Беседа с Натальей Ярасовой, психологом-консультантом Миссионерского отдела Тульской епархии РПЦ МП
Здравствуйте, Наталья. В статье об обиде Вы говорите: «Не стоит путать обиду с огорчением и душевной болью от творящейся несправедливости». Можно вспомнить много ситуаций, в которых испытывать такую боль естественно: измена, насилие, предательство и т. п. Вы могли бы объяснить разницу между обидой (злопамятством) и испытыванием душевной боли, которую нанес один человек другому?
Обиду можно сопоставить с любым обычным ударом. Стукнулся человек сам, или его стукнули — неважно. Важно то, что ему больно. И эта боль — чистое чувство, с точки зрения психологии — чувство первичное, аутентичное.
И в норме человек, испытывая боль, либо терпит, либо плачет — в зависимости от самых разных факторов: силы боли, порога терпимости, обстоятельств и др. В чистом чувстве боли нет ни жалости к себе, ни злости, ни попыток найти виноватого — всё это присоединяется позже, когда мозг обработает информацию о случившемся и на основе прошлого опыта и направленности сознания примет решение, как реагировать.
Важной, грамотной, зрелой психологической защитой от боли является утешение: сначала, в детстве, нас утешают родители, потом мы обретаем навык самоутешения. В этом контексте нормальной является определенная мера жалости к себе, которая довольно быстро присоединяется к чувству боли. Но в семейном воспитании очень часто допускается множество ошибок, и не все дети имеют опыт утешения вообще, и им негде научиться этому психологическому навыку. А если человек не умеет утешаться в своей боли, то он защищается от избытка боли как умеет. Обычно это происходит неконструктивно: к чувству боли присоединяются негативные вторичные, так называемые «рэкетные» чувства – чрезмерная жалость к себе и агрессия.
То есть отличие между душевной болью и обидой в том, что боль ещё не сопровождается дополнительными эмоциями, но при этом разумным и правильным будет утешение или самоутешение (сочувствие, выраженное, например, словами или объятиями, извинение и прощение за причиненную боль, принятие боли как случайной или необходимой, даже полезной, например, по действию Божьего Промысла). А обида возникает, когда не происходит утешение, вместо него приходят иррациональное саможаление и агрессия.
Агрессия может быть направлена:
- на себя (если стукнулся из-за своей криворукости или невнимательности) — такая агрессия может быть одномоментной, а может быть частью целого комплекса проблем самовосприятия;
- на другого человека — если это он стукнул или создал ситуацию, по которой всё случилось (отвлек, поставил не в том месте стул и т. п.);
- на обстоятельства — когда виноват порог, о который споткнулся;
- на жизнь, если кто-то приходит к выводу, что это жизнь вообще «сволочная»;
- на Бога, когда при ударах — даже банальных — всплывает аморфное ощущение вселенской несправедливости и негатив в адрес Творца этой несправедливой вселенной.
Прямая агрессия выражается обычно нападением, ударом, злым словом. Если же это сделать невозможно по реальным или моральным причинам, а справляться со злостью (отпускать, трансформировать её в более конструктивные эмоции) человек не умеет, у него формируется подавленный гнев, или обида.
В запущенных случаях подавлена не только агрессия, но и сама обида, которая не осознаётся, отрицается человеком. Неважно, на кого он обижен — на родителей, на людей в повседневном общении, на бывших супругов, на непочтительных детей, на политику, на социальную несправедливость, на Бога.
Так и получается, что по сути обида отличается от естественной боли наличием недоброжелательства, но по факту это недоброжелательство человек так вытесняет, что без работы с психологом (а иногда и с ней вместе) не осознает её категорически.
У меня в психологической практике (и знакомые коллеги подтверждают мой опыт своим) отслежен даже прямой признак вытесняемой обиды: как только вообще заходит разговор с клиентом о том, что он может обижаться, у человека фактически стекленеют глаза, он не понимает, не слышит моих слов, не может сосредоточиться, уходит от темы и т. п.
Бывало даже, что реально «отключался» человек — пару минут слушает, а потом встряхивается и так и говорит: «Повторите, пожалуйста, я отключился и ничего не слышал». Это так психологические защиты работают.
Так что обиженный нередко свою обиду не признает, говорит, что ему просто больно — так же, как алкоголик не признаёт свой алкоголизм, и даже если признаёт наличие обиды как факт, отрицает недоброжелательство в адрес обидчика, что при обиде есть по умолчанию.
Правильно ли я понял, что обиду от огорчения и боли отличает именно желание зла обидчику?
В основе — да. Одной из составляющих обиды, по определению, является гнев, злость по отношению к обидчику. По словам святителя Григория Богослова, древние мужи, полагающие, что страсти происходят не только от тела, называли «гневливость желанием мщения, приписывая порок этот душе, а не телу; и желание это, если устремляется наружу, есть гнев, а если остается внутри и строит зло, есть злопамятство». Злопамятство (или памятозлобие) — это не просто фиксация в памяти факта совершившейся обиды, а именно «удерживание в сознании гнева или ненависти, направленного (направленной) в отношении действительного или мнимого обидчика».
Однако желание мщения нередко спрятано глубоко внутри души, как говорят в психологии, вытеснено, подавлено настолько, что человек его не осознает, особенно если он понимает, что обида — это плохо, грех. Не сумев по-настоящему преодолеть обиду, он прячет эту недопустимую обиду даже от себя самого. В повседневности такой человек вполне мирно относится к тем, кто его обидел. Но в любой кризисный момент или просто в минуту усталости ему могут вспоминаться, казалось бы, прощенные и забытые случаи из прошлого, когда кто-то делал ему больно, особенно если его снова обидели. Получается, как в математике: человек держит «2 в уме» до тех пор, пока не понадобится – пока его снова не задели.
Но даже при этих воспоминаниях человек может не испытывать яркой злости и ненависти в адрес другого, уловить же мимолетное касание подавленного, тщательно скрываемого гнева очень нелегко. Дело в том, что в обыденном представлении ненависть — это яркое агрессивное чувство, и многие просто не задумываются, что ненависть может быть весьма холодным чувством, в котором кроется та или иная степень отчуждения, оскудения любви к человеку. И в этом порой кроется ловушка: человеку кажется, что он не злится, не обижается, и в итоге он продолжает хранить незамеченную обиду в глубине души.
Психологи предлагают измерять обиду не только очевидным чувством злости и жаждой отмщения, но и более тонким, почти неуловимо негативно окрашенным желанием компенсации. Человек ощущает себя задетым несправедливостью (неважно, насколько она реальна) и хочет компенсировать этот несправедливый ущерб – либо прямым возмездием обидчику, либо в надежде, что тот когда-нибудь осознает, как он был не прав (многие дети и даже взрослые фантазируют на тему: вот умру, тогда посмотрите), либо даже в совсем малоагрессивной форме: «жизнь расставит всё по своим местам, и когда-нибудь я получу должное, например буду благополучен» – и подразумевается, что это произойдет на фоне покаяния или же неблагополучия обидчика, разумеется, не зла ради – только для восстановления справедливости.
Поэтому для проверки — реально ли я не обижаюсь — нужно ориентироваться не только на желание зла, но и на другие негативные чувства и мысли, которые возникают при воспоминании неприятных ситуаций. И в первую очередь, это сама склонность раскручивать цепочку причиненных обид из прошлого, особенно если эти размышления носят оттенок жалости к себе (второй составляющей обиженности). В практической психологии есть такая аксиома: работа идёт с проблемой в состоянии «здесь и сейчас», а прошлое используется только в тесной связке с настоящим и только при необходимости использовать этот давний опыт для решения проблемы. Так что нужно подумать – какое отношение вспоминаемые мной случаи обиды из прошлого имеют к тому, что происходит со мной сейчас? Зачем, для чего я их вспоминаю? В подавляющем большинстве случаев нет никакой необходимости «поднимать архивы», и само по себе внутреннее (а то и в виде претензий) перебирание, перечисление прошлых обид свидетельствует об обиженности, о затаённом чувстве обиды, о том, что прощение не произошло.
Злопамятство — это очень серьезно, тяжёлый грех. Я сомневаюсь, что любую обиду можно отнести к тяжёлым грехам.
Не любую. Тяжёлым грехом является непрощенная, непреодоленная обида — то самое злопамятство: «Если же не прощаете, то и Отец ваш Небесный не простит вам согрешений ваших» (Мк.11:25-26).
Важно помнить, что под обидой мы понимаем не только чувство человека, но и факт несправедливого причинения ущерба. Обида как дело, ущерб, несправедливость — обычно грех творящего, причиняющего обиду. Тяжесть его определяется (насколько мы вообще можем судить о тяжести греха) тем, какова обида, и была ли она намеренной, испросил ли обидчик прощения у обиженного, получил ли прощение и т. п.
А вот реакция на причинённую обиду лишь МОЖЕТ СТАТЬ грехом обиженного (что, увы, чаще и случается). Смиренно принятая без обвинения обидчика и недоброжелательства к нему обида вообще является для человека благом. Смирение и любовь к ближнему, несмотря на причинённое зло, — это добродетели. Но тогда обиды как чувства у обиженного и нет.
Если же человек не умеет смиренно принимать обиды, не разозлившись на обидчика, то есть обижается, то тяжесть его греха обидчивости определяется, как и в развитии любой греховной страсти, по стадиям соединения с прилогом.
Вдобавок надо понимать, что, как и любое другое чувство, само чувство обиды (обиженность) может проявляться в разной степени. У одних это разъедающее душу желание возмездия, реальная злость в адрес обидчика (в этом смысле можно сказать, что памятозлобие — крайняя степень обиженности), а у других — «всего лишь» небольшая тень на восприятии другого человека. И получается, что открытой злости нет, но и незамутненного доверия к тому, кто уже хотя бы раз обидел – тоже нет.
Так что тем, кто пытается совладать со своей обиженностью на таких вот тонких пластах чувств, пытаясь нащупать скрытые обиды, можно пользоваться другой системой координат: не просто по оси «желаю зла или нет», а такой, где на одной чаше весов «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф.22:39); «Послушанием истине чрез Духа, очистив души ваши к нелицемерному братолюбию, постоянно любите друг друга от чистого сердца, как возрожденные не от тленного семени, но от нетленного, от слова Божия, живаго и пребывающего вовек» (1Пет.1:22–23). А на другой – оскудение любви, когда не получается во всей полноте это вот «от чистого сердца». И там, где нет «нелицемерного братолюбия», возможно, нет и очищения души прощением. Вообще, любая душевная нечистота в отношениях – повод задуматься, ведь под ней обычно кроются страсти, в том числе обида. Важно только понимать, что анализировать свою обиженность по такому принципу стоит лишь в отношении людей в той или иной степени близкого круга. Иначе можно принять за обиду своё нежелание быть открытым совершенно чужому человеку, а это вряд ли будет правильно.
Обида на Бога тоже редко напрямую сопровождается желанием зла Ему. Такая обида ощущается именно как затмение веры, отказ быть полностью открытым Богу, верить и доверять Ему, безропотно принимать Его волю, а то и желание отойти от Него, отгородиться, перестать соблюдать Его заповеди.
Скрытая обида нередко — основа разных форм депрессии. В духовном плане причиной депрессии зачастую называют страдание от того, что ожидания от жизни (или определенных её сторон) не соответствуют реальности. По сути, в широком смысле это не что иное, как обида на жизнь, на её несправедливость и т. п.
Еще одним ключом к осознанию свой обиженности является выраженная, чрезмерная жалось к себе — она гораздо реже подавляется, и даже если сам человек её не осознаёт, со стороны она обычно отчетливо заметна.
Жалость к себе может выражаться открыто, а может быть замаскирована, например, ипохондрией, или парадоксально выражаться в виде самоповреждающего поведения, ненависти к себе, низкой или завышенной самооценки, неумения себя беречь (трудоголизм и неразумная жертвенность).
А как быть с мелкими обидами в семейной жизни? Например, когда один из супругов обижается на то, что ему не уделяется должное внимание или игнорируются его просьбы (при том, что это действительно так), но при этом он конструктивно высказывает свои претензии другому. Приведу пример. Муж перестал уделять жене достаточно внимания и это её огорчает/обижает. Она говорит ему об этом спокойно, предлагая конкретные пути решения проблемы. При этом не идёт речи о желании зла человеку. Можно ли здесь говорить о необходимости прощения, если конфликта как такового (по крайней мере, внешнего) не было? Или это некорректно называть обидой?
Я думаю, речь тут идёт о раннем, как и должно быть, отсечении прилогов, умении не дать развиться обиде, если есть к ней поводы. Часто мы не способны, в силу своей поврежденной природы, вообще не обижаться. Поэтому в большинстве подобных случаев уместнее говорить именно о преодолении мелких обид (пусть даже и на самой ранней стадии) и о быстром прощении. Об умении человека, заметившего повод обидеться, вести работу по всем фронтам: внутри себя искоренять зачатки обид (это обычно всплывают гордыня и тщеславие), в общении — конструктивно взаимодействовать. Отсечение соблазна обидеться – это работа в душе человека, и, в зависимости от его духовных навыков, она может быть вполне быстрой и успешной. Я думаю, что не стоит называть обиженным человека, справившегося с искушением, отказавшегося обидеться.
При идеальном раскладе, если женщина не переваривает внутри себя обвинение мужа в невнимании, можно назвать это просто огорчением. Но только сама жена в такой ситуации способна оценить происходящее в своей душе — с Божьей помощью.
Что же касается наличия конфликта — в психологии любая ситуация противоречий (когда есть повод для неудовлетворенности) называется конфликтной. Но уже тут ощущается разница в звучании слов «неудовлетворённость» и «обида». Неудовлетворенность ситуацией не обязательно сопровождается обидой. Неудовлетворенность можно сопоставить с чувством боли, оба эти ощущения дискомфорта требуют утешения.
Стратегией утешения при неудовлетворенности является поиск оптимального решения проблемы. Ощущение неудовлетворенности должно быть поводом оценить значимость отношений и самой неудовлетворенной потребности, чтобы затем принять решение: можно ли в общении оставить всё, как есть, произведя настройку лишь внутри себя (обычно этого достаточно при непринципиальных потребностях или малозначащих отношениях), или же необходимо проводить работу над ошибками в отношениях, вести диалог, пытаясь достичь нужного решения или же компромисса, — это называется конструктивной стратегией сотрудничества, которая является оптимальной в конфликтах, особенно, если отношения значимые.
В семейных отношениях для профилактики обид очень важно вести диалог и давать «обратную связь», делиться ощущениями от общения. Но при этом, действительно, нужно выражать свои чувства и мысли не в виде претензий, а в форме выражения своих ощущений, а затем просьб или предложений. В этом может помочь формула я-высказывания.
Мне ещё не совсем понятно, почему появление обиды после явной несправедливости считается проявлением гордыни? Гордыня — это ведь преувеличенное мнение о себе.
Потому что обида основана на ощущении: «По отношению ко мне поступили несправедливо, я заслуживаю лучшего».
В самом ожидании лучшего (справедливого, как минимум) отношения к себе не вижу ничего плохого. У протоиерея Николая Стеллецкого есть такие слова про отношение к обидчикам, которые мне запомнились:
«Христианин с твердостью переносит личные обиды и оскорбления в ожидании лучших отношений к себе со стороны своих ближних, сознавая вместе с тем, что эти обиды и оскорбления совершенно не унижают его нравственного достоинства, так как это последнее измеряется не изменчивым и ненадежным мнением о нем людей, а вечной правдой Божьей».
Не потому я терплю обиды, что всякий раз считаю себя достойным унижения и оскорбления (что, по-моему, больше служит к оправданию злых поступков ближнего), что «так мне и надо», а «в ожидании лучших отношений к себе со стороны своих ближних, сознавая вместе с тем, что эти обиды и оскорбления совершенно не унижают моего нравственного достоинства». При таком отношении я не оправдываю обидчика, не унижаю себя, но и не превозношусь над ним. Да, он может быть неправ, но если оскорбляет несправедливо, то тем более это никак не может унизить меня. Если он христианин, то в серьезных случаях, следует осторожно указать ему на его грех против меня, как учил наш Спаситель.
Обратите внимание — в приведенной Вами цитате не идет речи об обиде как чувстве обиженности, тут речь об обиде как действии — унижающем, оскорбительном действии и о терпении личных обид. Эти слова как раз о том, что независимо от того, справедливо или несправедливо по отношению ко мне поступают (справедливо или несправедливо меня обижают), я как христианин не должен чувствовать себя оскорбленным, униженным. По происхождению слово «обиженный» фактически является синонимом слова «униженный». В обиде как чувстве есть именно это болезненное ощущение несправедливой униженности от того, что человек не получил того лучшего, что он, по его мнению, заслуживает, и именно это чувство униженности рождает желание восстановления справедливости — желание компенсации –– желание возмездия. Если же нет униженности, то нет и обиженности.
И как раз в этом ключ к понимаю соотношения обиды и гордости: если человек ожидает лучшего отношения («в ожидании лучших отношений к себе со стороны своих ближних»), но встречается с личными обидами и оскорблениями, то есть попадает в ситуацию разочарования, ощущения несправедливости, то он как христианин не должен говорить «я заслуживаю лучшего». Уже в этом будет гордыня. Потому что: «Не нам судить, какого именно отношения мы заслужили, об этом судит лишь Бог. Очень может быть, что с нами следовало бы обойтись куда более сурово по нашим грехам или злонравию» (Н. И. Поздняков. Обидчивость как форма проявления гордости).
А обиженный человек не просто уверен в том, что он заслуживает лучшего, не просто хотел бы, а фактически требует этого лучшего отношения от людей, и, не получая должного, чувствует себя униженным, раздражается, злится, жаждет компенсации вплоть до возмездия обидчикам.
«Когда в нашем сердце живет обида, у нас не может быть ни любви, ни смирения, ни кротости, ни мудрости – ничего не может быть… Так всё просто в этой жизни: избавиться от гордыни – уйдет обидчивость, уйдет обидчивость – придет сострадание и любовь к ближнему» (Феогност, митрополит Каширский).
Вот оно – нет любви, смирения, кротости, мудрости…
О терпении несправедливых унижений много сказано. По сути, обида противоположна смирению, христианскому терпению и любви.
«Причинная обида – это когда меня задевает другой человек, и возникает вопрос: «Почему со мной так поступают? Почему мне такое делают?» Как только вылезает из души это «почему», адресованное Богу, и «почему», адресованное людям, сразу ясно, что человек заражен гордостью. Что скажет человек духовный, которого обижают? «Господи, по грехам моим приемлю. Помяни мя, Господи, во царствии Твоем. Спасибо Тебе, Господи, за то, что меня не изругали и не обидели еще больше. Быть может, Господи, я кого-то когда-то обидел, и эта обида вернулась ко мне. А может, гнездо гнева и обиды не опустело во мне, значит, потенциально я могу кого-то обидеть, и Ты мне делаешь прививку, даешь людям задеть меня, чтобы я сам не задевал другого человека». У такого христианина не возникает слова «почему», он понимает: раз задели, значит, надо» (прот. Сергий Филимонов. Обида — пятый признак гордости).
Если человек оставляет суд над собой Господу и удерживается от гордого: «Я заслуживаю лучшего!», то он смиренно принимает обиду, не чувствуя себя униженным, и не жалеет себя, и не осуждает обидчика, и не злится на него, то есть — не обижается. Он принимает обиду как необходимый для исправления собственной души опыт.
Но ведь по факту никто не имеет права причинить мне сознательное зло. Мы ведь говорим о справедливости, а не о гипертрофированных запросах.
Терпение личных обид не отменяет здравого смысла, способности видеть не только свои, но и чужие грехи, умения останавливать неправедное поведение и даже зло. Здравый смысл – вещь необходимая. Человек не сможет нормально общаться с другими, если не будет разумно оценивать свои отношения с людьми: видеть, кто и как к нему относится, выстраивать дистанцию с непорядочными, допускать в круг друзей тех, кому можно доверять, и т. д. Знание, понимание, что те или иные люди творят несправедливость, в том числе по отношению ко мне, даёт мне возможность удерживаться от греховных отношений, или же скорректировать взаимодействие, если речь идёт о близких людях. Но главное – как я при этом выстраиваю своё внутреннее отношение к этим людям.
Например, сказал знакомый человек мне грубое слово, сказал незаслуженно. Дай Бог при этом помнить, что обида причинена мне для исцеления моей души, и не искать виноватых. Но должна ли я и дальше выслушивать хамство? Нет. Я вполне могу спокойно попросить знакомого не выражаться в мой адрес и в моём присутствии, а дальше либо продолжить общение с ним, либо прекратить – в зависимости от его готовности общаться прилично и уважительно, или просто уйти из неприятной ситуации. Но важно сделать это без обиды, не затаив злости на обидчика или менее отторгаемых нравственностью чувств (недоверия, отчуждения и т. п.).
У меня только один вопрос тогда: считаете ли Вы, что человек должен каждую несправедливость по отношению к себе считать заслуженной? Или это необязательно всегда так?
Может ли быть обида незаслуженной? Конечно, может, особенно в контексте конкретной ситуации. Недаром так много сказано именно о терпении несправедливых обид. Но должен ли человек делать упор на том, что он обижен зря, что он заслуживает лучшего?
«Хотя бо бывает, что пред людьми мы невиноваты, но пред Богом всегда виновными находимся» (свт. Тихон Задонский).
Понимая несправедливость конкретной ситуации, нужно вспомнить какие-то свои прошлые грехи, осознать, что даже если не виноват непосредственно в этом случае, то виноват в прошлом. Возможно, даже в чём-то, что забылось.
Зачем это нужно? «Обвините себя и осудите себя, а Бог Вас оправдает и помилует» (свт. Игнатий Брянчанинов).
В духовном деле самоукорения любая причиненная обида, неважно, насколько она заслужена, — повод думать, что это может быть искушением, наказанием, средством исправления и т. п. — но для чего-то неизменно полезного в плане спасения души. А обидеться — значит не принять эту обиду как лекарство.
«Преподобный Исаак Сирин говорит нам: «Если ты, христианин, не научился преодолевать обид, не научился за каждой обидой видеть врачующую руку Господа, то ты не понял, что Господь исцеляет твою душу». А если ты не принимаешь врачующую руку Господа, обижаешься и не преодолеваешь своих обид, значит, путь духовного возрастания для тебя закрыт. Ты не растешь как христианин, ты остаешься тем же грешником, каким был, с пораженной, гнойной, неисцеленной душой. Потому что за любой обидой стоит рука Господня, которая врачует гнойники нашей души и показывает, в чем мы были неправы» (прот. Сергий Филимонов. Обида — пятый признак гордости).
В практической психологии есть формула, которой поворачивают сознание на конструктив — не надо искать «за что?» и «почему?», ищи «для чего».
Поэтому в духовном плане не столь важно, заслужена ли несправедливость. Важно, как к ней отнестись: отстаивать свое право на лучшее отношение, выражая обиду, или вслед за Христом сказать — прости их!
Я полагаю, что существует достаточно ситуаций, когда человеку могут причинить зло несправедливо. И он вправе осознавать, что это несправедливо, и что человек должен был поступить иначе. Обижаться в таком случае не нужно не потому, что ты возгордишься, если признаешь это зло незаслуженным, а ради исполнения заповеди Божией и с осознанием того, что, если я сам не дам себя задеть, никто меня не унизит и не заденет. Именно на этом осознании несправедливости построено предписание о братском обличении, о котором говорил Христос.
Действительно, надо не обижаться не для того, чтобы не возгордиться, а потому что Бог заповедовал нам прощать, не судить, любить ближнего.
Признание несправедливости обиды в конкретной ситуации само по себе всего лишь дело рассуждения, а не обида, не гордыня. Конечно, человек вправе рассуждать о справедливости и несправедливости. Но святые отцы постоянно предупреждают, что неразумное без любви рассуждение может завести человека в сети греха. Гордыня не в знании, а в преувеличенном самомнении, на основе которого человек нарушает заповедь о любви к ближнему, когда начинает вместо рассуждения о том, кто и в чем поступил неверно и что с этим делать, злиться на обидчика. Обиженность – это злость на обидчика за несправедливость.
Нет, злиться никогда нельзя.
А в этом и есть суть обиды как чувства – нерациональное саможаление и злость на обидчика. Если нет этих двух элементов, нет и обиды-обиженности.
Бывает и другой перекос, когда человек вешает на себя вину за всё: и за свои проступки, и за чужие. Когда его обижают, он принимает это как заслуженное и сам страдает от того, какой он никчёмный. А обидчик начинает манипулировать и винить за все подряд. Так что с этим надо осторожно.
Действительно, в Православии много говорится о том, что самооправдание — признак гордости, много внимания уделяется духовным трудам покаяния: самоукорению, самоосуждению, самоуничижению, самобичеванию. И порой случается так, что человек, еще не воцерковленный полноценно, страдающий недостатком веры и надежды на Божье милосердие, без опеки опытного духовника самонадеянно приступает к этим трудам. В погоне за смирением он словно добровольно отключает здравый смысл и выискивает у себя, неумеренно раздувает все свои маломальские грехи. Но и этого ему мало, он приписывает себе виновность во всём, что происходит вокруг него. Он словно накапливает в себе вину, и она копится, копится… А искреннего покаяния при этом не происходит, так как нет упования на прощение Божье, нет ощущения благодати прощения даже после Исповеди и Причастия – или оно быстро растворяется в новом чувстве вины.
Получается, что он сокрушается о своих реальных и выдуманных грехах в отрыве от Бога и оказывается совершенно не готов к обрушивающемуся на него яркому осознанию собственной греховности, начинает унывать. Подобную неразумную форму «сокрушения сердца» называют неразумным самобичеванием, или самоедством, и это очень легкий путь к отчаянию.
Мне как психологу с такой униженной позицией работать очень сложно, порой как в тупик утыкаешься, и толку мало, так как такие люди вроде как постоянно стремятся что-то изменить, но на самом деле очень пассивны в работе над собой (возможно, в этом есть влияние скрытой гордости, о которой я скажу позже, ведь гордому человеку сложно принять необходимость изменений).
У самоедов налицо склонность терпеть обиды не христианским терпением, а отчаянно-униженным, что обычно означает отказ от активного внутреннего делания, добродетельного преобразования своей души. Такой человек не просто безропотно, он абсолютно пассивно терпит все обиды («что воля, что неволя – всё равно!», полагая их заслуженными. На этом его внутренний труд буксует: вслед за осознанием собственной греховности, которая и позволяет признать обиды заслуженными, не происходит покаяния с рассуждением, на основе которого с Божьей помощью происходит исправление. Отсутствие нравственного рассуждения — это форма духовной беспечности.
К сожалению, случаи использования манипуляторами чужого чувства вины в своих целях, действительно, довольно часто встречаются. Но главная опасность для человека не в них, а в его собственном пути уныния и лености, за которым кроется ложное смирение, по сути – скрытая форма гордыни. Понимание того, что приписывание себе «всех грехов мира» свидетельствует о скрытой форме гордыни, иногда помогает вытянуть человека из отчаяния самоедства.
Можно сказать, что в случае обиды человек зачастую подменяет христианское понятие достоинства как совокупности нравственных добродетелей созданного по образу и подобию Божьему человека житейским понятием человеческого достоинства, под которым обычно скрывается обыкновенная гордыня.
И эта подмена бывает в двух вариантах: открыто гордое «я заслуживаю лучшего» или скрытая гордость в осознании себя «великим грешником», который заслуживает всего плохого, что с ним случается. Но оба эти варианта проявляют человека обижающегося, униженного причиненной обидой. Вы правильно сказали, считающий все обиды заслуженными человек обычно считает себя никчёмным и страдает: не грешным и потому заслуживающим обид во исцеление души, а плохим, никчёмным. В обыденном сознании нелюбовь к себе плохо увязывается с гордыней, для лучшего понимания можно сказать, что самоотвращение возникает на основе нереализованной гордыни. Самоотвращение, нелюбовь, ненависть к себе сильно отличаются от осознания собственной греховности с упованием на Божье милосердие. По сути, это состояние постоянной униженности, равное состоянию постоянной обиженности, зачастую внешне безадресной. Однако если начать всерьёз разбираться, в большинстве случаев выясняется, что в глубине души такой считающий себя никчёмным человек глубоко обижен — на родителей, которые в детстве не додали ему любви, на окружающих, которые более благополучны, спокойны, равнодушны, на саму судьбу. Иррациональное самобичевание обычно маркирует сильную душевную травму.
Жалость к себе может выкормить росток гордыни или уныния. А гнев на обидчика, даже подавляемый, угнетает душу. И чем дольше человек затягивает с прощением, лелея в себе обиду, тем сложнее потом искоренить недобрые чувства к обидчику.