НЕДЕЛЯ 9-Я ПО ПЯТИДЕСЯТНИЦЕ

В одно время Иисус Христос повелел Своим ученикам сесть в лодку и плыть на противоположную сторону Галилейского озера. Послушные голосу своего Учителя, апостолы отплыли от берега, Сам же Он остался на берегу, чтобы помолиться наедине. Уже стемнело, а Иисус Христос все еще не возвращался к ученикам. Апостолы достигли уже середины моря, навстречу им дул сильный ветер, море волновалось, бушующие волны били прямо в их лодку. Наступало утро, и вдруг ученики увидели Спасителя, идущего по воде к ним навстречу. Пораженные этим чудом, они смутились и, приняв Спасителя за призрак, испугались. Но Иисус Христос сказал им: «Успокойтесь, это Я, и не бойтесь!» Тогда апостол Петр воскликнул: Господи! если это Ты, то повели мне прийти к Тебе по воде. – Иди, сказал Спаситель (ср.: Мф. 14, 28–29). И Петр, выйдя из лодки, направился к Иисусу Христу. Вера во Всемогущество Сына Божия сначала поддерживала его, так что он беспрепятственно шел по волнам моря. Но сильный порыв ветра побудил его обратить внимание на морские глубины и породил в нем опасение, как бы ему не утонуть. Как только усомнился он в помощи Божией, так стал тонуть и в страхе закричал: Господи! спаси меня. Иисус Христос тотчас же протянул ему руку и сказал: Маловерный! Зачем усомнился? (ср.: Мф. 14, 30–31). С этими словами Спаситель вместе с апостолом Петром вошел к ученикам в лодку. Апостолы дивились увиденному и, подойдя к Иисусу Христу, поклонились, сказав Ему: «Воистину Ты Сын Божий!»

Кому из нас не приходилось бывать в различного рода опасностях? Кого не постигали скорби и бедствия, угрожавшие даже лишением жизни? Но так ли мы поступаем сами, как поступил апостол Петр в опасную минуту своей жизни? Прибегаем ли к призыванию спасительного имени Божия, когда находимся в опасности и не видим впереди скорого избавления от нашедших на нас бедствий? Смиряемся ли под крепкую руку Божию в мрачные и тяжелые дни искушений? Как жаль, что некоторые вместо смиренной молитвы ко Господу о помощи, вместо благодушного перенесения постигшего их несчастья терзают себя гневом и досадою и даже предаются гибельному отчаянию. Подлинно такие люди усугубляют свое скорбное состояние и лишают сами себя спасительной надежды на скорое избавление. Злостраждет ли кто в вас, говорит святой апостол Иаков, да молитву деет (Иак. 5, 13). И действительно, произносимая с верой и упованием молитва имеет великую силу. Она полезна христианину всегда, а в особенности в озлоблениях и напастях, когда разразилась над нами грозная туча бедствий, посылаемых на нас или через карающую руку грозного Судии, или по внушению и действию виновника всякого зла – диавола. В самом деле, где и откуда может получить себе помощь и утешение несчастный страдалец? Наши друзья большей частью остаются верными и преданными нам только в светлые дни нашего благополучия, а при беде и несчастье чаще всего оставляют нас на произвол судьбы. Если же и остаются у нас друзья, готовые оказать нам помощь, то и они часто не имеют сил и средств избавить нас от бед; в иных случаях нужна бывает нам особенная, не человеческая помощь. Господь есть единое прибежище и сила в наших напастях, единый Помощник в постигающих нас скорбях. Нет такого горя, в котором бы Господь не мог утешить нас; нет такой беды, в которой отказался бы нам помочь Отец Небесный. Он слышит и благодушно принимает каждое движение нашего сердца и готов подать благовременную помощь всем, призывающим Его во истине. Он неожиданно и непредвиденно для людей прилагает печаль их на радость и скорбь – на веселье.

В этом отношении может служить нам примером святой великомученик Евстафий. Он был римским воеводой, имел огромное богатство, множество рабов. Но вот горе за горем, беда за бедой начали преследовать его, так что он из богатого сделался бедным, а из счастливого семьянина – одиноким. Недобрые люди ограбили его дома и унесли имущество; дикие звери унесли двух его сыновей, и, наконец, в довершение несчастий, разбойники отняли у него добрую и благочестивую жену. Но и среди таких ужасных и, как кажется, ничем не восполнимых бедствий, не отчаялся Евстафий, не потерял утешительной веры в Господа Промыслителя и надежды на Его милосердие. «Плачу бо яко человек, Господи, – говорил он, – но о Тебе, Промыслителе моем и Строителе пути моего, утверждаюся, и на Тебя надеюся, и Твоею любовию, яко же хладною росою, и Твоим желанием, аки сладостию, горесть бед моих услаждаю». Прошло несколько времени, и он утешился: нашел чудесным образом сохраненных жену и детей, снова разбогател и сделался знатным. Так, в трудных обстоятельствах не должно забывать Того, от Кого зависит вся наша жизнь. Так, в самом безнадежном положении не нужно отчаиваться, а просить и молиться, ибо, как говорит святой Димитрий Ростовский, «доброму получению вождь есть прошение, и молитва – ходатай».

Чудесное путешествие апостола Петра по морю показывает нам то, какие чрезвычайные дела может совершать в человеке благочестивая и мужественная вера, если не ослабляется в своем действии, и как вообще многое в жизни нашей зависит от силы веры или ее слабости. Общая сторона явления хождения апостола Петра по морю не в том, что это был случай исключительный в его жизни, да и на это решился он только потому, что увидел своего Учителя ходящим по воде. Общая сторона явления заключается в том, что Апостол, нося в душе решимость веры, шел с ней невредимо посреди опасности, но когда стал падать духом – начал погибать и только непосредственной помощью Спасителя поддержан был в минуту крайности. Не буря водная угрожала ему гибелью, а буря помышлений сомнительных внутри его, как выражается Святая Церковь²; точно так же, как и на воде его держала не плотность воды, а крепость веры. Это может быть приложено ко всякому, кто призван идти путем веры. С другой стороны, случаи такого затруднительного положения, в котором находился апостол Петр, могут встречаться в нравственной жизни каждого. Эти случаи бывают различными.

В одной из богослужебных песней¹ Святая Церковь сравнивает положение утопающего Петра с положением человека, потопляемого бездной грехов, и влагает в уста этого последнего молитву, где просит он Христа Спасителя подать ему руку помощи, как некогда Петру. Кто спит в греховном самозабвении и вовсе не думает выйти из этого положения, тот, очевидно, не может здесь идти в сравнение: он не борется с опасностью, а прямо делается жертвой ее. Но вот когда человек, сознавая свое гибельное положение, начинает выбиваться, так сказать, наружу и становиться на высоком пути покаянной веры, ему сразу же открывается, как много еще нужно будет ему победить трудностей и как сильно бороться с самим собой, чтобы, наконец, совершенно прийти к Спасителю. И тут-то иногда приходится ему видеть себя в большой крайности: прежние навыки, нажитые наклонности, сокровенные в душе зародыши греховных побуждений – все это возмущает светлую настроенность его веры и волнуется в душе его неудержимой бурей. В эти трудные минуты человек бывает занят не тем, чтобы силой характера сдерживать в душе порывы страсти и настраивать ее на тишину веры, а тем, чтобы как-нибудь удержаться и не погубить вовсе доброго начала. Разумеется, если сможет в этом достичь удачи, он будет постепенно получать и силу усмирять и движения страстей. В одной из песней Церковь называет настоящую жизнь человека «морем житейским», которое волнуется «напастей бурею», т. е. различными огорчениями и превратностями, хотя и здесь главной виной служит та же общая напасть греха, постигшая род человеческий. Житейские огорчения испытываются всеми нами; но чаще и сильнее всего приходится испытывать их тем людям, которые сознательно, по целям нравственным, вступают на борьбу с этим увлекающим движением случайностей. Стараясь идти твердым и прямым путем богоугождения и стать выше обольстительных приманок жизни, человек находит себе неприятность в том самом, что поначалу льстило ему надеждой земного удовольствия; входит в неизбежные столкновения с людьми, безуспешно искавшими увлечь его в преступное содружество, терпит различные в жизни лишения, неудачи, наконец, нарочитые искушения, посылаемые Богом для его испытания. Здесь опять иногда приходится человеку видеть себя в трудном положении, когда, по слову Псалмопевца, исчезает душа (ср.: Пс. 106, 5) его в скорбях и самая вера его начинает колебаться: это бывает в минуты каких-либо сильных, неожиданных несчастий, как говорят, ударов судьбы; бывает это и среди мелких обыденных неприятностей и беспокойств, которые, накапливаясь иногда около человека, многочисленностью своей истощают его терпение и, подобно мелким, быстро движущимся волнам, приводят в колебание силу его постоянства. Наконец, бывают у человека движения помыслов собственно «сомнительных», т. е. помыслов сомнения относительно тех или других предметов веры. Они являются в ту пору, когда человек окончательно установил свои убеждения в послушании вере и сознательно усвоил себе ее внушения, являются точно так же, как и в нравственном отношении – принятые в душу добрые правила жизни ускользают иногда из внимания, и на месте их возникают прежние, оставленные человеком, дурные стремления, вызывая его на борьбу с ними. Но больше всего человек страдает мучительным духом сомнения тогда, когда он хотя и приобрел уже общее сознание о достоинстве истины, но не усвоил себе еще ее частного содержания как следует; одним словом, когда убеждения его, как говорят, находятся еще в переходном состоянии. Во всех этих случаях единственное для человека средство сохранить в себе дух веры и сберечь последние остатки ее состоит в том, чтобы обратиться с мольбой о помощи к Спасителю и высказать Ему Самому крайность своего положения: Он всегда близок и готов подать скорое содействие падающему духом человеку, сообщить новое, сильное возбуждение вере его. Искренняя, хотя бы и краткая, молитва в этом случае весьма важное дело; сознание недостатка своей веры может заменить силу самой веры, потому что будет служить ее же посильным выражением.

Много у нас дурных привычек, обычаев, обрядов осталось от глубокой старины, когда наши предки были еще язычниками. Но то, что свойственно язычникам, неприлично нам – христианам. Так, например, многие из нас страдают боязнью привидений. Они боятся ночью оставаться одни в комнате, боятся даже выйти вон из дома в темную ночь; в каждом темном углу им мерещится страшилище. А в тех местах, где несколько дней тому назад лежал покойник, или при прохождении через кладбище в ночную пору такому страху не бывает предела. Также сколько робости и боязни испытывают при входе в лес или в какое-либо уединенное место! «У страха глаза велики» – говорит русская пословица; поэтому малейший шум или шорох в уединенном месте, особенно ночью, эхо в лесу, тень колеблемого ветром дерева – все это приводит душу в неописуемое содрогание. Оттого часто случается, что видят необычайные явления там, где на самом деле их вовсе не бывает.

Эта боязнь привидении, свойственная многим взрослым, передается часто и детям. Бывает даже так, что иные сами, пожалуй, и не имеют суеверного страха и не верят в призраки или привидения, но часто пугают ими детей. Желая успокоить расплакавшееся дитя, указывают ему на темный угол, угрожая, что оттуда выйдет чудовище, или же нередко по вечерам занимают детей рассказами о разных привидениях, которые будто бы являлись людям. Все это сильно распаляет и без того горячее воображение дитяти и укореняет в его душе суеверный страх, от которого оно потом в течение всей жизни отвязаться не может. Такие люди по большей части бывают малодушными и нерешительными; они неспособны предпринять какие-либо трудные подвиги или мужественно встретить опасности и невзгоды жизни. Вот к каким вредным последствиям приводит суеверный страх. Да и вообще боязнь каких-то привидений неприлична христианину. Ведь это остаток от религиозных верований наших предков, язычников. Они веровали, что души умерших людей бродят, как тени, и по кладбищу, и по тем местам, где жили эти люди; они веровали в бесчисленное множество духов, живущих в домах и хлевах, в лесах и болотах, реках и озерах; веровали, что все эти существа при встрече могут причинить вред человеку, и потому находились в рабском страхе перед ними. Вот эти-то заблуждения наших предков и перешли к нам, христианам. От этого-то и мы страшимся разных домовых, леших и боимся привидении. Но как непростителен для христианина этот суеверный страх!

Вдумайтесь хорошенько, чего может бояться христианин, когда он находится под охраной и промышлением Всеведущего, Всеблагого и Всемогущего Бога! Каждый из нас может сказать с пророком Давидом: Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся? Господь защититель живота моего, от кого устрашуся? Аще ополчится на мя полк, не убоится сердце мое: аще востанет на мя брань, на Него аз уповаю (см.: Пс. 26, 1–3). Если и можно кого бояться христианину, так это злых духов; но и они, без попущения Божия, не могут причинить ему и малейшего вреда. Притом же и в нашей власти удалить от себя злых духов. Нам даны Богом надежные средства против диавола: это молитва, пост и добродетельная жизнь. Ведь бесы имеют власть над людьми неверующими и порочными.

Святой мученик Трифон в юном возрасте врачевал болезни и изгонял бесов. Римский император Гордиан, из дочери которого святой мученик изгнал беса, пожелал своими очами увидеть изгнанного беса. Святой Трифон повелел явиться бесу, и все увидели его в виде черного пса с огненными глазами. Святой мученик спросил беса: «Кто тебя послал в отроковицу?» Бес отвечал: «Отец, начальник всякой злобы, сидящий во аде». «Кто тебе дал такую власть?» – спросил святой Трифон. Бес отвечал: «Мы не имеем власти над теми, которые знают Бога и веруют в Единородного Сына Божия, только, по попущению Божию, наносим им легкие искушения; а полную власть мы имеем над теми, которые не веруют в Бога, ходят в своих похотях и угодное нам творят; угодные же нам дела суть: идолопоклонство, хула, прелюбодеяние, зависть, убийство и прочее. Эти люди опутываются грехами, как сетями; они – друзья наши, и одна с нами ждет их участь». Итак, если хочешь, христианин, не бояться злых духов, то проводи богоугодную и благочестивую жизнь.

Что касается боязни покойников, то этот страх также неоснователен. Наша вера учит, что души отшедших от нас отцов и братии находят себе упокоение в местах, назначенных им от Бога, и вовсе не бродят по кладбищам или прежним жилищам. Правда, умершие люди живут особенной жизнью на том свете, могут, по воле Божией, являться к нам, грешным, на землю. Но что же страшного в том, если к нам явятся во сне наши близкие родные? Кроме отрады и утешения, подобные явления ничего не доставят нам. Много примеров тому, как являлись не только святые, но и грешные люди живущим на земле для вразумления их и уверения в будущей жизни, и эти явления не возбуждали в людях такого суеверного страха, какой чувствуют многие из нас от каких-то мнимых привидений на кладбищах. Приведем один рассказ из нашей отечественной истории.

В 1812 году наше Отечество постигло страшное бедствие: полчища врагов под предводительством Наполеона двинулись в Россию и на своем пути производили ужасные опустошения. И вот, когда Наполеон овладел Москвой, принц Евгений, вице-король итальянский, выступил с отрядом войск из Москвы к Звенигороду. Он занял комнаты в монастыре преподобного Саввы Сторожевского, ученика преподобного Сергия Радонежского. Часов около десяти, не раздеваясь, принц лег и уснул, но вот наяву или во сне, он не знает, видит, что входит в комнату человек в черной длинной одежде, подходит к нему так близко, что он мог при лунном свете рассмотреть черты лица его; он казался старым, с седой бородой. Этот человек сказал: «Не вели войску своему расхищать монастырь, особенно уносить что-либо из церкви; если ты исполнишь мою просьбу, то Бог помилует тебя и ты возвратишься домой целым и невредимым». Принц отдал утром приказ, чтобы отряд возвратился в Москву, а сам пошел в церковь и при раке преподобного Саввы увидел образ того, кто явился ему ночью, и, узнав, чей это образ, с благоговением поклонился мощам и записал это в своей книжке. Все другие военачальники Наполеона кончали жизнь неблагополучно, но Евгений остался цел и нигде в сражениях после того не был ранен. Он завещал сыну своему Максимилиану, что если будет он в России, то поклониться мощам преподобного Саввы.

Сын приехал в Россию в 1839 году при императоре Николае Павловиче и после маневров на Бородинском поле расспросил, где монастырь преподобного Саввы, приехал туда и поклонился святому.

Так благодетельно бывает явление умерших людей, особенно же праведников, для нас, живущих на земле! Судите сами после этого, есть ли какое-либо основание бояться покойников?! Если иногда умершие люди и являются во сне, так они вреда нам причинить не смогут, а принесут только пользу, т. е. убедят нас в истине бессмертия душ наших, обличат во грехе и наставят на путь истины. Поэтому подобными явлениями нужно дорожить, а не бояться их.

Была у древних евреев пословица: «Бог создал семь озер в земле Ханаанской, но только одно – озеро Галилейское – Он избрал для Себя Самого». Так говорили евреи потому, что это озеро лежит в местности, которую и по климату, и по красотам природы можно было в древности назвать раем земным. В изобилии росли тут и пальмы, и смоковницы, всякие орехи, апельсины, лимоны, финики, миндаль и виноград. Это был сплошной сад на полсотню верст вдоль течения Иордана и по берегам озера, которое имеет в длину около 25, а в ширину от 7 до 10 верст. Плоды на деревьях здесь можно было видеть в продолжение целых десяти месяцев в году. Теплый, почти жаркий климат прохлаждался близостью и обилием воды, и воздух был полон ароматом садов. Оттого берега Галилейского моря были очень густо населены: города и селения тянулись тут почти без перерыва, а по прозрачным волнам его скользили во всех направлениях и римские военные корабли, и неуклюжие рыбачьи лодки, и раззолоченные суда из дворца Иродова, который стоял в Тивериаде на самом берегу озера. Да, это был рай земной, оттого евреи и говорили, что Бог избрал озеро Галилейское для Самого Себя. Но для нас, христиан, эта еврейская пословица имеет совсем другой – более глубокий смысл; мы больше имеем оснований сказать, что это озеро-море Господь избрал для Себя Самого; мы знаем, что Господь наш Иисус Христос любил окрестности этого озера, любил здесь пребывать, любил тут беседовать с народом и молиться в тишине ночной... Сколько чудес милосердия совершил Он здесь! Здесь, на северных берегах моря Галилейского, находилась незнатная Вифсаида – родина первозванных апостолов – Андрея, Петра (Симона) и Филиппа. Здесь Он воззвал Симона и Андрея, сынов Иониных, а потом – Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, к великому апостольскому служению и из простых деревенских рыбарей соделал их великими богословами и ловцами человеков. Здесь, из лодки, поучал Он стоящие на берегу толпы народа, и здесь впервые люди услышали Его божественные по простоте и глубоко поучительные притчи о сеятеле, о закинутом неводе и множество других. Здесь, над этими волнами, раздалось Его божественное запрещение бурному ветру: молчи, престани! и бысть тишина велия... По этому озеру однажды ночью плыла лодка с Его учениками, и вот они видят в сумраке ночном: их Божественный Учитель идет по этим волнам, как по суше, видят и своим очам не верят; думая, что это призрак, они от страха возопили... Но Господь подает им Свой ободряющий голос: «Дерзайте, Аз есмь, не бойтеся!» – Тогда пламенный апостол Петр вызывается идти к Нему навстречу. Господь позволяет, и вот Симон идет по воде, но идет нетвердою стопою: видя же ветр крепок, убояся, и начен утопати, возопи, глаголя: Господи, спаси мя! (Мф. 14, 30). И Господь простирает ему руку, ту милосердную руку, которая до сих пор помогает нам, грешным, в многотрудном нашем плавании по житейскому морю, воздвизаемому напастей бурею... Не раз здесь рыбари-апостолы, по слову Христову, извлекали чудесно наполненные мрежи после того как всю ночь трудились напрасно: какой поучительный урок для всех трудящихся, что без Божией помощи всуе они трудятся, что, значит, для всякого труда нужно Божие благословение и Божия помощь! На берегах этого озера был Капернаум, называемый в писании градом Спасителя, – тот Капернаум, которому изрек Господь грозное слово: и ты, Капернауме, иже до небес вознесыйся, до ада низведешися! (Лк. 10, 15). И сбылось это страшное изречение: нет более и следов Капернаума, и ученые спорят о самом месте, где находился он. А вот там, на восточном берегу, высится крутой утес: при взгляде на него невольно припоминается история исцеления бесноватого, окончившаяся тем, что огромное стадо свиней гадаринских бросилось с этого утеса в море и погибло в его волнах. Трудно исчислить все дорогие сердцу христианина воспоминания о Спасителе нашем, соединенные с именем моря Галилейского. Любил Господь это озеро и на берегах его благоволил явиться ученикам Своим по Своем светоносном Воскресении. Какая дивная, трогательная картина! Раннее утро; еще темно, едва начинает светать. Усталые рыбари-апостолы плывут к берегу после бессонной ночи и тщетных трудов. Пусты их сети... Но вот на берегу виднеется Человек. Кто бы это был?.. «Дети! – слышится с берега, – нет ли чего у вас съестного?» «Нет», – уныло отвечают они. Закиньте сеть по правую сторону лодки и поймаете (ср.: Ин. 21, 6), говорит Явившийся. Они закидывают и едва могут тащить от множества рыбы. Это невольно напоминает им прежний, чудесный лов рыбы, и вот любящее сердце Иоанна подсказывает ему, Кто это стоит на берегу. Это Господь (Ин. 21, 7), шепчет Иоанн Петру, и пылкосердечный Петр наскоро опоясывается одеждой, бросается в воду, переплывает пространство сажен в пятьдесят и весь мокрый падает к ногам Иисусовым... Между тем другие ученики плывут на лодке, влача туго натянувшуюся сеть, наполненную рыбой... А на берегу уже разложен был огонь, лежал хлеб, и на пылающих углях для усталых рыбарей уже пеклась рыба. Господь велит им принести и ту рыбу, которую только что поймали. Петр пошел и своими сильными руками помог вытащить на берег сеть, в которой оказалось 153 больших рыб. Теперь все видели, что это Господь... «Пойдите сюда, обедайте!» – сказал Он им. И безмолвно возлегли они вокруг Господа и стали обедать. И за этой трапезой Господь трижды вопрошает Симона: Симоне Ионин, любиши ли Мя паче сих? (Ин. 21, 15). И трижды исповедует смиренный Апостол свою любовь к Господу, и сим троекратным исповеданием заглаживает свое троекратное отречение...

Пустынны теперь берега священного озера Генисаретского. За исключением маленького городка Тивериады да дикой деревни Эль-Маджель – древней Магдалы (родина святой равноапостольной Марии Магдалины), на его берегах нет ни единого населенного местечка. Нет более роскошных садов. На восточном берегу высятся обнаженные скалы, изрезанные мрачными оврагами. С давних пор по водам озера не скользит ничья ладья и не оживляет движением этой мертвой пустыни. Только посредине озера тянется светлая серебристая лента быстрого Иордана, который впадает в озеро на севере, перерезает его с севера на юг и продолжает свое течение далее, к Мертвому морю. Повсюду те же пальмы, те же зеленые поля и журчащие потоки; только рядом с ними угрюмо смотрят серые кучи развалин...