Рабиндранат Р. Махарай
Смерть гуру

Глава 17. Встреча и прощание

– Раби! Твоя мама приезжает! Тетя Ревати стояла на веранде и читала письмо, в то время как Ма пристально глядела на нее, не в силах поверить этой новости. Могло ли это быть правдой – после стольких лет?!

– Она написала из Лондона, – сказала тетя. – Она села на корабль до Тринидада. Ой! Так она же сегодня должна приплыть!

В это время у нас гостил Лари, приехавший на время из Соединенных Штатов, где он работал над диссертацией. Услышав наши голоса, он быстро вышел на веранду.

– Когда приплывает корабль? – спросил он.

– Да он уже, наверное, там! – воскликнула тетя. – Нам надо спешить! Как мы ехали! Когда мы добрались до порта, корабль стоял на пристани, а все пассажиры уже разошлись. Матери нигде не было видно.

– Наверное, она взяла такси, – предположил Лари. – Надо быстро ехать обратно! И мы помчались домой, в этот раз даже еще быстрее. Когда мы все взбежали по ступенькам и ворвались в гостиную, она была уже там, разговаривала с Нани и выглядела весьма растерянной. Видимо, она была удивлена тем, что ее мать выглядела по-прежнему молодо, да еще и могла ходить – хотя мы до этого писали, что Господь исцелил ее.

Мать повернулась к Лари, узнала его, и они обнялись. Затем подошел черед тети Ревати. Я стоял в дверях и наблюдал эту сцену, в душе очень жалея мать. Она уже, наверное, прошлась по всему дому. Комната для молитв была пуста. На стенах больше не было изображений богов. Для нее, должно быть, это было очень тяжело. Возможно, она даже боялась встретиться с нами: полный дом христиан – и она, преданная индуистка. Это ее дом и ее семья, но сейчас мы, наверное, казались ей чужими.

Когда она посмотрела на меня, было видно, что она не понимает, кто перед ней. В конце концов она спросила:

– Но где же Раби? Никто не ответил ей, и я тоже молчал.

– А это кто? – сказала мать, указывая на меня. Опять никто не ответил, так как все хотели, чтобы она сама меня узнала. Молчание стало невыносимым. Тетя Ревати не выдержала:

– Это Раби!

Я, не скрывая больше своих чувств, бросился к ней, обнял и поцеловал ее. Она тоже обняла меня, но в этом жесте не было той теплоты и любви, которых я ждал после долгой разлуки. Мы как будто впервые видели друг друга.

– Ты так сильно вырос, Раб! Я тебя не узнала. Несмотря на всю мою любовь к ней, я ощущал между нами пропасть.

– Мы, наверное, разминулись, – сказала тетя Ревати, извиняясь. – Ты уже давно дома?

– Не больше пятнадцати минут. Не переживай из-за этого.

– Мне очень жаль! – воскликнула тетя. – Проделать весь этот путь через столько лет, и никто не пришел тебя встретить!

– Да, я знаю, на почту не стоит рассчитывать, – ответила мать, стараясь скрыть разочарование.

Мы понимали, что грусть, которая была в ее глазах, была вызвана вовсе не тем, что ее не встретили.

Вот наконец-то произошла та встреча, на которую мы почти и не надеялись. Нам о столь многом нужно было поговорить! Но между нами была стена. Мать много лет училась у Бабы Муктананды, гуру, в храме которого жила, и теперь была квалифицированным инструктором по йоге и хотела рассказать нам о контроле над телом и технике восточной медитации, которая, как мы теперь знали, открывает сознание человека и делает его зависимым от злых духов. Казалось, что ей хочется говорить со мной об индуизме, – но она знала, что я больше не соглашусь с ней, и мы оба пытались избежать споров. Чисто теоретически многие люди считали, что индуизм принимает все религии и что все дороги ведут к одному и тому же, но в действительности все было совсем по-другому.

Моя мать была предана индуизму и верила, что есть только одна реальность – Брахман и что закон кармы предусматривает неминуемую будущую расплату за грехи прошлого. Мы же были убеждены в том, что добро и зло – это не одно и то же и что Творец – это не то же самое, что творение. Мы познали прощение, которое даровал нам Иисус, и мы больше не верили в переселение душ. Между этими абсолютно противоположными верованиями нет ничего общего. Я прекрасно понимал, как тяжело моей матери признать, что мы больше не были индуистами. В нашем присутствии она выглядела растерянной и неуверенной. Изменились все, кроме нее. Она все еще была предана старым традициям, которые мы отвергли.

Через три дня мать уехала в Порт-оф-Спейн, чтобы занять высшую должность в самом большом храме Тринидада, которую ей предложили перед отъездом из Индии. Нам тяжело было расставаться с ней, несмотря на пропасть между нами.

– Ты должен жить со мной, в храме, – убеждала она меня перед отъездом. – Как только ты приедешь, обязательно приходи ко мне! В храме есть прекрасные комнаты, к тому же это совсем недалеко от Королевского колледжа!

Даже возможность быть рядом с любимой матерью не могла заставить меня согласиться, но я никак не мог подобрать слова, чтобы сказать ей об этом. Я содрогался при одной только мысли о посещении храма…

Как хорошо я запомнил свой первый визит к матери! Мне показали, где ее можно найти. Когда я вошел, мать сидела в позе лотоса перед большим зеркалом, поклоняясь своему Я. Над ее алтарем висела большая фотография гуру Муктананды. Мое сердце сжалось при виде этого. Она радостно приветствовала меня:

– Я так счастлива, что ты смог прийти, Раби! Пойдем, я покажу тебе комнату, которую приготовила для тебя. Когда ты переедешь сюда?

– Ну, вообще-то, – я попытался уклониться от прямого ответа, – отсюда дольше добираться до колледжа…

– Всего минут на пять, – сказала мать с разочарованием.

– Ну, я еще подумаю.

Каждый раз, когда я приходил к ней, она с новыми силами начинала убеждать меня переехать к ней. Я не знал, что сказать на это, и старался сменить тему. Прямой отказ казался мне жестоким. Насколько же тяжело ей было! Она так мечтала о том, чтобы я стал известным индуистским лидером, а вместо этого я стал позором для нее. Мою мать очень уважали на Тринидаде, она ездила по всему острову с лекциями, и я знал, что ее постоянно спрашивали обо мне. Очевидно, ей приходилось стыдиться меня.

Но моя скорбь о ней была гораздо сильнее, чем ее переживания обо мне. Я думал о том, что ждет ее в вечности. Она была очень предана ложным богам, – но Бог, по Своей милости, нашел меня, и, конечно же, Он мог открыть Себя и моей матери. Я каждый день молил Бога о ее спасении, понимая, что ей будет гораздо тяжелее, чем другим, вступить на этот путь. Гордость могла полностью ослепить ее. Забывать о своем престиже и славе и испытать ненависть окружающих было немыслимо трудно. Всего лишь раз я попытался убедить ее, опираясь на слова Иисуса: «Я есмь Путь, и Истина, и Жизнь».

– Ну конечно же, я верю в это! – отвечала мать. – Иисус говорил о том, что каждый из нас – это единственный путь. Веды говорят то же самое: каждый человек уникален и ни в чем не похож на других, и каждый должен пытаться найти свою истину в самом себе.

– Но, мама! Иисус-то ведь имел в виду, что Он – это один единственный путь для любого человека!

После недолгого обсуждения стало понятно, что вести разговоры о религии было бесполезно, и мы сменили тему. Она не чувствовала себя счастливой, и я продолжал молиться о том, чтобы она смогла серьезно отнестись к своему духовному состоянию и найти истинного Господа.

– Я через несколько минут должна ехать на телестудию, – сказала мне мать как-то утром, когда я в очередной раз зашел к ней. – Я очень рада тебе. Пожалуйста, поехали со мной!

Я не хотел огорчать ее и согласился, хотя в этом случае должен был выслушать целую лекцию по индуизму и затем прокомментировать ее, что вызвало бы только споры. На телевидении моя мать, сидя перед камерой, очень красноречиво рассказывала о ценности йоги и медитации для достижения мира в сознании. Я был уверен, что она не вкусила того мира, о котором так авторитетно говорила.Мой собственный опыт показал, что все эти способы обрести мир очень мало помогают. Мир может быть достигнут только с помощью Создателя, Которого она пока не знала. После своего выступления она с энтузиазмом спросила меня:

– Ну как, Раби, что ты думаешь обо всем этом? Как гордился бы я своей матерью, останься я индуистом! Но сейчас ее религиозное рвение только усиливало мое чувство горечи.

– Ты хорошо умеешь говорить, мама, – сказал я после небольшой паузы, тщательно подбирая слова. – У тебя хороший голос, и ты хорошо держишься перед камерой. Ее глаза, полные разочарования, сказали мне, что она надеялась на большее. Просто уйти от ответа было недостаточно. Неужели она никогда не перестанет надеяться на то, что я вернусь в индуизм?

После окончания колледжа меня стали приглашать в разные церкви по всей стране. Мы с Кришной часто пели вместе, рассказывали историю своего обращения и проповедовали. Мы радовались этому и наслаждались каждой минутой, но мне все чаще начинало казаться, что Бог собирался увести меня далеко от Тринидада. И чем больше времени я проводил в молитве, прося Бога открыть мне Его волю, тем сильнее во мне Росла уверенность в том, что Он вел меня в Англию. Тетя Ревати и Ма говорили мне то же самое. Я хотел получить медицинское образование. Ведь будучи врачом, я мог бы помогать людям и в то же время рассказывать об Иисусе Христе.

– Раби, тебе письмо от дяди Кумара, – сказала тетя Ревати, когда в очередной раз просматривала почту. Он вернулся в Лондон за несколько месяцев до приезда моей матери.

– Он пишет, чтобы я ехал учиться в Лондон, а жить смогу у него! – воскликнул я с нескрываемым волнением.

Незадолго до этого я провел четыре дня в посте и молитве, прося Бога открыть мне Свою волю. Это письмо вселило в меня уверенность в том, что Он хочет, чтобы я поехал в Лондон. Я не знал, где взять денег на дорогу, но если на то была воля Божия, Он поможет мне найти их.

Следующий пароход в Англию отправлялся четырнадцатого февраля. В глубине души я был уверен, что уплыву именно на этом пароходе, но день шел за днем, а надежды раздобыть денег по-прежнему не было. Тем не менее утром двенадцатого числа я понял, что ждать дольше уже не могу, и отправился в Порт-оф-Спейн -сначала за паспортом, а затем в Британское представительство за визой.

– Мы не можем дать вам визу, пока не будем уверены в том, что вы берете с собой минимум полторы тысячи долларов, – сказали мне в представительстве.

А у меня еще не было денег даже на дорогу! Когда я вышел оттуда, моих финансов хватало только на то, чтобы доехать до дому. Дома я узнал, что независимо друг от друга Лари, Кришна и моя мать подарили мне деньги, и их было как раз полторы тысячи! В тот же вечер один из моих друзей предложил оплатить дорогу, и это было еще одним свидетельством Божией воли. Теперь двери в Лондон распахнуты для меня – есть и место, где я буду жить, и необходимое количество денег.

– Я отправляюсь в Лондон четырнадцатого числа, – сказал я своей семье в тот же вечер.

– Четырнадцатого? Так это же послезавтра! Как тебе удалось все так быстро устроить?

– Сегодня я получил паспорт, а завтра, по воле Божией, мне дадут визу и я куплю себе билет. Но я не думал, что получение визы может быть связано с какими-либо трудностями.

– Извините, но мы не можем дать вам визу, – сказал мне чиновник на следующий день.

– Но, сэр, у меня ведь есть те полторы тысячи долларов, которые я должен буду взять с собой!

– Это не дает вам права автоматически получить визу.

– Но почему?

Чиновник ничего не хотел объяснять. Он просмотрел мой паспорт и положил его на стол передо мной. Но я не стал его брать, а, отвернувшись, смотрел в окно и молился про себя: «Господь, пожалуйста, помоги мне! Сделай так, чтобы все получилось!» Вдруг чиновник взял мой паспорт и поставил в нем штамп визы. – Благодарю Тебя, Господи! – воскликнул я про себя.

Когда я вернулся домой в тот вечер, то увидел соседей, родственников и друзей, которых Ма и тетя Ревати пригласили на прощальный ужин. По этому поводу моя мать приехала из Порт-оф-Спейна. Это был непростой вечер для всех нас, и противоречивые чувства обуревали меня. Мать только что вернулась, и вот теперь уезжал я. Ма старела, и я не хотел оставлять ее. А тетя Ревати – как близки мы стали во Христе, какую Истинную любовь друг к другу дал нам Бог! А Шанти и Кришна – как нам было хорошо вместе! Да еще и все остальные мои братья и сестры, которые тоже стали христианами, и родственники, которые еще не знали Христа… И мой дядя Деонарин, который когда-то был! для меня как родной отец и который не пришел сегодня… я не хотел расставаться ни с кем из них. Но я верил в то, что Бог приготовил для меня особый план и Сам вел меня.

Я слушал прощальные речи, полные любви, почти все очень искренние. Со слезами на глазах тетя Ревати сказала, что любит меня. Она говорила о том, как хорошо мы жили вместе и как ей будет недоставать меня и моей помощи, включая и помощь в домашних делах. Я вспомнил те далекие дни и поблагодарил Бога за чудесное перерождение, которое произошло с каждым из нас. Ма говорила простые и нежные слова, и даже некоторые соседи-индуисты сказали о том, как они уважали меня. Затем поднялась моя мать.

– Раби – мой единственный ребенок, – сказала она, -и я горжусь тем, что у меня такой сын. С тех пор, как я вернулась на Тринидад, я внимательно следила за его жизнью. Я могу сказать, что очень довольна. Ведь на самом деле я тайком восхищалась им! Я наблюдала за Раби, в нем есть что-то особенное, в его жизни появился какой-то свет.

Сдержать слезы было непросто. Зная то, что моя мать – немногословная женщина, я высоко ценил ее слова. Я даже не мог предположить, что она так думает обо мне, и был очень растроган. Это еще сильнее побуждало меня молиться за нее. То, что она видела во мне, была не моя праведная жизнь, илимой свет, но только лишь жизнь и любовь Иисуса Христа, поселившиеся во мне после моего нового рождения. Она прославляла не мои качества. Все это было достигнуто Иисусом. Он изменил меня. И как же я хотел, чтобы и моя мать вошла в эту новую жизнь во Христе!