Животные
(Animals)
Для наименования в общей сложности приблизительно 70 типов (не видов) животных в Ветхом Завете на еврейском и арамейском языках использовано около 180 слов, а в Новом Завете на греческом языке около 50 слов. Многочисленные различия, связанные с классом, полом и возрастом домашних животных, выливаются в кажущуюся несогласованность: одиннадцать названий овцы на еврейском и арамейском языках; восемь еврейских названий козла; восемь еврейских названий коровы или быка, наряду с семью греческими; восемь еврейских слов, переведенных как «лев»; десять типов саранчи на еврейском языке; десять еврейских и четыре греческих названий змеи; пять названий лошади и так далее. Наряду со всем этим многообразием есть также множество названий животных, точный смысл которых до сих пор не ясен (см. ПТИЦЫ).
Стремление дать точное определение животным проистекало у евреев не из желания составить законченную научную классификацию, а из практической потребности получить ответ на основные связанные с ними вопросы: можно ли их есть? представляют ли они опасность для людей? наносят ли они вред посевам? Больше шансов быть замеченными и получить соответствующее им название имели неодомашненные, но терпимо относящиеся к человеческому присутствию животные. Если же животное избегало человеческого присутствия или вело ночной образ жизни, его название зачастую получало мифологическую окраску. Культурные различия делают, разумеется, такое понимание животных совершенно отличным от нашего, и эта несовместимость взглядов еще больше усиливается представлением о той роли, которую животные играли в качестве действующих лиц или просто пешек во вселенской борьбе, описанной в Библии. Такое представление придает дополнительный смысл образам различных животных. Кроме того, в библейской творческой фантазии находит отражение общая тенденция связывать животных с определенными качествами – например, лошади и мулы ассоциируются с невежеством (Пс.31:9), а голуби с глупостью и бесчувственностью (Ос.7:11).
Нечистые животные. Значительная часть упомянутых в Писании животных фигурирует в списках нечистых животных (Лев.11; Втор.14), что не очень способствует пониманию заложенных в них образов и дает мало информации для их идентификации. Хотя и высказывается мнение, что причиной запрета на употребление в пищу служила забота о здоровье (напр., предотвращение распространения болезней, передающихся через свинину), на самом деле большинство, если не все, табу, связанные с употреблением в пищу животных, основывались, по-видимому, на нескольких соображениях. Долгое прошлое израильтян как кочевников-скотоводов, естественно, привело к появлению обычаев, отражающих их зависимость от домашнего скота. Связанные с некоторыми животными мифологические ассоциации или суеверия делали немыслимым их употребление в пищу (см. МИФИЧЕСКИЕ ЖИВОТНЫЕ).
Пренебрежение протеином в некоторых его формах могло проистекать из соображений здравого смысла (напр., грифы едят падаль, поэтому грифов есть не надо) или примитивной натуральной философии (напр., жирные гусеницы не дышат и не разделяют дыхания Бога; следовательно, они принадлежат к той же категории, что и черви, и тесно связаны с силами разложения. Их есть нельзя). Есть некоторые указания, что переносчиков инфекций, таких нечистых животных, как мухи и грызуны (1Цар.6), израильтяне связывали с болезнями, которые они распространяли. Но они не могли объяснить действие самого механизма. В этом вопросе у израильтян были примерно такие же представления, как и у их соседей, которые пытались лечить символическими методами симпатической магии, устанавливая золотые фигуры на пораженную часть тела и на нечистого пришельца, чтобы умилостивить соответствующее божество, свое собственное или иноземное (см. БОЛЕЗНИ И ИСЦЕЛЕНИЯ, МАГИЯ).
Животные как предвестники несчастья. Как и в некоторых современных культурах, появление определенных животных считалось плохим предзнаменованием. Это относилось, в частности, к животным, чьи ночные крики представлялись посланиями из мира духов (совы, гиены, жабы), или которые сами казались посланниками этого мира (вороны, летучие мыши), или к животным, которые своими повадками вызывали негативные ассоциации со смертью (змеи, грифы). В таких местах, как Ис.34:11–15 и Соф.2:14, при описании запустения покинутых городов среди «реальных» животных фигурируют образы мифических существ, которые перекликаются между собой в развалинах (сатиры, лешии или ночные привидения [Ис.34:14]). Наше мировоззрение, сформировавшееся под влиянием эпохи Просвещения, требует четкого разграничения реальных и мифических животных, но поэты древности не были связаны такими ограничениями. В их глазах некоторые животные вызывали дурные или даже демонические ассоциации. Некоторые бесы представали в виде животных: жабы, например, представляли нечистых духов (Откр.16:13). Различия в переводе названий некоторых животных отражают трудности, возникающие при идентификации этих существ. Обратите, в частности, внимание на различные переводы еврейского слова lilith в Ис.34:14 – «ночная ведьма» или «сипуха» {«ночное привидение»}, но обычно их символический смысл явствует из контекста, а дополнительную информацию придает параллелизм.
Домашние животные. Нравственное значение взаимосвязи человека и животных уподобляется в Бытии взаимосвязи человека и Бога. Бог вручил владычество над животными людям (Быт.1:28) по примеру того, как Сам Бог есть их Владыка (Господь). Человек работает для Бога, ухаживая за садом, а животные работают для человека. «Укрощены» могут быть все виды животных (Иак.3:7), однако практический смысл имеет одомашнивание только тех животных, которые готовы жить скученно (в стадах или большими группами), приносят какую-то пользу и не требуют больших усилий по уходу (травоядных, так как плотоядных кормить сложнее). Кроме того, бессмысленно одомашнивать нечистых животных. Исходя из этих критериев, в библейские времена было одомашнено большинство пригодных для этого животных. Надежность и безропотность домашнего скота порождали метафоры, касающиеся верности и дисциплинированности, а также иногда нравственных норм. Мысль о приручении животных возникла, по-видимому, в результате наблюдений за играми детей с молодыми животными, хотя эта тема почти начисто отсутствует в древней литературе. Притча об овечке бедняка подразумевает, что (как и на некоторых современных фермах) не ко всем животным относились просто как к производителям продукции (2Цар.12:3; ср. с собакой Товита, Тов.5:17; 11:4).
Крупный рогатый скот. О крупном рогатом скоте упоминается, в первую очередь, как о показателе благосостояния (Быт.13:2; 38:12; 1Пар.5:9). В видениях или поэтических описаниях откормленные телицы служат метафорой богатства людей или народов (Ам.4:1; Иер.46:20), а тощие и худые коровы – метафорой неурожайных лет (Быт.41:27). Скот дает многие нужные для жизни вещи: масло и сыр (Втор.32:14; Притч.30:33; Иов.20:17 {«молоком»}; 2Цар.17:29), навоз как топливо (Иез.4:12) или как удобрение (Лк.13:8). Некоторые из этих животных разводились специально для употребления в пищу как «тельцы упитанные» (3Цар.4:23 {«волы откормленные»}; Мал.4:2) и подавались к столу в особых случаях (Лк.15:30). Они использовались также как вьючные (Быт.45:17; 1Пар.12:40) или тягловые (1Цар.6; 2Цар.6) животные.
Животные играли важную роль в экономической жизни, поэтому требовали соответствующего отношения к себе. В значительной степени этические нормы, касающиеся обращения с ними, основывались на «золотом правиле». Вол и осел показываются как личности: они знают своего хозяина (Ис.1:3). Права животных, наряду с правами другой собственности (рабов и жен), рассматриваются в Исх.21 и 22. Как и люди, животные должны отдыхать (Исх.23:12; Втор.5:14) и пить (Лк.13:15). Было бы жестоко заграждать рот молотящего вола (Втор.25:4), то же самое относится и к людям (1Кор.9:9; 1Тим.5:18). Надо помогать оказавшемуся в трудном положении волу (Втор.22:4), даже если он принадлежит твоему врагу (Исх.23:4). Так, Иисус исцелил женщину в субботу на том основании, что даже в этот день любой здравомыслящий человек поможет попавшему в беду животному (Лк.14:5).
Овцы. С овцами, как и с крупным рогатым скотом, связывались образы, возникшие в результате долгого опыта кочевой жизни израильтян, в которой они играли важную роль. Бараний рог использовался как обрядовый инструмент (Нав.6:4) или как сосуд для елея (1Цар.16:1). Вся хозяйственная жизнь основывалась на производстве овечьей шерсти (4Цар.3:4). Как сами животные, так и их шерсть (Иез.27:18) были показателем благосостояния и могли служить средством выплаты дани (2Пар.17:11). Чистота шерсти (по-видимому, связанная с близостью к коже при стрижке) служила символом безгрешности (Ис.1:18). Запрещение смешивать шерсть со льном также проистекало из стремления сохранить чистоту шерсти (или, быть может, из нежелания связывать себя оседлыми хозяйственными методами, то есть разведением льна, Лев.19:19). Уход за овцами требовал ответственного отношения (Лк.15:4) и строгого учета (Быт.31:39).
Однако, в первую очередь, овцы служили в Библии моделью человеческого поведения. Человек – общественное существо и теряется, если не принадлежит к стаду. «Скиталец» выжить не может (Быт.4:12). Люди поддаются внушению и легко сбиваются с пути (Ис.53:6). Они беззащитны перед хищными волками (Соф.3:3; Ин.10:12) или львами (Иер.50:17) и отчаянно нуждаются в пастыре (Зах.10:2). Если мы ходим Божьими путями, мы становимся Его овцами (Пс.22; 94:7; 99:3). Иисус – наш Добрый Пастырь (Ин.10:11–14) или Великий Пастырь (Евр.13:20). Пастырь знает Своих овец по имени, а они знают Его голос (Ин.10:3–4). Он называет их «овцами Моими» (Иез.34; Ин.21:16–17).
Очевидное сходство между людьми и овцами, а также аналогия в иерархических отношениях между Богом и смертным и между человеком и овцой легли в основу символической замены агнцем перворожденного мужского пола (Исх.13:2,13) для ежегодного искупления (Исх.12) и вечно действующей Пасхи (Откр.5:6), освобождающей нас от самих себя (Ин.1:29, 36). Христос – Агнец, ибо был «послушным даже до смерти» (Флп.2:8), «пред стригущим его безгласен» (Ис.53:7), безгрешным (Евр.4:15) и идеальной жертвой «без порока» (Чис.28:3).
Козлы. В отличие от овец, козлы сообразительны, самоуверенны и символизируют житейскую мудрость. Козлы – это те, кто не нуждается в Боге. Ему они тоже не будут нужны, и Он отделит их от овец (Мф.25:32). Характерные для козлов драки рогами служат пророческой метафорой политических столкновений (Дан.8:6). Связанные с козлами более пугающие ассоциации, особенно с достаточно неопределенными злыми существами пустыни, питали образы похожих на козла духов или леших (Ис.13:21; 34:14; Лев.17:7 {«идолам»}; 2Пар.11:15). «Козел отпущения» отправлялся к Азазелю, возможно, бесу пустыни (Лев.16:10).
Верблюды. Благодаря феноменальным способностям верблюдов к выживанию в пустыне можно было прокладывать через пустыню торговые пути и вести кочевой образ жизни. В Быт.24 показано, как нужно ухаживать за этими животными. В других местах есть указания, что большое количество верблюдов свидетельствовало о богатстве или силе (Суд.6:5; 8:26; 1Пар.5:21; 3Цар.10:2). Верблюдов содержал, в частности, Давид (1Пар.27:30).
Ослы. Ослы – это не требующие особого ухода многоцелевые сельскохозяйственные животные. Их значение в сельском хозяйстве явствует из слов «вол и осел» как обобщающего названия домашних животных (Лк.13:15). Ослу требовалось меньше корма, и корма более низкого качества, по сравнению с лошадью, содержание которой мог себе позволить только богатый человек. Следовательно, ослов было намного больше, чем лошадей и верблюдов (Езд.2:66–67; Неем.7:68–69). Ослы, игравшие роль современных тракторов, были необходимы для сельскохозяйственных работ. Уводившие «осла у сирот» обрекали их на верное разорение (Иов.24:3). Ослы использовались не только как тягловая сила, на них также часто ездили верхом либо их нагружали поклажей (2Цар.16:1), в качестве седла часто использовали попону (Иез.27:20; ср. Мф.21:7). Осел может быть упрямым (Чис.22:29), но он все равно знает «ясли господина своего», чего Исаия не мог сказать об Израиле (Ис.1:3). На ослах традиционно передвигались сановники (Суд.12:14), а затем цари (Зах.9:9).
Мулы. Мул (гибрид осла и кобылы) – практическое и буквальное сочетание выносливости осла и силы лошади. На мулах ездили сыновья Давида (2Цар.13:29). Авессалом погиб, не удержавшись на муле (2Цар.18:9). Давид посадил Соломона на собственного мула в ознаменование его грядущего воцарения (3Цар.1:33).
Свой триумфальный въезд в Иерусалим Иисус связал с образом мула {«молодого осла»}, все еще считавшегося символом царской власти Палестины. Боевой конь не мог символизировать его пришествие. Матфей особо отмечает участие осла и ослицы как исполнение пророчества (Мф.21:2; Зах.9:9: «Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной»). Разведение мулов запрещалось, поскольку они были гибридами (Лев.19:19) и, следовательно, бесплодными. Поэтому их можно было приобретать только на стороне (ср. Иез.27:14). Мулы верно исполняли свою двойственную роль в хозяйственной деятельности. В качестве вьючных животных они стали мерилом перевозимого груза (4Цар.5:17). Они использовались при помоле зерна. «Мельничный жернов» (Мф.18:6; Мк.9:42) буквально переводится как «ослиный камень». Свойственное мулу упрямство неизбежно вело к сравнению с поведением человека (Пс.31:9).
Лошади. В отличие от ослов и мулов, кони не играли особой роли в мирной жизни. На протяжении 3500 лет люди постоянно стремились приспособить лошадей к использованию их в военных целях и создать из них мощное наступательное оружие (пока не появились танки). История свидетельствует, что народы, в совершенстве овладевавшие искусством ведения военных действий с использованием лошадей (троянцы, митаннианцы, гурийцы, монголы и т. д.), подчиняли себе соседей. Ржание лошадей и топот копыт служили предвестниками войны (Иер.8:16; 47:3). Запрещение держать коней в большом количестве было направлено на предотвращение создания самодостаточной политической силы (Втор.17:16; ср. 1Цар.8:11).
Кавалерия и колесницы обеспечивали подавляющее преимущество в бою, особенно на равнинах (3Цар.20:23). Однако в истории Израиля важную роль играл тот факт, что это преимущество не распространялось на гористую местность, а также могло быть нейтрализовано или даже обращено в слабость неожиданными обстоятельствами, такими как дождь или грязь (Исх.14:25; Суд.5:4; Нав.11:5). Когда пошел дождь, Илия обогнал колесницу Ахава (3Цар.18:45–46). У Давида было достаточно лошадей и колесниц (2Цар.8:4), но его сыновья позднее тоже воспользовались ими в попытках захвата власти (Авессалом, 2Цар.15:1; Адония, 3Цар.1:5). Власть Соломона основывалась на огромном количестве лошадей (четыре тысячи, согласно 2Пар.9:25, или сорок тысяч, согласно 3Цар.4:26). Такое упование на силу животных было столь же нечестивым, как и надежда на политические союзы с иноземными народами (Пс.32:17; Ос.1:7; Ис.31:1).
Трудности, связанные с содержанием таких крупных и сильных животных, возбуждаемых действием своих гормонов, сделали коней мощным символом необузданных желаний, смысл которого сохранился в таком, например, слове, как жеребец. Именно такое сравнение использовал пророк, характеризуя страсть людей к идолопоклонству (Иер.5:8; 50:11). Сравнивая преклонение людей перед иноземными странами с желанием блудницы совокупиться с любовником, гениталии которого как у осла, а похоть как у коня (Иез.23:20), пророк рисует намеренно грубые образы конюшни, чтобы подчеркнуть Божье презрение к этим людям. Вообще поразительно, что такое крупное животное, как конь, может повиноваться (Иак.3:3). Поскольку конь символизировал силу, как военную, так и репродуктивную, нет ничего удивительного в том, что некоторые жители Палестины с почестями хоронили своих лошадей или что образы коней почитались даже в Иерусалиме (4Цар.23:11).
Свиньи. Употреблять в пищу свиней, будь то домашних (Лк.15; Мф.8:30) или диких, евреям было запрещено. Это делало их не только бесполезными, но и вредными в хозяйстве. «Лесной вепрь» разоряет оставленную без внимания виноградную лозу (Пс.79:14). Запрет в отношении свиней разделялся и древними египтянами и объяснялся, по-видимому, всеядностью этих животных, побуждающей их иногда питаться падалью. У собак и свиней много общего. В их поведении выражается их подлинная натура. Среди них есть дикие животные, к которым относятся терпимо, но которые никому не принадлежат (Ис.66:3; Мф.7:6). Собака ест свою блевотину, а свинья валяется в грязи (2Пет.2:22). Подобно блуднице, свинья не может очиститься, она всегда возвращается на пути свои (Притч.11:22). Кольцо на рыле свиньи – не украшение (ср. Ис.3:21). У свиньи нет никаких устоев, и она действует безрассудно (Мф.7:6). Свинья (и собака) – символы грязи и язычества (Ис.65:4; 66:3, 17). Блудный сын, без сомнения, пришел в ужас при мысли, что ему предстоит пасти свиней, но еще хуже было то, что ему пришлось домогаться их пищи, то есть, самого источника их нечистоты (Лк.15:15–16).
Собаки. Образ собаки в Библии встречается часто, но редко в положительном смысле. Израильтяне хорошо знали, что собой представляют собаки, но, по их представлениям, это были не любимые домашние существа, а своры, воющие и ходящие по ночам вокруг городов (Пс.58:7). Собаки питались отбросами, поэтому их стали связывать с помойками. Слова «не давайте святыни псам» (Мф.7:6) означают что святыни нельзя выбрасывать. Следует «бросать псам» мясо, растерзанное дикими животными (Исх.22:31). Обычай предавать врагов бесчестию отказом им в погребении сделал собак, наряду с другими животными (1Цар.17:44; Иер.8:2; 16:4), фактическими соучастниками, которые «лизали кровь» многих (Навуфея, 3Цар.21:19; Ахава, 3Цар.21:24; 22:38; Иеровоама, 3Цар.14:11; Ваасы, 3Цар.16:4). Во исполнение пророчества, тело Иезавели лежало на поле, пока его не съели псы (4Цар.9:10, 36). Псы лизали раны Лазаря, предвосхищая его смерть (Лк.16:21). Свойственный собакам рефлекс отрыжки, помогающий им кормить щенков, способствовал утверждению представления о нечистоте их образа (Притч.26:11). Логическая взаимосвязь между питанием собак отбросами и их скверными повадками подтверждала убеждение в нечистоте пищи, которую они едят.
Борьба за выживание на городских свалках и полудикое существование отнюдь не способствовали установлению дружелюбных отношений собаки с человеком. Собак, казалось, было невозможно приручить, они не понимали даже ласкового обращения (Притч.26:17). Вполне реальной выглядела опасность быть съеденным псами (Пс.21:17–18). В то же время, если к собакам относились терпимо и снисходительно, они могли нести сторожевую службу. Считалось даже, что они предчувствуют надвигающуюся духовную опасность. Безмолвие собак во время исхода Израиля показывает, что Бог чудесным образом сделал неслышным либо уход израильтян сам по себе, либо лай собак, чтобы они не привлекли внимания египтян (Исх.11:7). Исход беззащитного народа пророк образно связывает с молчанием своры ленивых сторожевых собак, которые не смогли даже залаять (Ис.56:10).
Собаки были как объектом распространенных ругательств и оскорблений, так и источниками сравнений для них. Голиаф полагал, что единоборство с Давидом ниже его достоинства: «Разве я собака?» (1Цар.17:43; ср. 2Цар.3:8). Откровенно подхалимскому поведению собак – пресмыкательству, вилянию хвостом, выражению подчинения – подражали в отношениях с вышестоящими лицами. На предсказание Елисея о воцарении Азаила в Сирии Азаил ответил: «Что такое раб твой, пес, чтоб мог сделать такое большое дело?» (4Цар.8:13).
Маргинальное положение собаки считалось само собой разумеющимся. К ее смерти относились без сожаления. Раболепствующий подчиненный мог называть себя «мертвым псом»: «Что такое раб твой, что ты призрел на такого мертвого пса, как я?» (2Цар.9:8). Жизнь мертвого пса ничего не стоила: «Зачем злословит этот мертвый пес господина моего царя? пойду я, и сниму с него голову» (2Цар.16:9). В сравнении охоты Саула за Давидом с погоней «за мертвым псом» (1Цар.24:15) заложен двойной смысл. Давид не стоит того, чтобы за ним гонялись, и это просто проявление трусости.
Какой бы плохой ни была жизнь собаки, тем не менее «псу живому лучше, нежели мертвому льву» (Ек.9:4). Из нескольких отрывков можно понять, что не у всех собак была собачья жизнь. Иов жаловался, что над ним смеются молодые выскочки, отцы которых были бы неспособны работать даже с псами, охранявшими его стада (Иов.30:1). Собака, сопровождавшая Товию в его долгом и опасном путешествии, была, по-видимому, не просто любимым животным (Тов.5:17; 11:3). Иисус упрекнул сирофиникиянку, сказав ей, что нельзя бросать бродячим псам пищу, которую едят дети. Она продолжила метафору, напомнив Ему, что собаки (по-видимому, щенки или небольшие собачонки, которых приводили в дом дети) получают объедки со стола (Мк.7:28).
Несмотря на немногочисленные намеки на положительный образ, который собака примет впоследствии, в общем и целом образ собаки имел сугубо отрицательный смысл и служил клеймом для тех, кто не заслуживает никакого уважения. Павел призывал христиан из язычников остерегаться псов, то есть иудействующих (Флп.3:2). В иудейском законе псом назывался блудник (Втор.23:18) – возможно, имелась в виду позиция во время полового акта между мужчинами, и это слово использовано при перечислении апокалиптических нечестивцев: псы, чародеи, любодеи, убийцы, идолослужители и любящие неправду (Откр.22:15).
Опасные животные. В Библии фигурируют названия многих животных, само упоминание о которых вызывает страх. Проявления их свирепого нрава сравниваются с делами Бога, врагов или нечестивцев. Хищные войска Вавилона подобны этим страшным животным. Они быстрее барсов, свирепее волков. Их всадники прилетают издалека, как грифы, и действуют стремительно, как орлы (Авв.1:7–8). В этом образе жертвы войны показываются как добыча.
Львы. Использование двенадцати еврейских слов для обозначения льва свидетельствует о большом внимании к этому животному. Образ льва как одного из основных хищников, истребителя скота (1Цар.17; Ам.3:12) и врага, обладающего необычайной силой, был всегда окружен легендами. Многочисленные упоминания о его рыке подразумевают, что его слышали чаще, чем это могло бы показаться, и что сам его голос вызывал тревогу (Ам.3:8). Ведь когда лев выходит на охоту, кто-то обязательно должен умереть; это животное символизирует высшую власть царей и даже Бога. К его нападению готовиться бессмысленно. Он подстерегает в потаенном месте (Пс.9:30), прыгает из засады (Иер.49:19; 50:44; 25:38 {«оставляет жилище»}; Иов.38:40) или из леса (Иер.5:6; 12:8). Когда кто-то побеждает льва, этот факт заслуживает внимания (2Цар.23:20). Но, несмотря на свою силу и самоуверенность, льву приходится заботиться о безопасности и пропитании (Пс.33:11 {«скимен»}).
Злобность, преднамеренность в нанесении вреда и безжалостность сделали льва метафорическим олицетворением зла. Нечестивцы «подобны льву, жаждущему добычи... сидящему в местах скрытных» (Пс.16:12; ср. Пс.7:3; 21:14, 22). Дьявол ведет себя, как лев (1Пет.5:8). Праведник может подражать льву только в смелости (Притч.28:1). Даже Бог показывается как лев, воздающий наказание: «Я буду для них как лев» (Ос.13:7). В пророчестве Валаама о неизбежном возвышении Израиля используется образ льва (Чис.23:24), перекликающийся с метафорой лежавшего на смертном одре Иакова: «Молодой лев Иуда» (Быт.49:9). Получив в конце концов признание как мессианское пророчество, эта мысль выразилась в апокалиптических словах «лев от колена Иудина» (Откр.5:5).
Барсы. Эти ведущие уединенный образ жизни представители семейства кошачьих были известны привычкой наблюдать за своей территорией с возвышенных мест (Песн.4:8). В отличие от львов, они редко выдавали свое присутствие рычанием и потому казались еще более зловещими (Ос.13:7 {«скимен»}). Оставаясь незаметным, «барс будет подстерегать у городов их» (Иер.5:6). В видениях он символизировал одного из хищных зверей (Дан.7:6; Откр.13:2). По сути своей плотоядная природа барса, как и льва, сменится вегетарианской (Ис.11:6). Хотя Аввакум получил видение коней «быстрее барсов», внимание, уделявшееся их скорости, делает вполне вероятным предположение, что еврейское слово, переводимое как барс, могло относиться также к гепарду (Авв.1:8). Египетские вельможи в то время уже держали гепардов.
Медведи. Судя по примерно десятку упоминаний о медведях, израильтяне знали их как опасных животных. Медведь, обычно наряду со львом, символизировал силу и могущество (1Цар.17:34, 36–37; 2Цар.17:8, 10; Ам.5:19; Ис.11:7; Ос.13:8; Притч.28:15; Плч.3:10). Поджидавшие людей опасности Амос выразил еврейской поговоркой «если бы кто убежал от льва – и попался бы ему навстречу медведь» (Ам.5:19), то есть аналогом современной поговорки «из огня да в полымя». Израильтяне признавали также, что «лишенная детей медведица» становится агрессивной из-за того, что ее спровоцировал человек (Притч.17:12; Ос.13:8). Дополнительной причиной нападения медведиц на насмехавшихся над Елисеем детей могло быть осознание опасности для их детенышей (4Цар.2:24). В отличие от устрашающего рыка льва, рев медведя казался евреям жалобным (Ис.59:11). Самые большие повреждения медведь наносил лапами и когтями. Известный своей косолапостью и жестокостью, медведь послужил для создания образа нечестивого правителя, получившего силу и престол от дракона (Откр.13:2).
Волки. Волк смел, расчетлив и безжалостен, в отличие от своей жертвы – наивной, доверчивой и уязвимой овцы (Мф.10:16). Слово волк раскрывает внутреннюю природу, которая проявляется в поведении даже под овечьей шкурой (Мф.7:15). Колено Вениамина сравнивалось с волком из-за его расчетливости, приводившей к неприятностям для всех двенадцати колен. Связанная с волком метафора последовательно используется для сравнения с нечестивцами, расхищающими Божье стадо либо духовно (Ин.10:12), либо политически и морально (князья, Иез.22:27; судьи, Соф.3:3). Мессианское царство будет так же отличаться от этого мира, как неплотоядный волк отличается от всем известного до сих пор волка (Ис.65:25).
Лисицы или шакалы. Среди специалистов нет единого мнения, было ли в представлениях жителей древней Палестины четкое различие между лисицей и шакалом, тем не менее заложенные в них образы, несомненно, отличаются друг от друга. Слова, переводимые как «шакал», неизменно вызывают в воображении картины развалин и запустения, криков в ночи. Когда город покидают жители, в него входят предвестники гибели, прятавшиеся на окраинах. Он становится пристанищем шакалов, зловещих птиц, злых духов, леших и ночных приведений (Асор, Иер.49:33; Иерусалим, Иер.9:11; Ниневия, Соф.2:13–15; Вавилон, Ис.13:22; Откр.18:2).
Лисица (в традиционном переводе, хотя это может быть и шакал) не служит пред-знаменованием запустения. Это небольшое и юркое плотоядное животное. У нее хватает смелости убивать, подобно льву, уносить все, что только можно, и увиливать от последствий совершенного. Ирод решил сыграть роль хитрой лисы, а не льва кесаря (Лк.13:32). Лисица доставляет неприятности, но бояться ее не имеет смысла. В ранней еврейской литературе лисица изображалась незначительным персонажем по сравнению с такими действительно сильными животными, как львы. Товия в насмешку заявил, что даже быстроногая лиса не сможет подняться на построенную Неемией стену, не разрушив ее (Неем.4:3). Учитывая широко распространенное сравнение виноградника с сексуальными наслаждениями, лисицы в Песн.2:15 как будто бы отождествляются с какими-то не вполне ясными, но явно отрицательными персонажами, которых трудно поймать и наказать.
Дикие животные. Представление о диком животном подразумевает его независимость от человека и даже незнание человеком о его существовании. В Библии дикие животные часто служат наглядным свидетельством невежества человека или широты божественного знания. Авторы намеренно показывают таких животных, как гиппопотам (бегемот) или крокодил (левиафан), поскольку они выглядят экзотическими и неизвестны читателям. Подобные животные внушали страх и благоговение в той же степени, в какой на детей оказывали воздействие рассказы о растениях-людоедах. Они помогали получить представление об абсолютно непредсказуемом Творце. Кто еще мог бы задумать монстра, питающегося обычной травой (Иов.40:10)?!
В бурном и диком разнообразии природы, как и в ярком зрелище населяющих ее созданий выражается хвала Творцу. Единорог неукротим (Иов.39:9–12). Левиафан всегда остается диким, и его невозможно поймать (Иов.40:20–27). Привычки и повадки диких животных непостижимы (Иов.39), столь же загадочны и необъяснимы, как и все мироздание (Иов.38). Мифологические животные и настоящие звери напоминают о великолепии и величии творения, прямо указывая на неистощимую творческую фантазию его Создателя. Иов полагал, что морских чудовищ Бог создал просто ради забавы. Животные и времена года повинуются Божьим законам, а люди нет (Иер.8:7). Человек не может укротить самого себя или даже такую небольшую часть себя, как собственный язык (Иак.3:7–8). Кто же, в конце концов, выглядит настоящим зверем, иррациональным созданием (2Пет.2:12)? Внутри человека живет дракон, змей, исконный враг.
Богатые вполне могли позволить себе роскошь обзаводиться необычными существами, и Соломон привозил экзотических животных из восточных и южных царств. Обезьяны, павлины и, возможно, слоны выглядели диковинами (3Цар.10:22, пар. 2Пар.9:21). Слоны, незадолго до этого вымершие в западной Азии, были известны по слоновой кости (о слоновой кости упоминается в Иез.27:15; ср. 1Мак.6:30).
Животные как примеры мудрости. Некоторые животные кажутся гордыми собой: напыщенный петух {«конь»}, козел, лев (Притч.30:29–31). Выражение «сыны гордости», скорее всего, относится ко львам (Иов.28:8 {«скимны»}) или, возможно, к живущим под землей змеям, а в другом месте – к неназванным животным (Иов.41:26).
Достойно внимания поведение даже некоторых крошечных животных. Ленивцу для познавания и самосовершенствования советуется понаблюдать за муравьями (Притч.6:6–8), у которых нет никаких бюрократических структур и которые великолепно планируют заранее свою жизнедеятельность (Притч.30:24–25). Горные мыши слабы и немногочисленны, но весьма разумно живут на неприступных скалах (Притч.30:26). Саранча стаями летит вперед без всякого видимого руководства (Притч.30:27). Хрупкую ящерицу можно поймать рукой, но живет она, как цари, во дворцах (Притч.30:28{«паук»}). Кроме того, «маленький» не обязательно означает «ничтожный» или «несущественный». Заявив о потенциальной возможности сменить Саула на престоле, Давид назвал себя блохой (1Цар.24:15). Угроза большому сытому Египту со стороны маленького политического образования сравнивается с оводом, мучающим тучную телицу (Иер.46:20 {«погибель»}). Исполнению Божьих целей служит даже червь (см. ниже).
В природе есть также отвратительные существа, служащие символами отрицательного опыта. Те, кто не уповает на Бога, доверяются дому паука (Иов.8:14). Дома нечестивцев столь же непрочны, как паутина (Иов.27:18 {«строит, как моль, дом свой»}). Неправедные ткут сеть неверия. Она появляется ночью, как паутина. Дела нечестивых подобны змеиным яйцам, которые становятся еще более опасными, когда из них вылупляются ехидны (Ис.59:5).
Животные как Божьи представители. Коль скоро все находится под Божьей властью, животные тоже действуют как Божьи посланцы. Одни из них служат исполнению Божьей воли. Другим, олицетворяющим силы зла, позволено наносить вред. Ненормальное для того или иного животного поведение свидетельствует, что оно выполняет особую роль. Нормальный лев съел бы осла или пророка (3Цар.13:25–26). Необычность его поведения показывает, что он действовал по особому поручению (3Цар.13:28). Другие львы служили для наказания непокорного пророка (3Цар.20:35–36) или самарян-идолопоклонников (4Цар.17:25–26). Медведицы, которых Елисей призвал наказать непочтительных детей, растерзали насмешников, но не говорится, что они съели их (4Цар.2:24). По совету прорицателей филистимляне поставили ковчег на колесницу, запряженную двумя первородившими коровами, которые противоестественным образом пошли в сторону от своих мычащих телят и вернули ковчег Израилю в знак того, что Бог Израиля «великое сие зло сделал нам» (1Цар.6:7–9). Вороны обычно не кормят людей, но по Божьему повелению они кормили Илию (3Цар.17:4). Неожиданный укус змеи (Быт.49:17; Ам.5:19) мог показаться неспровоцированным и неестественным, что обеспечивало змее постоянное место в мире духов.
Мелкая и неопасная по отдельности саранча (Пс.108:23; Чис.13:34) в стаях подобна армии на марше (Притч.30:27), и многочисленные войска сравниваются с саранчой (Суд.6:5; 7:12). Она бросается на добычу, как грабитель (Ис.33:4). Огромное множество разного рода саранчи (Иоил.1:4) «пожирает годы» (Иоил.2:25; Втор.28:38). Тучи саранчи быстро опустошают поля с посевами и двигаются дальше. Она символизирует кратковременность существования (Иер.46:23; 51:14; Наум.3:15–17; Езд.4:24). Люди, как комары, будут умирать в огромных количествах (Ис.51:6). Враги накидываются, как рой пчел (Втор.1:44; Пс.117:12), однако шершни действуют как Божьи союзники и Его ударные войска (Исх.23:28; Втор.7:20; Нав.24:12).
Червь как орудие разрушения тоже входит в Божий арсенал. Как и его более крупный родственник змея, червь является частью сил разложения. Когда люди еще не получили представления о червях как о личинках насекомых, им казалось, что природа при разложении превращается в червей, как это было с манной (Исх.16:20). Черви (в том числе личинки мух и моли) служили инструментами разрушения и тления (Втор.28:39; Ис.14:11; 51:8), предвосхищая для живых картину ада и давая представление о смерти. Лука ярко описывает, как Ирод стал пищей для червей (Деян.12:23) в наказание за грехи (ср. 2Мак. 9:9; 1Мак. 2:62–63). С меньшей суровостью посланный Богом червь преподал Ионе предметный урок, подточив любимое им растение (Ион.4:7).
В падшем мире, охваченным вселенским конфликтом, нанесение вреда представляет собой улицу с двухсторонним движением. Животные могут причинять страдания человеку в качестве наказания за его поведение, но, будучи частью творения, они сами страдают от последствий человеческого греха (Иер.12:4; Иоил.1:18, 20). По сути, все творение стенает под тяжестью грехопадения (Рим.8:22). Грядущее мессианское царство без такого «природного» зла, как разложение, будет неузнаваемым с точки зрения биологических критериев века сего (Ис.65:25).
Рыбы. Не будучи народом мореплавателей, израильтяне, тем не менее, употребляли в пищу многие сорта рыб (Втор.14:9). Обилие рыбы в Египте было одним из приятных воспоминаний (Чис.11:5). Желание отведать свежей рыбы побуждало некоторых игнорировать связанные с субботой предписания и покупать ее у жителей Тира (Неем.13:16). Относительная легкость, с которой ловится ничего не подозревающая рыба, позволяла сравнивать сильных и безжалостных врагов с рыбаками и охотниками (Иер.16:16). Людей, как рыб, таскали крюками и удами (Авв.1:15; Ам.4:2). Угнетенные или жертвы нечестивцев подобны рыбам или дичи, попавшим в сети (Мих.7:2; Иез.32:3; Пс.65:11). (Помимо рыбной ловли, сети широко использовались на охоте и во время войны.) Тот же образ принял положительный смысл в выражении Иисуса «ловцы человеков» (Мф.4:18–19). Наряду с просеиванием после жатвы или разделением стада, сортировка пойманной рыбы служила метафорой судного дня (Мф.13:47).
Павел использует аналогию, основывающуюся на различии плоти скотов, рыб и птиц (1Кор.15:39), позволявшую верующим веками употреблять в пищу протеин по пятницам, когда «мясо» запрещено. Рыба стала особым символом для ранних христиан, поскольку это слово на греческом языке – IXTHUS – представляет собой акростих из начальных букв нескольких имен Иисуса: Iisous, Xristos, Theou Hyios, Soter (Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель). В эпоху, когда слова рассматривались не просто как абстрактные символы, а как носители глубокого и таинственного смысла, доступного только посвященным, акростих играл особую роль в раскрытии более глубокого значения понятий. В данном случае в нем выражались и другие символические события и связи: хлеба и рыбы, занятия нескольких апостолов, обед на берегу моря и так далее.
См. также: АГНЕЦ, АГНЕЦ БОЖИЙ, ЯГНЕНОК; БЫК; ВОЛК; ГОЛУБЬ; КОЗЕЛ, КОЗА; КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ; КОНИ, ЛОШАДИ; ЛЕВ; ЛОВУШКА; МИФИЧЕСКИЕ ЖИВОТНЫЕ; ОВЦА, ПАСТУХ, ПАСТЫРЬ; ОРЕЛ; ОСЕЛ, МУЛ; ОХОТА; ПТИЦЫ; РАСТЕНИЯ; РЫБА, РЫБАК, ЛОВЛЯ РЫБЫ; СВИНЬЯ; СКОТ; СОБАКИ, ПСЫ; СТАДО.
Библиография:
G. S. Cansdale, All the Animals of the Bible Lands (Grand Rapids: Zondervan, 1970);
E. Firmage, «Zoology», ABD 6:1109–67;
B.L.Goddard, Animals and Birds of the Bible (Grand Rapids: Associated Publishers and Authors [n. d.]);
Fauna and Flora of the Bible (New York: United Bible Societies, 1972).