о Господе, как вы живете и служите Богу?» Благочестивые жены отвечали ему со смирением: «мы грешны, и живем в суетах мирских». Но преподобный отец не переставал вопрошать их, говоря: «ради Бога откройте мне ваши добрые дела!» По усиленной просьбе св. старца, женщины, наконец, сказали ему: «нет в нас добрых дел; одним лишь не прогневляем мы Бога: с поступления нашего в супружество за двух братьев, вот уже пятнадцать лет мы живем так мирно, что не только не заводили между собой ссоры и вражды, но и одна другой слова еще неприятного не сказали». Вот как приятно Богу мирное сожитие, что даже пост и молитва пустынника не могли с тем сравняться! Посему-то и св. церковь устами служителей своих не раз приветствует нас во время богослужения миром и желает его водворить в сердцах наших. (Чет.-Мин.).

Все мы люди грешные, умираем со грехами. Никого из нас нет такого, кто бы, умирая, не сознавал, что он грешен пред Богом. Но все мы хотя умрем телом, но будем живы духом пред Владыкой жизни. Слово Божие говорит; «на сие бо Христос умре и воскресе и оживе, да и мертвыми и живыми обладает». Сам Спаситель говорит: «веруяй в Мя, аще и умрет, оживет». ― Душа наша, по разлучении с телом является на суд Божий (Евр.9:27). Этот суд частный, ― прежде всеобщего суда. Всеобщий суд будет последний, во второе страшное пришествие Господа Иисуса Христа на землю, по общем воскресении нашем, когда души наши соединятся с телами. Он будет совершаться торжественно, пред лицем целого света, и решит участь нашу на целый век; а суд частный бывает тотчас же после разлучения души нашей с телом, пред Богом, совестью нашей и пред светлыми ангелами Божиими и злыми духами. Он определяет положение наше только до всеобщего воскресения и страшного суда. Злые духи будут обличать и обвинять нашу душу в злых делах наших, а светлые ангелы будут защищать нас добрыми делами нашими против каждого греха, выставляемого злыми духами. Этот частный суд определит, чего душа наша достойна. Душа праведная по сему суду предназначается для вечного блаженства; она, подобно душе праведного Лазаря, приносится ангелами в царство небесное, для блаженства в нем. А души нераскаянных грешников отсылаются во ад, на мучение в нем (Мф.25:46). Но до всеобщего воскресения души наши не чувствуют ни совершенного блаженства, ни совершенного мучения. ― Души же грешников, умерших с верой и покаянием, но не успевших здесь исправить свою жизнь и принести плоды, достойные покаяния, хотя и низводятся во ад, но не в место вечного мучения, а ― в то место, откуда, по молитве церкви и по силе безкровной жертвы Христовой, они имеют верную надежду быть перенесенными в светлые райские обители. Милосердие Божие и сила искупительных заслуг Спасителя простирается на нас до всеобщего суда. Правосудие и милосердие Божие, наказывая зло, не могут не наградить и добра. Одни только нераскаянные грешники прямо низвергаются во дно адово. Это: неверные, вольнодумцы, богохульники.

Умершие сами по себе ничего не могут принести Господу Богу за свои грехи. После смерти нет покаяния (Пс.6:6). После смерти, по словам блаженного Августина, «время делания от нас уже отлетело». Помочь усопшим в этом можем одни мы, живущие на земле. Если мы будем усердно молиться об умерших, поминать их, то по нашей молитве Господь может простить им грехи, избавить от ада и доставить им райское блаженство со святыми. (Правосл. катих. 11 член Симв. вер.). Мы просим Господа, чтобы Он помиловал умерших, простил им всякое согрешение, вольное и невольное. А что просится во имя Господа, то, по словам Спасителя, дастся нам. «Еже аще что просите от Отца во имя Мое, то сотворю» (Ин.14:13). «Вся, елика аще воспросите в молитве, верующе, приимите» (Мф.21:22). Молитва церковная есть такая великая сила, которая проходит небеса, восходит к престолу Вседержителя; она нисходит и до бездны ада, изводит оттуда заключенных на свободу; она приносится Богу, во имя возлюбленного Единородного Сына Его, принесшего Себя в жертву за грехи всего мира. Самое важное и самое великое средство облегчить участь умерших есть принесение за упокой их безкровной жертвы, что совершается за обеднею. Здесь Сам Господь наш Иисус Христос, в пречистых тайнах Тела и Крови Своей, приносится в жертву за всех. Своей Кровью Он ходатайствует пред Отцем небесным о прощении грехов усопших. Из подаваемых нами к проскомидии просфор вынимаются частицы за усопших. Частицы эти влагаются в самую чашу Тела и Крови Христовой и омываются этой Христовой Кровью. Вместе с тем этой же пречистой Кровью омываются и души тех, за кого эти частицы вынимаются. «Омый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею!» так молится священнодействующий, погружая в святейшей Крови Сына Божия частицы за усопших. ― Как прекрасно поэтому поступаем мы, когда подаем к проскомидии просфоры, для изъятия из них частиц за умерших! Св. Кирилл Иерусалимский говорит: «превеликая польза будет душам, о которых приносится моление, когда предлагается святая и страшная жертва» (Сл. 5, гл. 9). «Кровь Иисуса Христа, Сына Божия», в которую за литургией опускаются вынутые на проскомидии частицы за умерших, «очищает нас от всякого греха» (1Ин.1:7). «Молитва за усопших, это ― как бы спасительная вервь, которую в благоприятное время бросает человек утопающему ближнему», говорит Филарет, митрополит Московский («Слова и речи», изд. 2, ч. 2, стр. 22). Подлинно: невыразимая польза усопшим от поминовения. Если бы можно было нам увидеть умерших наших родных и знакомых, то, верно, они умиленно стали бы просить нас о поминовении; верно, они сказали бы нам: «вы не можете себе представить, как отрадно нам ваше поминовение, и как оно полезно нам. Помогите нам освободиться от грехов и наследовать царство небесное». Если бы каким-либо чудом мы увидели эти миллионы людей, рвущихся к обителям святым, ― разве каменное сердце и жестокая душа не поразились бы этим зрелищем. Как утопающим бывает горько, когда они видят своих друзей на берегу, которые не дают им веревки для спасения, так тяжело бывает и умершим, если мы не внимаем их просьбам и не молимся об них.

Как помогают умершим наши молитвы о них, послушаем следующую повесть. Св. Иоанн Дамаскин рассказывает, что один св. муж имел ученика, который нерадиво вел себя и так умер. Старец, опасаясь за его участь после беспечной его жизни, начал о нем молиться. Господь показал ему ученика в огне до шеи. Старец еще усерднее стал об нем молиться, и Господь показал ему юношу, стоящего в огне по пояс. Наконец, когда старец еще усилил свои молитвы за ученика, то Господь показал ему юношу совершенно избавленным от огня. (Слово о почивших в вере). Вот как полезны молитвы наши умершим. Еще случай, рассказанный св. Григорием Двоесловом. Один пресвитер имел обыкновение мыться в теплице. Вот в один день видит он на том месте незнакомого человека, который снял с ног пресвитера сапоги и взял одежду. Потом подал ему полотно отереть ноги и одеяние. Такая услуга незнакомца была несколько раз. Пресвитер, чтобы поблагодарить незнакомца, взял с собой две просфоры и пошел в теплицу. Незнакомец также служил ему. Но когда пресвитер хотел дать ему те просфоры за его услуги, незнакомец горько заплакал и сказал: «отче! для чего мне даешь это? Это святой хлеб. Я его есть не могу. Я был некогда господином этого места, но за грехи мои осужден здесь. Вместо сего, сжалься надо мною, помолися о грехах моих и принеси сей хлеб Богу. И вот, когда ты придешь мыться и меня не найдешь здесь, то это будет значить, что Господь услышал твою молитву». При этих словах незнакомец стал невидим. Пресвитер целую неделю молился усердно о помиловании, и после, когда возвратился в теплицу, уже больше не видал незнакомца. (Бесед. Григор. Двоесл. кн. 4, гл. 55). ― Можно ли после сего забывать молиться об умерших сродниках и братиях наших, чтобы Господь упокоил души их в селениях праведных! Ведь умершие ― от нас только и ждут себе молитвенной помощи и утешения. Как горько и тяжело бывает им, когда мы забываем помянуть их!

Другая наша обязанность по отношению к умершим ― подавать за них милостыню. Умершие больше всего нуждаются в милости Божией. Спаситель говорит: «блажени милостивии: яко тии помиловани будут» (Мф.5:7). «Милостыня от смерти избавляет и очищает всяк грех» (Тов.12:9). Так говорит слово Божие. Св. Иоанн Златоуст говорит: «почти умершего милостынями и благотворениями; ибо милостыня служит к избавлению от вечных мук». (Беседа 42 на Евангелие от Иоанна). «Если мы хотим облегчить мучение грешника, говорит тот же св. отец, будем подавать милостыню, и, хотя он недостоин, Господь сжалится над ним. Не о гробах, не о погребальных церемониях надо заботиться. Поставь вокруг гроба вдовиц ― вот лучшее погребальное торжество. Повели о нем всем творить мольбы и моления, и сие умилостивит Бога» (Нравоучен. на Деян. апост.). Милостыня приносит великую отраду умершим. Умершие сами не могут подавать милостыни; вместо того мы должны подавать за них милостыню бедным. Милостыня, даваемая бедным, приемлется Самим Спасителем (Мф.25:40). И тот, кто получит милостыню, без сомнения, помянет в молитве того, в чью память подается ему милостыня. Сам Господь заповедал нам молиться друг за друга (Иак.5:16). Он часто являл свою милость одним, по ходатайству других. Так, исцелил слугу сотника за ходатайство господина, ― дочь жены хананейской ― по молитве матери. Это молитвы живых за живых же, хотя отсутствующих. Так же точно сильна молитва живых и за умерших. Препод. Афанасий говорит: «да будет вам известно, что творимая за душу умершего милостыня и иерейские молитвы умилостивляют Бога. Если грешны души усопших, то за благотворения живых в память их они получают отпущение грехов» (Чет.-Мин. Апрель. 12). У блаженного Луки умер родной брат, который жил в крайнем небрежении. Святой этот просил Бога показать ему участь своего брата. Во время молитвы Бог показал блаженному брата в руках бесовских. Блаженный в то же время послал некоторых из братии осмотреть келью усопшего; посланные нашли там золото и дорогие вещи; все это блаженный велел раздать нищим. После того он стал опять молиться, и увидел судилище Божие и ангелов Божиих, спорящих с бесами за душу брата. Злые духи вопили: «Ты праведен, так суди же: душа наша, ибо она творила дела наши». Св. ангелы Божии говорили: «она избавлена милостынею, розданною за нее». Злые духи противились и восклицали: «да разве он роздал милостыню? Не сей ли старец?» Блаженный Лука отвечал: «да, я сотворил милостыню, но не за себя, а за сию душу». Тогда бесы исчезли (Синод. стр. 26). Вот какую великую силу имеет милостыня за усопших!

Не одним умершим благодетельно наше поминовение их; оно приносит великую пользу и нам самим, поминающим умерших. За свои молитвы об умерших мы удостаиваемся особого благословения Божия в этой жизни и награды в будущей жизни. Тела умерших хотя истлели в земле, но души их живы в ином мире; они помнят о своих близких, живущих на земле. Мало того: они пекутся и заботятся о нас. Умершие родные наши, смотря на нашу жизнь, или радуются, когда мы живем по Божьи, благочестиво, или скорбят, когда мы живем не по-христиански. Они молятся и ходатайствуют за нас пред Богом, и молитвы их, подобно кадильному фимиаму, возносятся к Богу (Откр.8:4). Препод. Афанасий, явившись в сонном видении игуменье, между прочим, сказала ей: «если души усопших чисты и праведны, то творящие поминовение сами на себя чрез то низводят милость Божию». (Чет.-Мин. Апрел. 12). Не от того ли при усердной молитве об усопших у нас бывают сладкие, облегчающие горесть чувствования? На совести у нас становится легко, на душе отрадно. Именно: это есть знак благословения Божия за то добро, которое мы делаем умершим своим поминовением. Кто усердно молится об умерших, тот доставляет им утешение и себе отраду.

Будем же усердно молиться за умерших своих родителей, сродников и ближних. Будем умолять Господа о прощении их и об упокоении душ их в царствии небесном. Будем подавать за умерших милостыню: великое добро доставим мы умершим. По нашей молитве и через милостыню, Господь может простить им грехи и вселит их в светлых обителях небесных. И нас самих Господь не лишит Своего небесного благословения за любовь и усердие к умершим. Когда мы будем усердно молиться об умерших, то и за нас будут другие молиться, когда мы сами умрем. «В нюже меру мерите, возмерится вам», говорит Господь (Мф.7:2). (Сост. по Христ. бес. 1894, т. II).

Еванг. от Иоан., зач. 14, гл. 5, 1–15 ст.

Была в Иерусалиме купальня, которая называлась по-еврейски Вифезда, то есть, дом милосердия. Она была тем замечательна, что ангел Господень по временам сходил в нее и возмущал воду; и тот больной, который входил в купальню первый после ангела, выздоравливал тотчас, какова бы ни была его болезнь.

Однажды Иисус был в Иерусалиме во время праздника Пасхи. Проходя мимо купальни, Он увидел около нее множество лежащих больных. Тут были хромые, слепые, иссохшие; всякий из них ждал минуты, когда ангел возмутит воду, чтобы первому войти в нее. Между прочими больными был один, который тридцать восемь лет лежал в расслаблении. Спаситель увидел его, сжалился над ним и сказал ему: «хочешь ли быть здоров?» Больной отвечал Ему: «хочу, Господи, но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода: когда же я прихожу, то другой уже сходит прежде меня». Иисус сказал ему: «встань, возьми свою постель, и ходи». Больной тотчас выздоровел, взял постель свою и пошел. Бывшие тут иудеи вознегодовали и сказали исцеленному, что не следует ему брать постели своей, ибо был день праздничный.

Но он отвечал им; «кто исцелил меня, тот мне сказал: возьми постель свою и ходи».

– «А кто тот человек?» спросили они.

Но он не знал; Иисус же скрылся в народе.

Через некоторое время Иисус встретил этого самого человека в храме и сказал ему: «вот ты теперь выздоровел; смотри же, не греши больше, чтобы с тобой не случилось чего хуже».

Вот о чем мы должны все стараться, когда Бог избавляет нас от болезни. Во время болезни мы часто просим помощи у Бога; а потом, когда выздоравливаем, не думаем о том, как бы угодить Ему; с возвращением наших сил мы забываем о молитве и возвращаемся к прежним грехам, вместо того, чтобы исправиться и начать новую, более благочестивую жизнь.

Четвертая неделя после Пасхи называется неделей расслабленного, в память того чуда, о котором мы здесь рассказали. В эту неделю поется следующая песнь: «Душу мою, Господи, расслабленную всякими грехами и неправедными делами, воздвигни божественною Твоею силою, как некогда Ты воздвиг расслабленного, чтобы и мне, спасенному Тобой, воспевать: слава, Христе, державе Твоей». (См. книгу: «Рассказы о земной жизни И. Христа» Бахметевой.)

Слова Спасителя исцеленному при Овчей купальне расслабленному: «вот, ты теперь здоров, смотри же не греши, чтобы не случилось с тобою что-нибудь худшее», ясно указывают на то, какая тесная связь существует между грехом и болезнями нашими: страсти греховные ― вот первая и главная причина наших болезней. Если бы мы жили по-христиански, воздержно, в умеренном труде, если бы мы побеждали в себе гнев, зависть, злобу и другие пороки, умаляющие дни человеческой жизни, то достигали бы безболезненной старости. Посему, православный христианин, если постигнет тебя болезнь, прежде всего ищи себе исцеления и помощи у единого Врача душ и телес: «призови Мя в день скорби твоея, и изму тя», говорит Сам Господь устами царя и пророка Давида (Пс.49:25). И как удобно это для каждого из нас! Не выходя из дома, не сходя с постели, больной может призвать себе на помощь Господа, поведать Ему свои болезни, открыть Ему свои немощи. Не сомневайся, что ты не будешь услышан; нет, Врач небесный всегда готов с Своей всесильной помощью, только ждет нашего призыва. «Се стою при дверех и толку; аще кто услышит глас Мой и отверзет двери, вниду к нему» (Откр.3:20), говорит Он. Господь всегда находится при дверях нашего сердца и ждет мгновения, когда мы вспомним о Нем, отверзем Ему наше сердце. Он, премилосердый, невидимо и во всякое время исцеляет всех приходящих к Нему с твердой верой и искренним раскаянием в своих грехах. С этой целью Спаситель наш Иисус Христос поставил пресвитеров, которым заповедал всегда принимать от Его имени приходящих к ним за душевным исцелением. «Болит ли кто в вас, ― научает апостол Иаков, ― да призовет пресвитеры церковные, и да молитву сотворят над ним... И молитва веры спасет болящего» (Иак.5:14–15). Итак, если ты, верующий во Христа и его милосердие, страждешь в болезнях телесных, пригласи к себе первее священника, расскажи ему все грехи и, получив через него отпущение их, приобщись животворящих Христовых таин во исцеление души и тела. Сколько встречается в жизни примеров, когда, после искреннего покаяния и принятия животворящего тела и крови Христовых, выздоравливают больные, которым человеческое лекарство не могло подать пособия в их тяжких страданиях! Вот один из таких случаев, о котором поведал, в назидание верующих, православный священник. В городе Брацлаве несколько лет тому назад заболела горячкой супруга одного почетного чиновника. Во время страдания больная, когда приходила в память, часто спрашивала у домашних: «приглашали ли батюшку навестить и благословить меня?» Так прошло полмесяца; в это время священник при каждом богослужении молился о болящей. Врачи отказывались от всякого лечения и приговорили ее к смерти. В один день к священнику явился в церковь слуга и от имени своего господина, мужа больной, просил его поспешить в дом для напутствования св. таинствами покаяния и причащения его супруги. Явившись в тот дом, священник попросил сначала выйти из комнаты семью и прислугу, затем, выслушав искреннее раскаяние больной в ее прегрешениях, в присутствии всех уже приобщил ее св. таин. Вскоре после этого больная заснула, а проснувшись заявила всем: «мне легче, я не умру». Действительно, она стала быстро выздоравливать, так что через месяц в сопровождении всего своего семейства пришла в храм и здесь, пав на колена пред иконой Спасителя, проливала горячие слезы благодарности («Странник», 1868 г., м. июнь). Правда, Господь не всегда чудодействует в исцелении наших телесных недугов, но может ли это удерживать нас от обращения на путь жизни и света? Если болезнь по воле Божией и не получит благоприятного исхода, то все же упование христианское дает твердость духа, облегчающую телесные страдания. Итак, возлюбленный о Христе брат, берегись греха, как самого губительного яда для нашей жизни. В постигающих тебя болезнях ищи прежде всего врачевства духовного в покаянии и в св. причащении. Сознай свой грех, пожалей о том, что ты своими пороками оскорбил всеблагого Бога, дай обещание в сердце своем и пред духовником исправиться, и Господь простит твой грех. С прощением же грехов Господь может даровать тебе и выздоровление.

(Филарета, митроп. московского).

Обрете его Иисус в церкви и рече ему: се, здрав еси, ктому не согрешай, да не горше ти что будет (Ин.5:14).

Это сказано было некоему человеку во Иерусалиме, близ Овчей купели, в расслаблении тридцать восемь лет тщетно ждавшему излечения водой, которой однажды в год для одного больного делало врачебной прикосновение ангельской силы, доколе, наконец, не явился Владыка времен, стихий и ангелов, и не требуя ни времени, ни воды, ни ангела, исцелил расслабленного словом: востани, возьми одр твой и ходи. Исцелитель не все кончил, потому что, убегая славы, поспешил скрыться в народе. Через несколько дней, вероятно в праздник, исцеленный пришел в храм, может быть, чтобы благодарить Бога за свое здравие. Тогда Исцелитель вновь нашел его и как прежде в слове подал ему врачевство целительное, так и теперь в слове подает врачевство предохранительное: се, здрав еси, ктому не согрешай, да не горше ти что будет.

Если бы мы услышали, что искусный врач излеченному, или больному говорит, например: не употребляй впредь такой или такой пищи, ― что бы мы подумали? Конечно, мы бы подумали: видно, излеченный прежде употреблял эту пищу; она, видно, была и причиной болезни; видно, врач предвидит, что и опять она причинит болезнь, если излеченный не перестанет употреблять ее. Подобно сему, что должны мы подумать, слыша слово Господне к исцеленному: се, здрав еси, ктому не согрешай, да не горше ти что будет? ― Видно, исцеленный прежде согрешал; видно, согрешения были причиной его болезни; видно, провидит Божественный Врач, что возобновляемые грехи возобновят зло в еще большей силе.

Здесь можно спросить: участь ли одного человека представляется в евангельском повествовании о расслабленном, или с тем вместе открывается общий закон суда над грехом, частью впечатленный в природе, частью приводимый в действие Провидением, хотя и не всегда очевидно, не всегда скоро, не всегда одинаково, по видам, степеням и обстоятельствам греха? Кто может измерить глубину, исследовать пути Божиих судеб? Кто решится каждого больного признать осужденным и всякую болезнь вывеской виновности? Страдал и праведный Иов болезнью и притом весьма тяжкою. Но нельзя же признать и того, будто на одного иерусалимского грешника исключительно направлена была строгость суда за грехи юности, заключившая его на тридцать восемь лет в узы болезни, и за возможные грехи старости угрожавшая ему еще более тяжким жребием.

След подобного суда виден и в судьбе другого расслабленного, которого исцеляя, Господь сказал: отпущаются тебе греси твои (Мк.2:5). Очевидно, что, подобно глубоко мудрствующему врачу, Он исцелял от болезни, действуя на причину болезни. Что видим в этих примерах, то не выражается ли, как закон, в слове апостольском: грех в мир вниде, и грехом смерть: ― оброцы греха смерть? Ибо что есть болезнь, как не отрасль древа смерти, или уменьшительный, неполный прием зелья смерти? Следовательно, вместе со смертью и болезнь пришла по дороге, проложенной грехом; а потому очень естественно, если она и ныне приходит той же дорогой. (Из Слова пред благодарственным молебствием за прекращение губительных болезней, т. III, стр. 207–208).

Во время свт. Иоанна Златоуста много лет подвизался в глубокой пустыне преподобный Иеракс. Однажды бесы пришли к нему видимым образом и сказали: «старец! ты проживешь еще полсотни лет; возможно ли терпеть так долго в этой безлюдной пустыне? Иди отсюда»! ― Старец им на это отвечал: «очень жаль, что так мало остается жить мне на свете; а я было запасся терпением еще на двести лет». При этих словах Иеракса бесы исчезли... Это значит, что св. подвижник решился терпеть все скорби, все лишения пустынной жизни до конца. Видно, твердо помнил он слова Спасителя: в терпении вашем стяжите души ваша (Лк.21:19). Претерпевый до конца, той спасен будет (Мф.10:22). Вот что рассказывал пресвитер Кроний Палладию Еленопольскому об одном подвижнике, по имени Евлогии. «Этот Евлогий был человек очень образованный; приняв монашество, он по слабости здоровья не решился вступить в общежитие, но не считал себя способным и к уединенному подвижничеству. Раз увидел он на торжище одного увечного, у которого не было ни рук, ни ног; подойдя к нему, он помолился так: «Господи! во имя Твое я возьму этого несчастного и буду покоить его до самой смерти, чтобы ради его спастися и мне. Помоги мне, Господи, послужить ему»! ― После сего Евлогий привел осла, посадил на него бедняка и привез в свое жилище. Пятнадцать лет Евлогий ухаживал за ним, как за отцом родным; он сам омывал его, сам натирал маслом, носил его на руках, берег и покоил, как только умел. Но, видно, нужно было еще больше испытать терпение подвижника, и вот враг всякого добра научил увечного поносить и всячески ругать своего благодетеля. Напрасно Евлогий его успокаивал, напрасно говорил ему: «скажи мне, друг мой, чем я огорчил тебя? я исправлюсь». ― Увечный не хотел и слушать его и требовал, чтобы Евлогий опять отнес его на торжище, где его взял. «Не могу выносить твоей коварной ласки, говорил несчастный: противна мне эта голодная жизнь; я хочу мяса!» Евлогий тотчас достал ему мяса, но увечный не успокоился: «скучно мне жить с тобою, хочу видеть много людей! ― Евлогий кротко отвечал ему: «я сейчас приведу к тебе сколько хочешь братий». ― «О, я несчастный»! закричал увечный: «я не могу и на тебя-то смотреть, а ты хочешь привести сюда таких же тунеядцев, как ты! ― Не хочу, не хочу ― хочу на торжище»! ― Тогда Евлогий обратился к соседним подвижникам за советом: «что ему делать с увечным?» Те отвечали ему: «Великий (так звали они пр. Антония) еще жив, ― поди к нему, и что он тебе скажет, то и сделай: чрез него Бог будет говорить тебе». Евлогий обласкал увечного, положил его в лодку и отправился с ним к великому Антонию. Поздно вечером они туда прибыли; великий старец принимал тогда всех приходящих. И вот он воззвал: «Евлогий, Евлогий, Евлогий»! А Евлогий думал, что старец зовет не его, а другого кого-нибудь, и потому не отвечал. ― «Тебе говорю, Евлогий, который пришел сюда из Александрии»! сказал ему старец. Тогда Евлогий подошел к Антонию. «Зачем ты пришел сюда»? спросил его старец. ― «Кто открыл тебе мое имя, ответил Евлогий, Тот откроет и дело мое». «Знаю, зачем ты пришел», говорит ему великий Антоний: «но все же расскажи свое дело, чтобы слышала братия». ― Евлогий рассказал все по порядку и просил наставления. Тогда великий старец строгим голосом говорит ему «Евлогий! Ты хочешь бросить его, но Сотворивший его не бросит его; ты бросишь его, а Бог воздвигнет лучшего, чем ты, и поднимет его»... В глубоком молчании слушал покорный Евлогий. А старец между тем обращается к увечному и громко говорит: «ты, грешный, недостойный ни земли, ни неба! Перестанешь ли восставать на Бога и раздражать брата? Или не знаешь, что тебе служит Сам Христос? Как же ты смеешь говорить против Христа? Разве брат служит тебе не ради Христа?» ― Потом старец обратился к обоим вместе: «перестаньте, дети, ссориться; идите с миром домой; не разлучайтесь друг с другом; Бог уже посылает за вами... Сатана видит, что вы оба при конце подвига, скоро оба вы получите венцы от Христа: ты за него, а он за тебя ― вот почему он и навел на вас это искушение. Идите же с Богом; если ангел придет за вами, да не найдет вас обоих вместе ― вы оба лишитесь венцов. ― Нет нужды сказывать, что оба они помирились всем сердцем, вернулись в свою келью и ― не прошло сорока дней, как оба, один за другим, отошли ко Господу...» «Я сам был переводчиком в беседе Антония с Евлогием и увечным, заключает свой рассказ пресвитер Кроний, ибо Антоний не знал по-гречески, а Евлогий и увечный не понимали языка египетского».

Как поучителен этот рассказ! «Терпи до конца!» ― говорит он и мне, и тебе, мой возлюбленный брат о Христе! Может быть, тебя одолела нищета безысходная, может быть, ты век свой скитаешься бесприютным сиротой по чужим углам? терпишь и голод, и холод, и всякие болезни? И тогда не горюй, не ропщи на свою долю горькую: слышишь? Господь Сам зовет к Себе всех труждающихся и обремененных, обещая им упокоение, ― Он насытит всех алчущих, утешит плачущих, ― верь же слову Его неложному, бодро неси крест твой и терпи до конца. До конца ― дотоле, пока Господу угодно будет держать тебя под крестом, до конца ли дней жизни твоей, или только до конца тех мрачных, скорбных дней, за которыми настанут для тебя ясные дни радости. Милостив Господь! по мере смирения Он подаст тебе терпение, по мере терпения подаст и утешение, по мере утешения возгорится любовь к Богу, по мере любви воссияет в твоем сердце радость о Дусе Святе. А тогда, понятно, и всем скорбям конец!.. (Извлеч. в сокращ. из Троиц. л. № 200).

По множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою (Пс.93:19), говорит царственный страдалец, пророк Давид. Он говорит вообще о болезнях сердечных, о скорбях, но истину его слов чаще всего испытывают на себе те великие терпеливцы, которые с благодарностью к Богу переносят тяжкие телесные страдания. Вспомним нашего Киевского чудотворца Пимена многоболезненного: 20 лет лежал он на одре болезни; других исцелял от болезней, а себе не только не просил исцеления, а постоянно Бога благодарил за свою болезнь: видно, утешения Небесные действительно увеселяли его душу так, что он забывал о болезни своей и видел в ней особенную к себе милость Божию. «Матушка!» говорил один сын своей многолетней страдалице-матери: «ужели ты не скорбишь, не скучаешь, когда одна проводишь долгие летние дни, пока мы все работаем в поле?» ― «Нет, сынок», отвечала она: «зачем скорбеть? Воля Божия!.. Да и грешно скорбеть: сколько милостей Божиих видела я на своем веку! Вот пришло время и поболеть за грехи мои; лежу я и воспоминаю свои грехи, каюсь в них пред Господом Богом, и благодарю Его милосердие, что не погубил Он меня с беззакониями моими, а вот отечески наказует: разве это не милость Божия? Слава Ему милосердому!» Так смиренно-верующий страдалец находит в глубине своего Богу преданного сердца великое благодатное утешение и живет радостью при мысли, что за терпение свое он помилован будет от Бога в будущей жизни. ― Вот что рассказывает известный «Святогорец» в своих прекрасных письмах об одном схимнике, о. Панкратии, который много лет страдал ранами на ногах. «О. Панкратий, в мире Парамон, был из крепостных. В детстве его жестокая госпожа заставляла его ходить босиком в глубокую осень, когда снег и лед уже покрывали землю, отчего ноги его стали сильно болеть. Бедный отрок не вытерпел: он тайно убежал от своей барыни и во что бы то ни стало решился уйти за Дунай, и действительно ушел и несколько времени оставался в услужении у русских, тоже перебежавших за границу. Он подружился с одним малороссом, который почему-то покончил жизнь самоубийством. Чувствительный Панкратий был сильно тронут и поражен потерей сердечного друга, и видя, как суетна мирская жизнь, бросил ее и удалился на Святую Гору. Здесь, в Русике, нашел он желаемое спокойствие духа, несмотря на то, что нога его уже сгнивала от ран, которые были следствием жестокой простуды в детстве. Впрочем, как ни ужасны были страдания о. Панкратия, он радовался духом и часто даже говорил мне: «поверь, что я согласен сгнить всем телом, только молюсь Богу, чтобы избавил меня от сердечных страданий, потому что они невыносимы». Говорил я ему: «смотрю я на тебя иногда и жалею: ты бываешь временем сам не свой от внутренних волнений!» ― «Ох, отвечал он: если сердце заболит ― бедовое дело, это ― адское мучение! А мои раны, будь их в десятеро больше, ― пустошь: я не нарадуюсь моей болезни, потому что, по мере страданий, утешает меня Бог. Чем тяжелее моей ноге, чем мучительнее боль, тем мне веселее, оттого что надежда райского блаженства покоит меня, надежда царствовать на небесах всегда со мною. А в небесах ведь ― очень хорошо», с улыбкой иногда восклицал Панкратий, ― «Как же ты знаешь это?» спросил я его однажды. ― «Прости меня», отвечал он: «на твой вопрос мне бы не следовало отвечать тебе откровенно, но мне жаль тебя, когда ты страдаешь душою, и мне хочется доставить тебе хотя малое утешение своим рассказом. Ты видал, как я временем мучусь; ох, недаром я вьюсь змеей на моей койке: мне бывает больно, тяжело больно, невыносимо! За то, что со мной бывает после, это знает вот оно только», таинственно заметил о. Панкратий, приложив руку к сердцу. «Ты помнишь, как я однажды, не вынося боли, метался на моей постельке, и даже что-то похожее на ропот вырвалось из моих уст. Наконец боль притихла, я успокоился; вы разошлись от меня по своим кельям, и я, уложивши мою ногу, сладко задремал. Не помню, долго ли я спал или дремал, только мне виделось, и Бог весть к чему... Я и теперь, как только вспомню про то видение, чувствую на сердце неизъяснимое, райское удовольствие, и рад бы вечно болеть, только бы повторилось еще, хоть раз в моей жизни, это незабвенное для меня видение: так мне было хорошо тогда!» ― «Что же ты видел?» спросил я о. Панкратия. ― «Помню, отвечал он: когда я задремал, подходит ко мне отрок удивительной, ангельской красоты и спрашивает: «тебе больно, о. Панкратий?» ― Теперь ничего, отвечал я, слава Богу. ― «Терпи, говорит отрок: ты скоро будешь свободен, потому что тебя купил Господин, и очень-очень дорого»... ― Как? говорю: я опять куплен? ― «Да, куплен, отвечал с улыбкой отрок: за тебя дорого заплачено, и Господин твой требует тебя к Себе. Не хочешь ли пойти со мной? ― Я согласился. Мы шли по каким-то слишком опасным местам; огромные псы злобно бросались на меня, готовые растерзать меня; но одно слово отрока ― и они вихрем неслись от нас. Наконец, мы вышли на пространное, чистое и светлое поле, которому не было, кажется, и конца. ― «Теперь тебе нечего бояться, сказал мне отрок: иди к Господину, Который, ― видишь? ― сидит вдали». Я посмотрел и действительно увидел трех Человек, рядом сидевших. Удивляясь красоте места, радостно шел я вперед; неизвестные мне люди в чудном одеянии встречали и обнимали меня; множество прекрасных девиц, в белом, царственном убранстве, скромно приветствовали меня и молча указывали вдаль, где сидели три Незнакомца. Когда я приблизился к сидевшим, двое из Них встали и отошли в сторону, а Третий ожидал меня. В тихой радости и в каком-то умилительном трепете я приблизился к Нему, ― «Нравится ли тебе здесь?» кротко спросил меня Незнакомец. ― Я взглянул на лицо Его: оно было светло; царственное величие отличало моего нового Господина от людей обыкновенных. Молча упал я в ноги к Нему, поцеловал их; на ногах были насквозь пробитые раны. После того я почтительно сложил на груди моей руки и просил позволения прижать к моим грешным устам и десницу Его. Не говоря ни слова, Он подал ее мне. И на руках Его были такие же глубокие раны. Несколько раз облобызал я десницу Незнакомца, и в тихой, невыразимой радости смотрел на Него. Черты лица моего нового Господина были удивительно хороши: они дышали кротостью и состраданием, улыбка любви и привета была на устах Его; взор выражал невозмутимое спокойствие сердца Его. ― «Я откупил тебя у госпожи твоей, стал говорить мне Незнакомец, теперь ты навсегда уже Мой, Мне жаль было видеть твои страдания; твой детский вопль доходил до Меня, когда ты жаловался Мне на госпожу свою, томившую тебя голодом и холодом, и вот ты теперь свободен навсегда. За твои страдания вот что Я готовлю тебе!..» И дивный Незнакомец указал мне на отдаление: там было очень светло; красивые сады, в полном своем расцвете, рисовались там, и великолепный дом блестел под их райской тенью. ― «Это твое», продолжал Незнакомец: «только не совсем еще готово: потерпи. Когда наступит пора твоего покоя, Я возьму тебя к Себе; а теперь побудь здесь, посмотри на красоты места твоего, потерпи до времени: претерпевый до конца, той спасен будет!» ― Господи! воскликнул я вне себя от радости: я не стою такой милости! И я бросился Ему в ноги, облобызал их, но, когда поднялся, передо мной никого и ничего не было. Я проснулся. Раздался стук в доску по нашей обители: ударяли к утрене. Я встал тихонько на молитву. Мне было очень легко, а что я чувствовал, что было у меня на сердце ― это моя тайна. Тысячи лет страданий отдал бы я за повторение подобного видения. Так оно было хорошо!» (Из «Писем» Святогорца).

Благословлял Бога в скорбях своих великий ветхозаветный страдалец праведный Иов, но и он, как человек, по временам жаловался на свои несносные страдания, и он проклинал день своего рождения (Иов.3:2) и сожалел, зачем не умер он в утробе матери (Иов.3:11–12). Почто дан есть сущим в горести свет, говорил он, и сущим в болезнех живот? Иже желают смерти и не получают, ищущи якоже сокровища (Иов.3:20–21)... А вот страдать, и в самых страданиях забывать о страданиях, терпеть нестерпимые муки, и среди этих мук прославлять Господа, воспоминая Его неизреченные милости, явленные всему роду человеческому, ― быть рассекаемым на части, и при всем этом думать только о дивных делах Божиих, ― такое непостижимое для ума человеческого мужество могли проявить только Христовы мученики, в которых столь славно являла себя сила Христова. Вот одно из многих сказаний о таком мужестве мучеников.

Святого Иакова персянина режут на части: ему отрезали большой перст на правой руке. Мученик возводит очи на небо и говорит: «Господи Боже, Великий в крепости, перстом Твоим изгоняющий бесов (Лк.11:20), приими сей перст, за Тебя наущением бесовским урезанный, как ветвь виноградной лозы: ибо и у лозы обрезают ветви, чтобы она больше приносила плода». ― Мучитель отрезает второй перст, а мученик молится: «приими, Господи, и вторую ветвь от лозы, которую насадила десница Твоя!»... Ему отрезают третий перст, а он говорит: «освободившись от трех искушений в мире, от похоти плоти, похоти очес и гордости житейской, благословляю Отца и Сына и Святого Духа и с тремя отроками прославляю Тебя, Господи!» ― Отрезают четвертый перст, а он молится: «приемлющий хваление от четырех животных (Откр.4:8), приими страдание четвертого перста моего за святое имя Твое!» ― Отрезают перст пятый, и Иаков говорит: «исполнилась радость моя, как радость пяти мудрых дев!» (Мф.25:2). Мучители уговаривают его пожалеть себя, но страдалец отвечает им: «когда пастухи стригут овец, то разве оставляют у них одну сторону неостриженною? Я ― овца Христова стада: обрезайте, как волну, все члены мои!» ― и снова стал молитвенно беседовать с Богом. И вот ему отрезают первый перст на левой руке, а он говорит: «благодарю Тебя, Господи, что сподобил меня шестой перст принести Тебе, простершему за меня в шестой день и час Свои пречистые руки на кресте»! ― Отрезают еще перст, а он славит Бога: «как устами седмижды днем с Давидом прославлял я судьбы Твои, Господи, так теперь седмью перстами, за Тебя отрезанными, прославляю твою милость, на мне являемую»! ― Режут еще перст, и он вещает: «Ты Сам, Господи, приял во осьмый день обрезание по закону, а я претерпеваю за Тебя отрезание осьмого перста: не лиши меня лицезрения пресветлого лица Твоего»! ― Отрезают следующий перст, а мученик молится: «Ты, о, Христе мой, в девятый час предал Дух Свой Богу Отцу на кресте, а я в болезни урезания девятого перста благодарю Тебя, что сподобил меня лишиться членов моих за имя Твое!» ― Когда же отрезали десятый перст, он воскликнул: «в десятострунной псалтири прославляю Тебя, Боже мой, сподобившего меня претерпеть отрезание всех перстов на обеих руках моих, за десятицу завета Твоего, на двух скрижалях написанного»! ― Снова уговаривают его мучители, и снова он отвергает все их увещания, обещания и угрозы. Ему начинают отрезать персты на ногах, и он с тем же спокойствием прославляет Господа при отрезании каждого перста. Так, при отнятии первого он говорит: «слава Тебе, Христе Боже; у Тебя пронзены были не руки только, но и ноги; сподоби меня стать сею десною ногою хотя в числе последних одесную Тебя»! ― При отнятии второго перста он молится: «удвоилась на мне милость Твоя, Господи, ибо Ты избавляешь меня от смерти вторые» (Откр.20:14). Отрезают и бросают пред ним третий перст, а мученик с улыбкой вещает: «иди во имя Троицы и ты, третий перст, к дружине твоей: как зерно пшеничное, в землю брошенное, и ты мног плод принесешь в день общего воскресения»! Отрезают перст четвертый, а святый утешает себя: «вcкую прискорбна еси, душе моя, и вcкую смущаеши мя? уповай на Бога, силою четвероконечного креста спасающего мя, (внимайте, неразумные ревнители восьмиконечного креста, что говорит мученик Христов!) и я прославляю Его, от четырех стихий Создавшего меня»! Отрезают перст пятый, мученик говорит: «славлю Тебя, Господи, пять язв на кресте претерпевшего, что удостоиваешь Ты меня части верных рабов, пять талант умноживших»! ― Ему отрезают мизинец левой ноги, а он говорит: «мужайся, малый перст шестый; Бог, сотворивший в шестый день тебя малого с большими, равно и воскресит тебя с этими большими»! ― Отрезают седьмой перст, и мученик обращается к мучителям со словами: «разоряйте сию ветхую храмину, под которую укрывается седмиглавый змий. Создатель, в седьмой день почивший от делах Своих, уготовал мне храмину нерукотворенную, вечную на небесах!» ― Отрезают восьмой перст, а Иаков рассуждает: «Тот, Кто сохранил в ковчеге Ноевом восемь душ, спасет и меня, хотя и проливаете вы мою кровь, как воду». Отрезают девятый перст, и он молится: «укрепи меня в терпении, Боже истинный, как укрепил Ты во благодати Твоей девять чинов ангельских во время искушения!» ― Отрезают последний перст на ноге, а он восклицает: «вот, я принес в жертву Тебе, Иисусе Христе, совершенный Боже и совершенный Человече, две десятицы перстов моих!» ― Тогда отсекают ему всю стопу правой ноги, и он говорит: «да станет нога моя в Царствии Небесном на правоте!» ― Отсекают затем стопу левой ноги, а он, взирая на небо, молится: «услыши мя, Господи, сотвори со мною знамение во благо, избави меня от стояния ошуюю Тебе!» ― Отсекают правую руку, и он восклицает: «милость Твою, Господи, вовек воспою: Ты сам исполняешь на мне слово Твое: аще десная твоя рука соблазняет тя, отсецы ю и верзи от себе!» ― Отсекают левую руку, а он молится: «не мертвые восхвалят Тебя, Господи, не те, которые сходят во ад, держась пути шуего, а мы, живые, благословим Тебя отныне и до века». ― Отсекают правое плечо, и он говорит: «Тот, Кто возложил на плечо Свое овцу погибшую, поставит и меня одесную Себя со овцами Своими». ― Отсекают левое плечо, и он говорит: «Господь, Его же власть на раме Его (Ис.9:6), не попустит меня уклониться ко власти темной на страну шуюю». ― Стали отрезать ему ноги до колен, тогда страдалец болезненно возопил: «Господи Боже мой, не в лыстех мужеских благоволящий, но благоволящий в боящихся Тебе (Пс.146:10–11), помоги мне, рабу Твоему, ибо меня сокрушают болезни смертные!» Мучители на это заметили ему: «вот, мы говорили тебе, что болезни тяжкие ждут тебя, а ты не верил нам». Страдалец отвечал им: «я для того и возопил в болезни моей, чтобы вы знали что я человек плотью обложенный, и что следовательно, только один Бог укрепляет меня! Но Он же и облечет меня в новую плоть, которой не могут коснуться никакие ваши орудия мучительские!» ― И непобедимый воин Христов стал прославлять Господа серафимской песнью: «Свят, Свят, Свят еси, Боже Вседержителю», взывал он, лежа на земле, и призывал милость Божию, да укрепит его до конца. Наконец, мучители отрезали честную главу его, и он предал дух свой Богу. ― Как свеча, догорал он пред Богом, как фимиам кадильный, восходили к Богу его славословия, и доныне ощущается это дивное благоухание молитв его, и теперь без умиления сердечного нельзя читать рассказ о его страданиях, и по прочтении невольно восклицаешь с царственным пророком: «дивен, воистину дивен Бог во святых Своих..!» (Ч.-М. 27 ноября; сн. Троицк. лист., № 198).

Авва Феона и авва Феодор, ― пишет блаж. Иоанн Мосх, рассказали нам: «при патриархе Павле в Александрии осталась сиротой после смерти родителей, очень богатых людей, одна девица. Она была не крещена. Однажды вышла она в сад, оставленный ей родителями. В глубине сада она увидала неизвестного человека, собравшегося удавиться. Быстро подбежав к нему, она спросила:

– Что ты делаешь, добрый человек?

– А тебе какое дело? Уйди! Я в большом горе...

– Скажи мне всю правду. Я, может быть, помогу тебе.

– Я много должен; мои заимодавцы сильно теснят меня, и я предпочел скорее умереть, чем вести такую горькую жизнь.

– Прошу тебя... вот возьми все, что у меня есть, и отдай... только не губи себя.

Тот с благодарностью согласился на это и уплатил долги.

Между тем девица оказалась в стесненном положении. И не мудрено: осталась без родителей, позаботиться об ней было некому. Придя в крайнюю бедность, она начала распутную жизнь.

А те, которые знавали ее родителей, говорили: «кто знает суды Божии, как и для чего попускается душе падать!»

Молодой организм не вынес такой жизни: она заболела и ― опомнилась. В сокрушении духа она просила соседей: «ради Господа, сжальтесь над душой моей и поговорите с епископом, чтобы мне стать христианкой»¹⁸. Но все отвернулись от нее с презрением.

«Кто пожелает быть восприемником такой распутной женщины?» ― говорили об ней.

И была она в большой скорби.

Когда она совсем пала духом при таких обстоятельствах, явился ей ангел Господень в виде того человека, которому некогда оказала она милость.

– Что с тобою? ― спросил ее ангел.

– Я желаю сделаться христианкой, и, увы, никто не хочет сказать обо мне.

– В правду ли ты желаешь?

– Да, и прошу и тебя об этом.

– Не падай духом! я приведу кого-нибудь, и тебя примут в лоно церкви.

Ангел приводит еще двух ангелов, и они относят ее в церковь. Потом, приняв вид известных сановников при особе наместника, приглашают клириков, на обязанности которых было крестить новообращенных. Клирики спрашивают сановников:

– Ручается ли ваша любовь за нее?

– Да! ― отвечают они.

Клирики совершили все, что следует по чину над готовящимися ко крещению, и окрестили ее во имя Отца и Сына и Св. Духа. Потом облекли ее в одежды новокрещенных. Ангелы перенесли ее в дом, куда она вернулась в белых одеждах. И, положив ее, стали невидимы.

Соседи, увидав ее в белых одеждах, спрашивали:

– Кто окрестил тебя?

– Кто-то пришел, ― отвечала она, ― отнесли меня в церковь, сказали клирикам, и они окрестили меня.

– Да кто же именно? Какие клирики? ― Об этом она ничего не могла сказать. Доложили епископу; тот призвал клириков, приставленных к крещению.

– Вы ли окрестили ту женщину? ― спросил он.

Те не отреклись, подтвердили и сказали, что были приглашены для того таким-то и таким-то из сановников при правителе. Епископ посылает за указанными лицами и спрашивает у них, точно ли они поручились за девицу?

– Ничего мы не знаем, ― отвечали те. ― Не знаем и тех, кто сделал это.

Тогда епископ понял, что это ― дело Божие. И, пригласив новокрещенную, спросил:

– Скажи мне, дщерь моя, что сделала ты доброго?

– Я ― блудница и бедная... Что же доброго могла я сделать?

– Так-таки и не знаешь за собой ни одного доброго поступка?

– Нет... вот разве это... однажды я увидала неизвестного мне человека, собиравшегося удавиться; его сильно теснили заимодавцы. И, отдав ему все мое состояние, я избавила его от беды...

И, сказав это, она почила в Господе, получив отпущение своих вольных и невольных прегрешений.

Епископ прославил Господа: «праведен еси, Господи, и правы суды Твои!» (Пс.118:137). (Из «Луга духовного» блаж. Иоанна Мосха).

В наше грешное время нередко приходится слышать такое мудрование: «ныне нет чудес, ангелы не приходят с неба поучать людей, как в древние времена». Правда ли это? Господь наш Иисус Христос вчера и днесь, Той же и во веки... Для того, чтобы иметь общение с ангелами, нужно иметь и свойства ангельские, нужно иметь чистоту сердца и детски-ангельcкую простоту веры. Где есть то и другое, там возможно и видение ангелов. Вот что рассказывал в Бозе почивший московский святитель, митрополит Иннокентий, из того времени, когда он проповедовал веру Христову на Алеутских островах. ― «В апреле 1825 года, в великий пост, отправился я в первый раз на остров Акун к алеутам. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стояли на берегу наряженными, как бы в торжественный праздник, и когда я вышел на берег, то они все радостно бросились ко мне. Я спросил их: «почему они такие наряженные?» ― Они отвечали: «потому что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас, то мы на радостях и вышли на берег, чтобы встретить тебя». ― Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы меня узнали, что я именно отец Иоанн? ― «Наш шаман, старик Иван Смиренников сказал нам об этом и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя». Это обстоятельство чрезвычайно меня удивило, но я все это оставил без внимания и стал готовить их к говению. Явился ко мне этот старик-шаман и изъявил желание говеть, он ходил очень аккуратно, и я все-таки не обращал на него особенного внимания и, приобщив его св. Таин, отпустил его... ― И что же? к моему удивлению, он, после причастия, отправился к своему тоену (старшине) и высказал ему свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я не спросил его на исповеди, почему его алеуты называют шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратий, и что он вовсе не шаман. Тоен, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова, и я тотчас же, послал за ним для объяснения; и когда посланные отправились, то Смиренников попался им навстречу с следующими словами: «я знаю, что меня зовет священник, отец Иоанн, и я иду к нему». Я стал подробно расспрашивать о его жизни, и на вопрос мой, грамотен ли он, ― он ответил, что, хотя и неграмотен, но Евангелие и молитвы знает. Тогда я просил его объяснить, почему он знает меня, что даже описал своим собратьям мою наружность, и откуда узнал, что я в известный день должен явиться к ним и что буду учить их молиться? ― Старик отвечал, что ему все это сказали двое его товарищей. ― Кто же эти двое твои товарищи? спросил я его. «Белые люди», отвечал старик; ― «они, кроме того, сказали мне, что ты, в недалеком будущем, отправишь свою семью берегом, а сам поедешь водой к великому человеку и будешь говорить с ним». ― Где же эти твои товарищи, белые люди, и что это за люди? спросил я его. «Они живут недалеко здесь, в горах, и приходят ко мне каждый день». ― Когда же явились к тебе эти белые люди в первый раз? Он отвечал, что вскоре по крещении его иеромонахом Макарием явился ему прежде один, а потом и два духа, невидимые никем другим, в образе человеков, белых лицом, в одеяниях белых и, по описанию его, подобных стихарям, обложенным розовыми лентами, и сказали ему, что они посланы от Бога наставлять, учить и хранить его. И в продолжение почти 30 лет они, почти каждодневно, являлись ему днем, или к вечеру, но не ночью, а являясь, 1, наставляли и учили его всему христианскому Богословию и таинствам христианской веры; 2, подавали ему самому и, по прошению его, другим, впрочем весьма редко, помощь в болезнях и крайнем недостатке пищи. Но, в рассуждении помощи другим, они всегда отзывались на прошение его тем, что мы спросим у Бога, и если благоволит Он, то исполним; 3, иногда сказывали ему происходящее в других местах и, весьма редко, будущее; но всегда с тем, если то угодно Богу открыть, и уверяли, что они не своей силой все то делают, но силой Бога всемогущего. И хотя их учение есть учение православной церкви, но я, зная, что и бесы веруют и трепещут, усомнился, не хитрая ли и тончайшая это сеть искони лукавого? и спросил его: как они учат молиться, себе или Богу, и как жить с другими? Он отвечал, что они учат молиться духом и сердцем, и иногда молятся с ним весьма долго, и учат исполнять, словом, все чистые христианские добродетели (кои он подробно мне рассказал), а более всего советуют наблюдать верность и чистоту, как в супружестве, так и вне супружества (и это, может быть, потому, что здешние жители более всего склонны к этому); сверх того учили его и другим внешним добродетелям и обрядам, как-то: как изображать крест на теле, не начинать никакого дела не благословясь, не есть рано поутру, не жить вместе многим семействам, не есть вскоре убитой рыбы и зверя еще теплого; а некоторых птиц и животнорастений морских совсем не употреблять в пищу и проч. ― После сего спросил я его: являлись ли они ему ныне, после исповеди и причастия, и велели ли слушать меня? ― Он отвечал, что являлись, как после исповеди, так и после причастия, и говорили, чтоб он никому не сказывал исповеданных грехов своих, и чтоб, после причастия вскоре, не ел жирного, и чтоб слушал учения моего, но не слушал промышленных, т. е. русских, здесь живущих; и даже сегодня на пути явились ему и сказали, для чего я зову его, и чтоб он все рассказал и ничего б не боялся, потому что ему ничего худого не будет. Потом я спросил его: когда они являются ему, что он чувствует, радость или печаль? ― Он сказал, что в то только время, когда он сделает что-нибудь худое, то, увидя их, чувствует угрызение совести своей, а в другое время не чувствует никакого страха; и так как его многие почитают за шамана, то он, не желая таковым быть почитаем, неоднократно говорил им, чтоб они отошли от него и не являлись ему; они отвечали, что они не диаволы, и им не велено оставлять его, и на вопрос его: почему они не являются другим? они говорили ему, что им так велено. ― Дабы удостовериться, точно ли являются ему пестуны его, я спросил его: могу ли я видеть их и говорить с ними? Он отвечал, что не знает, а спросит у них; и действительно, через час приходит и говорит, что они сказали на то: «и что он хочет еще знать от нас? Ужели он еще почитает нас диаволами? Хорошо, пусть видит и говорит с нами, если хочет»; и еще сказали нечто в одобрение мое; но я, дабы не сочтено было за тщеславие со стороны моей, умолчу о сем. ― Тогда что-то необъяснимое произошло во мне, какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что, ежели в самом деле, подумал я, увижу их, этих ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? и как же я пойду к ним? Ведь я же ― человек грешный, следовательно, и недостойный говорить с ними, и это было бы с моей стороны гордостью и самонадеянностью, если бы я решился идти к ним; и, наконец, свиданием моим с ангелами я, может быть, превознесся бы своею верой, или возмечтал бы много о себе... И я, как недостойный, решился не ходить к ним, ― сделав предварительно, по этому случаю, приличное наставление, как старику Смиренникову, так и его собратом алеутам, чтобы они более не называли Смиренникова шаманом». Так заканчивает святитель свой рассказ. (Рассказ этот взят из книги: Иннокентий, митрополит московский и коломенский. Сост. И. Барсуковым).

Я, нижеподписавшаяся, жена священника, калужской губернии, мещовского уезда, села Неходова, Ирина Афанасьева Смирнова, 53 лет, страдала много лет (около 25) тяжкой головной болезнью и другими телесными недугами и особенно болью в животе. Болезни мои всегда сопровождались истерическими припадками и кончались, до нового заболевания, рвотой. От тяжких страданий я нажила себе еще новую болезнь ― порок сердца, как определили врачи, от которой, по заключению их, особенно нашего земского ― Николая Ивановича Орлова, я должна была умереть, так сказать, преждевременно и даже вдруг. Много я лечилась у разных докторов, бывала и в Москве, но главной заботой у меня было ― молить Господа Бога и Его Пречистую Матерь о помиловании, а св. угодников Его о заступлении и подании помощи мне ― тяжко страждущей. Хотя о болезни своей я и не говорила, как следует, ни мужу, ни детям, чтобы не пугать их и не огорчать, а между тем мой неистовый иногда крик, кувырканье по постели яснее слов говорили о страданиях моих и повергали не только своих, но и чужих в грусть и тоску и невольно исторгали из глаз слезы. Наконец, и для меня взошла отрадная и незабвенная заря!

Узнав, что 9 сентября 1896 года будет открытие мощей святителя Феодосия, Углицкого чудотворца, я, несмотря ни на какие препятствия, напутствуемая одним только благословением своего мужа, не сказавши даже родным своим, отправилась в неведомую для меня страну искать помощи себе у новоявленного чудотворца, святителя Феодосия. Первое мое опасение ― как я поеду одинокая, больная? ― угодник Божий Феодосий, которому усердно молилась я, устранил тем, что на первой же станции железной дороги послал мне добрую и благочестивую монахиню Салафиилу; с ней я, как с родной сестрой, самой близкой и сердечной, в страшной тесноте и духоте от множества набившегося по вагонам народа, благополучно добралась до Чернигова накануне открытия мощей, еще до всенощной, где угодник Божий, как я верую, указал мне хорошую и покойную квартиру, недалеко от собора. За множеством народа и страшной теснотой я, по слабости своей, на четвертый день только удостоилась приблизиться к цельбоносному гробу и облобызать, вместе с другими, нетленное тело святителя и чудотворца Феодосия. Как я молилась в тот час, как я просила о спасении меня, грешной ― это знает только сердцеведец Бог и Его угодник Феодосий. На другой день я тоже была в соборе, слушала литургию и молебен и удостоилась еще приложиться к мощам святителя, а на шестой день, с спутницей своей, на пароходе отправилась в Киев для поклонения святыням киевским. От утомления крепко уснула и ― о чудо! Вижу я, как наяву, ко мне, недостойной грешнице, подошел святитель Божий Феодосий, в архиерейском облачении и, сказав: «у тебя болит сердце», своей святой рукой положил мне на грудь щепотку соли на самое больное место и удалился. Когда святитель Феодосий спрашивал меня о болезни сердца, я, по приказанию его, раскрыла ему грудь, что заметив, спутница моя, не зная причины такого поступка моего, а видя, что я это делаю при всех, ― подошла ко мне, стала закрывать грудь и разбудила. С того момента, как святитель Феодосий положил мне на грудь соли, я не чувствую доселе никакой боли в сердце, никаких ощущений неприятных, и сердце мое стало биться по-прежнему, как и в былое время, когда я была здорова.

Побывав в Киеве у всех святых мест, я с сильной головной болью, простившись с монахиней Салафиилой, отправилась обратно домой в вагоне 2 класса. Уснув дорогой на диванчике, я вторично удостоилась видеть святителя Феодосия в блестящем святительском облачении, в митре и с посохом в руке, ― он, чудотворец, подошел ко мне, положил святительcкую свою руку на одну сторону головы моей и с словами: «боль головы пройдет», благословил меня, и удалился. ― Ту же минуту, вижу я, как наяву, из этой половины носом потекла ручьем кровь, сначала испорченная, а потом чистая, и долго текла, затем стала течь вода; проснулась я и чувствую, что половина головы моей совершенно здорова. Поблагодарив Бога и Его дивного угодника Феодосия, я рассказала ехавшим со мной о своем видении и исцелении. Другая половина головы исцелилась по приезде домой: распухла щека, и во рту образовался большой нарыв, который через несколько дней прорвался, и осталась большая рана, но и она, будучи помазана маслом, привезенным от мощей святителя из Чернигова, скоро зажила, и в этой половине головы не чувствуется теперь никакой боли, и деятельность рассудка восстановилась по-прежнему.

Приписывая свое исцеление всецело чудодейственной силе святителя Феодосия, я, по совету и благословению милостивого архипастыря своего, епископа Калужского Макария, которому в бытность его в селе нашем, в июне месяце сего 1897 года, для ревизии церкви сообщено было о моем исцелении, решилась поведать всему миру, что дивен Бог во святых Своих, что угодникам Своим Он дает по благости и правосудию Своему чудодейственную силу исцелять недуги и болезни с верой и любовью притекающих к ним и просящих у них помощи и заступления. Слава Тебе Богу, благодеющему нам, милующему нас и в лице угодников Своих подающему скорую помощь тем страдальцам, у которых надежда на помощь людcкую, после многих испытаний, оказывается безнадежной!

Для подтверждения того, что об исцелении своем святителем Христовым Феодосием я говорю сущую правду, по чистой христианской совести, прилагаю удостоверение земского врача, постоянно в последнее время лечившего меня ― Николая Ивановича Орлова.

Жена священника Ирина Смирнова.

Удостоверение.

Сим по долгу службы и присяги удостоверяю, что жена священника Мещовского уезда, села Неходова, Ирина Афанасьева Смирнова несколько лет страдала органическим пороком сердца (vitium organicum cordis): сильное сердцебиение, одышка, с первым временем вместо тона шум и перебои. Вследствие вышеозначенного страдания нередко появлялись у ней припадки грудной жабы: чувство страха, стеснения в груди, недостаток воздуха и немое сильное сердцебиение и одышка. От вышеописанной болезни я и другие врачи пользовали больную и помогали ей, но вполне излечить это страдание, по крайней мере в настоящее время, наука бессильна, и больная через несколько времени должна была неизбежно умереть. Когда 20 июля текущего года меня пригласили опять и просили как можно скорее, я думал, что повторилась та же самая болезнь. По осмотре больной оказалось, что она больна другой болезнью: воспалением желудка и кишек (gastro-enteritis). При исследовании сердца, к великому удивлению моему, оказалось, что оно вполне нормально: тоны его чисты, шума нет, пульс правильный, перебоев нет.

Откровенно говоря, я и себе не поверил и на следующий день, когда с другим врачом еще раз навестили больную, которой стало много лучше, мной и им снова произведено было подробное исследование сердца, и мы оба вполне убедились, что последнее нормально. 1897 г. июня 26 дня.

Врач Мещовского земства, Зубовского врачебн. пункта, коллежский асессор Н. Орлов. (Черниг. Еп. В.; сн. Воскр. день 1897 г. № 38).

Еванг. от Иоан., зач. 12-е, гл. IV, 5–42 ст.

Иисус Христос, узнав, что возрастающее число учеников Его возбудило, сильное неудовольствие к Нему фарисеев, оставил Иудею и возвратился в Галилею. Кратчайший путь шел туда чрез Самарию. Иисус пошел этою дорогою и на пути своем проходил чрез плодородную долину между горами Гаразином и Гевалом, в которой находится город Сихем, или Сихарь. Обе горы возвышаются на восемьсот футов над долиной, которая сама лежит на 1750 футов над морем. Многочисленные террасы и ущелья Гаразина, равно как и вся долина, красуются садами и рощами, богатыми прекрасною южною растительностью: апельсинные, гранатовые, шелковичные, абрикосовые, смоковничные, миндальные и другие деревья доставляют обильные плоды; жаркая подошва Гевала засажена оливковыми деревьями.

На получасовом расстоянии от города к востоку, долина Сихемская склоняется в другую, простирающуюся от севера к югу; по ней проходит обыкновенная дорога из Галилеи в Иерусалим, не заворачивая в Сихем. В этом месте находится гроб Иосифа (Нав.24:32). Непосредственно подле могилы, на склоне горы Гаразина, находится колодезь Иакова, имеющий семьдесят пять футов глубины²⁰ Местность эта весьма замечательна также и в историческом отношении. Здесь Авраам, оставивши по повелению Божию отечество свое, поставил было сначала палатки и создал жертвенник Господу. Здесь Иаков купил поле у сынов Емора; здесь, на этом поле, погребены были кости Иосифа; здесь Иисус Навин в собрании народа, бывшем пред его смертью, произнес благословение на исполнителей и проклятие на нарушителей закона и возобновил завет народа израильского с Богом его; здесь при Ровоаме произошло великое разделение земли на царство израильское и иудейское.

Иисус Христос шел по этой прелестной долине, неподалеку от города Сихема²¹. Был шестой час дня, т.е. полдень. Уставши от путешествия, Он сел у колодезя. Полдневный жар тяготел над золотыми нивами Сихема. Вся земля как бы задремала от жгучих полуденных лучей солнца, все как бы заснуло, бодрствовала одна только любовь Спасителя. Спустя немного времени, одна самарянская женщина пришла к колодезю почерпнуть воды. Она пришла сюда, как приходила уже сотни раз, ни о чем особенно не думая при этом. Она видит человека, сидящего подле колодезя, и ничего больше не замечает. Видя в нем чужеземца и притом из враждебной ее соотечественникам израильской народности, она не приветствует Его. Наполнивши свои ведра водою, она хотела уже уйти, но Иисус сказал ей: «дай Мне пить»! Ученики с радостью услужили бы своему Господу и Учителю, но они отлучились в город купить пищи. Женщина окинула взором Иисуса с головы до ног. Она видит и слышит не более, как обыкновенного иудея. Поэтому, вспомнивши о вражде, которая господствовала между иудеями и самарянами, она говорит Ему: «как Ты, будучи иудей, просишь пить у меня, самарянки?»

Иисус теперь свидетельствует ей, что Он однако больше, чем она думает. Он отвечает ей: «если бы ты знала дар Божий, и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую»²². Женщина не поняла Иисуса; она думала, что Он говорит о колодезной воде. Но так как у Него не было сосуда, которым бы Он мог почерпнуть воды, а колодезь был глубок, то она совершенно не могла понять Его слов. Поэтому она отвечала: «Господин! Тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок, откуда же у Тебя вода живая? Неужели Ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь, и сам из него пил, и дети его, и скот»? Судя однако по тому, что она в разговоре назвала Его «господин», можно видеть, что Иисус произвел на нее особенное впечатление. Она не сомневается в истинности Его слов, но только не может понять, что Он разумеет под водою. Иисус указывает на колодезь, у которого они стояли, и говорит ей: «всякий, пиющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную». Из этих слов самарянка должна была понять, чего собственно желал говоривший с нею. Она должна была видеть, что Он здесь разумел не какую-нибудь земную, видимую воду. Она понимает, что эта вода должна быть очень хороша и несравненно лучше, чем вода из колодезя Иакова, потому, что навсегда утоляет жажду; только она не знает, что это за вода, которую предлагает ей Иисус. Впрочем, она просит Его: «Господин, дай мне этой воды, чтоб мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать».

Она просит живой воды. Это первый шаг, которого желал от нее Иисус Христос. Но чтоб могла она пить эту воду, ей нужно было прийти в сознание самой себя, своих грехов, и познать Того, Кто с нею говорил. Поэтому Иисус Христос продолжает к ней дальше: «поди, позови мужа своего, и прийди сюда!» Слова Спасителя дошли до ее сердца. Совесть ее пробудилась. Но она еще пытается уклониться от Сердцеведца, и в смущении говорит: «у меня нет мужа». Иисус это полупризнание ее снисходительно принял за полное признание и, указывая перстом святой любви на больное место ее совести, говорит ей: «правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей; и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала». Этими словами Он припоминает ей не только настоящую, невоздержную ее жизнь, но и все грехи ее в продолжение пяти прежних браков, которые конечно не без ее вины разорваны были²³. Совесть ее была поражена. Как бедная грешница, стоит она пред чужеземцем, святой, проницательный взор Которого все видел. Она отвечает: «Господи! вижу, что Ты пророк». Этим она признает истину Его слов. Ответ ее есть совершеннейшая исповедь, она чувствует себя грешницей, имеющей нужду в помиловании. Поэтому она, в стыдливом замешательстве, изменяет направление беседы и предлагает Иисусу для разрешения вопрос: «отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме»²⁴. Вопрос был совершенно непринужденный. Она могла и должна была с пророком говорить о Боге и богопочтении, и надеялась услышать на этот вопрос что-нибудь утешительное для души своей. Господь, чтоб показать ей, что одно внешнее богослужение и богопочтение не поможет грешной душе ее, сказал ей: «поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы не знаете, чему кланяетесь; а мы знаем, чему кланяемся: ибо спасение от иудеев». Этим Он осуждает богослужение самарян и становится на сторону иудеев, которые одни имеют истинное откровение, и от которых должно произойти спасение (Мессия), но вместе с тем и открывает взору самарянки то время, когда падет преграда, разделявшая народы. Бог призовет язычников, уничтожит прообразовательные учреждения и устроит по всей земле духовное, сердечное поклонение Богу. Эту великую истину Он повторяет здесь и в другой раз: «настанет время, и настало уже, что истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине». Это время уже теперь открывается с явлением Иисуса Христа во плоти. Истинные поклонники отселе служат Ему не одною только молитвою на устах, но приносят в жертву Богу всего человека в духе и истине. Это была та живая вода, о которой самарянка говорила: «Господи! дай мне этой воды»; теперь эта вода струилась в словах Господа. Самарянке оставалось только черпать и пить.

Она, конечно, не понимала этих слов во всем их объеме. Иисус говорил ей то, чего доселе не говорил ни одному из своих учеников. Но слово произвело на нее глубокое впечатление. Самарянка, конечно, чувствовала, что она слаба и неспособна понять эти слова во всей их глубине. Потому она сказала «знаю, что прийдет Мессия, то есть Христос; когда Он придет, то возвестит нам все». Этого признания и желал от нее Иисус Христос. Он готов исполнить желание ее сердца и потому говорит ей: «это Я, Который говорю с тобою».

В это время возвратились из города ученики Его. Они удивились, что Иисус беседовал с женщиной²⁵ и к тому еще с самарянкой. Но уважение к Иисусу удержало их желание спросить Его, зачем и о чем Он с нею говорит. Самарянка же, оставивши свой водонос, с радостным сердцем поспешила в город. Здесь она объявила всем: «пойдите и посмотрите Человека, который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос? Как он преобразил меня, так преобразит и вас, ступайте только, и вы убедитесь»! Множество сихемлян пошло из города видеть Иисуса. Когда Он увидел их, сердце Его наполнилось святою радостью.

Между тем ученики просили Его, говоря: «Равви! Ешь». Но Он отвечал им: «у Меня есть пища, которой вы не знаете». Ученики не поняли Его слов. Не решаясь однако расспрашивать Его далее, они говорили между собою: «разве кто принес Ему есть?» Но Иисус, прочитавший их удивление на их лице и в их сердце, объясняет им Свои первые слова: «Моя пища – творить волю пославшаго Меня, и совершить дело Его». Не о голоде и жажде, не о зное и усталости, не о полдневном отдыхе и обеде думает Он в эти священные минуты. Теперь душа Его у Бога, Который послал Его, теперь весь дух Его погружен в великое дело, которое Отец поручил Ему. Самаряне спешили к нему через поле. Потому Он продолжает: не говорите ли вы во время сеяния: «еще четыре месяца и наступит жатва»²⁶. Но здесь дело идет еще быстрее. Семя слова едва только посеяно, и поле уже созрело для жатвы.

О, какое громадное, широкое и славное поле жатвы видел Господь пред Собою, когда говорил это ученикам у колодезя Иаковлева, подле Сихема! Светившиеся радостью глаза Его видели тогда не одни только нивы самарийские, не одни горы иудейские, Он духом созерцал всю вселенную. Но чтоб пробудить охоту и надежду в учениках, которые должны будут трудиться на этой духовной ниве, Он указывает им на то, что они получат награду жнецов, именно должны будут к Его и общей их радости собрать спасенных грешников в жизнь вечную, – к Его радости, как Сеятеля, и их радости, как жителей; потому что к этому случаю в полном смысле подходит изречение: «один сеет, а другой жнет». Иисус Сам совершает тяжелый труд сеяния; они же будут только жать и собирать в житницы. Как ни тяжел иногда будет и их труд, но в сравнении с Его трудом он не более, как веселая и легкая жатва.

Между тем подошли самаряне. Они поверили свидетельству женщины и просили Иисуса остаться у них. Он пробыл у них два дня. и это время исполнено было плодов и благословения. Если они прежде уверовали в Него по слову женщины, то теперь уверовали по Его слову, потому что сами узнали и испытали, что Он есть Мессия, Спаситель мира. (См. кн. «Земная жизнь Господа И. Христа», Орды).

Дух есть Бог: и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися. Ин.4:24.

Не для всех, конечно, понятна эта заповедь. Постараемся объяснить, сколько возможно, простее.

Когда ты, возлюбленный о Христе брат, стоя в храме Божием, или дома пред св. иконами, возлагаешь на себя крестное знамение, преклоняешь голову или колена, или повергаешься всем телом на землю, произнося устами слова молитвы или, псалма, или другой какой священной песни; когда лобзаешь св. крест, или св. евангелие, или св. икону, когда возжигаешь пред св. иконою свечу или елей, или приносишь в церковь ладан для каждения в славу Божию и в честь св. угодников Его; или когда украшаешь святые иконы златом и серебром для благолепия святыни: тогда совершаешь чествование, служение и поклонение Богу внешнее, наружное.

Но когда ты возносишься благоговейною мыслию, благочестивым желанием и чувством к невидимому Богу; когда, сознавая и глубоко чувствуя свою ничтожность и свою виновность пред Ним, свою зависимость во всем от Него и Его беспредельную любовь и милосердие к тебе, предаешь свою волю и всю свою жизнь Его всеблагой и святой воле, при посещениях скорбных с сыновнею покорностью и благодушным терпением, при благих намерениях и предприятиях с твердым упованием на Его всемощную и всегда готовую помощь; когда, памятуя, что ты всегда и везде находишься в Его присутствии, пред лицом Его, из благоговения к Нему всячески остерегаешься от всех помыслов и дел, недостойных Его святости, и тщательно заботишься исполнять то, что Он заповедал: тогда ты чествуешь Его внутренно, служишь и поклоняешься Ему духом.

Нет надобности говорить, что чествование Бога, служение и поклонение Ему духом – выше служения и чествования наружного и поклонения телесного; служение и поклонение наружное одно, без внутреннего, есть только образ благочестия без силы его. Изнуряй тело свое постом и трудом, проводи ночи в бдении и стоянии, творя непрерывно земные поклоны пред святыми иконами, нося власяницу и вериги на теле для умерщвления плоти греховной: все это может быть душеполезным и богоугодным. Но все это останется бесплодным трудом плоти, если в то же время не будешь возноситься к Богу духом, благоговейными мыслями, благочестивыми желаниями и святыми чувствованиями, если не будешь пленять ум в послушание веры, покорять свою волю воле Божией, приносить свое сердце Богу в жертву живую, святую.

Не должно однако же забывать, что мы хотя духовны по самой природе, и особенно по возрождению от Св. Духа, но не бесплотные. Духи бесплотные для выражения благоговейных чувствований не имеют нужды в видимых образах; а наш дух, облеченный плотию, не может обойтись без них. По тесной связи души с телом сильное и глубокое чувствование души, независимо от нашей воли, обнаруживается в сообразных с ним движениях тела. Когда, напр., душа полна радости о Господе, чувствований хвалы и благодарения к Богу благодеющему, тогда эти чувствования, как бы не вмещаясь в ней, стремятся излиться в восклицаниях, песнопениях и других знамениях радости и благодарения: от избытка сердца уста глаголют (Мф.12:34). Когда сердце исполнено чувством благоговения к Богу и чувством нужды в помощи Божией, тогда эти чувства невольно выражаются преклонением колен, повержением на землю, воздеянием рук или возведением очей к небу; подобным образом чувство печали о грехах изливается неудержимо в слезах и воздыханиях из сокрушенного покаянием сердца. Итак, тело наше не есть только одежда духа, но и необходимое богодарованное орудие его; чрез него дух наш совершает многие действия свои и взаимно чрез него же получает возбуждения к действию.

Потому самое устройство и состав нашей природы из невидимого и видимого естества, из духа и тела, самая истина нашего бытия требует, чтобы внутреннее разумное чествование, служение и поклонение Богу духом выражалось в видимых знамениях и сопровождалось участием тела, чтобы все существо наше совершало службу Божию, как заповедует апостол: прославите Бога в телесных ваших и в душах ваших, яже суть Божия (1Кор.6:20). В этом-то согласии духовного служения с телесным состоит заповедуемое Господом поклонение Отцу духом и истиною. Дух есть Бог: и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися.

Отсюда можете видеть, как много погрешают против истины те, которые поставляют служение и поклонение Богу в одних наружных знаках и действиях телесных, как-то: в поклонах, крестном знамении, преклонении колен, в чтении молитв без участия сердца, в возжении свечей и пр.; а равно и те, которые ограничивают его только внутренними действиями духа, пренебрегая или отвергая, как излишние, все наружные знамения веры, любви и благоговения к Богу; те и другие стесняют дух в его восхождении к Богу: первые порабощают его телу, а последние отнимают у него пособие от тела, как необходимого орудия для выражения и для поддержания его чувствований. И те и другие хотят служить и поклоняться Богу одною только частью своего существа, а не всем существом; одни делают это от неразумной простоты или от лености, а другие от безрассудного высокоумия, без ума дмяся от ума плоти (Кол.2:18–19).

Будем, православные христиане, соединять всегда телесное служение и поклонение наше Богу с духовным, сердечным, внутренним, как заповедано нам словом Божиим и примером Самого Господа Иисуса Христа, апостолов и всех святых, и как научила нас матерь наша, святая, соборная и апостольская церковь. Поклоняясь телом и произнося устами, или слушая, слова молитвы, будем всегда возноситься благочестивыми мыслями, желаниями и чувствованиями к Богу; возжигая свечу пред св. иконою, будем воспламенять сердце свое любовью к Богу; принося жертвы от достояния своего по силе для украшения храма Божия, или домашней св. иконы, будем вместе с тем пещися об украшении души своей делами богоугодными; ибо душа христианина должна быть благолепным храмом Духа Святаго. (Сост. по Моск. Еп. Вед. 1873 г.; сн. «Воскр. бес.» № 5, 1874 г.).

Какой поучительный пример представляет самарянка! Шла она почерпнуть воды обыкновенной, но у источника простой воды обрела источник спасения. Душа ее, как видно, не совсем была поглощена заботами житейскими, почему Господь с двух – трех слов перевел ее мысли от земного к небесному и по поводу почерпания воды научил ее искать воду, от которой пиющий не вжаждется паки. А иже пиет от воды, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды текущия в живот (Ин.4:13–14). Услышав это, жена желательно воззвала: «Господи, даждь ми сию воду!»

Вникнем в этот урок евангельский. Жаждай да грядет ко мне и да пиет, приглашает Господь. Но не со всякою жаждою можно приходить ко Господу, а только с такою, какой прилично просить у Него удовлетворения. Что же приличнее просить у Спасителя кроме спасения? Итак, возжаждав спасения, приступим ко Господу в чаянии утолить эту жажду, в простоте употребляя способы, какие угодно было Ему начертать для сего. Но жажда спасения в ком уместна? В том, кто чувствует себя со всех сторон стесненным, окруженным опасностями, обремененным бедами и лишениями. Можно сказать всякому: «дойди до сознания, что ты в таком положении, – и потечешь ко Господу искать спасения». О! коль скоро так, то недостатка понуждений идти ко Господу не должно быть: и дивиться надобно, отчего не все устремлены уже к Нему, чтобы почерпать воду с веселием из сего источника спасения. Посмотрим, что вокруг нас и в нас? Вокруг нас ходит неверие, сомнение, равнодушие ко всему святому, которые, заходя внутрь нас, могут колебать нашу душу недоумениями и покрывать ум туманом противоположных помышлений, вносящих раздор в область мирной и ублажающей веры. Ум ищет света ведения и блажен, когда вступает в него. И напротив, ему свойственно томиться, когда скрывается сей свет, как и телесное око томится, надолго будучи лишаемо света вещественного. Поэтому сознающий в себе лишение света ведения и жаждущий его не может не взывать: «Господи, пошли свет Твой и истину Твою, чтоб она наставила меня». Не в таком ли ныне многие из нас положении? Если так, то идите к Господу и не отступайте от Него: ибо Он есть свет, и ходящий во след Его во тьме не пребудет.

Присмотритесь поближе к тому, что внутри нас, и вы увидите там душу, связанную во всех своих движениях, подобно узнику, связанному по рукам и по ногам. Вы хотите начать какой-либо подвиг, несколько тяжелый, но саможаление не допускает до того и отнимает всю к тому силу. Вы хотите благотворить, но своекорыстие сокращает руку вашу. Вы хотите простить, но гордость оскорбленная возбуждает к отмщению. Вы хотите радоваться счастью другого, но зависть погашает эту радость. Так на всякое доброе движение как цепи какие наложены, мешающие душе действовать свободно. А душе свойственна свобода. Поэтому, находя себя так связанною, она не может не взывать с ап.: кто мя избавит (Рим.7:24), или с пророком: изведи из темницы душу мою, исповедатися имени Твоему (Пс.141:8). Так, чувствуя себя связанными и желая свободы, приступим ко Господу, Который говорит: аще Сын вы свободит, воистину свободни будете (Ин.8:36).

Что в сердце у нас? По его природе – желание покоя, мира, утешений, счастья; а на деле одна скорбь сменяется другою, одна тревога гонит другую: то досада от неисполнения желаний, то скорбь от потери достигнутого, тут страх за себя или других, там томление от неумеренной или обманутой надежды; вчера неудача поразила, как стрелою, ныне забота, как червь, точит, завтра неблагоприятное стечение обстоятельств грозит разбить, как параличом. Долго ли же так быть нам? Или не к кому обратиться нам? Придем же в себя и поспешим благонадежно обратиться ко Господу, Который зовет всех: приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы (Мф.11:28).

Жаждущий света, к Нему иди! Он есть свет, вне Его – тьма. Он просветит ум твой ведением, не внешне только, чрез откровение, но и внутренне, чрез помазание от Святого, которое учит всему, как испытал тайнозритель, и сообщает такое осязательное удостоверение в истине, что от нее отказаться так же нельзя, как отказаться от своего бытия.

Жаждущий свободы, ко Господу иди! Он разрешит узы страстей, коими связана душа, вольет силу на добро, против которой не может устоять никакая страсть, через труд доброделания так сроднит добро с душою, что она не будет чувствовать не только внешних, но даже внутренних уз – от закона, который праведнику не лежит. Где Дух Господень, там только свобода (2Кор.3:10). Он поставляет на пространне ноги действующих (Пс.30:9), и они действуют во всей широте добрых преднамерений, под благословляющей и действующей десницею Божиею.

Жаждущий покоя, мира и блаженства, ко Господу иди! Он есть живот, мир и покой, и единственно Он. Он изгонит из сердца все тревоги, возродив в нем другие, неземные заботы и искания; Он угасит жгучесть земных скорбей, погасит всякий порыв к земным утешениям. Себя даст он вкусить – Себя, благого и ублажающего, и тем в забвение приведет вкус ко всему другому. Ибо Он есть полнота всякого утешения. Он указывает сердцу за гробом нескончаемое блаженство, дает предвкусить его ныне и усвоить себе надеждою в будущем, чтобы восполнить чувство блаженства в нем, не невозмутимостью только его, но и непрерывностью. Так, ко Господу идите, зовущему вас и обещающему утолить всякую жажду. Он един напоит нас водою, от которой пиющий не возжаждет во веки. (Сост. по Поучен. Феофана-затвор., еп. тамбовск.).

Что нужно делать, чтобы спастися? «Твори благо, бегай злаго, спасен будеши», – сказал святитель воронежский Митрофан. Иначе: «люби добродетель, бегай порока». Пространнее: узнайте, и сердцем содержите все, чему учит св. церковь, и, приемля благодатные силы чрез таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия церкви, идите неуклонно путем заповедей, предписанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей – учителей церкви, уклоняясь от всего противного сему; и несомненно спасетесь – достигнете царства небесного; это всякому известно. Следующее сказание еще более пояснит дело. «Один глубокий старец, живший в уединенной пустыне, впал в уныние, и тьма помышлений начала сокрушать душу его, внушая ему недоумения, правильно ли идет он, и есть ли надежда, что труды его увенчаются, наконец, успехом? Старец сидел, поникши головою; сердце ныло, но очи не давали слез; сухая скорбь томила его. Между тем, как он так убивался горем, предстал ему ангел и сказал: «что смущаешься, и зачем помышления входят в сердце твое? Не ты первый и не ты последний идешь путем сим. Многие уже прошли им, многие идут и многие пройдут в светлыя обители райские. Ступай за мною, я покажу тебе разные пути, какими ходят сыны человеческие, равно как и то, куда приводят сии пути. Смотри и вразумляйся». Повинуясь мановению ангела, старец встал и пошел; но едва сделал несколько шагов вперед, как стал вне себя и погрузился в созерцание дивного видения, которое открылось умным очам его. Он видел, по левую от себя сторону, густой мрак, как стену непроницаемую, внутри которого слышал шум, тревогу и смятение. Всматриваясь внимательно в мрак, увидел он широкую реку, по которой волны ходили взад и вперед, вправо и влево, и кто-то всякий раз, как мелькала пред очами его волна, как бы на ухо внятно произносил старцу: это – волна неверия, беспечности, холодности; это – немилосердия, разврата, взяточничества; это – неги, забавы, зависти, раздора; а это – пьянства, нечистоты, лености, неверности супругов и проч. И всякая волна поворачивала на себя пред ним несметное множество людей, поднимала их из реки и снова погружала в глубь ее. В ужасе старец воскликнул: Господи! ужели все сии погибнут, и нет им надежды спасения? Ангел сказал ему: смотри далее, и узришь милость и правду Божию.

Старец взглянул еще на реку и увидел ее по всей широте и по всей долготе своей покрытою малыми ладьями, в которых сидели светлые юноши, со всякого рода орудиями, во спасение утопающих. Они всех призывали к себе, и иным подавали руки, другим спускали жерди и доски, тем бросали верви, а иногда погружали в глубь багры и крюки – не ухватится ли и там кто? И что же? Редкий – редкий откликался на призывный голос их, и еще менее было таких, которые пользовались, как следует, подаваемыми ими орудиями спасения. Наибольшая же часть с презорством отвергали их и с каким-то диким услаждением погружались в реке сей, издававшей чад, смрад и гарь. Старец простер взор свой вдоль реки и в конце ее увидел бездну, в которую низвергалась она. Юноши в большом количестве стремительно плавали в ладьях туда и сюда, у самого края бездны, заботливо подавая помощь всякому; но, несмотря на то, каждую минуту, на каждой точке реки, целые тысячи людей, вместе с рекою, низвергались в бездну, – оттуда были слышны одни стоны отчаяния и скрежетания зубов. Старец закрыл лицо свое и зарыдал. И был к нему голос с неба: «горько, но кто виноват? Скажи, что бы еще мог Я сделать для спасения их, чего бы не сделал? Но они с ожесточением отвергают всякую подаваемую им помощь. Они отвергнут и Меня, если Я низойду на помощь к ним в самые безотрадные места их страданий».

Успокоившись несколько, старец обратил очи свои на правую сторону, к светлому востоку, и утешен был отрадным видением. Те, кои, внимая зову светлых юношей, подавали им руку или хватались за какое-либо спасительное орудие, были извлекаемы ими на правый берег. Здесь принимали их другие лица, вводили в небольшие стройные здания, рассеянные в большом количестве по всему протяжению берега, где обмывали их чистою водою, облекали в чистые одежды, опоясывали, обували, давали посох и, подкрепив пищею, отсылали в путь далее к востоку, заповедав им не озираться вспять, идти без остановки, внимательно смотреть под ноги и не пропускать ни одного подобного здания без того, чтобы не зайти в него и не подкрепить себя в нем пищею и советом от тех, чьему попечению вверены эти здания, равно как и все заходящие в них. Старец провел глазами по берегу и увидел, что на всем протяжении его готовятся в путь эти избавленные. На лице всех отпечатлевались радость и воодушевление. Видно было, что все они чувствовали особенную легкость и силу, и с некоторою неудержимостью устремлялись в путь, первые стадии которого усеяны были приятными цветами.

Старец обратил потом взор свой далее к востоку, и вот что ему открылось. Приятный луг оканчивался невдали от берега; далее начинались горы, лежавшие хребтами в разных направлениях. Они шли – то голые и утесистые, то покрытые кустарниками и лесами, поднимаясь все выше и выше и пересекаясь пропастями. Повсюду по ним видны были путники – труженики. Иной карабкался на крутизну, другой сидел в утомлении или стоял в раздумье, тот боролся со зверем или змеею; один шел прямо к востоку, а другой по косвенному направлению, а иной перерезывал поперечно пути другим; только все были в труде и поте, в борьбе и напряжении сил – и душевных, и телесных. Редкий путник всегда видел дорогу; часто она совсем пропадала или раздроблялась на распутия; в ином месте скрывали ее туман и мрак; в ином пересекала пропасть или крутой утес; там преграждали ее звери из дубравы или ядовитые гады из ущелий. Но вот что дивно! Повсюду по горам рассеяны были красивые здания, подобные тем, в которые принимаемы были в первый раз спасенные от воды. Коль скоро путник заходил в них, как ему заповедано вначале, – то, как бы он ни был изможден до того времени, выходил оттуда бодрым и полным сил. Тогда звери и гады не могли выносить взора его и бежали от него, – никакие препоны надолго не останавливали его, и он легко и скоро отыскивал скрывавшийся каким-либо образом путь, по тем указаниям, какие получал в тех зданиях. Всякий раз, как преодолевал кто препятствие или одолевал врага, – становился крепче, выше и статнее. Чем кто выше восходил, тем более хорошел и светлел. К вершине горы местность опять становилась гладкою, цветистою, но ступившие на нее скоро входили в светлый облак, или туман, из которого более уже не показывались. Старец приподнял очи выше сего облака, и из-за него или из-за горы увидел чудный, неописанной красоты свет, из которого доносились к нему сладостные звуки: Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф! Старец в умилении пал ниц, и над ним звучно пронеслось слово Господне: тако тецыте, да постигните (1Кор.9:24).

Поднявшись снова на ноги, старец увидел, что с разных высот горы не малое число путников, в разных местах, стремительно снова бежали к реке, то молча, то с криком и хульными, бранными словами. К каждому из них, и сверху и снизу, обращаемо было воззвание: «остановись! остановись!» Но, гонимые какими-то малорослыми муринами, они не внимали остережению и снова погружались в смердящую реку. Тогда старец воззвал: «Господи, что сие?» и услышал в ответ: «плод самочиния и непокорливости богоучрежденному порядку!» Тем видение кончилось. Ангел, показывавший его старцу, спросил его наконец: «утешен ли?» И старец поклонился ему до земли.

Видение старца, взятое из одного древнего «Отечника», понятно само собою. Река есть мир; погруженные в ней – люди, живущие по духу мира, в страстях, пороках и грехах; светлые юноши в ладьях суть ангелы и вообще призывающая к спасению благодать; бездна, в которую низвергалась река с людьми, есть пагуба; красивое на правом берегу здание – церковь, где, чрез таинство покаяния или крещения, обратившиеся грешники омываются от грехов, облекаются в одежду оправдания, препоясуются силою свыше, и поставляются на путь к спасению; восход на гору с разными затруднениями – разные труды в очищении сердца от страстей; звери и гады – враги спасения; гладкая к вершине местность – умиротворение сердца; светлое облако, скрывающее путников – покойная смерть; свет из-за горы – рай блаженный; здания, рассеянные по горе – храмы Божии. Кто заходит в сии здания на пути, то есть, – принимает таинства и участвует в священнодействиях и молитвословиях церкви, пользуется светом и руководством пастырей, – тот легко преодолевает все препятствия и скоро приходит к совершенству; а кто самочинно отвергает их, не подчиняясь указаниям и советам пастырей, тот скоро падает, и дух мира снова увлекает его. (Из сочин. Феофана затворника, епископа тамбовского).

1) Покайся и обратись ко Господу, познай свои грехи и оплачь их в сокрушении сердца.

2) Пребывай в Боге умом и сердцем, а телом трудись в исполнении своих обязательных дел.

3) Блюди сердце свое от худых помыслов и чувств – гордости, гнева осуждения, пристрастия и проч.

4) Всю жизнь свою принеси в жертву Богу, и живи уже не для себя, а для Бога, творя одно угодное Ему.

5) Смиренно предай себя в волю Божию, и в терпении стой твердо в порядках спасительной жизни.

6) Подпорою для сего пусть будет у тебя всегдашняя забота о стяжании живой веры, надежды и любви.

7) Орудия такой жизни – молитва, пост, бдение, уединение, труд, частое говение, чтение слова Божия и проч.

8) Огради себя страхом Божиим: помни последняя – смерть, суд, ад, царство небесное.

9) Более всего внимай себе: храни ум трезвым и сердце не смущенным.

10) Стяжи духовный огнь благодати Божией, чтобы он попалил терние страстей и грехов твоих и насадил в сердце твоем семена добродетелей.

Так устройся, и благодатию Божиею спасешься! (Из Сочинений Иустина, еписк. ряз. и зарайск., т. IX).

а) Кто хочет спастись, тот должен принадлежать к единой святой православной церкви, быть ее верным сыном, во всем покоряться ее установлениям, как то: поститься, ходить в храм Божий, почитать духовных пастырей, и т. д. Если кто не повинуется церкви, если кто по духу противления или гордости отделился от церкви, если кто раскольник: то, сколько бы он ни клал поклонов, сколько бы ни постился, сколько бы ни молился, ему не спастись. Господь сравнил неповинующегося церкви с идолопоклонником: аще кто церковь преслушает, сказал Он, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф.28:17). Раскольник и еретик чужды смирения, как чужд смирения диавол: а потому они чужды спасения, как чужд его диавол. Некогда преподобному Макарию явился диавол и говорит: «Макарий! ты много постишься, а я вовсе не ем; ты мало спишь, а я вовсе не сплю; одним только побеждаешь меня – твоим смирением».Кто не смирился, тот не ученик Христов, тот не подчинился И. Христу. Истинное смирение – от послушания, сказал св. Иоанн Лествичник, как и Господь явил Свое смирение тем, что Он послушлив был до смерти, смерти же крестныя (Флп.2:8). Без послушания церкви нет смирения; без смирения нет спасения: смирихся, и спасе мя, сказал пророк (Пс.114:6).

б) Кто хочет спастись, тот должен, далее, хотя понемногу, но часто молиться Богу. В будни молись Богу дома, если дела житейские и служба не позволяют отправиться в храм Божий; утром, возстав от сна; на ночь – отходя ко сну; пред обедом и пред ужином. В праздничные и воскресные дни должно принимать участие в общественных церковных молитвах. Великое счастье для грешного человека, что ему дано посещать церковь Божию: он может умолить Бога, чтоб Бог простил ему грехи и даровал спасение. Давид был славный и богатый царь, был вместе и пророк, но одного просил у Господа: едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его (Пс.26:4). Святые отцы называют молитву матерью всех добродетелей, потому что ею можно испросить у милосердого Господа все прочие добродетели, все блага временные и вечные, как засвидетельствовал Сам Господь. Просите, сказал Он, и дастся вам; ищите и обрящете: толцыте и отверзется вам.

в) Кто хочет спастись, тот должен по силе своей творить милостыню душевную и телесную и вообще любить ближних, как самого себя. Душевная милостыня состоит в прощении ближним их согрешений, т.е. оскорблений и обид, нанесенных нам ближними, а также в заботе нашей о спасении души ближних, напр. о научении их истине и добру. Милостыня телесная состоит в посильном вспоможении ближнему хлебом, одеждою, деньгами и странноприимством. Господь сказал: блаженни милостивии, яко тии помиловани будут (Мф.5:7), то есть, спасутся. Напротив того, суд без милости ожидает немилостивых (Иак.2:13), то есть, немилостивым не спастись.

г) Кто хочет спастись, тот должен приносить Богу, Которого он должен любить превыше всего, тщательное раскаяние в своих согрешениях, как при ежедневных молитвах своих, так, в особенности, пред отцом духовным при таинстве исповеди. Возвещает боговдохновенный пророк: беззаконие мое познах, и греха моего не покрыл: рех: исповем на мя беззаконие мое Господеви, и Ты оставил еси нечестие сердца моею (Пс.31:5). – Вникните в порядок слов, изреченных Святым Духом: сперва человек познает грехи свои, что достигается благочестивым рассматриванием самого себя; потом он отвергает те оправдания, которыми лукавая совесть обыкновенно старается извинить грех свой; наконец, кающийся человек делается обвинителем самого себя и высказывает Господу, при свидетеле духовнике, все согрешения свои, отнюдь не щадя своего самолюбия. Тогда он получает от Бога прощение беззаконий своих. Апостол сказал: аще исповедаем грехи наша, верен есть и праведен, да оставит нам грехи наша, и очистит нас от всякие неправды. (1Ин.1:9). По очищении себя исповедью пред отцом духовным, положив крепкое намерение впредь не грешить и во всяком случае сильно бороться с искушениями ко греху, должно со страхом Божиим, верою и любовью приобщиться всесвятаго тела Христова и всесвятой крови Христовой, что вполне необходимо для спасения. Господь сказал: аминь, аминь глаголю вам: аще не снесте плоти Сына человеческого, ни пиете крови Его, живота не имате в себе, т.е. не имеете спасения. Ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, имать живот вечный, т.е. имеет спасение (Ин.7:53–54). Должно исповедоваться и приобщаться по крайней мере во все четыре поста, четырежды в год. Если ж, к сожалению и несчастию, житейские заботы и до сего не допустят, то непременно должно приобщиться однажды в год.

д) Кто хочет спастись, тот должен великодушно переносить все скорби, которые будут ему попущены во время сего краткого земного странствования. Случится ли неурожай, или и созревший уже хлеб истребит саранча, побьет град; случится ли падеж скота, пожар, болезнь своя и членов семейства, смерть кого-либо из ближайших родственников, придется ли потерпеть гонение и обиды от сильного человека: все это должно переносить великодушно, без ропота, особенно же без хуления. Господь заповедал нам в терпении нашем стяжавать души наши (Лк.21:19); претерпевый до конца, сказал Он, той спасется (Мф.24:13). Посылаемые Богом скорби – верный признак для человека, что человек тот избран Богом, возлюблен Богу. Аз, засвидетельствовал Господь, ихже аще люблю, обличаю и наказую (Откр.3:19). По этой причине апостол так утешает скорбящего и страждущего: сыне мой, не пренемогай наказанием Господним, ниже ослабевай, от Него обличаем. Его же бо любит Господь, наказует: биет же всякого сына, его же приемлет. Аще наказание терпите, яко же сыновом обретается вам Бог (Евр.12:5–7). Таково достоинство скорбей земных, когда они переносятся с благодушием! они – дар Божий (Фил.1:29)! они признак усыновления христианина Богу! – Чтоб научиться терпеливому и благодушному перенесению скорбей, должно встречать каждую приходящую скорбь словами благоразумного разбойника: достойное по делам моим приемлю, помяни мя, Господи, во царствии Твоем (Лк.23:42). Так же полезно вспоминать и повторять слова многоболезненного Иова: благая от руки Господни прияхом, злых ли не стерпим (Иов.2:10)? яко Господеви изволися, тако и бысть: буди имя Господне благословенно во веки (Иов.1:21).

е) Желающему спастись необходимо заниматься чтением божественных книг. Блажен муж, сказал святый пророк Давид, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалище губителей не седе: но в законе Господни вся воля его, и в законе Его поучится день и нощь (Пс.1:1–2). Ум наш, как омраченный грехом, никак не может удовлетвориться по отношению к спасению собственными помышлениями, немощными, колеблющимися, обманчивыми: ему необходимо – посредством внимательного чтения или тщательного слышания слова Божия – заимствовать из него помышления Божественные и вразумляться ими. Святые отцы назвали чтение и слышание слова Божия царем всех добродетелей. Слово Божие открывает нам все греховные страсти, живущие и действующие в поврежденном естестве нашем, открывает все ухищрения их, разоблачает злобу, когда она, для обольщения нашего, прикрывается личиною добродетели и научает нас борьбе с живущим в нас грехом.

Спасайтесь, братия, спасайтесь! Земная жизнь каждого из нас очень коротка, – не видать, как пройдет. Не видать, как подкрадется к каждому из нас смерть.

Кто доселе жил благочестно: тот да продолжает таковое жительство. Кто доселе позволял себе проводить жизнь греховную: тот да принесет покаяние и отселе да начнет проводить жизнь добродетельную, всемерно бегая грехов, без чего невозможно спасение Живу Аз, глаголет Господь, яко не хощу смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иез.33:11). (Из кн. свящ. Гр. Дьяченко: «Полный годичный круг кратких поучений», т. II, стр. 459–460).

Св. Ерма, муж апостольский, которого весьма хвалит ап. Павел (Рим.16:14), известен своей книгой под названием «Пастырь», которая в первые века читалась даже в церквах наряду с апостольскими посланиями. Думается нам, будет полезно ознакомиться с теми душеспасительными заповедями, которые изложены в этой книге, исполняя которые можно спасти свою душу. Думаем, что слово апостольского мужа будет убедительнее для вас нашего немощного разглагольствия. К изложению их он приступает так:

«Молился я, – говорит он, – у себя дома и сел потом на ложе свое. Вот вижу, входит муж, видом своим внушавший уважение, в одежде пастушеской. На нем накинут был белый плащ, котомка висела за плечами его, и палка была в руках у него. Он приветствовал меня, приветствовал и я его. Затем он сел подле меня и сказал: я послан к тебе, чтоб пребыть с тобою все остальное время жизни твоей. – Когда он сказал это, мне подумалось, что он искушает меня, и я спросил его; кто же ты? – ибо того, кому я вверен, я хорошо знаю. «Так ты меня не узнаешь?» спросил он. – Нет, – отвечал я. «Я и есть тот пастырь, которому ты вверен,» сказал он. С этим словом он изменился в лице, и я узнал в нем моего ангела-хранителя. Мне стало стыдно, страх и скорбь начали тревожить меня; – но он успокоил меня, говоря: не бойся, я послан указать тебе все, чем ты можешь спасти душу свою. Выслушай внимательно и запиши все для памяти, чтоб, перечитывая то время от времени, ты освежал мысли свои тем и укреплял шаткую волю твою. Если от чистого сердца будешь сохранять все, открываемое тебе, то получишь от Господа все блага, какие обетовал Он верным Своим. Если же, выслушав мои наставления, ты не только не исправишься, а, напротив, станешь прилагать грехи ко грехам, то беду за бедою пошлет на тебя Господь, пока не сокрушит или сердца твоего, или костей твоих.»

Сказав это, пастырь мой, ангел покаяния, предложил мне двенадцать заповедей, в следующем порядке:

1) Веруй во единого Бога, в Троице покланяемого, Творца неба и земли, видимым же всем и невидимым, Который из ничего воззвал к бытию все твари и даровал им столько совершенств, сколько каждая из них вместить может.

2) Живи в простоте и непорочности, не вреди ближнему даже словом, напротив, помогай всем в нуждах их, не разбирая, кто просит и кому даешь.

3) Слово гнило да не исходит из уст твоих: люби истину и убегай лжи.

4) Как зеницу ока, храни супружеcкую верность, ибо это непреложный закон Творца, – быть чистым и непорочным пред лицем Его или в девстве, или в честно хранимом супружестве. Женился, не ищи разрешения, или другой жены; положил быть в девстве, не ищи жены. Также, когда умрет муж или жена, пережившая половина не грешит, когда вступает во второй брак; но большей сподобляется чести от Бога, когда решается хранить вдовство в чистоте и непорочности.

«При этих словах, – говорит Ерма, – я спросил его, что же делать тому, кто согрешит?» – Каяться, – отвечал мне ангел-пастырь. «Говорю ему: я слышал, что кроме крещения нет другого покаяния, что, погружаясь в воды пакибытия, мы получаем отпущение всех грехов, и никак не должны уже после того грешить». Ангел отвечал мне: – «крещение не называется покаянием. Покаяние Бог установил для тех, кои, будучи чрез крещение призваны в число верующих, падают потом в грехи, по козням диавола. Бог милостивый приемлет покаяние таковых; но надо знать, что частое падение в грех, исправляемое даже частым покаянием, делает подозрительным самое покаяние; – и можно, наконец, упасть так, что после того падения не будет возможности встать снова и начать жить для Бога. Сего да страшится всякий, легкомысленно смотрящий на грехи.» Сказав это, пастырь начал снова продолжать указание спасительных для нас заповедей Божиих:

5) Идя путем заповедей, не можешь миновать препятствий и трудов. Мужайся, и да крепится сердце твое: терпи в делании добрых дел и перенесении всех на пути сем неприятностей.

6) Помни, при каждом человеке есть два ангела – добрый и злой. Один влечет его к делам добрым, а другой к грехам и порокам. Внимай же себе, и к первому склоняйся, а второго отревай, по внутренним помыслам сердца догадываясь, какой из них дает тебе в ту пору уроки и хочет властвовать над тобою.

7) Единого Бога-Творца и Промыслителя и Спасителя твоего бойся, и пустою страшливостию темных сил не унижай своей детской Ему преданности и своего крепкого на Него упования.

8) Попекись явить себя ревностным исполнителем всех без исключения заповедей Божиих и тщательным творцом всех дел, какие ангел внушит сердцу твоему, или укажет сочетание обстоятельств жизни твоей, – и будешь сын в дому Божием, а не раб.

9) Молись, преутруждай себя в молитве, непрестанно молись, чтоб всякий раз, как нужно, свыше сходила на тебя сила – творить добро, и помощь – уклоняться от зла. Молитва делает земнородного небожителем и одевает его небесною чистотою и святостью.

10) Бегай ложных пророков – гадателей и волхвов, (спиритов, т. е. вызывателей духов, кои тогда в большом являлись количестве. Из числа их был и Симон волхв со своими учениками), чрез коих враг губит рабов Божиих. Слабые в вере обращаются к этим обманщикам, а они, отвечая им по желанию сердца их, наполняют головы их мечтательными надеждами. Тут же, к капле истины примешивая море лжи, они обольщают их и снова увлекают к язычеству. Кто искренно верует и предал себя Богу, тот не пойдет к ним. Таковой неба ищет; а гадают обычно об одном земном.

11) Учительницею, единственною учительницею да будет тебе церковь Бога жива – столп и утверждение истины. В ней свет непреложно-истинного ведения. – Вне ее мрак и тьма. Там князь мира поставил учительcкую кафедру свою и ослепляет разумы внимающих ему и не хотящих слушать голоса церкви ради того, что они светские.

Вот тебе проба: что разногласит с учением церкви, то есть голос отца лжи. Внимай и блюди себя чистым от сего падения. – Вот и еще признак: слово истины водворяет глубокий мир, покой и сладость в верующем сердце; слово же лживых воздымает мечты и сомнения и, как соленая вода, разжигает жажду знания, запирая ум, как пленника, в неопределенной, мрачной пустыне.

12) Без ближайших руководителей нельзя прожить свято на земле. Ты найдешь их в церкви, где Дух Святый поставляет их пасти стадо Христово; умоли Господа даровать тебе благопотребного. В час нужный, и без спроса твоего, он изречет тебе утешительное слово. Дух Божий научит его, что подобает сказать тебе, и ты услышишь от него, чего хочет от тебя Бог. Берегись, однакож, и здесь духов лестчих. Смирение и тихость украшают истинного руководителя. Где же помпа, т. е. внешний блеск в слове и жизни, там лесть. Внимай сему и спасешься.

«Вот все двенадцать заповедей, которые дал мне ангел-пастырь», заключает Ерма. – Выслушав их, я сказал ему: – прекрасные правила, но есть ли человек, который мог бы исполнить их как следует? – На это ангел отвечал мне: «прими их сердцем в простоте, без размышления, и не встретишь в исполнении их никакого затруднения. Но коль скоро станешь разлагать в уме своем, можно ли и как выполнить то и другое, и нельзя ли как-нибудь высвободиться из под сего ига, подкрадется враг, сложит расслабление в сердце твое и сделает тебя неспособным ни к какому добру. – Но что много говорить!.. Знай, что если не исполнишь чего, нет тебе спасения, – нет спасения ни тебе, ни детям твоим, ни семейству твоему». Сказав сие, ангел изменился в лице своем и сделался столь страшным, что я не знаю, есть ли кто, кто бы в состоянии был снести взор его в ту минуту; я испугался. – Ангел, видя мое смущение, начал говорить кротко ко мне, с лицом способным разлить отраду в сердце: «как это думаешь и говоришь ты? Забыл разве ты всемогущество Божие! Возможно ли, чтоб Тот, Кто все покорил под ноги твои, не дал тебе сил исполнять заповеди Его? Знай же, что, кто имеет всегда Бога в сердце своем, тот легко исполнит заповеди сии. Кто же имеет Его только на конце языка своего, тот падет под тяжестью их, считая невыполнимыми». Я заметил на это: кто не просит у Бога сил, чтоб исполнять св. заповеди Его? Но враг силен: он искушает рабов Божиих и держит их в своей власти. – «Нет, отвечал на это мне ангел, враг не имеет никакой власти над рабами Божиими. Тех, кои веруют в Бога от всего сердца своего, он может искушать, но не властвовать над ними. Противостань ему с мужеством, и он убежит от тебя». Тем кончились наставления ангельские, изложенные во второй книге св. Ермы под названием: «Пастырь».

Будем молить Господа, да дарует Он благодатную помощь исполнить эти спасительные наставления, преподанные чрез св. мужа апостольского. (Сост. по Словам к тамбовской пастве, епископа Феофана; сн. кн. «Духовные посевы», свящ. Гр. Дьяченко, изд. 2-е, 1897 года).

К преподобному Агафону однажды пришли некоторые иноки и, желая испытать, не рассердится ли он, спрашивают его: «ты Агафон? Мы слышали о тебе, что ты блудник и гордец?» Он отвечал: – да, это правда. – Они опять спрашивают его: «ты, Агафон, пустослов и клеветник?» Он отвечал: – я. И еще говорят: «ты, Агафон, ере тик?» Он отвечал: – нет, я не еретик. – Затем спросили его: «скажи нам, почему ты на первые вопросы соглашался, а последнего не вынес?» Он отвечал им: – первые пороки я признаю за собою: ибо это признание полезно душе моей, а быть еретиком значит быть в отлучении от Бога; но быть отлученным от Бога я не хочу. – Так рассуждал великий угодник Божий. А кто отлучает себя от церкви, тот отлучает себя и от Бога, ибо Господь наш Иисус Христос есть глава Своей церкви. Блаженный Августин говорит: «спасается только тот, кто имеет главою Христа, а имеет главою Христа лишь тот, кто находится в Его теле, которое есть церковь.» Пока ты в единении с церковью, ты – живой член тела Христова, хотя, по грехам своим, не можешь назвать себя здоровым членом, а если оставил церковь православную, то ты перестал уже быть ее живым членом, ты уже отсеченный от нее, а стало быть и мертвый член; и как бы ни были велики добродетели твои, никакой они не принесут тебе пользы.

Это было лет 25 тому назад, близ деревни Мишнево, калужского уезда, Крестьянин Деев, в жаркий Июльский день, пошел в поле, где паслась на привязи его лошадь. Отвязав от кола веревку, Деев свернул ее кольцом и, чтобы удобнее было править поводьями, надел ее на себя, сел на лошадь и поехал к деревне. На одной полосе неожиданно поднялась из-за снопов жница, закутанная зипуном, лошадь испугалась, шарахнулась в сторону, и Деев, как сноп, слетел на землю, путаясь в веревке. Увидя это, многие погнались за лошадью, крича что есть мочи: «лови, лови»! Лошадь, как бешеная, носилась по полю, оставляя за собою кровавый след, а когда остановилась, то все содрогнулись от ужаса: Деев превратился в окровавленную грязную массу, кольца веревки врезались в тело до самых костей. Он еще дышал, но не двигался ни одним членом; чрез несколько минут он умер, в цвете сил, ему было только тридцать лет. – Вот что рассказала по этому случаю тетка Деева, престарелая девица. Деев был сначала православный, но затем отпал в раскол и сделался великим хулителем св. церкви. Особенно ему хотелось совратить в раскол упомянутую свою тетку и ее сестру; всячески старался он достигнуть этого, но безуспешно. Три дня тому назад он, воротившись с заработков, вот что сказал своей тетке, когда снова получил от нее отказ перейти в раскол: «помни же ты, окаянная еретица! Когда ты издохнешь, то хоронить тебя не буду, а как собаку привяжу к хвосту моего серого коня, выволоку вон из деревни, хлестну кнутом из всей силы, – пусть серый размычет твои старые кости по чистому полю. Непременно так сделаю»! И вот, что же случилось спустя два-три дня после этого: Деев сам привязал себя к этой самой серой лошади и погиб ужасною смертью... (Мисс. сбор. № 1,1894 г.).

– В с. Салтыкове, аткарского уезда, в 1891 году открыт единоверческий приход и построен единоверческий храм. В настоящее время приход состоит уже из 350 душ, и все они обращены из раскола. С своей стороны раскольнические лжеучители употребляли все усилия к тому, чтобы отклонить малосведущих в писании от присоединения к св. церкви. Они осыпали церковь неисчислимыми и нетерпимыми для слуха каждого православного христианина хулами и ругательствами. Но и кара небесная не коснит иногда на таких хулителей. Из жителей Салтыкова одна немолодая крестьянская девушка, австрийского согласия, была страшной ругательницей вновь устроенного храма. Всемилостивый Господь терпел до времени страшные хуления ее на св. церковь, ожидая ее вразумления и обращения; но она не переставала говорить свои безумные слова на жилище Божие. И вот с нею стали случаться припадки, во время которых она страшно тряслась всем телом, кричала, произнося непонятные слова, и вообще приходила в совершенное бешенство. Сначала такие припадки были редки, но потом все чаще и чаще, и в настоящее время она почти никогда не приходит в себя.

Так насколько долготерпелив Господь, настолько же Он и праведен, по словам пророка: праведен Господь во словесех Своих, словеса же Его таковы: Бог поругаем не бывает (Сарат. Епарх. Вед. № 3, 1894 г.).

– В приходской летописи села Пришиба, царевского уезда, передается следующий знаменательный факт из жизни местных молокан. Один из них, евангелик В. Ив. К-нов, принявший на себя звание наставника, в 1872 году отправился с целью пропаганды по низовьям реки Волги. Весною того же года, при переправе в Дубовку, К-нов, находясь в лодке с православными спутниками, стал издеваться над ними, когда они, в виду сильного волнения, крестились и призывали, с молитвою к Богу, на помощь св. Николая Чудотворца, но Бог поругаем не бывает! К-н как-то нечаянно свернулся с лодки, и тотчас же скрылся в водной стихии, так что тело его нигде не было найдено. Такова погибель нечестивых, ругающихся над православной церковью!

Когда услышишь звон церковного колокола, призывающий всех на молитву, и совесть подскажет тебе: в дом Господень пойдем (Пс.121:1), отложи тогда, если можешь, всякое дело в сторону, и спеши в церковь Божию. Знай, что это ангел – хранитель твой зовет тебя под кров дома Божия; это – он, небожитель, напоминает тебе о небе земном, чтобы там освятить твою душу благодатию Христовою, чтоб усладить твое сердце небесным утешением, – а кто знает? Может быть, он зовет туда и для того еще, чтобы отвести тебя от искушения, которого не избежать тебе, если дома останешься, или укрыть тебя под сению храма Божия от великой опасности... Вот что поведал о себе один христианин, внимательный к путям Промысла Божия: «не всегда я имел возможность бывать в церкви у вечернего богослужения; но раз, – это было в воскресный день, – когда заблаговестили к вечерне, как будто тайный голос какой тихо подсказал мне: «отчего бы и тебе не пойти к вечерне? сегодня ведь – праздник Господень; Бог даст, успеешь сделать, что нужно, и после службы Божией». Я послушался и пошел. На душе было так спокойно, отрадно и легко, что я не заметил, как окончилась вечерня. Дома у меня никого не было; прихожу и замечаю, что не все в прежнем порядке. Ясно, что без меня был тут непрошенный гость. Денежный ящик был пуст; не оказалось еще двух трех ценных вещей. «Бог его суди», подумал я: «деньги – дело нажитое, хорошо, что святыни не коснулся», – а у меня были ценные украшения на святых иконах. – Суд Божий, действительно, нашел похитителя. Не прошло и полугода, как он попался в убийстве, а на суде сознался и в похищении у меня денег, а главное – сознался в том, что он хорошо знал мои привычки, знал, что в праздники я отпускаю прислугу к вечерне и остаюсь один, почему он и запасся тяжелым железным орудием, и, понятное дело, если бы я не ушел на этот раз в церковь, то едва ли бы теперь мог беседовать с вами. Верую и исповедую, – прибавил рассказывавший – что тайное внушение идти в церковь – был голос моего ангела-хранителя, и храм Божий укрыл меня под своею сению от внезапной смерти, как верный страж Божий. А вот другой подобный рассказ, сохраненный в писаниях святоотеческих в назидание наше. Один несчастный отец, видя, что он, жена и сын должны умереть с голода, сказал сыну; «любезное дитя! остается одно средство спасти нашу жизнь – это продать тебя в рабы какому-нибудь вельможе. Согласен ли ты на это»? – Покорный сын отвечал: «делай, что хочешь, батюшка; я на все готов.» Скорбящий отец сам отвел сына к богатому вельможе и, расставаясь с ним, на прощанье сказал ему: «вот тебе, сын мой, отеческое мое завещание: когда будешь проходить мимо церкви и увидишь, что там идет служба Божия, то не моги уходить оттуда, пока она не окончится». Сын принял к сердцу завет родительский и стал неуклонно исполнять его. – Спустя год, жена вельможи за что-то до того его возненавидела, что решилась во что бы то ни стало погубить его. Этому особенно содействовал один молодой раб, любимец госпожи. И вот она говорит мужу: «я узнала достоверно, что новокупленный раб злоумышляет на жизнь твою; лучше пусть же он сам умрет прежде, чем тебя убьет». – Легкомысленный вельможа поверил клевете и в тот же день, встретившись с уголовным судьей, сказал ему: «завтра я пришлю к тебе одного раба с платком; прикажи отсечь ему голову и, завернув в платок, отдай ее тому, кто придет после него». А по имени он не назвал ни того, ни другого. На другой день вельможа посылает невинного юношу с платком к судье, и тот идет, вовсе не думая, что его ожидает там смерть. Путь его лежал мимо церкви, где в то время совершалась служба Божия; он вспомнил завет родительский и остановился у дверей церковных до окончания службы. Между тем нетерпеливая госпожа поспешила послать к судье своего любимца и приказала ему спросить: какой ответ будет на то, с чем послан новокупленный раб? Проходя мимо церкви, и этот на минуту остановился из любопытства. Добрый юноша оглянулся и, увидев товарища, спросил его: «куда ты идешь?» – «К судье, отвечал тот: господа требуют ответа на то, за чем послали тебя». – «Ах», сказал юноша: «а я еще не был у него; мне очень хочется дослушать службу Божию; сделай милость, брат, отнеси этот платок к судье вместо меня, а я достою службу и схожу вместо тебя за ответом». Желая услужить своей госпоже и ничего не подозревая, раб взял платок и пошел к судье, а судья тотчас же приказал отсечь ему голову. – Служба кончилась, и юноша, по уговору, явился к судье за ответом. Там ему дали что-то тяжелое, завернутое в платок, и он, не любопытствуя, передал посылку своим господам. Можете себе представить, как изумились они, когда увидели живым того, кого послали на смерть! А развернув платок, они с ужасом увидели голову своего любимого раба... Когда дело разъяснилось, то и муж и жена невольно сознались, что Сам Бог покрыл невинного и наказал виновного, и прославили суды Божии. – «Слыша о том, братия и сестры, – так заключает этот рассказ благочестивый писатель, – не уходите из церкви прежде, чем окончится служба Божия, чтобы и вас Господь покрыл от всяческих бед». Храм Божий – страж Божий, скажем и мы в заключение, и блажени приметающиеся в дому Божием: Сам Бог – их защита и верный покров!.. (Из Пролог.; сн. Троицк, л. № 253).

Еванг. от Иоан., зач. 34, гл. IX, 1–38.

Однажды, когда Иисус находился в Иерусалиме, творил чудеса и проповедовал учение Свое, враги Его пришли в такую ярость, что хотели побить Его каменьями. Но Он ушел от них и, проходя, увидел человека слепого от рождения.

Ученики Его спросили у Него: «Учитель, кто согрешил, он или родители его, что он родился слепым?»

Иисус отвечал: «не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии».

Господь сжалился над несчастным слепым; плюнув на землю, Он сделал брение, помазал этим брением слепому глаза и сказал ему: «поди, умойся в купальне Силоам». Это был источник при подошве горы Сион. Слепой пошел, умылся и прозрел. Это чудо привело всех в изумление. – «Неужели, – говорили одни, – это тот самый, который сидел и просил милостыню?»

Иные говорили: «это он»; другие: «похож на него». Он же говорил: «это я».

Стали расспрашивать у слепорожденного, как он прозрел. Он отвечал: «Человек, которого зовут Иисусом, сделал брение, помазал мне глаза и велел умыться в купальне Силоамской; я умылся, и вот я вижу». Повели его к фарисеям, а надо сказать, что это чудо было совершено в день субботний. На расспросы фарисеев прозревший юноша опять отвечал рассказом о чудесном исцелении своем. Тогда между фарисеями произошел спор об Иисусе. Некоторые говорили: «этот Человек не от Бога, потому что не хранит субботы;» другие же возражали: «может ли человек грешный творить такие чудеса?» Спросили исцеленного: «а ты что думаешь о Нем?»

– Я думаю, что Он пророк, – отвечал тот.

Но фарисеи все-таки не убедились и столь явным свидетельством силы Божией. Они усомнились, действительно ли тот человек был слеп, и, призвав родителей его, спросили их:

– Это ли сын ваш, о котором вы говорите, что он родился слеп? Как же он теперь видит?

Родители слепорожденного знали, что фарисеи возненавидели Иисуса и что они уже решили между собою отлучить от синагоги всякого, кто признает Его за Христа. В малодушии своем они побоялись навлечь на себя гнев фарисеев, если воздадут должную честь Тому, Кто исцелил их сына, и потому только отвечали: «знаем, что это, действительно, сын наш, и что он родился слеп. Как же он прозрел, и кто исцелил его, этого мы не знаем; он сам взрослый; пусть сам расскажет».

Тогда фарисеи сказали слепорожденному: «благодари Бога; мы знаем, что

Тот, Кто исцелил тебя, человек грешный».

– Грешник ли Он, не знаю, – ответил прозревший; – а знаю только то, что я был слеп, а теперь вижу.

Опять фарисеи стали расспрашивать, как он прозрел. «Я уже рассказывал вам, – отвечал юноша. – Зачем опять спрашиваете? Разве и вы хотите сделаться Его учениками?»

Фарисеи рассердились. «Ты ученик Его, – сказали они, – а мы Моисеевы ученики. Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог, а об этом Человеке не знаем, откуда Он».

– Странно, что вы не знаете, откуда Он, – отвечал юноша, – а Он отверз мне глаза. Слыхано ли, чтобы кто-нибудь отверз глаза слепорожденному? Мы все знаем, что грешников Бог не слушает, но слушает тех, кто чтит Бога и творит волю Его. Если бы этот Человек не был от Бога, то не мог бы сделать такого чуда.

Фарисеи еще более рассердились и выгнали вон прозревшего слепца. Господь Иисус Христос узнал об этом и, встретив его, спросил: «веруешь ли ты в Сына Божия?»

– Кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него? – спросил прозревший.

– Ты видел Его, и Он говорит с тобою, – сказал Господь.

– Верую, Господи! – воскликнул тогда юноша и поклонился Иисусу до земли.

Можно себе вообразить, как обрадовался исцеленный, когда узнал, что исцеливший его есть Сам Сын Божий, сошедший на землю для спасения людей! Как уверовал в Него! Как горячо полюбил Его! Вероятно, он и не скорбел о том, что фарисеи изгнали его из синагоги и презирали его. Они его отвергли, но ведь он нашел и возлюбил Спасителя, а это счастье выше всех благ земных.

Мы видим часто, что люди добрые и благочестивые терпят в мире оскорбления и притеснения; но если они твердо веруют в Господа, если возлюбили Его всею душою, если хранят заповеди Его и исповедуют Его святое имя, то они терпеливо перенесут бедствия; ибо знают, что имеют высшее благо, и что ничто в мире не может отлучить их от любви Христовой. Родители слепорожденного, боясь фарисеев, не решили воздать Господу славу и честь за исцеление сына. Они боялись, что их отлучат от синагоги. Да сохранит нас Господь от подобного малодушия! Лучше потерять все, лучше потерпеть всевозможные оскорбления и неприятности, чем в чем-либо уклониться от Господа; Он высшее, вечное благо. Ни из страха, ни из угождения кому бы то ни было не должны мы решиться сделать или сказать что-либо неугодное Богу.

Святая церковь, вспоминая в шестую неделю после Светлого Воскресения исцеление слепорожденного, взывает так, от лица всех, к Целителю душ и телес: «душевными очами слепотствуя, прихожу к Тебе, Христе, как слепой от рождения, и с покаянием зову Тебе: Ты еси Свет пресветлый всех находящихся в греховной тьме». (См. кн. «Рассказы о земной жизни Спасителя» Бахметевой).

(Из книги: «Илиотропион», святителя Иоанна Максимовича).

«О, как велики дела Твои, Господи! Весьма глубоки помышления Твои: человек несмысленный не знает, и невежда не разумеет сего» (Пс.91:6–7). Поистине Ты Бог сокровенный, умом творения непостигаемый! – Святой Антоний Великий, размышляя о сокровенных и недоведомых тайнах Божиих и удивляясь им, однажды воззвал смиренно к Богу, «о, Господи Боже мой! Тебе бывает иногда благоугодно даровать долголетнюю жизнь людям по видимому бесполезным и погруженным в бездну беззаконий, а иногда преждевременно лишаешь Ты жизни сей людей весьма полезных для блага общего; одни, мало прегрешившие, казнятся Тобою тяжко; другие, напротив, живут себе без всяких скорбей, счастливо, и чрез это получают дерзость совершать преступления». При таком размышлении Антоний слышит голос: «будь внимателен к себе самому: то, о чем ты размышляешь, есть суд Божий, и ты его не исследуй и не испытуй».

Святый Афанасий, архиепископ александрийский, описывает в деяниях сего Антония Великого такое происшествие: два монаха шли посетить святого Антония. Проходя по безводной и жаркой пустыне, они совсем изнемогли от жажды: один из них уже умер, а другой находился при смерти. Святой Антоний, будучи в своем монастыре за много верст, призывает поспешно двух своих монахов и говорит им: «как можно скорее бегите туда-то в пустыню, захватите с собой сосуд воды; один из двух братий, которые шли к нам, уже умер от жажды, а другой еще дышит, но тяжко страдает и очень ослабел; если замедлите, то и другого не застанете в живых: так открыл мне Бог, когда я стоял на молитве». Иноки немедленно пустились в путь; они нашли странников: умершего похоронили, а другого освежили водой, подкрепили пищею и привели к святому Антонию. При этом рассказе Афанасий замечает, что, может быть, кто-нибудь спросит: а почему св. Антоний не послал своих монахов раньше для спасения странников, пока еще не умер один из них? Такой вопрос поистине неприличен для христианина потому, что это не было делом св. Антония, но это был суд Божий: Сам Бог изрек Свой праведный приговор и над умирающим, и о том, кто остался жив; Бог же открыл Свою волю и Антонию о спасении странника.

В 1117 году, когда во всей Италии было землетрясение, несколько жителей города Медиолана находились в одном доме; вдруг слышится со двора голос зовущий по имени одного из бывших в тот доме, чтобы он вышел. Тот, кого вызывали, недоумевал: кто и зачем зовет его? а потому и не спешил выходить. Тогда какой-то незнакомец подходит к двери и просит, чтобы позванный поскорее вышел; и едва тот отошел на несколько шагов от дома, как дом падает и убивает своими развалинами всех, бывших внутри его. Спрашивается: почему один только из бывших в доме спасен, а все прочие погибли? – Суды Господни – великая бездна! Кто не видит ясно в этом происшествии совершившихся древних чудес? Так вывел ангел Господень и Лота с его детьми из Содома, а всех прочих жителей оставил на жертву огня. Таким же чудесным образом сохранены невредимыми и многие другие люди, которые находились вместе с теми, которые погибли при общем бедствии. Что сказать о всем этом, кроме справедливого изречения: суды Твои, Господи, бездна великая и неизмеримая! Кто дерзнет сказать Богу: зачем Ты, Господи, так делаешь? Не суть бо советы Мои, как советы ваши, глаголет Господь: ни пути Мои, как пути ваши. Как далеко небо от земли, так далек путь Мой от путей ваших и помышления Мои от помышлений (или решений) ваших (Ис.55:8–9).

Святой Григорий сказал: исследовать сокровенные причины судеб Божиих значит противопоставлять нашу греховную гордость Его определениям. Наше дело – при всяком необыкновенном событии повторять слова апостола Павла: о, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неизследимы пути Его! (Рим.11:33). В земной нашей жизни мы многого никогда не постигнем разумом. Довольно для нас знать и несомненно веровать, что Бог справедлив, и в последний день судный не найдется никого из подсудимых, который бы сказал что-либо иное Господу, кроме слов: праведен Ты, Господи, и правы суды Твои! (Пс.118:137). Однажды царь Давид, видя счастливых нечестивцев мира, которые и других увлекали к нечестию своим худым примером, желал уразуметь пути Божии о них; долго он размышлял о сем и, наконец, смиренно сознался: трудно для меня уразуметь это, пока не войду во святилище Божие (Пс.77:16–17). Должно до будущей, лучшей жизни и нам отложить полное уразумение непостижимых в нынешней жизни судеб Премудрости Божией. Да и зачем тебе, беспокойный и чрезмерно любопытный ум человеческий, разыскивать все это? Касаясь огня Божественных судеб, ты растаешь; ты только будешь кружиться около сего огня подобно тому, как ночные бабочки и комары кружатся ночью около свечи, пока сожгутся. Премудрый сын Сирахов говорит: дивны дела Господни, величественны они, и сокровенны тайны Его пред человеками (Сир.11:4). Предвечный, всепремудрейший Бог все расположил мерою, числом и весом: силе и воле Его кто противиться может? Зачем же мы, ничтожные, кичимся своею гордостью и дерзновенно силимся взвесить тяжесть огня, измерить скорость движения ветра или возвратить прошедший день? Довольно для нас веровать, что причиною всех причин есть воля Божия. Бог попустил, Бог восхотел, Бог сотворил все. Чего же ты еще доискиваешься?..

Много несчастных на свете. Часто встречаются нам хромые, слепые, глухие и разного рода больные. Все они одним видом своим вызывают в нас сожаление и сострадание к их скорбному положению. Но, кажется, нет большего несчастия, как слепота, лишение зрения, особенно когда это несчастие постигнет человека с самого его рождения. Прислушайтесь, как плачевно изображает свое положение, упоминаемый в богослужении нынешнего дня, слепорожденный. «Не домышляюся вопрошати, когда день, когда нощь; не терпита ми нозе каменного претыкания, не видех бо солнца сияюща, ниже во образе мене создавшего». (Стих, на Господи воззвах). «Все житие слепый нощь помышляя» (там же). Мы, обладающие зрением и пользующиеся им беспрерывно, не можем по достоинству оценить этого драгоценного для нас дара Божия и постигнуть всю горечь лишения его. Но стоит только представить себя с закрытыми глазами хотя на один день, и мы поймем, как тяжко не видеть света Божия, солнца ясного, красоты мира и его благоустройства, которое ум наш возводит к Всемогущему Творцу, – как болезненны эти постоянные претыкания и не для ног только одних, но и для всех частей тела, – каково это «все житие свое помышлять за одну непрерывную нощь». И растет слепой, и вырастает себе не в радость, родным в тягость. Достигает он зрелых лет, – горя не убавляется, а прибавляется. Ему не до семьи: он себя самого не прокормит. О, как горек хлеб из чужих рук! Горек он еще и потому, что сознает в себе человек и силы, и здоровье, и способности, сам желал бы быть на помощь и облегчение другим, но без зрения ничего иного не может предпринять, как ходить, да и то при помощи другого, и просить подаяния.

Увидел Господь наш Иисус Христос человека «слепа от рождества», как слышали мы ныне из евангелия, и исцелил его; тот прозрел и стал видеть. Творить чудеса, конечно, не в нашей власти и дать зрение слепому мы не можем, но мы можем и должны облегчать участь несчастных, наша «непременная обязанность помогать немощным, быть милостивыми ко всем с долготерпением» (1Фес.5:14). «Должни есмы мы сильнии немощи немощных носити, и не себе угождати» (Рим.15:1). И должно правду сказать, – сострадательный ко всем несчастным православный русский народ к слепцам относится с особым вниманием и с большим усердием подает им свои подаяния. Не оскудевали и не оскудевают на Руси подаяния на пользу слепых. Но очевидно каждому, что такой способ благотворения слепым не вполне благоприятен для них. Правда, и при таком способе благотворения слепец не умирает от нужды, голода и холода, но ведь из них не всякий способен ходить и просить милостыню, очень многих мы совсем не видим, а они, может быть, нуждаются более других. Стали думать и придумали лучший способ благотворения. В последнее время, для улучшения участи несчастных слепцов с Высочайшего соизволения основано «попечительство», которое поставило своею заботою облегчать тяжелую участь слепцов. Попечительство собирает по России слепых и устраивает для них больницы, приюты, училища и богадельни, – нанимает докторов, которые некоторых и вылечивают от слепоты, приглашает учителей, которые молодых слепцов учат в училищах, научая чтению по особым, для них приспособленным, книгам и научают разным ремеслам, а старых, больных, к труду неспособных попечительство помещает в богадельнях.

Как видите сами, цели благие, истинно-христианские и весьма обширные. На осуществление их и средств нужно много, очень много, и притом, чем более будет средств, тем больших успехов можно достигнуть. Поэтому попечительство каждый раз в неделю о слепом делает по церквам сборы в пользу слепых и приглашает всех православных христиан Империи нашей к пожертвованиям. Порадейте же, православные христиане, о горькой участи слепцов. Подавая милостыню на руки, мы иногда опасаемся, как бы она не послужила вместо пользы во вред получившему, потому что некоторые во зло употребляют ее. Здесь нет места подобным опасениям. Будьте уверены, каждая ваша лепта пойдет на пользу. Она послужит к успокоению старичка – калеки слепого в покойном приюте, а молодому слепцу поможет научиться своим трудом зарабатывать себе пропитание. Не говорите, что вы сами бедны. Побольше даст тот, кто побогаче тебя, а ты будь милостив в бедности своей, – от бедноты твоей помоги усладить горькую участь слепых. Отдельно взятая лепта мала и незначительна, но когда жертвователей много, то незначительные лепты, соединяясь вместе, составляют большой капитал.

До 200 тысяч насчитывается у нас в России слепых. Взоры всех их ныне к нам устремлены с упованием на нашу помощь. С высоты Престола слышим мы первый призыв к сей помощи и там же видим первый пример ее. Митрополиты, архиепископы, епископы и многие сановники собственным словом и примером побуждают нас к тому же. Откликнемся и мы посильным приношением. И Господу, ныне даровавшему зрение слепорожденному, приятна будет наша жертва. «Лучше творить милостыню, нежели собирать золото, ибо милостыня от смерти избавляет и может очищать всякий грех» (Тов.12:8–9). «Блажены милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф.5:7), но «суд будет без милости не сотворившему милости» (Иак.2:13). (Христ. беседа, изд. «П. Соб.» 1897 г., т. I).

Вот что поведала о себе одна монахиня, по имени Евсевия, жившая в брянском монастыре: «Я родилась от православных родителей и воспитана была ими в православной вере. К сожалению, они, конечно, по мирским расчетам, выдали меня замуж за раскольника. Свекор мой, грубый, закоренелый раскольник, настоятельно требовал, чтобы я перешла в раскол, и я, грешная, не устояла – согласилась на это. В деревне Колчевой меня перекрещивали, и, когда стали погружать меня в кадку с водою, я затряслась от страха. «Из-за чего, – думала я, – оставляю православную веру и св. церковь? Из-за одних упреков и угроз престарелого свекра? Какое малодушие!..» Как бы то ни было, только меня погрузили в воду, и что же увидела я? Боже мой! И теперь я часто вспоминаю это видение. Мне показалось, будто белый голубь отлетел от меня... «Что это? – подумала я, – Уж не благодать ли Духа Святого, дарованного мне в православном крещении, отлетает от меня? Да, видно, благодать Святого Духа...» И мне грустно стало. Но мир, суеты, заботы мирские опутали меня отовсюду: я свыклась с расколом и видение то забыла. Грешник часто забывает Бога, но Бог никогда не забудет грешника. Не забыл Он и меня, отступившую от веры православной. В 1830 году появилась у нас холера, и в нашем семействе первую поразила меня. Страшные болезни мучили меня, но помощи, кроме Бога, ни откуда нельзя было ожидать. В то время у нас все боялись холеры, как болезни заразительной, и вот я могла тут сказать с св. Давидом: ближнии мои отдалече мене сташа (Пс.37:13). Я лежала одинокая в борьбе с тяжкими болезнями. Между тем наступила ночь; все тихо, только в уединенной комнате, где я лежу, раздаются мои стоны. Вдруг среди этой тишины мне слышится, будто кто-то говорит: «Евфросиния! присоединись к святой православной церкви». Голос этот повторился три раза, и я готова была послушаться таинственного голоса. Болезни мои утихли, и я спокойно заснула. Настало утро, и я была совершенно здорова: на мне не видно было даже и следов моей жестокой болезни. Среди своих рассказала я, что слышалось мне ночью; тут был и свекор мой. Выслушав слова мои, он весь изменился в лице, взглянул на меня сверкающими от сильного гнева глазами и дрожащим от злости голосом сказал: «видишь, как диавол то хитер, как ненавидит он добро! Он опять манит тебя на заблуждение, чтобы потом мучиться тебе в вечном огне». Что же я? Удивляюсь своему легкомыслию: я поверила, как истине, коварным словам свекра... Но вот опять посещение Господне, опять благодатный зов Его ко мне, грешнице!.. Вечером того же дня холера опять поразила меня, и я страдала так жестоко, что с часу на час ожидала себе смерти, но в то время, как я в мучительных страданиях отчаивалась в самой жизни, ночью опять повторился тот же голос: «Евфросиния! присоединись к святой православной церкви». Тут уже дала я решительный обет Богу присоединиться к церкви православной, если только Господу угодно будет возвратить мне здоровье, и в этой решимости я забылась. Вдруг вижу, будто святая икона Божией Матери с Предвечным Младенцем на воздухе склоняется надо мною, и склоняется так, что покрывает лицо мое. Это повторилось несколько раз. Я спокойно после этого заснула и утром почувствовала себя опять здоровою... Меня навестила племянница моя, и, когда я рассказала ей свое видение, она тотчас отвела меня в церковь. Лишь я вступила туда, как тотчас увидела на столбе ту самую икону, которую видела ночью склоняющеюся надо мною. Сердце мое сильно билось от радости, и я с умилением выслушала всю литургию. Потом объявила священнику все свое приключение и вместе с тем выразила желание присоединиться к святой православной церкви. Добрый пастырь принял живое участие в моем положении и велел мне готовиться к присоединению, которое он хотел совершить на другой день. И вот, я с радостью вышла из церкви, но на пути домой меня опять начали смущать мрачные мысли: как-то будет поступать со мною муж мой, а особенно свекор?.. Ах, как много в человеке силы для зла, и как в нем мало ее для доброго дела!.. Но, благодарение Богу, когда я высказала все своему мужу, он сказал мне: «что ж, хорошо; я и сам бы готов с тобою присоединиться к церкви православной, да видишь, как старик-то наш на это смотрит. Боюсь оскорбить его; что делать? Буди воля Божия! А ты будь покойна, исполни свой обет и не бойся ничего; я твой защитник...» На другой день Господь сподобил меня присоединиться к православной церкви, и я возвратилась с такою радостью, какой прежде никогда и не испытывала. Мою сердечную радость делил со мною и муж мой. А свекор?.. Господь посетил его в это время холерою, он страшно мучился, только стонал, ничего не мог высказать, и часов через шесть скончался. Жаль было старика, каков бы ни был он, все же близкий родной, мужа моего отец, и между тем умер в упорном заблуждении... Но за одним горем – новое горе: холера разразилась и над мужем моим. Три дня он, бедный, тяжко страдал, но, слава Богу, в эти три дня испытания он успел раскаяться, присоединившись к православной церкви, и умер, напутствуемый святыми тайнами... Так стала я горькою вдовою. Для меня только и осталось на земле две радости: сын лет тринадцати, да дочь помоложе его. Сына отдала я в Брянск для приучения к торговле, но там он чрез два года умер. Каждый знает, чего стоит потеря сына для матери и притом матери-вдовы! Обливаясь горькими слезами, отправилась я из деревни в Брянск, чтобы выплакать горе свое над могилою, в которой сокрыт был дорогой для меня прах. Но где же выплакать все горе? К утешению своему, я узнала, что тут, в Брянске, устраивается женский монастырь, и вот решилась я вместе с дочерью остаться здесь, чтобы искать утешения в Боге, и Господь исполнил мое желание. Так Он, милосердый, зовет нас к Себе неведомыми путями». («Воскр. день» 1897 г., № 22).

Борисоглебский мещанин Александр Моисеев Яковлев – портной, десять лет тому назад, жил в станице Урюпино области войска донского. Здесь у него родилась дочь Мария, у которой на шестимесячном возрасте образовались на обоих глазах большие бельма, так что оба глаза сделались белые. Яковлев обратился сначала за помощью к доктору г. Тенчинскому, потом к доктору г. Захарьевскому и к другим, в том числе и к военному врачу, но все меры медицины оказались бессильными, так что больная на четвертом году совершенно ослепла, и веки глаз ее закрылись. От сильной боли она настолько была измучена, что, будучи шести лет, не могла ходить. По совету некоторых лиц, отец ее раскрыл ей веки и увидел вместо глаз одно мясо облитое кровью. Потеряв всякую надежду на излечение дочери, Яковлев и жена его, взяв больную, завернули в одеяло и отправились в церковь на старом кладбище станицы Урюпина, где находится явленная икона Казанской Божией Матери. Здесь попросили они священника отслужить молебен пред этою иконою. Возвратившись в квартиру, они посадили дочь, по обыкновению, завернутую в одеяло, на всегдашнюю ее постель на сундуке, а сами стали готовиться пить чай. В это время, неожиданно, дочь их раскрыла глаза и произнесла, что она видит отца, самовар и все, что на столе, и попросила отца и мать заговорить что-нибудь, так как она их от роду не видала, а знала лишь по одному голосу.

В настоящее время Яковлев с семейством живет в Борисоглебске, на Большой улице, в доме Феофанова, близ дома земства, а дочь Мария, которой теперь одиннадцатый год, с прекрасными глазами учится в борисоглебском женском училище. (Р. Паломн., сн. Рязанск. Епарх. Вед. 1891 г. № 3).

(Никанора, архиеп. херсонского).

Бог есть потребность скорбящего сердца, – говорилось в старой философии. Эта истина основана на психологическом, на душевном опыте. Известно, что в счастии человек легко забывает Бога, в несчастии же, наоборот, вспоминает Бога и забывший Его. Самый стон скорбящей души, самый вопль боли, ею испускаемый, самое чувство беспомощности, естественно рождающееся в минуты невзгоды внешней и неисходной тоски внутренней, все это невольно обращает очи страждущего к небу, с верою ли, без веры ли. Самое безверие тогда естественно стремится переродиться в веру, самая безнадежность невольно окрыляется хотя слабою надеждою, увлекаясь естественным и невольным желанием выбиться из тоски и отчаяния, избавиться от душевно-телесной боли, устранить от себя грозу смерти, отвратить от себя, как наиболее противный и возмутительный, безысходный мрак смерти вечной, понимать ли ее как муку вечную, или же как вечное уничтожение. Бывает, что люди накликают на себя смерть, даже причиняют ее себе; но это преступное движение чувства и воли, а иногда и самоубийственной руки всегда, по крайней мере, в самой большей части случаев, бывает порывом отчаяния и малодушия. Глядеть же всегда, или же слишком часто в лицо смерти и смертной или посмертной муке слишком противоестественно, – тогда человеку непременно захочется жить, для света и радостей, просто даже для ощущения жизни. Захочется опереться на высшую силу, способную отвратить смерть и смертную муку, как и всякое страдание. Захочется прибегнуть к Богу, Владыке жизни и смерти, Богу, подателю всех благ и Спасителю от всех зол. Частые скорби и страдания, постоянные опасности, а особенно опасности смертные держат душу в постоянном напряжении, в постоянном обращении и стремлении к Богу Спасителю; а сохраняя и поддерживая душу в этом направлении, соблюдают ее, по возможности, от всякой скверны плоти и духа, и действительно приближают к Богу, приближают не одним только обращением и стремлением к Богу, но и очищением и усовершенствованием, соблюдением заповедей Божиих и богоугождением. Так и достигает человек царствия Божия многими скорбями.

Потому-то, его же любит Господь, наказует; биет же всякого сына, его же приемлет за сына с любовию Отца. Потому-то, когда человек не погибельный забывается, Бог посылает на него скорби, ввергает его в пещь искушения, в которой человек и искушается, яко злато в горниле. Когда забывается и народ благоверный, Бог ввергает его в пещь или войны, или заразы, или голода и других всенародных бедствий. И смотрите, вспомните, как в годину всенародного искушения дух народа возвышается, как вера крепнет, как теплота народного благочестия возрастает, народные молитвы множатся, становятся неотступнее, доблестные подвиги терпения и самоотвержения, веры и верности, человеколюбия и милосердия учащаются, становясь даже заурядными и обычными, и общество, в другие поры даже легкомысленное и во многих отношениях несовершенное, в годину народного бедствия больше и больше уподобляется царствию Божию на земле. Посмотрите, подумайте, как воины на войне, как моряки на море, которым смерть так часто и упорно глядит в глаза, как они, тайно ли, явно ли, но почти всегда и почти все в душе бывают невольно и естественно обращены к Богу, и как иные потрясения, в бурях ли морских, в бурях ли сражений, отражаются сильными и более или менее благотворными потрясениями в сердцах, нередко на всю жизнь до гроба, провожая и за гробовую доску. (Бес. и поуч. т. IV, стр. 646).

Еванг. от Иоан. зач. 56, гл. XVII, 1–13 ст.

Совершая с учениками последнюю Пасху, Господь И. Христос так молился в конце пасхальной вечери: «Отче! Пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя; так как Ты дал Ему власть над всякою плотию, да всему, что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную. Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа. Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить. И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира».

«Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира, они были Твои, и Ты дал их Мне; и они сохранили слово Твое; ныне уразумели они, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть. Ибо слова, которые Ты дал Мне, Я предал им; и они приняли, и уразумели истинно, что Я исшел от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня. Я о них молю; не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои. И все Мое Твое и Твое Мое; и Я прославился в них. Я уже не в мире, но они в мире; а Я к Тебе иду. Отче святый! соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты дал Мне, чтобы они были едино, как и Мы. Когда Я был с ними в мире, Я соблюдал их во имя Твое; тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание (Пс.108:17). Ныне же к Тебе иду, и сие говорю в мире, чтобы они имели в себе радость Мою совершенную». (Ин.17:1–13). Это евангелие, в котором так ясно изложено собственными словами И. Христа о единосущии Его, как Сына, Божия, с Богом Отцем и, таким образом, о Его Божестве, положено читать в неделю св. отцев 1-го вселенского собора, утвердивших соборным постановлением истинное учение о единосущии Сына Божия с Богом Отцем против еретика Ария.

В неделю седьмую по Пасхе православная церковь ежегодно воспоминает и прославляет святых и богоносных отец, бывших на первом вселенском соборе, иже в Никее. Вселенским собором называется собрание пастырей и учителей церкви Христовой, по возможности со всей вселенной, для утверждения истинного учения и благочиния между христианами. Великая сила и важность соборных совещаний и решений основывается на словах Самого Иисуса Христа, Который сказал: «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их». Что же касается всей вселенской церкви, то Основатель ее и Глава придал ей значение непогрешимости в вопросах о вере. «Скажи церкви, а если и церкви не послушает, то пусть будет для тебя наравне с язычником и мытарем» (Мф.18:17). Церкви же (обществу верующих) Спаситель дал великое обетование «быть с нею во вся дни до скончания века» (Мф.28:20). Начало собирания церковных соборов положили еще св. апостолы; для общего решения вопроса о принятии в церковь язычников они сами однажды все собирались в Иерусалим из разных мест вселенной. С того времени св. церковь всегда искала себе силы против нарушителей истинного учения в соборных молитвах и совещаниях. Коль скоро ей нужно было узнать непреложную волю Божию о чем-либо, она созывала представителей поместных церквей воедино, и единогласное решение соборов принимала за голос Самого Бога. «Изволися Духу Святому и нам», так выразились апостолы, так затем выражались и отцы всех соборов о своих постановлениях. Главным поводом к устройству соборов всегда служило появление между христианами лжеучителей (еретиков), которые своим иногда хитроумным и всегда превратным учением о вере извращали истинно-христианское учение о нашем спасении, смущали нетвердых в вере и чрез то вносили раздор и несогласие в общество христиан. Всех вселенских соборов было семь; первый из них называется Никейским, ибо происходил в городе Никее. Он созван был для опровержения ложного учения об Иисусе Христе нечестивого еретика Ария. Арий был сначала пресвитером в александрийской церкви; будучи человеком ученым, он сильно гордился своим умом и скоро впал в пагубное лжеумствование. Церковь христианская искони исповедовала, что Спаситель наш Иисус Христос есть второе Лицо Пресвятой Троицы, Единородный Сын Бога Отца, а Арий лжеумствовал, что Иисус Христос не Бог, но только одаренный от Бога высшею благодатию человек. Такого неправомыслия, конечно, нельзя было терпеть, и Ария отлучили от церкви, но он продолжал распространять свою ересь и увлекать в свои сети малосведущих. Скоро в обществе христианском явилось небывалое смущение; нужно было положить конец этому злу. Тогда, по распоряжению императора Константина Великого, созван был в Никее в 325 году по Р. X. вселенский собор, на который явилось более трехсот отцов церкви. Явился на собор и еретик Арий. Сколько ни старались православные вразумить заблудшего, он остался при своем. Ария осудили и, как ослушника церкви, лишили общения с нею, а в образец и руководство верующих в исповедании веры составлен был символ веры, в котором кратко сказано все, во что и как должны веровать христиане. Этот символ исповедует и доселе вся православная церковь Христова. Таким образом, на соборе Арий был низложен. Презираемый всеми, он не знал на что решиться и употребил хитрость. Зная снисходительность императора Константина, он стал просить его, чтобы тот повелел снова принять его в церковь. Сердобольный император согласился исполнить его просьбу, тем более, что Арий на вопрос императора: «так ли ты веруешь, как утвердили отцы на Никейском соборе?» притворно ответил: «так верую». Говоря это, еретик ударял себя в грудь, на которой под одеждою висела хартия, заключающая его суемудрое учение. Не подозревая такого обмана, император велел св. Александру, епископу александрийскому, принять Ария в общение с церковью. Хорошо зная упорство своего бывшего пресвитера, св. Александр не верил Арию, но и не желал ослушаться царя.

Недоумевая, как ему поступить, епископ обратился тогда с усердною молитвою к Господу Богу, чтобы Он, правосудный, не попустил злейшему врагу вторгнуться в церковь, но во время открыл всем нечестие еретика. Господь услышал молитву святителя и всем явно показал, что Арий недостоин общения с церковью. Настал день, в который нужно было принять еретика в церковь. Окруженный своими единомышленниками, Арий с торжеством намеревался вступить в церковь и с лобзанием иудиным приступить к св. причастию. Но вот на пути в храм он вдруг почувствовал страшную внутреннюю болезнь, от которой все чрево его распалось, и выпали внутренности, так что он тут же прекратил свою жизнь.

Так грозно наказывает Господь еретиков и всех неверующих в здешней жизни; но еще горшие наказания ожидают таковых в жизни будущей. Там, без сомнения, они потерпят столько мучений, сколько посеяли зла здесь на земле своими лжемудрствованиями, сколько погубили простодушных сердец своим хитроумием. Как поучительно для всех нас, православный христианин, это грозное проявление суда Божия над еретиками и неверующими! Оно научает нас твердо держаться учения православной церкви, свято соблюдать веру Христову, ненарушимо сохранять установленные вселенским единомыслием уставы и правила христианского благочестия. Вера православная открыта нам в слове Божием; истины ее определены и утверждены вселенскими соборами, определения которых, как голос Божий, остаются неизменными на все времена, обязательными для всякого христианина. Никто не имеет права изменять что-либо по своему произволу в исповедании православно-христианской веры. Вера Христова должна быть едина, как и един Христос. Посему всякий должен веровать так, как научили нас святые апостолы и богоносные пастыри и учители церкви. Апостол Павел, предохраняя галатийских христиан от увлечения ветром учения самозванных учителей, писал: «если бы мы, или даже ангел с неба стал благовествовать не то, что благовествовали вам мы, да будет анафема. Говорю вам: кто благовествует не то, что вы приняли, да будет анафема» (Гал.1:8–9). Вот как должно свято соблюдаться учение православной церкви, которой вверены все словеса Божии, в которую, как в сокровищницу, апостолы положили все, что необходимо для спасения. Дорожи же, христианин, драгоценным наследием православия, незыблемо утвержденного на семи вселенских соборах; памятуй, что вне церкви православной нельзя обрести спасения. Блюди себя от общения с разными суемудрыми учителями, желающими изменить благовествование Христово и отторгнуть верных сынов церкви от повиновения ее учению и уставам. Заграждай свой слух от их гибельных речей, – все они, как враги веры Христовой, невидимым судом Божиим уже лишены общения с церковью. Все они суть сухие ветви, отсеченные от дерева, заблудшие овцы, отделившиеся от стада Христова, потерявшие своего пастыря и упавшие в непроходимую пропасть. (См. «Воскр. лист.», изд. «Воскр. Дня», №173).

I. Когда авва Силуан жил в горе синайской, ученик его Захария, однажды отходя на работу, говорит старцу: «авва, сходи за водою и полей сад» Старец, вышед из кельи, закрыл лицо свое кукулем и смотрел только себе под ноги. В это время шел к нему брат и, увидев его издали, наблюдал, что он делает. Потом подошел к нему и спросил: «авва! скажи мне: для чего ты, идя поливать сад, закрыл лицо свое кукулем?» – «Для того, сын мой, отвечал старец, чтобы глаза мои не видели дерев, и ум мой не развлекался ими в своей деятельности». Ум же подвижника занят был богомыслием, – (Из кн.: «Подвижники благочестия, процветавшие на синайской горе и в окрестностях». 1860 г., стр. 23).

II. В царствование Максимиана в городе Илиополе жил один знатный и богатый гражданин – Диоскор, по вере язычник. У него была единственная дочь, которую он берег, как зеницу ока. Прекрасная лицом, а еще более сердцем, она, приходя в возраст, превосходила красотою всех сверстниц своих. Чтобы никто из простых людей не мог видеть красоты Варвары – так звали дочь Диоскора – Диоскор построил высокий столб с богато убранным на нем жилищем и затворил там дочь свою. Сокрытая от взоров человеческих, удаленная от всяких внешних развлечений, отроковица углубилась в созерцание прекрасного мира Божия. Однажды, рассматривая светила небесные и восхищаясь красотою земною, она спросила приставленных к ней рабынь: «кто сотворил все это так премудро, так прекрасно?» – «Все это, – отвечали язычницы, – сотворено и устроено теми самыми богами, которым поклоняется родитель твой, и которые стоят в его палатах». Но мудрая отроковица не удовлетворилась таким ответом и подумала: «боги, почитаемые отцом моим, сами созданы, руками человеческими и бездушны, сделаны из золота, или серебра, или из дерева: как же они, будучи сами не в состоянии ни ходить ногами, ни действовать руками, могли быть творцами столь премудрых вещей?» Долго она размышляла таким образом, и, наконец, благодать Божия коснулась сердца ее, искавшего Бога Творца, и возвестила сердцу и уму ее, что един есть Бог, сотворивший небо и землю со всею их красотою. Такая мысль о Боге, постоянно занимавшая душу отроковицы, пробудила в ней непреодолимое желание ближе и яснее познать единого истинного Бога, Творца всего. Но так как при Варваре не было никого, кто мог бы научить ее и наставить на путь спасения, то наставником и учителем ее явился Сам Господь Бог, всегда близкий к ищущим Его и изливающий в сердца благодать, умудряющую младенцев и указующую путь ко спасению.

Отец Варвары на долгое время отлучился из дома и дал приказание, чтобы в его отсутствие не стесняли свободы дочери, а ей позволил выходить, куда пожелает, и делать, что захочет. Воспользовавшись данною отцом свободою, Варвара познакомилась с христианскими девицами. Услышавши от них об имени Господа Христа, она возрадовалась духом, узнавши в Нем Того, Кого давно жаждала знать душа ее. В это время, по особенному промышлению Божию, прибыл сюда христианский священник. Узнавши о его прибытии, Варвара тотчас позвала его к себе и, научившись от него всем необходимым для спасения истинам веры, приняла крещение.

Так св. Варвара познала единого Бога, в трех лицах покланяемого и славимого – Отца и Сына и Св. Духа, и веру свою запечатлела венцом мученичества. Она не устрашилась мучений, а, в уповании на помощь Божию, среди самых тяжких страданий, велегласно взывала: «Троицу чту – едино Божество». – Для каждого из нас открыт прекрасный мир Божий: познавай же, христианин, Творца, и паче всего старайся благоугождать Господу. С малых лет учись богопознанию и не ослабевай до старости преуспевать в нем. (Воскр. чт. 1888 г., стр. 37).

Каждый христианин должен возрастать в познании веры. Св. апостол Павел, научив уверовавших во Христа существеннейшим и необходимейшим истинам веры (1Кор.2:2), не переставал заботиться о том, чтобы христиане совершенствовались в познании преподанного им учения. В заботах о сем он не перестает молить Бога о новообращенных им христианах, чтобы они возрастали в познании Бога (Кол.1:10), дабы Он исполнил их познанием воли Его во всякой премудрости и разумении духовном (Кол.1:9), дабы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал Духа премудрости и откровения в познании Его (Еф.1:17). Молясь ко Господу, ап. Павел не перестает убеждать верующих: возрастайте в познании Бога и Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа (Кол.1:10, ср. 2Пет.3:18).

Но неужели, спросит кто, неужели и к христианам конца XIX века может относиться это наставление? Неужели поколение «конца века» нуждается в напоминаниях и наставлениях относительно усовершенствования в познании Бога и Христа Спасителя, что естественно нужно было для христиан I века?

Действительно, казалось бы, что люди в течение девятнадцати христианских веков должны твердо и достаточно усвоить истины православной христианской веры и жизни. На самом же деле не то мы видим.

Не говорим уже о простецах, – люди среднего и даже высшего образования меньше знают из науки о вере, чем из всякой другой науки. И такое религиозное невежество особенно является поразительным и прямо ужасающим, если взять во внимание распространение просвещения и знаний в области прикладных наук, в области механики, физики и др. Между тем, если в чем, то именно в деле веры неведение не может служить оправданием.

Истекающий XIX век совсем оземленился; у большинства потерян вкус ко всему духовному... Недугует душа, болеет воля. Жизнь сбилась с пути, какой указал Бог, и возвращению на прямую дорогу поставляются преграды. Люди как бы нарочно избегают того светоча, который мог бы осветить мрачный путь жизни. Вера ослабела везде, нерадение к вере поразительное. Будущее поколение во многих семействах до поступления своего в школу крайне редко слышит что-либо о Боге, о религии, о церкви. Все реже и реже становятся благочестивые матери, которые сами приготовляют своих детей для поступления в училище, обучая их начаткам веры, беседуя с ними о Боге милосердом, о Христе Спасителе, об ангеле-хранителе и т. д. Ныне дети поступают в училища часто совершенно невежественными в религиозном отношении. Немало знают они мирских песен, стихов разных, и так мало молитв; так много знают греховного, и так мало божественного!

И не понятны ли разве печальные следствия от такого религиозного оскудения?

«Чего не знаешь, того и не ценишь», говорят обыкновенно. Кто не обладает достаточными знаниями в предметах веры, в учении св. православной церкви, тот не будет высоко ценить свою веру, свою церковь, такой легко становится равнодушен к ней и, наконец, без сожаления может оставить ее. Особенно это опасно среди смешанного населения православных с иноверцами и инородцами, при совместной жизни с ними. Услышит невежда возражение против своего исповедания, против той или другой истины православного учения, против постановлений и обрядов своей церкви, – он даже и при желании защищаться остается беззащитным, как безоружный и не знающий оснований, какие имеет каждая истина православного учения и все постановления св. церкви. Не умея защищаться, так как защита требует возможно ясного, точного и обстоятельного знания учения богооткровенного (Мф.10:32), и чувствуя себя пораженным часто совершенно нелепым возражением, он в раздумье начнет сомневаться в той или другой истине св. веры и, наконец, впадает в совершенное неверие. Разве не от незнания своей веры происходит у нас то равнодушие к нашей вере и церкви, когда говорят: «во всякой вере спастись можно; Бог у всех один и тот же; различие в христианских исповеданиях не важное дело.» И разве не от незнания истины учения своей веры одни сами начинают сочинять себе «свою веру», другие так легко пристают к этой измышленной вере? Не отсюда ли увлечения модными пророками? Разве не от неведения учения православной церкви так много ныне колебаний в вере, сомнений, уклонений в сектантство, в ересь, в раскол?

Но вред от незнания религии так велик, что не поддается изображению в малой картине!.. Разве не от незнания или превратного понимания правил и законов веры множество грехов, которых даже и не считают за грех? Пророк Осия жалуется: «нет богопознания на земле» и затем объясняет: клятва, и обман, и убийство, и воровство, и прелюбодеяние крайне распространились на земле (Ос.4:2). Не так ли и ныне? Все больше и больше видится нарушений закона Божия; страсти самые постыдные не встречают удержу в своем удовлетворении. Откуда же все это? Нет богопознания на земле, – в этих словах ответ на вопрос. «Помраченные в разуме, отчужденные от жизни Божией, по причине своего невежества, люди доходят до безчувствия, предаются распутству так, что делают всякую нечистоту с ненасытностью», говорит ап. Павел (Еф.4:18–19).

Есть ли средства к возвышению религиозного познания? Дабы народ имел необходимые знания в религии, в учении своей веры, пастыри обязаны строго внимать себе и своему стаду. Как добрые служители Иисуса Христа, сами питаясь словесы веры и добрым учением (1Тим.4:6), будем внимать чтению, учению (IV, 11), и яко трубу возвысим голос своей проповеди (Ис.58:1). Народ хочет знать свою веру: голод и жажда на земли слышания слова Божия (Ам.8:11). Устне (же) иерейские должны хранить ведение и закона ищут от уст ваших (Мал.2:7). Употребим же все тщание к тому, чтобы всякий из нашей паствы умел дать ответ вопрошающему о его уповании (1Пет.3:15).

Отцы и матери, всячески позаботьтесь о том, чтоб дети с измлада знали главное из науки о спасении. Особенно матери не давайте никому своего драгоценного права быть первыми для своих детей наставницами религии, обучая их начаткам своей св. веры: влияние матери драгоценно и ничем не заменимо; история науки о воспитании юношества громко и ясно подтверждает эту великую истину.

Все же, принявшие драгоценную веру по правде Бога нашего и Спасителя Иисуса Христа (2Пет1:1), получившие великие и драгоценные обетования (4) в благодати таинств св. церкви, пусть возрастают в познании Бога и Его воли, в изучении закона Христова, учения и заповедей св. церкви. Учение Христово просветит наш ум светом истинного познания; оно исполнит сердца наши радостью и веселием; мы ясно узрим волю Божию и подвигнемся охотно исполнять Его заповеди. Возрастайте, чтобы вся наша земля исполнилась видения Господня и чтобы оно, аки вода, покрыло всю землю нашу (Ис.11:9) и открыло бы нам свободный вход в вечное царство Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа (2Пет.1:11). (Составл. по поуч. преосвященнейшего Иринея, еп. могилевского (ныне каменец-подольского), см. «Ежедн. поуч.» свящ. Г. Дьяченко, т. III. Изд. 1897 года).

Счастливы мы – христиане, что исповедуем истинную, православную веру! Благодатию есте спасени чрез веру, и сие не от вас, Божий дар (Еф.2:8), говорит апостол Павел. Да, поистине дар Божий наша вера, – дар, принесенный с неба Спасителем нашим Иисусом Христом! До пришествия Иисуса Христа люди не знали истинного Бога и ходили во тьме заблуждений. Большинство людей после потопа до того забыли Бога, что стали почитать многих богов, и вместо одного истинного Бога стали поклоняться различным творениям Божиим; например, они поклонялись светилам небесным: солнцу, луне и звездам; боготворили людей, почитали за богов домашних животных, всяких зверей, даже гадов, молились, наконец, всяким изображениям предметов – идолам. Вероучение язычников было до того; богомерзко, что они приносили в жертву своим богам людей. Вот в какой слепоте духовной и невежестве находились тогда люди. Вера в истинного Бога сохранялась только в избранном народе Божием – еврейском. Но и то немногие, очень немногие из сего народа были истинные почитатели всемогущего Бога; это были патриархи, пророки и другие некоторые, угодившие Богу своею верою и жизнью; остальные евреи то держались истинной веры в Бога, то уклонялись постоянно в идолопоклонство, то все благочестие и богоугождение исключительно поставляли в соблюдении одних обрядов и обычаев, в одной внешней святости. Вообще, нужно сказать, люди до Рождества Христова, забыв Бога, предавались беспутным страстям и чувственным греховным наслаждениям.

Но вот, от Вифлеема возсияло солнце правды, Христос Бог наш, и лучи этого солнца проникли во все концы мира: учение евангельское пронесено по лицу земли апостолами Христовыми, бедными, неучеными, незнатными рыбарями. И что же увидели мы и ныне видим? Куда благотворный свет Христов проник, там все в людях изменяется. Грубые заблуждения рассеиваются, жестокие нравы смягчаются, утверждаются чистые и возвышенные понятия о Боге, о человечестве, водворяется законность, благоустрояется благоденствие в домах и обществах человеческих. Таковы в общем плоды христианской веры, возвещенной Иисусом Христом.

Да можно ли описать благотворность христианской веры и исчислить все благодеяния, какие доставляет она человеку? Возьмите во внимание частную жизнь человека. Случится ли, например, потеря дома, имущества, постигнет ли болезнь или другое какое несчастье, св. вера говорит, что Бог этим наказует нас за наши грехи, побуждает нас к покаянию и исправлению жизни. Лишились мы дорогих, близких сердцу, – тяжкая, невыносимая скорбь! Чем облегчить ее? Обратимся к Богу, в Которого веруем, прольем молитвенные слезы, с верою и упованием, что Владыка жизни и смерти наградит их лучшею жизнью и нас сподобит некогда опять видеть их живыми и безсмертными.

Наконец, св. вера творит чудеса. Чего не могут делать истинно верующие, укрепляемые силою Божиею? Все верующие могут быть чудотворцами, ибо вера есть как бы рука, которою приемлет человек силу Божию и производит такие дела, которые естественным человеческим силам недоступны. Веруяй в Мя, сказал Спаситель, дела, яже Аз творю, и той сотворит (Ин.14:12); вся возможна верующему (Мк.9:23). И действительно, история христианской церкви исполнена многочисленными и поразительными примерами чудодейственной силы веры. Один из этих примеров содержится в житии св. Сильвестра, папы римского, память коего совершается 2 января.

Св. Сильвестр был епископом в Риме в то время, когда уже началось благословенное царствование Константина Великого, даровавшего мир церкви Христовой и оградившего ее от нападений иудеев и язычников. Но вековая борьба христианства с его врагами, победоносно оконченная со стороны внешнего благосостояния церкви, еще далеко не прекратились внутри обществ христианских. Эти враги, прежде действовавшие огнем и мечом, теперь старались употребить более тонкое, острое и глубоко проницательное орудие словесное, думая хитрыми умствованиями и суетным красноречием поколебать умы верующих христиан. С этою целью самые ученые из иудеев и язычников вступали в публичные прения с пастырями и учителями христианскими. Так, подобное прение устроено было евреями в Риме при св. епископе Сильвестре, в присутствии царя Константина и матери его Елены, при чем торжественным образом и явлена была благодатная сила имени Христова. Знаменитый среди евреев и считавшийся мудрейшим между ними, раввин Замврий долго препирался с св. Сильвестром в ветхозаветном Писании, но, явно побеждаемый непререкаемыми свидетельствами того же Писания о Христе, заявил желание на деле показать силу и превосходство своей иудейской веры. Он говорил, что ему открыто имя Божие, могущественное и страшное, которого никакое естество человеческое стерпеть не может и, если услышит, падет мертвым; потому, предлагал Замврий, приведите какое угодно животное, даже самое свирепое, и как только я произнесу во уши его имя Божие, оно тотчас умрет. Привели самого неукротимого вола, и Замврий, действительно, умертвил его мгновенно, произнесши тихо над ним какие-то слова. Иудеи торжествовали, но св. Сильвестр сказал им: «в священных книгах находятся слова Самого Господа: «Аз убию и жити сотворю: поражу и Аз исцелю. (Втор.32:39). Если Замврий, действительно, умертвил именем Божиим, пусть тем же именем и оживит Его: ибо Бог по существу Своему всеблагий, и самое зло обращает в добро». Вот здесь-то и обнаружилась вся противоположность и суетность еврейской веры пред верою христианской. Замврий не мог явить благодатной силы имени Божия, потому что действовал не от сего имени, а от лукавого получал некоторую силу для своего волхвования. Св. Сильвестр, напротив, был причастен благодатной силе Божией и не усомнился явить это пред всеми. Произнесши вслух всех молитву к Господу Иисусу, святой епископ оживил вола и торжественным образом засвидетельствовал пред всеми благотворность христианской веры.

Познаем из этого примера, что мы, христиане, живем ныне во дни благоволения Божия, что, «несмы под законом, но под благодатию», (Рим.6:14), и потому не под игом рабского страха должны ощущать себя в своих отношениях к Богу, но должны жить, как чада Божия возлюбленные, в полной уверенности, что «любящим Бога вся споспешествуют во благое» (Рим.8:26) и что недостойно христианина питать в душе своей какой бы то ни было суеверный страх пред сотворенными существами, имея столь могущественную охрану в великом и достопокланяемом имени Иисусовым. Какая бы ни случилась с нами нечаянная беда, какое бы злое обстояние ни отяготило нас, «всяк, иже аще призовет имя Господне, спасется». (Рим.10:13). Одного только мы должны более всего страшиться, чтобы своим неверием, своею неправедною жизнью не лишиться нам благодатной помощи от Господа. Итак, «да отступит от неправды всяк, именуяй «имя Господне» (2Тим.2:19) «и да святится имя Божие» в нашей жизни – тогда не отступит от нас необоримая сила имени Господа Иисуса, с верою произносимого нами в молитвах наших. (Г. Д-ко).

(Рассказ).

Блаженный Ефрем, патриарх антиохийский, услышав об одном столпнике в области города Иераполя, что он принадлежит к числу последователей Севера и акефалов, отправился, чтобы вразумить его. Прибыв к столпнику, он начал убеждать и молить его, чтобы он прибег к апостольскому престолу и вступил в общение со св. кафолической и апостольской церковью.

– Я не вступлю в общение с собором без особенного основания, – отвечал столпник.

– Какого же доказательства желаешь ты от меня для убеждения в том, что, по благодати Иисуса Христа, Господа Бога нашего, святая церковь свободна от всякой нечистой примеси еретического учения? – спросил дивный Ефрем.

– Господин патриарх, сказал столпник, разведем огонь и войдем вместе в пламя. Кто выйдет невредимым, тот и будет православным, и мы должны будем последовать ему.

– Следовало бы тебе, чадо, послушаться меня как отца, – возразил патриарх, – и ничего более не требовать, а ты потребовал от меня того, что выше моих слабых сил. Впрочем, я уповаю на милосердие Сына Божия, что ради спасения души твоей исполню и это.

И немедленно чудный Ефрем обращается к предстоявшим со словами: «благословен Господь! принесите дров.» Дрова принесены. Патриарх зажигает их пред столбом и говорит столпнику: «сойди со столба и, согласно твоему решению, войдем оба в пламя.» Столпник был поражен твердым упованием патриарха на Бога и не соглашался сойти.

– Не ты ли сам пожелал этого? – спросил патриарх. – Отчего же теперь не хочешь исполнить?

Сказав это, патриарх снял с себя омофор и, близко подойдя к пламени, вознес молитву: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, благоволивший ради нас воистину воплотиться от Госпожи нашей пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии, Сам укажи нам истину!» И, окончив молитву, бросил свой омофор в средину пламени. Пламя пылало около трех часов. Дрова все сгорели, а омофор оказался целым и невредимым, без всякого даже знака от пламени. При виде этого, столпник, уверившись в истине, умилился, проклял Севера и ересь его и присоединился к св. церкви. Приобщившись из рук блаженного Ефрема, он прославил Бога. (Луг духовный, блаж. И. Мосха).

Еван. от Иоан., зач. 27-е, 29-е, гл. VII. 37–52, VIII, 12 ст.

Праздник кущей, напоминавший успокоение народа в земле обетования от трудов странствования, был праздником вместе закона, так как тогда наиболее занимались чтением его, и у пророка Захарии (Зах.14:16) он символически означал время собрания в Иерусалиме всех народов на поклонение Богу истинному. В последний день сего праздника по обычаю совершалось символическое возлияние воды из источника Силоамского (на эту воду есть указание в той же главе Захарии и у Иезекииля), протекавшего под горою храма, при пении из пророка Исаии: жаждущии приидите на воду (XII, 9).

Вероятно, по применению к сему значению праздника и действий, и Господь, явившись в этот день в собрание народа, произнес: «кто жаждет, иди ко Мне и пей». И сравнивая Самого Себя с храмом, из под которого течет вода, прилагает это сравнение и к верующим в Него. Как Он источает воду живую, так и верующие во имя Его, получив Духа, не только будут иметь эту воду в себе, в своем сердце, но и изливать другим, распространяя всюду свет Богопознания. Голос Божественный умолк. Начались опять суждения и споры об Иисусе. Одни видели в Нем пророка, другие Самого Мессию, но в то же время одни говорили, что Мессии, как сына Давидова, надобно ждать не из Галилеи, а из иудеи, именно из Вифлеема; другие говорили, что из Галилеи даже и пророков не бывало. Были даже такие, которые изъявляли желание схватить Его; но и служители храма, на которых сие возложено было от синедриона, возвратились, по окончании праздника, без успеха, объявив, что они не могли взять Его, потому что ни один человек никогда не говорил так, как Сей Человек.

Наконец, в самом синедрионе при рассуждении по сему случаю оказалось разделение, которое еще более должно было вооружить против Иисуса врагов Его. С негодованием выслушав донесение посланных, они отвечали им: «неужели и вы прельстились? Да уверовал ли в Него кто из начальников или из фарисеев? В Него верует один народ. Но этот народ невежда в законе, – прокляты они». В это время Никодим осмелился было заметить членам синедриона, что несправедливо они поступают, заключая так свое суждение о Человеке, Которого дела хорошо не знают и не выслушали. – «Да чего и разыскивать? Из Галилеи никакого пророка не бывало», отвечали ему прочие, забыв в помрачении ума своего, что оттуда были Илия, Иона и, может быть, даже Наум. И ему заметили с насмешкою: не из Галилеи ли сам ты, что так вступаешься за Галилеянина. Таким образом, не входя в дальнейшее исследование дела, положили отлучать от синагоги каждого, кто признал Иисуса Мессиею. (См. Еван. истор. прот. А. Горского, стр. 245–250).

Иисус Христос избрал учеников Своих из бедных и неученых людей; некоторые были рыбаки и жили своим промыслом. Господь повелел им проповедовать слово Его по всему миру. Они должны были обращать иудеев и язычников, говорить с учеными и мудрыми, с сильными и знатными людьми. Порученное им дело было трудно. Его нельзя было совершить без помощи Божией. И эта помощь была им обещана Иисусом Христом, Который повелел им не отлучаться из Иерусалима, пока не облекутся силою свыше. Он обещал им дар чудотворения, знание языков, обещал им Свое постоянное присутствие с верующими.

«Дана Мне всякая власть на небе и на земле», сказал Он им. «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами до скончания века».

После этих слов Господь вознесся на небо. Ученики же возвратились в Иерусалим, где и пребывали в постоянной молитве, с радостью и упованием ожидая обещанного им Утешителя, Духа Святого. Все они пребывали в постоянной молитве в горнице, на горе Сионе. С ними была Матерь Иисуса, некоторые жены, уверовавшие в Господа, и другие верующие.

Наступал день Пятидесятницы. Этот праздник совершался торжественно в Иерусалиме в пятидесятый день после Пасхи. Им воспоминалось дарование закона Моисею на горе Синае. Дома и синагоги украшались древесными ветвями; множество народа приходило в Иерусалим из всех стран мира.

Верующие молились единодушно в горнице на горе Сионе, как вдруг, в третьем часу дня, что по нашему счету значит в девять часов утра, сделался великий шум с неба, как бы от сильного ветра, и Дух Святый, в виде огненных языков ниспустился на каждого из молящихся; все они исполнились силою и божественною мудростью; все вдруг получили великий дар свыше, знание языков, что должно было облегчить им благовествование всем народам.

Услышав шум, множество народа окружили дом, в котором находились апостолы; здесь было много иностранцев и много иудеев, живших по чужим землям и приехавших в Иерусалим на праздник. Апостолы вышли к ним и стали говорить с каждым на его природном языке, проповедуя о великих делах Божиих. Все изумлялись этому. Тогда Петр стал объяснять пророчества, в которых предсказано было о пришествии Иисуса Христа, и объявил, что все эти пророчества, теперь исполнились, что Христос родился, был распят и потом воскрес, что Он ныне излил на апостолов Своих Духа Святого. Слышавшие это умилились сердцем и говорили: «что же нам делать?» Петр отвечал им: «покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа, чтобы получить прощение грехов; и получите дар Святого Духа. Обещание это дано вам и всем, кого призовет Господь. Спасайтесь от сего развращенного рода». В этот день около 3.000 человек обратились ко Христу и приняли крещение. Они стали жить вместе с апостолами и имели все общее, и постоянно пребывали в молитве и преломлении хлеба, т.е. совершали установленное Господом таинство евхаристии.

Сватая церковь совершает торжественно память о Сошествии Святого Духа. Этот праздник называется днем Пятидесятницы, а также и Троицыным днем. Церкви и дома украшаются древесными ветвями и цветами в память того, что под сенью зеленых кущей праздновали и евреи дарование им закона. В прославление же новой благодати, излиянной на апостолов, церковь воспевает:

«Благословен еси, Христе Боже наш, иже премудры ловцы явлей, ниспослав им Дух Святаго, и теми уловлей вселенную, Человеколюбче, слава Тебе.»

По-русски:

Благословен Христос Бог наш, Который явил премудрых ловцов, ниспослав им Святого Духа, и чрез них уловил вселенную. Человеколюбче, слава Тебе!

Уловил вселенную, значит: привлек весь мир к истинной вере. Слово уловил употребляется тут потому, что апостолам, которые были рыбаками, ловцами рыбы, Господь сказал: я сделаю вас ловцами человеков.

Литургия в этот праздник отличается тем, что за ней следует немедленно великая вечерня с тремя коленопреклонными молитвами. Следующий за днем Пятидесятницы день называется днем Пресвятого Духа и есть продолжение того же праздника. (См. кн. «Рассказы о земной жизни Спасителя» Бахметевой, изд. 15-е, 1900 г.).

Воспоминая в сей день событие сошествия Св. Духа на апостолов, мы имеем обычай украшать храмы Божии и свои дома зеленеющими травами и цветами. И мы сами стоим во храме Божием, имея в руках зеленеющие ветви деревьев и благоухающие цветы. И везде на улицах, площадях и в домах мы видим то же украшение цветами и древесными ветвями. Откуда ведется этот обычай? Неужели без основания установлен и соблюдается доселе этот обычай в нашей церкви? Нет, без основания ничего не делается в нашей православной церкви. Если вдуматься и вникнуть глубже в этот благочестивый обычай, он имеет глубокий смысл и значение. Не даром установлен он издавна и ведется в нашей церкви от глубокой древности, потому что в нашей церкви нет такого обычая, который бы не имел никакого смысла и значения. Правда, обычай этот не предписан нам ни в священном писании, ни в церковном уставе. Однако есть весьма много благочестивых обычаев и учреждений православной церкви, которые не предписываются ни священным писанием, ни церковными уставами и законоположениями, а переходят из века в век путем предания и давнего употребления. К числу таких обычаев принадлежит и обычай – в праздник Пятидесятницы благоукрашать храмы и жилища наши зеленеющими ветвями и травами и цветами. Обычай этот – издревле установленный; он ведет свое начало от времен апостольских. О нем свидетельствует еще блаженный Августин в 5-м веке. Он имеет за собою глубокую древность и освящен примером святых мужей первых времен христианства. Поэтому в настоящий день праздника в наше назидание рассмотрим, откуда ведется этот благочестивый обычай и какой имеет он смысл и значение.

Прежде всего, обычай благоукрашать в праздник Пятидесятницы храмы и жилища наши взят из примера церкви патриархальной. Так, Авраам у дуба Мамврийского, увидев трех странников, приглашает их к себе для отдохновения и предлагает им радушное угощение. По разумению богомудрых отцов (Прок. Газск. Т. I, стр. 23), в лице трех странников явился Аврааму Сам Господь в трех лицах. Отсюда издревле явился обычай – три лица Пресвятые Троицы изображать на иконах в виде трех странников, угощаемых Авраамом под сению одного из деревьев Мамврийской дубравы. Вследствие этого обычай в праздник Пятидесятницы украшать дома и храмы лиственными ветвями и цветами явился воспоминанием явления Аврааму Пресвятые Троицы у дуба Мамврийского. Храмы и жилища христиан православных, таким образом, служат как бы образом той кущи Авраамовой, у которой под сению дуба Мамврийского отдыхали три божественных путника. Так, братие, взирая на растения и травы, окружающие вас в этот праздник во храме и в домах ваших, переноситесь мыслию к явлению Триипостасного Бога Аврааму. Возблагодарите благоговейно Господа Бога, являющегося нам в доступных нашему чувству образах и столь явно приближающегося к нам, грешным, с таким благоснисхождением, что подобный нам человек беседует с Богом лицом к лицу! Но вместе с тем старайтесь и сами утвердить в себе то расположение духа, какое имел Авраам при встрече и принятии Господа. Именно: старайтесь подражать в жизни его непоколебимой вере в Бога, его глубокому смирению, его любви к ближнему и проч. Этим вы уподобитесь Аврааму, принявшему к себе Господа, и этим вы привлечете на себя, подобно Аврааму, Божие благословение и любовь Его к вам.

Обычай украшать в праздник Пятидесятницы храмы и дома зеленеющими травами и цветами мы видим в другом примере ветхозаветной церкви. Иудеи в праздник Пятидесятницы украшали синагоги и дома свои древесными ветвями, травами и цветами в воспоминание того, что закон, данный Богом на горе Синае, был дан в такое время года, когда все зеленело в природе (Исх.34:3). Притом, во время странствования евреев по пустыне, они жили в шатрах из древесных ветвей (Твор. св. отц. 1857 г. стр. 271). Десять заповедей синайского законодательства и для нас, христиан, обязательны и необходимы. Поэтому благочестивый обычай ветхозаветной церкви украшать жилища и синагоги растениями легко может быть удержан и в нашей христианской церкви, тем более, что и Сионская горница, в которой Дух Святый сошел на апостолов в день Пятидесятницы, по обычаю ветхозаветному, также была украшена древесными ветвями и цветами. Поэтому апостолы и первенствующие христиане удержали этот обычай в христианской церкви. Обычай этот дошел и до нас в том же самом виде, как он был при апостолах в первенствующей церкви.

Обычай украшать травами и цветами наши жилица в праздник Пятидесятницы мы находим еще и в новом примере церкви ветхозаветной. В ней в праздник Пятидесятницы было предписано законом, в знак благодарности к Богу, приносить Ему первые плоды жатвы, которая в Палестине к этому времени оканчивалась (Лев.23:14–20. Числ. XXIII 26). Подобно сему и в христианской церкви удержался обычай приносить в храм в начале весны первые произведения растительного царства. Этот прекрасный обычай свидетельствует о желании нашем принести Господу Богу жертву хвалы и благодарения за весеннее обновление природы. В церковном уставе нашем нет предписания об установлении особjго празднования по случаю весеннего обновления природы видимой. Но вот, праздник Пятидесятницы сближается, так сказать, с тем временем года, когда растительная жизнь в природе является в полной силе и свежести. А посему мысль о воспоминаемом в настоящий праздник сошествии Святого Духа на апостолов весьма ясно указует нам на другую мысль – на действия того же Духа Божия в области природы видимой. Как в начале, при творении видимого мира, Дух Божий ношашеся верху води (Быт1:2), Который вливал Свою животворную силу в неустроенное вещество творения; так и в сотворенной уже природе все прозябающее и живущее прозябает и живет силою Того же Всесвятого Духа: послеши Духа Твоего и созиждутся и обновиши лице земли (Пс.103:30), говорит псалмопевец.

Поэтому, обычай украшать в день Пятидесятницы храмы и жилища зеленеющими ветвями и цветами красноречивее слов выражает чувства нашего славословия и благодарения Духу Божию, обновляющему лицо земли. Так, взирая на древесные ветви и цветы, всегда будем представлять в мысли, что этими цветами и ветвями мы приносим как бы жертву благодарения, достойную Бога, обновляющего весеннюю природу после долгого зимнего сна.

Наконец, обычай благоукрашать здания древесными ветвями и цветами в праздник Пятидесятницы имеет для нас и нравственный смысл и значение. Эти цветы и ветви древесные указуют нам на нас самих, на наше духовное, нравственное состояние, какое мы должны иметь в жизни. Взгляните: вот цветы зеленеют, цветут и прекрасно благоухают. Такова должна быть и жизнь каждого христианина. Она должна благоукрашаться и цвести делами добрыми и благочестивыми. Она должна сиять теми прекрасными качествами ума и сердца, которые к себе всех привлекают, как-то: благочестием, верою в Бога, смирением, кротостью, любовью к ближним и проч. Как цветы своим благоуханием и красотою к себе манят и влекут взоры всех и каждого, так благочестие, вера и любовь привлекают к себе сердца всех. Благочестивая жизнь наша так должна сиять и цвести делами добродетели, чтобы она могла быть образом и примером для других и чтобы она служила для славы Божией. Тако да просветится свет ваш пред человеки, сказал Спаситель, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех (Мф.5:16). Так, братие, держа в руках благоухающие цветы в настоящий праздник, постараемся явить в жизни своей ту или другую добродетель, если доселе оной не имели. Смотрите: вот, в вашем пуке цветов есть незабудочка. Смотря на этот цветок, не забывайте Господа Бога и Матерь Божию, Которая вас любит, хранит и молит о вас Бога. Вот у вас есть лилия; – смотря на этот цветок, помните заповедь Божию о том, чтобы не заботиться об излишнем украшении и нарядах, а хранить сердце свое чистым и непорочным от всякой суетности и нечистоты. Вот у вас васильки. Этим цветком да указуется, чтобы не царствовал в нас грех, но чтобы дух наш царствовал над плотию и страстями. Так разумейте и о других цветах и старайтесь находить в них те или другие уроки веры и нравственности. Каждая зеленеющая ветка дерева с благоухающими листьями – да научает нас обильным и животворным плодам добродетели. А ветка сухая и безжизненная – да указует на печальный образ человека-грешника, не имеющего живых плодов добродетели и мертвого для жизни духовной. Смотрите далее и наблюдайте. Как деревья зимою, без влияния солнечного зноя и теплоты, от действия холода как бы умирают, стоят голы и безлиственны, таково состояние бывает и в душе человека-грешника. Она умирает духовно без животворного веяния Духа Божия. В таком состоянии хотя душа наша, невидимому, живет, мыслит, чувствует и производит свои действия, но эти действия бывают, без содействия Духа Божия, как бы мертвенны, безжизненны, потому что не производят благих плодов добродетели. Напротив, в человеке, в котором сияет животворная сила Духа Божия, являются прекрасные плоды добродетели. Эти плоды добродетели одни другого краше и привлекательнее и, по уверению апостола, суть: любы, радость, мир, долготерпение, вера, кротость, воздержание (Гал.5:22). Поэтому будем стараться привлекать на себя веяние Духа Божия. Чем и как? Жизнью благочестивою и непорочною, верою, молитвами, смирением и другими добрыми качествами. Так, из рассмотрения древесных ветвей и цветов научаемся каждый нравственному преспеянию в вере и благочестии.

Братие-христиане, мы видели, откуда, из какого примера произошел обычай в праздник Пятидесятницы благоукрашать храмы и дома наши цветами и древесными ветвями; позаботимся соблюдать этот благочестивый обычай. Но, вместе с тем, позаботимся из этого обычая брать для себя уроки веры и нравственности в жизни. Такой обычай послужит вам на пользу душевную, к усовершенствованию себя в нравственности для жизни будущей. («Тамб. Еп. Вед.»).

«В последний великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: «аще кто жаждет, да грядет ко Мне и да пиет» (Ин.7:37) – слова чтенного ныне евангелия. Этот последний день еврейского осьмидневного праздника Пятидесятницы изображал собою нынешний день сошествия Святого Духа на апостолов и на всех христиан. В этот день первосвященник еврейский торжественно, в сопровождении священников и народа, выходил из храма Иерусалимского на источник Силоамский и, почерпнув здесь воды золотою чашею, приносил ее в храм и выливал на жертвенник. Вода эта изображала излияние Св. Духа на людей в пришествии на землю Мессии Христа. Когда первосвященник совершал таковой обряд возлияния воды, Иисус Христос, истинный, ожидаемый на землю Мессия, стал в храме на высоком и видном месте и громко говорил евреям: «аще кто жаждет, да грядет ко Мне и да пиет» т.е., если кто из вас, евреев, искренно желает, жаждет пришествия на землю Мессии Христа, чтобы получить от Него обильную благодать Св. Духа, то вот Я пред вами, ожидаемый вами Мессия: иди ко Мне каждый и почерпай от Меня, как от обильного источника, столько благодати, сколько кому угодно; расшири жаждущие уста свои и пей, сколько хочешь. Эти самые слова и к нам ныне простирает Господь из св. евангелия: «если кто жаждет, иди ко мне, почерпай от Меня благодать и пей».

К кому же именно из нас любвеобильный Господь простирает эти знаменательные евангельские слова? Кто посреди нас эти жаждущие, которых Он призывает к Себе?

Это, во-первых, те несчастные и горькие, кои, страдая от крайней бедности, безприютности, обиды ближних, от семейных раздоров, или от болезни, от разлуки с близкими сердцу, или от другого какого-либо несчастия, желают, жаждут себе облегчения и утешения. Подымите же свои поникшие головы, вы, страдальцы жизни! Приклоните ваш унылый слух к призванию Господа, Он зовет вас к Себе; приближьтесь к Нему, припадите пред Ним со слезной вашей молитвой, поведайте Ему ваше горе, вашу печаль и, отложив всякий ропот на судьбу свою, возложите на Него все ваше упование; и истинно, – вы испиете благодать, изливающуюся прямо из Его любвеобильного сердца; истинно, Он Сам утешит вашу душу, успокоит и усладит ваше растерзанное и жаждущее утешения сердце. Будьте уверены в этом неложными Его словами: приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы (Мф.11:28).

Во-вторых, жаждущие, коих Спаситель ныне призывает к Себе, суть те из нас, кои, будучи обременены разными грехами и пороками, желают, жаждут искренно покаяться, очистить свою душу и успокоить свою совесть.

Что же вы медлите, души грешные, ищущие покаяния! Слышите сладкий глас милосердого Спасителя: аще кто жаждет прощения грехов, да приидет ко Мне и пиет благодать отпущения. Он давно зовет вас к Себе, давно ждет вашего истинного покаяния: воспряните и ободритесь и ныне же приступите к Нему с сердцем сокрушенным и смиренным, ныне же исповедайте Ему все грехи свои пред служителем его – священником: и вы, несомненно, испиете от Него благодать милости и всепрощения, несомненно Он очистит вашу душу и успокоит мятущуюся вашу совесть. Ибо человеколюбивый Спаситель наш всех, всех грешников с любовью приемлет и всех кающихся прощает, каковы бы ни были их грехи, как Сам Он уверяет: не приидох призвании праведника, но грешника на покаяние, (Мф.9:13).

В-третьих, жаждущие суть те христиане, кои, не видя в себе ничего истинно доброго, ни любви к Богу и ближним, ни должного усердия и теплоты в молитве, ни кротости и смирения, ни твердой решимости удаляться от греха и жить по заповедям Божиим, остаются недовольны собою и потому желают и жаждут жить истинно христиански, возжечь в своем сердце любовь к Богу и ближним, полюбить молитву, удаляться от всякого греха и утвердиться в добродетели. Христиане, томящиеся сею спасительною жаждою благочестия и добродетели, вонмите! – не вас ли особенно и зовет ныне к Себе Спаситель, чтобы утолить вашу духовную жажду? Расширьте жаждущие уста души вашей и спешите к живоносному источнику, Сладчайшему Иисусу, и чрез причащение тела Его и крови пейте из Него обильные воды благодати Св. Духа, Который укрепит на всякое добро ваши слабые силы, воспламенит ваше сердце любовью к Богу и ближним, возжет в вас дух неослабной молитвы и даст вам крепость к преодолению всякого греха.

И так все, все жаждущие, – жаждущие утешения в горести жизни, жаждущие очищения своих грехов, жаждущие благочестия и добродетели, все приидите к Спасителю своему, ныне призывающему вас к Себе, и приими те от Него, в слезной вашей молитве – благодать утешения в скорбях ваших; в искреннем вашем покаянии, – благодать очищения грехов ваших, и в святом причащении – благодать освящения, укрепления и любви и добродетели. Аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет. (См. Поуч. прот. А. Флегматова, изд. 1898 г.)

Закон Божий повелевает нам сохранять правду во всех наших словах и действиях, не лгать и не обманывать ни при каких случаях. Правда, водворяемая в обществе человеческом, упрочивает его благосостояние. Она порождает взаимное доверие, питает любовь и, возбуждая силы к единодушному действованию, приводит к желанному успеху все наши начинания. Если бы мы все старались жить по правде, избегать лжи и обмана, наша жизнь текла бы спокойнее, безопаснее, в мире и тишине. Ни от чего не происходит столько зла между людьми, как от неправды. Обманы, лукавства, хищение подрывают благосостояние общее. Все при этом страдают – и честные труженики и сами неправедные стяжатели. Те, которые прибегают к неправде, чтобы доставить себе выгоды, обыкновенно впадают вместо того в большую напасть. Уличаясь в неправде, они теряют честь, доверие, иногда и самое общественное положение свое, с которым соединены бывают и самые средства к существованию. Таким образом путь неправды, лжи, коварства и обмана есть прямой путь к обнищанию человека. Если некоторым и удается неправдою увеличить свое благосостояние, то это всегда бывает не надолго. Легко нажитое, легко и проживается: зле приобретенное, зле и погибает. Слезы обиженных неправедным стяжателем доходят до Правосудного Бога и низводят гнев Божий на людcкую неправду. Может ли быть прочно благосостояние человека, когда над ним тяготеет гнев Божий, когда он лишен благословения Божия?.. К сожалению, многие не уразумеют очевидных явлений гнева Божия на неправду и, несмотря на гибельные ее последствия, много между людьми всегда бывает служителей неправды. Солгать, обмануть и вообще скрыть истину, особенно когда это приносит выгоду, не считают и грехом, – а если и считают, то – грехом малым, простительным. От такого легкомысленного суждения о поступках происходит то, что дурное расположение укрепляется в душе, переходит в сильную страсть, с которой человек уже потом не в состоянии бывает справиться. Особенно гибельно бывает, как человек с детства видит вокруг себя примеры лжи, обмана и лукавства, когда он сам привыкает к тому же с раннего возраста, и некому бывает исправить эти дурные навыки. Трудно исправить искривленное дерево, когда оно уже окрепло в этом положении. Так, привычка поступать не по правде, лгать и обманывать, укоренившись в душе человека, становится как бы второю его природою. Посему, если хотим сохранять себя от двоедушие и лукавства, если желаем непоползновенно стоять на пути правды, должны исправлять в самом начале малейшую наклонность к отступлению от истины. Бог наш есть высочайшая истина, – все, что отступает от истины, не богоугодно. Никаких оправдывающих обстоятельств к допущению лжи пред лицом Божиим не может быть. Одна безусловная правда получает оправдание пред Богом. Как свято должно соблюдать правду и не допускать лжи ни в каких, по-видимому, извинительных случаях, показывает следующий пример из жития св. Анфима, епископа никомидийского, память коего празднуется 3 сентября. Св. Анфим жил в царствование Диоклитиана, жестокого гонителя христиан. Когда в это время гонители старались прежде всего отыскивать и предавать казни настоятелей церквей, чтобы тем лишить христиан руководителей, то св. Анфим по особенному внушению Божию на время удалился из города и скрывался в одном окрестном селении. Оттуда он посылал увещания и письма к преданным на суд и заключенным в темницах христианам, ободряя их к предстоявшему подвигу мученичества. Это сделалось известно царю, и он послал воинов отыскать св. Анфима, Долго воины искали его и, утомленные, остановились в том селении, где он был, его самого здесь встретили и спрашивали: «где скрывается Анфим, учитель христианский?» Уразумев, что настал час мученического подвига, св. Анфим сказал воинам: «войдите ко мне в дом и отдохните; я вам скажу, где скрывается тот, кого вы ищете.» Приняв в дом воинов, святитель устроил им трапезу, угостил их со всею любовью и радушием. После угощения, встав пред воинами, св. Анфим сказал, что он сам есть епископ Анфим, за которым они посланы, – «возьмите меня и ведите к пославшим вас.» Воины были поражены великодушием, кротостью и доброжелательным видом старца, с такою искренностью приютившего и угостившего их. Все они единодушно стали просить св. Анфима скрыться, обещаясь донести властям, что нигде его не нашли. «Нет, – отвечал святитель, – великий грех пред Богом нарушить правду; преступно обманывать всякого человека, а тем более царя своего, и допустить ложь при исполнении долга. Исполните честно свой долг, вы невиновны в исполнении незаконного поручения, данного вам.» С таким словом он отправился в город и чем же он занимался, идя на смерть? Всю дорогу он беседовал с воинами о вере христианской и так утвердил их, что тут же, на пути, в реке крестил их, соделав их таким образом чадами благодати, возлюбленными Богу. Представ пред мучителем, св. Анфим неустрашимо исповедал веру во Христа и после ужасных истязаний усечен был мечем.

Итак, христиане, блюдите правду, как зеницу ока, не изменяйте ей ни в каких обстоятельствах. Кто из своекорыстия или по каким-нибудь личным расчетам начнет кривить душою, тот мало-помалу незаметно дойдет, до того погибельного состояния, когда человек в ослеплении ума и в ожесточении сердца уже безбоязненно попирает правду, делаясь преступником пред судом человеческим и уготовляя себе гнев Божий, «открывающийся на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою.» (Рим.1:18).

Я свет миру (Ин.8:12), говорит о Себе Спаситель мира. Было время, когда этот свет видимо светил на земле, животворящим словом освещал умы, проникал в самые жестокие сердца, врачевал больных и воскрешал мертвых; было время, когда этот свет сиял на Фаворе как солнце, а на Голгофе скрылся от очей мира, превративши день в глубокую ночь. Ужасеся земля и солнце, Спасе, скрыся, Тебе невечернему свету, Христе, зашедшу во гроб плотски, поется в церковной песни (в Вел. суб.). С тех пор этот невечерний свет больше невидим для очей телесных; но тем не менее он сияет и животворно действует в роде человеческом. – Где Иисус Христос Сын Божий, там и свет Божественный. Где же на земле бывает Господь наш Иисус Христос? Там, где двое или трое из нас собираются и молятся во имя Его. Он Сам говорит: идеже еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреди их (Мф.18:20), А это где бывает? В церкви Божией. Да, в церкви за службою бывает с нами Иисус Христос; следовательно, здесь преимущественно светит свет божественный, следовательно, здесь преимущественно может возсиять нам свет Его, здесь преимущественно мы можем насладиться Его славою неизреченною, и сияет здесь свет божественный и наслаждаемся мы здесь сим светом. Оттого-то и бывает так хорошо нам и отрадно в храме Божием. – Поэтому, христианин, всегда, но особенно когда тебе тяжело почему-либо: горести ли, беды грозят, сомнения ли, недоумения тревожат, нужда, бедность ли тяготит, уныние, скука ли нападает, – спеши скорее в храм Божий; здесь ты отдохнешь душою, успокоишься, здесь хорошо тебе будет, только помни, от кого здесь хорошо, от кого здесь светит радостный, успокоительный свет: не забывай Иисуса Христа; без мысли о сладчайшем Иисусе и в храме ничего тебя не порадует, и ничем ты не успокоишься.

Далее, как солнце не само только светит, но сообщает свой свет другим, меньшим светилам, наприм., луне, звездам, так точно Господь наш Иисус Христос – этот невечерний свет, не только Сам светит, но и сообщает Свой свет и людям и прежде всего пастырям церкви. Вы есте свет мира (Мф.5:14), сказал Иисус Христос апостолам и их преемникам – пастырям церкви. Пастыри церкви, получившие от Бога благодать, просвещают нас святым крещением, сообщают нам евангельские истины и руководят нас к вечному спасению на всех путях нашей жизни. Наш долг – во всем слушаться и полагаться на своих духовных пастырей.

Наконец, и на всех нас может отображаться свет Христов. Живите между собой в любви и согласии, и вы будете жить во свете божественном. Кто любит брата своего, говорит возлюбленный ученик Христов, тот во свете пребывает (1Ин.2:10). На тех людей, которые живут между собою в согласии и любви, нисходит благословение Божие. И со стороны сердце радуется, когда смотришь на людей, живущих между собою согласно; какою же радостью они наслаждаются сами?.. К несчастию, редки такие семейства и немного таких людей. Многие из нас, хотя и носят имя христиан и именуются сынами света, однако недостойны такого высокого названия. Это – все те, которые ненавидят ближних своих. Кто ненавидит брата своего, говорит ап. Иоанн Богослов, тот находится во тьме, и во тьме ходит (1Ин.2:11). А между тем грех ненависти к ближнему есть почти обыкновенный и весьма часто повторяющийся между нами. А сколько различных видов этого греха? Зависть, хула, клевета, убийство и многие другие не происходят ли от одного главного корня – ненависти? Да, эти грехи больше всего господствуют в роде человеческом. Если к этому прибавить еще то, что любовь к ближнему тесно связана с любовью к Богу, так что кто, по апостолу, не любит брата своего, тот не может любить и Бога (1Ин.4:20), то станет ясно, что все те, которые ненавидят своих ближних, остаются во тьме. Страшная истина! Что же делать нам, чтобы принадлежать к сынам света? Какое средство изберем для этого? Болезни душевные так же, как и телесные, большею частью излечиваются прямо противоположными им средствами. Поэтому и настоящую болезнь – ненависть можно и должно целить таким же образом. Если ненависть к ближнему служит причиною того, что мы остаемся во тьме, то значит, любовь, – добродетель совершенно противоположная ненависти, и может поставить нас во свете. Любовь есть начало и душа всех добродетелей, потому тот, кто имеет ее, сделает все нужное для пребывания во свете, исполнит весь закон, потому что любовь, как говорит ап. Павел, есть исполнение закона (Рим.13:10). А кто исполняет закон Христов, тот есть благодатный сын Божий и, следовательно, сын благодатного света. Христе Царю, Свет святый, обращаяй из мрачна неведения верою воспевающие Тя! Просвети нас светом лица Твоего, и Твой мир подаждь нам, из мрака греховного взывающих Тебе. (См. «Воскр. лист.». № 208, изд. ред. «В. День»).

Три года я священником в селе, пишет один пастырь, и вот год, как я познакомился с одним господином, о котором и хочу вести речь. 186... года, летом, приехал к нам в село один молодой человек лет 25 и поселился в чистеньком домике. Дом этот, стоявший на горе и окруженный темным непроходимым лесом, принадлежал сначала одному помещику, потом поступил во владение крестьян и теперь был продан вновь приехавшему господину. Этот господин, или, как называли его крестьяне, «барин» сначала никуда не выходил, потом недели через две я увидел его в церкви. Физиономия его была одна из тех, какие с первого же раза бросаются в глаза и возбуждают любопытство во всяком, кто только успел взглянуть на нее. Несмотря на его молодые годы, лицо его было помято, морщины кое-где легли целыми складками и невольно говорили, что не без потрясений и бурь прошло его юношество. Он стал часто посещать нашу церковь, и не только в праздник, даже и в будни можно было видеть его молящимся где-нибудь в углу, при слабом мерцании лампадки. Он всегда приходил рано, уходил поздно и каждый раз с каким-то особенным благоговением целовал крест и брал у меня антидор. Появление такого господина, приехавшего не знаю откуда, не знаю зачем и, как слышно, рассчитывавшего остаться жить у нас навсегда, его нелюдимость и, особенно, набожность – все это заинтересовало меня, и я решился познакомиться с ним каким бы то ни было образом; но познакомиться с ним было довольно трудно.

Прошло лето, вот уж и зима на исходе... Животворные лучи февральского солнца начали уже тревожить ледяную кору земли. Наступила св. четыредесятница; уныло и редко гудел церковный колокол, призывая на покаяние грешные души, жаждущие очищения, и как-то особенно хорошо отзывались эти удары в душе истинного христианина. Вот уж наступил и пяток первой недели, и я, значительно устав за исповедью прихожан, возвращаюсь домой и узнаю, что мне прислана записка от барина: – «прошу вас, незнакомый, но уважаемый батюшка, пожаловать ко мне в квартиру сегодня вечером». Меня очень заинтересовала эта коротенькая записка, и я спешил отправиться к незнакомому господину.

На мой легкий стук дверь уединенного домика растворилась, и я встретил на пороге барина с улыбающимся лицом.

– Пожалуйте вот сюда, батюшка, в эту комнату, а я сейчас приду к вам, – сказал он мне, и удалился в противоположную комнату.

Комната, в которую я вошел, была маленькая. Стены, обитые фиолетовыми обоями, приняли от времени темный вид; шторы, опущенные на окна и не пропускавшие света в комнату, делали эту маленькую каморку какою-то мрачной. Впереди стояло резное Распятие, а пред ним лежал разложенный молитвенник. На столе пред диваном лежало евангелие в русском переводе, несколько духовных журналов, огромный, искусственный череп и кой какие бумажки. Я походил несколько времени по комнате и уселся в кресло, в ожидании хозяина.

– Здравствуйте, батюшка, сказал, наконец, он, входя в комнату и подходя ко мне под благословление.

– Здравствуйте, отвечал я, благословляя его.

– Извините, пожалуйста, что я побеспокоил вас в такую пору, – теперь уж 11-й час и вы, быть может, уже скоро хотели ложиться спать...

– Помилуйте... к чему такие извинения, отозвался я. – Мне, как человеку, будет очень интересно познакомиться с вами, потому, что здесь нет никого, с кем бы можно поговорить о чем-нибудь серьёзном; потом, как пастырь, я должен по своей обязанности придти к вам, потому что, быть может, вам нужен я, как пастырь, как врач духовный.

– Именно так: вы мне нужны, как врач... Мне нужно ваше поучение, ваше теплое, сочувственное, наставительное слово.

– Очень, очень рад, что могу послужить вам! Прошу говорить все, что есть у вас на душе; мое дело разделять все нужды моих пасомых, врачевать их раны и приводить к Отцу небесному...

– Благодарю, благодарю вас, батюшка... так позвольте попросить у вас внимания и терпения для выслушания рассказа моей короткой, но дурной жизни. Когда вы узнаете ее, то лучше вам будет предписывать то или другое средство для моего уврачевания.

Я слушаю.

– «Отец мой, начал он, был мелкопоместный помещик; в Я... губернии, Д... уезда принадлежала ему одна деревенька. В этой-то деревне мой батюшка имел большой дом, в котором он постоянно жил и в котором я получил первоначальное воспитание. Мой батюшка постоянно почти был дома и вместе с матушкой старался вложить в меня начала всякого добра и «христианского благочестия». Оба они любили рассказывать мне разные священные истории, и часто, бывало, слушая эти рассказы в продолжение долгого зимнего вечера, я так и засыпал, где сидел. И, Боже мой, какие сладкие сны тогда грезились мне! Все, что я ни слышал в этот вечер, отражалось у меня во сне, и в моем истинно-невинном воображении, как бы в тумане, проносились дорогие, священные образы из рассказов родителей. Вот как теперь вижу – Спаситель в терновом венце, обагренный кровью, висит на кресте, Его глаза полны любви, и Он просит Бога Отца отпустить мучителям: «не ведят бо, что творят!» И Божия Матерь – как теперь вижу – стоит при кресте, с бледным лицом, полная беспредельной любви к страдающему Сыну, – и сколько муки и страдания выражается в ее очах! Все эти сны наполняли мою душу неизъяснимым блаженством, я переживал много такого, что недоступно иногда другому человеку, и на моем лице показывалась какая-то неземная улыбка, как говорила моя добрая мать. И сколько радости было у них, когда они любовались мной у моей кроватки: «с ангелами беседует», говорили они. Тихо, плавно текла моя жизнь, и я был примерный ребенок. Я молился, и моя детская молитва была искрения, усердна и тепла, – хорошо жилось тогда, и нельзя без радостного замирания сердца вспоминать теперь об этой детской жизни. Но не всегда же должна была продолжаться эта блаженная жизнь: мне исполнилось 10 лет, и я поступил в одно из средне-учебных светских заведений.

Тяжело мне было привыкать к новой жизни; в заведении, в которое я поступил, я уже не слышал более того теплого, истинно религиозного наставления, какое мне давалось дома на каждом шагу. Сначала я был религиозен и часто молился. Молился я... но эта молитва была часто причиной насмешек моих глупых и дурных товарищей. Все воспитанники этого заведения, без надзора богобоязненных родителей, были страшными кощунниками, и их язвительные насмешки сыпались градом на мою голову за мою набожность. Время шло, поддержки у меня не было, и моя охота к молитве постепенно начала ослабевать и, наконец, совсем пропала, сначала потому, что я боялся товарищей, потом уж это обратилось в привычку; я пристал к моим товарищам, и молитва более уже никогда мне не приходила на ум. Беседы и разговоры наши были самые грязные, богопротивные: насмешки над священным писанием, над богослужением, над усердием и религиозностью некоторых священников и простого народа – вот что было постоянным предметом наших разговоров. Сначала меня коробило от всего этого, потом время и общество притупили во мне и это последнее проявление доброго – остаток домашнего воспитания. Но все-таки, как я ни опошлился в этой среде, во мне было сознание того, что я грешу этим пред Богом, но я продолжал делать за одно с товарищами... Иногда – это бывало очень нередко – я чувствовал потребность молиться и даже начинал молиться, но это была уже не прежняя молитва, – это была скорее механическая работа, не согретая сердцем, и я чувствовал, что чего-то не достает во мне... Время шло, я перешел в последний класс, и тут-то окончательно совершилось мое падение, и прежние насмешки над обрядами и религиозностью людей перешли в полное осмеяние всей Божественнной религии.

Время летело, и я сделался отъявленным неверующим безумцем. Бытие Бога, бытие души, будущая загробная жизнь – все это я считал порождением фантазии и зло смеялся над всем. Крест – это орудие нашего спасения, я сбросил с себя и с каким-то презрением посмотрел на него. Когда стоял в церкви, по приказанию начальства, как издевался я, как смеялся над отправлением божественной службы! Когда наступали постные дни, я нарочно старался покушать скоромного, чтобы показать полное презрение к церковным постановлениям. Св. иконы, жития святых были главными предметами моих насмешек. Одним словом, в это время я был каким-то извергом, а не человеком. Но вот наступило время моего выхода из-заведения, и тут-то со всей силой я ринулся в бездну погибели, и много я увлек за собой чистых и невинных душ...

Да, за эти падшие души мне придется отдать страшный отчет Господу! я их соблазнил, а в писании сказано: «горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит!»

Разум наш слишком слаб, чтоб остановить нас от пошлости, когда в нас нет голоса совести, или, вернее сказать, когда этот голос совести заглушен порочною жизнью; так и я: заглушив все святое в моем сердце, хотя и старался руководиться во всем рассудком, но он не помогал мне – и я окончательно погибал. Окруженный безбожными и развращенными товарищами и потерявшими стыд и совесть женщинами, я проводил целые ночи за бутылками вина, и чего не бывало в этих шумных бесовских оргиях!.. Время шло, я еще больше развратился и окончательно погряз в бездне порока. Казалось – чего больше: человек окончательно погиб, и никакая сторонняя рука не могла меня вытащить из этого омута; но, знать, нет греха, побеждающего милосердие Божие, знать, Господь не хочет смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему; если мне не мог помочь человек, то помог Всесильный Господь, Которого я отвергал; особенное действие Промысла Его обратило меня на путь истинный и воззвало к нравственному возрождению.

В один год померли холерой мои добрые родители, их-то теплая молитва пред престолом Всевышнего, должно быть, повела к исправлению заблудшего сына. По получении о смерти их известия я отправился в село к их могиле. Странно: как я ни опошлел, как ни смеялся над всеми святыми чувствами человека, все-таки эта привязанность к родителям осталась, и холодный развратный ум уступил голосу сердца – желанию побывать на могиле, и не осмеял его. Это я приписываю особенному действию Промысла Божия, потому что эта поездка на родину была началом или поводом к моему исправлению.

Приехав в родное село, я спросил церковного сторожа, где могила таких-то, и, не думая перекреститься на церковь, отправился к указанному месту... Вот уже могила от меня шагах в 10, вот уже я вижу свежую насыпь, но... вдруг потемнело у меня в глазах, дыхание захватило, голова закружилась, и я упал без памяти на землю. Не знаю, что со мною тут было, только я в сознание пришел уж в квартире, нанятой моим служителем у одного крестьянина. Из рассказов его я узнал, что все окружавшие меня думали, что со мною удар; потому что я был без памяти, с багровым лицом и пеной у рта. На другой день я встал совершенно здоровый и, как ни ломал голову, не мог объяснить себе, – отчего со мной сделался такой припадок. Потом я опять в те же часы дня отправился на могилу, но каково было мое удивление, когда и в этот раз случилось со мной то же, что вчера! Думая, что меня постигла падучая болезнь, периодически возвращающаяся в известные часы дня, я на третий день остался дома и припадка не было. Но когда я пошел на четвертый день и лишь только стал приближаться к могиле, прежний припадок снова повторился. Встав утром на другой день, я встретил своего слугу каким-то испуганным, боящимся меня. После я узнал, что он тут же порешил, что в этих припадках что-нибудь недоброе, и что я должен быть слишком грешен, коли Господь не допускает меня до могилы родителей. Счастливее меня он был тогда: у него была вера в Промысл, вера в Бога, а я был жалкий человек и не хотел признавать во всем этом действий перста Божия. Впрочем, меня довольно озадачили эти странные припадки, и я послал за доктором. Доктор обещался прибыть на другой день, и, в ожидании его, я уснул часов в 12 ночи. Утром я проснулся рано, и – Боже мой – страшно вспомнить: я не мог пошевелиться, язык не повиновался, я лежал весь расслабленный, тело мое было все в огне, губы высохли, я чувствовал страшную жажду и окончательно упал духом. Явился доктор, осмотрел меня и дал лекарство. Началось лечение... Сначала доктор прописывал мне лекарство без затруднения, но потом долго иногда простаивал над моей постелью, кусая губы, и вот однажды, после шестинедельного леченья, написал мне на бумаге: «имея дело с мужчиной, я открыто всегда говорю о его болезни, как бы она ни была опасна: ваша болезнь необъяснима, несмотря на мои усилия открыть ее; поэтому, не предвидя успеха от трудов моих, я оставляю вас ждать, когда она сама собой откроется». Каков был мой ужас, когда меня оставляла человеческая помощь, на которую я только и надеялся! У другого есть надежда на высшую помощь, но ее отверг мой развратный ум. Время шло, болезнь моя еще больше усилилась, на теле появились пупырышки, которые перешли в гнойные раны, от которых несся смрадный запах; и я не знал, что и делать. Целые ночи я не спал и не находил себе покоя, – И какие страшные картины рисовались тогда в моем воображении! Вот, как теперь помню, однажды мне представилось: мрачное, сырое, душное подземелье... смрад не дает дохнуть, кругом тьма... отовсюду несутся стоны, крики и какое-то дикое рычанье... Страшно стало мне, мороз по коже пробежал, я вздрогнул и раскрыл глаза... Свеча горела тускло... в комнате было темно, и я насилу забылся. Как только я стал засыпать, вдруг почувствовал в своей руке другую руку. Я вздрогнул, раскрыл глаза и – Боже мой – что я увидел? предо мною стояла моя мать

Я не мог вообразить, как и каким образом она очутилась предо мною. Да ведь она умерла, подумал я, как же она может существовать? А, между тем, сердце билось при виде дорогой матери. Она была вся в белом и только в одном месте было черное пятно; ее лицо было сумрачно, и она была вся в каком-то полумраке. «Я – твоя мать, – начала она; – твои беззакония и твоя распутная жизнь, полная неверия и безбожия, дошли до Господа, и Он хотел истребить тебя, стереть с лица земли. Ты не только погубил себя, но даже запятнал и нас, и это черное пятно на моей одежде – твои тяжкие грехи. Господь, говорю, хотел поразить тебя, но отец твой и я молились пред престолом Всевышнего о тебе, и Он захотел обратить тебя к Себе не милостию, потому что ты этого не мог понять, а строгостию. Он знал, что одна могила наша для тебя дорога здесь, и потому не допустил тебя к ней, поражая сверхестественною болезнью, дабы ты признал над собой высшую силу, тобой отвергаемую, но ты не обратился! Потом Господь послал меня к тебе – это последнее средство для твоего исправления. Ты не признавал Бога, будущей жизни, бессмертия души, вот же тебе доказательство загробной жизни: я умерла, но явилась и говорю с тобою. Уверуй в отрицаемого тобою Бога. Помни твою мать, которая, жизни не жалея, старалась сделать из тебя истинного христианина». С этими словами лицо ее еще больше помрачилось, глухие могильные рыдания раздались в комнате и потрясли мою душу. «Еще раз заклинаю тебя, – продолжала мать, – обратись к Богу. – Ты не веришь, и, может быть, думаешь объяснить мое явление расстройством твоего воображения, но познай, что твои объяснения ложны, и я своим духовным существом предстою пред тобой. И, в доказательство этого, вот тебе крест, отвергнутый тобою – прими его, иначе погибнешь. Уверуй – и твоя болезнь исцелится чудесным образом. Погибель и вечный ад тебе, если ты отвергнешь меня!» Так сказала мать – и скрылась. Я опомнился и увидал в руке свой маленький крестик, во всей комнате пахло чем-то невыразимо – хорошим. Сверхестественное явление матери, ее просьбы и проклятия потрясли до самой сокровенной глубины мою душу; никогда, кажется, не бывало со мной такого переворота, совесть поднялась со всей силой, прежние убеждения рушились – и я в минуту, кажется, весь переродился. Какое сладостное, непонятное чувство у меня явилось в груди, и я хотел уж поблагодарить Бога за Его милость, за Его благодатное обращение меня; но вот услышал, что кто-то идет ко мне... я прислушался, и в комнату мою вошел лакей, держа у себя чайную чашку с водою. – «Искушай-ка, батюшка, может и полегче будет; это святая водица с животворящего креста», – проговорил мой лакей, подавая чашку. Я с радостью принял его предложение и, приподнятый им, выпил воды. Господи! не могу вспомнить без слез этой чудесной минуты: я тут же почувствовал себя здоровым, члены стали повиноваться, язык стал свободно говорить, на месте струпов остались только одни пятна, и в этом-то подтвердились слова матери. Я встал и первым моим делом было помолиться пред образом, который принес лакей, у меня же своего не было, потому что я считал это суеверием! После этого я пошел в церковь и там молился... И сколько было искренности в этой непритворной молитве, когда душа могла свободно высказаться пред Господом, после долговременного рабства в оковах греха и служения сатане! Тут же я отправился на дорогую могилку... целовал я ее, плакал, и эти слезы омывали прежнюю мою жизнь и были раскаянием блудного сына. День моего исцеления и духовного и телесного был 15-е число месяца июля, и я всегда праздную его, как день своего избавления. Пробывши еще несколько дней там, я решился уехать оттуда сюда, потому что в судебные следователи поступил один товарищ моей буйной жизни, а видеться с ним мне не хочется. В свет же я не поеду, потому что он мне опротивел. Я здесь хочу потрудиться, загладить свою прежнюю жизнь. Завтра будут у вас причастники, и вы, быть может, позволите мне после исповеди приобщиться св. страшных и животворящих Христовых Таин, потому что я лет десять не был удостоен этого, – вы же мне посоветуете, что мне делать для заглаждения прежней моей жизни».

Долго, долго я говорил с этим господином, долго и много я давал ему советов, и, наконец, пошел домой. Слава Тебе, Боже милосердый, показавшему свет этому человеку, думал я, идя дорогой и сердечно радуясь обращению грешной души на путь истины (См. Письм. Святогорца; сн. Доброе слово, свящ. Г. Дьяченко, ч. III).

Еванг. Матф. зач. 38 и 79; гл. X, 32–33; 37–38 ст.; гл. XIX, 27–30 ст.

Многие иной раз говорят: «как нам спастись? Мы люди мирские, грешные, весь век суетимся да грешим: заботы нас одолели». Печально, братие, слышать такую речь от православного христианина: путь ко спасению для всех нас должен быть известен. Могли говорить такие речи язычники, жившие до пришествия в мир Иисуса Христа, которые не знали Его учения, в веру православную крещены не были, св. тайн не приобщались. Но нам, возлюбленным детям Христовым, так думать и говорить не следует, ибо нам путь ко спасению указан. Об нем, напр., говорится и в евангелии, которое сегодня вы слышали во время литургии. Прочтемте его еще раз и поразмыслим о прочитанном. «Всяк убо иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех. А иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех». (Мф.10:32–33).

Слышите, Господь требует от ищущего спасения, чтобы он был Его исповедником пред людьми. А что это значит? Чтобы понять это, послушайте, как говорит о том же св. апостол Павел: «если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, – то спасешься» (Рим.10:9). Так вот что, прежде всего, значит быть исповедником Христовым: значит, не только веровать в Него в душе, но и устами своими открыто заявлять, что веруешь в Него, не таить от других веры своей, не стыдиться ее, а смело и явно являть себя христианином. Мы прямо и безбоязненно говорим, что отечество земное наше – Русь православная, что Отец отечества – наш Благочестивейший Государь. Так же прямо и безбоязненно исповедуй, что ты веруешь и в другое отечество – небесное и ходишь под покровом Господа, Иже на небесех. Но этого еще мало для того, чтобы быть истинным исповедником Иисуса Христа. Он Сам в другом месте сказал: «не всяк говорящий Мне: «Господи, Господи» войдет в царство Отца Моего, но исполняющий волю Мою» (Мф.7:21). Значит, мало для Господа исповедания устного, – Он ждет от нас и исповедания на деле, чтобы все наши поступки были, согласны с Его волею, чтобы мы также открыто и смело на деле являли себя везде и всегда христианами. Судите сами: вот если бы у кого-либо из вас был такой сын, чтобы на словах ублажал своего отца, а делами оскорблял; не сказал ли бы ему отец его: «сын мой! мало мне речей твоих ласковых; докажи самым делом, что ты любишь меня!» Так и по отношению к Отцу небесному – недостаточно того, что мы говорим: «мы народ православный, мы не евреи и не татары;» а надобно на деле показать, что мы народ православный, просвещенный светом Христова евангелия. Живой для нас пример в этом случае св. исповедники Христовы. Они жили давно, в те века, когда еще церковь Христова была гонима от императоров-язычников. Эти императоры язычники везде отыскивали христиан и приводили их пред свои судилища. «Кто ты?» спрашивали они у христианина, «как тебя звать?» «Я – христианин», мужественно отвечал св. поборник веры Христовой и бесстрашно шел на самые жестокие пытки и смерть за свою веру православную. Вот что значит быть исповедником Христовым.

« – Исповедую (того) и Я пред Отцем Моим небесным». Вот какую награду обещает Господь Своим исповедникам. Он Сам пред Отцем Своим небесным будет свидетельствовать о любви к Нему Его исповедников. За любовь Он обещает любовь, за наше исповедание земное – Свое исповедание небесное. Если в земной жизни вы иногда говорите: «обо мне ты можешь у любого спросить, – всякий скажет, что я человек честный;» если иной слуга с гордостью показывает письменное одобрение, выданное ему от хозяина, то не тем ли более следует нам искать и желать свидетельства о нас небесного, свидетельства Иисуса Христа о наших добродетелях пред Отцем Его, Иже на небесех? И если мы верим обещаниям людским, то можем ли сомневаться в обещании Господа? «Где Я, говорил Он, там и слуга Мой будет (Ин.14:3): иду приготовить вам обители» (Ин.14:2). Вот почему никогда не следует падать духом, если за добро нам воздают злом, за правду неправдою, за любовь злобою. Помни только всегда, что у нас на небе есть неложный Свидетель нашего добра, Который все видит, все слышит, и что Он приготовил любящим Его блаженные обители. На Него уповали св. мученики, проливавшие свою кровь во имя Его, и Он им чудно помогал во время их страданий. Так, вспомните страдания св. великомученика Пантелеймона. Его бросили на съедение диким зверям, но они припали к ногам его; бросили его в море, – он ходил по нему, как по суше. Св. муч. Вонифатию (19 дек.) мучители влили в горло растопленное олово, но св. остался невредим; его же бросили в котел с кипящею смолой, но и из него он вышел здравым. Так еще на земле Господь прославляет Своих исповедников: какая же радость ожидает их в царстве небесном?

Но как можно исповедовать Господа словом и делом, так можно словом и делом отвергаться Его. Если кто живет не по заповедям, у кого не сходит с уст бранное слово, кто без меры упивается вином, вносит раздор в семью, гонит от окон своих нищего, притесняет сирых, то все эти люди отвергают Христа, и Он отвержется их пред Отцем Своим небесным. Но подумайте: что может быть прискорбнее этого? Если горько бывает человеку, хотя и преступнику, когда его отвергают от себя все люди и изгоняют закованного в Сибирь и даже далее, то не в тысячу ли раз более горько будет нам, когда от нас отречется Господь Иисус Христос? Что мы будем чувствовать, когда услышим Его грозный голос: «идите от Меня, проклятии, в огонь вечный?» (Мф.25:41). И будем мы стоять пред Судиею Господом, мучимые совестью, имея пред очами нашими все зло, нами содеянное, все до мелочей. Вот случился пожар от поджога, – тогда обнаружится, кто поджигатель; вот пропажа в церкви, тогда обнаружится вор; вот за деньги, на горе невинному, человек принял ложную присягу, тогда и это обнаружится; и обнаружится всякое зло пред всем миром на стыд наш. И закроются тогда для нас двери райские, а муки адовы примут нас к себе. Постараемся же исправить жизнь, пока приговор не произнесен, и врата вечные не закрылись за нами.

«Кто любит отца и мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына и дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф.10:37).

Вот еще какую заповедь дает Господь. Для нас Он должен быть дороже самого дорогого сердцу нашему: детей, жен, родителей. Люби Его более, нежели ты любишь свою семью, думай о Нем более, нежели о своей семье, покоряйся Его законам более, нежели ты покоряешься чувству родительской и родственной любви. Послушайте, как исполняли эту заповедь люди святые. Вам, вероятно, известно, что в Киевской лавре почивают мощи пр. Феодосия игумена. Когда этот святой был еще отроком, он и тогда уже возлюбил Бога более всего в мире. Его мать горячо любила, шила ему хорошие одежды, старалась кормить лучшими кушаньями. Но он, к огорчению матери, раздавал одежды нищим, постился и носил вериги. Напрасно мать уговаривала его водиться и играть с своими сверстниками, – он знал только дорогу в церковь. Несколько раз он, к ужасу матери, пропадал из дому, уходя с странниками в монастыри. Но мать отыскивала его и ворочала. Наконец, он постригся в Киево-Печерском монастыре. Мать и здесь его нашла и долго умоляла воротиться домой, но святой отказался даже повидаться с ней, возлюбя Христа более ее (3 мая). Вы подумаете: да ведь это святой мог так победить себя, где нам так стоять? Но ведь и святые были такие же люди, как и мы: они имели то же немощное тело, более нашего терпели искушений сатаны и даже иногда впадали в прегрешения, как и мы, грешные, впадаем.

Например, преп. Еразм, тоже киевский угодник, был прежде купцом, потом поступил в монастырь и употребил все свои сокровища на украшение монастырского храма. Но диавол стал внушать ему, что он без пользы свои богатства истратил, лучше бы раздать их нищим. Еразм впал в тоску и даже сильно захворал. Но Господь смиловался над ним: ему во сне явилися пр. Антоний и Феодосий и Пр. Богородица и уверили его, что не даром им употреблены богатства, но на пользу душевную (24 февр.). Так, видите, что и святые падали, как и мы, но только они плакали о грехах своих и не пребывали в равнодушии, как мы; и Бог, видя их скорбь и покаяние, являл на них силу Свою. Поэтому не следует так говорить: «то были люди святые, где нам до них». Это уныние, которое внушает нам диавол. Нет, – и мы, при помощи Божией, многое можем совершить. Не давай сердцу своему охладевать, борись с искушениями диавола, призывай Господа на помощь, чаще очищай себя от грехов исповедью и питай свою душу телом и кровью Христовою – и ты будешь подражателем святых.

Пр. Феодосий любовь ко Христу поставил выше любви к матери. И в нашей жизни часто бывают случаи, когда мы должны руководиться его примером. Укажу вам прежде всего на случай обыденный, о котором, по-видимому, и думать нечего. Вот твои дети, играя на улице, поссорились с детьми твоего соседа. Не случалось ли тебе, отцу, или тебе, матери, не разобрав дела, прямо напуститься на соседских детей, сгоряча обругать их, а, пожалуй, кстати и их родителей: вот, мол, каких растят сорванцов и т. д. Что из этого может выйти? – Ссора между вами, родителями. Но если ты хочешь поступить по-христиански, то спокойно примири детей, разбери их ссору и, если твои дети виноваты, научи их, вели попросить у обиженных прощения, взыщи с них. Это не будет ни для тебя, ни для них унижением, а будет только справедливостью, исполнением закона Божия и ты, по заповеди Христа, любовь к Нему предпочтешь любви к детям. Вы, может быть, подумаете, что это мелочь, не стоящая внимания; но, подумайте и о том, что всегда и во всем потакать детям, значит, развращать их; во-вторых, при подобных случаях часто возникают ссоры между родителями; и в-третьих, из таких мелочей и образуется вся наша жизнь. Вы, я думаю, видали, как нижут на нитки бисер: маленькие бисеринки одна за другой нанизываются на нитку и получается большое ожерелье. Так в бесчисленных мелких случаях проходит день за днем наша жизнь, и блажен тот, кто во всех мелочах следит за своею душою. Но также не редки случаи и более крупные, когда любовь к Богу следует ставить выше родственной любви. Твой отец, брат или другой близкий родственник впал, по человеческой слабости, в преступление и просит тебя быть свидетелем, что он невинен, или он продает неопытному человеку какую-либо вещь – телегу, соху плохую и просит тебя похвалить ее; да мало ли подобных случаев в жизни! Не будьте же пособниками греха и обмана. Помните, что Сын Божий возлюбил нас до того, что Себя не пощадил для нашего спасения, но за то Он требует и от нас любви всецелой: – всею душою и всем помышлением.

«И кто не берет креста своего, и следует за Мной, – тот не достоин Меня». (Мф.10:38).

Быть исповедником Христовым значит – словом и делом везде являть себя исполнителем Его закона, значит, любить Его более всего в мире, но это часто бывает тяжело и прискорбно. Эти-то скорби, всегда нераздельные с добродетельной жизнью, Господь и сравнивает с крестом, который несет на себе человек. Во время жизни Иисуса Христа злодеев распинали на крестах. Со злодеями был распят и Сам Христос. Крест был тогда позорным орудием и нести его было и позорно и тяжело, так как они делались тяжелые. Так же тяжко и скорбно жить Его последователям: тут надобно победить любовь к самому себе, тут любовь к семейству, к родителям, детям; здесь нажить неприязнь соседей, целого общества; там опустить явную, выгоду, даже иногда целое богатство, которое так бы легко было приобрести неправым путем; насмешки, укоризны, преследования – все надобно вынести, сдержать на своих плечах этот скорбный крест, чтобы остаться исповедником Христовым. Но, каков учитель, таковы должны быть и ученики. Иисус Христос, неповинный ни в одном грехе, претерпел ради нас оплевание, биение, заушение, распятие на кресте, и мы, Его последователи, должны также мужественно терпеть скорби временные за имя Его. «Многими скорбями подобает нам внити в царство небесное» (Деян.14:22). Но хватит ли сил вынести эти скорби? скажете вы. Братие, всякое искушение Господь посылает по мере сил наших, ибо «Он долготерпелив и многомилостив» (Пс.144:8). Он не желает, чтобы посланная Им скорбь сокрушила силы человека, как молот сокрушает стекло, но чтобы человек, перенося скорби, креп в любви к Богу, как крепнет железо, когда его куют. И, побеждая искушения, мужественно перенося скорби, мы будем все более и более находить их легкими и оправдаем на себе слова Господа: «иго Мое – благо и бремя Мое легко» (Мф.11:30). Вспомните историю праведного Иова. Первоначально Господь поразил его отнятием одной части имущества: разбойники угнали его волов и ослов, Иов мужественно перенес это лишение. Потом последовали другие лишения: погибли овцы, верблюды; Иов и это перенес. Потом погибли дети его, Иов и теперь не возроптал на Бога. Наконец, жестокая болезнь поразила его тело, и тут же подруга его жизни, его жена, пала духом, оставив его одиноким в этой борьбе с горем. Иов и теперь остался непоколебим в своей любви к Богу. То же бывает и в нашей жизни; глядишь, пойдет беда на человека: то пожар, то неурожай, то воры обидят. Но не падай духом: это рука Божия. Бог, следовательно, видит, что ты все это можешь вынести: иначе праведный Господь так и не испытывал бы тебя, и послал искушение по силам твоим.

«Тогда Петр, ответствуя, сказал Ему: вот мы оставили все и последовали за Тобою: что же будет нам?

Иисус же сказал им: истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, в паки бытии, когда сядет Сын человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф.19:27–28).

До сих пор мы все говорили о том, чего Господь требует от нас; теперь Он указывает ту награду, которую мы получим, если будем Его исповедниками. Об этой награде Его спросил апостол Петр, потому Господь говорит прежде о награде им, апостолам. Он обещает им великую славу и честь: когда Он придет судить мир, тогда и они вместе с ним будут судиями вселенной. Великая награда, но и великие труды приняли св. апостолы! Когда Господь их призывал, Он не обещал им никакой радости земной: ни богатства, ни чести людской, ни покоя, но труды, скорби, гонения, мучения и смерть. В мире скорбни будете (Ин.16:33), говорил Он им, если Меня гнали, будут гнать и вас (Ин.15:20). Наступит время, когда' всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу (Ин.16:2). Но апостолы не устрашились мира, все оставили, ибо возлюбили Христа более своих жен и детей, пошли за Ним и мужественно потерпели во имя Его все скорби и гонения. Как им, так и нам будет великая награда на небесах, если мы пойдем по их стопам. Послушайте, что говорит Господь далее.

«И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную.» (Мф.19:29).

Вероятно, вы подумаете, что, судя по этим словам Господа, спастись только можно в монастыре, отрекшись от всего: семейства, имущества, даже знакомства и т. п. Но так думать не следует. Путь в царство небесное один, но всякий идет по нем по своему. Можно исполнить эти слова Господа и живя в миру, в семье, владея имуществом. Всякий из нас берется только за ту работу, которую он в состоянии исполнить. Так и в жизни духовной: принимай на себя те только труды и обеты, которые тебе по силам, так и Господь учит: «не все вмещают слово сие, могущий вместить да вместит» (Мф.19:12), т.е. кто сознает себя настолько крепким духом, чтобы вынести все труды жизни безбрачной, тот прими на себя этот обет, с немогущего же это не взыщется. Живи в мире, в семье, приобретай имущество, но только не подражай тем людям, которые за всем этим забывают Бога. Есть такие люди, которые не знают ни постов, ни праздников; есть такие, которые, когда ударяют в колокол к литургии, идут и едут на работу. Но ты ставь закон Божий выше всего: не заботься об излишнем приобретении: Господь и птиц питает; люби Бога, как ранее говорили, более жены и детей; посещай чаще храм Божий, читай чаще св. евангелие, не жалей милостыни нищим, очищая душу покаянием, питай ее Телом и Кровью Христовой, и – ты исполнишь слова Господа тем, что предпочтешь любовь к Нему любви к миру. Везде можно спастись и везде погибнуть. Давид спасся на престоле царском, иуда был апостол и – погиб. Георгий Победоносец, Иоанн Воин были воины, св. Владимир, Борис и Глеб были князья, Филарет Милостивый был землепашец, – все они были миряне и спаслись. Св. Макарий египетский был великий пустынник и угодник Божий, но однажды ему Господь сказал, что две женщины, живущие в мире, выше его по добродетелям. Макарий пошел к ним, чтобы научиться от них; нашедши их, он спросил у них: какие они совершают добрые дела, что так угодили Богу? они отвечали ему, что они две снохи, желали бы идти в монастырь, но мужья не пускают их, и они решились до смерти своей служить им, что они никогда не ссорятся и не пустословят. Так, и живя в миру, можно быть великим подвижником.

«Многие же будут первые последними, и последние первыми.» (Мф.19:30).

Во сто крат получим мы на небе за терпение на земле, и эта награда дана будет всем без различия исполнителям закона Христова. На земле есть богатые и бедные, знатные и простолюдины, ученые и не ученые. Но за гробом есть только праведные и грешные. Там богач, которому все льстили на земле, идет в ад; презираемый же на земле нищий радуется в царстве небесном. По истине, ничего мы туда не принесем, кроме совершенных нами добра и зла.

Вот тот путь, который ведет в царство небесное. Будь везде и всегда христианином не по имени только, но и на деле – и ты спасешься. Истинный же христианин любит Бога более всего в мире и радостно несет крест Христов; звание не спасает, спасает одна только жизнь добродетельная, которая на небе вознаградится сторицею всем праведным без различия. Дай же Бог, чтобы и для нас не затворились двери Его славного царствия. (Сост. по «Христ. бесед.» прилож. к журн. «Паст. собеседн.» 1893 г., № 5).

Иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин (Мф.10:37). Родительская любовь к детям часто, и без намерения со стороны отца и матери, незаметно для них, переходит за пределы надлежащего христианского употребления и, пользуясь именем и правами законной любви к детям, в то же время становится враждою на Бога и святой закон Его, а христианских родителей с таким чувством к детям делает недостойными и лукавыми рабами Господа нашего Иисуса Христа. Любить сына и по, животной привязанности к нему, не обращать внимания на то, кто растет и крепнет под покровом отеческой любви, – человек честный, или развратный, верный слуга отечеству, или буйный крамольник и враг всякого порядка, истинный христианин, или человек без веры и добрых убеждений, поборник евангелия и правды, или изменник веры и предатель истины, – ужели это любовь, достойная отца – христианина, любовь, которую внушает ему долг христианского отца и прямой закон евангелия? Нет, это значит любить в своем сыне только плоть и кровь, а не любить его души и жизни разумной; это любовь животная, а не человеческая, тем более не христианская, которая действует по духу любви Христовой и по евангельскому закону; эта любовь противна любви к Господу и требованиям святого закона Его; эта любовь – вражда на Бога. Среди различных явлений такой отеческой любви, для ее обличения и вразумления, как отрадно встретиться в истории первых времен христианства с примерами истинной любви к детям, в лице христианских родителей, которые с самоотвержением жертвовали всякою любовью к детям любви к Господу и святой вере Его, как скоро первая становилась преступною пред обязанностями последней. Вот один из таких примеров. Вероотступничество в лице римского императора Юлиана имело многих последователей со стороны христиан, не твердых в вере, малодушных при угрозах и льстивых обещаниях ненавистника христианства. Один из таких подражателей вероотступнику был юноша, сын знатного гражданина города Берии и высокого государственного сановника, но при всем том благочестивого и преданного вере христианина. Когда сын открыл свои мысли о вере и о несчастном падении своем отцу, благочестивый отец не пощадил ради имени Иисуса Христа ни честью и именем своего сына, ни своею любовью к нему, ни расчетами на милость у царя вероотступника: отец немедленно лишил сына имени своего и публично отрекся от него. Предприимчивый юноша – богоотступник отправился к богоотступнику – повелителю искать у него покровительства, защиты пред отцом, награды и чести за свое отречение от христианства в угоду царю, врагу и гонителю имени Христова. Юлиан, мечтавший весь мир обратить к древнему, упадавшему тогда языческому идолослужению, весьма доволен был всякими примерами вероотступничества и не щадил наград и милостей своих для умножения числа подобных себе нечестивцев; он обласкал юношу, успокоил его и обещался сам, своим посредничеством, возвратить ему расположение отца и права на достояние его. Прибыв в Берию, Юлиан пригласил к своему столу в числе многих знаменитых граждан города и благочестивого отца с вероотступником сыном; за столом Юлиан обратился к отцу отверженного сына с такими словами: «мне кажется, несправедливо было бы делать насилие людям с иным настроением мыслей и против воли человека направлять его к другим мыслям. Итак, не принуждай сына следовать своему учению, когда он не хочет этого. Ведь я не принуждаю же тебя следовать моему, хотя и очень легко мог бы принудить к этому!» – «Ты, царь, говоришь об этом беззаконнике, который истине предпочел ложь?» – отвечал благочестивый отец в негодовании на богоотступника сына. В ответе христолюбивого отца было столько непобедимой ревности на защиту святой веры Христовой и вместе столько неустрашимого негодования на богоотступничество сына, покровительствуемое богоотступным царем, что сей изменник вере и совести не нашел в себе и обычной дерзости, чтобы защитить ложь против истины. Чувствуя себя бессильным против святой ревности защитника христианства, Юлиан принял вид притворной кротости и, обращая дело в шутку, сказал юноше: «я сам позабочусь о тебе, когда не мог склонить на это твоего отца». Действительно, отец юного богоотступника не изменил своего праведного гнева на беззаконного сына; на него не действовали ни ласки, ни угрозы нечестивого царя; для него не было страшнее приговора Господа Иисуса: иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин (Воскресн. чт., г. XXI, стр. 137–138).

Многие и особенно из простых людей, – крестьян, ремесленников, жалуются на то, что при их занятиях нельзя угодить Богу. Несправедлива подобная жалоба! Господь Бог, по Своей беспредельной милости, всех зовет ко спасению, лишь бы было только стремление к тому с нашей стороны. И примеров подобного рода много записано в житиях святых. Укажем некоторые из них. – Вероятно, многим известны св. мученики Флор и Лавр, память коих празднуется 18 августа. Они были родные братья и жили в IV веке по Рожд. Христовом; по своему ремеслу оба они были простые каменщики. Но это звание не помешало им вести жизнь благочестивую и приносить пользу людям. И Господь наградил братьев тружеников даром чудотворения. В соседней с ними области вздумали выстроить величественный языческий храм; начальник их области послал туда для работы св. Флора и Лавра, потому что они были известны всем за лучших мастеров своего дела. И вот, когда они занимались обтесыванием камней, к ним подошел сын главного языческого жреца и был поражен в глаз нечаянно отлетевшим осколком камня. Ушиб был так силен, что угрожал мальчику лишением глаза. На гневный крик и укоризны родителя этого мальчика святые спокойно отвечали, что они исцелят глаз невинного ребенка, если отец согласится отпустить его с ними на некоторое время. С согласия родителя святые взяли мальчика в свою убогую хижину, всю ночь молились о нем Господу и поучали его вере Христовой, а к утру ознаменовали его крестным знамением. После этого глаз ребенка тотчас открылся и стал видеть по-прежнему. Чудо это так подействовало на идольского жреца, что он со всем своим домом уверовал в единого истинного Бога и присоединился к православной церкви. За свои чудеса и добродетельную жизнь святые Флор и Лавр брошены были в безводный колодец и засыпаны землею. Спустя много лет тела святых мучеников обретены были нетленными и перенесены в Константинополь. Господь даровал мощам их целительную силу.

А вот еще чудный человек – преподобный Марк печерский! Самое поразительное в нем – простота подвига его. Он не вел высокой созерцательной жизни. Занятие его было очень обыкновенное: он копал землю. Живя в пещере, он своими руками выкопал много пещер и на своих плечах носил землю, день и ночь трудясь для Господа. Он выкопал много мест для погребения братии и не брал за то ничего, разве кто сам давал что-нибудь, да и это раздавал бедным. Но и при этом простом труде достиг высокого совершенства духовного, какого достигают немногие. – Это самый убедительный пример того, что при всяком труде телесном, если дух работает Господу, прогоняет от души все нечистое, наполняет ее мыслями и воздыханиями святыми, строго охраняя ее смирением и кротостью, душа может усовершаться духовно.

Один святой для вернейшего получения царства небесного пошел в каменщики. Вот что знаем мы о нем из жития преподобного Ефрема. Этот Ефрем был правитель города Антиохии. Ему поручено было восстановить этот город после землетрясения. Приглашено было много рабочего народа, работа шла дружно, но из всех поденщиков один обращал на себя внимание: одежда у него была самая изношенная, лицо исхудалое, работал он усерднее всех. И вот Ефрем имел видение, будто над этим поденщиком во время его сна поднимается огненный столб. Удивленный этим видением, блаженный Ефрем обратился к чудному работнику с вопросом: «кто он, из какого города, и как имя ему?» Тот отвечал: «я бедный житель Антиохии и живу поденною работою». Не веря словам его, Ефрем побуждал его открыть себя; «Верь мне, – сказал правитель, – не отпущу тебя, пока не откроешь мне всей правды». Мнимый работник, не имея возможности долее скрывать себя, сказал: «я был епископ, но ради Господа оставил епископство и прибыл сюда в незнакомую страну, где работаю и от труда своего добываю себе насущное пропитание».

Эти примеры ясно говорят, что никакое звание, – будь только оно честное, – не мешает угождать Богу. Поэтому напрасна отговорка, что при тяжелых и низких занятиях нельзя угодить Богу. Напротив, при тяжелых трудах легче спастись, чем погибнуть. Труд – великое и благое дело; труд – счастье, а бездельничанье – несчастье для человека. «Нет ничего, – говорит св. Иоанн Златоуст, – поистине ничего нет в делах человеческих, чего не губила бы праздность, ибо и вода, если стоит, повреждается, если же течет, то сохраняет свое свойство; и железо, если остается без употребления, покрывается ржавчиною, а когда из него что-либо выковывается, приносит пользу и блестит как серебро». Не даром ведь говорится: «Бог труды любит». Спрашивается: почему Бог любит труды? А потому, конечно, что труд ведет к добру и счастью, а праздность – мать всех пороков, губит человека и делает его несчастным. Апостол Павел говорит, что, если кто не хочет трудиться, тот пусть не ест (2Фес.3:10). Но, трудясь, не забывай Бога, – молись пред началом всякого дела, проси у Него успеха в твоем предприятии, а при окончании его опять благодари Творца и Благодателя Бога, потому что от Него исходит всякий дар совершенный и всякое даяние благим. Освободился ты от занятия, – наступил, напр., воскресный или праздничный день, – иди в храм Божий: здесь ты получишь и освящение и просвещение своей души. А придя домой, не предавайся разгулу, пьянству, – не производи ссоры, а тем более драки. А для того, чтобы тебе не было скучно, почитай какую-либо душеполезную книгу. Проведя так день, ты на следующий день встанешь с обновленными силами и легко примешься за свой прежний труд. Разве при таком образе жизни нельзя угодит Богу? Конечно, можно: живые доказательства тому – праведные наши святые. Поэтому никакое звание, как бы оно низко ни было, не воспрепятствует нам угождать Богу, если в душе нашей будет к тому желание. Следуйте заповеди апостола Христова: каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как Господь призвал. (1Кор.7:17–31) (См. «Воскресн. лист.» изд. «В. Дня», № 385).

Если бы гражданину или поселянину сказали: делай то и то, будешь приближенным царя, который дает тебе право на это преимущество и призывает тебя к нему: с какою охотою, с каким жаром принялся бы он за требуемые от него дела, хотя бы подвиг был не легок и труд не краток. Но вот провозвестник воли Царя небесного нам, и последней степени гражданства в сем царстве недостойным, говорит: святи будите; будете святы нравственно, и потом будьте святы блаженно; живите благочестиво и добродетельно, и будете приближенными Царя небесного, Который позволяет вам не только приближаться к Нему, но и пребывать в Нем, и Сам хощет не только приближаться к вам, но и жить в вас. Что же? Как приемлется это призвание? Все ли, – по крайней мере, многие ли последуют ему с готовностью, с горячим усердием, с неослабною ревностью, с полною деятельностью? Не обыкновеннее ли то, что мы думаем и говорим: где нам быть святыми? Мы люди грешные; довольно, если как-нибудь спасемся покаянием.

«Где нам быть святыми?» Но подумали ль мы, чем же мы будем, и что будет с нами, если не станем подвизаться, чтобы сделаться святыми? Есть высшие степени святости, на которых сияют особенно избранные и облагодатствованные души: но святость вообще не есть только частное между христианами отличие, которое похвально иметь некоторым, и без которого легко могут обойтись другие. По учению апостольскому, каждый, кто призван святым Богом к царствию Божию, иначе сказать, каждый христианин, в самом призвании сем и в мысли о призвавшем Боге должен находить для себя закон, обязанность и побуждение, чтобы ему непременно быть или сделаться святым. По звавшему вы Святому, и сами святи во всем житии будите, зане писано есть: святи будите, яко Аз свят есмь. Если же вы живете без старания и без надежды быть святыми; то живете не по звавшему вас Святому, не соответствуете достоинству званных Богом и сынов завета Божия, – вы христиане по имени, а не в существе. К чему ведет такая жизнь, можно усмотреть из другого апостольского изречения: мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа (Евр.12:14). Яснее: имейте мир со всеми, имейте святость: а без мира и без святости никто не увидит Господа, то есть, не достигнет вечного блаженства.

Итак, если мы небрежно и беспечно думаем, что нам не быть святыми: то сами на себя пишем приговор не узреть Господа, быть чуждыми вечного блаженства.

«Мы люди грешные», говорят. – Кажется, эта истина неоспорима. Ибо, напротив того, аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем и истины несть в нас. Но если мы называем себя грешниками, с поверхностною мыслию, без сокрушения сердца, без отвращения от греха, с беспечностью, с лукавым подразумеванием, что в том же должны признаться и все прочие, и что следовательно нам и не стыдно признаваться, и не опасно после признания оставаться такими же, какими были до признания: такое признание греховности, конечно, не поведет к святости; и в этом случае даже говоря истину, яко грех имамы, себе прельщаем, истины несть в нас, то есть, в нашем сердце и в нашей жизни, хотя и есть звук истины в устах наших. Верно слово и всякого приятия достойно, яко Христос Иисус прииде в мир грешники спасти (1Тим.1:15). Но мы обманываемся, если думаем, что спасемся, оставаясь грешниками. Спасает Христос грешников тем, что дает им средство сделаться святыми.

«Как-нибудь спасемся покаянием», говорят. – Да, покаяние принадлежит к числу средств спасения, которые преподает Христос грешникам, когда проповедует: покайтеся и веруйте во евангелие. Но если мы думаем как-нибудь покаяться, как-нибудь спастися: то слишком легко судим о деле высокой важности. Угодит ли раб господину, если будет делать его дело как-нибудь, а не как можно лучше? – Конечно, не угодит. Тем более не угодит человек Богу, если только как-нибудь делать будет дело Божие, каково есть дело нашего спасения. Притом совершенный учитель покаяния, Иоанн Креститель, сказует, что истинное покаяние требует чего-то еще в след за собою. Сотворите, говорит, плод, достойный покаяния (Мф.3:8). Покаяние очищает землю сердца от терния, возделывает, умягчает; вера всевает в нее семя небесное; возрастание этого нового растения есть соблюдение заповедей и делание добра, цвет его – духовное внутреннее просвещение, а зрелый, совершенный плод – святость. Надобно, чтобы пшеница достигла зрелости, дабы она внесена была в житницу. Надобно, чтобы человек достиг святости, дабы он введен был в царствие небесное.

Поистине, если бы человеческими только, естественными силами надлежало нам достигать святости: то справедливо было бы отозваться, что это выше нашей возможности. Но когда для сего имеем Божию благодать предваряющую, просвещающую, укрепляющую, содействующую, охраняющую: никто не должен терять надежды достигнуть того, к чему Бог и Отец Господа нашего И. Христа избра нас в Нем прежде сложения мира; а Он избрал нас быти нам святым и непорочным пред Ним в любви (Еф.1:3–4). (Из пропов. Филарета, митр, моск.; сн. Полный годичн. круг кратк. поуч. т. II, свящ. Гр. Дьяченко).

Кто из вас, православные христиане, сомневается в том, что святые Божии могут исходатайствовать у Бога нам грешным тот или другой дар?! Вот определение восточной церкви: «Мы призываем святых в посредничество между Богом, чтобы они молили Его за нас; призываем их не как богов каких, но как другов Его, которые служат Ему, славословят Его и поклоняются Ему. Мы требуем помощи их не потому, чтобы они могли помогать нам собственною силою, но поскольку ходатайством своим они испрашивают нам от Бога благодать... Хотя святые сами по себе не познают и не разумеют молитв наших, но познают и слышат по откровению Божию... Итак, справедливо мы почитаем их и испрашиваем чрез них помощь у Бога... Мы не воздаем им божеской чести, но молим их, как братьев и другов наших, чтобы испрашивали нам, братиям своим, помощь у Бога и ходатайствовали за нас пред Богом». (Правосл. исповед. церк. вост., ч. III. Отв. на вопр. 52). И не напрасны бывают иногда наши моления святым Божиим. Вот тому примеры.

В житии св. апостола Варфоломея, память коего празднуется 11 июня, рассказывается следующее. Преподобный Иосиф песнописец питал особенное уважение к памяти апостола Варфоломея: он приобрел часть мощей его, построил в своей обители церковь во имя сего апостола и мощи положил в новосозданном храме, и нередко сподоблялся видеть во сне апостола. Ему хотелось украсить празднество апостолу особенными песньми, но он боялся – угодно ли это будет св. Варфоломею; и вот, он стал усердно молиться Богу и св. апостолу, дабы подано было ему известие о том. Прошло 40 дней усердной и слезной молитвы преподобного, и вот, в навечерие праздника св. Варфоломея преподобный Иосиф увидел его в алтаре, одеянного в белые ризы; апостол отдернул алтарную завесу и подозвал преподобного Иосифа. Когда тот подошел, св. Варфоломей взял с престола евангелие, положил его на грудь Иосифа и сказал; «да благословит тебя десница всесильного Бога, и да истекут на язык твой воды небесной премудрости, да будет сердце твое седалищем Св. Духа, пения же твоя да усладят вселенную!» Сказавши это, апостол стал невидим; преподобный же Иосиф, исполненный неизреченной радости и ощутивши в себе благодать премудрости, начал составлять церковные песни и каноны. Он не только составил каноны в честь св. апостола Варфоломея, но и в честь Богородицы, св. Николая и других святых, за что и получил название «песнописца» (из Чет. Мин. 11 Июня).

А то вот еще пример из жизни преподобного Феодора Сикеота, память коего празднуется 22 апреля. Однажды этому святому пришлось впасть в тяжкую болезнь, так что он отчаялся в жизни: он увидел уже святых ангелов, пришедших за его душою; поэтому он плакал и рыдал, считая себя не приготовленным к смерти. Над головою же преподобного висела икона святых бессребреников Космы и Дамиана. Те явились ему во сне и, осязавши ручные жилы его (по-нашему – пульс), долго разговаривали между собою, как бы не ручаясь за благоприятный исход болезни преподобного. Потом бессребреники спросили больного: «о чем ты, брат, плачешь и скорбишь?» – «А о том, – отвечал преподобный, – что я не покаялся Богу и не устроил вполне стадо свое». Тогда святые врачи спросили его: «хочешь ли, мы умолим за тебя Бога, да продолжит Он тебе время жизни?» Больной отвечал: «если вы это сотворите, то многих благ будете виновники и приобрящете мзду за мое покаяние». Святые бессребреники, обратившись к ангелам, попросили их подождать немного, пока они сходят к Царю и Богу и умолят Его о Феодоре. Ангелы обещались подождать, а святые Косма и Дамиан пошли ко всесильному Царю Христу Богу и умолили Его о приложении лет жизни преподобному Феодору, и скоро возвратились, имея посреди себя юношу, подобного ангелам, но гораздо светлейшего их. Этот юноша сказал ангелам: «оставьте Феодора в живых: о нем умолен общий всех Владыка и Царь славы». И тотчас святые ангелы с пресветлым тем юношею отошли на небо, а святые бессребреники Косма и Дамиан сказали Феодору: «встань, брат, и внимай себе и стаду своему, ибо благий и милостивый Владыка наш принял наши молитвы о тебе». Преподобный встал с одра, а святые бессребренники стали невидимы. (Чет. Мин. 22 апр.).

Наконец, кто из нас не знает и не чтит св. Николая чудотворца, нашего усердного молитвенника и превеликого в бедах заступника? Сколько раз являлся он к просящим у него помощи то в сонном видении, то наяву. Вот, например, был какой случай. Один греческий воевода, по имени Петр, попал однажды в плен к сарацинам и заключен был в темницу. Здесь он роптал не столько на горькую участь свою, сколько на самого себя. «Был со мною, – говорил он, – подобный случай, и я просил св. Николая избавить меня от врагов, обещаясь принять в Риме иночество. Он исполнил мою просьбу: избавил меня от плена, а я, неблагодарный, забыл свое обещание, – и вот за это страдаю здесь. Но, угодниче Христов! Спаси меня, и я непременно исполню свое обещание». Святитель Николай явился ему во сне и сказал: «я услышал твою молитву, но Бог еще отлагает твое избавление. Впрочем, ты не унывай и не переставай молиться: толцыте, сказано, и отверзется вам». Спустя несколько временя, угодник Божий опять является ему и говорит: «я молил о тебе Бога, но не знаю, как Он благоволит. Впрочем, я укажу тебе достойнейшего молитвенника, это – Симеон Богоприимец. Проси его безпрестанно: он силен пред Богом и вместе с Пресвятою Богородицею и св. Иоанном Крестителем стоит ближе всех к престолу Божию». Наконец, он является ему уже наяву, и не один, а с праведным Симеоном, и оба говорят: «мужайся, Петр, и призывай Господа в скорби». Потом взяли с него клятву, что он исполнит обещание; затем Симеон прикоснулся посохом к оковам его, и они распались, вывел его из темницы, и Петр получил полную свободу. В то же время святитель Николай явился римскому первосвященнику, держа за руку Петра, рассказал ему историю его, велел постричь его в монашество и сделался невидим. Когда Петр явился к римскому первосвященнику, то последний тотчас узнал его и рассказал ему, что слышал о нем от самого святителя. Приняв иноческое звание, Петр в великих подвигах провел всю остальную жизнь на Афоне. Память его празднуется 12 Июля.

О пр. Вассиане повествуется следующее. В город Равенну, где жил угодник Божий, пришло от царя повеление казнить одного чиновника, по имени Вифимния, невинно оклеветанного; его тотчас взяли, заключили в оковы и привели на место казни. Не сознавая за собою никакой вины, Вифимний вспомнил угодника Божия Вассиана и, преклонив главу под секиру палача, молился: «угодниче Божий! Благодатию, данною тебе от Бога, будь мне ныне помощником». И что же? Едва только палач поднял секиру, она вырвалась из рук и упала на землю. Утвердивши в руках смертоносное орудие, исполнитель казни опять хотел ударить, но секира вторично выпала из его рук, и в третий раз случилось то же. Градоначальник, подозревая в этом намеренную измену своему долгу со стороны палача, призвал другого для совершения казни, но и у этого секира тоже троекратно вырывалась из рук. Народ, бывший свидетелем столь необычайного происшествия, познал в этом невидимое Божественное покровительство осужденному и требовал его освобождения. Когда донесено было царю о случившемся, и царь приказал произвести строгое следствие о виновности Вифимния, то оказалось, что он был жертвою клеветы. Царь велел его освободить и возвратить ему все его чины и достоинства, Вифимний всенародно прославил угодника Божия, Вассиана, которого молитвами был избавлен от напрасной смерти.

Итак, внимая с живою, сердечною верою всем этим сказаниям церковным о небесном предстательстве за нас угодников Божиих, всегда готовых помочь нам и утешить нас в скорбных обстояниях жизни нашей, возблагодарим всемилостивого Бога, дающего нам, земнородным, чрез эти посредства святых возвышаться в дерзновении и силе нашей молитвы. «Господи! аще не быхом святые Твоя имели молитвенники и благостыню Твою милующую нас, како смели быхом, Спасе, пети Тя, Его же словословят непрестанно ангели!» От множества грехов немощствует тело, немощствует и душа наша. Как тяжкие преступники, мы не смели бы поднять очей своих к престолу грозного Судии Бога, если бы нас не ободряла вера в ходатайство за нас святых, которые, будучи приближены к Богу, как друзья Его и таинники благодати Его (Ин.15:15; Мф.13:11), имеют великую силу пред Царем небесным и в то же время могут вполне сострадать немощам нашим, будучи людьми подобострастными нам и испытавшими всю тяготу жизни в борьбе со грехом. Не будем же охладевать в наших молитвах пред угодниками Божиими, особенно пред теми, имена коих мы носим и коим посвящены храмы в местах жительства нашего. «Много бо может молитва праведного споспешествуема» (Иак.5:16).

Еванг. от Матф. зач. 9-е, гл. IV, 18–23 ст.

Однажды, в первый год Своего общественного служения роду человеческому, Иисус Христос проходил по берегу Галилейского озера. Он был тогда еще мало известным для мира проповедником и только собирал вокруг Себя первых последователей – Своих учеников. Увидевши двух юношей-братьев – Симона, называемого Петром, и Андрея, закидывавших в море сети, Спаситель, как бы мимоходом, сказал им: «идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков». Братья не стали расспрашивать своего Божественного повелителя, кто Он, какою силою приказывает им и куда поведет их за Собою, но тотчас оставили свои сети и последовали за Спасителем. Идя с Ними далее, Иисус Христос увидел еще двух братьев – Иакова и Иоанна, сидевших вместе с отцом своим Зеведеем в лодке и занимавшихся починкой сетей. Прозирающий сердца и утробы человеческие, Сын Божий призвал и этих юношей; и они тотчас же с полною готовностью откликнулись на призывавший их голос: оставили отца, лодку и сети и пошли за Иисусом. Вот евангельская история призвания к апостольству первых учеников Спасителя. Как, по-видимому, она проста; но на самом деле как поучительна она для нас, христиан! Посмотри, говорит св. Иоанн Златоуст, какова была вера и послушание призванных. Все эти четыре человека были люди небогатые, снискивали себе пропитание рыбною ловлею и заняты были своим делом в то время, как мимо их проходил Спаситель. Однако все они, как только услышали призвание Спасителя, не замедлили, не отложили до другого времени, не сказали: вот мы сходим домой и посоветуемся с родственниками, но, оставив все, последовали за Ним в ту же минуту.

Не всякий ли из нас, исповедующих Бога и Христа, призван со дня своего крещения к последованию за Христом? Не всякий ли должен стремиться к небесной славе, по примеру Христовых апостолов, вслед за святыми угодниками Божиими, ублажаемыми св. церковью? Правда, мы не слышим из уст Самого Спасителя призывающего нас голоса, как это было с апостолами Петром и Андреем. Но этого достойны были только люди, которым предназначено было уловить вселенную, собрать из людей стадо Христово. Для нас же вполне достаточно и того призыва, который мы слышим в переданных нам апостолами речах и словах Спасителя. Кто слушает в храме Божием чтение евангелия, тот должен слушать его так, как будто бы говорил Сам Иисус Христос. Нужно помнить, что в церкви невидимо всегда присутствует между нами Сам Господь по непреложному Его обещанию: «где собраны будут двое или трое во имя Мое, там Я посреди их». Здесь, в церкви Божией, божественный голос Христа раздается во всем: и в совершаемых пред нашими глазами священнодействиях, и в чтении божественных писаний, и пении умилительных церковных песней, и в созерцании святых икон. Все это говорит нашему сердцу, чтобы мы оставили пристрастие к суете мирской, прилепились ко Христу и неотступно следовали за Ним, исполняя Его святую волю. Как же мы относимся к обращаемому к нам призыву Христа Спасителя? Следуем ли за Ним, нашим Искупителем, так поспешно и бесповоротно, как апостолы Петр, Андрей, Иаков и Иоанн? Большинство из нас, современных христиан, правда, с умилением и покорностью принимают божественное призывание ко спасению, но отлагают исполнение спасительных советов с часу на час, год от году, на неопределенное время. Мирские удовольствия, житейские нужды и греховные привычки до того привязывают к себе наши сердца, что из-за них мы нередко как бы совсем забываем закон Христов, и не еже бо хощем доброе творим, но еже не хощем злое, сие содеваем. Как часто из-за какого-либо мелочного и ничтожного дела многие решаются и службу Божию опустить, а иногда и ближнего обидеть. Размыслив о всем этом, постараемся позаботиться об исправлении своей жизни, оставим свою обычную леность и косность в деле спасения, потщимся проложить себе путь к почестям горнего звания о Христе Иисусе. Господь хощет всем человеком спастися и в разум истины прийти (1Тим.2:4). Он стоит при дверях сердца каждого из нас и толчет, и если кто отверзет двери, – входит к тому и вечеряет с ним (Откр.3:20). Что другое, как не призыв Божий к покаянию, означают внезапно постигающие нас несчастия в этой жизни, страшные явления природы, случающиеся с нами по временам, нежданные милости или угрызения нашей совести? Посему, если кто услышит такой призыв или изнутри себя, или откуда-либо со стороны, если кому придет мысль начать «жить побожьи», тот пусть немедленно приводит эту мысль в исполнение, тот пусть не отлагает святой своей решимости ни под каким предлогом, ни на один день и час, но, «оставльше вся абие», следует за Христом. Не говори: вот поживу еще год для мира, вот устрою свои дела, а там и примусь за угождение Богу. Нет, как поступили Симон и Андрей, услышав призыв Спасителя, так должны поступать и мы. Они даже и сетей своих не прибрали, но просто бросили их, так и мы должны немедля расстаться со всем, что стоит помехою на пути ко спасению, отречься от мирских уз и удовольствий. (Сост. по «Воскресн. лист.» № 176, изд. ред. «Воскр. дня»).

Замечательно чудный пример послушания слову Божию показали нам апостолы Христовы. Однажды Иисус Христос идет по берегу моря Галилейского, и вот видит Он двоих братьев, Симона и Андрея, закидывающих сети в море. Идите за Мною, говорит Он им, и Я вас сделаю ловцами человеков. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним. Идут далее, и видит Иисус Христос еще двоих братьев, Иакова и Иоанна, сидящих в лодке с отцом своим и занимающихся починкою сетей. И их позвал. И они тотчас же, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним (Мф.4:18–22).

О, если бы и мы, христиане, были так же готовы к слушанию слова Божия и исполнению евангельского закона! Но, к сожалению, как много мы приводим отговорок от того, чтобы не следовать за Христом, не исполнять Его святого закона. Вот, например, наступает воскресный день или какой-нибудь праздник; раздается удар колокола, побуждающий нас оставить житейские дела и приглашающий идти в храм Божий на молитву. Что же? Слушаемся ли мы зова нашей православной церкви? К сожалению, не всегда и не все. «Заботы житейские одолевают нас, – говорят некоторые, – поэтому и некогда сходить в храм Божий». Какая неразумная заботливость о насущных потребностях! Разве мы не знаем, что успех в наших делах зависит от Бога?! Вот послушайте, что рассказывается в прологе (9 июля). Жили два соседа, и оба – портные; у одного было много детей, да отец и мать – старики, и он без нужды кормил все семейство, при нем неопустительно каждый день и в церковь ходил. Сосед его был искуснее его по работе и работал неустанно, даже в воскресные дни, а в церковь вовсе не ходил; однако и одного себя не мог прокормить. И вот позавидовал этот последний первому и раз говорит ему с досадою: «и откуда это у тебя берется? Я работаю больше тебя, а живу, как нищий»... Тот отвечал ему: «я хожу каждый день в церковь и каждый раз нахожу на дороге по золотому, вот понемногу и разбогател. Хочешь – я буду заходить за тобой, и что найдем, будем делить пополам?» Сосед охотно согласился и стал ходить с ним в церковь. И Бог благословил его за это, и он скоро разбогател. Тогда говорит ему добрый сосед: «видишь ли, братец, как полезно ходить в церковь Божию. Но поверь мне: никакого золота я не находил на дороге, а ходил в храм Божий просто потому, что ведь Сам Бог обещал: «ищите прежде царства небесного, а все прочее вам приложится». Сам видишь – я не солгал: и тебе Бог приложил за твое усердие к храму Божию. – «Дома помолюсь», говорят некоторые. А знают ли такие, что одно «Господи, помилуй», произнесенное в церкви с обществом верующих, стоит целой сотни земных поклонов домашней молитвы? Церковь постановила в праздники быть в храме Божием, и надобно ее слушаться, а не мудрствовать по-своему: «дома помолюсь». Вот слушайте рассказ одного благочестивого воина о некоем купце. Он был человек добрый, рад, бывало, бедному последнюю копейку отдать. Но не любил он ходить в церковь, хотя и был очень набожный человек. «Все равно, – так рассуждал он, – дома ли помолиться, или в церкви: Бог-то один. Во время службы что-нибудь сделаю, а вечером перед сном и помолюсь получше». И идет, бывало, во время службы, летом – в поле, посмотреть посевы и хлеба, а зимою – кое-что по дому делает. Раз, в Петров день, он пошел в поле, а уж отзвонили ко всенощной. Вечер был прекрасный; как вдруг из-за леса надвинулась черная туча, полил дождь, грянул страшный гром, и молния сверкнула в двух шагах от купца... На этот раз Бог помиловал его: он остался невредим. В другой раз во время обедни, в праздник Воздвижения креста Господня, он зашел в лесную сторожку, и едва успел затворить за собою дверь, как за ним в сенях рухнул потолок... И тут Господь сохранил его; но он не вразумился и по-прежнему не ходил в церковь, хотя приятель его часто уговаривал. Наконец, Господь наставил его на истинный путь. Наступил праздник св. Троицы. Купец был в городе, где получил из банка свои трудовые денежки, чтобы переложить их в другой банк. Заблаговестили ко всенощной, а купец решил поехать домой. Знакомые его уговаривали: «куда ты поедешь? Завтра праздник большой, сходил бы в церковь, помолился – спешить некуда». Но он не послушался: «дома, – говорит, – помолюсь, а по холодку-то и ехать лучше». И поехал. Едет и поет божественное; между тем небо покрылось облаками, пошел дождь, стало темнеть. Въехал он в лес, – вдруг кто-то ухватил его лошадь и закричал: «стой!» От испуга он не мог и пошевельнуться. На него набросились несколько человек, стащили с телеги, а что дальше было – он ничего не помнит. Очнулся и видит, что уже светло; лошади нет, сам раздет, по местам течет кровь, не может и пальцем шевельнуть, и чувствует, что его начинает трясти лихорадка. Вот тут-то он и обратился к Богу с горячею покаянною молитвою: «Господи! грешник я, – не посещал святого Твоего жилища; прости мне, милосердый Отец, не дай умереть, как псу!.. Буду, непременно буду ходить в церковь!» После этой молитвы опять он сделался без памяти и очнулся уже в доме своего приятеля, который нашел его случайно в этот день и привез домой. Полгода прохворал купец, но ни разу не возроптал на Господа Бога; все молился и говорил: «я этого не стою: слава Тебе, Господи!» А выздоровел – стал усердно в церковь ходить: пойдет еще до благовеста, а выйдет последним; стоит – молится, а у самого слезы так и льются. Прошел год, настал опять Троицын день. Пошел купец ко всенощной и слезно, усердно молился, чтобы Господь пристроил его куда-нибудь: не все же на чужом хлебе жить. Приходит от всенощной, подают ему письмо. И от кого бы, думаете, это письмо было? От того, кто ограбил его год тому назад и оставил без куска хлеба. И пишет этот недобрый человек, что его совесть замучила, что он не может больше держать у себя его денег и желает их возвратить сполна хозяину... Прочитал купец письмо, заплакал, упал на колени перед образом Спасителя и стал молиться... Деньги были ему возвращены, и он поправил свои дела. Нужно ли говорить, что после такой милости Божией он стал еще усерднее к церкви Божией, к службе церковной (см. «Троиц. Лист.», № 336). Итак, христиане, слушайтесь же голоса своей матери – церкви: ходите в храм Божий!

Далее, пастыри церкви часто увещевают христиан оставить греховную жизнь и начать новую, согласно с евангельским законом. Что же, слушаемся ли мы голоса их? К сожалению, или мало или совсем не слушаемся. А между тем послушайте, как благотворно действует возвещаемое пастырями слово Божие на душу грешника. Слышали, может быть, про нашего русского святого, преподобного Никиту столпника? Кто он раньше был? Он родился и воспитывался в городе Переяславле (Залесском), Владимирской губернии. Когда пришел он в совершенный возраст, то стал другом мытарей, с ними вместе хлопотал около судей и наносил много огорчений и обид людям невинным; собирая неправедную мзду, он этим кормил себя и жену. Так проведено им много лет. Раз вошел он в церковь и услышал слова пророка Исаии: измыйтеся и чисты будете, отъимите лукавство от душ ваших. Слова эти поразили его: целую ночь провел он без сна; неправды, как камень, лежали на сердце его. На утро вышел он к приятелям своим и, чтобы развлечь себя, пригласил их к себе на вечер. Накупив нужное для угощения, он приказал жене готовить. Но та, когда стала варить, увидела сперва кровь поверх воды, потом то голову, то другую часть человеческого тела, В ужасе сказала она о том мужу. Тот пришел и увидел то же самое. «Горе мне, много согрешившему!» – сказал Никита и, не говоря более ни слова, вышел из дома и предался тяжким подвигам на столпе («Уроки хр. Веры», свящ. Дьяченко). Слово Божие есть семя, – сказал Спаситель (Лк.8:11), а от семени, как в природе видимой, так и в природе души нашей не тотчас является плод. Но рано или поздно глагол Божий, по слову св. писания, не остается тощ и бесплоден.

«Погодим еще следовать евангельскому учению, хоть годок, хоть денек, – поживем еще для себя, а там уже и для Бога», так говорят некоторые. Какое малодушие! Как будто бы через год или два легче будет расставаться со своими греховными привычками! Не наоборот ли, – не гораздо ли труднее?! Вот что рассказывает преподобный отец наш Дорофей. Один великий старец прохаживался с учениками своими на месте, где были различные кипарисы, большие и малые. Старец сказал одному из своих учеников: «вырви этот кипарис». Кипарис же тот был мал, и брат тотчас одною рукою вырвал его. Потом старец показал ему на другой, больший первого, и сказал: «вырви и этот». Брат раскачал его обеими руками и выдернул. Опять показал ему старец другой, еще больший, но брат хотя много трудился и потел, однако не мог его вырвать. Тогда старец велел другому брату встать и помочь ему, и только оба вместе едва могли вырвать его. И сказал старец братьям: «вот так и страсти, или греховные влечения: пока они малы, то, если пожелаем, легко можем исторгнуть их из сердца; если же вознерадим о них, то они укрепляются, и чем больше укрепляются, тем большего требуют от нас труда; а когда очень укрепятся в нас, тогда даже и с трудом мы не можем одни исторгнуть их из себя, ежели не получим помощи от некоторых святых, помогающих нам по Боге». Итак, христиане, не задумывайтесь ни пред чем, не оправдывайтесь и не откладывайте доброго начинания на неопределенное время. А лишь только услышите голос церкви, или пастыря ее, зовущий вас на какое-либо доброе дело, тотчас же бросайте все и принимайтесь за это дело. Посмотрите, как апостолы Симон и Андрей поступили, услышавши призыв Спасителя: они даже и сетей не прибрали, а просто бросили их и пошли за И. Христом.

«Без Бога – ни до порога», – говорит древняя поговорка. Действительно, что мы, немощные, можем сделать без помощи Творца, Вседержителя и Промыслителя Бога?! Он – наш Творец, давший нам дыхание и жизнь; Он – наш Промыслитель, заботящийся о всем, что нужно нам в жизни, и особенно о том, что ведет нас ко спасению. Аще не Господь созиждет дом, всуе (напрасно) трудятся зиждущие, говорится в слове Божием (Пс.126:1). Однажды, апостолы Христовы трудились над рыбною ловлею всю ночь и улова не было. Пришел к ним Божественный Учитель и приказал закинуть сеть... И в какой-нибудь час, или того меньше, улов настолько был велик, что апостолы с трудом вытащили сеть, и от множества рыб стали даже тонуть лодки. Отчего зависел такой удачный лов? От благословения Божия. «Мы трудились всю ночь и ничего не поймали», говорили апостолы Спасителю. Трудятся все, трудятся с усердием, но все слышатся жалобы на то, что труд их напрасен. Отчего это? А оттого, что труд их предпринят без благословения Божия.

Господь Бог любит всякое доброе начинание и, если обращаются к Нему с молитвою, покровительствует этому намерению. Возьмем пример из жизни св. Петра, митрополита московского, память коего празднуется 21 декабря.

Св. Петр был родом из Волыни. По достижении семилетнего возраста, он был отдан в научение книжное; но, как ни старался молодой ученик, учение шло неуспешно. Это сильно печалило его и родителей. Юный отрок стал усердно молиться Богу, чтобы Он даровал ему дар премудрости. И вот однажды, во сне, Петр видит мужа, одетого в святительские одежды, который, ставши близ него, сказал: «чадо, открой уста свои!» Недоумевающий отрок исполнил приказание. А между тем, явившийся прикоснулся языка его и, благословив, как бы влил некоторую сладость в уста его. С тех пор он стал преуспевать в учении паче (больше) всех сверстников своих. Поступивши на двадцатом году в иноки и прошедши все ступени послушания, св. Петр достиг сана московского митрополита и был основателем Успенского собора, где мощи его и поныне нетленно почивают и подают множество исцелений.

Не ясно ли отсюда, что Бог покровительствует доброму намерению?

Святые Божии, будучи подражателями человеколюбия Божия, также оказывают свое покровительство всем, ищущим доброго познания и обращающимся к ним за помощью. Известно, что к св. бессребреникам и чудотворцам Косме и Дамиану прибегают многие родители с детьми пред началом учения и экзаменов. И не тщетна бывает молитва их и надежда на помощь св. бессребреников. Вот что недавно рассказывалось в одном духовном журнале по этому поводу. В 1895 году в г. Перми было совершено посвящение во диакона бывшего мирового судьи Н. Бабина. По окончании литургии новопосвященный произнес речь, в которой высказал что побудило его совершить переход из светского звания в духовное. «Родился я, – говорил, между прочим, новопосвященный, – больным и часто лежал чуть не при смерти; но, благодаря молитвам моего отца-священника и частому причащению Св. Таин, я исцелился от болезни. Слабость моя после болезни была, однако, так велика, что учить меня начали лишь на десятом году; но, несмотря на старание и прилежание, учился я плохо. Мучась сознанием своей неспособности, я жаловался своему отцу, который велел мне молиться св. бессребреникам Косме и Дамиану, туне (даром) приявшим и туне дающим исцеления. Слушая наставление отца и узнав, что в смежном с моею родиной селе церковь посвящена в честь угодников Божиих Космы и Дамиана, я раз до пяти, по собственному своему желанию и усердию, совершал за 17 верст вперед и обратно путешествие пешком в это село и там в церкви с теплою детскою молитвой ставил свечи, служил молебны и усердно просил св. угодников о ниспослании мне способности к учению. И вот – дивное чудо! – вскоре, поступив в духовное училище, я, к удивлению своему, родителей и знакомых, стал быстро учиться, догнал своих товарищей по учению и во второй класс был переведен вторым учеником, а в третий... уже первым. Блистательно окончил я курс в семинарии и отлично прошел университет...»

Так, христиане, не напрасна бывает наша молитва Богу и святым Его перед началом каждого доброго дела!

Поэтому, приступая к какому-либо доброму делу, всегда обращайся предварительно с молитвою к Богу, и Он благословит твое благое начинание.

Вздумал, напр., ты отдать своего сына или дочь в школу, – прежде всего помолись Богу, чтобы Он дал им премудрость и силу к продолжению учения на пользу церкви и отечества. Намереваешься ты построить дом, опять обратись к Богу, помощнику во всех наших делах. Хочешь ты открыть какое-либо торговое дело, – также обращайся к Богу, Который любит честных и добрых торговцев, и Он поможет тебе в добром предприятии. Решился ты женить своего сына или выдать замуж свою дочь, – опять молись Богу: Он покровитель всякого честного супружества. Вообще, во всяком благом деле или намерении Бог покровительствует нам. Не даром поэтому наша многопопечительная мать – св. церковь предусмотрела все эти случаи. Слушайтесь же голоса св. церкви и знайте, что доброму намерению покровительствует Сам Бог и Его святые! (См. «Воскресн. лист.» № 663).

Многие из христиан, которым Бог определил низкий, по понятиям человеческим, труд, ропщут на свое занятие, бывают часто недовольны своим положением и сплошь да рядом завидуют лицам знатным и богатым. Но... помните слова апостола: каждый поступай так, как Бог ему определил и, как Господь призвал (1Кор.7:17). Всякий полезный труд, хотя бы и черный, честен и Богу угоден. Сам Спаситель наш Иисус Христос, живя в доме Иосифа-плотника, несомненно занимался этим ремеслом, потому что он был в полном повиновении у родителей (Лк.2:51). Апостолы питались также от трудов рук своих: так, ап. Павел занимался деланием палаток, а другие апостолы, напр., Петр, Иоанн, занимались рыболовством. Пресвятая Дева Мария занималась рукоделием. И святые угодники Божии многие занимались также черным трудом: одни возделывали землю, другие плели корзины, третьи рубили дрова и т. п. Возьмем в пример св. Александра, епископа команского, память коего празднуется 12 августа. Кто он был?

Александр происходил от знатных родителей и получил блестящее образование: он знал не только христианcкую мудрость, но и язычеcкую и слыл за философа. По своему образованию он мог бы занимать видную должность и пользоваться большим почетом в обществе, но его святая душа искала вышних почестей; он избрал высший христианский подвиг – самовольную нищету: по глубокому христианскому смирению он решился на жизнь самую простую, по понятиям людей чуть не позорную, – он стал угольщиком: выжигал угли в лесу и носил их в город для продажи, чем и прокармливался. По своему занятию он всегда являлся черным, грязным, в заплатанной одежде. Мало-помалу забыли об Александре, как философе, и знали его только, как угольщика. Теперь по временам и малые дети над ним издевались, но Александр не обращал на это никакого внимания. В таком положении думал он и окончить жизнь свою, но Промысл Божий судил о нем иначе.

В городе Команах, в Малой Азии, умер епископ. Для выбора епископа собрались в Команы пресвитеры и окрестные епископы; приглашен был сюда в звании председателя и епископ неокесарийский Григорий чудотворец, славившийся своею духовною опытностью. Когда избиратели стали указывать то на того, то на другого, как на достойного преемника почившему, имея в виду то знатность рода, то богатство, то дар красноречия, то почтенные лета избираемого, Григорий чудотворец в свою очередь заметил, что при выборе епископа нужно обращать внимание главным образом на внутренние качества, на доброту сердца и на указание Божие, доказывая свою мысль известным событием из ветхозаветной истории, а именно, избранием в цари младшего сына Иессея – Давида, бывшего пастухом овец у отца своего. Мысль святителя не понравилась некоторым избирателям; они стали роптать на предложение святого и с насмешкой высказывались: если при выборе епископа не обращать внимания на внешность, то уж не избрать ли им епископом команским угольщика Александра? А Александр в это время стоял тут же в толпе народа. «А кто же такой этот Александр?» спросил Григорий неокесарийский, подумавши в себе: не указание ли это Божие на достойного избранника. Александр был позван в таком виде, в каком и был, – черный, грязный, в изорванной и заплатанной одежде. Избиратели, смотря на него, едва удерживались от смеха. Угольщик между тем не обращал на это никакого внимания и держал себя пред собранием вполне благопристойно. Заметивши в нем высокую душу, прозорливый святитель Григорий отвел его в сторону и под клятвою стал расспрашивать об его прежней жизни. Александр не мог не открыться пред великим, уважаемым святителем; и Григорий чудотворец убедился в справедливости своего предположения относительно этого человека и в указании на него свыше. Александр оказался много сведущим и в христианском законе, а главное, по высоте своей жизни оказался редким христианином. Предложивши ему омыться, переодеться и явиться на собор, св. Григорий опять пошел на совещание. Чрез несколько времени явился в собрание и Александр; его теперь едва узнали те, которые прежде над ним смеялись. Стали предлагать Александру некоторые вопросы, – он отвечал так разумно, что нельзя было не удивляться его ответам. Тогда собрание общим голосом избрало Александра епископом команским. Александр скоро прошел низшие должности Иерархические и, наконец, был хиротонисан во епископа. По обычаю, новопоставленный епископ должен был сказать народу поучительное слово. Когда стал говорить поучение епископ Александр, то слушатели все пришли в восторг и умиление от простоты и задушевности поучения. Но вот, нашелся один философ из жителей г. Коман, который посмеялся над простотою поучения святителя-философа, и Господь вразумил его видением: он увидел стадо белых, очень красивых голубей, блистающих каким-то особенным светом, и услышал голос: «вот – слова Александра-епископа, над которыми ты смеялся». После этого видения юный философ образумился и, пришедши к епископу Александру, раскаялся в своем прегрешении. Между тем, Александр на епископской кафедре все время был достойным святителем, подавая в своей жизни образец верным и словом и делом. С честью, славою и великою пользою святительствовал Александр в своей команской пастве, пока, наконец, за открытое и твердое исповедание веры не был схвачен врагами христианства и после разных пыток был сожжен. Так мученически кончил свою жизнь епископ Александр, бывший раньше угольщиком!

Этот пример ясно говорит каждому из нас, что никакой труд не унизителен; поэтому, если кому из вас, христиане, суждено нести нелегкий труд черный, – не ропщите на Бога и на свое положение. Всякое звание хорошо, если сам будешь хорош, и наоборот – всякое звание будет дурно, если сам будешь дурен, т. е. если будешь и лентяем, и пьяницей, и вором, одним словом – негодным человеком.

А вы, кому Господь судил занимать высшие должности, не унижайте своего собрата за то, что он живет в бедности и простоте. Разве вы знаете душу того, пред кем вы кичитесь? Может быть, душа его в несколько раз совершеннее души вашей. А почему, собственно, и нужно ценить человека, как не по его душевным качествам? Золото скрывается, как известно, в земляных глыбах, и драгоценные камни в твердой землистой коре. Не скрываются ли подобным образом иногда и драгоценные качества души под оболочкою бедности и простоты, – под нищенскими рубищами, как это видно из жизни св. Александра, епископа команского?

(Рассказ о своем детстве св. Ионы, архиепископа новгородского).

«Я остался сиротою, так рассказывал св. Иона, в мире Иоанн, после отца семи лет, а после матери 3 лет. Бог положил на сердце вдовице Наталии, матери Якова Дмитриевича Медоварцева: взяла она меня в свой дом, кормила и одевала, и отдала меня дьяку учиться грамоте. В училище было множество учащихся; я от бедности был тихий. В один день дети играли после вечерни; идет по улице блаженный муж; дети, кинувшись на него, бросали в него камешки и в глаза сор, а я стоял, не трогаясь с места. Блаженный, оставив детей, прибежал ко мне, взял меня за волосы, поднял выше себя и, вовсе не зная меня, назвал меня по имени: «Ванюша! сказал он, учись грамоте, быть тебе в Новгороде архиепископом»; потом обнял меня и убежал». Это был блаженный Михаил Клопский.

В зрелых летах Иоанн удалился в Отню пустынь, за пятьдесят верст от Новгорода; пустынь была тогда бедная. Здесь Иоанн принял пострижение с именем Ионы. За жизнь чистую и подвижничеcкую, братия, по смерти основателя пустыни Харитона, избрали Иону в игумена. В 1458 году новгородцы избрали ревностного игумена Иону в архиепископа Новгороду, и в феврале 1459 г. он посвящен был в Москве первосвятителем Ионою.

Из этого рассказа читатель, без сомнения, сделает тот вывод, что избрание во епископа, предсказанное за много лет прозорливым Христа ради юродивым, совершается не по воле человеческой, а Божией. (См. кн. «Русские святые, чтимые всею церковью или местно», Филарета, архиеп. черниг., ч. III. Спб. 1882 г. стр. 308–310).

Вот весьма поучительный рассказ одного священника: «отец мой, говорит этот пастырь, долго священствовал при Андреевской церкви, в которой и я служу с 1824 года; он передал мне следующее очевидное доказательство той истины, что оскорблять священника опасно. В его приходе (из малороссийских казаков) был некто Максим, человек характера строптивого, а особенно, когда выпивал, что случалось с ним к несчастию нередко. Отец мой по обязанности пастыря при всех удобных случаях увещевал его исправиться и бросить пить. В одно время, видя этого Максима опять бесчинствующего в пьяном виде, он сделал ему замечание: «как ты, Максим, нехорошо делаешь, как грешишь!» Но Максим, вместо того, чтобы послушаться наставлений, наговорил моему отцу много грубостей и бранных слов, а на замечание моего отца: «да я же твой духовник», сказал: «да щоб я тебе не бачив, як и умирать буду»³². Тем дело это и кончилось тогда.

Прошло с того времени несколько лет, и случилось, что этот Максим заболел. Домашние его просят моего отца напутствовать больного, и отец пошел к нему с святыми дарами; но лишь только вошел он в избу, больной, бывший в сознании и разговаривавший, вдруг в присутствии духовника онемел, обеспамятел и в исступлении смотрел, ничего не видя. Сколько ни заговаривал с ним мой отец и домашние его, он оставался в онемении. Делать было нечего; отец вышел из избы и хотел идти домой, как вдруг домашние говорят, что больной очувствовался, и просят воротиться. Отец воротился, но, как только вошел в избу, больной опять обеспамятел и сделался неспособным принять напутствование. На другой день родные больного опять просят отца исповедать и приобщить его, докладывая, что он уже в чувстве. Отец мой, полагая, что больной, может быть, от него только не может получить напутствования, сам не пошел к нему, а пригласил другого священника; но что ж? и с этим происходит то же самое: до прихода его больной говорил и был в сознании, а как скоро священник вошел к нему в избу, – он пришел в бесчувственность и онемел; священник вышел из избы – и больной опять пришел в чувство; священника снова просят возвратиться, но когда он входил в избу, – больной снова терял сознание. Так этот бедный и умер без напутствования св. тайнами.

Да простит и помилует его Господь Бог! (Из «Странника» за 1861 год).

Еванг. от Матф. зач. 18-е, гл. VI, 22–33 ст.

Рече Господь: светильник телу есть око: аще убо будет око твое просто, все тело твое светло будет: аще ли око твое лукаво будет, все тело твое темно будет (22–23). Пред этим Спаситель дал Своим слушателям урок – искать себе сокровищ не земных, а небесных, и по сему случаю заметил: идеже есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше (21). А потом – вот прибавляет: светильник телу есть око, и т. д. Как то замечание относится ко внутренней жизни сердца нашего, так, очевидно, и эти последние слова нужно понимать в применении ко внутреннему состоянию души. Око души, светильник ее, есть разум или разумное сознание человека: и как чувственный глаз имеет великое значение для тела нашего, потому что через него дается телу свет; так и разум наш служит внутренним орудием просвещения души. У кого испорчен глаз, тот видит предметы неправильно; у кого глаза совсем закрыты, тот не видит вовсе ни себя, ни других, и даже ходя среди ясного дня, весь остается во тьме. Так, если у кого и разум омрачен, то, обращаясь среди светлых указаний истины, он имеет ошибочные представления о вещах, или и вовсе не видит истины; и ум его и вся душа остаются во тьме. Аще убо свет, иже в тебе, тьма есть, продолжает Спаситель, то тьма кольми (23)! Если, говорит, свет, находящийся в тебе, сделается тьмою, то что сказать о самой тьме, – о всей т. е. душе, которая освещается уже при посредстве разума? Это служит для нас побуждением заботиться о просвещении ума своего; но и в то время, когда мы трудимся над развитием разумного сознания своего и утешаемся успехами ума, нам нужно каждый раз, и еще больше, иметь в виду замечание Спасителя. Что, если самый свет образования, которым мы гордимся, на приобретение которого употребляем столько времени и сил, окажется под конец тьмою?.. А следуя евангельскому показанию, должны мы заключать, что подобное явление возможно. В настоящем нашем положении для нас дарован чистый и невозмущаемый источник умственного просвещения, – в слове Божественного Откровения: в его-то указаниях, при возбуждении от Духа истины, ум наш должен почерпать себе начало истинного здравомыслия и, пользуясь усердно ими, изощрять и укреплять свой взор; сюда же нужно направлять нам и естественные средства умственного образования, которые во всяком случае имеют свою важность в глазах человека благомыслящего. Но, чтоб нам успешно, при его посредстве, можно было усвоять себе внушения истины Божией, нужно, чтобы сам он с чистотою и обильно озарился светом ее. А взор его может сделаться лукавым, т. е. худым, когда вместо истины действительной, которая ему дается, будет нам передавать неверные и самодельные представления о ней как бывает у больного глаза; может и вовсе сделаться невидящим, когда упорно станет закрываться от живых ее впечатлений.

Но чтобы ум наш мог наверное избегать всех этих недостатков и приобресть себе живую восприимчивость к внушениям небесной истины, – для этого нужно прежде очищать его от страстных помыслов; потому что страсти и пороки – вот первое омрачение ума. Нужно, чтобы светлый взгляд его у нас выразился прежде всего в чистых и возвышенных стремлениях сердца, которое всегда находится в тесной связи с нашими убеждениями: – иначе здесь-то угрожает уму нашему опасность – завести себя в тьму неисходную; «если разумное сознание, которое есть свет души, говорит блаженный Иероним, затемнено в тебе душевными пороками, то как мрачна должна быть в тебе самая тьма?» Нужно, чтоб это разумное сознание обнаружило себя в здравом, по возможности, и основательном различении добра и святых наклонностей от греха и греховных пожеланий: нравственно-практическое здравомыслие – вот необходимое условие для целости и чистота ума, во всей его разумной деятельности. Говоря об этом здесь, мы хотим указать на то, что и в евангелии высказывается то же самое. Когда Спаситель учит нас обращать сердца свои к небесным благам, а вслед за этим непосредственно внушает нам заботиться о чистоте взглядов своих, то не напрасно, без сомнения, то и другое поставляет Он в ряду одно с другим. А еще прежде, в ином месте, Он и прямо чистоте сердечной усвояет видение Бога, которое и составляет венец умственного совершенства: блажени чистии сердцем, говорит Он, яко тии Бога узрят (Мф5:8). Следовательно, когда сердце человека отделилось от земных нечистых пожеланий, это значит, что и умственное око его чисто. Но этого мало: далее Спаситель снова обращается к учению о беспристрастии к земным стяжаниям, о котором начата была речь у Него прежде. Никтоже может двема господинома работати: либо единого возлюбит, а другого возненавидит: или единого держится, о друзем же нерадити начнет: не можете Богу работати и мамоне (24). Слово «мамона» означает: богатство; так назывался у сириан бог богатства. Человек не может работать Богу и мамоне совместно, потому что служение тому и служение другому не примиряется одно с другим: одно для неба, а другое для земли; одно обращается на пользу души, а другое лишь к выгодам тела и во вред душе. Здесь-то, в благоразумном выборе между ними, в предпочтении Бога и небесных благ богатству, предстоит христианину случай обнаружить свое здравомыслие и показать, что светильник ума его не помрачился.

Человеческая привязанность к богатству может находить для себя благовидное основание в потребностях телесной жизни нашей, для обеспечения которых самим же нам приходится выискивать и средства. Поэтому Спаситель обращает Свое слово к этому предмету и здесь же в самом основании подрывает нашу неразумную привязанность к имущественным приобретениям. Сего ради глаголю вам: не пецытеся душею вашею, что ясте, или что пиете: ни телом вашим, во что облечетеся. Не душа ли больши есть пищи, и тело одежди? Воззрите на птицы небесные, яко ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец ваш небесный питает их. Не вы ли паче лучши их есте? Кто же от вас пекийся может приложити возрасту своему лакоть един (25–27)? Так Он в самых даже крайних нуждах ограничивает нашу любовь к приобретениям; после этого для нее не остается уже более благовидного предлога. Что же? Ужели дело клонится к тому, чтобы оставили мы всякие заботы о земной собственности, – даже те, к которым вызывает вопиющая потребность? Да, мы знаем славных подвижников благочестия, которые с наглядною буквальностью осуществляли в своей жизни заповедь Христову, отказываясь от всякой собственности, не думая сегодня о том, что будут есть завтра, где приклонят голову свою, а питаясь – чем Бог послал, и укрываясь – где пришлось; и Бог видимо являл им следы промысла Своего, – многим посылал даже чудесным образом в пустыне пищу через ангелов. Но спрашивается: можно ли же совсем так бросить попечение о земном, когда чрез это расстроился бы правильный порядок общежития, были бы уничтожены общеполезные труды промышленности, которыми сближаемся мы и на пути образования? Правда, указанный пример святых подвижников не есть пример всеобщий: то были чрезвычайные проявления веры. Только утверждая это, мы, кажется, должны не ту назвать здесь главную причину, о которой мы сейчас упомянули, а другую. Мы не знаем еще, что сталось бы с земною нашей жизнью, если бы вдруг пришли все в такой возраст веры, что отказались бы решительно от всех житейских попечений, ради Христа и евангелия: ведь нам не следует же упускать того из виду, что наступит некогда такое состояние, когда все достойные участники спасения будут жить, яко ангелы Божии на небеса, (Мф.22:30). А лучше спросим вот о чем: все ли мы теперь способны к таковой вере в Промысл Божий, какая обнаруживалась иногда у тех святых избранников? Тут скрывается причина поважнее первой; вследствие ее и та получает законную свою силу; обе же они, в соединении одна с другою, побуждают нас искать в словах Христовых более снисходительного применения их к жизни, которое могло бы быть для всех доступно, а вместе и для всех уже составлять прямую обязанность. И действительно, они имеют применение ко всем нам. Заметим, что Спаситель не освобождает нас от честного труда на пользу внешней жизни и не благословляет нас отдаваться лени и бездействию, в праздном ожидании пособий Промысла. Нет, что сказано Адаму: в поте лица твоего снеси хлеб твой (Быт.3:10), то остается неизменным законом и для нас, доколе мы живем здесь. И святые отшельники, бросая все мирское, тем не менее трудились в своем удалении от людей, и даже другим нередко помогали трудом рук своих. Но Христос говорит нам: «не пецытеся», то есть, не дозволяйте себе лишних беспокойств, не суетитесь. «Трудиться мы должны, – говорит один учитель церкви, – но беспокоиться не должны». Что мы имеем право так объяснять слова евангельские, это можем вывести и из последующих слов: «кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?» Очевидно, здесь устраняются от нас те именно заботы, которые несовместны с нашей ограниченностью и должны быть предоставлены уже самому Промыслу, которому единственно принадлежит окончательное распределение средств жизни между нами и устройство ее, окончательное препобеждение всех трудностей ее, обеспечение всех случайностей ее. При всей обязательности честного труда в жизни, много здесь у нас останется такого, чего мы сами наперед не можем с верностью определить или устроить собственными силами, и что находится в руках верховного Владыки всех, так же, как в Его руках ежеминутно состоит и самое существование души нашей и тела.

А это последнее обстоятельство служит для нас и постоянным обеспечением для надежды на Промысл Божий; на это нам указывает и Христос: не душа ли больши есть пищи, и тело одежды? То есть, если Бог нам даровал душу и тело, в которых обнаружено такое богатство жизни, – тем более не затруднится помогать нам во второстепенных, внешних средствах жизни. Пусть только явится в нас эта крепкая уверенность в Промысле Божием и обратится в постоянный навык души; тогда мы сами каждый раз узнаем без труда, где нужно будет нам употребить собственные усилия, где должно отдаться непосредственно на волю Божию. Главное, – мы не вправе отрицать, что следы ее промыслительных действий в судьбе нашей несомненны: то же самое мы замечаем и в окружающей нас видимой природе. Это последнее нам и Спаситель поставляет на вид, когда указывает на птиц небесных, а потом на полевые лилии, о которых Бог заботится так, что мы сами о себе никогда не в силах позаботиться.

Общее же заключение евангельского чтения такое: ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам (33). То есть, нужно держаться такого правила, чтоб не внешнее благоденствие жизни, а царство Божие с его святынею и правдою составляло нашу прямую и неотлучную задачу в жизни, тогда Сам Бог, Которому всегда приятно помогать нам в этом деле, не лишит нас ни малейшего из даров земных, если только он окажется пригодным для главной цели нашей («Воскр. чт.»., г. XXV, ч. I, стр. 281–289).

(Филарета, митрополита московского).

Что такое одежда? В порядке естественном – средство для защищения человеческого тела от разрушительного действия стихий; в порядке нравственности – защита стыдливости; в порядке гражданском – искусственное прикрытие членов тела, приспособленное к отправлению того или другого звания общественного, и вместе отличительный знак званий и степеней, в них поставленных. Из этих понятий тотчас можно усмотреть, что попечениями об одежде должны управлять необходимость, скромность, постоянство.

Бог некоторым образом освятил то, что есть в одежде простейшего и вместе необходимейшего. И сотвори Господь Бог Адаму и жене его ризы кожаны: и облече их (Быт.3:21). Но чрез это самое осуждается безрассудная заботливость об украшении тела. Если вещество, по наставлению Самого Бога употребленное для составления одеяния, была кожа, то для чего некоторые или несчастными, или презренными представляют себе тех, которые носят простой лен и грубую волну? Для чего нам неприятно, если не на нас прядет шелковичный червь; не для нас земля рождает злато, и море перлы? К чему столь детские прихоти? Чего вам лучше и благолепнее той одежды, которую для нас готовит Сам Бог! Ибо можно сказать, что Он и для каждого из нас, как для Адама и его жены, творит потребные ризы. В какой стране мира Он предопределяет нам произойти на свет, в той же и производит все, что, по качеству этой страны, потребно для нашего тела; и для снискания того, что необходимо потребно, почти всегда довольно средств влагает в руки наши Его премудрый Промысл. Для чего же мы еще нередко желаем, чтобы одежда наша превышала не только требование необходимости, но и приличие нашего состояния? Для чего мы иногда недовольны нашими украшениями потому только, что они не похищены у отдаленнейших братий наших? Посмотрите – так премудрость Божия постыжает не только суетные попечения о излишнем, но и о потребном излишния: – посмотрите на полевые цветы; как они растут; не прядут и не трудятся; а вы, маловеры, мучите себя по произволу изыскиваемыми заботами о вашем одеянии; как будто Провидение меньше занимается вами, нежели былием, ныне цветущим, а завтра увядающим; и будто оно забыло произвести близ вас потребное для вас!

Если вы, смотря на полевые цветы, не обретаете в себе мудрости пчел, дабы собрать с них тонкий, духовный мед; если зрелище природы не приносит вам наставления, которое бы обратилось в вас в силу и жизнь, – изберите себе другое, высшее зрелище; возвысьте дух ваш и воззрите не на образ и тень истины, но на самое лицо ее, на красоту не созданную, на цвет совершенства – воззрите, члены тела Христова, на Главу свою, – и всмотритесь пристально, пристанут ли ей любимые ваши украшения. Какая несообразность! Глава во яслях, на соломе; а члены хотят почивать на своих седалищах и утопать в одрах своих! Глава в уничижении, в нищете; а члены только и помышляют о богатстве и великолепии! Глава орошается кровавым потом; а члены умащаются и обливаются благовониями! со Главы падают слезы, а члены жемчуг осеняет! Глава в тернии; а члены в розах! Глава багреет от истекшей крови и смертною объемлется бледностью; а члены лукавым искусством дополняют у себя недостаток естественной живости и, думая сами себе дать красоту, в которой природа им отказала, превращают живой образ человеческий в изображение художественное! Глава то в наготе, то в одежде поругания; а члены любят покоиться под серебряным виссоном, под златым руном, или, вместо наготы Распятого, с презрением стыда и скромности, вымышляют себе одежду, которая бы не столько покрывала, как обнажала!

Но неужели все должны отвергнуть всякое благолепие и облечься в рубища? – Нет, совопросники, мудрые еже творити злая, благо же творити не познавшие (Иер.4:22)! Никто этого не требует. Божественный Учитель наш обличает только попечения об одежде, и особенно излишние, суетные, пристрастные. О одежди что печетеся? Впрочем известно, что и Сам Он (без сомнения, дабы не лишить утешения и награды людей, служивших Его телесным потребностям) носил драгоценный нешвенный хитон, который пожалели раздрать разделявшие ризы Его. Есть род и степень благолепия и даже великолепия в одежде, который назначает не пристрастие, но благоприличие, не суетность, но состояние, не тщеславие, но долг и обязанность. Но попечения без конца, пышность без меры, расточение без цели, ежедневные перемены уборов потому только, что есть люди, которые имеют низость заниматься изобретениями сего рода, и что слишком много таких, которые имеют рабcкую низость подражать таким детским изобретениям – невероятная безрассудность! Безрассудность тем более; нелепая, что, без сомнения, многие виновные в ней признают ее, и однакож не перестают вновь делаться виновными в ней! И пусть бы оставалась она безрассудностью: бедственно то, что ею порождаются и питаются беззакония. Посмотрим, например, как иногда на торжище без внимания проходят мимо нищего, просящего мелкой монеты на хлеб насущный, и тысячи отдают за ненужное украшение. Кто дерзнет сказать, что тут не нарушена любовь к ближнему? Кто же не видит из этого и многих других примеров, как легко извиняемая миром суетность может сделать человека повинным пред обеими скрижалями закона Божия? (Т. I. Из слова в неделю 3-ю по Пятидесятнице, стр. 93–96.)

Есть ли Божественный Промысл в частных делах человеческих? – Так в различных случаях жизни нередко спрашивал себя один юноша, по характеру живой и пламенный, но вместе раздражительный и нетерпеливый, которого пытливость быстрого, но еще не зрелого ума, вовлекала в некоторые сомнения касательно Промысла Божия; кичливость ума без меры и опытности, раздражительность воображения без терпения и смирения, под влиянием легкомыслия, обычного юности, едва ни привели юношу к тому жалкому убеждению, что совершающееся с нами в жизни – случайно. В таком жалком положении тревожного сомнения, юноша с богатыми силами ума и сердца уподоблялся, по собственному его признанию, кораблю с богатым грузом, который без парусов и кормчего носится по волнам бурного моря; для спасения юноши нужны были – и умирение беспокойного его ума, и опытность руководителя.

И Промысл Божий, в котором сомневался юноша, не оставил без вразумления колеблющегося ума его; следующие события в его жизни, с глубоким сокрушением поведанные нам им самим, служили для него вразумительным уроком о Промысле и переходе к новому благому убеждению мыслей и образу жизни.

Однажды этот юноша, отправившись за город, запоздал там и остался ночевать в лесу вместе с пастухом овец. Ночью напали на стадо волки и растерзали овец. Когда пастух объявил о том хозяевам стада, те не поверили и обвинили юношу, будто он подвел ночью воров, которые расхитили овец, и – юноша отправлен был к судье. Вслед за ним приведен был к судье и другой, уличенный в прелюбодеянии. Судья, отложив исследование дела, обоих обвиняемых отослал в тюрьму, где они нашли еще одного земледельца, обличаемого в убийстве. Но, на самом деле, ни земледелец не был убийцею, ни приведенный с юношею прелюбодеем, как и сам юноша не был хищником овец. Убежденный в их невинности, как в своей собственной, юноша в таких обстоятельствах еще более взволновался мыслями касательно участия Промысла Божия в частных делах человеческих; но это волнение было уже не столько холодным сомнением ума, отвергающего истину, сколько беспокойным желанием сердца, ищущего истины. Проведя семь дней в темнице под влиянием мысли о Промысле Божием, юноша видит во сне человека, который говорит ему: «будь благочестив, и уразумеешь Промысл; перебери в мыслях, о чем ты думал и что делал, и по себе дознаешь, что эти люди страждут не несправедливо». Пробудившись, юноша стал размышлять о видении и, отыскивая свою вину, нашел, что когда-то, прежде быв в том же селении на поле ночью, с злым намерением он выгнал из-загона корову одного бедного селянина, и ее растерзал там набежавший зверь. Как скоро юноша рассказал свой сон и вину заключенным, и они, возбужденные его примером, начали сознаваться и признались, – земледелец, что видел тонувшего в реке человека и не спас его, хотя мог это сделать; обвиняемый в прелюбодеянии, что присоединился к обвинителям одной вдовы, которую братья обвиняли в прелюбодеянии, чтобы лишить ее отцовского наследства. Эти рассказы заключенных довершили убеждение юноши в бытии Промысла Божия: в собственных обстоятельствах и в обстоятельствах товарищей заключения юноша не мог не видеть явного действия Божественного Промысла, видимо воздающего за тайные неправды людей; он раскаялся в пагубном своем сомнении и еще в темнице дал обет омыть грех покаянием. Накануне освобождения своего он снова видел во сне мужа, который теперь говорил ему: «возвратись в место свое и покайся в неправде, убедившись, что есть Око, над всем назирающее». Юноша был верен своему обету и наставлению явившегося: оставив мир, он среди отшельников не преставал каяться во грехе юности своей и поведал братии о дивных путях Промысла Божия, тайно и явно действующего во всех обстоятельствах жизни человеческой.

Этот юноша был пр. Ефрем Сирин. (Смотр. его обличение самому себе).

Один ремесленник (по занятию портной) работал в той комнате, в которой в колыбели спал его ребенок. Вдруг, среди веселости, без всякого видимого повода им овладел какой-то непонятный страх, словно от спазмы сжалось его сердце, и какое-то смутное чувство говорило ему, что жизни спящего в колыбели его ребенка угрожает какая-то опасность. Мало этого, – он совершенно отчетливо услыхал внутри себя голос, кратко и определенно говоривший ему: «встань скорее и возьми ребенка из колыбели!»

Ремесленник не послушался сейчас же этого неизвестного голоса. Он старался даже успокоить себя разными соображениями. Ребенок спал по прежнему крепко в своей постельке; ничто его не беспокоило в комнате; на улице также все было тихо. Откуда же может грозить опасность его жизни? Должно быть, это просто воображение создало такое беспокойство душевное; нужно его прогнать, порешил портной и, взявши опять иголку для работы, постарался даже затянуть песню. Действительно, ему удалось успокоиться на несколько мгновений; но потом вдруг по-прежнему объял его страх, на этот раз гораздо сильнее прежнего, и опять он услыхал внутренний голос, более определенный и почти угрожающий: «встань скорее и возьми ребенка из колыбели!»

Опять отец прекращает свою работу, и песня сама собою как бы замерла на его устах. Внимательно он озирается кругом и осматривает всю комнату, начиная от своего рабочего стола и до самого последнего, отдаленного уголка ее. Так как он решительно нигде не нашел какого-либо повода опасаться за ребенка, а последний по прежнему крепко спал в своей постельке, то ему показалось неразумным из-за какой-то воображаемой опасности беспокоить ребенка и вынимать его из теплой постельки. Не слушая таким образом голоса, он опять занял свое место за рабочим столом и принялся за работу; но у него уже исчезла прежняя веселость: он не напевал более песни.

Тщетно употреблял теперь он все усилия к тому, чтобы преодолеть какими-либо соображениями свой страх. Через несколько мгновений страх снова возвратился и гораздо сильнее прежнего; в сердце же с силою громового удара опять раздался голос: «встань скорее и возьми ребенка из колыбели!» Теперь, наконец, он сделал то, чего требовал предостерегающий голос. Мгновенно он был уже у колыбели ребенка, поспешно взял его и отнес на свое место, где сам пред этим сидел.

Едва только он успел занять свое место, как в том углу комнаты, где находилась колыбель, раздался сильный грохот. Весь потолок мгновенно рухнул, повалился на колыбель и покрыл ее совершенно мусором и отвалившимися кусками штукатурки. Ребенок проснулся от сильного шума и заплакал; но он был цел и невредимо покоился на руках отца, который, будучи глубоко тронут случившимся, прижимал его к своему сердцу. Какою живою радостью объята была бедная мать, когда, заслышавши громкий шум, с смертельною бледностью в лице, вбежала в комнату; она боялась, что муж и ребенок убиты, а они оба остались целы и невредимы! Преисполненное глубокою набожностью ее сердце, равно как и ее мужа, излилось искреннейшею молитвою к Господу, когда муж рассказал ей, как чудесно был спасен дорогой им ребенок. (См. «Воск. чт.» 1885 г. № 19).

Вот какой случай был в городе Малоярославце в 1868 году. В указываемое время здесь произошел пожар при жаркой летней погоде и сильном ветре. Последний разносил пламя по всем улицам города, а первая помогала огню истреблять городские строения. Некоторые из обывателей, ушедши от своих домов к своим знакомым, чтобы помочь им спасать их имущество, возвратившись к своим домам, находили их уже в пламени. В этот памятный для малоярославских жителей пожар сгорело до 80-ти домов, при чем две улицы выгорели совершенно.

На одной из этих последних жила благочестивая старушка по фамилии Малютина. Когда забили в набат, она взяла с божницы икону Спасителя и обошла с нею вокруг своего дома, окропляя его при этом св. крещенскою водою, всегда у ней имевшеюся на божнице. И что же? Вся улица, где стоял дом этой старушки, выгорела по обеим сторонам; сгорело много домов и на других соседних улицах, а дом старушки уцелел со всеми пристройками.

Все способствовало к тому, чтобы он сгорел. Отчего же он спасся?

Ответ возможен только при свете богооткровенной веры и божественного Провидения.

Надобно заметить, что упомянутая старушка во всю свою жизнь отличалась благочестием: она умерла только в 1886 году на 94-м году от рождения, отлично помня события 1812 года (Из «Воскр. дня» 1887 года).

Много у нас заботы о завтрашнем дне и мало упования на Промысл Всевышнего и на Его отеческие о нас попечения. Каждый из нас мечтает сам устроить свою жизнь, старается все предвидеть, предусмотреть и обеспечить себя от разных превратностей судьбы и в этих заботах о насущных потребностях земной жизни тратит драгоценное время без пользы для души, очерствляется сердцем и впадает в эгоизм.

Основатель одного древнего монастыря (близ Константинополя), в котором была церковь в честь святого мученика Евстратия и его сподвижников, желая предохранить монахов своей обители от этой общечеловеческой склонности и заставить их больше думать о благах небесных, нежели о земных, установил, чтобы монастырь не делал никаких для себя запасов и приготовлений, но довольствовался приношениями от усердствующих богомольцев. Зная устав этой обители, действительно, многие из верных снабжали живущих в ней различными продуктами, и даже сам патриарх и особы царствующего дома посылали им всякий праздник или золото, или другие какие-нибудь приношения, так что они не терпели большого недостатка.

Но случилось однажды, что накануне праздника святых мучеников сделалась большая буря с дождем и ветром, помешавшая горожанам собраться в обители. Монахи одни отслужили вечерню и стали скорбеть и роптать на Бога и на святых покровителей своего монастыря за то, что ради такого большого праздника, им никто не доставил даже куска хлеба для ужина, и для завтрашнего дня также ничего не предвиделось. Господу угодно было воспользоваться этим случаем для вразумления малодушных людей и для прославления святых своих угодников. Когда настали сумерки, монастырский привратник вошел к настоятелю монастыря и доложил ему, что пришел посол от царя с вином и различными съестными припасами, привезенными на двух верблюдах. Этот посол не только доставил роптавшим монахам ужин, но от привезенного им еще много осталось и до следующего дня. Не успели монахи окончить своей трапезы, как явился другой посланец от царицы и принес много рыбы и десять золотых монет («Воскр. чт.» 1881 г., № 50).

Так молимся мы Отцу нашему небесному! Мы этими словами просим Господа, чтобы Он даровал нам хлеб. Что же? Разве не сами мы должны снискивать себе пропитание? Нет, сами. Бог еще в начале, после сотворения человека, сказал: в поте лица твоего снеси хлеб твой (Быт.3:19). Стало быть, человек сам должен трудиться и приобретать себе хлеб. Но может ли он это сделать сам собою без Бога. Человек насаждает, а возращает Бог. Без Бога все наши труды будут бесплодны. Поэтому мы и молим Отца нашего небесного, чтобы Он дал нам хлеба. На сколько же времени мы просим себе от Бога хлеба? Днесь, сегодня, т. е. на этот день. Для чего же так? А для того, чтобы мы о временном много не заботились, а всего ожидали от своего небесного Отца, Который знает все наши нужды и всегда печется о нас. Весть бо Отец ваш небесный, яко требуете сих всех (Мф.6:32), сказал Спаситель. Он – Милосердый и Многопопечительный – знает наши нужды и нередко подает прежде прошения нашего. И много примеров того, как Господь чудесно посылает пищу Своим верным рабам. Обратимся к ветхозаветной истории. Израильтяне во все время странствования по пустыне ели готовый хлеб, манну, которая ежедневно, кроме субботы, сходила с неба. Святый пророк Илия однажды скрывался от преследований нечестивого царя израильского в пустыне; пищи там совсем не было и найти ее негде было, потому что был голод. И вот, вороны приносят к нему каждый день хлеб и мясо, притом же в известные часы, утром и вечером. Каким же образом птицы могли знать о голоде пророка, и как понимали они человеческие часы для приема нищи, которых сами не соблюдают? Одно возможно объяснение: Сам Господь повелел птицам кормить праведника. Ему же, в другой раз, ангел Божий предложил опресночный хлеб и кувшин воды для подкрепления его на сорокадневный пустынный путь (3Цар.19:6). Св. пророку Даниилу, брошенному в ров на съедение львам, принес целый обед пророк Аввакум, внезапно восхищенный и перенесенный рукою ангела из иудеи в Вавилон (Дан.14:33–34).

А сколько примеров чудесного пропитания Богом праведных людей содержится в Прологе и Четьих Минеях!

В одной местности замечено было, что вороны каждый день прилетают на деревья, ломают и уносят ветви с плодами. После продолжительного наблюдения оказалось, что в одной расселине пустынных гор находилось несколько спасавшихся женщин. Им-то посредством птиц небесных посылал Тот Попечитель и Питатель, Который дает пищу всякой плоти (Пс.135:25), и птенцем врановым, призывающим Его (Пс.146:9).

А вот еще трогательный пример того, как Господь хранит беспомощных людей и особенно сирот. Вот, напр., что рассказывается о рождении и воспитании св. мученика Кодрата, память коего празднуется 10 марта. Во время бывших во II веке гонений на христиан, одна благочестивая женщина, именем Руфина, скрываясь от гонителей, ушла из г. Коринфа и скиталась по непроходимым местам. Не смерти боялась Руфина, нет, – она хотела спасти младенца, в утробе ее зачатого. Наконец, пришло время разрешения, и она родила сына; но, к несчастью, чрез несколько дней скончалась. Всего естественнее подумать, что беспомощный сирота умрет от голода или съеден будет зверями. Но «отверзаяй руку Свою и исполняяй всякое животное благоволения» не презрел пеленами повитого Кодрата и заступил ему отца и мать. Бог заповедал облакам, и они на вопль младенца, спускаясь с высоты и приклоняясь долу, источали на уста его сладкую росу и питали его млеком и медом, доколе он не подрос и сам мог собирать для себя пустынные плоды (Ч. М.).

Преподобный Феодосий поучал братию презирать все плотское и не заботиться о насущных потребностях. Как учил он, так и поступал, напр., при монастыре он устроил всякие службы, но ни за что не соглашался устроить амбары для запасов хлеба. Мало того, обходя кельи монахов, если находил у кого приготовленную пищу или одежду какую сверх устава, то отбирал и бросал в печь; при этом всегда надеялся на Отца небесного, напоминая слова Спасителя: не заботьтесь и не говорите: что будем есть, или что пить... И Господь не посрамил надежды Своего верного раба. Так, однажды извелись съестные припасы в обители; келарь (так называется в монастырях старший над служителями в пекарне) Феодор и говорит святому Феодосию: «что мы будем делать?» Феодосий уговаривал положиться на Бога и не думать о завтрашнем дне, но заботливый келарь твердил все свое: «что нам завтра делать?» Вдруг подъезжают к монастырю три подводы от одного боярина с хлебом, рыбою, сыром, пшеном и медом. «Видишь ли, брат Феодор, – сказал преподобный, – Господь не оставляет нас, если мы всем сердцем уповаем на Него. Иди же скорее, готовь братии обед, это посещение Божие».Видите, христиане, как чудно питает Господь верных рабов Своих. Не говорите, что это редкие опыты божественного промышления. Разве Всесильный, Который одним солнцем освещает и согревает весь мир, не силен подавать всем готовый хлеб? Разве сокровища благости Его оскудеют от множества требующих? Нет. Оскудение на нашей стороне, а не у Бога. Нам не достаются насущные потребности без труда потому, что мы сами уж черезчур заботимся о них. В самом деле, у нас только и дум и забот: «чем жить? Чем семью кормить. На что детей воспитывать...» И, несмотря на все эти заботы, на все попечения, большинство из нас жалуется на недостатки, на трудность жизни, как будто Господь и в самом деле забыл их... Но не Господь забывает нас, а мы забываем Его. Молимся ли мы? Просим ли мы Господа: хлеб наш насущный даждь нам днесь? Не надеемся ли мы на свои собственные силы, на свой ум больше, чем на Господа Бога? Но сколько бы мы ни суетились, сколько бы ни заботились, надо помнить одно, что без Бога – ни до порога, что без Божия благословения не будет никакого успеха ни в чем. А благословение Божие подается только тому, кто исполняет заповеди Божии и заботится прежде всего о царстве Божием, по слову Спасителя: ищите прежде царствия Божия и сия вся (телесные потребности) приложатся вам. (Сост. по Ч. М.).

Два человека стояли на площади города и ждали, не наймет ли их кто-нибудь себе в услужение. Они были родные братья, но имели весьма различные свойства: старший был рассудителен и опытен; младший был ветрен, легкомыслен и особенно склонен к забавам и удовольствиям. Оба они были бедны и потому должны были искать себе занятие и пропитание. В том же городе два господина искали себе слуг: один имел обширное хозяйство, и, давая праздным людям дело у себя, хотел чрез то доставить и себе удовольствие и им выгоды; другой же хотя не занимался хозяйством, но был тщеславен и всегда завидовал первому, а потому собирал у себя в доме как можно более слуг, чтобы блистать пышностью и великолепием. Посланные от обоих господ пришли на площадь и стали звать обоих братьев, каждый к своему господину. Один говорил: «идите служить к нам: наш господин богат и щедр; много у него работы, но велика и награда; надобно только быть прилежными и верными, и он сделает вас навек счастливыми». Другой говорил: «нет, идите лучше к нам: у нашего господина совсем нет никакой работы, а нужны ему люди только для легких услуг в доме; у нас вы будете проводить время в удовольствиях; о содержании же и плате и говорить нечего: увидите сами, как щедро он награждает служащих ему». Братья долго думали и не решались, куда им идти. Старший предпочитал первого господина, а младший пленился описанием веселой и приятной жизни у последнего и решился непременно идти к нему. Таким образом братья, хотя с некоторым прискорбием, решились разлучиться. Впрочем, чтобы знать, кто удачнее сделал выбор, положили в каждую неделю один раз видеться и рассказывать друг другу о своем житье. По истечении недели оба брата, по условию, увиделись. – «Как живешь, брат? – спросил младший, – каков твой господин? Как тебя принял? Ты что-то невесел и уныл: видно, тебе не посчастливилось?» – «Не знаю, что тебе сказать на это: я и доволен, и нет. Господин наш, как видно, человек богатый и весьма добр. Принял меня и важно, и ласково, обещал щедро награждать, если буду исправен и верен, и – не отлагая надолго, тот же час назначил мне дело и велел идти на работу. «Время дорого, говорил он, не надобно терять ни минуты». Содержит нас хорошо; о каждом печется, как о родном; сам наблюдает, все ли довольны и здоровы. Хорошо бы нам жить у него, да слишком много дела. Я немного пожил, а уже измучился от трудов. А ты как живешь?» – «О, я не живу, а блаженствую. Наш господин самый любезный человек в свете. Какой у него богатый дом! Везде золото и серебро, либо мрамор. А как он меня принял! Это, кажется, не господин, а друг и товарищ. Все мое дело состоит в том, чтобы или провожать господина в театр, на охоту, в гости, или у себя принимать гостей, доставлять им удовольствия, забавлять их и только. Прошла целая неделя, а я и не видал ее. А какое содержание! Не только пища та же, какую сам употребляет, но и вино позволяет нам употреблять, сколько хотим. О, я бы советовал и тебе к нам же перейти» – «Посмотрю, что будет далее, сказал старший брат: если не будет мне легче, то я, кажется, решусь на это. Чрез неделю скажу тебе, что придумаю». Неделя прошла, и братья снова увиделись. «Что, решился ли ты оставить своего строгого господина?» – спросил младший брат, – «Нет,» – ответил старший. – «Теперь и не думаю никогда отходить от своего господина: я вижу, что живу в добром месте. Господин наш самый добрый и благородный человек: какие богатые подарки он нам делает!» – «Но ведь ты говорил, что у него трудно: разве теперь вам меньше дела!» – «Нет, не меньше: но я ныне привык к трудам. Теперь мне ничего не стоит встать с восходом солнца и заниматься во весь день. Даже я не могу понять, как я прежде мог жить без занятия и труда, как и ты теперь живешь. Я думаю что ты должен скучать». – «О не заботься обо мне. Я не вижу, как время летит. У нас удовольствия столь разнообразны, и столь их много, что скуке не может быть места». – «А ты от чего томен и бледен: уж здоров ли ты?» спросил старший. – «О, ничего, отвечал младший, это конечно от того, что я ночью мало спал, потому что до самой зари веселился с гостями. Да и теперь мне время идти домой и приготовиться к принятию гостей. Прощай». – Еще прошла неделя, и братья опять свиделись. «Здоров ли, брат любезный? ты бледен и худ, тебя едва узнать можно!» – «Ах, я едва могу ходить. Кажется, ничего трудного не делал, проводил время в однех играх и забавах: но и они меня так истомили и измучили, что я начинаю опасаться, чтобы не случилось со мною чего худого». – «Я предугадывал, что это случится с тобою, но только не смел говорить тебе, потому что тогда ты бы меня не послушал. Но послушай теперь, брат любезный, послушай совета искреннего: перемени образ жизни; оставь своего господина. Ты немного послужил у него, но так изнурился: а что будет после? Что будет, если он тебя сошлет от себя, когда ты не в состоянии будешь служить ему? Чем ты будешь тогда жить? Подумай об этом!» – «Я уже и сам думаю о сем, и располагаюсь отойти от своего господина. Только теперь нельзя этого сделать; надобно кончить некоторые дела. На следующей неделе надеюсь быть свободен». – Чрез неделю старший брат пришел на место свидания: но младшего там не было. Долго ждал он его и, не дождавшись, наконец, решился идти к нему в дом. «Не болен ли он, надобно посетить его». Подходя к дому, он еще издали видит у него великолепный съезд, слышит громкую музыку, и подумав, что брат его, конечно, занят принятием гостей, хотел идти назад. Но в какое он пришел изумление, когда в недальнем от себя расстоянии услышал стон и потом увидел своего брата, лежащего на голой земле! «Что с тобою, брат? Каким образом ты очутился здесь и в таком жалком положении?» – «Ах, отвечал тот, сколь я был безумен, что служил господину, который не имеет ни чувства, ни совести, который только обольщает бедных людей приманкою приятной службы, а после, вот видишь, как за неё награждает! Услышав о моей болезни, хозяин тотчас сказал мне, что более не имеет во мне нужды, и что, следовательно, я должен искать себе другого места. Я представлял ему свое усердие к служению, но он сделал знак слугам, и они насильно вывели меня за ворота и оставили здесь умирать от болезни и горести». – «Несчастный брат! – сказал старший, – твое легкомыслие погубило тебя. Но если выздоровеешь, надеешься ли ты преодолеть свою склонность к забавам и неге и трудиться, сколько сил станет? В таком случае я бы сказал о тебе моему господину, и он по своему милосердию к бедным верно не отринет тебя, несмотря на то, что ты служил у врага его, и приложит о тебе попечение, как отец. Только обещай впредь служить ему одному, сколько позволят твои силы. У нас тебе будет хорошо». У бедного появились слезы на глазах. – «Веди меня к нему», сказал он, и тотчас же побрел, хотя и с трудом, опираясь на плечо своего брата, к новому господину. Милосердый господин милостиво его принял, обласкал, успокоил, скоро исцелил от болезни, приохотил к трудам и сделал его счастливым человеком. – Братья – это все мы. Господин, сперва принявший к себе столь ласково, а потом изгнавший от себя столь презрительно меньшого брата – это мир, который обманывает людей ложным видом своего богатства, завлекает приманкою непрестанных забав и удовольствий, и потом оставляет на явную гибель. Другой господин, строгий, но справедливый и благий, коему служил старший брат – это Бог, Который, дав нам краткое время жизни, требует, чтобы мы его все без малейшего опущения проводили в трудах. Служение Богу сначала кажется тяжким и трудным, но потом легким и приятным, и оканчивается приобретением от Него богатейшего наследия – царства небесного. Блажен, кто в служении Богу проводил все время своей жизни! Счастлив и тот, кто хотя и служил миру, но увидел его обман и пришел к Богу с искренним раскаянием и готовностью впредь служить Ему одному! Но горе тому, кто всю жизнь свою служит миру и умирает слугою мира! (Из «Христианского чтения» 1831 г.).

Еванг. от Матф. зач. 25-е, гл. VIII, 5–13 ст.

Однажды Иисус вошел в Капернаум. В этом городе жил один сотник (или начальник ста человек солдат), у которого любимый слуга занемог очень опасно. Сотник много слышал о чудесах Иисуса. Он просил помощи у Спасителя; но не смел звать Его к себе, считая себя недостойным принять Его в дом свой. Сотник этот был язычник, но любил иудеев и помогал им. Старейшины иудейские говорили Спасителю: «посети его, он достоин такой милости: любит народ наш и построил нам синагогу». (Синагогами назывались дома, куда собирались для слушания священного писания. Почти в каждом городе были синагоги, а храм во всей иудее был только один – в Иерусалиме). Спаситель пошел к сотнику. Дорогой он встретил друзей его, которые от имени сотника сказали Ему: «не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошел в дом мой. И себя самого не почел я достойным придти к Тебе; но скажи слово, и выздоровеет слуга мой. Я сам человек подвластный; однако, когда я даю приказание моим подчиненным, меня слушаются; Тебе же все подчинено». Иисус, услышав слова эти, обратился к иудеям, которые Его окружали, и сказал им: «и во Израиле не нашел Я такой веры». Посланные возвратились домой и нашли, что больной уже выздоровел. (См. кн. «Рассказы о земной жизни Спасителя» А. Бахметевой, изд. 15-е, 1900 г.).

Как добр и любезен римский начальник к своему слуге! Не худо и нам, христианам, поучиться у этого сотника добрым отношениям к служащим. Смотрите, какое расположение, какую заботливость он оказывает своему слуге. Вот заболел этот слуга; лютый недуг приковал его к постели, исчезла уже всякая надежда на его выздоровление, неумолимая смерть уже готова была сделать его своею жертвой! Видит все это сотник и с болью сердца, сознает, что ни сам он и никто другой не может помочь его слуге. Но вот он слышит, что в город пришел великий Чудотворец, и в душе его зажглась искра веры и надежды. Забыл все: и богатство, и свое высокое положение, и мнение о себе единоверцев (язычников), – он с одною заботою о своем больном слуге молит Спасителя об исцелении его. Да, другой отец с такою любовью не отнесся бы к сыну, как сотник к слуге своему. О, если бы и у нас, христиан, были такие отеческие, любвеобильные отношения к служащим! Но, к несчастию, не так бывает у нас на самом деле. Холодно, безучастно относится большая часть хозяев к своим служащим. Они смотрят на служащих как на рабочую силу. Пока они здоровы и усердно работают, до тех пор они и хороши. А сделался почему-либо служащий неспособен к своему делу, по старости ли, или по внезапной болезни, мы спешим поскорее удалить его от себя. Немногие из нас постараются потерпеть его, пригласить врача; а посетить в больнице, это – редкое явление. А между тем как это дорого для больного служащего! Мало хозяева делают добра служащим и в других случаях. Но, что всего прискорбнее, – многие намеренно отвлекают их от храма, заставляя их работать в праздничные и воскресные дни. Какой тяжкий грех принимают на свою душу все таковые хозяева! Как отвечать им на страшном суде! Еще хуже и безжалостнее поступают те хозяева, которые лишают мзды наемника, т. е. не отдают должной платы человеку трудящемуся. Человек рабочий, быть может, льет не пот, а кровь на твоей работе, а ты лишаешь его платы, которую он заслужил столь тяжкими трудами своими, – не безжалостно ли ты поступаешь с этим тружеником?! Не явное ли это немилосердие к ближнему?

И вы, кому Господь судил быть служащими, можете поучиться у слуги капернаумского сотника. Мы видели, как сотник ухаживает за своим больным слугою, ищет всевозможных средств облегчить болезнь его. Что же такое привлекло его к слуге? Несомненно – что исполнение последним воли хозяина, беспрекословное подчинение, честное и верное служение ему и, вообще, хорошее поведение слуги. И вы, служащие, если хотите пользоваться любовью своих хозяев, работайте последним всею правдою, без лени и лукавства; кто бы ни был ваш хозяин, барин или простолюдин, одинаково служите ему по совести; хозяйское добро приращайте и берегите его паче своего, ничего из него не утаивайте, – помните, что зле приобретенное зле и погибнет. Но, работая своим господам-хозяевам, не забывайте работать и Господу, и вы можете угодить Ему и достигнуть царствия Божия, ибо о Господе несть раб и свободь, но всяческая и во всех Христос. Не говорите: где уж нам угодить Богу в нашем низком звании! Приведу вам пример того, что и в рабском звании можно угодить Богу и достигнуть небесной славы. Этот пример представляет нам св. мученица Юлия (память ее праздн. 16 июля).

Родилась св. Юлия в Африке, в г. Карфагене, около 6 века по Р. X. В то время напали на этот город персы, разбили его и много народа взяли в плен. В числе их взята была и отроковица Юлия, дочь одного почтенного христианина, и продана была в рабство одному купцу язычнику. Пленница и у неверного господина была верною слугою: всегда она была трудолюбивою, правдивою, честною, скромною, а главное – набожною. За усердную и честную службу хозяин и вся его семья очень любили и уважали Юлию. Господь благословлял дом хозяина: дела купца шли, как нельзя лучше. Однажды, отправляясь с товарами в Галлию, он взял с собою и Юлию, как необходимую, верную, умную и распорядительную слугу. Плыли они морем и, наконец, приплыли к одному острову на Средиземном море и остановились тут на некоторое время. Увидевши с корабля, когда еще приставали к берегу, что здесь, на берегу острова, справлялся какой-то шумный языческий праздник, хозяин поспешил сюда и тут с своими спутниками принял участие в празднестве, купил и он теленка, принес его в жертву и стал пировать со всеми.

Во время общего пиршества кто-то заметил, что на корабле остается одна девица, которая о чем-то грустит и плачет. А это была Юлия: она скорбела о слепоте и нечестии язычников. Сейчас сказали об этом старейшине острова. Тот, узнавши, что Юлия, прислуга купца, христианка, что она очень трудолюбива, честна и, вместе с тем, тверда в своей вере, сказал купцу: «не хочешь ли, я куплю ее у тебя и тогда непременно заставлю ее отречься от Бога.» – «Заставить ее отречься от веры – ты никогда не заставишь, – сказал купец: – она скорее готова умереть, чем отречься от Христа. Что же касается до того, что ты хотел бы купить ее у меня, то одно скажу – что и всего твоего состояния мало, чтобы тебе купить такую честную, трудолюбивую и верную рабу». Подзадоренный таким решительным ответом, старейшина задумал, во что бы то ни стало, заставить Юлию отказаться от своей веры. Когда уже все сделались нетрезвы на пиршестве, и хозяин Юлии уснул крепким сном, старейшина потребовал к себе Юлию на допрос и стал принуждать ее к участию в языческом торжестве. Юлия решительно отказалась от этого. Тогда он стал бить ее по лицу и по чему попало; затем, после разных мучений и истязаний, распял ее на кресте. Святая дева с удивительным терпением переносила все страдания. Когда хозяин Юлии проснулся и узнал, что она висит на кресте, с величайшею скорбью поспешил он к ней, но было уже поздно: мученица при нем испустила дух. Чистая, святая душа ее, как белая голубица, в виду всех, взлетела на небо. Сильно грустил хозяин о смерти своей верной слуги; но еще больше оплакивали мученицу бывшие тут христиане. (Ч. М. 16 июля).

Вот вам, христиане, образец того, как можно и людям служить, и Богу угождать.

Св. Иоанн Лествичник рассказывает что, придя в некоторое монастырское общежитие, он много слышал о добродетельной жизни тамошнего повара. «Видя, что он в своем служении имеет непрестанное умиление и слезы, я просил его открыть мне, каким образом он сподобился этой благодати? Будучи убежден моею просьбою, он отвечал: я никогда не помышлял, что служу людям, но Богу; я счел себя недостойным никакого безмолвия, и смотря на этот огонь, непрестанно вспоминаю о вечном пламени». («Лествица» Иоанна, игум. синайск. горы. М. 1862 г. Сл. IV. § 16, стр. 35–36).

Капернаумский сотник, о котором вы слышали в евангелии нынешнего дня, учит нас той истине, что вера имеет великую силу. Тому же учат и многие святые. Представим один из примеров силы христианской веры.

Родившись от благочестивых родителей, св. Василий Великий еще с детства усвоил себе искреннюю веру и твердые правила христианского благочестия. В то время, как другие сверстники его тратили свои силы и время на пользование мирскими удовольствиями и языческими развлечениями, Василий обращал все усилие свое к уразумению слова Божия и приобретению добродетелей, к снисканию христианской мудрости. Сделавшись епископом кесарийским, св. Василий выступил на борьбу с тогдашними еретиками арианами, искажавшими св. православную веру. В защищении истины против врагов православной веры и церкви христианской он проявил такую ревность и твердость, что, по словам св. Григория Богослова, был для православных «твердою стеною и оплотом», а для еретиков – «млатом, сокрушающим камень». За такую ревность к православной вере Господь наградил св. Василия особыми благодатными дарами Св. Духа, проявленными святителем еще при жизни. В Кесарии проживал в то время знаменитый врач из иудеев – Иосиф. Предвидя духом обращение его ко Христу, Василий Великий приглашал его иногда к себе и убеждал оставить жидовcкую веру. Но еврей на все убеждения святителя всегда отвечал одно и то же: «хочу умереть в той вере, в которой родился». Когда св. Василий впал в болезнь, от которой должен был окончить дни свои, то в числе других пришел навестить его и тот врач-жидовин. Видя великую слабость архиепископа, он велел готовить все, нужное к погребению, заверяя, что св. Василий не доживет до утра. Узнав об этом, святитель спросил того врача: «а если я доживу до утра, ты что тогда сделаешь?» – «Я готов сам умереть», – ответил еврей. «Так, – сказал святитель, – умрешь для греха и будешь жить для Бога». – «Понимаю, о чем говоришь, – отвечал еврей, – и клянусь, что, если ты доживешь до утра, то я исполню твою волю». Тогда св. Василий стал усердно молиться Господу, чтобы ради спасения души еврея его жизнь продлилась до утра. Молитва его была услышана. Когда настало утро, то св. Василий послал за евреем, но тот не хотел верить слуге и сам поспешил к святителю. Увидев его живым, он воскликнул: «воистину, велик Бог христианский, и нет иного Бога, кроме Его; я готов исполнить свое слово. Итак, повели, святый отче, преподать св. крещение мне и всему дому моему», – «Я сам преподам св. крещение», – сказал тогда архипастырь. – «Тебе нельзя вставать: ты очень слаб», – отвечал врач. – «Господь укрепит меня», – заметил ему св. Василий Великий и вместе с ним пошел в церковь. Окрестив самого еврея и всех его семейных, преподав им, по совершении литургии, св. тайны, великий святититель возвратился в свой дом и к вечеру того дня с миром отошел ко Господу. Это случилось 1 января 379 года.

Вот какие чудеса совершает правая, искренняя и твердая вера в Бога и Его Единородного Сына, Господа нашего Иисуса Христа. Св. вера соделывает человека твердым на всех путях его жизни, укрепляет и оживляет его там, где остается бессильным всякое человеческое средство. Будем же чаще возгревать в своем сердце животворный пламень веры Христовой, будем всею душою своею принимать все то, чему учит нас святая церковь и слово Божие. (См. «Воскресн. лист.» № 151).

Евангелие нынешней недели учит нас в лице капернаумского сотника добродетели смирения. Представим здесь несколько примеров ее.

Древняя церковь почитала смирение венцом всех христианских добродетелей, основным началом христианск. совершенства, лучшим украшением последователей Христа (Тертуллиан, св. Киприан, св. Златоуст). И в истории древней христианск. церкви мы встречаем много прекрасных образцов истинно-христианского смирения, в особенности же среди монашества. Вот несколько церковно-исторических примеров дивно-прекрасного христианск. смирения.

I. Один из-замечательных церковных учителей, известный своим образованием, Климент александрийский не хотел иметь никакой другой должности, кроме учителя в огласительной школе.

II. Св. Ефрем Сирин всегда отказывался от степени пресвитера и епископа и оставался простым, скромным диаконом.

Предсмертное завещание св. Ефрема Сирина свидетельствует о великом его смирении. В предсмертном завещании своем Ефрем выразил то, что наполняло душу его целую жизнь: выразил дух свой сокрушенный. Он писал: «кто положит меня под алтарем, да не узрит тот алтаря Бога моего; неприлично смердящему трупу лежать на месте святом. Кто погребет меня в храме, да не узрит храма света; недостойному бесполезна слава пустая... Возьмите меня на плечи и бегите бегом со мной и бросьте, как человека отверженного... О, если бы кто показал вам дела мои! Вы стали бы плевать на меня. Истинно, если бы мог быть замечен запах грехов моих, вы убежали бы от смрада Ефремова... Не покрывайте меня ароматами, – от этой почести никакой мне нет пользы: благовония возжигайте в святилище, а мне споспешествуйте молитвами; ароматы посвятите Богу, меня погребите с псалмами... Не кладите меня в ваши гроба: ваши украшения ни к чему мне не послужат. Я обещал Богу быть погребенным между странниками; странник я, как и они; так положите меня, братия, у них. Воззри, Господи, умоляю Тебя, умилосердись надо мною. Молю Тебя, Сыне Милостивого – не воздай мне по грехам моим». (Из кн. «Историч. учение об отцах церкви» Филарета, архиеп. черниг. и нежинского. Т. II. Спб. 1882 г. стр. 83–84).

III. Блаженный Иероним хотя и имел степень пресвитера, но на самом деле оставался простым монахом, считая себя недостойным служить у престола Божия.

IV. Император Феодосий Вел., по требованию Амвросия Медиоланского, совершает публичное покаяние при вратах храма. Константин Вел., смиряя в себе чувство владыки всего мира, на 1-м вселенском соборе не садился на трон, а стоял из уважения пред собравшимися отцами церкви.

V. Препод. Святоша (уменьшительное из имени Святослав), князь Чернигов., в иночестве Николай (Никола) был сын Давида и внук Святослава. И помыслил он, как обманчиво все в суетной этой жизни, и что все земное протекает, проходит мимо, а будущие блага непреходящи и вечны, и бесконечно царство небесное, приготовленное Богом любящим Его. И, оставив княжение, и честь, и славу, и власть, и все то ни во что вменив, он пришел в печерский монастырь и сделался иноком. Это было в лето 1106 г. февраля 17 дня. Все бывшие при нем черноризцы признают его добродетельное житие и послушание. Три года пробыл он на поварне, работая на братию; своими руками колол дрова для приготовления пищи, часто даже носил их с берега на своих плечах, и с трудом братья его, Изяслав и Всеволод, удерживали его от такого дела. Однако, этот истинный послушник просил и молил, чтобы ему еще хотя с год поработать в поварне на братию; после же этого приставили его к монастырским вратам, так как во всем он был искусен и совершен. И пробыл он тут три года, не отходя никуда, кроме церкви. Оттуда велено ему было перейти служить на трапезе. Наконец, волею игумена и всей братии принужден он был иметь свою келлию, которую сам и построил. И доныне эту келлию зовут Святошиной, также и огород, который он ископал своими руками. Говорят также об этом блаженном Святоше, что никто никогда не видал его праздным; всегда в руках у него было рукоделье, чем он и вырабатывал себе на одежду. На устах его постоянно была молитва Иисусова: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!» Никогда не вкушал он ничего иного, кроме монастырской пищи: хотя он и много имел, но все то отдавал на нужды странных и нищих и на церковное строение. Книг его и до ныне много в монастыре печерском.

Еще во время княжения, имел этот блаженный князь Святоша врача весьма искусного, именем Петра, родом сириянина. Этот Петр пришел с ним в монастырь, но, видя его вольную нищету на поварне и у ворот, расстался с ним и стал жить в Киеве, врачуя многих. Он часто приходил к блаженному и, видя его во многом злострадании и безмерном пощении, увещевал его, говоря: «князь! следовало бы тебе поберечь свое здоровье и не губить так плоть свою безмерным трудом и воздержанием: ты когда-нибудь изнеможешь так, что не в силах будешь нести лежащее на тебе бремя, которое тебе угодно было принять на себя, Господа ради. Бог хочет не поста, или труда непосильного, а только сердца чистого и сокрушенного, да ты и не привык к такой нужде, какую переносишь теперь, работая, как подневольный раб; и благочестивым братьям твоим, Изяславу и Всеволоду, в великую укоризну твоя нищета; как от такой славы и чести дойти до последнего убожества, до того, чтобы изнурять свое тело подобной пищей! Дивлюсь я твоему желудку: как терпит он! Бывало, отягощался сладкой пищей, а теперь суровое зелье и сухой хлеб принимает. Берегись, когда-нибудь недуг соберется отовсюду, и ты, не имея крепости, скоро и жизни лишишься, нельзя уже мне будет помочь тебе. И оставишь ты плач неутешный братьям своим. Вот также и бояре твои, служившие тебе, думали когда-нибудь сделаться чрез тебя великими и славными; ныне же лишены твоей любви и пеняют на тебя; поставили себе дома большие, да и сидят в них в великом унынии. Ты сам не имеешь куда голову преклонить, и им кажется, что ты даже отказался от ума своего. Какой князь делал так? Блаженный ли отец твой Давид, или дед твой Святослав? Или кто из бояр поступал так, или хотя желание имел идти по этому пути, кроме Варлаама, бывшего здесь игуменом? Если не послушаешься меня, то прежде времени смерть примешь». И так часто говорил он ему, сидя с ним в поварне, или у ворот, быв научен братьями князя. Блаженный же отвечал ему: «брат Петр! много думал я и рассудил не пощадить плоти своей, чтобы снова не поднялась во мне борьба: пусть под гнетом многого труда смирится она, Сила, сказано, брат Петр, совершается в немощи (2Кор.12:9). Нынешние временные страдания ничего не стоять в сравнении с тою славою, которая откроется в нас (Рим.8:18). Я благодарю Господа, что Он освободил меня от рабства миру и сделал слугой рабам Своим, этим блаженным черноризцам. Братья же мои пусть за собой смотрят: каждый должен свое бремя нести. Все: жену, и детей, и дом, и власть, и братьев, и друзей, и рабов, и села, – оставил я ради Христа, чтобы чрез то сделаться наследником жизни вечной. Я обнищал ради Бога, чтобы Его приобрести. Да и ты, когда врачуешь, не велишь ли воздерживаться в пище! А для меня умереть за Христа – приобретение, а сидеть на сорной куче, подобно Иову, – царствование. Если же князья не делали так прежде меня, то пусть я явлюсь им вождем: может быть, кто-нибудь из них поревнует мне и пойдет по следу моему. До прочего же тебе и научившим тебя дела нет».

Князь Святоша жил после того еще 30 лет, не исходя из монастыря до самого преставления в вечную жизнь. Когда же он умер, едва не весь город был на погребении его. (Из «Киевопечерского патерика»).

VI. Пр. Феодосий печерский, знаменитый игумен киево-печерского монастыря, раз возвращался ночью от великого князя Изяслава. Слуга князя, не знавший подвижника, грубо сказал ему: «монах, ты всегда празден, а я постоянно в трудах; ступай на лошадь, а меня пусти в колесницу». Феодосий, не сказав ни слова, обменялся местом с возницей и вез его целую ночь. Утром слуга испугался, когда увидел, что встречные бояре кланялись Феодосию, слезая даже с своих коней, но преподобный привез его даже в монастырь и велел хорошо угостить.

VII. Преп. Кирилл белозерский, избранный в игумена братией Симонова монастыря, убоялся оказываемых ему почестей, сложил свой сан и поселился в малой келлии, как простой инок.

Смирение св. Кирилла белозерского было таково, что однажды он сказал некоторому иноку, сначала уважавшему его, а потом возненавидевшему и поносившему его пред всеми: «все ошибаются во мне, считая меня праведным; только ты один говоришь правду и знаешь все мое недостоинство.» Когда один князь собирался ехать к Кириллу в монастырь для свидания, то он, узнав об этом, писал ему, чтобы отклонить от поездки: «извещаю тебя наперед, что нельзя видеть меня; оставлю монастырь и уйду, куда Бог наставит. Вы думаете, что я тут добрый, святой человек? Нет, истинно я всех грешнее и несчастнее и исполнен срама. Если поедешь ты ко мне, все люди станут говорить: для Кирилла поехал», («Ч. М.» 9 июня).

I. Один простолюдин отправился с больным сыном к преподобному Сисою, жившему в Египте. Дорогою больной умер. Отец не смутился этим, взял мертвеца и принес к преподобному. Зная смирение последнего, поселянин не стал просить открыто у него помощи, а, вошедши с мертвецом на руках, сделал поклон преподобному и при этом положил мертвого сына к ногам старца – сам же вышел из келлии. Не зная, что пред ним лежит мертвец, и думая, что поклонившийся не хочет встать, преподобный сказал умершему: «встань и иди!» И мертвый ожил, встал и вышел навстречу к удивленному своему отцу. Тогда последний вошел к Сисою и рассказал ему, что случилось с его сыном на пути, и как он мертвого его принес к преподобному. Сильно опечалился св. подвижник, услыша это, и запретил простолюдину и ученикам своим рассказывать о случившемся до смерти своей. (Пролог, мая 3 дня).

II. В пустынный скит, где жил преп. Виссарион, пришел бесноватый. Братия вознесли о нем молитву в церкви, но демон не выходил из несчастного. Тогда иноки стали рассуждать: «что делать? Никто не выгонит этого беса, кроме Виссариона, но как просить его об этом? Если начнем просить, он не пойдет в церковь. Разве вот что сделаем: приведем завтра бесноватого раньше всех в церковь и посадим на месте преподобного. И когда авва взойдет, скажем ему: «разбуди брата, отче!» Так и сделали. И вот когда Виссарион, вошедши в церковь, стал на молитву, иноки сказали ему: «разбуди брата, отче!» И преподобный сказал бесноватому; «встань и иди отсюда». И бес тотчас же оставил человека. (Патерик, скитск.).

Однажды к некоторому старцу в Фиваиде пришли посетители; они имели с собою беснующегося, которого привели с тем, чтоб старец исцелил его. Долго упрашивали они старца и, наконец, он сказал демону: «выйди из создания Божия!» Демон отвечал: «выйду, но прежде дай ответ на мой вопрос: кто – козлища и кто – агнцы?» Старец отвечал: козлища – такие, как я, а кто – овцы, о том знает Бог». Демон, услыша это, воскликнул громким голосом: «выхожу по причине твоего смирения!» и вышел немедленно. («Отечник», епископа Игнатия, стр. 516).

Еванг. от Матф. зач. 27-е, гл VIII, 28–34 ст. гл. IX, 1 ст.

Однажды с учениками Своими Иисус Христос прибыл в страну Гадаринcкую³⁵. Когда они вышли из лодки, им навстречу выбежали двое бесноватых³⁶. Они были весьма свирепы, так что никто не смел проходить тем путем, где их можно было встретить. Нечистый дух угонял их в горы, в пустыню и пещеры. Одного из них часто сковывали оковами и цепями, но он разбивал оковы и разрывал цепи. Теперь же он сделался до того диким, что всякий боялся приблизиться к нему, и никто не в силах был укротить его. Он всегда был днем и ночью в гробах и горах, кричал и бился о камни.

Когда бесноватые увидели Иисуса, то прибежали к Нему и поклонились Ему. Иисус повелел нечистым духам выйти из них. Тогда они вскричали: «что Тебе до нас, Иисус, Сын Бога всевышнего?» Они склоняются пред Его величием, они знают, что Он может связать их узами адского мрака и блюдет их на суд наказания (2Пет.5:4), отсюда их страх, их просьба. Иисус спрашивает у злого духа, который говорил от имени прочих: «как тебе имя?» Нечистый дух дерзко отвечает: «легион имя мне, потому что нас много»³⁷. Затем бесы начинают просить Господа, чтобы Он не изгонял их из этой страны, а позволил войти в стадо свиней, которые тут паслись на горах. Иисус позволил им это³⁸. Они тогда вошли в свиней, и все стадо (две тысячи голов) бросилось в море. Пастухи возвестили о случившемся жителям города и близ лежащих деревень. Когда пришли жители, то увидели, что бесноватый сидит у ног Иисуса Христа, одетый уже и в здравом уме, и устрашились. Очевидцы рассказали им, как произошло исцеление бесноватых. Но их мало интересовало спасение бедных, страдавших людей. Они боялись, чтоб не пришлось им чрез Иисуса потерпеть еще больше убытка в своих имуществах. Потому они стали просить Его, чтоб Он удалился из их страны. Иисус пошел к лодке, чтоб переправиться на другой берег; но исцелившийся стал просить, чтоб Иисус позволил ему быть с Ним. Ему так было хорошо подле Господа, что он уже не хотел оставить Его; но Иисус не дозволил ему, а сказал: «иди домой к своим и расскажи им, что сотворил с тобою Господь, и как помиловал тебя». Он хотел сделать его свидетелем Своего дела между народом, который пренебрег Им и удалил Его от себя. И пошел этот человек и начал проповедовать в десятиградии, что сотворил с ним Иисус, и все удивлялись (См. кн. «Земная жизнь Господа И. Христа», перев. с нем. Орды).

(Леонтия, архиепископа варшавского).

Когда Господь Иисус Христос вступил в страну Гергесинcкую, Его встретили два несчастных, одержимых бесами. Бесноватые, по внушению злых духов, хотели, быть может, устрашить Иисуса Христа так же, как они устрашали всех, проходивших путем тем, но вместо того сами устрашились, встретившись с Сыном Божиим. И се, возописта и глаголюще: что нам и Тебе, Иисусе Сыне Божий? пришел еси семо прежде времени мучити нас (Мф.8:29).

В этих словах истинно верующий христианин ясно видит доказательство бытия злых духов, как потому, что оно заключается в евангелии, которое составляет непреложное свидетельство истины, так и потому, что бесноватые сами по себе и сами от себя не могли говорить так, частью по незнанию Иисуса Христа, о Котором, конечно, и не слыхали они, а главным образом по неестественности речи. Прилично ли и естественно ли людям, в первый раз видевшим Иисуса Христа и не имевшим о Нем понятия, говорить, что Он пришел прежде времени мучить их? В устах людей, каковы бы они ни были, подобные слова не имеют смысла. Итак, в несчастных бесноватых говорили, очевидно, злые духи, власть которых над людьми пришел разрушить Спаситель наш. Впрочем, в слове Божием и ветхого и Нового Завета столько есть прямых и ясных указаний на существование злых духов, что было бы крайне странно называющимся христианами сомневаться в нем. Что ж, однако же, нередко приходится слышать? Некоторые христиане говорят, что под бесноватыми, о которых упоминает евангелие, надобно разуметь людей, одержимых особенною нервною болезнью, физическою же, но только такою, которой названия евреи не умели придумать, а отнюдь не злыми духами. Но если это была болезнь естественная, то почему же она не названа так, тогда как о других болезнях в евангелии прямо говорится? И ужели Спаситель – воплощенная истина, Сын Божий, мог говорить несправедливо, приспособляясь только к понятиям иудеев? Ужели Он, обличавший суеверия фарисейские, мог умолчать о таком важном суеверии? Напротив, в слове Божием прямо сказано, что Иисус Христос исцелял всех обладаемых диаволом (Деян.10:38), – что Сын Божий для того и пришел, – да разрушит дела диавола (1Ин.3:8), который, чрез грехопадение прародителей по его же наущению, получил власть над грешниками. Власть эту уничтожил Иисус Христос Своим искуплением и дарованием искупленным средств побеждать козни древнего духовного врага человеков – в истинно-христианской вере с ее таинствами и правилами благочестия. Но христианин своим неверием и грехами дает к себе вновь доступ злым духам, которые действуют теперь хитрее, как слабейшие, против времен до христианских, но тем не менее вредоносно, гибельно для спасения верующих. Злые духи стараются приноровляться к страстям и наклонностям нашим; пользуясь ими, они закрывают свои козни от нас как бы каким покрывалом. Но христиане, внимательные к себе, старающиеся стяжать праведность, ведущие борьбу с дурными наклонностями, ясно замечают ухищрения злых духов, видят их козни и искушения, и не без усилий побеждают их верою в Господа, молитвою, постом и бодрствованием над собою.

Говорят еще: под злыми духами надобно разуметь олицетворения наших грехов и страстей. – Но ведь это, во-первых, совершенно противно слову Божию, а во-вторых, ясно противоречит опыту. Мы не одобряем зла, осуждаем грех и в себе и в других; самые закоренелые злодеи весьма часто вдруг изменяют свою жизнь и с отвращением смотрят на свои прежние дела. Что ж это значит? То, что зло и грех произошли первоначально не от человеков, как и утверждает Священное Писание, что зло в нашей природе произошло совне, именно чрез искушение от диавола. Конечно, грех усиливается наклонностями нашей поврежденной природы, созданной доброю; иначе мы не любили бы зло. После сего странно было бы олицетворять наши страсти именем злых духов (Из слова в нед. 5 по Пятид. «Слова и речи» т. I, изд. 2-е, 1888 г.).

Однажды бес, пришедши ночью в келлию препод. Макария александрийского, сказал ему: «встань, авва Макарий, и пойдем в церковь к богослужению». Макарий же, будучи исполнен благодати Божией, уразумел искушение диавола и отвечал ему: «о, лжец и ненавистник добра! Какое может быть с твоей стороны участие в богослужении и что может быть у тебя общего с собором святых?» Диавол сказал: «разве ты не знаешь, Макарий, что без нас не бывает ни одной службы церковной и ни одного монашеского собрания; иди же и увидишь дела наши». Старец отвечал: «да запретит тебе Господь, бес нечистый». И обратившись к молитве, просил Господа, дабы явил ему, прав да ли то, что, хвалясь, говорил диавол. Когда наступило время полуночного богослужения, он пошел в церковь, прося в себе Бога, дабы открыл и показал ему, правда ли говоренное диаволом. И вот, видит по всей церкви как бы некиих малых отроков в образе ефиопов, быстро обходящих церковь и летающих. В монастыре том был обычай: один брат читал псалмы, а, прочие сидели и слушали, – и вот рядом с каждым из братий сидели те ефиопы и посмеивались над ними. Кому пальцами своими дотрагивались до глаз, тот сейчас начинал дремать, а кому клали палец на уста, тот тотчас пробуждался; пред иными ходили в женском подобии, а пред другими делали иное. И что представляли пред кем, тот о том и размышлял в себе. Но от некоторых, как только начинали делать что-либо подобное, тотчас некоею силою были прогоняемы и удаляемы, и более не могли ни стоять пред ними, ни даже пройти мимо. А у некоторых немощных братьев, не внимающих молитве, насмехаясь, сидели на шее и на плечах. Преподобн. Макарий, увидев это, вздохнул из глубины сердца и сказал: «воззри, Господи, и не смолчи, воскресни, Боже, дабы разошлись враги твои и убежали от лица Твоего, ибо душа наша полна поругания». По окончании службы, препод. Макарий, призывая по одиночке каждого брата, спрашивал, о чем тот думал во время богослужения, и каждый открывал свои помышления. Оказалось, что каждый думал о том, что, насмехаясь, представлял пред ним бес. (Ч. М. янв. 19 д.).

Чтобы понять, как сильны и обольстительны бывают искушения врага нашего спасения, выслушаем следующий рассказ из патерика. «Один юный инок, подвизавшийся в монастыре, желал жить в отшельничестве и выпросился у настоятеля уйти в отдаленное место пустыни для безысходного жительства. Бог благословил намерение инока и явил ему особое знамение, указавшее ему самое место такого жительства: когда на пути будущий отшельник, изнемогши, заснул вместе с сопровождавшими его монахами, прилетел орел и, ударяя крыльями, разбудил их; потом орел отлетел от них и сел в виду их на земле. Сопровождавшие монахи сказали молодому иноку: «вот ангел твой, вставай и последуй за ним». Он встал, простился с братиями, последовал за орлом и прошел до того места, на котором сидел орел. Тогда орел поднялся, пролетел дальше и опять сел, и инок последовал за ним; и снова орел поднялся и отлетел недалеко, а брат шел за ним. Это продолжалось в течение трех часов. Наконец, орел свернул направо в сторону и уже больше не показывался. Инок последовал за ним и увидел три пальмовые дерева, источник воды и малую пещеру. Он сказал сам себе: «вот место, которое приготовил мне Господь». И начал молодой инок безмолвствовать здесь, употребляя в пищу финики, а в питие воду из источника; прожил он тут шесть лет отшельником, никого не видя. Но вот приходит к нему диавол в образе мирского молодого человека и начал рассматривать его с головы до ног. Брат спросил его: «что ты смотришь на меня?» Он сказал: «разве ты не узнаешь меня? я сосед отца твоего», и назвал имя отца и матери и сестры отшельника. Потом сказал: «мать и сестра твоя умерли уже более трех лет тому назад, – а отец умер только недавно, сделав тебя наследником своим; пред смертью отец просил всех отыскать тебя, чтобы ты пришел домой, принял имущество и роздал его нищим за душу свою и отца; многие отправились отыскивать тебя, но не нашли, а я, пришедши по делам своим, узнал тебя; немедли, поди и исполни волю отца твоего». Отшельник отвечал: «мне не следует возвращаться в мир». Но диавол разными обольстительными внушениями склонил отшельника оставить келью, проводил до города, где жил отец, и тут оставил его. Инок входит в родительский дом с уверенностью, что отца уже нет в живых, и вот сам отец выходит ему навстречу, жив и здоров. Сначала отец не мог узнать своего сына, а сын постыдился объяснить истинную причину, почему он оставил келлию; а сказал, что этому причиною была его сыновья любовь и привязанность к отцу... Так и остался он в мире, окончательно изменив своим иноческим обетам. (Из «Отечн.» 8, 94).

Известный подвижник, преподобный Антоний Великий, однажды увидел сети, раскинутые по лицу всей земли. Пораженный множеством этих сетей он воскликнул: «о, Господи! Кто же в состоянии избежать их?» И был к нему глас Божий: «смирение!» – Но что это за сети, всюду расставленные для нас? Сети – это искушения и соблазны, которые почти на каждом шагу преследуют нас, и с которыми, как нашими врагами, нужно бороться каждому христианину.

Первый и самый главный враг наш – диавол; он первый и по времени, и по силе, и по злобе супостат наш. Его и Спаситель называет отцом лжи, человекоубийцею искони (Ин.8:44), с начала века. Он положил начало греха, прельстив прародителей наших в раю и сделав их преступниками заповеди Божией. С тех пор он, как лев, ходит, ища, кого из людей вовлечь в свои пагубные сети (1Пет.5:8). Да что говорить о людях! Сам безгрешный Господь наш Иисус Христос подвергся искушениям от диавола.

Для чего? Конечно, для нас, грешных, – для того, чтобы Он, будучи Сам искушен, мог и нам, искушаемым, помочь (Евр.2:17). А как часто мы, грешные, подвергаемся искушениям от диавола! Правда, диавол теперь редко действует на людей видимым и открытым образом, но зато постоянно он искушает нас тайным, незаметным образом. В открытой борьбе с ним сражаются совершенные христиане, великие подвижники, всецело посвятившие себя Христу. А какая трудная эта борьба с диаволом! Приведем несколько примеров такой борьбы. Так, преподобный Сергий, радонежский чудотворец, очень много скорбей и искушений претерпел в начале своего пустынного подвига от бесов. Они нередко принимали образ страшных зверей и отвратительных гадов, чтобы устрашить преподобного, но он мужественно молитвою и крестным знамением отгонял все их искушения. Раз преподобный ночью пел утреню в своей церкви. Вдруг пред его взором расступилась стена, и в это отверстие вошел целый полк бесовский в одежде литовцев, которые в то время много зла причиняли России. С шумом и дикими воплями бросились бесы, как бы намереваясь разорить церковь и угрожая преподобному смертью. «Беги скорее отсюда, – кричали они, скрежеща зубами. – Если не уйдешь, мы разорвем тебя на части». Но мужественный и сильный духом подвижник не испугался бесовских угроз; с пламенною молитвою обратился он к Богу, – и падшие духи мгновенно исчезли. В другое время бесы, приняв образ отвратительных гадов, наполнили всю келлию, так что не видно было и пола. Нередко по чаще лесной и кругом келлии преподобного Сергия слышались неистовые крики бесовских полчищ: «уходи отсюда! Зачем ты пришел сюда? Не надейся здесь дольше жить, мы не оставим тебя в покое. Смерть тебе и погибель от нашей руки!» Но все усилия, все ожесточенное упорство исконного врага человеческого, вся злоба его против преподобного Сергия остались напрасными и были совершенно сокрушены исполненным благодати Христовой великим подвижником.

Другой знаменитый подвижник, Антоний Великий, также немало претерпел искушений от диавола. В житии его рассказывается, что в одну ночь демоны избили св. Антония так сильно, что на другой день благочестивый муж, приносивший ему пищу, нашел его без чувств и принес его, как покойника, в ближайшую сельcкую церковь. Но он, придя в себя, упросил друга своего отнести его обратно в пещеру, где, будучи не в силах стоять, он лежал, не переставая молиться и ратовать против невидимых врагов. Но мужество святого только воспламенило ярость: демоны подняли шум и стук, как бы желая поколебать здание в основании, и потом, приблизившись к нему в виде львов, тигров, медведей и других хищных зверей, намеревались устрашить его ревом, свистом, кидаясь на него с раскрытою пастью, чтобы поглотить его, нанесли ему даже несколько ударов. Но св. Антоний, несмотря на удары, сохранял терпение, твердость души и укорял их в слабости. «Если бы вы имели силу надо мною, – говорил он, – то и одному из вас было бы легко уничтожить меня; но как Господь отнял у вас силу, то вы пытаетесь устрашить меня множеством; даже и то служит признаком вашей немощи, что обращаетесь в животных. Если же можете и имеете надо мною власть, то не медлите и нападайте, а если не можете, то к чему мятетесь напрасно? Знамение креста и вера в Спасителя моего служат мне несокрушимым щитом». Так он говорил им, и демоны, раздраженные его к ним презрением, скрежетали зубами от отчаяния.

Таковы явные и открытые действия врага нашего спасения – диавола! Но эти открытые действия диавола бывают направлены преимущественно против людей благочестивых, а с нами, грешными и нерадивыми, он и не станет вступать в открытую борьбу. Один пустынный старец, встав ночью по обычаю на молитву, услышал звук военной трубы, созывающей на битву, и удивился: откуда в такой безлюдной пустыне быть войскам? Тогда явился ему бес и сказал: «да, это, конечно, войска, потому что ты стоишь на молитве. Ложись и спи, если не хочешь, чтобы мы с тобою воевали; мы воюем только с теми, которые вооружаются против нас молитвою, а с ленивыми мы не боремся».

(Рассказ священника Иоанна Баронова. – «Странник» 1867 г.).

Во вторник шестой недели великого поста, 1856 года, я был позван приобщить Св. Таин женщину лет 30-ти. На первый взгляд мне показалось, что больная находится не в большой опасности. Она сидела спокойно и разговаривала с окружающими ее. На мой вопрос: давно ли она нездорова, и в чем заключается ее болезнь, эта женщина отвечала твердо и ясно, что с нею сделалось что-то ныне ночью, и что она чувствует себя больною, а потому и желает заблаговременно приобщиться. Началось чтение молитв. Больная вначале раза два перекрестилась, но далее рука отказалась служить ей. Она заметно употребляла усилия поднять руку, но не могла. Чрез несколько минут тою же рукою перекрестила ее прислуживавшая ей женщина, но повторить это не в состоянии была уже и прислужница; ибо рука лишилась способности сгибаться. По глазам и по лицу больной видно было, что в ней происходит сильный переворот к худшему. По окончании молитв и по выходе из комнаты лиц посторонних, я приступил к исповеди. На первый мой вопрос больная высказала несколько невнятных слов, потом совершенно онемела и только давала утвердительные или отрицательные знаки рукою и движением головы, наконец, лишилась всякого движения и смотрела на меня бессмысленно. Сколько ни употреблял я усилий, чтобы вызвать с ее стороны хоть какой-нибудь признак (сознания и понимания, ничто не помогало. Я позвал родных. Минут через пять, она как будто очнулась, сделала знак рукою и хотела что-то сказать, но не могла. Желая воспользоваться минутами сознания, я изготовил Св. Тайны. Но только лишь подошел к ней со Святыми Дарами, вдруг сделались с нею сильнейшие конвульсии. Руки отбросились, голова опрокинулась назад, глаза закатились под лоб, зубы стиснулись и заскрежетали, и она совершенно омертвела. В страхе отступил я назад. Чрез несколько минут больная опять очнулась. Я вторично приступил к ней со Св. Дарами, но опять тот же припадок. Три раза приступал я к больной со Св. Дарами, чтобы приобщить ее: но безуспешно. Каждый раз она впадала в омертвение, а по отходе моем снова приходила несколько в чувство. Поручив больную воле Божией, я принужден был удалиться без всякого успеха, попросив ее домашних известить меня о перемене, какая произойдет с больною. Чрез несколько уже дней я получил весть, что Татьяна (так звали больную) кричит покликушей, т. е. беснуется, и что с того дня, как я был у нее, она ни на одну минуту не приходила в память. Я пожалел о Татьяне и о бедном семействе, в котором, при четырех мужчинах совершеннолетних и четырех малолетних детях, была только одна женщина достойная, скромная, трудолюбивая и богобоязненная: Видеть лично больную мне привелось на Светлой неделе. Наряду с другими служили мы молебен и в их доме. Во время молебна больная сильно кричала и билась так, что едва могли держать ее двое. Несмотря на беснование, я однакож приложил к устам больной крест и окропил ее святою водою. После нескольких, как бы от того происшедших, судорог больная сделалась спокойнее. Когда иконы вынесены были из комнаты, а вслед за ними вышли и все домашние на двор, чтобы там приложиться к иконам при пении клиром пасхальных стихир, я остался в комнате с одною только женщиною, которая наблюдала за больною. Больная в моем присутствии начала бранить меня разными оскорбительными словами; но я, не обращая внимания на ее слова, пристально смотрел ей в лицо. Меня при этом особенно поразило то обстоятельство, что в то время, как слова произносимы были ею с особенною горячностью и с значительным ударением, в лице ее не обнаруживалось ни малейшего выражения , – она лежала с закрытыми глазами, как полумертвая, и только слегка шевелила губами. Притом, говоря о себе самой, она выражалась в мужеском роде. Когда поток слов несколько остановился, я сказал: «Татьяна! какая ты была прекрасная женщина! Бывало, с радостью встречаешь меня и усердно молишься со мною, а теперь как жестоко обижаешь меня! Не стыдно ли и не грешно ли тебе?» – Да я вовсе не Татьяна, отвечала она. – Как не Татьяна? Я вижу Татьяну. – Видишь Татьяну, да говорит то не Татьяна, а я. – Кто же ты? – Ты сам знаешь, кто я, и если скажу, то не успеешь убежать отсюда. – Но если ты не Татьяна, то зачем пришел сюда? – Я не сам собою пришел, а мне вышло такое определение от моего начальника. Впрочем, нечего распространяться, ступай отсюда, твои товарищи уже ушли, тебя никто не звал, и я терпеть тебя не могу. – Но если ты не Татьяна, то ты не в свое место зашел, и, боясь имени воскресшего ныне Господа Иисуса Христа, должен выйти отсюда. – Да, я уйду, только не теперь. А теперь мне нет еще определения от моего начальника. – Когда же это будет? – Тогда, как пройдут эти великие дни. В эти дни мне никуда нельзя показаться, и я должен оставаться там, где мне приказано. При этих словах начали входить в избу домашние, – и я, прекратив разговор и осенив больную крестом, удалился.

Но слышанные мною слова сильно заняли меня, – я много думал об этом разговоре и ждал, не произойдет ли действительно какой перемены с больною. Так и случилось. В понедельник на Фоминой неделе меня попросили приобщить больную, объяснив, что прошедшею ночью ей сделалось легче, и она пришла в память. Действительно, я нашел больную выздоровевшею, она ходила и стояла без посторонней помощи, говорила хорошо и свободно. В лице ее и глазах выражалась какая-то особенная живость и разумность, чего не было даже и в здоровом ее состоянии. Во время молитв ко причащению она молилась так усердно, с такою горячностью, что привела меня в удивление. При исповеди она обнаружила такую искренность и чистосердечие, такую сильную веру и любовь к Искупителю, такое разумное понимание св. таинства, какого не случалось мне встречать между сельскими жителями, и какого невозможно предположить в женщине совершенно необразованной и ума недальнего. Все доказывало, что она находится под особенным осенением благодати Божией. С величайшим благоговением приняв Св. Тайны, она в душевном, благодатном восторге возблагодарила Господа долгим земным поклоном. После причащения она просила у меня прощения и благословения, как бы пред самою смертью. Желая успокоить ее, я старался возбудить в ней надежду на выздоровление. Но на мои слова она с полною уверенностью сказала, что ей остается жить недолго. Часа через три после сего, меня известили, что Татьяна кончила жизнь... Обстоятельства, сопровождавшие болезнь Татьяны, как-то: первоначальные припадки, воспрепятствовавшие преподать ей Св. Тайны, терзание ее и биение самой себя, произнесение кощунственных слов, несообразных с душевным ее настроением, и проявление мыслей, превышающих умственное ее развитие, прекращение беснования, случившееся, как было предсказано, по прошествии великих дней Светлой недели, не оставляют сомнения в свойстве ее болезни. – Больная находилась под влиянием злого духа. А благодетельная перемена, с нею происшедшая пред самою смертью, вразумительно говорит о благости Божией, которая, допустив страдание и измождение тела, достигла чрез то высших и благодетельных целей, – именно: очистила, просветила и спасла дух.

Нам даны Христом Спасителем все средства к победе над диаволом. «Благодатью Христа подсекается грех, живущий в нас» (Кол.2:11–12). Господь истребил силу сатаны и полчищ его бесовских, отняв у них всякую власть насильствовать нас. «Отняв силы у начальств и властей, властно подвергал их надзору, восторжествовав над ними Собою» (Кол.2:18). Только посредством греха и страстей бесы льнут к душе, и она, пока во грехе, бывает облеплена ими и является как бы одетою в них. Пиявки облипают тело живое и сосут из него живую кровь; но если обдать тело соленою водою, то пиявки тотчас отпадут. Так и Господь осолил естество наше солью благодати Св. Духа. И бесы все должны были отскочить от него, пораженные Божественною Силою и светом веры с возлюблением святости³⁹. О возможности избавления от бесов при помощи благодати Божией и при пользовании богодарованными для сего средствами свидетельствуют св. отцы церкви. Св. Иоанн Златоуст говорит: «если диавол и хищник, то от нас зависит не давать ему расхищать»⁴⁰. Св. Григорий Нисский говорит: «когда естество наше пало в грех, наше падение Бог не оставил Своим Промыслом, но в помощь жизни каждого приставляет некоего ангела из приявших бесплотное естество; но, с противной стороны, растлитель естества ухищряется на то же посредством некоего лукавого и злотворного демона, который бы вредил человеческой жизни. Человек же, находясь среди ангела и демона, сам собою делает одного сильнее другого, свободной волей выбирая учителя из двух. Добрый ангел предуказывает помыслам блага добродетели, какие преуспевающими открываются в уповании, а другой показывает вещественные удовольствия, от которых нет никакой надежды на благо. Посему, если кто чуждается того, что манит к худому, устремив помыслы к лучшему и порок как бы поставив позади себя, а душу свою, как некое зеркало, обратил лицом к упованию благ, чтобы в чистоте собственной его души напечатлелись все изображения и представления указуемой ему добродетели, то сретает его тогда и оказывает ему вспоможение брат; ибо, по дару слова и разумности души человеческой, ангел некоторым образом является человеку братом»⁴¹.

Сильное орудие на демонов – правая жизнь и вера в Бога. Боятся злые духи подвижнического поста, бдения, молитв, кротости, безмолвия, несребролюбия, нетщеславия, смиренномудрия, нищелюбия, милостыни, безгневия, преимущественно же благочестивой веры во Христа. Преп. Иоанн Кассиан говорит: «подстерегает враг в потаенном месте, как лев в логовище (Псал.9:30), скрывая для нас сети и мрежи помыслов нечистых и нечестивых. Но и мы, если не спим, можем еще большие и опаснейшие для него поставить сети, тенета и засады, ибо молитва и псалом, бдение (духовное) и смиренномудрие, служение ближним и милость, благодарение и слушание божественных словес – вот засада врагу, и сеть, и яма, и бичи, и тенета, и удавление⁴².

Никто не оставайся без брони, которою, по апостолу, служит добрая вера; никто не будь без щита, который есть смирение, никто без меча, который есть Божественная молитва, никто без шлема, который есть послушание и проч. (Еф.6:11–17). Крепкий во бранех Господь, оружием креста поразивший начала и власти мироправителя века сего, дал нам власть наступать на змея и скорпионов, и на всю силу, вражию (Лк.10:19)⁴³. «Противостаньте диаволу, и убежит от вас» – говорит св. ап. Иаков (IV, 7). Надо только не ослабевать в борьбе с врагом и вести войну с терпением, помня завет Господа: «терпением вашим спасайте души ваши» (Лк.21:19). За победу над диаволом ждет нас вечная награда в царстве небесном. Если диавол особенно сильно падает на нас, то это первый признак его слабости, ибо, если бы мы были побеждены им, ему нечего бы было вступать в борьбу с нами. Св. Иоанн Лествичник говорит: «никто не может так свидетельствовать о поражении диавола и демонов, как жестокое их нападение на нас»⁴⁴. «Бог же мира сокрушит сатану под ногами нашими» (Рим.16:20). «Если Христос восходит на небо, восходи с Ним и ты, будь в числе сопровождающих или сретающих Его ангелов»⁴⁵.

Св. отцы и учители церкви указывают следующие средства для борьбы с диаволом: веру, слово Божие, призывание имени Христа Спасителя нашего, страх Божий, смирение, трезвение, молитву, крестное знамение. Эти средства мы сами можем употреблять в борьбе, а есть и такие, которыми возможно пользоваться чрез священнослужителей, – это покаяние с причащением и заклинание.

1) Вера это невещественный щит против невидимого врага. «Паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все стрелы лукавого». (Еф.6:16). Диавол часто бросает разженную стрелу похотения срамных удовольствий, но вера, напоминая суд и охлаждая ум, угашает стрелу сию.⁴⁶ Если веруем в Бога, то не боимся демонов; ибо Господь посылает нам помощь свою⁴⁷. «Губитель не найдет себе места в нас, если ограждаться щитом веры»⁴⁸.

2) Слово Божие. – «Духовный меч для борьбы с диаволом есть глагол Божий»⁴⁹. «Противоположи ему (искусителю) слово живота, которое есть хлеб, посылаемый с неба и дарующий жизнь миру», говорит св. Григорий Богослов⁵⁰. «Губитель никогда не найдет в нас места себе, если отражать его мечом слова Божия»⁵¹, «Бесов должно прогонять, по примеру Христа, словами свящ. писания»⁵².

3) Призывание имени Христа-Спасителя нашего. – «Именем Моим будут изгонять бесов», сказал Спаситель (Мк.16:17). Отцы церкви и учители свидетельствуют об исполнении обетования Христова. Св. Иустин мученик говорит: «мы всегда молим Бога чрез Иисуса Христа, чтобы сохраняться нам от демонов, которые чужды Богопочтения и которым мы некогда поклонялись, – дабы мы, после обращения к Богу через Христа, были непорочны. Ибо мы называем Его Помощником и Спасителем, от силы имени Которого трепещут демоны, и теперь, когда заклинаем именем Иисуса Христа, Распятого при Понтии Пилате, они повинуются нам; отсюда для всех очевидно, что Отец Его дал Ему столь великую силу, что и бесы покоряются имени и домостроительству бывшего страдания Его»⁵³. «И до ныне трепещут демоны при имени Христовом; сила сего имени не ослаблена и нашими пороками. А мы не стыдимся оскорблять и достопоклоняемое имя Христово и Самого Христа»⁵⁴, не стыдимся слышать, как отвергают христианство, как бы стыдясь быть верующими сынами Его... Св. Феодор Эдесский говорит: «никто из нас не может собственными силами избежать козней лукавого, но только непобедимою силою Христовою»⁵⁵.

О силе призывания имени Божия содержится следующий рассказ в Прологе. В Константинополе был чародей, который хотел привлечь к служению бесам одного отрока. Чтобы показать силу и величие князя бесовского, чародей увел отрока за город в ненаселенное место. И вот, обольщенному отроку представился большой город с железными воротами. Чародей входит с отроком в воображаемый город и вводит его в посреди стоящий храм. При входе в храм видит отрок много светильников горящих и на высоком престоле некоего сидящего, подобного царю, и окруженного многочисленными слугами. Это был – князь бесовский, который радостно приветствовал чародея, посадил его рядом с собою и спросил: «для чего он привел отрока?» Чародей отвечает: «мы твои слуги, и он хочет быть твоим». Сатана спрашивает отрока: «мой ли ты слуга?» Отрок воскликнул: «я служитель Отца и Сына и Святого Духа». От этого возгласа вдруг пал с престола сатана, погиб чародей, исчезли все призраки города и храма⁵⁶.

4) Страх Божий. – Тот, кто из-за любви боится оскорбить Создателя Своего и носит постоянно в сердце благодарную память о милостях Божиих и страх быть неблагодарным за них, тому не страшен ни диавол, ни человек: ибо тот не боится смерти, уповая на жизнь вечную, даруемую Богом. Св. Ефрем Сирин говорит:

«страх Божий – крепкий столп перед лицом вражеским; не разоряй сего столпа и не будешь взят в плен»⁵⁷. Св. Симеон, нов. Богослов, говорит: «боящийся Бога не боится устремления против него бесов»⁵⁸.

5) Смирение. – Смиренному не страшен никто, ибо на смиренного не поднимается рука; ему не страшны лишения и муки, ибо смирение не дает чувствовать уязвления от преследований врага; об стену его смирения разобьется всякое зло. Св. Симеон, новый Богослов, говорит: «что мужественнее сокрушенного и смиренного сердца, которое без труда обращает в бегство полки бесов и совершенно прогоняет их»⁵⁹? Преп. авва Дорофей говорит: «когда св. Антоний увидел распростертыми все сети диавола и, вздохнув, вопросил Бога: «кто может избегнуть их?» то Бог ответил ему: смирение избегает их, и присовокупил: «оне даже не прикасаются ему», то есть – к смирению»⁶⁰.

6) Трезвение, духовное бодрствование. Св. Иоанн Златоуст говорит: «страшно, страшно, возлюбленный, быть уловлену кознями диавола; ибо тогда душа как бы запутывается в сетях, и как нечистое животное, валяясь в грязи, услаждается этим, так и она, предавшись греховной привычке, уже не чувствует зловония грехов, – посему нужно бдеть и бодрствовать, чтобы с самого начала не дать лукавому демону никакого доступа к нам, дабы он, омрачив у нас ум и ослепив око душевное, не заставил нас, не могущих взирать на свет Солнца правды, подобно лишенным видимого солнечного света, стремиться в пропасть»⁶¹. «Если мы будем с осторожностью располагать своими поступками, то получим и от Господа великую милость и избегнем козней диавольских. Когда диавол видит, что мы бдительны и осторожны, то, зная, что его покушения (на нас, для соблазна нашего) будут бесполезны, удаляется со стыдом⁶².

7) Молитва. – Молитва есть средство нашего общения с Богом: молитвой мы возносимся до небес. В молитве черпается вера, ибо в молитве человек чувствует счастье благодати, от Бога исходящей, и уже не может сомневаться в существовании Бога. Молитвой человек очищается, ограждается, спасается. В молитве человек чувствует свою душу; познает себя духом самостоятельным от тела, могущим вознестись до Самого Создателя своего и узреть Его своими духовными очами. (Говорится о настоящей молитве, а не об одном произнесении слов молитвенных, наизусть выученных, когда не вникают в говоримое, не понимают говоримого, не чувствуют сказанного, вследствие отсутствия мысли, занятой земными помыслами, посторонними молитве). Св. Василий Великий говорит: «если во время молитв он (диавол) и стал бы влагать лукавые мечтания, душа да не перестанет молиться и да не почитает собственными своими произращениями эти лукавые всеяния врага, эти мечтания неистощимого в кознях чудодея, но, рассудив, что появление неподобных мыслей бывает в нас по неотвязности изобретателя лукавства, тем усильней да припадем к Богу и да молим Его рассыпать лукавую преграду остающихся в памяти непристойных (молитвенному состоянию) помыслов, чтобы стремлением ума своего, беспрепятственно, без всякого промедления и мгновенно, востечь к Богу; тогда нашествие лукавых помышлений ни мало не будет пресекать пути к молитве, если же и продолжится таковое восстание помыслов по неотвязности воюющего с нами, то и в этом случае не следует приходить в отчаяние и оставлять подвиг на половине дела, но терпеть, продолжая молиться дотоле, пока Бог, видя нашу стойкость, не озарит нас благодатью Святого Духа, которая обращает в бегство наветника, очищает и наполняет Божественным светом ум наш и дает то, что мысль наша в тишине служит Богу с веселием»⁶³. Св. Антоний Великий свидетельствует, что молитва – одно из сильных оружий на врага человеческого. Св. Симеон, новый Богослов, говорит: «христианин, совершающий молитву как бы труд какой, и чувствующий (во время молитвы), что как будто против воли терпит насилие, понуждение и мучение, таковой пусть не думает, что освободился от руки диавола, пусть знает, что он мысленно (т. е. своими помыслами) еще удержан под игом лукавого мучителя»⁶⁴. Нужна, следовательно, для общения с Богом молитва свободная, непринужденная, которая бы составляла жизнь души. Св. Григорий Нисский говорит: «должно молиться, ибо следствие молитвы то, что бываем мы с Богом: а кто с Богом, тот далек от сопротивника» и еще: «тот, кто страшится приражения лукавого, пусть молится, чтобы не быть ему во власти лукавого»⁶⁵. Итак, будем молиться, ибо в молитве мы приходим в общение с Богом и познаем Его.

8) Крестное знамение. – По выражению церковной песни: «крест бесов губитель» (Канон кресту, п. 3 тр. 2), «бесов отгонитель» (п. 6 тр. 4), «крест воздвижется – и падают духов бездушных чинове» (п. 6 тр. 4). Преосв. Феофан затворник говорит о значении и силе креста Господня так: «крестом примирено небо с землею, низведен Дух благодати в освящение всех, и в обличение всех властью наступать (силою креста) на всю силу вражию; почему бесы и не могут воззревать на крест: от одного вида его бегут, как пред лицом ветра. Крестное знамение есть ограждение верующих и победное оружие на невидимых врагов». Св. Иоанн Златоуст говорит: «не просто перстом должно крест изображать, но должно сему предшествовать сердечное расположение и полная вера. Если так изобразишь его на лице твоем, то ни один из нечистых духов не возможет приблизиться к тебе, видя тот меч, которым он уязвлен, видя то оружие, от которого он получил смертельную рану. Ведь, если и мы с трепетом взираем на те места, где казнят преступников, то представь, как ужасаются демоны, видя оружие, которым Христос разрушил всю силу их и отсек главу змию. Итак, напечатлей крест в уме твоем и обыми (мысленно) спасительное знамение душ наших. Когда при нас крест, тогда демоны уже не страшны и неопасны»⁶⁶.

О том, что крестное знамение отгоняет диавола, сознался демон волхву Киприану, по поручению которого он думал одолеть девицу Иустину, но не успел в этом. На вопрос Киприана: «скажи мне, каким оружием она сопротивляется?» тот отвечал: «не можем зреть на знамение крестное, но бежим от него»⁶⁷.

9) Покаяние и причащение. – Св. Ефрем Сирин говорит: «блаженны те, которые, попавши в сети врага, успели разорвать его путы и скрылись, бежав от него, как рыба, спасшаяся от мрежи. Рыба пока в воде, если, будучи поймана, порвет сеть и скроется в глубину, то спасается; а когда извлечена на сушу, то не может уже помочь себе. Так и мы, пока еще в этой жизни, имеем от Бога власть разорвать на себе узы вражеской воли и покаянием свергнуть с себя бремя грехов и спастись. А если застигнет нас страшное оное повеление, и душа выйдет, и тело предано будет земле, то не в силах уже мы помочь себе, как и рыба, извлеченная из воды и заключенная в сосуд, не может уже оказать себе помощи»⁶⁸.

Иноки Каллист и Игнатий говорят: «Иоанн Вострский, муж святой и власть имеющий над духами нечистыми, спросил бесов, живших в некоторых отроковицах бесноватых и злодействовавших в них, говоря: «каких вещей боитесь в христианах?» Те ответили: «вы воистину имеете три великие вещи (отгоняющие бесов): 1-я та, что вы носите на шее вашей; 2-я та, что омываетесь вы в церкви; 3-я та, что вкушаете вы в собрании». Тогда он спросил их: «из сих трех чего боитесь больше вы?» они ответили: «если бы добре хранили то, чего причащаетесь, то никто из нас не возмог бы оскорбить христианина». Эти вещи, коих боятся наши неистовые враги паче всего – суть: крест, крещение и причащение»⁶⁹. Действительно, что может быть большим доказательством веры в Спасителя, как исполнение Им завещанного общения с Ним через причащение, и что есть большая заслуга, как искреннее покаяние перед Богом? Мы, люди, и то не можем устоять в гневе на кающегося нам в проступках своих против нас человека. Мы и то всегда готовы простить искренно кающегося; разве это не доказательство, что есть спасение в искреннем покаянии?.. Итак, спасение душ наших от рабства загробного диаволу заключается в общении с Христом Спасителем нашим по завещанной Им нам на тайной вечери заповеди, и в искреннем покаянии Ему в грехах наших, при старании не повторять уже то, что сознано нами грехом; только в этом последнем случае мы можем доказать искренность покаяния. Покаяние – это выражение познания греха своего, а раз узнал человек, что есть грех его, разве он повторит этот грех, если он в нем искренно покаялся? а если повторит, значит – не искренно было его покаяние.

10) Заклинание. – По определению св. Григория Богосл., «заклинание – есть изгнание демонов» (ч. 5, стр. 286). Св. Иустин мучен. говорит: «мы, верующие в распятого Иисуса Господа нашего, заклинаем всех демонов и злых духов и держим их в нашей власти»⁷⁰. И еще: «всякий демон побеждается и покоряется чрез заклинание именем Сына Божия»⁷¹. Действительно, заклинание оказывается сильным оружием христиан против диавола. Часто получают исцеление такие больные, которые признаны врачами безнадежными к выздоровлению. Да и где искать больше исцелений, как не в храме Божием, где собраны люди о имени Господа?.. К кому больше прибегать за помощью, как не к Господу Богу и святым Его, к Матери Божией?.. Кто кроме Господа может исцелить нас от грехов наших, кто кроме Господа может уврачевать нашу душу, какие врачи телесные могут излечить эти язвы человеческие? Исцеляет Господь по благости Своей душевные болезни, с которыми связаны телесные муки, прощением грехов, породивших сии муки. Правда, не всегда тотчас исцеляются больные, но это потому, что иногда Господь наказывает людей, видя неискренность их обращения к Нему, а вместе с наказанием учит терпению. Главной причиной Божиих наказаний служит недостаток в нас веры. Оттого-то и не получают неверующие долго исцеления, что Господь желает нас испытать и научить вере, создавая пример другим. (Извл. в сокращ. из кн. игумена Марка: «Злые духи» Спб. 1899 г., стр. 145–168).

Еванг. от Матф. зач. 29, гл. IX, 1–8 ст.

Однажды Иисус прибыл в Капернаум, на который смотрел как на Свой город⁷², и пришел в дом, вероятно св. Петра, предоставлявшийся в Его распоряжение каждый раз во время пребывания в этом городе. Тотчас собрались (в дом) многие, так что уже и, у дверей не было места: и Он говорил им слово⁷³. Тут сидели фарисеи и, законоучители, пришедшие из всех мест Галилеи и Иудеи, и из Иерусалима⁷⁴. И вот принесли к Нему расслабленного (жилами), положенного на одре⁷⁵. Будучи одним из тех настойчивых людей, которые хотят захватить царство небесное силою, больной вместе с своими друзьями окончательно решился добиться доступа к Иисусу. Четверо носильщиков, не, нашедши, где пронесть его, за многолюдством, взлезли, на верх дома, где Он находился, раскрыли кровлю дома, и, прокопав ее (вынув несколько черепиц), сквозь кровлю спустили его (расслабленного) с одром на средину пред Иисуса⁷⁶. Испугавшись, вероятно, сам того странного образа действий, которым добился возможности приблизиться к Спасителю, расслабленный молчал; но Иисус, видя, веру их, выразившуюся расслабленным и друзьями его на деле, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои⁷⁷. При этом некоторые книжники и фарисеи помышляли в сердцах своих: что Он богохульствует? Кто может прощать грехи, кроме единого Бога?⁷⁸ Спаситель отпустил грехи больному, как имеющий на это полную власть, и показал Свое одинаковое достоинство с Богом Отцем. Книжники, снедаемые злобою и думая обвинить Его в богохульстве, невольным образом прославили Его за исцеление души, говоря, что власть отпускать грехи принадлежит одному Богу. Желая показать, что Он есть Бог, равный Богу Отцу, Спаситель открыл и обнаружил то, о чем книжники помышляли только в себе и чего, опасаясь народа, не смели обнаружить пред всеми. Для чего вы мыслите худое в сердцах ваших?⁷⁹ неожиданно сказал им Господь. Если кто мог негодовать, то разве один больной, как обманувшийся в своей надежде. Он мог сказать: я пришел для того, чтобы Ты исцелил меня от расслабления, а Ты врачуешь другое; чем я могу увериться в том, что мне отпущаются грехи? Но он ничего подобного не говорит, а предает себя во власть Исцеляющего. Книжники же, будучи горды и завистливы, порицают самые благодеяния Его, оказанные другим. Потому-то Спаситель обличает их, впрочем с кротостью. «Если вы не верите первому доказательству Моей Божественности и почитаете слова Мои тщеславием, то вот Я присовокупляю еще другое: – открываю ваши тайны»⁸⁰ наконец, спрашиваю вас: что легче? сказать ли расслабленному: прощаются тебе грехи твои: или сказать: встань, возьми одр твой и ходи?⁸¹ «Первое может сказать всякий, за несуществованием возможности удостовериться, – прощены грехи, или нет. Но кто может сказать второе выражение, и за его словами последует исполнение, тот, наверное, должен быть облечен на то властью высшею. Если Я одним словом могу исцелить расслабленного, то не ясно ли, что Я имею власть на земле прощать грехи? Но чтобы вы знали, что Сын человеческий имеет власть на земле прощать грехи, сказал Он расслабленному: тебе говорю: встань, возьми одр твой и иди в дом твой⁸².

С этим словом возвратились силы в расслабленные члены и мир в разбитую душу: расслабленный мгновенно выздоровел и тотчас встал пред ними, взял одр свой и пошел, в дом свой, славя Бога⁸³.

Восставив расслабленного, Господь посылает его в дом, показывая опять Свое смирение и подтверждая, что сотворенное Им чудо не есть мечта; ибо тех, которые были свидетелями болезни расслабленного, делает свидетелями его здоровья. Так Господь показывает, что Он есть Творец души и тела, и, исцеляя больного от расслабления духовного и телесного, открывает невидимое посредством видимого. Но свидетели этого пресмыкаются еще долу. Хотя они разменивались друг с другом восклицаниями удивления, не без примеси страха: чудные дела видели мы ныне! Никогда ничего такого мы не видали⁸⁴; но плоть препятствовала им вознестись горе, ибо они, говорит евангелист, прославили Бога, давшего такую власть человекам⁸⁵, все еще не понимая, что перед ними Сам Бог.

(Из «Летописи» св. Димитрия, м. ростовского).

Грех – великое зло, и много зла от него происходит. Грех светлого ангела обратил в темного сатану и низринул его с небес. Грех Адама изгнал из рая и навел проклятие и смерть на весь человеческий род. Грехи, умножившиеся между людьми первого мира, покрыли водами потопными бесчисленное множество народов. Скверные грехи истребили огнем Содом, Гоморру и соседние с ними города. Грехи многими казнями поразили Египет, и погрузили в море фараона со всем его воинством. За грехи не вошли в обетованную землю, а скончались в пустыне все те израильтяне, которых Бог извел из Египта. Грехи самую землю под Дафаном и Авироном разверзли до ада, – людей обращали в скотов, как Навуходоносора, и в столбы бесчувственные, как жену Лотову, и никогда никого не щадили, а напротив, всякому грешнику готовили от Бога суд и наказание. Грехи человеческие пригвоздили ко кресту и Самого ни в чем неповинного, праведного и святейшего Сына Божия, Иже греха не сотвори, ниже обретеся лесть во устах Его (Ис.53:9). Пощадят ли они какого-нибудь грешника? Тяжкие грехи – низвергали с престолов сильных земли, разоряли царства, разрушали города, уничтожали стройные полки войск, опустошали целые страны, да и ныне делают то же самое... О, как жесток всякий грех! Хорошо увещевает Писание: якоже от лица змиина бежи греха, аще бо приступиши, угрызнет тя (Сир.21:2). – Нет в поднебесной зла злее греха. Будет ли болезнь, или какая напасть, нищета или гонение, беда или злострадание – все это еще не столь великое зло, как смертный грех. Св. Златоуст говорит: «что такое болезнь? – что слепота? все это – ничто; вот величайшее зло – это грех!» Почему же все скорби и беды в мире – ничто противу греха? Да потому, что все это – временное, а грех готовит муку вечную. Если даже и будет он прощен, то все же он останется в памяти самого согрешившего навсегда. Как рана на теле, хотя бы и была исцелена, но оставляет знак: так и в душе, согрешившей и получившей прощение от милосердия Божия, хотя она и будет обитать во царствии небесном, однако же в ней останется воспоминание о грехе, как знак бывшей ее раны. За то-то помилованный грешник и будет в веки веков славить и благодарить Бога, что Бог простил ему столько тяжких грехов и беззаконий. Таким образом и по кончине человек вечно будет помнить грехи свои. Разве в том будет разница, что осужденный грешник будет в муке вечной воспоминать свои грехи на большее мучение своей совести, а тот, кто получит милость Божию, будет их помнить на большее прославление милосердия Божия, которое простило ему грехи.

Грех – это такое великое зло, за которое человек, сам собою, без содействия милосердия Божия, никогда не может совершенно удовлетворить правде Божией, хотя бы он прожил и тысячу лет, и все эти годы провел в трудах покаяния, в посте, молитвах и слезах. «Если бы,» говорит пр. Иоанн Лествичник, «если бы грешник заставил всю вселенную плакать о себе, если б он весь Иордан в слезы претворил, и каплями от очей своих извел, если б и тысячью смертей за Христа пострадал, и тогда не может он сам собою уплатить долга за грехи свои, ибо не может же кровь его сравняться с кровью Сына Божия, за нас пострадавшего». Один грех Адама был столь тяжек, что его не могли искупить все слезы праотцев, вся кровь пророков, невинно пролитая; нужно было, чтобы Сам Сын Божий сошел с неба, воплотился, пострадал и Своею кровью уплатил долг правосудию Божию за грех человеческий. Что же нам делать не с одним, а с бесчисленным множеством тяжких грехов наших? Что принесем Богу за них? Чем расплатимся, если не взыщем Божия милосердия? Но хотя и будем искать сего милосердия, мы не найдем, если прежде не расстанемся с своими грехами, ибо невозможно, согрешая, умилостивить Бога!

Грех – такое великое зло, что он не только губит самого согрешающего, но и других, неповинных в грехе, подвергает бедам. За грех Ионы все бывшие с ним в корабле подвергались опасности и отчаивались в жизни своей. Да и во время потопа с нечестивыми людьми погибли и звери, и скоты, и птицы, ни в чем не согрешившие пред Богом. А ныне в мире, как в волнующемся море, сколько бывает бед за грехи людей! И все эти беды вместе с виновными претерпевают и невинные, за чужие грехи страдают и не согрешившие, как это было и при Давиде: согрешил один Давид, а все царство понесло наказание за грех.

Когда родные советуют больному пригласить священника для напутствия исповедью и св. тайнами, то некоторые из больных считают такое приглашение священника признаком близкой смерти своей и с огорчением отвечают на добрый совет родных: «что вы меня готовите к смерти, я еще в силах; стало быть, близок час моей смерти, когда вы посылаете за священником?» И если после усиленных просьб родных больной и согласится, наконец, принять пастыря церкви с св. тайнами, то, как только увидит его входящего, малодушествует, пугается, думая, что настал уже час его смертный.

Думающие так – в великом ослеплении! Смерть вошла в мир вследствие греха: оброцы греха смерть (Рим.6:23), сказано в Писании; а священник приходит к тебе для того, чтобы очистить тебя покаянием от греха и соединить чрез приобщение св. тайн с Господом. Зачем же ты смотришь на священника, как на предвестника смерти? Неужели покаяние и приобщение св. тайн имеют губительную силу умерщвлять? Срамно об этом и подумать! Болезнями часто Бог наказывает человека за грехи, а покаяние нередко возвращает здравие человеку. Манассии – царю израильскому, Бог обещал чрез пророка здравие, если Манассия раскается в своих грехах; раскаялся Манассия в своих грехах и исцелел. Сам Спаситель, исцеляя больных, прежде всего отпускал им грехи, как причины болезни. Так, Он, исцеляя больного, расслабленного жилами, прежде всего отпустил ему грехи, потом уже исцелил: сперва произнес: чадо, отпущаются тебе греси, потом сказал: востани, возьми одр твой и ходи: то же сказал другому, 38-летнему недужному, исцелив его от недуга расслабления: се здрав еси, ктому не согрешай, да не горше ти что будет. Если раскаяние во грехах бывает причиною не болезни и смерти, а жизни и здоровья, то тем паче приобщение св. тайн. Не сам ли ты читаешь за священником: «да не в суд или осуждение будет мне причащение святых Твоих тайн, Господи, но во исцеление души и тела?»

Апостолы Христовы возрадовались, увидевши Господа, а ты печалишься, когда священник приносит тебе пречистое тело Его? Такую гибельную мысль внушает тебе древний человекоубийца – сатана, чтобы ты умер без исповеди и приобщения св. тайн, или – чтоб принял св. дары без живой веры и чистосердечного раскаяния во грехах. И что же будет, если ты, боясь пригласить священника благовременно, сойдешь в могилу без покаяния, или, по усилившимся недугам, сделаешься неспособным к истинному покаянию? Тогда вечная погибель твоя неизбежна.

Нет, православные христиане, не опасайтесь во время своей болезни приглашать священника для исповеди и приобщения св. Тела и Крови Христовых; чрез это видимо, иногда, обнаруживалась чудодейственная сила Божия, исцеляющая больных. Для примера расскажем вам, что пишется в житии св. Алипия (Ч. М. жит. св. Алипия, авг. 17). «Был некто в Киеве человек богатый, который страдал самою тяжкою болезнью – проказою. Долго лечившись у врачей, он не получил никакой пользы. Тогда один из друзей его посоветовал идти в киево-печерский монастырь и просить преподобных отцов печерских, Антония и Феодосия, чтоб их молитвами подал Бог ему здравие; больной, вынужденный усиленными просьбами своего друга, хотя и пошел в обитель печерcкую, но не вполне верил в силу молитв преподобн. Антония и Феодосия. Как скоро он представлен был игумену обители печерской, игумен велел напоить его и умыть ему лицо и голову водою из колодезя преп. о. Феодосия. Как скоро он напился воды и умылся, то тотчас воскипел весь гноем за то, что не с полною верою в молитвы св. Антония и Феодосия пришел в монастырь; болезнь его до того усилилась, что все начали убегать его; ибо, по причине смрада, исходившего от него, нельзя было вместе быть с ним. В таком ужасном положении, со слезами и печалью, он возвратился в свой дом и несколько дней сряду не выходил из своего дома, по причине смрада, покрывавшего все тело его, и сознался пред друзьями своими, что Бог наказал его так за неверие в силу молитв св. Антония и Феодосия; но болезнь не проходила. Наконец, после размышления с самим собою, он решился идти к священнику и исповедать пред ним все грехи свои. А потому, возвратившись в печерcкую обитель, он явился к бывшему тогда священником, ныне преподобному отцу нашему Алипию, и исповедался во всех грехах своих. Алипий, выслушав от него исповедь, сказал ему: «хорошо ты сделал, чадо, что исповедал Богу грехи пред моим недостоинством, ибо так и пророк о себе свидетельствует, говоря пред Господом (Пс.31:5): рех: исповем на мя беззаконие мое Господеви, и Ты оставил еси, нечестие сердца моего». Потом ввел его в церковь и приобщил его св. тайн; после сего повелел умыться водою, которою священники умывают уста по причащении св. тайн, и он получил совершенное здравие телесное. («Воскр. чт.», 1885 г. № 34).

Некоторый человек, проходя через скит, вошел в находившуюся при этом ските врачебницу. Увидевши многих больных, лежащих в ней, он приступил к врачу и спросил: «есть ли растения, исцеляющие от грехов?» «Есть, – отвечал врач, – и я тебе укажу их. Возьми корень послушания, ветвь терпения, цвет чистоты и плод добрых дел; сотри все это в сосуде смирения, просей сквозь сито здравомыслия, всыпь в коноб (т. е. котел) упования (надежды), налей воздыханиями и прибавь несколько слезной воды; потом разведи огонь божественной любви, покрой коноб милостынею и обложи его дровами трудолюбия. Когда приготовленный состав совершенно разварится, тогда простуди его братолюбием и прими лжицею покаяния. По принятии этого врачевства с чистою верою, при пособии воздержания и поста, ты излечишься от всякой греховной болезни, и будешь здоров как телом, так и душою» («Воскр. чт.» 1851 г., № 20).

Один из церковных писателей (Симеон Метафраст) говорит: «Равное есть зло и еже глаголати неподобающая и еже молчати та, яже суть полезна и честна. Яко бо вредит мысли слышащих глаголяй нечестная, тако умалчиваяй добрая лишает благочестивых пользы». В обыденной жизни человечества бывают нередко такие резкие, выходящие из ряда обыкновенных случаи, что, когда внимательно всматриваешься в их значение, – видишь в них, как бы в чистом источнике, мелкие отпечатки, свидетельствующие о всеуправляющем Промысле Божием над людьми, и – чем более проникаешь в сущность фактов, – тем более ясно усматривае проявление высшей зиждительной силы, преклоняешься пред всемогущим Промыслителем, сознаешь свое недостоинство, свою греховность, всечасно оскорбляющую милосердие Божие, и из глубины души взываешь с царепророком Давидом: что есть человек, яко помниши его?

В передаваемом факте («Воскр. Од. лист.» 1877 г., № 51) читающий увидит чудодейственное проявление силы небесного Промысла, который и в век нынешнего оскудения веры не лишает нас Своей благодати.

В конце шестидесятых годов я по воле епархиального начальства определен был во священники в учрежденную тогда правительством Ново-Борисоглебcкую центральную каторжную тюрьму. Служба моя была нелегкая, так как мои прихожане все до единого были лишенные всех прав состояния, и сосланы сюда некоторые на определенные сроки, другие на бессрочное время, а многие пожизненно. Большинство из них состояло из страшных грабителей и убийц; немало было и политических преступников из «образованных». Одни из них хвастались своим удальством в разбоях и крайним цинизмом в безнравственных поступках; другие гордились своим неверием, или отрицанием бытия Божия; а иные щеголяли один пред другим наглым кощунством над учением православной веры, ее таинствами, обрядами и проч. И всех таковых (а их было до 500 душ) я должен был каждый день посещать в их камерах, подмечать их душевные недуги и пастырски врачевать.

Изо всех заключенных более всего возбуждали во мне жалость, а потому и особенное сердечное участие в их печальной участи, так называемые вечники, т. е. заключенные в камеры пожизненно. Я просиживал у них иногда по целому часу. На вопрос, как они поживают, не ропщут ли на властей и на Бога за свою горькую долю, – одни отвечали молчанием, другие – сознанием своей виновности и заслуженного наказания, некоторые же прямо обижались предложенным вопросом и с усмешкой возражали: «а что, батюшка, если бы вас этак сюда, к нам за компанию, на высидку до самой смерти запроторили, сиречь лишили всякой надежды на какое-либо прозябание в этом мире до конца вашей жизни, – что бы вы тогда запели? Как вспомнишь свое безвыходное положение, – не знаешь, что сделал бы над собою; вот призываем на помощь и ведьм, и домовых, и диавола, но нет избавляющего: мы даже и крестики поснимали с шеи, попереламливали пополам, и носим в башмаках под пятками, чтоб сатана не боялся креста, полюбил нас и сделал бы нам визит... О Боге мы теперь уже не помышляем и надежды на Него не полагаем; если бы Он существовал, то, несмотря на наши страдания, не утерпел, чтобы не помочь нам; может быть, встарину Он и был, а теперь нет, нет, нет Его».

«Братцы! – возразил на это один каторжник, довольно молодой, миловидный и с облагороженными манерами, оказавшийся студентом Дерптского университета, политический преступник, – братцы! вы шалите, как дети. Бог-то есть, да не следует только докучать Ему: мол, Господи, – да не оставь же меня, дай мне великодушие, я буду лить рекой пред Тобою слезы и класть без счету земные поклоны целую жизнь, только спаси меня, – это все пока лишнее. Вот, например, я! Зачем я буду преждевременно лезть к Богу с просьбами, томить себя охами да вздохами, надрывать душу слезами, морить себя поклонами, постом да молитвою? Я молод, жизнь во мне крепка, мускулы слоновые, поживем смело, наверняка, годков 60; подумайте ж, батюшка, можно ль с моей стороны столько десятков лет играть роль плаксы? – этак и Богу надоешь и людям опротивеешь; поступать так свойственно только малым, неразумным детям, не дающим покоя матери ни днем, ни ночью; а нам, а мне достаточно для всего этого и трех дней. Вот будет мне лет 80, тогда, лежа на смертном одре, я и скажу от всего сердца: Господи! Ты безгранично милосерд, помилуй меня, как разбойника покаявшегося и висевшего с Тобою на кресте; с ним и меня помяни в Твоем царствии».

Сделав приличное наставление всем, я, уходя из камеры, особо заметил молодому человеку не мудрствовать паче, еже подобает мудрствовании; что не наше есть еже разумети времена и лета нашей жизни, яже Бог положи в Своей власти. «Вот вы и сами видите, – продолжал я, – что в этой тюрьме за четыре только месяца умерло от цинги 200 душ, отчего не предположить, что вы будете именно 201-я жертва смерти? Да вразумит вас Господь!»

Чрез неделю после этого, когда я, по совершении литургии, потреблял Св. Дары в алтаре, тюремный надзиратель доложил мне, что какой-то арестант желает меня видеть и ожидает у дверей церковных; вышедши, я увидел, к немалому удивлению – молодого оратора, недавно мечтавшего о долгой жизни, исхудалым, бледным, жалким. «Что с вами? – спросил я, – и для чего я вам нужен?» «После выхода вашего из нашей камеры, – отвечал он, – я внезапно сражен был болезнью – кровавым поносом; вот уже целую неделю не сплю, ничего не ем и видимо таю, как воск, – помогите мне, спасите меня, хотелось бы еще пожить». «Лекарств никаких я не имею, – было моим ответом, – да если бы и имел, то, по правилам тюремным, я не могу вам передавать ни порошков, ни пузырьков, ничего, кроме религиозно-нравственных книг, но врачевство только и есть у меня – это молитва. Попробуйте и вы это средство, да присоедините к нему еще покаяние и слезы.» Не совсем охотно выслушал он мой совет и с поникшим лицом ушел в камеру. Спустя несколько дней, по окончании богослужения, опять докладывают мне об арестанте, имеющем очень спешное и важное дело ко мне. Выхожу и вижу того же самого больного, дрожащего, с страшно впалыми глазами, прислонившегося на коленях к стенке; едва переводя дух, прерывающимся голосом говорит он мне, целуя руки: «батюшка! болезнь моя ни мало не унимается; последние силы истощаются; смерть видимо заносит надо мною свою руку; представление о ней меня ужасает... А переселиться в беспредельную вечность, не сделавши добра... о, страшно! о, Господи, помилуй и спаси меня»! и зарыдал, как дитя. Потом продолжал: «знаете ли, батюшка, что мне пришло на ум: благословите меня проскомидийною просфорою: я надеюсь, что, если я ее с верою съем, то болезнь моя пройдет.» Радуясь такой доброй мысли, я моментально вынес из алтаря просимую просфору и, вручая ему, присовокупил: «по вере вашей да будет вам: идите с миром.»

И, о, дивное дело! благодать, присусущая св. хлебу, оживотворила смертельно больного: чрез три дня, он пришел ко мне во храм, сияющий радостью, и, в избытке благодарных чувств, как евангельский самарянин, он то повергался пред св. иконами, прижимая их к себе и лобзая их; то бросался мне в ноги и крепко обнимал их; то хватался за воскрилия священных одежд и целовал их. Ни одно из самых приятных мгновений в моей жизни я не мог сравнить с тем, что в это время испытывала моя душа. Вот, думал я, как осязательно видится Промысл Божий и великое милосердие Божие к грешникам! Он не отвергает обращающегося и не до конца поражает, а хранит и подкрепляет изнемогающего. «Чадо! – вещал я ему от иконы Спасителя: се здрав еси, ктому не согрешай, да не горше ти, что будет. Господь тебе, а в лице твоем и другим дает урок и предостережение, что никогда не следует полагаться на свои силы; что душа каждого в руце Божией, и Бог егоже хощет живит и егоже хощет мертвит, низводит во ад и возводит: что никогда не следует откладывать спасения души на отдаленное будущее время, и что крепкая вера в Бога может творить великая, чудная и славная не только от проскомидийной просфоры, но и горы переставлять с места на место, и нет ничего невозможного для нее». («Душен. соб.», 1896 г., вып. III).

Один епископ, пришедши в Рим, объявил папе Григорию, что его смущают и обуревают многочисленные хульные помыслы на Бога, так что он от великой скорби изнемог плотию и уже приходит в отчаяние. Услышавши это, папа сказал: «ты – епископ, а не знаешь козней бесовских. Всегдашний враг наш, диавол, когда видит кого-нибудь делающего добро и не может совратить его на путь греха, тогда начинает действовать на него хульными помыслами, дабы возмутить его, расстроить ум, отклонить от добродетели и низвергнуть в глубину отчаяния. Но ты знай, что хульные помыслы не имеют никакого значения и нимало не могут вредить тем, которые ими пренебрегают и не смущаются. Они причиняют вред только тем, которые, будучи малодушны и неопытны, вменяют их себе в грех и впадают в изнеможение от напрасной скорби. На таких же малодушных людях сбывается слово пророка Давида: тамо убояшеся страха, идеже не бе страх» (Пс.13:5). (См. «Воскр. чтение» г. XVII).

Один благочестивый инок, претерпевая нападения от хульного беса в продолжение 20 лет, изнурил тело свое постом и бдением; но видя, что никакой не получает от того пользы, описал на бумаге все свое искушение и смущение, и, пришедши к некоему св. мужу, вручил ему эту бумагу, повергшись лицом на землю и не дерзая воззреть на него. Старец, прочитав бумагу, улыбнулся и, подняв брата, говорит ему: «положи, чадо, руку твою на мою выю»; и когда брат сделал это, великий муж сказал ему: «на выи моей, брат, да будет грех сей, как за прошедшее время, так и за будущее; только и ты уже не беспокойся об нем». После этот инок увидел, что он еще не успел выйти из кельи старца, как эта страсть исчезла... «Я слышал эту повесть, повествует св. Иоанн Лествичник, из уст того самого инока, который это искушение претерпел и (который), рассказывая об этом, возсылал Богу благодарение». («Лествица», сл. 23. § 16, стр. 212–213).

Одно из самых тяжких искушений, каким нередко подвергаются люди, стоящие на добром пути христианской жизни, есть всеваемый в душу человека врагом нашего спасения внутренний помысл хулы на все святое. Такое состояние тем мучительнее становится для человека, что он чувствует себя бессильным отогнать от себя хульные помыслы даже во время молитвенного стояния пред Богом. Напротив, в это именно время они как будто еще сильнее действуют на человека, обуревая его ум всякими сомнениями и гнусными образами, а что всего замечательнее, – такому тяжкому искушению подвергаются не только начинающие вести жизнь по Боге, но и люди, долгое время подвизающиеся в деле спасения, – нередко самые высокие подвижники благочестия. Испытывающим такое мрачное состояние духа святитель затворник Феофан, еписк. тамбовский, преподает следующие советы:

– «... Дух хулы мучит вас. Бес... производит их. Делает он это для того, чтобы смущать вас и лишить вас дерзновения к молитве. И то имеет он в виду, не согласитесь ли вы на какую-либо хулу, чтобы ввергнуть вас в грех хулы, а потом – в отчаяние. Против сего беса – первое... не смущаться и отнюдь не думать, что это ваши мысли, но прямо относить их к бесу. Затем – против мыслей и слов – мыслить и говорить противное. Он внушает худое о святом, а вы говорите: врешь, лукавец: он вот каков... Так против всего, – и все говорите, пока не отойдут. Ко Господу обратитесь с такою молитвою: душу мою открываю пред Тобою, Господи! Видишь, что я не хочу таких мыслей и не благоволю к ним. Все всевает враг; отгони его от меня. Св. Нифонт четыре года мучим был таким духом, который жужжал ему в уши: нет Бога, нет Христа и проч., он же говорил: и Бог есть и Христос, и я поклоняюсь Им и служу всею душою... Бог избавил, наконец, его... У Димитрия Ростовского в 1-м томе есть об этом статья очень вразумительная и утешительная»⁸⁸

– «... Вот вам и осязательное удостоверение, что дух хулы есть в вас вражий: с какой неприязнью он относится к Господу Спасителю?! Ему это натурально, ибо Господь разрушил власть их, так что одно имя Его страшно для них. А нам чего ради внимать этим насеяниям зелий вражеских! Молитесь, да исторгнет Господь из сердца вашего самую возможность таких помышлений. Причаститься св. Таин – очень хорошо! Помоги вам, Господи! – Исповедаться надо полно... Расскажите духовнику все и просите молитв»⁸⁹.

– «…Пишут старцы, что, когда нападает искушение, надо отбивать его от сердца неприязненностью к нему, – и затем, или вместе с тем, обратиться к Господу с молитвой.

Это сильное, неприятное врагу средство. – К нему надо готовиться в мирном состоянии. Надо настоящую возбудить в себе ненависть против врага и приражений его»⁹⁰.

Еванг. от Матф. зач. ЗЗ-е, гл. IX, 27–35 ст.

Во время Своего путешествия из Иерусалима в Галилею, Иисус вероятно приходил в Капернаум. В один день за Ним следовали по пути два слепые, не переставая кричать: «помилуй нас, Иисусе, сын Давидов!» Молва о Нем дошла до них, и они были убеждены, что Он есть обещанный Сын Давидов. Поэтому они с верою взывали к Нему, чтоб Он помиловал и исцелил их. На улице они однако не могли остановить Его. Когда же Он пришел в дом, слепые опять приступили к Нему с просьбою, чтоб Он помог им и исцелил их от болезни. Иисус спросил их: «веруете ли, что Я могу это сделать?» Они отвечали ему: «ей, Господи!» Иисус видел исповедание их, видел, что оно исходит у них из сердца, и потому подтвердил и прославил их веру. Он сказал им, прикоснувшись к глазам их: «по вере вашей да будет вам!» И глаза их открылись, и они стали видеть. После этого Иисус строго запретил им, говоря: «смотрите, чтобы никто не узнал!»

Итак, ты лишился зрения. Приключение скорбное! Ибо как не прискорбно потерять светильник тела:? Но, с другой стороны, есть за что и благодарить, когда не видим сует мирских, коими обыкновенно увлекаются умы всех против воли. Тебе нельзя выходить и быть в собраниях городских и в судебных палатах, но таким образом ты освободился от собрания лукавнующих и от сообщества беззаконнующих. Ты знаешь, о чем говорю я. Лишен ли ты имения? и это переносить очень трудно. Но есть побуждение для тебя и сие перенести с легкостью и быть превыше житейских обстоятельств и отношений. Где, почтеннейший, нашел бы ты столько пространства, как ныне, чтобы упражняться для Бога и познавать Его, сколько то можно? Где столько времени для молитвы, для воздыхания, умиления, воздеяния рук, каким можешь пользоваться в настоящем бедствии? Не видишь ли, что обстоятельства твои склонились к твоему благу, и злоба людей обратилась тебе во спасение? Одно то паче всего достойно примечания, что в прежнем состоянии трудно было знать, находился ли ты на пути спасения, когда, как тебе известно, многие препятствовали благочестивому намерению. А теперь не только отверста тебе дверь покаяния, но отверст и вход в царство небесное, и всякий благомыслящий поставит тебя в числе спасаемых. О, если б можно было передать свои чувствования другому! Для меня было бы весьма желательно, чтобы с отнятием зрения отняты были у меня, в предметах его, и побуждения ко греху. Но довольно этого по праву дружбы. Сам всеблагий Бог да подаст тебе многое утешение и силу переносить все с благодарностью, по примеру блаженного Иова! Да сподобит Он нас войти и в личную беседу, чтобы восполнить то живым голосом, чего нельзя выразить на письме!

1. Чрез св. тайны Господь подавал прозрение слепым. Св. Иоанн постник, архиепископ константинопольский, положил на очи одному слепому часть тела Христова и сказал: «исцеливый слепого от рождения, Той да исцелит и тя», и он прозрел. Такова чудная сила св. Христовых тайн! (Чет. Мин. 2 сент.).

2. Один священник рассказал следующий чудесный случай. Он был приглашен в соседнее село, по случаю отсутствия приходского священника, Для напутствия больного. Во время преподавания больному св. тайн, запасная частица каким-то образом упала у него со лжицы и, сколько ни искали ее священник и хозяева, не могли найти. Больной был слепой старец, и все время, пока продолжали искать частицу, лежал на своем одре, с беспокойством по временам спрашивая: «не нашли ли?» Наконец, через силу привстав с постели и наклонив голову под лавку, произнес: «это что, батюшка, под лавкой-то светится?» – и при этом указал пальцем. Благодатный свет никто, кроме старца-слепца, не мог видеть; но по указанию его священник нашел св. частицу и причастил ею чудного слепца («Душ. чт.» 1877 г.).

3. «В числе крепостных людей отставного поручика Ал. Феод. г. Кречетн., была девица Агафья Ильинишна, редкой доброты и благочестия. Девица эта служила с отроческих почти лет и до выдачи в замужество дочери Анаст. Алекс. Когда последняя, имеющая теперь 76 лет от роду, была лет 10-ти или меньше, Агафья, служанка ее верная, ослепла. Положение было горестное! При всем том не переставала она уповать на помощь Божию и молиться. И вот что было плодом этих качеств кроткой души ее. Несколько раз она слышит во сне приглашение идти в Палицу, чтобы получить там исцеление. Это было селение, отстоящее невдалеке от Макарьевского монастыря. Бдет туда Агафья с верою живою и уже на паперти церкви сельской чувствует, что прозирать начинает. Входит в храм, кладет несколько поклонов пред чудотворною иконою, и совсем сделалась по-прежнему зрячею. Долго она жила после сего, верно служила своим господам и, наконец, в мире предала дух свой Господу в другой деревне, когда Анаст. Алек. была замужем» (Письма дух. отца к инокине, еписк. Герасима, 1889 г.).

4. К настоятелю Каневского монастыря, преподобно-мученику Макарию, жившему в XVII в., раз пришел житель Канева, лишившийся зрения от болезни, покрывшей тело его струпьями. Болезнь, при пособии лекарств, частью облегчилась, но зрение не возвратилось, и никакие советы врачей не оказали пользы слепцу. По совету родных обратился он за помощью к препод. Макарию. Преподобный отвечал, что лекарств у него нет, но предлагает евангельский совет: веруй и молись Тому, Кто дал зрение слепому; «иди, – прибавил преподобный, – к навечерию Богоявления Господня и молись». Навечерие совершал сам преподобный, молясь и о слепце. Когда сказал он в молитве храма: «велий еси, Господи, и чудна дела Твоя», слепец ощутил, что мимо очей его прошел резкий луч света, и он стал видеть все. В благодарность построил он храм в честь Богоявления Господня. (Из кн. «Жития святых», архиеп. Филарета Гумилевского, сент. 7 д., стр. 85–86).

Слепцы, как и все истинные христиане, имеют несравненно драгоценнейшие телесных духовные очи, видящие и познающие Бога. Если они лишились глаз, которыми могли рассматривать внешние предметы, за то они отнюдь не лишились духовных очей, которыми могут на всю бесконечную вечность созерцать Бога и весь духовный мир. Мало того, лишение земного зрения очень часто содействует развитию духовного. Св. отцы часто указывают как на существование в нашем духе способности непосредственно ощущать действие и присутствие в нас Божества и чрез то более и более уяснять себе понятие о Нем, так и на зависимость этой способности от добродетельной и благочестивой жизни.

Весьма ясно эту мысль развивает Феофил антиохийский. Обращаясь к язычнику Автолику с целью обратить его к истинному Богу, Феофил говорит: «если ты скажешь – покажи мне твоего Бога, то я отвечу тебе: покажи мне твоего человека, и я покажу тебе моего Бога: покажи мне, что очи души твоей видят... ибо, как телесные глаза у зрячих людей видят предметы, так точно есть и очи души, чтобы видеть Бога, и Бог бывает видим для тех, которые способны видеть Его, у кого открыты очи душевные. Все имеют глаза, но у иных они покрыты мраком и не видят солнечного света... Так и у тебя, друг мой, очи души твоей помрачены грехом и злыми делами твоими. Человек должен иметь душу, как блестящее зеркало: когда на зеркале есть ржавчина, то не может быть видимо в зеркале лицо человеческое; так и человек, когда в нем есть грех, не может созерцать Бога (Ad Autolic. liber 1. и 2)». Феофил говорит, что в душе человеческой непременно есть духовные очи, чтобы видеть и познавать Бога; но при этом требуется, чтобы очи эти были здоровы и не покрыты тьмою и нечистотою греховною, иначе, они не увидят Бога, подобно тому, как больные глазами или слепые не видят солнечного света, хотя он и не закрыт для них. Ясно, что Феофил допускает в душе человека существование особенной способности, при помощи которой он может непосредственно ощущать в себе присутствие и действие Божества на душу.

Несколько лет тому назад в одной из московских церквей случайно встретились после долгой разлуки две подруги. Дружба их началась давно, когда они еще детьми сидели рядом в училище; но после окончания курса они должны были расстаться и не видались до последнего времени. Обе были рады неожиданной встрече. Одна из них, Елизавета, была замужем, имела детей, была счастлива, но из одиннадцати лет замужества она болела уже восемь лет.

– Чем же ты больна? – спросила ее другая, Варвара. – Грудь болит, – спокойно ответила Елизавета, – вероятно, у меня чахотка. – Ах, что ты придумала! Если боль в груди, то сейчас и чахотка! Выбрось это из головы! – поспешила убедить ее Варвара. – Ты думаешь, что это меня огорчает или пугает? Нисколько! – улыбнулась Елизавета, – Ну, – подумала Варвара, – если так спокойно улыбается, значит, она не признает своего положения опасным. Но она ошибалась.

Поговоривши еще немного, подруги расстались, дав слово навестить друг друга.

Варвара однако возвращалась домой с непокойным сердцем; в ее ушах непрерывно звучал изменившийся, глухой голос подруги.

«Боже мой! – думала она, – что если это правда? Так рано умирать, и когда жизнь так полна! Бедные дети! Бедная Лиза! И кто может спасти от этой страшной болезни? – Одно чудо. Что ж, и чудеса бывают, все возможно верующему». И возвратясь домой, Варвара принялась за письмо, советуя своему другу обратиться за помощью в Кронштадт. Вскоре она узнала, что добрый, сострадательный кронштадтский пастырь, по приглашению мужа, посетил Елизавету. Но о чем же она просила? На его обещание молиться о выздоровлении она сказала: «я, батюшка, не хочу выздоравливать, я не тягощусь своею болезнью; только я умирать скоро не хотела бы, а здоровья мне не надо: так для меня лучше». – Это вполне по-христиански! – ответил ей почтенный гость.

Прошел год, и Варвара, придя однажды к подруге, увидала ее уже лежащую в постели.

– Сядь возле меня, Варя, и я посижу, пока хватит сил, – Она поднялись с подушки и села. Как она изменилась! Это была тень прежнего человека: страшная худоба и удушливое, короткое дыхание производили самое тягостное впечатление. Подруги стали говорить о Боге, промысле Божием, о Его великом милосердии к людям, о путях, ведущих ко спасению.

– У тебя умерла сестра, Варя? Знаешь ли, от меня мои домашние хотели скрыть ее кончину, как будто в смерти есть что-либо ужасное? Она так прожила свою жизнь, что о ней жалеть и плакать не следует; Бог так милосерд, Он простит человеку его общечеловеческие грехи, если этот человек всегда к Нему шел. Вот о ком надо плакать и горько плакать: кто несколько лет в церкви не был, не считал нужным причащаться св. тайн; а есть и такие люди. Ах, Варя, как я скучаю без храма! Как я любила церковные службы! Бывало, когда я еще была здорова, в первые годы моего замужества, если я бывала в театре, я забывала все, что видела и слышала, когда возвращалась домой; а побывавши в храме за службой, я приходила домой в каком-то необыкновенном настроении, вся наполненная святыми словами, святыми напевами, и потом долго-долго слышались мне эти слова, эти напевы. После моей свадьбы, в первую же субботу, лишь только услыхала я удар колокола, сию же минуту надела шубу и ушла ко всенощной, и так не изменяла этой привычке до тех пор, пока не перестала выходить из дому. Часто, придя из церкви домой, я задавала себе вопрос: куда так все спешат уйти из храма, и неужели может быть выше что-нибудь этого блаженства, как стоять в храме и молиться?

Варвара стала жалеть ее, что она принуждена оставаться неподвижною в кровати, и утешать надеждой на выздоровление. – Уверяю тебя, – ответила Елизавета, – я нисколько не скучаю, а что касается до конца страданий, то, конечно, он неизбежен, когда Богу угодно будет послать его. Мне только бывает тогда невыносимо, когда начинается припадок удушья: тогда я страдаю ужасно. Можешь себе представить, как я однажды была безумна! Мои припадки до того участились, что я совсем изнемогла и вдруг сказала: «ну что же это такое, долго ли так будет? Уж то ли, се ли – поскорее бы конец!» Как будто Бог не знает, сколько мне надо выстрадать? Как я в этом раскаиваюсь! Ты удивляешься и говоришь, будто я необыкновенно терпеливо переношу болезнь. Уверяю тебя, что Бог дает крест по силам, и когда я смотрю на других, как они страдают, вижу, что мне еще далеко не так трудно, как им. Я больна восемь лет и не слыхала ни одного упрека от своего мужа, а другие сколько сносят попреков в болезни! Нет, мне еще не так трудно!

– Подкрепи тебя Господь! – с изумлением проговорила Варвара, глядя на спокойный, ясный взгляд страдалицы.

Вскоре после описанной беседы Варвара была лишена возможности навещать своего дорогого друга, так как крайне болезненное состояние уже не позволяло Елизавете принимать посторонних посетителей. Тогда они стали поддерживать сношения письменно.

– Помолись о мне, дорогая моя, чтобы Бог дал мне терпение; у меня такая одышка, – писала Елизавета, слабо выводя буквы карандашом: – почти совсем не могу говорить, пишу лежа. То все лежу – ничего, а то ужасно надоедает. Приходится все лежать на спине: на левом боку – кашель, на правом – душно. Как только услышу чьи-нибудь шаги, тотчас сделается сердцебиение и дух не переведу, и потому никого не вижу, кроме мужа и сиделки.

– Как я рада, как рада! – писала через некоторое время Елизавета, – что наш милосердый Господь сподобил меня недостойную быть причастницею Его св. тайн. Подумай, Сам Царь славы, наш Владыка, Сам изволил прибыть принесенным на груди Своего служителя ко мне, недостойной Его рабе. Он, Царь небесный, не потребовал пышной встречи, и свет Своей неизреченной славы скрыл от наших телесных очей. Я страшно взволновалась, когда услыхала шаги священника, и стала сама не своя; но, что же ты думаешь? Лишь только Господь Иисус Христос посетил меня, я даже не чувствовала, бьется ли во мне сердце, или его вовсе и нет. Да, моя милая Варя! что может заменить Господа на земле? Никакое богатство, ни слава, ни все утехи земные; можно обладать всеми этими сокровищами, но если нет в душе Бога, то будет так пусто и, мне кажется, так скучно, что можно с ума сойти.

Все более и более угнетаемая болезнью Елизавета однако находила в себе столько нравственных сил, что исполняла в точности все раз принятые ею ежедневные молитвенные правила и успевала молиться не только за себя, но и за мужа, глубоко сострадая ему: «его удрученное состояние – моя вторая болезнь» – вылила она свое горе в письме к подруге, – «и молюсь-то я за него, а он становится все грустней и грустней».

Наконец, силы совсем стали ей изменять, она слабела с каждым днем. – Так мне плохо, – сообщила она Варваре, – что даже запустила чтение своих ежедневных правил.

Но вот наступило для Елизаветы труднейшее испытание. Исконные враги человека не могли стерпеть ее шествия к Богу и стали внушать ей, что она недостойна Его, что в ней нет истинной любви к Богу, что ее молитва никогда не будет услышана, и что они овладеют ею и ввергнут ее в ад. Бедная душа ее, истерзанная и обессиленная в борьбе, билась, как птица в клетке. Она то плакала, то молилась, то начинала читать евангелие и, чувствуя себя не в силах так ясно воспринять святые слова, как могла еще так недавно, она со слезами закрывала святую книгу и признавала себя погибшей, утратившей путь к небу. Случайно узнавши о таком тягостном ее состоянии (Елизавета от слабости уж не писала писем), Варвара послала ей выписки из сочинений отца Иоанна кронштадтского и других духовных лиц, которых особенно уважала Елизавета, указывая ей предлагаемые способы борьбы со злобными духами.

Чистым, открытым сердцем радостно приняла Елизавета наставления опытных в духовной жизни мужей и вышла из борьбы победительницей. С поднятым духом, ощутивши в себе новые силы, она, едва чертя на бумаге слабевшей рукой, написала последнее письмо своей духовной сестре, как стала она называть в последнее время свою подругу. – Сестра моя о Христе, – писала она: – должно быть, ангел твой хранитель внушил тебе написать мне это письмо твое, прямой ответ на мое душевное состояние. Прочитавши его, я заплакала. Перекрестись! Что я хочу сказать тебе? Дня два не могла взять в руки святое евангелие, каждое его слово, как ножом, резало мое сердце; а когда попросила почитать мужа, так меня вдруг бросило в пот – я испугалась, что буду бесноваться и с тем умру. Спаси тебя Христос. Я недостойна тебя, прошу не возражать мне на это. До такого смирения она возвысилась!

Утративши и последнее – сон, Елизавета усерднее прежнего молилась, чаще и чаще причащалась св. тайн, благословила мужа и детей и, наконец, впала в бессознательное состояние. Но и в бреду она читала молитвы и крестилась дрожащею рукой: так сроднилась душа ее с молитвой! Наконец, настал и последний час ее жизни. Перед смертью она пришла в себя и потом тихо отошла в тот мир, в который всю жизнь стремилась, и чистая душа, освободившись от оков многострадального тела, понеслась к Богу, Которого любила больше всех и всего на свете.

И скорбная, и вместе радостная стояла Варвара за отпеванием. Всякое слово и литургии и отпевания было похвалой ее уснувшей сестре. «Кто шел к Богу, о том не надо плакать», – вспоминались ей слова Елизаветы: но не скорбеть она не могла, потому что хоронила истинного друга, от которого ничего не слыхала, кроме доброго и святого.

Где же, из какого источника почерпают такую великую силу люди, подобные Елизавете? – В Боге, в младенческой любви к Нему. Воистину, Боже наш, Господи Иисусе Христе, похвала силы их – Ты еси (Пс.88). (Извлеч. в сокр. из журн. «Кормчий»).

В житии преп. Антония Великого есть такое сказание; однажды два беса сговаривались между собою, как бы ввести в искушение великого подвижника. Один из них сказал другому: «брат Зерефер, как ты думаешь: если бы кто-нибудь из нас вздумал покаяться, то примет ли от него Бог покаяние, или нет?» Зерефер отвечал: «кто же может знать о том, кроме старца Антония, который нас не боится! Хочешь ли, я пойду к нему и спрошу его об этом?» – «Иди, иди, сказал ему другой бес: только смотри – будь осторожен: старец прозорлив, он поймет, что ты искушаешь его, и не захочет спросить о сем Бога; впрочем иди, может быть, тебе и удастся получить желаемый ответ», – Бес Зерефер принял на себя человеческий образ, пришел к старцу и начал пред ним горько плакать и рыдать. Богу угодно, было утаить от св. старца притворство бесовское, и преподобный принял пришельца за простого человека и с участием спросил его: «о чем ты так плачешь, что и мое сердце сокрушаешь своими горькими слезами?» Бес отвечал: «отец святой! я не человек, а просто – бес по множеству беззаконий моих!» Старец, думая, что пришлец по смирению называет себя бесом, сказал ему: «чего ты от меня хочешь, брат мой? – Об одном умоляю тебя, отче святый, говорил бес, помолись Богу, чтобы Он открыл тебе: примет ли Он покаяние от диавола, или отвергнет его? Если примет от него, то примет и от меня: ибо и я повинен в тех же грехах, в каких он». – Старец сказал ему: «приди завтра, я скажу тебе, что Господь мне откроет». Наступила ночь; старец воздел преподобные руки свои на небо и стал умолять Человеколюбца Бога, дабы открыл ему: примет ли Он покаяние диавола? И вот, предстал ему ангел Господень и сказал: «так говорит Господь Бог наш: почто умоляешь ты за беса державу Мою? Он только искушает тебя...» Старец сказал ангелу: «почему же Господь Бог не открыл мне сей хитрости бесовской?» Ангел отвечал: «не смущайся сим; тут было особенное намерение Божие, чтобы не предавались отчаянию грешники, много беззаконий соделавшие, а приносили покаяние пред Богом и знали, что Бог никого не отвергает к Нему притекающего, если бы даже и сам сатана пришел к Нему с истинным раскаянием; притом Бог не открыл тебе бесовского лукавства еще и для того, чтобы обнаружилось демонское ожесточение и отчаяние. Итак, когда придет к тебе искуситель за ответом, то не отвергай его, а скажи: «видишь, как милосерд Господь: Он не отвращается никого, кто приходит к Нему в покаянии, хотя бы и сам сатана пришел; Он и тебя обещает принять, если только исполнишь ты повеленное от Него». А когда он спросит тебя: что ему повелено от Бога? скажи ему: так говорит Господь Бог: знаю Я, кто ты и откуда пришел с искушением, ты – злоба древняя и не можешь быть новою добродетелью, ты изначала начальник зла, и ныне добра делать не начнешь; ты ожесточился в гордости, и как ты можешь смириться в покаянии и получить помилование? Но, чтобы ты не оправдывался в день судный, чтобы не говорил: я хотел покаяться, но Бог не принял меня, се Благий и Милосердый Господь определяет тебе – если только сам захочешь – такое покаяние: Он говорит: стой три года на одном месте, обратясь лицом к востоку, и день и ночь взывая к Богу: «Боже, помилуй меня – злобу древнюю!» и повторяй сие сто раз; потом говори: «Боже, помилуй меня – прелесть помраченную!» и это также сто раз; и еще: «Боже, помилуй меня – мерзость запустения!» опять стократно. Так взывай к Господу непрестанно, ибо ты не имеешь состава телесного, и потому не можешь утрудиться или изнемочь. Вот, когда сие исполнишь со смиренномудрием, тогда будешь возвращен в твой прежний чин и сопричтен к ангелам Божиим.» И если бес обещается сие исполнить, то прими его в покаяние, но Я знаю, что злоба древняя не может быть новою добродетелию». – Так изрек ангел и восшел на небо. На другой день пришел и диавол и еще издалека начал рыдать голосом человеческим. Он поклонился старцу, и старец, не обличая его коварства, сказал ему так, как повелел ангел, – и что же? Зерефер, в ответ на его речи, громко захохотал и сказал: «злой чернец! если бы я захотел назвать себя злобою древнею, мерзостью запустения и прелестью помраченною, то уже давно бы это сделал и уже был бы спасен; ужели ты думаешь; что я теперь назову себя древнею злобою? Никогда этого не будет! И кто это тебе сказал? Да я и поныне у всех в большом почете, и все со страхом повинуются мне, а ты вообразил, что я назову себя мерзостью запустения или прелестью помраченною? Нет, чернец, никогда! Я еще царствую над грешниками, и они любят меня, я живу в их сердцах, и они ходят по воле моей; да чтобы я стал рабом непотребным ради покаяния... нет, злой старик, никогда и ни за что! Никогда я не променяю своего почетного положения на такое бесчестие!» Сказал сие диавол и – с воплем исчез. А старец стал на молитву и, благодаря милосердие Божие, говорил: «истинно слово Твое, Господи, что злоба древняя не может быть новою добродетелью, и начальник всякого зла не будет делать добра!..»

«Сие мы поведали вам, братие, не ради праздного любопытства», говорит в заключение благочестивый описатель сего сказания, «но дабы вы познали Божию благость и милосердие». Итак не отчаивайся ты, который безмерно скорбишь о множестве грехов своих, – у Бога милости много. Он и самого диавола с любовью принял бы в прежний ангельский чин, если бы тот захотел покаяться. А для нас то, грешных, Господь и Крови Своей не пожалел... Одного должно бояться, как бы грех не довел тебя до ожесточения, подобного сатанинскому. А в таком ожесточении сердца возможно ли покаяние и спасение?

Скажи мне, для чего и почему ты ищешь похвалы от людей? Разве не знаешь, что эта похвала так же, как дым, и даже как нечто худшее и дыма, разливается по воздуху и исчезает? При том, и люди так непостоянны и изменчивы: одни и те же одного и того же человека сегодня хвалят, а завтра порицают. Но с приговором Божиим этого никогда не может быть. Не будем же безрассудны, не станем напрасно и всуе обманывать сами себя. Если, ведь, мы и делаем что-либо доброе, но делаем это не для того только, чтобы исполнить заповеди нашего Господа и быть известными Богу одному: то мы напрасно трудимся, лишая сами себя плода от этого доброго дела. Делающий что-либо доброе для получения славы от людей, получит ли ее, или нет, – а часто бывает, что при всех усилиях не может получить ее, – пользуется уже здесь полною наградою, а там не получит никакого воздаяния за это дело. Почему? потому что сам наперед лишил себя награды от Судии, оказав предпочтение настоящему пред будущим, славе человеческой пред приговором праведного Судии. Напротив, если мы делаем что-либо духовное для того собственно, чтобы только угодить тому неусыпающему Оку, пред Которым все обнажено и открыто; тогда и сокровище у нас остается неприкосновенно, и будущая награда несомненна, а приятная на нее надежда сама по себе уже доставляет нам великое утешение, и вместе с тем, что эта награда соблюдается нам в безопасном хранилище, может сопутствовать нам даже и слава человеческая. Ибо тогда-то мы и пользуемся ею в большей мере, когда пренебрегаем ею, когда не ищем ее, когда не гоняемся за ней. И что дивишься, что так бывает у ведущих духовную жизнь, когда очень многие и из миролюбцев более всего гнушаются и презирают тех, кто домогается славы от людей; даже найдете, что над такими людьми все издеваются за их тщеславие. Не видишь ли, возлюбленный, как и на конских ристалищах погоняющие коней не обращают внимания на то, что весь сидящий тут народ рассыпает бездну похвал, и не чувствуют удовольствия от этих похвал, но смотрят на одного только царя, сидящего посреди, и, внимая его мановению, презирают всю толпу, и только величаются, когда он возложит на них венки. Им-то подражая, и ты не дорожи людского славою и не из-за нее твори добрые дела, но ожидай приговора от праведного Судии, и, внимая Его мановению, так устраивай всю свою жизнь, чтобы тебе и здесь постоянно питаться доброю надеждою, и там насладиться вечными благами. (Из Творений св. Иоанна Златоустого).

Весьма тяжкий грех клеветать на ближнего, т. е. приписывать ему порок, какого в нем нет, или преувеличивать и разглашать действительные его недостатки, с намерением причинить ему существенный вред. По справедливости имя клеветника присвояется духу злобы, ищущему погубить человека (слово диавол с греческого значит клеветник). Ничем нельзя столь легко и незаметно причинить великое зло ближнему, как посредством клеветы. Язык небольшой член, – говорит св. ап. Иаков, – но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества сожигает. И язык огонь, прикраса неправды... Это неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда» (Иак.3:5–6; Иак.3:8). Во всех своих видах, начиная с легкой насмешки над ближними до открыто враждебного поношения их, клевета одинаково может быть вредоносна. Так, весьма часто самые достойные люди, честные труженики на пользу общества и блюстители правды, невинно страдают от явных и тайных нападений клеветы, старающейся повредить их доброму имени и заслуженной ими славе. Но если клевета, как служение неправде намеренное или безнамеренное, есть тяжкий грех, то, очевидно, всякому нужно тщательно блюсти себя от участия в клевете. Это участие обыкновенно обнаруживается в том, что слушают и доверяют клевете. Не было бы ей доступа в общество людей, и она погасала бы в самом начале, если бы не находила в людях доверия и содействия к своему дальнейшему распространению. К сожалению, не мало находится среди людей послушных служителей клеветы, частью намеренных, по недоброжелательству и злобе сердца, частью ненамеренных, по легкомыслию, а иногда и по ложной ревности и фарисейскому тщеславию, чтобы показаться блюстителями правды и чистоты жизни. Не трудно, впрочем, человеку самому благонамеренному и доброжелательному впасть в сети клеветника и поверить его наветам на ближнего. Клевета весьма часто так искусно прикрывается ревностью по правде, что невольно увлекает ограниченного и по природе удобопреклонного ко злу человека, побуждая его к неосновательному осуждению своего ближнего. И из жития св. Кирилла александрийского мы можем видеть, что внушения клеветы бывают так сильны и опасны, что им поддавались даже люди праведные и великие поборники истины.

Известно, что великий святитель Христов св. Иоанн Златоуст низвержен был с архиерейского престола и сослан в ссылку единственно по клевете врагов своих, в числе коих особенно был упорен Феофил, архиепископ александрийский. По страдальческой кончине Златоуста св. церковь почтила его память, сопричислив его к лику угодников Божиих. Но в александрийской церкви, где был архиепископом Феофил, главный враг Златоуста, этот последний не хотел его записывать в поминовенные книги. Верил клевете и не воздавал должного почитания умершему святителю и преемник Феофила св. Кирилл, знаменитый учитель церкви и поборник веры, председавший на 3-м вселенском соборе против еретика Нестория, уничижавшего достоинство Пресв. Богородицы. Не по злобе сердца, всецело проникнутого высотою евангельского учения, великий святитель гневался на умершего святителя, но по неведению своему и по доверию враждебным наветам дяди своего Феофила, утвердившего в душе Кирилла неправильное понятие о лице и деятельности Златоуста. Так и самые великие святые были причастны немощам человеческим, допускали «нечто зазорное и богоугождению супротивное, да исправление их чудесное увидим» (Четьи Минеи 9 июня). Господь, действительно, чудесно вразумил св. Кирилла в его прегрешении против долга любви и братолюбия. Однажды было св. Кириллу следующее видение: стоит он как бы в некоем прекрасном и величественном храме и видит Пр. Богородицу, окруженную множеством ангелов и святых. В лике святых зрит он и св. Иоанна Златоуста, стоящего близ Пр. Богородицы с книгою учения, сияющего чудным светом. Когда св. Кирилл хотел приблизиться к Пр. Богородице и воздать ей поклонение, св. Златоуст и прочие предстоящие отталкивали Кирилла и изгоняли из храма. Но Сама Богоматерь крепко остановила изгнание Кирилла из храма и Своим посредничеством устроила взаимное примирение святителей. После сего видения, получив также братское увещание от св. Исидора Пелусиота, св. Кирилл познал свой грех против, вселенского святителя и, тотчас созвав собор епископов, составил духовный праздник в честь Златоуста. С тех пор до конца жизни не переставал он ублажать сего великого святителя.

Итак, если и великие праведники могли подвергаться опасному действию клеветы, то тем более мы, немощные духом, ограниченные и недальновидные умом, должны беречься, чтобы не впасть в сети клеветников, соплетаемые ко вреду ближнего.

Еванг. от Матф. зач. 58-е гл. XIV, 14–22 ст.

Во время Своей земной жизни Спаситель раз находился около г. Вифсаиды, на берегу Галилейского озера, прибыв сюда в лодке вместе с Своими учениками. Вышедши из лодки, Иисус Христос увидел множество собравшегося народа и стал учить его, беседуя о царствии Божием. Беседа затянулась надолго; наступал уже вечер, а народ с наслаждением внимал словам, исходившим из уст Богочеловека. Наконец, к Иисусу Христу подошли апостолы и сказали: «Учитель! место здесь пустынное, а время уже позднее; итак, отпусти народ, чтобы он пошел в соседние города и села и купил себе хлеба». «Не нужно им расходиться; вы дайте им Есть, – сказал Спаситель и затем обратился к апостолу Филиппу и сказал ему: – как бы нам купить хлеба, чтобы накормить их?» Филипп отвечал: «Господи! и на двести динариев (на наши деньги 43 руб. сер.) не довольно будет хлеба, чтобы досталось каждому хотя по немногу.» Но Спаситель сказал: «идите и посмотрите, сколько у вас найдется здесь хлеба». После обыска и расспросов оказалось, что у одного мальчика было пять ячменных хлебов и две небольшие печеных рыбы. Несмотря на такое малое количество, Иисус Христос сказал: «принесите мне их сюда, а народу велите возлечь». И разместились все по траве, и возлегло всех около пяти тысяч человек, не считая женщин и детей. Тогда Иисус Христос взял пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо и, воздавши хвалу Богу, преломил хлебы и стал раздавать ученикам Своим, а те относили народу. И дивное дело: – ели все и насытились, так что оказался еще остаток – кусков двенадцать коробов.

Обратим внимание, православный христианин, на то, как Иисус Христос приступил к чудесному насыщению народа. Рассказывая об этом событии, евангелист и очевидец выражается так: «воззрев на небо, благослови». Итак, Спаситель, прежде чем напитать Своих слушателей, обратился взорами к Отцу небесному, прославил Его, Подателя всех благ, и в умственной молитве призвал Его на помощь. Не научает ли это и нас с тобою, возлюбленный о Христе брат, всякий раз пред вкушением пищи обращаться к Господу с молитвою? Да и что такое пища, которую мы вкушаем? Это дар, подаваемый щедрою рукою Отца небесного для поддержания и сохранения нашей жизни и здоровья. Как же ядущему не вспомнить Того, Кто питает его? В жизни мы видим, что пища не всегда приносит человеку вожделенное здравие, что иногда вместо пользы она доставляет человеку вред, что нередко люди садятся за стол здоровыми и выходят из-за стола больными. Помня это, и ты, христианин, приступая ко вкушению пищи, всегда возноси молитву к Богу, чтобы вкушаемая тобою пища послужила действительно на пользу и крепость твоему телу. Кто испрашивает чрез молитву благословение Божие на вкушение пищи, кто принимает и смотрит на нее, как на дар Всемилостивого Бога, а не как на средство плотоугодия, тот всегда вкушает ее с пользою для своего здоровья. Посмотрите на угодников Божиих: все они питались самою простою пищею, многие из них не вкушали ничего, кроме черствого хлеба и воды, однако все они поддерживали свои силы на долголетние труды и тяжелые подвиги. Ныне многие усиленно заботятся о пище, чтобы поддержать свое слабое здоровье. Пусть же ведают таковые, что без благоволения Божия и самая дорогая, самая роскошная пища не принесет человеку желанного действия, не восстановит его надломленных нехристианским образом жизни телесных сил.

Впрочем, усердная, приносимая с верою молитва делает нашу пищу не только полезною, но и приятною для вкуса человека. При молитве и самое простое яство становится для некоторых приятнее и сладостнее роскошных снедей, украшающих собою трапезу сластолюбцев. Вот что рассказывается, между прочим, в церковных книгах на сей случай. Невдалеке от Царьграда, в глубоком безмолвии и уединении, проживал один св. подвижник. Все почитали этого отшельника за его благочестивую жизнь; многие посещали его и находили себе назидание. Однажды, в одежде простого воина пришел к пустыннику сам римский император. Среди разговора глаза императора нечаянно остановились на висевшей на стене корзине с сухим хлебом; вдруг ему захотелось вкусить этого хлеба. Старец с радостью исполнил желание гостя, принес с водой чашу, положил в нее сухой хлеб и, помолившись, сел вместе с пришедшим за свою скудную трапезу. Когда кончился скромный обед, то, открывшись пустыннику, император сказал: «вот, я и родился царем, и теперь царствую, но никогда не вкушал хлеба, не пил воды с такою приятностью, с какою сейчас ел и пил у тебя. Как сладка твоя пища!» В ответ на эти слова старец заметил царю: «мы, отшельники, принимаем пищу свою с молитвою и благословением, отчего наше брашно, хотя и худое, бывает сладко. А в ваших домах пьют и едят без молитвы, с шумом и празднословием, и оттого богатые и роскошные трапезы бывают у вас безвкусны: им недостает услаждающего благословения Божия». К сожалению и нашему стыду, нужно сознаться, что и у нас за столом бывает в изобилии празднословие, часто слышится неуместный смех, и ведутся разговоры. Да, мы забываем, что по христианскому званию своему должны все делать во славу Божию, как учит нас апостол: «аще ясте, аще ли пиете, вся во славу Божию творите». Отцы семейств и старшие в роде! Употребите предоставляемую вам возрастом власть на утверждение между домочадцами добрых порядков и христианских обычаев. Занимая первое и старшее место на семейной трапезе, прежде всего подавайте сами пример степенности и благочестия юнейшим в роде. Помните, что в домах, в которых еще доселе свято блюдутся благочестивые обычаи, вкушают хлеб в ненарушаемом молчании. Наипаче же всего позаботьтесь о благопристойной молитве при всяком пользовании дарами Божиими. Пусть каждая трапеза ваша начинается и оканчивается прославлением Господа, подающего всем пищу во благовремении и насыщающего все живущее по Своему благоволению. (См. № 81 «Воскр. Лист.»).

Однажды великий князь Изяслав посетил преподобного Феодосия печерского и остался у него обедать. На простом столе приготовлена была простая монашеская пища: черный хлеб и обыкновенные овощи. Но эта пища так показалась вкусна великому князю, что он с умилением спросил преподобного Феодосия: «вот у меня всего много, припасы дорогие, приправа заморская, повара ученые, но я никогда дома не ел с таким вкусом как у тебя, отчего это?» – «Государь! – отвечал Феодосий, у нас братия, когда хотят варить или печь хлебы, имеют вот какой устав: сначала берут у настоятеля благословение, потом кладут три поклона перед алтарем, зажигают свечку из лампады пред образом Спасителя и этою свечей разводят огонь в кухне и хлебне. Когда же нужно вливать в котел воду, служитель говорит старцу: «благослови, отче!», а тот скажет: «Бог да благословит тебя, чадо!» Таким образом у нас все делается с благословением. Вот причина, почему у нас все вкусно: а ваши слуги каждое дело начинают с ропотом и досадою друг на друга. А где есть грех, там не может быть удовольствия. Кроме того, ваши дворецкие часто бьют служителей за малейшую неисправность, а их слезы также прибавляют много горечи в кушанья, как бы они дороги ни были».

Великий князь согласился, что святой старец говорит правду, принял от него благословение и возвратился домой.

Принимаясь за какое бы ни было дело, всегда нужно молиться Богу, или по крайней мере перекреститься и сказать в себе: «Господи, благослови!» (По «Ч. М.»).

Многие пред принятием пищи и после своего насыщения забывают принести Богу молитвы благодарения за дары Его милости – пищу и питье, без которых мы не могли бы существовать. Мы уже не говорим о том, что и все бесчисленные благодеяния Божии не вызывают у некоторых чувства благодарности к Богу, посему да будет слово наше в настоящий раз о благодарности к Богу, к чему побуждает и чтение евангелия нынешнего дня.

Легче измерить пространства небес и глубины бездн морских, чем измерить и дознать величие и число благодеяний Божиих. Кто дал нам жизнь? и какую жизнь? Каким прекрасным созданием вышел человек из рук творческих! По образу и по подобию Своему сотворил его Бог, умалил малым чим от ангел (Пс8:6). Им, всеблагим и вседействующим, мы живем, движемся и есмы (Деян.17:28). От Господа исправляются стопы мужа. Им зиждутся наши домы, наши города и царства. Что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми? (Пс.115:3). Падшее создание я пред Тобою, Отче небесный! Чего мне ждать себе, как не суда и осуждения? Мы удалились от Тебя, а Ты ищешь нас, Сыне Отца вечного! Ты обрел и взял на рамена Свои овцу погибшую. Лики ангелов изумляются любви Твоей, пожертвовавшей Собою для искупления нас, грешных. И кто, как не Дух Святый, созидает в человеках сердце чистое и дух правый! Расстроенная грехом душа наша тогда только и оживает для Бога, когда усердная молитва низводит на нее благодать Св. Духа; все довольство наше от Бога. Благослови, душе моя, Господа и не забывай всех воздаянии Его.

Внемли, душа христианская, как жалуется Отец небесный на неблагодарного Израиля; Он небо призывает в свидетеля и землю в слышателя жалобы Своей. Слыши небо, внуши земле; сыны родих и возвысих; тии же отвергошася Мене; обличает разумного Израиля примером неразумного животного. Позна вол стяжавшего его и осел ясли господина своего. Израиль же Мене не позна, и людие же Мои отвергошася Мене (Ис.1:2–3). Какая сильная укоризна Израилю! Мы, христиане, более, чем Израиль, получили даров от Отца небесного. Как же велико неразумие наше, как велика жестокость сердец наших, когда не сознаем благодарным умом и сердцем благодеяний Божиих! Пробудись, восстань из унижения, душа моя, в которое поверг тебя грех ожесточения сердечного. Исповедуй Господу нечестие твое и моли Его, да просветит ум и воспламенит сердце твое любовью благодарною!

Если мы мало благодарим Бога, то, конечно, потому, что не видим благодеяний Божиих. Как же это бывает с нами? Ум гордый сознает только в себе достоинства и себе приписывает, что имеет: это, говорит, приобретено моими расчетами, это доставило мне мое уменье. Жалкое самообольщение! Обличай в себе всякий из нас подобные горделивые помыслы размышлением о необозримой немощи нашей природы; повторяй себе слово апостола: «что имеешь ты, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получал? (1Кор.4:7).

Народам древним известен был Бог: но они не стали чтить Его достойно славы Его; не стали благодарить Его достойно благодеяний, которые получали от него. Сердце их стало холодно к милостям Вышнего, и любовь к Нему слабела, знание о нем терялось; мрак и запустение, пороки и нечистота увеличивались, – человек уподобился скотам несмысленным. Самовольное нечестие неблагодарности наказано, наконец, самою крайнею нечистотою, которую полюбила душа языческая. То же может происходить и в сердцах христианских. Осмотритесь. Если Бог благ, чтобы изливать благодать и на безблагодатных, то Он же и правосуден, чтобы карать нечестие, презирающее дары благости Его. Казнь Божия есть естественный плод неблагодарности, потому что неблагодарность вносит в душу духовное опустошение, заглушает в ней лучшие расположения ее и поселяет в ней дикость. А душа благодарная, чем чаще обращается с благодарностью к Богу, тем более становится способною к принятию даров благости Его. Бог благ; Он ожидает только того, чтобы мы приближались к Нему за дарами, и Он не медлит дарить их нам; с любовью взирает на наше сознание в своей немощи и приемлет его за благоугодную жертву нашу.

Желаешь ли быть благодарным пред Господом? Освящай силы твои служением Господу; не ленись, не отказывайся по зову храма приходить в храм для возношения и хвалы благодарения Господу. Посвящай Господу то, чем Он благословил тебя; принеси Ему плоды трудов твоих, да ниспошлет Он вновь благословение на труды твои. Не пренебрегай богатством благости Его и кротости, и долготерпения, как будто не знаешь ты, что благость Божия, ведет тебя к покаянию (Рим.2:4). Наделяй брата бедного, чем можешь: в лице брата Господь примет от тебя дар твой, как благоприятную жертву благодарности к Нему. Господь Сам говорит нам: понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших: Мне сотвористе (Мф.25:40). (Из проп. Филарета, архиеп. черниговского).

Спустя 50 лет после явления св. креста царю Константину, на престол римской империи вступил Иулиан богоотступник; воспитанный в христианской вере, он перешел на сторону язычников и стал гнать христиан. Господь Иисус Христос предсказал об Иерусалимском храме ученикам, что камня на камне не останется от него; все будет разрушено, и на месте святом будет стоять мерзость запустения (Мф.24:2–15). Иулиан дал распоряжение иудеям о восстановлении храма иудейского на месте разрушенного, приказал выдать им на то деньги из общественной казны, а правителю Палестины повелел содействовать построению храма. Рабочие во множестве приступили к делу; но, как пишет современник Аммиан Марцеллин, язычник, придворный и обожатель Иулиана, «страшные клубы пламени, часто исторгавшиеся из основания, делали это место неприступным, сожигая неоднократно работавших; таким образом сие предприятие остановлено стихиею, отгонявшею упорно рабочих» (кн. 23, гл. I). Об этом свидетельствуют и иудейские писатели. Один раввин Бен-Иехаия, писавший об этом в следующем V-м столетии, говорит, что огонь исторгался с такою силою, что при этом железные части здания расплавились, и бесчисленные иудеи сожжены. Он видел в этом чудо, но объяснял его неблаговолением Божиим, потому что храм восстановляем был по указу царя-язычника. Но и храм Соломонов строился мастерами-язычниками, и второй иудейский храм после плена вавилонского строился по указу царя персидского язычника. Об этом дивном событии с торжеством говорят в том же четвертом столетии святые великие отцы церкви. Современник и соученик Иулиана, св. Григорий Богослов, в слове против Иулиана говорит, что в это время на небе стоял блистающий крест, и одежды зрителей запечатлены были крестами; святый Иоанн Златоуст очень красноречиво изобразил это чудесное событие в своей беседе против иудеев, спустя 20 лет после совершения его; об нем свидетельствуют и другие отцы церкви, равно и христианские историки пятого века, так что в действительности его нельзя сомневаться. По свидетельству историков, многие из посторонних зрителей сбегались смотреть на это зрелище борьбы рабочих с таинственною огненною стихиею. Никакими естественными причинами нельзя объяснить этого события. Воспламеняются газы и умерщвляют рабочих, но в подземельях или в закрытых местах, и притом воспламеняются от огня, а здесь работы производились на открытом воздухе и днем, и горючие газы, если бы и исходили из земли, не могли воспламеняться с такою силою, и конечно, все упорство и вся строительная хитрость употреблены были иудеями; но огонь, сожигавший рабочих, был упорнее и заставил оставить дело, к великому стыду иудеев и самого императора. Заметим, что кроме сего случая не менее четырех раз производились большие работы на этом месте с основания, во-первых, при построении храма Соломонова, во-вторых, при построении храма после плена Вавилонского, в-третьих, при царе Ироде во время великих перестроек в храме и пристроек к нему и в-четвертых, в начале седьмого столетия при построении на этом самом месте мечети магометанской, которая стоит и доселе. Не было никаких клубов пламени при тех постройках с основания, а при Иулиане упорнейший огонь! Поистине это великое, всемирное чудо, совершившееся в глазах жителей большого города: христиан, иудеев и язычников. Иулиан затем убит неизвестною рукою на войне с персами, и язычество более не восставало, а иудеи доселе без храма и жертв.

При императоре Валенте ариане стали разглашать, что знаменитый подвижник Иулиан Савва, живший в Месопотамии при реке Евфрате, участвует в их учении. По просьбе епископов антиохийского патриархата, Иулиан пришел в Антиохию сирcкую. Исцелив многих больных в доме, в коем остановился, он пошел в собрание православных. Когда он проходил под вратами царских палат, один нищий, лишенный употребления ног и ползавший по земле, прикоснувшись рукою к его плащу, освободился от болезни и, вспрыгнув, побежал так, как ходил до болезни. После сего все население города стеклось, и место военного учения было совершенно наполнено собравшимся народом. Клеветники (ариане) покрыты были стыдом, а православные были обрадованы. Некоторый муж, занимавший важную должность и управлявший всем востоком, прислал просить старца придти к нему и исцелить его от болезни. Иулиан немедленно пришел к нему и, помолившись, словом разрешил болезнь. Так пишет историк, епископ Феодорит, со слов очевидца Акакия, епископа верийского.

Из четвертого столетия до нас дошли описания многих чудес в сочинениях Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского и других. В своих писаниях они повествуют о разных чудесах, совершившихся над ними самими, над членами их семейств и над другими современными им лицами. Св. Афанасий Великий описал жизнь преподобного Антония Великого. Она вся исполнена великих чудес. Палладий, епископ Еленопольский, в Лавсаике описал многие чудеса живших в IV веке подвижников Египта и других стран, как современник и очевидец. Имеем мы много самых достоверных описаний чудес в церкви Христовой, совершившихся и во все последующие столетия.

Таким образом доказательства Божественности христианской веры, явленные и являемые свыше Самим Богом, начинаясь от первых людей на земле, простираются до нашего времени. Несмотря на то, в наши времена есть и между христианами такие люди, которые видя не видят дел Божиих и слыша не слышат об них. На верных христианах лежит долг молиться, да обратятся на путь истины коснеющие в неверии, и да исцелит их в Троице славимый Бог, Ему же слава, честь и поклонение во веки веков. (Извлечено с сокращ. из кн. «Беседы об основных истинах св. правосл. веры», Сергия, архиеп. владимирск. Москва. 1893 г., стр. 141–150).

Еванг. от Матф. зач. 59-е, гл. XIV, 22–31 ст.

В одно время Иисус Христос повелел Своим ученикам сесть в лодку и плыть на противоположную сторону Галилейского озера, а Сам остался на берегу, чтобы помолиться наедине. Становилось уже темно, а Иисус Христос все еще не приходил на берег к ученикам. Послушные голосу своего Учителя, апостолы отплыли от берега и подвигались уже к средине моря. И вот, навстречу им подул сильный ветер; море заволновалось, бушующие волны били прямо в лодку их. Наступало утро; ученики увидели Спасителя, идущего по воде к ним навстречу. Пораженные неслыханным чудом, они смутились и, приняв Спасителя за призрак, испугались. Но Иисус Христос сказал им: «успокойтесь, это – Я, и не бойтесь!» Тогда апостол Петр воскликнул: «Господи! если это Ты, то повели мне придти к Тебе по воде». – «Иди», сказал Спаситель. И Петр вышел из лодки и направился к Иисусу Христу. Вера во всемогущество Сына Божия сначала поддерживала Петра, так что он беспрепятственно шел по волнам моря. Но вот, сильный порыв ветра побудил его обратить внимание на свое положение над морского глубиною и вместе с тем породил в нем опасение, как бы не утонуть в воде. Как только уверенность его в помощи Божией поколебалась, он стал тонуть и в страхе закричал: «Господи! спаси меня». Иисус Христос тотчас же протянул ему руку и сказал: «маловерный! Зачем усумнился?» С этими словами Он вместе с Петром вошел к ученикам в лодку. Они все изумились виденному ими, подошли к Иисусу Христу и, поклонившись, сказали Ему: «воистину Ты Сын Божий!»

Кому из нас не приходилось бывать в различного рода напастях? Кого не постигали скорби и бедствия, угрожавшие даже лишением жизни? Но так ли мы поступаем с тобою, православный христианин, как поступил апостол Петр в опасную минуту своей жизни? Прибегаем ли к призыванию спасительного имени Божия, когда находимся в напасти и не видим впереди скорого избавления от нашедших на нас бедствий? Смиряемся ли под крепкую руку Божию в мрачные и тяжелые дни искушений? Как жаль, что некоторые вместо смиренной молитвы к Господу о помощи, вместо благодушного перенесения постигшего их несчастия терзают себя гневом и досадою и даже предаются гибельному отчаянию. Подлинно, таковые люди усугубляют свое скорбное состояние и лишают себя сами спасительной надежды на скорое избавление. «Злостраждет ли кто в вас, говорит святой апостол Иаков (Иак.5:13), да молитву деет». И действительно, произносимая с верою и упованием молитва имеет великую силу. Она благопотребна христианину всегда, а в особенности в озлоблениях и напастях, когда разразилась над нами грозная туча бедствий, посылаемых на нас или чрез карающую руку грозного Судии, или по внушению и действию виновника всякого зла в мире – диавола В самом деле, где и откуда может получить себе помощь и утешение несчастный страдалец? Наши друзья большею частью остаются верными и преданными нам только в светлые дни нашего благополучия, а при беде и несчастии чаще всего оставляют нас на произвол судьбы. Если же и остаются у нас благоприятели, готовые оказать нам помощь, то и они часто не имеют сил и средств избавить нас от беды; в иных случаях нужна бывает нам особенная, нечеловеческая помощь. Господь есть единое прибежище и сила в наших напастях, единый помощник в постигающих нас скорбях. Нет такого горя, в котором бы Господь не мог утешить нас; нет такой беды, помочь нам в которой отказался бы небесный Отец. Он слышит и благоволительно принимает каждый вздох нашего сердца и готов подать благовременную помощь всем, призывающим Его во истине. Он неожиданно и непредвиденно для людей прелагает печаль их на радость и скорбь – на веселие. В этом отношении может служить нам примером св. великомученик Евстафий. Он был римским воеводою, имел огромное богатство, множество рабов. Но вот, горе за горем, беда за бедой начали преследовать его, так что он из богатого сделался бедным, а из счастливого семьянина – одиноким. Недобрые люди ограбили его дом и унесли имущество; дикие звери унесли двоих его сыновей, и, наконец, в довершение несчастия, разбойники отняли у него добрую и благочестивую его жену. Но и среди таких ужасных и, по-видимому, ничем невознаградимых бедствий не отчаялся Евстафий, не потерял утешительной веры в Господа Промыслителя и надежды на Его милосердие. «Плачу бо яко человек, Господи, говорил он, но о Тебе, промыслителе моем и строителе пути моего, утверждаюся и на Тебе надеюся и Твоею любовию, яко же хладною росою, и Твоим желанием, аки сладостию, горесть бед моих услаждаю». Прошло несколько времени, и он утешился: нашел чудесным образом сохраненных жену и детей, снова разбогател и сделался знатным. Так, в трудных обстоятельствах не должно забывать Того, от Кого зависит вся наша жизнь. Так, в самом безнадежном, по-видимому, положении должно не отчаиваться, а просить и молиться, ибо, как говорит св. Димитрий Ростовский, «доброму получению вождь есть прошение, и молитва – ходатай». (См. Воскр. лист. № 80).

Чудесное путешествие апостола Петра по морю показывает нам то, какие иногда чрезвычайные дела может совершать в человеке благочестивая и мужественная вера, если не ослабляется в своем действовании, и как вообще многое в жизни нашей зависит от силы этой веры, или слабости ее. Общая сторона представленного явления не в том, что Петр ходил по воде; это был случай исключительный в его жизни, да и на это решился он потому только, что увидел своего Учителя ходящим по воде. Общая сторона явления в том здесь заключается, что Петр, нося в душе решимость веры, шел с нею невредимо посреди опасности, но когда стал упадать духом в виду ее, – начал было погибать и только непосредственною помощью Спасителя поддержан был в минуту крайности. Не буря водная угрожала ему гибелью, а буря помышлений сумнительных внутри его, как выражается святая церковь (Акаф. Иисус. Сладч., конд. 4), точно так же, как и на воде его держала не плотность водной массы, а крепость веры. Это может быть приложено ко всякому, кто призван идти путем веры. С другой стороны, случаи такого затруднительного положения, в котором находился Петр, могут встречаться в нравственной жизни каждого. Эти случаи бывают различные.

В одной из богослужебных песней своих (нед. 3 гл. на утр., песнь 6, ирм.) святая церковь сравнивает положение утопающего Петра с положением человека, потопляемого бездною грехов, и влагает в уста этого последнего молитву, где просит он Христа Спасителя подать ему руку помощи, как некогда Петру. Кто спит в греховном самозабвении и вовсе не думает выйти из этого положения, тот, очевидно, не может здесь идти в сравнение: он не борется с опасностью, а прямо делается жертвою ее. Но вот – когда человек, сознавая свое гибельное положение, начинает выбиваться, так сказать, наружу и становиться на высоком пути покаянной веры, ему сейчас тут открывается, как много еще нужно будет ему препобедить трудностей и как сильно бороться с самим собою, чтобы, наконец, совершенно придти к Спасителю. И тут-то иногда приходится ему видеть себя в большой крайности: прежние навыки, нажитые наклонности, сокровенные в душе зародыши греховных побуждений, – все это возмущает светлую настроенность его веры и волнуется в душе его неудержимой бурей. В эти трудные минуты человек бывает занят не тем уже, чтобы силою характера сдержать порывы страсти в душе своей и сообщить ей благонастроенную тишину веры, а тем, чтобы как-нибудь удержаться на своей нравственной точке опоры и не погубить вовсе доброго начала. Разумеется, если будет в этом достигать удачи, он будет постепенно получать и силу усмирять самые движения страстей. Это одно. Далее, также в одной из песней своих (ирм. 6-й песни 6-го гл.), церковь называет настоящую жизнь человека «морем житейским», которое волнуется «напастей бурею», т. е. различными огорчениями и превратностями, хотя и здесь главною виною служит та же общая напасть греха, постигшая род человеческий. Житейские огорчения испытываются всеми нами больше или меньше; но чаще всего и сильнее приходится испытывать их тем людям, которые сознательно, по целям нравственным, выступают на борьбу с этим увлекающим движением случайностей. Стараясь идти твердым и прямым путем Богоугождения и стать выше обольстительных приманок жизни, человек встречает себе неприятность в том самом, что по началу льстило ему надеждою земного удовольствия; входит в неизбежные столкновения с людьми, безуспешно искавшими увлечь его в преступное содружество, терпит различные в жизни лишения, неудачи, наконец – нарочитые искушения, посылаемые Богом для его испытания. Здесь опять иногда приходится человеку видеть себя в трудном положении, когда, по слову Псалмопевца, исчезает душа (Пс.106:5) его в скорбях, и самая вера его начинает колебаться; это бывает в минуты каких-либо сильных, неожиданных несчастий, как говорят, ударов судьбы; бывает это и среди мелких обыденных неприятностей и беспокойств, которые, накопляясь иногда около человека, самою многочисленностью своею истощают его терпение, и, подобно мелким, быстро движущимся волнам, приводят в колебание силу его постоянства. – Наконец, бывают у человека движения помыслов собственно «сумнительных», т. е. помыслов сомнения относительно тех или других предметов веры. Они являются по временам и в ту пору, когда человек окончательно уже установил свои убеждения в послушании вере и сознательно усвоил себе ее внушения, – являются точно так же, как и в нравственном отношении – принятые в душу добрые правила жизни ускользают иногда из внимания, и на место их возникают прежние, оставленные человеком дурные стремления, вызывая его на борьбу с ними. Но больше всего человек страдает мучительным духом сомнения в ту пору, когда он, хотя приобрел уже общее сознание о достоинстве истины, но не усвоил себе еще ее частного содержания, как следует; одним словом – когда убеждения его, как говорят, находятся еще в переходном состоянии. – Во всех этих случаях единственное для человека средство сохранить в себе дух веры и сберечь последние остатки ее состоит в том, чтобы обратиться с мольбою о помощи к Спасителю и высказать Ему Самому крайность своего положения: Он всегда близок и готов подать скорое содействие упадающему духом, сообщить новое, сильное возбуждение вере его. Искренняя, хотя бы и краткая молитва в этом случае весьма важное дело; сознание недостатка своей веры может заменить силу самой веры, потому что будет служить ее же посильным выражением (Воскр. чт., г. XXV, ч. I, стр. 468–472).

Много у нас дурных привычек, обычаев, обрядов осталось от глубокой старины, когда наши предки были еще язычники. Но то, что свойственно язычникам, неприлично нам – христианам. Так, напр., многие из нас страдают боязнью привидений. Они боятся ночью оставаться одни в комнате, боятся даже выйти вон из дому в темную ночь: в каждом темном углу им мерещится страшилище. А в тех местах, где несколько дней тому назад лежал покойник, или при прохождении чрез кладбище в ночную пору, такому страху не бывает предела. Также, сколько робости и боязни испытывают при входе в лес или в какое уединенное место! А «у страха глаза велики», говорит русская пословица; поэтому малейший шум или шорох в уединенном месте, особенно ночью, эхо в лесу, тень колеблемого ветром дерева, – все это приводит душу в неописанное содрогание. От того часто случается, что видят необычайные явления там, где на самом деле их вовсе не бывает.

Эта боязливость привидений, общая многим взрослым, передается часто детям. Бывает далее так, что иные сами, пожалуй, и не имеют суеверного страха и не верят в призраки или привидения, но часто стращают ими детей. Желая успокоить расплакавшееся дитя, указывают ему на темный угол, угрожая, что оттуда выйдет чудовище, или же нередко по вечерам занимают детей рассказами о разных привидениях, которые будто бы являлись людям. Все это сильно распаляет и без того горячее воображение дитяти и укореняет в его душе суеверный страх, от которого оно потом в течение целой жизни отвязаться не может. Такие люди по большей части бывают малодушными и нерешительными; они неспособны бывают предпринимать какие-либо трудные подвиги или мужественно встречать опасности и невзгоды жизни. Вот к каким вредным последствиям приводит суеверный страх. Да и вообще боязнь каких-то привидений неприлична христианину. Ведь это – остаток от религиозных верований наших предков, язычников. Они веровали, что души умерших людей бродят, как тени, и по кладбищу и по тем местам, где живали эти люди; они веровали в бесчисленное множество духов, живущих в домах и хлевах, в лесах и болотах, реках и озерах; веровали, что все эти существа при встрече могут причинить вред человеку, и потому находились в рабском страхе пред ними. Вот эти-то заблуждения наших предков и перешли к нам, христианам. От этого-то и мы страшимся разных домовых, леших и боимся разных привидений. Но как непростителен для христианина этот суеверный страх!

Вдумайтесь хорошенько, чего может бояться христианин, когда он находится под охраною и промышлением Всеведущего, Всеблагаго и Всемогущего Бога! Каждый из нас может сказать с пророком Давидом: Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся? Господь защититель живота .моего, от кого устрашуся? Аще ополчится на мя полк, не убоится сердце мое: аще востанет на мя брань, на Него аз уповаю (Пс.26:1–3). Если и можно кого бояться христианину, так это злых духов; но и они, без попущения Божия, не могут причинить ему и малейшего вреда. При том же и в нашей власти удалить от себя злых духов. Нам даны Богом надежные средства против диавола: это – молитва, пост и добродетельная жизнь. Ведь бесы имеют власть над людьми неверующими и порочными.

Святой мученик Трифон (память его празднуется 1 февраля) в юном возрасте врачевал болезни и изгонял бесов. Римский император Гордиан, из дочери которого св. мученик изгнал беса, пожелал своими очами увидеть изгнанного беса. Св. Трифон повелел бесу, и все увидели его в виде черного пса с огненными глазами. Св. мученик спросил беса: «кто тебя послал в отроковицу?» Бес отвечал: «отец, начальник всякой злобы, сидящий во аде – «Кто тебе дал власть такую?» – спросил св. Трифон. Бес отвечал: «мы не имеем власти над теми, которые знают Бога и веруют в единородного Сына Божия, только, по попущению Божию, наносим им легкие искушения; а полную власть мы имеем над теми, которые не веруют в Бога, ходят в своих похотях и угодная нам творят; угодные же нам дела суть: идолопоклонство, хула, прелюбодеяние, зависть, убийство, гордость и пр. Эти люди опутываются грехами, как сетями; они – друзья наши, и одна их с нами участь ждет». Итак, если хочешь, христианин, не бояться злых духов, то проводи богоугодную и благочестивую жизнь.

Что касается боязни покойников, то этот страх также неоснователен. Наша вера учит, что души отшедших от нас отцов и братий находят себе упокоение в местах, назначенных им от Бога, и вовсе не бродят по кладбищам или прежним жилищам. Правда, умершие люди живут особенною жизнью на том свете и могут, но воле Божией, являться к нам, грешным, на землю. Но что же страшного в том, если к нам явятся во сне наши близкие родные? Кроме отрады и утешения подобные явления ничего не доставят нам. Много примеров тому, как являлись не только святые, но и грешные люди живущим на земле для вразумления их и уверения в будущей жизни, и эти явления не возбуждали в людях такого суеверного страха, какой чувствуют многие из нас от каких-то мнимых привидений на кладбищах. Приведем один рассказ из нашей отечественной истории.

В 1812 году наше отечество постигло страшное бедствие: полчища западных народов под предводительством Наполеона двинулись в центр России и на своем пути производили ужасные опустошения. И вот, когда Наполеон овладел Москвою, принц Евгений, вице-король итальянский, выступил с отрядом войск из Москвы к Звенигороду. Он занял комнаты в монастыре св. Саввы, ученика преподобного Сергия радонежского. Часов около десяти, не раздеваясь, принц лег и уснул, но вот, наяву или во сне, он не знает, видит, что входит в комнату человек в черной, длинной одежде, подходит к нему так близко, что он мог при лунном свете рассмотреть черты лица его; он казался старым, с седой бородою. Он сказал: «не вели войску своему расхищать монастырь, особенно уносить что-либо из церкви; если ты исполнишь мою просьбу, то Бог помилует тебя, и ты возвратишься в свое отечество целым и невредимым». Принц отдал утром приказ, чтобы отряд возвратился в Москву, а сам пошел в церковь и при гробе св. Саввы увидел образ того, кто явился ему ночью и, узнавши, чей это образ, с благоговением поклонился мощам св. Саввы и записал это в своей книжке. Все другие маршалы (военачальники) Наполеона кончали неблагополучно, но Евгений остался цел и нигде в сражениях после того не был ранен. Он завещал сыну своему Максимилиану, что, если будет он в России, то поклонился бы гробу св. Саввы. Сын приехал в Россию в 1839 году при императоре Николае Павловиче и после маневров на Бородинском поле расспросил, где монастырь св. Саввы, приехал туда и поклонился гробу его.

Так благодетельно бывает явление умерших людей, особенно же праведников, для нас, живущих на земле! Судите сами после этого, есть ли какое-либо основание бояться покойников?! Если иногда умершие люди и являются во сне, так они вреда нам причинить не смогут, а принесут только пользу, т. е. убедят нас в истине бессмертия душ наших, обличат во грехе и наставят на путь истины. Поэтому подобными явлениями нужно дорожить, я не бояться их. (См. «Воскр. лист.» изд. ред. «Воскр. дня», № 298).

Была у древних евреев пословица: «Бог создал семь озер в земле ханаанской, но только одно – озеро Галилейское Он избрал для Себя Самого». Так говорили евреи потому, что это озеро лежит в местности, которую и по климату, и по красотам природы можно было в древности назвать раем земным. В изобилии росли тут и пальмы, и смоковницы, всякие орехи, апельсины, лимоны, финики, миндаль и виноград. Это был сплошной сад на полсотню верст вдоль течения Иордана, и по берегам озера, которое имеет в длину около 25, а в ширину от 7 до 10 верст. Плоды на деревьях здесь можно было видеть в продолжение целых десяти месяцев в году. Теплый, почти жаркий климат прохлаждался близостью и обилием воды, и воздух был полон ароматом садов. Оттого берега Галилейского моря были очень густо населены: города и селения тянулись тут почти без пререрыва, а по прозрачным волнам его скользили во всех направлениях и римские военные корабли, и неуклюжие рыбачьи лодки, и раззолоченные суда из дворца Иродова, который стоял в Тивериаде на самом берегу озера. Да, это был рай земной, оттого евреи и говорили, что Бог избрал озеро Галилейское для Себя Самого. Но для нас, христиан, эта еврейская пословица имеет совсем другой – более глубокий смысл; мы больше имеем оснований сказать, что это озеро – море Господь избрал для Себя Самого; мы знаем, что Господь наш Иисус Христос любил окрестности этого озера, любил здесь пребывать, любил тут беседовать с народом и молиться в тишине ночной... Сколько чудес милосердия совершил Он здесь! Здесь, на северных берегах моря Галилейского, находилась незнатная Вифсаида – родина Его первозванных апостолов – Андрея, Петра и Филиппа. Здесь Он воззвал Симона и Андрея, сынов Иониных, а потом – Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, к великому апостольскому служению и из простых деревенских рыбарей соделал их великими богословами и ловцами человеков. Здесь, из ладьи, поучал Он стоящие на берегу толпы народа, и здесь впервые люди услышали Его Божественные по простоте и глубоко поучительные притчи о сеятеле, о закинутом неводе и множество других. Здесь, над этими волнами, раздалось Его божественное запрещение бурному ветру: молчи, престани! и бысть тишина велия... По этому озеру однажды ночью плыла ладья с Его учениками, и вот они видят в сумраке ночном: их Божественный Учитель идет по этим волнам, как по суше, видят и своим очам не верят; думая, что это призрак, они от страха возопили... Но Господь подает им Свой ободряющий голос: дерзайте. Аз есмь, не бойтися! – Тогда пламенный Петр вызывается идти к Нему навстречу, – Господь позволяет, и вот Симон идет по воде, но идет не твердою стопою: видя же ветр крепок, убояся: и начен утопати, возопи глаголя: Господи, спаси мя! – И Господь простирает ему руку, ту милосердную руку, которая до сих пор помогает нам, грешным, в многотрудном нашем плавании по житейскому морю, воздвизаемому напастей бурею... – Не раз здесь рыбари – апостолы по слову Христову извлекали чудесно-наполненные мрежи после того, как всю ночь трудились напрасно: какой поучительный урок для всех трудящихся, что без Божией помощи всуе они трудятся, что, значит, для всякого труда нужно Божие благословение и Божия помощь! – На берегах этого озера был Капернаум, называемый в писании градом Спасителя, – тот Капернаум, которому изрек Господ грозное слово: и ты, Капернауме, до небес вознесыйся, до ада низведешися!.. (Лк.10:15). И сбылось это страшное изречение: нет более и следов Капернаума, и ученые спорят о самом месте, где находился он. А вот – там, на восточном берегу, – высится крутой утес: при взгляде на него невольно припоминается история исцеления бесноватого, окончившаяся тем, что огромное стадо свиней гадаринских бросилось с этого утеса в море и погибло в его волнах. Трудно исчислить все дорогие сердцу христианина воспоминания о Спасителе нашем, соединенные с именем моря Галилейского. Любил Господь это озеро и на берегах его благоволил явиться ученикам Своим по Своем светоносном воскресении. Какая дивная, трогательная картина! Раннее утро; еще темно, едва начинает светать: Усталые рыбари – апостолы плывут к берегу после бессонной ночи и тщетных трудов. Пусты их сети... Но вот, на берегу виднеется человек. Кто бы это был?.. «Дети!» – слышится с берега: – «нет ли чего у вас съестного?» «Нет» уныло отвечают они. «Закиньте сеть по правую сторону лодки и поймаете,» говорит явившийся. Они закидывают и едва могут тащить от множества рыбы. Это невольно напоминает им прежний чудесный лов рыбы, и вот, любящее сердце Иоанна подсказывает ему, кто это стоит на берегу. «Это Господь!» шепчет Иоанн Петру, и пылко-сердечный Петр наскоро опоясывается одеждою, бросается в воду, переплывает пространство сажен в пятьдесят и весь мокрый падает к ногам Иисусовым... Между тем другие ученики плывут на лодке, влача туго натянувшуюся сеть, наполненную рыбой... А на берегу уже разложен был огонь, лежал хлеб, и на пылающих углях для усталых рыбарей уже пеклась рыба. Господь велит им принести и той рыбы, которую только что поймали. Симон Петр пошел и своими сильными руками помог вытащить на берег сеть, в которой оказалось 153 больших рыб. Теперь все видели, что это Господь... «Подите сюда, обедайте!» сказал Он им. И безмолвно возлегши они вокруг Господа, и стали обедать... И за этою трапезою Господь трижды вопрошает Симона: Симоне Ионин, любиши ли Мя паче сих? И трижды исповедует смиренный апостол свою любовь к Господу, и сим троекратным исповеданием заглаждает свое троекратное отречение...

Пустынны теперь берега священного озера Геннисаретского. За исключением маленького городка Тивериады, да дикой деревни Меджедель, – древней Магдалы (родина св. Марии Магдалины), на его берегах нет ни единого населенного местечка. Нет более роскошных садов. На восточном берегу высятся обнаженные скалы, изрезанные мрачными оврагами. С давних пор по водам озера не скользит ничья ладья и не оживляет движением этой мертвой пустыни. Только по средине озера тянется светлая серебристая лента быстрого Иордана, который впадает в озеро на севере, перерезывает его с севера на юг и продолжает свое течение далее, к Мертвому морю. Повсюду те же пальмы, те же зеленые поля и журчащие потоки; – только рядом с ними угрюмо смотрят серые кучи развалин... (Извлеч. в сокращ. из №418 «Троицк, лист.»).

Еванг. от Матф. зач. 72-е, гл. XVII, 14–23 ст.

В следующий день (после восшествия Спасителя на Фавор и преображения), когда Иисус Христос с Петром, Иаковом и Иоанном сошли с горы и пришли к прочим ученикам, Господь увидел много народа около них, и книжников, спорящих с ними⁹⁵.

«В эту самую минуту народ завидел Иисуса. Его вид, Его необыкновенное величие, Его лучезарный взор исполнили сердца окружающих благоговейным чувством и весь народ изумился, и подбегая, приветствовали Его»⁹⁶.

О чем спорите с ними⁹⁷ спросил Он спокойно у книжников.

Но, с одной стороны, книжникам стыдно было признаться в своих действиях, с другой, – ученики Иисусовы глубоко сознавали свое маловерие и неудачу, чтобы осмелиться ответствовать.

«Тогда выделился из толпы человек, подошел к Иисусу и, преклоняя пред Ним колена, воскликнул: Господи! помилуй сына моего: умоляю Тебя взглянуть на сына моего: он один у меня; он в новолунии беснуется и тяжко страдает: ибо часто бросается в огонь, и часто в воду. Его схватывает дух, повергает его на землю, и он внезапно вскрикивает, испускает пену, и скрежещет зубами своими, и цепенеет, и дух насилу отступает от него, измучив его. Я приводил его к ученика Твоим, но они, не могли исцелить его»⁹⁸.

«Он привел несчастного страдальца к ученикам для изгнания злого духа, и их неудача вызвала насмешки книжников».

О, род неверный и развращенный! ответствуя сказал Иисус. Доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?⁹⁹

Приведите его ко Мне сюда, продолжал Спаситель. И привели его к Нему.

Когда же тот еще шел, и как скоро бесноватый увидел Его, дух сотряс его и стал бить; он упал на землю и валялся, испуская пену¹⁰⁰.

«Отклоняя от учеников обвинение в глазах народа, Христос, словами: о, род неверный и развращенный, обвиняет самого просителя; но, чтобы не смутить его, обращается не к нему, но и ко всем иудеям, из которых многие соблазнились и стали думать худо об учениках. Не довольствуясь же обвинениями Господь сказал: приведите его ко Мне сюда, возбуждая этим надежду и уверенность в отце, что сын его будет избавлен от беса. Если же Господь медлит исцелением и попускает больному терзаться, то это делает не на показ, а для отца»¹⁰¹, чтобы вызвать в нем, заставить выразиться и утвердить колеблющуюся его веру.

Как давно это началось с ним? спросил Иисус отца его.

С детства, отвечал отец, и многократно дух бросал его и в огонь, и в воду, чтобы погубить его: но если что можешь, сжалься над нами и помоги нам.

Если сколько-нибудь можешь веровать, – отвечал Иисус, как бы возвращая ему обратно его слова, – все возможно верующему.

«Я имею столько могущества, – говорит этими словами Христос, – что и других могу сделать чудотворцами; а потому, когда ты уверуешь как должно, сам можешь излечить и этого, и многих других»¹⁰².

Тогда безнадежный отец со слезами испустил крик, повторяемый доселе миллионами, и близко применимый к веку, подобно нашему, не имеющему веры и колеблемому сомнением:

Верую, Господи! помоги моему неверию¹⁰³.

Между тем, во время этого короткого разговора, народ собирался в большем и большем количестве,

Иисус, видя, что сбегается народ, запретил духу нечистому, сказав ему: дух немой и глухой! Я повелеваю тебе: выйди из него, и впредь не входи в него¹⁰⁴.

За этим словом последовал новый дикий крик и сильнейшие конвульсии, и бес вскрикнул и, сильно сотрясши его, вышел из него; и он (бесноватый) сделался как мертвый, так что многие говорили, что он умер. Но Иисус, взяв его за руку, поднял его, и исцелил отрока, и отдал его отцу его. И все удивлялись величию Божию¹⁰⁵.

«Власть изгнания бесов Господь дал ученикам Своим прежде всего, и Его именем для этого пользовались успешно даже и такие, которые не были в числе призванных¹⁰⁶. По этому очень естественно, что, как вошел Иисус в дом, ученики Его спрашивали Его наедине: почему мы не могли изгнать его (беса)? боясь, не потеряли ли они благодати, сообщенной им»¹⁰⁷. Иисус же сказал им: по неверию вашему. Ибо истинно говорю вам, если вы будете иметь веру с горчичное зерно, и скажете горе сей: перейди отсюда туда, и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас. Сей же род изгоняется только молитвою и постом¹⁰⁸.

Тридцать первого числа января месяца св. церковь совершает память преподобного Никиты, затворника печерского, епископа новгородского. Об этом Христовом подвижнике прошу послушать мое посильное слово, которое поможет нам глубже понять и читанное в нынешнюю неделю евангелие о исцелении бесноватого.

В Киево-Печерском монастыре, при игумене Никоне, был один молодой подвижник, по имени Никита, Он просил у игумена дозволения подвизаться в затворе. Игумен не позволял ему и говорил: «чадо! ты молод, нет пользы для тебя сидеть праздным; лучше тебе трудиться вместе с братиями, и ты не потеряешь своей награды; сам ты видел брата нашего Исаакия пещерника, как он прельщен был в затворе от бесов, только великая благодать Божия спасла его». Никита отвечал: «никогда не соблазнюсь я такою вещию, но крепко желаю стать против козней бесовских и прошу Бога, дабы дал мне дар чудотворения, как Исаакию затворнику, который и доселе чудеса творит». Игумен опять сказал ему: «выше сил твоих желание твое; остерегись, чадо, чтобы, вознесшись, не упасть; я велю тебе служит братии, и за свое послушание будешь венчан от Бога». Но Никита не послушал совета и предостережений игумена и, затворив себя в келлии, крепко заградил двери и жил один, пребывая в молитве, никуда не выходя. Однако по прошествии не многого времени затворник Никита не избежал сетей диавола искусителя. Однажды во время молитвы своей он услышал другой голос, вместе с ним молящийся, почувствовал необыкновенное благоухание, и, прельстившись этим, говорил: «если бы не был он ангел, то не молился бы со мною,» и начал молить Господа, чтобы Он сам явился ему видимо. Тогда был к нему голос: «не явлюсь тебе, потому что ты молод, чтобы ты, вознесшись, не упал». Затворник со слезами сказал: «никогда, Господи, не соблазнюсь, и все, что повелишь Ты мне, исполню». Тогда душегубительный змий, приняв над ним власть, сказал: «невозможно человеку, живущему во плоти, видеть меня, но посылаю ангела своего, он будет с тобою, а ты исполняй его волю». И вдруг явился перед ним бес в образе ангела; Никита поклонился ему, как ангелу. И говорит ему бес: «теперь ты уже не молись, но читай книги, и таким образом будешь беседовать с Богом, и всем приходящим к тебе будешь подавать полезное слово, а я всегда буду молиться о твоем спасении». Поверив сказанному и прельстившись, затворник перестал молиться и читал книги; беса же всегда видел молящимся о нем, и радовался, думая, что ангел творит за него молитву. Никита стал прозорливым и учительным. И что он говорил, или пророчествовал, то и сбывалось. Князья и бояре стали приходить к нему для слушания наставлений. Но все, что он говорил, то открывал ему бес. Никто не мог сравниться с Никитою в знании книг Ветхого Завета; он знал их на память. Но святой книги евангелия и книг апостольских он не только не читал, но даже не хотел видеть или слышать о них. И стало всем понятно, что Никита обольщен диаволом. Тогда преподобные отцы монастыря, сияющие добродетелями, пришли к прельщенному и своими молитвами изгнали от него беса. Они вывели его из затвора и спрашивали, чтобы сказал им что-либо из книг Ветхого Завета. Но он клялся, что никогда не читал тех книг; оказалось даже, что теперь он не знал прочесть ни одного слова. Преподобные отцы едва научили его грамоте. Тогда, молитвами преподобных отец, приведенный в полное сознание, он исповедал свой грех и горько плакал о нем, предал себя строгому посту и послушанию, стал жить такою чистою и смиренною жизнью, что других превзошел добродетелями. За его великие добродетели Господь возвел его в сан епископа новгородского. Будучи епископом, св. Никита, во время бывшего бездождия, своею молитвою свел, с неба дождь, погасил пожар, происшедший в городе, и много других чудес сотворил. Тринадцать лет был он епископом новгородским, и 31 января, 1108 года, отошел ко Господу, в жизнь вечную. Тело его Господь прославил нетлением и чудотворением.

Теперь размыслим о том, сколько здесь для нас поучительного. Диавол искуситель повелел затворнику Никите читать книги и оставить молитву. Из сего видно, что диавол не терпит христианской молитвы. Почему не терпит? Потому, что молитва, – разумею истинная, которою молятся подвижники Христовы, и которою должны молиться и все мы, есть дело важное. Преподобный Макарий египетский учит: «Глава всякой добродетели и верх добрых дел есть всегдашнее в молитве пребывание» (Собрание поучений разных св. отец 1803 г. стр. 119). И точно, кто молится истинною молитвою, тот старается всегда иметь в душе своей твердую веру в Бога и страх Божий, крестится и поклоняется с умиленным сердцем, имеет душу кроткую и смиренную, молитву читает всегда с благоговением, с полным сознанием своего недостоинства пред Богом. Кто молится истинною молитвою, тот в грехах кается искренно и чистосердечно, с сокрушенным сердцем, и, прося у Бога отпущения своих грехов, прощает всякие обиды своим врагам и обидчикам, всех любит, не привязывается ни к чему земному, думает об одном Боге и всегда старается жить по воле Господней. Такой богомолец есть верный и добрый раб Господень, достойный небесного царства. Таким богомольцам не вредят демоны и бежат от них. Их крест и молитва, их вера и смирение, побеждают и прогоняют всякую демонcкую силу. Желаете ли убедиться в этом примерами? Вот и примеры. Один волхв послал бесов умучить преподобного Феодора Сикеота, но они не могли приблизиться к нему, потому что молитва была на устах, – ожидали ночи, но и ночью, во время сна, огонь исходил из уст преподобного и отгонял бесов (22 апреля). Преподобный Нифонт однажды увидел некоего черноризца, идущего и читающего молитву, от уст его исходил огненный пламень и доходил до небес; шел же и ангел его с ним, имея в руках огненное копие, которым прогонял бесов от того черноризца (23 декабря). Вот почему диавол искуситель запретил преподобному Никите молиться Богу – чтобы не только не бояться Никиты, но чтобы совратить его от веры во Христа Бога и от прочих добродетелей, от молитвы происходящих, и тем удалить его от Бога и царствия Христова (См. «Христ. бес.» 1893 г., т. I).

Блаж. Августин говорит: «враг нашего спасения хитр и лукав: то агнцем, то волком, то светом, то тьмою показывается он».

Так, в образе не только ангела, но даже Самого Христа он является. Вот пример. – Был дивный подвижник – Исаакий печерский. Семь лет подвизался в уединенном затворе и пребывал в непрестанной молитве. Пищею его каждый день была одна просфора и немного воды. Этот дивный подвижник никогда не ложился спать, но сидя отдыхал. – Однажды, когда он, при наступлении ночи, утрудившись от пения псалтири, погасил свечу и сидел на своем месте, – видит в пещере необычайный свет, и ему предстали два беса в образе юношей, сказав: «мы – ангелы, и се грядет к тебе Сам Христос». Преподобный, не предполагая со стороны мнимых ангелов никакого лукавства, принял все за действительность, – пал на колени и поклонился сатане в образе Христа. Как только это совершилось, бесы радостно воскликнули: «наш Исаакий!» И тотчас, окружив преподобного, с тимпанами, свирелями и гуслями, они схватили его, начали с ним скакать и до того измучили его, что он по утру найден был в беспамятстве и оставался несколько лет в расслаблении душевном и телесном (Патер. печ.).

Вот, как опасно поддаваться врагу! Но как отражать его? Церковная история свидетельствует что великие христианские подвижники побеждали диавола, являвшегося им в образе ангела Божия и искушавшего их гордыми и мечтательными помыслами – смирением. Так, диавол явился одному пустыннику в образе светлого ангела, и сказал ему: «я – Гавриил, послан к тебе от Бога». Пустынник на это возразил: «смотри, не к другому ли ты послан; я недостоин видеть ангелов, как человек грешный». Диавол тотчас исчез (Прол. апр. 21). Смирение – оружие не только на диавола, но и на все злые дела его.

Великое для нас значение имеют святейшее имя Спасителя нашего и орудие спасения нашего – животворящий крест Христов. Наш исконный и неусыпный враг – диавол непрестанно рыщет, как лев, ища кого погубить, но Господь дал нам и могущественные орудия против всех козней вражеских, это именно – молитвенное призывание святейшего имени Спасителя нашего, о силе коего Сам Господь сказал верующим: именем Моим бесы изженут (Мк.16:17), – и крест Спасителя нашего и знамение сего креста. По свидетельству св. церкви, диавол, при виде креста Христова, трепещет и трясется, не терпя взирати на силу его (стих. воскр. на хвал. 8 гл.). Этими святыми и Божественными оружиями всегда и защищались от диавола верующие. Молитва Иисусова не прекращалась в сердце и не сходила с уст у христианских подвижников, равно и крестное знамение постоянно изображалось ими на прогнание врага. Из множества сему примеров укажу некоторые. В житии преподобного Авраамия повествуется: однажды в полночь, когда преподобный стоял на молитве, вдруг озарил его свет сильнее солнечного, и он услышал голос, который говорил: «блажен ты, отче Авраамие, истинно блажен, потому что никого нет равного тебе по заслугам».

Поняв, что это не что иное, как лесть лукавого, блаженный сказал ему: «тьма твоя да погибнет вместе с тобою! Вижу твою лесть и обман: я – человек грешный, благодать Бога моего и упование на Господа Спасителя моего Иисуса Христа со мною, я не боюсь тебя, именем Его заклинаю тебя, нечистый и лукавый»! Лишь только произнес это блаженный, как в ту же минуту сатана исчез. Чрез несколько дней сатана снова, во время молитвы блаженного ночью топором стал разрушать его келлию и, прорубив, закричал: «спешите, друзья мои, спешите, войдем и задушим его!» Услышав этот возглас, блаженный сказал: «вси язы́цы обыдоша мя, и именем Господним противляхся им» – и враг исчез, а келлия осталась невредима. Прошло еще несколько дней; в полночь, когда святой стоял на рогоже и пел псалмы, рогожа вдруг загорелась сильным пламенем, но он не смутился, хорошо зная, что это – наваждение диавола, и, затоптав огонь, произнес: «на аспида и василиска наступлю и попру льва и змия и всю силу вражию именем Господа нашего Иисуса Христа, помогающего мне», – и диавол вдруг с криком обратился в бегство. Однажды к пещере св. Петра, подвизавшегося на Афонской горе, диавол собрал всех зверей и гадов, и сам с клевретами своими превратился в различных зверей и гадов. Зрелище по истине было ужасное: одни ползали у ног подвижника, другие свистали страшным голосом, иные уже раскрывали пасти, намереваясь поглотить его живого, и устремлялись на него. Но подвижник знал уже, что это – козни вражии, а потому, лишь только оградил себя крестным знамением и призвал имя Господа, как лукавый далеко отбежал от него. Желая искусить великого подвижника Симеона-столпника, диавол принял на себя вид светлого ангела, явился однажды к Симеону с огненною колесницею и такими же конями, как бы сошедший с неба, и сказал: «послушай, Симеон, Бог неба и земли послал меня к тебе, чтобы я взял тебя, как Илию, на небо, ибо ты достоин того за твое житие, и пришел уже час, чтобы получить тебе венец за труды твои от Господа. Иди немедленно и поклонись Господу Богу твоему; и пусть видят тебя пророки, апостолы, ангелы и мученики, которые все желают тебя видеть». Не распознав, что это искушает его враг рода человеческого, св. Симеон воскликнул: «Господи! неужели Ты восхотел взять меня в селения Твои?» и, оградив себя крестным знамением, поднял уже правую ногу, свою, дабы сесть в колесницу, но в это мгновение диавол, устрашенный знамением креста, исчез с огненными конями и колесницей.

Потому-то благочестивые христиане непрестанно носят в сердце и на устах святейшее имя Спасителя нашего. Потому-то св. животворящий крест Христов украшает наши храмы; потому-то он – и на св. престоле, и на троне царском, и в домах, и на персях наших; он же, как верный страж, охраняет и бренные наши останки в могилах до всеобщего воскресения и суда Божия.

А мы, грешные, как редко и без надлежащего благоговения произносим святейшее имя Спасителя нашего. Зато почти ежечасно на устах наших – имя врага нашего спасения! Как неблагоговейно лобызаем св. крест Христов и небрежно ограждаем себя крестным знамением! Как часто в домах своих, при виде распятого на кресте Спасителя нашего, позволяем себе бесчинство, непристойные речи, негодные поступки! Подобное отношение ко св. кресту пагубно для душ наших.

Посему я, как пастырь ваш, вашим спасением умоляю вас всегда, во всякое время и на всяком месте, в храме ли, в доме ли, на пути ли, везде благоговеть пред св. крестом, как можно чаще с верою осенять себя им, напутствовать им всякое свое дело, всякий шаг в жизни, научать тому же и детей своих, твердо памятуя, что в кресте – наш светлый рай, равно как без креста – для нас вечный ад. (См. «Христ. бесед.» прилож. к журн. «Паст. собес.», 1893 г., т. I).

Богоугодный пост примиряет нас с Богом, привлекает на нас благоволение Божие, избавляет от праведного гнева Божия и наказания. Вот пример на это. Ниневитяне прогневали Бога своими неправдами и беззакониями. Господь осудил их за то на погибель. Св. пророк Иона объявляет нечестивому народу, что чрез три дня Ниневия будет истреблена. И, вот, царь и все жители Ниневии налагают на себя строгий пост: ни кто ничего ни ест, ни пьет; оставляют все свои беззакония; обращаются к Богу с сердечною молитвою о помиловании. И милосердный Господь милует Ниневию. (Ион.3:1–10). Сама Пресвятая Богородица вразумляет нас, что постом мы избавляемся не то что от наказания Божия в этой жизни, а и от вечных адских мучений. Вот пример на это. Преподобный Досифей воспитывался у родственников своих. Они люди были знатные; одевали и содержали своего питомца роскошно; но слова Божия он никогда не слыхал от них. Пришлось – раз, что знакомые им при юном Досифее беседовали об Иерусалиме. Понравилась ему эта беседа. Он отпросился у своих воспитателей посетить святые места. Его отпустили на поклонение святым местам с одним хорошим знакомым. Приходит он в Иерусалим и в Гефсиманию. Здесь преподобный увидел изображение страшного суда Божия; оно поразило его. Рассматривает он с ужасом картину адских мук. Вдруг преп. Досифей видит подле себя Светлую Жену, облеченную в багряницу. Она объясняет ему мучения каждого из осужденных, поучает его и долго наставляет. Ранее он ничего не слыхал о страшном суде. Слыша от св. Жены слова св. писания, он умиляется сердцем и душою и ужасается; наконец, преподобный спрашивает у этой Чудной Жены: «Господи! Что нужно сделать, чтобы избавиться от этих мучений?» Чудная Жена говорит ему: «постись, не ешь мяса, часто молись и избавишься мук». Научивши так преподобного, Чудная Жена стала невидима. Эта Чудная Жена была Пречистая и Пресвятая Дева Мария – Богородица. С этого времени преподобный Досифей свято соблюдал эту заповедь и спасся. (Жит. преподобного Досифея – 19 февраля).

Диакон Иоанн, часто пропитывавший преподобн. Симеона, Христа ради юродивого, впал в нечаянную беду: неизвестные злодеи убили одного человека и труп его бросили во двор диакона. Утром убитый был найден, и диакон Иоанн был обвинен в убийстве сего человека. Судья приговорил его повесить на дереве, и он уже был веден на место казни. Идя дорогою на смерть, диакон Иоанн мысленно молился: «Боже юродивого, помози мне; Боже Симеонов, предстани мне в час сей!» Симеон препод. в это время где-то юродствовал. К нему пришел один старец и сказал: «юродивый! друг твой и благодетель Иоанн диакон осужден на смерть; если он умрет, то ты погибнешь с голода: никто о тебе не печется так, как он». Св. Симеон тотчас поспешил в уединенное место, где обыкновенно тайно от всех молился. Там, преклонив колена, он стал усердно молиться Богу об избавлении диакона от смертной беды. Молитва его была услышана: внезапно убийцы были найдены, и судьею на место казни тотчас же были отправлены всадники освободить невинного и едва застали диакона в живых: он уже был на месте казни. Освобожденный Иоанн поспешил не домой, а прямо пошел к тому месту, где свят. Симеон молился, и нашел его еще не окончившим своей молитвы. Когда Симеон кончил молитву, и диакон приблизился к нему, то преподобный встретил его словами: «брат Иоанн, ты немного не испил смертной чаши! Иди, молись и благодари избавителя – Бога. Это испытание случилось с тобой из-за того, что ты приходившим к тебе двум нищим не дал ничего, хотя и имел что дать, и отпустил их с пустыми руками. Ужели твое, что ты подаешь? или не веришь Сказавшему: «дающий нищим Бога ради, сторицею приимет в нынешнем веке, а в будущем жизнь вечную получит. Если веруешь, подавай; если не подаешь, то, очевидно, не веришь Господу». (Июля 21 дня, см. «Уроки из житий святых», свящ. А. Грамматина, стр. 37–38, изд. 1892 г.).

I. Одного благочестивого священника пригласили в один дом (в Лаодикии) окрестить родившееся дитя. Так как дитя было слишком слабо и близко к смерти, то, прежде чем священник пришел в дом и приготовил все нужное для крещения, дитя умерло. Но, ни мало не колеблясь, священник продолжал свое дело. Приготовивши все нужное для крещения, он воззвал: «ангел Божий, взявший душу дитяти прежде крещения! возврати ее в тело, чтобы я мог окрестить дитя, и тогда .опять возьмешь ее». Произошло великое чудо веры: дитя ожило, получило крещение и опять уснуло вечным сном. (Пропов. листок за 1883 год).

II. Когда однажды возникли между православными христианами и еретиками (т. е. отпавшими от православн. веры) великие споры и раздоры, то православные обратились за помощью к некоему блаженному Макарию. Тогда Макарий, собравши православных и еретиков, отправился с ними на кладбище и воззвал к первой встретившейся могиле: «скажи нам, умерший, погребенный в этой могиле, чья вера истинная – православная или еретическая?» И что же? Умерший дал ответ, назвавши истинною верою православную. Таким образом еретики были посрамлены, а православные восторжествовали. (Оттуда же).

Тяжело и достоплачевно положение души, попавшей в плен греха. Всяк творяй грех раб есть греха (Ин.8:34), изрек Христос Спаситель. По видимому, рабство греху есть что-то невозможное само по себе. Ведь грех есть своеволие, следование своей воле вопреки воле Божией. Грешник сам себе господин, который не хочет стеснять себя требованиями закона Божия. Он не признает над собою другого закона кроме самолюбия, самоугождения. Подобно изображенному в евангельской притче блудному сыну, он хочет жить на всей своей воле и потому не терпит над собою власти нравственного закона. С таким свойством греха, по видимому, несовместно понятие о рабстве греху. Тем не менее слова Христовы: всяк творяй грех раб есть греха, составляют непреложную истину. Правда, в грехе есть своего рода свобода, т. е. своевольное уклонение от закона Господня. Но какая жалкая эта свобода! Если своевольно уклоняющийся от пути правды на путь греха думает, что он свободен, и если радуется своей свободе, он только обманывает себя. Свергая с себя власть закона, он только меняет ее на другую власть, на власть греха, самую унизительную и постыдную, следовательно делается рабом греха, ибо, скажем словами апостола, «кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет.2:19). В сем отношении нет ни одного на свете человека, кто не был бы в строгом смысле пленником или рабом греха. Иго греховного рабства каждый из нас несет с минуты рождения, ибо никто не свободен от первородного греха, наследованного от Адама. Всякий рождается с непобедимою склонностью ко греху, побуждающею его даже вопреки воле творить то, чего не одобряет его совесть. Рабство греху увеличивается грехами личными или произвольными. Греховным искушениям подвергаются даже великие праведники. Впрочем, они, хотя падают, каждый раз спешат восставать от падений. Но есть такие рабы греха, которых держит он в постоянной неволе. Есть грехи, обратившиеся в страсть, в привычку. Такие грехи суть поистине самые страшные господа, служение которым мучительнее египетской работы, тяжелее вавилонского плена. Такова, например, привычка к сквернословию. Она до того овладевает иным, что он не может сказать двух-трех слов без того, чтобы не прибавить слова непотребного. Такова также привычка к пьянству. Привыкший к нему поистине есть жалкий раб этого порока. Протрезвившись, он и сам осуждает себя, проклинает свою привычку, дает зарок отстать от нее, вступает даже в общество трезвости и связывает себя обязательством не прикасаться к вину; но при первом встретившемся искушении предается нетрезвости больше, чем прежде. Страсть корыстолюбия до того порабощает человека, что он перестает помышлять о покаянии и спасении души. Рассказывают об одном корыстолюбце, что он никогда не говел и, наконец, опасно захворал. Все видели, что он не переживет этой болезни, он один не признавал опасности. Болезнь приняла такой оборот, что надобно было подумать о приготовлении к смерти. Доброжелательные люди кое-как уговорили его послать за священником для напутствия святыми дарами. Священник явился, но в те же минуты пришла телеграмма. О ней доложили больному; в ней требовались какие-то неотложные распоряжения по торговым делам. Больной удалил священника, занялся торговыми распоряжениями и внезапно отдал Богу душу. Раб корыстолюбия не в силах был вступить в борьбу с рабскою привычкой даже в минуту смерти и помер без покаяния. – Пристрастие к модным нарядам до такой степени порабощает иную легкомысленную женщину, что она готова целый день проводить за туалетом и ни о чем больше не заботится, как только одеваться по последней моде. Последняя модная картинка есть для нее кумир, в жертву которому она приносит здравый смысл, обязанности к семейству, даже к церкви, ибо, будучи занята слишком много времени одеванием и прической, не поспевает в свое время к церковной службе. – Любитель сильных ощущений, переживаемых в минуты азартной игры в карты, поистине есть несчастный раб пристрастия к ней. Он довел себя до такого состояния, что готов проиграть все свое состояние, лишить себя и свое семейство куска насущного хлеба, чтобы удовлетворить свою безумную страсть. – Люди гневливые в порывах гнева походят на разъяренного зверя и до такой степени чувствуют свое бессилие овладеть собою и не доводить себя до крайности в гневном состоянии, что иногда сами предостерегают людей не подходить к ним близко в минуту их раздражения: они за себя не ручаются и могут в эти минуты совершить преступление. Итак, поистине всяк творяй грех, и особенно обративший грех в непобедимую привычку, есть раб греха. (См. «Костромские поучения» еп. Виссариона за 1898 г.).

Еванг. от Матф. зач. 77-е гл. XVIII, 23–35 ст.

Молитва «Отче наш», которую каждый из нас повторяет ежедневно утром и вечером, дана нам, как известно, Самим Иисусом Христом. В ней мы, между прочим, просим Бога, чтобы Он простил нам согрешения наши. «И остави нам долги (грехи) наши, – говорим мы, и прибавляем, – как и мы оставляем должником нашим».

Если же мы не станем прощать тем, которые согрешили против нас, то нельзя нам ожидать, чтобы Господь простил нам согрешения наши. Итак, следует нам остерегаться гнева, мириться с товарищами своими, если случится с ними иметь ссору, прощать им обиды и помнить, что Бог не услышит молитвы того, кто, приходя в церковь, хранит гнев или злопамятство против ближнего своего.

В объяснение этой истины Господь однажды сказал такую притчу:

«К одному царю привели служителя, который был ему должен десять тысяч талантов (талант означал сумму более тысячи двухсот рублей серебр.). Так как служителю тому нечем было заплатить долг, то царь велел продать его, и жену, и детей, и все, что у него было, в уплату долга. Но раб тот бросился на колени и говорил: «государь! потерпи на мне, я все тебе заплачу». Государь, умилосердившись, отпустил его и весь долг простил ему. После этого служитель встретил товарища своего, который был ему должен сто динариев (менее 52 рублей), то есть, гораздо менее того, что он сам был должен царю. Он схватил товарища своего и стал его бить, требуя уплаты долга. Товарищ упал к его ногам, и, умоляя, говорил: «потерпи на мне, я все тебе отдам». Но он не захотел и слушать и посадил его в тюрьму».

Об этом происшествии рассказали царю. Тогда царь, призвав служителя, говорит ему: «злой раб! весь долг я простил тебе, потому что ты упросил меня; не следовало ли и тебе помиловать товарища, как я тебя помиловал?» И, разгневавшись, государь приказал его мучить, пока он не отдаст своего долга, – Так, прибавил Иисус, и Отец Мой небесный поступит с вами, если каждый из вас не простит от сердца брату своему согрешений его». (См. кн. «Рассказы о земной жизни Спасителя» А. Бахметевой, изд. 1900 г.).

Желая знать, сколько раз должно прощать брату, св. ап. Петр спросил, И. Христа: прощать ли, до семи, раз? И, сказав это, думал, что назначил самую большую меру. Как коротко терпение человеческое! Господь же, применяя Свое долготерпение к нашим немощам, определил: не семь раз, а семьдесят раз семь (Мф.18:22). Это то же, что сказать: всегда прощай, и не думай не прощать. Всепрощение и будет отличительною чертою христианского духа, как всепрощение – источник и постоянная поддержка жизни в нас о Господе, от лица Божия. Всегдашнее прощение всем всего есть внешняя одежда христианской любви, которая, по апостолу, долго терпит, милосердствует, не раздражается, вся покрывает (1Кор.13:4–7). Оно же есть самое верное ручательство за прощение и на последнем суде; ибо если мы отпустим, – отпустит и нам Отец наш небесный (Мф.6:14). Таким образом, если хочешь в рай, – прощай всем, искренно, от души, чтоб и тени не оставалось неприязненности (Из кн. «Мысли на каждый день года», епископа Феофана, стр. 242–243).

Вот какой рассказ читаем мы в житии святителя Иоанна Милостивого: «был в Александрии один вельможа, который, несмотря на все увещания угодника Божия, не хотел и слышать о примирении с своим врагом. Раз святитель пригласил его в свою домовую церковь на Божественную литургию. Вельможа пришел. В церкви никого не было из богомольцев, сам патриарх служил, а на клиросе был только один певец, которому вельможа и стал помогать в пении. Когда они начали петь молитву Господню: Отче наш, запел ее и святитель; но на словах: хлеб наш насущный даждь нам днесь – св. Иоанн вдруг замолчал сам и остановил певца, так что вельможа один пропел слова молитвы: и остави нам долги, наша, якоже и мы оставляем должником нашим... Тут святитель обращается к непримиримому вельможе и с кротким упреком говорит: «смотри, сын мой, в какой страшный час и что говоришь ты Богу: остави мне, как и я оставляю... Правду ли ты говоришь? Оставляешь ли?»... Эти слова так поразили вельможу, что он весь в слезах бросился к ногам архипастыря и воскликнул: «все, что ни повелишь, владыко, все исполнит раб твой!» И исполнил: он в тот же день помирился с своим врагом и от всего сердца простил ему все обиды». (Жит. св. Иоанна Милост.).

Не любяй брата своего пребывает в смерти (1Ин.3:14), – так говорит святой евангелист Иоанн Богослов. О какой смерти говорит он, – о духовной или телесной? О той и другой. Ненавистик губит свою душу и свое тело: губит он свою душу тем, что лишается благодати Божией и делается неспособным ни к какой добродетели; губит он и тело свое – потому что злоба и гнев могут быть причиною и смерти видимой – телесной. Вот, напр., случай, показывающий, как ненавистью человек может сгубить свою душу. Два брата имели друг на друга злобу. Это было во время гонения на христиан. Как исповедники Христа, они были посажены в темницу. Там один из них почувствовал свой грех и не желая, чтобы смерть постигла их нераскаянными, стал просить своего брата о примирении; но тот до такой степени ожесточен был ненавистью, что ни за что не согласен был помириться с ним. Что же случилось? Поутру тот и другой пошли на мучения. Искавший примирения с твердостью терпел мучения и принял мученичеcкую кончину, а ненавистник отрекся от Христа при самом начале истязаний. Это обстоятельство так удивило самого мучителя, что он спросил отступника: «отчего же ты вчера держался своей веры?» Отрекшийся от веры во Христа отвечал: «я имел вражду с братом и не примирился с ним, несмотря ни на какие просьбы его, оттого и оставила меня сила Божия, и я не вытерпел мучений». Таким образом ненавистник сам понял и сознал свою погибель: он убедился в том, что злобою отогнал от себя благодать Божию, без которой не в силах был приобрести венец мученический, и сделался отступником от истинной веры.

А пример того, как злоба, ненависть может причинить смерть телесную, можно найти в житии преподобного Тита печерского, намять коего св. церковь совершает 27 февраля.

Преподобный Тит жил и подвизался в Киевопечерском монастыре и был удостоен пресвитерского сана. С ним вместе жил диакон Евагрий; оба они в братской любви упражнялись в иноческих подвигах и были так дружелюбны, что прочие братия удивлялись их дружбе. Но враг рода человеческого позавидовал доброму согласию двух братьев и превратил их братcкую любовь в такую непримиримую ненависть, что они не могли без злобы взглянуть друг на друга. Даже во время совершения Божественной службы в церкви, когда один шел с кадильницею, другой отходил в сторону, чтобы не услышать фимиама. Долго продолжалась такая злоба и, сколько ни старались братия их примирить, все было напрасно. Однажды преп. Тит тяжко разболелся и в смертной опасности сознал свое согрешение, начал горько плакать и послал к недругу своему просить прощения; но Евагрий и слышать не хотел о примирении и продолжал поносить и жестоко проклинать врага своего. Братия, видя такое гибельное заблуждение, насильно привлекли Евагрия к одру умирающего. Тит, собравши свои последние силы, встал и приклонился к ногам своего недруга, говоря: «прости меня, отче!» Евагрий же был так злобен и бесчеловечен, что отвратился от него и сказал: «не хочу с ним примириться ни в сей век, ни в будущий». Сказав это, он вырвался из рук братии и упал на землю. Братия хотели его поднять, но нашли его умершим и внезапно охладевшим, так что не могли ни рук его свести, ни глаз и уст его закрыть. В то же время Тит, бывший при смерти, внезапно получил облегчение, и сам встал с одра своего, как будто и не был болен. В ужасе от столь необыкновенного происшествия, все окружили Тита и спрашивали, что это значит? Преподобный Тит поведал братии: «находясь в тяжкой болезни, доколе я сердился на брата моего, видел ангелов, отступивших от меня и плачущих о погибели души моей, а нечистых духов радующихся, – вот что меня заставило просить примирения с братом. Когда же привели ко мне его, и он начал проклинать меня, я увидел, что один грозный ангел поразил его пламенным копием, и несчастный мертвым повергся на землю, а мне тот же ангел подал руку и восстановил от одра болезни»... Устрашенные столь поразительным явлением суда Божия, братия с тех пор особенно старались блюсти между собою любовь, избегать ненависти и вражды, столь богопротивной и гибельной для души.

Избегайте и вы, христиане, этих гибельных пороков. Изгоним из сердца своего всякую злобу и ненависть; всеми силами души будем удаляться от всяких ссор и раздоров; будем возгревать и питать в себе дух любви, мира, кротости, благодушия, помня, что этого требует, это завещает для нашего же блага И. Христос, Сам возлюбивший нас до смерти, смерти же крестные. Все мы люди – и знатные, и богатые, и бедные, и убогие, – все братья во И. Христе и жить – поступать должны, как братья. (Киево-Печерск. патерик.).

Поразительны бывают превратности судьбы человеческой. Ныне окруженный всеми благами земного счастья, человек заутра лишается всего, теряет свое почетное положение, власть, богатство, и делается ничтожным, нищим. Тот, кто не знал границ своей гордости и был непоколебимо убежден в сознании своего величия, вынужден бывает смириться и преклоняться пред теми, которые еще недавно от него во всем зависели, ему льстили и пресмыкались пред ним. Как зеленеющий злак, будучи подкошен, скоро увядает, и как срубленное дерево быстро теряет свое величие и красоту, так быстро исчезает призрачный блеск земного счастья в человеке под ударами несчастий, ниспровергающих те непрочные подставки, на которых человек думает утвердить свое земное счастье и славу. «Видех, говорит псалмопевец, нечестивого, превозносящася и высящася, яко кедр ливанский, и мимоидох и се не бе, и взысках и не обретеся место его» (Пс.36:35–36). Так быстро падает земное величие. Как же обыкновенно относятся люди к подобным жертвам превратности судьбы, к этим несчастным, падшим с высоты своего величие и униженным?.. Обыкновенно их преследуют насмешками, укоризнами, относятся к ним со злорадованием, особенно, если эти несчастные во дни своего величие нажили себе недоброжелателей своею неправдою, гордостью и жестокосердием. Сердце человеческое, под влиянием самолюбия и своекорыстия, пред лицом падшего и бессильного врага скорее всего склонно бывает проявлять чувства злорадования и мстительности, чем великодушие и любви христианкой. В торжестве над униженным врагом оно находит себе удовлетворение и возмездие за прежние обиды и притеснения. Но одобрительно ли это? Всякий должен сознаться, что даже и по обыкновенным понятиям нашим злорадование и мстительность в отношении к падшему и бессильному врагу – свойства неблагородные, бесчестные. Тем более это противно закону евангельскому, заповедующему нам всегда любить врагов своих и творить им добро, не воздавать злом на зло, но с кротостью и терпением принимать обиды и даже не противиться злу, не мстить, но вражию злобу отражать любовью и благодеяниями, побеждать благим злое (Мф.5:44; Рим.12:21.).

Поучительный пример христианского великодушия представляет нам св. Иоанн Златоуст. В его время при дворе императора Аркадия был сильный и славный вельможа Евтропий. Он старался убедить царя издать указ об отмене убежища в церквах для совершивших какое-либо преступление. Право убежища, данное благочестивым царем Константином, возвышало значение церкви Христовой пред лицом язычников и в то же время было благодетельно для преступников, которые, прибегая под покров церкви, и оставаясь неприкосновенными, познавали благодать Искупителя, не хотящего смерти грешника, и слезами покаяния омывали свое преступление, исправлялись и выходили добрыми и честными на всю жизнь. Св. Иоанн Златоуст, как верный страж дома Божия, со всею силою восстал против незаконного вмешательства Евтропия в дела церкви и чрез то навлек на себя гнев этого вельможи и терпел многие от него обиды. И что же? Евтропий вскоре подвергся столь тяжкому обвинению, что лишен был власти и осужден насмерть. Нигде не было ему защиты и спасения, кроме церкви, права которой он усиливался незаконно ограничить. В страхе смерти, убитый горем и униженный, Евтропий спешит воспользоваться правом убежища в церкви, и в то время, когда св. Иоанн Златоуст совершал службу и проповедовал, падший вельможа прибегает и скрывается в алтаре. Святитель Христов не отвергает своего прежнего противника и досадителя, – не отлучает и не отгоняет от алтаря разорителя прав церковных, но в своей проповеди тут же излагает поразительный случай превратности жизни человеческой и вселяет в народе жалость к падшему вельможе. Ни одного укорительного слова и ни одного намека на прежние обиды не вышло из уст великого святителя. С полною любовью принял он под защиту алтаря Господня бывшего врага церкви, в надежде его раскаяния.

Итак, братие христиане! Изгоняйте из сердца своего низкое и недостойное чувство злорадования и мстительности в отношении к врагам своим, подвергшимся бедствиям и нуждающимся в сострадании и помощи. Поступайте по заповеди апостола: «если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья» (Рим.12:20).

6. Бог в долгу не останется

Один нищелюбец рассказывал о самом себе своему другу: «Я был еще. десятилетним мальчиком, когда раз услышал в церкви проповедь о том, что, кто подает нищему, у того приемлет Сам Христос. Задумался я тогда: как же это приемлет Христос, когда Он сидит на небесах одесную Отца? Иду я из церкви и вижу: стоит нищий в рубище, а над главою у него – обличие Господа нашего Иисуса Христа. Вот, прохожий подает нищему милостыню, и я вижу, что Христос простирает руки, приемлет хлеб и благословляет подающего. Тогда я поверил слову проповедника и доныне вижу образ Христов над главою каждого нищего». Так поведал о себе нищелюбец тот. А вот доказательство, что Христос Спаситель ни у кого в долгу не останется. Он платит сей долг, платит иногда еще здесь, в сей временной жизни, а в будущей жизни непременно заплатит вечным блаженством в селениях райских. «В городе Низибии, – так рассказывает блаженный Иоанн, в своей книге: Луг духовный, – жила одна христианка, у которой муж был язычник. Они имели пятьдесят монет. В один день муж сказал жене своей: «отдадим в рост эти монеты, чтобы получить от них хоть малый прибыток». Жена отвечала ему: «ежели тебе хочется отдать их в рост, то пойди, отдай их Богу христианскому». Муж сказал ей: «а где Бог христианский?» – Она отвечала ему: «я тебе покажу Его, Он удвоит твой капитал». Муж сказал ей: «пойдем». Жена привела его на паперть церковную и, указав на бедных, сказала: «ежели отдашь им, то Бог христианский приимет это; ибо они все – Его рабы». Муж с радостью тотчас роздал пятьдесят монет бедным и возвратился в дом свой. По прошествии трех месяцев, им уже нечего было и тратить. Тогда муж сказал жене: «жена! Бог христианский не отдает нам долга; мы терпим крайнюю нужду. Жена отвечала ему: «ступай туда, где ты давал, и Он отдаст тебе со всею охотою». Муж побежал в святую церковь и, возвратясь оттуда в дом, сказал своей супруге: «вот ходил я в церковь вашу, и поверь мне, жена, не видал я, как ты говорила, Бога христианского, и никто ничего не дал мне, кроме того, что я нашел эту монету, лежавшую там, где роздал пятьдесят монет». Тогда чудная эта женщина сказала ему: «это Он невидимо дал тебе ее. Ибо Он невидим, и невидимою силою и десницею управляет миром; пойди, господин мой, купи нам что-нибудь поесть сегодня, и Он опять тебе даст». – Муж пошел и купил себе хлеба, вина и рыбы, и отдал это жене. Жена, взяв рыбу, начала ее чистить, и разрезав, нашла внутри ее камень чудный; она изумилась, и, хотя не знала какой это камень, однакож спрятала его. Когда пришел муж ее, и они стали есть, жена показала ему найденный камень и сказала: «вот этот камень нашла я в рыбе». Муж, увидав, удивился и сам красоте его, впрочем не знал, что это за камень. Когда они поели, он сказал жене: «дай мне его, я пойду, продам его; может быть, что-нибудь возьму за него». Взяв камень, он пошел к меновщику, который был вместе и серебряник, и сказал ему: «хочешь купить этот камешек?» Серебряник, посмотрев на камень, спросил: «что хочешь взять за него?» Продавец сказал ему: «дай, что хочешь». Торговец сказал: «возьми пять монет». – Продавец, думая, что он смеется над ним, сказал ему: «и ты это даешь за него»? – Серебряник же, думая, что тот отвечал ему с сердцем, сказал ему: «Возьми десять монет.» – Продавец, опять думая, что он смеется, замолчал. Серебряник сказал ему: «возьми двадцать монет». – Тот молчал и ничего не отвечал. Серебряник начал давать тридцать, а потом пятьдесят монет, и мало-помалу, возвышая цену, дошел до трех сот больших монет и дал ему их. Взяв монеты и отдав камень, язычник пришел в радости к жене своей. Жена спросила: «за сколько ты продал камень?» – Он вынул триста монет и, отдавая их жене, сказал: «вот за сколько!» Жена изумилась благости человеколюбивого Бога и сказала: «вот, муж, каков Бог христианский! Как Он благ, как милостив, как богат! Видишь, что Он не только возвратил тебе с лихвою пятьдесят монет, которые ты дал Ему взаймы, но в несколько дней в шестеро увеличил сумму. Познай же, что нет другого Бога, ни на земле, ни на небе, кроме Его единого». Муж, убежденный чудом, тотчас принял христианcкую веру. – Так иногда платит долг милосердый Господь Своим заимодавцам – милостивцам еще в здешней жизни. – А вот рассказ того же блаженного Иоанна о том, какая плата ждет их в будущей жизни. «Киринейский епископ Синезий обратил к Христовой вере своего школьного товарища, философа Евагрия. Вскоре после крещения Евагрий дает ему три золотых динария в пользу бедных: «Возьми, говорит он, эти три динария, раздай бедным, и дай мне расписку, что Христос воздаст мне за это в будущей жизни. Он принял золото, и тотчас дал ему, как тот хотел, расписку. Спустя несколько времени Евагрий почувствовал слабость, приближающую его к смерти, и, будучи уже близ смерти, говорит детям своим: «когда будете хлопотать о моем погребении, положите эту бумагу мне в руки и с нею похороните меня». Дети так и сделали: когда он умер, похоронили его с рукописанием. На третий день после погребения, является он епископу Синезию во сне и говорит: пойди, возьми твою расписку в гробу, в котором я похоренен; я получил, что следовало получить, удовлетворен вполне, а в удостоверение тебя в этом, я подписался на твоей расписке». Епископ и не знал, что расписку его положили с философом в гробу; на другой день рано позвал он детей его и сказал: «что вы положили с философом в гроб?» – Те думали, что он говорит им о деньгах, и сказали ему: «ничего, владыко, кроме погребальной одежды его.» – «Как?» воскликнул он, не положили ль вы с ним какой бумаги?» Они сказали ему: «да, владыко, какую-то бумагу он дал нам положить с ним». – Тогда епископ рассказал, им свой сон и, взяв с собою причт церковный, ктитора и некоторых из граждан, пришел ко гробу философа. Открыв его, нашли, что философ лежит и держит расписку в руках своих; взяв из рук его расписку, развернули ее и увидели в ней вновь написанное следующее: «я, Евагрий философ, тебе, святейшему господину Синезию епископу, желаю радоваться; я получил все по твоей расписке, – удовлетворено мне, и я уже не имею права ничего от тебя требовать за то, что отдал тебе золото и чрез тебя Христу Богу и Спасителю нашему». Видевшие это ужаснулись и долго взывали: «Господи, помилуй!» и славили Господа, сотворившего такое чудо и ущедряющего рабов Своих вечным воздаянием. Эта расписка с собственноручною подписью философа доселе бережно хранится и лежит в сокровищнице церкви Господней». Так заключает свой рассказ блаженный Иоанн, который сам видел расписку. – Много подобных сказаний можно читать в житиях святых Божиих и святоотеческих писаниях. Верно слово Господне: милуяй нища взаим дает Богови. Елика сотвористе единому сих братий Моих меньших – Мне сотвористе. «Кем же ты хочешь иметь для себя Бога: Должником или Судиею?» вопрошает св. Златоуст. «Что для тебя лучше – рассуди сам!..»

(Из творений св. Тихона задонского).

Благословлю Господа на всякое время, выну хвала Его во устех моих (Пс.33:2). Не было меня, и вот есмь и живу, как и прочие люди. Ты, Господи, благоволил мне быть, и между делами рук Твоих считаться, и видеть дела рук Твоих – небо и землю с исполнением их, и от великих и преславных дел Твоих Тебя, великого и преславного Создателя, познавать, и благами Твоими довольствоваться и утешаться. Руце Твои сотвористе мя, и создасте мя (Пс.118:73). Много я Тебе за сие должен, и не могу ничем воздать! Сотворил Ты меня не бездушною тварию, не скотом, не птицею, не рыбою, ни иным каким безсловесным животным, которые все суть и живут, но блаженства своего не разумеют; но сотворил разумным человеком, который могу познавать и разуметь, что я от Тебя начало бытия и жития своего имею; я Твое создание, Ты мой Создатель: много я Тебе за сие должен и никак не могу воздать! Тако сотворенный от Тебя, быть и жить без Тебя я не могу. Рука Твоя, Господи, содержит меня и благая Твоя подает мне. Не могу я без света жить и обращаться: светила Твои, солнце, луна и звезды светят мне. Не могу я без огня жить: огнь Твой согревает меня и варит пищу мою. Не могу я без воздуха цел и жив быть: воздух Твой оживляет меня и сохраняет жизнь мою. Не могу я без пищи быть: щедрая Твоя рука, Господи, подает мне пищу. Не могу я без пития быть: благость Твоя, Господи, произвела ради меня источники, реки и озера, и теми прохлаждаюся и омываюся. Не могу я, обнаженный одежды Боготканные, без одеяния быть: от щедрой Твоей десницы и то получаю. Не могу я без дома быть: подаешь мне и дом ко упокоению немощного и многобедного тела моего. Не могу я быть без скотов: скоты Твои служат и работают мне: много я Тебе за все сие должен! Но что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми? (Пс.115:3). Что бы я был, когда бы Ты хотя едино от сих благ отнял от меня? Что бы мне пользовали очи мои, когда бы свет Твой мне не светил? Неотменно блуждал бы, как слепой... Как бы мог жить, когда бы не подавал Ты мне пищу Твою? Без воздуха и малейшей минуты жить не могу. Так всякое создание Твое весьма добро, и мне бедному служит. Но сия благая получая от Тебя, надеюсь будущих и лучших благ, по неложному обещанию Твоему, и от видимых к невидимым, и от настоящих к будущим, и от временных к вечным, и от земных к небесным стремится дух мой. Аще бо во изгнании и ссылке толикая благая подавши нам, коликая подаси во отечестве и дому Твоем! Воистину око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его (1Кор.2:9). Буди убо, Господи, милость Твоя на нас, якоже уповахом на Тя (Пс.32:22). Слеп я, как и прочии, без благодати и просвещения Твоего; грех мой меня ослепил. Сего ради ниспослал Ты нам слово Твое святое чрез избранных рабов и служителей Твоих. Сие мне, как свеща во тьме седящим, сияет и показует вред и пользу, зло и добро, грех и добродетель, ложь и истину, неугодное Тебе и угодное, неверие и веру, и тако прогоняет мою слепоту и просвещает разум мой. Светильник ногами моима закон Твой, и свет стезям моим (Пс.118:105). Много я за сие Тебе, Господи, должен, и ничем не могу воздать! – От слова Твоего познаю Тебя, Бога и Создателя моего; в нем я вижу, что Ты преславная и чудная дела сотворил и твориши, каковых рука человеческая и никакое создание сотворить не может; и от всего того познаю всемогущую силу Твою, трепещу и смиряюся под крепкую руку Твою. – В слове Твоем вижу я, что всемогущая десница Твоя защищает, сохраняет и спасает боящихся, любящих и почитающих Тебя, своевольных же смиряет, наказует и казнит. И от того познаю правду Твою и боюсь суда Твоего: Боже, милостив буди мне грешнику! (Лк.18:13). Не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый (Пс.142:2). Аще беззакония назриши, Господи, Господи, кто постоит? (Пс.129:3). – В слове Твоем вижу я, что Ты всех, отвратившихся от Тебя, призываешь к Себе и обратившихся и с покаянием приходящих, яко Отец чадолюбивый, человеколюбно приемлеши. От сего познаю благость и безприкладное Твое милосердие к бедным грешникам; а потому не отчаиваюся и сам за грехи мои, но с надеждою к Тебе, благому и милосердому Богу, прибегаю и милости прошу. Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое! (Пс.50:3). В слове Твоем вижу я, что все, что ни открываешь нам, истина есть; и что предсказуешь, то сбывается; и что обещал и обещаешь, то все исполняешь, яко верен Господь во всех словесех Своих; вижу, что и небо и земля мимо идут, словеса же Твоя не имут прейти. И оттуда познаю истину Твою, и утверждаюся в вере моей. Знаю я, что храмина тела моего разорится, и тело мое, яко земля, земле предастся; но милость Твоя уверяет меня, что то же самое тело, в котором ныне живет душа моя, силою и всемогущим гласом Твоим востанет, и благодатию Твоею в лучший и краснейший вид преобразится. Подобает бо тленному сему облещися в нетление, и мертвенному сему облещися в безсмертие (1Кор.15:53). И тако с церковию Твоею святою чаю воскресения мертвых, и жизни будущего века. В слове Твоем вижу я, что Ты, яко Создатель, о всем создании Своем промышляешь так, что и птичка малая не падает без воли Твоей (Мф.10:29); но наипаче о человеке, которого по образу и по подобию Твоему сотворил еси. В том вижу я, что человек в создании своем почтен от Тебя, Создателя своего, почтен паче всея твари Твоея особенным Твоим советом: сотворим человека. Сотворен по образу Твоему и по подобию Твоему, сотворен свят, чист, непорочен, премудр, и к вечному блаженству сотворен. Но лестным лукавого змия советом прельщен, всей своей чести и блаженства лишился, и так отвратившися от Тебя, Создателя своего, потонул... Человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс.48:13–21). Так погиб человек первозданный; погибли и мы, сыны его. Ты же, благий, милосердый и человеколюбивый Боже, не терпел видеть бедного человека в погибели, но умилосердился над ним. Подал было ему закон Твой, дабы его, отпадшего от Тебя, обратил и привел к Тебе; но он показывал ему только немощь его, а не исцелял его. Послал Ты к падшему человеку избранных рабов Твоих пророков, и они только обличали человека, а не помогли человеку, но указывали на Грядущего спасти человека, и Того возвещали, и тем отраду некую делали бедному человеку: грядет, грядет спасти нас; грядый приидет и не закоснит!.. Наконец пришло время, и святейшим благоволением Твоим послал Ты к нам Самого единородного Сына Твоего соприсносущного и собезначального. Он в подобострастную нам плоть облекся, и от пренепорочные Девы Марии родился, и Бог сый, безначальный, младенчествовал, и, Царь небесный, на земли жил. Он от Тебя, Бога и Создателя нашего, к нам бедным послан был взыскать и спасти нас, погибшее Твое создание: тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего единородного дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный (Ин.3:10). Он высочайшую Твою милость, пришедши к нам, объявил нам, проповедал нам, что Ты грехи наши оставляешь нам, и нас к Себе чрез Него призываешь, и верующим в Него и по слушающим Его двери вечного Твоего царствия отверзавши, якоже Сам Он о том засвидетельствовал к нашему утешению: Дух Господень на Мне, егоже ради помаза Мя благовестити нищим, посла Мя исцелити сокрушенные сердцем: проповедати плененным отпущение, и слепым прозрение; отпустити сокрушенные во отраду: проповедати лето Господне приятно (Лк.4:18–19). Сию всерадостную весть от Тебя принесши нам бедным грешникам, с человеками, яко человек, на земли пожил, и веровать в Тебя, и угождать Тебе, и волю Твою творить чрез Себя Самого научил нас, и к вечному Твоему царствию путь показал нам и призвал нас, и пострадал и умер и страданием и смертию Своею и кровию, нас ради излиянною, очистивши нас, верующих в Него, от грехов наших, влечет к Тебе, небесному Своему Отцу, яко Пастырь добрый, заблудшие овцы Твоя... За сей человеколюбивый, спасительный, чудный и умом нашим непостижимый промысл Твой, как все люди, так и я, бедный грешник, много Тебе, Господи, должен! Но что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми? Исповедаюся Тебе, Отче, с единородным Твоим Сыном и Пресвятым Твоим Духом! Пою человеколюбие Твое! Прославляю благость и милосердие Твое, недостойный и бедный грешник! Благословен Господь Бог Израилев, яко посети и сотвори избавление людем Своим: и воздвиже рог спасения нам, в дому Давида отрока Своего (Лк1:68–69). Где бы я был, грешник и законопреступник, если не в погибели и в вечной смерти, как мертвец поверженный лежал бы? Благость Твоя, милосердие и человеколюбие Твое не допустило меня до того, но столь дивно Ты спас меня: много я Тебе, Господи, за сие должен! Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя Имя святое Его. Благослови, душе моя, Господа, и не забывай всех воздаяний Его. (Пс.102:1–2). – Вижу в слове Твоем святом, что диавол, завидуя блаженству нашему, к которому благодатию единородного Сына Своего ведешь нас, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити (1Пет5:8). От сего врага нашего, как всех знающих Тебя, так и меня недостойного предостерегает благость Твоя, и сохраняет всесильная десница Твоя. О, как бы цел мог я быть, если бы не всемогущая Твоя хранила меня десница! Много я Тебе, Господи, и за сие должен! Благословен Господь, Иже не даде нас в ловитву зубом их (Пс.123:6). Но не остави меня, Господи, и до конца, но избави от лукавого того. Не предаждь зверем душу исповедаюшуюся Тебе: душ убогих Твоих не забуди до конца (Пс.73:19). – Вижу я в слове Твоем святом, что ангели Твои святии ополчаются окрест знающих и боящихся Тебя, и сохраняют их повелением Твоим от лукавых демонов, и в служение посылаемы бывают за хотящих наследовати спасение (Евр.1:14). Сей благодати Твоей и я, недостойный и непотребный раб Твой, по милости Твоей, сподобился. Много я Тебе, Господи, И за сие должен! Знаю я и исповедуюсь со смирением, что я много Тебе, Создателю и Богу моему, согрешил, и жалею о том, и иные грехи вижу в совести моей, а иных и не вижу, и более не вижу, нежели вижу: грехопадения бо кто разумеет? (Пс.18:13). Жалею и сокрушаюся, что ими Тебя, благаго и человеколюбивого Бога моего, Создателя моего, Искупителя моего, высочайшего Благодетеля моего, Того, Которого ангели святии со страхом и трепетом почитают, поют и поклонением чтут, – Тебя Господа, безумно я, последнейший червяк, много оскорбил!.. И сколько раз я согрешил Тебе, столько раз видел Ты согрешающего меня; и сколько раз видел, столько раз терпел Ты мне по благости Твоей; и сколько раз терпел мне, столько раз миловал меня. И аще бы по святейшей правде Твоей поступил Ты со мною, уже бы давно сошла душа моя во ад: но благость Твоя и человеколюбие Твое и долготерпение Твое удержало Тебя, и не допустило меня, бедного грешника, до погибели моей. Много я Тебе, Господи, и за сию великую Твою ко мне милость должен! Исповемся Тебе, Господи, Боже мой, всем сердцем моим, и прославлю имя Твое в век: яко милость Твоя велия на мне, и избавил еси душу мою от ада преисподнейшего (Пс.85:12–13). От сих и прочих, которых я не знаю, благодеяний Твоих ко мне вижу я, что в любви Твоей ко мне и благости, человеколюбии и долготерпении и щедротах весь заключаюся. Благость Твоя, Господи, есть, что я еще не погиб, еще живу. Вижу я, что Ты к спасению вечному меня ведешь. Помилуй убо меня, бедного грешника, до конца, и благодатию единороднаго Сына Твоего заглади вся согрешения моя, и спаси мя в вечную жизнь, да тамо со всеми избранными Твоими за вся Твоя благодеяния буду благодарить, хвалить и воспевать Тебя со единородным Твоим Сыном и Пресвятым Духом, не верою, но лицом к лицу в некончаемые веки.

Из сих рассуждений видишь, христианин, что 1) как я, так и ты – неоплатные должники пред Богом; что ты живешь, движешься – все это по Божией благости, и что бы ты ни делал, как бы ни угождал Богу, хотя бы даже всю свою жизнь страдал ради имени Его, и это было бы ничто: ты всегда оставался бы пред Богом неоплатным должником. Так много должны мы Господу! За одно то только, что Он создал нас, никак и ничем воздать мы не можем, а чем мы воздадим Ему за все прочие бесчисленные и величайшие Его благодеяния? Что воздадим Господеви о всех, иже воздаде нам?.. Едино сие – ничто... 2) Из сего научаемся со смирением благодарить Его от искреннего сердца и сознавать свою нищету в том, что от Него, яко Благодетеля, получаем благодеяния каждый день и каждый час, но воздать сему Благодетелю ничем не можем. 3) За все блага мы должны благодарить Его, наипаче же за слово Его, и за спасительное единородного Сына Его к нам пришествие и за обещанный ради Его вечный живот и блаженство. 4) Из сего видишь, христианин, как ты сам убог и беден, – без Божиих благ ты и минуты жить не можешь. Убог и беден тот, кто пищи не имеет, тот, кто одеяния не имеет, тот, у кого дома нет и прочего: а у тебя всего этого ничего своего нет, но все от Бога, богатого в милости, получаешь. И если бы всего не подавал тебе Господь, то ты был бы несчастнее и беднее всякой твари. Познавай же свою нищету, чтобы Господь обогащал тебя Своею милостью. 5) Мы ничего у Бога заслужить не можем, все даром от щедрой десницы Его получаем. Он, благий и богатый в милости, видя нашу бедность и нищету, отверзает Свои сокровища благости и от сих сокровищ все подает нам даром. Таково Его естество, что Он не может не благотворить. 6) Кто Бога познает, то, чем более познает, тем более исправляется, обновляется и делается лучше. Знать Бога истинно и неблагочестиво жить – одно другому противно. 7) Значит, беззаконно живущие Бога не знают, хотя имя Его святое и исповедуют, и молятся Ему, и в церковь ходят, и Таин Христовых приобщаются. Вот почему апостол написал: и о сем разумеем, яко познахом Его, аще заповеди Его соблюдаем. Глаголяй, яко познах Его, и заповеди Его не соблюдает, ложь есть и в сем истины несть (1Ин.2:3–4). 8) Посему и ты, грешник, если хочешь не одним телом жить, но и душою, то обратись всем сердцем к Богу, Который есть Сам Жизнь и всех животворит, и держись Его верою и правдою, и будешь истинно жив, и ныне и в будущей жизни, и хотя умрешь, но паки оживешь и изыдешь в воскресение вечного живота...

Все мы веруем, что при кончине мира явится вторично на землю Иисус Христос, но никто из нас не знает, когда случится это второе пришествие Христово. Уверяя нас в действительности второго пришествия на землю Спасителя для совершении суда, слово Божие не открывает однако же нам, скоро ли Господь наш приидет на землю. «О дни же том и часе, – сказал Спаситель – никто же весть, ни ангели небеснии, токмо Отец Мой един» (Мф.24:36). Мало того, Христос положительно отказался отвечать ученикам Своим, когда они спросили Его об этом; Он даже запретил им, а чрез них и нам такое любознательство, сказав однажды прямо: «несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во Своей власти» (Деян.1:7). Итак, не наше дело испытывать судьбы Божии, не наше дело предугадывать день и час пришествия Господа, но наше дело всегда готовиться достойно сретить Его; посему «бдите, яко не весте, в кий час Господь ваш придет», наставляет нас Спаситель; будьте всегда готовы предстать на суд Господа, потому что, в который час не думаем, в тот и придет Сын человеческий (Мф.24:44).

Но, не указав нам определенного дня и часа Своего пришествия на землю для всеобщего суда, Господь Иисус Христос благоволил все-таки открыть верующим некоторые признаки, по которым можно узнать о близости кончины мира и страшного суда. Признаки эти указываются в слове Божием следующие: проповедание евангелия всем народам на земле, крайнее оскудение веры и любви между людьми, распространение нечестия и умножение пороков и вследствие сего умножение бедствий на земле и, наконец, явление врага Божия – антихриста. Пред пришествием Христа на землю проповедь о Христе распространится по всему миру, так что не останется места, куда бы не проникло слово евангелия, не будет народа, который бы не услыхал слова о спасении. «И проповедано будет евангелие царствия по всей вселенной, во свидетельство всем языкам, и тогда приидет кончина», сказал Сам Спаситель (Мф.24:14). Это случится для того, чтобы нечестивые не имели на суде Божием оправдания, что они не знали учения Христова. Но, несмотря на всемирное распространение проповеди евангелия, пред кончиною мира среди людей произойдет небывалое развращение нравов, умножится неверие, взаимная ненависть, зависть и злоба; так что Единородный Сын Божий, пришед на землю, едва обрящет веру на земли (Лк.18:8). Св. ап. Павел говорит, что в последние времена будут человецы самолюбцы, сребролюбцы, величавы, горды, хульницы, родителям противящиеся, неблагодарны, неправедни, нелюбовни, непримирительны, невоздержницы, некротцы, имущии образ благочестии, силы же его отвергшиися (2Тим.3:1–5). Развившаяся между людьми злоба и взаимная ненависть произведут на земле непрестанные войны, междоусобия и кровопролития. «Восстанет язык на язык и царство на царство» (Мф.24:7). За такие беззакония правосудный Господь будет поражать людей разнообразными, но одинаково тяжелыми бедствиями: то гладом, то язвою, то землетрясениями. «Тогда будут глады и пагубы и труси по местам» (Мф.24:7). Но так как грешник, когда впадает в глубину зол, то уже нисколько нерадит о спасении, то и эти кары гнева Божия не образумят развратившегося рода людского, не остановят его на пути к погибели. Посему и бедствия не только не прекратятся пред последними временами, но постепенно будут возрастать, как и говорит Иисус Христос: «вся же сия начало болезням» (Мф.24:8).

В это же самое время диавол, предчувствуя близость кончины мира и окончательной своей погибели, употребит все усилия к омрачению и уловлению людей в свои коварные сети. По его внушению, между людьми во множестве «восстанут лжехристы и лжепророцы, которые будут отвлекать людей от веры в Бога ложными знамениями и лживыми чудесами. Хитрость и лукавство таковых слуг сатаны будут настолько сильны, что они едва не прельстят и самых избранных из поклонников Господа. Они «дадят знамения велия и чудеса, якоже прельстити, аще возможно, и избранные» (Мф.24:24). Соблазн будет тогда так силен, что только прекращение этих злых дней волею Вседержителя спасет людей от всеобщей погибели: «и аще не быша прекратилися дние оны, не бы спаслася всяка плоть; избранных же ради прекратятся дние оны» (Мф.24:22).

Но самым очевидным признаком близкого пришествия Христова и вместе с этим самым сильным бедствием для верующих во Христа пред кончиною мира будет появление антихриста. Что же такое антихрист? Слово антихрист значит противник Христу, не покоряющийся Его учению. По пророчеству апостола Павла, антихрист, имеющий явиться пред пришествием Христовым, будет «человек беззакония, сын погибели, противник и превозносяйся паче всякого глаголемого бога или чтилища, якоже ему сести в церкви Божией, аки богу, показующе себе, яко бог есть» (2Фес.2:3–4). Он будет настолько горд, что отвергнет Господа и Христа, будет выдавать себя за бога, требовать себе божеского поклонения, будет хулить имя Божие. Против христиан он выступит с страшною враждою и жестоко будет мучить верующих во имя Христа. Преподобный Ефрем Сирин следующим образом описывает вражеcкую жизнь и деяния антихриста: «Придет всескверный как тать, чтобы прельстить всех, придет притворно благоговейным, смиренным, кротким, отвращающимся идолов, добрым, нищелюбивым, в высшей степени благообразным, ко всем ласковым. При всем этом с великою властию совершит знамения, чудеса, и примет хитрыя меры всем угодить, чтобы в скором времени полюбил его простой народ, и во всем этом блаженною наружностию станет обольщать мир, пока не воцарится. Скоро утвердится царство его. Тогда он чрез меру вознесется сердцем, смятет вселенную; всех притеснит, осквернит многие души, поступая уже не как человек благоговейный, но при всяком случае суровый, жестокий, губительный, старающийся весь род смертных ввергнуть в пучину нечестия, произведет великие знамения лживо, а не действительно» (Слово на при шеств. Господне 2-е). Но владычество антихриста продлится не долго; время самовластия, вражды и насилия над христианами пройдет скоро. Господь Иисус Христос явится, погубит антихриста духом уст Своих и сокрушит силу его славою пришествия Своего.

Таковы признаки близкого пришествия Христова и кончины века. По ним видно, что последние времена еще не наступили, и что антихрист еще не пришел. Но это не должно располагать нас к лености и нерадению о своем спасении, и Господь может всегда каждого из нас чрез смерть позвать к Себе на суд. Кто из нас может сказать о себе, что он далек от смерти, после которой так же, как и после будущего при конце мира пришествия Христова, верующий тоже идет на частный суд Христов? И как никто из людей не знает «дня и часа пришествия Господня», так никто из живых не знает дня и часа своей кончины. Посему для всех нас должны быть памятны и назидательны слова Спасителя: «бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш придет» (Мф.24:42). (См. «Воскр. лист». № 317).

Еванг. от Матф. зач. 79-е, гл. XIX, 16–26 ст.

На пути из Переи в Иудею подошел к Иисусу богатый, знатный юноша, один из начальствующих (может быть, один из начальников синагоги), с благоговением пал пред Ним на колени и сказал: «Учитель благий! что сделать мне доброго, чтоб иметь жизнь вечную?» Иисус знал, что у этого юноши при добрых стремлениях недостает сознания своих грехов, и потому, желая пробудить в нем это стремление, сказал ему: «что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог». Юноша видел в Иисусе только человека подобного самому себе; поэтому Господь отклоняет такое название. Он был благ только потому, что вместе был и Бог, а между людьми никто не благ. Этим Он хотел напомнить юноше, чтоб он не считал себя человеком добрым, благим, чтобы сознал свои грехи и необходимость покаяния. Для этого Иисус указал ему на закон и сказал: «если хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди». Юноша расчитывал на чрезвычайные заповеди, на совершенно особенный путь к небу: поэтому он с чувством собственного достоинства спрашиваете «какие?» Конечно не древние, обыкновенные? И когда Иисус, действительно, назвал древние заповеди: не убивай, не прелюбодействуй, не крадь, не лжесвидетельствуй, почитай отца и мать, и люби ближнего своего, как самого себя», – с гордою самоуверенностью отвечает Ему: «все это сохранил я от юности моей». В этом ответе была некоторая правда; он так сохранил заповеди, как понимал их. Но вместе с тем в этих словах высказывались его простодушие и откровенность. Он сам заметил, что этого еще недостаточно, потому спросил: «чего еще недостает мне?» Это благородное стремление, для которого недостаточно было всего закона, это простодушие и откровенность приобрели ему сердце Иисуса. Иисус посмотрел на него любящим взором и сказал одно, чего еще недоставало ему. Его сердце было еще привязано к земному имуществу и притом так, что не иначе можно было помочь ему, как только совершенно оторвавши его от имущества. Поэтому Иисус сказал ему: «если хочешь совершен быть, иди, продай имение твое, и дай нищим: и имети имаши сокровище на небеси; и гряди в след Мене». Этим требованием Иисус вполне открыл юноше глубину его сердца и показал ему его недостатки. Когда юноша услышал эти слова, то сделался печален, и отошел в смущении, потому что он был очень богат. Он бы желал быть спасенным, но борьба была слишком тяжела для него, и требовалась слишком великая жертва. Поэтому он и отошел от Иисуса.

На примере этого юноши видно было, как сильно богатство может препятствовать вступлению в царствие Христово. С печалью Иисус посмотрел на уходившего молодого человека, которого Он полюбил, и сказал ученикам Своим: «истинно говорю вам: трудно богатому (который надежду свою полагает на богатство свое и привязывает к нему свое сердце) войти в царствие Божие. И еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царство Божие». Ученики устрашились этих слов и робко спросили: «так кто же может спастись?» Иисус же, знаменательно посмотревши на них, подтвердил их мнение словами: «человекам это невозможно, но, и этим Он опять утешает их – Богу все возможно». (См. кн. «Земная жизнь Господа Иисуса Христа» перев. с нем. свящ. Орды).

Чтобы верно знать, что нам должно делать для получения вечного живота, или вечного блаженства, без сомнения всего надежнее обратить внимание на то, что признавал или предъявлял нужным для получения вечного блаженства Сам Иисус Христос.

а) Иисус Христос предъявлял нужною для получения живота вечного, или вечного блаженства, веру в Него. Ибо так сказал Никодиму: якоже Моисей вознесе змию в пустыни, тако подобает вознестися Сыну человеческому: да всяк, веруяй в Он, не погибнет, но имать живот вечный. Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единородного дал есть, да всяк, веруяй в Он, не погибнет, но имать живот вечный (Ин.3:14–16).

б) Иисус Христос объявлял нужною для получения жизни вечной любовь к Богу и ближнему, именно: когда спрашивал Иисуса Христа законник: «что сотворив живот вечный наследую?» и когда Господь спросил его: «в законе что написано?» а тот отвечал: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим: и ближнего своего яко сам себе: тогда Господь ему сказал: сие сотвори, и жив будеши (Лк.10:25–28).

в) Иисус Христос предъявлял нужным для получения живота вечного соблюдение всех заповедей Божиих, именно: когда некоторый юноша, подобно означенному законнику, спрашивал Господа: что благо сотворю, да имам живот вечный? тогда Господь ему сказал: аще ли хощеши внити в живот, соблюди заповеди (Мф.19:17).

г) Иисус Христос учил, что живот вечный получат оставляющие или отвергающие все, что препятствует им прилепляться к Нему всем сердцем. Ибо так Он сказал Своим ученикам: всяк, иже оставит дом, или братию, или сестры, или отца, или матерь, или жену, или чада (без сомнения в том только случае, если они отвлекают его от Христа и христианской жизни), или села, имене Моего ради, сторицею приимет, и живот вечный наследит (Мф.19:29).

д) Иисус Христос предъявлял, что живот вечный получат все овцы, которые внимательно слушают Его слово и следуют Ему в жизни. Ибо так Он сказал: овцы Мои гласа Моего слушают, и по Мне грядут: и Аз живот вечный дам им (Ин.10:27–28).

е) Иисус Христос учил, что живот вечный получат все достойно причащающиеся Его св. тела и крови. Ибо так Он сказал: Аз есмь хлеб животный, сшедый с небесе: аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки. ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, жив будет во веки (Ин.6:51–54).

ж) Иисус Христос предъявлял еще посредством святого пророка в завете ветхом, что жизнь вечную получат приносящие истинное покаяние. Ибо так сказано: беззаконник аще обратится от всех беззаконий своих, яже сотворил, и сохранит вся заповеди Моя, и сотворит суд и правду и милость, жизнью поживет, и не умрет (Иез.18:21).

з) Наконец, и св. апостол объявляет, что живот вечный получат люди, делающие в жизни добрые дела; ибо так он сказал: Бог воздаст коемуждо по делом его: овым убо по терпению дела благаго, славы и чести и нетления имущим, живот вечный (Рим.2:6–7).

и) Вечную жизнь наследовать могут только те, которые живут в ограде православной церкви, как верные и послушные ее чада. Так как Иисус Христос, по изречению св. ап. Павла, есть глава церкви и той есть Спаситель тела: то, дабы иметь участие в Его спасении, необходимо нужно быть членом Его тела, т. е. кафолической церкви. Помните, братие, что без послушания св. православной церкви, без тесного союза с нею нельзя спастись, хотя бы кто и кровь свою пролил за Иисуса Христа. Помните грозные слова Спасителя: аще же и церковь преслушает (брат твой), буди тебе яко же язычник и мытарь (Мф.18:17). Берегитесь по сему лжеучителей, желающих отторгнуть вас от послушания св. церкви!

Вот что нам должно делать, чтобы наследовать живот вечный.

На вопрос: что должно делать, чтобы наследовать живот вечный, можно дать и другой ответ, со стороны противной, именно:

а) Вечного живота не наследуют все неверующие в Иисуса Христа; ибо, иже не верует в Сына Божия, сказал Иоанн Креститель, не узрит живота, но гнев Божий пребывает на нем (Ин.3:36).

б) Вечного живота не наследуют все те, которые в настоящей жизни не ходят узкими вратами Господних заповедей, ибо Господь сказал: узкая врата и тесный путь вводяй в живот; а пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу (Мф.7:14–13).

в) Вечного живота не наследуют все безпорядочно привязанные любовию к чему-нибудь созданному Богом, как ни было бы то нам важно, или дорого, или любезно: ибо иже любит, говорит Господь, отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин (Мф.10:37).

г) Не наследуют вечного живота все остающиеся без истинного покаяния. Во гресе вашем умрете, сказал Господь нераскаянным иудеям (Ин.8:21).

д) Не наследуют вечного живота все непричащающиеся плоти и крови Господа Иисуса Христа, ибо так сказал Господь: аще не снесте плоти Сына человеческого, ни пиете крове Его, живота не имате в себе (Ин.6:53).

е) Наконец, не наследуют живота вечного все те, которые, боясь трудностей, не преодолевают в себе греховных вожделений, но дают им действовать в себе до конца жизни, и с ними умирают. Ибо так сказал Господь: побеждаяй наследит вся: страшливым же и неверным и скверным, и убийцам, и блуд творящим, и чары творящим, идоложерцем и всем лживым, часть им в езере горящем огнем и жупелом, еже есть смерть вторая (Откр.21:7–8).

Веруйте в Господа все, кто не желает потерять живота вечного! Оставьте жизнь противную Его заповедям, и живите по заповедям Его, приносите истинное покаяние, чаще причащайтесь тела и крови Его; – и вы непременно будете иметь живот вечный. (См. «Слова и беседы на все воскресные и праздн. Дни» Григория, архиеп. казан. и свияж., т. I, стр. 315–321; сн. кн. свящ. Гр. Дьяченко: «Полный годичный круг кратких поучений», стр. 331–332).

Мы только и думаем, что есть, что пить, во что одеться; только и заботимся, где взять денег, чем себя содержать, что будет с нами завтра, послезавтра... И особенно в наше грешное время люди как будто помешались на том, как бы побольше нажить, только у них и помыслов, только и заботы... Но к чему такая заботливость? Рассудите сами: какой сын станет заботиться о житейских нуждах, когда он находится при отце, под родительским попечением и расположением? А у нас всех разве нет Отца небесного? Разве Он не печется о нас? Да, воистину Он печется о нас. Он произращает хлеб и всякие плоды в пищу нашу при малейшем нашем труде, а иные и без всякого содействия нашего. Он и животных питает и поля украшает цветами. Если же Бог так заботится о неразумных тварях, то неужели Он, Милосердый, оставит человека – это превосходнейшее Свое творение без Своего промышления и попечения? Конечно, нет. В житиях святых находится много примеров того, как скоро Господь удовлетворяет нужды прибегающих к Нему за помощью. Возьмем в пример преподобного Сергия, радонежского чудотворца.

Сам преподобный Сергий никогда не заботился о завтрашнем дне и тому же учил и братию. Но братия часто роптала на недостатки и лишения пустынной жизни. Однажды оскудение в обители дошло до того, что братия три дня пробыла без пищи. Стесняемые голодом, они возроптали на преподобного Сергия, который запретил им выходить из монастыря и собирать милостыню; некоторые даже решились совсем оставить обитель. Тогда преподобный созвал всех иноков и начал кротко увещевать их, чтобы они не изнемогали в искушении, не роптали, а все упование возложили на Господа. Потом в утешение братии сказал: «я верую, что Бог не оставит места сего и живущих в нем». И действительно, на другой же день, рано утром, в монастырь было прислано от неизвестного благотворителя много хлеба, рыбы и других припасов для монашеской трапезы. В другой раз недостаток воды возбудил ропот между братией. Когда преподобный избирал место для пустынного безмолвия, он не заботился о том, чтобы иметь воду по близости; ему даже приятно было носить ее издалека, чтобы еще более утруждать свою плоть. Но с умножением братии недостаток воды становился все ощутительнее. Братия не раз жаловалась преподобному на недостаток воды... Тогда преподобный, взявши с собою одного из иноков, пошел ко рву, находящемуся около самого монастыря. Нашедши во рву немного дождевой воды, Сергий преклонил колена, усердно помолился Богу и осенил крестным знамением это место. – И о, чудо! – мгновенно явился во рву большой источник воды, который с тех пор и стал удовлетворять всем потребностям монастыря.

Так заботится Господь о верных Своих рабах, надеющихся на Него! Но для нас, грешных, эти примеры, по-видимому, не вразумительны. Мы все продолжаем выбиваться из всех сил, работая день и ночь, не зная отдыха даже в праздники, – и все с одною целью, как бы побольше нажить, чтобы и самому спокойно прожить под старость и детям оставить побольше денег. Короче сказать, у каждого из нас на уме забота о «черном дне». Но разумна ли подобная забота? Чтобы ответить на этот вопрос, приводим рассказ одного подвижника. «Жил один садовник, по имени Иоанн, который трудился очень много, а денег не имел, так как он, что ни зарабатывал, все отдавал нищим. Но вот раз он задумался: «а что, если я состарюсь, да разболеюсь? Кто меня приютит тогда? Кто будет кормить и поить?» Подумал он так и стал откладывать деньги на «черный день», сперва понемногу, а потом побольше, наконец, так пристрастился к деньгам, что и нищим стал отказывать. Скопил он порядочно денег на «черный день», – и вот наступил для него этот «черный день». Открылась у него страшная рана на ноге. Слег он в постель и стал лечиться у врачей. Скоро он все свои деньги истратил на лечение, а помощи все не было. Наконец, врачи прямо ему сказали, что если не отнять ноги, то он должен умереть. Как ни тяжело было больному лишиться ноги, но все же он согласился на отсечение ноги... Между тем, ночью он раздумался, вспомнил свою прежнюю жизнь и стал каяться во грехах и просить у Бога милости и прощения. И вот, является к нему ангел Господень и говорит ему: «Иоанн! где же деньги, которые ты собирал?» Заплакал Иоанн и сказал: «согрешил я, Господи, прости меня, вперед не буду копить деньги!» Тогда ангел Господень прикоснулся к болящей ноге его, и Иоанн выздоровел. С тех пор он считал грехом копить деньги на черный день: «на что мне деньги, говорил он, когда Сам Господь заботится о мне?»

Видишь, христианин, насколько разумна наша забота о черном дне! После этого рассуди сам, – нужно ли копить деньги на черный день? Черного дня для истинного христианина и не может быть, так как Господь хранит от бед Своих верных рабов. А если бы и случилась какая беда, то опять обращайся к Господу, и Он не оставит тебя. Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает (Пс.54:23); возложи на Господа заботы твои, и Он поддержит тебя! (См. «Троицк. Лист.» № 208).

Каяться в грехах – дело понятное, ибо, кто творит грех, тот исполняет волю сатаны; но как же это можно каяться в добром деле? Ведь кто творит добро, тот исполняет волю Божию; доброе дело и Богу любезно, и добрым людям приятно; значит, если Бог помог тебе сделать доброе дело, – радоваться надо, Бога благодарить надо, а не каяться... Так бы и должно быть; но вот, возлюбленные, в чем беда наша великая: грех нередко так овладевает сердцем человека, что заставляет его жалеть о том добром деле, какое он сделал: неправда ли, какое грешное жаление, какое богопротивное покаяние!.. Кажется, и поверить бы этому трудно: но, к несчастию, это не редко бывает, и бывает конечно с великим вредом для души. – Во дни святителя Иоанна Милостивого, патриарха александрийского, был один епископ, по имени Троил, человек скупой и расчетливый. Раз святитель Иоанн пригласил его с собою в больницу, навестить бедняков недугующих. Обходя болящих, св. Иоанн сказал Троилу: «вот тебе, отче, прекрасный случай утешить бедную братию и подать им милостыню.» Троилу было стыдно отказаться от доброго дела, и он оделил больных по золотой монете, издержав на это тридцать златиц. Но когда он вернулся домой, ему до того стало жаль этих денег, что он заболел и слег в постель. – Между тем святитель Иоанн присылает к нему с приглашением к себе на обед; Троил отказывается, ссылаясь на нездоровье; тогда св. Иоанн понял, в чем дело: он берет 30 златиц, и идет к болящему епископу. – «Я принес тебе деньги, которые взял у тебя в заем для раздачи в больнице,» – говорил он Троилу: «вот возьми их; только потрудись написать своею рукою, чтобы Господь отдал мне ту награду, какая следовала за них тебе.» Троил, увидев золото, с радостью поднялся с постели – и тут же написал такую расписку: «Боже Милосердный! Даждь воздаяние господину моему Иоанну за то золото, которое я, грешный Троил, роздал в больнице: ибо он мое возвратил мне». Отдав эту расписку святителю Иоанну, Троил забыл свою болезнь и пошел к Иоанну обедать. Скорбно было видеть угоднику Божию такое сребролюбие, и в ком же? – в пастыре церкви Христовой! И вот, св. Иоанн всем сердцем стал молиться, чтобы Господь вразумил Троила, и Господь услышал его святую молитву. В следующую ночь Троил увидел во сне прекрасный дом, над дверями которого было написано золотыми буквами: обитель и покой вечный Троила епископа. Несказанно обрадовался он сему видению, как вдруг является некий грозный муж и говорит бывшим тут слугам: «Господь всего мира повелел стереть здесь имя Троила и вместо его написать имя Иоанна, патриарха александрийского, который купил себе сей дом за 30 златиц. Итак – перемените надпись!» – При этих словах Троил проснулся и исполнился страха и жалости. Наутро он поспешил к св. Иоанну; весь в слезах, он рассказал первосвятителю свое видение, принес раскаяние в сребролюбии и – с той поры стал ко всем щедр и милостив. Так Господь вразумил скупого Троила, не попустил погибнуть душе его: видно, в его прежней жизни и добро было, которое вот и помянул теперь Господь, по молитвам святителя Иоанна Милостивого: ведь у Господа Бога ни один вздох сердечный, ни одна капля слезная не останутся забытыми; Он, Милосердый, может поставить нам грешным в цену добрых дел и те скорби, какие терпим мы по неволе, за грехи наши – лишь бы только не роптали мы в этих скорбях, и каялись во своих грехах. А вот другой рассказ, от которого невольно должно бы содрогнуться самое корыстолюбивое сердце. – Один житель Константинополя был тяжело болен; страшась смерти, он роздал нищим, как и Троил, тоже 30 золотых монет. Бог смиловался над ним и за его милостыню даровал ему здравие. Но неразумный стал жалеть потраченных денег, и поведал свое горе одному знакомому, богатому человеку. Тот уговаривал его – не жалеть денег: «смотри, чтобы не прогневать тебе Господа, говорил он, ведь Бог за милостыню тебя почти из мертвых воскресил; как бы не умереть тебе за это без покаяния». Но он не переставал жалеть о деньгах. Тогда знакомец говорит ему: «если уже не хочешь слушать меня, то, пожалуй, пойдем в церковь; там только скажи: «Господи! не я подавал милостыню, а вот этот человек,» – и я тут же отдам тебе деньги.» – Несчастный сребролюбец охотно на то согласился. И вот, только что он взял в руки деньги и сказал упомянутые слова, как тут же, в церкви, упал и умер... Церковнослужители предлагали его товарищу назад 30 златиц после умершего, но раб Божий отвечал: «сохрани меня Бог взять то, что я уже отдал Господу Богу! Разве это можно? Бог поругаем не бывает!» – и деньги те были розданы нищим. – Вот как совершился грозный суд Божий над человеком, который не устыдился ради корысти отречься от того доброго дела, за которое сам уже получил великую милость Божию! (Пролог 10 января).

Жил один старец, который был набожен и строг в жизни; но, к несчастью, он заразился духом сребролюбия. Он жил близ одного торгового места, будто для того, чтобы народ, каждый день собираясь туда, имел вблизи наставника и отца духовного, а на самом деле для того, чтобы посетители, возвращаясь с торжища, приходили к нему не с пустыми руками. Св. Андрей, Христа ради юродивый (память коего празднуется 2 октября), однажды, идя мимо сребролюбца, увидел, по откровению Божию, что страшный змий обвился вкруг его шеи. Прозорливец смотрел с изумлением; а чернец, думая, что он, будучи одним из нищих, ожидает милостыни, сказал: «Бог даст!» Святый Андрей на несколько шагов отступил и увидел над ним воздушную надпись: «змий сребролюбия – корень всякого беззакония». Соболезнуя о погибели брата, Андрей хотел было удалиться, но едва обратился вспять, как увидел двух юношей, между собою споривших; один был черен, с очами мутными и свирепыми, а другой – прекрасен, как свет небесный; первый утверждал, что старец принадлежит ему, ибо, как второй идолослужитель, не Богу, а ему работает; но другой говорил, что этот старец, будучи смирен и кроток, пребывая в постничестве и молитвах, Божий слуга есть... Так препирались они, как вдруг к светоносному юноше был глас небесный: «ты не имеешь части в старце; оставь его» – и ангел мгновенно удалился. Удивленный Андрей от жалости заплакал и пошел в путь свой. Но сердце Андрея не могло быть спокойно: желая несчастного старца обратить к истине, он через несколько времени опять пошел мимо торжища и, увидев его, взял за руку. «Раб Божий! смотри пристально, – сказал он, – выслушай без гнева меня, раба твоего: я весьма сокрушаюсь о тебе, и не могу без ужаса помыслить, что ты, прежде этого друг Божий, ныне сделался слугою врага нашего спасения. Душа твоя имела крылья, как серафим; зачем же неприязненному духу ты дал обрезать их? Ты имел образ ангельский: зачем восхотел быть темнообразен? Для чего содружился с змеем сребролюбия и греешь его на лоне твоем? На что собираешь сокровища? Неужели с ними погребен будешь? Неусыпно собирая сребреники от детей духовных и увеселяясь ими, ты собираешь на главу твою все их преступления... Как же с таким бременем предстанешь страшному суду Христову? Познай, что ангел-хранитель твой далеко отступил от тебя и плачет о твоей погибели, а диавол куда хочет ведет тебя... Я говорю правду, послушай меня и расточи имение твое нищим, вдовицам, сиротам и странникам, – в противном случае, зле погибнеши... Видишь ли диавола?» Тогда отверзлись душевные очи старца: черный зверообразный исполин стоял в дальнем от него расстоянии и скрежетал зубами; но, ужасаясь святого Андрея, не смел к нему приблизиться... Старец затрепетал от ужаса и едва мог произнести обещание жить по заповедям Господним... Но едва дал клятву, вдруг от востока блеснула молния, нечистый дух исчез, и ангел Господень приблизился к иноку. Так пагубен грех сребролюбия для вечной жизни! А вот примеры того, как Господь карает сребролюбцев и в этой жизни.

Святый Иона, митрополит московский (мощи его почивают в московском Успенском соборе, а память его празднуется 31 марта), был очень сострадателен к бедным и часто раздавал им милостыню, но по большей части это делал он не сам, а доверял своим слугам. Однажды, одному слуге он дал порядочно денег для раздачи бедным; но тот, одержимый страстью сребролюбия, одну часть денег роздал, а другую утаил себе. И пришла к святителю одна вдова бедная с жалобой на слугу, что он ничего не дал ей из выданного святителем. Тогда св. Иона, призвавши слугу, сказал ему: «зачем ты оскорбил эту вдову, не давши ей ничего». Тот стал отпираться, говоря, что он дал ей, но она еще просит. Вдова же заверяла, что он ничего не дал ей. Тогда слуга вышел из себя и с гневом сказал: «пойди, умри, потому что ты лжешь». Но святитель, видя правоту вдовы, сказал слуге: «нет, так не будет, потому что вдова, говорит правду, а ты лжешь и воруешь; поэтому вдова эта будет жива, а ты умрешь». И в тот же час сребролюбивого слугу постигла болезнь, и он скоро умер.

А то вот рассказ из обыденной жизни. В 1864 году в большом сибирском городе Омске хлеб был так дорог, что бедные люди едва не умирали с голоду. К таким беднякам принадлежала одна вдова благородного сословия с дочерью, уже взрослою. Вдова эта долгое время страдала тяжкою болезнью, и сама не в силах была снискать себе пропитание: дочь пропитывала ее продажею своего рукоделия.

Бедные кое-как перебивались в лучшие годы, а в неурожайные окончательно бедствовали. Наступил великий пост 1864 года, самый тяжелый период времени этого памятного для сибиряков года. Хлеб, бывший и до того времени высоко в цене, чрезвычайно вздорожал, особенно к посту, когда, по случаю распутицы, приостановился привоз его из деревень. Упомянутая мать с дочерью на шестой неделе поста решительно не имели никакой возможности купить себе даже полфунта хлеба, и два последние дня этой седмицы буквально сидели голодные, потому что продать или заложить было нечего; работы, а, следовательно, и выручки за нее не имелось, идти же просить милостыню было стыдно. Но два дня, проведенные без куска хлеба, способны были заглушить чувство стыдливости. И вот, бедная дочь, скрепя сердце, в самое Вербное воскресенье пред обедом пошла к одному богатому торговцу мукою – купцу А., на семейство которого иногда она работала, и, рассказав ему откровенно свое безвыходное положение, просила у него ради Христа дать ей муки хоть несколько фунтов или печного печеного хлеба в счет платы за работу, какая впоследствии может быть заказана ей семейством А. Что же сделал этот богач? Он с презрением сказал: «много вас ныне голодных! Если всех буду кормить, то сам, пожалуй, умру с голоду. Идите, – откуда пришли...» Бедная девушка, полагавшая в помощи этого богача последнюю надежду на спасение себя и своей матери от голодной смерти, в порыве отчаяния произнесла такие слова: «Господь вас накажет за это!» и вышла. Эти слова, без определенной цели вырвавшиеся из уст глубоко огорченной и убитой горем девушки, были пророческими: наказание Божие жестокосердому богачу не замедлило. После ухода девушки, А. с семейством сел обедать и, евши пирог с рыбой, подавился костью, отчего через несколько часов умер. Все семейство признало в этом ужасном событии наказующий перст Божий, и вдова несчастного А. вскоре после похорон мужа, желая искупить жестокий поступок его с бедными сиротами, взяла их обеих в дом для пропитания. Вот как карает Господь жестокосердых! Да, видно, каждая слеза нашего ближнего, которую мы могли осушить, но не хотели, много, много значит в очах правосудного Бога!

Итак, христианин, бегай сребролюбия, как губителя и виновника всех зол на земле. (См. Странник за 1870 г., июнь месяц).

Св. Филарет, родом из Малой Азии, был человек богатый и знатный. С ранних лет благочестивые родители внушили ему любовь к Богу и закону Его. Он женился и с семьей своей, женою и тремя детьми, жил в селении Амнии, в Пафлагонской области, в совершенном довольстве. Кажется, трудно бы было найти человека счастливее его: семья жила дружно, богатства его умножались с каждым днем; ни печали, ни заботы не омрачали его жизни.

Как часто бывает, что, живя в таком довольстве, человек привыкает к самоугождению и забывает о бедных, терпящих нужду! Но Филарет был не таков; «не для того Бог дал мне богатство, говорил он, чтобы я пользовался им один; а для того, чтобы я делился с бедными, с теми, которых на страшном суде Господь не постыдится назвать братьями Своими. Какая мне польза от имущества, если стану от скупости беречь его? Поможет ли оно мне в день суда, который будет так страшен для немилостивых? Будет ли оно мне пищею и питьем в грядущем веке? Будут ли мне роскошные платья одеждою нетления? Конечно, нет. Апостол говорит: «мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынесть из него». (Тим.6:7).

Если же ничего из земного имущества нельзя вынести отсюда, то не лучше ли отдать его Богу руками нищих; а Бог не оставит ни меня, ни семьи моей; верю я пророку Давиду, который говорит: «я был молод и состарился, и не видал праведника оставленного, и детей его просящих хлеба». (Пс.36:25).

Рассуждая таким образом, Филарет так и действовал. Неимущих и несчастных полюбил он, как отец детей своих, и щедро раздавал им пособие. Весь край благословлял его; все нищие, больные, вдовы, сироты, странные находили у него приют, помощь и утешение.

Так прошло много лет. Но вот, угодно было Господу испытать верного служителя Своего. Враги, измаильтяне, напали на область, в которой жил добрый Филарет, и как буря и пламя опустошили ее. Они разграбили все богатство Филарета, многих служителей его увели в плен, расхитили стада и завладели полями его. У Филарета осталось всего только слуга и служанка, дом, в котором он жил, маленькое поле, пара волов и лошадь. С этими скудными средствами только постоянным и упорным трудом можно было доставить насущный хлеб для пропитания семейства. Филарет безропотно покорился воле Господней, и стал сам обрабатывать свое поле.

Однажды он запряг волов своих и отправился на пашню. Работая, он славил и благодарил Господа за то, что Он привел его исполнять заповедь, повелевающую в поте лица приобретать себе хлеб, и, послав ему труд, избавил его от лени и праздности, столь опасных для души. В это время другой поселянин работал в соседнем поле, и вдруг пал у него вол. Поселянин очень огорчился; он был беден, а издохший вол принадлежал соседу. Он стал горько плакать. «У кого мне найти помощь?» думал он. «Случись это в прежние годы, я пошел бы к доброму Филарету, и он бы помог мне, но теперь он сам беден. А все-таки пойду к нему, расскажу ему свое горе; он пожалеет о мне и поможет хоть добрым словом». Он так и сделал. Филарет, видя печаль его, отпряг одного вола своего и дал ему. «Возьми, брат, вола моего, продолжай свою работу и благодари Господа», сказал он ему, а сам отправился домой. Жена Филарета, узнав о случившемся, стала горько упрекать мужа. «Хочешь ли нас с голода уморить, говорила она, зачем отдал вола? Чем будешь ты обрабатывать свое поле? Ведь я знаю, что не из доброты, не ради Бога отдал ты вола, а ради себя; потому что привык жить в богатстве и праздности, и тебе лень трудиться и обрабатывать поле. Чем мы станем жить?» С кротостью отвечал Филарет на эти упреки, обнадеживал жену свою милостью Бога, а сам стал с сыном работать день и ночь, не зная почти отдыха.

Однако бедность росла с каждым днем. Филарет лишал себя почти необходимого, но отказать нищему было выше сил его: так он отдал и другого вола, и лошадь; иногда снимал с себя одежду и отдавал неимущему. Жена часто бранила и упрекала его. Филарет говорил домашним своим: «есть у меня сокровище, о котором вы не знаете»; но жена и дети не понимали его слов. Наконец, дошли они до крайней нищеты и стали нуждаться в ежедневной пище. Иногда соседи посылали им, из сожаления, хлеба или муки; но и тут Филарет свою часть делил с нищими.

Богу угодно было вновь наделить богатством доброго и кроткого Филарета, и вот как это случилось:

Императрица Ирина, царствовавшая в Греции вместе с сыном своим Константином, пожелала женить его; были посланы сановники двора царского, чтобы со всей империи привести красивейших девиц, из которых царь мог бы выбрать себе невесту. Посланные пришли и в то селение, в котором жил Филарет. Увидя издали дом его, который был всех больше, они захотели в нем остановиться, но жители села сказали им: «этот дом хотя велик и снаружи прекрасен, но внутри беден и пуст: в нем живет беднейший человек». Между тем Филарет, увидя незнакомых, которые шли к его дому, вышел к ним навстречу и стал их звать к себе, совершенно забыв о своей нищете, и радуясь, что может дать приют путникам. Они вошли, а Филарет, поспешив к жене, велел ей готовить ужин.

– Что с тобой? воскликнула она, – из чего нам изготовить ужин? Нет ни ягненка, ни курицы в бедном нашем доле, а о масле и вине мы едва помним, когда они были у нас.

– Так по крайней мере разведи огонь, нагрей воды и приготовь комнату для странников; а может быть, Бог пошлет нам что-нибудь в помощь.

В самом деле, лишь только она начала исполнять сказанное, как в дверях показались старейшины селения; услышав, что у доброго Филарета гости, и зная нищету его, они спешили помочь ему, кто чем мог: один нес барашка, другой курицу, иной масла, вина и проч. Филарет принимал с благодарностью все эти приношения и радушно угостил странников, которые расспросили его о семействе и узнали, что у него три молодые внучки. Они пожелали видеть их, и так поражены были красотою и скромностью одной из них, которую звали Мариею, что непременно потребовали, чтобы она ехала в Константинополь, и Филарет с семейством отправился туда.

Десять молодых девиц были приведены на выбор царя: Мария, воспитанная в смиренномудрии, не ожидала себе блестящей участи, тем более, что одна из девиц, гордая красотою своею и знатностью рода, прямо говорила подругам своим: «неужели вы думаете, что царь изберет кого-нибудь из вас? На меня наверное падет его выбор, потому что я всех вас красивее, и умнее, и знатнее». Мария с кротостью слушала эти речи, считая себя совершенно недостойной высокого сана. Но Господь возвышает смиренных, а помышления гордых сокрушает. На Марии остановился выбор царя. Женившись на ней, он и всему ее семейству оказал милость и почет, а милостивому Филарету дал богатые дома и поместья.

Жена Филарета и домашние его тогда раскаялись в своем прежнем ропоте и просили прощения у Филарета. «Прости нам», говорили они, «что мы в безумии грешили против тебя и поносили щедроты и милости твои к нищим и убогим. Что нищему дается, то дается самому Богу, и Он воздаст сторицею в этой жизни и блаженством в будущей. За добродетели твои возвысил тебя Господь и нас вместе с тобою». – Среди величия и богатства милосердный Филарет оставался кротким и смиренным, как и прежде, радуясь только, что мог более помогать бедным.

Однажды он сказал жене своей: «жена, сделаем богатый пир и позовем царя и вельмож его». Жена все приготовила, думая действительно роскошным обедом угостить царя и вельмож, а Филарет между тем пошел звать гостей. В назначенный день множество бедных, хромых, слепых, убогих, собралось к нему в дом; он вышел им навстречу, радушно принял их, и сам с семейством служил им. Видевшие это поняли тогда, что он действительно принимал Царя небесного в лице нищих и убогих; ибо Господь Иисус Сам сказал: «что сделали вы одному из братьев Моих меньших, то Мне сделали». (Мф.25:40). Они говорили между собой: «воистину этот человек весь Божий и настоящий ученик Христа, сказавшего: «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф.11:29). Филарет, отпуская бедных, дал каждому по золотому. На дела милосердия Филарет употреблял богатство, данное ему царем, который, любя его, охотно поручил бы ему и важную должность, но Филарет удалялся от земного величия и хранил в сердце глубокое смирение. Он часто говорил: «благодарю и хвалю Бога моего, Который воздвиг меня нищего от гноища и вознес на такую высоту, чтобы быть дедом царицы, этого с меня и довольно; более мне ничего не нужно».

Дожив до глубокой старости, Филарет получил от Бога извещение, что приближается кончина его; он заказал себе гроб, раздал нищим деньги, которые имел у себя, и когда слег в постель, то, призвав к себе жену, детей и внуков, объявил им о близкой своей кончине. Они стали неутешно плакать, он же радостно и спокойно всех благословил и сказал им: «вы знаете и видели, дети мои, жизнь мою. Господь дал мне сперва великое богатство; потом испытал нищетою; и видя, что я терпеливо и безропотно переношу посланное, вновь возвысил меня земною славою и посадил с царями и сильными мира сего. Но я более богатства своего не хранил в сундуках, а через бедных и немощных посылал его к Богу. Прошу и вас, возлюбленные, не щадите скоротекущего богатства мира сего, но посылайте его в иной мир, куда я уже отхожу. Прошу вас, не забывайте страннолюбия, заступайтесь за вдовиц и сирот, посещайте больных и заключенных в темницах, не оставляйте собраний церковных, чужого не берите, никого не обижайте, не злословьте, не радуйтесь несчастию ни друзей, ни врагов, совершайте память по умершим, и меня, грешного, в молитвах не забывайте».

После этого, сказав еще каждому из внуков несколько поучительных и пророчественных об их судьбе слов и помолившись о всех своих и о всем мире, он с просиявшим лицом запел псалом: «милость и суд воспою Тебе, Господи», потом стал читать молитву Господню, и при словах: «да будет воля Твоя!» предал душу Богу. Лицо его и по смерти сохранило выражение радостного спокойствия, которое до глубокой старости придавало ему необычайную красоту. Когда весть о кончине его разнеслась по стране той, она возбудила всеобщее горе; царь и вельможи и великое множество нищих с плачем сопровождали до могилы тело милостивого Филарета.

Один сродник блаженного Филарета, через день по его кончине, видел дивный сон. «Я видел», рассказывал он, «будто я перенесен в неведомое место, и муж светлый указывает мне реку огненную, которая шумом своим устрашает меня. А за огненной рекой видится мне рай светлый и радостный. Там сладкое благоухание наполняет воздух, тихий ветер колеблет прекрасные деревья, покрытые плодами и цветами. Нет слов, чтоб описать все блага которые Господь там приготовил для любящих Его. Там увидел я праведных, облеченных в белые одежды и наслаждающихся благами небесными. Между ними был один старец, которого я вдруг не узнал. Он сидел на престоле золотом: с одной стороны окружали его дети новопросвещенные, держа в руках свечи, с другой – множество нищих толпилось, чтобы подойти к нему поближе. И я спросил у одного юноши: «кто сей старец, сидящий на престоле посреди этих пресветлых мужей? Не Авраам ли?» А он мне в ответ: «это Филарет Амнийский, который за любовь свою к нищим и убогим и за чистое и праведное житие, как второй Авраам, водворяется здесь». Филарет, тут увидев меня, начал звать к себе. «Прииди сюда», говорил он, «да и ты те же блага получишь». А я ему: «не могу, о преблаженный, река огненная мешает мне чрез нее путь узок и мост не удобен». Он же говорит мне: «дерзай и безбоязненно иди; ибо все, кто здесь, тем же путем шли, и нет пути другого». С этими словами он протянул мне руку, и я безопасно прошел чрез реку. Но едва коснулся руки его, как чудный сон исчез, и я, проснувшись, опечалился, думая, как я перейду реку огненную и достигну райских селений». (По Ч. М. 1 декабря).

I. Александрийский еп. Феофил (кон. IV и нач. V в.) рассказывает, что некто Аммоний, нитрийский аскет¹¹² или инок, для усмирения плотской страсти выжигал себе раны на различных частях тела и время от времени подновлял их посредством раскаленного железа. Другой нитрийский монах, св. Макарий александрийский или младший, в продолжение шести месяцев лежал обнаженный среди скитского болота, отдавая себя на терзание ядовитым комарам. Подобное же блаж. Феодорит говорит о знаменитом столпнике св. Симеоне. Этот последний в продолжение долгого времени позволил кусать себя двадцати червям, необыкновенно большим и ядовитым, чтобы «малыми подвигами приучить себя к упражнению в больших».

II. В начале появления монашества такие великие мужи, как св. Антоний, св. Иларион и др. патриархи монашеской жизни, носили постоянно власяницу на голом теле и находили себе подражателей. Впоследствии примеры этого рода встречаются реже; только у таких лиц встречаем ношение власяницы, которые отличались особым подвижническим терпением. К числу таких подвижников принадлежат – греческий св. Феодор Трихина, т. е. волосатый, коего память празднуется 20 апр.; известный Мартин, еп. турский, умирая и вознося свои последние молитвы к Богу, одетый во власяницу, говорил окружающим его ученикам: «христианин не иначе должен умирать, как во власянице и на пепле». Также примеры великих подвижников в среде монашества, – св. Антония, св. Илариона, умерших во власянице, содействовали широкому распространению того обычая, о котором у нас речь.

III. В истории древнего и нового монашества, а также в рассказах о различных путешествиях ко св. местам, о крестных ходах, известен еще один вид аскетического самоумерщвления, о котором теперь и поведем речь. Разумеем босоножие или самолишение обуви. Босоножие основывалось прежде всего на некоторых очень известных примерах из вет. завета; так Моисею приказано было снять обувь (Исх.3:5); Давид босой спасается бегством от Авессалома (2Цар.15:30), а Исаии повелено было снять сандалии (Ис.20:2–4). В христианской древности встречаем как увещания к босоножью, так и примеры того же рода. Уже Климент александр. в числе нравственных предписаний, необходимых для мужчины, поставляет и совет ходить без обуви. Он высказывает мнение, что самое приличное дело для мужчины совсем не носить обуви, за исключением военной службы, так как привязывание к ногам сандалий есть, по его суждению, дело постыдное и унизительное, признак рабства, подобно тому, как постыдны «цепочки на ногах женщин,» против которых вооружался еще прор. Исаия (Ис.3:16–18). И действительно, об ученике Климента Оригене известно, что он в продолжение многих лет ходил босой. Другие основания для босоножья представляет известный описатель жизни древних монахов – Кассиан римлянин. Он находит такие основания для монахов в евангелии. Он указывает, что босоножье предписывает Сам И. Христос Своим апостолам (Лк.10:4; Мф.10:10), хотя И. Христос только воспрещает апостолам брать с собою запасную обувь, повелевая довольствоваться простою обувью (Мк.6:9).

IV. Подобно тому, как некоторые из аскетов христианских отказывали себе в обуви, иные из них считали возможным обходиться безо всякой одежды, необходимой для покрытия тела. В истории христианства подобные примеры встречаются не часто. Вполне нагими ходили отшельники так называемой скитской пустыни в Египте; при взгляде на них преп. Макарий египетский вынес для себя то назидание, что при всей суровости своей жизни он еще не дошел до той степени в самолишениях, до какой дошли эти отшельники. Встречались также и отдельные примеры обнаженных аскетов, которые или жили в пещерах, или же под открытым небом. Сульпиций Север говорит об одном пустыннике синайской горы, что он не имел другого покрова в продолжение «50 лет», кроме того, какой доставляли ему его собственные длинные волосы. Нечто подобное известно о подвижниках Онуфрии и Софронии. Гораздо многочисленнее и поучительнее примеры крайней аскетической скудости в одежде, какой умели довольствоваться подвижники христианского общества. Уже со времен глубокой христианской древности раздаются сильные и непрестающие голоса, ратующие за возможную простоту и безпритязательность в одежде. Такие знаменитые писатели древней церкви, как Климент александрийский и Тертуллиан карфагенский в своих сочинениях, можно сказать, начертали стройные правила библейско-созерцательной аскетики. Климент рекомендует предпочитать простую белую одежду всякой другой, потому что в белое одеты ангелы и св. люди на небе (Откр.6:2; Откр.19:8); он предостерегает от пестрых и цветных одежд, потому что такие одежды более ласкают взор, чем служат какой-либо практической потребности, и потому что простота есть лучшее отображение христианской святости и истинности. В ветхом завете уже запрещены были пестрые и смешанные из различных нитей одежды. Шелковые материи совершенно не приличны христианину не только потому, что это совершенно бесполезное изделие, но и потому, что шелк – продукт червей, служащих символом непостоянства и переменчивости духовного расположения. Жемчуг христианин совсем не должен употреблять, потому что само слово Божие уподобляется драгоценному жемчугу (Мф.7:6; Мф.13:45), потому что двери небесного Иерусалима состоят из двенадцати жемчужин, и потому что сама природа хотя не запрещает, однако сильно затрудняет употребление жемчуга и золота, скрыв первый под водой, а второе под землей. Носить фальшивые волосы, что делают женщины, неприлично и совершенно отвратительно, ибо носить чужие волосы на своей голове так же мерзко, как и иметь обритую голову. И на кого в таком случае будет возлагать священник свою благословляющую десницу? Не будет ли он благословлять чужую голову, когда будет касаться своей рукой таких волос у коленопреклоненной женщины, которые ей не принадлежат? Также христианину не следует украшать головы своей венками из цветов, ибо он не должен любить противоположное тому, чем украшена глава Спасителя, а Его глава носила на себе терновый венец. Вообще человек, заботящийся о внешних украшениях, но не достаточно пекущийся о внутренней чистоте и красоте, уподобляется капищам египетским, которые хотя снаружи и блистали роскошью, но внутри были наполнены кошками, крокодилами и другими отвратительными животными, служившими для поклонения язычников. – В IV и начале V века, блаж. Иероним и св. Златоуст также преподают много мудрых советов касательно одежды христианина. Блаж. Иероним дает уже определенные предписания о том, как должны одеваться монахи или аскеты. Он требует, чтобы монахи и монахини носили бедные, грубые и темные платья, предостерегая впрочем от грязных и неряшливых одежд, как хвастовства бедностью. Св. Златоуст с своей стороны обличает тех, кто выставлял на вид свою, так сказать, искусственную простоту в платье. Ибо некоторые лица, хотя под предлогом простоты, и носили узкую, черную нижнюю одежду, того же цвета плащи и обувь, но при этом старались копировать собою некоторых лиц, изображенных на древних картинах. Взамен того, он хвалит свою верную ученицу, богатую вдову Олимпиаду, ее бедное одеяние, за то, что она по внешности ничем не отличалась от самых бедных людей.

V. В настоящем ряду рассказов об аскетизме, в котором речь шла о таких формах плотского самоумерщвления, как босоножие, полное или неполное обнажение, весьма кстати сообщить сведения о том аскетическом обычае, который состоит непосредственно в борьбе с чувством холода и в приучении себя к перенесению самой ужасной стужи. Простейший и более обыкновенный способ борьбы с чувством холода или зимней стужей состоит в постоянном нарочитом нетоплении комнат, хотя бы на воздухе был мороз. Подобное обыкновение встречается в истории аскетизма очень рано. Так блаж. Феодорит об Аврааме, епископе в Карах (400 г.), говорит, что он употребление огня считал излишним для какой бы то ни было цели. Самый смелый и самый тяжелый вид принимает борьба с неблагоприятным влиянием ветров и непогоды в том случае, когда аскет в продолжение многих дней или даже на всю жизнь остается без всякого крова, под открытым небом. Этот вид аскетизма, как и естественно, встречаем на востоке, где климат, по крайней мере в большую часть года, благоприятствует такого рода жизни или значительно облегчает его. В истории подвижников древней церкви находим многих отшельников в Сирии, Палестине, Аравии, Месопотамии, о которых говорит блаж. Феодорит, и которые, по его рассказу, или стояли на столпах, или же собственно пустынножительствовали по примеру Иоанна Крестителя (Лук. I. 56; II, 3), или пребывали в цистернах (т. е. вместилищах для воды) и в открытых, не представляющих никакой защиты пещерах, или, наконец, поселялись на подверженных холоду скалах и горных вершинах, открытых для всяких перемен погоды. Многие из этих анахоретов (отшельников) проводили подобную жизнь более или менее долгое время, некоторые всю жизнь. У блажен. Феодорита можно находить подобные рассказы даже о благочестивых женщинах, например, Марине и Кире, носивших железные рубашки. По рассказу других писателей, св. Мария египетская оставалась без всякого крова более 47 лет, живя в дикой пустыне. – Даже в позднейшее время этот род аскетизма сохранился в значительной мере. В сочинениях Евстафия фессалоникийского встречаем указания на многочисленных аскетов, живших вне крова, – он упоминает о столпниках, о живущих на деревьях, о обитателях пещер и т. п.

VI. Посты составляют один из отличительнейших признаков аскета. Пост заключается, как известно, не в том только, что известное лицо воздерживается от известных родов пищи или употребляет пищу в самом умеренном количестве, но и в том, что с этим родом воздержания соединяется отречение от всяких крепительных и приятных напитков, (само собой разумеется – от всякой животной пищи) и вообще от всего, что может услаждать чувство вкуса. Приступаем к описанию постов и постничества в христианстве. Св. Пахомий, основатель общежительного монашества, последуя примеру своего учителя Палемона, питался только хлебом с солью, не употребляя масла (а если и разрешал себе на масло в праздничные дни, то смешивал его с пылью или пеплом); тем не менее был довольно снисходителен к подчиненным ему монахам. Запретив им употребление вкусных и аппетитных блюд, а также вина, Пахомий установил, чтобы братия имели ежедневно пищу, приготовленную на огне, чтобы они имели достаточное количество хлеба, вообще заботился, чтобы монахи имели достаточную силу для полевых и ручных работ. Однажды, когда Пахомию сделалось известно, что монахи одного основанного им общежития, ради большего подвига, в продолжение двух месяцев не имели за столом горячей пищи, вследствие чего монастырский повар, пользуясь досугом, приготовил для продажи не менее 500 ручных изделий, то Пахомий сильно разгневался на отступление от его предписаний, – все изделия повара сжег на глазах изумленных монахов и обратился к ним с сильным обличительным словом. Он говорил им, что гораздо легче и удобнее отказаться от пищи, которой не готовят и не ставят на стол, чем наблюдать умеренность, когда достаточная и хорошая пища предлагается для насыщения человека. Только в четыредесятницу монахи должны были питаться более скудною пищею, и некоторые монахи в это время, как например, монахи в Тавенне, не ели по два или по три дня и даже по пяти подряд. Мясо монахам было совершенно запрещено, но оно и не составляло большой необходимости в жарком Египте. Хлеб составлял главную пищу монахов. В день монахам давалось по два хлебца, которые, по свидетельству Кассиана, весили 1 фунт или 12 унц., следовательно каждый хлебец был весом 12–14 лотов. (Нужно помнить, что древний фунт был меньше теперешнего фунта: древний фунт заключал в себе 12 унций или 24 лота, а не 16 унций, как теперешний). Один из таких хлебцев съедался около 3-х часов по полудни, а другой по захождении солнца. В постные дни монахам выдавалась только вечерняя порция. Более строгие из монахов довольствовались одним хлебцем в день, а иные из таковых старались съедать и того менее: так св. Макарий александр. в продолжение 3-х лет съедал в каждый день от 10 до 8 лотов хлеба. Св. Иларион, начиная от 31 года своей жизни до 35 года, не ел более 12 лотов ячменного хлеба ежедневно. Для Маркиана кирского на Евфрате обычную ежедневную порцию хлеба составляла четверть фунта или только 6 лотов. Довольно умеренные требования касательно поста монахов высказывает Василий В., который, как известно, в своих правилах для монахов дал образец монашеской жизни для всего православного востока. Строго предписывая воздерживаться от мяса, а по временам и от рыбы, масла, вина (например, в четыредесятницу и другие дни поста), Василий является поборником того правила, что степень пощения нужно соразмерять с состоянием здоровья и с теми трудами, какими занимается монах. Он предписывает избегать всего, что может повредить здоровью, всякого избытка в пище и слишком больших лишений в ней. Греческие монастыри последующих времен, верно следуя примеру Василия, никогда не вводили у себя слишком строгих предписаний касательно пищи.

Доселе мы говорили о монашеских постах, положенных различными монашескими уставами, следовательно принудительных. От этих постов следует отличать посты произвольные отдельных аскетов. Как произвольные, они очень разнообразны. Церковная история сохранила много поучительных сведений о постах подобного рода. Св. Антоний во время пребывания в пустыне претерпевал сильные нападения со стороны своего тела, не хотевшего вполне подчиняться его духу; средством в борьбе с греховными пожеланиями был для него усиленный пост. В указываемое время его подвижничества он жил то в полуразрушенной крепости, то в заброшенной пещере, служившей некогда для погребения покойников; единственной пищей его были хлеб и вода, которые он вкушал обыкновенно раз в день по захождении солнца, а иногда через 2 и даже 4 дня; тем и другим, хлебом и водой, он запасался вперед на целые полгода. Ученик Антония, св. Иларион руководился в своей собственной жизни такою мыслию: «чтобы укротить осла, т. е. собственное тело, для этого нужно кормить его не ячменем а мякиною». Иларион довольствовался пищею самою неприхотливою, принимая ее чрез несколько дней, и, наконец, достиг того, что ему довольно было вкушать пищу раз в неделю. О св. Макарии египетском история рассказывает много поучительного. Так, она рассказывает о той мужественной борьбе, какую он вел с чувством жажды. Своему ученику Евагрию, просившему у него воды, так как Евагрий изнемогал под палящими лучами южного солнца, Макарий сказал: «довольно с тебя, что ты имеешь тень, которой лишены многие путешественники и мореплаватели. Подумай, сын мой, вот я уже более 20 лет никогда не высыпаюсь и не ем досыта хлеба, и не пью вдоволь воды. Во все это время я ем хлеб в определенной мере, воду пью тоже в определенной мере, сну посвящаю лишь немного времени, потому что я засыпаю стоя, прислонившись к стене». Подвижник Арсений, чтобы не доставлять удовольствия чувству обоняния, которое у него было тонко и развито, не употреблял другой воды, кроме вонючей, в какой он размачивал свой сухой хлеб и пальмовые листья. Также Постумий так мало заботился об удовлетворении чувства жажды, что у него высох и растрескался язык. Иоанн Мосх рассказывает, что один монах в продолжение трех лет настолько воздерживался от питья, что, наконец, впал в горячку. – Другие аскеты выражали свое подвижничество в том, что они воздерживались от всякого хлеба. Так поступали Авраам каррский и Евагрий, так делал Иларион. Последний под старость, от 64 по 80 год своей жизни, питался только кочанными листьями, немного посыпанными мукой. А Посидоний фиваидский и монах Алас лишали себя хлеба в продолжение целых десятков лет, – первый в продолжение 40, а второй 80-ти. Палладий рассказывает о некоем Иоанне, что он до 90-го года питался лишь древесными плодами и никогда не употреблял пищи, приготовляемой на огне. Другие подвижники показывали свое воздержание в том, что они хотя имели пред глазами пищу, но старались как можно долее не вкушать ее, приучая себя как бы совсем не обращать внимания на пищу. Так поступал Павел препростый. Елпидий в течение 25 лет вкушал пищу только по субботам и воскресеньям; поэтому на вид он казался скелетом из кожи и костей. Св. Феврония ела по немножку в два дня один раз. Св. Евфросия или Евпраксия, дочь сенатора Антигона, сначала постилась два дня в неделю, потом четыре, наконец, шесть с целью победить лукавого, искушавшего ее в сонном состоянии. Св. Савва, живший в пещере близ Едессы, наконец, достиг того, что мог принимать пищу только раз в неделю, и при том пищу самую скудную, состоящую из просяного хлеба с водою и солью. Некто отшельник Иоанн целых 3 года ни ложился, ни садился, а только стоял, а силы свои подкреплял евхаристией, которую принимал каждую субботу.

Не можем не упомянуть здесь о подвигах нашего русского препод. Иоанна затворника. Изумительны подвиги этого подвижника. «Истинно блажен посвятивший себя, пишет Поликарп, воле Божией и сохранивший заповеди Его непорочные, соблюдший тело и душу без осквернения плотского и душевного; я говорю об Иоанне преподобном, затворившем себя в узком месте пещерном. Тридцать лет пробыл он в великом воздержании, удручая тело свое крепким постом, нося железы на всем теле». В начале три года сряду проводил он по два и по три дня без нищи, а иногда и целую неделю; тяжелые железа на теле усиливали тяжесть голода и жажды, но страсть плотская не потухала. Он пошел в пещеру пр. Антония и в ней пробыл день и ночь, молясь у гроба его. Святый возвестил ему: «Иоанн, Иоанн! тебе надобно затвориться здесь, чтобы по крайней мере невидением и молчанием ослаблять брань; – Господь поможет тебе молитвами святых». И Иоанн затворился в самой тесной и темной пещере; брань не умолкала; 30 лет проведены в сей пещере и тридцать лет были временем борьбы мучительной. Не зная, что сделать с собою, Иоанн решился на подвиг еще более тяжкий: выкопал яму, сел по перси и засыпал себя землею. В таком положении пробыл весь великий пост; ноги его горели, жилы корчились, жар пожирал внутренность; Иоанн радовался духом, не чувствуя греховного огня. Только страшное видение привело его в ужас. «Господи, Боже мой! векую мя еси оставил? ущедри мя, яко Ты еси един человеколюбивый», молился страдалец. И когда окончил молитву, возсиял свет, и страшный змей, дотоле готовый пожрать его, исчез, и он услышал голос: «вот помощь тебе, Иоанн; но внимай себе, чтобы не случилось с тобою горшее. По силе терпения твоего попущено тебе, да выжжен будешь, как злато; крепким и сильным слугам назначает господин тяжелую работу, а немощным и слабым плохую и легкую». О таких подвигах говорил сам пр. Иоанн одному брату, находившемуся в сильном унынии («История рус. Церкви», архиепископа Филарета Гумилевского, пер. 1-й, стр. 244–245).

О св. Марии египетской, которую церковь восточная представляет образцом постничества, известно следующее: пребывая в восточно-иорданской пустыне, она в продолжение трех лет пропитывалась взятыми ею с собою хлебами, и затем целых 40 лет питалась только злаками и водой, какие доставляла ей пустыня. Когда ее, считавшуюся уже давно умершею, встретил благочестивый монах Зосима и предложил пищу, то она в состоянии была съесть лишь 3 чечевичных зерна, так как она совсем отвыкла от обыкновенной человеческой пищи.

С точки зрения современной физиологической науки рассказы о продолжительном посте подвижников не представляют ничего невероятного. Физиология утверждает, что человек, как и многие животные, напр., собаки, лошади, если давать им пить воду и не заграждать доступ воздуху, может жить безо всякой пищи несколько дней и даже недель. Один преступник в Тулузе, захотевший уморить себя голодом, но пивший воду, умер только на 63-й день своего поста. Известно также из свидетельств самых правдивых путешественников по Индии, что иные из индийских аскетов действительно поддерживают себя только водой и воздухом. Пример сорокадневного поста был показан врачом Таннером, о чем сообщены известия во всех газетах.

VII. Рядом с постничеством безбрачная или девственная жизнь составляет один из отличительных признаков аскета. О том, кто строго постится или ведет девственную жизнь, обыкновенно говорят, что это аскет. Действительно, безбрачие или девственность – один из самых трудных подвигов в числе других аскетических самолишений.

Среди аскетов существовал обычай – усмирять внутренний жар своих страстей посредством холода, для чего прибегали к холодной воде, льду и снегу. Сюда же принадлежит стремление некоторых аскетов смирять свои вожделения посредством лежания на терновнике, волчцах и в крапивнике. В этом последнем отношении замечательный пример представляет св. Бенедикт, который, желая изгнать из воображения образ прекрасной женщины, вошел в чащу терновника и изранил себя со всех сторон. Дальнейшая форма аскетизма в охранении целомудрия состояла в избегании со стороны мужчин решительно всяких встреч с женщинами. Замечателен в этом отношении рассказ об одном египетском монахе – Павле. Однажды, когда Павел случайно встретился с женщиной, он обратился в бегство, как будто он встретился «со львом». В сказаниях Иоанна Мосха, один настоятель говорит своим монахам: «монаху должно с такою же заботливостью избегать всякого соприкосновения с женщиной, с какой предохраняют соль от воды, в которой соль растворяется и исчезает». В других случаях избегание встреч с женщиной простиралось так далеко, что аскеты подавляли в себе родственные чувства и не хотели видеться ни с сестрами, ни с матерью (на основании Мф.12:50). Пахомий отказывался видеть свою сестру, и даже когда она сделалась монахиней и настоятельницей особого женского монастыря, разговаривал с ней не иначе, как при посредстве монаха Петра, человека престарелого и высокоцеломудренной жизни. Подобное же история передает о Пиоре, Иоанне Каламите, Феодоре, Маркиане и других подвижниках востока, а на западе о Бенедикте нурсийском, который своей сестре Схоластике позволял с собой видеться только раз в год, при чем это свидание не должно было длиться более одного дня. Иные не хотели даже видеть своих собственных матерей; это известно о Феодоре, ученике Пахомия, Пимене, Нуфе и Симеоне столпнике. Последний не хотел видеться с матерью, несмотря на неотступные ее просьбы об этом. – Сюда же относятся строгие старания монахов охранять свои монастыри от посещения их женщинами. (Составлено по кн. проф. Моск. Дух. Акад. А. Лебедева: «Рассказы из истории христ. аскет. жизни» и др. указ. в своем месте источникам).

«Ходя в лесу, в саду, или по лугу и видя молодые побеги растений, плоды на деревьях и разнообразие полевых цветов, возьми для себя урок от всей этой Божией растительности, именно такой урок: всякое деревцо в лето дает непременно значительный побег, непременно возрастает в объеме и в вышину, – всякое дерево с каждым годом как бы усиливается подвинуться вперед богодарованною ему силою; так скажи себе: и я должен непременно с каждым днем, с каждым годом становиться нравственно выше и выше, лучше и лучше, совершеннее и совершеннее, должен подвигаться вперед на пути к царству небесному, или к Отцу небесному, силою Господа Иисуса Христа и Духа Его, во мне живущего и действующего. Как луг украшается множеством цветов, так луг души моей должен благоукрашаться всеми цветами добродетелей; как деревья приносят цветы и потом плоды, так душа моя должна приносить плоды веры и добрых дел». (Из кн. «Моя жизнь во Христе» прот. кронштадтского Иоанна Сергиева, т. 1, изд. 1-е, 1891 г., стр. 161).

Еванг. от Матф. зач. 87-е гл. XXI, 33–43 ст.

Выслушайте притчу, – произнес однажды Спаситель, обращаясь к членам синедриона и народу: «Был некоторый хозяин дома, который насадил виноградник, обнес его оградою, выкопал в нем точило, построил башню и, отдав его виноградарям, отлучился на долгое время. Когда же приблизилось время собирания плодов, он послал своих слуг к виноградарям принять от них плодов из виноградника. Виноградари, схватив слуг его, иного прибили, иного убили, а иного побили камнями. Опять послал он других слуг, больше прежнего; и с ними поступили так же, и многих других то били, то убивали. Имея же еще одного сына, любезного ему, сказал господин виноградника: что мне делать? Пошлю сына моего возлюбленного: может быть, увидя его, устыдятся. Но виноградари, увидев сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его и завладеем наследством его. И схватив его, вывели вон из виноградника и убили. Итак, когда придет хозяин виноградника, что сделает он с виноградарями теми? Говорят Ему: злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать ему плоды во времена свои»¹¹³.

Таким образом фарисеи и книжники во второй раз вынуждены были сделать невольное сознание; должны были произнести над собою суд, высказав лично, что согласны с правосудием Божиим, которое лишит их исключительных прав и передаст те права язычникам.

И Иисус Христос подтвердил это, сказавши: «придет и погубит виноградарей тех; и отдаст виноградник другим»¹¹⁴.

Фарисеи же и первосвященники, сначала произнесшие свой приговор, а теперь слышавшие подтверждение Иисуса Христа и выразумевши притчу, сказали: «да не будет»¹¹⁵.

Но Он, взглянув на них: – «в доказательство того, что не только самая справедливость требует этого, но что и сам Бог предсказал и определил так», – привел пророчество, говоря: «неужели вы никогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла; это от Господа и есть дивно в очах наших.¹¹⁶ Потому сказываю вам, что отнимется от вас царство Божие, и дано будет народу, приносящему плоды его»¹¹⁷.

«Чтобы доказать им, что св. Писание пророчествовало об их поступках, Он спросил их, разве они не читали в псалме о Камне, которым пренебрегали строители, и который все-таки, вследствие дивных предначертаний Господних, сделался главным угловым камнем, соединившим две стены¹¹⁸. Как же они будут оставаться долее строителями, когда все их планы отвергнуты и отменены? Не исполняется ли видимым образом древнее пророчество о Мессии, что Бог призовет других строителей созидать Ему храм?

«Этою притчею Иисус Христос научает многому: что Бог с давних времен промышлял об иудеях, что они с самого начала склонны к убийству; что приняты были всевозможные меры для их исправления, что, даже по избиении ими пророков, Бог не оставил их, но еще послал к ним Сына; что и нового и Ветхого Завета один и тот же есть Бог; что через смерть Христову совершено великое дело; что иудеи за крест Христов и за свое злодеяние понесут крайнее наказание; что будут призваны язычники, иудеи отвержены. Притчу эту Иисус Христос предложил для того, чтобы показать всю тяжесть и непростительность греха иудеев, когда они, при всем попечении об них, дали опередить себя блудницам и мытарям. Велико было попечение о них Божие и непомерна их беспечность потому, что то, что нужно делать земледельцу, Он сделал Сам, насадил виноградник, обнес оградою и проч., и им оставалось не многое: заботиться только о том, что уже есть, и сберегать порученное, так как ничто не было забыто, а все приготовлено. Но и при всем этом они ничем не воспользовались, хотя многое и в большой мере получили от Бога. Когда Бог вывел их из Египта, то дал им закон, дал гражданское бытие, устроил жертвенник, воздвигнул храм «и отлучился», т. е. долго терпел, не всегда и не тотчас по преступлении наказывал. Послал «рабов», т. е. пророков, «принять плоды», т. е. повиновение, доказываемое делами. Но они показали свою злобу после таких попечений о них: не только не дали плода, что обнаруживало их недеятельность, но даже вознегодовали на пришедших. Если нечего было отдать, хотя были к тому обязаны, то им должно бы не досадовать, не негодовать, а умолять. Они же не только вознегодовали, но еще обагрили руки свои кровью: предали казни посланных, сами заслуживая казнь. Поэтому Бог послал в другой и третий раз, дабы видны были их злоба и человеколюбие Пославшего. Он не тотчас послал Сына, для того, чтобы они почувствовали, как несправедливо поступили с посланными рабами, и, отложивши гнев, устыдились Его пришествия. Словами: «может быть устыдятся Сына Моего» выражается не неведение, а указывается, что они должны были устыдиться. Если они были не признательны к рабам, то, по крайней мере, должны были почтить достоинство Сына. Им должно было придти и просить помилования в своих преступлениях, а они ведут себя по прежнему, даже предпринимают новые злодеяния, ужаснейшие прежних. На это и Сам Христос указывает, говоря: «дополняйте же меру отцов ваших»¹¹⁹; в том же обвиняли их прежде пророки, говоря: «ваши руки полны крови¹²⁰; и кровопролитие следует за кровопролитием»¹²¹. Но они не сделались благоразумнее. Хотя в десятословии дана была им заповедь: не убей, и велено было воздерживаться от многого другого, однако же, при всех таких и многих других побуждениях к исполнению заповеди, они не оставили своего злого намерения. Увидев Сына, говорят: «пойдем, убьем Его». За что? За то ли, что Он почтил вас: будучи Богом, сделался для вас человеком и совершил бесчисленные чудеса, прощал грехи, призывал в царствие? И как они, при своем нечестии, крайне безумны; как безрассудно их побуждение к убийству: «убьем Его», говорят, «и наследство Его будет наше»¹²². И где же убить намерены? «вне виноградника». Так Иисус Христос предсказывает о самом месте, где будет убит, и доводит их до невольного сознания, которым они сами произнесли свой суд; а нет справедливее приговора, когда подвергаемые наказанию сами себя обвиняют. Он всячески уверяет иудеев, что неверующие будут изгнаны, а язычники приняты. Это Он дал разуметь обращением с хананеянкою, избранием осленка при вшествии в Иерусалим, примером сотника и многими другими; на это указывает и теперь и присовокупляет: «это от Господа и есть дивно в очах наших», давая тем знать, что верующие язычники, и те, которые из самых иудеев уверуют, составят одно, несмотря на все их прежнее между собою различие; что все это совершается по определению Божию и чудно, поразительно для всякого. Камнем Он называет Себя, а строителями – учителей иудейских. Камень, т. е. Христа, отвергли они, когда говорили: «Он не от Бога; Он обольщает народ; Ты самарянин, и бес в Тебе»¹²³. Но слова Иисуса Христа не вразумили иудеев, они не устыдились ни свидетельства пророков, ни собственного своего приговора. Так совершенно ослепило их любоначалие, тщеславие и привязанность к временному». (Извл. в сокр. из кн.: «Иисус Христос, Спаситель мира, Сын Божий», Лебединск.).

«Далече отстоит Бог от нечестивых», говорит премудрый Соломон (Притч.15:28), и потому несчастны они бывают и в сей жизни. Как часто наблюдается, что некоторые люди, при всем своем видимом счастье, в душе своей настолько несчастны, что в отчаянии сами желают себе смерти, и даже, как нередко случается в настоящее время, сами причиняют себе смерть. А что вина всех этих несчастий заключается в грехе, об этом редко кто подумает. Когда человек, вследствие тяжких и нераскаянных грехов, оставил Бога, то и Бог оставляет его; тогда злой дух овладевает всем сердцем грешника и делает последнего несчастным. А мучение совести, – разве это малое наказание нераскаянного грешника? Голос совести, как бы ни старались заглушить его, нигде не дает покоя грешнику, и на последнем исполняется слово пророка Исаии: «безбожным несть мира» (Ис. 57:21).

Но все эти наказания, как бы они ни были тяжки, со смертью человека прекратятся. Но что же ожидает нераскаянного грешника за гробом? Страшно даже сказать: вечные мучения в вечном, неугасимом, геенском огне, уготованном диаволу и аггелам его. Аще не обратитеся, – говорил Иисус Христос упорным иудеям, – и не покаетеся, вси погибнете (Лк.13:3). В пояснение этой мысли расскажем одну повесть, записанную в «Четиих Минеях» под 28 числом марта месяца. «В городе Карфагене африканском жил некий муж, именем Таксиот, воин. Жизнь проводил он нерадиво, много грешил. Случилась в то время в Карфагене заразительная болезнь, от которой умирало много народу. Страшась смерти, Таксиот раскаялся в своих грехах и переселился из города в селение. Но здесь он впал в грех прелюбодеяния с женою одного земледельца и через несколько дней после того умер от укушения змеи. Погребли его в близ лежащем монастыре. Вскоре по погребении его, иноки монастыря услышали страшный крик из гроба: «помилуйте меня! помилуйте меня!» Откопавши гроб, иноки, к великому удивлению своему, нашли Таксиота живым и всего в слезах, стали расспрашивать его о том, что с ним случилось, но он ничего не говорил, а только просил их отвести его к епископу Тарасию. В течение трех дней Таксиот не мог придти в себя и лишь на четвертый день рассказал о случившемся с ним. «Отцы и братия», начал свой рассказ воин Таксиот, «когда я умирал, видел пред собою страшных муринов (бесов); увидел также двух светлых юношей (ангелов), которые, взявши мою душу, понесли ее мимо разных мытарств, где истязуют души умерших о грехах, – и сколько грехов, столько и мытарств; на каждом из них бесы представляли мои грехи. Но св. ангелы «примериша добрыя дела к делам моим злым, и тако мытарства миновахом». И так мы дошли до блудного мытарства. Здесь демоны представили все мои блудные грехи, которые совершил я от детства. Св. ангелы сказали: все, какие совершил он телесные грехи, живя в городе, простил ему Бог, ибо он в них покаялся. Но демоны сказали: по переселении из города в селение он согрешил с женою землевладельца. Слышавши это, св. ангелы, не находя ни одного доброго дела, которое можно бы было противопоставить греху прелюбодеяния, покинули меня. И вот, злые духи начали жестоко меня бить. Затем я низринут был в ад, где страдали грешники. Здесь я слышал непрестанные вопли: горе нам, горе! Трудно изобразить те бедствия и мучения, которые я там видел. Они стонут, – и никто об них не сожалеет, плачут, – но никто не утешает их; молят о помиловании, – но никто не внемлет их мольбе. С грешниками был заключен и я. Вдруг, вижу я, показался небольшой свет, и мне предстали два ангела; я стал умолять их вывести меня оттуда, обещаясь раскаяться во всем. А они отвечали: безвременно ты молишься: до всеобщего воскресения никто не выйдет отсюда; Я еще усерднее стал просить их. Тогда один ангел сказал другому: ручаешься ли ты за него, что он покается? Тот ответил: ручаюсь. И вот они, подавши друг другу руки, вывели меня из преисподней и привели к моему телу, приказывая войти в него. Тело мое было темное, смрадное, так что мне не хотелось входить в него. Но ангелы сказали: невозможно тебе покаяться иначе, как только в теле, с которым ты грешил. Тут я вошел в тело и стал кричать: помилуйте меня!» Этим Таксиот закончил свой рассказ. Ему предложили было пищу, но он отказался принять ее. Переходя из церкви в церковь, Таксиот со слезами молился Богу и говорил вслух всех: «горе согрешающим, горе некающимся, горе оскверняющим тело свое»! 40 дней он провел в молитве и слезах покаяния и после того мирно отошел ко Господу.

Видите, каким тяжким мукам был подвергнут Таксиот за один грех, в котором не успел покаяться, какие же невообразимые муки ожидают тех, которые не приносят покаяния по нескольку лет, которые живут так нерадиво, что совсем не думают о своих грехах. Други мои! Пожалеем от сердца таких несчастных, постараемся вразумить их, чтобы спасти их души, сами же будем каяться непрестанно, всю нашу жизнь будем оплакивать грехи свои, чтобы быть готовыми всегда к смерти, тогда только мы можем избежать участи нераскаянных грешников.

Слово Божие учит, и голос совести каждого из нас удостоверяет в том, что злые и нечестивые дела наши прогневляют Господа Бога и призывают на нас наказание от Него.

Много грехов совершается всеми нами, то по увлечению соблазняющей силою зла, то по немощи плоти в борьбе с искушением. Но бывают среди нас и такие, которые вследствие омрачения своего сердца неверием и гордостью, сознательно и упорно противятся благодати Божией и предаются греху и нечестию. В недоумении, с скорбным и потрясенным сердцем, как не воскликнуть, в таком случае, христианину: доколе, Господи, вознесется враг Твой (Пс.12:5) и что путь нечестивых спеется (Иер.12:1)? – Не будем, братие, дерзновенно испытывать пути Промысла Божия, которых мы не можем постигнуть слабым своим умом, а лучше по сему поводу поищем себе утешения и утверждения в вере в слове Божием. Просили некогда во время земной жизни Спасителя возлюбленные ученики Его, Иаков и Иоанн, низвести огонь с небесе, чтобы истребить жителей одного самарянского селения, оскорбивших их отказом в гостеприимстве. Что же сказал им Господь на эту просьбу? Не весте, коего духа есте вы. Сын бо человеческий не прииде душ человеческих погубити, но спасти (Лк.9:55–56). Вот для нас некоторое изъяснение великой тайны Божией, – неизреченного долготерпения Его к грехам и беззакониям нашим! – Оно заключается в бесконечной любви Божией к роду человеческому, в призвании всех ко спасению. Сам Господь Спаситель наш, снисшедший на землю и воплотившийся по великой любви к нам, претерпевая оплевание и заушения, крест и смерть от недостойных рабов Своих, долготерпит о Своих распинателях. Господи, восходящу Ти на крест, земли убо возбранил поглотити распинающих Тя, аду же повелел еси испустити сотника, жизнь пришел еси подати, а не смерть (из стих. вел. пят.) – так изображено в одной из церковных песней Божие долготерпение. Господь Своею любовью хочет как бы препобедить злобу распинателей так, чтобы и с Голгофы некоторые ушли с сокрушенным духом, биюще в перси своя, чтобы и при кресте – нашлись и такие, которые исповедали бы Его Сыном Божиим. Он терпит гонение от Савла, чтобы после сделать его избранным сосудом, назначенным к благовестию имени Его между язычниками. Он терпит поругание и от всякого грешника, паки распинающего Его своими беззакониями, всячески ожидая обращения его к Себе. Посему все время нашего земного бытия можно назвать временем долготерпения Божия. Постараемся воспользоваться им для своей духовной пользы, для своего вечного спасения. Да не подумает кто-либо из нас по причине долготерпения Божия дать простор своим страстям и вожделениям. В таком случае не к оправданию, а к большему осуждению нашему послужит это долготерпение Божие о нас! Страшен суд и ужасны муки, ожидающие за гробом грешников и нечестивцев, презревших благость Божию и умерших в нераскаянности! Однако, нередко суд Божий и в сей жизни исполняется над нечестивцами и грешниками, когда они продолжают коснеть в своем беззаконии и упорствовать в греховном ожесточении. Много времени ожидал Господь покаяния от нечестивых людей, живших до потопа; но когда увидел, что нет в них покаяния, истребил их потопом. От содомлян также ожидал Он покаяния и истребил их огнем; от фараона, царя египетского, немалое время ожидал покаяния, но когда сей последний пренебрег Его долготерпением, потопил его в глубине морской со всем воинством. «Тот же суд Божий, – говорит святитель Тихон, – и ныне постигает беззаконующих, нерадеющих о Божием долготерпении! Слышим часто, как беззаконники поражаются иногда в самом беззаконии. (Хотя не все они, по неведомым судьбам Божиим, караются здесь, однако же все смертью, как секирою, посекаются и в огнь вечный ввергаются!)»

Познаем же великую любовь Господа нашего к нам, Его неизреченное милосердие и долготерпение о нас. Покаемся во грехах и беззакониях своих, пока еще продолжается время долготерпения Его, пока еще слышится святой глас Его: покайтеся (Мф.4:17), да не постигнет нас смерть и суд Христов во грехах. Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот очисти беззакония наша (Пс.50:3).

Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив. Ежечасно и даже ежеминутно мы прогневляем Его своими тяжкими грехами, но Господь все терпит и ждет нашего покаяния, исправления. Он не хощет смерти грешника (Иез.33:11) и всегда готов помиловать кающегося, как бы ни были велики и тяжки его грехи. Поучительный и утешительный пример в этом отношении представляет покаяние ниневитян.

Жители древнего города Ниневии некогда сильно прогневали Бога: совершенно забыли Его и предались всевозможным порокам, и вот, Бог решил окончательно погубить их и для этого послал туда пророка Иону с проповедью. Иона начал ходить по городу и проповедовать, говоря: «еще сорок дней, и Ниневия будет разрушена!» И поверили ниневитяне Богу, и объявили пост, и оделись во вретища от большего из них до малого. Это слово дошло до царя Ниневии, и он встал с престола своего, и снял с себя царское облачение свое, и оделся во вретище, и сел на пепле. И повелел провозгласить: «чтобы ни люди, ни скот ничего не ели и воды не пили, и чтобы покрыты были вретищами люди и скот, и крепко вопияли к Богу, и чтобы каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих. Кто знает, может быть, еще Бог умилосердится, и отвратит от нас пылающий гнев Свой, и мы не погибнем». И увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел. Видите, христиане, насколько милостив Господь! Но в то же время и знайте, что Он правосуден, что Он, хотя и долго ждет нашего раскаяния, но зато сильно наказывает. Примером этому могут служить те же ниневитяне, о которых проповедовал, кроме пророка Ионы, другой пророк – Наум.

Скажем несколько слов об этом ветхозаветном святом, память коего празднуется 1-го декабря. Святой пророк Наум происходил из города Елкисея, лежащего на берегу реки Иордана, от племени Симеонова. Он так же, как и пророк Иона, пророчествовал о Ниневии, – он предсказал, что этот город погибнет от воды и огня, что, действительно, и сбылось. Жители города Ниневии хотя и покаялись чрез проповедь Ионы пророка, но не надолго; увидевши, что пророчество Ионы не сбылось над ними, они опять вернулись к беззаконным делам. Тогда и постиг их гнев Божий. При Ниневии находилось большое озеро, окружавшее город; однажды случилось сильное землетрясение, во время которого утонул в том озере почти весь город, а другую часть жителей, спасшихся на горе, попалил огонь, и таким образом сбылось пророчество Наума.

Этот случай ясно показывает, насколько Господь правосуден. Бойся же, христианин, оскорблять своего Бога и Творца тяжкими грехами: Бог долго терпит по Своему человеколюбию, но зато больно бьет. В бесчисленном множестве опытов иногда встречаются особенные, резко выдающиеся случаи, где суд Божий, поражая преступление немедленно, напоминает о себе тем из нас, которые забывают, что не продолжатся к тому словеса Господня, яже возглаголет, и что не коснит Господь обетования, якоже неции коснение мнят. От лица гнева Его кто постоит? И кто сопротивится во гневе ярости Его? Ярость Его распаявает власти и камени сотрошася от Него (Наум.1:6). К числу таких очевидных примеров гнева Божия можно отнести и следующее происшествие.

В с. Б-го уезда жило одно крестьянское семейство, состоящее из старухи матери и двух сыновей, из коих старший был женат, а младший холост. В одно время (это было в 1862 г.) братья за что-то поссорились между собою. Старший, бывший в тот раз в нетрезвом виде, не желая слушать обличений своему укоризненному поведению от младшего, вздумал, по праву старшего, употребить кулачную расправу. Младший, сознавая свою справедливость, не счел нужным уступить пьяному, – и началась драка. Старуха мать в то время лежала в постели больная, но она видела и помнила все происшедшее и, собрав последние силы, оперлась на костыль и подошла к месту драки. Ей приходило на мысль пустить в ход свой костыль по спине пьяного, но тот, со словами: «не твое дело, матушка», грубо оттолкнул ее, слабая старуха от этого толчка повалилась, как сноп, и отдала Богу душу. Началось следствие, вскрыли труп, – оказался ушиб, причинивший смерть; доходит дело до преступника, – тот запирается. Младший брат из трусости тоже не решился сказать правду. Но, кроме своего семейства, дело не обошлось и без посторонних свидетелей: тут же рядом жило другое семейство и – замечательно! – такого же состава: старуха мать и два сына, из них так же, как и там, старший женат, а младший холост. Как ближайшие соседи, они были потребованы к допросу, и хотя все были очевидцами происшествия, но упорно от всего отказались и свою ложь не побоялись утвердить присягою. Конечно, это не помешало делу обнаружиться, и виновники отправлены в острог. Соседи же, под присягой отказавшиеся от всякого участия в происшествии, признаны по суду человеческому неприкосновенными к делу и оставлены на свободе.

Но вот открывается суд Божий на лжесвидетелей. Месяца через два по окончании судебного следствия о помянутом деле, семейство нарушителей присяги подвергается наказанию: прежде всего старуха мать найдена мертвою. Немедленно дали знать, кому следует, и по медицинскому освидетельствованию оказалось, что она умерла от удара. Так как при этом не было открыто никаких следов насилия, то случай был предан воле Божией, а тело – своим чередом, земле. Можно было подумать, что тем и кончится: но тут было только начало гнева Божия. Не прошло двух трех недель от последнего события, – невестка скоропостижно умершей старухи найдена на пашне мертвою, на четвереньках, с уткнутою в землю головою, как была, с серпом в руке. Произведено было следствие, и дело предано забвению. Но рука Господня высока. Очередь была за старшим братом, и она не замедлила. Похоронивши мать и жену, старший брат уже сам попал в новую беду; будучи в нетрезвом виде, он поссорился с одним крестьянином односельцем, и, как часто это случается, ссора скоро перешла в драку; в это время несчастный ударил палкою своего соперника так метко, что тот через два дня умер. Опять началось следствие... Но, странное дело! – при исследовании дела представлена была палка, которою произведен роковой удар, – она оказалась не толще пальца и такая гибкая! Притом же удар был, можно сказать, так нерешителен, что только одно чудо могло дать ему столь грозное действие. Убийцу отправили в острог. Остается младший брат... Мысль об ужасной участи, постигшей его семейство, не давала ему покоя, и он сошел с ума... Так праведный гнев Божий, в самое непродолжительное время, разрушил до основания целое семейство грешников!

Как ни объясняй этого случая, а в конце концов придется признать, что Бог поругаем не бывает; что насколько Он милостив, настолько и справедлив, и что рано или поздно – тяжкий грех получит свое возмездие, если не в этой, так в будущей жизни. Так помни же это, христианин, и напиши в сердце твоем: «Господь долго терпит, за то больно бьет!» («Воскр. день» 1895 г., № 47).

Род человеческий, как происшедший от единого Создателя, должен бы представлять собою тесно сплоченную семью, один дом, под главенством Бога, как Отца. По грехопадение первых людей произвело то, что род человеческий не только забыл и оставил Бога – своего небесного Отца, но и разделился на племена и народы, враждебно живущие между собою. Отец небесный благоволил приблизить к Себе людей (Еф.2:13–18) и соединить их посредством Единородного Сына Своего Иисуса Христа. Спаситель примирил, возглавил и соединил Собою всяческая в теле Своем – церкви (Еф.1:10), став основанием и главою ее (Еф.1:22; Еф.2:21–22; 1Кор.3:11). Слово Божие церковь Христову уподобляет зданию Божию, дому Божию (1Кор.3:10; Еф.2:22; Евр. III, 22), Христа называет основанием (Кол. II, 9) и краеугольным камнем (1Пет.2:6–7; Еф.2:20), и верующих – членов церкви – живыми камнями (1Пет.2:5). Дом крепок основанием и углами. И церковь тверда и крепка, до неодолимости ее силами ада (Мф.16:18), Христом.

Книжники и фарисеи отвергли Христа, как Мессию, как устроителя на земле царства Божия. Но Он-то, ими отверженный, и есть Основатель на земле церкви. Камень, его же небрегоша зиждующии, сей бысть во главу угла (Мф.21:42; Пс.117:22). Чтобы при твердом основании и крепости углов и стены здания были прочны, каждый камень, из которых состроено здание, должен быть крепко сцеплен с прочими камнями. Случается, что камень теряет связь с прочими, выпадает из стены, разбивается и бывает попираем. На место выпавших камней кладут новые камни. Таким образом здание (дом) остается невредимым и благоустроенным; между тем как выпавшие камни разбиваются и уничтожаются.

Если, христианин что-либо значит, то в соединении только со Христом и прочими членами церкви. Он держится в церкви дотоле, доколе имеет союз со Христом и с прочими членами церкви, доколе вообще составляет живую часть ее. Если же он порывает связь или со Христом, или с членами церкви, то что он? Не более, как камень, вывалившийся из крепкого здания, попираемый ногами проходящих и уничтожающийся.

Но что, связует христиан в живом здании – церкви? Вера и любовь. Вера во Иисуса Христа, как Сына Божия и Искупителя мира, вера в церковь, как такое Божественное учреждение, принадлежа к которому, христианин состоит в действительном общении со Христом и всеосвящающею благодатию. Но церковь есть живой союз составляющих ее членов. Христа с церковью соединяет Его божественная любовь к ней. Любовь, как цемент, соединяет и всех членов церкви. Столь живо, как бы следовало, однакож, не сознается необходимость связи каждого отдельного члена церкви с прочими посредством любви. Представляют, обыкновенно, будто можно пребывать в церкви и независимо от того, в каком отношении находятся друг к другу. Это глубокое заблуждение. Представим себе, например, что глава дома находится в неудовольствии с некоторыми членами его. К чему это приводит? В большинстве случаев к тому, что живущий не в ладу с семьею, перестает любить занятия, исполнять свои обязанности к ней, уклоняется в сторону какого-либо порока. Но зло этим не ограничивается. Таковой человек в то же время представляет собою и плохого христианина, который бегает молитвы, не посещает храма Божия и вообще не исполняет своих христианских обязанностей, т. е. не имеющий любви и мира с ближними порывает общение со Христом. Какой же он член церкви? Он подобен камню в здании, потерявшему связь с прочими и готовому вывалиться. Но камень в стене здания, чтобы удержать его на месте, можено соединить цементом. И христианину, чтобы остаться живым членом церкви, необходимо снова соединиться любовью с другими христианами, соприкасающимися с ним, иначе он, как член церкви, погиб.

О, сколь необходима между христианами взаимная любовь, чтобы делом и истиною быть в общении со Христом и церковью! К несчастию, не сознается необходимость любви и мира между отдельными членами церкви. Жизнь современных христиан представляет все более и более учащающиеся случаи столкновения на почве житейских интересов и разного проявления злобы.

Не обольщайтесь, братие! Относясь враждебно друг к другу, мы лишаемся доступа к нам любви Иисуса Христа и благодати Св. Духа. Так любовь Спасителя и благодать Св. Духа действуют подобно крови в членах живого тела. Кровь разносится сердцем по всему телу только при условии неразрывности всех его членов. Она не доходит до тех из них, которые находятся в разобщении с ближайшими к ним. И любовь Господа нашего Иисуса Христа и благодать Святого Духа сообщаются христианину не как отдельному члену, но только как составляющему часть единого нераздельного тела – церкви. При вражде и злобе христиан друг на друга какое же может быть единение! А в таком случае мыслимо ли сообщение любви Христа и спасающей благодати? Имеющие уши слышати да слышат и да блюдутся всемерно вражды и злобы! (Христ. бесед. 1899 г. № 8).

Часто приходится слышать возгласы невежественных в религиозной жизни людей: мое ли дело думать о спасении? Возможная ли вещь среди разнообразных занятий и удовольствий жизни искать одного царствия Божия и правды его (Мф.6:33)? Жалкий, в ослеплении, не видит того, что, отказываясь от забот о спасении, он отказывается не только от своего священнейшего долга, но и от всех истинных радостей жизни, какие следуют за исполнением этого долга, и только под этим условием достаются людям.

Мое ли дело думать о спасении?.. Бедная, погибающая душа! Чье же это дело?.. Если б это предоставлено было только воле желающих, – если б это было только случайною потребностью, удовлетворять которой не все имеют возможность и средства, – тогда бы можно говорить: это не мое дело. Но забота о спасении есть общая обязанность всех, и моя точно так же, как и всякого другого.

Мое ли дело думать о спасении? Чье же это дело? Этих граждан пустыни, обитателей уединенных келлий, людей, обрекших себя на одни подвиги благочестия, которым я отдаю должную дань благоговения, но взяться подражать, не смею?.. Знаю, что не вси вмещают словесе их высоких обетов... Но за исключением этих обетов, за исключением внешнего образа жизни, который мне не по силе, не остается ли еще чего-нибудь, чему бы мог подражать в них, к чему одинаково обязан как и они?.. Скажу ли, что я имею право меньше их любить Бога; что я могу меньше их дорожить заслугами крестной смерти Христа Спасителя; что я имею возможность безнаказанно не пользоваться средствами спасения, предоставленными и мне, как и всем?.. О, Боже мой! нет, нет!

Мое ли дело забота о спасении?.. О, жизнь, жизнь земная, ты даешь мне слишком ясный ответ на это. Без нашей воли нам даруемая, не по нашей воле прекращаемая, ты, в самом большем продолжении своем до нескольких десятков лет, так коротка, что самый жаркий защитник и искатель твоих радостей не сочтет тебя единственною целью бытия нашего; ты, и в самом меньшем продолжении своем от нескольких дней до немногих годов, так можешь быть длинна, что и в юное сердце можешь заронить искру жажды другой жизни, более отрадной. Боюсь я потерять хоть один день, зная, что он не возвратится; боюсь употребить его на какую-нибудь суетную заботу, или удовольствие. Мне жаль становится дня, который я провел беспечно; мне страшно бывает за один день, проведенный в греховном удовольствии, которое оставляет в душе один след раскаяния. Голос совести, как и учение евангелия, непрестанно твердят мне, что будет некогда день суда, когда нужно дать Богу ответ за каждое мгновение жизни. Что же я принесу на этот суд?

Довольно уже я обманывал себя надеждою, что будет еще время для забот и о спасении; вот прошла и половина жизни (Бог знает, не больше ли еще?) и не принесла мне для будущего ничего: что, если так же пройдет и другая? Нет, забота о спасении души не принадлежит известным годам: мне это очень ясно говорит теперь совесть, трепещущая суда Божия; эта забота должна сопровождать целую жизнь, которая вся есть приготовление к вечности.

Я предоставляю самой тебе, душа моя, избрать себе живот, или смерть... Нет, ты не изберешь себе вечной смерти в удалении от Бога, в страшных муках ада, не решишься променять вечное блаженство на временную греха сладость. Но если ты так дорожишь блаженством вечности, ты не говори же мне: будет еще время заслужить его; успею еще приготовиться к нему. Не напоминаю тебе о том, что один только Бог знает, когда придет время перехода твоего в вечность; что, может, быть, прежде, чем ты скажешь: вот, скоро надобно будет подумать о вечности, ангел смерти отворит тебе ее двери!.. Хочу судить тебя от слов твоих прежде, нежели придет последний суд, после которого нет исправления... Тебе дорого блаженство неба? Ты не отдашь его ни за какие блага мира, который некогда оставит тебя, как и ты его?.. Зачем же ты не стараешься заслужить его более, приготовить себя к нему лучше? Зачем суетно тратишь время, ценою которого могла бы купить себе большую меру блаженства?.. И пусть бы еще тем только и ограничивалось зло твоей беспечности, что ты не приобретала бы права на большую награду. Но разве не знаешь ты, что ни одна минута жизни не проходит у нас без следа, что всякая минута, в которую мы не сделали добра и не заслужили награды, есть минута более или менее тяжкого греха, за который приимем некогда наказание? Смотри же, к какому концу ты ведешь себя... Блюди, блюди, душа моя, како опасно ходити, искупуя время, яко дние лукави суть (Еф.5:15–16).

Мое ли дело думать о спасении? Мое, мое, возлюбленный Спаситель мой! Я понимаю это, когда, в минуты озарения души светом Твоей благодати, взираю на крест Твоей. О, как понятен мне в эти минуты спасительный голос евангелия: как ясны, как сильны и обязательны тогда становятся для меня его заповеди! Стыд и скорбь покрывают душу мою, когда я, у подножия креста Твоего, взираю на прежнюю жизнь свою! Должно же когда-нибудь кончиться мое гибельное ослепление! Пора, наконец, придти мне к мысли, что, если дорога мне душа моя, моя вечная жизнь, то надобно трудиться во спасение свое, для которого так много сделал Господь. Не буду отлагать более. Буду стараться делать во спасение свое, что можно, – по крайней мере, отселе главною заботою моею будет – спасение...

Трудно совместить заботу о спасении с делами звания? Какая дерзкая и бессмысленная ложь! Я беру на себя много разнообразных дел, разнородных служений и не боюсь, что трудно будет совместить их, а благочестивое настроение духа считаю трудным совместить с делами моего звания. Не трудно мне совместить с делами моей семейной жизни заботы об угождении другому, от кого завишу или от кого жду какой-либо пользы себе; напротив, человекоугодничество прибавляет мне силы и деятельности, делает способным трудиться вдвое для того, чтобы и для своего семейства успеть сделать, что нужно, и вне дома не упустить случая сделать угодное тому, чьим вниманием и благосклонностью дорожу. А когда дело идет об угождении Богу, мне кажется трудным совместить труд угождения Богу с делами семейными!.. Не тяжело мне, по своекорыстию, из-за денег или из-за почестей, брать на себя десятки должностей; не трудно даже отказаться от удовольствий семейного крова, который я легко забываю в дни особенных хлопот или предприятий, обещающих выгоду; не могу только совместить с делами моего служения заботы о вечном благе души! Среди самых разнообразных занятий находится у меня время для удовлетворения каким-нибудь случайным прихотям, для упражнения в том или другом искусстве, для изучения той или другой науки, для праздного чтения какой-нибудь легкомысленной книги. Нет только времени – для попечения о душе... О, как грубо я обманываю самого себя, тогда как, напротив, сколько можно найти побуждений к ревности о спасении души в самой временной судьбе нашей! Без Твоего благословения, Боже мой, всуе трудятся зиждущии, как бы кто ни созидал свое благосостояние; а Твое благословение почивает только на ищущих царствия Божия и правды его (Мф.6:33). Я – семьянин: и в этом самом нахожу побуждение угождать Тебе, заботясь о душе своей... Я хотел бы, чтобы, дети мои были люди добрые, чтобы Ты был их Отцом, когда Тебе угодно будет воззвать к себе отца их; я боюсь оставить им незаконно приобретенный кусок хлеба, чтобы он не вооружил против них правды Твоей, но не хочу оставить их и без надежды, и эту надежду полагаю в Тебе, вверяя Тебе себя и дом свой... Пусть добрый пример мой научит детей моих доброй жизни, и моя верность Тебе будет, в очах Твоего безмерного милосердия, ходатайством о благословении Твоем на них!.. Я – гражданин, верный моему дорогому отечеству: и это нудит меня пещись об исправлении моей души, о правоте моей жизни... Я знаю, что правда возвышает язык (народ), и что чем больше в обществе людей добрых, угодных Тебе, тем оно крепче и благонадежнее; молюсь Тебе об исправлении сердец моих сограждан, молюсь и о себе, стараясь, по возможности, всегда действовать в жизни по правилам закона и совести... Боюсь, чтобы своекорыстие не привело самого меня к худому концу; чтобы моя недобросовестность не возбудила против меня Твоего гнева, карающего виновных, когда они и не помышляют о наказании... Я – служитель церкви Твоей: и не могу не признавать своего долга жить для Тебя, спасая свою душу. Не потерпит меня во святилище Твоем правда Твоя, если я буду не верен Твоим законам; не останется моя холодность и невнимательность к душе моей безнаказанною и со стороны паствы моей, которая предалась бы мне совершенно, если бы я заслуживал ее уважение, но которая покроет меня бесславием, если увидит во мне раба страстей, беспечного грешника... Богат я? Незаслуженный дар Твоих щедрот, свое богатство, я должен окупить добрыми делами: иначе сколько зависти, злобы возбудит в моих ближних мое богатство, сколько недоброжелателей, проклинающих мое золото, будет у меня!.. Я беден? Мне не остается ничего, как, совершенно вверив себя Твоему Промыслу, сокровиществовать себе богатство в будущем угождением Тебе, чтобы надеждою будущих неизреченных благ услаждать горе настоящего!.. (Извлеч. в сокращ. из кн. «Минуты уединенных размышлен. христиан.» еписк. Кирилла, изд. 1856 г.).

Еванг. от Матф. зач. 89-е, гл. XXII, 2–14 ст.

Однажды Иисус Христос сказал следующую притчу: царство небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего; и послал рабов своих звать званных на брачный пир; и не хотели придти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званным, вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и все готово, приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою. Прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался и, послав войска свои, истребил убийц тех, и сжег город их. Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званные не были достойны. Итак, пойдите на распутия, и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. И рабы те, вышедши на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых, и брачный пир наполнился возлежащими. Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда царь сказал слугам своим: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю (кромешнюю); там будет плач и скрежет зубов. Ибо много званных, а мало избранных¹²⁵.

Вот изъяснение притчи: Царь – Бог Отец; Царский Сын, Жених – Бог Сын воплотившийся; невеста – церковь; рабы – пророки; званные – иудеи; звание – вера; тельцы и проч. – заповеди и учение евангельское, догматы веры и тайна евхаристии; поле и торговля – временные жизненные блага. Вторые рабы – апостолы, которым, по упорству иудеев, повелевается обратиться с проповедью к язычникам. Тельцы и проч. означают, кроме заповедей и учения евангельского, и Агнца-Христа, закланного за грехи мира, и таинство Божественной Евхаристии, в которой причащающиеся Тела и Крови Жизнодавца Христа соединяются с Самим Иисусом Христом. Упомянуто же прежде о трапезе Божественной Евхаристии для того, что посредством ее совершается духовный брак, духовное соединение Жениха и невесты, т. е. Иисуса Христа и непорочной души; а после этого присовокуплено: все готово, для показания, что св. апостолы, призывая, не только говорили: придите, – готова трапеза Божественной Евхаристии, но готово все: покаяние, крещение, всыновление, слава и царство Божие вечное. Распутия – заблуждение языческое и еретическое; человек, одетый не в брачную одежду – имеющий веру, но не имеющий добрых дел; связанные руки и ноги означают то, что по смерти невозможно уже творить добрых дел. Много званных, а мало избранных – значит то, что не все верующие спасутся, что вера без дел мертва, что при вере необходимо исполнение всех заповедей Господних и творение добрых дел. (См. Толков. воскр. еванг. Никифора, архиеп. астрах, и ставроп. М. 1805 г., т. I л. 326, 327).

«Как притча о винограднике, так и притча о брачном пире показывает долготерпение Божие, великое Его попечение и нечестие иудеев; а последняя притча еще яснее предсказывает отпадение иудеев и призвание язычников»¹²⁶. Кроме того, она показывает правильный образ жизни и то, какая жизнь ожидает беспечных. Притча эта справедливо предлагается после притчи о винограднике. Сказавши, в притче о винограднике, что царство Божие «дастся народу, приносящему плоды его», Иисус Христос показывает здесь, какому дастся народу, показывает и то, что Он имел особенное попечение об иудеях. Там Он изображается призывающим прежде распятия Своего, а здесь привлекающим их к Себе после распятия; тогда как должно было наказать их тягчайшим образом, Он призывает и влечет их на брачный пир и удостаивает их высочайшей чести. И как там не прежде призывает язычников, но иудеев, так и здесь. Но как там, когда иудеи не хотели принять Его и даже пришедшего к ним убили, Он отдал виноградник другим; так и здесь, когда они не хотели придти на брачный пир, Он позвал других. Царство небесное изображается здесь брачным пиром Царя для Своего Сына для того, чтобы показать как попечение Божие и любовь Его к ним, так и то, что там нет ничего печального и прискорбного, но все наполнено духовною, вечною радостью. Здесь Христос предвозвещает и о воскресении, так как прежде Он говорил о смерти, то теперь говорит, что после смерти будет брак Христа с церковью, будет Жених. Но и это не сделало иудеев лучшими, не смягчило их жестокого сердца. Сначала они побили пророков, потом убили Сына, наконец, по совершении этого убийства, будучи призываемы от убиенного на брачный пир, не идут на него, но представляют причины – волов, жен, поля, торговлю. Хотя эти причины благовидны, но из этого надобно научиться, что, хотя бы нас удерживала необходимость, духовное должно предпочитать всему; они представляют такие причины отказа только для того, чтобы прикрыть свою беспечность, свою леность. И не одно то худо, что они не пришли, но всего безрассуднее и ужаснее то, что они и пришедших звать их весьма худо приняли: наругались над ними и убили, – что гораздо хуже прежнего. Прежде приходили к ним требовать плодов, и приходившие были убиты; теперь приходят от убиенного (апостолы) звать на брачный пир, и этих они убивают так же. Что же после? Так как они не захотели придти, но убили пришедших к ним, то Он сжег города их и, послав войско, истребил их. Этим Он предсказывает события, случившиеся при Веспасиане и Тите. Это случилось еще при жизни иудеев и многих других, бывших со Христом, и свидетелями этих событий были те, которые слышали это предсказание».

«Далее, чтобы иудеи не полагались на одну веру, Он рассуждает с ними о суде и наказании за худые дела; неверующих старается привести к вере, верующих наставляет в правилах жизни, так как под «одеждою брачною» разумеются дела жизни. Если же призвание есть дело благодати, то для чего Он рассуждает об нем так обстоятельно? Потому что хотя призвание и очищение есть дело благодати, но то, чтобы призванный и облеченный в чистую одежду сохранял ее постоянно такою, – зависит от старания призванных; призвание бывает не по достоинству, но по благодати. По этому должно соответствовать благодати послушанием и, получив честь, не показывать такого нечестия».

Наконец, – чтобы мы не подумали, что к спасению верных довольно только одного звания и веры, испытания же о делах их не бывает, – Господь присовокупил, что «когда брачный пир наполнился возлежащих, Царь вошел посмотреть гостей». Этим Господь ясно показывает, что как Царь, на брачном пиру, вошел посмотреть возлежащих, так и Бог, в день суда, будет испытывать дела всех людей, предстоящих пред Его лицем; и, как Царь поступил на брачном пиру с человеком, который был хотя и званный, т. е. верный, «но одет не в брачную одежду;» т. е. не имел добрых и спасительных дел добродетели, так поступит и Бог со всеми, хотя и верующими, но не творившими, при жизни на земле, дел любви и милосердия¹²⁷.

(Из творений святителя Тихона, епископа задонского).

Почто ты, человече, Меня оставил?

Почто Возлюбившего тебя отвратился?

Почто паки пристал к врагу Моему?

Помяни, что Я ради тебя с небес сошел.

Помяни, что Я ради тебя воплотился.

Помяни, что Я ради тебя младенцем был.

Помяни, что Я ради тебя смирился.

Помяни, что Я ради тебя обнищал.

Помяни, что Я ради тебя на земле жил.

Помяни, что Я ради тебя гонение претерпел.

Помяни, что Я ради тебя принял злословие, поношение, поругание, бесчестие, раны, заплевание, заушение, насмешки и позорные страсти.

Помяни, что ради тебя Я умер позорною смертию.

Помяни, что ради тебя Я погребен был.

Я сошел с небес, чтобы тебя на небо возвести.

Я смирился, чтобы тебя возвысить.

Я обнищал, чтобы тебя обогатить.

Я понес бесчестие, чтобы тебя прославить.

Я был изранен, чтобы тебя исцелить.

Я умер, чтобы тебя оживить.

Ты согрешил, а Я грех твой на Себя взял.

Ты виноват, а Я казнь приял.

Ты должник, а Я долг за тебя заплатил.

Ты на смерть осужден, а Я за тебя умер.

И ко всему этому – любовь Моя, милосердие Мое Меня привлекло. Не мог Я терпеть, чтобы ты страдал в таком злополучии.

Ужели ты сию любовь Мою пренебрегаешь?

Вместо любви – платишь ненавистью!

Вместо Меня – любишь грех!

Вместо Меня – работаешь страстям!

Но что же ты нашел во Мне достойное отвращения?

Ради чего не хочешь придти ко Мне?

Добра ли себе хочешь? – Всякое добро у Меня.

Блаженства ли хочешь? – Всякое блаженство у Меня.

Красоты ли хочешь? – Что прекраснее паче Меня?

Благородства ли хочешь? – Что благороднее Сына Божия и Сына Девы?

Высоты ли хочешь? – Что выше Царя небесного?

Славы ли хочешь? Кто славнее Меня?

Богатства ли хочешь? – У Меня всякое богатство.

Премудрости ли хочешь? – Я – Премудрость Божия!

Дружества ли хочешь? – Кто любвеобильнее Меня, Который душу Свою за всех положил?

Помощи ли ищешь? – Кто поможет, кроме Меня?

Врача ли ищешь? – Кто исцелит, кроме Меня?

Веселия ли ищешь? – Кто увеселит, кроме Меня?

Утешения ли в печали ищешь? – Кто утешит, кроме Меня?

Покоя ли ищешь? – У Меня обрящешь покой душе своей!

Мира ли ищешь? – Я – мир душевный!

Жизни ли ищешь? – У Меня источник жизни!

Света ли ищешь? – Аз есмь Свет мируI

Истины ли ищешь? – Аз есмь Истина!

Пути ли ищешь? – Аз есмь Путь!

Вождя ли к небеси ищешь? – Аз есмь Вождь верный!

Что же, почему же не хочешь придти ко Мне?

Приступить ли не смеешь? – Но к кому доступ удобнее Меня?

Просить ли опасаешься? – Но кому, просящему с верою, Я отказал?

Грехи ли не допускают тебя? – Но Я за грешников умер!

Смущает ли тебя множество грехов? – Но милосердия у Меня еще больше!

Приидите же ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы (Мф.11:28).

Глаголет Господь наш пречистыми устами Своими во святом евангелии: ядый Мою плоть и пияй Мою кровь имать живот вечный (Ин.6:54) – вот великое приобретение от причащения святых Его тайн! – И напротив, Он же глаголет: аще не снесте плоти Сына Человеческого, ни пиете крови Его, живота не имате в себе (ст. 53), – вот великая потеря от лишения чаши Христовой. Знаю, многие скажут мне: «я недостоин, я грешен, и потому не дерзаю приступить к причащению Божественных Таин». Хорошо ты говоришь, когда называешь себя грешником недостойным, ибо кто может быть совершенно достойным? – Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити или приближатися Тебе, Царю славы! – говорится в «Служебнике». Но худо ты делаешь, удаляя себя от причащения, ибо написано в псалмах: удаляющиися от Тебе, Господи, погибнут (Пс.72:27). – Недостоинство наше бывает двух родов: недостоинство истинно кающихся и недостоинство неистинно кающихся. Истинно кающиеся удостаиваются Божественного причащения во оставление грехов, по слову Христову: не требуют здравии врача, но болящии (Мф.9:12)Неистинно кающиеся недостойны и Божественного причащения, ибо написано: не дадите святая псом (Мф.7:6). Кто же это – неистинно кающийся? Это тот, кто утаивает свои грехи пред духовным отцом; или открывает их, но не жалеет о том, что их сделал; или же, хотя сожалеет, но не имеет в сердце твердого намерения, не полагает крепкого обета – больше не возвращаться на прежние грехи, а еще намерен и продолжать их: таковой недостоин св. причащения, и если приступит, суд себе ясти и пити будет! А кто истинно кается, жалеет о своих грехопадениях и полагает непременное намерение, в надежде на помощь Божию, всячески блюсти себя от грехов, – таковой, по милосердию Божию, сподобляется Божественного причащения, хотя бы был и весьма недостоин. О преподобной Марии египетской пишется в житии ее, что она была великою грешницею, что благодать Божия возбраняла ей даже войти в церковь Божию, о чем она потом сама рассказывала преподобному Зосиме. Но когда эта недостойная грешница положила в своем сердце, пред иконою Пречистой Девы Богородицы, твердое намерение и обещание – не возвращаться больше ко греху, – тотчас же не только могла войти свободно в церковь, но в тот же день сподобилась причащения Св. тайн Христовых. Вот видите: она еще ничего доброго за грехи свои не успела сделать, еще не вступила в скорбный путь подвигов пустынных, – едва прошли одни сутки, как она оставила свою греховную жизнь, а чаши Господней и она не лишается, ибо покаяние ее было истинно, а не ложно. Подобный рассказ есть в Прологе. Одному епископу донесли, что две женщины впали в прелюбодеяние. Он помолился Богу, чтобы открыл ему истину, и велел всем приготовиться наутро к причащению св. тайн. И вот, когда он причащал народ, то лица причащающихся казались ему – у одних темными, а у других – светлыми. Подходят к причащению и те две женщины, и он видит, что у них лица светлые, а когда они причастились, то их лица просияли, как солнце. Когда епископ удивлялся сему, явился ему ангел и сказал: «тебе правду сказали о прелюбодеянии сих женщин, но они покаялись, исповедали свой грех и дали твердое обещание более не впадать в него, и вот Бог простил им грехи их и сподобил их таковой благодати, какую ты видел». Итак, никто не лишай себя чаши Господней: только истинно покайся и положи в своем сердце завет – не возвращаться на прежние грехи! Тогда, – хотя бы ты и недостоин был, – уповай на милосердие. Божие, грехами всего рода человеческого непреодолимое, и приступай к чаше Христовой, – приступай со страхом, но и с надеждою на человеколюбие Божие, и будет тебе св. причащение во оставление грехов! Не веришь мне в этом? – Поверь неложным устам Самого Христа Спасителя нашего, Который говорит: приимите, ядите во оставление грехов; – пийте во оставление грехов! Если ты веруешь в Бога, то поверь и словам Божиим; если же не веришь словам Божиим, то значит – ты и в Бога не веруешь! Сам Бог глаголет: причастись Моей чаши, – а ты еще сомневаешься! Бог глаголет: будет тебе во оставление грехов, – а ты не веришь, ты говоришь: боюсь... Не бойся! Приступи без сомнения и с верою! Хорошо делаешь, что боишься, но худо, что бегаешь от чаши Христовой. Бог – не враг тебе, а врач: Он хочет исцелить тебя, а не погубить. Бог – не супостат тебе, а Отец: Он желает дать тебе жизнь, а не умертвить. Бог – не зверь и губитель, а милосердный Благодетель: Он желает тебе спасения, а не погибели; зачем же ты бежишь от Его Божественной чаши? Лучше для тебя принять сие духовное врачевство и исцелиться, нежели убежать от врачевства сего и впасть в еще более неисцельные болезни греховные и погибнуть. Причастник чаши Господней с Самим Христом сочетавается, – так говорит Сам Господь наш: ядый Мою плоть и пияй Мою кров во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин.6:56). Соединиться с Самим Христом, Христа в себе иметь и самому быть во Христе! что выше сего? Что дороже? Что лучше? – Ведая сие, будем, возлюбленные, чаще приступать к чаше Господней, хотя мы и недостойны ее; по милосердию Божию будем достойны, когда очистим себя, по мере сил наших, от всякия скверны плоти и духа, и положим твердое намерение и обет не возвращаться больше к прежним грехам. (Из Творений святителя Димитрия, митрополита ростовского, сн. «Троицк, лист.» № 308).

Еванг. от Матф. зач. 92-е, г. XXII, 35–46 ст.

Однажды, рассказывается в евангелии, к Иисусу Христу подошел один законник и спросил Его: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как себя самого. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф.22:36–40). Такова заповедь Спасителя! А нужно ли любить самих себя, об этом как будто бы не говорится. На самом же деле, любовь к самому себе здесь сама собою подразумевается. Она имеет тесную связь с любовью к ближнему, сказано: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Кто не любит самого себя, тот не может любить и других, – в ком нет уважения к себе, тот не имеет уважения и к другим, и наоборот. Но кто почитает в себе самом образ Божий, тот будет ценить его и в других. Поэтому, желая исполнить важнейшие заповеди Божии о любви к Богу и ближним, нам нужно любить и самих себя, но любить то, что есть в нас доброго и прекрасного, от худого же и безнравственного – отвращаться. Таким образом каждый должен беречь самого себя (да и пословица говорит: «береженого и Бог бережет») и, не привязываясь ко всему тленному и скоропреходящему, должен дорожить своею жизнью, потому что жизнь дана от Бога, и никто, кроме Бога, не имеет права распоряжаться ею. Но как многие в наше время лишают себя жизни! Каждый день получаются известия: один удавился, другой застрелился, третий отравился и т. д. Грустное это явление! Печальна судьба самоубийц: лишая себя временной жизни, они лишаются и вечной жизни. Правило св. церкви гласит: «аще убо кто сам себя убьет, или заколет, или удавит, – приношение да не принесется за него, токмо аще не будет воистину ум погубил» (Кормч. CVI, пр. 14). Печальна участь самоубийц: они лишаются не только напутствия в жизнь вечную – таинства причащения, но и молитв св. церкви, и особенно безкровной жертвы за литургиею. Не безынтересно выслушать по этому поводу следующий рассказ одного крестьянина о загробной участи отца его – самоубийцы, – участи, которая, по усиленной молитве сына, открыта была ему в сновидении.

«1865 года, 19 декабря крестьянин деревни Кадниковой Иван Антропов привез для погребения тело своей жены, умершей от продолжительной болезни. По совершении погребения, обратился он ко мне, – рассказывал священник, – с просьбой отслужить по Матрене (жене его) двадцать обеден, да еще помянуть всех сродников, кроме отца. – А отец-то разве жив у тебя? – «Нет, помер... да я слыхал, что о нем нельзя обедню-то служить». Почему же? Разве он умер не по-христиански? – «То-то и есть, что не по-христиански – от своих рук». – Как же это? Расскажи-ка нам. А тут вместе со мною были и мои причетники.

«Дело, видишь, было праздничное, начал старик, – Дмитриев день (26 окт.). А известно, что у нас как праздник, так и пьянство. Отец-то, не тем будь помянут, выпить любил. Мне в те поры было лет восемь или девять. Как теперь помню, к нам пришли гости; отец подгулял с ними и, наконец, с ними же пошел к сыну, который жил отдельно от нас. В избе стало пусто и после шума как-то скучно. Недолго посидел я один, и тоже вздумал сходить к брату, да и пошел. Бегу, (а у нас между домами был переулочек такой тесный, что человеку только пройти, – бывало, я все боялся ходить мимо его, – а тогда был к тому же вечер), бегу, и вдруг вижу: отец-то тут и есть – висит в петле на какой-то перекладине... у меня так ноги и подкосились... Страшно испугался. К тому же показалось мне, что возле отца-то стоит страшилище какое-то, – черное, большое, щетинистое; а глаза у него, как угли раскаленные, так и сверкали, я опрометью бросился к дому брата и сообщил о виденном... Посудили да порядили... наконец, по приказу начальства похоронили в лесу и не отпевали. Крепко жаль мне было отца, и часто думал я о нем. А как вырос, да женили меня, и стал я жить да работать, отец не сходил у меня с ума. И начал я по ночам молиться Богу, чтобы узнать, где теперь отец мой. Вот однажды и вижу во сне: кто-то спросил, ровно такой же мужичок, как я: – ты хочешь знать, где отец твой? «Да, говорю, желал бы видеть его». – Пойдем, – сказал он, – со мною». Долго мы шли, и не умею сказать где, точно в темном лесу каком; только чем дальше шли мы, тем земля под ногами становилась горячее, так что ноги жгло. Наконец, дошли мы до такого места, где из земли выбрасывается сильнейший огонь, и на большой долине слышу шум и треск. Незнакомец подводит меня ближе и ближе, даже против моей воли; мне уж страшно и больно было от жара. В пламени том постоянно показывались люди; их выбрасывало из пропасти как будто вместе с огнем, а потом они опять низвергались в огненную бездну. Лица их и все тело были чёрны, как уголь. Стоны и вопли их были ужасны! «О, Господи! Здесь-то, видно, мучатся грешники?» сказал я, – Тут и твой отец, – сказал мне вожатый. Но отца я не видел.

«После такого ужасного сновидения я решительно не знал, что делать, – продолжал старик, – как помочь отцу, а помочь хотелось. В таком раздумьи я однажды и заснул... И опять вижу во сне: великое пламя выходит из земли, чувствую отвратительный, смрадный запах, и слышу страшные вопли и стоны человеческие. Всматриваясь, подошел поближе, да и думаю, не увижу ли здесь отца. Вдруг он и показался на поверхности, да такой черный, как в смоле обмазан... Я едва узнал его. – «О, Ваня, голубчик! Выкупи ты меня отсюда... там у вас копейка здесь за рубль ценится...» – и опять не стало его. Я в испуге-то и слова не успел вымолвить с ним. И опять думаю, что я не спросил, чем можно помочь ему? Ведь он, поди, знает. А сам стою и гляжу на страшный огонь, – не увижу ли еще отца. Между тем мне показалось, что сверху откуда-то роса и мелкий дождь падает на огонь и несколько ослабляет его силу. Думаю опять, что же это значит? Это милостыня и молитвы святых за тех, которые здесь мучатся, падают росою на огонь гееннский. С тех пор я еще чаще стал подавать милостыню по душе Феодора, отца моего, и понял слова: «у вас копейка – здесь за рубль ценится». Только дело-то мое не богатое! подавал бы и щедро, да нечего». Так окончил старик свой рассказ. «Писание говорит, дедушка, – сказал я ему: – милостыня от смерти избавляет и очищает всякий грех. Много может молитва праведного» (Тов.12: 9; Иак.5:16).

Вот видишь, христианин, к каким последствиям приводит самоубийство! Избави тебя Бог от такого преступления. Страшная участь ожидает самоубийцу!.. Бог дал тебе жизнь, – Бог и возьмет ее. Тяжело тебе жить на свете, – гнетет тебя нужда, болезни и другие неприятности, – терпи и уповай на Бога, на жизнь же свою не покушайся, потому что она – от Бога: в Его святой воле жить тебе или умереть. Люби в самом себе то, что ценно в глазах Божиих: светлый ум, доброту сердца и твердость воли, – дорожи и жизнью своею, чтобы благоугождать Богу и ближним. (См. Странник 1866 г.).

I. Отрока Иринея во время его мучений окружили отец, мать и все знакомые и со слезами умоляли пощадить свою юность, исполнить волю царя и уклониться от мук, но Ириней не послушал их. На вопросы же мучителя: «имеешь ли родителей?» отвечал: «не имею», повторяя слова Господа: «иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин, и иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин» (Мф.10:37). («В. – чт.»).

II. Родители преп. Саввы освященного, встретивши однажды своего сына, уже инока, в Александрии, после многих лет разлуки, тотчас узнали его и бросились к нему на шею. «Оставь монастырь, сними с себя черные одежды, поступай в военное звание и будешь с нами жить в веселии и богатстве; утешь нас и успокой на старости лет», говорили родители сыну, нежно обнимая и целуя его. Взволновалось сердце юноши при излиянии крепкой родительской любви, но тотчас же блеснуло в душе его сознание обязанностей к Богу, и юноша недолго боролся сам с собою: чувство любви к Богу овладело всею его душою и ослабило чувство любви к родителям. В этом настроении сын сказал им: «вы сами знаете слова Спасителя: кто любит отца или матерь более, нежели Меня, недостоин Меня... и кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот недостоин Меня (Мф.10:37–38): сами же судите, возможно ли вас почитать и любить больше, чем Бога? Я теперь воин Царя небесного. Если земные цари наказывают смертью воинов, бежавших во время войны из полка, то большему наказанию подвергнет Царь небесный тех, кои, вступивши в ряды Его духовного воинства, оставят избранный ими полк. Не убеждайте меня оставить возлюбленное мною место подвига, слова ваши будут для меня пустой звук». Родители, видя твердую решимость сына следовать избранному пути, со слезами простились с ним. (По «Ч. М.», 5 дек.);

III. Один молодой благочестивый христианин, живший при Юлиане богоотступнике, по имени Евпсихий, возвратясь из церкви после брачного обряда, ликовал со своею возлюбленною среди брачного пира и приветствий многочисленных друзей.

Такая минута – одна из лучших в жизни человека. Почти все земные отрады совмещаются в ней. Если когда, то тем более в эту минуту невольно приковывается человек к земной жизни...

И вот, среди честного празднества нарушено было внезапно веселие видом толпы язычников, стремившихся в капище для жертвоприношения своим ложным богам... О несчастные! далекие от истины! – возмущается душа молодого христианина, ликовавшего свою радость о Господе, я пойду, ниспровергну их идолов! Пусть не молятся они разрушенным рукою человеческою! Пусть познают несозданного и несокрушимого Бога!

И, забывая и пир, и невесту, и то, что, разрушая предметы ложного почитания, он, в неравной борьбе, разрушает свое собственное земное, только что начинающееся счастье, Евпсихий вместе с несколькими друзьями христианами устремляется в языческое капище и сокрушает идолов, и разоряет в прах их вместилище... Быстро донеслась весть об этом до царя – богоотступника Юлиана, по приказанию которого Евпсихий предается страшным истязаниям, заточению в темнице и, наконец, приговорен к усечению мечом (в 362 году). – (Из кн: «Жития святых» архиеп. Филарета Гумилевского; апр. 9 д., стр. 90–91).

Спаситель сказал; о сем разумеют все, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Ин.13:35). А где можно видеть больше учеников Христовых, как не среди святых подвижников и пустынников? Нужды нет, что на плечах некоторых из них лежало уже более столетия: они с быстротою юноши спешили на помощь нуждавшимся, – нужды нет, что они так горячо любили молитву, что нередко восходящее солнце заставало их еще на молитве, которую они начали утром накануне: как скоро среди самой молитвы слышали они просьбу, – немедленно оставляли молитву и спешили на помощь.

I. Взгляните, например, на преподобного Агафона: вы изумитесь необычайной любви его к ближним. Он до того любил людей, что, если кто войдя в убогую его келью, останавливал внимание на какой-либо его вещи, Агафон умолял его взять ее себе, и не отпускал до тех пор, пока тот не исполнял его просьбы. Он до того любил людей, что иногда говаривал: «о, если бы я мог отдать прокаженному свое тело здоровое, а себе взять его тело больное!» («Достопам. сказ. о подв. св. и блаж. отц.», стр. 32).

II. Посмотрите на преподобного Серапиона Синдонита: этот старец, услышав об одном человеке, что он благочестив, но держится манихейской ереси, оставил любимую пустыню, нанялся к этому человеку в работники и служил ему до тех пор, пока не убедил его оставить манихейство. («Чет. Мин.» 15 мая).

III. Припомните дружеское, братское обращение между собою св. пустынножителей. Вот, например, преподобный Антоний спрашивает одного ученика своего: «сын мой, что это ты все молчишь при мне?» – «Отец мой, отвечает ученик, мне довольно и смотреть на тебя». Сколько любви в этих немногих словах! Вот тот же Антоний, узнав по откровению, что в фиваидской пустыне спасается старец Павел, спешит, несмотря на глубокую старость свою, к вертепу затворника, и здесь, простершись на земле, со слезами просит у затворника дозволения взглянуть на лицо его. Дверь затвора отворилась. С какою любовью два пустынные старца, никогда невидавшиеся, обнимают друг друга, с каким усердием один передает подробности своей жизни, с каких глубоким вниманием другой слушает его речи! С каким потом радушием хозяин пещеры уделяет гостю хлеб, принесенный ему вороном! Умилительное зрелище! «Горе мне, бедному грешнику, недостойному носить имя пустынника! Я видел Илию, я видел Иоанна в пустыне, ах! я видел Павла в раю», сказал Антоний ученикам своим по возвращении своем («Чет. Мин.» 15 января).

IV. О преподобном Исидоре, пресвитере скитском, повествуют, что он, видя брата слабого, или нерадивого, или малодушного, или буйного, изгоняемого за эти пороки от старцев, всегда приглашал его к себе, и с помощью то терпения, то дружелюбных замечаний наставлял его на путь спасения. Как редко столь ангельское усердие и столь благословенное искусство! (Уч. бл. т. II).

V. Один инок из числа сирийских пустынников принес однажды преподобному Макарию грозд винограду. Макарий, который жил по духу христианской любви, которая не ищет своего, отнес виноград другому брату, бывшему тогда больным. Больной чрезвычайно обрадовался этому знаку любви святого мужа и благодарил за то Господа. Но, помышляя более всего о благе ближнего, чем о своем собственном, не вкусил винограда, а отослал его к другому брату. Этот сделал то же и переслал к четвертому. Таким образом грозд обошел все кельи братий, и, переходя из рук в руки, возвратился, наконец, опять к тому, кто первый получил его в дар, к препод. Макарию. Священная радость объяла душу праведника, когда он увидел между братиею любовь и воздержание, живо выражавшие слова божественного апостола: «не оставайтесь должными никому ничем кроме взаимной любви, ибо любящий другого исполнил закон» (Рим. XIII, 8). (Из «Воскр. чт.»).

VI. Не слыхали ли вы о Саровском пустыннике, отце Серафиме? Он скончался в 1833 году, следовательно жил почти в наши времена. Посмотрите, какую дивную любовь являл этот старец: каждый день от ранней обедни до 8 часов вечера, в белом балахончике, в епитрахили, поручах и полумантии он принимал к себе посетителей, которых до 5.000 человек иногда приходило к нему в день! Всех он встречал и провожал с ласкою и радостью. Всех любил называть: батюшка мой, матушка моя, радость моя. Всех благословлял, всех поучал, назидал, утешал, исцелял, многих исповедовал; многих заставлял лобызать медное распятие, висевшее у него на груди, или св. икону, стоявшую у него на столе; иным давал антидору, либо св. воды, либо сухариков в благословение; другим начертывал на челе крест маслом из лампады; некоторых обнимал и целовал с приветствием: Христос воскресе! (Сказание о жизни и подвигах о. Серафима, затворника Саровской пустыни, сн. кн. «Минуты пастырского досуга», еп. Гермогена т. II, стр. 19–24).

а) Газете «Новости», 1892 г., в № 216, сообщают из Тюмени о христианской кончине священника Иоанна Тихомирова: удручающее впечатление произвела там смерть досточтимого пастыря отца Иоанна Тихомирова, священника Зареченской Георгиевской церкви, у которого приступы холерных припадков обнаружились во время богослужения. По всему вероятию, отец Иоанн заразился при напутствии холерных больных, которых он, вообще, охотно и усердно посещал. – «Вы бы поберегли себя, батюшка», иногда говорили ему. – Беречься? А разве, напутствуя умирающих, я не берегу душу! – отвечал он.

Отец Иоанн Тихомиров, в своих речах, всегда советовал прихожанам, что надо в начале болезни, а не в последний уже час, прибегать к религии, чтобы приготовить дух к борьбе со смертью. – «Человек с твердым духом, – говорил он, всегда выше своих несчастий».

б) Газета «Каспий» сообщает о смерти в г. Баку одной из тех личностей, память о которых не должна умирать:

17 Июня в холерном отделении скончалась после непродолжительных 12 часовых страданий, сестра милосердия Н. В. Навойтник. покойной было еще только 36 л.

Полная самой чистой христианской любви, готовая каждый час на самопожертвование, она стала просить, чтоб ей позволили ухаживать за холерными больными; ей было отказано. Она вторично, еще более решительно заявила свое желание, и только тогда оно было исполнено.

С этой минуты начинается ряд поистине геройских подвигов этой самоотверженной женщины. Ей приходилось быть и врачом, и фельдшером, и сиделкой. Своими слабыми руками она переносила больных, кормила их, растирала, обращалась к каждому больному с улыбкой любви и словами утешения. Умирающим она закрывала глаза и, стоя на коленях у изголовья их, молилась за них.

Надломленный организм ее не вынес: она заразилась холерой, и 17 июня ее не стало.

Рассказывают, что больные, узнав об ее смерти, плакали. Эти слезы – лучшее надгробное слово умевшей так много и сильно любить женщине. Тихо, без громких фраз, без славы, совершала она свой тяжелый путь, отдаваясь всем сердцем своим великому делу любви. Как жалки и ничтожны кажутся все наши дела, личные заботы и страхи пред этим подвигом милосердия!

Вечная память этим благородным жертвам христианского долга! Дай Бог, чтобы земля русская не оскудела такими людьми, и чтобы их умели ценить и понимать при жизни, а не в могиле. Они исполнили завет Христа о любви до смерти, они жизнь свою отдали для жизни других. И что может быть выше и святее этой любви? Поистине, больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя. (Ин.15:13).

Авва Кассиан рассказывал: «некогда пришли мы, я и св. Герман, в Египет к одному старцу; и когда он принял нас с любовью, мы спросили его: почему вы, принимая чужестранных братий, нарушаете правило поста, соблюдаемое у нас, в Палестине? Старец отвечал: пост всегда со мною, а с вами я не могу быть всегда. Пост, хотя полезен и необходим, однакож он в нашей воле, а исполнение дел любви неотложно требуется законом Божиим. В лице вашем принимая Самого Христа, я должен служить вам со всем усердием; а упущение против правила поста могу вознаградить, когда отпущу вас: ибо не могут сынове брачнии, дóндеже жених с ними есть, поститься. Егда же отнимется от них жених, тогда по праву постятся» (Мк.2:19–20; Мф.9:15.)(Извл. из кн. «Дост. сказ, о подв. св. и блаж. отц.», стр. 175).

Однажды к преп. Маркиану пришла из его отеческого дома родная сестра с своим сыном, который был начальником в городе Кире, и принесла ему в изобилии необходимого для жизни. Сестру он не допустил видеться с собою, племянника же принял, потому что то было во время, определенное у него для свидания. Когда же они просили его принять, что было принесено, он спросил: «чрез сколько монастырей вы прошли и сколько кому уделили из этого?» И на ответ племянника, что они ничего нигде не дали, он сказал: «отойдите же с тем, что принесли. Мы ни в чем этом не нуждаемся, да если бы и нуждались, не приняли бы, потому что вы захотели облагодетельствовать нас этим по чувству естественного родства, а не по усердию к священному долгу. Если бы уважали не одно только родство, то не нам одним отдали бы то, что несли». Сказав это, он отослал племянника с сестрою, приказав, чтобы ничего даже самого малого не было принято из приношений их. Живя таким образом выше естества, Маркиан переселился в жизнь небесную (Из кн: «История боголюбцев», блаж. Феодорита, еп. киррского; стр. 57–58).

Несколько лет тому назад один английский корабль тонул недалеко от берегов Франции, увлекая с собою в бездны океана более 200 человеческих существ. Но на этом корабле среди этой ужасной обстановки и при шуме бури слышался голос молитвы, Божественное слово раздавалось со всею торжественностью. В последнюю минуту, когда отвязывали от корабля единственную лодку, видели дивное зрелище: погибающие уступали ее другим, жизнь которых считали более полезною, и, когда лодка удалилась, видели на палубе корабля¹²⁸, который уже погружался в волны, жену миссионера, которая сняла с себя плащ и бросила отъезжающим на лодке для того, чтобы он мог предохранить от холода одного из тех, которые должны были ее пережить... Этот трогательный и высокий подвиг любви христианской не умрет погребенным под волнами океана, покрывающими тела этих несчастных, – нет, он для нас останется вечно живым: он войдет в эту чудную историю, где вписываются все самопожертвования, которые вызвал на земле дух Христа, – он сольется с этой непрестанной борьбой, которую христианская любовь ведет с себялюбием, – он будет служить гораздо больше, чем наши слова, торжеству истины. (Из «Избр. бесед» Е. Берсье).

Древний учитель церкви, Климент александрийский в своих писаниях сохранил такой рассказ из жизни св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова.

«Раз св. апостол Иоанн пришел в один город, не подалеку от Ефеса, где, между прочим, преподав утешение братии, заметил юношу видного собою, прекрасного лицом, с пламенным взором; и, после всего, обратившись к начальствующему епископу, сказал: «его особенно поручаю тебе в присутствии церкви и пред Христом свидетелем». Епископ принял юношу в свое попечение и обещал приложить о нем все старание. Святый Иоанн опять повторил свое завещание, и наконец, отправился в Ефес. Старец, взявши к себе в дом порученного ему юношу, воспитывал его, надзирал за ним, заботился о нем с нежностью, а наконец, просветил его и святым крещением; но после сего менее уже стал наблюдать и стараться о нем, в той надежде, что печать Господа, положенная на нем, послужит ему верною защитою. Освободившись преждевременно из под надзора, юноша подружился, к несчастию, с молодыми людьми, одних с ним лет, праздными, буйными, способными на всякое худое дело. Сперва они завлекли его тем, что не раз делали для него богатые пиры; потом, в одну ночь, отправившись на разбойнический промысел, взяли и его с собою; а наконец, скоро склонили его и к важнейшим злодеяниям. Он привыкал к ним нечувствительно, и имея от природы отличные дарования, как дикий и могучий конь, сбившись однажды с прямого пути, и закусив удила, быстрее и быстрее летел к пропасти. Отчаявшись же получить спасение от Бога, он не ограничился первыми опытами преступления, но решился на злодеяния самые ужасные, чтобы вполне уже разделить страшную судьбу с сообщниками своего злодейства. Составивши из них шайку разбойников, он с охотою стал начальствовать над нею, и превзошел всех зверством, кровожадностью и бесчеловечием. Спустя сколько-то времени, по одному нужному делу, Иоанн опять был приглашен в тот же город. Устроивши все, что требовало его присутствия, он обратился к епископу и сказал: «отдай же нам залог, который я и Спаситель вручили тебе в присутствии церкви, тобою управляемой». Епископ сначала изумился, думая, не оклеветали ли его в присвоении каких-либо денег, тогда как он не брал никаких. Апостол далее изъяснился: «я хочу знать о юноше, о душе брата нашего». Тогда старец тяжело вздохнул и со слезами сказал: «он умер»! – «Как? какою смертью?» спросил апостол. «Для Бога умер!» отвечал епископ: «стал злым, развратным, а главное, разбойником. Теперь, оставив церковь, он поселился на горе с подобным себе сообществом». Тут апостол разорвал на себе одежду, и с тяжким стоном воскликнул: «доброго же стража душе брата нашего я оставил! дайте мне коня! пусть кто-нибудь проводит меня»!.. Тотчас, со всевозможною скоростью, он отправился из церкви. Наконец, подъезжает к указанному месту. Сторожевые разбойники схватили его, но он и не думал бежать, или противиться. «Я за тем и пришел», говорил он им, «чтобы вы отвели меня к своему начальнику». А сей, между тем, ожидал его с оружием; но лишь только узнал, что приближается к нему Иоанн, со стыда обратился бежать. Апостол собрал все силы и, забывши старость свою, гнался за ним, крича ему в след: «что ты бежишь от меня, сын мой! не бойся! Есть еще надежда спастись тебе; сам буду отвечать за тебя Христу!.. Я рад, если нужно, умереть за тебя, как и Господь за нас; за твою душу я готов отдать свою... Остановись! Поверь, Христос послал меня»!.. Услышавши это, юноша сперва остановился и смотрел в землю, потом бросил свое оружие, задрожал, и горько заплакал. Когда же старец-апостол приблизился к нему и обнял его, то юноша оправдывался, чем только мог – одними стонами, и очищал себя слезами, как бы вторым крещением. Апостол уверял, клялся, что и для него приобретено Спасителем прощение грехов, умолял его, пал на колени, даже начал целовать его правую руку, как бы она была уже очищена покаянием, и таким образом опять привел его в церковь. Потом Иоанн начал усердно и часто молиться за него Богу, вместе с ним содержал продолжительные посты, успокаивал его мысли разными назидательными беседами, и, говорят, не прежде удалился, как совершенно уже возвратил его в недра церкви». (Из жит. св. ап. и еванг. Иоанна Богослова).

Один брат спросил авву Нистероя: «если придет нищий и попросит у тебя одежды, то какую ты отдашь ему?» (У старца было только две одежды). Старец отвечал: «лучшую». Брат опять спросил: «а если другой попросит у тебя, тому что дашь? Старец сказал: «половину другой одежды». – Брат еще спросил: «а если кто еще попросит у тебя, тому что дашь?» – Старец сказал: «раздеру остальную и дам ему половину, а из другой половины сделаю себе опоясание». Наконец, брат спросил: «если кто попросит у тебя и опоясание, тогда что сделаешь?» – Старец говорит: «отдам ему остальное, а сам пойду куда-нибудь и буду дожидаться, пока Бог пошлет мне одежду и прикроет меня». Вот как исполняли святые пустынники заповедь Господню: просящему у тебе дай (Мф.5:42). А вот какую любовь они оказывали к страждущим: преподобный Агафон, пришедши однажды в город для продажи вещей своих, нашел на улице лежавшего больного странника, о котором никто не заботился, нанял для него небольшую комнатку, остался при нем, ухаживал за ним, платил за комнату из денег, получаемых за рукоделье, а что оставалось из скудного заработка, то употреблял на другие нужды больного. Старец пробыл с больным три месяца, пока тот совсем выздоровел, и только тогда возвратился в келью свою. – Этот угодник Божий сам говорил: «если бы я нашел прокаженного и мог отдать ему свое тело, а его тело взять себе, я охотно бы сделал это: такова должна быть совершенная любовь». – О преподобном Макарии рассказывают: приходит он однажды к соседнему отшельнику и застает его больным. Святой старец спрашивает болящего: не хочет ли он чего сесть? А в кельи у больного ничего не было.

Больной просит душистой лепешки (пастилы). И старец Божий, чтобы успокоить болящего брата, не поленился сходить в Александрию, и достал ему пастилы. Ради любви к ближнему, святые подвижники готовы были оказать ему всякое снисхождение, только бы успокоить немощного. За то Господь и не оставлял их без особенных утешений. Так, однажды тот же преподобный Агафон шел в город для продажи небольших сосудов своего изделия, и находит на дороге прокаженного. Прокаженный спрашивает его: «куда идешь?» – Авва Агафон отвечает ему: «в город, продавать сосуды». – Прокаженный говорит ему: «сделай милость, снеси и меня туда». – Старец поднял его и принес в город. Больной сказал: «положи меня там, где ты будешь продавать сосуды». Старец исполнил его желание. Когда он продал один сосуд, прокаженный спросил его: «за сколько продал ты?» Старец сказал, за сколько. Больной сказал: «купи мне пирог». Старец купил. Потом продал другой сосуд. Больной опять спросил: «этот продал за сколько?» «За столько-то», – отвечал Агафон. Больной сказал: «купи мне такой же пирог». Авва Агафон купил. Наконец, когда старец продал все сосуды и хотел идти назад, прокаженный спросил: «ты уходишь?» «Да», – отвечал старец. Больной сказал ему: «сделай милость, отнеси меня опять туда, где взял». Старец взял его и отнес на прежнее место. И говорит ему тогда прокаженный: «благословен ты, Агафон, от Господа на небе и на земле!» Агафон посмотрел, но никого уже не увидел: это был ангел Господень, пришедший испытать его. – Вот еще заповедь любви: взаим дадите, ничесоже чающе восприяти (Лк.6:35), и вот как ее исполняли святые подвижники: однажды авва Иоанн Персиянин занял у брата златицу и купил себе льну для работы. Приходит к нему другой брат и просит: «дай мне, авва, немного льну». Авва дал ему с радостью. Приходит другой брат и тоже просит у него: «дай мне несколько льну». Старец и этому дал. И кто ни просил у него – никому не отказывал, всем давал с радостью, хотя и для себя то занял: не было ничего в запасе. Удивительно было в этом старце и то, что, если кто приходил к нему взять что-нибудь в долг, он не сам давал из своих рук, а говорил просителю: «пойди, возьми себе, что нужно». Когда взявший приносил долг, то старец говорил: «положи это опять на свое место». Если же кто не приносил долга, то старец и не напоминал ему об этом. А вот как они, святые пустынники, бескорыстно трудились для ближнего: преподобный Пиор работал у кого-то во время жатвы по найму. По окончании работы он напомнил хозяину о плате, но тот отложил плату до времени, и авва возвратился в монастырь. На другой год, когда настало время жатвы, авва опять пошел к тому же хозяину, работал на него усердно, но не получил ничего, и опять вернулся в обитель. И в третье лето старец, окончив обычную работу у того же человека, ушел от него без всякой платы. Но когда Господь благословил дом того человека, у которого он работал, Пиор взял плату, принес ее к одному святому старцу, упал к ногам его и, отдавая ему деньги, сказал: «Господь ущедрил меня». А тот велел отдать принесенное на церковь. – То ли бывает в миру? Все, сказанное доселе, можно назвать делами милости телесной, а вот дела милости духовной, любовь смиренных рабов Божиих к душе ближнего, о ней попечение их. Один согрешивший брат пришел к авве Лоту и в смущении входил и выходил из кельи, будучи не в силах открыть своего греха. Тогда авва Лот спрашивает его: «что с тобою, брат?» Брат сказал: «я сделал большой грех и не могу открыть его отцам». Старец сказал ему: «исповедуй грех свой мне, и я возьму его на себя». Брат со скорбью поведал ему грех свой. – «Не унывай, – сказал ему старец, – есть еще покаяние. Пойди, пребывай в пещере и постись по два дня, а я принимаю на себя половину греха твоего». Прошло три недели, и старцу было открыто, что Бог принял покаяние брата, который и оставался потом у старца в послушании до самой смерти своей. Или вот еще рассказ об авве Ахиле: пришли к нему три старца, из коих об одном носилась худая молва. Один из старцев говорит авве Ахиле: «авва, сделай мне невод» Ахила отвечает: «не сделаю». Другой старец просит о том же. И ему авва отвечает: «мне недосуг». Наконец, говорит и тот самый, о коем была худая молва: «сделай, авва, мне невод, чтобы мне иметь что-нибудь из рук твоих». Ахила тотчас с радостью отвечал ему: «для тебя сделаю». После два старца спросили его наедине: «почему, когда мы просили тебя, ты не хотел для нас сделать, а ему сказал: «для тебя сделаю?» Авва Ахила отвечал им: «я сказал вам – не сделаю, и вы не оскорбились на меня, поверили, что мне недосуг, а если я ему не сделаю, он скажет: старец услышал о моих грехах и потому не захотел сделать для меня. – Чрез это я ободрил душу его, чтобы он не был поглощен чрезмерною печалью». Так любили ближнего святые отшельники. (Из Скитск. патерика).

Еванг. от Матф. зач. 105, гл. XXV, 14–30 ст.

Предложим в наше назидание притчу Спасителя о талантах. В этой притче наглядно разъясняется, что Бог наделяет человека неодинаковыми способностями, и что каждый должен развивать данные ему способности и употреблять их с пользою для других и для своей души. «Один господин, – так читается в евангелии, – отправляясь в дальнюю сторону, поручил свое имение рабам Своим: одному дал пять талантов, другому – два, третьему – один, каждому по его силам, и сам отправился». Вы, конечно, и сами можете догадаться, что господин – сам Господь наш Иисус Христос, Творец и Промыслитель наш: а рабы – мы все, люди; под талантами разумеются различные способности, разные дарования и различные виды служения обществу. Всех нас Господь Бог наделяет известными способностями и дарованиями и предназначает к известного рода служению: один предназначается Богом для служения обществу в высоком сане, а другой в низком, одного Бог наделяет хорошим умом, другого – богатством, а третьего – искусством. И каждый из нас должен с пользою употреблять данные ему от Бога таланты, и каждый в своем звании должен благоугождать Богу. Но, к сожалению, не все из нас употребляют свои таланты с пользою для ближних и для своей души, как это видно из дальнейших слов притчи: «получивший от господина пять талантов пошел, стал трудиться и приобрел на них еще пять талантов; получивший два приобрел еще два, а получивший один взял да и зарыл талант своего господина, – т. е. всю жизнь провел в праздности и лености. Вернувшийся домой господин первых двух рабов похвалил, назвал их добрыми и верными рабами и наградил, а скрывшего талант в землю назвал лукавым и ленивым рабом и повелел бросить его во тьму кромешнюю. (Мф.25:14–30).

К таким гибельным и печальным результатам приводит нас леность. Она приводит человека, к разорению домашнего хозяйства. «Проходил я, – пишет премудрый писатель, – мимо поля ленивого и мимо виноградника человека скудоумного, – и вот все это заросло тернием, поверхность его покрылась крапивою, и каменная ограда его обрушилась. (Притч.24:30–31). От лености обвиснет потолок, и когда опустятся руки, то протечет вода (Еккл.10:18)». Эти слова – сущая правда. Посмотрите на лентяя: он, хотя ничего не делает, а ходит как бы измученный, всем и всеми недовольный. От чего это? От лености. Пришла, напр., пора заготовлять дрова, соседи ушли в лес заготовлять дрова на зиму, а он сидит дома, – «успею, говорит, сделать это и после»... Пришла весна, лето... Соседи давно пашут, и косят, и жнут, а он все еще собирается, да жалуется на разные боли. А наступит базар, и боли все прошли. Но вместо того, чтобы на базаре промыслить что-нибудь, продать или купить, он только разыскивает своих приятелей, чтобы с ними пображничать. А там, смотришь, и покос у него хуже всех, да и в дом-то к нему придешь, так сердце заболит, глядя на его голодных, оборванных ребятишек и на забитую, больную от холода и голода жену его. Не увидишь у него на дворе ни лошадки, ни коровушки, ни овечек, – все продано или за недоимки, или за долги. Вот до какого разорения доводит человека леность!

Но особенно часто проявляется наша леность или, лучше сказать, беспечность в заботе о вечном спасении. «Где нам спастись, – обыкновенно говорят, – мы – люди простые, занятые своим делом, нам некогда и подумать о своей душе»... Неосновательны эти отговорки: это говорит леность, праздность, беспечность. Почитайте жития святых, и вы увидите, что ни бедность, ни богатство, ни знатная и ни уничиженная доля не мешают человеку служить Богу. Не беден ли был, напр., преподобный Павел Фивейский? Он не имел даже одежды, а покрывался древесными листьями; он жил в пустыне без всякого пособия со стороны людей, а получал пищу от ворона (Чет. Мин. 15 янв.), – но этому бедняку бедность не помешала сделаться великим угодником Божиим. А вот и богатая, да такая, что с ее богатством никто не мог сравниться, – и то она могла преувеличить данный ей от Бога талант. Это – преподобная Мелания (память ее празднуется 31 декабря). Она имела богатство не только в Риме, где она родилась, но и в Сицилии, и в Испании, и в Галлии, и в Британии, и богатство ее состояло не из домов только, но и из обширных лесов, полей и пр. Но богатство не увлекло ее от Бога, – она с Богом жила, с Богом почила, с Богом и блаженствует теперь на небе.

Каждый, в каком бы звании и состоянии ни был, может приумножить данный от Бога талант на пользу себе, ближним и в угождение Господу, лишь бы только не обуяли его: леность, беспечность и праздность.

«Леность – мать пороков». Она, по слову св. Тихона Задонского, много беззаконий рождает: отсюда пьянство, отсюда всякие блудные дела, отсюда частые пиршества, хищения, грабления, обманы, ссоры, драки и прочие беззакония. Праздность научает воровать, лгать, льстить, обманывать, ибо праздный, не имея чем питаться, устремляется на похищение чужих трудов. Так праздность научает многой злобе, по слову премудрого Сираха (XXXIII, 28).

В виду таких пагубных последствий от лености, бегайте ее, христиане, – трудитесь во славу Божию и на пользу своего отечества и приумножайте данные от Бога таланты. Хотя бы тебе дан был и один талант (т. е. если бы тебе пришлось нести обязанности низкие), но ты все-таки трудись и старайся удвоить свой талант, дабы не услышать страшного приговора Господа: неключимого раба вверзите во тьму кромешнюю (Мф.25:30). (См. «Воскр. лист.» № 692, изд. ред. «В. Дня»).

Кто этот раб ленивый и лукавый, упоминаемый в притче о талантах? Бывают рабы, которые, подобно неправедному домоправителю одной из притчей Христовых (Лк.16), расточают вверенное им от Господа имущество, употребляя его не на пользу, а во вред себе и ближним; бывают еще рабы, которые, подобно блудному сыну другой Христовой притчи (Лк.15), живут распутно и убивают тем в себе совершенно силы духовные и разоряют свое материальное состояние. Все это такие великие пороки, зло возросло здесь до таких больших размеров, что пред сознанием каждого сразу выдает себя в своем действительном достоинстве. Далее сами этого рода несчастные произнесут над собой справедливый приговор, если милосердый Господь даст им «придти в себя», и они при этом испытают страх и трепет при мысли предстать некогда пред лице нелицеприятного Судии Бога. Но не таков раб ленивый и лукавый: как вы видите, он считает себя правым пред своим господином и даже не трепещет держать пред ним дерзкий ответ. И это, очевидно, потому, что, по его суждению, он не растратил и не терял вверенного ему таланта, а, напротив, тщательно сохранил его, – он скрыл его в земле.

Итак, прежде всего он скрыл талант свой: он, следовательно, не употребил данного ему таланта в дело, на пользу себе и ближним и во славу Божию; имея, например, материальный достаток, не благотворил ближним; обладая значительною силою ума, не воспользовался им для приумножения своих знаний; обладая знанием, не сделал, из него приложения к просвещению неведущих и к защите истины от ее врагов; но скрыв талант свой в земле, он сохранил его в целости, он не расточил его, как неправедный домоправитель, и не потерял его, как блудный сын; ни в каких крупных пороках совесть его не обличает. Итак, мало того, что он не страдает нравственною распущенностью; он даже в чем-то являет старание, рачительность, исправность, под которою в особенности и укрывается, очевидно, леность его в отношении к данному ему таланту. В чем же? В доме господина своего он имел, конечно, и некоторые другие обязанности, кроме той особенной, какая возлагалась на него вверенным ему талантом. В отношении к этим-то обычным обязанностям своего положения, можно думать, он и был вполне исправным рабом.

Если мы соединим все указанные черты ленивого и лукавого раба в один образ и приложим его к той нравственной среде, в которой нам приходится жить и действовать, то нам не трудно будет угадать, какой разряд людей обличает Спаситель в образе ленивого раба притчи о талантах. Это люди, отличающиеся иногда строгою правильностью внешнего благоповедения, но в то же время не имеющие внутри себя, в душе своей, никаких возвышенных стремлений, не полагающие себе в жизни никаких задач, более высоких и широких, нежели отправление своих прямых, непосредственных обязанностей; точное исполнение последних, это для них идеал нравственного совершенства. Это люди, быть может, и без крупных пороков, но за то и без каких-нибудь положительных добродетелей; они, пожалуй, и не обижают ближних, но за то и не благотворят им. В возрасте, призывающем человека к деятельности общественной, такие люди стремятся всячески освободить себя от нее и ограничивают круг своих нравственных обязанностей делами нравственности индивидуальной; если же обстоятельства поставят их на службу общественную, они не идут далее строго формального отношения к делу. Общее же между всеми такого рода рабами остается то, что все они всячески избегают трудов и подвигов, которых можно избежать, но которые однако необходимы, неизбежны, если хотят полученные от Бога таланты развить и усовершить, давая им более и более широкое употребление и приложение. Страх, который только и побуждает их к деятельности, конечно, не может внушить им более широкой деятельности, кроме той, какая необходима, чтобы не быть наказанными.

Нет, христианская нравственность требует от нас во всяком деле именно добровольности, с которой неразрывно соединено исполнение всякой своей обязанности более совершенное, нежели сколько требует от нас внешний долг. Недостаточно сохранять вверенные от Бога таланты, – надобно приумножать их, как бы малозначительна ни была мера их, и только в этом последнем случае мы можем надеяться получить от Господа похвалу и одобрение себе и призыв к участию в радости Его Божественно-славной жизни. Закон христианской нравственности есть совершенный закон свободы (Иак.1:25), – он не полагает границ нашим силам и средствам для добра ни в их развитии, ни в их проявлении, ни в их приложении. «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный» (Мф.5:48), – вот идеал духовного совершенства, стремиться к достижению которого призван христианин. Можно ли самодовольно успокоиться, стремясь к этому идеалу, на какой-либо ступени нравственного совершенства (Лк.17:7–10)? Закон христианской нравственности есть закон духа сыноположения, а не духа рабской боязни (Рим.8:15), и как таковой – он есть закон внутренний, написанный на сердцах наших, а не заключенный в письмени, в форме известного числа предписаний (2Кор.3:6); поэтому он требует от нас каждый раз стремиться стать выше, выйти за пределы тех обязанностей, которые прямо предписываются, и неисполнение которых влечет за собою кару правосудия; он требует от нас внутреннего, сердечного отношения к делам своих обязанностей, а не внешне-формальной исправности только; он требует от нас каждый раз добровольных трудов и подвигов, которые составляют необходимую принадлежность христианского духа сыноположения Богу и братства человечеству. Святой апостол Павел, апостольские подвиги которого представляют едва досягаемый образец христиански-нравственного геройства, не удовлетворялся однако этими подвигами, а стремился еще к большему: имея право от проповеди жить, он однако проповедовал безмездно, чтобы совершать сверх обязательное и тем снискать себе похвалу от Бога. «Если я благовествую, говорит он, то нечем мне хвалиться; потому что это необходимая обязанность моя, и горе мне, если не благовествую. Ибо если делаю это добровольно, то буду иметь награду, а если недобровольно, то исполняю только вверенное мне служение. За что же мне награда? За то, что, проповедуя евангелие, благовествую о Христе безмездно, не пользуясь моею властию в благовествовании» (1Кор.9:16–18). Это слово и дело апостольское нам следует тверже помнить и чаще вспоминать, чтобы действительно направлять жизнь свою по нравственному христианскому закону (См. Прав. обозр. 1878 г., т. III, стр. 602–607, 612–613).

Пример небесной награды, заслуженной при прохождении обязанностей низшего звания, представляется нам в житии пр. Евфросина, жившего в IX веке в странах амморейских, близ Палестины.

Пр. Евфросин родился от родителей простых, но добрыми делами превзошел благородных. Живя в монастыре, Евфросин служил братиям на поварне, но служил не как людям, а как Самому Богу, с великим смирением и послушанием, трудясь в своем деле день и ночь; при этом не оставлял никогда и молитвы с постом. Кротко переносил он многие обиды, поругания, досады; возжигая вещественный огонь, распалялся он огнем любви Божественной и горел сердцем к Господу. Варя пищу братии, добродетельною жизнью своею готовил себе трапезу в царствии Божием, дабы насытиться с теми, о которых сказано: «блажен, иже снесть обед в царствии Божии».

Он работал Богу тайно, и воздал ему Господь явно. Господь явил это воздаяние рабу Своему таким образом: некоторый пресвитер (священник), живший в одном с Евфросином монастыре, всегда молил Господа о том, чтобы Он явил ему чувственно будущие блага, уготованные любящим Бога. И вот, в одну ночь было иерею тому видение: представилось ему, будто он стоит в раю, со страхом и радостью рассматривая красоту его, и видит ходящего в том раю повара своей обители Евфросина. Подошедши к нему, он спросил: «брат Евфросин, не рай ли это?» Евфросин отвечал: «да, отче, это рай Божий». Иерей опять спросил: «как же ты здесь?» Евфросин отвечал: «по великой благости Божией я поселен здесь жить, ибо это есть обитель избранных Божиих». Иерей сказал: «а имеешь ли какую власть над этими красотами? можешь ли дать что-нибудь из сего?» – «Если хочешь, сказал Евфросин, возьми по благодати Бога моего». Тогда иерей попросил у него яблок, и Евфросин взял три яблока и положил ему в платок. Вдруг ударили к заутрене, и Иерей, проснувшись, принял видение за обыкновенный сон, но, протянувши руки к платку, нашел действительно яблоки, от которых исходило необыкновенное благоухание. Пришедши в церковь, иерей нашел Евфросина, стоящим в собрании на утреннем пении. Он подошел к нему и с клятвою выведал у него тайну видения, и все, что он видел во сне, подтверждено было свидетельством пр. Евфросина. По окончании службы, иерей поведал виденное братии и показал им три райских яблока, от которых все исполнились духовной сладости. Затем пошли в поварню к Евфросину поклониться этому рабу Божию, но не нашли его, ибо он, вышедши из церкви, скрылся, избегая славы человеческой, и больше в монастырь не являлся. Яблоки же братия разделили между собою и раздавали другим на благословение и на исцеление от болезней своих. И получили все большую пользу от такой святости преп. Евфросина, восходя к подвигам высшим. (Пам. 11 сент.). (См. «Воскр. бес.» изд. при Общ. люб. дух. пр. за 1887 г. № 37).

«Малый светильник в хижине увидит блуждающий странник – и пойдет на его свет, и найдет в хижине спасение от холодной ночи или зверя, и успокоится в безопасности, и обрадуется странноприимству. И скромное доброе дело человека, невидного в мире, если одушевлено добрым и святым намерением, есть дело света, которое и действует в сем качестве на видящих, привлекая к добру; и даже, под управлением Провидения, простирает иногда свое действие на неизмеримую даль.

Посмотрите на указанную Сердцеведцем вдовицу, которая по избытку благочестивого усердия последние две лепты положила в сокровище храма. Какое маленькое доброе дело! Но пред сколькими уже миллионами человеков просветилось оно, и еще будет просвещаться в евангелии, уча одних делать добро и при малых способах, а других, и в малых делах, и в малых людях, высоко ценить доброе чувство и святую мысль». (Филарет, митр. Моск.).

Некоторый старец, повествуется в отеческих сказаниях, безмолвствовал в пустыне. Келлия его стояла далеко от воды, за несколько верст. Однажды, идя за водою, старец устал и сказал сам себе: «что за нужда мне переносить этот труд? перемещусь и буду жить близ этой воды». Таким перемещением старец облегчил бы себя, но нарушил бы свое безмолвие и изменил бы таким образом своему иноческому обету. Когда он размышлял, как лучше поступить, оглянулся назад и увидел кого-то, идущего за ним и замечающего следы его. Старец спросил его: «кто ты?» – «Я ангел Господень, отвечал тот, и послан от Бога исчислять твои шаги, чтобы за каждый шаг ты получил мздовоздаяние». Старец, услышав это, немедленно укрепился духом и уже терпеливо переносил отдаленность келлии своей от воды. (Из «Отечника» еписк. Игнатия, § 95).

Во время служения моего (1830 – 1837 года) в сане священника, Ярославской губернии, Пошехонского уезда, в селе Белом, была в моем приходе безродная девица Наталья, имевшая около 60 лет от роду. Она была не совсем здорова и, высланная от господ в отчину, для прокормления себя милостынею, часто ходила в церковь и усердно молилась, нередко она посещала и мой дом. За нелицемерную кротость и безропотное перенесение крайней нищеты многие любили ее. Вот, что рассказывала она, в назидание подобных себе нищих: лишившись места при господском доме, она сперва нанималась в работы, чтобы не быть тунеядною, но потом, по болезни, должна была ходить по миру и питаться милостынею. В одну ночь видела она сон, до того поразивший ее, что она оставила нищенское скитальчество.

Сон ее был таков: ей снилось, будто некто привел толпу оборванных нищих, а с ними и ее, к реке, через которую всем им нужно было перейти по узкой плотине. Стоя на берегу, обремененная нищенским кошелем, с трепетом смотрела она на бедственную переправу и, видя, что переходившие, от избытка мешков и сумок, набитых разными запасами, низвергаются в глубину реки, пала от страха на землю и потом кинула свой кошель, с мыслию никогда не сбирать милостыни. Тут она проснулась и сказала сама себе: «как же избегну я потопления за прежние милостыни: ведь моего кошеля никто не взял, поэтому на меня же опять навяжут». И что же она? Она решилась целый год есть одни уголья и до того была тверда в своем намерении, терпении и посте, что даже сомневалась, можно ли ей в светлый день Пасхи разговеться сыром. Она никуда не выходила за милостынею и очень редко (вероятно, из угождения доброхотным дателям и чтоб скрыть свой подвиг от людской молвы) принимала ее от приносивших; усердно служила своим домохозяевам тем, что нянчилась с их детьми, особенно в рабочую пору и в ночное время. Среди таких занятий, не имея досуга для обычной церковной молитвы, она просила ангелов хранителей тех младенцев, которых она покоила, молиться за нее у престола Божия, – и эта молитва ее не была напрасна: в часы домашней молитвы ее, когда дети засыпали, ей виделся пред св. иконами, близ которых почивали дети, свет от лампады, хотя ее хозяева зажигали лампаду лишь на воскресные и праздничные дни.

Так награждается кроткое послушание и безмездный труд! («Странник» 1861 год, октябрь).

Еванг. от Матф. зач. 62-е, гл. XV, 21–28 ст.

Вышедши из Галилеи, Иисус удалился в страны Тирские и Сидонские (Ев. Мф.15:21; Мк.7:24).

Народ, обитавший в Тире и Сидоне и в местах, прилежащих к морскому берегу, были язычники и назывались у евреев хананеянами (Чис.13:30; Нав.11:3), но греки называли этот народ финикиянами и еще – сиро-финикиянами, для различия от африканских финикиян – их колонии.

Господь отправился туда не для проповеди, Он искал там уединения и успокоения и не хотел, чтобы кто узнал о Его прибытии, но не мог утаиться (Ев. Мк.7:24).

«Молва о Его чудесах проникла даже в сирофиникийские города и, как только Он успел войти в соседние селения, скрыться уже было невозможно» (Жизнь Иисуса Христа. Ф. В. Фаррара перев. Матвеева. М. 1887 г. Ч. I, стр. 256).

Одна женщина хананеенка услышала о Нем, и вышедши из тех мест, и идя вслед за небольшой толпой, где был Иисус, кричала Ему: помилуй меня, Господи! Сын Давидов! дочь моя жестоко беснуется (Ев. Мф.15:22; Мк.7:25.)

«Она не смела привести беснующуюся к Учителю, но, оставив ее дома на одре, сама умоляет Его и объясняет только болезнь, ничего более не прибавляя. Она обращается к милосердию Владыки и громким голосом просит помилования не дочери своей, но себе самой: помилуй меня, и этим воплем привлекает народ. Этою молитвою она как будто говорила: дочь моя не чувствует своей болезни, а я терплю тысячи различных мучений; я больна, я чувствую болезнь, я беснуюсь и сознаю это, помилуй меня!» (LII беседа св. Иоанна Златоуста на еванг. Матфея. М. 1843 г. Ч. II, стр. 384–385).

Иисус не отвечал ей ни слова (Ев. Мф.15:23).

«В евангелиях не встречалось ни одного случая заметить подобной, кажущейся холодности со стороны Иисуса», говорит один западный ученый (Ф. В. Фаррар). «Иудеев и неблагодарных Он вводит, и злословящих призывает, и искушающих не оставляет; а ту, которая сама приходит к Нему, просит Его и молит, которая не знала ни законов, ни пророков, и между тем показывает такое благочестие, Он не удостаивает даже и ответа. Слышно было, что Он Сам обходил селения для того, чтобы исцелять больных, но вот Он отвергает и ту, которая сама пришла к Нему. Кого не преклонили бы такое страдание и такая покорность, с какою женщина умоляла о своей страдающей дочери? Она не почитала себя достойною благодеяния и пришла не с тем, чтобы требовать должного, но просила оказать милость и изъявляла только свое несчастье; но и при всем этом не удостоена ответа. Даже самые ученики тронулись несчастьем женщины, смутились и опечалились, но и смутившись, не смели сказать Ему – окажи ей милость» (LII беседа св. Иоанна Златоуста на еванг. Матфея. М. 1843 года. Ч. II, стр. 385), но приступивши, просили Его: отпусти ее, потому что кричит за нами. Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева (Ев. Мф.15:23–24).

Зная последствия, Он желал испытать полноту веры женщины, с одной стороны, чтобы увенчать ее более полной и славной наградой, с другой – научить, чтобы в Нем уважала она не простой иудейский титул, который приписала Ему, хотя и удачно, но совершенно случайно. Он желал навсегда ободрить наши молитвы и надежды и научить нас молиться и надеяться настоятельно, если бы даже лицо Его, вследствие неисполнения наших прошений, показалось для нас мрачным и уши Его отвращенными от слушания» (Жизнь Иисуса Христа. Фаррара. М. 1887 г. Ч. I, стр. 257).

«Как же поступила женщина после этого ответа Спасителя? Умолкла ли она, отошла ли, потеряла ли бодрость? Нет, она еще более усилила свои моления. Не так поступаем мы. Ежели не получаем просимого, то перестаем и просить, тогда как нужно бы просить еще усиленнее. Кого бы не привели в недоумение слова Спасителя? Довольно было и одного молчания, чтобы привести хананеянку в отчаяние; а тем более мог повергнуть в отчаяние ответ Христов. Видя вместе с собою в недоумении своих ходатаев – апостолов и слыша, что прошение ее не может быть исполнено, можно было потерять всю надежду; однако же женщина не потеряла ее, но вооружилась похвальною смелостью. Прежде она не смела и явиться пред лице Господа и только кричала Ему, а теперь, когда по причине безнадежности должна бы вовсе удалиться, она подходит ближе» (LII беседа св. Иоанна Златоуста на еванг. Матфея. М. 1843 года. Ч. II, стр. 386), и когда Он вошел в дом, вошла и она, припала к ногам Его и говорила: Господи! помоги мне (Ев. Мф.15:25; Мк.7:24–26).

«Можно ли было не тронуться такою скорбью? Следовало ли отвергнуть подобную просьбу? Захочет ли Он дозволить ей возвратиться домой, чтобы, мучась целую жизнь, она глядела на припадки беснующегося дитяти? Но с этих уст, никогда не отвечавших ничем, кроме совершения дела любви, на такую усердную просьбу слетело как будто жестокое слово».

Дай прежде насытиться детям; ибо не хорошо взять (отнять) хлеб у детей и бросить псам (Ев. Мф.15:26; Мк.7:27).

«Подобный ответ мог охладить душу хананеянки, и если б Он не провидел в ней той редкой веры, которая в кажущемся отказе может видеть расположение и готовность, Он не отвечал бы ей таким образом. Но никакие снега ее родного Ливана не могли погасить огня любви, который горел на алтаре ее сердца, и быстр был ее безсмертный ответ:

Так, Господи; но и псы под столом едят крохи, которые падают со стола господ их (Ев. Мф.15:27; Мк.7:28).» (См. Жизнь Иисуса Христа. Фаррара. М. 1887 Г. Ч. I, стр. 257–258).

«Она не стала противоречить, не завидовала похвалам других и не оскорбилась собственною обидою. Напротив, Он называет иудеев детьми, а она господами, Он называет ее псом, а она приписывает себе и действие, свойственное псу. Так велико ее смирение, так велика ее вера! Она в самых словах Его находит себе защиту. Если я пес, говорит она, то, значит, не чужая. Я знаю, что детям необходимо давать пищу, но и мне она не совсем запрещена, несмотря на то, что я подобна псу. Христос знал, что она скажет это, и не хотел скрыть такой великой добродетели женщины; и то, что говорил ей, говорил не для того, чтобы укорить ее, но чтобы призвать к Себе и открыть скрытое сокровище» (LII беседа св. Иоанна Златоуста на еванг. Матфея. М, 1843 г. Ч. II, стр. 388, 387).

И хананеянка торжествовала. Ни на одну минуту (после ее ответа) не желал Иисус продлить мук ее недоумения.

О, женщина! воскликнул Он, велика вера твоя: да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот самый час (Ев. Мф.15:28).

Большую силу имеет слово родителей! Оно может низвесть на детей благословение Божие, оно же, сказанное в раздражении, может окончательно погубить детей, т. е. навлечь на них тяжкие бедствия. Благословение отчее, говорит слово Божие, утверждает) домы чад, клятва же матерня искореняет до основания (Сир.3:9). И не мимо идет сие слово Божие. Вспомните историю нечестивого Хама, сына Ноева: страшное проклятие, произнесенное отцом, и доныне имеет силу над потомством Хама. И доныне народы, происшедшие от Хама, остаются во мраке невежества, и поныне несут они тяжкое иго рабского подчинения другим народам, потомкам Сима и Иафета. То же бывает и теперь. Страдает тупоумием твой сын, болеет и вянет твоя дочь, – ты всячески стараешься помочь им и думаешь: откуда на твоих детей такая беда? А не спросишь свою совесть: может быть, ты в пылу раздражения произнес или произнесла неосторожное и неразумное слово по отношению к детям?.. Ведь весьма возможно, что над детьми вашими исполнились ваши безумные слова. А что действительно Господь слушает иногда просьбы родителей и наказывает непослушных и дерзких детей, примеров тому множество.

В житии св. Парфения, епископа лампсакийского, память коего празднуется 7 февраля, рассказывается следующий случай. Однажды к святителю родители привели больного сына и со слезами умоляли его помочь их горю. «Напрасно вы просите меня, – сказал св. Парфений, – об исцелении вашего сына. Он не заслуживает этой милости, он такой же у вас преступник, как и отцеубийца, потому что вы часто претерпевали от него досаждение и бесчестие. От нестерпимого огорчения вы просили Господа вразумить вашего сына наказанием, и вот он наказан!» Но сердобольные родители, узнавши причину своего горя, еще неотступнее стали умолять св. Парфения о сыне. Жаль им было своего родного детища. Сжалился над ним и угодник Божий; он помолился Господу, и отрок исцелел.

Вот, дети, как грешно и опасно оскорблять родителей! Отец и мать неустанно трудятся, терпят иногда разные лишения для блага своих детей, утешаясь надеждою, что дети вознаградят за все своею ласкою, преданностью, послушанием, любовью. Как же им бывает горько, если эта надежда не сбывается! Что остается делать родителям, как не изливать свою скорбь в слезной молитве пред Господом! И Господь нередко внемлет слезным мольбам родителей и наказывает непокорных и грубых детей. Но случается, что родители молча и терпеливо переносят оскорбления со стороны детей; зато Сам Бог иногда вступается за них и, когда дерзость детей по отношению к родителям переходит всякие границы, тяжко карает первых. Приведем несколько подобных случаев.

«Я была еще маленькою девочкою, – рассказывала одна крестьянка своему духовному отцу, – и вместе с матерью отправилась на богомолье. В одном месте нас поразило следующее явление. Что я увидела! – страх берет меня и теперь. Среди толпы людей стояли две женщины, одна старая, другая молодая, и в каком виде! Правая рука молодой женщины находилась у щеки старой женщины, приросшею к щеке. Мала была я, а страх охватил и меня, когда я рассмотрела стоявших женщин и когда поняла, что они рассказывали. Те женщины были: старая – мать, молодая – дочь. Дочь была с детства непокорная, непослушная, злая, не сдерживала ни языка, ни рук. И выросши, она оставалась такою; и замуж вышедши, она не переменила своего характера. Прежде еще сдерживалась – боялась матери, а ставши мужнею женою, совсем перестала питать уважение к матери. И вот, в один раз, когда мать стала уговаривать свою дочь не делать чего-то худого, дочь не побоялась Бога и со всего размаха ударила свою мать по щеке; и в ту же минуту Бог покарал злую дочь: ее рука пристала к щеке матери. Вот что рассказывала всем старая женщина и просила, чтобы они помолились Богу за нее и за ее грешную дочь, чтобы Господь простил их и развязал. А молодая, увидя меня, сказала, чтобы я никогда не осмеливалась бранить свою мать; тогда я, сказавши: «не буду», прижалась к своей матери, дрожа от страха и ужаса, охватившего меня. И у нас в деревне, – прибавила рассказчица, – был почти такой же случай».

«Был у нас один молодом мужик, нехороший человек, грубый, ленивый, пьяница, ругатель и драчун. Никого не боялся он, никого не стыдился, ни старых мужиков, ни старосты, ни даже самого батюшки. Была у него мать, уже старая женщина, добрая, тихая и богомольная. Все любили ее и даже слушались ее советов, а сын не только не почитал матери, но даже и ссорился с нею. Все жалели старушку и говорили ее сыну: «ой, накажет тебя Бог!» А он, бывало, усмехнется и скажет: «ну, и пусть наказывает». И что же, наказал таки Господь непочтительного сына. Раз, в праздничный день, поехал сын с матерью в город на торг. Вечером, когда они возвращались домой, сын стал говорить грубости матери. Больно стало материнскому сердцу, и говорит старуха: «вот ты ругаешься... чего доброго, еще и ударишь меня, старую... от тебя станется», – «А что ж такое... отчего бы и не ударить!» закричал сын и замахнулся на мать, поднял на нее свою руку. И в ту же минуту он почувствовал боль в руке... Все более, увеличивалась боль, так что он уже громко стонал, когда подъезжали к деревне, и править лошадьми не мог. Чрез несколько дней рука непочтительного сына была сухая, как щепка, и неспособна к работе... Ужас охватил всю деревню». Такие знамения дает нам Господь, а между нами все-таки не мало непочтительных детей. Что же порождает это величайшее зло?.. Откуда оно происходит?.. Главным источником его является пьянство, до того, вкоренившееся у нас, что, кажется, никакая сила не в состоянии его истребить, уничтожить... А от пьянства и происходят всякие безобразия в семейной жизни. В пьяном виде по большей части и родители изрыгают проклятия на своих детей; в пьяном виде и дети оскорбляют своих родителей словами, а иногда поднимают и руки на них. Опомнитесь, христиане, и не поддавайтесь этому пагубному пороку: он до добра не доведет. (См. №329 «Воскр. лист.» изд. ред. «В. дня»).

Из евангельского повествования об исцелении Господом бесноватой дочери хананеянки можно видеть, какую силу имеет пред Богом молитва матери! Да и, как нужна эта молитва!

Нужна детям молитва матери, когда они еще во чреве ее. Бедно, жалко в это время дитя; оно во всем зависит от матери. Кто в это время вознесет Творцу всяческих молитву о том, чтобы оно явилось на свет здоровым, как не мать? Прекрасно делают некоторые матери, когда в период беременности очищают себя покаянием и причащением св. Христовых Таин. Правда, это делается в видах опасения за свою жизнь, но нужно это делать главным образом с целью освящения носимого плода, и плод будет освящен Духом Святым.

Но вот является дитя на свет Божий, – является оно слабым, беспомощным, вся жизнь его зависит от ухода матери. О, как нужна в это время молитва матери! Кормит ли она его грудью, качает ли, убаюкивает ли – пусть прольет она слезную молитву ко Господу за счастье ребенка, за здоровье, а главным образом за спасение его души, которое нужнее всего. Случится ли какое несчастье, – заболеет, напр., ребенок, – опять пусть обратится с молитвою к Богу. Слезы матери, растворяемые молитвою, могут быть даже врачевством против бедствия. Мы знаем мать, которая плакала над гробом своего сына, и молитвенные слезы ее преклонили на милосердие виновника жизни. И видев Господь, милосердова о ней, и рече ей: не плачи. И приступль, коснуся во одр и рече: юноше, тебе глаголю, востани! И седе мертвый и начат глаголати (Лк.7:13–15).

Молятся матери о детях, когда они подрастут и сделаются общественными деятелями, добрыми христианами. Дети, восторженные счастьем, часто забывают о деснице Божией, которая наделяет их благами; но мать исполняет за них то, что надлежало бы сделать самим детям; она возводит благодарный взор к небу, и взор ее, проникнутый материнским чувством, наполняется слезами. О, как должны быть душеполезны для детей эти приносимые Богу слезы матери! Но особенно сердце матери трогается худым поведением детей. Нет ничего прискорбнее для доброй матери, как если сын или дочь ведут себя худо. Сын безумен печаль матери, говорит слово Божие (Притч.10:1). Мать обливается горькими слезами, смотря на погибель сына. И что же? Иногда молитвенные слезы матери и в этом случае приносят пользу. Был порочный сын у одной матери; мать видела гибель сына и плакала, все меры испытала к его исправлению и ни от чего успеха не видала. Тогда обратилась она к Богу и слезно молилась, чтобы сам Господь извлек погибающего ее сына из бездны порока. И что же? Сын ее исправился, стал вести строгую жизнь и сделался не только радостью для своей матери, но и утешением для всей церкви христианской. Это был блаженный Августин, великий учитель церкви. Таково действие материнской слезной молитвы!

Матери-христианки! Чаще проливайте молитвенные слезы пред Господом за своих детей во всех обстоятельствах их жизни. А то бывают, к прискорбию, такие матери, которые, будучи постоянно огорчаемы детьми своими, вместо молитвы осыпают их проклятиями. Какой страшный грех проклинать детей! Страшные последствия бывают часто от материнского проклятия. В одном селе, Курской губернии, жило семейство, на котором не было благословения Божия: муж любил крепкие напитки, а жена была злая женщина; у них было много дочерей и ни одного сына. Это крайне огорчало злую женщину. Она ненавидела дочерей своих и однажды решительно сказала: «если родится у меня еще дочь, я убью, непременно убью или задушу ее». Боже мой! до чего может иногда доходить злоба человеческая! Походят ли сколько-нибудь эти слова безумной женщины на слова матери? Но вот настало время, – и рождается еще младенец, и рождается, в наказание матери, не мальчик, а девочка. Как громом, поразила эта весть безумную мать, она диким голосом стала кричать: «дай мне сюда, дай скорее мне, я сейчас задушу ее», и, не получив удовлетворения, страшными проклятиями начала осыпать новорожденную дочь. Между тем новорожденную окрестили и нарекли Агафьею, а потом попросту называли Ганею. Мать не переставала клясть бедную, невинную Ганю, а Ганя все росла да росла; только чем больше росла, тем больше проявлялось в ней безумие. Вот она достигла, наконец, совершеннолетия, и отличалась красотою, стройностью стана и высоким ростом и при всем том до крайности была безумна. Оставленная без всякого призрения не только родителями, но и всеми родными, она ходила и бегала, где попало, иногда босая, иногда полунагая, то пропадала недели по две, то опять появлялась в селении, делая и высказывая разные глупости. Ни на кого она не нападала, но, кто ее дразнил, в того она бросала все, что ни попадалось ей. Так протекала жизнь бедной дочери, проклятой и проклинаемой безумною матерью. Горькая, безотрадная жизнь! Но зато еще здесь, на земле, Господь наказал безумную мать: она ослепла. Мало того, ей хотелось задушить невинную дочь в минуту рождения, а Господь судил иначе: ей самой пришлось принять смерть из рук безумной дочери. Дело было так. После долгого отсутствия, Ганя однажды вдруг вбегает домой; слепая мать, услышав скрип двери, тотчас спросила: кто пришел? и узнав от старушки, которая за нею ходила, что это дочь ее Ганя, – стала ругать ее, как только могла, и осыпать ее обычными проклятиями, Ганя на брань отвечала бранью. Досадно стало матери, и она, лежа на печке, бросила в дочь лучиною, а безумная Ганя схватила топор и изрубила им старушку-посиделку и свою мать. Окончив это страшное дело, она постлала на пол рогожку, положила изрубленных вместе и спокойно удалилась.

Много дум наводит на душу этот страшно-несчастный случай. Урок поразительный! – Так иногда кончаются безумные проклятия! Какую осторожность нужно иметь в употреблении слов! Ведь, Господь дал язык нам для того, чтобы мы могли молитвенно беседовать с Богом или с пользою беседовать с людьми. Братия мои возлюбленнии, скажем словами апостола Христова, всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев (Иак.1:19). (Странник 1860 г., янв.).

Нет на небе ни одного святого, который бы на земле прожил век свой без скорбей; всякий из них непременно терпел скорби в жизни, или умирал скорбною смертью. Так, к царствию Божию для всех один путь – путь скорбный. Не иметь нам скорбей в этой жизни теперь уже невозможно: ибо мы и родимся во грехах, и живем грешниками. Вот, если бы на нас не было никаких грехов, тогда, конечно, мы были бы совершенно свободны от скорбей: потому что тогда не от чего и не за что было бы скорбеть нам; ведь мы от того и скорбим, что в нас живет грех, еще действуют страсти. Итак, от чего бы и от кого бы скорбь твоя ни приходила, от себя ли, от других ли, от высших ли, от низших ли, от болезни ли, от потери ли, от бедности ли, от трудов ли, от видимых ли, от невидимых ли врагов, словом – всякую скорбь к своим грехам прилагай, за все себя обвиняй. «Видно, я великий грешник, когда всем и всеми оскорбляюсь; видно, сильны еще во мне страсти, когда от всякого неприятного случая так скорблю». Впрочем, обвиняя себя во всем, не забывай милосердия Божия; бия себя руками в грешную грудь, обращай свои очи ко всеблагому Богу. Иначе скорбь твоя сокрушит тебя в конец, и обличение себя во грехах повергнет тебя в бездну отчаяния. А чтобы не случилось этого с тобою, не скорби слишком, не доходи в скорби до уныния. Тяжело тебе? К Богу поскорее, – Богу, Отцу твоему, скажи: «тяжело мне, Господи!» и знай, брат мой, что никогда так скоро не доходит до Бога наша молитва, как в то время, когда она исходит из стесненного скорбью сердца. Прибегай к Богу, ищи Его особенно там, где Он являет особенное Свое благодатное присутствие, ищи Его во святом храме, ищи Его в святых Тайнах, ищи Его в святом слове; ищи – и ты все найдешь в Нем. Когда ты таким образом будешь переносить свою скорбь, то немедленно к тебе придет утешение. Тяжела и мучительна скорбь, пока не решаешься еще переносить ее терпеливо; а как скоро примешь решительное намерение, как скоро скажешь: «буди воля Твоя, Господи! ведь это за мои грехи и для очищения моих грехов; стану же терпеть, стану терпеливо ждать, пока скорбь пройдет», – тогда, будь уверен, она пройдет, и на душе сделается так легко и сердцу будет так отрадно, и из очей польются слезы, самые сладкие слезы... О, для таких утешений можно целые годы терпеть самые тяжкие скорби!

Бог для того и попускает нам скорби, чтобы при них мы скорее к Нему обращались, чтобы скорее о Нем вспоминали. «Мне слишком тяжело, горькая моя жизнь, говоришь ты, я не могу и к Богу обратиться, перекреститься не могу, сказать Богу, что мне тяжело, не могу, – не хочется»... Но ты хоть это скажи Богу: «мне слишком тяжело, Господи, я не могу и к Тебе обратиться, перекреститься не могу; сказать Тебе, что мне тяжело, не могу, – не хочется». Скажи так, и именно этими словами, или подобными какими-нибудь, выражающими скорбь души твоей, только непременно скажи: и увидишь, как это хорошо, спасительно для тебя; не успеешь договорить слов своих, как тебе легче будет. Скорбными словами нашими, особенно когда мы к Богу их обращаем, скорбь наша всегда облегчается. Что Богу выскажешь от души, то не будет больше тяготить душу. Бог всегда благодатию Своею отзывается в сердце нашем на сердечные наши к Нему слова. «Но, ах, зачем же мне все скорбеть и скорбеть так часто и так много скорбеть? Успокоюсь я теперь, как к Богу обращусь; но после ведь и опять будет то же и опять буду скорбеть так же». Что делать? Прогоняй от себя теперешнюю твою скорбь, а о будущей не беспокойся, будущею скорбью займешься, когда придет она, если только придет. Вот зачем тебе надобно по временам скорбеть, чтобы потом внити в царствие Божие, где живут и радуются только те, которые в этой жизни многими скорбями приучаются в Боге находить радость и успокоение себе.

Гораздо было бы хуже для тебя, если бы ты никаких скорбей не испытывал в жизни: тогда ты легко мог бы забыть Бога и, таким образом, сойти с пути, ведущего в царствие Божие. От того-то и трудно богатым войти в царствие небесное: печалей у них больших не бываем, в довольстве всегда они живут: к Богу прибегнуть нет им случая, так как все у них идет хорошо. Нет, не сетовать безутешно, а Бога благодарить ты должен, что Он хоть какие-нибудь попускает испытывать скорби, при которых ты о Нем вспоминаешь; это значит, что Он тебя не забыл, не оставил Своею благодатию, и ведет тебя в царствие Свое небесное. Рассказывал некто из отцов другому, что, бывши в Александрии, он пришел однажды в церковь помолиться и увидел там женщину богобоязненную. Она была в черном, печальном одеянии, и, молясь пред иконою Спасителя, все плакала и со слезами повторяла: «оставил Ты меня, Господи, помилуй Ты меня, милостивый!» Что это она так плачет? подумал я. Видно, вдова она, и от кого-нибудь обиду терпит. Поговорю с нею и успокою ее. Дождавшись конца ее молитвы, я подозвал к себе слугу ее, который был при ней, и сказал ему: «скажи госпоже своей, что мне нужно с нею поговорить». Когда она подошла, я, оставшись с нею наедине, сказал ей: «видно, обижает тебя кто-нибудь, что ты так плачешь?» «Ах, нет, отвечала она, и опять заплакала; – нет, отче, не знаешь ты моего горя... Среди людей я живу, и ни от кого не терплю оскорбления никакого. И вот о том-то я и плачу, что, поскольку я забываю о Боге, то и Бог забыл посещать меня, и три уже года, как я не знаю никакой скорби. И ни я сама не была больна, ни сын мой, ни курицы у меня из дома не пропадало. Думаю поэтому, что Бог за грехи мои оставил меня, не посылает мне никаких скорбей, и вот плачу перед Ним, чтоб Он помиловал меня по милости Своей». Вот как люди богобоязненные рассуждают, когда долго не бывает у них скорбей: им тогда думается, что Бог забыл их; скорби они считают за особенное к себе внимание от Бога, за особенную Его к себе милость.

Итак, не скорби слишком, не доходи в скорби до уныния, а благодушествуй и радуйся, что у тебя есть о чем скорбеть; Бог, значит; не оставил тебя, любит тебя особенно; если часто приходится тебе скорбеть, – любит и многими скорбями ведет тебя в царствие небесное. А когда тебе сделается слишком тяжело, от чего бы то ни было, – то ты к Богу поскорее, – Богу, Отцу твоему, скажи: «мне слишком тяжело, Господи!» (Из поуч. протоиерея Р. Путятина).

Многие приходят в церковь, произносят тысячи стихов молитвы, и выходят, не зная, что говорили они; уста их движутся, а слух не слышит. Ты сам не слышишь своей молитвы, как же хочешь, чтобы Бог; услышал твою молитву? Ты говоришь: «я приклонял колена»; но ум твой блуждал далеко; тело твое было внутри церкви, а мысль твоя летала неведомо где; уста произносили молитву, а ум исчислял доходы, договоры, условия, поля, владения, общества друзей. Диавол зол, он знает, что во время молитвы мы делаем великие успехи, потому тогда он и нападает на нас. Часто, лежа спокойно на постели, мы ни о чем не мыслим, а когда приходим молиться, то являются тысячи помыслов, чтобы мы вышли без пользы». Итак, вот первая причина, почему Бог не внемлет молитве нашей, – потому, что мы и сами-то не внимаем словам своей молитвы, устами читаем молитву, а сердце далече отстоит от Бога.

Вторая причина, почему не получаем просимого, заключается, по учению св. Иоанна Златоуста, в том, что не всегда просим полезного для себя. «Получим ли просимое, или не получим, будем прилежать к молитве и благодарить не только тогда, когда получаем, но и когда не получаем: потому что и неполучение, когда бывает по воле Божией, не менее благотворно, как получение. Ибо мы не знаем, что нам полезно, в той мере, в какой Он это знает. Следовательно, получим ли, или не получим, мы должны благодарить. И что удивляешься, что мы не знаем полезного для нас? И Павел, муж столь великий и высокий, удостоившийся таких неизреченных (откровений), не знал что он просил неполезного себе. Видя себя окруженным бедствиями и непрестанными искушениями, он молился об избавлении от них, и не однажды, не дважды, но многократно, ибо говорит: трикраты Господа молих. Так, трикраты т. е. многократно он молил и не получил. Посмотрим же, как он это перенес. Возроптал ли? Впал ли в уныние? Отчаялся ли? Нет; но что он говорил? рече: довлеет ти благодать Моя, сила бо Моя в немощи совершается (2Кор.12:8–9). Бог не только не освободил его от постигших его бед, но и попустил ему оставаться в них. – Пусть так; но откуда известно, что он не роптал на это? – Слушай что сам Павел говорил, когда узнал, что так угодно Богу. Сладце убо похвалюся паче в немощех моих: не только, говорит, не ищу уже освободиться от этих бед, но еще с великим удовольствием хвалюсь ими. Видишь, какая благоприятельная душа, – какая любовь к Богу! Послушай, что еще говорит он: о чесом же помолимся, якоже подобает, не вемы (Рим.8:26), – то есть, мы, как люди, не можем знать все обстоятельно. И так должно все предоставить Создателю естества нашего и принимать с веселием и великою радостью все, что ни определит Он, и смотреть не на то, чем кажутся нам происшествия, а на то, что так угодно Богу. Ибо Он, лучше нас зная, что нам полезно, знает и то, как устроить наше спасение».

Впрочем «хотя Бог иногда и медлит подаянием, но делает это, – говорит св. Златоуст – не по ненависти и отвращению, а желая медленностью подаяния более удержать тебя при Себе, как поступают и чадолюбивые отцы: и они медленностью подаяния мудро стараются долее удержать при себе нерадивейших детей». – А посему, когда просим у Господа в молитве чего-либо из земных благ, то надо иметь в уме: «если Ты видишь, Господи, что то-то полезно для спасения нашего, то даруй мне». Безусловно прилично просить только духовных благ: покаяния, сохранения решимости жить хорошо, разумения воли Божией, молитвы, терпения и проч. О внешних же благах всегда надлежит молиться условно, а еще лучше, – предавая свою участь в волю Божию». (Из бесед св. Иоанна Златоуста).

Если в каком деле Божеского промысла мы ясно не видим благих целей, то должны в этом сознавать свое неведение, а в то же время несомненно веровать, что Бог, как все сотворил премудро, так премудро и управляет всем.

Положим, что собрались государственные советники, для обсуждения какого-либо плана ко благу государства.

Хорошо ли было бы теперь, если бы какой-либо мальчик, стоящий на улице, стал бросать камни в место их заседания, потому что он понять не может, что там за план, о котором идет речь? Хорошо ли было бы, если бы новобранный: солдат стал отказываться от своих обязанностей, потому что он не может понять, почему генерал его приказывает то или другое? Хорошо ли было бы, если бы маленькое насекомое, движущееся в воздухе, вздумало считаться с человеком который строит большой дом или корабль, потому , что оно не может понять, к чему и на что все это? Конечно, нет. Ну, так вот и мы, смотря на царство Божие и видя, что оно управляется не по нашему, не должны спешить своим приговором, потому только, что мы не можем в нем понять того или другого. Премудрость Господа проникает туда, куда и взор наш не может устремиться. Его всемогущество простирается туда, куда мы и шагу не можем сделать. Великие пути великого Царя (Мал.1:14) столь же выше наших мыслей, сколько небо выше земли.

Вот рассказ, который заслуживает особенного внимания всех тех, кто ропот на Бога не считает великим грехом.

В начале сороковых годов в одной из южных губерний России, харьковской или воронежской, не помню, случилось следующее замечательное событие, о котором тогда же одно достоверное лицо письменно сообщило покойному старцу Оптиной пустыни о. Макарию.

Жила там вдова, по происхождению своему принадлежавшая к высшему сословию, но вследствие разных обстоятельств доведенная до самого бедственного и стесненного положения, так, что она с двумя молодыми дочерями терпела великую нужду и горе и, не видя ни откуда помощи в своем безвыходном положении, стала роптать сперва на людей, потом и на Бога. В таком душевном настроении она заболела и умерла. По смерти матери, положение двух сирот стало еще невыносимее. Старшая из них также не удержалась от ропота и также заболела и умерла. Оставшаяся младшая дочь до чрезмерности скорбела как о кончине матери и сестры и о своем одиночестве, так и о своем крайне беспомощном положении, и, наконец, также тяжко заболела. Знакомые ее, принимавшие в ней участие, видя, что приближается ее кончина, предложили ей исповедаться и приобщиться св. тайн, что она и исполнила, а потом завещала и просила всех, чтобы, если она умрет, ее не хоронили до возвращения любимого ею духовника, который в то время был в отсутствии. Вскоре после сего она и скончалась, но ради исполнения ее просьбы не торопились с ее похоронами, ожидая приезда означенного священника. Проходит день за днем, духовник умершей, задержанный какими-то делами, не возвращался, а между тем, к общему удивлению всех, тело умершей нисколько не подвергалось тлению, и она, хотя охладевшая и бездыханная, более походила на уснувшую, чем на мертвую. Наконец, только на 8-й день после ее кончины, приехал ее духовник и, приготовившись к служению, хотел похоронить ее на другой день, по кончине ее уже девятый. Во время отпевания неожиданно приехал, кажется из Петербурга, какой-то родственник ее и, внимательно всмотревшись в лицо лежавшей в гробе, решительно сказал: «если хотите отпевайте ее, как вам угодно; хоронить же ее ни за что не позволю, потому что в ней незаметно никаких признаков смерти». Действительно, в этот же день лежавшая во гробе очнулась, и когда ее стали спрашивать, что с ней было, она отвечала, что она действительно умирала, видела исполненные неизреченной красоты и радости райские селения, потом видела страшные места мучения, и здесь в числе мучимых видела свою мать и сестру, потом слышала голос: «Я посылал им скорби в земной их жизни для спасения их; если бы они все переносили с терпением, смирением и благодарением, то за претерпение кратковременной тесноты и нужды сподобились бы вечной отрады в виденных тобою блаженных селениях, но ропотом своим они все испортили: за то теперь и мучатся. Если хочешь быть с ними, иди и ты, и ропщи.» С этими словами умершая возвратилась к жизни¹²⁹ (Г. Д – ко).

Священник села Болотина, 4 округа Белецкого уезда, Бессарабской губернии, Василий Скалецкий, имеет двух дочерей – Эмилию и Анну, которые обучаются в кишиневском епархиальном женском училище. В начале 1895–96 учебного года они были отправлены родителями в училище. Старшая, Эмилия, в начале года, в сентябре месяце, заболев горлом, поступила в училищную больницу; больничный врач испробовал всевозможные средства, но напрасно: девочка так охрипла, что ее речь едва стала слышной для ее окружающих. Училищное начальство известило родителей, которые поспешили приехать в г. Кишинев и, обратившись еще к некоторым из городских врачей, взяли свою дочь домой, так как о продолжении ею учения не могло быть и речи.

Дома родители обращались ко многим местным врачам. Эти последние, как и другие доктора, в лечении болезни расходились и, по своим убеждениям, назначали различные средства. Некоторые из врачей говорили, что у больной парализованы голосовые связки...

Между тем время проходило, и родители приходили в отчаяние, имея во всех отношениях здоровую, только потерявшую голос дочь.

Как истинно верующие люди, родители больной порешили ехать в Киев, рассчитывая в этом университетском городе обратиться и к медицине и к помощи святых, мощи которых почивают в сем святом граде.

Приехав в город, они остановились в гостинице свято-Михайловского Златоверхнего монастыря и в тот же день обратились к доктору Жуку, который прописал какое-то полоскание и посоветовал священнику Скалецкому явиться на другой день к 10 часам утра, дабы он, в соучастии (консилиум) других врачей, осмотрел больную. Вечером того же дня родители отправились в монастырcкую церковь, где почивают нетленные мощи св. Варвары. Поклонившись св. мощам, Скалецкие просили очередного Иеромонаха отслужить молебен св. Варваре и, усердно помолившись, возвратились в свой номер. Перед отходом ко сну родители посоветовали своей дочери усердно помолиться св. великомученице Варваре, дабы святая помогла ей. После молитвы все легли спать.

Ночью родители были разбужены криком дочери: «мама, папа, встаньте, я говорю!» Удивленные родители, сами не веря своим ушам, услыхали прежний голос своей дочери, которого она лишилась 5 месяцев тому назад. Что же оказывается? Больная Эмилия увидела во сне какую-то девочку, которая, взяв ее за руку, повела в ярко освещенную комнату, где в изящном кресле восседала неописуемой красоты женщина; эта последняя подозвала больную к себе и с словами – «хочешь ли говорить», развязала как бы платок от шеи, после чего девочка проснулась и разбудила своих родителей. Чудо это эхом разнеслось по всему монастырю, и обрадованные родители отправились в церковь возблагодарить Бога, дивного во святых Своих. Благодарственный молебен отслужить пожелал преосвященный Иаков, епископ Чигиринский, настоятель св. Михайловского монастыря. Счастливые родители возвратились из Киева с совершенно здоровою дочерью домой. (Кишин. Еп. Вед. 1896 г. № 79).

На имя кафедрального протоиерея черниговского собора Иоанна Платонова поступило, в числе многих других, нижеследующее письменное заявление о благодатной помощи по молитвам святого Феодосия, черниговского чудотворца.

Зять мой, казак Михаил Иванов Шевель, 1-го апреля 1897 года поехал в лес доставать из деревьев сок для квасу и взял с собою свою дочку, а мою внучку, Марию, девочку З 1/2 лет.

Просверлив березу и сделав приспособление для стекания сока, зять начал рубить осину, толщиною в три четверти. Когда дерево упало, то вершиною своею ударило девочку, сидевшую под кустом. Пораженный этим, отец возопил к святителю Феодосию и схватил на руки ребенка, из горла и носа которого текла кровь. Привез он девочку домой без признаков жизни, и только по внесении ее в хату стало заметно слабое дыхание. Земский фельдшер нашел положение девочки безнадежным, так как у нее была разбита правая сторона черепа и поврежден глаз. Всю ночь она пролежала с закрытыми глазами неподвижно. Утром 2 апреля, мать девочки попросила священника взять к ним на дом образ святителя Феодосия и отслужить молебен. Просьба была исполнена. По уходе священника, девочка открыла глаза и попросила воды, испив которой, опять закрыла глаза и в таком положении пробыла пять суток, – все ожидали ее смерти, но на шестые сутки ей сделалось лучше, и она стала поправляться. Родители девочки возблагодарили Господа Бога и святителя Феодосия, ходатайству которого пред Господом приписывали ее выздоровление. Да и прибывший из Глухова к больной врач, осматривавший девочку и нашедший у ней повреждение черепа и глаза, сказал, что, если после такого увечья девочка осталась жива и будет жить, то в этом нужно видеть действие Провидения, так как таких повреждений не мог бы перенесть и самый крепкий организм взрослого человека. В настоящее время девочка совершенно здорова.

Села Березы, Глуховского уезда, дед девочки, крестьянин Иуда Яковлев Пономаренко, отец девочки, каз. Михаил Иванов Шевель, мать ее Таисия Шевель.

Сим свидетельствуем, что девочка Мария, пришибленная деревом, действительно была в безнадежном положении и в настоящее время совершенно здорова – священник Успенской церкви села Березы Василий Михайловский, псаломщик II. Ковалев. 1897 года, ноября 21 дня.

Еванг. от Лук. зач. 17-е, гл V, 1–11 ст.

Евангелист Лука повествует, что когда Господь стоял однажды при озере Геннисаретском, и около Него теснился народ, желая слышать слово Божие, то, увидев при бреге две рыбачьи лодки, хозяева которых, вышедши на берег, вымывали сети свои, Он вошел в одну из них, принадлежавшую Симону, и попросил сего последнего отплыть несколько от берега. Тогда Он сел и начал учить народ из лодки. Окончив беседу Свою, Он сказал Симону, чтобы тот; отплыл на глубину и закинул сеть для ловли. Симон отвечал Ему: «Наставник! всю ночь мы промучились и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть». Так и было сделано, и труд не был напрасен: поймано было такое множество рыбы, что сеть прорывалась, и они уже должны были призвать к себе на помощь товарищей с другого судна; оба судна наполнились рыбою, так что начинали тонуть. Как люди хорошо знакомые со своим делом, Симон Петр и его товарищи не могли не видеть всей чудесности события, и это привело их в страх. Видя пред собою такого великого Чудотворца, Симон в почтительном самоунижении припал к коленам Иисусовым и начал просить: «выйди от меня, Господи, – я человек грешный». Но Христос успокоил его и сказал: «не бойся; с сего времени будешь ловить человеков». Пораженные чудом Христа, рыбари, вытащив оба судна на землю и оставльше вся, вслед Его идоша.

I. По повелению всемогущего Бога угашалась сила огня, устремленная на св. мучеников. Св. Ирина постепенно ввергаема была в три медных быка, раскаленных, как горящий уголь, и каждый раз выходила из них целою и невредимою. (Ч. М. мая 5 д.).

Св. мученик Платон положен был на медный одр и опаляем был снизу огнем, усиливаемым маслом, воском и смолою, а сверху биен был жезлом.

Три часа продолжалось это варварство, но тело мученика: оказалось невредимым; и не было видно на нем: никаких знаков, ни ран, ни опаления. (Ч. М. нояб. 18 д.).

II. По воле Бога всемогущего лютые звери претворялись в кротких агнцев. Св. Фекла – обнаженная изведена была против голодных и разъяренных львов и медведей. Звери, увидев чистую деву, преклоняли пред нею свои головы, и, как бы стыдясь наготы девственной, отходили от нее, а одна львица легла пред нею и лизала ноги ее. Народ, видевши это чудо, воскликнул: велик Бог, Которого проповедует Фекла! (Ч. М. сент. 24).

III. По велению Бога всемогущего люди ходили по водам, яко по суху. На шею св. муч. Пантелеймона навязали большой камень и ввергли в море, чтобы утопить его, но св. мученик пошел с этим камнем по водам, как по суху – и вышел на берег, хваля и славя Бога. «Ужели ты силою волхвования и морем владеешь?» – вопрошал его изумленный царь. – Не я, отвечал святой, но Христос мой, Творец видимой и невидимой твари, Он владычествуете и небом, и землей, и морем. (Ч. М. июля 27 д.).

IV. Силою всемогущего Бога и горы преставлялись с своих мест. Св. Григорий Неокесарийский, восхотел построить церковь близ горы. Когда стали полагать основание, то оказалось, что место тесно, и нельзя было расширить его по причине горы. Св. угодник стал на молитву и повелел горе именем Иисуса Христа подвинуться на столько, сколько нужно было для церковного здания: и потряслась гора и отошла далее, дав просторное место для построения церкви. (Ч. М. нояб. 17 д).

V. Силою Бога всемогущего и мертвые воскресали. Св. мученица Ирина была усекнута мечом и погребена. Сапор, совершивший убийство, хвалился им и смеялся над Христом, что Он не избавил мученицу от смерти, тогда Господь послал ангела Своего, который воскресил ее. И говорил ей ангел: ты совершила подвиг страдальческий, и надлежало тебе почить, как блаженной и совершенной, на небе, но, чтобы не хвалилось нечестие и беззаконие, как будто оно преодолело силу Бога нашего, войди во град; да, видя тебя живою, посрамятся все нечестивые ругатели и познают, что Бог наш всемогущ. Граждане, увидев св. мученицу живою, с ужасом воскликнули: дивен Бог Иринин! и обратились к христианской вере. (Ч. М. мая 5 д.).

Сами св. угодники одним призыванием имени Господа Иисуса Христа воскрешали мертвых. Св. Евдокия подходила к каждому из пожженных небесным огнем язычников и, взявши каждого за руку, говорила: во имя Господа Иисуса Христа, воставшего из мертвых, востани и будь здоров! и таким образом, как бы от сна возбуждая, всех оживила силою Христовою. (Ч. М. марта 1 д.).

Господь непрестанно вразумляет нас и поддерживает в нас веру многочисленными знамениями и чудесами, чтобы мы знали, что наша вера есть вера истинная, божественная, живая, – чтобы мы твердо и неуклонно держались своей Веры.

А что называется чудом? – Чудо есть такое дело, которое не может быть совершено ни силою человеческою, ни даже силою ангельскою, но – единственно всемогущею силою Божиею, и оно имеет своею целью или обращение грешника на истинный путь, или распространение и утверждение правой веры, одним словом, всегда имеет целью что-либо благое, полезное для нашей души и ее вечного спасения. Таково, напр., чудо св. архистратига Михаила, бывшее в древние времена в городе Колоссах, которое церковь воспоминает 6 сентября. – В городе Колоссах – во Фригии – был чудотворный источник, а над ним – храм в честь св. арх. Михаила. От этого источника текли обильно исцеления всем, приходящим сюда с верою: вода, которую пили из него, силою Божиею, по молитвам св. архангела, творила великие чудеса. Здесь – у этого целебного источника – поселился один подвижник – по имени Филипп – и занимал в церкви должность пономаря. Жизнь он проводил суровую и был подобен ангелу. Многих научил он правой вере и привел к Христу, за что подвергался гонениям со стороны язычников, они часто нападали на него, рвали ему волосы, топтали ногами и изгоняли из этого святого места, но «крепкий душою» Филипп все переносил мужественно, укрепляемый силою Божиею, и не удалялся отсюда, несмотря на все преследования со стороны безбожников. Тогда нечестивые люди решили засыпать землею св. источник, а Филиппа умертвить. Они разделяются на две части: одни идут убить Филиппа, а другие – засыпать землею чудотворный источник. И вот, у тех, которые шли умертвить преподобного; вдруг омертвели руки так, что они не могли их даже поднять, а других, собиравшихся засыпать землею воду источника, устрашил огненный пламень, вышедший чудесно из воды. Но это не вразумляет нечестивых; они замышляют другое преступное дело. Невдалеке от церкви протекали две реки. Наущаемые врагом рода человеческого, язычники решаются устремить течение этих рек на храм Божий, чтобы совсем затопить его и погубить преподобного Филиппа. Собравшись большою толпою, они начинают копать землю от большого камня, находившегося близ алтаря. А св. Филипп, видя их работу и зная злой умысел, усердно молил Господа, чтобы Он сохранил это место, призывал также на молитве и св. покровителя этого места, архистратига Михаила. Чрез десять дней работа была окончена, и воды пущены. Услышав шум воды, преподобный еще усердней стал молить Бога; вдруг до слуха его доносится голос: «выйди из церкви». Выйдя из церкви, Филипп видит архангела Михаила в человеческом образе и от страха падает на землю. «Встань, не бойся, иди ко мне, и ты увидишь славу Божию», сказал ему небесный воевода; вот св. архистратиг простирает руку на воды, творит над ними знамение креста, и они поднимаются вверх; вот он ударяет жезлом о камень, находившийся близ алтаря, творит на нем жезлом знак креста, раздается страшный удар грома; камень распадается на две части, образуя внутри расселину, в которую и устремляется вода, оставив целыми, невредимыми церковь Божию и св. источник. Св. архистратиг сделался невидимым; злоумышленники ушли тогда со стыдом, а верные прославили Бога и небесного воеводу, архистр. Михаила.

Вот дивное дело всемогущей силы Божией. И этими чудесами особенно богата история первых веков христианства, когда вера Христова боролась с язычеством: многочисленными знамениями и чудесами Господь подтверждал истинность веры христианской и насаждал ее в сердцах и умах людей до тех пор, пока она сделалась господствующею верою. Прочитайте историю проповеди евангелия, о, какое множество здесь чудес! – А теперь разве нет чудес в нашей церкви? – Щедр и милостив Господь и к нам, грешным: и теперь Он часто доказывает Своими знамениями и чудесами истинность, правоту нашей веры, и теперь часто Он вразумляет неверующих и ободряет верных в терпеливом несении своего жизненного креста с упованием и твердою надеждою на Его всесильную помощь.

Если мы будем внимательно присматриваться ко всему, что видим, что нас окружает, то на каждом шагу усмотрим премудрость и благость Божию, на каждом шагу увидим следы чудодейственной силы Божией. Ко всему мы привыкли, и все считаем обыкновенным, естественным. А вот, когда поразмыслишь получше обо всем, что видишь, то невольно подивишься чудесности всего окружающего, невольно готов бываешь преклониться пред Творцом и из глубины души воззвать: «дивна дела Твоя. Господи!» Подлинно, дивны дела Божии, Возведем свой взор на небо. Кто зажег на нем это дивное светило – солнце, кто усеял его бесчисленным множеством звезд? И все эти светила совершают свое течение в известном порядке. О, тут ум наш теряется, цепенеет! Все здесь премудро, чудесно; а понять тут ничего не поймешь. Но небо далеко от нас. Посмотрим на то, что находится вокруг нас, что к нам близко, что мы видим – о, и здесь все чудесно, премудро, достойно удивления! Как это, наприм., растет дерево, приносит плоды? Как в человеке соединены тело и душа? Что такое смерть? Как человек зачинается во утробе матери? Разве все это понятно? – Нет, тут ничего не поймешь, и чем больше станешь вдумываться во все окружающее, тем больше зарождается новых вопросов, тем ясней, тем очевидней становится премудрость Творца, все так дивно устроившего. Войдем ли в храм, – тут за каждой литургией совершается дивное и величайшее чудо пресуществления хлеба и вина в тело и кровь Христовы: чувственными очами мы видим хлеб и вино, а в действительности это – тело и кровь Христа – Господа; не чудо ли это величайшее?

Но наше время богато еще и другими особенными чудесами. Вспомним, напр., чудесное спасение царского семейства при крушении поезда, в 1888 году, когда Господь чудесно сохранил Своего помазанника с его семьею среди обломков вагона; когда смерть обнажила было уже свою косу и подкосила жизнь многих вокруг, а нашего боговенчанного вождя не коснулась. Совсем недавно Курская икона Божией Матери сохранилась неповрежденною в огне динамитного взрыва; – это уже преславное чудо наших дней! А вот еще почти ежедневно читаешь и слышишь о многочисленных исцелениях, истекающих от нетленных мощей святителя Феодосия, новоявленного чудотворца.

Да, и наши дни богаты чудесами Божиими, и в наши дни Господь свидетельствует ясно о Себе, вразумляет нас, и – горе нам, великое горе, если мы остаемся глухими к этому голосу Божию, горе нам, если мы не вразумляемся этими дивными знамениями, а идем по пути пороков и грехов. Есть чудеса, значит, есть Бог, Который творит их, а есть Бог, значит, мы должны служить Ему исполнять Его святую волю, соблюдать Его заповеди: иначе что мы скажем в свое оправдание на страшном суде Его? Будем всегда помнить и знать, что Бог есть наш милостивый, щедрый Отец, но в то же время не будем забывать, что Он есть и грозный Судия для нераскаянных грешников, невнимательных к Его всеблагому отеческому зову. (См. № 104 лист., прилож. к журналу «Кормчий»).

4. Никто не может, так Бог поможет

Не бывают ли, христиане, с нами такие случаи, когда мы, обессиленные нуждою или другою какою бедою, не знаем, что делать и к кому прибегнуть за помощью – и как Сам Бог выручает нас из беды? Да, нередко случается, что мы, сверх ожидания, получаем нужное для себя, избавляемся, по-видимому, без посторонней помощи, от угрожавшей нам опасности и т. п. Многие из нас думают это объяснить случаем... Но для истинного христианина нет случая, а есть единый Промыслитель – Господь, Который заботится не только о лучшем Своем творении – о человеке, но и о птицах и других тварях. Много примеров тому, как Господь избавляет людей от разных бед и напастей, от которых уже никто из людей не мог избавить...

Приведем один случай из недавнего прошлого. Это было в Петербурге, в 1878 году. Один чиновник, живший на Семеновской улице, умер осенью в крайней бедности, оставив после себя семилетнего мальчика, трехлетнюю девочку и грудного ребенка. По смерти отца, детям пришлось на время остаться с матерью у хозяйки, которая из милости не сгоняла их с квартиры. У несчастной семьи не хватило хлеба на пропитание. Однажды, когда ушла мать, маленькая девочка просила у брата хлеба, и тот не знал, чем ее утешить; девочка плакала, а он помочь ей не мог – хлеба не было. Мальчик кое-как уже умел писать. Вот он в сильной тревоге садится за стол и начинает писать письмо Самому Богу: «Святый и милостивый Боже! У меня сестра хочет есть, Ты пошли мне три копейки, чтобы купить ей хлеба». Написав это, он свертывает свое письмо и бегом бежит из дому, чтобы опустить его поскорее в почтовый ящик, который находился неподалеку от их квартиры. Но так как он был еще мал, а ящик прибит высоко, то он никак не мог достать его, чтобы опустить в него письмо свое к Богу. В это время мимо этого места проходил священник того прихода и спросил мальчика: «что ты делаешь?» и, взяв из рук мальчика лоскуток бумаги, прочитал его. После этого он тотчас пошел с мальчиком в их квартиру и, удостоверившись в нищете этого семейства, дал ему денег, сколько мог. В следующее затем воскресенье священник сказал проповедь в церкви о милосердии, указал на стоявшего подле мальчика, рассказал слушателям его поступок, прочитав при этом и письмо мальчика, потом пошел по церкви с блюдом, и что же: собрал в пользу бедного семейства 1.500 рублей. Что это значит? – Это значит, что за детcкую веру мальчика и полную надежду его на Бога Господь помог через добрых людей несчастному семейству.

Кто из нас, христиане, свободен от разных бед, скорбей и нужд?!. Прибегайте и вы как можно чаще к Богу. Терпите ли вы какую житейcкую неудачу, постигают ли вас несчастия, впадаете ли в отчаяние, или ум ваш колеблется сомнениями – всегда прибегайте к Богу, воззовите из глубины души: Господи, помилуй нас: Господи, спаси нас, – и поверьте, если вы будете молиться как следует, Господь поможет вам и избавит вас от всякого зла («Воскр. лист.» № 290, изд. ред. «В. дня»).

Жизненные условия, в которых находится рабочий класс ремесленников – сапожников, за небольшим исключением, до того печальны и не удовлетворительны, что приходится только удивляться – как живут эти люди.

Счастлива та семья, у которой глава ее – человек трезвый, в противном, случае – одно беспросветное горе и мучение! Вот такая-то семья, состоящая из мужа пьяницы, жены его, весьма религиозной женщины, без ропота и с удивительным терпением переносящей свою долю, и 8 детей, одно время находилась в самом беспомощном положении. Глава этой семьи особенно, как говорится, распился: пропил всю одежду, какая была у него, пропил свои сапожные инструменты, взял в долг, где было можно еще взять и где еще поверили такому человеку, – промотал, между прочим, и товар, взятый за 25 руб. в долг у одного торговца. Когда все было спущено, а жажда к водке все еще не удовлетворена была, начались приставанья к жене и требования водки или денег (а она с детьми, нужно сказать, положительно сидела без хлеба), брань и побои, все это доводило бедную женщину до того, что она по нескольку часов лежала без чувств. К довершению всего в один день получилась повестка из города о продаже имущества их за неплатеж податей за несколько лет, но к данному времени это имущество представляла одна жалкая лачужка, где они жили. Вечером того дня. в который, по выражению бедной женщины, случилось Божие посещение, муж, избив ее до полусмерти, ушел по обыкновению, а она, исстрадавшись физически и нравственно, начала, как и всегда, просить Господа сжалиться над ними...

Прошло несколько времени, и она услышала легкий стук в дверь сердце ее сжалось: она подумала, что вернулся опять муж пьяный, но вот, снова повторился легкий стук; чрез, силу поднявшись, идет она к двери, которую снаружи кто-то приотворяет, немного, и чрез отверстие протянутая рука подает ей какой-то мешочек. В первую секунду, оторопев, она не берет его, но рука подающая трясет мешочком, как бы призывая этим взять его, и она, повинуясь этому знаку, берет этот мешочек, – в ту же минуту, дверь притворяется. Любопытствуя, что подано ей, она забывает на несколько секунд о подающем, – а когда, обрадовавшись содержимому в мешочке и как бы опомнившись, бросается сначала в сени, а потом и на улицу, никого уже, не находит...

Замечательно: в этот день умер торговец, который дал в долг товару главе семейства: он распорядился пред смертью не взыскивать этого долга; в этот же день представители города сложили недоимку, какая числилась за бедным сапожником, и ночью этого дня глава семейства пришел в последний раз пьяный.

Спросят: что же было в мешочке? столько, денег, что бедная женщина повыкупила на них все пропитое мужем, уплатила все свои долги, и долго еще потом детки ее кормились лучше, чем прежде.

Поистине знает Господь благочестивыя Своя в день скорби сохраняти и от напастей избавляти («Ворон. епарх. вед.» 1895 г., № 13).

«Все великое, что представляет нам слово Божие, совершилось великою преданностью Богу», говорит святитель Филарет, митрополит московский.

Велик был праотец Авраам: он сделался родоначальником известного народа Божия, именуемого израильтянами. Но чем он был велик? Покорностью воле Божией. Видя сильное развращение рода человеческого и желая хоть часть его сохранить в благочестии, Господь повелевает Аврааму оставить свое отечество и переселиться в другую землю. Что же Авраам? Отказывается ли исполнить такое трудное повеление Божие? Нет. Он тотчас оставляет отечество, дом, родителей и идет, как говорит апостол, «не ведый, камо грядет (Евр.11:8). Замечательная покорность воле Божией! Но этого мало. У Авраама, на старости лет, рождается сын Исаак, в котором заключалось благословение всего потомства. И вот, когда этот единственный сын вырос, Бог, потребовал его на жертву Себе. Что же, думаете, сделал Авраам? Он немедленно исполняет повеление Божие, берет своего сына, дрова, огонь и нож для заклания жертвы и идет на указанную Богом гору. Здесь устрояет жертвенник, связывает Исаака и возлагает его на дрова. Страшная минута! Отец решается, собственными руками нанести смерть сыну, – и простер было уже руку на заклание своего сына, как Бог гласом Своим останавливает его, возвращает ему сына и осыпает его новыми и обильнейшими благословениями. Видите ли, до какой изумительной высоты послушен был праотец Авраам своему Творцу и Богу! И за это он удостоился, такой чести, какой никто другой не заслужил от Бога. Он показал в этой жертве образ той Божественной жертвы, которою спасен весь мир, – образ заклания на кресте Сына Божия по воле небесного Отца.

А вот другой ветхозаветный праведник Иов. Сколько он претерпел, по воле Божией, злополучий в своей жизни! Кажется, нет такого бедствия на земле, которого бы не испытал сей праведник. Прежде всего обрушились бедствия на имущество Иова и потом на детей. Что же Иов? Впал в отчаяние и уныние? Совсем нет. Услышавши об этих бедствиях, он пал на землю, поклонился Господу и сказал: наг изыдох от чрева матери моея, наг и отыду тамо. Господь даде, Господь отят: яко Господеви изволися, тако бысть; буди имя Господне благословенно во веки (Иов.1:21). Наконец, по попущению Божию, диавол поражает самого Иова жесточайшею болезнью – проказою. Страдалец должен был оставить дом и город и жить вне города на открытом воздухе, под палящим солнцем. Долго терпел праведный муж, и тяжкое страдание его было невыносимо даже для других, так что жена его, чтобы не видеть более мучения его, советовала ему просить себе у Бога смерти. Но не так думал преданный Богу праведник. Во всех сих приключившихся ему, ничим же согреши Иов устнама пред Богом (Иов.2:10). Такова была преданность воле Божией у ветхозаветного праведника! В новом завете Сам Господь наш Иисус Христос являет Собою всесовершенный пример преданности воле Отчей. Чем начинается высочайшее дело Христово? Преданностью Сына Божия воле Бога Отца Своего: се иду сотворити волю Твою, Боже, глаголет Он, нисходя к воплощению. Чем оканчивается сие дело? Тою же преданностью: не яко же Аз хощу, но яко же Ты (Мф.26:39). Отче, в руце Твои предаю дух Мой (Лк.23:46). Итак, преданность Богу есть и начало, и совершение христианства и вечного спасения. Преданность воле Божией есть и кратчайший путь к Богу. Вот подходящий к этому пример.

Был некто учитель, знаменитый своими знаниями, который давно уже и усердно молился Богу, чтобы Он показал ему такого человека, от которого бы мог узнать он прямейший путь, удобно ведущий к небу. Однажды, когда он молился усерднее обыкновенного, ему было повеление выйти из кельи к церковному преддверию. Вышел учитель и нашел у дверей церковных нищего старца, покрытого язвами и ранами, в беднейшем рубище. Проходя мимо, учитель сказал ему обычное приветствие: «добрый день тебе, старец!» А старец отвечал: «не помню, чтобы для меня был какой-нибудь день недобрым». Учитель остановился и, как бы исправляя свое первое приветствие, промолвил: «я желаю, чтобы Бог дал тебе счастья». А старец отвечал: «я несчастливым никогда не бывал». Тогда учитель сказал еще: «желаю тебе того, чего ты сам себе желаешь». – «Я ни в чем не нуждаюсь, говорил старец, и имею все, что желаю». Учитель возразил: «неужели ты один счастливец между людьми? Стало быть несправедливы слова Иова: человек рожден от жены малолетен, исполнь гнева (пресыщен печалями, бедами) (Иов.14:1); не понимаю, как один ты умел убежать несчастий». – «Нежелание счастья составляет мое счастье, говорил старец: я не забочусь о счастии и никогда не молюсь об этом небесному Отцу, и таким образом никогда не был несчастным, Голоден ли я, – благодарю за то Бога. Холодно ли от непогоды, – также хвалю Бога. Смеются ли: все надо мною, – равно хвалю Бога. Таким образом все: приятное и противное, сладкое и горькое принимая радостно, как от руки доброго отца, желаю только того, чего хочет Бог, и потому все случается по моему желанию. Я забочусь только о том, чтобы хотеть того, что хочет Бог, и не желать того, чего Он не желает; а потому нисколько и не считаю себя несчастливым». Удивился учитель ответам старца и понял ту истину, что кратчайший путь к Богу состоит в том, чтобы быть во всем согласным с Его волей.

Итак, видите, христиане, как спасительно предавать себя в волю Божию! Поэтому чем бы ни посетил вас Бог, какими бы путями ни повел вас в жизни, каким бы трудным испытаниям ни подверг вас, веруйте, что так действует перст Божий, и смиренно последуйте мановениям Его. Потребуется ли, сверх желания вашего, оставить дом, поступить в другое звание или состояние, – смиренно покоряйтесь определению Божию. Пример вам – праотец Авраам. Возложат ли на вас какие-либо новые труды и обязанности, – с готовностью повинуйтесь воле Божией. Вспомните, как поступил ап. Павел, когда Бог возложил на него труды проповеди евангельской. Он сказал: Господи, что мя хощеши творити! (Деян.9:6). Поразят ли вас болезни, или лишение детей, или потеря имущества, – укрепляйтесь в благоговейной преданности неисповедимым Божиим судьбам. Пример вам – праведный Иов. Короче сказать: во всех обстоятельствах жизни, – счастливых ли то, или несчастных – молитесь Отцу небесному: да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли. (См. «В. лист.» № 337 изд. ред. «В. дня»).

Еванг. от Лук. зач. 26-е, гл. VI, 31–36 ст.

В нагорной проповеди Господь, между прочим, в следующих словах раскрывает нам, каковы должны быть наши отношения к ближним: «как хотите, говорил Он, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. Если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, и если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники то же делают. Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым. Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд». (Лк.6:31–36).

Однажды христианскому философу Константину, нареченному Кириллу, предложен был сарацинами вопрос, касающийся любви ко врагам. Они говорили: «если Христос есть Бог ваш, то почему вы не делаете того, что Он повелевает: молиться за врагов, добро творить ненавидящим вас, обращать ланиту биющим; вы же не так, а совсем противно поступаете: изощряете оружие против враждующих, выходите на брань с ними и умерщвляете их». Блаженный Кирилл спросил в свою очередь: «если в каком-нибудь законе предлагаются две заповеди, и обе даются людям для исполнения, то кто будет истиннейшим законоблюстителем: тот ли, который исполнит одну заповедь, или тот, кто исполнит обе заповеди?» – «Без сомнения, тот, – отвечали сарацины, – который исполнит обе заповеди». Тогда философ сказал им: «Христос Бог наш повелел нам молиться за обижающих нас и благотворить им; но Он же заповедал нам: больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин.15:13). Поэтому мы терпим обиды, причиняемые каждому из нас отдельно, но в обществе защищаем друг друга и полагаем свою жизнь за братий наших, дабы вы, увлекая их в плен, не пленили вместе с телами и души их, склоняя благочестивых к своим злым и богопротивным делам» («Воскр. чт.», XXI, стр. 72).

После разнообразных страданий Господа Иисуса Христа во дворе Каиафы, в претории Пилата и во дворе Ирода, – после изнурительного шествия под крестом на Голгофу, наконец, наступила минута распятия. Древо утверждено на земле. Последние одежды совлечены. Распинаемый вознесен на крест. Руки и ноги простерты. Ужасный млат стучит. Кровь потоками льется на землю... Что сказал бы в сию минуту, на сем месте, самый архангел?.. Богочеловек кротко возводит очи к небу и, вслух всех, молится. О чем? – Об отмщении врагам? О защищении Своего дела? О ниспослании Себе терпения? – Нет: Отче, вещает Он, отпусти им: не ведят бо, что творят! (Лк.23:34). – Не ведят! – Так! Римский воин распинатель не знал, что делал, быв только слепым орудием повелений своего прокуратора – Пилата; иудейская чернь не ведала, что творила, наущенная льстивыми и вместе грозными внушениями своих слепых вождей и владык; сам синедрион, при всей безнравственности своей, не знал наверное, что посягает теперь на жизнь истинного Мессии. Аще бо быша разумели, скажем словами апостола, не быша Господа славы распяли (1Кор.2:8). Сколько однако же преступлений было в этом неведении, – особенно в тех, кои так легко могли все уведать, и сто раз смежали очи, чтобы ничего не видеть! – И это совершенно забыто Распинаемым! – Сколько, при самом неведении, резких следов преднамеренного лукавства и низкой жестокости, кои обличали во врагах и гонителях Иисуса личную злобу к Нему, явное желание ожесточить казнь, и без того ужасную, обесславить крест, сам по себе поносный. Но и это все пренебрежено Распинаемым! – А лютейшие болезни при пронзении рук и ног! – Не достаточно ли было их одних, чтобы самое первое чувство в Распинаемом сосредоточить теперь на Нем Самом, на Его собственных страданиях? Но Распинаемый Богочеловек возносится духом превыше всего; забывает Свой крест и Свою смерть; – и, как Первосвященник по чину Мельхиседекову, едва возносится на крест, как возносит молитву о врагах Своих. Отче, отпусти им: не видят бо, что творят!.. О, кто по сей одной черте не узнает в Распинаемом Агнца Божия, закаляемого за грехи всего мира? А вместе с тем, кто из истинных последователей Его не даст обета быть кротким ко врагам своим? – Кто ни разу в жизни не простил своему врагу во имя Распятого Спасителя своего, молившего на кресте о врагах Своих, тот не христианин!.. (Из Сочинений Иннокентия, архиеп. херсонского).

I. Иисус Христос, во время крестных страданий Своих, молился за Своих врагов.

II. Так поступил и св. Стефан первомученик в то время, когда побивали его камнями. «Без этой молитвы св. Стефана, говорит блаж. Августин, церковь не имела бы св. Павла».

III. Апостол Иаков молился за своих убийц, которые свергнули его с кровли храма.

IV. От иудеев апостолу Павлу пять раз дано было по сорока ударов без одного. Три раза его били палками и однажды камнями побивали (2Кор.11:24–25), но он говорит: молилбыхся сам аз отлучен быти от Христа по братии моей (Рим.9:3). Он готов был сам погибнуть, лишь бы спаслись братия его.

V. Когда св. мученица Татиана схвачена была нечестивыми идолопоклонниками и приведена на суд и мучение, то слуги распорядителя казни начали немилосердно бить ее по лицу, потом удицами терзали ее очи. А св. мученица, укрепляемая Богом, не только не гневалась на мучащих ее и ничего худого не желала им, но, по любви христианской, молилась Господу, да подаст им познание истины. И Господь услышал ее святую молитву: свет небесный, осиял мучивших ее и просветил их душевные очи: они увидели четырех ангелов, окружавших мученицу, и слышали глас с неба, к святой мученице нисшедший; тогда они пали пред нею на землю и сказали: «прости нас, служительница истинного Бога, прости, что мы сделали тебе не волею». Было их числом восемь человек, и они уверовали во Христа. Вот как угодна Богу христианская молитва о врагах и недругах! Она укрепляет и успокаивает и нашу душу, низводит на нас Господню благодать, она просвещает ум и сердце и наших недругов и приводит их к Богу. (Чет. Мин. 12 янв.).

VI. Вот еще пример любви к врагам, о котором любил рассказывать авва Иоанн. Ученик одного философа, провинившись в чем-то важном пред своим наставником, просил у него прощения, но философ тогда только обещал простить его, если он три года с осужденными будет трудиться в рудокопнях; потом потребовал, чтоб он еще три года давал плату тем, которые наносили ему какую-либо обиду или оскорбление. Когда ученик все это исполнил, философ сказал ему: «иди теперь во град Афины, чтобы научиться там премудрости». (Руф. жит. отц. кн. 3). При вратах этого города сидел старец, долгим опытом стяжавший великую мудрость, который ради испытания поносил всех входящих во град. Когда он сделал то же и входящему юноше, то тот громко засмеялся. «Что ты делаешь?» спросил старец, «я тебя оскорбляю, а ты смеешься?» – Как же мне не смеяться, ответствовал юноша: я три года платил людям за наносимыя мне от них обиды, а ты меня поносишь даром. Тогда старец сказал: «войди в город, ты этого достоин». Это имел обыкновение рассказывать авва Иоанн, и к сему присовокуплял: «сии врата Божии, которыми отцы наши чрез много скорбей и поношений, радуясь, вошли во град Божий» (Руф. жития отцов, см. кн. «Царский путь креста Господня», Иоанна Макс., митр, тобольского, 185).

VII. У Александра, патриарха антиохийского, был нотарий (писец), который похитил у него золото, и после попал в руки разбойников. Чудный Александр, узнав об этом, выкупил его из плена за восемьдесят монет, и когда похититель пришел к нему, патриарх принял его так милостиво и благосклонно, что некто из жителей города сказал: «ничего нет выгоднее, как обидеть патриарха Александра».

VIII. Авва Стефан такое имел терпение, что считал своим другом того, кто причинял ему какую-либо обиду; за поношение он воздавал благодарностью; если в самом своем убожестве терпел чрез кого-либо лишение, он почитал это за величайшую прибыль; всех врагов своих признавал за споспешников спасения. (Оттуда же).

Св. Карп (память его 26 мая) был учеником и сотрудником св. ап. Павла и после него проповедовал евангелие на острове Крите. Св. Карп был такой высокой и святой жизни, что часто удостаивался Божественных видений. И он не прежде начинал совершать пречистые и животворящие тайны, пока не видел с неба явившегося ему Божественного знамения. И вот какое вразумительное видение однажды видел св. Карп, и вот по какому случаю последовало то видение. Однажды один из неверующих соблазнил некоего христианина, принадлежавшего к пастве св. Карпа, и от веры Христовой совратил его в неверие. Это сильно огорчило св. Карпа, и он, вместо того, чтобы великодушно переносить свою глубокую скорбь, терпеливо вразумлять заблудших и молиться за них Господу, чтобы вразумил и просветил их заблудшие умы и сердца Своею благодатию, стал сильно гневаться на них и желал, чтобы Господь послал на них тяжкую кару, тогда как прежде ничего подобного никогда не было с св. Карпом.

Что же далее? Однажды св. Карп в своей храмине стал на молитву и молил Бога, чтобы на тех неверующих и отступников от св. веры Христовой сошел с неба огонь и попалил бы их обоих с их жилищами. И когда он так молился, ему представилось, что храмина его потряслась и расселась надвое с верху до низу; он как будто стоял на открытом месте, и над ним засиял с неба свет; он увидел небо отверстым и в небесах сидящего Иисуса со множеством святых ангелов. Затем, взглянув на землю, он увидел великую, темную пропасть, на дне которой извивался большой, страшный змий, скрежеща зубами; на краю же пропасти в величайшем страхе стояли те два грешника, на которых сильно гневался св. Карп за их неверие и отступление от св. веры; им грозила опасность впасть в погибельную пропасть. Какие-то темные существа уже старались бросить их в пропасть, и Карп радовался, видя, что ненавистные ему грешники скоро погибнут. Но сколько ни старались темные существа бросить грешников в пропасть, чего так сильно желал св. Карп, они почему-то не могли этого сделать. Тогда Карп стал скорбеть и просить Господа, чтобы те оскорбители его и правды Божией брошены были в пропасть. Но вот он видит, что Сам Господь со святыми ангелами сходит с Своего небесного престола и идет к стоявшим над пропастью грешникам. Господь подает им руку Свою, и окружившие их ангелы стараются отвести их от пропасти. Обратившись к Карпу, Господь сказал ему: «бей Меня лучше, Карп, если хочешь; за спасение людей Я готов еще быть распятым, лишь бы только грешники возненавидели свои беззакония. Неужели лучше им страдать в пропасти со змием, чем блаженствовать с Богом и ангелами на небе?» Так Господь премудрый и всеблагий вразумил Карпа! (По Ч. М.)

В обители пр. Кирилла один из братии, по имени Феодот, так возненавидел своего настоятеля, что не мог равнодушно слышать голоса его. Враждебное расположение не могло скрыться от братии, которые, зная справедливость, чистоту жизни и смиренномудрие пр. Кирилла, удивлялись беспричинной и упорной злобе Феодота. Сколько ни уговаривали его успокоиться и возлюбить настоятеля, ничто не могло подействовать к умирению ожесточенного сердца. Мучимый постоянным враждебным настроением и смущением мыслей, Феодот не находил никакого другого средства погасить вражду в душе своей, как выйти из монастыря, но, по совету одного старца, решился наперед открыть пр. Кириллу смущение своих мыслей. Одно резкое слово, один малейший упрек со стороны настоятеля мог бы гибельно подействовать на ожесточенное сердце, преисполненное злобы, и дело примирения окончательно рушилось бы. Но пр. Кирилл, подвижническою жизнью воспитавший в себе дух глубокого смирения, совершенно пристыдил своего врага отечески любовным и кротким обращением. Желая совершенно уврачевать душевный недуг инока, прозорливый Кирилл сказал Феодоту; «возлюбленный брат! все обманулись почитая меня добрым человеком, ты один истинно судил, считая меня злым и грешным, по истине я грешный и непотребный». Это проявление глубокого смирения и самоуничижения настоятеля окончательно подействовало к умиротворению враждовавшего инока. Он упал к ногам пр. Кирилла и со слезами каялся в том, что напрасно питал к нему вражду. Примиренный, таким образом, инок нашел покой сердцу своему и с тех пор особенно возлюбил преподобного, до конца жизни оставаясь в его обители в совершенном иноческом послушании и незлобии. (См. «Доброе слово», ч. III, свящ. Г. Дьяченко).

«Блажени миротворцы, – говорит Спаситель, – яко тии сынове Божии нарекутся», (Мф.5:9). Как велико зло, происходящее от вражды, и как преступны и презренны люди, посеевающие в обществе раздоры, так благословенны пред Богом и людьми истинные миротворцы, способствующие водворению между людьми согласия и любви.

Один благочестивый пустынник пришел в скит и поселился в пустой кельи, которую дал ему на время скитский старец. Оба инока сначала жили в братском согласии, но скоро это согласие рушилось. Скитский старец позавидовал пришедшему пустыннику в том, что к нему стало стекаться много народа слушать его поучительные беседы. Побуждаемый завистью, старец послал своего юного послушника сказать гостившему пустыннику, чтоб он очистил принадлежащую ему келью. Вместо того послушник пришел к гостю, поклонился и сказал: «отец мой приказал спросить у тебя, здоров, ли ты?» – «Скажи отцу твоему, – ответил пустынник, – чтобы помолился о мне Господу Богу, я немного болен». Возвратясь, послушник сказал старцу своему, будто пустынник нашел другую келью и скоро уйдет от него. Прошло несколько времени, старец опять послал послушника своего сказать пришельцу, чтобы выходил из кельи, угрожая силою выгнать его. Пришедши опять, послушник сказал: «отец мой, услышав, что ты болен, прислал меня навестить тебя». – «Скажи отцу твоему, что я молитвами его выздоровел», сказал гость. Послушник, напротив, передал своему старцу, что гость просит позволения только одну неделю пожить в его кельи. Прошла неделя, а пришелец не оставляет кельи; тогда раздраженный старец сам идет выгонять его. Послушник же поспешил вперед и сказал пустыннику, что старец идет звать его к себе на трапезу. Услышав это, гость выходит к старцу навстречу, принимает его с распростертыми объятиями и со взором, исполненным любви, говорит: «я иду к тебе, любезный о Христе брат! не трудись идти ко мне». Пораженный незлобием пришельца, старец невольно умиротворился душою, забыл свою досаду, облобызал гостя и увел в свою келью для угощения. Проводив гостя, старец узнал, как послушник изменял его приказания, и душевно возрадовался, что избавился от сетей вражиих, припал к ногам ученика своего и сказал: «отныне ты мой наставник, а я твой ученик, ибо чрез твой поступок спасены наши души». («Доброе слово», свящ. Г. Дьяченко, г. III).

Преп. Серапион (память его 14 мая) с юных лет возлюбил жизнь пустынничеcкую, жил в Египте и был высоким и строгим подвижником. Постоянного пристанища у него не было, и ничего не имел он у себя. Всякий вертеп в пустыне был ему кельею, мантия всегдашнею одеждою, а все имущество и сокровище его состояло в небольшом евангелии, которое он постоянно носил с собою. И как учило его евангелие, так он и поступал. Однажды он шел в город Александрию. Время было холодное; бедная одежда едва покрывала изнуренное подвигами тело старца. В это время он встретил нищего, который, не имея одежды, весь дрожал от холода. Старец остановился и сказал сам себе: «меня почитают постником и последователем Христовым; между тем я ношу одежду, а этот раб Христов, а может быть и сам Христос в его образе, погибает от холода, а я не милосердствую о нем. Воистину я буду убийцею, если этому бедному дам замерзнуть». И св. старец снял с себя мантию и отдал нищему, а сам сел при пути ногой, держа в руках евангелие. Один знакомый, проходивший по тому пути, спросил его: «кто раздел тебя, отец Серапион?» Указывая, на свое евангелие, Серапион отвечал: «сия книга раздела меня». Но вот пришла чреда и до евангелия. Однажды преп. Серапион увидел человека, которого вели в темницу за долги. Должник имел великую семью. При виде страдальца не утерпело сердце человека Божия. Не имея чем выкупить должника, преп. Серапион продал евангелие – свое единственное сокровище, и отдал за должника. Когда же пришел в хижину свою, в которой имел временное пребывание, то ученик спросил его: «где одежда твоя, отче?» «Я отослал ее туда, – отвечал старец, – где вместо ее получу лучшую». «А где евангелие?» – опять спросил ученик. «И оно теперь там же, – отвечал старец, – оно всегда говорило мне: продай имение твое и отдай нищим Христа ради, да в день судный обрящешь его. Я послушался совета его, продал его и отдал деньги нуждавшемуся».

Продавши и раздавши все имение свое, преп. Серапион, наконец, и себя самого продал в рабство. Однажды, бывши в городе Лакедемоне, он узнал об одном градоначальнике, который жил добродетельно, но веровал не православно. Серапион приходит к градоначальнику и, делая вид, что имеет крайнюю нужду в деньгах, продает себя ему в рабство на два года. В течение сего времени он успел обратить градоначальника со всем семейством его к православной вере. Подобным же образом обратил он ко Христу одного языческого комедианта со всем его семейством, продав себя ему за 20 сребреников. Язычник комедиант, видя святую жизнь Серапиона, его строгое воздержание и умиленную ночную молитву, и слыша его богомудрые наставления, уверовал во Христа и принял св. крещение. (Ч. М.).

Вот что рассказывается о папе александрийском, св. авве Аполлинарии: «В Александрии был один юноша, сын знаменитых родителей. После своей смерти они оставили ему большое состояние – в кораблях и в большом количестве золота. Юноша вскоре лишился своего состояния, все потерял и впал в крайнюю бедность, не имея даже ничего для пропитания. Не то, чтобы он растратил на излишества, нет – кораблекрушения разорили его. И стал он из великих малым, по слову псалмопевца: «восходят до небес и нисходят до бездн» (Пс.106:26). Так и юноша – всех превосходил богатством, а теперь стал ниже всех по своей бедности.

Узнал обо всем этом блаженный Аполлинарий. Видя юношу в таком затруднительном положении и бедности, вспомнив и его родителей, как они были богаты, пожелал оказать ему милость и подать хотя небольшую помощь для пропитания, но недоумевал, как бы это устроить, не оскорбляя молодого человека. Всякий раз, как только видел его, папе больно было до глубины души, при виде грязной одежды и печального вида юноши – этих признаков крайней бедности. И забота о юноше не покидала папу. Однажды, как бы по вдохновению свыше, он придумал удивительное средство, вполне достойное его святости.

Призвав к себе расходчика св. церкви, он наедине сказал ему:

– Можешь ли ты сохранить одну мою тайну?

– Надеюсь, владыко, на Сына Божия, – отвечал тот. – Если повелишь, не скажу никому, и никто не будет знать того, что ты доверишь рабу твоему.

– Ступай, – сказал папа, – и напиши заемное письмо в пятьдесят фунтов золота, как бы от лица св. церкви, на имя Макария, отца известного юноши. Чтобы все было в порядке – и свидетели и условия – и принеси лично ко мне.

Получив такое повеление, расходчик немедленно изготовил заемное письмо и вручил папе. Но со смерти отца юноши прошло уже лет десять, а можетбыть, и более, между тем грамота имела совсем свежий вид. Папа сказал расходчику:

Ступай-ка, господин расходчик, спрячь грамоту в пшеницу или в ячмень и чрез несколько дней принеси ко мне.

Тот исполнил это и в назначенное время принес грамоту папе. Папа сказал:

– Ну, теперь ступай и скажи молодому человеку: сколько ты мне дашь, если я тебе доставлю один документ, который принесет тебе большую пользу? Только смотри – не бери с него больше трех номисм. И отдай ему документ.

– Владыко, – ответил расходчик, – да я и ничего не возьму с него, если повелишь.

– Нет, я непременно хочу, чтобы ты взял три номисмы.

Расходчик отправился к молодому человеку.

– Что ты мне дашь за одну вещь, которая облагодетельствует тебя?

Тот соглашался на все, чего бы он ни пожелал. Тогда расходчик, придумав заранее, говорит юноше:

– Пять или шесть дней тому назад, перебирая в доме бумаги, я нашел вот это заемное письмо и припомнил, что Макарий, отец твой, относясь ко мне с полным доверием, оставил у меня его на несколько дней, но он умер – и вот случилось так, что оно пролежало у меня до нынешнего дня.

– Что же ты желаешь получить за него?

– Три номисмы.

– А состоятельно ли то лицо, за которым числится долг?

– Без сомнения! И состоятельно и милостиво, и ты без всякого затруднения можешь получить долг.

– Видит Бог, – у меня теперь ничего нет; но если отдадут мне, я тебе дам и больше трех номисм, если пожелаешь.

Тогда расходчик вручил ему заемное письмо в пятьдесят фунтов золота.

Получив документ, молодой человек является к св. папе. Поклонившись, он подает ему вексель. Папа взял, прочитал и сделал вид, будто смутился.

– А где ты был до сих пор? – спросил он юношу. – Отец твой умер уже более десяти лет. Ступай-ка, сударь мой, я тебе не дам никакого ответа.

– Поверь мне, владыко, у меня его и не было; оно хранилось у расходчика, а я и не знал. Дай Бог ему здоровья – он только что отдал его мне со словами: «перебирая бумаги, я нашел его».

Папа отослал юношу, проговорив:

– Я подумаю.

А бумагу оставил у себя.

Чрез неделю молодой человек приходит к папе. Папа снова начинает укорять его.

– Зачем ты медлил представить бумагу?

По его виду можно было заметить, что он не желает отдать ему даже сколько-нибудь.

– Владыко, – сказал молодой человек: – видит Бог – у меня нет ничего, нечем кормить даже семью. Если Бог наставит вас, сжальтесь надо мною.

Делая вид, будто уступает его мольбам, св. Аполлинарий сказал ему:

– Я заплачу тебе полностью. Только прошу тебя, брат, ты уж не требуй от св. церкви процентов.

Молодой человек бросился ему в ноги.

– Все, что повелишь и пожелаешь, владыко мой – все исполню. И если пожелаешь убавить и самую сумму, убавь...

– Этого не сделаю. С меня довольно и того, что ты уступаешь нам проценты.

Достав, папа вручил молодому человеку пятьдесят фунтов золота и отпустил его, все еще говоря и прося об уступке процентов.

Вот каков тайный поступок Аполлинария, – вот прекраснейшее деяние, обнаруживающее его сострадательную душу.

Между тем Бог так помог молодому человеку чрез милосердие св. мужа, что он поднялся из столь бедственного состояния и не только вернул все, прежнее, но превзошел и родителей своих богатством и капиталами. Вместе с тем все это принесло ему и великую духовную пользу («Луг духовный», блаж. И. Мосха).

Больно и прискорбно слышать нападки на страннолюбие и нищелюбие. Правда, под видом нищих часто скрываются бродяги и тунеядцы, которым поблажать не следует. Но что делать тогда, когда ты не можешь точно знать, кто просит у тебя милостыни: действительный ли бедняк, или бродяга – попрошайка? Ведь и не согреша согрешишь, если прогонишь от себя без всякого рассуждения бедняка, которого видишь в первый раз, и потому не знаешь, что он за человек? Вот что рассказывал о себе один почтенный старец, отставной офицер, когда зашла речь о подобных просителях.

«В 1821 году жил я в отпуску в Петербурге у своих родных. Однажды, идя по петербургской стороне, я повстречался с знакомым офицером, который был тоже в отпуску. Мы пошли вместе к домику Петра I, где находится чудотворная икона Спасителя. На пути попадается нам какой-то чиновник, остановился и просит со слезами подать ему что-нибудь во имя Спасителя, объясняя при этом, что у него недавно жена разрешилась от бремени и лежит больная, что кроме новорожденного, у него еще двое детей, а между тем ни ему, ни жене, ни детям есть нечего. Сострадая несчастному, я стал доставать из кармана кошелек, а товарищ мой шепнул мне в это время: «поверь, что у него нет никакого семейства; просто, ему захотелось выпить». Не обращая внимания на его слова, я подал бедняку, что мог; тот поблагодарил меня со слезами и пошел обратно тою дорогою, какою шел к нам. Когда он отошел на некоторое расстояние, мой товарищ предложил мне пойти по его следам: «ты увидишь, говорил он мне, что я не ошибаюсь: посмотри, что твой бедняк отправится, если не прямо в кабак, то в какую-нибудь грязную харчевню для выпивки». – Пожалуй, пойдем, сказал я. – Мы пошли за бедняком. Не замечая нас, он шел почти бегом, и, повернувши в переулок, скрылся у нас из глаз. Когда и мы дошли до того же переулка, то увидали его выходящим впереди нас из мелочной лавочки; тотчас же он повернул в первый двор. Мы спросили у дворника, где живет только что вошедший чиновник, и вошли в указанную комнатку. Боже мой, что мы увидели! Больная женщина с грудным ребенком лежала на полу, на грязном тюфяке, покрытая изорванным крашенинным одеялом. Она была изнурена, до крайности. Двое малюток – детей, мальчик и девочка, сидели у ног ее в грязных, изорванных рубашенках. Бедный отец их – наш знакомец чиновник, нагнувшись к детям, разделял поровну хлеб, купленный им в лавочке на данные мною деньги. Дети с радостным криком и с жадностью вырывали у него из рук скудную пищу, а бедная мать глядела тоже просящими глазами на своего мужа. Пораженные ужасною картиною нищеты и бедствий, мы с товарищем стояли у дверей. Я взглянул на товарища: он плакал... Чиновник обернулся и, увидев нас, очень смутился. Товарищ мой, подошедши к больной, сказал с чувством искреннего участия: «простите, сударыня, дерзости нашей. Я виноват в том, что мы побеспокоили вас: мне не верилось, чтобы муж ваш имел семейство, и чтоб оно было в таком бедственном положении; позвольте же мне хоть сколько-нибудь загладить вину мою». Он вынул 25-рублевую бумажку и подал до слез тронутой больной. – «Позвольте мне привести к вам родных моих; я уверен, что они не откажутся, по возможности, быть вам полезными». С своей стороны и я принес лепту бедствующему семейству. Мы хотели удалиться. В эту минуту несчастный отец семейства, стоявший до сих пор у изголовья больной своей жены, как онемелый, зарыдал и, кинувшись к ногам нашим, воскликнул: «отцы мои! благодетели мои! Чем заплатить мне вам за ваши милости? Святитель Божий, Николай угодник! Ты услышал молитву несчастного! Будь же им покровителем и заступником на всю их жизнь!» Мы поспешили выйти вон, и долго-долго шли молча, не смея говорить от сильного душевного волнения. – на другой день наши родные посетили бедствующее семейство, и при посредстве их и других добрых людей оно было обеспечено. – А вот вам другой со мною случай, продолжал почтенный старичок-офицер. В 1833 году ездил я по обещанию на поклонение мощам угодника Божия Нила Столобенского. Не помню, в каком именно селении остановился я для ночлега у зажиточного крестьянина. Старик-хозяин, мужик крепкий и здоровый, вернувшись откуда-то, потребовал обеда. Старшая его невестка, собирая на стол, открыла окно и подала нищему кусок хлеба. – «Дура ты этакая! крикнул хозяин: всем не на подаешься, мало ли таскается тут бродяг? Вот, продолжал он, принимаясь за ковригу хлеба и взяв со стола большой складной нож, вот, я думал вам, дуры, сшить по хорошему сарафану, ведь хлебец вздорожал»... На этом слове вдруг он вскрикнул. Усиливаясь отрезать ломоть хлеба, он прижал его к животу; нож скользнул и попал концом старику прямо в живот, и так глубоко, что сам старик в испуге едва мог его вынуть. Кровь хлынула из раны, я с семьей старика бросился на помощь, и только к вечеру могли унять кровотечение. На утро, перед отъездом, я дал несколько советов невесткам старика насчет облегчения его страданий и обратился к больному с вразумлением, что он явно наказан Богом за корыстное желание дороговизны на хлеб. – «Господин честной, отвечал он мне с сердцем, поезжай с Богом, куда едешь. Ты живешь, как хочешь: не мешай и нам, мужикам, жить по нашему уму-разуму». Скорбя о закоренелости несчастного, я уехал. После сын его сказывал мне, что старик прохворал более года, и хотя рана его и закрылась, но по временам страдания в животе были нестерпимы, и от этих страданий он и умер.

Так опасно отказывать нищим и убогим всем без разбора. Если уж не можешь ты рассудить, стоит ли подаяния просящий, то не суди его, подай ему, хоть немного, что можешь. А если подать не желаешь, то по крайней мере удержись оправдывать свое нежелание подать; не твое дело судить то, чего ты не знаешь: предоставь Богу это дело, а себя укори за немилосердие к ближнему, за этот отказ, и положи в сердце своем, взамен этого бедняка, которому ты не подал, подать тому, кого знаешь из бедных твоих соседей, или опустить эти копейки в ту кружку церковную, в которую собирают на приходских бедняков. А всего лучше помни народную пословицу: «подаешь милостыню в окно – отворачивайся и молись иконам», то есть: не гляди, кому подаешь. («Дом. Бес.» 1868 г.).

Представим себе, жаркий день. Страдная рабочая пора; солнце уже склонилось к закату. Кто помоложе, да посильнее уже покончили полевую работу и разошлись по домам; только одинокий жнец – бедняк обливается потом, дожиная свою убогую полосу, или где-нибудь усталый труженик пахарь едва плетется за сохою, желая докончить пашню под озимой посев; а вот там жница – вдова согнулась над снопом, как бедная Руфь, собирая колосья на чужой ниве, только не для себя, а для хозяина нивы, которую подрядилась сжать. Близ нее где-нибудь на меже плачет ее сиротка дитя; оно плачет, а мать спешит докончить работу, и только сердце ее отзывается болью на крики родного малютки: что поделаешь? некогда!.. Не правда ли, други мои – знакомая картина наших родных полей! И вот, ты проходишь мимо этих тружеников, счастливый тем, что ты не одинок, ты успел раньше их окончить свой труд дневной и теперь спешишь в родную хату на отдых... Остановись, брат, посмотри на эту усталую жницу, или на этого почтенного старца, согнувшегося и без серпа под тяжестью лет... Ведь, если не словом, то самым видом своим не говорят ли они тебе: «видишь, брат, мы устали, дело валится из рук, сил больше нет,. а докончить работу нужно – необходимо нужно! Помоги, друг, ради Господа!..» Что ж? вот тебе прекрасный случай сделать доброе дело; подойди к кому-либо из таких тружеников с заветным русским приветом: «Бог тебе в помощь, брат или сестра! Дай – я тебе помогу, вдвоем у нас спорее дело пойдет!..» Ведь подумай только: поработаешь полчаса, четверть часа, а сколько благодарности-то тебе будет, как твое сердце-то возрадуется, когда совесть твоя скажет тебе, что ты сделал дело истинно-доброе, христианское дело, которое в очах Божиих будет дороже богатой милостыни! Или скажешь: «я сам устал не меньше их, не знаю, как до хаты добраться...» Смотри, брат, правду ли говоришь? не обманываешь ли только совесть свою? Знай, что если потрудишься для бедняка-соседа пол-часа – четверть часа ради Бога, то от этой работы не только не устанешь, а даже бодрее станешь, силы в тебе прибудет, и ты веселый и довольный придешь в хату свою! Спросишь, может быть, почему так? Да потому, что Бог видит твое дело доброе, видит, что ты делаешь его просто по братской любви, и благословляет тебя невидимою десницей Своей; видит и бедняк, которому ты помогаешь, любовь твою, и за тебя крепко сердцем Богу молится, вот и радуется душа твоя, да и тело твое не чувствует усталости... Ах, друг мой, если бы ты знал, как приятно оказывать помощь ближнему, то сам бы стал искать постоянно случая к этому, Бог благословил бы труды твои, и ты успел бы и свое дело сделать, и другому помочь, и сам бы после стал удивляться: как все успешно у тебя идет. В «Прологе» есть такое сказание: три инока-подвижника нанялись вместе сжать поле у одного мирянина. Но один из них заболел и в первый же день оставил работу и вернулся в свою келью. Тогда один из товарищей сказал другому: понудим себя немного, брат; за молитвы болящего Бог поможет нам сжать и его долю». И они, действительно, вдвоем скоро исполнили работу за троих. Настало время расчета с хозяином, и они позвали больного, чтобы и тот взял свою долю из платы. – «Но ведь я не работал», сказал тот, «за что ж мне деньги брать?» – «Ты, правда, с нами не работал, но если бы ты за нас не молился, нам бы одним с работою не справиться: поэтому возьми и ты свою долю заработанной платы». Завязался между ними спор, и они решили, наконец, отдать дело на суд одного святого старца-подвижника. Приходят к нему, и больной брат начинает объяснять старцу дело. «Вот, говорит, – мы все втроем пошли работать на ниву, но я в первый же день заболел и вернулся в келью, ничего не сделав; они одни сжали все поле, и теперь принуждают меня взять плату за дело, которого я вовсе не делал». А те сказали: «если бы мы работали все трое, то эта работа стоила бы нам больших трудов, а за молитвы этого брата мы и вдвоем с нею управились очень легко. Теперь мы, вот, говорим ему: возьми, брат, свою долю заработка, а он не хочет». Подивился старец их братской любви и смирению и говорит келейнику: «ударь в било (деревянную доску) и созови всю братию». Сошлись иноки подвижники, и старец рассказал им все это дело. И присудили святые старцы болящему иноку взять свою плату и распорядиться ею по своему усмотрению. Ради святого послушания взял он свою долю, но горько при этом заплакал...

Видите, други, как Бог помогает в трудах тому, кто не считается с ближним своим, кто охотно – с любовью готов ему помочь в его трудах непосильных. А у нас, грешных, часто как бывает? Просит человек помочь в его трудах, а ему отвечают: «мне, брат, и своего дела не переделать, с чего это ты взял, чтоб я стал работать еще на тебя!» – Не правда ли, какое бессердечие, какая холодность к ближнему! Если уж и в самом деле тебе недосужно, то хоть добрым, ласковым словом утешь; зачем оскорблять труженика упреком, и притом вовсе от тебя незаслуженным? То ли заповедал нам возлюбленный Господь наш Иисус Христос, Который и Сам никогда никому в помощи не отказывает? Как же нам, христианам, отказывать в помощи ближнему – другу, соседу, нашему же брату? Как не грешно нам, чадам Нового Завета – завета любви и истины, считаться за каждый шаг, за каждую пустую услугу, какую оказываем друг другу? (См. № 324 «Троицк, лист.»).

(Быль).

Дедушка Архип был замечательный человек. Кто, хоть раз, видел его лицо, взгляд, слышал его речь, тому трудно было забыть его.

Архип был высокого роста, статный и еще плотный старик. Седые, как серебро, и вьющиеся на затылке волосы, словно сиянием, окружали его старчеcкую голову. Окладистая седая борода придавала почтенный, важный вид смуглому, строгому лицу с резкими, правильными чертами.

На лице его всегда лежал отпечаток серьезности, и в то же время глубокого, затаенного горя. Но добрые, ясные как у ребенка, карие глаза глядели очень ласково и добродушно.

Много пережил на своем веку дедушка Архип; много горя перенес и затаил в своей мощной груди.

Родом он был из небольшого пригородного села, где прожил все свое детство и юность. Во всем округе, по всем окрестным деревням, все, от старого до малого, знали старика Архипа. Много разных слухов ходило про него. Говорили, что Архип в молодости был записным кутилой, что он пропил все деньги, скопленные отцом. Говорили, что на душе Архипа лежит большой, кровавый грех, что он поклялся замолить и загладить его пред Богом. Много, что говорили досужие языки про дедушку Архипа.

Верно было только одно. Дед Архип пользовался большим почетом и уважением. Он не имел ни кола, ни двора и постоянно странствовал всюду. Из родного края он вдруг исчезал на долгое время неизвестно куда. Все его имущество состояло в кафтане, шапке и валенках, которые он носил и летом и зимой, в одной перемене белья, да в двух котомках и сучковатой палке. В одной котомке он держал свою незатейливую провизию, другая была битком набита книгами. Книжек этих он носил с собой многое множество. Были тут и подешевле и подороже, но все духовного содержания. Было много у него между книгами маленьких евангелий и молитвенников. Эти книги составляли все сокровище дедушки Архипа. Он берег их, как зеницу ока. В каждой деревушке, в каждом местечке, где старик останавливался отдохнуть и поесть, он радостно и торжественно раздавал эти книги всем желающим. При этом он учил и показывал, как надо читать их, и нередко сам читал вслух крестьянам своим чистым, звучным, немного дрожащим голосом.

Целая толпа собиралась около дедушки Архипа. И взрослые, и дети, на расхват разбирали его книги. Когда ему предлагали деньги, старик обижался и сердился.

– Что я, лавочник что ли? Лавку что ли я открыл для продажи? Билет что ли я справлял на торговлю? Полно вам, добрые люди, Бога гневить! Берите книги, когда дают!

Особенно любили дедушку Архипа ребята. Только они умели вызвать на его суровом лице добрую улыбку своим лепетом и смехом.

И где только не побывал дедушка Архип! Каких людей он не видывал!

Приходилось ему заглядывать в далекие северные города, где долго стоит суровая зима с лютыми морозами, где можно утонуть в снежных сугробах, и где птицы замерзают на лету и падают вниз, как камни.

Заглядывал старик и в теплые края, где среди фруктовых садов, в цветах и зелени, прячутся чистенькие малороссийские мазанки. Всюду ходит дедушка Архип с своими книжками. Зимой, покрытый снегом и инеем, он бодро шагает по опустевшим печальным полям, весной он весело вдыхает свежий, теплый воздух, следит, как просыпается природа от своего зимнего сна, а летом он мокнет под дождем, обливается потом под лучами яркого солнца, и проходит много верст, не зная устали и истомы.

Придет, бывало, в какую глухую деревушку, постучится в избу. Пустят его, отогреют, накормят. Начнет дед вынимать и раздавать книжки; ребята к нему так и липнут; взрослые расспрашивать начнут. И начнет дедушка Архип говорить им о суете мирской, о том, как надо молиться, как молитва искренняя очищает и согревает душу человечеcкую, либо евангелие им вслух читает. Если под праздник куда в село придет, в храм Божий сходит, усердно помолится и опять в путь.

А уж если больные в деревне есть, старик там первый. И ухаживать и поберечь больного умеет дедушка Архип. Как нянька добрая, за больными ходит, ночей не спит; если умрет кто, псалтирь над умершим читает.

Иной раз погостит в деревне, – ребят, либо кого из взрослых грамоте поучит. Беднота ли, нужда ли горькая кого заедает, дедушка Архип и совет добрый подаст, и молиться и надеяться на милость Божию велит.

За разные услуги, за все добро, что приходилось старику людям оказывать, не только крестьянам, но и побогаче и повиднее кому, за такие услуги, иной раз, упрашивали люди старика взять деньги. Редко брал старик, а если брал, то на них либо книжки опять покупал для раздачи, либо кому из бедняков отдавал, или в церковь, где победнее, жертвовал. Только к Светлому празднику дедушка Архип всегда в родные края возвращался. Любил он на своей родине встретить Великий праздник! А потом опять в путь дороженьку. Идет время. Дедушка Архип все бродил по свету, всем, кому может, помогает, да всюду, свои добрые книжки раздает. Все дивятся его осанке бодрой, речи разумной, все видят, что ничего, кроме добра, старик людям не желает и не сделает. Книжки у него все хорошие. Архип всегда обращался к какому-нибудь священнику, чтобы выбрать и купить их.

– Выберите, батюшка, мне книжки, – просит, бывало, старик какого-нибудь почтенного священника, – я малоумный, ошибиться могу и этим человеческой душе вред нанесу!.. А это хуже всего, храни Бог. Много у людей и так всякой скорби да суеты. Надо утешить, умиротворить душу человечеcкую добрыми книжками да св. евангелием!

Об одном только не любил говорить и вспоминать старый Архип – это о своем прошлом.

«Было все, да быльем поросло!» сурово отвечал он на все вопросы о прошлом.

А между тем прошлое его было не совсем обыкновенно. Богатая крестьянская семья, – он, Архип, старший и единственный сын, умный, способный, грамотей, надежда отца и матери. У него две любимые сестры. Старшую выдали замуж, по воле отца, за богатого кабатчика кулака. Он, Архип, всегда справедливый, видел все страдания сестры, все, что она, бедная, выносила от негодяя мужа. Сердце его разрывалось. Потом его мученица-сестра умерла, избитая и замученная мужем. Что тогда перенес Архип, знал только Бог один!.. Потом умерли отец и мать его, умерла и вторая сестра. Он остался один, свободный и богатый. Как-то ночью кабатчика нашли повешенным в его же амбаре. Сначала думали на Архипа; его арестовали, но потом отпустили. Это сильно поразило и потрясло Архипа; он продал и роздал все, что имел, накупил книг и пошел бродить по белу свету и, как умел, служил человечеству. Он старался загладить свой грех – ненависть к несчастному кабатчику, так наказанному Богом, старался загладить это добром, и всей душой служил людям. И верно, где-нибудь на пути умер бедный, честный старик.

Мир тебе, честная душа, за твое бескорыстное служение людям! (Извлеч. в сокр. из журн. «Кормчий» 1889 г. № 35).

Еванг. от Лук. зач. 30-е, гл. VII, 11–16 ст.

После исцеления слуги капернаумского сотника, Иисус «шел в город, называемый Наин». (Ев. Лк.7:11).

«Наин, в настоящее время жалкая деревушка, находился в расстоянии около 33 верст от Капернаума и расположен был на северо-западном склоне Джебель – Эль-Дюги или малого Ермона. Лестное значение своего имени: «красивый», оставшееся за ним доселе, он оправдывал своим положением близ Ендора, гнездясь живописно на откосах красивой горы, в виду Фавора и гор Завулоновых».

«С Ним шли многие из учеников Его и множество народа. (Ев. Лк.7:11). «Но когда эта счастливая процессия обогнула узкий, скалистый холм, который вел к воротам Наинским, и приблизилась «к городским воротам», навстречу ей вышла другая – печальная»: «тут выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова, и много народа шло с нею из города». (Ев. Лк.7:12). «Вследствие большей, чем у нас, жителей севера, живости и восприимчивости южной расы, скорбь чувствуется у нее несравненно глубже. Ничем не сдерживаемый вопль раздавался громче, чем обыкновенный плач, тем более, что юноша был единственным сыном вдовы матери. Это обстоятельство сильнее всего трогало сердце еврея и было тягостнее для его слуха, чем для нашего, отчасти потому, что умереть бездетным считалось позором, а с другой стороны от того, что на лишение потомства во многих случаях глядели, как на прямое наказание за грехи. (Иер.6:26; Зах.12:10; Ам.8:10). Зрелище страшной печали сильно поразило любящее, кроткое сердце Иисуса. Увидев ее (мать умершего), «Господь сжалился над нею и сказал ей: не плачь» (Ев. Лк.7:13), и, «подошел, прикоснулся к одру (Ев. Лк.7:14), или открытому ящику, в котором лежал умерший. Без всякого приказания, исполненные непонятного благоговения «носильщики остановились» и поставили одр. И среди всеобщего молчания, среди замершего на время вопля, раздался кроткий голос: «юноша! тебе говорю, встань». (Ев. Лк.7:14). Этот голос проник в непроницаемую, глубочайшую полночную тьму, которая скрывала всегда загробный мир от людского взора. «Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его Иисус матери его. И всех объял страх, и славили Бога, говоря: великий пророк возстал между нами, и Бог посетил народ Свой». (Ев. Лк.7:15–16).

«Не удивительно, что это чудо навело на всех неописанный страх. Им могли придти на мысль Илия и вдова сарептская; могли представиться Елисей и знатная женщина близ Сунима. Они, величайшие из пророков, воскресили для этих женщин их умерших сыновей, но достигли этого усиленными прошениями, борением молитвы, лежанием распростертыми над умершим. Иисус же сотворил чудо спокойно, внезапно, мгновенно, во имя Свое, собственною властью, единым словом. Бог посетил народ Свой, толковали обрадованные и пораженные наиняне и не могли рассуждать иначе. Такое мнение о Нем распространилось по всей иудее и по всей окрестности. (Ев. Лк.7:17). (См. подробн. в кн. «Иисус Христос – Спаситель мира», Лебединского).

При втором пришествии Господа на землю, для всеобщего суда, действием Божественного всемогущества, тела всех от века умерших людей воскреснут и опять соединятся с своими душами. В этом нас непреложно уверяет слово Божие. Еще в ветхом завете Дух Божий чрез избранных мужей раскрывал постепенно тайну воскресения нашего тела. Так, среди тяжких страданий, праведный Иов утешал себя мыслию о воскресении своем. «Вем, яко присносущен есть», говорил он, «иже имать искупити мя, и на земли воскресити кожу мою терпящую сия» (Иов.19:25–26). Иезекииль видел поразительный образ всеобщего воскресения мертвых, описанный им в XXXVII главе его пророчеств. Лучшие из сынов ветхозаветной церкви все веровали во всеобщее воскресение мертвых. Так, Марфа, сестра Лазаря, когда Господь Иисус сказал ей: «воскреснет брат твой», отвечала: «вем, яко воскреснет в воскрешение, в последний день» (Ин.11:23–24). Вполне же раскрыл и утвердил учение о воскресении мертвых Господь наш Иисус Христос. «Аминь, аминь, глаголю вам», говорит Он, «яко грядет час и ныне есть, егда мертвии услышат глас Сына Божия, и услышавше оживут, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда» (Ин.5:25, Ин.5:28–29). Эту истину проповедовали св. апостолы, как основание веры Христовой. Так, Павел писал к коринфянам: «аще воскресения мертвых несть, то ни Христос воста, аще же Христос не воста, тще убо проповедание наше, тща же и вера ваша». (1Кор.15:13–14). Эту истину всегда содержала и преподавала св. церковь в своих символах. Вера в воскресение мертвых служила для всех праведных врачевством против страха смерти, утешением в скорбях, отрадою в страннической на земле жизни. Она одушевляла первых проповедников и защитников евангелия, пастырей церкви, учителей вселенной, породила героев веры, запечатлевших истину ее своею кровью, произвела пустынников, умертвивших плоть свою бдением и трудами, постом и молитвою. Возможность воскресения мертвых открывается из самых законов природы и явлений, повседневно видимых нами. Почивший в Бозе приснопамятный архипастырь наш (Филарет, митр, Моск.) рассуждает о сем так, «целый мир земных прозябений умирает осенью, а весною оживает; умирает в земле семя, воскресает трава или дерево; умирает пресмыкающийся червь, воскресает крылатая бабочка: жизнь птицы погребается в бездушном яйце, и опять из него воскресает. Если твари низших степеней разрушаются для воссоздания, умирают для новой жизни; человек ли, венец земли и зеркало неба, падет во гроб для того только, чтобы разрушиться в прах, безнадежнее червя, хуже зерна горчицы»? (Част. I, стр. 82 изд. 1848 г.). Воскресения мертвых требует правда Божия. «Если бы не было воскресения», рассуждает св. Иоанн Златоуст, «то как могла бы сохраниться правда Божия, когда столько злых людей благоденствуют, и столько добрых страдают, и в страдании оканчивают жизнь? Где все эти люди получат по своим достоинствам, если нет воскресения?» (45 бес. на еван. Иоан. Хр. чт. 1855 г. стр. 132). «Надежда воскресения – корень всякого доброго дела», говорит св. Кирилл Иерусалимский. Кто искренно и глубоко убежден в бессмертии своей души и в будущем воскресении своего тела, тот дорожит своею душою, дорожит и телом, делая из него «жертву живу, святу, благоугодну Богови» (Рим.12:1), прославляет Бога в теле и душе (1Кор.6:20), и устрояет из всего себя «храм духовен» (1Пет.2:5). «Верующий, что тело ожидает воскресение», говорит св. Кирилл Иерусалимский, «бережет ризу сию, и не оскверняет ее блудом; а неверующий в воскресение предается блуду, во зло употребляя тело свое, как бы чуждое». 18 оглас. слов.). «Подлинно, замечает св. Иоанн Златоуст, невозможно человеку вести жизнь чистую, когда он не верует в воскресение». (45 бес. на ев. от Иоан. Хр. чт. 1855 стр. 132).

Будем же всегда памятовать о том, что мы воскреснем, что смерть нашего тела есть только переход к новой жизни. Памятуя же о сем, мы должны и тело свое беречь в чистоте и непорочности: ибо сообразно с теми нравственными качествами, какие оно приобрело на земле, явится и по воскресении; если оно сохранилось на земле чистым, то и воскреснет из земли светлым; если же оно повержено в землю оскверненным пороками и неочищенным покаянием, то и на страшный суд предстанет мрачным и нечистым.

Христианин! Если враг искушает немощную плоть твою вожделениями греховными, то да будет тебе щитом целомудрия и чистоты сие исповедание: «чаю воскресения мертвых». Заботься тщательно ризу плоти твоея положить в гроб неоскверненную, дабы в день воскресения возвратить ее чистою и прославленною. (Из № 6 «Моск. Епарх. Ведом.», за 1875 г.).

Смерть есть общая участь всего земного, участь горькая, тяжкая. Кто из нас, так любящих жизнь, не боится смерти, этой беспощадной силы, разрушительной для нашего земного жития?

Кто не содрогнется при виде холодной могилы, которая немилосердно поглощает близкие нам существа – наших сродников, друзей и знакомых, которая и нас, скоро ли, долго ли, но непременно примет в свои мрачные недра? Да, страшна нам смерть, так страшна, что мы и думать о ней боимся! Но были люди, которых смерть не страшила. Симеон Богоприимец, которому было обещано Духом Святым, что он не умрет, пока не увидит Иисуса Христа, приемля на руки свои Божественного Младенца, воскликнул: ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром. Этот старец готовится умирать, но не печалится об этом, а торжествует и поет, радуется и восхваляет Господа. Святой апостол Иоанн Богослов, чувствуя приближение смерти, сказал своим ученикам: дети, выройте мне могилу, затем лег в нее и предал дух свой. Святитель Димитрий Ростовский, предчувствуя свою кончину, призвал певчих, заставил их пропеть некоторые любимые им церковные песни; затем, отпустив всех, стал на колени пред иконою Спасителя и скончался среди молитвы. Также мирно умирали и другие святые. Вот что повествуется в житии св. священномученика Василия, пресвитера анкирского, память коего св. церковь празднует 22 марта. Этот святой муж, живший в IV веке, обличил в отступничестве от Христа императора Юлиана, и предсказал ему скорую погибель. Тогда император, жестокий гонитель христиан, приказал вырезывать из кожи святого каждый день по семи ремней, так что вся почти кожа святого висела ремнями. Наконец, все тело святого пронзили раскаленными железными прутьями, и он тогда скончался. Последние слова этого мученика были: «Иисусе, надежда моя и тихое пристанище! благодарю Тебя, что я скончал течение свое и буду наследником вечного покоя».

Но в чем же тайна такой мирной кончины святых, что их так успокаивало и даже радовало при встрече смерти?

Святые не боялись смерти, ибо любили Христа, так любили, что одного только и желали, чтобы скорее соединиться с Ним навеки. Смотрите, чего всего более желает апостол Павел? Разрешитися и со Христом быти, желает разрешения души от тела, т. е. смерти, как единственного средства быть неразлучным со Христом. Значит, если мы боимся смерти, то мы не возлюбили Христа, нас не радует мысль, что чрез смерть мы будем с Ним неразлучны. Как здесь, на земле, мы не находим блаженства в любви к Нему, а даже считаем за тягость жить по воле Христа, так мы не можем представить и того блаженства, какое можем получить в неразлучном пребывании с Ним на небе.

Святые не боялись смерти, ибо не были привязаны к земной жизни, они любили ее, но не ставили выше всего, а считали только средством для получения жизни вечной. Но мы любим жизнь не как дар Божий, данный нам для приобретения жизни вечной, а как средство для получения утешений, разного рода удовольствий в этом мире. Расстаться с жизнью для нас значит – расстаться с любимыми нашими наслаждениями, к которым мы привязались, которые мы ставим целью своей жизни.

Святые не боялись смерти, ибо жили добродетельно, они готовились к ней и не были беспечны, они не служили страстям, а заботились украшать душу добрыми делами, особенно делами милосердия. Поэтому-то они могли с дерзновением сказать, что им соблюдается венец правды на небе. Или, как говорил св. священномученик Василий, умирая, что он будет «наследником вечного покоя». Но наша совесть во многом нас обличает: в самолюбии, плотоугодии, сребролюбии и других многочисленных страстях. После сего может ли быть для нас сладка мысль о смерти? И мы боимся ее, как злейшего врага своего, мы знаем, что она принесет нам.

Итак, будем подражать праведникам, будем бояться не смерти, но греха, соделавшего смерть; и тогда что сделает для нас смерть? Она закроет только наши очи, чтобы не видеть суеты мирской, не печалиться о мирских злоключениях, изведет только нас из сей юдоли плача и вселит в недра Авраама, к неразлучному пребыванию со Христом. Такая смерть не страшна нам будет, а сладка. Она будет сном упокоения и благополучнейшим исходом из здешней многоплачевной жизни к царству небесному. (См. № 78 лист., прилож. к журн. «Кормчий»).

Прискорбно и на краткое время расстаться с любезными сердцу; но уверенность, что эта разлука соединена с блаженством для отошедших от нас, должна претворять скорбь нашу в радость. Нельзя же не радоваться счастью тех, которых мы любим искренно.

Здесь остановимся с благочестивым, вниманием на нескольких утешительных для сетующей души примерах из житий святых.

1) Жила некогда богатая, знатная и благочестивая вдова, по имени Клеопатра. В том же городе, в то же время, подвизался за имя Христово некто Уар и, после жестоких мучений, предан был смерти. Тело мученика выброшено было, по воле мучителей, за городские ворота, в добычу хищных зверей и птиц. Благочестивая Клеопатра тайно взяла святые останки в дом свой, и вскоре потом соорудила на свое иждивение св. храм во имя мученика Уара. Во время первой божественной литургии, при освящении храма, Клеопатра, на коленях, пред мощами св. Уара, усердно молилась, чтобы мученик Христов испросил у Бога для нее и для единственного сына ее такую милость, которая обоим им была бы на пользу... После освящения новосозданного храма, Клеопатра сделала угощение духовенству и народу, созвала нищих и странников, и сама, с юным сыном своим, только что определенным на службу царcкую, усердно служила гостям. Радость Клеопатры была совершенная; она сделала доброе дело и утешалась им. Но нет на земле радости прочной. Во время самого стола внезапно заболел сын ее и от пира уклонился на постелю. Сильная горячка поразила его и в ту же ночь низвела во гроб... Где было искать помощи и утешения в таком внезапном горе матери отчаянной!.. Душа, преданная Богу, влекла ее в храм Божий. Она идет в новосозданную церковь св. Уара и, пав пред мощами его, изливала в слезах скорбь свою, и говорила жалобно: «так ли воздал мне, угодниче Божий, за мои труды и попечения о тебе? Такой ли милости я надеялась от тебя? Отнял сына у меня, единую мою надежду! Кто уложит в гроб кости мои? О, лучше бы мне самой умереть, чем лишиться сына, столь юного и прекрасного! О, угодниче Божий! Или возврати мне сына, как некогда Илия вдове сарептской, или пусть и я умру! Не могу жить без возлюбленного сына!» Долго рыдала несчастная вдова и мать осиротевшая при гробе мученика, и, наконец, истомленная уснула. Во сне является ей св. мученик Уар, держа за руку сына ее; оба в белых, блестящих одеждах, с драгоценными, сияющими венцами на главах. «Усердная почитательница мучеников, – сказал Клеопатре св. Уар, – я не забыл благодеяний, тобою оказанных телу моему, и умолял Бога, чтобы сопричислить к лику ангелов сына твоего. Сама ты молилась в день освящения храма, да испрошу у Бога тебе и сыну твоему, что обоим вам полезно, и что угодно Богу. Вот я исполнил твое желание. Посмотри на славу сына своего: он теперь один из предстоящих престолу Божию. О чем же ты так горько сетуешь и плачешь? Или не хочешь, чтобы сын твой наслаждался теми благами, «их же око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша» (1Кор.2:9)? Если так, то возьми его!..» При этих словах юный Иоанн крепко прижался к св. Уару и сказал матери: «если любишь меня, то радуйся моему блаженству, и не сетуй пред Господом». Тогда восторженная мать воскликнула: «о, блаженные души! Возьмите и меня с собою!..» и проснулась Клеопатра и возвратилась в дом свой с радостью (Чет. Мин. окт. 19). Так уверенность в блаженстве любезных нашему сердцу утоляет скорбь и превращает ее в радость.

2) Некоторая вдова, лишась зрения и не находя помощи в искусстве врачей, умыслила идти в Иерусалим, поклониться св. местам и искать там исцеления от угодников Божиих. Единственный сын, которого она имела, был проводником ее и сопутником. Пришли в Иерусалим, но и здесь, как везде, горе живет с людьми. Вдова поражена была новою скорбью: сын ее заболел и умер. Остаться на чужой стороне, никем не знаемой, без глаз и без проводника, столь близкого сердцу: – кто не поймет отчаянного положения больной вдовы и любящей матери! Во время неутешного сетования явился ей св. Логгин в видении и сказал, что она получит зрение и узрит в небесной славе сына своего, если только потрудится выйти за город, и там, на известном месте, отыскать главу его, Логгина, отсеченную по приказанию Пилата и поверженную вне города. Верующая вдова наняла проводника за город, остановилась на указанном месте, и, разгребая своими руками кучу мусора, где повержена была глава мученика, обрела ее и тотчас прозрела. С сугубою радостью и о прозрении, и об обретении такого сокровища, возвратилась вдова в город, славя Бога и Его угодника. В следующую ночь снова явился ей св. Логгин в неизреченном свете, ведя с собою сына ее, облеченного в одежду светлую. «Посмотри на сына своего, – сказал мученик Логгин. – в какой он чести и славе! Посмотри, и утешься! Он причтен к лику святых Божиих!» (Чет. Мин. окт. 16).

5. Однажды некоторой отроковице Музе, в сонном видении, явилась пресв. Богородица, окруженная множеством отроковиц. Сердце дитяти исполнилось неизреченной радости при таком видении. О, как бы весело было жить с такими подругами под покровом Матери Божией, – думала блаж. Муза! И вот, Матерь Божия вопрошает ее: хочешь ли жить с отроковицами, которых видишь со Мною? Муза отвечала, что очень желает жить с ними и готова сию минуту следовать за Материю Господа. Тогда Матерь Божия обещала придти к ней чрез тридцать дней, чтобы взять ее с Собою; а между тем заповедала ей воздержаться в это время от всех детских забав, не смеяться и ничего худого не делать. После сего видения Муза проснулась, и с того часа ничего детского уже не обнаруживала в себе. Внезапная перемена в характере дитяти не могла сокрыться от внимания родителей, и на заботливый вопрос их: от чего так переменилась? она рассказала то, что видела во сне, и какую получила заповедь от Матери Божией. Это объяснение приняли родители с верою и ожидали события с преданностью на волю Божию. Чрез двадцать пять дней Муза внезапно заболела, и в тридцатый день, когда Матерь Божия обещала придти за нею, больная с сияющим радостью лицом обратилась к невидимой для других Посетительнице, и тихом голосом сказав: «се гряду, Госпоже, се гряду!» предала дух свой Матери Божией (Чет. Мин. мая 16).

Кому из нас не доводилось терпеть самые дорогие утраты и проливать над могилами самые горькие слезы? Кто не провожал ко гробу отца или матерь, сына или дочь, друга или благодетеля? Для всех подобных случаев нам осталось, как драгоценное наследие, божественное слово Господа и Спасителя нашего, сказанное некогда вдове Наинской: не плачь.

В самом деле, в святой вере своей мы обретаем против этой скорби действительнейшее врачевство.

Ужасает ли смерть, при виде смертных останков собрата нашего? Но в его же руках виден и крест, коим разоблачается тайна смерти, истребляется все, что есть в ней страшного для нас. Св. вера говорит нам, что держава смерти побеждена крестом Христовым, жало ее притуплено смертью Начальника жизни, что ей оставлена власть только над телом, но узы ее слабы для удержания духа, который, окрыляясь верою, воспаряет к Богу, Иже даде его, что гроб христианина есть лествица к небеси, по которой дух его восходит горе – в обители Отца небесного; что земля приемлет только земное брение для очищения и претворения его в тело духовное и небесное: «подобает бо и тленному сему облещися в нетление и мертвенному облещися в безсмертие» (1Кор.15:53); что могила удержит в себе наше тело только до повеления Господня, до гласа трубы архангела, – ибо «грядет час, егда мертвии услышат глас Сына Божия, и услышавше оживут» (Ин.5:25). Может ли страшить такой враг, который, при всей лютости его, побежден и связан крепльшим? Теперь каждый христианин может дерзновенно говорить с пророком: «аще и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты, Господи, со мною еси» (Пс.22:4).

Страшит ли внезапность смерти, при мысли о внезапной кончине почившего? Но Господь Иисус Христос предварил нас о сем: «не весте дне, ни часа, – говорит Он, – в онь же Сын человеческий придет» (Мф.25:13). – «Сами бо вы известно весте, – утверждает св. Павел, – яко день Господень, якоже тать в нощи, тако придет» (1Сол.5:2). Значит, нам давно известно, что каждый день и каждый час нашей жизни может быть для нас последним, что вся жизнь наша есть только приготовление к смертному часу, или лучше, непрестанное ожидание сего часа, что истинное «житие наше» не здесь, а «на небесех, отонудуже и Спасителя ждем, Господа нашего Иисуса Христа» (Флп.3:20). Может ли же быть внезапною для нас смерть, когда мы, по самому званию христиан, должны ожидать ее каждый час? И как ни неожиданно, по-видимому, постиг час смертный почившего собрата нашего, но если он был к нему совершенно готовым, если он – обновлением вечного завета с Богом, чрез покаяние и причащение тела и крови Христовой, разрешил себя от всех уз, привязывавших его к миру, то, предавая себя воле Божией, может сказать с апостолом: «мне еже жити Христос, и еже умрети приобретение есть» (Флп.1:21).

Огорчает ли кажущаяся неблаговременность смерти почившего? Но жизнь наша в руце Божией; кто же может неблаговременно восхитить ее из рук Его – всемогущего? И самая смерть, как и живот, в руце Господа, имущего ключи ада и смерти; может ли неблаговременно придти она, без ведома Его – всеведущего? Неизреченная благость, бесконечное милосердие, многое долготерпение у Господа, Который, щадя и самых грешников до исполнения последней меры нечестия, может ли не даровать нужного времени жизни верующим в Него и любящим Его? Неисследимая премудрость Божия, вся строющая во благое, попустила ли бы умереть кому-либо не вовремя?

Тяготит ли сердце самая разлука? – Но из страны чужой не с скорбию, а с веселием провожают на родину; из места изгнания не со слезами, а с радостью возвращаются на свободу. Что ж иное земная жизнь наша, как не время пришельствия, где мы странники и пришельцы? Что небо, как не родное отечество духа? Что будущая жизнь, как не свобода духа от земных уз и земных скорбей? И может быть, почивший собрат наш, достигнув необуреваемого пристанища, сам не восхотел бы возвратиться паки в вечно волнуемое море житейских попечений; узрев небо, не пожелал бы тленной красоты земных благ, которые, подобно красному совне, но горькому плоду, обольщают только неопытных, но не прельстят того, кому смерть открыла всю их горечь.

Скорбит ли сердце при виде юных, осиротевших безвременно? Но и здесь место не скорбному страданию, а утешительному и приятному для сердца состраданию, не безотрадной печали, но отрадной для духа любви христианской. Бедность и богатство, сиротство и отечество, лишения и изобилие подаются людям тою же десницею, которая сотворила и богатого и убогого, или лучше, которая творит нередко богатого убогим, а нищего посаждает на престоле; это десница Отца небесного, Который по преимуществу именует Себя Отцом сирых и вдовиц, Который, отъемля родителей у чад, тем приискреннее усыновляет их Себе. Эта щедродательная десница не подает Своим чадам камени вместо хлеба; возлагая крест, она ниспосылает в нем и благодатное утешение. (См. Полное собр. проп. Димитрия, архиеп. херс., т. V).

Чтобы яснее представить наши отношения к умершим, употребим следующее сравнение. Когда мы проводим кого-либо из близких, любимых в путь, то обыкновенно часто вспоминаем его, думаем об удобствах и благополучии его пути. Умершие – те же путники, но только на пути вечном, страшном для всякого человека, поэтому тем более они заслуживают нашего участия, тем памятнее должны быть для нас. Действительно, кто испытывал потерю любимых людей, тот сам знает, как неотразимо носится в воображении образ почившего, как настойчиво стремится мысль и чувство к этому образу. Если же мы так глубоко помним почившего, то должны стараться улучшить его участь в загробном мире. Св. церковь приходит к нам в этом случае на помощь и указывает верный способ к этому улучшению: она молится о усопших на литургии в особые дни (родительские) и в нарочитых службах (панихидах). К этому-то доброму примеру всякий христианин должен быть особенно внимателен, помня, что всякое другое общение у живых с умершими, кроме молитвенного, невозможно, и что молитву только, одну молитву живой может послать умершему другу в невидимый, загробный мир.

С молитвою должна непременно соединиться посильная милостыня, ибо ничто так не угодно Господу, как молитва, сопутствуемая милосердием. Вот почему со времен глубокой древности, истинные христиане, напутствуя своих усопших ближних частными и общественными молениями, приглашали бедных, кормили их, раздавали милостыню неимущим, богатые же устраивали различные благодетельные учреждения (больницы, богадельни, приюты) в память их. Слава Богу, и по лицу земли русской немало можно насчитать таких заведений и храмов Божиих, воздвигнутых на жертвы добрых христиан в память из усопших сродников и близких!

К сожалению, однако, веяние суеты прокралось и в добрые обряды, творимые в память умерших. После погребения обыкновенно в доме усопшего собираются родственники и знаемые на поминальный обед. Разумеется, предосудительного в этом собрании ничего нет: оно напоминает братcкую трапезу и утешительно для горюющей, осиротелой семьи. Но при всем том нередко в наше время поминальные обеды утрачивают характер истинно-христианской трапезы, и походят на языческие тризны (поминки). Везде почти спутником поминок являются: вино и обилие кушаньев. Но уместно ли на поминках вино? По уставу церкви оно разрешается при радостных и торжественных случаях, но уж никак не во дни скорби и печали. Вино горячит людей, способствует им терять здравое рассуждение и проч. По этому-то на обеде, где много выпито вина, слышатся шумные и веселые разговоры, шутки, даже нескромности, иногда споры, взаимные укоризны... Уместно ли все это за христианской трапезой, тем более за поминальной? Уместно ли все это, когда на очах потерпевших утрату не высохли слезы, еще не смолкли их надгробные рыдания? И каково, наконец, душе то усопшего, витающей, по нашему правосл. верованию, в первые дни по кончине, в местах где жила, созерцать это полупьяное собрание пресыщенных людей? Не получает ли она тогда от поминок, творимых по ней, скорбь вместо отрады?.. Нехорошо и то, что на некоторых поминках подается много кушаньев, иногда изысканных, и таким образом, обед, имеющий доброе назначение, на деле является средством к излишнему чревоугодию. Для устройства обильных поминок родственники усопшего входят в большие затраты, часто несоответствующие их средствам – особенно это наблюдается в крестьянском быту: Случается, иной бедняк крестьянин последнюю овцу режет, последнее сено продает, чтобы устроить поминальный обед и избавиться от праздных пересудов неразумных людей. Бывает и так: затратят последние копейки на яства, а церковного поминовения усопшего сродника лишают чрез это. Поэтому, христиане, воздерживайтесь от устройства обильных поминок, совершенно не допускайте на них вина, и не скорбите, если у вас нет средств обедом помянуть сродника. Знайте, что умершим нужна не еда наша, а молитва за них, частица, вынутая из просфоры рукою иерейскою и опущенная в чашу со св. Кровию Христовою. А Господу угодно не наше долгое сидение за обильной трапезой, а усердное и частое пребывание за литургией, совершаемой в память усопших. Если же есть у вас избыток средств, то после молитвы церковной устройте и домашнюю трапезу, но скромную, тихую, умеренную – зовите на нее друзей, родных, бедняков, сирот, вдовиц, тех, кто нуждается в хлебе насущном, но не тех праздных, равнодушных к вашему горю, людей, которые никогда не зайдут в храм помолиться об усопшем хоть на минуту, и охотно толпятся по целым часам около вашего дома, дожидаясь обеда.

Поминайте же, христиане, усопших молитвою, милостыней, доброю памятью, не забывайте их, памятуя, что рано или поздно и для вас настанет час, когда искренний молитвенный вопль и милостыня будут для вас дороже всякого сокровища. Помните слова Спасителя: в нюже меру мерите – возмерится и вам... Но всячески избегайте безчиния на поминках: такие поминки не только не доставляют облегчения душе умершего, но, может быть, доставляют ей еще большие страдания... (См. № 77 лист., прил. к журн. «Кормчий»).

I. В «Современных Известиях» со слов о. протоиерея г. Мурома Гавриила Ястребова сообщался следующий факт.

В городе Владимире на Клязьме, у Золотых ворот, где теперешний почтамт, помещалась лет тридцать пять или сорок тому назад парикмахерская некоего Павла Васильевича Карова. У этого парикмахера Карова в Москве был родной брат Сергей Васильевич Каров, по ремеслу тоже парикмахер.

Брат этот, Сергей Васильевич Каров, на пятой неделе великого поста заболел опасно и умер. Его родная сестра, оставшаяся в живых и похоронившая Карова, тотчас сообщила о смерти Сергея брату своему Павлу во Владимир. Но так как железной дороги еще не было, а распутица и бездорожье были страшные, да, наконец, о пасхе во Владимире и дело было бойкое, то Павел Васильевич и не счел за возможное ехать на похороны к брату.

Тем пока и дело кончилось. Приходит Христов день. Всякому известно, что с утра и до вечера день этот представляет из себя общую радость. Под самые сумерки ученики и подмастерья Павла Карова попросились у него погулять и ушли на весь вечер. Часов так около десяти вечера Каров прилег на диван и призадумался безотчетно. Вдруг отворяется снаружи дверь и входит в комнату, обратясь к иконам сначала, перед которыми теплилась лампадка, и крестясь, покойный брат Павла, Сергей Васильевич Каров, одетый в сюртук, манишку и панталоны, словом в том самом платье, в каком его положили в гроб. Помолившись, Сергей Васильевич идет к Павлу к дивану и говорит: «Христос воскресе, Паша!» Павел Каров страшно испугался, но когда Сергей подошел поцеловаться, то Павел, хотя от онемения всех членов едва мог подняться с дивана, тем не менее ответил ему: «воистину воскресе», и поцеловались. Затем Сергей сел рядом с Павлом на диван, и стали разговаривать.

Когда Сергей первый сказал Павлу: «Христос воскресе», то прибавил: «мать тебе кланяется, ей там хорошо!» Павел, наконец, спросил Сергея: «да ведь ты, Сережа, умер?»

Сергей ответил: «да, действительно, я умер».

– Как же ты сюда пришел?

– А нас до 12 часов ночи отпускают, только не дольше.

Кое-как ободренный, Павел Каров встал, взял трубку, положил табаку и, закуривши ее, предложил брату, но Сергей отказался, сказавши, что «у нас не курят». Не веря себе ни в чем, Павел тихонько начал ощупывать сюртук Сергея и оценивать какой он доброты. Оказалось, что сюртук был драповый известного покроя, и Павлу не оставалось сомнения, что пред ним сидит именно его брат Сергей.

Набеседовавшись, Сергей изъявил желание пойти домой и, выйдя от Павла из парикмахерской, направился прямо к церкви Николе Зарядному, где в колоннах паперти и скрылся совершенно. Но это еще не все. Во время беседы с Павлом, Сергей Васильевич сообщил ему следующее: «когда меня похоронили, то сестра, взявши в свою пользу все мое добро, до настоящего-то не добралась. У меня в сундуке моем было двойное дно, и так сделано незаметно, что, не зная его, всякий ошибется. Вот ты и возьми себе этот сундук: в нем положено сто пятьдесят рублей денег и расписка князя Голицына за год за бритье. Он тебе деньги выдаст».

Таким образом Павлу Васильевичу осталось только проверить сказанное братом, и вот он проверил.

В воскресенье на Фоминой неделе он выехал в Москву. Прибыл он туда без приключений.

Явясь к сестре, похоронившей Сергея Васильевича, Павел расспросил о последних днях жизни брата, а равно и о том, в чем брат схоронен. Сестра рассказывала, что брата Сергея она положила в сюртуке таком-то, панталонах таких-то, манишке такой-то, словом, она утверждала собственный рассказ Павла, и даже удивленная, спросила его, откуда ему об этом известно. Павел пробормотал, что это он видел во сне. Потом, справляясь о том, по-христиански ли брат окончил жизнь, получил ответ, что он был отсоборован маслом, исповедан и приобщен святых тайн накануне смерти. Относительно же имущества, оставшегося после Сергея, она показала на пустой сундук. Павел попросил у ней этот сундук ради памяти брата. Сестра охотно согласилась. Привез Павел Каров сундук в свой номер и начал осматривать дно. Действительно, оказалось, что очень тонкая доска сверху дна привинчивалась к настоящему дну и поднималась, а под нею оказались ассигнации на сумму ровно сто пятьдесят рублей и расписка на 90 руб. князя Голицына.

С этою распискою Павел Каров явился к князю, и тот, не молвивши даже полуслова, выдал ему 90 руб.

Об этом происшествии Павел Васильевич Каров сообщил своему духовному отцу Гавриилу Ястребову. Отец Гавриил задумался над этим явлением. Спустя несколько времени, когда о. Гавриил пришел к Карову со святою водою и вновь попросил рассказать об этом событии, Павел Васильевич Каров охотно повторил этот рассказ в присутствии всего причта. Затем Павел Васильевич Каров тяжко заболел и позвал напутствовать себя своего духовного отца.

Желая вновь узнать истину события, о. Гавриил в третий раз спросил Карова, правду ли он, Каров, рассказывал ему о явлении себе брата Сергея; тогда Павел Васильевич Каров, указывая на святые иконы и помня близкий смертный час, удостоверил отца Гавриила, что все сказанное им о явлении ему брата Сергея есть сущая правда, и что ему не было нужды вводить о. Гавриила в заблуждение, что беседа и христосование с мертвым братом были вполне справедливы.

II. В м. Теофиполе, недавно случился такой факт, за достоверность которого ручается корреспондент «Киевского Слова». Издавна здесь в одиночестве проживала почтенных лет, всеми уважаемая, чрезвычайно набожная и глубоконравственная вдова А-дрова. А-дрова в особенно близкой дружбе была с подругой юных лет своих А-ой. Но последнее время неразрывные друзья настолько крупно поссорились, что А-ва, внезапно заболев, приказала обоим родным «не пускать на похороны к себе А-ую, вытолкать ее из дома, если последняя придет к ней, мертвой, прощаться». Священник О-ий, призванный в 11 час. ночи напутствовать заболевшую, узнал о такой непримиримой вражде почтенной вдовы к ее прежней приятельнице и стал уговаривать больную простить в душе А-ую и тогда только приступить к принятию св. тайн. Благочестивая женщина вняла увещанию духовника. В ту же ночь А-ая, ничего не знавшая о внезапной болезни А-вой, среди крепкого сна пробуждается от ощущения чистореального присутствия и умоляющего о прощении голоса А-вой. А-ая, проснувшись, зажгла свечу, но никого, разумеется, не нашла в своей комнате. Она снова безмятежно уснула, но вдруг А-ая слышит крик; дочери своей, девочки 13–15 л.: «мама, иди сюда, здесь А-ва ходит. Вот она, вот она пошла, смотри»... А-ая зажгла свечку, и опять никого и ничего. Часы показывали 3 часа ночи. Мать и дочь совершенно осязательно ощущали присутствие А-ой. Ссора произошла задолго до происшествия, и А-я давно не думала и не говорила об А-ой. На другой день А-ие получают известие, что А-ва умерла ровно в 3 часа ночи. После погребения священник О-ий, согласно распоряжению покойной, с понятыми описал все ее имущество, лучшие вещи позаперли в сундуки и отправили в церковный дом до приезда сына, оканчивающего академию художеств; разные коробочки же и мешочки побросали в угол, как никуда не нужный хлам. Чрез два дня после смерти А-вой является к священнику О-му испуганная, взволнованная племянница покойной и говорит, что сегодня ей ночью являлась А-ва и «велела вам, батюшка, передать, что вы не хорошо распорядились имуществом ее: нажитое потом и кровью для сына побросали в угол». Пошли в дом, стали перебирать коробочки и нашли среди лоскутков 500 руб. денег... Чрез несколько дней, кажется, на 6-й день после смерти, А-ва является с тою же реальною осязательностью свящ. О-му и говорит: «не бойся болезни своей, батюшка, а опасайся вот того-то», и делает предостережения священнику. Действительно, по свидетельству почтенного священника О-го, предсказание ее сбылось. (Из «Херсонск. Епар. Вед.» 1887 года).

III. В одной из замоскворецких церквей в 1871 году умер отец диакон И. Ш., родной брат мой, от свирепствовавшей тогда холеры, в несколько часов уложившей его в гроб, несмотря на молодые его годы и крепкие силы. Насколько я любил его, настолько горестна была для меня потеря его. От скорби вдался я в тоску, которая оставляла меня только во время сна и молитвы. А молился я за душу его от всей души, движимый к тому как любовью к покойному, так еще сознанием неполноты предсмертной его исповеди, которая была приносима им в состоянии мучительных холерных корчей. Вскоре по смерти он явился мне во сне как живой. В полном сознании переселения его в другой мир, я начал разговор с ним о мытарствах. «Ты, вероятно, проходишь теперь мытарства?» – спрашиваю его. – Да, – ответил он. – «Скажи, как ты проходишь?» – «Очень трудно, – сказал он, – и вот почему: у диаволов, оказывается, все записано, кто в чем согрешил; даже мысли, какие иногда невольно возбуждались в душе и пробегали с быстротой молнии, на которые мы не обращали и внимания, забывая их и не каясь в них, и эти невольные и мимолетные грехи изобличаются на мытарствах и самими душами тогда вспоминаются и сознаются, как действительно бывшие». При этом он вынул из-под полы рясы таблицу, как бы картонную, размером несколько больше четвертки почтовой бумаги, которая с одной стороны вся была исписана грехами так мелко и часто, как будто насеяна черным маком. – «И вот, – сказал он, – таких таблиц было за мною 25, из коих 7 я загладил предсмертною исповедью, а 18 осталось за мною». Затем я спросил его: пускают ли вас (умерших) на землю для свидания? – Да, пускают, – ответил он. Так приходи ко мне почаще, – сказал я ему, но он мгновенно исчез в образовавшемся подполье. После сего видения я усилил молитву за него, но в течение десяти лет он ни разу не являлся мне.

Когда Господь сподобил меня благодати священства, то я, пользуясь ближайшим предстательством у престола Божия, чем в сане диакона, еще усерднее стал молиться о упокоении души любимого брата, и вот, на пятом году моего священства он является, но не мне, а одной моей прихожанке К. Ф. М., которая отличалась благочестивою жизнью и особенно усердными молитвами за усопших. Раз поутру неожиданно просит она меня чрез нарочного придти к ней и по важному делу. – Являюсь. Она спрашивает: был у вас брат, в духовном сане умерший? Был диакон, – ответил я. И начала она описывать его приметы с такою ясностью, как будто она видала его живого, и затем рассказала следующее: в нынешнюю ночь он является мне и говорит: скажите моему брату, что 5 таблиц еще заглажено. Кто ваш брат? Здешний священник. О каких таблицах вы говорите? Он уже знает это, только скажите непременно. А что же вы не явились ему? Я явлюсь ему, когда все таблицы будут заглажены, ответил он и исчез. «Вот за чем я послала за вами», – сказала благочестивая прихожанка, чтоб узнать тайну сновидения – справедлива она или нет. Я рассказал ей о явлении мне покойного брата на первых порах после смерти его и о таблицах и тут-то сознал, что то явление его мне было не простое, каким считал его прежде, а знаменательное, и стал ждать исполнения обещанного им явления мне. На пятом году моего ожидания я получил известие о вторичном явлении его прихожанке моей, чрез которую он просил меня особенно помолиться за него в великий четверток. Так нужно по грехам моим, – сказал он, что, конечно, я и исполнил с возможным усердием и каждогодно тот великий день, когда установлена Господом безкровная жертва о гресех, напоминает мне просьбу его, которую всегда считаю для себя святым заветом. После сего на осьмом, следовательно, на тридцатом году моего ожидания личного явления мне брата, наконец, он является мне во сне, как обещал, чтобы, известить меня о своей свободе от грехов¹³¹. Это явление было очень коротко. Сижу я будто за письменным столом, вдруг входит из соседней комнаты покойный брат в рясе, как живой, и, идя мимо меня позади стула, проговорил явственно: «теперь я свободен», и стал невидим. Этот строго последовательный ряд явлений покойного не служит ли очевидным признаком существующей связи между загробным миром и земным? Самые явления, очевидно, знаменательного характера не служат ли голосом с того света, который да послужит земным жителям убедительным доказательством, что души наши не прекращают бытия своего, но переходят в другой мир духовный, где ожидают их мытарства с обличением на них самых мельчайших грехов и нечистых мыслей, даже мимолетных, и что молитвы, возносимые за умерших, содействуют прощению грехов их и освобождению от страданий, особенно если молитвы приносятся при безкровной жертве («Моск. Ц. Еп. Вед.» 1899 г.).

I. В сентябре 1860 года были тяжело больны дети тверского мещанина Сергея П. Блинова от скарлатины. 15 числа умер от этого маленький сын его Арсений, 1-го года; потом через неделю умерла дочь Мария, 3-х лет; наконец, дня через три, 25 сент., стал умирать и 12-летний сын его Николай. Нужно заметить, что этот сын был старший в семействе и очень полезный помощник отцу в его торговых занятиях, а главное, с быстрым умом не по летам соединял доброту сердца и искреннюю любовь и нежность к родителям, сестрам и братьям и непонятно привлекательную сладкоречивость и почтительность в обращении со всеми посторонними, особенно старшими по возрасту. За это особенно любили его все, – и родители, и родные, и знакомые.

Очень горько было отцу и матери видеть своего дорогого сына при последних минутах жизни, но они, сколько возможно, скрывали от умирающего горькие свои слезы и усердно молили Господа за жизнь его.

По его желанию поскорее исповедаться и приобщиться св. тайн призван был священник. При его приходе больной встал с постели и, стоя на ногах, со всем чистосердечием и умилением исповедался, и потом внимательно слушал краткие молитвы пред приобщением и усердно молился. Когда же священник велел ему повторять за собой: верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога живого... и Вечери Твоея тайные днесь, Сыне Божий, причастника мя приими... и след., тогда больной, осенив себя крестным знамением и воодушевившись, произнес эти молитвы с таким жаром любви и веры в Сына Божия Иисуса Христа, с таким сильным желанием вечной жизни и единения с Богом, что удивил священника. По принятии св. тайн, он с глубоким чувством благодарности обратился к иконе Спасителя и сказал: «слава Тебе, Боже!» После благодарственной молитвы причастной, священник пожелал ему здоровья души и тела и сказал: «многие больные, принимающие св. тайны с верою, скоро выздоравливают от своей болезни. И ты теперь по своей вере получишь здоровье. Дай Бог тебе выздороветь. Тебе надобно жить. Ты еще очень молод». – Но юный избранник Божий, поблагодарив духовного отца за желание, сказал ему: «нет, батюшка, я уже не буду жить в здешнем мире; я умру, непременно умру».

Священник. – Как же ты говоришь: умру? Почему тебе знать это? Только один Бог знает это и определяет каждому время жизни и смерти.

Отрок. – «Так, батюшка. Да я от Бога-то и узнал, что я умру. Он зовет меня к Себе, и я пойду к Нему.» – После этого священник, заметив в нем слабость сил, оставил его в покое, простился с ним и с его родителями. А больной лег на свою постель. Это было в 6 ¹/₂ часов вечера.

Не прошло получаса потом, как отрок, лежа на своей постели, с какою-то поспешностью и старанием стал тихо читать молитвы, какие знал, Спасителю и Богоматери и св. угодникам, и осеняя себя крестным знамением, начал постепенно ослабевать и, мало-помалу забываясь, перестал дышать, остановил глаза и скончался.

Родители умершего, до сего времени едва могшие удерживаться от громкого плача, дали теперь полную свободу своим слезам и рыданиям. То отец, то мать, то сестра матери и брат и другие, бывшие тут родственники, друг перед другом громко высказывали жалобы о потере навсегда дорогого ненаглядного их сына и племянника. А тот, кого оплакивали, лежал бездыханным и бесчувственным к плачущим и рыдающим.

В этих рыданиях прошло около часа. Наконец, мать несколько успокоилась и стала смотреть со вниманием на черты лица умершего сына, как бы желая при последней разлуке с ним напечатлеть эти черты в своем сердце. Отец же вышел в другую комнату посмотреть на других двух больных своих детей чтобы дать им нужное лекарство по совету врача.

Остановивши глаза свои на бездыханном сыне, мать вдруг заметила как будто какое-то легкое колебание груди его. Принимая это за обман зрения от слез и мерцания свечей и лампадок пред иконами, она продолжала внимательно смотреть на него. Но опять грудь покойника колеблется и движется едва заметно. Тут она пошла к мужу и тихо сказала ему об этом. Оба, притаив дыхание, внимательно стали следить за остатками жизни сына. Еще полминуты, и настоящий вздох вышел из груди его и показал, что отрок жив. Спустя еще несколько секунд, он уже открыл тихо глаза свои.

Не желая беспокоить его своим расстроенным видом, отец и мать отошли потихоньку и незаметно несколько в сторону от него. Но он стал искать их глазами, и потом, с усилием поднявшись, сел на постели и, увидевши отца, сказал ему: «батюшка! подойдите ко мне поближе! Мне нужно сказать вам немного слов».

Когда отец подошел к нему, – отрок сказал: «я воротился сюда, чтобы с вами проститься. Я видел Машу, и Арсиньку, и Сашу (сестру 7 летнюю, умершую 10 лет назад) и отца моего крестного (умершего 12 лет назад) и говорил со всеми ими. Вы думаете, что они умерли? Нет! Они все живы! И как прекрасно место, где они живут! Какой у них там свет блестящий, какие прекрасные цветы и деревья, а звезды там какие большие! Что наш дом? Втрое больше дома каждая звезда там, и какое от них радостное сияние! Вот я увидел там сестриц, и братца, и крестного, и когда подошел к ним, крестный сказал мне: «здравствуй, Николя! Зачем ты здесь?» «Побывать к вам пришел, увидеться с вами,» отвечал я. – «Хорошо», промолвил он, побудь здесь и погуляй с сестрами и братом, а не то совсем останься у нас». – «Останься с нами!» сказали мне сестры и брат, «видишь, как тут хорошо!» – «И вправду я останусь с вами,» прибавил я «у вас так прекрасно!» В это время сестра Маша взяла меня за руку и сказала: «ах, как хорошо! и Николя с нами остается!» и радостно повела меня по цветистому лугу мимо высоких, зеленых, прекрасных дерев, каких я нигде никогда не видел. С нами вместе пошли и Арсинька, и Саша.

Прогуливаясь с ними, вдруг вспомнил я об вас, батюшка и маменька, и сказал: «ах! я ведь не простился с отцом и матерью. Погодите, я пойду к ним и попрошу у них благословения жить здесь с вами. Я как раз ворочусь к вам опять». – «Ступай, простись!» сказали они, «только скорее приди опять к нам, мы ждем тебя!»

Вот я и пришел к вам, мои любезные родители, проститься с вами и попросить вашего родительского благословения жить мне вместе с сестрицами и братцем. Отпустите меня, батюшка и маменька, и благословите!

В продолжение этого рассказа отец, мать и родные слушали его со вниманием, и, когда он кончил, отец подумал сам в себе: не в бреду ли горячки говорил он все такое, и, чтобы узнать это, спросил его: «Николя! да знаешь ли ты, кто я?» – Он взглянул на отца, слегка улыбнулся и сказал: «неужели я вас-то, батюшка, не знаю? Вы Сергей Павлович Блинов, мой батюшка». Отец указал на мать его и спросил: «а это кто?» – «Это моя маменька, Александра Михайловна Блинова,» сказал он. После этого поименовал и прочих бывших тут родных своих.

Потом отец сказал тихонько жене, чтобы она велела сыну опять рассказать, что он видел и где был. Она так и сделала, и сын повторил ей свои слова и рассказал, к удивлению всех, точно также, как сказал отцу. Наконец, он сказал: «да неужели вы, батюшка, не верите мне? Ведь я в полном уме и в памяти, в сознании. Если так вы сомневаетесь, то вот вам знак моей правды: через день придет в ваш дом Ксения, дочь прежней вашей прислужницы, которую вы много лет не видели. Она спросит о здоровье вашем и детей и удивится, что у вас все дети больны и уже трое умерли, о чем ничего не знала и не слыхала. (Эта женщина, действительно, пришла в их дом в день погребения сына, и удивилась, что уже трое умерли). Вот тогда вы поверите всему, что я говорил вам. А теперь прошу, умоляю вас, мои родители, не держите меня здесь, – отпустите меня скорей с благословением!»

Уверившись, наконец, в истине слов сына, отец со всею силою родительской любви стал уговаривать его остаться, чтобы по прежнему быть умным и полезным помощником ему во всех его делал и занятиях. Но отрок на это сказал отцу: батюшка! тут не стоит и жить. Здесь так худо, так грязно, так опасно, а там так светло, спокойно и радостно. Умоляю вас: пустите меня! Не желайте, не молитесь, чтобы я здесь остался. Ведь и вам придется жить не сто лет. И вы тоже перейдете туда, если же меня отпустите, я буду за вас и маменьку молить Бога, чтобы и вас принял Он в Свой свет и в Свою радость».

Убежденный и вместе утешенный такими словами, отец не мог более спорить с сыном, – благословил его и пожелал ему жить в месте светле, отнюдуже отбеже всякая болезнь, печаль и воздыхание. После этого отрок успокоился, обрадовался, много раз поцеловал своих родителей и, снова ложась на постель, сказал: «простите! пора мне, меня ждут; Бог с вами! До свидания!» С этими словами он осенился крестным знамением, закрыл тихо глаза свои и, сложивши на груди крестообразно руки, навсегда отошел из здешнего мира в обители многи Отца Светов, идеже праведницы просветятся, яко солнце (Мф.13:43).

Во время погребения тела его, лицо его светилось какою-то радостно-покойною улыбкой. (Странник, 1864 г.).

II. Отрок Григорий Родионов был сын крестьянина, родился в Тверской губ. и первые годы своего младенчества провел в деревне у своих родителей. Об этом периоде его жизни мне известно мало подробностей, знаю только, что до трех лет он рос здоровым, крепким, красивым ребенком и за свой кроткий нрав, смышленость и хорошенькое личико был любимцем в семье. Один раз, в жаркий летний день, бегая и резвясь, он присел отдохнуть на краю высокого песчаного обрыва, в глубине которого между острыми камнями извивался мелкий ручеек. В это время к нему подошел один из его маленьких товарищей. «Гришутка, – сказал он ему, – закрой глаза». Дитя, не подозревая грозившей ему опасности, исполнило требование мальчика, а тот ради шутки, столкнул его в овраг!

Овраг был очень глубок, несчастный малютка, летя с такой высоты, упал прямо на острые камни, и это было настоящее чудо, что он не убился до смерти. В продолжение двух часов он кричал от страшной боли, так как грудка и спинка его представляли сплошные раны. С этого злополучного дня у мальчика стали расти горбы спереди и сзади, и около этого же времени скончались и его родители. Тогда бабушка несчастного сиротки повезла его в Петербург, чтобы показать докторам. Профессор Лесгафт, осматривавший его, нашел положение его настолько серьезным, что, по его мнению, он мог прожить только до своего отрочества и затем скончаться от туберкулёза костей, так как остановить хода болезни не было никакой возможности. Ужасен был этот приговор для бедной женщины; все, кто знаком с условиями деревенской жизни, хорошо поймут, какой обузой был бы там ребенок калека и притом сирота, если бы она привезла его с собой обратно, – к счастью, ей удалось устроить его в приют для детей калек и паралитиков, где я и увидала его в первый раз. В приюте Гриша прожил более пяти лет, и за все это время жизнь его была сплошным страданием, но я хорошо его узнала только за последние два года, за время моего учительства в этом приюте. Предсказание доктора исполнилось в точности – ни уход, ни лечение не могли остановить хода болезни. Горбы быстро росли, маленький страдалец сгорбился, ходить он мог только опираясь обеими ручками на колена, спать только скорчившись – ничком! Боли в горбах были настолько сильны и постоянны, что часто он проводил целые ночи без сна, по при этом никто никогда не слыхал от него жалобы и ропота. Когда боли делались уж слишком невыносимыми, он плакал тихонько, уткнувшись в подушку, чтобы не обеспокоить няню или надзирательницу, которых он нежно любил. В этом искалеченном, изуродованном тельце обитал необыкновенно сильный дух, терпение его было чисто ангельское. Какой поучительный урок для нас являло в себе это дитя-калека! Как часто мы, при сравнительно небольших физических страданиях, требуем изъявления участия к нам от окружающих нас лиц!

В приюте кроме Гриши были еще 24 питомца, все немощные, страдающие какими-нибудь убожествами, но немногие из них страдали так, как он. Умилительно было наблюдать за отношениями Гриши к своим товарищам; он никогда с ними не ссорился, был постоянно к ним ласков, уступчив и чрезвычайно послушен к старшим. Несмотря на свою болезненность, он очень любил учиться и, обладая редкими, замечательными способностями, быстро все усваивал. Помню, какие старания употребляло бедное дитя, при классных занятиях, чтобы найти для своего изуродованного тельца такое положение, при котором процесс письма был бы ему доступен.

«Гриша, голубчик, – бывало скажешь ему, – ты бы отдохнул, ведь ты устал». Он вскинет на меня свои большие, прекрасные глаза, улыбнется и тихо ответит: «я не устал».

Вообще, он не любил выставлял свои страдания пред людьми, а нес их как бы тайком от них, пред лицом единого Бога. «Мне лучше», – «мне хорошо», – «у меня ничего не болит», – вот что он, по большей части, отвечал на участливые вопросы окружающих его лиц. Самые любимые его уроки были уроки законоучителя, самым любимым чтением – рассказы из священной истории и жития святых. Помню, как я поразилась, когда он, восьмилетнее дитя, прочитав раз подробное житие святителя черниговского Феодосия, сразу передал мне его в связном и плавном пересказе. Все, что относилось до религии, он принимал непосредственно в свое чистое сердечко, и именно благодаря преобладанию в нем религиозного чувства, он и переносил свои страдания с таким ангельским терпением и покорностью.

Последние дни его страдальческой жизни были особенно мучительны. И дни, и ночи, он лежал скорчившись, ничком, опершись локотками о постель. У него образовались гнойные раны под горбом, к этому еще присоединились кашель и одышка. Со стороны нельзя было смотреть без содрогания на эти муки неповинного отрока, но он переносил их с прежней покорностью.

Когда доктор определил, что дни Гришиной жизни сочтены и жить ему остается очень недолго, надзирательница получила распоряжение от приютского начальства отвезти больного в один из детских бараков. С искренними слезами стала она приготовлять его к отправлению и пригласила священника о. Александра Каминского напутствовать его в вечную жизнь. С глубоким благоговением принял Гриша Святые Дары, и священник, видя его духовное настроение, нашел его настолько готовым к переходу в ту жизнь, что даже не признал нужным скрывать от него его близость. В теплых, глубоко прочувствованных словах, он сказал ему несколько напутственных слов о тех райских радостях, которые ожидают его в этой жизни, и выразил ему надежду, что переход его туда будет тих, подобен сну.

Гриша прожил после принятия святых тайн ровно сутки. Умилительно и поучительно было видеть его за это время.

Страдальческое тельце его еще было приковано к постели, но дух его, уже возлетел к Богу.

«К Богу хочу поскорее», – говорил он нам. «Как же, Гришенька, – спросила его бабушка, – разве ты не боишься смерти?»

«Нет, не боюсь, – отвечал он, – к Богу хочу».

«За 20 лет моего священства, – сказал напутствовавший его священник, – мне не случалось еще видеть при кончине такого терпения и покорности. По истине можно сказать, что такие прямо наследуют царство небесное». («Русск. Паломн.» 1897 г. № 49).

Еванг. от Лук. зач. 35-е, гл. VIII, 5–15 ст.

«Вот вышел Сеятель сеять семя свое. И когда Он сеял, иное упало при дороге, и было потоптано, и налетели птицы небесные и поклевали его. Иное упало на места каменистые, где не много было земли, и тотчас взошло, потому что земля была не глубока. Когда же взошло солнце, увяло, (потому что не имело влаги), и, как не имело корня, засохло. Иное упало в терние, и выросло терние и заглушило семя, и оно не дало плода. Иное упало на добрую землю, и принесло плод: одно во сто крат, другое в шестьдесят, иное же в тридцать. Сказав сие, Господь возгласил: кто имеет уши слышать, да слышит!» (Ев. Мф.13:3–9; Мк.4:3–9; Лк.8:5–8).

«Здесь под семенем Иисус Христос разумеет Свое учение, под нивою – души человеческие, а под Сеятелем Самого Себя. Не местом стал ближе к нам Вездесущий, но расположением и промышлением о нас, когда облекся плотию. Так как грехи заграждали нам доступ к Нему и не позволяли войти, то Он Сам выходил к нам, чтобы тщательно возделать землю – души наши, и посеять на ней слово благочестия.

«Три части из семени погибло, и только четвертая часть уцелела, но и та принесла не одинаковый плод. Из этих слов видно, что Иисус Христос предлагал учение Свое всем без различия. Как сеятель не различает находящейся перед ним нивы, но просто и без всякого различия бросает семена, так и Он не различает ни богатого, ни бедного, ни мудрого, ни невежду, ни беспечного, ни заботливого, ни мужественного, ни робкого; но со всеми беседовал, предлагая Свое учение, хотя и наперед знал, какие от этого будут плоды, дабы можно было Ему сказать: что Мне нужно было еще сделать и не сделал? Иисус Христос не сказал, что Он Сам бросил, но что семя упало, и большая часть из него погибла не от сеющего, а от земли, принявшей семя, т. е. от души не внимавшей. Притчу эту предлагает Иисус Христос для укрепления и наставления учеников Своих, чтобы они не унывали, хотя и много из приемлющих слово погибнут, потому что и Сам Господь, хотя наперед знал, что тот же плод будет от учения Его, не переставал однако же сеять. Справедливо стали бы обвинять земледельца за подобный поступок, так как камню нельзя сделаться землей, и дороге – не быть дорогой, и тернию не быть тернием, но не то бывает с существами разумными. И камню можно измениться и стать плодородною землею; и дорога может быть не истоптана проходящими и сделаться тучною нивою; и терние может быть истреблено, и семена могут расти беспрепятственно. Ибо если это было бы невозможно, то Иисус Христос и не сеял бы. Если же это изменение происходило не во всех, то причиною этого не Сеятель, а те, которые не хотели измениться. Иисус Христос исполнил Свое дело; если же они пренебрегли Его учением, то Явивший столь великое человеколюбие не виноват в этом(XLIV Беседа св. Иоанна Златоуста на евангелиста Матфея. М. 1843 г. Ч. II, стр. 263–266).

«Когда же Иисус остался без народа, приступив ученики и окружающие Его, спросили у Него: чтобы значила притча сия?»

«И говорит им: вот что значит притча сия: семя есть слово Божие. Ко всякому, слушающему слово о царствии и не разумеющему, приходит лукавый, (диавол, сатана) и похищает посеянное в сердце его, (чтобы он не уверовал и не спасся): вот кого означает посеянное при дороге (упадшее при пути). А посеянное на каменистых местах (упадшее на камень) означает того, кто слышит слово и тотчас с радостью принимает его, но не имеет в себе корня и не постоянен: когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняется (они временем веруют, а во время искушения отпадают). А посеянное в тернии (упадшее в терние) означает того, кто слышит слово, но забота века сего и обольщение богатства, и другие пожелания, входя в них, заглушают слово, и оно бывает бесплодно (и они, отходя, заботами, богатством и наслаждениями житейскими подавляются и не приносят плода). Посеянное же на доброй земле (упадшее на добрую землю) означает слышащего слово и разумеющего, который, услышав слово, принимает, хранит его в добром и чистом сердце и бывает плодоносен, и приносит плод в терпении. (Ев. Мк.4:13–20; Мф.13:18–23; Лк.8:11–15).

Однажды знаменитый японец-язычник, гуляя по берегу моря, увидел плавающим какой-то предмет и приказал достать его. Это была книга. Пришедши домой, он стал читать ее Оказалось, что это было евангелие. Слово Христово так тронуло вельможу, как не трогало до того времени никакое другое чтение. Сам он говорил о своем чтении так: «никогда прежде я не видал такой личности (как Христос) и не слыхал ничего подобного; не читывал ничего в этом роде и не мечтал о подобных вещах». Чтение евангелия продолжалось несколько месяцев и, наконец, привело язычника в христианство. Вот какая чудная книга – евангелие! Св. Иоанн Златоуст говорит, что даже та храмина (здание), в которой хранится евангелие, устрашает духов тьмы и бывает неудобоприступна для их козней. А то вот был какой случай с евангелием. Известно, что наши отдаленные предки были язычники, и поэтому много трудов положили греческие епископы, для приведения их в христианство, – много и чудесных знамений совершили они для этой же цели. Однажды присланный в Киев греческий епископ долго рассказывал собравшемуся народу о Спасителе и о чудесах, совершенных Богом в ветхом завете. Руссы объявили проповеднику, что они уверуют во Христа, если они сами увидят чудо, подобное чуду с тремя отроками еврейскими в пещи вавилонской. По их просьбе, епископ положил евангелие в огонь, и – о чудо! – оно сталось невредимым. Тогда князья и многие из народа приняли св. крещение. Читай же, христианин, всегда эту чудесную книгу, а особенно когда обуревают тебя искушения, беды и напасти. Слово Божие, содержащееся в евангелии, служит сильным оружием против врага нашего спасения – диавола и козней его. В этом пример подал нам Сам Господь наш Иисус Христос, Который, будучи искушаем от диавола в пустыне, на всякое искушение отвечал искусителю словом Божиим: писано есть... «Диавол поощряет тебя ко греху, а ты, – учит св. Тихон воронежский, – отвечай ему: не хочу, ибо это противно Богу, Бог запретил то. Диавол возбуждает в тебе гнев и злобу к отмщению, а ты пресекай эту мысль, глаголя в сердце твоем: Бог того не повелел. Указует тебе диавол на чужую вещь и подстрекает сердце твое к похищению ее, – а ты говори в сердце твоем: Бог то запретил: не укради, не пожелай. Так и в прочих мыслях, противных закону Божию, восстающих в сердце твоем, поступай». Возьмем, напр., страсти человеческие – чем можно победить их, или по крайней мере ослабить? Лучшее средство для этого – чтение св. евангелия.

Вот послушайте рассказ одного капитана о том, как он избавился от пагубной страсти пьянства. «С молодых лет я, – рассказывал капитан, провожавший преступников в Сибирь, – служил в армии, знал службу и любим был начальством, как исправный офицер. По несчастью, от частых пирушек с молодыми товарищами я привык пить вино, да так, что под конец у меня образовался запой. Бывало, пока не пью, – исправный офицер, а как запью, то недель шесть на службу не являюсь. Долго терпели меня на службе, наконец, за грубости начальнику, сделанные в пьяном виде, разжаловали меня в солдаты на три года, с перемещением в гарнизон; и если не исправлюсь, не перестану пить, то угрожали и строжайшим наказанием. В этом несчастном состоянии, сколько я ни старался воздержаться и сколько ни лечился от пьянства, никак не мог избавиться от своей страсти; поэтому меня хотели уже переместить в арестантские роты. Услышав это, я не знал, что с собою делать. В одно время я в раздумье сидел в казармах. Вдруг вошел к нам какой-то монах с книгою для сбора на церковь. Солдаты подавали, что могли. Монах подошел ко мне и спросил: «что ты такой печальный?» Я рассказал ему свое горе. Монах выслушал меня с участием и говорит: «точно то же было и с моим родным братом, и вот что ему помогло: духовный отец его дал ему евангелие и накрепко приказал, чтобы он, когда захочет вина, то, нимало не медля, прочел бы главу из евангелия; если жажда вина не пройдет, то и еще читал бы следующую главу. Брат мой стал так поступать – и в непродолжительное время страсть к пьянству в нем исчезла, и теперь, вот уже 15 лет, капли в рот не берет. Поступай-ка и ты так – и увидишь пользу! У меня есть евангелие, пожалуй, я принесу его тебе». Выслушав это, я отвечал ему: где тут помочь твоему евангелию, когда никакие старания мои, никакие лекарственные пособия не помогли мне. Я сказал это потому, что никогда не читывал евангелия. «Не говори этого, – продолжал монах, – уверяю тебя, что будет польза...» На другой день, действительно, монах принес мне вот это евангелие. Я раскрыл его, посмотрел, почитал немного, да и говорю: не возьму его, тут ничего не поймешь, да и печать церковную я не привык читать. Монах продолжал убеждать меня, что в самых словах евангелия есть благодетельная сила, ибо писано в нем то, что сам Бог говорил. Нужды нет, что не все понимаешь, только читай прилежно. Один святой сказал: если ты не понимаешь слова Божия, так бесы понимают, что ты читаешь, и трепещут; ведь в страсти пьянства особенно старается удержать нас враг наш – диавол. Я, не помню, что-то дал монаху, взял у него евангелие, положил в сундучок с прочими моими вещами, да и забыл про него. Спустя несколько времени пришло время мне запить; почувствовав сильную жажду вина, я поскорее отпер сундучок, чтобы достать денег и бежать в кабак. Лишь только я открыл крышку, первое, что попалось мне на глаза, было евангелие, – и я живо вспомнил все то, что говорил мне монах, развернул и начал читать сначала первую главу евангелиста Матфея. Прочитавши ее до конца, ничего не понял, да и подумал: монах сказал, что тут писано то, что Бог говорил, а тут какие-то имена. Дай прочту другую главу: прочел – и стало понятнее. Дай же прочитаю и третью. Как только начал ее читать, вдруг звонок в казармах: по местам, на койки!.. Следовательно, уже нельзя было идти за вином, так я и остался. Вставши поутру и решившись идти за вином, я подумал: прочту главу из евангелия – что будет? Прочел – и не пошел. Опять захотелось вина, и я еще стал читать, и мне стало легче. Это меня ободрило, и при каждом побуждении к вину я стал читать по главе из евангелия. Чем дальше, тем становилось мне легче. Наконец, как только я окончил чтение всех четырех евангелистов, страсть к вину у меня совершенно пропала, и я почувствовал к нему отвращение. И вот, равно 20 лет я совершенно не употребляю никакого хмельного напитка. Все удивлялись во мне такой перемене. По прошествии трех лет опять произвели меня в офицеры; чины пошли своим порядком; наконец, сделали меня командиром. Я женился; жену Бог дал мне добрую, состояние мое поправилось, и теперь, слава Богу, мы живем счастливо, да по мере сил наших и бедным помогаем. С тех пор как я исцелился от запоя, дал себе клятву каждый день читать евангелие».

Итак, христианин, всегда читай евангелие: это – чудесная и спасительная книга! Сладок мед, но слово Божие, содержащееся в евангелии, несравненно сладостнее его: «коль сладка гортани моему словеса Твоя (Боже): паче меда устам моим» (Пс.118:103).

1. Благочестивый христианин не только занимался чтением св. писания дома, но брал с собою свящ. книги, когда предпринимал путешествие. Некто Мартиниан, плывя на корабле, имел при себе послания ап. Павла, и апостол, как говорит Павлин, сохранил своего чтителя во время кораблекрушения, как некогда сохранил тех, которые плыли с ним самим.

2. Даже во время гонений принужденные бежать и укрываться христиане не позабывали брать с собою писание, источник своего утешения. Когда воздвигнуто было гонение на самые св. книги, христиане скрывали их, не переставая однако же тайно читать их. Во время сего гонения три фессалоникские женщины: Агапия, Хиония и Ирина, удалились в горы. Когда же по возвращении их оттуда у св. Ирины открыты были списки св. писания, судивший христиан Дульцетий спрашивал ее: «кто заставлял тебя хранить до сих пор эти пергаменты и писания?» Ирина отвечала: «Всемогущий Бог, Который повелел нам любить Его даже до смерти. Поэтому мы охотнее согласимся, чтобы сожгли нас самих и претерпеть все, чтобы с нами ни сделали, нежели выдать сии писания». «Знал ли кто-нибудь, – спрашивал Дульцетий, что сии книги находились в твоем дому?» Ирина отвечала: «это видел только Бог, Который все знает, а более никто: потому что мы боялись своих слуг более, нежели наших врагов, опасаясь, чтобы они нам не изменили. Поэтому мы не осмелились показывать их кому-нибудь и крайне сокрушались, что не могли читать их день и ночь, как обыкновенно делали прежде, до прошедшего года, когда мы должны были их скрывать». (Acta Martyr. Ruiunart. Ed. 1802, P. II. p. 405).

3. Во время болезни для христианина не было лучшего утешения, как писание. Так, Марцеллин, знакомый с св. Афанасием александрийским, сделавшись опасно болен, во все время своей болезни занимался писанием и в особенности псалмами (Athanas. Epist. ad. Marcellinum. T. I. P. II. p. 982).

Подобным образом одна из знакомых Иерониму христианок, по имени Блезника, находясь при смерти назидала себя чтением Писания. «Едва она могла ходить от изнеможения, пишет Иероним, едва дрожащая голова ее держалась на иссохшей шее, между тем она постоянно имела в руках пророка или евангелие» (Hieron. Epist. XXII. ad. Paulam. T. IV. P. II. p. 54).

4. Многие знали на память большую часть книг св. писания. Таков был один из палестинских мучеников, слепец Иоанн. «Этот человек, пишет о нем Евсевий, имел книги божественных писаний написанными не на каменных скрижалях, как говорил апостол, и не на кожах животных и не на бумаге, которые все портятся от червей и времени, но на истинно плотяных скрижалях сердца, в своей светлой душе и в своем чистом разуме, так что мог, когда хотел, читать на память места из Моисея и пророков или исторических книг, из евангелия или посланий апостольских». (Euseb. De. Martyr. Palaest. c. XIII. p. 436).

5. В особенном употреблении у древних христиан были псалмы Давидовы. Они употреблялись не только в домашних молитвах, но часто христианин выражал ими свои мысли и чувства при обыкновенных случаях жизни. Они заменяли мирские песни, их заучивали с детства. Евсевий пишет: «у нас дети приучаются петь песни и гимны о Боге, составленные пророками». Поселянин, занимаясь сельскими работами, пел какой-нибудь псалом. Это пишет Иероним о вифлеемских поселянах. Их пел счастливый, думая, как прекрасно говорит Григорий Нисский, что святые песни суть дар, собственно для него назначенный; а несчастный ими выражал скорбь свою, думая, что Бог дал для него сие писание, как милость.

6. С любовью к писанию соединялось у христиан и высокое благоговение к нему, которое выражалось в обычаях, употреблявшихся при чтении его. Тот, кто брал святую книгу, умывал прежде руки. Собравшиеся слушать мужчины, если были с покрытою головою, то в знак почтения к слову Божию обнажали ее, а женщины, если были не покрыты, брали покров. Так любили христиане писание, так благоговели пред ним.

7. В благочестивых христианских семействах дети начинали свое умственное образование с упражнения в писании. Таким образом их умственное образование совершалось вместе с нравственным: что умудряло их детское разумение, то назидало и нежное их сердце; и естественно, любовь к писанию должна была крепко укорениться в них.

Так воспитывался Ориген. Такой же образ воспитания был в том святом семействе неокессарийском, из которого произошел великий вселенский учитель, св. Василий. Мать его при воспитании сестры его, Макрины, давала ей изучать те книги писания, которые были для нее понятны, особенно книгу Премудрости Соломона, и в них то, что руководило к добродетельной жизни. Макрина знала псалмы так, что псалом, как добрый спутник, сопровождал ее при всех ее занятиях. Мать не позволяла ей читать изображений страстей в трагедиях и бесстыдных комедиях (Gregor. Nissen. De vita S. Macrinae. T. II. p. 179.). Впоследствии Макрина так же воспитывала брата своего Петра (ibid. p. 185.). Так был воспитан и Василий Великий. «По благодати милосердого Бога и по действию Св. Духа, говорит сам Василий Великий, я воспитан христианскими родителями и с самого детства научился от них св. писанию».

8. Отшельники и монахи, сокращая нужды и потребности жизни чувственной, чтобы с большею свободою возрастать в жизни духовной, обращали упражнение в слове Божием, как духовную пищу, в потребность своей души. Вся их жизнь была разделена между молитвою и упражнением в слове Божием. Даже во время посторонних занятий в душе и устах их была или молитва, или слово Божие.

Когда оканчивалось утреннее богослужение, отшельники, расходясь по своим келлиям, начинали заниматься писанием. «Иной берет Исаию, говорит Златоустый, и с ним разглагольствует, другой беседует с апостолами, третий читает книги других св. писателей и любомудрых о Боге, о мире, о предметах видимых и невидимых, чувственных и духовных, о ничтожестве жизни настоящей и о величии будущей». Умеющие писали. св. книги. Когда они собирались для вкушения пищи, слух их опять оглашался чтением слова Божия. И лучшею пищею их было само слово Божие. После трапезы каждый удалялся в свою келлию и, после краткого отдыха, принимался за прежнее духовное занятие. Если же занимался какою-нибудь работою, или рукоделием, то «читал на память псалом, или другое место из Писания, чтоб, постоянно занимая сердце и уста духовным упражнением, не давать времени и пищи праздным разговорам и злым пожеланиям» (Cassian. Institut. Lib. III. c. XV. p. 913). По вечеру они опять собирались вместе для молитвы и для чтения писания, после которого садились и слушали наставления своего отца или настоятеля (Hieron.Epist. XVIII. ad Eustoch. de custod. virginit. T. IV. P. II. 45). День воскресный они проводили только в молитве и чтении Писания. Наконец и ночью монашеская обитель представляла образ духовного стана. В то время, когда другие покоились, некоторые из монахов стояли на страже духовной для отвращения демонских нападений, и занимались молитвами, псалмопением и чтением (Cassian. Collatio. VII. c. XXIII. p. 1060). В монастырях женских домашнее чтение писания было также одним из главных и непременных занятий. Иероним пишет об уставе монастыря, основанного Павлою: «нельзя было никакой сестре не знать псалмов, или не выучивать ежедневно что-нибудь из писания». (Epist. LXXXIV. T. IV. P. II. p. 682).

9. Лицам духовного сословия, особенно занимавшим высокую степень учителя церковного, естественно было любить слово Божие и упражняться в нем. Их должность налагала на них даже обязанность не только заниматься, но и хорошо знать св. писание. Посему избираемы были на степень священника или епископа люди, о которых было известно, что они могут проповедовать слово Божие; а с своей стороны избираемые приготовлялись к своему служению упражнением в слове Божием. Когда Августин решился посвятить себя служению слова, то желал, чтобы все свободное время его посвящалось на одно занятие в писании. Когда он был посвящен в пресвитера иппонийского, то, считая себя еще недовольно приготовленным к сему званию, он удалился в уединение и так оправдывал свое удаление пред епископом: «я должен, писал он, заняться молитвою и чтением, чтобы душа моя получила здравие, нужное для моей опасной должности. Этого я прежде не сделал, потому что не было и времени... Неужели ты хочешь, чтоб я погиб, отец мой?» Так понимали нужду познания слова Божия для своего служения истинные пастыри церкви.

Чтение писания было обыкновенным домашним занятием у пастырей церкви и во все время прохождения должности. Иероним пишет о пресвитере Непоциане, что он во время стола обыкновенно предлагал другим что-нибудь из писания, и что он притом очень хорошо знал писания отеческие. Нечего говорить о тех великих учителях церкви, которых проповедь живет доселе в церкви. Сколько ревностно поучали они других, столько же ревностно сами поучались в слове Божием. Св. Златоуст, по свидетельству Палладия, часто забывал пищу до вечера, увлекшись духовным созерцанием и размышлением о слове Божием: ибо он хотел, чтобы ничего не оставалось для него темным в св. писании (Palladii Dialogus. c. V. Chrysost. oper. T. XIII. p. 16). Августин за столом не столько подкреплял себя пищею, сколько читал и размышлял (о сем свидетельствует Поссидий, живший при Августине). Во время стола Оригена постоянно читали слово Божие: он никогда не засыпал без того, чтобы кто-нибудь не оглашал его чтением св. книг. В этом занятии проходили у него дни и ночи: чтение сменяло молитву, молитва чтение (Hieron. Epist. XLV. ad Marcellam. T. IV. P. II. p. 552. 553). (Извлеч. в сокращ. из «Душен. чт.», за 1876 г., мес. авг. стр. 420–438).

Вот и еще несколько примеров любви к слову Божию:

10. О св. Мелании замечено, что она сама, списывала священные книги и так прилежно и много читала их, что зрение притуплялось; когда же она сама не могла читать, то заставляла других читать и слушала. У нее было положено за правило: каждый год три раза прочитывать весь Ветхий и Новый Завет (Ч. М. дек. 31 д.).

11. Св. Евпл всегда носил с собою святое евангелие и прочитывал из него людям чудеса Христовы, убеждая и утверждая их к вере во Христа (Ч. М. авг. 11 д.).

12. Уважение к св. писанию было так велико, что заменить одно слово другим считалось преступлением. Однажды братия просила епископа Трифиллия, мужа искусного в книжной мудрости, сказать в церкви поучение к народу. В проповеди своей ему случилось привести слова Иисуса Христа, сказанные расслабленному: востани, возьми одр твой... Трифиллий слово «одр» заменил словом «ложе» и сказал: востани, возьми ложе... Св. Спиридон, бывший тут, услышав эту перемену, встал с своего места и сказал ему вслух всем: «ужели ты думаешь быть лучше Того, Который сказал «одр», и стыдишься произнести это слово?» Сказав это, он не стал более слушать его и вышел из церкви (Ч. М. июня 13 д.).

13. Св. Евпла заставляли мучители выдать свящ. книги, чтобы сжечь их. «Я охотно готов умереть, – отвечал он, – но не выдам их». Язычники нашли книгу св. евангелия, привязали ее на шею его и отсекли голову (Ч. М. авг. 11 д.).

14. «Если не послушаешь меня, – говорил мучитель Феодулу, – не принесешь книг (священных), я раздроблю тело твое на части и отдам в пищу зверям». «Вот мое тело, – отвечал мученик, – делай с ним, что хочешь, мучь его как можно свирепее, но я не отдам священных книг на поругание нечестивым». (Ч. М. апр. 5 д.).

15. Св. Марину воину предложено было три часа на размышление, что избрать ему – живот или смерть, принести жертву идолам – и быть живым, или умереть за Христа. Бывший тут христианский епископ взял Марина за руку и повел его в церковь. Здесь в. алтаре, показав ему рукою на святое евангелие и на меч, которым он был препоясан, сказал: «избери от сих двух вещей одну, – или меч, чтобы ратовать за царя земного и погибнуть по смерти, – или быть воином Царя небесного и за пресвятое имя Его, написанное в сей книге, положить душу свою и царствовать с Ним вечно. Св. Марин взял святое евангелие, облобызал его и изъявил готовность умереть за Христа. (Ч. М. авг. 7 д.).

Один старец провел семьдесят недель в посте, употребляя пищу однажды в неделю, прося у Бога, чтобы открыто было ему значение некоторого изречения в священном писании, но Бог не открыл ему. Видя это, старец сказал сам себе: «вот! я подъял не малый труд и ничего не успел; пойду же к брату моему и спрошу у него». Когда он вышел из кельи и запер за собою дверь, послан был к нему от Господа ангел, который сказал ему: «семьдесят недель, проведенные тобою в посте, не приблизили тебя к Богу: теперь же, когда ты смирился и вознамерился идти для вопроса к брату своему, я послан к тебе истолковать значение изречения». Исполнив это, ангел отступил от него. (Из «Отечника» еп. Игнатия).

(Рассказ старого дьячка).

Жил у нас в селе мужик, по имени Гордей, по отцу Афанасьев, по прозвищу Черный. Денег у него было так много, что мужики, завидя его на улице, кланялись ему с таких мест и концов, откуда он их и видеть не мог. А уж какое почтение оказывал ему «мир» на сходке, про то и говорить нечего. И, страшно сказать, чего только не выделывал Гордей над мужиками! А произошло это от той причины, что мужики Гордею большие деньги должны были: всем он за кровавую лихву их давал, и все село у него было опутано записками да расписками, точно цепями тяжкими. И ни одному своему должнику Гордей Афанасьич выпутаться из его сетей не давал: лишь только какой мужичек начнет свою головенку сам по себе подымать и в делишках своих убогеньких поправляться, так Гордей сейчас, минуты не медля, требует уплаты всего долга, да с такими наростами, что тому мужику больше ничего не оставалось делать, как разоряться в конец. Случалось, многие и накладывали на себя руку. Зол и жесток был Гордей, а жадность его до всякого добра не имела меры. Вот какой человек был мужик мироед Гордей Афанасьев Черный. И нам ничего более делать не оставалось, как только терпеть да вздыхать. Против рожна не пойдешь.

Наступил декабрь месяц. Морозы стояли до того лютые, что в окошках так стекла трещали, точно их кто на лучины колол. Поднялись вихри да метели. Вот, раз вечером лежу я на печке, вдруг слышу – в окно стучит кто-то: не то ветер, не то человек. Стал я прислушиваться – опять стучит. Слез я и говорю жене: «точно кто-то стучит к нам?» Та отвечает: «и я, говорит, это слышала, только не могу разобрать, человек это или ветер стучит». Слышим опять в окно: тук, тук! Вышел я в сени, отпер двери и смотрю: не то люди предо мной, не то снежные комья – один побольше, а два поменьше. «Входите, – говорю, – поскорее, если вы человеки». Вошли, батюшки мои! Голодаиха да и с ребятишками! А это, изволите видеть, был у нас в селе мужик, по прозванию Голодаев. С месяц назад тому он он помер, оставив после себя жену и двух ребятишек, – так вот эта самая жена с ребятишками и пришла теперь ко мне. Сказывали, что покойник был много должен Гордею, и что Гордей стал сильно теснить его и даже пугал его какой-то бумагой, по которой все имущество Голодаева будет отдано Гордею; от этой беды мужик затосковал и помер. Как только ввалилась Голодаиха в избу – бултых мне в ноги да и заревела, ребятишки тоже вой подняли. «Что вы это, – говорю, – затянули! Лучше толком говорите, что надо?» «Батюшка, Тимофеич! сходи с нами к Гордею Афанасьичу». «Это зачем? – говорю». «Завтра, – говорит, – становой приедет имущество наше продавать». «Так и в самом деле покойничек должен был Гордею Афанасьичу?» «Должен, батюшка, должен! Запутал он покойника-то совсем. И избу, и скотину, будто бы, он давно Гордею Афанасьичу продал. Бумага, чу, у него есть такая». «Все это, – говорю, – скверное дело. И не такой человек Гордей, чтобы тронулся твоими слезами. Толку, – говорю, – из этого никакого не будет». Заревела баба пуще прежнего. «Батюшка, Тимофеич, не оставь! Гордей тебя любит и, может, слово твое уважит». «Ну, пойдем, пожалуй». Уж как мы в такую пургу страшную шли, это один Создатель знает. Пуще всего жаль было ребятишек: они тоже с нами плелись. Оставить их у меня Голодиха не согласилась: «может быть, – говорит, – при виде сирот Гордей Афанасьич милостивей будет». Пришли к роскошному дому Гордееву, давай полегоньку постукивать в окошко. Шибко стучать боимся, и постукиваем одними ноготочками, да и то с растановочкой. И, может быть, мы и замерзли бы, чуть стучавши, да кто-то на наше счастье в окно взглянул, я и осмелился стукнуть посильней. Впустили нас в избу. Встали у самого порога и видим: прямо против нас на лавке сам Гордей сидит; на столе самовар кипит, и хозяйка чашки готовит. Поглядел Гордей сначала на меня да и говорит: «тебе что надо?» «За Голодаиху, – говорю, – просить тебя пришел. Будь милостив!» Только я это сказал, Голодаиха бряк на колени, взвыла да и поползла к Гордею, ползает у его ног, да Гордеев сапог целует, а сама на всю избу ревом выкрикивает: «Будь милостив! будь милостив!» Ребятишки тоже от матери не отстают. Долго любовался нами Гордей Афанасьич, ног своих от Голодаихиных губ не убирает, сидит, как сидел, только усмехаться начал, да бороду свою черную гладить стал. Пришли мы немного в себя и ждем, что теперь будет. Голодаиха реветь хотя и перестала, но с колен не встает, сложила руки крестом и смотрит на Гордея, как на икону. Взглянул на нее Гордей, да и говорит: «а помнишь ли, Прасковья, как на свадьбе у Тимофея я с твоим покойным мужем песни пел?» «Помню, Гордей Афанасьич,» отвечает Голодаиха, а сама все на коленях стоит. «А еще что помнишь?» опять спрашивает Гордей. «Все помню, Гордей Афанасьич!» «Например?2 Опустила голову Голодаиха – никак не может вспомнить, что такое занятное на Тимофеевой свадьбе было. Думала думала Голодаиха, да и говорит: «помню, пряники были да орехи кедровые2. Рассмеялся Гордей, да и говорит: «ну, это не важно, а помнишь ли ты, как я тебя просил песню спеть: «Канут слезы, канут горьки»? и как ты мою просьбу не уважила и тем меня при всех гостях сконфузила? Помнишь ли ты это?» Еще ниже опустила Голодаиха свою сиротcкую голову. «Что, вспомнила?» спрашивает Гордей. «Вспомнила» отвечает Голодаиха. «Так не споешь ли теперь?» Меня от этих слов так и передернуло. Взглянул я на Гордея – не шутит ли он. Жестокий человек и шутит жестоко. Нет, не шутит. Сидит Гордей, не улыбается, лицо серьезное, брови одна к другой подползли, и сам всей грудью к Голодаихе за ответом наклонился. Настала в избе тишина, никто не шелохнется. Молчит и Голодаиха. «Может быть, и теперь не желаешь потешить меня, а?» опять спрашивает Гордей, и в голосе у него точно шипеть что начало. Опять ничего не отвечала Голодаиха и лица своего не подняла, только спина у нее начала горбиться, и вся она точно в себя стала уходить. Смотрю я на нее, да дивлюся – что это с ней делается? Вдруг послышалось мне, будто над самым окном как задребезжит что-то... сначала тихо, потом сильнее и сильнее, точно сквозь стекла в избу пробирается. Чувствую, что это дребезжит человеческий голос, только на слух человеческого тут очень мало было. Не успел я опомниться, а уж в избе под самым потолком застонало, да вдруг оттуда как заголосит на всю избу: «Канут слезы, канут горьки!» Создатель Ты мой, ведь, это Голодаиха запела! Горько всплакнул я, видя такое поругание, творимое Гордеем над сиротами убогими. Выбежал я, не помня себя, вон из избы, да, не переводя духу, быстрее самого вихря, домчался до своего домишка. Всю ночь не спал, всю ночь мне Голодаихино пение чудилось. Утром у нас была обедня. Кончилась служба, стал я церковь запирать, подходит ко мне Максим сторож, да и говорит: «у Голодаихи в обедню имение продавали, а избу Гордей Афанасьич себе взял». «Боже Ты мой!» говорю, да, как был, с церковными ключами в руках, так и помчался к Голодаихиной избе. Гляжу, а там уж Гордей Афанасьич распоряжается. Ни Голодаихи, ни ребятишек ее нет. Народу на улице толчется много. «Где, – говорю, – Голодаиха?» «А Бог ее знает, – отвечают, – взяла ребятишек да и пошла». Так я и не видал Голодаихи. Допела ли она в Гордеевой избе свою песню, и что там после меня было, я никогда узнать не старался и даже вспоминать об этом боялся... Но Господу угодно было, чтобы, вскоре после этого, я еще раз увидал Голодаиху: мы свиделись с нею у нас в церкви, но при этой встрече разговаривать нам не пришлось: она в гробу лежала, а я с батюшкой отпевал ее.

Зима прошла, настала весна. Начал Гордей каждый день по улице прохаживаться: идет не спеша, валено, а сам точно улыбается чему-то, да так страшно – только одни белые зубы кажет, а настоящей улыбки совсем нет; глазами, точно углями зажженными, по сторонам поводит. И много народу после смерти Голодаихи поглотил Гордей Афанасьич! Не прекращал он своих прогулок вплоть до Вознесеньяго дня; накануне этого праздника гулял он, по своему обычаю, взад и вперед по улице, потом подошел к Никитиной избе, постучал палкой в окно и, когда выбежал к нему Никита, приказал ему принести завтра утром весь долг, что за Никитой числился, а если у Никиты денег теперь не найдется, то приводил бы за долг лошадь. То же самое сделал Гордей и у Савельевой избы, только с той разницей, что Савелий поведет к Гордею не лошадь, – лошадей у Савелия не было, – а корову. Распорядившись таким манером, Гордей Афанасьич опять пошел прохаживаться по улице своим обычным порядком. Незадолго до сумерок, Гордей Афанасьич повернул к церкви, обогнул ее и начал спускаться к речке. Хотя этим путем у нас почти никто не ходит, и на речку можно выйти гораздо скорее, но Гордей Афанасьич почему-то избрал дальнюю и совсем неудобную дорогу, да даже и не дорогу, а самое заброшенное место, сплошь покрытое бурьяном и крапивой. В конце того места, куда пошел Гордей, на самом крутом спуске к речке, были вырыты огромные ямы, – из них мужики брали песок и глину. Посреди этих ям стояла лачужка из досок да Жердочек. В этой лачуге жил зиму и лето безногий солдат Терентий. Солдат этот на селе показывался редко. Он знал грамоту и любил читать евангелие и псалтирь. Эти две книги каким-то случаем он себе добыл и не расставался с ними даже и тогда, когда сбирал милостыню. Пока лез Гордей Афанасьич бурьяном, спотыкаясь да останавливаясь, начали наступать совсем сумерки; у Терентия в лачуге огонек засветился. С великим трудом добрался Гордей до глиняных ям, обошел тихонько лачужку да и стал у самого окошка близ угла, так что его из лачужки видеть было невозможно. Начал Гордей прислушиваться и слышит, что Терентий что-то читает, слова произносит вслух, но так тихо, что ничего разобрать невозможно. Подумал Гордей: – что бы ему погромче читать!

Не успела эта мысль из Гордеевой головы выйти, как Терентий из своей лачужки на весь бурьян загремел: «Блажени нищии духом, яко тех есть царствие небесное. Блажени плачущии, яко тии утешатся. Блажени кротцыи, яко тии наследят землю. Блажени алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся. Блажени милостивии, яко тии помиловани будут. Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят. Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся. Блажени изгнани правды ради, яко тех есть царствие небесное. Блажени есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех.» Что потом произошло в бурьяне – известно одному Богу. Настало утро. Отошла обедня. Иду я домой и вижу; у моей избы Савелий с Никитой стоят – один с лошадью, другой с коровой. Зачем это они пришли? – думаю. Подхожу к ним, да и спрашиваю: «что вы, братцы?» «Да вот, – говорят, – к Гордею Афанасьичу идем: велел скотину привести. Чай, слышал вчера?» «Так зачем же вы ее ко мне привели?» – «Пойдем, ради Христа, с нами, попроси за нас; он тебя любит». Всплеснул я руками: Создатель ты мой! да Голодаиху-то забыли, что ли? «Да он тебя любит. Голодаиха-то с пустыми руками пришла, а мы вот...» «Царь Ты мой небесный! – кричу, – да знаете ли вы, что Гордей Самого Господа Бога не любит, так станет ли он дьячка любить?» Говорили-говорили, толковали-толковали – на одном мужики стоят: «пойдем, он тебя любит». «Пойдем, покажу я вам, как он меня любит». Пришли. Савелий с Никитой на улице остались, а я в избу пошел. Ну, думаю, теперь я унижаться перед Гордеем не буду, а прямо его окаянство разить начну. Пускай он прибьет меня, – мне же лучше, не будут говорить тогда, что он меня любит. С этими мыслями и в избу взошел. Взошел – да так и остолбенел; гляжу и глазам своим не верю: сидит Гордей за столом, а рядом с ним Терентий, евангелие вслух читает. «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, якоже возлюбих вы. Больши сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя». Вижу я, что они меня не замечают совсем. «Мир вам!» говорю громко. Вздрогнули оба и глядят на меня; встал Гордей из-за стола, руку мне подает и говорит так тихо, хорошо, «здравствуй!» – Господи помилуй! да не искушение ли это? Кланяюсь я, а сам молчу. Взял Гордей меня за руку, повел к столу, да и говорит: «садись, прошу тебя». Сел я. Сижу и молчу. Спрашивает меня Гордей: «по делу или так?» Верчу я свою шапченку в руках, а сам слова сказать не могу, – насилу с духом собрался. «Дивлюсь, Гордей Афанасьич,» говорю. А солдат Терентий сейчас мне в ответ: «чему дивишься? что сын к Отцу пришел? радоваться надо: «яко брат твой сей мертв бе, и оживе, и изгибл бе, и обретеся». Взглянул я на Гордея, а он наклонил голову, да горько плачет. Кинулся я к нему, а сам кричу: «брат мой во Христе, радуюсь о тебе!» Если я на свете еще сто лет проживу, этого дня не забуду. Вот тут и рассказал мне Гордей, как он в бурьян ходил и как там с Терентием беседовал. А полез он в бурьян для того, что хотел это место у мужиков под кабак взять, – так пожелал хорошенько осмотреть его. Дошла очередь и до Никиты с Савельем. Вышел к ним Гордей Афанасьич на крыльцо, и я с ним. Поздоровался он с ними, да и говорит: «доволен ли ты своим конем, Никита?» «Это не мой конь, батюшка Гордей Афанасьевич, а твой» – отвечает Никита. «Я тебя спрашиваю, – опять говорит Гордей, – доволен ли ты своим конем?» – «Доволен, Гордей Афанасьич! Лучше этого коня во всем селе нет». «Ну, и дай тебе Бог ездить на этом коне многие годы». Ничего не понимает Никита, только сквозь слезы на Гордея смотрит. Спрашивает Гордей Савелья: «много молока твоя корова дает?» «На всю семью хватает, да еще остается» – отвечает Савелий. «Дай Бог, – говорит Гордей, чтобы всегда так было, а что не так, тому пособить можно, – а сам в это время вынимает из кармана две бумаги, развернул их перед мужиками да и говорит: – «вот ваши узы, признаете ли?» Повалились в ноги оба мужика, и когда стали с земли подыматься, то увидали, что и Гордей на крыльце в земном поклоне перед ними лежит, а от «уз» только мелкие клочки по ветерку летают. Ахнуло все село от такого чуда, да и ахало потом каждый день от новых чудес Гордеевых. Что ни сделал злого Гордей-мироед – все покрыл добром сторицей Гордей-братолюбец. Прошло так недели две-три, и стали на селе замечать, что Гордей с Терентьем частенько куда-то отлучаться начали. Сначала эти отлучки были не долги: пройдет день, другой, и Гордей с Терентьем назад едут. Потом стали они пропадать по неделе и по две. И каждый раз Гордеева жена любопытным людям один ответ дает: «по делам своим поехали». А какие такие эти дела, умалчивает. И порешили все на селе, что, если Гордей в этом деле от «мира» таится, то значит, что он Богу молиться ездит по церквам, да монастыри посещает. Тянулась эта загадка ровно семь лет. Раз зимой уехал Гордей с Терентьем и точно оба в воду канули. Прошел месяц, прошел другой, – не едут. «Ну, думаю, в Киев отправились, а может быть и дальше». Настал великий пост. Иду я раз из церкви после вечерни и вижу – бежит ко мне Гордеева работница. Остановился я и жду. «Иди, – говорит, – скорей к нам, Гордей Афанасьич приехал и за тобой послал». Помчался я, насколько года мои позволили. Увидал меня Гордей Афанасьич в окно и тотчас на крыльцо вышел встретить, а сам радостный да светлый такой, обнял меня, поцеловал, и за руку в избу повел. А в избе точно пир пировать приготовлено: стол белой скатертью накрыт, пирог большущий на тарелке лежит, рыба всякая жареная приготовлена, и самовар кипит. Только что сели мы с Гордеем на лавку, как из другой половины Гордеева жена выходит, нарядная такая, и двух пареньков за руки ведет Встала она предо мною и пареньков немного вперед ко мне подвинула. Наклонился ко мне Гордей, да и говорит: «узнаешь ли?» Поднял я плечи, «что это значит?» думаю и смотрю на ребят. Один годиков 12-ти, а другой постарше, оба белокурые, глаза добрые, детские. Гляжу-гляжу – что-то знакомое, а что знакомое – не знаю. Вдруг предо мной точно молния: сверкнула, сердце забилось, и как будто кто наклонился ко мне, да тихо-тихо пропел: «Канут слезы, канут горьки»! Так я и слетел с лавки на пол. «Отец сирых и убогих! – кричу, – ведь это Голодаихины дети!» Поднимает меня Гордей и говорит: «были Голодаихины, а теперь мои. Семь лет искал я их, наконец, нашел. Это вот сын мой Иван, а это сын мой Федор. И мнится мне, что в этот миг помянул его Господь в царствии Своем. (Из «Русского Паломника» за 1891 г.).

Блаженный Августин родился в Тагасте, в Африке, около половины 4-го века. Одаренный высоким умом, живою проницательностью, удивительною памятью и любовью к истине, он оказал великие успехи в своих занятиях. Мать его, святая Моника, непрестанно молила Бога, чтобы Он даровал ее сыну столько же успехов в благочестии, сколько в науках; но промыслу Божию угодно было попустить, чтобы Августин с 19 до 28 года своей жизни предан был заблуждениям еретиков манихеев и порочным удовольствиям.

В 30 лет, по влиянию манихеев, он получил риторичеcкую кафедру в Милане, куда и прибыл в 384 г. Св. Амвросий, бывший там епископом, принял его с ласками, которые его тронули. Этот святой учитель часто произносил проповеди, замечательные по своей красноречивой простоте и основательности. Августин находил их превосходнее проповедей Фавста, знаменитого учителя манихейского. Этого же мнения держался и друг его Алип, который прибыл в Милан вместе с Августином для искания истины. Однажды, когда друзья находились дома, к ним вошел благочестивый христианин, по имени Понтитиан, занимавший значительную должность при дворе императора. Когда начался разговор, Понтитиан взял лежащую перед ним на столе книгу, раскрыл ее и обнаружил удивление, увидя послание ап. Павла вместо какой-нибудь светской книги. Августин, сказав ему, что он очень полюбил эту книгу, склонил разговор на св. Антония, которого жизнь только что рассказал Понтитиан, как весьма известную у верных, но о которой Августин и его друзья ничего не слыхали.

Августин глубоко был поражен рассказом Понтитиана. Едва этот вышел, как он сказал Алипу: «чего мы ждем? Необразованные восхищают небо, а мы при всем нашем познании несчастны, оставаясь погруженными в плоти и крови! Не стыдно ли для нас умереть, не сделав того, что они сделали!»

Алип, изумленный этою переменою, следовал за ним в сад, куда повлекло Августина взволновавшееся чувство. Зашедши как можно далее от дома, Августин досадовал сам на себя, что не мог решиться просить христианского крещения; он рвал на себе волосы, ударял себя по лбу, охватывал у себя колени обеими руками. Алип в молчании ожидал последствий этого сильного волнения. Августин, чувствуя себя принужденным обнаружить скорбь свою криком и слезами, встал и, оставив друга своего на том месте, где он сидел, ушел под фиговое дерево. «Доколе, Господи? – восклицал он, проливая целый поток слез, – доколе не кончится гнев Твой? Для чего все завтра? Для чего не теперь?»

Оканчивая свой возглас, он услыхал, как бы из соседнего дома, голос, который неоднократно повторял эти два слова: «возьми, читай!» Просвещенный самим небом, Августин уверяется, что Бог повелевает ему открыть книгу, которую он оставил дома, и читать первое место, которое представится его взору. Он возвращается домой, берет послание св. ап. Павла и, раскрыв его, читает следующие слова: не провождайте жизни в пиршествах и пьянстве, но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа и не ищите удовлетворения желаниям вашей плоти. Августин не мог читать далее, все сомнения его относительно истинности христианской веры рассеялись. Он закрывает книгу, заметив страницу, и с спокойным видом говорит Алипу о том, что случилось. Этот желает сам прочесть те же слова, которые поразили его друга, и показывает ему следующие: принимайте слабого в вере, относя их к себе самому.

Вскоре после этого Августин к великой радости своей матери, св. Моники, разорвав все мирские связи, принял крещение вместе со своим другом от руки св. Амвросия. (Из «Христ. чтен.»).

Еванг. от Лук. зач. 83-е, гл. XVI, 19–31 ст.

Много тайн глубоких, необъяснимым для ума человеческого представляет нам и настоящая наша земная жизнь, но загробная жизнь есть тайна из тайн. Что будет с нами, с нашей душою, когда тело наше возвратится в землю, из нее же взято было? Только вера христианская может дать ответ на этот важный вопрос. Разъяснением этого вопроса служит евангельская притча о богатом и Лазаре. Вот краткое содержание этой притчи. «Был некто человек богатый, который и одевался роскошно, и пировал каждый день блистательно. В то же время жил нищий, по имени Лазарь, который лежал у ворот богача в струпьях, и желал напитаться крошками, падающими со стола его, но и тех не давали ему. Но вот наступил конец земной жизни: одному нужно было расстаться с удовольствиями земными, а другому – со всеми житейскими невзгодами. Умер богатый, и его похоронили, конечно, пышно, но душа его очутилась в аде, в месте вечных мучений. Между тем нищего, по смерти его, отнесли ангелы на лоно Авраамово, т. е. в место вечного блаженства» (Лк.16:19–23). Видите, христиане, что бывает с душою умершего, по разлучении ее с телом! Душа добрая, умевшая мириться со всяким, самым неблагоприятным своим положением на земле, подобно душе евангельского нищего, сейчас же по разлучении с телом вступает в общение с ангелами, в сопровождении их следует в неведомые для нас места, где витают души праведников, и, наконец, вступает в самые близкие, в самые сердечные отношения с праведною душою Авраама, отца верующих, а вместе с тем и с другими праведными душами. А что бывает с душою недоброго, легкомысленного, тщеславного, беспечного? Такой душе, подобно душе евангельского богача, место в таинственном, страшном жилище злых духов и недобрых душ; ее долею бывает состояние разочарования, грусти, тоски и жгучего, безутешного раскаяния. Чтобы составить более подробное понятие о состоянии душ по смерти, приведем слова преподобной Феодоры. Явившись по смерти в видении ученику преподобного Василия Нового – Григорию, она на вопрос его, что было с нею в смертный час, отвечала: «о страшной вещи вопросил ты меня, чадо Григорий, о которой и вспомнить страшно. Когда настал час моей смерти, я увидела лица, которых никогда не видала, и услышала речи, о которых никогда не слыхала. По причине дел моих встретили меня лютые и тяжкие бедствия, о которых я не имела понятия, но молитвами общего отца нашего Василия я избавилась от них. Как мне изобразить телесную боль, тягость и тесноту, которым подвергаются умирающие? Как бы кто, обнаженный, упал на великий огонь, горел, истлевал, обращался в пепел, так разлучается человек смертною болезнью в горький час разлучения души с телом. Когда я приближалась к концу моей жизни, и наступало время моего преставления, увидела множество эфиопов, обступивших одр мой. Лица их были темны, как сажа и смола, глаза их – как раскаленные угли; вид их так ужасен, как сама геенна огненная. Смотря на меня, они злились, грозили, бросались на меня, скрежеща зубами, и, казалось, готовы были тотчас пожрать меня; между тем готовили книги и развертывали свитки, на которых были написаны все злые мои дела, как бы ожидая судию, долженствующего прийти. Убогая душа моя объята была великим страхом и трепетом. Не только томила меня горесть смертная, но и грозный вид и ярость страшных эфиопов были для меня как бы другою, лютейшею смертью. Я отвращала глаза мои во все стороны, чтобы не видеть страшных лиц и не слышать голоса их, но не могла избавиться от них, – они всюду шатались, а помогающего не было. Когда я окончательно изнемогла, то увидела двух светоносных ангелов Божиих, в образе юношей невыразимой красоты, идущих ко мне. Лица их сияли, взор их исполнен любви: волосы их были, как снег, белые с златовидным отблеском; одежды их сверкали, как молния. Приближаясь к одру моему, они стали на правой стороне его, тихо беседуя друг с другом. Увидев их, я возрадовалась, черные эфиопы содрогнулись и отступили несколько далее. Один из светоносных юношей, обратясь с гневом к темным, сказал: «о, безстыдные, проклятые, мрачные и злобные враги рода человеческого! Зачем вы всегда предваряете приходом к умирающим и молвою вашею устрашаете и смущаете всякую душу, разлучающуюся с телом? Но не очень радуйтесь, потому что здесь не найдете ничего. Есть милосердие Божие к этой душе, и нет вам в ней ни части, ни жребия». Когда ангел перестал говорить, злые духи подняли шум, стали показывать мои худые дела, содеянные от юности, и возопили: «как ничего в ней мы не имеем? А эти грехи чьи? Не она ли соделала то и то?» (Чет. Мин. 26 марта). Вот как смущают враги нашего спасения даже душу умирающего праведника!

Что же сказать о нас, грешных, когда мы ежеминутно, на каждом шагу оскорбляем своими грехами нашего Бога и Спасителя? Какой страх и трепет овладевают нашими душами, привыкшими думать и чувствовать только земное и грешное! Страшно и грозно место имам проити, тела разлучився, – так жалуется душа в молитве к Спасителю, – и множество мя мрачное и безчеловечное демонов срящет... Это будет последнее усилие со стороны злых духов погубить душу, делавшую на земле много грехов. На каждом шагу они будут преграждать ей путь в царствие небесное, на каждом шагу останавливать и удерживать ее стремление к нему, истязуя ее за все дела, за все слова, за все помышления. Каждая страсть, каждый грех имеет своих мытарей, истязателей... Каким страхом, каким трепетом будет волноваться тогда душа! Если когда, то в то время ей нужны помощники и заступники. «Если, отправляясь в какую-нибудь далекую и мало известную страну, мы требуем проводников, то сколько нужно помощников и руководителей, чтобы пройти беспрепятственно мимо старейшин, властей, миродержителей, гонителей, мытареначальников?» (Иоанн Златоуст). И эти помощники и заступники непременно явятся, – это наш ангел-хранитель и другие ангелы. И если душа в этой жизни вела жизнь благочестивую и очистила себя покаянием, она находит защиту в лице своего ангела-хранителя, и под его кровом безбоязненно потечет к небесному царству, сопровождаемая ангелами. (См. «Воскресн. лист.» изд. ред. «Воскр. дня» № 241).

Жил в Москве один купец, сколько богатый, столько же благочестивый: каждому бедняку он старался помочь, никому не отказывал и в деньгах и в добром совете. Он приютил одного беспомощного калеку, кормил и одевал его. Умер добрый купец – и наследники выгнали бедняка из теплого угла на улицу. С горючими слезами пошел калека на могилу своего благодетеля и, вдоволь наплакавшись, тут же и уснул с горя.

И вот является ему во сне покойный купец и спрашивает: «о чем ты так плачешь, Степан Ильич»? – «Как же мне не плакать, – отвечает тот, – когда двери вашего дома для меня уже заперты? Как я теперь буду без вас доживать свой век»? Глубоко вздохнул явившийся и говорит ему: «если уж двери моего дома для тебя заперты, то иди в четвертый дом направо от моего магазина; там есть купец (он назвал его по имени); ступай к нему и скажи: «ради тех красных яблочков, о которых ты знаешь, дай мне три тысячи рублей», и он тебе даст, и их достанет на твой век; только молись о моей душе».

Проснулся Степан Ильич, перекрестился и побрел туда, куда ему было сказано в сновидении, которое, как живое, стояло в его памяти. Приходит в указанный магазин и застает там большую суету: кто меряет материю, кто считает деньги, кто записывает. Не без страха подошел он к самому хозяину, который сидел за большим прилавком и смотрел, как росло его богатство каждый час. Увидев калеку, купец поднялся и приветливо подал, ему монету. Ободренный его добротою, калека сказал ему, что видел такой сон, который не смеет даже рассказать, что приснился ему покойный его благодетель и сказал ему вот что. Купец слушал калеку со вниманием, потом положил на себя крестное знамение и сказал: «не только три тысячи, но если бы покойник велел дать тебе десять тысяч ради красных яблочков, и тогда с удовольствием бы тебе дал»! И он приказал приказчику тут же отсчитать три тысячи рублей. Никогда не видавший у себя столько денег, калека упал в ноги купцу и сказал: «ни за что не возьму этих денег, пока вы не скажите мне, что это за красные яблочки, ради которых вам не жаль такой суммы»!

И купец рассказал ему вот что: «В молодости своей я был очень беден и торговал яблоками на копейки. Покойный часто покупал у меня яблоки, чтобы только доставить мне пользу. Раз шел проливной дождь. Я промок до костей и очень прозяб; продать во весь день не удалось ничего, так что вечером не на что было купить и хлеба. Иду по улице и кричу: яблоки красные, хорошие! Покойный увидал меня в окно и позвал к себе. Вхожу на двор – полон двор гостей: это был день его свадьбы. Идти в палаты не смею, смотрю – он выходит сам. «Бедный Николка, – говорит он, – что это ты в такой дождь не сидишь дома»? Я сказал, что я еще не ел сегодня, – ничего не удалось продать. Он взял у меня корзину с яблоками и говорит: «подожди тут», а сам пошел в палаты. Там все гости окружили его с вопросами: «что это значит»? А он говорит: «мы тут пируем, братцы – гости любезные, а торговец этими яблоками еще не ел сегодня и просит купить у него этот товар». «А что вы заплатили за него»? – спрашивает один богач. – «Сто рублей.» – «Это дешево, я даю 300»! – говорит гость, – «А я 500»! – говорит другой: – надо помочь бедняку». – Тогда покойник говорит им: «я уже раньше вас купил, – не угодно ли у меня купить по 50 р. за яблочко»? – «Хорошо»! – сказали гости, и золото посыпалось на стол2. Было! 60 яблоков, и покойный вынес мне за них 3.000 руб. Со слезами радости и с целым кошельком червонцев пошел я прямо в церковь поблагодарить Бога за такое неслыханное счастье. «Не попусти мне, Господи, загордиться, – так молился я там, – подай мне, Господи, смысл и уменье, как распорядиться этим добром честно, во славу Твою, на счастье себе и ближним моим»! Вот с чего разжился я, по милости Божией; вот почему с радостью даю и тебе три тысячи, чтобы они с моей руки так же умножились, как у меня с руки покойного благодетеля! Вот тебе и объяснение, что такое красные яблочки»!

Так заключил купец свой поучительный рассказ (См. «Духов, посевы.» Свящ. Гр. Дьяченко, стр. 164–167).

I. Владимир Энгельгард, пред отправлением из Москвы в Архангельск по делам службы, 5 февраля 1858 г., письмом просил мать свою, жившую в Петербурге, благословить его на дальний путь. Отправившись в дорогу, он остановился для ночлега на одной станции и тут, лежа на диване, увидел пред собою на яву, 13 февраля, в три часа утра, мать свою с сестрою, скончавшеюся еще в 1846 году. Мать благословила его крестным знамением. Пораженный этим видением, он зажег свечу, чтобы яснее рассмотреть явившихся, но явившиеся внезапно стали невидимы. Впоследствии он узнал, что в это самое утро мать его скончалась в Петербурге. («Душ. чт.» 1870 г.).

II. В Бозе почившему московскому митрополиту Филарету († 19-го ноября 1867 г.) за два месяца до его кончины было необычайное извещение в Сергиевой лавре о близком отшествии его в вечность, именно утром 17-го сентября 1867 года. Пробудившись, он сказал наместнику лавры, архимандриту Антонию: «мне явился родитель мой и сказал: береги девятнадцатое число». Наместник позволил себе заметить: «Владыко святый! Разве можно верить сновидениям и искать в них какого-нибудь значения? Притом как же можно обращать внимание на такое неопределенное указание? Ведь девятнадцатых чисел в каждом году бывает двенадцать». Но владыка ему с уверенностью сказал: «не сон я видел, и потому думаю с этого времени каждое девятнадцатое число причащаться св. тайн». И, действительно, он причащался: 19 сентября, 19 октября и 19 ноября – в день кончины. («Утеш. в смерти», еп. Гермогена, изд. 7, стр. 111).

III. «Один высокообразованный христианин, – говорит в своей проповеди высокопреосвященный Никанор, архиепископ одесский, – рассказал про своего брата офицера следующее: «Брат его в одном городе ехал с товарищем домой с вечерней пирушки в одном экипаже. Приехал и вошел в свою квартиру, а товарищ поехал дальше в свою квартиру. Входит брат в кабинет, сопровождаемый денщиком и собакою. В кабинете видит: за его письменным столом, к ним спиною, сидит его товарищ, с которым он только что сию минуту расстался. Денщик говорит: «вот и не заметил, как они вошли»... Даже собака обнаружила признаки, что видит стороннего человека. Брат заглядывает в лицо сидящему и видит ужасное, мертвенное лицо товарища... В ту же минуту слуга товарища прибежал доложить, что «барин сию минуту воротился домой и умер»...

IV. Один кавказец сидел ночью у себя в квартире и читал книгу. Поднимает глаза и видит против себя в углу туман. Машет рукою, чтобы туман рассеять. Но из тумана выделяется светлая фигура его невесты, которая была в эту минуту далеко в России. Тот невольно падает перед тенью на колени. Невеста кладет ему венок на голову и исчезает в тумане. Он долго чувствовал на голове тот круг, к которому прикоснулся венок. Идет сейчас же к своим родителям и рассказывает о видении. Записали день и час; оказалось, что в этот день его невеста умерла. (Извлеч. из слова Никанора, арх. херсонского, сн. «Паст. соб.» за 1887 год).

V. Епископ Иаков, бывший в самых близких, дружеских отношениях с митрополитом Филаретом, имел привычку записывать в особую тетрадку все, касающееся жизни своего друга и покровителя – этого светоча русской церкви.

Заимствуем следующую запись из этой тетрадки.

В один из московских монастырей поступил иеромонахом овдовевший старый полковой священник. По свойственной человеку слабости, он одно время предавался спиртным напиткам. Несколько раз пробовал увещевать его архимандрит, старик раскаивался, бросал пить, но скоро забывал все свои благие намерения. Тогда архимандрит принужден был обратиться к митрополиту Филарету, прося его наложить на провинившегося протоиерея епитимью и хотя временно подвергнуть его запрещению.

Филарет недолюбливал частые жалобы строгого архимандрита и на повторения их отвечал ему: «все-то не по тебе, тот не хорош, другой дурен! Ну, выбирай себе ангелов, а уж грешников постарайся сам исправить». Но, тем не менее, не прекращавшиеся жалобы побудили, наконец, Филарета наложить запрещение на бывшего полкового священника.

Запрещение было уже написано, но еще не подписано владыкой, когда он прилег на диван для обычного послеобеденного отдыха. Едва успел он сомкнуть глаза, как увидал перед собой своего покойного покровителя, незабвенного для него, митрополита Платона. Он стоял пред ним в простом легком подряснике, с бархатной скуфейкой на голове, как часто бывало прежде, когда он гулял по саду. В глазах его читалась просьба, когда он проговорил:

«Василий Михайлович (под этим светским именем знавал покойный Платон своего преемника). Прости согрешившему отцу Ивану».

Только что хотел Василий Дроздов (митрополит Филарет) обратиться, как бывало, к глубокоуважаемому им Платону, как видение исчезло, и митрополит Филарет проснулся под сильным впечатлением виденного сна.

«Какой это отец Иван? Мало ли у меня их, отцов Иванов?» думалось митрополиту. За своими многочисленными занятиями он вскоре забыл свое видение, но на следующую ночь увидал второй такой же необычайный сон.

Ему приснился император Александр I в своем походном генеральском мундире, в трехуголке с перьями на голове, как он одевался в походе против Наполеона I. Император обратился к митрополиту со следующими словами:

«Не гневайся, преподобный отец, на моего храброго священника Ивана».

«Ты, сердцеведец Создатель, Ты все знаешь», думал митрополит по пробуждении, 2научи меня, какой же это, наконец, священник Иван, ради которого являются души с того света просить о его помиловании». Записав себе на память несколько слов на аспидной доске, как делал это всегда, чтобы не забыть случайно пришедшие ему в голову мысли, он снова крепко заснул. Тут явилось уже третье видение в лице фельдмаршала Кутузова Смоленского. Храбрый победитель Наполеона I предстал перед митрополитом седовласым старцем, изнуренным смертельной болезнью, постигшей его во время преследования бежавшего великого полководца. И Кутузов обратился к Филарету с просьбой:

«Не осуди моего духовного отца Ивана, будь снисходителен к его слабостям».

Только что хотел митрополит поднять руку для благословения больного старца, как видение исчезло, точно растаяло, и он опять проснулся. Уже светало, он встал сильно взволнованный этими тремя необычайными снами. Преклонив колена перед своим аналоем, митрополит обратился с сердечной молитвой к Господу о просвещении. Когда же он сел за работу, то первое, что ему попалось под руку, была бумага о запрещении совершать тайны, налагаемом на неисправимого протоиерея Иоанна. Тут митрополит воскликнул: «так вот он, этот отец Иван, судьба которого тревожит такие великие души и заставляет их являться с просьбами ко мне, недостойному! Он был, ведь, при армии и, вероятно, они его знали. Но что означают все эти видения? Что может так тревожить души дорогих мне отшедших в вечность? Он послал в монастырь за неисправимым протоиереем, приказывая ему явиться к себе в назначенный час, но никому не сообщил занимавших его мыслей.

С нахмуренным и строгим лицом встретил он виновного иеромонаха, высокого, сильного старика, с длинной бородой, в которой сквозь седину пробивался черный волос. Тот бросился в ноги митрополиту и сказал со слезами на глазах:

– Я знаю, зачем ты меня призвал. Забудь мои прегрешения и не запрещай этой деснице благословлять народ; она благословляла на бой императора.

Эти слова и слезы старика произвели сильное впечатление на митрополита, но он подавил волнение и сказал:

– Встань, слабый человек, и расскажи мне, как прошла твоя жизнь, откуда ты?

– Я сын дьячка, учился в московской духовной академии.

– Так ты помнишь, наверно, митрополита Платона, когда он был профессором в академии?

– Помню ли я! воскликнул протоиерей, всплеснув руками, и обильные слезы полились на его седую бороду. Мне, да и не помнить моего благодетеля! Да отсохнет мой язык, если я когда забуду превозносить и благословлять его! Да отступится от меня Господь, если я когда отойду ко сну, не помолившись за него. Он любил меня, как отец сына – я был его лучшим учеником, и он пророчил мне блестящую будущность; но Господь, видно, судил иначе: я вышел в белые священники, а у Платона явился другой, более достойный меня преемник, Василий Михайлович Дроздов, звезда которого ярко засияла вместе с почиющим над ним до сих пор благословением Платона.

Говоря это, протоиерей плакал, да и у Филарета тоже полились слезы умиления при мысли о Платоне, который избрал его своим духовным преемником в проповеди слова Божия. Этот провинившийся монах и владыка, державший в своих руках его судьбу, были одинаково близки сердцу Платона.

– Рассказывай дальше, – проговорил, наконец, Филарет.

– Дальше, – я женился, и мир окончательно завладел мною; что и было у меня в зачатках, унесли житейские бури. Я поступил в армию и с нею пошел против повелителя галлов.

– Так, так, и ты имел случай видать покойного императора Александра?

– Часто пел я благодарственные молебны после побед, дарованных нашему оружию, и эта недостойная десница благословляла монарха, целовавшего ее с истинно христианским смирением.

– Ты принимал участие в битвах?

– Меча я не брал в руки, но силой креста нашего Господа три раза рассевал вражью силу, и поднимая его перед рядами нашего слабеющего войска, внушал ему новое мужество и отвагу, и вел против врага. Солдаты и полководцы, да и сам монарх очень любили меня; раз он даже поцеловал меня в уста, причем слезы так и заблестели в его добрых, дорогих глазах.

– Так вот ты какой! подумал Филарет, всматриваясь в высокую, статную фигуру протоиерея. Действительно, место такого иерея в рядах войска, – Ты говоришь, что Тебя любили полководцы; не состоял ли ты и при Кутузове Смоленском?

– При нем не состоял, но влиятельный князь любил меня. Когда он опасно заболел в Германии, в городе Бунцлау, то я, недостойный, принял его последнюю исповедь, причастил его и напутствовал в жизнь вечную.

«Так это и есть храбрый иерей Иван», думал Филарет, снова глядя на каявшегося протоиерея, стоявшего теперь перед ним с опущенной головой. Жизнь его полна бурь и приключений, но в свое время он был настоящим пастырем своего стада и сделал много добра. Тут не совсем обычное стечение обстоятельств, и я не осужу храброго отца Ивана, буду добр и снисходителен к нему, прощу его по завету моего духовного отца Платона».

И сделав ему приличное наставление, он благословил и отпустил его.

– Иди и впредь не греши, сказал Филарет протоиерею.

И отец Иван продолжал совершать тайны, но не впадал более в свое прегрешение. («Паст, собес.»).

VI. «Два штаб-офицера, раненые в финляндcкую войну 1808 года привезены были в столицу лечиться. Один из них, выздоровев, возвращался в армию и пришел проститься с больным еще товарищем, с которым был очень дружен; тот в шутку сказал ему: «если пуля невзначай уложит тебя, то навести меня с того света и скажи, что и каково там». Обещание было дано, друзья расстались. Прошел месяц, другой и третий; больной медленно оправлялся. В одну ночь он видит во сне товарища, который говорит ему: «вот я сдержал свое слово, я убит сегодня в сражении, здесь хорошо, но я еще не осмотрелся. Ты сходи к В. С. Тамаре, и попроси у него себе книжку, что у него в коробу, под фаянсовым сервизом; в ней все, что тебе нужно знать».

Больной записал число и сновидение, и по приказам узнал, что товарищ, действительно, убит в тот день в сражении. Сколь скоро смог, бросился к Василию Степановичу. Тот, по своему обыкновению, руками и ногами отбивался от нового знакомства с человеком, ему неизвестным, но, наконец, уступил убедительной просьбе. Не званный гость объяснил ему причину посещения, рассказал все, как было, прочитал записку о сновидении и просил приказать отыскать в коробе с фаянсовым сервизом заветную книжку. Тамара в первый раз в жизни слышал от него имя покойника, а о коробе с сервизом не знал и не ведал. Призвали дворецкого, но и тот, не помнил в доме короба с фаянсовым сервизом. А между тем хозяин и сам уже не хотел отпустить от себя гостя без осмотра всех углов в своем доме. Дворецкий повел его в кладовую, оттуда в подвал. Там, в темном углу, под разным хламом стоял ящик с фаянсовым сервизом. Он оказался привезенным из Англии с другими вещами, и оставался в забытье по ненадобности. И что же? под сервизом, между листами оберточной бумаги, нашлось в листах же прекрасное издание «Подражание Иисусу Христу Фомы кемпийского» на французском языке.

Я смело могу прибавить к этому его рассказу, что В. С. Тамара не умел и в шутку сказать неправды, или назвать вещь не своим именем. (Из записок сенатора Ф. П. Лубяновского, сн. Рус, Архив 1872 г.).

VII. В издании Суворина 1882 года. Избранные сочинения Ломоносова в отделе его биографии помещен следующий рассказ одного из товарищей – академика Штелина:

«На возвратном пути в Россию, когда Ломоносов плыл морем, с ним случилось происшествие, которое глубоко тронуло его, и которого он никогда не мог забыть. Он проснулся после странного сновидения, в котором очень ясно видел своего отца, выброшенного кораблекрушением и лежащего мертвым на необитаемом, неизвестном острове в Белом море, не имевшем имени, но памятном ему с юности, потому что он некогда был к нему прибит бурею с отцом своим. Лишь только он приехал в Петербург, как поспешил справиться об отце своем на бирже у всех прибывших из Архангельска купцов и у холмогорских артельщиков, и, наконец, узнал, что отец его отправился на рыбную ловлю прошлую осень и с тех пор еще не возвращался, а потому и полагают, что с ним случилось несчастье. Ломоносов так был поражен этим известием, как прежде своим пророческим сном. Он дал себе слово отправиться на родину, отыскать тело своего несчастного отца на острове, известном ему с юности и представившемся теперь ему во сне со всеми подробностями и признаками, и с честью предать его земле. Но так как занятия его в Петербурге не позволяли ему исполнить это намерение, то он с купцами, возвращавшимися из Петербурга на его родину, послал письмо к тамошним родным своим, поручил своему брату исполнить это предприятие на его счет, описал подробно положение острова и просил убедительно, чтоб тамошние рыбаки, отправившись на рыбную ловлю, пристали к нему, отыскали на нем тело отца его и предали его земле. Это было исполнено в то же лето: ватага холмогорских рыбаков пристала к этому дикому острову, отыскала мертвое тело на описанном месте, похоронила и взвалила большой камень на могилу. Известие о совершенном исполнении его желания, полученное им в следующую зиму, успокоило его всегдашнюю тайную печаль, причину которой он только впоследствии сообщил другим».

На похоронах Антона Шкварки не было никого, кроме местного причта и самых близких родных. Досчатый гроб сиротливо двигался по селу, как будто провожал на кладбище бездомного бобыля. А между тем Антон Шкварка был самым зажиточным хозяином в селе. Одного скота насчитывали у него голов двести, а остального добра и не счесть. Нет, обитатели с. Голытьбы безучастно отнеслись к горю семейства Антона Шкварки, так как не любили покойного за его черствое сердце. Антон Шкварка был одним из тех деревенских кулаков, которые в короткое время всякими неправдами и хитростями умеют из ничего сколотить целое состояние. Слезы ближних его не трогали, как не трогает паука жалобный писк мухи, попавшей в его тенета. «Кремень, а не человек», – говорили о нем. Его каменное сердце не смягчилось даже в минуту расставанья с здешним миром. Чувствуя свой конец, он подозвал жену и заклинал ее не делать никаких лишних затрат на погребение. «На поминовение ничего не вноси, – хрипел он в пред смертной агонии, – старцев и братство не зови на обед; эти трутни хотят только поживиться на чужой счет, а здесь каждая копейка полита моим потом и кровью, не давай ничего дармоедам!» Это были последние слова Шкварки. Со словами злобы и проклятия он перешел в другой мир.

Семья свято выполнила завет своего главы и, предав тело покойного земле, тотчас же вошла в обычную колею своих дневных занятий. Дом лишился, правда, опытного руководителя в деле зашибания гроша, но дух почившего еще витал здесь. Он сам отошел в другой мир, но направление, им созданное, жило и действовало.

Наступил вечер. Стали загонять скот.

– Мама, – вбегая в хату, сказала невестка, – у нас на завалинке лежит какая-то черная овца; сколько я ее ни гнала, она не хочет уйти; помоги мне ее согнать!

Заинтересованная семья выбежала из хаты, но все усилия были напрасны; овца жалобно смотрела на своих истязателей и не двигалась с места. Наконец, решили, что это какое-то заблудившееся, больное животное, и оставили ее в покое. Но каково же было их изумление, когда с того времени каждый вечер с наступлением сумерек овца, неизвестно каким образом, появлялась на завалинке. Ни крики, ни побои не действовали. В селе заговорили, что в хате Шкварки делается что-то неладное; костям покойного, видно, тяжело лежать в земле: чужое добро давит. Всполошились и родные Шкварки. «Нет, – подумали они, – видно, Антон плохо говорил пред смертью», – и заказали заупокойную литургию, а сами стали готовить обед для нищей и бездомной братии...

Старик священник, облокотившись на стол, лицом к образам, читал положенное церковное правило. Завтра он будет служить заупокойную литургию о Шкварке. Сальная свеча тускло разливала свет в убогой комнате. Батюшка, несмотря на все старания, никак не мог остановиться мыслью на том, что он читал в канонике. Покойник, о котором он будет завтра молиться, не выходил у него из головы. Антона Шкварку он знал еще тогда, когда тот был парнем. Не раз увещевал он Антона сделать хоть что-нибудь для Бога. Но Антон отделывался шутками: «прежде надоде о себе подумать, а потом уже и о Боге вспомнить». Несчастный так и умер себялюбцем. А тут еще рассказы о черной овце. Батюшке было жаль погибшего прихожанина. Но вдруг мысли батюшки как-то странно оборвались. Ему сделалось страшно и показалось, что в комнате кто-то есть, кроме него. Не отдавая сам себе отчета, он мгновенно повернул голову и... замер... У двери в полумраке стоял Антон Шкварка... Выходец с того света и живой обитатель земли с неподвижными глазами стояли друг против друга. Наконец, батюшка пришел в себя.

– Всякое дыхание да хвалит Господа, – произнес он.

– И я хвалю, – ответил глухо призрак.

– Это ты, Антон?

– Я, батюшка.

– Чего же тебе от меня надо?

– Тяжело мне, батюшка! Не слушал я вас, а теперь плохо. Давит меня мать сырая земля. Будьте милостивы, скажите моим, чтобы они отдали нашей братии все, что я скопил неправдами. Пусть себе оставят только самое нужное. Черная овца – это я. Скажите, что, если они не послушают, то никогда не сбудут меня.

Призрак поклонился батюшке в пояс, подернулся туманом и исчез. Семья с радостью выполнила загробную просьбу страдальца, а в селе с того времени о кулаках-кровопийцах не помнят. Урок, преподанный с того мира, передается из рода в род и будит засыпающую совесть самолюбцев тяжелыми призраками будущей расплаты, («Русский Паломник» 1895 г. № 52).

На берегу небольшой, но рыбной речки, носящей странное название «Хвост» раскинулось большое, но небогатое село Дубки.

«Народ в этом селе был хороший, богобоязненный, трудолюбивый, но условия жизни были таковы, что разжиться было нечем, и поэтому большинство обитателей перебивалось с хлеба на квас, как говорится. Был в этом селе священник, дьячек, староста, писарь, был еще и богач Парамон Арефьевич Ануфриев, одним словом, было все, что полагается быть в селе.

Парамон Арефьевич был из таковых, которые не любят никого, даже и родных своих. Впрочем, любил он одну вещь – это деньги. Он собирал их везде, где только можно, брал с живого и мертвого и складывал в сундук; можно было скорее увидать камень плачущий, нежели тронуть каменное сердце Ануфриева.

Лет двадцать тому назад появился Ануфриев в Дубках, тогда еще сравнительно молодым человеком, лет тридцати – не больше – и открыл в селе кабак. Денег у него тогда было немного, но дела его пошли так хорошо, и брал со всех он так усердно, что начал богатеть не по дням, а по часам.

Собственно от одной торговли вином он никогда бы не мог так разбогатеть, потому что жители Дубовские были не из богатых, главным же образом он наживался тем, что давал в долг и брал за это самые недобросовестные проценты.

Первые года он вел свои дела один и держал при себе только одного помощника-старика с дочерью, но потом он уже не мог поспевать управляться один и взял к себе приказчика, своего родного племянника, для которого рядом со своим домом, выстроил из старых, гнилых бревен не то избушку, не то землянку какую-то.

Племянник его, Сергей Беляев, сын родной сестры (единственный, оставшийся в живых, близкий человек Ануфриеву), был в высшей степени добрый, честный и трудолюбивый человек, но ему ужасно ни в чем не везло, так что в последнее время, перед поступлением на службу к дяде, он со своей семьей чуть не умер с голода; семья же его была не маленькая: жена, сестра жены – болезненная девушка лет семнадцати – и трое детей, из которых старшему было пять лет.

Дядя узнал о бедственном положении своих родственников и, сообразив, что это очень удобное время, предложил ему поступить к нему приказчиком, за что обещал дать помещение и пять рублей в месяц жалованья; разумеется, на такие условия никто бы не пошел к нему, не то что приказчиком, а даже и простым работником, так как пять рублей в месяц и одному еле-еле на содержание хватает, но Сергею выбирать было не из чего – у него во всем доме корки хлеба не было, и волей-неволей пришлось согласиться на дядины условия.

Переехал Сергей в Дубки со своей семьей, поселился в хижине, о которой мы уже говорили, и принялся за работу со всем усердием, какое можно себе вообразить. Он не досыпал ночей, чтобы угодить дяде хозяину, и работал, действительно, за десятерых, но это нисколько не трогало Ануфриева; за все десять лет, которые проработал у него племянник, он не услыхал от него ни одного ласкового слова, не видал ни одной приветливой улыбки, о прибавке жалованья и говорить нечего, напротив, только и норовил – нельзя ли еще как-нибудь вычесть у племянника из его грошей.

Так и жил себе дядя с племянником долгие годы: дядя богател, жил в довольстве и благополучии, но одинокий, как перст (он никогда не был женат), а племянник в горькой бедности, в проголодь, но окруженный горячо любящей его семьей, и, глядя на них обоих, вряд ли кто пожелал бы стать на место Ануфриева; как ни горько было житье Сергея, а все-таки было лучше быть им, нежели этим угрюмым, одиноким человеком. Но Ануфриев не замечал этого, не тяготился своим одиночеством. Казалось, что в нем умерло всякое человеческое чувство, и он обратился в камень.

Была страстная суббота; на дворе уже темнело; в кабаке за стойкой сидел Ануфриев и просматривал какие-то счета, грудой наваленные около него. Сергей тут же, в уголке, на конторке, подсчитывал итоги в толстой шнуровой книге.

Работы в этот день, – в который другие православные отдыхают и убираются у себя дома, чтобы, как подобает, встретить великий праздник, – было много; с самого раннего утра кабак был битком набит крестьянами: кто приходил вина купить к завтрашнему дню, кто деньжонок занять; только когда совсем уже смерклось, кабак опустел, и Ануфриев со своим приказчиком принялся сводить счеты.

Тишина царствовала в кабаке мертвая, только и был слышен скрип старого пера да стуканье на счетах.

– Скоро ли кончишь? спросил Парамон Арефьевич племянника своим обыкновенным суровым тоном, не поворачивая даже головы в его сторону.

– К заутрени кончу, а раньше не поспеешь, отвечал тот почтительно.

– Ну, смотри, чтобы кончить ныне непременно, а то завтра, небось, не станешь работать?!..

– Ежели милость ваша, дядя, будет, так увольте уж... завтра такой день – птица, и та гнезда не вьет... привставая произнес Сергей.

– Птица не вьет!.. Посмотришь на тебя – чистый ты праведник, прямо в царство небесное попадешь!.. А на деле только праздники справлять умеешь!.. Ну, да ладно – так и быть – завтрашний день погуляй, а после завтра – за дело!.. закончил Ануфриев и, спрятав бумаги, которые лежали перед ним, в боковой карман своего долгополого сюртука, поднялся с места.

– Когда кончишь, так дверь, смотри, хорошенько запри, да ключ к себе возьми!, произнес он еще с порога и затем, не кивнув племяннику даже головой, скрылся за дверью.

Парамон Арефьевич, перейдя двор, поднялся по лестнице в свой дом и прямо прошел в свою спальню, где ярко горела перед образами большая неугасимая лампада; свет от нее был так силен, что не требовалось никакого другого освещения. Очутившись в своей комнате, Ануфриев прежде всего плотно запер дверь большим пробоем, затем пощупал тяжелые железные болты ставен, подозрительно осмотрел всю комнату, даже под деревянную кровать заглянул – и тогда уже, успокоившись, вытащил из жилетного кармана ключ, отпер сундук, швырнул в него толстую пачку денег, опять запер и начал раздеваться. Сняв сюртук, он вдруг, остановился в нерешимости. – Нет, не буду раздеваться, – а то, пожалуй, заутреню проспишь, народ скажет, что я в Бога не верую, в церковь не хожу!.. И с этими словами Ануфриев, три раза перекрестившись, опустился на перину.

Не прошло и пяти минут, как он спал уже крепчайшим сном. О племяннике и его семье, о том, что им, пожалуй, разговеться даже будет не чем, он и не подумал перед сном, он даже забыл о их существовании...

Между тем Сергей проскрипел пером и прощелкал счетами до десяти часов вечера.

Закончив последнюю страницу, он бережно сложил книгу, встал, с наслаждением потянулся, расправляя спину, но вдруг, вспомнив, что скоро заблаговестят к заутрене, поспешно схватил картуз и бегом побежал домой.

Хотя было грязно и холодно, но Сергей бежал, не замечая этих неприятностей, с радостным лицом, заранее наслаждаясь мыслию о том, как он проведет светлый праздник в кругу своей семьи.

Едва он вышел из калитки, как его уже заметила, стоявшая у ворот, сестра жены и бросилась в лачугу с радостным криком – Сергей Ильич идет... Сергей Ильич идет!..

В ту же секунду из лачуги, как бомба, вылетел мальчуган, старший сын Сергея, и со всего разбега бросился к нему на шею.

Сергей подхватил его на руки и в припрыжку добежал до двери, спустил у порога мальчика на землю и переступил порог, жена и все другие оказались уже давно готовыми и ждали только его, чтобы идти к светлой заутрене.

Через пять минут вся семья Беляевых была уже на пути в церковь в самом радостном и веселом настроении.

Ануфриев спал; храп его раздавался на всю комнату. Долго ли он спал, неизвестно, как вдруг он почувствовал, что кто-то точно его в бок стукнул. Ануфриев полуизумленно, полуиспуганно открыл глаза, и первое, что он увидел, это – какую-то странную фигуру, не то прозрачную, как туман, не то завернутую в белое покрывало – одним словом, то, что называется привидением. Привидение, едва касаясь пола небольшим кусочком своего покрывала, держалось как бы на воздухе.

Ануфриев был не из робкого десятка, да вдобавок не верил ни во что сверхестественное, но тут струсил таки порядком.

– Господи, да что же это такое!, воскликнул он, приподнимаясь с постели, и перекрестился.

Но привидение только улыбнулось на это и вымолвило приятным, сильным голосом.

Ты напрасно крестишь меня, я послан к тебе Богом и, следовательно, креста не боюсь!

Тут только Ануфриев рассмотрел лицо говорившего с ним: оно было ни молодо, ни старо, по нем нельзя было судить, принадлежит ли оно мужчине или женщине, но лицо это было чрезвычайно строго, выразительно и вместе с тем красиво и приятно.

При звуках голоса призрака Ануфриев почувствовал, как волосы на его голове зашевелились, а на теле выступил холодный пот, и он снова перекрестился.

– Я послан к тебе, продолжало между тем привидение, нарочно накануне праздника, чтобы показать тебе, если ты этого захочешь, что с тобой случится в течение этого года!.. Хочешь видеть свое будущее?

– Хочу! отвечал Ануфриев глухим голосом.

– Дай мне твою руку и пойдем!..

Ануфриев протянул руку и вмиг очутился на улице; как это случилось, он никак не мог понять, так как и двери и окна остались запертыми наглухо.

На улице был белый день, солнечный свет так и заливал все предметы; колокола гудели в радостном трезвоне; в воздухе пели птички и пахло ароматом цветов; толпы разряженного народа с праздничными лицами сновали взад и вперед, здороваясь и христосуясь между собою.

– Что это такое?.. Разве Светлое Воскресение уже наступило? – воскликнул ошеломленный Ануфриев, обращаясь к привидению.

– Нет, я показываю тебе завтрашний день. Смотри, не узнаешь ли здесь кого-нибудь знакомых?

Ануфриев стал всматриваться и сейчас же узнал всех, кто проходил мимо него; это все были жители Дубков. Всматриваясь в толпу, он вдруг увидел себя, – важно выступавшим по самой середине улицы; все встречные низко снимали перед ним шапки и почтительно кланялись; он отвечал небрежным кивком головы, а только перед некоторыми, одетыми более богато, чуть-чуть приподнимал картуз.

В первую минуту ему очень понравился вид самого себя и почтительное отношение к себе односельчан, но через минуту ему что-то больно кольнуло сердце.

Что же так больно поразило Ануфриева? А то, что он вдруг заметил, на что прежде не обращал внимания: что при встрече с ним радостные лица вдруг изменялись не то в грустные, не то в испуганные, но как только он проходил, улыбка снова появлялась на угрюмых лицах, и снова встретившиеся с ним делались веселы и приветливо поглядывали на всех проходивших, поздравляя с праздником и христосуясь друг с другом. Одним словом, все в этот день встречались, как родные, любимые братья, и только его одного никто не приветствовал, не высказывал ему своих пожеланий, а дети, мало того, разбегались в стороны при его приближении.

– Пойдем за тобой и станем смотреть, что ты будешь делать в этот день!.. произнесло привидение, дотрагиваясь до плеча Ануфриева.

– Нет, нет!.. Не хочу!.. воскликнул он порывисто... Не хочу!..

– Почему же?

– Не хочу, я и без того знаю, что буду делать!.. отвечал он, опуская глаза и краснее в первый раз в жизни!.. Спасибо тебе, что ты показало мне самого себя... Я теперь переменюсь!.. Я не буду таким, каким я был до сих пор!.. Я буду добрым!.. Я только теперь понял, каким злым человеком был я!.. бессвязно лепетал Ануфриев, чувствуя, как боль в сердце все усиливается.

– Куда же ты хочешь идти? спросил призрак.

– Домой, домой!.. Никуда не хочу!.. со слезами в голосе воскликнул он.

– Нет, я тебе советую посмотреть на людей, может быть, ты увидишь еще много интересного.

– Ну, хорошо, веди меня, куда хочешь!.. вымолвил Ануфриев после некоторого раздумья.

Не успел он окончить последнего слова, как почувствовал, что поднимается от земли и летит над селом; секунда, две, и они снова опустились на землю.

Ануфриев огляделся и увидел, что они стоят у крайней избы села, где жил самый бедный мужик из всех Дубовских обывателей – Касьян.

– Войдем в избу!.. молвил призрак, и они в мгновенье ока очутились в темной, переполненной дымом, с обвисшим потолком, клетушке.

Касьян сидел за пустым столом и, оперев голову на руки, тяжело задумался. Жена его, худая, болезненная, изнуренная работой женщина, с заплаканным лицом, качала люльку, в которой плакал грудной голодный ребенок: молоко от безкормицы у жены Касьяна почти пропало.

С минуту в избе царствовала полнейшая тишина, прерываемая только плачем ребенка; наконец, женщина, сквозь всхлипыванья, заговорила:

– И за что Господь наказывает!.. Одним много всего, а другим нет ничего...

– Не греши, жена!.. – строго перебил ее муж. – Его святая воля – не дает, значит, так надо!..

Женщина сразу смолкла и даже перекрестилась.

– Сходил бы ты хоть к Арефьевичу, хоть хлеба бы выпросил, ведь второй день не евши сидим!.. Авось даст для праздника такого.

– Ходил вчера. Не дает!.. Говорит: «за тобой и так много!..» – мрачно ответил Касьян.

– Тятя, хлебца!.. – жалобным голосом воскликнул старший ребенок.

– Потерпи, сынок, потерпи, к вечеру принесу!.. – успокоил его отец.

Ануфриев почувствовал, как еще больнее стало сжиматься его сердце, да вдобавок ему и стыдно-то стало, и совестно за себя, и жалко то Касьяна; – чего бы он только ни дал, чтобы ничего этого не было, чтобы он мог сейчас вынуть кошелек с деньгами и отдать его Касьяну; но сделать этого было невозможно он чувствовал, что что-то не позволяет ему поступать так, как этого бы ему хотелось; оставаться тут он был более не в силах и стал тянуть за руку своего путеводителя, но тот не трогался с места, и Ануфриев поневоле был должен стоять, смотреть и казниться.

Едва ребенок смолк, успокоенный обещанием отца, что к вечеру будет хлеб, как дверь хаты растворилась, и на пороге показалась сестра жены Сергея.

– С праздником!.. – весело воскликнула она, – Христос воскресе!.. И она, перецеловавшись со всеми, поставила на стол небольшую корзину и постепенно выложила оттуда с десяток красных яиц, кусочек жареной баранины, чашку творогу и полкаравая черного хлеба.

– Вот это вам Сергей Ильич прислал, вместо красного яичка, просил не взыскать... – вымолвила она.

Надо было видеть радость детей и бедной жены Касьяна, при виде всех этих вещей; один только Касьян, по видимому, не обрадовался.

– Зачем это Сергей Ильич беспокоится – у самого достатки-то невелики, а он еще с другими делится! Совестно и брать-то, а делать нечего – второй день не евши сидим!.. – вымолвил он.

– Пойдем, пойдем отсюда, я не хочу здесь оставаться больше... – зашептал Ануфриев, чувствуя, что в его сердце точно ножи острые втыкаются.

Они понеслись.

Не станем рассказывать подробно всего, что призрак показал Ануфриеву; упомянем только в нескольких словах, что он, Ануфриев, после всего видел.

Он видел семью своего племянника, которая, единогласно согласившись поделиться разговеньем с Касьяном, сама разговелась впроголодь, но тем не менее все были веселы и ласковы друг с другом; он видел много семейств, где все были веселы и довольны, но нигде, никто не поминал его добрым словом – всюду, если кто вспоминал о нем, – его или бранили, или поскорей заминали о нем разговор, как о предмете неприятном и вовсе не праздничном.

Дальше он видел, как Сергей, получив чахотку от непосильной работы, умер, и его семья, выгнанная им, Ануфриевым, пошла по миру, и многое еще, что кололо, как острые ножи, видел Ануфриев. В конце же концов призрак показал ему, как он лежал при смерти в своем доме, как никого вокруг него не было, как некому было подать ему напиться, как никто не приходил навестить его, и как, наконец, он умер в страшных мучениях, без церковного покаяния, так как некому было сбегать за священником.

– Ну, теперь ты видел все! – вымолвило привидение поледеневшему от ужаса, и укоров совести Ануфриеву. Теперь возвратимся к тебе.

– И неужели это я мою судьбу видел?.. Неужели все так будет?.. Неужели я не смогу раскаяться и постараться загладить свои прежние вины? Я ошибался, думая, что самое лучшее думать только о себе, теперь я вижу, что самое высшее наслаждение – это заботиться о других, помогать ближним, когда имеешь на это возможность!.. – воскликнул Ануфриев в отчаянии, обращаясь к духу.

– Нет, если бы ты переменился и повел другую жизнь, – жизнь чистого и доброго христианина, то и все будущее и твое, и окружающих тебя – изменилось бы, но теперь тебе пора домой!.. – отвечал призрак.

Ануфриев почувствовал, как они понеслись с ужасающей быстротой, и через секунду он стукнулся о свою кровать.

Он невольно привскочил и протер глаза.

Оказалось, что он лежит на полу около своей кровати!.. В первую минуту он ничего не мог сообразить и блуждающим взглядом осматривал свою комнату; все было на своем месте, все оставалось в том положении, в каком он оставил, ложась вчера спать; сквозь щели ставней пробивались лучи восходящего солнца.

Тут только Ануфриев сообразил, что никакого духа к нему не являлось, и что все, что произошло с ним, он видел во сне, который послал ему его ангел хранитель.

Через минуту он привел себя в порядок: умылся, причесался, помолился Богу (молился он на коленях и так искренно и усердно, как никогда еще в жизни), открыл ставни, и в растворенное окно веселым голосом (он сам даже удивился, как весело он крикнул) позвал своего работника.

Почтенный старик явился на этот зов и остановился у притолки, ожидая, что хозяин или сделает ему выговор, или прикажет что-нибудь сделать; но Ануфриев, вместо того и другого, быстро подошел к нему и веселым голосом воскликнул:

– Христос воскресе, Иван!..

– Воистину воскресе!.. – ответил тот удивленно.

Они облобызались, и Ануфриев сунул своему верному слуге в руку десятирублевую бумажку.

– Вот тебе вместо красного яичка – красную бумажку!.. – воскликнул он и расхохотался самым добродушным смехом, заметив изумленное лицо старика.

Только когда он увидел это лицо и когда расхохотался, вполне невольно, искренним смехом, Ануфриев понял – как приятно делать добро.

– А теперь, – продолжал он, когда его смех окончился, – собирай все наше (прежде бы он сказал: мое) розговенье, позови еще кого-нибудь и тащи все к Сергею Ильичу!

Нужно ли досказывать нашу историю? Ануфриев из человека жестокосердного разом обратился в благодетеля всех дубковских обывателей.

Он начал с того, что взял к себе в дом Сергея и всю его семью; жена Сергея стала у него хозяйничать, и надо было видеть, как все они зажили весело и счастливо; вторым делом Ануфриева было то, что он бедным простил долги и вперед давал взаймы решительно всем, кто у него просил, и не брал ни копейки процентов.

Так прожил он очень долго, наслаждаясь полным счастьем среди семьи Сергея, благословляемый всеми односельчанами, и, когда, наконец, он умер, то хоронить его собралось не только все село, но приехали толпы народа и из окрестных деревень.

Когда тело его стали опускать в могилу, то поднялся такой плач, как будто каждый из присутствующих хоронил родного отца.

Да, хорошо быть добрым и честным человеком, и сохрани нас Бог от скупости, злости, зависти и жестокосердия. (Воскресенье, 1887 г., № 31).

Примеров общения между членами земной (воинствующей) церкви и церкви небесной (торжествующей) множество. Укажем на некоторые из них.

В царствование императоров Диоклитиана и Максимиана были замучены за исповедание Христа Евстратий, Авксентий, Евгений, Мардарий и Орест (память их 13 декабря). По смерти их, близ г. Константинополя была выстроена церковь во имя св. мучеников и основан даже был монастырь. Устав последнего был таков, чтобы братия не имели никакой собственности, а питались от доброхотных дателей. Однажды, в праздник св. мучеников, по изволению Божию, случилась сильная буря на море, так что никто не мог приехать на праздник. Братия была в сильной скорби, потому что нечего было есть, и они решились было уйти из этого монастыря. Но вот, вечером приходит к игумену привратник со словами «благослови, отче, привести к тебе мужа от царя с двумя нагруженными верблюдами». Вошел светлый муж и предложил игумену пищу и питие. Братия вкусили от принесенного и остались очень довольны. Спустя немного времени, пришел другой и третий муж, принесшие рыбы для пропитания братии и церковные сосуды для совершения литургии. И литургия была совершена неизвестными мужами; но на вопрос игумена: кто они таковые, – они отвечали: «мы – Евстратий, Авксентий, Евгений, Мардарий и Орест».

Видите, христиане, что святые мученики и по смерти своей не оставляли без своей помощи учрежденный во имя их монастырь.

А то вот еще подобный пример из жизни св. великом. Анастасии Узорешительницы (память ее 22 декабря).

Когда св. Анастасия Узорешительница была брошена в темницу и там в продолжение 30 дней была мучима голодом, в это время являлась ей святая мученица Феодотия каждую ночь и укрепляла ее. Анастасия однажды спросила св. Феодотию, каким образом она может приходить к ней по смерти? Феодотия отвечала, что душам мучеников дана от Бога та особенная благодать, что они приходят, к кому пожелают, беседуют с ними и утешают их...

Но не одни святые являются к живым и помогают им советами и делом: даже грешные умершие имеют общение с своими живущими родственниками. Как часто тяжело больные видят своих умерших родителей, и видят не во сне, а как бы наяву. Вот какой случай был недавно в Москве.

Один молодой человек заболел злейшею чахоткою, так что до самой смерти не вставал с постели. Прошло четыре месяца болезни, и вот он однажды видит (не во сне), что к нему подходит его умерший (10 лет тому назад) отец и просит его идти с ним, но больной решительно отвечал: «не пойду я с тобою». Тогда явившийся отец сказал: «ну, ладно, – я приду за тобою весною». Через четыре месяца после этого, видения больной скончался, и, действительно, весною...

Нередко случается, что родители умершие являются детям, чтобы напомнить им об исполнении обетов. Один сын, лишившись отца и оставшись с матерью, вследствие тяжкого горя, дал обет отслужить по отце шесть обеден. Но горе миновало, и сын не отслужил даже и одной обедни. Накануне сорокового дня ему во сне явился покойный отец и тоскливыми глазами посмотрел на него... Тут-то он вспомнил про свой обет и, павши к ногам родителя, со слезами говорил: «прости меня, батюшка, я ведь не исполнил данного мною при твоей смерти обета». После этого родитель, кивнувши головою, сказал: «ну, сын, теперь я пойду». С этими словами он пошел к церкви, в ограде которой и скрылся...

Из этих рассказов ясно, что общение между живыми и умершими существует. А если так, то христиане, заботящиеся об участи своих умерших сродников, должны молиться об упокоении своих сродников «в месте злачне, месте покойне, идеже вси праведнии пребывают». Нерадивые же христиане пусть знают, что нерадение их по отношению к усопшим гибельно как для них самих, так и для усопших. Для первых гибельно потому, что они не молятся за усопших и не исполняют их заветных желаний и завещаний, и чрез то становятся клятвопреступниками. Для вторых гибельно это в том отношении, что они лишаются, вследствие небрежности живых родственников, молитв за себя. А молитва в данном случае весьма и весьма важна... Как известно, участь умерших еще не определена до всеобщего суда. Существует еще частный суд, на основании которого усопший определяется или на мучения, или на блаженство. Но... молитва церкви и сродников может изменить участь грешников.

Поэтому, христиане, не прерывайте связи со своими усопшими сродниками: молитесь за них всегда, и особенно в дни, назначенные для поминовения усопших, и ваша усердная молитва может облегчить участь вашего сродника. А это разве не отрадно?! (См. «Воскр. лист.» № 662. изд. ред. «Воскр. день»).

I. Св. Григорий Двоеслов представляет замечательный опыт действия молитвы и жертвоприношений за усопшего, случившийся в его монастыре. «Один брат, за нарушение обета нестяжания, в страх другим, лишен был по смерти церковного погребения и молитвы в продолжение 30 дней, а потом из сострадания к его душе 30 дней приносима была за него безкровная жертва с молитвою. В последний из сих дней усопший явился в видении оставшемуся в живых родному брату своему и сказал: «доселе худо было мне, а теперь я уже благополучен: ибо сегодня получил приобщение» (т. е. к блаженной жизни) (Бес. кн. 4, гл. 55).

II. Св. Иоанн милостивый, патриарх александрийский, часто совершал божественную литургию о усопших и говорил, что она весьма помогает душам их. В подтверждение этого он приводит следующее обстоятельство: «один узник, за которого родители, почитавшие его умершим, трижды в год совершали божественную литургию: в день богоявления, пасхи и пятидесятницы, по освобождении из плена, явившись неожиданно к своим родителям, вспомнил, что в эти самые дни приходил к нему в темницу со светильником некий славный муж: оковы спадали с ног, и он был свободен, в прочие же дни опять содержим был в оковах, как узник» («Ч. М.» нояб. 12).

III. На востоке в одном месте стали рыть землю для основания монастыря и нашли в земле двадцать тел, черных как уголь, но ни мало не тронутых тлением. Святитель, иноки и народ, желая узнать, чьи это тела, стали со слезами молиться Богу, и, по их молитве, один из этих несчастных восстал и сказал, что тут был некогда монастырь, что он и девятнадцать его товарищей, несмотря ни на какие убеждения и угрозы настоятеля, жили нечестиво, и вслед затем просил, чтоб двадцать иноков обещались пред Богом в течение двадцати лет, проведенных усопшими в иночестве, молиться за них Богу с приношением безкровной жертвы. Когда же святитель с иноками изъявил на то свое согласие, усопший оградил себя крестным знамением и опять уснул сном смерти, – и сряду же тело его и тела его товарищей превратились в прах, так что святитель тогда же велел ссыпать, по обычаю, все кости их в общую усыпальницу. (Письма Святогорца, ч. 2, стр. 185–186. Подобное было в 1832 и 1834 годах; см. «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и св. земле» инока Парфения, 1855 г., ч. 3, стр. 140–142; сн. кн. «Утешение в смерти близких сердцу», еп. Гермогена стр. 74).

IV. Св. Григорий Двоеслов повествует что при жизни св. Венедикта были две постницы, которые имели несчастную привычку осуждать своих ближних. Св. старец увещевал их оставить эту привычку и, наконец, за непослушание отлучил их от св. церкви. Они все-таки не исправились и ушли в могилу со своим пороком; вследствие этого отлучение осталось на них, Но за свое постничество (и вероятно по причине ходатайства родных) они были похоронены в церкви. Но во время литургии, когда диакон возглашал: «оглашении, изыдите!» многие христиане видели их выходящими из церкви. Узнал об этом преподобный Венедикт, сжалился он над несчастными и послал в ту церковь просфору, чтобы вынуть из нее часть за упокой душ их, а также повелел поминать их при совершении Христовых Таин. После того уже никто из христиан не видел их выходящими из церкви. Из этого все уразумели, что вследствие заупокойных молитв св. церкви и жертвоприношений усопшие постницы получили от Бога прощение. (Беседы, кн. и, гл. 23).

V. Передадим здесь видение одного благочестивого человека, который во времена святогорца Серафима подвизался на Афоне. Из этого видения мы еще более увидим, как молитва церкви избавляет души грешников от мучений.

Благочестивый тот человек, будучи еще в миру, однажды сильно захворал и два месяца лежал в постели. В один день, когда болезнь его особенно усилилась, ему было видение: к нему вошли два юноши, взяли его за руки и сказали: «следуй за нами!» Больному показалось, что он без всякой болезни встал, оглянулся на свою постель и увидел, что тело его осталось на ней. Тогда только он понял, что он оставил земную жизнь и должен явиться в иной мир. В юношах он узнал ангелов и в сопровождении их долго шел по местам мрачным. Вдруг ему как будто издали послышался стон и вопль людей. В страхе и трепете прошел он еще немного и увидел много печей, в которых бушевал огненный вихрь и крутилось пламя. Из пламени раздавались страдальческие стоны грешников. Юноши начали объяснять своему спутнику, за какой грех уготовано то или другое огненное место. Наконец, они показали ему различные мучения за народные бесчинные увеселения и сказали: «если ты не отстанешь от своих грехов и привычек прежней жизни, то здесь твое место». Тот, видя свое огненное жилище на целую вечность, дрожал, как лист, и не мог выговорить слова. Вслед затем, один из ангелов выхватил из пламени человека, который был черен, как уголь, весь обгорел и был окован с головы до ног. Страшно было смотреть на него. Оба ангела сняли с несчастного оковы, и с него слетела как будто мрачная шелуха: он сделался чист и светел, как ангел; неописанное райское веселие сияло в его очах. Неизвестно откуда, ангелы взяли одеяние на подобие царской порфиры, блиставшее как свет, и одели ею страдальца. Спутник ангелов недоумевал, почему произошла такая перемена. «Что это значит? – смиренно спросил он у них, – ради Господа объясните и скажите мне». Тогда, один из ангелов отвечал: «эта душа была очень грешна и потому должна была по делам своим вечно гореть в пламени. Между тем, родители этого грешника по смерти его много подавали за него милостыни, много делали поминовений на литургии, и вот, ради поминовения и молитв родительских, ради ходатайства церкви, Бог умилостивился: душа его избавлена от вечного мучения и теперь предстанет пред лицо своего Господа и будет радоваться со святыми Его во веки».

Тем видение и кончилось. (Извлечено из «Писем» Святогорца; сн. «Странник» за 1882 г. май).

«Но кто может исчислить, – восклицает св. Иоанн Дамаскин, – все свидетельства, находящиеся в жизнеописаниях св. мужей и божественных откровениях, ясно показывающие, что и по смерти приносят величайшую пользу усопшим совершаемые о них молитвы, литургии и раздаваемые милостыни: ибо ничто данное взаим Богу не погибает, но вознаграждается от Него с величайшею лихвою!» (в сл. о усопш. в вере, см. «Хр. чт.» 1827 г., ч. 26).

Мы имеем основания надеяться, что мучительное состояние некоторых грешных душ, осужденных на суде после смерти, может измениться на лучшую участь.

Спаситель сказал: всяк грех и хула отпустятся человеком.., а иже речет на Духа Святого, не отпустится ему ни в сей век, ни в будущий¹³³. В этой речи главным образом выражается безнадежное состояние тех, которые виновны в хуле на Духа Святого. Но естественно вытекает отсюда и такое заключение: прочие же грешники, значит, могут быть прощаемы даже и в будущем веке. Так и рассуждает блаженный Августин: «не совсем справедливо было бы сказать об известных грешниках, что им не отпустится ни в сей век, ни в будущий, когда бы не было таких, которые если не в сей, то в будущий век получают прощение»¹³⁴. Святая же Анна, мать Самуила, исполненная Духа Святого, прямо выразила, что Бог не только низводит во ад, но и возводит из ада¹³⁵. Как знаем из слова Божия, Спаситель вслед за Своею смертью сходил во ад и там предложил проповедь. Плодом этой проповеди было то, что Он извел оттуда верующие души. Не так же ли возможен и в настоящее время исход из ада некоторых душ? Говорится также у апостола Павла, что пред именем Иисуса поклонится колено не только небесных (ангелы) и земных (живые люди), но и преисподних¹³⁶, т. е. часть людей, находящихся в преисподней¹³⁷. Опять не о тех ли душах во аде здесь говорится, которые еще могут воспользоваться милостью Божиею к облегчению своих адских мучений и даже способны к переходу в рай? Наконец в Апокалипсисе читаем, что Господь Иисус, и после того как сходил во ад, имеет ключи ада и смерти¹³⁸. Значит, и ныне Он отворяет двери ада для некоторых душ, повелевая им совсем выйти оттуда.

Какие же именно эти души? Это те люди, которые допустили в своей жизни однажды или более смертные грехи. Хотя перед смертью своею они и покаялись, сколько могли, но на самом деле не успели оправдать покаяния. Так как в рай не имать внити всяко скверно¹³⁹, а они еще не начинали жизни чистой: то и не удостаиваются рая, но нисходят во ад. Однако ж можно ли думать, чтоб Господь Бог оставил этих людей без вознаграждения за то доброе, с которым они перешли в вечность, за которое они не успели получить награды в этой жизни, т. е. за их искреннее, глубокое раскаяние пред смертью? Церковь православная и говорит: «души людей, впадших в смертные грехи и при смерти не отчаявшихся, но еще до разлучения с настоящею жизнью покаявшихся, только не успевших принести плодов покаяния, каковы: молитвы, слезы, коленопреклонения при молитвенных бдениях, сокрушение, утешение бедных и выражение в поступках любви к Богу и ближним, что кафолическая церковь с самого начала признает благоугодным и благопотребным, – нисходят во ад и терпят за учиненные ими грехи наказания, не лишаясь впрочем надежды облегчения от них»¹⁴⁰.

Не безнадежны еще после смерти души тех людей, которые хоть пред смертью и не покаялись во грехах своих (по чину исповеди), – или потому что были вдруг застигнуты смертью, или в силу других обстоятельств, которые также не зависели от их воли, однако ж не были закоснелыми грешниками. Грехи слабости, грехи давних привычек, «тмами обещанное, но не исполненное покаяние», словом грехи, не исповеданные ими устно и не прощенные по таинству покаяния, очевидно, могут им препятствовать приблизиться ко Христу после смерти, или войти в рай. Но и об этих грешниках молится церковь, чтоб быть им помилованными: «яже покры вода и брань пожат, трус же яже объят и убийцы убиша, и огнь яже попали¹⁴¹, яже уби меч и конь восхити, град, снег и туча умноженная»¹⁴².

Наконец, если без исповеди и св. причастия пред смертью остались и такие из грешников, которые согрешали в жизни не раз смертными грехами, наприм., блудом и прелюбодеянием, умышленным убийством, непримиримою долголетнею враждою с кем, но которые, однако, умирая, изъявляли знаки самого глубокого и исполненного веры раскаяния (наприм., просили к себе священника, плакали, крестились, признавали себя «достойными всякого осуждения и муки» не совсем безнадежна участь даже таких грешников. Почему же? Они перешли в вечность с верою во Христа Спасителя и с надеждою на Божие милосердие. Находясь еще в теле (т. е. когда человек бывает полным человеком), они положили начало для своего помилования. (См. брош. «О помннов. усопших» прот. Е. Попова).

Один из самых жгучих вопросов нашего времени – вопрос о неравенстве состояний: зачем один богат, другой беден? Один живет в роскоши и изобилии, другой в бедности и нужде?

Бог сотворил всех нас для блага и блаженства. Это грехи наши внесли беспорядок и неурядицу в жизни. От греха мы ленимся, небрежем об образовании, делаем разные ошибки в жизни. От греха бывают пожары, наводнения, тяжкие болезни, смерть ранняя и поздняя – все эти причины, производящие лишения, страдания и бедность. Поэтому бедность до тех пор будет, пока будет грех на земле. Господь Иисус Христос сказал: нищих всегда имеете с собою (Ин.12:8).

Предположим, что, наконец сбудутся химерические мечты врагов общего порядка: в один день все, чем владеют люди, – земли, дома, деньги, драгоценности, – будут разделены между всеми поровну; на другой же день явится разница: один сбережет, другой растратит, один соберет, другой потеряет, и опять будет неравенство в состоянии и опять бедность.

Есть ли же теперь какое-либо средство помочь горю, как-либо облегчить это бедствие в жизни?

Есть: смирение!

Богатый смиряйся пред Богом. Помни, что ты всем Ему обязан. Родился в богатой семье, – чем ты это заслужил? Получаешь успех в своем деле, но разве другой менее тебя трудится? Дом твой – полная чаша; да разве это вечное твое достояние? Придет час, когда все эти блага потеряют для тебя всякую цену и только увеличат тяжесть твоей ответственности. Притча о богаче и Лазаре представляет и пример, как легко при богатстве загубить свою душу. А как легко было бы для богатого сделать добро лежавшему у ворот его Лазарю! Как недалеко от него было средство доброй милостыней стяжать себе ходатая и заступника пред Богом!

И бедный смиряйся пред Богом. Припоминай свои грехи вольные и невольные и старайся, чтобы не страдать напрасно, а с пользой для своей души, для очищения грехов. Может быть, и у бедного Лазаря были на душе грехи. Кто свободен от них? И он сумел очистить их, смирился душою, не предался ропоту. Не было у него того желчного раздражения, которое в некоторых бедняках возбуждает вид роскоши богатых. Как скромны были его желания! Хотел напитаться крошками, падающими со стола, в чем не отказывают люди домашним животным; но и тех, как видно, ему не давали. Животные оказались к нему жалостливее людей.

Если бы богачи имели поболее страха Господня и не пользовались бы с таким самоугождением своими средствами, а бедняки более имели терпения и благодарения, если бы тех и других связывала искренняя и нелицемерная любовь между собою, сколько бы горя убавилось на этой грешной земле!

По здешним понятиям, хорошо богачам, худо бедным. Но небожителям едва ли это самое кажется не наоборот. В богатстве, может быть, они видят более опасностей для вечной жизни, пред которой настоящая не более, как одно мгновение.

Трудно в бедности удержаться от зависти, от лжи, от человекоугодия и других пороков, свойственных мрачной, бедной обстановке, но бедность смиряет, сдружает человека с храмом Божиим, с молитвой.

Богатому некому завидовать, не для чего лгать, нет нужды пред кем-либо преклоняться, но среди полной обеспеченности, при этом раболепстве слуг, при этих угодливых речах друзей и собеседников, когда каждый опасается сказать ему слово правды, при этом неугомонном шуме житейской суеты, легко забыться, возмечтать о себе, усвоить безмерную обидчивость и заносчивость, охладеть и еще в этой жизни омертветь душой, что и видим часто.

Все мы, и богатые и бедные, одинаково нуждаемся в помощи Божией и должны молиться: «ими же веси путями, Господи, спаси нас!» (См. «Воск, день», 1899 г. № 45).

Еванг. от Лук., зач. 38-е., гл. VIII, 26–39 cт.

Местность по ту сторону озера Геннисаретского, или Галилейского, лежащая против Галилеи (ев. Лк.8:26), носит у евангелистов различные названия. Ев. Марк и ев. Лука называют ее страною Гадаринскою, а ев. Матфей – Гергесинскою (ев. Мк.5:1; Лк.8:26; Мф.8:28). После изысканий доктора Томсона, нет никакого сомнения, что Гергеса было имя небольшого города почти противоположного Капернауму, развалины которого, в настоящее время, известны у бедуинов под именем Керза или Герса. О существовании этого городка знали, по видимому, как Ориген, так равно св. Евсевий и блаженный Иероним: в их время крутой скат близ сказанных развалин считался местом совершения чуда, о котором здесь будет говорено. Что же касается до названия страны Гадаринскою, то Гадарой назывался, вероятно, главный город, по которому целый округ носил имя Гадаринского.

«На другой стороне озера, в стране Гергесинской, Иисус встречен был зрелищем человеческой злобы, бешенства и унижения, более страшным и опасным, чем гнев возмущенного моря. На самом берегу, где Он вышел, (ев. Лк.8:27), из средины скалистых пещер, из гробов, (ев. Лк.8:27; Мк.5:2–3), Появился человек, одержимый в высшей степени беснованием. Пробовали его связывать, но в припадке бешенства в нем являлась сверхестественная сила, и ему всегда удавалось срывать с себя цепи, свернувши их, или разбивши вдребезги. Вследствие этого он заброшен был в эти пустынные горы и нечистые места, где, опасный для себя и для других, безумец, весь изрезанный камнями, бродил ночь и день, оглашая окрестность своим воем».

«Здесь совершенно уместно указать на разность в рассказе об этом происшествии у евангелистов Марка и Луки (ев. Мк.5:1–15; Лк.8:26–35) с рассказом у евангелиста Матфея (ев. Мф.8:28–33). У первых двух показан один бесноватый, а у последнего два, но разность эта легко объяснима. Легко можно представить себе, что возмутительная фигура описанного выше, обнаженного и дышащего убийством беснующегося, который бросился к Иисусу, когда Он высадился на берег, была так поразительна, что личность другого, который не был столько ужасен и стоял, может быть, в некотором расстоянии, не только ничем не выдавалась, но почти стушевывалась перед первым; а потому и пропущена у ев. Марка и Луки.

Св. Иоанн Златоуст объясняет эту разность так: «то, что Лука упоминает об одном беснующемся, тогда как Матфей говорит о двух, не показывает между ними разногласия. Ибо тогда бы только показалось между ними разногласие, когда бы Лука сказал, что один только был беснующийся, а другого не было. Когда же один говорит об одном, а другой о двух, то это не есть признак противоречия, а показывает только различный образ повествования. И мне кажется, что Лука упомянул о том только, который был лютейшим из них: почему и бедствие его представляет самым плачевным» (XXVIII Беседа св. Иоанна Златоуста на еванг. Матфея. М. 1843 г. Ч. I, стр. 578), ибо он был одержим бесами с давнего времени, и в одежду не одевался и жил не в доме, а в гробах; его связывали цепями и узами, сберегая его, но он разрывал узы и был гоним бесом в пустыни (ев. Лк.8:27–29), а Марк свидетельствует, что всегда, ночью и днем, в горах и гробах кричал он и бился о камни (ев. Мк.5:5).

«Присутствие Иисуса и Его взгляд, прежде чем раздался Его голос, по видимому, укротили беснующихся. Вместо того, чтобы напасть на учеников, один из них бросился к Иисусу, пал пред Ним и громким голосом сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Умоляю Тебя, не мучь меня. Ибо Иисус повелел духу нечистому выйти из сего человека (ев. Мк.5:6–8; Лк.8:28–29). Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много (ев. Мк.5:9; Лк.8:30). И вот они (бесы устами обоих бесноватых) закричали: что тебе до нас, Иисус, Сын Божий? Пришел Ты сюда прежде времени мучить нас (ев. Мф.8:29)».

«Тогда как народ считал Иисуса человеком, бесы исповедали Божество Его, и те, которые оставались невнимательными при возмущении и укрощении моря, услышали демонов, взывающих о том, о чем возвещало море. Они прямо называют Иисуса Сыном Бога Всевышнего и, чтобы слова эти не показались лестью, доказывают истину их опытом – мучением, крича: пришел Ты сюда прежде времени мучить нас и, таким образом, прежде всего признаются в своей злобе и виновности, достойной наказания, чтобы просьба их не подверглась сомнению. Они думали, что Спаситель, по причине их чрезмерных злодеяний над Его творением, не будет отлагать времени их наказания, и пришли в ужас от предстоящего им мучения, которому должны подвергнуться. Потому просили не подвергать их наказанию прежде времени»¹⁴⁴ (XXVIII Беседа св. Иоанна Златоуста на евангелиста Матфея, М. 1843 года. Ч. I, стр. 577–578), умоляли и заклинали Его, чтобы «не высылал их вон из страны той и не повелел им идти в бездну». Вдали же от них (от бесноватых) при горе паслось большое стадо свиней, и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них, говоря: если выгонишь нас, то пошли нас в свиней, чтобы нам войти в них. Иисус немедленно позволил им и сказал: идите! И нечистые духи, вышедши, вошли в свиней, и устремилось стадо с крутизны в море, а их было около двух тысяч, и потонули в море. Пастухи, видя происшедшее, побежали и рассказали в городе и селениях и вышли видеть происшедшее; и пришедши к Иисусу, нашли человека, в котором был легион, и из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисуса, одетого и в здравом уме: и ужаснулись. Видевшие же рассказали им о том, как это произошло с бесноватым, и о свиньях» (ев. Мф.8:30–33; Мк.5:10–16; Лк.8:31–36).

«Это сделано Спасителем не потому, чтобы Он был убежден просьбами бесов, но по многим премудрым целям. Во-первых, для того, чтобы освободившимся от этих злых мучителей показать величие вреда, причиняемого им бесами; во-вторых, для того, чтобы вразумить всех, – что бесы без Его позволения не смеют прикасаться даже к свиньям; в-третьих, для того, чтобы дать знать, что бесы гораздо жесточе, нежели с свиньями, поступили бы с людьми, если бы они не удостаивались великого промышления Божия. Ибо всякому известно, что бесы ненавидят людей более, нежели бессловесных животных. Поэтому, если они не щадили свиней, но в одно мгновение низвергли всех их в море, то тем более сделали бы это с людьми, влачимыми ими по пустыням, если бы провидение Божие и при самом жестоком мучении не обуздывало и не удерживало дальнейшего их стремления. Отсюда видно, что нет ни одного человека, о котором бы не промышлял Бог. Если же Он не о всех печется одинаковым образом, то и это есть величайший знак Его промысла. Ибо Бог являет промысл Свой сообразно с пользою каждого. И не вообще только о всех промышляет Бог, но и в особенности о каждом человеке, что видно и в отношении к беснующимся, которые давно были бы задушены, если бы не были свыше сохраняемы великим попечением. По этим-то причинам Спаситель позволил бесам войти в стадо свиное, дабы жители тех стран познали Его всемогущество. А что некоторые из жителей тех находились в бесчувствии, видно из конца происшествия. Им надлежало бы поклониться Господу и удивляться Его могуществу, а они отсылали Его и умоляли удалиться от их пределов. Кроме того, чтобы кто-нибудь не назвал этого происшествия баснею, но совершенно поверил исшествию бесов, это исшествие доказывается погибелью свиней. И какая кротость соединена в Иисусе Христе с Его могуществом! Когда жители той страны, столь облагодетельствованные Им, принудили Его удалиться, Он без сопротивления удалился и оставил показавших себя недостойными Его учения, дав им наставниками как освобожденных от демонов, так и пасших свиней, чтобы от них узнали о всем случившемся. Великая потеря разнеслась быстро, и хозяева потопленных свиней, пастухи и исцелившиеся от бесов распространяли всюду слух о необыкновенном чуде». (XXVIII Бес. св. Иоанна Златоуста на еванг. Матфея. М. 1843 года. Ч. I, стр. 581–584).

С грубым и настоятельным единодушием «просил Его весь народ Гадаринской окрестности удалиться от них, (от пределов их), потому что они объяты были великим страхом» (ев. Лк.8:37; Мф.8:34; Мк.5:17); причем иудеи и язычники узнали великую истину, что иногда Господь, к великой скорби Своей, исполняет неразумную молитву (ср. Исх.10:28–29; Чис.22:20). Иисус сам учил Своих учеников не давать псам того, что свято, не разбрасывать жемчуга перед свиньями. Эти полуязычники полюбили свои грехи и своих свиней и, отдавая свободно все преимущество тому, что низко и ничтожно, отвергли благословение. С грустью оставил их Иисус, зная, что несчастные гадаряне, за свое неверие, подвергнутся впоследствии страшному избиению, и город их истребится огнем и мечом.

«В то время, когда множество гадарян просило Его оставить их, и когда Он вошел в лодку, человек, из которого вышли бесы, просил Его, чтобы быть с Ним» (ев. Мк.5:18; Лк.8:38). Но Иисус, желая оказать еще одну милость для отвергнувшего Его народа, «не дозволил ему быть при Себе, а сказал: возвратись в дом свой и расскажи, что сотворил тебе Бог и как помиловал тебя. И пошел исцеленный и начал проповедовать по всему городу и в Десятоградии, что сотворил с ним Иисус, и все дивились» (ев. Мк.5:19–20; Лк.8:39). Таким образом исцелившийся от беснования гергесянин стал первым великим миссионером в странах Декапольских, представляя своею личностью подтверждение своих слов».

Великий пример истинного благотворения подал Спаситель Своим незлобием к неблагодарным гадарянам. Истинное благотворение есть плод любви, есть самая любовь, и должно быть оказываемо безо всякого ожидания земного воздаяния. Но люди, к несчастию, извращают истинное понятие о благотворении и, требуя благодарности за благодеяние, впадают в многие грехи: в гнев и осуждение, чем искореняют из сердца своего любовь к ближнему и благотворительное расположение. Но истинный ученик Христов благодетельствует всем без различия: иному советом, другому защитою, иному материальною помощью, другому услугами, не ожидая ничего за это и не требуя никакой благодарности, зная, что, чем более облагодетельствованные будут неблагодарны, тем большую милость явит Господь благодетелю, Потому не предпочитает временное человеческое воздайте вечному воздаянию Божию, имея всегда пред очами своими Спасителя своего, Который никогда не перестает благотворить человекам, как бы они ни были неблагодарны за Его благодеяния (См. кн. Лебединского: «Иисус Христос Сын Божий» М. 1896 г.).

Много у нас на Руси, особенно среди простого народа, распространено суеверий, предрассудков; но особенно сильно распространена среди простого народа вера в так называемую порчу. Порча, он или она испорчен, порченый, – эти и подобные слова чаще всего слышишь из уст простого человека. Всякую болезнь он старается объяснить «порчею». Страдает ли кто тоскою болью на сердце, заболит ли головною болью, лихорадкою, горячкою, даже наружными ранами – сейчас готово объяснение: «он испорчен, – у него порча». Кто же испортил его? Спросит кто-нибудь. Лихой злой человек, – слышится ответ. Но напрасно ищут и находят лихих злых людей там, где и быть не может их. Болезни вообще происходят не от лихих людей, а от нас самих, от нашей природы, испорченной грехом. И как немного нужно, чтобы заболеть; дунет пронзительный ветер на человека – и человек заболевает простудою, лихорадкою. Не остережется человек, напьется, напр., холодной воды в разгоряченном состоянии, – опять те же болезни. А сколько болезней происходит от нашей невоздержной жизни: от объедения, пьянства, распутства, от страстей душевных, как, напр., зависти, злобы, ненависти, корыстолюбия! Таким образом, причину наших болезней нужно искать прежде всего в нас самих, в наших страстях и пороках, а не в посторонних будто бы лихих и злых людях.

«Но, – говорят некоторые, – порченые часто выкликают и человека, который их испортил, – указывают даже на то, как и чем именно испортил их лихой человек». На это нужно заметить, что некоторые выкликающие, указывающие имена лиц, их испортивших, притворяются, т. е. нарочно выкликают ложь и клевету на людей, ни в чем неповинных, – выкликают по разным видам своим, для своих коварных и злых целей. Но несомненно есть между кликушами и действительные, непритворные. Действительно, могут быть и, вероятно, есть такие люди, в которых вселяются, по попущению Божию, злые духи. Кто может в этом сомневаться? Читайте евангельcкую историю, напр. положенное на эту неделю евангелие, и вы увидите, как много было бесноватых во время земной жизни Господа нашего Иисуса Христа.

«Как же, каким образом входит в человека бес?» Говорят, что бес входит чрез лихого злого человека: злой человек может не только навести болезнь на другого, но и вселить в него беса. Правда, довести человека до болезни может лихой злой человек; может дать, напр., другому каких-либо ядовитых веществ в пище и питье – и человек не только заболеет, но, пожалуй, и умрет; но посадить, вселить беса в другого – этого не может сделать никакой изверг, хотя бы и желал! Бес входит в человека сам собою, без всякого злого посредства человеческого, и входит только тогда, когда попустит на это Сам Бог, без воли Которого, по слову Божию, и волос с головы нашей не пропадет... Бог предает иногда людей во власть диавола за их грехи и для их вразумления. Из жизнеописаний святых известно, что нераскаянные грешники наказываются иногда беснованием. В угодных же Богу людей бесы не могут войти; бес, изгнанный преп. Парфением из одного человека, просил указать ему другого, в которого бы он вошел, и когда св. Парфений предложил войти в него, диавол сказал: «как я могу войти в дом Божий», – и с этими словами исчез. Таким образом, диавол поселяется в бесноватых людей потому, что эти люди сами приготовили в себе жилище для диаволов, выметенное и убранное нераскаянными грехами, не занятое Богом, благодатью Божиею. Стало быть, виноваты мы сами, виноваты грехи наши и порочные страсти, если вселяется в нас диавол, а не посторонние люди, хотя бы они были и злые. А если так, то и главным оружием на диавола служит удаление от грехов, воздержание от страстей. Но как часто многие из христиан, вместо того чтобы стараться об отогнании от себя духа злобы, призывают его сами, напр., во взаимных ссорах и перебранках друг друга посылают к нечистому. Положим, ты говоришь это, как будто на ветер, по дурной привычке, не придавая особенного значения произносимым словам, но все же как это неприлично христианам, как это ужасно!.. Как этим оскорбляешь ты Господа, Искупителя душ человеческих от греха и диавола! Как этим ты радуешь врага Божия и злейшего исконного нашего врага! Немало тешат лукавого и те из христиан, которые, по простой, но безобразной привычке, почти на каждом шагу произносят имя нечистой силы. Какое неразумие! Злые духи – это ужаснейшие существа, – это умнейшие, сильнейшие и в то же время злейшие, лукавейшие враги наши. Их постоянно нужно остерегаться, всегда нужно бояться их злобы и коварства. Диавол, говорит св. апостол Петр, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотить (1Пет.5:8). Везде на пути нашего спасения ставит он сети соблазнов; везде разбрасывает камни претыкания; обман, коварство, лесть – вот средства, которыми он располагает. Как после этого внимателен к себе должен быть каждый христианин и осторожен в словах и поступках своих! Вместо того чтобы употреблять черные слова, скверные и бессмысленные, чаще всего призывай, христианин, сладчайшее имя Господа нашего Иисуса Христа: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», и, поверь, к тебе не смеет приблизиться диавол. Именем Моим бесы ижденут (Мк.16:17), сказал Спаситель. «От имени Иисусова трясется ад, колеблется преисподняя, тьмы князь исчезает. Сие имя есть сильное орудие на супостаты», говорит св. Иоанн Лествичник. (См. «Воскр. лист.» № 227, изд. ред. «В. дня»).

«Если случится тебе когда отяготиться пищею, то понудь себя на телесные труды, чтоб прежде ночи облегчилось чрево, и ты не узрел мечтаний и привидений греховных. Будь твердый борец против диавола: если он ударит тебя в одну сторону, ударь ты его в другую; если он вовлечет тебя в излишнее насыщение пищею, отяготи его бдением; если он отяготит тебя сном, сокруши его трудом телесным; если он прельстит тебя тщеславием, – ты смири себя каким-либо образом. И то знай, что ни о чем столько не скорбит сатана, и ничем столько не прогоняется и обезоруживается, как тем, когда человек любит смирение и безчестие». («Отеч.» еп. Игнатия, стр. 374).

Диавол, «яко лев рыкая ходит, иский кого-либо из нас поглотити». Для борьбы с ним нам нужно пользоваться всеми оружиями Божиими. – Какие же это оружия?

I. Первое средство есть – призывание имени Божия. «Именем Моим бесы ижденут» (Мк.16:17), сказал Господь. «Доныне еще трепещут демоны при имени Христовом; сила сего имени не ослаблена и нашими пороками», говорит св. Григорий Богослов (Слово 3 в «Тв. св. отц.» I, 67). Авва Илия передает следующий рассказ: один старец жил в идольском капище. Однажды приходят к нему демоны и говорят: «выйди из нашего места!» Старец не хотел выйти. Демон, схватив его за руку, повлек насильно из капища. Когда же старец, приблизившись к дверям, ухватился за них и воскликнул: «Иисусе, помоги!"демон исчез. (О подв. св. бл. отцов, стр. 88).

II. «Второе средство – животворящий крест Христов». «Оружие на диавола крест Твой, Господи, дал еси нам», воспевает святая церковь (Хвал. стих. VIII гл.): «трепещет бо и трясется, не терпя взирати на силу его». Даже сами демоны по неволе сознаются, что крестное знамение «связывает, палит их, как огонь, и далеко прогоняет» (См. в «Ч. М.» житие Киприана и Иустины, окт. 8 д.; жит. Варлаама и Иоасафа, нбр. 19 д.). Но чтобы эта «непобедимая, непостижимая, божественная сила честного и животворящего креста не оставляла нас грешных», для сего нужно употреблять крестное знамение не просто по обыкновению, по привычке, не с небрежением, как это часто мы делаем, и потому лишаемся силы крестной, но с полным сознанием силы и важности святого креста, со страхом и благоговением, с сердечною и твердою верою в крестные заслуги Христовы и с воспоминанием страстей Христовых. «Должно изображать крест не просто, одними перстами», говорит св. Златоуст (на Мф. б. LIV), «но прежде начертать его в мысли, со всею верою.., с воспоминанием всей силы креста, всего крестного дела».

Крест страшен демонам и людям нечестивым, и, бывали случаи, одно крестное знамение останавливало руку злодея, поднявшего нож на беззащитную жертву. Вот тому пример из недавнего прошлого. «В одной станице Сибирского казачьего войска, – рассказывает один почтенный пастырь церкви, – не так давно умер старый казак-ямщик; старик он был добрый, честный и довольно зажиточный. Между купцами, которых он постоянно возил, был один благочестивый и богатый сибиряк, купец Борисов, который так подружился с ямщиком, что даже воспринимал от св. купели его детей. Но враг рода человеческого позавидовал доброму согласию между кумовьями и внушил ямщику недобрую мысль – убить купца Борисова и завладеть его деньгами. Страшное дело! Но казак поддался искушению и не мог уже отогнать от себя эту ужасную мысль... Долго боролся несчастный с грешною мыслию, но с каждым днем все больше и больше прилеплялся к ней. Наступил месяц февраль. Поехали купцы на Ирбитcкую ярмарку, поехал и Борисов с кумом. Проехали кумовья верст восемь, как вдруг ямщик свернул лошадей в лес и поехал вовсе не по дороге. Купец заметил это и говорит: «что это кум? Кажется, бурана не было, дорогу не занесло, а ты везешь меня Бог весть куда». Ямщик молчит и едет все дальше в лес. Наконец, он останавливает лошадей среди глухой поляны и говорит купцу: «слезай, кум! Я хочу убить тебя, вот и топор приготовил». Изумленный купец сначала подумал, что тот шутит, но, когда взглянул на ямщика и увидел, каким зловещим огнем горели его глаза, то понял, что тут не до шутки... Оружия для защиты у него не было никакого; в отчаянии он выскочил из саней, бросился на колени перед кумом и со слезами стал умолять его о пощаде... Но все было напрасно. Тогда купец с воплем и рыданиями обратился к Богу: «Господи! удержи руку этого человека! Не попусти ему погибнуть вместе со мною: ведь моя смерть зачтется ему!»... И молитва его была услышана: какая-то невидимая сила удержала казака, и он опустил топор. Но только купец перестал молиться, как он опять бросился с топором на него. Купец снова воскликнул: «Господи, спаси мя!» и перекрестился. И у казака снова опустились руки, и он отступил на шаг от купца... Купец видит, что кум опустил топор, и начинает умолять его о пощаде, но не успел сказать двух-трех слов, как ямщик опять заносит топор... И снова несчастный призывает Господа, ограждая себя крестным знамением, и снова злодей трепещет и опускает топор... Так повторилось до десяти раз, и купец понял, наконец, что его кума удерживает от убийства не что иное, как молитва и крест. Да и сам ямщик смутно сознавал это. Тогда благочестивый купец, как бы вразумленный свыше, встает с колен, смело подходит к куму и, осеняя его крестным знамением, со слезами произносит: «да воскреснет Бог, и расточатся врази Его!» И вот, с каждым словом молитвы, с каждым осенением креста злоба мало-помалу стихает в сердце его кума и, наконец, тот падает на колени. Тут оба кума начинают долго-долго и горячо молиться, и каждый из них благодарит Бога за свое спасение... И с тех пор прежние добрые отношения между кумовьями возобновились. («Душеп. чт.» 1886 г., дек.).

III. «Третье оружие против демонов – молитва и пост. Христос Спаситель сказал: нечистый дух не может выйти иначе, как от молитвы и поста» (Мк.9:29). «Кто молится с постом, – учит св. Златоуст, – тот имеет два крыла, легчайшие самого ветра; он быстрее огня и выше земли; потому-то таковой особенно является врагом и ратоборцем против демонов, так как нет сильнее человека, искренно молящегося». («Толк, еванг.» еписк. Михаила, стр. 335).

На св. мученицу Иустину диавол делал частые нападения, но не мог победить праведницы. Однажды она стояла на молитве и во время молитвы почувствовала в сердце своем наплыв нечистых, беззаконных пожеланий; удивлялась праведница такому в себе греховному движению и стыдилась такой нечистоты, но мудрая Иустина скоро поняла, что это искушение ей приходит от диавола: она начала поститься и молиться Господу Богу – и своими молитвами и постом посрамила и победила врага. («Ч. М.» октября 2 дня).

IV. «Четвертое средство нашей борьбы и победы над диаволом есть смирение». Сам диавол некогда признался св. Антонию, что он одним смирением побеждает его («Чет. Мин» жит. свят. Ант. янв. 19 д.). Смирение ненавистно для диавола потому, что поставляет христианина на тот самый путь, которым шел Сам Совершитель нашего спасения, Сын Божий, Господь наш И. Христос.

V. Пятое средство против демонов – стяжание дара «рассуждения духов» (различения духов. 1Кор.12:10). Без него воздействие диавола легко можно принять за доброе внушение от ангела, или от Бога, как это и случалось со многими подвижниками. Некто старец Ирон, подвизавшийся пятьдесят лет в пустыне, получил повеление от духа злобы, преобразившегося в светлого ангела, броситься в глубочайший ров, дабы опытом удостовериться, что он уже не подвержен никакой напасти по великим своим богоугодным добродетелям и трудам. Не различив в уме своем того, кто советовал сие, он в полночь бросился в ров. На третий день, по извлечении его изо рва, он умер. («Христ; чт.» 1828 г. февр. стр. 133). Некто, также принимая демона за ангела, получил от него повеление принести Богу в жертву сына своего, по примеру Авраама. И совершил бы он это богопротивное повеление врага, если бы сын его не спасся бегством (там же). Подобных примеров было не мало. Этот дар различения духов подается Духом Святым (1Кор.12:11) и приобретается чрез смирение. Но прежде, нежели удостоится кто-либо дара различения, он не должен доверять своим помыслам, или внушениям своего собственного сердца и разума, но все предлагать на суд руководителям, опытным в духовной жизни.

VI. «Шестое могущественное средство в борьбе с демоном – препоясание чресл наших истиною, т. е., так сказать, обложение себя кругом истинами христианского вероучения». Христианин, зная и содержа их в уме постоянно, пресечет врагу, нередко действующему чрез лжеучителей, самый доступ к себе, ибо он есть ложь и отец лжи и не может показываться там, где истина; христианину нужно облечься в броня (латы) правды (праведности, или всяких правых, добрых и святых расположений сердца и самых дел); а в облеченного в нее хотя и прокрадется какой-либо злой помысл вражеский, но худого воздействия не произведет в сердце; ему нужно обуть нозе в уготование благовествования мира, т. е. быть готовым к жизни по евангелию, готовым на всякие жертвы и самую смерть из-за него, или быть в готовности благовествовать мир, или иначе истины евангельские; над всеми же, т. е. «поверх всех этих трех нужно надлежит новый ряд орудий, поверх каждого особое: во-первых, восприять щит веры, иметь твердое и непоколебимое убеждение в святости, истинности и непреложности всего открытого нам Богом», или «детcкую уверенность в Боге, столь тесно с Ним соединяющуюся, что она не разделяет себя от Него и Его от себя», «отчего она и всесильна; ибо в ней действующим является Сам Бог, Который и дает ее». – щит, в нем же (которым) возможем вся стрелы лукавого разжженные (внутренние и внешние искушения, сильные и решительные, как бы последние усилия врага) угасити; во-вторых, – восприять и шлем (крепчайший покров головы со всех сторон) спасения, т. е. «сочетания с Господом Спасителем в таинствах, и именно, чрез частую исповедь и причащение», или научиться искусству во спасение, иметь мудрую и строжайшую осмотрительность и постоянное преуспеяние в христианской жизни, и в-третьих – меч духовный, иже есть глагол Божий (Еф.6:11; Еф.6:14–17), т. е. богооткровенное слово. «Восприять такой меч, значит, знать на память Божественные изречения, и во время благопотребное износить их из сердца, наперекор внушениям диавольским» (еп. Феофан) – «читать вслух изречения слова Божия против всякой страсти». Особенно слова 67 пс.: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его», как показывают опыты духовной жизни, оказывают поразительно быстрое действие на врагов нашего спасения, которые с быстротою молнии исчезали от тех христиан, которые с верою и благоговением их произносили. Св. Василий В. говорит, что, когда св. мужи спрашивали являвшегося к ним диавола, какой молитвы особенно боятся демоны, диавол отвечал им: «нет столько страшного и прогоняющего нас слова, как начало псалма Давида 67». И действительно, как только произносили св. мужи начальные слова этого псалма: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его!» – диавол сию же минуту исчезал от них с воплем. («Воскр. чт.» 1842 г. № 13).

VII. Наконец, седьмое и могущественное оружие против демонов – помощь святых. Когда св. Андрей вступил на подвиг юродства, тогда сатана с такою силою напал на него с подвластными ему бесами, что Андрей думал, что для него настал последний час. И вот, находясь в отчаянном положении, он воскликнул: «святый апостоле, Иоанне Богослове, помоги мне!» После этих слов, ударил гром, и послышался голос многих людей. И явился старец с грозными очами, лицо которого было почти так же светло, как солнце, явилось и множество людей с ним, одетых в ризы белые. И сказал старец с гневом к бывшим с ним: «затворите врата, чтобы из бесов никто не мог убежать отсюда». И воля старца была исполнена. Затем послышался голос бесовский: «горе нам в час сей, в который мы так обманулись. Грозен Иоанн и жестоко хочет нас мучить». А за этими словами послышались уже и вопли бесовские: «помилуй мя» и «помилуй нас!» Потом скрылись люди, одетые в белые ризы, исчезли также и демоны. Явившийся старец сказал Андрею: «видишь, как я скоро пришел к тебе на помощь, и знай, что я весьма забочусь о тебе. Сам Бог повелел мне вести тебя ко спасению и пещись о тебе. Будь же терпелив и терпи без ропота все. Уже недалеко то время, когда получишь полную свободу и будешь ходить по своей воле везде, где тебе будет угодно». Андрей спросил: «Господин мой, скажи, кто ты?» Явившийся отвечал: «я тот, который возлежал на честных персях Господа». И, сказавши это, скрылся от очей Андрея, который затем прославил явленную ему великую милость Божию. (Пролог окт. 2).

Вот все оружия против начал, властей и миродержителей тмы века сего, духов злобы поднебесных! Противитеся же диаволу, и бежит от вас. (Иак.4:7). (Свящ. Г. Дьяченко).

Св. Антоний Великий, этот великий подвижник благочестия, так учит о борьбе христианина с демонами. «Демоны и всякому христианину, преимущественно же монаху, как скоро увидят, что он трудолюбив и преуспевает в добродетели, стараются положить на пути соблазны, внушая лукавые помыслы. Но мы не должны устрашаться таковых внушений: молитвою, постом и верою в Господа враги немедленно низлагаются. Впрочем, они бесстыдны, и по низложении не успокаиваются, но скоро снова восстают коварно и с хитростью. И когда не могут обольстить сердце явным и нечистым сластолюбием, тогда снова нападают, стараясь уже устрашить мечтательными привидениями, принимая на себя подобие женщин, зверей, пресмыкающихся, великанов, множества воинов и т. п. Но и в таком случае не должно приходить в боязнь, потому что эти призраки сами по себе ничтожны и скоро исчезают, особливо если кто с верою в скорую помощь Божию оградит себя крестным знамением. Впрочем, по дерзости и бесстыдству демоны не прекращают своих враждебных действий и после сего поражения. Но если и в этом бывают побеждены, то нападают иным способом, принимают на себя вид прорицателей, предсказывают то, что должно совершиться чрез несколько времени. Иногда же представляются великорослыми или имеющими чрезмерную толстоту, чтобы тех, кого не могли обольстить помыслами или уловить к доверию, привести в страх такими призраками. Если же и в этом найдут, что душа ограждена сердечною верою и упованием на Бога, то приводят уже с собою князя своего, который является или в ужасающих призраках, чтобы поколебать в подвижнике веру в промысл Божественный и изгнать его из спасительного места его служения Богу, или в призрачном величии всемирного обладателя, чтобы, обольстив подвижника ложными обещаниями, ослабить в нем надежду благ вечных и чрез то ослабить в нем усердие к прохождению исполненной труда и лишений жизни. Но мы, верные, и в этом случае не должны страшиться производимых врагом привидений и обращать внимание на льстивые слова его, потому, что диавол лжет и никогда не говорит ничего истинного. Видимый в них свет не есть свет действительный. Внезапно являются, но немедленно также и исчезают, не причиняя вреда никому из верующих, потому что все их предначинания по благости Христовой обращаются в ничто. Но это еще не все виды коварства и ухищрений диавола; злые духи принимают на себя и другие виды. Нередко, будучи сами невидимы, представляются поющими псалмы, припоминают иногда изречения из Божественных писаний. Иногда, если мы занимаемся чтением, и они немедленно, подобно эху, повторяют то же, что мы читаем; а если мы спим, пробуждают нас на молитву и делают это так часто, что не дают нам почти и уснуть, (имея в виду чрезмерным утомлением сделать нас потом совершенно неспособными к духовному подвигу). Иногда, приняв на себя монашеский образ, представляются благоговейными собеседниками, чтобы обмануть подобием образа и обольщенных ими вовлечь уже, во что хотят. Не должно их слушать, ни в каком случае: побуждают ли они на молитву, или советуют вовсе не принимать пищи, или представляются сами осуждающими нас за то, в чем прежде были с нами согласны, потому что это они делают не из благоговения и не ради истины, но чтобы неопытных ввергнуть в отчаяние. Подвижничество они представляют бесполезным, возбуждают в людях отвращение от монашеской жизни, как самой тяжкой и обременительной, чтоб одних не допустить до этого спасительного пути, а вступивших уже на этот путь, ведущий к добродетели, – ослабить в дальнейшем следовании по нему».

Один прозорливый старец, сидя на общей трапезе, где всем подавалось одинаковое кушанье, увидал, что пища, вкушаемая братиею, переменяется: один вкушает мед, другой простой хлеб, а некоторые овощную зелень. Удивленный таковою переменою брашна, он вопросил Господа открыть эту тайну. Господь возвестил старцу: ядущие мед означают тех, которые со страхом и радостью духовною принимают дары Божии, обращаясь непрестанно мыслию своею к Богу, ядущие хлеб – так же довольствуются с благодарностью, а ядущие зелень – это те, которые недовольны пищею и ропщут. Потому для собственного блага всем надлежит пользоваться дарами Божиими с чувством благодарения, по слову апостола: «аще ясте, аще пиете, аще ли ино что творите, все во славу Божию творите» (1Кор.10:31). (Пролог 4 авг.).

«Бог, когда увидит кого благодарным за прежнее, ниспосылает ему еще большие дары; постараемся же и мы возносить ко Господу посильную благодарность за блага, нам дарованные от Него, чтобы нам удостоиться еще и больших; и не будем никогда забывать оказанных нам благодеяний Божиих, но всегда содержать их в уме нашем, дабы памятование об них побуждало нас к постоянной благодарности, хотя они так многочисленны, что ум наш не в состоянии и исчислить Божиих щедрот к нам. В самом деле, кто может и представить себе все, что уже нам даровано, что обещано, что подается каждый день?

Он привел нас из небытия в бытие, даровал нам и тело и душу, сотворил нас разумными, дал нам этот воздух для дыхания, устроил всю тварь для рода человеческого и восхотел с начала, чтобы человек наслаждался пребыванием в раю, провождал жизнь без печали и без всякого труда, и, будучи в теле, ни в чем не уступал ангелам и бесплотным силам, но был выше нужд телесных.

Потом, когда, по беспечности, человек был уловлен лестью диавола посредством змия, и тогда Бог не перестал благодетельствовать преступному грешнику, но в самых наказаниях явил избыток Своего человеколюбия и оказал ему многоразличные и бесчисленные благодеяния.

Кратко сказать, как морских волн мы никогда не можем перечислить, хотя бы тысячу раз принимались за это: так не можем исчислить и разнообразных благодеяний Божиих, которые Он явил роду нашему.

Наконец, когда Бог увидел, что и после такого промышления естество человеческое имеет еще нужду в великом и неизреченном человеколюбии, тогда, как бы сжалившись над нашим родом, послал к нам Врача душ и телес, воздвигнув, так сказать, от отеческих недр единородного Сына Своего, Который благоволил принять образ раба и родиться от Девы, жить вместе с нами и потерпеть все наши немощи, дабы наше естество, лежащее долу от множества грехов, возвести от земли на небо. Сему-то удивляясь и представляя чрезмерность любви Божией к роду человеческому, св. евангелист Иоанн восклицал: тако возлюби Бог, мир (Ин.3:16). Смотри, какое удивление выражается в этом изречении! Словом тако указывает на важность того, о чем хочет он сказать; вот почему он начал так. Скажи же нам, блаженный Иоанн, как тако? Укажи нам меру, покажи величие, открой превосходство. «Тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего единородного дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный». Видишь, причина пришествия Сына Божия та, чтобы люди, которым угрожала погибель, получили спасение чрез веру в Него. Кто может обнять мыслию великое, дивное и непостижимое для ума благоволение, которое Бог явил нашему естеству в даре крещения, даровав нам отпущение всех наших грехов? Но что и говорить? Ни мысль, ни слово не в состоянии исчислить прочих благодеяний. Ибо, сколько бы я ни сказал, остальное все еще будет таково, что своею чрезмерностью превзойдет то, что уже сказано. Так, кто может постигнуть умом тот путь покаяния, который Бог, по неизреченному Своему человеколюбию, открыл роду нашему, и, после дара крещения, те чудные заповеди, посредством которых мы, если захотим, можем снискать Его благоволение? Видишь, возлюбленный, бездну благодеяний? Видишь, сколько их мы перечислили и однако ж не могли пересказать и малой части их? Ибо как может человеческий язык изобразить словом то, что сделано для нас Богом? И между тем, как ни многочисленны и ни велики эти благодеяния, еще гораздо больше и неизъяснимее те блага, которые Он обещал, после здешней жизни, в будущем веке идущим по пути добродетели.

Блаженный Павел, желая в немногих словах представить нам чрезмерное их величие, говорит: «ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его» (1Кор.2:9). Видишь чрезмерность даров? Видишь, что Его благодеяния превышают всякое понятие человеческое? И на сердце, говорит, человеку не взыдоша. Итак, если мы захотим размышлять о них и воздавать по силам нашим благодарность Богу, то можем и снискать еще большее Его благоволение, и возбудить в себе сильнейшее расположение к добродетели. В самом деле, памятование о благодеяниях сильно возбуждает к подвигам добродетели и располагает человека презирать все настоящее, прилепляться к столь великому Благодетелю и ежедневно выказывать живую любовь к Нему». (Из 27 беседы св. Злат. на кн. Бытия).

Случилось, что раз преп. Савва освященный, собирая в пустыне коренья, которыми он питался, увидел четырех разбойников, изнемогавших от голода. Он высыпал пред ними собранные коренья и накормил их. С тех пор благодарные разбойники стали приносить ему хлеба и плодов. Растроганный их благодарностью, Савва со слезами говорил себе: «о, горе душе моей! Эти люди за одно благодеяние так щедро платят мне. Мы же, получая ежедневно от Бога столько благодеяний, ничем не благодарим Его, а в лености и нерадении проводим Дни, не исполняя Его заповедей!» Так должен размышлять и каждый из нас, и стараться пробудить в себе благодарное чувство к Богу. (Дост. сказ. о подв. св. и бл. от.).

Еванг. от Лук., зачал. 39-е, гл. VIII, 41–56 ст.

Один из начальников синагоги, именем Иаир, пришел к Иисусу в крайнем смущении: «у него была одна дочь лет двенадцати, и та была при смерти» (ев. Лк.8:41–42). Падши к ногам Иисуса, Иаир, прерывающимся от скорби голосом, усильно просил Его, говоря: дочь моя при смерти, может быть теперь умирает, но приди, возложи на нее руку Свою, чтобы она выздоровела и осталась жива (Мф.9:18; Мк.5:23; Лк.8:41–42). «С кротостью которая никогда не могла холодно относиться к крикам страдальца, Иисус вышел тотчас из-за стола и пошел с ним, последуемый не только учениками, но густою, полною ожиданий толпою, которая была свидетелем события. Народ, в своей ревности, толпился около Него и стеснял во время перехода».

«Но среди этой толпы, между которой, без сомнения, были некоторые из фарисеев и учеников Иоанновых, беседовавших с Ним у св. Матфея, а также некоторые из мытарей и грешников, сидевших за столом, был один человек, которого привлекало к Иисусу не любопытство быть свидетелем того, что будет совершено для начальника синагоги, а совершенно другое чувство. Это была женщина, страдавшая кровотечением двенадцать лет (ев. Мф.9:20; Мк.5:25; Лк.8:43), – болезнью, которая заставляла ее прекратить всякое общение с людьми, и была тем мучительнее, что в народном мнении считалась прямым последствием греха. Много различных врачей, стараясь восстановить ее здоровье, только приводили ее в худшее положение и, наконец, истощили все ее состояние. Теперь, как к последнему средству, она решилась прибегнуть к Великому Врачу, подававшему исцеления безмездно. Женщина эта первая приходит к Иисусу при народе, потому что слышала, что Он и женщин исцеляет и теперь идет к умершей девице. В дом пригласить Его она не осмелилась, может быть, в своем неведении, размысля, что не имеет никакой возможности заплатить, может быть, стыдясь, по женской скромности, необходимости рассказать всенародно о болезни, которою страдала; одним словом, по чему бы то ни было, она решилась восхитить у Иисуса незаведомо благословение, которого душевно желала», и тайно прикоснуться к Его одежде, твердо веруя и говоря сама в себе: если только прикоснусь хотя к одежде Его, то исцелюсь (ев. Мф.9:21; Мк.5:28). «Таким образом, одушевляемая надеждою, силою протеснилась она к Нему сквозь густую толпу, так что могла прикоснуться к Нему. Потихоньку, подошед сзади, она прикоснулась к краю одежды Его, и тотчас течение крови у ней остановилось, и она ощутила в теле, что исцелена от болезни (ев. Мф.9:22; Мк.5:27–29; Лк.8:43–44), «потому отступила назад в толпу, ни кем не замеченною, – не замеченною другими, но не Христом. Чувствуя, что из Него изошла сила исцеления, узнавши прикосновение робкой веры даже среди теснившей Его толпы, Он остановился и спросил: кто прикоснулся к Моей одежде? Когда же все отрицались, Петр сказал и бывшие с ним: Наставник! народ окружает Тебя и теснит, и Ты говоришь: кто прикоснулся ко Мне? (ев. Лк.8:45; Мк.5:31). Но Иисус высказал, что существует различие между теснотою любопытной толпы и прикосновением веры («они теснили, а она коснулась. Тело теснит, а вера прикасается», говорит бл. Августин (Aug. Serm. CCXLV. LVII, 4): прикоснулся ко Мне некто, ибо Я чувствовал силу исшедшую из Меня (ев. Лк.8:46). Он смотрел вокруг, чтобы видеть ту, которая сделала это (ев. Мк.5:32). И женщина, сознавая в душе, что тайно дозволила себе восхитить благословение, которым Он Сам милостиво наградил ее, и видя, что она не утаилась, с трепетом подошла и, падши пред Ним, объявила Ему пред всем народом, по какой причине прикоснулась к Нему, и как тотчас исцелилась (ев. Мк.5:33; Лк.8:47). Она забыла женский стыд и страх, чтобы только загладить ошибку. Без сомнения, она боялась Его гнева, потому что закон ясно называл нечистым на целый день до вечера и требовал обрядового очищения от всякого, кто прикоснулся к женщине, страдающей подобною болезнью (Лев.15:19). Но прикосновение, очистив ее, не могло осквернить Его. Довольный ее верою, Он сказал ей: дерзай дщерь! – и звуком этого милостивого слова запечатлел ее прощение, – вера твоя спасла тебя; иди с миром и будь здорова, от болезни твоей (ев. Мк.5:34; Лк.8:48). И женщина с того часа стала здорова (ев. Мф.9:22).

Эта исцеленная женщина, по возвращении домой, в благодарность за исцеление, сделала каменное изваяние подобия Христа-Спасителя и поставила это изваяние на знатном месте в своем городе Панеаде (другое название города было Кесария Филиппова). Выросшая под этим изваянием трава исцеляла все болезни. Изваяние это, или Образ Христов существовал до времени импер. Иулиана отступника, по повелению которого изваяние то было сброшено и, опутанное веревками, влачимо по улицам до тех пор, пока все раздробилось на части; осталась целою одна только глава, которую один из христиан тайно взял и сохранил. («Четьи Минеи» Октябрь 20. Страдание св. мученика Артемия).

«Событие это заняло немного времени, но для Иаира была дорога каждая минута. Однако ведь не единственный же он страдалец, нуждающийся в благодеянии Божием? И так как не видно, чтобы он произнес хоть одно слово, то ясно, что печаль не поселила в нем себялюбия. Вдруг, в эту минуту один из посланных приблизился к нему с коротким извещением: дочь твоя умерла, и при этом прибавил: что еще утруждаешь Учителя? (ев. Мк.5:35; Лк.8:49). Не Иисусу передано было это известие, но Он слышал его и, из сострадательного желания избавить бедного отца от бесполезных терзаний, сказал эти знаменательные слова: не бойся, только веруй, и спасена будет» (ев. Мк.5:36; Лк.8:50).

«На основании правил раввинов, при покойнике должны были быть по крайней мере два свирельника и одна наемная плакальщица, которая плакала, выла, била себя в грудь и рвала на себе волосы, за условленное вознаграждение (Таков был довольно древний обычай. Иер.9:17; Ам.5:16). Придя в дом, они застали эти продажные крики, нарушавшие молчание истинной скорби и величие смерти. Такое притворное терзание, вероятно, было противно душе Иисусовой; поэтому, ступив на порог дома и запретив толпе следовать за Ним, Он вошел туда только с тремя, из избранного кружка своих апостолов, – Петром, Иаковом и Иоанном. При входе Он остановил прежде всего напрасные вопли. Он сказал: не плачьте, девица не умерла, но спит. И стали смеяться над Ним, зная, что она умерла. Он же, выслав всех, берет с Собою отца и мать девицы и бывших с Ним, и входит туда, где девица лежала. И взяв девицу за руку, говорит ей: талифа куми, что значит: девица, тебе говорю, встань. И девица тотчас встала и начала ходить; ибо была лет двенадцати (ев. Мф.9:23–25; Мк.5:38–42; Лк.8:51–55). Благоговейный ужас объял родителей и всех, видевших это чудо. Иисус кротко приказал дать дитяти пищи, и хотя прибавил обычное предостережение, чтобы не говорили о случившемся, но не с тем, чтобы событие, происходившее на глазах толпы народа, осталось в неизвестности, а с тем, чтобы принявшие неизмеримое благодеяние от рук Божиих почтили Его глубочайшею благодарностью, скрывши этот дар в тайниках своих сердец, как драгоценное сокровище». И разнесся слух о сем по всей земле той (ев. Мф.9:26). (См. кн. Лебединского: «Иисус Христос – Сын Божий» изд. 1896 г.).

Много примеров глубокой надежды на Бога представляет история христианской церкви, но самыми сильными образцами надежды на Бога были св. апостолы. Вооруженные твердою надеждою на Бога, они не уклонялись ни от одного труда, ни от одного бедствия: они мужественно шли через острие меча, побиение камнями, чрез различные смертные опасности, укрепляемые упованием на Бога, силою Которого творили множество чудес. Таков, например, празднуемый 14 ноября св. апостол Филипп. Филипп происходил из города Вифсаиды, откуда были родом ап. Петр и Андрей; он научен был от юности книжной премудрости и особенно любил читать пророчество о Мессии. Однажды Иисус Христос проходил чрез город Вифсаиду и увидел Филиппа, и сказал ему: иди за Мною. Этих слов Спасителя было вполне достаточно для Филиппа, чтобы он оставил все и последовал за предвозвещенным пророками Христом; и с тех пор он стал одним из избранных двенадцати учеников Иисуса Христа. По вознесении Иисуса Христа на небо и по излиянии Св. Духа на апостолов, св. Филиппу выпал жребий проповедовать евангелие в странах Асийских, но сначала он отправился в Галилею. Здесь встретила его с рыданиями одна женщина, имея на руках умершего отрока; св. апостол сжалился над бедною матерью: он в твердой надежде на Господа простер руку к отроку и сказал: «восстани, повелевает тебе Христос мною проповедуемый!» И – дивное чудо – надежда на Бога не посрамила апостола: отрок тотчас ожил. Благодарная мать вместе с сыном приняла св. крещение. Потом апостол Филипп отправился в Грецию, где он сотворил множество чудес. Иудеи, жившие в Греции, донесли об этом в Иерусалим своим архиереям. Тогда прибыл в Грецию один гордый архиерей нарочито для суда над апостолом. Архиерей стал поносить веру христиан в страдавшего, погребенного и воскресшего Иисуса Христа. Апостол сказал архиерею: «сыне человек! вcкую любиши суетная и глаголаше лжу? Почто сердце твое окамененно, и не хощеши исповедати истины?.. Самые печати гробные, которые вы положили, суть свидетели воскресения Христова и обличители вашей неправды». Разгневался архиерей на эти слова на апостола и хотел было сам убить его, но внезапно ослеп и весь почернел. Эта казнь постигла и других, когда они хотели погубить апостола. Но св. Филипп сжалился над ними: помолился Господу, и Он даровал исцеления. Видя такие чудеса, народ в большом количестве обратился ко Христу и веровал в Него. После этих событий, апостол пошел в другое место; во время пути он обратился к Богу, прося Его помощи на дальнейшие подвиги: и вот, когда он стоял на коленях, явился ему с неба образ орла с распростертыми, наподобие Распятого Христа, позлащенными крыльями. Св. Филипп, укрепившись этим явлением, отправился дальше, и, когда плыл он морем, поднялась ночью страшная буря; все отчаялись в спасении, один апостол, в твердой надежде на Бога, не пал духом: он стал молиться, и тотчас в воздухе явился светлый образ креста, который осветил ночной мрак, и море успокоилось, и волнение утихло. И каких только знамений и чудес ни совершил св. апостол Филипп силою проповедуемого им Иисуса Христа: мертвых воскрешал, давал слепым прозрение, исцелял от болезней и от укушений змей и других смертоносных гадов. А скольким опасностям он подвергался? Но Господь хранил Своего верного и надеющегося на Него раба. Но наступило время и пострадать апостолу за Христа. Начальник города Иераполя фригийского осудил св. Филиппа на распятие: ему провертели пятки и, продевши чрез них веревки, повесили на дерево вниз головою и бросали в него камнями. Св. апостол Филипп, в надежде на лучшее будущее, с мужеством перенес страдания и с молитвою за врагов испустил дух. Сестра его Мариамна и ап. Варфоломей сняли тело св. Филиппа с древа и с честью похоронили его. На том месте, где текла кровь святого апостола, чрез три дня выросла виноградная лоза, в знак того, что св. апостол Филипп, по излиянии своей крови за Христа, наслаждается вечным веселием с Господом своим в царствии Его.

Видишь, христианин, как благодетельно надеяться на Бога во всех обстоятельствах жизни. По истине един Бог, Создатель и Спаситель наш, есть наше упование, покров и спасение. Поэтому, подвергаешься ли ты бедности и нищете: прибегай к Богу, и возверзи на Него печаль твою, и Той тя препитает (Пс.54:23). Удручают ли тебя болезни телесные: прибегай к Богу и говори: помилуй мя, Господи, яко немощен есмь. Обуревают ли тебя скорби душевные: прибегай к Богу и говори: вcкую прискорбна еси, душе моя, и вcкую смущаеши мя; уповай на Бога. Искушает ли тебя диавол: прибегай к Богу и говори: Боже мой, избави мя из руки грешного, законопреступного и обидящего. Беспокоят тебя грехи твои: кайся в них и чаще обращайся к Богу: помилуй мя Боже, помилуй... И если ты от всего сердца возложишь всю свою надежду на Бога, то тебе будет жить хорошо, и крайняя скудость для тебя будет приятнее большого богатства, и не только какая-нибудь беда, но и самая смерть будет тебе ни во что, потому что ты весь будешь в Боге, и Бог в тебе будет. И Бог Сам устроит всю жизнь твою, и что ни пошлет тебе – все будет на пользу. «Для нас здесь, на земле, говорит св. Григорий Богослов, одно оружие, одна стена, одна защита – надежда на Бога». («Воскр. лист.» № 244, изд. ред. журнала: «В. день»).

С самого появления христианства и до настоящего времени, во все века, совершались и совершаются от св. икон различные знамения и чудеса для наказания и вразумления одних, для утешения и помощи другим. Известно, что еще в древние времена, до седьмого вселенского собора, много было знамений и чудес от св. икон, что засвидетельствовано св. отцами (787 г.), и что послужило к осуждению иконоборцев. Из многочисленнейших и разнообразных чудес, бывших до 7 вселенского собора, достаточно указать хотя несколько в подтверждение истинности иконопочитания, утвержденной на соборе.

В конце V столетия христианская девица Мария, проводившая греховную жизнь в Александрии, прибыла в Иерусалим на праздник Воздвижения креста Господня. Желая войти в храм, она невидимою силою долго была отталкиваема от входа в него. Тогда она, увидев в притворе храма икону Богоматери, стала со слезами молиться пред нею о том, чтобы Божия Матерь допустила ее поклониться кресту Христову. Молитва ее была услышана: она беспрепятственно вошла в храм, приложилась ко кресту и снова стала молиться пред иконою Божией Матери. Вдруг она услышала голос от иконы, говорящий: «за Иорданом найдешь себе покой». Переправившись за Иордан, она 47 лет провела в пустыне среди тяжких подвигов поста и покаяния и удостоилась от Бога дара знамений и чудес. Это мы говорим о преп. Марии Египетской, память которой празднуется 1 апреля. Когда на 7 вселенском соборе прочитали об этом чуде от иконы Божией Матери, то пресвитер Иоанн, представитель Иерусалимского патриарха, сказал: «эту икону мы видели во святом храме Христа Бога нашего и часто лобызали ее».

Из чудес, бывших от св. икон до 7 вселенского собора, мы знаем такие, которые действовали карающим и вразумляющим образом на хулителей св. икон.

Так, на самом 7 вселенском соборе епископ кипрский Констанций рассказал: «один кипрянин-иконоборец гнал пару волов и во время пути зашел в молитвенный дом и, взглянув во время молитвы наверх, увидел на стене писанную красками икону Божией Матери и говорит: «а эта что тут делает?» Схватив остроконечную палку, которою погонял волов, он выколол этою палкою, правый глаз иконы. Вышедши из храма, этою палкою он ударил волов, но палка обломилась, и отлетевший от нее острый осколок вонзился ему в глаз, и он ослеп. Этого человека я видел и знаю», – говорил собору епископ кипрский.

Тот же епископ Костанций рассказал следующий случай. «В г. Говоле один агарянин (магометанин) вошел с товарищами в христианский храм и, увидевши на стене мозаичеcкую икону, спросил у бывшего тут христианина: «какую пользу она приносит?» Христианин ответил: «она приносит пользу благоговейно чтущим ее, а непочитающим ее вредит.» Тогда агарянин сказал: «вот я выколю глаз у ней и посмотрю, какой вред она принесет мне.» Сказавши это, он протянул копье и выколол правый глаз иконы, тотчас и у него правый глаз вытек на землю, и он впал в сильную горячку».

Рассказанные чудеса с клятвою в их достоверности засвидетельствованы были благочестивым епископом на 7 вселенском соборе (Деян. соб. Соб. VII, 303), по внушению Св. Духа утвердившем иконопочитание. Без сомнения, Господь по Своему милосердию не на многих ругателей св. икон посылает казни, но если посылает, то для вразумления многих.

И после 7 вселенского собора от св. икон в продолжение 1100 л. совершилось неисчислимое множество чудес, как в правосл. греч. церкви, так и в возникшей с конца IX столетия, со времени равноапостол. князя Владимира, православной русской церкви. Особенно Россия прославлена чудесами от св. икон Божией Матери. Существуют целые книги о чудесах Божией Матери и святых. В 1853 г. издана целая большая книга под названием: «Слава Владычицы нашея Богородицы». В этой книге описано более 140 икон Божией Матери, которые прославлены чудесами. Но здесь далеко не все чудотворные иконы Божией Матери описаны; притом, некоторые иконы прославились чудесами после издания книги. В одной Москве находится не менее 20 чудотворных икон Богоматери. Да и другие местности не скудны иконами Богоматери, прославившимися чудотворениями. Так, в северных уездах Калужской губернии мы знаем чудотворные иконы: Боголюбовой, в селе Юрьевском, Боровск., уезда; Успения, в с. Рыжкове, Боровск., уезда; Взыскание погибших, иначе называемой Избавление от бед страждущих, в с. Бор, Тарусского уезда; Казанской Божией Матери, в самом г. Калуге и в с. Калужке, Калуж. уезда, весьма почитаемой в городе Калуге. Есть и др. менее известные иконы.

Из всех многократных и многообразных чудотворений, совершившихся в православной России в различные времена и в различных местах, позволим себе, чтобы не утомить вашего внимания, читатель, рассказать только о двух в честь и похвалу Иверской иконы Божией Матери, празднование которой совершается 31 марта, и кратко напомнить о третьем, бывшем в весьма недавнее время.

В 1869 г. совершилось замечательное чудо от иконы Иверской Божией Матери в Ставрополе. Капитан Улесский, состоя на службе, долгое время страдал злокачественною лихорадкою и сильною болью в ногах, так что иногда не в состоянии был ни сидеть, ни ходить при помощи костылей. Он лечился у многих врачей и во многих местах: в госпиталях, на целебных грязях, на минеральных водах. Наконец, по болезни он принужден был выйти в отставку, потому что ноги его так начали гнить, что сквозь икры по местам виднелись уже кости. По совету жены, он вместе с нею и детьми отправился в Ставрополь, чтобы помолиться пред иконою Иверской Божией Матери, присланной с Афона. Здесь, 1 октября, выслушав литургию и молебен, он отправился на монастырский двор, чтобы поскорее сделать перевязку на ногах. Но когда с ног сняли повязки, то оказалось, что раны закрылись, боли уничтожились, и на месте ран образовались струпья, скоро отпавшие, болезнь прекратилась. Чрез год исцеленный увидел во сне светлого юношу и невдалеке от него светлую жену с младенцем в таком же виде, в каком она изображена на иконе Иверской Божией Матери. Указывая на жену, стоявшую недалеко, юноша сказал: «воздаждь славу». Священник, которому исцеленный все рассказал, объяснил, что слова «воздаждь славу» взяты из евангельской истории о 10 прокаженных, из которых только один воздал славу Богу. После того капитан Улесский отправился в Ставрополь отслужить перед Иверскою иконою благодарственный молебен («Странник» 1872 г., октябрь).

Не менее поразительно чудо, бывшее позднее и тоже от иконы Иверской Божией Матери, находящейся в Москве в Иверской часовне. Один учитель музыки, по вероисповеданию протестант, не почитавший св. икон, лишился слуха, а вместе с тем и средств к жизни. Прожив все, что имел, он решился покончить самоубийством, – утопиться. Это было 22 Июня 1880 г. «Проходя мимо Иверской часовни, – говорил он (в «Совр. Извест.» 1880 г., № 213), – я увидел толпу народа, собравшегося вокруг кареты, в которой привезли икону Иверской Божией Матери в часовню. Во мне явилось неудержимое желание помолиться вместе с народом и приложиться к иконе. И вот я, доживши до 37 лет, в первый раз искренно перекрестился и упал на колени. И что же случилось? Произошло несомненное, поразительное чудо: я, не слышав до той минуты почти ничего в течение года и 3 месяцев, признанный врачами неизлечимо глухим, приложившись к иконе, в то же мгновение снова получил способность слуха и при том до такой степени полно, что не только сильные звуки, но и тихий говор стал слышать совершенно явственно. И все это совершилось вдруг, моментально. Тут же, пред образом, я дал себе клятву чистосердечно признаться пред всеми, что произошло со мною».

Наконец, напомним кратко о дивном исцелении отрока Николая Грачева, совершившемся 6 декабря 1890 г. в С.Петербурге от иконы «Всех скорбящих радости», находящейся в часовне близ стеклянных заводов. Известие об этом чудесном событии быстро разнеслось по всей России. Но кому не пришлось слышать или читать об этом, тот может описание этого чуда найти в «Церк. Ведомостях» за 1891 г., № 4. Весьма поучительны все обстоятельства этого дивного исцеления. Сила и продолжительность болезни, отказ и безнадежность самых знаменитых врачей помочь больному, неопровержимость свидетелей чудесного события, – все это показывает и уверяет нас, что Спаситель, давший власть Своим апостолам и всем истинно верующим в Него совершать знамения и чудеса, и святым иконам дал благодать Свою и даже всякому существу вложил благодатную силу. Исцеляя слепорожденного, Он сделал брение и брением отверз очи слепому. Кровоточивая женщина, прикоснувшись к краю ризы Его, была исцелена.

Итак, полезно, нужно и спасительно почитать, устроят и украшать св. иконы.

Ум наш чрез них просвещается: чрез них мы лучше и глубже усвояем св. историю Ветхого и Нового Завета и жизнь святых; в сердце христианина они усиливают любовь к Богу и святым, возбуждая чувство умиления и сокрушения о грехах; волю нашу укрепляют в добре примерами и подвигами святых, казнями грешников, видом страшного суда и пр.

Для Господа св. иконы служат орудием проявления Его божественной силы к нашему спасению; чрез них Он совершает великие знамения и чудеса для утверждения веры и церкви. Чрез них мы спасаемся не только от врагов видимых, но и от невидимых духов злобы, которые, как дым, исчезают пред силою креста Христова и св. икон (См. «Калуж. Еп. Ведомости» 1891 г., № 7).

Один князь, по имени Иаир, просил И. Христа придти в дом свой, где дочь находилась при смерти. Горько было положение Иаира. Одна у него была дочь – и та вдруг умирает. Можно ли было ему не восплакать о такой потере? Одна только вера в Бога, только утешения от Господа дают нам силу к перенесению подобных лишений.

Смерть телесная – это определение Божие за грехи наши. Много и неутешно плакать об умерших значит – выражать как бы непокорность этому Божескому определению, значит – грешить пред Богом, особенно когда знаем, что некогда силою божественного гласа во второе пришествие Христово они воскреснут. Но есть другого рода умершие, которые могут назваться воистину несчастными, – это умершие духом. Вот о них-то следует всякому возскорбеть всем сердцем, о них наипаче нужно чаще воздыхать пред Богом. Кто же эти умершие духом?

В духовном мертвеце происходит нечто подобное тому, что бывает в мертвеце обыкновенном.

Умерший телесно оставляет все дорогое ему, что услаждало его на земле. И духовный мертвец не почитает для себя нужным то, что так необходимо для души его. Покаяния, слез о грехах нет у него, причащения св. тайн удаляется он по нескольку лет. Учение Спасителя не услаждает и не занимает его; сколько вы ни проповедуйте, он всегда пребудет глух для него, словом – он умер для всего духовного, святого, для всякой христианской обязанности.

Умерший телесно неподвижен, и деятельность его со смертью прекращается. Что может сделать истинно доброго и умерший духом? Он неспособен ни к каким подвигам бескорыстной, чистой евангельской любви. Бедный не увидит помощи от него, печальный не дождется слова утешения от него. Случится общественное бедствие – он только о себе думает; случится потерпеть оскорбление – он не оставит без отмщения обидчика своего. Он во всем видит свою пользу, свои блага, для себя одного живет он. Он только разве по необходимости иногда творит добро для ближнего своего!

Умерший телесно подвергается разложению, гниению. И умерший духовно – это смердящий труп. Страсти, греховные привычки, как черви, изъедают душу его. Он издает из себя духовное зловоние, которое отгоняет от него Святого Духа, ангела-хранителя, лишает его общества людей благочестивых. От его гнилых и зловредных речей бежит каждый истинный христианин.

Умерший телом предается земле, и состав телесный обращается в землю. И умерший духовно, по своей преданности чувственным удовольствиям, по своей любви к одному земному, до того оземленяется, что не остается и признаков того, что он когда-нибудь был возрожден для жизни духовной. Вся жизнь его проходит в одних земных суетах, как будто для земного он только и создан, как будто нет у него души вечной, безсмертной, как будто со смертью и кончится его существование.

Умерший телом не может сам собою восстать – ожить. И мертвый духом до того охладевает к Богу и ближнему, так далеко уходит по пути жизни греховной, что возврат к благочестию, переход к служению Богу и истине без особенной благодати и помощи Божией для него невозможен.

Ужасно положение духовно умерших. Они несравненно более достойны слез, чем умершие телом, – настолько более, насколько вечность выше времени. Подумаем, христиане! – в этом несчастном положении не находится ли душа и многих из нас? Вникнем в себя: не погребен ли в нас духовный человек со всеми своими потребностями? Не царствует ли в нас, не управляет ли всею нашею жизнью плоть – этот первый противник жизни по духу? Если найдем в себе больше признаков смерти духовной, чем жизни, то скорее обратимся к Спасителю с молитвою, да воскресит Он и наши умершие души, как воскресил Он дочь Иаира, да вольет Он в них жизнь, да даст им способность произращать плоды добрых дел. Будем привлекать к себе Спасителя покаянием, молитвою и участием в таинствах. Господи, вразуми нас и спаси! («Воскр. день» 1896 г. № 42).

В книге Бытия, начиная с Адама о каждом праотце, в долголетии пожившем, читаем одно и то же заключительное слово: и умре. Поживе Адам лет 930, и умре. Поживе Сиф лет 912, и умре. Поживе Енос лет 905, и умре. Поживе Каинан лет 910, и умре. И о всех остальных читаем все то же, что они смертью окончили долголетнюю жизнь свою, в чем так очевидно открывается действенная сила словес Божиих к Адаму: в онь же день снесте от древа заповеданного, смертию умрете. А для нас столь часто повторяемое в писании слово: и умре – есть как бы молот, ударяющий в камень: оно вбивает в наш ум память смертную и сокрушает окаменение сердечное. Ибо если люди первого мира, столь долго жившие, не избежали смерти, то тем более надлежит умереть нам, после скоротечной нашей жизни. Те по нескольку сот лет ждали смерти своей, а нам не долго ждать ее, наш конец при дверех... Не каждый ли вечер читаем мы в молитвах на сон грядущим: се ми гроб предлежит, се ми смерть предстоит?

Но что такое смерть? Каковы ее свойства, ее действия, и почему нам всегда потребно памятовать о ней? Размыслим о сем мы, смертные.

Смерть есть разлучение души от тела, разрешение их естественного союза; разложение составных частей, из которых состоит человеческое естество, бездействие органов телесных, потеря чувств, окончание жизни, разрушение всего состава человеческого. Человек состоит из души и тела, а когда он умрет, то он уже не человек; ибо хотя и лежит пред нами его тело, хотя и пребывает его душа безсмертною, но так как они разлучены друг от друга, то ни душа уже не составляет всего человека, а есть просто только душа, ни тело не составляет человека, а есть только труп. Вот почему естество земнородных боится смерти: смерть отнимает у него его бытие, отнимает то, чем оно было, человек не бывает уже человеком, собственно человек уничтожается до дня судного и трубы архангельской, которая имеет возбудить мертвых от века.

Свойство смерти есть то, что она приходит к человеку неожиданно, хотя и каждому достоверно известно, что она к нему придет. Ибо что достовернее того, что мы умрем? По слову апостола – предлежит человеку единою умрети? И с другой стороны: что безвестнее прихода или часа смертного, как и Сам Господь говорит в евангелии: не весте дне ни часа, в оньже Сын человеческий, жизнью и смертию обладающий, приидет взять душу человечеcкую. Смерть известна всем и каждому, потому что непреложно, непременно она придет ко всякому, и никому не избежать ее. Но неведом час прихода ее: она никому не дает о себе вести, что идет, не назначает времени, не исчисляет дней и лет, не ждет старости, не щадит юности, не спрашивает: готов ли ты? а когда придет и застанет неготовым, не дает ни одной минуты сроку для приготовления. Нам известно наверное, что душа наша разлучится с телом, но неизвестно, как она разлучится, по общему ли закону естественной смерти, или как-нибудь насильственно. Всякий знает, что умрет, но образа смерти своей, как и по какому случаю он умрет, никто знать не может. Мы знаем, что умрем, но не знаем, когда умрем: сегодня или завтра, рано или поздно, днем или ночью. Многие, отойдя ко сну ночному, уже не просыпались, – их находили мертвыми, и делался для них сей сон смертью, а ложе ночное – гробом! Многие, встав от сна ночного, и встретив день, до следующей ночи не дожили и умерли. Пирует царь халдейский Валтасар с вечера, и уже довольно навеселе, и вот появляется чья-то рука, которая загадочными словами пишет на стене суд смертный на пирующего царя, и он был убит в ту же ночь. Знал ли он, что так скоро наступит час смерти его? Думал ли в ту ночь умереть? Или: уснул на ложе своем в поздний час ночной ассирийский полководец Олоферн, уснул опьяненный вином, и в тот же час его сон заменился смертью, и он был обезглавлен рукою женщины, – и вот, кто хвалился назавтра взять иудейский город Ветилую, как птицу с гнезда, – сам, как птица, попал в сети смертные. Тревожится богатый, у которого нива принесла обильный плод, заботится, куда бы ему собрать свою пшеницу, он задумывает разломать тесные, построить просторные житницы, назначает себе много лет жизни, чтоб есть, пить, веселиться, а Бог ему говорит: безумне, в сию нощь душу твою истяжут от Тебе (Лк.12:20). И тот, кто чаял много лет прожить, умер нечаянно, не пережив и одной ночи! О, сколь безвестен час смертный! Господь увещевает нас: будите готови, бдите и молитеся, не весте бо, когда время будет.

Действия смерти таковы: она отнимает у человека все, что он имеет в сем мире: богатство, почести, славу, красоту, наслаждения всякими благами; ибо, когда человек умирает, то оставляет все, и не сходит с ним в могилу слава его. Смерть разлучает родителей с детьми, господина с рабами, со всем, что любил человек, она разрушает все надежды, все мечты о временных благах. Она отворяет пред человеком дверь вечности и начинает собою эту вечность, какова бы она ни была, блаженная или несчастная. Для праведников смерть отверзает дверь вечности блаженной, дверь царства небесного, а для грешников, умирающих без покаяния, отверзает дверь вечности мучительной, двери ада. Кто какую жизнь ведет здесь, таково и воздаяние получит там.

Нам, смертным, должно всегда иметь в мыслях память смертную, и в ней поучаться умом, чтобы страхом безвестности часа смертного воздерживать себя от дел, прогневляющих Бога, и быть всегда готовыми к исходу из сей жизни. Св. Иоанн Лествичник говорит, что память смертная столь же необходима человеку, как необходим хлеб, и как без хлеба нельзя жить, так без памяти смертной невозможно управить жизнь свою. Без хлеба человек слабеет телесно, без пямяти смертной – духовно. Хлеб укрепляет сердце человека, а память смертная укрепляет жизнь добродетельную. У кого есть хлеб, тот с голода не умрет, и кто имеет всегда память смертную, тот не умертвит своей души смертью греховною, не согрешит смертно. Тот же св. Лествичник пишет об Исихии Хоривском, что он, проводя всю жизнь в великом небрежении, вдруг разболелся и умер, но, чрез час после того, возбудился от смерти, как бы от сна, и душа его Божиим повелением возвратилась в него. После воскресения своего он затворился в своей кельи, и оставался в ней неисходно двенадцать лет, отнюдь ни с кем не говоря ни слова, лишь немного вкушая хлеба и воды, и всегда пребывая в молчании; постоянно проливал из очей своих теплые слезы. А когда приблизилась его кончина, то братия, отбив дверь его кельи, вошли к нему, и долго умоляли его сказать им что-либо на пользу души, и, наконец, услышали от него только эти слова: «простите, братие! кто стяжал память смерти, тот никогда не может согрешить». Сказав это, он отошел ко Господу. И удивлялись те, которые знали его прежнюю небрежную жизнь, как он исправился страхом смерти. Будем и мы поучаться в памяти смертной, будем исправлять себя, пока есть время, чтобы смерть не застала нас не готовыми. Будем внимать совету Лествичника: «пусть память смертная и спит и встает вместе с тобою».

Праведный Исаак, провидевший духом пророческим и предсказывавший будущее, не знал времени своей кончины: не вем, говорит он, дне скончания моего (Быт.27:2)! Почему же Господь Бог, открывший много тайн Своему угоднику, не благоволил ему открыть и час его кончины? Думаю – для того, чтобы он служил для нас примером памяти смертной и готовности к исходу из сей жизни. Не зная, когда придет к нему час смертный, он еще за много лет до своей кончины приготовился к смерти и ожидал ее каждый день в старости своей. За целых пятьдесят пять лет до смерти, праведник уже был готов к ней, уже благословил своих детей последним отеческим благословением, и жил так, как бы на всякий день умереть готовый! Кто из живущих ныне найдется, который бы по крайней мере за год, или хотя бы за один только месяц оказался готовым встретить час смертный? Мы откладываем свое приготовление к смерти с году на год, со дня на день, с юности на старость, а старики откладывают его до последнего недуга смертного, и думают, что успеют приготовиться, возлежа на одре болезни, когда на это и времени будет мало, и силы изменят, и болезни тяжкие одолеют, а у иного и ум, и речь отнимется: не может он, бедный, тогда исповедать грехов своих и покаяться в них, как должно. Горе нерадению нашему! Мы живем, как будто никогда нам не придется умирать, как будто будем вечно здесь жить и наслаждаться в этом мире; даже и не помыслим, что конец уже при дверях, секира при корени, коса смертная над головой, день Господень яко тать близок, суд не коснит, погибель не дремлет, и вдруг мы впадаем в сети смертные и в болезни адовы, как говорит св. писание: не разуме человек времене своего, но якоже рыбы уловляемы во мрежи зле, и аки птицы уловляемы в сети, уловляются сынове человечестии во время лукаво, егда нападет на ня внезапу (Еккл.9:12).

О смертные! Почто не помним о смерти, которой никоим образом не можем избежать? Почто не страшимся горького часа смертного, когда уже никто из людей не будет в состоянии нам помочь? Почему не приготовляем себя к смерти, о коей не знаем, где она нас ожидает, и в какой день, в какую ночь, в какой час придет взять нас отсюда? Как труба гласит предостерегающее нас благовестие Христово: бдите! не весте бо, когда Господь дому приидет, чтобы взыскать с нас долг смертный, в вечер, или в полунощь, или в петлоглашение, или утро, да не пришед внезапу обрящет вы спяща (Мк.13:35–36)... Но мы не внимаем сему гласу, как будто это не нам сказано! Евангелие говорит, что господин злого раба, ядущего и пиющего с пьяницами, биющего своих клевретов, приидет в день, в который он не ожидает, и в час, которого не знает, и растешет его полма, и часть его с неверными положит: тамо будет плач и скрежет зубом (Мф.24:51). А мы ни мало не страшимся сего, как будто мы и в самом деле добрые и избранные рабы Господа своего, хотя и преисполнены грехов и беззаконий!.. И если люди святые и праведные боялись смерти и приуготовляли себя к часу смертному великими подвигами в продолжение долгого времени (как, наприм., праведный Исаак), не ведая дня скончания своего, тем более нам, грешным, потребно бояться сего часа и уготовлять себя, очищая свои греховные скверны теплыми слезами покаяния, чтобы не застал нас конец жития нашего валяющимися в тине греховной, и не подверг страшному истязанию. Для сего-то и сокрыто от нас время смерти нашей, чтобы мы, не зная сего грозного часа, всегда его ожидали и боялись, и готовились к исходу из сей жизни. Св. Златоуст, объясняя слова евангелия: будите готови, яко в оньже час не мните, Сын человеческий приидет, так беседует: «для того говорит Он им сие, чтобы они бодрствовали и всегда были готовы; желая, чтобы они всегда были готовы к сретению Его и всегда добродетельны, сказал им, что приидет тогда, когда и не ожидают Его. Если бы люди знали, когда умрут, то, без сомнения, позаботились бы о сем дне». – Он же, толкуя слова апостола: день Господень якоже тать в нощи, тако приидет (1Сол.5:2),говорит: «если же хотим знать, для чего сокрыт этот день, и почему якоже тать в нощи, тако приидет, то я, как мне кажется, справедливо скажу вам: никто никогда во всю жизнь свою не стал бы заботиться о добродетели, если бы этот день был известен и не был сокрыт, но всякий, зная последний день свой, совершал бы бесчисленные преступления, и уже в тот день приступал бы к купели, когда бы стал отходить от мира сего». Вот слова Златоуста. И действительно, если мы, не зная ни дня, ни часа скончания своего, несмотря на страх ожидания его, решаемся на бесчисленные и тяжкие греховные деяния, то на что не решились бы, если бы знали, что еще проживем много лет на земле и не скоро умрем? Но так как мы не знаем, когда, в какой день и час умрем, то и должны каждый день так проводить, как бы ожидали ежедневно смерти, и при наступлении дня помышлять: «не сей ли день будет последним днем жизни моей?» И при наступлении ночи говорить самому себе: «не эта ли ночь будет последнею ночью моего пребывания среди живых?» Помышляя так, проводи весь день, как бы уже готовясь умереть, и вечером, отходя ко сну, исправляй свою совесть так, как бы имел ты в сию ночь предать Богу дух свой. Погибелен сон того, кто заснул в грехе смертном, не безопасен сон и того, чей одр окружают бесы, выжидая случая увлечь душу грешника в дебрь огненную. Худо тому, кто отошел ко сну, не примирившись с Богом, ибо если в том случае, когда мы чем-либо оскорбили ближнего, апостол говорит: солнце да не зайдет во гневе вашем (Ефес.4:26), то тем более прогневавшему Бога должно заботиться о том, чтобы не зашло солнце во гневе Божии, чтобы не уснуть ему, не примирившись с Богом, ибо час кончины нашей неизвестен: как бы внезапная смерть не похитила нас неготовыми. Не говори, человече: завтра примирюся с Богом, завтра покаюсь, завтра исправлюсь. Не отлагай со дня на день твоего обращения к Богу и покаяния, ибо никто тебе не сказал, доживешь ли до утра, или до вечера. Хорошо поучает преподобный Антоний Великий, приводя изречение апостола: по вся дни умираю (1Кор.15:31), «пробуждаясь от сна, будем думать, что не доживем до вечера, и опять ложась спать, будем помышлять, что не доживем до утра, всегда памятуя безвестный предел жизни нашей. Живя так, мы не будем – ни грешить, ни иметь похотения к чему-либо, ни воспламеняться гневом на кого-либо, ни собирать себе сокровищ на земле, но, ожидая каждый день смерти, все тленное будем презирать. Тогда остынет в нас и похоть плотская, и всякое нечистое пожелание, все будем прощать друг другу и будем предочищать себя, всегда имея пред очами ожидание последнего часа и борьбы. Ибо сильный страх смерти и суда, опасение мучений восстановляет душу, клонящуюся в пропасть погибели». Так говорит св. Антоний Великий. (Из Творений св. Димитрия, митрополита ростовского).

В Июне 1892 г. я приехал из г. Баку в Тифлис к своей замужней дочери. Вскоре по приезде она, между прочим, сказала мне, что проживающая неподалеку от них 13-летняя дочь вдовы мещанки Е. Б-ой, Анна, имела видение во время болезни, видела своего умершего отца, братьев, сестер и проч. Я сначала на этот рассказ не обратил внимания, но когда услыхал о том же от родственников отроковицы Анны, с которыми я был знаком, то попросил их пригласить Анну в свой дом; там она лично рассказала мне, в присутствии родных, свое видение, тогда же с ее слов мною записанное:

В 1892 году, на третий день св. Пасхи, я заболела дифтеритом и была отправлена в городcкую больницу. На другой день, когда я трудно больная лежала в постели и стала забываться, как бы засыпать, в это время вдруг я увидела своего отца, который умер назад тому более 6 месяцев. Он подошел ко мне, взял за руку, велел встать и повел меня. Очень скоро очутились мы на кладбище. Отец повел меня к своей могиле, где он был похоронен.

– Вот это твоя могила, – сказал мне отец, указывая место около своей могилы.

– Я не хочу, папа, умирать, – сказала я.

– Почему?

– Я еще молодая, хочу жить.

– Ну, живи. Я возьму дедушку твоего, если на то будет воля Господня.

– Скоро дедушку возьмешь? – спросила я.

– Я тогда тебе скажу.

– А скоро ли? – опять спросила я.

– Нет, не скоро.

– Как же, папа, ты теперь со мной говоришь, – спросила я, – ведь ты давно умер?

– Умерло мое тело, оно – спит, а душа живая.

– У всех ли так бывает?

– У всех. Хорошо ты делаешь, Анюта, что помнишь и исполняешь мое приказание и зажигаешь лампаду пред св. иконами. А вот о могиле моей никто из вас не позаботился; хотя бы ячменю на ней посеяли.

– Я скажу маме, и мы посеем.

После сего отец взял меня за руку, и мы с ним пошли. Дорога была каменистая; потом вскоре началась тропинка, покрытая красным блестящим песком. Мы пошли по этой тропинке. Она привела нас к большим высоким воротам, на них было много икон, а по сторонам ворот стояли два монаха и держали в руках иконы. Я вошла вместе с отцом в отворенные ворота. Тут, при входе, встретили нас очень много детей; в числе их я увидала знакомых и своих братьев и сестер, умерших в разное время, Алексея 6 лет, Евгению 7 лет, Феодосию 5 лет, Марию 4 лет, Петра 3 лет, Антонину 1 года и Лидию 6 месяцев. Все они со мною поцеловались. Одеты они были не одинаково, а так, кого в чем похоронили, но на всех были крестики снаружи, а на головах венчики, какие на умерших надеваются в церквах; за поясками у всех были платочки с изображениями ангельских ликов и с надписями, но что написано – я не знаю и не читала. Дети хотели было вести меня, но папа взял меня за руку, и сам повел. Мы пришли к церкви, очень большой, белой, с сияющим куполом. В притворе было много икон: с правой стороны стоял монах в облачении и читал, там же на столе были: крест, святая вода, свечи с изображениями Спасителя и Божией Матери и венчики. Я спросила: для чего здесь венчики?

– Они даются тем, кого похоронят без венчиков, – отвечал отец.

Среди церкви стоял монах и читал, но я не помню что; я рассматривала церковь. Иконостас весь блестел и в нем было много икон, царские врата были растворены, над ними – белый голубь. С правой стороны была икона Спасителя, а с левой – Божией Матери; обе иконы большие, в белых блестящих ризах, усеянных золотыми крестиками и звездочками. На обоих клиросах стояло много ангелов в белом одеянии, все в один рост, и все они пели: Христос воскресе! Я узнала ангелов потому, что они были с крыльями, как изображаются на иконах. Кроме ангелов и монахов никого в церкви не было. Отец выпустил мою руку, которую все время держал в своей руке, и я стала молиться пред иконой Божией Матери. Помолившись, я хотела подойти и поцеловать икону, но кто-то невидимо удержал меня, и я не могла подойти к иконе. После сего отец взял меня за руку, и мы вышли из церкви. Тут я увидела очень сильный свет, не похожий на солнечный. В это время отец велел мне поклониться, – я поклонилась; потом велел встать – я встала и спросила: что такое было, что мне велели поклониться?

– Тебя Господь благословил, – отвечал отец.

Тут нас опять встретили дети, и мы все пошли далее. Деревьев было много, как будто лес. Шли мы по широкой тропинке, покрытой зеленью, как ковром и еще чем-то блестящим. Вскоре мы пришли к тому месту, где дети постоянно находятся. Тут на большом столе я опять увидала свечи, с бантами из лент и изображениями святых. Дети срывали с деревьев много разных плодов и давали мне, но я отказывалась, не брала; они были как будто недовольны моим отказом и клали плоды в корзинки. Я стала спрашивать детей.

– Что вы здесь делаете?

– Богу молимся, в церковь ходим, поем.

– За кого вы молитесь? – спросила я.

– За тех, кто за нас молится.

– Чем вы здесь питаетесь?

– Молитвами, когда нас поминают.

– Какими молитвами?

– Какие бывают на литургии.

– А когда вас не поминают, тогда чем питаетесь?

– Когда ты придешь к нам, тогда все узнаешь.

Тут все дети стали просить меня, чтобы я осталась у них. – Ты будешь няньчить своих маленьких сестер; но я не желала оставаться; отец сказал мне: пойдем отсюда.

Я стала прощаться с детьми, брала их за руки, а они меня целовали.

Когда мы пошли, я стала расспрашивать папу:

– Спите ли вы здесь?

– На что нам сон, – сказал он; спит наше тело, а душа не спит.

– Разве ночей здесь не бывает?

– У нас как теперь светло, так и всегда. Свет незаходимый.

– А холодно бывает?

– Здесь нет ни холодов, ни жаров.

Я стала смотреть вверх, думала увидеть небо, облака, но ничего не видела, кроме сильного света и больших деревьев, стоявших вокруг и поднимавшихся на значительную высоту, а сверх их видела летающих ангелов и трубивших в трубы.

Отсюда пошли дальше. Вижу беседки, сплетенные из растений; в них были монахи и священники. Далее за беседками, под деревьями, сидел кто-то в кресле, с короною на голове.

Я спросила папу: кто это сидит? Он сказал: Государь. Имени Государя я не знаю и не спрашивала, только вдали видела еще много таких же.

Пошли еще дальше. Вышли на тропинку, где не было ни лесу, ни земли, и дорога была не такая хорошая, как прежде. Чем дальше шли, свет постепенно все уменьшался, и мы подошли к каким-то подвалам; кругом было сыро, холодно, смрад. Тут я увидала много людей; из них некоторые сидели за какими-то перегородками, и все плачут. У некоторых женщин, склонивших головы, вся одежда была мокрая от слез. Я узнала некоторых знакомых и свою крестную мать, умершую назад тому два года. Она сидела и, увидавши меня, бросилась ко мне, но невидимо кто-то удержал ее и не допустил до меня. Она опять села и заплакала.

Я спросила: о чем вы плачете?

– О том, что обо мне никто не молится.

– Хорошо ли вам здесь?

– Нет, – отвечала она.

Я хотела еще ее спросить, но папа повел меня дальше; шли мы как будто под гору, все вниз. Свету там почти не было; народу было очень много, одни сидели, другие стояли. Вдруг я увидала впереди огонь, выходивший откуда-то снизу, и сильно испугалась. Отец сказал мне: ничего не бойся. Я спросила его: что это за люди? Грешники, – отвечал он.

Я опять стала смотреть в ту сторону, где был огонь, и увидала что-то похожее на бревна, на них висели цепи, а людей не видно было, только одни головы. Слышны были крики, стоны, оханье.

Отсюда мы пошли назад. Подошли к воротам, около которых стояло какое-то большое чудовище, похожее на корову; оно сильно зарычало, я испугалась и – вдруг очнулась... Лежала в постели, около меня никого не было. («Душ. собес.» 1894 г. вып. 8).

(Из рукописей библиотеки Афонского Пантелеймонова монастыря).

Крестьянин Симеон Федотов, 25-ти лет от роду, в 1788 году 14 ноября поехал в лес за дровами, наклал тяжелый воз и возвращался домой. В одном месте воз опрокинулся и придавил ему оба бедра, которые и были совсем раздавлены, спинная кость свихнута, одна нога вывихнута, и он без памяти был привезен товарищами домой. Управляющий отправил его в город к лекарю, но уже по прошествии 7 недель, лекарь, осмотрев его, объявил, – что нога заросла хрящем, спинная кость сильно повреждена, и что все медицинские средства не могут ему помочь, – и решительно отказался его лечить. На масленице в самое заговенье, на рассвете, он почувствовал себя так дурно, что тотчас послал отца своего за священником, – и только что ушел отец его, он увидел возле себя двух юношей, ростом с семилетних мальчиков, одетых в платье, сияющих как луч солнечный; лица их были прекраснейшие. Юноши эти, взяв под руки больного, повели его, как ему казалось, вон из избы, и он видел себя, как он есть, т. е. в одной рубашке со скорченной ногой. В то же самое время показался ему необыкновенно яркий свет, и юноши показали ему мытарей, которые стояли как будто на лестнице – один другого выше. Юноши сказали ему: «Тут мы водим души грешных, которых мытари у нас иногда отбивают».

Мытари показались ему в человеческом виде, но с ужасными и безобразными лицами, и были столь страшны, что если бы увидел кто из живущих на земле, то в то мгновение умер бы от страха.

Юноши, проводя его мимо мытарств, показали ему рай и многие светлые жилища, в которых он увидел ходящих лиц, одетых как бы в ризы зеленого цвета. Он спросил, чем они питаются? «Благодатию Св. Духа», отвечали ему ангелы, водившие его.

Они показали ему священника, на котором были ризы обыкновенные золотого цвета; он был стар, с русою бородою, и гулял мимо какого-то храма великолепного вида, на вершине которого видел он крест; с правой стороны блистал свет, во внутрь же храма он не был введен. В левой стороне от храма он увидел сад, в котором находились младенцы до 7 летнего возраста; им тут определено быть. Ниже сего прекрасного сада был другой, но менее светлый, в котором находились младенцы некрещенные.

Потом увидел он вдали прохаживающихся многих лиц, между которыми особенно ходили пятеро, на которых юноши указав, сказали: «один из них бывший господин, а прочие четверо слуги его; они все пятеро во время своей жизни постились и верно служили Господу и носили тайно власяницы, а в обуви ежевую кожу, что продолжалось полтора года; и вот уж 150 лет, как они умерли и наслаждаются блаженством». Потом повели его вниз, в какое-то сумрачное место, где он увидел большой огонь, и водящие ангелы сказали ему: «здесь некоторые находятся в муке, а другие без мук».

Чрез это сумрачное место провели к огненной реке, которая так широка, что другого ее берега не видно; ему вдруг сделалось жарко; – ангелы остановились и сказали: «нельзя тебе ближе подойти, ибо мы – ангелы, но огня сего боимся и не можем помогать грешникам». В огненной сей реке видел он страждущих грешников, которые с отчаянием вопили: «Истинный Владыко, Царь небесный! долго ли нам мучиться здесь?»... Водившие ангелы сказали ему: «тут находятся чернокнижники, убийцы, ростовщики, блудники, прелюбодеи и самоубийцы», и указав на них, ангелы продолжали: «напрасно говорят и думают, что можно уничтожить душу. – Нет! душа не уничтожается, не убивается, а умирает только одно тело»...

За рекой видел он тьму, где тоже страдают грешники, особенно кровосмесители; также говорили ему ангелы, что и те люди не избегнут казни, которые обманывают и окрадывают своих господ; причем юноши сказали ему: «говори всем, чтобы подавали милостыню, понеже она сияет паче солнца».

Потом опять привели его к царству небесному и показали ему вдали одну обитель, сказав: «тут будут скоро из вашего города купцы, из коих один мыслит изменить Божию славу, но Господь, по милосердию Своему, не допустит его до сего, ибо лишит жизни его, как только он это задумает». Ангелы показали ему еще обитель пустую вроде великолепного сада и сказали: «в ней будет обитать по смерти бедный Елисей»¹⁴⁷. Видел он еще тут в блаженстве многих знакомых лиц.

Вожатые ему говорили много назидательного: избегать клеветы, истинно любить Бога и ближнего; толковали также, что Господь хочет, чтобы все шли в рай, но люди сами туда нейдут; и как скоро человек покается, то Господь тогда же покрывает грехи его; но что иные хотя и каются, но каются лицемерно, таковых Господь не приемлет покаяния. «Владыка наш, говорили ангелы, не радуется тому, когда люди будут во тьме. Он скоро прощает и убийцу, если он покается». Также говорили ему, что Бог никому не определил умирать от пьянства и самоубийства, и если умирают подобными смертями, то по своей воле, и душа таковых ввергается прямо в огненную реку, которую ты видел. Еще говорили, что все игры, которые бывают в великие праздники, изобретены диаволом в поругание святыни. Потом повели его как будто под гору, и необыкновенный свет начал удаляться, вдруг сунули его с горы, и он почувствовал холод; опомнившись, встал на ноги и увидел себя совершенно здоровым: скорченная нога выпрямилась, и спинная кость тоже исцелилась. Во время этого видения, тело его лежало трое суток бездыханно, жизненность же оставалась только в пальцах, а потому и погребать его медлили. Ему запрещено было говорить три слова, и когда господин его настаивал, чтобы он сказал запрещенные слова то он отвечал, что «если я скажу об этом, то вдруг умру». После сего его оставили в покое. («Душ. соб.» 1894 г. вып. X).

Взглянем весною на то место, где поблекла роза. Куст ее весь покрыт новыми распуколками – новыми цветами, которые благоухают по-прежнему.

Солнышко закатилось вчера в глазах наших. Ночь покрыла всю землю, все краски потухли, все звуки умолкли, а сегодня рано утром восток осветился новой зарею. Она позолотила вершины гор и холмов. Жаворонки поднялись к небу, чтобы песнями своими приветствовать восходящее солнце.

Вот ослабевший червячок сам готовит себе могилку, завертывается в куколку, лежит в ней мертвый; но через несколько времени он начнет прогрызать свою могилку и, полный сил и красоты, раскрыв пестрые, блестящие крылья, взвивается на воздух, радуясь новой жизни: червячок пропал, но из него вылетела бабочка. Точно так же обновится и жизнь человека: красота возникнет из тления, и новая жизнь возникнет из праха.

Недолго пролежим мы в земле, как семя брошенное в нее, чтобы восстать в новом виде.

Но кто же придет и отверзет гробы, кто пробудит мертвых, кто соберет народы с лица всей земли?

Господь наш И. Христос, наш Искупитель, Он явится на облаках небесных с силою и славою многою, с сонмами ангелов, которые вострубят Его славу.

И потому перестанем печалиться, что смерть уничтожает жизнь; будем помнить, что Христос – победитель смерти, будем радоваться и торжествовать! (Сост. по кн. «Бог в природе»).

I. «Как ртуть, пролитая на каком-нибудь покатом и пыльном месте, говорит св. Григорий Нисский, раздробляется на мелкие шарики и рассыпается по земле, но, будучи кем-нибудь опять собрана в одно целое, сама собою сливается с однородным, ничего постороннего не принимая в свою смесь: так и человеческий состав без всякого затруднения и сам собою соединится в прежних своих частях, коль скоро последует Божие на то повеление». (Св. Григорий Нисский. «О душе и воскресении» Русский перевод Моск. Дух. Академии. Ч. IV, стр. 199).

II. «Пусть будут смешаны, говорит св. Кирилл Иерусалимский, различные семена растений (тебе, слабому в вере, и примеры представляю слабые), и эти различные семена растений будут находиться в одной горсти твоей: для тебя, человека, трудно ли, или напротив легко различить, что находится в твоей горсти, и семена каждого растения по свойству их отделить и дать им свое место, чтоб росли? Так, ты можешь различить и привесть в прежнее состояние, что находится в руке твоей, а Бог ужели не может различить и привесть в прежнее состояние, что содержится в горсти Его!» (Св. Кирилл Иерусалимский. Огласит. поучение XVIII).

Еванг. от Лук. зач. 53-е, гл. X, 25–37 ст.

Один иудейский законник, желая уловить Иисуса Христа, не скажет ли Он чего-нибудь противного закону, спросил Иисуса: что мне делать, дабы наследовать жизнь вечную? Спаситель ответил ему не прямо, а также дал вопрос: «в законе что об этом написано? Как ты читаешь?» – Законник ответил: «возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию твоею, и ближнего твоего, яко сам себе». Иисус сказал ему: «ты правильно отвечал, так поступай и спасешься». Но законник, желая оправдать себя, сказал Иисусу: «кто мой ближний?» На это Иисус Христос рассказал следующую притчу: «один человек шел из Иерусалима в Иерихон; на дороге его схватили разбойники, ограбили, сняли одежду, избили его, изранили до полусмерти и бросили чуть живым». – Кто из нас, увидевши несчастного, не сжалился бы над ним? Кто бы, услышав его стоны, не подал ему помощи, какую мог бы сделать. – Но вот, проходит тою дорогой ветхозаветный священник, посмотрел на избитого и пошел дальше. Вслед за ним шел левит – это низший служитель при Иерусалимском храме, и он также прошел мимо. Наконец, идет тою дорогою самарянин. Самаряне – это были соседи иудеев по месту жительства, но друг с другом ни в чем не сообщались, ненавидели одни других и даже при встрече ничего не говорили между собою. Этот-то ненавистный для иудея самарянин, увидав избитого иудеянина, сжалился над ним, остановился, перевязал несчастному раны, примочил их вином и елеем, посадил на своего осла, на котором сам ехал раньше, привез в гостиницу и здесь заботился о нем всю ночь. На другой день, уезжая, не оставил его без своего попечения и призрения, сдал его на руки содержателя гостиницы, а за труды заплатил ему два сребреника и обещал еще наградить по возвращении своем и уплатить все издержки. Окончив рассказ притчи, Спаситель спросил законника: кто по твоему из этих трех человек, т. е. священника, левита и самарянина, ближний попавшемуся разбойникам? – Тот, кто оказал помощь, ответил законник. – «Пойди и ты твори такожде», говорит Христос, т. е. помогай, не разбирая, свой или чужой человек находится в беде! Как вразумительна и как поучительна для всех нас эта притча! Вникните, православные, в смысл ее, кого она изображает? Иерусалим – город священный, как для иудеев, так и для нас – христиан; это место святости, спасения и правды; Иерихон – это место нечестия и пороков. Иерусалим означает жизнь святую и праведную, Иерихон – жизнь греховную. Между этими двумя городами лежала пустыня, дикое место, лесистое, гористое и скалистое; здесь водилось много зверей и был притон разбойников. В иносказательном смысле, путник из Иерусалима в Иерихон – это человек, уклоняющийся от Бога, из доброй жизни в худую, сбивающийся с истинного пути на путь погибели. Под разбойниками разумеются здесь враги нашего спасения: это прежде всего мы сами, наша плоть и похоть, наша гордость, зависть и злоба, потом мир, или окружающие нас недобрые люди и, наконец, диавол. Одежда, снятая с путника, это одежда невинности, в которой мы выходим из св. купели, это дары, данные нам Богом, как по природе – душевные и умственные способности, так и по благодати – дары Св. Духа. Грехи, как язвы, изъедают нас и причиняют боль по душе и по телу. Священник и левит, прошедшие мимо и не оказавшие помощи несчастному, это закон ветхий, бывший до Рождества Христова, в который веруют и теперь иудеи. Он служил только приготовлением к закону христианскому. Милосердый Самарянин – это небесный Врач душ и телес наших, Господь Иисус Христос, Основатель и Начальник нашей св. веры и церкви.

Вино и елей, как врачебные средства – это св. таинства Христовой церкви, исцеляющие наши болезни – душевные и телесные. Гостиница – это православная церковь, место утешения и упокоения для тех, которые подвизаются ради царства небесного, и для всех тех, которые идут по житейскому пути и отягчены грехами.

Содержатели гостиницы – это пастыри, служители и строители тайн Христовых, им заповедано от Господа иметь попечение о грешниках до второго Его пришествия.

Православные читатели! Не подобны ли все мы тому человеку, который шел из Иерусалима в Иерихон и впал в руки разбойников, был ограблен и оставлен едва живым? Не ходим ли и мы по темным и непроходимым дебрям нечестия, наполненным камнями претыкания и соблазна, и подчас не напрашиваемся ли сами в руки разбойников, т. е. не ищем ли поводов и случаев ко греху? Да, слышанная притча как нельзя более относится к нам; нас, именно, и изображает она. Спросим себя: где у нас та одежда невинности и чистоты, в которую облечены мы при св. крещении? Где те духовные сокровища, которые даны нам от Бога, дары Св. Духа, которые напечатлены на нас в св. миропомазании? Куда употребляем те природные дарования, посредством которых мы должны бы не угашать, а возгревать и приумножать благодать Св. Духа? Где Богом дарованные таланты ума, сердца и воли? Все расхитили враги нашего спасения: они отняли у нашей души драгоценное ее сокровище – дары природы и благодати, сняли с нее благодатную одежду добродетели, а вместо того оставили нам одни раны и язвы греховные, поражающие нас по душе и по телу. Теперь многие из нас не всегда, а иные и вовсе редко или даже никогда не обращают внимания на эти раны, не чувствуют боли от них и не заботятся об излечении: не раскаиваются во грехах и не думают о своем исправлении. Но придет пора, когда раны эти откроются с ужасною силою и нетерпимою болью, будут ныть, терзать и мучить нас. Тогда мы горько будем вспоминать пропущенное время, но будет ли возможность излечить их? Теперь, теперь же, не теряя напрасно времени, позаботимся о них: поспешим в гостиницу и врачебницу – св. православную церковь, она для нас благодатная обитель успокоения от суетной жизни и исцеления язв греховных; обратимся к содержателям гостиницы, Богом поставленным пастырям и учителям, кои возвещают нам путь спасения, с радостью принимают заблудших и врачуют болящих; попросим их немедля возлить на наши раны целительный елей и вино, т. е. св. таинства, учение, наставление, молитвы, особенно таинство исповеди и св. причастия. Призовем на помощь небесных руководителей, св. ангелов хранителей; от глубины души припадем к Милосердному Спасителю, Который не серебром, ни золотом, но честною Своею Кровию «искупил нас от клятвы законные». Ради заслуг Христа Спасителя помилован весь мир грешный; все люди, уязвленные ядом греха, уврачеваны Его язвами и избавлены от вечной погибели Его бесконечным милосердием. Поистине Он благ и милосерд, до конца возлюбив нас и смирив Себя даже до смерти.

Взирая на такового Наставника и Начальника веры и Совершителя нашего спасения, и мы должны подражать Ему, должны любить и миловать братий наших, оказывать им всякое снисхождение и милосердие, помогать во всех нуждах душевных и телесных. Способов оказывать любовь к ближним у нас так много, и так они разнообразны, как разнообразна жизнь человеческая.

Вот ближний твой находится в бедности: он голоден, бос и без крова, помоги ему по силе твоей, надели его, чем можешь, приюти, напой, накорми, обогрей и одень его. Ближнего твоего постигла нужда: у него нет средств заплатить долги, выручи его из беды, дай ему, деньгами или вещами, или взаймы, или еще лучше без отдачи, по слову писания: «просящему у тебя дай и от взявшего твое не требуй назад» (Лк.6:30).

Ближний твой болен, посети его, походи за ним, позаботься об его излечении. Ближний твой в горе: у него или семейное огорчение от детей, от домашних, или со стороны напасть какая, или другое какое несчастье: ты утешь его, раздели с ним печаль сердечным участием, задушевной беседой, не допускай его до уныния, обнадежь милосердием Божиим, посылающим испытания для нашей же душевной пользы.

Да нам и не перечислить всех дел милосердия христианского; их чрезвычайное и разнообразное множество. Жизнь наша подобна полю. Пойдешь в поле, много найдешь там красивых, душистых цветов, из коих можно сплести красивый венок. И в жизни человека много встречается дел милосердия – этих благовонных цветов, из коих можно сплести себе блаженный и неувядаемый венец на небе.

В настоящую седмицу правительством приурочен сбор по церквам в пользу общества Красного Креста. Кто из нас не слышал о Красном Кресте, о его благих задачах, и полезной, попечительной деятельности в посетивших наше родное отечество – Россию различного рода бедствиях! Кто, как не мы сами в недавнем прошлом, в годины засухи, голода и болезней (холера), испытали на себе благую попечительность Красного Креста! А сколько несчастных раненых воинов находили приют и исцеление, благодаря учреждению Красного Креста! Одним словом, общество Красного Креста простирает свою помощь всякому несчастному, и с каждым годом благотворительность его возрастает, но с тем вместе растут и нужды благотворительного общества.

Итак, неужели мы откажемся подать помощь благому Обществу, которое, исполняя заповедь Христа, заботится об облегчении участи наших ближних! Наш христианский долг подать посильную лепту на пользу собрату во имя Христово! От века не слыхано, что когда-либо доброе и сострадательное русское сердце затворило двери милосердия для достижения благих целей. Будем соучастниками в деле христианской любви к нашему ближнему!

Подавая посильную лепту, мы не остаемся без награды Господа, Который воздаст сторицею, ибо «блажени милостивии, яко тии помиловани будут». (См. Екатер. Епарх. Вед.).

I. Питание алчущего. Представим здесь несколько примеров благотворительности русских подвижников во время голода.

а) При св. Феодосии обитель Киевопечерская была еще бедна: случалось, что келарь не мог ничего дать братии на трапезе. Между тем пр. Феодосий построил даже особый двор, на котором и кормил бедных. Для них отделял он десятую часть монастырских доходов, и каждую субботу посылал воз с хлебом в темницу. (Киев. печ. пат.):

б) Пр. Корнилий Комельский также во время голода раздавал хлеб голодающим. Донесли ему, что некоторые приходили за помощью по нескольку раз; преподобный не обратил на это внимания и велел продолжать раздачу хлеба всем без различия.

в) Препод. Димитрий Прилуцкий († 11 февр. 1389 г.) иногда раздавал бедным милостыню тайно от братий, чтобы не вызвать беспокойства среди их, в виду случаев нужды, постигавших самую обитель. Он был учителем истинной благотворительности и для мирян: когда некто из них, безучастный к беднякам, но хотевший быть благотворителем обители, принес Димитрию подаяние на обитель, преподобный сказал ему: «отнеси назад то, что принес ты нам, и накорми сперва своих слуг и сирот (рабочих), живущих у тебя, чтобы не страдали они от голода и наготы; и когда останется что-нибудь от того, принеси нашей нищете».

г) Прохор лебедник, сам всегда питаясь хлебом из лебеды и, по силе дарованной ему благодати, умея приготовлять из нее вкусные хлебы, в обилии раздавал их нуждающимся во время голода, а во времена дороговизны соли, цена на которую, вследствие прекращения подвоза ее, поднята была корыстолюбивыми торгашами, раздавал бедным вместо соли золу, которая, быв взята из его рук, заменяла соль. – Сам тогдашний великий князь Святополк, сперва поблажавший торгашам, хотевшим корыстоваться от народной нужды, впоследствии раскаялся, вразумленный человеколюбивым подвигом Прохора, оправданным знамениями дарованной ему благодати. (Послан. Поликарпа черноризца к Поликарпу, арх. печ. мон.).

д) Преп. Сергий Радонежский († 25 сентября 1392 г.) был так милостив к бедным, что жизнеописатель его Епифаний выражается, что «рука его простерта была к требующим, как река многоводная, тихая струями, – что в его обители находили приют, и пропитание странные, нищие, и болящие».

II. Одеяние нагого. (Примеры этой добродетели).

а) По смерти родителей св. Маркиан, оставшись единственным наследником всего отцовского богатого достояния, начал строить новые церкви на свой счет, обновлять приходившие в ветхость, и помогать во множестве всем нуждающимся. Сам же почасту оставался совсем без денег, и вообще вел крайне простой и скромный образ жизни, довольствуясь скудною пищею и нося бедную одежду. Из числа многих церквей Маркиан, между прочим, построил на свой счет великолепный храм во имя св. Анастасии мученицы (память 22 декабря). На освящении этой церкви присутствовали сам император со свитою и патриарх Геннадий (457–471). Во время перенесения мощей мученицы Анастасии из старой церкви в новую, Маркиан, в числе прочих священников, шел пред мощами. В эту самую пору к священникам подошел нищий. Как на беду, на этот раз у преподобного не было денег, и он не мог ничего подать. Не желая отпустить нищего без подаяния, он незаметно выходит из ряда священников, удаляется в сокровенное место, и там, сняв с себя одежду, отдает ее бедняку, а сам остается в одной ризе на голом теле, и в таком виде является в новоотстроенную церковь. После положения мощей св. Анастасии в назначенном для того месте, патриарх начинает божественную литургию и приказывает Маркиану остаться для служения. Маркиан приходит в ужас от такого приказания: как он, без одежды, в одной ризе на голом теле будет присутствовать при торжественной литургии, в виду знати, и множества народа? Однако же, не смея противиться воле патриарха, он безропотно, но с стесненным сердцем остается в церкви, и приготовляется к служению. Но вот странность, что это значит: священники и диаконы, замечает Маркиан, начинают между собою перешептываться и указывать на него. Верно, они заприметили его наготу! Наконец, он ясно уже слышит такой голос: «посмотрите, как вырядился наш Маркиан, его одежда под ризою блещет золотом, точно он хочет перещеголять самого царя! Прилично ли священнику так роскошно одеваться и тщеславиться?» Не довольствуясь этим, священники докладывают о пышном наряде Маркиана и самому святейшему патриарху Геннадию. «Вижу, вижу, ответствовал патриарх докладчикам. По окончании обедни, Геннадий призывает к себе Маркиана и строго выговаривает ему за неуместную роскошь одеяния. Изумился Маркиан и, припав к ногам патриарха, взмолился: «прости меня, владыко святый, я неповинен в том, в чем ты меня укоряешь, – с самого детства я не любил роскошества, а теперь и подавно оно мне не подстать: не имею к тому средств». – «Что ты запираешься, разве мы слепы все, и не видим твоей одежды!» воскликнул святейший Геннадий и приказал подняться с земли Маркиану. Маркиан встал. Теперь патриарх и все его окружающие пришли в удивление, видя, что на обвиняемом в пристрастии к богатым одеждам риза была надета на голое тело. Все смотрят то на Маркиана, то друг на друга, и удивляются. Наконец, патриарх расспрашивает Маркиана, и блаженный нищелюбец откровенно рассказывает о случившемся с ним во время шествия в новую церковь. Выслушав повествование, Геннадий и все бывшие с ним поняли теперь, что виденная ими на Маркиане во время литургии дорогая золототканная одежда ниспослана была Господом. После того случая, видимо показавшего благоволение Божие к Маркиану, святой пресвитер нисколько не переменился: до конца жизни по-прежнему оставался ко всем прост и ласков, милостив и набожен. И за все это Царь небесный прославил Своего угодника: Маркиан удостоился получить дар чудотворения. Дожив до глубокой старости, преподобный, всеми благословляемый, скончался мирно в 471 г. по Р. X. (Ч. М. 10 янв.).

б) Однажды к Иоанну милостивому пришел принять благословение богатый вельможа и увидел его постель, покрытую худым и уже полуизношенным одеялом. Возвратясь домой, он послал святителю новое, дорогое, стоившее 36 златниц. Человек Божий не хотел оскорбить усердия вельможи, и в следующую ночь уснул под этим драгоценным покрывалом, но, пробудившись, тотчас раскаялся в этом. «Горе тебе грешному! воскликнул он, спишь под нежною тканью, а братия Христовы – нищие цепенеют от холода. Сколько есть убогих, которые не имеют и тряпок прикрыть наготу свою! Сколько есть странников и пришельцев, которые спят на улицах, пронизываемые ветром! а ты имеешь пышные храмины, толпы рабов, разнообразную пищу и всякие пития, и еще вздумал разнежить себя под этим мягким шелком. Нет, не покроюсь я этим пышным одеялом в следующую ночь! Пусть ценою его покроется несколько бедных». В таких размышлениях, лишь только св. Иоанн дождался утра, немедленно послал подаренное ему одеяло на рынок для продажи. Промысл Божий привел туда и вельможу. Он увидел свое одеяло, купил его и вторично отослал св. Иоанну, усердно прося его, чтобы пользовался им сам. Человек Божий, приняв, поблагодарил и опять велел продать его. Так продолжалось это до трех раз, и св. Иоанн приверженность к себе вельможи обратил таким образом в пользу страждущих, сделав и его, хотя невольным, участником в благотворении. – (Жит. св. Иоанна мил. 12 нояб.).

III. Облегчение участи заключенных в темнице. (Примеры этой добродетели).

а) Во дни императора римского Антонина, в фракийском городе Траянополе воздвигнуто было гонение на христиан. Прежде других взята и заключена в темницу св. Гликерия, недавно обратившаяся ко Христу, но показавшая уже более всех ревности к обличению язычества и решимости пострадать за веру. Одинокая оставалась в темнице юная христианка и исповедница. И вот, Филократ, пресвитер малой церкви, в которой собирались немногие христиане города, решился, презирая все опасности, посетить Христову узницу. Гликерия просит Филократа благословить ее на предстоящий подвиг мученичества. «Знаменай меня крестным знамением: оно будет мне украшением и как бы некоторым помазанием на подвиг. Чрез сие соделай ты меня угодною Царю и Богу, для Которого сам воинствуешь, чтобы я, огражденная и укрепленная знамением Его, могла победить вражеские силы». Благословляя узницу крестным знамением, пресвитер сказал: «знамение Христово да поможет тебе в твоем намерении, и Сам Христос Господь да будет для тебя духовным миром, умащающим тебя Своею благодатию, чтобы ты получила то, чего желаешь». Укрепив узницу именем Господа, пресвитер удалился. – Св. Гликерия, твердо вынесши страдания за Христа, предала святую душу свою в руце Божии. Епископ Дометий, взяв многострадальное тело ее, честно похоронил близ города; потом от святых мощей ее источались дары исцелений верующим. (В. чт. 1860 г. № 37).

б) Св. Анастасия, узорешительница». «В темнице бех, и посетисте Мене» – глубоко проникло это слово в душу св. Анастасии. Бодрая, светлая, обрадованная радостью, которую давала другим, она ежедневно обходила темницы, и везде встречали ее, как ангела Божия.

Но не долго была с нею благодать этого утешения: муж ее вознегодовал на нее и, опасаясь, что она все богатство свое расточит на заключенных, стал держать ее взаперти, приставив к ней стражу. Она доходила до отчаяния и писала своему бывшему воспитателю: «моли за меня Бога, за любовь к Которому я страдаю до изнеможения»... Старец ей ответил на это: «не забывай, что ходящий по водам Христос силен утишить всякую бурю: «Он же востав запрети ветру и волнению водному: и улегоста и бысть тишина»... (Лк.8:24). Ты теперь стоишь как бы среди волн морских, в терпении ожидай Христа – Он придет к тебе... Свету всегда предшествует тьма; после смерти обещана жизнь; конец предстоит земной скорби, как и земной радости. Благословен от Бога тот, кто уповает на Него».

Вскоре св. Анастасия овдовела и получила свободу отдать все свое богатство и всю жизнь свою на то служение, которое она так возлюбила. Теперь она уже не ограничивалась темницами одного Рима, она переходила от города в город, от страны в страну – доставляла узникам пищу, одежду, омывала их раны, большими деньгами подкупала темничных стражей, чтобы они освобождали страдальцев от железных оков, натиравших им раны. За эти дела и присвоено ей наименование узорешительницы.

Сколь многим ее любовь принесла утешение, сколь многим она дала силу претерпеть до конца!

Трудясь день и ночь, она совершенно забывала, что и сама может подвергнуться преследованию. Однажды, придя в темницу к узникам, которым она служила еще накануне, не нашла их на месте, так как ночью все они были казнены, чтоб опростать место в темнице для множества других, вновь забранных христиан. – Она горько заплакала и спрашивала у всех сквозь слезы: «где же мои друзья узники?» Заключив из этого, что и она христианка, ее взяли и представили на суд к правителю. Ее распяли между четырьмя столбами и развели огонь, чтобы ее сжечь, но, прежде чем разгорелось пламя, она скончалась среди мучений. (Из кн. «История православной церкви2, новое испр. изд. К. Победоносцева, стр. 62–64).

IV. Служение больным.

Уход радушный за больными считается наилучшим богоугождением. Служение больным Спаситель прямо относит к Себе. Праведники вопросят всемирного Судию: «Господи, когда мы видели Тебя больным и послужили Тебе?» и Царь небесный скажет им в ответ: «истинно говорю вам: поскольку вы сделали сие одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне».

Приведем пример христианского служения больным:

Преподобный Досифей, находясь при смерти, сказал одному великому старцу, именем Варсонофию: «владыко мой, уже не могу в живых бытии». На это Варсонофий отвечал: «чадо! иди с миром предстать Святей Троице и моли о нас». Братия, услышав такой ответ великого старца, начали негодовать между собою. «Что великого сделал этот юный инок, что удостоился принять такой ответ от святого отца? Мы не видели, чтобы он удручал себя постом или бдением более других; напротив того, часто на всенощное богослужение он приходил после всех нас, а иногда и дома оставался». Когда эти рассуждения достигли слуха Варсонофиева, святой старец за общею трапезою спросил у братии: «когда колокол призывает в храм Господень, а у меня есть на руках недугующий брат, – тогда что надлежит мне делать? оставить ли брата и идти в церковь? или оставить церковь и утешить брата?» Помощь, оказываемую ближнему, без сомнения, Господь примет в сем случае за истинное богослужение, отвечали иноки. «А если силы мои от постничества ослабеют столько, что я не могу надлежащим образом служить болящей братии, должен ли я укрепиться пищею, чтобы за недугующими ходить неусыпно, или продолжать свой пост, хотя бы чрез это нечто отнималось у болящих, которые обыкновенно бывают прихотливы и взыскательны?» – Для этого не надобно оставлять пост, предписанный уставом обители, отвечали иноки, но самопроизвольный и чрезмерный пост, кажется, в этом случае не столько будет приятен Богу, сколько попечение о всех нуждах больного брата, – «Вы рассуждаете справедливо, сказал тогда святой Варсонофий гласом учительным: – для чего же языку своему даете свободу говорить иначе? Богобоязненный Досифей, имея попечение о недугующих наших собратиях, не столь рано приходил на богослужение, как прочие; не столь долговременно постился, как некоторые из вас, но вы сами были свидетелями, сколь усердно и неусыпно служил он болящей братии! С какою любовью предупреждал строптивые их требования и прихоти! Мы не видели, чтобы он возроптал когда-нибудь на свои труды и усталость; напротив того, сколь часто видели его плачущим, как о величайшем согрешении, если когда, не в силах будучи снесть излишних требований болящего, что-нибудь скажет ему с сердцем».

Так смотрели на служение больным богобоязненные и святые мужи. Они ставили его выше строгого поста, всенощного бдения, неопустительного хождения к церковному богослужению, считали служением Самому Христу Богу.

V. Примеры страннолюбия из жизни святых.

а) В житии преп. Илариона, память коего совершается 21 октября, повествуется, что когда преп. Иларион, в сопровождении многочисленных учеников своих, обходил монастыри, то один странноприимец, видя утомление странников, пригласил всех в свой виноградник для отдохновения и утоления жажды. Все брали себе винограда, сколько хотели, и Бог так благословил странноприимца, что его виноградник, дававший ему ежегодно сто мер вина, в это лето дал втрое более. Другой, жестокий и скупой человек, видя прохожих, отгонял их от своего виноградника и за то лишился благословения Божия; его виноградник в этот год дал менее плодов, чем прежде, и те были недоброкачественные. («Житие преп. Илариона»).

б.) Св. Григорий, папа римский, рассказывает следующее: «один богатый человек каждый день имел обыкновение приглашать к себе странников, кормил их и со всем семейством служил им. Однажды между обычными посетителями явился некоторый новый, неизвестный ему странник. Хозяин пригласил его к трапезе, а сам, между тем, пошел за водою, чтобы по обычаю умыть ему руки. С водою он возвратился тотчас же, но, к удивлению своему, нового посетителя на месте его уже не увидал. Страннолюбец недоумевал: что бы это значило? Но недоумение его скоро разрешилось. В ту же ночь явился ему Господь и сказал: в прежние дни ты принимал братий Моих меньших, а вчера принял Самого Меня: и вот Имеющий придти на суд вместе с другими скажет и тебе: понеже единому от братий Моих меньших сие сотвористе, то Мне сотвористе. И знай, что тех, которые прежде суда принимают Его в лице странных, Он на суде взыщет Своими милостями. («Душ. чт.», 1881 г., март).

VI. Погребение умерших в бедности.

Этот подвиг телесного милосердия к ближнему напоминает нам о тесном или беспомощном положении, в каком находился возлюбленный Спаситель наш после Своей крестной смерти. «Сего странного, Его же ученик лукавый на смерть предаде» (Служб, вел. пятка), Сего Иосиф аримафейский приготовил к погребению и положил в своей семейной могиле.

Этим-то подвигом обессмертил себя в истории праведный Товит (Тов.1:17), потому что за городскими воротами, где он жил, просто выбрасывали тела убитых пленников, которые были с ним одного отечества. Ради этого подвига Товит лишился имения своего и потерял зрение, но за то Господь Бог наградил его семейным счастьем и впоследствии возвратил ему и зрение.

Первые христиане с великим усердием собирали с мест казни тела мучеников и погребали мученические мощи. В IV веке (в греческой церкви) были известны особенные люди, на которых возлагался труд погребать бедных мертвецов, эти люди назывались «труждающимися».

Представим теперь несколько примеров этой прекрасной добродетели:

а) «Был некто Магистриан, которого царь отправил однажды в известное место с поручением. Когда он был в пути, то увидал лежащего мертвого, нагого нищего, и явил ему сострадание: отпустив на некоторое от себя расстояние своего раба, Магистриан снял с себя одежду и прикрыл ею мертвеца. Прошло довольно времени после этого, и Магистриан, по другому поручению царскому, снова должен был отправиться куда-то в путь. На этот раз с ним случилось несчастье: выезжая из города, он упал с коня, разбился и возвратился домой. Тут собрались к нему врачи, и когда увидали, что у него сильно повреждена нога, пришли к заключению, что небходимо отнять ее, иначе несомненно последует смерть. Решивши так между собою, они сказали Магистриану: «завтра мы придем и исцелим тебя». Когда они ушли, Магистриан позвал раба и сказал ему: «поди вслед за врачами, выспроси, что они думают о моей болезни?» Раб пошел, и врачи сказали ему: «ногу у твоего господина необходимо отнять, иначе умрет; завтра мы скажем ему об этом, а там – как хочет». Раб передал эти слова господину, а Магистриан опечалился, лишился сна и плакал! Ночью он остался один; в комнате его горела лампада. В полночь является ему неизвестный и говорит: «что плачешь?» – «Как же мне не плакать, господин мой, отвечал Магистриан, – когда я весь разбился, и врачи порешили отнять у меня ногу». Явившийся сказал: «покажи мне ногу». Магистриан показал. Явившийся сказал: «встань и походи теперь». Магистриан отвечал: «не могу, ибо нога моя переломлена2. Неизвестный сказал: «обопрись на меня». Магистриан послушался и с трудом пошел. Неизвестный заметил: «ты все еще хромаешь?» и после сего, натерши как будто бы чем больную ногу, сказал Магистриану: «теперь ложись и спи», и к этому прибавил несколько слов о милостыне. Магистриан воскликнул: «ты уже оставляешь меня?» – «Что же тебе еще нужно, отвечал неизвестный, – ведь ты здоров теперь"». Магистриан сказал: «ради Бога, пославшего тебя ко мне, скажи, кто ты?» Явившийся сказал: «вглядись в меня и посмотри, не твое ли это одеяние?» – «Да, мое, господин», отвечал Магистриан. Явившийся сказал: «я тот, которого ты видел нагим, мертвым лежащим, на которого ты положил свою одежду, и вот за твое доброе дело Бог послал меня исцелить тебя, – благодари Бога». Сказавши это, явившийся стал невидим, а Магистриан стал совершенно здоров и прославил Бога». (Пролог, апреля в 30 день, стр. 309 и др.).

б) Преподобный Марк печерский, пишет Поликарп, живя в пещере, своими руками выкопал много пещер и на своих плечах носил землю, день и ночь трудясь для Господа. Он выкопал много мест для погребения братии и не брал за то ничего, разве кто сам давал что-нибудь, да и это раздавал бедным. Надобно прибавить, что преподобный при всем том, что так много трудился, копая пещеры и могилы, носил на себе вериги: они ныне висят над его мощами, здесь же крест его – памятник воздержания его даже в употреблении воды; когда томила его жажда, он не более пил, как сколько вмещалось в этом медном кресте.

«В одно время, повествует Поликарп, Марк, копая землю, утомился до изнеможения и оставил место тесным и нерасширенным. Случилось одному брату заболеть и умереть; другого места ему не было, кроме того тесного; мертвый, быв принесен в пещеру, едва с нуждою был вложен. Братия роптала на Марка, не имея возможности убрать по чину умершего, ни возлить на него елея, так узко было место! Пещерник со смирением кланялся всем и говорил: «простите меня, святые отцы! по худости не докончил». Они еще более стали бранить его. – Марк сказал мертвому: «место тесно, сам, брат, потрудись, возьми и возлей на себя елей». Мертвый простер руку и, несколько поднявшись, взял масло, возлил крестовидно на лицо и на грудь и, отдав сосуд, лег и уснул. Когда совершилось это чудо, на всех напал страх».

Другой брат, после долгой болезни, умер, и один из друзей его, обмыв тело его по обычаю, пошел в пещеру посмотреть, где бы положить тело своего друга. Он спросил о том пещерника Марка, но тот отвечал: «иди, скажи брату, чтобы подождал до утра, пока выкопаю место, и тогда пусть идет на вечный покой». – Отче, возразил брат, кому велишь это сказать? Я уже отер губою мертвое тело. Но Марк повторил ему: «ты видишь, место еще не готово, иди, скажи умершему: грешный Марк говорит тебе, останься, брат, еще на день, пока не скажу тебе, что место готово, на утро отойдешь ко Христу». Инок возвратился в монастырь, здесь братия уже совершали обычное пение по умершем. При всех он сказал умершему: «Марк говорит тебе, что еще не готово место для тебя, подожди до утра». При этих словах усопший открыл глаза, душа его возвратилась, и он всю ночь оставался живым, ни с кем не говоря. На утро брат опять пошел в пещеру узнать о месте, и пещерник сказал ему: «иди, скажи ожившему, – Марк говорит тебе: оставь теперь временную жизнь, предай дух Богу, а телу твоему место готово здесь». – Как только брат сказал это ожившему, тот, сомкнув глаза, предал дух Богу. Преп. Марк провидел и час отшествия своего ко Господу.

Святые мощи его положены в пещере, которую он сам себе выкопал. (Из кн. «Русские святые, чтимые всею церк. или местно», Филарета, архиеп. черниг., ч. III, Спб. 1882 г., стр. 606–611).

VII. Защита невинных.

Приведем примеры этой высокой христианской добродетели:

а) Ужасное бедствие угрожало Италии в то время, когда в Риме был папою св. Лев. Атилла, царь гуннов, прозванный бичом Божиим, около 452 года напал на Италию и шел с войском на Рим. Лев, усердно помолившись Богу и испросив заступничества святых апостолов Петра и Павла (покровители Рима), вышел с сенаторами римскими навстречу грозному царю и стал умолять его о пощаде. Атилла, выслушав речь святителя, обещал пощадить всю римcкую область и, действительно, удалился, к крайнему изумлению своих воинов, не привыкших видеть в нем такое милосердие. Они с удивлением спрашивали у него, – почему он послушался слов папы и так легко отказался от выгод, которые покорение Рима обещало ему?

– Разве вы не видели того, что видел я? спросил у них Атилла. – Пока папа говорил со мною, два светлые мужа держали надо мною обнаженные мечи и грозили мне смертью, если я не послушаюсь архиерея Божия. (Чет. Мин. февраль).

б) Подобный случай мужественной защиты пастырем своей паствы был и в другом городе Италии, а именно близ Тревы. Несметные полчища гуннов под предводительством страшного Атиллы приближались уже к городу Треву, предавая на пути своем все огню и мечу. Епископ этого города Луп, видя крайнее отчаяние паствы своей, решился пожертвовать собою и идти навстречу страшного врага, которого один наружный вид приводил всех в трепет, и просить у него пощады для паствы своей. Изумленный смелостью епископа, просившего свидания с ним, Атилла сурово спросил его: «знаешь ли ты, кто я? бич Бога мстителя, исполняющий веления Его». – «А я, кротко, но безтрепетно отвечал блаженный старец, – я волк – (лупус – (lupus) с латинск. значит волк), благодатию Христовою совлеченный прирожденной жестокости и приставленный на стражу и охранение овец стада Христова. Пощади же, о вождь, этих бедных овец и порази, если нужно, одного пастыря!» – Этот кроткий, но мудрый ответ тронул свирепого гунна. Он почувствовал, что один только Бог, за орудие Которого он выдавал себя, может внушить столько мужества и любви, и пощадил город от грабежа и разорения. («В. чт.» 1851).

в) Когда св. Серапион пострижен был игуменом Троицкой лавры, случилось, что злые люди оклеветали пред великим князем Иоанном ни в тяжкой и небывалой вине чародейства трех именитых боярынь. Раздраженный Иоанн, поверивший столь нелепому обвинению, осудил их на сожжение. Напрасно митрополит и бояре умоляли царя помиловать осужденных. Царь не хотел простить их. Услышав о предстоящей казни, пр. Серапион помолился Живоначальной Троице, явился пред лицо разгневанного князя и своею настойчивостью и убеждением в невинности осужденных понудил царя отменить жестокий приговор.

Великий смертный грех берем мы на душу, когда, зная невинность ближнего, обвиняемого в чем-либо, не стараемся во что бы то ни стало оправдать его; хотя бы это стоило нам самим не малых беспокойств и страданий, мы должны помочь невинно-страждущему. («В. чт.»).

VIII. Спасение от смерти ближних.

Представим несколько рассказов, объясняющих эту св. заповедь христ. веры.

а) Император Константин послал трех вельмож во Фригию для усмирения возникшего там мятежа. Буря заставила их на время остановиться в ливийской епархии. Здесь воины, бывшие с ними, стали было обижать граждан ливийских. Святитель Николай, бывший тогда епископом этой области, как только узнал об этом, – тотчас же поспешил сюда и кроткими убеждениями остановил их дерзкие поступки. Но в это время пришли к нему граждане из Мир и сказали, что в его отсутствие градоначальник Евстафий, подкупленный злонамеренными людьми, несправедливо осудил трех мужей на смертную казнь. Святитель тотчас же возвратился в Миры и в то именно время, когда смерть уже висела над главами невинно осужденных. Угодник Божий увидел поле, покрытое народом, окружавшим осужденных. У них уже были связаны руки, закрыты лица, преклонены колена и протянуты обнаженные шеи в ожидании смертного удара. Палач для сего удара извлек меч, когда святитель, со властью пройдя среди народа, еще с большею властью вырвал из руки палача меч, бросив его на землю, и начал развязывать осужденных. Никто не осмелился остановить доброго пастыря. Освобожденные от уз плакали слезами радости, а народ весь громогласно славил св. Николая. Когда упомянутые вельможи, усмирив мятеж во Фригии, возвратились в Константинополь, царь щедро наградил их, но потом зависть оклеветала их, будто они не только не усмирили мятежников, но и сами готовы открыть мятеж при первом удобном случае. Обманутый царь осудил их на смерть. Тогда они вспомнили имя св. Николая, – и вот, угодник Божий является царю во сне и приказывает ему непременно освободить их. Изумленный царь не только освободил их, но возвратил им и все прежние их достоинства и сказал: «не я даю вам жизнь, а великий слуга Христов Николай, идите к нему и поблагодарите его». (По Ч. М.).

б) Раз шел препод. Варлаам хутынский в Новгород к владыке. На мосту народ готов был сбросить в Волхов уличенного преступника. – Преподобный, взглянув на бедного осужденного, сказал народу: «он загладит вины свои в Хутыне, отдайте мне его». И народ отдал уважаемому пустыннику.

В другое время точно такая же случилась встреча с Варлаамом; в этот раз даже просили преподобного спасти осужденного от смерти, но он молча прошел мимо. – «Что это значит, отчего одного спас, а другому не хотел оказать той же милости?» спросили его изумленные ученики. – «Господь всем хочет спасения, сказал преподобный. Первый осужден был по правде, но ему, кающемуся, Господь дал время очиститься покаянием, и он совершает покаяние в обители; последний осужден несправедливо, но за невинное страдание получит он венец праведника, тогда как иначе земная лесть могла испортить душу его». – (Из кн. «Русские святые, чтимые всею церковью или местно» Филарета, архиеп. черниг. ч. III, стр. 326).

I. Примеры обращения грешника от заблуждения пути его.

а) Преп. Таисия, родом египтянка, в юности была увлечена своею матерью к позорной жизни. И вот, преп. Пафнутий, ревнуя о спасении ближних, вознамерился обратить ее на путь истины. Не боясь укоров и насмешек, он в одежде мирянина вошел в дом позора, где жила Таисия. Убедительные наставления св. подвижника сильно тронули грешницу и побудили ее искать спасения души в иноческих подвигах. В уединенной келье она омывала грехи свои непрестанными слезами и спустя три года переселилась в вечную, блаженную жизнь. (Ч. М. окт. 8).

б) Св. Климент, сын идолопоклонника и христианки, в нежной юности лишившись отца и матери, был усыновлен Софиею, благородною и добродетельною гражданкою Анкиры (город в Малой Азии), подругою его матери. Руководимый ее примером, юный христианин воспитывался в страхе Господнем. – Однажды сделался в Галатии столь великий голод, что жители, по большей части неверные, не имея чем питать детей своих, оставляли их на произвол судьбы. Что же делал св. отрок? Он собирал сверстников, повсюду скитавшихся без надежды утолить голод свой, и младенцев, на распутий дорог испускавших последний вопль, давал им пищу, учил грамоте и вере евангельской и довершал свои благодеяния тем, что приводил их к пресвитеру, который и крестил их. Таким образом дом Софии чрез св. Климента сделался гостиницею и училищем, а София более, нежели матерью: ибо, возвращая бедным отрокам и младенцам жизнь временную, предуготовляла для них через юного благотворителя и вечную, блаженную жизнь на небе.

в) Два брата инока пошли на торг продать свои домашние вещи. Когда они разошлись друг с другом, то один из них впал в грех против седьмой заповеди. Пришедши, другой брат сказал ему: «пойдем в келью нашу, брат!» – «Не пойду», отвечал он. «Почему же?» спрашивал брат. – «Потому, отвечал он, что, когда ты отошел от меня, я впал в грех». Желая приобрести его (Мф.18:15), брат стал говорить ему: «и со мною то же случилось, как я отошел от тебя, но пойдем, покаемся прилежно, и Бог простит нам». И пошедши, рассказали они старцам о случившемся с ними. Старцы дали им заповедь – покаяться. И один из них каялся за другого, как будто и сам он согрешил. Бог, видя таковой подвиг любви его, чрез несколько дней открыл одному старцу, что за великую любовь не согрешившего брата Он простил согрешившему. Вот это поистине значит: положить душу за брата своего (Ин.15:13). (Древн., пат. гл. V).

г) Пример необычайного даже для святых самоотвержения к удалению греховных соблазнов ради спасения души ближнего мы находим в следующем рассказе блаженного Иоанна Мосха. «В бытность нашу в Александрии, говорит он, один христолюбивый муж рассказывал следующее: «жила в своем доме, в уединении, одна монахиня и, заботясь о душе своей, все время проводила в молитве и бдении и подавала много милостыни. Но враг рода человеческого, не терпя таких добродетелей в девственнице, поднял против нее страшную бурю. Он возжег сатанинcкую страсть к ней в одном юноше, который жил около ее дома. Всякий раз, как она хотела выйти из своего дома в церковь, чтобы помолиться, этот юноша, возжигаемый блудною страстью, делал ей оскорбления, так что инокиня от этих оскорблений принуждена была сидеть дома. В один день она послала свою служанку звать его к себе. Он, представив себе, что достиг своего желания, с радостью пришел. Девица посадила его подле себя и говорила: «скажи, сделай милость, брат, за что ты так немилостив ко мне, что не выпускаешь меня из своего дома?» Юноша отвечал: «я тебя сильно люблю и как скоро тебя увижу, то, как огнем, распаляюсь». Она спросила: «что ты находишь во мне привлекательного?» Юноша сказал: «твои глаза прельщают меня». Тогда инокиня тотчас гребнем вырвала оба глаза и выбросила их. Юноша, видя это, пришел в ужас, раскаялся и, удалившись в монастырь, сделался добрым иноком» («Луг дух.» гл. 59).

II. Обращение неведущих на путь истины и добра.

Братская любовь христиан должна паче всего проявляться в ревности о спасении друг друга, в поощрении друг друга в христианской жизни. Всем им свойственно заботиться о взаимном благе. Но какое благо может быть выше спасения души? и какое средство к достижению его действительнее, как не жизнь по духу евангелия? – Вот примеры, которыми они могут руководствоваться в этом деле:

а) При самом вступлении Спасителя в общественное служение первыми учениками Его являются два брата: Андрей, именуемый первозванным (потому что первый последовал за Иисусом), поспешил привести к Иисусу старшего брата своего Симона, которому при сем случае Господь преднарек имя Петра. Родные братья Иоанн и Иаков, сыны Зеведеевы, скрепили свой кровный союз духовным: сперва один из них вступил в общество учеников Иисуса, его примеру последовал другой.

б) Великий святитель 4 века, св. Григорий Богослов не мог равнодушно смотреть на опасности и искушения, каким подвергался его родной брат Кесарий, живший в качестве лейб-медика при дворе Констанция арианина и Юлиана отступника. Он употребил все усилия, чтобы отвлечь его от этой службы и спасти его от соблазнов жизни придворной.

в) Святитель Тихон Воронежский (13 августа), ревнуя о благочестии своей паствы, не убоялся с грозным словом обличения явиться среди безчинствующей толпы; горячею речью он убедил целый город навсегда оставить неприличное христианам празднование в честь Ярила и вообще значительно улучшил нравы жителей Воронежа и их поведение в других случаях, наприм., на сырной неделе. Многие письменные труды св. Тихона остались нам незабвенным памятником его учительства. (См. брош. Н. Сперанск. «Тесн. врата», изд. 1892 г.).

III. Преподание советов и наставлений относительно духовно-нравственного состояния ближних.

Приведем примеры этой христианской добродетели.

а) Вот пример мудрой осторожности, с какою святые подавали душеполезные советы и вразумления ближним: однажды в пустынном скиту было собрание по случаю падения одного брата. Отцы говорили, авва Пиор молчал. Потом он встал и вышел, взял суму, наполнил ее песком и носил на плечах своих, насыпал также немного песку в корзину и носил ее пред собою. Отцы спросили его: «что бы это значило?» Он сказал: «эта сума, в которой много песку, означает мои грехи; много их, но я оставил их позади себя, чтобы не болезновать и не плакать о них, а вот это – немногие грехи брата моего, они напереди у меня; я рассуждаю о них, и осуждаю брата, – а не должно бы так делать: лучше бы мне свои грехи носить напереди, скорбеть о них и просить Бога о помиловании меня!» – Отцы, выслушав такое наставление, встали и сказали: «вот истинный путь спасения». (Из «Скитского патерика»).

б) Не всегда можно сообщать истину в непосредственном ее виде; мудрость христианина дозволяет ему сообщать ее и в форме приточной. В жизни человека могут быть обстоятельства, когда косвенное, прикровенное сообщение истины имеет свое значение, именно, пролагая путь и отворяя двери для явного, неприкровенного сообщения. Об этом свидетельствует нам св. писание. Здесь, например, мы можем вспомнить о пророке Нафане, который, желая указать царю Давиду на грехи его, прежде всего начал рассказывать притчу о богатом человеке, отнявшем у бедняка последнюю овцу, и только тогда, когда царь был подготовлен таким приступом, он перешел прямо к наступательному, знаменитому обличению: «этот человек – ты!» (Сост. по кн. «Христ. уч. о нравственности», Мартенсена, т. II, стр. 223).

в) Никакие убеждения не могли обратить в недра веры некоего вольнодумца. Но вот, он приходит к одному из своих друзей и, увидев у него глобус, украшенный звездами, спрашивает: «кто это так хорошо сделал?» – «Сам сделался!» отвечают ему. – «Быть не может!» – «Уверяю тебя». – «Нет это... невозможно!» – «Как! Ужели невозможно, чтоб эта столь незначительная вещь устроилась сама собою, случайно, без руки мудрого художника, – когда, по твоему суждению, и вся земля с ее разнообразными произведениями, и небеса, украшенные сонмами столь дивных светил, произошли по какому-то случаю?..» – Вот самое естественное суждение разума! Но оно сделало то, чего не могли произвесть никакие другие убеждения – привело заблудшего в лоно откровенной истины. (Из кн. «Христ. размышления», прот. Гречулевича, т. I, стр. 13).

г) Однажды приходский священник зашел к местному владельцу, который любил хвалиться своим безверием. – «Не о вере ли, батюшка, пришли поспорить?» сказал вольнодумец своему посетителю. – «Куда нам, людям простым, спорить с такими учеными людьми!» был ответ смиренного пастыря. – «Однако, св. отец, охота же вам», продолжал тот, «тревожить других и самому тревожиться страхами о будущих мучениях»... «Мы ничего не теряем от этой тревоги и в настоящей жизни, а тем менее можем потерять – за гробом; если же наши верования справедливы, то, без сомнения, очень много выиграем. Но посудите, если все то истина, что сообщается нам Божественною верою, – каково будет на том свете человеку, жившему так, как будто бы для него не существовало будущей жизни?..» Вот опять самое простое суждение здравомыслящего разума, но оно, как молния, блеснуло в душе невера, и – озарило ее светом истины откровенной. (Оттуда же, стр. 14).

IV. Молитва за ближнего.

Жизнь святых представляет многочисленные примеры этой христианской добродетели. Вот что повествуется о св. апостоле Петре: однажды он содержался в темничных оковах; все христианское общество возносило усердные молитвы к Богу об избавлении его от опасности; в ночь, когда Ирод хотел вывести Петра из темницы для суда и вероятно для убиения, Петр, связанный железными цепями, спал между двумя воинами; перед дверями темницы тоже были воины. Опасность была крайняя, избавление представлялось невозможным. При том же сам ап. Петр, измученный усталостью, не молится об избавлении, – он спит. Но вот, внезапно предстал ангел пред Петром.

Он разбудил его, оковы спали с него сами собою. Ангел провел его сквозь запертые двери, между стоящими при них сторожами, и оставил на свободе. Так молитва христиан к Богу – это святое и мощное проявление духовного милосердия – совершила избавление Петра без его усилия и без его ведома (Деян.12:3–11).

V. Утешение печального.

В одном монастыре один из братии согрешил и по совету отшельника, подвизавшегося в тех местах, был изгнан из монастыря. Изгнанный был весьма опечален, он поселился в пещере и горько плакал о своем безчестии. Проходившие мимо пещеры иноки увидали скорбящего и советовали ему идти к преп. Пимену. Но тот не хотел и говорил: «я здесь умру». Иноки рассказали о печалующемся брате Пимену. Тогда преподобный попросил их сходить к печальному и сказать ему от его имени: «авва Пимен зовет тебя». Падший брат пришел на зов Пимена. Старец, видя его печаль и сокрушение, приветствовал его, обращался с ним ласково и попросил вкусить пищи. Печальный брат был, таким образом, утешен преподобным и успокоился. Но Пимен не ограничился этим, но упросил простить падшего у настоятеля монастыря, в котором тот жил, и у отшельника, по совету которого он был изгнан из монастыря». («Достоп. сказ. о подв. св. и блаж. оо.», стр. 224–226).

VI. Прощение обид.

«Побеждай благим злое», учит слово Божие, а злом зла победить нельзя. В самом деле, «если воздано за рану раною», говорит святитель Филарет, митрополит московский, – «то произойдет двое раненых вместо одного, и, следовательно, зло удвоено, а не прекращено, потому что обиженный, нанеся рану обидчику, не излечил тем своей раны». Обида, нанесенная за обиду, не только не уничтожает зла сделанного, но и не останавливает хода зла или даже усиливает оное. В ком было довольно зла, чтоб начать обиду, в том, по всей вероятности, еще более найдется его, чтоб отвечать на взаимную обиду. Таким образом должна произойти цепь обид, и так как каждый воздающий за обиду естественно будет стараться сделать соперника менее способным вредить, то всякая дальнейшая обида должна быть тяжелее и убийственнее предыдущей... Итак, отражать силою силу в настоящем случае значило бы делать брань большею, бесконечною, убийственною; и потому надобно делать напротив: благодетельствовать враждующему против нас: «аще алчет враг твой, ухлеби его, аще ли жаждет, напои его: сие бо творя, углие огненное собираеши на главу его». Нельзя долго держать горящего угля на голове, чтобы не почувствовать жара, хотя бы кто был и самый нечувствительный человек, так и самый упорный из ненавидящих мира не долго останется бесчувственным, если будешь благотворить ему».

Приведем несколько рассказов для пояснения этой истины.

а) Св. Тихон задонский имел обыкновение утолять злобу своих безрассудных врагов, когда она особенно усиливалась, именно ухлеблением их, предложением им в виде подарка чего-либо питательного, например чаю, сахару.

б) Мучитель св. Ианнуария, измышлявший всякого рода страдания для мученика, вдруг сам ослеп. И что же? Незлобивый Ианнуарий помолился о нем Богу и возвратил ему зрение! – Вот как нужно по христиански платить добром за зло. Припомним, что и в церкви поется: простим вся воскресением, т. е. простим обиды всем по случаю праздника воскресения Господня. («Ч. М.» 21 апреля).

в) Пример прощения врагов и христианской любви к ним из военной истории русского народа. Не можем не вспомнить об одном случае, описанном очевидцем турецкой войны в 1877 г.: «была перестрелка в укреплениях;: озлобленные турки, отмщая на нас свою (ночную) неудачу, (и днем) продолжали бить по каждому, кто только приподнимал голову над валом укрепления; за валом слышались громкие стоны сквозь трескотню ружейного огня...» «Что это такое! кто это стонет?» спросила сестра милосердия Васильева, подошедшая к этому месту. – «Турки, их вчера ранили, свои подобрать не успели... Ну, и лежат там в кустах по оврагам», ответили ей. «Что с ними будет? До коих пор?» опять спросила она. «Будут лежать, пока не умрут»... – «Братцы! обращается сестра милосердия к солдатикам, ужели же раненым так умирать!..» Солдаты мялись... Кому охота на верную смерть... «Душа-то ведь есть в вас, православные, жаль ведь их». – Жаль-то жаль, сестрица, да и то – как выйдешь? Тут смертушка... «Помогите, милые! Разве не так же, как и наших солдатиков, и их, бедных, повели?.. Приказали и пошли... Что тут сделаешь... разве они виноваты? Ах, нет! Пожалейте их, пожалейте! Поди, у них дома детишки малые... голодные... Помогите!..»

«И прежде чем мы успели одуматься, прежде чем мы успели удержать ее, Васильева была уже за валом. Так и остались в памяти: резко обрисовавшийся на свету стан ее, головка, закинутая к небесам, рука, творящая кресты. Скрылась... Точно проскользнула в амбразуру, оставленную для орудия. – «Что же это, братцы!.. Ужели ж покинуть? – негоже!» Старый унтер с георгиевскими крестами и медалью за хивинский поход перескочил за вал. Ад поднялся опять!.. пули засвистали отовсюду, шипя впивались в сырую землю... Сестра не обращала внимания на смерть, наклонялась над кустарниками и отыскивала раненых турок... К чести турок, как только они заметили, зачем сошли наши, – опустили ружья и, выставя головы над валом: следили. Видимо они были изумлены, ни одного выстрела. Тишина воцарилась на позициях. – «Мати скорбящая!..» назвали сестру солдаты. Рослый турок, раненый в спину насквозь, как только его внесли на носилках за вал, схватил руку Васильевой, прижал руку к губам, а у самого слезы так и стоят на глазах, – «Ишь, гололобый, разжалобился!..» тронутым голосом промолвил один солдатик.

Да, дело милосердия для обеих сторон приятно: для обиженного и обидчика; равно как мстительность озлобляет обоих. Все это знают, но не все так поступают. (Сост. по «Воскр. чт.» 1891 года № 31).

1. Св. апостол Фома проповедовал в Индии. Один из тамошних царей захотел иметь такой роскошный дворец, какой у римских кесарей, и искал, кто бы мог ему построить такое здание. Ему сказали, будто св. Фома искусный строитель и зодчий. Царь призывает апостола, предлагает ему это поручение, и когда тот не отказался, дает ему много золота, а сам на долгое время отправляется в другие свои области. Но апостол Фома все золото, что получил от царя, роздал бедным и нуждающимся. Об этом донесли царю. Царь, возвратившись, спросил св. апостола: «готов ли дворец?» – «Готов, отвечал апостол, только не на земле, а на небе». Эти слова царь принял за насмешку и заключил св. Фому в темницу. Пока в следующие дни царь придумывал, какою бы казнью замучить святого, в это время страшно разболелся родной брат его и впал в продолжительный обморок. В таком состоянии душа его узрела чудные видения: добрый ангел понес ее к небу, и были там показаны ей различные палаты, но прекраснее всех была одна из них. На вопрос, кому принадлежит такой чудный чертог, проводник сказал восхищенной душе: «этот дом построил твоему брату зодчий Фома». А когда душа пожелала остаться в этом доме, проводник добавил: «если не пожалеешь своего имущества и попросишь Фому, он и тебе такой построит». Видение кончилось. Больной пришел в себя и рассказал брату все виденное и слышанное. Царь был поражен видением своего брата и тотчас же освободил апостола, который обоих научил Христовой вере и крестил их. Они же сделались христианами милосердными и благотворительными.

Видите ли, какова сила милостыни и благого подаяния. Ею мы созидаем себе прекрасную палату. Каждое наше подаяние – это добрый, хороший камень, который мы полагаем здесь на земле, а он незримо переносится на небо. Будем же искать себе сокровище на небе, где ни тля, ни червь, ни огонь, ни иное что не сгубит его (По «Ч. М.» 6 окт.).

2. Многие из жителей Александрии, видя беспредельную сострадательность к бедным св. Иоанна милостивого, были сердечно тронуты его примером, продавали свои имения и приносили к нему деньги для раздачи милостыни. В числе этих благотворителей был один человек, который, принесши к св. Иоанну семь с половиною литр золота, составлявших все его имущество, со слезами и земными поклонами просил угодника Божия помолиться, чтобы Господь спас сына его, отплывшего в Африку на корабле. Святитель исполнил немедленно его желание и, собрав весь клир свой, усердно молился Господу, чтобы Он благоволил спасти сына этого человека и возвратить его целым и невредимым в пристань, вместе с кораблем, на котором он отплыл.

Между тем, этот пятнадцатилетний юноша, о котором так усердно молились в Александрии, скончался в Африке; а брат отца его, взяв с собою остатки его имения, сел на корабль и отплыл обратно в отечество; но у самых берегов Александрии буря разбила корабль, и все, бывшее с ним, погибло, кроме людей. Несчастный человек, прибегавший к молитвам святителя, узнав от брата своего вдруг о двух бедствиях: о смерти единственного сына и о погибели всего своего имения, так был убит горестью, что сам едва не умер. Святитель скорбел об участи несчастного, молился за него Господу, Утешителю страждущих, и увещевал его не предаваться отчаянию, а надеяться на Бога, Которому он отдал все, что имел, и Который не оставит его без награды.

И действительно, милосердый Господь благоволил утешить скорбящего раба Своего, ибо в следующую же ночь он увидел во сне мужа, подобного св. Иоанну, который говорил ему: «зачем скорбишь ты, любезный брат, и позволяешь печали убивать тебя? Не ты ли просил меня молить Господа, чтобы Он спас твоего сына? И вот Он спас его. Поверь мне, если б сын твой не умер, он сделался бы порочным человеком. Что ж касается до имения твоего, которое было на корабле, то знай, что ему предназначено было погибнуть со всеми людьми, бывшими на корабле, и единственно молитвы и доброе дело твое спасли брата твоего. Итак, встань и благодари Бога, Который сохранил тебе брата и спас сына твоего, призвав его в Свои обители». Проснувшись, этот человек почувствовал себя утешенным, повергся немедленно к ногам святителя, рассказал ему сон свой и от глубины сердца благодарил Бога и угодника Его. Св. Иоанн вместе с ним принес благодарение милосердому Господу и потом сказал утешенному страдальцу: «не думай, сын мой, чтоб эта милость Божия к тебе произошла от недостойных моих молитв: нет! Господь помиловал тебя за веру твою» (Из «Жит. св. Иоанна милост.»).

1. Вот примеры нищелюбия, награжденного еще здесь, на земле. «Один крестьянин, костромской губернии, удельного ведомства, отправляясь на промысел, чтобы честным трудом приобрести насущный хлеб себе и своему семейству, при самом выходе из деревни встретил нищего. Любя и во всякое время нищих, он на этот раз особенно обрадовался такой встрече. С радостью и неподдельною любовью он подал ему случившуюся в кармане гривну и успел при этом заметить, что бедняк, приняв его жертву правою рукою, – левую приложил к сердцу, а очи, на которых появились слезы, возвел к небу. Безмолвно, с невысказанною радостью разошлись крестьянин с нищим, неизвестным ему ни по имени, ни по месту жительства. Легко сделалось на сердце отправлявшегося в путь промышленника. За вестника Божия о своем благополучном предприятии он принял встретившегося ему нищего, и его надежда оправдалась. Надо заметить, что этот крестьянин имел судно, называемое расшивою, и занимался поставкою хлеба из низовых, по реке Волге, городов до Рыбинска. Промысел этот и всегда сопряжен с опасностями судопромышленников, а на этот раз упомянутый крестьянин промышленник испытал и опасности особенные, и милость Божию, явно покровительствовавшую ему за милость, оказанную нищему. Первая опасность, испытанная им, была та, что судно его, идя парусом во время хорошего попутного ветра, набежало на большой камень. Опасность разбиться судну, – потопить чужую семнадцатитысячную кладь, – погубить пять, десять человек рабочих и лишиться своей жизни, – все это невольно располагало просить у Бога помощи. В эту молитвенную минуту он слышит слова: «благодари Бога, благодари Бога за спасение, полученное тобою ради молитв награжденного тобою нищего». После того судно перешло камень, стукая об него дном своим. Велика была опасность крестьянина, но велика была и радость его, когда он очувствовался после страха. Благодарность к Богу и к молитвеннику Его была плодом его спасения. Вторую опасность, гораздо большую сравнительно с высказанной, встретил крестьянин ниже Нижнего. Опять подул попутный ветер; на всех плывших судах начали поднимать паруса, велел поднять парус и он на своей расшиве. Но не успел еще работавший окончить своего дела, как поднялся сильный вихорь. На многих судах перервало паруса, поломало мачты, некоторые суда повредило, одно потопило, а этот крестьянин, при молитве к Богу, получил опять милость Его. Судно его шло тихо и благополучно; вихорь не пошевелил даже паруса, а работавший на мачте, видимым для крестьянина образом, поддерживался известным ему одному нищим. Новое доказательство милости Божией, новая помощь, оказанная бедняком, уверили крестьянина, что чистосердечную милостыню его, поданную одному из меньших братий, принял Сам Господь».

1859 год, в котором было и рассказанное мне самим крестьянином милосердие Божие к нему, остался памятным для судопромышленников по Волге, потому что многие суда, по случаю спада воды, не успели дойти до своего места, а паузились (разгружались) на пути, от чего они понесли большие неприятности. Трата времени, достояния, побег рабочих людей, судебные дела у поставщиков хлеба с хозяевами его и подрыв этого промысла пароходством сделали многие приволжские семейства несчастными в этот год. Но этот крестьянин, при угрожавших ему тех же опасностях, дошел до места своего благополучно. Помощь Божию и покровительство сопутствовавшего ему бедняка он чувствовал во весь свой путь. Несравненно благополучнее шло его судно, особенное какое-то согласие было между рабочими, воздержание их от обычного в этом промысле сквернословия, охота и любовь к разговорам не только приятным и полезным, но и спасительным. Так наградил Господь нищелюбца еще здесь – на земле, но несравненно большая награда ждет истинных нищелюбцев там – на небе, когда на общем суде вечно правосудный Мздовоздаятель скажет им: приидите благословении Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира (Мф.25:34). («Воскр. день» 1897 г, № 46).

2. В Севастополе живет на покое генерал С. Ив. П-ков, с которым автор этой статьи нередко беседовал. В одну из бесед маститый воин рассказал следующее событие из своей жизни.

Я служил в артиллерии. Бригада наша стояла в Изюме. Однажды мы, молодые офицеры, занимались различными гимнастическими упражнениями и, между прочим, – прыгали чрез скамейку и другие подобные препятствия. Прыгал и я и один раз так прыгнул, что вдруг почувствовал в одном колене как будто какой-то излом и затем страшную боль. В короткое время боль эта усилилась, и я не мог ступить на ногу. Прибегаю к помощи докторов. Лечит один, лечит другой: ставят то горчичники, то пиявки, то мушки; мажут то одной мазью, то другой, но ничто не помогает; колено мое опухло, и боль перешла в какую-то жгучую, соединенную с ломотой. Призываю третьего врача, он осматривает и говорит: я скоро приду и сделаю, что нужно. Ожидаю. Является фельдшер с ящиком хирургических инструментов и говорит – доктор сейчас придет. Я догадался, что мне хотят отрезать ногу. Это меня до такой степени потрясло, испугало и опечалило, что я, несмотря на страшную боль в ноге и даже во всем теле, вскочил с кровати и выбросил ящик из окна, которое на этот раз было отворено, сказавши фельдшеру, чтобы немедленно оставил меня и объявил доктору, что он не нужен мне. Нельзя умолчать при этом, что при падении некоторые из инструментов и самый ящик подверглись какой-то порче, за что у меня и вычитали из жалованья. Но чем бы поплатился доктор, если бы без нужды лишил меня ноги, возможности служить и зарабатывать себе кусок хлеба?

После этого события ни один из докторов более не навещал меня; боль ноги увеличивалась, казалось, с каждой минутой. Так прошла неделя, и я в полном цвете лет, с самыми радужными надеждами, предался полному отчаянию; мысли самые мрачные, самые тяжелые давили меня, я видел перед собою неизбежную и при том мучительную смерть, но замечу – не от своей руки. То было не в моде в те времена, когда побольше было веры в Бога и в загробную жизнь.

Но вот, я слышу удар колокола. Помню – то было в субботу. Заблаговестили в соборной церкви в тот колокол, который, по преданию, будто бы некогда был подарен Петром Великим, и, по общему суду, отличался каким-то особым звуком: то был именно как будто некий голос, призывающий на молитву. Призыв его упал и на мою растерзанную душу, как будто блеснул луч надежды на выздоровление. Говорю денщику: одень меня и веди в церковь, хочу помолиться Богу. С великим усилием, с невыразимою болью в ноге, брел я до церкви, которая была вблизи моей квартиры. Вошли мы в дом молитвы, перекрестился я, тяжело вздохнул перед милосердным Отцом небесным и говорю денщику: веди меня назад, больше стоять не могу. Идем, или правильнее, – кое-как волочим наши ноги. Но вот, попадается нам нищий, вероятно, шедший к церкви, чтобы стать на паперти с протянутою рукою. Я велел денщику подать ему несколько копеек. Он подал. Идем далее, – смотрю, и нищий идет за нами. Я с сердцем закричал на него: чего тебе еще надобно? ведь, тебе подали, и убирайся! Слышу ответ: идите, ваше благородие, я вам не мешаю и иду за вами не с тем, чтобы еще получить от вас какую-нибудь копейку, дай вам Бог доброго здоровья! благодарю и за то, что вы дали мне, на старости лет безродному горемыке.

Вошли мы в квартиру. Денщик уложил меня в постель и вышел, затворивши за собою дверь. Но вдруг дверь отворяется, и назойливый нищий пред моими глазами. Кричу самым неистовым голосом: пошел вон! денщик! выгони этого негодяя, попрошайку! Но нищий на эти грозные слова, как тихий ангел, говорит: успокойтесь, ваше благородие, я служил в полку костоправом, позвольте мне осмотреть вашу ногу. – Замечу, что в прежнее время в нашей кавалерии всегда находились костоправы; их обыкновенно брали из солдат, подучали, и из них иные выходили замечательными знатоками дела, благодаря которым многие остались и при руках, и при ногах. – Осмотрел он мою ногу, помял ее своими костлявыми пальцами со всех сторон и, ничего не сказавши, вышел. Чрез две – три минуты входит с моим денщиком, и оба они сажают меня на стул. Я сел, и вдруг денщик, замечу, здоровенный детина, охватил меня обеими руками вместе со спинкою стула: в это же мгновение мой нищий взял мое больное колено в обе руки, и одною ногою, именно голенью, так ударил в оконечность ступни моей больной ноги, что у меня как будто искры посыпались из глаз, и я почувствовал такую нестерпимую боль, что бросился на костоправа, желая вцепиться в его волосы, которых, как я впоследствии увидел, у него почти не было. Бросился и, конечно, должен был ступить на больную ногу, – и ступил, – и что же? Я почти не чувствовал боли. Боже мой! Кто опишет мою радость? Я кинулся на шею моего спасителя от неминуемой смерти, стал обнимать и целовать его и предложил ему единственные бывшие у меня 25 руб. И что же я слышу? «Не могу взять так много, и рубля достаточно за такую легкую работу». Едва я уговорил его разделить со мною эти деньги пополам.

Мать моя в это время жила в С.Петербурге и, когда узнала эту историю, прислала моему незабвенному костоправу 50 руб. Два года он жил после этого события, доселе я считаю себя счастливым, что помогал ему в его нищенском положении, сколько мне позволяли скудные средства собственной жизни.

Что вы скажете, выслушавшие мое сказание? Случай, скажут, натолкнул вас на костоправа. Но что же это за существо – случай? Тот, кому приводилось быть или бывать под градом пуль и ядер, верит, что есть Тот, Кто создал мир и управляет им. (Курск. Епарх. Вед. 1891 г., № 28).

Во всей общине сестра Анна или «матушка», как называли ее все больные и молоденькие сестры, пользовалась особенной любовью и уважением.

Это была невысокая, плотная, пожилая женщина. Белый чепец обрамлял ее спокойное, добродушное лицо с ясными, как у ребенка, голубыми глазами. Грудь ее была украшена орденами и медалями, полученными за разное время, за особые заслуги. Она отличалась своим спокойным, крепким характером и была истинной сестрой милосердия, потому что милосердие и сострадание являлось врожденной чертой ее характера.

Перевязывая раны больным, присутствуя при различных операциях, гуляя в часы досуга по дорожкам сада общины, или ласково беседуя с молодыми сестрами, сестра Анна оставалась одинаково спокойной и ясной.

С этой же спокойной лаской она утешала солдат, во время войны, и ободряла несчастного, у которого отрезывали руку или ногу. Не изменяя своему спокойствию, она совершала величайшие подвиги самоотвержения, нимало не заботясь о собственной безопасности.

Усталая до изнеможения, сестра Анна находила в себе силы ласково улыбаться и утешать больных, и нередко изнуренный страдалец, все силы которого унес тяжелый недуг, ободрялся при виде ласкового лица «матушки».

– Бог не без милости! Поправишься! – говорила она ему с своей спокойной улыбкой, поправляя у него подушку или отирая пот с его изможденного лица. – Надо молиться и надеяться!.. И несчастный начинал надеяться, упорно боролся с тяжелой болезнью...

Матушка! Ангел-хранитель! – нередко шептал кто-нибудь из больных, припадая губами к худой руке сестры Анны. И в этом поцелуе выливалась вся благодарность несчастного, все его уважение к «матушке».

Сестра Анна ласково отнимала руку и улыбалась ему, и ласкала несчастного, как ребенка. Она писала им последние письма, последнее прощание с миром, выслушивала их заветы, последние желания. Она принимала их последний вздох, закрывала глаза и, посмотрев некоторое время на холодное застывшее лицо, тихонько смахивала с глаз слезы и шла к другим. Здесь она была более не нужна. Там ждали ее другие страдальцы. Она присутствовала при мучительной агонии, при тихой смерти, похожей на стон. И всем старалась помочь, всех утешить и подкрепить.

Ее собственное здоровье, ее силы не страдали от этого постоянного труда. Она чувствовала себя здоровой и сильной. Давно похоронив свою личную жизнь, она жила для людей. Человечество было ее огромной семьей. Больных она называла своими детьми. Она вела их дела, заботилась, хлопотала о них, как мать. Шумный, суетный мир не знал ничего об этой скромной героине. Сестра Анна давно забыла о мире и скромно делала свое дело. И все ордена, украшавшие ее грудь, были слишком малой наградой ее трудов! Только однажды сестра Анна была сильно смущена. К ней явилась молоденькая девушка с просьбой принять её в сестры милосердия.

– Помогите мне, матушка! – говорила девушка, – попросите за меня. Для вас все сделают, все!

– Деточка моя! Ведь это трудно для вас... Подумайте... Зачем вы хотите идти в сестры? Вы так молоды!

Сестра Анна немного знала эту молоденькую девушку – сироту, знала небогатую семью, в которой она жила.

– Я очень несчастна, матушка, очень... – говорила девушка. – Умоляю вас, помогите мне. Мне хочется чем-нибудь быть полезной. Я ничего не боюсь, я готова на все!

Сестра Анна взглянула на молодое грустное лицо белокурой девушки, в ее ясные глаза, на которых стояли слезы, и тихо кивнула головой. Она была тронута.

Девушка ушла домой, а сестра Анна долго сидела неподвижно, обдумывая свое решение.

Вправе ли была она согласиться? Не должна ли она была отговорить девушку? Достанет ли у ней сил, терпения, не сляжет ли она сама от волнения, при виде всех этих страданий? Достаточно ли у ней силы и любви к людям? Но согласие было дано. Сестра Анна пошла хлопотать, решившись положиться на волю Божию. Она сама будет поддерживать девушку, ободрять ее и помогать ей. Молодое сердце, наверное, искренно отдастся этому великому труду на пользу ближних.

Прошел месяц. Девушка стала сестрой милосердия. Сестра Анна была для нее лучшим другом, нежной матерью. Она старалась внушить ей свое спокойствие, свою ревность, учила обращаться с больными, облегчать их страдания.

Но вновь поступившая молоденькая сестра Ольга сильно заботила сестру Анну. Она не знала отдыха. Она работала больше и усерднее всех, плакала над больными, бледнела при их воплях и стонах, забывала все на свете, желая облегчить их страдания. Она страшно похудела и осунулась.

– Так нельзя! – журила ее сестра Анна. – Вы должны подумать о себе. Если у вас не будет сил, вы не будете в состоянии помочь больным. Это неразумно забывать о себе и волноваться.

Сестра Анна упускала из виду, что ученица пошла по ее следам.

– Ничего, матушка, я молода и сильна. Посмотрите на них, – говорила девушка, – у меня сердце кровью обливается, при виде этих страданий.

И она снова бежала к своим больным, которых не оставляла ни на минуту.

Прошло еще немного времени, и сестра Анна сидела у изголовья больной сестры Ольги. Ухаживая за тифозными больными, сестра Ольга заразилась и слегла в постель. Отдыха она себе не давала, и измученный организм не в силах был бороться с болезнью. Сестра Анна горько упрекала себя за то, что согласилась на просьбу девушки, что по ее милости она поступила сюда и теперь умирает. Всегда спокойное, ясное лицо «матушки» было тревожно. Больная, словно угадав ее мысли, очнувшись от жара и постоянного бреда, слабо проговорила:

– Нет, матушка, не печальтесь! Вы не виноваты! Господь судил так. Лучше умереть так, как я умираю... в труде, чем жить пустой, позорной жизнью. Я рада... счастлива...

Она откинулась на подушки и заметалась.

– Спасибо, матушка, мне хорошо, – были ее последние слова.

Сестра Анна встала, перекрестилась и долго смотрела на усопшую. Как прекрасно было это молодое лицо, спокойна встретившее смерть.

Молодое тело умерло, но душа улетела туда, где нет ни печали, ни воздыхания! Сестру Ольгу усыпали цветами, схоронили и на могиле ее поставили простой деревянный крест! Больше сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя! («Кормчий», 1894 г. № 27).

Шел последний летний месяц 1892 года. Солнце испускало такие же жгучие лучи, как в мае и июне. Продолжительная засуха сказывалась на всем: много добра сгорело в полях и лугах; скот был такой тощий, понурый; люди выглядывали изнуренными... Не радовало лето Крутецких крестьян! А тут еще, как бы в довершение невзгоды, заглянула к ним в селение страшная гостья – холера. Дело было так.

Питавшаяся Христовым именем, тетка Анна ходила в соседний город, случайно попала на похороны умершего от эпидемии мещанина Голубева, получила там шерстяной платок, а с ним в виде придатка и новую болезнь. Кое-как добрела бедная до своей родной хаты и свалилась. – Пробовали пользовать её домашними снадобьями, но нет, ничто не помогало: упадок сил, понос, рвота не останавливались. «За священником бы, простонала больная, не упустите меня»!

На дворе стояла ночь. В деревне уж погасили огни и легли спать.

«Как быть? что делать?» так говорил растерявшийся в беде муж Анны, старик Адриан: «кто поедет для нас горемычных! Разве к Тимофею сходить?! Он знает, какова бедность, авось потрудится съездить за священником». Сказано-сделано.

Крепким сном спал работящий мужик Тимофей, когда дедушка Адриан пришел просить его. «Тимофей, а Тимофей, выглянь-ка!» Стуча в окно, звал Адриан. Долго не было ответа. Но вот послышался в доме треск половицы, растворилась ставенька в раме, и из нее показалась голова самого Тимофея. «Ты что, дядя Адриан? спросил он, или случилось что?» – «Будь родным отцом, сделай Божеское дело, съезди за священником! У меня старуха-то очень занемогла... Ради Бога! жалко упустить её без покаяния-то, заставь за себя Богу молиться!»

Тимофей слыл за человека доброго, простодушного; хоть и плоха была у него кормилица-лошадка, не отказал он. «Как же, надо исполнить христианский долг!» заключил он – и скоро выехал с покосившегося двора на старой телеге. Лошадка была смореная и тихо шла. Начинало светать.

« – Ты куда это, Тимофей?» спросил его попавшийся на пути знакомый мужик, Петр Акимов: «или надумал в город разгуляться? Кажется время бы теперь на работу собираться»...

« – Ишь, что сказал! Я и в добрую то пору не гулял, а где уж теперь в плохой год». – «За каким же делом тебе понадобилось туда?» – «Видишь, к священнику еду. У дяди-то нашего Адриана старуха-то новую хворь захватила в городе, да и слегла. Так я за священником, исповедать ее»...

« – А как же ныне работать? Страда время дорогое»...

« – Как не дорогое, Петр Акимыч, да оно не наше, Божье! Не все на себя тратить, не все для своего удовольствия жить, надо и Бога помнить, и другому человеку в нужде помощь сделать. А то какие мы будем христиане, если любви то Христовой в нас не будет? Положим, я не поеду, другой не поедет, а хворь то эта сама не ждет. Ну, помилуй Бог, без покаяния помрет, – на ком грех то будет? Работа не уйдет. Даст Бог здоровье, все сделаем, а прогневим Бога, и что сделаем, не послужит в прок. От воли Господней никуда не укроешься».

А без тебя разве не управились бы? Ты, кажется, не родной Адриановым-то?!»

Если пришли, значит не управились! Когда просят, грех отвращаться и разбирать, родня или нет, надо ехать... Да и дело это святое, читал нам на днях батюшка. Любить надо человека не на речах, а делом, то есть: обессилил, поддержать следует, занемог – послужить, забылся – образумить. Известное дело, мало так живем. Ох, Господи, помилуй и сохрани Ты нас грешных!»

Ну, пошла! начал понукать тощую лошадку наговорившийся Тимофей. «Прощай, Петр Акимыч». Лошадка затрусила, а Тимофей стал мало-помалу тревожиться, как бы ему не запоздать со священником к тетке Анне. «Ну как помрет, как тогда быть?» Размышлял он и, не зная, что будет, успокаивал себя одним христианским упованием: Господь милосерд, может, продлит жизнь больной! И не тщетна была надежда этого простого, нехитростного крестьянина: когда он вернулся в деревню с священником, тетка Анна хоть и неподвижно лежала, однако в ней еще теплилась жизнь, Господь хранил ее от челюстей смерти. Священник успел напутствовать больную. Тимофей перекрестился от радости, что Бог привел ему оказать святую услугу беспомощному существу в последние минуты его жизни, и сияющий обратно повез своего батюшку...

Вот она, истинно-русская, христианская душа. («Кормчий», 1894 г., № 35).

Еванг. от Лук. зач. 66-е, гл. XII, 16–21 ст.

Однажды Иисус Христос сказал следующую притчу: «у одного богатого человека был хороший урожай в поле, и он рассуждал сам с собою, что мне делать? Некуда мне собрать плодов моих. И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои, и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое. И скажу душе моей: душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя, кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет».

Как коротка и как полна значения эта притча!

В притче выведен богач из числа тех себялюбцев, для которых все заключается в своем собственном «я». Он видел только одного себя, заботился об одном себе. Полные житницы и бездна плодов, которых некуда девать, не привели ему на память, что у иных нет даже куска хлеба. Богатый урожай, зависевший не от него, а от Бога, не навел его на мысль, что если Бог оказал такую неожиданную милость ему – рабу Своему, то и он обязан оказывать милость равным себе людям, – своим братьям, своим ближним. Он забыл мудрое правило: «когда богатство умножается, не прилагайте к нему сердца» (Пс.61:1); не хотел знать, что человек «должен уповать не на богатство неверное, но на Бога живого, дающего нам все обильно для наслаждения; чтобы мы благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны, собирая себе сокровище, доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни» (1Тим.6:17–19). Человек не знает, – сколько времени он проживет; не знает, – доживет ли даже до следующего дня и, умирая, не возьмет ничего, не пойдет за ним слава его (Пс.48:18). Богатство деньгами и имуществом, по смерти нашей, останется здесь и перейдет к другим, а богатство добрыми делами – богатение в Бога навсегда останется нашею неотъемлемою собственностью, пойдет с нами в жизнь будущую и будет добрым основанием нашей вечной жизни.

Однажды к одному великому и опытному в духовной жизни подвижнику пришел некий благородный юноша и с великою радостью сообщил ему, что он счастливо выдержал экзамены и может начать изучение правоведения. Святой отвечал ему вопросом: «а потом?» «Потом я стану усердно заниматься, чтобы получить ученую степень», – сказал юноша. «А потом?» – «Потом я выступлю в суде и постараюсь приобрести имя, как адвокат». «А потом?» – «Потом я женюсь и сделаюсь счастливым отцом семейства». «А потом?» – «Потом я стану вести приятную жизнь среди богатства и почестей». «А потом?» – «Потом... потом, – промолвил, запинаясь, юноша, – я состарюсь и умру». «А потом?» – еще раз спросил святой. Но на этот раз юноша понял его и замолчал.

Этот краткий рассказ глубоко поучителен и наводит на серьёзные размышления. В самом деле, часто ли мы думаем о том, что будет с нами потом, и с этим потом сообразуем свои поступки, жизнь и деятельность? А между тем, ведь это вопрос неизбежный, неотступный. В жизни все должно быть целесообразно, и человек, по самой природе своей, поступая так или иначе, обыкновенно имеет в виду какую-нибудь цель. Но беда вся в том, что мы, нередко даже лучшие из людей, страдаем какою-то нравственною близорукостью: видим ближайшее и позабываем о конечной цели нашего земного бытия, о нашей окончательной участи, когда уже невозможно будет никакое иное «потом». Один губит время в чувственных удовольствиях, помышляет о том лишь, как бы веселее провести время завтра. Но ведь после этого «завтра» будут опять другие завтра и завтра. А там преждевременная старость, дряхлость, недуги. А потом? А потом – неизбежная смерть, которая заставит тебя распроститься с этими призрачными, пустыми и мимолетными радостями. Другой поглощен честолюбивыми мечтами, добивается славы, почестей. Но придет смерть, – и все это разлетится, как пыль; пред смертью все равны: и царь, и раб... Иной трудится для того, чтобы приобрести богатство, но на долго ли тебе это богатство? Придет смерть, и ты не возьмешь же в гроб это богатство, да и к чему оно для бездыханного тела. Иной поставляет заветною целью всех своих стремлений тихую семейную пристань, но я спрошу его вышеприведенными словами святого подвижника: «а потом?» Сегодня ты – счастливый отец семейства, а завтра ты можешь потерять это счастье, можешь лишиться и жены, и детей, или сам умереть, – и твое счастье, к которому ты так стремился, не окажется ли тогда неверным мыльным пузырем? Некоторые всю свою жизнь посвящают науке, другие искусству. Несомненно, они поставляют себе благородные цели, но опять таки не конечные и несущественные. Если они не заботятся при этом о своей душе, на что все это? Рано или поздно придет неизбежное потом, которое покажет, что не для этого жизнь дана тебе. Земная жизнь есть только один краткий миг, подверженный к тому же различным случайностям с постоянно повторяющимися «потом». Потом – рано или поздно придет смерть, и ты поймешь, как ты жалок, как ничтожны были все твои земные стремления и цели, к которым ты стремился. Стоит ли так желать, так домогаться того, что завтра придется тебе потерять?

Но не все ты потеряешь. Ты не потеряешь свою душу безсмертную, о которой так мало думал и заботился в своей скоропреходящей земной жизни. Смерть не есть еще разрешение вопроса, что будет с нами «потом». Этот вопрос будет грозно звучать тебе и тогда, когда ты будешь умирать; тебя будет и в страшный час смерти беспокоить и мучить: что же будет с тобою потом? Потом будет жизнь бесконечная, и счастье в ней и составляет конечную цель земного бытия. Вот к чему должен был ты стремиться на земле, с чем должен был сообразовать и всю свою жизнь и поступки! Там, в загробной жизни, – разрешение этого мучительного вопроса: «а потом?» – и от тебя зависит, что будет с тобою потом? Бойся Бога, заботься о спасении твоей души, и ты будешь счастливым человеком. А кто Бога не боится, о душе не печется, а живет для мира, то он, если и мир весь приобрящет, – несчастный человек, согласно с словом Божественного Спасителя: «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или: какой выкуп даст человек за душу свою» (Мф.16:26)?

А так как наша немощная плоть, по ее греховности, более тяготеет к миру и земле, чем к небу, то мы чаще должны предаваться спасительным размышлениям о том, что с нами будет потом. (Из лист. Афонского Андреевского скита).

Жизнь наша, возлюбленные, подобна человеку, который поселился с женою своею, с своим единственным сыном и с рабом в одном дворе, где жил смертоносный змий. Узнав от соседей о змии, новый хозяин вознамерился убить его, но когда подошел к нему, чтобы убить, то нашел пред ним златицу, и подняв ее, подумал про себя: «если бы змий хотел умертвить нас, то, конечно, не доставил бы этой златицы». Обрадованный своею находкою, и надеясь, что змий и еще будет носить ему золото, человек тот оставил змия в покое. На утро, действительно, он нашел еще златицу и сказал сам себе: «да этот змий заслуживает не смерти, а почета и ухода». Так продолжалось несколько времени: змий никого не трогал в доме и доставлял хозяину каждый день по златице. – Был у того человека дорогой конь, и вот однажды змий ужалил этого коня. Жаль стало хозяину любимого коня, и он решился убить змия, но, увидев новую златицу, одумался и рассуждал так: «если убью змия, то коня не верну, а златиц больше не будет», и не стал убивать змия. Прошло несколько времени. Хозяин исправно получал от змия каждый день по златице. Вдруг змий ужалил его раба, когда тот спал на дворе. Громко закричал бедный раб; на его крик прибежал хозяин, проклиная и змия, и двор; он позвал врачей, просил их помочь рабу, врачи давали ужаленному разные лекарства, но раб все же умер. Тогда хозяин решил убить змия, но лишь только подошел к нему, то, увидев опять новую златицу, снова раздумал: «и раба, и коня, рассуждал он, я на деньги купил, а змий дает мне больше того, что я за них заплатил, будем осторожны, и змий нам не сделает вреда», и он не тронул змия. Прошло еще немного времени, и вот змий ужалил его сына... Зарыдал несчастный отец, – у него только и было одно детище, – созвал врачей, умолял их спасти сына, обещая им груды золота, – но, сколько ни трудились врачи, дитя умерло. Отец поклялся убить змия, но, увидев блестящую златицу, поднял ее и стал размышлять: «мой сын сам виноват: не умел беречь себя, его уж мне не возвратить, а змий доставляет мне каждый год 365 златиц... Будем с женою осторожны, и он не тронет нас». И снова оставил он змия в покое. Прошло еще несколько времени и – змий ужалил его жену... Завопила несчастная, прибежал муж, собрались родные и соседи, созвали врачей, но ничто не помогло – жена окончила жизнь... Все советовали несчастному покончить со змием, да и сам он решился убить его и стал подстерегать, когда тот покажется. Но, подстерегая, он не утерпел, чтобы не взглянуть на то место, где по обычаю находил каждый день златицу, и вот он видит – вместо златицы лежит большая, прекрасная, никогда им прежде невиданная жемчужина! С радостью он схватил ее, и, с наслаждением рассматривая ее, забыл о смерти и жены, и сына, забыл обо всем и думал про себя: «вот змий переменил золото на чистый, белый жемчуг, – значит, теперь он никому не повредит!..» И от радости хозяин расчистил место, где нашел жемчужину, и стал каждый день окроплять его ароматами; а змий целый год доставлял ему каждый день по дорогой жемчужине. Между тем человек этот устроил сосуд из золота, положил в него жемчужины те, выкопал у себя под постелью яму и спрятал там свое сокровище. Но вот, когда он совсем забыл и думать об опасности, змий подкрался к нему и ужалил его самого в ногу... И стал он громко кричать; и собрались к нему его друзья и родные и стали упрекать его: «не говорили ли мы тебе: убей ты этого змия! Вот, ты сам теперь приготовил себе смерть; сам видишь, как ты неразумно поступил»... Никакие усилия врачей не облегчили его страданий; тогда умирающий обратился с молитвою к Богу: «Господи, Господи! – так он молился, – прости мне на этот раз, и я покаюсь... Не прельстит меня больше суета земная, я раздам все имение и убегу в пустыню, чтобы служить там Тебе одному!..» Он призывал на помощь и святых Божиих и клялся, что исполнит пред Богом все свои обещания. И умилостивился над ним Господь, и он выздоровел. Но сребролюбец не вразумился и этим несчастьем; он забыл Свои обещания и даже стал так рассуждать: «если бы смертоносно было укушение змия, то я не выздоровел бы»... и на том успокоился, собирая опять каждый день по жемчужине. Но вот, змий снова ужалил его в ногу. И опять собрались к нему друзья и родные, и опять бранили его за его неразумие, за нарушение обетов, данных Богу с клятвою; и опять несчастный грешник возопил к Господу, умоляя о помиловании и обещая больше не грешить... и снова умилосердился над ним человеколюбивый Господь, и он опять выздоровел. Но сребролюбие так овладело душою его, что и после таких несчастий ему жаль было расстаться с сокровищами: «сколько нищих на свете, – так рассуждал он, – буду для них собирать богатство, буду творить милостыню, и Бог меня простит за это». Но чем больше копил он сокровищ, тем становился скупее и совсем перестал, наконец, думать о нищих... И вот, змий подкрадывается к нему в третий раз и жалит его прямо в сердце!.. И не помогли ему тогда ни родные, ни знакомые, ни врачи, ни богатство его. – Сам Бог отвратился от грешника, и он умер лютою смертью!..

Что же знаменует эта притча?

Двор – это земная жизнь наша; змий – это миродержитель, лукавый диавол; златица – греховное удовольствие или греховная похоть, ведущая человека к погибели. Яд змииный – это грех, человека умерщвляющий, как говорит апостол: похоть заченши рождает грех, грех же содеян рождает смерть (Иак.1:15). За наше нерадение Бог сначала попускает умирать безсловесным животным, потом отнимает у нас близких нам людей. Но мы не вразумляемся Божеским наказанием; лишь только пройдет горе, мы забываем его и снова отдаемся любимым греховным привычкам, сегодня плачем и горюем, а завтра снова предаемся житейским суетам, как будто и умирать никогда не будем. Диавол прельщает нас благами мира сего, как рыболов, забрасывая уду с приманкою, а мы с жадностью бросаемся на эти приманки, и попадаем к нему на удицу. – Как нечистое животное, омывшись, возвращается снова в любимую им грязь; как злой, неисправимый разбойник, выпущенный из темницы на свободу, забывает об угрожавшей ему казни и принимается за прежние злодеяния, так и мы грешные, когда постигнет нас искушение – каемся, а лишь только минует беда – снова принимаемся за свои прежние грехи и еще больше грешим... Этот неразумный человек придумывал себе всякие оправдания, копил богатство под предлогом милостыни и каждый раз откладывал покаяние, как будто думал обмануть Самого Господа Бога: подобным образом поступает и каждый грешник, обманывая сам себя, обольщая свою совесть, лишь бы только не расставаться с любимым грехом... А Господь долготерпеливый все ждет от него покаяния, все отлагает наказание, пока, наконец, грешник дойдет до глубины зол, и тогда прогневанный Господь совершает над ним праведный суд Свой... Да избавит нас Христос, Спаситель наш, от такого ожесточения и да явит нам Свое человеколюбие и милость здесь и в будущей жизни. («Христ. чтен.»).

Много дивного, много необъяснимого, много такого, пред чем в наш век распущенности и безверия темнеет и теряется гордый ум человеческий, и среди всеобщей жажды наживы невольно смиряется и падает ниц пред всемогущей силой Творца, не ждано, не гадано наказывающего Свое заблудшее творение. Вот случай. Он произошел очень недавно, в прежде глухом и забытом городишке, ныне же не по дням, а по часам растущем Царицине, в котором, благодаря Волго-Донской и Грязе-Царицинской железным дорогам и водному пути, разрослась и окрепла всяческая торговля; разросся, расцвел и самый город.

Понятно, с хорошими сторонами общественного благостояния и благоустройства появилось и много дурного. Нашлись и между русскими людьми любители легкой наживы, между которыми особенно прославился один богатый человек, некто Изюмский.

Этот богач так поступал, обирая ближнего: давая деньги под векселя труженикам-беднякам, конечно, за безбожные проценты, при уплате ими денег забывал отдавать векселя, отказываясь или неимением времени, или потерею документа, – и простосердечные люди верили богатому благодетелю. По истечении некоторого времени, он предъявлял вексель ко взысканию, получая таким образом снова ту сумму, которая уже была уплачена.

Много бедняков пустил он по миру, много слез было пролито из-за алчности алчного богача, но он, несмотря на сыпавшиеся отовсюду проклятия, находил новые жертвы, обогащаясь не по дням, а по часам, насчет простоты и неопытности своего ближнего.

Но всему бывает конец; настал час возмездия и для нераскаянного сребролюбца. Однажды, описав все до нитки у своего должника, безбожный лихоимец сидел за столом в доме своей жертвы, ожидая окончания судебным приставом описи. – Послушай, Петр Степанович! Пожалей не меня, старика, а вот этих малюток, которые, по твоей милости, должны идти по миру. Ведь ты получил уже с меня деньги, а теперь взыскиваешь вторыя. Грешно ведь так... Взгляни ты на Спасителя, Который один остался не описанным тобой... Взгляни и пощади! Повинуясь невидимой силе, богач хотел взглянуть по указанному направлению и... покатился под стол.

Подняли его уже бездыханного, с страшно исказившимся в предсмертной агонии лицом.

Как громом пораженные, стояли судебный пристав и присутствовавшие лица, опомнившись же, пали ниц пред иконою Спасителя и, подняв умершего, отнесли его в его богатый дом... («Смол. Еп. Вед.» 1891 г., № 6).

Три путешественника нашли однажды на дороге драгоценную находку. Надлежало разделить ее поровну между всеми троими; находка была так велика, что часть каждого была бы весьма значительна. Но диавол тотчас явился с своими спутниками: духом зависти, коварства и жадности. Полюбовавшись своею находкою, путешественники сели отдохнуть, чтобы подкрепить себя пищею, но каждый думал не о пище, а о том, как бы одному завладеть сокровищем. Нужно было кому-нибудь из них сходить в ближайший город, чтобы купить припасов для их обеда. Один отправился. Двое, оставшиеся на месте, согласились убить этого третьего, когда он возвратится, чтобы разделить между собою часть его. Между тем, отправившийся за припасами отравил их ядом, чтобы, по смерти обоих товарищей, богатство осталось ему одному. Когда он возвратился, то немедленно убит был своими спутниками, которые, поев принесенной им пищи, оба умерли. А драгоценная находка осталась на месте ждать других подобных безумцев, или руки более достойной.

Подобным образом диавол губит даже таких людей, которые устрашились бы одной мысли об убийстве ближнего. Всем открыто поприще служения обществу, всем доступно приобретение средств к содержанию себя честным трудом. Но диавол воздвигает в людях страсть властолюбия, славолюбия и жадности к богатству. И вот, несчастные, в каком-то ослеплении, стремятся к своей цели, не разбирая средств, толкают друг друга, роняют других, и сами падают, губят и гибнут. А цель то, к которой стремятся безумцы, уходит от них дальше и дальше, иногда как будто приближается к ним, дается им в руки, – но вдруг, одно мгновение, – и она исчезла из виду, оставив искателей своих на краю пропасти, или на самом дне ее. Составляется иногда какое-нибудь общество, задумывает хорошее предприятие, обещающее верную пользу всем и каждому. Но между деятелями общества возникает зависть, желание обогатиться одному насчет других, и вот – предприятие не удается, или удается на время и вполовину; общество расстраивается, и польза его улетает на ветер, или достается другому, о котором прежде и не думали, или которого именно обмануть и обидеть хотели. Алчущие исполни благ и богатящиеся отпусти тщи. («Духовн. бес.» 1862 г., № 42).

Многие современные умники отвергают бытие Божие и будущую жизнь, не верят в существование ни добрых духов – ангелов, ни злых – демонов, одним словом, не верят, что есть за гробом жизнь, а полагают, что смерть конец всему. Когда наступит для них неизбежный час смерти, час страшного разлучения души от тела, – ибо смерть грешников люта, как говорит нам слово Божие, – тогда они увидят на самом деле все то, что отвергали, над чем насмехались, или считали бредом воображения, суеверием, глупостью и т. п., тогда они поищут покаяния, но уже не найдут его, тогда они всему поверят, но вера их не оправдает, ибо и бесы веруют и трепещут, но спасения от такой веры не получают. Всему есть свое время. Вера тогда спасительна, когда веруем мы непринужденно, как и всякая добродетель, совершаемая нами по дарованному нам от Бога свободному произволу, а не по какой-либо необходимости. Руководствуясь словом Божиим и церковным преданием, постараемся изобразить, хотя отчасти, страшное состояние умирающего нераскаянного грешника, или неверующего безумца (Пс.13:1).

Грешник, не принесший покаяния, следовательно, и лишенный христианского напутствия, оставляется Богом и св. ангелами, как чуждый им, и предается в руки демонов, которые, как повествуется в житии св. Феодоры, окружают его, восклицая с злобною радостью: «наша душа эта, нам предана, нашу волю она исполняла и осуждена на вечное с нами мучение». Бедная душа увидит тогда страшное и безвыходное свое положение, будет просить помилования, раскаиваться, но в ответ на это будет лишь слышать адский хохот духов тьмы, ибо не услышит ее Господь. С злобною радостью будут говорить ей лютые эфиопы: «раскаяние твое подобно раскаянию иуды или Каина, ты отвержена Богом на веки, ты наша, наша, наша!» ни откуда тогда грешной душе не будет ни отрады, ни помощи, никто не отзовется на вопли ее, она будет всеми оставлена, и это страшное оставление наполнит ее ужасом и тоскою неизобразимыми, отчаянием, ужаснейшим самой смерти. Безумный грешник, проводящий дни свои нечестиво, говорит: пей, ешь, душа моя, веселись, имеешь богатства на многие годы, но Господь, обличая его безумие, ответствует: в ночь эту истяжут душу твою... И вот, настала эта ночь для нераскаянного грешника, столпились вокруг него лютые злобные духи. Горе грешнику, ибо имя его вычеркивается из книги животной; он злыми делами своими заживо, самопроизвольно делается достоянием князя тьмы, предает себя в руки его, и нет ему исхода. Тогда только узнает он, как страшно быть оставленным Богом, тогда только увидит он страшную бездну, разверзшуюся под ногами его и готовую поглотить его. Но уже не будет ему избавления, прикоснется к нему, как добыче своей, дух злобы, и он вострепещет, как преступник от прикосновения руки палача, или как жертва, попавшаяся в когти тигра. В невыразимом отчаянии станет он ломать себе руки, рвать волосы, заскрежещет зубами, захочет бежать, но напрасно: силы его ослабнут, все члены его придут в бездействие, и поверженный на смертном одре своем, должен он будет безмолвно ожидать решения несчастной участи своей; а когда увидит приближение смерти, то дико, страшно начнет озираться на все стороны, будет искать помощи тусклыми взорами своими, но ни откуда не будет ее. Тогда начнет он постепенно лишаться чувств, слуха, зрения, язык свяжется немотою, на лбу его выступят капли смертного пота, приступит к нему лютая для грешников смерть и поразит его, напоит его горечью, от которой весь он содрогнется, извлечет душу его из тела с мучениями неизъяснимыми. Но это не конец его страшным страданиям, а лишь начало их. По разлучении души от тела, грешник яснее и сознательнее поймет ужасное, безвыходное положение свое, лицом к лицу будет тогда с злыми бесами; вперят тогда они в него свои яростные взоры, наслаждаясь его погибелью, и станут говорить ему с злобным смехом: «вот, мы те существа, которых ты отрицал, а потому и попался к нам; вот, мы те, волю которых ты всегда исполнял; вот, мы те, с которыми ты осужден на вечное мучение; ты наш, ты наш, от нас никуда не уйдешь!.. Бога ты не знал, закона Его не исполнял, и Бог от тебя отказался, предав тебя нам на веки, на бесконечные веки: наш ты, наш, и из наших рук тебя никто не избавит!..» Напрасно грешник будет просить, умолять, дабы душу его возвратить в тело для покаяния, – один лишь злобный хохот будет ответом на его мольбы и вопли, неумолимые бесы повлекут душу грешника в свое логовище – в бездну преисподнюю... Куда ни посмотрит он, везде тьма адская: ни луча света, ни блеска звездного не увидит он, мрак вечной ночи будет его уделом. И вот, страшные бесы влекут грешника далее, из глубины в глубину, из бездны в бездну, чрез тесные сходы... везде гробовое молчание, полное невыразимого ужаса. Наконец, издали начинают быть слышны голоса и вопли несчастных осужденников, томящихся в адских муках. Это тот плач и скрежет зубов, о коем грешник слышал и смеялся; это та геенна огненная, существование коей грешник всегда отвергал; это тот червь неусыпающий, которого грешник за ничто считал; это та тьма и тот ужасный тартар, коего и бесы трепещут. Один лишь грешник все это отрицал и над всем насмехался, и вот настал для него черный день, пришло время и ему вкусить плоды безверия, вкусить и вечно вкушать горький, неутешный, болезненный плач с вечно плачущими, безнадежными осужденниками, которые жалобными стонами своими могли б и камень смягчить. Но там нет никакой жалости, – там одни лишь жестокие бесы, утоляющие злобу свою мучениями грешников, там сообщество братоубийцы Каина, иуды предателя и виновников его и своей погибели – Анны и Каиафы, христоубийц. Там вечно мучатся Ирод и Иродиада с их плясавицею дочерью; там в огне неугасимом мучители христиан: Нероны, Диоклитианы, Максимианы, богоотступники Иулианы; там Арии, Вольтеры и многие, неверовавшие во Христа Спасителя. Там и тебе, безбожный вольнодумец, готово место, и тебе, как и им, уготован огнь вечный, тьма непроницаемая, червь грызущий, тартар ужасный, если не поспешишь, пока еще жив, покаяться. Там ты будешь в обществе человекоубийц, грабителей, зажигателей, прелюбодеев, растлителей, содомлян, волшебников, пьяниц, обжор, клеветников, обидчиков сирых и беспомощных, гордых, злобных, жестокосердых, немилостивых, неверующих, богоненавистников и многих других, в грехах без покаяния умерших. Но общения там никто ни с кем не будет иметь: там слышны будут лишь одни раздирающие сердце рыдания, вопли, там будет томление духа, туга и тягота, земнородным неведомые. О мучениях грешников св. Иоанн Богослов пишет следующее: и дым мучения их во веки веков восходит (Откр.14:11). Там приложатся мучения к мучению, тоска к тоске, отчаяние к отчаянию. Здесь, на земле, как бы ни было иногда тяжко терпеть скорби, болезни, нищету и проч.., но есть надежда на перемену в будущем; там же надежды этой и тени не будет, – одно бесконечное страдание, одно безнадежное томление. Слово Божие не мимо идет. На страшном суде скажет Господь грешникам: идите от Мене проклятии в огнь вечный (Мф.25:41). Там уже не будет исчисления годов, месяцев и дней, не будет разделения между днем и ночью, утра и вечера не будет, но все сольется в одно бесконечное время, коего и одна минута покажется за целый век. Там, как страшные тучи, вечно будут тяготеть над головами грешников проклятие, вечное осуждение и отчуждение от Бога. Каким раем представится тогда наша жизнь на земле! С каким восторгом возвратился бы туда! Все труды, все скорби земные будут казаться наслаждениями, ибо ради них уготовляется человеку вечное блаженство. С каким бы восторгом он возвратился на землю, чтобы покаяться! Но этого уже не дано ему будет, уделом его будет бесконечное адское мучение, безотрадное томление, безнадежное отчаяние. Стенания и вопли его никем не будут услышаны. Таково положение грешника, на веки отринутого от лица Божия! Но вполне никакими человеческими словами оно не может быть изображено, ибо превосходит всякое описание...

Один вольнодумец повествует о себе следующее:

Раз, ходя по лесу, размышлял я о том, есть ли за гробом жизнь и какой участи подвергаются неверующие в Бога? Вдруг является мне среди дня дух в виде человека, в страшном и печальном виде, и говорит: «мы называемся вольнодумцами и не имеем иной цели, кроме похвал себе от других; в таком состоянии и я умер, полагая, что смерть уничтожит бытие мое, но как удивился я после смерти моей, когда почувствовал себя живым! – Я с ужасом ожидаю будущего суда. Помощь, о которой я прошу тебя, состоит в том, чтобы ты опровергал все мои учения, ибо, когда благочестивые люди опровергают нас, то это служит бальзамом для наших ран. А чтоб опровергнуть нас, потребна одна простая истина, потому что все познания вольнодумцев состоят только в заблуждениях. О! Если бы мы могли возвратиться в прежнюю жизнь, чтоб раскаяться!.. но это уже невозвратно. Я теперь оплакиваю свое несчастье и тех людей, кои льстящий им гордый разум предпочитают священному писанию, истолкованному богоносными отцами. Ах! Отчего не можем мы более возвратиться в прежнюю жизнь, чтобы поощрять людей, живущих в вере и любви к Богу! – О, как удивятся человеки, когда после смерти увидят себя живыми, и когда человек должен будет дать отчет во всем, даже в малейшем обстоятельстве своей жизни и за все понесет адские наказания, которые существуют на самом деле!.. Но теперь еще мучения слабы в сравнении с теми, кои постигнут нас после страшного суда, которого мы с трепетом ожидаем; ибо будет воскресение мертвых, и есть рай для праведных, и ад для грешных вольнодумцев и еретиков». (См. Афонск. лист. № 74).

Молодые люди нередко путешествуют в чужие страны, чтобы там изучать разные науки. Люди мудрые называют память смертную особою наукой; а стало быть, чтобы познать эту науку, стоит побывать и в чужих краях, поучиться у мудрых людей. Пойдем же, братия, – не телом, а умом – в чужие страны, за море; перенесемся мыслию от нынешних времен в века, давно минувшие. Вот, один из семи греческих мудрецов, знаменитый философ Солон, в Афинах на дверях капища написал крупными буквами: «познай себя самого». Для чего ты, философ, написал это на дверях вашего капища? «А для того, говорит, что сюда каждый день приходит множество народа: пусть же каждый, входящий в эти двери, читает это ежедневно, а какой смысл в этих словах и чему они научают, сам рассмотри и угадай». Как же это рассудить? – «Да предложи своему уму такие вопросы: кто ты? Откуда? И куда идешь? – Кто ты? человек бренный, тленный, немощный, подверженный всяким болезням, злым случайностям, всяким бедам и всякому несчастию. – Откуда ты? Из персти земной создан, от похоти плотской зачат, от болезней матерних рожден... Куда ты идешь? – Во гроб, и нет ни для кого: ни для царя, ни для князя, ни для богача, ни для нищего, ни для ученого, ни для невежды, – нет иного конца, кроме гроба, а во гробе тление, черви, смрад, гной, персть, а затем и совершенное уничтожение. Итак, каждый познавай сам себя». Не худо учение этого философа, можно похвалить его. Получив пользу в Афинах – идем далее.

В Дельфах, один знатный человек Зенон вопрошает немого идола аполлонова: как бы ему вести получше жизнь? Какое наставление, что за совет от бездушного идола? Однако повелением Божиим и камень издает голос, и идол говорит. Заговорил и тот идол. Что же сказал? Он отвечал Зенону так: «спроси у мертвых»... Видно, камень, вопреки своей природе, проговорил это чудесным образом по повелению Божию, в поучение людям, а проговорил он полезное слово: «спроси у мертвых», – как будто говоря: если хочешь вести хорошо свою жизнь, попроси полезного совета и мудрого наставления у мертвых: у них спроси, они тебя научат, только пожелай слушать их. Но ты скажешь: как мертвец может поучать живого, когда он бездушен и безгласен, язык у него нем и уста неподвижны? По истине научит, молча скажет, оставаясь немым, возгласит, не двигая устами и языком, будет говорить. Что же он скажет? Он будет говорить не словом, а делом, не речью, но указанием на самые вещи. Итак, послушаем, что говорят нам мертвецы. «О, люди! Что теперь вы, то и мы были некогда; что теперь мы, то и вы скоро будете. Вы теперь живете в довольстве, едите, пьете, утешаетесь удовольствиями мира сего: и мы так жили, а теперь вот в тесных гробах... Куда девалась пища? Где питие? Где веселие и всякое мирское наслаждение? Не лишились ли мы всего этого? Так и вы скоро будете их лишены. И мы когда-то были живыми людьми, подобными вам; и вы будете мертвецами, подобными нам». И в книге Премудрости Соломоновой мертвецы говорят нам: «какую пользу принесло нам высокомерие, и что доставило нам богатство с тщеславием? Все это прошло, как тень и как молва быстротечная, как корабль, идущий по волнам, за которым не остается следа, или как птица, пролетающая по воздуху и не оставляющая никакого знака своего пути; или как стрела, пущенная в цель; так и мы: родились и умерли» (Прем.5:8–13). Когда же мертвецы говорят нам так, то будем спрашивать у них обо всем. Придет ли кому греховное вожделение плотской нечистоты, – спросись у мертвых, а именно – у содомлян, горящих в неугасимом огне: что они тебе скажут? – «Если хочешь придти в это огненное место и мучиться с нами вечно, то иди, делай, что тебе хочется». Если явится желание роскошно пировать каждый день, пить, есть, – спросись у мертвых, а именно – у того богача, который во аде, возвел очи свои, сый в муках, просит одной капли воды на язык свой от Лазарева перста и не получает (Лк.16:23). Захочешь ли преследовать и обвинять невинных? Спросись у того фараона, который преследовал неповинно людей Божиих и утонул в море, а ныне утопает в геенне. Вздумаешь ли восстать против своих начальников, устроить против них заговор, – посоветуйся с Дафаном и Авироном, восставшими на Моисея и Аарона и поглощенными землею. Захочешь ли завидовать беззаконным, – спросись у жены Лотовой, оглянувшейся на Содом и превратившейся в соляной столб. Захочешь ли похитить принадлежащее церкви, – спросись Илиодора, казнохранителя сирийского царя Селевка, который пришел было в Иерусалим ограбить церковь и был наказан руками ангелов. Если захочешь величаться, надмеваясь гордостью, – спросись у Ирода, о котором писано в Деяниях апостольских, что он высокомерно, с большою гордостью, воссел пред всем народом, и внезапу порази его ангел Господень, зане не даде славы Богу, и быв червьми изъяден – издше (Деян.12:23). Придет ли мысль положиться на свое богатство, посоветуйся с тем евангельским богачом, который говорил душе своей: душе, имаши многа блага, лежаща на лета многа: почивай, яждь, пий, веселися. Рече же ему Бог: безумне, в сию нощь душу твою истяжут от Тебе, а яже уготовал еси кому будут (Лк.12:19–20)? Захочешь ли вообще сделать что-либо греховное, злое, прогневляющее Бога, спросись грешных, заключенных во аде, осужденных на вечные муки, посоветуют ли они тебе прогневать Бога, – Итак, спрашивайся мертвецов и будешь умен, научишься от них благоразумию, получишь уроки мудрости.

Из Греции идем в Египет. Здесь царь Птоломей дает пир. Носят блюда с кушаньями на царcкую трапезу очень роскошные. Но вот что заслуживает удивления: несут одно большое блюдо, а на нем лежит человеческий череп. На что это? Неужели есть? Но кто же будет есть обнаженную кость, да еще человека, давно умершего? Но вот ставят голову пред самим царем, а один из стольников громко говорит ему: «смотри, царь, и ты таким же будешь!» Царь, взглянув на кость, вздохнул и смирился мыслию. Потом царь, забывшись, веселился, и вот опять один из слуг, указывая ему на ту же голову, говорит: «смотри, царь, и ты таков будешь!» И опять царь вздохнул и опять смирился в мысли, и свое веселье растворял, таким образом, памятью смертною. Вот любомудрие, вот прекрасная философия – память смертная. Спрашивался и он у мертвых, что ему делать, как вести свою жизнь. (Из «Твор. св. Димитрия Ростовск.»).

I. Пред смертью к преп. Марку пришел преп. Серапион. Преп. Марк встретил Серапиона с сердечною радостью и сказал ему: «Бог послал мне тебя, чтобы ты св. твоими руками приготовил к погребению мое смиренное тело!» Чрез час времени сказал: «брате Серапионе! пребуди нощь сию без сна ради моего разлучения!» Оба встали на молитву.

По окончании молитвы Марк сказал Серапиону: «тело мое по отшествии моем положи в пещере сей с миром Христовым, двери пещеры загради камнями и иди во свое место, а здесь не будь». Серапион просил его взять с собою, но он сказал ему: «тебе не здесь следует умереть, но в своем месте». Еще присовокупил: «велик сей день, он мне лучше всех дней живота моего, потому что сегодня разлучается душа моя от страданий плотских и идет успокоиться во обители небесной, сегодня тело мое почиет от многих трудов и болезней; сегодня приимет меня свет покоя моего». При этих словах вертеп исполнился света, светлее солнца, в воздухе носился аромат; преп. Марк взял Серапиона за руку и сказал ему: «пусть мое мертвое тело, где трудилось во временной сей жизни, там пребудет до всеобщего воскресения, здесь мой дом болезням, трудам и нуждам. Ты, Господи, разлучи душу мою от тела, потому что ради Тебя я претерпевал голод, жажду, наготу, мороз, зной и всякую тесноту. Сам, Владыко, одей меня одеждою славы в страшный день пришествия Твоего; почийте очи и ноги мои потрудившиеся во всенощном стоянии, отхожу от временные жизни, всем же остающимся желаю спастися. Спасайтесь все Бога ради!» По наставлении, поцеловал Серапиона и сказал ему: «спасайся и ты, Серапионе! Заклинаю тебя Богом, ничего не бери от смиренного моего тела». Когда Серапион заплакал, с неба был голос: «принесите мне сосуд избранный от пустыни, принесите мне делателя правды, совершенного христианина и верного раба. Гряди, Марко! Гряди! Почий во свете радости и духовные жизни!» Марк сказал Серапиону: «преклоним колена, брате!» Тогда был голос ангельский Марку: «простри руки твои!» Этот голос слышал Серапион.

Серапион встал тотчас и увидел душу святого от союзов плотских уже разрешившуюся и руками ангельскими бело-светлою одеждою покрываемую и на небо возносимую. (5 апр. ж. Марк, в Ч. М.).

II. Преподобная Афанасия, получив извещение о времени часа смертного за 12 дней, не пила и не ела, а присутствующим сестрам говорила: «пойте и хвалите Бога всегда». Когда наступил 12 день, она не докончила чтение псалтири и сказала: «помогите мне изнемогшей, идите в церковь и докончите чтение псалтири, я не могу кончить: сила моя изнемогла». Они, плача, спросили ее: «до которого псалма она читала?» Она ответила: «19-й во устах имею и более не могу». Сестры ушли в церковь и окончили чтение псалтири. Оставшиеся же сестры, Марина и Евпраксия, заплакали. Она обняла их, поцеловала и сказала им: «сегодня разлучимся, а в будущем веке увидимся!» Лицо ее просветилось, как солнце. Она сказала: «день праздника не оставляйте по службе. Церковное пение пусть будет благочинно; сиротам, нищим и вдовам сотворите учреждение по силам; по божественной литургии предайте мое тело убогое земле!» По сем закрыла уста, очи смежила и почила о Господе, уснувши общим сном смерти. Скончалась в навечерие 14 августа. (12 апреля ж. при Афанасии. «Ч. М.»).

Еванг. от Лук. зач. 71-е, гл. XIII, 10–17 ст.

Каждую субботу иудеи собирались в синагоги для чтения и научения закону. И Иисус Христос нередко пользовался этим днем для проповеди народу евангелия, посещая синагогу. Случилось Ему, уже под конец Своего общественного служения, войти в одну синагогу в субботу и учить собравшийся туда народ. Здесь среди слушателей Христос увидел женщину, которая, по действию духа злобы, целых восемнадцать лет была скорчена, не могла разогнуться и стоять прямо. Господь попустил злому духу навести на нее эту болезнь подобно тому, как попустил ему некогда поступить с многострадальным Иовом. Несмотря на болезненное свое состояние, несчастная женщина та, как видно, не переставала, хотя и с величайшими усилиями, приходить к общественному богослужению в синагогу, чтобы находить здесь себе утешение в своей немощи. Любвеобильный Спаситель, вероятно, видя в страдавшей живую веру, подозвал ее к Себе и сказал: женщина! ты освобождаешься от недуга своего, и возложил на нее руки. По всемогущему слову милосердого Господа и чудодейственному возложению Его рук, скорченная тотчас выздоровела, стала держаться по человечески, прямо, и от полноты глубокой благодарности славословить Бога. Но поток ее благодарения был прерван начальником синагоги. Подобно фарисеям, он вознегодовал на Спасителя за то, что Он совершил исцеление в субботу, считая это нарушением субботнего покоя, заповеданного законом, блюстителем которого он себя считал. Зная, как строго обличал Спаситель в подобных случаях фарисеев, и не имея смелости обратиться к Самому Иисусу Христу, начальник синагоги обратился с упреком к ни в чем неповинному народу, но, без сомнения, так, чтобы и Христос слышал его слова. Выставляя себя блюстителем закона Моисеева, он ссылается на букву его, не разумея духа его, и говорит народу: есть шесть дней, в которые должно делать, в те и приходите исцеляться, а не в день субботний. Правда, в законе Моисея сказано: шесть дней есть, в которые должно делать, а седьмой должен быть посвящен Богу (Исх.20:10 и др.), но это сказано об обычных житейских делах и работах, а не о делах милосердия или благотворения. По своему происхождению, закон о субботе был благодетельным учреждением божественной любви к людям. Но фарисеи своими лживыми и своевольными толкованиями обратили этот закон из божественного благодеяния в возмутительную и бессмысленную тягость. Иисус Христос несколько раз обличал лживость фарисейских взглядов на субботу, пользуясь различными доводами и доказательствами, смотря по степени развития и понимания Своих противников. На этот раз Спаситель в обличение ложной ревности о святости субботы начальника синагоги и его единомышленников употребил доказательства, так сказать, самые осязательные, заимствованные из обыденной жизни всякого. Лицемер! – сказал Господь в ответ тому начальнику синагоги. – Не отвязывает ли каждый из вас вола своего или осла от яслей в субботу и не ведет ли поить? Сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже осьмнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний? Итак, обыденные житейские заботы о хозяйстве не запрещались мелочными фарисейскими толкованиями закона о субботе; и все делали это, не думая, что нарушается закон. Если же попечение о животном не составляет нарушения закона, то тем более – попечение о человеке, оказание ему помощи и благодеяния, особенно когда он нуждается в этом. Спаситель в обращении Своем к начальнику синагоги называет его лицемером. По словам св. Иоанна Златоуста, это справедливо, потому что «он показывал себя хранителем закона, а внутренно был хитрец и завистник: не потому негодует, что нарушается суббота, а потому, что прославляется Христос». Исцеленная была «дочь Авраамова», т. е. природная иудеянка. Посему начальник синагоги, на котором, между прочим, лежала и обязанность заботиться о благосостоянии всех, причислявшихся к его синагоге, должен был бы радоваться благодеянию Спасителя, а не негодовать. Ее, по образному выражению Спасителя, «связал сатана», или князь бесовский, по попущению Господа. От действия духа нечистого та женщина была скорчена, или как бы связана. Как связанный не может распрямиться и действовать свободно, так и та женщина, скорченная болезнью, не могла стоять прямо, а оставалась всегда в согбенном положении.

Поистине, плачевно было состояние скорченной женщины, которую «связал» сатана на восемнадцать лет, и которую исцелил милосердый Господь в одну минуту. Но и всякий из нас, православный христианин, связывается узами грехов своих и может потерять богодарованную свободу. «Вяжет нас, – говорит один отец церкви, – узами обольщения плоть; узы для нас – сребролюбие, узы – пьянство, узы – гордость. Есть и узы диавола, который связывает нас узами беззаконий, таковы узы вероломства, когда отвергаются Христа, узы жестокости, когда убивают иногда подобного себе. Сими узами связанный склоняется так, что не может возвысить души своей, не может поднять взора ума своего к небу, если Господь не скажет ему: отпущен ты от недуга твоего, и даром Своего благословения не воздвигнет его» (Амвросий). Не будем же, возлюбленный, предаваться страстям до забвения о своем высоком назначении. Употребим все данные нам Господом средства, чтобы не сделаться игралищем той злой силы, которая восемнадцать лет держала в оковах скорченную женщину, лишив ее возможности поднимать свои взоры к небу (См. «Воскр. день» 1899 г. № 47).

I. Самая первая обязанность, налагаемая на нас днем воскресным, есть посещение храма Божия и присутствие при богослужении. В этом могут служить нам благочестивым примером христиане прежних времен. Усердие их к храму Божию было так велико, что они еще в навечерие каждого праздника собирались в храм Божий для молитвы и слушания слова Божия. Вот что, например, говорит св. Златоуст о бдениях при наступлении праздников христиан его времени: «войди в церковь, посмотри на бедных, с полунощи до света там бывающих... посмотри на святые бдения, день с нощию сопрягающия» и в другом месте он же говорит: «радуюсь, что вы так усердны к общей матери всех – церкви, непрерывно стоите в продолжение всей всенощной службы... приносите Творцу немолчное славословие» (На Исаию бесед. 1 и 4). В житии мученицы Сиры мы встречаем разительный пример усердия христиан к бдениям в навечерии праздничных дней: Сира заключена была в темницу за исповедание имени Христова; при наступлении одного праздника она сильно скорбела душою о том, что не может вместе с прочими христианами посетить храма Божия. Но по просьбе одного христианина она вместе с ним была отпущена на время богослужения; с великою радостью она поспешила в храм на бдение и утром снова возвратилась в темницу. (См. «Ч. М.» авг. 24).

Св. Григорий нисский, вышедши в один праздник говорить народу поучение, заметил такое большое стечение народа в храме, что, как сам он свидетельствует: «многие, не поместившись внутри храма, занимали все входы, подобно тому, как пчелы – одни трудятся внутри, а другие около улья».

Подобное говорит о христианах своего времени и св. Златоуст: «вас (т. е. антиохийских христиан) должно хвалить за ревность, – за то, что вы ни в один воскресный день не покидаете нас, но, оставляя все, приходите в церковь... как на крыльях слетаетесь к слушанию слова о добродетели и поставляете все ниже божественных слов». (О покаян., беседа 3).

Опущение богослужения в воскресные дни есть прямое нарушение правил церковных; опустившие троекратно воскресное богослужение, по суду церкви, подлежат наказанию. Так, 80-е правило шестого вселенского собора, между прочим, говорит: «аще мирянин, не имея никакой настоятельной нужды или препятствия, которым бы надолго устранен был от своея церкви, но пребывая во граде, в три воскресные дни не приидет в церковное собрание, то... да будет удален от общения.»

II. Другие приличные дням праздничным занятия суть дела милосердия и любви христианской. Что подобные занятия благовременны в дни праздничные, ясно видно из примера Господа нашего Иисуса Христа, Который, сотворив благодеяние в субботу, заметил при этом, что «достоит в субботу добро творити» (Мф.12:11–12). Святой Иоанн Златоуст говорит о дне воскресном, как дне особенных благотворений, и так объясняет особенное расположение в этот день к благотворениям: «это происходит от того, говорит святитель, что в этот день прекращается всякая работа, душа от успокоения становится веселее, а что всего важнее – в этот день мы получили бесчисленное множество благ: в этот день разрушена смерть, истреблено проклятие, уничтожен грех, сокрушены врата адовы, связан диавол, прекращена долговременная брань, совершилось примирение Бога с человеками, род наш вошел в прежнее или гораздо лучшее состояние, и солнце увидело удивительное и чудное зрелище человека, соделавшегося безсмертным» (Бесед. о милост.). О древних христианах также известно, что в дни праздничные они обыкновенно посещали больных и заключенных в темницах и старались различными средствами облегчить участь их, несмотря на то, что подобные посещения нередко были не безопасны.

В дни праздничные христиане прежних времен оказывали милости должникам и рабам, первым прощая долги, последним давая свободу, устраивали в домах своих трапезы для нищих. Так, о преподобном Исаии есть известие, что он во дни субботные и воскресные устроял в своем доме три и даже четыре трапезы для бедных («Чет. Мин.»).

Проводя таким образом дни праздничные, мы будем, по заповеди, святить их. Такое празднование будет достойно христианина и не останется без награждения, ибо, по словам Иоанна Лествичника, за благочестивое провождение праздничных дней «Бог ущедряет дарами рабов Своих» («Лествица», настав, к пастыр., гл. 8, стр. 378).

I. Воскресный покой с исторической стороны. Вслед за рассказом о сотворении мира, в Библии говорится: «так совершены небо и земля и все воинство их. И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмый день и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал (Быт.2:1–3).

Здесь указано основание для счисления времени неделями, которое, несомненно, с этих пор и вошло в употребление, – здесь указан и образец для такого провождения дней недели. Неужели всемогущий Бог подвержен усталости и нуждается в отдыхе? Очевидно, Бог таким распорядком Своей творческой деятельности и покоя подал людям пример, чтобы и они шесть дней трудились, а в седьмой прекращали свои дела. Но не в одном только покое отличие седьмого от прочих дней недели: Бог не только почил в этот день, но и благословил его, а это значит, что он есть день святой или священный, т. е. такой, который человек должен посвящать Богу. Таким образом, седьмой день, как праздник, есть: а) непосредственное установление Божие, б) установление первобытное и в) установление необычайно важное, потому что напоминает о таком важном деле, как завершение творения мира, отчего и самый день седьмой далеко выдвигается из ряда других дней. Самое название свое седьмой день получил от того, что слово суббота на еврейском языке значит покой.

Как люди проводили субботу от времен Адама до Моисея, неизвестно. Но из библейского повествования о жизни Ноя и Иакова видно (Быт.8:10–12; XXIX, 27), что в их время употреблялся счет дней недели, а из этого можно заключать, что уже и тогда праздновали субботу. Но, кроме того, книга Исход дает и положительное свидетельство, что евреи еще раньше синайского законодательства праздновали субботу, и это считалось исполнением заповеди Божией, а самое празднование состояло в покое.

Важность празднования субботы, и вместе забвение ее и нестрогое соблюдение ее людьми побудили сделать законом то, что существовало почти только, как обычай. Из десяти заповедей, данных Богом при Синае и содержащих в себе весь нравственный закон, четвертая обязывает человека шесть дней работать, а в седьмой прекращать свои дела и служить Богу. Слова: помни день субботний показывают, что празднование субботы существовало и раньше, но только подвергалось забвению, и заповедь как бы напоминала о древнем установлении субботы и внушала исполнять его.

Существенные принадлежности празднования субботы в заповеди указаны те же, какие были определены и при первоначальном установлении субботы, а именно: покой, освящение и служение Богу.

Христиане, как православные, так и других исповеданий, субботы не соблюдают. В нашей церкви суббота есть малый праздник.

Не значит ли это, что христиане нарушают четвертую заповедь? Да, это было бы нарушение заповеди, если бы у христиан суббота не была заменена другим днем – воскресным.

Замена эта произошла вскоре же после воскресения И. Христа, которое и послужило для этого основанием. Празднование воскресного дня началось с апостолов. В книге «Деяний св. апостолов» рассказывается, что ученики апостольские и вместе с ними ап. Павел собрались для преломления хлеба в первый день недели (Деян.20:7), т. е. они причащались в воскресенье, которое есть первый день недели, как это делали и все христиане в первенствующей церкви. Значит, в воскресенье совершалось общественное богослужение. В первом послании к коринфянам апостол Павел убеждает раздавать в воскресенье милостыню (XVI, 2). Свидетельства мужей апостольских и многих древнейших отцов церкви (64-е апостольское правило и слова римского писателя Плиния в его письме к императору Траяну, который царствовал с 98–117 г.), не оставляют ни малейшего сомнения в том, что празднование воскресного дня начато было апостолами. Но как скоро начали праздновать воскресенье, так празднование субботы неизбежно отошло на второй план, потому что по смыслу четвертой заповеди должно праздновать не два, а один день в неделе. Так как апостолы были из евреев и потому не могли не питать глубокого почтения к субботе, и так как замена субботы воскресеньем есть дело важное, то можно думать, что они даже не своею властью, а по наставлениям от И. Христа заменили субботу воскресеньем, хотя об этом, как и о многом другом, в писании не сказано. Подтверждением этого предположения могут служить слова Афанасия Великого: «у древнего человека в великом почтении находилась суббота, но это празднование Господь перенес на день воскресный». Св. отцы указывали на богословские основания для замены субботы воскресеньем. Главное основание – это необычайная важность события, совершившегося в первый день по субботе: разумеем воскресение Господа Иисуса Христа из мертвых¹⁴⁹. Важное само по себе, событие воскресения Иисуса Христа из мертвых дает нам радостную уверенность в том, что и мы воскреснем для вечной жизни. В воспоминание такого величайшего события самый день после – субботний назван воскресеньем и торжественно празднуется всеми христианами. Воскресенье важнее субботы: суббота напоминала о сотворении мира и промышлении о нем, воскресенье напоминает о совершении искупления и возсоздании человеческого рода чрез Иисуса Христа.

Как же скоро воскресенье заступило место субботы, так стало обязательным для христиан исполнять в этот день все то, что требуется четвертою заповедию от субботы. Действительно, подобно субботе, воскресенье всегда почиталось днем покоя, днем благословенным или радостным и днем святым или священным Богу, в который совершалось служение Богу посредством общецерковной молитвы и дел милосердия.

II. Празднование воскресного дня с религиозно-нравственной стороны.

а) Воскресенье, как день покоя. Косвенное указание на покой, соблюдаемый в воскресный день, мы встречаем уже у Игнатия Богоносца, в послании к магнезианам (Гл. 9). Затем присутствование христиан первенствующей церкви в воскресные дни при богослужении и на вечерях любви показывает, что они прекращали свои житейские дела по крайней мере в первую половину дня. Но можно догадываться, что христиане, из уважения к воскресному дню, заменившему субботу, не работали и весь день. О соблюдении покоя в воскресный день говорится в «Постановлениях апостольских» (книга 7, глава 33; книга 8, глава 33). Первое по времени церковное правило, которым узаконяется обычай покоиться в воскресенье, есть 29 правило собора Лаодикийского, бывшего в конце IV века. «Не подобает, гласит это правило, христианам иудействовати и в субботу праздновати, но делати им в сей день, а день воскресный преимущественно праздновати, аще могут, яко христианам». Здесь противоположение воскресенья, которое должно праздновать, субботе, в которую должно работать, показывает, что празднование воскресенья должно состоять в покое, а слова: «аще могут», дают понять, что необходимые, важные и неотложные дела могут быть исполняемы и в воскресенье, без нарушения его святости, – что христиане не нуждаются в принудительных и мелочных предписаниях, которыми было обременено в позднейшее время иудейское празднование субботы, – что они должны действовать по совести и руководствоваться нравственной свободой.

Обычай соблюдать воскресный покой, кроме, церковных правил, был утвержден и властью императоров. Св. Константин Великий освободил воинов христиан от воинских занятий в воскресные дни, чтобы они могли свободнее приходить в церковь к общественному богослужению («Жизнь Константина», кн. 4, гл. 17 и 22). Он же запретил производить в воскресные дни торговлю, и это позже подтверждено было законом императора Юстиниана. Дозволялось торговать только необходимыми для жизни предметами. Кроме того, Константин Великий и многие последующие императоры (Феодосий Великий, Валентин 1-й, Валентиниан 2-й и Лев философ) запретили производить в воскресенье судебные дела, разве когда долг человеколюбия и сохранение общественного порядка не допускали отсрочки.

Церковь запрещает производить в праздники именно житейские дела. А дела богопочтения, благочестия, как-то: посещение храма и присутствие при общественном богослужении, домашнюю молитву, погребение мертвых, крестные ходы, перенесение мощей, всякого рода безкорыстную помощь ближним, особенно несчастным, чтение религиозных книг, объяснения писания и т. п., она не только не воспрещала, но или прямо и настойчиво узаконяла или, по крайней мере, одобряла, потому что таковыми делами главным образом и освящается воскресный день.

б) Воскресенье – день духовной радости. Церковь всегда признавала воскресенье днем духовной радости. Это она выразила, прежде всего, в запрещении поститься в воскресенье (См. 64 ап. прав.; 18 пр. гангр.).

Св. Петр александрийский, (живший во 2 половине III века и в начале IV века) в своем 15 правиле, указав причину, почему должно поститься в среду и пятницу, продолжает: «воскресный же день провождаем, яко день радости, ради Воскресшего в оный». Властарь все эти правила объясняет так, что неуместно в воскресенье предаваться печали и сетованию поста, а должно по преимуществу быть веселым и радостным, ради воскресения Господа и восстания нашей природы от греховного падения.

Взгляд церкви на воскресенье, как день радости, выражается ясно и в тех соборных правилах и отеческих свидетельствах, которые воспрещают преклонять в воскресенье колена при молитве (См. 20 пр. 1 вс. соб.; 90 пр. 6 вс. соб.).

в) Воскресенье – день священный. Само собою понятно, по воззрению церкви, воскресному дню прилична только духовная, священная, религиозная радость, такая радость не только не нарушает святости этого дня, но даже есть одно из средств освящения его. Согласно такому взгляду на воскресенье, как день духовно-радостный и священный, церковь, а за нею и гражданское правительство, запрещали суетные и мирские увеселения и повелевали упражняться в делах религиозных и нравственных (См. 66 пр. VI всел. соб., 32 пр. карфаг.).

В воскресные и праздничные дни соборными правилами запрещаются всякие вообще общественные зрелища и присутствование на них, хотя бы сами по себе они не были безнравственны, каковы, например, конские ристания, – запрещаются частью потому, что они не согласуются с священною важностью и святостью этих дней, частью потому, что они отвлекают христиан от церковного богослужения.

Но воздержание от удовольствий, доставляемых общественными зрелищами, и закрытие этих последних в дни воскресные и в великие праздники было только отрицательной стороной освящения или празднования этих дней; положительная сторона освящения их состояла в совершении дел благочестия и христианской нравственности.

III. Воскресный покой с гигиенической и экономической точек зрения... Не может быть ни малейшего сомнения в том, что человек нуждается, подобно всему живому, в отдыхе. Растения отдыхают, находясь как бы в состоянии сна, несколько месяцев, в холодном климате даже более полугода; самые крепкие и выносливые животные уже после нескольких часов тяжелого труда ослабевают, утомляются и нуждаются в подкреплении себя пищей и сном, или покоем. Также и человек: как бы он ни был молод, бодр, силен и привычен к труду, он не может перенести без крайнего утомления тяжелой работы в течение даже и одного дня, если не подкрепит себя в полдень пищей и кратким отдыхом. Еще нужнее для восстановления затраченных сил ночной сон в течение 5, 6 и даже в иных случаях 7 часов: если человеку случится не спать двое – трое суток, то, хотя бы он ничего не делал и пользовался обильной пищей, он умственно тупеет, а физически на столько слабеет, что бывает болен без болезни; частое же повторение таких случаев, равно как и вообще недостаточное пользование сном, расстраивает здоровье, подрывает силы и служит отдаленной, но верной причиной таких тяжких и неисцелимых недугов, которые сокращают жизнь. Напротив, при правильном распределении труда и отдыха, труд для самого слабого организма будет служить средством не удручающим или разрушающим, а укрепляющим. Наш «нервный век» служит ярким и страшным показателем того, как, благодаря частью чрезмерности труда, частью его односторонности, а главное – безпорядочности в распределении труда и отдыха, самые сильные люди подкашиваются в цвете лет и, что еще ужаснее, целые поколения оказываются слабосильными и чахлыми.

«Швейцарское общество воскресного дня» назначило премию за медицинское сочинение о значении праздничного покоя для здоровья человека, и один немецкий ученый медик Нимейер исследовал этот вопрос в сочинении: «Покой воскресного дня с точки зрения учения о здоровье». В этом сочинении он, между прочим, говорит, что работа в воскресенье гибельна для здоровья и ведет к ухудшению расы, так как весь организм расшатывается, если не происходит периодического восстановления посредством отдыха сил, истощаемых работой.

Но и не врач только, а всякий образованный, несвоекорыстный и свободный от предрассудков человек скажет, что труд умеренный, посильный, укрепляет силы, возвышает жизненную энергию, приносит физическое здоровье и душевное равновесие и благодушие, и напротив, труд чрезмерный расслабляет тело, истощает силы, подрывает здоровье, угнетает дух, производя отупение и раздражительность, а в конце-концов подрывает самую жизнь, или, по крайней мере, преждевременно ослабляет и подрывает способность к труду. Но соблюсти всегда умеренность в работе не легко даже людям, которые знают о вреде чрезмерного труда, тем труднее достигнуть этого низшим классам общества, т. е. огромному большинству работающих, потому что они не имеют ни малейшего понятия о гигиене труда (т. е. о науке сохранить здоровье и устранить вредные для него условия); нужда заставляет их работать свыше сил, а в молодые годы, в расцвете сил, самая тяжкая работа переносится без заметного вреда для здоровья. Плачевные следствия неумеренного труда становятся особенно ощутительными на склоне лет, но тогда бывает уже поздно вернуть растраченное здоровье. Наилучшим и простейшим средством для того, чтобы не перепутать в труде пределов умеренности, служит обязательный, периодически-правильный, повторяющийся отдых от него. Таким врачебным умерителем труда и являются воскресные дни, учреждение которых нужно признать одним из величайших благ, данных небом трудящемуся человеку, и благоразумное пользование которыми может лучше поддержать и надежнее сохранить здоровье человека, нежели многие гигиенические меры.

Для всех тех, которые покушения на неприкосновенность праздничного покоя оправдывают важными будто бы требованиями личного и народного благосостояния и государственной экономии, мы укажем на Англию. Она служит живым укором и беспощадным обличителем всех подобных экономистов. В Англии не только тяжелые, но и все вообще работы в воскресенье прекращаются, за исключением совершенно необходимых, вроде приготовления пищи: не говоря о судебных и административных местах, учебных заведениях, банках и конторах, все театры, концертные залы и другие зрелищные места закрыты на весь день; более шести седьмых лавок заперты, езда в экипажах, омнибусах и на железных дорогах сокращается вчетверо; на заводах и фабриках производство или прекращается, или происходит в возможно малых размерах; все мастерские пусты; в Лондоне не бывает ни разноски, ни приема писем, в других местах почтовая деятельность ограничена двумя-тремя часами. Нигде в мире нет такого многолюдства, шума, движения, жизнь так не кипит, как в Лондоне в будничный день, а в воскресенье в этом всемирном рынке тишина, он будто заснул.

Какие же последствия этого? Находятся ли там в упадке промышленность, торговля, наука, финансы, как было бы можно ожидать? Где фабричная, заводская и ремесленная промышленность достигла образцового совершенства? В Англии. Какое государство первенствует в Европе в деле изобретения и производства машин, в судостроении, в устройстве путей сообщения и мореходстве? Англия. Какая страна ведет всемирную, в полном смысле слова, торговлю? Англия. Куда стекаются богатства со всех концов земли? в Англию. Где образованность и науки, и в частности политическая экономия и все практические отрасли знания, стоят на высокой степени развития? Опять таки в Англии. (Сост. по брош. «О праздн. воскрес. дня», проф. Моск. Духовн. Ак. А. Беляева).

Однажды преподобный Нифонт видел духовными очами, что около тридцати мужей собрались идти в церковь на славословие имени Божия; и вот бес, в виде эфиопа, подошел к ним, начал шептать некоторым что-то на ухо, и эти тотчас омрачились лицом, начали безстыдно смеяться, срамословить и петь песни, забыв про храм Божий. Потом встретился им музыкант, и многие пошли за ним, а тех, которые не хотели, бес тянул насильно, и все шли с пением и пляскою. Блаженный Нифонт, видя все это духовными очами, с сердечною скорбью воскликнул; «о, горе приносящим чрез игры бесам жертвы!» С тех пор он строго заповедовал своим ученикам, да блюдутся от скверных и безчинных игр, ибо они от диавола суть (Чет. Мин. 23 декабря).

Жил в Константинополе один благочестивый старец Николай. Он наблюдал все праздники святые и особенно почитал день ангела своего, святителя Николая чудотворца, и в этот день всегда, бывало, не только в церковь Божию ходил, но и приносил туда что-нибудь, например: свечи, масло, да и бедным раздавал милостыню. А раз как-то у него дошло до того, что ему совсем нечего было принести в церковь на праздник, потому что денег совсем у него не было. Вот он толковал, толковал с благочестивою женою своею, как им быть в праздник, и решили, наконец, так: продать ковер, который жена вышила своими руками, и на вырученные деньги купить, что нужно для праздника. Взял почтенный старец ковер и пошел продавать. Это было накануне праздника. На дороге встречается с ним какой-то старец и спрашивает: «куда ты, друг мой, идешь и зачем?» – «Да вот,» говорит Николай, «иду ковер продавать, деньги нужны». Старец продолжал: «а что бы ты взял за ковер?» – «Да прежде он стоил восемь золотых,» отвечал простодушный Николай, «а теперь кто что даст!» – «Возьмешь ли за него шесть золотых?» – спрашивает старец. – «С радостию», отвечал Николай. Тем дело и кончилось: у Николая в руках шесть золотых, у старца ковер. А, между тем, в то время, как Николай закупал, что нужно было для праздника, таинственный старец явился с ковром к жене Николая и, отдавая ковер ей, сказал: «муж твой, старинный приятель мой, встретившись со мною, просил меня отдать тебе этот ковер, – так возьми же», – сказал и ушел. Жена крепко было разобиделась на мужа: ей в голову пришло, что он дорогой раздумал пожертвовать ковер на праздник, и когда воротился он домой, она пустилась упрекать его за это. Муж с изумлением слушал ее и показывал ей и масло, и вино, и просфоры, купленные им на деньги за проданный ковер, да еще много оставшихся денег. Удивлялась и жена, слушая мужа, и, когда они описали друг другу вид этого старца, то не могли не догадаться, что это был сам святитель Николай. Так вот что значит святить дни праздничные! – Или вот еще другой случай: был в Константинополе юноша, до того расслабленный, что не только не мог ходить, но даже с трудом ползал по земле. Видя, что народ идет в церковь со свечами на праздник угодника Божия Николая, и он тоже купил себе свечу и пополз к церкви. Вот он ползет, и на дороге попадается ему сам угодник Божий, и спрашивает его: кто он, куда и зачем идет? Когда убогий дал ему ответ, святитель Николай велел ему за собою ползти в церковь. Бедный приполз, поставил свечу пред образом святителя Николая и начал молиться, потом, всматриваясь в образ, он заметил, что точно такого же вида старец встретился с ним на пути. Вот он со слезами начал просить себе помощи у угодника, и суставы его начали мало-помалу разгибаться: он уже мог вставать на ноги, а когда он помазался маслом от лампады, горевшей пред образом святителя, то и совершенно выздоровел... Вот что значит, возлюбленные, почитать святые праздники! Кто свято их почитает, того и Бог никогда не оставляет! (См. «Троицк, лист.» № 25).

I. Преп. Феодор Сикеот с ранних лет начал обнаруживать любовь к церкви Божией. В особенности он любил ходить в храм великомученика Георгия, живописно стоявший на уединенной горе, довольно далеко от дома Марии, матери Феодора.

Будучи восьми лет, Феодор, обучаясь в училище, не ходил домой обедать, особенно в великопостные дни, но обыкновенно отправлялся в свою любимую церковь молиться Богу; уже вечером возвращался он к матери и тогда уже принимал пищу. Мать несколько раз строго приказывала ему приходить домой к обеду, но юный отрок трапезу духовную предпочитал трапезе телесной, и телесное обучение освящал благочестием, которое на все полезно.

Бывало, все домашние спят глубоким сном, а Феодор встанет с первым проблеском зари и уйдет в свою церковь на утренние молитвы: его влекла туда любовь к святому велико мученику Георгию. В ночное время, на пути в церковь, приходилось ему видеть страшные привидения, в виде свирепых зверей, устремлявшихся на него с ревом и визгом, а он шел себе смело и ничего не боялся: он верил, что ему, с копьем в руках, сопутствует великомученик Георгий.

Случалось, что мать и прочие женщины, желая отклонить Феодора, чтобы он не ходил в церковь до рассвета, рассказывали ему, будто по ночам ходит волк и пожирает всех встречных, но женские рассказы не могли удержать его дома, – он непременно уйдет в церковь, так что, покоясь крепким сном, домашние и не заметят его ухода.

Однажды, Мария, проснувшись рано утром и не застав сына в постели, с гневом побежала в церковь, извлекла его оттуда за волосы, и во весь день продержала при себе, а на ночь привязала к кровати. Но св. Георгий предстал в ночном видении пред Мариею, обнажил меч и грозил ей отсечь голову, если она впредь будет препятствовать сыну ходить в церковь.

Четырнадцати лет от роду Феодор совершенно оставил родительский дом и начал жить в пещере, которую выкопал близ церкви св. Георгия, чтобы удобнее посещать любезный ему дом молитвы. Восемнадцати лет он рукоположен был в священника и начал совершать безкровную жертву, достойно предстоя алтарю Господню. Так протекли детские и отроческие годы св. Феодора. Сколько здесь уроков для нынешних детей, которые ленятся ходить в храм Божий, под предлогом малолетства, слабости тела, отдаленности от церкви, непогоды и других препятствий! («Чет. Мин.»).

II. Пример самого живого усердия к посещению храма Божия и явленной за то помощи Божией мы находим и в житии св. Порфирия, еп. газского. Св. Порфирий с 25 лет оставил родительский дом и посвятил себя иноческой жизни. Пять лет он жил в одном скиту, потом перешел в окрестности Иерусалима и поселился в одной пещере. Здесь он тяжко заболел и, при содействии одного инока, прибыл в Иерусалим. В Иерусалиме, несмотря на свою болезнь, он каждый день обходил св. места, и когда не мог идти ногами, то ползал на коленах, но не пропускал ни одного дня, чтобы не побывать в храме Воскресения, где находилось древо животворящего креста. За такую любовь к святыне храма Господь вознаградил св. Порфирия внезапным чудодейственным исцелением. Об этом св. Порфирий так рассказывал: «был я на всенощной службе в церкви Воскресения и от сильной боли лег у св. Голгофы и впал в забытье; вдруг я увидел Спасителя, пригвожденного на кресте, и на другом кресте одного висевшего с Ним разбойника; я стал звать: «помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Своем!» Спаситель сказал разбойнику: «сойди со креста и исцели его от болезни телесной, как я исцелил тебя от болезни душевной». Разбойник сошел со креста, обнял меня, поцеловал и, подняв с земли, сказал: «приди ко Спасителю». Я подошел к Господу и увидел, что Он сошел с креста и сказал мне: «приими это древо и храни его». Я взял крест Христов, и когда пришел в себя, то нашел себя совершенно здоровым»... Вскоре Порфирий был посвящен в пресвитера, и ему поручено было хранение бывшей в то время в Иерусалиме части животворящего креста Господня в золотом ковчеге. Чрез три года св. Порфирий был посвящен во епископы города Газы (По «Чет. Мин.» 26 февр.).

III. В жизни препод. Маркиана повествуется, что в один праздник, когда в храме было огромное стечение народа, одна женщина, не найдя себе места в самом храме, взобралась на кровлю его, откуда по неосторожности упала и убилась до смерти. Но Господь за ее усердие явил ей Свою милость: по молитвам св. Маркиана ей тут же возвращена была жизнь («Чет. Мин.» 10 янв.).

IV. Из жития преп. Исаака Сирина известно следующее обстоятельство: переходя однажды из Сирии чрез город Споломану, он зашел в церковь и просил, чтобы по окончании богослужения ему дозволено было остаться в храме. Там он молился непрестанно и без изнеможения около трех суток. («Чет. Мин.» 12 апр.).

А мы, к стыду своему, должны сознаться, что тяготимся иногда прочитать Молитвы утренние и вечерние и выслушать без усталости всю утреню и литургию. Это от того, что мы не имеем любви к Богу, а если бы имели ее, то имели бы охоту и к молитве.

Однажды блаженный Павел пришел в соседнюю обитель. В это время звонили к вечерне. Павел, никуда не заходя, пошел прямо в церковь и стал у порога. Мимо него шла вся братия на богослужение. Павел был муж прозорливый: он видел, что все иноки входили в храм с веселым видом, и каждого из них сопровождал ангел-хранитель. После всех вошел инок расстроенный, с унылым видом, злой дух влек его назад за край одежды, а ангел-хранитель шел поодаль их и весьма о чем-то печалился. Видя это, Павел прослезился. По окончании богослужения, когда все монахи обратно проходили мимо Павла, Павел видит, что всех радостно сопровождают ангелы их, даже и расстроенного того инока ангел с веселым видом вел за руку из церкви. Остановя этого инока, Павел сказал: «скажи всем нам, собрат наш, какая перемена с тобою совершилась сегодня во время богослужения?» Все иноки остановились вокруг их. Спрошенный инок, видя, что Павел муж прозорливый, и что скрыть от него ничего нельзя, откровенно начал говорить так: «всей братии известно, что я до сегодняшнего дня был человек порочный, слабый, но сегодня, стоя в церкви, я услышал слова пророка Исаии: «измыйтеся – и чисти будете, отъимите лукавства от душ ваших; научитесь добро творить. И аще будут грехи ваша яко багряны, яко снег убелю, аще же будут яко червлены, яко волну убелю». Эти слова до того укорили мою совесть, что я с умилением воскликнул: «Боже милосердный! приими меня кающегося; с сего времени обещаюсь и клянусь, что не сделаю пред Тобою зла и буду служить Тебе в чистоте совести. Вот что сегодня было со мною в храме», сказал инок. («Четьи Мин.» 4 октября).

В одной деревне жил бедный человек, по имени Яков, который с трудом, но честно едва прокармливал свою жену и трех детей. Водяная мельница, на которой он работал в продолжение целых шести дней, принадлежала господину В., богатому, своекорыстному человеку, который везде, где только мог, наблюдал только свою собственную выгоду. Он слишком много требовал от своих работников и даже по воскресным и праздничным дням не приказывал останавливать мельницы. Из всех его работников только один Яков не хотел нарушать заповедь Божию относительно воскресного дня, но за это должен был безмолвно и покорно переносить весьма много насмешек и угроз.

Однажды заболел главный работник, который и по праздничным дням всегда работал на мельнице, и поэтому вечером, накануне праздника, хозяин объявил Якову, что на следующий день он должен заменить больного. Когда же Яков возразил, что совесть не позволяет ему нарушить четвертую заповедь Божию, то господин сильно рассердился и сказал с гневом: «береги про себя свои правила и убеждения, а я не хочу ничего знать! Или завтра ступай на работу, или же убирайся от меня прочь», и с этими словами ушел. Было около одиннадцати часов; с полночи Яков должен был начать свою воскресную работу, и только оставался ему один час на размышление и решение.

Якову не с кем было посоветоваться, и он один ходил взад и вперед по мельнице, моля Господа Бога наставить и просветить его.

Уже приближался двенадцатый час и с ним вместе минута решения, а он все еще колебался. Образ жены и детей, дальнейшая будущность которых зависела от его решения, живо представился ему. Должен ли он ради своих убеждений лишить их хорошей квартиры и теплого приюта? Слабые чувства человеческие боролись в его душе с добросовестностью христианина. В то время, когда он стоял в мучительной нерешимости, положив руку на рычаг, которым должен был поднять или опустить шлюз, вдруг раздались в его сердце, и он как бы слышал, многозначительные слова: «помни день субботний, еже святити его» (Исх.20:8).

Тогда быстро оставил он рычаг, и через несколько секунд все было тихо. Мельница остановилась. Яков запер дверь и пошел домой.

Когда на другой день, в воскресенье, хозяин узнал, что Яков боялся больше Бога, нежели его, то сильно разгневался и тотчас же отказал ему от места, прибавляя, чтобы он в понедельник утром выбрался из домика, который он ему дал для житья.

Печально и с сокрушенным сердцем рассказал Яков своей жене о случившемся, но она не унывала, одобрила христианcкую верность своего мужа и сквозь слезы сказала ему: «утешься, мой друг, потому что ангелы Господни окружают тех, которые боятся Господа, и помогают им».

«Благодарю тебя, дорогая жена, – сказал Яков, – за эти прекрасные слова! Действительно, это правда, и псалмопевец говорит: «юнейший бых, и состарехся, и не видех праведника оставлена, ниже семене его просяща хлеба» (Пс.36:25).

Между тем, как они взаимно напоминали друг другу об обещаниях Божиих, сердца их укрепились, и предстоящее горе и печаль облегчились тихою надеждою и непоколебимою верою. Но теперь нужно было подумать и посоветоваться о новом жилище, потому что в этот же день они должны были оставить домик, принадлежавший их хозяину. Яков, с согласия жены, пошел к священнику, рассказал ему свое печальное положение и просил пастырского его совета, зная его любовь к своим прихожанам. Священник радовался, что мог помочь доброму человеку, и сказал Якову, что два дня тому назад был у него один богатый человек, имевший свою мельницу, и просил его посоветовать ему надежного и честного работника. «Место как раз годится для тебя», прибавил священник, «пойдем к мельнику и поговорим окончательно». Все устроилось как нельзя лучше. В общей искренней молитве вознесли все благодарность Творцу за Его безпредельные щедроты. И, действительно, благословение Божие было на них. Положение их видимо улучшалось, и когда, спустя несколько лет, владетель мельницы умер, и мельница была продана, то Якову с помощью его бережливости удалось открыть маленькую лавочку, и как всем он был известен за честного и добросовестного человека, то вскоре к нему обратились все покупатели деревни, и торговля его имела большой успех. Но это не изменило Якова, он по-прежнему всякому, кто приходил в его лавку, услуживал с честною точностью и усердием.

В это время господин В. круглый год содержал свою мельницу в постоянном движении. Уже прошло около восьми лет со времени увольнения Якова, когда однажды в кругу своих друзей он говорил: «не глуп ли был бы я, если бы пропускал даром 52 воскресных, да почти столько же праздничных дней, тогда как каждый день мельница приносит мне видимую выгоду и барыш?»

«Но возьмите во внимание, что Господь сам повелел по воскресным и праздничным дням отдыхать и успокаиваться от трудов», раздался ответ одного из друзей. «Ах, не говорите мне о ваших религиозных мнениях! – я их никогда не признавал и не буду признавать», ответил господин В., нетерпеливо отворачиваясь.

Через три дня после этого разговора, ночью перед воскресеньем случилось, что работник, находящийся на мельнице господина В., заснул. Во время его сна верхний хлебный ящик опустел, и через то движение камней; необыкновенно ускорилось, так что они от быстрого, безпрерывного трения раскалились. Искры сыпались во все стороны, и скоро вся мельница загорелась. Работник, бывший в третьем этаже, продолжал спокойно спать и огонь быстро распространялся и окоро объял все строение, и несчастный работник сделался сам жертвою пламени.

С потерею мельницы: господин В. потерял почти все свое состояние. У него была жена и дети которым вместе с ним сделались несчастными. Но для него не было теперь того успокоительного упования и той преданности воле Божией, какими обладал преследуемый им Яков. В это печальное время встретил он однажды Якова, дела и торговля которого были в хорошем состоянии. Господин В. прежде не дружелюбно был расположен к человеку, которого он как сам чувствовал, когда-то оскорбил, но теперь горе смирило его, и он невольно остановился и ласково поклонился прежнему своему работнику. Яков дружелюбно отвечал на его поклон и выразил пред ним свое сердечное участие в его несчастии. «Очень благодарен тебе за сочуствие, – сказал господин В. и верь мне, что я очень часто раскаиваюсь в своем прежнем поступке и поведении против тебя! В последнее время часто я думал о работе в праздники и, наконец, пришел к тому убеждению, что она мне не принесла никакой пользы, потому что не было благословения Божия.» – «Да, – сказал Яков строгим голосом, – такая работа не принесет никому пользы. Господь, создавши нас, дал нам законы и правила, которые должны управлять нашею жизнью и нашими обязанностями; при устройстве нашего временного благополучия, мы не можем нарушать этих заповедей, не вредя своему счастью и не подвергая свою жизнь опасности. Наказание не бывает всегда видимо, за каждым разом нарушения заповеди, но его непременно ожидать нужно, и напротив, благословение Божие неразрывно с трудом честным и благочестивым». Господин В. выслушал все спокойно и сказал: «твоя правда, жалею, что я раньше в этом не убедился. Теперь я вижу, что нет мне благословения на труд мой, и я по делам несчастлив».

«Не унывайте, – сказал Яков, стараясь всячески утешить бедного господина, и в опытах своей жизни указал ему на милосердие Божие, которое не раз ему помогало в его нуждах и печали. Потом он спросил господина В., что он теперь думает делать, и когда тот откровенно высказал ему свое беспомощное положение, то Яков предложил ему участие в своей собственной торговле, которая в течение года так увеличилась, что он сам один не мог управиться и желал иметь себе помощника. Невыразимая ласковость, с какою было сделано предложение, была искренняя, и господин В. сказал растроганным голосом: «от души благодарю тебя за твое предложение и с радостью и благодарностью принимаю его, Господь да наградит тебя за твои добрые дела, я же до конца жизни не забуду твоего благодеяния».

Через несколько дней господин В. был помощником человека, которого он к стыду своему ранее выгнал из своей мельницы, не за проступок какой-нибудь, а за доброе дело. Но это послужило в его пользу и принесло ему благополучие и благословение.

Господин В. до этих пор почти никогда не посещал храма Божия, теперь он начал с усердием читать свящ. писание и стал исправно ходить в церковь. Душа его обратилась к божественной истине, и он сделался «новым человеком во Христе Иисусе». Старость его была гораздо счастливее молодости, потому что он в добродетели нашел источник утешения и благополучия и никогда уже не стыдился признаваться, что «воскресная и праздничная работа не приносит никакой пользы и не имеет благословения Божия» («Воскр. чт.» 1867 г., № 44).

Нельзя не сознаться, что тяжела и безотрадна стала жизнь наша в последнее время. Нет того года, чтобы Господь не посетил нас каким-либо несчастьем: то неурожаем хлеба, то падежом скота, то продолжительными засухами, то разными болезнями. За что Господь карает нас? А карает Он за грехи наши, за неисполнение заповедей Божиих и непочитание праздников. А что это так, вполне подтверждает история.

В царствование греческого императора Юстиниана, в последних числах октября, в Константинополе и окрестных странах открылось моровое поветрие и свирепствовало столь сильно, что людей умирало тысяч до десяти ежедневно, и в некоторых местах оказалось такое запустение, что некому было погребать умерших. А в Антиохии, кроме этой язвы, продолжались ужасные землетрясения, несколько раз повторявшиеся, разрушавшие дома и церкви, и множество народа погибало под их развалинами. Устрашенные этими бедствиями, христиане обратились к Господу с покаянием и молитвою о помиловании. И что же? – Господь открыл одному угоднику Своему, мужу благочестивому, что христиане наказываются Богом за неисполнение заповедей Господних и непочитание праздников, в особенности же праздника Сретения Господня. Для избавления же себя от бед, они должны исполнять заповеди Божии и торжественно праздновать день Сретения Господня. И вот, как только 2 февраля начали совершать всенощное бдение с крестным ходом, в тот час язва миновала, мор прекратился и землетрясение утихло. – Вот за что наказывает нас Господь различными бедствиями! За грехи наши и преимущественно за непочитание праздников... В самом деле, как проводятся у нас праздники Божии? В служении ли Богу? К сожалению, нет: они проводятся нами в служении не Богу, а греху, они посвящаются нами не на славословие Бога, не на добрые дела, а на пьянство, разгул, сквернословие и т. п. Сходить в церковь в праздник – некогда! Один час уделить Богу – нам недосужно! Какие же после этого мы христиане? Верим ли мы Христу, Спасителю нашему? – Господь милосердый знает немощи наши, знает, что нельзя нам жить на земле без хлеба насущного, и потому целых шесть дней в неделе отдал нам на дела наши земные: шесть дней делай свои дела, говорит Он, а седьмый день – один только день в неделе, отдай Господу Богу твоему. А мы и этот день не хотим отдать Ему, и этот Божий день на себя хотим употребить... Будет ли после этого Божие благословение на нас грешных и на наших делах? Напротив, не постигнет ли нас гнев Божий, праведно на ны движимый?.. Вот несколько примеров наказания Божия за не почитание св. праздников.

В житии свв. муч. Бориса и Глеба рассказывается следующее: в городе Дорогобуже одна женщина работала в доме своем в день святителя Христова Николая, и явились ей святые страстотерпцы Борис и Глеб, грозно запрещая ей и говоря: «зачем работаешь в день святого отца Николая? Разве не знаешь, что Господь не терпит безчестия угодников Своих?» Сказавши это, они разметали ту хижину, в которой жила женщина, а сама она от страха сделалась как бы мертва, потом едва пришла в себя и целый месяц была больна. В болезни этой у ней иссохла рука и оставалась такою три года, пока не была исцелена теми же святыми мучениками, Борисом и Глебом.

В 1603 году, в Перемышльском уезде, Калужской губернии, в селе Торках жила помещица Быковская, державшаяся лютеранской ереси. Как лютеранка, она относилась с пренебрежением к праздникам православной церкви, и вот, однажды, в праздник Преображения Господня, она приказала своим слугам отправиться на поле жать рожь. Напрасно слуги упрашивали свою госпожу не оскорблять праздника Господня; она настояла на своем приказании, и слуги должны были повиноваться. Скоро и сама Быковская прибыла на поле и, обратившись к жнецам, сказала насмешливо: «вот, вы хотели украсть у меня этот день со своим Спасом». Едва только она успела произнести эти богохульные слова, как, вдруг, несмотря на стоявшую дотоле прекрасную погоду, поднялась страшная буря с сильным громом и молниею, от которой в одно мгновение сгорела на поле Быковской вся рожь, как сжатая уже, так и стоявшая еще на корне. Пораженная этим, Быковская дала публично обещание на будущее время не нарушать святости православных праздников, а бывшие свидетелями совершившегося чуда православные слуги Быковской прославили Бога, сохранившего честь святого праздника и посрамившего еретичку.

В 1630 году, в одной из деревень Бельского уезда, Гродненской губернии, один землевладелец, державшийся католической веры, приказал своему работнику, православной веры, в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы выйти на поле пахать. Слуга отказывался исполнить приказание своего хозяина, заметив ему: «господин! сегодня у нас на Руси великий праздник, в который не следует работать, а потому я не могу повиноваться твоему приказанию!» Но господин принудил его запрячь волов и выйти в поле, куда скоро прибыл и сам вместе с сыном своим. Увидев, что слуга стоит в поле без всякой работы, раздраженный хозяин стал бранить его скверными словами и богохульно отзываться о святости праздника Благовещения. Но верный сын церкви православной сказал своему господину: «позволяю, если хочешь, убей меня, но я все же не стану работать в этот святой день». Тогда озлобленный хозяин сам стал работать с сыном; а слуга отправился в деревню. Едва он успел сойти с поля своего хозяина, как поднялась страшная буря с вихрем и скрыла с его глаз работавших на поле хозяина и сына, равно как волов и соху. Испуганный слуга поспешил в деревню и рассказал обо всем народу. Все отправились на поле, но никого не нашли там: оскорбители святого праздника исчезли навсегда безследно. (Из записок Петра Могилы, митр, киевского).

Помни, христианин, всегда эти рассказы и бойся работать в праздничные дни, а тем более бойся оскорблять святые дни пьянством, разгулом и тому подобными непристойными делами. Праздник – Божий день, Богу его и отдай, Непременно сходи в церковь Божию, помолись поусерднее, дай душе своей отдохнуть – подышать чистым воздухом молитвы церковной, дай сердцу; твоему ощутить близость благодатной святыни, дай помыслам твоим оторваться от суеты земной хоть на несколько часов... И поверь, ты вернешься домой из храма Божия со свежими силами, и тут-то увидишь, сердцем почувствуешь всю ложь и неправоту тех отговорок, какие подсказывал враг твоей лености, чтобы отклонить тебя от посещения храма Божия...

В селе Березовском с прихожанином моим крестьянином Шишкинской волости, деревни Чечеринской, Василием Метелевым, случилось следующее поучительное событие, рассказывает местный священник.

1878 года 30 ноября я был приглашен для напутствования Василия Метелева в дом его, где соседи и домашние его хлопотали над ним. Когда я спросил его: «что с ним случилось?» он отвечал: «меня постигло наказание Божие за то, что я занимаюсь деланием гармоник в воскресные и праздничные дни; в это время и сам не хожу в церковь к обедне, да и других отвлекаю, так как тогда из разных селений собирается ко мне много молодежи для заказа и поправки испорченных гармоник». К этому присовокупил: «три дня тому назад я видел вот какой замечательный сон: будто я прохожу по своей деревне, играя на гармонике, под такт которой припеваю и приплясываю, навстречу мне идут два средних лет мужа (едва ли это не местно-чтимые св. бессребреники и чудотворцы Косма и Дамиан, память которых все прихожане торжественно празднуют 1 ноября) в хороших священнических ризах; проходя мимо их, я не поклонился им и не остановился играть. Один из них очень похож на тебя, батюшка, и под ризой у него подрясник, такой же цветом, как теперь на тебе; он обернулся ко мне, погрозил мне пальцем и гневно сказал: «за то, что ты постоянно играешь и делаешь гармоники в воскресные и праздничные дни и не приходишь в церковь, чрез три дня в малой избе вашей случится с тобою несчастье!» После этих слов я пал на колена, перекрестился и сказал ему: «отселе я даю обещание не только никогда не делать гармоник, но и не играть на них». Тотчас после этого в ужасе пробудился я от такого страшного сна и рассказал этот сон сперва своей жене, а потом и матери. Вот сегодня точно исполнилось три дня со времени того самого сна, и когда с вечера я лег спать в этой малой избе, то вдруг у меня начало корчить пальцы один за другим, сначала на правой руке, потом на левой, сильно пригибало их к ладоням, потом, наконец, и всего меня стало гнуть так, что я сделался без ума. Домашние и соседи отливали меня водой во все время, пока ездили за вами, батюшка. Если же Господь исправит меня, то я даю пред вами обещание не только никогда не играть, не плясать и не петь песен под гармонику, но даже никогда и не делать гармоний». После того он вскоре выздоровел и обет свой выполнял в точности. (См. Доброе слово, свящ. Г. Дьяченко, т. III).

(Пример, достойный подражания, в деле построения храма).

Отец Кирилл, благообразный старик с окладистою седою бородою, одетый по домашнему, в серый люстриновый подрясник, ходил взад и вперед по своей «зальце» и был, по видимому, чем-то сильно взволнован или озабочен.

«Зальца» его представляла из себя очень чистенькую и светленькую комнатку, очень скромно убранную, с белыми кисейными занавесками на окнах и серыми холстинковыми чехлами на мебели. В «красном» углу стоял киот с образами, перед которыми постоянно теплилась лампада.

Супруга отца Кирилла – «матушка» Марья Ниловна – сидела у окна и, разматывая моток суровых ниток, внимательно слушала, что ей говорил ее «батюшка».

– Нет, мать моя, – говорил, между тем, отец Кирилл, – не лежит у меня сердце к этому повсеместно принятому способу добывать средства на построение храма Божьего! Нечего побираться по миру, когда у человека голова есть, чтобы думать, и руки, чтобы работать! Не подумай, пожалуйста, что здесь во мне говорит гордость – нет, избави меня Боже от такого греха! – а только я думаю, что и Господу Богу приятнее будет, ежели, благодаря только своему личному поту и труду, мы воздвигнем Ему храм, а не будем беспокоить доброхотных жертвователей, которым у нас на Руси и числа нет! Истинно, что никогда у нас «рука дающего не оскудеет», да только не надо, когда сам можешь это сделать, уповать только на «дающего» – не резон! – Ну, вот у нас, в нашем Успенском, пришел в ветхость храм Успения Пресвятой Богородицы, и нам необходимо воздвигнуть новый, чтобы было куда русскому православному человеку зайти помолиться! Что же нам делать? Можно, конечно, при посредстве газет, просить добрых людей пожертвовать свою посильную лепту на богоугодное дело, да ведь когда еще кто вышлет в редакцию свое пожертвование, и при том мы не одни просим на построение храма! Прохор Тимофеев тоже хочет с книжкой за сбором идти – нечего говорить! – мужик он обстоятельный, уважения достойный, да только скоро ли он может собрать нужную сумму? – Ведь и самому ему пить есть надо, а от земли-то своей он, гляди, уж и оторвался, и хозяйство его на оскудение пошло! Сама знаешь, – дом без хозяина сирота! Долго ему ходить придется по городам и весям матушки России, набирать-то он будет копеечками и грошиками, а у самого, поди, в доме все вверх дном пойдет! – Нет! – не след русскому человеку от своей земли уходить – она его мать-кормилица! так пусть же он с нее и на Божий храм лепту возьмет!

– Как так? – удивилась Марья Ниловна.

– А очень просто, – продолжал отец Кирилл, – говорил я, как вот и с тобою теперь говорю, с нашим помещиком... с Валерьяном Петровичем... все это ему я высказал. И порешили мы на том, что никаких публикаций в газетах давать не нужно, что Прохору Тимофееву лучше всего дома оставаться, а что есть на то другой способ, чтобы новый храм воздвигнуть.

– Неужели же Валерьян Петрович один, на свои личные средства, хочет все это дело оборудовать? – еще раз удивилась Марья Ниловна.

– Нет! – Сама, чай, знаешь, что он не из богатых...

– Так как же тогда?

– А вот, слушай, мать моя, – и отец Кирилл стал посвящать Марью Ниловну в составленный им, сообща с владельцем села Успенского, план для добычи средств на постройку нового храма в честь Успения Пресвятой Богородицы.

Никаких обращений к доброхотным жертвователям ни чрез газеты, ни чрез хождение со сборными книжками ревнующих по делу постройки храма крестьян делать не надобно.

Валерьян Петрович дает в аренду своим крестьянам без всякого за то с их стороны вознаграждения двадцать десятин пахотной земли и семена для первоначального посева – также безвозмездно.

Землю эту все крестьяне села Успенского должны обрабатывать сообща и все вырученные от того деньги передавать или отцу Кириллу или Валерьяну Петровичу Ямгурчееву, которые, по мере их накопления, отвозят их на сохранение в местное казначейство для того, чтобы получить на них проценты, а потом, когда скопленная таким образом сумма достигнет известных размеров, с Божьею помощью приступить и к самой постройке храма во имя Успения Пресвятой Богородицы¹⁵⁰.

Когда отец Кирилл сделал своему приходу сообщение о выработанном им сообща с Валерьяном Петровичем проекте способа постройки храма в селе Успенском для удовлетворения насущных духовных нужд его населения, то все крестьяне с радостью приняли его предложение и порешили, в случае чего, и в праздничные дни работать для благого дела.

Закипела дружная работа на заарендованной успенскими крестьянами у своего помещика земле, и любо-дорого было смотреть, как ревностно относились все участники общего труда к добровольно принятым ими на себя обязанностям. Отец Кирилл только душою умилялся, глядя, как его прихожане друг перед другом стараются показать себя и из-за того часто о собственной десятине позабывают.

В первый же год, который к тому же был еще и очень урожайный, крестьяне села Успенского собрали весьма солидную сумму и тут же, на общем сходе, порешили к следующему году еще заарендовать для той же цели небольшой участок земли и на этот раз уже за деньги.

Второй год принес безкорыстным труженикам еще больший урожай, и отец Кирилл отвез в местное казначейство новый вклад, заранее предчувствуя близкую возможность приступить к осуществлению своей заветной мечты – общим трудом прихода воздвигнуть в Успенском новую церковь в замен пришедшей в ветхость старой, деревянной.

Прошло еще года два, и к великой радости всех обитателей села Успенского было приступлено к закладке нового храма в честь Успения Пресвятой Богородицы.

Прошло еще несколько лет.

Совершенно случайно судьба забросила меня в тот самый уезд, где, на берегу величественной и живописной исторической реки, среди густой зелени садов, раскинулось село Успенское, в котором мне пришлось провести целый день, в гостях у гостеприимного тамошнего помещика, Валерьяна Петровича Ямгурчеева, с которым я познакомился, благодаря его сыну, Петру Валерьяновичу.

Еще издали, подъезжая к Успенскому в теплый и ясный июльский вечер, заметил я новую и красивую каменную церковь, всю залитую последними лучами заходящего солнца и невольно приковывавшую к себе взоры изяществом своей постройки.

– Какая у вас славная церковь! – обратился я к моему вознице, который, как я узнал от него в дороге, сам был из Успенского.

– Да, нечего Бога гневить! – Такой другой, думаем, и в «самой губернии» не сыщешь, кроме разве только собора! Миром строили! – добавил он с оттенком некоторой гордости, что, дескать, в этой постройке есть и его капля пота.

– Как так? – поинтересовался я, так как ни старик Ямгурчеев, ни его сын ничего о постройке храма в селе Успенском мне не говорили, может быть, из скромности, а может быть, и просто от того, что считали дело этой постройки – своим личным «земским» делом, которое не может интересовать жителей столицы.

Везший меня парень, насколько мог, сообщил мне обстоятельства, при которых был воздвигнут в селе Успенском храм в честь Успения Пресвятой Богородицы, а дальнейшие подробности я узнал от самого почтеннейшего Валерьяна Петровича. (Русск. палом. 1899 г. № 30–31.)

Еван. от Лук. зач. 76-е, гл. XIV, 16–24 ст.

Однажды Иисус Христос, говоря о призвании всех людей в царство Божие, предложил следующую притчу: «Один человек вздумал устроить большой ужин и звал многих на вечерю к себе. Званные дали слово быть, и вот, когда наступило время ужина, посылает человек тот раба сказать званным: идите, ибо все готово, и что же? Званные все, как бы сговорившись, начали отказываться от ужина. Один говорит: «я купил землю, и мне нужно посмотреть ее, прошу тебя, извини меня». Другой говорит: «я купил пять пар волов и иду испытать их, прошу тебя, извини меня». Третий говорит: «я женился и потому не могу прийти». И, возвратившись, раб тот донес об этом господину своему. Тогда разгневался хозяин дома и сказал рабу своему: «пойди поскорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых». Исполнив поручение господина своего, раб приходит к нему и говорит: «Господин! я исполнил, как приказал ты, но и еще есть места, незанятые за трапезой». Господин снова приказывает рабу: «иди за город, по дорогам и изгородям, не найдешь ли еще кого, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званных не вкусит ужина моего, ибо много званных, но мало избранных» (Лк.14:16–24).

Притча эта очень проста и не требует особенного разъяснения. Всякий из нас может догадаться, что хозяин дома есть Господь наш Иисус Христос, званные на вечерю – это иудеи, которых Господь всеми способами старался привлечь к Себе, в Свое царство, а также и мы все, верующие во Христа. Как часто и нас зовет Спаситель на пир веры, и мы часто отказываемся, подобно иудеям, от участия в божественной вечери! Вот, напр., зовет Господь в храм Божий ради праздника разделить с прочими христианами пир веры, предлагаемый в праздничной службе; ты же и навестить не хочешь храма Божия, и время праздника проводишь в праздности и суете или в будничных работах. Или еще: вот наступит время поста и покаяния. Господь и церковь усиленно зовут вас в храм Божий на тайную вечерю, к участию в трапезе тела и крови Христовых и – увы! – Зовут и не дозовутся. Странное среди христиан явление! Древние христиане еженедельно и многие ежедневно причащались св. тайн. Отчего же ныне не то? Какие же отговорки слышим мы ныне? А почти такие же, какие в евангельской притче представляли званные на вечерю. Одни говорят: «занятия по торговле не дают времени исполнить христианский долг; то за покупкою товара, то за продажею время незаметно идет, некогда даже оглянуться назад». Другие говорят: «занятия по домашнему хозяйству отнимают все время; в хозяйстве за всем надо присмотреть, все устроить, все прибрать, все привести в порядок, без того ведь все хозяйство распадется; при таких занятиях нет времени и подумать о причащении». Бедные мы! Из 365 дней в году у нас не находится даже двух-трех дней свободных, чтобы напитать свою грешную душу! «Успеем, – говорят иные, – после покаяться и во всяком случае пред смертью причаститься св. тайн!» Но кто порукою в том, что ты успеешь? Не говоря уже о том, что смерть бывает внезапная, неожиданная, – но дело в том, что в предсмертные минуты часто бывает человеку не до того, чтобы подумать хорошенько о грехах своих: скорбь и боль телесная, страх смерти, слезы родных и знакомых мешают ему, как следует, приготовиться и приступить к страшным Христовым тайнам. Далее, ты предполагаешь причаститься пред смертью? Но как предполагать то, что не в нашей власти? Почему ты думаешь, что Бог допустит тебя до причастия св. тайн пред смертью? Правда, Господь милосерд, но помни, что Он и справедлив. Бывали случаи, что Он не допускал до причастия, несмотря на все желание умирающих. Вот вам пример, рассказанный одним священником.

Пригласили его к одному больному для напутствия; приходит и видит, что тот ходит в тоскливости по избе. «Кто присылал за мною?» спрашивает священник. «Я, батюшка, – отвечает тот, – до смерти тоска одолела, исповедай меня и причасти св. тайн». Священник исповедал его, приготовил св. дары, прочитал молитву: верую, Господи, и исповедую... Больной стоял пред ним и твердо повторял слова молитвы. Но вот священник подносит на лжице святые тайны к устам больного, тот стискивает зубы и не может открыть рта. Священник говорит: «открой уста!» Больной силится и не может. Наконец, больной протягивает руку на полку, берет кочадык (железное орудие, которым плетут лапти) и старается им раскрыть челюсти, но никак не может этого сделать. Священник поставил св. дары на стол и спрашивает: «что с тобою?» Больной свободно говорит: «Господь запер уста мои, не могу, батюшка, принять святых тайн». Священник видит, что когда тот говорит, то зубы раскрываются, а когда он подносит к его устам святыню, – опять стискиваются. Больной стал плакать, стал молиться, молился и отец его духовный, но раскрытия не было... Так и умер бедный на следующее утро без святого напутствия. Одному Богу да, может быть, его духовному отцу известна была причина сего страшного возбранения от причащения святых Христовых тайн (см. Тр. лист. № 276). Да послужит этот рассказ уроком для тех нерадивых христиан, которые откладывают причащение до смертного часа.

Выслушайте из поучений св. Кирилла Туровского притчу, показывающую непреложность будущего праведного воздаяния человеку за дела его и суетность его оправданий во грехах своих.

Один хозяин, насадивши вертоград, оградил его и поставил при воротах стеречь слепца и хромца. В этом выборе стражей хозяин руководствовался следующим соображением. Он думал, что, если поставить при вертограде стеречь кого-либо из своих слуг, они, зная его доброту, будут небрежно исполнять порученную им обязанность, и даже сами будут расхищать и поедать плоды вертограда, но слепец и хромец будут благонадежны. Слепец услышит, если кто захочет проникнуть в вертоград, а хромец увидит. Самим им нельзя будет пользоваться плодами вертограда, потому что слепец, если и пойдет в вертоград, ничего не найдет, а скорее попадет в канаву, хромец же, не имея ног, тем более не может проникнуть в вертоград. Таким образом, посадив их обоих при воротах, домохозяин снабдил их в избытке всем нужным для пропитания и успокоения, а только строго заповедал не пользоваться ничем в вертограде без его позволения. Несколько времени они спокойно сидели при воротах вертограда и со всею внимательностью блюли достояние господина своего. Но когда поспели плоды в вертограде и из него распространялось сильное благоухание, слепец спросил хромца: от чего это распространяется такое благоухание? Хромец сказал: в вертограде господина нашего есть много ароматных и приятных на вкус плодов, но мы не можем проникнуть внутрь вертограда, ты по слепоте своей, а я потому, что не имею ног. Тогда слепец сказал: «вот что сделаем, чтобы проникнуть в вертоград и насытиться плодами: я, хотя слеп, но силен и могу носить тебя, бери корзину, садись на меня и показывай дорогу, мы взойдем в сад и возьмем, что нам захочется. Если придет хозяин и станет допрашивать, кто воровал, мы можем легко оправдаться. Я скажу: ты знаешь, господин, что я слеп и не могу найти плодов в вертограде, а ты скажешь, что не имеешь ног и тебе нельзя войти в сад. Так мы перехитрим своего господина и оправдаемся». Согласившись таким образом, они приступили к выполнению своего лукавого дела. Хромец сел на слепца, и они обворовали порученный им вертоград. Когда хозяин, пришедши, заметил покражу, сделанную, в вертограде, он догадался, что это сделали сами приставленные стражи, – тотчас обоих их он разлучил, не подвергая истязаниям, но чрез несколько времени, призвав к себе, поставил их на очную ставку и обличил их лукавство. Тогда стали они друг друга обличать, друг на друга слагать вину: хромец говорил, что, если бы его не носил слепец, он не мог бы проникнуть в вертоград, а слепец оправдывался тем, что ему показывал дорогу хромец и без него ему не воспользоваться бы плодами. Домохозяин не принял этих лукавых оправданий, повелел обоих вместе ввергнуть в мрачную темницу, где им предстоял плач и скрежет зубов.

В этой притче под слепцом разумеется душа, а под хромцом тело, одним словом, полный человек, в своем двойственном естестве живущий и действующий на земле. Вертоград это – совокупность добродетелей, благодатное царство добра, насажденное в мире Богом и порученное Создателем человеку для соблюдения от вражиих расхищений. Ограда – это закон, который никто не может безнаказанно нарушить. Врата вертограда, оставленные домохозяином незапертыми – это свободное произволение человека, чрез которое ему открывается возможность или явить свое послушание Богу в исполнении Его закона, или сделаться нарушителем этого закона. Когда душа и тело во взаимном союзе благоугождают Богу исполнением Его святой воли, то они вместе и получают награду, как сказано в слове Божием: «всем нам должно явиться пред судищем Христовым, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле доброе или худое» (2Кор.5:10). Но к сожалению, в поврежденном состоянии нашей природы, союз души и тела большею частью бывает для нас ближайшим поводом ко греху, ведет к нарушению закона Божия и потом к суетному оправданию нашему в грехопадении. «Плоть бо похотствует на дух, дух ж на плоть, сия же друг другу противятся» (Гал.5:17), так что согласия к совершению добра между ними не бывает. Когда же является искушение греха, душа и тело быстро сдружаются в греховных намерениях и злых предприятиях. Они друг друга возбуждают, друг другу содействуют и бывают единодушны в преступных стремлениях обмануть доверие и любовь Создателя. Когда же бывают уличены в своем беззаконии прежде всего своим внутренним судиею – совестью, то обыкновенно стараются себя оправдать и свою вину свалить один на другого. «Плоть меня смутила, страсти телесные одолели», так обыкновенно оправдывается грешная душа, забывая при этом, что сама не менее того возбуждает в теле греховные движения и влечет телесные чувства к преступным действиям. Правосудный Судья и Мздовоздаятель начинает суд Свой над человеком со смерти его. Разлучая на некоторое время душу от тела и не подвергая их казни за грехи, Господь соединит их опять вместе и поставит на Своем страшном суде. Тогда обличатся все лукавые мысли, слова и действия человеческие. Суетны окажутся пред судом Божиим все человеческие оправдания в грехе. Душа и тело, как при жизни вместе грешили, так вместе и будут преданы вечным мучениям.

Позаботимся неосужденно в чистой и нелицемерной совести предстать пред судищем Христовым, помня, что от всевидящего Ока праведного Судии ничто не скроется, но всякое наше деяние будет положено на весы Божественного правосудия.

Обычное восклицание! Кто не произносил его, когда пытался устоять в благом настроении мыслей, в добром намерении, в неуклонном продолжении начатой добродетели, в препобеждении греховных наклонностей, привычек и страстей, при искушениях и соблазнах греха? Внимательному к себе немного потребно внимания, чтобы заметить и сознаться, как силен живущий в нас грех, но много нужно внимания к себе, много потребно бодрствования духовного и воздержания телесного, чтобы, при помощи Божией, противостоять силе греха и побороть его; к сожалению, не всякий из нас внимателен к себе, не всякий бодрствует духом и воздерживается телом, не всякий с должным постоянством ведет борьбу с силою греха, кто и сознает, как силен грех.

Силен грех! Произносит и неосторожный в удовольствиях юноша, в первый раз запятнавший свое чистое сердце и сожалеющий о потере невинности; это – неосторожность, более не будет так со мною. Но проходит время, юноша свыкается с раною, нанесенною ему грехом, представляются опять искусительные удовольствия жизни, он подходит к ним ближе, забывает об осторожности и бдительности над собою и снова упивается ядом преступных удовольствий, снова – пленник греха и снова произносит слова безплодного сознания: силен грех!

Силен грех! Произносит раб грубых страстей невоздержания, когда мимоходом, в минуты усыпления пожеланий, увидит, как буйные страсти обезобразили, исказили его душу и тело, но пожелания пробуждаются, страсти поднимаются с обычною своею силою, и он опять работает своим страстям невоздержания, забывая о том, как сильно грех обезображивает душу и тело.

Силен грех! Сознается человек, подверженный припадкам страсти гнева, когда увидит, что в минуты вспыльчивости своей он того обидел без причины, другого наказал без вины, но поднимается гнев, он забывает о силе греха, действующего в этой страсти, предается раздражительной взыскательности, и сила греха опять торжествует над его безплодным сознанием.

Силен грех! Со вздохом произносит старец, собирающийся с силами быть стражем своих мыслей, чувствований и поступков, и с огорчением сознающийся, что пустая мелочь жизни развлекает и побеждает его, что он в забывчивости увлекается на сторону слабостей, преступных и для юности, но минута строгой бдительности над собою проходит, старец отдается беспечности мыслей и желаний, и – снова на стороне легкомыслия, порочных слабостей и снова сознается в своем безсилии против греха.

Силен грех! Глубоко сознаемся мы все пред исповедью, когда обозреваем грехопадения своей жизни и видим, как ничтожны были побуждения к тому, сознаемся и после исповеди, облобызав крест и евангелие, когда благодать покаяния коснется нашей совести и пробудит в нас желание И вперед быть исправнее и менее уступать силе греха. Что же потом? – Потом опять забываем эту истину, пока крест и евангелие снова не напомнят нам, как силен грех.

Итак, у кого от сердца, у кого на устах только, везде можно слышать ту великую истину, которую пред всеми исповедал великий апостол языков – о силе живущего в нас греха: не еже хощу доброе творю, говорит он, но еже не хощу злое, сие содеваю. Аще ли еже не хощу аз, сие творю, уже не аз сие творю, но живый во мне грех (Рим.7:15–20). Но какими разнообразными тонами произносим мы это печальное сознание нашего духовного безсилия и наших грехопадений! Один произносит как обычную истину, на которой вечно покоится его греховная совесть, его бездушное сознание собственного безсилия. Другой произносит легкомысленно, рассеянно, с лукавством, затверженную оговорку своих слабостей и пороков. Немногие произносят с сердечным сокрушением и с решимостью духа, как истину, сознание которой должно остерегать нас от непредвиденных соблазнов греха, хранить при встрече с его искушениями, одушевлять в борьбе с ним («Воскр. чт.» 1858 г., № 48).

Преп. авва Дорофей в одном из своих душеполезных поучений рассказывает следующий, по истине достойный внимания, случай.

Когда преп. Дорофей подвизался в общежительном монастыре преп. Серида, игумен обители с советом старцев поручили ему исправлять обязанности духовника всей братии. Однажды приходит к нему один из иноков и говорит: «прости меня, отче, и помолись обо мне: я краду и ем». Авва Дорофей спросил его: «зачем же, разве ты голоден?» Он отвечал: «да, я не насыщаюсь за братской трапезой, а просить не могу». – «Отчего же ты не пойдешь и не скажешь игумену?» спросил преподобный. Согрешивший инок отвечал:"стыжусь». Тогда преп. Дорофей спросил его: «хочешь ли, чтобы я пошел и сказал ему?» «Как тебе угодно, господин», отвечал инок. После этого авва Дорофей пошел и сообщил о том игумену, который и вверил преподобному оказать любовь согрешившему и позаботиться о нем, как знает. Тогда преп. Дорофей привел согрешившего брата к келарю и сказал: «окажи любовь, и когда придет к тебе этот брат, давай ему, сколько он хочет, и ни в чем не отказывай ему». Келарь обещал исполнить приказание аввы. Но чрез несколько дней согрешивший брат снова приходит к нему и говорит: «прости меня, отче, я снова начал красть». – «Зачем же? – спросил его преп. Дорофей, – разве келарь не дает тебе, чего ты хочешь?» Тот отвечал: «да, прости меня, он дает мне, чего я желаю, но я стыжусь его». – «Что же, ты и меня стыдишься?» спросил авва. «Нет», отвечал брат. Тогда преподобный говорит ему: «итак, когда хочешь, приходи и бери у меня, но не кради». Но через несколько дней инок опять начал красть и пришел к своему духовному отцу со скорбью и сказал ему: «вот, я опять краду». Авва спросил его: «зачем же, брат мой? разве я не даю тебе, чего ты хочешь?» Брат отвечал: «нет, даешь». – «Что же, ты стыдишься брать у меня?» спросил преп. Дорофей. «Нет», отвечал брат. «Так зачем же ты крадешь?» спросил преподобный. «Прости меня, – со скорбью отвечал инок, – сам не знаю зачем, но так, просто краду». Тогда преп. Дорофей сказал ему: «скажи мне, по крайней мере, по правде, что же ты делаешь с тем, что крадешь?» Инок отвечал: «я отдаю это ослу». И действительно, – заканчивает свой поучительный рассказ преп. авва Дорофей, – оказалось, что этот брат крал куски хлеба, финики, смоквы, лук и вообще все, что он ни находил, и прятал это – одно под свою постель, другое в ином месте и, наконец, не зная, куда это употребить, и видя, что оно портится, выносил это вон и выбрасывал или отдавал безсловесным животным.

Так страшна привычка ко греху, так опасен и пагубен злой навык! Посему-то и должен христианин в самом начале, в зародыше, отсекать свои страсти и греховные наклонности, чтобы они не обратились в навык, привычку. Не столько самый грех страшен, сколько этот греховный навык, привычка грешить. Иной и тяжкий, великий грех соделает, но покается, омоет его слезами сердечного сокрушения и делами христианскими – и из бездны падения снова восстает на путь добродетели. А иной, по видимому, и незначительный грех сделает, но повторит его, потому что сочтет его за неважный проступок, раз, два – и у него уже образуется пагубный навык к этому греху. А от малого до великого только один шаг, и привычка ко греху в малом, по видимому, и незначительном, может легко увлечь и праведника на путь погибели. Так говорит и богомудрый Златоуст: «не смотри на то, что грех в самом себе мал, но помни, что он бывает корнем великого зла, когда вознерадят о нем. Сказать ли тебе достойное удивления? – Не столько требуют тщания и трудов большие грехи, сколько, напротив, малые и незначительные. Ибо тех отвращаться заставляет самое свойство греха, а малые, по тому самому, что малы, располагают нас к лености и не попущают мужественно восстать на истребление их. Посему они скоро делаются великими, когда мы спим» (86 Бес. на ев. Мф.).

Пример вышеприведенного несчастного инока, у которого воровство обратилось в пагубную привычку, наглядным и очевидным образом подтверждает справедливость этого рассуждения. Сначала грех соблазнил его потребностью голода, – и он украл; потом так же согрешил другой, третий раз – и у него образовался уже навык красть. Несчастный раскаялся в своем грехе, захотел отстать от него, но уже не мог. Тогда он обратился к помощи своего духовного наставника, но и все старания последнего не помогли ему. Голод его был утоляем, как он хотел, тогда грех стал смущать его ложным признаком стыда. Когда и это было устранено, он все-таки продолжал красть безцельно, сам не зная, для чего и почему. Инок знал, что это зло, знал, что худо делает, и скорбел, плакал, однако увлекался, несчастный, дурным навыком, который образовался в нем от прежнего нерадения. Справедливо сказано: «если кто увлекается страстью, то он будет рабом страсти» (слова аввы Нестероя). «Не тот, кто однажды разгневался, – замечает другой, опытный в духовной жизни наставник, – называется уже гневливым; и не тот, кто однажды впал в блуд, называется уже блудником; и не тот, кто однажды оказал милость ближнему, называется милостивым, но как в добродетели, так и в пороке, от частого в оных упражнения, душа получает некоторый навык, и потом этот навык или мучит или покоит её».

Таким образом, всякий порок, всякая страсть и греховная наклонность, если не обратить на них внимания вначале и не постараться искоренить их слезами сердечного сокрушения и добрыми усилиями воли, – как бы прививаются к душе и чрез частое, легкомысленное упражнение в них образуют в человеке противный человеческой природе навык, – навык как бы некоего губительного недуга. В состоянии этого опасного недуга, мы, если и пожелаем, не можем исцелиться без многой помощи, без многих молитв и многих слез, которые могли бы приклонить к нам милосердие Христово. Даже такие столпы церкви, как апостол Павел, чувствовали иногда свое безсилие против этого злого навыка и со скорбью говорили: «не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю... Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех» (Рим.7:15; Рим.7:18–20).

Итак, христиане, не допускайте, чтобы какая-либо страсть обратилась у вас в навык. Согрешил, хотя бы немного, – тотчас покайся, исправь свой грех и впредь приложи добрые усилия воли избегать его, как огня, не рассуждая, велик ли тот грех, или нет. Явилась страсть – тотчас отсеки ее, пока она молода и не успела укорениться в душе, и поревнуй о противоположной этой страсти добродетели христианской. Подвизайся, молись Богу день и ночь, чтобы не впасть в искушение. Если же мы и будем побеждены, как человеки, и впадем в согрешение, то постараемся тотчас восстать, покаемся в нем, восплачем пред благостью Божиею, будем бодрствовать и подвизаться. И Бог, видя наше доброе произволение, смирение и сокрушение, подаст нам руку помощи и сотворит с нами милость. («Воскр. день» 1896 г., № 25).

У естествоиспытателей есть прибор, состоящий из вогнутой большой тарелки, которая, принимая лучи теплоты, собирает их в одну точку и зажигает таким образом вещество, какое будет подставлено. Нечто подобное можно сделать и над сердцем. Соберем на своде ума нашего все поразительные истины, какие представляет нам св. вера, и наведем их на сердце. Теснимое и проницаемое ими со всех сторон, оно, может быть, уступит силе их, умягчится, расплавится, породит пары воздыханий и загорится огнем сокрушения.

Истины, могущие умягчить сердце, всякому известны; их стоит только припомнить. Возьмем первые, какие придут на мысль: безпредельная любовь Творца и Промыслителя нашего оскорблена грехом, обеты крещения нарушены, грехами мы второе распинаем Господа и Спасителя нашего, предаем Его подобно Иуде, заушаем, оплевываем, ругаемся над Ним; через грех теряем все высокие преимущества христианские, и не только христианские, но и человеческие, и уподобляем себя скотам. К тому ж еще – не нынче, завтра смерть, а там суд, которого, не покаявшись, нет возможности переменить. Еще: может быть, мы, как безплодная смоковница, оставлены только на это время покаяния, в ожидании, что принесем добрый плод; если же нет, то будем посечены. Эти и подобные им поражающие мысли собирайте в душе, и бейте ими свое сердце. Особенно делайте это во время молитвы. Одного только не забывайте: не верьте своему сердцу. Оно лукаво и есть первый наш изменник. Его надо взять в руки и без жалости жать и бить, как жмут и колотят белье, которое моют; его надо бить за то, что оно, как жадная губка, впивало в себя всякую встретившуюся нечистоту, и жать для того, чтобы выжать из него эту нечистоту.

Когда же умягчится сердце, тогда легко совладать с ним; тогда оно готово бывает на все, и становится гибким, что твой шелк; тогда, что ни скажи ему, – все сделает. Скажи ему: «плачь», – заплачет; скажи: «исповедуй грехи», – исповедует; скажи ему: «перестань грешить!» – оно ответит: «перестану». Тогда остается еще одно только сделать над ним: навесть на него зеркало слова Божия, или Божественных заповедей, и заставить его смотреться в нем. Оно тотчас отразится в этом зеркале со всеми своими пятнами, морщинами и ранами, т. е. со всеми грехами, большими и малыми; тут оно увидит и гордость, и спесь, и блуд, и тщеславие, и щегольство, и сластолюбие, и обиды, и гнев, и зависть, – словом, все, чем грешно оно перед Богом. Тогда спросите его: «ты ли это?» – и оно охотно ответит вам: «да, это я, я несчастное»; а в другое время оно спрячется и укажет на другого. Говорите ему: «это ты наделало? это ты во всем виновато?» – и оно ответит: «да, все я наделало и еще добровольно, и потому кругом виновато.» А в другое время от него и слова не услышишь. Говорите ему: «ты безответно?» оно скажет: «да, безответно», а в другое время наговорит вам кучу оправданий и извинений. Прибавьте ему под конец: «слушай же, припади к стопам милосердного Бога, умоляй Его о помиловании, плачь и сокрушайся, исповедуй все грехи свои и положи твердое намерение не поблажат более страстям своим, не грешить и не оскорблять тем Господа своего!» – и все это оно исполнит, как послушное дитя; а в другое время ему хоть и не говори.

Вот как дорого умягчение сердца! Оно одно может заменить все правила и все руководства в деле покаяния. Умягчите сердце, сокрушите его, – и тогда оно само научит вас всему. Как несчастный, попавший в тюрьму, является изобретательным, чтоб облегчить свою участь или вымолить себе прощение; в таком точно положении увидит себя и сердце сокрушенное, ибо оно тогда будет в тесноте, как пойманный и уличенный преступник. И как же начнет оно тогда хлопотать о том, чтобы как-нибудь облегчить свою участь и избежать грозящей беды! С какою радостью ухватится оно за способы, предлагаемые церковью, к которым без того и веревкой бы его не притащить, – и ухватится тем радостнее, что они немногосложны; переузнай все грешные дела, слова, мысли, чувства и расположения свои, поди и исповедуй их отцу твоему духовному, – и будешь непорочен, и выйдешь из бани покаяния чист, как волна, и бел, как снег. Вот и все! Видите, как немного; а плод-то каков! Таков, что и описать нельзя, ибо того, кто так поступает, Господь не сочтет уже недостойным вселения Своего, но приидет к нему, по обещанию, и обитель сотворит у него с Отцом и Святым Духом, чрез причащение плоти и крови Своей. Вот вам и царствие, о котором мы молимся ежедневно! Вот и все, чего мы так ищем и добиваемся с таким трудом! (Еп. Феофан; см. «Домаш. бес.» 1873 года, вып. 9-й).

Еванг. от Лук., зач. 85-е, гл. XVII, 12–19 ст.

Иисус Христос, пред последним Своим путешествием в Иерусалим, когда надлежало Ему Самого Себя принести в жертву искупления за род человеческий, проходя между Самариею и Галилеею, перед некоторою весию встречен был десятью прокаженными, из коих девять были иудеи, а десятый самарянин.

Эти несчастные, узнав о прибытии Иисуса Христа, сошлись вместе, дабы испросить у Него исцеление от болезни, и, остановясь на значительное, законом предписанное, расстояние от дороги, по которой проходил Иисус Христос, единодушно вопияли о милости, глаголюще: Иисусе Наставниче, помилуй ны!

Одно и то же несчастье, одна и та же надежда, несмотря на различие стран и языка, соединили этих несчастных. Они вместе возносят свои голоса и умоляют не каждый за себя, но все вместе и каждый за всех: помилуй ны! Такое единодушие молитвы, заповеданное самим Иисусом Христом, не могло быть неприятным для Него, не могло остаться без удовлетворения, по собственному Его обетованию (Мф.18:19). О, будем чаще собираться для совокупной молитвы в храме Божием, дабы надежнее умилостивить к себе Господа. Удаляясь от собраний церковных, уклоняясь от единения в молитве общественной в св. храмах, без важной причины, без важного препятствия, мы лишаем себя благодатных даров Божиих, ибо молитвенное единение многих одушевляет ревностью каждого и взаимно вспомоществует друг другу, усердием одних дополняя изнеможение других, – и сей общественный единодушный вопль преклоняет Господа на милость.

Иисус Христос, услышав вопль прокаженных, обратился к ним и, видев, рече им: шедше покажитеся священником... Какое величие в этом повелении!.. Но надлежало иметь веру смиренную, чтобы принять и без ропота исполнить такое повеление. Иисус Христос, исцеляя больных, нередко прикасался к ним и милостиво беседовал с ними. Но с этими несчастными поступил иначе; не подошел к ним, не коснулся их, не говорил с ними, ничего им не обещал, только издали сказал: идите, покажитесь священникам! Закон Моисеев обязывал прокаженных являться к священникам, впрочем, уже тогда, когда они исцелялись, для того чтобы, по удостоверении в их очищении от проказы, снова ввести их в жизнь общественную (Лев. гл. 14). Но эти десять прокаженные могли думать: нас посылают к священникам, а мы еще не исцелились; как же покажемся в том состоянии, в котором находимся?.. О, для чего подобные рассуждения в деле веры и спасения! Будем в простоте сердца верить и повиноваться слову Божию и св. церкви. Это одно условие, исполнения которого Бог требует от нас за дар спасения. Прокаженные не рассуждали, в простоте сердца повиновались велению Господа; и вера их была вознаграждена. И бысть идущим им очистишася...

Один из десяти прокаженных, видев яко исцеле, что не осталось на нем никаких следов безобразной нечистоты, и сообразив, с какою благостию и могуществом, одним хотением Своей воли, Иисус Христос исцелил их, возвратися со гласом велиим славя Бога. И паде ниц при ногу Его, хвалу Ему воздая...

Много и для нас побуждений к благодарению Господа! Не с равною ли благостию и могуществом Господь дарует и нам все блага жизни, прощает нам грехи, предохраняет и освобождает от множества зол! Есть ли мгновение в нашей жизни, за которое мы не были бы обязаны Ему вечною благодарностью!

Отвещав же Иисус рече: не десять ли очистишася, да девять где? Како не обретошася возвращшеся дати славу Богу, токмо иноплеменник сей?

После исповеди, совершаемой, обыкновенно, пред каким либо великим праздником, когда многие грешники приемлют исцеление от своей греховной проказы, всех ли мы видим во время самых этих праздников приходящими к Спасителю с искреннею благодарностью! Не так же ли из десяти одного; а девять где? Они предали забвению полученную милость и, может быть, уже погубили ее. Они предались снова заботам временным, вступили в обычную суету, снова погрузились уже в прежние свои грехи, в прежние преступные навыки.

Один иноплеменник оказался признательным Господу Иисусу, потому что живо чувствовал и жестокость своей болезни, и милосердие Божие, сознавал свое недостоинство и признавал величие милости, ему оказанной.

И рече ему (Иисус): востав иди; вера твоя спасе тя... Другие девять также спасены чрез веру, но не имели счастья слышать об этом из уст Спасителя. Так благодарное сердце привлекает к себе новые милости со стороны благодетелей (См. кн. «Часы благоговейн. размышлений». Кн. I. СПБ. 1858 года).

О, болезни – болезни! Только тот, кто не испытывал их, кто от роду болен не бывал (а много ли найдешь таких счастливцев в наше грешное время?), не знает, как бывают тяжелы они, какой неоцененный дар Божий здоровье! Не даром святые отцы называют болезни крестом: не легко терпеть их человеку грешному! Смотрит страдалец на добрых людей: все такие они веселые да довольные, всем так легко дышится, все свободны, точно птички Божии на воле; а он лежит неподвижно, точно привязанный к постели, не может иногда и повернуться без чужой помощи, и грустно-грустно ему, и больно, и невольно иной раз заплачет и скажет: «Господи! А что как я умру, да без добрых дел на тот свет пойду? О, как тяжело мне, Господи!»

Но не скорби, друг мой, Богом возлюбленный, не жалей много о том, что отнято у тебя здоровье-сокровище: кто знает, что бы ты стал делать с этим здоровьем? На пользу ли тебе послужило бы оно? А Бог видит скорбь твою, не укроется от Него ни одна слезинка твоя. Он не оставит тебя! Ведь Он кого любит, того и наказует! Послушай вот, что рассказывает преподобный Поликарп о Пимене многоболезненном, который целых 20 лет лежал неподвижно, – других исцелял, а сам не хотел расстаться с своим отрадным крестом, с своими болезнями. «Блаженный Пимен больным и родился, и вырос, и в недуге этом остался чист от всякой скверны, и от утробы матери не познал греха. Много раз просил он у родителей своих позволения постричься; но они, любя своего сына, надеясь и желая иметь его своим наследником, запрещали ему. Когда же он изнемог совершенно, так что отчаялись за его жизнь, – принесли его в Печерский монастырь и всех просили молиться за него, чтобы он исцелился от недуга. И много потрудились те преподобные отцы, но ничто не приносило пользы больному: его молитва превозмогала все другие. А он просил себе не здоровья, а прибавления болезней, чтобы, по выздоровлении его, родители не взяли его против воли из монастыря. Но отец и мать сидели возле него и не давали его постричь. И встужил блаженный и стал прилежно молить Бога, чтобы Он исполнил его желание. И вот, в одну ночь, когда все спали, туда, где лежал Пимен, вошли как бы юноши светлые. В руках у них были свечи; они несли с собой евангелие, свитку, мантию, куколь и все, что нужно для пострижения. И сказали они ему: «хочешь ли, – мы пострижем тебя?» Он же с радостью согласился, и они постригли его по чину, надели на него мантию и куколь, дали ему имя Пимен и, зажегши свечу, сказали: «пусть не угасает эта свеча сорок дней и сорок ночей». Затем они отошли в церковь, волосы же постриженного взяли с собой в платке и положили на гробе святого Феодосия. Братия же в соседних келлиях слышали звуки пения и перебудили спавших вокруг них. Думая, что игумен с некоторыми братиями постригает Пимена, или что этот больной уже скончался, вошли все вместе в келлию, где он лежал, и нашли всех спящими: и отца, и мать, и рабов. Разбудили их, подошли к блаженному, и все исполнились благоухания и увидели его веселого и радостного, облеченного в иночеcкую одежду. И спросили его: «кто постригал тебя?» – Больной отвечал: «я думаю, что это игумен приходил с братией; они взяли мои волосы, и пошли в церковь». Услыша это, иноки пошли в церковь и нашли ее запертой. Разбудили пономарей и спросили: не входил ли кто в церковь после повечерницы? Они отвечали, что никто не входил, и ключи у эконома. Взяли ключи и вошли в церковь. И увидели на гробе Феодосия в платке волосы Пимена. Объявили обо всем игумену, стали искать, кто постригал блаженного, и не нашли. И поняли все, что то был промысл свыше от Бога, тем более, что и свеча, которой бы только на день должно было стать, сорок дней и сорок ночей постоянно горела и не сгорала. И потому не стали совершать над Пименом пострижения и сказали ему: «довольно тебе, брат Пимен, дара Божия и Им данного тебе имени». И много лет пробыл блаженный Пимен в той тяжкой болезни. Служившие ему гнушались им и много раз, по два и по три дня, без пищи и без питья оставляли его. Он же все терпел с радостью, и за все благодарил Бога. Другой больной принесен был в пещеры и пострижен. Иноки же, приставленные служить больным, взяли его и принесли к Пимену, чтобы служить обоим за раз. Но, будучи небрежны к такой службе, они и не помнили про больных, и те изнемогали от жажды. Наконец, Пимен сказал другому больному: «акой смрад от нас, что служащие гнушаются нами. Если Господь восставит тебя, можешь ли ты взять на себя эту службу?» Тот обещался блаженному до смерти своей с усердием служить больным. Тогда Пимен сказал ему: «вот, Господь снимает с тебя болезнь твою. Теперь, выздоровев, исполни обет свой и служи мне и мне подобным. На тех же, которые нерадят об этой службе, Господь наведет лютую болезнь, чтобы могли спастись, принявши такое наказание». И тотчас же больной встал и стал служить ему. На нерадивых же и не хотевших служить больным, на всех напал недуг по слову блаженного. Однажды, брат, исцелившийся от недуга, погнушался смрада, шедшего от Пимена, уклонился от блаженного и оставил его без пищи и без питья. Брат этот лежал в отдельной комнате, и вдруг огнем стало жечь его, так что он не мог встать три дня и, не стерпев жажды, начал кричать: «помилуйте меня Господа ради! Умираю от жажды!» Услышали в другой келье, пришли к нему и, видя его в таком недуге, сказали Пимену: «брат, который служил тебе, умирает». Блаженный же сказал: «что человек посеет, то и пожнет: так как он оставил меня мучиться голодом и жаждой, солгал Богу и презрел мою худость; то и с ним сделалось то же. Но мы научены не воздавать злом за зло. Итак, подите и скажите ему: зовет тебя Пимен, встань и приди сюда». Только что пришли и выговорили эти слова пред больным, он тотчас стал здоров и пришел к блаженному, никем не поддерживаемый. Преподобный обличил его, говоря: «маловерный! Вот ты здоров; теперь не согрешай. Разве ты не знаешь, что одинаковую награду получают и больной, и служащий ему? Здесь и скорбь, и горе, и недуг на малое время; а там радость и веселие, и нет там ни болезни, ни печали, но жизнь бесконечная. Для того-то я и терплю так, брат мой. Бог же, чрез меня исцеливший тебя от твоего недуга, может и меня поднять с постели и исцелить мою немощь; да я сам не хочу. Лучше мне всему изгнить в этой жизни, чтобы только там тело мое было без тления, и смрадный запах обратился бы в неизреченное благоухание. Апостол говорит о скорбях: «если вы наказание терпите, то Бог поступает с вами, как с сынами. Если же остаетесь без наказания, то вы незаконные дети, а не сыны» (Евр.12:7–8). И Господь сказал: «терпением вашим спасайте души ваши» (Лк.21:19). И двадцать лет лежал преподобный Пимен в таком страдании. В день же своего преставления преподобный Пимен выздоровел. Он обошел все келлии и, кланяясь всем до земли, просил прощенья, и объявлял о своем исходе из этой жизни. Больным же он говорил: «братья и друзья мои! Встаньте и проводите меня». И тотчас, по слову его, отступала от них болезнь, они делались здоровы и шли с ним. Сам же он, вошедши в церковь, причастился животворящих Христовых тайн; потом взял свою постель и пошел к пещере, хотя никогда в ней не бывал и никогда от роду не видал ее. Вошедши, он поклонился на месте погребения святого Антония и показал место, где положить его. Потом блаженный сказал: «вот пришли постригшие меня, хотят меня взять». И с этими словами лег и почил о Господе, и положили его в пещере с великою честью».

Видишь, друг мой, болезнь есть такая же милость Божия, такой же дар Божий, как и здоровье. Хочешь ли убедиться в том своим опытом? Есть средство дивное: оно может самую скорбь твою обратить в утешение, так что крест болезни будет для тебя воистину отрадным крестом. – Какое же это средство? Да очень простое: возблагодари Господа от всего сердца за болезнь твою, скажи: «Господи! Ты лучше меня знаешь, что для меня полезнее, Ты послал мне болезнь, значит, так надобно, и слава Тебе, Господи, что сподобил меня, грешного, потерпеть хоть немного за грехи мои!» Скажи так: и верь, брат мой, тебе сразу легче станет: твое сердце согреется надеждою на милосердие Божие, и душа твоя почувствует, что с этой минуты она на руках небесного Отца. Так чувствовал себя и преподобный Пимен многоболезненный. (Из кн. «Всем скорбящим во утешение», изд. ред. Троицких лист.).

1. Болезни гораздо меньше в сравнении в великостью наших беззаконий, и мы гораздо больших мучений и страданий достойны. Господь подлинно, как говорит царе-пророк, не по беззакониям нашим сотворил есть нам, ниже по грехом нашим воздал есть нам (Пс.102:10).

2. Иисус Христос, Спаситель наш, несказанно продолжительнейшие и мучительнейшие претерпел страдания. Державный пророк, предвидя духом страдания Спасителя, говорит в лице Его следующее: «Аз же есмь червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людей. Вси, видящий Мя, поругашася, глаголаша устами, покиваша главою: упова на Господа, да избавит Его, да спасет Его, яко хощет Его... Обыдоша Мя пси мнози, сонм лукавых одержаше Мя, ископаша руце Мои и нозе Мои, исчетоша вся кости Моя... Разделиша ризы Моя себе и о одежди Моей меташа жребий» (Пс.21:7–9; Пс.21:17–19). То же предрек о Нем Исаия, как будто бы самовидец бывший страданий Христовых. «И видехом Его (Мессию), – говорит он, – и не имяше вида, ни доброты: но вид Его безчестен, умален паче всех сынов человеческих. Человек в язве сый, и ведый терпети болезнь... Сей грехи наша носит, и о нас болезнует, и мы вменихом Его быти в труде, и в язве от Бога, и во озлоблении. Той же язвен бысть за грехи наша, и мучен бысть за беззакония наша, наказание мира нашего на Нем, язвою Его мы исцелехом. Вси яко овцы заблудихом, человек от пути своего заблуди, и Господь предаде Его грех ради наших. И той, зане озлоблен бысть, не отверзает уст Своих, яко овча на заколение ведеся, и яко агнец пред стригущим его безгласен, тако не отверзает уст своих» (Ис.53:2–7). Многих святых болезни и страдания далеко превзошли болезни и страдания наши. Примером тому служат Иов, Давид (сей последний во псалмах VI, XXX, XXXVII, и ХL живо и трогательно описывает телесные и душевные свои страдания). Нищий Лазарь (Лук. гл. XVI), расслабленный, 38 лет находившийся в расслаблении, многие бесноватые, слепые, хромые, и другие бесчисленные, болезнями одержимые, каких страданий не претерпели!

3. Бог возлюбленных и избранных Своих предопределил к тому, чтобы они сообразны были образу Сына Его и в страдании, и в терпении болезней и мучений. Их же предуведе, – говорит апостол Павел, – тех и предустави сообразных быти образу Сына Своего (Рим.8:29).

4. Неизреченна милость Господня к нам, что мы еще живы, что болезни не восхитили нас доселе из среды живых, что еще продолжаются к нам милости Господни, и с каждым днем возобновляются, из коих важнейшая и драгоценнейшая есть вера во Иисуса Христа, Господа нашего. Пророк Иеремия говорит: милость Господня, яко не погибохом, не скончашася бо щедроты Твоя, новая во утриих, многа есть вера Твоя. Часть моя Господь: сего ради пожду Его (Плач. Иер. III, 22, 23, 24).

5. Болезни тела суть врачевства для души. Что лекарство для тела, то телесная болезнь для души. Душа христианина заражается грехом, одержима бывает слабостью веры и любви, а посему Бог между прочими врачевствами благоволит врачевать ее телесными болезнями и немощами. Но как лекарства больному, хотя обыкновенно и неприятны, однако ж, нужны и полезны: так и болезни телесные хотя для нас неприятны, но нужны и полезны.

6. Болезни от Бога не посылались бы на нас, если б не нужно было посредством их доводить нас до помышления о причинах болезней, то есть, о грехах и беззакониях, о восстании от падения, о искании Врача души Христа Иисуса. А иногда служат они к обузданию плотских вожделений и к прекращению случаев и склонности ко грехам.

7. Бог не отягчал бы избранных Своих таковою тяжестью, если б не полезно им было нести ее. Болезнь делает их терпеливыми, готовыми к понесению больших тяжестей и укрепленными противу постигающих злоключений. Болезненными страданиями научаются они терпеть всякие страдания и бедствия, какие должно сносить за Христа; сверх того научаются истинно ценить здоровье, как наилучший дар Божий, дорожить им и, сколько возможно, стараться о сбережении его.

8. С христианами то же случается, что было с Иовом и Давидом, которые жесточайшие претерпели болезни и страдания, как в телах, так и в душах своих.

9. Мы не одни бываем больны: другие, лучшие нас, жесточайшими одержимы болезнями, заключены в темницы, терпят ужаснейшие пытки и наказания; а иные каждую минуту терпят мучения, жесточайшие самой смерти.

10. Справедливо наказуемся болезнями, ибо, аще быхом себе рассуждали, не быхом осуждени были от Господа (1Кор.11:31).

11. Как мы сами исправляемся от болезней и побуждаемся к восстанию от грехов и к молитвам, так и с другими то же происходит.

12. Христос Спаситель избавил нас от болезней адовых.

13. Надлежит земной храмине тела нашего мало-помалу болезнями разрушаться, дабы получить создание от Бога, храмину нерукотворену, вечну на небесех (2Кор.5:1).

14. Временные страдания в болезнях суть ничто в сравнении с радостями, уготованными в вечной жизни любящим Бога и пребывшим твердыми в вере.

15. Чрез болезни, как бы в славном училище, научаемся быть способными к наслаждению будущими благами на небесех.

16. Нет такой болезни, нет такого страдания, от коего бы Бог не мог избавить, кого только восхощет. «Аще слухом услышиши глас Господа Бога твоего, – глаголет Господь Моисею, – и угодная пред Ним сотвориши, и внушиши заповедем Его, и сохраниши вся оправдания Его: всяку болезнь, юже наведох египтяном, не наведу на тя. Аз бо есмь Господь Бог твой исцеляяй тя» (Исх.15:26). Многи скорби праведным, – говорит державный пророк, – и от всех их избавит я Господь (Пс.33:20). И в других местах: спасение праведных от Господа, и защититель их есть во время скорби (Пс.37:39). «Воззваша (праведнии) ко Господу, внегда скорбети им, и от нужд их спасе я. И изведе я из тьмы и сени смертные, и узы их растерза». (Пс.106:13–14). Весть Господь, – говорит апостол Петр, – благочестивые от напасти избавляти, неправедники же на день судный мучимы блюсти (2Пет.2:9).

17. Бог не возложит на нас большей тяжести, нежели какую мы можем понести. Искушение вас не достиже, – говорит апостол Павел, – точию человеческое: верен же Бог, Иже не оставит вас искуситися паче, еже можете, но сотворит со искушением и избытие, яко возмощи вам понести» (1Кор.10:13).

18. Болезни нам посылаются для открытия чрез них славы Божией. Ни сей (слепорожденный) согреши, ни родителя его, но да явятся дела Божия на нем (Ин.9:3). Сия болезнь (Лазаря) несть к смерти, но к славе Божией, да прославится Сын Божий, ее ради (Ин.11:4).

19. Чрез страдания и мучения подобает нам входить в вечную славу, так как Христос Спаситель предшествовал нам в том Своим примером. Не сия ли подобаше, – говорит Сам Спаситель, – пострадати Христу, и внити в славу Свою? (Лк.24:26). (См. кн. «Утешение скорбящих», свящ. Гр. Дьяченко, ч. 1-я).

Всем нам известна заповедь Божия, что мы ближних своих должны любить, как самих себя. Но в чем же должна выражаться эта любовь? Обратимся к жизни святых, и тогда найдем решение этого вопроса. Образец христианского человеколюбия, между прочим, представляет нам св. Киприан священномученик. История рисует следующую картину его святой жизни. Солнце льет горячие лучи на пустынные улицы города Карфагена. Нестерпимый зной разлит в воздухе. Город угрюм и печален. Не видно в нем обычного оживления: не слышно шума людского, не мчатся колесницы, не теснятся пешеходы. В домах больные страшною моровою язвою, умирающие от этой жестокой болезни, да тлеющие трупы уже умерших; и на улицах всюду гибельные следы ужасного мора: слышны стоны больных, напрасно взывающих о помощи, проклятия отчаявшихся, видны неубранные, почерневшие трупы. Все же живые, здоровые, все, кто мог двигаться, все бежали в неописуемом страхе вон из несчастного города, из этого ужасного царства смерти и страданий. Но во дни безпощадного бедствия, среди брошенных больных и умирающих часто появляется христианский пастырь Киприан и неутомимо служит страждущим. Одним он приносит пищу, другим – утоляет жажду, иным устраивает удобное ложе, дает лекарства, ко всем спешит он с добрым, ласковым словом ободрения и утешения... Его человеколюбивый взор останавливается не только на единоверцах, но и на всех несчастных, страждущих, без различия их веры и происхождения. Всем одинаково он друг, благодетель и слуга. Не страшит его дыхание заразы, не останавливает смрад тлеющих трупов, не отвращает ни ужасный вид страдальцев, ни их стоны мучений, ни крики отчаяния и озлобления. Полный любви, он готов откликнуться на всякий крик и стон. Св. Киприан – истинный служитель Христов, друг страждущих, ранее был невежественный язычник. Всю юность свою провел он в роскоши и удовольствиях. Встреча с одним христианским священником и беседы с ним были причиною решительной перемены внутренней и внешней жизни Киприана. Приняв св. крещение, он приучил себя к посту и молитве, внимательно изучал Священное Писание и свое имущество тратил уже не на прихоти и роскошь, а на помощь бедным и несчастным. Такова-то сила и влияние истинной веры и слова Божия! За свое благочестие Киприан был поставлен во священники, и с тех пор началась его человеколюбивая, пастырская деятельность. Свою святую жизнь Киприан закончил ссылкой и мученическим подвигом. Когда, в 297 г. по Р. Хр., за твердое исповедание веры его привели на казнь, то он, помолившись Богу, благословил плачущий о нем, своем друге и благодетеле, народ, сам завязал себе глаза, склонился под меч палача и мирно переселился к Тому, Кто обещал вечное блаженство всем верным последователям Своим...

Прекрасна и полна подвигами жизнь св. Киприана! Но из всех подвигов ярче сияет светом истинной любви подвиг его во время моровой язвы! Этот подвиг с похвалою помянет правосудный Судия в день страшного суда. В этом подвиге проявилась самая высшая степень христианской любви! В нем Киприан не только благотворил и помогал, но и самого себя, свою жизнь, ежеминутно подвергал опасности; следовательно, всегда был готов душу свою положить за други своя – имел такую любовь, больше которой нет...

Бельгийский миссионер, священник Дамиан Вейстер, десять лет проповедуя евангелие на Сандвичевых островах (с 1863 г. по 1873 г.), до глубины души тронут был положением пораженных проказою, которых очень много на этих островах, и которых правительство выселяет на особо назначенный для них уединенный остров Молокаи. В 1873 г., 33-х лет от роду, в полном расцвете сил, о. Дамиан решился поселиться на острове Малокаи, с тем чтобы посвятить всю свою жизнь этим брошенным страдальцам – прокаженным не только физически, но и нравственно.

Отчаяние, гнетущая тоска и разврат – вот что встретил на острове о. Дамиан, где было до тысячи прокаженных. В неделю их умирало от 10 до 12-ти человек, но взамен умерших являлись новые, и убыли не было заметно. Прокаженные приготовляли водку из туземного растения «ки» и, подавленные отчаянием, пили это зелье без меры, чтобы забыться в опьянении. Последствием была страшная распущенность, особенно поражающая и омерзительная среди этих обезображенных, разлагающихся живых трупов.

Но о. Дамиан не отшатнулся от этой бездны порока; он кротко, с словом любви и увещания обратился к этим озверевшим людям, и – в короткое время переродил их. «Ки» исчезло, и его заменили молитва и труд... О. Дамиан стал неразлучен с своей паствой, давая им пример во всем; меняя топор на лопату, лопату на кирку, устраивал он опрятные, удобные жилища, изыскивал колодцы, строил церкви. Страшную болезнь, разумеется, нельзя было излечить, но попечениями и мероприятиями о. Дамиана разъедающая сила болезни была приостановлена, самые же страдания значительно уменьшены. О. Дамиан сумел утешить страждущих, возбудить в них веру, наполнив души их надеждою на иную, лучшую жизнь их там, «идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание».

За время своего служения на острове о. Дамиан обратил к христианской вере и напутствовал при кончине более двух тысяч прокаженных. Великая сила любви принесла свой плод: не один из прокаженных говорил, что если исцеление связано с уходом с острова и разлукой с о. Дамианом, то он не хочет исцеления; что касается о. Дамиана, то никакие земные побуждения не могли бы разлучить его с прокаженными.

– «Меня жалеют, – говорил он, – а я счастливейший из миссионеров»... Мягкой рукой дотрагивался он до ран телесных и душевных, был пастырем, судьею, школьным учителем, плотником, садовником и могильщиком; тринадцать лет проказа не коснулась о. Дамиана и, при непосредственном и постоянном общении его с прокаженными, все приписывали это чуду.

Через 13 лет, в 1885 г., о. Дамиан впервые почувствовал в себе признаки заразы и остался совершенно спокоен. «Я всегда ожидал этого», – проговорил он.

«Я сам заражен этой страшной болезнью», – пишет он. – «Микробы поселились в левой ноге, а также в ухе; одна из бровей исчезла... Вскоре я буду обезображен. С тех пор, как я не сомневаюсь в своей болезни, я испытываю особенное спокойствие, чувствую себя счастливее, чем когда-либо, и предаю себя воле Божией. Богу лучше известно, что нужно для моего спасения; Бог любит нас больше, чем мы умеем любить себя, и, глубоко в том убежденный, произношу: «да будет воля Твоя».

«Я счастлив, – говорит он в другом месте, – доволен и спокоен в том несколько исключительном полонии, в которое Провидению угодно было поставить меня».

Через год, уже в жестоких страданиях, измученный проказой, он пишет: «слава Богу, до сих пор руки целы, я ежедневно служу обедню, и это для меня величайшее утешение. Так как у меня много работы, то время проходит скоро, и радость, которою Бог наполняет мою душу, делает меня счастливым. Вероятно, Господь для Своих благих целей и для пользы души моей послал мне эту болезнь».

В марте 1889 г., за несколько дней до кончины, среди невероятных мучений, он пишет посещавшему его художнику Клифорду: «шлю искреннюю память дорогому другу. Тихо восхожу по крестному пути и скоро достигну своей «Голгофы».

Его соборуют, и он радостно восклицает: «как благ Господь! Я дожил до того, что оставляю здесь после себя двух священников и трех сестер в больнице. Мне осталось сказать: ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром. Дело прокаженных обеспечено, я более не смущен, я могу отойти».

15 апреля 1889 года его не стало. (Из брошюры: «Жизнь миссионера отца Дамиана Вейстер»; снес.: «Радость христианина при чтении библии, как слова жизни». Год 2-й, VII кн. 29 июля 1893 г., стр. 73–75).

Есть семейства, которые не только не тяготятся убогими, а окружают их всевозможными попечениями, почитая присутствие их в своей среде залогом благословения Божия. В старину даже цари наши не гнушались убогими, как братией Христовой, и в обращении с ними показывали поразительное смирение. Это, например, известно о царе Алексее Михайловиче. Этот благочестивый царь, лично показывая антиохийскому патриарху Макарию благоустроенный его царскими щедротами Саввин Сторожевский монастырь, привел патриарха параличным и больным братиям обители. Описавший это событие, один из спутников патриарха, говорит по сему случаю: «некоторые из нас едва вошли в их жилище, не могли вытерпеть чрезвычайно испорченного воздуха и не могли вынести зрелища этих недвижимых страдальцев. Но царь ни на что не обращал внимания, занятый желанием, чтобы патриарх помолился об их исцелении. По мере того, как патриарх благословлял каждого особо, царь подходил и целовал каждого в голову, в уста и руки – всех от первого до последнего. И было чудно видеть столько святости и смирения, хотя мы о том только думали, как бы поскорее выбраться из этого места. Но этим царь еще не удовлетворился: он повел патриарха в келью, где находился больной монах, лет восемь лишившийся употребления ног: его снимали с одра и возили в санках; он постоянно молился, чтобы смерть прекратила его страдания. Патриарх, по предложению царя, прочитал несколько молитв над болящим, преподал ему благословение и наставление. После того царь приблизился к страдальцу и, как у прочих, поцеловал у него голову, уста и руки. «Выходя отсюда, – заключает описатель происшествия, – мы едва верили своему счастью, счастью избавиться от этого убийственного воздуха». (Извлеч. из кн.: «Очерки христ. жизни», прот. В. П. Нечаева, ныне епископа костромского Виссариона).

Св. Павлин, епископ ноланский, говорил: «если Бог есть наш помощник в борьбе со врагом, то и паутинные сети охранят нас лучше, чем каменные стены; напротив, если Бог оставил меня и нет Его со мною, тогда тончайшая паутинная ткань сделается сильнейшею для меня преградою к достижению моей цели, чем самые крепкие стены», и в доказательство справедливости своих слов приводит такой рассказ: «Один ноланский священник, по имени Феликс, укорял язычников за их мерзкое идолопоклонство; язычники за это злобно преследовали его и хотели убить его; но он, убегая от преследования, скрылся от глаз их в тесном промежутке, между двух каменных старых построек или стен; в одной из последних находилась расселина, чрез которую гонимый священник пролез, и таким образом язычники потеряли его из виду, хотя и прилежно рассматривали ту расселину, затканную паутиною, которую паук немедленно исправил, и из этого заключили они, что чрез расселину никто не пролезал, иначе паутина была бы разорвана, а потому и прекратили преследование». Итак, верно сказано: праведные взывают (молитвенно призывают Бога на помощь), и Господь слышит и от всех бедствий избавляет их.

Как же после этого не славословить Господа Бога и не благодарить Его?! Недаром поэтому каждое богослужение начинается славословием: Благословен Бог наш... Благословенно царство Отца, и Сына, и Святого Духа, – так начинается каждая церковная служба. И каждое почти моление оканчивается прославлением имени Божия: яко подобает Тебе всякая слава, честь и поклонение Отцу, и Сыну, и Святому Духу... Яко Твоя держава, и Твое есть царство, и сила, и слава... Яко Твое есть царство, и сила, и слава...

Необходимость благодарности Богу засвидетельствована как в ветхом, так и в новом завете. Вот что мы читаем в ветхом завете: «Тако глаголет Господь Бог: слушайте небеса, и внимай земля; Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего и осел – ясли господина своего, а народ Мой не разумеет. Оставили Господа, презрели Святого Израилева, повернулись назад» (Ис.1:2–4). Так Господь Бог укорял народ еврейский за неблагодарность и даже как бы жаловался на него... В новом завете Господь также осуждает неблагодарность и похваляет благодарность. Возьмем в пример евангельский рассказ об исцелении десяти прокаженных мужей. Однажды Иисус Христос входил в одно селение, и Его встретили десять человек прокаженных, т. е. людей, страдавших болезнью «проказа». Не смея близко подойти к Нему, они остановились издали и громким голосом говорили: Иисусе Наставниче, помилуй ны! Увидевши их, Иисус Христос повелел им показаться священникам. Те пошли и дорогою исцелились от проказы. Один из них, заметив, что он исцелился, возвратился к своему Благодетелю, громким голосом прославляя Бога, и пал ниц к ногам Его, благодаря Его; и это был самарянин. Тогда Спаситель сказал: «Не десять ли очистились? Где же девять? Как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника? И сказал ему: встань, иди, вера твоя спасла тебя» (Лк.17:12–19).

Не уподобляемся ли и мы, христиане, неблагодарным прокаженным людям? Сколько благодеяний мы ежедневно получаем от Отца небесного! Но благодарим ли мы Его, славословим ли мы Его?! Довольно нам только продолжительного благоденствия, здоровья, успехов и ничем не смущаемой беззаботности, чтобы привести нас к забвению того, что все эти блага нам дарованы Богом.

Нет, христианин, всегда и во всем благодари Отца небесного, помня наставление апостола Павла: за все благодарите (1Фес.5:18). «Прославляй своего Создателя, – говорит св. Василий Великий, – ибо для того ты и создан, чтобы быть достойным орудием славы Божией». «Мы для того созданы разумными и столько возвышены над безсловесными, чтобы возносили к Создателю всяческих непрестанные хвалы и славословия... Наш долг – непрестанно прославлять Господа нашего и словами и добродетельною жизнью», – говорит другой отец церкви (св. Иоанн Златоуст). (См. «Воскр. лист.» № 349, изд. ред. журн. «Воскр. День»).

(Из творений покойного епископа Феофана).

Дело молитвы есть первое дело в христианской жизни. Молитва – дыхание духа. Есть молитва, – живет дух; нет молитвы, – нет жизни в духе.

Стоять пред иконою и класть поклоны – не есть еще молитва, а только принадлежность молитвы; читать молитвы – на память, или по книжке, или слушать их – не есть еще молитва, а только орудие молитвы, или способ обнаружения и возбуждения ее. Сама молитва есть возникновение в сердце нашем одного за другим благоговейных чувств к Богу, – чувства самоуничижения, преданности, благодарения, славословия, прошения, сокрушения, покорности воле Божией, усердного припадания и пр.

Вся наша забота здесь должна быть о том, чтобы во время нашей молитвы эти и подобные чувства наполняли душу нашу, чтобы сердце не было пусто. Когда есть в нем все эти чувства, или какое-либо одно из них, устремленное к Богу, то молитвословие наше есть молитва, а когда нет, – оно не есть еще молитва.

Молитву, или устремление сердца к Богу, нужно возбудить и возбужденную укрепить, или, что то же, нужно воспитать в себе молитвенный дух.

Первый способ к этому есть питательное, или слушательное наше молитвословие. Читай или слушай, как следует, молитвословие, – и непременно возбудишь и укрепишь восхождение в сердце твоем к Богу, т. е. войдешь в молитвенный дух. В молитвах св. отцов движется великая молитвенная сила, и кто всем вниманием и усердием проникает в них, тот – в силу закона взаимодействия – непременно вкусит молитвенной силы, по мере сближения настроения своего с содержанием молитвы. Чтобы наше молитвословие сделать нам действительным средством к воспитанию молитвы, необходимо совершать его так, чтобы и мысль и сердце воспринимали содержание молитв, составляющих молитвословие.

Вот для этого три самых простых приема: не приступай к молитвословию без должного приготовления; не совершай его кое-как, а со вниманием и чувством, и не тотчас по окончании молитв переходи к обычным занятиям.

а) Приготовление к молитвословию.

Приступая к молитвословию, когда бы то ни было, постой немного, или посиди, или походи, – и потрудись в это время отрезвить мысль, отвлекши ее от всех земных дел и предметов. Затем помысли, кто Тот, к Кому обратишься ты в молитве, и кто ты, имеющий начать теперь это молитвенное к Нему обращение; и возбуди в душе своей соответственное тому настроение самоуничиженного и проникнутого благовейным страхом предстояния Богу в сердце. В этом все малое, но немалозначительное приготовление – благоговейно стать пред Богом в сердце. Здесь – начало молитвы, а доброе начало половина дела.

б) Самое совершение молитвословия.

Установившись так внутренно, стань пред иконами, перекрестись, поклонись, и начинай обычное молитвословие. Читай неспешно, – вникай во всякое слово, – мысль всякого слова доводи до сердца, сопровождая это поклонами – с крестом. – В этом все дело приятного Богу и плодоносного чтения молитвы. – Вникай во всякое слово и мысль слова доводи до сердца, иначе: понимай, что читаешь, и понятое чувствуй. Читаешь: «очисти мя от всякие скверны», – восчувствуй скверну свою, возжелай чистоты, и – с полною надеждою проси ее у Господа. Читаешь: «да будет воля Твоя», и в сердце своем совершенно предай участь твою Господу, с полною готовностью благодушно встретить все, что Господь пошлет тебе. Читаешь: «и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим», – и в душе своей всем прости все и, таким образом, проси себе прощения у Господа. Если так будешь действовать при всяком стихе молитвы твоей, то у тебя будет надлежащее молитвословие. А чтобы тебе успешнее совершать его именно таким образом, вот что нужно сделать

1) иметь у себя известное молитвенное правило – небольшое, чтобы, при своих обычных делах, ты мог исполнять его неспешно; 2) в свободное время вчитывайся в молитвы твоего правила, пойми каждое слово молитвы и прочувствуй его, чтобы наперед знать, что при каком слове у тебя должно быть на душе и в сердце, дабы – во время молитвословия – легко тебе было понимать и чувствовать; 3) если твоя летучая мысль во время молитвы будет отбегать на другие предметы, напрягайся сохранять внимание и возвращай мысль свою к предмету молитвы; опять отбегает, опять возврати: повторяй чтение, пока каждое слово молитвы не прочтешь с понятием и чувством. Этим отучишь мысль свою от рассеянности в молитве; 4) если же какое слово молитвы сильно подействует на душу, – остановись на нем и не читай далее, – стой на этом месте вниманием и чувством, – напитай им душу свою, или теми помыслами, которые оно будет производить, – не разоряй этого состояния, пока оно не пройдет само: это знак, что дух молитвы у тебя начинает внедряться, а состояние это – самое надежное средство к воспитанию и укреплению в нас молитвенного духа.

в) Что делать после молитвы?

Когда кончишь свое молитвословие, – не тотчас переходи к каким-либо занятиям; но также хоть немного постой и подумай, – что это тобою сделано, и к чему это тебя обязывает, сохраняя после молитвы особенно то, что на тебя крепко подействовало. Самое свойство молитвы таково, что если хорошо помолишься, как следует, – то не захочешь скоро озабочиваться делами: кто вкусит сладкого, не захочет горького; а вкушение этой сладости молитвы есть цель молитвословия, и чрез это вкушение сладости молитвенной в молитвословии воспитывается молитвенный дух.

Исполняя эти немногие правила, скоро увидишь плоды молитвенного труда. Всякое молитвословие оставит след молитвы в душе, – непрерывное продолжение его в том же порядке вкоренит ее, а терпение в этом труде привьет и дух молитвенный.

Вот первый – начальный способ воспитания в нас молитвенного духа! Это – сообразное с своим назначением совершение наших молитвословий. Но это еще не все; здесь полагается только начало молитвенной науке. Надобно идти далее.

Навыкнувши умом и сердцем обращаться к Богу с стороннею помощью – по молитвенникам, необходимо затем делать опыты и своего собственного возношения к Богу, – доходить до того, чтоб душа сама, так сказать, своею речью вступала в молитвенную беседу с Богом, сама возносилась к Нему, и Ему себя открывала и исповедовала, что в, ней есть и чего она желает. И этому надо учить душу. Что должно делать, чтобы успеть в этой науке?

Первый способ обучения души к частому обращению к Богу есть богомыслие, или благоговейное размышление о Божественных свойствах и действиях, – размышление о благости Божией, правосудии, премудрости, всемогуществе, вездесущии, всеведении, – о творении и промышлении, об устроении спасения в Господе Иисусе Христе, – о благодати и слове Божием, о св. таинствах, о царстве небесном. О каком из этих предметов ни стань размышлять, – размышление это непременно исполнит душу благоговейным чувством к Богу: оно прямо устремляет к Богу все существо человека, и потому есть самое прямое чувство к тому, чтобы приучить душу возноситься к Богу. Окончив молитвословие, особенно утром, сядь и начинай размышлять – ныне об одном, завтра о другом Божием свойстве и действии, и производи в душе соответственное тому расположение. Говори с св. Димитрием ростовским: «иди, св. богомыслие, и погрузимся в размышление о великих делах Божиих», – растрагивай тем свое сердце и начнешь изливать душу свою в молитве. Труда немного, а плода много. Нужны только желание и решимость. Стань, например, размышлять о благости Божией, – увидишь, что ты окружен милостями Божиими и телесно и духовно, и падешь пред Богом в излияния чувств благодарности; стань размышлять о вездесущии Божием, уразумеешь, что ты всюду пред Богом, и Бог пред тобою, и не можешь не исполниться благоговейным страхом; стань рассуждать о правде Божией, уверишься, что ни одно худое дело не останется без наказания, и непременно положишь очистить все грехи свои сердечным сокрушением пред Богом и покаянием; стань размышлять о всеведении Божием, – познаешь, что ничто в тебе не сокрыто от ока Божия, и непременно положишь быть строгим к себе и внимательным во всем, чтобы как-нибудь не оскорбить всевидящего Бога.

Второй способ обучения души к частому обращению к Богу есть обращение всякого дела – большого и малого, во славу Божию. Ибо, если положим себе за правило, по заповеди апостола (1Кор.10:31), все творить, даже есть и пить во славу Божию, то непременно при каждом деле вспомним о Боге, и вспомним не просто, а с опасением, как бы не поступить в каком случае неправо и не оскорбить Бога каким либо делом. Это и заставит обращаться к Богу со страхом и молитвенно просить помощи и вразумления. А так как мы почти непрестанно что-нибудь делаем, то почти непрестанно будем молитвенно обращаться к Богу; и следовательно, почти непрестанно будем проходить науку молитвенного в душе возношения к Богу. Так мы научим душу как можно чаще в продолжение дня обращаться к Богу.

Третий способ обучения души к частому обращению к Богу есть частое, в продолжение дня, взывание из сердца к Богу краткими словами, судя по нуждам души и текущим делам.

Начинаешь что, – говори: Господи, благослови! Кончаешь дело, – не языком только, но и чувством сердца говори: слава Тебе, Господи! Страсть какая подымется, говори: спаси, Господи, погибаю! Находит тьма смутительных помышлений, взывай: изведи из темницы душу мою! Предстоят неправые дела, и грех влечет к ним, молись: настави мя, Господи, на путь, или: не даждь во смятение ноги моея. Грехи подавляют и влекут в отчаяние, возопий мытаревым гласом: Боже, милостив буди мне грешному. Так и во всяком случае. Или просто чаще говори: «Господи, помилуй! Владычище Богородице, спаси меня! Ангеле Божий, хранителю мой святый, защити меня!» Или другим каким словом взывай. Только сколько можно чаще делай эти воззвания, всячески стараясь, чтобы они выходили из сердца, как бы выжатые из него. Когда будем так делать, будут у нас совершаться частые умные восхождения из сердца к Богу, частые обращения к Богу, частая молитва, а это учащение сообщит нам навык умного собеседования с Богом.

Итак, кроме, молитвенного правила научать душу молитвенно возноситься к Богу, существуют еще три способа, вводящие в молитвенный дух. Это – посвящать утром несколько времени на богомыслие, всякое дело обращать во славу Божию и часто обращаться к Богу краткими воззваниями. Когда утром хорошо будет совершено богомыслие, оно оставит глубокое настроение к помышлению о Боге; помышление о Боге заставит душу всякое действие свое, и внутреннее и внешнее, осторожно содевать и во славу Божию обращать; а то и другое поставят душу в такое положение, что из нее часто будут исторгаться краткие молитвенные воззвания к Богу. Эти три: богомыслие, творение всего во славу Божию и частые воззвания, суть самые действительные орудия умной и сердечной молитвы. Всякое из них возносит душу к Богу. Кто положил упражняться в них, тот скоро приобретет навык полагать восхождения в сердце своем к Богу. Отторгшись от земли, душа вступит в свою область и будет сладостно обитать горе, здесь сердечно и мысленно, а там и существенно сподобится пребывать пред лицом Бога.

Еванг. от Лук. зач. 91-е, гл. XVIII, 18–27 ст.

В евангелии 30-й нед. по 50-це повествуется о богатом юноше, который имел известную степень совершенства, но был далек от царствия Божия вследствие пристрастия к богатству. Приступив к Иисусу, он сказал: «Учителю благий, что сотворив живот вечный наследствую?» Юношеский возраст склонен более к рассеянности и удовольствиям; но, при пылкости возраста, удобство исполнения всех прихотей сердца, под защитою высокого положения в свете, еще более затрудняет борьбу с искушениями мира и плоти. И при таких-то условиях жизни, несмотря на искушения от мира и плоти, евангельский юноша заботливо помышляет о том, чтобы заслужить жизнь вечную. Образец, достойный подражания!..

Иисус же рече ему: что Мя глаголеши блага; никто же благ, токмо един Бог. Иисус Христос возводит мысли вопрошающего юноши к единому благому по существу Богу, из Коего, как из источника, проистекает все благое и в людях, и, в то же время, совершенствует его веру к Себе Самому. Говоря: никто же благ, токмо един Бог, Иисус Христос дает разуметь, что юноша, называя Его благим, не имеет об Нем ясного понятия, какое должно иметь, хотя впрочем и сам не сознавая исповедует Его таким, каков Он, действительно, есть. Иисус Христос как бы так сказал: если ты называешь Меня благим, как одного из обыкновенных учителей, то несправедливо называешь; ибо никто из людей не может называться истинно благим: но Я не отвергаю от Себя наименования, тобою Мне данного, и потому ты, который даешь Мне название, приличное одному Богу, должен смотреть на Меня, как на Бога.¹⁵³ Вслед затем Иисус Христос прямо отвечает на вопрос юноши: аще ли хощеши внити в живот, соблюди заповеди. Глагола Ему: кие? Иисус же рече: заповеди веси, еже не убиеши, не прелюбы сотвориши, не украдеши, не лжесвидетельствуеши: чти отца и матерь, и возлюбиши искреннего твоего яко сам себе. – И каждому из нас, без сомнения, известны эти заповеди; но известно и то, что за нарушение их мы подвергаемся тем большей ответственности, чем лучше понимаем их. Верное соблюдение заповедей требует, чтобы все, в них заключающееся, во всей полноте, во всем пространстве было соблюдаемо. Уклоняясь от дел, явно противозаконных, будем наблюдать за собою, чтобы не оставалось в нашем кротком, по-видимому, сердце ни гнева, ни памятозлобия; чтобы, при обычной скромности нашего поведения, ни малейшая тень своеволия не помрачала нашего целомудрия; чтобы, при видимом усердии к пользам ближнего, не было нанесено ему оскорбления, не только делом, даже словом, не только в отношении к внешнему его благосостоянию, но и в отношении к его доброму имени; будем точны и строги в исполнении обязанностей любви и почтения к родителям, наставникам, начальникам; позаботимся о внешнем и внутреннем благосостоянии каждого ближнего столько же, как о самих себе.

Глагола Ему юноша: вся сия сохраних от юности моея... О, если бы и каждый из нас мог сказать о себе пред лицом Господа, что сохранил невинность, в святом крещении дарованную, и в продолжение юности не сотворил греха смертного! Но страсти отняли от нас это похваление совести, которое так утешительно слышать из уст евангельского юноши!

Искреннее свидетельство юноши о своей непорочности подтверждено милостивым воззрением Господа Иисуса. Иисус же, воззрев наш, возлюби его, – И как не полюбить молодого человека, в цвете возраста, богатого и знатного, который сохранил свою непорочность и стремится к усовершенствованию в добродетели! Часто ли можно встретить молодых людей с подобными качествами?

Вся сия сохраних от юности моея, что если, еще не докончал? Юноша как бы не доволен соблюдением заповедей закона: он желает исполнять сверхзаконное, сверхдолжное и просит указать, что еще сделать ему? Что есмь еще недокончал? Иисус Христос в ответ на это говорит: аще хощеши совершен быти... Сего-то и желает юноша, для того-то он и приступил к Божественному Учителю с такою ревностью, чтобы, по Его указанию, сделаться совершенным. Итак, радуйся благочестивый израильтянин! Ты близок к совершенству. Единого еси не докончал тебе остается одно, что надлежит сделать для достижения вожделенной цели. Итак, иди, елика имаши, продаждь, и даждь нищим... Ты смушаешься? – Слушай далее: и имети имаши сокровище на небеси, и ходи в след Мене... Сколько побуждений к радости в одну минуту! Вместо суетных благ, коими ты обладаешь, и которые некогда должен будешь поневоле оставить, ты приобретаешь сокровище на небеси; вместо временных мирских наслаждений, никогда не удовлетворяющих собою душевных стремлений, будешь наслаждаться удовольствиями райскими, доставляющими истинное, неизменяемое веселие в продолжение всей вечности. Сверх того, Иисус Христос призывает тебя ходить в след Его, призывает единственно по любви к тебе; ты будешь одним из Его апостолов, одним из любимых Его учеников, которых обещал посадить на двунадесяти престолех. Столько-то побуждений к радости!.. И что же? Юноша отходит от Господа с поникшей главой, молча, скорбя...

Слышав же юноша слово, отъиде скорбя: бе бо имея стяжания много. Несчастные стяжания! Гибельное богатство! Бедственная любовь к удобствам жизни! Сколько вы заглушаете благодатных призываний, сколько полагаете препятствий на пути ко спасению, сколько творите обаяний для совращения с этого пути! Но если юноша не чувствовал в себе довольно мужества следовать за Иисусом, решась на самолишения, то к этому Господь и не обязывал его под угрозою лишения вечной жизни. Ему дан только совет к совершенству, исполнение которого предоставлялось его доброй воле. Почему же юноша с прискорбием отходит от Иисуса Христа? Конечно, потому, что уклонение от призывания Божия всегда соединяется с тайною скорбью, которая, обличая нашу леность, неправильную наклонность, пристрастие к чему либо, как бы в наказание за то отравляет горечью жизнь нашу. Можно спастись, не удаляясь от мира в уединение и обладая богатством; но должно блюстись от привязанности к миру и благам его, которые легко совращают с пути к совершенству, заставляют пренебрегать требованиями духа, приводят в забвение мысль о благах небесных, вечных. Мы не знаем, что случилось с евангельским юношей и какова была его последующая участь: можем, однако же, предполагать, что привязанность к богатству, им обнаруженная и в настоящем случае воспрепятствовавшая следовать за Иисусом, не воспрепятствовала впоследствии соделаться христианином с пожертвованием не только имения, но и самой жизни за имя Христово. Милостивое на него воззрение Господа и самая скорбь юноши ручаются за добрые последствия. Обратимся к себе самим и размыслим: не налагает ли пример евангельского юноши и на нас обязанности – заботиться об усовершении себя в добре? Какого бы кто состояния ни был, от каждого из нас Господь Иисус Христос требует совершенства в добродетели, в любви к Богу и ближнему, в делах благочестия, правды и целомудрия. Только живое усердие и постоянная заботливость об усовершении себя в добре соделывает святых во всяком звании и состоянии, и только единая святость дает нам право на царство небесное.

Но без благодатного содействия Божия невозможно не только совершенство, даже самое начало добра; посему будем молиться Господу, чтобы вразумил нас: что надлежит нам делать для достижения желаемого совершенства? А чтобы вместо гласа Божия не вслушаться в льстивый ответ собственной плоти, собственного самомышления, и таким образом не обмануться в избираемых средствах к усовершению, будем чаще прибегать к совету тех, кто поставлен Богом для нашего наставления и руководства в делах веры и благочестия.

По удалении печального юноши, Иисус Христос, окинув взором окружающих Его учеников и народ, как бы давая знак, что хочет сказать нечто особенно важное, заслуживающее всего их внимания, сказал: аминь глаголю вам, – яко не удобь богатый внидет в царствие небесное...

Удобее бо есть вельбуду сквозе иглине, уши проити, неже богату в царствие Божие внити.

Отчего трудно, отчего почти невозможно богачу в царствие Божие внити? Оттого, что богатому трудно, почти невозможно удержаться от привязанности к богатству и уберечься от пороков, порождаемых богатством. Иде же есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше, сказал сердцеведец Христос (Мф.6:21). Богатство вообще служит удобным и верным средством к удовлетворению желаний сердца, всегда склонного к чувственным наслаждениям. Сколько же надобно иметь твердости воли, чтобы постоянно противоборствовать пожеланиям, оставлять их без удовлетворения, когда удовлетворение так удобно, а противодействие всегда болезненно. Блажен богатый, если он устоит против искушений чувственности! – Богатство не многим достается вдруг, по дару или по наследству; большею частью его должно приобретать. И здесь-то заботливость о приобретениях нередко соединяется с обманами, двоедушием, несправедливостями разного рода. Приобретенное требует сбережения; и вот, новые заботы о сохранении богатства, которые часто обращаются в жалкую скупость. Скупость страшится потери своих сокровищ; отсюда недоверчивость и жестокосердие. Заметим притом, что пороки, порождаемые богатством, легко извиняются и оправдываются. Так, роскошь мы называем щедростью, или оправдываем необходимостью жить сообразно с званием и состоянием; скупость извиняем разумною бережливостью; домогательство прибытка, лихоимство, прикрываем взаимным согласием, необходимою в жизни расчетливостью. А когда есть благовидный предлог к удовлетворению страстям, тогда страсти действуют смело, сильно, неудержимо. Порицая в других иные страсти, мы одобряем страсть к обогащению и соревнуем ей. Стараясь скрыть все другие страсти, мы не только не скрываем суетной заботливости о приобретении богатства, но еще вменяем себе в обязанность, в честь. Как после этого рачителю богатства любить Бога и ближнего, искать благ небесных, жить на земле для неба, заслужить царство небесное!

Рекоша же слышавшии: то кто может спасен быти? Многие из нас почти не думают о вечном спасении; многие смотрят на дело спасения, как на дело очень легкое, не требующее никакой заботы, для приобретения которого довольно одной минуты раскаяния, даже при последнем вздохе смертном; иные, напротив, смотрят на дело вечного спасения, как на дело не только трудное, даже невозможное, и потому предаются удовольствиям настоящей жизни, не заботясь о том, что бы ни случилось в будущей. При такой общей нечувствительности к спасению, при таком легкомыслии и маловерии, возможно ли достигнуть спасения? О, будем помышлять о деле столь важном с большею заботливостью и осмотрительностью. Несомненно, что Бог хощет нашего спасения, для того и сотворил нас и искупил Своею кровию; но не должно сомневаться и в том, что мы сами собою, чрез собственные наши усилия, при наших страстях, среди бесчисленных препятствий, не сильны устроить наше спасение. Для того то Господь соделался человеком, что люди не могли спастися своими силами; но потому-то мы и можем спастися, что Господь, соделавшись человеком, указал нам пример и дал средства к спасению.

Иисус Христос, чтобы ободрить Своих учеников, сказал: «от человек невозможно, но не от Бога; вся бо возможна суть от Бога». Слова, утешительные для всех грешных, и даже для тех, коими обладают страсти сильные, укорененные навыком. Итак, ободритесь, грешные! Бог желает спасти нас; а для Него ничего нет невозможного. Нет препятствий, каковы бы они ни были, которых не могло бы победить Его могущество. Что же остается нам делать? С полным упованием, с твердою надеждою на помощь Божию, не отлагая времени, вступить на путь спасения, указанный евангелием. Положив доброе начало, мужественно пойдем вперед и вперед, не обращая внимания на трудности и препятствия, которые нам встретятся, не смущаясь собственною слабостью и падениями: мало-помалу препятствия устранятся, изгладятся, силы наши укрепятся, падения будут реже, и, наконец, дастся нам крепость в добре, не сокрушаемая злом. Бесчисленное множество подобных нам человеков шли прежде нас теми же путями ко спасению, и при помощи Божией достигли его. Спасались люди знатные, сильные, богатые, покинув все свое величие для нищеты Иисус Христовой; спасались богатые среди своих богатств, живя без привязанности к ним, в истинном смирении, в постоянной заботливости об умерщвлении своих пожеланий и страстей, употребляя свои сокровища, по удовлетворении необходимых своих потребностей, на дела любви и благочестия; спасались и бедные, не домогаясь обогащения, довольные своим состоянием, своею бедностью. Много было людей нам подобострастных, которые из гневливых и мстительных соделались тихими, кроткими, смиренными; из сластолюбивых чудесно превратились в целомудренных и воздержных до крайнего самоумерщвления; много было миролюбцев, которые всецело отреклись от мира, которые, быв равнодушны к вере, хладны в любви, обратились в жарких ревнителей веры и благочестия; быв рассеянными, соделались бдительными, предались саморазмышлению, возлюбили молитву. Одним словом: много было грешных, слабых, ленивых, таких же, как мы, и они соделались кающимися, сильными в добре, совершенными, святыми... Ах, что же препятствует и нам соделаться таковыми? Бог хощет, чтобы были и мы святы и совершенны, как и Он свят. Мы слабы, немощны; но Он всемогущ. Не будем надеяться на свои силы, возложим всю надежду на Бога; постараемся делать только то, что можем, а что выше сил наших, предоставим то силе Божией, которая не умедлит явиться на помощь нам. (См. кн. «Часы благогов. размышлений», кн. I. СПБ. 1858 г.).

В числе св. подвижников русской земли, променявших и славу и богатство жизни мирской на тесную келью, мы видим князей, именитых бояр, купцов и людей простого звания.

I. В XV веке князь вологодский Андрей Дмитриевич оставил княжение на двадцатом году своей жизни. Он пришел в Спасов монастырь, что на Каменном острове, и просил у игумена Кассиана пострижения. Удивился игумен, услышав такую просьбу из уст юноши-князя. «Напрасно смущаешься, говорил на это князь, я имею твердое намерение не принимать услуги от других, а служить другим и нести крест по следам моего Господа». Игумен, наконец, решился принять молодого подвижника в монастырь и под именем Иосафа (10 сентября) постриг в монашество, сделав увещание не возвращаться помыслами к раз покинутому земному величию. Бывший князь стал примерным иноком, до конца жизни соблюдал строжайший пост, и мысль о богатстве и славе никогда не нарушала его душевного мира. Однажды, дядя его, ржевский князь Борис, посетив Иосафа, предложил ему основать свой монастырь и давал для этого деньги; молодой подвижник сказал ему: «серебро и золото не нужно тому, кто искренно желает жить в пустыне; раздай бедным то, что ты определил для меня, и получишь награду от Бога». Так и скончался бывший князь бедным монахом.

II. Таким же образом оставил княжение и скончался строгим подвижником в Петропавловском монастыре, в XIII в., князь Олег Романович Брянский (20 сентября).

III. Преподобный Варлаам Шенкурский был в IV в. новгородским посадником, т. е. первым после князя лицом. Родовые имения его были так велики, что могли бы составить большое княжество. Утомленный трудами правления таким беспокойным городом, как Новгород, вечными мятежами и клятвопреступлениями новгородцев, боярин Василий Степанович Своеземцев оставил свой высокий пост и удалился в свои владения на р. Ваге (Архангельской губ.). Там построил он монастырь и к концу своей жизни постригся в нем с именем Варлаама (19 июня).

IV. Сын богатых родителей, препод. Арсений Тверской (2 марта) отпустил на волю своих рабов, щедро наградил их и, раздав все имение, тайно ушел в Киево-Печерский монастырь (XIV в.).

V. Преп. Авраамий Смоленский, раздав богатство свое церквам, монастырям и бедным, ходил в рубище, моля Бога указать ему путь спасения, и, наконец, постригся в Смоленском монастыре Богоматери (21 авг.).

VI. Св. Прокопий Устюжский (8 июля) был иностранный купец, католик. Жизнь православных русских иноков так пленила его душу, что он принял православие, оставил торговлю и нажитое посредством ее богатство и принял иночество в Хутынском Новгородском монастыре (XIII в.)

Подобных примеров в истории православного подвижничества можно найти множество. Но и приведенные показывают, что русские люди мужественно выполняли заповедь Христову – оставить имение свое, и твердою ногою вступали на эту первую ступень подвижнического пути. (См. брош. «Тесные врата,» Сперанского, Спб. 1893 г. стр. 13–16).

(Из творений св. Иоанна Златоуста).

«Не столько имеют препятствий на пути ко спасению те, кои имеют малое богатство, сколько те, кои погружены в бездну его, ибо страсть к богатству тогда совершенно ими владеет. Яко неудобь богатый внидет в царствие небесное. Христос этими словами не богатство порицает, но тех, кои пристрастились к нему. А ежели трудно войти в царствие небесное богатому, то что сказать о любостяжателе; ибо ежели не давать от своего имения другим есть уже препятствие на пути к царствию, то представь, какой собирает огонь тот, кто захватывает чужое! Но как может восстать тот, кем уже овладела ненасытимая страсть к богатству? Если он начнет раздавать имение и разделять свои избытки, чрез это он мало-помалу будет удаляться от своей страсти, а впоследствии сие поприще для него облегчится... Ибо ничто сей страсти не прекращает так легко, как постепенное ослабление желания корысти. Кто презирает богатство, тот только подавляет в себе страсть к нему, а напротив, кто желает обогатиться и умножить свое имение, тот более воспламеняет оную и никогда уже не в силах подавить ее. Последний хотя бы собрал бесчисленное богатство, но все желает получить еще столько же; хотя бы удалось ему и это получить, но и тогда он пожелает иметь еще вдвое более; и таким образом, более и более желая, он впадает в некоторый новый, ужасный и никогда неизлечимый род сумасшествия, которое заставляет его желать, чтобы и горы, и земля, и море, и вообще все претворилось для него в золото... Размыслив о всем этом, истреби в себе злую страсть к богатству, ибо ты не можешь сказать и того, что она доставляет блага настоящие, а лишает только будущих; да хотя бы это было и так, впрочем, и это есть уже крайнее наказание и мучение.

Да при том и не так еще бывает, ибо страсть к богатству подвергает тебя жестокому наказанию не только в геенне, но еще и прежде оной в настоящей жизни. Страсть сия разоряла многие дома, воздвигала жестокие войны и заставляла прекращать жизнь насильственною смертью. Да еще и прежде сих бедствий она помрачает добрые качества души и часто соделывает человека рабом, слабым, дерзким, обманщиком, клеветником, хищником, лихоимцем и вообще имеющим в себе все низкие качества. Но, может быть, ты, смотря на блеск серебра, на множество рабов, на великолепие зданий и на уважение к богатству в собраниях, обольщаешься всем этим? Какое же средство против этой гибельной болезни? Собственное твое помышление, сколь тяжко это уязвляет твою душу, сколько помрачает ее и делает гнусною, безобразною и порочною; собственное твое размышление, с какими бедствиями соединено собирание богатства, с какими трудами и опасностями должно его беречь, и даже едва ли можно уберечь его до конца жизни.

Но если и удастся тебе сберечь его, то приходит смерть и передает твое богатство часто в руки врагов, а тебя самого похищает ничего не имеющего, кроме ран и язв, с которыми душа твоя переселяется в тот мир. Итак, если ты увидишь кого-нибудь облеченного блестящею одеждою и окруженного многими телохранителями, то раскрой его совесть, и ты найдешь внутри его много паутины и увидишь много нечистоты. Представь Павла и Петра, Иоанна и Илию, и в особенности Самого Сына Божия, Который не имел где главу подклонити (Лк.9:58). Подражай Ему и Его рабам и помышляй о неизреченных благах их. Если же ты, несколько прозрев опять, помрачишься земными благами, подобно погибающим во время кораблекрушения, то припомни, что невозможно богатому войти в царствие небесное, как говорит Иисус Христос... Помышляй не о множестве богатства, но о том вреде, которому подвергаются слишком пристрастившиеся к оному; они из-за него теряют небесные блага и уподобляются тем, кои в царских чертогах, лишившись великой чести, получают вместо оной кучу навоза и даже еще гордятся этим, ибо куча богатства ничем не лучше кучи навоза, даже еще хуже. Навоз годен к земледелию, потоплению бань и подобному; золото же, закопанное в землю, совершенно бесполезно, да и дай Бог, чтобы оно было только бесполезно. Но оно в душе обладающего им воспламеняет как бы огненную печь, если не употребляется, как должно. Ибо каких зол оно не причиняет? Посему светские писатели называют любостяжание верхом зол, а гораздо лучше и с большею выразительностью назвал оное блаженный Павел корнем всех зол. Итак, размышляя о всем этом, поревнуем тому, что достойно ревности: не желая величественных зданий или дорогих поместьев, поревнуем мужам, имеющим великое дерзновение к Богу, которые приготовили себе сокровище на небесах и наслаждаются оным; мужам, которые по истине богаты, поскольку сделались бедными для Христа; поревнуем сим, дабы получить нам вечные блага, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому со Отцом и Святым Духом слава, держава, честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков». (Из бес. 64 на еван. Матф.).

Что это значит, что никакая земная вещь: ни честь, ни богатство, ни таланты, ни знания не удовлетворяют наше сердце? Что значит, что мы среди земного счастья скучаем и чувствуем пустоту души нашей? – Это выразительный голос сердца, говорящий: человек! не ищи благ на земле, в этой юдоли суеты и тления, твое блаженство – в едином Боге. К Нему обращай все твои желания, в Нем ищи постоянных наслаждений и успокоения!

Этой истине учит жизнь царя иудейского Соломона. Он был царь, и царь богатейший, великолепнейший и знаменитейший из царей своего времени, но послушайте, однако, что говорит он: «я предпринял у себя множество дел: настроил домов, насадил виноградников, развел сады и вертограды, в которых были у меня всякие плодовые деревья, наделал водохранилищ для орошения рощей, накупил рабов и рабынь и множество прислуги; у меня было множество крупного и мелкого скота, более, чем у всех, которые жили до меня в Иерусалиме; я собрал множество золота и серебра, богатства различных царей и стран хранились в моей сокровищнице; я окружил себя певцами и певицами. Никто до меня в Иерусалиме не достигал такого величия, не говоря уже о моей мудрости. Все имел я; чего только ни пожелало бы мое сердце, ни в каком удовольствии я себе не отказывал. Но я взглянул серьезно на все, что я сделал, и увидел, что вся моя деятельность, все труды мои – суета и мучение духа; суета и мучение духа – одно, что осталось мне от всей моей деятельности» (Еккл.2:4–11).

Сердце человеческое стремится к счастью. Человек чувственный ищет этого счастья в земных радостях и наслаждениях, в земных богатствах и почестях. Более возвышенный человек ищет его в духовных дарах. Но как часто возмущается это счастье! Человек ищет истины и замечает часто, что он принимал за действительность пустой только призрак; – сомнения и противоречия беспокоят его. Он ищет счастья в спокойствии своей совести, – но как часто чувствует и сознает он в минуты одиночества свое ничтожество и безсилие, и не может найти истинного мира! Люди с низким развитием ума и сердца ничего не знают об этой борьбе. Но сердца более благородные должны пройти и перечувствовать все ее мучения и перенести все ее бремя и зной. Знаменитый английский поэт Байрон рассчитал, что только одиннадцать счастливых дней он имел в своей жизни. Калиф Абдеррахман перед своею смертью писал: «я царствовал 50 лет; я имел богатства, почести и всевозможные наслаждения; я пользовался любовью и уважением моих друзей; у меня не было недостатка ни в чем, чем в этом скоропреходящем мире может Творец наделить человека, поэтому я захотел сосчитать те дни, в которые, по моему мнению, я чувствовал себя совершенно счастливым, и нашел, что таких 14 дней». А между тем несчастный негритянский раб в Америке всплескивает своими отягченными оковами руками и восклицает: «я счастлив, я счастлив!» И почему? «Потому что я имею Христа!» отвечал он. Одно только христианство и одно только евангелие в состоянии удовлетворить стремлению к счастью. Правда, наша жизнь полна забот и трудов. Много ненависти и огорчений, печали и страданий отравляет кратковременную жизнь человека; каждый день приносит с собою новое мучение. Но христианин, который верует в Бога, содержащего в Своей деснице всю жизнь его и с любовью управляющего всеми путями его, который знает, что он чадо Божие и наследник небесного царства, который нашел наконец в своем Спасителе мир и блаженство – он один может со смирением и терпением совершенно предаться всеблагой воле Божией, – он один может сказать с апостолом: «мы знаем, что любящим Бога все содействует ко благу» (Рим.8:28); он один поймет того негритянского невольника и его восклицание, и со всею радостью засвидетельствует, что он ежедневно и обильно находит то же счастье в своем Спасителе и в общении с Ним. (Свящ. Г. Дьяченко).

«Не представляй мне осуждающих бедность, но представь тех, которые чрез бедность прославились, говорит св. Иоанн Златоуст. В бедности воспитанный Илия восхищен был тем блаженным восхищением; ею Елисей прославился, в бедности были Иоанн (Предтеча) и апостолы. С богатством же Ахаав, Иезавель, Иуда, Нерон и Каиафа погибли. Где деньги, там случай ко вражде и бесчисленным распрям. Уста корыстолюбия исполнены обид, тщеславия, чрезмерной гордости, проклятия и лести, а у бедности уста и язык здравы, исполнены всегда благодарности, благословения, слов кротких, ласковых, покорных, одобрений и похвал.

Ты скажешь: бедного обижает богатый. – Опять говоришь в похвалу бедности, ибо кто блажен, скажи мне? Тот ли, который обижает, или тот, которого обижают? Очевидно, блажен обижаемый и великодушно сносящий обиды. Но обижать заставляет сребролюбие, сносить обиды – бедность. Бедный, говоришь ты, томится гладом; и Павел (св. апостол) алкал. Бедный не имеет спокойного пристанища; и Сын человеческий не имел, где главу преклонить.

Видишь ли ты, как далеко простирается достоинство бедности, где она поставляет тебя, каким уподобляет мужам, и как делает тебя подражателем Самого Господа? Если бы иметь золото было благо, то Иисус Христос, Который дал ученикам Своим неизреченные блага, дал бы им его. А Он не только не дал им его, но и запретил иметь». (Из 90 бес. св. Иоанна Златоуста на ев. Матф.).

Раз воры украли у препод. Арефы печерского, имевшего большое богатство и в начале страдавшего недугом скупости, все его имение; в отчаянии он хотел наложить на себя руки, но духовные старцы удерживали его и уговаривали. Он никого не хотел слушаться и отвечал грубостями на все убеждения. От сильной скорби о потере имущества он впал в болезнь, однако, и в болезни своей не переставал роптать на свою участь. Но милосердый Господь, не хотящий погибели грешных, дивно вразумил его. Однажды он долго лежал недвижим, как мертвый, а после начал взывать: «Господи, помилуй! Господи, прости! Согрешил я, Господи! Все – Твое, и ни о чем не жалею». Он встал и рассказал собравшимся братиям свое видение. «Я видел, – говорил он, – как ко мне пришли ангелы и множество бесов. Бесы говорили, что я не прославил Бога за покражу имущества и должен быть предан им, ангелы же говорили: «несчастный человек! Если бы ты благодарил Бога за украденное у тебя имущество, то это вменилось бы тебе в милость, как Иову: великая награда тому, кто дает милостыню по своему желанию, но если кто благодарно терпит и утрату и предает все благодушно Богу, то в борьбе с искушениями заслуживает еще большей милости у Бога». Когда сказали мне это ангелы, то я закричал: «Господи, помилуй! Твое оно – не жалею». Тогда бесы исчезли, ангелы же возрадовались. С тех пор Арефа совершенно изменился; теперь он уже не роптал, а постоянно хвалил Бога и повторял слова Иова: «Господь мне дал. Господь и взял. Как было угодно Богу, так и случилось. Да будет благословенно имя Господне во веки!» Он сделался добр и сострадателен ко всем.

Последние дни своей жизни он проводил в затворе и здесь слезами покаяния заслужил прощение своих прегрешений и удостоился блаженной кончины.

Кончина его последовала в конце XII века. Днем ее называют 24 октября. (Киево-Печерский патерик).

Идет бедный человек в знойный летний день скалистою дорогою и ропщет на Бога: «отчего я уродился таким несчастным бедняком, что не имею даже на что купить себе сапог и вот совсем искалечил свои ноги?» – После долгого пути прибыл он, наконец, в город и увидел здесь безногого калеку, которого возили для собирания подаяния на особом маленьком возке. Бедняк сильно призадумался: «разве лучше этому калеке, чем мне?» сказал он сам себе, – «он без посторонней помощи не может даже с места сдвинуться, а я на своих собственных ногах прошел такое большое расстояние!..» И тотчас же поспешил он в церковь, упал здесь на колена и с сокрушением каялся в том, что возроптал было на Бога, так как, и будучи босым, он все же мог назваться вполне счастливым человеком, в сравнении с безногим калекою. – С тех пор бедняк никогда уже более не роптал на Бога и на свою горькую долю. («Воскрес, чтен.» 1884 г., стр. 799).

I. Жизнь Господа Иисуса Христа представляет совершеннейший образец полного отчуждения от всякого земного стяжания. Сын человеческий не имел даже места, где бы главу преклонить.

II. Св. Макарий так мало заботился о своем имуществе, что когда вор вошел в его келью и начал грабить его достояние, то он, увидев это, не мешал ему окончить его дело и даже помог ему навьючить награбленное на мула, причем Макарий произнес слова Иова: «Бог дал, Бог и отнял; да будет благословенно имя Господне!»

III. Замечательный пример пренебрежения к земному достоянию показывает, далее, один древний подвижник Агафон; он отказывался не только принимать деньги для себя лично, но и для раздачи бедным. «Если бы я взял деньги для раздачи бедным, то я принял бы двоякую вину», говорил он: «с одной стороны я принял бы то, в чем я не имею нужды; с другой стороны я вниду в грех тщеславия, приняв на себя раздачу чужих денег».

IV. Египетские монахи так боялись корыстолюбия, что не дозволяли оставлять после своей смерти даже самое малое количество денег, и если у кого из них по смерти находили деньги, то зарывали их вместе с владельцем в землю, причем в поучение других восклицали: «серебро твое да будет с тобою в погибель!» (Деян.8:20).

V. Некоторые из греков пришли однажды в город Острацины, в нижнем Египте, раздать милостыню. Они взяли с собою приставников, дабы показывали им, кто особенно имеет нужду в подаянии. Приставники привели их к одному изувеченному и предлагали ему подаяние. Но он не захотел принять, говоря: «вот, я тружусь, плету эти молодые прутья и ем хлеб от трудов своих». Потом привели их к хижине одной вдовы с семейством. Когда они постучались в двери, откликнулась внутри дочь ее, бывшая нагою. А мать уходила в это время на работу, – она была портомоя. Они предлагали дочери одежду и деньги, но она не хотела принять, говоря: «когда пошла мать моя, то сказала мне: будь покойна, – Бог восхотел, и я нашла ныне работу, теперь мы имеем пищу свою». Когда пришла мать, они стали и ее просить принять подаяние, но и она не приняла и сказала: «я имею Покровителя моего, Бога, – и вы теперь хотите отнять Его у меня!» – Услышав веру ее, они прославили Бога. (Из Скитск. пат.).

VI. Принес некто старцу денег и сказал: «возьми на свои нужды, ты состарился и находишься в болезни», – ибо он был изувеченный. Старец отвечал: «ты пришел отнять Питателя моего в продолжение шестидесяти лет! Вот я сколько лет нахожусь в болезни, – и ни в чем не имел нужды, когда Бог вспомоществует мне и питает меня», и не решился принять деньги. (Из Древн. пат. гл. VI).

VII. Некогда в скифcкую обитель пришел один незнакомец, человек богатый и из высшего сословия, посмотреть братию и пожертвовать некоторую сумму денег. И увидев нищету братии, он дал настоятелю обители большую сумму денег с тем, чтоб он разделил ее между братиею. Но авва сказал ему: «возьми свои деньги назад, потому что моя братия ни в чем не нуждается». Когда же тот не переставал просить, то авва взял деньги, положил перед церковными дверьми и сказал братии: «если кто из вас будет иметь в чем нужду, тот пусть возьмет отсюда!» Но никто и не коснулся их, многие же из них даже и не хотели взглянуть на деньги. Тогда авва сказал посетителю: «Бог принял твою жертву, теперь возьми опять свои деньги и раздай тем, кои ничего не имеют». (Из кн. «О трех обетах монашества», епископа Петра).

Нищелюбивый инок Мартирий, идя из обители своей в другую обитель к духовному своему отцу, встретил лежащего на пути нищего, покрытого струпами, который желал идти в ту же обитель, но по причине недуга никак не мог. Тронутый состраданием к сему нищему, блаженный Мартирий обвил его своею мантиею, поднял на плечи и продолжал с ним путь. В то время, как он уже приближался к монастырю, духовный отец его, имеющий дар прозорливости, воззвал к братии своей: «теките скорее, отверзите врата монастырские; брат Мартирий несет к нам Бога». Но нищий, несомый Мартирием, мгновенно поднялся с плеч его и явился ему в образе Христа Спасителя, в каком обыкновенно изображают Его на иконе, и, возносясь на небо, сказал Мартирию: «ты не презрел Меня на земле, и Я не презрю тебя на небеси; ты на краткое время воззрел на Меня оком милосердия, а Я тебя на веки облаженствую,» – и стал невидим. «Где тот, Которого ты нес?» – спросил Мартирия духовный отец его, по входе в обитель. – «Если бы я знал, отец мой, Кого удостоился я нести, то крепко ялся бы за нозе Его», – отвечал Мартирий. – «Тяжело ли тебе было нести Его»? – продолжал старец. «Нет, отче, сказал Мартирий, бремя носимого мною не имело никакой тяжести; ибо я нес Того, Кто меня и весь мир носит и словом Своим все содержит» (Пролог 17 янв.).

Вот какое слово, какое поучение предлагает Сам Бог тем, кои не послушают его Божественных повелений. Послушайте это грозное поучение, и да потрясутся все кости наши при мысли, что, может быть, и мы ослушники, нарушители десяти заповедей Господних. «Глагола Господь сыном Израилевым, глаголя: аще (если) не послушаете Мене, ниже сотворите повелений Моих сих, ни покоритеся Им, и о судьбах Моих вознегодует душа ваша, яко не творити вам всех заповедей Моих, и яко разорити завет Мой, и Аз сотворю сице вам, и наведу на вас скудость, и посеете вотще семена ваша, и поядят я супостаты ваша. И утвержу лицо Мое на вас, и падете пред враги вашими, и поженут вы ненавидящии вас, и побегнете никому же гонящу вас. И положу небо вам яко железно, и землю вашу яко медяну. И будет вотще крепость ваша, и не даст земля ваша семени своего, и древа села (поля) вашего не дадят плода своего. И послю на вы звери лютые, земные, и изъядят вы, и потребят скоты ваша, и умалены сотворю вы, и погубит вы находяй меч. И будет земля ваша пуста, и дворы ваша будут пусты. Аще же пойдете ко мне страною, и Аз пойду с вами в ярости страною и накажу вы Аз седмижды по грехам вашим» (Лев.26:14–17; Лев.26:19–20, Лев.26:22–24). Послушайте, что еще говорит Господь Бог святый Израилев к ослушникам заповедей Его. «И будет, аще не послушавши гласа Господа Бога твоего, хранити и творити вся заповеди Его, и приидут на тя вся клятвы сия. Проклят ты во граде, и проклят ты на селе; прокляты житницы твои, и останки твои, проклята исчадия утробы твоея, и плоды земли твоея, стада волов твоих, и паствы овец твоих, проклят ты внегда входити тебе, и проклят ты внегда исходити тебе. Да послет тебе Господь скудость, и глад и истребление на вся, на няже возложиши руку твою, елика аще сотвориши, донде же потребит тя, и дóндеже погубит тя вскоре, злых ради начинаний твоих, зане оставил еси Мя. Да прилепит Господь к тебе смерть, дóндеже потребит тя от земли. Да поразит тя Господь неимением, и огневицею, и стужею, и жжением, и убийством, и ветром тлетворным, и бледостию (ржавчиною), и поженут тя, дóндеже погубят тя. И будут мертвецы ваши снедь птицам небесным и зверем земным, и не будет отгоняяй. Жену поймеши, и ин муж возымеет ю: дом созиждеши, и не поживеши в нем: виноград (или сад) насадиши, и не обереши его (не собереши плодов)... Сынове твои и дщери твоя отданы будут языку иному... Семя много изнесеши на поле, и мало внесении, яко поядят я прузи (саранча)... И приидут на тя вся клятвы сия и поженут тя, и постигнут тя, дóндеже потребят тя, и дóндеже погубят тя, яко не послушал еси гласа Господа Бога твоего, еже хранити заповеди Его и оправдания Его, елика заповеда тебе» (Втор. 28:15–45).

Проклят! Проклят!.. Страшная нищета, страшный голод, и холод, и жар нестерпимый, все роды болезней... Ни дома, ни жены, ни детей, ни скотины, даже для мертвеца нет горсти земли, чем бы прикрыть бездушный труп его!.. Что еще, Господи? Осталась ли у тебя какая-нибудь казнь для преступников святого закона Твоего? – Ад и вечная мука, вечный огонь и вечная тьма кромешная, вечный плач и вечный скрежет зубов, ответствует слово Божие.

Ужаснися, всякая душа христианская, этих грозных судов Божиих! Вострепещите вся кости и плоти наша от лица праведного гнева Божия, грядущего на нас, окаянных преступников и ослушников заповедей Господа и Судии нашего! Покаемся, братие мои возлюбленные, и уничижим себя пред Богом, и от сердца сокрушенного, из глубины плачущего духа возопием ко Господу, яко Иона из чрева китова: Господи, помилуй! Господи, спаси ны, погибаем, понеже не ведаем заповедей Твоих, и доселе не хотели ни ведать, ни исполнять их! Господи, ради неизреченного человеколюбия Твоего, Сам прииди и воздвигни нас, падших во глубины зол и нечестия, и веди нас, как слабых детей, путем святых заповедей Твоих. Ей, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякие скверны, и спаси, Блаже, души наша (Из поуч. Евсевия, архиеп. могилевского, см. Душ. собеседн. 1892 г. вып. VII).

Еванг. от Лук. зач. 93-е., гл. XVIII, 35–43 ст.

Егда приближися Иисус во Иерихон, слепец некий сидяше при пути прося. Слепцу незнакомы те радости жизни, которые доставляет зрение. И дорогих сердцу он не видит. Благодетельствуемый, он принимает милостыню, и не имеет счастья носить в сердце своем образа своего благодетеля...

Прискорбное положение слепого усугубляется тем, что он не может трудиться для насущного своего пропитания. Его деятельность почти ограничивается тем, чтобы производить сострадание в видящих его, и на этом сострадании основывать свои надежды на хлеб насущный.

В утешение таких несчастливцев приведем достойные памяти слова св. Антония великого, сказанные им ученому Дидиму, потерявшему зрение от болезни. «Не трогайся, Дидим, потерею очей телесных! Ты лишился такого зрения, которое имеют и насекомые, но лучше радуйся тому, что имеешь очи, коими видишь ангелов, созерцаешь Бога и Его свет!» Дай Бог, чтобы это утешение великого Антония удобно прилагалось к каждому несчастливцу, потерявшему зрение телесное. Но это самое утешение может обратиться в упрек тому, кто, имея здравые очи телесные, слепотствует душевно.

Ах, братия! Если печально положение, страждущих слепотою телесною, то тем бедственнее положение тех, кои, лишась света благодати Божией, живут в слепоте душевной. Все нравственно-прекрасное и высокое в Божием мире не существует для них. Они не только не способны зреть лицо Божие, – они не видят чудных дел Его всемогущества и благости, ни в себе, ни в природе, их окружающей; приемлют благодеяния Божии и не ведают своего Благодетеля. Сокрыты от их умственного ока истины, самые очевидные для сердца верующего. Великие и утешительные таинства, явленные в искупительной смерти Бога-Спасителя, суть для них предметы темные, в которых они видят не то, что видеть должно, и которые потому не производят в их сердцах упования, надежды и любви. Они говорят иногда о сих самых таинствах, присутствуют при обрядах, их изображающих, слушают поучения, их объясняющие, и, не веруя в тайнодействующую силу Божию, равнодушно смотрят на то, что другим приносит отраду, утешение и доставляет вечное спасение. И ничего истинно доброго, ничего истинно полезного не может делать тот, кто не руководствуется в своих действиях светом веры, кто не видит ни святых побуждений, ни спасительной цели, для которой должен действовать, живя на земле. Между тем, и он непрестанно действует, неутомимо трудится, но только для временной славы, для временного счастья; а эта слава, это счастье – дым, скоро исчезающий. И он трудится, но только для настоящей жизни, для удовлетворения потребностей тела; но самая продолжительная жизнь в здешнем мире меньше мгновения в сравнении с вечностью, для которой мы предназначены, и самое прекрасное тело – благоустроенная глыба земли, в которую скоро превратится. Итак, что же вся жизнь душевно слепотствующих, как не бесполезная деятельность?.. Но если бы только бесполезная! Ах, ничего не делая для души, для вечного ее счастья, мы подвергаем себя страшной опасности страдать вечно, без всякого утешения. Таково печальное сходство слепоты душевной с телесною.

Но есть не менее плачевное и различие между слепотою душевною и телесною.

Слепота телесная почти всегда приключается не произвольно, от какого-либо непредвидимого случая или болезни, А слепота душевная происходит от добровольного подчинения страстям, усиливается от потворства им и извинения под разными благовидными предлогами.

Число страждущих слепотою телесною очень не велико в сравнении с хорошо видящими. Но как велико число душевно слепотствующих! Кто из нас не грешен! Кто не помрачен душевною слепотою более и менее! И тем бедственнее наше состояние, что мы не сознаем своей слепоты; а не сознавая болезни, не ищем исцеления. Но это душевное ослепление и без нашего желания исчезнет тогда, как смерть закроет зрение телесное, и тогда, но уже поздно, грешник почувствует весь ужас своего положения... О, предупредим угрожающее нам неисправимое бедствие! Сознавая в себе слепоту душевную, воспользуемся дарованными нам средствами к ее исцелению, доколе есть время, доколе можем еще вознаградить потерю прошлого времени, доколе можно трудиться для своего спасения.

Дабы воспользоваться дарованными нам средствами к исцелению слепоты душевной, будем, подобно иерихонскому слепцу, внимательны к представляющимся случаям к исцелению и не опустительно ими пользоваться, несмотря ни на какие препятствия.

Слышав же народ мимоходящь, вопрошаше: что убо есть се? Поведаша же ему, яко Иисус Назарянин мимоходит.

Благодать Иисуса Христа известна была всем, и преимущественно страждущим какими-либо недугами. Никто из подобных несчастливцев не сомневался в Его помощи. И этот самый слепец, без сомнения, знал, что Иисус Христос исцелил многих слепых, и даже слепорожденного. Предваряемый этими сведениями, он с невыразимой радостью узнает, что Иисус всеблагий идет мимо его; он решается воспользоваться столь благоприятным для него случаем, не теряя времени; полный надежды, он возопи глаголя: Иисусе, Сыне Давидов, помилуи мя! И так как не знал минуты, когда Иисус будет проходить мимо его, то кричал безпрестанно, повторяя смиренную свою мольбу.

И нам, грешным, ведомы благость и всемогущество Господа Иисуса Христа, и мы знаем, что Он просвещает грешников, подобно нам слепотствующих. Итак, подобно слепцу Иерихонскому, будем молить Господа об исцелении нашей слепоты душевной, без отлагательства времени и непрерывно; ибо не знаем, когда благодать Божия коснется нашего сердца и произведет в нем спасительное обращение; не утомляясь, не ослабевая в молитве, потому что зло наше велико, и от него может избавить нас один только Иисус Христос, Который внемлет молитвам только постоянным, неотступным. Вот и случай, для нас благоприятный; вот слышится шум от множества мимоидущих во св. храм Божий, куда стекаются все желающие получить исцеление от обдержащих их недугов. Присоединимся к сему сонму верующих, пойдем с ними, и во святом храме соединимся для совокупного испрошения милости у Господа. Вот время поста, молитвы и слышания слова Божия! Ныне Господь Иисус, Сей Врач всемогущий, мимо ходит и прислушивается: не воззовет ли Его кто, дабы подать нуждающимся помощь немедленную.

И предыдущии прещаху ему, да умолчит, он же паче множае вопияше: Сыне Давидов, помилуй мя!

Шедшие впереди народной толпы, наскучив воплем слепого и думая, что этот вопль, может быть, обеспокоивает самого Иисуса, заставляли молчать вопиющего. Они не чувствовали тяготы несчастья, на которое обречен был слепец, и не принимали искреннего участия в судьбе страждущего. Но слепой и не слушал их прещений, вопиял с большим усилием: Сыне Давидов, помилуй мя!

Нечто подобное может случиться и с вами, грешники, ищущие оттрясти слепоту душевную! Когда вы вступите на путь спасения, станете трудиться над преобразованием вашего сердца, будете часто молиться, ходить в храм Божий, соблюдать установленные церковью посты, посвящать время на размышление о Боге и о своем спасении, начнете жить скромно, целомудренно, праведно, благочестиво, тогда, – будьте осмотрительны! – Тогда толпа миролюбцев употребит все усилия, чтобы воспрепятствовать вашим добрым подвигам. Первый из них, кто заметит в вас перемену к лучшему, будет первым, который постарается изменить ваши намерения – то насмешками, то упреками, то, может быть, приказаниями и угрозами. К толпе миролюбцев присоединится множество собственных ваших страстей, которые поднимут свои вопли, чтобы заглушить голос совести, наложить молчание на ваши добрые расположения. О, будьте мужественны! Не уступайте этим воплям безстудным, не повинуйтесь велениям, столь противным вечному вашему благополучию. Подумайте о зле, которое тяготит вас; о благоприятном случае, который представляется к вашему обращению; о блаженстве, которое ищет вас, когда освободитесь от греха. Не угашайте жара ваших молитв, усугубьте ваше усердие, усильте ваши благожелания и верные надежды, и тогда, за ваше мужество и постоянство, вы получите благодать исцеления от грехов, восторжествуете и над собственным растлением и над теми, которые отвращали вас от благодати Божией, и тогда сами противники похвалят вас, а, может быть, и воспользуются примером вашего обращения.

Став же Иисус повели привести его к Себе... Можно вообразить, с какою радостью, с какою живостью подошел слепец к Господу Иисусу! Но какое, напротив, различие в слепотствующих духовно – при таких же точно обстоятельствах, то есть, когда они сами желают прозреть душою и когда для сего приглашают их к Господу-Врачу. Когда говорят им: мужайтесь, вот наступили святые дни поста! Во всех церквах найдете духовные врачебницы; таинства любви открыты для всех: поспешите! Иисус Христос, в лице Своих служителей, зовет вас, ждет вас, чтобы разрешить от грехов, исцелить душевную вашу слепоту, даровать вам наслаждение светом благодати Своея... Ах, какое тогда смущение объемлет душу грешника! И вместо того, чтоб спешить к Спасителю Христу, душа грешная сокрывается под сень своих обязанностей, немощей, не досугов, неготовности, и отлагает свое исцеление. Благоприятный случай проходит, и грешные остаются в слепоте, от которой желали было исцелиться.

Приближшуся же ему к Нему, вопроси его, глаголя: что хощеши, да ти сотворю? – Слепой отвечает просьбой, достойной его веры, достойной величия Господа Иисуса. Он же рече: Господи, да прозрю! Это такое прошение, которое может исполнить один только Бог, как Творец и Владыка природы.

Иисус же рече ему: прозри, вера твоя спасе тя! и абие прозре... Чудо исцеления совершено одним хотением воли, испрошено верою! Так и нам потребно немногое, чтоб испросить от Господа чудо исцеления, – потребно чувство немощи, сознающее нужду в небесной помощи, и любовь, привлекающая небесную помощь. Ах, убедимся в той истине, что только по собственной нашей беспечности и равнодушию к душевной слепоте мы остаемся во мраке злых дел и помыслов. Если бы молились мы Господу преимущественно о душевном просвещении и молились с верою и упованием, мы всегда получали бы просимое. Долго ли же оставаться нам в нищете, в лишении благ духовных, когда Спаситель, со всеми Своими благами, ждет только нашего хотения, чтобы даровать нам их? Будем просить Господа о самой вере, если не имеем ее, и когда вслушаемся в Его тайное, в совести нашей, вопрошение: чего хощеши? будем отвечать молитвенно: Господи, да прозрю!

Господи Спасителю! веруя в Твою благость и всемогущество, усердно молим Тебя, сотвори, да прозрим! Да видим и наше ничтожество и Твое величие, нашу нищету и Твое милосердие, нашу слабость и Твое могущество, наши грехи и Твои благодеяния, нашу неблагодарность и Твою любовь! Открой очи души нашей, да узрим ясно и обязанности нашего звания, и опасности, с ними соединенные, и подвиги, ими предписываемые; да познаем обольщения со стороны мира, диавола и собственных страстей; да видим ничтожество благ земных, цену благ небесных и блаженный путь к Тебе; одним словом: да познаем себя самих и Тебя, о Иисусе; ибо сие единое познание достаточно будет соединить нас с Тобою теснейшими узами любви, николи же отпадающей. (См. «Часы благогов. размышлений», ч. I. Спб. 1858 г.).

«Призови Мя, – говорил Господь В ветхом завете, – в день скорби твоея и услышу тя». «Приидите ко Мне, – говорит в новом завете Спаситель Иисус Христос, – все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас». Когда кто-нибудь из нас попадет в яму, не постарается ли он, не употребит ли всех своих сил на то, чтобы как-нибудь выбраться из нее? Точно так же утопающий в воде не соберется ли с последними силами, чтобы достигнуть берега и избавиться от опасности? Подобно этому и во всех житейских скорбях и напастях нужно помнить, что Господь нам прибежище и сила, нужно верить и надеяться, что Он единый наш Отец, готовый подать нам невидимую и всесильную руку помощи. Люди верующие и праведные так и поступают: они остаются непоколебимыми в уповании на Бога, и упование не посрамляет их: Господь неожиданно прелагает печаль их на радость и скорбь в веселие. В церковных книгах приводится не мало таких случаев.

Итак, не будем, православный христианин, изнемогать в постигающих нас несчастьях, оставим малодушие и уныние. Перестанем предаваться в скорбных обстоятельствах своей жизни безмерной печали, ибо излишняя печаль сокрушает наше сердце, не доставляя нам никакого утешения. Как моль портит одежду и червь дерево, так и постоянная и безнадежная скорбь точит наше сердце. Лучше всего, когда томительная скорбь будет угнетать нашу душу, смиримся пред Господом, повергнемся пред Ним в слезной молитве, откроем Ему скорбь свою и печаль свою возвестим Ему. Вместе с этим будем прибегать в своих нуждах с теплыми молитвами и к угодникам Божиим, верным ходатаям за нас пред престолом Всевышнего.

I. Авраам верил Богу и уповал на Него; не имея надежды иметь детей, он не усомнился в обетовании Божием неверованием, но превозмог верою, прославив Бога, и знал, что Бог силен соделать то, что Он обещал. Когда же Бог даровал ему сына, он не пощадил этого единородного своего сына, принося его в жертву по повелению Божию.

II. Моисей, укрепляемый Богом, все полки египетские в один раз потопил в море; на войне с амаликитянами, вместо бесчисленных воинских орудий имея один только жезл в руке, сказал он своему военачальнику (Иисусу Навину): «выбери нам мужей (сильных) и пойди сразись с амаликитянами, а я завтра стану на вершине холма, и жезл Божий будет в руке моей». Чудное дело! Моисей стоял, ничего не делая, как зритель, и поразил все полки врагов.

III. Иисус Навин, военачальник, имея невыразимое словами упование, дерзнул повелеть солнцу, чтобы оно остановилось в своем течении, сказав: «стой, солнце, над Гаваоном!»... И оно остановилось, и стояло среди неба, не спеша к западу, почти целый день; и не было такого дня ни прежде, ни после того, в который бы Господь был так внимателен к голосу человеческому, и это потому, что Сам Господь сражался за израильтян (Нав.10:12–14).

IV. Столь же сильное упование на Бога имел Гедеон, рожденный скорее быть земледельцем, нежели воином; он, уповая на Бога, дерзнул с тремя стами воинов выступить против бесчисленного неприятельского войска, напал на него и победил. Упование на Бога Езекии обнаружилось во всей силе своей, когда Сеннахирим, царь ассирийский, обложил многочисленным войском Иерусалим. Езекия, укрепляя город Давидов, более всего укреплял в народе упование на Бога, говоря: «будьте тверды и мужественны, не бойтесь и не страшитесь царя ассирийского, и всего множества, которое с ним, потому что с нами более защиты, нежели с ним: с ним мышца плотская (человеческая сила), а с нами Господь Бог наш, чтобы помогать нам и сражаться в войсках наших против врагов; и укрепил он народ свой надеждою на Бога: и открылась чудная помощь Божия: Господь послал ангела, и он истребил всех: и главноначальствующего и начальствующих в войске царя ассирийского, и тот со стыдом возвратился в землю свою (Ср. 2Пар.32:7–8; 2Пар.32:21, а также Ис.37:16–17; Ис.37:20–21).

V. Упование на Бога возвысило царя Давида на высокую степень святости: в этой добродетели он всех превзошел; читающий с любовью псалмы его, сам увидит то. Как часто повторял он устами, говоря от искреннего сердца: Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюсь (Пс.26:1)? Чего мне бояться во дни бедствия, когда злоба гонителей моих окружает меня? (Пс.48:6, ср. и мн. друг. псалмы).

VI. Иона, заключенный во чреве кита, находясь уже на последней ступени к смерти, не пал в уныние, но, как бы находясь на безопасном корабле, молитвенно воззвал к Господу Богу своему; молитве и прошению всегда и везде – место благоприятно; чего он просил? «Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня; все воды Твои и волны Твои проходили надо мною; однако ж я вспомнил о Господе... и молитва моя дошла до Тебя, до храма святого Твоего» (Ион.2:4–8). Вот образ величайшего упования на Бога!

VIII. Таким же образом молились Даниил во рве среди голодных львов и три отрока в вавилонской пещи, надежда на Бога не посрамила их: они спасены из челюстей смерти.

IX. Товия представляет в этом деле удивительный нам пример: он, потерявши имущество, родину – нищий, странник, ослепший, однако не потерял крепкого упования на Бога, прилежно хранил его и сохранил, хотя родственники его, жена его и близкие к нему люди насмехались над ним, говоря: «где теперь твоя надежда, ради которой давал ты нищим милостыню, и столь многих погребал? тщетна была твоя надежда». Но он, вразумляя их, сказал: «не говорите сего, ибо мы дети Святого и ожидаем той вечной жизни, которую Бог обещал и дает тем, которые крепки в вере в Него и уповании на Него» (Тов. III, 15–18). Это упование на Бога возвратило Товии его имение, его отечество, его зрение и вечную награду в будущей жизни утвердило за ним.

X. Есфирь имела столь же крепкую надежду на Бога. При дворе Артаксеркса царя был обычай, по которому никто как мужеского, так и женского иола, не имел права входить во внутренний дом царя, не быв им призван, и нарушителю этого закона не было спасения – смерть ему, исключая тот случай, когда царь в знак помилования простер к вошедшему золотой жезл. Когда по извету Амана угрожало евреям поголовное избиение во всех областях царства, о чем предуведомлен был Мардохей, воспитатель Есфири царицы, супруги Артаксерксовой из евреек, Мардохей настаивал на том, чтобы Есфирь пошла в царские покои с прошением об избавлении евреев от смерти, а между тем, царь не призывал ее; боясь нарушить царский закон, она прежде всего велела всем иудеям пребывать три дня в посте и молитвах, то же и сама сделала с девицами своими; по истечении этих дней она, возложив на Бога величайшее упование, вошла к царю с молением об отмене изданного Аманом закона об избиении евреев – и все исполнилось по ее просьбе (Есфир. гл. XIII).

XI. Какие успехи сделал св. ап. Павел в добродетели упования на Бога открывается из следующего: часто он, представляя в уме себя уже окончившим земное поприще, возглашал: «я знаю, в Кого уверовал, и уверен, что Он силен сохранить залог мой (веру, преданность) на оный день» (т. е. день суда Божия) (2Тим.1:12). Вооруженный таким упованием, св. Павел не уклонялся ни от одного труда, ни от одного бедствия ни правыми, ни левыми путями, он мужественно шел чрез острие меча, побиение камнями, чрез различные смертные опасности, стрелы и огонь, укрепляемый упованием на Бога, силою Которого часто проходил сквозь железные затворы. (Сост. по кн. «Илиотропион, или сообразование человеческой воли с Божественною волею», И. Максимовича, митр. Тобольск. Киев, 1890 г., стр. 826–382).

1. «Некогда, повествует о себе один отец, по своим нуждам ходил я в Константинополь. В то время, как я сидел в церкви, входит некто из мирян, знаменитый и весьма набожный человек; он, увидев меня, сел подле и начал беседовать со мною о спасении души. Во время беседы я сказал ему, что хорошо живущим в мире за земное им воздается небом. Он отвечал: «правду сказал ты, отче: блажен тот, кто надеется на Бога и всего себя предает Богу. Я сам сын славного отца, который был очень щедр и много раздавал бедным; он однажды подозвал меня к себе и сказал: сын мой, что тебе более угодно, то ли, чтобы я оставил тебе деньги, или чтобы поручил тебя покровительству Христову? Я, подумав несколько, отвечал: «лучше желаю предаться Христу, потому что все земное с каждым днем исчезает». Отец мой, выслушав меня, увеличил щедрость свою до того, что по смерти его мне почти ничего не осталось. Итак, я остался бедным и незнатным, с крепкою надеждою на Бога, покровительству Коего вверил меня отец мой. В том же городе жил один знатный и богатый человек, имевший набожную и богобоязненную жену. Они имели одну только дочь. Жена говорит мужу своему: «детей у нас только и есть, что одна дочь, – а Бог наградил нас таким богатством». – Чего же не достает ей? Спросил муж. «Если мы будем стараться, отвечала жена, выдать ее за человека равного нам по богатству, но с дурным сердцем, то он будет огорчать ее, так не лучше ли нам поискать для нее бедного, но богобоязненного человека, который бы любил ее и покоил?» – Хорошо ты придумала, отвечал муж, ступай же в церковь, молись прилежно и сядь там; кто первый придет в церковь, тот пусть и будет избранный жених для нашей дочери. Они так и сделали, и когда она, помолившись, села, я первый вошел в церковь. Она тотчас послала слугу за мною, и лишь только я подошел к ней, начала спрашивать меня: «откуда ты?» Я сказал ей: – из такого города и такого-то отца сын.

«Это того милостивого? – прервала она, и потом спросила: женат ли я?» – Нет, отвечал я. Она же, прославив Господа, сказала: «Благий Промыслитель послал тебе жену и богатство, чтобы ты тою и другим обладал в страхе Божием» (Лимонарь).

II. Самый сильный и опасный враг св. Стефана, просветителя Перми, был некто Пам или Пан сотник, глубокий старик и начальник всех зырянских волхвов. Имея сильное влияние на зырян, он многих удерживал от крещения и самих крещенных отвлекал от веры. Много раз св. Стефан вступал с ним в открытый спор, прения их длились дни и ночи, но Пан оставался непреклонным язычником. Наконец, знаменитый кудесник сам вызвался пройти вместе с Стефаном сквозь огонь и воду, по крытую льдом, чтобы испытать, чья вера правая. Он никак не ожидал, что противник его согласится на этот опыт. Между тем, Стефан сейчас же велел народу зажечь одно строение, стоявшее особняком, и, проникнутый непоколебимою надеждою на помощь Божию, подал Паму руку, чтобы вместе идти в огонь, но тот отказался, несмотря ни на какие убеждения и требования со стороны зырян. Тогда зыряне бросились на посрамленного кудесника и хотели его умертвить. Но св. Стефан не допустил их до сего и настоял только на том, чтобы Пам навсегда удалился из пермских пределов. («Истор. христиан. правосл. церкви», прот. П. Смирнова, изд. 4-е, стр. 162).

Как сильна может быть молитва, возносимая к Богу с верою и упованием на Его безпредельное милосердие, это открыто нам в слове Божием, в этом утверждает нас св. вера, об этом непрестанно напоминает нам св. церковь. Молитва проходит небеса, достигает Бога, умилостивляет Его и соединяет нас с Ним. И такая сила молитвы является не только у св. Божиих человеков, но иногда и у обыкновенных людей, верующих в простоте своего незлобивого сердца. Бывают иногда в жизни христианина верующего такие события, которыми «Господь не несвидетельствована Себе оставляет, благотворя, с небеси дожди дая и времена плодоносна, исполняя пищею и веселием сердца наша» (Деян.14:17).

О таком именно событии и хочу я, во славу Божию, передать правдивый рассказ самой очевидицы, женщины простой, но благочестивой, по происхождению духовного звания и уже престарелой.

«Давно уже это было. Отец мой, бедный причетник, содержал нас трудами рук своих, преимущественно занимаясь земледелием, в чем и мы с матушкой помогали ему изо всех сил. Нас было три сестры, и я была старшая. Мы воспитывались попросту, по старинному, дома; обучены были чтению преимущественно церковных, божественных книг, а псалтирь была моею любимою книгою. Не много, может быть, я понимала в ней, да многое ложилось на сердце, и хорошо как-то чувствовалось во время чтения псалмов, много утешения почерпнула я из них. Но перейду к делу. В одно лето Господь послал плохой урожай на хлеб. С тяжелым сердцем сжали мы свою плохую ржицу, и так как старый хлеб уже доели, то и поспешили смолотить ее скорее. Вывеял батюшка зерна, смерили, и оказалось, что у нас всей-на-всей ржицы-то 19 мерочек. Загоревали наши бедные родители, а с ними и мы, – ведь этим придется только поле обсеменить, а уж есть-то нам и нечего будет. Покупной же хлеб на целый год, по скудным причетническим доходам, тяжел и горек нам будет. Первая я, а за мной и сестры мои, принялись упрашивать батюшку, чтобы не высевал всей ржи, 9 бы мер посеяли, а 10 оставил на еду. Долго колебался он, говоря, что и на будущий год ничего не дождешься, наконец, решил, что и покупать хлеб с новины тоже трудно, согласился и посеял только 9 мер, оставив пустовать остальную землю, а мы утешали сами себя надеждою, что, может быть, Господь пошлет хороший урожай на будущий год, и тогда поправимся.

«Однако, по грехам нашим, после посева сделалась продолжительная засуха, рожь едва-едва зеленела на ниве Оставалась надежда на весну. Но весна была такая холодная, продолжительная, морозы убивали всякую растительность, а дождей опять долго не выпадало, и наша убогая полоса хуже всех выделялась из поля. Затужил наш батюшка: каждый день ходил он проведывать свою ниву и с каждым днем все пасмурней возвращался домой. Он сердился, что послушался нас, что на будущий год и сеять будет нечем, сердился на нас, а наши сердца сжимались от страха и горя. И вот, когда, однажды, мы за ужином доедали последнюю краюшку хлеба, и матушка боязливо заговорила, что нужно опять мучицы купить, – вся вышла, отец, уже расстроенный, раскричался на матушку ни за что, нам досталось еще горше. Со слезами мы вышли из-за стола и, со слезами помолясь Богу, легли спать. Но не до сна только мне было: как старшая, я главным образом винила себя, считала себя виноватее всех в общем бедствии – в неурожае. Ручьем лились мои слезы в темноте, и думы одна другой мрачнее роились в голове: «голодать будем! на посев не родится! по миру придется ходить!» – слышались мне грозные слова отца. А все это я! все я виновата, зачем больше всех уговаривала посеять так мало... Господи! что же это делать-то будет?!. «Вcкую прискорбна, душе моя, уповай на Господа!» вдруг как-то вспомнились мне знакомые слова псалма. Я подняла голову, перекрестилась: «к Тебе воздвигох душу мою, Боже мой, на Тя уповах, да не постыжуся», прошептала я, и с этими словами встала с своей постели, постояла несколько секунд и решила, что я должна делать, чтобы отвратить гнев Божий от своего семейства. Отец с матерью спали. Я подошла к сестрам, пошептала тихонько им обеим на ухо, они послушно встали, оделись, и мы все трое без шума вышли из горницы, сошли с крылечка и с опущенными головами пошли из села за околицу. Вот мы и в поле. Вот и она, наша горемычная, полупропавшая нива, которая, если не поправится, несет нам голод и горе. Мы все трое упали на нее и принялись горячо, по детски, молиться: Господи, помози нам! Господи, помилуй нас, пошли нам дождичка, чтобы ржица наша поправилась. Долго так молились мы и плакали, поливая свою ниву слезами своими. Наконец, встали и вернулись домой. Дорогой мы уговорились с сестрами каждую ночь тихонько уходить в поле и молиться на своей полоске, чтобы Господь зародил нам хлебушка. Так и ходили мы; девочкам сначала казалось это немножко страшно, а потом их заинтересовало то, что никто таки, никто не знает, что мы делаем, и что мы, точно, как в житиях описано, древние христиане-то по ночам собирались на молитву. Двенадцать ночей прошло нашего молитвенно-детского подвига, а дождя все не было, дни стояли холодные, ветреные, травка желтела уже, и не было, казалось, надежды, что Господь смилуется над нами и пошлет дождь на иссохшую землю. Грустно у меня было на душе, но не теряла я все-таки надежды, все еще верилось мне, что услышит Господь нашу слезную молитву. С этими мыслями открыла я однажды свою Псалтирь, и что же?! Первое, что представилось глазам моим, были слова: «сеющий слезами – радостью пожнет!» Господи! что же это такое? Точно для меня это написано. Так радостно стало у меня на сердце, точно я уже видела исполнившимся свое заветное желание. И «благословен Господь, яко услыша глас моления моего! Господь помощник мой и защититель мой: на Него упова сердце мое, и поможе ми, и процвете плоть моя, и волею моею исповемся Ему» (Пс.27:6–7). В эту же ночь пошел сильный дождь, ожило все и позеленело. Ожила и нива наша – откуда только что взялось, а когда выколосилась и налились колосья, то они были так крупны, что некоторые были более четверти длиною, а когда созрела она, матушка наша ржица, сжали мы ее и смолотили, то из 9 мер то получили ровнехонько 90! И вот радость-то нам была тогда, истинно сбылось воочию псаломское слово: сеющий слезами – радостью пожнет».

Неверующий, конечно, припишет случаю описанное здесь событие, а истинный христианин, «имеющий очеса сердца просвещенна» (Ефес.1:18), и в собственной жизни и в жизни других видит чудодействующую силу и помощь Божию, которая посылается по вере простым сердцам. Да будет же Он, всеблагий и милосердый, благословен во веки.

Вот мой простой рассказ, в котором лжи нет ни слова, и свидетель этого рассказа жив и доселе («Калуж. Еп. Вед.» 1893 г. № 19).

Нет ни одного человека, который был бы доволен и не был бы обременен какими либо житейскими невзгодами. Один жалуется на болезни и немощи, другой на бедность и неудачи житейские; тот несет тяжелый крест скорбей от семейных своих, а этот – от посторонних людей; тяжело отцу с матерью терпеть грубость своевольных детей; тяжело мужу от прихотей своенравной жены, а сколько горя несет иная жена от жестокого мужа – о том и говорить нечего. Одним словом, всюду и везде преследуют нас беды и несчастья. Рождаясь в мире, мы как будто для того и рождаемся, чтобы только терпеть горе и беды. Беды, по выражению ап. Павла, предстоят нам в реках, беды во градех, беды в пустыне, беды в море, беды во лжебратии (2Кор.11:26). Что же делать нам? Неужели нам отчаиваться в своих житейских неудачах и падать духом? Избави Бог! У нас есть Защитник от бед и скорбей – Господь наш Иисус Христос. Стоит только от глубины души воскликнуть Ему: Иисусе, Сыне Божий помилуй нас, и Он по бесконечному милосердию Своему не отвергнет моления нашего. Эту молитву и предписывают св. отцы подвижники для постоянного и, так сказать, ежеминутного употребления христианина. Кратка она, но как много в ней чувства и силы! Выражая вполне глубокое покаянное чувство молящегося, она вместе с тем свидетельствует о живой вере его в Иисуса Христа, Сына Божия, как Спасителя грешных; в ней видна и скорбь грешника о потере внутреннего спокойствия своей души и надежда снова обрести мир и радость в Боге Спасителе нашем. Нет греха, которого не простило бы милосердие Божие; нет несчастья, от которого не избавила бы бесконечная благость Господа; нет скорби, которую не облегчила бы божественная сила Искупителя. Возопий только каждый труждающийся и обремененный: Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя, – и скоро почувствуешь облегчение.

Святитель Палладий рассказывает о себе и своих спутниках следующее:"когда мы шли через одно место в Нитрийcкую гору, то приблизились к одной большой яме, в которой оставалось много крокодилов, после того как вода уходила с полей; когда мы подошли к этой яме, то увидели, что на краю ее лежали три крокодила, и мы подумали, что, они мертвые, но они вдруг бросились на нас. Мы громко воззвали: «Иисусе Христе, помоги нам!» – и тотчас как будто ангел остановил крокодилов, и они бросились в воду».

Видите, христиане, какую могущественную силу имеет призывание сладчайшего имени Иисуса Христа! Призови Мя в день скорби твоея, – говорит Господь человеку устами пророка Давида, – и изму тя, и прославиши Мя (Пс.49:15).Как бы ни было сильно искушение, как бы ни было тяжко бедствие, – не забывай, что ты – не один: с тобою Господь, а с Господом Богом нестрашно никакое бедствие. Ты немощен, это правда: зато Он силен, и сила Его в немощи совершается. Вся могу о укрепляющем мя Иисусе Христе (Фил.4:13), взывал ап. Павел. Поэтому при всяком бедствии или несчастий возведи очи свои ко Христу и молись: Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя! Но чтобы эта молитва имела силу и значение, нужно произносить ее от глубины сердца, с живою и твердою верою в Искупителя мира. А мы больше молимся только наружно, молимся устами, а не сердцем; поэтому ничего нет удивительного, если Господь не внемлет нашим прошениям, и в таком случае не отчаиваться нам нужно, а больше усиливать свою молитву с несомненною верою, что в свое время Господь даст блага просящим у Него (Мф.7:11).

Кто больше святых мучеников страдал на земле? Кто больше их перенес истязаний от злых гонителей? И что же? Обыкновенно, до самой последней секунды своего бытия земного, терпеливо пили они чашу страданий за имя Христово... Чем же они подкрепляли себя на страдальческом пути? Молитвою, истинно христианской, усердной молитвой, она-то и в темницах и на кострах, и под ударами палача, и в предсмертные минуты удерживала их от ропота, уныния, озлобления и измены, она-то давала им силы и в мучениях славить Творца, в скорбях – благодарить Его за ниспосланную участь. Подтверждение сей истины находим мы, между прочим, в житии свят. свящ. мученика Феодота. Он в конце III века пришел на остров Кипр проповедовать веру Христову, и его слово, вместе с добродетельной жизнью, благотворно влияло на окружающих: многие обратились ко Христу. Скоро он был избран во епископа. Во время жестоких гонений, при царе Ликинии, Феодота вызвали на суд, и правитель язычник сказал ему: «до тех пор буду мучить тебя, пока не поклонишься нашим богам»... – «Не страшны мне угрозы твои, ответил св. епископ, я служу Богу, Который поможет мне среди страданий»... Начались жестокие мучения: св. исповедника терзали железными оружиями, а он терпеливо сносил страдания и взывал ко Господу: – «Господи Иисусе Христе! укрепи меня в страданиях, дай помощь в слабости моей, да узнают все, что Ты Бог, дающий крепость тем, которые уповают на Тебя!» Бог помог ему терпеливо перенести страдания, причем его твердость и спокойствие были так изумительны, что многие из свидетелей его мучений стали громко славить Бога христианского. Тогда правитель велел мучения прекратить, а Феодота отвели в темницу. Вскоре потом император Константин, победивши Ликиния, освободил всех заключенных за имя Христово, в том числе и Феодота, который, прожив еще два года епископом Киринейским, мирно скончался. Христиане! вспоминая святого страдальца муч. Феодота, молитвою подкрепляющего себя среди мучений, поучимся у него этому. Ведь без скорбей, бед и напастей невозможно грешным, слабым людям век прожить: то сами мы бываем виновниками своих бедствий, то терпим их от недоброжелательных и злых людей, а иногда и Сам Господь Бог посылает нам бедствия для нашего вразумления и наказания. Но, как бы то ни было, а раз пришла скорбь, постигло несчастье, нам по долгу христианскому, следует покорно переносить их. Но, к сожалению, этого мы не делаем. Даже в довольстве и благополучии не всякий себя чувствует вполне счастливым, а тем более в нуждах и лишениях. Едва скорбь коснулась человека, он, малодушный, уже ропщет на Бога, проклинает свою жизнь, злобствует на людей. Тяжело и горько ему становится проводить дни свои. Но кто в скорбях привык утешать себя пламенной молитвой ко Господу, тот благодушно, по-христиански перенесет их и от пагубного, унылого настроения избавится. Не напрасно сказано в слове Божием: «в тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал, и Он услышал из святого чертога голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его».(Пс.17:7). Да, нужно всегда помнить, что хотя Господь попускает нам испытывать скорби, но только такие, какие мы в состоянии перенести, и что если «Он причиняет раны, то Сам же и обвязывает их, Он поражает, и Его же рука врачует... (Иов.5:18).Посему, христианин, в день скорби скорее всем сердцем воззови к Богу, Спасителю нашему, Он Сам в последнюю ночь земной жизни, когда смертельная тоска и скорбь за грехи мира угнетали Его человечеcкую душу, под тихою сению сада Гефсиманского опустился на колена и молился до пота кровавого; – Он милосердый и всякому несчастному, просящему у Него помощи, посылает Свою животворную благодать, которая успокаивает скорбную душу, подобно тому, как благотворный летний дождь оживляет и освежает поблекнувшие от зноя растения. И как тихо, легко и покойно становится на душе, горячо и с верою помолившейся! Итак, христианин, Господь ли послал тебе скорби, скорей к Нему взывай о помощи! Люди ли причинили тебе обиду – опять к Богу воззови, чтобы он Своею благодатью вражду угасил и скорби и обиды утолил! Сам ли по своей греховности в напасть впал, ни к кому другому, а к милосердному Отцу небесному прибегай за прощением и проси у Него вразумления на будущее время... Никогда не забывай и мудрых слов пророка, сказанных от лица Господа: «не бойся, ты Мой. Будешь ли переходить через воды – Я с тобою; чрез реки ли, они не потопят тебя; пойдешь ли чрез огонь, не обожжешься, и пламя не опалит тебя. (Ис.43:1–2). Значит, бойся только тогда, когда ты одинок в скорби, когда не хочешь призвать молитвенно Господа на помощь и заступление. (См. № 8 лист., приложен, к журналу'Кормчий»).

Еванг. от Лук., зач.94-е, гл. XIX, 1–10 ст.

В то время как фарисеи, гордые своею праведностью от закона, с презрением отвергали от общества чад Божиих мытарей и язычников, Иисус Христос, пришедший призвати не праведники, но грешники на покаяние (Мф.9:13), с заботливостью доброго Пастыря, оставляющего девятьдесять и девять овец в горах (Мф.18:12) и взыcкующего единую заблудшую, искал и обретал раскаивающиеся души, ждавшие, казалось, только пастырского голоса Его для возвращения на путь правды. Так обрел Он Левия мытаря, и хананею, и блудницу, отершую ноги Его власами главы своей, и многих мытарей и грешников, так обрел Он и праведного Закхея. Евангельская история не раскрывает нам подробностей жизни праведного Закхея, предшествовавших его обращению ко Христу, и говорит только, что он бе старей мытарем (Лк.19:2).

Это одно показывает уже, что имя Закхея было обременено всеобщим позором, и что все, почитавшие себя истинными израильтянами, чуждались его, как прокаженного; но по душе этот старейшина мытарей был несравненно выше многих фарисеев и книжников, почивших на законе. Он чувствовал греховное состояние свое, и – не только чувствовал, но и тяготился им и желал сложить бремя грехов своих у ног Того, Который с отеческою любовью принимал всех раскаявшихся грешников: искаше видеши Иисуса, кто есть, и не можаше от народа, яко возрастом мал бе (ст. 3). Но истинная любовь к Богу изобретательна! Препятствия, охлаждающие людей, не твердых в ней, только более воспламеняют ее: тогда она возвышается до действий нередко странных, или же предосудительных по суду лукавого света, но тем не менее великих пред очами Божиими: по свидетельству апостола Павла, она забывает и себя и весь мир, и вменяет все уметы быти, только бы приобресть Христа (Фил.3:8)! Так поступил и праведный Закхей. Он забыл и свое богатство, и суд света, и – предитек возлезе на ягодичину, да видит, яко хотяше мимо ее пройти (4). Гордость мирская не поняла и не оценила бы этого поступка Закхеева, быть может еще бы поглумилась бы над ним, но его понял и оценил Тот, Который зрит тайная сердец человеческих, и – Он, являющийся и не ищущим Его, обретающийся и не вопрошающим о Нем (Ис.65:1), Сам пошел теперь навстречу столь пламенной любви: и яко прииде на место, воззрев Иисус, виде его, и рече к нему: Закхее, потщався слези: днесь бо в дому твоем подобает Ми быти (ст. 5). Какая неописанная и великая награда для любви Закхеевой! Скромный мытарь, без сомнения, никогда и не помышлял о том, чтобы Господь удостоил его Своим посещением; для него одна возможность видеть Господа и наслаждаться лицезрением Его была уже великим благом – особенною милостью, и потому понятна та священная радость, которою объят был дух его, когда Спаситель благословил дом его Своим посещением: и потщався слезе и прият Его радуяся (ст. 6).

Но, в то время как душа смиренного мытаря предавалась, по видимому, безмятежно святой радости, завистливый и лукавый свет, прикрываясь личиною праведности по закону, произносил неправедный суд свой и над Закхеем, и над Самим Господом, удостоившим его Своей милости: и видевше вси роптаху, глаголюще: яко ко грешну мужу вниде витати (ст. 7). Если бы это осуждение касалось лица одного Закхея, то, без сомнения, в избытке святой радости, он не обратил бы на него никакого внимания. Но это неправедное осуждение касалось теперь лица Божественного благодетеля Закхея, и – сей последний спешил теперь оправдать Его – не словами, но самим делом, которое сомкнуло уста мнимых праведников и заставило их обратить взоры на самих себя: став же Закхей рече ко Господу: се, пол-имения моего, Господи, дам тощим, и аще кого чем обидех, возвращу четверицею (ст. 8).

Нет сомнения, что праведный муж исполнил впоследствии все, что обещал Спасителю, и что, подклонившись однажды благому игу Христову, он уже не обращался вспять, ибо Сам Сердцеведец торжественно засвидетельствовал искренность его обетов и преподал ему Божественное благословение Свое: днесь спасение дому сему быть, зане и сей сын Авраамль есть, прииде бо Сын человеческий взыскати и спасти погибшего (ст. 9, 10).

Блаженны и те из христиан, которые, восчувствовав свою греховность и удостоившись благодатного озарения свыше, не устрашаются ни трудов покаяния, ни мнений лукавого света, и не угашают в себе Духа Божия, но, подобно праведному Закхею, отверзают сердца свои для полного вселения Его в них, и однажды навсегда отказываются от мертвых дел прежней жизни, для того, чтобы беспрепятственно любить одного Бога всем сердцем, всею душою, всею крепостию и всем помышлением своим (Лк.10:27)! (См. «Душеп. соб.» 1895 г.).

О совесть, совесть! Кто не испытал на себе горьких обличений твоих? Кто не томился душою, не страдал сердцем от тайных укоров твоих? Иной несчастный грешник, терзаемый тобою, теряет надежду на Божие милосердие и предается мрачному отчаянию... Но прочь это исчадие гордыни сатанинской! Отец небесный дал нам благодатное средство облегчить душу, снять с нее тяжкое бремя греховное и примирить ее с правосудием Божиим. Это спасительное средство есть святое таинство покаяния, или исповедь. Ты согрешил, тебя мучит совесть, иди скорее к отцу твоему духовному, открой ему рану сердечную, исповедуй пред ним грех твой, и лишь только он скажет тебе: прощаю и разрешаю тебя, – тотчас же тебе станет легче и отрадно, и совесть твоя не будет так безпощадно терзать твое сердце. Глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися (Ис.43:26), говорит Сам Бог во св. писании. «Аще исповедуем грехи наша, верен есть и праведен Господь, да оставит нам грехи наша, и очистит нас от всякия неправды» (1Ин.1:9), поучает возлюбленный ученик Христов Иоанн Богослов. Душа сама просит этой исповеди, сама требует, чтобы яд греховный, который терзает ее в совести, был извергнут из нее покаянием. Грех – это ядовитая змея, которая не перестанет мучить грешную душу, пока ее не убьешь, не выкинешь из души чистосердечным раскаянием, пока не пожалуешься на самого себя, не произнесешь сам над собою суда пред лицом Божиим и не получишь, чрез твоего отца духовного, разрешения, умиротворения, успокоения в благодатном таинстве св. покаяния. Голос совести есть голос Божий в душе грешника, и сколько бы ни лукавил грешник, сколько бы ни старался оправдать себя пред этим неподкупным судиею, совесть его не может успокоиться, пока он не осудит себя самого. Послушайте, вот как в древности исповедовали грехи свои истинно кающиеся грешники: исповедовали не пред отцом только духовным, но пред всею церковью, готовые исповедать их пред целым светом! «В мою бытность в одной обители, рассказывает св. Иоанн Лествичник, случилось, что один разбойник пришел, изъявляя желание вступить в монашество. Превосходный пастырь и врач (игумен) велел ему семь дней пользоваться совершенным покоем, и только рассматривать устроение обители. Потом пастырь призывает его и спрашивает наедине: желает ли он остаться с ними жить? И увидев, что он со всею искренностью согласился, опять спрашивает, что он сделал худого, живя в мире? Разбойник немедленно и со всем усердием исповедал ему все грехи свои. Тогда пастырь сказал: «хочу, чтобы ты объявил все это пред всем братством». Он же, истинно возненавидевши грех свой и презревши весь стыд, не колеблясь отвечал: «если хочешь, то сделаю это даже посреди Александрии». Тогда пастырь собрал в церковь всех своих овец, которых было триста тридцать, и во время совершения Божественной литургии, по прочтении евангелия, повелел ввести сего непорочного осужденника. Некоторые из братий влекли его, и слегка ударяли; руки были у него связаны назади; он был одет в волосяное вретище, и голова его была посыпана пеплом. Когда он был близ святых дверей, священный оный и человеколюбивый судия воззвал к нему громким голосом: «остановись, ибо ты недостоин войти сюда». Пораженный исшедшим к нему из алтаря гласом пастыря (ибо, как он после с клятвою уверял нас, ему казалось, что он слышит гром, а не голос человеческий), разбойник пал на землю, трепеща от страха. Когда он таким образом омочил помост слезами, тогда сей чудный врач повелел ему объявлять пред всеми, подробно, все сделанные им беззакония, и он с трепетом исповедал один за другим все возмутительные для слуха грехи свои, которые не следует предавать писанию. Тотчас после сей исповеди пастырь повелел его постричь и причислить к братии. На мой вопрос: для чего он употребил такой образ покаяния? Сей истинный врач ответил: «во-первых, для того, чтобы исповедавшегося настоящим посрамлением избавить от будущего, что и сбылось, ибо он, брате Иоанне, не прежде встал с помоста, как получивши прощение всех согрешений. И не сомневайся в этом, ибо один из братий, присутствовавших при сем, уверял меня, что он видел некоторого страшного мужа, державшего писанную бумагу и трость, и как только лежащий выговаривал какой-нибудь грех свой, то он тростию своею изглаждал его. Да и справедливо, ибо Давид говорит: «рех, исповем на мя беззаконие мое Господеви, и ты оставил еси нечестие сердца моего «(Пс.31:5). Во-вторых, как в числе братий моих есть и такие, которые имеют согрешения не исповеданные, то я хотел этим примером побудить их к исповеданию, без которого никто не может получить прощения». – Правда, не легко бывает открыть отцу духовному рану сердечную: грешнику стыдно сознаться в своем грехе; – стыдно, но необходимо! Вот что рассказывает сам о себе один подвижник: «в юности моей я был часто побеждаем одною греховною страстью. Между тем я знал, что св. старец Венон многих избавляет от страстей, и желал открыть свою страсть, но враг все меня останавливал: «ты сам знаешь, внушал он мне, что нужно тебе делать, чтобы исцелиться от страсти, зачем же тебе соблазнять старца?» И когда я хотел идти, страсть утихала во мне, а когда не шел – она снова обуревала меня. Старец видел, что я страдаю от помысла, но не обличал меня, ожидая, когда я сам ему откроюсь в этом. Поговорит, бывало, со мною о доброй жизни и отпустит. Наконец, со скорбию и плачем я сказал сам себе: доколе, окаянная душа, ты не захочешь исцелиться? Многие издалека приходят и получают пользу, а ты живешь около врача, как же тебе не стыдно оставаться так? Пойду сейчас же к старцу, и если там никого не застану – значит есть воля Божия, чтобы я открыл ему свои помыслы. Прихожу – у старца нет никого. Он стал поучать меня о том, как очищать себя от грешных помыслов, а я опять стал колебаться и хотел уйти без исповеди. Старец встал, помолился и пошел провожать меня. Томимый совестью я шел за ним. Старец видел мое состояние и, подойдя к дверям, вдруг обратился ко мне, слегка толкнул меня в грудь и ласково сказал: «что у тебя тут? Ведь и я – человек!» – И только что он сказал это, как будто открылось у меня сердце, – я упал к его ногам и со слезами сказал: «помилуй меня, отче!» – Что с тобою? – спросил он. Я отвечал: «ты сам ведаешь, отче!» – И сказал старец: «тебе самому нужно исповедать, что тебя так томит». – С трудом я открылся ему, и он сказал мне: «целых три года томился ты, чего же ты стыдился? Ведь и я такой же грешник... Иди с миром в свою келью, да смотри – никого не осуждай!» С той поры, благодатию Христовою и молитвами старца, страсть больше меня не тревожила. – А вот еще поразительный случай, когда Господь возвратил умершего к жизни, дабы он мог исповедать забытый им грех. «Один благочестивый крестьянин, напутствованный св. тайнами, вскоре умер. Его омыли, положили на стол и приготовили гроб. Прошло два часа, как больной испустил дух; – вдруг открывает он глаза, и садится сам собою, тогда как в течение всей своей болезни не мог того сделать, оставаясь в крайнем изнеможении сил. Первые слова его при этом были: «пошлите поскорее за священником», – что и было тотчас же исполнено. Когда священник прибыл к ожившему, тот просил всех выйти из комнаты. Домашние удалились, оживший глубоко вздохнул и сказал: «батюшка! я ведь умирал, был взят ангелами и представлен ко Господу. Когда явился я пред Него и поклонился Ему, – Он посмотрел на меня так милостиво, с такою любовью, что и выразить невозможно. Вид Его, и сказать нельзя, как хорош! – «Что ж вы взяли его?» Наконец, кротко сказал Господь приведшим меня ангелам, «а у него есть еще на душе грех, в котором он никогда не каялся своему духовнику». И при этом Господь напомнил мне не исповеданный мой грех. Тогда только и сам я почувствовал, что точно было у меня такое дело, но забыл и никогда не каялся в том священнику. «Отведите ж его», продолжал Господь, «чтоб он очистил свою совесть пред духовником, и потом опять возьмите его сюда». – и сам не знаю, сказал после того оживший, как я сделался опять жив». – Тут он с чувством рассказал забытый грех, священник прочел над ним разрешительную молитву, прося вспомнить и его, как духовного своего отца, когда снова предстанет пред Господом. И едва священник вышел, как оживший мирно предал дух свой Господу. Так-то милостив Господь! И так необходимо для нас таинство исповеди! (См. «Троицк, лист.» № 262).

Для того, чтобы приступающий к таинству покаяния мог действительно получить отпущение грехов, от него требуются, по учению православной церкви («Прав. испов.», ч. 1, отв. на вопр. 111 и 113; «Простр. катих.» о покаянии), следующие условия:

а) Сокрушение о грехах. Это необходимо по самому существу покаяния: кто истинно кается, тот не может не сознавать всей тяжести своих грехов и их гибельных последствий, не может не чувствовать своей виновности пред Богом, своего недостоинства, не может не скорбеть сердцем, не сокрушаться, и там, где нет истинного сокрушения о грехах, там нет и истинного покаяния, а одно только наружное. Посему-то св. отцы и учители церкви единогласно признавали сокрушение о грехах самою существенною и необходимою принадлежностью покаяния.

«Вы, братие возлюбленнейшие, писал св. Киприан.., каясь и сокрушаясь, рассмотрите ваши грехи: сознайте тягчайшую вину своей совести, откройте очи сердца к уразумению вашего преступления... Чем больше мы согрешили, тем более мы должны оплакивать».

б) Твердое намерение впредь исправить свою жизнь Св. ап. Петр в речи своей к иудеям сказал: «покайтеся и обратитеся, да очиститеся от грехов ваших» (Деян.3:19). Св. Василий Великий говорит: «не тот исповедует грех свой, кто сказал: согрешил я, и потом остается во грехе; но тот, кто, по слову псалма, обрел грех свой и возненавидел (Пс. LIII, 3)... Премудрый Домостроитель нашей жизни хочет, чтобы живший во грехах и потом дающий обет восстать к здравой жизни, положил конец прошедшему, и после содеянных грехов сделал некоторое начало, как бы обновившись в жизни чрез покаяние» («Толк, кн: Ис. I, ст. 14, в тв. св. отц.» IV, 58–59). «Кающимся недостаточно ко спасению одно удаление от грехов, но потребны им и плоды, достойные покаяния». («Нравств. прав.» I, 4, там же VII, 361).

Св. Амвросий наставляет: «кто приносит покаяние, тот не только должен омывать грех свой слезами, но покрывать прежние прегрешения лучшими делами, чтобы грех ему не вменился»...

в) Вера во Иисуса Христа и надежда на Его милосердие. Иисус Христос один примирил нас с Богом Своею крестною смертью (Рим.5:1–2, 8, 24, 35), один есть вечный наш первосвященник, тем же и спасти до конца может приходящих чрез Него к Богу, всегда жив сый, во еже ходатайствовати о нас (Евр.7:25). След., без веры во Христа Спасителя и надежды на Него, как бы ни было глубоко наше сокрушение о грехах и твердо наше намерение исправить свою жизнь, мы никогда не удостоились бы получить от Бога отпущение грехов.

г) Устное и при том чистосердечное исповедание грехов пред священником. Необходимость этого исповедания сама собою очевидна из того, что разрешить грехи в таинстве покаяния должен священник, а чтобы разрешить или не разрешить какие-либо грехи, надобно наперед знать их.

В церкви постоянно существовало и соблюдаемо было это учреждение. Св. Ириней повествует, как некоторые жены, увлеченные в ересь и нечестие гностиками, при своем возвращении в церковь, исповедали грехи свои и заблуждения, а другие, не желая подвергнуться этому испытанию, впадали в отчаяние.

Св. Григорий нисский внушает кающемуся: «пролей предо мною горькие и обильные слезы, да и я соединю мои слезы с твоими: в соучастника и общника твоей скорби прими священника, как отца... Священник столько сокрушается о грехе того, кого имеет по вере вместо сына, сколько скорбел Иаков, узрев одежду Иосифа... Посему на родившего тебя в Боге ты должен полагаться более, нежели на родивших тебя по телу. Смело показывай ему свои сокровенности; открывай ему тайны духа, как тайные раны врачу, он позаботится и о твоем здравии». (См. Догм. Богосл. митр. Макария, т. IV).

К сожалению, многие от самолюбия, от невнимательности к своему духовному состоянию и от усыпления совести, придя на исповедь, кроме общих выражений: «грешен во всем», вовсе не исповедуют своих частных, нередко весьма тяжких, грехов против всех заповедей Божиих. В этом случае священнику остается вопросами вызвать сознание в грехах и кратким назиданием раскрывать пред совестью тяжесть грехов, оскорбляющих Бога, и необходимость отстать от них.

Устное исповедание грехов должно быть, повторяем, чистосердечное, искреннее, без утайки, без самооправдания. Кроме убеждения, предложенного в чине исповеди: «се, чадо, невидимо Христос предстоит»... духовник может сказать кающемуся следующие слова святителя Тихона Задонского: «Богу ты, чадо, исповедуешься, Которого грехами прогневал, а я служитель Его недостойный и свидетель твоего покаяния, ничего не утаи, не стыдись и ничего не бойся, ибо трое только здесь нас: Бог, пред Которым ты согрешил, Который все грехи твои, как они сделались, совершенно знает, потому что Бог везде есть, на всяком месте, и где ты что делал, или что говорил и думал худое или доброе, Он тут был и все то совершенно знает, и ныне с нами есть, да только единого твоего самовольного покаяния ожидает; ты сам также грехи свои знаешь, не стыдись выговорить все, которых делать не стыдился; я третий тебе подобострастен, такой же человек, как ты, посему, чего и меня стыдиться?» (См. брош. «Накануне исповеди», протоиер. Г. Дьяченко, изд. 2-е).

Живо слово Божие и действенно, и острейше паче всякого меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов, и судительно помышлением и мыслем сердечным (Евр.4:12). Как бы глубоко ни пал человек, но если Сердцеведец Господь еще видит в его сердце хотя малую искру смирения, Он пошлет слово Свое животворящее и коснется им сердца грешного, и воскреснет сей мертвец к новой благодатной жизни, как воскрес некогда по слову Жизнодавца Лазарь четверодневный. Житие св. преподобномученицы Евдокии представляет тому разительный пример. И родом, и верою она была самарянка; не было девицы прекраснее ее, но не было, казалось, и грешнее: повсюду проходила слава о ее безподобной красоте и привлекала в Илиополь, где жила она (в Сирии), множество знатных и богатых, но развращенных душою юношей; за то не было счета и богатствам ее. Кто бы мог подумать, что эта самарянка, богатая, развращенная, неверующая во Христа, чрез какой-нибудь год будет игуменией в одном из пустынных, бедных женских монастырей? Этого, конечно, и сама она не могла бы помыслить; но что невозможно у людей, то все легко и возможно для Господа: Он послал слово Свое и исцелил душу гибнущую, воззвал ее к новой жизни и соделал достойным сосудом Своей благодати. Проходил чрез Илиополь один благочестивый инок, именем Герман, и остановился ночевать у своего знакомца, христианина, именно в том доме, где жила Евдокия. Его комната пришлась рядом со спальнею великой грешницы, только чрез тонкую деревянную стенку. Отдохнув немного, он встал на молитву и начал петь псалмы – обычное свое правило; потом сел, вынул из пазухи книжку, которую всегда неразлучно носил с собою, и стал вслух читать. Долго читал он слово Божие о будущем страшном суде Христовом, о том, как после сего суда праведники просветятся яко солнце в царствии небесном, а грешники пойдут в муку вечную, в огнь неугасимый. Богобоязненный инок читал с чувством и чтение часто прерывал глубокими воздыханиями. Богу угодно было, чтобы Евдокия проснулась при самом начале чтения. Никогда в жизни не слыхала она того, что теперь слышала; сначала из простого любопытства она стала прислушиваться, стараясь не проронить ни одного слова. Выражения: грех, праведный Судия, ад, вечное мучение, с другой стороны слова: праведник, любовь Божия, рай, вечное блаженство – глубоко потрясли ее душу; в первый раз в жизни она почувствовала, в каком ужасном положении находится, невольный вздох вырвался и из ее грешного сердца; чем больше она представляла себе множество грехов своих, тем больше устрашала ее мысль о страшном суде Божием, и она не могла заснуть до самого рассвета. Наутро Евдокия послала пригласить к себе того, кто ночевал в соседней комнате. Старец пришел. Скрывая свое сердечное смущение, она спросила его: «скажи мне, добрый старец, кто ты и откуда? И что это такое ты читал в прошедшую ночь? Ты меня удивил и напугал до крайности... Неужели правда, что грешники осуждены на огонь вечный? И если так, то скажи мне: кто же может спастися?» – Мудрый пустынник на все ее вопросы отвечал удовлетворительно, не оскорбляя самолюбия, заставил ее признаться в слабостях и пороках своих, показал ей, к какой погибели ведут богатства, неправедно собираемые и так же неправедно расточаемые, и, наконец, довел ее до того, что она пала к ногам его и слезно стала умолять его: «возьми у меня, отче, сколько хочешь золота, только останься здесь на несколько дней, чтобы научить меня вашей вере христианской. Я раздам все мои богатства и пойду за тобою, куда хочешь, только бы мне спастись!» – Блаженный Герман отвечал: «не нужно мне твоего золота; довольно с меня и надежды привести овцу заблудшую в Христову ограду. Я охотно останусь на несколько дней, а ты позови к себе одного из христианских пресвитеров; он окрестит тебя по чину церковному, а потом все пойдет своим порядком». – Немедленно призван был священник. Евдокия поклонилась ему до земли и объявила, что она желает быть христианкой. Удивленный Иерей Божий спросил ее: какой она веры? «Я самарянка. отвечала Евдокия: я всему миру была супруга, одним словом – я море всякого зла! Есть ли у Бога вашего милость для таких грешников, как я?» – Пресвитер отвечал, что для кающихся грешников есть у Бога прощение, только должно принять св. крещение, а для нераскаянных нет прощения, нет помилования. – «Что же мне делать?» спросила Евдокия. Пресвитер посоветовал ей раздать свое имение бедным и приготовиться к крещению. «Сними с себя дорогие одежды, сказал он, надень худые; затворись в уединенной комнате, постись и молись семь дней, и тогда Христос Бог, мытаря оправдавший и грешницу помиловавший, помилует и тебя». Евдокия так и сделала. Она приказала рабыням говорить всем, что ее нет дома, и на семь дней затворилась в своей спальне. Там в слезах и покаянии она оплакивала грехи свои и просила Господа помиловать ее. В седьмой день пришел к ней блаженный Герман. Завидев ее бледную, исхудалую от поста, он стал ее спрашивать: как она провела эти дни? – Евдокия отвечала: «семь дней я молилась и постилась по совету пресвитера и твоему, отче; и вот, в прошлую ночь осиял меня свет паче солнечного. Я поднялась с земли и увидела прекрасного, но и грозного юношу, одетого в белоснежную одежду; он взял меня за руку и вознес выше облаков. Во мгновение очутились мы среди обителей чудных; бесчисленное множество святых душ встречали и приветствовали меня с улыбкой светлой радости, называя меня своею сестрою. Вдруг на воздухе показалось страшилище: его вид был мрачен, как ночь; глаза горели как уголья; он скрежетал зубами, рыкал как лев, и с наглостью порывался вырвать меня из рук моего бесплотного вождя. «Как? – кричал он: ужели и эту отчаянную грешницу, всю землю осквернившую грехами своими, ты отнимаешь у меня, о, архистратиг сил Божиих!? После этого собирай со всей земли грешников, не по-человечески, а по-скотски живущих, и веди их к Богу, а я сокроюсь в уготованной мне бездне вечных мук, только где же будет правда тогда?»... И вот, когда он так неистово кричал, вдруг послышался свыше, от неизреченного оного света, голос: «так угодно Богу милосердому, чтобы грешники чрез покаяние были восприняты паки в лоно Авраамово. Повелеваю тебе, Михаиле, завета Моего хранителю: отведи ее туда, откуда взял ты, пусть она совершит подвиг свой, а Я буду с нею во все дни жизни ея». И ангел Божий поставил меня опять в спальне моей. Тогда я осмелилась спросить его: кто он? – «Я князь ангелов Божиих, отвечал он, на мне лежит попечение о кающихся грешниках. О, какая бывает на небеси радость для ангелов Божиих, когда какой-нибудь грешник приносит покаяние! Не хочет Бог, Отец небесный, чтобы погибла хотя одна душа человеческая; ведь человек создан по образу и подобию Божию: как же не радоваться нам его обращению?» – Тут архангел оградил меня крестным знамением; я поклонилась ему до земли, и он вознесся на небо, – «Что повелишь мне делать, честный отче?» закончила свой рассказ Евдокия, – «Прими знамение веры – св. крещение», отвечал Герман. Он дал ей несколько отеческих наставлений о том, как достойно приготовиться к крещению, и удалился в свою пустынную обитель. Евдокия наложила на себя строгий пост на несколько дней, молилась, плакала о грехах своих и, наконец, просила у епископа того города св. крещения. Затем все свое богатство, чрез того же епископа, она раздала бедным и вскоре последовала в пустыню за блаженным Германом, который поместил ее в одном из женских монастырей, а чрез одиннадцать месяцев после того она была уже избрана игуменией в той же обители девственниц... Так могущественно было действие на ее сердце слова Божия, которое она, по особенному дивному устроению Промысла Божия, нечаянно услышала! И сколько чудес она соделала! Она смягчала сердца звероподобных тиранов; воскрешала мертвых; внезапно поражала молнией гонителей христианства; крестным знамением умерщвляла ядовитых змиев, и, наконец, скончалась страдальчески, спустя 55 лет после своего обращения, как смиренная агница Христова. («Ч. М.»).

(Память празднуется 22 сентября). В африканской земле жил мытарь, именем Петр, человек безжалостный, не помогший на своем веку ни одному несчастному. В нем не было памяти о смертном часе, он не ходил в церковь Божию и уклонял слух свой от просящих милостыню. Но человеколюбец Бог, не хотящий смерти грешников и промышляющий о спасении всех, простер благость Свою и на Петра мытаря и спас его.

Однажды нищие и убогие, сидя на улице, стали славить семьи милостивых и молить за них Бога, а немилостивых укоряли. Договорились они и до Петра мытаря и спрашивали друг друга, получил ли кто когда-нибудь из дома Петра какую-нибудь милостыню. Оказалось, что ни разу ни над кем не сжалился мытарь. Тогда поднялся один убогий и сказал: «что вы дадите мне? Я выпрошу у него подаяние», – и побились между собою убогие об заклад.

Нищий отправился к дому Петра и стал поджидать его на улице, и, когда тот прошел мимо, ведя за собою осла, нагруженного хлебами, которые он вез к своему царю, нищий поклонился ему и начал с громким воплем просить милостыню. Петр, не найдя под рукой камня, схватил хлеб и швырнул его в лицо нищего. Нищий подхватил хлеб и рассказал товарищам, что принял хлеб из рук Петра, и прославил Бога за милостыню мытаря.

Через два дня разболелся Петр и был близок к смерти. И явилось ему видение: он стоит на последнем суде, и все дела его возлагают на весы. С одной стороны весов – страшные и смрадные эфиопы, а с другой мужи светлые и благолепные. Эфиопы, собравши все дела злые, сотворенные Петром от юности во всю жизнь, клали их на весы, а светлые юноши не могли найти ничего доброго в делах мытаря, что бы можно было положить на другую чашку, и стояли уныло, говоря друг другу: «нам нет здесь части».

Тогда один из них ответил: «нет у нас ничего, кроме того хлеба, который дал на днях Петр Христу, и то невольно». И они положили этот хлеб на весы, – и чашка с хлебом перетянула. Тогда те светлые отроки сказали Петру: «иди, Петр убогий, и приложи новый груз к этому хлебу, чтоб не ввели тебя враги в муку вечную».

Очнулся Петр и стал размышлять о том, что видел, и понял, что это была совершенная истина. И обнажились пред ним все грехи его – и те, которые он уже забыл, и все, которые клали эфиопы на чашку весов. Он сказал себе: «если один хлеб, который я бросил в лицо убогому, спас меня от бесов, то какую пользу оказывает милостыня, творимая с кротостью и усердием тем, кто нещадно раздает свое богатство убогим!». И с того дня стал Петр великим милостивцем и не стал жалеть себя.

Однажды шел он на свою мытницу, и встретился ему корабельщик, еле прикрытый лохмотьями, потерявший все свое имущество при потоплении корабля. Припав к ногам мытаря, несчастный просил у него одежды, чтобы прикрыть наготу своего тела.

И Петр, сняв с себя свою верхнюю, дорогую и прекрасную одежду, отдал ему. А корабельщик, стыдясь ходить в такой прекрасной одежде, поручил ее продать одному купцу. Случилось, что Петр, возвращаясь домой, увидел ту одежду выставленною на рынке на продажу, это обидело его. Придя домой, он от печали не коснулся и пищи, но, затворившись у себя, с плачем и рыданием размышлял: «не принял Бог моей милостыни, недостоин я, чтоб нищий сохранил мой дар на память обо мне». В этой скорби он уснул. И вот, видит он Кого-то прекрасного, сияющего ярче солнца, с крестом на голове, одетого в одежду, поданную корабельщику, и слышит мытарь голос.

– Что плачешь, брат Петр?

– Как не плакать, Владыко мой, когда убогие продают на рынках то, что я даю им от сокровищ, врученных мне Тобою!

Тогда явившийся сказал ему.

– Узнаешь ли ты одежду, которая на Мне?

– Знаю, Владыко, – отвечал мытарь. – Это моя одежда, я ею покрыл нагого.

– Не скорби же; когда ты дал ее нищему, Я принял ее и ношу, как ты видишь, хваля твое благое произволение за то, что ты одел Меня, изнемогавшего от стужи.

Воспрянув от сна, чудился в себе мытарь и ублажил в сердце своем участь убогих и сказал себе: «если с убогими Христос, жив Бог мой, не умру я, пока не стану, как они».

И тогда роздал он все богатство свое нищим, отпустил рабов на волю и, оставив одного только раба, сказал ему.

– Я поведаю тебе тайну, которую ты должен сохранить, если же ты не исполнишь моего завета, я продам тебя в далекую страну.

Раб ответил Петру, что исполнит в точности все.

– Так слушай же, – сказал мытарь, – мы пойдем в Иерусалим поклониться святому гробу Господню; там продай меня в рабство какому-нибудь христианину, вырученную за меня цену раздай нищим, а потом сам иди на свободу.

Удивился раб такому странному намерению господина своего и отказывался исполнить его волю, говоря:

– Пойти с тобой в Иерусалим я должен, как твой раб, но продать тебя, господина своего, мне невозможно.

– Тогда я продам тебя, как сказал если не будет по моему.

Итак, пошли они в Иерусалим.

Совершив поклонение святым местам, Петр сказал рабу:

– Теперь исполни волю мою – продай меня в рабство.

Видя непреклонное желание своего господина, скрепя сердце, послушался его раб: нашел он богобоязненного человека, ремеслом литейщика серебра, по имени Зоила, и предложил купить у него хорошего раба.

– Я очень стеснен, – отвечал тот, – мне нечем заплатить за него.

– Возьми взаймы у кого-нибудь и купи: он праведный человек, и ради него Господь благословит твои дела.

Поверив ему, занял Зоил у друга своего тридцать монет и на них купил у раба господина его, Петра, не зная тайны его. Получив деньги, раб отправился в Царьград, никому не говоря о том, что было, и роздал нищим деньги, полученные за господина своего.

Петр же стал работать на Зоила, неся непривычную службу: то он трудился на поварне, то вывозил сор из дома Зоила, то копал землю в винограднике и мучил тело свое и всякою другою работой и при этом безмерно смирялся.

Видел Зоил, что ради Петра сошло на дом его Божие благословение, как на дом Пентефриев ради Иосифа, и что умножается его богатство. Полюбил он Петра и скорбел, видя его безграничное смирение.

Однажды он сказал ему.

– Брат Петр, я хочу освободить тебя, чтоб был ты мне, как брат.

Но Петр не хотел свободы и старался ему служить, как раб.

И часто ругались над ним другие рабы, и били его, и всячески оскорбляли, а он все, молча, терпел.

Однажды ночью видит Петр во сне Того солнцеобразного мужа, Который явился ему в Африке; на Нем была одежда, данная Петром корабельщику, а в руках у Него были тридцать серебреников. И сказал Он Петру: «не скорби, брат Петр! Я принял цену твою; терпи до той поры, пока все не откроется».

Прошло несколько времени.

Из Африки во святые места пришли на поклонение торговцы серебра, и Зоил, господин Петра, позвал их к себе на обед.

Во время обеда гости, вглядываясь в Петра, стали говорить друг другу: «как похож этот раб на Петра мытаря!» Петр угадал их речи и старался закрыть свое лицо, чтобы они не признали его окончательно. Но это было напрасно, гости убедились, что пред ними, действительно, мытарь, и сказали Зоилу: «мы откроем тебе странную вещь: знай, что в доме у тебя знатный человек, и, он служит тебе, как раб. Это – Петр, который был сильным вельможею в нашей стране. Он отпустил на волю своих рабов, а сам... Но мы возьмем его с собой на родину, наш царь огорчился его исчезновением и скорбит по нем».

Петр, стоя за дверьми, слышал эти слова; он положил на землю блюдо, которое было у него в руках, и побежал к воротам, чтобы скрыться совсем.

Привратник того двора был глухонемой от рождения, и только знаками его заставляли отпирать и затворять ворота.

Сильно спеша, Петр закричал немому.

– Тебе говорю, именем Господа нашего Иисуса Христа, отвори скорей ворота!

И немой ответил.

– Да, господин, отворю! – и он отпер ворота, а Петр вышел.

Немой пошел к своему господину и пред всеми заговорил, и все домашние дивились, слыша немого говорящим. Стали искать Петра, и не могли найти его, а немой сказал.

– Не скрылся ли он совсем? Это – великий раб Божий. Когда он подошел к воротам, он произнес: «тебе говорю, именем Господа Иисуса Христа, отвори!» – и я видел пламя, исшедшее из его уст, оно коснулось уст моих, и я заговорил.

Услыхав о таком чуде, все тотчас же бросились за Петром, но как ни искали, не могли найти его.

Тогда восплакали о нем великим плачем, что не знали в свое время, какой великий жил среди них раб Божий, – и прославили Господа, у которого много таких сокровенных праведников. Петр же мытарь, избегая человеческой славы, скрывался в неизвестных местах и так преставился («Русск. паломн.» 1897 г. № 38).

1. Один инок безмолвствовал в некотором монастыре, и молитва его постоянно состояла в следующем: «Господи! Нет во мне страха Твоего, пошли мне или тяжкий недуг, или напасть, чтоб хотя таким образом пришла окаянная душа моя в страх Твой; знаю, что грехи мои сами по себе непростительны, много согрешил я пред Тобою, Владыко, согрешил много и тяжко, но ради милости Твоей, по святой воле Твоей, прости мне грех мой. Если же и этого не может быть, то помучь меня здесь, чтоб здешними муками была несколько ослаблена мука будущая. Начни казнить меня отселе, Владыко, казнить не в гневе Твоем, а в человеколюбии». Брат провел целый год, молясь таким образом в сокрушении и смирении сердца, в строгом посте. Между тем постоянно соприсутствовала ему мысль, какое значение имеют слова Господа: блажени плачущии, яко тии утешатся? Однажды, когда брат, объятый печалью, по обычаю сидел на земле и плакал, напал на него тонкий сон. Явился к нему Христос Спаситель, воззрел на него милостиво и сказал тихим голосом: «что с тобою? о чем ты плачешь?» Брат отвечал Господу: – «Господи! я пал». Явившийся сказал на это: «восстань!» Брат отвечал, сидя на земле: – не могу встать, если Ты не прострешь руки Твоей и не восставишь меня. Господь простер руку и воздвиг его. Явившийся опять сказал тихо: «что ты плачешь, о чем скорбишь?» Брат отвечал: – Господи! как мне не плакать и не скорбеть, когда я столько прогневал Тебя? Тогда явившийся простер руку Свою, приложил ладонь к сердцу брата и, погладив его сердце, сказал ему: «не скорби, Бог поможет тебе; Я уже не буду карать тебя, потому что ты сам наказал себя. Ради тебя я пролил кровь Мою, пролию и человеколюбие Мое на всякую душу, приносящую покаяние». Брат, пришедши в себя по окончании видения, ощутил сердце свое исполненным радости и приял извещение, что Бог сотворил милость с ним. Прочее время жизни своей он провел в великом смирении, славословя Бога, и отошел к Богу в этом настроении исповедания. («Отечник», еписк. Игнатия, стр. 436).

II. «Жил некто Викторин, пишет св. Григорий Двоеслов, который назывался и другим именем Эмилиана, достаточный человек; но так как при богатстве вещей преобладает греховность плоти, то он впал в некоторое преступление. Проникнутый размышлением о своей виновности, он сам восстал против себя самого, оставил в этом мире все и поступил в монастырь. В этом монастыре он показал такое смирение и такие подвиги покаяния, что все братья, которые там возрастали любовью к Богу, принуждены были презирать свою жизнь, когда видели его покаяние, ибо он со всем усердием души старался распять плоть, переломить собственную волю, потаенно молиться, омывать себя ежедневными слезами, желать себе презрения и страшиться почтения от братии. Он привык вставать ранее всех братий на ночные бдения; и так как гора, на которой стоял монастырь, с одной стороны выдавалась, то он имел обыкновение выходить туда прежде бдений для того, чтобы тем свободнее ежедневно изнурять себя плачем покаяния, чем потаеннее было место. Но в одну ночь бодрствующий настоятель монастыря, увидев его тайно выходящего, тихо пошел за ним издали. Увидев его в горной пещере простершегося на молитву, он хотел дождаться, когда тот встанет, чтоб узнать самую терпеливость его молитвы, как вдруг пролился с неба свет на того, кто лежал простертым на молитве; и такая ясность распространилась в том месте, что вся часть той стороны побелела от того света. Увидев это, настоятель испугался и ушел. И когда, по продолжительном времени, тот брат возвратился в монастырь, авва (т. е. настоятель монастыря), чтоб узнать, сознавал ли он над собою пролияние такого света, старался выведать от него, говоря: «где ты, брате, был?» Но он, думая, что может скрыться, отвечал, что он был в монастыре. Авва вынужден был сказать, что он видел. Но тот, видя, что открыт, сказал и то, что было тайною для аввы, присовокупляя: «когда ты видел свет, нисходящий на меня с неба, тогда вместе приходил и глас, глаголющий: грех твой отпущен». И хотя всемогущий Бог мог и без слов очистить грех его, однако же, издавая глас, осиявая светом, Он хотел примером Своего милосердия потрясти наши сердца к покаянию». (Из расск. св. Гр. Двоеслова).

III. При императоре Маврикии, на границах Фракии, появился страшный разбойник, который грабежами и убийствами своими навел ужас на все соседние места, так что никто не отваживался и проходить там, где он производил разбои. Правительство не раз посылало отряды солдат, чтобы схватить его; принимали все меры предосторожности и хитрости, чтобы нечаянно застигнуть его, но ничто не удавалось. Наконец, император решился послать к нему от себя лично свои повеления с одним молодым человеком, который взялся доставить их разбойнику и исполнил поручение это с точностью. Едва только увидел разбойник указ царский, как весь изменился, будто пораженный некоторою божественною силою, тотчас оставил гнусное занятие свое и поспешил повергнуться к ногам императора, рассказал пред ним все преступления свои и предал себя его милости.

Император простил разбойника. Но угрызения совести так мучили бывшего преступника, что он скоро заболел и был отправлен в общую врачебницу, где болезнь его усилилась до последней степени. Чувствуя себя близким к смерти и припоминая грехи жизни своей, он сильно сокрушался об них, и одно только упование на милосердие Божие удерживало его от отчаяния. Уста его невольно, вслед за сердцем, произнесли такую молитву к Иисусу Христу: «о, преблагий Спасителю, будь милосерд ко мне, как Ты милосерд был к разбойнику, распятому одесную Тебя, приими слезы мои, источаемые мною при дверях смерти! Ты милостиво принял пришедших на делание и во единадесятый час, хотя они уже ничего не могли сделать достойного милости: ради сей же благости Твоей воззри благоутробно и на мои слезы, и соделай их для меня второю купелию крещения, да очищуся и получу прощение всех грехов моих».

Молитву эту слышали многие, окружающие одр умирающего. При этом из очей кающегося в таком обилии источались слезы, что ими пропитан был весь платок его. Наконец, он умер с теми же чувствами сердечного сокрушения.

В это время врач, посещавший больницу, человек весьма даровитый и известный по своим знаниям и опытности, видел сон, или лучше видение, в котором представилось ему, что около постели больного разбойника было множество эфиопов, из коих каждый имел в руках лист, исписанный преступлениями умирающего; тут же были и два лица, блиставшие светом, которые исследовали, не совершил ли умирающий каких-либо добрых дел. Принесены были весы, и когда эфиопы положили на одну сторону их все листы свои, то эта сторона быстро опустилась, а другая поднялась высоко; два же ангела, присутствовавшие при этом, говорили: «а нам неужели нечего положить на другую сторону весов, чтобы склонить их сюда?.. Так, было ли и время сделать ему какое-нибудь доброе дело, когда он недавно оставил свои злодеяния?..» Они однако ж приступили к одру его и, нашедши платок, которым он отирал слезы, сказали: «положим его навесы, и если Бог приложит тяжесть милосердия Своего, то желания наши исполнятся». Едва они успели сделать это, как весы склонились на их сторону, а листы, бывшие на другой стороне, исчезли. – «Милосердие Божие, воскликнули ангелы, препобедило неправды этого грешника!» Они тотчас прияли к себе его душу, а эфиопы со стыдом бежали. Врач проснулся после этого видения и тотчас отправился в больницу, желая проверить истину своего видения. Больной только что скончался, и платок, промоченный слезами, еще лежал на глазах его. Присутствовавшие при его кончине свидетельствовали о его покаянии, и врач, взявши платок, пошел с ним прямо к императору, рассказал ему свое видение и то, что узнал от других, потом присовокупил следующее: «ты знаешь, благочестивейший император, что говорит евангелие о разбойнике, получившем при смерти своей прощение грехов от Иисуса Христа: вот человек, которому Спаситель дарует ныне ту же благодать под державою твоею». («Воскр. чт.» XVII, 459).

IV. Повествуется об одном грешном человеке, который после многих грехов пришел в чувство глубокого раскаяния, сделался монахом и каждый день безутешно плакал о грехах своих, вспоминая день судный, и в таком сокрушении сердечном провел много лет. И восхотел Господь утешить раба Своего плачущего и показать, сколь приятны Ему слезы кающегося грешника. Он явился этому человеку в видении, в образе иерея, носящего потир, полный слез. Увидев Его, плачущий грешник пал к Его ногам и стал целовать их с сердечною любовью. Он спросил Господа, что у Него во святой чаше? Явившийся ему отвечал: «это слезы грешницы, плакавшей у ног Моих в дому Симона прокаженного; Я и доселе храню их, потому что они весьма приятны для Меня». Видение окончилось, плачущий пришел в себя и ощутил в своем сердце невыразимую радость и утешение; он прославил неизреченное благоутробие Господа, Которому и послужил со всем усердием до конца своей жизни. А мы обратим внимание на слова Господа: «это слезы грешницы, плакавшей у ног Моих; Я храню их и до ныне»; отсюда ясно, сколь приятны Господу слезы кающегося, – они дороги Ему, как жемчужины, и Он имеет их всегда пред очами Своими: положил еси слезы моя пред Тобою! (Из «Твор. св. Димитрия, митр, ростовского»).

V. Однажды преп. Нифонт увидал двух ангелов, которые несли душу человека на небо, не допуская истязать ее на воздушных мытарствах. Бесы – воздушные мытари, начали вопиять: «зачем вы эту душу не отдаете нам? Ведь она наша». – Ангелы сказали: «а чем вы докажете, что она ваша?» – «Да она, отвечали бесы, до смерти только одно зло делала, и нет греха, которого бы она не сотворила; она была порабощена страстям и без покаяния разлучилась с телом, а кто умер рабом греху, тот наш». Один из ангелов ответствовал им: «так как вы всегда лжете, то вам не верим, пусть будет призван ангел-хранитель этой души, ему и дадим веру, ибо он лжи не скажет.» Ангел-хранитель явился, и ангелы спросили его: «душа эта покаялась, или в грехах оставила тело?» – «Подлинно, человек этот грешник был, отвечал ангел, но когда стал болеть, тогда со слезами исповедал Богу грехи свои и с воздетыми на небо руками усердно просил Бога о помиловании». Тогда ангелы удержали у себя душу, и бесы были посрамлены. Но они не успокоились и снова возопили: «уж если этот человек мог быть помилован, то значит спасется и весь мир, и всуе мы трудимся?» – «Да, отвечали ангелы, все грешники, исповедающие грехи свои смиренно и со слезами, от Бога получат прощение, а те, которые умирают без покаяния, будут судимы Богом». И с этими словами «отыдоша», сказано, «ко вратам небесным, и спасена бысть душа та». (Пролог, декабрь).

Задолго еще до великого поста, в который христиане обыкновенно исповедаются в грехах своих, церковь святая уже начинает понемногу приготовлять нас к тому. Так, в неделю32 по Пятидесятнице или неделю о Закхее она определила читать такое евангелие, из которого могли бы мы научиться, как должно каяться во грехах. В этом евангелии описывается следующее: И. Христос в одно время проходил чрез город Иерихон. В Иерихоне был некто богатый человек, по имени Закхей. Закхею очень хотелось посмотреть на Иисуса Христа; но, будучи мал ростом, из-за народа он не мог Его видеть, и потому, забежав вперед, влез на смоковницу, мимо которой надлежало проходить Господу. Господь, как скоро подошел к смоковнице, тотчас взглянул вверх и, увидев Закхея, сказал ему: Закхей, сойди скорее, сегодня Мне надобно быть у тебя в доме. Закхей поспешно слез и с радостью принял Господа в свой дом. Народ, увидев это, стал роптать на Иисуса: зачем Он вошел в дом к человеку грешному. Закхей между тем, став пред Иисусом, сказал: Господи, половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо. Господь сказал ему: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама (Лк.19:1–9).

Итак, вот как должно каяться во грехах: мало того, что должно перестать грешить, мы должны еще заглаждать грехи свои добрыми делами: в противном случае наше покаяние будет неполно и мало полезно. И в самом деле, как можем надеяться, что Бог простит нам грехи, когда мы не загладим зла, которое произошло от наших грехов? – что Бог оставит нам наши неправды, когда мы все еще будем пользоваться тем, что приобрели неправдою? – Что Бог забудет обиды, сделанные нами ближним, когда обиженные нами все еще будут терпеть от нас? – Что Бог будет к нам милостив, когда от нашей жестокости все еще будут страдать другие? Промышлявшие лживою мерою, неправильным весом, излишнею ценою, как могут ожидать себе прощения от Бога, когда все еще будут владеть тем, что ими таким образом нажито? – Нет, не так поступил Закхей. Он был человек богатый; богатство, вероятно, нажил неправдою, ибо был начальником над сборщиками податей; жил по всей вероятности порочно, ибо богатство давало ему средства предаваться порокам. Но вот он, наконец, раскаивается в своих грехах, что же делает? – дает обещание половину имения отдать бедным, вчетверо возвратить тем, кого обидел. Вот истинное и полное покаяние, за то истинное и полное прощение: ныне пришло спасение дому сему, сказал Господь Закхею. (См. поуч. прот. Р. Путятина). Итак, читатель, одно из двух: или принеси такое покаяние, какое принес Закхей, или страшись той участи, какая определена нераскаянным грешникам. (Из «Ежедн. поуч.» свящ. Гр. Дьяченко, т. I, изд. 1897 г.).

(Из слова преосвящ. Феофана).

Цель говения нашего есть приготовление к неосужденному принятию св. Христовых тайн, к принятию Самого Господа, Который говорит: ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем. Как Господь есть пречист, а мы нечисты, то приобщению св. пречистых Христовых тайн предшествует у нас очищение совести и получение всепрощения в таинстве покаяния.

Кто чист, с тем уже несомненно сообщится Христос Спаситель: Он любообщителен, Сам ищет общения с нами, и если не общится, причина сему наша нечистота. Стало быть, главное в нас дело есть очищение совести и получение прощения в таинстве покаяния. Вот на это и обратим ныне всю свою заботу и попечение.

Очистится в совести и получит прощение тот, кто, как должно, покается.

Спрашивается теперь: кто же, как должно, кается?.. Тот, кто познает свои грехи и сознается в них искренно; сознавшись, сокрушается о них и оплакивает их; сокрушившись же и оплакавши, полагает твердое намерение более не оскорблять Бога своими грехами, а наконец, в этих расположениях смиренно исповедует все грехи свои пред духовником, чтобы получить разрешение в них и явиться к чаше Господней оправданным и чистым пред очами Божиими.

Итак, озаботьтесь познать свои грехи и сознаться в них. Познать свои грехи значит сказать, что такой-то и такой грех совершен нами; а сознаться в них – значит осудить себя в них, сказать: «виноват», не допуская никаких оправданий и извинений. «Согрешил», «виноват» – эти два слова надобно произнести прежде всего, и произнести искренно.

Посмотрите же: в чем и как согрешили вы? Не думаю, чтобы это было трудно. Заповеди ведомы и совесть есть. Заповедь укажет, что следовало нам делать, а совесть засвидетельствует, сделано ли то нами, или нет. Для сего посмотри заповеди десятословия и заповеди о блаженствах (а также и «заповеди церковные», прибавим от себя) и смотри, какая заповедь нарушена и каких добродетелей недостает в сердце. Как в зеркале чистом, когда в него смотрят с не закрытыми и не запорошенными глазами, видны и малые крапинки на лице, так обнаружатся все наши проступки и грехи в словах, делах и помышлениях, когда заставим совесть свою смотреться в зеркало заповедей Божиих, в слове Божием указанных.

Останется только приложить к сему осуждение себя, сознание своей виновности, и это придет, когда отвергнем всякое оправдание себя ни обстоятельствами жизни, ни родом служения и условием отношений, ни увлечениями, ни неведением, словом ничем, а сделаем так, чтоб, коль скоро замечен грех, искренно говорить: «виноват, безответно виноват».

Сознавши грехи, надобно оплакать их, сокрушаться о том, что они сделаны. Кто искренно сказал: «виноват», тому не далеко до того, чтобы сказать: «зачем же все это мною наделано?» – Пожалеть о том, устыдить себя, поболеть пред Господом, устрашиться суда Его и беды, ожидающей того, кто останется неоправданным во грехах своих! Недалеко до сего, однако ж и это требует труда над собою, самоуправления и самопринуждения, ибо есть окаменение сердца, по которому, и сознавая грехи, и не имея чем оправдаться в них, говорят: «что же такое?» Помяни, сколько раз говорил ты: «не буду», «не буду», и все грешил, и еще более и упорнее, чем прежде; помяни, что никто тебя не принуждал, сам по злому нраву своему грешил и оскорблял в лицо Бога, Который все видит, и руку Его, которою Он останавливал тебя, ты отрывал. Помяни смерть, суд, ад; помяни и прочее все, чем надеешься сокрушить упорное сердце свое. Всячески тревожь его, возбуждай и приводи в движение. К этим размышлениям приложи молитву к Господу, чтобы Владыка всяческих дал тебе возобладать над сердцем своим. Что за покаяние, в котором нет печали, сокрушения!..

Вслед за болезнью сердца о грехах придет намерение отстать от них, не оскорблять ими более Господа и не губить себя.

А за сим последует исповедание грехов самое искреннее, и разрешение их самое действенное. И совершится покаяние во истину спасительное.

А то, что пользы, если без чувств, со скукою или рассеянием будем стоять на службах, досадуя, что долго тянутся; время, свободное от служб, будем проводить в полусне и бездействии; затем холодно проговорим на духу: «грешен» про грехи, о которых спросят, и помышления не имея о том, что главною у нас целью должно быть совершенное исправление жизни... Что пользы? Это будет значить исполнить обычай говения, а не говеть во спасение.

Если мы вдумаемся, православный христианин, в евангельский рассказ о Закхее, то придем далеко не к радостным мыслям. Мало есть между нами Закхеев, но зато много мытарей. В самом деле, всякий ли из нас похвалится, что он совершенно чист от неправедных прибытков? Нужно быть слепым, чтобы не видеть, с какою ловкостью, с каким подчас невозмутимым спокойствием и упорством совершаются между нами всевозможные обманы и хищения. Кто не слыхал про недобросовестных торговцев, обвешивающих и обмеривающих? Кто не знает про тех богачей, которые пользуются несчастьем, крайностью или бедностью других для собственной наживы, которые дают взаймы нуждающемуся столько, а после требуют с него вдвое больше?

Да, таких людей есть достаточно, но как мало встречается между ними подобных Закхею. Как редки бывают случаи, когда кто-нибудь в сознании своей греховности, подобно Закхею, решился бы посвятить еще при жизни своей зле приобретенное на пользу бедных. Большинству из нас даже и мысли такой никогда не приходит в голову. Воспоминания о наших неправдах и беззакониях пред Богом и ближними по временам беспокоят нашу совесть, а святой решимости оставить греховные дела, вознаградить их пожертвованиями на пользу страждущих от наших неправд все не является. А между тем всякая обида ближнего вопиет к Богу об отмщении. И Господь иногда явно карает неправедных богачей: на наших же глазах часто в прах рассыпаются дома и состояния, нажитые неправдою. Вот что говорит об этом св. Василий Великий в своем слове о многоимении: «иже чуждого желает, по малех днех по своем возрыдает». Итак, по словам святого отца и вселенского учителя, кто желает чужого, тот впоследствии может лишиться и своего имения. Эта истина подтверждается нередко примерами. Когда св. Спиридон был епископом в Тримифунте, там случился однажды голод! Хлебопродавцы, как это бывает и в наше время, радовались этому, бедные же, конечно, сокрушались и молили Бога о помощи. Один из торговцев, человек весьма богатый, привез из далеких стран очень много хлеба, сложил его в амбары и стал выжидать, когда голод усилится, и цена на него поднимется еще более. Однажды к корыстолюбивому богачу пришел едва живой от изнурения и голода бедняк и стал умолять его, чтобы он спас его и семью от голодной смерти. Но безсердечный богач отказал несчастному в своей помощи. Не зная, к кому еще обратиться, несчастный пошел к преподобному Спиридону и рассказал ему о своем горе. Святитель утешил его, сказавши: «не плачь, утром наполнится дом твой хлебом, богатого же увидишь умоляющим тебя и дающим тебе хлеб даром». В тот же день вечером, по повелению Божию, хлынул огромный дождь, вода снесла и размыла житницы богача. Поднятый ею, хлеб поплыл по улицам городским, а наказанный сребролюбец стал просить народ о помощи. Но помощь была уже бесполезна, тогда бедняки набрали себе хлеба, кто сколько мог, и совсем безплатно. Так наказывает Господь алчных до наживы богачей, ненасытных корыстолюбцев, не щадящих благосостояния других. Сознающие за собою такую вину пусть вовремя одумаются и постараются исправиться. У обиженных словом пусть они испросят себе прощение, а тех, кому нанесли вред или ущерб, пусть постараются вознаградить из своих достатков. Этим, и только этим, можно загладить грех любостяжания и отвратить от себя справедливую кару Бога, грозящую жестокосердым лихоимцам. (См. «Воскр. лист.», изд. редак. журн. «Воскр. день», № 201).

(Рассказ из русской жизни).

В прохладном утреннем воздухе ранней весны звонко раздавался над селом Тихим редкий благовест небольшого колокола. Солнце уже выплыло на синеватый небосклон и начинало побеждать теплыми лучами свежесть утренника. На улице стояла великопостная тишина. От села к церкви плелись старушки; на паперти столпилась кучка ребяток.

С высокого узорчатого крыльца нового, большого трактира спустился дюжий, исправно одетый мужчина лет 45; сановито пошел он по направлению к церкви, с важностью откланиваясь на почтительные приветствия встречавшихся крестьян.

– Далеко ли вы собрались, Аким Петрович? – спрашивали его более словоохотливые из них.

– Да, вот, поговеть надумал, для Бога потрудиться захотел, – отвечал он им. – О. Алексей все ладит: «поговей да поговей, стыдно, говорит, больше 10 годов не был на духу-то... не по-христиански это, не хорошо»... далее при людях стыдить стал. Оно, признаться, правда его, что не хорошо-то... вот и надумал.

– Дай Бог, дай Бог... Конечно, поговеть-то лучше, наше дело грешное, что ступил, то и согрешил: неровен час и того... помереть недолго, – слышалось в ответ, а Аким Петров Мамонов вошел в церковь, пробрался сквозь редкие ряды богомольцев к правому клиросу и стал около него. Непривычно было ему молиться, и думы его дружно тянулись к торговле, к хозяйству, соображал он, как бы удобнее перевезти к празднику товарцу из города по наступившей уже распутице, как бы заставить некоторых мужиков отдать ему долги и т. п. Но среди своих обычных размышлений оглянулся он на собравшихся богомольцев и на многих лицах этих бедняков заметил то, чего уже давно не появлялось на его сытом, горделивом лице: вот старушка, опустившись на колени перед образом Спасителя, шепчет: «Господи, Царь небесный! Помилуй меня, грешницу... Мать, Пресвятая Богородица! Спаси меня, окаянную. а слезы, между тем, текут из ее старческих очей, с верою и любовью обращенных к образу. Рядом со старушкой горячо и громко вздыхала молодая женщина; тут же около нее бедно одетый, но с умным лицом крестьянин, смиренно наклонясь, внимательно вслушивался в чтение псаломщика. С иконостаса и стен строго смотрели лики св. угодников...

Одиноким почувствовал себя Аким Петров среди всех этих простых людей, собравшихся в храм помолиться Творцу за свои грехи, выплакать здесь пред Ним свою скорбь. Жутко стало у него на сердце среди благоговейной церковной тишины.

Вышел священник из алтаря и перед царскими вратами звучным голосом прочел молитву: «Господи, Владыко живота моего...» Все клали земные поклоны... Но вот на клиросе стройно запели: «Во царствии Твоем помяни нас, Господи...» Вдумался Аким Петров в смысл прекрасной молитвы и сладких евангельских слов, тронули они его огрубелое сердце, в нем заговорило что-то новое, небывалое... напоминали они ему забытые им наставления давно уже умершей матери – жить по Божьи, жалеть людей, молиться о царствии небесном. Рядом с этими воспоминаниями, в глубине его души шевельнулась совесть: «не достоин ты», заговорила она, «царствия Божия, далеко, далеко стоишь ты от него, а удалила от него твоя грешная, безобразная, скотская жизнь».

Пал на колени Аким Петров, и из его зачерствелой души вырвался первый, после многих лет безсовестной жизни, покаянный вздох, первый молитвенный вопль...

Солнце уже высоко стояло на небе и обильно лило свои ласковые лучи, когда кончилась литургия «преждеосвященных даров», и говельщики стали расходиться из церкви по домам. Шел к себе домой и Аким Петров, но не так, как он обыкновенно ходил по своему селу, гордо посматривая по сторонам, сознавая свое превосходство и силу над односельчанами, но скромно, потупя голову, шел он вдоль улицы. Дома он и не поглядел на свое обычное место стул за буфетом, а прошел в отдельную каморку, достал с полки запыленные, забытые сказания о жизни святых и стал читать их. Читал он, не отрываясь, до самого благовеста к исповеди, и как только раздался первый удар колокола, встал он с лавки, набожно перекрестился и поспешно стал собираться в церковь. В церкви за ширмами уже ждал священник кающихся; первым подошел к нему Аким Петров; долго, искренно беседовал он с своим пастырем и каялся пред ним в своем беззаконии как никогда, ни разу в своей жизни.

Семья вся улеглась спать, а Аким Петров, с усталой и разгоряченной от непривычных дум головой, вышел на воздух. От церкви неслись дребезжащие звуки сторожевого колокола; бесконечная синева небесного свода опрокинулась над селом и его дремавшими окрестностями, с высоты небесной ярко смотрели звездочки на заснувший грешный мир.

Напротив трактира вросла в землю плохенькая избенка бедняка Власа, у которого на днях Аким Петров взял за долг последнюю лошаденку, а на задах прилепилась убогая хатка вдовы Акулины, вчера только умолявшей своего соседа богача, Акима Петрова, дать хоть немножко соломки прокормить коровенку, последнюю кормилицу своих малых сирот.

– Много вас здесь шляется таких... – крикнул тот в ответ на ее жалобные просьбы, пошла, пошла!.. кто здесь приготовил про вас соломки?

Чем дальше и дальше смотрел Аким Петров вдоль сельских слободок, тем больше и больше вспоминал он случаев того, как одного мужика он обсчитал, другого обмерил, того споил, этого прижал в нужде... Кругом тихо... ничто не мешало трактирщику вспоминать свои деяния; только где-то кричал ребенок, да голодная Акулинина корова жалобно мычала на дворе.

– Господи! – сказал сам себе Аким Петров, – как я безсовестен, нехорош! И стою ли я милости Твоей? Стою ли я того, чтобы Ты допустил меня завтра приобщиться Св. Таин?..

Спустя немного времени, послышался стук в окно Власовой избы. «Кто тут?» – крестясь, спросонок, окликнул Влас». – Это я, твой сосед трактирщик... выдька на минутку».

Ветхие ворота заскрипели, и в них показался Влас, но, увидя богача соседа в смиренном, небывалом виде, державшего за повод лошадь, он в удивлении остановился.

– Прости меня, сосед, – начал Аким Петров, за все мои обиды тебе, да вот и лошадку то свою возьми назад, владей ей на здоровье, а теперь пока прощай, счастливо оставаться...

Изумленный Влас постоял, постоял, посмотрел вслед удалявшемуся трактирщику, с радостью ласково потрепал по шее своего возвращенного конягу и пошел во двор. «Ох, Господи! дела, дела... говорил он, затворяя ворота, видно на исповеди опомнился наш тиран-то... вразумил его Христос, Царь небесный». А тиран, между тем, отправился ко вдове Акулине и ее тоже не мало удивил своим приходом внеурочный час. «Вот что, тетка Акулина, заговорил Аким Петров, ты на меня не серчай за вчерашнее-то, что покричал-то я на тебя... корму-то ты возьми у меня, сколько тебе требуется, а гнев и брань мою забудь... а вот тебе за обиду, возьми, годится ребятишкам на баранки, и сунул ей в руку рублевку...

В большом окне Акимовой каморки сияли бледные лучи лампадки, сам он на коленях стоял пред большой киотой с образом и молился...

Кончив молитву, сняв с гвоздя поддевку, положил ее под голову и, крестясь, лег на голую лавку. Молитва, чистосердечная исповедь и положенное начало добрых дел навеяли мир и отраду на грешную его душу. Помоги мне, Господи, шептал он, сделать побольше добра всем тем, кого я так много и так часто обижал... и не отвергни завтра меня, Милостивый, за мои грехи от Св. Таин – ... И заснул вразумленный богач на голой, жесткой лавке так сладко и спокойно, как не спал он никогда на своих мягких пуховиках.

Прошло 15 лет. Село Тихое нисколько не изменилось; мало изменился и дом Акима Петрова; не видно только над его крыльцом расписанной зеленой вывески... зато много перемен произошло в приходском храме и около него: прежняя бедная, плохо выкрашенная, с погнувшимися главами церковь превратилась в чистенький, белый, красивый храм, увенчанный вызолоченным, ярко сияющим на солнце крестом; около же церковной ограды, на пустой прежде площадке, приютился новенький домик с вывеской: – Приходская школа, – а рядом с ним – другое, белое каменное здание – церковная богадельня.

Была Пасха. Из дома Акима Петрова только что вынесли св. иконы и вышла толпа народа. Причт служил у него обычный пасхальный молебен, а после, молебна соборовал самого хозяина.

Аким Петров лежал на смертном одре, но смерти не боялся он, на его душе было мирно, покойно: он точно исполнил свое обещание, данное ночью после исповеди, накануне причастия. Он бросил торговлю вином и кулачество, стал добрым христианином; выбрали его церковным старостой, и, в течение почти пятнадцатилетней службы своей храму и приходу, он произвел все то, чем теперь отличался приход села Тихаго; украсил церковь, построил школу и богадельню, приобрел новый колокол, помогал беднякам, весь свой неправедно нажитый капитал употребил на доброе дело. Господь услышал молитву раскаявшегося грешника и помог ему, как он искренно желал, сделать много добра всем прежде обиженным им.

– Подойдите ко мне, сказал умирающий Аким детям и внучатам. Те подошли. – Вот вам, детушки, начал он прерывающимся голосом, мое последнее, родительское завещание: не отбивайтесь от храма Божьего... говейте каждый год непременно... чаще размышляйте о своих грехах... был я зверь безжалостный, хуже безсловесного скота... продал всю совесть, не знал сострадания к людям, но, благодарение Господу, Он вразумил меняв храме, во время говенья, и... стал я из зверя человеком.

Вечером того же дня все село узнало, что Акима Петрова не стало, отошел он ко Господу в радостный, пасхальный день. В каждой избе не мало было разговору про покойного; помнил его народ великим грешником, знал потом и за добрейшего христианина. – Чудное дело, говорил один старичок в кругу крестьян, собравшихся посидеть на завалинке около одной хаты: – каким покойник был прежде и каким сделался потом. – «Утром встал зверем плотоядным, а вечером лег человеком жалостливым», вот как сам про себя говаривал покойник, царство ему небесное... А все почему? А потому, что внял молитве церковной, поговеть вздумал, вот и вразумил его, грешного, Батюшка, Царь небесный, Милостивец-то наш. («Кормчий», 1894 года. № 14).

Скор и страшен суд Божий; куда скорее и страшнее суда человеческого! От суда человеческого можно иногда как-нибудь уклониться, можно поставить за себя ходатая или защитника, который сумеет, может быть, прикрыть виновного и освободить его от должного наказания; но от суда Божьего не укроешься, и всеведущего Судию не проведет никакой ходатай. Расскажу известный мне пример скорого и строгого суда Божия над ворами.

Дело было в 1891 году. В одном селе но Волге жил бедный псаломщик. Этот год был для него особенно тяжелый. Прошло лето, он перестроил свою развалившуюся избу, отчего нажил себе не мало долгов, а зимою овдовела его старшая дочь и, не имея чем кормиться, приехала к нему жить с двумя малолетними детьми. Весна, хлеб свой вышел весь, – приходилось покупать каждый пуд на базаре, а доходов совсем нет: прихожане сами бедствуют весною, едва добывают на хлеб и за требами, обращаются к батюшкам в долг. Да и какой доход псаломщика! А тут еще приступают заимодавцы, требуют отдачи долга. Собрал псаломщик оставшегося льна и семян и послал свою жену в город продать эти остатки. Выручила она от продажи всего 9 рублей, да у знакомых заняла 2 рубля. В нужде 11 рублей – большие деньги. Едет она домой и утешается, что хоть сколько-нибудь заплатят долгу и отвяжутся от назойливого заимодавца, да и на хлеб себе оставят немного. Но когда вернулась домой, то денег этих не оказалось. Горя и отчаяния ее нельзя и описать. Не знает она: выронила ли как деньги из кармана в дороге, или нашелся лихой человек, который не побоялся Бога и вытащил их у нее?.. Как перенес бедный псаломщик эту потерю – ведомо одному Богу. Прошло две недели; получается весть, что деньги действительно украдены, и что воров постигло уже страшное наказание Божие за этот грех. Вот что писала об этом дочь псаломщика своему брату, состоящему на военной службе.

«15 июня узнали мы, кто украл деньги. Расскажу тебе, братчик, про гибельную участь воров. 23 июня я попросилась у папы в город и заходила в ту деревню, из которой воры. Деньги украли два мужика, когда мама переезжала через Волгу: один вытащил, а другой подглядел. Подглядевший все уговаривал, чтобы отдать деньги назад, а тот не согласился. Когда они пришли домой, и деньги еще были целы, товарищ все-таки уговаривал его отнести деньги, но он не согласился. 2 июля, в воскресенье, стали они деньги эти делить и разделили благополучно, купили четверть водки и стали пить на горе (деревня находится на Волге). К ним подошли соседи. Для соседей они купили еще пол-ведра и стали их угощать как будто зато, чтобы у них не отрезали полос. Соседи хотели убавить у них полосы (то есть уменьшить земельный надел). Теперь скажу, чем все это кончилось. Когда они пили вино, детки сидели около них на горе, потом сошли на Волгу и сели в маленький и худой ботик (то есть в лодку, выдолбленную из дерева; иначе она называется корытень). Вора было тут двое деток: мальчик семи лет и девочка лет пяти, а товарища его – единственная девочка лет семи. Когда они отъехали от берега, ботик стал тонуть. Вор сам бросился их спасать, сначала вытащил свою девочку, потом бросился за мальчиком, да вместе с мальчиком и сам утонул. Потонула и девочка его товарища. Так все трое и лежали вытащенные на берегу. Вот как их Господь наказал! А этот товарищ лежит теперь в больнице в городе. Когда ловили утоплеников, он ступил на раковину и подрезал ногу; после этого подреза нога его распухла, и приключился антонов огонь. Когда повезли его в больницу 14 числа, тогда он и послал нам весть и просил прощенья. Вот я и ходила в их деревню через неделю, а раньше было нельзя. После вора осталось пятеро деток, а у товарища его – жена да мать старуха. Заходила я и в больницу к товарищу вора, и он просил у меня прощенья»...

Нужно ли еще что-нибудь прибавлять к этому простому и такому ясному рассказу о погибели воров? Господь видимо покарал их. Он видел нужду бедного псаломщика и определил рассудить обиду его Своим праведным судом, наложил на воров Свое скорое и страшное наказание, чтобы всевидящие и слышащие про это наказание помнили и никогда не забывали, что есть праведный Судия на небе, Который видит все дела человеческие, много и долго терпит грешникам, но часто определяет им и немедленное наказание. («Воскр. день» 1897 г. № 4).

Однажды св. Макарий египетский пошел с учеником в Нитрийcкую гору и, подходя к горе, сказал ученику: «иди впереди меня». Ученик, оставя старца, отправился вперед и встретил идольского жреца, несущего большое дерево. Увидев его, ученик закричал: «эй ты, демон, куда идешь?» Жрец, услышавши это, бросил дерево, подбежал к ученику, избил его до полусмерти и, схвативши свое дерево, побежал, оставив ученика на месте еле живым. Когда жрец отбежал недалеко от этого места, встретил его Макарий и сказал: «спасайся, трудолюбец, спасайся!» Жрец остановился в изумлении от такого приветствия и спросил: «что ты видишь во мне хорошего, что так приветствуешь меня?» Макарий ответил: «я вижу, что ты трудишься». Эти приветственные, полные любви слова так подействовали на жреца, что он пал к ногам старца и просил сподобить его св. крещения и иночества. При этом рассказал Макарию и то, что он сделал с его учеником за его грубые насмешки, и они пошли вместе, взяли еле живого ученика и отнесли его к нитрийским отшельникам, где жрец принял св. крещение и сделался монахом; а его примером многие язычники обратились в христианство. По этому случаю св. Макарий говорил: «злое слово и добрых делает злыми, а слово доброе и злых делает добрыми». (Чет. Мин. янв. 19).

Еванг. от Лк. зач, 89-е, гл. XVIII, 10–14 ст.

Каждый православный христианин знает, как необходима ему молитва. Молитвою мы входим в общение с Богом, чрез нее испрашиваем у Бога милости, ею утешаемся в скорбях, ею же благодарим Бога за великие Его милости к нам, грешным. И всякий из нас постоянно прибегает к молитве: молится каждый из нас дома, молится и в церкви. Зная нашу потребность молитвы, св. церковь нам составила много образцов молитв. Ноне всякому христианину доступны эти образцы молитв. Многие из христиан не грамотны и потому не могут выучить наизусть молитвы, и горько сокрушаются они об этом, говоря: «что же нам делать? мы не умеем молиться, т. е. не знаем молитв!» Но, нужно сказать в ободрение подобных людей, дело не в количестве прочитанных молитв, а в том, как произносить молитвы. Можно прочитать и много молитв, но они будут не угодны Богу, и напротив, можно прочитать или произнести несколько слов, и молитва будет услышана Богом. И апостол Павел говорит, что лучше пять словес умом глаголати, т. е. из глубины души, нежели тмы словес одним языком, т. е. без участия сердца (1Кор.14:19). Лучшим разъяснением этой мысли служит притча Спасителя о мытаре и фарисее.

Два человека, говорится в евангелии, пришли в храм помолиться; один из них был фарисей – человек, который отличался особенною строгостью жизни, а другой был мытарь-сборщик податей, который, уже по самому званию своему, не пользовался уважением народа. Гордый, тщеславный фарисей таковым оказался и на молитве: он просил Бога не о прощении грехов, которых у каждого множество, а только благодарил Бога за свои добродетели, хвалился ими и даже осуждал других. Между тем мытарь, вполне сознавая себя грешником, ни о чем больше не думал, как только о своем недостоинстве, и со смирением и кратко молился Богу: Боже, милостив буди мне грешному! Немного молился мытарь, немного слов произносил он, но молитва его была угодна Богу: он вышел из храма оправданным и чистым.

Итак, христианин, если желаешь, чтобы твоя молитва была услышана, не старайся о том, чтобы произнести побольше слов; часто и краткие молитвы, как, напр., «Боже, очисти мя грешного» «Боже, милостив буди мне грешному», «Господи, помилуй и спаси мя» и т. под., бывают лучше и угоднее Богу, чем длинные молитвословия, лишь бы только они произносились от чистого сердца, с сокрушением о грехах. Богу нужны не слова наши, а сердце. Жертва Богу, говорит св. прор. Давид, дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:19). В доказательство этой мысли послушайте рассказ из: жизни препод. Нифонта. В молодости Нифонт предавался всевозможным порокам, совсем развратился, и не было дурного дела, какого бы он ни делал. Но Господь не дал погибнуть Своему созданию. Однажды Нифонт пришел к другу своему Никодиму, последний, взглянув на друга, долго с удивлением смотрел на лицо его. «Что ты на меня так смотришь?» – спросил Нифонт. – «Веришь ли, брат, – отвечал Никодим, – я никогда не видал у тебя такого лица, какое сегодня: оно черно и страшно». Нифонт, слыша эти слова, устрашился и со стыдом вышел от друга. Дорогою он, вдумываясь в свою жизнь, ужаснулся своих пороков и принес полное раскаяние Богу. Он говорил себе: «если в этом мире я так черен душою и телом, то на суде Божием что буду? И как явлюсь лицу Божию? Горе мне грешному! Но, Господи Боже мой, на Тя уповаю, спаси меня, да не похитит диавол душу мою!» Много плакал и скорбел о грехах своих Нифонт и, придя в храм, возвел глаза свои к иконе Божией Матери и воскликнул: «помилуй меня, Заступница христиан! Помоги мне ради великой Твоей милости, ибо Ты – кающихся упование и надежда!» Говоря это, он с удивлением увидел, что на иконе лик Богоматери просветился и как бы улыбнулся. Видя это, Нифонт возрадовался сердцем. Однажды шел он в церковь и дорогою встретил человека, которого в чем-то мысленно осудил. Придя в храм и обратясь по обычаю к иконе Богоматери, он с ужасом заметил, что ее лик строг и как бы отворачивается от него. Нифонт, перебирая свои мысли, вспомнил, что недавно осудил ближнего, и, припавши на землю пред иконою, со слезами молился: Боже, прости меня, грешного! Я похитил славу Твою, осудивши моего ближнего прежде, нежели Ты воздал ему Твой праведный суд. Владыко! Помилуй меня, с этих пор я никогда не буду осуждать брата моего». Лик Богоматери снова прояснился. Вот ясный пример истинной, богоугодной молитвы. Немного слов произносил Нифонт, но много слез пролил он, прося прощения своего греха. Как мытарь взывал: «Боже, будь милостив ко мне, грешнику», так и Нифонт говорил: «горе мне, грешному! Господи, помоги мне! Помилуй меня, Заступница христиан!»

Итак, ни один христианин не должен оправдываться незнанием молитв; есть молитвы краткие, доступные всем и каждому; их заучить может не только взрослый, но и дитя. Поэтому наш долг – не только самим выучить молитвы, но и детей научить. Пусть дитя сначала хоть безсознательно будет произносить слова молитвы, а потом привыкнет и станет молиться, как следует. Какое благотворное действие на детей оказывает молитва, это наилучше всего разъясняет следующий случай. Об одном восьмилетнем отроке рассказывают, что его заставляли часто повторять молитву Иисусову: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного! Сначала ему это не нравилось, и он всячески уклонялся от молитвы; но потом стал усерднее и охотнее исполнять приказание и – дотоле резвый и шаловливый – мало-помалу стал тих и молчалив, а наконец так привык к молитве, что уже без всякого понуждения творил ее всегда и при всяком деле. Когда его спрашивали, почему ему так полюбилась молитва, он в простоте сердца отвечал: «когда я говорю молитву, то мне бывает очень хорошо!» – «Да как же это хорошо?» – «Не знаю, как сказать, – отвечал отрок, – весело мне очень!.. Весело, хорошо», – больше ничего не мог сказать блаженный отрок о том благодатном утешении, какое испытывала его чистая детская душа.

Вот какое благотворное действие оказывает на душу молящегося и краткая молитва. Только молись, христианин, усерднее, молись как мытарь, с сокрушением сердечным о своих грехах и избегай самохвальства и осуждения других. «Боже, очисти мя грешного! Боже, милостив буди мне грешному! Господи, помилуй и спаси мя грешного!» Произноси эти краткие молитвы как можно чаще и усерднее, и твоя молитва будет угоднее длинных молитв, произносимых без участия сердца. (См. «Воскр. лист.» № 353, изд. ред. журн. «Воскр. день»).

Не знаю, откуда вошла в людей эта болезнь: мы стали болтливы, в нашей душе не держится ничего. Послушай одного мудреца, который, увещевая, говорит: слышал ли еси слово, да умрет с тобою: не убойся, не расторгнет тебе (Сир.19:10): и еще: если услышит слово буй, то поболит, якоже рождающая от лица младенца (– 11). Мы готовы на обвинения, скоры на осуждения. Если бы мы не сделали ни никакого другого зла, то и это одно достаточно для того, чтобы погубить нас, свести в геенну, причинить нам тысячи бед. А дабы ты точнее узнал это, послушай пророка, который говорит: седя на брата твоего клеветал еси (Пс.49:20). Но не я, говоришь, а другой. Нет, – ты. Если бы ты не говорил, то другой не услышал бы, а если бы и услышал, то ты не был бы виновен в грехе. Недостатки ближних должно умалчивать и прикрывать, а ты под предлогом доброжелательства выставляешь их на вид, делаешься если не обвинителем, то рассказчиком, болтуном, глупцом. О, срам! Вместе с ним ты срамишь себя самого, и не чувствуешь! Смотри, сколько зол происходит отсюда: ты прогневляешь Бога; огорчаешь ближнего; делаешь самого себя повинным наказанию! Не слышал ли, что Павел говорит о вдовицах? Не точию праздны, говорит, учатся обходити домы, но и блядивы и любопытны, глаголющие, яже не подобает (1Тим.5:13). Таким образом, даже и тогда, когда бы ты верил сказанному о твоем брате, не следует пересказывать, а тем более, когда не веришь. О себе ты всегда заботишься, опасаясь, чтобы не быть осуждену от Бога. Бойся же, чтобы не быть тебе осуждену и за болтливость. Для чего ты распространяешь слух? Для чего умножаешь зло? Оно может погубить нас. Посему и говорит Христос: не судите, да не судимы будете (Мф.7:1). Но мы нисколько не думаем об этом, и пример фарисея не вразумляет нас: он сказал правду: несмь якоже сей, мытарь, сказал тогда, как никто не слушал его, и однако осужден (Лк.18:11). Если же он осужден, высказав правду и сказав тогда, как никто не слушал его, то какому подвергнутся мучению те, которые всюду разглашают ложное и такое, в чем сами не уверены, подобно болтливым женщинам? Чего не потерпят они? Положим же на уста свои дверь и ограждение. От болтливости произошло бесчисленное множество зол; расстроились семейства, разрывались узы дружбы, происходили тысячи других бедствий. Не старайся же, человек, узнавать то, что касается ближнего. Но ты болтлив, ты имеешь этот недостаток! Говори лучше о своих делах Богу, – и это не будет недостатком, а будет приобретением, говори о своих делах друзьям, друзьям истинным и справедливым, на которых ты полагаешься, дабы они молились о грехах твоих. Если будешь говорить о чужих делах, то не получишь никакой пользы, никакого приобретения, но еще получишь вред; а если будешь исповедовать свои дела пред Господом, то получишь великую награду. Рех, говорит псалмопевец, исповем на мя беззаконие мое Господеви, и Ты оставил еси нечестие сердца моего(Пс.31:5). Ты хочешь осуждать? Осуждай себя самого, никто тебя не осудит, если ты будешь осуждать сам себя; но осудит, если ты не будешь осуждать сам себя; осудит, если ты не будешь скорбеть о себе самом. Видишь ли ты, что кто-нибудь гневается, раздражается, или делает что-нибудь другое безрассудное? Подумай тотчас о своих делах, тогда и его не слишком будешь осуждать, и себя избавишь от бремени грехов. Если мы таким образом будем умерять себя, если таким образом будем осуждать самих себя, то, конечно, не допустим многих грехов, но сделаем много доброго, будем кроткими и умеренными, и получим все блага, обещанные любящим Бога, которых да сподобимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа. (Из творений св. Иоанна Златоустого).

I. Авва Пафнутий рассказывал о себе: «однажды, путешествуя, сбился я с дороги, ибо был туман, и очутился близ одного селения. Там увидел я некоторых, безстыдно разговаривавших между собою. Остановившись, начал я молиться о грехах своих. И вот, явился мне ангел с мечом и говорит: Пафнутий! Все, осуждающие братий своих, погибнут от меча сего! Но ты не осудил, а смирился пред Богом, как бы виновный в грехе. Посему имя твое вписано в книгу живых». (Достоп. сказ. о подвиг. св. отец, стр. 235, 1).

Итак, да внимаем себе самим и о своих грехах будем более заботиться, чтобы от них освободиться. Один благочестивый старец, видя, что брат его согрешил, со вздохом сказал: «горе мне! Как он согрешил сегодня, так согрешу и я завтра». Подобным образом и всякому из нас надлежит памятью о собственном недостоинстве и безсилии отражать от ума своего горделивые помыслы осуждения ближнего.

II. Один инок был довольно нерадив на пути спасения, в постничестве и молитвах. Наконец, пришло время расстаться ему с жизнью, и собравшиеся вокруг одра его братия чрезвычайно удивились, видя, что этот, по мнению их, беспечный инок оставляет мир не только без трепета, но благодаря Бога, и даже улыбаясь, – «Отчего ты в грозный час суда Божия так беспечален?» спросили они: «мы знаем твою жизнь и не понимаем твоего равнодушия; укрепись силою Христа, Бога нашего, и скажи нам, да прославим Его милосердие». – Тогда умирающий инок, несколько поднявшись с одра, сказал им: – «так, отцы и братия! Я жил нерадиво, и ныне все мои дела представлены мне и прочтены ангелами Божиими; я с сокрушением признался в них и ожидал всей строгости суда Господня... Но вдруг ангелы сказали мне: «при всем небрежении, ты не осуждал и был незлобив, и с этими словами раздрали рукописание грехов моих. Вот источник моей радости!» Сказав это, инок предал с миром душу свою Господу. Не осуждайте, да не осуждены будете; оставьте, и оставится вам, сказал Господь (Лк.6:37). («Уч. бл.»).

«Вот один из самых кратких путей, ведущих к получению прощения грехов, говорит св. Иоанн Лествичник, а именно – не осуждать! Если вы не судите, то и вас не будут судить» (Лк.6:37). («Лествица»).

Много у нас есть таких грехов, которым мы не придаем никакого значения и которые мы даже не считаем за грех. Возьмем, например, грех осуждения ближних, или пересуды. Как он распространен среди христиан и особенно христианок! Если увидишь несколько женщин, и даже двух, сидящих и разговаривающих между собою, то знай, что они говорят о других и судят их по своему. «Ты слышала ли, что говорят про такого-то или про такую-то, что сделал он, и как ведет себя?.. Он и пьяница, и развратник, и картежник, мошенник и т. п.», – такие слова обыкновенно слышатся из уст сошедшихся между собою женщин. И замечательно то, что редко кто хорошо отзывается о другом, но непременно припишет ему худое, умалчивая о хорошем. Расскажем таковым про случай, бывший при преп. Венедикте (память его 14 марта).

Жили две богоугодные девицы, давшие Богу обещание проводить свою жизнь в постничестве и девстве, не удаляясь в монастырь, они строго исполняли свое обещание, жизнь их была чиста и безукоризненна, они были милосерды к нищим и щедродательны на храм Божий. Но, к несчастью, эти постницы имели необузданный язык: обсудить, оболгать, укорить – было обычным их делом. Преподобный Венедикт увещевал их оставить свою порочную привычку, угрожал им гневом Божиим, но все было напрасно. Во всем старались преуспевать благочестивые девы – в молитве, посте, целомудрии, милосердии, но не хотели подумать об обуздании своего языка потому, может быть, что считали маловажными свои пересуды о ближних. Но Бог судил иначе, и вот какое явил Он знамение Своего осуждения злоязычию: когда благочестивые девственницы, достойно чтимые за свою чистую жизнь и благотворения, были погребены в церкви, то некоторые из христиан, во время совершения службы, когда диакон возглашал: «елицы оглашеннии – изыдите», видели этих двух девиц, выходящих из гробов и из церкви. Это чудное явление продолжалось несколько времени и явно показывало, что скончавшиеся постницы находятся под гневом Божиим и, как не предочистившие себя раскаянием и исправлением от своего злоязычие, недостойны находиться в таинственном общении с Господом. Сообщили об этом преподобному Венедикту, и он, сжалившись над этими девами, послал в ту церковь просфору, приказавши принести ее в жертву о душах дев. С тех пор никто не видел дев, выходящих из церкви, и все поняли, что девы святою жертвою и молитвами преподобного получили прощение от Бога.

Из этого рассказа видишь, христианин, насколько предосудителен грех осуждения других, или пересудов!

Поэтому, христиане и, особенно, христианки, старайтесь отстать от дурной привычки – судить, пересуживать других. Лучше обращайте внимание на свою душу и заботьтесь об исправлении своей жизни, а не занимайтесь грехами и проступками других. Один святой муж говорил: «если будем внимательны к своим грехам, мы не будем смотреть на грехи ближнего. Ибо это – неразумие человеческое: оставлять своего мертвеца и идти плакать над мертвецом ближнего. (По Ч. М.).

Есть люди такие добрые, такие чувствительные, что проливают преизобильные слезы над страницами, изображающими несчастья других, но эти же самые люди преспокойно идут мимо, когда встретится им действительно несчастный. Это – фарисейство!

Есть люди, у которых сердце разрывается, когда они слышат о жестокости других, которые громко вопиют против несправедливости мирской, строго осуждают несострадательных, но, когда нищий попросит у них милостыни, они великодушно отвечают: Бог даст! – когда сирота и убогий попросит у них хлеба, они говорят: у меня своих детей много. И это фарисейство!

Есть люди весьма услужливые, которые весьма охотно всякому предлагают свою помощь, преубедительно советуют не одолжаться тому, другому и третьему, а только им: но их речь оканчивается тяжким условием об огромных процентах. Лукавое фарисейство!

Есть люди, такие ласковые в обществе, что, глядя на них, невольно думаешь: «как хорошо жить с ними!» Но эти же люди морят голодом своих домашних, суровы, как звери, к жене и детям, жестоки к своей прислуге. Жестокое фарисейство!

Есть благодетели, которые благодетельствуют из тщеславия; есть честность, которая честна по неволе; есть умеренность и воздержание, которое строго потому, что не на что быть невоздержным; есть смирение, проникнутое глубочайшею гордостью; есть кротость, таящая под собою звериную лютость: есть преданность, в глазах которой Иудино предательство; есть уверения совестью самые безсовестные; есть клятвы, Бог свидетель! – и при всем том клятвы самые наглые; есть благочестие, «почивающее» на законе... И все это фарисейство и фарисейство! (Из сочин. Я. К. Амфитеатрова).

«Видишь, что вода во время весны с великим стремлением и шумом течет, но вскоре и протекает; или дыми и огонь высоко подымаются, но тотчас и исчезают, такое точно состояние гордых и ненавистных людей: свирепеют и шумят и они в гордости своей, но уничтожаются, яко вода мимо текущая, – возносятся, как пламень и дым, высоко, но исчезают также, как пламень и дым, так что и следа их не видно бывает. Об этом свидетельствует пророк Божий, очевидный и верный истины свидетель: «видех нечестивого превозносящася и высящася, яко кедры ливанские, и мимоидох, и се не бе: и взысках его, и не обретеся место его» (Пс.36:35–36). Напротив того, о богобоящемся говорится: «яко в век не подвижется. В память вечную будет праведник, от слуха зла не убоится. Готово сердце его уповати на Господа, утвердися сердце его, не убоится, дóндеже воззрит на врази своя» (Пс.111:5–6), о чем и в псалме 36 свидетельствуется.

Этот случай и рассуждение научает тебя, христианин, не следовать примеру безстрашных и гордящихся богатством, славою и честью мира сего, да не с ними погибнешь, но смириться под крепкую руку Божию и бояться имени его, да со смиренными и богобоящимися от Него вознесешися (1Пет.5:6), яко всяк возносяйся смирится; смиряяй же себе вознесется (Лк.18:14), по учению! Вечные истины – Христа. (Из твор. св. Тихона задонского, изд. 3, т. II, стр. 72).

Один дивный, отличавшийся даром прозрения подвижник (столпник) рассказал следующее епископу едесскому Феодору: «я с братом, с юных лет, оставил мирcкую жизнь и вместе с ним удалился в монастырь; пробыли мы здесь три года и, по совету духовного отца, удалились в пустыню; найдя здесь две пещеры, мы поселились в них, там мы безмолвствовали, питаясь только теми растениями, которые давала скудная природа пустыни; однажды, собирая травы, я поднял глаза и увидел, что брат мой что-то остановился, перекрестился и потом поспешно удалился; желая узнать, что там такое, я пришел к тому месту, от которого ушел брат мой, и, к удивлению своему, нашел громадное количество золота; снял я с себя мантию, собрал все то сокровище и принес в свою пещеру; пожив немного, я отправился в город, купил дом, устроил монастырь, создал храм и при нем странноприимный дом для больных; все найденное богатство я употребил на помощь нищим и устройство обители, себе я ничего не взял, и, покончив свои дела, я снова удалился в пустыню, с сознанием, что я сделал доброе дело; но оно погибло от моей гордости и высокоумия и потеряло свою цену от осуждения: идя по пустыне, я думал, что поступил лучше брата и стал его совершеннее; в таких мыслях я приближался к жилищу брата моего; не дошел я до пещеры, в которой подвизался брат, как вдруг предстал мне ангел Божий и обличил меня в самохвалении; одобрил поступок брата моего и сказал мне: «если не покаешься, то не получишь той благой части, которая определена брату твоему».

«Долго я каялся, долго я молился, на этом столпе пребывая, – и вот, только ныне сладкий свет осиял мое сердце, и я удостоился услышать от ангела: «мир тебе и спасение!» В радости духовной и в чувстве сердечной благодарности к милосердному Господу я пал на землю, и св. ангел, поднимая меня, сказал: «за высокоумие твое, – за то, что ты уничижал брата твоего, я скрылся от очес твоих, но не переставал охранять тебя, как заповедал мне Господь; ныне же, видя твое смирение, Господь упомянул о тебе и повелел мне быть с тобою в сей жизни и в будущем веке, и дал тебе Бог дар видеть праведных и грешных». И вот что, отче, зрю: если вижу мужа праведного, то ангелы Божии светлые находятся около него; если же идет мимо меня грешник, то вижу множество бесов около него, ангел же Божий далеко стоит от него и скорбит; если же бесы хотят погубить душу того грешника, не дает им ангел Божий: ибо благий Бог ожидает обращения грешника и его покаяния и продолжает ему жизнь, чтобы он исправился». (Из «Воскр. чт». 1889 г.).

(Рассказ из русской жизни).

В нашей деревне (Ростовского уезда), по соседству со мною, жил Кондратий Михайлыч; он же мне и сродни доводился, и потому все это дело было мне известно до точности. Мужик он был хороший, смирный, и грех помянуть его не добрым словом. Сидим мы однажды у него и разговариваем, только хозяин наш все как-будто такой сердитый. Тут дети бегали о ту пору по избе, ну, вестимо, дети везде, как дети, – любят, чтобы их поприласкали, поприголубили; не раз подбегали они к отцу своему; кто лезет к нему на колени, кто за спину на лавку встает; а детей было у него много и все мал мала меньше, но отец не хотел им сказать ни одного ласкового словечка. Того он щелкнул, другого пырнул от себя, а третьего толкнул; дети убежали к матери и заревели. Вот мы и говорим ему:

– Что с тобой, Кондратий Михайлыч? Ты словно детьми своими не доволен, как будто не рад им. Что ты, Господь с тобой, ведь это все работники тебе; Бог даст, вырастут, какая семьища-то будет у тебя! Как ты заживешь!

– Так-то так, Василий Михеич, – отвечал наш Кондратий Михайлыч, – да ждать-то долго, когда еще все это будет, подушные же подавай, да и семью корми, а какие они работники, какую они мне помощь могут оказать? ровно никакой. К тому же и добыча здесь, что ни на есть, плохая. Земля, говорят, кормилица наша, а что она дает в наших краях? как она вознаграждает нас?.. Право, бросил бы все и пошел на заработки, да жалко бросить, хоть и денег больше будет да в жизни спокойствия такого не будет, как здесь в деревне: тут у тебя и лошадка, и коровка, и овечка; хоть ребятишки, по крайней мере, молоком сыты, да при том же я здесь сам себе хозяин, подушные заплатил, живи себе, как хочешь; потому оставить деревню и не хочется. А одному идти, жене тут не справиться.

– Дело ты говоришь, Кондратий Михайлыч, – начал опять Василий Михеич, – в самом деле, куда тебе самому ехать с такой большой семьей! А вот бы что я тебе посоветовал: отправь вместо себя кого-нибудь из своих парнишек. Я как поеду опять в Питер, пожалуй, возьму с собою и пристрою к хорошему месту. У меня же есть на примете одно отменное место. В один магазин я ставлю арбузы и дыни и, полагать надо, там с удовольствием его возьмут, и он тебе будет хороший помощник.

– Жалко Василий Михеич, – отвечал сосед, – хоть и надоедают, когда забалуют, а все же жалко отпустить в дальнюю сторонушку, в чужие люди, право слово, жалко!..

Однако ж, совет этот ему понравился, и он отпустил с Васильем Михеичем второго своего сына Ванюшу, который был побойчее и посмышленее других. Ему тогда было, знать, лет десять или одиннадцать. Как думал Василий Михеич, так и вышло. Ванюшу взяли в этот магазин, о котором он сказывал, что ставит туда дыни да арбузы; там он выучился читать и писать, и, действительно, вышел парень хоть куда. Как стал получать настоящее жалованье, помогал и отцу. И отец, бывало, не нахвалится своим Ванюшей. Он уж и перестал его называть Ванюшею, а все Иваном Кондратьичем. Бывало, о чем ни заговорят с ним наши мужики, один только и разговор был, что Иван Кондратьич да Иван Кондратьич! Не больно-то нравилось это нашим мужичкам. Иной раз и ничего не скажут, а иной раз промолвят: «да полно тебе хвастаться своим Иваном, надоел ты нам». А он таки опять: «да вы послушайте, какую он мне помочь-то оказывает: по весне на семена прислал десять рублей, пред Казанской – двадцать, да вот еще пред Рождеством хотел выслать двадцать рублей, и непременно вышлет, да великим постом приедет – жене моей привезет на сарафан, да мне сукна на чуйку, ну, разумеется, я не стану шить себе, а которому-нибудь парню отдам; куда уж мне, старику, рядиться; да, вот какой мой Ванюша! Он, ведь, просто сказать, кормит нас».

Послушают, послушают мужики и перечить не станут. Но не так равнодушно слушали старика его сыновья, которые стали уже подрастать. Иной раз, как станет отец корить их Иваном, они и браниться с ним готовы.

– Что же ты нас обижаешь своим Иваном, – бывало, заговорят они, – разве мы тоже не работники на тебя, разве мы все дел своих не справляем? Хорош твой Иван, слова нет, да все же трезвый деревенский мужик надежнее его; не дай Бог согрешить, а неровен час, случись с ним какая беда – к нам же приедет, у нас же станет жить, он же еще не женатый. Коли же ты недоволен нами, так пусти нас в раздел.

Но Кондратию нужно было только похвастаться и при случае задеть своих сыновей, а когда он видел, что дети начинают сердиться на него, он, обыкновенно, переставал говорить; человек он был добрый и смирный. Знал это и Иван, что из-за него нередко бывают неудовольствия между его отцом и братьями, но он мало обращал на то внимания, а, напротив, еще ставил это себе в особенное удовольствие.

Когда он пришел в совершенный возраст, хозяин магазина очень полюбил его и сделал приказчиком, причем и жалованье положил большое: пятьсот рублей серебром. Старик, получивши об этом известие, не преминул оповестить всех мужиков в нашей деревне и, уж истинно сказать, всем стал надоедать частыми разговорами о своем сыне. А когда его сын приезжал к нам в деревню, отец не знал, как и принять его, где и посадить. Ну, и Иван Кондратьич тоже очень зазнался и любил похвастаться пред нами. Его приезд, бывало, составлял праздник не только для семейства Кондратия Михайлыча, но почти что для всей деревни; гость питерский привозил с собою разных заморских вин и всяких гостинцев. Нас, бывало, угощают чаем, выставят бутылки с вином и разные сласти, смотрите, мол, вот как у нас. В это-то время, бывало, и расходится Иван Кондратьич (и мы тоже тогда стали величать его Иваном Кондратьичем). Да и как ему было не хвастаться перед нами? Посмотришь, бывало, мы все сидим, как настоящие мужики деревенские; и волосы нечесаны, и борода свалялась, и рубахи деревенского тканья, и от каждого из нас несет дегтем, али овином, али капустой, а Иван Кондратьич расхаживает по избе словно барин какой, в ситцевой дорогой рубахе, в шелковом жилете, в козловых сапогах, раздушенный, примазанный. Мы и говорим-то по деревенски, а он куда-те, с такими учтивостями, такую обходительность показывал, что уж сразу было видно, что это питерский жилец, а не деревенский. И разговор-то его был совсем не таков, как наш, и говорил то он таково машисто; наши мужики только, бывало, уши развесят от таких речей. А отец его, Кондратий Михайлыч, сидит себе за столом, да бороду разглаживает.

Когда же Ивану Кондратьичу ударит в голову, и братья его и гости тоже подопьют, тут хвастливым речам его и конца не было. Братья его слушают, слушают, и зачнут ему перечить, а он пуще.

– Да что вы разговариваете? – начнет он, бывало. – Как вы можете супротив меня говорить? Да знаете ли, кто ваш кормилец? Отец что ли ваш, который вон сидит в углу и смотрит мокрой курицей?.. Я, я ваш кормилец. Кто за вас оброки выплачивал, кто вам помогал при выдаче сестер, кто от солдатчины вас освободил? Я, я, вот это кто!

Тут ему один старичок из нашей деревни, – такой умный был старик, его все звали дедушка Матвей, он уж теперь покойник, дай Бог ему царство небесное, – не раз говаривал:

– Полно тебе, Иван Кондратьич, человек-то ты, кажется, не глупый, а такие пустые и обидные речи ведешь. Не ты кормилец своей семьи, а Бог, Бог, вот кто нам кормилец!

– Ну, коли Бог кормилец, так и просите у Него, а я вам копейки высылать не стану, – скажет, бывало, он с обидой.

– Да ты послушай меня, старика, я ведь тебе в дедушки гожусь и на своем веку всего видел на белом свете; и в Москве и в Питере живал, значит знаю, как живут добрые люди. Ты не моги говорить этого: «у Бога просите, а я не стану высылать». Не дай Бог прогневить Отца небесного: так прогневается, что не только что высылать не будешь, но еще тебе, пожалуй, придется выслать. Нет, ты благодари Царя небесного, что Он наделил тебя такими дарованиями, что ты можешь помогать своему отцу и своей семье, да молись Ему, чтобы Он хранил тебя в добром здравии и добром поведении, ведь, не знаешь, брат, где живет беда; не даром пословица говорит: «где не чаешь, там и упадешь»; а на себя не надейся, не хвались, а сперва Богу помолись. Ну, опять и это не ладно, и старика своего обижать не следует. Он тебя же породил, вскормил, а ты перед ним такого форсу задаешь. Ты помни, что кто оскорбляет отца земного, тот оскорбляет и Отца небесного. Что он смирен у вас, так и надо перед ним куражиться! Нет, будь ты моим сыном, да я бы тебя после таких речей и в город не пустил; паши здесь землю вместе с нами, и кончено дело.

Не по нраву были такие речи Ивану Кондратьичу; иной раз он замолчит, а иной раз и пуще того; и до того доходил, что просто начинал и на Бога хулы говорит, да ведь как, что страшно было слушать.

Но не прошли ему даром его похвальбы: видно, прогневался на него Господь Бог, Отец наш небесный, и сбылись на нем слова дедушки Матвея. Вот какая беда случилась с ним: он отморозил себе руки и ноги. Но надобно прежде сказать, что чем дольше он жил в Питере, тем становился он скупее к своей семье, стал меньше писать к своим и меньше присылать денег, а жалованье, как я докладывал, получал большое. Стали слухи доходить, что он начал погуливать со своими товарищами и, действительно, погуливал. И вот, однажды как-то зимой он так подгулял, что свалился где-то на морозе и чуть было не замерз. Но, видно, Господь не хотел его смерти без покаяния. Его подняли добрые люди, отогрели и положили в больницу; но оттого ли, что недосмотрели, или уж так надо было греху случиться, только руки и ноги Иван Кондратьич совсем отморозил, так что, несмотря на лечение, их свело, да так свело, что ни ходить, ни ползать, ни в руки что-нибудь взять он не мог. Что делать, куда деваться? Ну, разумеется, куда, – домой, в деревню и приехал. Ахнул только старик, когда посмотрел на своего дорогого сына, и с тех пор перестал он говорить о нем, а если кто и спрашивал его: «что же ты, мол, ничего не скажешь про своего Ивана Кондратьича, дядя Кондратий?» – то в ответ на это он только скажет, бывало, махнув рукою:

– Нечего говорить, братцы, прогневали мы Господа Бога.

Приняли братья своего калеку-брата, делать, ведь, нечего, брат родной. И вот, тот, кто прежде хвалился, что он кормилец семьи, теперь дошел до того, что сам не мог поднести ложки корту и дожидался, когда маленькие ребята, его племянники или племянницы, придут и покормят его. Нечего говорить, горькая была жизнь! Но еще хорошо, что братья его помнили прежнюю хлеб-соль, прежнюю его помощь! А то бы попрекам не было конца. – Ну, что, брат Иван, кто у нас кормилец-то? – спросят его иной раз братья. – Ну, уж, братцы, Христа ради не говорите и не поминайте, – скажет он, бывало, им, мотнув своей скорченной рукой. (Из «Странника»).

Один святой старец молился Богу так: «покажи мне, Господи, в чем состоит совершенство души, и я постараюсь достигнуть его». И Бог послал ему другого старца, который на его вопрос о том же отвечал: «ступай, паси свиней». И старец стал выполнять этот совет, и все, кто видел его, думали, что он сошел с ума. Но Господь чрез это показал ему, что все дело спасения – в смирении, и потом призвал его опять к прежнему служению. Смирение – вот истинное совершенство души: оно показывает, что человек снискал благодать Божию. Вот почему все святые Божии, паче всего и прежде всего, старались научиться святому смирению, вот почему они ставили смирение выше всех добродетелей. Без смирения все добродетели ничто, а смирение и одно может заменить все добродетели, хотя и с трудом: так учат богомудрые учители смирения. «Горе той душе, которая не сознает язв своих, – говорит преп. Макарий Великий, – такую душу не посещает и не врачует Врач небесный, ибо сказано: не требуют здравии врача, но болящии». Однажды, святитель александрийский Феофил посетил гору Нитрийcкую; к нему пришел авва (начальник) горы той. «Что нашел ты лучшего на пути сем?» – спросил его святитель. Старец отвечал ему: «постоянное обвинение и осуждение самого себя». И святитель подтвердил: «по истине нет другого пути, кроме сего». Вот почему в житиях святых подвижников мы видим такие прекрасные примеры этой ангелоподобной добродетели. «Грешником я засыпаю, грешником и пробуждаюсь», – говорил преподобный Сисой фивейский. «Когда я был юн, – говорил препод. Матой, – я думал сам с собою: может быть, я делаю что-нибудь доброе, а теперь, когда состарился, вижу, что я не имею в себе ни одного доброго дела». Чем ближе человек к Богу, тем больше сознает себя грешником. Пророк Исаия, увидев Бога, назвал себя окаянным и нечистым (Ис.6:5). Рассказывали о преп. Моисее: когда он был сделан клириком и облекли его в стихарь, архиепископ сказал ему: «вот ты теперь весь стал белым» (у древних стихарь всегда был белого цвета). Он отвечал: «ах, если бы, владыко, и извнутри быть таким же белым, как снаружи!» Архиепископ, желая испытать его смирение, сказал клирикам: «когда авва Моисей войдет в алтарь, то изгоните его и идите за ним, слушайте, что он будет говорить». Старец вошел; клирики начали поносить его и выгнали, говоря: «ступай вон, эфиоп!» А старец, выходя, говорил самому себе: «по правде с тобою сделано, чернокожий эфиоп: ты не человек, зачем же ходишь с людьми?» Так уничижал себя святой подвижник. Препод. Нил говорил: «блажен из людей тот, кто почитает себя хуже всех». Один брат спросил препод. Пимена: «как могу я думать о себе, что я хуже убийцы?» Старец отвечал: «скажи себе: он однажды сделал сей грех, а я убиваю каждый день (словом осуждения)». Препод. Ор говорил: «если придет к тебе помысл высокоумия и гордости, то испытывай свою совесть: все ли исполнил ты заповеди? Любишь ли врагов своих? Болезнуешь ли об их несчастьях и почитаешь ли: себя рабом непотребным, грешнейшим из всех? Тогда не будешь гордо думать о себе, будто все исполнил. Притом знай, что помысл гордости все доброе обращает в ничто». Преп. Пимен говорил: «если будешь смиренно думать о себе, то найдешь покой везде, где бы ты ни был». Без смирения ни одна добродетель не имеет цены в очах Божиих: так учат святые отцы. Много можно было бы и еще привести примеров святого смирения угодников Божиих. Может быть, иной скажет: «то были великие угодники Божии; где уж нами грешным подражать им?» Такому отвечаю: не только можешь, но и должен ты подражать их смирению. А что это возможно, вот тебе пример смирения не инока, не пустынника, а простого кожевника, который поставлен в пример величайшему из пустынников, преп. Антонию Великому. Раз св. Антоний молился в келье своей и услышал голос: «Антоний! Ты еще не пришел в меру кожевника, живущего в Александрии». Услышав это, старец встал рано утром, взял посох и пошел в Александрию. Когда он нашел там кожевника, тот крайне удивился, увидев у себя Антония. Старец сказал кожевнику: «поведай мне дела твои, потому что ради тебя я пришел сюда, оставив пустыню». Кожевник отвечал: «какие у меня могут быть добрые дела? Не знаю никаких, и потому, когда утром выхожу на работу, говорю сам себе: «все жители этого города, от мала до велика, пойдут в царство небесное за добродетели свои, а я один пойду в муку вечную за грехи мои. То же повторяю я в сердце моем и тогда, когда ложусь в постель». Услышав это, преподобный Антоний сказал: «поистине, сын мой, ты, сидя спокойно в доме своем, стяжал царство небесное; а я, хотя всю жизнь провел в пустыне, но не стяжал того разума духовного, который ты имеешь»... Так, и живя в миру, и занимаясь житейскими делами, можно и должно учиться великой науке смирения, без которой невозможно и самое спасение! (См. № 612 «Троицк, лист.»).

Однажды к преп. Серапиону пришел некто из отшельников окрестной пустыни, и когда он просил его сесть рядом с собою, то последний отказался, считая себя недостойным этой чести, но сел у ног его. Между тем, наступил час молитвы. «Отче», сказал пришедший, «я столько грешен, что не дерзаю стать вместе с тобою на молитву, позволь мне удалиться, и только прошу тебя помянуть меня в своих молитвах!» Равным образом, по тому же чувству недостоинства, он отказался вкусить пищу вместе с преподобным, но принял ее особо. Видя такое смирение гостя своего, преп. авва решился преподать ему некоторое наставление, которое сделать считал себя обязанным, по чувству любви к брату. Он сказал отшельнику, что, по его мнению, жизнь его была бы приятнее Богу и назидательнее для ближних, если бы он, вместо того, чтобы блуждать по пустыне с одного места на другое, занял какую-нибудь келью и посвятил себя, подобно другим отшельникам, молитве и трудам на одном месте. При этих словах, гость обнаружил нетерпение и гнев; в глазах его блеснуло негодование и укор старцу. Тогда преподобный понял, что смирение было только на устах, а не в сердце отшельника, и сказал ему: «чадо, еще не прошло и трех часов после того, как ты называл себя величайшим из грешников, недостойным ни молиться, ни вкушать пищи, ни даже сидеть рядом со мною, и – вот, твое смирение не может уже стерпеть простого совета, который любовь внушила мне. Чего же искал ты, унижая себя столько предо мною? Может быть, того только, чтобы я приложил к тебе слова премудрого: праведник обличает сам себя!»

Так нередко гордость прикрывает себя личиною смирения, и – по видимому, преобразуется в ангела светла, но от прикосновения к истине тотчас познается от плодов своих (Лк.6:44). («Воскр. чт.» 1851 г., № 18).

Еванг. от Лук. зач. 79-е, Лук. XV, 11–32 ст.

У некоторого человека было два сына, и сказал младший из них отцу: «отче! Дай мне следующую мне часть имения». И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней, младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. И пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней. И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Пришедши же в себя, сказал: «сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода, встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! Я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим, прими меня в число наемников твоих».

Он встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился, и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: «отче! Я согрешил против неба и пред тобою, и уже не достоин называться сыном твоим». А отец сказал рабам своим: «принесите лучшую одежду, и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги. И приведите откормленного теленка, и заколите: станем есть и веселиться, ибо сей сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся». И начали веселиться.

Старший же сын его был на поле, и, возвращаясь, когда приближался к дому, услышал пение и ликование. И, призвав одного из слуг, спросил: «что это такое?» Он сказал ему: «брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым». Он осердился и не хотел войти. Отец же его, вышедши, звал его, но он сказал в ответ отцу: «вот, я столько лет служу тебе, и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями своими. А когда этот сын твой, расточивший имение твое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка». Он же сказал ему: «сын мой! ты всегда со мною и все мое – твое. А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал, и нашелся».

Нигде, никогда, ни на каком языке человеческом не найдется таких выражений целого мира любви и благости, какие слышатся в этих немногих безсмертных словах притчи о блудном сыне! Жалкий высокомерный молодой человек, требующий выдела на целую жизнь, оставление им родного пепелища, путешествие в отдаленную сторону, непродолжительная, судорожная радость, затем страшный голод в той стороне, рановременное истощение всего, что могло облагородить жизнь и сделать ее сносною, последовавшая потом бездна унижения и невыразимой бедности, опамятование и воспоминание о том, что оставлено назади, раскаяние и глубокое смирение разбитого сердца, встреча с отцом, увидевшим его издали, мгновенное проявление в отце чувств сострадания и жалости к несчастному возвратившемуся расточителю, шумная радость всего дома ради того, кто был любим и потерян, а теперь возвратился; завистливая и мелкая жалоба старшего сына, а потом сладостное заключение притчи обращением отца к старшему сыну: «сын мой! Ты всегда со мною, и все мое – твое. А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертви ожил, пропадал и нашелся». Все это вместе представляет в сокращенном виде дивную картину заблуждений человеческих и любви Божией. Сложите в одно место все, что писано и говорено разными мудрецами, а они писали и говорили много прекрасного, и сопоставьте им только притчу о расточительном сыне со всеми ее оттенками и значениями, неужели же чистый духом может усомниться, который из сопоставленных предметов будет иметь наибольшую вескость в применении к нуждам человечества?»¹⁵⁷

Таким образом объяснено было Иисусом отношение Его к мытарям и грешникам, а с тем вместе выражена крайняя противоположность между духом Его учения и надутым ханжеством, которое представляет всегда грубую и фальшивую подделку истинной религии. Современное Христу Иудейство принимало за истину пустые формы и мелочную обрядность; смешивало немилосердную исключительность с настоящею чистотою; любило выставлять себя при свете солнца, воображая себя в своей несправедливости любимцем Божиим, и держало в тени и мраке всех прочих детей Божиих. Оно так глубоко проникнуто было притворством, что не замечало его в себе и вменяло себе в заслугу, если могло сокрушить хрупкий тростник, или затоптать остаток курящейся кудели, согласно с выражением блаж. Иеронима, что не простерший руку грешнику ломает хрупкий тростник, а потушающий искру веры в меньшей братии гасит дымящийся лен. Это фарисейство благодарило Бога за то, что другие грешат, и мечтало, что может угодить Ему служением, в котором не было ни смирения, ни веры, ни честности, ни любви. Такие формалисты, которые воображали, что они богаты и переполнены дарованиями, должны были увериться, что они пусты, бедны, слепы и наги. Эти овцы, считавшие себя не заблудившимися, должны были узнать, что бедная, потерянная и найденная овца с большею еще нежностью отнесена будет домой на плечах доброго пастыря. Эти старшие сыновья должны были научиться, что мысль Отца их, – которую они мало способны были осмыслить в своих ледяных, несочувствующих никому сердцах, – заключается всецело в выражениях: «надобно радоваться и веселиться, что твой брат был мертв и ожил, пропадал и нашелся»¹⁵⁸.

Аз есмь Пастырь добрый, пастырь добрый душу свою полагает за овцы, глаголет о Себе возлюбленный Господь наш Иисус Христос (Ин.10:11). Овцою заблудшею был весь род человеческий пред пришествием Спасителя, так что, казалось, весь он взывал к Богу устами пророка Давида: заблудих, яко овча погибшее, взыщи раба Твоею (Пс.118:176). И вот, когда Единородный Сын и Слово Божие, сошедши с высоты Своей Божественной славы, стал человеком, тогда Он, как добрый пастырь, оставив девяносто девять овец – девять чинов ангельских на небеси, пришел на землю для взыскания сей единой заблудшей овцы. И чего Он не сделал, чего не понес для того, чтобы найти ее? Он и алкал, и жаждал, и трудился до пота кровавого, и равнялся, и умер, чтобы найти Свою овцу заблудшую в самой утробе адской, куда загнало ее преслушание Божией заповеди. И смотрите, с какою ревностью, с какою любовью Он ее ищет! Во всей евангельской истории не вижу я ни одного такого грешника, которого Иисус Христос не привлекал бы к Себе со всею кротостию, со всею любовью, без всякого гнева и понуждения. Чтобы привлечь к Себе мытаря Матфея, начальника мытарей – Закхея и фарисеев, Он Сам напрашивался к ним в домы, соизволял разделять с ними трапезу, и тем, кто за это Его осуждал, Он обыкновенно говорил, что болящие имеют нужду во враче, то есть, что грешники-то и нуждаются в Спасителе. Чтобы привлечь к Себе блудниц и подобных им грешниц, Он не укорял их, не угрожал, а принимал, прощал и защищал. Когда привели к Нему женщину, уличенную в прелюбодеянии, Он один ее не осудили с прощением отпустил. Не отрекся ли от Него Петр? Но и его он привлек к покаянию не иным чем, как только Своим любящим взором: воззре Иисус на Петра и – исшед вон Петр плакася горько (Лк.22:61–62). Не веровал Его воскресению Фома, однако же Он привел его к вере не укоризною, не гневом, а кротко повелел ему вложить руку в Свои ребра... Не предал ли Его иуда? Но – чего не сделал милосердый Господь для его вразумления! Не назвал Он Его изменником, отступником, сребролюбцем, а сказал только, что знает его злое намерение. И притом – как сказал? Так, что никто посторонний не мог догадаться, о чем идет речь. Он умыл ноги иуде, назвал его другом, попустил сему нечестивцу поцеловать Себя в ту самую минуту, когда тот изменнически предавал Его врагам на смерть... О, крайнее милосердие Твое, Иисусе сладчайший! Воистину Ты пришел, чтобы грешников спасти!

Вот с какою любовью ищет сей добрый Пастырь Своих заблудших овец, – ищет и тебя, и меня, и всякого другого грешника. Та совесть, которая угрызает твое сердце, тот страх смерти и трепет муки вечной, который иногда тревожит твой ум, та болезнь, которая беспокоит тебя, та беда, которая грозит тебе, та святая литургия, при которой ты присутствуешь, то слово Божие, которое слышишь, – что все это, как не тайный глас милосердия Христова, которое ищет тебя, зовет тебя к покаянию: Адаме, где еси? Овча погибшее, где ты блуждаешь? Грешник, куда ты от Меня удаляешься? Душа заблудшая, где ты находишься? Человече, не веси ли, яко благость Божия на покаяние тя ведет? (Рим.2:4). Слышишь ли? Разумеешь ли? Милосердие Христово тебя ищет и призывает, а ты его не слушаешь и дальше убегаешь, – смотри же, что делает твой добрый Пастырь – Иисус Христос? Гневается ли Он? Нет, Он терпит и ждет тебя... И если, овча заблудшее, истинно покаешься, к Нему возвратишься, то с какою радостью примет тебя сей добрый Пастырь! Он поднимет тебя на рамена Свои, то есть, поможет тебе всею силою Своей благодати Божественной, Он приведет тебя в стадо Свое – в святую церковь Свою, Он примет тебя в объятия Своей любви. Одна только заблудшая овца вернулась в стадо и – смотрите, как радуется Пастырь! – Ангелы святые! Радуйтесь со Мною, говорит Он, яко обретох овцу Мою погибшую! (Лк.15:6). Один только грешник кается на земле, и радостно торжествует весь рай на небе! Радость бывает на небеси о едином грешнице кающемся. Почему такая радость? Что Богу из сего? Разве оттого приумножается Его бесконечная слава, Его блаженство? Нет. Так что же побуждает Бога так радоваться о покаянии единого грешника? – Не что другое, как только его милосердие. О, бесконечное милосердие! О, непостижимая благость!.. Боже многомилостивый! Что есть человек, яко помниши его, или сын человечь, яко посещаеши его? (Пс.8:5). Что такое человек? Не червь ли земной? Не прах ли, не земля ли? Он – ничто, и к нему ли являешь Ты толикую любовь, такое милосердие? О нем ли столько заботишься? Ведь он, неблагодарный, преступил Твою заповедь, он попрал закон Твой, он обесчестил имя Твое, презрел Твои таинства... Он так долго жил в удалении от Тебя, и Ты не помнишь, сколь многократно он согрешил пред Тобою!.. Ответствует на это милосердый Бог: правда, человек – грешник, но он – создание рук Моих: живу Аз, не хощу смерти грешника, но еще обратитися ему и живу быти (Иез.33:11). Знает Создатель Свое создание и терпит его немощи, прощает согрешения... Итак, утешься, кающийся грешник, хотя ты и много согрешил, но нет греха, побеждающего Божие милосердие. Ты согрешил, но если покаешься, то все твои грехи будут забыты, будут прощены. Как тает воск от огня, так тает и грех человеческий от теплоты Божия милосердия. Покайся же и обратись к своему доброму Пастырю, овча заблудшее! Востании прииди к милосердому Отцу, блудный сыне! Уверяю тебя, что и тебя примет добрый Пастырь и чадолюбивый Отец, примет с любовью, с радостью, с распростертыми объятиями. Ручаюсь тебе, что Он простит все твои грехи, хотя бы ты имел грехи блудницы, мытаря, разбойника. Уверяю тебя в сем святою плотию, которую на Себя Слово Божие восприяло, когда человеком стало, тем благодатным именем Иисус, которое означает Спаситель: Той бо спасет люди Своя от грех их! (Сост. по слов, святит. Илии Минятия).

I. Блаженный Августин рассказывает следующий несчастный случай, постигший в его время целое семейство в Кесарии Каппадокийской, вследствие клятвы матерней. Одна мать имела десять человек детей: семь сыновей и три дочери. Однажды старший сын нагрубил матери и даже дерзнул ударить ее. Другие дети были свидетелями сего преступления, и ни один из них, ни словом ни движением, не воспрепятствовал буйству старшего брата. Оскорбленная и разгневанная мать, в отчаянии, побежала в храм Божий и горько взывала: Боже мститель! Рази детей бесчувственных! Пусть, блуждая по свету, подобно братоубийце Каину, они соделаются для всех предметом ужаса!.. Вслед за сею клятвою раздраженной матери, старший сын объят был трясением во всем теле, а в течение года и все дети, один за другим, подверглись той же болезни. Ни один не избежал горестных следствий проклятия матернего. Но и сама несчастная мать, слыша отовсюду порицание и угрызаемая совестью, скоро умерла самым бедственным образом. Дети проклятия, оставив свой дом и родину, разошлись в разные стороны чтобы скрыть от соседей и знакомых свой стыд и преступление. Уже через долгое время двое из них, брат и сестра, – Павел и Палладия, получили исцеление в Иппоне при мощах св. первомуч. Стефана, во время богослужения, в присутствии народа и самого блаженного Августина, епископа Иппонийского (о граде Божием, кн. 22, гл. 6).

II. У одной бедной вдовы был единственный сын. Мать надеялась иметь в нем доброго кормильца и опору в своей старости, но сын своими грубыми поступками часто доводил бедную мать до слез. Раз он побил ни за что жену; мать со слезами стала его уговаривать, но раздраженный сын бросился на мать с бранными словами и, – страшно сказать, – схватил ее за грудь и тряхнул с такою силой, что бедная женщина больно ударилась о стену головой...

Стоны матери, крик жены и плач детей заставили его выпустить из рук старушку мать и уйти из дома. Тогда глубоко оскорбленная мать, вся в слезах, падает на колени пред св. иконами и говорит: «Господи, Ты видишь, как обижает меня мой родной, неблагодарный сын, чем он платит мне за мою любовь, за мои о нем попечения: да будет он отныне проклят, да не будет ему ни моего, ни Твоего благословения!..»

И что же? Суд Божий совершился: в тот же самый день оскорбитель сын почувствовал дрожь во всем теле; эта дрожь с каждым днем усиливалась более и более и дошла, наконец, до того, что он, дотоле сильный и здоровый работник, не мог владеть не только сохой или косой, но даже и ложкой, с трудом передвигал ноги и не иначе принимал пищу, как из рук жены и детей... Правда, он испросил прощение у матери, которая вскоре затем и умерла, стал тих и смирен, как дитя, но жизнь его час от часу становилась тягостней. Был он и у св. угодников в Киеве, Почаеве, Воронеже и других местах, но Богу не угодно было, несмотря на его слезные мольбы, даровать ему исцеление...

Так прошло тринадцать лет; наконец, болезнь его до того усилилась, что он не мог говорить; позвали к нему священника, он исповедался и причастился св. тайн, – это укрепило его настолько, что он стал свободно говорить, и, поучив довольно детей и родных, как тяжек грех не почтения к родителям, мирно скончался... (См. журн. «Странник» за 1861 г.).

III. У одного зажиточного, но малосемейного хозяина заболела жена, уже престарелых лет. Как подготовленная к смерти, больная лежала в постели, чисто одевшись, и, подозвав к себе единственного сына, уже восемь лет женатого, стала наставлять его – слушаться во всем отца и не разорять трудового их достояния. Своевольный сын принял это наставление в обиду себе и с дерзостью отвечал, что он больше всех трудится, и сам знает, как распорядиться своим хозяйством. Тогда больная, поднявшись с своей постели, стала креститься и умолять Бога, чтобы Он вразумил непокорного сына слушаться родного отца своего. На это сын дерзко сказал матери: «куда как нездорова, а теперь как пава плывешь по полу, в постели разряженная». Озадаченная дерзостью сына больная мать, поднявши глаза вверх, успела промолвить только следующие слова: «дай Бог, чтобы ты, сын мой, плавал и не наплавался». Что же? Эти слова буквально исполнились на не покорном сыне.

На третий день после смерти материи по окончании погребального обеда, непокорный сын должен был отправиться на водяную мельницу. Взяв на плечи мешок с хлебом и проходя по доске к мельнице, он споткнулся, упал в реку Днепр и утонул, несмотря на то, что там глубины было менее 1 сажени, сам же он был роста большого. Когда объявили об этом отцу, то начали отыскивать труп утопленика, но, несмотря на все поиски, труп найти не могли, хотя река была не глубока. Поставив после этого стражу, с целью поймать всплывшее тело и предать его христианскому погребению, плачущие – отец, жена и дети утопшего – только через две недели услышали, что всплывшее тело задержано было в другом селе, вниз по реке за 10 верст, но означенного утопленика народ отодвинул от своего берега, желая избежать полицейских допросов. Узнав здесь, что, действительно, указанный утопший есть отыскиваемый сын, печальный отец поспешил объехать на лодке прибрежные места, но и здесь, еще дальше, за 10 верст ниже по реке, заявили ему гнавшие плоты и барки по Днепру, что видели утопшего, но он прошел по средине реки и, должно быть, уже далеко. После этого отец оставил поиски утопшего сына. Но, спустя после этого месяц, односельчане, возвратившись из заработков по переправе плотов чрез днепровские пороги, с клятвою заверяли, что за 50 верст от своего села они нашли утопшее тело на берегу и по одежде узнали своего односельчанина Д. Усердствуя со стороны своей воздать последний долг бывшему сотоварищу, они вознамерились вырыть на берегу яму и загребсти утопшего и затем уведомить его отца для христианского погребения. Но в то самое время хозяин плотов приказал отчаливать от берега и спешить к месту назначения. Таким образом намерение означенных людей, по воле Божией, не могло исполниться. Так тело утопленика и не предали христианскому погребению. Таким образом материнские слова: «чтобы ты плавал и не наплавался», сказанные против дерзкого сына, в точности и скоро исполнились с очевидною ясностью для всех родных и знакомых, бывших очевидцами последнего и печального разговора больной матери с непокорным сыном («Стран.» 1874 г., июль).

IV. В тридцатых годах нынешнего столетия жило в селе Юрьевском-Поволгском, Тверского уезда, одно крестьянское семейство. Оно состояло из вдовы, преклонных лет старушки, Анны Галактионовой, из сына ее Егора, жены его и дочери. Когда еще была молода эта старушка и жив был ее муж, Василий Исаев, они, не имея на первых порах своей супружеской жизни своих детей, взяли в приемыши себе сиротку Луку, воспитали и вырастили его, и женили на простой и доброй, безответной женщине, Марье Левоновой. Лука вскоре помер, оставивши после себя трех сирот: двух девочек и мальчика. Между тем Анна Галактионова, спустя несколько лет супружеской бездетной жизни, и сама родила сына Егора, – но за то вскоре после родов схоронила своего мужа.

Две вдовы жили сначала мирно. Марья Левонова была женщина рабочая, трудолюбивая, безмолвная и покорная: дети ее были безответны пред Анной. Но у Анны вскоре стала проявляться особенная, предпочтительная, неразумная любовь к своему Егорушке. Приемышей, бывало, Анна посылает и уголья жечь, и косить, и молотить, всякую работу работать, а Егорушка где-нибудь около дома с матерью. Приемыш поди и дров наруби, и воды принеси, и коровам дай корму; девочки и туда и сюда сходи, и то сделай, и другое сделай, а Егорушка знать ничего не хочет. Егорушке и лепешку мать нарочно испечет, и молока нальет, и каши даст, – а приемышам щи да хлеб. Приемыши и молитв хорошенько не знали: где и когда им учиться? Чуть встали, сейчас на ту, на другую, на третью работу, а Егорушку грамоте выучили; Егорушка читал часовники псалтирь; Егорушка в церкви на клиросе пел. Егорушка чистехонек, белехонек, всегда причесан, всегда вымыт, всегда прибран, а приемыши – как случится. Марья Левонова терпела, плакала, молилась Богу, и работала со своими детьми без устали. – «Ну что ж делать, ведь она же нас приголубила», говорила она про первые годы своей жизни в доме Анны.

Наконец, терпенье Марьи истощилось. Видя ежедневные притеснения своим детям от Анны, слыша ее брань и ворчанье, она решилась отойти от греха со своими детьми в особую избушку и жить, – пока мир не наделит ее детей землею, хотя Христовым именем, да своим честным трудом.

Анна осталась одна с Егорушкою. Егорушка стал подрастать. Понимая, что мать его чрезмерно любит и балует, он начал своевольничать и капризничать. «Того хочу, этого подай». Мать исполняет капризы сынка. Работал Егор лениво и худо, за то мать старалась работать за троих. Егору было это и на руку. Хуже и хуже он делался нравственно. Добрые люди, особенно сельский священник, говорили Анне, чтоб она перестала баловать сына, чтоб она вразумляла и останавливала его, что ведь это и ему будет во вред, и ей на горе. – Куда!.. Мать и слышать ничего не хотела, – «Да он у меня такой смирный, такой добрый, говорила, такой послушный... кажется, и на свете-то нет никого лучше его». Добрые люди качали головой и отходили от нее. Священник и самого Егора вразумляли наставлял, но как можно вразумить человека, избалованного и испорченного с младенчества?

Настало время женить Егора. Мать выбрала ему в жены женщину неглупую и добрую, и надеялась, что сынок женится, – переменится. Но Егора трудно уж было переменить. Если дерево уросло и окрепло, его скорее можно сломить, а не выпрямить: так и тут. Мать и сама, наконец, увидела непорядки его, да было уже поздно. – «Что ты, батюшка? Христос с тобой, ты то нехорошо делаешь, другое – не хорошо, хоть бы людей постыдился; ведь ты уж женатый», – бывало начнет она говорить Егору. Егор и слышать ничего не хотел, делал все по своему. – Мать опять начнет говорит: «посмотри, дитятко, вот у добрых людей-то так и так идет дело, а у тебя что?» – Егор не только не слушает матери, но уж начинает и перебраниваться с нею. – «Поди прочь, надоела», скажет он. – Мать заплачет и отойдет. – «Ну, расплакалась старая», – скажет Егор, и хлопнет дверью.

Горько было матери, но она терпела. Егор стал браниваться с нею чаще и чаще. Мать начала плакать, стала людям говорить о своем горе, стала священника просить пособить ее беде. – «Ведь и немного пьет», говорила она, а так, Бог его знает, уж очень своенравен». – Егора все это только больше раздражало.

Однажды, – это было в заговенье пред великим постом, – Егор без причины. сильно бранил мать.

– Полно, Егор, образумься, – говорила жена, останавливая его, – Что ты делаешь? Ведь она мать тебе.

– Прочь... Не твое дело; и тебя убью! Егор ходил как лев. Жена отстала. Егор не знал, как назвать мать свою; не знал, как сильнее и больнее уязвить ее, даже ударил ее.

Мать в слезах ушла на печку, и там целый день пролежала и проплакала.

Настало время ужинать и заговляться. В этот вечер, по обычаю христианскому, крестьяне ходят прощаться в селе к родным своим, к священнику, к знакомым. Егор и сам никуда не ходил, и к нему никто не показался: все боялись взойти к ним в дом, потому что слышали шум и крик. Когда стали садиться за ужин, жена говорит Егору: «полно воевать-то, поди позови мать заговеться, нехристь, да простись с нею, ныне и с чужими прощаются».

– Пускай с голоду околевает там, на печи, – отвечал Егор во гневе и сел за стол.

Горько, горько стало матери; не вытерпело ее сердце. – Бог с тобою, сынок любезный, – молвила она ему сквозь слезы, – По твоей милости я ныне куска в рот не брала. Заговляйся один. Дай Бог, чтоб тебе так пришлось и разговеться, как я заговляюсь. Она взглянула на образ и перекрестилась.

Наступил великий пост. Матернее сердце забыло ссору и простило сына, но у Егора тяжело было на душе. Думал было поговеть он постом, но как-то раздумал: «вот на страстной поговею, Бог даст». Но настала и страстная неделя, а Егор не собрался все поговеть. Жена и мать приобщились св. Таин, а Егор все думал, да думал.

Наступила великая суббота. Егор и в этот день не попал в церковь. Часу к третьему дня жена истопила баню. По обычаю деревенскому, Егор вместе с женою и дочерью, которой было не более шести лет, отправились мыться. Когда они уж мылись, вдруг жена слышит, что в предбаннике что-то затрещало: минута еще, треск сильнее и сильнее, она говорит мужу. Егор отворяет дверь из бани – и видит, что предбанник весь в огне. Костра, солома, охлопки – все горело, пламя быстро распространялось. В испуге Егор нагой бросился вон из бани через пылавший предбанник. Это была единственная дорога вон из бани, потому что окно, по не разумному обычаю, делается в деревенских банях чрезвычайно маленькое. Одну минуту только бежал Егор пред банником, но огонь обхватил его со всех сторон. Впрочем, он выбежал из огня, и нагой же бросился с криком в село сбить народ, чтобы затушить пожар и спасти жену и дочь. Обгоревшая кожа лоскутьями висела на нем и лопалась. Народ, действительно, тотчас¹⁵⁹ увидел пожар и бросился тушить его. Чрез четверть часа огонь был залит; воды весной было много около бани, снегу тоже – довольно. Предбанник, построенный, или правильнее сказать, приставленный кое-как к бане и состоявший из нескольких стойком поставленных заборин, живо был растаскан. На бане крыша только занялась, ее скоро стащили. Отворили дверь в баню; там ни жива, ни мертва, сидела, прижавшись к углу, жена Егорова с малолетнею дочерью. Они были чрезвычайно перепуганы, но ничем невредимы. Их спас Господь от видимой смерти, и при том самой ужасной смерти. Когда Егор в испуге бросился в пламя, чтобы выбежать из бани, жена, не помня как и почему, успела затворить за ним дверь и осталась на волю Божию в бане с дочерью. Пламя не успело еще пробраться к ним, как уж залит был пожар.

Между тем, Егор, нагой, весь обожженный прибежал домой к матери. «Матушка, прости меня окаянного, – были первые слова его, – Господь наказал меня за тебя».

Медицинских пособий подать было не откуда, да и поздно. Антонов огонь быстро начал охватывать все обожженные места тела Егорова. Позвали священника. Егор исповедовался с таким самоосуждением и сокрушением, что подобного покаяния редко можно встретить. Егор мучился целую ночь и весь следующий светлый день. Он все стонал и молил мать о прощении. К вечеру светлого дня он был покойником.

В наше время часто слышатся жалобы на детей: там, слышишь, дети не чтут своих родителей – часто оскорбляют их, а там – совсем испортились: занялись воровством, предались пьянству и распутству. Господи Иисусе! Что ж это такое? Отчего это дети наши так испортились? Где причина всему этому? Не возводите, родители, порчу ваших детей на других; вините прежде всего самих себя: яко древо доброе плоды добры творит, а злое древо плоды злы творит. Дети наши, не говорю о нашем не добром воспитании их, – еще от чрева матери расположены к порочной жизни. Ибо в беззакониях зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя (Пс.50), вопиял еще царь Давид, оплакивая свои грехи.

Дети есть образ и подобие родителей. Все доброе и хорошее, и все худое и злое родители передают еще в самом рождении детям: отличные душевные дарования – умственные способности, доброта сердца, и наоборот: душевные недостатки и нравственные пороки, а также телесные достоинства – цвет и красота лица, крепкие силы и здоровье, и все телесные недостатки и пороки – все это передается по наследству от родителей детям. Отцы наши согрешиша, и несть их, мы же беззакония их подъяхом, взывал с плачем один пророк (Плач Иеремии V, 7).

Внемли же, родитель, и ужаснись! Ты предаешься нетрезвости, ты портишь, отравляешь спиртными напитками свою кровь; знай же, от тебя родятся и дети с заразною кровью, с расположенностью к спиртным напиткам; придя в возраст, дети пойдут по твоим стопам и даже превзойдут тебя – станут еще горшими пьяницами. Испортивши свою кровь спиртными напитками, ты, вместе с расположенностью к пьянству, наделяешь своих детей еще разными болезнями: худосочием, золотухою и слабостью сил, отсюда: леность, неохота трудиться и склонность к воровству – вот неотразимые и роковые последствия пьянства, которые также наследуют от тебя дети!

Ты сквернословишь, распутничаешь: знай, ни одно слово праздное не пропадет даром. Блудяй, сказано в слове Божием, во свое тело согрешает (1Кор.6:18), т. е. худые помыслы, срамные слова и дела остаются, отпечатлеваются на теле, а по связи души с телом – и на душе. Отсюда следует: в каком нравственном состоянии находится отец, в таком рождаются от него и дети, – часто случается, что развратный отец наделяет и детей своих расположенностью к разврату, а вместе с тем и телесными недостатками, происходящими от разврата; даже по голосу, по лицу, по различным другим внешним признакам можно узнать дитя от развратных родителей.

От добрых, милосердых родителей рождаются и дети добрые, милосердые, которые еще в младенчестве охотно отдают другим все, что у них имеется в руках, а от скупых родителей, которые скупятся подать на церковь или бедным и самую малость, рождаются и дети такие же жестокосердые и жалкие себялюбцы!

Так вот почему в наше время дети злы, порочны. Мы сами тому виною. Не может древо зло плоды добры творити (Мф.7:18).

Ужаснитесь же, родители! Ведь если мы не исправимся сами и своим поведением не исправим своих детей, – о, не красна будет наша жизнь! Наши враги, наши каратели и мучители будут наши же дети. Отца нечестива укорят чада, свидетельствует Премудрый, яко его ради поношение примут (Сир.41:10). А как тяжело терпеть родителям от своих детей! Терпеть не обиды только. Видеть детей своих порочными и сознавать, что мы сами причиною их погибели, – о, нужно иметь каменное сердце, чтобы не чувствовать ужасных укоров совести! А в будущем что!?

Всяко убо древо не творящее плода добра. сказано в евангелии, посекается и во огнь вметается (Лк.3:9). Огнь сугубый, огнь гееннский ждет в будущей жизни порочных родителей: они ответят и за себя и за своих детей. Имеяй уши слышати, да слышит (Сар. Еп. В.).

Святитель Тихон Задонский говорит, «Блажен родитель, который и к временной жизни родил, и к вечной жизни отродил детей своих. Окаянен родитель, который к временной жизни родил детей, но к вечной жизни двери им заключил, – заключил или небрежением о добром воспитании, или своими соблазнами. Лучше человеку не родиться, нежели родиться, и в вечной погибели быть». (Том IV, стр, 185).

В настоящее время слышится много жалоб на непокорных и на непослушных детей. Жалобы эти вполне справедливы. Действительно, в наше время не считается грехом обмануть родителей, сказать им какую-либо дерзость и даже делом показать свою непокорность им. А вот послушайте, что говорит древний мудрец: «Господь возвысил отца над детьми и утвердил суд матери над сыновьями. Почитающий отца будет иметь радость от детей своих и в день молитвы своей будет услышан. Уважающий отца будет долгоденствовать, и послушный Господу успокоит мать свою. Боящийся Господа почтит отца и, как владыкам, послужит родившим его» (Сир.3:2–7). Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да долголетен будеши на земли, – вот заповедь, данная Богом.

Прекрасный пример исполнения этой заповеди представляет сам Господь наш Иисус Христос. Прииде Иисус в Назарет и бе повинуяся има (т. е. старцу Иосифу и Преблагословенной Своей Матери), – кратко замечается в евангелии (Лк.2:51). Воплотившийся Сын Божий повинуется престарелому плотнику Иосифу и юной Матери Марии. Он помогает отцу и Матери в хозяйстве и участвует в их работах. Совершеннейший во всем, Иисус Христос высоко ставил отца и мать и вел Себя, как самый почтительный Сын: не гнушался Он их бедною обстановкою, не пренебрегал скромным званием «древодела».

Святые Божии, шедшие по стопам Владыки своего, также являли пример послушания родителям. Таков, напр., преподобный Лука Елладский, память коего празднуется 7 февраля.

Преподобный Лука с самых ранних лет стал проявлять дух благочестия: он любил молчание, скромность, честность и особенно воздержание в пище. Будучи послушен родителям, он беспрекословно исполнял приказания их: пас овец, обрабатывал землю и нес другие обязанности по хозяйству. При этом он отличался еще сострадательностью к бедным. Когда он, отправляясь на работу, встречал нищих, то отдавал им последний хлеб, а сам оставался голодным. Однажды шел он в поле сеять пшеницу, но на дороге попались ему бедные, которые просили помощи, и он отдал им большую половину семян, а сам посеял гораздо меньшую. Но Господь наградил его за это: урожай был необыкновенный. По смерти отца Лука тайно ушел из дома матери и в одном из монастырей горы Афона был пострижен в монахи. Между тем мать его сильно скорбела о потере своего единственного сына и умоляла Господа возвратить его. Господь услышал ее молитву. В одну ночь настоятель монастыря, где подвизался преп. Лука, увидел следующий сон: предстала пред ним какая-то женщина и с горьким упреком требует от него возвратить единственного сына ее. Настоятель сразу догадался, что это Лука, потому что он скрыл свое происхождение. Не хотелось Луке оставлять монастырской жизни, но, по наставлению игумена, он принужден был оставить монастырь и возвратиться к матери, потому что он послушание родителям считал выше поста и молитвы. Проживши в доме родительском четыре месяца, он, с благословения матери, отправился на дальнейшие иноческие подвиги. Поселившись в одной приморской горе, св. Лука устроил в ней небольшую келью, где и стал подвизаться. Днем св. Лука трудился в своем садике, который находился близ его кельи, а плоды из сада раздавал бедным людям. Ночь же проводил в молитве. Один человек из любопытства подсмотрел в скважину двери и увидел преподобного стоящим на коленях и ударяющимся головою о землю, с произнесением при каждом ударе молитвы: «Господи, помилуй»! Воздержание преподобного было также замечательно: он питался ячменным хлебом и пил немного воды. Сна он почти не знал, а когда нужно было ему уснуть, он ложился в приготовленную им могилу близ кельи. За свою строго подвижничеcкую жизнь Лука получил от Бога дар прозорливости и исцеления. Скончался он в 946 году.

Жизнь св. Луки поучительна во всех отношениях, но мы обратим внимание только на одну черту его – на послушание матери. Решился он на доброе дело, на угождение Богу, но только не спросясь матери. Последняя отыскала его, и преп. Лука не ослушался матери, а вернулся домой.

Таково ли послушание у наших детей?! Горько говорить даже об этом... Лишь только человек пришел в возраст и получил некоторое образование, как начинает грубить родителям, говоря, что они не образованы. А когда поживут в столицах и других городах, то еще больше зазнаются: и хата тесна, и кушание бедно и невкусно. Вздумает отец какое слово сказать, сейчас начнутся рассуждения: «ты ничего не понимаешь, ты человек необразованный, ты ничего не видал,» и т. п. Захотел отец наказать непокорных детей, последние начнут восставать против этого, говоря, что это теперь не принято. А если родители, несмотря на их возражения, примут крутые меры, то дети оставляют родительский дом и уж больше в него не возвращаются... Но бывает ли толк от самовольного удаления из родительского дома? Едва ли. Детям непочтительным и грубым не бывает счастья как в сей жизни, так и в будущей. Проклят Господом раздражаяй матерь свою (Сир.3:16). Иже злословит отца своего или матерь, смертью да умрет; иже биет отца своего, или матерь свою, смертью да умрет (Исх.21:15–16). Убойтесь, дети, этого страшного гнева Божия и во всем слушайтесь родителей. Будьте для них утешением в жизни, опорою в старости и молитвенниками по смерти их. Наградою за подобное почитание родителей будет долгоденствие и благополучие в жизни. (См. «Воскр. лист.» № 671, изд. ред. журн. «Воскр. день»).

Сколько дум и забот посвящают родители воспитанию своих детей, и кто из них не желает от всей души видеть детей своих добрыми христианами и полезными членами общества?.. Но какое лучшее средство воспитать детей именно такими? Средство это, можно сказать, в руках самих же родителей, в добром родительском примере. Одно из многих доказательств благотворности родительского примера в деле воспитания мы находим в житии св. муч. Иулиана, память коего празднуется церковью 21 июня. Он родился от знатных родителей, но отец его был язычник, а мать христианка. По смерти своего мужа, мать Иулиана, сознавая важность и святость материнских обязанностей, удаляется в г. Тарс, ведет тихую, уединенную жизнь, всецело посвятив себя воспитанию сына. Как христианка, она сознавала и была убеждена, что молитва есть именно тот светоч благотворный, который освещает и согревает внутренний мир в человеке, указует ему правильные пути в жизни сей – а потому старалась всячески зажечь этот светоч в сердце сына. Много, разумеется, влияет на ребенка задушевное материнское слово, доброе, кроткое наставление, но мать Иулиана не ограничивалась одними наставлениями, а заботилась повлиять и собственным примером. И вот, как только ночной сумрак спустится на город, на улицах стихнет шум дневной, люди погрузятся в сон, в скромном жилище благочестивой вдовы замерцает бледный свет лампады. Коленопреклоненная молится она, взирая на лик Спасителя и Богоматери, вера и любовь кладут свой яркий отпечаток на лицо ее, уста шепчут слова молитв, верующий взор роняет слезу умиления, а рядом с коленопреклоненною материю приютился ее малютка сын. Его любознательный взор устремляется то на св. иконы, то на лицо пламенно молящейся матери, его чуткий слух внимает словам материнской молитвы, его нежное сердце уже ощущает святость, важность и сладость молитвенных минут.

Прошло несколько лет, Малютка Иулиан под благотворным дыханием благочестивых материнских примеров возрос в доброго, глубоко верующего юношу. Но в это время страшная гроза разразилась над христианскими обществами – началось безпощадное гонение на них от жестокого царя Диоклитиана. В числе многих мучеников привлечен был к допросу и заключен в темницу и 18-летний Иулиан. Мучители угрозами, ласками и обещаниями старались склонить его к отречению от Христа, но в сердце юноши глубоко запали семена веры – ярко горел светоч молитвы, не страшна была ему и темница с ее ужасами, спокойно, точно на ясное голубое небо, смотрел он на приближающуюся смерть. Наконец, раздраженные мучители, завязав Иулиана в мешок, наполненный песком и гадами, утопили в реке; тело св. мученика потом было вынесено волнами на берег и погребено. Вскоре после сына замучили и его благочестивую мать.

Вот какую силу оказал добрый родительский пример: 18-летний юноша, полный жизни и сил, настолько усвоил светлый образ Христов, настолько проникся святою верою, что на самой заре своей жизни оттолкнул от себя все земные радости, захотел лучше страдать за имя Христово, чем отречься от Него, умер мученически и сподобился венца святости!

Отцы и матери христианские! Вы несомненно желаете, чтобы ваши дети возросли добрыми христианами, а поэтому глубже запишите в своих сердцах пример матери Иулиана и всеми силами старайтесь следовать ему! Она научила сына своим примером не только верить и молиться, но тем самым зажгла в его душе неугасимый и спасительный светоч евангельской правды. Учите и вы детей своих собственным примером верить и молиться. Настанет день праздничный, день Божий, заслышите благовест, спешите в храм на общую молитву, стойте здесь благоговейно и внимайте с усердием молитвам и песнопениям, пусть и дети ваши будут около вас поучаться вашему усердию к молитве. Настанет ли день будничный, – собираясь на свои труды, не забывайте начало дня освятить молитвою, станьте сами перед иконою, прочтите вслух сами, заставляйте повторять и детей своих положенные молитвы. Окончится день труда и забот, накроет вас мраком ночь, опять не забывайте помолиться вместе со своими детьми. Если на ваших лицах будет сиять луч веры и мольбы к Господу, этот луч отразится и в юных сердцах ваших детей. Если на ваших лицах будет разливаться святое, молитвенное умиление, то и дети ваши проникнутся им, и знайте, что никогда они не забудут того семейного уголка, где они пред ликом Спасителя стояли радостные, чистые, около своих любимых родителей, вторя их молитвам, никогда не забудут они этих воистину светлых и счастливейших минут своей жизни. А чтобы вам иметь еще большее побуждение воспитывать детей собственными примерами, вспоминайте почаще слова св. писания: кто сотворити научит, сей велий наречется в царствии небесном... Это ли не высочайшая награда и не единственная цель для каждого верующего христианина?! (См. № 93 лист., прилож. к журн. «Кормчий»).

Жила в Риме знатная боярыня, именем Аглаида, дочь славного отца, бывшего великим в Риме лицом. Была она молода летами, красива лицом и богата значительным отцовским имением. Не было у нее мужа, и она проводила жизнь свою в беззакониях. У нее был доверенный раб Вонифатий, юный и приятный видом. Он был соучастником ее грехов и заведовал всем домом и имением ее.

Вонифатий и во время беззаконий своих, хотя и работал греху, имел и некоторые добродетели, достойные похвалы. Он был милостив к нищим, заботливо относился к странникам, сердоболен был к людям в беде, и имел всегда в уме желание исправить когда-нибудь свою жизнь. Часто воздыхал он к Богу, чтобы избавиться ему от сетей диавола и стать господином желаний своих и страстей. И не презрел Господь создания Своего и не дал этому человеку с задатками добродетелей погрязнуть в беззаконных вожделениях, не попустил, чтобы дела милосердия его осквернились грехами нечистоты. Но явил Бог ему милость Свою и дал ему дела скверны омыть излиянием крови, и обагрение этой крови, как царская багряница, украсило его душу, и увенчался он венцом мученичества. Случилось же это так.

В то время продолжалось еще гонение на христиан, глубокая идольская тьма охватывала весь восток, и множество верных было убиваемо и мучимо за Христа.

Госпожу Вонифатия, Аглаиду, посетил спасительный помысл и сильное, непреодолимое желание сердца, – иметь в доме своем мученические мощи. И так как она считала Вонифатия самым верным и усерднейшим в служении изо всех слуг своих, то, призвав его, она объявила ему свое желание и потом прибавила: «ты знаешь, какие лежат на нас грехи, мы не думаем о будущем, как предстанем мы на страшный суд Божий и примем тяжкие по делам нашим муки. Слышала я от одного благочестивого мужа, что, если кто имеет у себя мощи страдавших за Христа и почитает их, насколько может, тот получает великую помощь для спасения души, и сподобляется вечного воздаяния, и насытится того же блаженства, как святые мученики. Говорят, что и теперь многие принимают на себя чудные подвиги за Христа и, отдав тело свое на раны, принимают мученические венцы. Сослужи мне службу. Ибо пришло время тебе показать, каково твое усердие ко мне. Отправляйся скорее в те страны, где слышно о гонениях на христиан от язычников, и постарайся принести мощи кого-нибудь из мучеников. Тогда мы с честью примем их к себе и воздвигнем над ними церковь. И тот святой станет нам хранителем и защитником и всегдашним ходатаем за нас к Богу!»

Выслушав эти слова, Вонифатий с радостью согласился и стал собираться в путь. Дала ему его госпожа множество золота, так как невозможно было никому иначе получить тел мученических, как, ценою многих даров и золота. Ибо нечестивые мучители, видя великую любовь и усердие христиан к мученическим мощам, не выдавали их даром, но продавали их по высокой цене, наживая тем большие деньги. Сверх того, Вонифатий приготовил различные ароматы и ткани, чтоб достойным образом повить те святые тела. Ехало с ним немало рабов его госпожи, и его товарищей, и коней, и вот, все они выступили в путь. Покидая дом, Вонифатий со смехом сказал госпоже своей: «что будет, госпожа, если окажется для меня невозможным найти мученика, и если принесут к тебе мое тело, замученное за Христа, примешь ли ты его с честью?» Она сперва рассмеялась, потом же, назвав его пьяницею и грешником, стала наставлять его: «теперь, брат, время не глумиться, а благоговеть; нужно тебе охранять себя заботливо в пути от всякого безчиния и глумления; благочинно приступать ко всему и совершать путь в кротости и воздержании. Подумай, чему послужишь ты: мощам святых, коих мы недостойны не только касаться, но и смотреть на них. Иди же в мир, Бог же, принявший образ раба и проливший за нас кровь Свою, да пошлет ангела Своего с тобою, не памятуя грехов наших, и да устроит благополучно шествие и возвращение твое».

Внял Вонифатий в сердце своем наставлению госпожи своей, и, нося в уме мысль о том, чего предстоит коснуться ему грешными руками, жалел о сделанных раньше грехах нечистоты. И начал он поститься, не есть мяса, не пить вина, часто и прилежно молиться, и нашел на него страх Божий. А страх – отец, внимание же – мать внутреннего покоя, который рождает совесть. Совесть же производит то, что душа видит свое безобразие, как в чистой, невозмущенной воде. И так зарождаются начатки и корни покаяния.

Так и Вонифатий насаждал в себе корни покаяния, начав со страха Божия, внимания к себе и с рассмотрения своей совести. И желание начать совершенную жизнь ясно выражалось в нем постом и непрестанными молитвами.

Достигнув стран Асийских и знаменитого Киликийского города Тарса, где в то время царствования Диоклитиана и Максимиана мучили святых, – Вонифатий оставил рабов с конями в гостинице, велев им отдохнуть. Сам же, не отрясши с себя даже пыли от дороги, пошел смотреть на муки христиан, о которых услышал.

На площади, среди громадной языческой толпы, мучили разными муками святых, которые все были обвинены в равной вине: христианской вере и благочестивой жизни. Но разные терпели они мучения.

Иной был повешен стремглав, и внизу под ним разведен был огонь. Иной протянут и привязан к четырем столбам, другого пилили пилами, тех раздробляли острыми орудиями, иным прокалывали глаза, кто стоял посаженный на кол, проходивший до его шеи, у иных отсечены были руки и ноги. Но во всех было одинаковое мужественное терпение, и на лицах их сияло духовное веселие. Так, укрепляемые Божиею благодатию, терпели они нестерпимое для естества человеческого.

Видел все это блаженный Вонифатий и удивлялся он терпению мучеников и желал себе того же венца. И вот, исполнившись божественной ревности, став среди места казни, он открыто начал обнимать мучеников, которых было числом двадцать, и громко возгласил: «Велик Бог христианский, помогающий рабам Своим, укрепляющий их в таких муках!» – И, сказав это, он снова с любовью пришел к святым мученикам и целовал ноги их, а у кого они были отрублены, прижимал к груди оставшиеся члены их, называя блаженными, за то, что они, потерпев немного, получат вечную отраду и покой и бесконечное веселие. О себе же молил он, чтоб стать ему участником их подвига и венцов, которые получат они от подвигоположника Христа.

Весь народ стал смотреть на Вонифатия. И судия, мучивший страстотерпцев, спросил со своего судилища: кто он и откуда? – и велел подвести его. На вопрос о том, как имя его, Вонифатий отвечал: «первое имя мое, которым я очень люблю называться так: я христианин, пришедший сюда из Рима, Если же хочешь знать имя, которым назвали меня родители – то я зовусь Вонифатий».

Тогда судия велел принести ему жертву богам, обещая ему милости и грозя за отказ мучениями. На это Вонифатий возразил: «не стоило бы и отвечать на твои слова, но скажу то, что уже говорил: я христианин. Больше ты от меня ничего не услышишь. Если же нестерпимы для тебя эти слова мои, делай со мною, что хочешь». И судья велел, обнажив, повесить его стремглав и бить крепко. И лютые удары пали на мученика, так что плоть его отпадала и открывались нагие кости. Он же, точно не чувствуя боли, не думал о ранах, но, обращая взоры ко святым мученикам, принимал страдание их за образец себе, утешаясь тому, что стал им сообщником по мукам за Христа.

Когда, после этой первой муки, судья стал снова уговаривать Вонифатия пощадить себя и принести жертвы богам, и снова ответил мученик, что и слух его не выносит имени богов, судья велел забивать ему под ногти рук и ног гвозди. А святой, возведя очи и ум свой к небу, терпел молча. И новую изобрел пытку мучитель: велел растопить олово и влить в уста Вонифатия. Когда стали растоплять олово, святой, воздев руки к небу, молился: «Господь мой Иисус Христос, Ты сотворил меня победителем миновавших мук, будь и теперь со мною, облегчая мне болезнь. Ты одно мое утешение. – Покажи же ясно, что Ты помогаешь мне одолеть сатану и этого судию неправедного, ибо Ты сам знаешь, что стражду я за Тебя!» Потом просил он других мучеников, чтоб помогли они ему своими молитвами претерпеть ту страшную муку.

Когда мучители подошли к Вонифатию и, растворив ему уста железным орудием, влили олово в гортань его, – оно не сделало вреда святому. И народ, видя такую лютость мучения, содрогнулся, пришел в смятение и взывал: «Велик Ты, Бог христианский! Велик Ты, Царь Христос. Все веруем в Тебя, Господи!»

С этими криками народ бросился к стоявшему вблизи идольскому капищу, чтоб низвергнуть его, и с воплями кидал каменьями в судию, желая побить его. Судия с позором бежал с судилища, а Вонифатия приказал держать в тюрьме.

На утро же, когда утихла молва народная и прекратился мятеж, снова возсел судия на судилище и, поставив пред собою св. Вонифатия, стал хулить пред ним имя Христово, ругаясь тому, что Христос был распят.

А мученик сильными словами обличал бездушие богов и безумие и ослепление тех, кто поклоняется им.

Тогда в ярости судия приказал бросить мученика в котел кипящей смолы. Но Господь не оставил Своего раба. Внезапно сошел ангел и оросил мученика в котле, а смола, разлившись, потекла огненным ручьем и попалила многих из стоявших кругом язычников. Святой же вышел здравым, не тронутый огнем и смолою. Тогда мучитель, видя действие силы Христовой, – и боясь, как бы не пострадать и самому от народа, повелел усекнуть Вонифатия мечом. И когда воины привели мученика на место казни, он попросил их дать ему помолиться и, обратившись к востоку, помолился так:

«Господи, Господи Боже, да предварят меня милости Твои. Будь мне ныне помощником, чтоб не заградил, мне враг мой воздушного пути моего ради грехов моих, в безумии содеянных. Но прими душу мою в мире и вчини меня с теми, кто проливал за Тебя кровь свою и соблюдал до конца веру. Сохрани свойственников моих от всякого нечестия и заблуждения языческого, ибо Ты благословен и прославлен во веки!»

Помолившись так, он преклонил голову под меч, и был усечен, и истекло из язвы с кровью молоко. Видя это чудо, 550 язычников обратитились ко Христу. Такова была кончина святого Вонифатия, и то, о чем, выходя из дому в путь, он шутя говорил госпоже своей – то показал он воистину, приведя слово в дело.

Между тем товарищи Вонифатия, рабы Аглаиды, сидели в гостинице, ничего не зная и поджидая его. Видя, что он не идет назад ни к вечеру, ни ночью, ни во весь следующий день, они стали осуждать его, предполагая, что он упился где-нибудь вином и предался распутству. «Так-то – говорили они – ходит он за мощами!»

Но, когда наступил третий день, и Вонифатий не возвращался, они пришли в недоумение и стали искать его по всему городу. По случаю же или же, лучше сказать, по Божию смотрению, встретили они брата того писца, который записывал на суде истязание мучеников. Он сказал им, как накануне один пришлец был мучим и казнен за Христа, и описал им внешность его. Но и по этому описанию, в котором узнали Вонифатия, его товарищи не могли поверить, что это был он. Вспоминая прежние нравы Вонифатия, они ругались над ним и говорили: «неужели пьяница и любодей будет страдать за Христа?» Напрасно уговаривал их встречный и, наконец, повел их туда, где лежало тело убиенного. И когда вслед за стражей, которая оберегала от похищения тела мучеников, товарищи Вонифатия увидели тело его и потом приложили к нему лежавшую особенно голову его, тогда уверились они, что это Вонифатий. Дивились они, и стыдно им было, что дурно они думали и говорили о нем. И опасались они, чтоб не нашла на них какая беда, что осуждали они святого и смеялись над жизнью его, не зная сердечных мыслей его и добрых решений.

И смотря с раскаянием в лицо святого и в ужасе дивясь – увидели они, как святой понемногу открыл глаза свои, смотря на них с любовью, улыбаясь им устами, и светилось лицо его. Он точно говорил и прощал им их грех против него. В радости и в ужасе заплакали они и говорили: «не помяни, раб Христов, наших беззаконий, что мы не справедливо осуждали жизнь твою и безумно поругались над тобою!»

Они за пятьсот золотых монет выкупили тело и главу святую и, помазав ароматами, обвили его чистыми, приготовленными Вонифатием, плащаницами, вложили его в ковчег и пустились в обратный путь, везя госпоже своего мученика.

Когда приблизились они к Риму, тогда ангел Господень явился в видении Аглаиде, говоря: «прими того, кто некогда был слугою твоим, ныне же наш брат и сослужитель. Прими того, кто был тебе рабом, а теперь господин твой, и благочестно почитай его, ибо он хранитель души твоей и защитник жизни твоей».

Аглаида встала в ужасе и, пригласив с собою нескольких честных мужей из клира, вышла в сретение святому мученику Вонифатию. И кого недавно послала в путь, как раба, того возвращающегося приняла в дом свой с почестями, как господина своего, с радостными слезами, и вспоминала пророчество святого, которое сказал он, идя в путь. И благодарила она Бога, сотворившего так, что святой Вонифатий стал благоприятною жертвою Богу за свои и за ее грехи. Воздвигла Аглаида в поместья своем, отстоящем от Рима в пятидесяти стадиях, пречудный храм во имя святого мученика Вонифатия и с великою честью внесла в него честные мощи. Много чудес совершалось молитвами мученика, и бесы отгонялись от людей, и исполнялись прошения молившихся у гроба того святого.

Блаженная же Аглаида раздала все имение свое нищим и убогим, отреклась от мира и, пожив пятнадцать лет в великом покаянии, преставилась к Господу и соединилась со святым мучеником Вонифатием, быв схоронена при его гробе. Так эта двоица, изменив чудным изменением прежнюю свою жизнь, достигла доброго конца: один, омыв кровью грехи свои, сподобился венца мученического; другая же слезами и жестоким житием очистила скверну свою. Явились они оправданными и непорочными пред Господом нашим Иисусом Христом, Которому слава вовеки. (См. «Русск. паломн.» 1897 г. № 50).

(По изображению св. Иоанна Златоуста).

I. Прекрасный Иосиф. «Вот целомудреннейший Иосиф призывает нас подражать ему, говорит св. Иоанн Златоуст. Будем же ликовать вместе с этим прекрасным юношей духовным ликованием, прославляя его целомудрие не словами только, но и подражанием в делах. Он был поистине ревностным хранителем целомудрия, тогда как мог бы управлять самою царицею. Он помнил, что богатство, власть и слава проходят с настоящею жизнью, и что одна только добродетель не имеет конца, и потому удерживал греховные пожелания как бы какою-нибудь уздою – страхом Божием, а все остальное презрел, считая страдания в темнице приятнее всяких великолепных жилищ. Красотою души он затмил красоту тела, уподобившись по телесной красоте некоторой прекрасной звезде, а по душевной доблести – ангелам. Мы должны удивляться не только целомудрию этого юноши, но и тому, какие он претерпел опасности за это, считая угождение похоти страшнее самой смерти. Стоит только вспомнить время, в какое он сохранил душу свою чистою. Это было прежде, нежели явился на земле Господь Иисус Христос. Поэтому Иосиф может сказать нам, христианам: «если я, который жил прежде Рождества Христова и не слышал верховного апостола Павла, взывающего, что телеса наши суть члены Христовы (1Кор.6:15), однако был убежден, что рабам Божиим должно преодолевать похоть, то тем более вам, христианам, подобает со страхом и трепетом вести жизнь целомудренную, чтобы вы, члены Христовы, не сделались членами блудницы!» Эти слова могут обуздать самые пламенные пожелания. Не так легко дождь, падающий на огонь, погашает пламень, как эта речь, проникнув в душу, истребляет порочные похоти».

II. Праведный Иов. «Великий Иов положил завет очам своим, чтобы они не смотрели на лицо девицы, дабы красота, ослепляя ум его, как-нибудь не увлекла его (Иов.31:1). Кто не удивился бы и не изумился бы, видя, что этот муж, который, как лев, боролся с самим диаволом и побеждал все козни лукавого, избегал лица девицы и не допускал глазам своим смотреть на красивую отроковицу! Он знал, что в борьбе против бесов нужен мужественный и смелый дух, а в соблюдении целомудрия победа приобретается не обращением с девицами, а удалением от них. Итак, кто дает обет девства, тот пусть примет советы целомудреннейшего из всех людей, который был таким блюстителем целомудрия еще прежде Рождества Христова». (Из слова к новокрещ., 18 беседа на 1 Коринф., 24-я на Римл., 7-я на 2 Коринф.).

I. Фомаида, юная супруга одного александрийского гражданина, захотела лучше быть рассеченною на части, чем изменить супружеской верности: беззаконный свекор ее за непреклонность святой жены на грехопадение мечом рассек ее на двое. И это мученичество целомудрия почтил сам преподобный Даниил скитский; он признал святую жену мученицею, и удостоил ее погребения вместе со святыми отцами. Бог прославил мощи ее чудесами: по молитвам у св. мощей ее одержимые страстью блуда получали исцеления. («Ч. М.», апреля 13 дня).

II. Жена одного царедворца в Константинополе по смерти мужа своего не хотела и слышать о другом муже. Когда же один вельможа, прельстясь красотою юной вдовы, хотел взять ее силою, она, сохраняя целомудрие, раздав все имение бедным и отпустив всех рабов на свободу, с двумя вернейшими рабынями убежала в пустыню и в расщелине одной горы 11 лет провела, живя для одного Бога, Который питал здесь рабу Свою посредством воронов, приносивших ей древесные плоды. (См. Прол. сент. 10 д.).

III. Гонитель Магнентин, живший в 3 веке, имея преступные связи с многими язычницами, старался завести такие же и с христианками. Но последние желали лучше умереть, чем продать свое целомудрие. Когда Магнентин прибыл в один город, ему понравилась жена одного советника при градоначальнике. Устрашенный муж ее сказал Магнентину: «пошли, возьми ее». За нею присланы были солдаты, но она сказала им: «погодите немного, пока я займусь обычными своими нарядами»: она пошла в спальню, взяла меч и пронзила им свое тело.

Слушайте и устыдитесь, рабы Христовы, изменяющие Ему своими нечистыми вожделениями. Да дарует Господь каждому из нас хранить целомудрие и восклицать с псалмопевцем: пригвозди страху Твоему плоти моя, от судеб Твоих убояхся (Пс.118:120); и с апостолом: «живу же не ктому аз, но живет во мне Христос» (Гал.2:20). (Лавсаик, стр. 383).

IV. Один купец, нагрузив корабль богатыми товарами, поплыл в Африку; но вскоре случилась буря: корабль разбился, все сокровища потонули, а спасшийся купец возвратился домой с пустыми руками. Но там ждало его другое несчастье: заимодавцы расхитили оставшееся в доме имение, но так как еще оставался на нем долг, то несчастного посадили в темницу. В этом горестном состоянии жена несчастливца чрез женские рукоделия снискивала насущный хлеб и тем пропитывала себя и мужа. Она была молода и красива, а это-то и было причиною следующего происшествия: однажды она обедала в темнице вместе с своим мужем, в это время пришел туда один богатый человек, чтоб подать милостыню бедным узникам. Увидев молодую женщину в столь злополучном месте, он так тронулся ее красотою, что в сердце своем почувствовал непреоборимую к ней страсть... Богач немедленно вышел из темницы и послал за ней слугу своего. Бедная супруга поспешила увидеться с ним, думая, что он, сжалившись над их состоянием, хочет подать ей что-нибудь Христа ради. «Какое сделала ты преступление, что сидишь в темнице?» спросил у нее богач. И когда несчастная супруга объявила ему все, что случилось с ее мужем, он продолжал: «я согласен заплатить весь долг твоего мужа, если согласишься быть моею женою; ты невинна, для чего тебе быть участницею злополучия?» – «Я клялась пред алтарем Господним быть верною ему до смерти, отвечала добродетельная жена, и потому не могу располагать сама собою: если угодно тебе, подожди здесь, а между тем я спрошу у него». Богач согласился на ее отзыв, твердо надеясь, что бедный человек охотно своею женою пожертвует свободе. Встревоженная женщина приходит к своему мужу и пересказывает предложение богача. Услышав это, несчастный вздохнул и прослезился, потом отвечал ей: «любезная супруга! Скажи преступному благодетелю, что мы, в какой бы крайности ни находились, преступлением закона Божия не желаем купить себе свободы, скажи ему также, что Бог, испытующий сердца, видит тех, которые низвержены в темницы; что этот Бог знает, какими путями избавить нас; скажи ему, наконец, что мы не надеемся на князи, ни на сыны человеческие, в них же нет спасения». Супруга опять вышла к богачу и пересказала ему все от слова до слова.

Добродетельная чета не обманулась, что Бог имеет тысячу средств избавить человека от напасти: в другой подле них перегородке заключен был разбойник; он слышал весь разговор мужа с женою, и сколько он ожесточен ни был, но до глубины сердца тронулся их добродетелью; он подал им голос, чтобы подошли поближе, и сквозь стену сказал им: «я – разбойник, много сделал зла и убийств, и совершенно уверен, что вскоре буду казнен смертью; итак умоляю вас – пойдите после смерти моей в такое-то место; раскопав землю, вы найдете там много золота; оно похищено, но я не знаю у кого; если объявлю о нем судьям, то оно останется у них: возьмите вы его себе, как люди добродетельные, и молите о мне Бога». Разбойник, чрез несколько дней, в самом деле, был лишен жизни. Добродетельная жена, с позволения своего супруга, идет поздно на показанное разбойником место, роет землю и – как удивилась, увидев великое сокровище! Это был ящик с золотыми монетами; с крайнею осторожностью она унесла их домой, начала выплачивать долг мужа и – вскоре освободила его из темницы. (Из Прол. Июня 14 д.).

V. Пр. Мартиниан (память его 13 февр.) в юных летах удалился для уединенного жительства на одну гору близ Кесарии Палестинской и так прославился своими иноческими подвигами, что о молодом иноке с удивлением все говорили в городе, как о высоком подвижнике. Слыша многие похвалы юному подвижнику, одна блудница, наущаемая диаволом, решилась проникнуть в уединение, чтобы соблазнить инока. Совлекшись пышного одеяния и надевши старые, раздранные одежды, она в одну бурную и дождливую ночь пришла к пустынной келье Мартиниана и с притворным стенанием и слезами, как заблудившаяся, просила укрыть ее от непогоды и не отдать на жертву зверям. Мартиниан, проникнутый состраданием, принял странницу, развел огонь для того, чтобы согреться ей, принес фиников и, оставив ее во внешней келье, сам затворился во внутреннюю келью и всю ночь по обычаю пел псалмы. Блудница же, переменив опять одежды свои на пышные, утром встретила удивленного Мартиниана с распростертыми объятиями и всячески старалась обольстить юного подвижника, так что едва не поколебала его мысли. Но он внезапно ободрился духом и, вышедши из кельи, набрал сухого хвороста, зажег и, снявши свои сандалии, встал среди огня. Опаливши ноги и все тело, Мартиниан привел себе на память огнь гееннский, который гораздо ужаснее сего временного огня, и таким напоминанием, вместе с действием жгучей боли, он уничтожил в душе своей вожделение плотской страсти. Видевши это, блудница ужаснулась своего греховного состояния и окончательно отвратилась от своей постыдной жизни. Но еще поразительнее был другой случай в жизни пр. Мартиниана, подвигший его решиться к преодолению соблазна. Преподобный после сказанного происшествия решился удалиться в другое место и, узнавши от одного корабельщика, что есть среди моря безлюдный утес, с радостью поселился на нем. Пробывши в этом уединении несколько времени, Мартиниан однажды увидал, что корабль, несомый быстрым течением, разбит был об утес, так что все, бывшие на корабле, потонули. Одна же юная отроковица, прибитая волнами к утесу, видя сидящего на нем человека, просила о своем спасении. Преподобный подал погибавшей руку помощи и извлек ее из морской бездны. И вот, опять юному подвижнику предстояла близкая опасность – как же он поступил? Рассудивши, что ему невозможно оставаться более на острове и что съестных припасов достаточно до прибытия корабельщика, преподобный, оградив себя крестным знамением, бросился вплавь по морю и чудесным образом переплыл морские пучины. Так решительно поступил пр. Мартиниан, опытно зная, как сильны козни диавола и как трудно погашать пламень наших вожделений при близком допущении к себе искусительных предметов.

Итак, если мы желаем спасти себя от греховных падений, должны вооружиться твердою решимостью поборать приражающиеся к нам искушения, или же благовременно удаляться от соблазнов. Если же кого враг одолеет, обращайтесь к Богу с искренним доверием, любовью и раскаянием, а не льстите себя пагубным самооправданием и не искушайте Господа всеведущего, от Коего не может быть скрыто ничто.

Два старца шли однажды из Эгов в Тарс киликийский и зашли, но усмотрению Божию, в гостиницу для отдохновения. Стоял сильный зной. В гостинице они нашли трех молодых людей, отправлявшихся в Эги, и сними была блудница. Старцы сели поодаль. Один из них, вынув из своей сумки св. евангелие, начал читать. Блудница, увидав это, оставила своих спутников и, подойдя, села близ старца, но он, отстранив ее, сказал:

– Несчастная, в тебе и стыда нет; ты не задумалась подойти и сесть вблизи от нас!

– Отец, не отвергай меня, – отвечала блудница, – хотя я и преисполнена всякими грехами, но Владыка всех Господь и Бог наш не отверг приступившей к Нему блудницы.

– Но ведь та блудница с той поры перестала быть блудницей, – возразил старец.

– Уповаю на Сына Бога живого, – воскликнула женщина, – что от нынешнего дня и я отвергаю грех мой!..

И оставив молодых людей и свое имущество, она последовала за старцами. Они поместили ее в монастырь, близ Эгов, называемый Нанкиба, где она в покаянии и окончила жизнь свою (Луг духовный, блаж. И. Мосха).

«Скажи мне, естество мое: как я сам себе и враг и друг? Скажи мне: как я могу победить твое мучительство? как мне связать тебя, плоть моя? Что мне делать с тобою, помощница моя и соперница, заступница и предательница моя?» – Так жалуется на плоть преподобный Иоанн в своей Лествице. Преподобный Кассиан римлянин называет подвиг борьбы с плотью подвигом великим и многотрудным, потому что эта борьба объемлет душу и тело. Плоть – это наш домашний враг; похоть плоти – это такая склонность, с которою мы родимся на свет. Прочитайте житие преп. Марии египетской, преп. Мартиниана, нашего киево-печерского подвижника – пр. Иоанна многострадального и многих других, и вы увидите, чего стоило святым Божиим побороть эту греховную склонность. Но чем труднее борьба, тем выше подвиг, тем ближе к человеку всемогущая благодать Божия. Вот что рассказывает о себе один семидесятилетний старец подвижник, преп. Пахон, в утешение брату, боримому похотью блудною. «Ты видишь, – говорил он, – что я уж стар и хил, сорок лет я прожил в этой одной келье, но и в самой старости не совсем еще оставил меня демон, а когда был я в твои годы, подобные твоим мысли и страсти до того обуревали, до того обессиливали меня, что я приходил в отчаяние, даже думал, что Бог меня вовсе оставил. В течение десяти лет страдал я так и днем и ночью. При всем том я лучше решился умереть, чем растлить чистоту моего девства. Дело до того доходило, что раз я бросился из кельи и убежал в самую глушь пустыни. Там мне попалась пещера, и я спустился в нее, в надежде найти диких зверей, которые бы разорвали меня и тем прекратили мои страдания. Я не обманулся. Пещера была занята зверями, я бросался на них, дразнил, сердил их, стараясь привести их в ярость и бешенство, но они, вместо того чтоб разорвать меня, валялись при ногах моих, играли как ягнята, облизывали мне руки и ноги, наконец, удалились из пещеры. Это меня удивило. – «Верно, – подумал я, – Бог помнит и хранит меня!» Мне сделалось тогда же легче: страсти утихли, и я весело воротился в мою келью. Я был спокоен, мысль моя была невозмутима, страсти спали, но демон не дремал. Немного прошло времени, как брань упорнее прежней возникла на меня от демона, в движениях моей собственной плоти; он пустился на хитрости, и видя, что я не сдаюсь на влечение мысли, предстал предо мною в виде девицы, которую знал я и с которою был во взаимности чувств во дни моей беспечной юности, без всякой, впрочем, преступной связи с нею. Это видение, признаюсь, меня очаровало, минувшее воскресло предо мною, я совершенно растерялся, сам был не свой, и близок был к падению... Едва мог я, наконец, придти в себя, хотел вырваться от искусительницы, но она прильнула ко мне... В досаде, я замахнулся и так ударил ее по щеке, что она, как дым, исчезла предо мною. Не поверишь, от руки, которою нанеся демону пощечину, такой гадкий, такой мерзкий исходил запах, что я в течение двух лет не мог его заглушить. Но и этим не отделался я от демона, он снова довел меня до того, что я, как помешанный, бросился в пустыню и искал дикого зверя, чтоб идти к нему навстречу и сделаться жертвою лютости его. Долго бродил я по пустыне; нестерпимый жар солнца палил меня, внутренний страстный огонь и того более тревожил меня. Случайно наткнулся я на аспида, схватил его, положил на мое тело, в чаянии его угрызения, и ждал последних минут жизни, но и здесь совершилось чудо благодати: аспид издох прежде, нежели успел повредить или уязвить меня. Это поразило меня до крайности, и я с чувством благодарности заплакал пред Богом, так дивно сохранившим меня от язвительности самых ядовитых Его творений. Тогда-то послышался мне таинственный голос свыше: «мир тебе, Пахон! Мужайся и крепись: Я с тобою! Ты был силен в подвигах, и если б не оставить тебя на борьбу с плотскими страстями, ты мог бы погубить себя гордостью, которая ненавистна Мне. Твое смирение, твои слезы и страдальческий подвиг привлекли на тебя благодать Мою, Я с тобою!» Действительно, с той поры я покоен и не чувствую уже в плоти моей действия прежних бурных страстей». Вот как боролись с своими похотениями святые подвижники! Боролись и при помощи благодати Христовой побеждали. У кого же, если не у них, учиться и нам сей великой науке – побеждать страсти свои?.. Итак, послушаем, как учат они, наученные многоскорбным опытом, бороться с плотскою страстью – этим домашним и всегдашним нашим врагом. «Когда стужают тебе блудные помыслы, – говорит пр. Нил Сорский, – тогда наиболее ограждай себя страхом Божиим и напоминай себе, что от Бога ничего нельзя утаить, даже самого сокровенного помышления, что Он есть судия и истязатель всех тайн сердечных. Помни, что истинно целомудрен только тот, кто чист бывает от скверных помыслов, – вот что пред Богом многоценно и вселюбезно! А кто предается нечистым помыслам, тот любодействует в сердце своем, как сказали свв. отцы. Таковой от помыслов легко доходит и до дела. А как тяжек грех блудный, это видно уже из того, что никакой другой грех у свв. отцов не называется падением, кроме сего греха». Вспоминай стыд и срам пред людьми: что, если бы люди застали тебя в сквернодействе сем? Не пожелал ли бы тогда лучше умереть, нежели понести такой срам? Блюди главу змия, то есть, всячески гони от себя прочь, возникающие блудные помыслы, гони их прежде всего прилежною сердечною молитвою. Молитва – это страшное оружие против всякого врага. Пр. Максим исповедник велит молиться против блудных помыслов словами пророка Давида: изгоняющий мя ныне обыдоша мя (Пс.16:11); радосте моя, избави мя от обышедших мя! (Пс.31:7). И пр. Иоанн Лествичник приводит образец такой молитвы против помыслов блудных: Боже, в помощь мою вонми! (Пс.69:2). Полезно в этом случае призывать на помощь тех святых, которые подвизались особенно за целомудрие и чистоту. Так, преп. Даниил Скитский приказал брату, боримому от блуда, молиться, призывая на помощь св. мученицу Фомаиду, за целомудрие пострадавшую – и молиться так: Боже, за молитвы мученицы Фомаиды помози мне! – и сей брат, помолившись так у гроба мученицы, тотчас избавился от блудной страсти. (Хорошо также призывать в молитве преподобных Моисея Угрина и Иоанна Многострадального, киевских чудотворцев, пр. Моисея Мурина, пр. Мартиниана, св. муч. Философа и др.). Если брань не утихает, то встань, простри на небо очи и руки и молись, по наставлению пр. Григория Синаита и пр. Исаака Сирина, говоря: «Ты, Господи, силен, Ты все можешь, Ты Сам, Господи, побори и победи за нас во брани сей!» И св. Иоанн Лествичник учит: «возопий к Могущему спасти тебя не хитросложенными словами, но смиренным вещанием сим: помилуй мя, Господи, яко немощен есмь (Пс.6:3), и тогда познаешь силу Вышнего и врагов невидимых отженешь. Бей всегда супостатов именем Иисусовым, ибо крепче сего оружия не обрящешь ни на небе, ни на земле. Враг, по замечанию пр. Иоанна Лествичника, особенно возстает на нас тогда, когда нам неудобно помолиться видимым образом: внимай же и, когда начнут тебя смущать скверные помыслы, возведи очи душевные и телесные ко Господу сил, и тогда опытом уразумеешь, что силою Вышнего отражается всякая вражеская сила. А если обленишься это сделать, то ослабеешь, и осквернится тогда совесть твоя. Не смотри на лица женские, избегай воспоминать о них, гони и отсекай тотчас же всякий нечистый помысел, лишь только он появится в душе твоей, хотя бы это было с целью самоукорения. Бегай непристойных шуток и разговоров, не читай книг, в которых описывается нечистая любовь, и чаще вспоминай то, что говорит Лествичник от лица плоти нашей: «если познаешь, говорит она, глубокую мою и твою немощь, то тем свяжешь мне руки. Если гортань умучишь постом и воздержанием, то свяжешь мои ноги; если отречешься от своей воли в деле спасения, то освободишься от меня, а если приобретешь смирение, то отсечешь мне голову». Так учат свв. отцы побеждать похоть блудную. (См. «Троицк, лист.» № 197).

I. Воздерживайся в пище и питии.

1. «Аще хощеши победити блуд», говорит св. Нил, «возлюби алчбу, и жажду, и бдение, и воспоминай смерть, и николи же беседуй с женою, и победиши» (св. Нил в прологе).

2. «Изнуряй плоть свою», говорит св. Максим исповедник, «постом и бдением, и упражняйся неленостно в пении и молитве, и освящение целомудрия найдет на тя, любовь Божию носящее» (св. Макс. Сот. I, гл. 45).

3. От лица этой страсти некто говорит: «ежели ты мою и свою познаешь немощь, то тем самым свяжешь мне руки; если пресечешь обжорство, то свяжешь мне ноги так, что далее шествовати не возмогут; ежели прилепишься послушанию, то тем самым от меня разрешишься; ежели снищешь смиренномудрие, то тем отсечешь главу мою» (Леств. ст. 15).

4. «Весом вкушай хлеб и мерою пей воду, – и дух блуда убежит от тебя» (Авва Евагрий).

5. «Кто наполняет чрево и обещается быть целомудренным, тот подобен утверждающему, что соломою остановит действие огня. Как невозможно соломою удержать стремительность разливающегося огня, так и невозможно пресыщением остановить жгучее стремление непотребства» (Препод. Нил синайский; сн. «Добротол.», т. II, стр. 251).

6. «Брат был борим блудом и пошел к старцу, прося его, чтоб он помолился Богу об освобождении его от нечистой похоти. Старец сжалился о брате и молился о нем Богу в продолжение семи дней. Когда на восьмой день брат, по данному ему приказанию, пришел, то старец спросил его: «брат! как твоя брань?» Он отвечал: «отец! Мне нисколько не сделалось легче». Старец, услышав это, удивился и опять ночью начал молиться о брате. Тогда предстал ему диавол и сказал: «поверь мне, старец, – в первый день, когда ты стал молиться Богу за него, я тотчас отступил от него, но он имеет собственного беса и собственную брань от гортани и чрева своего; уже в этом я не виноват! Он сам себе причиняет брань тем, что ест, пьет и спит без меры, сколько хочет: по этой причине брань беспокоит его» («Отечн.», еписк. Игнатия, стр. 452).

II. Никогда не вспоминай прежде совершенных плотских грехов.

«Никогда не воспоминай прежде совершенных тобою плотских грехов, чтобы не осквернить тем снова своей души, но лучше молись Богу, говоря: «Господи! Ты знаешь скверные и безмерные грехи мои! Сам убо, как хочешь, изгладь их, а я не дерзаю вспоминать о них, чтобы тем еще более не прогневать Тебя» (Дух. цв.).

III. Избегай обращения с женщинами.

1. «Елей питает пламень светильника, – обращение же с женщинами разжигает огнь сласти похотной» (Преп. Нил син.; сн. «Доброт.», т. II, стр. 250).

2. «Взор женщины – ядовитая стрела, ранит душу и вливает в нее яд; и чем более застаревает сия язва, тем больше производит повреждение». (Он же, сн. «Доброт.», т. II, стр. 250).

IV. Обращайся к Богу с молитвою об избавлении от блудных помыслов.

1. «Если беспокоит тебя дух блуда, запрети ему, говоря: «Господь да потребит тебя, исполненный зловония, бес нечистоты» (Он же, сн. «Доброт.», т. II, стр. 408).

2. «Один монах, терпя от блуда, запрещал бесу, говоря: «иди во тьму, сатана! Разве не знаешь, что хотя и недостоин я, однако же ношу члены Христовы?» И тотчас мгновенно прекращалось распаление (как будто кто, дунув, погашает светильник), почему он сам в себе дивился этому и прославлял Господа (Он же, сн. «Доброт.», т. II, стр. 409).

3. «Если во время работы тревожит тебя дух блуда, не обленись простереть руки свои на молитву – и молитва веры противостанет за тебя» (Он же, сн. «Доброт.», т. II, стр. 409).

4. «Повергни пред Господом немощь своего естества, сознав свое во всем безсилие – и неощутительно получишь дарование целомудрия» (Св. Иоанн Лествичник, сн. «Доброт.», т. II, стр. 555).

5. Кто сознал собственное, безсилие в борьбе со страстью, тот в одном ищет себе спасения от врагов – в смиренной молитве к Богу-Спасителю, как делал преп. Иоанн Колов. «И, говорит он, подобен человеку, который сидит под большим деревом и видит, что к нему приближается множество зверей и змей. Если он не может стоять против них, влезает на дерево и спасается. Так и я: сижу в своей келье и вижу злые помыслы, восстающие на меня, и когда у меня недостает сил против них, прибегаю к Богу посредством молитвы, и спасаюсь от врага» (Дост. сказ., стр. 102).

6. «Тем, которые не приобрели еще истинной сердечной молитвы, помогает (в борьбе с блудною страстью) утомление себя в телесной молитве, – разумею, – воздеяние рук, биение в перси, очей на небо умиленное возведение, воздыхания с стенаниями и частое преклонение колен, – чего однако ж часто они не могут делать по причине присутствия других лиц. Тогда-то особенно демоны и пытаются нападать на них, и они, не имея сил противостать им твердостью ума и невидимым действом молитвы, по необходимости, может быть, уступают иногда борющим их. Ты же в таком случае удались, если можно, поскорее от людей, скройся где-нибудь незаметно на короткое время, – и там, возведши горе око – душевное, если можешь, а если нет, хоть телесное, – и руки крестовидно распростерши, на посрамление и побеждение сим образом мысленного Амалика, – возопий к Могущему спасти, не преухищренными словесами, а смиренными речениями, прежде и паче всего взывая: помилуй мя, яко немощен есмь (Пс.6:3). Тогда опытом познаешь силу Всевышнего, и невидимо невидимою помощью обратишь в бегство невидимых» (Он же, сн. «Доброт.», т. II, стр. 560–561).

V. Обуздывай свои чувства, особенно зрение, слух.

1. «Чего глаза не видели, того и гортань по одному слуху не сильно желает вкушать: так и чистые телом получают от своего неведения (сласти блудной) большее облегчение в брани против блуда» (Он же, сн. «Доброт.», т. II, стр. 561).

2. «Чего глаз не видит, и ухо не слышит, то и в сердце не будет ударять» (Дух. цв.).

VI. Удерживай себя от нечистых пожеланий страхом будущих наказаний за гробом.

Брат спросил старца: «что мне делать, отец? меня убивает блудный помысл!» Старец говорит ему: «когда мать захочет детище свое отнять от молока, прикладывает к сосцам своим горький морской лук; младенец по обыкновению припадает к груди сосать молоко, но по причине горечи отвращается от нее: так и ты поступай, положи на мысль твою горечи». Брат спросил его: «какая это горечь, которую мне должно положить?» – «Памятование о смерти и мучениях в будущей жизни», сказал старец (Др. пат.).

VII. Употреби, усилие воли для отгнания блудных пожеланий.

О помысле блуда сказал один пустынник старец: «не хочешь ли спастись, лежа на постели? Ступай – делай, ступай трудись! Ступай, ищи – и найдешь! Бодрствуй, толкай, – и отверзется тебе. (Мф.7:7–8). Есть в мире на всякий бой способные бойцы, которые за многие раны от противников, за терпение и мужество получают венец. Но часто и один, получая раны от двоих, сохраняет мужество при ударах и побеждает бьющих его. Видишь ли, какое они являют мужество ради плотской награды? Стой и ты и мужайся, – и Бог поборет за тебя врага» (Древн. патер.).

VIII. Пользуйся крестным знамением, как орудием для отгнания нечистых влечений твоего сердца.

«Когда ты делаешь крестное знамение, внушает св. Златоуст, вспомни всю силу креста – и потушишь ярость и все прочие страсти. Для сего надобно изображать крест не просто, одними перстами, но прежде начертать ею в мысли с великою верою. Если таким образом ты изобразишь оный на челе твоем, то ни один из нечистых духов не возможет приблизиться к тебе, видя орудие, которым он претерпел поражение, видя меч, которым нанесен ему смертельный удар» (В беседе 55. на ев. Матф. См. «Хр. чт». 1889 г., ч. III, стр. 296). «Если ты хочешь истребить непотребные воспоминания, оставшиеся в уме, советует преп. Исидор Пелусиот, и уничтожить разнообразные козни врага, то вооружись воспоминанием Спасителя нашего и усердно призывай, день и ночь, достопоклоняемое имя Его, часто ограждая чело и грудь знамением креста Господня: ибо когда упоминается имя Спасителя нашего и знаменуются крестом Господним сердце, чело и проч. части, то разрушается сила врага, и злые демоны с трепетом убегают от нас» (См. «Хр. чт» 1841 г., ч. I, стр. 47. Макария В., беседа XV, стр. 175 и Симеона, нов. богос. т. в «Хр. чт» 1825г., ч. XIX, стр. 163).

IX. Для одержания победы над блудными помыслами чаще представляй смерть и тление. «Если в мыслях твоих родится представление красивого лица, – советует Афанасий Великий, – то его должно изгонять следующим образом: выколи глаза у образа своего, который в уме твоем представляется, отними полноту щек, отрежь и губы, и после смотри на отвратительный состав голых костей, и подумай, наконец, что тут занимательного? Таким образом обезображенное помышление может воспрянуть от пустого очарования. Ибо нет тут ничего привлекательного: кровь смешана с мокротою, что самое есть принадлежность животных. Таким образом и такими размышлениями можно прогнать гнусное зло: должно выталкивать демона, как гвоздь, гвоздем же. – Кроме того, должно представить все тело любимого предмета в смердящих ранах и гною; кратко сказать, представить его внутренним очам, подобно мертвому трупу, или еще и самого себя мертвым» (В жизни Синклитикии. См. «Хр. чт.» 1824 г., ч. 16).

X. Обращайся за помощью против плотской брани к своему духовному отцу.

Раз древняя злоба воздвигла в многотрудном теле св. преподобномуч. Игнатия нового (нам. окт. 20 и 1 мая) такую плотcкую брань, что он, сожигаемый этим адским пламенем похоти, пал на землю и долго лежал как полумертвый, но потом, как получил себе малую ослабу, тогда пришел к попечителю своему, старцу Акакию, и, объяснив ему свою беду, стал просить у него утешения. Добрый старец, как и подобало, утешил и утвердил его словами божественными и примерами святых мужей (Афон. пат. ч. II, стр. 254).

XI. Обращайся с молитвою к пречистой и преблагословенной Деве Марии и св. девственницам и девственникам.

1. «Св. преподобномученик Игнатий, желая избавиться от блудной брани, пришел в церковь и со слезами стал просить пресвятую Деву избавить его от этой несносной брани; тогда, благодатию Богоматери, окружило его некоторое неизреченное и неописанное благоухание, и с того времени оставила его эта смертоносная брань». (Древн. пат.).

2. Раз, в скиту аввы Даниила, восстала блудная брань на одного инока, и он объявил о том авве Даниилу. «Иди, сказал ему старец, в октодекатский монастырь, в гробницу отцов и молись там так: «Боже, ради молитв св. Фомаиды, помоги мне». Брат поступил так, как велел старец, и, возвратясь из октодекатского монастыря, пал к ногам старца. «Бог, по молитвам твоим, избавил меня от блудной брани», говорил брат. «Не то говоришь ты; говори, как освободился?» сказал старец. Брат отвечал: «я сотворил только 12 поклонов и, наклонившись на гробницу, заснул. Приходит отроковица и говорит мне: приими сие благословение и иди с миром в келью свою; сейчас же я почувствовал, что брань перестала. Но что значит то благословение, не понимаю». Старец сказал: «благословение дар мученицы целомудрия; такое дерзновение имеют пред Богом подвижники чистоты». (Древний патер.).

XII. Молитвенно созерцай Бога. Наконец, самое вернейшее, но и самое высшее средство охранить ум от страстных помыслов – есть непрестанное молитвенное созерцание, Бога. Ибо «нас пленяют плотские страсти, – как уверяет преп. Феон, – потому что ум наш удаляется от созерцания Бога». (Дост. сказ., стр. 289). «Кто Тебя, Господи Иисусе, имеет пред очами, – молится преп. Ефрем, – того не обольстит никакой грех; кто на Тебя взирает, у того ничем другим не возмущается дух; кто любит Тебя, для того совершенно презренна вся тварь. К тебе возвел взор Иосиф в ложнице (ложница – спальня), и не поколебалась мудрость его; а Сампсон доведен до падения Далидой, и все доблестные деяния его обратились в ничто. Даруй мне, Господи, подобно Иосифу, на Тебя взирать в клети духа моего и избавиться от падений, в какие низринулся Сампсон! Ты будь моим путем, по которому буду ходить, и сокровенною храминою, где укроюсь от лукавого, который превозносится предо мною, подстерегает каждый мой шаг!» (В ст. III о покаянии. стр. 200).

Таковы средства борьбы с блудной похотью. Да поможет нам Бог воспользоваться ими. (Свящ. Гр. Дьяченко).

а) Винный спирт (алкоголь), которого содержится в водке довольно много, в чистом виде очень ядовит: если его выпить, он обжигает губы, рот, язык, глотку, пищепровод и желудок, которые белеют, сморщиваются, и выстилающая их ткань (оболочка), известная под названием слизистой, лупится, шелушится и отходит слоями, обнажая нижележащие части и вызывая воспаление. Все это сопровождается сильным щипанием, жжением и болью; при этом большая часть спирта вбирается желудком (всасывается) и переходит в кровь, отравляет ее, мозг и все части тела. Если не подать пособия отравившемуся, то выпивший несоразмерное количество спирта (например – 1 стакан) отравляется и сильно заболевает, или даже умирает от воспаления желудка, кишек, отравления крови, мозга и всего тела.

Из этого ясно, что чистый винный спирт очень ядовит.

б) Чтобы отравлять себя спиртом ежедневно и медленно, не испытывая означенных выше мучительных припадков, и в то же время развеселяться, человек придумал разбавлять спирт водою, и таким образом явилась водка, содержащая на 100 частей приблизительно 40 частей спирта и 60 частей воды. Есть сорта водок (старые водки), содержащие на 100 частей более 40 частей спирта; многие напитки, например, коньяк, ром и некоторые фруктовые водки, содержат на 100 частей от 50–70 % чистого спирта, а поэтому они крепче, сильнее и вреднее обыкновенной водки.

Итак, если человек пьет водку ежедневно, то не отравляется ею потому, что она содержит в себе больше воды, нежели спирту; но, избегая быстрого отравления, он, употребляя водку ежедневно, отравляет себя медленно, но прочно и верно.

в) Все, выпившие много водки сразу, скоро впадают в бесчувственное состояние, в глубокую спячку, несмотря на то, что часто у них делается рвота, которою удаляется большая часть водки: эта рвота указывает на то, что тело, сберегая свое здоровье, хочет всеми силами удалить вредящую ему водку.

Проспавшись, опьяневшие пробуждаются с головною болью, болью под ложечкой, отрыжкой, слабостью, вялостью, неохотою к движениям и работе, не имеют позыва к пище, делаются скучными, грустными, и, если давно пьют, у них является неодолимое желание пить водку опять (опохмеляться). Если кто-либо часто повторяет такие попойки, или ежедневно пьет по нескольку рюмок водки, то он, наконец, медленно отравит себя спиртом. У него заболеет мозг, явится бред, ему начнут представляться разные животные: собаки, кошки, мыши, разные насекомые, черви, клопы, тараканы и даже черти, с хвостиками и рогами, почему о таком человеке говорят: он допился до чертиков.

Если не оставить употребления водки, то наступает паралич, иногда воспаление мозга и смерть от белой горячки, или умопомешательство пьяниц.

Но если у пьющего и не случится белой горячки, все же он сильно пострадает: у него от водки, наконец, пропадает совершенно позыв на пищу (аппетит): все знают, как мало едят пьяницы, они нередко довольствуются кусочком селедки, соленого огурца и хлеба и питаются водкой, оживая только в то время, когда пьют, а потому и опохмеляются без конца. Это зависит от того, что их мозг, нервы, желудок и все части тела (органы) изменились до такой степени, что без водки жизнь делается немыслимой, потому-то отчаянные пьяницы без водки испытывают невыносимые мучения: их гложет какой-то червь, который требует водки, заставляет пить и, таким образом, эти люди предаются запою. Червь этот не что иное, как болезнь мозга и нервов – отравление, причем, чтобы избегнуть мучений, необходимо опьянять себя постоянно. Спирт отравляет тело, подобно другим ядам, и производит привычку к постоянному употреблению отравляющего вещества, подобно тому, как, табак и многие другие ядовитые средства, например, опий и морфий.

г) Даже и умеренно употреблять водку опасно. Положим, что некто пьет по две рюмки водки в день: одну перед обедом, другую перед ужином. Допустим, что это лицо начало пить водку с 20-тилетнего возраста (многие начинают с 14, 15 и 16 лет) и пило ее до 50 лет жизни: в 30 лет оно выпьет 21. 900 рюмок, которые, считая содержание спирта в 40%, а вес рюмки водки в 2 унца (около 8 золотников), будут содержать 1500 фунтов чистого спирта (алкоголя). Следует вопрос: может ли остаться здоровым тело, которое переработало такое громадное количество ядовитого вещества, – может ли человек надеяться быть здоровым, не увядать быстро, сохранять свои способности и силы и жить долго? Ответ, конечно, получится отрицательный.

Итак, умеренное употребление водки и спиртных напитков – ни больше, ни меньше, как слабое утешение и обман самого себя.

д) Точно так же, как водка, действуют вредно виноградное вино, пиво, ликеры, наливки, коньяк, ром.

Всего вреднее водка, получаемая из картофеля (картофельная), и всякая дурно-очищенная водка (сивуха), потому что содержит много убийственного для мозга и нервов яда, известного под названием сивушного масла (амилового или крахмального спирта), а потому пьющие такие сорта водки отравляются двумя ядами сразу, легче подвергаются запою, заболевают скорее и чаще и обыкновенно скоро и окончательно спиваются с кругу.

е) Многие пьют водку с целью согреть тело, но согревающее действие водки обнаруживается только вначале, когда ускоряется работа сердца и усиливается кровообращение (движение крови) для того, чтобы удалить и переработать спирт в теле; а потом, вскоре, теплота тела уменьшается, сердце работает слабее, и обращение крови замедляется. Поэтому, собственно говоря, водка не согревает тела, а уменьшает его теплоту (понижает температуру), почему и пить ее для согревания тела нет никаких оснований. Доказано, напротив, что чай, кофе и жирные вещества лучше согревают тело, и люди, которые их пили с этой целью, например, солдаты во время походов, путешественники в холодные страны, лучше переносили стужу, более выносили трудности походной жизни и путешествий. Все эти лица уверяют, и это доказано положительно, что чай и кофе возбуждают и согревают тело лучше и вернее водки: солдаты и путешественники меньше устают, выносливее, крепче и даже храбрее пьющих водку. Зимой, при длинных переходах и при случайных морозах и метелях, люди, пьющие водку, легче мерзнут, легче обмораживают тело и умирают от замерзания, так что есть примеры, что пьяницы замерзали при 5–6 ° мороза, а трезвые, несмотря на то, что были в одних с ними условиях, не только не замерзли, но даже не отмораживали членов, а следовательно, сохранили достаточную теплоту тела для противодействия холоду. Наблюдения и опыты, произведенные во всех странах, показали, что 3/4 людей, умирающих от замерзания, бывают не трезвы: это всего очевиднее и нагляднее доказывает, что водка и спиртные средства не годятся для согревания тела.

ж) Весьма неосновательно пить водку для улучшения позыва к пище (аппетита) и для хорошего пищеварения: задача пищеварения состоит в том, что желудок из пищи, которую мы принимаем, должен извлечь самую питательную составную часть – белок, находящийся в вареной и жареной пище (в мясе, в рыбе и пр.) в свернувшемся состоянии. Сок желудка этот свернувшийся белок делает способным к растворению, образуя новые соединения белка (пептоны), а если пьют водку или вино во время еды, то спирт их опять свертывает белок, сделавшийся растворимым от влияния желудочного сока. От этого замедляется пищеварение, желудок начинает трудно варить пищу: оттого-то все люди, пьющие водку, страдают медленным, затяжным катарром желудка (катар желудка состоит в ослаблении его силы, большом скоплении слизи, остроте его соков и вялости ткани, отчего пища варится плохо, является изжога, отрыжка или кислая или гнилыми яйцами, запоры на низ, или понос и т. п.) и должны для понуждения желудка к работе (перевариванию пищи) пить водку, которая мимолетно возбуждает желудок, привыкший к ней, подобно тому как от нее оживает пьяница, силы которого уже ослаблены и истощены. За возбуждением желудка водкой следует скоро ослабление, а потому такое возбуждение мимолетно, и позыв на пищу от него есть не истинный аппетит, а ложный, искусственный.

з) Доказано, что водка и спиртные напитки вообще могут ослаблять зрение, и тогда развивается большая или меньшая степень ослабления зрения, которая, в отличие от табачной и других форм слепоты, названа спиртовою или алкогольною слепотою.

и) Далее, пристрастие к спиртным напиткам производит столь сильные потрясения мозга, что развивается особая форма сумасшествия, известная под названием помешательства ума от пьянства, которое от частого повторения упомянутой выше белой горячки нередко переходит в меланхолию и идиотизм (глупость, отупение).

Идиотизм и многие формы помешательства ума нередко бывают врожденными, так что дети пьяниц уже рождаются больными. Многие из них впервые же годы жизни получают неизлечимые болезни мозга (острую водянку, воспаление) и умирают; другие переживают детство, но отличаются слабоумием, малыми способностями, недостатком памяти и сообразительности, а достигнув зрелых лет, заболевают помешательством ума, и если вступают в брак, то производят опять больное потомство. Таким образом замечается в потомстве пьяниц вырождение рода, ослабление тела, ужасающие болезни, огромная смертность и нередко полное вымирание всех членов семьи.

i) Наконец, злоупотребление спиртными напитками сильно вредит нравственности людей. Многие преступления, особенно грабежи, кражи и мошенничества, совершаются для того, чтобы добыть водку, приводятся в исполнение при помощи водки, т. е. людьми пьяными, потерявшими временно рассудок и способность размышлять, к чему поведет запрещенное законом деяние. Да и первые следы преступлений где открываются чаще всего? В корчмах, кабаках, харчевнях, трактирах, причем зачастую оказывается, что преступления совершены людьми или прежде, или во время преступления хлебнувшими водки, иногда для храбрости, людьми, которым от водки, как говорится, море по колено. Судебные отчеты доказывают, что из 100 случаев краж, мошенничества, грабежа, в 75 водка играла главнейшую роль, т. е., что преступления совершены в пьяном виде!

к) Не говорим здесь о том, что пристрастие к спиртным напиткам есть самая верная причина разорения и полной нищеты: тысячи и миллионы богатых людей оно сделало нищими и безприютными.

л) В народе и даже между образованными людьми распространено нелепое мнение, что водка не только не вредна, но очень полезна для детей. На этом основании дают ее грудным детям, чтобы они лучше спали, употребляют для лечения многих болезней детей, по совету знахарей и знахарок; наконец, нередко матери, кормящие грудью своих детей, и кормилицы пьют водку. От этого зависит столь частое заболевание грудных детей болезнями мозга, а именно воспалением мозга. Из всего, что сказано выше, можно видеть, как вредит водка мозгу взрослого человека, а тем более она вредит мозгу ребенка. Нужно знать, что мозг ребенка очень нежен, чувствителен и потому никак не может справиться с водкой, а следовательно давать водку ребенку – значит отравлять его спиртом и вызывать у него воспаление мозга, которого у малого дитяти почти никогда не удается вылечить. Болезнь мозга, воспаление, почти всегда у малых детей кончается водяной, т. е. в черепе скопляется вода, которая придавливает мозг, а удалить ее оттуда почти не представляется возможным: дитя умирает. Правда, в первое время дитя от водки начинает, по-видимому, спать лучше, но у него делается жар в головке и в теле, является головная боль, а оно не может сказать, что у него болит головка; выражает же эту боль тем, что кричит, капризничает и скоро перестает спать, является рвота и большая слабость, дитя не принимает груди. Вот тут-то начинают его лечить и дают ему водку, т. е. подливают масло в огонь, и вместо того, чтобы удалить причину болезни, ее усиливают; действительно, у ребенка появляется сон, даже спячка, судороги, и он умирает. Таким образом, при лечении детей водкой, или если сами матери и кормилицы пьют водку, заболевает множество детей, и часто, если не пригласят опытного врача, то и причина болезни останется неузнанной: никому и в голову не придет, что дитя заболело и умерло от водки.

м) Нужно заметить, что бросить водку никогда не поздно, и пусть всякий, привыкший к ней, не говорит: уже слитком поздно, уже нечего делать. Напротив, человек должен побеждать препятствия; для этого ему даны Богом разум, воля и характер. Кто захочет бросить водку, это никогда не поздно. Дознано, что отчаянные пьяницы, бросившие водку и никогда к ней не вернувшиеся, совершенно оживали. Притом, если кто захочет бросить водку, к нему с помощью придет и медицинская наука, которая имеет средства помочь такому человеку. Следовательно, не нужно отчаиваться и не нужно говорить себе: уже поздно! От этой гибельной нерешимости пропадает много жизней, гибнет много людей, а если бы они, вместо отчаяния, бросили водку и начали бы искать исцеления, то обрели бы его и могли быть возвращены своим семьям и обществу, как люди, излечившиеся от гибельного пристрастия к водке и могущие еще быть полезными членами человеческой семьи.

Итак, бойся протягивать руку к рюмке с водкой! Лучше не пробуй ее и не прикасайся к ней: доведет она тебя до беды, не сжигая, сожжет и погубит, ввергнет в нищету и в болезни, и пойдешь ты в сырую могилу, с проклятиями семьи и никем не оплаканный: бойся водки, как злого врага, как злого духа, и если еще не пробовал пить, то и не прикасайся к этой отраве! (Сост. свящ. Гр. Дьяченко по брошюре д-ра медиц. А. И. Ильинского: «Водка и спиртные напитки, как причина болезней»).

Для борьбы с пороком пьянства устраиваются общества, которые известны под скромным именем «обществ трезвости». Имея одну общую задачу трезвиться и жить честно, по-христиански, появившиеся на земле русской общества трезвости не всегда одинаковыми путями стремятся к достижению святой своей цели. И как звезда от звезды разнствует во славе, так и общества трезвости друг от друга отличаются выражением живоносного нравственного света воздержания от хмельных напитков. Каждое общество трезвости имеет во главе своей такого или другого основателя, руководителя, радетеля и благоустроителя, которого имя есть и будет памятно в той мере и степени, в какой оно послужило священному делу отрезвления и благоденствия ближних. Каждое из обществ трезвости заключает в своем кружке тех или других членов, как живые органы, смиренно красующиеся внутреннею красотою, просвещающею светом воздержания, трезвости и благочестия местную свою среду. Раньше появившиеся общества трезвости все известны по преимуществу своим направлением, избравшим решительною мерою трезвости закрытие и устранение питейных заведений, как опасных мест народного искушения, соблазна и падения. Другой путь трезвости избрало недавно основанное «Татевское» общество трезвости (основатель которого С. А. Рачинский). Члены этого общества, «дав обет трезвиться от всех хмельных напитков в течение не менее годового срока, по выслушании молебна, знаменуют свой обет целованием святой иконы и затем вписывают свои имена в книгу трезвости».

Нельзя не воздать достойной чести татевскому обществу трезвости, в богатстве христианской свободы нашедшему полную возможность выступить на борьбу с нетрезвостью и пьянством; достойно подражания предварительное укрепляющее душу моление, призывающее благословение святой церкви на начатие доброго дела трезвой жизни; а целование святой иконы, сопровождающее обет трезвости, составляет духовно-благодатный акт соединения с живыми христианскими членами людьми трезвящимися, решившимися жить по началам высшим, нравственным, евангельским,

Отдаем достойную честь достойному предприятию – общественной трезвости, но, в виду различных условий, положенных в основание существования обществ трезвости, естественно рождается вопрос: какому из этих обществ дать преимущество, и какой путь трезвости наилучше пригоден, целесообразен и более благонадежен? Тот ли, который устраняет из среды общества питейные заведения, как опасную приманку и соблазн, или тот, который, не устраняя от себя питейных заведений, руководствует и даже обязывает своих членов обетами трезвости. Думаем, гораздо легче ввести общества трезвости по обету, чем посредством устранения питейных заведений. Объясняем наше предположение так: во многих православно-русских обществах есть люди, которые, не вписываясь в книгу трезвости, трезвятся – по преданности благочестию, не употребляют хмельных напитков многие годы и даже десятки годов. По почину таких людей, на основании их доброго примера, можно, при помощи Божией, составить и в каждом православном поселении «общества трезвости» и добрым христианским взаимодействием достигать развития и утверждения в святом общественном деле трезвости. Введение же народной трезвости устранением питейных заведений представляет дело не всегда удободостижимое; при нем потребно бывает постоянное и неослабное, продолжительное и твердое, настоятельное и терпеливо трезвенное воздействие на массу народа. Нужно заметить, что при этом условии водворения общественной трезвости неизбежною бывает борьба с кабаком, с его клиентами – «завсегдатаями», любителями спирта и охранителями во всеоружии неправды излюбленных ими теплых и доходных, но жестоких и пагубных для народа питейных заведений. (Извлеч. в сокращ. из «Церк. Вед.» изд. при св. Синоде за 1890 г. ст. 14 15).

Вот подлинные слова св. Иоанна Златоуста относительно средств против погибельного порока пьянства:

а) «Нужно нам многое любомудрие и великое терпение, – говорит этот св. отец церкви, – чтобы бдеть и бодрствовать, чтобы расстаться навсегда со всякою роскошью, как в одежде, так и в пище, чтобы избежать любостяжания, пьянства. А не, малый труд – соблюдать это с точностью. И чтобы понять тебе, как трудно любомудрствовать и как не совместим с этим делом покой, послушай, что говорит Павел: «удручаю тело мое и порабощаю» (1Кор.9:27), ибо сими словами он указал на то принуждение и великий труд, какие необходимо употреблять желающим сделать тело свое благопокорным во всем. И И. Христос сказал ученикам: «в мире скорбни будете, но дерзайте: Аз победих мир» (Ин.16:33). Эта скорбь, говорит, доставит вам покой. Настоящая жизнь есть место борьбы, и среди подвигов не может наслаждаться покоем тот, кто хочет заслужить венец. Итак, если кто желает быть увенчанным, тот пусть изберет жизнь строгую и многотрудную, чтобы, потрудившись здесь немного времени, насладиться там вечною почестью». (Беседа о Лазаре, Злат.).

б) Печаль, по учению св. Иоанна Златоуста, вернее всякого совета и увещания может отвратить от пьянства. Посмотрим, – говорит он, – на места смеха, разумею пиршества, где тунеядцы, льстецы и великое невоздержание, и на другие места, где хромые и слепые. Там пьянство, объедение, разврат, здесь все напротив. Посмотри и на наше тело: когда оно тучно и изнеженно, то легко впадает в болезнь; и когда истощено, то не так скоро заболевает; душа, угнетенная скорбью, не может быть предана злу. Мудро Павел изображает пользу от ней, когда говорит: скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование; упование же не посрамит». (Рим.5:3–5). (На кн. Деян. бес. 42 и 4).

в) Для предохранения себя от пристрастия к вину, св. Иоанн Златоуст советует обращаться с молитвою к св. угодникам Божиим пред их нетленными останками. «Ибо, – говорит он, – не только кости мучеников, но и гробы и раки источают великое благословение. Прими святой елей и помажь все тело, язык, уста, шею, глаза, – и никогда не впадешь в погибель пьянства. Ибо елей своим благовонием будет напоминать тебе о подвигах мучеников, обуздывать всякое невоздержание, удерживать в великом терпении и побеждать душевные болезни». (Бес. на день св. мучеников).

г) Чтобы оградить себя от опьянения во время пиршества, св. Иоанн Златоуст учит начинать и оканчивать их молитвою. «Кто будет поступать так, – говорит он, – тот никогда не впадет в невоздержание и пьянство, но молитвою, как бы уздою, удерживая свои помыслы, будет в надлежащей мере употреблять все предлагаемое, и как душу, так и тело исполнит великого благословения, ибо стол, начинающийся и оканчивающийся молитвою, никогда не оскудеет, но, обильнее всякого источника, принесет нам все блага. Не будем же пренебрегать столь великою пользою. Странно, что слуги наши, получив от нас что-нибудь со стола, благодарят нас и отходят с добрым словом, – а мы, наслаждаясь столь великими благами, не воздаем Богу и такой чести, и при том тогда, когда чрез это можем достигнуть великой безопасности: ибо, где молитва и благодарение, туда приходит благодать Св. Духа, оттуда прогоняются демоны, и все вражеские силы отступают и обращаются в бегство. Кто намеревается (после стола) идти на молитву, тот и во время стола не осмеливается сказать что-либо неприличное, а если и скажет, тотчас раскаивается. Итак, должно, и при начале и конце (стола), благодарить Бога в особенности потому, как я выше сказал, что если мы войдем в этот навык, то не легко впадем в пьянство. Но если когда и встанешь (из-за стола) хмельный и опьянелый, и тогда не оставим своей привычки, но и с тяжелою головою, и шатаясь и падая, будем молиться и не изменим своему обычаю. Если сегодня ты так молился, то завтра исправишь погрешность, сделанную накануне». (Бес. об Анне XI, п. 8).

д) Чтобы не заразиться гибельным примером пьянства от людей, преданных этому пороку, св. Иоанн Златоуст убеждает удаляться от худого, пьяного общества. «Как тела, – говорит он, – часто погибают от заразы испорченного воздуха, так точно и душа часто терпит вред от общения с людьми порочными. Обыкновенно не столько причиняют вреда дикие звери, сколько порочные люди; те явно производят свои губительные действия, а эти нечувствительно и неслышно каждый день распространяют заразу, мало-помалу ослабляя силу добродетели (Бес. на пс. IV, п. 14). «Аще некий брат именуем будет пьяница, с таковым ниже ясти» (1Кор.5:11). Вот какая строгость! «А мы не только не убегаем от пьяниц, но сами идем к ним, чтобы участвовать в делах их. Посему у нас все низвратилось, все смешалось, расстроилось и погибло (Бес. 25 на посл. к евр. п. 3). «Безчестная дружба хуже всякой вражды, ибо от врагов, когда захотим, получаем пользу, а от таких друзей ничего не бывает, кроме нужды и всякого вреда. Не имей друзьями учителей вреда; не имей таких друзей, которые больше любят (сытный) стол, нежели дружбу, ибо все такие друзья, как скоро прекратишь пиры, прекратят и дружбу. Кто соединен с тобою добродетелью, тот неотлучно при тебе пребывает, перенося всякий недостаток. А эти тунеядцы такого свойства, что часто тебе мстят и навлекают на тебя худую славу. И я знаю многих людей благородных, которые чрез связи с ними заслужили о себе худое мнение» (Бес. на Мф. 84).

е) В противоположность худому, пьяному товариществу св. Иоанн Златоуст советует составлять товарищества против пьянства или общества трезвости... Ныне, – говорит он, – когда кто из наших ближних умирает, тогда многие окружают его, многие утешают близких к нему; и осла упавшего мы часто поднимаем, а когда падают души наших братий, тогда мы не обращаем внимания и думаем о них меньше, нежели об осле. Видя, что кто-нибудь безстыдно входит в питейный дом, мы не удерживаем его; напивается ли он, или совершает какое-нибудь другое безчинство, мы не только не препятствуем, но еще сами принимаем в том участие. Многие составляют товарищества для гулянья и пьянства. Нет, вы составляйте товарищества для того, чтобы истреблять страсть к пьянству, вопреки тому пагубному обычаю, по которому для пьянства, пированья и гулянья мы теперь делаем все: и общественные собрания, и общий стол, и общее вино, и общие издержки» (На 2-е посл. к Тимоф. 1 бес. п. 4).

ж) Весьма сильным и действительнейшим средством для предохранения себя от порока пьянства св. Иоанн Златоуст признает чтение св. писания. «Пусть, – говорит он, – каждый из нас извлекает из писания приличное для себя врачевство. Что телесная пища для поддержания наших сил, тоже и чтение (писания) для души: оно есть духовная пища, которая укрепляет ум и делает душу сильною, твердою и мудрою, не позволяя ей увлекаться неразумными страстями, напротив, еще облегчая полет ее и вознося ее, так сказать, на самое небо» (Бес. 24 на кн. Бытия п. 1 и 3). «Радость бывает не от пьянства, но от духовной молитвы, не от вина, но от назидательного слова. Вино производит бурю, а слово – тишину, то причиняет шум, а это прекращает смятения; то помрачает ум, а это просвещает и помраченного; то привлекает скорби, которых не было, а это прогоняет и те, которые были». (Слово на новый год).

з) Св. Иоанн Златоуст учит христиан увещевать друг друга оставить гибельный порок пьянства и замечает, что, при увещании других избегать пьянства, не следует смущаться тем, если кто этим увещанием будет соблазняться и негодовать на проповедников трезвости. «Когда, – говорит он, из-за того, что другой соблазняется, может остановиться дело, благоугодное Богу, тогда не должно обращать на него внимания. Скажи мне: когда мы беседуем и обличаем предающихся пьянству, а кто-нибудь соблазняется этим, неужели я должен перестать говорить?» Затем св. И. Златоуст указывает на слова Господа нашего И. Христа, обращенные к апостолам после того, как многие из слушавших Его божественное учение соблазнились тем, что верующие во Христа будут вкушать тело и кровь Христову. «Послушай, что говорит Христос; еда и вы хощете ити (Ин.6:67)? Таким образом не следует ни пренебрегать, ни слишком заботиться о слабости других. Не видим ли мы, как поступают врачи? Когда можно, они угождают больным, а когда это угождение может принести вред, то уже не делают послабления: во всем хорошо соблюдать меру» (Бес. на Деян. св. апостолов 46 п. 3).

Дабы слово вразумления было принято предающимися пьянству с надлежащим вниманием, св. Иоанн Златоуст советует увещевать их в то время, когда они находятся в трезвом виде. «Когда пьяный, – говорит он, – придет в чувство, опиши ему все его безобразие. Скажи ему: вино дано для увеселения, а не для того, чтобы безобразить себя; дано для того, чтобы быть веселым, а не для того, чтобы быть посмешищем; дано для подкрепления здравия, а не для расстройства, – для уврачевания немощей телесных, а не для ослабления духа. Бог почтил тебя сим даром: для чего же ты не умеренным употреблением сего дара безчестишь себя? Послушай, что говорит ап. Павел: «мало вина приемли, стомаха (желудка) ради твоего и частых твоих недугов» (1Тим.5:23). Если и святой, одержимый болезнью и частыми недугами, не употреблял вина, доколе не повелел ему учитель, какого же мы достойны будем осуждения, когда мы, здоровые, упиваемся? Сказано: мало вина приемли, стомаха ради твоего и недугов твоих. А из вас каждому упивающемуся скажет апостол: употребляй меньше вина, потому что от пьянства рождается блудодеяние (Еф.5:18). Если по другим побуждениям не хотите воздерживаться от пьянства, то по крайней мере воздерживайтесь потому, что оно возбуждает гнусные похоти. Вино дано для веселья, ибо сказано: «вино веселит сердце человека», а вы это доброе его свойство порочите. Ибо что за радость быть не в себе, мучиться множеством болезней, видеть все кружащимся и все во мраке, подобно находящимся в горячке иметь нужду в том, чтобы кто-нибудь смочил тебе голову? И скоты не требуют ничего более того, что нужно, а эти (т. е. пьяницы) становятся бессмысленнее тех, преступая границы умеренности. И подлинно, не гораздо ли лучше таковых людей осел? Не гораздо ли лучше пес? Каждое из этих животных, и все прочие вообще, едят ли, пьют ли – знают предел довольства и не простираются далее нужды, и хотя бы тысячи человек принуждали их, никогда не дадут себе дойти до неумеренности. Итак, вы, пьяницы, хуже безсловесных и в этом отношении. И что вы сами о себе думаете хуже, нежели о свиньях и ослах, это видно из того, что этих животных вы не заставляете есть сверх меры. Почему же это так? – спросят. Ты скажешь: чтобы не нанести им вреда. А о себе ты и этой предусмотрительности не употребляешь. Итак, ты думаешь о себе хуже, нежели о скотах, и всегда обуреваемый нерадишь о себе» (Бес. 57 на еванг. Матфея).

Некоторому пустынножителю египетскому, подвергавшемуся частым искушениям от козней сатаны, лукавый искуситель обещал не беспокоить его впредь никакими враждебными действиями, если он только совершит один раз какой-нибудь из трех предложенных им грехов: или убийство, или блудодеяние, или пьянство. Пустынник, размышляя об этом предложении, находил, что убить человека страшно, – ибо такое преступление подлежит смертной казни по суду Божию и гражданскому; сотворить блуд стыдно, и при том жаль потерять хранимую дотоле чистоту телесную; упиться же однажды не великий грех, тем более, что упившийся человек скоро истрезвляется посредством сна. Такое размышление расположило его решиться на последний из трех грехов, дабы избавиться навсегда от искушений бесовских и мирно продолжать жизнь в пустыне. Он отправился в город, продал там свое рукоделие, вошел в корчемницу и неумеренно упился вином. На тот раз, по действию сатаны, случилось ему встретиться с одною женщиною, которая обольстила его и вовлекла в грех любодеяния. В минуту несчастного грехопадения его пришел муж этой женщины и увидевши его с своею женою, начал бить его, но тот стал защищаться и, наконец, убил мужа. Таким образом пустынник совершил вдруг три греха, которых прежде, в трезвом состоянии, боялся и гнушался, и чрез то погубил все духовные сокровища свои, приобретенные долголетними подвигами и добродетельною жизнью. Пьянство, – справедливо говорит св. Златоуст, – аще в ком и. целомудрие обрящет, аще и стыдение, аще и разум, аще и кротость, аще смиренномудрие, вся повергает в пучину законопреступления». (Древн. патерик, сн. «Воскр. чтение» 1856 г. стр. 107–108).

«Если мы захотим внимательно рассмотреть силу пьянства и если назовем его виноградною лозою, говорит святитель Димитрий Ростовский, то найдем в ней десять нравственных гроздов, приносящих человеку вред и печаль:

Первый грозд его есть помрачение ума, потемнение рассудка, потеря сознания, ибо от желудка, переполненного вином, винные пары поднимаются в голову, действуют на мозг и возмущают ум. Поэтому многие, в состоянии опьянения, не помнят себя сами и не знают, что делают и что говорят, точно безумные, и какое бы ни случилось с ними зло: безчестие ли, или побои, на завтра они ничего не помнят. Над таковыми исполняется писанное в Притчах: биша мя, и не поболех, и, поругашася ми, аз же не разумех (XXIII, 35).

Второй грозд есть безстыдство: пьяный никого не стыдится, но, потеряв совесть, произносит скверные, хульные, нелепые и оскорбительные для целомудренного слуха речи, уста его бывают подобны стоялищу скотскому, наполненному смрадною нечистотою, а язык – лопате, которою выбрасывают эту нечистоту... Что же другое сердце такого человека, как не вместилище многих зол, из которого не может выходить ничего, кроме зла, по слову евангелия: злый человек от злаго сокровища сердца своего износит злое; от избытка бо сердца глаголют уста его (Лк.6:45).

Третий грозд с лозы пьянства есть несоблюдение тайны. Пьяный откровенно рассказывает всем и каждому все те тайны, свои или чужие, которые тщательно сокрывал в глубине своей души, сохраняя их в молчании, когда был трезв. Этого мало: что давно уже прошло и предано забвению, и то он припоминает, и аки мертвеца воскрешает от гроба. И как обычно пьяному извергать пищу из желудка, так же обычно и тайны открывать: и то и другое, и пища и тайны, в пьяном не держатся.

Четвертый грозд содомской лозы пьянства есть возбуждение плотской похоти, почему и увещевает апостол: не упивайтеся вином, в нем же есть блуд (Еф.5:18).

Пятый грозд, полный яда змеиного, есть ярость, гнев, вражда, ссоры, брань и кровопролития. Упившись вином, люди восстают с яростью друг против друга.

Шестой желчный грозд с лозы пьянства есть повреждение здоровья, изнеможение телесных сил, дрожание рук, головная боль, ослабление зрения, страдания желудка, стоны, немощи, преждевременная старость, умаление лет жизни и несчастная смерть.

Седьмой грозд – расточение имущества, потеря богатства, лишение выгод: делатель бо пьянивый, говорит сын Сирахов, не будет богат (XIX, 1). Как много людей, которые из-за пьянства от большого богатства пришли в последнюю нищету! Пример этому блудный сын, описанный в евангельской притче.

Осьмой горький грозд – утрата спасения. Как вещественное богатство, так и духовные сокровища расточаются от пьянства, потому что пьяный имеет дерзость на все грехи. Какого греха трезвый гнушается, боится или стыдится, того самого греха не стыдится делать, ни боится, ни гнушается, когда бывает пьян. Человек, который чрез пьянство лишился всех добродетелей, разве не лишает себя спасения и не отчуждает себя от небесного наследия? Справедливо говорит апостол: пьяницы царствия Божия не наследят (1Кор.6:10).

Девятый желчный грозд – гнев Божий: пьяница, преступая заповеди Божии, возбуждает на гнев Самого Бога своими грехами. Вот почему вопиет Исаия пророк: горе востающим заутра, и сикер гонящим до вечера: вино бо сожжет я! (Ис.5:11).

Десятый самый горький плод пьянства есть всеконечная погибель души... Другие грешники, когда настанет их смертный час, могут каяться и сожалеют о грехах своих, потому что их ум трезв, а умирающий пьяница как может покаяться, когда он не помнит себя, когда он не сознает, что наступает его смерть, которой он вовсе не ожидал? А для умирающего без покаяния – геенна неизбежна. Вот каковы нравственные грозды сего содомского винограда, т. е. пьянства; хотя на вкус они и кажутся в начале сладкими, но потом эта сладость превращается в горечь желчи, в яд змиев и аспидов». (Из тв. св. Димитрия Рост.).

Чтение слова Божия и усердные молитвы к Господу Иисусу Христу – вот благодатные средства против пьянства. Приведем рассказы, показывающие действительность этих благодатных средств.

I. «Был у меня один прихожанин, страдавший много лет от запоя, рассказывал один священник; сколько горя его семья терпела, сколько раз сам он с клятвою давал обещание не пить больше водки, но все было напрасно: он продолжал пить и буянить...

Раз жена его купила где-то за одну копейку лист, в котором был напечатан рассказ о том, как один офицер избавился от запоя, читая по одной главе из евангелия, как только его начинала томить жажда к водке, – купила и дала мужу прочитать. Семя доброе запало в его сердце: бедняк стал поступать по примеру того офицера... И что же? С каждым днем все реже и реже стало являться у него побуждение к вину, и он, читая благодатное слово Божие, совсем исцелился от запоя (Из «Троицк. листк.»).

II. В одном селе на фабрике был один мастеровой, очень искусный в своем деле, добрый и дорогой мастер, но, к несчастью, запивал, да и часто. Один богобоязненный человек посоветовал ему, чтобы он, когда захочется ему пить вина, произносил про себя молитву Иисусову: «Господи, Иисусе Xристе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», 33 раза, по числу тридцатитрехлетней земной жизни Иисуса Христа. Мастеровой послушался, стал это исполнять и вскоре совершенно перестал пить. Да еще что же? Чрез три года ушел в монастырь. (См. «Душен. чт.» янв. 1864 г.).

(Рассказ священника).

Недавно, по долгу звания своего, был я приглашен напутствовать больного крестьянина нашего села, Николая. Прихожу к нему в дом и нахожу его настолько еще в силах, что он мог подойти ко мне принять благословение. Умилительна была его исповедь: горячие слезы струились по старческому лицу больного; вздохи сокрушенного сердца один за другим вырывались из груди. Невольно подумал я: «что, если бы все мы и всегда каялись так, как Николай, верно, велика была бы радость на небе».

Окончив свое дело, я приостановился немного, чтобы еще более утвердить Николая на пути к спасению словом священного писания и примерами святых, из коих многие сперва были великими грешниками. Слушая меня, Николай не переставал вздыхать и плакать... А много этот Николай приносил печали в свою семью, когда, бывало, и в будни, и праздник один был у него путь – к питейному дому, одна забота с утра до ночи – как бы и где выпить. Поразила меня такая перемена в Николае, и я невольно сказал: «слава Богу, ты, Николай, начинаешь приходить в себя. Ты был в стране далекой, но вспомнил милосердие Отца небесного и воротился к Нему».

– Да, батюшка, не хотелось бы уж жить так, как доселе жилось... Вот послушай-ка, что расскажу я тебе. В праздник Покрова Богородицы поехали мы с женою в Пантелеевну: там в этот день празднуют Ей, Царице небесной. Известно, как мы проводим праздники-то. Пожалуй, и не помолишься, как следует, а только норовишь, как бы тебя получше попотчевали. Вот я, грешный, то винца, то пивца хлебну, да под вечер уж и мамы не кликал: не помню, как привезла меня жена домой, в село, как вынесли меня окаянного и уложили в постель. Но вот Бог послал мне видение; Господь, я думаю, потому что диаволу нет нужды отвлекать нас от пороков... Слышу, кто-то назвал меня по имени. «Смотри» – сказал мне голос. Я в великом страхе проснулся и вижу: идет какой-то человек к петле... ровно она на воздухе висит... подошел да и говорит: «нет, страшно от своих рук уйти... поживу еще... или что начал кончу». Да три раза подходил он и уходил от петли, а в четвертый раз подошел да и сунул голову в петлю... точно проволока впилась в шею. И не опомнился я, как страшный труп упал в бездну. А сверху откуда-то падает стремглав опять человек в ту же бездну. «То смерть пьяницы», – сказал мне голос. Дрожу я, страх сковал мне язык, голоса нет вскричать. А тут опять лежит предо мною человек на одной соломинке. По ту и другую сторону соломинки пропасть страшная... Только шевельнется, думаю, этот человек, так и погибнет. «Такова жизнь пьяницы», – сказал мне голос, и все исчезло. Тогда узнал я клеть свою, в которой лежал, и постель свою, и мои вещи около меня. Холодный пот выступил на мне... С тех пор я изменился, сказывал и другим, да смеются только, не верят. Мне же надобно от всего сердца благодарить Господа, вразумившего меня. Ах, как бы я желал, чтобы этот рассказ послужил в обличение многих других, подобных мне грешников! (Из «Странника» 1861 г.).

Рассказ.

У крестьянина Федора Куликова было два женатых сына: Федор и Филипп. Старший – Федор был очень коренастый и обладал не малою силою; он был очень прилежен к своей крестьянской работе, которая спорилась в его могучих руках как на пашне, так и на гумне. Филипп же был слабого здоровья от рождения, а после военной службы его здоровье еще более расстроилось, – и он частенько прихварывал. Он имел скромный характер, был набожным, к своему отцу он всегда относился с почтением и любовью, за что и отец его любил гораздо более старшего сына; за это Федор нередко упрекал отца, а брата Филиппа часто называл лентяем и лежебоком. Федор был характера вспыльчивого и сварливого, вследствие чего в доме Федора Куликова нередко происходили семейные перебранки и ссоры. Федор, постоянно занимаясь своими крестьянскими работами, редко, очень редко бывал в церкви, даже и в великие праздники, за что часто получал от отца строгие выговоры. Но Федор не вразумлялся этим; он, обыкновенно, с грубостью отвечал отцу: «хорошо вам с Филиппом, своим любимым сынком, ходить в церковь и размаливаться, когда обоим лень работать; я почти один веду все наше хозяйство, а вы с ним едите готовый хлеб. Мне размаливаться Богу нет времени; у меня каждый день работы дома и на пашне конца нет». Эти дерзости старшего сына очень оскорбляли отца, и он нередко плакал от них. Федор не один уже раз высказывал отцу, чтобы он его с семьей отделил, но отец и слышать об этом не хотел. Он всегда говорил: «пока я жив, этого никогда не будет; нет тебе на это моего родительского благословения; когда умру, тогда, как знаете, делитесь с братом, хотя я желал бы, чтобы вы до смерти жили с ним вместе, но только жили бы по-братски, в мире и согласии, а не смешили добрых людей своими семейными перебранками и ссорами, да не грешили бы пред Господом Богоми не прогневляли Его милосердия».

На эти наставления своего родителя Федор непочтительно и дерзко отвечал так:

– Ну, нет, я не желаю быть всегда батраком в доме; я буду работать до поту и до мозолей на руках, а твой «любимый сыночек» будет лежебоком, будет лежать на палатах, да читать разные книженки, которых у него целая полка. Нет, уж спасибо, этого не будет, – так заканчивал всегда Федор.

Отец, бывало, махнет рукою и скажет: «ну, как там знаешь, а все-таки при жизни моей тебе раздела не будет».

Часто происходили такие пререкания между отцом и сыном; часто в доме Федора Куликова происходили перебранки и ссоры и между невестками – женами Федора и Филиппа. Все это тяжело отзывалось на сердце отца, и он часто плакал, горько плакал.

Федор Куликов умер от холеры. После смерти отца, Федор еще больше начал обижать своего брата Филиппа; он часто язвительно называл его монахом и богомольцем за то, что он почти всегда в праздники ходил к службам церковным.

Наконец, он окончательно задумал разделиться с своим братом Филиппом. При разделе Федор очень обидел своего брата: он отломал новую горницу, а ему оставил ветхую избу; взял лучших лошадей и коров и лучшую крестьянcкую снасть и утварь. Филипп «смиренник», как его называли все односельцы, погоревав и поплакав об обиде братом, начал жить со своею женою собственным хозяйством.

Филипп занимался хозяйством очень прилежно, в чем ему усердно помогала его трудолюбивая жена. Хотя он нередко и прихварывал, но все-таки хозяйство его значительно и очень заметно начало поправляться. Хлеб у него каждогодно родился хороший, домашний скот заметно размножался. Из всего ясно усматривалось, что милосердый Господь, за его любовь и усердие к храму Божию и усердные молитвы, наградил его Своими благами и щедротами.

Напротив, Федор Куликов не имел успеха в своих крестьянских трудах, хотя и трудился неусыпно, не покладая рук ни днем, ни ночью, – не разбирая ни воскресных, ни праздничных дней. Скот, отобранный у брата с обидою, весь попадал, спустя год времени после смерти отца; урожай хлеба был у него плохой. Видя, как благоустроилось хозяйство его брата, Федор с завистью говорил: «богомольному монаху во всем удается, несмотря на его леность и лежебокость».

В Ильин день священник, идя служить обедню, встретил Федора Куликова, который ехал на пашню; он остановил его и сказал: «одумайся, Федор! Сегодня следует оставить всякие работы и идти в храм Божий, чтобы там прославить св. пророка Илию, нашего молитвенника и помощника в наших делах. Сегодня, как и тебе хорошо известно, у нас на селе будет крестный ход. Я тебе скажу, что работа в праздник никогда не будет иметь желаемого успеха; Сам Бог говорит: без Меня не можете делать ничего; без Божия благословения мы всегда будем безуспешны в наших трудах и предприятиях. За последнее время ты, Федор, совсем забыл храм Божий – никогда не бываешь у служб церковных. Одумайся, Федор, пока правосудный Господь не наказал тебя за явное нарушение заповеди Божией, которая повелевает нам святить воскресные и праздничные дни.

– Что же, батюшка, я сделаю, – отвечал Федор, – когда нужда и бедность меня заела? Тружусь я, усиленно тружусь до пота и мозолей, не знаю покоя ни днем, ни ночью, а успеха в своих трудах я не вижу, остаюсь с одним горем на своем сердце.

– А потому и остаешься без желанного успеха в своих трудах, – сказал священник, – что ты забыл Бога, а Бог забыл тебя. И св. апостол поучает нас – христиан: приблизьтесь к Богу, и Он приблизится к вам (Иак.4:8), а если отречемся от Бога, и Он отречется от нас (2Тим.2:12). Одумайся, Федор, и исправься! Помни всегда одно, что у Бога милосердие и гнев, и на грешниках пребывает ярость Его» (Сир.5:7).

Сказав эти слова, священник отправился в церковь. Федор, к душевному его огорчению, не внял его пастырскому наставлению: он, стегнув свою лошадь, поехал на свою пашню.

Жаркий день клонился к вечеру; черные тучи надвигались на деревню Сидорову, в которой проживал Федор Куликов со своим братом Филиппом; слышны были раскаты грома. Через час гроза усилилась, частые раскаты грома с треском раздавались над деревнею, сопровождаемые часто мелькающею молниею. Наконец, последовал сильнейший удар грома, после которого на деревне послышались крики крестьян: «пожар, пожар!» Горел дом Федора Куликова со всеми пристройками. Когда Федор приехал к своему дому, то увидел, что от него остались одни тлеющие головни. Увидев дом свой сгоревшим, Федор пал безмолвно на землю и громко зарыдал, а рядом с ним, лежа на земле, голосила его жена. Крестьяне, находившиеся на пожарище, как умели, утешали рыдающих. Подошел, опираясь на старческий посох, и уважаемый всеми дедушка Парамон, он сказал рыдающему Федору: «Федор, правосудный Бог наказал тебя Своим праведным гневом за твою дерзость и непочтительность к твоему покойному отцу, от чего нередко он проливал горькие слезы; Бог наказал тебя и зато, что ты, делясь с братом своим, сильно обидел его; а знаешь, что говорит премудрый Соломон? Он говорит: «наследство, поспешно захваченное в начале, не благословится в последствии» (Притч.20:21).

Стоявшие на пожарище крестьяне, склонив голову, со вниманием слушали мудрые речи дедушки Парамона, а Федор, всхлипывая, говорил: «правда, дедушка Парамон, что Бог наказал меня за грехи мои». («Воскр. чт.» 1895 г. № 24).

Родился я в одной многолюдной подгородной деревне, в зажиточной семье; отец мой был огородник. Ребенком я рос ловким, на все способным: успешно учился в городской школе, и успевал в то же время во всяких шалостях. Присмотреть за мной путем было некому, мать была женщина смирная, я ее почти и не слушался, а отец сам баловал меня за шустроту мою, да и поглядеть-то за мной некогда было ему; то торги, то работа, так и рос я, можно сказать, как крапива у забора, что ни льют на нее, а она знай себе выше и выше поднимается, и в мою душу лилось много грязи всякой, только хорошего, доброго-то мало. Деревня наша была разгульная, народ бойкий, торговый, благочестивых примеров не видать было, за то кабаков да трактиров было много, и все они такие обширные, красивые, всегда около них шумно, многолюдно. Для нас, малолеток, первое удовольствие было вертеться около трактиров, отвести нас от пагубного места и в голову не приходило, так и наслушивались мы с самых ранних лет всякого сквернословия, наглядывались на безобразия кабацкие, драки, и сами привыкали издеваться над старшими, шалить, чем не следует. Соберем, бывало, по пятачку, купим пол бутылки, да и разопьем где-нибудь на задворках.

Подрос я, отец стал брать меня по базарам в помощники себе, и здесь доброго не очень наберешься: обман, божба, ругань так и жужжат, бывало, в ушах целый день. Мне на руку было, что отец меня берет с собой; к шалостям я привык, а на них деньги требовались, вот и обдумываю я, бывало, сидя на возу, как бы притаить гривенник другой. Но скоро про все мои проделки узнал отец, стал меня урезонивать, и через неделю решил отправить в Москву к знакомому мастеру «в года». «Не хотел», – приговаривал он на прощаньи, – «отцу служить хорошо, ну, ступай чужим людям послужи, там из тебя все дурное скорее вытрясут». Но ошибся мой родитель: чужие люди и чужая сторона дурного во мне не убавили, а прибавили.

Слесарная мастерская, куда я попал на обученье, была большая, мастеровых много, но хозяин наш об нас, малолетних, не заботился; старшие мастера, народ больше все грубый, пьяный, что хотели, то и делали с нами, – особенно плохо приходилось тем, кто посмирнее, да безответнее. Я был из всех подростков малый самый бойкий, обижали меня мало, но за то приучали ко всему худому больше, чем других, впрочем, я и сам на худое был способен.

Пагубная то была жизнь. Сейчас не могу без содрогания вспомнить, что творилось в нашей душной, грязной мастерской. Хирели мы телом, гибла и душа наша. Кончится работа, сейчас у старших и пьянство, а с ним сквернословие, драка, надругательство над слабыми, беззащитными мальчуганами, – то же самое в праздники Божии, и некому-то было вразумить заблудших, о стыде напомнить, в церковь Божию послать, или доброе, ласковое слово сказать нам, несчастным подросткам. Не мудрено, что многие из нас дурными вышли людьми, научились разным пакостям, забыли род и племя. Пролетели 5 лет житья в горестях, стал я мастером хорошим, жалованье положили; попади в хорошие руки, может быть, и на путь добрый стал бы, но доброго-то человека вокруг не было, и пошла моя жизнь еще хуже; про дом я совсем не помнил, и не тянуло меня туда! Отец писал, чтобы денег выслал, а я и письма-то путем не прочту, а отвечаю, что самому де до себя, жалованье малое, прожитие дорогое.

Долго терпел отец, наконец, задумал к рукам прибрать, паспорта не выслал и велел немедленно ехать в деревню. Пришлось покориться. Еду, а сам злобствую: «погодите, я свое возьму!»

Приехал, ко мне родные с лаской, с расспросами, а я волком гляжу. Дождался первого праздника – в трактир, и ну бражничать. Ни угрозы отцовы, ни уговоры матери не действовали на меня. Пожил с месяц, деньжонки вышли все, гулять не на что, а уж без гулянья-то мне скучно становилось. Стал проситься у отца снова в Москву, все равно, говорю, не работник я вам здесь. «Нет, Сеня (звать меня Семеном), шалишь, не на такого напал, чтобы по голове гладить тебя»... твердил он мне. Вижу, что с отцом ничего не поделаешь, задумал взять свое хитростью, прикинулся путным, заботливым, отец должно быть и поверил мне. Прошло так с пол-года, и говорит он мне: «я тебя, Семен, женить надумал, собирайся невесту смотреть». Я не противился. Невесту мне приискали девушку смирную, но бедную, из богатой-то семьи за меня бы не пошла, и эту-то, слышно было, родители приневолили. Невесту посмотрели, сразу и дело порешили, а через неделю и свадьбу сыграли. Пожил еще месяца три тихо, скромно, и опять стал у отца на заработки проситься. «Ну, если хочешь, пожалуй, ступай, трудись с; Богом, только, смотри, не безпутствуй, ты теперь человек женатый, должен понимать сам, как жить следует», – сказал отец.

«Помилуйте, батюшка, говорю я ему, мало ли что было, уж теперь будьте покойны, разве мы без разума».

Хитрость моя удалась, снова я в Москве, и опять окунулся в свою прежнюю безобразную жизнь, только денег изредка стал посылать домой, чтобы в деревню опять не вытребовали меня. Писали мне, что сын у меня народился, но это нисколько меня не порадовало. Приехала потом жена, пожила со мною года полтора, и уж нагляделась же, бедная, на все мое безобразие, натерпелась же от меня обид – все сносила и терпела, видно, сильно ей хотелось образумить меня заблудшего. Народилась у нас еще дочь, я и рад случаю спровадить жену в деревню: в городе, говорю, с ребятами жить нам не по силам, почти, можно сказать, прогнал ее от себя. Не знаю, сердилась ли она на меня или нет, ничего мне не сказала, только заплакала, как поехала, и уж извелась же она у меня за эти полтора года; поехала бледная, худая, что называется, краше в гроб кладут!.. На этих словах странник прервал свою речь, я заметил, что глаза его подернулись слезой, тяжело, видно, было ему вспоминать свой прежний позор.

Но, видно, Господь смилостивился надо мною окаянным, стал Он мне посылать вразумление за вразумлением, Тут пришло известие, что отец помер, мать с женой сильно домой звали, или, по крайней мере, денег побольше просили прислать, а то дело наше совсем становилось. Поехать-то я и не думал, денег также послать не мог, за свое дурное поведение с места хорошего я слетел и перебивался кое-как от одного хозяина к другому. Но в то же время и стыдно стало мне за себя: совесть, видно, еще уцелела во мне, как ни топил я ее в вине, да в праздной жизни.

Встретил меня раз земляк и говорит: «что же это ты, Семен, аль Бога не боишься, совсем кинул семью, а ребятки-то у тебя какие славные растут, хоть бы поглядеть съездил». Ничего я ему не сказал на это, но понял, что правда его, что скверно я делаю. Иду я как-то по улице, незадолго до масленицы, утром в воскресенье, по Москве колокола гудят, народ православный в храмы спешит, а у меня на сердце тоска камнем лежит, не знаю, куда и деться от нее, в кабак – денег нет, а от церкви я отстал давно: больше 10 лет уж на духу не был. Иду, и попадается мне оборванный, худенький, синий от холода, мальчик лет 8: «подай, дяденька, на хлебушек, Христа ради», – протянул он. Жаль мне стало мальчика, а подать ему нечего. «Кто же, – спрашиваю его, – послал тебя побираться?» «А вон мама», – ответил он, указывая на женщину, которая одной рукой держала ребенка, а другую протягивала за милостыней к прохожим.

Что же, аль у тебя отца-то нет? «Нет, есть, только нехороший он у нас, – маму все бил, а теперь совсем бросил, пьянствует, а нам есть нечего... – мама говорит, что Бог его накажет за нас». Как выслушал я слова мальчика, так и похолодело во мне все; эти детские уста строгое обличение произнесли мне: ведь и я бросил ради пьянства свою семью, и я глубоко обидел родных, и я заслужил наказание Божие... Чисто ножом кто резал мне по сердцу, пока я шел, сам не знаю куда. Шел, шел я, и слышу хорошее складное пение, остановился, смотрю – около самой церкви; дай, думаю, зайду, вошел, обедня давно уже началась, диакон вышел читать евангелие. Читал он о том, как один непокорный сын отделился от отца, ушел в далекую сторону, прожил там свое имение, стал бедствовать, как, потом, образумился, воротился к отцу своему, и как отец ласково и милостиво принял его... Господи, подумал я, слушая чтение, опять ты посылаешь мне вразумление: не я ли такой же заблудший грешник? – и много дум промелькнуло в голове моей во время службы этой, вспомнил я и про Бога милосердного, увидел и все свое безобразие. Кончилась обедня. Священник вышел говорить проповедь. Говорил он опять о том же блудном сыне, – о том, как грешно не почитать родителей, как пагубно предаваться пьянству, распутству. «Посмотрите, – говорил он, – на скот безсловесный, и тот знает меру, не объедается, не опивается до бесчувствия, а человек разумный доводит себя нередко до того, что не помнит себя, растерзанный, бесчувственный валяется на позор и посмешище среди улицы»... Глубоко запали мне в душу эти слова, справедливы они были.

Из церкви вышел я успокоенный, в душе явилась жалость к брошенной семье. Иду на квартиру, да думаю: нет, пора все бросить, пора образумиться. После того работать стал усерднее, пить совсем бросил, одна дума в голове: скопить немножко деньжонок, да с ними скорей в деревню к своим. Но, видно, легко-то только падать, а подниматься трудненько. Очень уж я привык к разгульной жизни, и соблазн был на каждом шагу. С месяц я крепился, – жил хорошо, а тут на грех товарищи попались – слабые, и деньжонки завелись, не выдержал соблазна, – напился, а, известное дело, худо сделаешь, другой раз уж легче повторить – и пошел я снова кутить. Напьюсь, забудусь, а просплюсь, не знаю, куда деться от стыда, совесть мучила меня, одно средство было против нее: залить вином – и заливал же я, не знаю, как только жив остался. Эх, как бы драгоценна в то время была поддержка и забота обо мне, погибавшем, доброго человека! Но откуда же она могла придти? Кому пьяница горький был нужен?.. Скоро дошел до того, что все с себя заложил, пить, есть нечего было, и здоровье совсем испортилось; во рту сухо, внутри горит, руки трясутся, ноги не ходят, на лицо смотреть страшно, смерти у Господа просил. Вот в это-то самое время земляки привезли мне печальную весть, что дети мои померли от скарлатины, и жена вскоре после них Богу душу отдала, извелась, сердечная, от меня, обидчика. Как услыхал я про это так не помню, что сделалось со мною: помню только, что весь лежал, как в огне, и все рвал на себе, тут же захворал и горячкой, 4 недели в больнице пролежал. В бреду мне представлялось: то детские ручки грозятся на меня, то виденный мною на улице оборванный мальчик кричит: «накажет тебя Бог, накажет!», а то бледное, заплаканное лицо жены так строго, укоризненно смотрит на меня, что не знаю, куда спрятаться от него.

Поправившись от болезни, я почувствовал, что силы во мне нет, работать не могу, к вину отвращение. Немедля я отправился в свою деревню, на дорогу собрали меня добрые знакомые, своего-то у меня уж ничего не было. Путь был длинный – около 150 верст; иду, да думаю; Господь бы допустил поплакать над родными могилками, да у матери вымолить прощение, она теперь одна, бедная, горюет на старости лет.

Время было теплое, хлеба высокие, травы густые, – отвык я от деревни, а тут и мне стало веселее, как увидел знакомые поля... Вот показался крест церковной колокольни, а вот из-за бугра выглянули кровли нашей деревни; подхожу к дому, стройка вся обветшала, опустилась, смотрю – у нашего дома толпится народ, меня никто не узнает – и где же узнать! Пошел молодцом, а воротился чуть не стариком. Слышу – из дома несется протяжное чтение. Вошел, на столе под образами лежит моя родительница, готовая к погребению; как увидел ее, родимую, так и грохнулся на пол без памяти.

Мать похоронили, а у меня на душе туча черная. Прогневался на меня Господь, не допустил и с матерью свидеться... справедливо ты, Господи, наказуешь меня... не замолить мне, безпутному, все обиды, которые я делал кровным своим... За что, Господи, – думалось мне, – земля-то сырая держит меня окаянного? Не им, а мне бы следовало в могиле лежать за все мое беззаконие. Случалось временами, такое отчаяние и уныние нападет, что даже, грешно и сказать, руки хотел наложить на себя. Только и успокоишься немного, как в церковь к службе сходишь.

Что делать? Чем заняться? Ума не мог я приложить к своей доле. Дай, думаю, пойду к батюшке, у него попрошу наставления. Батюшка принял меня ласково, утешил: «много ты, Семен, грешил, но милости у Бога нет конца, молись Ему за себя и за своих родных, усерднее молись, и Он укажет тебе путь добрый». Послушался я батюшки и стал приучать себя к молитве, трудно было сперва, но потом Бог помог, ничего для меня не стало слаще того, как сходить в храм Божий и помолиться Господу Богу; Он услышал меня и указал мне путь, по которому мне легче и спокойнее идти. В деревне нашей задумали школу открывать, затруднение было только в помещении; наш дом был хоть и ветхий, но просторный, дай, думаю, хоть им послужу православным, пришел на сходку и объявил, что жертвую его под школу. Остатки же имущества распродал, деньги положил на вечный помин родных, а сам пошел по святым местам замаливать свои грехи, да благодарить Бога за милости ко мне окаянному, недостойному. Теперь летом хожу по монастырям, а зимой прибьюсь в какую-нибудь глухую деревеньку и учу ребяток азбуке, молитвам, как умею, и за все благодарю Господа... воистину милостив Он к нам, грешным, так закончил свой рассказ странник («Кормчий» 1894 г. №№ 36–37).

Еванг. от Матф., зач. 106-е, гл. XXV, 31–46 ст.

Когда придет Сын человеческий во славе Своей, и все святые ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей; и соберутся пред Ним все народы, и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую свою руку, а козлов по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую руку Его: придите, благословенные Отца Моего! Наследуйте царство, уготованное вам от создания мира. Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! Когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? Или жаждущим, и напоили? Когда мы видели Тебя странником, и приняли? Или нагим, и одели? Когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: поскольку вы сделали сие одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую руку: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и аггелам его. Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! Когда мы видели Тебя алчущим или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам, поскольку вы не сделали сего одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную.

«Видишь, говорит святитель Тихон задонский, что, когда граждане ожидают пришествия царя своего во град свой, к достойному сретению его приуготовляются и между собою часто говорят: царь приидет! Царь приидет! Когда-то он будет? Ночью или днем? По утру или к вечеру? И с какою-то свитою приидет? Это и подобное тому говорят между собою граждане, ожидая пришествия царя.

Христиане! Мы ожидаем пришествия к нам Царя небесного, Иисуса Христа. Видели мы первое Его к нам пришествие, ожидаем и второго и увидим оное. Видели, что первое Его пришествие было в смирении, нищете, кротости и долготерпении, второе будет в страшной и Божественной славе. В первом пришел тихо и снисшел яко дождь на руно, и яко капля каплющая на землю: во втором возсияет, яко молния, которая на востоке блистает и является на западе. Видишь в писании святом, что тогда будет: тогда небеса с шумом мимо идут, стихии же сжигаемы разорятся, земля и яже на ней дела сгорят (2Пет.3:10). Тогда небо отлучится, яко свиток свиваемо, и всяка гора и остров от мест своих двинутся, царие земстии, и вельможи, и богаты, тысящники, и сильнии, и всяк раб и свобод скроются в пещерах и камении горном и возглаголют горам и камению: падите на ны и покрыйте ны от лица сидящего на престоле и от гнева Агнча: яко прииде великий день гнева Его, и кто может стати (Откр.6:14–17)? Тогда все от начала мира умершие восстанут из гробов своих; тогда от всех концов земли соберутся все народы и станут пред Царем небесным, праведным Судиею.

Такового пришествия Царя нашего Иисуса Христа мы ожидаем; итак, приготовим себя к достойному сретению Его. Да будут и наши разговоры чаще о том дне! Да повторяем и мы друг другу: Царь небесный идет! Царь небесный идет к нам! Идет спасти праведников, грешников же мучить. Когда-то приидет Он? В нощи, или во дне, поутру, или к вечеру? В котором месяце, дне и часу? Проповедники Его то и знают, что возглашают нам: Царь небесный грядет! Готовьтесь к сретению Его!

О, любезные благовестники! Скажите нам, когда Он приидет? Когда солнце праведное возсияет нам? Когда молния Его блеснет и осветит вселенную? Когда поставится престол Его святый на суд, и узрим Его все? Скоро идет, ответствуют они нам, скоро идет и не залоснит. Пришествие Господне приблизися, се Судия пред дверьми стоит, но не вемы дне, ни часа, в который Он приидет: бдите убо. Глаголет свидетельствующий сия: ей гряду скоро: аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе (Откр.22:20). (Из «Твор. св. Тихона задонского»).

Помыслим, братие, о втором пришествии Господа, о нашем воскресении и страшном суде. Тогда, по словам Господа, «солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с небесе, и силы небесные подвигнутся: и тогда явится знамение Сына человеческого на небеси, и восплачутся вся колена земная, егда узрят Сына человеческого грядущего на облацех небесных с силою и славою многою. И послет ангелы Своя с трубным гласом велиим, и соберут избранные Его от четырех ветр, от конец небес до конец их (Мф.24:29–32). Грядет час, в оньже вси, сущии во гробех, услышат глас Сына Божия и, услышавше, оживут, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда (Ин.5:28–29). Егда же приидет Сын человеческий во славе Своей, и вси святии ангели с Ним, тогда сядет на престоле славы Своея, и соберутся пред Ним вси язы́цы, и разлучит их друг от друга, яко же пастырь разлучает овцы от козлищ... И поставит овцы одесную Себе, а козлища ошуюю. Тогда речет Царь стоящим одесную Его: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира. К сущим же ошуюю Его речет: идите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его. И идут сии в муку вечную, праведницы же в живот вечный (Мф.25:31–34; Мф.25:41; Мф.25:46). – Что может быть тягостнее и страшнее того приговора и зрелища, когда увидим всех не покаявшихся грешников отсылаемых на вечные муки, трепещущих и горестно плачущих? Как не восплакать и не возрыдать, когда помыслим о тех страшных и лютых муках, которые исчислило писание: вечный огнь, тьма кромешная, жестокий не усыпающий червь, скрежетание зубов и прочие мучения, ожидающие прогневавших преблагого Бога злыми нравами своими! Какой страх обымет нас тогда, когда поставятся престолы, разгнутся книги, Бог воссядет на суде со славою, когда и самые ангелы будут предстоять Богу с трепетом? Что сделаем мы, человеки, повинные многим грехам, что скажем в оправдание тогда, когда обнаружатся все наши дела, откроются все тайные грехи наши, соделанные нами днем и ночью, словом, делом и помышлением? Какой стыд обымет нас тогда! Столь будет велик страх сей, что некто из отцов сказал: если бы тогда возможно было умереть, то весь мир умер бы от сего страха. Посему и мы убоимся и ужаснемся, будем всегда помнить о сем, хотя бы и не хотелось нам, будем принуждать себя к таковым размышлениям, говоря так душе своей: о, душа омраченная! Почто не оставляешь злых деяний? Что не думаешь о часе смертном? Что не трепещешь грозного судилища Спасителева? Вот, дела твои предстоят, обличая и обвиняя тебя. Итак, пока еще есть время, душа, оставь смрадные дела и начни добрую жизнь, поспеши, ускори и воззови с верою: согрешил я, Господи, без числа согрешил я пред Тобою, но знаю благоутробное Твое человеколюбие; почему припадаю и молюся Твоей благости, да приидет на меня, Владыко, Твоя милость, потому что смущается моя душа и болезнует о своем разлучении с окаянным и скверным моим телом. Владыко, будь ко мне милостив! Да не увидит душа моя темного взора лукавых демонов, но да приимут ее Твои святые и пресветлые ангелы. Ты, имеющий власть прощать грехи, прости их и мне, чтобы предстать мне пред Тобою без всякой скверны на лице души моей. Да не восхитит меня грешного темная рука князя мира сего, чтобы ввергнуть меня в глубину ада, но Ты предстань мне, будь моим избавителем и заступником. Помилуй, Господи, душу мою, оскверненную страстями жизни сей, приими ее, очистив покаянием и исповеданием. Не посрами меня пред ангелами и человеками, но пощади меня, Боже, и помилуй меня. Ибо трепещу и боюсь судного дня, будучи обличаем моею совестью; горько сожалею о злых моих делах и недоумеваю: что буду отвечать Тебе, безсмертному Царю? Прогневал я Тебя несказанно. Как дерзну, скверный и блудный, воззреть на Тебя, страшного Судию? Но, Господи славы, Отче Благоутробный, Сыне Единородный и Душе Святый! Помилуй меня, избави меня тогда от огня неугасимого и сподоби стать одесную Тебя, Судия праведнейший! Аминь. (Из слова преподобного Нила Сорского).

Поминай, говорил древний мудрец, последняя твоя, и вовеки не согрешити. А разве мало мы имеет таких напоминаний? Вот в душе нашей, после греховного усыпления, пробуждается совесть, зовет на суд с собой и грозно требует отчета в наших делах: не ясно ли это напоминает нам о том великом суде, на который позовет нас Бог? – Смотрите: природа так нередко потрясается громами, бурями, землетрясениями: не напоминает ли это нам о будущем великом превращении мира, о тех ужасах, которые будут предшествовать ужаснейшему из всех дней – дню судному? Пусть же, христианин, память о страшном суде будет неразлучна с тобою, при каждом твоем деле, слове и мысли, и ты не совершишь тех греховных действий, которые теперь творишь; и твои уста не изрекут тех праздных слов, которые теперь износят; и в твоем сердце не найдут места такие мысли, которых ты сам иногда стыдишься. – Не каждый ли день св. церковь напоминает нам о страшном суде Христовом? Не каждый ли день и сами мы, в своих молитвах, вспоминаем о нем утром и вечером? Так отчего же сия святая истина о страшном суде Божием так слабо действует на нашу душу даже и тогда, когда, кажется, мы не забываем о ней? Оттого, что она очень слабо напечатлена в душе нашей. О, думаем ли мы о ней? Помним ли? Если бы думали и помнили, то не нарушали бы так часто закона Божия, не носили бы в сердце коварства, зависти, ненависти, вражды к своим собратиям, не осуждали бы ближних, не имея на то никакого права! Осмелится ли кто, пред лицом царя земного, произнести что-либо для него оскорбительное, когда знает, что царь его слышит? Нарушит ли кто волю царcкую, если уверен, что царь тотчас узнает об этом? Но вот, Царь небесный все знает, все слышит, что мы творим, говорим или о чем думаем, и во всем этом мы должны дать строгий отчет Ему, а мы о том и подумать не хотим, – это ли вера наша? Все наши мысли, слова и дела раскроются пред лицом всего неба и земли, а сколько совершаем мы таких дел, которых сами стыдимся, сколько произносим грешных слов, сколько питаем в душе мыслей, которых, по чувству стыда, мы ни за что не решились бы открыть другим! Можно ли же, после сего, сказать, что в сердце нашем глубоко напечатлена мысль о том, что все, совершаемое нами тайно или явно здесь, откроется непременно там? Решились бы мы хотя на одно дело грешное, допустили бы в свое сердце хотя одну мысль постыдную, если бы твердо верили, что все это будет непременно известно всему миру? На страшном суде Божием от нас потребуют отчета во всей нашей жизни: после сего испытания мы пойдем или в рай Божий, или на вечные муки ада. Но, Боже мой! Сколько между нами есть таких людей, которые до того погрузились в заботы о настоящей жизни, как будто им никогда не расставаться с нею! Можно ли сказать, что такие люди верят в будущий страшный суд Божий? Напечатлей же христианин, в твоем уме и сердце истину сего суда страшного, и она, как невидимая рука Божия, будет удерживать тебя от греха, как ангел-хранитель поведет тебя по пути добродетели. – Впрочем, наш ветхий человек нередко рассуждает так: «правда, что Бог некогда позовет нас на суд, что после этого суда грешники будут наказаны, но ведь Бог бесконечно милосерд: Он не захочет погубить Свое создание; Он столько любит человека, что и Сына Своего единородного предал смерти для спасения нашего. Станет ли Он наказывать за грехи временной жизни муками целой вечности?» – Так наша беспечная природа греховная успокаивает себя надеждою на милосердие Божие! Но как неверна, как неосновательна эта надежда наша, если она ведет ко греху! Да, Бог бесконечно милосерд, никакое создание не в силах вместить в себе той безпредельной любви, того безконечного милосердия, какое Бог имеет к нам. Но Он же и правосуден: в какой мере милосерд, в такой же мере и правосуден; безконечно Он милосерд, безконечно и правосуден: кто дает перевес одному из сих совершенств, тот совсем превращает понятие о Боге, Существе совершеннейшем. По закону правды Божией за всяким грехом должно следовать наказание: так оно и бывает еще здесь, тем более будет там, потому-то слово Божие и говорит, что Бог судити имать вселенней в правду, судити имать в правоте (Пс.9:9), что после суда праведные пойдут в жизнь вечную, а грешные в муку вечную (Мф.25:34–36). Как же можно думать, что на суде Божием нераскаянный грешник будет помилован, что там будет нас судить одно милосердие, а правосудие умолкнет? На что тогда и самый суд? Указывают на заслуги Спасителя. Но Его заслуги будут ходатайствовать только за тех, которые принесли достойное покаяние, напротив, они еще более отяготят наказание тех, которые во зло употребили самую благодать Спасителя. Скажут: зачем вечные муки за грехи временной жизни? Но посмотрите на законы человеческие: как они судят о тяжести преступлений. Кто оскорбил равного себе, тот наказывается легче, чем тот, кто обидел начальника; а кто оскорбил царя, тот подвергается несравненно строгому наказанию. Судите же сами: как тяжко согрешаем мы, когда своими грехами оскорбляем Бога, бесконечно великого!.. Бог бесконечно велик, потому каждый грех наш бесконечно тяжек: какое же должно быть и наказание за него, как не бесконечное? А сколько таких грехов у каждого из нас! Как же не сказать: правы суды Твои, Господи, осуждающие нераскаянного грешника на муку вечную! Никогда не упускай этого из виду, брат христианин, и воспоминание о страшном суде Божием будет удерживать тебя от грехов и располагать к добродетельной жизни. – «Но, говорят, если вечность мучений неизбежна, то ведь это еще не скоро будет, суд не скоро настанет, еще можно успеть покаяться, чтобы не явиться на суд виновным... Зачем спешить расставаться с любимыми привычками, зачем торопиться менять приятный образ жизни на трудную и скучную заботу о спасении души? Еще время впереди: успеем это сделать». Так нередко думает греховная беспечность человеческая, когда мысль о страшном суде Божием пробуждает в душе чувство необходимости покаяния. И сколько благих намерений не приведено в исполнение чрез эту надежду на будущее, сколько прекрасных дел не исполнено, именно потому, что откладывали их все на завтра, тогда каких надобно бы было совершить сегодня? Удивительно ли после сего, что истина о страшном суде не производит в нас никаких благотворных действий? Мы успеем еще покаяться, говорим мы. Но, откладывая покаяние, не затрудняем ли его для себя еще больше? Умножая грехи, мы более и более ослабляем силы духа нашего и безрассудно думаем, что оставить грехи состарившиеся с нами так же удобно, как и те, которые не обратились еще в привычку. Страшный суд Христов, говорим мы, еще не скоро настанет. Может быть, действительно всеобщий суд отдален от нас. Но для каждого из нас будет свой частный суд. Кто поручится хотя за один год, даже за один день своей жизни, что он проживет его? А после смерти – этот частный суд, начало того, что окончательно совершится и последует на суде страшном. Что же мы выигрываем, после сего, с нашею беспечною надеждою на отдаленность суда? И кто даже уверит нас, что суд Христов замедлит настать? Св. писание не говорит нам сего; оно, напротив, убеждает каждую минуту ожидать суда, ибо время, когда он настанет, неизвестно (Мф.24:36; Мф.24:42; Мф.24:44; 2Пет.3:10; Откр.22:12). Блюди убо, душе моя, да не сном отяготишися, да не смерти вечной предана будеши!.. (См. «Воскр. чтен.» за1840 г. № 48).

«Различны доказательства безсмертия души и по степени силы, и по своими сточникам, говорит один из ученейших русских Иерархов (Сергий, епископ могилевский). Одни доказательства берутся от видимой природы, другие от свойств Божиих и, от свойств души, – есть, наконец, доказательства откровенные и опытные».

I. Что видим в природе? Переход одних и тех же существ от одной формы жизни к другой, высшей. Особенно же это видится в мире насекомых. Вот из малого яичка выползает червячок без головы и без ног, потом является у него голова и шесть ног, далее число ног увеличивается; насекомое растет, несколько раз переменяет свой покров или верхнюю оболочку, потом заключается в пелене, им же сделанной из своего тела, или в шелковичном домике, который остается неподвижным; но внутри идет работа, кипит жизнь, и вот оболочка прорывается и вылетает великолепная бабочка или мотылек, и тот червячок, который с трудом в долгое время проползает малое пространство по веткам, теперь с быстротою ветра порхает и летает с цветка на цветок. Так и человек здесь, на земле, переходит две главные формы жизни, не говоря о возрастах; сначала он образуется и живет безсознательно во мраке матерней утробы, затем, порождении на свет, живет на земле. Эта жизнь уже несравненно выше первой, но и здесь для человека свет дня сменяется мраком ночи, за благополучными днями наступают невзгоды; естественно ожидать ему третьей, лучшей жизни, когда он будет летать в надземных пространствах, где вечный день, и нет печали и воздыхания.

Конечно, это доказательство предположительное, но имеет не малую силу убедительности. Сам Господь для нас положил в природе прообразы и предуказания имеющей быть лучшей для нас жизни.

Еще мы видим, что на земле живые существа наслаждаются жизнью неодинаковое время; есть насекомые, которые живут в продолжение немногих дней, и есть животные, которые живут сотни лет; почему не могут быть существа, которых бытие никогда бы не прекращалось?

Мы видим также, что животным и человеку дано родовое безсмертие; животные и люди, передавая жизнь из поколения в поколение, будут существовать дотоле, доколе будет находиться земля в настоящем ее состоянии. Почему не может быть дано Богом высшему из всех тварей и владычествующему над ними человеку вместе с родовым и личное безсмертие? Господь всемогущ, Он может создать безсмертные существа; Он всеблаг, а лучшее благо беспечальная, не прекращаемая жизнь.

Если бы и самое высшее существо на земле – человек не был предназначен вечно славить безсмертного Бога, и если бы он не был безсмертен, то земля была бы печальным зрелищем всеразрушающей и всепоглощающей смерти, и Бог был бы только Бог мертвых, а не живых на земле.

Конечно, вышеизложенные соображения только еще предположительно говорят о безсмертии души человеческой.

II. Но есть более полные и твердые доказательства безсмертия души, которые основываются на двух началах в совокупности: во 1-х, на бытии и свойствах Божиих, во 2-х, на свойствах души.

а) Первое положительное и ясное доказательство сего рода следующее: несомненно есть Бог, ибо Он является человеку не только в его душе, но и в видимой природе и чрез непосредственные Свои откровения. Он есть существо правосудное, всесвятое; в существе души человека Им вложено стремление к добрым делам и отвращение от злых, и многие люди стараются творить добрые дела и добровольно несут при этом тяжкие подвиги самоотвержения, но на земле мы видим, что грешники часто наслаждаются благополучием, а праведники страдают до самой смерти и большею частью от грешников. Если бы не было для людей другой жизни, в которой должно быть воздаяние по делам, то Бог не был бы правосуден и свят. Он был бы не милосерд в отношении к праведникам, будучи снисходителен к грешникам, а этого представить невозможно. И так как Бог свят, то будет другая жизнь, в которой грешники и праведники получат должное воздаяние.

б) Другое доказательство безсмертия души подобно сему, но шире по содержанию: в уме человека вложено Богом стремление к истине, в воле стремление к добру, в сердце стремление к блаженству, но ум человека не удовлетворяется познаниями, приобретаемыми на земле; он видит, что они далеко не полны и не совершенны: воля его встречает многие препятствия к усовершению в добре; хотя человек и много трудится на земле для добра, но представляет себя далеко не зрелым в нравственном отношении, тяготится чувством греховности, – сердце его не находит истинного счастья на земле. В душе человека укоренена мысль о вечности и бесконечности; душа не только имеет мысль о бесконечном, высочайшем Существе, но и самым сердцем и волею стремится к Нему.

Далее, что значит и то явление, что человек разными средствами старается увековечить свое имя даже и на земле, желает, чтобы об нем как можно долее помнили и по смерти. Наконец, все народы на земле верят в будущую жизнь. Зачем бы Творцу влагать в душу человека такие высокие стремления, если бы они не удовлетворились, и такие чаяния и надежды, если бы они не исполнились, т. е., если бы не было лучшей, безсмертной жизни? Это было бы противно и благости, и премудрости, и святости Божией. Итак, как несомненно, что есть вечный, премудрый и всесовершенный Бог, так несомненно и то, что будет безсмертная жизнь для человека, в которой стремления души его удовлетворятся.

Чаяние будущей жизни вместе с верою в Бога служит основанием благоустроенной жизни и на земле. Известно, что те народы, у которых ослабевала вера в будущую жизнь, подвергались разным бедствиям; основы семейной и общественной жизни у них потрясались; эти народы подвергались внутренним междоусобиям и порабощению от внешних врагов. Было время, что целое поколение всего рода человеческого, кроме семейства праведного Ноя, по определению Божию, истреблено было потопом, потому что оно потеряло веру в Бога и в безсмертие души, у людей того времени плоть так поработила дух, что он забыл о самостоятельном своем бытии и своем высоком достоинстве; потому и Бог сказал об этих людях: не имать дух Мой пребывати в человецех сих в век, зане суть плоть (Быт.6:3). Подобное будет пред второю и последнею кончиною рода человеческого на земле.

Идущие тернистым путем добродетели да напечатлеют в сердцах своих слова св. ап. Павла: веровати подобает приходящему к Богу, яко есть, и взыскающим Его мздовоздатель бывает (Евр.11:6), и слова Самого Господа И. Христа: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче могущего и душу и тело погубити в геенне (Мф.10:28).

III. Есть еще доказательства безсмертия души более определенные и решительные, это – доказательства богословские от откровений божественных и опытные от явлений душ умерших людей.

а) Сам Господь Бог открывался многоразлично и многократно людям и доселе открывается чрез святых людей, наиболее в пророчествах, знамениях и чудесах. Но для чего Он открывался и открывается людям? Для того, чтобы приготовить их к будущей блаженной жизни. Господь многократно открывал людям, что они созданы для лучшей – неземной жизни, и указал им пути к достижению небесной блаженной жизни. Господь в откровениях Своих говорил, что душа будет жить вечно и никогда не умрет, и что человек самым телом по воскресении из мертвых умереть уже не может (Лк.20:35–39).

б) Остановимся на опытном доказательстве, на явлении душ умерших людей. Господь Бог от глубокой древности рода человеческого или допускал только эти явления умерших, или и Сам посылал их к живущим на земле. Еще во дни Моисея, за 3500 лет до нашего времени, были люди, которые вызывали души умерших. Господь воспретил под смертною казнью это волшебство чрез Моисея. Мужчина или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти; камнями должно побить их (Лев.20:27; Втор.10:12; Сир.46:23; 1Цар.28), (сн. «Начертание церковно-библейской истории» Филарета. Изд. 10, стр. 200).

В христианском мире, по изволению Божию, было много явлений душ умерших людей живущим на земле, начиная с Моисея и Илии, явившихся во славе во время преображения И. Христа на Фаворе. О многократных явлениях И. Христа по воскресении, в продолжение сорока дней, не только душою, но и телом, апостолам и, многим христианам известно всем из евангельской истории.

Обращаясь к явлениям другого рода, мы должны сказать, что если бы собрать достовернейшие сказания об явлениях душ усопших в христианском мире, то составилась бы целая книга. Являлись не только святые, но и грешные или обыкновенной жизни люди живущим на земле для вразумления их и уверения в будущей жизни. Укажем сперва на важнейшие, более известные явления умерших, бывшие в королевских и императорских фамилиях.

В 1821 году, вскоре после смерти Наполеона на острове св. Елены, поставленный вместо его на престол Франции из прежней династии Бурбонов Людовик XVIII в одну ночь лежал в своей спальной комнате, но долго не мог заснуть и думал о Наполеоне. Свечи тускло горели, на столе лежала корона французского государства и брачный контракт маршала Мариона. Этот контракт предложен был для подписи Наполеону, но военные события помешали утверждению его, и вот он опять лежал пред Людовиком. Часы на храме Богоматери возвестили полночь. Едва затих последний удар, отворилась дверь спальной комнаты, которую запер сам Людовик. Вошел Наполеон, подошел к столу, надел на себя корону, взял брачный контракт и потом перо, – в это время чувства оставили Людовика. Когда он пришел в себя, было уже светлое утро. Первым делом его было осмотреть дверь; она найдена запертою замком и еще задвижкою изнутри; затем король подошел к столу и нашел контракт подписанным «Наполеон». Дальнейшее исследование показало, что некоторые слуги, долго ожидавшие возвращения своих товарищей, в полночь видели бледный призрак, спешивший в спальную комнату короля. Почерк подписи императора на контракте признан был за истинный, и этот замечательный контракт находился еще в1847 году в королевском архиве в Париже (у Шальберга в его соч.: «О безсмертии», изд. 2, стр. 42).

В летописях Англии записано, как умершая 4 января 1736 г. королева английская София, по происхождению Брауншвейгская, являлась по смерти дважды супругу своему, королю Георгу первому, и просила его разорвать преступную связь с Горациею, начатую еще при жизни королевы. Явившись во второй раз, она взяла кружевной воротничек короля, лежавшего в постели, завязала на нем узел и бросила на грудь короля, сказав, что из смертных никто его не развяжет. Горация на другой день, не могши развязать узла, бросила воротничек в огонь, король вытащил его из камина, но он упал на платье Горации, которое быстро воспламенилось, и она умерла от ожогов. Георг раскаялся, подолгу молился, основал госпиталь, много делал добра именем королевы и умер спустя два месяца после последнего ее явления. (Там же, стр. 44).

Много писано было о явлениях в разные времена во дворцах и замках прусской династии белой женщины, предвещавшей смерть кого-либо из членов королевской фамилии. Судя по найденному портрету, это – принцесса Бертафон Розенберг, жившая за четыре столетия до нашего времени (в XV столетии). В декабре 1628 года она ходила по Берлинскому дворцу и произнесла следующие слова: «гряди, Судия живых и мертвых, еще остается мне надежда суда!» В начале настоящего столетия она дважды являлась королеве Луизе, которая сочла это за предзнаменование своей смерти и вскоре после того скончалась. Портреты этой белой женщины продавались тогда во всех книжных лавках Берлина.

В конце прошедшего столетия император Петр I, явившись наследнику русского престола, впоследствии императору Павлу I, предсказал ему печальную участь и недолгую жизнь и убеждал его жить по законам справедливости. Это явление описано со слов самого, тогда еще наследника престола, Павла Петровича. Рассказ об этом Павла Петровича записан баронессою Обер-Кирх, а самый рассказ был в Брюсселе, где наследник был в 1772 году («Рус. арх.» 1869 гл. III, стр. 517–526).

В Бозе почившему московскому митрополиту Филарету († 19 ноября1867 г.) за два месяца до его кончины было необычайное извещение в Сергиевой лавре о близком отшествии его в вечность, именно утром 17 сентября 1867 года. Пробудившись, он сказал наместнику лавры, архимандриту Антонию: «мне явился родитель мой и сказал: береги девятнадцатое число». Наместник позволил себе заметить: «владыко святый! Разве можно верить сновидениям и искать в них какого-нибудь значения? Притом как же можно обращать внимание на такое неопределенное указание? Ведь девятнадцатых чисел в каждом году бывает двенадцать». Но владыка ему с уверенностью сказал: «не сон я видел, и потому думаю с этого времени девятнадцатое число причащаться св. тайн». И действительно, он причащался 19 сентября, 19 октября и 19 ноября – в день кончины. («Утеш. в смерти», еп. Гермогена, изд. 7, стр. 111).

«Один высокообразованный христианин, говорит в своей проповеди высокопреосвященный Никанор, архиепископ одесский, рассказал про своего брата, офицера, следующее: «брат его ехал с товарищем домой с вечерней пирушки в одном экипаже. Приехал и вошел в свою квартиру, а товарищ поехал дальше в свою квартиру. Входит брат в кабинет, сопровождаемый денщиком и собакою. В кабинете видит: за его письменным столом, к ним спиною, сидит его товарищ, с которым он только что сию минуту расстался. Денщик говорит: «вот и не заметил, как они вошли»... Даже собака обнаружила признаки, что видит стороннего человека. Брат заглядывает в лицо сидящему и видит ужасное мертвенное лицо товарища... В ту же минуту слуга товарища прибежал доложить, что «барин сию минуту воротился домой и умер»...

Один кавказец сидел ночью у себя в квартире и читал книгу. Поднимает глаза и видит против себя в углу туман. Машет рукою, чтобы туман рассеять. Но из тумана выделяется светлая фигура его невесты, которая была в эту минуту далеко в России. Тот невольно падает перед тенью на колени. Невеста кладет ему венок на голову и исчезает в тумане. Он долго чувствовал на голове тот круг, к которому прикоснулся венок. Идет сейчас же к своим родителям и рассказывает о видении. Записали день и час; оказалось, что в этот день его невеста умерла. (Извлеч. из слова Никанора, арх. херсонск.; сн. «Паст. соб.» за 1887 год).

(Из Пролога).

Святой Андрей, Христа ради юродивый, был так угоден и любезен Богу, что однажды восхищен был до третьего неба. Случилось это так. В Царьграде, где жил св. Андрей (в X в. по Р. Хр.), была однажды жестокая зима. Целые две недели был сильнейший мороз, многие дома полны были снегу, холодный северный ветер был так силен, что разрушались и падали высокие здания, от бури и ветра ломались деревья, птицы от недостатка пищи и холода падали мертвыми на землю. Тогда все нищие и убогие были в великой беде и в несчастии; они плакали, стонали и тряслись от мороза, а многие от холода и голода и умирали. Тогда и блаженный Андрей, не имевший ни пристанища, ни одежды, немалую скорбь претерпел от зимы, ибо, когда приходил к другим нищим, желая где-либо вместе с ними укрыться от холода, они отгоняли его от себя палками, как пса, говоря: «ступай, ступай отсюда, пес». После того уже решительно не зная, где укрыться от беды, и отчаявшись в своей жизни, он сказал сам себе: «благословен Господь Бог! Если я умру от сей зимы, пусть умру ради Его любви, но силен Бог вместе с сею зимою подать мне и терпение». Затем, зашедши в один угол, нашел лежащего там пса и лег с ним, желая согреться от него, но пес, увидев его, встал и ушел. И св. Андрей сказал себе: «о, как ты грешен, окаянный, что не только люди, но даже и псы гнушаются тобою». Лежа здесь, он трясся от жестокого мороза и ветра, все тело его посинело и обмерзло, и он уже думал, что пришел последний час его. Тогда, возведши к Богу свои сердечные очи, он стал молиться, чтобы Бог принял в мире его душу. В эту самую минуту он вдруг почувствовал в своем теле теплоту и, открыв глаза, увидел пред собою некоего красивого юношу, лицо которого светилось как солнце, а в руке своей он держал ветвь, цветущую разными цветами. Посмотрев на Андрея, юноша сказал: «Андрей, где ты?» Андрей отвечал: «во тьме и сени смертной нахожусь ныне». Тогда явившийся юноша, коснувшись лица Андреева тою цветною ветвию, которую держал в руке своей, сказал: «получи обновление телу твоему»; и тотчас святой Андрей почувствовал благоухание от тех цветов, которое, вошедши внутрь его, оживило и согрело все тело его. Потом слышал голос: «ведите его, пусть утешится здесь на время, а потом опять возвратится». При этих словах он заснул крепким сном и видел неизреченные откровения Божии, которые и рассказал потом сам, говоря: «что было со мною – не знаю; как иногда сладко кто спит всю ночь и утром пробуждается, так я целые две недели пробыл в сладком видении, по изволению Божию. Видел же я себя как бы в прекрасном и весьма дивном раю и, удивляясь, размышлял сам с собою: что это такое? Знаю, что имею пребывание в Царьграде, но как очутился здесь, не знаю. И не сознавал того, в теле ли я был или без тела, – Бог знает, но видел, что я облечен был в светлую одежду, вытканную как бы из молнии, а на голове имел венец, сплетенный из большого цветка, опоясан был царским поясом и весьма радовался о красоте своей, – и умом и сердцем удивлялся невыразимой красоте рая Божия и, ходя но нему, веселился. Были там многие сады, в которых высокие деревья, колебля верхушки свои, весьма услаждали зрение, и благоухание большое исходило от ветвей их. Одни из деревьев постоянно цвели, а другие были украшены листьями златовидными, иные еще имели различные плоды – красоты и доброты несказанной; нет возможности уподобить красоты тех деревьев ни одному дереву на земле, ибо Божья, а не человеческая рука насадила их. Бесчисленное множество птиц было в садах тех, – у одних из них крылья были золотые, у других – белые, как снег, а у иных разных цветов – пестрые. Сидя на ветках деревьев, они так чудно пели, что от сладкого пения их я не помнил сам себя, – так услаждалось мое сердце, и казалось мне, что звуки пения их слышны были даже в высоте небесной. Стояли те сады рядами – один против другого, как стоит полк против полка; идя между ними в сердечном веселии, видел я большую реку, текущую по середине и орошавшую те прекрасные сады. По обе стороны реки рос виноград, далеко распространявший свои ветви, украшенные златовидной листвой и плодами. С разных сторон веяли там тихие и благоуханные ветры, производя в садах дивный шум. В сии минуты некий ужас напал на меня, и казалось мне, что я стою на самом верху тверди небесной, а предо мною шел некоторый юноша, одетый в красную одежду и имевший лицо, подобное солнцу; кажется, это был тот самый, который коснулся веткою лица моего. Когда я пошел за ним, то увидел большой и прекрасный крест, вокруг которого стояли огневидные, как пламень; певцы и пели некую прекрасную песнь, прославляя распятого на кресте Господа. Юноша, который шел передо мною, подошедши ко кресту, облобызал его, потом дал знак мне, чтобы и я лобызал. Со страхом и великою радостью припал я к святому кресту и с усердием лобызал его; когда же лобызал, насытился неизреченной духовной радости и почувствовал еще больше, чем в раю, благоухание. Минув крест, посмотрел я вниз и увидел под собою как бы бездну морcкую; казалось мне, что я шел по воздуху, и вот стал страшиться и сказал водившему меня: «господин, я боюсь, как бы мне не упасть в глубину». А он, обратившись ко мне, сказал: «не бойся, нам нужно взойти еще выше», и подал мне руку. Когда я взялся за его руку, то очутился выше второго неба, Видел там дивных мужей и покой их, а радость торжества их невыразима языком человеческим. Потом вошли мы в некоторый дивный пламень, который не опалял, а только освещал нас. Я опять стал ужасаться, а водивший меня, обратившись ко мне, опять подал мне руку, говоря: «еще выше нужно взойти нам», и тотчас, с этим словом, очутились мы выше третьего неба, где видел и слышал я множество сил небесных, поющих и славословящих Бога. Вот подошли мы к некоторой завесе, блиставшей как молния, пред которою стояли высокие, страшные юноши, по виду, – как пламень огненный, лица их сияли светлее солнца, в руках у них было огненное оружие. Водивший меня юноша сказал мне: «когда отнимется завеса, ты увидишь Владыку Христа, поклонись же престолу славы Его». Слыша это, я трепетал и радовался, ибо объял меня ужас, а вместе и радость неизреченная, и я стоял, смотря, когда отнимется завеса. И вот, когда некая пламенная рука отняла завесу, видел я Господа моего, как некогда Исаия пророк, – сидящего на престоле высоком и превознесенном, а вокруг стояли серафимы: облечен Он был в багряную (красную) ризу, лицо Его было пресветло, очи – ласково взиравшие на меня. Увидев Его, я пал пред ним ниц, кланяясь пресветлому и страшному престолу славы Его. Невозможно передать словами, какая радость объяла меня тогда от видения лица Божия. Даже и теперь, припоминая сие видение, я испытываю неизреченную сладость. Лежа ниц перед Владыкою моим в трепете, я удивлялся такому милосердию Его, что допустил Он меня, грешного и нечистого человека, придти к Нему и видеть Божественную красоту Его. Приходил вместе и в умиление, размышляя о своем недостоинстве и рассматривая величие Владыки моего, и сказал сам в себе слова пророка Исаии: «о, окаянный я, что, будучи человеком, имеющим нечистые уста, удостоился видеть глазами моими Господа моего!» Затем слышал премилосердного Творца моего, Своими пресладкими и пречистыми устами изрекшего ко мне три Божественных слова, которые так усладили сердце мое и распалили любовью, что я весь, как воск, таял от теплоты духовной, так что исполнились на мне тогда слова Давидовы: бысть сердце мое, яко воск тая посреде чрева моего (Пс.21:15). Затем небесные воинства воспели дивную и неизреченную песнь, и после сего, уже не знаю как, очутился я ходящим в раю и думал в себе, что не видел Пречистой Госпожи Богородицы. И вот, увидел некоего светлого, как облако, мужа, несшего крест и сказавшего: ты пожелал видеть здесь светлейшую Царицу сил небесных, но ее нет здесь ныне, ибо отошла в бедный мир помогать людям и утешать скорбящих. Я показал бы тебе Ее святое место, но теперь нет времени, ибо тебе следует уже возвратиться туда, откуда пришел, как повелевает тебе Владыка». Когда он говорил мне это, мне показалось, что я, как будто, сладко заснул, затем, пробудившись, очутился на том месте, где был прежде, – лежащим в углу, – и удивился, где был в видении и что удостоился видеть. Сердце мое исполнилось тогда неизреченной радости, и я благодарил Владыку моего, оказавшего мне столь великую милость».

Все сие святой Андрей пред кончиною своею рассказал другу своему Никифору и взял с него клятву никому не говорить о том, пока он (Андрей) не разрешится от телесных уз. Никифор усердно просил его сказать ему хотя одно слово из тех трех, которые сказал ему Господь, но Андрей никак не хотел открыть сего. Так святой Андрей, быв восхищен подобно святому Павлу, видел то, чего не видело бренное око, слышал то, чего не слыхало смертное ухо, и насладился теми открытыми ему небесными красотами, которые не приходили и на сердце человеку.

Есть ли на языке человеческом такое слово, которое бы столь приводило в ужас, содрогание и оцепенение, как слово ад? Ада и мучений его боятся даже бесы (Лк.8:31). И такое-то место будет вечною обителью всех грешников!

Рай уготован от сложения мира (Мф.25:34) для блаженства людей. Ада первоначально не было. Он был уготован после, и то не для людей, а для диавола и аггелов его, возмутившихся против Бога (Мф.25:41).

Что же такое ад? Ад есть место мрачное, удаленное от Бога (Мф.7:23; Мф.22:13; 1Пет.3:18), место наказания диавола и всех грешников темница. Ад находится в преисподней, в дольнейших странах земли (Еф.4:9). Как рай имеет многие обители (Ин.14:2), так и ад имеет многие отделения, затворы. Одно из них называется собственно адом, другое геенною, третье тартаром, четвертое озером огненным (Откр.20:13; 3Ездр.4:32. 35. 41). (Руководство к изучению догмат. богосл. Макария, митр. Моск. § 181, стр. 356).

Во аде грешников ожидают мучения сообразно со степенью и мерою грехов (Рим.12:6; 2Кор.5:10). Св. Златоуст говорит: во аде постигнут не всех равные наказания – одних более тяжкие, других – меньшие (Догмат. богосл. еп. Иустина, часть II, стр. 538).

В чем же будут состоять вечные мучения грешников? Состояние осужденных на всемирном суде грешников так страшно-мучительно, что мы не в силах составить себе точного понятия о нем. Священное Писание открывает его, большею частью, образно, применительно к нашему теперешнему разумению.

Вот некоторые черты этого несчастного состояния.

Бог есть источник живота, Он – Отец щедрот и всякие утехи, красота в деснице Его в конец (2Кор.1:3; Пс.15:11). Грешники будут удалены от лица Божия. «Отъидите от Мене делающие беззаконие» (Мф.7:23; Мф.25:41), речет Сын Божий на страшном суде грешникам. И изыдут они от лица Божия. С минуты отлучения от Бога они будут не жить, а прозябать. Без Бога у них не будет просвещения для ума, покоя для сердца, добра для воли. «Быть отверженным от Бога значит вытерпеть уже геенну» говорит св. Златоуст (Догмат, богосл. еписк. Иустина т. II, 534), т. е. это первейшее и главнейшее мучение грешников. Но они будут не только изгнаны и удалены от лица Божия, но и ввержены: одни в ад, другие в озеро огненное, третьи в тартар. Низверженные во ад, который есть темница (1Пет.3:19), будут лишены всякой свободы. Свобода такой драгоценный дар, которым дорожат даже животные. Вот, стало быть, те, которые при жизни попирали этот дар Божий в других – притесняли их, употребляли насилия, которые злоупотребляли этим даром, нарушили волю Божию, и лишатся блаженной свободы. Да, идеже дух Господень, ту и свобода (2Кор.3:17). Какая же может быть свобода там, т. е. во аде, где не присещает светлица Божия? Неволя земных преступников, даже закованных в железо, не может дать понятия о неволе насельников ада. На земле, терпящие заключение, если были бы скованы более, чем по рукам и ногам, могут хотя свободно думать, мечтать, воспоминать о прошлом и на время забывать свои страдания. Будут ли иметь такую свободу адские узники? Если они лишены будут свободы думать о постороннем? Какое это мучение! Испытывали ли вы, то угнетение, которое в болезненном сне вызывают неотвязчивые грезы, в течение нескольких часов наполняющие расстроенное болезнью воображение? Или во время печали одни и те же мрачные думы наполняют ваш ум, и вы не в состоянии от них освободиться? Представьте, что грешники во аде лишены будут свободы перевести ум с одних мрачных мыслей на другие, что они застынут, замрут в этих мыслях навсегда, на веки. Представьте, что сердце грешника будет вечно грызть одна и та же печаль о своей участи, что он не будет в состоянии оживить в себе тех радостных движений, которые когда-либо в жизни он испытывал. Представьте себе, что грешник желал бы освободиться от мучений, но чувствует полное безсилие воли. Бывали примеры, что живых людей, в известной болезни, как бы действительно умерших, родные провождали к могиле. Больной слышит и понимает, что вот покроют его гробовой крышкой и заживо погребут. Сильным желанием он горит дать о себе знать, что он жив, но воли нет... Некоторые из таких больных в самые решительные для них минуты возвращались к жизни; они рассказывали, что душевные страдания от безсилия воли дать знать о себе невыносимо мучительны. Какие же мучения будет испытывать грешник вследствие лишения свободы всех сил души? Присоедините мучения, происходящие от нахождения в адской тьме. Тьма на земле не дает понятия о тьме адской. В тьме на земле есть хотя малые отблески звезд, луны, которые ослабляют ее. Адская тьма совершенная, полная. Какое угнетающее действие на нас производит пасмурная погода! Судите, если можете, о действии мрака адского!

Другие грешники будут ввержены в озеро огненное (Откр.20:13) или в пещь огненную (Мф.13:50). И здесь, и там огонь вечный (Мф.25:41), неугасимый. Какой это огонь... того никто не знает, разве кому покажет Дух Святый (блаж. Августин). Только не думай, – говорит св. Иоанн Златоуст, – что тамошний огонь похож на здешний; этот, что захватит, сожжет и изменит, а тот, кого однажды обымет, будет жечь всегда и никогда не перестанет. Сила же его такова: «насколько огонь действительный сильнее огня, изображенного на картинах, настолько огонь гееннский сильнее огня настоящего» (Догм. богосл. еп. Иустина, т. II, стр. 537).

Есть еще мучения в тартаре и геенне... но, в чем они будут состоять, слово Божие не открывает.

Плач и скрежет зубов (Мф.22:13) наполнят места мучений от невообразимо-ужасных страданий грешников. Но количество зол для них не исчерпывается перечисленными. Каждого грешника еще будет терзать совесть. О, и на земле ее угрызений иногда не выносят люди! Будут грешников мучить и их страсти, потому что, кто к чему привык на земле, тот того будет желать и в загробной жизни, так как и по смерти человек останется все тем же, чем был на земле. Желать чего-либо всей душой и не иметь ни малейшей возможности удовлетворить желания – это мучительно. Ведь на том свете нечем будет удовлетворить страстей, потому что все предметы страстей земные. Сами они останутся в душе и будут требовать себе удовлетворения, но удовлетворить их будет нечем; поэтому жажда будет все сильнее и томительнее. И чем более будет жить душа, тем более томиться и терзаться неудовлетворенными страстями. Не прекращается мука эта, все будет расти и расти, и конца не будет этому возрастанию и усилению (Еп. Феофан-затворник. См. Сборн. на четвероеван. М. Барсова, т. II, стр. 445).

Братие христиане! Будем помнить вечные муки, уготованные грешникам, чтобы избегнуть их. В древности один отшельник был искушаем от диавола блудною похотью. Искуситель, чтобы скорее соблазнить его на грех, представил ему подобие женщины. Отшельник протянул палец на огонь горевшей свечи. Не мог он вынести страданий, отнял руку и сказал себе: если одной минуты не могу вытерпеть, чтобы горел мой палец, то как я вытерплю вечную муку, когда буду гореть весь телом и душою в пламени геенны? Иди от меня, сатана! Призрак женщины исчез; отшельник победил похоть, посрамил диавола, избежал греха, спас душу (Пол. год. круг поуч., свящ. Гр. Дьяченко т. I, стр. 347). Будем и мы представлением мучений, ожидающих грешников, побеждать страстные пожелания.

Один расслабленный, изнемогая в духе терпения, с воплем просил Господа прекратить его страдальчеcкую жизнь.

– Хорошо, сказал явившийся больному ангел, – Господь, будучи неизреченно благ, соизволяет на твою молитву, Он прекращает твою временную жизнь, только с условием: вместо одного года страданий на земле, которыми каждый человек очищается, как золото в огне, согласен ли ты пробыть три часа в адских мучениях? Твои грехи требуют очищения в страданиях собственной твоей плоти; ты должен бы быть в расслаблении еще год, потому что как для тебя, так и для всех верующих, нет другого пути к небу, кроме крестного, проложенного безгрешным Богочеловеком. Этот то путь тебе наскучил на земле, испытай эти муки только в течение трех часов, а после, молитвами св. церкви, ты будешь спасен.

Страдалец задумался: год страданий на земле это – ужасное продолжение времени! лучше же я вытерплю три часа в этих бесконечных муках, сказал он себе, чем год на земле.

– Согласен в ад! – сказал он ангелу.

Ангел тихо принял его страдальчеcкую душу и, заключивши ее, в преисподних ада, удалился от страдальца с словами утешения: «через три часа явлюсь я за тобою!»

Господствующий повсюду мрак, теснота, долетающие отовсюду звуки неизъяснимых грешнических воплей, видение духов злобы в их адском безобразии, все это слилось для несчастного страдальца в невыразимый страх и томление. Он всюду видел и слышал только страдание и вопли и ни ползвука радости в необъятной бездне ада; одни лишь огненные глаза демонов сверкали в преисподней тьме, и носились пред ним их исполинские тени, готовые сдавить его и сжечь своим гееннским дыханием. Бедный страдалец затрепетал и закричал, но на его крик и вопли отвечала только адская бездна своим замирающим вдали эхом и клокотанием гееннского пламени, которое клубилось в виду трепетавшего заключенника. Ему казалось, что протекли уже целые века страданий; с минуты на минуту ждал он к себе светоносного ангела, но ангела не было. Наконец, страдалец отчаялся в его райском появлении и, скрежеща зубами, застонал, но никто не внимал его воплям. Все грешники, томившиеся в бездне гееннской, были заняты собою, своим собственным только мучением, и ужасные демоны в адской радости издевались над мучениями грешников.

Наконец, тихий свет ангельской славы разлился над бездною. С райскою улыбкою приступил ангел к добровольному страдальцу и спросил о его состоянии.

– Не думал я, чтобы в устах ангельских могла быть ложь, – прошептал едва слышным, прерывающимся от страданий голосом страдалец. Ты обещался взять меня отсюда чрез три часа, а между тем целые годы, целые века протекли в моих невыразимых страданиях.

– Что за годы, что за века? – кротко отвечал ангел. Час, один только час прошел со времени моего отсутствия, и два часа еще быть тебе здесь.

– Два часа? – в испуге спросил страдалец, два часа? а это час только протек? Ох, не могу более терпеть, нет силы! Если только можно, если только есть воля Господня, умоляю тебя: возьми меня отсюда! Лучше на земле буду я страдать годы и века, даже до последнего дня, до самого пришествия Христова на суд, только выведи меня отсюда. Невыносимо. Пожалей меня! Со стоном воскликнул страдалец, простирая руки к светлому ангелу. – Бог, как отец щедрот и утехи, – отвечал ангел, удивляет на тебе благодать Свою. Но ты должен знать и помнить, сколь жестоки и невыносимы адские мучения. (Извлеч. из «Писем Святогорца», стр. 224, письмо 15).

(Притча из «Хр. чтения» 1883 г.).

В одну отдаленную страну шли три путника. Обширна и прекрасна была страна сия, добродетельны и счастливы ее жители; приятно было путникам называть ее своею родиною, хотя с незапамятных времен предки их были удалены из нее. Труден и тяжел был их далекий путь. То извивался он по скалам обнаженным, то, терялся в пустынных песках, то перепутанный, разделялся и расходился в разные стороны. Редко шел он по прекрасной, плодоносной равнине. Однажды проходили три путника по такой равнине. Величественно блистало солнце на голубом небе. Тихий ветерок едва колебал благорастворенный воздух. Луг усеян был прекрасными цветами, между коими почти незаметно струились прозрачные ручейки. – «Я устал», сказал один из путников, – «останемся здесь подкрепить свои силы и насладимся красотами природы!» И он остался, – «Нет,» сказал другой, – «мы пойдем, дабы достигнуть родной страны, где ожидают нас покой и счастье; но не будем спешить, дабы не утомиться на сем незнакомом пути». И он пошел, но медленно. – «Поспешим», сказал третий. «Не всегда путь так благоприятен, как теперь, После продолжительной теплой и ясной погоды наступает долгое и мрачное ненастье». И он удалился! – Сладостен был покой первого. Страна, где он остался, по видимому, сотворена была для доставления удовольствий. Чем больше он наслаждался, тем больше жаждал наслаждений. Наконец, в расслаблении чувств простерся он на зеленой мураве и – заснул. – Другой шел медленно. Если путь становился тернист, то он старался обойти его другим, на коем росли розы. Часто, чтобы избежать столкновений на пути своем, он придумывал способы угладить весь предстоящий ему путь, – Третьему путь казался не так долог и утомителен. Мимоходом взирал он на окрестные страны, им проходимые. Мысль, что его ждет на родине счастье, подкрепляла его. – Прошло несколько времени, и вид природы переменился. Но голубому небу протянулись черные тучи; блестящее светило не рассыпало на землю теплотворных лучей своих; убийственные вихри всклубились в воздухе; молнии бороздили небо от края до края, и гром потрясал всю окрестность: – все сделалось пусто и безотрадно! Спящим застигла буря первого из путников и оставила его – спящим на веки... Другой, увидев угрожавшее ему бедствие, хотел избежать его, но было уже поздно. Он свернул с настоящего пути и пошел было другим, по его мнению более безопасным; но сей, разделясь и извиваясь около одного и того же места, наконец завел его в страну непроходимую, где он должен был заблудиться. Третий благовременно и благополучно достиг счастливой страны, был с истинною радостью принят там и поселился в ней, дабы вечно блаженствовать.

Путник земной! Спеши в родную – небесную страну! Пышна и привлекательна страна удовольствий и наслаждений житейских, как страна Содома и Гоморры, но огнь и жупел пожжет некогда страну сию и тебя вместе с нею. Удаляясь из мира греховного, не обращай на него очей своих, не ухищряйся вдвойне наслаждаться и земными и небесными благами: – вспомни участь жены Лотовой! Кто хочет спастись, тот спеши!

Я прибыл на пароход несколько раньше времени, назначенного для отплытия. Пассажиры собирались; колокольчик звенел не один раз, и прежде нежели отняли лестницу, по которой с берега сходят на судно, кормчий прокричал, чтоб желающие отплыть шли поскорее. Поместившись на палубе, я начал наблюдать происходившее. Те, кто ранее перебрались на судно, теперь спокойно и беззаботно занимались разговорами, или, подобно мне, наблюдали; а опоздавшие бегали, хлопотали, торопливо бросали на палубу связки, чемоданы и верхнюю одежду. Колокольчик прозвенел в последний раз, и только лишь отняли лестницу, как многие прибежали, задыхаясь и крича, чтобы их подождали. – «Зачем так поздно? Ну, идите скорей; еще минута, и вы остались бы на берегу». Кормчий стал на свое место, колеса пришли в движение, и судно начало удаляться от берега. Я смотрел еще на зрителей, стоявших на берегу, как вдруг мое внимание обратил на себя один молодой человек, бежавший по берегу. Он махал платком, давая разуметь, чтоб его взяли на пароход. Кормчий как-будто не замечал его, и занимался только судном. Молодой человек бросился в лодку, кричал изо всей силы, чтоб его подождали; гребцы употребляли все усилия догнать нас. Кормчий и на это по видимому не обращал внимания, но, наконец, отвечал: «нельзя, слишком поздно!» Лодка воротилась к берегу, а пароход продолжал свой путь. – Долго я думал о молодом человеке, пока мысли мои не обратились на моих спутников. Всех нас ожидает, сказал я себе, другого рода путешествие, гораздо важнейшее; и сколько таких людей, которые никогда не думают о нем! Сколько таких, которые, подобно зрителям, коих мы оставили на берегу, беспечно смотрят, как другие отправляются из сего мира в другой, а сами почти вовсе не заботятся о том, что и им некогда надобно будет предпринять подобное путешествие. Слава Богу, есть и такие, которые не забывают о безсмертии своей души, а посему благовременно приходят к Господу Иисусу Христу и посвящают Ему начатки дней своих. Другие медлят, окованные житейскими попечениями, прельщенные земными удовольствиями, увлеченные примерами порочных людей, они со дня на день отлагают великое дело спасения, пока Святый Дух не возбудит их гласом евангельским, чтобы они поскорее последовали Его призыванию. Но увы! Как опасно не покоряться Божию призыванию!.. Наступит время когда человек сделается совершенно неспособным внимать внушениям Божественной любви.

Читатели! не отлагайте попечения о спасении до часа смертного: иначе вы, может быть, придете слишком поздно. Те, кои не внимают гласу своей совести, ни призыванию евангельскому, и противятся Всемогущему до последней минуты своей жизни, может быть, воззовут, и не будут услышаны, будут вопиять и умолять, по напрасно. – Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения! (2Кор.6:2). («Христ. чтен.» 1833 г., сн. «Троицк. лист.» № 327).

«Инок Исихий вел прежде самую нерадивую жизнь и нисколько не заботился о душе своей. Наконец, впал в жестокую болезнь, в которой душа его с час времени была в совершенном разлучении от тела; потом он пришел в себя и умолял всех нас, чтобы тотчас от него удалились: заключив дверь своей кельи, он прожил в этом затворе лет 12, никому никогда не сказав ни единого слова, и ничего не вкушая, кроме хлеба и воды. Живя в своей келье, он погружался мыслию в те видения, которые представлялись ему во время обмирания; ужасался и сетовал как пред лицом Господним, и никогда не изменял образа жизни своей, но постоянно был как бы вне себя, и не преставал тихо проливать теплые слезы. Когда же он приблизился к смерти, мы отворили дверь и вошли в его келью; но, много просивши его отвечать на наши вопросы, мы услышали только следующие слова: «простите», сказал он, «кто стяжал память смерти, тот никогда не может согрешить». Мы изумились, видя, что в том, который был прежде столько нерадив, внезапно произошло такое блаженное изменение и преображение». («Лествица» св. Иоанна. Сл. VI. § 18, стр. 100–101).

В житии преподобного Памвы рассказывается о двух единоутробных братьях. Имя первому – Паисий, второму – Исаия; они были дети богатых купцов; по смерти родителей, разделив наследство, избрали оба иноческое житие. Один доставшуюся ему часть имения роздал нищим, церквам и, ничего себе не оставив, удалился в пустыню, снискивая себе пропитание трудами рук своих; другой брат, невдалеке от мирских селений устроив небольшой монастырь, с небольшим числом иноков, всю свою заботу посвятил страннолюбию и питанию нищих, устроил странноприимный покой и больницу, всех приходящих с любовью упокоивал и со всем усердием служил больным; в субботы же и в дни воскресные уготовлял для нищих по две, по три и даже по четыре трапезы. Через несколько лет оба брата скончались о Господе. По кончине их появились у иноков разногласия: одни больше, хвалили того, который служил странникам, нищим и больным, а другие отшельника, раздавшего свое имение бедным. Для разрешения своих разногласий иноки обратились к преподобному Памве, пожелав узнать, которого из этих двоих братьев жизнь была более угодна Богу, и кто из них получил большее воздаяние? Препод. Памва отвечал: «оба совершенны пред Богом: странноприимец уподобился праведному Аврааму, пустынник же – святому Илии пророку, и оба равно угодили Богу». Но иноки не удовлетворились этим ответом, одни более хвалили пустынника, ибо он исполнил евангельcкую заповедь: продал имение свое, роздал нищим и, взяв крест свой, последовал Христу, пребывая всю жизнь в алчбе и жажде. Странноприимец же, хотя служил нищим, однако имел то утешение, что ел и пил с странниками. Противники же их говорили, что и странноприимец исполнил слово Христово: «не приидох бо, да послужат Мне, но да послужу им»; он столь многим послужил, исходя каждый день на дороги и ища странного, нищего, больного и бедного, вводил их в дом свой и упокоивал; если за одну чашу воды, поданной жаждущему, обещана от Бога награда, то сколь великую мзду должен получить странноприимец, который удовлетворил и упокоил бесчисленное множество алчущих и жаждущих и всякому болящему, как Христу, послужил? Слыша такое несогласие братий, преп. Памва сказал им: «подождите, братия, немного, пока я получу от Бога извещение и потом скажу вам». Чрез несколько времени преподобный отвечал инокам: «пред Богом глаголю вам, яко обоих тех братий – Паисия и Исаию видел купно в рай стоящих» («Четьи-Минеи», июнь, сн. «Воскр. чт.», 1889 г. № 22).

Один из домоправителей спрашивал Иоанна милостивого: «должно ли уважать просьбы людей, которых одежда не показывает нищеты?» Человек Божий отвечал: «если ты раб Христов, то подавай милостыню так, как повелел Христос, не взирая на лица требующих. Мало ли есть сребролюбцев, одетых в раздранные рубища? И мало ли есть бедных, достойных всякого сожаления, одетых опрятно? Встречаются тысячи случаев, что тот, кто вчера хотя с нуждою мог обойтись без помощи других, сегодня по неволе требует пособия. Наипаче береги осиротевших девиц: сама природа заставляет одеваться их по возможности опрятно. Заметь сие и не мудрись излише». (Из жития св. Иоанна милост.).

Лет семьдесят назад жил в Петербурге один добрый и благочестивый вельможа. К сожалению, он имел несчастье подвергнуться немилости государя: на него взвели пред государем какую-то клевету, отдали под суд, и дело грозило тюрьмой. Несчастный вельможа заболел и слег с горя в постель.

В это время приехал в Петербург строгий подвижник Валаамского монастыря, отец Назарий. Он был знаком с несчастным вельможей и зашел утешить его в скорби. Супруга вельможи встретила Назария словами: «помолись, отец, чтобы дело моего мужа получило добрый исход». «Хорошо, – отвечал ей старец, – конечно, надо молиться Господу, но необходимо попросить ходатайства и приближенных государя; дайте мне немного денег, я сам попрошу их за вас». Старцу подали золота. «Нет, – сказал он, – это мне не годится, нет ли медных или мелкого серебра?» Подали тех и других. Отец Назарий взял деньги и ушел.

Поздно вечером приходит он опять к вельможе и спокойно говорит: «все царские приближенные обещались похлопотать за вас; успокойтесь и ждите радостных вестей». И что же? Еще старец сидел у постели больного, как получается известие о благополучном окончании дела. Радостная весть благотворно подействовала на больного. Он начал благодарить старца и просил его открыть ему, кто из приближенных государя больше других принимал участие в нем.

Тут только открылось, что о. Назарий ни у кого из ближних к государю не был и ни у кого не просил. Вместо того он ходил целый день по улицам города и раздавал бедным деньги, взятые им у вельможи. «Итак, благодарите Господа, – сказал в заключение старец, – Он, милосердый, внял молитвам убогих и положил на сердце доброму государю еще раз пересмотреть ваше дело; да не забывайте и вельмож Его, ваших благодетелей, нищих и убогих: они много могут у Господа Бога!» (Сост. по «Троицк. листк.»).

В те дни, когда св. Василий Великий со славою правил кесарийскою паствою, жил близ Кесарии один пресвитер именем Анастасий. Был он муж добродетельный, воздержный, кроткий, особенно же милосердый к убогим и благотворительный. Его жена, Феогния, была достойною подругою своего добродетельного супруга; четырнадцать лет прожили они в любви и согласии, не как муж с женою, а как брат с сестрою. Не имея детей, они все свои заботы, всю свою любовь отдали бедным, нищим, убогим и странным, оттого благодать Божия преизобильно почила на святых супругах.

Однажды, св. Василий Великий сказал своему клиру: «дети мои, идите со мною, и мы узрим славу Божию». Сказав это, великий святитель, окруженный клиром, вышел из города, не сообщив никому, куда он хочет идти.

Но благочестивый Анастасий силою Святого Духа уведал, что св. архипастырь хочет посетить его дом, и сказал своей жене-сестре: «я иду работать на поле: ты же, сестра моя, убери жилище наше, а в девятый час, взяв кадильницу и возженную свечу, выйди навстречу святого Василия архиепископа, который идет посетить нас, грешных». Удивилась благочестивая Феогния чудным словам своего мужа, но беспрекословно исполнила все, приказанное ей.

В девятом часу она вышла из дому и с великою честью встретила св. архипастыря. Св. Василий, благословив се, спросил: «здрава ли ты, Феогния?» Услышав свое имя, добродетельная жена удивилась и отвечала: «здрава, святитель Божий, раба твоя». «Где Анастасий, брат твой?» – спросил ее снова святитель. – «Владыко, – отвечала она, – он муж мой и теперь работает в поле, но я сейчас пойду и призову его». «Не трудись, – сказал св. Василий, – теперь дома брат твой».

Когда все подошли к дому пресвитера, их встретил сам Анастасий. Поклонившись св. архипастырю, он облобызал его и, введши в дом свой, омыл ноги его. Потом все пошли в церковь, и св. Василий приказал Анастасию совершить божественную литургию. Напрасно смиренный пресвитер отказывался, предоставляя эту честь высокому гостю, святитель напомнил ему о святости послушания, и Анастасий приступил к совершению безкровной жертвы. И вот, когда он предстоял св. престолу, Дух Святый сошел в виде огненного облака, осенившего священнослужителя и весь алтарь, так что все присутствующие ужаснулись.

Приобщившись св. тайн, все снова пошли в дом пресвитера, где гостеприимный хозяин предложил своим гостям скромный обед. Во время обеда Василий Великий обратился к Анастасию и спросил: «скажи мне, брат мой, какое у тебя есть имение, и как ты живешь? Поведай все откровенно». «Святитель Божий, отвечал тогда пресвитер, – я человек грешный; имею я две пары волов, и на одной пашу сам свое поле, а на другой – мой работник. Доходы с одной пары идут на наше содержание, а с другой – на милостыню бедным; в работах помогает мне жена моя»... «Зови ее сестрою, – прервал тогда его речь прозорливый святитель, – и поведай мне о прочих твоих добрых деяниях». «Владыко святый, – был смиренный ответ Анастасия, – я человек грешный и не знаю за собой никакой добродетели».

Тогда св. Василий сказал ему: «встань, пойдем вместе со мною». Они встали из-за стола, и святитель, подведши хозяина к запертой двери в одну комнату, сказал: «отвори ее». «Святитель Христов, – отвечал Анастасий, – не изволь входить сюда, ибо здесь лежит мое имение». «Я для того и пришел, чтобы видеть твое имение», – произнес св. архипастырь и приказал дверям отвориться. Тотчас двери сами собою отворились, и святитель, вошедши в комнату, увидел здесь лежащего на одре неизлечимого больного, за которым тайно от всех ухаживали хозяин и его благочестивая супруга. «Зачем, – обратился тогда к Анастасию Василий Великий, – хотел ты скрыть от меня свое богатство?» «Отец мой и владыко, – оправдывался смущенный пресвитер, – прости меня, но этот страдалец очень раздражителен и сварлив, и я боялся, что он оскорбит тебя».

Тогда св. архипастырь похвалил милосердие Анастасия и сказал: «оставь меня в этой комнате на сегодняшнюю ночь, ибо хочу и я разделить с тобою награду твою». Все вышли и затворили двери, оставив святителя одного с больным.

Страдалец от лютых мук лежал, как мертвый. Но великий чудотворец обратился за помощью к небесному Врачу душ и телес и всю ночь молился Господу. На утро же он подошел к одру больного и произнес над ним молитву. И тотчас встал расслабленный здравым и воскликнул: «слава Тебе, Боже, творящий волю боящихся Тебя!» Этот возглас услышал Анастасий и его прочие гости, и когда они подошли к комнате больного, из нее вышел великий чудотворец Василий, ведя за руку исцеленного, который славил Бога и святого Василия и своего милосердого хозяина, пресвитера Анастасия («Русский паломник» № 25, 1887 г.).

Масленой неделей (мясопустной) или масленицей называется последняя неделя пред наступлением св. великого поста. У всех народов Европы существует обычай веселиться в течение этой недели и проводить ее в разнообразных удовольствиях.

Между нашими предками – славянами – из стари сложились народные празднества в честь богов, которые, в виде остатков языческого их состояния, сохранились до наших времен, и наша широкая масленица состоит в полной зависимости от древнейших празднеств. Наши предки – язычники после каждого жертвоприношения обязательно проводили время в пиршествах и забавах, причем умеренность и воздержание считались даже прямо грехом. Языческие боги, по понятиям славян, за жертву позволяли все земные утехи: песни, пляски, пиршества, пьянство. Древние славяне, по своей грубости нравов, не знали высшей нравственности и даже, принявши христианство, они не могли разорвать свою связь с язычеством, так что часто свои языческие понятия смешивали с истинным христианством.

Самым первым в году, любимым праздником у славян – земледельцев, был день зимнего солнцеворота, когда солнце поворачивает на лето и полагает начало победе приятного тепла над суровым холодом. Этот языческий праздник начинался в декабре и кончался в январе, т. е. как раз по времени соответствовал римским сатурналиям. Двери всякого дома открывались для знакомых и не знакомых для угощения. Многие в это время переряжались, надевали маски и разрисовывали себе лица, ходили с песнями по улицам и заходили к богатым, требуя подарков за песни в честь хозяина и хозяйки. Молодые люди гадали о будущей своей судьбе. Это был веселый праздник, и память о нем сохраняется до сих пор между всеми славянскими племенами под именем «Святок» и «Коляды».

Почти вслед за этим главным праздником совершался другой с тем же характером – в знак победы света над тьмою, жизни над смертью в природе. В конце февраля и начале марта славяне, встречая дорогую весну, совершали изгнание зимы, или смерти, называвшейся «Мораной». Во всех селах Балтийские славяне делали из соломы чучело, изображающее смерть зиму, выносили из села в поле и там или сожигали его, или разрывали на части, или же топили в реке, причем обыкновенно припевали: «несем смерть из села, новое лето – в село, приветствуем лето любезное, приветствуем зеленые хлеба!» И в тот же день ходили на кладбище до зари и приносили жертвы умершим, клали пищу разного рода на могилы умерших отцов и предков. В знак победы над Мораной зажигали костры. Этот древне-слявянский праздник совпадает с празднованием нашей масленицы, и хотя в древности считался он второстепенным, тем не менее праздновался, и доселе празднуется, не менее шумно, чем праздник главный, соответствующий «святкам». Исторический смысл этого праздника, конечно, утратился, однако и доселе, по укоренившемуся обычаю, на масленице наступление весны сопровождается целым поездом «Масленицы»: на санях, запряженных тройкой и более лошадей, возят чучело с лентами и бубенчиками, или разряженного мужика, убранного зеленью, венками, с полуштофом водки и чаркою в руках, в сопровождении песельников, медведя с козой и т. д. Чем грубее народ, тем веселье шумнее и грубее по своим проявлениям.

В старину масленица была осьмидневным празднеством. В субботу предмасленой предки поминали обыкновенно своих усопших родных, но лишь только оканчивался этот печальный обряд, народ как будто чудом изменял свое настроение и предавался всем масленичным потехам: катался с песнями с гор и на санях, дрался на кулачках и обедался блинами. Все это делалось во всю ширь русской натуры, и масленица наша невольно поражала иностранцев своим разгулом. Один из иностранных путешественников по России в XVII столетии так говорит: «во всю масленицу день и ночь (у русских) продолжается обжорство, пьянство, игра. В это время пекут пирожки, калачи и тому подобное в масле и яйцах и упиваются медом, пивом и водкой до упаду».

Для простого народа, по селам и деревням, масленица и теперь по прежнему желанный и веселый праздник. И доселе еще в некоторых местах можно видеть даже и сделанное из соломы чучело, которое возят по улицам с песнями и пляской. Однако и по селам празднование продолжается в настоящее время не всю неделю и не так буйно, как то было в XVII веке, хотя мы еще и теперь в праздновании масленицы превосходим всякие карнавалы немцев и итальянцев. Если образованные люди со всей Европы съезжаются в Рим или Венецию посмотреть на пышность и веселость карнавальских удовольствий, то у нас и теперь в иной деревне можно многому подивиться такому, чего и не снилось жителям Рима.

О масленичном разгуле, хотя бы и потерявшем теперь свой религиозно-языческий смысл, но все-таки близко подходящем к язычеству по своему характеру, по истине должно сказать, что он не соответствует ни времени, ни духу христианской религии. Св. Христова церковь, по духу христианского учения, наставляет нас и матерински предупредительно призывает к совершенно противоположной жизни и деятельности. Начиная временем празднования дня Рождества Христова, идет постепенное приготовление христиан к наступлению великого поста, т. е. со времени Рождества Христова и до великого поста св. церковь не оставляет места для разгула, но постепенно и более решительно зовет христиан к покаянию. Как Господь Иисус Христос по крещении Своем удалился в пустыню, где провел в посте и молитве 40 дней, так и св. православная церковь, после праздника Крещения, своим богослужением начинает приготовлять к подвигам великого поста. Первою приготовительною неделею к великому посту считается неделя о Мытаре и Фарисее, названная так по евангельской притче, которая в эту неделю читается на литургии (Лк.18:10–14).

Фарисеи между иудеями составляли древнюю секту; они хвалились знанием и исполнением закона устного, который, по словам их, был дан Моисею Богом вместе с законом писанным, отличались точным исполнением внешних обрядов и особенно – крайним лицемерием. Многие их почитали за людей действительно добродетельных и праведников. Напротив, мытари, сборщики податей, делали много притеснений и неправд при исполнении своих обязанностей, а потому все порицали их грешниками и неправедными. В притче рассказывается, с каким расположением духа и чувства молились в храме два человека: фарисей и мытарь. Фарисей молился с гордым сознанием своей святости за исполнение обрядовых законов, а мытарь молился со смирением, вследствие сознания своей греховности. И вот, о последнем замечено, что он пошел оправданным в дом свой более фарисея, ибо всякий, сам себя возвышающий, унижен будет, а унижающий себя – возвысится.

Таким образом, св. церковь этою притчею научает христиан при наступлении великого поста духовной борьбе, выставляя первым условием добродетели – покаяние и смирение, а главным источником греха и препятствием к добродетели – гордость.

Обличив гордость и возвысив смирение, св. церковь в следующую приготовительную неделю призывает верующих к покаянию, пред наступлением поста, изображением неизреченного милосердия Божия ко всем грешникам, которые с искренним раскаянием обращаются к Богу. И это милосердие Божие опять представляется в евангельском чтении за литургией притчи о блудном сыне (Лк.15:11–32), по имени которого называется и самая неделя. В притче повествуется о некотором человеке, который, взявши должную ему часть из наследства, удалился в страну дальнюю и там, расточив все свое имущество, дошел до самого крайнего бедствия. И когда он снова возвратился к отцу своему с раскаянием в своем поступке, то отец принял его с распростертыми объятиями. Очевидно, блудный сын в этом иносказательном повествовании изображает собою всякого грешника, который, удаляясь от Отца небесного и исполнения заповедей Его, тратит дары благодати Божией и начинает терпеть духовную нищету, разлад с своею совестью и пустоту, бесполезность своего существования. Но при обращении снова к Отцу небесному и исполнению Его заповедей, с истинным раскаянием, в душе грешника снова загорается надежда, блещет луч радости и сияет благодать Божия, умиротворяющая его и обогащающая новыми дарами.

И эту евангельcкую притчу о блудном сыне св. церковью установлено читать для того, чтобы примером блудного, но покаявшегося сына внушить христианам ту мысль, что никто не должен отчаиваться в помиловании и спасении своей души. Кто согрешил – пусть не замедлит в наступающем посту покаяться искренно, и Господь Бог помилует его.

Третья приготовительная неделя к св. Четыредесятнице называется мясопустною, потому что ею заканчивается употребление мяса на предстоящий великий пост. На литургии этой недели читается евангелие о страшном суде при втором пришествии на землю Господа нашего Иисуса Христа (Мф.25:31–46). Чтением этого евангелия св. церковь располагает нас, чад своих, к искреннему раскаянию во грехах, напоминая о той страшной участи, какая грозит каждому нераскаянному грешнику и не творившему дел добродетели. При этом указывает и на то, что не следует слишком много рассчитывать на милосердие Божие, потому что это божественное свойство состоит в неразрывной связи с другим свойством существа Божия – правосудием.

Итак, побуждая и располагая христиан к посту и покаянию изображением страшного суда, св. церковь еще сильнее пользуется в достижении своих духовных целей страхом предстоящего нелицеприятного суда Божия, чтобы христиане, помня это, удалялись от всяких дурных дел и помышлений.

Наконец, четвертая и последняя приготовительная неделя пред наступлением поста носит название сырной, а в просторечии, масленой, или масленицы, от употребления в течение этой седмицы сыра и масла; называется она и мясопустною, потому что на ней прекращено употребление мясной пищи, после нее наступает полное воздержание от всякой скоромной нищи. В эту неделю подобает еще больше удаляться от всякой невоздержной жизни. В церковной песни неделя эта называется преддверием покаяния, (а не наклонности к греху), предпразднеством воздержания (а не разгула), светлым предпутием поста (а не пресыщения), седмицею предочистительной (а не широкой масленицей) В эту седмицу св. церковь предочищает христиан телесно и духовно воздержанием в пище, «дабы мы, от мяс и многоядения ведомы к строгому воздержанию, не опечалились, но, мало-помалу отступая от приятных яств, приняли бразду поста». Это мудрое правило постепенности в сокращении количества и рода пищи имеет особенную важность даже в физиологическом отношении, т. е. в отношении сохранения телесного здравия. Были и другие обстоятельства, обусловливавшие церковное постановление о воздержании от мясной пищи в течение этой недели. По словам блаженного Симеона Солунского, употребление одной сырной только пищи в эту неделю установлено первоначально в виде противодействия некоторому еретическому мнению, а затем в VII веке это постановление церкви утвердилось и распространилось по обету византийского царя Ираклия. В продолжение шести лет воюя с Хозроем, царем персидским, Ираклий дал обет Богу – пресечь употребление мяса в последнюю неделю пред великим постом, если Богу угодно будет даровать ему благополучное окончание войны. И когда Ираклий действительно вскоре счастливо заключил мир, то, по его ходатайству, а вместе и согласно с собственными видами, св. церковь окончательно установила строгое воздержание от употребления мяс в течение этой недели.

Св. церковь, приготовляя своих чад к наступлению поста, предочищает еще верующих и соответствующим времени богослужением: в течение всей сырной недели св. церковь не допускает совершения браков; в среду и пятницу, вместо литургии, совершает одни часы, как постом, и даже в эти дни за богослужением произносится с коленопреклонением молитва св. Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего...» Кроме того, в среду на этой же масленичной неделе за богослужением читается канон, в котором выражается прославление ветхозаветным святым, пребывавшим в подвигах поста; в пятницу воспоминаются крестные страдания Спасителя, а в субботу богослужение укрепляет нас на духовные подвиги примером всех преподобных и богоносных мужей и жен, подвизавшихся в посте и молитве.

В воскресенье за богослужением св. церковь напоминает нам событие изгнания прародителей наших из рая за преслушание их заповеди Божией и за невоздержание. Этим св. церковь ясно внушает, как важны в деле благочестия и спасения пост и воздержание от греховных наклонностей к удовольствиям. На литургии в воскресенье читается евангелие (Мф.6:14–20) о том, что нужно нам для получения от Бога прощения грехов во время поста, и как должно поститься. Св. церковь научает нас, что для получения от Бога прощения нам самим нужно прежде простить искренно ближних, согрешивших против нас. Таким образом, св. церковь предуготовляет нас к наступлению великого поста еще призванием ко всепрощению и примирению, полагая тем основание христианскому обычаю взаимного прощения. Обычай этот получил свое начало еще с первых времен христианства. Так, известно из истории церкви, что египетские пустынники в последний день сырной недели собирались вместе для совместной общей молитвы и затем, после вечерни, испросивши друг у друга прощение и благословение, расходились по разным дебрям и пустыням для уединенных подвигов в продолжение свят. четыредесятницы, и ворота обители запирались до вербного воскресенья, потому что в этот день пустынники снова возвращались в монастырь. Этот благочестивый обычай прощения сохранился из стари и у нас в православной Руси. Его придерживались русские благочестивые цари, что видно из исторических актов 1598 года, где читается: «митрополиты, архиепископы, епископы благословиша царя и прощение подаша ему, а архимандриты, игумены и честные старцы такоже прощение подаша ему и от него прощение купно получиша; получив же благословение и прощение к подвигу постному, тщашеся (царь) духовный подвиг св. четыредесятницы совершити». Соблюдается у нас этот древний святой обычай доселе между простым народом по городам, селам и деревням, но с сожалением должно сказать, что уклонений от него становится все больше и больше в особенности среди тех людей, которые считаются образованными и стоящими выше всякого рода обычаев.

Итак, из сказанного о масленице всякому должно быть понятно, что для разгула христианину не предоставлено св. церковью какого-либо основания; что в веселых увлечениях мы безсознательно уподобляемся язычникам, не имевшим ясного понятия о Творце и Его отношении к миру и человеку. (Извлеч. в сокращ. из «Сарат. Епарх. Вед.» 1888 г. № 5).

Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. С наступающей недели вы услышите эту молитву, чтение которой сопровождается великими поклонами. Составителем ее был преподобный Ефрем Сирин, живший в 4 в. по Р. Христове и проведший всю жизнь в слезах покаяния. Для душевной пользы нашей вникнем в ее смысл и значение.

Господи и Владыко живота моего! Памятуй же, христианин, что жизнь твоя находится во власти Господа, Творца твоего. Без воли Его ничего не совершается в мире: Он, Всевышний, богатит и убожит, смиряет и возвышает, Он и твой Спаситель; Он силен возставить тебя от бездны греха. Посему припадай к Нему и из глубины души взывай: согреших, Господи, паче всякого человека, но Сам спаси мя. И Господь в день печали твоей и сокрушения сердечного услышит тя.

И так как св. пост должно проводить нам во всяком воздержании, чистоте и в творении добрых дел, а сего нельзя сделать без помощи Божией, то мы и взываем: Господи, дух праздности не даждь ми. И всегда праздность, или леность, воспрещена нам Богом и вредна нам: она признается матерью всех пороков. А в настоящие дни поста и покаяния праздность для нас душепагубна. Ведь не для праздности создан человек, а для трудов, и трудов усиленных. Нам заповедано Творцом: шесть дней делай и сотвориши в них вся дела твоя. Не ослаблять нам теперь нужно свою деятельность, а усилить. Не делая опущения в делах своего звания, не дадим праздности уму своему: пусть он займется рассмотрением всех грехов и беззаконий наших, содеянных нами после прошедшей исповеди, чтобы мы могли открыть отцу духовному все греховные раны души своей в подробностях; пусть поразмыслит, что ожидает грешника; – что Господь ждет нашего обращения; – как спаслись мытарь, блудница, разбойник и ап. Петр, трижды отрекшийся от Христа Спасителя. Не дадим праздности и воле своей: пусть она упражняется в постоянной покаянной молитве, в творении добрых дел, в оказании дел милосердия ближнему, даже врагам нашим.

Все это нужно для того, чтобы спасительное время поста не прошло в нерадении – без всякой пользы для души, как, может быть, бывало прежде.

И дух уныния не даждь ми, Господи. Не будем унывать, что прошли дни веселия и удовольствий и настало время постное с строгим воздержанием в пище, но, постясь телесне и духовне, возблагодарим Господа, введшего нас в пречестные дни сии, еще отверзающего нам двери милосердия Своего и не погубившего нас со беззакониями нашими. И, готовясь к исповеди, воспоминая грехи свои, мы увидим, что они многочисленны и тяжки; не должно однако впадать в уныние от множества грехов своих, тем более не должно отчаиваться в своем спасении. Господь не отвергнул мытаря, блудницу, разбойника и хулителя Своего Савла, – не отвергнет и нашего покаяния, если будет оно искреннее, сокрушенное.

Далее молим Господа: дух любоначалия не даждь ми. Любоначалие – это высокоумие и гордость. Кажется, нам ли, обремененным грехами многими, высокоумствовать о себе и гордиться в эти дни смирения нашего? Однако у многих из нас заметен дух гордости. Когда судим о посте, говоря, что поститься по уставу церкви невозможно, что пост вреден для здоровья, что не грех съесть то и другое и проч., не показываем ли этими своими разглагольствиями своего высокоумия? Как будто св. церковь, любвеобильная мать наша, руководимая Духом Святым, менее нас знает, что нам полезно! А когда мы услаждаемся в мыслях, что я де пощусь строже других, – не превозношение ли свое высказываем?! Не по гордости ли мы не хотим поклониться своему ближнему, которого обидели, и испросить у него прощения?!

Постараемся же отгонять от себя горделивые мысли; ведь Бог гордым противится, смиренным же дает благодать, а теперь нам особенно нужна благодать прощения грехов. Пример гордого фарисея да вразумит нас.

И, заканчивая первую часть молитвы, взываем: дух празднословия не даждь ми. Грех празднословия так укоренился в нас, что и св. пост не удерживает нашего языка: и в пост мы продолжаем произносить слова пустые, лживые, постыдные и злые, даже смехотворные. Многие из нас соблюдают строгое воздержание в пище, а на язык не хотят наложить поста. Нет, такой пост не угоден Богу. По наставлению церкви: постящеся телесне, постимся и духовне, – постясь телом, воздержанием в пище, постись и душою, воздержанием от всякого зла, хотя бы это было и пустое слово. Ты обидел ближнего словом, – знай, что согрешил более, чем бы наелся скоромной пищи. Лучше всего хранить молчание в эти дни и, сходясь друг с другом, не будем пустословить.

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему.

Первее всего даруй ми, Господи, дух целомудрия. Целомудр тот, кто пребыл ради Господа девственником или девственницей, кто сохраняет душу и тело от плотских похотей. А мы, христиане, искупленные и освященные кровию Иисуса Христа, должны избегать и грехов мыслями. «Кто, по словам Спасителя, посмотрит на женщину с похотствованием, уже совершил прелюбодейство в сердце своем». Братие! Внимайте к себе в эти дни, да не оскверните себя греховными мыслями. Ведь мысль рождает грех, а грех смерть. Удаляйтесь всякого соблазна, что может рассеять вашу мысль. Займите ум свой умною молитвою, т. е. держите постоянно на уме молитву Иисусову, идете ли куда, сидите ли, работаете ли. Помышляйте о Боге, как Он благ и милосерд к нам, грешным, даруя всем, приходящим к Нему, вечное блаженство; размыслите, как тяжки и губительны грехи наши, когда за них нужно было Сыну Божию претерпеть на кресте страшные мучения и пролить Свою пречистую кровь; памятуйте слова Спасителя: если не покаетесь, вси погибнете.

Дух смиренномудрия даруй ми... Смиренномудр тот, кто считает себя за ничто, кто все, что имеет доброго в себе, относит к Богу, а не себе приписывает; кто не превозносится, а считает себя грешнее всех; никого не уничижает, а готов услужить всякому, как и Господь Иисус Христос служил Своим ученикам, умывая им ноги. В настоящие дни особенно будьте смиренны, молись каждый, как мытарь, – не дерзай и очи свои возводить на небо от множества грехов; плачь, как блудница, омывшая слезами своими ноги Спасителя; плачь горько, как ап. Петр. Но смотри, не произноси безумные глаголы фарисея: Боже, благодарю Тебя, что я не такой, как прочие грешники.

Дух терпения даруй ми... Терпение заповедал нам Спаситель: претертвый до конца, той спасен будет, учит Он. Без терпения невозможно наше спасение. Многими скорбьми подобает нам внити в царствие Божие.

Итак, вооружимся терпением против всех обид и оскорблений, причиняемых нам; во всяких скорбях и страданиях, окружающих всюду нас, одно только терпение может усладить: горечь настоящей жизни.

И все подвижники благочестия в своих злостраданиях находили утешение в терпении, в надежде на помощь свыше, в надежде на получение вечного блаженства за верность Господу до конца. Итак, братие, вся терпите, по наставлению апостола. Не будьте раздражительны к окружающим вас.

Дух любве даруй ми... Любовь – глава всех добродетелей. В любви к Богу и ближнему, по учению Спасителя, заключается весь закон. Кто пребывает в любви, тот в Боге пребывает. Св. апостол Павел учит: «если я буду говорить на ангельском языке, буду горы переставлять с места на место, а любви не имею, то я ничто; если я отдам тело на сожжение, и любви не имею, нет никакой пользы». Итак, возлюбим Бога всею душою, да страшимся оскорблять Его своими грехами; предадим самих себя и всю жизнь свою Христу Богу. Святая воля Его да совершается над нами; покоримся ей без ропота. Какими знает Он путями, пусть спасет нас. Ничто да не разлучает нас от Господа: ни родство, ни дружба и никакая скорбь. Но кто любит Бога, а брата своего ненавидит, тот, говорит апостол, лжец. А потому возлюбим, и ближнего своего, как самих себя. Без любви к ближнему Господь не примет ни молитвы нашей, ни постов, ни жертв. Каждый кающийся грешник мил Ему; за каждого Спаситель пролил кровь Свою. Нам ли после сего пренебрегать своим ближним! Но приимем к сердцу и слова Спасителя нашего: «Аз же глаголю вам: любите враги ваша, благословите кленущыя вы, добро творите ненавидящим вас и молитесь за творящих вам напасть и изгонящыя вы» (Мф.5:44). Вот до чего должна простираться любовь наша: до любви ко врагам нашим. Да и кто из нас осмелится просить прощения своих грехов у Господа, прежде не простив своему врагу? Если сердце твое не согрето любовью к ближнему, врагу твоему, то проси Господа от всего сердца: дух любве даруй ми, Господи, рабу Твоему. Не имея любви в сердце к ближнему, недостоин будешь и сам любви от Господа твоего.

Ей, Господи Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего: яко благословен еси во веки веков. Аминь.

Вот еще о чем нам, кающимся грешникам, нужно усиленно молить Бога: – даровать нам зреть – видеть наши прегрешения, содеянные словом, делом и помышлением. Самим ли, кажется, нам не знать себя, каковы мы! А нужно сознаться, – не знаем, да и не узнаем без помощи благодати Божией. Мы склонны скорее замечать сучок в глазе брата своего, а в своем и бревна не замечать, как свидетельствует Спаситель. Нет, в наступающие дни нашего покаяния, приготовления нашего к очищению от всех грехов, нам неотложно нужно заняться рассмотрением своей греховной жизни: получше разузнать болезни души своей – грехи свои, чтобы открыть духовному отцу своему и получить исцеление себе. Чтобы видеть себя, каковы мы есть, мы смотримся в зеркало. И чтобы видеть себя, каковы мы пред Богом, чист ли в нас образ Божий, начертанный в нашей душе, Господь дал нам несколько зеркал: это слово Божие, св. закон в 10 заповедях и евангельский закон. В них видно, каков должен быть христианин; посмотрись, таков ли ты? Для удобства нашего Господь Спаситель наш заключил весь закон в двух заповедях. Первая: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою твоею и всем разумением твоим и всею крепостью твоею». Вторая: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Вот по этим заповедям и проверь, кающийся грешник, свою жизнь. Если ты плохо знаешь свою веру, не стараешься научиться ей в храме или в доме, не любишь читать слово Божие, слушать благочестивые разговоры о вере и жизни святых, ленишься молиться, надеешься на свою хитрость и изворотливость, а не на помощь Божию; веришь в сны, в гадания, в разные заговоры и приметы, а не полагаешься на волю и силу Божию; если не твердо держишься своей православной веры, не прочь в чем-либо изменить ей, позволяешь при себе смеяться над своею верою или над уставами церкви, не защищаешь своей веры, как умеешь, готов послушать какого-либо отступника от веры; если ты гордишься, притесняешь ближнего в несчастии ради прибытка, берешь за одолжение несоразмерные проценты, из-за денег не прочь покривить душою; предаешься пьянству, объедаешься, лицемеришь; если небрежно кладешь крестное знамение, ропщешь на Бога, в шутку обращал священные предметы, молился рассеянно, божился и клялся, нарушал клятву и присягу, не исполнял обетов, данных Богу; если ты не чтишь праздников Господних, не стараешься в эти дни быть в св. храме у службы церковной, проводишь их в разгуле, пьянстве, в безобразных играх; если ты работал в праздники во время службы для себя или другому кому из-за вина, если ты не соблюдаешь постов и проводишь их во всяком плотском невоздержании, не бываешь у исповеди и св. тайн причастия яко бы за недосугом; проводишь будние дни в безделии и лености; если ты, христианин, во всем указанном грешен, то нарушил первую заповедь. Значит, ты любишь Бога на словах только, а делами оскорблял Его. Если бы ты истинно любил Бога, то старался бы угождать Ему; страшился бы оскорблять Его своими грехами. Познай же, кающийся грешник, что ты сильно прогневал Господа Спасителя своего: скорее спеши принести Ему искреннее покаяние в своих тяжких грехах.

Итак, против первой заповеди мы безответны. Не лучше ли исполнялась нами вторая заповедь: Возлюби ближнего своего, как самого себя? Самые близкие нам – родители. Если ты, христианин, обходился с ними грубо, дерзко отвечал им, не слушал и не принимал к сердцу их добрых советов, не заботился о них, не покоил их, когда они по старости и немощи нуждались в твоей помощи; скупился издержать что на церковное поминовение их, не жалея ничего на пустую трату; если ты ослушался начальников, от Царя поставленных, не воздавал им должной чести, не страшился оскорблять их своими неправыми осуждениями, удерживал царcкую дань; если ты не повиновался своим духовным пастырям, прекословил им при учении тебя благочестию, худо говорил о них; не радел о воспитании детей своих в страхе Божием; если дети твои от тебя же научались безобразной ругани, а молитв никаких не знают; если не приучаешь их к храму Божию, – как ты избежишь гнева и суда Божия? Если ты вредил жизни ближнего, оскорблял его, вовлекал его в грех, подавал соблазн; если ты нарушал супружеcкую верность, сквернил тело свое грехами, о которых срамно и говорить; предавался сквернословию, срамным песням и пляскам; искажал свой образ наряжаниями; если ты удерживал чужое хитростью или обманом, служил и работал не добросовестно, жил на чужой счет, имея силу трудиться; если ты ложно свидетельствовал на ближнего своего, позорил его доброе имя, осуждал всех и каждого; если ты завидовал ближнему, его счастью семейному, его благосостоянию; если ты во всем этом повинен, то тяжко согрешил против 2-й заповеди. Итак мы – преступники всего закона Господня. Поспешим омыться от нечистоты греховной слезами покаяния. Усердно займемся врачеванием самих себя, а не осуждением грехов брата. Будем не устами только, но от всего сердца мысленно взывать: Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего. Аминь (Извл. в сокращ. из «Христ. беседы» 1893 г.).

Сколь много несчастных случаев, от тоски происходящих, известно всякому. Иной, слышим, утопился, другой зарезался и проч., и все, вообще, несчастные случаи скоропостижной, насильственной смерти происходят чаще всего от тоски. Случилось ли с человеком какое несчастье, или неблагополучие, например, лишение имения, или родных, потеря имущества и денег и проч. сему подобное, сначала рождается у него печаль, потом уныние, далее тоска, и если человек не скоро, так сказать, образумится, не взыщет благодати и помощи Божией, то конец его близок, погибель неизбежна. Враг человеческого рода всеми силами нападает тут на ослабевшую душу человека, давит, теснит ее, не дает сил и времени образумиться и обратиться к помощи Божией, и таким образом губит человека временно и вечно. Это единственная цель его – погибель человека, в особенности христианина; а печаль и происходящая отсюда тоска есть наилучшее средство у него к достижению этой адской его цели.

Мне пришлось услышать от одной почтенной вдовы бывшее с ней искушение вражие, от которого спаслась она только всесильною благодатию Божиею.

Лет около 20 тому назад, говорила она, когда я жила у родителей своих (также благочестивых христиан), случилось мне, от простуды что ли, заболеть. Болезнь была не слишком серьезна и опасна, только я значительно ослабела, потом лишилась аппетита и слегла в постель. От потери аппетита, без пищи, произошла безсонница. Бывало, говорит, не сплю всю ночь, а безпрестанная почти езда и стук по большой улице, на которой дом их стоял, действовали на меня весьма тяжело. Я стала тосковать. Что дальше, то больше и хуже. И хотя болезнь моя продолжалась всего только около двух недель, потому что, как только я причастилась св. тайн тела и крови Христовой, то тут же чудесным образом исцелилась душевно и телесно и выздоровела; но и в это, можно сказать, короткое время я вполне и ощутительно видела на себе сильные козни вражий, готовые погубить человека, и спасающую силу Божию. В одну ночь, при сказанной безсоннице и тоске, я слышу внутри меня живо говорящий мне помысл: «да что ты думаешь? – Поди вон в колодезь и утопись». Я содрогнулась от такого помысла и отвечаю ему: «да я и не дойду.» Потому что я так была слаба, что едва могла сделать два, или три шага. «Ну, возьми нож и зарежься,» – опять говорит тот же помысл. Еще более испугалась я, и как ни борол меня этот адский помысл, я не решилась на него, не знаю уж как и почему, а должно быть Бог помиловал меня. Прошла эта ночь страшная и грозная. И вот, днем мать и сестра мои, тщательно за мною наблюдавшие и ухаживавшие, заметя мою усиленную слабость и крайнее изнеможение, говорят между собою и при мне, что надобно меня исповедать и причастить святых тайн. Я же бывшее со мною в ночи искушение, сама не знаю почему, не открыла им. И когда заговорили они о напутствовании меня, я была совершенно против этого. «Как можно, думала и говорила я, причаститься без приготовления и говения? Нельзя этого никак сделать». Сколько они ни убеждали меня, я решительно не хотела... И сама не могу понять причины такого моего упорства, а думаю, что это было не что иное, как только те же козни и наветы вражии. А они порешили, несмотря на отказы и противность мою, завтра же от ранней обедни пригласить священника. Я молчала, а была все в том же упорстве. Настала ночь. И те же самые помыслы и козни бесовские повторились со мною в большей силе; но помощью Божиею я превозмогла их, не решилась на самоубийство, ибо это казалось мне весьма страшным. Наступило благодатное утро. они посылают за священником, а мне все хочется как-нибудь отделаться. Заметила я, что все вышли из комнаты; собравши все силы, я встала и поспешила к воде, в том, думая про себя, намерении, чтобы хоть воды напиться и отклонить св. причащение: скажу, что я напилась и не могу теперь причащаться. Как только подползла я к воде, вдруг входит мать моя и весьма удивилась моему положению. «Что это, Таничка, ты хочешь? Как это ты встала и прошла?» Пристыженная и испуганная, я не знала, что отвечать. Меня отвели опять на место. Тут же является священник с св. дарами. Я не могла уже противиться нежной христианской заботливости о мне, тут же исповедалась и сподобилась святых тайн. Что же?.. О, несказанная сила спасающей благодати Божией! Не только все прежние помыслы и искушения рассеялись как прах, ибо я тут же просветлела душою моею, успокоилась и возвеселилась духовно, как нельзя лучше... но в тот же самый день встала и с одра болезни и весьма скоро выздоровела.

«Да, прибавила она, никогда не забуду я этого обстоятельства со мною».

Да, скажем и мы, великое зло и пагуба душевная тоска. Козни и искушения вражии так бывают тут сильны, что одна только спасающая благодать Божия вполне может преодолеть и победить их. «Как тяжко, повторим еще слова рассказчицы, не сносно, мучительно быть в тоске, это чистый ад! И как, напротив, благодатно с верою обращаться к таинствам исповеди и причащения, кои возвращают мир душе страдающей, это истинный рай! Тут осязательно познаем, сколь благ Господь и как всемогуща спасительная сила Божия!» (См. «Тамб. Епарх. Вед.» 1865 г. № 3.)

Еванг. от Матф. зач. 17-е гл. XI, 14–21 ст.

В последнее воскресенье пред великим постом читаются на литургии во святом евангелии слова Господа: аще отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш небесный; аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш небесный отпустит вам согрешений ваших. Оттого и называется этот день прощеным воскресеньем. И действительно, в этот день все добрые христиане просят другу друга прощения: дети просят прощения у родителей, братья, сестры, все семейные и соседи друг у друга, младшие у старших, и все у своего отца духовного; в этот день добрые хозяева прощаются с своею прислугою, купцы с приказчиками, подчиненные с начальниками; в христианских православных домах везде слышится достолюбезное слово: простите Христа ради. Вот истинно святой, истинно христианский обычай! Подите в этот день в какую-нибудь св. обитель, войдите после вечерни в монастырский храм или в братcкую трапезу, и вы увидите здесь поистине трогательный обряд: вся братия, от самого настоятеля до последнего послушника, монашествующие в мантиях, при тихом умилительном пении тропарей: Покаяния отверзи ми двери... или ирмосов: Помощник и покровитель, кланяются друг другу в ноги, просят взаимного прощения и со словами: Христос посреди нас и есть и будет, целуют друг друга в плечи... И вспоминается при этом другая картина всеобщего торжества братской любви на св. Пасху, с тою лишь разницею, что тогда от избытка радости, обнимая друг друга, христиане восклицают: Христос воскресе, воистину воскресе! А теперь слышится только смиренное слово: прости... Вот отчего, может быть, и произошел в некоторых обителях обычай петь после вечерни в прощеное воскресенье канон Пасхи с торжественными стихирами: Пасха священная нам днесь показася! Всеобщее примирение друг с другом, действительно, приводит на память пасхальное приглашение церкви: и ненавидящим нас простим вся воскресением! Брат-христианин! И мы с тобой не ангелы. И у нас есть если не враги, то все же люди, которые имеют нечто против нас. Пойдем же к ним сегодня, поклонимся смиренно каждому из них и скажем: прости, брат, меня грешного ради Господа, ради святых дней покаяния! Завтра великий пост, дни примирения грешников с Богом, но прежде, брат, надо нам примириться друг с другом, чтобы с мирным сердцем, с мирною душою просить у Бога прощения. Завтра чистый понедельник, очистим же себя прежде всего от всякого чувства не братского, чтобы с чистою совестью сказать Отцу небесному: Отче наш!.. остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим! Довольно грешить! Не все же оскорблять нам Бога и тешить врага враждою и злопамятством! Что если застанет нас смерть во взаимной вражде? Ведь для таких нет входа в царствие Божие! Таких свяжут и бросят во тьму кромешнюю... И как прибегнуть к Богу с покаянием, когда совесть осквернена неудовольствием на ближнего и самооправданием?.. (См. № 357 Троицк, лист.).

Масленица. Русский народ, справляя стародавний языческий обычай, готовился к шумному веселию. Но благочестивые люди уже с половины недели начинали готовиться к великим дням поста и покаяния. С среды начинались прощеные дни. Сам великий Государь являл своим подданным пример благочестия. В среду он посещал ближайшие монастыри: Чудов, Вознесенский, Алексеевский и другие, прощался с братиею, с больничными старцами и жаловал им царcкую милостыню. В следующие два дня – четверг и пятницу, царь отправлялся в загородные монастыри: Новоспасский, Симонов, Андроников, Новодевичий и др. В Новоспасском монастыре покоились предки благословенного дома Романовых. В субботу Государь, окруженный боярами, и патриарх с священным собором приходили для прощения к царице. Она принимала их в своей золотой палате, где и происходил обряд прощения.

В воскресенье, главный прощеный день, рано поутру, до совершения Божественной литургии, патриарх, предшествуемый соборным ключарем, который нес крест и св. воду, приходил во дворец «прощатися» с государем. Вместе с патриархом шли митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены и весь освященный собор, т. е. высшее духовенство. Государь встречал первосвятителя в «Столовой избе». После обряда прощения с духовными особами, Государь совершал тот же обряд с дворовыми и служилыми чинами. К государю справа и слева приближались первостепенные бояре. Один из них держал Государя под правую руку, и бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки, стольники, стряпчие, дворяне, московские жильцы, головы и полуголовы стрелецкие и всех приказов дьяки и подьячие, по чину, подходили и целовали Государеву руку.

В московских храмах уже благовестили к Божественной литургии. После литургии и полуденного отдыха вечером Государь, сопровождаемый боярами, окольничими, думными дворянами, стольниками и проч., шествовал в Успенский собор, где совершался святейшим патриархом обряд прощения по церковному чину. Диакон возглашал эктении. После молитвословия Государь приближался к патриарху, и, произнося слово прощения, целовал св. крест. Затем то же самое совершали все духовные и светские власти. Прямо из собора государь шествовал, в сопровождении всех высших чинов, прощаться к патриарху, как бы возвращая утреннее посещение. Для государева посещения у патриарха убиралась сукнами и дорогими коврами Крестовая палата. Там уже ждали царского прихода митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты – словом, весь освященный собор. Первая встреча происходила на сенях. Патриарх встречал Государя среди Крестовой палаты. Благословив Государя и приняв его под руки, патриарх шел с своим державным гостем на обычное место, где возглашал «Достойно» и «приходную молитву», после чего давал благословение Государю и всем своим гостям. Государь садился на большой лавке – на южной стороне палаты. Патриарх на восточной стороне, на лавке под образами. На лавке у северной стороны – бояре. У дверей палаты становились по чину стряпчие, стольники и проч. Начинались «прощальные чаши». После «прощальных чаш» бояре и прочие чины, по указу Государя, выходили в сени. Оставляло под конец палату и высшее духовенство, Государь и патриарх оставались совершенно одни «с полчаса времени». Затем палата вновь наполнялась всеми присутствовавшими при обряде. Патриарх снова возглашал «Достойно» и затем прощальную молитву. Благословив Государя и гостей своих, патриарх отпускал всех. Из крестовой палаты Государь шествовал в Чудов и Вознесенский монастыри. В Благовещенском соборе он прощался у св. мощей, – в Архангельском – у гробов родителей и предков.

Во дворце государь прощался с ближайшими к нему особами, с «комнатными», равно как и со всеми лицами, служащими у его государева двора.

Наконец, в этот великий «прощеный» день великий государь вспоминал тех, кто, может быть, более всего нуждался в прощении. Начальники всех приказов докладывали ему о «колодниках, которые в каких делах сидят многие лета». Весьма многим Государь изрекал освобождение... Так заключался этот знаменательный день. (См. «Волынск. Епарх. Вед.» 1895 г. № 7).

Прощеное воскресенье. Жарко в маленькой сельской церкви. Вечерня подходит к концу.

Жарко горят трудовые свечи перед потемневшими, старинными образами. Пахнет ладоном и воском. Тихо, отрадно звучит молитвенный голос старика-священника...

Горячо молятся поселяне в своей маленькой, старой церкви. С сердечным благоговением внимают они святым словам молитвы.

Милостиво глядит на поселян иконостасный образ Спасителя... Кроткий лик Богоматери с глубокой любовью внимает горячей молитве... Глубока искренняя молитва простого народа!

Последний возглас священника... Благословляет он и с миром отпускает прихожан своих... Кончилась вечерня...

Всей толпой повалили прихожане прощаться с батюшкой... Прощаются поселяне и между собой... «Простите, Христа ради», «простите, ради Бога», слышится повсюду.

С чистым, успокоенным сердцем исполняют поселяне евангельский завет любви и прощения... Сколько великого и глубокого смысла в этом простом обычае! Забывается долгая вражда, долгая неприязнь. Мирятся враги между собой. Обиженный прощает виноватого! Словно тяжелый гнет снимается с человеческой души великим словом любви и прощения...

Смягчается сердце... Светлые слезы навертываются на глаза. И тихо, тихо становится на душе... Из глубины сердца вырывается горячая молитва Всевышнему... «Бог простит! Господь прощает, как же мне, грешному, не простить тебя?» звучит в церкви...

Ушел в алтарь старик-священник, народ расходится. Тихо и благоговейно покидают поселяне свой храм.

Тут снова сплотились они в одну семью во имя великого евангельского завета любви и прощения.

У левого клироса стоит молодой поселянин. Около него вся его семья. Он как-то робко глядит на другую сторону церкви. Там стоит его брат.

Давно враждуют они между собой...

Умер их отец. Захотели братья разделиться. Завязались споры, неприязнь, ссора. Вмешались чужие люди. Пошли толки и пересуды. Мирная семья распалась на части. Каждый брат обвинял другого в утайке имущества. Вражда и зло поселились в их сердцах.

Старший брат женился и зажил своим хозяйством. Младший уехал в другое село. Долгие годы братья не виделись и не говорили... Они были чужие, друг другу.

В прошлом году старший, Иван, захотел помириться. Пришел он к брату, хотел попросить прощенья... Василий жил в чужом селе бобылем. Работник он был хороший, но скука донимала его. Надоедало молодому парню одному, без родной семьи, жить. Начал он с горя попивать и кутить; изменился в короткое время молодой, добрый парень. Пришел к нему Иван. Увидал он пьянство брата, его гульбу да пирушки и... слова замерли на устах его. Стоял он и молчал. Василий на смех его поднял и глубоко обидел.

Вернулся Иван домой с тяжелым сердцем. Еще сильнее загорелась вражда между братьями. Тяжесть глубокая лежала у них на сердце. Благословил Бог семьей Ивана. И хозяйство у него шло порядочно. Начал он жалеть бобыля брата. Мучила его их ссора, покоя не давала.

Сегодня увидел Иван в церкви своего брата. Мрачный да задумчивый стоит Василий. Верно, не легко и ему живется со злом на сердце!

Умилилось сердце Ивана. Увидал он, как прощались поселяне между собой...

Пришел и он от души помириться и порадеть брату.

Кончилась вечерня. Ушел из храма священник. Скоро запрут и церковь. Подошел Иван к брату.

– Прости, брат, Христа ради, бросим ссору нашу, помиримся! говорит он и кланяется в ноги брату.

А у самого слезы на глазах. Тихо и искренно звучит голос.

Посмотрел Василий на брата, потупился. Помолчал он и тоже поклонился брату до земли.

– Прости, брат Иван, и меня ради Господа! Рад я помириться с тобой! Говорит это парень, а сам отвертывается, слезы смахивает.

Обнялись братья, расцеловались. Сладко, сладко у них на сердце... Забыта вражда братская. Мир да любовь в сердце.

Ликуют ангелы на небеси! Слава в вышних Богу! («Кормчий» 1888 г. № 2).

I. Иосиф. После смерти Иакова все дети его, братья Иосифа, опасаясь, чтобы он не стал мстить им за то зло, которое они некогда сделали ему, продав его в рабство в Египет, где по устроению Божию он вскоре сделался первым при дворе фараона министром, послали сказать ему, что отец пред смертью завещал ему простить их за грех их против него: «скажите Иосифу, – говорил он: – прости братьям твоим, рабам Бога отца твоего». Иосиф плакал, когда ему говорили это. Пришли и сами братья его, пали пред ним и сказали: «вот мы рабы твои». Иосиф, успокаивая их, сказал: «не бойтесь, ибо я боюсь Бога. Вы умышляли против меня зло, но Бог обратил это в добро, чтобы сделать то, что теперь есть, и сохранить жизнь великому числу людей. Итак, не бойтесь. Я буду питать вас и детей ваших», и таким образом успокоил их и осыпал благодеяниями до конца жизни своей (Быт. XLVI и др.).

II. Давид. Оставаясь верным Саулу и по смерти его, Семей, сын Геры, из рода Саулова, питал самую глубокую ненависть к Давиду. Когда Давид, спасаясь от Авессалома, дошел до Бахурина, здесь Семей, вышедши из города, начал проклинать Давида, злословя его и бросая камнями в него и на всех рабов его. «Уходи, уходи, кровопийца и беззаконник, – говорил он, – Господь обратил на тебя всю кровь дома Саулова, вместо которого ты воцарился, предав царство в руки сына твоего, и вот бедствие (достойно)обрушилось на тебя, ибо ты – муж кровей». Тут Авесса, сын Саруин, сказал царю: «как этот издохший пес смеет злословить государя моего, царя? Я пойду и сниму с него голову». Но Давид сказал на это: «оставьте его, дети Саруины! Пусть он проклинает меня. Может быть, ему Господь повелел проклинать Давида. Кто же может сказать: зачем ты так делаешь?» И обратясь к Авессе и всем слугам своим, сказал: «вот уже родной мой сын ищет души моей, что же говорить об этом вениамитянине? Пусть он злословит, может быть, Господь призрит на мое уничижение, и воздаст мне благостью за теперешнее его злословие». Давид продолжал идти своею дорогою; Семей же долго не отставал от него, идя стороною по окраине горы, и шел и злословил его, бросая в него камнями и пылью (2Цар.16:5–13).

III. Св. первомуч. Стефан. Преклонив колена, (Стефан) воскликнул громким голосом: Господи! Не вмени им (побивающим его) греха сего. И, сказав сие, почил (Деян.7:60).

I. Однажды преподобный Епифаний, бывший в последствии архиепископом кипрским, ходя по пустыне, встретился с толпою сарацинских разбойников. Варвары начали издеваться над ним, и один из них, одноглазый от рождения, взмахнул мечом с тем, чтобы отрубить голову Епифанию, но в то самое мгновение, когда обнажил меч, кривой глаз его, по молитве препод. Епифания, открылся, и разбойник стал видеть им совершенно явственно. Обрадованный открывшимся зрением, разбойник бросил меч свой на землю и пал с чувством живой благодарности в ноги преподобному. При виде столь явного чуда все остальные разбойники свои ругательства и ненависть переменили на благоговение и любовь к преподобному. «Будь нашим хранителем, – сказали они, – сопутствуй нам и защищай нас от бед и несчастий». Епифаний три месяца странствовал с разбойниками, наставляя их в благочестии. Получивший исцеление ока уверовал во Христа и остался навсегда при св. Епифании в качестве ученика. Нареченный Иоанном, этот прежде свирепый варвар был после первым проповедником чудотворений Епифания и описателем его жизни(«Чет. Мин.»).

II. Св. Иоанн милостивый, щедрый на дела телесной милостыни, творил и духовную милостыню. Так, однажды, он по защите людей бедных вошел в столкновение с светским начальником, который сильно оскорбил великого святителя. Проходили сутки с того времени, как начальник оскорбил его. Тогда он посылает сказать своему оскорбителю: «скоро зайдет солнце – примиримся». Начальник так был тронут этими словами, что не только помирился с ним, но и положил обещание избегать в жизни своей распрей с кем бы то ни было.

III. В житии пр. Афанасия афонского рассказывается, что один из иноков его монастыря, по вражию действию, возымел такую злобу против преподобного, что решился убить его. Взяв острый нож, злодей ночью отправился к келье св. Афанасия, который в это время по обычаю исполнял молитвенное правило; подошедши к дверям кельи, он вызывал его, говоря: «отче, благослови». Преподобный, праведный как Авель, не знал, что вне стоит Каин и зовет его на убиение. Вопросив извнутри кельи: «кто там?» преподобный отворил дверь. Но лишь только коварный инок увидел кроткого отца своего, руки его невольно оцепенели, и нож упал на землю. В трепете пал злодей в ноги своего настоятеля и с горьким плачем говорил: «помилуй, отче, убийцу своего, прости беззаконие мое и оставь нечестие сердца моего!» Преподобный, зажегши свечу, увидел на полу острый нож, узнал адское против себя намерение и кротко сказал изменнику: «как будто на разбойника ты пришел на меня, чадо мое! Бог да простит тебе беззаконие твое, не плачь и не говори никому о случившемся». Сказавши это, он облобызал его, как друга своего, уверил, что забудет злое его намерение и не перестанет любить его. И действительно, преподобный впоследствии до самой смерти не обнаруживал к преступному иноку никакой вражды, но всегда любил его и по смерти искренно оплакивал его: так кроток и непамятозлобив был пр. Афанасий (Из Афонск. патер.).

IV. Некоторый старец жил в монастыре вне Александрии. Старец этот был очень вспыльчив и малодушен. Один юный инок, наслушавшись о нем, дал обет пред Богом, говоря: «Господи! За все злое, сделанное мною, я пойду и буду жить с этим старцем, претерпевая от него все и служа ему, как раб!» Так и поступил он: пошел к старцу и начал жить с ним.

Старец поступал с ним, как со псом, ежедневно издеваясь над ним. Бог призрел на терпение брата: после шести лет жизни его со старцем он увидел во сне некоего страшного мужа с великим свитком в руке. Явившийся сказал ему, что половина написанного на свитке изглажена, и сказал: «вот, половину твоего долга изгладил Владыка, позаботься и о прочем!» По соседству их жил другой старец, духовный, и слышал всегда, как малодушествует старец и оскорбляет брата, как брат кланяется ему в ноги, а старец не прощает. Встречая молодого монаха, духовный старец говаривал ему: «что, чадо? как прошло сегодня? приобрели ли мы что? изгладили ль что из свитка?» Брат, зная, что старец духовен, не скрывал от него тайн своих, но отвечал: «да, отец, сегодня мы немного потрудились». Когда же он проводил день спокойно, не будучи ни обруган, ни оплеван, ни бит, ни изгнан, то приходил к духовному старцу вечером, плача и говоря: «увы, авва! Нынешний день был несчастлив, ничего не приобрели мы, провели день спокойно». По прошествии других шести лет терпеливый брат скончался. И поведал духовный старец, что он видел умершего брата предстоящим Богу в лике мучеников, с великим дерзновением молящегося Богу о старце своем, и говорившего: «Господи! Как Ты помиловал меня при посредстве его, так помилуй и его по благости Твоей и ради меня, раба Твоего!» По истечении сорока дней брат взял к себе и старца в место упокоения. Вот какое дерзновение имеют к Богу терпящие скорби ради Его (Извлеч. из «Отечн.» еп. Игнатия, стр. 432).

V. Однажды св. Андрей, Христа ради юродивый, ходил посреди народа на торговой площади, находившейся у башни, которую построил император св. Константин равноапостольный. Тут была и некоторая жена, по имени Варвара. Она, по действию Духа Божия, пришла в изступление и увидела, что блаж. Андрей ходит посреди многолюдства подобно огненному, блистающему столпу; одни толкали его пинками, другие били, многие, смотря на него, говорили: «этот человек не принадлежит себе; он сошел с ума, не желаем такого состояния и врагам нашим!» За Андреем ходили бесы в образе черных эфиопов и говорили между собою: «не дай Бог другого такого на земле: никто не изжег сердец наших так, как этот, притворившийся сумасшедшим по нежеланию служить господину своему, теперь он издевается над всем миром». Варвара видела, что эфиопы налагали знаки на тех, которые били святого, и говорили друг другу: «по крайней мере служит нам утешением то, что его бьют без милости; бьющие угодника Божия, без всякой на то причины, будут осуждены за это в час кончины их, и нет им спасения». Блаженный, услышав это, устремился на них действием Духа Божия, как пламень, силою страшною рассыпал знаки, наложенные демонами, и грозно выговаривал им: «вы не имеете права налагать знаков на тех, которые бьют меня, потому что я молюсь моему Владыке, чтоб не вменены были в грех наносимые мне побои тем, которые наносят их. Они поступают так в неведении, и по причине их неведения получат прощение». Когда произнес это святой, отверзлось небо, как отверзаются врата, и вылетело оттуда к преподобному множество прекрасных ласточек, посреди их был белоснежный голубь, державший в клюве золотой масличный лист; он сказал человеческим голосом: «прими этот лист, посланный тебе Господом Вседержителем из рая, в знамение благодати Божией за то, что ты милостив и человеколюбив, как милостив и человеколюбив Сам Господь. Он прославит тебя, возвеличит милость Свою над тобою, потому что и ты прощаешь и милуешь бьющих тебя, молясь об оставлении им этого греха». Сказав это, голубь сел на главе святого. Смотря на это, благочестивая жена удивлялась и, пришедши в себя по окончании видения, размышляла: «сколько светильников имеет Бог на земле, и никто не знает их!» Несколько раз покушалась Варвара пересказать другим виденное ею, но сила Божия возбраняла ей. После этого встретил ее в городе св. Андрей и сказал ей: «Варвара! Храни тайну мою, и никому не поведай виденного тобою до того времени, как я пройду в место селения дивна, даже до дому Божия» (Пс.41:5). Она отвечала ему: «светильник и угодник Божий, случалось, что я намеревалась поведать, но мне возбраняла невидимая сила Божия». (Житие св. Андрея, написанное Иереем Никифором, см. также в «Чет. Мин.», окт. 2 дня).

Приведем теперь несколько рассказов о дивном всепрощении своим врагам и обидчикам из русской церковной истории.

VI. Тверской епископ Андрей по зависти стал распускать на святителя Петра (жившего в первой половине XIV века) разного рода клеветы. Не удовольствовавшись этим, он тайно отправил к константинопольскому патриарху Афанасию послание, в котором возводил на него тяжкие вины. Патриарх с изумлением прочитал послание тверского епископа; ему показались сомнительными слова его. Впрочем, патриарх послал от себя в Россию одного из своих клириков, требуя от русского митрополита оправдания. Св. Петр смиренно принял постигшее его искушение, уповая на Бога защитника. С прибытием доверенного от патриарха собрался собор в городе Переяславле-Залесском. На этом соборе были: ростовский епископ Симеон и тверской Андрей, преподобный Прохор, игумен печерский, князь, бояре, игумены и священники. Когда прочитан был присланный к патриарху донос, произошло между присутствовавшими сильное волнение. Чтоб укротить его, невинный святитель, подобно св. Григорию Богослову, сказал: «я не лучше пророка Ионы: если ради меня такое волнение, то извергните меня из среды своей». Но преступная клевета еп. Андрея ясно открылась пред всеми; истина восторжествовала. Все обратились против Андрея с укоризною. Один Петр принял его под свою защиту, и изрек ему: «мир тебе, чадо, не ты виновен в сем, но древний завистник рода человеческого – диавол. Отныне блюдися лжи, а прошедшее да простит тебе Бог!» Святитель Петр, простив своего клеветника и преподав всем пастырское благословение, распустил собор. (Житие св. Петра, митр. Моск.).

VII. В жизни своей св. Тихон, епископ задонский, обнаружил великое незлобие и всегда говорил: «прощение лучше мщения». Однажды он встретился с молодым и богатым дворянином и вступил с ним в спор о вере. В пылу спора дворянин до того забылся, что ударил архиерея Божия в щеку. Святитель вместо гнева упал в ноги дерзкому дворянину и просил у него прощения за то, что вызвал его на такую дерзость. Дворянин почувствовал стыд, упал в ноги св. Тихону и с того времени, оставив свою дерзость, заметно исправился. (Жит. св. Тихона задонского).

Много таких примеров из жизни святых известно на поучение нам, но еще больше было случаев такого рода, о которых знала лишь лесная глушь, да сердце тех людей, которые за свое зло получили от подвижников прощение, молитву и благословение. (Прот. Г. Дьяченко).

I. Некогда один старец отправился в (пустыню) Скит; с ним шел другой брат. Когда надлежало им разойтись друг с другом, старец сказал брату: – «вкусим вместе, брат». Тогда было утро и начало седмицы. В субботу же старец, совершив утреню, пошел к брату и говорит ему: «взалкал ли ты, брат, с тех пор, как мы поели вместе?» – Брат отвечал: «нет, ибо, принимая пищу каждый день, я не алчу». Старец говорит ему: «а я, поверь мне, сын мой, еще не ел с тех пор». Услышав сие, брат пришел в сокрушение и многую отсюда получил пользу.

II. Был некогда праздник в Скиту. Одному старцу подали чашу вина, но он возвратил ее, сказав: «возьми от меня смерть сию». Видя это, и прочие, кушавшие вместе с ним, не приняли вина.

III. Один брат взалкал с утра и боролся с помыслом своим, чтоб не есть, по крайней мере, до третьего часа. Но когда наступил третий час, он понудил себя не есть до шестого. Потом, намочив хлеб, он сел уже есть, но опять встал и сказал помыслу: «потерпим до девятого часа». Когда пришел девятый час, он сотворил молитву и увидел, что наваждение бесовское, как дым, восходило к небу от рукоделия его, и вместе с тем утихла алчба его.

IV. Пришел один старец посетить другого. Сей сказал ученику своему: «приготовь нам немного чечевицы,» – и он приготовил; «намочи нам хлебов», – и он намочил. Но они до другого дня пробеседовали о духовных предметах, забыв о пище. Тогда старец опять сказал ученику своему: «приготовь нам немного чечевицы». – Ученик отвечал: «я приготовил ее еще со вчера». И таким образом они вкусили.

V. Другой старец пришел к одному из отцов. Сей, сварив немного чечевицы, сказал ему: «сотворим небольшое правило»; – и один кончил всю псалтирь, а брат прочитал на память двух больших пророков. Когда настало утро, пришедший старец пошел домой, не вспомнив о пище.

VI. «В самый зной полудня», рассказывал о себе авва Евагрий, «пошел я к св. отцу Макарию и, будучи истомлен зноем, попросил воды, чтоб прохладиться питием. Но он сказал: будь доволен тенью; многие путешественники и мореплаватели терпят жажду не менее тебя. Потом, когда я исповедал ему помыслы мои относительно воздержания, он сказал: «поверь мне, сын, в целые двадцать лет я не употребил досыта ни хлеба, ни воды, ни сна: хлеб мой ел я весом, воду пил мерою, и позволял себе немного уснуть, прислонившись к стене». («Отечник» еписк. Игнатия, стр. 106).

VII. Авва Пиор ел ходя. Кто-то спросил его: «для чего ты так ешь?» Авва отвечал: «я не хочу заниматься пищею как делом, потому ем между делом». Еще кто-то спросил его о том же. Старец отвечал: «так делаю для того, чтобы, когда ем я, душа моя не чувствовала телесного удовольствия». (Из «Скитск. патер.»; сн. «Древн. пат.» гл. IV.)

VIII. Преп. Сергий (в мире Варфоломей) еще отроком понял ту истину, что страсти начинают проявлять свою губительную силу уже в отроческих летах. И вот, благоразумный отрок принимает все меры, чтобы пресечь все пути, которыми они обыкли находить доступ к сердцу человека. Так, прежде всего он совершенно уклоняется от детских игр, шуток, смеха и пустословия, помня, что со строптивыми можно и самому развратиться (Пс.17:27); потом, сознавая, что воздерживать себя во всем есть лучшее средство сдерживать страсти, св. отрок налагает на себя строгий пост: по средам и пятницам он не позволяет себе вкушать ничего, а в прочие дни питается только хлебом и водою; о каких-нибудь других питиях, не говоря уже о вине, он не позволял себе и помыслить во всю свою жизнь. Когда мать старалась умерить строгость его поста и уговаривала его поберечь себя, он отвечал ей: «не отклоняй меня, матушка, от воздержания, которое так сладостно душе моей; зачем ты советуешь своему сыну неполезное? Ведь вы же сказали мне, что я еще в колыбели постился по средам и пятницам; как же я могу не понуждать себя угождать Богу, чтобы Он избавил меня от грехов моих?» Мать удивлялась разумным речам своего сына, и, не желая препятствовать его доброму произволению о Боге, обыкновенно говорила ему: «если так ты рассуждаешь, то делай, как хочешь, Господь с тобою, я не хочу стеснять тебя в добром, дитя мое!» И св. отрок никогда не позволял себе даже отведать каких-нибудь сладких блюд или напитков, следуя мудрому наставлению Василия Великого: «аще хощеши внити в рай, воздержи чрево, бежи пьянства!» Так укрощая юную плоть свою воздержанием и трудами для сохранения чистоты душевной и телесной, он ни в чем не выходил из воли своих родителей: как кроткий и послушный сын, он был истинным утешением для них. (Извлеч. в сокращ. из № 481 «Троицк. листка»).

I. «Челнок легче плывет, когда он не обременен излишнею поклажею: так и молитва легче, удобнее совершается, когда тело не обременено излишнею, утучняющею пищею и питием, или, что то же, когда человек постится». (Иаков, архиеп. нижегород.).

II. «Берегитесь измерять пост простым воздержанием от пищи. Те, которые воздерживаются от пищи, а ведут себя дурно, уподобляются диаволу, который, хотя ничего не ест, однако ж, не перестает грешить». (Св. Вас. Вел.).

III. Один старец сказал: «если будет бороть тебя душа твоя на разные яства, стесни ее и в хлебе, чтоб она просила насытиться хотя хлебом». (Древн. патерик).

а) Новозаветное учение о посте. Многие из тех, которые нарушают посты, говорят в оправдание себя, что заповеди о постах нет в слове Божием: глубоко они ошибаются! Вот как учит о посте слово Божие новозаветное.

I. Христос говорит: «когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися... А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лицо твое» (Мф.6:16–17).

II. У св. ев. Мф.9:14, Мк.2:18 и Лк.5:35 говорится: «ученики Иоанновы и фарисейские постились. Приходят к Нему и говорят: почему ученики Иоанновы и фарисейские постятся, а Твои ученики не постятся? И сказал им Иисус: могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? Доколе с ними жених, не могут поститься. Но приидут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни».

III. У ев. Мф.17:21 и у Мк.9:29 сказано: «сей род (бесовский) не может выйти иначе, как от молитвы и поста». Из этих слов Спасителя ясно видна заповедь Христова о посте, когда мы протолкуем их так: «всякий должен всячески прогонять от себя бесовcкую силу, ибо этому и сама природа научает нас. Но прогнать бесовcкую силу ничем другим нельзя, как только молитвою и постом. Следовательно, всякий должен молиться и поститься».

IV. Св. ап. Павел пишет: «как днем, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям, ни пьянству... и попечения о плоти не превращайте в похоть (Рим.13:13–14); не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве (1Кор.7:5); не упивайтесь вином, от которого бывает распутство (Еф.5:18); и так не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться (1Сол.5:6); итак умертвите земные члены ваши» (Кол.3:5). Это учение о посте, а вот и примеры поста.

V. Сам Спаситель наш постился сорок дней и сорок ночей, и искусителю сказал: «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом исходящим из уст Божиих» (Мф.4:2–4; Мк.1:13; Лк.4:4).

VI. Об апостолах говорится: «когда они служили Господу и постились, Дух Святый сказал: отделите Мне Варнаву и Савла, на дело, к которому Я призвал их. Тогда они, совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их» (Деян.13:2–3); «рукоположив же им пресвитеров в каждой церкви, они помолились с постом, и предали их Господу» (Деян.14:23).

VII. Св. Анна пророчица, вдова 84 лет, не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь (Лк.2:36–37).

VIII. Св. ап. Павел, в начале обращения своего, три дня не ел и не пил (Деян.9:9); и вообще – о пощениях своих неоднократно говорит в посланиях своих.

Кроме этих примеров можно бы указать и другие в новом завете, доказывающие, что в новом завете есть заповедь о посте, и она исполнялась в самые первые времена христианства. Но и приведенных указаний достаточно для наших целей. (Из кн. «Догмат о св. пост.» по Стефану Яворскому, изд. 2. стр. 7 и др.).

б) Польза постов, по учению слова Божия. Первая польза, происходящая от поста, есть обуздание плоти. А это весьма радует Бога, Которому угодно, чтобы мы распинали грехолюбивую плоть свою со страстями и похотями. Об этом говорит св. ап. Павел: умерщвляю тело мое и порабощаю (т. е. духу). Обуздание св. постом плоти есть дело, по истине, весьма полезное, – ибо как, если стремление коня бывает необузданно, всадник несется на нем, куда тот желает, и носимый безпутным стремлением его впадает в ров или погибельную пропасть: так и для тех, которые имеют необузданную плоть, у которых нет правила, от пути лукавого уклоняющего и на путь правый наставляющего, открыты врата на всякое беззаконие.

Вторая польза, происходящая от св. поста, заключается в том, что он делает душу способною к молитве и небесному мудрствованию. Моисей предуготовал душу свою постом прежде, чем дерзнул приступить к Богу, беседовать с Ним и принять от Него богоначертанные скрижали закона (Исх.34). Илия сорок дней постился прежде, чем сподобился, на горе Хориве, видеть Бога во гласе хлада или света тонка (3Цар.19). Даниил трехнедельным постом приготовился к видению и разумению откровений Божиих (Дан.10). Пост есть как бы лествица, возводящая умна небо, – есть как бы крылья, которыми душа возлетает к Богу, к богомыслию и горнему мудрствованию.

Третья польза св. поста состоит в том, что постом мы служим Богу: говение есть богопочтение. Так св. Анна пророчица, в посте и молитве, служила Богу день и ночь (Лк.2). И не по Божию повелению эта жена хранила такой пост, но по своему собственному произволению; однако же этим самопроизвольным постом поистине чтила Бога и служила Ему.

в) В чем состояла пища древних святых постников? – Это были смоквы и финики, разные огородные растения, самым простым образом приготовленные, без всяких приправ, разве только с солью, очень редко с маслом. Одному подвижнику в день пасхи ученик приготовил пищу с маслом, он посмотрел на нее, залился слезами и, сказав: «Господь мой вкусил оцет с желчию, – и я ли буду есть с маслом!» – велел подать себе обычную пищу без масла.

Вкушали они большею частью вареные зерна пшеничные, ячменные, чечевичные или другие, что у них называлось сочивом. И при таком-то скудном питании они еще никогда не ели и досыта: оставлять пищу, когда еще есть некоторый остаток голода – вот какое у них было правило!

Они смотрели на пищу, как на лекарство. Фунт хлеба в сутки – вот самая обычная мера их пропитания. Но многие и эту меру сокращали: преп. Досифей уменьшил ее до четверти фунта в день; преп. Макарий александрийский сделал себе сосуд с узким отверстием, так, чтобы только могла проходить рука, и клал в этот сосуд мелко нарезанные сухари: сколько можно было за один раз захватить рукою, столько и составляло его дневное пропитание, – это было не более осьмушки фунта в день. (См. «Троицк, лист.» № 544).

Вот каков был пост древних подвижников!

г) Труды св. постников. Меньше ли нас они трудились, более ли ослабевали нас? Нет, и трудились больше и ослабевали менее. Послушайте, например, что говорится о преподобном Евфимии: «кто опишет, кроме поста, духовные его подвиги, всенощные стояния... постоянные коленопреклонения, спание на голой земле, житие без возжения огня... телесную наготу, ибо он имел одну только обветшавшую одежду, да и та от ветхости и безпрерывных подвигов распалась!» (Аф. пат. стр. 49). Или еще: «ночи он проводил в молитвах, а дни в трудах, участвуя лично во всех работах» (Там же, 57). Также и про Дионисия читаем, что он проводил жизнь в неусыпных трудах братского послушания (Аф. пат. ч. 2, стр. 44).

Что скажут на эту живую проповедь о посте слабые люди нашего времени? Скажут ли, что такая скудная пища вредна для здоровья, сокращает жизнь?.. Но едва ли кто из нас способен выносить такие великие труды телесные, какие выносили св. постники: целые ночи выстаивали они на молитве с земными поклонами, весь день проходил у них в тяжелой работе, легко переносили нестерпимый летний зной и зимнюю стужу, спали час-два в сутки на голой земле, а иные и вовсе не ложились, а только дремали сидя или стоя. И при всем этом они почти не знали болезней, всегда были бодры духом и телом, хотя на вид они были только кожа да кости.

д) Посты не сокращают жизни человека. Преподобный Симеон столпник стоял на столпе 80 лет, а всего жил 103 года; св. Кириак отшельник жил 109 лет; св. Алипий столпник 118; Иоанн молчальник 104; Антоний и Феодосий Великие по 105; Павел фивейский 113; Павел комельский 112; Макарий александрийский 100; Сергий радонежский 78 лет; Кирилл белоозерский 90 лет; Макарий желтоводский 95 лет. Итак, самый строгий пост не только не вредит здоровью, не сокращает жизни человека, но напротив, постники-то и живут дольше других. Впрочем, не к тому и говорим мы о св. подвижниках постниках, чтобы во всем брать с них пример. Для нас довольно и того, чтобы на основании их опыта решить вопрос: много ли человеку нужно хлеба насущного, чтобы он мог в добром здоровьи трудиться во славу Божию, ближнему на пользу и себе на спасение? И если бы наша плоть грехолюбивая стала сетовать, что того ей мало, другое не по вкусу, если б возопила: «того не могу, другого не хочу – заболею», – то скажем ей: лжешь, обманщица, можешь и не заболеешь!.. Тебе и нужно то немного: мало яждь, мало пий – вот и здрава будеши. (См. «Троицк. лист.» № 544).

е). Мысли о том, что поститься христианину необходимо. Поститься христианину необходимо для того, чтобы прояснить ум, возбудить и развить чувство, и подвигнуть к благой деятельности волю. Эти три способности человека мы затмеваем и подавляем более всего объедением, пьянством и заботами житейскими, а чрез то отпадаем от источника жизни – Бога и ниспадаем в тление и суету, извращая и оскверняя в себе образ Божий. Объедение и сластолюбие пригвождают нас к земле и обсекают, так сказать, у души ее крылья. А посмотрите, какой высокий полет был у всех постников и воздержников! Они, как орлы, парили в небесах; они, земнородные, жили умом и сердцем на небесах и слышали там неизреченные глаголы, и там научились божественной премудрости.

И как человек унижает себя чревоугодием, объедением и пьянством! Он извращает свою природу, созданную по образу Божию, и уподобляется скоту безсловесному и даже делается хуже его. О, горе нам от пристрастий наших, от беззаконных навыков наших! Они препятствуют нам любить Бога и ближних и исполнять заповеди Божии; они коренят в нас преступное плотское себялюбие, коего конец – погибель вечная. Так, пьяница для удовлетворения плоти и одурения себя не жалеет множества денег, а нищим жалеет копейки; куритель табаку бросает на ветер десятки и сотни рублей, а нищим жалеет копеек, которые могли бы спасти его душу; любящие одеваться роскошно, или охотники до модной мебели и посуды тратят на одежду и мебель с посудою огромные деньги, а мимо нищих проходят с холодностью и презрением; любящие хорошо поесть не жалеют на обеды десятки и сотни рублей, а бедным жалеют грошей. Поститься и потому христианину необходимо, что с вочеловечением Сына Божия природа человеческая одуховлена, обожена, и мы поспешаем к горнему царствию, которое несть брашно и питие, но правда, мир и радость о Дусе Святе (Рим.14:17). Есть и пить, т. е. иметь пристрастие к чувственным удовольствиям, свойственно только язычеству, которое, не зная духовных, небесных наслаждений, поставляет всю жизнь в удовольствии чрева, в многоядении и многопитии. Оттого Господь часто обличает в евангелии эту пагубную страсть. Да и разумно ли человеку жить непрестанно в желудочном чаду, желудочных испарениях, поднимающихся внутри от непрестанного варения пищи и ее брожения? Разве человек только ходячая кухня или самодвижущая дымовая труба, каковой по справедливости можно уподобить всех, занимающихся непрестанным курением? Какое удовольствие жить в непрестанном чаду, испарении и дыму? На что будут похожи жилища наши? Зачем мы будем заражать воздух смрадом и дышать им, а паче всего омрачать и подавлять душу, убивать ее последние духовные силы?» (Из кн.: «Моя жизнь во Христе» прот. кронштадтского Иоанна Сергиева, т. II, изд. 1-е 1882 г. стр. 230–231).

ж). Пост по принуждению не составляет заслуги пред Богом. Возвратясь однажды в Тавеннисиотский монастырь после месячного отсутствия, преп. Пахомий Великий узнал, что повар во все время его отлучки не приготовлял варева, потому что братия питалась сухоядением. «Чтобы времени не проводить в праздности, пояснял повар, я плел рогожи для монастыря». – «А много ты сплел рогож?» спросил Пахомий. – «Пятьсот», был ответ. Преподобный приказал их сжечь при себе. – «Это тебе в наказание, сказал Пахомий, за нарушение устава. Раз положено готовить варево – ты и обязан был исполнять повеленное; не твое дело рассуждать – едят ли, или не едят; другой бы, может, и поел, а ты заставил всех поневоле поститься, а пост по принуждению не составляет заслуги пред Богом». (Ч. М. май). (Прот. Г. Д-ко).

Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения (2Кор.6:2).

Да, наступило время благоприятное для того, чтобы приготовить себя к истинному покаянию. Кончились обычные дни житейской суеты, пустых мирских развлечений. Наступил пост – св. Четыредесятница. Все ли будем грешить и грешить? Не пора ли приостановиться? Не пора ли поглубже заглянуть в душу свою грешную: что она? Насколько она может «подвигом добрым подвизатися и течение поста совершити?» Готова ли она сбросить с себя тяжесть грехов, т. е. забыть все, что она в мире возлюбила, к чему очень привязалась, чем особенно увлекалась, в чем искала и находила для себя удовольствие? Если не готова (но где ей и быть готовой?), должна приготовиться. Для того-то и учредила св. матерь наша – церковь особые нарочитые дни говения; для того-то она и заповедует каждому из нас непременно, безотлагательно воспользоваться этими днями, поговеть в течение седмицы. Из семи недель можно выбрать одну, и уже так выбрать, чтобы все время, по возможности, посвятить молитве, посту и внутреннему размышлению о своих грехах и немощах духовных. Из семи дней обыкновенных один день повелел Господь отдавать служению ради спасения души, а в посте требуется из семи недель одну неделю отдать, отдать совсем, всецело, чтобы только одному Господу служить, а все остальное отбросить, забыть, потому что, – сказано в евангелии, – невозможно Господеви работати и мамоне, т. е. невозможно всей душой служить в одно и то же время Божиему и мирскому. Св. церковь каждый день в течение поста трижды зовет тебя в церковь, утром, пред полуднем и вечером, – иди, молись вместе со всеми предстоящими, слушай молитвы священника, чтение и пение на клиросе, слушай и старайся понять, уразуметь, что читают и поют. Все, что здесь поется и читается, все это призывает христианина к молитве, к посту, к размышлению о грехах, к сердечному сокрушению, к смиренному преклонению пред святейшим именем Божиим. Надобно молиться, молиться от глубины души, надобно расшевелить, растрогать свою душу, чтобы черствое сердце смягчилось, умилилось, чтобы каждый поклон – и земной, и поясной – делался со страхом Божиим, со вздохом сердечным, от чистого умиления. Молиться надобно и здесь, в доме Божием, и дома, молиться, когда идешь в церковь и когда уходишь из церкви домой, и на пути надобно молиться, про себя молитву творить, без молитвы ничего не нужно делать. В дни говения не время думать о делах житейских, о том и о сем, а только о грехах, о немощах, о недостатках своих, о том, как бы отстать от той или другой привычки, как бы получше устроить свою жизнь ради душевной пользы, для приготовления к вечности. Чаще христианин должен размышлять о том, что сделал для нас Бог, какие великие, не исчислимые благодеяния мы получили от Него, как ради любви к нам грешным, скверным, недостойным, не пожалел Он даже и Сына Своего возлюбленного, Единородного отдать на смерть крестную, дабы верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную. Не исчислить, не измерить, не описать всех неисчетных благодеяний любви Божией к нам!.. Дивны дела Твои, Господи! Да поможет нам Господь Спаситель, положивший жизнь Свою ради нашего спасения, положить ныне начало покаянию и исправлению!

Постимся, братие, телесне, постимся и духовне: так взывает ныне св. церковь. Недостаточно одного воздержания в пище телесной. Одним только употреблением постной пищи не спасешься, все равно, как и одними только наружными поклонами. У христианина все наружное должно выходить из внутреннего, из души, из сердца. Иначе Господь скажет и о нас тоже, что сказал чрез пророка Исаию об иудеях, которые думали угодить Богу только внешностью, обрядами, а не духом: «приближаются Мне людие сии усты своими, устнами чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене: всуе же чтут Мя». Слышите: «всуе чтут Мя», т. е. напрасно, попусту бывает молитва, когда совершается без души. Такую молитву и молитвой нельзя назвать, это пустой обряд, это обман; такой обряд мерзость пред Господом. Что относится к молитве, то относится в одинаковой силе и к посту. Пост истинный не на пищу только простирается, он есть вообще воздержание во всем, что относится только до похоти плоти, похоти очес и гордости житейской, воздержание от излишнего сна, от развлечений всяких, даже тех, которые считаются невинными, от смеха, шуток, болтовни и от всяких, вообще, суетных разговоров, даже деловых, если только они касаются житейских, суетных попечений. Говеющий должен чуждаться всего не только прямо греховного, но и всего, что только может иметь хотя какое-нибудь отношение к мирской суете и обыденной жизни. Не даром некоторые святые подвижники налагали на себя обет молчания: язык наш очень не редко бывает опасным врагом нашим.

Говение установлено для того, чтобы, воздержавшись от пищи телесной и занятий плотских, с большим удобством можно было позаботиться о хлебе духовном, питающем душу, о слове Божием, которое есть «единое на потребу»...

Кто грамотен, пусть возьмет душеспасительную книгу и, читая со вниманием, пусть назидается ею. Кто не знает грамоты, иди к грамотному из говеющих, или вообще из людей богобоязненных и церковных, и попроси его почитать что-нибудь святое и душеполезное. Постарайся, одним словом, так, чтобы времени свободного, праздного у тебя не было; праздность и всегда вредна, а во время говения тем более. В старину, бывало, говорили: «праздность есть мать всех пороков». Это истинная правда.

Помните, православные христиане, что говение приведет вас к таинству исповеди, а потом, если Бог благословит, к св. причащению. Нужно приготовиться к принятию сих таинств; нужно строже, внимательнее испытать себя; а без испытания себя, без размышления, без сокрушения сердечного грешно приступать к св. таинствам. Да искушает человек себе, и тако от хлеба да яст и от чаши да пиет. ядый бо и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не рассуждая тела Господня, так говорит св. апостол. Уразумейте слово: суд и, значит, погибель тому человеку, который хочет причащаться св. тела и крови Христовой, а сам не рассуждает о том, какое это величайшее и ответственное пред Богом дело.

Братие! Что для нас может быть дороже нашего душевного спасения? Конечно, ничто. Вся цель нашей жизни приготовление ко спасению, чтобы удостоиться доброго ответа на страшном суде Христовом и войти в радость Господа нашего. Кто понимает это, тот должен воспользоваться наступившим временем святого поста. Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения (См. «Самар. Еп. Вед.» № 5, 1894 г.).

В числе подвижников-мучеников с самых древних времен истинные христиане с глубоким благоговением чествуют св. мученика Феодора Тирона (память его 17 февраля), пострадавшего в царствование римского царя язычника Максимиана. Этот нечестивый царь издал приказ, чтобы все, исповедующие веру Христову, принесли жертву языческим истуканам, обещая ослушников царского повеления подвергнуть страшной казни. Когда стали принуждать св. Феодора принести жертву идолам, то он открыто пред всеми говорил: «я христианин; мне не велено приносить жертвы богам, ибо я имею истинного Бога и Царя на небе, Иисуса Христа». Его старались убедить оставить свою веру из послушания царю и исполнить царский приказ, тем более что он служил в войске царском. Желая склонить св. Феодора к идолослужению, языческие начальники дали ему несколько дней для размышления. Но св. Феодор, желая показать ничтожность языческих богов, ночью улучил удобный час и поджег храм матери этих богов. Его схватили и привели на суд к игемону. Этот грозно спросил его: «зачем ты вместо жертвы и фимиама принес богине огонь?» – «Я возжег дрова, смело отвечал Феодор, чтобы попалить камень, ибо такова ваша богиня и такова у нее сила, что огонь к ней прикасается и опаляет». Тогда игемон пришел в ярость, приказал св. мученика отвести в темницу и, запечатав двери, оставить его там, чтобы извести голодною смертью. Вверженный в смрадную темницу, блаженный Феодор был укрепляем Св. Духом. Однажды ночью ему явился Господь и сказал: «мужайся, Феодор, ибо Я с тобою. Не принимай пищи и пития земного: тебе предстоит иная жизнь, не гибнущая и вечная со Мною на небе». С этими словами Господь отошел от него, а св. Феодор стал воспевать Господу, и множество ангелов внимало его пению и небесной радости. Услышали это сладкое песнопение темничные сторожа и увидали вместе с святым мучеником множество людей, одетых в белые ризы. Когда сторожа донесли об этом начальнику, то и тот не мало удивился, слыша в темнице поющих вместе с узником. Думая, что в темницу проникли христиане, игемон распорядился, чтобы темницу окружили вооруженные воины, а сам взошел в нее. Какой же ужас объял его, когда в темнице не оказалось никого, кроме Феодора, содержащегося в оковах! Но это не образумило мучителя. На следующий день он, после напрасных попыток склонить Феодора к почитанию идолов, велел повесить праведника на дереве и терзать его тело железными когтями. Нестерпимы были мучения страдальца, но он оставался непоколебим и благодушествовал, воспевая псалом: «Благословлю Господа на всякое время», как будто не он, а кто-либо другой терпел эти мучения. Все с удивлением смотрели на терпение и мужество страдальца. Не зная, как бы склонить святого к жертвоприношению, мучитель обратился к нему и сказал: «не стыдно ли тебе, несчастнейший из всех людей, веровать в человека, называемого Христом, и ради Него так безрассудно предавать себя мучениям и казням?» «Это безчестие, отвечал непобедимый воин Христа, пусть будет со мною и со всеми, исповедующими имя Господа Иисуса Христа». Тогда нечестивый судия понял, что ничто не в силах поколебать твердости веры св. исповедника имени Христа, и повелел предать его огню. Во время этой смертной ужасной казни святой страдалец, как и прежде, воспевал славословия Господу, пока не предал дух свой Господу. Но и после своей мученической кончины св. Феодор не переставал бороться с язычеством за имя Христово, подавая из горнего мира христианам благопотребную помощь в их бедах и напастях, ободряя их дух к подвигам неустрашимого исповедничества веры Христовой. Злочестивый римский царь, Юлиан Отступник, вознамерился хитрыми способами ослабить христианство, восторжествовавшее было при его предке, равноапостольном Константине. Желая возобновить в империи служение идолам, он подвергал христиан явными тайным преследованиям. Зная, что христиане в первую неделю великого поста особенно наблюдают чистоту душевную и телесную, проводят эти дни в строгом воздержании и посте, Юлиан приказал градоначальнику константинопольскому собрать всю пищу на рынках, а вместо нее продавать другую, оскверненную заранее кровью идоложертвенных животных. Приказание царя было в точности исполнено: все снеди и пития, находившиеся в продаже, были осквернены кровью так, что христианам грозила неминуемая опасность оскверниться такою пищею. Господь не допустил до этого Своих рабов. Константинопольскому епископу Евдоксию явился тогда св. страстотерпец Феодор Тирон и возвестил: «немедленно собери всех христиан и запрети им покупать пищу и питие, продаваемые на торжищах, ибо нечестивый Юлиан все осквернил кровью от идольских жертв». Когда Евдоксий спросил, как могут исполнить это требование люди бедные, не имеющие при себе съестных запасов, то св. мученик сказал: «дай им колива (вареная пшеница с медом) и этим восполни их недостаток». Так при чудесной помощи св. Феодора Тирона христиане, по милости Божией, избавились от коварства своего гонителя. В память своего избавления от вражеских козней христиане совершили в субботу первой седмицы великого поста празднование св. великомученику Феодору, поставив коливо, которое после разделили между бедными. С того времени православная церковь установила в пятницу первой недели св. четыредесятницы в конце преждеосвященной литургии петь молебный канон св. Феодору Тирону и освящать на нем коливо, или хлебные зерна с медом. Видишь ли, православный христианин, из сего, как Господь и Его святые угодники пекутся об исполнении верующими установленных постов? Обрати внимание на то, как строго проводили спасительные дни великого поста наши предки по вере, первые христиане. Не побуждает ли это и нас с тобою, возлюбленный, свято соблюдать на будущее время святые посты, в особенности же важнейший из них – пост наступившей четыредесятницы? С терпением и любовью исполним мы предлежащий нам подвиг спасительного поста. Молитвы и заступничество св. великомученика Феодора Тирона да укрепят всех нас в борьбе с искушениями плоти, мира и тайного врага нашего спасения. (См. «Воскр. лист.» № 110, изд. журн. «Воскр. день»).

Еванг. от Иоан. зач. 5-е, гл. I, 43–51 ст.

По призвании апостолов: Андрея, Иоанна, Петра и Иакова, Господь хотел с этими четырьмя учениками идти с берегов Иордана в Галилею, где Он постоянно жил до сего времени, где находилась теперь Пречистая Матерь Его, и где Он начнет теперь Свое служение спасению мира, Свою проповедь о наступлении царствия Божия. Но тут же, на берегах Иордана, Господь встречает Филиппа, происходившего из Вифсаиды, города Андрея и Петра. Сердцеведец видел, что и душа Филиппа желала найти Того, о Ком проповедовал Иоанн Креститель, и потому Он сказал Филиппу: иди за Мною. Это приглашение Господа отвечало тайному желанию сердца Филиппа, который безмолвно желал и искал счастья быть учеником и последователем Иисуса Христа, о Котором он слышал возвышенную проповедь Иоанна на Иордане. Филипп всем сердцем веровал уже, что Иисус из Назарета действительно есть Тот, Кому надлежало прийти по предсказанию пророков, и потому для него достаточно было одного приглашения со стороны Иисуса, чтобы последовать за Ним и никогда уже не разлучаться с Ним. Филипп был из тех людей, которые следуют чувству верующего сердца, а сердце говорило ему, что Пригласивший его следовать за Собою и есть Тот, Кого ищет он.

Не таков был друг его Нафанаил. И этот тоже искал Христа, но он прежде веры сердца любил испытывать рассудок, точно ли истинно то, во что хочет веровать, точно ли согласно это с убеждениями его ума. Но лишь бы искренне было желание веры, а Господь откроет путь и для убеждения ума в истине, которой ищет сердце. Так и было с призванием Нафанаила в число апостолов Христовых. Филипп встретил Нафанаила и говорит ему с простотою и откровенностью веры: мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, Сына Иосифова, из Назарета. Нафанаил разделял общий тогда многим евреям предрассудок, что Христос, как царь с земным величием, придет и явится во славе среди высшего Иерусалимского общества, или другого какого знаменитого города, прославленного в древности делами царей; а Галилея, которая не пользовалась славою между иудеями, и особенно небольшой городок Назарет, о котором ни разу не упоминается в писаниях Ветхого Завета, никак не могли быть, по мнению иудеев, местом рождения и явления обещанного Христа (Ин.7:42–52). Поэтому, как только услышал от Филиппа слова, что Христос из Назарета, Нафанаил с живостью возразил: из Назарета мажет ли быть что доброе? Филипп не берется опровергать словами этот старый предрассудок; верующая душа его находит лучшим предоставить друга с его сомнениями Самому Господу. Поди и посмотри, отвечал Филипп на возражение Нафанаила. Предрассудок был на поверхности, а искренность во глубине сердца Нафанаила, и потому он не хочет без исследования отвергать то, что друг его признает истиною: он пошел к Господу. Когда Иисус Христос увидел его, то сказал о нем Своим спутникам, но сказал так, что слова эти слышал и Нафанаил: вот подлинно израильтянин, в котором нет лукавства! Нафанаил действительно был таков, и все знали его, как человека простого и откровенного, но его удивило теперь то, почему знает об нем с этой стороны Иисус Христос, с Которым он встречается в первый раз в жизни; поэтому Нафанаил с удивлением спрашивает Иисуса Христа: почему Ты знаешь меня? В ответ на этот вопрос Господь намекнул Нафанаилу на одно таинственное обстоятельство, смысл которого никому не был известен, кроме самого Нафанаила: прежде нежели позвал тебя Филипп, сказал Господ, когда ты был под смоковницей, Я видел тебя... Что происходило в душе Нафанаила, когда он был под смоковницею, это было тайною, о которой, кроме самого Нафанаила, мог знать только один Бог. А Иисус говорит ему об этом так, как может говорить один только Тот, пред Кем открыты все сокровенные помыслы и тайны души человеческой. Сомнение слетело с мысли Нафанаила, он верит, что с ним говорит Христос, Которого искала душа его. Но так как обетованный Христос, по предсказанию пророков, должен быть не простой человек, и не простой царь израильский, а такой царь, который сначала царствует над Израилем, а потом над всем миром, и которому Отец небесный дает народы в наследие и пределы земли во владение, и вместе с тем Христос называется в писании Сыном Божиим, то Нафанаил, исповедуя Иисуса обетованным Христом, называет Его, на основании пророчества Давида (Пс.2), именно Сыном Божиим: Учитель! воскликнул Нафанаил, Ты – Сын Божий, Ты – Царь Израилев! (Из «Воскр. чт.» 1867 г., кн. II, стр. 765–771).

Живую веру Нафанаила Господь награждает обетованием познания высочайших тайн Богооткровения: ты уверовал в Меня потому, что Я сказал тебе, что Я видел тебя под смоковницею: увидишь больше сего. И обращаясь ко всем Своим спутникам, Господь прибавил: истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстыми ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну человеческому. Так как вера Нафанаила во Христа, Которого он признал теперь в Иисусе Назарянине, основывалась на пророчествах, то Господь указывает ему на одно такое пророчество, которое говорит о соединении неба с землею и Бога с человеком, или о тайне воплощения Сына Божия. Он напоминает Нафанаилу и прочим ученикам о видении Иаковом лестницы, по которой восходили и нисходили ангелы и наверху которой стоял яко Сын человеческий, и этим дает им разуметь, что пророчественное видение это теперь исполняется. Этим именем Сына человеческого Господь и стал называть Себя часто («Воскр. чт.» 1867 г., кн. II, стр. 771).

С призванием Нафанаила стало шесть учеников у Господа. С этими учениками Он и пошел с берегов Иордана в Галилею, которую оставил еще тогда, когда пошел на Иордан креститься от Иоанна. Там, в Галилее, началось Его торжественное служение спасению мира, начались Его беседы к народу и Его чудеса. (См. кн. «Сборник статей по истолков. чтению четвероев.» Е. Барсова, т. I.).

Господь Иисус Христос, Совершитель нашего спасения, Основатель новозаветной церкви, добровольно принес Себя в искупительную жертву за грехи людей. Он Сам свидетельствовал о Себе: сего ради Мя Отец любит, яко Аз душу Мою полагаю, да паки приму ю. Никтоже возмет ю от Мене, но Аз полагаю ю о Себе. Область имам положити ю, и область имам паки приятии ю. Сию заповедь приях от Отца Моего (Ин.10:17–18). Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин.15:13), – сказал Христос. Он, безгрешный Царь и Господь, добровольно пострадал за спасение мира. По примеру Его и мы, Его последователи и ученики, должны также содействовать спасению своих ближних, с полною готовностью ради этого великого дела положить даже свою душу. Наша нравственная обязанность – заботиться об умножении членов церкви Христовой и приводить ко Христу всякого, кто не знает Его, или почему-либо забыл, оставил Его. Так поступать заповедал нам Сам Христос, так поступали прежде всего Его св. апостолы.

Вот и пример того, как апостолы заботились о спасении своих ближних, как они старались приводить ко Христу всякого, кто еще не познал Его. – 14 ноября творится память св. ап. Филиппа, он происходил из Галилейского города Вифсаиды, родины ап. Петра и Андрея. Рано наученный грамоте, он усердно прилежал чтению книг св. писания; ему хорошо были известны все ветхозаветные пророчества о Мессии. Часто прочитывая эти пророчества, Филипп воспламенялся любовью к Тому, Кого не знал еще, но Кого с нетерпением ожидал. Поэтому, когда Христос встретил Филиппа и сказал ему: «иди за Мной», он от всего сердца поверил, что это именно и есть обетованный Мессия и последовал за Ним, внимая Его Божественному учению, подражая Его добровольной нищете. Но радуясь от всего сердца тому, что обрел Мессию, Филипп не хотел, «да един токмо тем Сокровищем обогащается, но желаше, да и другие тогожде дара причастницы будут». И вот, встретивши друга своего Нафанаила, Филипп с радостью открывает ему: «мы нашли Того, о Ком писали Моисей и пророки – Иисуса, Сына Иосифова, из города Назарета». Нафанаил возражает Филиппу: «от Назарета может ли быть что доброе?» А Филипп отвечает ему: «поди и посмотри», – и ведет его ко Христу. Увидавши Нафанаила, Иисус говорит: «вот истинный израильтянин, в котором нет лукавства». Удивленный Нафанаил спрашивает у Христа: «почему Ты знаешь меня?» Христос отвечает ему: «прежде нежели позвал тебя ко Мне Филипп, Я видел тебя под смоковницею». Нафанаил верует, что перед ним стоит Мессия, и в избытке неописанной радости восклицает: «Равви, Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев». После этого Нафанаил возблагодарил Филиппа за то, что он возвестил ему о Спасителе. Радовался и Филипп тому, что привел ко Христу нового ученика. За ревностное проповедание евангелия св. ап. Филипп перенес много мучений от своих врагов. Но при этом он не гневался на мучителей, а горькими слезами оплакивал их ослепление и усердно молился Богу о вразумлении их. Жизнь свою св. Филипп, как и все почти апостолы, окончил мученически: он был распят на кресте вниз головою.

Пример ап. Филиппа, приведшего ко Христу Нафанаила, достоин подражания. Подобно ему должны поступать и мы все. В наше время есть много людей, не знающих истинного Бога и единородного Сына Его Иисуса Христа, есть много язычников, поклоняющихся бездушным истуканам. – И наш долг привести их ко Христу, просветить светом истинной веры, ввести в ограду православной церкви. У нас в России учреждено так называемое Миссионерское Общество, принявшее на себя заботы о просвещении язычников. Оно избирает опытных проповедников, отправляет их на окраины нашего отечества, населенные язычниками, снабжает их необходимыми средствами. Деятельность этого общества с каждым годом расширяется все более и более, и число членов церкви, поэтому, растет и увеличивается. Задача этого Общества высока, а средства его скудны. Если мы искренно любим Христа, если нам дорого обращение на истинный путь и одного человека, мы должны жертвовать свои лепты на миссионерское дело, должны усердно молить Господа, чтобы Он воздвиг ревностных, самоотверженных проповедников и венчал полным успехом их миссионерские труды. Этим мы, хотя и не прямо, непосредственно, но зато верно послужим делу спасения своих ближних и, таким образом, исполним заповедь, своего Господа.

Есть в нашем отечестве много раскольников, сектантов, добровольно удалившихся из лона церкви Божией: они своим удалением от православной церкви лишают себя надежды на спасение. И эти должны быть предметом наших горячих забот. У нас есть миссионеры, специально подготовленные к ведению собеседований с раскольниками и сектантами, чтобы таким путем раскрывать отщепенцам их заблуждение и снова приводить их ко Христу. И на это св. дело мы должны нести свои жертвы во имя любви к своим ближним. Да и сами мы можем раскрывать раскольникам и сектантам их ошибки в простой беседе с ними; иногда достаточно бывает одного простого сердечного слова, чтобы вразумить заблуждающегося. Но, чтобы лучше действовать на раскольников, для этого прежде всего надо нам самим жить но уставу своей церкви, строго соблюдать все ее постановления, – чаще ходить в храм, правильно творить крестное знамение, хранить посты; вообще надо избегать всего того, что служит соблазном для них – и в чем они могли бы упрекнуть нас.

Между нами часто встречаются люди не верующие, глумящиеся над уставами церкви, называющие себя передовыми. Их мы должны приводить ко Христу – путем убеждения, наглядным показанием природы, вещающей о премудром Творце, – путем рассмотрения всех обстоятельств своей жизни, в которой всегда найдется много случаев особенного действия Промысла Божия. Когда Нафанаил сказал Филиппу: «от Назарета может ли быть что доброе», Филипп ответил ему: «иди и посмотри», т. е. пойди, посмотри Христа, узнай Его, послушай Его учение, и ты убедишься, что Он есть обетованный Мессия. Филипп не оставил Нафанаила в сомнении, когда тот не поверил его словам, а повел его ко Христу и, таким образом, доказал ему истинность своих слов.

Мы должны приводить ко Христу «малых сих», т. е. детей. Для этого не достаточно только совершить над ними таинство крещения. Нет, их надо наставлять и учить истинам православной веры. До школьного возраста детей надо дома учить молитве, благонравию, а затем непременно каждый родитель обязан отдавать их в школу, где они могут разумно усвоить учение веры, правила нравственности.

Мы должны содействовать спасению даже врагов своих. Самое лучшее средство для этого – не мстить им, а делать добро, обходиться с ними кротко, ласково, а главное, молиться за них, как молились за своих мучителей св. ап. Филипп и многие святые. Христос заповедал нам любить врагов своих, благотворить ненавидящим нас и молиться за творящих нам напасть, чтобы быть достойными сынами небесного Отца Его (Мф.5:44–57; Лк.6:32–35).

Холодность и небрежение о спасении ближних есть великий грех, св. Иоанн Златоуст говорит: «хотя бы все в нашей жизни устроено было хорошо, довольно этого одного греха – небрежения о спасении ближних, чтобы ввергнуть нас в геенну». (Слова; CXI, 77). Какие страшные слова! Убоимся их и поревнуем св. ап. Филиппу, который, спасшись сам, заботится о спасении своего друга и влечет его ко Христу. (См. № 179 лист., прил. к журналу «Кормчий»).

26 апреля св. церковь празднует память св. Стефана, просветителя язычников в Перми, жившего в половине 14 в. Будучи молодым причетником Устюжского собора, он благодатию Божиею возымел желание посвятить жизнь свою просвещению зырян – диких сынов лесов северных. В ростовском Богоявленском монастыре он, под руководством Арсения, ростовского епископа и прежнего князя, изучал догматы веры. Зырянский язык знаком ему был еще на родине в Устюге; а теперь он занимался им с тем, чтобы быть в состоянии переводить на него церковные книги. Приготовив себя таким образом к званию проповедника веры, он испросил святительское благословение на свое дело и прибыл на устье Вычегды к грубым, но простодушным людям, и начал проповедовать Бога истинного. Простые сердцем слушали с умилением и потом крестились; упорные и особенно жрецы кудесники возмущали против него народ, – Стефан же с надеждою на Господа продолжал проповедовать истинную веру зырянам, он умножил число христиан до тысячи и построил для них храм во имя Благовещения Богоматери. Чтобы показать на деле пустоту идолов, он обратил в пепел одну из самых знаменитых кумирниц. Народ пришел в ужас. Стефан показывал истину в опыте. Главный волхв Пама, отец и наставник зырян, вызвался пройти сквозь огонь и воду, требуя того же от Стефана «Я не повелеваю стихиями, – отвечал смиренный Стефан, – но Бог христианский велик, – иду с тобою. Пама затрепетал и тем довершил торжество веры над суеверием и обманом. Народ толпами крестился и бросал в огонь идолов. В 1396 г. св. Стефан скончался в Москве, проведя 18 лет в апостольских трудах.

Можем ли и мы подражать св. Стефану в его св. подвиге распространения христианской веры среди язычников и не ведущих истинного Бога? Без сомнения, можем и должны подражать ему в этом, если не своими личными трудами благовествования, к чему не все призываются, то молитвою и вещественными пожертвованиями.

Молитвою должно начинаться и сопровождаться всякое дело: от молитвы зависит успех всякого дела, тем более дела такого великого и святого, как распространение веры между людьми, не ведущими истинного Бога. И если сами св. апостолы, осененные особенною благодатною силою свыше – проповедники слова Божия, нуждались в молитвенном содействии своему делу от других верующих (Кол.4:3; 1Сол. V, 2–4; 2Фес.3:1; Евр.13:18), то тем более нуждаются в нем обыкновенные проповедники слова Божия. Много великих трудностей предстоит проповедникам веры в их служении. Многим опасностям приходится подвергаться им. Много уменья, силы, терпения, самоотвержения нужно им, чтобы достойно призвания проходить свой великий подвиг. И наконец, при всех человеческих усилиях, при всем умении, при всей горячей ревности к делу благовествования, такое великое дело, как обращение к истинной вере людей суеверных, грубых, непросвещенных, не может совершиться иначе, как по особенному действию Божией благодати. Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец Мой, сказал Господь Иисус Христос (Ин.6:44). Будем же просить Отца небесного, чтобы Он принял под Свой всемогущий покров благовествование имени Христова между неверующими нашего отечества, дал проповедникам веры силу достойно проходить свое служение, помог им преодолеть встречающиеся в нем трудности, избавил их от всех наветов и опасностей, не допустил их впасть в уныние и ослабеть в своем подвиге, согрел их душу горячею любовью и ревностью к Нему, и Сам Своею благодатию руководил их в путях благовествования.

При усердной молитве об успехах св. благовествования, при искреннем сочувствии и благожелании этому великому делу, каждый из нас, по мере сил своих, может помогать ему и какими либо вещественными пособиями, и пожертвованиями – деньгами, вещами, изделиями рук своих и т. д. В первенствующей христианской церкви также усердные христиане помогали апостолам своими приношениями. И св. апостолы с радостью и любовью принимали такие приношения, потому что видели в них выражения любви христиан и усердия их к делу Божию. Так, св. ап. Павел, находясь в Риме в узах, с радостью принял присланные ему от филиппийских христиан приношения, как благовонное курение, как жертву приятную, благоугодную Господу, не потому, говорил он, чтобы лично искал какого-либо даяния, но потому, что видел в этом приношении плод веры и любви к делу Божию (Флп.4:10–19).

В наши времена, при проповедании христианства в отдаленных пределах нашего отечества, вещественные пособия являются необходимыми для дела проповеднического. За недостатком вещественных средств, в иных случаях останавливается, или идет не успешно дело проповедническое... Нужны средства, чтобы дать проповедникам возможность совершать свои отдаленные путешествия из одного места в другое для благовествования христианства; нужны средства, чтобы построить, хотя небольшой, храм для новопросвещенных христиан; нужны средства, чтобы завести при храме школу для утверждения новопросвещенных и детей их в христианских понятиях; наконец, нередко оказывается необходимым делать разные пособия новопросвещенным, потому что многие из них с принятием крещения должны бывают разорвать все связи с своею семьею, с своим родом и лишиться всех прежних средств к жизни. Им необходимо дать приют, их необходимо ободрить и приласкать, их необходимо приучить к каким-нибудь новым занятиям, которые бы давали им средства к жизни. На все это нужны пособия. Если бы каждый из православных христиан поставил себе долгом хотя самую малую долю достояния своего употреблять на дело Божие, из этого могли бы составиться величайшие средства. А всякий из нас, как бы мало ни имел достатка, всегда может что-нибудь уделить из него на доброе дело. И самая малая доля достатка, отделяемая надело Божие, не пропадает даром, но привлекает на нас сторицею благословение Божие, дающее успех всякому нашему делу (Мф.10:41). Оказывающий пособие апостольскому делу благовествования получает участие в награде, уготованной св. благовестникам (Мф.10:42). Точно также, кто уделит на святое дело хотя самую малую долю достояния своего, не оставлен будет без награды от Господа. Пусть не смущается никто принести свою копейку там, где другие приносят десятки, сотни и тысячи рублей; пусть не смущается никто принести кусок холстины на рубашку новокрещенному там, где другие приносят богатые облачения и украшения для церквей, устрояемых между новокрещенными: всякое приношение, как бы оно мало ни было, найдет себе место, принесет свою долю пользы в великом деле распространения христианства. Господь да благословит всякое доброе расположение и всякое доброе дело во славу Его святого имени. (Сост. по проп. протоиерея Иванцова Платонова). . (торжество православия).

(Верую) и во единого Господа Иисуса Христа Сына Божия, Единородного, иже от Отца рожденного прежде всех век, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, Единосущна Отцу, Им же вся быша.

Так читается второй член символа нашей веры. В этих словах мы исповедуем, что Спаситель наш, Господь Иисус Христос есть истинный Сын Божий, единый у Бога Отца, рожденный от Отца прежде всякого времени, есть вечный Свет от вечного Света, Бог истинный от Бога истинного, одного существа с Богом Отцом, Творец всего. Это засвидетельствовано и священным писанием, и многочисленными чудесами, какие сотворил Спаситель во время земной Своей жизни. Сам небесный Отец Божественным Своим гласом дважды, сперва на Иордане, а потом на Фаворе, провозгласил об Иисусе Христе: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». И св. апостолы еще до воскресения Иисуса Христа исповедовали Его Сыном Божиим, во плоти пришедшим на землю. Но св. православная церковь от времен апостольских исповедует Христа не просто Сыном Божиим, но еще Единородным, т. е. единственным у Бога Отца. «Тако, – говорит Сам Спаситель в евангелии, – возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единородного дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный» (Ин.3:16). Хотя в священном писании и ангелы Божии и даже люди верующие и благочестивые иногда называются сынами или чадами Божиими, но это сыны не по природе, не из существа Божия родившиеся, но соделавшиеся сынами Божиими по благодати и по вере в Иисуса Христа, Сына Божия. Спаситель же наш именуется Сыном Божиим по естеству, потому что Он имеет одинаковую природу с Богом Отцом, одинаковые с Ним свойства. Как Сын Божий родился от Отца, этого постигнуть не может наш слабый человеческий разум; рождение, это духовное, божественное, непостижимое. Нам открыто только, что Сын Божий родился от Отца «прежде всех век», прежде всякого времени, не так, как все сотворенные существа, которые рождением начинают свою жизнь и бытие. Сын Божий предвечно рождается от Отца и потому так же вечен, как и Бог Отец. Желая хотя несколько объяснить нам тайну бездетного рождения Сына Божия, символ веры прибавляет «Света от Света». Сын Божий родился от Бога Отца, как свет от солнца. Солнце никогда не бывает без света, с появлением солнца всегда появляется и свет около него и во всей подсолнечной. Свет, сияющий вокруг солнца, нельзя отделить от света, который видим в самом солнце. Посему свет в солнце и свет около солнца есть один свет, одной природы, не отделимый один от другого. Так же точно от Бога Отца предвечно рождается Сын Божий. Как видимое нами солнце никогда не было без света, сияющего вокруг него, таки Бог Отец не был без Сына. Как Бог Отец есть вечный Свет, таки Сын Его тот же вечный Свет, нераздельный с Ним по существу. Священное Писание одинаково называет Светом и Бога Отца и Сына Божия. «Бог Свет есть, и тьмы в Нем несть ни единыя» (1Ин.1:5), говорит апостол Иоанн о Боге Отце. «В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков, и свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин.1:4–5), говорит тот же апостол о Сыне Божием.

Что означают последующие слова о Сыне Божием в символе веры: «Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша?» Слова эти имеют целью своею яснее и полнее утвердить истинное учение о Сыне Божием против всех человеческих заблуждений, чтобы ни одна недостойная мысль никогда и нимало не касалась Божественного достоинства лица нашего Спасителя. Были люди, которые по слепоте ума и развращению сердца не хотели веровать так, как учит св. церковь и Священное Писание, дерзали судить о Сыне Божием неправо. Эти гордые люди, колебавшие истинную веру, переданную св. апостолами, назывались еретиками. Некоторые из них унижали Божество Сына Божия, утверждая, что Сын Божий, подобно другим тварям, сотворен Богом Отцом, а не совечен и равен Ему. В обличение таких лжеучений и прибавлены в символе веры слова: «Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворена». Были между еретиками и такие, которые, не постигая равночестия Сына Божия с Богом Отцом, хотели признавать Его Богом не равным, но меньшим Бога Отца. Против них прибавлены в символе слова: «Единосущна Отцу, Им же вся быша». Это значит, что Сын Божий имеет одно существо, одну природу с Богом Отцом, как сказал о Себе Сам Иисус Христос: «Аз и Отец едино есма» (Ин.10:30). Будучи единой природы с Богом Отцом, Сын Божий имеет одинаковую славу, силу, могущество и власть; Он наравне с Богом Отцом есть Творец мира. «Им же вся быша», т. е. через Него или Им все сотворено, как и говорится в евангелии Иоанна о Сыне Божием: «вся Тем быша, и без Него ничто же бысть, еже бысть» (Ин.1:3).

Единородный Сын Божий, явившись на земле во плоти человека, был назван Иисусом Христом. Еврейское слово Иисус значит Спаситель. Такое наименование дано Господу при самом рождении Его от Пресвятой Девы Марии. Он подлинно наш Спаситель, потому что нет «иного имене под небесем, данного во человецех, о нем же подобает спастися нам» (Деян.4:12). Христом или Помазанником Бог Сын назван еще пророками, по преизбыточеству в Нем всех Божественных дарований. У евреев чрез помазание священным елеем посвящались в свое звание пророки, первосвященники и цари; через это помазание им сообщались особые дары Св. Духа, необходимые для успешного прохождения их звания. Так, царям сообщался дух совета и крепости, пророкам – дух премудрости и разума, первосвященникам – дух страха Божия, дух ведения и благочестия. Богу Сыну и Его человеческому естеству сообщены были все эти дары в безмерной полноте: и ведение пророка, и святость первосвященника, и могущество царя. Посему-то Господь Иисус и называется Христом, т. е. Помазанником.

Таково православно-христианское учение о Сыне Божием. Что же оно внушает нам, к чему побуждает нас, исповедующих Христа, во плоти пришедшего? Побуждает прежде всего всем сердцем веровать в Него и повиноваться Ему, Он есть Господь, а мы – рабы Его: какой же раб не должен повиноваться своему господину? Но Сын Божий не только Господь наш, но и Спаситель или Иисус, как читаем в символе веры. Не внушается ли этим христианину во всех своих нуждах с верою прибегать к Единородному Сыну Божию? Если Он Самого Себя предал ради нашего спасения, то ужели не дарует его нам, искренно умоляющим Его об этом? Он Сам говорит нам в св. евангелии: «просите и дастся вам, ищите и обрящете» (Мф.7:7). Иисус Христос есть Сын Божий Единородный. Будем же искать у него ходатайства пред Богом Отцом, «да и мы чада Божия наречемся». Он есть Свет от Света, Бог истинный от Бога истинного. Будем умолять Его, чтобы Он просветил наши сердца светом Своей премудрости, извлек наши души из тьмы греховной и поставил нас на светлый путь спасения (См. «Воскр. лист.» № 307, изд. журн. «Воскр. день»).

Когда св. Григорий, архиепископ омиритский, препирался с иудеями о преимуществах веры Христовой пред иудейской, иудеи не хотели верить словам святителя и требовали в доказательство явления Самого же Господа. И Господь И. Христос, по молитве св. Григория, действительно, явился. Но как? Когда св. Григорий, после долгого спора о вере, стал на молитву и произнес: «явись, о Владыко! Да, узрев Тебя, уверуют в Тебя, единого истинного Бога», вдруг от востока восстала буря и раздался столь ужасный гром, что вся земля поколебалась, весь народ от страха повергся на землю. Но когда один после другого, как бы пробуждаясь, восстали и воззрели к востоку, отверзлось небо, и облако светлее солнца сходило на землю; посреди облака они увидели Мужа, красивейшего паче всех сынов человеческих. Господь И. Христос в молниезрачных одеждах, ступая по облакам, приближался долу и стал пред архиепископом. Небесная красота привлекла сердца всех, как христиан так и иудеев, но от страха и величества славы Его, как некогда на Фаворе, все опять поверглись ниц. Иудеи, пораженные трепетом, устремились в бегство, но колена их подогнулись, божественное блистание опалило их, невидимая сила отнимала у них движение. Тогда св. архиепископ, укрепившись и собрав свои мысли, вперенные в небесную Славу, сказал: «видите и веруйте, яко един свят, един Господь И. Христос во славу Бога Отца, аминь!» В это время раздался голос: «ради молитв архипастыря помилует вас Распятый». От этих слов все, словно мертвые, поверглись на землю и в страхе взывали: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» («Чет. Мин.» 19 дек.).

В первое воскресенье великого поста церковь Христова приняла совершать торжество Православия, т. е. восстановления святых и честных икон, совершенного (императором греческим) Михаилом и святою и блаженнейшею царицею Феодорою и св. Мефодием, патриархом константинопольским. А совершилось это так: когда Лев Исаврянин из состояния погонщика ослов и свинопаса, попущением Божиим, достиг царского престола, тогда кормило церковного правления принял св. Берман. Царь тотчас же призывает его к себе и говорит: «думается мне, владыко, что святые иконы ничем не разнятся от идолов; так повели в возможно скорейшем времени изъять их из употребления. Хотя они истинные изображения святых, но пусть будут поставлены выше¹⁶³ чтобы нам, погруженным во грехах, не осквернять их своим лобызанием». Патриарх старался отвратить царя от такого безумия, и за то, что не согласился его послушаться, Лев изгнал его и на его место поставил единомысленного с собою Анастасия, и тогда начал проявлять борьбу против святых икон. Говорят, евреи внушили ему такую ненависть на святые иконы, предсказав ему по какому-то волшебству возведение его на царство, когда он, еще будучи бедным, снискивал себе, пропитание одним с ними промыслом, – был погонщиком ослов. Когда же несчастным образом кончил свою жизнь этот Лев, преемником его власти, а еще больше его безумного неистовства против святых икон делается происшедший от него и еще его превзошедший свирепостью – Константин Гноеименный (Копроним). Как пересказать все то, что этот беззаконный сделал!.. Затем, когда и этот постыдным образом покончил жизнь, сын его от хазарянки поставляется на царство. Когда же и сей последний покончил злосчастную жизнь, наследниками царства делаются Ирина и Константин. Они, по наставлению святейшего патриарха Тарасия, созывают седьмой собор, и святая церковь опять получает святые иконы. По окончании их царствования возводится на царство Никифор Геник, затем Ставрикий, потом Михаил Ранкавей – чтители божественных икон. Преемником Михаила делается звероподобный Лев Армянин, который, быв развращен некоторым злочестивым затворником монахом, вторично воздвигает иконоборчество, и опять церковь Божия лишается своего украшения. Преемником его делается Михаил Амморей, а преемником Михаила – сын его Феофил, продолжая гонение на святые иконы. Этот Феофил многих из святых отцов предал различным истязаниям и мукам. После двенадцатилетнего царствования, он, быв поражен болезнью внутренностей, находился при смерти. Уста его расширились так, что из них внутренности выдавались наружу. Царица же Феодора, болезнуя о приключившемся, уснула на краткое время и узрела во сне Пречистую Богородицу, окруженную пресветлыми ангелами, которые Феофила, мужа ее, били и уничижали. И вот, когда отступил от нее сон, и Феофил, пришедши несколько в себя, возопил: «увы мне, это меня бьют за святые иконы!» царица тотчас же возлагает на него икону Пресвятыя Богородицы, молясь Ей со слезами. Тогда Феофил, увидев на одном из окружавших его панагию, ухватив ее, стал лобызыть. И тотчас же возмутительно на иконы расширявшиеся уста его пришли в первоначальное устроение; он освободился от своего страдания и уснул, исповедав, что почитание святых икон есть истинное благо. Итак, царица, вынув из своих хранилищ святые и честные иконы, предлагает их Феофилу к лобызанию и вседушевному чествованию. Вскоре после этого Феофил лишается своей жизни. Феодора же, вызвав всех находившихся в изгнаниях и в темницах, возвращает им свободу пребывания. И низвергается с патриаршеского престола Иоанн, иначе Анний, скорее волхвоначальник¹⁶⁴ чем пастыреначальник; исповедник же Христов Мефодий, много пострадавший пред тем и при жизни заключенный в могилу¹⁶⁵, восходит на патриарший престол. Тогда было некоторое божественное откровение Иоанникию Великому, обучавшемуся подвижничеству в горе Олимпе. Великий постник Арсаакий, пришедший к нему, сказал: «Бог меня послал к тебе, чтобы нам, сходив к преподобному мужу Исаии затворнику, в Никомидию, от него узнать, что угодно Богу и полезно Его церкви». Итак, пришедши к преподобному Исаии, слышат от него: так говорит Господь: «вот приблизился конец врагам Моего изображения; итак идите к царице Феодореи к патриарху Мефодию и скажите так: «оставь все не священное, и принесешь Мне жертву с ангелами; изображение Мое и креста Моего почитай». Услышав это, они тотчас же отправляются в Царьград и возвещают патриарху Мефодию и всем избранным Божиим. Те, собравшись, приходят к царице и находят ее готовою повиноваться Божию повелению во всем, ибо она еще от родительского воспитания была благочестива и боголюбива. И так царица тотчас же, изъявши носимый на груди Богородичный образ, в виду всех лобызала его, говоря: «кто этим изображениям не поклоняется и не целует их с любовью, не идолопоклонствуя, не как божества, но как изображения, по любви к изображенному на них, тот да будет анафема, т. е. отлучен.» Они же возрадовались великою радостью. В замен того и она от них просит, чтобы они сотворили молитву по муже ее Феофиле. Они хотя и отказывались сначала, но, видя ее веру, покорились. Св. патриарх Мефодий, собрав весь народ, весь причт церковный и архиереев, пришел с ними в великую церковь; здесь были следующи еизбранные: Великий Иоанникий из Олимпа, Арсаакий, Навкратий и ученики Феодора Студита, Феофан и Феодор начертанные, и исповедники: Михаил Святоградец и Сенгел и многие другие. Все они, всенощно молясь со слезами, совершают по Феофиле панихиды и литии, и это продолжалось всю первую седмицу поста; равно как и сама Феодора делала то же самое с женами и прочим народом. Тогда-то царица Феодора, в пяток, когда рассветало уже утро, засыпает и видит себя во сне у столба, на котором водружен был крест, а мимо ее идут будто бы с шумом какие-то люди, несущие различные орудия пытки; посреди их видит Феофила, которого будто бы ведут скованного и с связанными назади руками; узнав его, пошла и она за ведущими. Когда же дошли они до медных ворот, она узрела какого-то сидящего пред образом Христовым мужа, превыше естественного вида, пред которым и поставили Феофила. Царица, припав к ногам его, умоляла его о царе. Он же, едва отверзши уста, говорит ей: «о, женщина! Велика твоя вера! Знай же, что ради слез твоих и веры, а также ради прошения и молитв рабов Моих и священников Моих, даю прощение мужу твоему Феофилу. Тогда говорит ведущим: развяжите его и отдайте жене его». Она же, взяв его, отошла с веселием и радостью, и тотчас же проснулась. Патриарх Мефодий, когда о царе совершаемы были молитвы и моления, взяв чистую бумагу, написал на ней имена всех еретичествовавших царей (Греции), включив и Феофила, и положил ее над св. престолом. В пяток видит и он исполинского и страшного вида какого-то ангела, который входит во храм и, подойдя к нему, говорит: «услышана, о епископ, молитва твоя, и получил прощение царь Феофил, не утруждай же более молением об этом Господа». Он же, чтобы испытать, истинно ли представляющееся ему, сошедши с своего места, взял бумагу и, раскрыв, находит (о, судьбы Божии!), что имя Феофилово совершенно Богом изглажено. Узнав об этом, царица несказанно была обрадована; она посылает к патриарху и повелевает собрать весь народ с честными крестами и святыми иконами в великую церковь, дабы возвратить (церкви Божией) украшения святых икон и возвестить всем новое Божие чудо. Вскоре все сбираются в церковь со светцами; приходит и царица с сыном. И совершив здесь моление, исходят со святыми иконами, изображениями честного креста Господня и священным и Божественным евангелием, до места, так называемого, поприща, взывая: «Господи, помилуй!» И таким образом, возвратившись в церковь, совершили Божественную литургию. По восстановлении святых и честных икон, от вышеупомянутых святых мужей провозглашены были имена благочествующих и православных, нечестивые же противники и не принимающие почитания святых икон были отринуты и преданы отлучению (анафеме). И с того времени этими святыми исповедниками было определено, чтобы это священное торжество ежегодно было совершаемо, чтобы снова не впал кто в прежнее злочестие.

Таким образом обряд православия был установлен в воспоминание торжества церкви над иконоборцами, но с течением времени он получил дальнейшее развитие. Православные стали соединять с ним воспоминание не только о низложении иконоборчества, но и всех других ересей, когда-либо нарушавших мир церкви.

В ныне совершаемом чине православия находится двенадцать анафематствований, как бы в соответствие двенадцати членам символа веры, читаемого во время совершения молебна. Кто же в этот день предается анафеме?

Святая церковь произносит свою анафему на тех грешников, которые давно уже сами себя отделили от церкви и преданы анафеме еще апостолом Павлом, сказавшим: «аще мы, или ангел с небеси благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет» (Гал.1:8).

Но почему же святая церковь, обыкновенно любвеобильная и милосердая, в этот день, в лице смиренных своих служителей, является строгою и грозною? Имеет ли она на это право?

Да, по всем законам, человеческим и Божеским, святая церковь может и должна удалять от себя вредных членов своих.

Везде и всегда испорченные члены исторгаются и удаляются. Пастух, стерегущий свое стадо, заметивши пораженную болезнью овцу, удаляет ее из стада, чтобы она не заразила других овец. Отец семейства прогоняет от себя распутных и злонравных детей, которые выходят из послушания и нарушают спокойствие и семейное счастье. Государство не только удаляет, но даже лишает жизни вредных членов своих, так или иначе нарушающих его порядок и вредящих его благосостоянию.

Если никакое общество человеческое не терпит вредных членов, но судит и наказывает их иногда даже смертью, то святая церковь, давшая нам жизнь духовную, имеет тем большее право судить и отлучать от себя сынов противления, отсекать те члены, которые, будучи охвачены огнем нечестия и вольнодумства, готовы погубить все ее тело.

Указанное право дано церкви Самим Иисусом Христом и раскрыто апостолом Павлом. В послании к галатам этот апостол пишет: «кто будет благовестить вам не то, что вы приняли, да будет анафема».

Итак, суд церкви есть суд Божественный, данный пастырям церкви от Самого Пастыреначальника – Господа нашего Иисуса Христа, и есть суд необходимый, так как грешники в церкви всегда были, есть и будут. Посему-то церковь Христова, торжественно прославляя в неделю православия благоверных и покорных чад своих, отлучает от себя недостойных членов, чтобы немощные в вере не обольщались и не увлекались их пагубным примером и учением. С другой стороны, строгостью приговора она старается пробудить усыпленную совесть грешников, заставить их одуматься, показать им ужасное их положение и подвигнуть сердца их к раскаянию.

Неправы поэтому те, которые хотят видеть в обряде православия фанатичеcкую нетерпимость к разномыслящим, жестокое их преследование, несогласное с духом христианства. Ничего подобного нет. Дух любви проникает все это священнодействие: мольба о мире, о прекращении раздоров, об обращении отступивших от истинного учения слышится постоянно. Разве это противно духу христианства? И самое анафематствование не только не противоречит христианской любви, но и прямо вытекает из этого источника. Анафема значит отлучение; анафематствуя известных лиц, церковь только объявляет, что эти лица своим учением или своими поступками «сами себя отделили от церкви» и не хотят к ней принадлежать. (См. брош. Г. Орлова: «Чин православия»).

Еванг. от Марка, зач. 7-е, гл. II, 1–12 ст.

Путешествуя по городам галилейским, Иисус Христос однажды пришел в Капернаум. В этом городе Он проводил большую часть времени, так что Капернаум назван был Его городом. Так как Иисус часто бывал в Капернауме, то жители этого города всегда с восторгом встречали Его. Подошедши к дому, в котором Он имел обыкновение останавливаться, Иисус Христос и на этот раз встречен был большою толпою, наполнявшею дом и даже окружавшею его двор, так что не было возможности дойти до двери. Туда же принесен был бедный страдалец, человек пораженный в сильнейшей степени параличом. Четверо носильщиков, за многолюдством не нашедши, где пройти, взлезли на верх дома и, раскрывши кровлю, спустили больного на постели к ногам Иисуса. Иисус Христос увидел в этом живую веру и решился оказать помощь больному. Так как корнем, главною и первоначальною причиною всех болезней человека служит грех, то Спаситель сначала исторгнул из больного этот ядовитый корень, сказавши расслабленному: «прощаются тебе грехи твои». Слыша это, некоторые из присутствовавших здесь книжников иудейских стали думать про себя, что Спаситель присвояет Себе не принадлежащие якобы Ему божеские права, и назвали это богохульством. По гордости своей, книжники никак не хотели признать Иисуса Христа Мессиею, хотя в сотворенных Им чудесах могли и должны были видеть явное доказательство Его божественного посланничества. Уразумев лукавые помышления книжников и фарисеев, божественный Сердцеведец обратился тогда к ним с следующими обличительными словами: «что вы помышляете в сердцах своих? Что легче, сказать: прощаются тебе грехи твои, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – Он сказал расслабленному: – тебе говорю: встань, возьми одр твой и иди в дом твой». Исполняя слово всемогущего Повелителя, расслабленный тотчас же взял свою постель и, к изумлению всех, отправился домой вполне здоровым.

В исцелении расслабленного Господом Иисусом Христом примечательно то обстоятельство, что Он отпущает больному сперва грехи, а потом уже и исцеляет болезнь телесную, потому что причина и корень наших болезней находятся в душе, в ее неправильных и противозаконных стремлениях, направлениях и действиях. В теле отдается только отражение и произведение неправильного отношения к нему души. Некоторые душевные страсти явно влияют разрушительно на тело. Так, зависть сушит тело, плотоугодие и невоздержание расстраивают мозг и нервную систему, объедение и пьянство, умножая количество крови и излишне горяча ее, располагают к апоплексическим ударам или общим, или местным, леность и неподвижность ведут к утрате быстроты движений рук и ног и т. д. Искусный и опытный врач, следя болезненное видоизменение в теле, старается узнать и произведшую его причину в душе врачуемого, дает советы и наставления, нередко прямо к душе относящиеся, например, быть покойнее, удаляться неприятностей, соблюдать строгую умеренность в удовольствиях. Но, имея дело с телом больного, врач по необходимости частью только касается душевных его отправлений, предоставляя это или произволу самого больного, или действию врачевства духовного, тем более, что лекарства его прямо к душе, как вещественные, приложены быть и не могут, а действуют только чрез посредство тела же. Некоторые болезни тяжкие и длительные, периодические, трудно постигаемые и не объяснимые из причин естественных и случайных, по необходимости приходится признавать действием правосудия Божия, наказующего и вразумляющего грешный род человеческий. Благоразумие и справедливость требуют, чтобы в болезнях телесных мы заботились об уврачевании не тела только, но и души своей и по преимуществу последней. Врачевание одного тела без уврачевания души вместе с сим будет иметь характер только временный и случайный, будет походить на замазывание сосуда, готового развалиться снова при первом неосторожном толчке и движении. Нельзя не одобрять тех немногих в обществе христианском, которые блюдут за своею душою, и в случае болезни телесной прежде врача телесного ищут уврачевания души своей в таинствах покаяния и елеосвящения, и затем в перемене к лучшему образа жизни. С благодарностью нужно относиться и к тем врачам, которые сами подают больному мысль и совет очистить совесть в таинстве покаяния. Напрасно думают многие, что это излишне и необходимо только в случае крайней опасности. Не только для облегчения исхода души из тела таинство покаяние необходимо и спасительно, но и для благоуспешности самого врачевания тела. Господь мертвит и живит. Врач вольно или не вольно исполняет только волю и определения Божественные. После примирения души с правосудием Божественным, после благословения и освящения таинством, и самые лекарства с новою и большею силою действуют на тело, и выбор и состав их врачом более благонадежны. Внимай, христианин, уроку, который подается тебе Самим Спасителем нашим в исцелении расслабленного, поспеши покаянием, примирением с Богом, исправлением жития своего, заглаждением неправд своих, врачевать первее душу твою, да здраво будет и тело. Особенно в период губительных болезней держись первее всего сего правила. («Воскр. день» 1897 г., № 27).

Грех есть величайшее зло для человека.

Что есть грех?

а) Нарушение пресвятой воли Творца. Малое ли дело стать противником и врагом Существа всемогущего, – Того Существа, в руках Коего мы и весь мир, наша жизнь и дыхание, наше время и наша вечность?

б) Уклонение на сторону врага Божия – диавола. Малое ли дело стать за одно с сим человекоубийцей, сделаться похожим на него в измене истине, заразиться его ядом змеиным?

в) Ослепление ума, развращение воли, искажение совести, растление тела. Безделица ли – испортить таким образом все Богоподобное существо свое, уклонить его от цели бытия в противную сторону, и внести в него семя тли и смерти вечной?

Что ожидает грешника в будущем? Ожидает еще большая тьма, еще большее измождение сил, еще большее горе и пагуба, ожидает конечное лишение всех благ, душевных и телесных, конечное отвержение от лица Божия, осуждение на вечное мучение в аде, с диаволом и аггелами его.

Довольно и этих самых простых понятий о грехе, чтобы затрепетать всем существом своим при одной мысле о грехе. (См. проп. Иннокентия, архиеп. Херсон, и тавр. т. III, изд. 1873 г.).

Читаем в св. писании, что различные казни Бог на грешников посылает. Аггелов согрешивших с небеси сверже. О сем же глаголет Христос: видех сатану, яко молнию, с небесе спадша (Лк.10:18); и Петр апостол глаголет: аггелов согрешивших не пощаде, но, пленицами мрака связав, предаде на суд мучимых блюсти (2Пет.2:4). Прародители наши, Адам и Ева, из рая за преступление изгнаны, и всякому бедствию подвержены, а с ними и мы. За грехи первый мир, кроме Ноя, правды проповедника, ужасным потопом погублен (Быт.7; 2Пет.2:5). Содом и Гоморра с окрестными градами за мерзкую нечистоту огнем пожжены (Быт.19; 2Пет.2:6). Гордый и ожесточенный фараон со всем воинством своим в Чермном море потоплен (Исх.14). Дафан и Авирон, с единомышленниками своими восставшие на Моисея и Аарона в пустыне, живые землею пожерты (Числ.16). Отверзеся земля и пожре Дафана, и покры на сонмиши Авирона (Пс.105:17). Прочие люди израильские там же за различные беззакония различно поражены гневом Божиим, иные огнем, иные ядовитыми змеями, иные мечом иноплеменническим, иные иным образом, как о том читаем в книгах Моисеевых, пророческих и в X гл. 1 посл. к коринфянам. Пришедшие в землю обетованную сколько раз в работу иноплеменникам предаваемы, сколько в пленение отведены и иным образом казнены были: книги Ветхого Завета свидетельствуют. Всему тому грехи и беззакония свидения виною были, как о том же свидетельствуют святые оные книги. По пришествии Христовом в мир, также видим казни Божии, на грешников посланные. Читаем, что Анания с Сапфирою, женою своею, за ложь, что солгали Духу Святому, внезапно поражены смертью (Деян.5:1–10). Ирода внезапу порази, ангел Господень, зане не даде славы Богу и быв червьми изъяден издше (Деян.12:23–24). Град Иерусалим, избивый пророки и камением побивший посланные к нему, и кровию Христа Сына Божия обагренный, совсем разорен, и чада его, т. е. жители, острием меча разбиены, как о том Сам Христос с плачем пророчествовал: приидут дние на тя, Иерусалиме, и обложат врази твои острог о тебе, и обыдут тя, и разбиют тя и чада твоя в тебе (Лк.19:43–44).

Но что в книгах читаем, то и в наши времена видим. Те же страшные Божии суды и ныне примечаем; тот же праведный его гнев и ныне на грешниках нераскаянных является. Видим и слышим страшные брани, и ужасные и плача достойные кровопролития; столько тысячей падающих на брани, столько остающихся вдов, сирот, плачущих отцов и матерей, столько разоряемых градов от иноплеменнического оружия, от моровой язвы, от глада, труса и огня, столько внезапно восхищается беззаконников и исходят от сего света.

Все это суть следы праведного Божия суда и гнева, который беззаконников не раскаянных, яко огнь, поедает.

Что им приключилося праведным Божиим судом, того надобно ожидать и прочим нераскаянным грешникам. Читаем в благовестии св. евангелиста Луки, что, когда некие пришли ко Христу и поведали Ему о галилеянах, которых кровь Пилат смеси с жертвами их, отвечал Христос и сказал: мните ли, яко галилеяне сии грешнейши паче всех галилеян бяху, яко тако пострадаша? Ни, глаголю вам: но аще не покаетеся, вси, такожде погибнете (Лк.13:1–3). От сих слов Христовых заключается, что и прочим грешникам нераскаянным надобно ожидать такой же погибели, каковую на других видят. Уже бо и секира при корени дерева лежит: всяко убо древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает, и во огнь вметаема (Мф.3:10). От бывших и бываемых казней заключаем и о будущих, и от временных о вечных примечаем. Будет грешникам ожесточенным вечная казнь, будет геенна огненная, будет ад, тьма кромешная, скрежет зубов; отринутся от лица Божия и царствия Его беззаконники. Не льстите себе, ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни сквернители, ни талант, ни мужеложницы, ни лихоимцы, ни татие, ни пияницы, ни досадители, ни хищницы, царствия Божия не наследят, написал св. апостол (1Кор.6:9–10; Гал.5:19–21). Христос возглаголет в день праведного Своего суда грешникам: идите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелам его (Мф.25:41). (Из твор. св. Тихона Задонского).

Всякий грех рождается в сердце, в виде нечистых мыслей и пожеланий, зреет как семя, а потом постепенно обнаруживается в словах и делах, как бы в плодах.

Посему крайне важно знать все переходные моменты грехов мысли в грехи дела и вместе средство борьбы с греховными мыслями, как с семенами дурных дел.

«Способ образования греха из мысли в дело у св. отцев определен с точностью, и с точностью определена виновность каждого в сем ходе дела момента, говорит современный великий учитель духовной жизни, в Бозе почивший затворник – епископ Феофан. Весь ход дела изображается так: сначала, бывает прилог, далее внимание, потом услаждение, за ним желание, из него решимость, и, наконец, дело (См. Филофея синайского, «Добротолюбие». Т. 3, гл. 34 и дал.). Чем далее какой момент от исхода и чем ближе к концу, тем он значительнее, развратнее и грешнее. Верх виновности – в деле, и ее почти нет в прилоге».

Вот как изображает преосвященный Феофан затворник означенные моменты:

Прилог есть простое представление вещи, от действия ли чувств или от действия памяти и воображения представшей нашему сознанию. Здесь нет греха, когда рождение образов не в нашей власти. Иногда, впрочем, посредственно переходит сюда виновность, когда, например, образ соблазнительный вспадает на мысль по причине допущенного позволения на мечты. Нередко и самодеятельно вызывается образ, тогда по качеству его сие дело становится грехом, ибо человек обязан держать ум свой в вещах божественных.

Внимание есть установление сознания или ока ума на родившемся образе с тем, чтоб посмотреть его, как бы побеседовать с ним. Это есть медление в помысле единичном или многосложном. Сие действие во власти человека, ибо родившийся против воли образ можно тотчас изгнать. Потому оно и более виновно. Кто внутренне смотрит на преступный предмет, тот обличает худое настроение сердца. Он походит на того, кто в чистый жилой покой вводит нечистое животное, или вместе с честными гостями сажает отвратительного нечестивца. Вообще этот момент очень важен в нравственной жизни: он стоит на переходе к делам. Кто прогнал помыслы, тот погасил всю брань, прекратил все производство греха. Потому и советуется все внимание обращать на помыслы, с ними воевать.

Услаждение есть приложение к предмету вслед за умом и сердца. Оно приходит, когда, вследствие внимания к предмету, он начинает нам нравиться, и мы находим удовольствие в умном смотрении на него, лелеем его в мысли. Услаждение греховными предметами есть уже прямо грех, ибо если сердце наше должно быть предано Богу, то всякое его сочетание с другими предметами есть нарушение верности Ему, разрыв союза, измена, духовное прелюбодеяние. Должно сердце свое хранить в чистоте, потому что из-за него помышления ума становятся злыми (Мф.15:18), когда, то-есть, оно начинает услаждаться ими беззаконно. Во многих, впрочем, случаях услаждение вырывается необходимо или неудержимо. Тут одно правило: не соизволяй, отринь, вознегодуй.

От услаждения один шаг до желания. Отличие между ними то, что душа услаждающаяся пребывает в себе, напротив, желающая склоняется к предмету, имеет к нему стремление, начинает искать его. Оно никак не может быть безвинным, ибо совершается согласием или рождается современно с ним, как бы из под него, согласие же всегда в нашей воле. От желания еще одною чертою отличается решимость, именно, тем, что в состав или в условие рождения ее входит уверенность в возможности и видение средств. Желающий изрек согласие на дело, но еще ничего не придумал и не предпринимал к достижению своей цели; у решившегося все уже осмотрено и решено, остается только приводить в движение члены тела или другие силы для соответственного производства дел.

Когда же, наконец, и это будет совершено, тогда кончается все делопроизводство греха и является дело, – плод развращения, зачатого внутри и родившего беззаконие во вне.

После услаждения так быстро стремление к делу, как падение тяжкого камня по крутому скату. Посему-то общее правило: бори и гони помыслы, пока еще ими не уязвлено сердце, ибо тогда очень трудна, если не невозможна, победа.

В главнейшем ходе образования греха заметно, как одна за другою силы человека сквернятся грехом. После того, как в услаждении осквернено сердце, в желании оскверняется воля, в решимости, чрез изобретение средств, становится причастником сей скверны и рассудок; в деле, наконец, и самые силы тела проникаются грехом: и стал весь человек грешен. (См. кн. «Начертание христ. нравоучения», еп. Феофана, Москва. 1891 г., стр. 152–157).

Необходимо поэтому побеждать грех в самом зародыше.

С чего начинается этот нелегкий и не кратковременный подвиг? Прежде всего, с живого убеждения, что начало его принадлежит Богу. Если бы Бог не начал за нас великой брани со грехом, который при первом нападении одержал страшную победу над нами в раю, пленив в наших прародителях все их потомство; если б Господь Спаситель не одержал победы над адом, измыслившим грех, и грехом, которым силен был над нами ад; если бы благодать Божия не сотворила из нас воинства Христова под знаменем Христовой церкви, не облекла нас силою своих даров: кто бы из нас мог сделать успешно хотя один шаг в брани против целого царства греха? Если бы и в каждом из нас благодать Божия не полагала начала обращения и покаяния, Бог ведает, когда бы мы сами положили, и положили ль бы когда-нибудь, это начало. Весь наш труде, если б и был он, ограничивался бы тем только, что мы, греша, осуждали бы себя и под влиянием мучений совести рассуждали о борьбе со грехом. Но все это были бы только праздные слова, чуждые силы, доколе Господь Своею благодатию не сокрушит сердца нашего, не откроет очей наших, чтобы мы в себе самих увидели живущий и царствующий грех, не возбудит отвращения и ненависти ко греху, которым мы сами одержимы. К Нему-то, Сердцеведцу и Подвиго-положнику нашему, надобно, прежде всего, прибегать с усильною и непрерывною мольбою о помощи. Прочти в слове Божием, как велико зло – грех, одним только вкушением плода запрещенного затворивший для человека двери рая и неба, отравивший все человечество, заразивший весь мир, – и в страхе припадай ко Господу с молитвою: Господи, помилуй! Присмотрись к подвигам святых Божиих, указуемым словом же Божиим и в писаниях церковных, исчисли эти десятки лет, которые проводили они в пустынях и отшельнических обителях, измерь тяжесть этих подвигов постничества, самоумерщвления, слезного покаяния, которые они несли в продолжении целой жизни, борясь со грехом: это подавит в тебе лукавую мысль, будто для успешной борьбы со грехом не нужно усилий особенных, и ты в страхе и трепете припадешь ко Господу с молитвою: Господи, помилуй! Посмотри вокруг себя, проследи, много ли осталось в тебе и в твоей деятельности не зараженного ядом греха, не запечатленного погибельною печатью самоугодия, тщеславия, сластолюбия, любостяжания, человекоугодничества; присмотрись, сколько в каждую минуту возникает разнообразных искушений в тебе самом, сколько приносят к тебе соблазнов твой глаз, ухо, чрево, сколько поводов ко греху представляют тебе твои отношения и занятия домашние, твои дела общественные, книги, какие ты читаешь, люди, с которыми беседуешь, или, вернее, празднословишь: как затрепещет в тебе душа твоя, видя себя среди стольких сетей, и как глубоко отдастся в ней молитвенный вопль ко Господу: Господи, помилуй! Как часто, среди занятий и развлечений, из сердца, а может быть и с уст, будет исходить у тебя слезная мольба: Господи, помилуй! Храни, питай, продолжай, повторяй день и ночь эту мольбу и не прекращай ее, доколе Господь услышит тебя и придет на помощь душе твоей...

Привлеченная молитвою спасительная сила благодати Божией, войдя в душу, как свет и жизнь, тотчас начинает свое дело... Нам останется на этот раз благоговейно хранить дар Божий и покорно следовать указаниям Божией силы. Благодать озарит душу, – и человек, как будто осиянный молниею, вдруг усматривает около себя столько опасностей, столько зла, что ему уже становится не до других грешников: «я первый из грешников, вопиет он в трепете, я погибаю!» Благодать согреет душу, возгорится огнь пробужденной совести под влиянием теплоты благодатной и начнет жечь душу горькими укорами, непрестанными укорами в бесчисленных грехах, которые уже соделаны, которые уже давно лежат на душе, хотя доселе и не примечались; растает под лучами благодати, как воск под огнем, окаменелое сердце и станет стенать о потерянной невинности души, о погубленных дарах Божией милости, – вспомнит страшную правду Бога карающего – и будет горько стенать и рыдать; вспомнит безпредельную благость Бога милующего – и еще горче будет стенать и рыдать в целительной скорби о грехе, удалившем нас от безпредельного в благости Господа нашего! О, как ненавистен становится для человека в такие минуты грех, как горячо искреннее желание борьбы с ним! Здесь-то собственно начало брани со грехом. Такие благодатные посещения бывают у всякого, так как всякому человеку Бог хочет спастися и в разум истины прийти. Только у иного они бывают раньше, у другого позже; у одного внезапно и как бы случайно, у другого в дни, когда можно скорее ожидать их, в дни покаяния, среди молитвы, после причащения; у иного в дни скорбей и лишений, когда душа, удрученная скорбью, бывает способнее к восприятию действий благодати и к печали, яже по Бозе, покаяние нераскаянно во спасение соделывающей; у одних бывают чаще, но короче, у других реже, но продолжительнее. Каково бы, однако ж, ни было то посещение благодати, которым тебя собственно хочет Бог исправить и спасти, во всяком случае долг твой одинаков. Следи за состоянием души, чтобы не пропустить без внимания минуты озарения благодати, о которой молитвенно вопиешь к Богу. Дай полную свободу действию благодати, когда она посетит тебя, отдай себя на волю благодати, когда, под влиянием ее, объемлет тебя страх и трепет, возникает в тебе истинное сокрушение; беги в эти минуты развлечений внешних, пребывая в молитвенном собеседовании с посетившим тебя Господом; поддерживай сокрушение, зарождаемое в сердце действием благодати. Попроси духовного отца твоего до глубины раскрыть тебе твои духовные язвы, всю тяжесть виновности твоей пред Богом, всю гибельность прежней твоей греховной жизни. Когда первою мыслию твоей души будет: «я грешник», – когда сердце твое будет скорбеть от непрестанных воздыханий: «я погибший грешник, если Господь не спасет меня», тогда можно сказать, что в тебе есть уже начало покаяния и исправления, начало благонадежной борьбы со грехом.

Но – только еще начало, за которым должен следовать новый труд, под влиянием и при помощи благодати, «Не люблю греха; не хочу грешить» – сказать не трудно, но так ли легко заставить замолчать свое самолюбие и самоугодие, преодолеть чувственность, приобретшую силу от греховной жизни, от суеты века, глубоко приразившейся к душе? Доселе я обходился с собою, как мать с своим единственным младенцем, предупреждая желания, делая всякое угождение себе, всячески стараясь обезопасить свой покой: как теперь подниму руку на все это? начну мучить себя лишениями, к которым не привык? Плоть моя, пусть и враждующая против стремлений духа, есть моя же плоть: чувство лишений, на которые обреку ее, не будет ли болезненно открываться в самой душе, доселе столько заботившейся о покое и благосостоянии внешнем, не будет ли затруднять души в ее, и без того трудной, борьбе с собою? Мир, конечно, чужд мне останется, когда я умру, изменит, может быть, прежде, чем я умру, но – все же я в мире; как отделюсь от него? Что скажут, что подумают люди, с которыми связан и живу, которые, может быть, живут не лучше, но и не хуже меня, и будут смотреть на меня, как на живой упрек им, или, что еще хуже, будут с мучительным соболезнованием смотреть, как на больного, жалеть, как о потерянном, утешать, как несчастного, потерявшего смысл человеческий?.. Такие колебания и сомнения весьма легко могут охладить не утвердившуюся в решимости душу. Что делать? Уступить им? Но в таком случае надобно решиться выйти опять на прежний погибельный путь, с тою против прежнего порядка разностью, что душа, уже озарившаяся однажды светом благодати, не может оставаться во грехе бесчувственно-покойною. Противиться? Но как?.. Ничего нет трудного здесь, воспомоществуемый благодатию ратник Христов, как ничего нет мудреного в том, что сатана усиливается удержать тебя всячески в своей власти. Продолжай, усиливай молитвенные вопли ко Господу, а между тем, не щадя ни себя, ни облегчающих тебя обманчивых призраков, разоблачай разумом, при помощи слова Божия, под руководством твоего духовного отца, увлекающие тебя соблазны. Пред тобою рисуется картина жизни временной со всеми греховными удобствами и удовольствиями плоти и мира: противопоставляй ей другую картину, картину истинной и существеннейшей действительности, образ смерти, страшного суда, вечной муки в гееннском огне. Сила благодати даст жизнь твоим умопредставлениям, и ты скоро увидишь, как сами собою будут становиться ненавистными для тебя узы, в которых держится оживающая твоя душа. Скажи однажды навсегда греху: «я враг твой», – и при каждом искушении говори каждому лукавому помыслу: «я враг твой».

С течением времени, из чувства сокрушения, первоначально возбуждаемого благодатию, и из колебания души, затрудняющейся в подвиге самоотречения, возникнут новые затруднения для души. Начнутся наущения диавола: «куда тебе, такому грешнику, приниматься за подвиги? Где уже вознаградить тебе то зло, какое ты сделал? А что, если не выдержишь подвига и опять возвратишься на прежние стези, не горшему ли подвергнешься осуждению? Не лучше ли уже идти своим путем, доколе в состоянии будешь разом отказаться от греха?» Начнутся вопли плоти: «еще один день, хоть один день, дай мне! Успеешь еще подумать о спасении! Понемножку отлагай приобретенные навыки, нельзя же всего сделать вдруг! Пощади себя, иначе не станет у тебя силы вынести в один раз всю тяжесть подвига!» И это опять будет приражаться к душе не однажды, не дважды. Может быть, годы пройдут, пока замолкнут все эти соблазны и искушения. Что делать? Молиться, терпеть и стоять на своем! Видишь, что жить во грехе страшно, умереть еще страшнее. Надобно положить конец греховной жизни; надобно предупредить неизбежный, но неизвестный, – может быть, уже очень близкий, – час перехода туда, где можно найти только вечность – или жизнь вечную, или смерть вечную, муку вечную. Томится бедная душа твоя, колеблющаяся еще между решимостью исправиться и влечением к привычному греху; болезненно ноет сердце, от сладости греха отрекающееся, к сладости спасения только еще стремящееся; скорбит и страдает очищаемое внутренним огнем душевного сокрушения тело, привыкшее к гибельному покою, к нечистым наслаждениям, к плотскому порядку жизни. Перетерпи это-томление, болезнь, скорбь, препобеждай одно за другим, – по одиночке не тяжело, – возникающие искушения; минуту за минутой переживай в борьбе с минутными движениями остатков зла. Господь уже простирает к тебе Свои объятия; каждую слезу твою видит, каждый вздох слышит, каждое усилие борьбы с собою запечатлевает в книге живота, как подвиг, как заслугу, имеющую все значение доброго, богоугодного дела, как одно из дел одного святого труда – очищения души для Бога. Иди к Нему: что не докончено, Он довершит; чего ты не сможешь, Он поможет тебе. Молись Ему, Он не даст тебе возвратиться вспять. На Него надейся и – терпи.

Но – не конец еще слову о брани, которая длится вместе с жизнью и оканчивается только там – в царстве вечной славы.

Когда почувствуешь мир в душе, приосененной благодатию Божией, не думай, чтобы уже окончен был труд борьбы. Изменится несколько вид брани, когда добрая решимость противиться греху проложит благодати путь к твоему сердцу, и благодать изгонит из сердца заложников вражеских. Диавольские наветы будут приражаться отвне, издалека, в виде отдельных одно от другого искушений. Но здесь-то и нужно особенно беречь себя. Одна уступка греху – и все прежние пороки возвратятся с сугубою силою и повлекут смущенную душу на распутия греха, усиленною злобою мстя за прежнее поражение. Одна уступка лукавому духу – и он завладеет душою, как хищный враг, который тем с большим ожесточением будет мучить свою добычу, чем больше озлоблен был прежде потерею. Одна минута забвения Бога – и благодать, уже оскорбленная, отступит от сердца, и снова начнется у грешника труд безуспешной борьбы, и снова ему нужно начинать прежний подвиг, в начале тяжелый и мучительный.

Примени к себе порядок отшельнической жизни, добрый ратоборец Христов, стяжавший уже ненависть ко греху, вкусивший сладость победы над ним, решившийся на подвиг спасения души и уже имеющий отрадные надежды на успех. Сделай свой дом похожим на обитель благочестия; прегради в него вход мирской суете и молве, соблазнительным прихотям, праздными беспечным людям. Когда нужно войти в столкновение с людьми и делами житейскими, огради себя стражею внимания к себе, познавая, яко по среде сетей минувши и по забралом града ходиши (Сир.9:18). Сдерживай глаз, ухо и язык свой, да не рассеивается душа по соблазнам, приражающимся отвне, держась внутри, как в крепости, за постоянным делом – молитвы к Богу. Поверяй свою совесть каждый день, выбрось наружу затаившееся с сердце зло, поведав свою беду своей жене, своему другу, своему духовнику. С каждым опытом покаяния будет возрастать ненависть ко греху, усиливаться навык следить за собою, умножаться мудрость духовно-житейская. Случилось падение? Отбрось свое самолюбие; вместо того, чтобы безплодно укорять себя, спеши скорей к духовному отцу своему и поведай ему грех свой. Не все погибло еще, возлюбленное чадо любви Божией, или лучше, ничего еще не потерял ты, если поспешил прибегнуть под кров милосердия Божия. Плачь пред Богом твоим, моли Человеколюбца, да исцелит рану души твоей, теплее моли Его о помощи, усильнее зови Его к себе на помощь. Не замедлит помощь, не отречется от тебя Тот, Кто положил за грехи твои душу Свою. Кайся, молись и еще больше люби Его, – кому много отпущено, тот больше любит, – и в любви трудись в делах богоугождения больше, чем прежде, с большим усердием, как добрый сын, случайно провинившийся пред отцом и усиливающийся вознаградить проступок, возвратить прежнюю любовь отечеcкую. (Извлеч. в сокращ. из кн. «Минуты уединенн. размышл. христ.» еписк. Кирилла, изд. 1856 г.).

Для согрешивших по святом крещении едина надежда осталась – истинное покаяние. Слава Богу о сем, слава Богу, еще мы не погибли. Грешники! Еще осталась надежда для нас, еще щедроты Божии не скончались, еще покаяние грешникам проповедуется, еще милость Царя небесного везде благовествуется, еще двери милосердия не затворены, еще благодать Божия всем доступна, еще евангелие и Агнец Божий, вземляй грехи мира, проповедуется, еще царствие Божие возвещается, еще кающиеся грешники спасаются, и мытари и любодеи, очистившиеся покаянием, входят в царствие Божие; еще Бог милосердый всех отвратившихся к Себе призывает и ожидает, и обещает милость; еще Отец человеколюбивый приемлет блудных сынов, от страны дальней возврающихся, и отверзает им двери дома Своего, и в первую облекает их одежду, и дает перстень каждому на руку, и сапоги на ноги, и всей церкви Своей святой велит радоватися о них: радуйтеся, ангелы и все избранники Мои! Грешники ко Мне обращаются, человеки, создание Мое, по образу Моему и по подобию сотворенное, грешники погибшие спасаются, мертвые оживляются, погибшие обретаются. Слава благости Его, слава человеколюбию Его, слава милосердию Его, слава щедротам Его! Бедные грешники! Что же мы медлим в дальней стране и не идем ко Отцу нашему? Что гладом гибнем? Что беззакониями, аки рожцами, питаемся? В дому Отца нашего всякое изобилие есть, там и наемники до избытка насыщаются. С великим усердием и желанием ищет нас Отец наш, и возвращающихся к Нему издалеча любезно увидит нас, и милосердыми очами воззрит на нас, и милы будем Ему, и грехов наших и беззаконий наших не помянет ктому, и начнут о нас радоваться и веселиться все святые ангелы и избранные Его. Приидем же в себя, и возставши пойдем и поспешим ко Отцу нашему, и пусть каждый из нас скажет Ему со смирением и жалением: Отче! Согреших на небо и пред Тобою, и уже шьем достоин нарещися сын Твой; сотвори мя яко единого от наемник Твоих!.. Поспешим, поспешим, грешники, пока время не ушло, пока Отец ждет, пока двери дома Его святого не затворены. Покаемся, пока милосердие Божие действует, да не познаем на себе дело правды Божией – вечного суда! Аминь. (Из творений святителя Тихона задонского).

Епитимия значит наказание (2Кор.2:6), определяемое за грехи по церковным правилам для уврачевания нравственных недугов, или короче: епитимия есть духовное врачевство, приличное недугу¹⁶⁷. Духовным врачевством называется епитимия не потому, чтобы ограничивалась всегда только духовными средствами, но потому, что она назначается духовными лицами, но духовному закону евангельскому, и для достижения духовных целей, для освобождения грешника от грехов. В этом смысле епитимиями называются особенно назначаемые благочестивые упражнения и некоторые лишения, служащие к исправлению грешника, каковы, например, молитва, соединяемая с поклонами, особенный пост, подаяние милостыни, за тяжкие грехи отлучение от причастия святых тайн на определенное время.

Епитимии ведут свое начало от самого основателя и главы церкви, Иисуса Христа. Право налагать епитимии, данное св. апостолам и преемникам их, заключается в словах Спасителя: елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси; и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех (Мф.18:18); имже отпустите грехи, отпустятся им: и имже держите, держатся (Ин.20:23).

Так как право вязать или не отпускать грехи Христос дал апостолам, то употребление этой власти встречаем еще в церкви апостольской. Пример такого наказания видим в посланиях апостола Павла в коринфянам. В первом послании к коринфянам (Кор.5:1–5) св. Павел, обличая равнодушие и беспечность коринфских христиан об искорении зла, когда слышно стало о появившемся между ними страшном беззаконии, яковоже, по слову апостола, ни во языцех именуется, яко некоему имети жену отчую, произносит суд на кровосмесителя: зане аз убо аще не у вас сын телом, ту же живый духом, уже судих, яко тамо сын, содеявшего сице сие, о имени Господа нашего Иисуса Христа, собравшийся вам и моему духу, силою Господа нашего Иисуса Христа предании такового сатане во измождение плоти, да дух спасется в день Господа нашего Иисуса Христа. В этих словах апостол изрекает такое определение: «беззаконника отлучить от церкви, чтобы он, изверженный из ограды церкви, подвергся тяжкому влиянию диавола на его тело и чрез то вразумился и обратился на путь спасения». Такая тяжкая епитимия не напрасно была положена: беззаконник раскаялся и оставил беззаконие. Потому апостол во втором послании к коринфской церкви писал, чтобы, вняв раскаянию отлученного от церкви, простили его, приняли в любовь свою и тем утешили, дабы иначе он не был поглощен чрезмерною печалью (2Кор.2:6–8).

Апостол Павел ученику своему, ефесскому епископу Тимофею, давал такое наставление: согрешающих пред всеми обличай, да и прочии страх имут (1Тим.5:20). Ап. Иуда писал: овех убо милуйте рассуждающе; овех же страхом спасайте, от огня восхищающее (ст. 22–23).

Последуя учению Иисуса Христа, церковь Христова и после апостолов, руководствуясь примером и наставлениями апостольскими, во все времена употребляла епитимии, для блага членов своих. Об этом свидетельствуют отцы и учители второго, третьего и четвертого христианского века, как св. Ириней, Тертуллиан, св. Киприан. Постановления о епитимиях читаем в правилах апостольских. Много правил о них оставили св. Василий Великий, Григорий нисский и другие св. отцы и учители церкви; многое также постановлено об этом на вселенских и поместных соборах.

Св. церковь, как мудрая, чадолюбивая мать, заботясь о спасении чад своих, не всегда одинаково действовала по отношению к согрешающим и падающим членам своим, но иногда поступала строже, иногда снисходительнее, иногда употребляла одни меры наказания грешников, иногда другие, смотря потому, какие в известное время и при известных обстоятельствах, оказывались более надежными для достижения цели. Впрочем, церковь всегда имела в виду одинаковые намерения при употреблении епитимий и всегда побуждаема была к сему попечением о спасении чад своих.

Кто из нас не знает, как важны и необходимы наказания в жизни семейной и общественной? Как часто наказания бывают наилучшим средством для уврачевания нравственных болезней не только в детях, но и во многих совершеннолетних, требующих, впрочем, попечения и руководства не менее, чем дети? Как нередко на детей и не на детей наказания действуют благотворнее многих советов и убеждений? Да и что было бы с обществами человеческими, если бы наказания и страх наказаний не обуздывали гибельного своеволия страстей человеческих?

То же надобно сказать и о епитимиях: они необходимы для благоустройства церкви, которая, подобно другим обществам, состоит из членов разных духовных возрастов и разных совершенств. В церкви нужны также своего рода наказания, соответствующие духу сего общества: для одних они служат врачевством от болезней, а других предохраняет от таких болезней самый страх наказаний.

Это видели вы в показанном выше примере. Апостол Павел оказавшемуся в коринфской церкви кровосмесителю, с апостольскою властью, назначает тяжкое наказание, определяет отлучить его от общества верующих, предать сатане во измождение плоти. Но, изрекая свое определение о наказании грешника, апостол в то же время имел в виду исправление его и возвращение на путь спасения, заповедал наказать виновного, да дух спасется в день Господа нашего Иисуса Христа (1Кор.5:5). И употреблённая мера наказания достигла своей цели так, что сам назначивший наказание писал коринфской церкви простить наказанного и тем утешить его, чтобы не был он поглощен чрезмерною печалью (2Кор.2:7).

Так, апостол Павел писал к солунянам, чтобы они не сообщались с тем, кто не повинуется его слову, и чрез это хотел устыдить его: аще кто не послушает словесе нашего, не примешайтеся ему, да посрамится (2Фес.3:14).

Обыкновенные наказания в обществах употребляются не только для исправления виновных, но и для предохранения невинных от пороков. Равным образом и в церкви открытые епитимии издревле употреблялись как для исправления согрешающих, так и для предостережения других от подобных грехов. Это видим мы в словах апостола Павла к св. Тимофею: согрешающих пред всеми обличай, да и прочий страх имут (1Тим.5:20). Так и ныне действует церковь. Под ее руководством, духовные пастыри иногда, снисходя человеческим немощам, не тяжкие грехи искренно кающихся разрешают без епитимий, иногда же за тайные грехи налагают и тайные епитимии; а чьи грехи явны и соблазняют других членов церкви, таковых подвергают и явной епитимии пред церковью, да и прочии страх имут, дабы и другие боялись греха, как гибельной язвы, и, страшась посрамления пред лицом церкви, страшились грехов, подвергающих сему, посрамлению, и тем спасались от вечного осуждения.

При этом обратите внимание на самое свойство епитимий, обыкновенно налагаемых на грешников для их исправления. Эти духовные наказания не только своею тяжестью смиряют грешника и заставляют его чувствовать виновность и зловредность греха, но и сами собою имеют благотворное действие на наказываемых. Представим, например, обыкновенные виды духовных наказаний: молитву, пост, подаяние милостыни. Каждое из сих действий уже само по себе есть долг благочестивого христианина. Если нерадящему о молитве духовный отец назначит в наказание, на известное время, особенное правило молитв, с определенным числом земных поклонов, то усердно исполняющий наложенную епитимию скоро увидит, что она есть собственно не наказание, а целебное врачевство против его недуга; скоро испытает и почувствует сладость молитвы, подобно больному, который, по принятии целительного лекарства, чувствует благотворность для своего здоровья. Как, чрез употребление лекарства, здоровье больного восстановляется и получает естественную крепость, так и чрез исполнение такой епитимии грешник приобретает благотворный навык молиться Богу, навык существенно необходимый для жизни по духу.

Или, пусть невоздержному человеку отцом духовным назначен на некоторое время особенный пост. Может быть, получившему такую епитимию сначала не легко будет соблюдать строгое воздержание, предписываемое правилами о посте. Но если эта епитимия будет принята и исполняема, как должно, то больной недугом невоздержания скоро почувствует целебную силу поста; испытав же благотворность поста, охотно будет пользоваться им и, пользуясь довольное время, при помощи Божией, приобретет навык к умеренности и истинному воздержанию.

Или, пусть обладаемый страстью корыстолюбия, при искреннем сознании своего греха на исповеди, получит от духовного отца епитимию подавать милостыню. Явно, что эта епитимия будет благонадежным врачевством против недуга корыстолюбия. Одержимый недугом сей страсти, с благим расположением выполняя свою епитимию, то есть, подавая милостыню, увидит, какое благо для души посредством земных, скоропреходящих сокровищ собирать сокровище небесное, не ветшающее, вечное; увидит, какое заблуждение зарывать земной талант в землю, чтобы потерять вместе с ним и свою безсмертную душу, а не сберегать ее для жизни вечной посредством правильного употребления вверенного таланта.

Такова важность епитимий, или духовных врачеваний! Они получили начало от Самого Господа вместе с установлением таинства покаяния, и от апостольских времен до ныне были употребляемы церковью и употребляются для исправления грешников и для предостережения других от подобных грехов. Видите, как благотворны епитимии!

Поэтому, братья, когда духовный отец на исповеди признает нужным наложить на кого известную епитимию, соответствующую его недугу, не только недолжно отвергать ее, но надобно с благоговением принимать и в точности исполнять по слову назначившего. Как больной, ища лекарства у врача, недолжен отвергать или изменять по произволу предписанное лекарство, таки грешнику надобно благопокорливо пользоваться предлагаемыми средствами к уврачеванию греховных болезней, и никто не должен изменять или оставлять без исполнения наложенной епитимии, вопреки воли того, кем она была назначена. Как исповедание грехов приносится пред Самим Господом Спасителем, невидимо предстоящим, ибо священник есть только посредник между Богом и кающимся грешником, так и епитимию надобно принимать и исполнять с благоговением к Самому Господу. Неся духовное наказание, не о том надобно заботиться, чтобы скорее освободиться от него, но о том, чтобы совершеннее исполнить свой долг и от исполнения получить обильнейшую пользу для души, при содействии благодати Христа Спасителя нашего. (Из «Бесед. пр. Евсевия, архиепископа могилевского»).

Еванг. от Марк. зач. 37-е, гл. VIII, 34–38 ст. IX, 1 ст.

Однажды, подозвав народ с учениками Своими, И. Христос сказал всем: «если кто хочет идти за Мною, отвертись себя» (не думай о себе и о своих выгодах), «каждый день бери крест свой» (переноси неприятности, огорчения и несчастья, которые без твоей вины падают на тебя) «и следуй за Мною». «Потому, что кто хочет душу (жизнь) свою сберечь, тот потеряет блаженную жизнь в вечности, а кто не пощадит души (жизни) своей ради Меня и евангелия, тот спасет ее и обретет блаженную жизнь. А что пользы человеку, если бы он и целый мир приобрел, душе же своей повредил, и себя самого погубил? И какой выкуп мог бы дать человек за душу свою? Потому что, если кто постыдится Меня и Моих слов среди этого прелюбодейного и грешного рода, того и Сын человеческий постыдится в Свое пришествие. А Он приидет во славе Своей и Отца Своего со Своими святыми ангелами, и тогда воздаст каждому по делам его».

Слушая это, многие, естественно, могли подумать (и вероятно думали), что, проповедуя терпение, лишения, страдания, Иисус Христос не соберет Себе последователей, а напротив, суровым учением отдалит от Себя и тех, которые теперь присоединились к Нему, конечно, в ожидании близких выгод и почестей, да и Сам едва ли прославится. И Господь заключил Свою речь словами: «истинно говорю вам: некоторые из стоящих здесь не вкусят смерти, как уже увидят Сына человеческого, грядущего в царствии Своем, и царствие Божие пришедшее в силе». (См. кн. «Сборник по истолков. чт. четвероевангелия», Е. Барсова, т. II).

Путь в царствие небесное есть Сам И. Христос: только тот идет по сему пути, кто идет за И. Христом. Но как надобно идти по нему? Послушайте, что говорит Сам И. Христос: кто хочет идти за Мною,

а) отвергнись себя,

б) и возьми крест свой,

в) и следуй за Мною (Мк.8:34).

I. Итак, первая обязанность христианина, т. е. ученика и последователя И. Христа, есть отвергнуться себя.

Отвергнуться себя значит оставить свои худые привычки, исторгнуть из сердца своего все, что привязывает нас к миру; не питать в себе худых желаний и помыслов, утушать и подавлять худые мысли, удаляться случаев ко греху; не делать и не желать ничего по самолюбию, но все делать по любви к Богу. Отвергнуться себя значит, по слову апостола Павла: быть мертвым для грехов и мира, но живым для Бога.

II. Вторая обязанность христианина, т. е. идущего за И. Христом, есть взять крест свой.

Под именем креста разумеются страдания, горести и неприятности. Взять крест свой значит принимать и безропотно переносить все, что бы ни случилось с нами в жизни нашей неприятного, горестного, печального, трудного и тяжкого. И потому, обидит ли кто тебя, смеется ли над тобою, или причиняет тебе скуку, печаль и досаду, или ты кому сделал добро, а он, вместо того чтобы благодарить тебя, против тебя же восстает и даже делает козни, или ты хочешь сделать добро, но тебе не удается, случилось ли с тобою какое несчастье, напр., или сам ты болен, или жена твоя, или дети и пр., или ты при всей деятельности твоей и неусыпных трудах терпишь нужды и недостаток, или даже самая бедность и нищета подавляют тебя или кроме этого ты терпишь какую-либо неприятность, все это переноси без злобы, без ропота, без пересудов, без жалобы, т. е. не считая себя обиженным и без чаяния за то земной награды, но переноси все это с любовью, с радостью и твердостью.

III. Третья обязанность ученика И. Христа есть идти за Ним.

Идти за И. Христом значит во всех делах и поступках своих подражать делам и поступкам И. Христа. Как жил и поступал И. Христос на земле, так точно должны и мы жить и поступать. Так например:

а) И. Христос всегда воздавал благодарение и хвалу Богу Отцу Своему, и всегда молился Ему: точно так и мы, во всяком состоянии и во всех обстоятельствах жизни нашей, должны благодарить Бога, любить Его, и явно и тайно воздавать хвалу Ему и молиться Ему, и всегда иметь Его в своем уме и сердце.

б) И. Христос Пречистую Матерь Свою и мнимого отца Своего и начальников почитал и им повиновался; точно таки мы должны слушать и почитать своих родителей и воспитателей, не раздражать и не оскорблять их своими поступками; должны уважать своих начальников и всякую власть, и должны им повиноваться и безропотно исполнять их повеления.

в) И. Христос, Царь вселенныя, платил дань царю земному, и Судия живых и мертвых не хотел присвоить Себе гражданской власти судии или делителя (Лк.12:14); точно так и мы должны платить дань царю нашему без всякого ропота, и не принимать на себя власти, не принадлежащей нам, напр., власти, судить и осуждать имеющих власть, и пр.

г) И. Христос должность, принятую Им на Себя, и дело, на которое Он послан в мир, исполнял с охотою, ревностью и любовью; точно так и мы должны с усердием, охотою и безропотно исполнять свои обязанности, какие налагают на нас Бог и Господь, несмотря на то, хотя бы должности наши были или трудны, или низки.

д) И. Христос всякого человека любили всем делал всякое добро; точно так и мы должны любить своих собратий и, сколько возможно, делать им добро или делом, или словом, или мыслию.

е) И. Христос для спасения человеков предал Самого Себя; точно так и мы для доставления добра людям не должны жалеть ни трудов своих, ни здоровья; для спасения и защиты отечества не должны щадить даже самой жизни своей, а для И. Христа, как искупителя и благодетеля нашего, не должны жалеть ни самых утешений души нашей, ни тела нашего, ни живота нашего, подобно святым мученикам, за И. Христа претерпевшим различные мучения и смерть.

ж) И. Христос волею предал Себя на страдания и смерть: точно так и мы не должны убегать от страданий и горести, посылаемых нам от Бога, но должны также со смирением и преданностью к Богу принимать и переносить их.

з) И. Христос прощал врагам Своим все, что они делали Ему, и сверх того делал им всякое добро и молился о спасении их; точно так и мы должны прощать врагам своим, добром платить за сделанное нам зло, благословлять ругающих нас, в полной вере и надежде на Бога, правосуднейшего и всевидящего Судию, без воли Коего и волос с головы нашей не погибнет. Перенеся обиду без жалобы, без мщения и с любовью, ты поступишь, как истинный христианин.

и) И. Христос, Царь неба и земли, жил в бедности и Своими трудами снискивал Себе необходимое для жизни; точно так и мы должны быть трудолюбивыми и безленостно искать необходимого для жизни нашей, быть довольными своим состоянием и не желать богатства, потому что, по слову Спасителя, удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царствие небесное.

i) И. Христос, будучи кроток и смерен сердцем, никогда не искал и не желал похвалы от других; точно таки мы не должны ничем хвалиться пред другими и искать похвалы от других. Например, делаешь ли ты добро другим, творишь ты милостыню, живешь ли благочестивее других, или ты разумнее многих, или вообще лучше и отличнее ты своих собратий, не хвались этим ни пред людьми, ни пред собою. Потому что все, что ты имеешь в себе и у себя доброго и похвального, все это не твое, но дар Божий, твои одни только грехи и слабости, а все прочее Божие.

к) Идти за И. Христом значит еще то, чтобы повиноваться слову И. Христа, и потому мы должны слушать, верить и исполнять все, что сказал И. Христос в евангелии и чрез апостолов Своих, и все это делать без мудрования и в простоте сердца. Кто слушает и внимает слову И. Христа, тот может называться учеником его, а кто слушает и исполняет слова Его, и притом в простоте сердца и с совершенною преданностью, тот есть истинный и любимый ученик Его.

Итак, вот что значит отвергнуться себя, взять крест свой и идти за И. Христом! Вот истинные качества и свойства ученика И. Христа. Вот истинный и прямой путь в царствие небесное, которым прошел Сам И. Христос, живя на земле, и которым должны идти христиане! Не было, и нет, и не будет другого пути, кроме этого пути.

И конечно, путь этот не гладок, узок и колюч, и особенно таким он покажется при начале своем, но за то он прямо и верно ведет в рай, в царствие небесное, в вечное блаженство, к Богу – источнику всякого блаженства. Скорбен путь этот, но можно сказать, что за каждый шаг по нему предстоят тысячи наград. Страдания на этом пути не вечны и даже, можно сказать, минутны, а награда за них нескончаема и вечна, как Сам Бог. Страдания день от дня будут становится меньше и легче, а награда час от часу будет увеличиваться более и более, во всю бесконечную будущую жизнь.

Итак, не страшитесь этого пути, ибо гладкий и ровный путь в ад, а колючий и неровный – на небо. (Извлеч. в сокр. из кн. «Указание пути в царствие небесное», Иннокентия, митр, московского, изд. 14, Москва, 1886 г. стр. 23, 31–32; 42–46).

Под самоотвержением ближайшим образом разумеется отречение от своей воли со всецелым покорением ее воле Божией, выражающейся в заповедях нравственного закона Господня, также в судьбах нашей жизни. Воля наша по самой природе своей, поврежденной первородным грехом, имеет неодолимую склонность к злу или противлению воле Божией. Не еже бо хощу доброе, сие творю; но еже не хощу злое, сие содеваю (Рим.7:19). Еже бо хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе, не обретаю (ст. 18). Но как ни трудно по сей причине исполнять волю Божию, от ее исполнения уклоняться нельзя. Нужно всячески бороться с этими трудностями, приневоливать себя к борьбе с греховными искушениями и соблазнами, не жалеть для сего сил и трудов, и взывать к Богу о помощи для успеха в этой борьбе. В этом и состоит самоотвержение. Например, не хочешь молиться ни дома, ни в церкви, – употреби над собою насилие, заставь себя непременно молиться. Не жди времени, когда придет к тебе расположение к молитве, его, пожалуй, не дождешься; если же постоянно будешь упражняться в молитве не по свободному расположению, а по сознанию долга, то явится и расположение к молитве вследствие навыка к исполнению долга молитвы. То же должно сказать о других делах благочестия и добродетели. Без самоотвержения их нельзя исполнять, но, по мере неослабной ревности к исполнению их, тяжесть их будет умаляться: иго заповедей Христовых будет благо и бремя их легко. По воле Божией приходится испытывать разные житейские невзгоды и болезни. Является искушение малодушие, уныние, ропот на Бога, на людей, даже отчаяние. Потребно великое самоотвержение, чтобы стать выше этих искушений. Потребна всецелая преданность воле Божией в устроении нашей участи, и только под этим условием можно примириться с тяжкими испытаниями в надежде на милость Божию, все устрояющую к нашему благу.

В самоотвержении должно упражнять не одну волю, но все силы душевные: ум, сердце, память, воображение, чувства телесные и совесть.

Положим, Господь одарил тебя пытливым и обширным умом и вдобавок ты обладаешь многосторонним образованием. Потому тебе нелегко, быть может, простою, детскою верою усвоить истины откровения, превышающие человеческое разумение, например, учение о таинстве Святой Троицы, учение о рождении свыше, как необходимом условии для вступления в царствие Божие, о таинстве Тела и Крови Христовых, о таинстве искупления грешного человека крестными страданиями и смертью Богочеловека, каковое учение для иудеев служит соблазном, для еллинов безумием. Тебе хотелось бы все эти истины понять так же ясно, как ясно понимаешь истины из круга природы и житейского быта. Откажись от этого гордого притязания, смиренно покори твой разум в послушание веры, заставь замолчать в себе плотское мудрование, вземлющееся на разум Божий. Тяжело это для твоего самолюбия, для самолюбия ума, которое почитается раздражительнейшим из всех видов самолюбия, судя по тому, что ни один упрек в недостатках не бывает так чувствителен человеку, как упрек в скудоумии. Но знай, что без отречения от этого самолюбия, без самоотвержения нельзя быть истинным христианином, что мудрость мира сего есть безумие пред Богом (1Кор.3:19).

Сердце есть орган любви. Любовь есть такое душевное настроение, которое не терпит принуждения, к которому нельзя приневоливать. Между тем Господь заповедал всех любить безразличия хороших и дурных, достойных и недостойных, близких нам по душе и противных нам, приятелей и врагов. Как трудно исполнить эту заповедь! Могу ли я любить того, к кому не лежит мое сердце? Но если дана заповедь, ее во что бы ни стало должно исполнить. Потребен великий подвиг самоотвержения, чтобы ее исполнить. Заставь себя смотреть на ближнего, как на такое существо, которое Господь украсил образом и подобием Своим, за которое пролита искупительная кровь на Голгофе, которое Он нарек чадом Своим по благодати духовного возрождения в таинстве крещения и предназначил к наследию вечного блаженства. Чем глубже будешь размышлять о любви Отца небесного ко всякому человеку, тем стыднее будет тебе не любить того, кого Он возлюбил. Ты возлюбишь его ради Господа, не обращая внимания – хорош ли он сам по себе или худ, и таким образом легко примиришься с заповедью о самоотвержении. Сначала тягостная, она, по мере упражнения в исполнении ее, сделается легкою.

Одним из видов, или проявлений любви к ближнему служит кротость. Быть кротким, т. е., никого не обижать и никем не обижаться, легко для того, кто по самой природе своей миролюбив и мягкосердечен. Но что сказать о людях, по природе вспыльчивых и раздражительных? Между тем кротость есть добродетель, обязательная для всех. Как же достигнуть этого? Не иначе, как посредством самоотвержения; всячески старайся обуздывать порывы гнева. В отношении к высшим тебя ты не позволишь себе выходить из пределов самообладания, зная, что этого нельзя сделать безнаказанно. Стало быть, подобное самообладание ты можешь сохранить и в отношении к низшим, зависящим от тебя, хотя бы для сего потребно было не малое самоотвержение.

В чем состоит самоотвержение в отношении к памяти и воображению? Та и другая сила души может служить добру и злу. Великое зло есть злопамятство, когда человек не забывает оскорблений со стороны ближнего, когда во что бы ни стало он желает отомстить ему и придумывает жестокие средства заплатить злом за зло. Чем больше у кого самолюбия, тем сильнее злопамятство. Но злопамятство есть смертный грех. Помилуй Бог, если злопамятный умрет без покаяния. Христианин должен знать, что, кто не прощает обиды ближнему, тот, как бы ни был по видимому благочестив и богомолен и сколько бы ни делал благотворений, не получит прощения от Бога и ничем не умилостивит Его. Посему, если он хочет заслужить благоволение Божие, должен во что бы ни стало мириться с обидчиком, хотя бы для сего потребовалось немалое самоотвержение.

Наше воображение должно наполняться представлениями и образами чистыми, святыми. Представления и мечтания нечистые не вменяются нам, если вторгаются в нашу душу независимо от нашей воли и не возбуждают в ней сочувствия. Но и они смущают благочестивую душу, приводят ее в уныние и даже в отчаяние, если неотвязчиво, несмотря на отвращение к ним, приражаются к ней. Потребно немалое самоотвержение, чтобы избавиться от них. Но что сказать о тех нечистых представлениях и образах, которые вызываются нами добровольно и оскверняют душу до того, что в ней не остается места для представлений и образов чистых и святых? Не надобно дожидаться времени, когда они сами собою опротивеют нам. Никакой нет заслуги в том, если грех оставит нас, надобно, чтобы мы оставили грех. А для сего потребно великое самоотвержение.

Заповедь о самоотвержении простирается на внешние чувства – зрения, слуха, вкуса, обоняния, осязания. Все они служат проводниками добрых и злых впечатлений. Что нужно для того, чтобы не увлекаться последними, чтобы, например, не вторгались в нашу душу нецеломудренные помыслы путем зрения и осязания, гнилые, кощунственные и богохульные речи путем слуха, и не делали нас своими пленниками? Надобно держать себя подальше от тех мест и предметов, с которыми соединены подобные искушения. Если же неизбежна встреча с ними, то надо настроить свою душу так, чтобы видя не видеть, слыша не слышать и т. п. В обоих случаях, особенно в последнем потребно великое самоотвержение. (См. Костромские поуч. еписк. Виссариона за 1898 г.).

Не приходит ли вам иногда, друзья мои, на мысль: почему это одним людям Бог дал в этой жизни и богатство, и счастье, а другие живут в бедности и терпят всякие нужды и несчастья? В ответ на это передаем вам одно древнее сказание, из которого вы сами увидите, что всякий человек должен быть доволен своею судьбою, потому что Господь Бог лучше нас знает, кому что полезно, и каждому посылает то, что по его силам.

Был один простодушный поселянин, который жил трудами рук своих, но зарабатывал очень мало: едва доставало ему, чем прокормить себя и семью. Раз пошел он к берегу моря, присел тут на камень и стал смотреть, как к пристани подходили большие корабли с богатыми товарами, и как потом эти товары выгружали и везли в город для продажи. И вот запала ему в голову грешная мысль: зачем Господь одним людям послал богатство и всякое довольство, а других оставил жить в бедности? И начал простец роптать на свою горемычную долю. Между тем полуденное солнце сильно пекло; бедняка стала одолевать дремота, и он незаметно заснул.

И вот снится ему, что стоит он у подошвы высокой горы; подходит к нему почтенный старец с длинною бородою и говорит ему: «иди за мной». Он послушался и пошел за ним. Долго они шли и, наконец, пришли на такое место, где лежало великое множество крестов всякого вида и различной величины. Были тут кресты и большие и малые, и золотые и серебряные, и медные и железные, и каменные и деревянные. И говорит ему старец: «видишь ли, сколько здесь крестов? Выбирай себе любой и неси его на вершину той самой горы, которую ты видел пред собою».

Взглянул наш простец на золотой крест: такой он красивый, точно красное солнышко блестит. Понравился ему этот крест, и он хотел взять его на плечо, но, сколько ни трудился, не мог он этот крест не только поднять, но и с места сдвинуть.

«Нет», говорит ему старец, «видно, не взнести тебе этого креста на гору. Бери вот другой – серебряный, может быть, он будет по твоим силам».

Взял простец серебряный крест. Этот был, правда, полегче золотого, но все-таки и с ним он ничего не мог сделать. То же было и с медным, и с железным, и с каменным крестами.

«Нечего делать», говорит ему старец, «бери один из деревянных крестов». Тогда взял себе простец самый малый из деревянных крестов и легко и скоро отнес его на ту гору. – Обрадовался он, что нашел, наконец, один крест по своим силам, и спросил своего спутника: «а какая награда мне будет за это?» – «Чтобы ты сам рассудил, чем наградить тебя», отвечал ему тот, «я открою тебе, что это за кресты, которые ты видел». Золотой крест, который так тебе сначала приглянулся, – это царский крест. Ты себе думаешь: как хорошо и легко быть царем! А того не соображаешь, что царская власть – нелегкая власть, что царский крест – самый тяжелый крест. Трудно, очень трудно быть царем! Ты, вот, спокойно заснул на берегу моря; нет у тебя никаких особых забот, кроме разве забот о насущном пропитании самого себя и своей семьи. Не то – у царя: он никогда не имеет покоя, потому что ему вверено Богом попечение о целом государстве. С раннего утра до позднего вечера он занят трудами управления и заботами о своих подданных, о безопасности отечества от врагов, о том, чтобы всем добрым людям у него в царстве хорошо жилось, а злодеям нельзя было зла творить, так что от всех этих трудов и забот немного остается ему времени для отдыха. Он и законы издает, и сам же следит за тем, чтобы эти законы в точности исполнялись. Подумай, как все это трудно, и ты поймешь, почему золотой, царский крест, хоть и блестит, как солнышко, а все же самый тяжелый крест. – А серебряный крест – это крест всех тех, кто властью облечен, это крест пастырей церкви Божией, крест ближайших слуг царевых, его министров и советников, которые помогают царю в управлении государством. Хотя им жить и не так трудно, как царю, но все же и у них много забот и скорбей, и у них отдыха очень мало. – А медный крест – это крест всех, кому Бог богатство послал. Ты, вот, им завидуешь и думаешь: какие они счастливые! А богатым тяжелее жить, чем тебе. Правда, им не нужно своими плечами работать, чтобы кормить себя и своих домашних, – всего у них вдоволь, – но зато и врагов, и завистников у них много. Тебе после своих трудов можно спокойно уснуть: никто не тронет твоей убогой хаты и твоего малого добра, – а богатый человек всегда – и днем, и ночью – боится, как бы кто-нибудь не обманул его, не обокрал, или не поджог его дома. У тебя, вот, нет лишней копейки, с тебя и Бог не взыщет, если не поможешь бедняку, а богатый и за богатство Богу ответ даст: как он свое богатство употреблял. А случится беда – пошлет Бог испытание, – обнищает богач: сколько скорбей тогда на него обрушится! Никому не приведи Бог испытать такое несчастье; лучше, во сто раз лучше родиться бедняком, чем быть богатым, а потом в нищету придти... Тяжел этот крест, очень тяжел!.. А какой богач может поручиться, что избежит он такого креста?.. А вот железный крест – это крест людей военных. Порасспроси тех, которые бывали на войне, и они скажут тебе, как им часто приходится проводить ночи на голой, сырой земле, – терпеть голод и холод; а о том уж и говорить нечего, что каждый воин обязан присягою в случае нужды и живот свой положить за веру, царя и отечество, а другой, если и домой с войны воротится, то несчастным калекою. – А каменный крест – это крест людей торговых. Тебе нравится их жизнь, потому что им не приходится работать, как тебе? Но разве не бывает, что едет купец за море, тратит весь свой капитал на товар, а товар весь гибнет от кораблекрушения, и возвращается несчастный купец домой совершенным бедняком? А разные другие несчастья: беды от пожара, беды от разбойников, беды от безчестных людей... Кто из купцов может быть уверен, что он будет счастлив во всю свою жизнь, что никогда не разорится, что ему не грозит никакая беда? И чем больше и шире его торговое дело, тем больше у него забот и тревог... Нет, незавиден их крест, и не всякому под силу нести его! И особенно тяжел этот крест для человека честного. Тебе, земледельцу, нет случая ни лгать, ни красть, ни обманывать, а торговому человеку то и дело представляются такие случаи. Не напрасно сказано в писании: «купец едва может избежать погрешности, а корчемник не спасется от греха (Сир.26:27). Как посреди скреплений вбивается гвоздь, так посреди продажи и купли вторгается грех» (Сир.27:2). Вот как много искушений человеку торговому, как надо быть осторожным, чтобы пред Богом не согрешить и ближнего не обидеть. Не легко поэтому доброму и честному купцу нести свой тяжелый крест!.. А вот деревянный крест, который ты так легко внес на гору, это и есть твой крест. Ты жаловался, что жизнь у тебя трудная, а теперь вот видишь, что она гораздо легче, чем жизнь других людей. Твое занятие – земледелие – самое безгрешное. Кто знает? Будь ты богат – ты забывался бы в счастии, будь ты славный вельможа – стал бы других притеснять, будь купец – стал бы всех обманывать, а если бы воином был – не понес бы трудов и лишений военного времени, возроптал бы на Бога... Знал сердцеведец Господь, что во всяком другом звании и положении ты загубил бы душу свою, вот Он и дал тебе крест самый смиренный, самый легкий – крест деревянный... Итак, ступай и не ропщи на Господа Бога за свою бедную долю. Господь дает каждому крест по его силам, – сколько кто может снести».

При последних словах старца, наш простец проснулся, поблагодарил Бога за вразумительный сон, который Он ему послал, и с того времени никогда больше не роптал на Бога.

Вот урок для каждого из нас, – чтобы и мы были довольны тем положением, в какое Господу угодно было нас поставить. Поверьте: Он всех нас любит, как чад Своих, и потому всякому дает только то, что ему полезно. Итак, никогда не будем роптать на свою судьбу: это – великий грех. Что бы Господь нам ни послал: счастье или несчастье, богатство или бедность, болезнь или здоровье, – за все всегда будем благодарить и прославлять Его и говорить: Отче наш, Иже еси на небесех! Ты лучше нас знаешь, что нам полезно, что вредно; да будет же во всем воля Твоя святая! (См. Утешение в скорби, изд. ред. Троицк, лист.).

Исчислим вкратце разные виды крестов, понесенных Господом Иисусом Христом. С первых дней земной Своей жизни, от утробы рождшей Его, Он возлюбил нищету: нас ради обнища богат сый да мы нищетою Его обогатимся (2Кор.8:9). Какое место избрал Он, Создатель мира, при рождении Своем? Вертеп был для Него вместо дома, а ясли ложем; вместо багряницы были простые пелены, и вместо царской порфиры бедное рубище. В ученики Себе верховный Учитель избрал самых ничтожных, по мнению мира, людей, таких же убогих, каков и Сам был. Он не имел места, где бы мог преклонить главу Свою, и потому говорил: лиси язвины имут и птицы небесные гнезда: Сын же человеческий не имать где главы подклонити (Мф.8:20). Он соболезновал немощам и падениям человеческим, а потому и плакал над погибшим Иерусалимом. Также, когда Лазарь, друг Его, умер, Он возмутился духом, поскорбел и прослезился, так что иудеи говорили: виждь, како любяше его (Ин.11:36). Он испил полную чашу безчестия и поруганий: словам Его прекословили, наблюдали за Его делами, издевались над муками, ругались над самою смертью Его, называли Господа винопийцею, другом мытарей и грешников, льстецом, имеющим в Себе беса, самарянином, хульником, безумно присваивавшим Себе Божеское достоинство, и таким образом предвечную Божию премудрость вменили в буйство и безумие. Недовольствуясь словесным уничижением, иудеи самыми делами ругались над Ним: закрывши лицо Его, они издевались над Ним и, ударяя Его, вопрошали: прорцы, кто есть ударей Тя? (Лк.22:64). Как презренного похитителя царского достоинства, они венчали Его терновым венцом, вместо скипетра дали Ему трость, и вместо порфиры в посмеяние облекли Его червленою хламидою. Известно, как велики были телесные страдания Господа Иисуса Христа, как Его связали, с великим неистовством влачили по стогнам и на раны готового немилосердно били, ударяли по ланитам, по уязвленной от тернового венца главе били тростью и подвергали Его другим многим и жестоким мучениям. И так исполнилось на Нем слово псалмопевца: болезнь Моя предо Мною выну (Пс.37:18). Потом, идя на распятие, Он Сам на раменах Своих нес крест Свой и был пригвожден ко кресту. Что же сказать о крестных страданиях Агнца Божия? О сем Исаия сказал, что Он, человек в язве сын, и ведый терпети болезнь, грехи ваша носит, и о вас болезнует (Ис.53:3–4). Был Он напоен и горьким питием: помяни, по слову пророка, горесть и желчь Его (Плач.3:20); вспомни, как исполнились на Нем слова псалмопевца: в жажду Мою напоиша Мя оцта (Пс.68:22). При таких невыразимых страданиях Господь нес и внутренний крест. Готовясь на вольные страдания и смерть в вертограде Гефсиманском, Он уже начал скорбети и тужити, глаголя: прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф.26:37–38). А потом на кресте, чтобы избавить род человеческий от клятвы и примирить с Отцом небесным, Он восхотел быть как бы оставленным от Бога Отца. Какая скорбь томила душу Его, когда Он испускал предсмертный вопль: Боже Мой, Боже Мой, вcкую Мя еси оставил (Мф.27:46)! Какую тяжесть испытало сердце Богочеловека, когда Он все грехи, соделанные каждым человеком от начала мира, принимал на Себя, чтобы истребить их; когда Он, непорочный Агнец, иже греха не сотвори (1Пет.2:22), предавал Себя, как виновного, дабы за нас удовлетворить правде Отца Своего, как пророчествовал о сем св. Давид: яже не восхищах, тогда воздаях (Пс.68:5). И среди таких-то ужаснейших страданий Сын Божий за живот мира предал, наконец, дух Свой Богу Отцу, послушлив быв Ему даже до смерти (Флп.2:8).

Теперь скажи, какого креста еще недоставало Спасителю мира? А все это понес Он ради тебя, чтобы ты, помышляя таковое пострадавшего от грешник прекословие (Евр.12:3), не ослабевал душою, но, взирая на страдания Христа твоего, возбуждался Его примером, говоря так: если Он столько претерпел, что же мне должно? Аще в сурове древе сия сотвориша, во мне, в сусе, только что не преданном пламени, что будет (Лк.23:31)?

Господь повелевает нам взять крест свой. Под именем креста разумеются страдания, горести и неприятности. Кресты бывают наружные и внутренние. Взять крест свой значит – принимать и безропотно переносить все, что бы ни случилось с нами в жизни нашей неприятного, горестного, печального, трудного и тяжкого. И потому, обидит ли кто тебя, смеется ли над тобою, или причиняет тебе скуку, печаль и досаду; или ты кому сделал добро, а он, вместо того, чтобы благодарить тебя, против тебя же восстает, или ты хочешь сделать добро, но тебе не удается; или сам ты болен, или жена твоя, или дети и проч.; или ты, при всех неусыпных трудах, терпишь нужды и недостаток; или даже самая бедность и нищета подавляют тебя, – все это переноси без злобы, без ропота, без пересудов, без жалобы, – т. е. не считай себя обиженным и не жди за то земной награды, но переноси все это с любовью, радостью и твердостью. Все это – кресты наружные! Когда ты будешь нести такие кресты по глаголу Господню, и если в это время возродится в тебе гордая мысль, что ты человек не такой, как прочие человеки, но человек твердый, благочестивый и лучший из твоих собратий и соседей, то всячески искореняй таковые мысли, ибо эти мысли могут уничтожить все твои добродетели, – Но наружные кресты или наружные страдания несут не одни только ученики Иисуса Христа, но все и каждый человек, т. е. нет на свете человека, который бы не страдал или не терпел от того или от другого. Но кто хочет быть истинным учеником Иисуса Христа и последователем Его, тот непременно должен перенести и внутренние кресты. – Внутренние кресты можно найти во всякое время, и скорее, чем наружные. Стоит только обратить внимание на самого себя, и в покаянном чувстве рассматривать свою душу, и тогда тотчас представятся тысячи внутренних крестов. Например, размысли: для чего ты существуешь на сем свете? И живешь ли ты так, как должно тебе жить? И проч. Обрати на это должное внимание, – и ты с первого взгляда увидишь, что ты, будучи творение и дело рук Всемогущего Бога, для того единственно существуешь на сем свете, чтобы всеми делами твоими, всею жизнью твоею и вам существом твоим прославлять Его святое и великое имя; а ты не только не прославляешь Его, но, напротив того, оскорбляешь и безчестишь Его своею беззаконною жизнью и проч. Потом вспомни и размысли: что ожидает тебя по ту сторону гроба твоего? На которой стороне ты явишься вовремя страшного суда Христова: на правой или на левой? И проч. И если ты будешь размышлять таким образом, то невольно придешь в смущение и начнешь беспокоиться. И это будет началом внутренних крестов. Тогда ад, о котором ты до тех пор, может быть, и не вспоминал, или вспоминал с равнодушием, будет представляться тебе во всем своем ужасе. Рай, который Господь уготовал тебе, о котором ты до тех пор не помышлял или помышлял мельком, тогда живо представится тебе местом вечных и чистых радостей, которых ты сам себя лишаешь по своему нерадению и безумию, и проч. – И ежели ты, несмотря на скорбь и внутренние страдания, какие ты будешь чувствовать от таких размышлений, не станешь искать утешения ни в чем мирском, не будешь прилежнее молиться Господу о спасении твоем и всего себя предашь в волю Его: то Господь начнет открывать и показывать тебе состояние души твоей в том виде, в каком она есть в самом деле. – Видеть состояние души нашей во всей наготе ее мы никогда не можем без особенной милости и помощи Господней: ибо внутренность души нашей всегда от нас прикрыта нашим самолюбием, мудрованием, страстями, заботами житейскими, прелестями мира и проч. – враг души нашей диавол, зная, как спасительно для нас рассматривать и видеть состояние души нашей, употребляет все хитрости свои для того, чтобы не допустить человека увидеть его состояние в том виде, в каком оно есть. Но когда диавол видит, что это коварство его не помогает, и человек, при помощи благодати Божией, начинает видеть себя, то диавол старается показать человеку состояние души его вдруг, и сколько можно более с опасной стороны, – для того, дабы тем поразить человека ужасом и привести в отчаяние. И точно, если бы Господь попускал диаволу всегда показывать нам состояние души нашей с самой опасной стороны, то немногие бы из нас устояли, потому что, в самом деле, состояние души грешника, и особливо грешника нераскаявшегося, весьма опасно и страшно, да и не только грешника, – но даже самые святые и праведные люди, при всей своей праведности, не находили довольно слез оплакивать душу свою. – Когда Господь благоволит открывать тебе состояние души твоей, тогда ты начнешь ясно видеть и живо чувствовать, что при всех твоих добродетелях сердце твое испорчено и развращено, душа твоя осквернена, и ты сам не что иное, как раб греха и страстей, которые совершенно овладели тобою и не допускают тебя приблизиться к Богу. Начнешь также видеть, что в тебе нет ничего истинно доброго, и тогда непременно ты будешь страдать: тогда обымет тебя страх оттого, что ты находишься в опасности погибнуть, печаль и горесть – о том, что ты так долго и безбоязненно прогневлял Господа своими беззакониями. Вот что называется внутренними крестами! – Так как люди не все имеют одинаковые добродетели и одинаковые грехи, то и внутренние кресты не для всех бывают одинаковые. Все это зависит от состояния души каждого, точно так, как продолжение и способ врачевания болезни зависят от состояния больного. Но кто хочет быть здоровым, тот все согласится перенести, – Внутренние кресты бывают для некоторых так тягостны, что они иногда ни в чем не находят для себя утешения. – Все это может случиться и с тобою, но какие бы ни чувствовал ты страдания душевные, не отчаивайся и не думай, что Господь оставил тебя. Нет! Он всегда будет с тобою, и невидимо будет подкреплять тебя даже и тогда, когда тебе покажется, что ты находишься на самом краю погибели. Нет! Он не попустит искуситься тебе более, нежели сколько Ему угодно попустить. Не отчаивайся и не бойся, но с полною покорностью и преданностью к Нему терпи и молись. Ибо Он есть всегда Отец наш и Отец самый чадолюбивейший. И ежели Он попускает преданному Ему человеку впасть во искушения, то не иначе, как для того только, чтобы тем вразумительнее и яснее показать человеку собственное его безсилие, немощь и ничтожество, и научить его, чтобы он никогда не надеялся на самого себя, и что никто без Бога ничего не может сделать доброго. И ежели Господь вводит человека в страдание, или налагает на него кресты, то единственно для того, чтобы тем уврачевать его душу и совершенно очистить его сердце, в котором Он хочет обитать Сам с Сыном и Святым Своим Духом. В сих скорбях твоих Господь твой и Помощник, и Утешитель, и Наставник, к Нему единому прибегай, и в Нем едином ищи утешения и помощи, и Он, по милости Своей, не оставит тебя без утешения; среди страданий твоих ты восчувствуешь в сердце твоем неизъяснимую сладость, дивное спокойствие и радость, каких ты никогда не чувствовал, – и с тем вместе ты восчувствуешь в себе силы и возможность молиться Богу истинною молитвою и веровать в Него истинною верою: и сердце твое загорит чистою любовью к Богу и ближнему. И все это есть дар Духа Святого. Но если Господь удостоит тебя такого дара, то отнюдь не считай это наградою за свои труды и скорби, и не подумай, что ты достиг совершенства или святости. Такие мысли суть не что иное, как внушение гордости, которая так глубоко проникла в душу нашу, что может проявляться даже тогда, когда человек имеет силу чудотворений. Таковые утешения не суть награда, но только милость Господня, которая дарует тебе вкусить блага, которые Бог уготовал любящим Его, чтобы ты, вкусив их, искал их с большею ревностью и усердием, и с тем вместе приготовился и укрепился к перенесению новых скорбей и страданий. (Из «Указания пути в царство небесное», соч. Иннокентия м. московского).

Кая польза человеку, аще приобрящет мир весь, и отщетит душу свою? Мк.8:36.

И то и другое, и душа и мир сей, дороги для нас. Дорога душа, – ибо тою живем, тою движемся; дорог и мир сей, – ибо в том наслаждаемся, в нем находим покой и все потребное для настоящей жизни нашей. Дорога душа, ибо кому же хочется умирать – с душою расставаться? Дорог и мир, ибо кто не ищет удобства жизни и других благ мирских? Но – что из двух должно быть для нас дороже: душа ли, или мир сей? Да позволит мне любовь ваша положить на весы то и другое, дабы лучше распознать, что из них дороже. – Без всякого сомнения, то для нас лучше и любезнее, что прекраснее, что драгоценнее и что полезнее. Сравним же теперь душу нашу и мир сей, – Итак, что же? Не прекрасен ли мир сей? Ведь столько в нем высоких и почетных должностей, столько чинов, столько в нем украшений золотых и многоценных, столько лиц прекрасных, столько храмин дивно построенных; к тому же – столько сладких и приятных дружеств, обществ, пиршеств, веселий, прохлад и утех, а – выше всего – временные грехов сладости! Так прекрасен мир сей, что невольно влечет к себе и очи и сердце человека, как магнит влечет железо. А душа наша имеет ли какую-нибудь красоту? – Да что такое душа? – Душа есть существо разумное, невидимое, безтелесное, безсмертное, богоподобнейшее, имеющее образ Создателя своего. Рассмотрим со вниманием здесь одно слово: богоподобнейшее. Что прекраснее Самого Творца вселенной? Конечно – ничто, ибо он есть Источник всякой красоты. А что из всех созданий небесных и земных подобно Богу? Ничто, кроме двух созданий: ангела и души человеческой; в этих только существах явлен образ Пресвятой Троицы. Но человеческое естество и над ангелами превознесено еще воплощением Сына Божия; ибо, по глаголу апостольскому, не от ангел когда приемлет Единородный Сын Божий, но от семени Авраамова приемлет (Евр.2:16), приемлет, искупляя душу человечеcкую кровию Своею и обновляя в ней древнее подобие Свое, и украшая ее еще больше и превосходнее. Здесь, собрав вся красная мира сего, положи против красоты души человеческой, и смотри, что прекраснее – мир, или душа человеческая? Если душа человеческая, кровию Сына Божия искупленная, и невеста, и на веки с Ним сопряженная, прекраснее небесной красоты, сияния звездного и света солнечного, и подобна красоте Создателевой, то что будет против нее вся красота мира сего? Не то же ли, что тьма против солнца? Ибо мир сей окаянный подобится не Богу, а разве своему господину, которому служит, князю века сего, диаволу, всему помраченному и никогда не могущему убедиться. – Посмотрим теперь, что драгоценнее: – душа или мир сей? Как вы думаете, дорог ли мир сей? Люди часто ценят богатства мирские дороже души своей: за золото и серебро и за другие вещи полагают душу свою, неся ее, как деньги, на куплю. Вот идет наемный воин на брань из-за одной корысти, – он несет душу свою: Бог весть, возвратится ли он с нею! Вот идет купец с своим товаром в далекий путь, ради приобретения, несет душу свою: Бог весть, принесет ли ее обратно! Вот идет разбойник на разбой, чтобы добыть нечто, – несет душу свою: Бог весть, не сам ли убит будет! Или вот идет вор на кражу, – несет душу свою: кто знает, ведь, может быть, поймают и повесят его! Словом, человек непрестанно полагает душу свою за блага мирские. Не хотите ли, я представлю вам истинного ценителя всех сокровищ мирских? Это угодник Божий, святой Андрей, Христа ради юродивый. Он видел однажды такое видение: прекрасный юноша, сошедший с высоты небесной, держал в руке три венца: один златой, другой жемчужный, третий из цветов белых и красных. Святой Андрей, приступив к юноше тому, говорит: «продаешь ли эти венцы? Хотя я сам и не могу их купить, но подожди меня, я пойду и скажу господину моему, и он даст тебе за них столько злата, сколько хочешь». Что ж отвечал юноша? «Поверь мне, говорит, если бы ты принес злато всего мира, и тогда не отдал бы я ни тебе, ни другому кому, ни одного цветка». – Слышите ли цену всех богатств мира: они не стоют одного цветка райского! Но, о, юноша прекрасный! почему же так дорог у тебя один цвет райский, что за него не хочешь от всего мира собранного золота? Отвечал юноша: «потому что цвет райский имеет такую красоту, которой ум человеческий постигнуть и язык изъяснить не может. Он имеет силу радостнотворную, потому что самою красотою своею и неизреченным благоуханием столь увеселяет человеческое сердце, что если бы человек всегда на него смотрел, то не захотел бы ни есть, ни пить, и не ощущал бы в себе никакой болезни; к тому же, цвет оный не увядает, но всегда цветет». – Посмотрим же на богатство мира сего, – имеет ли оно такую силу, как цвет оный райский: не увядает ли, и красоты своей не теряет ли? И поистине ли увеселяет человеческое сердце? Увеселяет, но на самое краткое время, а великих печалей надолго исполняет. Ибо кому вопиет апостол: приидите ныне богатии, плачитеся и рыдайте о лютых скорбех ваших, грядущих на вы. Богатство ваше изгни, и ризы ваши молие поядоша (Иак.5:1–2). Теперь всякий знай цену всех богатств мирских: они не стоят одного цвета райского! – Но попытаемся узнать цену души человеческой – христианской. Если один цвет райский так драгоценен, что богатства всего мира не могут сравниться с ним, то тем более душа человеческая, ради который насажден от Бога рай и обогащен всякими от Бога добротами. Цена души человеческой та же, что и цена крови Сына Божия; ибо святой апостол говорит: не истленным сребром или златом вы искуплены, но честною кровию Агнца непорочна и пречиста Христа (1Пет1:18–19). Взвесь кровь Сына Божия, взвесишь и цену души; оцени воплощение Сына Божия, оцени Его чудеса, страдания, крест и смерть, – тогда оценишь и душу. Пусть всякий рассудит, в какую цену Сам Сын Божий поставил душу человечеcкую: выше небес, выше ангелов, выше престола Своего Божественного и всего небесного царства; ибо ради ее, оставив все то, на землю снисшел, ради ее Себя не пощадил, душу Свою за нее на кресте положил... Ищи же тут цену души человеческой! – Наконец, что полезнее – душа или мир сей? Полезнее то, что долговечнее, чем дольше можно пользоваться, чего на должайшее время станет. Но известно ли кому, как долго можно пользоваться миром, год ли, два ли, десять, или сто? Поистине, никто не знает, поживет ли в мирских благах и один день, от утра до вечера, или от вечера до возсияния другого дня; ибо всякому и всегда возглашает труба евангельская: безумие, в сию нощь душу твою истяжут от Тебе, а яже уготовал еси, кому будут? (Лк.12:20). А душа надолго ли дана человеку? – Не только на временную сию жизнь, но и на веки вечные. Ибо хотя человек временно и умирает, однако душа безсмертна и живет по смерти человеческой, как написано: праведных души в руце Божией и не прикоснется их мука (Прем.3:1). А в общее, несомненно чаемое воскресение мертвых душа снова соединится с телом, егда тленное, сие облечется в нетление и мертвенное сие облечется в безсмертие (1Кор.15:54). О, как долго, в бесконечные веки, будет жить душа наша! Что же пред нею мир сей, днесь сущий, а утре погибающий? – Таким образом, взвесив душу и мир, с дерзновением говорю, что душа несравненно лучше и дороже мира, ее подобает любить, о ее спасении всячески пещися. Безумен же пребезумен всяк, кто душу свою погубляет за суету мирcкую! Кая польза человеку, аще приобрящет мир весь, и отщетит душу свою? (Из сочинений святителя Димитрия, митрополита ростовского).

I. В начале добродетельной жизни избирай пока одну какую-либо добродетель, к которой особенно расположена душа. Дабы удобнее совершать служение добродетели, которое требует от человека особенного внимания и рассудительности, для сего мужи опытные в духовной жизни советуют, не оставляя прочих добродетелей, избирать преимущественно одну из них, к которой особенно расположена душа, и подвизаться в ней. Некто из отцов спросил великого авву Нистероя, друга аввы Антония: «какое бы доброе дело делать мне?» Авва отвечал ему: «не все ли дела равны? Писание говорит: Авраам был страннолюбив, и Бог был с ним; Илия любил безмолвие, и Бог был с ним; Давид был кроток, и Бог был с ним. Итак смотри, чего желает по Богу душа твоя, то и делай и блюди сердце твое». («Достоп. сказ. о подвиж. св. отц.» 211, 2).

И история подвижничества показывает нам, что некоторые святые прославились особенно в служении какой-либо одной добродетели: иной подвизался преимущественно в милосердии, иной в терпении, другой в воздержании и целомудрии.

II. Подкрепляй и освежай свои духовные силы в церкви чрез св. таинства, в особенности чрез частое вкушение св. тела и крови Христовой, чрез церковные молитвы, чрез благодать св. Духа, чрез советы и наставления Богоучрежденного пастырства: потому что церковь есть действительно прекрасный дом, где путник, идущий в царствие Божие, получает подкрепление и освежение своих сил для дальнейшего пути.

III. Не смущайся скорбями на пути благочестивой жизни, ведущей человека в царство небесное: они необходимы и спасительны.

«Что учение о скорбях ради царствия небесного есть коренное или существенное и всеобщее в христианстве, в этом не трудно удостовериться из наставлений Самого Спасителя и Господа нашего Иисуса Христа, учит мудрый учитель отечественной церкви, святитель Филарет, митр, московский. Посмотрите, чем начал Он Свое учение о царствии небесном: блажени нищии духом; блажени плачущии... (Мф.5:3–4). Ощущение нищеты более или менее соединено с ощущением скорби; и плач, даже благочестивый, течет из источника скорби; впрочем должно быть и такое время, когда, как Моисей древом усладил горькие воды Мерры, Христос крестом услаждает горесть благочестивого плача. Чем оканчивает Господь Свое учение о блаженстве? Блажени есте, егда поносят вам и ижденут, и рекут всяк глагол на вы лжуще, Мене ради (Мф.5:11). Видите, что учение Господне о блаженстве скорбью начато, и еще большею скорбью, окончено! Или, какое учение может быть более общим для христиан, как учение о последовании Христу? Но в чем состоит это учение? Аще кто хочет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: и иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю (Мф.16:24–25). Как ни уменьшайте силу, как ни смягчайте значение этих изречений Господних, во всяком случае нельзя не признать, что ими предрекаются последователю Христову многие скорби. Если ты возьмешь крест и пойдешь за Христом, то куда ты придешь? Очевидно, туда, куда шел, взяв крест, Он Сам, следовательно на Голгофу, на страдание, на распятие. Погубить душу свою ради Христа – значит ли пострадать за Него мученически, или значит пресечь и умертвить в душе страстные движения, составляющие жизнь ветхого человека, изсушить похоть, угасить ярость, обуздать порывы собственной воли, отвергнуть пристрастие к собственному мудрованию, самое выражение: погубить душу, которым изображены эти подвиги последователя Христова, эти душевные преобразования, дает разуметь, что здесь имеют место многие скорби, простирающиеся даже до смертного борения и подвига. Апостол Петр учит: Христу пострадавшу за ны плотию, и вы в туже мысль вооружитеся (1Пет.4:1). Подлинно, мысль о страдании Христовом за нас одна может быть достаточна для того, чтобы примирить нас со всякою скорбью и страданием ради Христа и Его царствия. Если Христос, не сотворивший греха, пострадал: можно ли нам, грешным, роптать на страдание? Если Христос пострадал за нас: какая была бы неблагодарность не хотеть принять скорбь ради Его и Его заповедей? Если возлюбленный Спаситель наш пиет чашу страданий: любовь к Нему не должна ли ощутить жажду причаститься от чаши Возлюбленного? Если подобаше, должно было, сообразно было с премудрою, праведною и благою судьбою Божиею пострадати Христу и внити в славу Свою (Лк.24:26), и сие подобаше ради нас: как не поверить, что и нам подобает, должно, прилично сообразоваться с примером и судьбою нашего Подвигоположника, многими скорбями внити в царствие Божие?

Апостол указывает и причину, почему скорби нужны на пути в царство небесное: зане пострадавый плотию преста от греха, во еже не ктому человеческим похотем, но воли Божией прочее во плоти жити время (1Пет.4:1–2). Без сомнения, Божественное просвещение апостола и его собственные страдальческие опыты показывали ему причину, почему христианин должен поставлять себя в готовность к страданиям: зане пострадавый плотию преста от греха. В самом деле, грех, который человеком допущен, пробил себе дорогу в его сердце и в его существо. Если ты усилием свободной воли, при помощи благодати, изгоняешь его: по пробитой дороге он силится возвратиться. По следам прежних греховных впечатлений вновь идут страстные и греховные движения, возбуждаемые воспоминанием или присутствием искушающих предметов и привычкою. Что же надобно делать, чтобы решительнее освободить себя от греха? Надобно не только изгнать его, но и пробитую им дорогу заградить, разрушить, истребить. Надобно глубоко взрыть землю сердца, чтоб уничтожить следы греховного услаждения, чтоб исторгнуть глубоко проникшие тонкие корни греха. Надобно с огнем пройти по стезям внутренних чувств, чтоб очистить их от остатков греховных впечатлений. Следовательно, надобны скорби и страдания, дабы пострадавый плотию престал от греха.

Найдя таким образом, что скорби в руке Провидения суть очистительное орудие для человека уготовляемого к царствию Божию, мы не должны удивляться, если найдем в опытах святых и то, что высшему очищению нередко соответствуют преимущественно многие и великие скорби. Многи скорби праведным (Пс.33:20), сказует псалмопевец по наблюдению, а также и по собственному опыту исповедует пред Богом: по множеству болезней моих в сердце моем, утешение Твоя возвеселиша душу мою (Пс.93:19), Лишени, скорбяще, озлоблени и (Евр.11:37): такими чертами апостол Павел описал ветхозаветных подвижников веры, не заботясь называть их по именам: так находил он черты эти общими и обыкновенными. Если желаем изобразить жизнь и новозаветных подвижников веры, апостолов, мучеников, преподобных, то и к сему опять годятся те же черты: лишени, скорбящее озлоблени.

Надобно нам, братия христиане, прилежно всматриваться в эти два верные зеркала, именно в зеркало слова Божия и в зеркало жития святых, и замечать, так ли, как подобает, мы идем к царствию Божию?

Апостол Павел о себе говорит: хвалимся в скорбех (Рим.5:3). От нас, может быть, еще рано сего требовать. Исполняется ли в нас хотя другое, меньшее слово апостольское: скорби терпяще, в молитве пребывающее (XII, 12)? Скорби, которыми, по судьбам Божиим, мы посещаемся, приемлем ли с терпением, и, когда изнемогает терпение, подкрепляем ли оное молитвою, чтоб не впасть в нетерпение или ропот? Не тяготимся ли, напротив, даже легкими и обыкновенными в жизни скорбями, трудностью некоторых дел, исполнением некоторых желаний, лишением некоторых приятностей жизни? И малая скорбь оскорбительного слова не истощает ли иногда всего терпения нашего, так что вместо приобретения посредством ее награды терпения, мы мучим сами себя преувеличенною и вредною скорбью гнева и памятозлобия?

Апостол Павел писал к коринфским христианам: ныне радуюся, не яко скорбни бысте, но яко оскорбистеся в покаяние, оскорбесте бо по Бозе (2Кор.7:9). Скорбим ли мы о грехах наших, скорбью по Бозе, скорбью покаяния, столь искреннего и глубокого, чтобы о нашей скорби радовались ангелы, как о залоге нашего исправления и спасения?

Кто не подвергает себя добровольно очистительной работе внутренней скорби покаяния и самоукорения, и внешних скорбей не приемлет с терпением и смирением: тот еще не на пути, который указывает евангелие к царствию Божию. Многими бо скорбми подобает внити в царствие. Божие.» (Пропов. Филар., митр. Моск. ч. I. с. 229–302).

IV. Будь уверен, что добродетель не есть дело трудное. Св. Исидор Пелусиот говорит: «добродетель, как я думаю, казалась и теперь кажется делом трудным не по собственной ее природе, но по причине холодной беспечности тех, кои не хотели следовать ее закону. Кто смотрит на вещи со вниманием, для того добродетель гораздо легче кажется, нежели порок. А кто сему не верит, тот пусть не шумит, но без предрассудка и спора подождет доказательств. Я умолчу о том, что добродетель есть вещь божественная, благороднейшая и с природою чтителей ее сообразнейшая; не буду говорить, что она составляет для них украшение и славу, в этом согласны все, а коснусь только того, что служит предметом спора. Что труднее, скажи мне: искать ли несметных сокровищ, или довольствоваться тем, что имеешь? Денно и нощно вычислять гнусные прибытки и насильственные проценты, или наслаждаться довольством и любовью к ближнему? Что труднее: обижать ли всех, или помогать обиженным? Страдать от мучительной болезни сребролюбия, или быть свободным от ее свирепства? Сплетать обманы, или торговать с другими по честности? Возмущаться против правителей, или жить спокойно? Похищать чужое имущество, или дарить и собственное? Вмешиваться в чужие дела и злодеяния, или не быть причастным их делам и страху? Что труднее: заботиться ли о многом и несбыточном, или иметь одну заботу, как бы не изменить добродетели? Без нужды подвергать себя трудам, или наслаждаться покоем? Никогда не знать сытости, или не любить того, что возбуждает непрестанно большую алчность? Плавать по морям и терпеть кораблекрушение, или оставаться в пристани и спасать погибающих? Я хотел было показать только легкость добродетели и трудность порока, но увлекся далее и сказал больше. Я, показал и то, что добродетель соединена с удовольствием, а порок с скорбью... Если же это так, если не остается никакого сомнения в том, что добродетель и легче, и приятнее, и сообразнее с природою человека: то прилепимся к ней всеми силами и всею душою; прилепимся к той, которая и в настоящей и в будущей жизни ревнителям своим доставляет славу».

V. Подвиг спасения своей души облегчается помощью Божиею и нашим усердием. Один инок подвергся смущению помыслов о трудности спасения и не мог продолжать своего подвига от уныния. Он пошел к одному святому старцу и рассказал ему о скорби своей. Старец, выслушав брата, рассказал ему следующую притчу: некоторый человек имел землю, которая по небрежению его обратилась в неудобную, поросшую волчцами и тернием; впоследствии он нашел нужным возделать ее и сказал сыну своему: «поди, очисти принадлежащее нам это поле». Сын пошел. Когда он обозрел поле, то увидел, что оно поросло множеством плевелов и терния. Упав духом, он сказал сам себе: «когда искореню весь этот сор и очищу землю?» С этими словами он лег на землю и предался сну. Так поступал он в течение многих дней. После этого пришел отец посмотреть, что сделано, и увидел, что ничего не сделано. Он сказал сыну: «почему ты до сих пор ничего не сделал?» Юноша отвеча лотцу: «я пришел было на работу, но, увидев множество волчца и терния, отказался от исполнения работы, от смущения подвергся на землю и спал». Тогда отец сказал ему: «сын! Если бы ты каждый день обрабатывал такое пространство земли, какое занимаешь, лежа на ней, то работа твоя подвигалась бы мало-помалу». Услышав это, юноша поступил по наставлению отца: в короткое время поле было очищено и обработано. «Так и ты брат, сказал старец в наставление пришедшему к нему иноку, мало-помалу входи в подвиг и не унывай, а Бог благодатию Своею возведет тебя в прежнее твое состояние. Услышав это, брат ушел и поступал так, как научен был. Обретши мир душевный, он преуспевал о Господе». («Отечник», стр. 495).

VI. Знай, что и маловажные дела могут служить средствами, ко спасению. История христианского подвижничества представляет не мало примеров того, как и маловажные по суду мира дела могут служить для многих важным средством ко спасению, облегчая возможность совершать другие богоугодные дела. Так, воздержность или умеренность в пище, которую многие считают ничтожною вещью в деле спасения и, почитая за малость, пренебрегают ею, указана была одному смиренному христианину, как главное средство к его спасению. Быв озабочен своим спасением, он молил Бога указать ему путь к нему; и вот в одну ночь во время легкого сна он слышит голос¹⁶⁸, на иностранном языке, повелевающий ему обуздывать чрево. Что за важность в том, буду ли я удаляться общения с людьми, или не буду, буду ли молчать, или скажу слово, другое, третье? Так, многие думают и говорят, считая это за ни что, но преп. Арсению Великому открыто было, что удаление от людей и молчание были главные и существенные средства к его спасению; находясь еще при царском дворе, молился он Богу так: «Господи! Научи меня, как спастися». И был к нему таинственный голос: «Арсений! Бегай от людей и спасешься». Удалившись в уединение, он опять молился Богу теми же словами, и услышал голос, говорящий ему: «Арсений! Бегай, молчи, пребывай в безмолвии, ибо в этом корни святой жизни». («Дост. сказ. о подв. св. отцов» в русск. пер.). Так св. отцы и подвижники, по дарованному им от Бога прозрению в состояние душ тех благоговейных людей, которые искали от них советов и наставлений к богоугодной жизни, одному советовали неисходное пребывание в своей келье (там же стр. 14; ст. 11, стр. 158), другому – молчание и обуздание языка (там же стр. 53, ст. 10, стр. 136, ст. 1), иному не осуждение (там же стр. 112, ст. 2; стр. 149, ст. 27) и удаление от злословия (там же стр. 116, ст. 1); каждому советовали то, что служило главным средством к усовершенствованию его в деле опасения.

Итак, читатель, может быть то или другое дело, которое кажется тебе не важным, та или другая заповедь, нарушение которой ты считаешь грехом малым, есть то самое дело, та самая заповедь, которая предоставлена тебе Богом, как врачевство к исправлению твоих пороков, к уврачеванию господствующей в тебе страсти, которая, если бы ты тщательно исполнял ее, послужила бы тебе действенным средством к спасению души твоей и ключом небесного царства. (Сост. по «Душ. чт.» 1865 г.).

VII. Соблюдай следующие правила благочестивой жизни, необходимые для тех христиан, которые идут в царствие небесное по пути, указанному Иисусом Христом:

а) Не смотри на других порочных людей, как они живут, и не оправдывай себя их примером и не говори так, как говорят многие: что делать, я не один живу так, и не один не исполняю заповедей Христовых, но почти все так делают. На страшном суде не защитит тебя то, что не один ты худо жил на свете...

б) Когда ты пойдешь по сему пути, то многие люди, а может быть и самые ближние и домашние, будут насмехаться над тобою; ты не смотри на это и не безпокойся. Вспомни, что и над Иисусом Христом смеялись, но Он не враждовал на них, молчал и молился об них; точно так поступай и ты.

в) Есть некоторые люди, которые путь в царствие небесное, показанный нам Иисусом Христом, Сыном Божиим, считают не тем, чем должно, и говорят, что и без этого пути можно достигнуть царствия небесного, и что этот путь не для всех, а для немногих, и проч. Но ежели кто из таковых людей встретится с тобою и будет останавливать тебя или отсоветовать тебе, то не слушай его; и даже если бы ангел сошел с неба и стал говорить тебе, что не надобно идти по тому пути, по которому прошел Иисус Христос, то не слушай и его. Но и не спорь с такими соблазнителями твоими и врагами, лучше пожалей их и помолись об них.

г) Когда ты истинно пойдешь по сему пути, то сам диавол восстанет на тебя и будет искушать тебя различными искушениями: он будет внушать тебе худые мысли или сомнения в самой вере и явных истинах или даже хулу на святыню, и проч., но ты не бойся его, потому что диавол без Божия попущения не может тебе сделать ничего; и тебе стоит только помолиться Господу, и диавол, как стрела, отлетит от тебя.

д) Теперь надобно сказать, что кто, идя по пути христианства, будет надеяться только на свои силы, тот не сделает даже шагу на нем; и если бы И. Христос, великий благодетель наш, не давал нам помощи к тому, то ни какой человек не мог бы пройти сим путем. И самые даже апостолы, когда не имели этой помощи, не могли, боялись и страшились идти за И. Христом; но когда получили помощь от И. Христа, тогда пошли они за Ним с радостью и веселием, и ни какие трудности и страдания, и даже самая смерть не устрашили их. Но какая это помощь, которую дает И. Христос идущим за Ним? Помощь эта есть помощь Духа Святого, Которого дарует нам И. Христос, и Который всегда при нас, и всегда окружает нас и привлекает к Себе; и всякий, кто только хочет, может получить Его и исполняться Им.

Известные и истинные средства к получению Духа Святого, по учению священного писания и по опытам великих святых, суть следующие: чистота сердца и целомудрие, смирение, слушание гласа Божия, молитва, каждодневное самоотвержение, чтение и слушание священного писания, таинства церкви и в особенности святое причащение.

Всякая верная душа исполнится Духом Святым, если она очищена от грехов и не загромождена и не закрыта самолюбием и гордостью, ибо Дух Святый всегда окружает нас и желает наполнить нас, но злые дела наши, окружающие нас подобно каменной и крепкой ограде, как злые стражи, не допускают Его до нас и удаляют Его от нас. Всякий грех может удалять от нас Духа Святого, но особенно Ему противны телесная нечистота и духовная гордость. Дух Святый, как совершеннейшая чистота, никак не может быть в человеке, оскверненном грехами. Да и как Он может быть в сердце нашем, когда оно наполнено и загромождено разными заботами, желаниями и страстями? (Займ. с сокращ. из книги: «Указание пути в царствие небесное», Иннокентия, митр, Моск.).

VIII. Помни всегда, что в добродетели начало трудно, но продолжение приятно и легко. Представьте случай, когда огромная река принимает другое направление течения, по мысли людей. Вначале это требует громадных, почти невозможных усилий, пока не выкопано новое дно, пока течение воды не введено в новое русло. Но если река приняла однажды новое течение, то есть, если вся сила воды устремилась по новому дну, между новыми берегами, быстрота течения начинает увеличиваться больше и больше, по мере пройденного пути. То же самое бывает и с твердостью в добре. В начале она требовала от людей сильной борьбы против чувственной природы, против себя, многих слез и молитв, пока их мысли и желания, все сердце их не отрешилось от земного и не утвердилось в Господе, пока вся жизнь их не оставила прежнего течения и не приняла нового. Но когда любовь к своему Господу И. Христу глубоко укоренилась в их сердце, когда она приобрела силу и жизнь и окрепла в борьбе против греха, тогда им стало легко постоянно мыслить о Нем и как бы жить пред очами Его; поток мысли их шел обыкновенно в своем русле. («Цвет. дух.», ч. 1. 1882 г., стр. 108–109).

IX. Крепко держись той истины, что до ужасной степени зла человек может доходить и, действительно доходит постепенно, начиная с самого малого зла. «Молю вас, – говорит св. Златоуст, – не давайте места в своей душе какому бы то ни было злу; не обольщайте себя сим душепагубным помыслом: что за важность в том или этом? Отсюда-то рождаются бесчисленные роды зол. Коварный диавол начинает действия свои с малого. Ибо есть в душе нашей некоторый стыд греха, которого вдруг одолеть, чтобы дойти до безстыдства, нельзя; напротив, душа нисходит до крайней погибели неприметно, мало-помалу, когда вознерадит. Смотри, как поступил диавол с Каином: не тотчас увлек его на убийство брата, да иначе и не успел бы убедить его, но, во-первых, склоняет его принести худшее на жертву, внушает ему, что в этом нет греха; во-вторых, возжег в нем зависть, уверяя, что ничего и в этом нет; потом, в-третьих, убедил умертвить брата и запираться пред Богом в гнусном смертоубийстве, и не прежде отступил от него, пока не довел до крайнего зла. Итак, надобно отражать зло вначале. Если бы иудеям не представлялось маловажным то, что они пленены тщеславием, то, конечно, не дошли бы до Христоубийства. И всякое зло так обыкновенно совершается: всякий не скоро и не вдруг впадает в нечестие» (Бес. на Мф.86).

X. Избегай одного наружного благочестия, которое не имеет ни какой цены в очах Божиих. Часто бывает так, что на вид делается будто дело Божие, а в существе это совсем другое. Сколько лукавства скрывается в развращенной воле человека! И кто в силах разгадать все его уклонения и распутия? Расскажем один случай, бывший в Москве в 1812 году. Был в Москве один благочестивый человек, постник, богомолец, милостивец, все его чтили и все были уверены в твердости его добродетели. Но когда русские оставили Москву и, по вступлении в нее французов, все наши порядки там расстроились и всякому было возможно жить, как хочет, то этот человек, оставшийся в Москве по каким-то причинам, предался пьянству и нечистой жизни с такою неудержимостью и безстыдством, какие редко встречали у постоянных грешников. Единому Господу известно, что это значит! Могло случиться, что в сердце этот человек всегда имел позыв на такие дела и никогда сердцем не отрицался от них. Внешняя обстановка, в какой он находился прежде, удерживала его в исправном поведении, но когда этой преграды не стало, тогда скрывавшиеся в сердце его расположения выступили наружу и явили себя в соответственных делах. Сколько, может быть, есть на свете такого рода лиц. До времени все исправно, а потом все падает и является никуда не годным. Почему? Потому, что все делалось по внешним причинам, и с устранением их прекратились самые дела. У кого есть такой порядок жизни, этого никто, кроме Господа, не ведает. Всякий сам про себя разумейте на таком ли не прочном основании строится его исправное поведение. (См. кн. «Письма о христианской жизни», еписк. Феофана, стр. 98).

XI. Достигай, из трех степеней нравственного совершенства высшей. «Мне известны, – говорит св. Григорий Богослов, – три степени в спасаемых: рабство, наемничество и сыновство. Если ты раб, то бойся побоев; если наемник, одно имей в виду – получить; если стоишь выше раба и наемника, даже сын, стыдись Бога, как Отца; делай добро, потому что хорошо повиноваться Отцу. Хотя бы ничего не надеялся ты получить, угодить Отцу само по себе награда» («Слово на святое крещение», том III, стр. 283). В других местах тот же св. отец выражается о том же предмете еще определеннее: «истинно любомудрые и боголюбивые, – говорит он, – любят общение с добром ради самого добра, а не ради почестей, уготованных за гробом, ибо это уже вторая степень похвальной жизни: делать что-либо из-за награды и воздаяния; а третья – избегать зла по страху наказания». («1-е слово против Юлиана», том I, стр. 110).

XII. Не упускай из виду, что добродетельная жизнь не только не вредит здоровью, но, наоборот, укрепляет и даже просветляет самое тело человека.

а) Вот что повествует достоверный свидетель об одном древнем подвижнике (св. Оре): «вид он имел ангельский, ему было 90 лет от роду, но тело его ничего не потеряло, лицо у него было светлое и доброе, с первого взгляда внушало почтение к себе». И между тем, «живя в пустыне, он питался только травами и сладкими кореньями, пил воду, и то когда находил, все же время проводил в молитвах и пении». (Палладия, еп. Еленопольского «Лавсаик», гл. 9).

б) И о самом отце иночествующих, Антонии Великом, повествует жизнеописатель его св. Афанасий, что после 20 лет самого строгого подвижничества, в продолжение которого целые ночи проводил он без сна, питался только хлебом и водою однажды в день, по захождении солнца, иногда же чрез два и чрез четыре дня, – знавшие его нашли его таким же, каким были до отшельничества: к удивлению всех лицо его цвело прежнею свежестью и красотою, и вообще лицо его имело великую и необычайную приятность. (Тв. св. Афанасия алекс. III, 218, 263). И можно было бы представить множество подобных примеров, ибо самые строгие подвижники благочестия большею частью доживали до глубокой старости и пользовались здоровьем.

XIII. Потрясай и умягчай свое сердце какими-либо грозными и отрезвляющими представлениями, которые могли бы подвигнуть тебя к деятельной заботе о своем спасении.

Потрясай и умягчай ими нечувственное сердце свое, как тяжелый молот умягчает жестокий камень.

а) Помяни последняя твоя. Говори себе: «увы, скоро смерть». Один, другой умирают около тебя; вот-вот ударит и твой час. Не отдаляя от себя часа смертного, внуши себе, что уже послан ангел смерти, идет, приблизился. Или вообрази себя человеком, над головою которого меч, готовый поразить его. Затем живее представь, что будет с тобою в смерти и после смерти. Суд при дверех. Тайная твоя обличатся пред ангелами и всеми святыми. Там, пред лицем всех, будешь стоять ты один с делами твоими. От них или осудишься, или оправдишься. А что – рай, и что – ад!.. В раю – блаженство, которого описать нельзя; в аде – мука без отрады и конца; на нем печать решительного отвержения Божия. Восприми все это в чувство и понудь себя побыть в нем, пока не исполнит тебя страх и ужас.

б) Обратись потом к Богу, и, поставь себя, оскверненного и обремененного многими грехами, пред лицом Его, вездесущего, всеведущего, всещедрого, долготерпеливого!.. Еще ли будешь оскорблять око Божие мерзким видом своим греховным? Еще ли будешь обращать неблагодарно хребет к ущедряющему тебя всесторонне? Еще ли будешь затыкать уши пред отеческим гласом, милостиво призывающим тебя? Еще ли будешь отвращать руку, простираемую к приятию тебя?.. Восприими в чувство эту несообразность и поспеши возбудить и укрепить в себе жалость и печаль в Боге.

в) Помяни при том, что ты христианин, искуплен кровию Христовою, омыт водою крещения, приял дар Духа Святого, бываешь на трапезе у Господа и питаешься плотию и кровию Его. И все это попрано тобою греха ради, разрушающего тебя!.. Взойди мысленно на Голгофу, и пойми, чего стоят грехи твои... Ужели и еще будешь уязвлять главу Господа терниями грехов твоих? Еще ли будешь пригвождать Его ко кресту, пробождать ребра Его и издеваться над долготерпением Его? Или ты не ведаешь, что, греша, участвуешь и в мучении Спасителя и разделишь за то участь мучителей, а если бросишь грех и покаешься, то причастишься силы смерти Его? Избирай одно из двух: или распинать и вечно гибнуть, – или сраспинаться и живот с Ним вечный наследовать.

г) Рассуди далее, что такое грех, к которому ты так льнешь. Это зло, бедственнейшее из всех зол, оно отдаляет нас от Бога, расстраивает душу и тело, предает мучениям совести, подвергает казням Божиим в жизни, в смерти и по смерти, ввергает в ад, заключая рай на веки. Какое чудовище любим!.. Восприими в чувство все зло от греха, и напрягись мерзить им и отвращаться от него. Когда, таким образом, будешь втеснять в сердце одно за другим сокрушающие и умягчающие чувства то ужас и страх, то печаль и жалость, то отвращение и ненависть, оно будет мало-помалу согреваться, приходить в движение, а за ним начнет приходить в движение и напрягаться расслабленная воля. Как струи электричества сообщают телу некоторую напряженность и возбужденность, или как утренний, чистый и прохладительный воздух сообщает некоторую свежесть и подвижность, так и чувства эти, исполнив душу, возбудят уснувшую ее энергию, возродят позыв и готовность действовать для выхода из опасного своего положения. Это будут первые начатки деятельного попечения о спасении своем. Спеши же с сей минуты еще решительнее. (См. кн. «Путь ко спасению еписк. Феофана, изд. 6, стр. 166–170).

XIV. Гони от себя сон беспечности о своем спасении. Расслабла воля на добро долгим пребыванием в грехе, собирай теперь вокруг нее такие помышления, которыми обыкновенно возбуждается энергия, представь на стороне добра спасительность, высоту, общегодность, легкость исполнения и удаления препятствий, отраду, сейчас готовую, и главное – необходимость; на стороне же греха – все противоположное сему; подольше и поискреннее потолкуй это себе, пока расшевелишь себя и приведешь в бодренное напряжете, готовое тотчас приступить к делу. Говори душе своей:

а) Ведь одно из двух, – или вечно погибать, если так останешься, или, если не хочешь этого, то покайся и обратись ко Господу и заповедям Его. А медлить чего ради? Чем дальше, тем хуже. Блюдись при том: ведь смерть при дверях.

б) Много ли труда? Только начни, только подвигнись. Господь близ, и всякая помощь от Него готова тебе.

в) А благо какое!.. Сбрось это бремя и эти узы, вступишь в свободу чад Божиих.

г) Что мучишь ты себя, как враг какой? Ни днем, ни ночью не видишь покоя. Всюду смятение и тревога. Только один сделай поворот внутри, и все это исчезнет – увидишь отраду жизни.

д) Посмотри: все уже пошли ко Господу... и тот обратился, и другой, и третий. Ты что стоишь? Иди! Разве ты хуже других?

е) Все вокруг тебя живет, и все призывает тебя к жизни. Бог несть Бог мертвых, но Бог живых. Приобщись и ты к живущим Его жизнью. Иди, пей из источников воды живой.

Энергия расслабевшей воли всегда возбуждается, когда поставит себя человек между крайностями, – или гибнуть, или изменить жизнь. Чувство самосохранения тотчас начнет возбуждать на дело. Укажи после сего, сколь великое благо ожидается от перемены жизни на лучшее, как легко это сделать, и как ты способен к тому, и призван, и все средства имеешь под руками, как все добрые, и на земле и на небе, будут обрадованы, вступят в общение с тобою, на руки тебя возьмут, и пойдет радость в общей жизни со всеми живущими о Христе Иисусе Господе нашем, укажи все это, и воспрянет ослабшая воля, исправятся расслабленные колена твои.

Так трудясь над собою, больше и больше будешь прогонять свое ослепление, не чувствие и беспечность. Но трудись, и трудись, не ослабевая. Есть лукавство в грешной душе, что она всячески уклоняется от труда по делу спасения. Приди, возьми и понеси ее, поперечить не станет, ей лишь самой потрудиться не хочется. В твоем внутреннем никто господином быть не может, кроме тебя самого. Сам войди в себя и сам себя ломай, поражай, вразумляй; сам с собою веди дело пред лицом Бога; сам себя уговаривай и убеждай. Посему-то, в деле обращения, рассуждение с самим собою, можно сказать, единственная к тому дверь. Уж если сам собою не рассудишь и не обдумаешь, как быть, кто за тебя это сделает? От того и говорится тебе: «о том рассуди, то представь, в то и то вникни».

Рассуждение свое надо так вести, чтобы оно было приспособлено к цели действовать на душу и возбуждать. Для сего:

а) Когда рассуждаешь, то не умствуй, задаваясь разными вопросами, но, уяснив себе предмет, поставь его к сердцу той стороной, какая, чаешь, будет впечатлительнее, и созерцай его так.

б) Не перебегай скоро от одной мысли к другой, это скорее рассеет, чем соберет и окажет какое-либо действие на душу. И солнце не согрело бы ни одной твари на земле, если бы пробегало по лицу ее мгновенно. Мерою рассуждения о том или другом да будет сочувствие. Всякую мысль доводи до чувства и до тех пор не отступай от нее, пока не проникнет она сердце.

в) Если можно, не оставляй мысль голою, в одной, так сказать, рассудочной форме, а облеки ее в какой-либо образ и носи его потом в голове, как постоянного возбудителя. Всего лучше, если можно в одном образе сосредоточить несколько поразительных представлений. Так, св. Тихон, чтобы напечатлеть в уме грешника мысль об опасности его положения, вот что говорит: «над тобою – меч правды, под тобою – ад, готовый пожрать тебя, впереди – смерть, сзади – множество грехов, по правую и левую стороны – толпы злобных врагов; тебе ли быть в беспечности?». Образ легче вспоминается и держится в уме, действует сильнее и впечатлительнее.

г) Прибери краткие, но сильные изречения, применительно к твоему состоянию, и потом чаще повторяй их в себе умственно, или внешним словом. Например: «позна вол стяжавшего, и осел ясли господина, а ты? Или о богатстве благости и долготерпении нерадиши?.. По жестокости твоей и нераскаянному сердцу собираешь себе гнев в день гнева и праведного суда Божия. Бди, не веси бо, когда Господь приидет. Се ми гроб предлежит, се ми смерть предстоит. Камо пойду от Духа Твоего и от лица Твоего камо бегу? Оброцы греха смерть. Враг, яко лев рыкая, ходит. Дай отчет о приставлении домовне, ему же дано много, много взыщется от него; раб, ведевый волю господина, биен будет много; помяни, откуда ниспал еси», и проч. Собери и запомни такие изречения и бей ими твое сердце. Может быть, какая-либо из них станет огненною стрелою, которая поразит и разжжет.

С одним рассуждением однако ж не оставайся, а перемежай его молитвою. Ведь мы тоже теперь делаем, как и тогда, когда хотим вырвать дерево, вросшее в землю. Подходим и колышем, напрягая силу рассуждения с самим собою, себя – уговаривания, себя – убеждения. Колышем, и вытащить не можем, – глубоко вросли корни. Нет в нас потому силы, нет силы и подрезать эти корни. Вот и ищи помощи!

а) Во время ли рассуждения падет какое чувство на сердце, или так возбудится какое умиление, – встань и молись. Молись, чтобы Бог освятил твой труд над своим окаменелым сердцем, чтобы какой-нибудь твоей мысли дал силу, разрушающую и созидающую, или Сам пришел бы и умягчил, пробудил, уязвил.

б) В молитве сей сам молись; изреки то, что на душе, и свою кровную нужду открой благонадежно, словом простым, детским, кратким, а лучше и без слов, так, припадай к Богу в болезненном к нему обращении.

в) Не умствуй, не сочиняй молитв. Приступи в простоте, с одною нуждою своею, как больной к врачу, как связанный к освободителю, расслабленный к восстановителю, с искреннею исповедью немощи своей и безсилия одолеть себя и с преданием себя Божию вседействию.

г) Падай ниц, клади поклоны, многие, многие, бей в перси. И не отходи от молитвы, пока движется молитва. Охладеет молитва, берись опять за размышление, а от сего опять переходи к молитве.

д) И для молитвы, как для рассуждения, прибери краткие к Богу воззвания и повторяй их чаще: «Пощади Твое создание, Владыко! Боже, милостив буди мне грешному! О, Господи, спаси же! О, Господи, благопоспеши же!» Припоминай церковные возбудительные песни и пой их: «Се жених грядет... Множество содеянных мною лютых помышляя, окаянный, трепещу страшного дне судного. Душе моя, душе моя, востани, что спиши! и подобные... Так труди себя, бей не прерывно в двери милосердия Божия. (См. кн. «Путь ко спасению», еп. Феофана, изд. 6, стр. 176).

XV. Избегай праздности. Тогда как труд есть лучшее средство против искушений плоти, праздность есть источник всяких чувственных помыслов; диавол, внушающий эти помыслы, не имеет никакой силы над людьми благочестивыми и трудолюбивыми; зная все это, мы должны распределять свое время между трудом, молитвой и чтением. Праздность погубила Соломона; сперва она внушила ему безумную любовь к роскоши, затем довела его до постыдного идолопоклонства. Нет ничего полезнее троякого время препровождения: молитвы, чтения духовных книг и труда: молитва очищает нас, чтение умудряет нас, наконец, труд наполняет душу нашу внутренней радостью. «Ты будешь есть от трудов рук твоих; блажен ты и благо тебе» (Пс.127:2). Итак, страшись и избегай праздности и всех сопровождающих ее пороков, не давай слишком много отдыха ни телу, ни душе твоей; распределяй время так, чтобы от одного занятия переходить к другому; делай только то, что ведет ко благу. (См. «Правила св. жизни», аввы Бернарда, стр. 212).

XVI. Приучай себя к воздержанию в пище и питье. «Пресыщением отягченное чрево, как гиря, висит под крылами духа и тянет его к земле, так что, при всех усилиях, он более бьется о землю, нежели возносится к небу», – говорит великий учитель отечественной церкви, Филарет, митр. Моск. – «Без поста нельзя распять плоть со страстьми и похотьми ее; без поста нельзя дать торжество духу над плотию. Все святые были великие постники и заповедали пост, как лучшее средство в борьбе против страстей». Вот правила благочестия, которые мы изложили для тебя, душа христианская, по руководству благочестивых и мудрых наставников духовной жизни. (Прот. Гр. Дьяченко).

Святой священномученик Никон в молодости своей служил в воинском звании; он был идолопоклонником, хотя мать его и была благочестивая христианка. Добрая мать всячески старалась склонить сына к Христовой вере, но сын крепко держался веры отца язычника. Однажды, отпуская Никона на войну, мать сказала ему: «сын мой любезный! Если тебе будет угрожать смертная опасность, – что часто бывает на войне, – ограждай себя крестным знамением, и тогда ни стрела, ни меч, ни копье не коснутся тебя, и в самом пылу кровавой сечи ты останешься невредим»... Так и случилось. Произошла кровопролитная битва. Почти весь полк, в котором служил Никон, был истреблен; ему самому грозила верная гибель. Тут он вспомнил завет любящей матери: взглянув на небо, вздохнул из глубины сердечной и, оградив себя крестным знамением, сказал: «Христе Боже всесильный! Покажи теперь на мне силу Твоего креста, и я с сей минуты буду Твой раб, и послужу Тебе с моею материю!» – И вот, как только он произнес эту молитву, как только оградил себя крестом святым, – в его сердце явилось такое мужество, что он, как лев, бросился на врагов и множество из них положил на месте копьем своим, а остальных обратил в бегство. После сего Никон не замедлил принять св. крещение.

Вот что значит, с верою и призыванием имени Христова оградить себя крестным знамением! Поистине крест – оружие непобедимое, данное нам от великого Царя – Христа. Им ограждай себя от врагов видимых, им же защищайся и от врагов невидимых. Пристанут ли к твоему уму нечистые помыслы, поднимут ли страсти в твоем сердце бурю пожеланий греховных, найдет ли на твою душу темное облако сомнения, уныния и других наваждений бесовских, – скорее ограждай себя знамением креста, скорее зови на помощь всесильного Господа, и будь благонадежен: ни какая сила вражия не устоит против сего оружия непобедимого!

Как ужасно крестное знамение для бесов, и потому как спасительно против искушений от них, об этом свидетельствуют сами бесы. Киприан волхв (в последствии священномученик) несколько раз, одного за другим, посылал бесов к св. деве Иустине, чтобы они разожгли в ней похоть плотcкую, но нечистые духи возвращались к нему каждый раз безуспешно. На вопрос его: почему они не могут к ней приблизиться – они отвечали: «мы видим на ней крестное знамение, которого мы боимся, не можем на него смотреть и бежим от него... оно, как огонь, опаляет нас и гонит прочь». Когда Киприан узнал, что крестного знамения и имени Христова не может одолеть никакая сила бесовская, то бросил свои волхвования и стал смеяться над безсилием диавола. Диавол с яростию напал на него и стал его бить и душить, но Киприан сотворил на себе крестное знамение, и враг, как стрела, отскочил от него.

Да разве можно перечислить все случаи, когда святые Божии, ограждаемые силою креста Христова, сохраняемы были от различных бед и напастей?! Мы лучше приведем подобный случай из обыденной жизни. Вот что поведала о себе одна крестьянка. «Вы знаете, что мы теперь живем с мужем согласно; но лет тридцать тому назад я от мужа своего терпела жестокие побои. Это могут засвидетельствовать все мои прежние соседи. Долго я терпела, наконец, стала просить Бога, чтобы Он послал мне смерть или переменил характер моего мужа. Но ни того ни другого не было. Тогда я грешная задумала сама найти себе смерть. Долго думала, как помереть; наконец, порешила потонуть в реке Ононе, на которой мы тогда, как и теперь, жили. И вот, когда однажды я с наслаждением думала о такой смерти, муж мой напал бить меня без сожаления. Я вырвалась от него и прямо побежала к реке Ононе, чтобы там покончить с своею жизнью и навсегда избавиться от напрасных и жестоких побоев мужа. Около берега, куда я бросилась, было мелко, и я принуждена была пробежать по воде, чтобы достигнуть глубины и потонуть. Когда я достигла желаемой глубины и только что хотела опуститься на дно реки, да перекрестилась в это время, как обыкновенно мы привыкли с малолетства креститься пред всяким делом, – вдруг вода, до того казавшаяся мне приятною избавительницею от несчастной жизни, показалась тут такою страшною, черною, студеною, хотя было это летом, такой обуял меня ужас, что я, не помня себя от страха, бросилась из всех сил назад... Потом опять я хотела было броситься в воду, но тело мое от ужаса тряслось, как в лихорадке. И что произвело во мне такой ужас? – думалось мне. Да крестное знамение, сама себе отвечала я. Должно быть, меня Господь жалеет и не допускает навеки погибнуть. «Перекрестись!.. Перекрестись!» как-будто кто мне шептал. Я перекрестилась, и со слезами даже на глазах. Гляжу, а муж мой подбегает ко мне и с дубиною в руках. Но в сердце моем произошла какая-то перемена: я желала лучше помереть под кулаками моего мужа, чем тонуть в этой воде. Муж меня схватил и поволок, и я с покорностью отдалась ему на побои... Только не довелось ему долго тираниться надо мною. Скоро он захворал и по выздоровлении совсем переменился: стал так со мною жить, что все начали завидовать нашему счастью и удивляться такой перемене мужа. Я верила и теперь верю, что тогда от такой несчастной смерти я избавилась силою честного креста Христова (через крестное знамение). (См. «Воскр. день», сбор, общедост. статей Маврицкого, стр. 446–448).

Итак, веруй, христианин, что если ты с верою будешь молиться: «силою креста Своего сохрани нас, Господи», то к тебе не приблизится никакое зло, и ты избегнешь всех опасностей. Хорошо поступают христиане, когда при всякой опасности и во всякой беде читают молитву честному кресту. Вот эта молитва: «Да воскреснет Бог, и расточатся (рассеются) врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящие Его: яко исчезает дым, да (так они) исчезнут; яко тает воск от лица (вида) огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога, и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, пречестный и животворящий кресте Господень, прогоняй бесы силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшего и поправшего силу диавола, и даровавшего нам тебе, крест Свой честный, на прогнание всякого супостата. О, пречестный и животворящий кресте Господень, помогай ми со святою Госпожею, Девою Богородицею, и со всеми святыми во веки, аминь». (См. № 332-й «Троицк. лист.).

Еванг. от Марк. зач. 40-е, гл. IX, 17–31 ст.

Когда И. Христос на другой день после преображения возвратился к остальным ученикам, то нашел их в большом затруднении. Во время отсутствия Господа, один человек привел бесноватого своего сына для исцеления его от болезни. Остававшиеся в долине ученики, так как не было с ними Иисуса, пытались сами исцелить больного, но не могли изгнать нечистого духа. Это произвело большое впечатление. Около учеников собралось множество народа, и между прочим некоторые из книжников, которые вошли в спор с учениками по поводу неудавшегося исцеления. Между тем, Иисус показался с горы. Народ удивился, что Иисус явился как раз в нужное время, и с приветствиями побежал к нему навстречу, в надежде, что Он совершит то, что напрасно старались сделать Его ученики. На вопрос Иисуса, о чем спорят книжники и Его ученики, выступил отец бесноватого и рассказал Ему о болезни своего сына и о том, что ученики напрасно пытались исцелить его. С горьким соболезнованием высказал Господь свое неудовольствие на неверие всего этого рода. Он ясно видел расположение духа, с каким искали Его помощи, видел сомнение в Его чудодейственной силе. Потому Он сказал: «о, роде неверный и развращенный! Доколе буду с вами? Доколе буду терпеть вас?» Затем повелевает привести к нему больного. Как скоро бесноватый увидел Иисуса, злой дух сотряс его, поверг его на землю, и тот валялся, испуская пену. Иисус сохранил при этом полное спокойствие и с состраданием спросил отца: как давно это сделалось с его сыном? Отец отвечал: «с детства, и многократно дух бросал его в огонь и в воду, чтобы погубить его», и видя усилившиеся мучения своего сына, заключил настоятельною просьбою: «если что можешь, сжалься над нами и помоги нам!» Так как в этих словах его заключалось некоторое сомнение, то Иисус хочет уничтожить это сомнение и возбудить в нем веру. Поэтому отвечает ему: «если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему». Тогда отец отрока воскликнул со слезами: «верую, Господи, помоги моему неверию». Достаточно было этого одного слова; где такая просьба, там и вера, а поэтому недалеко и помощь Господа. Иисус всемогущим Своим словом изгнал нечистого духа и этим положил конец толкам, бывшим в народе. Все удивились величию Божию, которое они видели в этом исцелении.

Когда Иисус с учениками Своими вошел в дом, они спросили Его, почему они не могли изгнать нечистого духа. Он отвечал им: «по неверию вашему; это истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно, и скажете горе сей: перейди отсюда туда, то она перейдет; и ничего не будет невозможно для вас. Сей же род изгоняется только молитвою и постом». Этими словами Он наставляет их, как они должны приготовлять свое сердце, чтоб достигнуть такой силы и крепости веры.

Вышедши оттуда, Иисус с учениками Своими проходил чрез Галилею, занимаясь исключительно с учениками, не желая, чтобы кто узнал Его. При этом Он в другой раз объявил ученикам о Своем страдании, смерти и воскресении словами: «Сын человеческий предан будет в руки человеков, и убыот Его, и, по убиении, в третий день воскреснет». Такое повторение было необходимо, потому что Иисус уже приближался к Своей смерти, и потому что ученики, при всеобщем удивлении только что совершенным чудесам, скоро могли забыть первое Его известие о Своих страданиях, что они при этом не совсем и поняли. Они и теперь не поняли Его, и слова Его оставались для них еще темными. Однако они боялись спросить Его о смысле этих слов, так как они предчувствовали ответ. Им лучше желалось остаться в неизвестности касательно значения слов Иисуса, чем быть уверенными, что Он несомненно должен пострадать и умереть. (См. кн. «Земная жизнь И. Христа», пер. с немец. Орды).

Один священник святой жизни и прозорливый шел в церковь для богослужения, и довелось ему идти мимо кельи одного ленивого монаха, который не любил Богу молиться. Только видит он около этой кельи множество бесов, из которых одни имели вид женщин, произносящих непотребные слова, другие – вид юношей, ругающихся и пляшущих, а некоторые из бесов принимали другие образы. Тяжело вздохнув, священник поскорбел о лености монаха, которая была причиною собрания бесов около его кельи. Совершив службу, он заходит по пути к тому монаху, около кельи которого случилось видение, и говорит ему: «брат! Мне что-то грустно, тяжело, скорбь раздирает душу мою; я верую, что, если ты помолишься обо мне, то скорбь, как камень, свалится с сердца моего.» Ленивый монах вздумал было отказаться от молитвы, но священник неотступно просил молитв его: не отступлю от тебя до тех пор, говорил он, пока дашь мне слово каждую ночь молиться обо мне. Эти слова так были убедительны для монаха, что он решился исполнить просьбу священника. Но вот, когда он начал свои молитвы за священника, в это время вдруг ему приходит на мысль следующее: что же такое я делаю – молюсь за священника, а не молюсь за себя самого? Не лучше ли, молясь за других, молиться и за себя? Таким образом расположился он молиться и за себя, и творил две молитвы во всю неделю – одну за себя, а другую за священника. После этого, когда прозорливый священник шел опять в церковь мимо кельи ленивого монаха, то видел демонов уже вдали от кельи и унылых. Это обстоятельство заставило его снова зайти к монаху и просить его молиться. Тут он научил монаха не лениться. Монах послушался наставлений священника, и сделался усердным молитвенником. А бесы, видя его молитвы, отбежали от его кельи благодатию Божиею (Прол. 18 июля.).

Из этого сказания ясно открывается, насколько близки злые духи, а с ними и грехи, к тем, которые ленятся Богу молиться, и насколько далеки они бывают от тех, которые воссылают к Богу молитвы свои. Следовательно, чтобы нам не грешить, чтобы не подпадать гибельному бесовскому действию, надо постоянно Богу молиться: молитва есть проводник благодати Св. Духа, Который всегда может наставить нас на всякую истину и очистить от всякого греха.

Но все ли тут? Нет, не все; чтобы цель наша была достигнута, т. е. чтобы страсти наши не бунтовали и не сталкивали нас с пути благочестия, для этого, кроме молитвы, нужен еще пост, который бывает двоякий: духовный и телесный. Духовный состоит в благочестивом настроении души – в воздержании ее от худых мыслей, от праздных слов, от нечистых пожеланий, – а телесный состоит в воздержании от известного рода пищи и пития. Такой пост заповедует нам и слово Божие (2Кор.6:4–5; Иоан. II, 15. 16 и 17) и св. церковь (Правосл. испов., ч. 1., вопр. 88 и ч. 3., вопр. 7), – и этот пост для наших страстей и для их возбудителей – бесов – то же, что вода для огня и дым для пчел: водою можно залить огонь, дымом – прогнать пчел, а постом можно потушить страсти и отогнать бесов. «Пост», скажем словами св. Ефрема Сирина, «есть честное и Богу угодное дело: пост колесница на небо, пост пророков рождает, законоположителей умудряет, пост души охранение.., пост искушения отражает.., пост целомудрия делатель.., пост домов мир, пост девства податель и хранило, пост покаяния путь и слез делатель» (слов, о пост.). Вот как благодетелен пост. «Ведай», говорит Иоанн Лествичник, «что бес часто приседит при желудке.., и по насыщении делает с человеком все, что хочет, оскверняя душу мерзкими воображениями, а тело нечистотою... Глава и источник всех страстей есть пресыщение... Сыны его – блуд, жестокосердие, излишний сон.., а дщери – леность, многоглаголание, дерзость, смехотворство, суесловие, противоречие, жестоковыйность, упорство, нечувствительность, непомерное хвастовство, человекоугодие и проч.» (14-я степ.).

Итак, будем жить, как слово Божие и св. церковь повелевают: будем молиться постоянно и поститься, по крайней мере, в те дни, которые узаконены св. церковью, – тогда и страсти утихнут, и представители их – бесы отбегут от нас благодатию Божиею, и мы, при помощи той же благодати, будем неуклонно шествовать по пути к небесному Иерусалиму.

I. Были два инока, родные братья по плоти и братья по духу. Против них враждовал лукавый диавол с целью разлучить их друг от друга каким бы то ни было образом. Однажды к вечеру, по обычаю их, младший брат засветил лампаду и поставил ее на подсвечнике. По злонамеренному действию демона упал подсвечник – и лампада погасла. Лукавый диавол устраивал этим повод к ссоре между ними: старший брат вскочил и в ярости начал бить младшего. Этот упал ему в ноги и уговарил своего родного брата так: «успокойся, владыко мой: я снова засвечу лампаду». По той причине, что он не отвечал гневными словами, лукавый дух, будучи посрамлен, тотчас отступил от них. В ту же ночь дух этот отправился к князю демонов и возвестил ему, что «он ничего не мог сделать этим монахам по причине смирения того монаха, который поклонился в ноги брату, и просил у него прощения. Бог, видя смирение его, излил на него благодать Свою, и я чувствую, что жестоко мучусь и терзаюсь, не успев разлучить их друг от друга». Все эти слова слышал жрец идольский, пребывавший в том месте: страх Господень и любовь к Иисусу Христу объяли его. Он понял, что поклонение идолам есть великое обольщение и погибель для души, оставил все, поспешно пришел в монастырь к святым отцам, и пересказал им, что злобные демоны говорили между собою. Наставленный учением святых отцов в вере в Господа Спасителя, он принял святое крещение, а потом и монашество; при помощи и содействии благодати Божией, соделался искуснейшим монахом: – столько преуспел в кротости и смирении, что все удивлялись его величайшему смирению. Он говорил что смиренное настроение души уничтожает всю силу противников наших – диаволов; Сам Господь наш Иисус Христос при посредстве смирения восторжествовал над диаволом и сокрушил силу его; к этому присовокуплял, что он часто слышал демонов, разговаривающих между собою. Между прочим, они говорили: «когда мы возбуждаем сердца человеческие к гневу, тогда, если кто из человеков выдержит терпеливо злословие и безчестие и обратится к средствам, доставляющим мир, говоря: «я согрешил», – тотчас чувствуем уничтожение всей нашей силы, и поступающих так осеняет благодать Божественного всемогущества». (Из «Отечн.», епископа Игнатия, стр. 454).

II. В «Лавсаике» Палладия повествуется о некоем юноше, подвизавшемся в гробнице, что бесы, после тщетных усилий вызвать его из уединения, схватили его, и начали тяжко бить и терзать все тело его, и, жестоко измучив, оставили полумертвым. Лежа неподвижно там, где оставили его демоны, он однако ж тотчас начал свои слезные о грехах своей жизни молитвы, едва пришел в себя. Между тем искавшие его сродники, нашедши его и узнав, кем он был так изъязвлен, хотели отвести его домой, но он не согласился, несмотря на многократные их убеждения. В следующую ночь демоны нападают на него еще с большею лютостью, чем в прошедшую. Но и теперь сродники не могли уговорить его, чтобы он оставил его место; «лучше, говорил он, умереть, нежели жить в греховных нечистотах». В 3-ю ночь демоны так жестоко избили его, что едва совсем не лишили жизни. Но, не успевши и теперь победить его, ушли, оставив его бездыханным, и уходя кричали: «ты победил, победил!» После этого он уже не испытывал таких страшных искушений; напротив, до самой кончины жил безбоязненно в пещере при гробах, подвизаясь в чистой добродетели. («Лавс.» стр. 139).

III. Препод. Нифонт особенно прославился своею борьбою с бесами и своею во имя Господа победою над ними. Сначала диавол произвел в Нифонте изступление ума, которое прошло спустя 4 года, и тогда же он сподобился от Бога духовного дара провидеть тайны человеческого сердца, беседовать с ангелами и видеть ясно бесов. Когда препод. Нифонт создал церковь во имя Богородицы и многих обратил ко Христу, то диавол не стерпел этого. Однажды ночью собралось к Нифонту множество бесов, так что келья его была полна ими. Напав на святого, они хотели мучить его, но он запретил им крестом, и они дали ему обещание, что не будут уже приближаться и к месту, где произносится имя святого. («Ч. М.»).

Один человек пожелал видеть царя и просил одного из друзей проводить его к царю. Друг согласился, но сказал, что он может проводить его только до половины пути. Тогда человек обратился к другому другу, который согласился довести его до царского дворца. Чтобы исполнить свое желание видеть самого царя, человек обратился к третьему другу. Этот согласился ввести к самому царю. «Что же значит притча эта? Первый друг есть пост, который доводит нас до половины спасительного пути, второй – целомудрие или чистота души, доводящая до небес, – третий друг – послушание, которое вводит нас к Самому Богу». Из этого вы видите, что пост должен быть соединяем с другими добродетелями, чтобы им благоугодить Богу. (Скитск. патерик).

Недавно, рассказывает один пастырь, я познакомился с одним уже довольно немолодым человеком, неким г. Памфиловым. Часто мы потом встречались с ним и разговаривали о различных предметах.

Сегодня (это было 21 ноября) он зашел ко мне между утреней и обедней. Начался разговор.

Чувствуя себя не особенно здоровым, я, мало-помалу, и разговор склонил на тему о здоровье человека и о различных недугах.

– А разве вы больны? – спросил меня мой собеседник.

– Болен и уже довольно давно! – отвечал я.

– Да, – продолжал он, глубоко вздохнув, – был болен и я! – При этом присовокупил, что самые ужасные страдания ему пришлось перенести в конце 1876 и начале 1877 годов.

– В это время, – говорил он, – я жил в Николаеве¹⁷⁰. И вот как началась моя болезнь: однажды сидели мы с женой за вечерним чаем, при открытой форточке, которая заменяла вентилятор. Я сидел прямо против форточки и наслаждался освежающим меня легким ветерком. Так продолжалось довольно долго. Но потом вдруг налетел на меня сильный напор ветра, причем я мгновенно ощутил сильную боль в правом ухе, соединенную с каким-то особенным шумом и как бы звоном, и тотчас же упал в припадке. Припадок потом возобновлялся ежедневно, и даже по нескольку раз в день. Вместе с тем мне стали представляться всевозможные явления нечистых духов, при помощи которых я получал созерцательную способность.

Трудно определить род тогдашней моей болезни: временами я бывал, по-видимому, совершенно здоров и только чувствовал над собою, или вернее – в себе, какую-то внешнюю силу, которая давила меня. Но бывали моменты, когда я претерпевал ужасные страдания. В такие моменты боль в правом ухе усиливалась, а шум переходил в звон или даже трезвон. Мне казалось иногда, что в ухе трезвонят в целую дюжину колоколов. Наконец, с какой-то особенной силой происходил удар как бы в большой колокол, – и я тогда терял над собой уже всякую силу и мгновенно падал в припадке.

Страшно, говорят, было смотреть на меня во время припадка: вся левая сторона корпуса, часть головы, а также левая рука и нога немели и цепенели, а правая рука и нога корчились и производили какие-то неестественные движения, похожие на конвульсии. Вообще трудно и представить все, совершавшееся со мною в припадочное время! Рот, нос, губы передергивались в правую сторону к самому уху; глаза тоже как бы выступали из своих орбит; зубы скрежетали. Наконец, припадок, продолжавшийся от 15 минут и до 1 часу, прекращался, и я вставал совершенно здоровым. Но при этом и я сам ощущал в себе какую-то особенную сверхъестественную силу, и другие замечали во мне то же.

Вслед за первым припадком, следовал обыкновенно вторичный припадок, но еще хуже первого: я выходил из себя и бесновался. При этом все меры, принимаемые к укрощению меня, оказывались безуспешными: люди меня не могли удержать; привязать жене было никакой возможности, так как я разрывал самые крепкие веревки.

Первые доктора Николаева, Киева и Одессы не могли мне оказать никакой помощи.

Видя это, жена приходила в совершенное отчаяние. Наконец, кто-то посоветовал ей обратиться за помощью к одному из священников кладбищенской церкви г. Николаева¹⁷¹ отцу Иоанну.

Долго не принимал он меня; но в среду на пятой неделе великого поста велел привести меня в церковь.

При этом замечательно то, что, когда первый раз я шел в церковь, то у входа в церковную ограду я увидел одного из нечистых духов, стоящего с огненным мечом. Масса народа проходила в ворота совершенно беспрепятственно, ничего не замечая; но когда приближался я, то дух направлял на меня весь пламень этого огненного меча, и я всякий раз с какой-то неестественной силой отбрасывался назад, боясь быть опаленным.

Долго бился я у входа, силясь во что бы то ни стало пройти в ворота, но дух не пропускал меня до тех пор, пока не вышел из церкви сам отец Иоанн. Подойдя ко мне, он (отец Иоанн) покрыл мою голову епитрахилью, провел меня в церковь и поставил у клироса. После обедни он оставил меня одного и отслужил молебен. И когда я возвращался домой, то чувствовал, что мне стало гораздо легче, что непонятная мне сила давила гораздо слабее. Точно также отстоял я обедню и молебен в четверг, после чего почувствовал еще большее облегчение.

Но замечательно, что произошло со мной во время молебна в пятницу. Когда весь народ вышел из церкви, отец Иоанн выходит из алтаря, становится рядом со мной и начинает обычный в подобных случаях молебен. Я стою и молюсь. Во время молебна шум в ухе начинает усиливаться, переходит в звон, и, наконец, как бы при последнем ударе в большой колокол, какая-то непонятная сила с шумом вырвалась из моего уха, ударив предварительно в грудь так сильно, что едва я устоял на ногах.

Пробившись из уха (я так выражаюсь потому, что не только мне так казалось, но и действительно все так происходило), звон постепенно стал отдаляться и слабеть, и наконец совсем пропал где-то в пространстве.

И чудо! Возвращаюсь я домой со мной припадки уже не повторяются. Проходит так день, другой, и даже до сего времени припадки не возобновлялись ни разу.

Так я совершенно и исцелился силою молитвы священника кладбищенской церкви г. Николаева, отца Иоанна, в то время еще очень молодого».

И только от последнего сильного потрясения и удара осталась слабая глухая боль в груди. («Смол. Еп. Вед.» 1892 г.; сн. Паст. соб. 1892 г., № 14–15).

Еванг. от Марк., зач. 47-е, гл. X, 32–45 ст.

Мы часто возносим ко Господу такие прошения, которые не умилостивляют, но прогневляют Его, Премилосердного. «Часто бо, – говорит святитель Тихон задонский, – мы о том просим Бога, что нам вредно и воле Его святой противно». И этот недостаток так свойствен людям, что от него небыли свободны даже апостолы Христовы до сошествия на них Св. Духа. В евангелии, читаемом на литургии в пятую неделю великого поста, рассказывается следующий назидательный для нас случай из земной жизни Спасителя и Его учеников. Во время последнего Своего путешествия по Иудее, Иисус Христос, подходя уже к Иерусалиму, желал заблаговременно подготовить учеников к ожидающему их там испытанию. Для сего, подозвав к Себе двенадцать, Он начал говорить им о том, что будет с Ним. В это время к Нему подошли Его любимые ученики, два сына Зеведеевы – Иаков и Иоанн, и сказали Ему: «Учитель! Мы желаем, чтобы Ты сделал нам, о чем попросим». Он сказал им: «что хотите, чтобы Я сделал вам?» Они сказали Ему: «дай нам сесть у Тебя одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей». Но Иисус сказал им: «не знаете, чего просите» (Мк.10:35–38). «Вы думаете, что царство Мое земное, но оно не от мира сего. Вы хотите председательствовать в Моем царстве, но прежде испытайте себя: решитесь ли вы умереть крестною смертью, как Я? В состоянии ли вы столько страдать, сколько Я буду страдать? При том же, это первенство дается не по дружбе или лицеприятию, но по истинным заслугам: оно будет дано тем, имже уготовася от Отца Моего (Мф.20:23). – Когда услышали о желании сынов Зеведеевых прочие апостолы, то выразили свое неудовольствие против Иакова и Иоанна: и начаша, сказано, негодовати, т. е. обнаружили дух превозношения и зависти. И вот, Спаситель подзывает прочих учеников к себе и говорит: «кто хочет быть между вами большим, тот должен сделаться слугою других; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем раб. Пример вы должны брать с Меня, Который не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить другим и дать душу Свою для искупления многих». – Эти слова, обращенные ко всем апостолам, ясно показывали, что смиренномудрие и любовь суть добродетели, не разлучные и необходимые для желающего быть истинным последователем Христовым. Кто истинно любит ближнего, тот старается уступить другому первенство, а напротив – кто ищет первенства, в том нет любви к ближнему (Воскр. чт., гл. XXV, стр. 1253–1255).

Как поучительно для нас замечание Иисуса Христа: не веста, чесо просита. Оно научает нас, христианин, возносить Спасителю и Господу только достойные молитвы, научает нас просить у Господа только необходимого и полезного. Молись же, православный христианин, прежде всего о самом важном для тебя – о спасении души твоей, проси себе у Бога даров духовных. Иные просят себе у Бога довольства в этой жизни, а ты проси Бога о том, чтобы душа твоя обогащалась добрыми делами, ведущими в жизнь вечную, а молясь, – говорит св. Василий Великий, смотри, «не проси одного вместо другого и не прогневляй Господа, не проси ни имения, ни славы человеческой, ни могущества, ни другого чего преходящего, но проси царствия Божия, и все, служащее на потребу тела, подаст тебе Сам Господь, как учит нас Он же: «ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф.6:33). Если мы прежде житейских и временных благ будем просить Господа царствия Божия и правды его, т. е. исполнения нами закона Христова, то все блага земные приложатся нам, даны будут как бы в придачу. Спаситель сказал приложатся потому, что настоящие, скоропреходящие блага ничего не значат с истинными благами, ожидающими праведников на небе.

Правда, христианину не запрещено молиться Господу о подаянии и благ телесных, как научил нас этому Сам Спаситель: «хлеб наш насущный даждь нам днесь». Однако этими словами молитвы Господней предписывается нам просить себе у Бога лишь самого необходимого для здешней жизни. Не будем же просить у Господа ничего излишнего, чтобы не показаться недовольными тем, что имеем, не будем просить сего особенно во дни спасительного поста и покаяния, чтобы не показаться более заботящимися о теле, чем о душе. Надобно сперва сделать Божие, исполнить наши обязанности по отношению к Богу, а Господь устроит уже Сам наше земное житие. Приступая же к молитве, мы должны оставить всякое земное попечение, отогнать от себя все суетные помыслы, весь свой ум и душу обратить к Богу, предстать Ему со страхом и смиренным благоговением, с верою, надеждою и терпением. Если человек не верит или не надеется, что получит просимое от Господа на пользу, то напрасно и молится. «Да просит верою, ничто же сумняся, сумняйся бо уподобися волнению морскому», свидетельствуется в слове Божием (Иак.1:6). Так молясь, не переставай, христианин, просить себе у Господа достойного Его и полезного тебе. Пусть пройдет месяц, год или более, пока не получишь просимого, не отступай, но усугубляй еще более молитву свою. По свидетельству одного из вселенских святителей и учителей церкви, иногда Господь медлит исполнением наших прошений для того, чтобы мы лучше узнали, что такое дар Божий, и со страхом хранили данное.

Когда, как в ныне чтенном евангелии, мы слышим предсказание Господа о Своих страданиях, то не является ли у нас желание взглянуть оком веры на священные места, где совершилось спасение мира, не переносится ли наша мысль в далекий Иерусалим – колыбель христианства, в стенах и около которого прошли последние часы земной жизни Господа нашего Иисуса Христа. Если когда, то в дни поста, при воспоминании страданий Христовых, значение Иерусалима безмерно возрастает в глазах христианина. Там, – говорит один благочестивый путешественник, – самые камни и скалы окрестные способны пробудить уснувшую совесть; там на каждом шагу урок веры и покаяния, которое в других местах бывает часто не искренно и лицемерно, но в Иерусалиме – никогда. Вот почему многие тысячи христиан, не ограничиваясь воспоминанием Иерусалима, с наступлением настоящего поста спешат туда – уронить слезу на гроб Господень и принести покаяние во грехах там, где за них принесена жертва небесному Правосудию. Но и все мы в настоящее время склонны обращаться туда же, на восток солнца; в эту, хотя и другую, чем наша, но тем не менее родственную для каждого христианина страну света; всем нам отрадно перенестись к месту смерти Христовой и пройти тем путем священным, который у благочестивых жителей Иерусалима известен под именем Страстного.

На восточной стороне Иерусалима, на скате горы Елеонской, покрытом масличными деревьями, потомками тех самых дерев, которые не раз тенью своею укрывали Иисуса Христа и апостолов, и доселе еще существует по ту и другую сторону дороги, ведущей в гору Елеонcкую, обнесенный каменною оградой небольшой садик, принадлежащий местечку Гефсимании. Это именно то место, с которого начался страстный путь Спасителя. Вспомним сказание о той ночи, когда с тремя учениками Господь наш Иисус Христос вышел сюда из города для последней молитвы и душевного успокоения. Для простого глаза это была прекрасная ночь с полною, четырнадцатидневною луной, с совершенно безоблачным небом, потому что облаков на Иерусалимском горизонте около времени Пасхи не бывает. Прибавим к этому совершенное уединение, свежесть загородного сада в ночное время, на первой поре весны, и мы будем иметь общее представление о той видимо приятной обстановке, какую можно было найти в это время в саду Гефсиманском. Но не такими были этот сад и эта ночь для Христа Спасителя. Оставленный и не понятый всеми, не нашедший сочувствия даже в Своих трех любимых учениках, уснувших на уступе скалы, которую доселе указывают в смежности с Гефсиманским садом, как вечный укор беспечному человечеству, Иисус Христос не находит сочувствия Себе в самой природе, которая в своем весеннем ликовании вовсе не соответствовала кануну великих для всего мира событий. Таким образом, для Своей молитвы Иисус Христос скрывается от самой этой природы, не узнавшей скорби Творца своего, в пещеру. Пещеры, киоски и часовни были очень обыкновенны во всех садах древнего Иерусалима; они строились с благочестивыми целями, большею частью служа фамильными гробницами, и были открытыми. Толпы нищих, прокаженных, изгнанников всякого рода, находили обыкновенно место в этих приютах, принадлежавших более миру загробному, чем настоящему. Итак, Господь наш Иисус Христос, для рождения Которого нашлось место только в яслях, и для последних минут Своих мог воспользоваться только могильною пещерой. В настоящее время из этой пещеры устроен скромный придел, над престолом которого изображена очень известная, но здесь имеющая особенное значение, картина молящегося на коленах Спасителя, принимающего из рук ангела чашу, которая не должна была пройти мимо; на боковой стене видны дремлющие три апостола с детскою беспечностью на сонных лицах. Нужно ли прибавлять, какие мысли выносит из этого места христианский путешественник?..

Но вот совершилось предательство, и шумная толпа увлекает Иисуса Христа из Гефсиманского уединения. От сада Гефсиманского начинается подъем на скалы Иерусалима, отделяемый еще небольшим потоком Кедронским, по которому направилось шествие. Все это место, ниже Гефсиманского сада, вдоль потока Кедронского, называется часто и у нас произносимым, печальный смысл имеющим, именем Иосафатовой долины. Уже по одному естественному положению своему, с своими приземистыми, согнутыми, безцветными оливковыми деревьями, этот овраг имеет очень унылый вид. С незапамятных времен он всегда служил местом погребения. Вдоль белых каменистых берегов Кедрона лежит прах сотни человеческих поколений, прах иевусеев, евреев, египтян, сирийцев, македонян, римлян. Важнейшие из древних гробниц известны по именам, напр., гробница Авессалома, Иосафата, Иакова, Захарии; вокруг этих именитых гробниц – тысячи безыменных могил с насыпями и надгробными плитами, так что вся местность против горы масличной может назваться одним великим кладбищем. Может быть, такое направление пути взяли ведшие Иисуса воины по грубой наклонности к сильным ощущениям, какие можно было найти в этой долине смерти, наполненной ночными шакалами; может быть, при этом имелась ввиду злобная насмешка над Иисусом, называвшим себя светом и жизнью. Во всяком случае, этот трудный переход был вдвойне тяжел для Богочеловека. Есть предание, что во время перехода долиною Иосафатовою Иисус Христос упал коленом на могильный камень; потом, стертый с тропы толпою, оступился в поток и, мучимый жаждой, напился его мутной воды. Но с другой стороны, это прохождение Спасителя дорогою смерти дает глубокую знаменательность. Пройдя среди памятников времен минувших, Господь наш Иисус Христос обвел Своим Божественным взором весь мир древний, ожидавший Его пришествия, мир пророков и царей иудейских, приводя их во свидетельство того, что творилось теперь, и что им дано было видеть в откровении. Немного картин представляет человеческая история и искусство, которые бы, по своей печальной поэзии и по своей глубокой назидательности, производили такое бесконечное, дух потрясающее впечатление, какое должна была производить картина шествия Божественного Страдальца среди буйной толпы, между могильными холмами, при свете луны, никогда еще не озарявшей такого страшного и непонятного зрелища.

Перейдя поток Кедронский, иудеи, ведшие Иисуса Христа, обогнули поворот Иерусалимских стен на юго-запад и, в поругание над Иисусом, направились в город через самые грязные ворота, называвшиеся Гнойными, хотя им гораздо удобнее было пройти так называемыми Золотыми воротами, которыми незадолго пред тем торжественно проходил Иисус Христос при оглушительных криках: «Осанна!» Теперь на месте прохождения Христа Спасителя, около Гнойных ворот, течет чистый источник, названный именем Пресвятой Девы Марии. Этим путем в ту же ночь Господь наш Иисус Христос приведен был в дом Анны, тестя первосвященника, а потом – в дом Каиафы, самого первосвященника. Оба эти дома лежали на самом южном конце Иерусалима. В доме Каиафы первое пение петухов возвестило полночь, ознаменовавшуюся печальным обстоятельством отречения апостола Петра.

Это была еще только первая половина страстного пути Богочеловека. Из дома первосвященника, при многочисленном стечении вельмож, священников и народа, Господь наш Иисус Христос отсылается на суд к Пилату в виде возмутителя общественного покоя. Так как дом Пилата был в самой северной части Иерусалима, то Иисус Христос должен был в обычной для преступников обстановке пройти через весь город, тот самый город, который он особенно любил и для которого в особенности не щадил Своих благодеяний. И если по загородным дебрям Иисус Христос проведен был ночью, то на позорище по площадям городским должен был пройти полным днем. Но вот и грозный дворец Пилата. По виду своему он ничем не напоминал других Иерусалимских зданий, скромно жавшихся одно к другому, но состоял из целого ряда широких зданий в греческом вкусе, с порфировыми колоннами, широкою каменною стеной, террасами для прогулок и бастионами для защиты от нападений. Открытые дворы здесь были усажены деревьями и цветами, среди зелени которых проведены были каналы и изобильно текла вода. Фонтаны струились изо ртов дельфинов и фантастических существ; стаи голубей носились в воздухе; сад приютился на более низменной местности двора, выходившей на юг. Все дышало здесь новым, западным, не еврейским духом иудеи, приведшие Иисуса, даже не вошли во двор Пилатов, чтобы не оскверниться духом язычества перед Пасхою. Среди такой обстановки пред дворцом возвышалось судное место, как его называют евангелисты, Гаввафа или Лифостротон, то есть выложенная разноцветным мрамором скамья, на которой совершалось судопроизводство. Вступив в широкий двор Пилатов, Иисус Христос вступил, так сказать, в новую область, стал пред лицом тогдашнего языческого греко-римского мира. Еще одно испытание нужно было. Нужно было, чтобы мир языческий принял участие в безвинном уничижении Божественного Страдальца. Но здесь уже чаша переполнилась, и приговор смерти был подписан во дворе Пилата, пред лицом ветхозаветного храма, блиставшего прямо против Лифостротона своим замечательным, но уже упадавшим величием, пред лицом Иерусалима который почти весь, как на ладони, виден с террас дворца Пилата... И теперь еще, когда уже столько веков прошло со времени этих событий, печать проклятия тяготеет над этим несчастным дворцом, в стенах которого совершилось безпримерное в человеческой истории по своей несправедливости осуждение. Нынешние правители Иерусалимские боятся жить в этом месте преступления. По показанию Иерусалимского предания, тяжелые видения, подобные тому, которое мучило жену Пилата в ночь искупления, изгнали отсюда живших здесь мусульман, вследствие чего дворец обречен запустению.

Осталась последняя часть пути, – путь на Голгофу. В своем крестном шествии Иисус Христос обошел уже восточную, южную и северную часть Иерусалима, оставалась сторона западная, обращенная к нам, на Европу. От дворца Пилата, по направлению к западу, идет довольно прямая улица, собственно так называемая страстная (Via dolorosa). Около полудня началось по ней печальное шествие. Если пройти сто шагов от дома Пилатова, улица будет поворачивать несколько налево. Тут на углу мраморная колонна обозначает место, где Спаситель изнемог под тяжестью креста, возложенного на Него, по обычаю, при выходе из Пилатова судилища. Немного далее, при новом повороте улицы направо, на крутизну, указывают место, где печальную процессию встретил Симон киринейский, разделивший с Иисусом тяжелую ношу креста. Тут же вышли навстречу с рыданиями жены Иерусалимские. Немного далее дом, из которого на крик толпы вышла святая Вероника и освежила лицо Богочеловека, отерши полотенцем Его кровавые ручьи. Но вот и последняя цель путешествия. Трепет объемлет путешественника, по мере приближения к замыкавшим Иерусалим по этому пути воротам Судным, называвшимся так потому, что к ним привешивались смертные приговоры. «По мере нашего приближения к этому месту, – рассказывает один благочестивый путешественник, – ноги наши ослабевали, как будто тяжесть всемирного креста доселе еще дает себя чувствовать проходящим этим путем смерти; слезы закрывали для нас предметы и не давали видеть подробностей этого страшного места». Место это, действительно, было страшно. По объяснению евангелистов, Голгофа иначе называлась Краниево место (по-русски это значит лобное место, место черепов). Здесь воры, убийцы, грабители, изменники всякого рода предавались смертной казни, и так как трупы преступников считались не достойными погребения, то их бросали тут же на растерзание шакалам, так что это место буквально было усеяно человеческими костями, между которыми валялись и орудия казни – кресты, принесенные на плечах преступников. Место за Судными воротами теперь застроено, а возвышенность Голгофы осенена храмом.

Дерзнем вступить в это святилище смерти и воскресения. Две мраморные лестницы ведут теперь с двух сторон на вершину Голгофы. Церковь на Голгофе очень сумрачна и низка, так как она обнимает в своих стенах самую вершину скалы, доходящей почти до потолка. На том месте, где был вкопан крест Спасителя, стоит теперь огромный греческий престол, открытый с боков и под ним круглое, обложенное золотом, отверстие, где стоял крест. Направо от престола видна расселина скалы, распавшейся в час смерти Господа. Ужасный безпорядок разбросанных камней громче истории и предания свидетельствует векам о совершившемся здесь необыкновенном событии, оставившем навеки неизгладимые следы. Другая половина голгофского храма принадлежит гробу Господню. Евангелист говорит, что Иисус Христос был погребен близ того места, где был распят. Ближе всего на это печальное место выходил заднею своею стороной сад Иосифа аримафейского, наблюдавшего за обстоятельствами этого дня и одушевившегося ревностью оказать последнюю услугу невинному Страдальцу. По обычаю того времени, каждый достаточный житель Иерусалима считал долгом еще при жизни приготовить себе могилу где-либо у городских стен, чтобы по смерти никому не быть обязанным приготовлением места упокоения. Иосиф аримафейский, человек чужой в Иерусалиме, тоже имел уже для себя близ ворот своего сада свежую пещеру, или гробницу, в которой еще ни один человек не был положен. Эта-то пещера, или гробница, удостоилась быть предметом высшего поклонения, какое только возможно земному праху, с того времени, как ее приснопамятный владетель уступил ее лишенному гробницы Богочеловеку.

Голгофою закончился крестный путь нашего Спасителя. Отцы и учители церкви находили в страстном пути Христовом образ жизни каждого христианина. В самом деле, мало ли что приходится встречать человеку на пути к вечной жизни, что требует тяжких усилий, сопряжено с испытаниями, скорбью и страданиями? Видимые и невидимые враги спасения нашего разве не напоминают собой иудейской толпы, жаждущей крови, разве не гонят душу страстным путем до Голгофы? А весь мир, окружающий нас, разве не юдоль Иосафатова, в которой мы ходим, по выражению пророка, ощупью, как слепые, в которой отовсюду веет смертью и разрушением, а еще более нравственным разложением и порчею?.. И если бы не свет веры озарял путь наш, как свет луны в ночь искупления, если бы не сила молитвы и покаяния, разве не пали бы мы на первый камень соблазна, разве не унес бы нас безвозвратно поток Кедронский, – широкий и бурный поток наших греховных страстей? Жизнь истинно христианская есть собственно жизнь подвижническая. Нельзя быть учеником Христовым, не следуя за Ним, а Его путь – страстный («Воскр. день», 1898 г., № 13).

Перенесемся мыслию и сердцем в отдаленную по времени, но тем более близкую нашему сердцу родную древность, повитаем хотя мысленно с святыми и преподобными отшельниками дремучих лесов Радонежских, подышим благоуханием молитв Сергиевых, насладимся созерцанием его боголюбезного смирения!.. Вот уже около него собралось до 12 братий; тихо и безмятежно идет жизнь пустынников в новоустроенной обители. Нет в ней ни начальника, ни даже пресвитера: никто не дерзает и думать о такой высокой чести, чтобы принять на себя сан священный; однако же строго соблюдается весь порядок повседневного богослужения, исключая, конечно, божественной литургии. День отшельников начинается с глубокой полуночи; во исполнение слов Псалмопевца: седмерицею днем хвалих Тя, Господи (Пс.118:164), пустынные подвижники каждый день собираются в церковь на полунощницу, утреню, третий, шестой и девятый час, на вечерню и повечерие, совершая между этими службами еще частые молебные пения. В рукописях, сохранившихся в библиотеке Лавры от того времени, находим каноны: за творящих милостыню, за болящих, за умерших. Непрестанная молитва, по заповеди апостола, была их постоянным правилом и в церкви, и в келье. А для совершения божественной литургии в праздничные дни обыкновенно приглашали священника из ближайшего села, или игумена, быть может, того же старца Митрофана, который постригал самого преподобного Сергия. Священнослужителя всегда встречали с радостью и с подобающею честью. Год спустя после того, как собрались к преподобному братия, пришел к ним на жительство и упомянутый игумен Митрофан. Сергий очень рад был ему, по нужде в иерее Божием; при том он надеялся, что старец сей не откажется принять на себя начальство над собравшимися пустынножителями: но недолго порадовался Сергий: пожив немного под кровом своего постриженника, Митрофан тяжко занемог и отошел ко Господу. И снова обитель осталась без совершителя тайн Божиих, потому что сам преподобный, по-своему глубокому смиренномудрию, не хотел принять на себя ни игуменства, ни сана священного. Подражая кроткому и смиренному сердцем Господу, он управлял только посредством своего примера, и точно: по слову Христову, был первый тем, что был всем слуга (Мк.9:35). Три или четыре кельи для братии он построил своими руками, сам рубил и колол дрова, носил их к кельям, молол в ручных жерновах, пек хлебы, варил пищу, кроил и шил одежду и обувь, носил на гору воду в двух водоносах и поставлял у кельи каждого брата. Когда кто-нибудь из братии отходил ко Господу, угодник Божий своими руками омывал и приготовлял к погребению усопшего. Одним словом, он служил братии, по выражению блаженного ученика его Епифания, как купленный раб, всячески стараясь облегчить их трудную жизнь пустынную, хотя и приводил братию в немалое смущение таким глубоким смирением и трудолюбием. Служа другим в течение дня, Сергий не имел и одного часа свободного от труда и молитвы; питался он только хлебом и водою, и то малою мерою, а ночь почти всю проводил в келейной молитве, и где бы он ни был, что бы ни делал, всегда имел в уме и на устах слово псалмопевца: предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся (Пс. 15:8). А братия с любовью и благоговением взирали на своего возлюбленного авву, и всеми силами старались подражать ему. И трудно было пришедшему в первый раз посетителю различить, кто был старший из них и кто младший, кто начальники места сего и кто подчиненный, потому что, взирая на смиренного и кроткого Сергия, каждый старался смирять себя пред смиреннейшим. Все считали друг друга братиями, и никто из них не хотел быть старшим. Какой поучительный урок гордым сынам нашего суетного века, желающим весь мир переделать по своим безумным мечтам! Не путем безначалия, насилий и полной разнузданности страстей человеческих достигаются истинно-братские отношения между людьми, а путем глубочайшего смирения, путем полного самоотречения в духе евангельской любви, когда люди забывают о своих правах, и во имя любви думают только о своих обязанностях, да горько оплакивают немощи падшей природы своей... (См. кн. «Житие и подвиги преподобного и богоносного отца нашего Сергия, игумена радонежского и всея России чудотворца», архимандр. Никона).

Жил один инок, благоугождавший Богу в дальней пустыне и много лет подвизавшийся в добродетели; наконец, уже в старости подвергся он искушению от демонов. Подвижник любил безмолвие и, проводя дни в молитве, в песнопениях и созерцании, имел несколько Божественных видений и в бодрственном состоянии, и во сне; он почти уже достиг безтелесной жизни: не возделывал земли, не заботился о пропитании, не искал в растениях и травах пищи для тела, не ловил ни птиц, ни других каких животных, но, исполненный упования на Бога, с тех пор как из мира перешел в пустыню, нисколько не думал о том, как питать свое тело. Забыв все добровольно, он все желание свое устремил к Богу, в ожидании часа, когда воззван будет из мира; питался же более всего сладостью видений и надежд. Между тем и тело у него не слабело от напряжения, и душа не теряла бодрости; – такой твердый навык приобрел он в благочестии!

Впрочем, Бог, милуя его, в определенное время посылал ему на трапезу хлеб на два или на три дня, которым он и питался. Всякий раз как, ощутив в себе потребность пищи, входить он в свою пещеру, находил там пищу; по принесении Богу молитвы подкреплял он себя пищею, и потом услаждался песнопениями; молитва и созерцание были постоянным его занятием. Так он с каждым днем совершенствовался и, подвизаясь в настоящем, постоянно ближе становился к ожидаемому будущему, и почти уверен был в спасении своем, как бы уже получил его, что и было причиною того, что он едва не пал от постигшего его затем искушения.

Когда он дошел до такой уверенности, – в сердце его неприметно вкралась мысль, что он выше других, и что он знает и имеет больше прочих людей; в таких мыслях он стал уже полагаться на себя, а отсюда скоро рождается в нем беспечность, сначала небольшая, потом она растет все больше и становится заметною; уже он не с такою бодростью встает от сна для песнопений, ленивее стал к молитве, и пение его не так было продолжительно; душа захотела покоиться, ум пал долу, и помыслы стали блуждать; беспечность в тайне была уже любима, и только прежний навык, как оплот, несколько останавливал подвижника в этом стремлении и охранял его до времени. Входя по вечерам, после обычных молитв, в пещеру, он еще иногда находил на трапезе хлеб, посылаемый ему от Бога, и питался им, но не изгонял из ума тех негодных мыслей, не думал, что невнимательность губит труды, и не старался об уврачевании зла; небольшое уклонение от обязанностей ему казалось маловажным. И вот, похоть страстная, овладев его мыслями, влекла его в мир. Но он пока еще удержался, – следующий день провел в обычных подвигах, и после молитвы и песнопений, вошедши в пещеру, по-прежнему нашел приготовленный ему хлеб, впрочем не так тщательно приготовленный и чистый, как прежде, но с сором. Он удивился и несколько опечалился, однако съел его и укрепил себя. Настала третья ночь – и зло утроилось. Ум его еще скорее предался любострастным помыслам, и воображение представляло ему нечистые мечты так живо, как бы они сбывались на самом деле. Несмотря на то, еще и на третий день он продолжал свои подвиги, – молился и пел псалмы, но уже не с чистым расположением, и часто оборачивался и смотрел по сторонам: доброе дело его прерывали разные мысли; вечером, почувствовав потребность в пище, вошел он в пещеру и, хотя нашел хлеб на трапезе, но как бы изъеденный мышами или собаками, а вне пещеры сухие остатки. Тогда начинает он стенать и плакать, но не столько, сколько нужно было для укрощения нечистой похоти. Однако ж, вкусивши хоть и не столько, сколько ему хотелось, он расположился успокоиться. Тут помыслы во множестве нападают на него, побеждают его ум, и пленника тотчас влекут в мир. Он оставил свою пустыню и ночью пошел в селение. Настал день, а до селения было еще далеко. Инок, палимый зноем, изнемог и начал смотреть вокруг себя, нет ли где монастыря, в котором бы ему можно было отдохнуть. Вблизи, действительно, оказался монастырь.

Благочестивые и верные братия приняли его, как родного отца, омыли ему лицо и ноги, и по молитве предложили трапезу, прося его принять с любовью, что случилось; после трапезы братия молили его преподать им слово спасения, как избегать сетей диавола и как побеждать нечистые помыслы. Беседуя с ними, как отец с детьми, он поучал их быть мужественными в трудах и уверял, что они скоро обратятся для них в великое наслаждение; много и еще говорил им старец весьма назидательного о подвижничестве. По окончании наставления он невольно подумал о себе самом и стал рассуждать: «как он, вразумляя других, сам оставался невразумленным»! Тогда увидел он свое поражение, и немедленно возвратился в пустыню оплакивать свое падение; аще не Господь помогл бы ми, говорил он, вмале вселилася бы во ад душа моя» (Пс.93:17). И сбылось над ним писание: «брат от брата помогаем, яко град тверд (Прит. XVIII, 19), и как стена неподвижная». С того времени он во всю жизнь плакал, не получая более пищи от Бога, своими трудами доставал себе пропитание. Заключившись в пещере и постлав на полу вретище, он дотоле не вставал с земли и не прекращал своего плача, пока не услышал голоса ангела, говорившего ему во сне: «Бог принял твое покаяние, и помиловал тебя, только смотри – не обольщайся. Придут посетить тебя братия, которых наставлял ты, и принесут тебе на благословение хлебы; раздели их вместе с ними, и всегда благодари Бога!». (Лавсаик, стр. 181 и др.).

Видя кого-либо из горделивых, св. патриарх не обличал такового прямо в гордости, а заводил речь о смирении и обличал в тщеславии самого себя. Удивительно, господа мои, как это не помнит душа моя о смирении, какое явил нам Сын Божий на земли, но я надмеваюсь и превозношусь пред братом моим, если я хотя несколько красивее его, или богаче, или почетнее, или власти больше имею... Не разумею я Божественного гласа: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим; не помышляю я о том, что и святые люди называли себя – кто землею и пеплом, кто червем, а не человеком... Не из глины ли создан я, из которой делаются кирпичи? Не завянет ли, как цвет полевой, вся мнимая слава моя?»... (Из жития святого Иоанна милостивого).