Хроника моей жизни. Автобиографические записки. Том 8

В VIII т. «Автобиографических Записок» описывается деятельность автора записок – Высокопреосвященного Саввы за пять лет (1886–1890 г.) его жизни в Тверской епархии. По возвращении 17 декабря 1885 г. из С.-Петербурга, где Преосвященный провел два с половиною года (с июля 1883 года по декабрь 1885 г.) в качестве присутствующего в Св. Синоде, Преосвященный Савва продолжал в Твери свой труд по изданию бумаг митроп. Филарета, начатый им в С.-Петербурге 19 июля 1884 г.; за время 1886–1888 г. им изданы: VI т. (в 1886 г.), дополнительный т. (в 1887 г.) и V т. в 2-х частях (в 1888 г.). Второю частию V тома собрания мнений и отзывов Филарета, м. Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам закончился ценный труд Преосвященного Саввы, снискавший ему Монаршее благоволение (награжден бриллиантовыми знаками ордена св. Александра Невского).

С литературным трудом Преосвященный соединял заботу о благоустроении вверенной ему Тверской епархии: часто посещал духовно-учебные заведения, иноческие обители, городские и сельские храмы. Преосвященный Савва любил Тверское духовенство, не выносил хулы на духовенство и всегда с честию защищал его от обид и оскорблений со стороны светских лиц (см. стр. 582–593, 597 и 598). Духовенство Тверское всегда с любовию будет вспоминать благопопечительного о себе пастыря, Высокопреосвященного Савву. Более подробные сведения о деятельности преосвященного Саввы по изданию творений митр. Филарета и по управлению Тверскою епархиею, за время 1886–1890 гг., читатель усмотрит из прилагаемого VIII т. его «Автобиографических Записок».

Г. В.

10 мая 1909 г.

* * *

1 Января. День Нового года. В предыдущие два года (1884 и 1885) в этот день я оставался без служения и только присутствовал, наряду с прочими Членами Синода, при литургии, в придворном соборе, так как по окончании литургии мы должны были приветствовать с новым годом Государя, Государыню и прочих Августейших Особ. Ныне ­же, по милости Божией, я совершал богослужение в своем кафедральном храме и после литургии по обычаю принимал у себя многочисленных поздравителей.

Вечером приехал ко мне в гости двоюродный племянник, инспектор Владимирской гимназии Александр Иванович Успенский¹. Я всегда с любовию встречал этого умного и благонравного молодого человека.

2 числа получил я из Витебска от кафедрального протоиерея В. И. Волкова краткое поздравительное письмо, на которое отвечал я на другой же день в следующих выражениях:

«Получив ваше последнее приветственное послание, заключающееся, вопреки вашему обычаю, в шести строках, я убеждаюсь, что Вы наконец потеряли всякое терпение, не получая от меня так давно ни одной строки. – Сознаю свою вину пред Вами; но верьте, возлюбленный о. протоиерей, что я не потому так давно не писал Вам, чтобы, как Вам мнится, изменился в своем внимании и расположении к Вам; отнюдь нет. – Единственная причина моего продолжительного молчания заключается в том, что я, при множестве служебных дел и занятий в Петербурге, решительно не имел возможности поддерживать частную переписку. Не пред Вами только, но и пред многими другими моими корреспондентами, я остаюсь в неоплатном долгу. Вот теперь, возвратившись из шумной столицы в свою мирную и тихую Тверь, может быть, я начну мало-помалу уплачивать лежащий на мне долг».

В тот ­же день писал я в Петербург Председателю Императорского Общества любителей древней письменности, князю Павлу Петровичу Вяземскому².

«Получив 10­й том Полного собрания сочинений славной памяти родителя вашего, князя Петра Андреевича, долгом поставляю принести Вашему Сиятельству искреннейшую благодарность за этот дорогой для меня дар.

Примите вместе с тем мое усерднейшее поздравление с наступившим новым годом. –Господь и Владыка времен и лет да обновит Своею благодатию ваши телесные и душевные силы, и да продлит лета вашей жизни во здравии и благоденствии!»

6 числа получил я письмо из Владимира от Ректора семинарии, протоиерея М. Хераскова³, который писал от 4 числа:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь и Отец!

До сих пор с чувством живейшей благодарности я вспоминаю, как в конце сентября прошедшего года был я милостиво принят Вашим Высокопреосвященством в С.­Петербурге, удостоен вашего гостеприимства и даже одарен. Удостойте и от меня принять благосклонно прилагаемый при сем скудный, хотя и усерднейший мой дар – только что вышедшую в свет книгу моих «Слов, Поучений и Речей». – Если бы Вы, Ваше Высокопреосвященство, нашли, что и моя книга может оказать некоторую содейственную помощь тверским священнослужителям в проповедании Слова Божия и об этом соблаговолили поставить их в известность, то я в высшей степени был бы счастлив и сердечно благодарен Вашему Высокопреосвященству».

О. Херасков приезжал в Петербург с желанием по­ступить на епархиальную службу, в виду угрожавшей ему опасности удаления от ректорской должности, – что впоследствии и произошло.

12­ числа получено было мною два письма: одно из Петербурга, другое из Вышинской Пустыни, Шацкого уезда, Тамбовской губернии.

Из Петербурга писал от 10 числа военный священник Гаванской церкви Вас. Альбицкий:

«Ваше Высокопреосвященство!

Великодушно простите меня, Святый Владыко, что я замедлил в исполнении вашего приказания. Дело в том, что появление сей верной карточки⁴ есть одно чудо из чудес.

Не далее, как 2­ декабря, незабвеннейший мой Отец и Покровитель, Архипастырь Аркадий, является мне после обеда во сне и говорит: «Василий, ты забыл меня, не вспомнил даже и дня моего столетия⁵, встань и помолись, да при этом не забудь исправить существующей карточки, где я на человека не похож». – На следующий день, как изволите припомнить, я обратился к Вам с просьбой достать в Св. Синоде послужной список его, где и оказалось, что ему минуло 100 лет со дня рождения, затем я еду к Ив. Егоровичу Троицкому⁶ и прошу у него карточку архипастыря Аркадия для снимка; но эта карточка на него совершенно не похожа. – Ни слова более не говоря с г. Троицким, отправляюсь к художнику и прошу его снять портрет с карточки этой; но при этом заявляю ему: вы к ней не придерживайтесь, ибо она не согласна с оригиналом, а пишите, что вам на душу Бог положит». – Четыре дня художник бился и ничего у него не вышло, даже лика человеческого не мог изобразить. 11 декабря я захожу к художнику узнать, что он сделал; оказалось, что ничего. Тогда я попросил его вместе со мной помолиться и потом начать писать. Как ни странно было это явление для художника, но он мою просьбу исполнил и при мне ­же начал чертить лицо. С первого раза он очертил лик правильно, и я 12 дней ходил к нему для дополнения и пояснения; и вот, благодаря помощи Божией, явились снимки не только правильны, но как живой. Снимаем мы первые карточки с портрета, и в ту же ночь является он снова и говорит мне: что скажут раскольники, когда увидят Архиерея с подрезанной бородой? Действительно, первый оттиск карточек обозначил, что борода как бы подрезана; поэтому мы снова взялись за исправление, и – теперь совершенно точный с подлинником, как живой. Знавшие его все удивляются, ибо он не позволял при жизни снимать с него карточек; если и есть какие, то это сняты живописцами во время обеда в доме купца Терентьева в г. Каргополе; а другая карточка – в Казани у губернатора; но та и другая совершенно не похожи.

Благоволите принять настоящую карточку архипастыря Аркадия; все черты лица весьма правильны; он был довольно мощный и сильный. Когда снимут портреты большого размера, я не замедлю прислать Вам.

Теперь позвольте, любвеобильнейший Архипастырь, доложить кое-что и о своей служебной перемене. С первого появления в Адмиралтейский собор Настоятель Борщ начал гнать и гнать меня, так как он желал тут поместить своего родича Успенского; начал писать кляузы за кляузами; дело довел до того, что главный священник⁷, видя меня совершенно правым, невинно страждущим, сообщил о Борще Обер-Прокурору, как человеке весьма неспокойном. Между тем, 24 декабря умирает Настоятель Петербургской Гаванской церкви, куда я проситься не мог, потому что это место, как приход богатый (8 тыс. жит.), давалось заслуженным протоиереям. К тому же – В. К. Саблер, – попечитель этого храма, просил за какого-то Моск. протоиерея, а начальник штаба – за земляка нашего Цветкова из Кронштадта, но главный священник за мое терпение назначает меня, и я с 1 января – Настоятель Гаванской Троицкой церкви. Квартира в церковном доме: 9 комнат, сад, ледник, сараи, даже баня есть при доме.

Умерший о. протоиерей после своей смерти оставил в 20 тысяч дом.

Слава и благодарение Всевышнему!

Когда будете писать что-либо главному священнику, умоляю Вас – единое словечко благодарения замолвить отно­сительно его заботливости о моем недостоинстве.

Подпись под карточкой есть подпись подлинной руки Архипастыря Аркадия; – снято более, чем верно»⁸.

Из Вышинской Пустыни от 8­ числа писал пребывающий на покое преосвященный Феофан⁹, бывший епи­скоп Владимирский:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь!

Препровождая вместе с сим Вашему Высокопреосвященству два экземпляра составленной мною Евангельской истории, покорно прошу Вас, Владыко Святый, снисходительно принять оные во свидетельство глубокого уважения и совершенной преданности, с коими имею честь пребывать»...

На письмо это я отвечал от 21­ ч.:

«Почтительнейшее письмо Вашего Преосвященства, от 8 сего января, имел я утешение получить 12 числа; а книги, о которых изволили писать, получены мною лишь вчера, 20 числа. Приношу Вашему Преосвященству искреннейшую благодарность за этот дорогой для меня дар. Книгу вашу, еще в рукописи, читал я с особенным интересом. Благодарение Господу, помогающему Вам, Своею благодатию, так много трудиться во славу Его и в назидание христианских душ.

Благоволите, Преосвященнейший Владыко, принять нечто и от меня, вместе с сим препровождаемое.

Поручая себя вашим святым молитвам, с глубоким почтением и преданностию имею честь быть»...

13­ числа получил я письмо из Харькова от прот. С. А. Иларионова.

От 1­ числа он писал:

«Счастие имею приветствовать Ваше Высокопреосвященство с новым годом, сердечно молю Господа, да дарует Он, Всеблагий, Вам наступающее лето и вся дни живота вашего до последних пределов жизни человеческой – проводить в здравии и непременяемом благополучии. Приветствую Вас и с окончанием трудов в столице. При обычных ваших занятиях и любви к труду, Вы и всегда редко располагали свободным часом, а время, проведенное Вами в Петербурге, при многосложности занятий, едва ­ли давало и свободные минуты?! Слава Богу за силы, дарованные Вам к понесению труда. Издаваемое под редакциею Вашего Высокопреосвященства собрание мнений и отзывов Филарета, Митрополита Московского, будет служить неувядаемым памятником ваших трудов. Два тома видел я у своего Владыки¹⁰ и желал бы выписать для себя, но не знаю – куда и сколько надо выслать денег.

Новый год наступил, а дела тянутся старые со всею житейскою суетою. Владыку нашего озаботило Ахтырское училище; прошлою осенью разрушилась новая постройка, а теперь – и часть старого корпуса отвалилась. Назначенная следственная Комиссия раскрыла, что причиною разрушения постройки непрочность грунта, на котором возводилось здание и небрежность архитектора (поляк). В настоящее время, по поводу училища, идет говор в Сумах и Ахтырке. Сумцы готовы предложить место от города, если бы училище было переведено к ним, а Ахтырцы готовятся воспротивиться, хотя для большинства духовенства, состоящего в том училищном округе, сообщение с Сумами удобнее. Владыка, впрочем, к этому говору относится безразлично и заботится о средствах; поручил новому архитектору, назначенному вместо умершего Данилова, составить план со всеми удобствами для училища, ценою во сто тысяч. Половина почти средств имеется налицо, а другую получить надеются чрез год из верных источников. Так, чрез два года, при помощи Божией, будет в Ахтырке красоваться великолепный корпус.

Дети мои просят вашего благословения. На праздниках все приезжали посетить меня и Николай Семенович из Луцка. Не понравился последнему Западный край; при всей своей скромности высказался, что не прочь бы возвратиться на родину».

В ответ на это писал я от 31 числа:

«На приветствие ваше с новым годом ответствую усердным поздравлением с днем вашего ангела. Праведный старец Симеон, небесный патрон ваш, да руководит Вас на пути правды и истины во все дни жития вашего. В день вашего ангела я предполагаю отправиться на непродолжительное время в первопрестольный град Москву показать свои утомленные от продолжительных и напряженных занятий очи знакомому врачу­ окулисту.

Вы справедливо пишете, что у меня в Петербурге было мало свободных минут, но я должен сказать Вам, что и в Твери я не более имею в своем распоряжении времени. Моя добрая паства, после продолжительной со мною разлуки, так обрадовалась моему возвращению, что вовсе не дает мне покоя: каждый Божий день все утро отнимают просители, а вечером осаждают посетители. В этом отношении мне спокойнее было в Петербурге. Впрочем, я нисколько не сожалею об этом спокойствии, по известной русской пословице: в гостях хорошо, а дома лучше.

Между тем, у меня не пресеклась совершенно связь с Северною Столицею. Я и здесь продолжаю дело, начатое там. Разумею издание бумаг блаженной памяти Митрополита Филарета. Вероятно, у вашего владыки имеется уже в руках третий том этого издания. Но у нас готова половина четвертого и приступлено уже к печатанию пятого. Книги продаются в Синодальных лавках в Петербурге и Москве по 2 рубля за каждый том. Туда, преимущественно, и следует обращаться за покупкою их.

Не удивительно, что ваш Николай Семенович соскучился в Луцке. Западный край, своеобразным складом жизни и общественных отношений, дает себя чувствовать сильно пришельцам из сердца России. Это было испытано и мною в Витебске. Мне, назад тому года полтора, вздумали было предложить Литовскую кафедру, на том основании, что я был на службе в Западном крае, но я сказал в ответ, что потому-то и не желаю отправляться в Вильну, что я был уже в Западном крае и испытал сладость тамошней жизни.

Выезжая теперь из Петербурга, я всех просил и молил, чтобы меня никуда уже не двигали из Твери: мне так наскучили частые передвижения, особенно при моем книжном богатстве, а теперь и по преклонным уже летам».

16 числа получил я при отношении из Хозяйственного Управления, от 11 числа за № 280, III том «Собрания мнений и отзывов Филарета по учебным и церковно-государственным вопросам».

В тот же день приехал ко мне преосвященный Аркадий¹¹ и остановился до 19 числа. В этот день мы служили с ним вместе в кафедральном соборе. По этому случаю устроена была ради почтенного гостя праздничная трапеза, в которой было приглашено мною, кроме моего Викария¹², несколько лиц из старшего духовенства. Во время пребывания у меня преосвященного Аркадия немало было воспоминаний о нашей службе с ним в Витебске, где он был при мне настоятелем первоклассного Маркова монастыря¹³ и Членом Консистории. Наградивши своего гостя книгами и некоторыми принадлежностями архиерейского сана, я отпустил его с миром на служение в моей родной епархии.

19­ числа получено было мною письмо из Петербурга от старого моего доброго знакомого по Москве, профессора Университета по Зоологи и Агрономии, Д. Ст. Сов. Александра Васильевича Советова¹⁴. Он писал мне от 5­ числа:

«Честь имею принести Вашему Высокопреосвященству мое искреннее поздравление с новым годом и вменяю себе в приятный долг выразить Вам мою глубочайшую признательность за благосклонный прием моего сына Евгения и за присланный чрез него ваш портрет. Этот дорогой подарок навсегда останется для меня самым приятным воспоминанием о многом из моей юности, а равно и из недавнего вашего пребывания в Петербурге. Беру смелость приложить при сем и мою фотографическую карточку и некоторые из моих книжек.

Быструю перемену в положении Евгения принимаю с благодарностию, как соизволение на то Божие, и считаю себя счастливым, что он попал именно в Тверь, где твердо уверен, Евгений, в лице Вашего Высокопреосвященства, найдет себе покровителя и руководителя, и потому надеюсь сохранить в прежней чистоте теплую веру и любовь к Церкви Божией, а при этом залоге и военная служба не страшна».

30 числа, день трех Вселенских Святителей, храмовой праздник в моей Крестовой церкви. – Торжественное богослужение, а затем – праздничная трапеза.

31 числа Директор училищ Московской губернии Александр Васильевич Краснопевков телеграммою извещал меня о кончине своей сестры Татианы Васильевны (девицы).

В тот же день получил я телеграмму из Ярославля от преосвященного Ионафана¹⁵ следующего содержания:

«Имею намерение 3 февраля посетить Тверь; будете­ ли дома?»

Я отвечал: «Буду дома: прошу жаловать».

3 февраля посетил меня, по пути в Петербург, преосвященный Ионафан, архиепископ Ярославский. – Целию его поездки в Северную Столицу было – лично разъяснить, кому следует, дело о реставрации Ростовского Кремля, неверно представленное Ярославским губернатором Левшиным¹⁶ во всеподданнейшем его Отчете по управлению губерниею. – Во время суточного пребывания доброго гостя, немало побеседовали мы с ним о разных обще­церковных и епархиальных вопросах.

5 числа, в 8 часов утра выехал я из Твери в Москву для совета с врачом-окулистом Крюковым. – В 11 часов был уже в Москве и остановился в Чудовом монастыре.

Переодевшись, тотчас отправился странствовать по стогнам Столицы.

Заехавши в часовню Иверской иконы Божией Матери, поехал к генерал-губернатору, князю Влад. Андр. Долгорукову¹⁷. Он принял меня, по обыкновению, очень любезно. Беседовали с ним о делах Секретного Комитета по расколу и о запечатанных алтарях на Рогожском кладбище. По его словам, упоминание в новом законе 1883 года о дозволении раскольникам совершать свои требы служит для них поводом к требованию открытия помянутых алтарей¹⁸.

6­ числа слушал раннюю литургию в Чудове монастыре.

После обедни я отправился в путь и посетил преосвященного Михаила¹⁹ Митрополита Сербского, в его скромном помещении на Сербском подворье. Он очень обрадовался моему посещению и благодарил меня за оказанное ему в Твери радушное гостеприимство в сентябре прошлого года, а также за посланные ему тогда мои издания.

От него проехал я в Рождественский монастырь и был у игумении Серафимы, которая радушно предложила мне кофе. От нее зашел в маленькую келью старой знакомой А. П. Ушаковой²⁰.

В час пополудни обедал у своего двоюродного внука, священника Николокраснозвонской церкви, в Юшковом переулке, Г. Ф. Виноградова.

Вечером посетил я достопочтенного старца, протоиерея Предтеченской, под Бором, церкви Иоанна Николаевича Рождественского. С ним, как с земляком и старым глубоко мною уважаемым знакомым, я вел откровенную беседу о течении дел в Св. Синоде и о впечатлениях, вынесенных мною из Петербурга после двухлетнего с половиною пребывания в нем, а от него слышал неутешительные отзывы о новом епархиальном в Москве режиме.

Отсюда проехал я в Куманинскую богодельню, при мещанских училищах, к начальнику оной Матв. Ив. Соколову²¹, моему также земляку и старому доброму знакомому. У него пробыл я до 9 часов; вели беседу, между прочим, о неприятных обстоятельствах, вследствие, известного акафиста, его друга и земляка, преосвященного Харьковского Амвросия.

7 число. Утром было у меня довольно много посетителей.

Затем, выехавши из квартиры, я поспешил к своему, мне знакомому уже, доктору-окулисту, Адриану Александровичу Крюкову. Осмотревши мои глаза, он нашел нужным в стекле для левого глаза заменить № 48–№ 60.

От доктора заехал я к Издателю «Русского Архива», Петру Ив. Бартеневу. Много говорили с ним о митрополитах: Филарете и Иосифе Семашко. – П. И-ч обещал заехать в Тверь, когда поедет в Петербург, и был у меня, о чем речь впереди.

Был затем у Преосвященного Александра²², епископа Можайского. Из беседы с ним узнал, что он был 10 лет сельским священником в Симбирской епархии. Овдовевши, поступил в Казанскую Д. академию, откуда вышел в 1875 году, не постригшись в монашество, и был назначен законоучителем Нижегородской гимназии; в 1881 году возведен на степень магистра Богословия; в 1883 г. назначен Ректором Вифанской семинарии, с пострижением в монашество и возведением в сан архимандрита; в 1885 году возведен в сан епископа Можайского, викария Московской епархии.

В 5 ½ часов обед у генерал-губернатора. К обеду приглашены были протоиереи Н. А. Сергиевский²³ и А. С. Ильинский²⁴ – духовник князя.

Вечер провел я у графини А. Г. Толстой²⁵. Старица 88 лет, но в совершенной памяти и здравом уме. Вечер прошел в живой и интересной беседе.

8­ числа утром были у меня:

Княгиня Елена Петр. Черкасская²⁶. От нее узнал я, что ее супруг князь Борис Александрович скончался в июне 1885 г. и погребен в пещерной церкви Гефсиманского Скита, где находится чудотворная икона Черниговской Божией Матери, принадлежавшая его бабушке.

Редактор газеты «Восток», Н. Я. Дурново. В разговоре со мною он, между прочим, неуважительно отзывался об Экзархе Грузии, архиепископе Павле²⁷, – за что я сделал ему замечание. При прощании, подарил ему экземпляр изданных мною писем М. Филарета к архиепископу Тверскому Алексию.

Проводивши посетителей, я сам отправился в путешествие по Москве и посетил:

Управляющего Новоспасским монастырем, преосвященного Петра²⁸, бывшего епископа Томского. Преосвященный – невысокого роста; при седых волосах цветущее лицо, по летам сверстник мне, окончил курс в Московской академии в 1844 году с званием кандидата. Преосвященный рассказал мне историю удаления своего в 1883 году на покой, вследствие интриг кафедрального протоиерея, при участии бывшего помощника Управляющего Синодскою Канцеляриею Н. И. Павловского²⁹.

Пребывающего в Донском монастыре на покое преосвященного Василия бывшего епископа Тобольского³⁰ – моего совоспитанника по академии. – Он страдал каменною болезнью; выдержал в Москве тяжкую операцию, произведенную профессором Склифософским³¹, и теперь чувствует себя хорошо; но жалуется на бездеятельность и замкнутость, никуда не может выехать по неимению экипажа; на содержание свое получает пенсии 1,000 рублей. Я подарил ему несколько книг и приглашал его к себе в Тверь.

В 2 часа пополудни я обедал у А. В. Краснопевкова, по случаю 9 дня со времени кончины сестры его Татианы Васильевны. – При этом я получил от А. В-ча в дар золотую панагию покойного брата его, преосвященного Леонида, с частицею мощей святителя Арсения, епископа Тверского. Дар во всех отношениях для меня драгоценный.

В 6 часов слушал всенощную в Чудовом монастыре. При входе моем в церковь подошла ко мне неизвестная мне особа Зыкова и выражала искренние чувства благодарности за книгу: «Воспоминания о преосвященном Леониде, архиепископе Ярославском», сказав при этом, что она только лишь дочитала эту книгу, и, узнав о моем приезде в Москву, поспешила принять от меня благословение. Приятная неожиданность!...

9 числа воскресенье. Литургию слушал в Храме Христа Спасителя. – Служил преосвященный Александр. Затем отправился в Замоскворечье к знакомому купцу С. П. Оконишникову³², который предложил мне радушную трапезу.

В 4 часа пополудни выехал в Троицкую Лавру. Дорогою в вагоне познакомился с архимандритом Московского Покровского монастыря о. Андреем³³. До монашества о. Андрей был ключарем Нижегородского кафедрального собора; человек пожилых лет, степенный и рассудительный; он очень понравился мне.

По приезде в 7 часов в Лавру, я остановился в квартире Ректора академии, протоиерея Сер. Конст. Смирнова³⁴. – Вечер провели мы с ним в интересной дружеской беседе. Он обещал мне выслать для прочтения письма Терт. Ив. Филиппова³⁵ к покойному Ректору, прот. А. В. Горскому; но однако ж не исполнил своего обещания.

10­ числа пред позднею литургиею выслушал пани­хиду над могилою в Бозе почившего митрополита, затем молебен преподобному Сергию, а после литургии в Троицком соборе осмотрел ризницу, которой давно не видел и посетил о. Наместника, архимандрита Леонида³⁶.

Обедал у ректора в его собственном доме на Вифанской улице Сергиева Посада.

После обеда посетил профессоров академии:

Н. И. Субботина³⁷. – В беседе со мною он с раздражением передавал мне неблагоприятный отзыв митрополита Иоанникия³⁸ о беседах митрополита Филарета к глаголемому старообрядцу, слышанный им от прокурора Синодальной конторы Шишкова; с ирониею отзывался о собеседниках Московских с раскольниками: епископе Мисаиле³⁹, протоиерее Виноградове⁴⁰ и священнике Петрове (потом архимандрит Данилова монастыря Иона).

П. И. Горского⁴¹ (он же и Инспектор академии). Я поражен был многочисленностию его семейства: у него 10 человек детей. С ним, как знатоком еврейского языка, вел я беседу о еврейско-русском словаре, составленном преподавателем Владимирской, а потом Вифанской семинарии, Иосиф. Трофим. Сердцевым⁴², и о словаре греко-славяно-русском московского протоиерея А. И. Невоструева⁴³.

Викт. Дм. Кудрявцева⁴⁴, даровитого и в высшей степени благомыслящего профессора философии. Я советовал ему собрать и издать в одной книге все его философские, замечательные по своей основательности и ясности изложения, статьи, рассеянные по разным журналам. – Он послушался моего совета⁴⁵.

Наконец, Ег. Вас. Амфитеатрова⁴⁶, знаменитого профессора Эстетики и Истории литературы, которого лекции слушал и я, когда был студентом академии. Он жаловался на свою старость (ему уже более 70 лет) и частые недуги. В беседе зашла речь о нынешнем митрополите: он называл его неблаговоспитанным.

В Лавре видел я могилу бывшего обер-прокурора Св. Синода Алексея Петровича Ахматова, скончавшегося 25 ноября 1870 г. – Над могилою нет никакого памятника, хотя родственница усопшего, получившая от меня за письма к нему митрополита Филарета 200 рублей, хотела употребить эти деньги именно на этот предмет.

В 7 часов вечера оставил я Лавру и в 10 ½ часов возвратился в Москву. Здесь нашел я письмо из Уфы, от Преосвященного Дионисия⁴⁷, который от 3 ч. писал:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь и Отец!

Презельно утешили меня, как благостным посланием вашим, так и многомилостивыми дарами святительских трудов ваших, в особенности доволен воспоминаниями о приснопамятном преосвященнейшем Леониде. Все глаголы, слышанные из уст бессмертного Святителя Филарета, крепко храню в сердце своем. О, если бы когда Бог привел видеться с Вами, сколько сладких воспоминаний довелось бы привести на память! Внушения, сделанные мне о «хлеб наш насущный даждь намъ днесь», читал я еще в Якутске в «Душеполезном Чтении». Повествования о духовном общении вашем с преосвященнейшим Леонидом там ­же читал. Еще читал в Якутске переписку Владыки с о. Наместником Антонием и о. Ректором (Высокопреосв.) Филаретом⁴⁸ Гумил.; резолюции же Владыки читывал частями в журнале Любит. Духов. просвещения.

Примите, Высокопреосвященнейший Владыко, глубочайшую мою благодарность за щедроты ваши, излиянные на меня вашими дарами. Сам я не имею никакой производительности книжной, а потому не другим чем могу благодарить Вас, как молитвою.

Чудитесь, Владыко Святый, над словом моим «о благословенном Якутском крае» и предлагаете «не поменяться ли мне с преемником епархиями⁴⁹?» – Помилосердствуйте, Владыко Святый, меня убогого: я хил и стар, болезнен и близок к пределу, назначенному св. Давидом (70 лет – без трех). Молю Бога об одном – о даровании христианской кончины непостыдны… Что касается до Якутстка, то я всегда буду воспоминать его как благословенный Богом край в значении христианском, и весьма жалею, что чудачества там не приходят к концу. Здесь в десять раз мудренее служить, чем там⁵⁰: там один язык у всех, и я усвоил его себе до тонкости, а здесь – что ни деревня, то особое племя, особый язык и особая вера. Извольте с ними ведаться! Между тем, мусульманство численностию массы народной и фанатизмом веры полонило все племена своим могущественным на них влиянием, так что наши старания остаются бессильными. А чуть возвысьте голос, не рады будете: поднимут бунт, не ради своего хотения, а чтобы осрамить вас пред государством. Преосвященный Никанор⁵¹ не нам чета, а не смел тревожить эту зловонную кучу.

Спасибо: напомнили об о. Егоре Орлове⁵². Позвольте быть откровенным не ко вреду его, а к предупреждению о нем. Ему действительно не страшно желать идти пешком обратно в Якутск, так как при отъезде из Якутска, имевши тысячи три и более своих денег, да получивши прогоны с прибавлениями, смог кое-как дотащиться только до Омска и тут засел. Около года пробивался он кое-как в Омске; наконец, духовенство, сжалившись, над ним, по подписке собрало и вручило ему до 150 р. и отправило его на пароходе: напился, набуянил, и на первой пристани его сбросили на берег. Собранные ему деньги он успел проиграть в карты, как и вывезенные из Якутска все спустил, и по сему винословию шествовал он пешком от Омска до Твери, а всего времени от Якутска до Твери он провел полтора года. Собрат его, священник Афанасий Никитич Троицкий еще дивнее того шествовал, возвращаясь в Тверь из Якутска, где у него остались две замужних дочери. Он деньги частию оставил дочерям своим, частию на жертву Вакху. Проснулся, говорит он в письме к другу, нет у меня ни денег, ни подорожной, ни свидетельства о личности моей; и повели меня, говорит он, раба Божия по этапам с бубновым тузом на спине (его собственное выражение). – Как таковым не восхощется паки внити в рай, потому что нагота их обличает срамоту их. Пока живы были у них жены, они были порядочные люди, а овдовевши потерялись. Простите великодушно, что я заговорился.

О. Евфимий Ник. Соловьев тоже вдовствует и стал болеть... Трое детей у него. Словеса свои он не доставляет мне на предварительное смотрение, а после в них зришь и нескладное, да рукой махнешь.

He утруждайте себя, Владыко Святой, писаниями мне. Употребите время на более полезное дело. Прошу не оставить памятованием во святых молитвах своих вашего покорнейшего слугу Дионисия, недостойного епископа Уфимского⁵³».

11 числа в 6 часов в Чудовом монастыре всенощная по случаю на другой день праздника в честь святителя Алексия, митрополита Московского. Я выходил на литию и величание.

12 числа. Среда. Я совершал в Алексеевской церкви Чудова монастыря Божественную литургию. – Проповедь на этот раз говорил товарищ мой по академии, протоиерей Симеоновской, на Поварской, церкви Вас. Серг. Богословский⁵⁴.

13 числа в 4 часа оставил я любезную мне Москву и в 8 ½ часов вечера благополучно возвратился в Тверь.

16 числа получил я письмо из Харькова от протоиерея C. А. Иларионова. Он писал от 12 числа:

«В Харькове вызвали оживленный говор два события: перевод губернатора Икскуля в Псков и перевод Ахтырского училища в Сумы. Первое совершилось, последнее началось. Перевод губернатора произвел на всех приятное впечатление, хотя Харьковцы, по принятому обычаю провожать всех обедами, давали обед и для Икскуля, на котором, конечно, говорилось множество речей, наполненных лестью и ложью, так как Икскуль для Харькова ничего доброго не сделал, да и не мог сделать в короткое пребывание (2 года); к тому же он – истый немец до мозгов и костей, проникнутый одною мыслию всюду приносить пользу немцам. Давая обед дворянам у себя в квартире, он, между прочим, высказался: «так вы, господа дворяне, не думайте, что я имею какие-либо симпатии к архиерею; я – лютеранин и ничего с ним не могу иметь общего, я всецело принадлежу вам». Губернатор часто противодействовал нашему Владыке⁵⁵, – так когда Владыка запретил освящать Коммерческий Клуб, украшенный изображениями женщин совершенно обнаженных, и купидонами со всеми безобразиями, то Губернатор принял ответственность на себя и настоял на освящении. Одни за это из лести благодарили Губернатора; другие и теперь ропщут, что в православном обществе допущено такое безобразие, и детей своих в клуб не пускают. Успел оговорить и очернить Харьковское духовенство пред Государем, назвав его в своем докладе вымогательным, а полиции дал право теснить духовенство. Урядники начали составлять протоколы о служебных действиях духовенства, а исправники вмешиваться в постройки церквей и другие дела Епархиального ведомства. Ваш губернатор хотя и носит фамилию одной из грозных рыб , но – человек мягкий, благожелательный и миролюбивый. Помолитесь, Владыко, чтобы и нам Господь послал доброго человека. На прошлой неделе был съезд духовенства Ахтырского Училищного Округа в г. Сумах; после долгих прений и самых точных исследований всех условий все единодушно пришли к одной мысли: перевесть училище в Сумы. Кроме материальных выгод, побудительною причиною к переводу послужила болотная местность г. Ахтырки. В течении 8 лет учеников было в училище 1200 д., из них больных оказалось, по забранным справкам, 890 человек. Это сведение так озадачило Съезд, что прения сразу прекратились и акт о переводе подписан всеми».

28 числа мгновенно скончался в Петербурге знаменитый ученый и замечательный администратор, тайный Советник Петр Алексеевич Лавровский, уроженец Тверской губернии. Он родился 31 марта 1827 года в Яне Выдропуске, Вышневолоцкого уезда. Первоначальное образование получил в Тверском и Новоторжском духовных училищах; среднее и высшее в главном Педагогическом Институте (с 1841 по 1851 г.). По окончании здесь курса с золотою медалью, он назначен был преподавателем славянской филологии в Харьковском Университете. – В 1869 году он определен был первым ректором русского университета в Варшаве, а затем в 1872 году первым попечителем Оренбургского учебного округа. С 1880 по 1885 год, управлял Одесским учебным округом. – В этом году оставив службу в Одессе, переселился в Петербург и состоял здесь членом ученого Комитета Министерства народного просвещения. – Везде, как замечает автор Некролога⁵⁶, профессор Варшавского университета Ант. Сем. Будилович, – П. А-ч обнаружил горячий патриотизм, непреклонную волю, организаторский талант и гражданское мужество. – ­В Некрологе перечислены многочисленные ученые сочинения покойного П. А. Лавровского.

Очень важное значение, – говорит в Некрологе г. Будилович, – будет иметь со временем «Дневник» П. А., который он вел в течение целого ряда лет, со студенческой скамьи до гробовой доски. Даже в день своей смерти он успел еще вписать в этот «Дневник» полторы страницы о продуманном и прочувствованном в последние сутки, а затем почувствовал в груди роковой укол, который чрез 6–7 минут пресек его трудовую жизнь.

Так жил и умер – с пером в руке и думой на челе – этот замечательный ученый, просвещенный администратор и честный гражданин!...

7­ марта получил препровожденный ко мне при отношении Хозяйственного Управления при Св. Синоде от 27­ минувшего февраля за № 3091 экземпляр книги: Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского, том дополнительный.

10 числа получил я письмо из Москвы от протоиерея Пятницкой, в Охотном ряду, церкви И. Григ. Виноградова⁵⁷. От 9­ числа он писал мне:

«Имел я, нижайший, сердечное желание принять святительское благословение Вашего Высокопреосвященства, но к скорби моей не мог сего удостоиться и просил келейника передать Вам напоминание о лице, которое искало Вас.

Так как кроме обязанности приходского священника, по устроению Божию, несу я должность законоучителя в Лицее Цесаревича Николая и в классической женской гимназии (г-жи Фишер), то эта последняя, отнимая у меня значительную часть каждого дня, и лишила меня возможности явиться к Вам в более удобное время, чем вечер.

Вы­ же, благостнейший Архипастырь, не только не отвергли моего желания, соединенного с ничтожнейшим приношением некоторых брошюр, но изволили прислать мне недостойному драгоценнейший дар ваших археологических и учено-литературных трудов. С благодарностию принял, переданное мне от имени вашего иереем Г. Ф. Виноградовым и буду хранить, как знамение вашего святительского благословения и как памятник вашей доброты».

16 числа получено было мною письмо из Харькова.

От 13 числа писал мне протоиерей С. А. Иларионов:

«В знаменательный день вашего рождения (Map. 15) священным долгом считаю совершить молебное пение пред чудотворною иконою Елецкой Божией Матери о вашем здравии, долгоденствии и благоденствии. Ходатайством Царицы Небесной да продлит Господь драгоценную жизнь вашу на многие лета. Молитвенная память о Вас крепко живет в сердцах Харьковского духовенства; это я имею случай часто наблюдать. Икону Спасителя, которою Ваше Высокопреосвященство благословили Харьковское духовенство при выезде из Харькова, я поставил на главном жертвеннике в Соборе, и когда духовенство собирается в высокоторжественные дни в собор, то многие из них подходят к жертвеннику и прикладываются к иконе. Один из молодых недавно поступивший священник спрашивал меня, что это за икона, к которой духовенство прикладывается? – Узнав, что это ваше благословение харьковскому духовенству, он стал осведомляться об иконах других владык, бывших на пастве Харьковской; но оказалось, что их и не было; только Вашему Высокопреосвященству Господь положил на сердце оставить драгоценный подарок Харьковцам».

31 числа пожаловал ко мне, мимоездом из Петербурга в Киев, высокопреосвященный митрополит Платон⁵⁸, с которым велась откровенная беседа о разных церков. предметах.

6 апреля, в ответ на мою приветственную телеграмму со днем Ангела, высокопреосвященный митрополит Киевский Платон прислал мне телеграмму следующего содержания:

«Искренно благодарю за любезное приветствие и оказанное мне гостеприимство; брат мой умер: сделайте возможное для его семейства».

Брат Высокопреосвященного, Михаил Городецкий был священником при Ильинской церкви в посаде Погорелое Городище. На его место мною определен сын его Сергей, учившийся в семинарии и потом в Ярославском Демидовском Лицее.

8 числа получена была мною от благочинного Новоторжского уезда, села Арпачева, священника Василия Дубровского докладная Записка, в которой он, прося увольнения, по расстроенному здоровью, от службы, в заключение пишет:

…«При сем считаю возможным добавить следующее: приношу Вашему Высокопреосвященству глубокую благодарность за ваши слова, сказанные мне при определении моем в 1881 г. на должность благочинного: «не пей водки»; четыре года с половиной состою на этой должности, ваше слово исполнено. Верхом благоразумия считаю неупотребление водки и зову глупостью употребление ее; почти сорок лет пил водку и в малом и в большом количестве; зачем пил? В четыре с половиной года не мог объяснить сей глупости, дотоле мною несознаваемой».

11 числа получено было мною три письма: два из Петербурга и одно из Константинополя.

Из Петербурга писали мне: Директор Императорской Публичной Библиотеки Аф. Феод. Бычков и помощник мой А. В. Гаврилов.

Вот что писал мне от 10 числа почтенный А. Ф. Бычков⁵⁹:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Государь и Архипастырь!

На этот раз письменно приходится мне принести Вашему Высокопреосвященству сердечное поздравление с наступающим праздником Воскресения Христова. От души желаю Вам от Господа духовных благ и доброго здоровья, столь нужного Вам при вашем многотрудном архипастырском служении и при неутомимой вашей деятельности по изданию бумаг великого нашего святителя. Не будут ли чтущие его память обрадованы появлением в свет нового тома этого важного издания?

Испрашивая вашего архипастырского благословения, с глубоким уважением и совершенною преданностию имею честь быть...».

На письмо это я отвечал на другой­ же день:

«Приношу Вам искреннейшую благодарность за благожелатьельное поздравление меня с праздником Христова Воскресения. Взаимно и Вас с домашнею вашею церковию от всего сердца приветствую светлою и святою радостию этого торжества торжеств.

Драгоценна и утешительна для меня ваша добрая о мне память. По удалении из шумной столицы и по водворении в пустынном уединении, я мало имею сношений с Петербургом. Изредка переписываюсь только с своими сотрудниками по изданию бумаг великого Филарета. К празднику я ожидал выхода из печати четвертого тома издания, но не знаю, отчего произошла задержка в Московской типографии. Туда отправлен уже для печатания, как мне пишет Н. И. Григорович⁶⁰, и пятый том, а сегодня получил я для просмотра материалы для шестого уже тома. Дело, как изволите видеть, идет довольно быстро и успешно».

А. В. Гаврилов⁶¹ писал от 8­ ч.:

«Чувствую, что виноват пред Вами, что в течение почти месяца ни слова не написал Вам. Простите. Великий пост был для меня действительно великим. Филарет в двух томах⁶², программы семинарского и училищного курсов и награды измучили меня в конец. Если Вы потрудитесь пробежать листы отдельного тома, то, без сомнения, заметите великую разницу между печатным и тем, что в свое время Вы изволили читать в рукописях. Если бы издание не торопили, то оно вышло бы более совершенным, чем теперь. Я лично очень доволен отдельным томом. Он представляет нечто целое. Теперь занят предисловием. Думаю понатужиться и написать нечто связное, как о неустройствах в константинопольской иерархии, так и о греко-болгарской распре. Отдел III⁶³ ясен и без объяснений. Обратите внимание на два письма Кирилла⁶⁴ Мелитопольского, по отозвании его из Иерусалима. Это документы, по-моему, первостепенной важности. Митрополит Филарет был прав лишь формально, но не морально. Я не поместил отзыва мин. иностр. дел о преосвящ. Кирилле, но счел долгом поместить письма преосв. Кирилла, дышащие созанием своего достоинства и своей правоты. Каюсь перед Вами: имел эти письма и как образец совершенной беспомощности архиерея против инсинуаций и клевет разных проходимцев.

Сегодня, 8 апреля, скончался обер-секретарь И. А. Радкевич от воспаления легких. Жаль бедняги. Это был скромница и добрейшей души человек.

Говорят, пасха даст нам трех архиепископов: Литовского⁶⁵, Херсонского⁶⁶ и Харьковского⁶⁷. Преосвящ. Палладий⁶⁸ рассчитывает на Александра. Награды по вашей епархии все прошли; отказано какому-то монаху. Есть слух, что если не в текущем году, то в будущем Синод обновится в составе. – Пр. Серафим⁶⁹ и Герман⁷⁰ не особенно обворожены Питером и подумывают искать утешения близ пенатов. И не виню их за сие. Здесь тому хорошо, кто чего-нибудь ищет. Таких бы следовало и вызывать. Впрочем, довольно».

Из Константинополя писал мне от 3 апреля новый, мною рекомендованный, настоятель посольской церкви, архимандрит Арсений⁷¹:

«Ваше Высокопреосвященство!

С восхитительных берегов Босфора шлю Вашему Высокопреосвященству искреннее поздравление с наступающим пресветлым праздником Воскресения Христова, приветствуя Вас всерадостным – Христос воскресе! И молю Подателя всякой благостыни – Воскресшего Господа укрепить ваши силы душевные и телесные к продолжению многотрудного и многоплодного служения ко благу Церкви православной.

Прежде всего извините меня, что доселе я не писал Вам; это произошло, потому что, прибыв на новое место служения, надобно было осмотреться и ознакомиться хотя немного с окружающим и, так сказать, разобраться с новыми впечатлениями. – Скажу наперед, что в Константинополь я приехал 3 февраля утром, и весь путь Господь устроил мне самый спокойный и благополучный, даже море было ласково ко мне и не потревожило. Когда мы плыли уже Босфором, то по берегам его непрестанно сменялись самые живописные, часто фантастические, картины построек восточной причудливой архитектуры и разнообразнейшие виды природы, а когда приблизились к самому Константинополю, то панорама города еще больше поразила взор, непривыкший к такому разнообразию; но во всем разнообразии и красе город представился мне тогда, как я вошел в свои комнаты, из которых вид такой, которому подобный трудно и представить. Скажу только, что пред моими глазами всегда с южной стороны Золотой Рог, покрытый великим множеством пароходов и других судов, а за ним Стамбул с возвышающимся куполом Софии, за ним Мраморное море и на нем Принцевы острова, а вдали за ними в тумане виднеется на берегу моря исторический Халкидон, и с этой стороны картина закрывается далеко, далеко горами, вершины которых белеются от снега. На восточную сторону Босфор прекрасный, окаймленный по тому и другому берегу самыми разнообразными зданиями, равно как и с прочих сторон виды на Стамбул и предместья один другого лучше. Местоположение весьма неровно-холмистое сообщает городу самую причудливую панораму, которая вечером представляется еще восхитительнее, потому что бесчисленные огоньки, сверкающие во всех частях города, на Золотом Роге, Босфоре и за Босфором, сообщают картине что-то фантастическое. Среди такой ласковой природы я встретил еще более ласковых и добрых людей, потому что обо всей русской колонии я могу сказать, что их добродушие и радушие ко мне грешному превзошли все мои ожидания. Поэтому мне и живется с ними хорошо и легко.

Представлялся я вселенскому патриарху Иоакиму, который очень болен чахоткою и, как говорят, безнадежно; но не смотря на свою слабость, принял меня весьма любезно, сидя в кресле; ноги окутаны одеялом, – но здороваясь и прощаясь, даже встал; жалко, что его болезненною слабостию злоупотребляет Синод, втягивая его в дела неладные. Сейчас был протосингел⁷² и сказал, что патриарх поправился на столько, что был в Синоде. Мне представляется его болезнь греческою штукою пред своим синодом.

Познакомился и с экзархом болгарским Иосифом, который хотя мало, но все-таки говорит по-русски, а протосингел его говорит даже хорошо. – Из болгар есть и другие лица, знающие русский язык; один архимандрит даже учился в Киевской академии; а между греками нет ни одной души, говорящей по-русски; даже бывшие в России по сбору, как теперешний протосингел патриарха – и тот ничего не знает; говорит: «все забыл». Да что, – из них своего древнего языка никто не знает, и говорят и пишут на общенародном, который у них и называется ἁπλῆ γλῶσσα, с которым и я теперь знакомлюсь, так теперь уже разговариваю с своими посетителями-греками по- гречески. Надобно сказать, что здесь даже высшее духовенство не отличается образованностию; если б было побольше понимающих дело, не дошли бы они до разных абсурдов. А главная слабость и Греков и Болгар – политика, которою они увлеклись до того, что, перемешавши церковные вопросы с политическими, совершенно забыли о своих церковных обязанностях; здесь только под предлогом церковности главное – поклонение золотому тельцу, которому приносится в жертву все. Со мною они все любезны, даже ласкательны, но не располагают к себе; многие побывали у меня; даже Экзарх сам отдал визит, а от патриарха был главный викарий – протосингел. Побольше поживу, может быть, узнаю что-нибудь и лучшее; но чтобы не наскучить Вам своею болтливостию, пора и кончить».

12 числа получено было мною письмо из Москвы. Писал мне от 11 числа Директор народных училищ, А. В. Краснопевков:

«От всей души приветствую Вас с грядущим светлым днем Воскресения Христова и приношу самые искренние желания всякого успеха делам вашим, мира душевного и полного, полного здоровья.

По поручению вашему я спрашивал у Натальи Ивановны Толстой об истории панагии⁷³; вот что она сказала мне. В роде Толстых была икона святителя Арсения Тверского. Над головою святителя был приделан небольшой убрус из бархата, шитый жемчугом. Наталья Ивановна пожелала узнать, что заключается в этом убрусе и попросила священника снять его. По снятии оказалось, что в нем мощи с надписью, что это мощи святителя Арсения. Может быть эта икона перешла в род Толстых с ее матерью, урожденною Сухаревою, но она об этом не знает».

В ответ на это любезное письмо я писал от 15­ числа:

«Приношу Вам взаимное поздравление с светлым и всерадостным торжеством о преславном воскресении из гроба Христа Жизнодавца, с сердечным желанием Вам от Воскресшего Господа благодатного мира душевного и здравия телесного для благоуспешного служения делу народного образования.

Благодарю Вас, любезнейший, за сообщение сведений о святыне, заключающейся в дарованной мне Вами панагии. Каждый раз, когда я бываю в Желтиковом монастыре, где почивают мощи святителя Арсения, я возлагаю теперь на себя эту панагию и пред мощами Святителя молитвенно воспоминаю Вас и ваших присных».

Из Витебска писал от 10 числа кафедральный протоиерей В. И. Волков:

«Очень интересно мне знать, какое впечатление произвел на Вас епископ А.....й –бородатый?... Говорят, что Митрополит не хотел его хиротонисать, но неудобно было докладывать Государю, что А.....й не годится....

Неожиданно Анатолий⁷⁴ назначается... Пожалуй и П....а поставят... На все воля Божия и начальства: будем верить, что все к лучшему… Но лучше ли Церкви Православной, народу православному, ныне быстро развращаемому именующейся интеллигенцией? Что, напр., может сделать или сказать А…..й?

Для него трудно записку написать: как же может он понять и обнять обширное, трудное и весьма сложное дело управления Епархией? Чудно! – В Консистории он сидел против меня: я часто наблюдал, как он сочинял записки в лавку Середнякова отпустить продукты... Напишет одну – сорвет, другую – сорвет; третья или четвертая только удается. Но иногда он рисковал бросаться в бой на перьях – давать свое мнение. Это была настоящая комедия. Возмет дело и везет его домой, через месяц везет к Ляшкевичу – это его голова, сердце и руки, но только такие, которые сосали его; Ляшкевич читает дело и пишет нечто, ибо не знает что нужно писать – А....й не может ясно сказать, чего ему хочется; Ляшкевичево писание он переписывает себе в виде своего черняка, а тогда уже набело... Я говорю Вам, что это бессмысленная и потешная была комедия. Подобен ему и П...., но с тою только разницею, что А.....й добродушен и не склонен делать зло, рад помочь человеку и принять живое участие в горе ближнего; П ..... ­же – это злобная личность, способная ко лжи, клевете и злу. Анатолий же боек на пере, и вообще умный человек, но горе – помешался на дипломатии и политике. Ему кажется, что он такой тонкий и хитрый дипломат, что перехитрил бы Бисмарка и Биконсфильда, но в конце концов оказывается, что все его обманывают и хвост его прищемливают. Бывши в Витебске, пред назначением в Афины, Преосвященному Викторину⁷⁵ наклеветал на меня, а мне на Викторина. Тот и говорит мне: а знаете, что говорил мне Анатолий о вас? – И рассказал... А я говорю: а мне о вас – вот то и то..., когда Вы были в академии с ним⁷⁶. Верю, верю... такая его несчастная натура; он когда учился в академии, то постоянно ссорил товарищей. Но благодать Божия при хиротонии да переменит натуру его!.. Услыши Господи молитву сию! – Не забывайте, Владыка Святый, обо мне грешном».

13 число. День Святой Пасхи.

В этот светлый и торжественный день, кроме личных многочисленных поздравлений, получено было мною, с разных сторон, 6 телеграмм и более 20 приветственных писем.

Из писем наибольшего внимания заслуживают письма следующих лииц:

1) Преосвященного Феогноста⁷⁷, архиепископа Владимирского, который писал мне:

«Вменяю себе в приятнейший долг приветствовать Ваше Высокопреосвященство всерадостным «Христос воскресе», и поздравить Вас с светлым праздником воскресения Спасителя нашего Иисуса Христа. От всего сердца моего желаю, да радость о воскресшем Господе и вместе с нею мир Божий, превосходяй всяк ум, всегда будут присущи святыне вашей.

В моей жизни не произошло ничего нового и особенного. Преосвященный викарий здешний⁷⁸ – человек очень добрый и скромный. С ним можно жить и действовать в мире и единомыслии.

Сегодня получен мною отчет вашего Братства. Я уже успел пробежать его, и не могу не сказать, что отчет интересен и очень хорош. От всего сердца моего желаю, чтобы Тверское Братство восходило от силы в силу, от славы – в славу».

В ответ на это писал я от 15­ числа:

«На ваше братское приветствие всерадостным «Христос воекресе» спешу ответствовать удостоверительным словом: Воистину воскресе! – Воскресший Господь да хранит Вас Своею благодатию во здравии и благоденствии на многие лета ко благу и утешению вверенной Вам, мне родственной, Владимирской паствы.

Радуюсь, что Вы в своем викарии обрели доброго и послушного сотрудника. Весьма доволен и я своим сотрудником⁷⁹, который со времени обнародования последней церковной реформы рукоположил для Тверской епархии более двух сот диаконов. Да, много лишних трудов и бумажных дел доставила нашей братии эта весьма обдуманная реформа.

Из представленного Вашему Высокопреосвященству отчета Тверского Братства святого Благоверного Князя Михаила Вы не могли, конечно, не заметить, что наше Братство желает идти по следам Братства Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского, как родственного нашему святому Князю, с надеждою приносить, со временем, такую­ же духовную пользу Тверской пастве, какою ознаменована уже деятельность вашего Братства для паствы Владимирской».

2) Ректора Московской духовной академии, протоиерея С. К. Смирнова:

«Имею честь принести Вам усерднейшее поздравление с радостнейшим праздником Воскресения Христова и душевно желаю Вам в полной радости и совершенном благополучии провести светлые дни Пасхи.

В нынешнем году великий праздник несколько омрачился для меня газетными известиями о моем переселении в Москву и о назначении на мое место монаха. Я подумал, что это – газетная утка, но мне написали, что основание к такому слуху было. А недавно из газеты Гилярова⁸⁰ я узнал, что эта мысль о моем перемещении действительно ходила в Синоде, но потом была оставлена. Откуда сие и почему, – до сих пор не знаю и надеюсь узнать по свидании с митрополитом. Во время пребывания вашего в Петербурге, вероятно, об этом еще не было речи; иначе Вы не утаили бы от меня этой новости. Ничем я не провинился, и К. П. был со мною всегда хорош. Неизвестно­ ли Вам теперь что-либо о сем? Благоволите написать. Я же сообщу Вам, что скажет Московский».

На письмо это я отвечал от 16 числа:

«Примите от меня взаимное усерднейшее поздравление с светлым и торжествевным праздником Христова Воскресения. Приношу Вам вместе с сим мое запоздалое благодарение за ваше радушное гостеприимство.

В бытность мою в Синоде, я не помню, была­ ли когда-нибудь речь о Вас; помню только, что, когда решался вопрос о перемещении из Тамбова нынешнего Вифанского ректора⁸¹, было говорено, что его можно будет иметь в виду кандидатом на должность ректора Академии в случае открытия вакансии.

По миновании праздничных дней, мне придется приступить к продолжению начатого труда по изданию бумаг святителя Филарета. На прошедшей неделе я получил для просмотра бумаги на целый том».

3) Помощника Управляющего Канцеляриею Св. Синода, С. В. Керского⁸². Он писал от 12 числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству почтительное приветствие со всерадостным, светоносным праздником Христова Воскресения и сердечно желаю, да свет, мир и радость пребудут в Вас и окрест Вас и ныне и во все предние дни вашего доблестного Архипастырского служения.

Праздник подходит среди полного затишья. О наградах пока молчат. Известно только, что никого не хотят награждать из награжденных в коронацию, находя, что еще рано. Слышно также, что предполагается возвести в архиепископский сан Литовского, Одесского и Харьковского, а Самарскому и Казанскому дать Александровский орден.

Деяния Иркутского собора и работы Комитета о военном духовенстве прочитаны, наконец, о. о. Синодалами и вскоре после пасхи будут предметом совместного обсуждения в покоях Владыки Исидора.

Не перестаю скорбеть о разлуке с Вами. Мне скучно без Вас, без вашей назидательной, радушной и сердечной беседы».

На это отвечал я от 19 числа:

«Приношу Вам взаимное сердечное поздравление с великим и торжественным праздником Христова Воскресения.

За вашу добрую о мне память и за ваше искреннее ко мне благорасположение примите от меня усерднейшую благодарность. Если Вам, как Вы пишете, скучно без меня, этому горю легко помочь. Тверь от Петербурга отстоит всего на расстоянии 10-ти часов; почему бы Вам не пожаловать ко мне на праздник? Как я был бы рад вашему посещению. Среди лета, я надеюсь, Вы непременно посетите меня. Ведь Вы объехали из конца в конец всю Россию, а в Твери не были ни разу.

Судьба работ нашей Комиссии по вопросу о военном духовенстве меня очень интересует: прошу Вас покорнейше извещать меня время от времени, о ходе этого дела.

По поводу нынешних наград не могу не выразить удивления относительно награды, дарованной преосвященному Самарскому⁸³. Награда, конечно, важная, но мне казалось ­бы, что сан архиепископа еще важнее. Епископ, украшенный александровскою лентою, все-таки ниже в иерархическом порядке самого младшего архиепископа. Не можете­ ли мне, по секрету, объяснить, почему преосвященному Серафиму, 20 лет уже пребывающему в сане епископском, не присвоен, наравне с младшими его епископами, сан архиепископа? Или тут скрываются какие-либо особенные для нас недоступные причины?».

4) Обер-секретаря Канцелярии Св. Синода и профессора Академии Тим. Вас. Барсова⁸⁴, который писал от 12 числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству усерднейшее и сердечное поздравление с светлым и всерадостным днем Воскресения Христова. От полноты всей преданной души желаю Вам здравия, благодушия и успеха в ваших разнообразных трудах.

Наши работы⁸⁵ находятся в самом неопределенном положении. С праздника Рождества Христова и до самого отъезда продержал их Преосвященный Киевский⁸⁶, который возвратил без мнения, потому что не надеется принимать участия в окончательном обсуждении возбужденного вопроса. Преосвященный Московский⁸⁷, ­возвращая те же работы, заявил в Св. Синоде, что Синоду не следует первым давать решительное суждение по настоящему вопросу, а необходимо предоставить слово Военному Начальству; при этом Митрополит прибавил, что Синоду, при первой по сему предмету переписке с Военным Начальством, надлежит ограничиться только заявлением несоответствия управления военным духовенством с церковными канонами. – К сожалению я не слыхал, как высказывал в Синоде свое заявление Преосвященный Московский; но при беседе преосвященный Иоанникий высказал, что он бегло прочитал работы Комиссии и не имел возможности внимательно отнестись к ним. В виду такого отзыва, я не стал входить в подробное собеседование о предложениях Комиссии, ограничившись лишь общим замечением, что Комиссиею проектировано много хорошего и полезного. В настоящее время работы находятся на прочтении у преосвященного Казанского⁸⁸.

Нового по Синоду мне ничего не известно. Любопытно будет видеть, чем окончится возбуждающий внимание факт развода княгини Горчаковой⁸⁹, урожденной Стурдза, с ее мужем. – Патриарший Константинопольский Синод этим фактом поставил на очередь вопрос о правах патриарха и его отношении к прочим церквам. Повторяю – любопытные вещи творятся в делах церковных и все потому, что ослабело церковное сознание.

Любопытный и круто поднимался вопрос об излишестве существования при Св. Синоде двух комитетов по учебным делам: Училищного Совета и Учебного Комитета. Много горькой правды по этому предмету было высказано и Киевским и Московским Владыками.

Московский Владыка вошел бумагою в Синод о назначении ревизоров от академии; бумага пока без движения».

На письмо это я отвечал от 20 числа:

«На последнее приветственное послание ваше ответствую взаимным усердным поздравлением Вас с светлым Христовым праздником, еще продолжающимся, так как слышим еще в храме радостную песнь: Христос воскресе.

Благодарю Вас за вести о нашем проекте, хотя и не очень удовлетворительные. Вы пишете, что этот проект с праздника Рождества Христова находился у Киевского Владыки и оставался у него до отъезда его из Петербурга; а Владыка Платон говорил мне, что наши бумаги доставлены были ему лишь за три дня до его выезда, и потому он возвратил их не читавши. – Вы сообщаете также, что и Московский Митрополит прочитал наши бумаги бегло. Это не весьма утешительно... При таких отношениях к нашему труду со стороны старших и более независимых Членов Синода, можно ­ли ожидать нам благоприятного исхода для наших работ? – Очень будет жаль, если эти работы окажутся бесплодными.

Не рассудите­ ли, среди лета, предпринять куда-либо путешествия? Не мините и нашу древнюю Тверь. В ней Вы обрящете и пищу для ученой любознательности, и радушное гостеприимство под архиерейским кровом».

5) Другого Обер-Секретаря и моего помощника А. В. Гаврилова. Он писал также от 12 числа:

«Примите мое усерднейшее поздравление с Праздником Праздников и сердечное пожелание доброго здоровья и всякого благополучия в ваших трудах. С вашим отъездом чувствуется некая в душе пустота. Не с кем слова перемолвить. Преосв. Палладий смотрит как будто митрополитом. Или он сердит на меня за мой нескромный ответ на его навязчивость окончить начатое Вами издание Филарета? Я забыл передать Вам этот казус. Вскоре, после вашего отъезда, он объявляет мне, что он желает окончить издание Филарета, и что об этом он уже говорил с Обер-Прокурором. Я ответил, что буду ожидать распоряжения Его Высокопревосходительства. В первую же среду я докладываю слова преосв. Палладия Обер-Прокурору и прибавляю, что преосв. Тверской знал лично Филарета, имеет под руками массу материала для объяснений текста и, как изволите усмотреть из изданных, ведет дело умелою рукою. Чем же будет полезен нам с Н. Иван. преосв. Палладий? Преосв. Тверской знает все бумаги, приготовленные к печати, а преосв. Палладию нужно с ними ознакомиться, на что нужно время, и дело затормозится. «А вы делайте как начали» был ответ. С тех пор лишился я благоволения преосвящ. Палладия. Не знаю, кто мог передать ему мой разговор с Обер-Прокурором, там лишних людей никого не было. Вот Вам первый след участия моего в издании Филарета. Спасибо – еще не получил, а уже один не доволен.

Ваш проект о военном духовенстве прочитан Членами, но ветер дует с севера и, думается, проект не пройдет целиком. Комитет о пересмотре книг продолжает существовать тот ­же, который был и при Вас, ибо с вашим отъездом его не закрыли, но и председателя не назначили, и, таким образом, остаются Члены без головы».

19 числа получено было мною письмо из Петербурга от прот. И. Я. Образцова⁹⁰, который от 17 ч. писал:

«Уже пятый день радостнейшее «Христос воскресе» раздается и в храмах, и в домах наших; немало и Вы выслушали­ сердечных приветствий с светлым праздником Воскресения Христова от многочисленных почитателей ваших и лично, и в письмах, и телеграммах; но не было еще моего приветствия. Это – от решительной невозможности выразить чувство благоговейного моего уважения к Вашему Высокопреосвященству в первые дни праздника по самому роду служения моего. Мы, приходские священники, все эти дни «славим» по домам прихожан наших, и если где-либо в Петербурге это дело и выходит из обычая, то уже никак не у нас на Сенной. У нас приход истинно­ русский; по выражению одного моего престарелого сослуживца «большая деревня в Питере» – Сенновский приход. У нас православные прихожане искренно обиделись бы, если бы мы – их батюшки – увлеклись модой и не стали посещать их в такие великие праздники, как Пасха и Рождество Христово. Поэтому мы обычая этого не оставляем, обхаживаем дома прихожан, поем славу воскресшему Спасителю и немало беседуем в каждой семье, чтобы не быть только формальными сборщиками денег... На что в других здешних приходах употребляется день, много – два, – у нас нужно не меньше четырех дней. Только сегодня – на пятый день я освободился, чтоб сделать необходимые визиты. Если бы Ваше Высокопреосвященство пребывали в Петербурге, то сегодня я лично явился бы к Вам с моим приветствием; а так как на этот год Вас нет здесь, то прежде, чем поеду к кому-либо, берусь за бумагу, чтобы сказать Вам от души, проникнутой чувством глубокой и благоговейной почтительности к Вашему Высокопреосвященству, «Хростос воскресе». Желаю и молю воскресшего Спасителя нашего, да укрепит Он силы ваши на многие лета на благо и славу святой Православной Церкви.

Великий праздник Пасхи в нашем духовном мире не проходит без особенных волнений, для иных радостных, а для других и скорбных, как праздник, в который выражается понятие Начальства о нашем служении... В недавнее еще время награды раздавались обыкновенно очень щедрою рукою; теперь это дело поограничили, стали сдержаннее и быть может от того еще более лестно стало видеть себя всякому в числе взысканных, особенно Монаршею милостию. До Вас дошло уже, конечно, что три наши епископа возведены в сан архиепископов. Яко человецы, порадуются конечно, и радости их никто­ же возмет от них; но не могу не выразить здесь личного моего чувства некоторой скорби за Самарского преосвященного: он не удостоен этого сана! За что? По нашим соображениям как будто ­бы не обойден: получил высокий орден Св. Александра Невского, но все­ же чувствуется, что получил не то, что следовало­ бы ему получить. Он ведь епископствует с 1866 г., тогда как из возведенных самый старший (Никанор) только – с 71-го­ года. Не дали­ ли преосвящ. Серафиму понять, что он – не на дороге к митрополитству. Но он едва­ ли и помышляет об этом и желал ­бы только одного, чтобы не унижали его в ряду собратий. Да и что это ныне значат награды орденами, когда не полагается и показывать их?.. Простите меня, Ваше Высокопреосвященство, что я распространился о предмете, быть может, для Вас вовсе неинтересном. – Преосвящ. Серафим – бывший мой учитель и ректор; он посылал меня в академию, он человек очень, очень не глупый; он мог бы, при поощрении, сослужить хорошую службу для нашей Православной церкви. Но и это не главное, почему я так много наговорил по поводу наград и ему, и его собратиям вышереченным. Чувствуется и очень сильно, что тут есть рука, вся делающая по своему личному усмотрению, дающая ему­ же что хощет, овому так, а овому этак»...

Из Петербурга писал от 18­ числа придворный протоиерей И. В. Толмачев⁹¹.

­ «Христос воскресе! Ваше Высокопреосвященство.

Только теперь имею время письменно приветствовать Вас с продолжающимся светлым праздником Воскресения Христова и пожелать Вам исполнения всех ваших желаний во славу святой Церкви и во благо управляемой Вами паствы. Вместе с сим считаю священным долгом повергнуть к святительским стопам вашим мою сердечную благодарность за удовлетворение моего ходатайства о возведении в диаконский сан псаломщика Соколова. Он с своею многочисленною семьею так теперь осчастливлен вашею великою архипастырскою милостию, что не находит слов для выражения своей благодарности и никогда не забудет оказанного ему благодеяния.

Из последних архиерейских наград особенно поразили, говорят, синодалов архиепископство Амвросия Харьковского и пожалование орденом Александра Невского Серафима, епископа Самарского. Ставят также вопрос и относительно пожалования этого ордена Палладию, архиепископу Казанскому, со времени награждения которого не прошло еще трех лет».

На письмо это я отвечал 23 числа:

«Вчера прочитал я в Церковном Вестнике (№ 16) приятное известие о Всемилостивейшем награждении Вас митрою и спешу поздравить Вас от всей души с этою важною наградою. Но ваша умная и красноречивая глава давно была достойна этой награды. До сих пор звучат в моих ушах ваши одушевленные речи, произнесенные на юбилейной трапезе (24 ноября 1885 г.) у достопочтенного о. протоиерея Ксенофонта Яковлевича (Никольского)⁹², которому, кстати, прошу передать мое душевное почтение и сердечную благодарность за его любезные ко мне отношения.

Немало был удивлен и я нынешними архиерейскими наградами, хотя и заранее был предуведомлен о них. Видно, в нынешнее время, для получения награды, требуются, сверх личных заслуг и достоинств, некоторые придаточные обстоятельства. Впрочем, так бывало и всегда, но да не возглаголят уста наша дел человеческих!..

Очень я рад, что имел возможность удовлетворить вашему ходатайству о псаломщике Соколове. Внушите, однакож, ему, чрез кого следует, чтобы он старался оправдывать ваше о нем ходатайство и не злоупотреблял бы вашим покровительством».

24 числа получено было мною два письма: одно из Сергиева Посада, другое из Петербурга.

Из Посада писал мне от 21 числа Доцент Московской духовной академии Ив. Ник. Корсунский⁹³:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Отец и Архипастырь!

Не отриньте выражения моей глубочайшей благодарности Вам за милостивое внимание, оказанное Вами ко мне по поводу моего смиренного привета и преподнесения Вашему Высокопреосвященству одного из моих исследований о приснопамятном Святителе Филарете⁹⁴, лице и деятельность которого Ваше Высокопреосвященство так глубоко изучили и так широко изволите раскрывать, особенно­ же в издаваемом Вами бесценном «Сборнике мнений и отзывов» святителя Филарета. Да даст Вам Господь силы к продолжению и завершению столь полезного издания!»

Из Петербурга от 22 числа писал Обер-Прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев:

«Христос воскресе! Преосвященнейший Владыка.

Недавно я имел честь получить от Вашего Преосвященства прискорбное уведомление, что известное Старицкое дело об Орехове и прочих распространителях Пашковского учения прекращено Московскою Судебною Палатою.

Смутившись сим известием, я немедленно вошел в сношение с судебным ведомством и узнал следующее.

Судебное ведомство само смущено исходом дела и приписывает оный исключительно вине или ошибке Тверской Консистории, где, по-видимому, нет лиц знакомых с новым порядком судопроизводства.

По существующему порядку обвинения сего рода возбуждаются в суде не иначе как по требованию духовного начальства.

А Тверская Консистория, по рассмотрении следствия, заключила о предании суду одного Орехова, не упомянув о прочих (это я узнал уже в Министерстве Юстиции, ибо заключение Консистории не было мне сообщено из Твери).

В силу сего, по закону, суду должен быть предан один Орехов. Бывший у меня на днях Председатель Окружного Суда Ржевского крайне смущен сим обстоятельством. Они не знают, как обвинять одного Орехова, ибо все показания свидетелей в деле относятся, преимущественно, не к Орехову, а к другим подследственным лицам, а Консистория об них-то именно не упомянула. В таких обстоятельствах дело по всей вероятности и кончится оправданием на суде Орехова.

Но можно еще поправить эту ошибку. Я пишу Министру Юстиции о приостановлении дела, а между тем Тверская Консистория может сделать дополнительное постановление о привлечении к суду прочих обвиняемых и вновь сообщить оное, кому следует.

Если в консисторском определении такая ошибка сделана, то стыдно Секретарю. Он должен знать законы и в случае сомнения в таком деле мог посоветоваться с кем-либо из судебных чинов.

Для видимости прилагаю при сем брошюру, в коей напечатана сущность произведенного следствия.

С совершенным почтением имею честь быть»...

На письмо это я отвечал от 29­ числа:

«Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь!

В ответ на почтеннейшее письмо Вашего Высокопревосходительства от 22­ сего апреля имею долг изъяснить следующее.

Судебное ведомство напрасно приписывает Тверской Консистори вину прекращения Московскою Судебною Палатою возбужденного о крестьянине Старицкого­ уезда Никаноре Орехове дела по распространению им Пашковского лжеучения.

Консистории, и в особенности секретарю ее, получившему высшее юридическое образование, законы известны, и в деле о крестьянине Орехове поступлено на точном законном основании.

По смыслу примечания к ст. 1004 Уст. Угол. Судопроизв. совратившиеся из веры православной в какую-либо ересь, предварительно предания суду, назидаются в истинной вере и увещеваются духовным начальством по правилам церковным. На этом основании, крестьянин Орехов, как увлеченный в Пашковское лжеучение и уличаемый в распространении этого лжеучения между односельчанами, был неоднократно увещеваем приходским священником (он же и благочинный) к оставлению заблуждения и возвращению к Православной церкви; но как меры увещания оказались безуспешными, о чем благочинный, священник Рязанцев, доносил Епархиальному начальству, то Консистория, в виду 196 ст. Уложения о наказаниях и 1011 ст. Уст. Угол. Суд., постановила, и я утвердил: дело о крестьянине Никаноре Орехове, как главном виновнике зловредной пропаганды, передать на распоряжение Прокурору Ржевского Окружного Суда.

Что касается лиц, совращенных Ореховым в ложное учение Пашкова, то, поскольку они не были еще подвергнуты тогда действию помянутого выше примечания к ст. 1004 Уст. Угол. Суда, относительно их постановлено: предписать благочинному, чтобы он производил им увещания об оставлении заблуждений и о последствиях доносил Епархиальному начальству. И как до сих пор от благочинного Рязанцева не было еще донесений, то ему подтверждено о сем. – По получении от о. Рязанцева донесения, Консисториею немедленно сделано будет рассмотрение и надлежащее постановление, – о чем в свое время и будет доведено до сведения Вашего Высокопревосходительства.

Первоначальная ошибка в настоящем деле произошла не от Консистории, а от благочинного и от уездной полиции. Благочинный, заметивши уклонение крестьянина Орехова от Православной церкви, обратился, вопреки § 3 Наставления для руководства при исполнительных действиях и совещаниях по делам, до раскола относящимся, к содействию полиции, а эта поспешила произвесть дознание и передать оное Судебному Следователю для дальнейших действий, но прокурорский надзор возвратил полицейское дознание, как незаконным путем ему представленное».

Вслед затем К. П-ч снова писал мне от 30 числа:

«Преосвященнейший Владыка!

Покорнейше благодарю за полученное письмо от 29­ апреля. Но вижу из него, что в деле все-таки происходит некоторое недоразумение, почему и поспешаю сообщить Вашему Высокопреосвященству, что Консистория, по мнению моему, напрасно связывает примечание к 1004 ст. Уст. Угол. Суд. с вопросом об уголовном преследовании за преступление, ставя последнее в зависимость от первого. Нет никакой нужды ожидать последствий увещания, дабы предать Суду обвиняемых в совращении. Между тем производство дела об одном Орехове крайне затруднительно, без привлечения к делу прочих».

25 числа писал я в Константинополь настоятелю посольской церкви, архимандриту Арсению:

«Искренно благодарю Вас за благожелательное приветствие с светлым праздником Христова Воскресения. Несомнительно – могу еще поздравить и Вас с тем ­же праздником, слыша в храме продолжение радостных песнопений в честь воскресшего Господа.

С большим интересом прочитал я Ваше письмо, полученное мною 11 сего апреля. Радуюсь, что Вы благополучно достигли славного Царя-града и что встретили ласковый и радушный прием как в среде своей русской колонии, так и в высших иерархических сферах греческой и болгарской. Близкое знакомство с иерархиею греческою для Вас, конечно, неизбежно и, может быть, обязательно, по требованию вашего служебного назначения; но необходимо­ ли и даже не безопасно­ ли для Вас сближение с иерархиею болгарскою, в виду известных ее отношений к вселенскому патриарху?...

Если доходят до Вас Московские Ведомости, то Вы, без сомнения, прочитали в № 101 небольшую статейку, под заглавием: «Печальное положение православия на Востоке». Сообщаемое, между прочим, в этой статье известие о расторжении Константинопольским патриаршим Синодом брака русского князя Горчакова с его супругою составляет немаловажный вопрос между – церковного канонического права. Как смотрят на этот факт в Константинополе? Наш Синод, как слышно, немало озабочен этим делом.

С утешением слышу, что Вы на первый раз довольны своим новым положением и, конечно, не раскаиваетесь в оставлении своего пустынного уединения⁹⁵. Дай Бог, чтоб это довольство не изменялось и возрастало более и более, пока рано или поздно не придется возвратиться Вам в свое отечество.

О себе ничего особенного сообщить Вам не могу. Возложенное на меня поручение по изданию бумаг блаженной памяти митрополита Филарета я продолжаю исполнять с усердием. В настоящее время приближается к концу печатание отдельного тома, в котором помещены бумаги, касающиеся греческой и других восточных церквей, и в особенности – греко-болгарской распри. Этот том для Вас особенно будет интересен.

Призывая на Вас и на служебные труды ваши Божие благословение, с братскою о Христе любовию пребываю»...

В тот ­же день получено было мною письмо из Киева от протоиерея Киево-Софийского собора Ник. Ив. Флоринского. Он писал от 22 числа:

«Изволите помышлять о посещении Святынь­ Киевских. Да исполнит во благих желание сердца вашего Господь, молитвами угодников Киевских, пред мощами Которых не забывается святое имя Вашего Высокопреосвященства знающими зде Вас и почитающими, – в особенности у святых мощей преп. Саввы и препод. Евфросинии Полоцкой. Владыка митрополит наш несомненно рад будет вашему в Киев прибытию, как всех доблестных Архипастырей почитатель.

­Третье издание книжки моей о Лютере мною пожертвовано на устроение домовой церкви при Киево-Софийском духовном училище, и послано для распродажи на означенную потребу в хозяйственное управление при Св. Синоде. Посему, если окажутся нужными кому книжки сии и в Твери, благоволите, Высокопреосвященнейший Владыко, адресовать таковых желающих к г. Тузову, в магазине коего ведется распродажа их.

Назад тому полтора года, когда был собор архиереев в Киеве, всем святителям я всех моих печатных трудов каждому вручил по экземпляру. От них ­же не удостоился ни от кого никакого и отзыва о трудах сих. А могли бы поручить кому-либо рассмотреть, нет ­ли чего в книжках моих годного для назидания народа и рекомендовать в епархиях своих выписывать книги.

Ваше Высокопреосвященство, равно как и Высокопреосвященнейший Леонтий, отнеслись с отеческим –поощрительным для автора вниманием к 4-му изданию книжки о Лютере. И за сие Вас сердечно благодарю, как буду благодарить и владыку Холмско-Варшавского⁹⁶, которому еще не писал ответа на любви – исполненное письмо от 1­ апреля».

Вечером того ­же дня посетил меня приехавший из Москвы известный историк Дм. Ив. Иловайский. С ним вели мы интересную ученую беседу. В Москве я не имел с ним личного знакомства. При прощании со мною, он обещал выслать мне свои сочинения, и выслал «Очерки и рассказы из Всеобщей Истории». А я, в свою очередь, послал ему некоторые свои издания.

28­ числа получил письмо из Москвы от А. П. Ушаковой. Она писала:

«Отгадайте, Владыка, что я делаю? – Беседую с Вами. – А каким способом? – Читаю ваши «Воспоминания о Пр. Леониде»⁹⁷. Понадобилась мне справка на 1867 год. На удачу обратилась я к вашей книге и хотя желаемого не нашла, но зато так увлеклась чтением, что как приду из церкви, так – и за книгу. Господи! Что это за светлая душа у преосвящ. Леонида! Какой светлый возвышенный, своеобразный ум! Какое чуткое, любящее, нежное сердце! Что за глубокая, а вместе с тем – детская у него преданность и любовь к Богу!.. И относительно Вас – какая любовь, почтительность и осторожность выражений.

Недавно был здесь Фельдман–гипнотизер, который и показывал свои чудеса. Собраны были все ученые медики, профессора, всякое важное начальство, почетные опекуны и проч., – и вот он прикосновением рук исцеляет расслабленную, над которой истощены были все знания и средства врачей Мариинской больницы. – Силою слова исцеляет 2-х безумных. Никакая мысль, желание для него не утаивались. Кощуны, неверы и современные умники торжествуют, ставят фокусы Фельдмана в ряд с чудесами евангельскими и унижают достоинство евангельских повествований о делах Христа Спасителя. – Один из почет. опек., которого, может быть, Вы и знаете, заслуженный генер. Арсеньев⁹⁸, – человек умный, образованный и благочестивый, который не пропустил ни одного сеанса, сказал: «что тут хотя дело и науки, но с пособием темной силы» (Фельдман – еврейской крови). А ваш любимец, Кн. Влад. Андр. Долгорукий, не принял приглашения на вечер к почт-директору Подгорецкому, у которого было блестящее собрание всей знати для опытов Фельдмана, сказав, что это идет в разрез с убеждениями его религии. Уж ­так-то я этому была рада».

29­ числа писал я в Петербург А. В. Гаврилову:

«Возвращаю при сем прочитанные мною бумаги, которые должны составлять последний дополнительный том, в конце коего следует поместить алфавитные указатели ко всем предыдущим томам нашего издания. – На некоторых из возвращаемых мною бумагах я написал синим карандашом, что их не следует печатать; на других мною поставлен знак вопроса с тою мыслию, чтобы Вы сами решили: нужно или нет предавать эти бумаги тиснению. Относительно секретных писем к графу Про­тасову⁹⁹ о Новоспасском архимандрите Аполлосе¹⁰⁰ я советовал бы Вам объясниться с Константином Петровичем прежде, чем передавать их в типографию.

Что мог я при своих библиотечных средствах сделать к объяснению бумаг, то сделал. Чего не мог сделать, восполните Вы.

Желающий¹⁰¹ войти в наш труд почему не хочет принять на себя звания председателя Комиссии по пересмотру богослужебных книг? – Или это не очень для него почетно и не огласительно?

30 числа в 6 часов пополудни получена была мною из Вышнего Волочка от игумении Казанского монастыря Досифеи¹⁰² и Е. Н. Сивохина¹⁰³ с Г. Г. Германовым¹⁰⁴ коллективная телеграмма следующего содержания:

«Владыко Святый! Мы просили градское духовенство участвовать крестным ходом в наступающем нашем торжестве; они отказались, не имея особого указа. ІІросим вашего святительского благословения и распоряжения на участие градского крестного хода во славу Царицы Небесной на утешение обители и благотворителей».

На эту телеграмму я немедленно отвечал в таких выражениях:

«Очень жаль, что поздно вздумали просить распоряжения. Празднуйте одне своею обителию; мысленно и духовно буду праздновать с вами и я».

1 мая писал я в Харьков протоиерею С. А. Иларионову, в ответ на его письмо от 13­ марта:

«Евангельское правило гласит: «вся, елика аще хощете, да творят вам человецы, и вы творите им такожде.»

Многократно погрешал я и погрешаю против этого Божественного правила. Я всегда желал и желаю, чтобы мои родственники и друзья писали мне, как можно чаще, и я всегда с удовольствием читаю и перечитываю получаемые от них письма; но, по долгу взаимности, отвечать на них не всегда имею охоту, или досуг, и таким образом, лишаю себя права ожидать от кого бы то ни было новых писем.

Не всегда своевременно отвечая, а иногда и вовсе не отвечая на ваши любезные и всегда приятные для меня письма, почтеннейший мой отец протоиерей, я чувствую, что погрешаю против Вас и не в праве ожидать от Вас писем, когда они не оплачиваются ответами. Простите и не лишайте меня вашего письменного общения.

Поздравляю Вас с приращением титула вашего архипастыря¹⁰⁵. Харьков должен радоваться присвоению его Владыке звания архиепископа: архиепископов у него давно не было. Но радуются ли о сем враги своего архипастыря и клеветники его? Можно полагать, что после Высочайшей награды вашему Преосвященному скоро откроется доступ во святилище высшего церковного управления.

Кого ожидает к себе на упразднившуюся епископскую кафедру соседний град вам Воронеж¹⁰⁶? Не попроситься ли мне туда? Ведь там был мой рукоположитель, преосвященный Парфений¹⁰⁷, да и святитель Божий Митрофан – мой сородич. – Нет, я, сам по себе, никуда не желаю переселяться из древнего града Твери. Об этом я заявлял в Петербурге всем, кому ведать о том подобает. Частые переходы с места на место до крайности мне наскучили.

То ­ли от сидения, то­ ли от продолжительного стояния у конторки при занятиях, начинаю чувствовать боль в ногах. С наступлением благоприятной погоды, буду почаще гулять в саду; может быть, боль и пройдет.

За молитвенную о мне память в день моего рождения примите мою сердечную благодарность».

2 числа получил я письмо из Петербурга от старшего помощника моего по изданию Филаретовских бумаг, Н. И. Григоровича. Он писал от 1 числа:

«Шестой том, печатаемый в Москве, подвигается очень и очень медленно. В продолжении 4-х месяцев типография прислала ко мне гранок не более как на два листа; гранки на другой же день, по прочтении, исправлении и дополнении примечаниями были отправлены. Но вот уже прошло три недели, как нет присылки корректур, в листах. ­Корректуры VI тома до сих пор я не осмеливался посылать к Вашему Высокопреосвященству в тех единственно видах, что Вы изволили приказать мне переслать к Вам только рукопись VI тома. По получении из Москвы корректур, если изволите разрешить, конечно, я исполню это приказание с особенною радостию и удовольствием, сознавая, что прочитанное Вами, Высокопреосвященнейший Владыко, будет безошибочно».

На это я немедленно отвечал в серьезном тоне следующее:

«Мне нужно откровенно объясниться с Вами на счет V тома Филаретовских бумаг, печатаемого в Московской Синодальной типографии. – Напрасно не были показаны мне эти бумаги предварительно отсылки их в Москву. Ведь С. Синод, поручив мне редактирование издания, не освободит меня от этой обязанности, и я сам не уклонялся от ее исполнения. Разве V том издан будет без означения на нем моего имени: это иное дело. В противном случае, я обязан прочитать бумаги прежде, нежели они будут напечатаны. Поэтому я просил бы Вас распорядиться, чрез кого следует, вытребовать из Московской типографии посланые туда бумаги и доставить мне, а напечатанные уже прислать для просмотра, в гранках или корректурных листах. Дело не будет мною задержано. По мере прочтения бумаг, я буду посылать их прямо в типографию. Требование это мною предъявляется не по внушению самолюбия, а по указанию опыта. Вы с Александром Васильевичем ведете дело раздельно, не сносясь один с другим, а между тем вот что оказывается: то у него, в присылаемых им ко мне бумагах, встречаются такие, кои были уже напечатаны в предыдущих томах; то и у вас случается тоже. Например, между последними, Вами присланными, бумагами я встретил письмо митрополита к графу Д. А. Толстому от 24/26 июня 1865 г.; но письмо это уже напечатано в ­отдельном (V) томе под № 89, где оно значится адре­сованным на имя А. П. Ахматова. Не будь те и другие бумаги сосредоточены в одних руках, эти повторения не были бы усмотрены и предотвращены. Так ­ли, почтеннейший Николай Иванович?­ – Заключение, отсюда вытекающее, кажется, очевидно».

4 числа получил я письмо из Петербурга от второго помощника своего А. В. Гаврилова, который писал мне:

«Бумаги и письма получил. Приношу искреннюю благодарность за память и за приглашение, которым непременно воспользуюсь на обратном пути. Выеду из Питера 22 мая. К печатанию дополнительного тома приступлю по возвращении из поездки. Отдельный том закончил. Теперь в наборе алфавит и предисловие. Последнее при поспешности работы не совсем стройно. Не браните. Я представлял его для прочтения Константину Петровичу, и он никакого замечания не сделал, и кажется, потому что не читал, убоявшись обширности его. В корректуре еще погляжу.

Записку о состоянии московских монастырей в 1812 г. я имел в виду при печатании 2 тома, но усомнился в принадлежности ее Филарету. Язык показался мне не Филаретовским, и так как в своем архиве ничего подходящего я не нашел, то обратился в Москву, откуда и получил сведение, что упомянутая записка есть доклад князя А. Голицина¹⁰⁸ Императору Александру I, составленный на основании записки Августина¹⁰⁹. При дальнейших справках оказалось, что доклад этот давно уже напечатан в Чт. Моск. Общ. Истории. Если имеете указатель к ним, то в нем найдете время напечатания. Все эти розыскания я передал Н. И. Григоровичу, вместе с запискою, в которой немало ваших объяснений».

6­ числа получено было мною два письма: одно из губернского г. Могилева, другое из Букурешты (в Румынии).

Из Могилева писал мне от 3­ числа Ив. Никол. Каргопольцев:

«Желая посильно почтить память архиепископа Могилевского и Мстиславского Евсевия (Орлинского), скончавшегося 21 февраля 1883 года, я уже третий год занимаюсь собиранием материалов и составлением полной биографии почившего Владыки.

­В настоящее время труд мой окончен. Остается только дополнить его все еще поступающими материалами и затем приступить к изданию. Но тут-то и остановка! Средств на издание я положительно не имею. По совету людей, расположенных ко мне, я решился обратиться к знавшим Владыку и почитателям его с просьбой помочь мне издать мой многолетний труд с тем, чтобы всю оказанную мне помощь возвратить по мере продажи издания.

Ваше Высокопреосвященство! Решаюсь я обратиться и к Вам с убедительной просьбой: не откажите и Вы вложить вашу лепту в помощь мне, чтобы труд мой, над которым я немало трудился, вышел в свет, чтобы память о высокой и светлой личности почившего архиепископа Евсевия еще долго бы жила среди знавших его и в назидание потомству.

Если есть у Вашего Высокопреосвященства письма Владыки и другие материалы для его биографии, не откажите, хотя на самое короткое время, поделиться со мной. Все они будут возвращены мною в полнейшей аккуратности.

Еще раз убедительно прося Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, отнестись сочувственно к моей просьбе и труду, и прося святительских молитв ваших, с чувством глубокого уважения и сыновней преданности, имею честь быть...».

Так как г. Каргопольцев мне вовсе не известен, то я не нашел удобным удовлетворить его просьбы относительно высылки ему имеющихся у меня материалов для биографии покойного архиепископа Евсевия.

Из Букурешты (Бухареста) писал мне от 1­ числа Драгоман Георг. Пасхалиев. Самурьян: «Христос воскресе! Милостивый Архипастырь и Отец!

­ Имею счастие поздравить Ваше Высокопреосвященство с праздниками светлого Христова Воскресения и пожелать Вам многих счастливых лет для славы российской Церкви и чести вашего великого отечества России.

Очень давно желал писать Вам о многих вопросах, до Церкви и науки относящихся, но препятствовали мне исполнить священный долг по отношению к Вам разные обстоятельства, не зависевшие от моей воли.

С 15 сентября 1885 г. состою драгоманом славянских языков при румынском королевском министерстве иностранных дел, в городе Букурештах, где я до этого времени был слишком обременен занятиями в виду тревожных событий на Балканском полуострове; в настоящее время я имею более свободного времени.

С Вами я виделся только 2 раза в жизни – 23 апреля и 31 мая 1885 г. в С.-Петербурге на Митрофаниевском подвории, будучи рекомендован Вам г. Н. Н. Дурново, редактором московской газеты «Восток», но так полюбил Вас, что ни одно из духовных лиц в России не оставило в моей памяти таких приятных воспоминаний, как Вы.

Я Вас искренно почитаю, как старейшего и славнейшего Святителя Церкви российской, достойнейшего патриота и известного представителя науки, прекраснейшего человека, мудрого начальника, строгого подвижника; и это – не лесть, не вымысел, но чистая, святая истина водит моими устами при написании этих строк.

Искреннейше благодарю Вас за ваш портрет и книги дорогие, подаренные Вами мне на память; многому я научился из них, много мудрости заключается в них, в них виден ревнитель истины, правды, труд которого останется драгоценным памятником для потомства, которое достойным образом оценит Вас, поэтому я считал бы себя счастливым иметь и на будущее время все, что будет Вами напечатано, это будет для меня служить духовною пищею; когда-нибудь, с помощию Божиею, согласно обещанию, буду писать о Вас и ваших сочинениях, составляющих капитальный вклад в науку.

2 июня 1885 г. по окончании мною курса славистики в Императорском Спб. университете я выехал из Спб. в Москву – древнюю столицу России, куда и прибыл 3 июня утром.

В Москве – сердце России – я жил 10 дней у действ. ст. сов. Елпидиф. Вас. Барсова¹¹⁰, известного русского ученого; с г. Барсовым я был у преосвященного епископа Виленского Алексия Лаврова, известного канониста, к которому имел письмо от г. Т. И. Филиппова; Преосвященный Алексий подарил мне на память дорогой образ Спасителя и житие св. Саввы Сторожевского, сочиненное покойным архиепископом Ярославским Леонидом Краснопевковым, о котором Вы составили прекраснейшие «воспоминания»; епископ Алексий мне очень понравился. В Москве ­же посетил я все монастыри и замечательнейшие церкви, архивы, музеи, библиотеки и все достопримечательности; был и у о. архимандрита Амфилохия¹¹¹, известного археолога, который подарил мне 20 томов своих сочинений; о. Амфилохий достойный представитель науки, но он мне показался несколько странным, как об этом и предупредили меня гг. Саблер и Е. В. Барсов.

На двое суток отправился из Москвы в Сергиевский Посад; был у о. архимандрита Леонида Кавелина, наместника Лавры Св. Сергия Радонежского. О. Леонид показал мне все примечательности Лавры, Вифании, Гефсимании и проч., и подарил мне дорогой образ Св. Сергия Радонежского, иже на Маковце. Как о. Леонид, так и все вообще в Лавре произвели на меня самое приятное впечатление, которое никогда не изгладится из моей памяти; в Московской д. академии был у о. протоиерея С. К. Смирнова, который мне понравился.

Вообще все московское и подмосковное мне очень понравилось; там действительно, как и во всей Великороссии, пахнет «русским духом» – по русской поговорке; везде – гостеприимство, прямота, люди с твердою волею, добрым сердцем – по крайней мере, я вывел такое заключение.

Из Москвы, где так много чудес (говорю о царе-колоколе, царе-пушке и разных других предметах, поражающих иноземцев), отправился по Московско-Брестской железной дороге в Минск. Здесь пожелал видеть Преосвященного епископа Варлаама¹¹²; но не застал его в городе; он был в ревизии по епархии; там, в Минске встретился с о. кафедральным протоиереем Григорием Ив. Галиным¹¹³ бывшим моим инспектором в Кишиневской дух. семинарии в 1873–­­1878 гг.; он был очень рад, что увидел меня; хороший человек; вдовец уже третий год; если бы принял ангельский чин, мог бы достигнуть архиерейского сана, но его не любят высокопреосвященный ІІавел¹¹⁴, экзарх Грузии, и Леонтий Лебединский; о. Галин был всю жизнь преследуем судьбою, хотя очень достойный человек. В Минске я заметил иезуитский дух, так и видно уже было, что там – не Великороссия, а Белоруссия с поляками, евреями и проч.

Из Минска отправился в г. Варшаву, бывшую столицу Польши, погибшей от внутренних раздоров («Всяко царство, на ся раздельшееся, погибнет» – по Св. Писанию); желал видеть высокопреосвященного Леонтия Лебединского, архиепископа Холмского и Варшавского, но так как я не застал его в Варшаве, то отправился на дачу «Гуры» по Привислинской железной дороге, близ границы Прусской; прибыл, в «Гуры», отстоящие от Новодвора (станция Привислинской железной дороги) в 5 верстах, на повозке еврейской, под вечер подал архиепископу Леонтию письма, (произнесши слова: «нежданный гость хуже татарина», так как было уже около 8 часов вечера, не во­время); он принял меня очень хорошо; ночевал там, беседовали очень долго о церковных вопросах в России, Румынии и, вообще, на Востоке; о Вас он хорошо отзывался, только немного был недоволен тем, что Вы в «Воспоминаниях о высокопреосвященном Леониде» желали, чтобы русскую церковь в Париже освятил епископ Леонид, викарий Московский, как знавший французский язык, а не епископ Леонтий, викарий С.-Петербургский; об о. протоиерее С. К. Смирнове отзывался очень лестно, равно как обо всем московском и великорусском; подарил мне на память свой портрет и некоторые книги, и передал поклон, через меня, Киевским: митрополиту Платону, сербскому митр. Михаилу, ректору дух. академии епископу Стельриву¹¹⁵, профессорам той же академии г.г. Певницкому¹¹⁶, Малышевскому¹¹⁷, Поспехову¹¹⁸ (бывшим сослуживцам архиепископа Леонтия в Киевской дух. академии в 1853–1856 гг.); вообще высокопреосвященный Леонтий произвел на меня очень хорошее впечатление, хотя, как я узнал, у него немало есть недоброжелателей в Спб., Москве и Киеве.

Из Варшавы прибыл в Киев «матерь городов русских»; здесь я уже был 3-й раз в своей жизни. Киев, с своим прекрасным местоположением, своими святынями, древностями, воспоминаниями, глубоко врезался в моей памяти; митрополиту Платону Городецкому подал письмо от профессора Спб. Университета Ореста Феод. Миллера¹¹⁹, (принявшего православие при содействии высокопреосвященного Платона в 50-х годах, когда он был Рижским архипастырем, 1848–18677 гг.); Владыка Киевский очень хорошо принял меня, говорил о Вас, управляющем Тверскою епархиею, его родиною; об О. Ф. Миллере, архиепископе Леонтии, митрополите Сербском Михаиле и других; показал мне все достопримечательности Киево-Печерской Лавры, пустынь – Китаевской и Голосеевской, Софийского собора и проч.; подарил мне свой портрет и одну книгу на память; мне высокопреосвященный Платон понравился.

В Киево-Братском монастыре присутствовал на божественной литургии в Богоявленском соборе, совершенной преосвященным Сильвестром Малеванским, епископом Каневским, ректором Киевской дух. академии, известным составителем догматики; был у него в квартире, принял меня очень хорошо, сожалел, что по болезни (он почти ничего не видит) не может кончить огромного труда – «опыта догматич. богословия», из которого вышло только 3 тома в печати; говорил о жалком состоянии православия в юго-западном крае России и на востоке; о Вас отзывался с большою похвалою, как о замечательном археологе-труженике науки, достойном ученике великого наставника-митрополита Московского Филарета; подарил мне 3 тома «догматики»; он мне очень понравился.

По выезде из Киева думал отправиться в Одессу, имея от Вас «паспорт» (по вашему властному выражению, т. е. письмецо) к преосвященному епископу Херсонскому-Одесскому Никанору Бровковичу, но по дороге, от слишком продолжительного пути, по слабому состоянию моего здоровья, мне стало дурно, поэтому очень сожалею, что не мог быть в Одессе у преосвящ. Никанора, одного из достойнейших архипастырей Церкви российской, составляющих славу и украшение ее. Вашу визитную карточку храню у себя. Нынешним летом, с Божиею помощию, думаю побывать в Одессе, Кишиневе, а может быть и на Афоне, в археологической командировке, и тогда удостоюсь видеть преосвященного Никанора, вручивши ему вашу карточку.

В Кишиневе пробыл 4 суток; был у Высокопреосвященного архиепископа Кишиневского Сергия Ляпидевского, бывшего вашего начальника, наставника и предместника в Московской дух. академии. Говорил, что он очень любит Вас, как и всегда любил, только немножко недоволен тем, что Вы в «Воспоминаниях о высокопреосвященном Леониде» припечатали его высокопреосвящ. Сергия на веки, что он будто желал узнать от Вас новости из С.-Петербурга при вашем отправлении чрез Курск в Харьков, а о книге «Воспоминаний» отзывался весьма сердечно, говоря, что архиепископ Леонид был только двумя годами старше по курсу в Москов. дух. академии; о высокопреосвященном Экзархе Грузии – архиепископе Павле Лебедеве, уроженце вашей Тверской епархии, Преосвящ. Сергий отзывался не особенно лестно, да и мне Преосвящ. Павел тоже не особенно нравится, он более государственный сановник, чем любвеобильный архипастырь, как об этом не один раз отзывалась газета «Восток», подвергшаяся даже запрещению за это.

У нас на дорогой родине – Румынии есть много такого в области православия и науки, что интересовало бы Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь, но отлагаю это сообщить Вам на другой раз, а в настоящее время покорнейше прошу Вас, если только можно, осчастливить меня высылкою 2-го тома «Собрания мнений по учебно и церковно-государственным вопросам Филарета, митрополита Московского», издающегося под вашею редакциею. В нашем отечестве нет ни одного экземпляра «Палеографических снимков с рукописей Московской Синодальной библиотеки» – вашего сочинения, но едва ­ли где можно достать эту весьма известную книгу, в которой у нас очень нуждаются.

Еще раз желая Вам всякого благополучия, прошу ваших молитв, и остаюсь Вашего Высокопреосвященства навсегда признательным покорнейшим слугою Георгий Пасхалиич Самуриан».

На письмо это я отвечал 5 июня:

«Пространное послание ваше от 1­ мая имел я удовольствие получить 6­ числа. Искренно благодарю Вас за сообщенные в нем сведения и отзывы о моем недостоинстве. Простите, до сих пор я не мог отвечать Вам: причиною сего – множество дел и поездка по епархии, продолжавшаяся более трех недель.

По вашему желанию, препровождаю Вам единственный, отысканный в Москве, экземпляр моего издания: «Палеографические снимки с рукописей». Если в вашем столичном городе имеется публичная, или университетская библиотека, то я желал ­бы, чтобы эта книга хранилась для общего употребления там.

Что касается до высылки второго и следующих томов Синодального издания «Мнений и отзывов М. М. Филарета», то я советую Вам обратиться к Вл. Карл. Саблеру. Он, без сомнения, удовлетворит вашей просьбе. У меня имеется один только лишний экземпляр этого издания, который я дарю своему викарию.

Призывая Вам благословение Божие и помощь свыше в ваших учено-политических трудах, с искренним к Вам благорасположением и уважением имею честь быть»...

7 числа получил я письмо из Петербурга от Н. И. Григоровича, который писал мне 5­ числа:

«С настоящим письмом отправлены к Вашему Высокопреосвященству корректуры VI тома, печатаемого в Москве, в гранках; №№ 1 по 59 включительно мною прочитаны и отправлены обратно в типографию с месяц тому назад. По получении их, в исправленном виде, я буду иметь честь переслать их к Вашему Высокопреосвященству к подписанию. Чрез неделю, я буду иметь возможность препроводить дополнительные статьи VI тома, вновь найденные в делах канцелярий: а) Св. Синода и б) Обер-Прокурора Св. Синода. Прошу на это милостивого дозволения Вашего Высокопреосвященства».

На другой день, 8 числа, от него­ же получаю еще письмо такого содержания:

«При письме моем, от 5 мая, вероятно, уже посланы через канцелярию Св. Синода, к Вашему Высокопреосвященству корректуры VI тома Филаретовских бумаг, в гранках, с № 60 по № 75, а до № 59 будут доставлены к Вам, коль скоро будут присланы ко мне из Московской типографии. Я думаю, что Вашему Высокопреосвященству гораздо легче будет читать и дополнять VI том в гранках, которые будут уже, насколько возможно, исправлены и снабжены примечаниями. Но осмеливаюсь просить разрешения Вашего Высокопреосвященства, чтобы корректуры, подписанные Вами, доставлялись ко мне, а не в типографию, в видах наблюдения за исправлением указанных ошибок».

8 числа имел я удовольствие получить при записке от 26 апреля за № 8963, от имени г. Министра внутренних дел, графа Дм. Андр. Толстого, экземпляр VIII выпуска Памятников Русской Старины в западных губерниях Империи, с альбомом рисунков.

За этот дар я поспешил на другой же день изъяснить г. Министру искреннюю благодарность в следующих выражениях:

«Сиятельнейший Граф, Милостивый Государь!

Получив присланный мне, по благосклонному изволению Вашего Сиятельства, экземпляр VIII выпуска Памятников Русской Старины в западных губерниях Империи с принадлежащим к нему альбомом рисунков, долгом поставляю принести Вам, Сиятельнейший Граф, глубочайшую благодарность за этот драгоценный для меня дар.­

Призывая на Вас и на многотрудное служение ваше Божие благословение, имею честь быть…».

В тоже время благодарил Помп. Николаевича Батюшкова¹²⁰, трудившегося, по поручению Министра, над изданием означенных памятников русской старины. И вот что я писал от 9 числа Его Превосходительству:

«На сих днях имел я удовольствие получить от имени Графа Д. А. Толстого экземпляр VIII выпуска Памятников Русской Старины в западных губерниях Империи с следующим к нему альбомом рисунков. За такой драгоценный для меня дар я счел долгом принесть Его Сиятельству искреннюю благодарность. – Но такою же благодарностию я, как и все любители и чтители Отечественных древностей, обязан и Вашему Превосходительству, как главному виновнику столь превосходного издания.

Простите, многоуважаемый Помпей Николаевич, что я ни разу не писал Вам, по удалении из Петербурга. Тверь совсем овладела мною и моим временем; но тем не менее я имею довольно свободных минут для того, чтоб с утешением и сердечною признательностию воспоминать о Вас с достопочтеннейшею Софиею Николаевною и о вашем всегда добром ко мне расположении и радушном приеме. – Взаимно и Вас прошу не лишать меня вашей доброй памяти...».

14 числа посетил меня 2-й секретарь Российско-Императорского Посольства в Константинополе Анатолий Васильевич Неклюдов. – Я расспрашивал его о положении рекомендованного мною в Настоятеля Константинопольской Посольской церкви архимандрита Арсения и об отношениях его к членам Посольства. – Он дал мне вполне одобрительный отзыв. – Затем шла беседа о современных церковных делах на Востоке.

16 ч. получил я письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова. Он писал 13 числа в ответ на мое письмо от 1 числа:

«В письме вашем, которое имел я счастие получить 4­ мая, Вашим Высокопреосвященством указано на Евангельское правило, обязывающее ко взаимности, по которому Вы будто не вправе ожидать от меня писем, когда они своевременно не оплачиваются ответами. Благоговейно преклоняюсь пред вашим смирением, милостивейший Владыко, и приемлю смелость доложить о себе по поводу переписки.

Древний мудрец говорит: «Не презри повести премудрых, яко от них навыкнеши разуму. Аще кто премудр, тому прилепися. В притчах Премудрых живи». Все ваши письма, Владыко Святый, исполнены мудрых назиданий, утешений и отеческих благонамеренных советов; осчастливленный позволением вашим вести переписку, я приобрел себе драгоценное сокровище, которым много раз пользовался в минуты скорби и недоразумений. Мысль о счетах взаимности при переписке никогда не могла мне приходить на ум; если бы Вы, милостивейший Владыко, несколько моих писем удостоивали хотя одним ответом, я всегда считал бы себя счастливейшим и утешался тем, что имею позволение писать Вам.

Приветствие ваше по случаю награды нашего Владыки усугубило мою радость; весть об этом Высочайшем внимании была встречена не Харьковцами только, а и всею епархиею с особенным торжеством – сотни телеграмм поздравительных и писем получено Владыкою. Но ваш намек, что это открывает доступ во святилище высшего церковного управления, охватил какою-то грустью и навел на тяжелые думы; для Харькова будет потеря невознаградимая. – Впрочем, руководясь чувством справедливости, по душе надо сказать, что такие светильники и должны стоять повыше, да светят всем. – Трудно изобразить все то, что совмещает в себе высокопреосвященный Амвросий: глубина мышления, быстрота соображений, масса знаний, высокая нравственность, терпение, благонамеренность, благожелательство, твердость характера и простота, полнейшее отсутствие вычурностей и поразительная неустанная деятельность. Да подкрепит Господь его здоровье!

Вопрос о переводе училища в Сумы разрешен Св. Синодом благоприятно, и уже закипела работа: капитала в наличности более 50 т. и остальной до 100 тыс. имеется в виду из верных источников».

23 число. Пятница. В 9 часов утра я отправился с свитою на пароходе по Волге в Калязин, для участия в празднестве в честь преподобного Макария, Калязинского чудотворца, и вместе с тем для обозрения церквей. У г. Корчевы пароход остановился на короткое время. Тут явилось ко мне городское духовенство и немалое число граждан, для принятия благословения. Тут ­же начальник губернии А. Н. Сомов, находившийся в Корчеве для ревизии подведомых ему учреждений, сел со мною на пароход и сопутствовал мне до Калязина и далее.

Пред захождением солнца, при ясной, тихой погоде, пароход остановился на несколько минут у села Кимры. Жители этого многолюдного селения, зная о моем проезде, вышли и усыпали высокий берег Волги, прося благословениия. Не имея времени выйти на берег для преподания благословения, я приказал певчим петь вечернюю песнь: Свете тихий..., затем тропарь храмового праздника: Благословен если Христе Боже наш и Задостойник: Радуйся Царице... Громогласное пение это, при вечерней заре, произвело на слушавших сильное впечатление. – Все крестились и знаками выражали мне свою благодарность.

В Калязин пароход пришел около 1 часу пополуночи. Мне подан был монастырский экипаж. В соборе, где почивают мощи преподобного Макария, ожидала меня братия. Вступление мое в обитель, среди полуночного мрака, при блеске огней и при громозвучном колокольном звоне, составляло эффектную картину. Вошедши в ярко освещенный храм, помолившись пред св. престолом и поклонившись св. мощам Угодника Божия, основателя обители, я благословил братию и направился к настоятельским покоям, где мне было приготовлено помещение. Утомленный от пути, я тотчас лег в постель, но уснуть не мог: монастырский павлин, бродивший около моей спальни, своим диким криком не давал мне спать.

24 число. В 6 часов слушал раннюю литургию в новой церкви, в 1884 году пристроенной к настоятельским покоям. Церковь трехпрестольная, довольно обширная. Молящихся за литургиею было довольно.

После ранней литургии, напившись чаю, я поехал обозревать церкви и на первый раз осмотрел только две, ближайшие к монастырю, а именно, Христо-Рождественскую и приписную к ней кладбищенскую. В той и другой церкви найдено мною все в должном порядке.

После обеда осматривал монастырскую ризницу и библиотеку с архивом. Посетил затем несколько братских келлий. Между братиею оказалось несколько человек из Корел, о которых настоятель отзывался с особенным одобрением. Все они, по его словам, отличаются религиозностию, благонравием, трудолюбием и беcпрекословным послушанием.

25 число. Воскресенье. Служил в городском Николаевском соборе. Народу много; присутствовал в церкви и начальник губернии. Обозревал потом церкви Богоявленскую и две кладбищенских. – Возвращаясь в монастырь видел монастырскую часовню, находящуюся невдалеке от собора. В часовне, украшенной кипарисным иконостасом, находится древний образ преподобного Макария, такой­ же крест и части мощей разных святых.

В 3 часа пополудни начался благовест на монастырской колокольне к малой вечерне, после которой совершен был мною соборне с монастырскою братиею и с двумя, приехавшими из Кашина, архимандритами, молебен с акафистом преподобному Макарию. В 6 часов всенощная с литиею и величанием.

26 числа – день памяти обретения мощей преподобного Макария, игумена Калязинского. Утром, в разных монастырских церквах, ради многолюдного стечения богомольцев, совершено было три ранних литургии. В 8 ½ часов начался перезвон и затем благовест к поздней литургии, которую я совершал с тремя архимандритами. – По прочтении часов, последовала встреча крестного хода с иконами из городских церквей. За литургиею, в обычное время, настоятель монастыря, архимандрит Антоний¹²¹, говорил поучение. После литургии совершено было обнесение вокруг собора мощей Преподобного, с чтением и пением акафиста ему.

Обнесение мощей Макария установлено, по примеру такого же обнесения мощей преподобного Нила Столобенского, в 1857 году, по распоряжению пребывавшего в Калязинском монастыре на покое преосвященного Гавриила¹²², бывшего архиепископа Тверского (­† 1858 г.).

Вечером осмотрено было мною небольшое кладбище, внутри монастыря, дворян Кожиных, к роду коих принадлежал преподобный Макарий.

27 число. ІІамять обретения мощей преподобного Нила, Столобенского чудотворца. Праздник этот совершал, вместе с Ниловскою братиею, мой викарий, преосвященный епископ Антонин. А я, выслушав раннюю литургию в Калязинском монастыре, отправился, в сопутствии начальника губернии А. Н. Сомова, в город Кашин.

По пути туда я осмотрел церковь в селе Постельникове и посетил вместе с А. Н-м дом священника П. Садикова, отличающегося особенною исправностию по службе и благоповедением.

Пред Кашином встретили нас, по заведенному исстари обычаю, главные представители города в полной форме. А в городском соборе встретило меня, по установленному чину, все городское духовенство.

Помещение для меня приготовлено было на этот раз в покоях настоятеля Дмитриевского монастыря, архимандрита Виктора¹²³. Покои убогие и грязноватые; но и монастырь по своим средствам не особенно богатый.

В 2 часа предложен был роскошный обед в доме градского головы, богатого купца Ник. Ив. Манухина, где собралась вся кашинская аристократия, со включением высшего персонала Окружнаго Суда.

После обеда я обозревал приходские церкви и, между прочим, посетил Николаевский Клобуков монастырь – место первоначальных подвигов преподобного Макария, игумена Калязинского.

28 числа, с 9 часов утра и до 1 часу пополудни, обозрел 13 приходских церквей, посетил духовное учи­лище и две городских богадельни.

В 2 часа приехал в Сретенский женский монастырь и,­ по обозрении храмов, посетил игумению Иннокентию. Здесь потомственный почетный гражданин Вас. Ив. Ярославцев – душеприказчик кашинской богатой купчихи Вончаковой вручил мне 6,000 рублей, из коих 5,000 для поддержания устроенной им в монастыре часовни, а 1,000 в пользу монастырского причта. За такую значительную жертву я выразил г. Ярославцеву искреннюю благодарность. После трапезы, предложенной игумениею и после краткого затем отдохновения, в 6 часов я слушал в монастыре всенощную, на которой выходил на литию и величание.

29 число. Четверг. Служил я в городском Воскресенском соборе литургию с двумя архимандритами. – Соборный причт оказался на этот раз в самом жалком состоянии. Протоиерей А. Петрашень¹²⁴, – мой совоспитанник по академии¹²⁵, до того был слаб ногами, что с трудом мог двигаться при служении; второй священник А. Алексеев, по тяжкой болезни, не мог участвовать в служении и чрез несколько дней скончался; диакон Ф. Смоленский, 50 лет состоявший в этом сане, по старости лет, так ­же, как и протоиерей, с великим трудом мог участвовать в служении.

В 6 часов оставил я Кашин и возвратился в 8 часов в Калязин.

30 число. После ранней литургии, я, напившись чаю, выехал из Троицкого монастыря и переправился чрез Волгу в город. Здесь в ожидании снизу парохода, я взошел в холодный собор и, осматривая его в подробности, нашел, между прочим, 5 холщевых антиминсов XVI в., которые приказал представить для хранения в кафедральной ризнице.

В 11 часов утра сел на пароход и отправился в обратный путь. В 8 часов вечера пароход остановился у села Кимры. Пользуясь довольно продолжительною остановкою парохода, я отправился, несмотря на ненастную погоду, в село и осмотрел соборы – холодный, теплый, при многолюдном собрании народа, желавшего принять от меня благословение. Из собора заехал на короткое время в дом соборного старосты Вас. Ив. Шокина, где предложен был мне чай.

На другой день, 31 числа, в 2 часа пополудни я благополучно возвратился в Тверь.

По возвращении из Калязина, 31 числа, я нашел у себя письмо от графа Влад. Ив. Капниста, которым он от 22 числа извещал, что в его поместье предположено 4 июня открытие женской общины, в честь и славу чудотворной иконы Козельщанской Божией Матери.

В ответ на это я поспешил изъяснить Его Сиятельству следующее:

«Сиятельный Граф, Милостивый Государь!

Радостно приветствую Вас, супругу вашу и дщерь вашу с благоуспешным исполнением вашего заветного желания; вседушевно разделяю с Вами вашу духовную радость об открытии вожделенной для Вас общины дев и вдовиц.

Да процветает, яко крин, основанная Вами, с Божиею помощию, и при благодатном споспешествовании Приснодевы ­Богоматери, женская община, и да благоухает она неувядаемыми цветами духовных подвигов водворившихся в ней целомудренных дев и благочестных вдовиц!

Вас ­же и род ваш да осеняет присно благодатный Покров Преблагословенной Девы Марии, проявившей чрез Свое священнное изображение дивную силу исцеления над вашею болящею дщерию.

Препровождаемую при сем икону преподобного Нила Столобенского чудотворца благоволите, досточтимый Граф, принять от меня в благословение вашей новооткрытой общине.

Призывая на Вас и на семейство ваше Божие благословение, с истинным почтением и преданностию имею честь быть»...

1 июня. Праздник Св. Троицы. Служил я в кафедральном соборе.

4 числа получено было мною письмо из Петербурга от Обер-Секретаря и профессора академии Т. В. Барсова, который писал от 3­ числа:

Премного благодарен Вашему Высокопреосвященству за ваше истинно архипастырское послание и за любезное приглашение, которым не премину воспользоваться при первой возможности.

За сим усерднейше прошу простить мне мое молчание, нарушать которое не было и повода. Ныне долгом поставляю довести до вашего сведения о судьбе нашего проекта, который с 26 по 29 минувшего мая был рассмотрен Св. Синодом в особых продолжительных заседаниях, происходивших в помещении митрополита Московского. На этих заседаниях, кроме членов Св. Синода, присутствовали г.г. Саблер, Ненарокомов¹²⁶ и в качестве докладчика работ комиссии –ваш покорнейший слуга, которому приходилось прямо вступать в оппозицию на защиту проекта. Св. Синод самым внимательным образом выслушивал и обсуждал каждое положение проекта, высказывая свои соображения и замечания. На основании этих соображений и замечаний проект значительно оказался измененным, но не к уничтожению главных его положений.

Прежде всего Св. Синод признал за лучшее начальствующее над полковым духовенством лицо наименовать не главным священником, а протопресвитером военного духовенства. Вместе с сим существенными для Св. Синода вопросами оказались вопросы о помещении сего лица и об оффициальном его положении. На тот и другой вопрос Синод хотя и не постановил окончательного решения, но высказывая устроить для протопресвитера помещение в другом, а не в ныне занимаемом главным священником доме, который признан нужным для Синода, и вместе с сим предоставить в заведывание протопресвитера одну из бесприходных военных церквей, которой он был ­бы настоятелем, Синод признал неудобным, согласно проекту, возлагать на обязанность протопресвитера обозрение подведомых ему церквей, дабы не приближать его в этом отношении к епархиальным преосвященным. Синод вопреки проекту оставил в ведении протопресвитера и закавказские церкви.

В отношении к проектированным при главном свя­щеннике учреждениям Синод сделал то существенное изменение, что отменил проектированное попечительство о бедных полкового духовенства, возложив занятия сего последнего на правление. Возбуждался вопрос и об излишестве последнего, но не встретил поддержки и отменен.

Положения о корпусных благочинных прошли без изменения, как и положения о полковых церквах и духовенстве.

Существенным из этих вопросов был вопрос о неподвижных военных церквах. При обсуждении сего вопроса целиком было прочитано особое мнение членов коммиссии, которое при самом же чтении в большей части признано несостоятельным. В устранение опасений, что с передачею неподвижных церквей в епархиальное ведомство пострадают интересы полкового духовенства, его вдов и сирот, Св. Синод признал возможным предоставить полковому духовенству право поступать на места к неподвижным церквам, но ходатайствовать о том протопресвитеру военного духовенства и вместе с сим оставить на прежнем основании их взносы в пользу вдов и сирот полкового духовенства, которые собирались от неподвижных военных соборов и церквей. С оставлением этих взносов и вдовы и сироты причтов сих соборов и церквей оставлены на попечении протопресвитера военного духовенства. Вопрос о передаче военных неподвижных соборов и церквей в епархиальное ведомство разрешился без колебаний со стороны Св. Синода. Если и допущены Синодом изменения в проекте, то по постороннему настоянию.

Назначение духовенства на суда флота оставлено в том виде, как проектировано коммиссиею.

По окончании занятий Св. Синод выразил мысль, чтобы объяснительная записка была составлена от имени Св. Синода и в том аподиктическом тоне, что Св. Синод признает управление военным духовенством противоканоническим, и что для устранения этого недостатка необходимо уничтожить оное, но сему представляются непреодолимые препятствия, ради которых и допускается управление протопресвитеру военного духовенства с подчинением ему лишь подведомых полковых церквей.

На одном из заседаний г. Саблер заявлял, что от Константинопольского патриарха получен ответ по вопросу о расторжении брака князя Горчакова. Сущность этого ответа, по словам В. К., заключается в том, что патриарх признает подлежащим своему заведыванию все те православные церкви, которые находятся вне пределов определенной православной епархии и, следовательно, не подлежат непосредственной юрисдикции местного епископа. Что и как будут отвечать на этот аргумент – не знаю.

С делом о военном духовенстве придется мне еще повозиться. Синод поручил мне формулировать и его исправления на проект и составить от имени Синода объяснительную записку. Труд этот хотя и нелегкий, был бы для меня не неприятен, если бы все, что будет мною надумано и написано, не подвергнется переделке. Без уверенности в пользе труда тяжело и неспоро работать.

Испрашивая молитв и архипастырского благословения Вашего Высокопреосвященства, имею честь пребыть»....

9­ числа, в 3 часа пополудни выехал я из Твери по направлению к г. Торжку для обычного обозрения церквей и для участия в празднестве Новоторжского Борисоглебского монастыря по случаю обнесения мощей преподобного Ефрема, основателя обители. Осмотревши на пути церковь в селе Медном, я прибыл в 8 ½ часов в Торжок и остановился в монастыре.

10 число. Утром обозрено было мною 10 городских церквей.

В 2 часа пополудни начался благовест к малой вечерне, после которой, так ­же, как и в Калязинском монастыре, совершен был мною соборне с братиею молебен с акафистом преподобному Ефрему. В 6 часов всенощная с литиею и величанием.

11 число. День памяти обретения мощей (в 1571 г.) преподобного Ефрема. В 9 часов благовест к литургии. По прочтении часов, я встречал в монастырских вратах крестный ход со множеством икон из всех городских церквей. Затем началась литургия и после нее обнесение мощей преподобного Ефрема вокруг собора, при участии всего градского духовенства и при многотысячном стечении с разных сторон богомольцев. В празднестве этом принимал участие начальник губернии А. Н. Сомов. Процессия окончилась в половине второго часа пополудни.

Затем предложена была в настоятельских покоях праздничная трапеза. В числе гостей был помещик, генерал-лейтенант Полторацкий, участник в последней Турецкой компании.

12 числа служил в Воскресенском женском монастыре.

Пред обеднею послана была мною в Москву преосвященному митрополиту Иоанникию приветственная телеграмма по случаю совершившегося двадцатипятилетия служения Его Высокопреосвященства в епископском сане.

13 числа отправился я, в сопутствии Губернатора, по железной дороге, в г. Ржев, и там поместились в одном доме купца Акима Алексеев. Берсенева, к крайнему стеснению больного хозяина. Я занял верхний этаж дома, а губернатор – нижний. Грубый и упрямый градский голова, полураскольник купец Немилов (истинно – не милый) не хотел отвести губернатору особой квартиры.

В Ржеве пробыл я с 13­ по 15 число. Так как при мне не было свиты, то я нигде не служил, а только осмотрел несколько церквей и посетил женское духовное училище, основанное известною Мазуриною¹²⁷.

В Ржеве получено было мною два письма с разных сторон, а именно, из Перми, и Железноводска с Кавказа.

Из Перми писал мне от 30­ мая известный протоиерей Евгений Попов¹²⁸:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Отец и Архипастырь.

В прошедшем году окончательно вышел из печати труд мой: православно-догматическое богословие в общенародных беседах (третьим изд. и 6 част.), продолжавшийся несколько лет и потребовавший громадных денежных затрат на издание.

Уже около 10 лет вторично изданы мной по пастырскому богословию письма в 4 част., одобренные учебным комитетом для семинарий.

Два года назад напечатаны мной брошюры против курения табаку: а) детьми и б) вообще, всеми. Эти книжки одобрены ученым комитетом Министерства народного просвещения для средних и низших учебных заведений, как в учительские, так и в ученические библиотеки (сообщ. из минист. народ. просв. от 25 ноября 1885 г. и от 16 апреля текущего года; журнал министерства в 1885 г. декабрьская книжка и в текущем году апрельская, стр. 50). Если эти книжки признаны полезными и для светских школ, то для духовных (смею думать) они решительно необходимы, так как от привычки, приобретенной в раннем возрасте, трудно отстать, а неприличие и соблазн, когда курят духовные лица, всем известны.

Только что изданы мной публичные чтения против самоубийств, напечатанные со стр. 24 (всего из 49 ст.) и на отдельных больших листах для стен.

К великому посту нынешнего года вышел пятым изданием листок мой к давно неговевшим, напечатанный также отдельно для стенного употребления и всегда служивший к увеличению в замечательном количестве говеющих в тех приходах, куда проникал он (как доказывает отчет за 1885 г. по обществу св. Стефана Пермского).

Печатаются в первый раз листок против пьянства и другие разного содержания листки, числом восемь, для распространения в народе, направленные к исправлению народной нравственности.

В прошедшем же году изданы мной книги: Вечная мука грешников и Святитель Стефан Великопермский, равно как имеется запас и прежних моих книг.

Цель всех этих изданий: искреннее желание послужить пользе Церкви, успехам в пастырском служении собратии–священников и благу народному, почему издатель их и не обладает денежным капиталом.

Ваше Высокопреосвященство! Окажите ко мне ваше милостивое внимание и удостойте меня выпискою (от лица учреждений) сочинений моих, как для семинарий и училищ духовных, так и для церквей в епархии, Вами управляемой.

Для некоторого ознакомления с сочинениями моими имею честь представить Вам особо, под бандеролью: а) подробное оглавление всех 6 частей догматического богословия; б) печатный листок с журнальными рецензиями об моих изданиях; в) печатное же письмо с выпискою отзывов, преимущественно, на книги «догматического, нравственного и пастырского богословия» и на «жизнь Спасителя», которые извлечены из духовных журналов и затем из писем ко мне из 42 епархий; и г) отчет по обществу св. Стефана Пермского, председательствуемому мною, в котором говорится о практическом применении листка о говеньи и других моих книжек.

При этом еще приношу одну просьбу: почтить меня уведомлением о выписке или же о том, что не могу надеяться на нее, непосредственно, а не чрез консисторию Пермскую».

Наконец, из Железноводска писал мне от 8­ числа младший помощник А. В. Гаврилов:

«С 1­ июня я в Железноводске. Забрался очень далеко от всего цивилизованного, а потому – скука невыносимая. – Наши воды так устроены, что читать можно в том лишь случае, если захватил с собою книг. – К сожалению, я этим не запасся и потому рыскаю по горам и лесам без цели и смысла. Из С.-Петербурга я выехал, покончив с отдельным томом бумаг Филарета¹²⁹. Обложку Обер-Прокурору угодно было переменить. – Вашего имени том не будет иметь. Причина мне необъяснима, а спрашивать я не хотел.

Перед отъездом я распорядился, чтобы Вам была выслана обложка к отдельному тому. Был в Москве, но не имел времени узнать, что сделано с IV томом. По возвращении, приступлю к печатанию дополнительного тома, а затем никаких сверхдолжных работ на себя не приму. На обратном пути, в конце июля, заверну к Вам, чтобы посмотреть Тверь и побеседовать с Вами.

Жизнь в Железноводске не так дорога, как мне описывали. Я плачу за очень приличный и поместительный № в доме Карпова 60 р. в месяц. Обед за рубль очень хороший и достаточный для двух; яйца десяток стоят 10 коп.; молоко 10 к. кувшин; ванны 30 коп. каждая. Только доктора сосут и по нужде и без нужды. В Железноводске я проживу весь лечебный сезон, т. е. 1 ½ месяца, а затем – к пенатам».

15 числа, в 3 часа пополудни, выехал я из Ржева в Старицу, куда прибыл в 6 часов и остановился в Успенском монастыре. Новым настоятелем, архимандритом Агафангелом и монастырская ограда и особенно – настоятельские покои обновлены очень хорошо. – И церковная служба приведена им в должный порядок.

16 числа утром осмотрено было мною 7 городских церквей и посещено духовное училище.

В 4 часа ездил, в сопровождении архимандрита Агафангела, в Мариинскую женскую общину, отстоящую от города верстах в 8. Новый трехпрестольный каменный храм, внутри благолепный, но снаружи по архитектуре не особенно изящный, остается еще неосвященным.

Сестер в Общине не очень много, но они помещены очень тесно.

17­ числа занимался рассмотрением поданных мне прошений и монастырских документов.

После вечерни осматривал монастырскую ризницу и хранящиеся в ней древности, как-то: митру, принадлежавшую архимандриту Дионисию, впоследствии знаменитому настоятелю Троицкого Сергиева монастыря, две палицы, приписываемые патриарху Иову, скончавшемуся в этом монастыре; описные книги 7115 (1606) г., найденные в 1693 г. в стене церкви, что над св. вратами; Синодик с рисунками конца XVII века.

18 числа, после литургии осмотрел несколько монашеских келий, и после обеда в 3 ½ часа оставил Старицу и в 7 ½ часов возвратился в Торжок.

19­ число. После ранней литургии обозревал городские церкви; вечером посетил попечителя Единоверческой церкви, купца П. С. Овчинникова.

20 числа выехал из Торжка и, осмотревши по пути церковь в селе Спаса – на низу, 3 ½ часа пополудни возвратился в Тверь.

Здесь я нашел несколько писем.

Из Москвы от 18 числа писал мне высокопреосвященный митрополит Иоанникий:

«Ваше Высокопреосвященство, Возлюбленный о Христе Брат!

Приношу Вашему Высокопреосвященству сердечную бла­годарность за приветствие и благожелания Ваши в знаменательный для меня день 25-летия служения моего Церкви Христовой в сане епископа. – Для меня тем приятнее было получить ваше приветствие, что я вижу в нем выражение братского единения в духе веры и любви между архипастырями Церкви отечественной, а в этом единении – залог силы и крепости Церкви, обуреваемой в наше время волнами суеверия, лжеверия и полного безверия.

С истинным почтением и братскою о Христе любовию имею честь быть, Вашего Высокопреосвященства, покорнейшим слугою...».

Из Петербурга, от 3 числа писал мне член Консистории и мой бывший сотрудник по Комиссии о пересмотре богослужебных книг, протоиерей В. Я. Михайловский:

«Во-первых, покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство принять от меня мою карточку с орденом, навешанным мне вашею отеческою любовию.

Служба моя по Консистории по-прежнему игнорируется. – Вот уже в 3-й раз помимо меня посаждают на штатное место во 2-ю экспедицию. Теперь выписан из Москвы в кафедральный собор о. Смирнов¹³⁰. И нецие воротила Синодальные не знают, где ­бы отыскать источники, чтобы «золотить» о. Смирнова. Но, кажется, придется и им вспомнить библейские слова: повергохом злато во огнь. – А мне суждено только трудиться безденежно.

P. S. Хотел было я просить об особенном внимании Вашего Высокопреосвященства к Ржевскому священнику – Илье Розову¹³¹, – весьма дельному, трудолюбивому и честному, не любящему лжи, приседающей при сердце Ржевского о. благочинного. Из всех священников, с которыми мне по моим делам в России приходится вести переписку, – дельнее, основательнее, красноречивее его я еще не встречал в письмах».

Из Константинополя от 12­ числа писал Настоятель Посольской церкви, архимандрит Арсений:

«Пишу Вам уже не из Царь-града, а изъ Буюкдере, – летней резиденции русского Посольства, в 20-ти верстах от Константинополя, на берегу Босфора. – Сообшение с городом на пароходе каждый час. Местность прелестная. Обширнейший, тенистый сад и парк по склону возвышенности со многими террасами и аллеями, отеняемыми исполинскими кедрами, платанами, каштанами, кипарисами, липами и др. На третьей террасе моя старческая келлия, преудобная, с хорошенькою церковью, в которую ход из моего помещения коридором несколько шагов; здесь же внизу помещаются и прочие члены причта с певцами. Живу буквально среди роскошной зелени и цветов и, по милости Божией, чувствую себя совершенно хорошо; поэтому пользуясь свободным временем, считаю долгом поблагодарить Ваше Высокопреосвященство за ваше отеческое ко мне писание и сообщить Вам несколько здешних моих наблюдений.

Непохвальные действия здешней патриархии, особенно выразившаяся в деле бракоразвода кн. Горчакова, о чем Вы упомянули в своем письме, составляли в Константинополе предмет самый интересный для всех здешних газет, даже турецких; но замечательно: все газеты, за исключением, разумеется, греческих, осуждали патриарха. Любопытно суемудрое мудрование здешних синодалов, утверждающих законность беззаконного действия патриархии на 28 пр. Халкидонского собора; действительное-то основание этого действия всем известно, даже до точного определения тысяч. Впрочем, это не единственный пример; здесь были подобные случаи и прежде, только они не касались России. Действия здешней патриархии вызвали вмешательство нашего посольства, которое, впрочем, узнало об этом деле в то время, когда уже было решено, – так секретно умели вести его. – Но забавное оправдание высказал сам патриарх нашему драгоману, объяснявшему ему это дело: «меня обманули члены Синода, представив дело не так» – слова Его Святейшества. После этого и наше долготерпеливое посольство русское открыто выразило свое недовольство таким образом: в первый день Пасхи всегда отправлялся посол, или за отсутствием его первый советник в параде со служащими при посольстве в патриархию на Δεύτεϱα ̓ Ανάστασις; так здесь называется вечерня св. Пасхи, которая всегда отправляется в 11 часу дня патриархом со всем синодом, и Евангелие читается на разных языках. – Нынче никто не поехал, так что я один был представителем русских на этом торжественном священнослужении и по заведенному здесь обычаю читал св. Евангелие на нашем церковно-славянском языке. – На это торжество собирается очень много Греков, но не больше того, сколько в Твери, напр., 24 июня, а здесь это считается несметным множеством – πολύς ϰόσμιος. – В церкви патриаршей действительно тесно, но за­то какой шум, крик и всякого рода беспорядки; многие с покрытыми головами даже в алтаре, и к довершению всего: когда патриарх сделал возглас, все члены синода – митрополит и архиереи стали вокруг престола, облокотились на него совершенно по-домашнему, и начали петь пасхальные стихи с пристукиванием рукою, даже кулаком по престолу в такт пения; я с двумя греческими архимандритами стоял тут ­же, удивляясь этому неблагообразию. Если так бывает при патриаршем служении, – что ­же в другое время?... И действительно – рассказывают много неутешительного. Вот бы взглянуть Вам на беспорядочный порядок при богослужении здесь. Например, как делали ход со св. Евангелием; пошли без всякого порядка из алтаря чрез царские двери к патриаршему месту, уже приблизились туда, а дьякон забыл взять Евангелие и пошел назад в алтарь за ним и т. п. Здесь не осталось и намека на то благочиние и благоговение, с которым совершается свящ. богослужение в наших русских православных храмах. После службы почетная публика пошла в патриаршую палату, в которую проводили патриарха все служившие в облачении и на этом пути, став на балконе довольно высоко над народом, патриарх, по примеру римского папы, благословил народ, которого, впрочем, осталось уже очень немного, и с каким чувством принято это благословение, – можно судить по тому, что народ даже не счел нужным открыть головы. И прочее в роде того.

На днях познакомился с бывшим патриархом Иоакимом третьим¹³², который живет в прекрасной вилле, собственно ему принадлежащей, – час езды от нас, – над Босфором в великолепной обстановке. – Говорят, что он не отличался в сравнении с другими стяжательностию, а все-таки оставил патриарший престол, скопив побольше миллиона рублей. А Русь православная столько старается об оказании помощи этим беднякам. Впрочем, меня принял весьма любезно с восточным угощением и обещал быть ко мне. Теперь я с Греками уже довольно свободно объясняюсь. Хотелось бы познакомиться с Халкинской школой, которая, как я слышал, получает от России субсидию – сколько-то тысяч для преподавания в ней русского языка; но бывший там учителем говорил мне, что теперь там русский язык не преподается, даже хуже... так что мне не советовал обращаться туда. От многих слыхал, что надобно смотреть снисходительно на Греков, потому что деморализация их есть плод многолетнего рабства; это мнение, хотя и многими разделяемое, не представляется верным, если вникнуть в историю их. Еще до покорения Царя-града Турками, как современные писатели характеризуют Греков – δόλια, ϰατάπτυστα, άπατεῶνες ϰ ἂξια πάσης τιμωϱίας. Эллинское мудрование и от Апостола получило обличение, и это мудрование – суемудрое составляет доселе отличительную черту Греков; чтобы убедиться в этом, стоит только прочесть их многоречивые статьи газетные по случаю минувшего политического кризиса. Видно, не воскресить к жизни народ, отживший, который ослеплен величием своего прошедшего и всех считает ниже себя, и потому враждует против всех. Не чрез Греков и не чрез другой народ этой страны следует поддерживать на востоке православие, а непосредственно распространяя в здешней среде русское православное образование чрез свои русские хорошо устроенные школы; это – самый верный путь. Сколько опередили нас в этом западные Европейцы, даже Американцы своими школами. Впрочем, надобно надеяться, что северный великан недаром целое столетие упитывал своею кровию здешние страны; Господь произрастит добрый плод от этого драгоценного семени.

Касательно знакомства моего с Экзархом Болгарским, надобно сказать Вам, что это здесь неизбежно, потому что посольство имеет сношение с ним, и в наши высокоторжественные дни присутствуют какие-либо члены их Синода при священнослужении в нашей церкви; поэтому и мне советовал посол представиться Его Блаженству, который был у меня уже несколько раз.

Я много наговорил; думаю – уже и наскучил. Прося ваших святительских молитв и архипастырского благословения, имею честь быть...»

Из Харькова писал от 12 числа протоиерей С. А. Иларионов:

«Пишу Вам из Черкасска Донской области, – куда приехал уполномоченным от Преосвященнейшего Амвросия и граждан просить Высокопреосвященнейшего Митрополита Платона навестить Харьков и помолиться. Вчера, т. е., 11 июня имел счастие представиться Его Высокопреосвященству и вручить письмо своего Владыки. Митрополит принял меня очень приветливо и милостиво, выразил благодарность Владыке нашему и дал слово приехать в Харьков 28, прослужить 29, отдохнуть 30 и 1 июля чрез Полтаву возвратиться в Киев. Прежде приглашения в Харьков Высокопреосвященнейший Митрополит предполагал ехать на Воронеж, Задонск, Тамбов, Курск и Белгород. В настоящее время маршрут Высокопреосвященнейший Митрополит изменил и из Харькова только побывает в Белгороде. Владыка живет на даче, приобретенной им же от наследников Атамана Платова¹³³, во время управления Черкасскою епархиею, пользуется, по совету докторов, кумысом и продолжительно гуляет по даче, очень богатой растительностию. Помещения там прекрасные и удобные; две церкви, – одна домашняя, устроенная Владыкою, а другая – Атаманом Матвеем Ивановичем Платовым, где он и погребен.

Город Черкасск, сравнительно с Харьковом, пустынный, небольшой и малолюдный, но довольно чистый и красивый; церквей всего 4­, а собор – низкий, деревянный и вдобавок –окрашенный желтою безобразною краскою. Рядом с собором огромная площадь, заваленная камнями обрушившегося собора. Княжеский дворец, Александровский сад, женская гимназия и вновь строющийся кадетский корпус обращают на себя внимание и могли бы служить украшением столицы».

23 числа писал я в Московскую Синодальную Типографскую Контору:

«Возвращаются при сем в Московскую Синодальную Типографию, для набора, прочитанные мною бумаги Митрополита Филарета с 26­ октября по 31­ декабря 1861 г. Следующие тетради будут высылаемы мною по мере прочтения.

Корректуру прошу отсылать в Петербург к Н. И. Григоровичу, а мне доставлять отпечатанные листы в двух экземплярах, по мере их выхода».

25 числа посетили меня Граф Ник. Алексеев. Протасов-Бахметев и помещик Тверской П. А. Тепляков. – Граф, у которого я в Петербурге просил передать мне, для напечатания, переписку митрополита Филарета с его дядею, бывшим Обер-Прокурором Св. Синода, графом Н. А. Протасовым, и который обещал исполнить мою просьбу, теперь повторил свое обещание, и однако ж не исполнил. – Затем, в разговоре, между прочим, он сообщил мне, что Император Николай Павлович, при посредстве его дяди, графа Протасова, хотел приобресть от Неаполитанского правительства, за 3,000,000 рублей, мощи Святителя Николая, своего патрона, почивающие в Бар-граде, в Апулии. – Но это, столь важное для России приобретение, как известно, не состоялось.

27 числа приехала в Тверь, по пути из Москвы в Петербург, и посетила меня добрая и благочестивая Юлия Георгиевна Эммануель¹³⁴. Здесь она провела сутки и поклонилась Тверским Угодникам Божиим, пользуясь моим экипажем. У меня она имела обеденный стол.

28 числа, вечером посетил меня старый мой знакомый Петр Ив. Бартенев, редактор журнала «Русский Архив». Он ехал в Ревель на морские купанья. Много мы с ним беседовали о литературе и о русских древностях.

1 июля получил я от председателя Предварительного Комитета VII Археологического Съезда в Ярославле, С. М. Шпилевского письмо от 26­ июня, за № 16, следующего содержания:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Государь и Архипастырь.

Имею честь обратиться к Вам, от имени Предварительного Комитета Высочайше разрешенного VII Археологического Съезда в Ярославле, с покорнейшею просьбою не отказать вашим благосклонным участием в трудах Съезда.

Испрашивая на себя благословения вашего, с отличным почтением и совершенною преданностию имею честь быть»...

К сожалению, по служебным и другим обстоятельствам, я не мог принять участия в трудах предстоящего ученого Съезда.

В тот ­же день получено было мною от старшего соборного священника г. Торжка И. Колосова представление такого содержания:

«Вследствие словесного и лично переданного мне приказания Вашего Высокопреосвященства, во время обозрения церквей г. Торжка, при сем имею честь покорнейше представить выписку из церковной описи Новоторжского собора о перстне с бриллиантами, подаренном ныне царствующим Германским Императором Фридрихом Вильгельмом в 1818 году, в проезд Его чрез г. Торжок, по шоссейной дороге, из Москвы в Петербург, после Наполеоновского разгрома, Новоторжскому купцу Григорию Мишурину, а сим последним подаренном в Новоторжский собор к древнейшей и свято­чтимой иконе Одигитрии Пресвятой Богородицы. Перстень сей и ныне находится вделанным в серебряной ризе Богородицы, ободки коего искусно пропущены и запаяны в венце Предвечного Младенца».

6 числа получено было мною два письма: одно из Петербурга, другое из Кашина.

Из Петербурга писала мне супруга лейб-медика Н. Ф. Здекауера Мария Георгиевна¹³⁵: «Высокопреосвященный Владыко!

Нет слов для выражения чувств моей признательности за вашу память, Милостивейший Архипастырь! Святой образ, драгоценный знак вашего благословения, я получила чрез мою сестру¹³⁶ с благоговением и уверена, что Он, молитвами святого Макария, принесет нам счастие и восстановитъ здоровье добрейшего Николая Федоровича.

Моя сестра не может довольно возблагодарить Вас, Владыко, за ваш отеческий прием и радушное гостеприимство, о которых говорит с восторгом.

Верьте, Владыко, моему сердечному чувству благодарности и глубочайшего уважения, с которыми имею честь быть»...

Из Кашина от 4 числа писала игумения Сретенского монастыря Иннокентия¹³⁷:

«В надежде на Ваше Архипастырское благосердие дерзаю при сем сложить к стопам Вашего Высокопреосвященства несколько, только­ что отпечатанных, оттисков «Воспоминания о монахине Кашинского, Сретенского женского монастыря, Елизавете» и всенижайше прошу Вас, благодетельнейший Архипастырь и Отец, удостоить принять их от нашей обители. Верую, что содействием ваших архипастырских молитв и благословения они принесут душевную пользу и утешение читающим».

8­ числа получено было мною письмо из Царского Села; от 6 числа писала недавно бывшая у меня гостья, Юл. Георгиев. Эммануель:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Всемилостивейший Архипастырь – Отец!

С живейшим нетерпением ждала первой возможности – свободной минуты, чтоб взяться за перо и выразить Вам еще письменно чувства глубокой признательности, которыми полна душа моя, за милостивый отеческий прием, которым Вы изволили почтить меня недостойную.

И совестно мне было пользоваться столь великим радушием вашим и вместе отрадно унести с собою навсегда столь отрадные воспоминания этих двух незабвенных дней!!

В самый день приезда, 30, отправилась я с сестрою Софьей Георгиев., встретившей меня, к вечеру в Царское к сестре Марии Георг., которой имела утешение передать от Вас, Владыко, св. икону, за которую она и благодарила Вас письмом. Надеюсь, оно и получено Вами?

Ваше Высокопреосвященство, вероятно, прочли в газетах о страшном взрыве, бывшем неподалеку от нас, причинившем столько несчастий. На другой уже день, проезжая тою улицей к невестке¹³⁸, я нашла всю ширину улицы занятую народом; но ворота дома того охранялись городовыми; в соседнем же, чрез улицу, доме все до одного стекла были перебиты и уже вставляли целые. Какая нечаянная смерть постигла столько жертв, и несколько человек оказалось крестьян Тверской губернии. Бедные их семьи! Собирают и пожертвования в их пользу.

Мне так чувствительно и больно видеть самое подворье, где Вы имели пребывание. И вчера проезжаю сюда с моею старушкою, и она говорит: надо поклониться, хоть издали, дому, где жил наш добрый Владыка.

Скорбя о сем лишении, буду искать развлечения в исполнении работы, которая бы хоть слабым образом свидетельствовала о моей неизменной памяти и признательности».

14 числа получено было мною письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова, который писал от 11 числа:

«Смиреннейше имею счастие доложить Вам о посещении Высокопреосвященнейшим митрополитом Платоном града Харькова. Утром, 27, Владыка наш встретил митрополита на вокзале и сопровождал до Белгорода, где оба Владыки поклонились гробу св. Иоасафа¹³⁹ и на другой день после ранней литургии, которая была совершена иеромонахом в домовой церкви, возвратились 28 в 12 ч. в Харьков.

­Харьковцы встретили Высокопреосвященнейшего на вокзале с подобающим почетом. Преосвященный Геннадий¹⁴⁰ с членами консистории, губернатор и вице-губернатор, градский голова с гражданами ожидали Владыку в царских покоях. После встречи Владыка прямо поехал на дачу в Всесвятское, где была всенощная и на другой день в половине 10 часа приехал в собор. Служение было торжественное и доселе невиданное в Харькове: Митрополит, Архиепископ, Епископ и 12­ сослужащих с Архимандритом во главе. Собор был разукрашен, как только бывает в царские приезды.

За обедом в честь гостя Владыка Амвросий сказал в высшей степени удачную речь, вполне достойную его ораторского таланта. Выразив благодарность высокому гостю за сделанное посещение града и утешение, произведенное молитвами его, Владыка перешел вообще к точному и честному исполнению обязанностей; в этом отделе перебрал представителей всех ведомств: учебного, судебного, административного и торгового – и каждому указал, что требуется для правильной постановки дела. Если бы, заключил он, все сказанное представителями исполнялось, то благо Государства росло и крепло, сердце Царево исполнялось радостию, и мы никогда не были бы свидетелями тех печальных явлений, которые чуть не каждый день поражают нас. Речь была длинная и витиеватая; но чтобы, хотя приблизительно воспроизвести ее, надо иметь и ум и язык Владыки, а поскольку сего нам не дано, то не следует брать не по силам.

На другой день, 30 митрополит, в сопровождении нашего Владыки, посетил Куряжский монастырь и обедал у преосвященного Геннадия. Преосвященный Геннадий в присутствии митрополита так неудачно держал себя, что Владыка митрополит сделал ему замечание и высказал потом преосвященному Амвросию свой взгляд, что самостоятельное управление не по силам для преосвященного Геннадия.

Июля 1­ духовенство кафедрального собора, вместе с церковным старостою, подносило хлеб-соль митрополиту, в знак благодарности за принесенные молитвы, на серебряном–вызолоченном блюде, на котором сделана надпись: Высокопреосвященнейшему Платону, митрополиту Киевскому и Галицкому, в память служения 29­ июня 1886 г. от кафедрального собора. Затем в 12 часов Владыка выехал из Харькова, сопровождаемый нашим Владыкою до Люботинской станции, где князья Святополк-Мирские Димитрий и Николай Ивановичи встретили его и пригласили в дом к последнему обедать. Стол был вполне по роскоши соответственный Атаману Войска Донского. Вечером чай кушали оба Владыки у старшего Дим. Ивановича, бывшего Генерал-губернатором в Харькове. На другой день, 2­ июля, наш Владыка в 10 часов возвратился в Харьков, а я ожидал до поезда и в 2 часа проводил митрополита на вокзал, где явились два представителя Полтавского духовенства. При прощаньи Высокопреосвященнейший дал мне свой портрет. Прощаясь с нашим Владыкою сказал: мы расстаемся друзьями. Так Господь благословил принять высокого посетителя к общей радости и утешению православных»!

В тот ­же день я писал в Москву князю Владимиру Андреевичу Долгорукову, по случаю дня его тезоименитства:

«Сиятельнейший Князь, Милостивый Государь, Владимир Андреевич!

Чувство глубокого почтения и душевной признательности за оказываемое мне каждый раз, при посещении Москвы, радушное гостеприимство налагает на меня непременный и приятнейший долг принести Вашему Сиятельству, в священный и знаменательный день вашего тезоименитства, всеусерднейшее приветствие с искренним сердечным пожеланием, чтобы всеблагое провидение Божие неуклонно вело и привело Вас, по следам соименного Вам Равноапостольного Великого Князя, к горнему небесному царству».

На другой день, 15­ числа, получен был мною на письмо это телеграфический ответ в следующих выражениях:

«С особенным удовольствием прочитав любезное письмо Вашего Высокопреосвященства, поспешаю принести Вам, Милостивый Архипастырь, мою искреннейшую признательность за добрую память и молитвенные благожелания; в свою очередь от души желаю Вашему Высокопреосвященству доброго здравия и сил в ваших архипастырских трудах».

18 числа получил я письмо из Москвы от А. П. Ушаковой. От 17­ числа она писала:

«Прочтите, Владыко, прилагаемую у сего вырезку из газет. Нечего сказать, не польстил сынам Израиля досужий путешественник, да и о граде Витебске так ­же, как о бывшем его Начальнике¹⁴¹, живописует он довольно ярко, хотя и не особенно приглядно. За то о Вас сказал немного, – да хорошо! Конечно, я этим очень довольна, хотя он сказал только – правду. А бедный Витебск и бедный люд православный! Сколько на него положено было трудов и забот! Все уничтожили, – готового не умели сохранить».

Приложенная при письме вырезка из «Современных Известий» озаглавлена «Наблюдение проезжего Белоруса».

Вот некоторые извлечения из этой статьи.

«Я съездил в Витебск. Витебск город древний, город русский... Помещики-поляки – не могут забыть своего друга и приятеля, бывшего витебского губернатора Валя, который повсеместно в губернии учреждал, расширял и открывал польские костелы, как, напр., в Динабурге..., а также позволил евреям устроить громадных размеров синагогу... Он менял русских чиновников на польских и немецких... Особенно велика заслуга г. Валя – истребление витебских архивов...

«Введенные порядки в Витебской губернии бросились в глаза преемнику Валя, новому губернатору князю Долгорукову...

... Я поспешил в собор Николаевский – кафедральный, где читали уже шестопсалмие... Где же архиерейский хор? – спрашиваю я. – На даче у архиерея. За всенощной он никогда не поет и сам владыка (Маркелл) не служит и в город не приезжает. – Преосвященный Савва любил приезжать пред праздниками ко всеннощной со всем своим хором, а преосвященный Маркелл этого не делает»…

Был у меня учитель Астраханской гимназии Рождествен­ский, сын диакона села Сытькова, Осташковского уезда. Между разговорами о разных предметах он сообщил мне краткие сведения о четырех астраханских архиереях, ­а именно:

1) Об Афанасии (Дроздове) († на покое 7­ декабря 1876 г.). Обладал поразительною ученостию и много писал, но большею частию свои сочинения сожигал; служил весьма редко, а проповедей никогда не говорил.

2) О Феогносте (Лебедеве)¹⁴² (1870–74 г.) сохраняется в Астрахани самая добрая память.

3) О Хрисанфе (Ретивцеве, 1874–77 г.), впоследствии Нижегородском († на покое в Донском монастыре в 1883 году). – Сначала был строг и крут, а потом обошелся.

4) Евгений (Шерешилов) – ведет светскую жизнь.

22 ч. получено мною письмо из г. Кашина; от 20 числа писал мне священник Корсунской церкви Иаков Калачев, женатый на племяннице преосвященного Хрисанфа, бывшего епископа Нижегородского, впоследствии пребывавшего на покое в Московском Донском монастыре и скончавшегося, как выше было замечено, в 1883 году:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь и Отецъ!

Прибегая с просьбою к Вашему Высокопреосвященству о перемещении меня к церкви Рождества Пресвятой Богородицы, что на Исаевце, я отнюдь не забываю вашего архипастырского слова, сказанного Вами при обозрении вверенной мне церкви: «еще послужи здесь». В дальнейшей бе­седе, которою Вы милостиво удостоили меня, Вы ясно показали, что мне можно довольствоваться моим приходом в виду того, что я кое-что получил после преосвященного Хрисанфа. Уклончивый же ответ мой укрепил еще больше ваше решение. Но мне совестно было при посторонних лицах сказать прямо – сколько именно я получил после почившего епископа. Вам же я скажу с сыновнею откровенностию, что получил только две тысячи. Из них уплатил 180 руб. государственного налога, еще два раза ездил в Москву и прожил там 12 дней.

При жизни преосвященного Хрисанфа я не получил от него ни одной копейки и не беспокоил его просьбами как мне ни было трудно, щадя его беспомощность. Нам он был дорог, мы берегли его, тогда как другие, совершенно чужие ему, обирали его, как им хотелось. А по смерти его опись имуществу сделана была уже после его погребения, отчего пятерым наследникам осталось только две столовых, да две чайных ложки и несколько подрясников и ряс. О смерти его я узнал из газет, спустя три дня после погребения, хотя покойным и даны были наши адресы, кому следует. Наше отсутствие все-таки не помешало требовать с нас какие-то передержки сверх завещания покойного, сделанные по нашему лично выраженному желанию, чрез Московскую Синодальную Контору. Такая ложь невероятная?! Свидетель тому – Тверская Д. Консистория, чрез которую Синодальная Контора и предъявила нам означенное требование.

Свидетельствуюсь Богом, Ваше Высокопреосвященство, что не для осуждения говорю об этом, а единственно для того, что посмертные остатки весьма ненадолго улучшили мой 500 р-вый бюджет для семейства из девяти человек; – что не прихоть, а горькая нужда дать воспитание детям вынуждает меня беспокоить Вас, добрейшего и милостивейшего Архипастыря нашего».

Из этого письма с прискорбием можно усматривать, какими последствиями сопровождается кончина архиерея, особенно при его продолжительном болезненном состоянии.

В это время три дня (с 20 по 22 число) гостил у меня протоиерей Петербургской Вознесенской церкви, Вас. Яков. Михайловский, известный издатель малых книжек духовно-поучительного характера. В высокоторжественный день, 22 числа, он служил со мною в Кафедральном соборе. В течении трех дней много и о многом было переговорено с этим словоохотливым гостем.

Вечером 22­ числа о. Михайловский отправился в Торжок, где его брат¹⁴³ состоит смотрителем духовного училища, и оттуда 23 числа пишет мне:­

«Высокопреосвященнейший Владыко, Благостнейший Архипастырь и Отец!

Взысканный вашею отеческою ко мне любовию я не нахожу слов достойно выразить Вашему Высокопреосвященству мою благодарность и сыновнюю преданность. – Рассказывая о вашем ко мне радушии, простоте и гостеприимстве среди родных в Торжке, я вижу на их глазах слезы умиления и радости. Ах, если ­бы и другие владыки так поощряли своим ласковым приемом тружеников и в некотором смысле сотрудников им на ниве Божиией: радостно было ­бы трудиться!

Мне остается только подражать вашему образу жизни и молиться о Вас постоянно, что я, по милости Божией, и делаю доселе и постараюсь помнить этот священный долг.

В Торжке жизнь идет своим чередом. Только один иерей, Вами недавно посланный на неделю на земные поклоны, зять благочинного Новоторжского Чиримова Знаменской церкви в Торжке, Чернышев Иоанн, своим новшеством смутил 19 июля и все духовенство и мирян. После всенощного бдения на 20­ июля вдруг по городу раздается звон медленный в большой колокол и затем во вся тяжкие. Одни подумали о кончине кого-либо из иереев; другие вообще испугались. Что ­же оказалось? – Оказалось, что священник Чернышев делал вынос из дома в Знаменскую церковь на ночь тела жены богатого прихожанина – виноторговца. Конечно, это новшество в Великоруссии небескорыстное и среди Новоторов–раскольников небезопасное, а для других священников города, никогда этого не дозволявших, странное и, быть может, от прихожан укорительное.

Простите меня, что я, по сыновнему дерзновению, пред Вами выражаю свои разнородные чувства в простоте сердца, не обинуяся. Кого любишь, тому сердце открываешь и от того с благоговением всякие сведения в свое сердце воспринимаешь и в нем, как тайнике, сокрываешь».

23 числа, на обратном пути с Кавказа, заехал ко мне младший помощник мой А. В. Гаврилов. Я очен рад был видеть его. Много было говорено с ним по поводу нашего общего труда по изданию Филаретовских бумаг, а также была речь и о делах синодских и учебных.

25 ч. получено мною письмо из Казани; от 21 ч. писал мне преподават. сем. А. Ф. Гусев¹⁴⁴:

«Не нахожу слов, чтобы выразить то чувство беспредельной благодарности, какое вызвано во мне к Вашему Высокопреосвященству телеграммою, сейчас мною полученною в деревне, где я живу на даче, от моего дорогого брата – отца.

В одном могу уверить Ваше Высокопреосвященство, не только произведенный Вами во священника мой дорогой брат, но и я во всю жизнь свою не забудем вашего благодеяния и будем молить Владыку всех о продлении вашей жизни на многие и многие годы и о даровании Вашему Высокопреосвященству всяческих утешений!...

Производство моего брата во священника тем отраднее для меня, что меня самого постигло немалое горе. Юнкерское училище, в котором я служил 12 лет, и служба, в котором давала мне возможность не только самому безбедно существовать, но оказывать иногда маленькую помощь и родным, будет закрыто с 1887 года, благодаря чему я обрекаюсь жить на одно семинарское жалованье, которого решительно недостаточно для покрытия самых необходимых расходов, так что мне грозят лишения и лишения....

Усердно прошу Вас, высокочтимый Архипастырь и Отец, и на будущее не оставить своим милостивым вниманием моего дорогого брата и моих родных...

Да хранит Вас Господь и да дарует Вам исполнение желаний вашего сердца»!

Определением Св. Синода от 30­ июля ректор Московской дух. академии, протоиерей Сергий Смирнов уволен, вследствие его просьбы, по расстроенному здоровью, от занимаемой им должности и на его место назначен ректор Вифанской духовной семинарии, архимандрит Христофор¹⁴⁵.

4 августа, мимоездом из Петербурга в Москву, посетил меня преосвященный Герман¹⁴⁶, управляющий Донским монастырем и остающийся присутствующим в Св. Синоде. Я был обрадован посещением такого почтенного гостя, с которым я знаком с давнего времени.

В этот ­же день писал мне из Петербурга А. В. Гаврилов:

«С легкой руки моей у Вас не переводятся Петербургские гости. Сегодня проводил преосв. Германа и умолил его заехать к Вам. Полагаю, что беседа будет не неприятна Вам. Преосв. Герман – человек простой, душевный. Он доставит Вам удовольствие сообщением Синодальных сведений. Но вот новость: ректор Тифлисской семинарии убит. Экзарх¹⁴⁷ сильно испуган. Он писал, что будто бы при отпевании были слышны голоса: «мы не с того начали». Это до того испугало Экзарха, что он вызвал Чистовича¹⁴⁸ и ранее времени отпустил учеников на каникулы. Туда же поехал и В. К. Саблер. Там ­же будет и обер-прокурор. Для одной семинарии не слишком ли много? Экзарха успокоивают всячески, и, чтобы поддержать блеск его власти, испрошен крест на клобук.

Искренно благодарю за радушный прием. Да сохранит Вас Господь на многие годы, для славы Своей Церкви».

9 числа получено мною письмо из Петербурга от протоиерея В. Я. Михайловского, который писал от 8 числа:

«Здесь упорно слухи идут об удалении Экзарха Грузии вон из Тифлиса за его неуменье понять Грузинский народ, за деспотизм и особенно за проклятие, произнесенное сгоряча преосв. Павлом в квартире ректора убитого, или при виде убийцы. «Проклят народ, проклята земля, породившая такого злодея!» – рек преосвященный Павел при большом стечении публики. И грузинский народ более не может терпеть такого Владыки. Это уже ведомо всем сильным мира сего. И преосвященный Экзарх опасается за свою жизнь и просит, и молит о перемещении. Он там теперь ездит с конвоем. Кого ­же на его место? Думают: Палладия¹⁴⁹ или Вас, Владыко добрый. Палладию ехать не хочется, из Казани на юг перебираться. На Вас сосредоточивается внимание. И если Господу угодно будет послать Вас к доброму Грузинскому народу, то для вашей чести и пользы церковной там Вам нужно первее всего очистить Синодальную Контору Тифлисскую от прокурора Андреева, полукатолика, имеющего жену католичку, хотя и поддерживаемого Ненарокомовым¹⁵⁰, и удалить архиман. Макария из дьячков, 1-го члена конторы. На место же прокурора взять с собою Александра Васильев. Гаврилова – умницу, честного труженика. И тогда с ним Вы поведете дело иначе во славу Божию; а на место архимандрита Макария к тому времени можно будет подготовить достойного сотрудника Вам. И есть у меня на примете. Но, по слову Апостола «прежде времени ничто-же судите», я пока мечтам своим полагаю преграду.

Я счел долгом совести поделиться с Вами этими Питерскими новостями.

Паки и паки приношу Вашему Высокопреосвященству мою глубокую благодарность за ваше отеческое радушие ко мне.

Преосвященный Герман 4 августа уехал в Москву для праздников в Донском монастыре, а быть может и навсегда. Ведь указ-то в погоню послать ничего у нас не стоит. А и в Верховном Училищном Совете он тоже по уступчивости и молчаливости для Карлычей преполезный председатель.

Простите меня за мою сыновнюю откровенность».

В тот ­же день явился ко мне галичанин, принявший православие, Александр Френкель (Fränkel) и обратился ко мне с прошением такого содержания:

«Я, Александр Васильев Френкель, уроженец Галиции, бывший воспитанник иезуитской коллегии в Кракове и Риме, бывший член общества Змартвыхвстанцев и секретарь Краковского Мариинского братства в 1885 году, состоял членом Римско-Католической Духовной Болгарской миссии в г. Адрианополе; но многочисленные насилия о. о. иезуитов и змартвыхвстанцев, которых я был очевидцем в Кракове, Риме и Адрианополе, наглядно убедили меня в превосходстве православной веры и церкви; поэтому я оставил в г. Перемышле отца, мать и сестру, оставил родину, ушел в Россию в г. Варшаву, где в Св. Троицкой церкви на Подвальной улице присоединен к православию, и променял мое завидное положение в будущем, как бывшего иезуита, на страдания и защиту славян от злоупотреблений и насилий о.о. иезуитов и других врагов православия, – для чего я, напутствуемый архипастырским благословением Высокопреосвященнейшего Леонтия, уехал из Варшавы в Киев для поступления в Академию. Обращался я в Киеве к Высокопреосвященнейшему Платону, митрополиту Киевскому, и другим лицам, но все они мне сказали, что в Академию без разрешения Св. Синода меня не примут; поэтому я по совету многих Киевлян отправляюсь в С.-Петербург хлопотать о принятии меня в Духовную Академию. Средства на дорогу до Москвы дал мне митрополит Киевский, а у Вашего Высокопреосвященства прошу дать мне возможность доехать до С.-Петербурга.

В Москве я был, но не мог ничего сделать в свою пользу по неимению знакомых и многолюдству жителей в городе, а равно плохому знанию русского диалекта».

Френкель – молодой человек, очень приличный и развитой.

20 числа получена мною при отношении товарища обер-прокурора Св. Синода от 15 августа за № 3524 грамота Черногорского князя Николая I о пожаловании мне ордена 1-й степени Князя Даниила 1.

22 числа писал я в Петербург А. В. Гаврилову:

«Преосвящ. Герман, спасибо, посетил меня, но так как он провел в Твери только несколько часов, из коих половину употребил на путешествие по городу, то я не мог с ним о многом побеседовать.

Третьего дня имел я честь получить при бумаге от Н. П. Смирнова¹⁵¹ грамоту Светлейшего Князя Черногорского о пожаловании мне Ордена 1-й ст. Даниила 1, но знаков орденских при сем не приложено. Не известно­ ли Вам, за какие заслуги удостоен я такой чести, и один ­ли я удостоен, или еще кто-нибудь из нашей братии? – Мне, без сомнения, надлежит благодарить Князя за такое благовнимание, но как и чрез кого я могу исполнить этот долг? – Не можете­ ли Вы, любезный А. В., наведаться об этом от кого-нибудь и мне сообщить.

Сердечно благодарю Вас за посещение: просим и впредь жаловать к нам».

24­ числа посетил меня знаменитый русский певец Дмитрий Александрович Агренев-Славянский с супругою своею Ольгою Христофоровною. Он с своею капеллою объехал едва не весь свет. Теперь возвратился из путешествия по Западной Европе и сообщил мне много интересных подробностей об этом путешествии. Репертуар его, как он говорил, из 120 пьес.

25 числа получено было мною два письма: одно из Петербурга, другое из Костромы.

Из Петербурга писал мне от 24 числа А. В. Гаврилов:

«Письмо от 22 августа получил. Приношу искреннюю благодарность за память. Удивляюсь вашей энергии и ревности в чтении бумаг Филарета. Я ожидал от Вас по меньшей мере выговора за доставление Вам такой массы бумаг. Простите. Мне хотелось показать Вам, что немало бумаг выписывается зря, без соображения с тем, что уже напечатано, и без обдумывания, что нужно печатать. Несколько меньший тюк и у меня. С ним я сделал тоже, что и Вы. Теперь пересмотр дел Синодального архива и архива канцелярии Обер-Прокурора с 1854 по 1860 г. я взял на себя, чтобы попусту не тянуть дела и не выписывать ненужного. С понедельника, т. е. с 25 сего августа, приступлю к печатанию дополнительного тома, и надеюсь догнать Вас с Николаем Ивановичем¹⁵². Московская типография медлительна вообще, а в частности, в бытность мою в Москве, инспектор типографии жаловался на неисправность рукописей. Я не счел нужнымъ, об этом говорить Николаю Ивановичу, зная его малоду­шие. Напишите слова два Румянцеву¹⁵³, и старание будет приложено. Он – из наших и человек прекрасный.

Мой том начнется «рассуждением» о нравственных причинах успехов русских в войне с французами в 1812 году. Едва нашли это рассуждение в Публичной Библиотеке. Оно было напечатано в Сенатской типографии в 1813 году. Затем пойдут бумаги, Вам уже известные. Хочется мне поместить две молитвы Филарета: на тысячелетие России и на 700-летие Москвы. Я их усмотрел в одном из Московских духовн. журналов. Позволите­ ли? Кроме Вас, ордена получили Леонтий¹⁵⁴, Арсений¹⁵⁵, Янышев¹⁵⁶, Исаия¹⁵⁷ и еще кто-то из архиереев. Кажется получили все участники хиротонии Митрофана Бана.

Я уже кое-что писал Вам об экзархе. У нас упорный слух, что он будет взят оттуда. Там дело его дрянь. Он имел неосторожность, по поводу убийства ректора, весьма резко высказаться о грузинах. Губернский Предводитель дворянства¹⁵⁸ написал ему дерзкое письмо, в коем требовал удалиться из Грузии. Испрошенный крест на клобук – символ того, что власть желает поддержать Павла. Делянов¹⁵⁹ высказал митр. Исидору, что Грузины не простят Павлу обиды. В виду этого явилась мысль взять его в Синод, в ожидании смерти одного из старцев – митрополитов, – но эта мысль даже пустившим ее в ход показалась дикою. Казанский¹⁶⁰ заявляет, что не пойдет в Грузию «вытаскивать Павла из грязи». Московский¹⁶¹ знает все о Павле; ему передали Грузины, и, вероятно, с украшениями».

Из Костромы от 22 числа писал преосвященный Александр¹⁶²:

«Приношу Вам, Владыко Святый, мою сердечную благодарность за дорогую для меня вашу обо мне память и, вместе с сим, смиреннейше прошу прощения в том, что давно Вам не писал. Увы! С ужасом начинаю замечать, что в последнее время я сделался весьма нелюдимым и необщительным. Витебские мои родные постоянно жалуются на продолжительное мое молчание. Никак понять не могу, что такое случилось со мною, и от чего произошла во мне такая перемена, куда девалось прежнее мое благодушие? Где причина той удручающей тоски, которая оставляет меня лишь в редкие светлые мгновения?

Все эти вопросы представляются мне тем более неудоборазрешительными, что в бездействии, обыкновенно порождающем скуку, я не пребываю, что здоровье мое в последнее время значительно улучшилось и, наконец, что с положением моим в Костроме я настолько свыкся, что весьма неохотно променял ­бы его на убогую и во многих отношениях неудобную обстановку в Витебске... во время юбилея петербургского Владыки мне был сделан весьма недвусмысленный намек на возможность такого обмена... Нет! Все это – не то, – и приходится остановиться на грустной мысли, что такие годы теперь для меня наступили, когда с упадком физических сил одновременно происходит и упадок духа.

Не откажите мне, Владыко Святый, в ваших святительских молитвах, – я крайне в них теперь нуждаюсь»...

28 числа в 1 часу пополуночи выехал по железной Николаевской дороге и, доехавши до станции Бологое, перешел на Рыбинско-Бологовскую дорогу. Остановившись на станции Эваново, осмотрел церковь, посетил дом священника, который предложил мне чай, а у помещика, тут ­же живущего, А. Н. Ресина имел завтрак.

На эту станцию высланы были для меня и моей свиты экипажи от Предводителя Вышневолоцкого дворянства, отставного полковника гвардии, Александра Феодоровича Лодыгина, который пригласил меня освятить вновь построенную в его имении – село Отрадное (Алексейское тож) каменную церковь. Село это от станции Эваново в 40 верстах.

По пути в Отрадное я осмотрел две церкви: в погосте Дубровском и в селе Косткове.

В Дубровском церковь деревянная, очень убогая. Вблизи ее сооружается новая каменная церковь.

В селе Косткове церковь довольно благолепная. Здесь встретило меня довольно много народа и несколько из окрестных помещиков, между прочим, князь Путятин, двоюродный брат Лодыгина. Мой путь лежал мимо поместья князя по живописной местности.

Около 4 часов пополудни я прибыл в село Отрадное, подъехал к новосооруженной церкви, где приходский священник Флоренский встретил меня речью, в которой, между прочим, изъяснил, что в этой местности епархиальные архиереи никогда не бывали. Тут ­же находился и строитель храма с своею благочестивою супругою Варварою Александровною, по желанию коей собственно и воздвигнут был храм.

Церковь небольших размеров, но красивой архитектуры. Особенное украшение ее составляют изящный иконостас из черного дуба с красным и ореховым деревом и по местам с позолотою; иконы в иконостасе, в фряжском стиле, очень тщательной кисти.

От церкви приведен я был в назначенное мне помещение и затем приглашен был к обеденному столу.

В 6 часов слушал у себя в квартире всенощную праздничную службу в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи.

29­ числа, в 9 часов утра, отправился, вместе с помещиком, в село Сорогожское, верстах в 3–4-х от Отрадного, к литургии. Церковь переполнена была народом. Служба шла довольно порядочно. После литургии зашли в дом священника Флоренского и напились чаю.

Вечером в 6 часов, всенощная в новом храме с литиею и величанием Св. Благоверному В. Князю Александру Невскому, имени коего посвящен новосооруженный храм.

30 число. Суббота. В 9 часов благовест к литургии. Пред литургиею совершено было, по церковному чиноположению, освящение храма; затем литургия, за которою возложены были на двоих священников набедренники и 7 псаломщиков посвящены в стихарь. – К этому светлому торжеству стеклось из окрестных селений множество народа и довольно много соседних помещиков.

Торжество это заключено было роскошною трапезою, приготовленною в здании зимнего сада.

31­ числа воскресенье. Я слушал в новоосвященном храме литургию, которую совершал приглашенный к освящению храма игумен Николо-Теребенской пустыни Феофан с благочинным и священником, назначенным к новому храму, а после литургии я совершил соборне молебен Св. Благоверному Князю Александру Невскому, с провозглашением обычных многолетий.

­ Затем, после обеда, в 3 часа пополудни оставил я село Отрадное, с отрадным чувством по случаю благополучно совершившегося торжества, и в 7 часов вечера приехал на станцию железной дороги Эваново.

1 сентября, в 9 ½ часов утра со станции Эваново прибыл в г. Бежецк. – После обычной встречи в соборе отправился для обзора городских церквей. Был в духовном училище и оттуда проехал на училищный съезд духовенства, имевший свои заседания в здании, пожертвованном в пользу Бежецкого духовного училища Настоятелем с братиею Николо-Теребенской пустыни.

В 6 часов вечера служил в городском соборе всенощную с литиею и величанием.

2­ числа служил в Благовещенском женском монастыре литургию и обедал у игумении, куда приглашены были некоторые из почетных граждан.

После обеда, в сопровождении уездного предводителя дворянства Чаплина, отправился в село Беляницы. По пути осмотрел две церкви в селах Княжеве и Гинееве.

Прибыв в Беляницы, остановился на ночлег в доме помещика Алексея Никитича Татищева. Он и супруга его Екатерина Борисовна (урожд. княжна Мещерская) приняли меня очень радушно и вечер провели в оживленной беседе.

На другой день, 3­ числа, слушал я литургию в Беляницкой церкви. Церковь очень благолепная, но в алтаре, на стенах, усмотрены были мною некоторые изображения, требовавшие исправления. – Совершавший литургию священник Иаков Образцов обладает сильным и благозвучным голосом, но в служении допускает некоторые неправильности, за которые мною было сделано ему замечание. В Беляницах, по словам священника, архиереи никогда не бывали.

Вышедши из церкви, я посетил больницу и богадельню. К приготовленному по случаю моего приезда обеду приглашены были хозяином некоторые из соседних помещиков, между прочим, князья Хилков и Хованский, – последний с супругою и детьми.

После обеда, в 4 ½ часа я оставил Беляницы и возвратился в Бежецк другим уже путем, чрез села Ивашково и Сукромны, где осмотрел церкви.

4 числа осмотревши еще несколько городских церквей и занявшись рассмотрением поданных мне на месте просьб, вечером в 6 часов выехал из Бежецка по железной дороге и чрез Бологое возвратился в Тверь на следующий день в 5 часов утра.

На другой день 6­ числа получено было мною письмо из Харькова, от члена Окружн. суда Ник. Семен. Иларионова, который от 3 числа писал:

«При проезде чрез Петербург в Финляндию, я имел счастие испросить ваше святительское благословение. Назидательная ваша беседа и приветливость неизгладимыми чертами напечатлены в моей памяти и сердце; а потому приемлю смелость просить Вас, Святитель Божий, принять прилагаемую при сем брошюру «Путевые заметки о Финляндии» и удостоить меня вашего святительского благословения».

В ответ на это я писал 13 числа:

«Сердечно благодарю Вас за книжный дар. С удовольствием прочитал я вашу брошюру, и, читая ее, как будто бы я сам, вместе с Вами, путешествовал по живописной Финляндии. – Если бы все туристы, подобно Вам, так изящно описывали красоты природы и свои впечатления излагали в печати, это доставляло ­бы обильный материал для топографии и этнографии.

Если Вы еще находитесь в Харькове, то прошу передать от меня усердный поклон вашему почтенному родителю»¹⁶³.

8­ число. Праздник Рождества Пресвятой Богородицы. Служил в Кафедральном соборе. После литургии посетил меня, мимоездом из Петербурга в Москву, Член Совета Министра Народного Просвещения, Ив. Петр. Хрущев¹⁶⁴ и остался у меня обедать. Он передал мне поклон от Министра И. Д. Делянова; рассказывал, между прочим, что он недавно возвратился из Рима, где виделся с архимандритом Пименом¹⁶⁵. О. Пимен, по словам г. Хрущева, ходит там в русской монашеской одежде, с архимандричьим крестом, и этим внушает к себе уважение со стороны не только православных, но и католиков.

9­ числа, вечером посетил меня, на обратном пути из Константинополя, профессор С.-Петербургской духовной академии Ив. Егор. Троицкий¹⁶⁶. В Константинополь он отправлялся, в качестве депутата, на 25-летний юбилей тамошнего ученого филологического Общества (Σύλλογος); но юбилей не состоялся по неразрешению Турецкого правительства. – Из Константинополя Ив. Егорович был и на Афоне, где виделся с бывшим Синодальным Ризничим, архимандритом Иосифом¹⁶⁷ (в схимонашестве Иларион), и откуда привез мне в дар виды монастырей и скитов афонских. – В беседе со мною о разных предметах И. Е-ч, между прочим, сообщил, что преосвященный митрополит Исидор ведет Дневник, который, без сомнения, заключает в себе, при высоком положении его автора, много важного и интересного.

11 числа получил я письмо из Херсонской губернии от знакомой мне по Москве игумении Валерии (в мире баронессы Боде). От 5­ числа она писала мне:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Отец и Архипастырь!

Господа ради, помогите мне в моем безвыходном положении; я решительно не знаю, что мне делать и к кому обратиться. Я писала Вашему Высокопреосвященству из Одессы и из Крыма и переслала много документов, меня оправдывающих, но ровно ничего не знаю о ходе своих дел, и какая последовала резолюция на мое прошение митрополиту Исидору? Дошли­ ли все мои бумаги по назначению, и удалось ­ли Вам, Владыко Святый, поговорить обо мне с г. Обер-Прокурором и снять с моего имени клеймо, которым заклеймили меня преследователи Митрофании¹⁶⁸?

Господа ради, соблаговолите ответить мне на это письмо и откройте мне всю истину о моем положении, чтобы я знала, в чем меня обвиняют. Я под судом не была и обо мне не производилось никакого дела, а в деле Митрофании я была только свидетельницей, как и многие другие, которым это не помешало получить должности игумений, как ее казначея в Коломне, Зинаида¹⁶⁹ – в Москве, без монастыря, и Анатолия, высланная из Воронежского монастыря и сидевшая вместе с Митрофанией под арестом в Петербурге, а теперь назначенная пр. Никанором¹⁷⁰ в игумении в Херсоне в Благовещенском монастыре. За что я одна терплю такое гонение и немилосердие, что обо мне не хотят и правды узнать?

Владыко Святый! Вам известна моя жизнь, Вы знаете, что я ничего худого не сделала и не способна даже ни на какое грязное дело. Защитите меня во имя самой Истины, от которой я никогда не отступала, и которой служила всю жизнь со всем усердием. – Горько и обидно видеть, как многие, возмутительные по своему поведению, игумении величаются и пользуются милостями своего начальства, а для честных и бескорыстных тружениц и места нет. – Преосв. Гурий¹⁷¹ загубил меня, желая себя оправдать, а пр. Никанор уж без всякой причины восстал против меня по наговорам Митрофании, которую сам после прогнал со срамом, а теперь, по гордости, не хочет сознаться, что он несправедливо со мною поступил и томит меня почти два года неизвестностию, не накладывая никакой резолюции на мое прошение о месте, несмотря на то, что Консистория нашла все мои отчеты безукоризненными, и он сам не может представить ни одной законной причины для удаления меня от должности. Он отмалчивается, не заботясь о том, чем и как я существую, не имея даже постоянного места жительства в какой-либо обители и что мне, как монахине и игумении, не приходится проживать по мирским домам, где я лишена возможности посещать храм Божий и жить согласно требованиям монашеским. Это ли отеческая забота Архипастыря о пасомых?

Владыко Святый! У ног ваших, со слезами, прошу, подайте мне руку помощи и научите меня, что мне делать; не допустите меня впасть в отчаяние под гнетом клеветы и злобы человеческой и оживите меня, изнемогающую от скорби и лишений, вашим отеческим состраданием и мощной архипастырской помощью и покровительством. – Помогите мне устроиться, хотя на жительство, в какой-либо благоустроенный монастырь, где ­бы я могла спокойно пожить, до получения места службы».

Несмотря на желание оказать матери Валерии какую­ бы то ни было помощь, я не мог ничего сделать в ее пользу, хотя и имел о ней прежде, когда я присутствовал в Синоде, разговоры и с митрополитом Исидором и с Обер-ІІрокурором Св. Синода.

16 числа писал я в Кострому преосвященному Александру, в ответ на его письмо от 22 августа:

«Получив 25­ августа ваше любезное, хотя и грустное послание, я на другой или на третий день отправился в путь для освящения храма и, кстати, для обозрения окрестных церквей, и из путешествия возвратился лишь 5 сентября, поэтому и замедлил ответом.

Угрожение Вам Витебском, вероятно, не скоро еще осуществится. Петербург давно уже угрожает удалением с кафедры преосвященному Маркеллу, но он все еще сидит на ней, а оказанное ему недавно Великим Князем (Владимиром Александровичем) внимание, вероятно, еще надолго упрочит его пребывание на Полоцком престоле.

Угрожают и мне из Петербурга переселением за Кавказ, если еще не в Вавилон, но да сохранит меня всеблагое Провидение от плена закавказского. Впрочем, преосвященный Павел, соскучившийся в Тифлисе, после посещения К. П. Победоносцева и после Монаршего внимания, авось продолжит там свое пребывание.

­Моя родина на границе Владимирской губернии с Костромскою. Покойный ваш предшественник преосвященный Игнатий¹⁷², обозревая церкви Кинешемского уезда, посетил и мою родину, село Горицы. Если рано или поздно я соберусь посетить свою родину, я предполагаю совершить это путешествие по Волге, и тогда не премину быть и в Костроме, дабы видеть знаменитую Ипатиевскую обитель и побеседовать с ее почтенным настоятелем.

Нынешним летом у меня перебывало немало петербургских гостей. Вообще, Тверь, в этом отношении, приятный для меня город, и я здесь не могу жаловаться на скуку, хотя Тверь, сама по себе, мертвый и мало оживленный град. Общества интеллигентного почти не существует, и для меня самое лучшее интеллигентное общество заключается в моих книжных шкафах».

17­ числа я служил в женской гимназии, по существующему обычаю, молебен; был завтрак, на котором не было соблюдено в отношении меня должного приличия.

18 числа я присутствовал за именинным обедом в имении певца Д. А. Агренева-Славянского – Кольцове, верстах в 10­ от Твери. Гостей городских и приезжих из других мест было довольно много. Стол был изысканный. После обеда слушали пение и сказание былин. – Хозяин и хозяйка дома были одеты в старинные боярские, весьма дорогие, костюмы. Жена г. Славянского, Ольга Христофоровна, очень образованная особа, говорит и пишет свободно на 11 европейских языках.

23 числа писал я в Сергиев Посад бывшему ректору Московской духовной академии, протоиерею Сергею Константиновичу Смирнову:

«Приношу Вам всеусерднейшее поздравление с днем вашего ангела. Небесный покровитель и хранитель ваш преподобный Сергий да осеняет и охраняет Вас во все дни жизни вашей своим благодатным покровом и заступлением.

Нынешний день своего ангела Вы встречаете в положении, для Вас необычном. Прежде, в продолжении многих лет, Вы проводили этот день не только в кругу семейном, но и в среде ученой корпорации. Ныне не то... Очень прискорбно, что состояние вашего здоровья не позволило Вам продолжить учено-административное поприще служения Церкви. Но всему свое время под небесем. Время сеяти и трудитися, и время собирати плоды трудов своих.

Слава Богу, что Вы благовременно устроили всех детей своих и устроили так счастливо! Теперь остается Вам с Софьею Мартыновною только утешаться их счастием и благополучием».

24­ числа получено было мною письмо из Тифлиса от архиеп. Павла Экзарха Грузии; преосвященный Экзарх от 17 числа писал мне:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству мою искреннейшую благодарность за ваше приветствие меня с Монаршей наградой. Монаршая милость утешила и ободрила меня; но, думаю, не отвратила опасностей, окружающих меня. А о трудах и скорбях и говорить нечего. Находятся охотники занять мой пост. Я охотно променял ­бы его на чисто ­русскую, – но не окраинную, –епархию, чтобы хотя немного успокоиться от тревог и опасностей. Но, конечно, буду нести крест, пока не снимет с меня его власть: сам не покушусь сложить его. Да будет во всем воля Божия!

К. П. Победоносцев с супругой и В. К. Саблером прибыли к нам 28­ августа и пробыли до 2­ сентября. 2­ отправились в Батум и, вообще, в Западную Грузию. 11 Константин Петрович с супругою опять возвратились в Тифлис, а 14­ снова направились в Батум и морем поехали на север. Кавказ весьма заинтересовал их.

Испрашивая святых молитв ваших, с глубочайшим почтением и совершенною преданностью и любовию имею честь быть...».

29­ числа получено было мною два письма: одно из Константинополя, другое из Новочеркасска.

Из Константинополя писал мне от 22 числа настоятель Посольской церкви, архимандрит Арсений:

«Приближающийся день первого Октября напоминает и мне, живущему на далеком Босфоре, о приятнейшем для меня долге поздравить Ваше Высокопреосвященство с тезоименитым днем вашего Ангела­, прося Подателя всех благ даровать Вам со здравием спасение и крепость сил душевных и телесных к служению на пользу Православной Церкви. К этому должен я присовокупить и поздравление с получением Вами знака высокого внимания и уважения к служению Вашего Высокопреосвященства даже от инодержавной власти, почтившей предстоятелей Русской церкви в глазах всего православного мира. Да подаст Вам небесный Владыка и Господь долгие-долгие лета подвизаться на многотрудном поприще служения святой православной Церкви.

Что сказать Вам о себе? – Не знаю. Полагаю, что погостивший у меня в августе достопочтенный и добрейший Иван Егорович г. Троицкий, профессор Петербургской духовной академии, заезжал к Вам на возвратном пути в Петербург, и порассказал о моем житье-бытье, которое течет и мирно и спокойно. – Верно Вы слышали от него и о поездке нашей на Афон, которая произвела на меня самое приятное впечатление. Святые обители этой дивной горы и многочисленная братия их невольно привлекают к себе. Воспоминание об этой поездке для меня служит и назиданием, и утешением, и укреплением.

Облака, покрывающие восточный (политический) горизонт, что-то предвещают; надобно молиться о мирном разрешении вопросов и особенно – о преуспеянии Православия, которое от греческой интеллигенции много пострадало. Владыки здешние – и греческие и болгарские – только интригуют и погружены в политику больше, чем в интересы церковные».

Из Новочеркасска от 25­ числа писал Харьковский протоиерей С. А. Иларионов:

«26 августа из Харькова я для поправления расстроенного здоровья отправился в Крым; был в Херсонесе, где в монастыре Херсонесском встретился с Екатеринославским Владыкою Серапионом¹⁷³. Владыка Серапион – Харьковский уроженец и знал меня еще в семинарии. Вечер целый продержал меня Владыка в Херсонесе и, между прочим, рассказал следующее. Высокопреосвященный Павел¹⁷⁴ решил окончательно оставить Тифлис и уже заявил свою просьбу Св. Синоду; по поводу этому было сделано предложение владыке Казанскому Палладию и Вашему Высокопреосвященству; первый отказался, а о Вас не было в то время получено отзыва. При рассказе этом мгновенно воскресло в моей памяти событие, о котором Вы изволили передавать мне, бывши еще в Харькове: какой-то прозорливец предсказал Вам, что последняя кафедра ваша будет Тифлисская. Признаюсь, выслушивая рассказ преосвященного Серапиона, я смутился духом и мысленно задал себе вопрос: неужели Вы, Владыко Святый, решитесь оставить мирную паству Тверскую и принять тифлисских дикарей? Преосвященный Серапион высказал, что распущенность и вольномыслие там дошло до крайних размеров; чтобы пользоваться покоем, надо смотреть на все сквозь пальцы. Но это далеко не сойдется с вашими правилами благочестия и неустанной деятельности, – и, следовательно, принять такую паству – принять новые труды и борьбу не хуже Витебской. Преосвященнейший Павел моложе – и то затруднился, а Вам после понесенных Вами подвигов довлеет отдых. – Вопрос этот в настоящее время, должно быть, предрешен; последние слухи были, что владыка Палладий согласился быть экзархом Грузии, а Павел – в Казань переместится».

30­ числа получено было мною два письма: одно из Харькова, другое из села Высочиновки, Харьковской губернии.

Из Харькова писал мне от 27­ числа протоиерей А. Г. Щелкунов¹⁷⁵:

«Имею счастие поздравить Вас с днем вашего ангела, от всепреданного сердца желая Вам здравия и благоденствия на многая, многая, многая лета. Боже, как быстро катятся годы. Далеко­ ли, кажется, то время, когда мы имели радость лично приветствовать Вас с сим днем, и вот – восьмой уже раз лишь посредством хартии и чернила могу выполнять этот священный долг мой. А как хотелось бы лично повергнуться к стопам вашим, облобызать вашу руку, слышать Вас, видеть… Но возможность сего взята от нас и предоставлена другим. Даруй же Господи, чтобы все они, как один человек, познали дар Божий и – кто есть глаголяй ныне с ними и предстояй им!

На сей раз расскажу Вам курьез, не лишенный трагикомичности. Недавно поступила к нам в консисторию из Курской епархии жалоба на известного Вам харьковского священника Ч.........а. Теперь он служит при Арестантских ротах: знаменательно... Сей доблестный муж, как и Вам ведомо, уроженец Курской епархии, – отправился туда к своим родичам – обрадовать их своею персоною по случаю рождения у кого-то из них сына, и – действительно обрадовал! Изливая там свои родственные чувства, он взамен сего, вливал в себя, по обычаю, непомерно водку, и вследствие сего пришел в такой родственный экстаз, что побил в приютившем его доме всю посуду, вышиб оконные рамы, опрокинул стол с яствами и питиями, изломал мебель и распужил всю собравшуюся на семейное торжество родню. Чтоб унять поток такой родственной любви, дорогого гостя – кому братца, кому дяденьку – связали, презрев и вопль родственной крови, а затем все родичи – огулом подали жалобу, изложив в ней все прописанное мною. Но это –трагическая часть дела, а вот и комическая. О. Ч........., сведав о том, что на него поступила жалоба от неблагодарных родичей, подал на них, куда следует, так сказать, встречный иск... за лишение свободы! Оно и по делом им: пусть помнят, что они посягнули на драгоценную свободу того героя, который побил окна харьковской полиции – что можно формально доказать.... – но и за это не только связан не был, но еще знаменитый их общий родич¹⁷⁶ чуть не потребовал еще представления своего племянника «героя» к ордену за храбрость. Что было ­бы теперь, если­ бы жив был высокопоставленный дядя, патронатствовавший негодяям-племянникам и племянницам? Полагаю, дело это не обошлось­ бы без искушения и нынешнему Архипастырю Харьковскому»...

Из Высочиновки от 26 числа писал А. Ф. Ковалевский:

«Имею честь почтительнейше поздравить Вас с близящимся днем ангела вашего и усердно желаю Вам от Господа доброго здравия и всякого благополучия. Да хранит Вас Господь во здравии и долгоденствии на многие лета для пользы богохранимой паствы вашей и всей Св. Церкви, коей столь ревностно и неутомимо служите!

Много дивного случилось со мною в течение этого времени: волею Божиею, пришлось мне хлопотать об устройстве в моем селе мужеского общежительного монастыря во имя Пр. Б. Казанской; Бог послал мне содействователей в этом в лице Владыки нашего, архиепископа Амвросия и отца архимандрита Германа¹⁷⁷, настоятеля Святогорской пустыни; и – вот, при помощи их, мое дело прошло благополучно все мытарства деловые, поступило в Св. Синод и теперь на очереди там к решению, где тоже Владыка наш обещал мне свое содействие через Обер-Прокурора, к нему благорасположенного, так что имею надежду на успех там моего дела, а пока готовлюсь понемногу к открытию монастыря: устроил в большой зале моего дома теплую церковь, которая почти уже готова, вышла очень удобно для меня, немощного и больного, приготовляю и помещение для братии, человек на 20, – которые обещал мне дать из своей св. обители о. Герман; и как только последует указ Св. Синода, они прибудут и положат начало новой св. обители, введут в нее строгий и чинный Святогорский общежительный устав и меня успокоят. Игуменом назначается ко мне теперешний Святогорский казначей, иеромонах Дорофей, старец добрый, давний мой друг; а я мечтаю лишь о том, чтобы тихо и уединенно дожить свой век при св. обители, в затворе келейном, который, по болезненности моей и любви к уединению, стал весьма для меня необходим. От игуменства я решительно отказался, монашества желаю не ранее – как на смерть в гроб, а желаю лишь безмолвия и покоя, опасаясь лишь того, что его не достигну. Помолитесь, Владыка Святой, чтобы дом мой, некогда удостоенный вашим посещением и ночлегом, удостоился стать обителию иноческою и храмом Господа славы, и благословите его вашим благословенем святительским, с коим, верую, дастся ему и благословение Божие. Вы были всегда так добры и милостивы ко мне не только в Харькове, но и в Твери, что Вы не откажете возникающую мою обитель благословить во имя Господне. И именно очень желал ­бы, чтобы Вы благословили устрояемый теперь мною храм иконою святочтимого Угодника Божия епархии вашей – преп. Нила Столобенского, освященною на его св. мощах. Это потому, что я особенно к нему благоговею, и усердно молился и молюсь ему об успехе моего дела и постановил в будущей обители моей всегда торжественно совершать его память, как особого небесного ее покровителя, а со временем и особый придел во имя его устроить. И вот для этого чествования всегдашнего Угодника Божия душевно желаю иметь икону его, освященную на его св. мощах; почему, припадая к святительским стопам вашим, прошу у Вас сего благословения, которое прииму с благоговением и признательностию, и будем всегда молиться за Вас в нашей обители, как за великого нашего благодетеля. А еще утешительнее было бы, если ­бы в иконе и малая частица св. мощей преп. Нила тайно была сокрыта Вами для ­освящения возникающей под его покровом св. обители.

Высокопреосвященный Ярославский Ионафан¹⁷⁸ уже благословил мою обитель частицами св. мощей св. Ярославских чудотворцев, тайно вложенными им в их икону, что дает мне дерзновение и Ваше Высокопреосвященство о таковом благословении просить, ибо это возможно Вам, как епархиальному Владыке Ниловой пустыни, при чем смею заверить Вас, что данное под секретом таким останется до смерти Вашей. Знаю строгий взгляд Ваш на желания и прошения, превышающие меру и достоинство просителя. Но бывают случаи, когда и закона пременение бывает, и прошение верующей души, уповаю, если только возможно, не ­будет отвергнуто Вами.

Простите мое дерзновение и не прогневайтесь на меня за него! После усердной молитвы к преп. Нилу я дерзнул так писать Вам, имел к тому особое побуждение и, верую, что сам угодник Божий являет здесь свою волю.

Как бы Вы знали, Владыка святый, сколько скорбей и гонений пришлось мне испытать при начале моего дела от мира и его слуг. Все восстало на меня, во главе губернатора-немца, барона Икскуля, а немцы, известно, враги монастырей, совсем затерли было мое дело, но Владыка наш властно вступился за него, защитил меня от немца, устроил так чрез Обер-ІІрокурора, что перевели его во Псков, а нам русского, г. Петрова, из Минска губернатором назначили. Это – человек православный и верующий, – не противодействует, а содействует святому делу, и теперь стало мне легко жить, а то – за то, что задумал монастырь в своем селе устроить, приходилось всякие невзгоды терпеть и чуть не сумасшедшим человеком слыть. Таков-то нынешний наш век! Но слава Богу за все! В скорбях утешениями духовными Господь утешал, и великую помощь Свою являл. Дивно являл, как я того и недостоин».

На письмо это я отвечал 9 октября:

«Вашему благому предприятию касательно устроения иноческой обители сердечно сочувствую. Да увенчает Господь начатое Вами дело счастливым успехом!

По вашему желанию, я написал настоятелю Ниловой пустыни, о. архимандриту Арсению, чтобы он распорядился написать для Вас икону преподобного Нила; и когда она будет готова, освятил бы ее на мощах угодника Божия и к Вам препроводил. Что касается частицы мощей, – я предоставил это его усмотрению».

А накануне, т. е. 8­ числа, я писал конфиденциально настоятелю Ниловой пустыни, архимандриту Арсению, следующее:

«Благочестивый Харьковский помещик, известный составитель служб и акафистов разным святым, А. Ф. Ковалевский, открывая в своем имении общежительный монастырь, просит меня благословить его новую обитель иконою преподобного Нила Столобенского, освященною на его св. мощах. Он пишет мне, что он с особенным благоговением чтит сего угодника Божия и намерен, со временем, устроить в своей обители во имя его придел. При этом почтенный Андрей Федорович убедительно просит меня вложить в икону преподобного Нила, хотя ­ бы самую малую, часть мощей его, подобно тому, как это сделал для него преосвященный Ярославский Ионафан, вло­живший в икону Ярославских чудотворцев частицы их мощей.

Исполнить первую часть просьбы г. Ковалевского Вы, без сомнения, не затруднитесь. Что­ же касается второй части, то есть, отделения и вложения в икону частицы мощей преподобного, то это предоставляю вашему усмотрению; и если Вы рассудите удовлетворить благочестивому желанию Андрея Феодоровича, то надобно сделать это тайно, без всякого оглашения.

Распорядитесь написать икону преподобного не малого размера, примерно, вершков десяти в вышину с соразмерною шириною, и письма, возможно, тщательного. О стоимости иконы напишите мне в свое время.

Когда икона будет готова и освящена с молебнымъ пением пред мощами преподобного, прикажите укупорить ее, сколько можно, крепче, и пошлите прямо от себя по следующему адресу: «Его Высокоблагородию, А. Ф. Ковалевскому – в г. Змиев, Харьковской губернии, в село Высочиновку». О времени­ же отправления иконы меня уведомьте».

1 октября. День моего ангела. После литургии принимал поздравителей. В этот день получено 29 поздравительных телеграмм и 28 писем.

Из Москвы писали:

Секретарь Синодальной Конторы Сергей Петрович Славолюбов¹⁷⁹:

«Почтительнейше приношу Вашему Высокопреосвященству мое усерднейшее поздравление со днем вашего ангела п душевно желаю, да сохранит Господь Вас в добром здравии и благополучии для полезнейшего служения св. Церкви.

Я все еще прокурорствую, а на долго ­ли – не знаю. С одной стороны прокурорствовать интересно, потому­ что с 25­ мая получаю прокурорский оклад, а с другой стороны думается, что должно быть и в самом деле контору хотят прикрыть, если до сих пор не назначают настоящего человека.

Странные в Москве были слухи об Обер-ІІрокуроре. В начале лета я слышал, что Обер-Прокурор по какому-то случаю отозвался неблагоприятно о В. К. Владимире Александровиче, а князь пожаловался Государю. За сие будто ­бы приказано Обер-Прокурору ехать в отпуск и возвращаться, когда его позовут. В половине августа я слышал, что Обер-Прокурор с ума сшел. Впрочем, оба сии известия Петербургского происхождения и, как видится, были ложны.

А вот известие, которому не имею основания не доверять. Один мой знакомый, живущий в Петербурге, часто обращающийся между синодскими обер-секретарями, зная, что я был в Твери, сказал мне: а ведь, говорит, преосвященного Тверского возвратили в Тверь за то, что он при слушании бумаг, а затем и при подписи их, заявлял свои мнения, не всегда согласные с мнением большинства и Обер-Прокурора. – Что­ же, я говорю, тут дурного? Напротив, это делает честь, если Владыка относился к делу внимательно и с рассуждением. – Мне отвечали, что мало ­ли что, – да Обер-Прокурор этого не любит.

Митрополит подтягивает ­таки Московское духовенство. Одному священнику сказал, что если кто будет просить себе раннего священника, то вместо раннего будет определяем второй штатный священник. У обоих Московских викариев¹⁸⁰ собирается 1-я экспедиция членов Московской консистории, для рассмотрения, не следует ­ли при каких церквах вообще Московской епархии открыть вторые священнические вакансии. Слышно, что намечено уже быть двум священникам у Сергия в Рогожской и Казанской у Калужских ворот церкви.

Товарищ председателя Окружного Суда, Евг. Ром. Ринк:

«Почтительнейше поздравляю Ваше Высокопреосвященство со днем Вашего ангела, и желаю, чтобы Господь Бог продлил дни Ваши на многие и многие лета.

Н. Я. Фаворов¹⁸¹, сопутствовавший Вам от Бежецка, сказал мне, что Вашему Высокопреосвященству прокладывают путь на Кавказ. Весть эта смутила и огорчила меня! Обмен, основанный на мысли о годности одного и непригодности другого, сомнителен мне, как в смысле справедливости, так и благотворности его результатов. Молимся об утверждении Вашем до времени на Тверской кафедре и возносим горячие молитвы о даровании нам счастия видеть Вас на кафедре Московской.

Эти слова, сказанные от души и сердца, Всевышним будут услышаны и путь, Вам прокладываемый на далекий Кавказ, обернется на близкую от Твери Москву».

Заведывающий мещанскою Куманинскою богадельнею Матв. Ив. Соколов¹⁸² писал.

«Имею честь поздравить Вас со днем Вашего ангела. Искренно от всей души желаю Вам ниспослания от Бога всяких милостей, а паче – доброго здоровья.

Приезжал к нам преосв. Амвросий по приглашению митрополита. Освящал сооруженную им церковь¹⁸³, а литургию служили втроем: митрополит, Амвросий и Мисаил. Прихожане подарили Амвросию бриллиантовую панагию, которая, говорят, стоит 2500 р. За обедом присутствовали Амвросий и Мисаил, а митрополит только закусил, выпил шампанского и уехал, благословив трапезу. За обедом множество было спичей; впрочем, говорил больше всех (до 6 раз) пр. Амвросий. Оказалось, что он один на постройку церкви собрал 200 тысяч рублей, а вся обошлась в 250 тысяч руб.»

Из Вильны приветствовал меня от 28­ сентября преосвященный архиепископ Алексий в следующих выражениях:

«Приближающуся дню праздника Преподобного Отца нашего Саввы Вишерского требует душа, чтобы я предстал пред лицем Вашего Высокопреосвященства и принес искреннейшее приветствие со днем Ангела вашего. Приимите, Высокопреосвященнейший Владыко, сие приветствие, от искреннего сердца приносимое, и да хранит Вас Господь на лета множайшие для блага Святой Церкви.

Рвалась душа многократно на письменную беседу с Вашим Высокопреосвященством, но увы! Духъ бодр, плоть­ же немощна и стара. Давно хотелось знать, далеко ­ли идет ваш великий и душеспасительный труд издания отзывов и мнений в Бозе почившего владыки Филарета. Изумляюсь, видя столь громадную ученость Вашего Высокопреосвященства и такие обширные сведения. Сколько нужно было перечитать, чтобы составить те примечания, какие составлены Вами! Четвертый том я только еще выписал, но не получил: здесь очень медленно получаются книги чрез комиссионера – еврея Сыркина. – Помоги Вам Господи привести это великое дело к благополучному окончанию. Великая это заслуга Вашего Высокопреосвященства для Церкви и для епископства. Бог наградит и помилует Вас за этот труд.

Счастливый Высокопреосвященнейший Тверский был прошедшею зимою в Москве, дышал благочестивым московским воздухом, видел добрых и благочестивых московских людей. – Я услышал о сем и возрадовался о сем и о Высокопреосвященнейшем. – Подышать московским воздухом и поклониться московской святыне – великое счастие.

Я нынешнее лето провел в прекрасном Тринополе¹⁸⁴, известном и Вашему Высокопреосвященству. Восхитительное место! Лето здесь было не очень теплое. Весною и в начале лета я сделал несколько выездов – преимущественно, в монастыри Литовской епархии. Хотел было выехать в епархию и в сентябре; но опасно захворал викарий мой, преосвященный Смарагд¹⁸⁵: тиф и воспаление легких; теперь положение его самое трудное. Спаси его Господи! Он – человек прекраснейшей души и любим в Козне и Вильне.

Изволили слышать, какие большие перемены в нашей родной Московской академии? Скоро трудно будет узнать лицо московской земли. Страсть к ломке и ломанию себя действует очень сильно.

Смиреннейше прося себе архипастырского благословения и святительских молитв, с глубочайшим почитанием и совершеннейшею преданностию имею счастие пребыть»...

В ответ на это братское послание я писал 11­ числа:

«Если ваша добрая и благорасположенная душа побуждала Вас поздравить меня с днем моего ангела, то мое признательное сердце обязывает меня принести Вам за это поздравление искреннейшую благодарность. Спаси Вас Господи за добрую о мне память.

Желаете знать, как идет мой труд по изданию бумаг приснопамятного Святителя Филарета. С Божиею помощию, я окончил свое дело, т. е. перечитал и подготовил к печатанию все, какие собраны по разным архивам, бумаги; но остановка за типографиями, как это и всегда бывает с казенными изданиями. Из девяти предполагаемых томов напечатано до сих пор только пять; шестой печатается, но очень медленно. Четыре тома поступили уже в продажу, а пятый, в котором собраны и изданы особенно важные бумаги по делам восточных церквей, в продажу едва­ ли поступит. Но Вы напишите в Петербург к Константину Петровичу, и он Вам, вероятно, вышлет этот том.

Теперь я намереваюсь приступить к изданию частных писем Владыки Филарета к разным лицам. Писем этих у меня в руках довольно много и между ними есть весьма интересные. К своему собранию мне хотелось ­бы присоединить письма Филарета к покойному Митр. Филофею¹⁸⁶. Владыка Филофей мне сказывал, что у него хранилось более 100 писем Филаретовских и некоторые из них весьма важного содержания. Но куда девались эти письма, не знаю. Я слышал, что в вашей литовской семинарии какой-то преподаватель родственник преосвященного Филофея. Нельзя ли узнать от него, у кого из родственников находятся помянутые письма и не могу­ ли я приобресть их за приличное, разумеется, вознаграждение, с тем, чтобы напечатать их вместе с другими письмами? Очень будетъ жаль, если эти драгоценные письма не будут общим достоянием для чтущих память великаго Филарета.

Вы лишились, Преосвященнейший, своего доброго сотрудника, преосвященного Смарагда. Мало он послужил Вам и Литовской Церкви. Имеете ли в виду достойного ему преемника? – Не изволите­ ли обратить внимание на своего земляка, о. архимандрита Гавриила¹⁸⁷, настоятеля нашего Желтиковского Успенского монастыря? Он, в последнее время, приобрел своими изданиями учено-литературную известность».

Из Сергиева Посада писал от 29­ сентября бывший ректор Московской академии, протоиерей С. К. Смирнов:

«Имею честь поздравить Вас со днем Вашего Ангела и желаю Вам радостно сретить и отпраздновать день сей. Примите мою глубокую благодарность за ваше приветствие.

С половины августа я живу в своем доме, но и до сих пор не могу привыкнуть к пребыванию на покое. Сильно скучаю и не могу приняться за какое-нибудь дело. Митрополит обещал устроить дело о назначении пенсии по приезде своем в Петербург, а теперь я не получаю жалованья третий месяц в ожидании будущих благ. Такое положение дел значительно повлияло на мое здоровье, и я довольно изнемогаю. Одна надежда на Бога, дарующего мне силу терпения, ободряет меня. Помолитесь о мне.

Об обстоятельствах, соприкосновенных с моим положением, не могу писать Вам, а расскажу о них при личном свидании с Вами, которое желал бы иметь в скором времени, но сему препятствует расстройство у меня нервной системы.

Главные виновники перемены моей судьбы – инспектор Горский¹⁸⁸ и еще Субботин¹⁸⁹. К удивлению, есть завидующие моему положению, т. е. ожидаемой пенсии, но это те, которые не разумеют моей привычки к деятельности, которая теперь сжата обстоятельствами».

Из Казани от 27­ сентября писал преподаватель семинарии А. Ф. Гусев:

«Приближается день вашего тезоименитства, и я поставляю приятным для себя долгом приветствовать Ваше Высокопреосвященство с этим знаменательным и важным для Вас днем. Молю милосердие Божие, да дарует Оно Вам долголетие и все желаемые Вами блага!

Пользуюсь случаем, чтобы снова поблагодарить за производство во священника дорогого брата моего. Да вознаградит Вас Всевышний и в настоящей и в будущей жизни за ваше благодеяние! Брат мой справедливо пишет мне, что он награжден Вами больше, чем смел думать и ожидать... Признаюсь, Ваше новое благодеяние глубоко, глубоко тронуло меня и сделало навсегда ваше имя для меня самым дорогим... Косвенно ведь Ваше Высокопреосвященство помогли и мне при настоящих моих трудных обстоятельствах...

Приношу сердечную признательность и за ваш подарок, доставленный мне о. Никодимом. Скоро буду иметь удовольствие и с своей стороны выслать Вашему Высокопреосвященству новую мою брошюру, имеющую предметом своим анализ лжеучения графа Толстого¹⁹⁰.

О. Ректор Казанской академии заявил формально Совету, что он слагает с себя необязательное для него единоличное преподавание Апологетического богословия, и в числе троих кандидатов указал на меня, как на более достойного по его взгляду. Дело это не скоро решится. Конечно, из среды профессоров найдутся лица, которые будут против меня то в силу бывших литературных столкновений со мною, то в силу других своекорыстных ­же побуждений... Будут некоторые, напротив, горячо отстаивать меня со студенческой скамьи работающего преимущественно в области христианской апологетики. Крепко нуждаясь в выходе из семинарии, необеспечивающей нашего брата в материальном отношении, я с тревогою ожидаю, чем окончится вопрос о моей кандидатуре на любимую кафедру. Как ни тяжело положение доцента академии, но оно лучше теперешнего моего положения в материальном отношении и в будущем дает карьеру, каковой никогда не даст семинарская служба... Я уже не говорю о том нравственном удовлетворении, какое дало­ бы мне занятие кафедры в академии по любимому предмету… Зная ваше доброе сердце и милостивое внимание ко мне, осмеливаюсь просить и ваших святительских молитв о переходе моем на академическую службу. Великая моя благодарность Казанскому Архипастырю¹⁹¹: он из Петербурга уже писал о. Ректору академии, что признает меня самым компетентным и желательным кандидатом на кафедру Введения в богословие».

От 29­ сентября из Витебска протоиерей В. Волков писал мне:

«Начинаю настоящее письмо приветствием Вас с днем Ангела Вашего и пожеланием Вам доброго здоровья и всяких милостей от Господа Бога.

К общей радости семинарии и благонамеренных православных граждан, ректор Паисий пересажен на новую почву–в Тифлис. Не знаю, какое влияние возымеет горячий климат на его горячую натуру. Если местный архипастырь часто будет обдавать его холодной ванной и держать на узде, то, пожалуй, созреет человек своевременно и благополучно; иначе – не сносить ему своей буйной головушки. Недобрую память он оставил по себе.

Ректором к нам назначен учитель Курской семинарии Новицкий. По моему мнению – опять ошибка. Знают ­же там, кто у нас¹⁹²; нужно ­бы человека зрелых лет, опытного в управлении учебным заведением и всенепременно монаха; назначают ­же только прослужившего 15 лет, не бывшего в должностях и семейного. Квартира ректора внутри семинарии; он не может обойтись без женской прислуги, а семинаристы испорчены крайне: далеко ­ли от греха и скандалов? Но да сохранит Господь Бог и рассадник наш духовный и всех нас от всего худого и да наставит власти благоразумно и умело править и направлять юношество к той цели, какую имеет в виду и преследует правительство».

3 числа получено было мною два письма: одно из Уфы, другое из Цетинье (в Черногории).

Из Уфы писал от 24 сентября законоучитель гим­назии, протоиерей Е. Н. Соловьев:

«Приветствую Вашу Святыню с наступающим днем вашего ангела. Да подаст Вам Господь Бог, молитвами преподобного патрона вашего Саввы, силы, здоровье и много лет.

9­ октября сего года исполнится 50-летие служения моего родителя в священническом сане; Владыка Феогност уже разрешил празднование. Благочинный прислал мне копию с резолюции Высокопреосвященного и копию с его приветствия моему родителю в день юбилея¹⁹³. Владыко дозволил собраться в наш Ильинский Погост к 9 октября всему окружному духовенству и служить с юбиляром торжественную обедню соборне. Да благословит Бог доброе дело, и да послужит это собрание пастырей и милость Владыки в радость и утешение на закате дней моему родителю!»

Из Цетинье от 18­ сентября писал мне Высокопреосвященный Митрофан, митрополит Черногорский:

«Ваше Высокопреосвященство, Мылостивейший Архипастырь!

Мылостию¹⁹⁴ с которой Его Высочество мой мылостивейший Государь Князь Николай I благоволил пожаловать Ваше Высокопреосвященство орденом Даниила I степены, с которым душа моя переполнена особенною радостию, что во время моего пребивания в С.-Петербурге в лице Вашего Высокопреосвященства обрел своего добрейшего и мылостивейшего друга; также великого и усерднейшего любителя моего Владетельного Государя Князя Николая I и Его храброго народа.

По етому честь имею Ваше Высокопреосвященство поздравить орденом Даниила, желая чтоб ето отличие до глубочайшей своей старости на пользу святой церквы носили.

Поручая себя святими молитвами Вашего Высокопреосвя­щенства и уверяя о своем глубочайшем почтении и уважении.

Честь имею быть, Вашего Высокопреосвященства, покорнейший слуга…».

В ответ на это я писал от 7 октября:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь!

С истинным утешением имел я честь получить приветственное письмо Вашего Высокопреосвященства от 18 минувшего сентября. Примите за сие, Милостивейший Архипастырь, мое искреннейшее благодарение.

Честь, какой благоволил удостоить меня, наравне с другими, Ваш Державный Князь, даровав мне право украшать себя знаками ордена Князя Даниила I, я высоко ценю и навсегда сохраню в сердце своем благодарное чувство к Особе Его Высочества.

Неизгладимою сохранится во мне память и о Вашей, Высокопреосвященнейший Владыко, Святыне. Я почитаю себя счастливым, что мне суждено было принять участие в вашей архиерейской хиротонии.

Не лишите меня и Вы, Милостивейший Архипастырь, вашего молитвенного воспоминания.

С чувством глубокого почтения и совершенной преданности имею честь быть...».

7­ числа писал я в Москву инспектору Синодальной типографии Вас. Егор. Румянцову:

«Не имея в Синодальной типографии никого, кроме Вас, знакомых, позволяю себе обратиться к Вам, достопочтеннейший Василий Егорович, с следующею усерднейшею просьбою.

В вашей типографии печатается, как известно, V том бумаг в Бозе почившего митрополита Филарета, издаваемых под моею редакциею. Печатание идет так медленно, что даже мой сотрудник, кроткий и незлобивый Н. И, Григорович, скорбит и жалуется мне на такую медленность. Желал ­бы я знать, от чего происходит эта медлительность в печатании и нельзя­ ли принять какие-либо меры к ускорению дела.

Покорнейше прошу Ваше Превосходительство сообщить мне эти сведения, чтобы я мог успокоить моего доброго сотрудника.

Призывая на Вас и на труды ваши Божие благословение, с душевным уважением и преданностию имею честь быть...».

12 числа получил я от А. К. Жизневского¹⁹⁵ выписку из письма к нему Сенатора Н. О. Тизенгаузена¹⁹⁶, заключающую в себ отзыв Его Превосходительства об издании «Мнений и отзывов митрополита Филарета по государ­ственным и церковно-общественным вопросам». Вот этот отзыв:

«Издание это чрезвычайно замечательно, представляя богатейший материал для будущего историка, на долю которого падет изображение великой исторической личности митрополита Филарета. Бумаги его, теперь издаваемые, представляют, по выражению одного из его почитателей, сокровищницу ума, знания и мудрости. И как обильно могут из этой сокровищницы черпать деятели и настоящего времени, столь нуждающегося в советах мудрости! Близятся великие события. Нужны светильники, которые ярко озаряли ­бы светом путь, по которому предстоит шествовать призываемым к участию в этих событиях».

13 числа получено было мною два письма: одно из Москвы, другое из Вильны.

Из Москвы писал мне инспектор Синодальной типографии В. Е. Румянцов, в ответ на мое письмо от 7 числа:

«На письмо Вашего Высокопреосвященства имею честь ответствовать, что за последнее время Синодальная типография и ее корректоры буквально были завалены спешными казенными работами, чем и объясняется замедление в печатании V тома бумаг митрополита Филарета.

При этом считаю долгом Вашему Высокопреосвященству доложить, что ныне приняты в типографии все меры к устранению подобных замедлений на будущее время.

Испрашивая молитв Вашего Высокопреосвященства, имею честь быть с глубочайшим почтением и преданностию вашим, Милостивейший Архипастырь, покорнейшим слугою...».

Из Вильны писал от 10­ числа преосвященный архиепископ Алексий:

«При поздравлении Вашего Высокопреосвященства в день вашего ангела я писал Вам о тяжкой болезни преосвященного Смарагда, епископа Ковенского, 1-го викария Литовской епархии. С 1-го на 2-е октября в час ночи преосвященный скончался. Он был болен тифом с 11 сентября.

Я глубоко скорблю о кончине преосвященного Смарагда; мы жили с ним истинно братски, ни малейшей и тени недоразумения между нами не было. Любим был преосвященный всеми за свой симпатичный, ласковый и общительный характер.

Теперь забота, кого Господь пошлет в преемники ему. К Вам, Высокопреосвященнейший Владыко, прибегаю с усерднейшею сыновнею просьбою: отпустите мне вашего викария преосвященнейшего Антонина, товарища моего по академии¹⁹⁷. Он заменит преосвящ. Смарагда, приобретет любовь Ковенцев и всех здешних и принесет много пользы. Его характер именно для здешнего края; здесь именно требуются те качества, которые имеет преосвященный Антонин. Не откажите, Владыко Святый, и отпустите его. Из бесед с Вашим Высокопреосвященством я знал, что викарий Вам нужен только во время пребывания вашего в Петербурге; в Твери ­же Вы делаете все сами и викарий у Вас в излишестве. Здесь­ же он необходим, потому что у него особая губерния – Ковенская со всем губернским персоналом. Что касается преосвященного Антонина, то здешнее положение для него будет виднее; здесь он почти самостоятельный архиерей в своей особой губернии, содержания будет получать немного более 4.000 р. и будет иметь прекрасный Пожайский монастырь для летнего пребывания. Городской Ковенский Архиерейский дом довольно хороший и теперь, предположено ремонтировать на 4800 руб. в будущем году.

Простите, Высокопреосвященнейший Владыко, что осмеливаюсь беспокоить Вас этою просьбою. Делаю это, надеясь на всегдашнюю вашу отеческую ко мне милость.

Смиреннейше испрашивая себе архипастырского благосло­вения и святительских молитв Вашего Высокопреосвященства, с глубочайшим почитанием и совершеннейшею преданностию имею честь быть...».

Получив это письмо, я на другой ­же день отвечал Его Высокопреосвященству в таких выражениях:

«Спешу ответствовать на ваше братское писание.

Я спрашивал преосвященного Антонина, желает ­ли он оставить Тверь, чтобы переселиться в Вильну или в Ковно. Он не дал мне утвердительного ответа. Да и мне после трехлетнего мирного с ним пребывания, признаться, не хотелось ­бы его отпускать. Я обрел в нем доброго и усердного помощника в делах епархиального управления, особенно в отношении к церковным богослужениям, при множестве ставленников вследствие непомерного умножения диаконских вакансий. И если при том судить по-человечески, то какой расчет для преосвященного Антонина, после трехлетнего викариатства в одной епархии, переходить с тем ­же званием в другую? Ведь, может быть, Господь скоро позовет его на самостоятельную епископскую кафедру. Мне об этом намекали уже в прошедшем году в Синоде, но я просил оставить его еще на некоторое время в Твери.

Если Вам не угодно будет обратить внимание на архимандрита Гавриила, о котором я писал Вам в последнем письме, то у вас, в западных семинариях, есть ректоры–архимандриты. Из них изберите себе помощника».

14­ числа получил я письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова. Он писал от 12 числа:

«Вчера имел удовольствие отправить Вашему Высокопреосвященству десять печатных листов дополнительного тома. Вчера ­же почта принесла Вам Церковный Вестник с статьею в защиту нашего дела против нападений Москвы. Еще в августе Н. И. Григорович показал мне заметки Современных Известий. Эта газета неосновательно упрекала редакторов в недосмотрах и пропусках в издании бумаг м. Филарета. Я просил его ответить на оную, и он обещал, но не исполнил. Между тем, возвратился Обер-Прокурор и на другой­ же день прислал № 214 Современных Известий, без всякой записки и словесных приказаний. Ничего не оставалось мне делать, как сесть и писать. В ночь статья была готова; в Синоде я прочитал ее Николаю Ивановичу с целию вызвать поправки, но их не последовало. В тот ­же день заметка была переписана и отослана Обер-Прокурору, который возвратил мне ее 3 октября, с приказанием напечатать в Церковном Вестнике. Жаль, что корректура статьи выдержана плохо: вместо приветственное письмо напечатано правительственное письмо.

Дело по изданию дополнительного тома идет успешно. Полагаю окончить его к Рождеству, чем и завершится наш подвиг. Том дополнительный будет, кажется, еще более любопытен, чем предыдущие. Искренно радуюсь, что мне пришлось поработать с Вами по столь важному делу. Чем больше я знакомился с бумагами Филарета, тем выше становился он в моих глазах, и тем ниже падало мое прежнее о нем мнение и суждение. Большое спасибо скажут нам за это издание.

Был у меня о. Гавриил¹⁹⁸, подарил свое последнее издание¹⁹⁹. Труженик он. В минувшую среду митрополит поднимал речь о викариатстве Ковенском и указывал на о. Гавриила, цензора Никона²⁰⁰ и чередного Владимира²⁰¹. На это ему ответили, что лучше их – ректор Вологодской семинарии Лосев²⁰² и Воронежской Димитрий²⁰³. Митрополит промолчал и дело замолкло».

На письмо это я отвечал 23­ числа:

«Спасибо Вам за основательное отражение нападения на наш общий труд со стороны «Современных Известий». До вашего письма я ничего не знал о «заметке» этой газеты.

Поздравляю Вас с успешным продолжением работ. Но я не думал, чтобы все дополнительные бумаги, мною прочитанные, могли составить один том; мне казалось, что из них выйдет две книги.

Пробудилась, наконец, и Московская типография. Я писал туда к В. Е. Румянцову и спрашивал, отчего происходит крайняя медленность в печатании V тома. Он отвечал, что их типография до последнего времени крайне обременена была спешными казенными работами, но что теперь, освободившись от этих работ, она поспешит печатанием наших бумаг.

У меня остаются на руках бумаги 1865–1867 годов, имеющие составить VI том. Я не посылаю их к Николаю Ивановичу в ожидании от него новых дополнительных бумаг, относящихся к этим годам, но до сих пор не получил ни одной бумаги.

Благодарю Вас за вести о Ковенских делах. Об о. Гаврииле, жаждущем высшего сана, я писал к Преосвященному Литовскому и рекомендовал его вниманию Его Высокопреосвященства, но Владыке Алексию хотелось бы взять моего викария, который, однако ж, не желает оставлять Тверь.

P. S. Я намереваюсь приступить к приготовлению к печати частных писем Митр. Филарета к разным лицам, в том числе и к Высочайшим Особам²⁰⁴, но дайте мне совет, могу­ ли я печатать письма к сим Особам без особого разрешения со стороны Министра Двора. – Если требуется это разрешение, то я обращусь за посредством к Константину Петровичу (Победоносцеву).

К значительному собранию имеющихся у меня писем Филарета мне обещают присоединить еще письма его к покойному Киевскому митрополиту Филофею»²⁰⁵.

16­ числа писал я в Константинополь о. Архимандриту Арсению:

«Простите Бога ради, что я до сих пор не поблагодарил Вас за ваши последние письма и не отвечал на них. – Вам не безызвестны мои недосуги, особенно в летнюю пору, когда, сверх ежедневных, нескончаемых бумажных дел, приходится и выезжать в епархию и нередко принимать не только туземных, но и пришлых гостей. Вот теперь, в осенние, темные и дождливые вечера иное дело; я чувствую себя сравнительно свободнее летнего.­

Нынешним летом я три раза выезжал из Твери в разные стороны епархии; путешествовал и по суше и по водам, и по огнедвижимым путям. 30 августа был я в имении Вышневолоцкого предводителя дворянства А. Ф. Лодыгина, для освящения храма, Вами заложенного, и провел там суток трое. Церковь вышла очень красивая по архитектуре, а иконостас в ней такой изящный, каких я почти не видал: из черного дуба с розовым и ореховым деревом, местами золоченый. – Торжество было великое, хотя гостей и не слишком было много. Притом, погода была в эти дни великолепная, вполне праздничная. Лодыгины не раз с любовию и уважением вспоминали о Вас.

Из приезжих гостей был у меня, между прочим, профессор И. Е. Троицкий и погостил здесь суток двое. Он подробно описывал мне свое пребывание в Царьграде и ваше с ним путешествие на Афоне».

В тот же день получено было мною письмо от Настоятеля Ниловой Пустыни, архимандрита Арсения, в ответ на мое письмо от 8­ числа. Вот что он писал:

«Относительно благочестивого желания Андрея Феодоровича Ковалевского иметь икону Преподобного Нила Столобенского, освященную на св. его мощах, мною изъявляется полнейшее согласие и готовность. Как ­бы для сего случая только что изготовлена в обители икона Преподобного Нила, которую и имею честь представить Вашему Высокопреосвященству с моими посланными на благоусмотрение; если она окажется годною, тогда благоволите приказать моим посланным отправить ее обратно в Нилову пустынь для освящения на св. мощах при соборном служении и затем отослать по назначению. Что касается до вложения в эту икону части мощей Угодника Божия, то я, грешный, никак не смею дерзнуть на это. С 1876 года нетленные мощи Угодника Божия, с переложением оных из прежней раки в настоящую, по указу Святейшего Синода, по сие время почивают опечатанными и только оставлено место на челе, к которому прикладываются. Вашему Высокопреосвященству, как Архипастырю, подобно Преосвященнейшему Иоанафану, возможно решиться, при личном посещении святой обители, если это будет благоугодно Вашему Высокопреосвященству.

Возможно отрезать и вложить в икону небольшую часть от собственной схимы Угодника с Вашего архипастырского благословения, чрез которую чудесно нисходит благодатная сила, врачующая немощи душевные и телесные. Впрочем, исполнение сего будет зависеть от воли и желания г. Ковалевского.

Благоволите принять от лица обители св. икону Нила Чудотворца, общего нашего ходатая и молитвенника».

Вечером, 17­ числа получил я из Москвы от сына протоиерея Николоявленской церкви, Зернова, Сергея Ст. Зернова телеграмму с прискорбною вестию о кончин его родителя²⁰⁶.

На другой день я поспешил отвечать, также телеграммою, в следующих выражениях:

«Глубоко опечален вестию о кончине вашего родителя. Буду молиться о нем».

Кончина протоиерея Степана Ивановича была необычайная. 17­ числа он участвовал в освящении домовой церкви при втором епархиальном женском училище, совершаемом преосвященным митрополитом Иоанникием. – Во время причастного стиха, причастившись св. Таин и отойдя к жертвеннику, он упал и чрез несколько минут скончался в соседней с алтарем комнате. Здесь усопшего разоблачили и затем перевезли прах его в карете в дом его. – 20­ числа совершено было погребение его в приходской Николоявленской церкви, где он был настоятелем более 20-ти лет. – В погребении участвовали – митрополит с обоими викариями, 5 архимандритов, протопресвитер и до 40 протоиереев и священников.

«Щедро награжденный от природы высокими и редкими качествами, – пишут в Московских Ведомостях (№ 291), покойный протоиерей пользовался особым расположением к себе высшего епархиального начальства; тесно связан был узами дружбы с своими товарищами по академии, достигшими высших духовных должностей²⁰⁷; пользовался глубоким уважением своих прихожан и, как примерный высокообразованный пастырь, любим был и иноверцами.

Покойный о. протоиерей был мой земляк и почти сверстник по летам. Он сын диакона церкви села Архангельского, Меленковского уезда; родился в 1818 году; но обучался в семинарии не Владимирской, а Вифанской, где был профессором его родной дядя, магистр V курса академии Павел Игнатьевич Беневоленский²⁰⁸. У меня с почившим протоиереем, с первых лет моей службы в Москве, были самые добрые, искренние отношения, которые и продолжались до конца его блаженной кончины. Да упокоит Господь его добрую и искренно-благочестивую душу в селениях небесных!..

18 числа получил письмо из Вильны от преосвященного Алексия, который писал от 15 числа, в ответ на мое письмо от 11­:

«Архипастырское послание Вашего Высокопреосвященства от 11 октября я имел честь получить 13­ числа.

Обрадован вестию о намерении Вашего Высокопреосвященства приступить к изданию писем Владыки Филарета к разным лицам. – Есть и письма владыки Филарета к митрополиту Филофею. Половина их – у преподавателя здешней семинарии Неофита Богородского, а другая у одного Ярославского священника. Письма, находящиеся у Богородского, будут доставлены Вашему Высокопреосвященству чрез меня в непродолжительном времени, а от священника Ярославской епархии легко можно будет достать их чрез высокопреосвященного Ионафана. – Имя священника и место службы его обещал мне Богородский.

Ваше Высокопреосвященство милостиво изволите спрашивать, имею ­ли в виду достойного преемника Преосвящ. Смарагду. Из письма моего от 10­ сего октября Ваше Высокопреосвященство изволили усмотреть, что не к кому-либо чуждему, а к Вам, милостивейшему Отцу моему, я обратился с просьбою о помощи в моем горе и мольбою – отпустить ко мне вашего помощника –преосвященнейшего Антонина, который здешнему краю принесет большую пользу любезными качествами своего характера, благочестием своим, и трудолюбием, и опытностию. Не отриньте мою просьбу, Владыка Святый.

Когда я сказал о моем намерении – просить Преосвященного Антонина сюда – Николаю Александровичу Сергиевскому²⁰⁹, то он даже вспрыгнул от радости: «его, его, именно его», – воскликнул он».

В тот ­же день был у меня молодой профессор Славяно-русской литературы в Нежинском Историко-Филологическом Институте, Матв. Ив. Соколов²¹⁰, зять Секретаря Тверской Консистории. – Он возвращался из ­за­граничного путешествия в Австрию и Сербию, с ученою целию. Сообщил мне немало сведений о своих поисках в тамошних библиотеках. От него, между прочим, я узнал, что в их Институтскую библиотеку поступила многотомная библиотека покойного профессора Московского Университета С. П. Шевырева († в 1864 г. в Париже, но погребен в Москве).

19­ числа получено письмо из Москвы от А. П. Ушаковой, которая от 18 ч. писала:

«О кончине вашего товарища о. протоиерея Зернова, последовавшей вчера, т. е. 17 числа, Вы, дорогой Владыка, уже извещены. Но о подробностях кончины, может быть, еще не знаете. Вот что сейчас сообщил мне наш дьякон.

Вчера было освящение церкви в Мариинском женском епархиальном училище, в честь Введения во храм Пре­святой Богородицы; – священнодействовал сам Владыка Митрополит; в числе сослужащих был и новопреставившийся. – Только что он причастился св. Христовых Таин и отошел от престола к жертвеннику, чтоб запить теплотою, – и еще успел это сделать, ­­тут ­же упал и предал Господу свою душу. Вот счастливый! Какая святая кончина! Чтоб его облегчить – сняли с него ризу и развязали пояс. Но когда Владыка убедился, что «угодна была Господу душа его и отлетела уже в горняя», – Владыка приказал снова возложить облачение на почившего, который, как верный страж, предстал во всеоружии пред позвавшим его Творцом и Господом».

На письмо это я отвечал на другой же день:

«Не медля, отвечаю на ваше последнее письмо.

Благодарю Вас за извещение об обстоятельствах кончины моего доброго друга и земляка, о. протоиерея Зернова. Поистине, добрая христианская кончина его! Умереть в алтаре храма Божия, среди торжественного богослужения тотчас после таинственного общения со Христом – какой счастливый жребий! – Посему о скончавшемся такою смертию не скорбеть должно, а радоваться и благословлять Господа.

Я душевно уважал и любил покойного Степана Ивановича, равно и от него всегда встречал радушный привет и искреннее расположение. Моя дружба с ним продолжалась более 30­ лет. Я видел в нем человека умного, трудолюбивого и честного исполнителя своих обязанностей. Он не был красноглаголивым оратором, подобно товарищу своему, нынешнему Харьковскому сановнику²¹¹, но он был основательным проповедником Слова Божия. – О его проповедях раз владыка Филарет так мне высказался: «да, – он (Зернов) глубоко понимает православие». Заслужить такую оценку от Митрополита Филарета, не всякий мог.

И у насъ, в Осташкове, покойница. Вчера скончалась старица-игумения Агния, девяноста с лишком лет. – Вы, конечно, помните ее: помолитесь о ней».

24 числа скончались:

1­) В Петербурге бывший Виленский генерал-губернатор, генерал-адъютант Александр Львович Потапов.²¹²

2) В Ливадии – Саккеларий придворного собора, протоиерей Ксенофонт Яковлевич Никольский (на 78 году жизни) – мой досточтимый земляк²¹³.

25 число. – После того, как я в письме от 14­ числа дал Преосвященному архиепископу Литовскому Алексию, относительно отпуска моего Викария епископа Антонина на Ковенскую кафедру, отрицательный ­ ответ, сегодня, 25­ числа, совершенно неожиданно получаю из Св. Синода Указ (от 24­ октября за № 3752) «о перемещении викария Тверской епархии, епископа Старицкого Антонина на кафедру епископа Ковенского, первого викария Литовской епархии».

Такой совершенно неожиданный сюрприз поразил меня самым неприятным образом. Я был крайне огорчен и оскорблен.

На другой день, 26­ числа, получаю от преосвященного Алексия письмо такого содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!

Никак не думал я, что моею смиренною просьбою о Преосвящ. Антонине прогневаю Ваше Высокопреосвященство. – Когда решился я беспокоить Вас моею просьбою, я был в полнейшем убеждении, что ничего неприятного Вашему Высокопреосвященству не делаю. Я полагал, что викарий Вам нужен только во время пребывания вашего в Петербурге; в Твери же, при вашей неустанной личной деятельности, викарий для Вас излишен и даже стеснителен, так как не к чему его пристроить. Так и чув­­ствовал себя покойный владыка Филофей с преосвященным Антонием²¹⁴ и, по назначении его в Красноярск просил не­ назначать викария в Тверь. Таков же, предполагал я, и взгляд Вашего Высокопреосвященства. В этом я был столь твердо убежден, что, получив от Константина Петровича запрос с требованием отзыва об одном Преосвященном, просившемся в Ковну, я, не имея еще вашего на мою просьбу отзыва, ответил Константину Петровичу, что я желал бы, чтобы в Ковне был Преосвященный Антонин, присовокупив: «если на это последует согласие Владыки Тверского». – Простите, Владыко Святый, мою невольную погрешность.

Что касается возражения Вашего Высокопреосвященства, будто для Преосвященного Антонина уже поздно перемещаться опять в викарии; – то в этом отношении имею честь доложить Вашему Высокопреосвященству, что положение здешних викариев совершенно особенное. Это – почти самостоятельные архиереи каждый в своей губернии со всеми почестями епархиального Архиерея только без его ответственности и в добавок с хорошим содержаним (4000 р.). В такие викарии я пошел бы сейчас обеими ногами: чести много, дела мало. Преосвященный Антонин, если ­бы был, принес бы много пользы месту и делу. – Сопротивление Вашего Высокопреосвященства показывает, как верно мое мнение и предположение.

Бывшие у преподавателя здешней семинарии Неофита Михайловича Богородского письма владыки Филарета к Владыке Филофею доставлены им мне для предоставления Вашему Высокопреосвященству при следующих желаниях его: 1) в издании не благоволено­ ли будет отметить, от кого доставлены, 2) не благоволено­ ли будет доставившему подарить несколько экземпляров, 3) подлинник не благоволено ­ли будет, по миновании надобности, передать в Московскую Епархиальную библиотеку к подобным.

У г. Богородского только половина писем владыки Филарета; другая же находится у священника Ярославской епархии Даниловского уезда, села Бабурина, Иоанна Николаевича Успенского. При содействии высокопреосвященнейшего Ионафана она может быть доставлена Вашему Высокопреосвященству.

Смиреннейше испрашивая себе архипастырского благословения и святительских молитв, с глубочайшим почитанием и совершеннейшею преданностию имею честь пребыть, Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего Архипастыря и Отца, нижайшим послушником...».

27­ числа получил я письмо и книгу из Москвы от Ф. М. Матвеева²¹⁵. Он писал от 26­ числа:

«Исполняя задуманное мною при отдаче в печать моей книги намерение, нынешний день, после принесения молитвы Господу Богу и святому апостолу (Павлу), жизнь и труды которого в этой книге описываются, на первом выходящем в свет экземпляре²¹⁶ я сделал первое надписание о посвящении его высокочтимому мною Святителю.

Удостойте, Ваше Высокопреосвященство, принять это малое приношение от человека, благодарного Вам от всей души и всего сердца за ваши несказанные милости».

На письмо это я отвечал 31 числа:

«Приношу Вам искреннейшую благодарность за присланный мне дорогой дар. Прочитавши немного лишь страниц вашего переводного труда, я не могу еще судить о достоинстве содержания книги, но относительно русского перевода должен сказать, что он, на мой взгляд, достоин всякого одобрения: язык чистый, слог плавный и весьма легкий для чтения. Да воздаст Вам Господь за ваш полезный и назидательный труд Своею милостію!»

29 числа писал я в Ярославль к преосвященному архиепископу Ионафану:

«У меня к Вам, Владыко, усерднейшая просьба. Вот в чем дело.

Окончивши, с Божиею помощию, приготовление к печати официальных бумаг блаженной памяти М. Филарета, я намерен приступить к изданию имеющихся у меня, в значительном количестве, частных писем покойного святителя. Но к этому собранию я желал ­бы присоединить его письма к почившему в Бозе Киевскому митрополиту Филофею. От последнего я лично слышал в 1878 году, что у него хранилось более 100 писем святителя Филарета, и некоторые из них очень важного содержания и назидательного, особенно для нашей братии. Крайне было бы жаль, если­ бы эти сокровища бесследно исчезли и не сделались­ бы общим достоянием чтущих память великого Филарета. Теперь, однако ж, мне сделалось известным, что эти сокровища пока еще целы и находятся в руках у наследников владыки Филофея. Часть этих писем я имею уже в своих руках, получив их, чрез посредство преосвященного Литовского Алексия, от преподавателя Виленской семинарии Неофита Мих. Богородского. Письма эти переданы мне на следующих условиях: 1) чтобы в издании упомянуто было, от кого они доставлены; 2) чтобы доставившему подарено было несколько печатных экземпляров, и 3) чтобы, по напечатании, подлинники переданы были на хранение в Московскую Епархиальную библиотеку. Все эти условия, очевидно, вполне удобоисполнимы.

Вместе с тем от г. Богородского я узнал, что прочие письма М. Филарета к М. Филофею находятся у священника Ярославской епархии Даниловского уезда села Бабурина Иоанна Николаевича Успенского. Посему не найдете­ ли, Владыко Святый, возможным поручить кому-либо снестись с о. Успенским и убедить его передать мне, для напечатания, имеющиеся у него письма М. Филарета к М. Филофею на тех ­же условиях, на каких передал мне г. Богородский. Или он, может быть, предложит мне какие-либо иные условия?

Благоволите, Преосвященнейший, оказать мне эту великую милость».

В тот ­же день получено было мною два письма: одно из Петербурга и одно из Осташкова.

Из Петербурга от 28 числа писал А. В. Гаврилов:

«Немало, я думаю, удивились Вы, получив указ о перемещении преосвященного Антонина. Перемещение состоялось по желанию преосвященного Алексия, писавшего о сем Константину Петровичу. Впрочем, нет худа без добра. Теперь Вы легче можете устроить о. Гавриила. Владыка²¹⁷ Вас поддержит. Поддержит и Киевский²¹⁸.

Грузии не бойтесь. Вопрос о вызове экзарха разрешен».

Из Осташкова от 27 числа писала игумения Ольга²¹⁹:

«Два воскресенья сряду обитель наша потерпела утрату, лишилась двух сподвижниц: 12 в 5 часов утра скончалась схимонахиня Мария, а 19 в 4 часа перед заутреней многотрудная старица игумения Агния. Прожить 92 года нелегко, управлять обителию 33 года немалый труд, восстановить обитель из пепла – подвиг не последний; за то Владычица взыскала труженицу Своею милостию, устроила так, что сороковой день приходится в наш храмовый праздник. В субботу матушке было очень худо; не думали, чтобы она могла пережить этот день. Я стала считать, когда придется сороковой день, и крепко уверилась, что она непременно должна скончаться 19­, по особому благоволению к ней Владычицы; прочла у ее постели канон Божией Матери на исход души, что читают в Горицком монастыре, и пошла немного отдохнуть. Ночь я провела внизу, большею частию, возле матушки, а последние минуты стояла возле нее и читала молитву из субботней полунощницы: величая величаю Тя Господи... успела прочитать только три раза, она скончалась, и пришли благословляться благовестить к заутрени. В субботу все сестры приходили прощаться; матушка не открывала глаз; ей кланялись, целовали руку и уходили; а перед ее образами происходило непрерывное тихое чтение акафистов. Я очень утешена тем, что последний год Матушка часто приобщалась, и в субботу Господь сподобил ее принять Св. Тайны. Похоронили мы ее против соборного алтаря. Задолго до ее кончины мы говорили с ней о месте ее погребения; я предложила ей место, и она осталась этим очень довольна; сделали склеп и в праздник Казанской Божией Матери схоронили нашу добрую незабвенную старицу. Отец архимандрит приехал на вынос во вторник; погода была так хороша и тепла, что можно было служить в холодной церкви; вышло это очень торжественно; вынесли перед вечерней, поставили в соборе, где и отслужили по почившей панихиду.

В среду отец Архимандрит в сослужении с отцем игуменом, двумя иеромонахами и тремя священниками совершил отпевание почившей.

Старший наш священник сказал очень хорошее надгробное слово, которое всем нам желалось­ бы видеть напечатанным, если будет на то соизволение Вашего Высокопреосвященства».

1 ноября я писал в Вильну преосвященному архиепископу Алексию, в ответ на его письмо, полученное мною 26 октября:

«Что сделано, того переделать уже нельзя. Factum infectum fieri nequit. – Но очень жаль, что Вы поспешили писать к Константину Петровичу (Победоносцеву), не дождавшись моего ответа на ваше письмо от 10 октября. Теперь мне остается только разъяснить ваше недоразумение и неверное представление моего настоящего положения.

Вы пишете, что викарий мне нужен был только на время моего пребывания в Петербурге. – Правда, до выезда моего из Твери в Петербург, я обходился, хотя не без затруднения, без викария; и если ­бы, по возвращении моем в Тверь, обстоятельства епархии были те ­же, в каких оставил я ее в 1883 году, я, может быть, не особенно нуждался ­бы в помощнике, хотя, год от году, силы мои начинают уже ощутительно изменять мне. Но известно, что, с последнею несчастною реформою относительно штатов духовенства, обстоятельства Тверской епархии весьма изменились, к крайнему отягощению епархиального архиерея. В 1883 году, когда я выехал из Твери в Петербург, диаконов в епархии было только 30, а в 1885 году, когда меня выпроводили из Северной Столицы, их, по милости реформы, явилось уже 402.­ – О каждом из вновь определенных диаконов производилось бумажное дело, и как на каждую почти диаконскую вакансию кандидатов являлось от пяти до десяти и более, то от каждого претендента поступала просьба, и по каждой просьбе требовалась справка. Затем, для возведения в сан диаконский требовалось нарочитое архиерейское служение. Судите же сами: мог ­ли и могу ­ли я один, без помощи викария, справиться, при таких обстоятельствах с епархиальными делами?

Вы указываете мне на пример преосвященного Филофея, который, отпустивши своего викария в Красноярск, не просил себе другого викария. Но 1) преосвященный Филофей в 1873 году, благодаря реформе графа Толстого, остался в таком же положении, в каком я был в 1883 1883 году, пред последнею реформою; 2) преосвященный Филофей, по увольнении в 1869 году из Синода, оставался при одних только епархиальных делах, тогда как я, возвратившись из Петербурга, продолжаю исполнять возложенное на меня поручение по изданию бумаг М. Филарета, и 3) преосвященный охотно отпустил преосвященного Антония, потому что этот был не по его духу, и, отпустивши его, не пожелал иметь ему преемника, из опасения встретить в нем другого Антония. – С другой стороны, и преосвященный Антоний с радостию, конечно, оставил Тверь, потому что его положение, и материальное, и нравственное, было не особенно приятно. Он, проживая в Желтикове монастыре и пользуясь, сверх помещения с отоплением, только прислугою и экипажем, имел для своего содержания пищею и одеждою не более 1000 рублей в год. И при таком стесненном положении, он был почти постоянно в натянутых отношениях, а иногда и в открытой распре с архимандритом монастыря.

Не таково положение нынешнего Тверского викария и не таковы наши взаимные с преосвященным Антонином отношения.

Преосвященный Антонин – полный хозяин своего Отроча монастыря, хотя и не очень богатого материальными средствами. Но он, независимо от этих средств, получает в свое распоряжение с трех других монастырей 2700 руб. в год. Следовательно, положение его в этом отношении несравненно лучше бывшего Викария.

О своих отношениях к преосвященному Антонину я не обинуясь могу сказать, что они были самые доброжелательные и мирные; а равно и с его стороны, я видел полную готовность к облегчению бремени моего служения, полную преданность и почтительность. – Духовенство и граждане Тверские достойно ценили в преосвященном труды и любезные его качества. Удивительно­ ли после сего, что преосвященный Антонин неохотно оставляет Тверь?

Вы пишете, наконец, что преосвященный Антонин на Ковенской кафедре принесет много пользы месту и делу. Но он и здесь был весьма небесполезен, благоустроивши вверенный ему монастырь, рукополагая ежегодно не по одной сотне ставленников (их и в нынешнем году, к ноябрю месяцу было около 200), определяя почти ежедневно на места псаломщиков, заведывая 7 духовными училищами и хозяйственными делами по семинарии, рассматривая дела Попечительства и прочитывая множество других бумаг, председательствуя в Миссионерском Комитете и в Совете Церковного Братства, заведывающем делами церковно-приходских школ, и проч. и проч. Словом, я лишаюсь в преосвященном Антонине самого усердного и дорогого помощника в делах управления епархиею, почти вдвое обширнейшею сравнительно с епархиею Литовскою, составленною из трех епархий, с тремя епископами. Могу ­ли я ожидать в его преемнике, кто ­бы он не был, такого­ же доброго помощника? – Сомневаюсь.

Из всего мною изъясненного нетрудно сделать надлежащий вывод. – Dixi et animam levavi.»

3 числа получено письмо из Витебска от прот. В. И. Волкова, который от 1­ числа цисал мне:

«Благодарю Вас, Владыко, за книги из Твери, а за книги из Петербурга еще больше, и целую ваши щедрые руки. Первый том я уже начал читать... Удивляться уму приснопамятного святителя мы уже привыкли... Теперь я начинаю удивляться его несокрушимой, неумолимой логике, последовательности, порядку, предусмотрительности и осторожности в каждом действии и слове... В изложении нет цветов и красок; но в этой простоте столько ясности, столько гармонии, столько красоты, силы и ума, что дивишься и любуешься. Если ­бы и желал кто, чтобы память о нем была не вечна, но этого никто не может сделать: памятники о нем несокрушимы даже для самого времени всесокрушающего... Такова­ же память и тому, кто памятники его собрал, привел в порядок и вынес на свет Божий, на поучение человечеству...

На днях прибыл ректор семинарии. Я еще не видел его. Преподаватели семинарии описывают его так: маленький, худенький, 41 года, очень умный, добрый и стремящийся к соделанию блага заведению».

5­ числа получил письмо из Москвы от Матв. Ив. Соколова; от 4­ числа он, между прочим, писал мне:

«Поздравляю Вас с нынешним именинником Иоанникием великим. Он в субботу простился с Москвой и выехал в село Черкизово, откуда ныне, отслужив литур­гию и пообедавши с своими викарными, выедет в С.-Петербург.

Зачем у Вас взяли вашего викарного? Он, кажется, был хороший человек. Для повышения? А Вам другого дадут? Или Вы одни справитесь, если Вас не будут требовать в Синод? Проситься туда, думаю, Вы не будете. Это, может быть, полезно Палладиям, а не всем. Амвросий Харьковский пока отлягивался, не знаю, что дальше будет».

9 числа утром приехал ко мне на перепутье из Петербурга член-ревизор Учебного Комитета, Игн. Климент. Зинченко²²⁰, отправлявшийся на ревизию в Пензу и Оренбург. Он передал мне поклон от Управляющего Канцеляриею Св. Синода, Вл. Карл. Саблера, и вместе с поклоном совет представить на вакансию Викария Желтиковского о. архимандрита Гавриила. Я принял этот добрый совет к сведению и не замедлил воспользоваться им.

В одном поезде с г. Зинченком отправлялся в Константинополь и на Афон помощник Управляющего Канцеляриею Св. Синода, С. В. Керский, но этот не рассудил посетить меня.

10 числа получено было мною два письма: одно из Осташкова, другое из Ярославля.

Из Осташкова писал от 6 числа, архимандрит Ниловой пустыни Арсений:

«По вашему архипастырскому благословению мною исполнено благочестивое желание Андрея Феодоровича Ковалевского. При соборном служении молебна с акафистом 2­ сего ноября было совершено освящение двух икон Преподобного Нила Чудотворца, затем (также с молитвою) была отрезана небольшая часть от собственной нетленной схимы Угодника Божия, и в бумажке с ватой приложена к св. иконе большого размера. Эти св. иконы 5­ сего ноября отправлены по почте двумя ценными посылками на 25 руб. и в них вложены по два экземпляра книжек службы и акафиста Угоднику Божию.

При этом того­ же числа отправлено почтительное письмо к Андрею Феодоровичу с искренним пожеланием душевного спасения и телесного здравия».

Из Ярославля от 8­ числа писал преосвященный архиепископ Ионафан, в ответ на мое письмо от 29 октября:

«После долговременного молчания мне весьма приятно было получить братское послание ваше от 29­ октября. Благодарю Вас за него. Поручение ваше исполняется. 3 сего ноября писал священнику села Бабурина Иоанну Успенскому о высылке ко мне писем высокопреосвященнейшего Митрополита Филарета, если таковые у него имеются, с предложением условий, выраженнных в послании Вашем. По получении таковых писем не замедлю пересылкою их Вашему Высокопреосвященству. Нашлась и в моей библиотеке книжица, посвященная памяти Высокопреосвященного Филарета, бывшего архиепископа Ярославского, составленная покойным секретарем Мироном Никольским²²¹, на основании документов, хранящихся в Ярославской Консистории. Может быть, она будет пригодна. Книжицу сию при сем имею честь препроводить Вам на благоусмотрение.

Вашему Высокопреосвященству, наверно, скоро назначат викария по сердцу вашему. У Вас и по соседству находится благонадежный кандидат на викариатство – архимандрит Гавриил, не чуждающийся почестей высшего звания. А все­ же старца–викария жаль.

О свидании с Киевским митрополитом только мечтаю. В первых числах октября я уже писал ему о своем желании видеться с ним в Сергиево-Троицкой Лавре, с искренним желанием просить Его Высокопреосвященство посетить Ярославль и Ростов. Что­ же касается благословенной Твери, то и к ней лежит моя душа и тянется сердце, но немоществует тело при неблагоприятной погоде и сдерживает мои порывы к путешествиям. Очень сожалею, что не рискнул посетить Калязин. Я почему ­ то вообразил, что посещение Калязина стеснит Вас, а не в пору гость хуже татарина. Нового у нас ничего нет, – много только новой и, кажется, бесплодной возни с церковно-приходскими школами.

Испрашивая ваших святительских молитв, с истинным почтением, совершеннейшею преданностию и братскою любовию честь имею быть»...

12 числа, вечером, с почтовым поездом, приехал в Тверь, по пути в Петербург, и остановился по обыкновению у меня Высокопреосвященный митрополит Киевский Платон. Гостил двое суток. Много и о многом было говорено с Его Высокопреосвященством. В беседе со мною, между прочим, выражал сожаление о том, что, не читавши, подписал протокол о церковной реформе; невыгодно отзывался об епископах – Курском (Михаиле)²²² и Вологодским (Израиле)²²³; выражал мысль об архиерее – Обер-Прокуроре в Синоде; осуждал избыток чиновников в Синоде и самовольное распоряжение синодскими суммами. Удивил меня старец своими странными воззрениями на некоторые предметы, как ­то: относительно запрещения вступления в 4-й брак и в 4-й степени от двух родов; относительно возвращения крещеной еврейки в жидовство. Была речь о новой еврейско-христианской секте Рабиновича.

15­ числа послал я в Св. Синод представление за № 5942 следующего содержания:

«Указом Св. Синода от 24 минувшего октября (№ 3752) дано мне знать, что Высочайше утвержденнным в 18 день того­ же месяца октября всеподданейшим докладом Святейшего Синода, викарий Тверской епархии, епископ Старицкий Антонин перемещен на кафедру епископа Ковенского, первого викария Литовской епархии.

Имея в виду, с одной стороны, обширность Тверской епархии и с 1885 года, вследствие восстановления диаконских вакансий, весьма умножившееся количество хиротоний и текущих дел, а с другой, принимая во внимание ощутительно ослабевающие, год от году, силы мои, я не могу оставаться долгое время без помощи викария. Посему, всепокорнейше прошу Святейший Синод, дабы благоволено было ускорить назначением преемника преосвященному Антонину на Старицкую епископскую кафедру.

И если дозволено будет мне указать сего преемника, то я справедливым признаю представить милостивому вниманию Святейшего Правительствующего Синода, в качестве кандидата на вакантную Старицкую кафедру, члена Тверской Духовной Консистории, настоятеля второклассного Успенского Желтикова монастыря, архимандрита Гавриила, с тем, чтобы ему, по примеру преосвященного Антонина, предоставлен был в управление Тверской Успенский Отрочь монастырь.

Архимандрит Гавриил, по окончании в 1867 году курса в С.-Петербургской духовной академии, с степенью кандидата богословия, в продолжении 14 лет, состоял на духовно-училищной службе, с усердием занимаясь преподаванием разных предметов семинарского курса. Плодом этих многолетних занятий были две, изданные им в 1885 и 1886 гг., книги по Нравственному Богословию и Литургике.

В 1882 году архимандрит Гавриил, оставив духовно-училищную службу, определен настоятелем второклассного Успенского Желтикова монастыря. Управляя этим монастырем в течении четырех лет, он, при честном и благонравном поведении, привел его в значительное, материальное и нравственное, благоустройство.

Назначенный в том ­же 1882 году членом Тверской Духовной Консистории, он с должным усердием исполняет обязанности и по сему званию.

В декабре 1882 года он вызываем был в С.-Петербург, для исправления чреды священнослужения и проповеди Слова Божия.

При сем прилагается послужной список архимандрита Гавриила».

В тот ­же день писал я в Петербург протоиерею Вознесенской церкви Вас. Яковл. Михайловскому, в ответ на его неособенно деликатного свойства письмо от 5 числа. Вот что писал мне о. Михайловский:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Присновоспоминаемый, добрейший Архипастырь!

Лишь только Ваше Высокопреосвященство усмотрите мою подпись, тотчас подумать можете, что в нижеследующих строках сокрыта будет какая-либо просьба. Каюсь, правда, правда.

Приближается срок представления к наградам.

А один священник вашей епархии, как я уже имел возможность останавливать на нем ваше внимание, с 1881 года из года в год пять раз представляется к награде Начальством М. Н. Пр.–г. Попечителем Московского Учебного округа. И ни разу сей умница, дельный пастырь и степенный, не удостаивался награждения. А он, вечный, неутомимый законоучитель, разумный проповедник и ревнитель о народном просвещении даже чрез распространение моих книжек в кругу, ему сподручных, за сорокалетнюю службу свою только носит скуфью. Все это происходит по лживости Ржевского отца лжи, благочинного Струженского, о котором я слышу здесь в Питере недоброе от Ржевских почетных людей.

Несомненно, сей благочинный и ныне не представит о. священника Илью Капитоновича Розова к камилавке, как он уже и похвалился по Ржеву. Из пяти же ржевских скуфейников представит к награде менее достойного.

Вот такое отношение Струженского к Розову и побудило меня посредствовать между обижаемым и правдою и милостию сердца вашего.

О других более мне присных по крови я не смею и заикаться.

Простите меня за мои строки и благословите меня вашим благословием благостынным».

На это письмо мною дан был такой внушительный ответ:

«Утешьтесь, ваш клиент о. Розов представляется к награде. Но позвольте, любезнейший, заметить Вам: превознося похвалами до небес одного, не следует слишком уничижать других. Благочинный–Струженский, как и всякий смертный, не чужд, конечно, недостатков, но в нем есть и добрые черты. Равно, как и о. Розов, при своих достоинствах, конечно, относительных, имеет и свои темные стороны, о которых Вам нет надобности знать.

Завтра провожаю я своего доброго викария, преосвященного Антонина к новому месту его служения, а сегодня посылаю в Св. Синод представление о преемнике его. Споспешествуйте, если можете, успеху моего ходатайства о известном Вам кандидате».

16 числа был у меня и обедал вместе с отбывающим из Твери новым епископом Ковенским, Виленский кафедральный протоиерей о. Гомолицкий²²⁴, зять покойного митрополита Иосифа Семашко.

А вечером Тверь проводила с подобающею честию бывшего викария моего, преосвященного Антонина.

18­ числа получил письмо из села Высочиновки от А. Ф. Ковалевского, который писал от 13 числа:

«Сего 12 ноября, по благословению вашему, получил я от Настоятеля Ниловой Пустыни, архимандрита Арсения, две иконы живописных преподобного Нила Столобенского Чудотворца, четыре книги его службы и акафиста и обрезок от его одежды. Частицы св. мощей его он мне не прислал, о чем весьма скорблю, считая себя недостойным подобной святыни. За все присланное приношу Вам, Владыко Святый, душевную мою благодарность и высоко ценю эту великую милость вашу. Простите Господа ради, что, понадеявшись на обычную доброту вашу, обеспокоил Вас неисполнимою просьбою касательно частицы мощей преподобного Нила! Ущедренный Высокопреосвященным Ионафаном, архиепископом Ярославским несколькими частицами св. мощей Угодников Божиих его епархии, думал, что не невозможно это будет и в вашей епархии. Не гневайтесь поэтому на меня, дерзновенного, за мою неудачную попытку облагодатствовать мою новую обитель частицею св. мощей преп. Нила, который много помог мне в деле ее учреждения, и свято чтится мною, как особый мой предстатель, каковое почитание его хотел я упрочить навсегда и в своей обители, для чего более и просил у Вас частицу его св. мощей. Слава Богу! 18 октября Высочайше подписан Государем доклад об учреждении в имении моем, с. Высочиновке, мужеского монастыря, и Всемилостивейше разрешено принять в его собственность жертвуемое мною имение, а 29 октября состоялось в Св. Синоде окончательное постановление по этому делу, монастырь разрешено открыть, и указ о сем послан Владыке нашему. Обер-Прокурор Св. Синода, К. П. Победоносцев, был так добр, что сам меня об этом известил, и ему более всего обязан я благим исходом этого дела, встретившего много себе преград. Но, видно, такова о нем воля Божия и Богоматери; я же, грешный – только негодное орудие исполнения Их святой воли здесь. Теперь надеюсь, при милостивом участии Архипастыря нашего, архиепископа Амвросия, и святогорского отца архимандрита Германа, обитель иноческая не замедлит у меня осуществиться. В той самой зале, в которой Вы, бывши у меня в 1878 году, изволили слушать всенощное бдение 26 мая, в навечерие обретения мощей преподобного Нила, теперь устроилась прекрасная теплая церковь во имя Пресвятой Богородицы Казанской, главной святыни нашей, во имя которой и обитель наша разрешена. Она совсем уже готова и вышла очень нарядная; по прибытии ко мне настоятеля и братии из Святогорской Пустыни, освятил ее, и удобно будет в ней служить зимою. Настоятелем ко мне назначается казначей Святогорской Пустыни – иеромонах Дорофей, старец добрый, – давний мой друг о Господе, который, надеюсь, успокоит меня больного и даст мне желаемую возможность дожить свой болезненный век в безмолвии келейном при св. обители. Теперь могу и умереть спокойно, ибо будет кому меня одинокого похоронить и помянуть, а мое достояние послужит на пользу Св. Церкви и во спасение душевное многим. Благословите, Владыка Святый, мою новую обитель святительским благословением вашим и молитвенно пожелайте ей преуспеяния духовного, не злата и сребра, монахам ненужных, а подвижничества о Господе и подражания св. Отцам. Помолитесь и за меня немощного и больного: духом бодр, а плоть так немощна, что еле передвигаю ноги. Жду не дождусь к себе братии, чтобы иметь в лице их подпору своей крайней немощи. Но слава Богу и за немощь, ибо при ней вижу и силу Божию, которая укрепила меня перенести многие скорби и испытания, и вот теперь сподобила меня подобной св. радости. Благослови душе моя Господа и не забывай всех воздаяний Его! А преподобный Нил много помог мне, великое чудо совершил в моем доме, ибо 27 мая, на день памяти его, дело сверх всякого чаяния получило направление вожделенное к успешному своему исходу, и я не теряю надежды, в благодарность преподобному Нилу со временем устроить придел во имя его в своей обители, не теряю надежды получить и частицу его св. мощей на благословение ей, о чем не престаю умолять Угодника Божия. Он, милостивый Чудотворец, может исполнить это мое св. желание, во что верую несомненно.

Испрашивая себе архипастырское благословение ваше и мысленно лобзая священную десницу вашу, остаюсь с совершенным моим к Вам уважением и душевною признательностию»...

20 числа получил я письмо и икону Виленских мучеников от преосвященного Алексия, архиепископа Литовского. Он писал от 18­ числа:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!

Мне очень прискорбно и тяжело быть под неблаговолением и гневом Вашего Высокопреосвященства. Письмом от 1­ ноября Ваше Высокопреосвященство облегчили вашу душу, но отягчили мою. Для испрошения вашей милости ко мне и вашего мне благословения я посылаю к Вашему Высокопреосвященству особых ходатаев за меня – святых Виленских мучеников Антония, Иоанна и Евста­фия. – Примите, Владыко Святый, их за меня мольбу и преложите гнев на милость, и положите на мне вместо неблаговоления ваше архипастырское благословение, которое меня утешит и облегчит мою душу.

В дополнение к объяснению моих действий, причинивших скорбь и огорчение Вашему Высокопреосвященству, я нахожу неизлишним сказать еще несколько слов. Внутренних мотивов, расположивших меня к действию, огорчившему Ваше Высокопреосвященство, было два: первый – искреннее мое расположение к преосвященному Антонину, сохраняемое мною со студентства, и второй – мысль о том, что он при настоящем положении в Твери – в излишестве. Кроме примера митрополита Филофея, – в этой мысли меня укрепляли и неоднократные отзывы Вашего Высокопреосвященства, что викарий Вам не нужен. Когда я в Москве указывал Вашему Высокопреосвященству на московских архимандритов, Ваше Высокопреосвященство всегда изволили мне замечать, что Вам викарий не нужен, и укрепили меня в этом убеждении, в особенности тем, что взяли викария только по отбытии в Петербург. Полагал я, что по возвращении Вашего Высокопреосвященства из Петербурга опять восстановилось прежнее положение, и викарий стал Вам не нужен, да и слышал от кого-то из множества здешних Тверских, что Владыка Тверский все делает сам и викарию у него нечего делать. Диаконский­ же завод когда-нибудь должен окончить свои действия; вероятно, теперь уже и окончил.

Почему я, не дождавшись ответа Вашего Высокопреосвященства, писал Константину Петровичу, – я это отчасти объяснил уже Вашему Высокопреосвященству. 11 числа октября получил я письмо от Константина Петровича, в котором он указывал мне на преосвященного Августина²²⁵, как на преемника покойному преосвященному Смарагду и просил ускорить ответом. Наскоро собрав сведения о преосвящ. Августине, служившем здесь²²⁶, я 12 октября ответил Константину Петровичу с указанием на преосвященного Антонина, как желаемого мною преемника пр. Смарагду. В этой мысли укрепил меня и Николай Александрович Сергиевский, хорошо знающий и пр. Августина и пр. Антонина; укрепил он меня и в той мысли, что, без сомнения, Вашему Высокопреосвяшенству викарий во время пребывания вашего в Твери не нужен.

Вот Вам моя исповедь, Высокопреосвященнеший Владыко, простите и разрешите, приняв в милостивое внимание, что без воли Божией ничего не бывает.

Радует меня доброе расположение Твери к преосвященному Антонину и обнадеживает, что и здесь он будет любим. У него будет своя особая губерния, где православных, конечно, немного, но высшая администрация губернская и многочисленное военное начальство – все христиане и жаждут видеть и иметь у себя православного архиерея, имея двух католических. О достоинствах преосвященного Антонина все здесь предварены. Некоторые священники из Тверских знают преосвященного и лично, напр., настоятель Ковенского собора Введенский. Преосвященный будет принят и в Вильне и в Ковне самым радушным образом.

Смиреннейше испрашивая себе архипастырского благословения и святительских молитв Вашего Высокопреосвященства, с совершеннейшим почитанием и глубочайшею преданностию имею честь пребыть Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего Архипастыря и Отца, нижайшим послушником и смиренным богомольцем»»...

21 числа получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова:

«Спешу порадовать добрыми вестями: сегодня в 1 ½ пополудни помолились о бытии о. Гавриилу вашим викарием. Сегодня же подан о сем протокол, и на будущей неделе всеподданнейший доклад пойдет к Государю. Слава Богу!

Сегодня же спрашивал Константина Петровича, можете ли Вы напечатать письма митрополита Филарета к особам Царствующего Дома, или должны испросить на это надлежащее разрешение. Константин Петрович ответил: «Пусть Преосвященный пришлет копии с таких писем». Соблаговолите действовать посему, как признаете за лучшее. Если письма у Вас уже переписаны, то сообщите их Константину Петровичу, а он Вам ответит.

Не ищите настоятеля в Желтиков. Вам пришлют туда архиерея, которого убирают, чтобы не мозолил глаз. Это – Геннадий²²⁷ Сумский. Он будет назначен управляющим Желтиковым монастырем.

С. В. Керский поехал на Афон и в Иерусалим единственно ради спасения души».

В тот ­же день получена была мною от высокопреосвященного митрополита краткая телеграмма следующего содержания:

«Поздравляю с праздником и викарием по желанию вашему. –Платон.»

22 число. – День памяти Св. Благоверного Великого Князя Михаила Ярославича Тверского, коего мощи почивают в кафедральном соборе.

Ночью на этот день я видел замечательный сон. Около 7­ часов утра, пред пробуждением, вижу я Владыку митрополита Филарета. Он лежит на кровати; пред ним на столе бумаги, в лист и полулист, пожелтелые от времени. Эти бумаги он постепенно передавал мне. Я преклонился пред ним на колена и просил его благословить меня. Он перекрестил мою голову, с явственным произнесением слов: «во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». – Я крепко поцеловал его святительскую руку, а он прослезился. После сего я, взволнованный, тотчас пробудился и крайне сожалел, что столь знаменательное сновидение не продолжилось.

23­ числа получил я пространное письмо из Вильны от нового епископа Ковенского, преосвященного Антонина. Вот что он писал мне от 20–21 числа:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец!

Проникнутый чувствами глубокой и неизменной благодарности Вашему Высокопреосвященству за отеческие ваши милости ко мне, я имел непременное желание написать Вашему Высокопреосвященству, хотя несколько строк, из Петербурга и в день отъезда моего в Вильно начал было писать. Но на первой ­же странице был остановлен прибытием ко мне дорогого, достойного самого глубокого уважения, гостя – Мих. Осип. Кояловича²²⁸. После довольно продолжительной беседы его со мной, взглянул я на часы, и оказалось, что до отхода почтового поезда в Вильно остается времени только 1 ч. 15 мин. По необходимости, я должен был убрать в сумку начатое письмо и спешить на станцию железной дороги. Осмеливаюсь, в настоящие минуты писать Вашему Высокопреосвященству уже из Вильны, в которую прибыл я из Петербурга 20 ноября в 8 часов утра.

Из Твери в Петербург я прибыл 17­ ноября в 10 час. утра. Чрез час по прибытии, представился Высокопреосвященнешему Владыке С.-Петербургскому. Владыка спросил о здоровье Вашего Высокопреосвященства и о том, угодно­ ли Вашему Высокопреосвященству иметь викария после меня. Я ответил так, как имел честь слышать от Вашего Высокопреосвященства. Владыка заметил на мой ответ: «Трудно теперь найти викария; все кандидаты на викариатство разобрались». Обер-Прокурор Святейшего Синода принял меня совершенно официально. Между прочим, он говорил мне: «Вероятно, преосвященный Савва сердился на нас, что мы перевели вас в Ковно; но что ж делать; вы послужили ему; надо вам послужить и другому; в Ковно ваша служба нужнее, чем в Твери. Бог даст, мы помиримся с преосвященнейшим Саввою».

Вечером, 17, явился я на Троицкое подворье, чтобы представиться Владыке Московскому, но пред самым моим приездом Владыка отправился в свою домовую церковь ко всенощной, а после всенощной он предполагал читать акафист преподобному Сергию, что обыкновенно делает он каждую неделю, по понедельникам. – Добрый келейник провел меня в моленную комнату, из которой владыка слушает богослужение, совершаемое в домовой его церкви, и я простоял здесь до конца службы. Было уже около 9­ часов. Я думал, что он прогонит меня за безвременный визит к нему, но он принял меня милостиво, несмотря на то, что сильно устал. Спросил меня Владыка, доволен ­ли я, или недоволен перемещением в Ковно. Я ответил, что мне грустно и тяжело выйти из-под отеческого покровительства Вашего Высокопреосвященства, но не смею противиться воле промысла Божия и Высшего Начальства. Потом спросил владыка: «Желает ли Высокопреосвященнейший Савва иметь после вас викария». Я ответил утвердительно. «Кого ­же он желает иметь своим викарием?» – спросил еще владыка... Я осмелился ответить на это: «Определенно не могу сказать, но, кажется, Владыка имел в виду о. архимандрита Гавриила, как человека, известного ему своим добрым характером, своим трудолюбием и аккуратностию по службе. Владыка ничего не сказал на это. Я поднялся, принял его святительское благословение на новое место и отправился во­свояси. Квартира мне дана была в помещении 2­ викария С.-Петербургского, преосвященного Сергия, рядом с крестовою церковию владыки. Слышал я в Петербурге, что глубокоуважаемому о. протоиерею Сергею Константиновичу назначена пенсия в 3000 рублей и дан будет орден св. Анны I степени. Василия Яковл. Михайловского я не застал дома. На другой день по городской почте получил от него приглашение на вечер, но в этот день в 2 часа дня я совсем решился ехать в Вильну.

В Вильне дано мне временное помещение в Святодуховском монастыре. Жить буду в Ковне, в архиерейском доме, который в настоящее время несколько ремонтируется внутри; но будет ремонтироваться капитальным образом, на что испрашивается у казны 4,800 рублей. Это будет уже в следующем году. Пока поживу в нем без прихоти и роскоши. В Святодуховом монастыре помещение – прекрасное. Здесь я буду иметь пребывание по несколько дней каждый месяц, когда буду приезжать из Ковно, по делам Виленского братства. Дом Виленского архипастыря – обширный и великолепный; загородная дача его, говорят, чудо природы и искусства. Вильно своими зданиями несколько похож на Петербург; но улицы очень узки. Погода стоит хорошая, – не то что в Петербурге – грязь и слякоть. Пробуду я здесь еще дня три-четыре. Хочется съездить отсюда в Гродно, познакомиться с преосвященным викарием Анастасием²²⁹: 6 часов езды отсюда до Гродно.

Простите меня, Владыко Святый, и примите милостиво мое уверение в неизменном глубочайшем уважении и совершеннейшей преданности, с которыми всегда был и пребуду...».

В этот ­же день, т. е. 23 числа, вечером было торжественное собрание в семинарском актовом зале Членов Православного Тверского Братства Св. Благоверного Князя Михаила, по случаю второй годовщины сего Братства.

26 числа получил я письмо из Ярославля от преосвященного архиепископа Ионафана, который писал от 24­ числа:

«Из прилагаемого при сем подлинником уведомления священника Успенского, вчера мною полученного, Вы можете усмотреть, что искомого Вами сокровища у священника Успенского не обретается. Сему можно и поверить. Родственники архиерейские большею частию интересуются капиталами и имуществом архиереев, чем бумагами, из которых рясы не сошьешь.

В 1870 году, по смерти высокопреосвященного Аркадия²³⁰ мною отправлены были в Святейший Синод письма многих лиц духовных и светских к покойному архиепископу Олонецкому, в числе коих были письма и высокопреосвященнейшего митрополита Филарета. Что последовало с этими письмами, мне неизвестно. Множество писем помещено о. архимандритом Григорием²³¹ в Душеполезном Чтении. Большую драгоценность составляют в Душеполезном Чтении резолюции высокопреосвященного митрополита Филарета. Я просил о. архимандрита Григория издать помещаемые им в Душеполезном Чтении резолюции в отдельной книжке, расположив оные по предметам; но вряд ­ли он возмется за это дело. А для архиереев эта книжка была­ бы драгоценным сокровищем.

Очень сожалею, что не удостоился лицезреть высокопреосвященнейшего митрополита Киевского Платона. Не обиделся­ ли он на меня за то, что я высказал в письме к нему (на которое он и не ответил мне) встретить его в Сергиево-Троицкой Лавре и принять в Ростове? Не поставьте за труд на досуге почтить меня уведомлением, как высокопреосвященнейший провел у Вас время? Думается мне, что он моим планом свидания остался недоволен. В Москву­ же я затруднялся странствовать. Москва после покойных преосвященных Леонида, Игнатия и ныне здравствующего Алексия стала для меня как­ будто чужая.»

В ответ на это писал я 2 декабря:

«Усердно благодарю Вас за понесенный Вами труд, хотя и напрасный, в разыскании писем М. Филарета к М. Филофею. Я не могу допустить мысли, чтобы владелец этих драгоценных писем мог намеренно истребить их. По всей вероятности, о. Успенский, если эти письма у него, не желает отдать их туне, но я охотно дал ­бы ему такую мзду, за которую он мог ­бы сшить себе бархатную рясу.

Оставшиеся по смерти преосвященного Аркадия бумаги, о которых Вы пишете, хранятся в архиве Св. Синода в целости. Я их рассматривал и некоторые письма М. Филарета к Аркадию поместил в Собрании мнений и отзывов М­. Филарета. – Имеете­ ли Вы это издание и читаете­ ли его? – Рекомендую Вам иметь оное у себя на столе.

Киевский Владыка погостил у меня два дня. Он вспоминал о Вас и вашем приглашении его в Ростов и Ярославль, и не прочь рано или поздно посетить Вас. Не писал Вам потому, что он теперь никому почти не пишет, а отделывается только телеграммами.

На место преосвященного Антонина назначили мне, по моему представлению, о. Гавриила: это добре. Но вот что неожиданно и странно для меня: Желтиков монастырь вручают управлению Харьковского викария, епископа Геннадия. После 18-летнего восседания на трех викариатских кафедрах²³², он, бедный, уклоняется, наконец, под сень Святителя Тверского Арсения. Ему здесь, конечно, будет спокойно, но буду­ ли я покоен с ним? Преосвященный Геннадий Вам известен с академической скамьи, а я вовсе его не знаю. – Прошу Вас, Святый Владыко, сообщить мне характеристику его, если можно, подробнее, дабы я мог знать, как относиться к нему».

28 числа получил письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова. Он писал от 25 числа:

«Преданный всею душею Вашему Высокопреосвященству, я всегда испытываю в сердце своем отражение тех событий, какие совершаются в вашей пастве. Весть о назначении вашего викария на другое место служения смутила меня, и я задался вопросом, понадобился ­ли человек на то место, или же стал тяготиться своим положением и яся бегу? В настоящее время получено мною известие из Питера (впрочем, секретно), что Вы изволили избрать себе викарием о. архимандрита Гавриила, – и радость озарила мою душу. Есть пословица:­ не хвали в три дня, похвали в три года. Для отзыва об о. архимандрите Гаврииле минул и этот срок. Преосвященного Антонина Вы пригласили более по рекомендации, чем по знакомству с ним; а о. архимандрит Гавриил–человек, испытанный Вами и осмотренный. Назначение на место о. Гавриила нашего Преосвященного Геннадия очень удачно; по образу жизни последнего, место в Желтикове одно из лучших для него; он любит гулять пешком, и вот к его удовольствие обширные и роскошные леса представляют ему все удобства. В Твери теперь будет подобие митрополии. Мне живо представляется картина, как в торжественные дни Вы изволите торжественно совершать богослужение в сослужении двух викариев. В Харькове Ваше Высокопреосвященство очень часто служили с двумя архимандритами, и после вашего выезда Харьковцы лишены были утешения видеть такое торжественное богослужение, за исключением случая в настоящем году, когда приезжал высокопреосвященнейший митрополит Платон.

Кого-то Господь пошлет в помощь нашему Владыке, этому неустанному труженику; поистине труженик: служит неопустительно по воскресениям и проповедует; кроме того, – во всех гимназиях и других учреждениях благотворительных обществ, в ремесленном училище и везде, где служит, говорит с такою силою и впечатлительностию, что, когда окончит речь, оставляет жажду слушать еще.

Помолитесь Владыко Святый, да пошлет Господь благопотребного человека, – мужа по сердцу нашему Архипастырю».

На письмо это я отвечал 10­ декабря:

«Искренно благодарю Вас за сочувственное отношение к событиям моего служения. Неожиданно, хотя и не без предварения, взят у меня добрый помощник мой, преосвященный Антонин. Его пожелал иметь своим вика­рием преосвященный Литовский, как товарищ его по академии и приятель (не знаю, друг ­ли). Но и мне не хотелось отпускать преосвященного Антонина, да и он неохотно оставлял Тверь. Между тем, чрез это открылась дверь к архиерейству для о. Гавриила, давно томившегося желанием достигнуть епископского сана. Сегодня он отправляется в Петербург за получением архиерейской хиротонии. – Да будет с нами и во всем воля Божия, всеблагая и премудрая!

Но вот – совершенная уже нечаянность для меня и для Твери – это назначение в Желтиков монастырь вашего Харьковского викария, Сумского епископа. Скажите, Бога ради, какая истинная и ближайшая причина удаления преосвященного Геннадия с третьей уже викариатской кафедры. При этом, много обязали бы Вы меня, если ­бы изобразили в более или менее подробных чертах характер удаляющегося от вас и приближающегося к нам епископа, дабы я мог знать, как мне нужно будет относиться к нему с пользою для него и без вреда для себя самого. Дивны судьбы Божии!...

Поздравьте меня с окончанием возложенного на меня Св. Синодом труда по изданию бумаг блаженной памяти м. Филарета. Все бумаги, предназначенные к печатанию, мною окончательно просмотрены. Печатаются теперь, в двух синодальных типографиях, два последних тома и к Пасхе будут готовы. Слава и благодарение Господу, даровавшему мне силы и ревность к совершению столь важного и полезного труда! – Читает ­ли это издание ваш владыка и как смотрит на него? Многие из владык совершенно равнодушны к нему, между тем, как светские восхищаются им.

Мне остается еще исполнить одно дело – издать Сборник частных писем великого Святителя к разным лицам. Этих дрогоценных писем имеется в моих руках значительное количество; выйдет изрядный том».

29­ числа писал я в село Высочиновку А. Ф. Ковалевскому:

«По вере и упованию вашему да будет вам.

Вы огорчились на меня и на архимандрита Ниловского за то, что не исполнили вашего желания относительно частицы мощей преподобного Нила Столобенского. Но ни я, ни архимандрит не виноваты пред Вами. О. архимандрит Арсений писал мне, что «нетленные мощи угодника Божия, с переложением оных из прежней раки в настоящую, по указу Св. Синода, почивают опечатанными, и только оставлено место на челе, к которому прикладываются.

Между тем, Вы пишете в последнем письме (от 13 сего ноября), что Вы не теряете надежду получить частицу мощей преподобного Нила. И вот, ваша надежда не посрамила Вас. Вы получите, по неизреченной милости Божией, не только просимое, но и более, нежели просили.

Я посылаю Вам ныне ­же, чрез почту, сребро-позлащенный ковчежец с частицами мощей разных святых, в том числе и преподобного Нила.

Святыня эта приносится в благословение вашей новоучрежденной обители игумениею здешнего Христорождественского монастыря Палладиею²³³. В монастырь ­же эта святыня поступила от монахини Агапиты (в мире дворянки Смоленской губернии, Коленовой), скончавшейся в 1874 году. А монахиня Агапита получила ее в благословение от духовного отца своего и руководителя, Ниловского архимандрита Агапита, скончавшегося в 1849 году. Но устройство ковчежца, в коем положены частицы св. мощей, судя по начертанию на нем надписей, относится к давнему времени (к концу XVII или началу XVIII в.).

Итак, душевно радуюсь, что Господь даровал мне возможность исполнить, и даже с избытком, ваше благочестивое желание.

Примите, досточтимый Андрей Феодорович, мое сердечное приветствие и духовное сорадование вашей истинной радости о предстоящем торжестве открытия обители в честь и славу Пресвятой Владычицы Богородицы. Да процветает, яко крин, ваша св. обитель и да приносит обильные плоды иноческих добродетелей!

P. S. Я уверен, что Вы уведомите матерь игумению Палладию о получении святыни.

Сребро-позлащенный ковчежец, мерою в длину 2 вершка, в ширину 1 ¼ вершок. На верхней доске его, вверху, в полукружии, изображение Господа Вседержителя; ниже – Благоверный Князь Михаил Тверский и преподобный Нил Столобенский.

На обратной стороне следующие надписи:

Часть мощей

Великого Князя Владимира.

Преподобного отца Нила Столобенского.

Преподобных отец Печерских:

Афанасия Затворника, Евстафия мученика, Николы Святоши.

Благоверного Князя страстотерпца Михаила Ярославича Тверского.

Илии Муромца.

Ерема Евнуха, епископа Переяславского, – Моисея Оугрина, – Прохора Лебодника.

Часть от ризы Ефрема Новоторжского

1 декабря писал я в Ковно преосвященному Антонину, в ответ на его письмо от 20–21 ноября:

«Полагаю, что Вы водворились уже в своем престольном граде. Примите же мое братское о Господе приветствие на новой епископской кафедре. Да дарует Вам Верховный пастыреначальник Господь с таким ­же усердием и с такою­ же пользою потрудиться для новой, вверенной Вам, паствы, с какими Вы трудились три года для паствы Старицкой и, вообще, для паствы Тверской, к облегчению моего бремени, за что еще раз повторяю Вам мою искреннюю душевную признательность.

О назначении Вам преемника, конечно, Вам уже известно. Но известно­ ли Вам, кому вручается заведывание Желтиковым монастырем? Мне пишут, что управляющим этого монастыря назначается Харьковский викарий, епископ Геннадий. Эта весть и неожиданна, и не особенно приятна для меня.

По отбытии вашем, мы подобающим образом отпраздновали вторую годовщину открытия Братства Благоверного Князя Михаила. Вспоминали потом, на именинном вечере у матери игумении, и о третьей годовщине вашей архиерейской хиротонии.

Все тверитяне интересуются знать о вашем водворении на новом месте службы.

Надеемся, что Вы удовлетворите нашему любопытству».

2­ числа писал в Петербург В. А. Иордан²³⁴:

«Приношу Вам усерднейшее поздравление с днем вашего ангела. Да хранит Вас Господь, по молитвам небесной покровительницы вашей, в мире, здравии и благополучии!

Простите, что до сих пор я не благодарил Вас за поздравление меня с ангелом и за столичные известия ваши. Минувшим летом и осенью много времени отнимали у меня приезжие гости, коих перебывало у меня столько, как никогда прежде. Но в этих посещениях есть и своя приятная сторона. В мирной откровенной беседе с приезжими друзьями и приятелями как-то освежаешься и отдыхаешь душею и сердцем. В Твери у меня так тесен и ограничен круг знакомства (не говорю об официальных отношениях), что в нем вращаешься, как белка в колесе. Если­ бы моя келейная жизнь не разнообразилась литературно-учеными занятиями, то от скуки можно было­ бы с ума сойти. Живой ученой беседы здесь я вовсе лишен; поневоле вспомнишь о Петербурге, где я в этом отношении находил полное удовлетворение.

На прошедшей неделе я проводил в Ковно своего преосвященного викария. И я неохотно его отпускал, да и он не с особенною радостию поехал в неведомый ему край. Преемником ему назначили моего доморощенного архимандрита, о. Гавриила. Не знаю, известен ­ли был он Вам во время пребывания своего в Петербурге на чреде, в 1883 году? На днях он отправится в Петроград, для восприятия архиерейской хиротонии».

3 числа получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова, который писал от 2 числа:

«Имею честь представить на ваше усмотрение и аппробацию предисловие к дополнительному тому. Буду душевно рад, если ваш редакторский карандаш усиленно пройдется по оному. Я читал его Н. И. Григоровичу и получил одобрение. Помещенные в предисловии цифры потребуют ис­правлений, так как печатание еще не окончено, хотя и близится к концу. Я позволил себе от вашего лица благодарить некоторых лиц, а Синоду выразить сыновнюю преданность. Что на это скажете? Я полагал ­бы, чтобы это предисловие удостоилось вашей подписи, которая и будет напечатана. Думаю, что на это препятствий не будет ни со стороны Св. Синода, ни Константина Петровича.

29 ноября утвержден доклад об о. Гаврииле. Вотъ, вероятно, порадуется! А экзарх едет²³⁵, и, говорят, не возвратится. М. Исидор огорчен, ибо в городе говорят, что экзарх едет на его место».

4 числа получен был мною от благочинного 3 округа Ржевского уезда, села Холмеца, священника Петра Зверева репорт от 1­ числа, за № 89, следующего прискорбного содержания:

«1886 года ноября 30 дня товарищ мой, священник Виктор Суворов²³⁶ служил утреню, по окончании которой он послал сторожа принести просфоры и вино для священнодействия. Сторож взял просфоры у просфоропеки, а вино у церковного старосты села Холмеца, крестьянина Ивана Сергеевича Модестова, которое у него хранится еще с лета в погребе, и которое выдал один из его служащих. Священник Виктор Суворов, получив вино и просфоры, приступил к совершению литургии, которую и совершил. При приобщении его самого вино, претворенное в Святую Кровь, показалось ему не совсем вкусным, и на это он не обратил никакого внимания. По окончании святой литургии священник Суворов приступил к употреблению Святых Даров, где он узнал, что подано было не красное виноградное вино, а красные чернила, коими сам приобщался и других приобщал. При употреблении и по употреблении Святых Даров, он на месте в алтаре заявил диакону и двум псаломщикам, что для священнодействия подано не вино виноградное, а красные чернила, и их он все-таки употребил. Оставшиеся в графине чернила он просил проверить, и на проверке нашли, что подано было не вино, а красные чернила. По окончании проверки и по окончании литургии, священник Виктор Суворов прислал с псаломщиком Чернышевым графин для проверки ко мне, и я нашел, что подано было не вино, а красные чернила. Сказал псаломщику Чернышеву, чтобы священник Суворов зашел по окончании всех служб по церкви ко мне, – он и пришел. В доме своем я просил священника Суворова и при других открыть рот, который покрыт был чернилами, и ими были покрыты даже руки. Факт грустный, но донести Вашему Высокопреосвященству об оном я должен и обязан. Сам ­же Модестов убит нравственно и всецело принимает вину на себя. Личность Модестова благонравная, усердие его по храму – редкое, он и строитель нового в нашем селе храма. Избранным в должность церковного старосты не будет. О чем Вашему Высокопреосвященству нижайше и репортую»...

На этот репорт мною послано было от 11 числа, за № 6337, благочинному секретное предписание такого содержания:

«Вследствие репорта вашего от 1­ числа сего декабря, за № 89, об употреблении священником Виктором Суворовым, при совершении 30 минувшего ноября литургии, вместо красного вина, красных чернил, должным почитаю предписать Вам учинить следующее: 1) священнику Суворову сделать строгое внушение, чтобы он впредь был внимательнее и предусмотрительнее в отношении к веществу Таинства Евхаристии, и 2) церковному старосте Ивану Модестову, допустившему, хотя и не намеренно, крайнюю неосмотрительность в доставлении, вместо вина, чернил, внушить, чтобы он, для успокоения своей, возмущенной чрез сие, совести, принял от своего духовника, по его усмотрению, молитвенную епитимию».

К счастию, ни для совершавшего литургию священника, ни для причастников, вредных последствий для здоровья, от употребления чернил, не было.

5 числа получен был мною из Св. Синода Указ от 3 декабря, № 4334, следующего содержания:

«По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: Высочайше утвержденный в 29 день ноября сего года, всеподданнейший доклад Святейшего Синода об увольнении викария Харьковской епархии, преосвященного Сумского Геннадия, по преклонности лет и по слабости здоровья, на покой. Справка. Определением Святейшего Синода от 19/23 ноября сего года за № 2518, между прочим, постановлено: по воспоследовании Высочайшего соизволения на увольнение преосвященного Сумского Геннадия на покой, вверить в его управление Тверской Успенский Желтиков второклассный монастырь. Приказали: об изъясненном Высочайше утвержденном всеподданнейшем докладе Святейшего Синода объявить Вашему Преосвященству указом с прописанием второго пункта справки. Декабря 3 дня 1886 года. Подлинное подписали Обер-Секретарь Гаврилов. Секретарь И. Жудро».

На этом указе 9­ числа дана была мною резолюция: «в консисторию для сведения и потребных распоряжений.»

7­ числа писал я в Петербург Обер-Прокурору Св. Синода К. П. Победоносцеву:

«Еще в августе я окончил, с Божиею помощию, пepeсмотр бумаг митрополита Филарета, и затем занимаюсь только чтением последней корректуры при печатании их. К сожалению, очень медленно идет, особенно в Московской типографии, печатание этих драгоценных документов. Не благоволите­ ли обратить на сие ваше начальственное внимание?

Вскоре я намерен приступить к изданию имеющихся в моем распоряжении частных писем блаженной памяти Митрополита Филарета к разным лицам. Между этими письмами есть, как известно, письма к Высочайшим особам. Не почитая себя в праве предавать гласности эти последние письма без особого разрешения, считаю долгом обратиться к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшею просьбою исходатайствовать для меня, от кого следует, разрешение на напечатание означенных писем, совместно с другими письмами Московского Святителя.

При сем имею честь препроводить точные списки с 11 писем Митрополита Филарета к Их Императорским Величествам, в Бозе почившим, Государю Императору Александру Николаевичу и Государыне Императрице Марии Александровне.

С истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть...».

9 числа неожиданно посетил меня Павел Александрович Бакунин²³⁷ и принес в дар экземпляр своего сочинения: «Основы веры и знания», Спб. 1886 г. Это – один из известных братьев Бакуниных²³⁸. – Сочинение г. Бакунина по изложению очень туманное и неудобочитаемое.

10 числа получил письмо из Сергиева Посада, от бывшего ректора Московской духовной академии, протоиерея С. К. Смирнова. Он писал от 8 числа:

«Дошел до меня слух, что Вы представили Желтиковского архимандрита о. Гавриила во епископа Старицкого. Так как место настоятеля Желтикова монастыря имеет быть праздно, то усердно прошу Вас назначить на это место нашего о. Рафаила²³⁹, которому так долго нет движения по службе и который рад будет получить означенное место. Не оставьте его вашею милостию. На это место он будет совершенно пригоден.

Я удивляюсь, что преосвященный Антонин переведен в Вильно, тогда как он считал себя блаженным в Твери; но от Рафаила я услышал, что это перемещение сделано без вашей воли, по одному желанию пр. Алексия. Это новый факт, доказывающий гнусный характер сего последнего и вместе дурно характеризующий К. П. (Победоносцева).

Пенсия в 3000 р. мне утверждена, о чем известил меня митрополит телеграммою. Спасибо им, но для меня продолжение службы было бы приятнее покоя, к которому никак не могу привыкнуть.

Вчера явились ко мне наставники академии с речью, в которой выразили мне сочувствие и поднесли икону преп. Сергия в богатой ризе, работы Хлебникова.

В академию прибыл новый инспектор архим. Борис²⁴⁰ Плотников из Казани, человек еще очень молодой и симпатичный. Он у меня был, а ректор и до сих пор не удостоил меня посещения.

Митрополит приедет в Москву 20 декабря, а 28 числа посвящает в Лавре во епископа Сухумского о. Геннадия²⁴¹, управляющего лаврскою свечною палатою».

На письмо это я ответил 17 числа:

«Утешительно слышать, что члены академической корпорации достойно оценили вашу многолетнюю службу при академии и так любезно выразили Вам свои добрые чувства.

С сердечным также удовольствием прочитал я в Московских Ведомостях (№ 342) известие о благородном намерении ваших многочисленных в среде Московского духовенства учеников увековечить в истории академии ваше имя учреждением премии за лучшие курсовые сочинения по русской истории.

Что скажу Вам относительно о. Рафаила? Предоставить ему в управление Желтиков монастырь теперь уже невозможно: эта обитель, по распоряжение Св. Синода, без всякого с моей стороны участия, даже вопреки моему ожиданию, отдана во власть отставного Харьковского викария, епископа Геннадия²⁴². Такова уже моя горькая участь: то отнимают у меня людей мне благопотребных, то навязывают мне особ, в коих нет никакой для меня нужды.

Хотел ­бы я поздравить Вас с назначением Вам пенсии в столь значительном размере, но Вы пишете, что Вы предпочли бы ей продолжение службы при академии. Не знаю, что сказать Вам на это? Признаюсь, мне кажется, что Вы, освободясь от административной деятельности, тем с большим удобством можете продолжать служение духовной науке сколько позволят Вам силы.

Кстати, о науке: в чье распоряжение поступили, или поступят бумаги, оставшиеся после А. В. Горского²⁴³? – Если они остались в ваших руках, то вот у Вас и готовый материал для продолжения учено-литературных занятий. Извольте постепенно издавать эти бумаги, в которых, без сомнения, остается еще много интересного. Недавно с большим интересом прочитал я письма покойного преосвященного Евсевия²⁴⁴ к Горскому, помещенные во 2 книге Приб. к Творениям Св. Отцев за текущий год».

Из Сергиева Посада писал иером. Рафаил: «Сегодня, (7 ч.) в 12 часов дня, совершилось умилительное зрелище: вся корпорация Академии, исключая некоторых членов ее, непримиримо враждебных (П. И. Г-ого, Е. Е. Г-ого, Н. И. С-а, П. И. Ц-а) явилась в дом бывшего отца ректора Сергия Константиновича, для поднесения ему, в знак признательности, любви и благодарности, образа преподобного Сергия Чудотворца.

В маленьком зале вся корпорация стала вокруг Сергия Константиновича и, с образом в руках, произнес краткую речь Димитрий Феодорович Голубинский²⁴⁵, от которого и произошло начало этого чествования.

Димитрий Феодорович, в речи упомянувши о долголетней и полезной службе Сергия Константиновича, поздравил его от лица всей корпорации с последним благоволением к нему Начальства и пожелал ему многолетней и спокойной изни.

И отец Ректор, т. е. Сергий Константинович, ответил довольно продолжительною, сравнительно, речью, с перерывами от вздохов и слез; в начале он сказал, что его участь, вследствие вражды и злобы некоторых людей, изменилась; впрочем, сказал он, все происходит от причины всех причин, стало быть, и моя участь произошла не без воли Божией; Господь подал мне дар терпения, вмале наказал меня и награждает милостию – именно благоволением ко мне Начальства, – и потом поблагодарил нас за память и внимание к нему даже и по увольнении его от должности ректора. Засим все были приглашены к закуске, во время которой была получена телеграмма из Симферополя от шести человек, когда-то учившихся в Московской Академии, которые изъявляют свое сердечное участие в настоящем торжестве, о котором были извещены неизвестно кем. Но хорошо ли поступил П. И. Г-ий, который отнял образ Спасителя у студентов трех курсов, желавших, с дозволения о. ректора, поднести этот образ Сергию Константиновичу – отнял на основании какого-то § устава академии, будто ­бы недозволявшего делать никаких поднесений уволенным за преступления, затем он потребовал от студентов список, кто именно и сколько жертвовал на образ. А самый образ принуждал свезти в Москву и продать в лавку; образ, переходя из рук в руки, остановился, наконец, у Пятницкого священника в ожидании своей участи, вожделенной студентами, собравшими свои посильные бедные лепты на оный.

Теперь, когда корпорация профессоров поднесла образ, и у студентов опять возгорелось желание поднести свой образ Сергию Константиновичу; но теперь надобно им просить разрешения уже у митрополита, и они хотят явиться к нему, по его приезде в Москву, и объяснить ему все обстоятельства, случившиеся с образом. Жалко П. И-ча, что он находился в таком заблуждении и был непримиримо, нехристиански жесток к о. Сергию Константиновичу. О сентябрьском возмущении студентов было печатано в Современных Известиях за последние числа сентября, в которых выражено порицание начальству академии за запрещение поднести образ бывшему своему Ректору.

Утомил я ваши святительские очи и внимание; но, по обыкновенному вашему добросердечию и благоснисходительности ко мне, благоволите принять и еще несколько, может быть, последних строк моего искреннего, полного любви, чистосердечия к Вам; с того дня, как я был у Вас, не проходило ни одного дня, в который бы несколько раз не возмущалась душа моя от вопроса: что, если проведена такая мысль и К. П-чу, что викарий не только не нужен, но даже излишен, – без этого не было бы так смело, чтобы не сказать дерзко, написано к Вам; в таком случае примирение ничего не значит, клевета и ложь должны быть обнаружены, письменная обида должна быть выставлена; наговоров тайных друг на друга, междоусобий, иезуитств не должно быть между архипастырями; Церковь Русская не шахматная доска и архиереи не шашки, которые бы можно было передвигать, как вздумается, или кто кого переплутует и даже обидит... Ужели было бы законопреступно спросить согласия того и другого? Вы же воспитали, так сказать, что и правда, одели, обули, настроили и у Вас, с укоризною, что Вам при Викарии нечего делать, отняли его. Не побоялся бы я и не устрашился­ бы высказать это даже Государю, Которого подобным образом, многократно и многоразлично, обманывают, поднося на утверждение. Не могу выразить моего сожаления о Вас, как жестоко обиженном, чтобы доказать мою любовь к Вам; желал ­бы служить у Вас, быть членом Консистории, заграждать всякие уста, говорящие против Вас. Господь Бог награждает меня бесстрашием. Не боюсь я при Нем, всегда присущем мне, никого и готов всегда, по данному мне дару от Господа, разверзать уста мои на враги мои и отвещать всем противляющимся; желал ­бы служить при ваших святительских стопах; но есть люди, сильно нежелающие меня, опасающиеся моего прямодушия, распространяющие обо мне разные мысли не к чести мне, хотя бездоказательные, и почитающие меня ниже последнего настоятеля монастыря вашей епархии. Стало быть, прямо на зло не надобно идти, чтобы не нарушить навсегда мира душевного, который тоже есть великий дар Божий. И такие люди попускаются, как препятствие, Господом Богом, Которого да будет Святая воля надо мною и ваша святительская».

Здесь помещаю, кстати, вырезку из № 342 «Современных Известий» следующего содержания:

«Нам сообщают, что среди бывших учеников отца ректора Московской Духовной Академии, протоиерея Сергея Константиновича Смирнова, находящихся в Москве, возникла мысль поднести ему адрес и Библию и учредить премию его имени при Московской Духовной Академии за лучшие курсовые сочинения по русской истории. Мысль эта находит, говорят, большое сочувствие среди московского духовенства, в числе которого много его учеников. Сергей Константинович более сорока лет был профессором Московской Духовной Академии и до семидесятых годов читал лекции именно по русской истории. В этой области им написаны такие солидные исследования по истории духовного просвещения в России, как, например, история Славяно-Греко-Латинской Академии, история Троицко-Лаврской семинарии и история Московской Духовной Академии, удостоенные премии от Академии Наук, и издана масса исторических материалов. В последние годы своей службы он читал лекции по греческому языку и об особенностях его в библейско-церковной литературе. По этому предмету им написано исследование об особенности греческого языка в посланиях aп. Павла в сравнении с языком классиков, за которое он и получил степень доктора богословия».

12 числа получено было мною два письма: одно из Петербурга, другое из Харькова. ­

Из Петербурга писал от 11 числа отправившийся туда для восприятия архиерейской хиротонии Желтиковский о. архимандрит Гавриил:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко!

10 декабря Бог сподобил меня достигнуть С.-Петербурга, и я поселился близ крестовой Митрополичьей церкви, где три дня квартировал и преосвященный Антонин. Тотчас, по прибытии в келии, отправился к Владыке митрополиту Исидору, который сказал мне, «что хорошо, что приехали пораньше, а там некогда было ­бы обучать вас». Попросил у него благословения на утешение братии, которое будет в день моего наречения 12 декабря и в день хиротонии 14 того ­же месяца. В 14 день помолитесь за меня, да снидет на меня благодать Святого Духа к достодолжному прохождению будущих обязанностей».

Из Харькова от 9­ числа писал преемник о. Гавриила по Желтикову монастырю преосвященный Геннадий, бывший епископ Сумский:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь и Отец!

Уволенный на покой в вашу епархию, имею долг всепокорнейше просит архипастырского снисхождения.

В Харькове меня не удерживают; к выезду готов. Но, чтобы не затруднить бывшего настоятеля Желтикова монастыря, считаю необходимым пождать ответа на телеграмму, ныне посылаемую секретарю Тверской Консистории.

В преданности воле Господней, с совершенным почтением имею долг быть Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего Архипастыря и Отца, нижайшим послушником»...

14 число. Воскресенье. В этот день совершена была ­в соборе Александро-Невской Лавры хиротония Желтиковского архимандрита о. Гавриила во епископа Старицкого, викария Тверского. В этот же день я счел приятною обязанностию поздравить новорукоположенного епископа телеграммою такого содержания:

«Тверь вкупе со мною радуется и приветствует Вас с приятием архиерейской благодати».

На это преосвященный ответствовал следующею телеграммою:

«В сей знаменательный для меня день усугублял молитву о здоровьи Вашего Высокопреосвященства. Привет ваш приемлю с сыновнею признательностию и искренне благодарю. Епископ Гавриил».

15­ числа получил письмо из Петербурга от протоиерея В. Я. Михайловского от 12 числа:

«Сегодня состоялось наречение о. архимандрита Гавриила под председательством Высокопреосвященнейшего Платона, в присутствии Ник. Пав. Смирнова²⁴⁶. О. Гавриил свою речь хорошо говорил: смело, твердо, публично сознавая себя недоброречивым.

На архимандритской последней вечери и я был. Там говорили речи, вспоминали ваше священное, достолюбезное имя, благословляя о. Гавриила в путь ­дорогу к архиерейству, в 3 остальных речах благожелали ему позаимствоваться от Вас духа мудрости, благоснисхождения к немощным, и сохранить в себе дух простоты и любви к духовенству Тверской епархии, исторически заявившей себя питомцами, многополезными на разных поприщах Отечества.

Обед прошел в сытости. Сильных мира сего не было, а потому было больше и задушевности. О. Гавриилу было сказано три речи, чуждые лести, но назидательные и для него и для слушателей.

Теперь о себе поведу речь. Прошу прощения за мои неосторожные слова, в письме моем допущенные, о лицах ваших доверенных²⁴⁷. Когда я получил ваше письмо²⁴⁸ и прочитал его, я тотчас сказал: благодарю, приемлю и нимало вопреки глаголю. Каждое слово вашего письма было основательно.

С удовольствием провожу время в беседе с Высокопреосвященным Вениамином²⁴⁹ Иркутским, который благоволит ко мне издавна и на днях обещался приехать ко мне обедать запросто. Порядки питерские с двоедушием ему не нравятся. И он с первого визита Константину Петровичу просил его в мае отпустить его в Сибирь, а с третьей недели уже стал скучать жизнию в Столице. Любим он в Сибири; и сам желает там умереть, тронутый любовию Сибиряков к своим святителям, почившим на Сибирской кафедре. Он мне давно писал, что он умиляется, когда слышит почти в каждом поминаньи Сибиряка имена Святителей, умерших в Сибирских епархиях.

Преосвященного Павла Экзарха ждут послезавтра. Обещают ему лично звание митрополита и Казанскую кафедру, а преосвященному Палладию – Грузию; но сей не хощет в пустыню удаляться от прекрасных здешних мест»...

16 числа получил письмо из села Высочиновки от А. Ф. Ковалевского. Он писал 9­ числа, в ответ на мое письмо от 29­ ноября:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Владыко и Архипастырь!

6­ декабря прибыли ко мне из Святогорской пустыни настоятель – иеромонах Дорофей и с ним 3 иеромонаха, 3 иеродиакона и 15 человек монахов и послушников и первое бдение совершали под 7 декабря преподобному Нилу Столобенскому Чудотворцу, так как это был день его св. памяти. На утро после Божественной литургии старшая братия собралась ко мне пить чай, и только что начали чаепитие, приносят мне почту и с нею драгоценное письмо ваше и посылку с великою Святынею, которою чрез Вас благословила нашу св. обитель мать игумения Палладия. Все мы были глубоко тронуты таким знаменательным и утешительным для нас событием; оставивши чай, священнослужители облачились, взяли присланную святыню, понесли ее в церковь, где соборно отслужили молебен с акафистом преподобному Нилу, за коим поминали Вас и мать игумению Палладию, после чего вся братия с благоговением прикладывалась к святыне. От себя и от них приношу Вам, Владыка Святый, искреннюю и душевную мою благодарность за столь великую милость вашу к нашей юной обители. Госпоже игумении Палладии я уже писал и усердно ее благодарил; ныне ­же от избытка благодарных чувств моих приношу Вам усердное мое благодарение. Да воздаст Вам Сам Господь и Пресвятая Владычица Богородица утешением небесным за то утешение, которым Вы нас посетили. А мы обязаны всегда молиться за Вас, как за великого нашего благодетеля.

Обитель наша, при помощи Божией, начала уже существовать, не на бумагах только, а на деле: с 30 ноября совершается у нас ежедневное Богослужение по чину Святогорскому, а 13 декабря имеет быть освящение у нас теплой церкви в зале моего дома, во имя Пресвятой Богородицы Казанской, главной нашей Святыни. Милостивейший Владыка наш благословил настоятелю нашему самому освятить эту церковь, чтобы доставить поскорее возможность братии молиться в теплом храме, что и мне немощному и больному большое утешение будет, ибо зимою совсем не мог бывать при Богослужении в холодной церкви.

Выразить не могу Вам моей радости, что наконец моя давняя заветная мечта осуществилась. Теперь могу умереть покойно, все нужные бумаги к обеспечению моей обители я уже совершил: по дарственной записи теперь ­же передал ей 230 десятин земли, а нотариальным бесповоротным духовным завещанием, после смерти моей, укрепляю за нею еще 6 десятин, все свое имущество вполне, так что теперь могу спокойно и мирно ожидать конца. Слава Богу! Молиться – полное удобство, церковь близко, служат хорошо, чему не нарадуюсь. Правда, хлопот и расходов много выпало на мою долю, но и они для меня отрадны, так что совершенно ими не тягощусь. – Спасибо братии, пока любовно ко мне относятся, да иначе, вероятно, и не будет, ибо я независим от них, и отнюдь не стану к ним в какую-либо подчиненность. – Буду жить мирянином, чего всегда желал, и что благословлено мне в Бозе почившим святителем Филофеем, митрополитом Киевским. А как ктитор моей обители – в чине мирянина буду даже полезнее и нужнее ей во многих отношениях.

Еще раз усердно благодарю Вас, Владыко Святый, прошу прощения, что дерзновенно стужал Вам своею просьбою, и, испрашивая себе архипастырское благословение и молитвы ваши, с совершенным моим к Вам уважением и глубокою признательностью имею честь пребыть»...

В тот ­же день, вечером, с почтовым поездом, прибыл в Тверь бывший викарий Харьковский, епископ Сумский Геннадий, и прямо со станции отправился в Желтиков Успенский монастырь, вверенный его управлению. На другой день, 17­ числа приехал ко мне и приглашен был мною к обеденному столу. В первой­ же со мною беседе он горько жаловался на Харьковского архиепископа Амвросия, спровадившего его от себя на покой в Желтиковскую обитель.

18 числа получил письмо из Харькова от священника Николая Сокольского²⁵⁰, который писал от 14 числа:

«Долгом почитаю поспешить ответом Вашему Высокопреосвященству об отправившемся к Вам сегодня преосвященнейшем Геннадии. Уволен преосвящ. Геннадий по желанию нашего сильного Владыки, коему, как известно, с первого момента поступления своего на викариатство Харьковское, не понравился, и чем далее шло время, тем больше и больше являлось у архипастыря нашего антипатий к преосвященному Геннадию, который по природе малоросс, а потому упорен и много, очень много имеет странностей; все это вместе взятое, прибавив к сему и слабость иногда выпить изрядно, архипастырь наш переносить не мог, а потому написал предварительно в Петербург, откуда и посоветовали подать на покой, но по чьему указанию в Желтиков монастырь, – это в Харькове неизвестно. Более сказать не могу. Любовию общества пользовался за простоту.

Теперь изливаю пред Вашим Высокопреосвященством свою глубокую скорбь, самую сердечную. Сегодня мне благочинный Чижевский²⁵¹ предъявил указ Духовной Консистории, коим, по резолюции Владыки, назначен другой священник и ему предоставляются все права и по церкви и по училищу во всем, а я совершено остался не при чем. В училище, устроенное мною, обставленное всем необходимым и поставленное в самое хорошее положение, за что в июле сего года мне объявлена признательность и благодарность архипастыря, – в данное время я и глядеть в училище не смею; словом остался по содержанию указа поношением для Заиковцев; кажется, прикажут убраться и из дома церковного, выстроенного тоже моими же трудами. Переживаю, милостивейший архипастырь и отец, такое время, какого никогда в жизни моей не было. Не знаю, как и пережить такую скорбь?! Смиреннейше прошу Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, помолиться о мне грешном. Семья моя, вся убитая этим горем, лежит в постели, не вытирая слез. Двоим священникам на Заиковке совершенно жить нечем; волей или неволей придется уходить куда-нибудь в слободу. Не придумаю, что и делать? Семья – человек детей, почему и уходить в слободу трудно. 40000 рублей, даже более, приобрел я на церковь, выстроил училище, дом церковный, выпросил у города 3000 квадратных саж. земли для церкви и вот за это архипастырская награда. Боже милосердый, не остави нас грешных!!!

Горе быть на чужой стороне!!²⁵² Давно я всем хохлам усердием своим на пользу церкви и прихода не только не нравился, но даже противен был, и вот, наконец, они (хохлы) достигли желания своего. Вся агитация велась против меня втайне, так что я ничего не знал. Уповаю на Господа и на молитвы ваши святительские. Благоволите милостивейший архипастырь утешить вашим словом».

19 числа, в 7 часов утра, с курьерским поездом, прибыл из Петербурга новорукоположенный епископ Старицкий Гавриил и водворился в новом, ему вверенном, Отроче монастыре. Мною даны были ему в дар полное архиерейское облачение и шелковая цветная ряса.

20­ числа писал я в Петербург А. В. Гаврилову:

«Возвращаю Вам предисловие с искреннею признательностию за ваш труд.

Медлил я возвращать его частию потому, что не видел особенной надобности спешить, частию по некоторому недоразумению, которое прошу Вас мне разъяснить. Я должен благодарить, между прочим, г. Штендмана²⁵³, но я не имею чести вовсе его знать и не знаю, за что именно он заслуживает благодарность. Обязательные для нас при издании услуги прочих, упоминаемых в предисловии, лиц²⁵⁴ для меня более или менее известны.

Итак, извольте предисловие свое показать Константину Петровичу, и, если он не будет против него, предавайте оное тиснению.

Вот счастие: вместо одного, взятого у меня, архиерея, я враз получил двоих. 16­ числа прибыл в Желтиков преосвященный Геннадий, а вчера явился и новооблагодатствованный епископ Гавриил. Итак, в Твери целый собор иерархов: можем рукополагать во епископы.

Какое распоряжение сделал Константин Петрович на счет посланных ему мною писем м. Филарета к Царским Особам, и скоро­ ли он возвратит их мне?

Вот и праздник Христов на дворе: поздравляю Вас; приезжайте к нам в гости; будем очень рады.

P. S. Перелистывая присланные Вами листы, я встретил на странице 437, в 3­ подстрочном примечании, имя Гр. П. Смирнова-Платонова²⁵⁵. Кем сделано это примечание – мною или Вами; и если Вами, то прошу мне разъяснить, на каком основании Вы о. Смирнова разумеете родственником митрополита Никанора²⁵⁶. Я ничего не слыхал об этом родстве».

21 числа получил письмо из г. Намангана, Ферганской области, от сына моего покойного товарища по семинарии, священника М. Дм. Граменицкого, судебного следователя Дм. Мих. Граменицкого. Он писал от 1­ числа:

«Ваше Высокопреосвященство!

….. (неразличим текст в оригинале)… ишел в такой возраст, что наросло дру­гое поколение, с особым духовным складом и иными жизненными интересами. Но когда я обращаюсь к прошедшему, вспоминая своего отца, мне представляется неразрывно соединенным с памятью о нем тот союз дружбы, который в продолжении десятков лет поддерживался и питался общностью духовных интересов; ни среди моих сверстников, ни тем больше в молодом поколении, я не встречаю подобных примеров. Если в период моего воспитания, в шестидесятых годах, падала на нас тень идеализма сороковых годов, облагораживая нашу духовную сторону, то эта память о самом близком для меня человеке дает тем более отдыха и назидательности душе. Хранящиеся у меня письма Вашего Высокопреосвященства к отцу я не раз перечитывал и всегда испытывал их возвышающее действие. Прошу простить мне это отступление: чем ближе подходишь к старости, тем живее чувствуется связь с прошедшим. Повод ­же, по которому я решился обеспокоить Ваше Высокопреосвященство напоминанием о себе, есть следующий. По смерти отца предоставленные самим себе, мы, братья и сестры, подчиняясь духу времени, искали устроить свою жизнь при помощи светского о­бразования. Много сил потрачено на то, чтобы проложить себе новые дороги в жизни, и не все благополучно шли этим путем: мы не досчитываемся старшей сестры Ольги, которая умерла в Петербурге, когда начала сдавать экзамен по акушерству, и брата Ивана, крестника вашего, умершего, когда он был земским врачом в Переяславском уезде. Участь более страшная, чем смерть, постигла сестру Надежду: 15-летней девушкой она отправилась в Петербург, окончила курс в Учительской семинарии и поступила на высшие женские Бестужевские курсы вольнослушательницей. Желая попасть в число действительных слушательниц, она держала два раза требующийся экзамен, но оба раза неудачно. В 1879 году, бывши в отпуску на родине, я рассчитывал устроить ее на место учительницы в Туркестанском крае, где я служил тогда инспектором народных училищ. Но вследствие душевного напряжения от усиленных занятий и потрясения от неудач на экзаменах, она в июле 1879 года захворала душевною болезнию. Мне удалось поместить ее в С.-Петербургскую медико-хирургическую клинику, где она пробыла год, затем ее перевели в больницу душевнобольных, что на Удельной. В 1881 году брат Сергей кончил курс в С.-Петербургском Университете и поступил на службу учителем в Ташкентскую гимназию, и вследствие этого я перестал получать обстоятельные сведения о больной сестре. В 1882 г., беспокоясь о ней, я снова поехал в Россию и узнал от врачей, что болезнь ее не дает надежды на излечение, решился взять ее с собой, так как плата за ее содержание в больнице, 50 р. в месяц, была для меня тяжела, а в Ташкенте, под своим надзором, я надеялся ее устроить спокойнее, тем больше, что в ту пору были оживленные толки об устройстве в Ташкенте больницы для душевнобольных. Но проект этой больницы застрял в канцеляриях; у себя же больную держать я не могу, так как в моей семье четверо малолетних детей. Я устроил больную в Ташкентской богадельне, в особой комнате, за плату по 30 р. в месяц, – и, пока сам находился в Ташкенте, я был доволен этим устройством. Но в 1883 г. по службе мне пришлось переехать из Ташкента в Наманган, а с нового 1887 года я должен поселиться в городе Оше, в 400 верстах от Ташкента. Съездив в Ташкент в 1885 и нынешнем году, я убедился, что положение больной в богадельне, без моего надзора, жалкое: она не только заброшена, но ею тяготятся и стараются выжить. В ее положении приняла участие супруга генерал-губернатора, от которой я узнал, что она поручила своему брату в Петербурге об определении больной снова на Удельную, в С.-Петербурге. Чем кончатся эти хлопоты, пока неизвестно. Обстоятельства настоящего времени привели меня к убеждению, что действительно было ­бы лучше устроить больную сестру в одном из хороших заведений России. Врач Околов, который был командирован для осмотра больниц душевно­больных, сообщил мне, что лучшая из всех виденных им есть устроенная Тверским земством. Поэтому я написал своему младшему брату Николаю, студенту Московского Университета, чтобы он собрал сведения о том, не может ­ ли быть определена больная сестра в Тверскую больницу. Вместе с тем я решился утруждать Ваше Высокопреосвященство просьбой оказать ваше содействие в этом деле. Эта забота о больной сестре более всего тяжела мне.

Позволяю себе послать Вашему Высокопреосвященству свою фотографическую карточку и брошюру, представляющую образец вопросов, которыми в нашем крае занимаются. В настоящее время, в свободное от службы время, я перевожу с арабского мусульманские законоположения (шариат), относящиеся к землевладению.

Прося для себя и для своего семейства благословения и молитв ваших, имею честь быть..»

Из Ковны писал от 20 числа преосвященный Антонин:

«Помня всегда отеческие милости ко мне Вашего Высокопреосвященства, считаю непременным моим долгом почтительнейше приветствовать Ваше Высокопреосвященство с наступающим великим праздником Рождества Христова и выразить мое усерднейшее желание, чтобы Господь Спаситель сподобил Вас все дни этого праздника провести в полной радости.

Вместе с сим почитаю долгом представить Вашему Высокопреосвященству краткий отчет о моей жизни на новом месте. Прожив в Вильне с 20 по 29­ ноября, я водворился на постоянное жительство в Ковне. В Вильну буду ездить только раз в месяц, для присутствования в заседаниях Совета Виленского Братства и Присутствия по делам православного западного духовенства. Для жительства моего в Ковне имеется двухэтажный каменный дом, обращенный лицом к площади, на которой воздвигнут чугунный памятник войны 1812 года, и громадное стоит здание, занимаемое Городскою Думою. Помещение мое приличное; но несколько стеснено даровыми квартирантами. Пользуясь пребыванием прежних викариев в Вильне, о.о. соборяне свои дома отдали в наймы, а сами поместились в нижнем этаже архиерейского дома и даже забрали в свои руки хозяйство архиерейского дома. При моем предместнике, преосвященном Смарагде, в нижнем этаже обитали о. протоиерей и псаломщик. Псаломщика преосвященный Смарагд удалил; а семейство протоиерея, по случаю смерти его в нынешнем году, само удалилось на квартиру, но на месте его все-таки водво­рился новый священник определенный к собору. Я решился потерпеть. Два соборных священника–уроженцы Тверской епархии: один из с. Перетерья Кашинского уезда, другой, – не знаю откуда, – родной брат соборного диакона Никольского, третий, мой антипод, сын Гавриила Ивановича Вениаминова²⁵⁷, внук высокопреосвященного митрополита Иннокентия²⁵⁸, женатый на дочери редактора журнала «Паломник», A. И. Поповицкого²⁵⁹. Летний Александровский собор примыкает к западной стене архиерейского дома. Зимний собор находится, по сделанному мною измерению, в 158 шагах от крыльца сего дома. В этот собор и хожу я к богослужению в простые дни за неимением домовой церкви. Кроме двух соборов, в Ковно две православных церкви: гимназическая и кладбищенская, с особыми причтами. В Пожайском монастыре, весенней и летней резиденции ковенских архиереев, прекрасный, очень просторный дом. Соборный храм в монастыре – обширный и замечательный по своей архитектуре; стены разделаны под мрамор; купол на соборе покрыт красною медью; келии братские и коридоры устроены наподобие келий и коридоров Александро-Невской Лавры; кругом монастыря фруктовые сады и сосновый лес. – Монастырь устроен в 1662 году Великим Канцлером Великого Княжества Литовского Христосрором Пацем и обеспечен богатыми угодьями – для 12 братьев Камалдулов²⁶⁰, строгих блюстителей Устава св. Ромуальда. Но с течением времени строгость отшельнического жития в нем ослабела; а в 1831 году он сделался притоном для польских мятежников, задумавших взять с бою г. Ковно и присоединить к Польше. Но мятежники эти были рассеяны, яко прах, и Пожайский монастырь отобран в православное духовное ведомство. В Ковне пребывают постоянно епархиальный католический архиерей, Поллюлион, и его викарий – Барановский – заклятый фанатик. Как подумаешь об этом, невольно осудишь прежних литовских викариев, за то, что они не хотели жить в Ковне. Думали они больше о своем покое и удобствах, чем об интересах православия. У католиков в Ковне кафедральный обширный костел и 6 или 7 приходских костелов; Духовная Консистория, в которой главным заправителем дел (официал) епископ суффраган Антоний Барановский, вышеупомянутый фанатик; Духовная Семинария, в которой ректором прелат Иероним Рачковский, инспектор и преподаватели – все ксендзы, магистры богословия... А у православных нет здесь не только семинарии, но даже духовного училища... О. протоиерей Гомолицкий советовал мне, по правилам светского приличия, сделать визит епархиальному католическому епископу; но я не последовал этому совету до сего времени и не думаю последовать. Духовенство православное здесь – все на жалованье и кроме того пользуется доходами от разных земляных и лесных угодий; церкви – деревянные бедные по своему внутреннему состоянию. Некому позаботиться об их благоустройстве: крестьяне бедны, помещики – католики, купцы – евреи.

Дел у меня немного. Посвящать совсем некого. Сделавши местным почетным гражданам визиты, уселся я дома и почитываю газеты и духовные журналы, которые выписываются в архиерейский дом из всех редакций. Но Тверь и тверские благожелатели и благодетели мои не выходят у меня из головы. При служении литургии в Вильне и в Ковне, на великом входе, два раза я поминал, вместо имени Высокопреосвященнейшего Алексия, имя Вашего Высокопреосвященства; на отпусках литургийных поминаю Тверских Угодников Божиих; наконец, и на протоколе Литовской Консистории росписался я таким образом: «с мнением Духовной Консистории согласен. Антонин епископ Старицкий, викарий Тверской епархии».

Простите меня великодушно, милостивейший Архипастырь и Отец, за мое многоглаголание и благоволите принять мое приветствие с наступающим праздником, как знак моего глубочайшего уважения и преданности, с которыми всегда имею честь быть»...

24 числа получил два письма: одно из Константино­поля от архимандрита Арсения, другое из Москвы от Матв. Ив. Соколова.

Вот что писал от 18 числа о. Арсений:

«С чувством глубокой признательности за ваше архипастырское писание, которое я имел счастие получить от Вас, считаю для себя приятнейшим долгом поздравить Ваше Высокопреосвященство с великим праздником Рождества Христова и с наступающим новым годом, молитвенно испрашивая у Подателя всех благ Господа, да умножит, Он Преблагий, и преумножит лета жизни вашей в здравии и благополучии ко благу паствы вашей и всей православной церкви. Есть, по известиям, перемены у Вас в Твери, имеющие ближайшее отношение к вашему спокойствию; я разумею перемещение преосвященнейшего Антонина; дай Бог Вам на его место такого­ же деятельного помощника в трудах епархиального управления. В здешнем ­же православном эллинском мире теперь больше всего заняты вопросом об избрании нового патриарха; на кого падет жребий, – еще неизвестно, но главное условие здесь – кто больше? – На этом основывается пресловутое избрание.

В первых числах месяца декабря из берегов Невы посетил Царьград Сергей Васильевич г. Керский, который предпринимал отселе поездку и на Афон; он предполагал заехать к Вам в Тверь, если обстоятельства позволят. Тучи, покрывающие политический горизонт, не омрачают нашего прекрасного ясного неба, и мы наслаждаемся отличною погодою – совершенно лето русское».

М. И. Соколов писал:

«Имею честь поздравить Вас с великим праздником Господним и наступающим новым годом. Дай Боже Вам доброго здравия и во всем благопоспешения.

Приехал ли к Вам из Харькова преосвященный Геннадий? Странная с ним вещь случилась. Он сильно желал самостоятельной кафедры; просил о сем преосвященного Димитрия Херсонского²⁶¹, жаловался на свое угнетенное положение Иоанникию. Сей возбудил вопрос в Св. Синоде. Оказалось, что пр. Амвросий два раза писал К. П. о посаждении его на самостоятельную кафедру, а он последнего всюду прославлял своим первейшим врагом. Нынешним летом пр. Платон Киевский, бывший в Харькове, посетил и Геннадия и воочию убедился в непригодности его. Вотъ и вышло: солга неправда. С ложью добивался самостоятельности, а добился покоя. У Вас, должно быть, вполне успокоится.

Благословите меня грешного и все семейство мое».

25 число. Праздник Рождества Христова. Служил в кафедральном соборе. – После литургии принимал, по обычаю, множество городских поздравителей.

В тот ­же день с почты получено 11 поздравительных писем с разных сторон; так из Петербурга

От 24­ числа писал мне Т. В. Барсов:

«От полноты преданного сердца прошу принять искреннее поздравление с великим праздником Рождества Христова и пожелать Вашему Высокопреосвященству всех благ от Господа, главное ­же здравия и благодушия.

Преосвященный Гавриил быстро исчез из Петербурга. У Вас теперь под боком и другой Владыка, только пребывающий на покое. Высокопреосвященный Платон, всегда принимавший в нем участие, передавал, что Владыка Геннадий очень не в ладах был с местным преосвященным.

Преосвященный Московский уехал на праздники в Москву. Не знаю, будет ли на без него что-нибудь серьезное рассматриваться. Управляющий Канцеляриею перед праздниками говорил, что на праздниках будет установлена последняя редакция проекта о военном духовенстве. Этот проект и объяснительная к нему записка были представлены мною еще в июле и с тех пор, кажется, остаются без движения. Почему – не знаю и ничего не говорят.

В свою очередь Высокопреосвященный Платон возбуждает вопрос о пересмотре Устава Духовных Консисторий, по крайней мере, относительно его епархии. Он предполагает посадить председателями в Консисториях – викариев с тем, чтобы Консистория в таком составе окончательно решала маловажные дела без утверждения епархиального преосвященного. Проект этот будто ­бы уже готов у Высокопреосвященного.

В Петербурге экзарх Грузии остановился у Ректора Академии, бывшего его ученика по Смоленской семинарии, преосвященного Арсения. Много толков по поводу этого обстоятельства, но вероятным кажется то, что подыскивают кандидата на экзархат, от которого, кажется, все открещиваются. Кто попадет в Тифлис остается неизвестным».

На письмо это я отвечал 21 января 1887 года:

«Примите мою сердечную благодарность за ваше приветствие с праздником; взаимно поздравляю Вас с новым годом.

Множество дел и занятий изглаждают почти вовсе из моей памяти неприятные обстоятельства пребывания моего в Петербурге, но добрые отношения к Вам и к некоторым другим моим сотрудникам по разным комиссиям остаются неизменными и незабвенными.

С новым годом начинается у меня новый учено-литературный труд. Окончивши пересмотр официальных бумаг М. Филарета, я приступаю теперь к изданию его частных писем к разным лицам. И писем этих у меня в руках немалое количество, так что выйдет объемистый том.

Что ­же наш проект о военном духовенстве? Будет ­ли когда-нибудь осуществлен? – Или наши полутора­годовые труды останутся втуне?

Представлен ­ли Св. Синоду проект Киевского Владыки относительно реформы Киевской Консистории, и какая его судьба? Владыка Платон сказывал мне о нем; но я сомневаюсь в удобоосуществимости его?»

От 23 числа писал А. В. Гаврилов:

«Усерднейше поздравляю Вас с наступившим праздником Рождества Христова, сердечно желая доброго здоровья и всей крепости сил, чтобы с бодростию духа вступить в новое лето на дело и делание. Предисловие получил и радуюсь, что оно Вам понравилось. В тот ­же день послал его Константину Петровичу вместе с просьбою вашею о письмах к Высочайшим Особам. Ответа не имею еще. Что касается Смирнова-Платонова, то я взял его из прошения его к митрополиту Филарету в защиту завещания м. Никанора. Был ­ли он родственником м. Никанора²⁶², сего я не знаю и в примечании не говорю. Указатель личных имен сдал в типографию и сижу за предметным. Не знаю, чем-то отблагодарит нас К. П. за наш труд. Пока, кроме неприятностей, ничего мы не получали. Не понравился ему суровый отзыв митрополита Филарета по вопросу об участии православного духовенства в отпевании иноверцев, и последовал приказ перепечатать этот (12) лист, снабдив его примечанием из письма Филарета к Антонию (23 января) 1861 года (№ 1369). Будет, конечно, исполнено.

Москва готовит что-то грозное по поводу письма вашего о ее медлительности. А. Г. Ильинский²⁶³ говорил мне, что Шишков готовит записку в объяснение медлительности, заявив наперед, что типография не при чем. И охота Вам трогать чиновников. Они и белое покажут черным, ибо на то они чиновники».

Из Владимира от 23 числа писал мне преосвященный Феогност:

«Честь имею усерднейше приветствовать Вас с великим праздником Рождества Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа и с наступающим новым годом. От всего сердца моего желаю, да преисполнится дух ваш святою радостию о Воплотившемся нашего ради спасения Господе, и молю Его бесконечную благость, да сохранит Он Вас в мире, здравии и благоденствии как в наступающее новое лето, так и во все время вашей жизни.

Недавно я ездил в г. Муром для освящения нового храма в Девичьем монастыре. Там родственники ваши говорили мне, что Вы намереваетесь посетить вашу родину. В таком случае, усерднейше прошу Вас, не мините г. Владимира и моего недостоинства.

Испрашивая ваших святых молитв, с отличным почтением и преданностию имею честь быть...

P. S. Не имел я случая познакомиться с вашим новым викарием. Но, как тверяк, усердно прошу Вас поклониться преосвященнейшему Гавриилу и передать ему от меня приветствие с архипастырским саном».

На письмо это я отвечал 28 числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству сердечную благодарность за благожелательное поздравление с великим Христовым праздником и приближающимся новым годом. Прошу взаимно и от меня принять братское всеусердное приветствие.

Мысль о посещении родины занимает меня: 25 лет я не был там. Но соберусь­ ли когда-нибудь в родные края, – не знаю. А если даровано будет мне это утешение, то, конечно, не премину быть и в родном граде Владимире и за особенное удовольствие почту посетить Вашу святыню.

Архипастырский поклон ваш я не имел еще времени передать своему новому викарию: непременно передам. А известно­ ли Вашему Высокопреосвященству, что мне, вместо одного, взятого у меня, викария враз дано два? В Желтиков монастырь, где настоятельствовал ныне преосвященный Гавриил, прислан на покой, с управлением, однако ж, обителию, Харьковский викарий, епископ Геннадий. Явившись сюда 16 сего декабря, он успел уже заболеть так, что в праздник Рождества не выходил даже в церковь. И не удивительно. После 18-летнего пребывания на трех викариатских кафедрах, монастырский покой не особенно должен быть желателен и успокоителен для сердца, не чуждого стремлений к высшим почестям».

Из Ярославля от 23 числа писал преосвященный архиепископ Ионафан:

«Извините, Владыко Святый, что я умедлил ответом на ваше письмо от 2­ декабря. Хотелось проверить совесть священника Успенского относительно писем Высокопреосвященнейшего Митрополита Филарета, – и по точно наведенным справкам оказалось, что и на самом деле таковых писем у священника Успенского не имеется.

Приятнейшим долгом поставляю приветствовать Ваше Высокопреосвященство с приближающимися праздниками Рождества Христова и нового года с душевным и искренним желанием Вам всевозможных благ от Господа ко благоденствию вашему и богохранимой вашей паствы. Поздравляю Вас и с новым викарием. Да пребудет он верным и непостыдным сотрудником вашим во всех делах управления ко благу св. Церкви.

О преосвященном Геннадии я очень мало имел сведений, как студенте Киевской дух. академии. Он был моложе меня одним курсом²⁶⁴. По Костроме я знал его, как уже викария²⁶⁵, где многие не любили его за неприличную архиерею простоту, которою он вредил более самому себе, чем другим. О нетрезвости его мало было слышно. Полезно было­ бы для Желтикова монастыря иметь благоразумного казначея, который по временам пользовался ­ бы вашими советами относительно управления Желтиковым монастырем. Собрания мнений и отзывов Высокопреосвященнейшего митрополита Филарета я имею у себя три больших тома, коими и пользуюсь с благодарностию Вам».

На письмо это я отвечал 11 января:

«Усерднейше благодарю Вас за братские приветствия и с праздником, и с новым годом, и с новым викарием. Простите, что я умедлил взаимным поздравлением Вашей Святыни.

У меня из ума не выходят письма митрополита Филарета к митрополиту Филофею. Быть не может, чтоб они с умыслом были истреблены; они непременно у кого-нибудь в руках. Нет ­ли в вашей епархии, кроме священника Успенского, других более или менее близких родственников покойного Владыки Филофея? Нельзя ­ ли об этом наведаться чрез того­ же о. Успенского? Я готов предложить тому, у кого обретутся искомые мною письма, приличное денежное за них вознаграждение, подобно тому, как я приобрел за мзду письма Филарета к А. П. Ахматову. Окончивши, с Божиею помощию, труд по приготовлению к печати официальных бумаг Святителя Филарета, я приступаю теперь к изданию частных его писем к разным лицам, в том числе к некоторым из Высо­чайших Особ. О письмах к последним доведено было мною чрез К. П. Победоносцева до Высочайшего сведения и на печатание их получено разрешение Государя Императора.

В половине декабря явился к нам Харьковский изгнанник. Я принял его с братскою любовию. В новый год он служил со мною в кафедральном соборе и трапезовал у меня; на 15 число приглашает к себе на трапезу. Вообще, он начинает свыкаться с своим новым, хотя и невеселым, конечно, положением. Но вот какая для нас обоих задача: ни он, ни я не знаем, какие должны быть взаимные между нами отношения и как обширна должна быть его власть по отношению к вверенному ему Желтикову монастырю. Не поможете­ ли Вы нам разъяснить эти отношения? – В вашей Ярославской епархии был подобный случай: Толгским монастырем управлял некогда отставной также архиерей, епископ Ириней²⁶⁶. В вашей консистории, без сомнения, имеются письменные памятники взаимных отношений между преосвященным Иринеем и епархиальным архиереем, а также отношений Толгского монастыря к епархиальной власти. Не поручите­ ли, Владыка Святый, кому-либо из консисторских составить, на основании консисторских документов, хотя бы самую краткую запись об этих отношениях и прислать мне. ­Этим много меня одолжили бы. При том, для Вас памятны, может быть, хотя по преданию, взаимные отношения покойных Платона Костромского²⁶⁷ и Игнатия Брянчанинова²⁶⁸, управлявшего Николо-Бабаевским монастырем. Не сообщите ­ли мне что-нибудь и об этих отношениях?»

Наконец, из Сергиева Посада писал от 23 числа протоиерей С. К. Смирнов:

«Имею честь поздравить Вас с великим праздником Рождества Христа-Спасителя и желаю Вам сретить оный в полной радости и благополучии.

Пенсионное дело мое, наконец, приведено в исполнение. 18­ числа мне высланы деньги с августа по январь из суммы 3000-й пенсии. Пришел и указ Синода, в кото­ром сказано, что мне за отлично-усердную и полезную службу более 40 лет, по представлению митрополита назначается из духовно-учебных капиталов вместо выслуженной мною пенсии – 1300 рублей – 3000 руб.

Вы мне советуете заняться изданием бумаг из архива А. В. Горского. Но путь к сему пресечен. Ректор объявил мне, чтоб я более не беспокоился издавать их; ибо они составляют теперь достояние академии (?). Из новых распоряжений по академии после меня состоялось уничтожение комнатных старших студентов – учреждение, существовавшее столько лет и небесполезное.

Вы что поделываете? Окончили­ ли издание бумаг м. Филарета?»

26 числа писал я в Петербург председателю Цензурного Комитета, Тайн. Сов. Евгению Алексеевичу Кожухову²⁶⁹:

«За драгоценный дар²⁷⁰ приношу Вам искреннейшую благодарность. (Лучшего подарка ради праздника нельзя и придумать). Если Вы не могли найти для посланного мне издания лучшего хранилища, как мою библиотеку, то, с другой стороны, и для меня лучшего подарка ради праздника нельзя и придумать. Дар этот, дорогой и сам по себе, еще дороже для меня, как знак вашей доброй памяти о мне.

Тверь давно Вас не видела у себя: пора бы Вам посетить ее и показаться нам. –Тогда мы лично поздравили бы Вас и Евдокию Николаевну с почетными титулами дедушки и бабушки».

В тот ­же день получено было мною несколько писем с разных сторон.

Из Вильны писал от 23­ числа преосвященный архиепископ Алексий:

«Примите мое сердечное приветствие со всерадостным и величайшим праздником Христова Рождества. Молю Рождшегося Спасителя мира, да исполнит ваше сердце Своей небесной радости.

Вместе с сим имею честь принести Вашему Высокопреосвященству мое поздравление с наступающим новым годом. Вечный Владыка, во Своей власти положивый времена и лета, да устроит грядущее лето летом для Вас во всем приятным, сохраняя Вас во здравии, крепости и во всяком благополучии для блага Церкви Российской!

Земным поклонением и лобзанием святительской десницы вашей приношу смиренное благодарение за дарованное мне чрез послание от 25 ноября архипастырское прощение по случаю причиненного мною без всякого умысла огорчения. Да помилует Вас Господь за вашу отеческую ко мне милость и снисхождение, за облегчение тяготы и туги моего духа. Мне очень было тяжко от невольной моей пред Вашим Высокопреосвященством вины. Понесши скорбь от кончины преосвященнейшего Смарагда, я не меньшую скорбь имел от причиненного мною Вашему Высокопреосвященству огорчения. Прошу Вас, Милостивейший Архипастырь и Отец, забудьте мою пред Вами вину и одейте меня ризою вашего отеческого милосердия.

От искреннего сердца приветствую Ваше Высокопреосвященство с новым, Богом Вам посланным, согласно вашему желанию, помощником преосвященным Гавриилом. Надеюсь, сей помощник – муж по сердцу вашему и заменит преосвященнейшего Антонина – мужа потребна, по Божию устроению, для града Ковны. Не без особого Божия промышления устроилось сие. Мне недавнему викарию – как учить новых викариев. Господь избирает на это вашу опытность и вашу заимствованную от владыки Филарета мудрость. – Узрите, Владыко Святый, и в сем промыслительную Десницу и случай по уменьшению моей вины. А вами обученный здесь и нас подучит действовать и служить по Филаретовски-Саввински.

Усердно прошу принять две книжки – Календарь с изображениями Св. икон Богородицы, чтимых в здешнем крае».

От 20­ числа писал преподав. сем. А. Ф. Гусев:

«Считаю для себя приятным долгом приветствовать Вас с наступающим праздником Рождества Христова. Вместе с этим, поздравляю Ваше Высокопреосвященство и с наступающим новым годом. Молю Милосердие Божие, дабы Вы встретили и провели новый год в наилучшем здоровье и во всяческом благополучии!

Дело о моем переходе на академическую кафедру любимого мною предмета находится в следующем положении: вероятно, имея в виду странно составленный протокол²⁷¹ и какие-либо другие даннные, Владыка положил на нем следующую резолюцию: «Ноября 24 дня. Представить к утверждению Св. Синода обоих кандидатов – и Гусева и Потехина²⁷² – на открывшуюся кафедру Введения в круг богословских наук». Таким образом, мой переход в академию теперь зависит не от избрания Совета, а от воли Св. Синода. Не могу, конечно, с уверенностию сказать, буду­ ли я назначен, или иной. – Хотелось­ бы, по крайней мере, скорейшего окончания дела: душевное и нервное возбуждение, длящееся 4-й месяц, очень дурно отозвалось на моем здоровье, и я боюсь, что, пожалуй, не выдержу»...

Из Витебска от 24­ числа писал кафедральный протоиерей, В. И. Волков:

«Поздравляю Вас с новым викарием. Полагаю, что он будет хорошим Вам помощником, ибо Вы сами избрали его. Ректор Витебской семинарии, протоиерей Новицкий²⁷³, преподаватель из Курской семинарии, – кажется, человек тихий, сосредоточенный, усердно занимающийся ученым делом и особенно церковно-приходскими школами. Кстати, о школах: говорят, что и народные школы переданы будут в ведение Православного духовенства. Дай Бог! В то время воспитание народа примет хорошее религиозное и патриотическое направление, а теперь оно идет и вкривь, и вкось... Правительство направляет вправо, а учебное ведомство и особенно учителя из учительских семинарии – влево... В отчете за 1885 год Губернатор поместил мою записку о причинах передачи народных школ в ведение духовенства и о пользах для народа и Государства от такой передачи. Государю благоугодно было обратить внимание Комитета Министров на это мнение.

Не знаю, справедливы ли слухи, что духовенство Черниговской епархии просило архиерея ходатайствовать пред Синодом о закрытии семинарии по той причине, что семинаристы теряют всякую религиозность, многие религиозные верования, уважение к властям и родителям... словом, делаются социалистами. Миропольскому²⁷⁴ поручено расследовать. Да не выносят ­ли заразы студенты академии? Не нужно­ ли там повнимательнее и поближе присматриваться к делу?..

P. S. Чем более читаю бессмертнаго Филарета, тем бо­лее преклоняюсь пред его мудростию и осторожностию».

Из Харькова, наконец, писал от 24 числа протоиерей С. А. Иларионов:

«Преосвященный Геннадий выражается о себе так: могилу мне ископал митрополит Платон. Действительно, когда приезжал в Харьков митрополит, Геннадий так неудачно держал себя, что нам, присутствовавшим тогда, тяжело было быть свидетелями. Бывши в Черкаске у Высокопреосвященнейшего Платона, я имел поручение передать преосвященному Геннадию, что Владыка намерен посетить Куряжский монастырь с целию утешить смущающегося своим положением преосвященного Геннадия. Сообщение это преосвященный принял недоверчиво, и затем, когда сам митрополит предлагал ему служить в Куряже 30­ июня и обещал приехать к концу обедни с тем, чтобы совместно отслужить молебен, так как в этот день был у них престольный праздник, преосвященный Геннадий отказывался служить, несмотря на убеждения митрополита и нашего владыки. Митрополит смутился и высказал замечание: «странно, митрополит предлагает, правящий архиерей просит, а викарий не хочет служить». В Куряж приезжал митрополит в час дня, обедал там; но преосвященный Геннадий и тогда не проявил никакой распорядительности и составил о себе мнение, которое митрополит и высказал нашему владыке: «Геннадий никак не годится для самостоятельного управления». В подробностях знакомить Вас с преосвященным Геннадием не представляется надобности; он скоро проявит мнимую простоту и познакомит Вас с своими особенностями. ­Позволяю себе доложить Вашему Высокопреосвященству мнение нашего Владыки: «надо держать его в почтительном отдалении». Владыка хотел было сам написать Вам, но поопасался, чтобы не обнаружилась переписка и не вызвала ­бы на него нарекания. У преосвященного Геннадия есть странности, которые обостряются по временам и проявляются в такой форме, что однажды доктор его, Денисов, объяснял эти проявления душевной болезнию.

За ваши драгоценные труды, Владыко Святый, по изданию бумаг и писем Высокопреосвященнейшего митрополита Филарета, будет благословлять Вас и отдаленное потомство. Кто хочет изучить различные стороны жизни, должен иметь эти книги настольными; читая со вниманием каждый день, он непременно найдет правило для жизни, предостережение, разрешение какого-либо недоразумения. Однажды пришел я к своему владыке, когда он рассматривал второй том издания; закрывая книгу, он произнес такие слова: Господи, и чего покойный митрополит Филарет не знал! Радоваться должно, что Вам, как очевидцу и живому свидетелю, испало на долю созидать незабвенный памятник Святителю, в назидание грядущим родам, и ваше святительское имя в воспоминаниях соединится с именем блаженной памяти митрополита Филарета, который, глубоко верю, – и теперь, за гробом, призывает на Вас благословение Божие за понесенные труды».

28 числа получил два письма: одно из Харькова, другое из Вильны.

Из Харькова писал от 22 числа протоиерей А. Г. Щелкунов:

«Извиняюсь, что долго не писал Вам. Зная, что писем коротких Вы не любите, а меньше чем в десять строк – и не читаете, я и выжидал все интересных новостей для сообщения Вам; но ожидания мои не сбылись. Бедная разумно-интересною стороной жизнь нашего преславного града не дала мне ничего такого, что могло­ бы быть повергнуто вашему вниманию. Ведь град наш, как Вам хорошо известно, шумлив больше скоточеловеческою стороной жизни – по части балов, маскарадов, зрелищ с канканами и, самое возвышенное, – спектаклей с благотворитель­ною целию, от коих (спектаклей-то) для дела благотворительности едва остаются ничтожные крохи, – целое же и более крупные части поглощаются господами–страстями; сии последние так разгулялись ныне и столь уразноображены, что обнаружением своим невольно приводят на память то тех, которые кричали: panem et circenses, то тех, о которых псалмопевец говорит: «человек, в чести сый, не разуме… приложися скотом несмысленным и уподобися им». Все, что из этого «принятого» порядка жизни города Харькова можно повергнуть вниманию вашему и других, подобно Вам высокопоставленных на божественной стражбе лиц, так это то: ужели нельзя предстательствовать, чтоб хоть под воскресные и праздничные дни было сдерживаемо это необузданное стремление ad circenses и проч.? Ужели, и в самом деле, чем бы дитя ни забавлялось, лишь­ бы не плакало? Но ведь известно, что дай лишь детям свободу, – они обратят в забаву для себя и предметы опасные – огонь, стекло, нож... Или же неведомо, что зрелища восхитили себе посетителей Божиих храмов до того, что сии последние пустуют в предпразднственные вечера – время всенощных бдений, потому что чада Церкви толпятся в капищах Мельпомены и т. под., а в праздничные утра – время Божественной литургии­ – спят, измученные целонощным поклонением Ваалу, Астарте, Бахусу... К чему ­же, в более или менее недалеком будущем, приведет сие чад православной Российской Церкви? И можно­ ли на том успокоиваться, что еще 7000 мужей не преклонили колен пред идолами современности!

У нас нет и намека на зиму; продолжается доселе осень ужасная. Ежедневные почти дожди и непроглядные туманы угнетают нас вот уже месяца четыре. Мы забыли уже, когда видели солнце: днем при огне читаем и пишем. Грязь по городу ужасная; по немощенным улицам – буквально ни проходу, ни проезду. С сим вместе болезни.

Повергаюсь к стопам вашим и прошу вашего святительского благословения себе на наступающее новое лето».

Из Вильны писал от 26 числа Попечитель Учебного Округа, Н. А. Сергиевский:

«Примите, глубоко ­ чтимый Владыко, мое усерднейшее поздравление с великим праздником воплощения Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, равно как и с приближающимся новым летом Господним. Молитвенно желаю, чтобы дни святого праздника и грядущего лета были для Вас днями высшей духовной радости. Всемогущий, да ниспошлет Вам полную крепость и бодрость сил, столь необходимую для дальнейшего высоко­плодотворного архипастырского служения вашего.

А у меня на сей раз праздники и без здоровья и без духовного утешения по случаю болезни. Сковал меня ревматизм по рукам и ногам и поразбил весь организм, так что и в храме Божием сегодня не мог быть, да едва ­ли скоро выйду.

С преосвященным Алексием живем хорошо; с преосвященным Антонином была самая теплая встреча. За трапезой у меня с ним и преосвященным Алексием вспомнили академическое житье²⁷⁵-бытье, старое доброе время; но больше говорили о Вас, дорогой Владыко. Все мы трое глубоко чтим и уважаем Вас; вдобавок давно я не видал Вас, и поговорить о Вас с преосвященным Антонином, только что прибывшим тогда из Твери, мне было сладостно. Кстати, бывши недавно в Петербурге, слышал я о вашем сетовании на перемещение преосвященного Антонина к нам. Вполне понятно, что лишиться такого викария, как преосвященный Антонин, неприятно. Но в нашей окрайне по преимуществу нужны люди отборные, лучшие. Таков преосвященный Антонин. Его жизнь и деятельность, при благословении свыше; несомненно могут быть и будут очень полезны для Православия здесь. Вашему архипастырскому сердцу предстоит только радоваться сему и утешаться, что под вашим мудрым и опытным руководством взрос муж сильный и крепкий для борьбы с иноверием здесь и для созидания блага Православной Церкви. Промысл судил ему послужить в Ковенской губернии. Это самая серьезная губерния в крае, а в последнее время даже очень. Фанатизм развился безмерный; злоба и ненависть ко всему русскому изумительны; виною всему – бискупство и ксендзовство, которые зле беснуются. Благочестивый и кроткий, но твердый духом и искусный в вере Антонин – таков подобаше нам архиерей в Ковенской губернии.

Начал письмо 25­, кончил 26­ декабря. Писал в несколько приемов, по мере того, как стихала по временам боль в руке. Простите, что вследствие этого невольно запаздывает мое приветствие, и благословите глубоко уважающего и сердечно любящего Вас усерднейшего вашего слугу....»

На письмо это я отвечал 10 января:

«Принося Вашему Превосходительству сердечную благодарность за благожелательное поздравление с прошедшими днями великих христианских праздников, взаимно от всей души приветствую Вас и любезное семейство ваше с наступившим новым годом.

На новое лето жития желаю Вам возвращения старых, крепких и бодрых сил, для продолжения плодотворного служения Престолу и Отечеству.

Но скажите Бога ради, откуда и как приобретен Вами такой страшный ревматизм, который сковал Вас по рукам и по ногам? – Гоните его скорее, если можно, из вашего организма вон: человеку служащему и подвизающемуся худо без здоровья и без движения. Вот и я насидел было, а еще более настоял при занятиях в Петербурге болезнь в ногах, но теперь, благодаря лечению электричеством, начинаю чувствовать себя лучше.

Приятно для меня слышать ваше доброе слово и ваши благие надежды о преосвященном Антонине. Желаю ему стяжать громкую славу на новом поприще служения. Взамен его мне дано враз два архиерея, но не знаю, заменят ­ли они его для меня. Кроме нового, доморощенного моего викария, явился сюда, для управления Желтиковым монастырем, отставной Харьковский викарий, епископ Геннадий. Преосвященный Амвросий уже другого викария²⁷⁶ сбросил, а мне пришлось его поднять.

Читаете ­ли Вы Синодское издание бумаг блаженной памяти Святителя Филарета и как находите его? Имеете ­ли в руках «отдельный» том о делах и сношениях с восточными Церквами? – Издание это, слава Богу, приближается к концу; теперь враз печатаются два последних тома и к Пасхе, я думаю, будут окончены.

При свидании с преосвященным Алексием покорнейше прошу извинить меня пред Его Высокопреосвященством, что я до сих пор не мог поблагодарить его за поздравление и за книжки. Кстати, и Вас усердно благодарю за доставление мне экземпляра Виленского календаря».

30 числа получил письмо из Уфы от протоиерея Евф. Никол. Соловьева, который писал от 23­ числа:

«Приветствую Вас с наступающими Христовыми праздниками и новым годом. От всей души моей желаю доброго здоровья, долгоденствия и благополучия Высокопреосвященству Вашему.

Наш старец владыка²⁷⁷ держит себя весьма самостоятельно и с великим достоинством. Ездит и очень часто по училищам Министерства Народного Просвещения; сидит на уроках Закона Божия, спрашивает, наставляет. Два раза был и у меня: один – в мужской и один – в женской. В мужской гимназии просидел в VII классе 3 часа; мой урок был 1-й, а второй он взял у директора, 3-й у преподавателя математики; переспросил всех учеников, ставил баллы и его баллы оказались иота в иоту с моими. В женскую гимназию приехал еще без меня (я был на уроке в мужской гимназии); когда я пришел в класс, он уже сидел и спрашивал сам воспитанниц 6­ класса; когда пришел я, то передал право спрашивать мне. Переспросил всех до одной и ставил баллы, но гораздо щедрее меня.

В Уездном училище, после спроса учеников, сказал директору Народных училищ, чтобы трем мальчикам ­не выдавал свидетельств об окончании курса, ибо они не знают главных молитв. Выражает свою силу, право и власть, но справедливо и вполне достойно».

В тот ­же день, то есть 30­ числа, посетил я нового настоятеля (управляющего) Желтиковского Успенского монастыря, преосвященного Геннадия. После болезни, его посетившей в праздник Рождества Христова, я нашел его здравствующим. Беседу со мною он начал рассказом о вызове его, в прошедшем году, в Киев митрополитом Платоном и о поездке в Москву, для объяснений с митрополитом Иоанникием; затем выражал свое неудовольствие на архиепископа Харьковского Амвросия, изгнавшего его из Харькова.

Обер-Прокурор Св. Синода, К. П. Победоносцев писал мне от 26 числа, в ответ на мое письмо от 7:

«Преосвященнейший Владыко!

В наступивший праздник да пошлет Вам Господь мир и здравие и да управит Вас в наступающем году в ­благополучие.

Спешу возвратить Вашему Высокопреосвященству тетрадь писем, только ­что возвращенную мне от Его Величества. Государь Император изволит писать:

«Эти письма весьма возможно напечатать».

Особенно заинтересовало Государя, по-видимому, последнее письмо. И подлинно оно представляет некую загадку (число на нем не выставлено). Государь пишет:

«Я не понимаю про кого он говорит? Читали мы вместе с Владимиром и Сергеем, и решительно не знаем. Разве о принцессе Дагмар, но зачем он называет ее: сестра ваша?»

Не можете ­ли загадку сию пояснить? Нет ­ли какой ошибки в копии, снятой с подлинника? И существует ­ли подлинник в целости, или одна копия имеется.

Письмо было ответное. Но где подлинное письмо Государя к Филарету?

Если что знаете или предполагаете, благоволите сообщить.

Трудами вашими воздвигнутый памятник Филарету близок уже к совершению! Необыкновенно любопытен дополнительный том. Что касается до 5-го, – печатание его замедлилось по случаю крайних работ в Московской типографии; но надеюсь, что двинется скоро.»

В ответ на это письмо писал я от 3­ числа:

«Приношу Вашему Высокопревосходительству усерднейшее поздравление с наступившим новым летом благости Господней. Да будет оно для Вас летом приятным и, при благословении Божием, благоприятным для продолжения вашего многотрудного и многообразного служения Церкви и Престолу.

Получив ваше почтеннейшее письмо от 26­ сего декабря, я с чувством живейшей радости и благоговейного удивления принял изъявленное чрез ваше посредство Всемилостивейшее соизволение и разрешение Государя Императора на напечатание писем блаженной памяти митрополита Филарета к Августейшим Особам.

Но от меня требуется пояснение последнего одиннадцатого письма.

Во исполнение сего, долгом поставляю изъяснить следующее.

Письмо это переписано было для меня с чернового автографа, хранящегося в архиве Св. Синода и значащегося по описи под № 91, докум. № 25. Автограф этот может быть представлен Вашему Высокопревосходительству г. Григоровичем. По прочтении его, я покорнейше просил ­бы Вас прислать мне эту бумагу, для сличения с сделанным с нее списком. По миновании надобности, она будет мною возвращена.

Время написания этого письма определяется самым содержанием его. В нем упоминается о 4-м­ дне апреля. Это, без сомнения, роковой день 1866 года, ознаменованный злодейским покушением на драгоценную жизнь в Бозе почившего Государя. По поводу этого ужасного события митрополит Филарет послал Государю Императору всеподданнейший адрес, подписанный вместе с ним его викариями и старшим Московским духовенством. В ответ на этот адрес Государь благоволил писать к митрополиту, а митрополит, в ответ на этот уже Высочайший рескрипт, очевидно, препроводил письмо, о котором идет здесь речь.

Что касается подлинного письма в Бозе почившего Государя Императора к м. Филарету, оно, вместе с другими царскими письмами и телеграммами, должно быть или в руках графа Дмитрия Андреевича Толстого, или в каком-либо из дворцовых архивов. При разборе бумаг, оставшихся по смерти м. Филарета в его кабинете и препровожденных в Петербург, присутствовал бывший тогда кафедральным протоиереем Петр Евдок. Покровский, и он мне передавал, что он видел между бумагами большой конверт с царскими письмами и телеграммами. Затем, я слышал от достоверного лица, что привезенные в Петербург бумаги рассматривал сам граф Дмитрий Андреевич, при участии покойного протоиерея И. В. Рождественского²⁷⁸, и между тем, как прочие бумаги сданы были тогда­ же, для хранения, в Синодальный архив, царские письма и телеграммы, запечатанные, оставлены будто­ бы в Присутственной Палате Св. Синода. И если Ваше Высокопревосходительство изволите припомнить, – я, с дозволения вашего, осматривал все запечатанные пакеты, хранящиеся в этой Палате, но ни в одном из них помянутых писем и телеграмм не оказалось.

В заключение, неизлишним считаю сказать несколько слов о больной, о которой митрополит говорит в своем письме к Государю. Это – бедная дворянка Харьковской губернии, Юлия Николаевна Петрова. Она приехала в 1841 или 42 году в Москву, для излечения своей тяжкой болезни, и здесь 26 ноября 1853 года скончалась. О ней писал митрополит к Лаврскому наместнику, архимандриту Антонию от 11 октября 1855 года. (Письма Филарета к Антонию, ч. 3, стр. 351 и сл., № 1056).

Вот все, что мог я сказать в пояснение 11 письма.

С глубоким почтением и совершенною преданностию имею честь быть....

P. S. В случае, если найдено будет подлинное письмо Государя, где, по всей вероятности, упоминаемая в письме Филарета сестра названа по имени, не благоволите­ ли приказать с этого письма сделать список и мне прислать?»

Наступивший 1887 год был одним из знаменательнейших годов моей жизни. Прежде всего, в начале этого года Господь помог мне с успехом окончить возложенный на меня в 1883 году труд издания бумаг в Бозе почивающего моего рукоположителя и покровителя, высокопреосвященнейшего митрополита Московского Филарета, под заглавием: «Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам», в 8 томах (Петербург–Москва, 1885–1888 г.), и за этот важный труд я удостоен был особенной Высочайшей награды. Затем, я совершил в июне–июле трехнедельное путешествие на родину, где не был в продолжении 25 лет; и, наконец, мне даровано было, по неизреченной благости Божией, в ноябре отпраздновать 25-летний юбилей моего служения в епископском сане. Таковы важные события, которыми ознаменован был для меня 1887 год.

Подробнее о каждом из этих событий будет сказано в своем месте, а теперь буду продолжать свою хронику в принятом порядке.

1 января. Четверг. Новый год. Литургию и молебен совершал в кафедральном соборе вместе с недавно прибывшим из Харькова епископом Геннадием, назначенным для управления Желтиковым Успенским монастырем.

2­ числа получил я письмо из Петербурга от почтенного сенатора, Николая Оттовича Тизенгаузена²⁷⁹. Он писал от 31­ декабря минувшего года:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь.

Имею честь приветствовать Вас, достоуважаемый Владыко, к наступающему новолетию, принося мои усерднейшие пожелания Вам всего благого: доброго здоровья, мирного долголетия и преуспеяния во всех трудах Ваших.

Воспоминаю Вас часто, прилежно продолжая, в уединении своем, читать те выходящие из уединения Вашего томы, которыми Вы увековечиваете память великого мужа, близкого Вашему сердцу. – Добыл я и под спудом хранимый том пятый (по числу, но не по счислению, в которое он не вошел). Недоумеваю, почему нет на нем Вашего имени? Если пустить этот том в обращение находят теперь неудобным, щадя самолюбие некоторых живых еще лиц, то ради чего нашли нужным скрывать имя того, кто трудился над составлением книги?

Не дочитал еще я в ней только отдела III об Иерусалимской миссии, – и с нетерпением жду теперь выхода следующего тома. Чтение завлекательное: это – точно живая, устами ко устам, беседа с мудрым, у которого находишь ответ на всякий вопрос. Не менее удовлетворяешься и со стороны эстетической, удивляясь тому, в какой степени обладал этот, поистине, князь русского слова пониманием того, что, в области изящного слова, составляет так называемую античную красоту, которая, очистясь в горниле христианского миросозерцания, из-под его пера выходит уже в образе красоты истинной. А аттическая соль его – нечто неподражаемое. Припоминаю, например, из пятого тома, это милейшее «я уже начинал молчать», – или совет послу «не отказываться быть бельгийским королем», а Св. Синоду предостережение против «вступления в торговую компанию о иконах».

Но, боясь увлечься дальнейшими цитатами, а Вас увлечь к сетованию, что не в меру длинным посланием отнимаю у Вас время, скажу и я себе: начну молчать.

Прося архипастырского благословения Вашего, с чувством глубочайшего уважения и совершенной преданности, имею честь пребыть....

P. S. Провожаю истекающий год воспоминанием о тяжелой утрате. Покойного брата моего²⁸⁰ (Петра) Вы изволили видеть однажды у меня. Человек был еще не старый».

На это любезное письмо я отвечал 8­ числа:

«Взаимно приветствуя Ваше Превосходительство наступлением нового лета Благости Господней и всеусердно желая Вам духовного обновления к продолжению плодотворного служения Престолу и отечеству, приношу Вам исреннейшую благодарность за добрую о мне память.

Изволите недоумевать, зачем сокрыто мое имя при выходе в свет «отдельного» тома бумаг блаженной памяти митрополита Филарета. Полагаю, что допущено это не без доброго намерения, хотя на некоторых, первоначальных оттисках заглавного листа было показано имя редактора; так как в этом томе, как сами изволили видеть, встречаются имена, и не всегда с особенною похвалою, некоторых здравствующих лиц, то и признано, думаю, за благо сокрыть и защищать от их негодования имя редактора. Nomina sunt odiosa.

Для меня весьма отрадны Ваше искреннее сочувствие к великому имени моего рукоположителя и покровителя и ваша просвещенная оценка его бессмертных трудов на пользу церкви и отечества.

В настоящую пору печатаются в раз два последних тома нашего издания и полагаю, что к Пасхе поступят в продажу.

Примите, высокочтимый Николай Оттович, мое сердечное соболезнование о вашей семейной утрате. Да успокоит Господь душу почившего в селениях праведных!»...

Из Москвы писал мне от 1 числа случайно там находившийся Управляющий Канцеляриею Св. Синода, Влад. Карлов. Саблер²⁸¹:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Архипастырь и Отец.

От всего сердца желаю Вашему Высокопреосвященству в вожделенном здравии провести наступивший новый год и долгие лета проходить многотрудное епископское служение на пользу святой церкви.

Позволяю себе просить Вас обратить благосклонное внимание на ходатайство крестьян села Казнакова, Старицкого уезда, о разрешении построить новую церковь. План нарисован весьма искусным архитектором Никоновым и я надеюсь, что добрые люди не откажут в помощи, особенно, когда сборщику будет выдана сборная книга из консистории.

За сим некоторые из прихожан села Кивиричей, Бежецкого уезда, слезно жаловались на своего священника: крайне небрежно он служит, вымогает плату за требы и к прихожанам относится не как отец, а как бессердечный наемник. Всех обиженных запугивает мощной протекцией.

Наконец, крестьянин Павел Скачков будет просить Ваше Высокопреосвященство дозволить ему построить весьма красивую часовню в деревне Булажниковой, Новоторжского уезда. Прошу благосклонно отнестись к сему ходатайству.

Поручая себя молитвам Вашим, остаюсь Вашего Высокопреосвященства покорнейший слуга»...

В ответ на это писал я от 9­ числа:

«Приношу Вашему Превосходительству взаимное поздравление с новым годом, присовокупляя искреннее поже­лание Вам от Господа всего благопотребного к временному житию и вечному спасению.

По поводу Вашего почтенного письма, позволяю себе войти в некоторые объяснения относительно тех предметов, о которых пишете.

И, во-первых, относительно разрешения построить церковь в селе Казнакове. Казнаковский причт и церковный староста в июне минувшего года обратились ко мне с прошением, при коем приложен приговор прихожан, о разрешении им построить, вместо ветхой деревянной церкви, новый каменный храм на иждивение самих прихожан, но ни плана, ни фасада церкви не приложили. Посему консистория постановила отказать в этой просьбе, пока не будут представлены план и фасад. На сих днях явился ко мне от вашего имени какой-то крестьянин и показал проект церкви, но без всякой бумаги. Я отослал его с этим проектом к приходскому священнику, с тем, чтобы тот представил его мне при формальном прошении. Когда это будет исполнено, епархиальное начальство не замедлит сделать, с своей стороны, законные распоряжения. Таким образом, причина замедления постройки церкви не в епархиальном начальстве, а в причте и церковном старосте.

Во-вторых, относительно слезной жалобы некоторых прихожан села Кивирич на своего священника. Еще в апреле прошедшего года четверо прихожан Кивиричского прихода, постоянно живущих в Петербурге и между собою, как после оказалось, близких родственников, обратились ко мне с просьбою, в которой голословно обвиняли в небрежности своего священника Иоанна Карцевского и, не упоминая о его удалении от прихода, просили рукоположить на его место в священника избранного ими крестьянина Николая Кононова Кузнецова, о котором писали, между прочим, что он известен и Вашему Превосходительству. Просьбу эту, как голословную и неуместную в виду множества образованных кандидатов на священнические места, я оставил без последствий.

­Вслед затем, те же четверо прихожан, с присоединением к ним еще пятерых, единомысленных с первыми и родственных им, в мае обратились с прошением в Св. Синод, в котором, изложив в 8­ пунктах разные изветы на священника Карцевского, просили оказать помощь в их ходатайстве об избрании ими самими духовного пастыря. Но о крестьянине Кузнецове здесь уже не упомянули.

Казалось бы, просителям и следовало­ бы на этом остановиться и ожидать от Св. Синода рассмотрения и разрешения их просьбы. Нет, они не остановились; в июне снова обратились ко мне, в числе уже 15 человек, с просьбою, в которой изложены почти те же обвинения на священника Карцевского, какие прописаны были в прошении Св. Синоду.

По тому и другому прошению произведено следствие при депутате с гражданской стороны. О том, что̀ окажется по рассмотрении следственного дела, донесено будет, в свое время, Св. Синоду. Но из предварительного моего просмотра свидетельских показаний открывается, что взведенные на священника Карцевского тяжкие обвинения никем из спрошенных под присягою не подтверждены, а напротив, Карцевский всеми одобрен. Между тем, из числа доносчиков пять человек, находившиеся, во время производства следствия, на месте их жительства, отозвались следователям, что они не желают, и не имеют возможности дать от себя показаний в подтверждение своего доноса.

Священник Карцевский, в свою очередь, недоумевает, признавать ли доносчиков на него православными христианами, так как, они, считаясь прихожанами его, никогда не бывают у него на исповеди и, проживая в Петербурге, не представляют свидетельств о бытии на исповеди и у св. Причастия.

В-третьих, наконец, относительно разрешения крестьянину Скачкову построить часовню в деревне Новоторж­ского уезда. Когда явится ко мне Скачков с прошением об этом предмете, по всей вероятности, просьба его будет удовлетворена, если не окажется законных препятствий. Но, видно, он сам предвидит какие-либо препятствия, когда обращается к Вашему посредству.

Окончивши эти объяснения, я задаю себе вопрос: какая была особенная надобность всем вышеозначенным особам докучать Вашему Превосходительству своими просьбами и побуждать Вас входить со мною в письменные сношения? – Таких дел, о коих выше была речь, ежегодно в каждой епархии бывает не по одному десятку. Посему, если бы по каждому делу обращались к Вам, достопочтеннейший Владимир Карлович, с просьбами, да еще слезными, особы, подобные Скачковым, Казнаковцам и Кивиричанам, то, я думаю, немалый бы причинялся Вам ущерб в исполнении существенных обязанностей Вашего служения, да и нам, архиереям, пришлось бы немало тратить дорогого времени на частную безнужную переписку.

Скажу, кстати, о некоторых предметах и вопросах мне хотелось бы побеседовать с Вашим Превосходительством не хартиею и чернилами, а усты ко устом. И я не могу не поскорбеть, что Вы, так часто проезжая мимо Твери, ни разу не посетили ее, вопреки Вашему обещанию. При личном свидании, о многом можно было бы переговорить подробнее и обстоятельнее, чем на письме. В настоящую минуту более всего занимает меня вопрос о том, должны ли быть какие-либо и какие именно официальные отношения между мною и новым, совершенно неожиданным для меня, соседом, преосвященным Геннадием. В указе Св. Синода о назначении его Управляющим Желтиковым монастырем ничего об этом не сказано. Затем, какие за мною остаются обязанности по отношению к Желтикову монастырю? Остается ли в каком-либо подчинении Еаархиальному Начальству, или вовсе изъемлется из ведения его? Все это требует точного разъяснения. Покорнейше прошу Вас, досточтимый Владимир Карлович, указать мне путь к разрешению означенных вопросов.

С истинным почтением и преданностию имею честь быть»....­

4 числа получил письмо из Букурешт от драгомана славянских языков, при румынском министерстве иностранных дел, Георгия Пасхалиевича Самуриана. Вот что писал он от 29 минувшего декабря:

«Ваше Высокопреосвященство, добрейший Владыко!

С великою радостию получил я письмо Вашего Высокопреосвященства от 5 июля 1886 года, которым осчастливили меня в полном смысле этого слова.

Извините меня за то, что я не отвечал Вашему Высокопреосвященству до этого времени: многосложные занятия по моей должности – драгомана славянских языков при румынском королевском министерстве иностранных дел не позволяют мне быть аккуратным корреспондентом, о чем очень жалею.

Выражаю Вашему Высокопреосвященству искреннейшую мою благодарность за Ваш драгоценный и добросовестнейший труд, присланный мне в подарок; книгою, пользующеюся весьма большою известностию в ученом мире (И. В. Ягич. Четыре критико-палеографические статьи. Спб. 1884 г.), в настоящее время весьма дорогою и редкою, Ваше Высокопреосвященство поистине меня осчастливили; «Палеографические снимки с греческих и славянских рукописей Московской синодальной библиотеки» – я роскошно переплел на свой счет, и эта драгоценная и единственная в моем отечестве книга, согласно Вашему желанию, останется достоянием библиотеки румынской Академии Наук («Academia Romȃnȃ»).

В моем отечестве есть два университета – в г.г. Букурештах и Яссах, где существуют и порядочные библиотеки, но лучшая библиотека в Румынии, бесспорно, при румынской Академии Наук в Букурештах; она посещается всеми людьми, жаждущими света, знания, и это обстоятельство и побудило меня внести туда Ваш драгоценный подарок, о котором благодарное потомство будет с глубочайшим уважением отзываться, как отзывается с удивлением и в настоящее время.

Многоуважаемому В. К. Саблеру я написал в январе 1886 г. относительно издаваемого, под Вашею редакциею, труда весьма важного «собрания мнений и отзывов по церковным и учебно-государственным вопросам Филарета, митрополита Московского и Коломенского». Надеюсь, что Вл. К. Саблер, ревностный сын православной церкви, уважит мою просьбу.

В нашей церкви произошли важные перемены: 14 августа 1886 г. умер митрополит букурештский (носивший титул Угро-Влахийского) Каллиник Миклеску (alter ego русский Феофан Прокопович)²⁸², который оставил после себя самую печальную память симонийца и пр.... (de mortuis aut bene, aut nihil, но все-таки правильнее – amicus Plato, sed magis amicus veritas.....). Митрополитом букурештским назначен Иосиф Георгиану, бывший епископ нижнедунайский (в г. Галацах), человек в высшей степени бескорыстный, переведший на румынский язык с французского языка «Церковную Историю» архимандрита Владимира Гёттэ²⁸³, настоятеля русской посольской церкви в Париже, освященной незабвенным Вашим другом, покойным архиепископом Ярославско-ростовским Леонидом Краснопевковым, о котором Вы напечатали прекраснейшие «Воспоминания», подаренные Вами и мне.

На рымниковыльчскую (в Крайове) епархию, на место умирающего епископа Иосифа Бобулеску, назначен преосвящ. Геннадий Еначану, епископ крайовский, викарий рымниковыльчский, кандидат богословия Киевской дух. академии, выпуска 1865 г., известный церковный историк, но действующий не чисто в православном духе (как покойный митрополит московский Макарий Булгаков, церковные реформы которого не осуществились только благодаря протесту большинства российских первосвятителей...). На хушскую епархию, на место удаленного, за свое слишком нехорошее поведение, епископа Каллиника Димы, назначен преосвящ. Сильвестр Баланеску, епископ Питештский, викарий арджеский, кандидат богословия Киевской дух. академии выпуска 1873 г. – добрейший и ревностнейший первосвятитель церкви румынской, известный составитель учебников по основному, догматическому, нравственному, пастырскому, богословскому и церковному праву. Вообще, церковь у нас идет много к лучшему после печальной памяти симонийцев – подражателей Фанара за деньги признавшего Сербским первосвятителем Феодосия Мраовича – недостойного и удалившего «блаженного» – по выражению Т. И. Филиппова, – митрополита Михаила Иовановича – Вашего друга и моего знакомца из Киева (15, 16 июня 1885 г.).

И «истинная» наука двигается у нас вперед: много профессоров задались целью издать драгоценные памятники родной старины, где рельефно отражаются частые сношения наши с Россиею, особенно по делам церковным... принимаю и я участие, по мере сил, в этом предприятии очень полезном.

Когда достигнет до Вас мое письмо будет новый год 1887, поэтому от души поздравляю Ваше Высокопреосвященство с новым, наступающим годом, в котором Всемилостивый Спаситель наш, молитвами Пречистой Своей Матери, святых: Саввы Сторожевского, имя коего Вы носите, св. Сергия Радонежского, великого молитвенника земли российской, Арсения и Варсонофия, епископов Тверских, Михаила, князя Тверского и проч. святых, да поможет Вашему Высокопреосвященству окончить великий труд о великом Святителе Московском Филарете Дроздове.

Приимите, Ваше Высокопреосвященство, милостивейший Архипастырь, добрейший Владыко, любвеобильный отец, уверение моего глубокого уважения и преданности.»

6 числа получено было мною два письма: одно из Витебска, другое из Рима.

Из Витебска писал мне от 3­ числа добрый мой знакомый, Управляющий Контрольною Палатою Иван Васильевич Павлов²⁸⁴:

«Пользуясь этим, осмеливаюсь принести Вашему Высокопреосвященству усерднейшее поздравление с новым годом и пожелать здравия и благоденствия на многая, многая лета!

Зная, как близка Вашему любвеобильному сердцу несчастная Витебская епархия, решаюсь представить краткую выписку из дел Мирового Судьи 1­ участка г. Витебска... Это – нечто невероятное и глубоко потрясающее! Вопреки судебному постановлению, губернская администрация дозволяет жидам систематически осквернять алтари Христовы и глумиться над правосудием. Что осквернение алтаря Воскресенской церкви производится систематически, по талмуду, доказывает следующая цитата, переведенная мною буквально из ученых трудов Иаков Ecker`а, профессора еврейского языка в Мюнстерской академии:

Talmud̕ Aboda zara p. 47.

Schulchan aruch Iore de ̕ a 143, 1.

«Если у кого есть дом, прилегающий к идольскому капищу (т. е. к христианской церкви), и дом этот развалится,... то при возобновлении оного, надо несколько отодвинуться (от идольского капища), а промежуток наполнить тернием или человечьими экскрементами (sic!), чтобы не дарить места идольскому капищу»...

Скоро начнут печатать в учебниках географии – «господствующая вера в России –Талмуд, а не православие, ибо Губернаторы отдают православные храмы на систематическое поругание жидам»... (уж, конечно, за приличное вознаграждение).

Аще мы умолчим, камение возопиют!

Поручая себя и все мое семейство святым молитвам Вашего Высокопреосвященства, остаюсь Вашим преданнейшим слугою»...

Приложенная при письме «Выписка» следующего содержания:

«11 августа 1886 года у Мирового Судьи 1 участка Витебского округа разбиралось дело по обвинению полициею Витебской купчихи Витки Витенберг в нарушении Строительного Устава.

Из акта, составленного Витебским Полициймейстером и Губернским Инженером 3 февраля 1886 года видно, что купчихою Витенберг выстроено каменное жилое помещение при городской Воскресенской церкви (Рынковой), так что «продольные стены этого помещения примкнуты к церковной стене, окружающей алтарь и эта последняя служит поперечною стеною лавки и жилого помещения над нею. При этом жилом помещении, как вообще при всех лавках, нет ни двора, ни отхожего места, а для исполнения своих естественных надобностей, по заявлению живущих там, платят соседнему домовладельцу за право хождения на его двор. Но в жилом помещении, принадлежащем Витенберговой, найдена посудина для мочеиспускания, стоящая у церковной стены и там же за деревянною перегородкою на площадке лестницы чан с водою. От неряшливого обращения с этими жидкостями влага, попадая на стену, окружающую алтарь церкви и просачиваясь, произвела сырость в стене и пятно, видимое из алтарного помещения, оскорбляющее религиозное чувство народа отношением евреев к православному храму.

Приговором Мирового Судьи постановлено: «обязать Витенбергову уничтожить прилегающую к церкви каменную стену».

Приговор вошел в законную силу и исполнительный лист был послан Судьею Приставу 1-й части г. Витебска 18 августа 1886 года за № 2094.

С 18 августа по ноябрь ни об исполнении приговора, ни об исполнительном листе не было ни слуху, ни духу. 30 ноября за № 13309, Частный Пристав 1-й части сообщил Мировому Судье, что «препровожденный к нему Мировым Судьею за № 2094 исполнительный лист по делу Витенберговой по книгам записанным не значится и на лицо не имеется и как нужно полагать таковой при пересылке утерян».

На личное сообщение Судьею Приставу о том, что исполнительный лист не мог быть утерян при пересылке, так как в разносной книге находится росписка лица, служащего в канцелярии его. Пристава, и что кроме того в один конверт вместе с исполнительным листом по делу Витенберговой, был вложен другой исполнительный лист по другому делу и последний им, Приставом, уже возвращен по исполнении, Пристав, ничтоже сумняся, ответил, что ничего не знает.

4 декабря за № 2849 был послан тому же Приставу новый исполнительный лист, но и на этот раз ему не было суждено быть приведенным в исполнение.

28 декабря Пристав, не приведя в исполнение означенный приговор, возвратил Мировому Судье исполнительный лист, с объяснением, что он затрудняется привести приговор в исполнение за подачею к нему, Приставу, заявления одного из родственников Витенберговой, выразив­шего в своем заявлении доказательства принадлежности построек подлежащих к сломке, ему а не Витенберговой. Того же числа Мировой Судья возвратил опять исполнительный лист тому же Приставу с предложением привести его в исполнение, но наперед можно быть уверенным, что исполнение это последует разве только тогда, когда в алтаре Рынково-Воскресенской церкви найдут священника, утонувшим в жидовских помоях».

На означенное письмо почтенного Ивана Васильевича я отвечал 17 числа:

«Ваше приветственное письмо было для меня такою же приятною неожиданностию, как неожиданна была наша встреча на Петербургской станции Николаевской железной дороги в декабре 1885 года. Приношу Вам сердечную благодарность за добрую о мне память и взаимно приветствую вас и достопочтенную супругу Вашу со всеми чадами вашими, философами и игумениями, наступившим новым годом. Да ущедрит Вас Господь на новое лето новыми дарами Своей благости!

Не столько удивила меня сообщаемая Вами дерзость жидов по отношению к православному храму (на то они и жиды – враги Креста Христова), сколько поразило бесстыдное потворство им со стороны православных властей. Я никак не мог ожидать этого от пламенного, по-видимому, ревнителя и поборника православия, нового начальника Витебской губернии²⁸⁵. Нет, видно нам не миновать еврейского плена. Евреи везде и во всем берут верх над современными христианами: повсюду в их руках промышленность и торговля, политика и литература. И все это от того, что они плутократы.

Что скажу Вам о себе? – После сидячей и стоячей (при занятиях у конторки) жизни в Петербурге, я возвратился в Тверь с болезнью в ногах. С недавнего времени пользуюсь электричеством, и оно помогает мне. Но, слава Богу, что эта болезнь не препятствовала и не препятствует мне исполнять служебные обязанности. Тружусь по-прежнему, много читаю, немало и пишу. Видели ли Вы у о. протоиерея Волкова редактируемое мною издание бумаг бла­женной памяти митрополита Филарета? – Посмотрите и почитайте: вероятно, оно понравится Вам». –

Из Рима писал от 26 декабря настоятель посольской церкви, Архимандрит Пимен:

«Неизвинимо виновен я пред Вами, что, препроводив к Вам три иностранных книги, и по сие время не уведомил Вас о их назначении и не объяснил повода их доставления.

Книги эти писаны одним Русским, уроженцем Киевской губернии, Астромовым²⁸⁶, который уже более 40 лет тому назад совратился в Латинство, но который, тем не менее, сохранил любовь к отечеству, им покинутому. Он в молодости был увлечен в Латинство отчасти и влиянием матери, бывшей католичкою; он много лет находился в числе братства Иезуитов, а впоследствии, в продолжении 6 лет был преподавателем в одной из их коллегий, ибо он человек весьма ученый. Когда он вник в учение ордена и стал усматривать те искажения и отступления, которые были допущены последователями Игнатия Лойолы, он вознегодовал и начал обличать, что, конечно, воздвигло на него сильные гонения, от которых он чудом был избавлен, и, оставив орден Иезуитов, он теперь находится в белом духовенстве, живет более 25 лет в Риме и состоит капелланом при домовой церкви княгини Шарра. Он человек весьма даровитый и ученый и живет в большом воздержании и убожестве. Как большинство людей выдающихся он не любим посредственностию, которая никогда не прощает людям, стоящим выше общего уровня.

Он пишет свободно, т.­е. беспристрастно и не стараясь льстить сильным мира сего, ибо ничего не ищет и не добивается, и оттого в Ватикане его игнорируют.

Он не высказывает своего сожаления, что уклонился в Латинство, которое его мало ценит, но ощутительно, что вопреки себе самому он это сознает и, будучи более 40 лет вне лона Православной церкви, он пытается возвратиться, только не тою дорогою, которою ишел, а мечтает о возможности скорого соеднения церквей Восточной и Западной!

Астромов просил меня представить Вам его сочинения, которые я и привез в Россию под посольскою печатию (ибо они цензурою запрещены) и отправил их Вам из Москвы, располагая на возвратном пути в Петербург на сутки побывать в Твери, чтобы принять Ваше благословение, но обстоятельства так сложились, что я должен был ускорить мое возвращение в Петербург и в Тверь заехать оказалось невозможным, о чем я душевно поскорбел.

Книги Астромова приношение в Ваше книгохранилище.

В заключение сего письма и без того уже столь длинного позвольте поздравить Вас с наступившим Великим праздником и приблизившимся новым летом, которое желаю Вам начать и препровождать в вожделенном здравии и во всяком благополучии».

В ответ на это интересное письмо я писал от 16 числа:

«Приветственное письмо ваше от 26 минувшего декабря имел я удовольствие получить 6 сего января. Усерднейше благодарю вас за добрую о мне память и за приветствия с праздником и новым годом. Примите и мое взаимное поздравление с наступившим новым летом благости Господней: да будет оно для вас летом приятным и, при благословении Божием, благоприятным к продолжению священного служения вашего.

Получив от вашего имени три французских книги, я недоумевал, откуда и как они пришли ко мне. Очень сожалею и я, что вы мимо прошли Тверь, не толкнувшись в ее дверь. Как было бы приятно для меня побеседовать с вами о Риме и Ватикане, о Петербурге и о Казани, и о иных разных материях.

Интересно ваше повествование о г. Астромове. Но скажите, пожалуйста, по какому побуждению он заблагорассудил презентовать мне свои ученыя произведения. При свидании с ним, принесите ему мою искреннюю благодарность за его дары. Не хотел бы и я оставаться у него в долгу; я желал бы принести ему в дар и некоторые из своих изданий, но мне не известен его адрес, а при том, адре­суемые на его имя книги, может быть, не дойдут до его рук. Не укажете ли мне Вы, досточтимый о. Архимандрит, благонадежный для сего путь и не можете ли на этот раз принять на себя посредство между мною и г. Астромовым? –

Если пожелаете знать о моих новостях, то скажу, что у меня враз явилось два новых архирея: новый Викарий, еп. Гавриил и новый управитель Желтикова монастыря, еп. Геннадий, бывший Викарий Харьковский. Первый дан мне по моему желанию, а второй прислан сюда совершенно неожиданно для меня. Итак, в Твери целый собор иерархов». –

10 числа получил письмо из Мурома от соборного протоиерея А. И. Орфанова²⁸⁷. От 8 числа он писал, между прочим:

... «Перед праздниками был у нас Владыка²⁸⁸, освящал храм, посетил собор, был на чтениях, спрашивал о школах, библиотеке (которую я устроил в Спасском монастыре). По отъезде Владыки начал хлопоты о царском даре. Дело в следующем: на большой железной доске в соборе покойным Михаилом Григорьев. Троепольским²⁸⁹ начертано: «1837 г. авг. 14 д. Собор сей посетил государь Наследник Цесаревич Александр Николаевич». Я и воспользовался доброю заметкою умного человека, чтобы начать дело. Услугу в этом деле оказал мне полковник здешнего Нарвского драгунского полка Барон фон ­Стемпель, человек весьма заслуженный, пользующийся расположением и вниманием Двора, товарищ и весьма близкий министру Двора Графу Воронцову-Дашкову. Этого Барона Стемпель я и просил, чтобы он спросил Графа Воронцова-Дашкова: нельзя ли нам в память 50-летнего посещения собора Муромского Цесаревичем выхлопотать венок с гробницы Царя-Освободителя; – и вот, на ­днях, Граф ответил телеграммою, что это возможно, что он, Граф, сам примет участие и ходатайство в этом деле, только нужно к этому присоединить ходатайство города, а одного желания соборного протопопа для этого мало и недостаточно; ходатайство города, чрез губернатора, должно представить министру Вн. Дел. Теперь адрес от города готов и уже посылается; надеемся получить в Собор Царский венок; дорогой и приятный дар.

Да, забыл было сказать Вам: после освящения храма Владыка призвал меня к себе и спросил о Вас – здоровы ­ли Вы? Ответив, что вы здоровы, я прибавил, что подумываете побывать на гробах родительских. Владыка радостно встрепенулся и сказал: «Вот если б при мне, я очень, очень рад бы встретить Тверского Владыку».

11 числа получил письмо из Петербурга от К. П. Победоносцева. Он писал мне от 9 числа по поводу письма моего к нему от 31 декабря минувшего года:

«Преосвященнейший Владыко!

Никак не могу розыскать, оказались­ ли в бумагах Митрополита Филарета, по кончине его, письма к нему от Высочайших особ. Граф Толстой не помнит. Запрашиваю теперь Сергиевского²⁹⁰ и Потемкина²⁹¹. Очень желательно было бы отыскать то письмо покойного Государя, в коем упомянуто известное обстоятельство.

Между тем, полагаю, что при печатании писем неудобно будет оставить в № 11 – без надлежащего разъяснения странные слова: «сестра ваша»²⁹². А умеем ли мы разгадать их смысл.

Итак, казалось бы, благоразумнее будет в печатном тексте выкинуть эти 2 слова, поставя вместо них точки или букву N. Иначе в уме читателей могли бы возникнуть неудобные недоумения.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть»...

13 числа проехал мимо Твери, на обратном пути с востока, С. В. Керский, и опять не заехал ко мне, а мне хотелось бы с ним, как с добрым и благорасположенным ко мне знакомым, о многом побеседовать.

Преосвященный Геннадий едва лишь вступил в управление Желтиковым монастырем, как произвел уже между братиею смуту. В монастырской ведомости за минувший год он, руководясь каким-то своеобразным принципом, рекомендовал в поведении всех одинаково, от старшего до младшего, – хорошо, старшая братия обиделась таким поголовным уравнением в аттестации и принесла мне жалобу, а епископ–управитель, в свою очередь, также обратился по мне от 27 числа с письменною жалобою, и вот что писал мне:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Отец и Архипастырь!

Иеромонах Арсений строптив нераскаянно и подбивает других к смутам, постоянно грызется с казначеем, никаким внушениям не внимает.

За ним и другие бунтуют, находя отметку мою в Ведомости о поведении «хорошо» недостаточною.

Чувствую себя не совсем здоровым. Если же необходимо личное свидание, сегодня в 5 часов вечера позвольте быть у Вас.

С совершенным почтением и преданностию, имею честь быть,

Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего Архипастыря и Отца, всепокорнейшим послушником»....

Когда я, при личном свидании с преосвященным, разъяснил ему неправильность его, на сей раз, действования, он убедился в этом; но, желая исправить свою ошибку, он уклонился уже в другую, противоположную сторону; вместо отметки: «хорошо», он всем поставил отметку в поведении – «очень хорошо». И новый возбудился ропот....

16 числа получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова. Он писал от 14 числа:

«Наконец-то, собрался я побеседовать с Вами. А все Филарет. Хотелось прикончить алфавит, и прикончил. Текста вышло 40 1/15 л.; алфавит именной и предметный займут листа два, оглавление и предисловие 1 ½ листа, итого том займет 43 или около 44 листов. Напечатано 39 листов; предисловие сдано в печать. Таким образом, берег виден. Сегодня Константин Петрович, при передаче ему печатных листов, выразил мне свое удовольствие, что дело идет скоро и хорошо; рекомендовал А. Г. Ильинскому²⁹³ прочитать этот том²⁹⁴, как интереснейший. Спасибо и за это; по крайней мере не бранят.

Предисловие, по получении, от Вас, я представил Константину Петровичу, который остался им доволен и ничего не исправил. На счет Штендмана²⁹⁵ долгом считаю доложить, что и я и Н. Иванович постоянные у него заседатели, так как в его руках масса справочных книг. Поэтому я долгом счел «благодарить»­­ и его. Что касается родства Смирнова-Платонова с митрополитом Никанором, то вот выдержка из всеподданнейшего доклада графа А. П. Толстого²⁹⁶: «один из ближайших родственников покойного митрополита Никанора, Воскресенской, в Москве церкви священник Смирнов-Платонов уполномочен прочими родственниками и наследниками митрополита ходатайствовать», и т. д. Это обстоятельтво и дало мне повод к примечанию. Но вот горе: в числе генерал-губернаторов Москвы не нахожу графа Строганова²⁹⁷, а между тем в одной из бумаг Филарета, относящихся к июню 1859 г., говорится следующее: «Московский военный генерал-губернатор, генерал-адъютант Строганов, отношением от Мая сего (т. е. 1859 г.) года просил моего заключения», и т. д. По календарям за графом Закревским следовал Тучков, а Строганова нет. Не был ли Строганов и. д. генерал-губернатора, в промежуток между Закревским²⁹⁸ и Тучковым²⁹⁹? И если это так, то какой разумеется Строганов? Как его имя и где он теперь? В 1859 г. Вы изволили быть в Москве, не сообщите ли мне о сем, для объяснения Строганова, хотя в алфавите? Душевно буду благодарен за это.

На днях Константин Петрович прислал мне Ваше к нему письмо, в коем Вы изволите делать пояснение к письму Филарета на имя Императора Александра II по поводу 4 апреля, с просьбою доставить ему оригинал этого письма, что я и исполнил. Обратно оригинала не получал.

Как Вас Бог милует? Берегите, Владыко, Ваше здоровье. Филарет может наделать бед. Два года работы сделали то, что я с трудом иногда разгибаю спину. Но ведь нас двое, а Вы один. Конечно, скажут спасибо добрые люди; но этим не поправить здоровья. Благодарность льстит самолюбию и еще больше расстраивает нервы. Как бы хотелось с Вами лично побеседовать? Пожалуй и соберусь на блины к Вам».

На другой же день я отвечал на это письмо:

«Спешу к Вам на помощь к разъяснению недоумения вашего относительно графа Строганова.

Граф Сергий Григорьевич Строганов, знаменитый некогда Попечитель Московского Университета и известный любитель древностей, в конце апреля или в мае 1859 г. назначен был на место графа Закревского Московским военным Генерал-Губернатором; 8 сентября того ­же года, в день исполнившегося совершеннолетия покойного Наследника Цесаревича Николая Александровича, назначен был Попечителем Его Высочества, а на его место, в должность Московского Генерал-Губернатора, в тот же день, определен был генерал-адъютант П. А. Тучков. У меня в руках имеется подлинное письмо Митрополита Филарета от 13 сентября 1859 года, коим он приветствовал³⁰⁰ П. А. Тучкова с новым назначением. Граф С. Г. Строганов скончался 27 марта 1882 г. в Петербурге и погребен в Невской Лавре. Достаточно ли для Вас этих сведений?

Вы оканчиваете уже свое плавание и приближаетесь к берегу: слава Богу, честь и хвала Вам! А я, между тем, предначинаю новое плавание, предпринимаю во славу незабвенного святителя Филарета новый труд. С письмами к Высочайшим Особам я уже покончил; сделавши к ним нужные примечания, сдал для переписки. Теперь приступаю к составлению примечаний к письмам, адресованным к покойному архиепископу Тверскому Гавриилу³⁰¹. Затем, впереди целая масса писем к разным лицам.

А знаете ли, Александр Васильевич, что мне приходит на мысль? В Синодальном архиве хранится, как мне известно, до 400 писем к Митрополиту Филарету от разных высокопоставленных, как духовных, так и светских лиц, и сверх сего несколько писем на иностранных языках. Некоторые из этих писем, сколько могу судить по имеющимся у меня оглавлениям их, очень интересны и очень важны в качестве материала как для биографии святителя, так и вообще для современной истории Русской церкви. Переговорите об этом с Николаем Ивановичем³⁰² и рассудите, не следует ли огласить чрез печать эти драгоценные материалы. Если признаете мою мысль заслуживающею внимания, то доложите об этом Константину Петровичу. Если и Его Высокопревосходительство одобрит эту мысль, то я готов, с вашею помощию, принять на себя труд извлечь из означенных писем существенное и поместить в приложении к предпринимаемому мною изданию частных писем Митрополита Филарета, или даже напечатать особою книгою на свой счет.

О вашем IV томе Константин Петрович и мне в последнем письме дал весьма одобрительный отзыв. Но скажите, пожалуйста, какой суровый отзыв Митрополита Филарета по вопросу об участии православного духовенства в отпевании иноверцев не понравился Его Высокопревосходительству? Нельзя ли показать мне этот отзыв в оригинале, или в корректуре?

На сырную неделю милости просим к нам: будем очень рады».

20 числа получаю от А. В. Гаврилова еще письмо такого содержания:

«За просвещение меня на счет Строганова приношу искреннюю благодарность. В алфавите, следовательно, не будет пропуска.

О письмах к Филарету переговорю сегодня же с Николаем Ивановичем, и затем доложу Константину Петровичу.

При сем имею честь препроводить статью о погребении лютеран, не понравившуюся Обер- ­ Прокурору и при ней проектированное мною примечание к сей статье, тоже не понравившееся и замененное другим, которое как бы говорит, что Филарет был строг к лютеранам и др. иноверцам в 1840-х годах; а в 60-х сделался милостивее³⁰³. Мне казалось, что Филарет не был способен входить в сделки с совестию, и потому на отзыв 40-х годов я смотрел, как на общее правило, а отзыв 60-х годов есть частное мнение лица, вызванное частным случаем. Объяснять частию целое не принято ни в каких руководствах. И потому в настоящем случае, печатая примечание не в моей редакции, я исполняю только приказание начальства, которому нужно повиноваться не за совесть только, но и за гнев.

P. S. Совсем было закончил том: вдруг, вчера, отзыв Филарета на известный Вам проект духовно-учебного управления о церковно-свечной операции. Сегодня сдал его в типографию. Отзыв интересный, и займет он, вместе с пояснениями, более полулиста»³⁰⁴.

В ответ на это писал я от 22 числа:

«Возвращаю вам статью о погребении лютеран и проект вашего примечания к ней. А вы пришлете ли мне перепечатанный лист с примечанием Константина Петровича?

Веротерпимость дело хорошее, но в известных пределах; простертая далее этих пределов, она обращается уже в религиозный индифферентизм. В Бозе почивший святитель Филарет знал пределы веротерпимости паче нынешних иерархов. В настоящее время, наши уступки в пользу иноверия, раскола и светских иноземных обычаев не знают пределов. Горе нам пастырям Израилевым!..

На стр. 600 Дополнительного тома под числом 5 – напечатано: «за исключением сих правил... Правильно ли это? Не следует ли читать: за исполнением сих правил? – Потрудитесь справиться с оригиналом, и если последнее чтение окажется верным, нужно показать это в опечатках³⁰⁵.

В ожидании приятного с Вами свидания, остаюсь с душевным к Вам уважением».

24 числа получил письмо из Петербурга от Н. И. Григоровича, который от 21­ писал мне:

«О письмах Высочайших Особ и частных лиц к Митрополиту Филарету, Александр Васильевич говорил мне, что будет писать Вашему Высокопреосвященству. С своей стороны, осмеливаюсь напомнить Вашему Высокопреосвященству, что многие из писем, хранящихся при собственноручных бумагах митрополита Филарета, и имеющие какое-либо научное значение, для объяснения мыслей святителя московского, помещены, или в полном составе, или в сокращении, в издании мнений и отзывов его. Других писем к митрополиту Филарету я не знаю и не имею в виду. Впрочем, буду ждать дальнейших приказаний Вашего Высокопреосвященства по этому вопросу».

29 числа получил я письмо из Рима от архимандрита Пимена. Он писал от 21­ числа:

«Я был сейчас обрадован получением от Вас письма и поспешаю ответом. Самый лучший, удобнейший и дешевый способ пересылки книг – это отправка под бандеролью в толстой и плотной бумаге. В таком виде получил я на днях три толстых книги записок Митрополита Литовского Иосифа Семашко из Вильны, и точно также пересылают мне книги из Петербурга и Москвы, даже и не страхуя; ибо нет причины, чтобы Русские книги пропадали за границею: кому они здесь нужны? И потому, Владыко Святый, ежели Вам угодно будет что переслать для отца Иулиана Астромова, то извольте отправить под бандеролью на мое имя в Посольство и я, получив, не замедлю передать по назначению.

В скором времени будет в Твери диакон здешней Посольской церкви, отец Христофор Флеров; он имеет разрешение от Министерства сопровождать тело одного Русского, умершего в Риме, до Ельца, а на обратном пути, чтобы повидаться с сыном, он предполагает ехать на Тверь и Петербург и он представит Вам от меня книгу Русскую печатанную за границею – «О происхождении Святого Духа по учению Латинской церкви»³⁰⁶. Сочинитель этой книги назвал себя Сергеем Асташковым, но думают, что в действительности он называется Владимир Соловьев³⁰⁷. Я этой книги не читал и читать не стану потому, что не люблю приближаться к мутным источникам, текущим с Запада, а Вам, как Святителю православной Восточной церкви, подобает знать и учения лжеучителей, дабы предостерегать от оных верных чад истинной Кафолической Восточной церкви. О. Астромов, как приверженец Латинства, в восхищении от этой книги и советовал одному Кардиналу (Говарду) поручить перевести эту книгу на английский, французский и итальянский языки, чтобы еще более распространять латинское лжеучение и весьма худые отзывы, как мне сказывали, о митроп. Макарии³⁰⁸ и, вообще, о русском духовенстве, заключающиеся в сей книге. Насколько она худа и вредна, или безвредна Вы сами усмотрите, прочитав ее, а я не хочу портить себе крови без всякой пользы, досадуя и негодуя на Соловьева–отступника. Это сын Сергея Михайловича³⁰⁹ – Русского Историка, и внук почтенного протоиерея Коммерческого училища – о. Михаила! Вот к чему послужило безрассудному юноше богословское образование!

Диакон Флеров уезжает из Рима на днях, а возвратиться должен к первой седмице великой четыредесятницы.»

1 Февраля писал я в Харьков протоиерею Симеону Алексеев. Иларионову:

«Радостно приветствую Вас и присных Вам днем вашего ангела. Святый Богоприимец, восприяв, при святом крещении, и вашу душу в свои благодатные объятия, да хранит ее до конца дней ваших в мире и благом устроении и – да введет ее потом в селения праведных, идеже и сам он пребывает!

Благодарю Вас за сведения о преосвященном Геннадии. Св. Синод, вверивши ему управление Желтиковым монастырем, не определил и не изъяснил в Указах, ни к нему, ни ко мне, наших взаимных отношений; в особенности, я не знаю, что мне делать теперь с монастырскою братиею, между которою начинают уже обнаруживаться некоторые нестроения. Я вопрошал об этом предмете частным образом одну из синодских властей³¹⁰, но ответа не имею.

Мой новый Викарий³¹¹ начинает мало-помалу входить во вкус своих новых обязанностей и отношений. Но ему предвидится меньше труда сравнительно с его предшественником, благодаря моему присутствию в Твери. Преосв. Антонин, за три года своего пребывания на Старицкой кафедре, посвятил более 400 одних диаконов, не говоря о пресвитерах. Вот тогда присутствие преосвящ. Геннадия было бы очень кстати. А теперь?..»

В тот же день получил письмо из Москвы от А. П. Ушаковой, которая писала от 31 января:

«Поздравляю Вас, Владыка Святый, со вчерашним престольным празником³¹²; душею и мыслию молилась и праздновала я вместе с Вами, а вечером, или лучше, среди дня налетело на меня, обстоятельство, о котором Вам, как бы духовному отцу, пишу и прошу у Вас, как у пастыря Божия и Святителя, себе наставления и благословения.

Высокопреосвящ. Алексий³¹³ пишет мне и предлагает место Игуменьи в женский Гродненский монастырь, и спрашивает моего ответа. По живости своих чувств, я было сегодня хотела строчить отказ, но, не решаясь писать отказ без молитвы пошла обычно к заутрени предварительно открыв в благословение Евангелие. Вышло: «шедше покажитеся священником и пр. (Лк. 17:14). В храме вот что я чувствовала: какое право имею я решать без совета и благословения то, что и в мире-то надлежало бы обсудить разумно и во смирении. И вот я перед Вами с преклоненной головой: Владыка! Благословите меня, я хочу отказаться по следующим причинам: я слаба здоровьем и глазами; примером для жизни и подвигов монашеских служить не могу; надо постригаться, а я этого боюсь. Кроме того ½ пенсии мужниной лишусь; останется только моя личная в 375 р. Вот все как на исповеди передаю. Затем, воздохните о мне ко Господу, а потом и напишите, что мне делать. Западный край так к Вам и липнет, то с той, то с другой стороны.

Ради Господа напишите, что Господь Вашими устами меня научит».

На другой же день поспешил я ответить на это письмо, и вот что написал:

«Искренно благодарю Вас за ваше ко мне доверие. Вы просите моего совета, но какой совет могу дать Вам издалека? – Вот что могу однако ж сказать Вам по своему крайнему разумению. Если бы сделано было Вам предложение со стороны Московского Епархиального Начальства, я сердечно за Вас порадовался бы. Но относительно воззвания из Литвы не могу не согласиться с Вашим собственным рассуждением. И Вам и мне небезызвестен дух западного духовенства и монашества. Гродненские монахини в болышинстве, вероятно, какие-либо ополяченные и окатоличенные базилианки. Легко ли будет с ними ладить? В 1865 г. вызвана была покойным митрополитом Иосифом в Виленский женский монастырь из Москвы настоятельница Флавиана³¹⁴, которую я напутствовал туда. Но Флавиана вывезла с собою из Алексеевского монастыря в Вильну целую почти колонию. Вам едва можно найти много сопутниц в западный край, и следовательно, если бы Вы решились отправиться в Гродно, Вы с первого же раза погрузились бы в стихию, для Вас чуждую и Вам несродную.

Из сказанного мною нетрудно сделать належащий вывод.

Впрочем, Господь да управит путь Вашей жизни, по Своему всеблагому и премудрому усмотрению».

3­ числа получил письмо из Ярославля от преосвящ. архиепископа Ионафана. Он писал от 31 января:

«И второе мое розыскание писем Высокопреосв. Митрополита Филарета мало имело успеха. Родственник Высокопреосвящ. Митрополита Филофея, Благочинный священник села Среды Добротин по моему особому распоряжению отыскал только два письма Высокопреосвящ. Митрополита Филарета, которые при сем и препровождаются Вашему Высокопреосвященству. На большее не погневайтесь.

Отношения Высокопреосвященнейших Платона³¹⁵ и Нила³¹⁶ к живущим на покое Преосвященным Игнатию³¹⁷ и Иринею³¹⁸ были отеческие и братские. Они не имели официального характера. Архиереи, живущие на покое в монастырях имеют сношения по делам управления монастырями с Синодальною московскою Конторою, или же непосредственно с Св. Синодом. Обозревая в 1867 г. Костромскую епархию, по поручению Высокопреосвящ. Платона, я посетил Бабаевский монастырь, которым в то время управлял преосвящ. Игнатий, – не как ревизор, а как гость, – и был им ласково принят. В дела управления его монастырем я не имел права вмешиваться. Высокопреосвящ. Платон во все мое пребывание в Костроме ни разу не посетил Бабаевского монастыря, хотя имел с преосвящен. Игнатием переписку. По временам и преосвященный Нил поручал жившим на покое Архиереям Аврааму³¹⁹ и Иринею рукополагать ставленников, но не иначе, как по предварительному с ними соглашению.

Более о сем предмете доложить Вашему Высокопреосвященству ничего не могу.

От души желаю Вам здравия и благоденствия».

5­ числа писал я в Кострому преосвящ. епископу Александру:

«Простите Бога ради, что до сих пор не ответствовал я на вашу приветственную телеграмму. Но, признаюсь, за телеграммы я охотнее расплачиваюсь письмами, в которых пространнее можно побеседовать с другом.

На сей раз, кроме изъявления благодарности Вам за поздравление, я намерен обратиться к Вашему Преосвященству с некоторою усерднейшею просьбою. Вот в чем дело.

Я приступаю к изданию сборника частных писем в Бозе почившего митрополита Филарета к разным лицам. У меня в руках большое собрание этих писем и к Царским Особам, и к высшим иерархам, и к высокопоставленным светским особам. Но в этом сборнике мне хотелось бы поместить и письма к покойному митрополиту Киевскому Филофею. Владыка Филофей в 1878 г., когда я гостил у него в Киеве, мне сказывал, что у него имеется от Митрополита Филарета более ста писем и из них некоторые очень важного содержания. Помня эти слова, я, с первого же времени после блаженной кончины Святителя стал наведываться, у кого из наследников его хранятся эти драгоценные письма. Мне сначала указали на преподавателя Литовской Семинарии Неофита Мих. Богородского, как близкого родственника почившего Владыки. Я обратился к нему чрез преосвящ. Алексия, и он великодушно выслал мне несколько, именно 15, писем, с дозволением напечатать их в моем Сборнике на следующих условиях: 1) чтобы ему подарено было несколько экземпляров напечатанной книги, и 2) чтобы, по напечатании, подлинные письма (автографы) переданы были на хранение в Московскую Епарх. библиотеку. То и другое условие мною будет в точности исполнено.

Но спрашивается, где же находятся прочие письма Митрополита Филарета к святителю Филофею?

Не далее, как вчера я узнал, что у Вас, в Костроме, состоит на службе, при Окружном Суде, в звании присяжного поверенного, Филофей Павлович Рушин, один из близких родственников покойного митрополита Филофея. Преосвященнеший! Если г. Рушин знаком с Вами, то не можете ли, сами лично, а если незнаком, чрез кого-либо другого, спросить его, не у него ли хранятся остальные письма митрополита Филарета к преосвящ. Филофею, и, если у него, не соизволит ли он вручить их мне для напечатания в моем Сборнике на тех же условиях, на каких передал мне письма г. Богородский, или на других, какие ему будет угодно предложить. Ведь крайне будет жаль, если эти сокровища будут оставаться под спудом и не будут достоянием просвещенного общества. Не правда ­ли?

О результате Ваших сношений и объяснений с г. Рушиным прошу Вас, Владыко, уведомить меня, если можно, без умедления.

Между тем, вот еще один вопрос к Вашему Преосвященству. У Вас, в Николо-Бабаевском монастыре, в шестидесятых годах, пребывал на покое, с управлением монастырем, преосвящ. Игнатий Брянчанинов. Есть надобность мне знать, какие были официальные отношения у него с преосвящ. Платоном, а братия Бабаевского монастыря оставалась ли в какой-либо зависимости от Епархиального Начальства; представлялись ли в Консисторию какие-либо отчеты по монастырю, формулярные списки братии и с чьею в них аттестациею о поведении. Для меня требуются эти сведения потому, что в нашем Желтикове монастыре недавно посажен, в качестве Управляющего монастырем, ваш бывший Костромский³²⁰, а потом Харьковский³²¹, Викарий, еписк. Геннадий. В указе, между тем, Св. Синода о наших взаимных с ним сношениях ничего не сказано. Поэтому много обязали бы меня, преосвященнейший, если бы поручили кому-нибудь составить, на основании Консисторских документов, хотя ­ бы краткую записку о помянутых выше отношениях Преосвящ. Игнатия и Бабаевского монастыря к Костромскому Епархиальному Начальству и оную мне прислать.»

9­ получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова, который писал от 7 числа:

«Константин Петрович спрашивал меня, писал ­ли что-нибудь Филарет по поводу обычая брать деньги при исповеди, после причащения при употреблении теплоты и при окроплении причастников св. водою, после Литургии. Я отвечал: нет. Но он уверяет, что читал где-то у Филарета, и хотел спросить о сем Вас³²². О письмах к Филарету побеседуем в Твери. В среду, 4 февраля, получил приказание заняться составлением указателя ко всем 7 томам. И о сем побеседуем в Твери, с целию уяснить, не следует ли в предполагаемом указателе сделать обстоятельную перечень трудов Филарета, с указанием времени и места выхода их в свет.

На днях получил от преосвящ. Геннадия письмо, с жалобою и на Обер-Прокурора и отчасти на Вас. Если не забуду, привезу, с собою. Ни лично, ни письменно никогда не был с ним знаком, и тем удивительнее показалось мне письмо его.

Между тем я проектировал синодальное определение о порядке подчиненности Желтикова монастыря Епархиальному Начальству, и сегодня, т. е. 7 февраля, вручил проект Вл. К. Саблеру для прочтения Владыке. Сущность проекта та, что в Желтиковом монастыре, на время управления им Преосвящ. Геннадия, учреждается должность Наместника. Бумаги из Консистории пишутся на имя наместника с братиею, а наместник обязывается предъявлять их преосвящ. Геннадию для распоряжение об исполнении. Из монастыря в Консисторию бумаги по части административной подписываются Наместником, а по части экономической – наместником и казначеем; бумаги же на Ваше имя подписывает преосвящ. Геннадий. Вотъ и все».

Управляющий Канцеляриею Св. Синода Вл. Карл. Саблер обратился ко мне с письмом от 9 ч. следующего содержания:

Имею честь уведомить Ваше Высокопреосвященство, что по вопросу об определении отношений Преосвящ. Геннадия к Тверскому Епархиальному Начальству в непродолжительном времени последует надлежащее со стороны Св. Синода разъяснение.

Позвольте просить Ваше Высокопреосвященство почтить меня уведомлением, не изволили ли Вы встретить между письмами митрополита Филарета каких-либо указаний на мнение святителя о сборах, производившихся при исповеди и Св. причастии. Вопрос об устроении некоторых непорядков, с какими бывают нередко сопряжены сии сборы, возник к Св. Синоде, и Отцы Члены желали бы разрешить оный в течение сырной недели, дабы до наступления Великого поста можно было подписать определение и напечатать указ. Прошу извинить меня за причиняемое Вам беспокойство. Творю сие по воле Константина Петровича, с нетерпением ожидающего Вашего ответа.

Юрис-консульт Министерства Финансов, мой Университетский товарищ Беллюстин приходил на днях просить меня ходатайствовать о перемещении на место отца его к Калязинскому Собору его зятя, сельского священника. Не решаюсь утруждать Ваше Высокопреосвященство таковою просьбою в том предположении, что Вы сами изволите знать насколько она подлежит удовлетворению; скажу только, что ее осуществление было бы весьма большим благодеянием для старика Беллюстина³²³, и порадовало бы и сына его и Вашего покорного слугу.

За сим прошу извинить меня, что я позволил себе писать Вам о трех делах, имевших в моих глазах отнюдь не личный, а исключительно церковный интерес. Несколько избаловался благосклонным вниманием ко мне Преосвященных и в виду Вашего ко мне дружелюбного в прежнее время отношения я решился утруждать Вас; впредь же не буду больше беспокоить Ваше Высокопреосвященство.

Прошу заочно благословить всегда готового к услугам Вашим Вашего покорнейшего слугу»…

Получив письмо это 11 числа, я в тот же день отвечал на него в таких выражениях:

«Получив почтенное письмо Ваше, от 9 сего февраля, 11 числа, сейчас же спешу ответствовать на оное.

Относительно сборов денежных, производившихся в Московских церквах при исповеди и Св. причастии, было делано покойным митрополитом Филаретом, вследствие анонимного письма, запретительное распоряжение, кажется, не позднее 1859 года. Распоряжение это объявлено причтам, без сомнения, чрез Дух. Консисторию и было потом напечатано, если не ошибаюсь, в Душеполезном Чтении, но в каком году, не помню. В имеющихся у меня под руками письмах митрополита сведений об этом распоряжении не имеется. Их надлежит искать в Московской Консистории и в редакции помянутого Журнала.

Я, с своей стороны, могу указать только на резолюцию покойного Владыки от 11 марта 1830 г., помещенную в I томе Сборника, изданного по случаю столетнего юбилея его, на стр. 297, где, между прочим, сказано: «закон не полагает дохода за исповедь».

Призывая Вам благословение Божие, имею честь быть...

P. S. Просьба священника Беллюстина уже исполнена».

12 числа получил письмо из Москвы от А. П. Ушаковой. Она писала в ответ на мое письмо от 1 числа:

«Приношу Вам мою душевную благодарность за мудро-отеческие советы и письмо. Возблагодарив Господа – подателя всех благ и утешений,­ – я отказалась.

Душевно мне жаль Высокопреосвящ. Алексия, уж в Ваше время было хорошо жить в С- Западном крае, а теперь при 12 польских архиереях, и в виду грядущих событий, – должно быть еще лучше. Кажется, преосвящ. Алексий очень горюет, что Вы на него сердитесь за преосвящ. Антонина. Выражается он так: «Молю о прощении, но все еще не получаю». – Уж враг найдет как между людьми Божьими вражду посеять.

Монастырь Новодевичий Вы бы теперь и не узнали; он вымыт, вычищен, вызолочены главы; Археологическое общество восстановило все древние фрески и рисунки. Очень хорошо! – Хорошо и у нас: позолочен купол и промыты все наружные иконы. Оказалась глава замечательной красивой архитектуры, своеобразного стиля.

В Успенском Соборе опять поют посредине столповым пением и снова стоят у гробов патриарших было исчезнувшие фигуры угрюмых старообрядцев.

Рассказывали, в С.-Петербурге служение торжественных вечерен в воскресные дни с чтением акафиста установлено по мысли бюрократии. Митрополиты Киевский и Московский не исполняют Синодского об этом указа, а Петербургский³²⁴ вынужден был сделать о сем распоряжение, и, кстати, запретил священникам играть в карты, подстригать волосы, носить воротнички и рукавчики и пр.

Митрополит Киевский возбудил вопрос, на каком основании Обер-Прокурор принимает от священников и других лиц жалобы на епископов.

Московский митрополит предлагает пересмотреть Устав Консисторский, и возбудил вопрос, нужен ли при синоде особый Училищный Совет?

Архиепископ Херсонский Никанор отрешил от места священника за подстрижение волос на голове, и строго преследует воротнички и рукавчики. Заготовил для себя гроб»...

13 ч. вечером посетила графиня Екатерина Алексеевна Толь (дочь Прасковьи Александровны Игнатьевой). Рассказывала, между прочим, о приеме в имении своем, близ Дерпта, Велик. Кн. Владимира Александровича с Мариею Павловною. Прием этот стоил 15,000 рублей.

14­ ч. писал я в Петербург А. В. Гаврилову:

«На обороте сего помещаю проект моего письма к известной Особе. Прочтите его внимательно и скажите, удовлетворителен ли он. Если найдете нужным чем-либо восполнить его или изменить, нимало не стесняясь, исправьте его и поспешите мне прислать в исправленном виде; я не замедлю потом послать свое письмо, кому следует, т. е. к Обер-Прокурору К. П. Победоносцеву.

Не забудьте переговорить с Николаем Ивановичем относительно частных писем к М. Филарету».

Вот содержание упомянутого в письме проекта письма к Обер-Прокурору:

«Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь, Константин Петрович!

На сих днях получил я последние листы Дополнительного тома «Собрания мнений и отзывов Митрополита Филарета по учебным и церковно-государственным вопросам» и более половины пятого, предпоследнего, тома сего издания уже отпечатано. Таким образом, труд наш, благодаря Вашему особенному к нему сочувствию, приближается к окончанию.

Благословляю Господа, даровавшего мне силы и ревность к совершению столь важного труда. Повторяю и Вашему Высокопревосходительству мою искреннюю, глубокую благодарность за предоставление мне чести потрудиться во славу и увековечение памяти великого Святителя Московской и, не обинуясь можно сказать, всероссийской церкви, моего рукоположителя и покровителя, преосвящ. Митрополита Филарета.

Значение оканчиваемого нами, при помощи Божией, издания Вашему Высокопревосходительству понятно более, чем кому-либо другому. Посему я почитаю долгом справедливости обратить Ваше начальственное внимание на трехлетние усиленные труды моих сотрудников – начальника Синодского архива Н. И. Григоровича и Обер-Секретаря Св. Синода А. В. Гаврилова. Без их ревностного и разумного содействия порученное мне Св. Синодом дело не могло бы быть совершено в столь краткий сравнительно срок.

Убедительнейше и всеусерднейше прошу Ваше Высокопревосходительство удостоить г. г. Григоровича и Гаврилова соответственных трудам их наград. Награждение г. Григоровича предоставляю Вашему личному благоусмотрению, но относительно г. Гаврилова позволю себе ходатайствовать пред Вашим Высокопревосходительством о даровании ему чина Статского Советника.

С истинным почтением и пр.»...

Письмо это отправлено было к Константину Петровичу 19­ числа.

В ответ на мое письмо от 14 ч. г. Гаврилов писал 15­ числа:

Проект отношения возвращаю. Лучше трудно написать. Я позволил себе зачеркнуть два слова: «если можно», потому что не вижу причин к отказу, кроме одной: «не хочу», а против этой причины трудно что-нибудь сделать».

15 ч. получил письмо из Петербурга от Н. И. Григоровича, который писал от 13:

«В видах дешевизны пересылки, а также, чтобы не завалить кабинета Вашего Высокопреосвященства, ворохом книг, я пересмотрел тщательно №№-ра, в которых есть ­статьи об архиепископе Тверском (Розанове), а именно, №№-ра 18, 22 и 23. В конверте я их переслал в книжный магазин Нового Времени, предварительно условясь об отправке, для отправления к Вашему Высокопреосвященству с книгами, которые изволили назначить по реестру, приложенному к письму, от 8 февраля.

Счет на книги, от 12 февраля 1887 г., № 4639, на сумму 13 р. 20 к. при сем почтительнейше прилагаю».

16 ч. получил письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова:

«Отношения Преосвященных Иерархов к Управляющим монастырями давно установлены и недоразумения не должны бы иметь места; но преосвящ. Геннадий есть исключение; для него обязательно должны быть определенные отношения. Чего проще, как временная командировка Викария править Епархиею до выздоровления местного Владыки, и, однако, оказалось, что в короткое время Полтавский Владыка Иоанн³²⁵ без конвульсий не мог слышать имени Геннадия; а сей последний с ужасом вспоминал о командировке его в Полтаву; – так обострились отношения. Да мимоидет эта чаша скорбей от Вас! Преосвящ. Геннадий незлобивый, но есть углы, которых претереть нельзя, а надо обходить и все будет ладно. В Курске Казначей простой мужичок и сначала был под опалой Владыки Геннадия, а потом изучил его и так расположил, что в последнее время было ходатайство со стороны Владыки о награждении Казначея.

Благословите, Высокопреосвященнейший Владыко, и помолитесь, да сподобит Господь меня и мое семейство наступающие дни четыредесятницы провести в христианском благочестии».

17­ ч. получил я из Кашина от Градского головы Н. И. Манухина телеграмму следующего содержания:

«Старичок-батюшка Иван Дмитриевич Манухин, прослуживший церковным старостою 27 лет, помер, завтра (т. е., в среду) похороны; всем родным желательно, чтобы завтра поздняя заупокойная литургия была Златоустого. Отец благочинный протоиерей Илья Бухарев³²⁶ без Вашего благословения на это не соглашается. Святый Владыко! Если возможно, будьте милостивы, разрешите литургию Златоустого».

На это я отвечал также телеграммою:

«Первой седмице поста литургии Златоустого Церковный Устав не разрешает».

19­ ч. получено было мною из Москвы письмо от А. П. Ушаковой:

«Владыко Святый!

Пишу Вам по просьбе Григория Германовича; сейчас вернулась от него; тяжко болен старец, но в полной памяти. Мне кажется, он не встанет; узнать его положительно нельзя – это беспомощный, исхудалый, бледный, как воск, старичок. Так мне стало его жалко, – и все говорит: вот я у своего Владыки все в долгу: не поблагодарил за медаль, у меня это на душе, да вот хворать что-то стал, а то, я, давно был бы в Твери; как будет получше, поеду. Теперь же прошу меня благословить, да за меня помолиться!.. Владыка! Утешили­ бы старика, прислали бы ему хоть какой образ – Вашего святительского благослословения, да написали бы ему хоть несколько духовных слов что Вы его благословляете, а уж как размягчили бы ему душу и помогли бы в его последних земных днях. Конечно, не как подарок образок, а так небольшой, простенький, какой есть под руками, только для святости и духовного подкрепления; ведь он Вас очень чтит, утешьте, помогите ему умереть.»

Я не замедлил исполнить доброе желание и умный совет почтенной Александры Петровны, и вот что написал от 21 числа болящему Г. Г. Германову:

«С прискорбием слыша об одержащей Вас тяжкой болезни, сердечно соболезную Вам и молитвенно призываю на вас благодатную силу Божию, немощная врачующую. В знамение же молитвенного о Вас воспоминания посылаю вам священное изображение благов. князя Михаила Тверского, поручая Вас его Небесному покровительству и заступлению.

При сем изъявляю Вам мою пастырскую признательность за ваши христианские человеколюбивые благотворения иночествующим Вышневолоцкой Казанской обители. Ваш усердный Богомолец».

21 ч. получил письмо из Петербурга от член-делопроизводителя по коммиссии об управлении церквами и духовенством военного ведомства, Обер-Секретаря Св. Синода, Т. В. Барсова, который писал от 18 числа:

«Имею честь уведомить, что вопрос об управлении церквами и духовенством военного ведомства подвигается к своему разрешению крайне медленно. У нас все скоро затевается, но медленно подвигается, а еще медленнее приходит к своему доброму концу. В настоящее время работы, бывшей под Вашим Председательством, Комиссии напечатаны, хотя и несполна. Объяснительной записки не напечатано потому что она будет напечатана к проекту, одобренному Св. Синодом. Настоящий проект недели две уже набран, но находится на каком-то рассмотрении у Вл. К. Саблера; каждый день мне собирается возвратить и с запискою объяснительною, но не возвращает, хотя непомерно торопит этим делом.

Отпечатанные проекты и особое мнение членов бывшей Коммиссии долг имею представить Вашему Высокопреосвященству, препровождая их чрез синодальную канцелярию. Одобренный Синодом проект и объяснительную к нему записку постараюсь также доставить, по напечатании и новом рассмотрении их Св. Синодом.

Труды бывшего под Вашим председательством комитета по пересмотру богослужебных книг рассмотрены Св. Синодом в особых заседаниях, и приняты с некоторыми, впрочем, изменениями, существенных между которыми нет.

Нового по Синоду ничего не знаю, к тому же теперь великопостное и каникулярное время».

21­ ч. преосвященный епископ Геннадий обратился ко мне с письмом следующего содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый архипастырь и Отец.

С святою Четыредесятницею приветствую всеусердно. И с сердечною преданностию представляю три ответа и два прошения, для свободнейшего рассмотрения Вами, до непосредственного соглашения завтра 22 февраля в 5 часов вечера, если Вам угодно будет принять меня, о чем благоволите сказать мне.

С совершенным почтением и преданностию имею долг и приятнейшую честь быть,

Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего архипастыря и отца, всеусерднейшим послушником»...

При письме этом преосвященый прислал мне:

1) Препровожденную к нему, по его требованию, Настоятелем Николаевского Бабаевского монастыря, Костромской епархии, архимандритом Иустином³²⁷ «Записку об управлении епископом Игнатием Брянчаниновым Николаевским Бабаевским монастырем³²⁸.

2) Особое официальное письмо за № 221 следующего содержания:

«Ваше Высокопреосвящество, Милостивейший Архипастырь и Отец.

Тверский Успенский Желтиков монастырь определением Святейшего Синода вверен управлению моему, без указания особенных прав, без выделения из власти Тверского Архипастыря.

Принимая в пример порядок управления некоторыми монастырями при подобном положении, в полной преданности Вашему Высокопреосвященству, долг имею почтительнейше выразить свое предположение, что, пока не выяснится определение Святейшего Синода, мне необходимо управлять Желтиковым монастырем при ведении Вашем, чрез Тверскую Консисторию, в пределах Устава Духовных Консисторий, обязательного всем монастырям. По предварительном непосредственном соглашении моем с Вашим Высокопресвященством в более важных предметах, по указаниям моим Казначею монастыря, все монастырские дела производятся Тверскою Духовною Консисториею, которая исправляет оные законным обрядом и свои распоряжения с указами адресует на имя Правления Тверского Успенского Желтикова монастыря.

Под Архипастырским ведением Вашим и при законном участии Консистории управление мое может быть удобно, законно, благонадежно.

Если это предположение мое благоволите признать справедливым, то прошу всепокорнейше Архипастырского Вашего распоряжения о приведении оного в исполнение.

Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего Архипастыря и Отца, всепочтительнейший, всепокорнейший послушник Геннадий Епископ Желтиковский (!)». –

Но наши недоразумения с преосвященным Геннадием относительно взаимных отношений были разрешены Св. Синодом. На другой или на третий день после наших личных с ним объяснений, я получил из Св. Синода Указ от­ 19 февраля за № 539, в котором изображено:

«По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод имели суждение о порядке подчиненности Тверского Успенского второклассного Желтикова монастыря Тверскому епархиальному начальству, по случаю назначения Преосвященного Геннадия, бывшего епископа Сумского, викария Харьковской епархии, управляющим означенным монастырем. Приказали: Обсудив вопрос о порядке подчиненности Тверского Успенского второклассного Желтикова монастыря, по случаю назначения управляющего оным Преосвященного Геннадия, Святейший Синод определяет: 1) оставить упомянутый монастырь в ведении Тверского Епархиального Начальства на прежнем основании; 2) бумаги, исходящие непосредственно от епархиального архиерея по делам, касающимся управления означенным монастырем, посылать на имя Управляющего монастырем, а указы Консистории на имя Казначея с братиею, который, по получении таковых бумаг, обязывается представить их управляющему монастырем для зависящего с его стороны распоряжения к исполнению их; 3) бумаги, следующие из монастыря в Консисторию, подписывать казначею; бумаги же, следующие на имя епархиального Преосвященного, подписывать Управляющему монастырем, о чем для зависящих распоряжений и исполнения послать Вашему Преосвященству и Управляющему Желтиковым монастырем указы. Февраля 19 дня 1887 года. Подлинный подписали: Обер-Секретарь Гаврилов. Секретарь Ив. Соколов».

На указе мною дана 24 числа следующая резолюция: «в Консисторию для сведения и должных распоряжений».

Но такой указ, без сомнения, не соответствовал ожиданиям Епископа Желтиковского.

Такого же точно содержания записку об управлении епископом Игнатием (Брянчаниновым) Николо-Бабаевским монастырем, какая представлена была архимандритом Епископу Геннадию, прислал мне Преосвященный Александр, епископ Костромской, при письме от 19 числа. В письме этом он изъяснял следующее:

«Счастлив, что имею возможность, без значительного промедления, доставить отчет по поручениям, сделанным мне Вашим Высокопреосвященством. Тем не менее, одно из настоящих моих сообщений окажется запоздалым, так как записка, копию которой при сем прилагаю, была послана составителем оной Преосвященному Геннадию еще 13 числа сего февраля месяца. К сведениям, заключающимся в этой записке, считаю необходимым присовокупить, что Преосвященный Игнатий представлял в Св. Синод свою переписку с Преосвященным Платоном о том, что Костромская Духовная Консистория введена по делам Бабаевского монастыря в отношения к нему как бы к Епархиальному Архиерею по их, Преосвященных, соглашению, прося утверждения такового соглашения, но указного предписания не последовало.

Относительно писем в Бозе почившего митрополита Филарета к покойному Киевскому Владыке Митрополиту Филофею, Г. Рушин охотно выразил готовность собрать их и, сколько окажется, доставитъ Вашему Высокопреосвященству.

Настоящий год начался для меня весьма худо: было мно­го неприятностей, хотя большею частию совершенно частного, так сказать, домашнего свойства, тем не менее сопровождавшихся сильнейшим нервным раздражением и обыкновенно следующим за сим упадком духа. Но, благодадарение Всевышнему! С наступлением первых дней Св. поста и усугублением молитвенного подвига, сердце успокоилось, взор просветлел, тревожная заботливость о многом улеглась и дух начал вкушать сладостный покой в твердом уповании на беспредельную благость Божию...

Теперешняя наша зима, как не выдержавшая характера истой русской зимы, видимо торопится уступить свое место приближающейся весне. Скоро наступит самый оживленный момент на Волге: уход вниз по реке первых грузных барж, увлекаемых бойкими пароходами. А там, не замедлит своим приходом и лето, во время которого надеюсь быть осчастливленным, согласно обещанию, милостивым посещением Вашего Высокопреосвященства. Благоволите только, Владыко Святый, заблаговременно предварить меня о времени предполагаемого Вами (прибытия) в гор. Кострому».

24­ писал я в Сергиев Посад протоиерею С. К. Смирнову:

«С живейшим удовольствием получил я сведение о награждении Вас Орденом Св. Анны I степени. Примите же, возлюбленнейший о Господе, мое искреннейшее, сердечное поздравление с Монаршею наградою, которою достойно увенчано ваше свыше сорокалетнее служение духовной науке.

А продолжаете ли Вы заниматься на досуге ученостию? Возвращаю Вам корректурные листки из дневника А. В. Горского, едва разысканные мною в куче разных бумаг и писем. Не думаете ли Вы перепечатать особою брошюрою Дневник покойного Горского? – Это было ­бы неизлишне. Получил я недавно 1-ю книгу Творений Св. Отцев за текущий год. В ней помещена такая ученость, что нашему брату, с утра до ночи занятому текущими делами, нет никакой возможности не только прочитать, но и перелистовать книжку.

Теперь я, окончивши, с Божиею помощию, синодское поручение, приступаю к приготовлению в печать Сборника частных писем покойного Святителя к разным лицам. Писем этих у меня собрано более 400. Несколько писем к Высочайшим особам были уже в Царской цензуре. Мне посчастливилось, между прочим, напасть на владельцев писем Филарета к покойному Митрополиту Киевскому Филофею, который, при свидании со мною в 1878 году, сам мне сообщал, что у него хранится более ста писем от Московского Владыки, и между ними есть-де очень важного содержания. У меня уже в руках 17 писем; надеюсь и остальные получить. В одном из 17 ­писем³²⁹, именно от 21 мая 1845 года, идет речь о Смотрителе Звенигородского училища, но об имени и фамилии его не упоминается³³⁰. Не можете ли, почтеннейший о. Протоиерей, сообщить мне из дел Вифанского Семинарского Правления сведенние об этом Смотрителе и о том, какое о нем производилось следственное дело³³¹.

Вчера я получил от Вашего зятя, отца Константина Богоявленского, экземлпяр составленных им Указателей к словам и речам Митрополита Филарета. Если увидите его, или будете писать ему, прошу изъявить ему от меня большое спасибо; со временем и я постараюсь не остаться у него в долгу».

25 числа получил письмо из С.-Петербурга от А. В. Гаврилова. Он писал от 23 числа:

«Обратите, Владыко, внимание на № 49 Современных Известий. В нем Вы найдете корреспонденцию, касающуюся Тверского Епархиального Управления. Корреспонденция, по моему мнению, требует опровержения.

У нас новость трагического свойства: за две недели до масленицы И. А. Ненарокомов³³² выдал дочь за правоведа Матусевича, а сын женился на сестре его. В чистый понедельник Матусевич пустил пулю в лоб, оставив молодую жену. Причина самоубийства неизвестна. Иван Александрович сильно удручен».

5­ марта получил письмо из Сергиева Посада от протоиерея С. К. Смирнова. От 3 числа он писал в ответ на мое письмо от 24­ февраля:

«Душевно благодарю Вас за поздравление с Монаршею милостию, которая дарована мне 17 января, и которую получил я на первой неделе поста. Не знаю причины, почему до сих пор не печатают рескрипта; вероятно, отложили до Пасхи.

Поздравляю Вас с окончанием работ по описанию рукописей покойного Владыки Филарета. Вам следует получить большую награду за этот полезнейший труд.

Спрашиваете, чем я занимаюсь теперь. Занимался я приготовлением к печати писем Павла I к Митрополиту Платону³³³, которые будут помещены в Русском Архиве. Есть мысль издать и автобиографию Платона, которой только отрывки печатались некогда в Москвитянине. Подлинная рукопись – в Лавре.

При сем препровождаю Вам справку о Звенигородском деле, доставленную мне моим зятем Вифанским преподавателем Богдановым, но это только формальное дело, которым прикрыта настоящая причина увольнения Смотрителя. Я сам был в Саввине в 1845 г. по поводу описания монастыря, видел Филиппа и от наместника–игумена Иннокентия узнал, что Филипп отличался жестоким обращением с учениками, которых сек без пощады; и одного засек. Вот повод к следствию и причина увольнения Филиппа. Этот отец и теперь еще жив и живет в Невской Лавре.»

13 числа получил я от управляющего Желтиковым монастырем епископа Геннадия краткое письмо следующего курьезного содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко!

Ни в Библии, ни в Уставе церковном не указано, как просить пенсии на ордена.

Благоволите редактировать мой проект.

Простите; «старе́, як мале́».

Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего архипастыря и отца, преданнейший, почтительнейший послушник Епископ Геннадий».

Приложенный при письме проект представления в Капитул Императорских Русских Орденов составлен в таких выражениях:

«Тридцать лет имею честь быть сопричисленным к ордену св. Анны I степени, на что имею грамоту от 31 марта 1874 года.

В настоящее время живу в Желтикове монастыре близ г. Твери, уволенный от службы.

Прошу покорнейше Капитул принять это в благоволительное внимание, если придет время и мне быть пенсионером ордена».

На письмо преосвященного я отвечал в тот же день:

«Возвращая Вашему преосвященству Высочайшую грамоту, я должен изъяснить Вам, что отзывы от Кавалеров того или другого ордена относительно пенсии требуются тогда, когда Кавалер поступит в комплект на получение орденской пенсии, – о чем каждый раз печатаются объявления в ведомостях. В нынешнем году зачислены в комплект на получение пенсии из духовных те лица, которые сопричислены к ордену св. Анны I степени в 1871 г. Следовательно, очередь до 1874 г., когда Вы были пожалованы этим орденом, наступит еще нескоро.

С братскою о Христе любовию имею честь быть»...

14 ч. получил письмо из Москвы от А. П. Ушаковой, которая приветствовала меня со днем рождения (15 числа) в следующих выражениях:

«Приветствую Вас со днем рождения.

«Архиерейство твое да помянет Господь Бог во царствии Своем» и «молитвами св. Владыки нашего, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас».

На ­днях явилась ко мне старушка Германова; больной сам послал ее ко мне сообщить об их радости и дать прочитать письмо Ваше. Со слезами рассказывала она, как Григорий Германович велел всей семье собраться к нему; все окружили одр болящего и старший сын прочел письмо, –как старик плакал и как завещал, чтоб это письмо и св. икона хранились у старшего в роде, как семейная святыня.

Известно ли Вам о видении св. Евфросинии, княжны Полоцкой, в то время, когда Вы, движимый ревностию к пастве Полоцкой, хлопотали о ее св. мощах. Рассказывал это недавно благочестивый старец-схимник моей знакомой, одной благочестивой, верующей и высокообразованной особе в Киеве. – «Когда узнали мы, говорил иеросхимонах, что возник вопрос о перенесении мощей св. преподобной Евфросинии из Киева в Полоцк – место ее подвигов, скорбь и ужас объяли нам душу; все мы – пещерные собрались и решили, что между нами должен быть ужасный грешник, что прогневали мы преподобную, а потому и хочет она покинуть нас, а потому наложили мы на себя все – особенные к ней молитву и пост... И вот чрез несколько дней один из старцев видит, что он в церкви Благовещения, вдруг из гроба своего в схимническом одеянии с жезлом, т. е. посохом в руке, вышла из гроба своего преподобная, встала пред царскими дверьми церкви и начала усердно молиться, потом снова вошла в свою раку и возлегла на прежнее место. Радостию исполнилось сердце старца; он понял, что преподобная не покинет Киева, и он собрал всех своих старцев и они отслужили ей молебен». Действительно, возникли затруднения и решено было, по просьбе Вашей, вместо всех мощей, отделить перст от руки преподобной. А кто знает, может быть не только за Киев, но и за Вас, по ревности Вашей к Богу, и за всю паству Полоцкую помолилась преподобная ко Господу. Рассказ этот очень заинтересовал меня.»

15 числа получил письмо из Петербурга от члена Учебного Комитета С. Ир. Миропольского³³⁴, который писал от 12­ числа:

«Позвольте почтительно представить Вашему Высокопреосвященству, как высокому покровителю образования духовного юношества, препровождаемый при сем мой труд на пользу духовных училищ – «краткую грамматику церковно-славянского языка». Примите милостиво сей слабый труд, хотя ради добрых побуждений, коими руководился состави­тель его. Побуждением же к сему труду служило совершенное отсутствие учебников по предмету, который ныне введен в духовные училища и который имеет особенную практическую важность для воспитанников, приготовляющихся к духовному званию. До последнего времени в училищах наших преподавался древний церковно-славянский язык, имеющий лишь историческое и филологическое значение. Опыт показал, что учение это не давало желаемых плодов, так как ученики не навыкали в церковно-славянском чтении и оказывались не знающими языка библии и богослужебных книг. Новая программа церковно-славянского языка (к составлению коей и я был призван) дает новую постановку сему предмету и требует нового учебника. Ныне я сделал опыт составления такового. Не мне судить о пригодности его; но я старался излагать предмет кратко, просто, строго держась программы, утвержденной Св. Синодом. В следующем издании я постараюсь усовершенствовать свой труд, в который ныне, к сожалению, вкрались погрешности, по спешности работы и другим неблагоприятным условиям.

Почтительно испрашивая архипастырских молитв и благословения Вашего с чувствами высокого почитания и совершенной преданности долг имею пребыть»...

17­ ч. имел я честь получить письмо из Петербурга от Высокопреосвященного Платона, митрополита Киевского. Вот что изволил писать мне Его Высокопреосвященство от 16­ числа:

«Честь имею уведомить Ваше Высокопреосвященство, что проездом из Петербурга в Киев я полагаю прибыть на Тверской вокзал Николаевской железной дороги 23 марта с почтовым поездом, и оставаться в этом вокзале до прихода курьерского поезда, с которым намерен отправиться из Твери в Москву; значит, я буду находиться в вокзале до отъезда сего поезда – 2 часа 9 минут. В продолжение этого времени мне хотелось бы повидаться с Вами и переговорить кой о чем. Поэтому прошу Вас приехать ко мне на вокзал в означенное время. Если же это будет почему-либо затруднительно для Вас, то пришлите ко мне Вашего отца эконома, которому я сообщу то, что хотел бы сказать Вам.

Покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство не говорить никому о приезде моем в Тверь, даже викарию Вашему, дабы не беспокоили меня попрошайки и никто не мешал нам переговорить с Вами. Обычную дань мою Тверским беднякам я лично вручу отцу Макарию.

Поручая себя святым Вашим молитвам, с истинным уважением и братскою любовию имею честь быть Вашего Высокопреосвященства, покорнейший слуга, Платон митрополит Киевский.»

18 ч. писал я в Кострому преосвященному Александру, в ответ на его письмо от 19 февраля:

«Жду­ не дождусь обещанных писем митрополита Филарета к владыке Филофею. Что это значит? Или г. Рушин не решается расстаться с ними, или он так обременен служебными занятиями, что не имеет досуга отыскать и собрать драгоценные письма? Нельзя ли ему об этом напомнить?

Душевно благодарю Ваше Преосвященство за доставление мне интересной записки о взаимных отношениях преосвященных Игнатия и Платона. Наши отношения с преосвящ. Геннадием разъяснены Св. Синодом очень кратко и ясно. Желтиков монастырь оставлен в прежней зависимости от меня, а ему предоставлено только право делать распоряжения к приведению в исполнение предписаний Епарх. Начальства.

Вы жалуетесь, преосвященнейший, на какие-то домашние неприятности, но где же и у кого их нет? Впрочем, что касается до меня, то я после того, что испытал, на ваших глазах³³⁵, в Витебске, и после того, как посидел два с половиною года в Синоде, теперь на все смотрю спокойнее и хладнокровнее. В Витебске Вы сами были: желаю Вам побывать и в Синоде. Тогда и Вы на многое будете смотреть иначе.

Мысль о посещении родины очень занимает меня, и я очень желал бы посетить и Вас; но не знаю, позволят ли это обстоятельства. Я замышлял прошедшим еще летом предпринять поездку на родину, где не был около 25 лет; но тогда воспрепятствовало мне не исполненное еще поручение Св. Синода по изданию бумаг блаженной памяти святителя Филарета. Теперь это дело приводится уже к окончанию. Кстати, видели ли Вы и имеете ли в руках наше издание? Рекомендую приобресть его, как драгоценное сокровище.

Прошедшею осенью Вы путешествовали, как слышал я, во святый град Киев. Желал бы я знать, какое вынесли Вы оттуда впечатление. И мне суждено было двукратно посетить сию матерь градов Российских, при двух Первосвятителях – Арсении³³⁶ и Филофее³³⁷. Приглашает меня туда и нынешний Владыка, который ежегодно, по пути в Петербург и обратно, посещает меня. Вот и теперь, 23­ ч., ожидаю его на перепутье к себе».

В тот же день получил я письмо из Москвы от А. В. Краснопевкова. От 16­ числа он писал мне:

Считаю долгом моего сердца принести Вам полную исповедь относительно моей поездки на рождественской вакации. Когда стали приближаться рождественские праздники, сердце мое, не привыкшее проводить их без родных, было объято такою тоскою, что оставаться в Москве я не считал возможным и, скажу Вам откровенно, предполагал дня на четыре поехать в Тверь, где есть у меня родное сердце. Но пред самыми праздниками получил из Петербурга уведомление о том, что 28 декабря 4 гимназия (петербургская) будет торжествовать 50-летие. Я как ученик гимназии, поступивший в нее в первый год ее существования, ухватился за это известие и немедленно, собравшись в первый же день праздника, отправился в Петербург. В Петербурге у меня кроме множества знакомых есть и близкие по душе, хотя и не очень близкие по степени родства люди. В их обществе тихо и скромно провел я незаметно две недели, так что и отпуск окончился, а я еще не выезжал из Петербурга. Только 7 января поднялся обратно, когда уже заезжать в Тверь оказалось невозможным; я и так приехал в Москву день спустя после того, как приехал туда министр народного просвещения.

Вот моя исповедь. Желаю наложить на себя малую для меня епитимию и при первой возможности пробыть у Вас вдвое против того, насколько рассчитывал бы без этого».

19 числа получено мною письмо из Петербурга от заведующего вдовьим домом Действ. Тайного Советн. Помпея Никол. Батюшкова³³⁸; Помпей Николаевич от 17­ числа писал:

«Ваше Высокопреосвященство постоянно принимали участие в посильных трудах моих – в деле восстановления русских, исконных начал в Западном Крае, что дает мне смелость препроводить для Вашей собственной библиотеки зкземпляр только что вышедшего очерка о Забужье. Как изволите увидеть из предисловия, книга эта предназначается для учителей средних и низших учебных заведений, и продается по цене, в которую обошлась Министерству Внутр. Дел, по 1 рублю сер. за экземпляр. Если Ваше Высокопреосвященство признаете полезным распространить эту книгу в те приходы, где находятся школы церковные, – прошу Вас об этом известить меня и я вышлю Вам потребное количество немедленно, по одному рублю за экземпляр, вместо 1 р. 30 к., как он продается в книжных лавках. Пересылку, т. е., деньги за пересылку, Министерство принять на свой счет не может. Издание это, в количестве 10,000 экземпляров, вышло в первых числах этого месяца, и уже до 6,000 экз. продано.

Испрашивая у Вас, Владыко, благословения мне и жене, прошу принять уверение в уважении и преданности»...

В ответ на это писал я Его Высокопревосходительству от 21 числа:

«Приношу Вашему Высокопревосходительству искреннейшую благодарность за доставление мне экземпляра изданной Вами весьма интересной книги: «Холмская Русь». Цена ей назначена крайне умеренная. Я предложу своему церковному Братству, заведывающему церковно­приходскими школами, выписать этой полезной книги, сколько окажется возможным, экземпляров.

Призывая на Вас и на ваши учено-литературные труды и подвиги Божие благословение, с глубоким почтением и совершенною преданностию имею честь быть»…

20­ ч. скончался преосвященный Михаил, еп. Курский.

Преосвящ. Михаил (Лузин), по окончании курса в Московской дух. академии в 1854 г., оставлен был при академии Бакалавром; в 1861 г. назначен был инспектором, когда я определен был в должность Ректора. В 1876 г., после протоиерея Горского, Михаил занял должность Ректора; в 1878 г. на ту же должность переведен был в Киевскую академию, с возведением в сан епископа Уманского. В 1883 году назначен был на самостоятельную Курскую кафедру³³⁹.

24 ч. с почтовым поездом, в 5 ч. утра, прибыл из Петербурга в Тверь высокопреосвящ. Митрополит Киевский Платон и остановился на станции железной дороги, в ожидании следующего курьерского поезда. Целию остановки его было свидание со мною, для объяснения по некоторым предметам. В продолжении двухчасовой беседы нашей речь шла о разных предметах, как то: об Экзархе Грузии³⁴⁰, о Епископе Геннадии, о кружках для сбора денег при исповеди и причащении, о диаконах при двух псаломщиках; об умершем епископе Курском Михаиле, и, наконец, главным образом о крестьянине Бежецкого уезда Кузнецове, которого прихожане Киверичского прихода желали иметь при своей церкви священником и о котором они просили преосвященного Митрополита ходатайствовать предо мною. В этом деле живое участие принимал и Управляющий Канцеляриею Св. Синода Владимир Карл. Саблер.

Естественно спросить, что это за личность Кузнецов, за которого так горячо ходатайствуют и прихожане, и митрополиты, и генералы, и даже известный Кронштадтский протоиерей о. Иоанн Сергиев, который благословил крестьянину Кузнецову принять священный сан?

Кузнецов – простый мужик, невзрачный собою, небольшой начетчик, любивший беседовать с раскольниками, по ремеслу сапожник, поставлявший сапоги своего изделия г. Саблеру, как мне сам сказывал: вот все его достоинства и заслуги. Само собою разумеется, что я наотрез отказался принять в епархию и определить на священническое место такого кандидата, когда у меня недостает места и для образованных кандидатов. – Между тем, впоследствии узнаю, что этот пресловутый кандидат священства, мною отвергнутый, с честию принят, разумеется, по распоряжению г. Саблера, в петербургскую епархию и определен на священническое место в одном из уездных городов, кажется, Ладоге. Кузнецов, облеченный уже священническим саном, раз являлся ко мне и просил разрешения совершить заупокойную литургию на своей родине, в селе Еськах. Я, конечно, не возбранил ему.

Не могу не остановиться здесь еще на одном предмете нашего собеседования с преосвященным митрополитом, именно, на кружках для сбора подаяний при исповеди и причащении в пользу причтов.

По поводу одного из постановлений бывшего в г. Иркутске в 1885 г. собрания архиереев Сибирского края о невзимании платы за исповедь и причастие Св. Таин, указом Св. Синода от 20 февраля 1887 г. за № 4 предписано: 1) взамен сборов при записи исповедников в исповедные росписи, по прочтении, для них правила пред причащением и при окроплении причастников, по окончании литургии, Св. водою, поставить для принятия доброхотных даяний одну общую кружку с надписью: «в пользу причта»; 2) возложить наблюдение за сим на благочинных монастырей и приходских церквей, под личною их ответственностию и 3) предоставить настоятелям монастырей и местным причтам изъяснить ириходящим к исповеди и Св. причащению, что настоящее распоряжение вызвано попечением, дабы внимание их и благоговение к святейшим таинствам нашего спасения не нарушались делом посторонним и чтобы сами они не развлекались попечением житейским».

В заключение указа пояснено, что настоящее распоряжение опубликованию в местных епархиальных ведомостях не подлежит (?)...

Это странное, чтобы не сказать более, распоряжение высшей церковной власти возбудило во всем духовенстве множество толков, неудовольствий, недоразумений, возражений и сопровождалось последствиями, обидными и оскорбительными для духовенства.

ІІротив такого распоряжения мне представлены были двумя протоиереями – Кафедральным Гр. Первухиным³⁴¹ и В. Владиславлевым³⁴² дельные и основательные возражения: возражения последнего, как более основательные, печатаются в моей хронике. О Владиславлев пишет:

«Нельзя не видеть с первого же взгляда, что поводом к изданию указа послужил какой- нибудь частный, выходящий из ряду случай, или литературные, не всегда основательные толки³⁴³, и уж, отнюдь, не от истинных ревнителей веры и благочестия, и не от коренных прихожан. Возможно ли, чтобы священник стал с своего коренного, постоянного прихожанина, требовать при исповеди платы, и притом с притязанием, когда всякий прихожанин, ценя и его труд физический, и еще более его нравственные внушения и наставления, готов с полным усердием принести ему свою лепту, особенно в тех приходах, где священники жалованья не получаютъ? Возможно ­ли, чтобы сам священник даже только заикнулся при исповеди, или после исповеди, напомнить исповедавшемуся духовному своему сыну, что вот–дескать он нищий, что давай ему вот столько­то и столько-то? Да есть ли ему время на то, – когда ожидают его иногда целые сотни других исповедников? И повернется ли язык у него после нравственных внушений исповедавшемуся духовному сыну, после предостережений ему от впадения в новые грехи, – толковать о плате за исповедь? Не забудем при этом, что ни жалоб, ни ропота от самих духовных чад никогда не было и нет, даже и в делах Консистории, на плату за исповедь. Да во­ многих местах, особенно в нашей Тверской епархии, во всех сельских приходах исповедники ничего не платят при исповеди ни священнику, ни диакону, ни причетнику, а платят на Святой неделе вместе с платою за Пасхальные службы.

Зачем же единичный случай, бывший с какою-нибудь Магдалиною, прихотливо искавшей себе духовника в обители иноческой, и нарвавшейся на какого-нибудь сурового подвижника, –зачем этот случай настолько обобщать, что на нем основывать предписание всему духовенству? Или полагаясь на газетные толки так унижать духовенство и наводить на него подозрения и нарекания? Те лица, которые в газетах проводят речи о поборах во время исповеди и причащения, конечно, не отличаются духом смирения и покорности, а духом суда и осуждения. А как милосердо и отечески снисходительно судит о том Св. Апостол Павел: служащии олтарю, от олтаря и питаются. Не заграждай устен вола молотяща.

Но нам и дозволяют питаться от алтаря; нам не заграждают устен, а только изменяют способ платы.

Посмотрим и на этот способ

Установившийся временем способ платы за исповедь лично священнику от каждого исповедника, и затем диакону и причетнику, не со вчерашнего дня выдуман; и не лично духовенством придуман; а он введен усердием самих прихожан, и согласуется и с их средствами, и с их добровольным усердием. Прихожанин вручает лично своему духовному отцу, столько, сколько он может, в полной уверенности, что тот, кто снисходительно, и милостивно, с душевным участием и соболезнованием выслушал исповедь многих грехов его, не отречется с теплотою сердца принять от теплого же сердца приносимое вознаграждение. А некоторые даже кладут свою лепту прямо к подножию Креста Господня, как бы чрез Его посредство передавая свое приношение тому лицу, которое Им уполномочено и поставлено на великое и святое дело исповедания. Что тут преступного и безнравственного, или оскорбительного для святыни Таинства, для высокости сана духовника, непостижимо. Если бы духовник просил, или требовал при этом платы, – чего ни один духовный отец не делает с своим прихожанином, и что мог сделать, если только это правда, какой-то монах, – и тогда истинно – покаявшийся христианин не постоял бы за вознаграждением, ценя великую нравственную пользу, какую он получил для души своей на исповеди, и помня слова Св. Апостола Павла: аще духовная вам сеяхом, велико ли, аще земная ваша пожнем? И чем прямее и непосредственнее будет приносимо это усердное Подаяние, тем оно проще и приятнее жертвователю; он сам лично передаст Свое приношение тому лицу, которое для него на земле выше и дороже всех. Почему у нашего православного народа есть добрый обычай – не только купить свечку у старосты, но и самому поставить ее пред образом Божиим. Без сомнения потому что его сердце, проникнутое верою и усердием, утешается мыслию, что он сам от своего усердия и веры приносит свою лепту, и Господь, или Владычица мира не отвергает его приношения, что он сам приближается к Св. иконе, и не отвергается Господом и Божиею Материею. Запретите ему это делать, скажите, что отдай старосте и он поставит свечку, – и вы у многих отобьете охоту ставить свечки, и возродите в душе их сомнение, – да поставит ли его свечку-то.

Нам скажут: неловко же давать в руки деньги тотчас после исповеди. «Самое лучшее бы дело – бесплатно, по крайней мере при самой исповеди; а после бы брать». Так и делается в Тверской Епархии в большинстве сельских приходов, где прихожане имеют свои дома. Там плата за исповедь причисляется к плате за службу Пасхальную, и каждый домохозяин отбывает плату, как повинность со всякой души христианской, принадлежащей к семейству. Там рассматриваемый нами указ не имеет никакого приложения. В городах, где кроме, так называемых, коренных прихожан бывает много пришлых, частию разночинцев, частию военных, совершенно неудобно завести такой порядок, потому что чиновник или военный ныне здесь, а завтра за – тридевять земель. Да и коренные прихожане платят не со всякой души, в их семье состоящей, а только те, которые действительно исповедаются, а кто бывает по своим торговым и другим делам в отлучке, те и не платят.

– «Пусть же они кладут в Кружку».

Посмотрим, ладнее ли это будет.

Труд при исповедании и соединенном с ним причащении делится между всеми членами причта: священник исповедует, – дьякон, если он есть, записывает, причетник подает теплоту; теперь, на основании узаконений, каждый получает отдельно, или поручно; и соразмерно с своим трудом и усердием исповедников. Сколько же кружек поставить? Три или одну? Судя по разнообразию занятий и важности их, следовало бы три кружки поставить. И тогда Боже мой! Что за мытари явились бы в церкви с таким множеством кружек?

– Одну? – Около кого же вы ее поставите? Самое лучшее около священника, так как он главное действующее лицо. И вот явится следующая картина: на аналогии крест и Евангелие, пред которым исповедуется кающийся грешник; около креста и Евангелия священник-духовник; около него на полу ли, на столе ли, кружка, куда опускаются и рубли и гроши. Это лучше?!

Да еще священник должен объяснить покаявшемуся, что эта кружка именно поставлена для того, чтобы с тебя, милый друг, взять плату за исповедь. Это будет очень назидательно и поучительно, и возвыситъ наше духовенство на такую степень нравственного достоинства, на какой оно до сих пор еще не стояло. – А если священник исповедует в алтаре у престола Божия? И туда он должен тащить свою кружку? Очень хорошо, нечего сказать.

Но скажут, зачем же у священника ставить кружку; можно где-нибудь в другом удобном месте. – Допустим, что кружка будет стоять где-нибудь в церкви у столба, там где и теперь стоят несколько кружек.

В каком нравственно-духовном состоянии будут и священник со всем своим причтом и исповедники? Священник, после исповедания своего духовного сына, скажет ему: положите в кружку что-нибудь за исповедь. – А куда же? Да вон там кружка есть. Прихожанин пойдет отыскивать кружку, и читать на них надпись; и вот увидит, наконец, кружку: за исповедь, – и положит – что-нибудь. А священник своими помыслами потянется за ним, и будет искоса посматривать, положил ли он что-нибудь, и в ту ли кружку положил. И вместо сосредоточения своего духа на великом и святом деле уврачевания совести других, сам ежеминутно будет тревожиться совестию и волею и неволею страдать недугом сребролюбия. А дьякон и причетник, как коршуны, будут налетать на исповедника, и толковать ему: «да ты и на нашу-то долю положи, ведь это кружка на всех». Хороша картина будет в храме Божием?!

Открывается кружка, на которую с таким нетерпением и так долго и жадно устремляли свои взоры и сердца священник и церковнослужители; и вот оказывается печальная картина: вместе с мелкою серебряною монетою и грошами, оказывается завернутая в бумажку медная пуговица; а вот простая белая бумажка, сложенная в виде ассигнации; да и вообще оказывается великий недочет в сравнении с прежними годами.

Что же это значит? А то, что в кружку опускают гораздо меньше, чем сколько давалось прежде поручно; потому что, при поручном подаянии неловко мало дать, а тут – ничего. А многие неграмотные, особенно женщины, не могли и кружки-то отыскать и прочесть на ней надпись, и уходили домой, не заплатив ничего никому. Но вот еще картина. Знатный прихожанин просит священника прийти или приехать к нему на дом для исповедания его и его семейства. Священник берет Крест и Евангелие – берет и кружку – свою питательницу, и является во всеоружии в дом. – Зачем это? Его спрашивает удивленный исповедник. – Нельзя-с. Велено в кружку опускать за исповедь. – Что за вздор?! – Да, верно. Мы имеем на то конфиденциальное предписание от начальства. – Да что вы батюшка! Кто узнает о том, что вы были у нас без кружки? – Как «Кто», а благочинный-то. Ему велено следить за тем. – Да когда же он будет следить, когда у него у самого целый пост исповедники? – Да хоть невозможно, а должен.

Пожимают плечами. А между тем щепетильный благочинный, имеющий какие-нибудь личные столкновения с своим соседом по приходу, пожалуй, донесет и Епархиальному Начальству, что вот – дескать долг исповедания совершает не по указу.

И возникнет новая серия дел в Консистории о незаведении Кружек при исповеди.

А на чей счет Кружку-то устроить?

– Разумеется, на счет духовенства.

– Так оно еще и на это потратится?

– А кто же другой? Без сомнения уже не церковь и не прихожане.

– И замок купить?

– И замок.

Чудеса!»

В тот же день получен был мною экземпляр «Описания священного Коронования Их Императорских Величеств в 1883 году, присланный при письме Министра Императорского двора от 11­ числа за № 295.

Получив этот драгоценный дар, я ответствовал на письмо г. Министра 26 числа в следующих выражениях:

«Сиятельнейший Граф, Милостивый Государь!

Имею честь уведомить Ваше Сиятельство, что препровожденный ко мне, по Высочайшему повелению, при почтеннейшем письме Вашем от 11 сего марта, за № 295, экземпляр «описания священного Коронования Их Императорских Величеств в 1883 году», я имел счастие получить 24 числа.

С живейшим чувством благоговения принял я этот Монарший дар, как драгоценный памятник священнейшего торжества, в котором, по милости Божией, даровано было мне принять молитвенное участие.

Призывая на Вас Божие благословение, с истинным почтением и преданностию имею честь быть, Вашего Сиятельства, Милостивого Государя, покорнейший слуга»...

25 ч. получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова. Он писал от 18 числа:

«Ваше поручение исполнил тщательно. В Капитуле орденов мне сказали, что Вам нет надобности писать заявление о пенсии на орден Анны I ст., так как, получающие пенсию по высшим орденам, не пользуются пен­сиямии по орденам низшим. След., на сей счет можете быть спокойны».

27­ ч. получил письмо из Петербурга от присутствующего в Св. Синоде, преосвященного Вениамина, архиепископа Иркутского, который писал от 26 числа:

«Высокопреосвященнейший Владыко!

Александр Васильевич Гаврилов, по поручению Вашего Высокопреосвященства, доставил мне изданные Вами письма приснопамятного митрополита Филарета к архиепископу Алексию и просил меня отправить Вам мою карточку.

Принося искреннюю благодарность за книгу, тотчас по получении прочитанную мною, прошу принять от меня кабинетный портрет мой, только на сих днях снятый.

Очень жалею, что не буду иметь утешения лично познакомиться с Вами на обратном пути в мае месяце, потому что думаю Варшавскою дорогою отправиться сперва в Киев и оттуда уже обратно в Иркутск.

Прося Ваших святых молитв, с братскою о Христе любовию честь имею быть»...

На другой же день (28 ч.) я отвечал на это братское письмо в следующих выражениях:

«Долг платежем красен, гласит русская пословица. За ваше прекрасное светописное изображение, которое я очень рад был получить, посылаю Вам свой такой же портрет.

Не могу и я, в свою очередь, не выразить сожаления, что Вы иным путем возвращаетесь во страну свою. Для меня было бы весьма утешительно видеться с Вашим Высокопреосвященством и побеседовать о делах церковно-общественных вашего отдаленного края. Между прочим, я спросил бы Вас о том, остается­ ли кто-нибудь в живых из моих сверстников по Владимирской Семинарии, отправленных в 1840 г., по распоряжению высшего начальства, в Иркутскую епархию.

Желал бы также слышать Ваше слово и об о. Ректоре вашей Семинарии (архимандрите Григории)³⁴⁴, который приехал к Вам из Владимира и которого мне рекомендовали некогда на должность Ректора в Витебскую Семинарию.

Вообще много, очень много нашлось бы предметов для нашего взаимного собеседования.

Приветствуя Вас с преддверием светлого праздника Христова Воскресения, с братскою о Христе любовию имею честь быть»...

В тот же день, т. е. 27 ч., получено было мною еще письмо из Москвы от М. И. Соколова, который, от 24 числа­, писал мне:

«Как ваше духовенство приняло указ об отмене поручной дачи, во время говения прихожан? Здешнее волнуется и не без основания. Ведь кружкой нисколько не ослаблен характер аки ­бы продажности Св. Таинств, а между тем нанесен вред карману духовенства. Возбудить же ропот духовенства вещь нешуточная. В этом случае наши заправители не сыграли­ ли в руку социалистов-нигилистов, чтобы возбудить против Правительства и наше духовенство, сословие самое прочное и благонадежное в политическом отношении? Подумайте об этом. Нигилисты забрали было школы в свои руки и что вышло? Церковно-приходскими школами теперь нескоро поправишь дела, особенно, если и духовенство захромает. Если было что-нибудь неблагообразное в приятии подаяний во время говения, устрани только это неблагообразие, а не лишай и не убавляй дохода тех, которым повелено от алтаря питаться.

А знаете ли, что я Статский Советник?»

28 ч. получил письмо из Костромы от преосвященного Александра, который писал от 24­ числа, в ответ на мое письмо от 18­ числа:

«Г. Рушин просит прощения за промедление. Он был в командировке и возвратился в Кострому лишь за день до получения мною последнего письма Вашего Высокопреосвященства. На мой вопрос относительно условий, предложенных Вашим Высокопреосвященством в первом письме обладателям переписки блаженной памяти митрополита Филарета, г. Рушин ответил: «как угодно будет Тверскому Владыке».

В Киев я прибыл 17 ноября и уехал 22­. Слишком мало было этого времени даже для того только, чтобы сосредоточенно, чинно и с должным вниманием обойти пещеры, приложиться к Св. мощам Угодников Божиих и хоть сколько-нибудь ознакомиться с другими святынями и достопримечательностями Лавры. Я же, следуя обычаю большинства наших паломников –побывать везде, посетил и другие обители Киевские, представлялся Великой Княгине³⁴⁵, познакомился с Сербским митрополитом Михаилом и тремя местными преосвященными Викариями³⁴⁶, осматривал Софийский собор, церковь св. Андрея Первозванного, Десятинную и пр., и пр. – Самое сильное впечатление было испытано мною в пещерах, а затем – в Успенском храме пред чудотворною иконою Царицы Небесной, как во время чтения Акафиста, так и за священнослужением, 21 числа, которое удостоился совершить, с разрешения местного Владыки. Римские катакомбы неизмеримо превосходят Киевские пещеры пространством, подавляющею массою древнейших христианских преданий; но они теперь пусты и бессодержательны; воздух в них хуже подвального – могильный; там царит смерть и повсюду видится запустение. В Киевских пещерах наоборот: спустившись в эти пещеры, поклонник чувствует себя как бы в многолюдном христианском собрании, в котором каждая святая личность передает благочестивому страннику умилительно-чудные, но тем не менее исторически­ достоверные факты и события, касающиеся не какого-то отдаленного легендарного мира древних народов, а нашей родной, отечественной, – и, следовательно, дорогой сердцу каждого из нас старины. В противоположность катакомбам, в киевских пещерах, несмотря на непрерывную цепь следующих один за другим богомольцев и множество горящих свечей и лампадок, воздух свежий, благоухает, и им дышется легко. Римские катакомбы давно опустошены святотатственною рукою и чужих пришельцев и своих местных владык; loculi пусты и, за исключением гнездящихся в них могильных жуков, здесь ничто не напоминает о жизни и бессмертии. В Киевских пещерах опять все наоборот: подобно тому, как в большинстве наших древних храмов в часы богослужений, и здесь, в пещерах, чувствуется теснота от многолюдства. В Бозе почивающие св. угодники представляются как будто лишь опочивающими. Если остановиться на мгновение и прислушаться, то, среди однообразного шороха шагов множества поклонников, в одной стороне послышится стройное клиросное пение, в другой – монотонный речитатив чередного пещерного монаха, сопровождающего поклонников. Все это в совокупности делает то, что близость могил и царение смерти совсем здесь не ощущается; напротив, иной раз с трепетом ожидаешь, что вот-вот сейчас на заветные запросы твоей души, подобно тому как некогда пр. Дионисию, блюстителю пещер на пасхальное его приветствие, – св. отцы, здесь почивающие, ответят тебе словом успокоениия и утешения. Уезжая из Киева, я горячо молился, чтобы Господь сподобил еще раз побывать в нем.

Испрашивая святых молитв и святительского благословения Вашего Высокопреосвященства, честь имею пребыть»...

Вместе с этим письмом я получил 35 писем и кратких записок в Бозе почившего митрополита Филарета к митрополиту Филофею.

В ответ на письмо преосвященного Александра я писал 31 числа:

«Искренно благодарю Вас за доставление мне писем приснонамятного святителя Филарета. Когда принесли мне с почты ваш пакет с письмами, я несказанно обрадовался этому сокровищу. Но, когда раскрыл пакет и разобрал письма, моя радость значительно уменьшилась. В пакете оказалось 35 писем и кратких записок, оканчивающихся 1853 годом, когда преосвящ. Филофей оставил Москву и перешел на Костромскую кафедру. Но краткие записки (а их больше чем писем) не имеют особенного интереса и для печати неудобны. Письма же с пользою могут быть напечатаны. Но так как известно, что переписка между покойным митрополитом Филаретом и преосвященным Филофеем продолжалась до конца жизни первого, т. е. до ноября 1867 г., то спрашивается, где ­же письма с 1853 по 1867 г.? Если этих последних, наиболее важных и интересных, писем нет в руках Филофея Павловича, то не может ли он указать, у кого из прочих сонаследников его могут они находиться? Или не остались ли они после блаженной кончины святителя Филофея в архиве Киево-Печерской Лавры? Я обратился бы и туда. – Простите, преосвященнейший, что я Вас обременяю своими поручениями. Но, я надеюсь, что Вы, содействуя мне в разыскании драгоценных писем, не лишитесь мзды своей: святители оба благословят Вас с неба своим благословением за ваше содействие к прославлению их имени.

Препровождаемые при сем книги потрудитесь передать от моего имени г. Рушину, как бы в задаток будущего вознаграждения его за уступленные мне письма.

Описание ваших впечатлений от Киевской святыни, и особенно сопоставление Киевских пещер с римскими катакомбами, прочитал я с назиданием и большим интересом. Я очень рад, что вызвал Вас на это описание.

В преддверии светлого и всерадостного праздника Христова Воскресения, братски приветствуя Вас с сим праздником, имею честь быть...»

1­ апреля писал я в Москву А. П. Ушаковой, в ответ на ее письмо от 13 марта:

«Посылаю Вам к светлому празднику Христову, вместо красного яйца, назидательную книжку. Примите ее с любовию. Старица Антония, коей житие Вам посылается, родная сестра покойного Н. П. Мезенцова³⁴⁷. Житие это составлено ее племянницею, нынешнею Кашинскою Игумениею Иннокентиею.

Вот не стало и почтенного старца, благочестивого Григория Германовича³⁴⁸: вечная ему память! Вы были, вероятно, при его отпевании.

Благодарю Вас за память о 68 годовщине. Пользовался я всю зиму от боли в ногах электричеством, чувствую некоторое укрепление в мышцах, но совершенного выздоровления ожидать, видно, уже нельзя. Надобно, впрочем, знать и честь; не все бегать да прыгать: пора и на месте смирно сидеть. Но, слава Богу, что эта боль, по крайней мере, не мешает мне заниматься своими делами.

О Киевском видении преподобной Евфросинии Полоцкой до сих пор ничего я не знал и не слыхал».

В тот же день получено было мною два письма с разных сторон: из Константинополя и из Москвы.

Из Константинополя писал от 26 числа настоятель посольской церкви, архимандрит Арсений:

«Наступающие дни Светоносного Воскресения Христова побуждают меня, по священному христианскому обычаю, с чувством искреннего почтения приветствовать Ваше Высокопреосвященство с сим праздником праздников нашей святой церкви заветным всерадостным – Христос воскресе! Тридневно из гроба воссиявший Жизнодавец Господь наш, озаривший и оживотворивший человечество Своим воскресением, да подаст Вам в радости духовной праздновать всесветлое торжество живоносного Воскресения среди паствы Вашей многая лета, споспешествуя Вам Своею благодатию в многотрудном служении Святой Церкви и охраняя Вас щедротами Своей благости в здравии и благополучии.

Здесь на востоке все просвету нет; уже не говорю о болгарских неурядицах, и у Греков не лучше. То всю зиму шумели, выбирая нового Патриарха, который не успел взойти на патриаршество, как уже сделался предметом преследования греческой прессы и всего общества еллинского. Уже теперь грозят, что скоро удалят его. Вот и плоды восхваленного выборного начала, от которого сохрани Господь нашу Русь. Теперешний патриарх Дионисий – известный здесь русофоб, о котором в русских газетах было немало писано; поэтому лично его жалеть не приходится, но все-таки жалко за его высокий сан, к которому мы – русские и заочно относимся с великим уважением. Я во время сырной недели был у него с поздравлением, и он произвел на меня недурное впечатление, даже хорошее; был весьма любезен, а что будет дальше, увидим».

Из Москвы от 31 марта писал протоиерей Предтечевской, под Бором, церкви И. Н. Рождественский:

«Почтительнейше приветствую Ваше Высокопреосвященство с приближающимся светлым праздником Пасхи. Преплывшим великую поста пучину открылся страстный путь трудный и некраткий, но он ведет к гробу Жизнодавца, воссиявшего свет воскресения миру. Молитвенно желаю Вашему Высокопреосвященству пройти этот путь мирно и в радости достигнуть и поклониться и Святому Воскресению. Благословите и меня с семьей сподобиться того же.

Указ Св. Синода, от 20 февраля 1887 г. за № 4, произвел в московском духовенстве действие, подобное тому, якоже в дубраве древеса ветром восколеблются. Впрочем, все обстоит благополучно».

2 ч. писал я в Москву графине Анне Георг. Толстой.

«Приношу Вашему Сиятельству всеусерднейшее поздравление с светлым и всерадостным праздником Христова Воскресения, при искреннем желании Вам озарения духовным светом и оживотворения благодатною радостию, излиянными из гроба Божественного Жизнодавца.

Прилагаемую у сего книжку о жизни благочестивой старицы, Кашинской игумении Антонии, благоволите принять от меня, вместо праздничного дара.»

4­ числа писал в Сергиев Посад Протоиерею С. К. Смирнову, в ответ на его письмо от 3 марта:

«Примите мое усерднейшее приветствие с светлым и торжественным праздником Воскресения Христова. В вожделенном здравии и духовном радовании желаю Вам и присным вашим встретить и провести этот великий праздник.

Благодарю Вас за доставление сведений о деле Звенигородского смотрителя. О личности о. Филиппа я получил дополнительные сведения из Невской Лавры. Я все продолжаю еще разыскивать письма Митрополита Филарета к преосвящ. Филофею. Недавно из Костромы получил 35 писем и кратких записок; но и тут еще не конец моим поискам.

По человеческим расчетам, преосвящ. Михаилу³⁴⁹ не время бы еще оставлять земное поприще служения церкви Божией и духовной учености, но, видно, сему надлежало быть по премудрым судьбам Божиим.

Вы приготовляете к печати письма Императора Павла к Митрополиту Платону; а кто же будет издавать автобиографию сего последнего?»

В тот же день получено было мною три письма: два письма из Петербурга и одно из Ковно.

Из Петербурга писали: Обер-Прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев и Обер-Секретарь А. В. Гаврилов, мой сотрудник по изданию бумаг Митрополита Филарета.

Вот что писал от 2­ ч. за № 1511 Константин Петрович:

«Преосвященнейший Владыко, Милостивый Государь и Архипастырь.

В виду приближения светлых дней празднества Воскресения Христова, приятным долгом поставляю себе принести Вашему Преосвященству сердечное приветствие мое с сим великим торжеством св. церкви, и вместе с тем выразить искреннее мое желание, да Воскресший Господь споспешествует Вам присно Своею благодатию в трудах Архипастырского служения Вашего Святой Его церкви.

Поручая себя молитвам Вашим, с совершенным почтением и преданностию имею честь быть Вашего Преосвященства, Милостивого Государя и Архипастыря, покорнейшим слугою»...

Это было первое приветственное послание по случаю Светлого праздника со стороны г. Обер-Прокурора Св. Синода. В прежние годы не было оказываемо мне такой чести.

Я поспешил в тот же день ответствовать телеграммою на это любезное приветствие. Вот содержание этой телеграммы:

«Взаимно приветствую Ваше Высокопревосходительство светлым праздником, молитвенно призывая Вам благословение воскресшего Господа».

А. В. Гаврилов писал от 3 числа:

«Редко бывал я так доволен, как ныне. Наградив нас, почивший Митрополит Филарет не оставил своею милостию³⁵⁰ и того, кто нес наибольший труд по изданию. Сердечно радуюсь.

Примите мое усерднейшее поздравление с предстоящим праздником».

Из Ковно писал от 1­ апреля преосвященный Антонин:

«Непременным долгом почитаю смиреннейше приветствовать Ваше Высокопреосвященство с наступающим праздником Светлого Воскресения Христова.

Осмеливаюсь при сем доложить Вашему Высокопреосвященству нечто о своих и о чужих делах. Праздник Пасхи я буду проводить в Ковне. Предположил служить и на Страстной и на Св. неделе ежедневно, если Бог благословит. В Вильну поеду уже на Мироносицкой неделе в понедельник: 20 и 21 апреля предположено там сделать два заседания, одно – по делам Братства, другое – по обеспечению быта духовенства. Дня три пробуду в Вильне, и возвращусь в свою Ковну. Не хочется мне надолго отлучаться из нее, несмотря на то, что не совсем приятно мне живется в ней – собственно от климата здешнего. Какое-то тяжелое, давящее влияние оказывает он на меня. А один из иеродиаконов, прибывших со мной из Твери, совершенно изнемогает. Не может уже служить со мной.

Высокопреосвящ. Алексий³⁵¹, по собственному своему желанию, совершил путешествие в Курск, на погребение Преосвящ. Михаила. Преосвящ. Михаил почти неожиданно заболел и скончался. 26 февраля, 1 и 2­ марта он служил; 3­ марта, по-видимому, без всякой причины сделалось у него воспаление легких. Болезнь эта все усиливалась и, наконец, 20­ марта в 4 часа утра уложила в гроб Преосвященнейшего. Пред кончиной своей он исповедывался, три раза причащался и особоровался. В прошедшем еще году составил он завещание, которым, между прочим, право издавать свои сочинения предоставил Киевской дух. академии, с условием, чтобы они были доступны для народа по цене. Заупокойная Литургия и погребение совершены были Высокопреосвящ. Алексием и назначенным от Св. Синода Орловским епископом Симеоном³⁵² 23 марта. Богослужение окончилось в половине 4 часа пополудни. Согласно желанию и распоряжению покой­ного преосвящ. Михаила гроб с телом его поставлен в восточной стене алтаря соборного монастырского храма, в которой для этого подготовлено было место, заделанное наглухо, по поставлении в нем гроба.

Во время управления Курской епархией, преосвящ. Михаил отлично ремонтировал Соборный храм и два архиерейских дома – один в город, другой в загородной даче. Счастлив будет преемник его.

Кафедральный Виленский о. Протоиерей, Виктор Ив. Гомолицкий, занимается переводом Литургии Св. Иоанна Златоустого на жмудский язык. По этому случаю, он почти весь великий пост провел в Петербурге. Кажется, перевод уже сдан в типографию, для напечатания».

5 ч. День Пасхи. – Утреню и литургию служил, по обыкновению, в Кафедральном Соборе.

Когда я возвратился из Собора домой мне принесена была с почты Высочайшая награда –бриллиантовые знаки ордена Св. Александра Невского. Знаки эти препровождены были ко мне Обер-Прокурором Св. Синода, при следующем Высочайшем рескрипте:

«Преосвященный Архиепископ Тверский Савва.

Долговременное архипастырское служение ваше, ознаменованное многими опытами просвещенной ревности на пользу церкви, вы продолжаете совершать с неизменным усердием. Среди трудов епархиального управления, по поручению Св. Синода, вы понесли особый труд главного руководства собранием и изданием в свет письменных творений приснопамятного Святителя Московского Филарета, относящихся к различным вопросам церковно-государственной жизни нашего отечества. Окончив ныне сие обширное издание, вы тем не только исполнили долг признательности к памяти уважаемого всею православною церковию Иерарха, но и сохранили для грядущих поколений памятники духовной мудрости его, кои навсегда удержат за собою просветительное и руководственное в делах церкви значение.

Желая почтить заслуги ваши изъявлением особого моего благоволения, Всемилостивейше жалую вам препровождаемые при сем бриллиантовые знаки ордена Святого Благоверного Великого князя Александра Невского.

Поручая Себя молитвам вашим, пребываю к вам благосклонный. «Александр».

Таким образом, нынешний праздник Пасхи был сугубо светлым для меня торжеством. И Царский дорогий дар еще драгоценнее для меня был при столь милостивом ко мне слове с высоты Царского престола.

Получив Монаршую награду, я прежде всего возблагодарил за нее Бога, и затем поспешил уведомить г. Обер-Прокурора о получении орденских знаков. Вот что писал я Его Высокопревосходительству К. П. Победоносцеву от 7­ числа за № 1674:

«Препровожденные ко мне, при отношении Вашего Высокопревосходительства от 30 минувшего Марта за № 1422, Всемилостивейше пожалованные мне бриллиантовые знаки ордена Св. Благоверного Великого Князя Александра Невского я имел счастье получить 5­ сего апреля.

Уведомляя о сем Ваше Высокопревосходительство, почитаю священным долгом покорнейше просить Вас, Милостивый Государь, повергнуть пред Его Императорским Величеством мое глубочайшее чувство верноподданнического благодарения за новый знак Высокомонаршего ко мне благоволения.

Вместе с тем приношу и Вашему Высокопревосходительству, как посреднику и предстателю пред Императорским престолом, мою искреннейшую признательность.

Призывая на Вас и на Ваши многообразные труды на пользу Церкви и Отечества благословение воскресшего Господа, с истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть»...

По случаю праздника и получения Монаршей награды, я 5­ числа, в день Пасхи, получил 10 телеграмм и несколько писем.

С письменными поздравлениями обратились ко мне: из Петербурга Сенатор Н. Оттов. Тизенгаузен, из Москвы Секретарь Синодальной Конторы С. П. Славолюбов, Ф. М. Матвеев, из Сергиева Посада – протоиерей С. К. Смирнов и из Кашина игумения Иннокентия.

Вот что писал от 4­ ч. Н. Отт. Тизенгаузен:

«С любовию примите, достоуважаемый Владыко, мое брат­ское целование к великому и светлому дню восстания из мертвых Господа и Спаса нашего: Христос Воскресе!

При необычайной обстановке внешней природы встречаем мы ныне этот день здесь в Ингерманландии: с ночи на 4 число идет густыми хлопьями снег, образовавший уже теперь (3­ час пополудни) хорошую зимнюю дорогу, какой мы и в декабре не имели; мороз в 3 градуса; если до ночи не задует западный ветер, что здесь часто случается внезапно, то к заутрени мы отправимся на санях. А лед на Неве прошел уже несколько дней тому назад, и в марте имели мы здесь такую прекрасную погоду, которая годилась бы и для мая в первой его половине. 30 лет безвыездно живу я в этом удивительном во всех отношениях городе (который Епископом Феофаном³⁵³ так удачно назван «истинным образом падшего человечества), – и не запомню ни одного года, когда бы происходило что-либо подобное видимому ныне. Самое солнце, кажется, подчиняет здесь свои отношения к земле влиянию того хаоса, в каком вращается деятельность умов и сердец насельников этого Петровского «парадиза».

Совестно мне тревожить Вас, Владыко, непрерывными запросами, без которых никогда не обходится мое писание, и тем вынуждать Вас на трату времени для отповеди. Не обхожусь без оных и в этот раз. Но вы, пожалуйста, не обременяйте себя писанием ответа, а соблаговолите передать таковой, на словах, нашему доброму знакомому – Августу Казимировичу³⁵⁴. Запрос касается все того же, что и прежде, столь интересующего меня предмета: издания Филаретовых бумаг. После того тома, который в порядке последовательного счисления, означен числом IV, напечатан был том по счету пятый, но числа не имеющий и в продажу не поступивший; а за ним, как видно из Вашего почтеннейшего письма от 8 января сего года, печатались еще последние два тома (всего, следовательно, должно было быть семь томов). Между тем, ныне пущен в продажу шестой по счету том, необозначенный, как предыдущий, никаким числом, названный дополнительным и, как объяснено в предисловии к нему, являющийся уже заключительным. Недоумение мое теперь вот в чем: вовсе ли не имеется седьмого (по счету) тома, которому надлежало принять число V, или таковой существует, но, подобно печатанному после IV, в продажу не выпущен? В последнем случае я опять обратился бы к Обер-прокурорской протекции; а если этого тома нет, то бумаг, в состав оного предназначавшихся, не следует ли теперь ожидать в издании того другого сборника, о приготовлении которого Вы изволите упоминать в вышеозначенном письме своем? – С «дополнительным» томом, уже приобретенным, я не успел еще ознакомиться. От чтения оного ожидаю того­ же удовольствия, какое доставлено чтением предыдущих; а появления приготовляемого сборника писем Святителя буду ждать с нетерпением, даже не приличествующим старческому возрасту.

Простите длинноту писания, которую не могу оправдать хотя бы тем, чем оправдывал себя в подобных грехах старик Цицерон».

С. П. Славолюбов писал от 7­ числа:

«Покорнейше прошу принять от меня почтительнейшее поздравление с Великим праздником Воскресения Христова при усерднейшем пожелании Вашему Высокопреосвященству долголетнего здравия на пользу Св. Церкви и паствы.

В ноябре прошлого года Сретенский Архимандрит Серафим³⁵⁵ сказал мне: «Вот Владыка Тверский взял бы меня в викарии». Вообще, в среде Московских архимандритов кандидатов в Епископа много, а толку в них Начальство должно быть не усматривает. Один из кандидатов – Даниловский Амфилохий³⁵⁶ по должности члена Консистории проявляет свирепость, обзывает Московское духовенство картежниками, он же и главный поборник открытия при Московских церквах вторых священнических вакансий. Московские священники стонут и плачутся от Синодального распоряжения о доходах при говении и от местного распоряжения вообще о разделе доходов. Теперь в четырехчленных причтах делится не 1 р. как прежде, а 1 р. 30 к., а в трехчленных 1 р. 10 к., в том и другом случае священник получает 60 к., дакон 30, а псаломщики по 20 к., следовательно, у священников против прежнего убавилось – в четырехчленном составе 5 коп. из рубля, а в трехчленном 6 коп. в пользу псаломщиков, которые, по отзывам священников, не заслуживают такого о себе попечения. Кружки для сбора дохода при говении, как слышно, значительно сократили этот доход, а в будущем священники ожидают совершенного уничтожения его. Иеромонахи Донского монастыря, не желая подчиняться новому порядку, отказывались было принимать к себе на исповедь. Наместник объяснил Шишкову³⁵⁷, что дело это как-то уладилось вскоре. Наш Шишков на мой взгляд вроде А. Н. Муравьева³⁵⁸. Разница в том, что Муравьев докладывал Митрополиту Филарету, а Шишков все <…> это последнее преимущественно поставляетъ задачею своей деятельности».

Ф. М. Матвеев, в письме своем от 4­ ч., после обычного приветствия с праздником, пишет:

«С нынешнею почтою осмеливаюсь представить почтительнейше Вашему Высокопреосвященству и второе издание моей книги: «Жизнь Иисуса Христа» (Фаррара) с некоторыми дополнениями и исправлениями, которые я счел необходимым сделать с одной стороны вследствие замеченных мною самим неточностей в переводе, с другой вследствие заметок компетентных лиц о мыслях, не вполне согласных с православием³⁵⁹».

Протоиерей С. К. Смирнов писал от 3 числа:

«Воистину воскресе!

Радостно ответствую я на чувствуемый духом моим глас Ваш: Христос воскресе! И от всей преданной Вам души желаю Вам сретить и препроводить великий праздник в полном радовании и веселии.

Я предполагаю встретить праздник служением в Лаврской церкви Варвары мученицы. В церкви Академической я не служил еще ни разу по выходе из академии, а служил в трапезной церкви, но только в двунадесятые праздники. Лишение своей церкви, признаюсь, потеря чувствительная.

Неожиданная кончина преосвящ. Михаила поразила нас. Жаль, что ему не удалось окончить труда толкования. К газетным известиям и о его кончине слухи прибавляют рассказ, что он во время болезни подвергнут был на дому судебному допросу по какому-то делу поднятому вследствие доноса послушника, но в чем сущность дела не известно. Говорят только, что после допроса суд происходил при закрытых дверях.»

От того же 3 числа писала игумения Кашинского монастыря Иннокентия³⁶⁰:

«Имеем счастие принести Вам всеусерднейшее поздравление с высокоторжественным праздником Воскресения Христова.

По Вашей Архипастырской милости, жизнеописание матушки игумении Антонии³⁶¹ уже приходит к концу. С чувством благодарности дерзаю повергнуть к стопам Вашим, Милостивейший Архипастырь мой, 300 экземпляров, которые обещал мне доставить Вашему Высокопреосвященству о. протоиерей Владиславлев. Прошу Владычного Вашего благословения и покровительства мне и моей книжке, дабы Архипастырскими молитвами Вашими могла она послужить в назидание и утешение читающим. Вполне сознаю всю слабость моего труда, вижу все множество ошибок и опущений, допущенных моею неопытностию, и тем более дивлюсь Вашему отеческому снисхождению, не возгнушавшемуся моими недостатками. Теперь хотя малая часть добродетелей нашей Матушки останется в памяти сестер той обители, в которой она подвизалась».

В ответ на это писал я от 17 числа:

«Благодарю Вас за поздравление с праздником и за ваш щедрый книжный дар. Дар этот пошел уже у меня в оборот; я раздал здесь и разослал в разные стороны немалое уже количество экземпляров составленной и так тщательно изданной Вами книжки. От всех, прочитавших житие блаженной старицы, игумении Антонии, слышу и получаю самые одобрительные отзывы. На сих днях одна, мне знакомая и очень образованная особа, намеревающаяся принять пострижение в монашество, просила меня избрать для нее монашеское имя: я, не обинуясь, указал на имя Антонии, с мыслию, чтобы она принявши это имя, шла по стопам этой благочестивой подвижницы. Вообще, ваша назидательная книжка принесет добрые плоды.

Усердно призываю Вам и сестрам вашим Божие благословение».

6­ ч. получено было 18 писем.

Из 18 писем помещаются здесь лишь немногие, по содержанию своему заслуживающие большего или меньшего внимания. Так:

Главный священник армии и флотов, протоиерей П. Евд. Покровский приветствовал меня от 4­ числа в следующих выражениях:

«В настоящий праздник с духовною радостию о воскресении Спасителя соединилась в сердце Вашем другая радость – Высочайшее благоволительное внимание Царя к Вашему верному и многолетнему пастырскому служению, которое (внимание) он выразил ныне буквально блестящею наградою. Поздравляю Вас с сим с радостным сердцем.

С истинным почтением и душевною преданностию нижайший слуга»...

На такое сочувственное приветствие я отвечал достопочтенному о. протоиерею от 8­ числа:

«С сердечною радостию принял я ваше искреннее поздравление с праздником и Монаршею милостию. Примите же, достопочтеннейший о. протоиерей, мою живейшую благодарность за Ваше благорасположение и добрую о мне память. Господь да воздаст Вам за сие Своею милостию.

Приветствуя взаимно Вас с настоящим торжественным праздником Христова воскресения, с истинным почтением и душевною преданностию имею честь быть...».

Попечитель Виленского учебного округа, Н. А. Сергиевский писал от 3 числа:

«Спешу предстать пред Вашим Высокопреосвященством с радостным пасхальным приветствием: Христос воскресе. Благоволите принять сие приветствие вместе с почтительным поздравлением моим с наступающим светлым праздником – торжеством из торжеств. Ныне, как и всегда, неизменно желание мое Вам доброго здравия, крепости сил и неиссякаемой радости духа.

Беспредельно благодарен Вашему Высокопреосвященству за письмо на Рождественских праздниках. Получил его среди продолжавшейся тогда тяжкой болезни. Удрученный ею, возрадовался духом, перечитывая дорогие строки и благие желания. Не Вашим ли молитвенным воспоминанием о мне пред престолом Божиим обязан я последовавшим исцелением? Убежден, что наследник духа покойного Владыки Филарета молитвами своими облегчил тяжесть болезни. Последняя в конце января миновала, так что с 1 февраля я пустился в дальний путь – в Гродненскую губернию и лично внес в народные училища там Высочайшие портреты, милостиво пожалованные Государем тем школам, учащихся коих видел Его Величество во время путешествия по губернии по случаю маневров. Необычайное было торжество и глубокое влияние на народ. Пришлю брошюрку. Западный край Вам не чужд.

В средине масленицы вернулся я из путешествия, ночевал и тотчас же отправился я в Петербург, по вызову Министра, на совещание для обсуждения новых правил заведывания начальными училищами в губерниях Европейской России без земских учреждений. Кроме этого совещания посадили еще в другую Комиссию. Почти ежедневные заседания двух комиссий – дневные и вечерние крайне утомили, но, благодарение Господу, не лишили бодрости духа. Комиссии не кончил: после праздника предписано мне возвратиться в Петербург.

Первая из поименованных комиссий или совещание имеет главным предметом объединение народных училищ и церковно-приходских школ. Решено: программы церковно-приходских школ применить к нашим училищам, ввести одни учебники и учебные пособия; придуманы средства крайне удешевить те и другие; обсуждены основания, одинаковые для всех школ, для устройства книж­ных складов, библиотек при училищах для учеников и для взрослых. Порядок заведывания теми и другими школами оставлен прежний без всякой ломки, но предрешено устроить в каждой губернии под председательством Епархиального Преосвященного совещание по важнейшим вопросам начального образования из попечителя или его заместителя, из Губернатора, Директора Народных училищ и Ректора Семинарии, этот пункт окончательно еще не обсужден; с него начнутся заседания на Фоминой; затем останутся вопросы финансового свойства. Думаю, что к маю покончим.

Забыл написать еще одну весьма важную подробность: решено, чтобы духовенство безотлагательно завело в каждом приходе по несколько самых первоначальных школ, преимущественно, нравоучительных; для них выработана программа и учебная книжка; на устройство их даны будут средства. Вообще, дело очень серьезное, разнообразное и с благими последствиями.

Быть может во время пребывания в Петербурге выберу хотя один воскресный день, чтобы свидеться с Вами в Твери. Это – в апреле. Буду ли благовременным гостем?»

В ответ на это писал я 10­ числа:

«Не знаю, как благодарить Вас за ваше дорогое приветствие с светлым праздником, за ваши благожелания, в искренности коих я вполне уверен, за ваши, интересные для меня, сведения о занятиях ваших Петербургских Коммиссий, и пр. и пр.

Сердечно приветствую Вас с торжественным и всерадостным праздником Христова Воскресения.

Для меня нынешний праздник сугубо радостен по причине, Вам конечно уже известной. Мои труды по изданию бумаг в Бозе почившего Святителя Филарета оценены и вознаграждены, быть может, свыше меры. Но для меня в особенности дорог Высочайший рескрипт. Впрочем, за все слава и благодарение Единому Господу!

Ваша благая мысль о посещении меня весьма мне по сердцу. Прошу непременно осуществить ее. Я давно жду Вас к себе. В апреле я не предполагаю никуда выезжать из Твери: следовательно, Вы во всякое время будете вожделенным для меня гостем, и я надеюсь, что немало найдется предметов для нашего дружеского собеседования. Итак, с нетерпением буду ждать Вас, любезнейший Николай Александрович».

От 2 числа писал из Харькова профессор Университета Петр Алексеев. Бессонов:³⁶²

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь!

Суждено мне Богом будущего 8­ апреля (в Среду на святой неделе) вспоминать тридцать пять лет литературной деятельности. Уклонился я от официального или публичного юбилея. Оставаясь тот день, если доживу, у себя дома, среди ближайших и с собственною совестью – для ее критики «научной и гражданской», больше всего нуждаюсь в молитве и благословении: для покрытия ошибок прошлого и напутствия будущему, во всяком случае уже не великому (мне 60 год жизни).

В этих случаях православный человек, не надеясь на себя, притекает к пастырям, тем более, если возмояжно, к Архипастырям. С этим позволяю себе обратиться к Вам, об этом усерднейше прошу.

Меня обнадеживает и в особенности: Ваше прежнее любезное внимание, радушная встреча мне в Харькове, и то еще, что, пройдя сами путь «научный», ближе других имеете Вы возможность «искушаемым помощи». Я вспомнил и напомнил об этом прямее (чего и забыть не мог), когда, при некрологе покойного, столь дорогого, А. Е. Викторова (царство ему небесное!), для характеристики его прибавил: довольно сказать, с кем он ближе сходился.

При возникшей переписке с друзьями или товарищами и при толках вокруг, не мог уже я совершенно избавиться от публичности, которой так не желал первоначально; но «сокровеннейшее» мое занято не тем, и для него-то Ваше молитвенное слово заочно на месте и благословляющее, принесенное сюда издалека, будет самым отрадным.

Боюсь утруждать Вас просьбою отвечать письмом; да оно и едва ли поспело бы ко дню моему, когда дни Божьи – на Страстной и Святой – заняты высшим, и особенно для Служителей Высших: благоволите тогда доверить дар Ваш краткости телеграфа.

С глубочайшим уважением имею честь быть»...

На это отвечал я 8 ч. телеграммою следующего содержания:

«Сердечно приветствуя вас в день тридцатипятилетия вашей учено-литературной деятельности, призываю Божие благословение на дальнейшее служение ваше науке».

Вслед затем посланы были мною юбиляру две книги: 1) Указатель Патриаршей Ризницы и 2) Письма Московского Митрополита Филарета к Архиепископу Алексию.

8 числа получил я письмо от А. П. Ушаковой, которая от 5 числа писала:

«Радостно приветствую Вас с Светлым Христовым Воскресением.

Я все хороню Московских своих знакомых. Из известных же Вам лишь один Гр. Герман. Германов. Праведна была его кончина и торжественно погребение. Не видывала я почти такого благолепного старца покойника. Ни страху, ни оттолкновения не возбуждал вид его: это был уснувший, а не умерший; белый, как воск, с безукоризненными белыми серебристыми волосами и бородой, исхудалый, но весьма красивый и с младенческою улыбкою на устах. Все могли как ­бы прочесть на челе его: «мне хорошо в дому Отца моего Небесного, Которому я любил служить». –Как то, во время его продолжительной болезни, ему было получше, велено было прокатиться; старичок и говорит жене: съезди-ка ты со мною в лавку Сапожникова, хочется мне себе самому обновочку по вкусу купить, себя самого хоть разок потешить. Та, конечно, ничего не понимая, поехала. Оказалось, что обновочка была – покров, свечи для Церкви, для гроба, для дома и, вообще, все до мелочи к погребению.

Хоронили его 8 священников. Пел полный хор Чудовских певчих; церковь освещена было как на Пасху, порядок и стройность во всем были замечательные, богослужение величественное; семья Германовых великолепная по нравственным качествам.

А какой прекрасный протоиерей у Адриана и Наталии – Павел Иванович³⁶³, которого Вы знаете, как его уважают и любят прихожане, да и нельзя иначе: он вполне этого заслуживает. Но какое у него ужасное семейное горе: сын его старший, молодой, даровитый и вдруг замешан и взят. Каково это переживать родителям? По-моему, это хуже смерти. Боже мой, Господи! Ведь этакий бич завелся в нашем дорогом отечестве; это ужасное, поядающее лучшие молодые силы, это гнилое вольнодумство, а всему причина безверие.

Сейчас сообщили опять печальную весть: у Германовых, у 2­ сына, Василия Григорьевича, в Светлую заутреню умер единственный его 16-летний сын Николай; он отлично учился в практической академии, подавал большие надежды, – любимый внук старика дедушки и пошел за ним; умер воспалением».

9 ч. получено было мною письмо от прот. Толмачева³⁶⁴; от 7 ч. он писал:

«Священным долгом поставляю приветствовать Вас с светлым праздником воскресения Христова и принести Вам поздравление с высокою Монаршею наградою. Высока она не только по своему достоинству и государственному значению, но и по тому чрезвычайно лестному рескрипту, при котором она препровождена к Вам. Все здесь в Петербурге заметили это и говорят об этом, – даже в светских газетах с особенным оттенком подчеркивают это обстоятельство. Душевно радуюсь и сердечно приветствую Вас, доблестный Архипастырь! Да ущедрит Вас милосердый Господь своими великими и богатыми милостями и да укрепит Ваши силы к дальнейшим подвигам архипастырского служения во благо не одной Вашей паствы, но и всей нашей отечественной церкви».

10 ч. из С.-Петербурга получил я письмо от Н. От. Тизенгаузена, который от 9­ числа писал мне:

«Только что сегодня прочтя в ведомостях Высочайший рескрипт о пожаловании Вам, достоуважаемый Владыко, алмазных знаков ордена св. Александра Невского, поспешаю принести Вашему Высокопреосвященству усерднейшее поздравление с этою Монаршею милостию.

Весть о ней, без сомнения, порадует всех любящих Вас; не можем не разделить Вашего радования о Царском внимании к труду, подъятому Вами для увековечения памяти о трудах великого мужа, мудрые словеса которого, благодаря Вам, не укроются теперь от внимания как живущего, так и грядущих поколений.

Господь да хранит силы Ваши на многие лета».

На письмо это я отвечал 12 числа:

«Воистину воскресе Христос!

За сугубое поздравление приношу Вашему Превосходительству сугубую, искреннейшую благодарность, но мне очень совестно, что я не мог предварить ваших поздравлений своим приветствием. Простите.

Изволите любопытствовать относительно числа и порядка выходов из печати томов нашего издания. Вот что на сие могу ответствовать: после четырех первых томов вышел особый, вне счета, том с мнениями по делам Восточной церкви (этот том в продажу не поступал). Затем вышел «Дополнительный» – заключительный том, но ему должен предшествовать V том, который еще не окончен печатанием в Московской Синодальной типографии, которая обременена посторонними срочными заказами. Итак, всех томов с мнениями и отзывами М. Филарета семь».

Из Уфы писал от 29 марта законоучитель гимназии, протоиерей Евф. Никол. Соловьев:

«Радостно приветствую Вас с живоносным наступающим праздником Светлого Христова Воскресения. Молю Воскресшего Спасителя, да обновит Он Вашу жизнь, да пошлет на многие лета здравие и да исполнит сердце Ваше веселием и радостию.

Дорогой портрет Ваш давно мною получен и вот он теперь предо мною. Сравниваю я его с двумя Вашими портретами: Харьковским и Полоцким. Полоцкий показывает, что Вы вполне дышете свежестию сил, полнотою здравия и строгостию; Харьковский показывает могучесть и силу архиерейства, а сей последний выражает, наоборот, архипастырскую снисходительность, уступку слабостям человеческим; он дышит всепрощением и говорит: «Дети! Молитеся, да не внидите в напасть». Судя по последнему Вашему портрету замечается в Вас сутоловатость, нахожу также, что Вы теряете и полноту. Правда ли? Я, знающий Вас, и незнающие, по последнему портрету Вашему, назовут Вас, как и называют, старцем. Не оскорбитесь на мое искреннее признание; за то видится в Вас старость самая почтенная, добрая, преданная Господу, внушительная, ласковая, всепрощающая.

Я гораздо моложе Вас, но украшаюсь весьма сединою; года чрез два-три, вероятно, весь побелею.

Благословите меня с детьми и не оставьте Вашими Святительскими молитвами.

Владыка³⁶⁵ наш здравствует, почти весь пост он проездил по епархии; сделал до 1500 верст. Жезл правления держит крепко в своих руках; ни Консистория, ни частные лица не имеют на него влияния и вполне сами подчиняются его указаниям и слову. Ко мне милостив и внимателен по-прежнему».

11­ ч. писал я в Москву иротоиерею Иоанну Никол. Рождественскому:

«Приношу Вам сугубую, искреннейшую благодарность за Ваши дорогие для меня приветствия. Примите и от меня, если еще не поздно, всеусерднейшее поздравление с светлым и всерадостным праздником Воскресения Христова.

Последняя, мною полученная награда (или вернее подарок) драгоценна и сама по себе, но она особенно приятна для меня по Высочайшему рескрипту, при котором препровождена ко мне.

Указ, о котором Вы упоминаете в своем письме, произвел немалую тревогу и в моей епархии. Там иногда не ведят, что творят: им из прекрасного далека, на безграничных пространствах России, все представляется гладким и ровным. Когда я был там, я не раз повторял, что циркуляры надобно писать и рассылать с крайнею осторожностию».

В тот же день получено было мною письмо из Петербурга; от 10 числа писал мне профессор Духовной академии Ив. Егоров. Троицкий³⁶⁶:

«Позвольте и мне присоединиться к всероссийскому хору Ваших поздравителей и почтительнейше принести и мое скромное сердечное поздравление с праздником праздников и с Монаршей милостью. В единонадесятый час прихожу я со своим поздравлением, но знаю, что «любочестив сый» Тверский Владыка, как и Тот Владыка, образ которого он носит, с благоснисходительной любовию приемлет и пришедшего в единонадесятый час. Дерзая об этой благоснисходительности, осмеливаюсь просить прикрыть ею и мое длинное и беспричинное молчание.

Впрочем, если позволите, оно не совсем беспричинно.

Причина заключалась в отсутствии подходящих предметов для глаголания. В мире церковном, доступном моему наблюдению, если и были такие предметы, то большею частию принадлежали к категории тех, которые лучше прикрывать молчанием... В мире чиновном, примыкающем к церковному, я имею много, если угодно, знакомых, которые могли бы делиться со мной своими новостями, но эти новости меня совсем не интересуют, и, если я иногда навожу там справки, не иначе, как по чьему-либо постороннему поручению. Притом и у Вас там есть хорошие знакомые, которые ближе поставлены к этим новостям и скорее меня могут сообщать Вам оные. Новости государственные и общественные известны мне лишь из газет, т. е. из того источника, который постоянно находится и в Вашем распоряжении. Сообщать Вам ходячие слухи, толки и сплетни было бы недостойно ни Вас, ни меня. И так по всем сим винословиям, для меня оказывалось «удобее молчание».

Вот, Владыка мой святый, причина моего молчания. Если Вы признаете ее недостойной, то безропотно подчинюсь епитимии, которую угодно будет Вам на меня наложить, и обещаюсь исправиться в том направлении, в каком укажете.

Вам, конечно, известно, что нашего преосвященного ректора³⁶⁷ переводят в Ригу. Естественным преемником его был бы наш достопочтеннейший о. инспектор³⁶⁸, человек прекрасный во всех отношениях; но, по-видимому, замышляется что-то противоестественное. По крайней мере распространяются слухи в этом смысле. Видимо, невозможно коснуться духовного мира, не наткнувшись на сплетни. Когда-то мы выбьемся из омута этих сплетен и заживем по­человечески.

А вот и еще сплетня. Утверждают, что Московский³⁶⁹ уехал отсюда совершенно разочарованный в своих надеждах добиться улучшения в производстве Синодских дел. Мне это представляется странным. Неужели он мог питать такие надежды?

Но я никогда бы не кончил, если бы стал передавать Вам все сплетни. А между тем кончать давно пора, ибо во многоглаголании несть спасения.

В заключение – дерзновенная просьба. Не поставьте себе в труд, а мне во осуждение, напомнить обо мне преосв. Гавриилу³⁷⁰, пред которым я остался кругом виноват, не успевши, по краткости пребывания его здесь и по некоторым другим обстоятельствам, принести поздравление с архиерейским саном. Для заглаждения сей вины моей прибегаю к посредничеству Вашего Высокопреосвященства.

Прочее, поручая себя Вашим святым молитвам и испрашивая себе Вашего Архипастырского благословения честь имею быть».. ­

12 числа получены были мною телеграмма и письмо из Мурома.

Телеграмма из Харькова от священников В. Лихницкого³⁷¹ и А. Рудинского следующего содержания:

«В сии радостные дни торжества Святой веры мы имели сугубую радость слышать глас Царев, благосклонно приветствующий Ваше многоплодное просветительное действование не токмо для ныне живущих чад церкви, но и для грядущих поколений. Приимите, незабвенный Архипастырь, всеусерднейшее сердечное поздравление с Монаршею наградой от неизменно преданных покорнейших послушников»...

Из Мурома от 9 ч. писал соборный протоиерей А. И. Орфанов:

«В радостные дни воскресения Христа Господа, приветствуя Вас с радостным сим праздником, имею удовольствие от всей полноты души приветствовать Вас с Высочайшим Монаршим к заслугам Вашим вниманием.

К святому великому празднику удостоились и мы грешные – город и собор Высочайшего дара от благоволительных щедрот Государя Императора – венца с гробницы в Бозе почившего Августейшего родителя его. В 7 день апреля венок из градской Управы торжественно перенесен в собор, при многочисленном стечении народа и параде целого полка, и положен у южной двери собора, противоположно раке Св. Петра и Февронии, которая у северной двери».

14­ ч. получено мною три письма: два из Костромы и одно из Сергиева Посада.

Из Костромы писали Преосвященный Александр и присяжный поверенный Филофей П. Рушин.

Вот что писал от 11 ч. преосвященный Александр:

«Прежде всего спешу принести Вашему Высокопреосвященству мое сердечное поздравление с Высочайшей наградой.

Затем, относительно интересующей Ваше Высокопреосвященство переписки... препровождаю при сем письмо г. Рушина.

Адрес г. Рушина следующий: «На Русиной ул., Дворянский переулок».

Содержание приложенного при сем письма г. Рушина следующее:

«Ваше Преосвященство, Преосвященнейший Владыко, Милостивый Архипастырь!

По вопросу, изложенному в письме Высокопреосвященнейшего Владыки Саввы, имею честь почтительнейше объяснить следующее.

Мне передавали в Киевской Лавре, что после смерти Высокопреосвященнейшего Владыки Филофея, по распоряжению прокурора Киевской Судебной Палаты, взяты были все бумаги, составляющие переписку почившего Владыки с разными лицами, и затем, по просмотре их прокурором, были снова возвращены и сложены уже без всякого порядка в отдельный сундук в ризнице Митрополичьего дома. Когда мне, вместе с наследниками почившего Владыки, пришлось принимать оставшееся после него имущество, то при массе вещей, бумаг и книг невозможно было сделать сортировку всему тому, что тогда нами принималось. Поэтому и из массы бумаг, оставшихся после Владыки Филофея, взято было мною и наследниками только то, что мы имели тогда возможность рассмотреть. Остальная часть бумаг вместе с большею частию книг оставлена была нами в Лавре и сдана Наместнику Лавры, ныне преосвящен. Илариону³⁷². Из бумаг, составляющих переписку Высокопреосвящ. Филофея, часть осталась у меня, часть у учителя Виленской семинарии Неофита Богородского и часть у священника села Бабурина, Ярославской губ., Даниловского уезда, о. Иоанна Успенского; но не могу утвердительно сказать, были ли в числе бумаг, оставшихся в Лавре и у о. Иоанна Успенского, письма Высокопреосвящ. Митрополита Филарета.

Почтительнейше сообщая изложенные сведения, приношу искреннюю и глубокую мою благодарность Высокопреосвященнейшему Владыке Савве за присланные мне книги и затем, испрашивая Святительского Вашего благословения и молитв, с чувствами глубокого почитания имею честь быть»...

Из Сергиева Посада писал от 11 числа Доцент Московской дух. академии И. Н. Корсунский:

«Сугубая радость – по случаю праздника Пасхи и по случаю Монаршего внимания к Вашему Высокопреосвященству – поселяет во мне сугубое дерзновение обратиться к Вам с словом искреннейшего приветствия по обоим этим случаям. От избытка сердца уста глаголют. Как один из пользующихся плодами великого труда Вашего, относящегося к памяти святителя Филарета и упоминаемого в Высочайшем рескрипте на Ваше имя, я не мог не выразить Вам этого моего приветствия. Примите оное милостиво и не оставьте Вашими святыми молитвами и святительским благословением меня и семью мою».

15­ ч. мною получено было, с разных сторон, несколько писем. – Так:

Обер-Прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев, письмом 12­ ч. за № 1619, уведомлял меня:

– «Государь Император, по всеподданнейшему докладу моему, Всемилостивейше соизволил в 5-й день текущего апреля пожаловать Обер-Секретаря Святейшего Синода Коллежского Советника Гаврилова чином Статского Советника, а начальника Архива и Библиотеки Святейшего Синода Статского Советника Григоровича Кавалером ордена Св. Владимира III степени.

Долгом считаю уведомить о сем Ваше Преосвященство, впоследствие письма Вашего ко мне от 19­ Февраля текущего года, и поручая себя молитвам Вашим, с совершенным почтением и преданностию имею честь быть»...

На это благосклонное уведомление я поспешил ответствовать Его Высокопревосходительству, и вот что писал ему от 17­ ч. за № 1785:

«Имею долг принести Вашему Высокопревосходительству глубокую благодарность за благосклонное внимание к моему ходатайству о награждении моих сотрудников по изданию бумаг приснопамятного Митрополита Филарета. Их награждению я не менее рад, чем моему собственному, и дарованные им награды, я уверен, послужатъ для них сильным поощрением к дальнейшим, ревностным трудам на поприщах их служебной деятельности».

В одно время с К. П. Победоносцевым писал мне новый «Владимирский» кавалер, сотрудник мой Н. И. Григорович:

«Еще раз осмеливаюсь принести Вашему Высокопреосвященству мою сердечную благодарность за награждение меня орденом Св. Владимира III степени. Награждение меня орденом этим я всегда относил к милостивому и единственному Вашему ходатайству о трудах моих по сбору и приготовлению бумаг митрополита Филарета к печатанию.

Желание, от души, покончить том V, естественно, у меня обильно, но не так обильно оно у типографии. Жалею и очень грущу, что Ваше Высокопреосвященство лишаете возможности меня выписывать для Вас книги из магазина «Нового Времени». Смею уверить, что я исполнял это дело с усердием и точно. Следовательно, оно для меня утомительно быть не могло.»

В ответ на это писал я от 23­ числа:

«Если я, желая избавить Вас от лишних трудов и забот по исполнению моих книжных поручений, причинил Вам чрез это огорчение, простите великодушно. Я готов снова доставить Вам случаи к услугам для меня, а себе – побуждения к благодарению Вас. И вот Вам доказательство. Посылая при сем в ваше распоряжение 30 р., покорнейше прошу приказать выслать мне несколько книг означенных в прилагаемом на обороте реестре.

Скажите, пожалуйста, будет ли когда-нибудь конец нашему с Вами труду, будет ли когда­нибудь окончен V т. нашего издания? Крайне нуждаюсь в нем для справок, при чтении и приготовлении в настоящую пору к печати писем Митрополита Филарета к А. П. Ахматову³⁷³. Ужели Вам нет возможности напомянуть кому-нибудь о побуждении типографии к устроению дела? Я мог бы написать о сем еще раз Константину Петровичу, но боюсь еще более раздражить и ожесточить типографских гусей».

14­ ч. писала мне из Москвы А. П. Ушакова:

«Христос воскресе, Добрый и уважаемый Владыко!

Со слезами пишу Вам: на меня неожиданно налетело великое горе. В душе так и кипит буря, и Бог знает, чтобы я хотела сделать, чтобы все разбить и разрушить.

Ездили М. М. Игуменьи к Митрополиту³⁷⁴ христосоваться с ним. Во время беседы спрашивает, нет ли кого у Вас из окончивших в институте курс и хорошей фамилии? М. Зосима назвала баронессу Коц; потом вдруг дернуло ее сказать: „да вот Ушакова в Рождественском монастыре, была начальницею гимназии, только она не пострижена». Вот такую подходящую и надо бы для Петербургского Митрополита; скажите, чтобы она ко мне явилась. Я всю ночь не спала: так мне это неприятно; но ведь что поделаешь: он начальник, а я в монашеском платье. На другой день поехала к обедне; сам служил. Народу – барынь пушкой не прострелишь. Пошла в зало. Боже! Туча нашла протоиереев и свяшенников, – все наградные крестоносцы. Я совсем одурела и просила келейника куда-нибудь меня укрыть. Забилась я в маленькую гостиную; гляжу: сидит одна старушка генеральша Филатьева³⁷⁵, моя знакомая, почитательница Владыки Иоанникия; ей было назначено приехать по делам Попечительства. Меня позвал прежде, спросил имя, отечество, фамилию, родителей, звание, о службе, семье, причине выхода; – ну, чуть не отысповедал; потом и говорит: «вот Петербургский Владыка просил меня отыскать ему личность образованную, которую бы назначить в Новгород в Деревяницкий монастырь, так как тамошнюю игумению имеется в виду перевести в Петербургский Девичий монастырь; вот я бы порекомендовал вас: там епархиальное женское училище». – Я говорю: «Простите, Ваше Высокопреосвященство, я не могу, потому что я существую двумя пенсиями – вдовьей и своей трудовой, а первую у меня сейчас отнимут, как только постригусь; притом, я не могу нести подвигов монашества, здоровье мое слабое, да и ­много к тому причин». И начались у нас дебаты; у меня – чисто борьба за существование; вижу, что от него не отбояришься; а потому и сказала: «Владыка! Теперь я и не знаю, что мне говорить: делайте, что хотите». – Вернулась расстроенная; пошла к своей игумении; та на меня: «и как можно ослушаться, надо покоряться», и пр., и пр. – Ночью подумала я: напишу Владыке письмо, все выскажу и откажусь. Взяла перо и настрочила отказ. Успокоилась, повеселела, своей игумении ни–гугу. Вчера поехали игумении откланиваться, провожать Владыку; к нашей игумении подходит преосвящ. Александр³⁷⁶ и говорит: пришлите мне поскорее бумаги Ушаковой. Не успела вернуться Игумения домой –письмо от Алферова – Секретаря Консистории – прислать немедленно бумаги Ушаковой, давшей обещание поступить в С.-Петербургскую епархию.

Владыка! Будьте хоть Вы мне сопечальник и соскорбящий; ведь я смерть боюсь постригаться, страшусь, помолитесь, благословите меня; будьте Вы мне как отец родной, утешьте Вы меня участливым словом. У меня Ваша чудная Икона Казанской Б. Матери, если уж велят, буду с нею постригаться. Выберите мне имя и напишите. Еще: где можно прочесть о Деревяницком монастыре и об училище?

Владыка дорогой! Простите меня, я Вам бесхитростно все борения души своей, как отцу, рассказала. Откликнитесь, утешьте меня словечком и благословите».

На тревожное письмо это я писал 17­ ч. в таком успокоительном тоне:

«От Господа стопы человеку исправляются (Пс. 36:23), говорит Богодухновенный царь Давид. Отсюда следует, что всякая перемена в нашей жизни совершается не иначе, как по воле Божией. С этой точки зрения надлежит и Вам смотреть на предстоящую Вам перемену в вашем положении. Смотрите, как произошло то, что на Вас обращено внимание высшего начальства. Начальство непосредственно Вас не знало; кто же указал ему на Вас? – Если бы указала на Вас Митрополиту ваша настоятельница, можно было бы подумать, что она сделала это по каким-либо личным рассчетам, желая удалить Вас из обители, как особу образованную и могущую быть рано или поздно соперницею ее. Но на Вас обратила внимание Архипастыря старица Зосима, преданнейшая Вам особа, и, конечно, она сделала это не с худым каким-либо намерением, а из желания Вам добра. Не следует ли посему усматривать в этом обстоятельстве указание промысла Божия? Итак, Вам надлежит, оставив в стороне все земные рассчеты, покориться воле начальства и последовать указанию свыше. Вы страшитесь пострижения в монашество, опасаясь за свои телесные немощи, но сила Божия, по учению Апостола, в немощах то и совершается. Вас занимает, в случае принятия ангельского чина, вопрос относительно нового имени. Бывали случаи, что имена избранников Божиих, как, напр., Святителя Московского Алексия, преднарекались свыше. Более общим правилом в православной церкви было постригаемым в монашество присвоять имена тех святых, в день памяти коих совершилось пострижение, как напр., препод. Сергию. Предоставляется и самим постригаемым назначать себе имя. Вы просите меня избрать для Вас имя. Не отрекаюсь. Если Вы, прочитавши присланное мною Вам житие Кашинской игумении Антонии, нашли его назидательным и удобоподражательным, то не угодно ли Вам быть ­ее соименницей, чтобы идти по ее стопам. А вот, на сих днях выйдет такое же описание жития недавно почившей в Бозе, почти столетней старицы Агнии, бывшей игумении Осташковского Знаменского монастыря, которую Вы лично знали. Не желаете ли принять имя этой, примерно благочестивой, старицы? Других имен, более подходящих к обстоятельствам вашей жизни, указать Вам не умею.

Относительно Деревяницкого монастыря могу сообщить Вам следующие краткие сведения: он находится верстах в 4-х от Новгорода, на правом берегу Волхова; основан в 1335 году святителем Новгородским Моисеем. До 1860-х годов это был мужской монастырь, а затем он обращен в женский, с помещением в нем женского Епархиального училища. 30 сентября 1884 г. я был в этом монастыре и посетил училище. Здесь существуют только три высших класса, а низшие находятся в Званке – имении Державина. У игумении и вместе начальницы училища Валентины я пил чай и довольно с нею беседовал. Мать Валентина родом из Одессы, дочь Казацкого атамана, но с детства жила и воспитывалась у своей бабушки в Женеве, затем училась в институте (но каком, не помню) и в Петербургской Консерватории получила музыкальное образование.

Когда Вам суждено будет оставлять первопрестольную Столицу и переселяться в древний Новгород, Вы, без сомнения не мимоидете града Твери и не преминете поклониться почивающему здесь благов. Князю Михаилу, которого Вы всегда чтили с особенным благоговением, а при этом не забудете посетить и вашего усердного Богомольца».

Из Харькова от 14 ч. писал протоиерей С. А. Иларионов:

«От души, исполненной светлой радости, приношу поздравление Вашему Высокопреосвященству с Высочайшею наградою; глубоко убежден, что многочисленные Ваши почитатели и близкие и дальние и все благонамеренные с восторгом встретили весть эту.

В Харькове идет жизнь обычным чередом. Владыка³⁷⁷ наш служит и проповедует. В настоящее время изъясняет псалом: Благословлю Господа на всякое время. Жаль, что поучения нигде не записываются: какое бы драгоценное сокровище могли они составить для духовенства: глубина по мыслям и простота в изложении, картины рисуются с бытовой жизни и приводят сердца слушателей в умилительное состояние. Часто стали появляться слушатели из высшего круга.

Благословите, Владыко, и помолитесь о мне».

На письмо это я отвечал 12 мая:

«Принося вам сердечную благодарность за поздравление меня с получением блистательного Царского дара, прошу Вас принять и от меня искреннейшее приветствие с высокою церковною наградою (палицею). Дарованная Вам награда, знаменующая меч духовный, да служит для Вас мечем обоюдоострым на посечение врагов видимых и невидимых.

Простите, что так поздно я благодарю Вас, и приветствую. Вы справедливо написали, что все знакомые и друзья мои с сочувствием приняли весть о моем награждении: засыпали меня со всех сторон поздравительными письмами и телеграммами. Я получил более ста писем и слишком 30 телеграмм. Судите же сами, мог ли я скоро отвечать на все эти приветствия».

20 ч. писал я в Петербург А. В. Гаврилову, в ответ на его поздравительное письмо от 3­ числа:

«Я медлил писать Вам в ожидании Вашего посещения; мне хотелось лично поздравить Вас с получением вожделенной для Вас награды. Теперь, после тщетного ожидания, уже письменно, от всего сердца, приветствую Вас, с Монаршею милостию.

Константин Петрович, официальным письмом от 12­ ч., извещал меня о дарованных Вам с Николаем Ивановичем наградах, вследствие письма моего к Его Высокопревосходительству. Я, в свою очередь, не преминул поблагодарить его за благосклонное внимание к моему ходатайству».

21­ ч. писал я в Полтаву преосвященному Епископу Илариону:

«Позволяю себе обратиться к Вашему Преосвященству с покорнейшею просьбою, для Вас, конечно, неожиданною. Вот в чем сущность этой просьбы.

Окончивши, с Божиею помощию, возложенное на меня Св. Синодом поручение по изданию бумаг в Бозе почившего Московского митрополита Филарета, я приступаю теперь к новому труду: приготовляю к печати Сборник частных писем того же Иерарха к разным лицам, как духовным, так и светским и даже к Высочайшим Особам. Между прочим, я имею уже в руках до 50-ти писем Митрополита Филарета к покойному Владыке Киевскому Филофею, полученных мною от наследников сего последнего. Но письма эти оканчиваются 1853 годом; между тем, Святитель Филофей, в бытность мою у него в 1878 г. в Киеве, сам сказывал мне, что у него имеется от Митрополита Филарета более 100 писем, и между ними некоторые очень важного содержания. Между имеющимися у меня письмами особенно важных нет ни одного. Спрашивается: где же находятся эти важные и наиболее интересные, с 1853 по 1867 г.³⁷⁸, письма? Один из наследников преосвящ. Филофея, мною об этом спрошенный, пишет, что много бумаг осталось после покойного Владыки в Киевской Лавре и что между этими бумагами может быть находятся и искомые мною письма.

Преосвященный Владыко! Вы были свидетелем кончины Святителя Филофея и, конечно, охранителем оставшегося после него имущества. Не припомните ли, какого содержания остались после него в Лавре бумаги и нет ли между ними помянутых писем. Вы много обязали бы меня, если бы сообщили мне об этом сведение, указав при том, в чьем теперь ведении находятся означенные бумаги. Я обратился бы, вслед затем с покорнейшею просьбою к Высокопреосвящ. Митрополиту Платону. Ведь крайне будет жаль, если драгоценные письма Московского Святителя к Святителю Киевскому будут скрываться под спудом и не сделаются, чрез напечатание, общим достоянием для всех, чтущих память того и другого Святителя.

Препровождаемый при сем экземпляр изданных мною писем митрополита Филарета к Архиепископу Алексию прошу принять от меня с братскою любовию. По этому образцу будут изданы и приготовляемые мною ныне к печати письма того же Святителя к разным другим лицам».

В тот же день получено было мною письмо из Харькова от профессора Университета П. А. Бессонова, который в ответ на мою приветственную телеграмму от 8­ числа писал:

«Спешу принести глубочайшую благодарность за привет­ствие, благоговейную–за благословение, ученую–за издания в дар и сердечную–именно за книгу об Алексии³⁷⁹. Это был мой Ректор, Наставник и Покровитель, сохранивший ту же приязнь и воспоминания обо мне до конца; а я, любимый и особенно отмеченный ученик его, предназначен был им в Московскую академию: только болезнь отвлекла меня и, пропустивши уже время, должен я был поступить в Университет, где отмеченное предназначение Пастыря, по милости Божией, оправдалось успехами в науках.

Итак, благоволите принять более чем сугубое благодарение от покорнейшего слуги, имеющего счастие поручить себя молитвам Вашего Высокопреосвященства и пребыть неизменно уважающим»...

В тот же день я получил следующую выписку из письма Ростовского Археолога Андрея Александр. Титова к А. К. Жизневскому следующего содержания:

«Как я рад, дорогой Август Казимирович, что Высокопреосвященный Савва заполучил часть писем покойного Митрополита Филарета³⁸⁰; при случае укажите Преосвящен­ному еще нсточник, весьма важный: это канцелярия Московского Генерал-Губернатора. У меня часть списков была и я напечатал их в Русской Старине (Окт. 1885 г., Филарет Дроздов). Там отношений и резолюций Владыки множество; особенно при Князе Голицине и Закревском. Знает ли это Ваш Владыка?.

Я напал было на след писем Преосвящ. Филофея и Филарета у одной старухи, попадьи-вдовы, но что же оказалось? Негодный сын, выгнанный из духовного училища, «извертел эти письма на цигарки!» Я опоздал годом. Ах, как досадно и жаль!»

23 ч. получено было мною письмо из Ярославля от Преосвящен. Ионафана; Преосвященный архиепископ от 21 числа писал мне:

«Радуюсь успешным розыскам письменных актов Высокопреосвящ. Митрополита Филарета. Если Господь благословит, сего 26 апреля я располагаю отправиться в Киев на богомолье, и на родину в Орловскую губернию для свидания с родными. В Киеве почту обязанностию помолиться о Вашем здравии и благоденствии, – и вместе учинить розыск сочинений и писем Высокопреосвящ. Митрополита Филарета. Укажите мне путь. До 26­ всегда Вы успеете написать мне кратко в Ярославль, или же к 30 апр. в Киев.

Во второй половине июня я располагаю гостить в Толгском монастыре. Очень буду рад, если Вы в это время пожалуете в Ярославль. О времени Вашего выезда из Твери благоволите меня уведомить и указать день Вашего прибытия в Ярославль, хотя приблизительно.

Г. Губернатору Левшину приключилась смерть внезапно от паралича сердца. Покойный был раздражителен, – и нелегко переносил недостатки, а особенно по службе ближних своих».

25, 26 и 27 ч. совершалось в Москве торжественное празднование 25-летнего юбилея народного певца Дмитрия Александровича Агренева-Славянского. По устройству этого юбилея образован был, с разрешения Министра внутр. дел, особый Комитет под председательством Н. П. Гилярова-Платонова³⁸¹. Комитет этот почтил меня, наряду с многими другими ценителями именитого певца, приглашением принять на себя звание Почетного члена Комитета. Но я, конечно, уклонился от такого лестного приглашения. Дело обошлось и без моего участия.

Юбилейное торжество это подало повод к разнообразным газетным толкам и манифестациям, частию хвалебным, а частию порицательным и глумительным...

26­ ч. получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова. Он писал от 25 числа, в ответ на мое письмо от 20:

«Приношу сердечную благодарность за поздравление с Статским. Каждому из нас Филарет воздал по заслугам. Я радуюсь рескрипту Вам: он будет иметь историческое значение.

Николай Иванович³⁸², кажется, не особенно доволен своим Владимиром. По крайней мере, в Пасху, на заутрени, он был без ордена и на мое поздравление с наградой ответил: «Нет, лучше с праздником». Вероятно, ему хотелось быть генералом».

28 ч. писала мне из Москвы, в ответ на мое письмо от 17 ч., А. П. Ушакова:

«Отеческое письмо Ваше, многоуважаемый, дорогой Владыка, было для меня врачевание о Господе. Душа впала в такое уныние, что я и не знала, что с собою делать. От слез и совершенного разлада с собою у меня сделалосъ рожистое воспаление на лице и пошло было на голову. Зная, как Господь карает за непокорство, я, после Вашего письма, пришла в более мирное настроение и дала Богу обет: ждать, что благословит Господь.

Житие игумении Антонии поистине высокое и дивное; хорошо и жизнеописание старицы игумении Агнии. За обе книжечки спаси Вас, Господи! Дай-то, Господи, чтобы за Ваше святительское благословение хоть быть слабою тенью таких богоугодных подвижниц. Вот, Владыко, в какую попала я бурю! И странные бывают совпадения! В Петербурге в Новодевичьем монастыре схоронен муж мой. Надо Вам сказать, что хотя я была очень счастлива в семейной жизни, но замуж шла я по принуждению и в самую тяжелую годину испытаний семьи моей: моя свадьба была похожа на похороны. Через день или через два видит Ник. Иларионович странный сон: видит гроб, а в нем мертвого самого себя полковником, а вокруг гроба меня в легком, как бы воздушном, платье, ходящей с престольным, золотым крестом в руках. И правда, если постригут, то дадут крест в руки, и из-за Новодевичьего Петербургского монастыря пойду я за его гроб как бы заложница. – Буди воля Божия во всем!

Простите, добрый, высокоуважаемый Владыко. Помогите моей немощи Вашим святительским благословением и молитвами».

30 ч. писал я в Петербург К. П. Победоносцеву:

«Благоволите благосклонно принять прилагаемые при сем книжки о двух благочестивых старицах – игумениях Антонии и Агнии. Жизнеописание Антонии Мезенцевой составлено родною ее племянницею, нынешнею игумениею Кашинского Сретенского монастыря Иннокентиею, а житие Агнии принадлежит перу Редактора Тверских Епархиальных Ведомостей³⁸³.

Окончивши, хотя и не совершенно еще, возложенное на меня Св. Синодом дело по изданию бумаг в Бозе почившего митрополита Филарета, я с ревностию занимаюсь теперь приготовлением к изданию частных писем сего святителя к разным лицам. В настоящую пору перечитываю письма его к покойному А. П. Ахматову и пишу к ним объяснительные примечания. Но при этом мне приходится постоянно обращаться к бумагам, помещенным в V томе Собрания мнений и отзывов митрополита Филарета; между тем том этот, к сожалению, едва доведен печатанием только до половины. Посему желательно было ­бы, чтобы он скорее был окончен.

С истинным почтением и преданностию имею честь быть»...

1 мая, с разрешения Св. Синода, в первый раз совершен был торжественный крестный ход из Вышневолоцкого собора в Казанский женский монастырь, в память принесения в этот день в монастырь из Петербурга по­жертвованной потомственным почетным гражданином Ефр. Никифор. Сивохиным древней греческой иконы Б. Матери, именуемой Андрониковою. Об этом радостном торжестве извещали меня в тот же день телеграммою игумения Досифея и г. Сивохин. Крестный ход в этот день будет совершаться ежегодно.

3 ч. получено было мною два письма: одно из Полтавы, другое из Сергиевского Посада.

Из Полтавы писал от 30 числа преосвященный Еп. Иларион, в ответ на мое письмо от 21 ч. того же месяца:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!

Кланяюсь Вам земно, как сын, с глубочайшею благодарностию за дорогое письмо и книгу Ваших трудов.

К сожалению, ответ мой будет неудовлетворительный. Знаю верно, что 1, частная переписка передана, при разборе имущества, наследникам; 2, Лаврское начальство не имеет никаких бумаг; 3, официальные документы переданы для разбора Комиссии, председателем которой был кафедральный протоиерей Петр Гавр. Лебединцев³⁸⁴; но там, я уверен, нет никакой частной переписки; 4, часть бумаг и переписки оставалась в Петербурге. По смерти Митрополита Филофея дано было знать начальнику подворья Архимандриту Иакову, чтобы он опечатал бумаги и представил новому митрополиту по прибытии в Петербург. Не найдется ли что-либо там? Но и здесь сомнение: «когда я прибыл в Петербург за болящим, то мне заявили, что в первые дни болезни Владыка разорвал много бумаг, которые, конечно, выбросили».

Из Сергиева Посада от 1­ числа писал профессор Московской дух. академии Н. И. Субботин:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь!

Приношу мое усерднейшее поздравление Вашему Высокопреосвященству с высокой Монаршей наградой. Весьма радуюсь, как, полагаю, и Вы особенно радуетесь, тому, что эта высокая награда дана Вам преимущественно за труды по изданию бумаг незабвенного святителя – митрополита Филарета. Блаженны Вы, что могли послужить церкви совершением этого труда, составляющего лучший памятник величия приснопамятного святителя, которого, увы! не ценят и не хотят ценить некоторые из нынешних...

За сим позволяю себе обратиться к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшею просьбою. Один старообрядец, живущий в Вашей епархии (крестьянин дер. Поломениц, Старицкого уезда, Павел Онисимов) изъявил желание присоединиться к церкви со всем своим семейством. Консистория, рассмотрев его дело, выразила сомнения относительно возможности признать законным его брак, совершенный раскольническим попом, а следовательно, и прижитых в этом браке детей – законными, что до крайности смутило Онисимова и может воспрепятствовать осуществлению его доброго намерения. Между тем, признание раскольнических браков, при переходе старообрядцев в церковь, у нас обыкновенно допускалось. Так поступал и Владыка Филарет. У меня в Братском Слове (20-я кн. 1886 г.) есть об этом довольно подробная статья о. Павла. Не откажите, Милостивейший Архипастырь, Вашим влиянием и словом направить дело Онисимова на надлежащий путь. Вы дадите возможность человеку оставить раскол и вступить в лоно православной церкви».

На письмо это я отвечал 9­ июня:

«Простите, что замедлил ответом на Ваше любезное письмо от 1­ мая. Медленность эта произошла частию от моей поездки по епархии, а частию по вине Консистории, на сих лишь днях рассмотревшей дело о крестьянине Онисимове, о котором Вы пишете мне.

Вместо моего личного объяснения, препровождаю Вам при сем список с Консисторского решения об Онисимове, мною утвержденного. Извольте вникнуть в сущность дела, и скажите нам, законно ли и правильно ли наше решение, или нет. Может быть, в скором времени, мне случится быть, мимоездом, в Лавре: я желал бы тогда получить Ваш ответ по этому вопросу. Я решился, наконец, побывать на своей родине, где не был 25 лет.

За приветствие ваше с Монаршею наградой приношу Вам сердечную благодарность».

5­ ч. получил письмо из Петербурга от В. А. Иордан. От 4 ч. она писала:

«Третьего дня была я обрадована книжкой³⁸⁵, присланной Вами. Спаси Вас, Господи, что не забываете меня грешную. Я бы поблагодарила Вас немедленно, но я провела эти два дня на той стороне, потому что хотелось быть на хиротонии архим. Антония³⁸⁶, которого я душевно уважаю, и проститься с преосвящ. Арсением³⁸⁷. Он окончательно уезжает 10­.

Вчерашняя хиротония представляла умилительное зрелище, потому что к этому событию приехали родители преосвящ. Антония. Отец его³⁸⁸, сельский протоиерей, очень почтенный и далеко не дряхлый и мать, видно, была очень красивая женщина; с ними приехал и брат его – доктор. Сегодня он служил раннюю обедню в Крестовой церкви с удивительным благоговением и знанием: ни разу не ошибся».

6­ ч. благочинный Бежецкого уезда села Ильгощи Гр. Покровский донес мне, что в приходе села Георгиевского–Иногостиц девочка 10-ти лет, Матрона, дочь вдовы, дер. Малой Горки, Марьи Васильевой, учившаяся в приюте бедных детей, на Балканском проспекте в Петербурге в доме Ушина, совращена в Пашковскую секту и, по возвращении на родину, распространяет это лжеучение между домашними. Таково благодетельное влияние Северной Столицы на провинцию!..

8­ ч. утром посетил меня секретарь С.-Петербургского Археологического общества, граф Ив. Ив. Толстой, известный нумизмат: человек молодой и всею душею преданный науке. В моей библиотеке имеются следующие, довольно дорогие, издания графа Толстого: 1) Древнейшие русские монеты Великого Кн. Киевского, Спб. 1882 г., в л.; 2) Русская Допетровская Нумизматика, вып. 1 и 2, Спб. 1884–­86 г.; 3) О русских амулетах, называемых змиевиками, Спб. 1888 г. и 4) Русские древности в памятниках искусства, Спб. 1889 г.

В этот день в Новочеркасске, по словам «Нового Времени» (№ 4019), Государь Император и Государыня Императрица посетили Калмыцкий хурул³⁸⁹ и присутствовали при Богослужении. Государыне с жертвенника подали золотую курильницу, с которою она стояла во все время Богослужения.

9­ ч. писал я в Константинополь настоятелю Посольской церкви, архимандриту Арсению, в ответ на его письмо от 25­ марта:

«Прошу принять благосклонно запоздалое приветствие с великим христианским торжеством. Светлость нынешнего праздника усугублена была для меня блистательным даром Монаршего благоволения. Я удостоился получить Царскую награду, преимущественно, за труды по изданию бумаг блаженной памяти митрополита Филарета. Кстати, имеете ли Вы в своих руках тот из семи томов нашего издания, в котором помещены мнения и отзывы по делам Православной церкви на Востоке и которого в продаже нет? Г. Неклюдов, секретарь вашего посольства, спрашивал меня, откуда можно получить этот, наиболее для него и для Вас, конечно, интересный, том? Я указал на В. К. Саблера.

А сказать ли, любезный о. Архимандрит, какую новость? В 1857 году я едва не попал на этот пост, который Вы занимаете ныне? Об этом напомнили мне мои письма того времени к родным и друзьям, которые я на сих днях пересматривал и перечитывал. Итак, не поменяться ли нам теперь своими местами? А ведь в шестидесятых годах была же мысль, чтобы при Патриаршем Константинопольском престоле был русский епископ в качестве апокрисиария, или делегата от Святейшего Всероссийского Синода. Или Вы не захотите уступить мне свое место?

Оставайтесь с Богом на своем прекрасном месте и не забывайте лишь меня в ваших братских молитвах».

13 ч. получено было мною два письма, одно из Москвы, а другое из Сергиева Посада.

Из Москвы писала мне от 11­ ч. игумения Рождественского монастыря Серафима, назначенная к перемещению в Вознесенский первоклассный монастырь, на место умершей игумении Рафаилы³⁹⁰. Вот содержание письма:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь и Отец!

Приношу Вам мою искреннейшую благодарность за присланные мне две книжки жизнеописания двух блаженной памяти игумении в вашей епархии; а мне теперь нужно особенно запасаться добрыми примерами для руководства себе в предстоящем мне новом и трудном для меня деле, которое на меня возлагается, верю, что по воле Божией, потому что совершается это по воле начальства, помимо моего ведома и желания. Переводят меня настоятельницей в Вознесенский монастырь; страшит меня это назначение, а еще более жаль расстаться с своим монастырем, где я со всем и со всеми так сроднилась. Тяжело и подумать как это опять переходить на старости уже лет в другой монастырь, со всем снова знакомиться.

Простите, Ваше Высокопреосвященство, благословите меня и помогите Вашими святыми молитвами и Вашим опытным советом».

Из Сергиева Посада от того же 11­ числа писал мне протоиерей С. К. Смирнов:

«До нас достиг слух, что Вы назначаетесь, вместе с. г. Саблером, ревизовать нашу Академию. Весть эта весьма порадовала меня, ибо весьма приятно было бы повидаться с Вами. Если это справедливо, благоволите известить меня, когда думаете пожаловать к нам.

Испрашивая Вашего Архипастырского благословения, с глубочайшим уважением и полною преданностию имею честь быть»...

В ответ на это писал лишь 19­ июня:

«Скажите Бога ради, откуда пришел к Вам странный слух о моем будто бы назначении ревизором Московской дух. академии, да еще вкупе с г. Саблером. Ваша весть меня очень напугала, в виду предположенной мною тогда поездки по епархии³⁹¹.

Вы желали видеться со мною: готов к вашим услугам. В понедельник, 22­ числа, выезжаю из Твери на родину, где не был 25 лет. Побывавши во Владимире, Муроме Шуе и Иваново-Вознесенске, я чрез Кострому и Ярославль, приеду в Москву, где остановлюсь дня на два – на три. Мимоездом, разумеется, буду в Лавре, где предполагаю провести несколько часов от утреннего поезда из Ярославля до вечернего – в Москву. Если благоволите дать мне на эти часы в своем доме пристанище, я буду Вашему Высокопреподобию очень признателен. О времени прибытия в Лавру извещу Вас телеграммою из Ярославля.

Итак, до приятного свидания».

16 ч. получил письмо из Петербурга от протоиерея И. Я. Образцова. Он писал от 14 числа:

«Отец Вершинский из г. Торжка написал мне, что произведен Вами во священника к той церкви, о которой я просил Вас за него, – что Вы не только удовлетворили его просьбу, но даже пригласили его к себе и беседовали с ним так отечески-любовно, как он не смел даже и ожидать того. Мне думается, что тут имеет некоторую долю и мое слово пред Вами за Вершинского, – что просьба моя к Вам не игнорирована Вами, – что Вы, хотя и не говорили мне о том, но сказали то, лучше слов, самым делом. Примите же, Ваше Высокопреосвященство, от меня слово искреннейшего Вам благодарения, а с тем вместе и простите, если я своим вмешательством в Ваши Архипастырские распоряжения, может статься, воспрепятствовал Вам устроить на это место кого-либо другого. Я верую, что чрез Архипастырей наших поставляет в пресвитеров Сам Дух Святый и здесь, если Вы остановились на том, за кого я просил Вас, то произошло не без воли Верховного Пастыреначальника, Господа нашего И. Христа. О. Вершинский постарается оправдать Ваше избрание.

О.­ Протоиерей А. Н. Соколов говорил мне, что собирается с Вами в путешествие по разным местам. Позвольте пожелать Вам благополучного пути. Но вот о чем я нередко помышляю: в этом году, помнится мне, должно исполнится 25 лет Вашего епископства³⁹². Если этот день Вашей хиротонии еще не прошел, то нельзя ли мне знать, какой это именно день? Хотелось бы откликнуться на Вашу радость в тот день, но право не знаю, где получить сведения о том. Ужели рыться в Синодском архиве? Уже ли газеты наши не напомнят о том многочисленным почитателям Вашим? Было­ бы очень жаль...

Еще раз благодарю Ваше Высокопреосвященство за Вершинского и с этим чувством благодарности, равно как и глубочайшей к Вам признательности, имею честь быть»...

На письмо это я отвечал 18 числа:

«Ущедряемый вашими посланиями и просительными, и благодарительными и поздравительными, я оставался до сих пор в безмолвии пред Вами. Простите. Но я так много получаю с разных сторон и от разных персон писем, по содержанию сходных с вашими, что решительно не имею возможности своевременно отвечать всем и на все. Для меня легче бывает иногда исполнить какую бы то ни было просьбу, чем ответить на письмо: так мало имею свободного времени для частной корреспонденции, при множестве служебных дел и обязательных занятий.

Радуюсь и о награждении вашего брата. Дай Бог, чтобы исходатайствованная мною для о. Гавриила награда ободрила его дух и утвердила его в добрых правилах жития и служения Св. церкви.

Предполагаю 21 ч. выехать из Твери и направиться к Ниловой Пустыни, на праздник обретения мощей Преп. Нила. По возвращении оттуда, помышляю предпринять путешествие на свою родину, где не был 25 лет, но осуществится ли и когда именно осуществится эта мысль, не знаю».

Зрело обдумав план своей поездки на родину, я решился, наконец, обратиться в Св. Синод с просьбою о даровании мне 28-дневного отпуска и от 16 числа я писал:

«С 1862 года не был я на своей родине и с того же времени не виделся с некоторыми из своих близких родственников, находящихся во Владимирской и отчасти в Костромской епархиях, и потому мне желательно было бы, в последний раз, посетить свою родину, помолиться о своих почивших родителях и повидаться с находящимися еще в живых родственниками.

Но так как четырнадцати суток, предоставленных епархиальным архиереям для их отлучек из своих епархий, для моей поездки на родину недостаточно, то я всепокорнейше прошу Святейший Синод разрешить мне отпуск на двадцать восемь дней».

Указом Св. Синода от 22 числа за № 1655 мне разрешен этот отпуск.

20 числа получил письмо из Петербурга от Н. И. Григоровича, который писал от 18 числа:

«Во вторник на этой неделе пожаловал ко мне в архив Андрей Николаевич³⁹³; он сообщил мне, что г. Обер-Прокурор Св. Синода поручил ему переговорить со мною о возможности разделить V т. на два тома. Я отвечал ему, что разделение возможно, но чтобы томы один от другого­ не особенно отличались толстотою. Затем, я просил его дать мне день времени, чтобы представить соображения свои по разделу. Я предложил разделить так.

V т. займет с 1 по 499 стр., до 1864 г., с № 564 по № 727, 62 полулиста с 497 и 498 страницами.

VI т. займет с 499 по какую Бог покажет страницу с 1864 по 19 ноября 1867 г., с № 728 по какой будет с Божиею помощию.

Каждый из томов будет иметь предисловие, оглавление и два указателя.

Г. Шишков утверждает, что если не делить V том на два, то он будет очень тяжел, в 82 листа, и невозможен для держания в руках. Но я об одном сожалею, что будет VI т. начат не с 1 страницы, а с 499, а в тоже время и радуюсь, что издание увеличилось одним томом.

По трудам моим, по изданию бумаг святителя Филарета, я уже несказанно вознагражден Вашим Высокопреосвященством, не по заслугам моим. О моих же услугах, если эти услуги действительно полезны и не мешкотны, осмелюсь просить забыть, потому что услуги эти мне не были в тягость и не составляли труда для меня, а напротив доставляли удовольствие и даже наслаждение».

В ответ на это писал я от 21 числа:

«О разделении письменного материала с 1861 по 1867 г. на два тома я писал Вам в свое время; но Вы с Александром Васильевичем³⁹⁴ не хотели меня слушаться: вот теперь и извольте же объясняться с читающею публикою насчет страниц, непрерывно идущих в двух отдельных томах. Эту необычайность надобно объяснить, разумеется, как-нибудь в предисловии к VI тому. Но как бы то ни было, а мне хотелось бы поскорее развязаться с этим делом.»

В газете «Современные Известия» помещена корреспонденция из Харькова от 20 мая следующего содержания:

«Три года тому назад в Харьковской епархии вместо издававшихся доселе местных епархиальных ведомостей, по инициативе преосвященного Амвросия, возник религиозно-философский журнал «Вера и Разум». Само собою, разумеется, что этот, своим последним отделом заменяющий епархиальные ведомости, журнал должен был быть предметом обязательной выписки для всех приходов Харьковской епархии, и вместо прежних пяти рублей, церковь, помимо самых разнообразных сборов, год с годом увеличивающихся, должна теперь давать уже десять рублей на выписку не слишком популярного и по содержанию и по изложению журнала. Если считать средним числом у нас 800 церквей, то вот уже 8.000 р., помимо добровольных подписчиков... Но, оказывается, что этого мало... Выпрашивается субсидия из сумм епархиального свечного завода, ни более, ни менее, как в 3.000 р. ежегодно, несмотря на то, что дела нашего завода не особенно блестящи и что иное многое с большой пользой употребило бы эти деньги на свои нужды, хотя бы на те же церковно-приходские школы. Но и 11.000 р. обязательных вместе с суммой от добровольной подписки оказывается малостью. ­В январе текущего года преосвященным делается следующее предложение в Консисторию. Обращая внимание на то, что журнал, стоящий около 25.000 р., каждый год приносит дефицит, и понимая, что одни лишь газетные объявления не способствуют такому его распространению, которое бы давало возможность покрывать концы с концами, преосвященный убедительнейше просит настоятелей рекомендовать «Веру и Разум» своим прихожанам и знакомым; при этом преосвященный находит нужным, чтоб священнослужители, приобретшие подписчиков, лично доносили ему о лицах, подписавшихся по их приглашению, ибо лицам, особенно потрудившимся в распространении журнала, будет объявлена архипастырская благодарность со внесением в послужные списки.

Надо только сожалеть, что при несочувствии нашего общества к духовным журналам, харьковскому, еще молодому и зеленому, приходится пускать в ход такие неприглядные средства к своему вящему распространению».

21­ ч., в четверг, в 8 часов утра, выехал я при пасмурной и холодной погоде, из Твери в Нилову Пустынь. Путь свой, на этот раз, направил по проселочной дороге чрез села: Отмичи, Заборовье, Аннинское, Троицкое, Заречье, Глухово, Ременево, Кунганово, Нестеровское и Берново. Здесь имел ночлег в доме помещика Ник. Ив. Вульфа. Семейство доброе и благочестивое. Прием сделан был мне самый радушный.

22 ч. из Бернова путь мой лежал чрез села: Рясню, Бабино, Кошу, Дмитровское, что в Тальцах, и Посад Селижаров. Здесь, в Троицком монастыре остановился на ночлег.

23­ ч. из Селижарова, чрез село Котицы, прибыл в 12­ часов дня в г. Осташков.

После обычной встречи в городском соборе и принятия в монастырском подворье городских чинов, я немного отдохнул. Затем в 6 часов началась в соборе праздничная всенощная, за которою я выходил на литию и величание.

24 ч. Воскресенье. День Св. Троицы – храмовый праздник в городском соборе. Литургия и за нею вечерня совершены были мною при многочисленном стечении богомольцев.

25 ч. служил в Знаменском Женском монастыре и после литургии совершил закладку нового двухпрестольного каменного храма на место прежнего, тесного и ветхого.

В 4 часа пополудни переправился по озеру на пароходе в Нилову Пустынь.

Здесь провел 26, 27 и 28 числа.

Праздничные богослужения в эти дни, по случаю памяти обретения мощей преп. Нила, встреча крестного хода из Осташковских церквей, обнесение св. мощей вокруг обители и проч. –все происходило по примеру прежних годов и по заведенным издавна порядкам.

По прибытии в Осташков 25 числа, я получил с почты письмо из Рима от настоятеля Посольской церкви, архим. Пимена. Он писал от 14 числа:

«Усерднейше приношу Вам мое благодарение за присланные мне от Вас книжицы, которые я прочитал с великим услаждением, в особенности житие игумении Антонии Мезенцевой, по рассказам мне и прежде отчасти известной.

Вы изволите спрашивать о здешней весне? Она появилась довольно рано, но мало от того толку, ибо и до сего дне погода стоит все еще очень непостоянная и свежая, так что вчера и сегодня я принужден был велеть протопить мои комнаты. В здешних садах давно цветут розы, азалии и другие цветы и уже более двух недель как продают разносчики на улицах клубнику, вишню и лесную землянику. Как здешние цветы, так и ягоды и плоды уступают нашим северным первенство и в аромате и во вкусе.

Мая 18­ я был вызван по телеграфу в Неаполь для совершения отпевания там умершего Лазарева и провел в этом прославляемом приморском городе около недели. Вид на море великолепен; очень живописна и приморская сторона Неаполя, раскинувшегося обширным полукружием по высоким утесам и холмам с его роскошными виллами и зеленеющими садами, –это лицевая сторона города; но улицы узки, грязны и отвратительно вонючи. Я уверен, что и в Твери, которая не столица, нет таких узких и зловонных улиц, как в Неаполе. Даже и главные и широкие улицы весьма неприглядны.

В одном месте иссечена в каменной горе лестница, ведущая с верхних улиц вниз, и, говорят, в ней 370 ступеней; приятно посмотреть с высоты на панораму города, но считать ступени, восходя по ним, не доставляет, полагаю, большого удовольствия восходящему сим кратким путем.

Я, по всей вероятности, проведу все лето в самом Риме, во избежание лишних издержек, а главное, чтобы не трогаться с места, что для меня всегда весьма бывает затруднительно».

Отпраздновавши в Ниловой Пустыни праздник в честь преп. Нила, я возвратился 28 числа, в 4 часа пополудни, в Осташков. Вечером посетил дом именитого гражданина Феодора Кондр. Саввина.

На следующий день, 29 числа, обозревши городские церкви, побывавши в двух училищах– духовном и городском и посетивши Житенный монастырь, в 3 часа оставил Осташков и в 8 часов прибыл на ночлег в Могилевскую пустынь.

30­ ч., отправившись из пустыни рано утром и осмотревши на пути две сельских церкви, в 3 часа прибыл в г. Торжок.

1 июня посетил меня, мимоездом из Петербурга, преосвященный Владимир³⁹⁵, епископ Ставропольский. Туда он ездил нарочито для свидания с преосвященным Вениамином, архиепископом Иркутским, присутствовавшим в Синоде и возвращавшимся в свою епархию. К этому побуждала его давняя дружеская связь, так как оба они в одно время (в 1860–61 гг.) были на службе в Томской Семинарии – Вениамин Ректором, а Владимир Инспектором, и оба подверглись преследованию со стороны тогдашнего епископа Томского Порфирия³⁹⁶ за растрату церковных и пенсионерских денег³⁹⁷. Дело это, впрочем, окончилось для того и другого, благодаря митрополиту Филарету, рассматривавшему это дело, без особенных неприятных последствий. Поездка преосвященного Владимира в Петербург оказалась напрасною, потому что преосвященный Вениамин расположился заехать, по пути в Иркутск, на Кавказ для пользования минеральными водами.

Преосвященный Владимир, в беседе со мною, вспоминая о своей службе в Томске, с горечью вспомнил о преподавателе семинарии, иеромонахе Сергии (Васильевском) – главном возбудителе означенного выше дела. Но Сергий, как злонамеренный доносчик, не остался безнаказанным: он, по указанию митрополита Филарета, удален был из семинарии и послан в Витебск на должность учителя дух. училища.

Впоследствии³⁹⁸, преосвящ. Владимир был начальником Алтайской миссии, и здесь имел сильное столкновение с купцом Мальковым – проходимцем и авантюристом, считавшим себя радетелем об интересах миссии. У преосвященного в руках оставались подлинные письма митрополита Филарета к архимандриту Макарию³⁹⁹ – основателю Алтайской миссии, и он обещал мне выслать эти письма для напечатания в приготовляемом мною сборнике писем Филарета к частным лицам.

Преосвященный сообщил мне, что Вл. К. Саблер предлагал ему в священника известного уже сапожника – крестьянина Кузнецова!..

Преосвященный Владимир, при прощании со мною, убедительно просил меня прислать ему, освященный при мощах, образ Св. Благ. Великого Князя Михаила Ярославича Тверского, со вложением в него частицы мощей Благоверного Князя, для вновь учреждаемого монастыря на месте страдальческой кончины страстотерпца-князя. Я обещал исполнить эту благочестивую просьбу, и исполнил, о чем будет сказано в своем месте.

2 ч. Вчера проводивши одного почтенного гостя, сегодня встречаю другого. Преосвященный Никанор, архиепископ Херсонский, вызванный в Петербург для присутствования в Св. Синоде, телеграммою из Москвы просил моего позволения провести у меня вечером часа два между поездами почтовым и курьерским. Я был, конечно, очень рад такому именитому гостю. К приходу почтового поезда выслан был мною экипаж, и, когда гость пожаловал ко мне, ему предложен был чай и ужин. Между тем, между нами, после продолжительной разлуки⁴⁰⁰, шла братская откровенная беседа. Преосвященный жаловался на приливы крови к голове, на острую боль в правом глазу вследствие сквозного ветра в церкви; не хвалился мирными, дружелюбными сношениями с генерал-губернатором Роопом; расспрашивал меня о порядках при заседаниях Синодских и пр....

При входе в мою гостиную, преосвященный внес­ с собою и положил около себя на кресло маленький саквояж. При этом я спросил его: «а где же ваш багаж, – оставлен на станции, или отправлен вперед?» – «Отправлен вперед, – был ответ; а этот маленький саквояж, продолжал, – я всегда имею в дороге при себе; в нем лежит помада, духи и прочие косметические снадобья». Так вот как, думаю себе, ездят по дорогам современные русские архиереи!.. После слышу, что преосвящ. Никанор, приехавши в Петербург и, разъезжая по аристократическим домам, являлся в гостиные в богатых рясах, до того раздушенных, что беседующим с ним было душно до головокружения. Таков тип наших новых – модных архиереев!..

4­ ч. писал я в Петербург Н. И. Григоровичу:

«Для прикрытия аномалии в непрерывности счета страниц в двух отдельных томах, мне пришло на мысль поступить так: в заглавии той и другой книги означить том V, но присовокупить: часть 1-я, – ч. 2-я. Согласны вы или нет?

Возвратившись 31 мая из непродолжительной поездки по епархии, теперь приготовляюсь к более далекому и продолжительному путешествию в родную страну Владимирскую. Предполагаю выехать на родину не позднее 22­ числа; возвратиться в Тверь рассчитываю числу к 15 июля. Сообщаю о сем к вашему сведению и для ваших соображений. Если бы, в мое отсутствие, Вам понадобилось о чем-либо писать мне, извольте адресоваться в Тверь, а отсюда ваше письмо найдет меня, где бы ни был.»

9­ ч. написал и послал два письма: одно в Кострому, другое в г. Шую.

В Кострому писал я преосвященному Александру:

«Будете ли дома в первых числах будущего июля? Я решился, наконец, предпринять путешествие на родину, и 22­ ч. сего месяца предполагаю выехать из Твери. Побывавши во Владимире, Муроме и Шуе, я рассчитываю приехать в Иваново-Вознесенск в конце июня, или в первых числах июля, а отсюда, чрез Кинешму, желаю посетить и ваш престольный град Кострому.

Получивши это письмо, не умедлите, пожалуйста, ответить на него, пока я остаюсь еще в Твери.»

В Шую писал внуку, единоверческому священнику Виталию Порфирьев. Ризположенскому⁴⁰¹:

«Я решил, наконец, посетить свой родный край. Из Твери предполагаю выехать 22 сего июня. Побывши во Владимире и Муроме несколько дней, я рассчитываю прибыть в Шую 30 числа и пробыть суток двое.

Спрашивается, где мне там остановиться? Вас стеснять я не хочу. В прошедшем году писал мне и приглашал, в случае приезда на родину, в свой дом Телешевский о. Ник. Мих. Соловьев. Но теперь не знаю, найду ли я у него доброе пристанище: наведайтесь об этом у него. Если он не может принять меня, то обратитесь к соборному о. протоиерею Флегонту Ивановичу⁴⁰².

Из Шуи я предполагаю съездить в Горицы и Палех.

Известите о моем приезде своих родных Ивановских и попросите Феодора Семеныча⁴⁰³, чтобы он позаботился о приискании для меня в Иванове удобного пристанища. По­меститься у них в доме я также затрудняюсь, тем более, что я приеду не один, а с племянником Петром Ивановичем и, разумеется, с слугою.

Собравши нужные для меня сведения, поспешите написать мне до выезда моего из Твери».

11 ч. вечером приехал из Москвы Секретарь Синодальной Конторы, С. П. Славолюбов. Много было говорено с ним о Москве, и, в частности, о Синодальной Конторе, куда недавно избран был Обер-Прокурор из акцизных чиновников Рязанской губернии Андр. Никол. Шишков на должность Прокурора. Шишков не отличается высоким образованием, с церковными делами вовсе не знаком, но обратил на себя внимание Обер-Прокурора, по указанию его брата, живущего в Рязани, своею наружною набожностию, хотя в сущности, как после оказалось, далеко не отличается внутренним благочестием. Пользуясь особенным покровительством и доверием К. П. Победоносцева, Шишков весьма неуважительно относится к Членам Конторы и даже к Митрополиту Иоанникию.

12 ч. получил письмо из Константинополя от архимандрита Арсения, который писал из Буюк-дере от 18 мая, в ответ на мое письмо от 9­ мая:

«Принося искреннюю мою благодарность за Ваше, на днях полученное мною, письмо, считаю для себя приятнейшею обязанностию поздравить Ваше Высокопреосвященство с блестящею Монаршею милостию, и теперь пишу это письмо с одним Афонским иеромонахом, который отправляется взглянуть на свое отечество и посмотреть на родные русские монастыри. Это тот иеромонах Антоний, которым изданы книжки – Руководители по Константинополю, Афонской горе и святым местам Палестины. Он хороший монах, долго живший и в Константинополе, один из лучших деятелей Ильинского Афонского скита, который преимущественно населен малороссами; вот он может порассказать Вам много о неприязни Греков к русским вообще, и к их обители в частности.

Том мнений Высокопреосвященного Филарета о делах Востока я читал еще великим постом, и теперь имею в руках; здесь только один экземпляр его, доставлен­ный из Петербурга Секретарю Г. Мансурову отцом его. А. Г. Неклюдов свояк Мансурову; как же он спрашивал Вас, где купить этот том; ведь ему сказывали, что не продается.

А что в 1875 году предназначалось Вам служение в Царьграде, то об этом могу сказать только то, что в то время это принесло бы Вам много пользы и удовольствия. Не мешает иметь ясное понятие о здешнем крае. Кто приезжает на недели, те не могут заметить, в чем суть дела, а надобно пожить здесь подольше, чтоб ознакомиться с положением православия и православных на востоке. Мало утешительного. Что же касается моего личного здесь положения, то по-прежнему весьма доволен я всеми и всем».

12 же числа писал я в Петербург В. А. Иордан:

«Позвольте возложить на Вас некоторое, не особенно затруднительное для исполнения, поручение. Потрудитесь спросить о. архимандрита Иакова, заведывающего Киевским подворьем в Петербурге, куда поступили оставшиеся на подворье после покойного Владыки Филофея бумаги. Мне пишут из Полтавы, что в первые дни болезни своей покойный разорвал будто бы много бумаг, которые, конечно, погибли: правда ли это? – Мне нужно знать это для того, чтобы не трудиться напрасно в дальнейших поисках драгоценных писем в Бозе почившего Московского Митрополита к Киевскому Владыке Филофею. У меня собрано уже до 50­ этих писем из разных мест от родственников последнего; а их, как известно, было более 100. Я собираю эти письма с целию напечатать их вместе с множеством других писем Святителя Филарета к разным лицам, в том числе и к Высочайшим особам. С нетерпением буду ожидать от Вас отзыва по сему предмету».

Г-жа Иордан немедленно отвечала на это письмо, и вот что писала от 13 числа:

«Сегодня после обеда имела счастие получить письмо Вашего Высокопреосвященства и сегодня же отвечаю.

Ходила я нарочно на Киевское подворье и после Всенощной заходила к о. Иакову, который ответил мне то, что я ожидала, что кроме консисторских бумаг никаких дру­гих не оказалось при описи и опечатании кабинета покойного Владыки. Если этих драгоценных писем не оказалось в Киеве, то и искать их нечего; он не мог, я полагаю, возить их с собою в Петербург. Если же он уничтожал бумаги в болезни, то опять ­же в Киеве, а здесь, по рваным бумагам видно было, что это одна текущая корреспонденция. Этого мало. Когда он стал собираться в Киев и все приводить в порядок, он был здоров телом и духом. В воскресенье, сколько мне помнится, 18 мая распространился слух, что он поедет в четверг, в Вознесенье, с почтовым поездом. В понедельник, после обедни, я была у него, и он говорил, что укладывается; не только был здоров в тот день незабвенный Святитель, но я никогда не видела его до такой степени полным участия и внимания. А в среду уже я услышала, что он нездоров и не поедет».

Из Витебска писал от 10 июня Кафедральный протоиерей В. И. Волков:

«Позвольте спросить Ваше Высокопреосвященство, может ли занимать при Семинарии кафедру обличения раскола человек без академического образования? Это я спрашиваю на тот случай, что при нашей Семинарии с августа месяца открывается такая кафедра; не мог ли бы я занять ее? Иногда приходится мне говорить с теми, которые по праву образования могут и думают занять эту кафедру, и я вижу, что они почти вовсе не знакомы с делом, которое им навязывается, и что пользы, которую Правительство имеет в виду от приготовления семинаристов к состязанию с раскольниками и к борьбе с расколом, они не принесут. Не имевши практики, не живши с раскольниками, не говоривши с ними, не узнавши тех сторон, с которых нужно действовать, – как они могут других научить тому, чего сами не умеют, с чем сами незнакомы? Правду говоря, я не интересуюсь в этой кафедре, а она во мне нуждается. Просить не могу, а от предложения не откажусь. В таком случае я отказался бы от Консистории, чтобы весть дело так добросовестно, честно и полезно, как вел оное в Девичьем училище. Мои воспитанницы трех курсов и до сих пор считаются образцовыми...

Читая мнения и отзывы Митрополита Филарета, я в одном месте прочитал, что трактата рассуждения его о нравственных причинах неимоверных успехов в войне 1812 г. оказался один только экземпляр в Исторической публичной библиотеке, а в Вашей библиотеке нет. Так как он имеется в моей библиотеке и мне не так нужен как для Вашей библиотеки, то покорнейше прошу благосклонно принять, а вместе с нею и другую брошюрку местную об Инфлянтах».

На письмо это я отвечал от 16­ числа:

«Не могу не поблагодарить Вас искренно за доставление мне библиографической диковинки (чтение (ХIII) в Беседе любителей русского слова, Спб. 1813 г.). Но желал бы я знать, откуда Вы приобрели ее: вероятно, она досталась Вам в наследство от вашего деда или прадеда.

На ваш вопрос относительно кафедры обличения раскола в Семинарии положительного ответа дать Вам не могу. Об этом извольте наведываться в высших сферах петербургских. С своей стороны, могу только заметить, что, если не представлять в Семинариях по тому или другому предмету кафедр воспитанникам академий, куда же им будет деваться? И теперь многие из них, за недостатками наставнических вакансий, возвращаются в епархии и крайне бедствуют.

Но вот почему бы не принять на себя должности епархиального миссионера, с приличным, разумеется, вознаграждением за труды? У меня, с нынешего года, назначен миссионер, с жалованьем в 1.500 рублей».

15 ч. писал я в Москву архимандриту Покровского монастыря о. Андрею⁴⁰⁴:

«Памятуя нечаянную с Вашим Высокопреподобием встречу, в феврале прошедшего года, на пути в Троицкую Лавру, позволяю себе обратиться к Вам, достопочтеннейший о. архимандрит, с следующею усердною просьбой.

Я решился предпринять путешествие на родину во Владимирскую епархию. Путь мой лежитъ чрез Москву, где я намерен остановиться только на несколько часов, т. е. от одного поезда до другого. Выезд мой из Твери предполагается 22 числа (в понедельник). В Москву приеду я с курьерским поездом в 10 ч. 30 м. утра, а из Москвы во Владимир должен выехать в 4 ч. пополудни. Время между этими часами мне хотелось бы провести под кровом вашей Покровской обители, как ближайшей к станции Нижегородской жел. дороги.

Если для Вашего Высокопреподобия не будет затруднительно принять меня на несколько часов, то я покорнейше просил бы Вас сделать мне это одолжение.

В ожидании Вашего благосклонного ответа, с братскою о Христе любовию имею честь быть»...

В тот же день получено было мною письмо из Шуи от внука, священника Ризположенского, который писал от 13 числа, в ответ на мое письмо от 9­:

«Заказное письмо Вашего Высокопреосвященства я имел счастие получить и в высшей степени был обрадован, когда узнал из него, что Вы решились посетить свой родной край. Относительно пристанища для Вашего приезда я никаких справок не наводил, потому что Ваша остановка у Николая Мих. Телешевского, вне города, была бы для Вас мало удобна, а соборный о. протоиерей Флегонт Иванович в настоящее время занят устройством собственного дома. В этом случае я всеусерднейше просил бы Ваше Высокопреосвященство оказать Ваше Архипастырское внимание мне скромному обитателю Шуи. Смею уверить Вас, что Ваш въезд ко мне в дом не только ни в чем не стеснит мою семью, но, напротив, доставит мне необыкновенную радость и счастие. Дом у меня довольно поместительный и удобный и я, без всякого для семьи стеснения, предоставлю в Ваше распоряжение три совершенно свободных комнаты. К тому же я живу недалеко от вокзала на Миллионной улице, внутри единоверческой ограды, где царит полнейшая тишина и спокойствие. К приезду Вашему на вокзале будет готов экипаж».

В этот день обедал у меня давний мой знакомый по Москве, профессор С.-Петербургского университета по кафедре сельского хозяйства Александр Вас. Советов. Он приезжал в Тверь для осмотра Бурашевской школы пчеловодства. За обедом имели с ним разговор о профессоре университета протоиерее Ф. Сидонском⁴⁰⁵ – известном философе и о Ректоре университета М. М. Владиславлеве⁴⁰⁶, которого Советов не одобрял за искательство.

17 ч. писал я во Владимир преосвящ. архиепископу Феогносту:

«Решившись предпринять путешествие на родину, предполагаю выехать из Твери 22­ ч., в понедельник, утром, и рассчитываю прибыть, если Бог благословит, в Богоспасаемый град Владимир в тот же день в половине одиннадцатого часа вечером.

Благоволите, Высокопреосвященнейший, оказать мне братское гостеприимство».

В тот же день дано было мною Консистории, за № 2662, предложение следующего содержания.

Указом Св. Синода от 22 минувшего мая, за № 1655, разрешен мне 28-дневный отпуск в губернии Владимирскую и Костромскую, для свидания с родственниками. Вследствие сего, предполагая выехать из Твери 22­ текущего июня, нахожу нужным сделать, на время моего отсутствия, следующие распоряжения:

I. Секретные бумаги, адресованные на мое имя, поручаю вскрывать преосвященному викарию, с предоставлением ему права делать по оным соответственные распоряжения.

II. Прочие официальные бумаги и частные прошения рассматриваются Консисториею и составленные по оным Журналы и Протоколы представляются на усмотрение и утверждение преосвященного.

III. Прошения об определении на священнические и диаконские вакансии со справками или препровождаются ко мне или оставляются до моего возвращения в Тверь.

IV. Засвидетельствованный список с сего предложения представить преосвященному Старицкому».

18 ч. писал я в Петербург преосвященному Герману⁴⁰⁷, присутствующему в Св. Синоде:

«Во вчерашнем нумере (17­ ч.) «Нового Времени» напечатано известие (предположительное) о моем перемещении будто бы в Тифлис на место преосвящ. Экзарха⁴⁰⁸.

Скажите Бога ради, имеет ­ли какое-нибудь основание это неприятное для меня известие; не было ­ли какого-либо в Св. Синоде суждения по этому предмету. Немало смущала меня подобная газетная молва еще в прошедшем году; немало смутила и теперь, и не только меня, но и мою паству. Предпринимать путешествие за Кавказ, при моих летах и особенно при ощутительной слабости в ногах, не уступающей врачеванию, – подвиг для меня непосильный и несвоевременный.

Братски прошу Вас, преосвященнейший, известить меня, если можно, без замедления о том, что Вам известно, по вопросу о Тифлисской кафедре. Преосвященный Ставропольский, при свидании со мною, намекал мне о назначении на ­эту кафедру преосвященного Казанского⁴⁰⁹. О, если бы это была правда!..

На сих днях я отправляюсь на родину. Если Ваш ответ не застанет меня в Твери, он найдет меня везде, где я бы ни был. Мною сделано на подобные случаи надлежащее распоряжение.

Прошу Вас сообщить что-либо и о себе: како Вы пребываете в северной столице и долго ли там пребудете? Как входит в дела новый Ваш сотрудник преосвященный Никанор?».⁴¹⁰

В тот же день получено было мною три письма: одно из Москвы, другое из Мурома и третье из Иваново-Вознесенска.

Из Москвы писала от 17 ч. А. П. Ушакова:

«Вчера вечером, чрез Консисторию, без всякого пояснения, вернулись мои бумаги. Что, как, почему, отчего, – не пояснено. Слава Богу о всем и за все. Мое положение было невыносимо­тягостным, в нравственном смысле, все это время. Желающих игуменствовать так много! Бог видел всех и все... Я сидела молча и пальцем не приложилась к делу, чтобы похлопотать о себе, но тем не менее я не избавилась от всевозможных стрел ядовитой зависти, подозрения, честолюбия, домогательства, интриг, – опутавших меня в свою хитрую и тонко сплетенную паутину. Молила и молюсь я Господу и Пречистой, да прострут мне руку помощи, да спасут от этого рова страстей...

Простите, многоуважаемый Владыко. Прошу благословения Вашего Святительства и святых себе молитв».

Из Мурома писал мне от 16 ч. свояк мой, соборный протоиерей А. И. Орфанов:

«Для богослужения в соборе все Вам готово, а паче всего – сердца наши отверзты и готовы радостнейше встретить и приять Вас».

Из Иваново-Вознесенска от того­ же 16­ числа писал соборный протоиерей Василий Ив. Соловьев⁴¹¹:

«Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Архипастырь и Отец!

Никак не доставало у меня смелости беспокоить Вас своими письмами, хотя нередко от всей души желал напомнить Вам о себе. Забившись в сельскую глушь, я с первого раза вообразил себя совершенно изолированным от общества своих сверстников по образованию, а тем более от лиц высокопоставленных. Кому интересен голос мой – сельского священника? – думал я. Если по временам он и должен раздаваться, то в той же глуши, чтобы и замирать в пределах ее. К таким убеждениям располагали меня между прочим суждения и отзывы о письмах, получаемых от родных, приснопамятного моего дядюшки, архиепископа Агафангела⁴¹². Вообще, он как-то несочувственно относился к письмам своих родственников. Понятно, что слова его глубоко запали в мою душу и отняли у меня всякую охоту писать и к нему, разве, исключения были, по каким- либо особенным обстоятельствам.

Я верил неизменно в Вашу доброту, в вашу гуманность и доступность: верю и ни на минуту не могу усумниться в них; но вопрос: что же и о чем я стану писать Вам? – ставил меня в затруднительное положение. Все выражения приветствий и соединенных с ними благожеланий, хотя бы самых искренних и нелицемерных носят на себе какой-то официально-казенный характер; если они и лестны, то в большинстве лишь тогда, когда идут не от таких особ, как особа сельского священ­ника, или даже протоиерея безуездного города, выродив­шегося из крестьянского населения? Упоминать, или судить в письмах об епархиальном управлении? – но я стою вдали от центров этого управления, органы и отрасли его для меня известны лишь отчасти, и судить об отправлениях и действиях их могу иной раз небезошибочно. Писать о своем житье-бытье? Но оно заурядное и едва ли имеет какие-либо особенности от житья-бытья всякого священника. Вот я и молчал, не нарушая своего молчания целые десятки лет.

Что же заставило меня теперь писать к Вашему Высокопреосвященству? Отвечаю: все та же неизменная моя уверенность в Вашем неизменно великом добродушии и на высоте Вашего настоящего положения. В прошлом году я решился было лично заявиться в Тверь к Вашему Высокопреосвященству, чтобы принять Ваше святительское благословение и просить Вашего доброго совета, – и ничьего другого, как Вашего. У меня было поползновение оставить русский манчестер с его дымом и толкучкою для какой-либо тихой Св. обители, но планы мои расстроились; ослепла матушка моя, которая всю мою жизнь служила для меня крепкою стеною и оградою, – и положил после того дождаться кончины ее, чтобы отдать ей последний сыновний долг. Ныне же, к величайшей моей радости, узнаю, что Вы в ближайшем времени сами собираетесь посетить родные палестины, заехать в тоже время и в прежнее село Иваново. Позвольте же, Высокочтимый Архипастырь, мне, как представителю Ивановского духовенства, вместе с известными Вам о.о. протоиереями, устроить Вам подобающую встречу в городе и покорнейше предложить Вам, для временного помещения, мой дом, хотя не роскошный, но довольно удобный и уютный.

Воодушевляюсь надеждою, что Вы осчастливите мой дом пребыванием в нем в первых ли числах июля, как мне передано, в последних ли июня, смотря по удобствам, предназначенного Вами для путешествия, времени.

В этой надежде, испрашивая Вашего Архипастырского благословения, с чувствами глубочайшего к Вам уважения и совершенною преданностию – имею честь быть»...

19­ числа получил я письмо из Москвы от о. архимандрита Андрея.

Вот что писал мне о. Архимандрит в ответ на мое письмо от 15­ числа:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!

С любовию, с невыразимою радостию вверенная мне Покровская обитель отверзает врата свои пред Вами. Гряди, Святитель Божий, благословить нас. Мы жаждем лобызать твою святительскую десницу.

Экипаж будет ждать у вокзала. Если встретится Вам надобность прямо с вокзала куда-либо заехать, то располагайте лошадьми как Вам угодно и сколько угодно. Затем, смею льстить себя надеждою, что Ваше Высокопреосвященство осчастливите нас, удостоите откушать у нас хлеба-соли монастырской».

20­ ч. писал я в Москву преосвященному митрополиту Иоанникию:

«В понедельник, 22­ сего июня, я отправляюсь, с разрешения Св. Синода, на свою родину, во Владимирскую епархию. Путь мой лежит чрез Москву, но в Москве останавливаться я теперь не намерен, и потому не буду иметь чести представиться Вашему Высокопреосвященству. На обратном же пути с родины, чрез Кострому и Ярославль, я предполагаю пробыть в Москве дня два-три, для поклонения Святыне, для свидания с Вашим Высокопреосвященством и для некоторых других надобностей. Посему заранее покорнейше прошу благословения Вашего Высокопреосвященства укрыться мне тогда под сению Чудовской обители. И если будет на то Ваше архипастырское соизволение, позвольте мне, о времени моего прибытия в Москву, предварить телеграммою о. Наместника Чудова монастыря».

21 числа, прощаясь с губернатором А. Н. Сомовым, я видел у него свидетельство, выданное управляющим канцеляриею Св. Синода В. К. Саблером, крестьянину Бежецкого уезда (сапожнику) Кузнецову о том, что он, Кузнецов, принимается в духовное звание в С.-Петербургскую епархию, в Новоладожский уезд.

В этот же день получено было мною письмо от протоиерея В. И. Волкова; от 18 ч. о. протоиерей писал мне:

«Вы желаете знать, откуда я взял брошюру о нравственных причинах неимоверных успехов в войне 1812 г., – ответствую: купил в июне месяце 1857 г. в Динабурге на рынке в числе многих других, из распродававшейся библиотеки коменданта Динабургской крепости. За 5, если не менее, рублей тогда купил я разных книг почти воз; в числе многих эту брошюрку и Камень веры.

О кафедре говорил я Вам не потому, что нуждаюсь в ней, а потому, что она нуждается во мне. Человек не может учить другого тому, чего сам не знает. В нашей епархии открыто миссионерское место с жалованьем в 1800 р., – место бесприходное, в г. Режице, как центре раскольнического населения. Но я взять это место не могу, хотя бы и приказывали взять, потому что для постоянного путешествия я уже стар и слаб. В кабинете работать могу еще много, но путешествовать для меня обременительно – у меня есть еще семья, требующая моей жизни в Витебске. Взять же место для того, чтобы только получать жалованье – я не могу позволить себе такого дармоедства.

16 числа июня посетил Витебск Обер-Прокурор; осматривал оба собора, семинарию, училища, Благовещенскую церковь, Марков монастырь и Консисторию, которую нашел хорошею, чистою, светлою, вместительною, и сказал, что наша Консистория гораздо лучше Московской. 17 числа он обедал у преосвященного⁴¹³ и был довольно весел. Посещение его во всем оставило приятное и отрадное впечатление. Но что будет дальше, какие будут последствия его посещения не знаю. В нас он влил новую струю жизни, возбудил нас к энергии – это верно... Полагаю, что преосвященному он сделал руководственные наставления, как человеку правящему епархией без предварительной специальной подготовки».

Предположивши выехать из Твери на родину 22 числа, я предварительно составил подробный маршрут своего путешествия. Вот он:

Июнь.

22. Выезд из Твери.

– Москва.

– Владимир–ночлег.

23. Выезд из Владимира.

– Ковров. 24. Приезд в Муром.

25.

В Муроме.

26.

27. Выезд из Мурома.

28. Приезд в Шую.

29. Поездка в село Горицы.

30. – в село Палех.

Июль.

1. Выезд из Шуи и приезд в Иваново-Вознесенск.

В Иваново-Вознесенске.

3.

4. Выезд из Иваново-Вознесенска.

– Из Кинешмы на пароходе по Волге в Кострому.

5. Кострома.

Ярославль.

7.

8. Ростов. 9. Сергиев Посад.

10.

Москва

11.

12. Возвращение в Тверь.

22 ч. Понедельник. В 7 часов утра с курьерским поездом выехал из Твери, и в 10 ч. 30 м. приехал в Москву. Со станции, заехавши в Рождественский женский монастырь, для свидания с известною А. П. Ушаковою, отправился в монастырь Покровский, где о. архимандритом Андреем встречен был очень радушно. Здесь нечаянно встретился я с известным палеографом, архимандритом Данилова монастыря Амфилохием и священником Уваровым⁴¹⁴ – издателем «Воскресного Дня», в котором, без моего ведома, помещен был мой портрет с краткою биографией. После радушной трапезы в покоях гостеприимного хозяина и после краткого отдохновения, в 4 часа оставил Москву и по Владимирско-Нижегородской дороге направился во Владимир.

В 10 ½ ч. ночи приехал во Владимир, где на станции встречен был преосвященным архиепископом Феогностом и его Викарием епископом Аркадием; тут же случился и протоиерей С.-Петербургского Казанского собора П. К. Цветков, приехавший на свою родину.

С дороги предложен был мне чай и сытный ужин, а для ночлега указано помещение в верхнем этаже архиерейского дома, где я прежде никогда не бывал. Ночь проведена не довольно спокойно по причине боли в горле, которую я получил в дороге, выпивши на какой-то станции холодного лимонада, и эта боль сопровождала меня во все время моего путешествия.

23 ч. Празднование Владимирской иконе Божией Матери. Выслушавши в домовой церкви раннюю литургию и напившись чаю, я обозревал в сопровождении преосвященного монастырские церкви – древний собор, в недавнее время обновленный, где до 1724 г. почивали нетленные мощи Св. Благ. Вел. Князя Александра Невского, в этом году перенесенные в С.-Петербург, и Крестовую церковь, также недавно обновленную и распространенную, где я в январе 1842 г. служил две недели, одну в сане диакона, а другую в сане пресвитера. При этой последней церкви, с левой стороны, помещена ризница, наполненная древними драгоценными утварями – крестами наперсными, панагиями, митрами, богатыми облачениями как архиерейскими, так и священнослужительскими и пр.

Внизу этой церкви устроена Епархиальная публичная библиотека. Помещение достаточно просторное; книг и рукописей довольно много.

Затем прогуливались по саду. Сад не обширный, но наполненный хорошими плодовитыми деревьями – вишнями, яблонями и др., есть небольшая и теплица. В ограде сада с­ башни я любовался красивыми и широкими видами за рекою Клязьмою.

В 10 часов отправились в кафедральный собор, где по случаю праздника литургию совершал преосвященный викарий. Собор был наполнен молящимися; певчие архиерейские пели стройно; служба, вообще, шла чинно.

Владимирский Успенский собор, заложенный в 1154 г. Вел. Князем Андреем Юрьевичем Боголюбским, окон­чен в 1160 г. В течении многих веков знаменитый собор этот подвергался многократным разорениям. В последнее время, благодаря ревности архиепископа Феогноста, внутренность его реставрирована и открыты из-под штукатурки древние превосходные фрески. После литургии я обозревал подробно весь собор, поклонился находящейся в нем святыне и был на хорах в ризнице, где рассматривал оставшиеся от разных погромов неприятельских священные древности и достопримечательные предметы, хранящиеся в отличном порядке, благодаря заботам о. ключаря протоиерея А. Виноградова, который, сверх сего, составил этим древностям и предметам опись и напечатал ее (Владимир, 1886 г.).

Из собора отправились в женский монастырь, именуемый «Княгинин», так как он основан в конце XII в., по желанию княгини Марии, супруги Вел. Князя Всеволода III. Здесь я поклонился св. мощам мученика Авраамия, перенесенным сюда из Болгар в 1230 г.

Из монастыря проехали за Лыбедь в духовные училища – мужское и женское. На обратном пути оттуда я посетил племянника инспектора гимназии А. И. Успенского. Затем были в семинарии, где производились в это время выпускные экзамены. Был в столовой, и посетил квартиру Ректора.

После обеда отправились с преосвященным в Боголюбов монастырь, отстоящий от Владимира в 11 верстах. Монастырь этот основан в 1154 г. Св. Вел. Кн. Андреем Боголюбским. Монастырем управляет викарий Владимирской епархии. Поклонившись в древнем монастырском храме чудотворной иконе Владимирской Б. Матери, мы посетили настоятеля, преосвящ. епископа Аркадия.

Возвратившись из Боголюбова монастыря, мы направились в Дмитриевский собор. Собор этот сооружен в 1194 г. Вел. Князем Всеволодом III (Димитрием) и был придворною его церковью. Церковь эта сложена из белого камня и по наружным стенам украшена резьбою, изображающею разных птиц, зверей и другие фигуры. В 1834 г. собор этот, по повелению Императора Николая I, восстановлен был в первоначальный вид; внутри его, на сводах и стенах, из-под нескольких слоев штукатурки открыты были древние изображения греческого письма альфреско, между прочим, изображение благоразумного разбойника Раха. Подробное описание этого древнего собора издано графом С. Г. Строгановым⁴¹⁵.­

Оставляя родной Владимир, я оставил на память 2.000 рублей на стипендию одного бедного ученика семинарии, 1.000 р. в пользу Попечительства о бедных духовного звания и 100 р. в Братство Благов. Князя Александра Невского.

24 ч. в 1 ч. 45 мин. пополуночи выехал из Владимира и отправился в Муром, куда прибыл в 11 ½ часов утра. На станции встретили меня все родные и множество народа. Один из родственников, протоиерей Г. В. Ястребов⁴¹⁶ обратился ко мне с живою и одушевленною речью, содержания коей, при народном шуме, слышать я не мог. Со станции отправился в поданной мне карете, при колокольном городском звоне, в собор, где я некогда служил в сане священника. Здесь, для встречи меня, собралось все городское духовенство. При вступлении моем в собор, преемник мой по священству и свояк соборный протоиерей Александр Ив. Орфанов обратился ко мне со следующею речью:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко!

Более 40 лет прошло с тех пор, как св. храм сей зрел Тебя, начинающего в нем свое священнослужение; более 30 лет видел он Тебя в сане священно-архимандрита, и вот теперь зрит и сретает Тебя–Иерарха, старейшего почти во всех иерархах российских, имущего власть раздаяти дары благодати другим, по дару и образу Великого Архиерея, прошедшего небеса.

Благословен Бог наш!..

Благословен Бог творяй чудеса.

Благословен Бог творяй чудеса; ибо, кто из знающих Тебя не знает и не видит на Тебе, Владыко Святый, особенного, чудесного водительства и благоволения Божия, исполняющего во благих желания Твоя, венчающего Тя милостию и щедротами. И что же, как не чудное водительство Божие теперешнее посещение Твое града нашего и святого храма сего?!..

Вниди же в радость Господа Твоего, а сердца наши радуются и возрадуются о Тебе, Иерарх Божий, грядый во имя Господне!

Вниди в радость Господа Твоего и Твоею мощною, святительскою молитвою испроси, и Твоим щедрым архиерейским благословением низведи и преподаждь нам и граду сему мир, радость о Дусе Святе и вся благая временная и вечная. Того с надеждою ожидаем от Тебя, того усерднейше просим у Тебя, Святитель Божий, мы, благоговейно и радостно днесь сретающии Тебя. Аминь».

Выслушавши это отрадное для меня приветствие и поблагодарив за него о. протоиерея, я вошел в собор и, после обычного краткого молитвословия с многолетствиями, вступил в алтарь и, приложившись к Св. Престолу и затем к местным иконам и мощам Муромских чудотворцев Петра и Февронии, осенил с амвона духовенство и народ.

Собор я нашел не в том виде, в каком оставил его в июле 1846 г. Он переделан и распространен. Св. мощи чудотворцев вынесены из алтаря и поставлены за левым клиросом при северной стене храма.

Из собора проехал я в квартиру, приготовленную мне в особом деревянном корпусе Спасского монастыря, где настоятелем состоит архимандрит Мисаил, бывший у меня в Харькове экономом архиерейского дома.

Обед устроен был для меня в доме протоиерея Орфанова, куда приглашены были все городские родственники, а их там очень немало.

25 числа. Память муромских чудотворцев Петра и Февронии.

Накануне была совершена праздничная всенощная, на которой я выходил на литию и величание. После евангелия помазывал народ освященным елеем при мощах чудотворцев. Собор переполнен был молящимися.

Ночью на 25­ число получена была мною из Твери телеграмма следующего содержания:

«Ныне Тверитяне возносят молитвы о здравии и благоденствии Вашего Высокопреосвященства пред мощами Свя­того Благоверного Князя Михаила и покорнейше просят о себе Ваших архипастырских молитв.

Епископ Гавриил

Губернатор Сомов».

Известно, что 24 числа июня ежегодно совершается торжественное обнесение вокруг Тверского кафедрального собора святых мощей Благоверного Князя Михаила Тверского, в память избавления в 1831 г. от губительной холеры.

На полученную мною телеграмму я немедленно отвечал в следующих выражениях:

«Тверь. Преосвященному Гавриилу.

Усердно благодарю Ваше Преосвященство со всею братиею и Его Превосходительство за вчерашнее молитвенное о мне воспоминание, ныне возношу о Вас и о пастве молитву при святых мощах Муромских чудотворцев».

Пославши телеграмму, я отправился в 10­ часу в собор, для совершения литургии, в которой сослужащими были – 3 архимандрита, 3 протоиерея и два священника. Должность протодиакона исправлял очень удовлетворительно соборный диакон, видный собою и голосистый. Пели соборные певчие довольно стройно. По окончании литургии, совершен был молебен чудотворцам Петру и Февронии. По разоблачении, я, вышедши в мантии из алтаря, благословил соборный причт иконою препод. Саввы Вишерского и при этом сказал краткую речь.

Стоя, во время литургии, в алтаре, пред святым престолом, я не мог не вспомнить с душевным умилением о том далеком времени, когда на этой же Божественной трапезе я приносил бескровную жертву в сане молодого священника Иоанна Тихомирова. Поистине дивные судьбы Промысла Божия совершились и совершаются надо мною грешным и недостойным!...

После литургии праздничная трапеза приготовлена была опять в доме протоиерея А. И. Орфанова. К ней, кроме участников в Богослужении, приглашены были некоторые из почетных граждан. Угощение было обильное и радушное. О. Орфанов, при крайней ограниченности средств своих, всегда отличался гостеприимством.

Вечером, после отдохновения от трудов, я посетил старшего из своих родственников Муромских, помянутого выше протоиерея Гавр. Вас. Ястребова.

26 ч. утром отправился я, в сопровождении протоиерея Орфанова, на Воскресенское кладбище, где погребены мои присные и родные. Выслушав по них паннихиду в церкви и литию на могиле, я поклонился их праху и благословил могилу.

На обратном пути с кладбища, мы заезжали в мужской Благовещенский монастырь, где почивают в одной раке мощи Благ. Князя Константина и чад его Михаила и Феодора. Поклонившись этой святыне, заходил в келии настоятеля, архимандрита Алексия (родного брата известного Петербургского проповедника–протоиерея Полисадова)⁴¹⁷.

От Благовещенского мужского монастыря одною лишь проезжею дорогою отделяется женский Троицкий монастырь: мы посетили и его, но не нашли дома игумению Персиду. Она в этот день была именинница, и благоразумно уклонилась от приема поздравителей.

Затем, посетивши градского голову, отправился в Духовное училище, где я некогда был учителем. Училище на том же месте, но помещается в новом каменном, очень хорошем здании. Меня встретили всей корпорацией, и я обошел все классы; посетил и квартиру смотрителя. На память о посещении училища вручил смотрителю 100 р. в пользу бедных учеников.

Из училища проехал на Пятницкое кладбище, где усердно помолился на могиле соборного протоиерея Михаила Григорьевича Троепольского⁴¹⁸ – моего истинного доброжелателя и руководителя на первых порах моего священнического служения при соборе.

В 12 часов, в доме соборного старосты, купца Ив. Конст. Жадина предложен был мне богатый завтрак, к которому было приглашено несколько других лиц.

Возвратившись после завтрака в свою квартиру, я получил с почты письмо из Шуи от священника погоста Ильинского, Николая Них. Соловьева. Он писал от 25­ числа:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Дорогой наш отец и благодетель!

Шуя ожидает Вас и готовится встретить к 30 июня. Не оставьте своим милостивым посещением меня и дом мой, который будет приготовлен для Вашего отдыха. Пустынность нашего погоста и свежий и ароматический воздух будут весьма полезны и пригодны для Вашей особы. Проведя несколько суток, укрепив себя воздухом и купаньем, Вы, Святитель Божий, можете здесь подкрепить себя для дальнейшего пути и странствования.

Благоволите известить из Владимира, когда Вы оттуда выедете, и сын мой, протоиерей Евфимий Николаевич, встретит Вас в Новках; он приехал ко мне с семьей 3 дня.

Вашего Высокопреосвященства, моего благодетеля и отца, покорнейший послушник»...

К письму о. Николая присоединил несколько строк сын его, протоиерей Евф. Никол. Соловьев, законоучитель Уфимских гимназий. Вот содержание этих строк:

«Высокопреосвященнейший благодетель и рукоположитель мой!

Родитель мой готовит весь дом для Вашего покоя и отдыха, надеясь, что Вы не откажетесь провести у него несколько времени и поправить силы Ваши. Погода прелестная; благорастворение воздуха и бесподобное купанье. Я готовлюсь встретить Вас. Отлично бы Вы сделали, если бы проехали с вокзала прямо к нам и у нас отдохнули. В Шуе будет жарко и беспокойно для Вас; один день спокоя доставит сил на 10.

Ожидаем с нетерпением того времени дорогого, чтобы послужить Вам и успокоить Вас.»

В 4 часа пополудни подробно осматривал собор. После новейшей переделки и распространения собор, к сожалению, утратил прежний, древний стиль. Кроме нескольких старинных икон в иконостасе, в нем никаких древностей не сохранилось.

Из собора я зашел в свое прежнее, теперь уже обветшавшее, жилище. Тут в памяти моей воскресло все былое, радостное и прискорбное.

Вечер провел я в кругу родных в доме протоиерея Александра Егор. Аменицкого.

В «Современных Известиях» о моем приезде в Муром помещена корреспонденция от 26 июня такого содержания:

«Третьего дня приехал сюда с поездом Муромской железной дороги в 11 час. 52 мин. по московскому времени редкий и весьма дорогой для духовенства гость Высокопреосвященнейший Савва, Архиепископ Тверской. Дорог он духовенству, потому что ему здесь есть ближайшие родственники. Так, например, родная сестра⁴¹⁹ его за протоиереем собора Орфановым, другая сестра за священником церкви Николы Зарядного, о. Виктором Варваринским. Мурому же он дорог, потому что здесь при храме Рождества Христова он священствовал и довольно долгое время.

Его встретили все власти, городская управа в полном составе, а голова в регалиях, при двух золотых медалях и ордене Станислава, смотритель духовного училища и штатный смотритель уездного училища. Был представитель столичной печати, корреспондирующий в Новое Время и Современные Известия, и громадное количество простого народа. На вокзале Владыка был приветствуем очень недурненькой речью оратора о. протоиерея Гавриила Ястребова, по окончании которой Владыка, поздоровавшись с родными, поехал в собор. Заметна его любовь к своим. На руках г-жи Аменицкой он встретил маленького своего двоюродного внука и потрепал по щеке, приголубивши ласковым словом. Из собора, после краткого молитвословия, он уехал к себе в Спасский монастырь. В соборе же перед многолетием Царствующему Дому и Синоду протоиереем Орфановым была сказана прочувствованная речь. Владыка Савва на вид очень бодрый и живой. В нем виден пытливый ум из недюжинных. Не диво, что ныне он награжден алмазными знаками св. Александра Невского.»

27 числа после завтрака в доме протоиерея Орфанова, я простился с его семейством и отправился на станцию железной дороги, где ожидали меня прочие родные, чтоб напутствовать меня своими благожеланиями. В три часа раздался свисток, и я, осенивши себя крестом, простился с своим Муромом, конечно уже, навсегда.

Из Мурома путь лежал в г. Шую. На половине пути, на станции Ковров, ожидало меня целое родственное семейство: двоюродная сестра моя Елисавета Петровна с мужем своим, заштатным священником С. И. Доброхотовым, и с ними дети – сын семинарист и дочь с мужем священником, занявшим место тестя. За этот сюрприз я, разумеется, должен был заплатить дань – и заплатил.

28­ ч. Воскресенье. – На станции «Егорьев» встретил меня помянутый выше протоиерей Евф. Никол. Соловьев и сопровождал меня до Шуи, куда поезд пришел в 6 ½ ч. утра.

На станции встретил меня внук, единоверческий священник Виталий Порф. Ризположенский и привез в свою квартиру, где я сейчас же лег в постель, для отдохновения после многих бессонных ночей.

В 9 часов я отправился в собор к литургии, которую совершал протоиерей Флегонт Ив. Дунаев, а после литургии соборне с прочими двумя священниками Соловьевым⁴²⁰ и Правдиным⁴²¹ отправил для меня молебен пред чудотворною иконою Божией Матери, именуемою Шуйскою-Смоленскою. Пред этою чудотворною иконою я, в продолжении семи лет (1827–1834 г.) моего учения в Шуйском дух. училище, почти каждый воскресный и праздничный день с благоговением покланялся, так как моя квартира была близ собора, и мы обязаны были ходить на богослужения в соборную церковь.

Не бывши 25­ лет в Шуе, я поражен был благолепием соборного храма, и этим благолепием собор обязан ревности и попечениям соборных старост, большею частию богатых Шуйских купцов.

Из собора зашел я к протоиерею о. Флегонту Дунаеву, который доводится мне в свойстве чрез брата своего Андрея Дунаева, женатого на моей родной племяннице⁴²². Квартира протоиерея весьма тесная и скромная. Мне предложен был чай и завтрак.

От протоиерея заезжал я к прочим соборным священникам – Соловьеву и Правдину. О. Соловьев мой земляк: он родом из смежного с моею родиною села Дунилова, диаконский сын, которого я знал с раннего детства. О. ІІравдин, родом из села Хотимля, женат на дочери бывшего соборного священника Иакова Ивановича Холуйского⁴²³ – моего почтенного учителя по Шуйскому училищу, весьма любившего и ласкавшего меня, как лучшего своего ученика. Он преподавал нам в низшем отделении латинский язык.

Затем я отправился в Духовное училище. Оно не на том уже месте, на котором было при мне, когда я учился. При мне оно было близ собора, на городской грязной площади, ничем не огражденное. Теперь оно на краю города, в красивой и здоровой местности. Училищное здание обширное, светлое, с прекрасною при нем домовою церковью и с большим садом. В училищной библиотеке подобраны и показаны были мне подлинные документы и акты, касающиеся меня за все время моего учения в Шуйском училище, начиная с прошения моей матери в июле 1827 г. о принятии меня в училище. Мне были доставлены потом точные копии со всех этих документов. В свою очередь, я вручил училищному начальству 1000 р. на стипендию для одного ученика, сына какого-либо бедного, но трезвого и честного причетника.

Возвратившись после странствования моего по стогнам града в свою квартиру, я нашел приготовленную добрым хозяином моим трапезу. Со мною разделили эту трапезу, кроме близких родных, смотритель дух. училища и еще, не помню, кто из приглашенных гостей.

В 6 ч. поехал я ко всенощной в приходскую Крестовоздвиженскую церковь, где я некогда был поминальным певчим в хоре богатого купца Киселева⁴²⁴. Церковь не обширная, но весьма благолепная – вся блистает золотом. Особенную достопримечательность этого храма составляет древняя греческая икона Успения Б. Матери (начала XVI столетия), приобретенная в тридцатых годах купцом Киселевым за 15000 р. ассигнациями. После всенощной я осмотрел ризницу, наполненную драгоценными утварями и облачениями, отличающимися богатством и изяществом: редко где можно видеть такую ризницу. Из церкви заходил в дом протоиерея о. Покровского⁴²⁵, переведенного сюда из села Дунилова.

Вечер провел я в доме соборного старосты, купца М. А. Павлова, вместе с соборянами и некоторыми лицами. Он предложил нам роскошный ужин, за принятие коего приплатил мне 50 рублей в пользу новостроившейся тогда церкви в Осташковском женском монастыре⁴²⁶.

29 ч. День первоверховных апостолов Петра и Павла. В 7 часов утра я отправился с племяняиком П. И. Успенским⁴²⁷ на свою родину – в село Горицы, отстоящее от Шуи в 17 верстах. Подъезжая к Горицам, я невольно вспомнил троестишие Жуковского:

О, родина святая,

Какое сердце не дрожит,

Тебя благословляя!..

Въезжаю в село, и с приятным удивлением вижу толпу народа, встретившего меня с хлебом-солью. Я сердечно поблагодарил любезных земляков за такой неожиданный и приятный для меня сюрприз и пригласил их в церковь помолиться вместе со мною.

Подъезжаю к церкви: священник Александр Яковлевич Невский⁴²⁸ (мой ученик по Муромскому училищу и родственник по своей жене) в полном облачении с крестом встретил меня, при входе в церковь. Я вошел в алтарь, и началась литургия, которую о. Невский совершал не с особенным благоискусством. После литургии отправлен был молебен пред храмовою чудотворною иконою Рождества Пресв. Богородицы и вслед за молебном – панихида по моим родителям и родственникам. Затем совершена краткая лития на могиле моей родительницы, Стефаниды Ивановны, скончавшейся 14 марта 1830 г., когда мне исполнилось, 15 того же марта, одиннадцать лет от рождения. С глубоким чувством умиления поклонился я дорогому праху моей доброй и попечительной родительницы и осенил ее могилу своим архиерейским, сыновним, благословением. Весь народ, находившийся в церкви, вышел со мною на могилу моей матери и, окруживши меня со всех сторон, нетерпеливо все стремились один перед другим принять от меня благословение. Я душевно благодарил всех за молитвенное со мною участие, а певчих из крестьян, певших довольно стройно, вознаградить деньгами. Побеседовавши еще несколько минут с окружавшим меня народом, я спросил, много ли остается между ними в живых моих сверстников? Оказалось весьма мало, не более 3–4-х человек.

Из церкви зашел я в дом священника, где предложен был чай и небольшая закуска. После этого я пошел вокруг церковной ограды, чтобы сзади ее, с небольшой горы, полюбоваться красивыми видами большого села Дунилова, отделяющегося от Гориц рекою Тезою. Отсюда я прошел в зимнюю церковь, которую нашел почти в том же виде, в каком помню ее в детстве, тогда как летняя, холодная церковь обновлена и благоукрашена новою стенною живописью, взамен старых апокалипсических изображений. В зимней церкви мне показаны были метрики 1819 г., где под 15 числом марта записано мое рождение. Достойно примечания, что в холодной церкви чугунные плиты на полу сделаны в том же 1819 году. Из церкви прошел я на то место, где был дом моей матери и рядом с ним дом ее брата, моего дяди и отца крестного, диакона Петра Ивановича. Разумеется, не осталось на этом месте и следов наших жилищ. Здесь теперь стоит небольшая лачужка крестьянина Куликова, моего сверстника по летам, с которым я некогда забавлялся детскими играми и которому раз по неосторожности камушком прошиб голову. Вспомнивши теперь о своей вине пред Куликовым, я вознаградил его за нанесенную ему язву тремя рублями.

Я поручил священнику о. Невскому наведаться, от кого следует, не может ли быть приобретено на мой счет это место, на котором стоит дом крестьянина Куликова, с тем, чтобы здесь построена была церковно-приходская школа или богадельня. Но предложение мое оказалось, как увидим впоследствии, неудобоисполнимым.

Посетивши затем моего двоюродного брата, отставного чиновника, 75-летнего старика, Феодора Александровича Александровского, проживающего в доме зятя своего, заштатного псаломщика А. Островского, я отправился с священником в дом церковного старосты Кобелькова. Там нам предложен был завтрак.

От Кобелькова поехал я в Дунилово, где осмотрел церкви: Покровскую, где поклонился древней резной иконе Святителя Николая Можайского; Крестовоздвиженскую, устроенную из часовни; Благовещенскую, при которой в старину существовал женский монастырь и Единоверческую Успенскую, где, также в древности, был Успенский мужский монастырь. Все осмотренные мною церкви оказались одна другой лучше и благолепнее.

Возвратившись из Дунилова, мы тотчас же отправились в обратный путь. На пути, в 4-х верстах от Гориц, я посетил Николо-Шартомский монастырь. Вошедши в соборную церковь и поклонившись святыне, я зашел в кельи игумена Владимира. О. Владимир 55-ти лет, но он на вид кажется гораздо моложе своих лет и весьма благообразен. Он радушно принял меня и угостил чаем. Здесь я, между братиею, встретил моего товарища по семинарии, иеромонаха Паисия, который некогда жил у меня в Московском Высокопетровском монастыре.

В 5 часов пополудни мы были уже в Шуе.

Вечером явился ко мне соборный священник, который вместе и учитель дух. училища, Евлампий Ив. Правдин и представил мне составленную им и одобренную уже к напечатанию духовною цензурою «Историю Шуйского Духовного училища», с тем, чтобы я дозволил ему этот труд посвятить мне. Я не мог отказаться от такой чести, из опасения огорчить автора. Рукопись была напечатана, и мне прислано было несколько экземпляров. Разумеется, я не остался, в свою очередь, пред о. Правдиным в долгу.

На другой день, 30 числа, в 6 ч. утра мы с племянником отправились в село Палех – мою отчизну, отстоящий от Шуи в 30 верстах и находящийся в пределах Вязниковского уезда. Подъезжая к Палеху, я не испытал уже тех живых, радостных чувств, какие пережил, приближаясь к Горицам. И это очень естественно: в Палехе моя отчизна, а в Горицах – родина. Мой родитель Михаил Сергеевич с самых юных (12-ти) лет был при Крестовоздвиженской церкви села Палеха причетником и скончался 25 января 1819 г., за два почти месяца до моего рождения. Моя мать, Стефанида Ивановна, проживши, после его смерти, несколько недель в Палехе, переселилась с тремя малолетними дочерьми на свою родину, в село Горицы, где оставалась еще в живых ее мать Анна Васильевна, вдовая диаконица, и где брат ее Петр Иванович был диаконом. И здесь-то, 15­ марта, я появился на свет, здесь проходили детские годы моей жизни, здесь я получил первые живые впечатления от окружающей меня среды. В Палехе я ни разу не был до окончания семинарского курса в 1840 году, когда мне был уже 21 год. Посетивши тогда в первый раз свою отчизну, я не нашел уже там никого из близких родных. После того я был еще раз в Палехе в 1847 г. в сане уже священника. Теперь, прибывши на свою родину в сане архиерея, я почел священным долгом посетить еще раз и, конечно, уже в последний, свою отчизну и помолиться на могиле своего родителя.

Приехавши около 9­ часов в Палех, я велел подвезти себя к дому младшего священника о. Николая Петров. Чихачева⁴²⁹, который заранее изъявил готовность принять меня у себя в доме. Лишь только подъехал я к дому о. Николая, как он поспешил войти на крыльцо и, держа в руках небольшой складень с изображениями святых, тезоименитых мне и моим родителям, приветствовал меня в следующих выражениях:

«Милостивый Архипастырь!

В родное село прибыли Вы, но не в родной дом вступаете. И какого родства искать здесь сироте до рождения своего? – Но Вы, благодетель мой, осчастливили некогда милостивым вниманием своим подобного себе сироту, которому ныне Господь и приводит встретить Вас с благоговейною радостию в сердце и святою иконою в руках. Благоволите, Владыко святый, принять сию св. икону на память о родном Палехе, благословите меня и семью мою».

Село Палех расположено на плоской местности, при маленькой речке Палешке; население его простирается до 1500 душ обоего пола; из них большинство издавна занимается иконописным мастерством. Там две каменных церкви, из коих одна на кладбище, и при них два причта.

После краткого отдохновения в доме о. Николая, я просил начать благовест к литургии, которая предполагалась в кладбищенской Ильинской церкви. Мне подали экипаж и я отправился туда. Вслед за мною стремился народ толпами, а многие уже предварили меня. Подъехавши к кладбищенской ограде, я сошел с экипажа и пошел к церкви между сплошною стеною народа по ту и другую сторону пути. При входе в церковь, меня встретили оба священника в полном облачении, с крестом и св. водою; затем, когда я вошел в алтарь, началась заупокойная литургия и после литургии совершена панихида, при стройном и довольно искусном пении любителей из крестьян. По окончании панихиды вышли на могилу моего родителя, и здесь совершена была краткая лития. Помолившись усердно о упокоении раба Божия чтеца Михаила, я преклонился до земли и так же, как в Горицах, осенил родительскую могилу своим благословением.

С могилы возвратившись опять в церковь, я поблагодарил причт и певчих, и затем, выходя из церкви, долго благословлял народ. Когда вышел я из церкви, меня снова окружил со всех сторон народ, желая со мною как редким гостем побеседовать. Я спросил ближе стоявших ко мне соотчичей, помнит ли кто из них моего родителя? Оказалось, что никто из мужчин не помнит, но нашлась одна старушка, которая подошла ко мне и говорит: «Я, батюшка, помню твоего родителя, помню, как и на похоронах его была». Я очень был рад, что нашлась современница моего родителя, и чтобы поподробнее расспросить эту добрую старушку, я велел ей придти ко мне в квартиру. Пришла, и вот что поведала мне: «Был, батюшка, родитель твой лицом белый-набелый, и волосы у него такие светлые были; его и звали все: Михайло белый, Михайло белый. Мущина он был роста среднего, не то что очень полный, а так себе плотный, крепкий; пел он не громко, а по-хорошему; речь у него была скорая... Помню хорошо, что помер он в молодых годах, а захворал-то от простуды. Говорили тогда, что ехал он откуда-то из гостей, зимой, в сильную вьюгу, заплутался и простудился крепко-на́крепко; болезнь его как-то скоро свалила. Только слышим: Михайло белый помер, Михайло белый помер! – Ну, сходила и я с другими посмотреть на покойника, была и на похоронах его, царство ему небесное». – При этом старушка набожно перекрестилась. – Я от души поблагодарил эту добрую, словоохотливую старушку и вручил ей небольшую лепту.

По пути с кладбища я заехал в главную приходскую церковь – Крестовоздвиженскую: храм просторный и благолепный. Затем посетил старшего священника и благочинного, о. Василия Малинина⁴³⁰, он предложил мне чаю. Отсюда поспешил я в свою квартиру, где добрым хозяином приготовлена была уже трапеза. К трапезе приглашено было несколько почетных прихожан – все почти иконописцы. Все они принесли в дар произведения своих трудов. Я отдарил их своими фотографическими карточками. Во время стола шла между нами оживленная беседа. После обеда я приказал скорее приготовлять дорожный экипаж. Поблагодаривши гостеприимного хозяина и хозяйку за хлеб–за соль, я поспешил оставить дом, чтобы по­сетить на пути старшую и главную мастерскую в Палехе иконописца Н. М. Сафонова⁴³¹.

В 3 часа пополудни оставивши с приятными впечатлениями свою любезную отчизну, где встретил меня такой радушный и почтительный прием, в 6 часов я возвратился в Шую, крайне утомленный.

Но здесь меня ожидал уже экипаж, присланный из погоста Ильинского (Телешево, в 5 верстах от Шуи) от о. Ник. Мих. Соловьева, который заранее приглашал меня к себе на ночлег. – Я немедленно отправился в этот не дальний путь. В Ильинском ожидала меня истопленная и приготовленная баня: я очень был рад очиститься от дорожной пыли и освежиться после утомительного путешествия. После бани, за чаем и вслед затем за ужином, мы втроем, в том числе с сыном моего гостеприимца, Уфимским гостем⁴³² вели братскую, искреннюю беседу до позднего часа. После многолетней разлуки с о. Николаем, много нашлось предметов для разговоров; много было воспоминаний о далеком прошлом; между прочим, с приятностию вспоминали о том, как мы с Николаем Михайловичем, в наследованном им родительском доме (дом этот каменный небольшой двухъэтажный), в августе 1834 г. весело праздновали свадьбу его сестры Анны Михайловны, выданной замуж за моего двоюродного брата, студента семинарии Ивана Петровича Тихомирова. Николай Михайлович переходил тогда в Богословский класс, а я только лишь поступал в семинарию.

На другой день, после бессонной почти ночи, я должен был встать не позднее 4 часов, и спешить опять в Шую, на станцию железной дороги, чтоб не запоздать к отходу поезда в г. Иваново-Вознесенск.

1­ июля. В 6 ½ часов утра приехал я по железной дороге из Шуи в отстоящий от нее в 30 верстах г. Иваново-Вознесенск.­ – Здесь на станции встретили меня родные и знакомые. Соборный о. протоиерей Вас. Ив. Соловьев, мой совоспитанник по Московской духовной академии⁴³³, заранее предоставивший в мое распоряжение свой дом на время пребывания моего в Иваново-Вознесенске, явился на встречу меня с каретою и просил по пути к его дому зайти сперва в Собор, где ожидало меня все соборное духовенство; но я, совершенно изнеможенный от бессонницы, извинился и спешил скорее в квартиру, чтоб броситься в постель, и во весь этот день от изнеможения не мог ничего есть.

Безуездный город Иваново-Вознесенск образовался из двух селений, разделенных между собою рекою Уводь: из большого старинного (существующего с XVI столетия) села Иванова, в последнее время принадлежавшего графу Шереметеву и основаной в 1844 году Слободы Вознесенской, переименованной в 1853 году в посад. 1871 года июля 21 дня последовало Высочайшее соизволение на соединение Иванова с Вознесенским посадом в одно городское поселение. В настоящее время население Иванова-Вознесенска простирается свыше 32,000 душ. –Приходских церквей в нем, кроме Собора, 5, в том числе одна единоверческая. – В городе множество фабрик и заводов (до 62), принадлежащих богатым купцам мануфактуристам. Не напрасно поэтому Иваново издавна слывет русским Манчестером. – Немало также в городе учебных заведений мужских и женских; есть и особая библиотека для чтения.

2 число. В 10 часов утра, напившись чаю, я отправился с добрым хозяином своим путешествовать по городу. И прежде всего посетил Покровский Собор. – Храм обширный и благолепный, известный мне с древнего времени.⁴³⁴

Другой храм – теплый, в недавнее время распространен­ный, украшен богатым иконостасом и изящно написанными иконами.

Некогда около Покровского Собора существовал Покровский мужской монастырь, основанный в 1579 году князем Черкасским, которому принадлежало тогда село Иваново; но в 1754 году монастырь этот упразднен по причине раздора монахов, которые переведены были в Спасокукоцкий монастырь, а церковь обращена в приходскую⁴³⁵.

Из собора проехали в Крестовоздвиженскую церковь. Храм этот также очень обширный и благолепно украшенный. – Крестовоздвиженская церковь, до переименования Иваново­Вознесенска в город, считалась соборною. Настоятелем при этой церкви состоит мой добрый и умный товарищ по семинарии протоиерей Вас. Павлов. Богородский⁴³⁶. Из церкви я зашел в его дом и несколько минут приятно побеседовал с ним.

Отсюда мы проехали в Единоверческую Благовещенскую церковь, где духовенство встретило меня по обычному архиерейскому чину. При этой церкви пристроены две мои родных – племянницы, дочери старшей моей сестры: одна Евдокия Вас. – за диакона, другая Валентина⁴³⁷ за псаломщика. – Побывши несколько минут в церкви и поклонившись пред старинными прекрасными иконами, я посетил скромные жилища своих присных, доставив, конечно, им своим посещением великое утешение. Но чтобы подолее сохранилась память о моем посещении, я вручил своим племянницам немалую лепту.

От Единоверческой церкви мы направили свой путь к церкви Вознесенской, находящейся среди бывшей Вознесенской слободы. При этой церкви настоятелем состоял тогда мой товарищ по академии, протоиерей Феодор Мих. Остроумов.⁴³⁸ Из церкви я зашел в дом моего доброго и простодушного товарища, где увидел на стене прекрасный портрет деда его жены, Шуйского протоиерея Василия Ив. Смирнова – моего первого Смотрителя по Шуйскому училищу.⁴³⁹ Я пришел в восторг, увидевши на портрете сановитого старца – моего приснопамятного начальника, который принял меня в училище, не отказавшись при этом принять в дар от моей матери – вдовицы десяток крупных яблоков. Это было, как выше уже упоминалось, в 1827 году.

Возвратившись домой, мы с о. протоиереем чрез несколько минут поехали в дом старосты Единоверческой церкви, купца Никона Никол. Фокина⁴⁴⁰, где ожидала нас обильная трапеза. К обеду приглашено было множество его родных и знакомых. Обед был продолжительный и довольно шумный. Я с трудом мог дождаться до конца пиршества по причине духоты в комнатах.

Затем, вечер я провел у бывшего городского головы, купца Як. Петр. Гарелина⁴⁴¹, человека просвещенного и ревнителя народного просвещения. Беседа наша была, по преимуществу, культурно-литературного характера. Имя г. Гарелина известно и в литературе; им составлено и издано в 2-х частях сочинение, под заглавием «Город Иваново-Вознесенск, – Шуя, 1884–85 гг.».

Вечер провел в доме Соборного старосты, молодого богатого мануфактуриста Мефодия Никоновича Гарелина – человека весьма любознательного и сведущего в литературе не только русской, но и иностранной. После чая и десерта предложен был нам роскошный ужин.

4­ числа, в 7 часов утра оставил я гостеприимный Иваново-Вознесенск и отправился по железной дороге в город Кинешму, Костромской губернии. – Туда прибыл в 11 часов дня и встречен был колокольным звоном при всех городских церквах. Такой неожиданный для меня прием сделан был, как оказалось, по распоряжению Преосвященного Костромского Александра. Со станции на приготовленном для меня экипаже, привезли меня к собору, где достопочтенный старец, о. протоиерей Горицкий, со всем городским духовенством, встретил меня с крестом и св. водою. Вошедши в алтарь, я искренно по­благодарил духовенство за оказанную мне честь. Из собора я отправился, по приглашению о. протоиерея, в его дом, где приготовлен был для меня завтрак, к которому приглашено было еще несколько гостей из граждан.

Кинешма небольшой, но очень красивый по местоположению городок. Он расположен на крутом правом берегу р. Волги. Народонаселения в нем немного более 4.000 душ обоего пола.

В 1 час пополудни мы сели на огромный (разумеется, сравнительно с тверскими пароходами) Самолетский пароход и поплыли вверх по Волге к Костроме. Меня сопровождал до Костромы о. протоиерей Горицкий. – На половине пути пароход остановился на короткое время у пристани заштатного города Плес. – Вид с парохода на этот маленький городок (в нем нет и 3000 жителей) чудный! Плес так ­же, как и Кинешма, стоит на правом берегу Волги; расположен на крутой высокой горе с глубокими ущелиями; церкви (а их 9) с белыми высокими колокольнями стоят как маяки, или сторожевые башни; домики лепятся по ущелиям горы, как птичьи гнезда. Словом, картина поразительная.

Городское духовенство, узнав о моем проезде, пришло на пристань принять от меня благословение и приглашало посетить их город, но мне страшно было и подумать взобраться на такую высь. Я искренно поблагодарил о.о. иереев за такое любезное приглашение.

Тут ­же на пристани толпились торговки с своими домашними произведениями, холщевыми и бумажными. Одна из них подходит ко мне и предлагает купить полотенце, бумажное с цветными полосами и с фигурными концами. Спрашиваю: что стоит? – Рубль. Беру и отдаю рубль. – Затем подходит другая и кричит: «Батюшка, возьми и у меня такое же полотенце». Беру и плачу деньги. Вслед за этой бежит третья и за ней – четвертая с такими же предложениями. Чтоб не огорчать и этих, беру и плачу деньги. Таким образом, памятником моей остановки на Плеской пристани служат четыре очень красивых и прочных полотенца, которые употребляются мною и до сих пор.

Чем ближе приближались мы к Костроме, тем плавание наше становилось приятнее и приятнее. После жгучей полуденной жары наступил ясный, тихий, прохладный вечеряющий день; пред глазами – широкая, полноводная, величественная река; на каждом почти шагу встречающиеся пароходы и разного вида суда, с шумными, живыми разговорами пассажиров на палубах: все это необыкновенно возбуждало и оживляло душу. Наконец, в 8 часов вечера, пароход остановился у Костромской пристани.

На пристани встретили меня – Ректор семинарии, архимандрит Сергий⁴⁴², кафедральный протоиерей и некоторые другие лица из городского духовенства. – С Ректором сел я в присланную для меня архиерейскую карету и направился в Ипатиевский монастырь – постоянную резиденцию Костромских архиереев. Меня встретил и сопровождал чрез весь город оглушительный колокольный звон чуть ли не всех сорока городских церквей.

В монастыре я прежде всего вошел в соборный храм, где встретила меня вся братия с наместником во главе. Из церкви пошел в архиерейские покои, где на крыльце преосвященный Александр принял меня с распростертыми объятиями и не знал как благодарить за посещение.

Первым угощением для меня была ванна; в огромном медном тазу я вымылся теплой и холодной водой и, таким образом, совершенно оживился после утомительного пути от г. Иваново­Вознесенска.

После того, за чаем и за ужином, мы с гостеприимным хозяином вдвоем начали и продолжали до позднего часа братскую откровенную беседу о множестве разнообразных предметов; между прочим, вспоминали о Витебске, где Преосвященный с 1866­ по 1871 год был при мне Инспектором семинарии. Много интересного он рассказывал мне о своем пребывании в Риме, куда он послан был из Витебска, для служения при тамошней Посольской церкви в качестве настоятеля, и о Туркестане, где он был, до перехода в 1883 году в Кострому, епископом.

5­ число. Воскресенье. Выслушав в Крестовой церкви раннюю литургию и напившись чаю, я пошел осматривать монастырские достопамятности.

Прежде всего не лишним считаю изложить здесь, в кратких словах, историю Ипатиевского или Ипатского монастыря.

Знаменитый монастырь этот основан в 1330 году татарским мурзою Четом (во св. крещении Захарием). Чет, по принятии крещения от св. Петра, митрополита Московского, в Орде, не хотел там оставаться и отправился с своими детьми и некоторыми мурзами в Москву. Проезжая мимо Костромы, остановился для ночлега близ того места, где река Кострома впадает в Волгу. Здесь он сподобился видеть чудесное явление Божией Матери с предстоящим Ей апостолом Филиппом и священномучеником Ипатием, епископом Гангрским. На этом месте благочестивый мурза основал монастырь, который получил наименование от св. Ипатия: Ипатский.

Обитель эта впоследствии получила для России то особенное значение, что из нее вышел родоначальник ныне царствующего Дома царь Михаил Феодорович Романов. – Это было 14­ марта 1613 года. Здесь доселе остаются в первобытном виде небольшие каменные палаты, в которых жил юный Михаил с своею материю, великою старицею Марфою Иоанновною.

В 1744 году, при открытии Костромской епархии, Ипатиевский монастырь назначен кафедральным и доныне находится под управлением архиерея.

Существующий ныне в монастыре обширный каменный храм, во имя Живоначальной Троицы, сооружен в 1652 году, по образцу Ярославского собора, на монастырское иждивение. В храме этом много древних икон, украшенных золотыми и серебряными окладами, а храмовая икона св. Троицы, сверх золотого оклада, весом в 35 фунтов, украшена крупным жемчугом и драгоценными камнями.

Ризница монастырская сохраняет в себе драгоценные вклады Московских царей и бояр Годуновых (потомков мурзы Чета), особенно боярина Дмитрия Ивановича⁴⁴³.

По осмотре церковных древностей, я зашел и в царские палаты, весьма скромные и тесные. Особенно их скромность поразительна при сопоставлении их с палатами архиерейскими. – Такого обширного архиерейского помещения, как в Костроме, едва ­ли где можно найти в другой епархии.

В 12 часов дня, под лучами палящего солнца (день был необыкновенно жаркий), я отправился в кафедральный собор, для поклонения Чудотворной иконе Феодоровской Божией Матери и для совершения панихиды по преосвященным: архиепископе Платоне († 1877 г.) и епископе Игнатии (моем приснопамятном товарище по академии, † 1883 г.), погребенным под теплым собором. – Из собора заходил к кафедральному протоиерею Ив. Григ. Поспелову – Он мой совоспитанник по академии; окончил курс в 1848 году с званием магистра. По окончании курса в академии, поступил на службу в Рижскую епархию и был священником сперва в Вольмаре, потом в Вендене, и оттуда вследствие неблагоприятных обстоятельств перешел в Кострому на настоящую должность. Мне было представлено все его семейство, в том числе – дочь–невеста, помолвленная в замужество: я усердно призвал на вступление ее в супружество благословение Божие.

Оттуда я отправился с визитом к начальнику губернии. Губернатор Виктор Васильев. Калачев, брат известного ученого Сенатора Н. В. Калачева – моего старого доброго знакомого. Но между братьями немного приметил я сходства. – Тогда, как Н. В-ч привлекал к себе своею искренностию и горячею преданностию науке, Виктор Васильевич показался мне холодным, флегматичным и вообще – несимпатичным.

От Губернатора, мимо памятника Ивану Сусанину, проехал я в женский монастырь к знаменитой игумении Марии (в мире Софии Давыдовой). До монашества она жила с матерью-вдовой и двумя сестрами в Сергиевом Посаде, при Троицкой Сергиевой лавре. – Красотою лица и образованностию ума она обращала на себя общее внимание как ученой академической корпорации, так и Лаврской братии. Сестры ее поступили в замужество: Ольга – за князя П. Долгорукова – известного составителя и издателя «Российской родословной книги», Спб. 1854–57 гг.; Вера – за Вл. Ник. Токарева, впоследствии Витебского и потом Минского губернатора. Но Софья не рассудила выходить замуж и решилась посвятить себя иноческой жизни.

До настоящего свидания я только раз видел почтенную мать Марию. Когда я был синодальным ризничим, она приходила с Ст. Ал. Масловым⁴⁴⁴ в ризницу в одежде монастырской послушницы; но тем не менее она встретила меня теперь как ­бы старого знакомого; предложила мне кофе; о многом очень рассудительно беседовала со мною, показала мне все монастырские церкви. При своих дарованиях и необыкновенной энергии, она привела вверенную ей обитель в примерное благоустройство и держит сестер в строгой подчиненности. Игумения Мария с давних пор пользуется особенным вниманием и покровительством Высочайших Особ.

У матери Марии в кельи я встретил одну из ее сестер – вдовую Княгиню Ольгу Дм. Долгорукую.

Преосвященный Александр пригласил ради меня к своему обеду Губернатора Калачева и игумению Марию. За трапезою вчетвером шла между нами интересная беседа о разных современных вопросах.

Вечером я пил чай у преосвященного викария, Епископа Вениамина⁴⁴⁵, – того Вениамина, который был викарием при мне в Харькове и с которым так недружелюбно в 1879 году мы расстались. Но о прошлом–былом теперь мы ни одним словом не вспомянули.

После чая, мы с преосвященным Александром, пользуясь вечернею прохладою, довольно долго гуляли по аллее за монастырскою оградою и дружелюбно беседовали. Наконец, в 11 часов ночи я распростился с своим добрым, гостеприимным хозяином, выразив ему свою искреннюю сердечную благодарность за столь радушный прием. Сел я опять на пароход и направился к Ярославлю.

После знойного дня ночь была очень холодная с сильным ветром.

6­ число. В 5 часов утра пароход остановился у Яро­славля. Приехавши в Спасский монастырь – архиерейскую резиденцию, я нашел преосвященного Ионафана еще в постели. Оказалось, что пароход наш почему-то, может быть, благодаря сильному попутному ветру, прибыл в Ярославль ранее обыкновенного.

Как бы то ни было, я велел разбудить Преосвященного: он встал, и мы сели за чай. После чая, утомленный путешествием я, в свою очередь, лег в постель и проспал крепким сном часа два.

Прежде, чем описывать мое полуторасуточное пребывание в Ярославле, изложу, в кратких словах, историю этого славного города.

Город Ярославль – один из древних русских городов, расположен на правом берегу Волги, при впадении в нее реки Которости. Название свое он получил от имени основателя своего, в 1026–36 г., князя Ярослава Владимировича. Со времени основания своего и до 1777 года Ярославль переходил от одного княжеского рода к другому и, как потом провинциальный город, перечисляем был от одной губернии к другой. Наконец, в 1777 году он назначен был губернским городом Ярославского Наместничества, переименованного в 1796 году в губернию. В Ярославле, до 1787 года не было епископской кафедры; в иерархическом отношении Ярославль принадлежал к Ростовской епархии; и только в этом году велено было Ростовскому архиепископу Арсению⁴⁴⁶ Верещагину именоваться «Ярославский и Ростовский», и местопребывание ему назначено в Ярославском Спасском монастыре, который с этого времени стал называться Ярославским архиерейским домом.

Народонаселение в Ярославле простирается в настоящее время до 35.000 душ обоего пола. Но, при таком, не весьма значительном населении, в городе имеется три монастыря (один из них женский), собор и до 75 приходских церквей, из коих одна другой изящнее по архитектуре и великолепнее по внутреннему украшению. Это свидетельствует об особенном усердии православных жителей города Ярославля к благолепию храмов Божиих. Теперь приступаю к делу.

После отдохновения, я пошел, в сопровождении моего почтенного хозяина, преосвященнейшего Ионафана,­ прежде всего обозревать достопамятности его резиденции – бывшего Спасского монастыря. Спасо-Преображенский монастырь основан в 1216 году великим князем Константином Всеволодовичем, прозванным за любовь его к просвещению мудрым. В течении веков обитель эта много испытала перемен от разных печальных и грозных событий. В настоящее ­время она представляется в следующем виде. В ней семь каменных церквей. Из них главная церковь в честь Преображения Господня, украшенная пятиярусным­ иконостасом с старинными иконами. В ней почивают в одной раке ­св. мощи благоверных князей Феодора и чад его Давида и Константина⁴⁴⁷.

Не описывая прочие монастырские церкви, я перейду к ризничной и книгохранилищной палате. Здание каменное, находящееся близ северной стены архиерейского дома,­ построено преосвященным Антонием⁴⁴⁸, архиепископом Ярославским в 1816–17 г. Оно разделяется каменною лестницею на две равные половины – восточную и западную. В восточной половине помещена ризница, а в западной – библиотека и архив. В той и другой очень много предметов, достойных внимания, но я, по краткости времени, не мог подробно их осмотреть. Для желающих ознакомиться с хранящимися там сокровищами могу указать следующие сочинения:

1) Ярославский Спасо-Преображенский монастырь, что ныне Архиерейский Дом, иером. Владимира, М. 1881 г., и 2) Каталог Ризницы Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле, Графини Уваровой, М. 1887 г., и при этом Каталоге 43 фотографических снимка с наиболее достопримечательных предметов.

В 10 часов мы отправились с преосвященным в Кафедральный Собор, где стояли литургию; а после литургии отслужили для меня соборне панихиду по добром и приснопамятном моем брате о Христе и друге, преосвященном архиепископе Леониде, скончавшемся 15­ декабря 1876 года. С живейшим усердием помолился я о упокоении души: почившего иерарха.

Преосвященный Леонид погребен у южной стены собора. Над его могилою воздвигнут, по Высочайшему повелению, великолепный памятник из мрамора и других дорогих материалов, оставшихся от внутреннего украшения храма Христа Спасителя в Москве, так как покойный Владыка, в бытность свою викарием в Москве, состоял Членом Комиссии о построении означенного храма.

Из собора проехали в женское духовное училище, открытое и благоустроенное тщанием и ревностию преосвященного Ионафана. По осмотре училища в квартире начальницы нам предложен был кофе.

Из училища посетили Семинарию, которая не очень давно вновь построена на новом месте. Здание обширное, светлое и прочное. По осмотре семинарии зашли в квартиру ректора, протоиерея Николая Барского⁴⁴⁹, моего совоспитанника по академии. Прежняя семинария, которую я ревизовал в 1861 году, бывши ректором Московской академии, находилась за оградою Архиерейского Дома, и была в крайне неблаговидном состоянии: тесная, грязная, ветхая, окруженная, притом, кузницами.

Когда, после такого путешествия по стогнам града, возвратились домой, меня ожидал здесь Вице-губернатор Павл. Константин. Рек, знакомый мне по Витебску, где он состоял Членом Губернского Присутствия по крестьянским делам. – В откровенной беседе со мною он признавался, что ему должность вице-губернатора уже наскучила, и он желал бы поскорее быть губернатором, и особенно в Твери, когда уйдет отсюда А. Н. Сомов. – Однако ж, его горячему желанию не суждено было исполниться. Место Сомова занял другой (П. Д. Ахлестышев).

После обеда мы отправились с преосвященным Ионафаном, на пароходе, в состощий с 1878 года в управлении его первоклассный Толгский монастырь, отстоящий от Ярославля в 8 верстах, вверх по Волге.

Толгский монастырь стоит на левом берегу Волги, при впадении в эту реку небольшой речки Толгоболки или Толги, от которой получил и свое наименование. Он основан в 1314 году Ростовским епископом Трифоном по случаю явившейся ему в огненном столпе иконы Божией Матери с предвечным на руках Младенцем.

Древняя обитель эта, на пространстве почти шести столетий своего существования, много испытала перемен и разорений от пожаров, и от неприятельских нашествий; но в настоящее время мы видим ее в весьма цветущем состоянии. Ныне в ней пять отдельных церквей. Главный храм во имя Введения во храм Божией Матери, двухэтажный, древней величественной архитектуры, сооружен в 1681–83 гг. – В нем особенный предмет почитания и поклонения составляет явленная и чудотворная икона Божией Матери, именуемая Толгскою. – Поклонившись этой досточтимой святыне, и затем осмотревши прочие монастырские церкви, я зашел в ризницу. Здесь между немногочисленными, но древними и драгоценными, предметами особенное внимание заслуживает плащаница, 1597 года, шитая золотом, серебром и разными шелками – вклад благочестивой царицы Ирины, супруги царя великого князя Феодора Ивановича.

В ряду настоятелей Толгского монастыря преимущественного внимания заслуживают следующие:

1) Игумен Афанасий Кондоиди – ученый грек (1722 г.), впоследствии, епископ Суздальский († 1737 г.).

2) Архимандрит Августин Сахаров (с 1798–1800 г.), впоследствии, епископ Уфимский; уволенный 6­ января 1819 года от управления епархиею, поселился в Варницком Ростовском монастыре, и, проживши здесь в совершенном уединении 24 года, скончался 1­ января 1842 года, оставив после себя 29 книг разного содержания, переписанных самым тщательным образом⁴⁵⁰.­

3) Архиепископ Ириней Нестерович, бывший с 1830 года архиепископом Иркутским; 27 июля 1831 года, по доносу губернатора Лавинского, отрешен был от должности и помещен в Вологодском Спасо-Прилуцком монастыре, с запрещением ему священнодействия, с лишением права благословлять и с неисходным пребыванием в пределах обители⁴⁵¹. В 1838 году разрешено было ему священнослужение. В 18448 году дан был ему в управление Ярославский Толгский монастырь, где он, после 16-летнего пребывания, скончался 18­ мая 1864 года⁴⁵².

В июле 1861 года, бывши в Толгском монастыре, я посетил этого старца-страдальца. В это время он был уже в болезненном состоянии и из своих покоев никуда не мог выходить.

Напившись в архиерейских покоях чаю и погулявши в кедровой монастырской роще, вечером возвратились в Ярославль.

7­ числа, утром, напившись чаю и простившись с добрым, гостеприимным хозяином, я оставил Ярославль и по железной дороге отправился в Ростов, куда прибыл в 11 часов дня. – На станции встретил меня соборный протоиерей П. П. Фивейский⁴⁵³ и привез в свой дом. – Сюда тотчас ­же явились известные Ростовские археологи Андрей Александрович Титов и И. А. Шляков и, не давши мне отдохнуть с дороги, повели меня в собор и в знаменитый лишь восстановленный Ростовский Кремль.

Успенский собор в Ростове существует в настоящем виде с 1231 года. В нем главную, досточтимую святыню составляет икона Божией Матери, писанная в XI веке св. Алипием, иноком Киево-Печерской обители и принесенная в Ростов князем Владимиром Мономахом⁴⁵⁴. С правой стороны главного алтаря в приделе св. Леонтия, архиепископа Ростовского, под полом нечаянно открыта в 1885 году древняя пещерная церковь и в ней каменный гроб, сооруженный благоверным Князем Андреем Боголюбским, хранящий в себе святыню мощей святителя Леонтия⁴⁵⁵. Я спускался туда по нескольким ступеням и поклонялся пред новооткрытою ракою Святителя.

В соборной ризнице, между немногими древними предметами, особенное внимание заслуживают: 1) Полиставрий, или крещатые ризы святителя Леонтия и 2) Три белых клобука, вязанных из шелка.

Из собора пошли в Кремль: это громадное здание с башнями, бойницами и крытою галереею по высокой зубчатой стене, окружающей прежний архиерейский дом. – Внутри Кремля и в архиерейском доме существуют пять церквей; в архиерейском же доме, рядом с церковию Спаса на сенях, находится квадратное в 8 саженей здание – «Белая Палата», с отделением в ней –Отдаточною палатою, построенною около 1670 года митрополитом Ионою⁴⁵⁶ Сисоевичем» для пришествия государей. – Все эти здания, по перенесении в 1787 году архиерейской кафедры в Ярославль, переданы были в гражданское ведомство и доведены были до совершенного разорения и разрушения; но с 1860 года, благодаря усердию Ростовских граждан, они постепенно восстановлялись и благоукрашались. – В 1884 году октября 28 дня, по случаю освящения церкви древнего Григорьевского монастыря – Затвора и открытия восстановленных «Княжеских теремов» происходило в Ростове торжественное собрание⁴⁵⁷. В то­же время в этих теремах открыт был музей Церковных древностей.

После обозрения храмов, я подробно осматривал и этот музей, в котором довольно много уже собрано церковных утварей и рукописей разного содержания.

В заключение мне предложен был в Белой Палате чай, который освежил мои утомленные силы.

Из Кремля я поспешил в Спасо-Яковлевский монастырь, где настоятель архимандрит Иларион ожидал меня к своей трапезе. – Приехавши в монастырь, я вошел в собор, где почивают нетленные мощи основателя монастыря, святителя Иакова († 27 ноября 1392 г.) и св. Димитрия, митрополита Ростовского. – Поклонившись этой святыне, я пришел из собора в настоятельские покои, знакомые мне с давнего времени. – О. архимандрит Иларион предложил мне скромную трапезу. – Тут я узнал от него, что он получает новое назначение: его переводят в первоклассный Марков монастырь близ г. Витебска. Перемещение это он принял весьма неохотно. И не удивительно!..

В 6 часов ударили на соборной колокольне в большой колокол (2000 пуд.) ко всенощной по случаю праздника на другой день в честь Казанской иконы Божией Матери. – Хотя я и не раз уже бывал в Ростове, но знаменитого соборного звона никогда не слышал. – Теперь, услышавши этот звон, я не мог достаточно наслушаться им: что за сладкозвучие, что за гармония в звуках колоколов!..⁴⁵⁸

Выслушавши в соборе всенощную, которая шла чинно и стройно, и напившись в доме о. протоиерея чаю, в 12 часов ночи отправился далее в путь, к Сергиеву Посаду.

8­ числа, в 7 часов утра приехал в Посад. – На станции железной дороги подан был мне Лаврский экипаж, и меня привезли в Митрополичьи покои. За отсутствием из Лавры о. Наместника, архимандрита Леонида, приемом и угощением моим распоряжался Ризничий, о. архимандрит Арсений. – Выслушавши в Крестовой церкви литургию и затем поклонившись Лаврской Святыне, я отправился в дом бывшего Ректора академии, протоиерея С. К. Смирнова. Он встретил меня с искреннею любовию; но мне тяжело было видеть этого ученого мужа в болезненном состоянии (он поражен был параличом), после того, как я всегда знал его здоровым, бодрым и веселым. Несмотря на свое болезненное состояние, Сергей Константинович охотно вступил со мною в беседу, а его добрая всегда благодушная супруга Софья Мартыновна приготовила между тем завтрак. – Пробывши более часу, я с грустью простился с своим бывшим наставником, сослуживцем по академии и всегдашним другом. – И это было последнее наше с ним свидание: он скончался 16­ февраля 1889 года.

После обеда в митрополичьих покоях, в небольшом кругу старшей Лаврской братии, в 2 часа я отправился в Москву.

На пути, увидевшись с старостою Московского Успенского Собора, знакомого мне купца Е... N... Попова, я пригласил его в свое купе. Много беседовали мы с ним дорогою о разных житейских и церковных предметах. Между прочим, он сообщил мне, что введенное Митрополитом Иоанникием в Успенском соборе продолжительное, по чину Киево-Печерской Лавры, служение, под храмовой праздник Успения Божией матери, всенощной многим из Москвичей не нравится.

В 4 часа прибыл в Москву и остановился в Чудовом монастыре.

Переодевшись, тотчас же отправился на Троицкое Подворье к Митрополиту. Владыко принял меня на этот раз очень приветливо и пригласил отслужить 10 числа, в день празднования Ризе Господней, в Успенском соборе литургию; но я, к крайнему сожалению, по причине продолжавшейся еще боли в горле, не мог принять этого милостивого приглашения. Долго затем шла между нами откровенная беседа о разных церковных вопросах. Тут я от митрополита узнал, что распространившаяся молва о моем перемещении в Тифлис ни на чем не была основана. Идти туда изъявил уже согласие Казанский архиепископ Палладий⁴⁵⁹. – Таким образом, я совершенно успокоился.

9­ число. Слушал раннюю литургию в Синодальной 12 апостолов церкви.

После обеда в Чудовом монастыре, отправился к Генерал-Губернатору, Князю Влад. Андр. Долгорукову. – Его сиятельство, по обыкновению, принял меня очень любезно, и первый вопрос: «Долго ­ли пробудете в Москве?». Ответ: «Недолго». – «В таком случае, завтра, в пятницу, прошу ко мне обедать». – «Не могу». – «Почему?» – «Потому что я приглашен уже в этот день Митрополитом». – «Скажите Митрополиту, что я им за это недоволен».

На этом наш разговор с гостеприимным Князем прекратился. – Посидевши несколько минут, я простился с Его Сиятельством и поехал далее.

10 число. Пятница. Праздник Ризы Господней. В Успенском соборе литургию совершал высокопреосвященный митрополит. – Я присутствовал при Богослужении.

11 числа в 6 часов в Чудовом монастыре всенощная по случаю на другой день праздника в честь святителя Алексия, митрополита Московского. Я выходил на литию и величание.

12 числа. Среда. Я совершал в Алексеевской церкви Чудова монастыря Божественную литургию. – Проповедь на этот раз говорил товарищ мой по академии, протоиерей Симеоновской, на Поварской, церкви Вас. Серг. Богословский.

После обедни, заехавши на короткое время в Чудов монастырь, отправился на Троицкое подворье к митрополичьей трапезе. Вместе со мною к обеду приглашены были все находившиеся в Москве архиереи, а именно: управляющий Новоспасским монастырем епископ Петр⁴⁶⁰; управляющий Симоновым монастырем епископ Иоанн⁴⁶¹, викарий епископ Александр⁴⁶²; другой викарий Мисаил⁴⁶³ не участвовал в трапезе, так как был приглашен по какому-то случаю в Алексеевский монастырь. – Итак, за обеденным столом присутствовало пять архиереев. – Такого торжественного приема преосвященнейший Иоанникий, как сказывали потом, никогда ни для кого из приезжих архиереев не делал. Воздавши за такое радушное угощение гостеприимному Владыке искреннее благодарение, я возвратился в свою квартиру.

Здесь нашел письмо из Петербурга от преосвященного архиепископа Павла⁴⁶⁴, Экзарха Грузии. Он писал от 5­ числа:

«Слышал я, что Вас смутил слух о назначении Вас Экзархом Грузии. Преосвященнейший Митрополит Платон даже по телеграфу спрашивал меня, основателен ­ли этот слух, и, конечно, получил отрицательный ответ. Кто распустил этот слух, не знаю; но от имеющих власть я не слышал ни малейшего намека на ваше назначение в Грузию. И искренне желая Вам добра и любя Вас, отнюдь не пожелаю я, чтоб Вам пришлось пить горькую чашу – служить в Грузии. Положение дел там ужасное. – Единственный охотник в Грузию – Преосвященный Казанский Палладий; но и тот, слышно, искренно или лицемерно начинает побаиваться Грузии. Скатертью ему туда – дорога. Но ваш покорнейший слуга отказывается ехать в дикий, зверский край.

Поручая себя св. молитвам вашим с глубочайшим почтением и преданностию имею честь быть»­...

Вечер провел я у графини А. Е. Толстой. Со мною там был ее духовник, протоиерей И. Н. Рождественский. Беседа шла о митрополите Филарете, о графе Протасове и его фактотуме К. С. Сербиновиче⁴⁶⁵. При прощании графиня напомнила мне о возвращении ей подлинных писем митр. Филарета к ее супругу, графу А. П. Толстому.

11 числа, утром был у меня Харьковский священник о. Любицкий. Он, по обычаю, путешествовал в каникулярное время по России и на этот раз был, между прочим, в Кирилло-Белозерском монастыре. – Оттуда принес мне поклон от настоятеля, о. архимандрита Иакова, бывшего некогда инспектором Харьковской семинарии. – О. Любицкий в беседе со мною сообщил, что преосвященный Амвросий, в собрании всего Харьковского духовенства, читал составленный против него памфлет, – известный под именем акафиста, автором коего духовенство признает протоиерея В........о. – Сцена, достойная удивления!..

Из Рождественского монастыря от А. П. Ушаковой получил письмо следующего содержания:

«Благодарю Вас, дорогой Владыка, что Вы хотя спросили о моей участи. Не скрою от Вас: развязка моего дела меня огорчила. Не больно мне, что не возвысили,–а невыносимо жутко, когда разбиваются лучшие верования души в самое высокое и священное, что есть на земле!... Разве святители люди равные нам? Ведь они – ковчеги Духа Святого! Они – вместители Премудрости, любви, мира, высоких слов и действий Самого Спасителя. Право, невольно пришло в голову такое уподобление: большой барин решил, что ему нужен щенок или котенок. И вот вырвали откуда-то смиренно жившего зверка, завязали в кулек и понесли на решение власть имущему. Долго морился связанным бедняга в кульке! Потом получается бесцеремонное определение: не надо, –передумал, – бросить в овраг. Думаю, что это – не особенно гуманно и высоко для такого высокого, – хотя, конечно, щенят и котят много, и много беспокоить себя о них не стоит!

Но буди за все и во всем благословенно Имя Господне!»

В 7 часов слушал всенощную в храме Христа Спасителя. Служба отправлялась поспешно и сокращенно.

12­ число. Воскресенье. Литургию слушал в Чудове монастыре. – В 12 часов завтракал у купца С. П. Оконишникова⁴⁶⁶.

По возвращении в Чудов, меня ожидали преосвященный Кирилл⁴⁶⁷ и Ник. Петр. Гиляров­Платонов. – К сожалению, я не мог с ними долго беседовать: мне надлежало сейчас ­же отправляться на станцию железной дороги. С преосвященным я простился и оказалось навсегда. – ­Более с ним мне не суждено было видеться. – А Н. П. Гиляров, для объяснения со мною по интересному для него делу, хотел приехать ко мне в Тверь.

В 4 часа я был уже на станции. Здесь встретили меня Управляющий канцеляриею Св. Синода Вл. Карл. Саблер и Бежецкий помещик А. Н. Татищев.

В 8 ½ часов я благополучно возвратился в Тверь и здесь нашел все в добром порядке. Таким образом, в течении 19­ суток (с 22 июня по 12 июля), проехавши по сухому и водному путям около 1500 верст, я видел несколько городов и сел и посетил всех, с кем желал видеться. К счастию, моему путешествию, во все время, благоприятствовала прекрасная погода. – За все слава и благодарение Господу Богу!...

С следующего дня я приступил к обычным занятиям ­­­­­­­­­­­­­­епархиальными делами. Дел ­же в мое отсутствие накопи­лось немало. Наряду с официальными бумагами я стал получать и частные письма. Так, 13 числа мною получено из Петербурга два письма: одно от присутствующего в Синоде преосвященного епископа Германа⁴⁶⁸, другое от Н. И. Григоровича.

Преосвященный Герман писал от 21 июня:

«Спешу ответить на письмо ваше от 18 июня.

О назначении Вас в Тифлис никакого суждения в Св. Синоде не было. Из частных разговоров известно только то, что преосвященный Павел решительно не желает возвращаться в Тифлис; но будет ­ли он переведен куда-нибудь, куда именно и когда, а также кто займет его место, об этом каждый гадает по-своему, а положительных известий или предвестий из высших сфер нет.

Преосвященному Никанору⁴⁶⁹ в Петербурге оказывают то особенное внимание, которое он заслужил. – Ему, без всякого сомнения, будет здесь жить легче и приятнее, чем в Одессе. Можно надеяться, что и болезненные припадки, на которые он теперь жалуется, со временем прекратятся у него в Петербурге.

Что касается меня, вашего покорнейшего слуги, то я остаюсь в том же положении, в каком был и при Вас. Вчера я выразил было желание уехать в Москву теперь же, в виду наставшей хорошей погоды; но, кажется, придется мне подождать прибытия преосвященного Дионисия⁴⁷⁰, который может явиться в Петербург лишь в начале августа месяца. А как меня отпустят в Москву – навсегда­ ли или только на время, – об этом я ничего не знаю и никого не спрашивал».

Н. И. Григорович писал от 30 июня:

«Я имел честь писать к Вашему Высокопреосвященству, что принято V том издания: «Собрание мнений и отзывов митрополита Филарета» разделить на две части, в виду толстоты его. По получении разрешения Вашего Высокопреосвященства на разделение V тома на две части, я тогда­ же сообщил об этом Московской типографии, которая нашла нужным начать V тома 2­ часть, с 1864 года, т. е., с стр. 499.

Предисловие к 1 части V тома я написал потому, чтобы не оставить 2-ю часть V тома без предисловия, зная, что каждый из томов издания имеет предисловие, а главное потому, что в нем нельзя было говорить о статьях, которые вошли во 2-ю часть. Предисловие ко 2-й части V тома я предполагал начать о продолжении стр. и написать его в роде предисловия к 1-й части. Во всяком случае, вопрос об одном предисловии или двух, осмеливаюсь представить на благоусмотрение Вашего Высокопреосвященства и буду ждать наставлений и приказаний.»

В ответ на это писал я 16 числа:

«В Москве виделся я с В. Е. Румянцевым, и мы решили с ним, чтобы пред первою половиною V тома было помещено одно общее предисловие к той и другой половине, а в конце второй половины были приложены алфавитные Указатели также к обеим половинам. Но для окончательного решения этих вопросов мне хотелось­ бы видеть Вас и лично о всем переговорить с Вами. Не следует ­ли Вам, наконец, исполнить свое обещание посетить Тверь?»

15 числа получено было мною две телеграммы: одна из Калязина, другая из Москвы.

Из Калязина наместник Троицкого монастыря, иеромонах Игнатий, извещая меня телеграммою о последовавшей в тот день кончине настоятеля, архимандрита Иосифа, просил разрешения похоронить усопшего в приделе соборного храма, вместе с бывшими настоятелями.

На это телеграммою ­же я отвечал:

«Разрешается похоронить усопшего по примеру прежних настоятелей»⁴⁷¹.

Из Москвы телеграммою извещал меня Н. П. Гиляров, что он выезжает в Тверь в 11 часов вечера.

На следующий день, 16 числа, Никита Петрович явился ко мне и приглашен был мною к моей скромной трапезе. Цель его приезда в Тверь была – приведние к православной вере какого-то, ему известного, еврейского семейства. Но была­ ли достигнута им эта благая цель, не помню.

Едва успел я несколько отдохнуть от продолжительной и­ утомительной поездки на родину, как снова должен был предпринять не менее утомительное путешествие в пределах своей епархии.

17­ числа я выехал из Твери в Корчевский уезд, для освящения придельного храма в селе Ильинском. Путь мой лежал чрез села Власьево, Эммаус, Игуменку, Лисицы до Марьина. Везде осмотрены были мною церкви; в Марьине, сверх сего, посетил я двухклассное училище и слушал пение детей. В Марьине имел ночлег в доме знакомой уже мне помещицы, благочестивой девицы Праск. Никол. Лосевой.

18 число. По пути из Марьина видел церкви в селах: Стоянце, Ивановском и Троицком. В последнем селе две отдельных церкви и причт двуклиросный. Здесь об архиерейском посещении никто из старожилов не помнит. И неудивительно: село Троицкое находится в такой местности, что туда, ни в какое время, в большом экипаже нет подъезда: оно со всех сторон окружено болотами. Я мог проникнуть в эту глушь, только благодаря продолжительной летней засухе.

Из Троицкого прибыл я в село Ильинское в 1 час пополудни. Здесь приготовлена была для меня квартира в наемном доме, но без всяких необходимых для ночлега принадлежностей. Ктитор новоустроенных приделов, придворный сапожник, купец Григ. Федулов Ситнов, живущий постоянно в Москве, приехал сюда за несколько лишь часов до моего прибытия, поручив приготовить для меня квартиру своему малоопытному сыну. На первый раз я был оставлен без обеда.

Осмотрев церковь и приготовленные к освещению приделы, я сделал ктитору (он ­же и церковный староста) некоторые замечания. Например, в обширном проходе из приделов в главную церковь сделаны огромные, сплошь золоченые, двери наподобие царских врат, с такими же, какие бывают обыкновенно в сих последних, священными изображениями. – И это сделано Ситновым с одобрения будто бы епископа Александра, викария Московского, у которого на Саввинском подворье он имел тогда квартиру.

В 6 часов всенощная с обычною литиею и величанием.

19 число. Воскресенье. – Из двух приделов один освящен был местным благочинным пред раннею литургиею, а другой, во имя св. пророка Илии, был освящен мною с несколькими священниками пред позднею литургиею. Стечение богомольцев из окрестных селений было очень значительное.

После литургии, в довольно обширном училищном здании, был приготовлен роскошный обед. Материалы для обеда и прислуга были привезены из Москвы, за 300 почти верст. – За обедом присутствовал уездный предводитель дворянства, некоторые другие уездные власти и несколько гостей, приезжих из Москвы.

Вечером ездил я на дачу Ситнова, верстах в 5 от Ильинского. Здесь он летом живет с своим семейством. В саду, при вечерней прохладе, пили чай. Сюда из соседней деревни прибежали толпы крестьянок посмотреть на архиерея, как на невиданную ими диковину. – В 9 часов я возвратился в Ильинское.

20 число. Праздник св. пророка Илии. Слушал в новоосвященном приделе позднюю литургию, а после литургии совершал соборне молебен празднуемому Пророку.

После чая и обеда в доме приходского священника о. Мих. Алфеевского⁴⁷², я оставил Ильинское и в 5 часов прибыл в село Кимры. – Посетив собор, где не было сделано мне обычной встречи, по невнимательности настоятеля, я остановился на ночлег в доме соборного старосты, купца В. И. Шокина.

21 число. В 8 часов слушал литургию в соборе. В алтаре и прежде я замечал странное и необычное изображение Сошествия Св. Духа на апостолов и приказывал исправить; но приказание оставалось без исполнения. – Теперь я настойчиво и строго потребовал исполнения.

После литургии зашел в теплый собор, недавно вновь росписанный: живопись не довольно изящная.

Затем был в приписной к собору кладбищенской церкви: содержится в хорошем виде. – Оттуда проехал в приходскую Вознесенскую церковь. Обновлена очень удовлетворительно.

В 3 часа отправился из Кимр и по пути к г. Корчеве осмотрел церковь в селе Креве. В 9 часов приехал в Корчеву и остановился для ночлега в доме соборного старосты М. И. Субботина.

22­ число. День тезоименитства Государыни Императрицы. – В соборе слушал литургию, а после литургии служил соборне Царский молебен. – Осмотревши после обедни единственную в городе, сверх собора, приходскую Преображенскую церковь и позавтракавши в своей квартире, в небольшом кругу приглашенных добрым хозяином гостей, в 2 часа пополудни, я оставил знаменитый град Корчеву, и по глубоким сыпучим пескам, под палящими лучами солнца, едва добрался до села Сучков, где, осмотревши церковь, я посетил дом помещика Князя Гр. Гр. Гагарина, который пригласил меня к именинной трапезе его супруги, Марии Александровны (рожд. Голициной-Прозоровской). – После обеда и прогулки в саду, я возвратился в Сучки, и здесь в доме священника о. Вас. Никольского⁴⁷³ остановился на ночлег.

23 числа, в 7 часов утра выехавши из Сучков, и осмотревши по пути церкви в селах: Мелкове, Городне и Кошелеве, в 4 часа пополудни возвратился в Тверь.

Здесь я узнал, что 20­ числа, после продолжительной болезни, скончался знаменитый наш публицист и ревностный патриот Михаил Никифорович Катков. Его смерть вызвала глубокую и искреннюю скорбь во всех слоях русского общества⁴⁷⁴.

26­ числа получил письмо из Петербурга от Н. И. Григоровича. Он писал от 24­ числа в ответ на мое письмо от 16­ числа:

«Вчера, 24­ июля, я имел честь получить письмо Вашего Высокопреосвященства, от 16 июля, из Твери, о предисловии к V тому, в 2-х частях, и о приглашении побывать в Твери.

По мнению моему, лучше, конечно, было ­бы в каждой части поместить предисловие и указатели. Эти части были бы самостоятельными и отвечали­ бы интересующимся бумагами митрополита Филарета в целости; без предисловия и указателей едва ­ли читатели будут удовлетворены ожиданием, что вот еще должен быть выпущен последний том.

Я полагал ­бы в предисловии к 1-й части прибавить, что предстоит еще выход в свет тома V 2-й части, в которой будут напечатаны бумаги митрополита Филарета, писанные с 1864 по 19 ноября 1867 года.

Собираюсь воспользоваться милостивым и дорогим для меня приглашением Вашего Высокопреосвященства.

Согласно желанию Вашего Высокопреосвященства, за день до отъезда телеграммою сообщу о часе выезда моего из Питера».

28 числа писал я в Петербург преосвященному архиепископу Павлу, Экзарху Грузии, в ответ на его письмо от 8­ числа:

«Искренно благодарю Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, за сообщение мне успокоительных вестей относительно людской молвы о перемещении меня якобы в Тифлис. Мне ли, при моих летах и особенно при открывшейся с прошедшего года слабости в ногах, думать о переселении куда ­бы то ни было из Твери? – В продолжение минувшей зимы я пользовался электричеством, но оно не укрепило моих ног. – Теперь приступил к пользованию массажем; не знаю, поможет ­ли он».

29 числа писал я в Ярославль преосвященному архиепископу Ионафану:

«Примите мое сердечное благодарение за ваше братское радушное гостеприимство. С утешением воспоминаю о моем небесплодном пребывании в вашем престольном граде, преисполненном святынею и священными древностями. Немало обрел я пищи для своего любопытства и в древнем граде Ростове.

В Лавре я останавливался только на несколько часов; но в Москве пробыл четверо суток. Владыка Московский принял меня очень благосклонно.

Препровождаю при сем обещанную мною книгу о прео­священном Леониде для библиотеки вашего кафедрального собора».

30­ числа писал я во Владимир преосвященному архиепископу Феогносту:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству сердечную, искреннейшую благодарность как за ваш братский, радушный прием, так и за те почести, которые, по вашему архипастырскому распоряжению, воздаваемы были мне везде, где я ни был, в пределах вашей епархии.

Отрадные впечатления получил я от посещения родных мест. Везде встречали и провожали меня с искренними, живыми чувствами не только родные, но и старые знакомые. Надолго сохранится во мне приятное воспоминание о моем пребывании в родных местах.

Совершивши благополучно, хотя и не без утомления, свое трехнедельное путешествие, я возвратился в Тверь 12­ июля; а 17 числа должен был предпринять новую поездку для освящения храма в селе Ильинском, Корчевского уезда. – Эта поездка, продолжавшаяся семь дней среди жаркой и душной погоды, еще более утомила меня.

За новость сообщаю Вашему Высокопреосвященству почти небывалый факт в Тверской Семинарии. Один из на­­ставников (Вас. Морошкин)⁴⁷⁵, прослуживший при семинарии 12 лет, решился посвятить себя иноческой жизни, не оставляя, впрочем, преподавательской должности. Вчера подано им прошение о пострижении в монашество, и он поселился уже в Отроче монастыре, с согласия преосвященного Гавриила. Остается только совершить обряд пострижения».

6 августа. День Преображения Господня – храмовой праздник в Тверском Кафедральном Соборе. С этим праздником меня поздравили телеграммою из Вильны преосвященные архиепископ Алексий и епископ Антонин.

7­ число. Пятница. Полное затмение солнца. К сожалению, в Твери это редкое небесное явление, за густыми облаками, покрывавшими небо, не вполне было доступно зрению; однако ж, в 6 часов 35 минут утра, был ощутителен сильный мрак, – об этом явлении см. в № 59 Тверских Губернских Ведомостей.

8­ числа получил я письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова, который писал от 7­ числа:

«Константин Петрович находит, что печатание бумаг Филарета идет медленно, и пожелал узнать причины сего; но так как я не посвящен в «делание» Николая Ивановича⁴⁷⁶, то и не мог дать надлежащего ответа, за что и получил вразумление с напоминанием, что я приглашен был к Филарету с целию ускорить издание. – Немного обидно, но что­же делать; надобно радоваться и тогда, когда начальство бранит. Тем не менее я осмелился доложить Его Высокопревосходительству, чтобы он не оставил своею милостию и Николая Ивановича. Согласие было получено; Николай Иванович позван, и оказалось нечто невероятное: оказалось, что в медлительности виноват никто иной, как сам Константин Петрович. Вас это, конечно, удивит. Не менее удивило оно и меня. Когда К. П-ч деликатно спросил Николая Ивановича, отчего тянятся дело, Н. И-ч ответил, что дело за предисловием, и что это предисловие послано-де Его Высокопревосходительству, но не возвращено. К. П-ч и руками развел. «Я, говорит, не видел вашего предисловия»; а Н. И-ч повторяет: «Я послал, может быть, затеряли». К. П-ч ко мне: «Не получили­ ль Вы?» – Ответ: «Нет». – «Значит, я виноват?» продолжает К. П-ч. «В таком случае печатайте Н. И-ч без предисловия». – Не знаю, что за блажь пришла Николаю Ивановичу уверять Константина Петровича, что предисловие у него, когда оно лежит на столе Н. И-ча, ожидая дополнения, которое Вы изволили от него потребовать? – Но Константин Петрович был очень смущен и не в пользу Н. Ивановича. В субботу К. П-ч выезжает из Петербурга и, говорят, надолго. На днях он прислал мне записку, в которой спрашивает, помещен ­ли у нас репорт Филарета о церковном пении, напечатанный в Ду­шеполезном Чтении за август. Я ответил нет, потому что репорта не оказалось в нашем архиве. К. П-ч выразил желание, чтобы этот репорт был перепечатан. Но на днях я нашел подлинный синодский протокол, в коем подробно изложен отзыв Филарета. Думаю списать его оттуда и прислать Вам для дальнейшего направления».

В ответ на это писал я от 13 числа:

«Искренно благодарю Вас за последнее письмо. Сообщенные в нем сведения по вопросу о медленности печатания V тома нашего издания поистине удивили меня. Предисловие к этому тому получено мною от Н. И-ча 13­ июня. Если­ бы оно составлено было надлежащим образом, я не замедлил ­бы его послать в типографию. Но я объяснял Н. И-чу, почему я медлил отсылкою его рукописи в типографию, и просил его приехать в Тверь для личных переговоров по этому предмету. Он не раз обещался посетить меня, но и до сих пор не исполняет своего обещания; хотя бы Вы побудили его приехать ко мне, да и сами бы вместе с ним пожаловали в Тверь, для совместного обсуждения вопроса касательно скорейшего окончания нашего общего дела.

Напрасно возлагают на меня вину в замедлении выпуска последних двух книг издания. Главная в этом вина лежит на типографии и на ее властях. Я, с своей стороны, жаловался на крайнюю медлительность типографии и в Москву г. Румянцеву, и в Петербург Константину Петровичу, и не раз поручал Николаю Ивановичу принимать, какие он может, меры к ускорению дела; все было тщетно. И после этого я­ же остаюсь виноватым: это – очень любезно...

Буду ожидать от Вас списка с разысканного Вами репорта митрополита Филарета о церковном пении.

Кто­ же, наконец, в Грузию-то?»

9 число. Воскресенье. После литургии пришли ко мне и приглашены были к моей трапезе: священник С.-Петербургского Волковского кладбища, о. Вишняков, здешний уроженец и товарищ Председателя Московского Окружного Суда Евг. Романов. Ринк – старый мой знакомый. Беседа за столом шла о разных современных вопросах. О. Вишняков известен в учено-литературном мире, как автор сочинений: 1) О происхождении псалтири, Спб. 1875 г.; 2) Толкование на псалтирь, Спб. 1882 г., и 3) Историко-статистическое описание Волковско-православного кладбища, Спб. 1885 г.

Вечером, с почтовым поездом пожаловал ко мне из Москвы, по пути в С.-Петербург, для присутствования в Св. Синоде, преосвященный Дионисий, епископ Уфимский (бывший Якутский). Это – мой старый добрый знакомый по Москве, когда я был там на должности Синодального Ризничего, а он жил в Богоявленском монастыре, в сане протоиерейском, занимаясь, по поручению преосвященного Иннокентия, бывшего архиепископа Алеутского и Якутского, печатанием священных книг, переведенных ими совместно на Якутский язык. Не трудно понять, с каким удовольствием мы встретились и обрадовались оба, после столь продолжительной разлуки. Преосвященный провел у меня целые сутки, и разговорам нашим о прошлом-былом и о современном-настоящем не было конца.

11­ ч. получено мною письмо из Харькова от прот. С. А. Иларионова; от 8­ ч. о. протоиерей писал:

«Настоящее лето ознаменовано у нас высокими посетителями; в июле приезжал Высокопреосвященный Вениамин, архиепископ Иркутский⁴⁷⁷, а 1 августа пожаловал митрополит Сербский Михаил. Оба святителя доставили нашему владыке большое утешение. Митрополит 2 августа служил в кафедральном соборе совместно с нашим владыкою, и владыка сделал для него обед, на который были приглашены все власти из учебного, военного и судебного ведомства, а также и почетные граждане. За обедом Высокопреосвященнейший наш сказал речь, вызвавшую сердечные чувства и преданность высокому гостю. Митрополит отвечал в коротких и в сильно трогательных словах – растрогал патриотизм и соболезнование к положению религиозного дела в Сербии».

15­ числа телеграфировали из Осташкова на имя моего домашнего секретаря П. И. Успенского два врача, доктор Коньков и врач Поляков: «С матушкою Ольгою удар: положение опасное.» – А на другой день, 16­ числа, получаю я следующую телеграмму от благочинного монастырей, архимандрита Ниловой пустыни Арсения: «Настоятельница Знаменского монастыря игумения Ольга скончалась пятнадцатого, в 11 ¾ часа ночи от удара: благословите тело предать христианскому погребению».

На это телеграммою же отвечал я архимандриту: «Предайте погребению умершую по примеру прежних игумений».

Сказывают, что кончина игумении Ольги, последовавшая ровно чрез шесть лет по ее возведении в сан игумении (15­ авг. 1881 г.), была предсказана ее благочестивою предшественницею, девяностодвухлетнею старицею Агниею († 19­ окт. 1886 г.).

Внезапная кончина игумении Ольги подала повод к разным интригам и домогательствам с разных сторон. О чемъ не раз будет говорено ниже.

15 число. Праздник Успения Божией Матери. Литургию служил в Отроче монастыре, по случаю храмового праздника, и за литургиею произвел в сан иеромонаха преподавателя семинарии Василия Морошкина, постриженного 8 числа в монашество с именем Тихона. После литургии в настоятельских покоях была предложена обычная праздничная трапеза.

19­ числа получено было мною письмо из г. Иваново-Вознесенска, от прот. В. И. Соловьева; о. протоиерей писал мне:

«Задумываюсь я года два-три о перемене служебного моего положения, но́ никак не додумаюсь до полной решимости оставить дымный и шумный свой город, где мне Бог привел принять самое священство в том при том и храме, в котором я служу по днесь уже 35 год. Прежде я вовсе не был расположен к монашеской жизни, по моим внутренним убеждениям. Борьба труднее, победа славнее и стоит венца, когда они совершаются на открытом поле, а не за стенами и окопами; так я рассуждал и, в этих мыслях, повел войну с домашними и сторонними врагами среди мира, среди всех искушений и соблазнов. Действительно, не легко доставалась мне победа в этой борьбе; случалось проливать горькие слезы, лишаться пищи и покоя, болеть нравственно и физически! За то я ощущал приток новых и свежих сил, когда выходил из борьбы победителем. Злобный мир, в лице даже видимых друзей и благожелателей, наносил мне чувствительные раны своею хитростию и лукавством, стараясь хотя бы чем-нибудь очернить меня пред начальством и подорвать его доверие ко мне. С течением времени улеглось это волнение; вражеские силы отступили от меня; нападения врагов, в лице плоти и мира, становятся для меня теперь или смешными, или отвратительными.

Чтобы не видеть и не слышать ничего подобного и греховного, не пора ­ли мне, думаю, разорвать всякую связь с миром и удалиться от него в пустынное уединение? Но тотчас же при этом возникает вопрос: разве мир без добрых людей? Разве я одно злое и неприятное воспринимал от него? Напротив, не оскорблю ­ли я тогда добрых и честных людей, которые относились ко мне всегда с живым сочувствием, и которые питают ко мне нелицемерное расположение и уважение? Не заплачу­ ли я неблагодарностию им за то доброе, которое постоянно видел от них? Они меня лелеют, жалеют, любят и уважают: справедливо­ ли будет с моей стороны пренебрегать их доверием ко мне? А ведь, все почетнейшие граждане города относятся таким образом ко мне и, кажется, от чистого сердца.

Поизбалованный отличным вниманием и расположением местных граждан, в каком ином месте я могу заслужить их? Положим, что права и заслуги мои примутся во внимание; положим, что не замедлят почтить меня высшею иерархическою степенью; но на своем ли месте окажусь я там? Ведь, мой возраст, пожалуй, требует уже отдыха и покоя. С другой стороны, положение, напр., викария, положение может быть очень нелестное, как передавал мне о. прот. Дм. Фед. Певницкий⁴⁷⁸. Приходит, говорит он, викарий к местному епархиальному архиерею с делами, а раньше его пожаловала к владыке какая-либо барыня, он, викарий, и ждет часа два-три в приемном зале, пока не кончится эта аудиенция.

Но может случится еще более печальная для меня история.

Пожертвовав безвозвратно своею свободою, я вдруг попадаю в кабалу монастырских старцев и служек с одной стороны, материальных лишений и затруднений с другой; дают мне в управление монастырь, расстроенный в хозяйственном отношении, распущенный в нравственном отношении. Там обет послушания может сделаться тяжелым и невыносимым, здесь обет нестяжательности будет не по душе; ведь, я не могу безразлично смотреть и на жизненные условия; у меня есть наследники во-первых; во-вторых, чем и когда кончится моя собственная жизненная карьера – мне неизвестно; монашество же должно лишить меня и заслуженной пенсии.

Когда обнимаешь умом своим все выгоды и невыгоды – служебные и общественные, нравственные и материальные – нового для меня жизненного положения, и останавливаешься в раздумье и нерешимости: не доплывать ли мне к безмятежной пристани по тому руслу, по которому Господь судил плыть моей утлой ладье изначала, и не опасно ли мне будет пускаться в новое плавание? Не потерпеть бы крушения? Не сесть бы на мель? Не разбиться бы преждевременно, вследствие непредвиденных преград?

Но, в случае моей решимости, единственная моя надежда на ваше покровительство».

20­ числа я обратился к Управляющему Московскою Синодальною типографиею, А. Н. Шишкову с официальным письмом (№ 3330) следующего содержания:

«Ваше Превосходительство, Милостивый Государь!

Препровождая при сем присланное ко мне, по распоряжению г. Обер-Прокурора Св. Синода, извлечение из протокола Св. Синода с замечаниями покойного Митрополита Московского Филарета на книгу. «Круг церковного пения, употребляемого в придворных церквах», покорнейше прошу сделать зависящее распоряжение о помещении этой рукописи в конце последнего тома «Собрания мнений и отзывов М. Филарета», в виде приложения.

Вместе с тем, мне желательно было бы знать, в каком положении находится дело печатания V и VI томов означенного издания, и скоро ли оно будет приведено к окончанию. Благоволите о сем уведомить меня.

С истинным почтением и преданностию имею честь быть»...

В тот же день получил я из Москвы от А. П. Ушаковой писанную карандашом записку такого содержания:

«Простите, Владыка, что пишу Вам карандашом; но, – митрополит Московский Иоанникий сказал Рождественской игумении Серафиме, что, находясь в затруднении, кого избрать в Вознесенский монастырь, он три раза бросал жребий, прося Господа указать избранную и три раза выходило имя игумении Серафимы. И прежде так поступали пастыри Церкви».

Вслед за этой, не без особенной, по-видимому, мысли составленной записки, явилась в Тверь и сама почтенная составительница ее. Цель ее прибытия сюда прикрыта была благовидным предлогом поклонения здешней Святыне.

26 числа дано было мною Консистории предложение за № 3436 следующего содержания:

«На место Эконома Тверского архиерейского Дома, игумена Макария, назначенного, по указу Св. Синода от 19 сего августа за № 2811, настоятелем Новоторжского Борисоглебского второклассного монастыря, в должность эконома архиерейского дома назначается вдовый священник Иоанно-Предтеченской церкви села Косминского, Тверского уезда, Петр Георгиев Покровский,⁴⁷⁹ с увольнением его от должности приходского священника.

Консистория немедленно сделает по сему надлежащие распоряжения».

От 27­ числа, за № 4987, писал мне Управляющий Московскою Синодальною типографиею А. Н. Шишков, в ответ на мое письмо от 20­ числа:

«Спешу исполнить желание ваше иметь сведения, в каком положении находится дело печатания V и VI⁴⁸⁰ томов «Собрания мнений и отзывов митрополита Филарета», именно: в Московской Синодальной типографии печатается V том в двух частях; при этом 1-я часть набором окончена и отпечатана, за исключением указателя, предисловия, обертки (находящихся в корректуре у г. Григоровича) и оглавления, которое, если не будет доставлено вовремя, составится самою типографиею и отпечатается. Части 2-й отпечатано ровно половина.

Позвольте к сему присовокупить усердную благодарность за честь, какую Вам угодно было сделать мне вашим посещением, и выразить сожаление, что не имел возможности лично приветствовать Вас».

30­ числа. День тезоименитства Государя Императора Александра Александровича. Литургию и молебен служил в кафедральном соборе. – За литургиею, на малом входе, возведен был мною в сан архимандрита Эконом архиерейского дома, игумен Макарий. По окончании молебна и по разоблачении новопоставленному архимандриту вручен был мною настоятельский посох; при чем сказана была следующая речь:

«Преподобный Отец, Архимандрит Макарий!

По нашему ходатайству и по соизволению высшего священноначалия, а наипаче по всеблагой воле Божией ты возведен ныне на высшую степень церковного служения, украшен саном архимандрита, поставлен во главе братства древнейшей в России обители. Приветствую тебя, возлюбленный о Господе, и с новым высшим назначением. Но приветствуя, не могу не напомнить тебе, равно как и себе, слов премудрого сына Сирахова: елико высок ecи, толико смиряйся (Сир. 3:18). Мы не должны также забывать и реченного Спасителем ученикам своим: иже аще хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга: и иже аще хощет в вас быти первый, буди вам раб (Мф. 20:26–­27). – Это значит, что власть дается нам не для превозношения пред подчиненными, а для самоотверженного служения на пользу им, по образу Того, Кто пришел на землю не да послужат Ему, но послужити и дати душу свою избавление за многих. Итак, увидишь ли ты брата, уклоняющегося от пути истины и правды, послужи ему, то есть, помоги ему своим добрым советом, вразумлением и предостережением возвратиться на правый путь. Скорбит ­ли брат твой душею, утешь его ласковым отеческим словом; недугует ­ли он телом, прими сердечное участие в его болезни. – Так поступая, ты воистину будешь достоин первенства между братиею обители.

Напутствуемый сими наставлениями, вступи, с Божиею помощию, на новое тебе указанное поприще служения и вместе с этим духовным напутствием приими от меня сей жезл, как знамение твоей начальственной власти над врученною тебе братиею.»

1­ сентября писал я в Совет Православного Братства св. Благоверного Великого Князя Александра Невского, во Владимире, по поводу присвоения мне звания пожизненного почетного Члена сего Братства:

«Получив при отношении Совета от 24­ минувшего августа за № 1643 Диплом на звание пожизненного почетного Члена Братства, долгом поставляю принесть почтенному Совету Братства искреннейшую благодарность за оказанную мне честь.

Сердечно сочувствую успехам Братства и утешаюсь плодотворною деятельностию его на пользу духовного просвещения чад родной мне Владимирской паствы».

2­ числа писал в Петербург А. В. Гаврилову:

«Присланную Вами рукопись о церковном пении я препроводил в типографию при официальной бумаге на имя г. Управляющего типографиею и при этом просил уведомить меня, в каком положении находится печатание последних томов нашего издания, и скоро­ ли дело это будет приведено к окончанию; в ответ на это г. Шишков пишет, что печатается V том в двух частях; что 1-я часть набором окончена и отпечатана, за исключением указателя, предисловия и обертки, находящихся в корректуре у г. Григоровича.

Между тем, почтенный Николай Иванович⁴⁸¹ ни корректур не присылает мне и ничего не пишет. Видно, он крепко разгневался на меня. Будьте, пожалуйста, нашим примирителем. Переговорите с Николаем Ивановичем и узнайте, в чем моя вина пред ним.

Позвольте обратиться к Вам за разрешением двух вопросов.

Мне помнится, в каком-то из светских журналов напечатан был перечень Обер-прокуроров Св. Синода; не скажете ­ли в каком именно журнале и за какой год.

Помню также, что я читал где-то Воспоминания профессора И. Е. Троицкого о преосвященном Олонецком Аркадии⁴⁸². Мне нужно их перечитать; но не помню, где и за какой год они напечатаны. Помогите, пожалуйста, отыскать их.

Наконец, мне крайне нужно было­ бы иметь под руками алфавитный указатель к письмам митрополита Филарета к наместнику Лаврскому Антонию. Помнится, Вы приступили, кажется, по поручению Константина Петровича, к составлению этого Указателя. Много ­ли сделано Вами по этому предмету?

С любовию ожидаем вашего посещения.»

Преосвященный Владимир⁴⁸³, епископ Ставропольский и Екатеринодарский, после предварительных переговоров со мною при личном свидании 1 числа прошедшего июня (см. под этим числом), относительно написания иконы св. Благоверного Великого Князя Михаила Тверского и отделения части мощей его, для Мамай-Маджарского монастыря вверенной ему епархии, – обратился ко мне с официальным письмом от 2 числа сего сентября за № 3498 следующего содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Архипастырь и Отец!

Один из существующих в Ставропольской епархии мужских монастырей Воскресенский Мамай-Маджарский основан в 1879 году на месте, ознаменованном некогда благодатным явлением небесного света над мощами Св. Благоверного Князя Михаила Ярославича Тверского, покоившимися там одну ночь по случаю препровождения их из Орды в Россию.

Этот факт, объединяя в чувствах особенного благоговения к сему молитвеннику за Русскую землю названный монастырь, место временного покоя, с г. Тверью, местом постоянного покоя св. мощей Благоверного Князя, дает мне причину обратиться к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшею просьбою: благоволите, Милостивый Архипастырь и Отец, обеспечить благосостояние обители благодатным сокровищем – иконою св. Благоверного Князя с частицею при ней св. мощей его, дабы обитель и посещающие ее богомольцы могли иметь пред собою видимый залог готовности молитвенного пред Господом Богом ходатайства угодника Божия за всех притекающих с верою к заступлению его.

Поручая себя святым молитвам вашим, с совершенным почтением и преданностию, и братскою о Христе любовию имею честь быть».

На это официальное письмо я отвечал 20­ числа в следующих выражениях:

«Преосвященнейший Владыко, Возлюбленный о Господе брат!

На официальное отношение ваше от 2­ текущего сентября за № 3498 относительно иконы св. Благоверного Великого Князя Михаила Тверского с частицею при ней св. мощей Угодника, предварительно ответствую частным письмом.

Получив означенное отношение, я не замедлил приступить к распоряжению для исполнения вашего благочестивого желания. К счастию, не встретилось особенного затруднения относительно частицы св. мощей Благоверного Князя. В кафедральной ризнице оказалась часть сих мощей, с давнего времени хранившаяся в особом ковчежце. Теперь дело только за написанием иконы, и она заказана уже соборным старостою иконописцу.

Когда икона будет готова, я не замедлю распорядиться доставлением ее к Вашему Преосвященству.

С братскою о Христе любовию, имею честь быть Вашего Преосвященства усерднейшим слугою...⁴⁸⁴.

7­ числа исполнилось 60 лет⁴⁸⁵ службы высокопреосвященного Платона, митрополита Киевского. По сему случаю я приветствовал Его Высокопреосвященство следующею телеграммою:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству глубоко­почтительное поздравление с шестидесятилетием доблестного служения церкви и духовному просвещению».

11­ числа получил письмо из Москвы от игумении Страстного монастыря Евгении⁴⁸⁶. Она писала от 10­ числа:

«Вновь переименованная община из Флоро-Лаврской в Крестовоздвиженский Иерусалимский общежительный монастырь не имеет особых правил жительства, а в них нуждается, желая руководиться духом и мыслию в Бозе почившего Отца и благодетеля нашего Митрополита Филарета.

В вашей книге Воспоминаний о высокопреосвященнном архиепископе Леониде, на странице 247 сказано: „в последних числах того ­же сентября 1873 года преосвященный Леонид посещал другую женскую обитель Флоро-Лаврскую общину, для которой в 1866 году составлен был мною, по поручению, блаженной памяти, Митрополита Филарета, проект правил». – Не находится ­ли сия драгоценность у Вашего Высокопреосвященства в числе прочих документов? Как благословение архипастырское, преподайте копию за вашим подписом сей юной обители, находящейся ныне под управлением тоже игумении Евгении возросшей и воспитавшейся в Борисо-Глебской Аносинской обители и усвоившей себе все чувство благоговения к памяти великого Святителя Филарета. Сим, Владыко Святый, сотворите новой обители истинное благодеяние.

Мы, обе Евгении, испрашиваем вашего святительского благословения».

На другой ­же день я поспешил ответить почтенной старице, и вот что писал:

«Спешу исполнить ваше доброе желание, препровождая при сем точный мною засвидетельствованный, список с сохранившегося у меня чернового проекта правил для Флоро­Лаврского женского Общежития. Очень рад, что мог я, между множеством моих бумаг, скоро отыскать этот проект.

Но из начертанных мною правил, я думаю, немногие могут иметь приложение к настоящему положению преобразованной в монастырь Общины».

12 числа получено мною письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова, который от 11 числа писал:

«Умедлил ответом, но не по своей вине. Мне хотелось дать Вам определительные указания относительно предложенных Вами вопросов об обер-прокурорах и о преосвященном Аркадии. Статья об обер-прокурорах принадлежит Н. И. Григоровичу; к нему я и обратился за указанием. Николай Иванович дал слово найти свою статью и сказать мне, и вот уже пятый день молчит, водит меня за нос. Не понимаю, что это значит? Запамятовал ли он, когда писал свою статью, или лень порыться, но так-таки я и не получил от него ответа ясного и определенного. Пришлось обратиться к другим, и эти другие сообщили, что списка обер-прокуроров надобно искать в журнале Русский Архив с 1865 по 1869 год. У меня нет под руками этого журнала, и потому затрудняюсь дать более определенные указания. Что касается воспоминаний И. В. Троицкого об Аркадии, то они помещены в Христианском Чтении за 1882 год, книга 2-я, откуда в извлечении перепечатаны в журнале Странник за тот же год (Март). Вот и все, что сумел собрать».

15­ числа получил письмо из Витебска от кафедрального прот. В. И. Волкова, который писал от 12­ числа:

«С печальною к Вам вестию: 24 июня, в полдень, во время сильного и порывистого ветра, далее чем за версту от наших церковных домов, загорелась жидовская лавчонка. Можно было ожидать большого пожара, но такого, какой произошел, никто не мог предполагать. – Чрез четверть часа от начала пожара уже горело более ста домов в разных местах... От дыма сделалось темно, от пепла и жары задыхалось все живое... все кричало, ревело, пищало и бежало, не зная куда... С каждой секундой всепожирающее страшилище это приближалось к нам и, наконец, свирепо наброси­лось на сараи наши, яростно метая головни их во все стороны. О помощи от пожарной команды никто не имел права думать, как потому, что она слишком слаба, так и потому, что она должна была отстаивать церкви – Покровскую, Воскресенскую, Рождественскую и женскую гимназию. Люди только бегали и с места на место переносили рухлядь. Отчаяние всеобщее... вся Замковая улица, мужская гимназия, окружной суд – сложили и вынесли свое имущество; а площадь от Залучовской улицы и до дамбы, от Двины и до оврага, где женское училище – вся составляла сплошную массу огня. Это был образ страшного суда. Часа в 3 прибежали солдаты двух полков. Полковой командир дал мне две роты; я дал солдатам и водовозам 30 руб. и просил отстоять хоть мою квартиру. Действительно работали с самопожертвованием; без труб не допустили сгореть половине дома, в том числе и моей квартире, которая, впрочем, осталась без стекол, с вырванными дверями и окнами. Наконец, надвинулись черные тучи с юго-запада, посыпались удары, и сплошной массой полилась вода. Прятаться некуда было: все стояли под этою массою воды, все до костей промокли. Библиотека и одежда – погибли... Просил на погорелое: дали 100 руб. из Попечительства. Исправил квартиру и живу в ней.

Вот какое горе постигло меня!

Помолитесь, Владыка Святый, о преданном Вам слуге вашем».

На письмо это я отвечал 25 числа:

«Изображенная в последнем письме вашем картина Витебского пожара поразительна. Я читал в свое время газетное известие об этом бедствии, но не мог составить о нем полного представления. До вашего письма я почти и не знал о ваших личных утратах при этом печальном случае.

Посылаю Вам при сем небольшую лепту (50 руб.) на восстановление утраченной Вами библиотеки».

Из № 4151 (от 19 сентября) газеты «Новое Время» я узнал, что в Твери готовится торжество по случаю 25-летия моего служения в архиерейском сане. – Известие для меня неожиданное!...

21­ числа получил письмо из Мурома от соборного протоиерея А. И. Орфанова, который писал мне:

«В собор наш из кабинета покойного Государя Александра II прислана св. икона Александра Невского, прекраснейшая, в золоченой ризе и массивной кипарисной киоте, работы рококо. Икону привез нарочитый фельдъегерь с бумагою от Министра Двора; в ней изъяснено, что святая сия икона – дар Царев Муромскому собору, в память посещения собора почившим Императором Александром II в 1837 году. – По этому случаю устрояется большое торжество, к которому ожидаем Начальника губернии и Владыку нашего Феогноста, который сказал, что на этот день он непременно будет в Муроме».

24 числа писал я в Сергиев Посадъ протоиерею С. К. Смирнову:

«Примите от меня сердечное поздравление с днем вашего ангела. Господь Бог своею всесильною благодатию и Его святый Угодник Сергий своею многомощною молитвою да сохраняют Вас на многие лета во здравии и крепости сил!

Видел я печатное объявление о ваших сочинениях и изданиях; мне хотелось бы иметь некоторые из них под руками. Автобиографию митрополита Платона Вы обещали мне прислать; но нельзя ли вместе с нею доставить мне еще письма Филарета, архиепископа Черниговского, к А. В. Горскому и вашу статью «Особенности греческого языка Нового Завета? – Если угодно, я воздам Вам со временем тою ­же лептою.

Продолжаю заниматься, хотя и не без препятствий, приготовлением к изданию частных писем блаженной памяти митрополита Филарета к разным лицам; их собрано у меня более 400, но оказывается что некоторые из них уже были напечатаны в разных изданиях. Впрочем, я не сомневаюсь и напечатанные повторить в своем издании, снабдив их объяснительными примечаниями, которых не достает при них. Одобрите ли Вы это»?

1 октября. Четверг. – День моего ангела. Обычное служение и после литургии прием поздравителей.

Из многочисленных писем лишь немногие заслуживают помещения в настоящей Хронике.

Письмо от 29 сентября бывшего Ректора Московской Д. Академии, протоиерея С. К. Смирнова, который писал:

«Считаю приятным долгом принести Вам усердное поздравление со днем вашего ангела и желаю Вам продолжения милости Божией в новом году вашей жизни. Да хранит Вас Господь в добром здравии на многая лета.

В день своих именин я совершал соборное служение в трапезной церкви и после обедни был на обычном завтраке у митрополита⁴⁸⁷. Нынешний раз он меня подробно расспрашивал о состоянии моего здравия, и я не знаю, что сие означает? Я говорил ему, что чувствую себя совершенно здоровым.

В академии царствует монашество. Управление в Академии идет плохо».

Харьковский протоиерей А. Г. Щелкунов, в письме сво­­ем от 28 сентября, после приветствия и разных благожеланий, пишет:

„Вы, конечно, знаете, что у нас теперь – всероссийская сельскохозяйственная выставка. Расположена она в Университетском саду, где построено более 50­ павилионов различной величины и формы, из которых некоторые весьма изящной отделки. Выставка – под покровительством Великой Княгини Екатерины Михайловны, которая прибыла в Харьков 22 сентября с дочерью и сыном. По случаю переделок в соборе, встреча Высоких гостей была в Университетской церкви; встречал Владыка и городское духовенство. 23 числа, в одном из преукрашенных павилионов выставки, Владыка, в присутствии Высоких гостей, совершил водосвятие и потом сказал речь с обращением, в конце оной, к Великой Княгине. За сим В. Княгиня объявила выставку открытою. Кажется, того ­же дня у В. Княгини был обед, на который приглашен был и Владыка наш. Квартирует В. Княгиня на Сумской улице в доме городского головы.

Знаете­ ли Вы, что наш прекрасный Николаевский храм (по имени которого у нас –Николаевская площадь) уже не существует. Почему-то признан он тесным и неудобным и вандальски разрушен, к сожалению множества харьковцев. Но ни тесным, ни неудобным он не был, простояв 123 года, а был так крепок, что при разрушении его искры сыпались из-под ломов. Мне кажется, что затейники этого дела подвигнулись на сие теми соображениями и чувствами, какие побудили известного грека Герострата сжечь знаменитый некогда храм Дианы: попасть на страницы истории... На месте разрушенного храма заложен уже новый – обширнейший. Постройка его, говорят, должна обойтись тысяч в двести, а в наличности едва ­ли есть двадцать: не очевидное ли безумие»!

5­ числа получено было мною письмо из Витебска. Писал от 3­ числа кафедральный протоиерей В. И. Волков, в ответ на мое письмо от 25 сентября, при котором приложено было 50 рублей:

«Совершенно неожиданно 30­ сентября получил я благостыню от Вас, за которую чувствительнейше благодарю.

По всей России, кажется, один я из кафедральных протоиереев нуждаюсь в помощи вещественной. Вот уже 41 год состою на службе, около 30 лет был благочинным, в том числе 12 лет единоверческим, 23-й год членом Консистории; а между тем не стяжал и 40 рублей – по одному рублю в год... Этот факт есть лучший свидетель моей бескорыстной службы, чтобы там ни говорили обо мне.

Двукратное посещение Витебска г. Обер-Прокурором Св. Синода ознаменовалось отрадным для нас последствием, именно, он нашел, что Полоцкая епархия не хуже других, что она заслуживает благосклонного внимания. В церквах, которые посетил, везде видел следы благотворного управления вашего и заботы о православии и благоукрашении храмов. В нашем соборе он сказал: «Да, хорошо, очень хорошо и это все труды и заботы Высокопреосвященнейшего Саввы, это я знаю.» За столом у преосвященного⁴⁸⁸ сказал: «Теперь нужно для поддержки православия, распространения и укрепления православного воспитания народа, для умножения и поддержания церковно-приходских школ, открыть Братство». ­Губернатор на это сказал: «Ваше Преосвященство, откроем и станем с Вами во главе Братства!..» Вот и зачалось Братство, которое, кажется, в этом месяце откроется. Будем покорнейше просить Ваше Высокопреосвященство быть почетным попечителем Братства».

11 число, воскресенье. – В 7 часов утра прибыл, по пути из Петербурга в Казань, преосвященный архиепископ Павел. Виновником возбуждения против него Тифлисского дворянства он почитает Грузина Мих. Сабинина, бывшего вольнослушателя С.-Петербургской духовной академии,⁴⁸⁹ который предпринимал устроять на Кавказе в честь св. Нины, просветительницы Грузии, женский монастырь, но не встретил сочувствия к этому предприятию со стороны преосвященного Павла. В откровенной беседе со мною Преосвященный сообщил мне немало свежих и интересных новостей по делам церковным.

В тот же день получено было мною два письма: одно из Москвы, другое из Харькова.

Из Москвы писал от 10 числа Мат. Иван. Соколов:

«Весьма Вам благодарен, что откликнулись. Хотя Вы не пожелали, чтобы ваш юбилей праздновался на законном основании, но я думаю, что к этому времени непременно приедет в Тверь митрополит Киевский. Чтобы на сей раз не сделать Вам какого-либо стеснения своим приездом, я подумываю предварить ваш юбилей, или приехать спустя несколько дней, как здоровье и обстоятельства позволят. О. Павел Константинович Цветков пишет мне, что в Грузию назначен Палладий, а на его место низведен Павел. Значит, Вы отделались от этой опасной кафедры, а Казанский верно жаждет повышения, хотя бы и с опасностию жизни. Ну, пусть его едет! Я подумывал, что туда назначают Алексия Литовского, но верно он себе на уме отказался. Его вызывают присутствовать в Св. Синоде. Интересно послушать, какие у него будут отношения к на­шему Премьеру⁴⁹⁰. Ведь известно, что они расстались небольшими друзьями, как и Амвросий. Последний мне пишет, что был очень обласкан Великой Княгиней, кушал у нее и сам угошал ее и деток обедом, с певчими из семинаристов. За обедом Великая Княгиня встала и провозгласила тост за здоровье Харьковского Архиепископа».

Из Харькова от 7­ числа писал протоиерей С. А. Иларионов:

«В Крыму прожил более месяца и в первое время счастливо пользовался удобствами Крыма; благорастворенный воздух, тихое и прозрачное море, отличный виноград – быстро освежили меня, но к концу, именно, в ночь с 23 на 24­ сентября сделался ураган, потрясавший здания; на утро горы, кругом Алушты, покрыты были снегом, и температура в море понизилась с 17 градусов на 9.­ Такая быстрая перемена отозвалась на моем здоровье и вместо plus я получил – minus: более недели серьезно прохворал.

В отсутствие мое в Харькове происходил целый ряд торжеств и парадных обедов. Посещение Харькова Ее Высочеством Великою Княгинею Екатериною Михайловною с семейством вызвало сплошное торжество во все время ее пребывания, а выставка сельскохозяйственная привлекла массу народа с разных концов и разных национальностей.

Владыка наш достаточно имел хлопот и трудов; но, слава Богу, все окончилось благополучно к чести и славе достойнейшего Архипастыря. Встреча Великой княгини в Университетской Церкви, открытие выставки, обеды у Великой Княгини и затем у самого Владыки, где удостоила быть и Великая Княгиня, – представляли случай Владыке проявить свой светлый ум и доброе сердце. Молодые Герцог Георгий Георгиевич и принцесса Елена Георгиевна восторгались находчивостью Владыки».

13­ числа скоропостижно умер в Петербурге Никита Петров. Гиляров-Платонов, известный издатель, «Современных Известий», так недавно (именно 16­ июля) посещавший меня. По поводу неожиданной кончины этого даровитого писателя помещены весьма сочувственные статьи: 1) в №№ 4177–78 газеты «Новое Время»; – 2) Москов. Вед. №№ 286, 294; 3) Церк. Вестн. № 48 и 4) Моск. Церк. Ведом. № 43.

14­ числа писал в Москву Инспектору Синодальной типографии В. Е. Румянцеву:

«Разъясните Бога ради мое недоумение по делу печатания V тома «Собрания мнений и отзывов Митрополита Филарета.»

Г. Управляющий вашею типографиею на мой вопрос, в каком положении это дело, отвечал от 27 августа, что 1 ч. V тома набором окончена и отпечатана, за исключением Указателя и Предисловия, находящихся в корректуре у г. Григоровича.

До сих пор я не получил от Григоровича ни одного корректурного полулиста. Между тем, в Петербургской газете «Новое Время» от 12­ сего октября (№ 4174) читаю, что «в Московской Синодальной типографии отпечатаны пятый и шестой томы Собрания мнений и пр...»

Что же это значит? Или газетное известие фальшиво, или типографии разрешено печатать без моей подписи, как редактора?

Во всяком случае, я желал бы получить (в двух экземплярах) все, что напечатано после 71­ полулиста V тома.

Покорнейше прошу Вас, почтеннейший Василий Егорович сделать мне это одолжение, известивши вместе с тем об истинном положении нашего дела».

В тот же день получено было мною письмо из Москвы от А. П. Ушаковой, которая писала от 13­ числа:

«Сейчас, Владыка Святый, неожиданно, была у митрополита Иоанникия вот по какому случаю. В. К. Саблер третьего дня прислал запрос нашей игумении обо мне – доставить немедленные сведения, где я воспитывалась и пр. (копию этих ответов на вопросы прилагаю); все это нужно для немедленного доклада В. Карловича Его Высокопреосвященству Митрополиту Исидору.

Игумения наша боится дать ответ, что препятствий к моему уходу нет, и вот присудили отправить меня к Митрополиту Иоанникию. Владыка принял меня милостиво и спросил, почему я перехожу в Тверскую епархию, – я от­ветила: Владыка Святый, я дала Богу обещание, что более не дерзну отказываться от пострижения и пойду туда, куда меня пошлют. «А разве вы переходите без всякого назначения?» Я говорю: Его Высокопреосвященство, архиепископ Тверский, был столь добр – предложил мне место игумении в Осташкове; да вот, я очень смущена обо мне запросом В. К. Саблера из Петербурга». Владыка говорит: «Нет, вы этим не смущайтесь, – это дело частное, да там у них, видимо, путаница, – а идите на зов Божий, если Высокопреосвященнейший предлагает вам; Бог вас благословит. А ведь если Св. Синод чего захочет, – он и отовсюду может достать всякого. Это лучше всего – вы ничего не ищите сами и не бойтесь, а идите с Богом».

Вот, Владыка, какие сведения. Пусть Господь творит волю Свою. Предаюсь всею душею единому желанию – удостоиться принять ангельский образ. А Вы, Владыка, избранный Богом мне в наставники и руководители ко спасению, помогите своим святительским благословением и молитвою.

Здесь был недавно Обер-Прокурор. Также спрашивал обо мне игумению Серафиму – в Рождественском ли монастыре пребываю я, а В. К. Саблер даже хотел сам у меня быть. На что я им нужна, – не понимаю».

Вот содержание приложенной при письме копии ответов:

«Александра Петровна Ушакова, рожденная дочь действительного статского Советника и Камергера Лукошкова, воспитывалась в Казанском Родионовском институте, откуда вышла 1846 года с дипломом и наградой; была замужем за гвардейским полковником Ушаковым. Овдовев в 1867 году, поступила в тот же год на службу по IV отд. Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, заведывая сначала школой в Петербурге, а в 1870­ году, по Высочайшему повелению, назначена в С.-Западный край начальницей гимназии. В 1879­ году, заболев острым воспалением глаз, по приговору Петербургских врачей, должна была оставить все занятия. При выходе ее в отставку за усердную службу, хотя и не прослужила еще 15 лет, получила от покойной императрицы – пожизненную пенсию, равняющуюся за 15-летнюю службу начальниц гимназий, т. е. 375 руб. в год. В тот же 1879 год поступила в Рождественский монастырь; в 1881 году покрыта рясофором, а в 1883 году определением Московской Консистории поступила в указ.

24 числа получил из Харькова от редактора издателя газеты «Благовест» № 20 этой газеты, от 15 ч. Здесь помещена, между прочим, статья самого редактора Гр. Кулжинского, под заглавием: «Двадцатипятилетие служения Тверского архиепископа Саввы». Вот содержание этой статьи:

«4 числа наступающего ноября месяца Тверской архиепископ Савва будет праздновать 25­летие своего епископского служения. С приятным чувством мы относимся к предстоящему празднованию. При имени Архиепископа Саввы кое-что вспоминается такое, о чем вот так и хочется сказать в похвалу юбиляру, при этом удобном случае. Молодой вдовый священник оставляет приход, принимает монашество и заканчивает свое образование в духовной академии. Едва начал затем проходить он учебное поприще, как был отозван от этого дела и поставлен в Кремлевской Московской церкви – 12 Апостолов – ризничим Патриаршей ризницы. Передвижение это было необычайное. Видно, Владыка Филарет, Митрополит Московский, провидел в этом человеке способность и умение заняться печатным объяснением русскому обществу той исторической святыни, которая находится в Московской Патриаршей Ризнице, и не ошибся. Архиепископ Савва описал ту святыню и иллюминовал ее в своей книге. Возведенный на этой же должности во архимандрита, он сблизился с другим Московским архимандритом Леонидом и подружил. Бог благословил эту дружбу, и оба эти архимандрита, Савва и Леонид, избраны Митрополитом Московским Филаретом себе в викарные помощники и возведены во епископов. Немногие, впрочем, годы совместного викарного служения этих двух избранников связали их нравственно крепкими дружескими узами. Богу угодно было Архиепископу Савве указать самостоятельную кафедру в ополяченном и окатоличенном Витебске. С всею энергиею и русским патриотизмом архиепископ Савва потрудился на Полоцко-Витебской кафедре, реставрируя православную святыню и в храмах паствы сей и в храминах духовных чад этой паствы. Архиерействовать в западных губерниях совершенно русскому человеку не легко. Польский и жидовский элементы в Западной России сами по себе неприятны для русского человека; но что сказать о таком элементе (туземном), который бывает не всегда свободен от польско-жидовских влияний и впечатлений, а называется «руським». В виде повышения по службе, архиепископ Савва был потом переведен в г. Харьков.

И там архиепископ Савва оставил по себе добрую память, хотя пребывание его было непродолжительно в г. Харькове. Он не искал популярности, он чужд был всякого искательства у лиц именитых по титулу или состоянию; – он сблизился с людьми науки. Его замечательная библиотека привлекала к нему всякого, занимающегося каким-либо научным вопросом. Избегая всячески провинциальных дрязг, архиепископ Савва умел возвышаться среди окружающей его среды. Скромность архиепископа Саввы доходила до того, что он не погнушался печатно объясняться противу нападок на него «Церковно-Общественного Вестника» – органа всех распущенных. Мы тоже обязаны архиепископу Савве за его покровительство при составлении нами книг о Харьковской святыне. Архивы местных духовной констории и семинарии были нам доступны. Твери суждено, иметь в архиепископе Савве высокопочтенного мужа. Пожелаем же ему много-много лет еще святительствовать на пользу родной Православной Русской Церкви.»

25­ числа писал я г. Румянцеву:

«Медлительность и запутанность в нашем деле со стороны г. Григоровича крайне удивляют меня. И он, притом, так разгневался за что-то на меня, что с последних чисел июля ни слова мне не пишет. Не знаю, чему это и приписать. Может быть, после 25-летнего юбилея своей учено­археологической деятельности, который ныне он совершает, и с которым я его приветствовал, он будет снисходительнее ко мне».

Вслед за тем получаю 28 числа письмо от г. Румянцева следующего содержания:

«Вчера получено в типографии официальное известие, что вместо Н. И. Григоровича назначен, по распоряжению Г. Обер-Прокурора, для работ по изданию V тома Обер-Секретарь А. В. Гаврилов».

2­ ноября получено было мною письмо из Осташкова от заведывающего постройкою церкви в Знаменском женском монастыре, архитектора И. И. Демидова (Конькова). Вот что он писал от 30 октября:

«Благодаря вашим архипастырским молитвам и заботам, вчера мы с радостию праздновали перенесение тела покойной игумении Ольги во вновь устроенный склеп в строющемся Знаменском приделе под солеей против царских дверей; склеп покойной был вскрыт, в присутствии г-на исправника, вечером накануне перенесения и оказался совершенно невредимым и без малейшего запаха. Приближенные покойной послушницы всю ночь читали псалтирь над гробом. На другой день, 29­ числа, совершена заупокойная обедня отцом архимандритом с игуменом Житенного монастыря и тремя священниками; молящихся было довольно много; все уважающие покойную присутствовали при этой торжественной церемонии и были весьма рады этому совершившемуся факту».

3­ числа приехал из Москвы А. В. Краснопевков и привез мне, вместо юбилейного дара, 8 томов⁴⁹¹, in octavo, официальной и частной переписки покойного брата своего, преосвященного архиепископа Ярославского Леонида.

В этот же день собрались в Тверь все почти настоятели и настоятельницы здешних монастырей и некоторые из благочинных.

Юбилейное празднество началось с вечера всенощным бдением. Я служил с некоторыми из приезжих гостей в своей Крестовой церкви, а преосвященный Викарий, епископ Гавриил, отправлял службу в кафедральном соборе и выходил на литию и величание со всеми прибывшими в Тверь архимандритами, игуменами, протоиереями и священниками.

4 число. Среда. – День юбилейного торжества по случаю 25-летней годовщины моей архиерейской хиротонии, совершившейся в 4-й день ноября 1862 года в Большом Московском Успенском Соборе⁴⁹².

Литургию и благодарственный молебен я совершал также в Крестовой церкви.

В кафедральном соборе литургию совершал с 12-ю сослужащими преосвященный Гавриил, а на молебен вместе с ним выходил преосвященный Геннадий, управляющий Успенским Желтиковым монастырем. К молебну собралось, кроме приезжих, и все городское духовенство.

После литургии происходил прием поздравлений от представителей разных обществ и общественных учреждений, а также и от частных лиц. Причем, представлено было много адресов и разных приношений – икон, облачений, священных утварей и проч.⁴⁹³

По окончании приема поздравлений, в моих покоях приготовлена была праздничная трапеза для приезжих настоятельниц монастырей и некоторых почетных дам г. Твери. Сам ­же я должен был отправиться к 4 часам в Городскую Думу на торжественный обед, устроенный ради моего настоящего празднества епархиальным духовенством и градским обществом. Думская зала едва могла вместить всех присутствовавших за обедом. Обед сопровождался шумными и веселыми разговорами гостей. – Когда в средине обеда провозглашен был за мое здоровье тост, старейший из городских протоиереев В. Ф. Владиславлев обратился ко мне с хвалебною, выше моих заслуг, речью, на которую я отвечал в следующих выражениях:

«Настоящий, мною переживаемый, день должен быть для меня по преимуществу днем славословия и благодарения Всепромыслителю Богу за Его великие и неисчетные ко мне милости и неизреченную благость.

Прежде всего к славословию и благодарению Бога всегда, а наипаче ныне, побуждает меня трепетно радостное воспоминание о том, что Он, всеблагий и премилосердый, призвав мое недостоинство к высшему иерархическому служению в святой Своей церкви, сподобил меня, 25­ лет тому назад, в этот самый день, восприять священный сан епископа. А при сем, могу ли не воспомянуть, с живейшим чувством сердечного благодарения, и о том, что мне даровано было принять архиерейскую хиротонию от рук великого Святителя Российской церкви, приснопамятного Московского митрополита Филарета, и под его мудрым руководством начать епископское служение в первопрестольном граде. Это обстоятельство имело и имеет весьма важное и благотворное значение для всего последующего моего служения. Отеческие наставления и мудрые советы богомудрого архипастыря, глубоко запечатленные в моем сердце, служили и служат для меня руководственными правилами в моей священноначальственной деятельности.

Далее, в течении двадцатипятилетнего служения моего на четырех епископских кафедрах, в разных краях, при разных местных условиях, мне приходилось, конечно, нередко встречать разного рода затруднения, немало испытывать душевных скорбей и огорчений, но всеблагий и премилосердый Господь никогда не оставлял меня без Своего благодатного вразумления, подкрепления, утешения. – И за сие не должен ­ли я из глубины души благодарить ныне Господа, Покровителя и Защитителя моего?

Наконец, могу­ ли не воздать благодарения Господу и за то великое утешение, какое ныне явила мне моя возлюбленная Тверская паства, принявши столь живое молитвенное участие в моем личном духовном празднестве?

Итак, о всем и за все слава и благодарение всеблагому Господу!...

Обращаюсь затем к настоящему многолюдному собранию добрых сопастырей моих и православных чад Тверской паствы. Примите, возлюбленные о Господе отцы, братия и чада, мою сердечную, искреннейшую признательность за изъявление столь отрадного для меня сочувствия к совершившемуся ныне двадцатипятилетию моего служения в епископском сане.

Провозглашаю тост за благосостояние и духовное преуспеяние Богом вверенной мне Тверской паствы, в особенности за благоденствие благочестивых обитателей пре­стольного моего града, и прежде всего за здравие первого почетного гражданина города Твери и почтеннейшего начальника Тверской губернии, Его Превосходительства Афанасия Николаевича Сомова».

Затем, мною предложены были тосты за городского голову, за все городское общество и за всех присутствовавших за столом.

Около 8 часов окончилась трапеза, и я возвратился домой крайне утомленным.

В этот день, кроме лично врученных мне утром адресов, мною получено было, с разных сторон, множество поздравительных писем и свыше 180 приветственных телеграмм.

5­ числа был у меня устроен обед для старшего духовенства, для военных и гражданских властей, для почетного городского купечества и для приезжих с разных сторон гостей. Всех, присутствовавших за трапезой, было до 120 персон. Во время стола мои певчие пели концерты, провозглашались многолетия и говорились, по обычаю, речи.

На следующий день, 6­ числа, был еще небольшой обеденный стол для приезжих гостей и для некоторых, наиболее близких мне лиц. Этим заключилось мое юбилейное торжество.

Все приветственные адресы и большая часть поздравительных писем и телеграмм, а равно и мои ответы на некоторые письма, напечатаны в помянутой выше книге о. протоиерея Владиславлева. – Но некоторые письма оказались напечатаны с некоторыми опущениями.

Помещаю здесь в Хронике выписки из писем, опущенные в печати:

1) Из письма преосвященного Алексия, архиепископа Литовского от 31 ­октября:

... «О путешествии Вашего Высокопреосвященства прошедшим летом я и по газетам знал и от Преосвященного Александра⁴⁹⁴ слышал и за Вас радовался, что имели утешение видеть родные и многие святые места. Утешаюсь особенно, что в Москве нашли благосклонный прием: давно ­бы пора, или лучше сказать: всегда ­ бы следовало. Все думают, что мы съедим ихнюю славу. Какое прискорбное заблуждение: слава у каждого своя, и никто не захочет есть чужую, так как едва ­ли придется по вкусу.

Меня посетил и утешил великий мой милостивец Князь Владимир Андреевич Долгоруков. Он был в Вильне 17, 18 и 19 октября.

А 23 мы виделись с Высокопреосвященнейшим Леонтием в Вильне при проезде его в С.– Петербург в Синод. Веселыми ногами Владыка шествует ко граду Св. Петра, где в последнее время Архиерейство так оскудело, что некоторое время и заседаний не было за болезнию преосвященнейшего Дионисия».

2) Из письма Настоятеля Посольской в Константинополе Церкви, архимандрита Арсения,⁴⁹⁵ от 26­ октября:

... «А в колыбели нашего православия современные иерархи Фанара как мелочны являются на своих древних кафедрах в сравнении с русскими Святителями! Чем долее я живу здесь, тем больше убеждаюсь на основании фактов в том, что о благе Церкви Православной здесь ровно никакого попечения у иерархов нет: их главная забота – увеличивать свои доходы, которые, к слову сказать, вообще изрядны, так что в сравнении с нашими русскими архиереями здешние получают не только не меньше, но часто гораздо более; это я знаю документально. Напр., в небольшой епархии Дерконской, имеющей только 35 тысяч православных жителей, мне хорошо знакомый митрополит получает побольше Тверского, потому что ему платят с каждого двора по 4 руб. и за каждую требу приходских священников положенную сумму, которую, где хочет, священник бери и отдавай ему, а нет: место другому, который заплатит. Но это не освобождает их от попрошайничества даже назойливого у русских. А мы – легковерная русская простота­ – навыкли их представлять страждущими от нищеты, и гроши, жертвуемые действительною нищетою, посылали им, да еще и теперь шлем для умножения их золотых лир. Представьте, в прошлом месяце приходит ко мне викарный архиерей, настоятель церкви одного местечка, и просит на бедность, хотя он получает побольше преосвященного Гавриила.⁴⁹⁶ Но за то ласкательство их превосходит всякую меру; теперь я уже научился ценить по достоинству их лесть, всегда корыстную. А не хотите ­ ли знать образчик попечительности одного митрополита о своей пастве. В некоторых селах его епархии оказались недоимки за браки, то есть не уплатили положенного, и сердобольный владыка делает распоряжение, чтобы священники тех селений не только не совершали никаких треб, но и заперли церкви, так что прихожане, не зная о таком отеческом распоряжении, пришедши в праздник Успения Богоматери для приобщения святых Таин (здесь обычай), не только лишены были этого св. утешения, но даже не были впущены и в храм. А жалуются на пропаганду иноверцев!!

Летом, 1­ июля я был приглашен на экзамен Халкинской богословской школы; этот день назначен был для открытия экзаменов, которые суть то ­ же, что прежде бывшие у нас публичные испытания, только здесь они продолжаются около недели, потому что спешить некуда. При этом был патриарх и весь его Синод, они сели на софах по-восточному, поджавши ножки, а мне поставили кресло около Святейшего. В этот первый день спрашивали оканчивающих курс школы – всего 6 человек, из коих 3 иеродиакона и 3 светских, сперва по догматическому богословию, а потом по церковной истории. Познания учеников ограничиваются учебниками, которые притом же сокращаются до крайности, так что, напр., из Церковной Истории рассмотрены были только две эпохи – Константина Великого и Фотия. Странно было слушать ответы, зазубренные по учебнику мужчинами лет под 30, – с большими бородами, и – профессора, подсказывающего им не иначе, как словами учебника. – На ответы учеников Синодалы не обращали вовсе никакого внимания; из них только немногие учились в школе, они по большей части дремали, а некоторые по старости при сильной жаре и глаза закрыли. На делаемые мною вопросы, относившиеся прямо к тому, что ученик читал, раз отвечал схоларх, а ученик только поддакивал ему, а в другой раз и того­ туже. У них назначены были даже известные ответы ка­ждому ученику; удалось подметить эту их хитрость. Наши духовные семинарии во всех отношениях стоят несравненно выше этой Халкинской академии, как здесь величают ее. А ведь они считают себя умнее всех. – После полудня экзамен закончили на этот день и предложен был обед, во время которого Святейший, посадив меня поближе к себе, только чрез одного митрополита Халкидонского, вел со мною разговор и показывал мне свое расположение разным угощением фруктами с своей тарелки. После обеда пили в патриаршей гостинной кофе и ликер, и беседа длилась довольно долго, в которой патриарх выказал при всей его малой учености много знания, приобретенного опытом, и особенно при рассуждении о древностях Халкидона, который виден был нам из окон; он сильно сконфузил владыку Халкидонского, который оказался слишком мало знающим свою епархию, которая и вся-то меньше половины Тверского уезда. Затем я распростился. Во всем заметно было, что греческие иерархи хотели показать свою приязнь и расположение ко мне, русскому (хотя кажущуюся); прежде не водилось и этого. А сколько тут было малых эпизодов и смешных, и странных, но не все пишется, что говорится.

А вот для характеристики благодарности греков к России, воспитывающей даром в своих академиях питомцев их и посылающей сюда субсидии, скажу на днях бывший факт. Один из русских монастырей Афона хотел образовать своего послушника в греческой школе, чтобы он потом был у них переводчиком. Начальник школы и сам Святейший отказались принять и за плату, увеличенную в пять раз против положенной за греков. Немало есть и других фактов, навевающих грустные думы. Но чтобы к радостному торжеству вашему не примешивать мрачных теней, поспешу закончить свое писание, прося вашего великодушного снисхождения ко мне многогрешному, чающему вашими святительскими молитвами и от Господа милость получить – возвратиться в дорогое отечество – Русь святую».

6 и 7­ числа, сделавши несколько визитов городским участникам в моем юбилейном торжестве, я возвратился к обычному порядку жизни и служебной деятельности.

8­ числа получил я письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова. Он писал от 7­ числа:

«В последнее время, как известно Вашему Высокопреосвященству, Н. И. Григорович не совсем был исправен, вследствие болезни, по делу печатания бумаг М. Филарета, и дело затянулось так, что Г. Синодальный Обер-Прокурор был вынужден передать это дело мне. Кое-как я разыскал корректурные листы, прочитал их и сдал в типографию. Предисловие исправил, насколько было возможно, так что в настоящем его виде оно может идти и от вашей редакции, тогда как в первоначальном его виде оно решительно не годилось к печати. Первую книгу V тома я уже окончил, для второй корректуры прочитано значительное количество. Если Бог даст и здоровье не изменит, к новому году закончу дело.

Н. И. Григорович окончательно заболел и находится в отделении для душевных больных Николаевской больницы. – Он собрался к Вам, но вместо Твери попал в больницу. Теперь, говорят, обнаруживается в нем буйный нрав. Он все ломает и рвет. Филарета так возненавидел, что одно имя его приводит больного в бешенство. Положение больного вообще не внушает надежды на поправление.

Причиною расстройства душевных сил бедного Николая Ивановича полагаютъ, с одной стороны, кончину его любимой тетки, которая заведывала его хозяйством, а с другой –непосильные учено-литературные труды. Он был неутомимый труженик науки»...

На вышеизложенное письмо А. В-ча я ответил 13­ числа:

«Примите мою искреннейшую, сердечную благодарность за ваше приветственное послание. Оно одно из самых приятных, отрадных для меня поздравительных писем⁴⁹⁷.

Не буду описывать Вам в подробности мое юбилейное празднество: описание его скоро появится в нашей Тверской прессе. Скажу только, что празднество это совершилось, по милости Божией, мирно, любовно, торжественно. К сему прибавлю одно: по случаю этого празднества мною получено, с разных сторон, 180 с лишком тѳлеграмм и более 100 адресов и писем. ­

Обращаюсь затем к нашему общему труду. Душевно скорблю о жалком положении Николая Ивановича; но радуюсь, что мне приходится с Вами закончить труд наш. Да дарует Вам Господь крепость сил и бодрость духа, для доведения до конца столь успешно начатого и продолжавшагося дела. И тогда мы вкупе громогласно воскликнем: «Finis coronat opus!...»

9 числа посетил меня вечером бывший военный Министр в Болгарии, генерал-майор Александр Вас. Каульбарс с супругою Екатериною Владимировною (рожденною Желтухиной). Много интересного сообщил А. В-ч о последней турецкой войне за Болгарию, о Болгарской конституции, об избрании на княжество Болгарское Князя Александра Баттенберга (по настоянию Императрицы Марии Александровны, которой он приходится племянник); о лукавых действиях генерала Эйнрота; о командировании в Болгарию его, Каульбарса, и Соболева; о враждебных отношениях Канцлера Князя Горчакова⁴⁹⁸ к Князю Бисмарку, вследствие появления в печати французской брошюры, где проведена была параллель между ними, но в пользу первого (т. е. Горчакова); сокрытие князем Горчаковым депеши Бисмарка о союзе между Пруссией; о неблагонамеренных вообще действиях нашего Министерства иностранных дел.

15 числа скончался в Москве знакомый мне Д. Ст. Сов. Николай Павлович Шипов – богатый помещик Можайского уезда. Я был в его имении в 1863 г. и служил в его приходской церкви.

19­ числа скончался преосвященный Митрофан⁴⁹⁹ архиепископ Донской, на 81 г. от рождения. – На его место переведен преосвященный Макарий⁵⁰⁰, епископ Вятский с званием архиепископа.

25 числа получил письмо из Петербурга от Вл. Карл. Саблера, который писал мне от 23 числа:

«Зная насколько Ваше Высокопреосвященство благосклонно относились к Н. И. Григоровичу, считаю нужным сообщить Вам, что состояние его здоровья весьма печалит всех нас, его сослуживцев. Из больницы умалишенных поступают крайне неутешительные вести. Едва­ ли бедный Н. И. поправится. Он все собирался ехать к Вам на юбилей и постоянно говорил о Вас. Жаль честного, неустанного труженика». ­

На письмо это я отвечал 3 декабря:

«С душевным прискорбием слышу я печальные вести о безнадежно­ болезненном состоянии моего доброго, честного и неутомимого сотрудника, Н. И-ча. – Все лето я ожидал его к себе в Тверь и убедительно просил его приехать сюда частию для личного совещания по общему нашему с ним делу, а частию для отвлечения его, хотя на короткое время, от непосильных для него трудов. И он не раз обещал мне исполнить мою просьбу, но почему-то не исполнил. – Искренно желаю ему выздоровления.

Повторяя Вашему Превосходительству мою душевную благодарность за приветствие меня с юбилеем, покорнейше прошу с любовию принять от меня прилагаемый при сем экземпляр двух брошюр о моем юбилейном праздне­стве. Другой экземпляр таких ­же брошюр, если при­знаете удобным и возможным, благоволите вручить Его Высокопревосходительству Константину Петровичу».

26­ числа получено было мною письмо из Киева; от 22­ числа писал мне высокопреосвященнейший митроиолит Платон:

«Не излишним считаю уведомить Ваше Высокопреосвященство, что проездом в Петербург я полагаю прибыть в Тверь с почтовым поездом в будущий четверток (26­ ноября) и ночевать у Вас, а на другой день отправиться с пассажирским поездом в Петербург (в 3 часа 11 минут пополудни). Поэтому покорно прошу Вас приказать, чтобы ко времени приезда моего на Тверской вокзал железной дороги высланы были экипажи для меня и двоих моих келейников. Если в таком предположении моем произойдет какая-нибудь перемена­, то я своевременно уведомлю Вас по телеграфу.

Я бы желал, чтобы Вы никому не говорили о моем приезде в Тверь, кроме вашего о. Эконома, дабы не беспокоили меня просители, которые и в Киеве надоели мне. – На вокзале может встретить меня один эконом с экипажем.

Поручая себя святым молитвам вашим, с истинным уважением и братскою любовию имею честь быть...»

Вечером с почтовым поездом прибыл Киевский гость и, переночевавши у меня, на другой день отправился в Петербург. Он рассказывал, между прочим, как он из Одессы отправлялся, по приглашению Дондукова-Корсакова в Севастополь, для освящения морского собора, без участия местного Таврического епископа; как прибывши туда, не нашел там ничего, необходимого для архиерейского служения, и, как после таких трудов, не дали ему даже чашки чаю. Такова светская распорядительность и деликатность по отношению к старейшему иерарху православной русской церкви!..

27 числа получил письмо из г. Иваново-Вознесенска, откуда писал 22­ числа протоиерей В. И. Соловьев, совоспитанник мой по академии:

«От души мы возблагодарили Господа Бога за сохранение вашей драгоценной жизни, ноября 4 дня, в день совершившегося двадцатипятилетия вашего служения в вы­соком архиерейском сане; от души порадовались за Вас в уютном знакомом и родственном Вам уголке⁵⁰¹, но что особенно дорого для нас – Вы предупредили даже нас своим радушием и своею памятью о нас. Позвольте мне принести Вам за эту память о нас Русское, полнейшее «спасибо» Вам, Высокочтимый юбиляр!

Невелик, немногочислен был­ собор ваших почитателей в означенном уголке, не так было светло наше торжество, как в г. Твери, по рассказам счастливца о. протоиерея Василия Богородского, который лично участвовал в нем, за то наше скромное торжество оживлялось самыми непритворными чувствами и воспоминаниями. Целою вереницею чередовались в нашей памяти лица и имена сверстников наших по академическому образованию, но скольких уже из них не стало в живых, тогда свежих и молодых! Припоминались: трудолюбивый и симпатичный Порфирий⁵⁰², не доживший до Архиерейства, кроткий и болезненный Игнатий⁵⁰³ и, канувший в лету с первых дней монашества, даровитый Феодотий⁵⁰⁴. Вы остались единственным представителем XVII академического курса из числа принявших ангельский образ. Да и другие сверстники ваши по академии из Владимирцев давно уже покоятся сном смертным: Быстрицкий⁵⁰⁵, Беневоленский⁵⁰⁶, Взоров⁵⁰⁷, даже и ряды студентов нашего XVIII курса стали редеть значительно. Как ни грустны в другой раз подобные воспоминания, но они не омрачали нашей светлой радости в день торжества вашего, рождаясь только по ассоциации. Отрадно было вспомнить особенно о тех­ лицах, с которыми было у нас что-либо общее. Ведь и самые неудачи, какие пришлось кому-либо из нас пережить в прошедшем, в настоящую пору составляют для нас приятные воспоминания.

Да горит ярко немерцающим светом светильник, поставленный на свещнице, да озаряет и согревает он своим светом среду окружающую. Дай Бог, чтобы свет ваш горел ярче и чтобы лучи его распространялись дальше и больше!»

28 числа получил письмо из Вышнего­ Волочка, от новопостриженной (20 ч.) монахини Казанского монастыря Антонии (бывшей Александры Петровны Ушаковой). Вот что писала мне от 27 числа эта новоначальная инокиня:

„Высокопреосвященнейший Владыка!

Дивны дела Господни, – дивен в высоких Господь.

Земно кланяется своему Архипастырю и Отцу новопостриженная монахиня Антония. Пред Святительством Вашим преклоняет главу свою, прося себе благословения Господня на новую начинаемую жизнь. Душа так переполнена чувствами, Владыка Святый, что я бы хотела высказать, да нет сил, нет уменья как поблагодарить Вас за все. Верую, что Господь, сотворивший меня, слышит и понимает меня – Свое создание. Молюсь Ему о Вас, о своей матушке Досифее⁵⁰⁸, об ее святой обители, в которой мне так хорошо, где меня берегут, утешают как бы родное чадо. «Монахиня Антония».

Вышеозначенную монахиню Антонию я представил Св. Синоду на вакантное место игумении в Осташковский Знаменский монастырь, о чем я и писал в Волочек игумении Досифее от 1 декабря:

«Поздравляю Вас с новоначальною духовною дщерию, а дщерь вашу мать Антонию всеусердно приветствую с принятием иноческого звания. Господь Бог, благодатию Своею да укрепит навсегда ваш духовный союз.

Спешу уведомить Вас, что мать Антония представлена мною сегодня Св. Синоду на должность настоятельницы Осташковского Знаменского монастыря, с возведением в сан игумении. Молитесь обе усерднее Царице Небесной, чтобы Она, всеблагая, благопоспешила совершиться сему делу, ко благу обители.

Призывая на Вас и на вверенных вашему попечению и духовному руководству сестер Божие благословение, пребываю к Вам с искренним благорасположением и усердием»...

5­ декабря посетила меня графиня Праск. Сергеев. Уварова. В беседе с нею я вспомнил о старом знакомстве с покойным ее супругом, графом Алексеем Сергеевичем⁵⁰⁹, о его учено-археологических трудах и неоконченных сочинениях (как-то: о Символике и археологическом словаре). По словам графини, наместник Троицко-Сергиевой Лавры, о. архимандрит Леонид⁵¹⁰ приступил к описанию рукописей Поречской Уваровской библиотеки, коих число простирается до 3000.

6 ч. мною получено письмо из Кашина от прот. И. Аменицкого; от 3 числа от. протоиерей писал мне:

«Имею честь благопочтительнейше преподнести Вашему Высокопреосвященству жизнеописание Преподобного Отца нашего Саввы Вишерского в 150 экземплярах, усерднейше прося Милостивого Архипастыря и Отца принять этот слабый труд. Сим даром я имею счастие выразить мою сыновнюю признательность Милостивейшему Отцу Архипастырю за милости, явленные моему недостоинству».

На это я отвечал 8 числа:

«Достопочтенный о Господе о. Протоиерей!

Благочестивая ревность ваша о славе соименного мне Угодника Божия, преподобного отца Саввы Вишерского, выразившаяся в написании его иконы и составлении его жития, достойна похвалы и одобрения.

Присланные Вами мне печатные ­экземпляры жития преподобного Саввы принял я с искреннею благодарностию.

Прилагаемое у сего примите с любовию.»

7 числа получено было мною два письма: одно из Ярославля, а другое из Москвы.

Из Ярославля от 5 числа писал преосвященный архиепископ Ионафан:

«Полученные мною сего 3­ декабря две брошюры о праздновании двадцатипятилетнего вашего святительского служения послужили мне утешением и вместе горьким упреком в опущении братского долга по отношению к Вашему Высокопреосвященству. Я обязан был приветствовать Вас с юбилейным вашим торжеством, скажу более – лично присутствовать на этом торжестве с выражением моих искренних благожеланий, коими преисполнено мое сердце к Вашему Высокопреосвященству; но до сего 3 декабря я решительно и не читал в газетах, и ни от кого не слыхал о времени вашего юбилейного торжества.

И потому усерднейше прошу Ваше Высокопреосвященство простить грех неведения и опущения братского долга».

Из Москвы от 6 числа писал мне Матв. Ив. Соколов:

«Весьма Вам благодарен за присылку мне описания вашего юбилейного торжества. Читая брошюрки, я как будто лично присутствовал тут, все созерцал, купно с прочими ликовал и душевно умилялся.

Да что значит, что Первосвятитель⁵¹¹ не удостоил Вас своего приветствия? – Верно гневается за что-нибудь. Преосвященному Никандру⁵¹² он прислал громаднейшее письмо на большом почтовом листе к юбилею его».

8­ ч. получил письмо от Доцента Московской духовной академии Ив. Ник. Корсунского, который писал от 5 числа:

«Недоумеет язык мой достойно возблагодарить Вас за воспоминание и о мне смиренном и недостойном вашей милости рабе, выразившееся в присылке и на мое маловажное имя двух брошюр, изображающих двадцатипятилетие вашего достославного служения Церкви. Сердцеведец знает, как душа моя рвалась в свое время (пред 4­ ноября) к тому, чтобы не одним лишь подписанием своего имени под академический адрес выразить Вашему Высокопреосвященству сочувствие по случаю этого знаменательного дня. Питаясь многими и многообразными плодами ваших трудов, особенно в области исследований о великом лице и многосторонней деятельности приснопамятного Святителя Московского Филарета, я не мог бы и не могу ограничиваться одною формальною стороною в деле выражения Вам своего сочувствия. Смею надеяться, что в более или менее непродолжительном времени и свет увидит в печати то, что мне хотелось выразить и для чего в имеющихся у меня материалах есть данные. Теперь же пока позвольте выразить искреннейшее мое благожелание, да укрепит Господь своею благодатию силы ваши к продолжению вашего достославного служения, да видим не только приближающийся день 50-летия вашего общего служения, но и дальнейшие годы сего служения, – не только окончание трудов по собранию мнений и отзывов Филарета, но и выход в свет предполагаемых к изданию иных (кроме изданных) писем его к разным лицам, служащих обильным источником высшего духовного наслаждения и назидания для почитателей памяти великого Святителя!».

12­ числа получено было мною 3 письма с разных сторон, как-то: из Сергиева Посада, Ярославля и Харькова.

Из Сергиева Посада писал от 8­ числа Ректор Московской духовной академии, преосвященный Христофор⁵¹³, епископ Волоколамский:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец!

От всей души приношу Вашему Высокопреосвященству мою искреннюю признательность за присланный мне дар. Я не смел надеяться на столь милостивое внимание ко мне Вашего Высокопреосвященства, так как лично не имею чести быть Вам знакомым. Тем более поэтому ценю вашу доброту ко мне, о которой так много слышал. Да воздаст Вам Господь милостию за милость.

Испрашивая святительских молитв ваших, с отлич­ным почтением и искреннею преданностию честь имею быть Вашего Высокопреосвященства, Милостивого Архипастыря и Отца, нижайшим послушником»...

Из Ярославля от 9­ числа писал профессор Богословия в Демидовском Лицее, протоиерей Алексей Петрович Лавров⁵¹⁴, товарищ мой по академии.

«Позвольте выразить Вашему Высокопреосвященству глубочайшую благодарность за две полученных мною брошюры, в которых подробно описано торжество 25-летия вашего архипастырского служения 4 ноября.

Чрезвычайно приятно было прочитать вполне искренние, теплые речи, какими приветствовали Ваше Высокопреосвященство не только представители подчиненного Вам духовенства, но и совершенно посторонние лица, от которых нельзя ожидать какой-либо лести или желания Вам угодить. Не все архипастыри удостоиваются такой высокой чести, какой Богу угодно было удостоить Ваше Высокопреосвященство. Дай Бог, чтобы тот светлый и высокий образ, в каком Вы изображены 4­ ноября, остался в Вас навсегда и перешел в самую вечность! Нам, как бывшим товарищам вашим по академическому образованию, нельзя не радоваться и не сочувствовать этому. Такое глубокое и радостное сочувствие покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство принять и от меня недостойного и почтить меня вашими архипастырскими святыми молитвами пред престолом Божиим. – В заключение всего, позвольте пожелать, чтобы Господь продлил жизнь и здоровье ваше на многие лета, на пользу Св. Церкви и Отечества».

Из Харькова от 9­ числа писал протоиерей С. А. Иларионов:

«Возвратившись из путешествия, передал я своему Владыке ваш поклон, письмо и выразил братскую вашу любовь. Владыка, поблагодарив, начал с особенным любопытством расспрашивать про юбилейное торжество. На сколько хватило уменья, я описал ему это поистине величественное торжество во всех подробностях, указав преимущественно на отличительную черту – любовь и единение духа. В жизни моей приходилось немало участвовать в собраниях и всегда почти бросалось в глаза сословное средостение в приемах и отношениях; но Тверское всесословное торжество было далеко не похоже на другие. Потрясеся весь град; собрались люди разного звания и состояния, и сколько я мог наблюдать это общество в городском доме, это была одна радушная семья; сплошная улыбка на всех лицах; восторженное состояние охватило всех и каждого, словом, праздник был всем по сердцу. Владыка ответил: желательно чаще бы видеть такие добрые отношения пастырей с пасомыми. Когда я доложил, что на другой день к Вам собралась отборная публика до полтораста человек, Владыка говорит: «Вы, верно, все запасы у Преосвященного израсходовали». – Если не все, говорю я, то и немало: обед был великолепный и обстановка вся соответственно блестящая. При этом передал Владыке, что Ваше Высокопреосвященство известны своим хлебосольством, из многочисленной семьи ваших знакомых кто только имел случай быть у Вас, все пользовались радушным приемом.»

14 числа писал я в Ставрополь на Кавказ преосвященному епископу Владимиру:⁵¹⁵. «Преосвященнейший Владыко, Возлюбленный о Господе Брат!

Братия Тверского кафедрального собора с соборным старостою, вследствие почтенного письма вашего ко мне от 2 прошедшего сентября, отправили, по моему распоряжению, на имя Вашего Преосвященства икону Св. Благоверного В. Князя Михаила Ярославича Тверского с вложенною в нее частию св. мощей его. Да будет сия святыня залогом взаимного духовного общения Тверской паствы с паствою Ставропольскою!

При сем препровождаю к Вашему Преосвященству от себя две брошюры о моем юбилейном празднестве. Прошу принять их с любовию.

Поручая себя и паству свою вашим святым молитвам, с братскою о Христе любовию имею честь быть»...

18­ числа получено было мною письмо из Москвы от графини Праск. Серг. Уваровой. Вот что писала она мне от 14­ числа:

«Ваше Высокопреосвященство!

Позволяю себе при сем переслать Вам первые выпуски каталога Собрания Древностей покойного графа, которые прошу принять на память его к Вам уважения.

Присоединяя при сем мои искреннейшие пожелания и поздравления с наступающим праздником и новым годом, поручая себя молитвам Вашего Высокопреосвященства, прошу принять уверение в совершенном моем к Вам уважении».

На это любезное письмо я отвечал 28­ числа в следующих выражениях:

«Милостивая Государыня Графиня Прасковья Сергеевна!

Трикраты я должен благодарить Ваше Сиятельство: во-первых, за удовольствие, доставленное мне вашим посещением; во-вторых, за дорогой дар и, наконец, за ваше милостивое поздравление меня с праздником.

Позвольте, в свою очередь, и мне приветствовать Вас, досточтимая Графиня, с наступающим новым летом благости Господней. Верховный Владыка времен и лет да хранит Вас во здравии на многие лета и да благопоспешит Вам в совершении предпринятых Вами археологических изданий, для увековечения славного имени покойного супруга».

21 число. Понедельник. Праздник Св. Петра, митрополита Московского. Служил в Крестовой церкви и возвел в сан игумении назначенную в настоятельницы Осташковского Знаменского монастыря новопостриженную монахиню Вышневолоцкого Казанского монастыря Антонию (Ушакову). По окончании литургии, при вручении жезла новопоставленной игумении, я обратился к ней с следующей речью:

«Преподобная матерь, игумения Антония!

Премудрый и всеблагий Господь, испытующий сердца и утробы человеческие, испытав твое сердце многолетними тяжкими скорбями и лишениями, благоизволил извести тебя из шумного и многомятежного мира и водворить в тихой, мирной обители. Восьмилетнее пребывание твое в иноческой обители достаточно ознакомило тебя с существенными требованиями и обязанностями иноческого звания, а многолетний опыт твоей семейной жизни и общественной деятельности на педагогическом поприще служит верным ручательством твоей способности к прохождению начальственного служения.

Ныне, с возведением тебя, по воле Божией и по соизволению высшей церковной власти, в священный сан игумении, пред тобою открывается новое, важное поприще для твоей деятельности. Тебе вверяется управление не неведомою для тебя обителию; на тебя возлагается материнское попечение о нуждах и потребностях водворяющихся под кровом этой обители сестер, а вместе с тем и руководство их, словом и благим примером, к достижению духовно-нравственного совершенства, к жизни по вере и благочестию.

Преблагословенная и премилосердая Матерь Божия, имени Коей посвящена вверяемая тебе обитель, да ниспосылает тебе всегда свою благодатную помощь в предстоящих тебе подвигах служения душевному спасению подчиненных тебе сестер и благоустроению обители.

Вручаемый же тебе жезл сей да будет для тебя знамением духовной силы, к препобеждению могущих встретиться прекословий и многообразных затруднений, а равно и к ограждению вверенных тебе душ от лукавых и искусительных приражений сo стороны мира и духов поднебесных.

В напутствие приими от меня сию Святую икону Святителей Московских. Из них празднуемый ныне первопрестольник Москвы, святитель Петр да осенит своим небесным благословением начало твоего нового служения во славу Божию и на пользу вверенных тебе сестер!

Да будет вместе с сим над тобою и над вверенною тебе обителию и мое архипастырское благословение во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь».⁵¹⁶

23­ числа получено письмо из Витебска от прот. В. И. Волкова.

От. протоиерей от 21 числа писал:

«Преосвященного нашего⁵¹⁷ поразило величайшее несчастие. Сын его Феодосий, отставной поручик Попель, зачислен был на службу при Губернаторе чиновником особых поручений, но два года тому назад, получив отпуск, безвыездно жил в Париже, получая от папаши ежемесячно 300 р. От природы кутила, на такие средства он жил там нехудо... В ноябре месяце умер непременный член крестьянского присутствия Дризен. уезда; Преосвященный просит Губернатора на место умершего представить сына его; Губернатор представляет, Преосвященный и Губернатор пишут письма Г. Обер-Прокурору, прося его ходатайства; Попеля утверждают непременным членом, а Попель почти в тот же день в Париже убивает свою любовницу и себя... В воскресенье – 13 декабря после литургии я был у Преосвященного, и он так радостно хвалился мне о назначении сына его непременным членом, рассказывая всю историю хлопот и радуясь, что наконец он вытащит сына из Парижа, и вечером он и Губернатор получили телеграммы из Парижа, что Попель совершил убийство и самоубийство. Вещи все прислали. Но мне кажется, что не замедлят прислать и счеты.... Мы все чрезвычайно скорбим за Преосвященного... Сыну его – туда и дорога; но такой скандал архиерею – это ужасно».

24­ числа получено было, с разных сторон, 3 поздравительных телеграммы и несколько писем такого ­же содержания.

От 233­ числа писал Обер-Прокурор Св. Синода, К. П. Победоносцев:

«Преосвященнейший Владыко, Милостивый Государь и Архипастырь!

В виду наступающего праздника Рождества Христа Спасителя и приближающегося новолетия, приятным долгом поставляю себе сердечно приветствовать Ваше Преосвященство с сим великим торжеством христианского мира и грядущим новым летом.

Примите, Милостивый Государь и Архипастырь, выражение искреннего моего желания, да Воплотившийся ради спасения нашего Христос Господь Своею всесильною благодатию вспомоществует Вам в трудах Вашего святительского служения и сохранит Вас на многие лета в вожделенном здравии и благоденствии».

На письмо это я отвечал немедленно телеграммою в таких выражениях:

«На ваше благожелательное поздравление с праздником и новым годом спешу ответствовать взаимным усерднейшим приветствием, призывая Вам благословение Воплотившегося нас ради Господа. Скоро буду писать Вашему Высокопревосходительству».

Преосвященный Феогност, архиепископ Владимирский, писал также от 23 числа:

«Считаю долгом приветствовать Вас с великим праздником Рождества Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа и с наступающим новым годом. Молитвенно желаю, да благодать Воплотившегося нас ради Господа выну и преизобильно обитает в Вас, и да будет новое лето благости Божией вполне благоприятным для вашего здоровья и для всех дел архипастырского служения вашего».

В ответ на это писал я 28 числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству искреннейшую благодарность за поздравление с праздником и новым годом; взаимно и Вас братски приветствую».

От 18­ числа писал из Уфы протоиерей Евф. Н. Соловьев:

«Честь имею принести Вашему Высокопреосвященству мое душевное поздравление с наступающими великими праздниками и Новым Годом. Да подаст Вам, нас ради рождшийся Спаситель, новые силы и здравие с долголетием для преуспеяния на вашем архипастырском поприще.

Наш Отец, Преосвященнейший Дионисий, удостоен особой милости от Государя Императора. Он представлялся в один день с Митрополитом Московским и Варшавским Архиепископом, но порознь от них. Прежде были у Государя Митрополит и Архиепископ и отправили аудиенцию скоро; а потом приглашен был к Государю и наш Отец и Архипастырь. Государь и Преосвященный взаимно поцеловались, а потом Великий Государь пригласил Вла­дыку на беседу, говорил с ним о прежнем месте его служения и о новом, выразил приятность о его миссионерских подвигах и в заключение пригласил его к своему Царскому завтраку, который был обильнее наших Уфимских обедов. От Государя он возвратился уже один. Вот что значит неподдельная простота, смирение и апостольская кротость! Припоминается апостольская подпись на портрете приснопамятного Святителя Московского Филарета: «Не высокая мудрствующе, но смиренными ведущеся». Смирения я, впрочем, не отнимаю ни у Владыки Иоанникия, ни у Владыки Леонтия, ибо и они предостойнейшие люди».

24­ числа получил я детское письмо из села Беляницы, Бежецкого уезда, от 8-летнего сына помещика А. Н. Татищева, Никиты, или, как его обыкновенно называют родители, Ники. Вот что он писал мне от 20­ числа:

«Высокопреосвященнейший Владыко Савва!

Поздравляю Ваше Высокопреосвященство с наступающим праздником Рождества Христова.

Мне очень жалко, что я так мало был в Твери, надеюсь опять быть там и видеть ваше служение.

Тетя Огарева приезжала к нам и привезла мне из Киева большую красную свечу, которую я выношу по праздникам во время большого и малого выхода.

Нас теперь совсем занесло снегом и очень большие намело сугробы; брат Борис катается гусем на своих пони.

Прощайте Ваше Высокопреосвященство! Вы сами позволили мне Вам написать. Прошу вашего благословения и молитв. Никита Татищев. 20 декабря 1887 г. с. Беляницы».

Этот мальчик Никита отличается необыкновенною любовию к церковности: прислуживает священнику в алтаре, выносит пред евангелием и на великом входе свечу и проч. Раз бывши с своими родителями в Твери и увидевши в кафедральном соборе архиерейское служение, до того восхитился им, что готов каждый день бывать при таком служении.

Получив такое любезное письмо от нового юного своего корреспондента, я не оставил его без ответа и вот что писал от 28­ числа:

«Милый Ника!

Благодарю тебя за поздравление меня с праздником Рождества Христова, а я приветствую тебя с наступающим новым годом, желая тебе на новый год от Отца Небесного новых радостей и преуспеяния в учении и благонравии.

Поздравь от меня с новым годом своих, попечительных о тебе, родителей и брата Борю.

С утешением слышу, что ты, с новою красною свечею, по-прежнему продолжаешь прислуживать в церкви при богослужении. Да будет твое детское чистое служение в храме так ­же угодно Богу, как было угодно служение отрока Самуила, о котором ты верно читал в Священной Истории, или слышал от своего законоучителя.

Прилагаемую при сем картинку прими от меня, как праздничный подарок.

Ангел Хранитель да хранит тебя, доброе дитя, в чистоте и непорочности!

С пастырскою к тебе любовию остаюсь»...

25 число. Праздник Рождества Христова. Возвратившись после служения в кафедральном соборе домой, я нашел несколько телеграмм и поздравительных писем.

Из телеграмм помещаю здесь более пространную от Московского Генерал-Губернатора, князя Влад. Андр. Долгорукова. Вот ее содержание:

«С особенным удовольствием приношу Вашему Высокопреосвященству мое почтительнейшее поздравление с высокоторжественным праздником Рождества Христова и наступающим новолетием, усердно прося Вас, милостивый Архипастырь, принять наилучшие мои благожелания Вашему Высокопреосвященству».

В этот день получено письмо от Алексия, архиепископа Литовского; от 21 числа преосвященный писал мне:

«Смиреннейше прошу Ваше Высокопреосвященство принять мое сердечное приветствие с великим и радостным праздником Рождества Спасителя нашего и с приближающимся началом нового лета. Молю Рождшегося Господа, да исполнит сердце ваше радостию Рождества Своего, да хранит Вас на многая лета во здравии, крепости и во всяком благополучии и да соделает новое лето летом Своим для Вас приятным!

Приношу Вашему Высокопреосвященству мою глубокую благодарность за послание ваше и за присланные книжки с описанием вашего юбилея. Слава Богу, что все совершилось торжественно, тепло, сердечно и для духа вашего отрадно и утешительно. И молитва, и общие сердечные благопожелания паствы и всех чтителей Вашего Высокопреосвященства укрепят и окрылят ваш дух к деятельному и неослабному ожиданию нового юбилея – 50-летнего.

Высокопреосвященнейший Владыко, когда придет университетским волнениям конец? И наш Московский начал. Бесстыдник этакий! Грустное и печальное это зрелище! И какое пошлое выражение неудовольствия: бить начальство».

В ответ на это я писал от 4­ января 1888 года:

«Принося Вам усерднейшую благодарность за благожелательное поздравление с праздником и приблизившимся новым годом, взаимно приветствую Вас с наступившим новым летом благости Господней. Да ущедрит Вас Господь в новом лете новыми и обильнейшими дарами Своей благости!

Вполне разделяю вашу скорбь о вольнице университетской. Но слышатся какие-то беспорядки и в некоторых из наших рассадников высшего просвещения. С давнего времени ходил слух об учреждении в вашем престольном граде духовной академии, но он до сих пор остается праздным слухом, и, может быть, к лучшему для Вас. Впрочем, этой мысли не сочувствовал и покойный Владыка Филарет».

26­ числа получено было, с разных сторон, 11 писем. Вот некоторые из них.

Бывший Ректор Московской Духовной академии, протоиерей С. К. Смирнов писал из Сергиева Посада от 24 числа:

«Имею честь принести Вам усерднейшее поздравление с великим праздником Рождества Христа Спасителя и душевно желаю радостно сретить праздник и приближающийся новый год и препроводить оный в совершенном здравии и полном благополучии.

Об академии, кроме худого, ничего не могу сказать Вам. Как я предполагал, так и случилось. Академия заметно клонится к упадку. Ректор за малые проступки изгоняет из академии лучших студентов. Так изгнал он пять студентов ІV курса, которым оставалось учиться только полгода. В числе их не пощажен и первый студент, весьма даровитый Сергиевский, сын Филарета Александрыча, стоявший в первом пятке. Безучастность и апатия проглядывают в каждом распоряжении Ректора. Студенты крайне раздражены и проявляют свое недовольство на субъинспекторе-монахе, питомце Киевском, которого оскорбляют при каждом удобном случае.

Академия наша, стоявшая столько времени впереди других, потеряла свой авторитет и предоставлена чуждым для нее пришельцам из Киева и Казани. Пошли нам Господи митрополита не из чуждых для Москвы питомцев!»

Из Петербурга писали два отца протоиерея, уроженцы Тверской епархии: И. Я. Образцов и В. Я. Михайловский.

Вот что писал о. Образцов ночью пред праздником Рождества Христова:

«Завтра великий праздник явления в мир Спасителя мира. В ожидании торжественной утрени, – в часы, когда от радости, навеваемой великим праздником, сон бежит от глаз и сердце учащенно бьется, мысли мои и чувства стремятся к тем, кого я привык чтить и ува­жать, – всем хочется сказать слово поздравления, привета, радости... И Вам, Владыко Святый, одному из первых не по сану только вашему, а именно по моим чувствам к Вам. Сравнительно новы еще чувства, но они тверды, устойчивы, постоянны: Вы приковали меня к себе вашим благосердием, обходительностию, архипастырскою мудростью... Будьте же благосердны и на этот раз – примите искреннейшее поздравление с великим праздником от человека, всей душой Вам преданного и глубоко Вас чтущего. Обновивший мир явлением Своим в мире, да обновит и укрепит силы ваши для дальнейших и долгих трудов ваших на ниве Церкви Его, Который так потребны такие мудрые делатели, особенно в наше такое не церковное время. Да исполнятся над Вами все те благожелания, какие Вам высказаны еще так недавно в день юбилея Вашего».

О. протоиерей Михайловский писал от 24 числа:

«Имею честь поздравить Ваше Высокопреосвященство с великим праздником Господним. Каждодневно молю Господа, да укрепит Он силы ваши на многая лета во славу Церкви Православной, во благо паствы Тверской, во спасение вашего духа, к радости нижеподписавшегося, преданного и благодарного.

Как отрадную новость я вчера в Синодальной типографии узнал, что наш труд «Служебник» Св. Синодом с января 1888 г. будет печататься и сделан обязательным для всех типографий и синодальных и лаврских. Приятно было взглянуть рукопись и на вашу подпись и перенестись мыслию на Митрофановское Синодальное подворье, в обиталище нашего богомудрого, добрейшего, беспристрастного председателя-миротворца, и там видеть радушие, усердие к труду и в конце труда – хлебосольство.

Рад я, что хоть один труд коммиссии печатается. Дал бы Господь, чтобы этот труд «Служебникъ» не был тощ пред Ним, чтобы по нему везде в России и в Славянских землях благообразно и единомысленно возносили пастыри молитвы Господу Богу. Отрадно чувствовать, что и в этом труде есть капля меду и моего.

Нового я ничего не знаю. Только вчера представил в цензуру свой новый труд 1-й вып. Толкования Св. Евангелия от Матфея для семейств учебных заведений, читающих каждодневно евангелия и не все понимающих, да и мало останавливающихся вниманием на прочитанном. Вот я и решился немножко потрудиться для православного народа. Что-то Бог даст?! Прошу ваших святых молитв, да благопоспешит мне Господь к 1 февраля 1888 года кончить Толкование Св. Ев. Матфея».

28 числа получил письмо из Константинополя от настоятеля посольской церкви, архимандрита Арсения. В письме своем от 17 числа о. Арсений, после обычного поздравления с праздником, пишет далее:

«Приношу Вам мою большую благодарность за брошюры с описанием вашего юбилейного торжества, в котором я хотя не имел удовольствия принять личное участие по причине отдаленности, тем не менее душевно разделял и разделяю с вашею Тверскою паствою чувство искренней преданности к Вашему Высокопреосвященству. Что касается здешней греческой иерархии, то она по-прежнему не перестает с лестию на устах соединять крайнюю неприязнь к России, как, наприм., недавно один митрополит воздвиг гонение на русские иконы, издания которых одобрены нашим Святейшим Синодом; даже с церковной кафедры громил их, как нестоющие того, чтобы греки приобрели оные. Впрочем, лучше не омрачать светлости праздника Христова описанием мрачных картин страстей человеческих. Тяжело видеть, как из-за интересов народности вовсе пренебрегаются интересы православия».

30­ числа посетил меня С.-Петербургский протоиерей Вас. Як. Михайловский. Много было говорено с ним о разных, важных и неважных предметах; между прочим, он передавал мне слова Казанского архимандрита Сергия (Василевского) об известной патронессе духовных лиц Базилевской, у которой еженедельно, по четвергам, трапезует известная высокая духовная персона. Она жаловалась-де о. Сергию, что эта персона никогда не заводит с нею речи ни о Боге, ни о загробной жизни, а забавляет ее суетными разговорами и пошлыми анекдотами.

31 ­числа приехал ко мне из Шуи соборный священник Евл. Иван. Правдин – автор «Истории Шуйского духовного училища», которую он, вопреки моего желания, посвятил моему имени. Он привез мне в дар несколько печатных экземпляров своего литературного произведения. В воздание за это и за оказанную мне честь он получил от меня шелковую рясу и 100 рублей деньгами.

1 Января. Пятница. День нового года. Литургию и молебен служил по обыкновению в Кафедральном соборе. Затем принимал у себя городских посетителей. В этот же день получено было мною, с разных сторон, 6 ­поздравительных телеграмм и еще более писем.

Помещаю здесь одну из 6­ телеграмм, как наиболее для меня приятную. Это – из Харькова от одного из преданных мне протоиереев – И. И. Федорова. Вот ее содержание:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый и незабвенный Архипастырь!

Приветствуя Вас с наступающим новолетием, молю Всевышнего, да продлит он на многие лета драгоценную жизнь Вашу для новых столь благотворных церкви и отечеству трудов Ваших; повергаю к святительским стопам Вашим чувства сыновней преданности и глубочайшей благодарности за то высокое внимание и отеческое благорасположение, которыми Ваше Высокопреосвященство изволили недавно осчастливить мое недостоинство.

Вашего Высокопреосвященства Милостивого Архипастыря и Отца нижайший послушник Протоиерей Иоанн Федоров».

Я не мог не поблагодарить почтенного о. протоиерея за такую любезную телеграмму, и вот что писал ему от 5 числа:

«Искренно благодарю Вас за благожелательное приветствие с новым годом: взаимно и Вас усердно поздравляю.

Утешительна для меня ваша добрая о мне память; надеюсь, что Вы не забываете меня и в своих молитвах.

Вы благодарите меня за некоторые знаки моего внимания и благорасположения к Вам; но не упоминаете, получили ли Вы печатные брошюры о моем юбилейном торжестве. Давно послал я несколько экземпляров этих брошюр на имя почтенного друга вашего, о. протоиерея Симеона Алексеевича Иларионова, но не имею от него известия, получил ли он их, и вообще меня удивляет его необычное продолжительное молчание. Напишите мне, пожалуйста, здравствует ли он и в Харькове ли находится, или отправился куда-нибудь в далекие края?».

Из полученных мною писем заслуживают внимания следующие.

Из Петербурга от 31­ декабря истекшего 1887 года писал мне сенатор Николай Отт. Тизенгаузен:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь.

Достигая вновь, по милости Божией, одного из рубежей, которыми род человеческий отмечает меру движения своего во времени, на пути к вечности, – сердечное приветствие приношу Вам, достоуважаемый Владыко, к наступающему новолетию, с горячим пожеланием, чтобы Тот, пред Кем «един день яко тысяча лет, и тысяча лет яко един день», продлил на Вас милость Свою святую, даруя Вам мир, здравие и спасение.

В памятный день для Вас и для всех любящих Вас четвертый день ноября я переносился мыслию в свою родную Тверь; а вскоре затем – о всех подробностях происходившего там и о благих делах, которыми Вы ознаменовали тот день, осведомился из сообщенных мне о. протоиереем Александром Николаевичем⁵¹⁸ брошюр. С живым сочувствием читал я это повествование, сорадовался радовавшимся, и жалел, что не мог лично находиться в среде приветствовавших Вас. Благодарение Богу за то, что исполнившееся 25-летие архипастырского служения застало Вас в неоскудевавшей крепости сил. Да сохранится она на многие лета, к благоуспешному совершению всех трудов Ваших.

Говоря о трудах, не могу не упомянуть о том, относительно которого уже так часто утруждал Вас вопросами. Безъ вопроса не обхожусь и теперь: об отпечатании V тома мне давно уже говорили в синодальной лавке, сказывая при этом, что в продажу пустить оный еще не разрешено; – наконец, теперь (недели две тому – назад) выпустили в продажу, но не весь том, а лишь первую его часть; а относительно второй отпечатана ли она, или, если нет, по отпечатании будет ли находиться под спудом или разрешится к выпуску в свет – о всем этом не могли мне ныне ничего сказать в синодальной лавке; частные книгопродавцы столь же мало знают о том.

Не смею просить о письменной отповеди; но если, при свидании с Августом Казимировичем, благоволите сообщить ему что-либо к удовлетворению моего нетерпеливого, но извиняемого самым предметом своим, любопытства, то сие последнее будет укрощено до времени».­

В ответ на это почтенное письмо я отвечал Его Превосходительству 4 числа:

«Приношу Вашему Превосходительству искреннейшую благодарность за благожелательное приветствие с новым годом и за сочувствие к моему юбилейному празднеству.

Взаимно и Вас от всего сердца поздравляю с наступившим новым летом благости Господней, желая Вам всеусердно духовного обновления и благодатных утешений от Господа.

Спешу удовлетворить Вашему благородному любопытству относительно 2-й части V тома нашего издания. Эта 2-я часть и уже последняя книга моих трудов, как мне сообщил мой сотрудник, должна быть теперь совсем напечатана, и по выпуске из типографии, без сомнения, поступит в продажу.

Итак, слава и благодарение всеблагому Господу, благопоспешившему мне совершить, в память, честь и славу моего рукоположителя и покровителя, не малый и не бесплодный труд»!...

Из Петербурга же и от того же 31 дек. писал Настоятель Кафедрального Исаакиевского собора и Редактор новой Синодской газеты: «Церковные Ведомости», протоиерей Петр Алексеевич Смирнов⁵¹⁹.

«Приношу Вашему Высокопреосвященству почтительнейшее поздравление с новым годом и усерднейше желаю милостей Господних в преизобилии.

Всепокорнейше благодарю Ваше Высокопреосвященство за пожалованные книги и брошюры. Письма Владыки Филарета к Высокопреосвящ. Алексию, в бытность сего Ректором академии, в особенности для меня интересны, так как я был свидетелем многого, о чем в них пишется. В приветствиях и речах по поводу Вашего святительского юбилея ярко выступают черты Святителя, близко мне знакомые и достолюбезные.

1-й номер Церк. Ведомостей набран и печатается. Слово Высокопреосв. Амвросия⁵²⁰ о вере сердца и беседа Святителя Никанора⁵²¹ о Церкви и Государстве – скрасили первый выпуск, но, что за ним будет, не известно. Не откажите, Милостивый Архипастырь, в своей помощи. В Синод. органе по преимуществу место перу святительскому. Сообщите что-либо из богатого источника Ваших воспоминаний».

2 ч. получил письмо из Петербурга от профессора академии и Обер-Секретаря Св. Синода Тимофея Вас. Барсова, который писал от 31 декабря:

«Усерднейше прошу Ваше Высокопреосвященство принять мое искреннее приветствие с наступающим новолетием. Сердечно желаю Вам вступить в новый год и провести грядущее лето в добром здоровье, совершенном благополучии и душевном спокойствии. Да оградит и ущедрит Вас Господь своими благими милостями.

Дело о военном духовенстве скоро задвигалось. Пред праздником подписан протокол о препровождени и на предварительное заключение военных властей составленного Комиссиею и одобренного Св. Синодом проекта. В настоящее время этот проект с запискою к нему печатается для рассылки кому будет следовать. Какой будет дальнейший ход не премину довести до Вашего сведения с особенным моим удовольствием».

3 ч. получил письмо из Казанского Высочиновского монастыря, Харьковской епархии, от Андрея Феод. Ковалевского. Он писал от 30­ декабря:

«Имею честь почтительнейше поздравить Вас с новым годом; усердно желаю Вам встретить и провести его в добром здоровье и благополучии. О. Протоиерей Иларионов, недавно посетивший Вас, передал мне от имени Вашего благословение и благожелания, глубоко меня тронувшие, за которые приношу Вам мою искреннюю душевную благодарность. Верую и уповаю, что ради Ваших Св. молитв, Господь помог мне окончить нелегкое св. дело – учреждения новой обители иноческой, в небогатой ими Харьков­ской епархии. Этому Св. делу Вы первые начало положили – посещением Вашим моего дома, при чем прозорливо находили его очень удобным для устройства в нем храма Божия, который вот теперь и устроился в нем, к великому моему утешению. За то в нем ежедневно на эктении поминается Ваше св. имя, и память о Вас навсегда жить будет в смиренной Казанско-Высочиновской обители. Слава Богу, на днях получен указ Св. Синода об утверждении настоятеля нашего – о. иеромонаха Дорофея в сане Игумена, чем совершенно закончилось это Св. дело, и я вполне могу уже теперь успокоиться и по-прежнему безмолствовать в своей келии, имея утешение бывать ежедневно в храме Божием и слушать службу Божию, чинно и с стройным пением совершаемую».

4­ ч. писал я в Вильну Попечителю учебного округа, Тайному Советнику Николаю Александровичу Сергиевскому, получившему в новый год орден Св. Александра Невского:

«С чувством особенного удовольствия спешу поздравить Вас с высокою Монаршею наградою. Такой награды вполне заслуживают ваши почти двадцатилетние труды на одном из важнейших и труднейших постов служения отечественному просвещению. Да подкрепит Господь, по молитвам Св. Благов. Вел. Князя Александра Невского, знамением коего Вы ныне украшены, – силы Ваши к дальнейшим подвигам служения Отечеству».

7­ ч. получено было мною письмо из Ставрополя на Кавказе от Преосвященного Владимира, епископа Ставропольского. От 1 января он писал в ответ на мое письмо от 18 декабря минувшего 1887 года:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь.

ІІрекраснейшая, драгоценная икона Св. Бл. Вел. Князя Михаила с вложенною в нее бесценною частию Св. мощей его, по распоряжению Вашему братиею Тверского Кафедрального собора с соборным старостою пожертвованная, благополучно получена мной; по изготовлении приличного киота и совершении молебствий по церквам здешним она с должною честию будет отправлена к предназначенному ей месту; согласно Вашему архипастырскому и моему смиренному желанию ­да будет сия святыня залогом взаимного духовного общения Тверской паствы с паствою Ставропольскою, да послужит она на едином от мест древнего мученического странствования мощей Благоверного Князя к вящшему прославлению имени Божия, чествованию князя-мученика, преспеянию Воскресенской обители, духовной и телесной помощи православным христианам, вразумлению и обращение буддистов и магометан».

Вместе с письмом ко мне Преосвященный Владимир писал и причту моего Кафедрального собора. Вот содержание этого последнего письма:

«Братии Тверского Кафедрального собора со старостой.

«По благословению Высокопреосвященнейшего Архипастыря Тверского и Вашему христиански-братолюбивому усердию устроенная, драгоценная икона Св. Благов. Великого Князя­мученика Михаила Тверского с бесценною частию Св. мощей Его, назначенная для Воскресенского Маджарского монастыря нашей Ставропольской епархии, благополучно мною получена.

Благословен Господь, в Троице славимый, тако сие устроивший!

Благодарю Господа, внушившего мне дерзновенную мысль просить благостнейшего Архипастыря Тверского о таковом великом, святом и священном пожертвовании для новой убогой обители Воскресенской.

Благодарю Господа, оправдавшего мою надежду на святительскую доброту, давно и добре мне ведомую, Высокопреосвященнейшего Владыки Вашего.

Благодарю Господа, вложившего в сердца братии Тверского Кафедрального собора с досточтимым старостой не только простое послушание гласу распорядительному своего Архипастыря, но и собственное усердие, при явившемся непредвиденном удобстве к исполнению нашего желания и прошения.

«Да будет», – скажу словом Вашего глубокочтимого Архипастыря, – «да будет сия святыня залогом взаимного общения Тверской паствы с паствою Ставропольской».

От 12 ч. писал мне из Шуи соборный священник Евлампий Ив. Правдин – автор «Истории Шуйского духовного училища»:

«В жизни человека бывают неизъяснимо сладостные минуты, которые потом никогда уже не изглаживаются из его памяти. Такие именно минуты испытал я под гостеприимным кровом Вашего святительского дома, в бытность свою 31­ декабря прошедшего года в Твери. Великий и славный иерарх нашей святой церкви, Вы, Владыка Святый, благоволили беседовать тогда со мной, как отец с сыном. Вы оказали мне тогда столько ласки и милостивого внимания, что я, простой заурядный иерей, чувствовал себя как бы в другом лучшем мире. А Ваши Архипастырские благодеяния ко мне, выразившиеся в милостивом принятии от меня посвящения Вашему высокому и священному имени моего слабого литературного труда и в незаслуженных мною отеческих дарах мне, каковы: святительский портрет Вашего Высокопреосвященства, Ваша ряса, книги и 100 р., настолько потрясли мое сердце, что я до сих пор едва могу сдерживать благодарные слезы, просящиеся наружу, при воспоминании о минутах пребывания моего в Вашем гостеприимном доме. Эти минуты никогда мною забыться не могут и во всю жизнь мою будет составлять для меня самое лучшее, дорогое, истинно счастливое восноминание.

Благоволите же, Ваше Высокопреосвященство, принять от меня сердечную благодарность за все добро, какое оказали Вы мне–недостойному».

16 числа получено было мною из Петербурга от Вице-Председателя Православного Палестинского Общества, Действ. Тайн. Сов. Феодора Петровича Корнилова официальное письмо от 14 числа, за № 75, следующего содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь.

С приближением конца года, Совет Православного Палестинского Общества не преминул доложить Его Императорскому Высочеству Августейшему Председателю Общества о результатах сбора пожертвований по церквам вверенной Вам епархии в день празднования Входа Господня в Иерусалим.

Государь Великий Князь Сергий Александрович, усмотрев, что сбор этот мог быть произведен успешно един­ственно в силу своевременных и сочувственных делу распоряжений Вашего Высокопреосвященства, изволил поручить совету выразить Вам, Высокопреосвященнейший Владыко, благодарность Именем Его Высочества за поддержку Православному Палестинскому обществу, Вами оному, в истекшем году, оказанную».

В 1887 году по Тверской епархии собрано в пользу Палестинского общества 3.022 р. 9 коп.

26 ч. в 3 часа пополудни выехал с небольшою свитою в В. Волочек, для освящения храма в Казанском женском монастыре. Прибыл в монастырь в 8 часов и здесь нашел новую игумению Осташковского Знаменского монастыря Антонию⁵²², которая жаловалась мне на затруднения по продолжению построения теплого храма, начатого ее предшественницею, игумениею Ольгою⁵²³.

27­ ч. слушал в теплой церкви позднюю литургию, которую совершал молодой священник Березин, просящийся на вновь открытую 3-ю священническую при монастыре вакансию. После обедни осматривал новоустроенную в колокольне церковь, приготовленную к освящению. В алтаре на горнем месте изображение Снятия со креста Спасителя, где между прочими лицами помещены две детских женских фигуры, я нашел неуместным и велел заменить картину иконою Спасителя, седящего на престоле. Престол несоразмерно велик. Иконостас, по пунцовому фону золоченый, очень красив; иконы в нем все писаны в монастыре, довольно искусной кисти. В иконостасе, с левой стороны, для симметрии с настоящими царскими вратами, устроены другие – фальшивые; это мною не одобрено.

В 5½ часов началась всенощная в новоустроенной церкви. Я выходил на литию и величание с двумя игуменами, двумя протоиереями и несколькими священниками.

Для участия в освящении храма вечером из Твери приехал, по приглашению игумении, член Консистории, протоиерей В. Ф. Владиславлев.

28 ч. в 8 ½ часов утра начался перезвон к освящению воды. Затем началось по церковному чиноположению освящение храма во имя празднуемого в тот день преподобного Ефрема Сирина (соименного храмоздателю Ефрему Никифоровичу Сивохину) и мученицы Неонилы (соименной супруге храмоздателя). По совершении освящения храма началась литургия, за которою причащались святых Таин игумении Досифея и Антония и Ефрем Никифорович с Неонилою Афанасьевною. По окончании литургии, я благословил благочестивого храмоздателя иконою Спасителя, сказав при этом следующую краткую речь:

«Приветствую тебя, досточтимый и возлюбленный о Господе, с благополучным, по милости Божией, совершением нового благочестивого предприятия, – разумею освящение, благодатию Св. Духа, храма тобою созданного и благолепно украшенного в честь и славу соименных тебе и твоей супруге препод. Ефрема Сирина и Св. муч. Неонилы.

Твои щедрые приношения⁵²⁴ на пользу сей обители и твоя беспримерная ревность о благолепии храмов Божиих превыше всякой человеческой похвалы и земного воздаяния. Достойная за сие мзда тебе у Всевышнего. И вот какое особенное за подобные твоим деяния Св. Церковь испрашивает воздаяние у Господа. Освяти, взывает она к Нему, любящие благолепие дому Твоего. Освяти, т. е. очисти ум и сердце любящего и ревнующего о благоукрашении храма, посвященного имени Твоему, от всяких лукавых помыслов и нечистых вожделений, украси душу его благими намерениями и расположениями, соделай жилищем всяких благоугодных Тебе дел.

Сего благодатного воздаяния усердно желает тебе ныне Св. обитель сия, а с нею и я, смиренный совершитель освящения храма. Как залог сего искреннего желания, приими от меня сие освященное изображение Господа Вседержителя, освящающего и просвещающего Своею благодатию умы и сердца человеческие»⁵²⁵...

Торжество сопровождалось обычною праздничною трапезою, устроенною гостеприимным храмоздателем.

29­ ч. слушал в теплой монастырской церкви позднюю литургию и затем панихиду по скончавшемся в этот день в 1882 году преосвяшенном митрополите Киевском Филофее.

Затем в 12 часов отправился в город для обозрения церквей и там у соборного протоиерея А. Невского остался обедать.

Возвратившись в монастырь слушал всенощную с литиею и величанием в честь Трех Вселенских Святителей. Служба шла неспешно, чтение отчетливое и пение довольно стройное.

30 ч. слушал раннюю литургию и после оной молебен празднуемым святителям в новоосвященной церкви.

В 11 часов отправился в Николо-Столпенскую пустынь, отстоящую от Казанского монастыря в 8­ верстах, в сопровождении Е. Н. Сивохина.

Вечером в тот же день возвратился в Тверь.

31­ числа получил письмо из Петербурга от Сенатора Ник. Отт. Тизенгаузена. Он писал от 30 числа:

«Примите мою сердечную благодарность за доставленные книжки. Предназначенная для о. протоиерея Александра Николаевича⁵²⁶ была немедленно же передана ему мною.

В Ингерманландии нашей переживаем мы теперь такую суровую зиму, какая не часто посещает здешнюю страну. Более полутора месяца стоят морозы от 10 до 15 (а иногда и более) градусов, и снег в изобилии. За Москвою, слышно, также стужа не из умеренных. Не пред войною ли, по поверию?... С запада несутся голоса, не свидетельствующие о надежде на «тихое и безмолвное житие».

«Мир мирови Твоему даруй, Господи»!

2­ февраля получил письмо из Одессы от доктора. Влад. Петр. Старкова⁵²⁷. Он писал мне:

«Глубоко сознаю свою вину в продолжительном моем молчании и прошу с свойственною Вашему Высокопреосвященству беспредельною добротой простить меня. Как все, что совершается на свете, имеет свои неумолимые причины, так и в быту каждого, ничтожного в сравнении с громадой мировой жизни существа, человека есть свои роковые обстоятельства, увлекающие его своею непреоборимою силою. Реалистам это дает основание говорить о механичности человеческой натуры, о присущей самым случайным нашим действиям и решениям какой-то легальности, но людям религии это служит неопровержимым доказательством исходящего свыше предопределения в судьбе каждого лица и направляющего все ко благу. Вашему Архипастырскому влиянию и Вашим драгоценным беседам со мною я обязан укоренившемуся во мне убеждению, что в религиозной покорности своей судьбе есть высокое нравственное утешение. Было время, когда я крепко мучился своею нервною любовию к детям и думами о их будущем. Теперь же все оставлено на волю провидения, ничего не предрешая, и, слава Богу, пока дело идет удовлетворительно. Девочки учатся в частной гимназии здесь, и успешно, а сын – дома, с разделением уроков между матерью и гувернанткой. Служебное положение мое во всех отношениях не дурное, но дороговизна жизни в Одессе и недостаток хорошей прислуги значительно ухудшают условия жизни. В рассуждении интеллигентности Юг недалеко ушел; погоня за рублем на первом плане, и таланты оцениваются постольку, поскольку они приносят деньги. Того, русского добродушия, той исторической простоты и общительности, какою отличаются чисто русские города, здесь не знают и не понимают. Университет, кроме некоторых отделов, очень слаб, переполнен жидовством. Капиталы в руках греков и жидов; городское управление превалирует семитическою расою. Не скажу чтоб это особенно отражалось на каждом новом лице, но сознание отчужденности обусловливает состояние индифферентности, которому нередко и подчиняемся, проживая день за днем, вне всяких местных интересов, кроме своих личных, и для тех зачастую мало энергии.

По службе у меня достаточно занятий. Главное, что заставило меня принять Одессу, это надежда на скорое преобразование карантинных учреждений, при чем предполагается создать новую должность, объединяющую в себе надзор за всеми карантинными учреждениями Черноморского побережья, не исключая и Кавказа. Пришлось выполнить много работы, а между тем вопрос подвинулся еще не очень далеко, и легко может быть, что в течение двух лет, которые необходимы для окончательного проведения его, изменятся и те воззрения, которые положены ныне в основу. Это опять повод к инертному ожиданию завтрашнего дня, и некоторой апатии, всегда свойственной неопределенному положению. Мне необходим был стимул для возбуждения недеятельного мозга, и этот стимул Ваше Высокопреосвященство мне дали, милостиво вспомнив обо мне и удостоив меня присылкою описания Вашего юбилейного торжества с драгоценными словами в автографной надписи. Чувства моей беспредельной признательности не находят себе выражений в словах, но смею надеяться, что Ваше Высокопреосвященство прочтете их в глубине моей души, проникнутой почтением и преданностью и преклоняющейся пред Вами, как пред идеалом человеческого совершенства. Неоднократно в беседе с нашим Архипастырем, Преосвящ. Никанором, пока еще он не отъехал в Петербург, вспоминал я Ваше Высокопреосвященство. Не знаю, удалось ли Преосвященному Никанору выполнить свое намерение – посетить Вас в Твери, как бывшего своего начальника и Архипастыря, но пред отправлением он принял мое поручение засвидетельствовать Вам мой почтительнейший привет и поклон.

У нас в Одессе зима нынешний год необычайная. Таких продолжительных холодов давно не запомнят. Хотя температура не понижалась более 14° Р., но продолжительные морозы от 6° до 8° Р. с ветром и недостатком солнца наскучили. Санный путь держится небывалый срок, – второй месяц. Топливо поднялось в цене; многие квартиры такие, что невозможно нагреть. У меня в кабинете с величайшим трудом, с помощию чугунной печки, поставленной в передней, получается лишь 12°, и я совсем доволен, если не 10°. – Вот условия южной жизни»!

4­ числа писал я в Петербург А. В. Гаврилову:

«Посылаю Вам при сем доставленный мне из Москвы священником П. Виноградовым список мнения М. Филарета по делам Московского Тюремного Комитета. Если нельзя уже этот документ поместить в нашем издании, то не дадите ли ему место в ваших Синодских Ведомостях?

Сердечно радуюсь, что наш общий и совместный четырехлетний труд приводится к окончанию; но душевно скорблю о бедственном положении сотрудника нашего Николая Ивановича (Григоровича).

Когда выйдет из типографии последняя часть нашего издания, прошу вас непременно приехать в Тверь, чтобы вкупе воздать благодарение Господу за Его благодатную помощь к совершению столь важного плодотворного труда и затем разделить со мною праздничную по сему случаю трапезу».

В этот же день посетил меня прибывший из Москвы Корпусный Командир, генерал Аркадий Димитриевич Столыпин – брат (по матери) Прасковье Александровне Игнатьевой. Г. Столыпин в шестидесятых годах (с 1875 г.) был наказным атаманом казачьих войск в Оренбурге, и там составленною им и препровожденною к Обер-Прокурору Св. Синода, графу А. П. Толстому, запискою, под заглавием: «подробный ход дела по обращению уральских раскольников», – подал повод сему последнему к обширной переписке в 1859 г. с Московским митрополитом Филаретом⁵²⁸. – В последнюю Турецкую войну (1877–78 г.) генерал Столыпин состоял генерал­губернатором в г. Филиппополе.

7­ ч. получен мною препровожденный при письме от 23 января от председателя съезда уполномоченных от Шуйского училищного округа, священника села Тейкова Петра Виноградова, адрес от лица всего духовенства этого округа следующего содержания:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко!

Дар Вашего Высокопреосвященства в Шуйское Духовное училище, увековечивающий память о Вас – бывшем ученике его – ныне славнейшем Архипастыре, духовенство округа Шуйского глубоко ценит как материальное благодеяние для преемственного ряда стипендиатов Вашего имени в родном нам училище и как неоцененный живой пример попечительности о присных, приемлемый нами в назидание.

Уполномоченные съезда Шуйского округа 14­ января 1888 года, известясь о Вашей щедрой жертве, почтительнейше просят Ваше Высокопреосвященство от лица всего окружного духовенства принять глубочайшую благодарность Вашему Высокопреосвященству, Милостивейшему Архипастырю и Отцу, и вместе уверение молитвенной о Вас памяти нашей во веки».

В ответ на это письмо я писал в правление Шуйского дух. училища от 10 числа:

«Препровожденным при письме о. Председателя уполномоченных от духовенства Шуйского училищного округа адресом, которым угодно было о. о. уполномоченным почтить меня, я был приятно удивлен. Выраженные в сем адресе чувства благодарности за мое посильное приношение на пользу бедных учеников училища, в котором мною получено было первоначальное образование, – принял я с сердечною признательностью и с благодарением к Господу, даровавшему мне способ засвидетельствовать мою любовь к родной для меня школе.

Прошу Училищное Правление изъявить почтенному духовенству Шуйского училищного округа мою сердечную благодарность за оказанную мне честь».

10 ч. получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова. Он писал от 9­ числа:

«Филарет, слава Богу, окончен. Мы совершили великое дело, хотя и потеряли не маленького человека. Н. И. Григорович безнадежен к выздоровлению. По освидетельствовании в Губернском Правлении, он признан неизлечимым. В настоящее время судебная власть, в порядке охранительном, описывает его имущество. Странно, как могло развиться у него буйное помешательство. Теперь узнать его нельзя. Щеки ввалились, взор помутившийся, волосы всклокоченные, на губах пена, – он совсем бешеный. Сердце обливается кровью при виде больного. Да воздаст ему Господь за все его труды по изданию Филарета, признать которые отказались люди».

12­ ч. получил письмо из Петербурга от протоиерея В. Я. Михайловского. В письме своем, изложивши просьбу об устройстве своей племянницы за окончившего курс семинарии, желающего быть 3­ священником на родине его, о. Михайловского, в селе Спас-Ясеновичах, – повествует затем о себе и о своих семейных делах. Вот что он пишет:

...«А меня еще в 4-й раз Владыка⁵²⁹ обошел жалованьем, да и не меня одного, а троих наличных членов, чаявших движения штатной суммы в свои карманы. Представил он помимо Консистории, тайком в Синод, сам занесши представление в исходящую и свезши с собою в Синод, – все дело в пользу протоиерея Иоанна П...а.

В моей семье новость. Я выдаю старшую дочь Ольгу за гвардейского офицера, 26 лет, весьма порядочного человека, благочестивой, но и практичной семьи, облупившей меня кругленько, до 20.000 руб. Сегодня официальное обручение. 24­ февраля свадьба. Усердно молю и прошу Ваше Высокопреосвященство помолиться о судьбе моей дочери; благословите ее и своею молитвою укрепите и меня в дальнейших трудах на обеспечение второй дочери, коей кое что осталось. Жених имеет служить при готовой квартире в Министерстве Двора. Поживем увидим, как будет соблюдаться в супружестве пятая заповедь.

Прошу Вас простить меня за мои размышления, которые я открываю Вам, как отцу родному. А бывает в жизни и скучновато и трудновато».

В этот день скончался в Петербурге Управляющий Контролем при Св. Синоде, тайн. Сов. Иван Григорьев. Терсинский. Покойный окончил курс в С.-Петербургской дух. академии в 1843 г. с званием магистра.

15­ ч. получил я из Петербурга от коллежского советника Ефр. Никифоров. Сивохина при письме от 12 ч. тысячу рублей в пользу бедных духовного звания Тверской епархии. Передав эту сумму на другой же день в попечительство о бедных, я писал в то же время почтенному благотворителю:

«Ваше Высокородие, Достопочтеннейший Ефрем Никифорович!

Спешу уведомить Вас, что посланный при почтенном письме Вашем от 12­ сего февраля Государственный пятипроцентный Банковый Билет за № 119.336 на тысячу рублей, в пользу вдов и сирот духовного звания вверенной мне епархии, мною получен 15 числа и передан в попечительство о бедных дух. звания, для употребления согласно Вашей воле.

При сем долгом поставляю принести Вам, досточтимый Ефрем Никифорович, мою искреннейшую, глубокую благодарность за Ваше человеколюбивое благотворительное приношение. Да будет оно жертвою, благоприятною пред лицем Отца сирых и Судии вдовиц! Милуяй бо нища, по слову Св. Писания, взаим дает Богови.

О назначении в Казанский монастырь 5 священника, мною сделано распоряжение, согласно Вашему желанию».

20­ ч. получил письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова. Он писал от 16­ числа:

«Известие о Вашей поездке в В. Волочек освежило и в моей памяти хотя краткое, но приятное пребывание в Казанском монастыре. Общий вид монастыря, внутренний строй и порядок, распределение трудов по разным мастерским, – все это вызывало поразительное изумление и благоговейное чувство ко Всеблагому Промыслу. В короткое время на месте, где была пустошь, покрытая бурьяном, расцвела величественная обитель и собралось более 600 д. И кто избран для совершения этого великого дела? Немощнейший сосуд – по виду скрупулезная, без образования, без практической подготовки, слабая силами, но крепкая верою и пламенною молитвою матушка Досифея. Явление редкое в наши слабые верою дни; сосредоточенность ее в благочестии каждую минуту вызывала мое внимание и чувство умиления.

Другую замечательную личность встретил в монастыре, это Александру Петровну, ныне игумению Антонию. Умница как есть: смиренномудрие ее не позволит забыться ни на минуту самому огрубелому слушателю, а между тем сила слова, светлый взгляд на дело и обширность знаний обяжут с уважением преклониться пред этою феноменальною личностью. Ваше Высокопреосвященство можно поздравить с приобретением этой личности, – Вы приобрели сокровище для Осташковской обители. Подобные личности, если бы Господь посылал их, много бы облегчали многотрудные заботы Ваши по управлению епархиею».

21 ч. писал я в Москву профессору Университета А. С. Павлову: «Скажите Бога ради, кто из нас более виновен друг перед другом: я или Вы? Я весьма виновен пред Вами в том, что до сих пор не благодарил Вас за Ваш дорогой дар – зрелый плод Вашего глубоко­ученого и в высшей степени добросовестного труда. Но на моей стороне есть некоторые обстоятельства, смягчающие мою вину. Во-первых, любезное письмо ваше и книгу я имел удовольствие получить во дни шумного юбилейного моего празднества, и потому не мог тотчас отвечать Вам, да и не имел при том Вашего адреса, который лишь на сих днях получил от одного знакомого москвича; во-вторых, узнавши из письма, что Вы, на обратном пути из Петербурга, намерены были посетить меня, я с нетерпением ожидал Вашего посещения, чтобы лично воздать Вам низкое поклонение за Ваш дар. Но как Вы не исполнили своего обещания, то и Вы, любезнейший, оказываетесь предо мною не правы. Что же, однакож, это значит? Или Вы не ездили в Петербург, или спешили на обратном оттуда пути домой? Желал бы я знать причину, почему Вы не сдержали своего чистого слова. Впредь, когда Вам будет предстоять путь в северную столицу, я убедительно прошу Вас не лишать меня Вашего посещения. В противном случае, я буду жаловаться на Вас вашему Литовскому куму.

На сих днях, с сердечным удовольствием прочитал я отзыв о вашем ученом произведении молодого канониста г. Заозерского⁵³⁰, и вполне разделяю его мнение.

Прошу Вас доставить мне на первый раз экземпляров 10 вашей книги для ознакомления с нею подведомого мне духовенства».

На это письмо А. С. Павлов отвечал:

«Ваше Высокопреосвященство!

Да, я действительно виноват пред Вашею Архипастырскою любовию, но не в том, в чем Вы благодушно обвиняете меня. Я не был в Петербурге и следовательно не мог исполнить своего обещания отдать лично поклонение Вам под Вашим гостеприимным кровом. Моя вина более тяжкая. Отправляя к Вам предыдущее письмо с книгою, я забыл поздравить Вас с 25-летним юбилеем Вашего Святительства. Именно – забыл, потому что когда в газетах появилось известие об упомянутом торжестве Тверской церкви, духовно веселившейся о своем Архипастыре, я вспомнил, что где-то читал предуведомление о том, но не находил уже удобным послать свой привет – post factum. Над стареющим книжником исполнилось, таким образом, слово древних книжников: «забвение над всеми хвалится».

Для заглаждения сей-то самой вины считаю себя обязанным на возвратном пути из Петербурга, приблизительно в четверг или в пятницу на сырной неделе, явиться к Вашему Высокопреосвященству с повинною головою и с надеждою получить от Вас воздаяние не по греху своему.

Не жалуйтесь на меня Литовскому Владыке, моему дорогому куму; он и без того должен быть сердит на меня. Только вчера отправил ему «покаянную» грамоту в учено-каноническом грехе, который он нелегко простит мне. Дело в том, что К. П. Победоносцев, по получении и прочтении моей последней книги⁵³¹, обратился ко мне с конфиденциальною просьбою дать отзыв по вопросу, есть ли твердое каноническое основание для принятого у нас правила – осуждать на всегдашнее безбрачие лицо, брак которого расторгнут по нарушению им супружеской верности? Я отвечал: нет, хотя мне хорошо было известно, что мой Преосвященный товарищ по науке, несколько лет тому назад, дал прямо противоположный отзыв. Отзыв этот, вместе с другими, друг другу противоречащими, был прислан мне в особой брошюре, напечатанной к сведению, кому то ведать надлежит. Вероятно, сия книжица не безызвестна и Вашему Высокопреосвященству. Жду из Вильны грозного ответа».

В тот же день скончался в Петербурге Главный священник армии и флотов, протоиерей Петр Евдокимович Покровский, на 87 году от рождения⁵³².

В конце этого месяца вышла из печати составленная прот. В. Ф. Владиславлевым книга, под заглавием: «Празднование совершившегося 25-летия в сане Епископа Саввы, архиеп. Тверского и Кашинского». – Книга эта напечатана на мое иждивение в пользу Братства Св. Благов. Вел. Кн. Михаила Тверского. Но немало экземпляров роздано и разослано было мною разным лицам в дар.

2 Марта среда сырной недели. День восшествия на престол Государя Императора. Литургию и обычный молебен служил в Кафедральном соборе.

Затем, совершен был мною соборне в Крестовой церкви благодарственный молебен по случаю благополучного окончания четырехлетнего труда по изданию Мнений и Отзывов по учебным и церковно-государственным вопросам блаженной памяти Митрополита Московского Филарета, в 8­ книгах; в конце молебна провозглашены были многолетия и «вечная память» –в следующем порядке:

Многолетия:

1) Государю Императору и Царствующему дому.

2) Святейшему Синоду и Обер-Прокурору оного К. П. Победоносцеву.

3) Вечная память преосвященнейшему Митрополиту Филарету, и

4) Архиепископу Тверскому Савве и соучастникам его в общеполезном труде⁵³³, рабом Божиим Александру и Николаю – многая лета.

К этому дню нарочито приехал из Петербурга главный сотрудник мой А. В. Гаврилов.

После молебна предложена была мною некоторым избранным лицам праздничная трапеза.

Вечер этого дня проведен был мною с приехавшим из Петербурга гостем в искренней и откровенной беседе о разных предметах и вопросах по делам церковного управления. Так он, между прочим, сообщил мне: об открытии в Ярославской епархии викариатства, вопреки желанию архиепископа Ионафана, и о назначении на это место архимандрита Московского Данилова монастыря Амфилохия⁵³⁴; о воспрещении архиепископу Херсонскому Никанору, присутствующему в Синоде, говорить поучения в церкви на занимаемом им Митрофановском подворье и совершать т. н. пассии; об удалении Наместника Александро-Невской Лавры архимандрита Антония; об избрании на место Деревяницкой игумении Валентины (переведенной в Петербургский Воскресенский монастырь) монахини Киевского Флоро-Лаврского монастыря Серафимы; о странностях Американского епископа Владимира⁵³⁵.

3 ч. получил письмо из Петербурга от В. А. Иордан, которая писала от 1 числа:

«Преддверие Великого поста заставляет меня просить у Вас прощения во всем, чем огорчила Вас и прогневала. Простите и помилуйте меня грешную!

Так как дурные вести всегда скоро доходят, то, вероятно, Вам известно, какое у нас случилось горе. Государь приезжал с Императрицей накануне своего рождения в Лавру и, как нарочно, в эту минуту иеромонах дежурный у мощей отлучился, чем Его Величество остался крайне недоволен, потому что его никто не встретил. По возвращении во Дворец, он сейчас же написал Обер-Прокурору, а тот послал Владимира Карлыча⁵³⁶ к Митрополиту. Виновный иеромонах был в тот же день выслан в Череменецкий монастырь».

4­ ч. – получил из Петербурга от профессора Московского Университета А. С. Павлова телеграмму следующего содержания:

«Сегодня выезжаю курьерским поездом в Тверь. Не бывал: помогите добраться до Вашего дома».

На другой день, 5 числа, явился ко мне этот почтенный ученый гость. С 8 часов утра и до 4 пополудни длилась неумолкаемо наша откровенная с ним беседа. Предметом этой восьмичасовой беседы были разные учено-литературные вопросы, и, между прочим, вопросы о бракоразводных делах и университетских реформах.

6 ч. получил из Осташкова от игумении Антонии телеграмму такого прискорбного содержания:

«Сейчас скончался в моей квартире скоропостижно Воинский Начальник Обудовский разрывом сердца. Подробности пишу».

9 ч. получил письмо из Осташкова от Игумении Антонии. Она писала от 6 числа:

«Сейчас послала Вам телеграмму и пишу, но с великим усилием. Ужасное пережила я испытание. Пришла от поздней обедни; хорошо пели мои певчие: видимо старались, хорошо светло было на душе, солнце так приветливо зо­лотило все. По обычаю пришли со мною из церкви мои ближайшие сотрудницы: М. Казначея и М. Благочинная, также служивший батюшка. Уселись в гостинной, стали па подносе разносить чай и кофе. Приехал и вошел таким приветливым и веселым Феодор Влад. Обудовский (Воинский Начальник); одет по визитному – в мундире и орденах; извинился, что все так давно собирался проведать меня; я стала предлагать ему чаю или кофе, а он поблагодарил и отказался, ссылаясь на кашель, и прибавил: «отзываются, должно быть, мои прежние походы – болезнию и застарелыми простудами» и вдруг стал кашлять, взял платок, поднес к губам, приступ кашля сделался сильней, и он быстро встал со стула, перешел чрез залу, взошел в переднюю, уперся рукою об перила лестницы и стал плевать на пол, а потом – в таз; моментально хлынула кровь; ему подали кресло, посадили; все мы окружили его; Батюшка пошел в церковь за св. Дарами; сейчас же привезли доктора Конькова, послали за исправником. Батюшка прочитал отходную, а доктор сказал: «скончался разрывом сердца». Когда приехала жена и дети, то келия моя потряслась от их крика, слез и терзаний; я, признаться, думала, что сама с ума сойду; их однако, при помощи М. Казначеи и доктора Конькова, кое-как уговорили и увезли домой, чтобы встретить тело. Спасибо исправнику: он хорошо распорядился, – сейчас послали за большим возком. Батюшку я попросила отслужить литию, пришли мои певчие; в это время завернули усопшего в шинель, посадили с доктором Вержбицким в возок, как бы живого; исправник и доктор поехали сзади, а к Престолу Божию из нашей обители неслось стройное пение сестер: «вечная память!» – Со слезами, с молитвою, как бы родного, проводила я с сестрами и нашим Батюшкой приехавшего с таким добрым чувством – отдать мне свой последний визит – воинского начальника Обудовского. Его все здесь очень любили и уважали. Владыка! В Вашем храме помолитесь за новопреставленного раба Божия Феодора. Не скрою, случай этот произвел на меня потрясающее впечатление. Когда печальный кортеж выехал из ворот монастыря, ужас охватил меня, я говорю Батюшке: «Как хотите, принесите сюда нашу Чудотворную Икону, отслужите молебен Кресту Господню и Знамению Божией Матери», – и мы отслужили отличный молебен, обнесли Божию Матерь с пением по всем комнатам и окропили везде Св. водой».

На письмо это я отвечал от 12­ числа:

«Не удивляюсь, что происшедший у Вас в келии неожиданный смертный случай поразил Вас. Не сохранил бы, без сомнения, и я хладнокровия при подобном случае. Не премину воспомянуть в молитве пред престолом Божиим душу новопреставленного раба Божия Феодора.

Как часто повторяются ныне случаи внезапной смерти! Такою смертию в Витебске, с 5 на 6 число, поражен был небезызвестный Вам протодиакон Нектарий. Но, к утешению, мне пишут оттуда, что Нектарий последние три года вел трезвую жизнь».

12­ ч. писал я в Москву недавнему гостю своему, профессору Университета А. С. Павлову:

«Принося Вам искреннюю благодарность за любезное посещение, посылаю вместе с тем обещанную мною брошюру (Инструкцию благочинному, М. 1888 г.). Обратите внимание, в заглавии брошюры, на слова: «ниже означенных церквей».

Позвольте затем обратиться к Вам, как к присяжному канонисту, за разрешением одного казуистического вопроса.

Некто титулярный советник, инженер путей сообщения А. П. Глазенат обратился ко мне с следующею просьбою; он принял на воспитание трехлетнего мальчика, который родился 25 апр. 1875 г. и был подкинут к его сослуживцу в Перми с запискою, в которой сказано, что младенец окрещен по обряду Православной Церкви и наречен Георгием. Мальчику теперь 13 лет, и он не раз бывал уже на исповеди и причащался св. Таин. Между тем, воспитатель его не уверен в том, действительно ли подкинутый мальчик был крещен, и потому просит снова окрестить его в приходской церкви своего имения (села Афимьина, В. Волоцкого у.) Тверской губернии. Подлежит ли эта просьба удовлетворению, или нет? Благоволите разрешить нам, если можно, без замедления, этот вопрос, на основании канонических правил.

Вот еще просьба: потрудитесь узнать и сообщить мне сведение о времени смерти бывшего профессора Московского Университета – Юркевича⁵³⁷ (философа).»

С 14 ч. начались у меня письменные сношения с существующим в Константинополе греческим филологическим обществом (Σύλλογος). В этот день я неожиданно получил от этого ученого иноземного общества письмо от 3 марта, за подписью председателя К. Каллиадиса. Вот содержание этого письма в русском переводе:

«Ваше Высокопреосвященство!

Греческое филологическое общество в Константинополе, основанное для тщательной разработки и издания письменных памятников и знаний на Востоке, начиная с IV в. и далее, учредило, между прочим, и публичную библиотеку для пользования всякому любознательному человеку. К сожалению, библиотека эта не имеет весьма важного и для нее совершенно необходимого издания Вашего Высокопреосвященства «палеографические снимки с греческих и славянских рукописей Московской Синодальной Библиотеки».

Зная благородные чувства Вашего Высокопреосвященства, мы принимаем на себя смелость обратиться к Вам с покорнейшею просьбою выслать это сочинение в библиотеку греческого филологического общества, за что оно будет питать к Вашему Высокопреосвященству великую благодарность. Равным образом греческое филологическое общество будет искренно благодарно Вам и за то, если его библиотека будет украшена и другими учеными трудами Вашего Высокопреосвященства.

В полной уверенности, что эта наша просьба будет благосклонно принята Вами, осмеливаемся выразить Вашему Высокопреосвященству чувства глубочайшей преданности».

Я поспешил удовлетворить просьбу почтенного общества. 18 числа я писал оному:

«Греческому филологическому обществу, в Константинополе.

Вследствие почтенного письма сего общества от 3­ текущего марта, считаю приятным долгом препроводить для учрежденной при нем публичной библиотеки следующие издания:

1. Specimina palaeographica codicum graecorum et slavenicorum Bibliothecae Mosquensis Synodalis, saec. VI–XVII, edidit Sabas, episcopus Mojaisky, Москва, 1863.

2. Sacristie patriarcale dite synodale de Moscou, 2 edit., publiе́e par Sabas, е́veque de Mojaisk, Moscou, 1865.

3. Указатель для обозрения Московской патриаршей (ныне Синодальной) ризницы, сост. Саввою, архиепископом Тверским, изд. 5, М. 1883 г.

4. Указатель для обозрения Московской патриаршей (ныне Синодальной) библиотеки, сост. Синодальным ризничим, архимандритом Саввою, изд. 2, М. 1858 г.

5. Воспоминания о Высокопреосвященном Леониде, архиепископе Ярославском, – Саввы, епископа Харьковского, Харьков, 1877 г.

6. Письма Московского митрополита Филарета к Архиепископу Тверскому Алексию, М. 1883 г.

7. Воспоминания о священном короновании в Бозе почивших Государя Императора Александра Николаевича и Государыни Императрицы Марии Александровны, С. А. Т., Тверь, 1883 г.

8. Торжество принесения древней греческой иконы Божией Матери, именуемой «Андроникова», из С.-Петербурга в Казанский Вышневолоцкий женский монастырь, СПб. 1885 г.

9. Празднование двадцатипятилетия в сане епископа Саввы, архиепископа Тверского и Кашинского, прот. В. Владиславлева, Тверь, 1888 г.

Савва Архиеп. Тверский и Кашинский».

Означенные здесь книги и издания я препроводил в Константинополь на имя настоятеля Русской Посольской церкви, архимандрита Арсения, при следующем письме:

«Существующее в Константинополе греческое филологическое общество обратилось ко мне с просьбою о доставлении в учрежденную при нем публичную библиотеку моих палеографических, археологических и других изданий. Я счел весьма приличным удовлетворить такой просьбе почтенного общества. И вот препровождаю при сем несколько, мною изданных, книг и брошюр, с приложением списка их. Примите на себя, почтеннейший о. Архимандрит, труд доставить этот тюк с книгами по адресу.

Простите, что я до сих пор не благодарил Вас за ваше любезное приветствие меня с юбилеем».

15 ч. соборный староста села Кимры В. И. Шокин обратился ко мне с следующею телеграммою:

«Покорнейше прошу, не дозволите ли хотя с сей недели (т. е. 2-й нед. В. поста) служить ранние (обедни) за упокой новопреставленной жены моей».

На эту телеграмму я отвечал телеграммою же:

«Нарушение церковного устава не может служить на пользу душе усопшей».

16­ ч. получено было мною письмо из Москвы. Писал мне, в ответ на мое письмо от 12 ч., профессор университета А. С. Павлов:

«Спешу ответствовать на Ваши вопросы.

Канонический вопрос о сомнительном крещении мальчика, достигшего уже 13-летнего возраста и неоднократно сподоблявшегося причащения св. Таин, прямо разрешается 84 правилом шестого вселенского и 83 прав. карфагенского соборов. На основании этих двух правил, издаваемая Св. Синодом «Книга о должностях пресвитеров приходских» в 86­ статье говорит: подкинутых детей, если достоверного известия нет, крещены ­ль, или ни, хотя б и хартия при них нашлась свидетельствующая, что крещены, однако безъименная и не именующая священника, который крестил, без сумнения надлежит крестить»... При этом уместно бы было, по предписанию Требника Петра Могилы (повторенному и в «книге о должностях»), дополнить форму совершения таинства словами: «аще еще не крещен есть». То обстоятельство, что мальчик уже не раз исповедывался и причащался Св. Таин, не препятствует его крещению, как видно из 1 правила Тимофея александрийского.

Биографический вопрос о бывшем профессоре Памфиле Даниловиче Юркевиче, по справке с университетским архивом, решается так: умер 4 октября 1874 года.

Усерднейше благодарю Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, и за Ваше радушное, истинно ­русское гостеприимство, и за высылку позабытого мною при отъезде курьезного издания: Инструкция Благочинному «ниже означенных (а на самом деле нигде неозначенных) церквей». Курьез – не единичный. В 1864 г. (если не ошибаюсь) Св. Синод предписал здешней Синодальной типографии исправить в «книге правил» ошибку в переводе 54­ правила шестого вселенского собора, именно напечатать вместо: «со дщерию брата своего» – «со своею двоюродною сестрою». Ошибка, конечно, исправлена в указанном месте. Но в алфавитном указателе в «книге правил», под ­словом: «родство плотское», до сих пор стоит «дщерь брата своего»⁵³⁸, хотя с того времени вышло до пяти изданий этой книги. Замечательно, что типография не решается сделать поправки в указателе без особого указа Св. Синода».

16­ ч. скончалась в Москве знакомая мне графиня Мария Феодоровна Соллогуб⁵³⁹, рожденная Самарина, сестра известного Ю. Ф. Самарина⁵⁴⁰.

21 ч. писал я в Вильну Преосвященному архиепископу Алексию:

«За Ваши книжные дары, мною полученные и – простите, до сих пор неоплаченные должною благодарностию, теперь воздаю и сам таким же даром. Препровождаемую при сем книгу прошу принять от меня благосклонно и неосудительно.

Что скажу Вам нового о себе?

На сырной неделе, мимоездом из Петербурга, посетил меня ваш добрый кум и соратник по науке, А. Ст. Павлов. От половины восьмого часа утра до половины четвертого пополудни мы с ним без умолку вели беседу о разных ученых и других важных материях. При этом не раз было помянуто и ваше почтенное имя. А. С-ч очень понравился мне своею прямотою и откровенностию, не говорю уже о его глубокой учености. Свой ученый труд о 50 главе Кормчей книги он прислал мне в дар еще прежде. Желал бы я знать об этом труде ваш авторитетный и компетентный суд. Читал я в Прибавлениях к Твор. Св. Отцов рецензию на это сочинение вашего ученика г. Заозерского и охотно разделяю его взгляд.

Почему Вы не хотите поделиться с обществом своими учеными академическими сокровищами? Грешно таить их под спудом».

22 ч. сконч. в Москве обер-гофмейстер барон Михаил Львович Боде-Колычев (род. 17 дек. 1824 г.). После нервного удара, постигшего его в 1882 г., удар повторился с ним 16 сего марта в доме скончавшейся в этот день графини М. Ф. Соллогуб, и здесь же, чрез пять дней, он скончался. Покойный составил и издал в 1887 г. замечательный литературный труд: «Боярский род Колычевых»⁵⁴¹. С бароном Михаилом Львовичем я был знаком с давнего времени. Когда я был Синодальным ризничим, он часто приходил ко мне, как любитель древностей, и с собою приводил в патриаршую ризницу знакомых ему ученых иностранцев.

24 ч. получил письмо из Петербурга от Т. И. Филиппова. Он писал от 23 числа:

«Приношу Вам мою сердечную благодарность за благосклонное доставление мне «Празднования», которое осветило мне минувшие двадцать пять лет Вашего благословенного епископства и возвело мою память еще далее, вверх по течению нашей жизни, ко дням первого нашего знакомства (1852 г.) Благодарим Господа, яко сподобихомся долготу дневную прейти и приближитися к начатком нощи. Γηϱάϭϰομεν ὁμῶς; прочее убо время живота нашего в мире и покаянии скончати у Господа просим»!

26 ч. мною послано было в Св. Синод донесение за № 1345 следующего содержания:

«Указом Св. Синода от 19 июля 1884 г. за № 2417 поручена была мне редакция при издании в печати бумаг, оставшихся по смерти блаженной памяти Московского митрополита Филарета.

Ныне издание это, под заглавием: «Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам», – приведено, с Божиею помощию, в совершенное окончание. Все издание заключается в 8­ отдельных книгах.

О сем Святейшему Синоду благопочтеннейше доношу».

Вместе с тем писал я и г. Обер-Прокурору Св. Синода, К. П. Победоносцеву:

«Слава и благодарение Господу, благопоспешившему мне в исполнении возложенного на меня Св. Синодом поручения по изданию драгоценных бумаг, оставшихся по смерти блаженной памяти Московского митрополита Филарета. – Ныне я доношу Св. Синоду о совершенном окончании порученного мне дела.

Но при этом не могу не изъяснить чувств глубокой благодарности Вашему Высокопревосходительству за доставление мне случая потрудиться в честь и славу моего Рукоположителя и мудрого Руководителя на первых шагах моего епископского служения.

Но Вамъ высокопочтеннейший Константин Петрович, должно быть воздано благодарение не от меня одного, но и от всех чтителей памяти великого Святителя и ревнителей православия. Без Вас, без Вашего энергического действия, драгоценные хартии – памятники высокого ума приснопамятного иерарха, быть может, долго, долго еще оставались бы под спудом, если бы даже и вовсе не истлели.

Доводя до сведения Вашего Высокопревосходительства об окончании труда моего по изданию бумаг в Бозе почившего митрополита Филарета, не могу не упомянуть и о соучастниках моих в этом многолетнем труде, Н. И. Григоровиче и А. В. Гаврилове. О первом, впрочем, из них не могу ничего более сказать, как выразить только искреннее сожаление о его печальном душевном состоянии, с сердечным желанием ему освободиться от этого жалкого состояния. Что же касается последнего, т. е., г. Гаврилова, то я позволяю себе покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство ознаменовать конец его примерноусердного и разумного содействия мне в помянутом труде каким-либо знаком Вашего высокого начальственного внимания к нему.

Призывая на Вас и на Ваше многотрудное и многообразное служение Престолу и Отечеству благословение Божие, с глубоким почтением и совершенною преданностию имею честь быть»...

27­ ч. получил письмо из Штуттгарта от племянника, псаломщика посольской церкви Ив. Яков. Силецкого. Он писал от 20 числа:

«Считаю своим долгом известить Ваше Высокопреосвященство, что ходатайство Владимира Карловича об определении меня на должность псаломщика при посольской церкви в Штуттгарте было принято министерством и имело для меня успех.

Я уже в Штуттгарте, куда прибыл 5­ марта; с 6 я вступил в отправление своих обязанностей. Живу в квартире о. прот. Базарова, предложившего мне, вместе с квартирой у него, также занятие с двоими его внуками, – с одним по русской литературе, а с другим по Русскому языку».

28­ ч. писал я в Петербург Управляющему Канцеляриею Св. Синода, Вл. К. Саблеру:

«Племянник мой, кандидат Казанской дух. академии Иван Силецкий, о котором я просил Ваше Превосходительство, пишет мне, что он, благодаря Вашему благосклонному содействию, получил назначение на должность псаломщика к Штуттгартской церкви и уже водворился, в Штуттгарте.

Долгом поставляю принести Вам, достопочтеннейший Владимир Карлович, искреннейшую благодарность за Ваше милостивое внимание к моему племяннику».

31­ ч. мною получено было письмо из Петербурга от К. П. Победоносцева, который, в ответ на мое письмо от 26 ч., писал мне:

«Поистине радуюсь, что совершился ныне труд издания мнений и отзывов приснопамятного Московского Святителя.

Моей заслуги тут самая ничтожная доля – я отворил только двери официального хранилища. К делу же сему не мог остаться равнодушным, зная какое сокровище в них хранится, – особливо же будучи Москвичем и давним – от детских лет ревнителем отеческих преданий.

Вся заслуга труда принадлежит Вам и достопочтен­ным вашим сотрудникам. Увы! Почтенному нашему Николаю Ивановичу суждено было закрыть умные очи на самой границе земли обетованной.

Мы знаем – какой ископан кладязь мудрости, почерпать из него будут разве грядущие поколения. В настоящую минуту немногие оценятъ Филарета, – и к крайнему прискорбию нашему и стыду в семинариях наших и академиях побледнела его память и имя его пришло в забвение. А из Московских иереев – кто озаботился запастись драгоценными книгами!

Думаю, что теперь, дабы увенчать здание, необходимо составление самого тщательного и разумного предметного и алфавитного указателя ко всем томам. Я надеюсь, что Гаврилов примется за эту работу.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть»...

31­ ч. четверг 4 недели В. Поста. Я служил в Кафедральном соборе преждеосвященную литургию и по окончании оной совершен был мною соборне, при участии всего градского духовенства, благодарственный молебен по случаю исполнившегося двадцатилетия в должности Тверского Губернатора Тайн. Сов. Аф. Никол. Сомова. После молебна я благословил почтенного юбиляра св. иконою и сказал ему следующее приветствие:

«Ваше Превосходительство, Досточтимый Афанасий Николаевич!

Сегодня исполнилось двадцать лет со времени Вашего назначения на высокий пост начальника Тверской губернии. Тверь и, с нею вся, вверенная Вашему управлению, губерния, ценя Вашу неутомимую, благонамеренную, плодотворную и в высшей степени благостно ­гуманную деятельность в течении двух десятилетий, благословно рассудили почтить и ознаменовать нынешний день выражением искренних чувств глубокого к Вам уважения и признательности.

Не может не разделять этих чувств в отношении Вашего Превосходительства и духовенство Тверской епархии с своим архиепископом во главе. Все мы видим в Вас искренно благочестивого мужа, преданного сына церкви, благоговейного чтителя местных святынь. А Ваше участие в наших церковных празднествах, Ваше всегда любвеобильное с нами общение, Ваша общедоступность для всех, высших и низших, Ваша, наконец, всегдашняя готовность к защите и охранению прав и интересов духовного ведомства – все это истинно радует нас и обязывает к постоянной молитве о Вас пред престолом Божиим. И мы усердно молимся за Вас.

Вознесши и ныне благодарственное моление ко Господу о благополучно совершившемся двадесятилетии Вашего многотрудного, честного и доблестного, в настоящем звании, служения Престолу и Отечеству, мы просим Вас принять, в залог и свидетельство нашего всегдашнего молитвенного о Вас воспоминания, эту св. икону с изображенными на ней Тверскими Угодниками Божиими, Святит. Арсением и Благов. Вел. Князем Михаилом, а также соименным Вам преп. Афанасием Афонским.

Молитвами и заступлением сих святых угодников Господь да хранит Вас во здравии и благополучии на многие и многие лета»⁵⁴².

Досточтимый юбиляр, ценя оказанную ему мною и духовенством честь, в знак признательности своей, препроводил ко мне в тот же день 5 % Банковый Билет в 500 рублей в пользу попечительства о бедных дух. звания, при письме за № 2024, следующего содержания:

„Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Отец и Архипастырь!

Сердечно тронутый высоким вниманием Вашего Высокопреосвященства и духовенства Тверской епархии, оказанным мне в настоящий день, по случаю двадцатилетнего служения Тверским губернатором, я не нахожу истинных слов для выражения той глубокой признательности, которую чувствую в сердце. Позволю себе лишь высказать, что в настоящий день я удостоился испытать высокое счастие.

Желая сохранить память о таком знаменательном дне для меня, совершив, с благословения Вашего Высокопреосвященства, доброе дело, я имею честь препроводить при сем к Вам пятьсот рублей процентными бумагами и покорнейше просить, не признаете ли Вы возможным передать означенные бумаги в Тверское Губернское Попечительство о бедных духовного звания с тем, чтобы проценты с этой суммы были выдаваемы бедным дух. звания по усмотрению Попечительства.

Поручая себя молитвам Вашим, покорнейше прошу принять уверение в глубоком уважении и истинной преданности, с коими имею честь быть»...

Передав означенный Банковый билет в Попечительство, для употребления оного согласно с назначением жертвователя, я на другой день благодарил сего последнего в следующих выражениях:

«Ваше Превосходительство, Милостивый Государь, Афанасий Николаевич!

Вашему Превосходительству угодно было препроводить ко мне, при почтеннейшем письме своем от 31 минувшего марта, за № 2024, 5 % Банковый билет в пятьсот рублей, за № 11704, для передачи оного в Тверское Епархиальное Попечительство о бедных дух. звания с тем, чтобы проценты по оному выдаваемы были бедным дух. звания по .усмотрению Попечительства.

Означенный 5 % билет передан мною в Епархиальное Попечительство, для употребления процентов с оного, согласно воле Вашего Превосходительства.

Уведомляя о сем Ваше Превосходительство, долгом поставляю принести Вам, Милостивый Государь, от имени бедствующих вдов и сирот дух. звания вверенной мне епархии, глубокую благодарность за Ваше благотворительное в пользу их приношение.

Призывая на Вас и на многотрудное служение Ваше Божие благословение, с истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть»...

31­ ч. вечером посетила меня Екатерина Никол. Экк. Бывши в Петербурге, она виделась с К. П. Победоносцевым и слышала от него укоризненные отзывы о всех русских архиереях, не исключая, конечно, и Тверского.

2­ апреля скончался в Петербурге, на 42­ году жизни, известный путешественник по Новой Гвинее Н. Н. Миклуха-Маклай.

2 ч. получено письмо из Москвы от Матв. Ив. Соколова, который, от 1 ч., писал:

«Усерднейшую приношу Вам благодарность за присылку мне Вашей юбилейной книжицы. Издание великолепное и вместе поучительное! Я прочел ее от доски до доски, или правильнее сказать, со вниманием слушал чтение моей обычной чтицы-старушки богаделки, кончившей, впрочем, курс в институте. Слушая, мысленно был и в Ваших храмах и в Вашем доме и в зале городской Думы: все видел, слышал, назидался и умилялся. Чего же мне более? Не вкусил Вашей трапезы? Но если бы я действительно присутствовал у Вас с своим чревом, то едва ли сделал бы его участником Вашей трапезы, потому что большею частию пребываю на диете.

Да что это значит, что Первенствующий⁵⁴³ блистательно безмолствовал, игнорируя Ваше 25­летие. Конечно, не потому, что не он рукополагал, а по какой-либо другой причине. Прискорбно усматривать мирские грехи – дрязги в представителях церкви Божией. Вообще, по моему мнению, немного нашлось Архипастырей, сорадующихся радости собрата, особенно сравнительно с грешниками мира сего. А этих грешников поразительная масса! Слава и благодарение Господу, тако устроившему! Честь и слава Архипастырю, заслужившему благорасположение многих и многих».

В ответ на это я писал от 9 числа:

«Да и я, правду сказать, не могу похвалиться совершенным здоровьем: начинают изнемогать от сидячей и стоячей жизни мои плесне и глезне.

Очень рад, что Вам полюбилось описание моего юбилейного празднества. Но Вы напрасно удивляетесь отсутствию приветствия со стороны Первенствующего члена Синода: для меня слишком достаточно поздравлений трех митрополитов. Почудитесь лучше тому, что из трех архиереев – моих учеников по академии⁵⁴⁴ ни один не почтил меня поздравлением. Впрочем, я не претендую и на это: насильно мил никому не будешь».

6­ ч. получил письмо из Петербурга от Обер-Секретаря Св. Синода (он же и профессор Дух. академии) Т. В. Барсова. Он писал от 4­ числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству самую искреннюю благодарность за книгу с описанием торжественного празднования Вашего юбилея. С удовольствием ознакомился с этою книгою и почерпнул из нее много приятного.

Дело об устройстве управления военным духовенством подвигается. Великий князь⁵⁴⁵ дал отзыв, выразив в нем желание и – настойчивое о том, чтобы неподвижные церкви оставались по-прежнему в ведении главного священника и даже были возвращены под его власть все те, которые когда-либо и по каким-либо причинам были отчислены в епархиальное ведомство. При этом Великий Князь выразил предположение, чтобы вместо корпусных были учреждены окружные благочинные с сохранением дивизионных благочинных. Отзыв Великого Князя мне удалось видеть и читать самому непосредственно. Управляющий морским Министерством также отозвался, что по его мнению не усматривается особенной надобности для передачи неподвижных церквей в епархиальное ведомство. Нужно полагать, что подобно же ответит и Военный Министр. Хотя эти отзывы и неблагоприятны для предположений Коммиссии, одобренных и Св. Синодом, – однако, уже то хорошо, что дело будет приведено к концу. Великий Князь заключил о необходимости скорейшего осуществления реформы. Придется снова взять в руки это дело и вновь пересматривать его. Как поведется этот пересмотр, пока неизвестно».

7 ч. писал я в Петербург Директору Императорской Публичной Библиотеки, Аф. Ф. Бычкову:

«Получив из Императорской Публичной Библиотеки, Вами управляемой, экземпляр 1 тома писем и бумаг Императора Петра Великого, долгом поставляю принести Вашему Высокопревосходительству искреннейшую благодарность за столь дорогой и массивный дар. –Издание монументальное, вполне достойное Великого автора писем и бумаг. Судя по содержанию 1 тома и по числу заключающихся в нем документов, ограничивающихся лишь, тринадцатью годами (1688–1701 г.), нужно ожидать еще, по крайней мере, два таких же тома, если не более. Честь и слава начинателям и труждающимся в сооружении такого монументального и грандиозного памятника Великому Монарху!

Между соучастниками в Вашем труде вижу я дорогие и незабвенные для меня имена С. М. Соловьева⁵⁴⁶, Н. В. Калачева⁵⁴⁷ и А. В. Викторова⁵⁴⁸. От последнего я не раз слышал о его участии в коммиссии по изданию писем и бумаг Петра, появившихся ныне в печати.

Между тем, как Вы лишь начинаете выпускать в свет драгоценные материалы, увековечивающие память великого Государя, мне даровано, по милости Божией, уже окончить возложенный на меня труд по изданию бумаг не менее великого Иерарха. Слава и благодарение Господу, благопоспешившему мне в совершении этого важного труда!

В настоящее время я приготовил к изданию и, может быть, скоро приступлю к печатанию собрания частных писем в Бозе почившего святителя Филарета к разным лицам. Таких писем имеется в моем распоряжении более 400. – Между ними есть письма к Высочайшим особам, к высшим иерархам, к обер-прокурору Св. Синода и к другим высокопоставленным лицам. По напечатании буду иметь честь представить экземпляр Вашему Высокопревосходительству».

8 ч. писал я в Сергиев Посад графу М. Вл. Толстому:

«Получив экземпляр изданной и дополненной Вами Книги глаголемой Описание о Российских святых и при ней ней особый печатный лист с сопоставлением событий в древнем Великокняжеском семействе и в нынешнем Императорском доме, долгом поставляю принести Вашему Сиятельству за тот и другой дар искреннюю благодарность. – Описание о Российских святых – книга очень благопотребная для справок.

Усердно желаю Вашему Сиятельству благополучно встретить приуготовляемое Вам в Великом и древнем граде Ростове празднество⁵⁴⁹ по случаю совершившегося сорокалетия Вашей литературной деятельности. Дай Бог достигнуть Вам и более совершенного – пятидесятилетнего юбилея на этом славном поприще.

Призывая Вам Божие благословение, с душевным почтением и преданностию имею честь быть»...

В тот же день получено было мною три письма с разных сторон, а именно из Петербурга, Харькова и Осташкова.

Из Петербурга писал от 6 ч. профессор Дух. академии Ив. Егор. Троицкий:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству глубочайшую признательность и благодарность за дорогой подарок⁵⁵⁰.

Да перепишутся вся глаголы книги сея в книгу живота вечного и да воздаст Вам по писанному сему в день он Праведный Судия.

В нынешнем же веце да сподобит Вас издать второй том таких же прекрасных словес после второго уже 50-летнего юбилея, а меня и всех почитателей удостоит вписать в оный еще несколько строк.

Ей, буди, буди!

Поручая себя святым молитвам Вашим и испрашивая себе Вашего святительского благословения, честь имею быть»...

Из Харькова от 5 ч. писал протоиерей С. А. Иларионов:

«Приношу сердечную благодарность за дорогой дар, присланный мне на память о юбилейном торжестве. Книгу прочитал с особенным утешением.

Владыка⁵⁵¹ на прошлой неделе выезжал в г. Сумы для осмотра училищного здания, которое устроено исключительно заботами и на средства, собранные Владыкою. Здание вышло чрезвычайно грандиозное, хотя стоило Владыке громадных хлопот и неприятностей; смета первоначальная сделана была на 60,000, а на деле истратил уже полтораста тысяч и еще для окончания требуется около 5,000. Предполагается освящение 17 июля. Событие очень крупное, а потому духовенство совместно с гражданами сумскими предполагают отпраздновать как можно величественнее.

Владыка после крестного хода с иконою Озерянской Б. Матери в Куряж, назначенного на 26­ апреля, предполагает выехать на одну неделю в Крым, чтобы хотя с птичьего полета взглянуть на красоту и величие природы».

Наконец, от того же 5 ч. писала мне из Осташкова игумения Антония:

«Помогите нам в деле издания акафиста Знамению. Конечно, Вы, как строгий богослов, найдете в акафисте много слабых мест и неточных выражений и самый припев: «радуйся Воеводо непобедимая»⁵⁵² – может показаться Вам неудобным. Но что же делать? Не взять ли припев из старого акафиста, уже утраченного, в котором припев был следующий: «Радуйся Владычице Знамение милости Твоея верным являющая».

При сем прилагаю и письмо А. Ф. Ковалевского Прасковье Ивановне Саввиной.»

Вот содержание приложенного при сем письма А. Ф. Ковалевского к Пр. Ив. Саввиной:

«Милостивая Государыня, Прасковья Ивановна!

По обещанию своему, препровождаю к Вам при сем составленный мною акафист Пресв. Богородице Знамению, который я почти вновь составил на сих днях, сократил, изменил, так что он против других прежних акафистов моих Знамению гораздо кратче и совершеннее вышел. Буду очень рад, если он Вам, м. игумении и сестрам Знаменского Осташковского монастыря понравится. Если пожелаете его издать, то в таком случае изъявляю на это, как автор его, полное свое согласие, с условием, чтобы, по напечатании его, и мне прислано было несколько его печатных экземпляров. Самое лучшее Осташковской м. игумении от себя представить его своему Архипастырю Тверскому Архиепископу Савве, и просить его ходатайствовать пред Св. Синодом о его разрешении к напечатанию. Св. Синод ходатайства Архиереев об акафистах всегда уважает.

Остаюсь с уважением к Вам, Ваш слуга и богомолец Андрей Ковалевский».

9 ч. имел честь получить из Петербурга от высокопреосвящ. Платона, митрополита Киевского, письмо, от 8 ч. следующего содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Возлюбленный Брат!

Проздом из Петербурга в Киев, я полагаю прибыть в Тверь с почтовым поездом 11­ апреля (в понедельник) утром и намерен провести в ней сутки. Поэтому покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство оказать мне гостеприимство и сделать распоряжение, чтобы ко времени прибытия моего в Тверь (в конце 5­ часа, утром) выслан был для меня экипаж на Тверской вокзал Николаевской жел. дороги. Со мною едутъ секретарь и келейник мой.

Пожалуйста не беспокойтесь о встрече меня и почивайте благополучно; по приезде в Ваш дом, может, и я лягу спать.

Душевно преданный слуга Ваш»...

11 ч. в 5 ч. утра, с курьерским поездом, прибыл в Тверь жданный гость, высокопреосвященный митрополит Платон, и провел у меня сутки. Много было с ним говорено о разных предметах, важных и неважных, о вопросах церковных и житейских. Воззрения моего гостя на некоторые вопросы догматического и канонического свойства поражали меня своею странностию и несообразностию с христианскою точкою зрения. Таковы, наприм., вопросы об исхождении Св. Духа, о лжеучении Нестория, о четвертом браке, о вступлении в брак вдовых священников, и т. под...

14 ч. получил письмо из Витебска от кафедрального протоиерея В. И. Волкова, который от 12­ ч. писал мне: «Скончался бывший Ваш протодиакон Нектарий. О. Нектарий в субботу пред сыропустным воскресеньем, после всенощной, сказав, что завтра будет служить со мной, в 9 часов отправился в трактир ужинать, съел там, как оказалось при допросе, до 35 блинов, две тарелки капусты, несколько кусков рыбы, порядочно выпил водки, бутылки три пива и две кружки квасу. В половине 11 часа, по возвращении из трактира, Нектарию сделалось дурно, он вышел из келии и встретившемуся ему Архиерейскому келейнику сказал, что идет в аптеку. Вошедши в аптеку, потребовал лекарства и врача; пока в аптеке возились с больным, прибыл врач, осмотрел больного и сказал: ведите его скорее домой, он сейчас умрет. Как человека тяжелого, его едва четверо дотащили до келии, где он лег в постель и скончался. О смерти его дали мне знать в 6 часов утра в воскресенье. Извещение это о такой внезапной смерти меня поразило до того, что я не придумал, что сделать и сказать. К 9 часам, приготовившись для совершения литургии, отправился в Архиерейский дом и распорядился об освидетельствовании умершего судебно-медицинским порядком, о получении письменного разрешения на беспрепятственное погребение, об омовении, о гробе, о могиле, о мантии, о крепе и проч. После литургии отпеты были две паннихиды и поставлены чтецы для чтения псалтири. В половине 4­ часа соборное духовенство с четырьмя священниками из города, отпев литию в келии, перенесло покойника в собор. Здесь совершена была панихида, затем последовал вынос из собора, ибо по причине наступления первых дней великого поста, – неудобно было оставлять его в соборе, – поставили гроб в колесницу, и духовенство с народом повело покойника в Марков монастырь, где почивший в понедельник и предан был земле».

Писал я 10­ числа в Москву, к одному из ближайших наследников приснопамятного митрополита Филарета, протоиерею Адриановской церкви Павлу Ив. Казанскому⁵⁵³:

«Вот по какому случаю и побуждению обращаюсь к Вам с настоящим моим письмом.

У меня имеется в руках более 400 писем в Бозе почившего Святителя Московского Филарета к Высочайшим особам и разным другим лицам (в том числе и ко мне). Письма эти частию получены мною, с разрешения Константина Петровича, из архива Св. Синода и Канцелярии Обер­Прокурора, частию приобретены от частных владельцев оных.

Драгоценные сокровища эти, подобно многим другим, необходимо нужно сделать общественным достоянием чрез напечатание. На издание в печати писем к Высочайшим Особам мною испрошено чрез г. Обер-Прокурора Св. Синода соизволение Его Величества; для напечатания писем к прочим лицам (в том числе и ко мне) я имею согласие от владевших ими. Остается только, на основаниии известной статьи закона, получить согласие от Вас, как наследника блаженной памяти митрополита Филарета. Покорнейше прошу Вас, достолюбезнейший о. протоиерей, уведомить меня, не имеется ли, с Вашей стороны и со стороны сонаследников Ваших, какого-либо препятствия к изданию в печати писем Святителя Филарета.

Призывая на Вас и на семейство Ваше Божие благословение, с братскою о Христе любовию остаюсь»...

И вот какой ответ на это письмо получил 18 числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству глубочайшую благодарность за то доверие, которое Вам угодно оказать наследникам в Бозе почившего Святителя митрополита Филарета. Иначе я не объясняю Вашего обращения ко мне, потому что знаю, и по прежним примерам Вам давно уже хорошо известен в разрешающем смысле наш взгляд на предлагаемый вопрос. Таковой наш взгляд истекает из глубокого убеждения, что как бы ни раскрывалась богатая сокровищница плодов ума и сердца приснопамятного Владыки, все это – дорогое и незаменимое приобретение для всех, а этих всех очень много, жаждущих проникнуть в сокровищницу. Тем более можно радоваться, Преосвященнейший Владыко, что это раскрытие совершается чрез Вас, так много и с такою любовию и достоинством трудившегося и трудящегося в обнародовании памятников великих дел и таланта усопшего Святителя. Простите меня, Владыко, за эти последние слова. При этом позволяю себе обратиться к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшею просьбою – благоволите, по издании, прислать экземпляров пять для раздачи ближайшим родственникам Владыки Филарета».

19 ч. получено мною письмо от Директора Имп. Публичной библиотеки, А. Ф. Бычкова, который от 18 числа писал:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству искреннюю благодарность за Ваше любезное письмо и присылку мне описания Вашего юбилея, а равно за благосклонный прием, оказанный Вами изданному под моею редакциею первому тому писем Петра Великого. Теперь принимаюсь за второй том, в который войдет не более двух-трех лет. С каждым годом царствования Петра Великого число дошедших до нас его писем и бумаг увеличивается, и все издание, вероятно, будет состоять из томов двадцати.

Радуюсь, что Вами окончено издание отзывов и мнений Митрополита Филарета. Дай Вам Бог напечатать и собрание писем великого Святителя».

21 ч. получил письмо из Вильны от преосвященного архиепископа Алексия. Он писал от 19 числа:

«В преддверии великого и светлого праздника Христова Воскресения являюсь к Вашему Высокопреосвященству со всерадостнейшим приветствием: Христос воскресе! И с сердечным пожеланием да исполнит Воскресший Господь сердце Ваше Своею пренебесною радостию и Своим премирным светом, сохраняя Вас во здравии и даруя Вам все Свои милости.

Приношу Вам, Высокопреосвященнейший Владыко, мою глубокую сердечную благодарность за милостивую память и за присланную и поучительную и утешительную книгу. Сколько тут родного, близкого, усладительного. Как все это отрадно человеку, уже живущему в черте старческого возраста! Дай Бог достигнуть Вам и предела другого двадцатипятилетия Святительства.

Утешен известием Вашего Высокопреосвященства, что Вам понравился мой кум и ученый друг Алексей Сте­панович⁵⁵⁴. Мы с ним в дружественных отношениях с 1866 года, и спаривали даже и печатно, а в основе все оставались друзьями. Это муж великих талантов, обширной и основательной учености, имеющий известность даже между западными учеными византистами. На каждом творении его лежит печать основательности, глубины, изящества, оригинальности. Сколько он сделал открытий в нашей неразработанной канонической области! Это бесспорно первый канонист нашего времени. Последний труд его о 50 главе Кормчей есть самый зрелый из всех его трудов. По обилию вновь открытого им материала, по изяществу изложения, по глубине объяснений эта книга первая во всей нашей канонической литературе, и я вполне согласен с суждением г. Заозерского об этой книге.

Ваше Высокопреосвященство изволите меня спрашивать, почему я не печатаю моих Академических трудов. Смиренно ответствую, что причина этому – их необработанность, а у архиерея нет времени обрабатывать. Слишком углубляюсь в Консисторскую философию, как выражался покойный преосвященный Михаил⁵⁵⁵, побуждая меня к тому же, к ­чему и Ваше Высокопреосвященство. При том же печатная работа для меня как-то мало привычна. Готовлю все к сожжению.

Привез я из Москвы две книги, содержащие копии с мнений покойного преосв. Леонида по делам и с его официальных деловых писем. Давно предполагаю послать их к Вашему Высокопреосвященству; но все хочется первоначально пересмотреть самому, а времени к этому не обретаю. Не оставил эти книги в Москве, не обретая и не предвидя в правителях нынешнего времени сочувствия к прежним деятелям. Да так оно и есть, и продолжается».

21 числа, в четверг, после причащения Св. таин, скоропостижно умер Смотритель Тверского Дух. училища Петр Данаев, кандидат Киевской дух. Академии.

22­ ч. получено было мною письмо из Петербурга; от 20­ ч., за № 1919, приветствовал меня с предстоящим праздником Обер-Прокурор Св. Синода К. II. Победоносцев в следующих выражениях:

«В виду приближающихся всерадостных дней Светлого Воскресения Христова, приятным долгом поставляю себе приветствовать Ваше Преосвященство с сим величайшим торжеством Святой церкви и выразить пред Вами усердное желание, да Воскресший из гроба Христос Жизнодавец всесильною Своею благодатию споспешествует Вам в трудах архипастырского служения Вашего и да сподобит Вас встречать это пресветлое празднество на многие лета в вожделенном здравии и благоденствии…

Поручая себя молитвам Вашим, с совершенным почтением и преданностию имею честь быть».

Ответствуя на другой день на это благожелательное приветствие, я писал, между прочим, Константину Петровичу:

«Окончивши, с Божиею помощию, возложенное на меня Св. Синодом поручение по изданию бумаг блаженной памяти митрополита Филарета, я обратился к приготовлению в печать имеющихся в моих руках частных писем от святителя к разным лицам, и в непродолжительном времени надеюсь приступить к печатанию их. Между тем, я вспомнил, что в архиве Св. Синода хранится значительное количество частных также писем от разных лиц к покойному Владыке. Письма эти, как я вижу, по имеющейся у меня краткой описи их, частию служили ответами на письма Филарета, а частию вызывали с его стороны ответы. Многие из этих писем помещены уже в нашем издании, но немало еще остается не напечатанных нигде; между тем, некоторые из этих последних писем имеют тесную связь с письмами Святителя, мною теперь приготовленными к изданию; поэтому для меня не излишне было бы иметь под руками списки с означенных писем.

Ваше Высокопревосходительство весьма обязали бы меня, если бы благоволили разрешить мне сделать списки с благопотребных для меня писем, хранящихся в помянутом архиве. В этом деле мог бы мне оказать содействие А. В. Гаврилов. Позвольте же мне ожидать благосклонного Вашего разрешения».

23 ч. Великая Суббота. Получено два письма одно из Петербурга, а другое из Ковно.

Из Петербурга от 22 ч. приветствовал меня с праздником в кратких словах сенатор Н. Отт. Тизенгаузен. На это приветствие я отвечал 28 числа взаимным поздравлением и, между прочим, сообщал Его Превосходительству следующее:

«Полагаю, Вашему Превосходительству приятно будетъ узнать, что автор описания моего юбилейного празднества, о. протоиерей В. Ф. Владиславлев ко дню Св. Пасхи удостоен монаршей награды – золотого, с драгоценными украшениями, наперсного креста из Кабинета Его Величества. Крест этот возложен будет на него торжественно, в Кафедральном соборе, при литургии в Фомино воскресенье.

Кстати, о юбилее: 26­ ч. Тверь готовилась было праздновать юбилей Вашего доброго благоприятеля А. К. Жизневского по случаю исполнившегося двадцатипятилетия его службы в должности Управляющего Казенною Палатою. Но почтенный юбиляр уклонился от этого празднества, удалившись куда-то из Твери».

Из Ковно Преосвященный Антонин⁵⁵⁶ кратко поздравлял меня с светлым праздником. И ему так же, как и г. Тизенгаузену, писал я в ответ от 28 числа, между прочим, следующее:

«Усердно благодарю Вас за благожелательное поздравление с праздником Св. Пасхи, взаимно приветствую Ваше Преосвященство – и приветствую сугубо: с светлым праздником Христовым и Монаршею милостию. Тверь вкупе со мною искренно обрадована была благою вестию о Царском награждении Вас за ваши подвиги и труды на новом поприще служения».

24 ч. День св. Пасхи. Обычная торжественная служба в Кафедральном соборе и затем обычный прием поздравителей.

В этот день получено было с разных сторон 11 телеграмм и 26 писем.

Вот содержание одной из телеграмм:

«С чувством глубочайшего почтения спешу принести Вашему Высокопреосвященству мое усерднейшее поздравление с всерадостным праздником Воскресения Христова, покорнейше прося принять мои задушевные безграничные и наилучшие пожелания и вместе не оставить меня Вашими святительскими молитвами и архипастырским благословением.

Князь Владимир Долгоруков».

Из 26­ писем помещаются здесь лишь некоторые, более или менее интересные по содержанию. Так:

Писал преосвящ. Владимирский Феогност:

«Честь имею усерднейше поздравить Ваше Высокопреосвященство с светлым и всерадостным праздником Воскресения Господа и Спасителя нашего И. Христа. Великие и богатые милости воскресшего Господа ныне и присно да будут с Вами! – Да ниспошлет Он Вам мир, доброе здоровье и благоденствие.

В великом посту был здесь член училищного Совета при Св. Синоде – Шемякин, и осмотрел образцовую школу при семинарии, и церковно-приходские школы: две во Владимире, одну в Иваново-Вознесенском и одну в г. Вязниках. Из Вязников он ездил в Нижний Новгород. Наши школы, кажется, произвели на него благоприятное впечатление».

На письмо это я отвечал от 27 числа:

«Примите и от меня взаимное братское приветствие с великим и преславным христианским праздником, с искренним желанием Вам от Воскресшего Господа всего благопотребного к вечному спасению и временному благобытию и преуспеянию в подвигах служения Св. Церкви.

Подобно Вашему древлехранилищу и у нас, в Твери, существует при гимназии уже около 20­ лет музей древностей, и церковных, и гражданских. Что можно, я разрешаю передавать в этот музей из монастырей и церквей, для временного хранения, имея в виду рано или поздно устроить для постоянного хранения памятников церковной древности особое помещение. Но не знаю, удастся ли мне это.

О горьких для о. Ректора⁵⁵⁷ последствиях семинарской ревизии слышу не без прискорбия. Вероятно, и нам нужно ожидать Шемякина суда».

От 22­ ч. за № 1636 писал преосвящ. архиепископ Ярославский Ионафан:

«Вчера получил от Высокопреосвященнейшего Митрополита Московского Иоанникия письмо, коим он уведомляет меня о своем прибытии в град Ростов 28­ числа сего месяца апреля для наречения и хиротонии моего Викария. Какая честь, какая слава граду Ростову! Московские Архимандриты приемлют Епископское звание не в столице, а в уездном городке, впрочем, в глубокой древности, славном! Наречение Архимандрита Амфилохия предположено Митрополитом совершить 29 апреля в Белой Ростовской Палате, а хиротонию в Спасо-Яковлевском монастыре (1 мая), в коем и будет жительствовать мой будущий Викарий, епископ Угличский, со всеми правами настоятеля сего монастыря. С Митрополитом прибудут два Викария. Поручено и мне участвовать и в наречении и хиротонии по указу Св. Синода. Певчих и всю ризницу потребно привезти из Ярославля, а также некоторых служащих лиц. Секретарь моей Консистории будет выполнять роль Обер-Секретаря Св. Синода. Вот сколько предстоит мне в светлые радостные дни забот и хлопот.

От Высокопреосвящ. Митрополита Киевского получил телеграмму. Добрейший старец-Великий Иерарх не оставляет меня без надежд. Обещается навестить меня осенью. Вряд ли сбудутся эти надежды!

Приятнейшим долгом поставляю приветствовать Ваше Высокопреосвященство радостнейшим праздником светлого Христова Воскресения. Да исполняет Воскресший Христос – Спаситель Наш дух ваш пренебесною о нем радостию, и да продлит дни жизни вашей в нерушимом здравии и благополучии».

Из Петербурга писал мне от 23 числа врач Обуховской больницы С. В. Владиславлев:

«Движимый чувствами глубокого к Вам уважения с полным удовольствием выполняю, долг свой и обращаюсь к Вашему Высокопреосвященству с радостным приветствием в нынешний великий светлый день­. Молю Воскресшего Господа о Вашем благоденствии.

Долгом считаю уведомить Ваше Высокопреосвященство, что 7­ мая сего года будет чествоваться 50-летие научно-служебной деятельности Председателя Медицинского Совета, лейб­медика Николая Феодоровича Здекауера. Распорядительный по чествованию комитет объявляет что в день юбилея имеет быть торжественное заседание Русского общества охранения народного здравия, почетным председателем которого состоит В. Князь Павел Александрович, и членов Медицинского Совета, высшего в России врачебно-административного учреждения. К участию в чествовании приглашаются академии, университеты, ученые общества, учено-административные и врачебные учреждения. Заявления адресуются на имя председателя распорядительного Комитета, бывшего ректора С.-Петербургского университета, профессора Ивана Евфимовича Андреевского⁵⁵⁸.»

Из Сергиева Посада от 22 ч. писал бывший Ректор Московск. дух. академии протоиерей С. К. Смирнов:

«Честь имею Вас поздравить с светлым праздником воскресения Христова и желаю Вам сретить и провождать благополучно и радостно.

Я провел пост болезненно и изнемог от бронхита, так что давно не мог служить. Препятствия к служению представлял кроме того о. наместник⁵⁵⁹, который, не желая служить с Христофором⁵⁶⁰ в Троицком соборе, занимал в большие праздники для своего служения трапезную церковь, так что мне служить было негде. А на страстную наместник совсем убрался в скит, чтобы не встречаться с ректором Академии. Так то у нас изменились порядки!

В Академии все, по милости Божией, здравствуют, несмотря на воздвигнутое ректором гонение против наставников и студентов. Служащие изгоняются без церемонии и без указания причин. Так недавно уволены Секретарь и субинспектор. Все воздыхают о недавних мирных временах».

В ответ на это писал я от 8 мая:

«За праздничное приветствие Ваше примите от меня искреннюю, сердечную, хотя и запоздалую, благодарность. Светлый праздник Христов я встретил и провел, по милости Божией, мирно и благополучно. Но так ли провели его Вы?

С прискорбием слышу о вашем болезненном состоянии. Мне думается, почему бы Вам не предпринять в летнюю пору, по совету и указанию, конечно, врачей, какого-либо путешествия, хотя бы, напр., до Твери или Ярославля.

Воображаю, как Вам прискорбно смотреть на все, что творится на ваших глазах в нашей родной академии».

Секретарь Московской Синодальной Конторы С. П. Славолюбов⁵⁶¹, поздравляя меня с праздником, между прочим пишет:

«В Конторе дело уменьшается, но расширяются у меня занятия по особым поручениям Константина Петровича Шишкову; так в продолжение поста я не раз был у Сербского митрополита Михаила, чтобы отобрать допрос от живущих у него Игумена и келейника об одном выходце из Сербии – иеромонахе, носившем мирское платье и занимавшемся торговлею; то я измерял шагами расстояние от двух православных церквей до вновь построенной в Москве Еврейской синагоги. По этому делу Шишков был у Генерал-Губернатора, пред отъездом его в конце февраля в Петербург, и предложил ему, в бытность в Петербурге, лично объяснить Константину Петровичу причину, почему Московское гражданское начальство разрешило постройку синагоги без сношения с духовным ведомством. Но князь сказал, что он не разделяет взглядов и убеждений Константина Петровича. В истолкование этого Шишков сказал мне, что князь недоволен тем, что в размолвке с Митрополитом⁵⁶² Константин Петрович больше принял сторону Митрополита. Из опасения иногда неумеренной откровенности Шишкова я умолчал пред ним о том, что князь в дружеской беседе с доверенными лицами называет Константина Петровича «просто пономарем».

В то же время Славолюбов писал, между прочим, моему домашнему секретарю П. И. Успенскому:

«... С Прокурором Синодальной Конторы сошлись мы порядочно. Он человек откровенный, сообщает мне все, что слышит в Петербурге, или получает от Константина Петровича, и часто очень интересное. Недавно показывал мне письмо, в котором Обер-Прокурор пишет, что его очень огорчает Преосвящ. Феогност Владимирский слабым и снисходительным действованием по отношению к Ректору Семинарии⁵⁶³. В письме рассказывается, что при ремонте семинарских зданий произведена значительная передержка, потому что Ректор и Инспектор одновременно производили постройки собственных домов!»

Попечитель Виленского учебного округа Н. А. Сергиевский, поздравляя с праздником, между прочим, пишет:

«Преисполнен я глубокой благодарности Вашему Высокопреосвященству за присылку книги о Вашем юбилейном торжестве. Вижу в этом Вашу любовь ко мне и признание моей любви к Вам. Я читал постепенно, несколько дней подряд, чтобы продолжить высокое наслаждение. А наслаждаясь, я вдвойне радовался, что достойнейшего Архипастыря с такою любовию и уважением чествовала его паства вместе с друзьями и почитателями. Радовался и тому, что в наши дни, холодные по вере, далекие от церкви и ее служителей, нашлось такое обилие любви к Святителю Божию. Это, впрочем, все от Вас изошло и к Вам возвратилось. Глагол Ваш и в Тверской епархии не был тощ, и святительское служение Ваше явилось воочию всем плодоносным. Благословен Господь, хранящий Ваши дни и днями Вашего Святительского служения научающий одних, радующий других и утешающий всех истинных сынов Христовой церкви.

Сегодня получил от К. П. Победоносцева 2 часть V тома собрания мнений покойного святителя Московского Филарета. Не утерпел, многое пробежал. Какое разнообразие предметов высокого интереса и какие глубокие мысли! Из предисловия видно, что этою частию заканчивается издание. Нельзя не благоговеть пред величием труда Вами совершенного. Вы воздвигли памятник и Святителю Филарету и себе. И если к какому памятнику, то к этому никогда не зарастет православная народная тропа.­

Пишу к Вам, глубокочтимый Владыка, больной и недужный. От пустой царапины на ноге, случайно полученной на ночлеге во время объезда, явилась рана, окружившая потом себя несколькими еще ранами. Боль нестерпимая, особенно при промывке и очистке ран; вдобавок – недвижим. Силою воли усмирено ошущение боли. Но не могу преодолеть туги душевной, что не могу быть в храме Божием в великие дни страстной седмицы.

Призовите, Высокопреосвященнейший Владыко, на меня и семью мою, горячо приветствующих Вас с великим праздником, благословение и милость Божию, и вспомяните нас в Ваших святительских молитвах пред престолом Божиим.

С глубочайшим уважением, вседушевною преданностию и горячею любовию всегда есмь»...

В ответ на это писал я от 12­ мая:

«Искренно благодарю Вас за Ваше благожелательное пасхальное приветствие.

С душевным удовольствием начал я читать Ваше поздравительное письмо, но с сердечною скорбию окончил чтение его. Воображаю вашу грусть, при лишении участия в церковной молитве в столь великие и спасительные дни Страстной и Светлой седмицы. Миновала ли теперь Ваша скучная болезнь?..

Не могу не благодарить я Господа, даровавшего мне утешение с успехом совершить великий труд во славу моего Рукоположителя и покровителя – великого святителя Филарета. Со всех сторон слышатся одобрительные отзывы об этом труде; только те, кому бы ближе всего знать цену бесценным сокровищам высокого ума приснопамятного иерарха, хранят глубокое молчание. Но честь и слава Константину Петровичу, которому принадлежит и инициатива издания бумаг Филаретовских и энергическое содействие к благополучному окончанию его.

Мое здоровье, по милости Божией, довольно удовлетворительно: только слабость в ногах напоминает уже о старости; да и не удивительно: ведь с марта уже наступило семидесятое лето моего жития».

Настоятель посольской в Константинополе церкви, архимандрит Арсений, поздравляя с светлым праздником, между прочим, писал мне от 17 числа, в ответ на мое письмо от 18 марта:

«Книги, присланные Вами в здешнее Филологическое общество, мною получены только 12 апреля, то есть почти чрез четыре недели; это по той причине, что Вы адресовали чрез Австрию, и австрийская почта передала в таможню, откуда мне доставили уже вскрытую посылку. Но при всяком случае самый верный адрес по-русски тот, который я прежде сообщал, – именно: в Одессу, в Дипломатическое Агентство, для доставления в Константинополь в Русское посольство NN. Книги на другой же день переданы мною в Общество, которое приняло оные с благодарностию, и вероятно, не замедлит писать к Вам.

Что сказать Вам о здешней иерархии–патриархии? Все приходится останавливать внимание на недобрых действиях ее. На днях был у меня наш консул из Батолии (в Албании) и рассказал, как греки не дают православным в Албании учиться по-албански в школах, а эти просят, чтобы Богослужение совершалось на понятном языке, греческого же вовсе не разумеют. Неприязнь греков к иноплеменным единоверцам не имеет пределов; вот для примера: один албанец отказал 500 тысяч франков греческой местной иерархии с тем, чтобы в заведенных там греками школах преподавался и родной их язык. Но что же? Иерархи и от денег отказались, только бы не учить в своих школах другому языку кроме греческого. В народе брожение и грозит повториться история Болгарской распри. Таков восток: хуже нашего родного севера!».

25­ ч. получено было мною еще 16 поздравительных писем. Вот некоторые из них.

Из Москвы от 23 ч. писал А. В. Краснопевков:

«От глубины сердца преданного и любящего Вас приветствую Вас в наступлении нашей вечной Пасхи дорогими словами: «Христос воскресе!» Да дарует Вам воскресший Спаситель наш всех благ небесных и земных.­

У нас теперь устроена выставка церковно-приходских школ, в которой приняли участие некоторые епархии. Она должна служить пробой для более обширной выставки в Киеве по поводу 900-летия крещения Руси. Чиновник Обер-Прокурора, вероятно известный Вам, Вас. Ив. Шемякин хлопочет изо всех сил, чтобы Киевская выставка удалась. Наша выставка в небольшом размере, но очень порядочно собранная. В течении выставки предполагается устроить три чтения. Первое уже было. Читал протоиерей Разумовский⁵⁶⁴ о церковном пении и об учении пению в школах. Синодальный хор, который в настоящее время поставлен очень хорошо, пояснял положения лектора пением. Вышло очень хорошо и, кажется, все присутствовавшие остались довольны. На пасхе священник села Коломенского Кротков будет читать о пчеловодстве и о занятии им при школах. Старец весьма опытный и любящий пчеловодство, как нельзя более. Он много делал в прошлом году для выставки пчеловодства, которая двигалась по Москве реке от Москвы до пределов Коломенского уезда, и я вполне уверен, что его чтение принесет добрые плоды».

26 ч. писал я в Петербург Управляющему Канцеляриею Св. Синода, Вл. Карл. Саблеру, в ответ на его приветственное письмо от 23­ числа:

«Приношу Вам душевно ­искреннюю благодарность за поздравление меня с светлым праздником Христовым. Прошу покорнейше принять и от меня взаимное всеусерднейшее приветствие, с искренним желанием, да Воскресший из гроба Божественный Жизнодавец обновит и укрепит Ваши душевные и телесные силы к продолжению Вашего ревностного служения Престолу и Отечеству.

Вместе с тем позволяю себе обратиться к Вам с следующею покорнейшею просьбой. В последнем письме к Константину Петровичу, между прочим, просил я разрешения Его Высокопревосходительства сделать мне списки с некоторых хранящихся в архиве Св. Синода писем от разных лиц к покойному Митрополиту Московскому Филарету. Письма эти имеют тесную связь с приготовленными мною к печати письмами самого Святителя к тем же и к другим лицам. В случае разрешения со стороны Константина Петровича, я покорнейше просил бы Ваше Превосходительство не отказать мне в Вашем благосклонном содействии к исиолнению моего желания».

29 ч. получил из Петербурга от А. В. Гаврилова письмо такого содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Архипастырь и Отец!

Вчера Константин Петрович передал мне письмо Вашего Высокопреосвященства, в коем Вы изволите просить о дозволении снять копии с хранящихся в нашем архиве писем разных лиц к Митрополиту Филарету. В этом письме Вы изволите указывать на меня, как на человека, который может помочь Вам в этом деле. С искренним удовольствием всегда и во всем готов служить Вам; но прежде чем служить в настоящем деле, мне хотелось бы иметь более подробную инструкцию. Именно, мне хотелось бы знать: а) за какое время Вам нужны письма, б) какие собственно письма, т. е. все ли имеющиеся в делах и напечатанные в нашем издании или только те, кои в наше издание не вошли, и в) нужны ли Вам находящиеся при письмах примечания. Если изволите помнить, по Болгарскому вопросу Митрополиту препровождались при самых коротеньких письмах депеши, иногда весьма обширные. Сами по себе письма никакого внимания не заслуживают и суть дела заключалась не в них, конечно, а в депешах. Подобная инструкция мне нужна, чтобы даром не тратить денег на переписку ненужных для Вас бумаг и не злоупотреблять временем. Как только получу Ваши наставления, немедленно приступлю к просмотру бумаг и к отметкам, что выписать».

3 мая получил письмо из Ковны от преосвящ. Антонина, который писал от 1 числа:

«Вчерашний день, 30­ апреля, я имел счастие получить драгоценное приветствие Вашего Высокопреосвященства с праздником Святой Пасхи и с Монаршею милостию.

Не нахожу слов, для выражения моей глубоко­сердечной благодарности Вашему Высокопреосвященству, за таковое милостивое внимание ко мне. Тем более оно трогательно для моего сердца, что я ничем не мог заслужить его. Всегда молюсь и буду молиться милосердому Отцу небесному о здравии и спасении Вашего Высокопреосвященства, как моего Благодетеля.

Вчера же, вместе с шестью Ковенскими священниками, совершил я благодарственное молебствие, по случаю исполнившегося в этот день десятилетия архипастырского служения Владыки нашего, Высокопреосвященнейшего Алексия. Помолившись Господу Богу, принесли мы Его Высокопреосвященству подобающее приветствие. А я, накануне этого дня, особо приветствовал Его Высокопреосвященство, с поднесением св. иконы Успения Б. Матери.

Праздник Св. Пасхи, по милости Божией, встретил и провел я благополучно. И страстную и святую недели служил ежедневно. Нелегко это было мне, но надо было потрудиться, чтобы показать католикам и евреям, а, главным образом, – католичествующим и еврействующим православным христианам – важность и святость этих недель.

По ходатайству Высокопреосвященнейшего Владыки нашего, Св. Синод благоволил ассигновать 5.000 р. на ремонт Ковенского Архиерейского дома и на устройство при нем церкви. Слава милосердому Господу! С устройством при доме церкви, я буду иметь возможность ежедневно присутствовать при богослужении, – чего не имел возможности делать, особенно в то время, когда богослужение совершалось в приписной к собору гимназической церкви, которая находится довольно далеко от архиерейского дома.

Два начальника Ковенских, военный и гражданский, разбираются между собой, кто из них главный. Ковна, с устройством вокруг нее 8­ фортов, стала первоклассною крепостью. В конце прошедшего года прислан сюда и комендант крепости, генерал от инфантерии, имеющий орден св. Андрея Первозванного и много других знаков отличий, – человек весьма умный, образованный и энергичный. Губернатор же наш, всего полтора года назад, произведен в Действ. Ст. Советники и только к нынешней Пасхе получил Станислава I ст. Но он имеет сильную опору в Петербурге: родная сестра его состоит в заму­жестве за управляющим Его Императорского Величества канцелярией по учреждениям Императрицы Марии–Ив. Ник. Дурново⁵⁶⁵. В феврале нынешнего года был брак дочери Ив. Николаевича с генералом... И Сама Ее Императорское Величество, Государыня Императрица была посаженною матерью ее. Опираясь на силу Ив. Ник. Дурново, наш губернатор ставит себя очень высоко и живет знатным барином. А комендант крепости постоянно работает, ежедневно ходит по городу и утром и вечером, и даже ночью, заботясь об улучшении санитарного состояния города и вообще о всех удобствах для войск. Губернатор счел это посягательством на его права и власть, – и принес на это жалобу г. командующему войсками Виленского округа, Никол. Степ. Ганецкому. Началась переписка, и продолжается, говорят, до сего времени».

4 числа писал я в Петербург А. В. Гаврилову в ответ на его письмо от 28 апреля:

«Сердечно благодарю Вас за вашу готовность оказать полезную для меня услугу. Но я сейчас объясню Вам, в чем именно должна заключаться эта услуга.

Я просил у Константина Петровича дозволения сделать списки с хранящихся в Синодском архиве писем от разных лиц к покойному митрополиту Филарету, но я не объяснил способа, как привесть это в исполнение. Так как в имеющемся у меня алфавитном списке лиц содержание писем их к Филарету означено кратко и не всегда точно, то мне трудно определить, не имея под руками этих писем, какие из них наиболее для меня важны и интересны. Поэтому я просил бы Вас доложить Его Высокопревосходительству и спросить, нельзя ли высылать мне постепенно те сборники или описи, в коих заключаются потребные для меня письма, с тем, чтобы, по прочтении этих писем и по снятии с них копий, описи немедленно возвращаемы были назад. На первый раз мне желательно было бы иметь под руками сборники или описи под №№ 18 и 19, так как в них более всего содержится писем разных лиц к покойному святителю.

В случае соизволения на это со стороны Константина Петровича, ваш труд состоять будет в том только, чтобы отыскать в архиве потребные для меня сборники или описи и препроводить ко мне в Тверь.

О последующем покорнейше прошу без замедления уведомить меня.

P. S. Известно ли Вам содержание моего предпоследнего письма к Константину Петровичу от 26 минувшего марта, в котором я благодарил Его Высокопревосходительство за содействие к изданию бумаг блаженной памяти митрополита Филарета и, между прочим, просил его ознаменовать Ваши труды по этому изданию каким-либо новым знаком его начальственного внимания к Вам? Очень жаль, если мое ходатайство оставлено без последствий.

Что значит, что мне до сих пор не высылаются из Хозяйственного Управления последних две книги нашего издания в казенном переплете? Прошу напомнить об этом, кому следует.

На днях получил я 60 том Сборника Русского Истор. Общества, в котором помещена первая половина Азбучного Указателя имен русских деятелей. Перелистывая, эту полезную для справок книгу, я, во-первых, приятно был удивлен тем, что большинство деятелей суть лица духовного звания, а во-вторых, приметил в книге немало пропусков, недомолвок и неточностей. Когда- нибудь, на досуге, я выпишу и исправлю замеченные мною недостатки. Скоро ли выйдет продолжение этого указателя и скоро ли начнется составление и издание Биографического словаря деятелей? Мне помнится, что Вы с Николаем Ивановичем принимали участие в этом издании.

Скажите, кому принадлежит брошюра, бесплатно распространяемая в народе, под заглавием: «Жены Мироносицы». Правда ли, что это произведение пера преосвященного Херсонского (Никанора)?»

5 ч. писал я в Петербург члену цензурного комитета, Архимандриту Тихону:

«Посылая при сем рукопись, содержащую письма митрополита Филарета к разным лицам, прошу Вас принять на себя труд разсмотреть ее и, если можно, поскорее возвратить мне. Вслед за 1-ю частию будет представлена и 2-я, а затем и Предисловие к книге с азбучными указателями.

Относительно писем к царским особам предупреждаю Вас, что они представлены были чрез К. П. Победоносцева на Всемилостивейшее воззрение Государя Императора, и получено Высочайшее соизволение на напечатание их. В прочих письмах, полагаю, не окажется ничего противного цензурным правилам. Но если в примечаниях моих к письмам Ваше цензурное око усмотрит что-либо стропотное, предоставляю Вам полное право исправлять, сокращать, опускать».

7 ч. писал я в Петербург Юл. Георг. Эммануель:

«Усерднейше благодарю Вас за пасхальное поздравление. Если еще не поздно, прошу и от меня принять взаимное приветствие.

Сердечно поздравляю Вас с вашим семейным юбилейным торжеством. Сейчас отправляю Его Высокопревосходительству Николаю Феодоровичу приветственную телеграмму.

Призывая Вам с сестрицею вашею и всеми домочадцами Божие благословение, имею честь быть»...

Вот содержание помянутой в письме телеграммы на имя лейб-медика Н. Ф. Здекауера:

«Приношу Вашему Высокопревосходительству почтительнейшее приветствие с совершившимся пятидесятилетием достославного и благотворного служения страждущему человечеству».

На эту телеграмму 10­ ч. получен был ответ с выражением благодарности⁵⁶⁶.

10 ч. получил письмо из Петербурга от настоятеля Казанского собора, протоиерея Александра Алексеев. Лебедева. Он писал от 4 числа:

«Обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой, если только она не запоздала.

По случаю смерти смотрителя Тверского дух. училища, Вы будете представлять Св. Синоду своих кандидатов. Нельзя ли Вашу рекомендацию наклонить в пользу преподавателя Вашей семинарии г. Александровского И. И., если, конечно, он будет иметь в других отношениях равные шансы на такое назначение. Его положение заслуживает внимания; у него отнято много уроков, а с этим и много жалованья, что весьма чувствительно для многосемейного человека. Ваше Высокопреосвященство! Если что можно сделать без нарушения справедливости, сделайте.

Простите меня Ваше Высокопреосвященство, что раз встревожил Вас своими намерением или обещанием быть у Вас. Имею сильное желание, но не могу его выполнить.

Что Вам сказать о нашей жизни? Суетимся, работаем, изнемогаем от усталости и больше перемогаемся, чем отдыхаем. Действительно, жизнь так идет, что совсем нет времени так отдохнуть, чтобы набраться свежих сил и с свежими силами приняться, за какую-нибудь новую работу».

В ответ на это писал я от 12­ числа:

«Желание Ваше относительно преподавателя Тверской семинарии Александровского мною предупреждено. Еще до получения вашего письма он был уже мною представлен первым кандидатом на должность смотрителя Тверского училища. Если можете, споспешествуйте утверждению его в этой должности.

Неисполненное Вами в прошедшем году обещание посетить Тверь можете исполнить ныне: в Тверь для добрых людей всегда отверста дверь. Милости просим к нам отдохнуть от ваших столичных тяжких трудов и забот, и подышать чистым провинциальным воздухом».

13­ ч. получено было мною два письма: одно из Сергиева Посада, другое из Москвы.

Из Сергиева Посада писал от 11 числа протоиерей С. К. Смирнов:

«Узнав, что Вы предполагаете печатать письма к Вам покойного Владыки Филарета, имею честь препроводить к Вам два письма его, у меня хранившиеся. Думаю, что их можно еще вставить, не нарушая последовательного порядка.

Во дни Пасхи в академии случилась еще скандальная история. В понедельник инспектор⁵⁶⁷ пожелал служить в Академической церкви и, услышав от эконома, что Ректор будет служить в Лавре, расположился служить. Но во время часов является Ректор и набрасывается на инспектора, обличая его в самовольстве и грозя донести митрополиту. Ругательства Ректора так были громки, что их слышали кроме сослужащих и студенты, собравшиеся в церковь. После того они повторились еще два раза: в начале и по окончании обедни. Инспектор так был оскор­блен, что решился подать в отставку от службы в академии и сам рассказал обо всем наставникам и даже студентам. Какие были следствия всего этого еще неизвестно».

Из Москвы писал Ф. М. Матвеев:

«С благословения Вашего Высокопреосвященства составил я, как умел, но, прибавлю, с искреннею любовию, краткую Вашу биографию, подходящую для напечатания в лексиконе, но ошибся, что найду все нужное в последнем описании Вашего юбилея. Недостает некоторых сведений, для получения которых я принимаю смелость обратиться лично к Вашему Высокопреосвященству, если в принципе мое произведение получит Ваше одобрение. Написал я на русском языке, чтобы удобнее было исправить неисправное, но буду иметь честь представить и в переводе на французский язык».

16 числа получил от Управляющего Тверскою Казенною Палатою А. К. Жизневского записку следующего содержания:

«Тайный Советник Михаил Иванович Семевский⁵⁶⁸, Редактор Русской Старины, желает засвидетельствовать Вашему Высокопреосвященству глубокое уважение сегодня в семь часов вечера, если Вы на это соизволите.

При этом я покорнейше прошу поместить в Вашей библиотеке посылаемую мною книгу «Историческое известие о церквах города Москвы».

Без сомнения, я выразил полную готовность принять у себя такого почтенного гостя. Вечером, в сопровождении г. Жизневского, явился ко мне М. И. Семевский, которого я только раз видел в Петербурге. Сейчас же началась между нами живая, одушевленная беседа. Главным предметом беседы был Митрополит Филарет и издание его сочинений. Михаил Иванович выразил при этом намерение поместить в издаваемом им журнале «Русская Старина» обзор всех (8 книг) книг изданного под моею редакциею «Собрания мнений и отзывов Митрополита Филарета по учебным и церковно-государственным вопросам» (1885–1888 гг.). Однако ­ж, намерение это до сих пор не привел в исполнение. На прощанье я подарил своему ученому гостю некоторые свои издания и фотографический портрет. После этого еще не раз посетил меня г. Семевский.

Затем, как бы в благодарность за мой радушный прием, Михаил Иванович посвятил мне целых две страницы в своей статье: – «Поездка по России в 1888 г.», напечатанной в LIX томе «Русской Старины», стр. 441–42.

Вот что изъяснено на этих страницах:

«Быть в Твери и не посетить высокопреосвященного архиепископа Савву невозможно. 15 мая мы присутствовали на торжественном его богослужении в городском соборе, – богослужении, сопровождавшемся превосходным пением, а затем раза три имели истинное удовольствие быть у архипастыря.

Известна биография этого достойного иерарха. Родом из Вязниковского уезда, Владимирской губ., преосвящ. Савва (в свете Иван Тихомиров) родился в 1819 году и был сын пономаря. Еще до рождения своего он лишился отца и детство его было обставлено всем горем нужды и всевозможных лишений, – довольно сказать, что мать не имела даже свежего молока, чтобы кормить своих детей; на одиннадцатом году Иван Тихомиров потерял мать свою и вот начинается для него путь непрестанного и тяжелого труда. Превосходно пройдя курсы духовного училища и семинарии, молодой человек поступает в 1842 году священником в г. Муроме, но на третьем году брачной жизни лишается жены и поступает в духовную академию, в которой прекрасно окончил курс со званием магистра, и 1­ октября 1848 г. постригся в монахи. Вскоре мы видим молодого ученого монаха на посту, по-видимому, весьма скромном, но каковой пост он своим просвещенным трудом, своею обходительностию и вниманием ко всем, в особенности к подвижникам науки, сумел поднять высоко: мы говорим о службе его в звании ризничего Патриаршей, что ныне Синодальной, в Москве ризницы.

Кто из занимавшихся в 1850 годах в этом хранилище наидрагоценнейших памятников древнего русского благочестия или из посетителей ризницы не помнит ее просвещенного, приветливого Саввы⁵⁶⁹. Из дальнейшего его служения особенно замечательны его сподвижничество в трудах величайшего русского святителя XIX века – Митрополита Филарета, на посту второго викария кафедры московской, епископа можайского (1862–1866 гг.), и в особенности служение в сане самостоятельного епископа полоцкой епархии, которое продолжалось семь лет (1866–1874 гг.) и было в высшей степени благотворно для этой епархии, изведавшей до назначения Саввы тяжкие лишения и бедствия в церковном отношении, при влиянии господствовавшего в ней класса населения, исповедующего католическую веру... Весьма интересны подробности епископской деятельности в Полоцкой епархии преосвященного Саввы, найденные нами в книге почтенного археолога и историка Твери, протоиерея В. Владиславлева...⁵⁷⁰. Но передача их ­далеко бы нас отвлекла... С 23 апреля 1879 г. мы ви­дим высокопреосвященнейшего Савву в Твери...

Приветливый, радушный прием ждал нас в келиях старца. Незаметно пролетело время в беседе; нам особенно интересно было выслушать множество драгоценнейших подробностей в характеристике и жизни митрополита Филарета, благоговейным почитателем которого многие годы состоит его ученик, его ставленник, его сподвижник – Савва... Значительный, как надо полагать, интерес заключается в записках Высокопреосвященного. Эти мемуары со многими к ним приложениями занимают объемистые тетради; начаты они в часы немногого досуга в 1876 г. и объемлют события с самого детства архипастыря до 1882 г. включительно... О степени интереса их можно судить по отрывкам, приведенным из них в ниже указанном нами примечании отца В. Владиславлева»...

17 ч. скончался в Сергиевом Посаде заслуженный профессор Московской дух. академии Егор Васильевич Амфитеатров (род. в 1815). По окончании в 1839 г. в С.-Петербургской академии курса с званием магистра, он назначен был бакалавром по классу Всеобщей литературы в Московскую академию, и здесь оставался до конца жизни. Это был один из даровитейших и влиятельнейших профессоров академии. Его лекции по эстетике и истории литературы производили на студентов какое-то чарующее впечатление. Эти лекции напечатаны, по смерти именитого профессора, в журнале «Вера и Разум» 1889 г. и сл. Но при жизни имя Амфитеатрова в печати мало было известно. Им напечатаны были только две небольших статьи в Прибавлениях к Твор. Св. Отцев: 1) в V т. 1847 г.: «общий характер священной поэзии у евреев, и 2) в XXV т. 1872 г.: «о существе и свойствах художественной деятельности».

Биографические сведения о Е. В. Амфитеатрове, оценка его профессорской деятельности, кончина и погребение его – в журнале «Вера и Разум»» за 1888 г., т. II, ч. 1, стр. 606–621. – Некролог в Прибавл. к Церк. Вед. 1888 г., стр. 651–54 и Моск. Вед. 1888 г. № 142.

23 ч. Понедельник. Выехал в Нилову Пустынь на праздник преп. Нила, в память обретения мощей его, 27 числа. Путь лежал чрез г. Торжок и Могилевскую пустынь. 25 ч. в 12 часов прибыл в Осташков и в тот же день переплыл на пароходе в Нилову пустынь. 26 и 27­ в пустыни; торжество совершено было по прежним порядкам; но стечение богомольцев, по случаю неблагоприятной погоды, было меньше, сравнительно с предшествовавшими годами.

28­ ч. Выслушавши раннюю литургию, осмотрел все монастырские церкви, больницу, трапезу и пр., в 5 часов переехал в город.

29­ ч. Воскресенье. Служил в Житенном монастыре и у настоятеля игумена Алексия.

30­ ч. обозревал городские церкви, был в духовном училище, в Знаменском женском монастыре, осмотрел постройку церкви, рассмотрел приходо-расходные записи по этой постройке, посетил некоторых граждан.

1 июня. Отдание праздника Пасхи. Утреню и литургию слушал в городском Троицком соборе. В 6 ч. вечера всенощную отправлял с литиею и величанием в Знаменском женском монастыре, по случаю храмового праздника в честь Вознесения Господня.

На следующий день, 2­ числа, там же совершал литургию, но в крестном ходу, обыкновенно совершаемом вокруг собора пред литургиею, по причине ненастной погоды, я не был. После обедни, в покоях игумении была предложена, по обычаю, праздничная трапеза.

3­ ч., в 7 часов утра, я оставил Осташков и, осмотрев на пути три церкви, в 9 часов вечера прибыл в Вышний Волочек. Переночевавши здесь, на другой день 4­ числа, выслушавши в Женском Казанском монастыре раннюю литургию, поспешил в путь. Обозревши в пяти селах, лежавших на пути, церкви, в 6 ½ часов вечера приехал в Торжок.

5 ч. Воскресенье. Выслушавши в Борисо-глебском монастыре, где имел ночлег, позднюю литургию и пообедавши, я отправился в путь и в 7 ½ час. вечера благополучно возвратился в Тверь.

Здесь ожидало меня письмо из Константинополя от архим. Арсения.

Отец архимандрит от 26 мая писал мне:

«Один из членов греческого филологического Силлогоса просил меня доставить Вам следующие бумаги: а) благодарность Силлогоса Вам за пожертвованные книги, в) о избрании Вас почетным членом Силлогоса и г) диплом на это звание; все оные бумаги препровождаю к Вам в особом пакете, в одно время с этим письмом, и поздравляю Ваше Высокопреосвященство с новым почетным званием. Теперь я имею некоторое понятие об этом обществе, потому что 1 мая был там на годичном собрании, на котором присутствовал и патриарх с некоторыми митрополитами – синодалами; публики было немало, даже дамство, но только видно было очень мало внимания к делу, потому что во время чтений на трибуне почти все занимались своими разговорами и производили шум, без которого немыслимо собрание греков. Было чтение отчета, в котором упомянуто было с большою признательностию о Вашем пожертвовании, а потом читалось ученое рассуждение о единстве в разнообразии – с прибавкою афинейскаго плетения; а в конце благодарность посетителям: патриарху, митрополитам, русскому архимандриту и пр. и пp. Впрочем, если угодно будет Вам прочитать статью из греческой газеты «Νεολόγος» о этом заседании, найдете ее в том пакете вложенной. Надобно сказать, что я, бывши там в качестве частного посетителя, никак не ожидал и не желал упоминания о себе, а тут обратились ко мне, как представителю Православной России... Силлогос очень доволен тем, что Вы – первый иерарх русской церкви сделали такой капитальный вклад в их библиотеку; мне это лично говорили, и я был очень рад».

6 ч. получено было мною из Константинополя же от Греческого филологического общества (Σύλλογος) два письма от одного и того ­же 19­ числа мая.

В первом из них изъяснено следующее:

«Ваше Высокопреосвященство!

Константинопольское Еллинское филологическое общество считает своим долгом выразить Вам величайшую благодарность за то расположение, которое Вы обнаружили, благосклонно приняв его просьбу и принеся в дар в высшей степени драгоценные для нас сочинения, которые украшают ныне библиотеку его. Это драгоценное расположение Ваше сделалось еще более очевидным, вследствие присылки портрета Вашей достопочтенной особы, который уже и повешен в зале собрания учредителей названного общества.­

Нижеподписавшиеся, изъявляя достодолжную благодарность Вашему Высокопреосвященству от общества, просят и от них принять признательность с выражением глубокого их почтения к особе Вашего Высокопреосвященства».

Вот содержание второго письма:

«Ваше Высокопреосвященство!

Существующее в Константинополе Еллинское филологическое общество, высоко ценя Вашу ученость и серьезные литературные труды Ваши, избрало Вас, по предложению председателя, своим почетным членом.

Имея счастие сообщить Вам об этом и вместе с сим препровождая диплом, просим Ваше Высокопреосвященство принять оный, как самое малое свидетельство глубочайшего к Вам почтения от Еллинского филологического общества.

Лобзая десницу Вашего Высокопреосвященства, с глубоким уважением подписуемся»...

12 ч. Праздник Св. Троицы. Служил в Кафедральном соборе.

Вечером этого дня посетил меня Сенатор Николай Оттов. Тизенгаузен, по пути из Петербурга в Оптину пустынь, Калужской епархии, и уже путешествует туда не в первый раз. Он начал посещать эту знаменитую пустынь с тех пор, когда узнал, что там принял монашество, с именем Климента, Константин Зедергольм⁵⁷¹, сын пастора, который некогда посещал дом отца Николая Оттовича, бывшего лютеранина.

15 ч. писал я в Константинополь Греческому филологическому обществу (Σύλλογος) в ответ на письмо оного от 19­ мая:

«Получив препровожденный ко мне при почтеннейшем отношении от 19 минувшего мая Диплом на звание Почетного члена сего Общества, долгом поставляю принести глубокую благодарность за оказанную мне честь, всеусердно желая достопочтенному ученому обществу распространения, и преуспеяния в трудах на пользу единоверного с Россиею греческого народа».

Вместе с этим я писал и Настоятелю в Константинополе Посольской церкви, архимандриту Арсению, в ответ на его письмо от 26­ мая:

«Примите на себя труд прилагаемый при сем пакет на имя Греческого филологического Силлогоса вручить по принадлежности. Вложенным в него письмом я благодарю ученое общество за оказанную мне честь, которой я вовсе не ожидал. При этом просил бы я Вас, почтеннейший о. Архимандрит, сообщить мне хотя краткие сведения об этом обществе, которого я удостоился быть почетным членом. Именно, я хотел бы знать давно ­ли существует это общество, какие его задачи и предметы занятий, кто нынешний председатель его – ­духовный или светский. Но всего лучше было бы, если бы можно было приобресть и прислать мне печатный экземпляр устава сего общества.

Достигла ли до Вас молва о возбужденном в России предположении о созвании, в будущем году, в Киеве Вселенского собора? – Некто, мне известный, генерал-лейтенант А. А. Киреев поместил в 22 № газеты «Русское Дело» длинную статью, в которой проповедует необходимость безотложного созвания Вселенского собора, для разрешения разного рода религиозно-практических вопросов, как-то: снятия с русских раскольников соборных клятв 1666–67 гг., воссоединения с Православною церковию Армянской и Абиссинской церквей, и пр... Как на это посмотрят Греки и Славяне: полюбопытствуйте узнать их воззрение и мне напишите.

Прочитали ли Вы мнения и отзывы Митрополита Филарета по делам Православной церкви на Востоке? – Что скажете о них Вы и что говорят Греки и Болгары, если они читали»?

21 ч. писал я в Петербург цензору, архимандриту Тихону:

«Посылаю Вам при сем 2 часть писем Митрополита Филарета. Прошу прочитать и возвратить, если можно, без замедления».

22 ч. получено было мною письмо из Петербурга; от 21 ч. писал А. В. Гаврилов:

«Я доселе не исполнил Вашего поручения относительно вышедшего тома Русских деятелей, и это очень беспокоит меня. Усерднейше прошу не гневаться, я исполню Ваше приказание.

В числе бумаг частных лиц к Митрополиту Филарету Вы встретите письма Иннокентия⁵⁷² Камчатского, впоследствии митрополита Московского. Обратите на них Ваше внимание, и особенно на три из них, в коих имеются суждения: а) о единоверии; б) об особенностях почерков синодальных членов и в) о замещении кафедры епископа Якутского. В начале мая Московский Барсуков (Иван) обратился к Константину Петровичу с просьбою дозволить ему извлечь из бумаг Филарета письма Иннокентия с целию издания их. Константин Петрович разрешил, но с моего ведома. На днях мне представили 8 писем для просмотра, и 4 из них я должен был послать Константину Петровичу, чтобы не быть в ответе, в случае их напечатания. Резолюция: «сомнительные места в трех изгладить, а четвертое – о кандидатах священства напечатать в Церковных Ведомостях, последнее сообщено редактору. Сомнительные же места вот какие: 1) Иннокентий доказывает и примерами подтверждает, что единоверие не на пользу Церкви, а на ее гибель, что оно есть шаг не от раскола к православию, а наоборот, от православия к расколу; 2) он же иронизирует, что члены Синода единодушны своим молчанием, но это единодушие нарушается при подписи протоколов, потому что каждый имеет свой почерк, и 3) имеет суждение о возможности развести протоиерея с женою душевно­больною, чтобы сделать его Архиереем. Все эти места, согласно приказанию, я и загладил. Имейте и Вы их в виду, если окажется нужным их напечатать в Вашем труде».

Получив это письмо, я в тот же день ответил на него Александру Васильевичу:

«Сердечно благодарю Вас за любезное и весьма интересное для меня письмо.

Все, заключающиеся в доставленных мне Вами сборни­ков, №№ 18 и 19, письма мною прочитаны и большая часть их списана, в том числе и письма Иннокентия. В конце этой недели я возвращу Вам означенные нумера и попрошу выслать мне еще три сборника под №№ 94, 95 и 100. Прошу три сборника по числу трех писцов; которые у меня с утра до ночи работают.

1-я часть писем Митрополита Филарета уже печатается; 2-ю часть вчера послал в цензуру.

Вы напрасно беспокоитесь относительно Указателя Русских деятелей: 1 том я уже имею.

Но у меня и к Вам имеется более важный вопрос. А именно: на ­днях я получил от Константина Петровича отношение с уведомлением, что следственное дело о поджоге мельницы в Старицком монастыре, по Высочайшему повелению, прекращено. В заключении Константин Петрович выражает мысль, что, по его мнению, Архим. Агафангелу оставаться в этом монастыре неудобно. Желал бы я знать, было ли об этом предмете доложено Св. Синоду, по указу коего Агафангел устранен временно от управления монастырем и не следует ли мне ожидать от Св. Синода какого-либо распоряжения по этому делу».

25 ч. писал я в Сергиев Посад протоиерею С. К. Смирнову, в ответ на его письмо от 11 мая:

«Простите, что я до сих пор не поблагодарил Вас за доставление, или, точнее, за возвращение мне двух писем Владыки Филарета, мне принадлежащих. Они вошли в состав прочих писем и уже печатаются.

По напечатании этих писем, я предполагаю рано или поздно издать Сборник писем к Покойному Святителю от разных важных, духовных и светских лиц. Письма эти хранятся в архиве Св. Синода, и мне дозволено их извлечь оттуда. Есть между ними письма весьма интересного содержания. Это ценный также материал для биографии Святителя.

Не время ли уже приступать к составлению этой биографии?­ – Но кто к сему доволен? Кто, в самом деле, в состоянии принять на себя и совершить достойным образом этот громадный труд? Для сего требуется целая ученая компания на акциях. Спасибо г. Корсунскому: его печатные труды о Филарете могут служить хорошим подспорьем при составлении биографии сего святителя.

Что же творится в нашей alma mater? Инспектор уходит⁵⁷³; вслед за ним утекают, по газетным известиям, еще четыре члена ученой корпорации. Уже ­ли все это по милости принципала академии?..

Не стало, наконец, и Е. В. Амфитеатрова. Вечная ему память! Церковные Ведомости (№ 24) достойно почтили его память».

Симбирский помещик, Каммергер А. А. Арапов извещает меня из Симбирска телеграммою от 26 ч. о кончине пребывавшего на покое преосвященного Евгения⁵⁷⁴, бывшего епископа Симбирского. Содержание телеграммы следующее:

«Сегодня скончался Преосвященный Евгений тихо в памяти: весь Симбирск оплакивает светильника горящего и светящегося правдою, милостию и смирением. Извещаю Вас как собрата почившего незабвенного Филаретовского времени».

Подробности о жизни и обстоятельствах блаженной кончины приснопамятного иерарха –см. в Церк. Вед. 1888 г., № 29, стр. 780–786.

27­ ч. был доцент Казанской академии А. Ф. Гусев, здешний уроженец. Передал мне поклон от преосвященного Архиепископа Казанского Павла⁵⁷⁵; хвалил его и отдавал ему предпочтение пред предшественником его архиеп. Палладием; говорил о распущенности студентов академии и о строгих против сего мерах; сообщил о коллоквиуме молодого магистранта N предназначенного на кафедру метафизики и о неудовольствиях на этого магистранта, за его либеральные идеи, со стороны преосвящ. Павла.

28­ ч. писал в Вильну преосвящ. архиепископу Алексию:

«Простите, что до сих пор не отвечал на Ваше братское послание от 19­ апреля, не благодарил за приветствование с светлым праздником и не журил за некую неодобрительную фразу в Вашем письме. – «Готовлю все к сожжению»... Как!.. предавать огню плоды многолетних ученых трудов!.. Да сохранит Вас от сего Господь и да удержит Вашу руку от этого ауто­да­фе. Если Вы сами не удосужитесь обработать и напечатать Ваши академические записки по каноническому праву, то поручите это сделать кому-либо другому. О Ваших сведениях по этому предмету и о Ваших ученых трудах я слышал от Вашего ученого друга и кума (т. е. профессора Павлова) не менее лестный отзыв, чем тот, какой Вы делаете о его познаниях и печатных трудах.

Вы пишете о имеющихся в ваших руках копиях с мнений и с деловых писем покойного преосвящ. Леонида: это меня интересует. Если Вы не можете мне выслать для пересмотра самых книг, то не можете ли, по крайней мере, сообщить в кратких словах, к какому времени относятся эти мнения и письма. У меня также немало имеется бумаг после Преосвященного, доставленных мне братом его.

После Пасхи я приступил к печатанию частных писем блаженной памяти Владыки Филарета, и 1-я часть почти уже напечатана; 2-я в цензуре.

Но в настоящее время я собираю новые материалы для биографии Святителя: это – письма к нему от разных высокопоставленных лиц, хранящиеся в архиве Св. Синода».

29 ч. скончался в Петербурге Гофмейстер, Сенатор Князь Павел Петрович Вяземский, основатель и Председатель общества любителей древней письменности, к которому и я имел честь принадлежать. В № 215 Московск. Ведомостей помещено Елпид. Вас. Барсовым весьма сочувственное воспоминание о почившем, ученом любителе древностей, Князе.

В тот же день получено было мною из Киева от иеромонаха Киево-Печерской Лавры Алексия (Виноградова) прошение и из Петербурга от А. В. Гаврилова письмо.

В прошении своем от 27 ч. о. Алексий изъясняет:

«Ваше Высокопреосвященство!

Святейшему Синоду благоугодно было перевести меня из состава Пекинской Российской духовной Миссии в число братии Киево-Печерской Лавры. Повинуясь сему определению, я прибыл в апреле месяце сего 1888 года в Лавру, где и поселился для продолжения своих трудов для Русской Церкви, к числу которых относятся разного рода Церковно-археологические материалы по зодчеству деревянных храмов Божиих, украшающих издревле сельские церкви. Будучи семь лет в Пекине, я постепенно рисовал набело и тщательно проверял чертежи храмов Божиих по своим черновым заметкам. Таких храмов с часовнями в обозренных мною местностях Тверской, Новгородской, Ярославской и частью в Сибирских епархиях, накопилось свыше ста, которые и приведены в надлежащий художественно-архитектурный порядок. Ныне я имею в готовности две синоптических таблицы только планов с означенных памятников, и четыре малых таблицы типичных кричовых церквей. Остальные фасады и детали имею желание совершать постепенно. В виду глубокого интереса местных наших памятников старины и возможности иметь приходской церкви точное воспроизведение таковых в рисунках, имею честь предложить Вашему Высокопреосвященству, не благоугодно ли будет произвести зависящее от Вас распоряжение о заказе известного количества оттисков моих рисунков для приложения к Тверским Епархиальным Ведомостям. Такого рода приложение как раз может служить отличным пособием составителям описаний местных памятников по «Метрике» нарочно составленной и разосланной по определению Святейшего Синода в Епархиальные церкви. Те же самые оттиски и в том же виде я предполагаю печатать, с разрешения и выбора Археологического общества Императорского в С.-Петербурге, в «Известиях» сего Общества. Рисунки намерен выполнить посредством гравирования на камне в г. Киеве, при посредстве местных художников и литографов, под личным своим надзором.

При сем приложить честь имею справочные цены по смете литографических расходов на издание таблиц с чертежами и письмо на имя редакции Тверских Епархиаль­ных Ведомостей».

Приложенная при письме бумага на имя Редактора Тверских Епарх. Ведомостей передана мною по принадлежности.

А. В. Гаврилов писал от 29­ числа:

«Удивляюсь Вашей энергии: одна книга уже печатается, а другая в цензуре; а я не одолел еще с прошлого года и первой книги писем Филарета к Антонию⁵⁷⁶. Ведь сознаю и пользу, какую мог бы принесть полный и обстоятельный указатель к трудам приснопамятного Святителя, а вот никак не могу настроиться, чтобы без отдыха отдаться делу. Может быть виноваты тут немного и издатели писем к Антонию. Слишком много в них пустоты. Примешься за дело усердно, но на третьей же странице засыпаешь. Филарет был великий человек, но едва ли бы он разрешил обнародовать большинство своих писем к Антонию. Напечатали, что И. исправляется, а И. подает надежды (на что?), что дымит печь, а колодец требует починки. Скажут, эти мелочные факты указывают на попечительную заботливость священно-Архимандрита о братии и их жилище, а потому факты эти нужно сохранить. При переходе средней истории в новую были в Германии гелертеры; те действительно так относились к каждой букве. Они много добра сделали для науки, но немало и напакостили ей, издавая без разбора все, что под руку попало. Московские гелертеры слишком уже поусердствовали на счет Филарета, не дав даже себе труда объяснить, кто эти таинственные И., И., Н., Г., и т. д. и т. д. Ну, скажите Бога ради, что это будет за указатель, в котором И. будет чередоваться с И., и Н. с Г.? И кому нужен будет такой указатель? А пропустить все эти невидимки – возопиют; не сумел, скажут, сделать. – Просветите меня, Владыко, на сей счет. Ведь в этом главная причина медлительности. Просто не хочется толочь воду. Не ограничиться ли указанием на то, что действительно заслуживает внимание и разъясняет многие стороны церковно-государственной жизни? Таких мест немало в переписке, и они поистине утешают меня. Мастерское уменье владеть пером: то подчас легкая, благороднейшая, без уязвления, ирония над простотою Антония, то истинно­ глубокие мысли по богословию и канонике, то чисто братский совет, как преуспевать духовно; все это сильно волнует душу, которая проникается не только глубоким благоговением к иерарху, но и объемлется восторгом, что в среде русских мог быть такой великий человек. Уже одно это располагает меня к преодолению всех препон, поставленных гелертером, для приведения к концу начатой работы.

Об Архимандрите, обвиняемом в поджоге мельницы, надобно представить Синоду, с ходатайством об удалении его из обители в число братства другого монастыря, и, по возможности, отдаленного. Синоду Высочайшее повеление неизвестно, но была речь о том, что неудобно архимандриту сидеть на скамье подсудимых в городе, ⅔ которого раскольники. В силу этого-то неудобства, и испрошено Высочайшее соизволение. Вероятно, были достаточные данные, чтобы посадить архимандрита на скамью подсудимых; иначе не было бы надобности в такой чрезвычайной мере, как Высочайшее повеление о прекращении следствия. Если будете просить об удалении архимандрита, то представляйте о кандидате на его место, а то посадят такого, что Вы ахнете. У нас входит новое правило: не гож человек в епархии, рекомендуют Синоду дать негодному место в другой епархии, на том будто бы основании, что рекомендуемый человек самых чистых правил и достоин всяческого поощрения, но в другой епархии. Так сделает Киевский⁵⁷⁷, а за ним и Варшавский⁵⁷⁸.

Наш набольший уехал в Мариенбад, а 30 июня едет его ближайший поверенный в Киеве подогревать благочестие. Скажите, Владыка, почему мы решились праздновать 900-летие крещения, и почему не праздновали 800-летия, 700-летия, 500-летия, и т. д. до 100-летія и 50-летия? Ужели все 900 лет мы были глупы, а в последний год девятого столетия вдруг поумнели? Должно быть поумнели, потому Владыки один перед другим стараются отличиться щедростию речей и обещаний. Один призывает духовенство и народ к сооружению хоругви (Нижегородский)⁵⁷⁹, другой вопиет о необходимости пожертвований для библиотеки (Казанский)⁵⁸⁰, третий взывает к карману духовенства и народа об открытии церковно-приходских школ (Волынский)⁵⁸¹, и т. д. и т. д., и все в современном духе: хоругвь, школа, библиотека. И не взирая на все сии вопли красноречия так и хочется сказать: преосвященнейшие, не лучше ли взять да и отделить тихохонько частицу собственных капиталов на доброе дело, не лазая со властию в карманы сослужителей? Впрочем, довольно: дальше в лес, больше дров. Простите, Владыко, за болтовню».

На письмо это я отвечал 5 июля:

«Вы удивляетесь моей энергии, но удивительного тут ничего нет, когда занимаешься предметом но душе и с любовию. Я с энергиею занимаюсь и делами Консисторскими, но лишь для того, чтобы от них скорее отделаться. Без крайней нужды, у меня ни одно из таких дел ни остается на столе ни одного лишнего дня.

Относительно писем Митрополита Филарета к Архимандриту Антонию я объясню Вам, почему они в таком виде изданы. Покойный Наместник сначала поручил печатание этих писем А. В. Горскому; но как этот не соглашался печатать все­ письма, без разбора, то о. Антоний и возложил этот труд на графа Д. Н. Толстого⁵⁸² (дядя Д. А. Толстого). Граф и исполнил в точности его волю. В конце предисловия к 1­ тому Писем редактор обещал приложить к последнему тому необходимые примечания к письмам и Алфавитный указатель лиц, кроме тех, которые обозначены только инициалами. Но он не исполнил этого обещания по той причине, что не дожил до окончания издания. Последний (4-й) том издан г-жею Кротковою⁵⁸³, начальницею Лаврского детского приюта. И вот теперь на ваши рамена возложено исполнение того, чего не успел сделать покойный граф. По моему мнению Вам нет никакой надобности обременять Указатель мелочными фактами и безымянными именами.

Киевскому Владыке я не раз твердил, что не лучше ли отложить празднование юбилея до тысячелетия, но старец нетерпелив, не захотел отложить юбилей каких-нибудь на сотню лет. И пусть его празднуетъ!.. Он, мимоездом, был у меня в марте и мимоходом приглашал к себе на торжество, но я предпочитаю посетить его когда-нибудь на досуге, чем в шумную пору торжества.

Архимандрита Агафангела, как не осужденного, я не имею основания подвергать наказанию, но я думаю представить о перемещении его в другой монастырь на настоятельскую же должность. А если бы Св. Синоду угодно было поступить с ним по своему благоусмотрению, я не имел бы причины на это сетовать, как я уже и писал об этом прежде Константину Петровичу».

1 июля я послал в Совет Братства преподобного Сергия, при Московской духовной академии, сто рублей при письме следующего содержания:

«По чувству глубокого уважения к памяти покойного наставника моего по Московской духовной академии, профессора Егора Васильевича Амфитеатрова, препровождаю при сем в Совет Братства Преподобного Сергия сто рублей на образование «Амфитеатровского» капитала, для вспоможения из процентов оного бедным студентам академии».

14 числа писал я в Москву генерал-губернатору Князю Владимиру Андреевичу Долгорукову по случаю его именин:

«Приношу Вашему Сиятельству усерднейшее приветствие с днем Вашего Ангела, ныне сугубо торжественным. Да усугубится посему и ваше духовное о Господе радование и да исполнится в преизобилии ваше благочестивое сердце светло-радостными чувствами.

Сего искренне желает Вашему Сиятельству глубоко ­преданный Вам смиренный богомолец...».

На это приветствие получен мною следующий телеграфический ответ:

«Почтительнейше прошу Ваше Высокопреосвященство при­нять мою искреннюю глубокую благодарность за дорогой для меня ваш поздравительный привет и за ваши архипастырские молитвенные благожелания по случаю дня моего ангела; с своей стороны, от всей души желаю Вам, Владыко, крепости сил ­и долголетия в святом служении вашем. Князь Долгоруков».

15 число. День памяти Св. Благоверного Великого Князя Владимира, крестившего в 988 году Русскую землю.

К этому дню приурочено в нынешнем году всероссийское торжество 900-летия крещения Руси.

Главное празднество по случаю воспоминания об этом великом историческом событии сосредоточено было в граде Киеве. Сюда, со всех краев России, направлены были депутации или письменные послания с приветствиями первосвятителю Киевской митрополии, высокопреосвященному митрополиту Платону, первовиновнику настоящего торжества. Послано было и от Твери приветственное послание, начинающееся такими словами:

Матери всех церквей русских, Богоспасаемой церкви Киевской, от дщери ее, церкви Тверской, о Господе радоватися⁵⁸⁴.

В самой же Твери знаменательное торжество это совершилось следующим образом.

Заранее было сделано распоряжение относительно крестного хода, имеющего быть в 15 день июля на реку Волгу. Все церкви разделены были на две части. Из церквей, находящихся на правом берегу Волги, а также в Затьмацкой части, духовенство с хоругвями, крестами и иконами, при колокольном звоне, должно было собраться к концу литургии к кафедральному собору; из церквей же за­волжских и за­тверецких духовенство собиралось к церкви Трех Исповедников.

Я совершал литургию в кафедральном соборе, а Преосвященный Гавриил в помянутой Трех-Исповеднической церкви. По окончании литургии в соборе, двинулся крестный ход с иконами, в том числе, с иконою Благоверного Князя Владимира, нарочито к сему случаю приготовленною и украшенною на сборную со всей епархии сумму, – с крестами и хоругвями, на реку Волгу; туда­ же одновременно пришел крестный ход и из Трех-Исповеднической церкви. Началось водоосвящение. В конце водоосвящения, после сугубой ектении, читалась благодарственная молитва, после которой пели: Тебе Бога хвалим... и затем протодиакон возглашал многолетия и вечную память в следующем порядке:

1) Многолетие Государю Императору и всему Царствующему Дому.

2) Святейшему Синоду, высокопреосвященнейшему Савве Архиепископу Тверскому и Кашинскому и всему освященному клиру.

3) Вечная память благоверным и христолюбивым Императорам и Императрицам, Царям и Царицам, князьям и княгиням и всем ревностно подвизавшимся в распространении православной веры и церкви.

4) Многолетие благоверным правительствующему синклиту, военачальникам, градоначальникам, христолюбивому воинству и всем православным христианам».

При пении последнего многолетия было осенение крестом на все четыре стороны и окропление народа. Затем, духовенство с иконами и хоругвями возвратилось, при колокольном звоне, в свои церкви. Так совершилось в древнем великокняжеском граде Твери церковное торжество в память великого церковно-исторического события Крещения Руси.

Радостному духовному торжеству нашему вполне соответствовала прекрасная погода и такое стечение молящихся, какое едва ли когда видела Тверь.

По случаю такого необычайного торжества, я пригласил к своей трапезе небольшое избранное общество и, пользуясь благоприятною погодою, приказал накрыть стол в саду, под тенью липовой аллеи. Таким распоряжением мои почтенные гости остались очень довольны.

Вечером в тот же день состоялось торжественное собрание Членов Братства Св. Благоверного Великого Князя Михаила Ярославича и других лиц в зале Тверской духовной семинарии. Здесь происходило следующее:

1) Пение молитвы «Днесь благодать Св. Духа нас собра» и тропаря Св. равноапостольному князю Владимиру.

2) Речь преподавателя семинарии В. И. Колосова «О всенародном принятии христианства при св. равноапостольном князе Владимире».

3) Пение тропаря «Спаси, Господи, люди твоя» и концерта «Господь просвещение мое» Бортнянского.

4) Речь преподавателя семинарии Н. А. Криницкого «О религиозно-нравственном влиянии Киева на первоначальное распространение христианства в местностях, входящих ныне в пределы Тверской епархии, и просветительное значение Киева для Тверской семинарии.

5) Пение гимна в честь св. равноапостольного князя Владимира; Слова Случевского, муз. Гловача».

Вот содержание гимна св. равноапостольному князю Владимиру:

«Верою русской свободна,

Незыблема наша держава!

Древлепрестольного Киева

Князю Владимиру слава!

* * *

Девять веков миновало

В пене девятой волны.

Щит нашей веры надежен,

Крепок завет старины.

* * *

Веет хоругвь православья,

Всюду далеко светясь!

Радуйся, княже Владимир,

Равноапостольный князь!

* * *

Сердцу народа любезный,

Ставленник веры святой,

Днесь славословим мы, княже,

День твой всей русской землей!

* * *

Если ее не измерить,

Если в ней весей не счесть, –

Господу силы молитва,

Князю Владимиру честь!»

В заключение был исполнен народный гимн «Боже Царя храни».

16 числа получено письмо из Владимира от преосв. Феогноста; от 14 числа преосвященный писал мне:

«Вознамерился я в текущем месяце посетить весьма престарелую и ослабевающую силами мою мать, проживающую в с. Замытье Бежецкого уезда. И так как путь мой будет лежать чрез Тверь, усерднейше прошу у Вашего Высокопреосвященства дозволения представиться Вам. Предполагаю я, если Господь благословит, и если не встретится каких-либо особых препятствий, выехать из Владимира 22 июля вечером, 23 июля провести в Москве, к вечеру того ­же дня выехать из Москвы и ночью на 24 июля прибыть в Тверь. Так как я приеду в Тверь ночью и, притом, на воскресенье, я усерднейше прошу Ваше Высокопреосвященство не беспокоиться какою-либо встречею моего недостоинства, а только приказать кому-либо принять меня в ваш дом.

С отличным почтением и совершенною преданностию имею честь быть Вашего Высокопреосвященства Милостивейшего Архипастыря покорнейшим слугою»...

Получив это письмо, я в тот ­же день предписал Благочинному, в ведомстве коего находится село Замытье, сделать следующее распоряжение:

«Около 25 числа сего июля имеет прибыть в село Замытье, к своей матери, преосвященнейший Феогност, архиепископ Владимирский.

Как село это состоит в вашем благочинническом ведении, вам предписывается сделать распоряжение, чтобы как в селе Замытье, так и в других селах вашего ведомства, где случится быть Его Высокопреосвященству, причты этих сел, при посещении Владыкою церквей, встречали его по чину архиерейскому, в облачениях, с крестом и св. водою, при колокольном звоне. О последующем ­же имеете донести мне подробно и обстоятельно.

Призываю Вам Божие благословение».

Благочинный, протоиерей Ф. Стратоницкий 29 июля, за № 135, донес мне, что им в точности исполнено мое предписание.

20 числа. Скончался 10 числа в имении своем – селе Мокателеве, Нижегородской губ., Александр Николаевич Карамзин, сын историографа. Он и его супруга Наталия Васильевна, урожденная княжна Оболенская, не раз посещали меня.

21 числа, после всенощной в Крестовой церкви, совершено было мною пострижение в монашество инспектора Тверской семинарии Сергея Ив. Покровского, с наречением ему имени Симеон⁵⁸⁵ в честь празднуемого в этот день препод. Симеона Христа ради юродивого. При сем мною сказана была новоначальному иноку следующая краткая речь:

«Приветствую тебя, возлюбленный о Господе, в новом иноческом звании.

Новый, тобою добровольно и разумно-сознательно избранный путь жизни – путь самоотвержения, смирения, послушания – да будет для тебя верною и непреткновенною стезею к небесному отечеству. Подвигоположник ­же Господь наш Иисус Христос, по молитвам и предстательству преподобного отца нашего Симеона, имя коего ныне на тебе наречено, да благопоспешит тебе на сем спасительном пути Своею всесильною благодатию!

В знамение и залог сей благодатной помощи приими от меня это священное изображение Господа Вседержителя, и, вознося пред ним свои келейные молитвы, не забывай в них и меня, послужившего твоему вступлению в новое звание».

От 22 ч. писал мне из Москвы священник В.:

«Новостей особенных не имею, кроме, впрочем, одной следующей: Данилов монастырь получил взамен отца Амфилохия⁵⁸⁶ знаменитого отца настоятеля архимандрита Иону⁵⁸⁷. Про этого Иону в Москве говорят: «кит Иону проглотил, а этот Иона кита проглотит». И действительно, страшно массивный человек и в особенности своим животом. По рассказам Москвичей отец Иона – человек не высокий по своим нравственным качествам. Нужно удивляться, и Москва действительно удивляется, как это митрополит Московский, основываясь только на рекомендации преосвященного М.....а, возвел отца Петрова в настоятели Московского монастыря. Для проверки рекомендации следовало обратиться хоть бы к послужному списку о. Петрова, где в графе о поведении значится: «не имеет достаточного благоразумия в обращении с другими» (Благочинный Надеждин⁵⁸⁸ – и этому неблагоразумному открывают двери на архиерейскую кафедру. Отец Иона назначен уже и членом консистории. Некоторые утешают себя: одежда монашеская исправит человека».

Вечером, 24 числа приехал преосвященный Феогност, архиепископ Владимирский. Братски мы беседовали о делах синодских. Между прочим, речь коснулась предшественника преосвященного по Астраханской кафедре, архиепископа Афанасия (Дроздова, † 1876 г.). Он болел накожною болезнию, отличался необыкновенною ученостию, но никогда не говорил проповедей; оставил после себя замечательную библиотеку⁵⁸⁹. В отношении к религии был индифферентен. На другой день преосвященный Феогност отправился на свою родину, в село Замытье, Бежецкого уезда. На обратном пути оттуда он еще ночь провел у меня.

25 числа получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова, который писал от 24 числа:

«В понедельник пошлю записку о Московских монастырях, с указанием на место и время ее напечатания. Нового ничего нет. Бродим как отравленные мухи. Искренно благодарю за совет, как обращаться с письмами Антония. Думаю, что теперь работа пойдет успешнее. Только бы настроиться».

В тот же день посетил меня товарищ государствен­ного контролера, Тертий Ив. Филиппов, отправлявшийся по Волге в некоторые губернские города для ревизии контрольных палат. Как человек, интересующийся нашими церковными делами, он беседовал со мною о положении восточных церквей, о потребности созвания вселенского собора и проч... Между прочим, он коснулся вопроса о соприкосновении К. П. Победоносцева к делу об опеке над детьми умершего миллионера Дервиза, из коих один приобрел имение в Тверском уезде и основал земскую школу.

А чрез день, вслед за Тертием Ивановичем, пожаловала ко мне и его супруга Мария Ивановна с детьми и учителем их – французом Пелисье. Мария Ивановна, как гражданка Ржевская, имеет некоторое отношение к тамошнему училищу девиц духовного звания, учрежденному известными лицами – Мазуриною и Булах⁵⁹⁰. Она недовольна почему-то настоящею начальницею училища и намекала на ее удаление от должности. Но я оставил этот намек без внимания.

29 числа получил письмо из Аренсбурга (Лифляндской губ.) от секретаря Тверской консистории, П. П. Соколова, который пользовался там морским купаньем. От 23 числа он писал мне:

«Близко время и моего возвращения в Тверь. Лечение оканчиваю 30 числа.

Об Аренсбурге скажу, что это – город маленький, но чистенький, утопающий в садах. Главная достопримечательность – древний замок, построенный еще во времена рыцарства и господства епископов. Это – высокое, мрачное здание, пережившее уже пять веков. Склад жизни – немецкий. Русских очень мало. Между немцами и русскими – не без антагонизма. Это наиболее явно выразилось в нынешний сезон при устройстве русского любительского спектакля и базара, в пользу здешнего св. Николаевского православного Эстонского Братства. Немцы сперва не хотели давать помещения. Но настояния некоторых влиятельных русских лиц помогли делу. Чистой выручки от спектакля и базара было около шестисот рублей. Братство оченъ благодарно приезжему русскому обществу за сочувствие его нуждам.

В числе приезжих сюда лечиться ныне немало и духовных лиц, главным образом, из Петербурга. Лечится здесь, между прочим, ректор Петербургского Университета Владиславлев⁵⁹¹ с своей семьей.

В день 15 июля Аренсбург принял характер более русского города. Молебствий было совершено два: одно – на площади и другое – на берегу моря. В служении участвовало пять священников. За церковной процессией следовали толпы немцев и эстонцев. Здесь это – редкое зрелище, ибо крестных ходов не бывает. Подробности расскажу лично».

В этот же день, т. е. 29 числа, скончался в Париже председатель Уголовного Департамента Московской Судебной Палаты Александр Ив. Постельников (Нов. Вр. № 4467).

30 числа приехал ко мне, на обратном пути из Иерусалима, Петербургский протоиерей В. Як. Михайловский. Много рассказывал о непорядках в Иерусалиме. Путешествие свое в Палестину он описал довольно подробно и напечатал сначала в журнале «Русский Паломник», а потом издал особою книгою.

31 числа получено было два письма: одно из Константинополя (или вернее, из Буюкдере), другое из Новгорода.

Из Буюкдере писал от 25 числа о. архимандрит Арсений, в ответ на мое письмо от 15 июня:

«Поручение ваше я исполнил, т. ­е. пакет доставил тогда же в Силлогос, где спросил и устав этого общества, который и посылаю Вам теперь же. Из него Вы увидите, что цель общества самая похвальная, и потому оно имеет много членов между учеными европейцами, а следовательно и русскими; но это только кажущаяся благовидность, а подкладку оно имеет политическую народную, и потому не пользуется сочувствием ни местного правительства, ни русского посольства, хотя между нашими чинами есть его члены. По настоянию русского посольства не дозволено было в 1886 году цразднование 25-летия Силлогоса, когда приезжал сюда Ив. Егорович Троицкий⁵⁹². В на­стоящее время председателем его профессор в здешней Μεγάλη του Γένους Σχολη, человек светский, учился в западных университетах и в афинейских плетениях искусный.

На возбужденный в русской прессе вопрос о соборе в Киеве здесь весьма мало обращается внимания; патриарх с своим синодом, подобранным под стать ему, боится и мыслию оскорбить турецкое правительство, а тут Россия... Но с кем мне приходилось говорить об этом соборе, все находят это несвоевременным, требующим немало годов к подготовке его. Видно, составляющие такой проект слишком мало знакомы с греческою иерархиею, которая при всей своей малообразованности упряма и самолюбива до крайней степени. Что касается снятия проклятия с раскольников, то мнение приснопамятного высокопреосвященнейшего м. Филарета известно – это домашнее дело русской церкви, а в других случаях восточные патриархии слишком ревниво охраняют свою неприкосновенность, особенно против русских. При настоящем недружелюбном расположении к нам греков, собор может породить больше затруднений, чем принести пользы. Даже болгарская иерархия и та находит неблаговременным этот русский проект. Впрочем, наша всероссийская иерархия в таких важных вопросах, верно, не будет спешить, а там Господь уравняет стропотные пути в гладкие и приведет к желанному концу.

Вы спрашиваете меня, прочитал ли я мнения и отзывы м. Филарета по делам Православной Церкви на Востоке? Скажу, что прочитал с величайшим вниманием и удовольствием, и удивлялся тому, как, живя в Москве, высокопреосвященный Филарет так отлично знал натуру греков; к его памяти благоговеют и здесь некоторые иерархи, хотя вовсе незнакомы с его творениями, потому что по-русски ничего не понимают, но слыхали о нем. Когда Бог поможет Вам привести к концу издание частных его писем, то, согласно с вашим милостивым обещанием, буду надеяться, что прочту их.

О себе скажу, что я провожу время в тиши в Буюкдере и отдыхаю от страшной жары, какой здесь еще не бывало при мне. В день св. пророка Илии надобно было поехать в город служить по случаю храмового праздника на подворье Ильинского Афонского скита, и здесь увиделся с о. протоиереем Вас. Яковл. Михайловским, возвращавшимся из Иерусалима; он, вероятно, уже был у Вас в Твери, как намеревался здесь. Киевское торжество, на которое я рассчитывал было поехать, минуло, к моему сожалению, и мне не удалось побывать там; впрочем, все к лучшему, за то на своем месте спокойнее».

5 августа получено было два письма: одно из Владимира, другое из Парижа.

Из Владимира писал от 3 числа преосвященный архиепископ Феогност:

«Возвратившись благополучно во Владимир и несколько управившись с делами, накопившимися в мое отсутствие, вменяю себе в особый долг принести Вашему Высокопреосвященству сердечную благодарность за радушнейшее и усерднейшее гостеприимство, оказанное Вами моему недостоинству. Надолго останутся в памяти моей откровенные беседы, которые Вы благоволили вести со мною.

При сем, согласно обещанию моему, препровождаю для вашей библиотеки жизнеописание покойного преосвященного Иеремии⁵⁹³ Нижегородского».

Из Парижа от 1/13 числа писал товарищ председателя Московского Окружного Суда Евг. Роман. Ринк:

«29/10 июля, в 10 ч. 55 м. утра тихо и мирно отошел в вечность мой незабвенный и незаменимый друг Александр Иванович. 30/11 мы вложили его тело в гроб, гроб поставили в свинцовый ящик и перевезли в церковь. Сегодня отпевание, а завтра, 2/14 мой отъезд, вместе с телом, в Москву. В Москву мы приедем 8/20 в три часа дня.

Здесь мне отказали в чтении псалтири, говоря, что этот обычай, равно как и выдуманные Св. Синодом возложение венца и вручение разрешительной грамоты, «излишни и в Париже не приняты».

Привожу Вам подлинные слова отца протоиерея Димит­рия Васильевича Васильева⁵⁹⁴.

Об упокоении души новопреставленного, если милость будет, Вы помолитесь.

Мне очень тяжко и очень горько!

Повергая себя святой молитве и благословению вашему с чувством глубочайшего почтения и совершенной преданности имею честь быть»...

На прискорбное письмо это я отвечал уже в Москву от 13 сего августа:

«Вы лишились в почившем Александре Ивановиче незабвенного и незаменимого, как пишете, друга и горько скорбите о разлуке с ним: сердечно разделяю вашу скорбь и усердно помянул и буду поминать в своих молитвах пред престолом Божиим душу усопшего раба Божия болярина Александра.

Вы самоотверженно послужили во время продолжительной и тяжкой болезни своему доброму другу: превозношу похвалами ваш христианский человеколюбивый подвиг. Господь да воздаст Вам за него сторицею.

С сердечным участием следил я по газетам за всеми обстоятельствами смерти и погребения приснопамятного Александра Ивановича.

Строго осуждаю антиправославные обычаи парижского клира относительно усопших православных христиан.

В настоящее время Тверь пустует: все почти высшие власти и начальства, не исключая и вашего благоприятеля Августа Казимировича, в отсутствии. Один я, возвратившись 5 июня из Ниловой пустыни, остаюсь безвыездно дома и лечу массажем ослабевающие плесне и глезне ног».

6 числа получил письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова. Он писал от 3 числа:

«Владыка преосвященный Петр⁵⁹⁵ командирован был на освящение храма в Херсонесе Крымском. Торжество Херсонесское не понравилось нашему преосвященнейшему Петру; по его мнению, не сделано там соответственного приготовления для освящения храма, а во всем остальном отсутствие распорядительности.

Преосвященнейший Мартиниан⁵⁹⁶ Симферопольский, не сведавшись с нашим преосвященным Амвросием, испросил разрешение Св. Синода пригласить Амвросия на освящение храма и торжество 900-летия крещения Руси в Херсонес. Владыка, получив указ Св. Синода, смутился очень, так как пред этим недели две раньше он был в Крыму и осматривал там все подробности. Таким образом, непредвиденное обстоятельство вынудило его остаться в Харькове и командировать викария».

12 числа получил письмо из Сергиева Посада от доцента Московской духовной академии, Ив. Николаев. Корсунского, который от 10 числа писал:

«Позвольте повергнуть к стопам вашим выражение моей глубочайшей благодарности за милостивое ко мне внимание Вашего Высокопреосвященства, обнаружившееся в присылке мне чрез о. Рафаила⁵⁹⁷ юбилейной книжицы. Вместе с книжицею о. Рафаил передал мне мысль Вашего Высокопреосвященства о биографии святителя Московского Филарета. Эта мысль, которую я уже давно лелею в душе моей, но осуществление которой требует многого труда и времени, коего, за множеством других более необходимых в моем теперешнем положении дел, у меня, к сожалению, теперь еще пока недостает, есть поистине мысль благая, вожделенная, благопотребная и, кажется, после того, что доселе издано Вашим Высокопреосвященством в свет и другими лицами и учреждениями, благовременная. По крайней мере к 19 ноября 1892 года – к 25-летней годовщине святителя весьма было бы желательно осуществление этой мысли. С своей стороны, я готов буду послужить такому осуществлению по мере моих сил, знаний и возможности, если Господь призовет меня к участию в сем важном деле, а такие люди, как Ваше Высокопреосвященство, благоизволят руководить сим делом.

Смиреннейше испрашивая ваших святых молитв и святительского благословения для себя и семьи своей, имею счастие быть»...

16 ч. прибыл из Полоцкой епархии иером. Филарет, назначенный мною на должность казначея Новоторжского Борисоглебского монастыря. О. Филарет принес мне из Витебска следующие сведения:

1) Преосвященный Маркелл⁵⁹⁸ весьма редко и неумело служит; вовсе не соблюдает постов; окружен родством; по фотографическим карточкам рекомендует женихам своих племянниц, а также – дочерей своего келейного (соборного) священника – малограмотного; не платит ему, Филарету, долга 8,000 рублей.

2) Спасо-Евфросиниевский женский монастырь в Полоцке процветает, благодаря принесению в оный в 1871 г. из Киева части мощей преподобной Евфросинии.

3) Эконом архиерейского дома – молодой вдовый священник Гнедовский. Без него преосвященный Маркелл не обедает и ничего не пьет, из опасения быть отравленным.

17 числа получен от председателя съезда духовенства Кашинского учебного округа, священника села Кесовой горы Алексея Некрасова, при репорте от 14 числа, адрес депутатов означенного съезда следующего содержания:

«Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Савве Архиепископу Тверскому и Кашинскому и разных орденов кавалеру.

Депутатов съезда Кашинского училищного округа.

Мы нижайшие депутаты съезда Кашинского учебного округа в своем собрании, 12 августа сего 1888 года, рассматривая суммы поступлений на бедных учеников Кашинского училища, усмотрели, что от Вас, Всемилостивейшего Отца и Архипастыря, пожертвовано в пользу бедных учеников нашего училища 200 руб. сер. Все давно мы знаем, что Вы, любвеобильнейший Архипастырь, всегда проявляли особое отеческое покровительство бедным сиротам епархии, ныне снова почувствовали ваши щедроты и на наших сиротах–детях и, преисполненные благодарных чувств, сочли приятным для себя долгом вознести к Господу Богу свои молитвы, чтобы Он, Всемилостивый, сохранив ваше здравие в течении двадцатипятилетнего многополезного святительского вашего служения Ему, хранил Вас, Всемилостивейший Архипастырь, своею всемогущею десницею на пользу церкви и в утешение вашей пастве на многие и многие лета.

О чем принимаем на себя смелость составить сей адрес и повергнуть его чрез председателя съезда вашей Архипастырской любви».

18 числа исполнилось 50 лет со времени поступления на службу заслуженного профессора Московского Университета и академика Феодора Ив. Буслаева⁵⁹⁹ (род. 13 апр. 1818 г.). Так как в этот день Феодора Ивановича в Москве не было, я не мог приветствовать его с юбилеем. Подробное описание этого знаменательного юбилея, не знаю почему, напечатано в Воронеже, в двух брошюрах, под заглавиями: 1. «Чествование 50-летней ученой деятельности Ф. И. Буслаева» 1889 г.; и 2. «Дополнение к чествованию ученой деятельности Ф. И. Буслаева, 1889 г.» Сверх сего помещена в № 4480 газеты «Новое Время» статья под заглавием: «Значение Ф. И. Буслаева в истории Русской литературы и искусства».

19 числа получил письмо из Осташкова от игумении Антонии. Она писала от 16 числа:

«Призывалась было я к Небесному Судилищу: чуть было не умерла. Но, верно за молитвы сестер – болезнь моя сделалась не к смерти, а к славе Божией. – Здесь в Осташкове, по желанию уважаемого Городского Головы С. А. Масягина, возгорелось благочестивое желание граждан принять из Ниловой Пустыни Чудотворную икону Св. Нила Столбенского, писанную на гробовой его доске. Я записалась принять в обитель икону с 21 к вечерни, и по 22 вечера, – а утром-то 21 чуть я не умерла. Сначала сделался легкий обморок, а потом такой сильный, что отнялись руки, ноги и язык. – В монастыре поднялась суматоха, слезы!! После всенощной, целую ночь сестры молились пред образом. Когда рано утром принесли ко мне икону и стали служить молебен, я почувствовала, что язык мой стал свободен и руки стали двигаться. Доктор сказал, что у меня острое малокровие и истощение сил: верно «ветшает храмина и починка не пользует».

25 числа получил письмо из Казани от доцента академии А. Ф. Гусева; он писал от 21 числа:

«Возвратившись в Казань из Курска и Москвы, где я пробыл не мало последних дней моего странствования, считаю для себя приятным долгом принести Вашему Высокопреосвященству мою сердечную благодарность за то внимание и благорасположение, какое я видел от Вас к себе во время моего пребывания в родной для меня Твери.

Конечно, я никак не мог забыть и моего разговора с Вашим Высокопреосвященством относительно гомеопатического лечения. Я хотел было прислать Вам не только маленькую брошюрку, но и одно гомеопатическое средство. Обдумавши, как лучше поступить, я пришел к следующему решению – послать Вашему Высокопреосвященству самый лучший из существующих гомеопатических лечебников в дар от меня. Пользуясь указаниями дельного лечебника, Вы сами скорее подберете для себя наиболее подходящее средство для Вас. Независимо от лечения ломоты в ногах, книжка Миллера может оказать существенную услугу и в разных других случаях своими указаниями. Что касается до самых лекарств, то лучше иметь всегда под руками по крайней мере следующие шесть средств: a) Aconitum, б) calcarea carbonica, в) arsenicum, г) nux vomica, д) belladona и е) sulphur. Средства эти не иначе, как 3-го деления и в каплях, можно выписывать из Москвы из Центральной Гомеопатической аптеки (Петровка) по 2 драхмы каждого средства⁶⁰⁰. Принимать нужно в полрюмке отварной остывшей воды по 3 капли непременно за 1 час до пищи или питья чаю раза два, четыре, шесть и более в сутки, причем, следует иметь в виду, что при хронических болезнях, какова у Вас ломота в ногах, следует принимать не более 2 раз в день: утром и вечером и делать даже интервалы небольшие (дня два-три, иногда совсем не принимать). Кстати: лекарства, отпускаемые в виде порошка (как, напр., calcarea carbonica), нужно принимать, полагая в полрюмку воды столько, сколько можно захватить на кончик перочинного ножа. Я советовал бы Вашему Высокопреосвященству принимать в течение 6 недель по 2 раза в день calcarea carbonica и по понедельникам, четвергам и субботам заменять утренний прием этого лекарства приемом nux vomica.

Замечу и два-три слова о поименованных мною 6 лекарствах: aconitum – незаменимое средство при всяких воспалительных процессах (в начале их особенно), belladona – при приливах крови к голове и страданиях горла­, arsenicum – при упорной лихорадке, calcarea carbonica – при ломотах и худосочиях, nux vomica – при запорах, a sulphur – при геморрое, ревматизмах, исхудании и т. под.

Быть может, Ваше Высокопреосвященство спросите касательно диеты? Могу сказать только, что гомеопатическому лечению мешает употребление пряностей и ликеров, особенно если организм не слишком привык к ним.

Гомеопатический лечебник отправляю нынче ­же особою посылкою».

В ответ на это писал я от 29 числа:

«Любезное письмо ваше с врачебными советами и книжку о гомеопатическом лечении имел я удовольствие получить. За то и другое приношу Вам сердечную благодарность. И добрыми советами вашими, и наставлениями книги не премину пользоваться, когда буду иметь в том особенную нужду. Теперь, для укрепления ног, я пользуюсь услугами домашнего массажиста и чувствую от этого некоторое облегчение.

Ваши посещения и ваша всегда интересная со мною беседа каждый раз оставляют во мне самые приятные воспоминания о Вас. Очень жаль, что я не могу чаще пользоваться и утешаться вашею ученою беседою. Здесь я не имею, к сожалению, подобного Вам собеседника.

К счастию, у меня не прекращаются приезжие собеседники. Вчера, напр., мимоездом в Москву посетил меня петербургский о. протоиерей А. А. Лебедев. В беседе с ним вспомянули и о Вас. Он также очень ценит Вас. В настоящую пору он серьезно занят, как говорил мне, составлением новой программы Нравственного Богословия. Из существующих теперь поэтому предмету учебников и сочинений, по его мнению, нет ни одного удобного к употреблению в семинариях, не исключая даже творения и о. протопресвитера Янышева».

27 числа вечером приехал ко мне из Москвы секретарь Синодальной Конторы С. П. Славолюбов. Много с ним было разговоров о Московских новостях и о тамошних современных церковных порядках, или, вернее, ­беспорядках, благодаря вмешательству церковно-мирских властей. О синодальном Ризничем, архимандрите Владимире⁶⁰¹, Славолюбов сообщал мне, что он составил новый подробный Каталог рукописей Синодальной библиотеки, но к напечатанию его собственных средств не имеет, а казенных денег не дают, по личным неприятным к нему отношениям Прокурора Конторы Шишкова⁶⁰².

28 числа, мимоездом в Москву, посетил меня протоиерей С.-Петербургского Казанского собора Александр Алексеев. Лебедев. – Беседа с ним шла, между прочим, о преобразовании Синода (Синод наш остроумцы разделяют на Святейший и Правительствующий, разумея под: последним мирский персонал); о стеснительности новых Уставов духовно-учебных заведений; о неустройствах в Московской Духовной академии и разладе между ректором и инспектором.

29 числа получил письмо из Москвы от Синодального Ризничего, архимандрита Владимира, письмо от 28 числа следующего содержания:

«С чувством глубочайшей сердечной благодарности я получил 26 сего августа в дар от Вашего Высокопреосвященства книги: 1) празднование благополучно совершившегося двадцатипятилетия служения вашего в сане епископа, с собственноручною вашею подписью и 2) Историю Шуйского Духовного Училища, Вам посвященную сочинителем ее о. Евлампием⁶⁰³, моим товарищем по семинарии и сослуживцем в этом училище. Не буду распространяться о том, как дорого и важно для меня воспоминание Вашего Высокопреосвященства о моем недостоинстве. Весьма поучительна и назидательна жизнь ваша от младенчества до зрелого возраста. Вот, думается мне, если­ бы неверующие в Промысл Божий не уклонялись от чтения чего-либо подобного вашему жизнеописанию, то они освободились­ бы от недуга неверия».

4 числа Секретарь Московской Синодальной Конторы С. П. Славолюбов телеграммою извещал меня о внезапной кончине Управляющего Тверским архиерейским подворьем в Москве, Феодора Максимовича Матвеева. – Славолюбов – свояк Матвееву. – Нельзя не пожалеть о смерти Ф. М-ча. Он был разумный, честный и радетельный об интересах архиерейского дома Управляющий. Вечная ему память!

5 числа получено было письмо: из Петербурга, от прот. В. Я. Михайловского; от 3 числа протоиерей писал мне:

«Боголюбивая, алчущая и жаждущая правды, благочестная в добре послушница Варвара Александровна Иордан вчера хотела исполнить надо мною данное ей свыше в Твери поручение за мою, крепкую яко смерть, любовь к родным – коснуться моей честной лысой главы. Но увидавши, что на ее темечке волосков-то менее, чем у Бисмарка, она затруднилась привести в исполнение порученное ей. И чтобы всех удовлетворить, я решился сам себя легонько, маленько, нежненько потрепать за уши.

И это заушное внушение будет мне предостережением впредь по крайней мере на полгода не беспокоить моими просьбами великого моего благодетеля и покровителя. Да подаст Вам Господь здравия и долгоденствия и во всем благого поспешения за устройство счастия лиц Вам подведомственных.

А служебник-то наш хотят печатать. Нового у нас ничего нет. Только досточтимый о. Настоятель Владимирской церкви Александр Николаевич Соколов имеет незаслуженные скорби от Владыки⁶⁰⁴, сделавшего ему резкий выговор по клевете гнусной, взнесенной в ушеса выговарившего или недостойным церковным старостой Владимирской церкви, обвиняемым от причта, или другими личностями, приседающими, иде­же не подобает им и сидети и сплетничати. А таких не в стране только Гергесинской, но и в нашей Ингерманландии бывает легион. Только слушай их, и поведут они помышления твои, а може не хощеши. Для духовенства прискорбно злостное, ложное убеждение власть имеющего и его отношение к достойным пастырям и предпочтение слов ц. старосты из мужиков, у которого один сын, говорят, застрелился, а другой повесился. Сам ­же староста множество раз ездил на Валаам и другие св. места душу спасать или только грехи сваливать вдали от поприща содеянных им грехов, всем явных и церковной кассе ощутительных. Пример: позолота куполов Владимирской церкви за 50,000 руб. племянником, выписанным из Москвы».

7 числа получил письмо из Вильны от преосвященного архиепископа Алексия. Он писал от 5 числа, в ответ на мое письмо от 28 июня:

«Давно должен был я ответствовать на милостивое архипастырское послание Вашего Высокопреосвященства. Довольно давно уже приготовил и две рукописных книги к отсылке Вам, зашил в холст, но до хартии, которая должна сопровождать посылку, доселе не достигала рука: враг воспятил мне леностию и многою суетою, а природа – старостию. Простите, Милостивейший Отец и Архипастырь, и не положите на мне немилости вашей­ и вашего неблагословения. Виноват, стар, ленив.

Пред упаковкою я пересмотрел обе книги. Много в них замечательного и нам – Москвичам любезного и дорогого. Какую обширную и деятельную переписку вел Владыка Леонид и как глубоко он вникал в дела. Тут изволите найти даже одно письмо Владыки Филарета.

Книги благоволите, Высокопреосвященнейший Владыко, принять в вашу библиотеку, или, если будет благоугодно, благоволите, по миновании надобности, передать в Московскую Епархиальную библиотеку, так как содержание их все относится к Московской Церкви.

В Тринополе предполагаю прожить еще поболее месяца. Не люблю переездов, и Вы в этом отношении счастливее: и дом и дача у Вас –одно».

В ответ на это я писал:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству искреннюю благодарность и за ваше братское приветствие с днем ангела, и за доставление мне письменных книг – памятников трудов преосвященного Леонида. За множеством текущих дел и поделий, я не мог еще внимательно рассмотреть эти книги, но и при поверхностном пересмотре их я вижу, что содержание их иное, чем в тех книгах, какие доставлены мне А. В. Краснопевковым.

В последнее время, я прилежно занимался печатанием писем покойного Владыки Филарета, и, слава Богу, дело это благополучно привел к концу. Недели через две надеюсь получить из Цензурного Комитета билет на выпуск книги из типографии и тогда не замедлю препроводить к Вашему Высокопреосвященству экземпляр книги.

Но окончивши один литературный труд, приготовляю материалы для другого подобного. Мне высылают постепенно из Синодского архива хранящиеся там письма разных высокопоставленных лиц к митрополиту Филарету. И этих писем переписана у меня не одна уже сотня. В них заключается обильный и драгоценный материал для биографии блаженной памяти Святителя. – Но я не знаю, достанет ­ли у меня сил и энергии предать печати этот материал. Ведь я уже старею: скоро стукнет 70 лет, и мне не стыдно называть себя стариком, между тем как Вашей милости раненько присвоять себе название старца, Вы не имеете еще права на этот почетный титул, хотя, правду сказать, добрая старость не в числе лет исчитается».

Вечером 8 числа с почтовым поездом приехал ко мне, по пути из Крыма, Александр Вас. Гаврилов. Долго и много беседовали мы с ним о делах Синодских и вообще церковных.

15 числа получено было мною из Москвы от Совета Общества Любителей духовного просвещения печатное приглашение к участию в праздновании по случаю исполнившегося двадцатипятилетия существования означенного Общества, имеющем совершиться 17 и 18 числ сего сентября в Московском Высокопетровском монастыре. При невозможности лично присутствовать при этом празднестве, я почел долгом письменно выразить свое приветствие на имя Председателя Общества, протоиерея И. Н. Рождественского. И вот что я писал ему от 16 числа за № 3889:

«Досточтимый о Господе, о. Протоиерей, Иоанн Николаевич!

Издалека всеусердно приветствую Вас и достопочтенных сочленов ваших с совершившимся двадцатипятилетием благоплодного существования Общества Любителей духовного просвещения. Тем живее и искреннее мое поздравление, что я был свидетелем зачатия и учреждения этого Общества.

Божественный Светодавец и Господь разумов да благословит дальнейшее существование сего Общества и да умножит плоды деятельности членов его на пользу духовного просвещения чад Православной Русской Церкви.

С братскою о Христе любовию и душевным уважением имею честь быть, Вашего Высокопреподобия, усерднейший слуга»...

Вечером 19 числа был у меня молодой ученый археолог – А. Ф. Селиванов. Он возвращался из-за Кавказа, куда путешествовал с археологическими целями. По пути оттуда он был в разных городах и, между прочим, в Харькове. Но, видно, здесь он не очень приветливо был принят преосвященным Амвросием, поэтому он отзывался об этом знаменитом иерархе–ораторе в самых невыгодных и резких выражениях. Такая наклонность к злоречию и поношению достойнейших лиц в молодом археологе мне очень не понравилось.

20 числа я обратился к Благочинному г. Бежецка, настоятелю Иоанно-Богословской церкви, протоиерею Василию Тяжелову⁶⁰⁵, с конфиденциальным письмом такого содержания:

«Достопочтенный о Господе, отец Протоиерей!

Без сомнения, Вам известно, что настоятель Бежецкого Воскресенского собора, о. протоиерей Иоанн Успенский просит об увольнении его на покой. К исполнению его просьбы препятствий не усматривается. Но кому занять его место, вот вопрос. Просит об определении на настоятельское место младший соборный священник Николай Стратоницкий, но мне думается, что ему еще рано стать во главе городского духовенства, среди которого много есть старших его по службе.

Если Вы, о. Протоиерей, сами не пожелаете занять настоятельское место в соборе, – чего­ бы я очень желал, то пригласите к сему старших после Вас из числа Бежецкого духовенства, как-то: о. протоиерея Николая Постникова и о. о. Василия Лебедева⁶⁰⁶ и А. Соловьева⁶⁰⁷, или кого сами Вы найдете благонадежным и достойным этой чести. О последующем же не умедлите мне донести.

Призывая Вам Божие благословение, с искреннею о Христе любовию пребываю»...

В ответ на это о. протоиерей Тяжелов от 23 числа за № 119 писал:

«Архипастырское внимание и доверие Вашего Высокопреосвященства к моему недостоинству исполнили душу мою сердечной признательности и глубокого чувства благодарности.

Еще 12 лет назад, благоволением, блаженной памяти, незабвенного Архипастыря нашего, почившего в Бозе Высокопреосвященнейшего Филофея, я назначаем был на место настоятеля при Бежецком Воскресенском Соборе и его ­же милостию оставлен на занимаемом месте в приходе св. Апостола Иоанна Богослова. И ныне имею желание, ежели Господь потерпит грехам моим, послужить при сем ­же храме до последнего моего издыхания. Дни жизни моей уже, яко сень, преходятъ, – силы ослабевают и болезненные признаки старости даютъ знать о себе. –Расположением прихожан и вообще жителей города я пользуюсь; средствами к жизни я доволен; храм св. Апостола Богослова устроен при мне; в продолжении 42-летнего служе­ния я привык к приходу и знаю каждого от малого до великого; милостями и благоволением любвеобильных архипастырей я взыскан: – чего мне искать, зачем расставаться с паствою любящею и любимою? Сердечно благодарю Ваше Высокопреосвященство за честь, которой Вы удостоили меня. Хочу исполнить обещание, данное мною, пребывать на службе при храме, к которому я рукоположен, возлагая упование на милость Божию, заступление Царицы Небесной и ходатайство св. Апостола Богослова по части устроения судьбы двух дочерей моих–девиц.

Предписание Вашего Высокопреосвященства от 20 сентября текущего исполнено.

1) О. протоиерей Н. Постников не согласился на переход в настоятели к Собору, как он выражался, по семейным обстоятельствам, т. е. потому, что некому из детей предоставить своего места: дочь – несовершенно­летняя, сын не окончил курса семинарского учения.

2) Ф. В. Лебедев отказывается, мотивируя свой отказ только тем, что служит давно при Введенской Церкви.

3) О. Соловьев изъявляет согласие на переход условное: ежели на место его к Богородице-Рождественской церкви будет переведен зять его ­священник Бежецкого уезда приселка Сукромен о. Волков.

Все кандидаты – почетные и Достойные иереи. Но преимущество имеет, по моему мнению, О. Лебедев, как старший по курсу и как не требующий от начальства исполнения известных условий. О. Лебедева, как товарища по Семинарии, я знаю хорошо; он был один из лучших студентов, и – только скромность удерживает его высказаться положительно.

Внешний вид кандидатов на настоятельство при соборе, за исключением о. протоиерея Постникова, не особо представительный. Впрочем, о. Лебедев, несмотря на 65-летний возраст, почти не имеет седины».

Из вышеозначенных кандидатов священник А. Соловьев назначен мною настоятелем Бежецкого Воскресенского Собора, с возведением в сан протоиерея, а зять его священник Волков перемещен в г. Бежецк на место о. Соловьева.

21 числа получил письмо из Москвы от Евг. Роман. Ринка. Он писал от 20 числа в ответ на мое письмо от 13 августа:

«Милостивое слово Вашего Высокопреосвященства, обращенное ко мне в дни моего безмерного горя и злой печали, придало мне бодрость духа и дало укрепление сил, которые особенно требуются теперь, в данный момент, когда у меня народилась забота утешить престарелую матушку почившего⁶⁰⁸, переживающую утрату третьего сына, особенно ею любимого. С чувством высокого благоговения и сердечной радости читал я и перечитывал ваше письмо и благодарил Господа за то, что Он дал мне счастие знать Святителя Тверского и Кашинского, в равной мере милостивого и отзывчивого как к великим и сильным мира сего, так и к малым и слабым. – Эта редкостная черта характера Вашего Высокопреосвященства давно мною примечена, и она именно составляет одну из самых ценных особенностей лица, призванного быть Святителем. Узкое поле Тверской паствы Господь Бог да сменит для Вас нивою более широкой деятельности, что будет к утешению множества людей, Вас знающих и почитающих.

Чин погребения друга моего в Париже выправлен в Москве. О. архимандрит Андрей⁶⁰⁹ сам начал чтение псалтири у гроба, и преосвященный Александр⁶¹⁰ не отка­зал мне в просьбе прочитать в конце панихиды разрешительную молитву и возложить лист на гроб почившего.

Духовенство Парижской церкви оправдывает свой сокращенный образ действия надобностью приспособлять устав Православной Церкви к требованиям католического населения Франции.

Странное оправдание, ибо Московские ксендзы правят свое дело, не справляясь с вкусами, русских людей!

Высокопреосвященный Никанор⁶¹¹ объявляет свою кандидатуру на Московскую кафедру; он возбудил много о себе толков проповедью об Адаме и Еве, помещенною в «Страннике» за август месяц. Я читал эту проповедь».

От 26 числа писал мне А. В. Гаврилов:

«Позвольте, Высокопреосвященнейший Владыко, принести искреннюю Вам благодарность за радушный прием, которым я имел честь пользоваться у Вас, и­ за вкусных карасей, которых я и мои домашние с аппетитом кушали два дня, зажаривая их в сметане. Боюсь, как бы ваше радушие не заставило меня надоедать Вам своим посещением, благо переезд недалек.

Все, Вами мне повеленное, начну исполнять с завтрашнего утра. Книги Филарета и его бумаги, №№ 76 и 27 пошлю завтра ­же; и тогда ­же распоряжусь перепискою указанных Вами рукописей по данному образцу. Будьте уверены, что все будет сделано скоро и аккуратно; переписанное я сам буду сверять с подлинниками. Вместе с бумагами Филарета пришлю данный ему рескрипт в ответ на письмо Святителя по поводу Каракозовского покушения. В нашем издании, как-будто, нет этого рескрипта. Не найдете­ ли ему места в вашем издании? Впрочем, содержание его не ахти какое. Из слов Государя можно видеть, что затевалось нечто особенное, а вышла ординарность. Очевидно, канцелярия, изготовлявшая рескрипт, была не в ударе.

Дело Агафангела решено хуже, чем я предполагал. Ему не дали не только настоятельского места, но и вообще места в вашей епархии, а предположили обратить в число братства Дионисиево­Глушицкого монастыря, Вологодской епархии. В конце этой или в начале следующей недели получите указ о сем. Другое дело – об Афонском монахе Афанасие – решено тоже не так, как Вы ходатайствовали. Долгом считаю пояснить Вам обстоятельства дела, касающиеся сего монаха. Он хорошо известен Владыке Исидору, Обер-Прокурору и многим другим. Некогда он заведывал Мирликийскою часовнею в Петербурге и вел дело так, что, по Высочайшему повелению, был выслан из пределов России. По душе – это грязный человек, учивший некоторых петербургских барынь-ханжей бесстра­­стию, возбуждением плотских страстей. Должно быть Московский Владыка⁶¹² получил нужные о нем сведения, когда нашел необходимым выпроводить его из своей епархии, несмотря на то, что Афанасий–Туляк. Хорошо ­бы и Вам тоже сделать. – Пусть ходатайствуют за него петербургские его доброжелатели, но Вы дальше стойте от проходимцев».

27 числа получено было два письма: одно из Москвы, другое из Петербурга.

Из Москвы писал от 25 числа Председатель Общества любителей духовного просвещения протоиерей И. Н. Рождественский, в ответ на мое письмо от 16 числа:

«Почтительнейше приношу Вашему Высокопреосвященству от лица Общества любителей духовного просвещения и мою лично глубочайшую благодарность за приветствие нас с исполнившимся двадцатипятилетием со дня открытия Общества. Тем выше ценим мы приветствие Вашего Высокопреосвященства, что Вы изволили быть при самом рождении сего Общества и всегда сочувствовали его неблестящим, но небесполезным успехам.

Испрашиваю святительского благословения вашего на продолжение тихой и мирной деятельности Общества и молю Господа, чтобы Он благословил Вас преподать от лица Его благословение Обществу в день его библейского юбилея».

Из Петербурга от 25 же числа писал мне Обер-Прокурор Св. Синода, К. П. Победоносцев:

«Преосвященнейший Владыка!

По поводу представления Вашего Высокопреосвященства Св. Синоду о признании Афонского выходца Афанасия в иеромонашество, поспешаю известить Вас, что Вы по всей вероятности не знаете сего Афанасия. Это один из перворазрядных негодяев, развратников и мошенников, почему он отрешен был от Мирликийской часовни и выслан из Петербурга, а если­ бы вновь появился здесь, то будет выслан, чрез полицию. Весьма сожалею, что он успел проникнуть в Тверскую епархию. Здесь в свое время беззакония его стали известны и Государю Императору, хотя он по своей хитрости успел склонить на свою сторону покойного В. Б. Бажанова».

В ответ на это я писал на другой же (28) день Его Высокопревосходительству:

«Приношу Вашему Высокопревосходительству искреннюю благодарность за сообщение мне сведений об афонском иеромонахе Афанасие. – Если ­бы я имел об этом выходце такие сведения прежде не только не решился­ бы утруждать Св. Синод своим представлением о признании его в иеромонашеском сане, но не принял ­бы его в свою епархию и в звании послушника. Но так как канцелярия Вашего Высокопревосходительства, в своем ответе от 5 августа прошедшего 1887 г., за № 3445, на запрос Тверской Консистории относительно доставления копии с послужного списка иеромонаха Афанасия, не сделала даже и намека на неблагоповедение сего последнего, то я и не усумнился допустить его в число братства Новоторжского Борисоглебского монастыря, тем более, что наши монастыри, в настоящее время, весьма скудны монахами; и так как он, Афанасий, в течении года, по удостоверению настоятеля монастыря, ни в чем предосудительном не замечен и возложенное на него послушание исполняет с усердием, я, по ходатайству того ­же настоятеля, и решился войти в Св. Синод с означенным представлением. Если ­же мое представление будет оставлено без уважения, я приму это с спокойным духом.

Но если наше обыкновенное монашество оскудевает, за то ученое, по милости Божией, в последнее время более и более умножается. Вот и у меня, в минувшем июле, приобретен для семинарии ученый монах, – в лице Инспектора⁶¹³, но мне сейчас же угрожает, к сожалению, опасность лишиться его. О. ректор Петербургской семинарии не раз уже писал моему новопостриженному и новорукоположенному иеромонаху о. Симеону, приглашая его в свою семинарию на ту­ же инспекторскую должность. Но ни о. Симеон не изъявляет особенного желания на перемещение в Столицу, ни мне не хотелось­ бы так скоро отпускать его из нашей семинарии, тем более, что он, в продолжении своей шестилетней здесь службы сохранил самые мирные и добрые отношения к Ректору семинарии, – что служило и служит ко благу здешней семинарии, в которой, как не безызвестно Вашему Высокопревосходительству, в недавнее время, происходили большие нестроения, вследствие именно немирных отношений Ректора с Инспектором.

Приятным долгом считаю довести до сведения Вашего, достопочтеннейший Константин Петрович, что предпринятое мною при благосклонном вашем участии, издание частных писем в Бозе почившего митрополита Филарета к Высочайшим Особам и к другим разным лицам, приводится к концу: не далее половины следующего месяца оно получено будет мною из типографии. Мне желательно­ бы иметь от Вашего Высокопревосходительства сведение, кому из Высочайших и высокопоставленных Особ должно и прилично мне поднести экземпляры моего издания. По получении этого сведения, я не замедлил ­бы выслать в Петербург потребное количество экземпляров и попросил ­бы А. В. Гаврилова распорядиться переплетом книг в таком виде, в каком Вы изволите приказать ему».

29 числа получено было два письма: из Буюкдере и из Сергиева Посада.

Из Буюкдере писал от 22 числа Настоятель Посольской в Константинополе церкви, архимандрит Арсений:

«Считаю для себя приятнейшим долгом поздравить Ваше Высокопреосвященство с приближающимся днем Вашего Ангела и пожелать Вам многолетнего здравия к утешению вашей паствы и ко благу всей Российской Церкви. О себе скажу, что жизнь моя течет самым мирным невозмутимым потоком, особенно теперь, в летнюю пору в нашем уютном Буюкдере, где свежесть зелени в саду доселе удивительная, так что еще с месяц проживем на даче. Впрочем, однообразие нашей жизни несколько нарушилось с приездом Великих Князей Княгинь, которые два раза были в Буюкдере; 14 числа приехали к литургии прямо в церковь, здесь при встрече я имел счастие приветствовать Их речью и поднести св. иконы, написанные на Афонской горе лучшими греческими живописцами. Речь моя самая простая, но сказанная от души, обратила милостивое внимание Высоких посетителей, которые на другой день выразили желание иметь у себя текст ее, и мне было сказано графом Стенбоком, что Их Высочества весьма довольны моим приветствием. После обедни был парадный завтрак (по-русски обед), на который имел счастие быть приглашенным и я многогрешный; здесь познакомился со всеми лицами, находящимися в свите, которые были очень милостивы и любезны со мною.

На другой день при обозрении редкостей Стамбула, Великие Князья заезжали в Патриархию, а вечером был раут в Буюкдере. Впрочем, все эти известия в подробности Вы найдете в газетах. Скажу только то, что Они оставили по себе самое приятное воспоминание своим милостивым обращением. Проводивши их в дальнейший путь, теперь отдыхаем».

Из Сергиева Посада писал мне от 27 числа Доцент Московской духовной академии Ник. Александр. Заозерский:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Архипастырь!

Одновременно с письмом сим имею честь препроводить Вашему Высокопреосвященству только­ что напечатанную мою книжку: Право Русской Церкви как предмет юридической науки.

Покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство благосклонно воззреть на сей малый трудишко мой, которого за скудость его я не осмелился бы поднести Вам, если ­бы не имел оснований быть убежденным в снисходительно-милостивом отношении Вашего Высокопреосвященства к моим литературным­ труждениям».

В ответ на это я писал 15 октября:

«Примите мою искреннюю благодарность за присланный мне учено-литературный дар. Я медлил писать Вам, в надежде, что, по прочтении вашего ученого произведения, я могу произнести о нем какое-либо суждение. Но, прочитавши несколько страниц, я остановлен был неотложным ежедневным чтением других словесных произведений, преимущественно канцелярско­юридического свойства, и затем скоро ­ли дойду до конца вашей книги, не знаю. Поэтому, не отлагая вдаль, спешу исполнить долг признательности к Вам за ваше доброе внимание ко мне.

Призывая на Вас и на ваши ученые труды Божие благословение, с душевным к Вам уважением остаюсь»...

1 октября. Суббота. День моего ангела: исполнилось 40 лет со дня моего пострижения в монашество. Литургию и молебен служил в кафедральном соборе. К молебну собралось все городское духовенство.

По возвращении из собора, был обычный прием многочисленных поздравителей.

В то­же время получено было с разных сторон 33 приветственных телеграммы и 11 поздравительных писем.

Из писем помещаются здесь лишь немногие, коих содержание более или менее интересно.

Витебский кафедральный протоиерей В. И. Волков, приветствуя меня со днем ангела, между прочим, писал:

«Вы, Владыка Святый, обязали меня дать Вам самый добросовестный отзыв о Филарете иеромонахе. Человек он хороший, разумный, очень способный и распорядительный хозяин, но только тогда, когда он хозяин, когда он настоятель; подчиненный ­же из него весьма дурной. Горе тому настоятелю, в монастыре которого он живет; на настоятеля и на братию кляузами он забросает Вас письмами, большею частию безыменными. В Марковом монастыре жил всего полгода, но безыменных писем (несомненно его) Архиерей получил более 15 и самого ябеднического направления. За это Консистория хотела подтянуть его, за это не хотела отпустить в другую епархию, и Архиерей за это не согласился прописать в его формуляре некоторые заслуги его по Вербиловскому монастырю. – Но я сказал: Владыка! Вы или сделайте Филарета Настоятелем, или отпустите, куда он захочет переместиться. В противном случае он всех и все огрязнит. Своими ябедами новому Настоятелю он до того надоел, что тот уже в последнее время не пускал себе на глаза, и в то­же время писал Архиерею на настоятеля. – Вообще, о. Филарет –человек небезопасный, и к словам его нужно относиться с величайшею осторожностию. Солгать он может – даже не думавши, мгновенно».

Харьковский протоиерей Андрей Георг. Щелкунов от 28 сентября писал:

«Имею счастье поздравить Вас с днем Ангела Вашего – памятным и радостным для многочисленного сонма любящих и почитающих Вас.

В августе месяце я был в Крыму. В Крыму есть на что посмотреть, есть чем и полюбоваться... Там, у моря, глас Господень на водах вопиет; там, в твердынях величавых и разнообразных гор, зрим Его всемогущество; там, в роскошных долинах, ущедренных дарами Его благости, ощущаем Его присутствие «во гласе хлада тонка»... Но там же разбросаны и памятники нашего ничтожества и лишь «пришельствия» на земли. Таковы, кроме многого другого, древний Херсонес, ныне отрываемый из земли и под собою скрывающий другой город, без сомне­ния еще древнейший, и Чуфут-Кале – Караимский город, основанный на скале лет за 600 до Рождества Христова, ныне брошенный обитателями. Только синагога, тоже, говорят, устроенная до пришествия Христова, и одна семья караимов, находятся там теперь, как стражи покинутого и развалившегося города. А Севастополь с своим знаменитым Малаховым Курганом, с своим «Братским Кладбищем» и с окружающими его кладбищами тьмы тем врагов наших свидетельствует, что, и после воспетого небожителями – «на земли мир», долго еще миру ждать полного мира, и ни нам, ни ближайшим потомкам нашим не придется еще расковывать мечи на орала... Трепет и ужас объемлет душу, когда стоим на «Братском» среди многого множества могил, из коих лишь редкие не вмещают в себе множества героев, «братски» – целыми сотнями, сложивших в них свои останки. И среди этих могил – храм Божий, своеобразный снаружи и великолепно украшенный внутри. Впрочем, внутреннее великолепие его испортилось от сырости. Теперь производится реставрировка внутренних украшений и, вероятно, работа эта продлится – не один год. Жаль, что на это время умолкнут в храме моления об окружающих оный православных воинах за веру и отечество живот свой положивших».

Племянник мой, Инспектор Калужской гимназии, А. И. Успенский, между прочим, писал от 28 сентября:

... «Для Вас может быть новостию перевод сюда преосвященного Старорусского Анастасия⁶¹⁴, который прибыл в Калугу еще в июне сего года. Надобно Вам сказать, что он представляет почти во всех отношениях совершенный контраст с бывшим Преосвященным Владимиром⁶¹⁵. Тот был общителен, гостеприимен, жил прилично, во все мелочи своей широкой деятельности сам не входил, но любим был духовенством; этот ­же – более замкнут, скупой, мало доверчив, во все старается вникать сам. Обозревая монастыри и церкви, всюду заглядывает сам. При посещении монастырей как мужских, так и женских, он обходит и кельи, тщательно осматривая все в них сам. – Он высматривает истым монахом, но особенной деятельности пока не проявляет. Прежнего Преосвященного Калужского Владимира, как утверждают здесь все, перевели отсюда в Пермь почти без всякого повода с его стороны, особенно в последнее время не было основательных причин к его переводу. На его перевод в другую епархию главным образом влияли интриги некоторых лиц, близко стоящих к Обер-Прокурору Св. Синода. Года два тому назад, Преосвященный Владимир не исполнил просьбы, совершенно незаконной, одного здешнего магната С...; этот господин, имея обширные и сильные связи в С.-Петербурге, будучи очень хорошо знаком и с Обер-Прокурором Св. Синода, при всяком случае старался ему вредить, взводя на него разные изветы, в чем, наконец, и успел. Преосвященного Владимира перевели без всякого согласия с его стороны и спроса. Вдруг, в начале июня сего года, сверх всякого ожидания, Преосвященный Владимир получает от Преосвященного Никанора⁶¹⁶ такую телеграмму: «не имамы зде пребывающего града, но грядущего взыскуем». – Не поняв сначала смысла такой загадочной телеграммы, он запросил Преосвященного Никанора, как понимать эту телеграмму? Преосвященный Никанор отвечает лаконично: «утверждение о вашем переводе в Пермь в Синоде уже состоялось». – Получив эту телеграмму, уже определенную, с душевною скорбию и со слезами (ему очень не хотелось отсюда ехать), Преосвященный Владимир и стал уже волей-неволей собираться в путь. Духовенство, в виду таких изветов, устроило ему очень, очень редкие проводы; в них принял живое и теплое участие и город во главе с губернатором. Эта-то любовь духовенства, равно и всего города, сказавшаяся особенно в последние дни пребывания его здесь, очень ободрила. Действительно, проводы были замечательные и своею обстановкою служили как бы манифестациею. Уезжая отсюда, преосвященный Владимир очень жалел сада при архиерейском доме, который он сам почти вырастил, потратив на сад своих денег около 5000 рублей. Сад замечательный! Настоящий ­же Преосвященный на сад не обращает никакого внимания».

2 числа получено было с разных сторон 20 писем; все они приветственного содержания, за исключением одного письма К. П. Победоносцева.

Вот что писал мне Его Высокопревосходительство от 29 сентября:

«Преосвященнейший Владыка.

Поспешаю отвечать на почтеннейшее письмо ваше, сейчас полученное.

Радуюсь, что Вы довольны новым инспектором. Сам я всячески стараюсь удерживать на местах ученых монахов по учебным заведениям; но, к сожалению, в Синоде наши архипастыри нетерпеливы и тотчас готовы ухватить молодого монаха и вывесть вверх, – чем, многие уже и испорчены, а учебные заведения страдают от частых смен. На сей раз вашего о. Симеона не потревожат. Ныне у нас на очереди 2 кончивших курс в академии благонадежных иеромонаха Никон⁶¹⁷ и Филипп. Одного из них, первого, уже предназначили на инспекторское место в здешней семинарии, а другого посылают к Преосвященному Алексию смотрителем Виленского училища.

Что касается до ожидаемого издания писем митрополита Филарета, то, по моему мнению, достаточно ограничиться следующими поднесениями:

Государю Императору,

Наследнику Цесаревичу,

В. Князю Владимиру,

В. Князю Сергию,

В. Княгине Александре Петровне⁶¹⁸, и еще, если угодно,

В. Князю Константину Константиновичу.

Я все нездоров, принужден не выезжать и сидеть дома с лекарствами».

Затем следуют поздравительные более или менее интересные письма из Москвы, из Казани, из Могилева и Харькова.

Из Москвы писал от 30 сентября Секретарь Синодальной Конторы С. П. Славолюбов:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству почтительнейшее поздравление со днем Вашего Ангела при усерднейшем и искреннейшем желании, да продлит Господь милости Своя, даруя Вашему Высокопреосвященству доброе здравие и спокойствие духа.

В Москве событий особенно достопримечательных, кажется, нет, а не особенно достопримечательные следующие: Митропопит⁶¹⁹ запретил Викариям⁶²⁰ без его разрешения принимать от частных лиц приглашения на служения. Поводом к этому было служение Преосвященных Викариев на площадях и в рядах. Настоятель Высокопетровского монастыря тяжко болен, со дня на день ожидают его кончины»⁶²¹.

Из Казани поздравлял меня Доцент духовной академии А. Ф. Гусев:

... «Сердечно благодарю Ваше Высокопреосвященство за ваше недавнее письмо ко мне, исполненное такого благорасположения ко мне. Душевно рад я, что о. протоиерей Александр Алексеевич Лебедев⁶²² завернул нарочито в Тверь, чтобы повидаться с Вашим Высокопреосвященством. Он и мне говорил о данном ему важном поручении. Думаю, впрочем, что едва ­ли ему придется выполнить его, как следует. Так называемое «Нравственное богословие» – какой-то заброшенный у нас предмет, несмотря на существование нескольких чисто русских систем. Писались они, по-видимому, без всякого ясного представления о чисто­ научных требованиях. Первый, кто сделал попытку научного построения этой важнейшей богословской науки, это – о. протопресвитер И. Л. Янышев. Натурально, что первая попытка и талантливого лица неизбежно должна иметь своего рода недостатки. Но существование такого первого опыта не избавляет будущего автора учебника по учению о православно-христианской нравственности от многих, говоря метафорически, подводных камней. Нужно не спешить изданием учебника, а многие годы изучать написанное иностранными и отечественными богословами и вырабатывать свою систему. При этом условии еще можно написать что-либо сносное, но не иначе... Так по крайней мере мне кажется.

С 3 октября начнутся лекции и в нашей академии. Я задался довольно трудною задачею критически оценить в своих чтениях студентам 2 курса 8 существующих рационалистических теорий происхождения и характера христианства. Пользуясь досугом, успел написать 8 лекций, посвященных анализу мнения Бунзена и его школы, будто бы ветхозаветная и новозаветная религия есть плод влияний древнеперсидского религиозного мировоззрения. Значит, начало сделал. Молю Господа о сколько-нибудь удовлетворительном продолжении и завершении мною взятой на себя добровольно трудной задачи.

В числе многих и я был весьма порадован за нашего досточтимого Владыку⁶²³, что он получил из Тифлиса два адреса. Это очень, очень хорошо... Адресы эти сперва были напечатаны в «Волжском Вестнике», а затем появились в «Церковных Ведомостях» и в «Церковном Вестнике». С своей стороны я послал подходящий № «Волжского Вестника» о. Редактору «Православного Обозрения» при приличном обстоятельству письме. Буду очень рад за своего Владыку, если и в этом журнале появятся адресы. Конечно, Высокопреосвященнейшему Павлу я не говорил о своем предприятии, внушенном высоким уважением к нему, не шумящему о себе, но свято выполняющему свой долг»...

Из Могилева от 28 сентября писал Инспектор семинарии Тихон⁶²⁴ (Морошкин), бывший преподаватель Тверской семинарии:

«Въ виду наступающего 1 октября позвольте и мне, смиренному, принести Вашему Высокопреосвященству свое искреннее приветствие со днем тезоименитства Вашего Высокопреосвященства. Да ниспошлет Господь Бог Вашему Высокопреосвященству, по молитвам Угодника Своего преподобного Саввы, многие и благополучные лета святительского служения на пользу Русской Православной Церкви и Отечества.

О своей жизни на новом месте своего служения могу сообщить Вашему Высокопреосвященству только то, что в настоящее время уже достаточно попривык и к новой своей должности, а также и к новому месту служения; на первых ­же порах все оказалось тяжелым: и самая служба, и особенно местные условия жизни. Могилев – город чисто жидовский, так что во всем, что касается хозяйства, без жидов невозможно обойтись. И по семинарии также все подрядчики, поставщики и разного рода мастера – все это исключительно из жидов.

Могилевская семинария, хотя незадолго пред моим приездом, находилась в крайне распущенном, деморализованном состоянии, что и выразилось даже в покушении на жизнь моего предшественника, а теперь Ректора Семинарии о. Николая, но благодаря энергии и настойчивости его к настоящему времени семинария приведена в надлежащей вид, так что теперь может быть названа вполне благо­устроенною семинарией».

Наконец, из Харькова писал от 27 сентября протоиерей С. А. Иларионов:

«В чувствах благоговейного высокопочитания имею счастие приветствовать с знаменательным днем Ангела Вашего, сердечно желая, да хранит небесный покровитель драгоценные дни ваши в мире, здравии и благопоспешении на многая и многая лета.

В настоящее время я живу на Крымском полуострове в Алупке и пользуюсь благодатными условиями Крыма и особенно – Воронцовским парком, в котором есть уголки, где можно, отрешившись от суеты мирской, сосредоточиться в самом себе и внимательно поразмыслить о цели своей жизни. Есть предметы, наводящие на мысль: вся суета человеческая елика не пребывает по смерти. Величественный замок поражает своею грандиозностию и художеством, но в то­же время как бы повторяет слова мудреца: «вся суета сует». В одном месте пришлось мне видеть тут ­же, вблизи замка, множество бюстов мраморных, художественной отделки, разных знаменитостей – царей, цариц, героев, писателей. Бюсты эти были украшением княжеских чертогов, а теперь выброшены, валяются в месте, заросшем бурьяном, обращены в уметы. Во многих них легко узнать лица, которые в свое время поражали мир своими талантами, величием и геройством. В прежнее время приходилось мне видеть этот дворец при жизни покойного Воронцова⁶²⁵, когда он представлял неописанное богатство редкостей и античных вещей; теперь до 400 ящиков из него вывезено за ­границу, и дворец оставлен с одними голыми стенами. На всем уже положена печать отсутствия хозяина, а следовательно, пустоты и запущенности. Место в Алупке, по отзыву писателей и многих посетителей, считается одним из лучших курортов как русских, так и заграничных.

Сентября 8 было освящение вновь устроенного училища в Сумах и при нем домашней церкви. Владыки наши оба были в Сумах. В первый день служили вместе, а на другой день, 9 числа, преосвященный Петр⁶²⁶ служил в Сумском соборе. Торжество было самое роскошное, обеды в училище – Харитоненки и Суханова – старосты соборного. Духовенства и посторонних почетных гостей съехалось в таком количестве, что Сумам пришлось видеть подобное собрание в 1-й раз. И стоило поторжествовать! Владыка наш много вынес на своих плечах при постройке этого училища, стоящего полтораста тысяч, но за то создал неувядаемый памятник себе. Его будут благословлять и духовенство и граждане».

В тот ­же день получено было мною письмо из Бухареста от Г. П. Самуряна⁶²⁷, который писал от 28 сентября:

«Имею счастие поздравить Ваше Высокопреосвященство с наступающим, первого октября, днем Вашего Ангела – св. преподобного Саввы Вишерского.

Всеблагий Бог, молитвами св. Саввы Вишерского и св. Сергия Радонежского, в обители которого Вы получили высшее образование, и потом были наставником и начальником, да поможет Вам жить многая лета, во славу св. церкви православной, чести России, прогресса науки.

15 июля я удостоен Богом побывать во святом, богоспасаемом граде Киеве – матери градов русских – на великом торжестве, по случаю исполнения 900 лет со времени принятия света Христова землею русскою, при святом великом князе Владимире жил я 8 дней в Киеве, был очевидцем всего происходившего там с 11–19 июля 1888 года; все произвело на меня самое приятное впечатление, что никогда не изгладится из моей памяти.

Был у Высокопреосвященнейшего Платона, митрополита Киевского, к которому имел письмо от г. д. с. сов. Михаила Александровича Хитрова, российского посланника в Бухаресте, – там увидел Высокопреосвященного Сергия (Ляпидевского), архиепископа Кишиневского, бывшего вашего наставника, начальника и предшественника по должности ректора в Московской духовной академии, – Высокопреосвященного Михаила⁶²⁸ (Иовановича), митрополита Сербского, изгнанного ради правды..., все они приняли меня очень хорошо, отдарили меня книгами, святыми образами...

5 дней я пробыл в г. Одессе; был у Высокопреосвященного архиепископа Никанора (Бровковича), к которому имел письмо (на вашей визитной карточке, от 31 мая 1885 г.); был принят весьма любезно 4 раза до отъезда в Киев, и 2 раза по возвращении оттуда; о Вашем Высокопреосвященстве высокопреосвященный Никанор отзывался с величайшею похвалою и с благоговением о пребывании, при вашем управлении, ректором Витебской семинарии; говорил, что Тверская епархия дорога для Его Высокопреосвященства потому, между прочим, что один из предшественников Его В-ва по Одесской кафедре, архиепископ Гавриил Розанов⁶²⁹, скончался в Твери (письма к коему митрополита Московского Филарета Дроздова Вы печатаете)⁶³⁰, что нынешний митрополит Киевский, Высокопреосвященный Платон (Городецкий), предшественник по Одесской кафедре, при котором служил в Новочеркасске и Риге, тверяк, – что в Твери святительствовал 19 лет великий подвижник, покойный митрополит Киевский Филофей Успенский, (письма к коему митрополита Московского Филарета Вы также печатаете), в память коего Высокопреосвященный Никанор произнес слово в октябре 1884 г. в Крестовоздвиженской церкви ближних пещер Киево-Печерской лавры, в опровержение ложных слухов по делу Булах.., – каковое слово, помещенное в проповедях Высокопреосвященного Никанора, я с великим удовольствием прочитал, ибо он, как и Вы, хотя гораздо в меньшей степени, подарил мне довольно книг; благодарю Создателя, что исполнил все, что имел от разных лиц, и в особенности от Вас...

В августовской книжке ежемесячного синодального органа Св. Синода Румынской церкви «Biserica Orthodoxa Românâ» (Румынская Православная Церковь), где я состою редактором в отделе церковного обозрения, помещена моя статья о Черногорской Церкви, где я цитирую ваше сочинение «Воспоминания о Леониде» ..., по случаю приезда в Москву черногорского митрополита Илариона⁶³¹...

Прося ваших святых молитв остаюсь вашим слугою покорнейшим»...

19 числа был у Губернатора Аф. Никол. Сомова званный вечер, на котором присутствовал и я. Но среди туземных гостей был тут один иногородний гость – помещик Вологодской губернии, Александр Семенович Брянчанинов, родной племянник покойного преосвященного Игнатия Брянчанинова, бывшего епископа Кавказского. Так как преосвященного Игнатия я лично знал и имел с ним письменные сношения, то для меня очень интересно было побеседовать о нем с его близким родственником. Г. Брянчанинов в Твери был мимоездом из Петербурга в Самару, куда он был назначен на должность Вице-губернатора.

В конце вечера, хозяин дома Афанасий Николаевич Сомов пригласил меня в свой кабинет и с смущенным видом подал мне, для прочтения, телеграмму, полученную им от Министра внутренних Дел, или от кого другого, не помню. – В этой телеграмме сообщалось, в неясных и неопределенных выражениях известие о каком-то несчастном случае с Императорским поездом 17 числа, на Курско-Харьковско-азовской железной дороге. – По прочтении этой телеграммы, мы решили на другой день, 20 числа, отправить в кафедральном соборе торжественный благодарственный молебен.

С 20 числа, во всех газетах, стали появляться статьи с описанием подробностей страшного события 17 октября.

Вот в каких ужасающих чертах изображена, со слов «Правительственного Вестника», катастрофа Императорского поезда 17 числа, в № 4544 (22 окт.) газеты «Новое Время»:

«17 октября, около полудня Императорский поезд несся со скоростию 64-х верст в час между стан­циями Тарановка и Борки по высокой насыпи, возведенной в глубокой балке. Императорская Семья с ближайшею свитою кончала завтрак. Вдруг раздался страшный толчок, затем второй и третий... Вагон-столовая обратился в неузнаваемую, приплюснутую массу. – Весь ход колес (тележка) отброшен далеко в сторону; стены разбились на мельчайшие части, крыша, свернутая в сторону, прикрыла жалкие остатки вагона. Под этими-то обломками, казалось, была погребена Царская Семья. Но Бог не попустил такого несчастья для России: Царь, Царица и Августейшие Дети были сохранены для Отечества одним лишь чудом Всевышнего.

Рядом со столовой, в том ­же вагоне, в буфете, была убита прислуга; зеркала и мебель в столовой обратились в мелкие осколки. Вагон, в котором находилась великая княжна Ольга Александровна, повернуло перпендикулярно пути и накренило над откосом; его передняя часть, сорванная совершенно, образовала зияющее отверстие, чрез которое была, силою толчка, выброшена великая княжна с довольно большой высоты на откос. Великий князь Михаил Александрович вместе с князем Оболенским были выброшены в образовавшееся в маленьком отделении столовой, при разрушении, отверстие. Младшие Августейшие Дети, несмотря на силу, с которой были выброшены, остались невредимыми и беспокоились лишь, не видя подле себя Августейшей Матери»...

Весть об угрожавшей всему Августейшему Семейству гибели, быстро облетевшая все неизмеримое пространство России, поразила ужасом сердца верноподданных, но явленная тут же над Помазанником Божиим и Его семейством дивная, непостижимая защита Божественного Промысла возбудила во всех живейшее чувство благодарности и благоговения к Богу-Спасителю. Чувство это выразилось и доселе выражается бесчисленными памятниками религиозного, благотворительного и других свойств.

4 ноября приветствовал я Министра народного просвещения, Ивана Давидовича Делянова⁶³², с пятидесятилетним юбилеем его службы, телеграммою в следующих выражениях:

«Всеусердно приветствую Ваше Высокопревосходительство с совершившимся пятидесятилетием вашего доблестного служения Престолу и Отечеству. Господь сил да дарует Вам крепость и силу к продолжению многополезного служения».

Но празднование этого юбилея перенесено почему-то на 23 число ноября.

Существующая в Женеве редакция издания «Histoire Générale des hommes du XIX siècle de toutes les nations» обратилась ко мне с просьбою о доставлении оной, для помещения в этом издании, моей автобиографии и фотографического потрета. Я отклонил от себя эту просьбу. Между тем, заведывающий Тверским архиерейским подворьем в Москве, Ф. М. Матвеев, получивший университеское образование, возревновавши о моей славе, принял на себя труд составить мою биографию на французском языке и прислал оную мне, для прочтения, с тем, чтобы я позволил ему препроводить эту биографию от его имени в помянутую Редакцию, для напечатания в ее обширном издании. Не считая себя достаточно сведущим в французском языке, чтобы судить о достоинствах и недостатках литературного произведения г. Матвеева, я попросил Княжну Веру Николаевну Трубецкую прочитать составленную им биографию и дать о ней отзыв. И вот какой отзыв получен мною 4 сего ноября от Ее Сиятельства:

«Высокопреосвященнейший Владыко!

Вчера вечером с большим вниманием и сосредоточенностию прочла два раза прилагаемую биографию Вашего Высокопреосвященства на французском языке, сличив ее с русской, а сегодня утром прочла еще третий раз и дозволю себе сделать о ней следующий отзыв.

Все черты вашего детства и вся ваша полезная деятельность всей вашей жизни изложены весьма точно и справедливо. В некоторых местах встречаются не сов­сем правильные выражения французского языка, но не нахожу нужным изменять их на том основании, что господин Матвеев в письме предупредил, что этот труд свыше его сил, ибо должен употребить чужой язык, которым владеет не в совершенстве.

Очень желаю знать, согласитесь ­ли Вы с моим мнением, что следует оставить неправильные выражения без поправки».

5 числа писал я в Петербург А. В. Гаврилову:

«Посылаю Вам вместе с сим 12 экземпляров писем М. Филарета. – Потрудитесь распорядиться переплетом их во вкусе Константина Петровича. Вы получите книги по прилагаемой у сего накладной, завтра или послезавтра – не позднее. Когда отдадите их переплетчику, узнайте от него и напишите мне, к какому приблизительно времени они будут готовы. К этому времени я написал ­бы Константину Петровичу. Из 12 книг 10 прошу доставить Его Высокопревосходительству; один экземпляр оставьте у себя и примите от меня в дар, а последний пришлите мне для образца здешним переплетчикам.

Издание книги стоит для меня более 2,000 рублей. Не худо было ­бы, если бы К. П-ч приказал разослать несколько экземпляров по семинариям и училищам. Не следует­ ли мне написать ему об этом?

Как идет у Вас дело по переписке бумаг Филарета, и скоро ­ли конец делу?

Посылаю при сем письмо из Москвы в мою канцелярию. Не странно­ ли, что даже Москва не знает, где продается Синодальное издание»⁶³³?

7 числа послан был мною в Москву Графине А. Г. Толстой экземпляр изданных мною «Писем митрополита Филарета к Высочайшим Особам и другим лицам», при письме следующего содержания:

«Препровождая при сем экземпляр мною собранных и изданных писем блаженной памяти митрополита Московского Филарета к Высочайшим Особам и разным другим лицам, покорнейше прошу Ваше Сиятельство благосклонно принять от меня эту книгу, как дань моей глубокой признательности за милостивое дозволение ваше поместить в изданном мною Сборнике письма почившего Святителя к покойному супругу вашему, графу Александру Петровичу.

Подлинные письма Митрополита к графу, мною полученные чрез о. протоиерея И. Н. Рождественского, к нему же и посылаются для вручения их Вашему Сиятельству.

Усерднейше призывая Вам Божие благословение, с глубоким почтением и преданностию имею честь быть»...

8 числа писал я в Москву председателю Общества любителей духовного просвещения, протоиерею И. Н. Рождественскому:

«Возвращая при сем полученные мною чрез Вас от графини А. Г. Толстой подлинные письма покойного митрополита Филарета к графу Александру Петровичу, прошу Вас вручить их Ее Сиятельству. Писем посылается здесъ больше, нежели сколько я получил от Вас; излишние получены мною от К. П. Победоносцева: они хранились в его кабинете. Хорошо Вы сделали­ бы, достопочтеннейший о. Протоиерей, если бы убедили Графиню передать эти драгоценные автографы для хранения в вашей епархиальной или академической библиотеке.

Из двух препровождаемых при сем экземпляров изданной мною книги один экземпляр прошу принять в дар для вашей домашней библиотеки, а другой, с надписью, потрудитесь внести от моего имени в библиотеку Общества любителей духовного просвещения».

9 числа писал также в Москву протоиерею Адриановской церкви, П. И. Казанскому⁶³⁴ (по жене своей племяннику митрополита Филарета и, следовательно, ближайшему наследнику имущества приснопамятного Святителя):

«По назначению вашему посылаю при сем 5 экземпляров изданной мною книги для Вас и для ваших родных. Прошу принять их с любовию, как дань моей искреннейшей признательности за ваше благосклонное соизволение на издание драгоценных писем приснопамятного Святителя.

Произнесите ваш правдивый суд о достоинстве и недостатках моего издания.

В тот же день получено было мною письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова. От 7 числа он писал в ответ на мое письмо от 5 ч.:

«Получив ваше письмо, спешу ответом на оное, благо выпал свободный вечер. Книг еще не получил, но у переплетчика уже был и узнал, что наше издание он переплетал для Императора особо и для Высочайших Особ особо. Первый переплет из французской шагрени будет стоить 6 руб., прочие – в коленкоре – по 1 р. 50 к. каждый. Как только получу книги, немедленно передам их переплетчику, с просьбою ускорить работу. Вопрос о рассылке вашего издания в духовно­учебные заведения можно считать разрешенным удовлетворительно. А. Г. Ильинский⁶³⁵ дал на это свое согласие, заявив лишь желание получить от Вас экземпляр.

Не сетуйте, что редко пишу. Видит Бог, я – каторжный. День начинаю с 7 часов, а заканчиваю в 1 и 2 ночи, не исключая праздников. Я просто одичал. Более двух месяцев в церкви не был, и не знаю, когда буду.

Наш высокопочтеннейший начальник остался не особенно доволен, что работа по составлению Указателя идет не быстро. Он не принимает в рассчет, что все издания Филарета, к которым нужно составить Указатель, за исключением проповедей, на воз не уложишь, а ведь их надо прочитать­ и что нужно выписать. В тоже время требуют, чтобы и служба шла исправно и Церковные Ведомости получались всеми аккуратно! Нужно совсем не жалеть людей, или жалеть их так, как жалели бедного Николая Ивановича⁶³⁶. Боюсь, чтобы и со мною не случилось чего. Читать такую пустоту, как письма к Антонию, или письма к Виталию⁶³⁷, можно или по приказу или по особому обету. Обета я не давал, а приказ нужно исполнить, и я исполняю его с таким усердием, что домашние диву даются, как можно так работать, не щадя живота своего и притом, – за здорово живешь. Думаю к Пасхе приготовить к печати, если Господь подкрепит.»

10 числа писал я преосвященному Макарию⁶³⁸, епископу Бийскому:

«Преосвященнейший Владыка, Возлюбленный о Господе Брат!

Преосвященнейший Владимир⁶³⁹, епископ Ставропольский, от которого мною получены были подлинные письма блаженной памяти митрополита Московского Филарета к покойному начальнику Алтайской миссии, архимандриту Макарию⁶⁴⁰, для помещения в изданном мною Сборнике писем, просил меня, по миновании надобности в этих письмах, переслать их Вашему Преосвященству, для хранения в архиве миссии.

Вследствие сего, препровождаю при сем Вашему Преосвященству означенные драгоценные автографы почившего Святителя.

Вместе с тем посылаю в дар вашей миссии экземпляр собранных и изданных мною Писем митрополита Филарета к Высочайшим Особам и другим лицам.

Поручая себя вашим святым молитвам, с братскою о Христе любовию имею честь быть»...

Ответа на это письмо не было.

11 числа написал и послал я два письма: одно в Кострому, другое в Вильну.

В Кострому писал я преосвященному епископу Александру⁶⁴¹:

«Итак, Вы окончили свою летнюю сессию в Верховном Церковном Судилище: поздравлять ли Вас с возвращением восвояси, или поскорбеть, что не продолжилось ваше пребывание в Северной Столице? Желал бы я знать, какие впечатления и какие уроки вынесли вы из собора иерархов и из сонма правительствующих властей.

Не раз посылал я Вам в Петербург поклоны, но не знаю, доходили ли они до Вас; писать же к Вам, простите, не удосужился по множеству дел и поделий, которые у меня не прекращаются никогда. Вот и теперь, окончивши один литературный труд, я должен приступить к другому подобному, т. е. к приготовлению к печати множества имеющихся у меня под руками писем от разных высокопоставленных лиц к покойному митрополиту Филарету⁶⁴². В письмах этих содержится обильный и важный материал для биографии почившего Святителя. Прошу Вас, возлюбленнейший Владыка, споспешествовать мне в этих трудах вашими братскими молитвами».

В Вильну писал преосвященному архиепископу Алексию:

«Препровождая при сем два экземпляра изданных мною писем в Бозе почившего митрополита Московского Филарета к Высочайшим Особам и другим лицам, один экземпляр прошу принять от меня в дар для вашей собственной библиотеки, а другой прикажите передать, по адресу, г. преподавателю семинарии Неофиту Михайловичу Богородскому, в благодарность от меня за доставление писем Святителя Филарета к покойному Святителю Филофею, для помещения в изданном мною Сборнике.

С утешением слышу, что моя давняя мысль относительно Вашего Высокопреосвященства наконец осуществляется: Вас, как передают мне, вызывают в Петербург, для присуствования в Св. Синоде. Слава Богу! В Верховном Судилище Русской Церкви будет заседать добрый и вооруженный основательными познаниями церковных канонов муж совета.

Господь сил да дарует Вам мужество и крепость к защищению истины и к противоборству неправде».

Едва лишь отправлено было это письмо к преосвященному Алексию, как в тот же день получаю от него письмо. Он писал от 8 числа:

«Архипастырское послание Вашего Высокопреосвященства, исполненное необычайной ко мне милости, я имел честь получить и приношу Вам мою сыновнюю благодарность.

Радуюсь, что благополучно привели к концу издание писем в Бозе почившего Владыки Филарета. Это – памятник ему и Вам. А мне вчера неожиданно доставлено еще одно письмо Владыки Филарета к Киевскому митрополиту Филарету⁶⁴³. Доставил его мне учитель народного училища Г. Я. Сандригайло, а нашел он это письмо в Библии, подаренной Св. Духовскому Братству преосвященнейшим Евгением⁶⁴⁴, ныне Астраханским, который Киевлянин по воспитанию и служил в Киеве. Может быть, не окажется ли возможности внести его в последующее издание.

Высокопреосвященнейший Владыко, мне кажется, Вы прибавляете себе годов. Когда я ехал в Литву, Вы мне говорили, помнится, что Вам 65-й год, следовательно теперь 68-й, а не 70-й. И мне нельзя называть себя человеком первой молодости: я родился в 1829 году, т. е. мне пошел 60-й год.

Увы, Высокопреосвященнейший Владыко, и мне принадлежит путь в Петербург, дабы «упражняться в езде в Синод». Помолимся, Владыко Святый, дабы не продолжилось мое пришельствие на много время. Ибо верно правило: в гостях хорошо, а дома лучше.

Преосвященнейшему Антонину придется расстаться с Ковно и жить в Вильне, что ему также совсем не по вкусу».

13 числа получено было письмо из Петербурга, от А. В. Гаврилова; от 12 числа А. В. писал:

«О Женевском издании, со слов А. Ф. Бычкова, могу сказать следующее: издание предпринято аферистами, и Вы не первый, к кому издатели обращаются с просьбами о сообщении им фотографии и биографии; некоторые из наших ученых, пожелавшие прославиться за­ границею, дали свои карточки и биографии и попали в издание, но потом получили отдельные оттиски своей персоны и приличный счет к уплате за честь видеть себя в ученом издании. Просьбы свои о карточках и биографиях издатели обращают к людям состоятельным, которые не откажут в оплате счета. – Усиленно работаю по составлению алфавитов. Ваше издание тоже войдет. Надо исполнить приказ на­чальства, хотя эта работа себе дороже стоит.»

13 числа явился из Петербурга Член-Ревизор Учебного Комитета при Св. Синоде, статский советник П. И. Нечаев⁶⁴⁵, для ревизии Семинарии и прочих духовно-учебных заведений Тверской епархии. Ревизия эта, как увидим после, оставила по себе недобрую память.

17 числа послано было два письма: одно в Петербург, другое в Вильну.

В Петербург писал я профессору духовной академии Тим. Вас. Барсову:

«Приношу Вам сердечное поздравление с совершившимся двадцатипятилетием вашего ревностного служения духовной науке в высшем святилище духовного просвещения. Господь да благословит добрым успехом и дальнейшее служение ваше науке!

Племянник мой П. И. Успенский также усердно приветствует Вас с вашим юбилеем.»

В Вильну писал Попечителю учебного округа Н. А. Сергиевскому:

«Препровождаемый при сем экземпляр собранных и изданных мною писем блаженной памяти Святителя Филарета к Высочайшим Особам и разным другим лицам прошу Ваше Превосходительство принять от меня в дар с обычною Вам благосклонностию.

При сем повторяю Вам мою искреннюю благодарность за указание мне следов драгоценных писем почившего Святителя к А. П. Ахматову. Вы изволите усмотреть, что эти письма в моем Сборнике занимают подобающее им место.»

В тот же день я получил письмо из Вильны от преосвященного архиепископа Алексия. От 14 числа он писал мне в ответ на мое письмо от 11 числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству мою глубокую благодарность за дорогой дар Ваш – письма Владыки Филарета, собранные и изданные вашими богоугодными трудами. Второй экземпляр отправляется в Несвиж, где Н. М. Богородский состоит учителем Учительской семинарии.

Много света, мудрости и знания распространят в Православной России изданные письма и многие поблагодарят и помолятся за Высокого издателя.

Мне действительно лежит путь ко граду Св. Петра, который я и предприму, если Господу будет угодно, 24 числа сего месяца. Благодарю Вас сыновне за милостивое обо мне мнение. Но сам лично полагаю, как и писал Вашему Высокопреосвященству, что буду «упражняться в езде в Синод». Ваше Высокопреосвященство, вероятно, изволите помнить, сколько раз там поднимались канонические вопросы во время вашего заседания в Синоде. Поднимался ­ли хотя один вопрос? Все – идет пробитый канцеляризм.

Пожелайте, Высокопреосвященнейший Владыко, да немного продолжится мое странствование».

20 числа, препровождая экземпляр изданных мною писем М. Филарета в дар Владимирскому Преосвященному Феогносту, я писал ему, между прочим:

... «В нашей мирной Твери нового только то, что на днях явился новый ревизор г. Нечаев, для обозрения здешних духовно-учебных заведений. Он приступил к исполнению возложенного на него поручения тихо и мирно. От его ласкового обращения семинарские наставники, как слышу, в восхищении. Но желательно, чтобы и ревизор от их исправности был в восторге.

Со дня на день жду к себе важного гостя – Киевского Владыку, но не знаю, почему он медлит. – Здоров ­ли?»

22 числа получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова, который писал:

«На днях получу от переплетчика книги. Не соблаговолите ­ли написать Константину Петровичу, что я, по вашему приказанию, доставлю ему 10 экземпляров книги для поднесения их Государю Императору и Высочайшим Особам.

Особых новостей нет. Преосвященный Алексий еще не приехал, равно и Митрополит Киевский. Над указателями сильно работаю».

На другой же день я отвечал на это письмо:

«Сегодня же пишу Константину Петровичу о книгах и, между црочим, прошу его оказать содействие к распространению между духовно-учебными заведениями моих изданий.­

Очень жаль, что Вам приходится так много изнурять себя трудами. Пора бы Вам дать себе некоторый отдых. Если не изберете удобного времени посетить нас до праздника, то на праздниках непременно будем ждать.

Вчера получил я от Киевского Владыки телеграмму с извещением, что он изволит пожаловать в Тверь 26 числа и пробудет здесь сутки.

Помните, мы с Вами имели разговор о покойной В. Кн. Александре Николаевне по поводу письма митрополита Филарета к покойному Государю. Вы говорили, что о ней напечатано в каком-то светском журнале; я искал и не нашел: не можете­ ли указать мне этот журнал?»

Вот что писал я от 23 числа К. П. Победоносцеву:

«А. В. Гаврилов, по моему поручению, представит Вашему Высокопревосходительству 10 экземпляров книги Писем блаженной памяти митрополита Филарета.

Вам угодно было предназначить для поднесения Высочайшим Особам шесть экземпляров моей книги, но не будет ли признано удобным и благоприличным препроводить один экземпляр Королеве Эллинов Ольге Константиновне, так как мне известно, что Ее Величество весьма интересуется русскою литературою.

Из остальных экземпляров один благоволите принять от меня в дар, для вашей собственной библиотеки, другой прошу вручить достопочтеннейшей супруге вашей Екатерине Александровне, в день ее ангела, вместо именинного от меня дара; третий извольте употребить по вашему благоусмотрению.

Теперь остается приступить, с Божиею помощию, к новому труду – изданию писем от разных лиц к почившему Святителю Московскому. В них заключается обильный материал для биографии сего Святителя.

Прилагая у сего экземпляр печатного объявления о моих изданиях, позволяю себе обратиться к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшею просьбою, не изволите ­ли признать возможным оказать содействие к распространению этих изданий между духовно-учебными заведениями.

Призывая на Вас и на супругу вашу Божие благословение, с чувством глубокого почтения и преданности имею честь быть...»

В день памяти Благоверного Великого Князя Михаила Ярославича Тверского, 22 числа, литургию совершал я в Кафедральном соборе. После литургии получена была мною из Ставрополя на Кавказе, от преосвященного епископа Владимира, к которому препровождена была в прошедшем году икона Благоверного Князя с частицею мощей его, телеграмма следующего содержания:

«Да будет приятно Господу, святому Князю и Вам наше нынешнее молебственное общение. Епископ Владимир».

Вечером, в тот ­же день, происходило в Семинарском актовом зале празднование четвертой годовщины Братства Св. Благоверного Великого Князя Михаила Ярославича Тверского. После пения стихиры: Днесь благодать св. Духа нас собра, и тропаря Благоверному Князю Михаилу, читан был кафедральным о. протоиереем адрес мне следующего содержания:

„Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!

Только четвертую годовщину своего существования празднует ныне Братство Св. Благоверного Великого Князя Михаила. Четыре года – какой еще малый, почти ничтожный срок, особено в сравнении с обширностью и многотрудностью задачи Братства разлить свет просвещения духовного – среди населения многолюдной епархии, особенно в той части ее, которая, составляя большинство, сама себя называет темною, и в тех местностях, где нет других источников просвещения. Но и в этот слишком малый период Братство сделало успехи – сравнительно немалые. Число школ церковно-приходских, число учащихся возросло почти впятеро. Слава и благодарение за сие Господу, Всесильному Помощнику во всяком добром начинании. Слава и брагодарение – теплому молитвеннику за Тверь и Тверскую Область Св. Благоверному Великому Князю Михаилу, небесному Покровителю нашего Братства.

Но благодарно исповедуя промыслительную милость Господа и благопоспешное за Братство ходатайство Св. Благоверного Князя, может ­ли Братство это не высказать и пред Тобою, Милостивейший наш Архипастырь и Отец, своей единодушной сердечной благодарности? Пастыреначальник – Христос поставил Тебя на паству Тверскую, тем самым уже поставил Тебя и во главу настоящего дела. И Ты явил себя воистину делателем непостыдным. Твое Архипастырское слово возбудило духовенство епархии – взяться за святое дело воспитания народа. Твоими архипастырскими молитвами и благословением напутствовал Ты самое начало. Твоя архипастырская мудрость руководила постепенным развитием и благоустроением этой новой для духовенства деятельности. Твое отеческое внимание к трудящимся поддерживало тех, которые первыми откликнулись на Твой Святительский призыв к заведению школ, и возбуждало, и возбуждает других к подражанию первым.

Но мы далеко не высказали бы всего, Тобою для Братства сделанного, если б ограничились только этим. Ты сознавал ясно, что новое дело для своего существования и развития требует материальных средств и притом немалых. И Твоя благопопечительность не уставала трудиться над их изысканием – и трудиться весьма благоуспешно. По Твоим ходатайствам Братство получает ежегодно от Святейшего Синода такие пособия и деньгами, и книгами, что без них оно едва­ ли могло развивать свою деятельность так, как теперь. Твоей же заботливости обязано оно весьма значительными пожертвованиями и некоторых частных лиц. А Твоя, наконец, щедродательность не спешила ли на помощь Братству, когда оно нуждалось в помощи? Ты первый откликнулся своим значительным пожертвованием на заявленную нужду приобрести книги для внеклассного чтения в школах. Ты и знаменательный день своего юбилея увековечил для Братства весьма значительным для него даром. Этот дар, доколе будет существовать Братство, всегда будет напоминать участникам его о Тебе, Архипастырь наш, который, положив начало Братству, дело его постоянно принимал к сердцу и заботился о его развитии и преуспеянии даже в будущем.

Прими же, благопопечительный Архипастырь и благостнейший Отец, смиренное благодарение всех членов Братства! Благослови всех нас труждающихся и благодеющих – Своим Архипастырским благословением, и, моли Господа Бога, и Святого Покровителя нашего Благоверного Князя Михаила, чтобы при всесильной помощи Божией, под защитою и руководством Св. Князя, малое горчичное зерно, как наши школы, возросло в великое древо и приносило обильные плоды, да питаются ими все алчущие пищи духовной».

На этот, неожиданный для меня, адрес я отвечал в следующих выражениях:

«Искренно благодарю Вас, отцы и братия, за выраженные мне чувства. Но я должен сказать, что все, что Вы мне приписываете, не есть, с моей стороны, заслуга, а лишь мой архипастырский долг. Кому же прежде всего и больше всего надлежит заботиться о распространении христианского просвещения в народе, как не архипастырю? Что касается моей последней жертвы на пользу церковно-приходских школ, то она вызвана литературным трудом одного из вас: не будь книги, не было бы и жертвы. Между тем, я полагаю, что все, что, в течение четырех лет, с Божиею помощию, сделано доброго для просвещения народа в пределах Тверской епархии, все это по справедливости должно быть приписано ревности и трудам почтенных Членов Совета Братства. Но о всем и за все да будет слава и благодарение Единому верховному Виновнику всех благ – Господу и Его Угоднику, небесному покровителю нашего православного Братства, ныне чествуемому и прославляемому св. Церковию, Св. Благоверному Великому Князю Михаилу Тверскому»!..

Затем прочитан был годовой Отчет о деятельности Братства, прерываемый пением церковных гимнов.

24 числа писал в Петербург Высокопреосвященному Митрополиту Исидору:

«Почтительнейше препровождая при сем экземпляр собранных и изданных мною писем блаженной памяти Митрополита Московского Филарета к Высочайшим Особам и к разным другим лицам, покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство милостиво принять от меня это усерднейшее приношение. При сем смиренно испрашиваю вашего, Милостивейший Архипастырь, прощения, что я осмелился поместить в своем Сборнике, не испросив­ предварительно вашего соизволения, три письма почившего Святителя Филарета к Вашему Высокопреосвященству.

С чувством глубочайшего высокопочитания и сыновней преданности имею честь быть»...

На это изволил ответствовать мне Его Высокопреосвященство от 27 числа, за № 4000:

«Получив препровожденный ко мне экземпляр собранных и изданных Вами писем блаженной памяти Филарета Митрополита Московского, приношу Вашему Высокопреосвященству мою искреннюю признательность, и молитвенно желаю Вам помощи Божией в просвещенных трудах ваших по собиранию и сохранению драгоценных хартий и богомудрых глаголов приснопамятного Святителя, в память и назидание всех православных чад Церкви и верных сынов Отечества.

С совершенным почтением и братскою о Христе любовию имею честь быть»...

24 же числа получил письмо из Москвы от графини А. Г. Толстой:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству глубочайшую признательность за присланный мне драгоценный подарок «Письма Митрополита Филарета». Почивший иерарх, присноживущий в сердцах почитателей Его, вещает нам, чрез ваш почтенный труд, много светлых, высоких истин и мудрых, боговдохновенных указаний, которые, как доброе семя на подготовленной почве, могут произрасти плод мног во славу Божию и в память вечную Ему. Читая эти перлы красноречия, Ему одному свойственные, всей душей переносится к незабвенному Архипастырю, слышишь Его медоточивые речи!

Кроме того, меня глубоко трогает ваша постоянная обо мне память, теплая, благоволительная; может быть и на святительской молитве вашей произносится иногда и мое грешное имя, это тем более дорого, что оскуде крепость моя и болею телом и душею. Как щедро Вы обогащаете мое убожество, и как скудна моя благодарность при таком обилии благодати!

Тем не менее, припадая к святительским стопам Вашего Высокопреосвященства, смиреннейше испраши­ваю себе архипастырского благословения и святых ваших молитв»...

25 числа писал я в Петербург Министру народного просвещения И. Д. Делянову, только лишь возведенному в графское достоинство:

«Ваше Сииятельство, Милостивый Государь, Граф Иван Давыдович!

Радостно приветствую Вас с великою Монаршею милостию, достойно увенчавшею ваше полувековое доблестное и верное служение Престолу и Отечеству. Да хранит Вас Царь-царей на долгие лета во здравии и благоденствии!

При сем приятнейшим долгом поставляю препроводить к Вашему Сиятельству экземпляр собранных и изданных мною писем блаженной памяти Митрополита Московского Филарета к Высочайшим Особам и к разным другим лицам. Благоволите принять от меня это усерднейшее приношение, как дань моего глубокого к Вашему Сиятельству уважения и признательности».

В ответ на это письмо граф Иван Давыдович писал мне от 29 числа:

«Прежде всего позвольте мне принести Вашему Высокопреосвященству усерднейшую благодарность за телеграфное приветствие ваше 4 ноября. Память ваша обо мне глубоко тронула меня. Затем прошу принять искреннейшую признательность за присланный мне экземпляр писем Митрополита Филарета. Честь и слава Вашему Высокопреосвященству, что Вы не дали истлеть и невозвратно погибнуть навсегда деловым бумагам, а теперь и письмам этого великого и приснопамятного Святителя.

Испрашивая Вашего Святительского благословения, имею честь быть с отличным почтением и преданностию»...

26 числа, вечером прибыл в Тверь Высокопреосвященнейший Митрополит Киевский Платон и на другой день отправился в Петербург. В беседе со мною по обычаю жаловался на невнимательность Синода к его представлениям о разных предметах, как-то: о преобразовании Киевской Консистории, о печатании в Киево-Печерской типографии службы Константинопольскому патриарху Фотию, о торжественном праздновании царю Константину, о проекте действования против раскола и штунды и проч...

28 числа получено было письмо из Костромы, от Преосвященного Александра. От 25 числа Преосвященный Александр, в ответ на мое письмо от 11 числа, писал мне:

«Вы спрашиваете: «какое впечатление произвели на меня заседания Св. Синода»? – в этом я никак не могу дать себе отчета, сколько ни усиливаюсь.

Я имел возможность остаться на зиму, но предпочел возвратиться в Кострому. Причины, побудившие меня желать этого, были следующие: 1) нездоровилось; 2) жилось неудобно, непривычно; 3) расходы были большие, не по карману, – а семейка наша состояла из 26 человек. Положим, прогремели, даже Херсонского, по части хора, несколько затмили; но уже по одному этому благоразумие подсказывало ретироваться своевременно, с триумфом, уклоняясь от реванша.»

Из Петербурга от 27 числа писал Директор Императорской Публичной Библиотеки Аф. Ф. Бычков:

«Поспешаю принести Вашему Высокопреосвященству искреннюю благодарность за любезную присылку мне экземпляра собранных и изданных Вами писем Митрополита Филарета. Эти письма читаются с величайшим интересом, и почитатели памяти Митрополита Филарета обязаны признательностию Вам, Высокопреосвященнейший Владыко, за то неослабевающее рвение, с которым Вы продолжаете обнародовать творения приснопамятного Святителя.

Несколько дней тому назад Императорская Публичная Библиотека приобрела покупкою несколько собственноручных писем Митрополита Филарета к протоиерею Голубинскому, а также собрание собственноручных писем (до 80) Святителя, адресованных, по словам продавца, к княгине Софии Ивановне Баратаевой. Если письма эти еще не появлялись в печати, то Библиотека намерена их обнародовать. Когда они будутъ изданы, я сочту непременным долгом доставить экземпляр их Вашему Высокопреосвященству.

В настоящую пору занимаюсь составлением списка писем митрополита Филарета, напечатанных в разных­ журналах; но в то же время беру смелость утруждать Ваше Высокопреосвященство, как лицо, которому близко известна библиография изданных писем Митрополита Филарета, с покорнейшею просьбою сообщить мне, были­ ли указанные выше письма его где-либо напечатаны, по имеющимся у Вас сведениям».

На почтенное письмо это я отвечал 11 декабря:

«Поздравляю Императорскую Публичную Библиотеку и Вас с благоприобретением автографических писем покойного Московского Святителя Филарета. Любопытно знать, коликою мздою приобретены эти драгоценные хартии. Некоторые из обнародованных мною ныне писем того же Святителя получены мною также небезвозмездно.

Напечатаны ­ли где-либо приобретенные Вами письма Митрополита Филарета к протоиерею Голубинскому и княгине Баратаевой, мне неизвестно, хотя за всем, что печаталось там или здесь с именем Филарета, я внимательно следил.

Предпринятое Вашим Высокопревосходительством составление списка писем Митрополита Филарета, в случае отпечатания, послужит важным пособием будущему составителю биографии великого иерарха. Но скоро­ ли явится этот вожделенный составитель: вот вопрос! Мне кажется, что для составления полной обстоятельной и достойной имени Филарета биографии не довлеет сил одного человека. Для сего должна быть образована особая коммиссия из ученых мужей.»

30 числа получил письмо из Москвы от Адриановского протоиерея П. И. Казанского. От 29 числа он писал:

«Почтительнейше принося Вашему Высокопреосвященству за себя и родных моих глубочайшую благодарность за дорогой дар любви вашей – пять книг издания Писем в Бозе почившего, приснопамятного Святителя Филарета, вместе с тем прошу милостиво простить меня за умедление настоящего письма. Желалось, как и Вам это угодно было, прежде прочитать книгу, а время, особенно зимнее, всегда очень теснит меня в делах моих.

Достоинства издания несомненны, и не потому только, что оно составляет вообще драгоценный материал для биографии почившего Святителя, но и потому особенно, что этот материал издан Вашим Высокопреосвященством, и более других лично и близко обращавшимся с покойным Владыкою, и прекрасно ознакомившимся со всею широкою Его деятельностию чрез издание отзывов и мнений – этого высокого памятника охранительных начал великого иерарха Церкви Российской. – Подстрочные замечания, знакомящие с встречающимися в письмах лицами и обстоятельствами, дают особенную полноту и ясность письмам. Если­ же не везде (в немногих, впрочем, случаях) могли быть показаны желательные подробности причин и побуждений, вызывавших то или другое письмо, даже фразу, то это не вина издателя, не имевшего возможности знать подробностей.

Без сомнения, много еще осталось неизданных писем из обширной переписки почившего Владыки; чтобы сделать, чтобы вызвать таящиеся под спудом у многих лиц дорогие памятники? От души желалось бы, чтобы настоящее издание побудило владетелей еще ненапечатанных писем заявиться пред Вашим Высокопреосвященством и просить Вас о продолжении столь любезных и Вам и читателям трудов.

И ныне – 19 ноября, в двадцать первый раз по кончине приснопамятного Владыки, Бог благословил мне с родными, – довольно уже сокращающимися в числе, – быть у Его гроба и отслужить литургию и панихиду. Да благословит Господь память Его Сиятельства, Князя Владимира Андреевича Догорукова, единственного из Москвичей, посешающего Лавру 19 ноября!

Еще раз принося искреннейшую благодарность и испрашивая вашего святительского благословения себе и присным, имею честь быть...»

1 декабря писал я в Харьков протоиерею С. А. Иларионову, в ответ на его письмо от 27 сентября:

«Сердечно благодарю Вас за память о 1 числе октября, дошедшую до меня из отдаленной Алупки. В этот день исполнилась сороковая годовщина моего вступления в иноческую жизнь. Слава и благодарение долготерпеливому и многомилостивому ко мне Господу!

В вашем любезном письме мне очень понравилось ваше уединенное размышление в Воронцовском парке о суете мирской: sic transit gloria mundi!

Раcсчитывая, что Вы возвратились уже из благословенного Крыма в свой богоспасаемый град Харьков, посылаю Вам новую мною изданную книгу Писем блаженной памяти Московского Святителя Филарета, коего ныне день тезоименитства. Читайте ее и назидайтесь, да и другим рекомендуйте ее читать.

С 26 на 27 число нощеденствовал у меня Киевский Владыка⁶⁴⁶ по пути в Петербург. – Дряхлеет старец; крепость его значительно оскудевает.

Мое здоровье, по милости Божий, довольно удовлетворительно; глаза смотрят, уши слышат, рука пишет, ноги ходят: чего­ же больше? – Остается только благодарить Бога...»

В тот ­же день получено было мною два письма: одно из Петербурга, другое из Сергиевой Пустыни, близ Петербурга.

Из Петербурга писал от 28 ноября А. В. Гаврилов, в ответ на мое письмо от 23 числа:

«В день получения вашего письма я сдал Константину Петровичу 10 экземпляров Писем митрополита Филарета, из коих 9 имеют переплет такой же, как у Вас, а один в изящной шагрени.

Дали еще мне работу. Сижу за вашим томом, выбирая предметы для Указателя. В нем ­же прочитал, что есть еще письма к Голицину⁶⁴⁷, изданные в Москве 1884 г. Этих писем я совсем не видел, но Вы изволите цитовать их на странице 141, пр. 3, 1 части. Если имеете это издание, то не найдете ­ли возможным переслать мне на некоторое время для внесения в составляемый мною общий Указатель к Филарету? Мне не хотелось бы допускать пробелов. Не могу припомнить книги, в которой читал об измене одной Особы Православию, но хорошо помню, что где-то читал. Спрашивал А. Ф. Бычкова⁶⁴⁸ – не знает.

Теперь спрашиваю М. И. Семевского⁶⁴⁹. В воскресенье встретил у высокопреосвященнейшего Алексия⁶⁵⁰ нового графа И. Д. Делянова⁶⁵¹ и слушал восторженный отзыв его о наших трудах по изданию бумаг Филарета, причем имел честь доложить ему, что Вы изволили издать еще том Писем Святителя, на что получил ответ, что он с удовольствием приобретет этот том. Не пошлете ­ли ему?»

На другой же день я отвечал на это письмо:

«Посылаю Вам письма Митрополита Филарета к князю С. М. Голицину, которые помещены были в Приложении к Православному Обозрению 1884 г. – Кстати, прилагаю, для просмотра вашего, письма к Преосвященному Леониду, печатавшиеся в Душеполезном Чтении за 1883 г.

Но вот Вам готовится еще сюрприз. А. Ф. Бычков пишет мне, что он на днях приобрел несколько собственноручных писем митрополита Филарета к протоиерею Голубинскому и до 80-ти писем к княгине Баратаевой, и письма эти будут изданы, с чем и поздравляю Вас.

Но позвольте спросить Вас: Вам поручено составить Указатель только к отдельным книгам Филаретовских писем, или ко всем, где ­бы то ни было напечатанным, письмам его?

Совет ваш относительно посылки моей книги новому графу (Делянову) мною был предупрежден, и я получил уже от графа благодарность.

P. S. В июне Вы предостерегали меня на счет письма покойного архиепископа Иннокентия Камчатского к митрополиту Филарету, в котором идет речь о единоверии. Но посмотрите, что напечатано уже об этом предмете в Январской книжке Православного Обозрения за нынешний год, на странице 127. – «Эту Церковь я считаю, – писал покойный Вятский епископ Елпидифор⁶⁵² к епископу Макарию⁶⁵³ от 3 мая 1855 г., – каким-то непонятным учреждением и пр...» Обратил ­ли кто-нибудь из духовных властей внимание на эти выражения? Кстати, обратите внимание на подстрочные примечания архимандрита Григория к 1 письму епископа Елпидифора, бывшего тогда епископом Острогожским, викарием Воронежским, а по уверению о. Григория, Волынским. Эта ошибка повлекла за собою несколько других».

Из Сергиевой Пустыни от 29 ноября писала В. А. Иордан:

«Милостию Божиею переселением своим я вполне довольна и не скучаю; несмотря на резкий переход от шумной столицы к полнейшему уединению. Из города друзья приезжают ко мне весьма редко и, кроме булочника и почтальона, никто не стучится в дверь, и у меня одна тропинка в церковь. Теперь третий месяц, как я переехала, и в городе не была ни разу.

А какие чудеса совершались над землей Русской! На днях К. Н. Посьет⁶⁵⁴ был в Гатчине и, увидев В. К. Ольгу Александровну, спросил: как ее здоровье? – «Благодарю Вас, – отвечала (ей 6 лет), я здорова, но хотелось­ бы мне сходить на небо поцеловать ручку у Господа Бога за наше спасение, но не оставаться там, потому что мне хочется жить, а умирать не хочется».

Еще забыла Вам сказать, что в Столовом вагоне всё было разрушено при катастрофе 17 октября, только осталась­ невредима икона Нерукотворенного Спаса, даже не повредилось стекло.

И. Ф. Кони представлялся Государю и был поражен его благодушием. Вот Господь посылает­ нам православную В. Княгиню⁶⁵⁵ в лице невесты В. К. Павла Александровича.

Погода у нас очень плохая и вечером, хотя с фона­рем, а очень затруднительно мне ходить в церковь. Квартира моя холодна, и я бедствую в этом отношении; большое неудобство и железные печи, к которым я не привыкла совсем. Нечего говорить, что вода не проведена и нет никаких удобств, но, несмотря на все это, я благодарю Господа день и ночь, что Он, Милосердый, привел меня сюда вдали от людей и молвы, потому что уединение просветляет ум, упраздняет от всякой суеты и дает безмятежное счастие».

В ответ на это писал я от 3 числа:

«Получивши строгое запрещение приветствовать Вас «крылатым» словом, как выразился раз Покойный Владыка Филарет в письме к покойному Государю, я хотел было предстать пред Вашим Превосходительством, в день вашего ангела, с книжным приношением, но и в этом воспрепятствовала мне почтовая контора. Адресованную на станцию Сергиево посылку с книгою на ваше имя на почте не приняли, потому что «Сергиево» – полустанок-де, а не станция. Итак, если Вам угодно будет получить от меня в дар новую книгу: «Письма Митрополита Филарета к Высочайшим Особам и другим лицам», извольте указать мне верный путь и надежный способ к доставлению Вам моего дара.

Душевно благодарю Вас за сообщение мне разных известий. Особенно интересна весть о милом ответе Великой Княжны на вопрос К. Н. Посьета».

2 числа скончался в Видине (в Болгарии) первый болгарский экзарх Анфим⁶⁵⁶ (в мире Афанасий Михайлович Чалыков, род. в 1816 г.). Почившего иерарха я знал лично в Москве, где он жил некоторое время по окончании курса в 1854 г. в Московской духовной академии.

3 числа получил письмо из Казани от архимандрита Зилантова монастыря Сергия (Василевского). Он писал от 26 ноября:

«По милости Господней сподобился я посильно совершить и второй мой труд, – полную биографию в Бозе почившего приснопамятного первосвятителя Киевского Филарета⁶⁵⁷.

В бытность мою недавно в С.-Петербурге сочинение это было принято там с живым и полнейшим сочувствием и благовниманием, начиная с Высокопреосвященнейшего первосвятителя Митрополита Исидора, имени коего оно посвящено, и Его Высокопревосходительства Константина Петровича.

Имею честь и утешение представить Вашему Высокопреосвященству экземпляр этого сочинения и прошу не оставить его без благовнимания, какого изволили удостоить Вы и первый мой труд – биографию Антония⁶⁵⁸, архиепископа Казанского.»

В ответ на это писал я от 8 числа:

«Хотя я, известившись из газет о поступлении в продажу вашего нового литературно-биографического труда о приснопамятном святителе Киевском Филарете, поспешил приобрести его, тем не менее приношу Вам усерднейшую благодарность за доставление мне второго экземпляра вашего ученого произведения. Я принял его, как знак вашей доброй памяти о мне. В свою очередь прошу и от меня взаимно принять препровождаемый при сем экземпляр моего нового издания: «Письма Митрополита Московского Филарета к Высочайшим Особам и другим лицам».

7 числа писал я господину Обер-Прокурору Св. Синода:

«Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь!

Отношением от 4 минувшего нобря за № 4 5122, при коем приложена бумага на имя Вашего Высокопревосходительства от крестьянина Вышневолоцкого уезда села Алексеевского Косьмы Иванова, требуются от меня по содержанию сей бумаги сведения.

Вследствие сего, имею честь сообщить Вашему Высокопревосходительству следующее:

Крестьянин Косьма Иванов пишет, что на место уволенного от должности по болезни священника села Алексеевского Феодора Успенского назначен сын его Иван Успенский, 19 ½ лет.

Это справедливо. Но такое единственное исключение допущено мною по следующим соображениям:

1) Священникъ Феодор Успенский, отец Ивана Успенского, один из более образованных священников Благочиннического округа; семейство его состоит из пяти душ. Пораженный болезнию, Успенский не мог продолжать священническую службу, но, не прослуживши 35­ лет (рукоположен в священника в 1863 г.), он не имеет права на получение пенсии, и потому удаленный в заштат, он остался­ бы с своим семейством в беспомощном положении, если ­бы на его место не был мною назначен сын его, ныне окончивший курс семинарии.

2) Иван Успенский, сын Феодора Успенского, окончил курс с званием студента, с отличными успехами в науках, при отличном поведении. Рукоположенный во священника, он будет проходить свое служение под руководством своего опытного родителя, который, при телесной болезни, вполне сохранил душевные силы.

3) Возведение в священный сан ранее 20­ лет – явление не беспримерное в истории Христианской Церкви. Бывали случаи, что ранее двадцатилетнего возраста рукополагаемы были не только пресвитеры, как например, препод. Феодор Сикеот (†|613 г.), но и епископы, напр. священномученник Елевферий, 2 века, и св. Климент, епископ Анкирский († 312 г.) и даже патриархи, например, Стефан (886 г.), и Феофилакт (с 993 г.) – константинопольские: тот и другой из них возведены были на эту высочайшую иерархическую степень в шестнадцатилетнем возрасте.

Сообщая о сем Вашему Высокопревосходительству, не могу не обратить вашего внимания на то, что из всех прихожан Алексеевского прихода один только крестьянин Косьма Иванов, никем не уполномоченный, решился обре­менять Вас своею жалобою, хотя и он в своей просьбе на имя Вашего Высокопревосходительства, от 1 прошедшего августа, указывал на Ивана Успенского, как на преем­ника его отца; между тем, прочие прихожане, узнавши об этом поступке крестьянина Иванова (по фамилии Ястребова), обратились ко мне с просьбою, чтобы я определил к ним во священника, на место больного Феодора Успенского, сына его, студента Ивана Успенского, как известного им с самой лучшей стороны и по образованию и поведению.

Чем ­же объясняется единичное недовольство крестьянина Ястребова на определение во священника студента Успенского? Не иным чем, как личным неудовольствием на отца его, священника Феодора Успенского за то, что вследствие донесения сего последнего, родной дядя Ястребова, Гавриил Ястребов (ныне умерший) удален был от должности церковного старосты, по причине открыто развратной жизни».

9 числа писал я в Москву профессору Университета А. Ст. Павлову:

«Препровождаемый при сем экземиляр собранных и изданных мною Писем блаженной памяти митрополита Московского Филарета к Высочайщим Особам и разным другим лицам прошу Вас благосклонно принять от меня в дар. Извольте читать сию книгу и назидаться, а по прочтении прошу сообщить, что найдете в ней интересного по отношению к вашей специальности.

Благодаря вашему мощному заступлению, мне начали исправно доставлять книжки Чтений в Обществе истории и древностей Российских. По званию почетного Члена сего Общества и я, в свою очередь, почел долгом послать туда экземпляр своего нового издания.

Вот наконец и ваш почтенный кум и коллега попал в наш верховный ареопаг. Тут ему желаю и оставаться целый век.

С большим интересом прочитал я не очень давно вашу брошюру по известному вопросу о браках. С выводами вашими я совершенно согласен. Но осуществятся ли когда-нибудь ваши мысли: вот вопрос!»..

11 числа утром посетил меня новый дивизионный генерал Михаил Васильевич Лауниц – уроженец Полтавской губернии. Беседою своею он произвел на меня приятное впечатление.

12 числа получено было мною два письма: одно из Харькова, а другое из Петербурга.

Из Харькова от 8 числа писал протоиерей С А. Илларионов:

«Душа ­моя давно горит поделиться разными впечатлениями из Крыма, но они так часто сменялись одно другим и сопровождались такими особыми обстоятельствами, что трудно было взяться за перо.

Возвращение мое предварило только несколькими днями приезд Государя в Харьков, и хлопоты по этому всею массою навалились на меня, так что в несколько дней истрепали запас здоровья, заэкономленный в Крыму; но слава Богу, что все окончилось благополучно и в порядке! Событие 17 октября поразило всех до иступления; ночью 18 получена была телеграмма, что Государь изъявил согласие принять депутацию в Харькове от всех сословий и учреждений, но где и как – не сказано. Поэтому ночь прошла в гаданиях, и на утро Владыка распорядился собраться всему духовенству в Университетской церкви, так как собор наш ремонтировался. Оба Владыки и духовенство сидели до 11 часов: ниоткуда и никаких вестей нет. Вдруг быстро вскакивают в церковь два господина и говорят: чрез 10 минут Государь будет в Университетской клинике. Едва успели выйти из алтаря, как в дверях церкви показались Государь, Государыня, Наследник и Георгий Александрович. Владыка стал приветствовать Их Величества речью⁶⁵⁹; первые слова произнес громко и твердым голосом, но, увидев слезы на глазах Государыни, голос заколебался и ослабел на краткий момент. Затем скоро оправился и произнес с неподражаемым чувством выразительности и силы. Встреча прошла обычным порядком во всем благоприлично. Владыка благословил иконою Озерянской Божией Матери и, по отбытии Их Величеств, сейчас ­же был отслужен молебен о благополучном путешествии. Публика всех званий, тоже возвратившись из вокзала, после отъезда Государя, снова просила Владыку служить еще молебен. Потом в продолжении двух недель ­ежедневно все сословия, учреждения, общества, частные лица просили Владыку служить молебны или в соборе, или­ же в особых собраниях о чудесном избавлении от угрожавшей опасности Царя и Августейшей Семьи. Торговцы отдельно служили во всех рядах; углепромышленники, трактирщики, извозчики, отставные солдаты, – все это группировалось особо и служили большею частию в соборе и в отдельные дни. Город предположил устроить часовню на месте крушения и ассигновал тридцать тысяч. Земство на устройство церкви ассигновало шестьдесят тысяч и просит разрешения открыть всероссийскую подписку.

На днях и Харьковское духовенство, рассчитывая на единомыслие и всего духовенства епархии, пришло к следующей мысли: отлить серебряный колокол в десять пудов, повесить его на соборной колокольне с западной стороны, обращенной к железной дороге, на особых кронштейнах под навесом; изобразить на нем портреты Государя Императора, Государыни Императрицы, Наследника Цесаревича, отдельно каждый, а Великого Князя Георгия Александровича и Великих Княженъ Ксении и Ольги Александровен – в одной группе. – Надпись имеет быть такая: «сей серебряный колокол сооружен духовенством Харьковской епархии 1888 года, в память такого-то события». Ассигновать две тысячи рублей и хранить при соборе с тем, чтобы на проценты из них псаломщик, сторож, или другое лицо ежедневно в час пополудни, т. е. время события, –производил мерный звон в течении пяти минут, дабы каждый, слыша этот необычный звон, перекрестился и возблагодарил Бога за дарованную милость Царственной Семье и всему Отечеству. Колокол, как благовестник молитвы, из рода в род будет передавать и напоминать о чудесном событии, случившемся вблизи Харькова, не только взрослым, но и малым детям. Духовенство составило особый акт и проект, и просило Владыку доложить Г. Обер-Прокурору. Теперь с нетерпением ожидает, какой взгляд сделает на это оригинальное предприятие Его Высокопревосходительство Константин Петрович.

Благословите похвалиться теперь Харьковским кафедральным собором. Первая мысль о переделке его принадлежит Вашему Высокопреосвященству. ­Вы советовались с архитектором Даниловым и старожилами Харьковскими и находили возможным устранить все налепленные арки и открыть первый его вид; но тогда не пришлось встретить сочувствия со стороны граждан. В настоящее время мысль ваша осуществлена нашим Владыкою, которому Бог послал в помощь одного человека – церковного старосту купца Уткина, – усердного, энергичного, честного, состоятельного и преданного Владыке. Собор в два света, высота грандиозная, стены разделаны под мрамор, орнаменты художественные и разделаны в древнем Византийском вкусе, освещается семью большими паникадилами, – словом, величие, поражающее взоры всех. Слава Богу тако благоустроившему!»

Наконец, из Петербурга от 9 числа писал протоиерей И. Я. Образцов⁶⁶⁰:

«Простите благодушно, что я позволяю себе беспокоить Вас прочтением этой моей, всегда плохо разборчивой, рукописи: все жалость моя по родным моим причиною того. У Вас в Твери вот уже больше 2-х месяцев проживает мой родной племянник, Яков Образцов. Он в нынешнем году кончил курс семинарии и не очень дурно, но, к сожалению, не в первом разряде. Не помышляя пока о священстве, даже и о диаконстве, он хотел бы пока послужить только в должности псаломщика. В ожидании таковой он и проживает в Твери, порядочно изнуряет отца и места все получить не может. Будьте Ваше Высокопреосвященство благосердным отцом – устройте молодого человека. Я полагаю, кончивший семинарский курс, имеющий и голос недурной (тенор), мог ­бы быть в городе псаломщиком. Сколько мне известно, он паренек скромный, трезвый, вежливый; я с своей стороны постараюсь внушить ему внимательность и благоговение к делу и послушание священнику. Поведет себя одобрительно, приучится к церковности, может, как окончившие полный семинарский курс, быть удостоен со временем и священства. А теперь пусть начинает с церковника. Мне думается, я не очень многого прошу для семинариста, чтобы тем затруднил Ваше Высокопреосвященство.

Теперь позволю себе несколько похвастать. 10 ноября исполнилось, по неисчетной милости Божией, двадцать пять лет моей педагогической службы. Хотел было замолчать, потихоньку поблагодарить Господа и в этот день, как и в другие, делать свое обычное дело; но мода не дозволила мне того: устроили мне праздник и такой, какого я едва ­ли и заслужил. И прихожане мои, и все ученики, и бывшие и теперешние, воспользовались этим днем, чтобы выразить мне чувства и признательности, и почтения и любви. Немало было и веществедных выражений этих чувств, но меня всего больше порадовали мои новые слушатели-студенты Императорского Историко-филологического Института. С нынешнего учебного года, по единогласному избранию конференции, и больше по личному убеждению самого Ив. Дав. Делянова, я состою профессором богословия в этом Институте. Сильно не хотелось мне принимать эту должность в годы, уже далеко не молодые, и при нынешнем настроении молодежи, но и отказаться было стыдно: принял и начал исполнять, в надежде на помощь Божию. Что­ же теперь оказалось? В день юбилея моего, наряду с другими, явилась ко мне и депутация от студентов Института (по ­2 чл. с курса – 6 чел.) во главе с директором. После речи ­начальника, сказали свое слово и студенты, и какое­ же слово? «Мы, батюшка, явились к Вам не по обычаю, не до форме, а по искренним чувствам всех наших товарищей: Вы лекциями вашими пробуждаете наши ­умы, трогаете сердца, заставили нас полюбить богословскую науку; после каждой почти лекции вашей у нас идут рассуждения, споры; каждая ваша лекция – утешение для нас»... Как хотите, Ваше Высокопреосвященство, а в нашу пору слышать такие вещи от людей, которые еще не научились лгать и лицемерить, великое утешение, да и для того, кто это умел вызвать, не непохвально... 3а то уже и трудно мне. Читаю на трех курсах, по лекции в неделю; в каждом курсе особый предмет и для каждого курса даю свои записки, которые студенты и литографируют для репетиции. За то уже и Кадетский корпус оставил и гимназию: все внимание со­средоточил на этом высшем учебном заведении. Теперь первую половину учебного года почти кончил; если также успешно пройду и вторую половину, тогда могу сказать, что действительно «сила Божия и в немощи совершается».

Что-то наш ревизор нашел в вашей семинарии и моей родной? Нечаев – ревизор новый, но человек умный и добрый. Я уверен, что ревизия его будет иметь последствия для семинарии только добрые. – На днях мы обсуждали недоумение вашего семинарского Правления до поводу 1 ¼ балла, недостающего у воспитанника Калачева. Заключение вывели такое: об учениках следует судить не столько по половинам и четвертям, сколько по общему взгляду на воспитанника, и вообще не быть рабом уставной буквы...

Простите, еще раз прошу Вас, Ваше Высокопреосвященство, что утомил ваше зрение: но искреннейшему чувству почтения к Вам, я не мог быть лаконичным и в письме к Вам».

На письмо это я отвечал 13 числа:

«Получивши ваше любезное письмо, я очень обрадовался этому рукописанию, тем более, что давно не получал от Вас никаких вестей. Ответствовать ­буду Вам по ­ряду и по­ чину.

Что сказать Вам о вашем племяннике Якове Образцове? Что он живет в Твери более 2-x месяцев и не получает никакого назначения­ – ­это нисколько не удивительно при том множестве соискателей на каждое, даже незначительное место, какое вижу у себя. У ­меня болит сердце каждый почти день, когда я вынужден бываю отказывать в просьбах круглым иногда сиротам, не имеющим дневного пропитания: у вашего племянника есть, по крайней мере, отец. В Тверской епархии, несмотря да множество приходов и, следовательно, вакансий, такой избыток в кандидатах на места, что им можно было ­бы восполнить недостаток в двух или трех епархиях Сибирских. По моему мнению, высшему Начальству следовало ­бы воспользоваться этим избытком, для удовлетворения насущным потребностя­м других, нуждающихся в людях, епархий. Об этом я не раз, в свое время, заводил речь в Св. Синоде.

Очень сожалею, что я не знал о вашем 25-летнем юбилее педагогической службы и не поздравил Вас. Примите теперь мое искреннее приветствие и вместе с ним усердное книжное приношение.

Сердечно радуюсь за Вас, что ваши новые слушатели-студенты выразили Вам такие добрые чувства и так оценили ваши поучительные лекции. Но от ваших дарований и познаний естественно ожидать таких благих плодов. Да дарует Вам Господь и впредь пожинать еще вящшие плоды от ваших учено-педагогических трудов!

Ваш новый ревизор весьма тщательно произвел ревизию в здешней семинарии и нашел, вероятно, немало опущений и отступлений от Устава. – Признаюсь Вам, нынешние семинарские и училищные уставы для служащих в училищах составляют такое ­же неудобоносимое иго, какое закон Моисеев составлял для Евреев. – И какое странное при сем положение епархиальных архиереев! – Архиерей может узнавать о недостатках и опущениях в подведомых ему учебных заведениях только чрез пять-шесть лет, благодаря приезду петербургского ревизора. Почему бы архиереям не дать таких ­же домашних ревизоров, которые бы не чрез пять-шесть лет, а ежегодно и даже ежемесячно могли­ бы заглядывать в учебные заведения и о всем, что там творится, доводить своевременно до сведения архиерея, для немедленного принятия надлежащих мер к исправлению усмотренных недостатков и опущений. Я неоднократно заявлял в Св. Синоде мысль о необходимости епархиальным архиереям иметь в своем распоряжении особых доверенных лиц, для исполнения экстренных поручений по епархии. Но это осталось и остается только pium desiderium».

13 числа получил письмо из Сергиевой Пустыни от В. А. Иордан. От 10 числа она писала в ответ на мое письмо от 3 числа:

«Не знаю как и благодарить Вас за письмо и поздравление. Спаси Вас Господи!

Преосвященный Феофан писал мне однажды, что клевета – целительная грязь, но, признаюсь, нелегко омываться ею!

Как Вы нашли Митрополита Платона? Мне пишут из ­Петербурга, что он значительно ослабел и не участвовал ни в одном богослужении; но я уповаю, что он понемногу окрепнет. Все знавшие раньше Преосвященного Алексия⁶⁶¹ находят, что он значительно пополнел и утратил прежнюю ангелоподобность».

14 числа получено было мною два письма из Петербурга – от Помощника Управляющего Канцеляриею Св. Синода С. В. Керского и Вице-Директора Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода Игн. Кл. Зинченко.

Вот что писал от 11 числа г. Керский:

«Сердечно благодарю Ваше Высокопреосвященство за присланный мне юбилейные издания и за экземпляр писем митрополита Филарета. Чтение ваших изданий продолжает доставлять мне истинное утешение. С удовольствием вижу, что ваши заслуги Русской Церкви и ваши высокие личные качества оценены по достоинству. А ваши труды по изданию творений Митрополита Филарета поистине заслуживают удивления, и по своей необъятности, и по солидности. И масса примечаний, и принятая Вами система, и предисловия к разным томам дают изданию характер издания научного, за которое наши ученые скажут спасибо. Да и говорятъ уже. Недавно мне пришлось прочитать предисловие к тому, в котором помещена переписка по поводу Константинопольских и Болгарских дел, и я положительно был изумлен тою стройностию плана, тем уменьем из громадной переписки уловить и рельефно выставить и осветить существенные моменты, тем глубоким всесторонним изучением предмета, какими характеризуется это предисловие.⁶⁶² И вот этот гигантский труд доведен теперь до конца. Честь и слава Вам, соединившим чрез ваш подвиг ваше светлое имя с именем Приснопамятного.

У нас в Питере идет теперь обычная работа, но, разумеется, не такая крупная, как ваша. На очереди стоит дело о реформе военного духовенства, вашими­ же руками подготовленное и до сих пор странствовавшее по разным ведомствам. Наконец, оно возвращено с отзывом В. К. Владимира Александровича.

От души желая здоровья Вам, Владыко Святый, и приветствуя Вас с наступающими праздниками и новолетием, с отличным почтением и сыновнею любовию имею честь быть»...

Г. Зинченко писал от 12 числа:

«Спешу принести Вам глубочайшую благодарность за полученные мною письма Филарета Митрополита Московского, Вашим Высокопреосвященством собранные и изданные. Вам известно, что я один из усерднейших читаталей всего того; что Вами написано, или издано, а потому можете судить, как дорога присланная для меня книга.

При занятиях по новой своей должности⁶⁶³ мне иногда приходит на мысль дневник Вашего Высокопреосвященства. – Может быть, Вы и не помните, как однажды удостоили меня доверием, прочитав мне выдержку из этого дневника об обращении костела в церковь, и о разговоре между нами, бывшем по случаю этого чтения. Поступающие в Канцелярию Обер-Прокурора бумаги не только о предметах подобного рода, но и вообще об епархиальных делах, требующих уменья действовать, а не одного знания законов, каждый раз приводят мне на мысль выдержку из вашего дневника, прослушанную мною, и вызывают сожаление, что подобные выдержки не имеются в общем сведении. Мне казалось ­бы, что многое из дневника Вашего Высокопреосвященства было бы не несвоевременно к обнародованию для пользы Церкви.

Простите за неуместные, может­ быть, речи».

14 числа скончался въ Ницце сошедший со сцены государственной деятельности известный граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов, на 63 г. от рождения (род. в 1825 г.). Некролог его помещен в № 4597 газ. «Новое Время»,­ а в Историч. Вестн. 1889 г. (т. XXXV, стр. 451–460) напечатано воспоминание о Графе К. Бороздина.

16 числа скончался преосвященный Александр⁶⁶⁴, епископ Костромский, от крупозного воспаления легких, 62 лет от рождения. – История жизни почившего архипастыря достойна особенного внимания. Уроженец Литовской епархии, по окончании семинарского курса, был рукоположен во священника; овдовевши, принял монашество и поступил в 1835 г. в С.-Петербургскую духовную академию, где окончил курс в 1857 г. со степенью кандидата богословия. В том же году назначен был миссионером в Пекинскую миссию. По возвращении из Пекина, назначен в 1866 году Инспектором Полоцкой семинарии и в 1869 г. возведен в сан архимандрита; в­ 1871 г. определен настоятелем посольской церкви в Риме; в 1877 г. рукоположен во епископа Туркестанского, в 1883 г. переведен на Костромскую кафедру. Так разнообразны были пути жизни почившего епископа!

С Преосвященным Александром я познакомился в 1866 г. в Москве, где он, по возвращении из Пекинской миссии, временно находился в Новоспасском монастыре, откуда поступил в том ­же году на должность Инспектора Полоцкой­ (ныне Витебской) семинарии, а вслед за ним (в Сентябре) прибыл и я в Витебск на Полоцкую епископскую кафедру. Здесь он служил при мне до 1871 г., когда был послан в Рим настоятелем Посольской церкви. – Письменные сношения между нами продолжались до самой его кончины.

16 числа получил письмо из Вильны от Н. А. Сергиевского. Он писал от 14 числа:

«Был в разъездах, потому и задержался откликнуться на почтеннейшее письмо Вашего Высокопреосвященства с приложением книги Писем покойного Владыки Филарета. Несказанно благодарен я Вам;­ Высокопреосвященнейший Владыко, за эту книгу. Успел прочитать почти всю книгу. Многое напомнила мне она из моего прошлого, совпадающего с тем­ временем, которое обнимают собою письма. Вспомнился мой первый приезд в Петербург с письмом от Владыки к графу А. П­ Толстому; вспомнились мои первые рабочие шаги в Петербурге, мои работы, дошедшие потом до участия в серьезных синодальных делах и вопросах. Это была лучшая, светлая пора жизни; читая изданные Вами письма Владыки, радостно вспоминал о ней и в то­же время нес к Вам мое благодарное сердце­. Дай Бог наибольшего распространения этому драгоценному изданию. Много поучительного в нем для деятелей нынешнего времени в тех же сферах. Послушают ­ли только живого слова усопшего Святителя? В родной нам обоим Москве прежде всего раздается этот вопрос. Но ответ ясен. Там все отвергнуто и изгнано, все, что носило печать духа и глубокомыслия Филарета. Простите, увлекаюсь и раздражаюсь при мысли о современной Московской иерархии...

Испрашивая святых молитв ваших, и архипастырского благословения, с глубочайшим уважением, горячею любовию и всесердечною преданностию имею радость быть»...

17 ч. получено письмо от А. В. Гаврилова, который от 16 числа пишет мне:

«С переплетенными мною книгами Филарета случилась история. В среду Константин Петрович спрашивает меня, что он доселе не получил последнего издания вашего, а между тем многие уже имеют его, что это значит? Я ответил, что 11 книг, тщательно переплетенных, три недели назад, доставлены ему в двух тюках. «Я их не видал», сказал он. Оказалось, что книги были поставлены в его кабинете, но ставивший болван не растюковал их и не доложил о них. Вчера получил уведомление, что книги он нашел и сделает соответствующие распоряжения. Таким образом, и оправдалась пословица: «поспешишь, людей насмешишь». Я торопил переплетчика затем, чтобы книги провалялись неведомо где три недели.

Мне поручено составить указатель ко всему, что писал Филарет, за исключением его ученых, учебных сочинений и проповедей. Почти все уже прочитано. Остаются журналы, где также немало рассеяно писем, заметок и записок Филарета. Работа утомительная, потому что обширная».

18 числа получил письмо из Петербурга от протоиерея И. Я. Образцова; от 17 числа о. протоиерей писал мне:

«Любвеобильное ваше сердце взыскало меня новым трудом вашим и мне остается сказать одно: примите Ваше Высокопреосвященство мою глубочайшую сердечную благодарность за ваш подарок, так для меня ценный. Молил ­бы я Господа Бога, чтобы Он привел меня составить и издать какую-либо книгу, которая достойна была­ бы вашего высокого имени, чтобы я мог хотя малой лептой от­благодарить Вас за имеющиеся у меня высокоценные издания ваши.­ Других способов выразить Вам мою благодарность я не знаю, а об этом способе упоминаю, потому что действительно кое-что мною надумано, и, если осуществится эта моя дума, тогда Вам, одному из самых первых, преподнесу труд мой. У нас нет удовлетворительного «нравственного богословия». Теперь в III курсе Института я взял на себя задачу излагать эту науку, и, кажется мне, дело идет недурно. Лекции мои студентами литографируются. Если, по окончании всего курса, действительно выйдет что-либо недурное, то, может статься, я и позволю себе напечатать свои записки и издам их. Если не сделаю этого, то займусь приведением в порядок другого материала, давно уже имеющегося у меня и относящегося до истории Киевской учености в нашем отечестве. Во всяком случае пора­ бы мне проснуться и снова начать литературные и ученые работы, к которым имел охоту в начале моей общественной деятельности. К глубокому сожалению, из всего, что мною когда-то напечатано было, нет ничего даже и у меня самого.

На ваш подарок я, можно сказать, набросился, как только получил его. Это было в 11 часу утра. Я обдумывал лекцию в Институте. Оставил и обдумывание; раскрыл книгу, попались письма к А. П. Ахматову, и я не мог оторваться, пока часы боем своим не заставили меня придти в себя: до того увлекательно чтение писем, Вами изданных. По возвращении с лекции, я опять – за них и на этот раз начал уже с «предисловия». Ваше Высокопреосвященство составили это предисловие, можно сказать, образцово: и в немногом, но Вы сказали все, что читатель найдет в книге. Я по крайней мере действительно нашел полнейшее соответствие между предисловием и книгою. Помоги Вам Господи и еще и еще обогащать нашу литературу подобными изданиями. Вы навеки связали ваше имя с именем величайшего из святителей наших. Вы оказались достойнейшим спутником великого светила нашей Русской Церкви».

20 числа получено было мною еще два письма: одно из Петербурга, другое из Москвы.

Из Петербурга снова писал мне от 18 числа протиерей И. Я. Образцов, в ответ на мое письмо от 17 числа:

«Драгоценный подарок ваш просто губит меня. Вчера мне следовало­ бы непременно читать разный материал для лекции в Институте, а я между тем не утерпел, опять взял вашу книгу и опять увлекся: прочел письма к преосвященному Гавриилу⁶⁶⁵ и так дальше до писем к миссионеру Макарию⁶⁶⁶ включительно. Глубочайший интерес имеет все, а примечания ваши еще более увеличивают этот интерес: получаешь подробные и точные сведения о весьма многих наших церковных деятелях ближайшего к нам времени. Для меня особый интерес имели письма к преосвященному Гавриилу, которого я хорошо помню, память которого чту, как Владыки добрейшего, хотя и слабохарактерного: очень уж творил из него детище этот о. Д. Сем. Орлов⁶⁶⁷, бывший его иподиакон. Когда увидал, что Владыка уж очень оветшал, этот о. Орлов выпросил себе лучшее из священнических мест и оставил его... Жизнь в Желтиковом, или точнее, в селе около Желтикова была для Владыки истинно скорбная, и кончина его блаженная дала ему истинный покой. Мы, дети, помню, горько плакали при его погребении⁶⁶⁸; я оставался до самого конца, пока прах его опустили под пол Желтиковского собора. Вечная память ему! Живо помню я и встречу преосвященного Филофея в Трехсвятском. Протодиакон сконфузился на многолетии новоприбывшему Владыке, не вытянул «многая лета» ему, и у нас заговорили, что его отставят; но он между тем пережил многих Владык, да и до сих пор еще не он ­ли у Вас – Иоанн Петров, если не ошибаюсь? Преосвященный Филофей⁶⁶⁹ был добр, но очень уж формален: много было сиротства при нем по его епархии. Преосвященный Алексий⁶⁷⁰ повел другую политику: стал устроять сирот и заслужил любовь, но Господь скоро взял его, равно как раньше его и преосвященного Евсевия⁶⁷¹, памяти по себе почти не оставившего. За Ваше Высокопреосвященство, сколько слышу, епархия благословляет Господа Бога и искренно молится о вашем здоровье и долгоденствии. Не забываю этого долга и я, многогрешный, когда совершаю Божественную литургию. Был бы я счастлив, если бы и Ваше Высокопреосвященство помянули меня в святых молитвах ваших».

Из Москвы писал от 18 же числа профессор Университета А. Ст. Павлов:

«Приношу Вам искреннейшую благодарность за драгоценный подарок к наступающему празднику – новый сборник писем приснопамятного митрополита Филарета, уже прочитанный мною от доски до доски. По моей «специальности» я нашел тут, конечно, не так много, как в «отзывах и мнениях»; но эти новые памятники неутомимо – творческой мысли Великого Московского Святителя были поучительны для меня в другом отношении. Они напомянули мне лета юности, когда я был еще бакалавром Казанской академии и принимал более или менее деятельное участие в событиях, которые, по их не совсем обыкновенному характеру, привлекали на нашу академию неблагосклонное внимание Высшего Начальства и, между прочим, вызывали строгий суд покойного митр. Филарета. Даже теперь не без некоторого чувства страха узнаю из писем, Вами изданных, что в вышних сферах заходила даже речь о совершенном закрытии Казанской академии, чему, однако ж, покойный Владыка не сочувствовал (хотя, говорят, и называл мою «Мать – Питательницу» Вавилонской блудницей). Живо вспомнил я, при чтении относящихся сюда писем, все эти «дела давно минувших дней», и возблагодарил Господа, что вышел из тогдашней сумятицы цел и невредим. А как легко было сломать голову в пропасти, на краю которой я стоял, нимало не подозревая опасности!... Нужно будет указать на эти места в письмах профессору Знаменскому, готовящему историю Академии к ее 50-летнему юбилею (в 1892 году). Пусть и он «поучается и поучает».

Литовский Владыка, по-видимому, гневается на меня за известную Вашему Высокопреосвященству конфиденциальную брошюру о браках, написанную против его мнения, которое вместе с разноречивыми отзывами других канонистов, несколько лет тому назад, было напечатано в особой, тоже конфиденциальной, брошюре. О гневе моего Досточтимейшего Преосвященного товарища по науке и кума заключаю из того, что он не отвечает на два мои письма, из коих одно было поздравительное – с днем Ангела (23 ноября) и назначением в Синод. Мне думается, что Высокопреосвященный канонист и вызван на берега Невы, главным образом, для участия в законодательном решении вопроса, которому посвящены вышеупомянутые брошюры. По крайней мере, Константин Петрович, требуя от меня отзыва по этому вопросу, писал, что откладывать его решение ad graecas calendas представляется уже невозможным. Конечно, Литовский Владыка всеми силами будет стоять за свое мнение, и, вероятно, восторжествует на честь и славу себе, но едва­ ли на пользу ближним.

Удивляет меня в описании юбилея Вашего Высокопреосвященства один странный пропуск: в числе ваших ученых трудов не упомянуты Specimina. Об авторе можно сказать словами басни: «слона-то и не заметил!»

На днях послал я в Церковные Ведомости статейку о том, могут ­ли незаконнорожденные быть поставляемы на священнослужительские степени? Если она будет напечатана, то почтительнейше прошу Вас, Владыко Святый, сообщить мне ваше мнение о ней. Упоминаемый в предисловии один из наших епархиальных Преосвященных – Экзарх Палладий. Беседа между нами происходила еще в Казани.

P. S. Хотелось бы мне приехать к Тверскому Владыке «Христа прославить»; но по случаю стоящих у нас (и, конечно, у Вас) сильных морозов не надеюсь на исполнение своего желания. Вернее будет заранее приветствовать Вас: «С праздником, Владыко Святый!»

24 числа получено было мною письмо из Ржева от инспектора Ржевского женского училища.

От 23 числа о. инспектор свящ. А. Виноградов писал мне:

«Осмеливаюсь сообщить Вашему Высокопреосвященству следующие краткие сведения об училище, вверенном моему надзору. Минувшее учебное полугодие прешло в училище в полном порядке. Преподаватели, свободные от сторонних занятий, время и заботы посвящали училищу. Воспитанницы с полным усердием занимались учением и очень подвинулись в развитии и познаниях. Вследствие этого училище представилось Его Высокородию, Члену Учебного Комитета при Святейшем Синоде, Петру Ивановичу Нечаеву, в благоприятном виде. Воспитанницы неоднократно удостоились от него похвалы за смелые и большею частию основательные ответы и за поведение в классе. Особенное внимание господином Ревизором было обращено на сочинения воспитанниц; многие перечитал он и на нескольких сделал надпись: «читал с удовольствием». Только сроки для составления сочинений (десятидневные в первое полугодие и 12–14 дневные на второе полугодие) находил он кратковременными. Прощаясь с воспитанницами, Его Высокородие изволил сказать: «Вы учитесь и ведете себя хорошо, хорошо и сочинения пишете; я буду ставить вас в пример в других училищах». Господина Ревизора поразила бедность и недостаточность физических приборов, приобретенных училищем на 92 руб., так что он неоднократно высказал о намерении своем, по возвращении в С­.-Петербург, содействовать восполнению этого недостатка в училище. Существенных недостатков в преподавании при ревизии не замечено».

25 число. Праздник Рождества Христова. Служил в кафедральном соборе. После литургии обычный прием поздравителей.

Затем получено было с почты 3 телеграммы и 19 писем.

Из трех телеграмм помещаю здесь телеграмму Московского Генерал-губернатора кн. Вл. Андр. Долгорукова.

Вот ее содержание:

«Примите, досточтимый Владыко, мое почтительнейшее поздравление с высокоторжественным праздником Рождества Христова и наступающим новым годом, исполненное, как и всегда, самых искренних и наилучших благожеланий Вашему Высокопреосвященству. Испрашиваю свя­тительского благословения вашего и усерднейше прошу не забывать меня в ваших молитвах».

На эту телеграмму я отвечал в следующих выражениях:

„Глубоко тронут благожелательным приветствием Вашего Сиятельства. Благоволите принять и от меня взаимное всеусерднейшее поздравление с великим и всерадостным праздником пришествия в мир Спасителя и приближающимся новым летом Благости Господней. Господь времен и лет да хранит Вас в мире и здравии.

Вашего Сиятельства усерднейший богомолец».

Из полученных мною писем немногие заслуживают внимание. Вот наиболее интересные из них.

От 23 числа поздравлял меня Обер-Прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев в таких выражениях:

«В виду приближающегося празднества Рождества Христова и приближающегося нового года, имею честь принести Вашему Преосвященству сердечное мое приветствие с сим великим торжеством Св. Церкви и приближающимся новолетием.

Исполняя этот приятный для меня долг, присовокупляю выражение искреннего моего желания, да благоволивший воплотиться ради нашего спасения Превечный Бог, споспешествуя Вам присно Своею благодатию на многотрудном поприще архипастырского служения вашего, дарует Вам и в грядущее новое лето, и на многие лета в будущем вожделенное здравие и благоденствие.

Поручая себя молитвам вашим, с совершенным почтением и преданностию имею честь быть»...

На это приветствие я поспешил ответствовать в следующих словах:

«Глубоко ­признательный Вашему Высокопревосходительству за благожелательное поздравление с настоящим спасительным праздником Христова Рождества и грядущим новым годом, долгом поставляю принести Вам, Милостивый Государь, взаимное почтительное приветствие с тем же великим праздником и молитвенно желаю Вашему Высокопревосходительству сретить новое лето Благости Господней в мире, здравии и благополучии.

С чувством глубокого почтения и совершенной преданности имею честь быть»...

Директор Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода И. А. Ненарокомов писал от 24 числа:

«Имею честь и радость принести Вашему Высокопреосвященству мое искреннейшее поздравление со всерадостным праздником Рождества Христова и приближающимся новым годом и выразить столь­ же искреннее желание Вам здравия и долгоденствия, при крепости телесных и духовных сил, на продолжение архипастырских и книжных трудов ваших во благо Св. Церкви и Отечества.

Вместе с тем покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство принять мою почтительнейшую благодарность за дорогой для меня дар вашей любви и внимания ко мне, – за полученный мною от Вашего Высокопреосвященства экземпляр писем приснопамятного Святителя Московского Филарета. Книга эта, поистине, составляет редкий перл среди современной массы произведений печатного слова. Слава и благодарение Вам, Высокопреосвященнейший Владыко, вызвавшему этот перл из забвения и предавшему его всеобщей известности на память и назидание и современников и потомства».

Настоятель Петербургской Владимирской церкви, мой добрый земляк, протоиерей А. Н. Соколов писал:

«Поздравляю Вас с праздником и желаю от души здоровья и душевного покоя, для прохождения вашего многосложного и многотрудного служения.

Не знаю, как пройдет 22 января, день моего двадцатипятилетнего настоятельства при Владимирской церкви. Хорошо, ежели­ бы никто не вспомнил. Если­ же явится какая-либо затея, я уеду из Петербурга и, надеюсь, что Вы дня на два приютите беглеца, вашего чтителя и земляка.

У меня – по-прежнему. Тружусь по церкви и приходу, и устаю. Силы не прежние.

Владыка⁶⁷² наш продолжает не жаловать меня. Четыре года я не был у него – после оставления должности благочинного. За что не жалует, – не знаю; может быть за то, что я – один из Владимирских. 25 августа он вызвал меня и сделал выговор невпопад. Я после в письме почтительнейше указал ему на то. О последствии письма не слышно. При свидании расскажу».

В ответ на это писал я 8 января:

«Усердно благодарю Вас за поздравление с прошедшим праздником; душевно приветствую Вас, супругу вашу с наступившим новым годом и приближающимся днем вашего юбилея. Если, по случаю этого дня, Вам будет угрожать опасность шумных оваций со стороны вашей паствы и ваших друзей, – бегите в мирную и тихую Тверь, где для Вас широко будет открыта дверь. – Здесь отпразднуем ваш юбилей самым скромным, домашним образом; между тем, вспомним добрую старину и сладце побеседуем о настоящем».

27 числа получено письмо из Москвы, от А. В. Краснопевкова, который от 25 ч. писал мне:

«Принося Вашему Высокопреосвященству поздравление с наступившим великим праздником Рождества Христова, желаю Вам провести его в мире и духовной радости.

Сегодня мы молились в соборе Христа Спасителя без Владыки митрополита. В первый раз видел я в соборе такое огромное собрание военных чинов, – это благодаря новому начальнику округа, генералу Костанда, человеку глубоко религиозному и преданному всею душею Православной Церкви. До сих пор, с самого основания округов у нас начальниками их были лютеране, вот результат: пока они командовали войсками, дела церковные были только необходимою повинностью. Пришел человек, глубоко православный, и все это почувствовали и увидели, что нельзя относиться к церкви легко. Это и утешительно и поучительно. Встретившись с генералом Костандой у митрополита Сербского, я не мог удержаться, чтобы не высказать ему своих мыслей».

1 января воскресенье. Новый год. Служил литургию и молебен в Кафедральном соборе; затем обычный прием поздравителей.

2 ч. получил письмо из Казани от доцента академии А. Ф. Гусева; от 28 минувшего декабря он писал мне:

„Ваше Высокопреосвященство, Высокочтимый и Милостивый Архипастырь!

Вчера я был порадован получением от Вашего Высо­копреосвященства, в дар мне, изданных Вами писем нашего знаменитого и незабвенного иерарха – Филарета. Приношу Вам мою глубочайшую благодарность за Ваше дорогое для меня внимание ко мне и за столь драгоценный подарок, изданный столь рачительно и изящно.

Пользуюсь случаем, чтобы сказать два-три слова о деле, всецело меня теперь занимающем и для меня важном в различных отношениях.

Уже 8 месяц как стала вакантною в нашей академии одна экстраординатура. Давно была бы замещена она, если бы я не являлся одним, притом, самым старшим по службе, кандидатом на нее. Между тем, она и теперь пустует, и незанятою, быть может, будет еще несколько месяцев. Совет Казанской академии, сколько я знаю, давно уже превратился в арену для борьбы страстей, задних мыслей и личных вожделений. Понятно, что эта борьба должна была сказаться и сказывается со всею силою теперь, когда поднят вопрос о моей экстраординатуре. Одни из профессоров, как напр., Г.... и И.....й, имеют теперь случай отомстить мне за мои, некогда напечатанные, ответы им на их литературные инсинуации против моих печатных трудов. Другие из профессоров рады возможности сыграть в оппозицию Св. Синоду, осмелившемуся назначить меня на академическую кафедру, когда они хотели поставить на ней своего протеже. Третьи из профессоров боятся действовать наперекор желаниям профессоров первых двух категорий. Благодаря этому и происходит следующее: о. Ректор два раза предлагал Совету избрать меня на вакантную экстраординатуру, но Совет, в огромном большинстве своем, настаивал или на немедленном избрании г. Терновского⁶⁷³, или на отложении дела до тех пор, пока не сделается вакантною еще одна экстраординатура. О. Ректор вынуждался каждый раз уступить большинству. При господствующем в академиях конституционном управлении такие явления понятны, тем более, что устав не озаботился ясно и точно указать условий избрания в экстраординарные... Такой интрижный ход дела о моей экстраординатуре весьма огорчает меня и нередко ставит в невозможность работать... Я дошел, наконец, до того, что желал бы только, чтобы дело так или иначе, но скорее кончилось и не томило меня⁶⁷⁴.

Пожелавши Вашему Высокопреосвященству всего доброго и радостного и прося Ваших святительских молитв о мне, имею честь пребыть»...

В этот день, т. е. 2 числа, скончался в Москве протоиерей Георгиевской, на Всполье, церкви, Димитрий Васильевич Разумовский, 65-ти лет от рождения, магистр XI курса (1843 г.) Киевской дух. академии. Покойный известен был в Москве как глубокий знаток нашего церковного пения, и он был профессором церковной музыки в Московской консерватории. Им напечатаны были два сочинения: 1) Церковное пение в России. Выпуски 1–3. Москва, 1867–1869; и 2) Богослужебное пение православной греко-российской церкви. Москва, 1886. Сверх сего, им помещено было немало статей, по церковному пению в разных журналах⁶⁷⁵.

3 ч. писал я в Петербург Александру Вас. Гаврилову:

«Сердечно благодарим Вас за телеграфическое, или, говоря словами Филарета, крылатое поздравление с праздником. Простите, что до сих пор мы не отвечали Вам на это поздравление, в твердой надежде на личное приветствие Вас.

Но видно служебные обстоятельства не позволяют Вам посетить нас. Очень жаль; а мне хотелось бы переговорить с Вами о многом и по литературным, и по домашним, и по служебным делам.

История с моими книгами⁶⁷⁶ вовсе неожиданна для меня. Но почему Вы представили Константину Петровичу 11, а не 10 книг: разве я выслал Вам 13 экземпляров? – 31 декабря я удостоился получить за поднесение книги Высочайшую благодарность. От имени прочих Царских Особ не имею пока никаких отзывов. Не знаю, по­слана ли книга в Афины Королеве Ольге Константиновне.

Искренно благодарю Вас за одобрительную и поощрительную рекламу о моей книге. Она прочитана не только в России, но и за пределами ее, как мне пишут из Румынии. За Ваш труд я желал бы лично поблагодарить Вас и предложить Вашей милости здравицу.

Вчера получил я от Хозяйственного Управления требование всех трех моих изданий по 54 экземпляра каждого, по числу семинарий. – Я особенно рад за сбыт хотя нескольких экземпляров Указателя Патр. Ризницы. С 1883 года продано этой книги не более 100 экземпляров, между тем, как она напечатана в количестве 1500 экз. – Правда, не одна сотня этой книги раздана мною туне.

Новая книга моя идет в продажу довольно успешно, хотя и не успешнее даровой раздачи. Но для вящшего успеха продажи не следует ли еще раз напечатать объявление о книге в какой-либо из более распространенных петербургских газет, помимо «Нового Времени?» Если это не обременит Вас, то я покорнейше просил бы Вас распорядиться этим».

6 ч. получено было мною два письма – одно из Одессы, другое из Петербурга.

Из Одессы официальным письмом от 30 декабря минувшего года за № 389 уведомлял меня Вице-Президент Императорского Одесского Общества истории и Древностей В. Юргевич о избрании меня Почетным членом сего общества. Вот что изъяснено в этом письме:

«Общество, ценя высоко Ваши ученые труды, из коих один, изданный в настоящем году (письма Митрополита Филарета), получен недавно Обществом с благодарностию, в Заседании своем 15 сего декабря избрало Вас своим Почетным Членом. О таковом избрании Общество имеет честь почтительнейше уведомить Ваше Высокопреосвященство, сообщая, что диплом на это звание будет выслан своевременно».

Из Петербурга писал от 4 января известный биограф Николай Плат. Барсуков⁶⁷⁷:

«Долг признательности обязывает меня принести Вашему Высокопреосвященству мою глубочайшую благодарность за драгоценный дар, который я имел счастие получить от Вас.

Творения Филарета, вместе с произведениями Князя П. А. Вяземского и Пушкина служат мне надежным руководством и чистым источником при описании жизни и трудов М. П. Погодина⁶⁷⁸ вторую книгу которого, в непродолжительном времени, буду иметь честь представить на снисходительное воззрение Ваше, Высокопреосвященнейший Владыко!⁶⁷⁹

Поздравляя Вас с новым летом благости Господней и испрашивая Ваших святых молитв и благословения, имею счастие пребыть»...

9 ч. получил письмо из Петербурга от протоиерея Вознесенской церкви, Вас. Як. Михайловского. Он писал от 6 числа:

Поздравляю Ваше Высокопреосвященство с новым годом. Дай Бог Вам много, много лет святительствовать и пасти стадо Христово с тою же мудростию и любовию, которыми ознаменовано Ваше правление на ниве Божией.

Усердно прошу Ваше Высокопреосвященство принять малый мой дар от великого моего усердия. Не владея кистию, а обладая фантазиею и благодарным сердцем, я желал выразить свои чувства о Ваших архипастырских отношениях к пастве как-нибудь наглядно на память родом. И вот моя фантазия чужими руками воплощена в рисунке. Прошу Вас, примите его с обычною Вашему Высокопреосвященству благосклонностию. Да будет он хоть изредка напоминанием о моих сыновних, благодарных чувствах к Вам, любимый мой Святитель Христов. Я не знаю, чем и как выразить Вам свою благодарность за все добро Вами мне и моим присным содеянное.

Радуюсь я за Вашу литературную деятельность. В последнее время, кажется, не проходит года, чтобы Вы не издали какого-нибудь почтенного Памятника Ваших сведений и уважения к труженикам науки и подвижнику Святой церкви Русской.

Я же, кое-что по пути в Иерусалим и обратно писавший, при многих разнородных здесь, конечно, безмездных, (нас лишают денежного вознаграждения) поручениях, еще доселе не собрался привести в порядок для печати свои путевые записки. Правда, я 14 ноября говорил в Думе о своих впечатлениях от Иерусалимской религиозной жизни. Но своею правдивостию я на весьма многих слушателей навел такой страх, что во многих отпала охота не только ехать, но и жертвовать Святогробскому братству и Иерусалимскому Патриарху, жадному до денег, закрывающему старинные школы, на радость иезуитам, и закрывшему в мае прошлого года даже единственную, правда плохую, Семинарию в Палестине. И все экономии ради. Никодим откровенно говорит: «расходов с закрытием школ меньше будет, а из России доходы то будут поступать по-прежнему». – 18 декабря у К. П. Победоносцева я держал другую речь на другую тему, более политичную и для русского сердца отрадную: «о современном отношении русского народа (массы) ко святой земле». Речь многим понравилась. Даже К. П. Победоносцев сказал мне спасибо. Но все эти речи не из ряда моих путевых записок. Теперь я примусь за них для редакции «Русского Паломника», уже объявившей о моем труде.

Долго мне будет памятен прошлый 1888 год – високосный. Дочь выдал замуж, трех племянниц за священников, в Иерусалим съездил, серебряную свадьбу довольно светло, семейно отпраздновал и ХХ­V-летний юбилей священства совершил прилично не без больших денежных расходов: всюду требовался карман, а он у меня не бездонный и не особенно поповский».

В ответ на это писал я от 11 числа:

«За ваш оригинальный дар – символико-идиллическую картину (изображение пастыря со стадом овец, угрожаемых нападением волков) приношу Вам искреннюю благодарность, а от меня за поэтически­ художественное произведение прошу принять в воздаяние прозаический плод моих посильных трудов (письма М. Филарета).

Простите, что я не приветствовал Вас с совершившимся двадцатипятилетием вашего пресвитерского служения: это произошло от моего неведения о таком знаменательном в вашей жизни событии. Позвольте теперь восполнить это опущение моим сердечным поздравлением, с искренним желанием Вам от Господа благодатной помощи на дальнейше плодотворное служение церкви Божией.

«Русский Паломник» я получаю, и с интересом буду следить за появлением в нем ваших статей о путешествии вашем в Палестину.

Призывая на Вас и на семейство ваше Божие благословение, с искреннею к Вам любовию и душевным уважением остаюсь»...

12 ч. послан мною экземпляр изданной мною книги:

«Письма Митрополита Филарета к Высочайшим Особам и пр.» преосв. Вениамину, архиепископу Иркутскому⁶⁸⁰, с Старицким помещиком Поздняковым, отправлявшимся в Восточную Сибирь на службу.

15 ч. Воскресенье. Служил в своей Крестовой церкви и возвел в сан игумена строителя Успенской Могилевской пустыни, иеромонаха Арсения, назначенного настоятелем Троицкого Селижарова монастыря. При вручении ему игуменского жезла сказана была мною следующая краткая речь:

«Всечестный о. Игумен Арсений!

Врученный тебе жезл сей да будет для тебя сколько знамением начальственной власти, столько же и символом вышней благодатной силы, по реченному: «жезл силы послет ти Господь от Сиона». Под осенением этой благодатной силы вступи на новое поприще твоего служения и пользуйся своею начальственною властию ко благу новой, вверенной тебе духовной паствы. Заблуждающих вразумляй, согрешающих исправляй и всех руководи и направляй на пути спасения добро­рассудными советами, кроткими, отеческими наставлениями, а наипаче примером своей неукоризненной, доброй и благочестивой жизни».

16 ч. Варшавский генерал-губернатор, Иосиф Влад. Гурко⁶⁸¹, владелец сельца Сахарова, Тверского уезда, просил у меня разрешения похоронить умершего 8-летнего сына его в склепе, при доме (в парке) означенной усадьбы, с намерением построить над склепом церковь. Разрешение на это дано 17 числа.

17 ч. послал в Петербург профессору дух. академии Тимофею Вас. Барсову, получившему наконец, после усиленного домогательства, степень доктора Богословия, телеграмму следующего содержания:

«Сердечно приветствую Вас, любезнейший Тимофей Васильевич, с получением высшей ученой степени».

19 ч. получено было мною два письма: одно из Петербурга, другое из Москвы.

Из Петербурга писал от 18 числа настоятель Исаакиевского собора, протоиерей Петр Алексеевич Смирнов⁶⁸² (переведенный сюда из Москвы):

«Приношу Вашему Высокопреосвященству глубочайшую благодарность за письма Владыки нашего Филарета. С величайшим удовольствием читаю и перечитываю их. Многие случаи, по которым они писаны, мне памятны. В особенности рад был встретить в некоторых упоминание о покойном батюшке–тесте⁶⁸³.

Какая полная характеристика! Да воздаст Вам Господь великою милостию за продолжаемое Архипастырское внимание ко мне недостойному и да подаст успех всем Вашим начинаниям и трудам»!

Из Москвы от 17 числа писал Редактор Душеполезного Чтения, протоиерей Василий Петров. Нечаев:⁶⁸⁴

«Сегодня я получил с почты драгоценный Ваш подарок – изданные Вами письма Митрополита Филарета к Высочайшим особам и другим лицам. Приношу Вам глубочайшую благодарность за сей, незаслуженный мною, подарок, равно и за то наслаждение, какое я испытывал при чтении прочих Ваших изданий в память великого Филарета.

Много издано писем Митрополита Филарета, но несравненно больше неизданных. К числу таковых относятся письма обличительного содержания. Они могут появиться на свет Божий не раньше, как по смерти лиц, подвергавшихся обличению. При жизни, по естественному самолюбию, никто не пожелает оглашения своих непохвальных качеств. Об этом могу судить отчасти по собственному опыту. У меня хранится письмо Филарета ко мне, содержащее довольно строгий выговор за напечатание лекций Ф. А. Голубинского⁶⁸⁵ и статей об иконописании, автор которых до сих пор здравствует⁶⁸⁶. Жалея себя и этого автора, я не решаюсь публиковать письмо, не относящееся к нашей чести. Подобных щекотливых писем немало скрывается под спудом. Одно из них, написанное к какому-то графу, доставлено мне преосвящ. Леонидом и напечатано мною, потому что граф помер: мертвые срама не имут. Филарет резко обличает его в корыстолюбии и гордости.

По моему предложению, общество любителей духовного просвещения собирается чрез распространенные газеты объявить всем, имеющим у себя письма Филарета, не угодно ли им передавать эти письма, в подлиннике или в копии, обществу для напечатания. Дай Бог, чтобы это предприятие имело успех».

20 ч. скончался в Москве Протоиерей Троицкой на Листах, церкви Павел Иванович Соколов, женатый на дочери родной сестры Митрополита Филарета, Агрипины Михайловны⁶⁸⁷.

21 ч. получил письмо из Петербурга от Настоятеля Владимирской церкви, протоиерея Александра Никол. Соколова⁶⁸⁸, который писал от 20 числа:

«Благодарю Вас за письмо, за Вашу готовность принять меня, в случае бегства моего из Петербурга. Но бежать не придется. На ту пору встретились дела, которых нельзя остановить, а хотелось бы хоть дня на два или на три уехать отселе, и на стороне, на свободе, вздохнуть полною грудью. Дела томят, неприятности гнетут. Думал, что на старости будет отдых, меньше будет дела. Но чем дальше в лес, тем больше дров. А силы изнемогают. Помолитесь обо мне в Воскресенье, вероятно будете служить литургию. Я буду служить и, с благодарностию Богу за Его милости в мимошедшее время моей жизни, усердно помолюсь, чтобы Он продлил милость Свою ко мне, и не лишил Своей помощи на будущее время в дальнейшем моем служении».

24 ч. получил из Константинополя письмо от Настоятеля Посольской церкви, архимандрита Арсения. Он писал от 18 числа:

«Приношу Вам мою великую благодарность за дорогой для меня дар Ваш – письма Высокопреосвященнейшего Филарета, которые имел я удовольствие получить только на­ днях, потому что вся наша здешняя русская колония находилась почти месяц как бы на необитаемом острове, будучи лишена главного утешения на чужой стороне – получения корреспонденции с родной отчизны по той причине, что Одесский порт замерз так, как не бывало, и когда откроется, Бог весть. Только по телеграмме посла агент пересылает нашу корреспонденцию чрез Севастополь, откуда приходит к нам раз в неделю пароход военный. Видно, родная Русь зябнет порядком; здесь же хотя туземцы и жалуются на холод, но он очень незначителен, потому что термометр редко когда к утру понижается до нуля. Правда, наш родной северный ветер продолжает дуть, но нам-то он не страшен, а греки и турки зябнут до невероятности.

О своем житье-бытье скажу, что живу по заведенному порядку тихо; все ко мне очень добры, даже греки, а все-таки мыслями и желанием стремлюсь за море в родную Русь.

В Рождество Христово был я с поздравлением у Святейшего патриарха, который продолжает быть ко мне очень милостивым и любезным, и он с своей стороны присылал ко мне протосинкела своего с поздравлением, только в настоящее время в патриархии большое возбуждение против него и, как слышно, едва­ ли Св. Дионисию⁶⁸⁹ удастся на этот раз сладить со своими пасомыми, хотя он и надеется на великого визиря, кажется, больше, чем на свою правду.

Много бы нашлось поговорить на эту тему, да не укладывается под перо. Мне приходится слышать от самих греков, посещающих меня, много печального для них; только они не хотят сознаться, что всему сами виноваты».

В тот же день я сам обратился с официальным письмом за № 264 к Обер-Прокурору Св. Синода, К. П. Победоносцеву, и вот что писал:

«Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь!

В № 4633 (21 янв.) Петербургской газеты «Новое Время», под рубрикою «Театр и музыка», изложено содержание драмы Д. В. Аверкиева⁶⁹⁰ «Ульяна Вяземская», данной на Александринском театре. Содержание драмы заимствовано из летописного сказания о том, как последний князь Смоленский Юрий, по завоевании Смоленска Витовтом, искал сначала убежища в Новгороде, а потом получил от Великого князя Василия Димитриевича звание наместника в Торжке, и как изгнание с ним разделял друг его князь Симеон (Смоленский) Вяземский: Юрий владел одною половиною Торжка, а Симеон другою. У князя Симеона была добродетельная и прекрасная супруга Иулиания (Ульяна). Жестокий и сластолюбивый Юрий, пылавший нечистою похотию к Иулиании, но не успевший склонить ее ко греху, решился на явное злодеяние; пригласивши на пир в свой дом Симеона с его супругою, он убил Симеона, надеясь безнаказанно насытить похоть свою насилием над Иулианиею. Но целомудренная Иулиания, охраняя свое целомудрие, схватила нож и ранила насильника в плечо. Тогда Юрий, в неистовстве, обнажив меч, погнался за княгиней, изрубил ее и велел бросить тело ее в речку Тверцу. Это было 21 дек. 1406 г.

Такова сущность драмы, игранной на театре.

Позволительно спросить автора драмы «Ульяна Вяземская», известно ли ему,­ что эта Ульяна есть мученица Иулиания, причисленная к лику местно чтимых святых, что ее нетленное тело почивает в соборном храме г. Торжка, что ее память с благоговением чтится благочестивыми гражданами и что при ее раке совершались и совершаются многочисленные чудеса? Я уверен, что если бы все это было известно г. Аверкиеву, он не позволил бы себе досточтимое имя св. мученицы Иулиании сделать предметом театральной пиесы, к великому соблазну и крайнему оскорблению религиозного чувства православных христиан и в особенности благочестивых обитателей града Торжка.

Ваше Высокопревосходительство! Как предстоятель Тверской церкви и как пастырь православной Тверской паствы, побуждаюсь долгом своего служения убедительнейше просить Вас, Милостивый Государь, обратить Ваше внимание на помянутую выше драму и употребить законные меры к воспрещению играть ее, для забавы праздной толпы, на театрах, и тем прекратить явную профанацию священного имени св. мученицы Иулиании.

С истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть»...

В ответ на это писал мне Его Высокопревосходительство от 26 числа за № 533:

«Преосвященнейший Владыко!

Справившись но письму Вашему, я узнал, что драма Аверкиева «Кн. Ульяна Вяземская» – вещь очень старая. Она была разрешена к представлению цензурою в 1874 году. С тех пор играли ее неоднократно в Москве и в провинциальных городах, но успеха она не имела, и потому­ не давалась в Петербурге. Теперь не знаю почему вынули ­ее из-под спуда и стали давать, но вероятно, тоже скоро снимут, ибо успеха не видно. В таких обстоятельствах не знаю удобно ли и полезно ли будет придавать ей интерес перепискою о ее запрещении. Она несомненно умрет вскоре естественною смертию. За всем тем я спишусь с Министром Внутр. Дел, нельзя ли устранить ее на провинциальных театрах, особливо же в Твери.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть»...

29 числа скончалась в Костроме игумения Богоявленского девичьего монастыря Мария ­(в мире Софья Димитриевна из дворянского рода Давыдовых), на 67 году от рождения. Почившая игумения оставила по себе громкую славу, как настоятельница умная, проницательная, распорядительная и энергическая⁶⁹¹. Я знал покойную, когда она не была еще в монашество пострижена.

Скончался в Риме 30 января известный мне кардинал Питра⁶⁹².

3 февраля получил письмо из Киева от Ректора семинарии, архимандрита Бориса⁶⁹³, который писал от 30 января:

«Долгом считаю принести Вашему Высокопреосвященству свою глубокую и искреннюю благодарность за присылку мне издания Вашего «Письма Высокопреосвященного Филарета, Митрополита Московского». Немедленно, по получении этой книги, я передал ее одному из лучших своих сотрудников для составления о ней библиографической статьи, которая будет помещена в редактируемом мною «Богословском Библиографическом Листке», где я не премину напечатать также объявление об этой книге»⁶⁹⁴.

При сем я препровождаю к Вашему Высокопреосвященству некоторые из своих трудов, которые прошу Вас милостиво принять, как знак моей душевной признательности за благосклонное Архипастырское внимание Вашего Высокопреосвященства к редактируемому мною журналу, выразившееся в присылке весьма ценного издания Вашего».

На письмо это я отвечал от 10 числа:

«Получив любезное письмо Ваше и вслед за ним целую библиотеку (6 книг,) ваших ученых произведений, приношу Вашему Высокопреподобию за то и другую искреннюю благодарность. Да укрепляет Вас Господь Своею благодатию на новом учено-педагогическом поприще!

С братскою к Вам о Христе любовию пребываю»...

4 ч. получил из Петербурга письмо, которым почтил меня г. Обер-Прокурор Св. Синода, К. П. Победоносцев. Вот что изволил писать мне Его Высокопревосходительство от 2 числа:

«Преосвященнейший Владыко!

Долгом почитаю известить Ваше Высокопреосвященство, что я, известясь об усердных и безмездных трудах в церковно-приходской школе священника села Уницы, Кашинского уезда, Михаила Некрасова, послал ему в награду и пособие 150 рублей. Усердных поддерживать нужно.

К прискорбию моему другая школа Тихвинская, того же уезда, близ усадьбы Постельникова, бедствует от негодного во всех отношениях священника. Я уже раз просил Ваше Высокопреосвященство взять его и выбрать другого, достойного и усердного, и ныне вновь повторяю убедительную о сем просьбу. Эту школу материально я поддерживаю, но все ни к чему служит, если нет доброго руководителя.

Увы! Вашему Высокопреосвященству, конечно, ближе всего известно, какая язва разъедает Тверскую епархию – это пьянство в ужасающих размерах. В этом отношении Тверская епархия занимает у нас первое, печальное место. Корни зла этого кроются и в семействах и, к прискорбию, в семинарии. Дай Боже, чтобы совершив свое 150-летие она оживилась новым духом, но для этого необходимо, чтобы новый дух жизни и правды вселился прежде всего в Ректора.

С величайшим интересом читаю изданную Вами книгу писем Митрополита Филарета. Она прибавила еще новые черты к светлому его образу.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть, Вашего Высокопреосвященства, покорнейшим слугою»...

Почтенное письмо это, по разнообразию заключающихся в нем предметов, требовало отдельных ответов. И вот мои на него ответы:

I. От 8 ч. февраля я писал Его Высокопревосходительству:

„Прежде всего позвольте принести Вам глубочайшую благодарность за благосклонно принятый Вами на себя труд поднесения Государю Императору и прочим Высочайшим Особам изданных мною писем блаженной памяти Митрополита Филарета.

Затем усерднейше благодарю Ваше Высокопревосходительство за оказанное содействие к распространению моих изданий между духовно-учебными заведениями.

Утешительно слышать, что изданные мною письма читаются Вами с живым интересом.

Немалый также интерес и важное значение не только, для биографии в Бозе почившего Московского святителя, но и для современной истории Русской церкви имеют приготовляемые⁶⁹⁵ мною к печати письма от разных лиц к покойному митрополиту адресованные⁶⁹⁶.

Назначение Вашим Высокопревосходительством денежной награды священнику села Уницы Некрасову тем приятнее для меня, что это – первый мой ставленник в Тверской епархии.

Священник села Студена-Поля и законоучитель в Тихвинской школе Николай Соколов, согласно Вашему требованию, мною удален, хотя он аттестован Благочинным поведения очень хорошего. Медленность в исполнении Вашего требования произошла отчасти по вине Консистории, долго не представлявшей мне сведений о священнике Соколове. О взаимных отношениях этого священника с при­своившим себе звание заведывающего школой дворяни­ном Постельниковым буду иметь честь писать к Вашему Высокопревосходительству особо.

С истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть»...

II. От 11 ч. я писал:

«С душевным прискорбием узнал я из Вашего последнего (от 2 февр.) письма, что Тверская епархия, в отношении к пьянству, занимает у вас первое печальное место и что язва пьянства разъедает ее в ужасающих размерах.

Не могу на этот раз остаться пред Вашим Высокопревосходительством в безмолвии и не сказать несколько слов в защиту вверенной мне епархии.

Что порок нетрезвости, к сожалению, общий всему почти русскому духовенству, особенно сельскому, может быть, более распространен в Тверской епархии сравнительно с другими епархиями, в большинстве гораздо меньшими ее по числу приходского духовенства, – это неудивительно; но чтобы порок этот, или, по Вашему выражению, язва, разъедал вверенную мне епархию в ужасающих размерах, в этом я позволю себе усомниться, и вот по каким соображениям.

В мивувшем, например, 1888 г., в Тверской епархии состояло:

1) Протоиереев и священников ....... . . . . . . . . .1093

2) Диаконов ................ ……………………………476

3) Псаломщиков . . . ......... ……………………..1150­

4) Монашествующих и послушников ...... ………216

Итого…. 2935­

В том же 1888 г. производилось по Консистории судных дел о нетрезвости:

1) Священников............. ……………………….5

2) Диаконов (в том числе 1 иеродиакон) ........ 7

3) Псаломщиков. .............................................. 18

Итого.. 30⁶⁹⁷

Итак, при трехтысячном почти количестве лиц духовного звания в Тверской епархии, 30 человек, замеченных в нетрезвости и подвергнутых взысканию, – можно ли эту цифру назвать ужасающим размером и можно ли по этому незначительному проценту делать общее заключение о нравственном состоянии духовенства целой епархии?

Скажете, многие случаи нетрезвости скрываются от взоров епархиального начальства. Положим, так, но чем это подтвердить? У епархиального архиерея нет другого органа для наблюдения за благоповедением духовенства, кроме благочинных. Итак, если предположить, что благочинные доверенные лица архиерея не доносят ему о всех беспорядках по благочинническому округу и в частности о нетрезвости подведомых им лиц, то откуда же архиерей может получить точные и верные сведения об опущениях со стороны благочинных? Не может же он обращаться на этот раз к помощи полиции, или употреблять для сего каких-либо тайных агентов. Иное дело, если бы у архиерея были в распоряжении такие же доверенные и благонадежные лица, какие имеются у Вашего Высокопревосходительства в звании ревизоров; тогда можно было бы ручаться за более бдительный надзор за нравственностью духовенства.

Но чтобы мне убедиться в действительном значении слов Вашего Высокопревосходительства: «в ужасающих размерах» и затем принять энергические меры к ограничению, если не совершенному истреблению в духовенстве язвы пьянства, я покорнейше просил бы Вас, высокопочтеннейший Константин Петрович, доставить мне список всех лиц, о нетрезвости коих дошло до Вашего сведения».

III. Вслед затем от 14 ч. писал:

«Я обещал писать Вашему Высокопревосходительству о взаимных отношениях села Студена-Поля Николая Соколова и попечителя Николаевской Студено-Польской церкви и церковно-приходского Тихвинского училища из дворян Николая Постельникова, и обещанное исполняю.

Г. Постельников подал мне 11 декабря минувшего 1888 года прошение, в котором жалуется на священника Соколова, будто он на паперти запретил ему вход в храм на 6 число декабря –храмовый их праздник.

Точную копию сего прошения при сем прилагаю, как до­кумент, свидетельствующий о степени умственного развития просителя из дворян.

По содержанию этого прошения на другой же день, 12 числа мною предписано было местному Благочинному произвесть дознание. При дознании не только не подтвердилась жалоба Постельникова на священника Соколова, но обнаружены были некоторые неблаговидные действия самого Постельникова, а именно:

а) Николай Постельников, вмешиваясь в церковные дела, производит грех и соблазн и наносит церкви ущерб в доходах: ходит по церкви с кружкою вперед старосты и продает в паперти свечи и просфоры, а получаемые за них деньги на приход по церковным книгам не записывает. Это показали 28 прихожан, в том числе и церковный староста.

б) В 1886 г. Постельников собрал по книге на церковь 240 р. и написал, что деньги эти выданы учителям в жалованье, между тем учитель Докучаев жаловался, что Постельников не выдает ему жалованье. В то же время на содержание учителей и училища взималось за каждого мальчика по 50 коп., и сверх сего зерновый хлеб и холст.

в) В 1887 г. Постельников своевольно посылал в соседние селения женщин собирать деньги на заказанный будто бы для церкви колокол; собрано и ему доставлено 28 руб., но колокол не приобретен.

г) В канун Пасхи 1888 г. Постельников зазывал прихожан в училище побыть до утрени, и здесь открыл торговлю восковыми свечами, уверяя прихожан, что у него свечи крупнее, чем у старосты, а цена одна, в чем и получил успех, а церковь лишил дохода.

д) Постельников, состоя попечителем церковно-приходского училища, внушает ученикам неуважение к священным лицам и одеждам, а певчих научает петь в училище срамные песни.

е) 10 октября 1888 г. Постельников пригласил священника Соколова в училище и предложил ему расписаться в получении жалованья; священник ­же, не получив жалованья, отказался от расписки и направился к выходу вон, но Постельников, схватив его за руку, начал щипать; а когда священник, освободив руку, выходил из училища, Постельников ухватился за скобку двери и сильно прижал дверью его руку.

Консистория, рассмотревши дело, постановила: священника Соколова по жалобе на него Постельникова от суда и ответственности освободить. Но так как, по показанию священника и некоторых прихожан, спрошенных при дознании, попечитель Постельников производил в церкви торговлю свечами, производил сборы на церковь и на приобретение нового колокола и самопроизвольно расходовал собранные деньги, то поручить помощнику Благочинного обстоятельно все это проверить. Постановление это мною утверждено.

Далее – поскольку г. Постельников в своем прошении указывает на свои заслуги по отношению к церковно-приходской школе и ссылается на удостоверение Совета Братства, то я потребовал от Совета сведений об этих заслугах. Копию с представленной мне выписки из журналов Епархиального Училищного Совета при сем прилагаю.

В заключение, не могу не сообщить Вашему Высокопревосходительству еще несколько дошедших до меня сведний о г. Постельникове.

Постельников самовольно совершает торжественные шествия с иконами. Так, он, написавши больших размеров икону Равноапостольного Князя Владимира, для поднесения Кашинскому предводителю дворянства (Кисловскому), 15 июля минувшего года, нес открыто эту икону от Тихвинского училища чрез селения, на расстоянии 15 верст, заставивши учеников петь церковные песнопения.

Постельников наводит панику на окрестное духовенство, угрожая всем именем Вашего Высокопревосходительства.­ Об этом лично докладывал мне местный Благочинный.

Постельников в г. Кашине известен под именем юродивого».

На письмо это отвечал мне Константин Петрович от 16 числа:

«Покорнейше благодарю за сообщение сведений о г. Постельникове. С ними вполне согласуется одновременно полученное мною донесение Ревизора Нечаева, коему я поручил осмотреть школу. К сожалению, до сего времени я ­не мог произвесть этого осмотра, а известия о школе и о Постельникове из Кашина были, как я вижу, неверны, и Постельникову удавалось вводить нас здесь в заблуждение. Теперь, конечно, не могу иметь к нему никакого доверия и постараюсь найти другие способы для наблюдения над школою, которой до сих пор оказывал пособие».

Вслед затем г. Обер-Прокурор снова пишет мне от 22 февраля за № 128:

«Весьма сожалею, что официальные сведения относительно г. Постельникова, заключающиеся в письме Вашего Высокопреосвященства, не дошли до меня ранее. Гораздо ранее мне было известно это путем неофициальным. Устранить Постельникова нетрудно, но этим одним дела нельзя поправить. Необходимо поддержать уже несколько лет существующую двухклассную церковную школу и возможно улучшить ее. Для этого улучшения необходимо поставить во главе школы учительного и любящего школу священника, который один и может быть истинным руководителем в приходской школе. Об этом я уже имел честь писать Вашему Высокопреосвященству и смею надеяться, что в Тверской епархии нетрудно подыскать такого священника-руководителя. Чтобы привлечь к школе прихожан, следовало бы устроить при ней Попечительство, как из местных прихожан, так и из наиболее влиятельных окрестных землевладельцев, напр., предводителя дворянства Кисловского и благотворителей – В. И. Ярославцева. При хорошем священнике такое Попечительство даст прекрасные результаты для церкви и школы. Думаю также, что полезно было бы поспешить открытием в г. Кашине уездного отделения Епархиального Училищного Совета, где вместе с членами от духовенства на пользу церковных школ стали бы охотно трудиться такие почтенные земские деятели, как предводитель дворянства Киссловский, мировой судья Воробьев и местные члены земской управы. Имея в виду сообщаемые Вашим Высокопреосвященством сведения о нуждах школы и неудовлетворение трудящихся в ней жалованьем, я сделал распоряжение об отпуске на имя Вашего Высокопреосвященства 375 р. сер., расходование коих на содержание училища покорнейше прошу передать тому из местных священников, которого Ваше Высокопреосвященство предполагаете назначить председателем Кашинского отделения Епархиального Совета. Постельникова же надлежало бы, кажется, от Попечительства над школою и приходом уволить».

Но г. Постельников не замедлил сам себя уволить от этого попечительства. Он тайно убежал из дома своего дяди–помещика Постельникова, у которого он жил и питался от его трапезы, как истый пролетарий, и скрывался некоторое время в Москве. И такому-то пролетарию г. Победоносцев вручал, помимо епархиального архиерея, сотни и тысячи рублей на устройство церковно-приходской школы.

На последнее письмо г. Обер-Прокурора я отвечал от 4 марта:

IV. «В письме от 22 минувшего февраля за № 128 (по Училищному при Св. Синоде Совету) Ваше Высокопревосходительство, между прочим, выражаете желание, чтобы для поддержания и улучшения Тихвинской двухклассной школы, существующей при церкви села Студена-Поля, в Кашинском уезде, поставлен был во главе школы учительный и любящий школу священник, какого, как изволите говорить, нетрудно подыскать в Тверской епархии. Правда, Тверская епархия, по милости Божией, нескудна священниками трезвыми, честными, даровитыми и учительными, но легко ли священника с такими качествами склонить и убедить к поступлению на место к церкви села Студена-Поля и к заведыванию Тихвинскою школою, при тех условиях и при том положении, в каком находится иричт Студено-польской церкви. В приходе Никольской церкви села Студена­Поля числится душ мужеского пола 361; казенного жалованья на причт в год положено 84 р., доходу в 1888 г. получено 110 р. и процентов с капитала 15 р... Итого 209 р.

По должности законоучителя в школе священник Соколов получал 60 р.

Вот и все средства годового содержания священника Студено-Польского прихода.

Согласитесь сами, достопочтеннейший Константин Петрович, какой же священник с требуемыми Вами качествами по доброй воле пойдет в такой нищенский приход, а­ назначить мне кого-либо из таковых по своему усмотрению значит подвергнуть незаслуженному наказанию. На таком приходе только и мог оставаться священник Соколов, как бездетный.

На место уволенного священника Соколова подано мне 5 прошений, но из пяти просителей ни один не имеет качеств, соответствующих требованию Вашего Высокопревосходительства. Буду ожидать других просителей.

P. S. Деньги 375 р., назначенные Вашим Высокопревосходительством на нужды Тихвинской школы, до сих пор мною не получены. Когда будут получены, немедленно будет сделано мною надлежащее распоряжение об употреблении оных согласно Вашему назначению»⁶⁹⁸.

Тщетно ожидая от г. Обер-Прокурора ответа на письмо мое от 11 февраля, в котором я, между прочим, просил о доставлении мне списка предающихся нетрезвости, а между тем, слыша от многих посетителей его оскорбительные отзывы о моем управлении Тверскою епархиею, я решился еще раз написать Его Высокопревосходительству.

И вот что писал от 26 ноября:

«Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь, Константин Петрович!

Время от времени мне приходится слышать, частию чрез других, а частию и непосредственно от самых тех лиц, кои бывают в Петербурге и посещают Ваше Высокопревосходительство, о Вашем недовольстве моею будто бы слабостию и потворством в отношении к нетрезвости духовенства. В этих, доходящих до моего слуха, Ваших отзывах, мне слышится повторение или продолжение той сильной укоризны, какую Вашему Высокопревосходительству угодно было выразить мне в письме от 2 февраля текущего года.

Позвольте же и мне, в свою очередь, продолжить мой ответ на это письмо. В первоначальном ответе своем от 11 того же февраля, я, между прочим, просил Ваше Высокопревосходительство доставить мне сиисок всех лиц духовенства вверенной мне епархии, о нетрезвости коих дошло до Вашего сведения. Но просьба эта до сих пор остается неисполненною и, очевидно, не может быть исполнена. С меньшим, может быть, затруднением Вы могли бы исполнить другую мою просьбу, именно, указать мне источники, откуда почерпаются Вами сведения «об ужасающих размерах» пьянства в Тверской епархии, но Вы, конечно, не захотите это сделать.

Итак, что же остается мне делать? – Я хотел бы врачевать указуемую мне язву пьянства, но каким способом и в каком размере могу я приложить целебный пластырь к ужасающей, по Вашему уверению, массе пораженных язвою пьянства.

Св. Ап. Павел, в лице ученика своего Тимофея, заповедует всем епископам: на пресвитера хулы не приемли, разве при двою или триех свидетелех (1Тим. 5:19). Как же я, вопреки этой апостольской заповеди, могу принять хулу (т. е. обвинение) на множество подчиненных мне пресвитеров, без всяких достоверных свидетелей? А в Вашем, достопочтеннейший Константин Петрович, выражении: «язва пьянства разъедает Тверскую епархию в ужасающих размерах», изречена тяжкая хула на все духовенство вверенной мне епархии. Эти жестокие слова Ваши, неизвестно на чем основанные, распространяясь по епархии, возбуждают в духовенстве чувство глубокого оскорбления.

Высокопочтеннейший Константин Петрович!

Вместо того, чтобы кабинетным образом выражать пред Тверскими посетителями, к их соблазну и моему огорчению, укоры и недовольство мною, не полезнее ли, не доброжелательнее ли и не целесообразнее ли было бы сообщать мне хотя бы конфиденциально, о каждом, доходящем до Вашего слуха, факте нетрезвости того или другого лица из подведомого мне духовенства, дабы я мог своевременно исследовать этот факт и виновного подвергнуть должному взысканию? При этом не излишне было бы Вашему Высокопревосходительству обращать внимание и на источник доходящих до вас сведений – светлый ли он и чистый, или более, или менее мутный. Если Вами полу­чаются сведения о нетрезвости и других пороках духов­ных лиц вверенной мне епархии от какого-либо пролетария Постельникова и ему подобных особ, то такие свидетели едва ли могут заслуживать какое-либо доверие.

Простите меня великодушно за откровенное слово правды.

Призывая на Вас благословение Божие, с истинным почтением и преданностию имею честь быть»...

Достопочтенный Константин Петрович не замедлил ответом на это письмо. Вот что он писал мне конфиденциально от 27 ноября, тотчас по получении моего письма:

«Преосвященнейший Владыка!

На почтеннейшее письмо Вашего Высокопреосвященства поспешаю отвечать.

Я писал Вам в феврале месяце конфиденциально о том, что меня и многих с давнего времени смущает относительно Тверской епархии, и не ожидал, что Вы изволите поставить это дело, так сказать, на юридическую почву и будете ожидать от меня доказательств, со ссылкою на свидетелей.

Тверская епархия еще и до вступления Вашего Высокопреосвященства на кафедру считалась в особенности зараженною привычкой к пьянству, при многочисленности и относительной бедности духовенства; она разделяла и разделяет эту печальную репутацию с соседнею Смоленскою епархией. Но в последнее время возросли и требования и жалобы: многое, что прежде было шито и крыто, выступает теперь на свет Божий, и где прежде молчали о сельском священнике, там ныне говорят все, предъявляя требования, – иногда и чрезмърные. Все это адресуется обыкновенно к Обер-Прокурору, положение коего крайне затруднительно, ибо, не имея власти, он является, однако, перед всеми лицом как бы ответственным. Мудрено ли, что Обер-Прокурор обращается вследствие того к Преосвященным с своими конфиденциальными заявлениями?

На мое письмо Вы изволили возразить, что в Консистории за целый год было только 3 дела⁶⁹⁹ о пьянстве кли­риков… Признаюсь, что я не мог понять в этом предмете возражения, основанного на канцелярских сведениях. Кому неизвестно, что случаи этого рода весьма редко доходят до Консисторского производства, и что в Консисториях обыкновенно все направлено к потушению дел о беспорядках, так как, к сожалению, в нашем управлении, особливо в интересах сословной и родственной связи, вкоренилась пагубная привычка покрывать друг друга и замазывать всякую грязь.

Вы изволите спрашивать, от кого я имею сведения. Смею Вас уверить, что не от людей подобных Постельникову. В Тверской Епархии есть люди достойные доверия, называть их не буду, есть в числе их и знатные персоны, Вашему Преосвященству известные, – от коих слышу горькие жалобы и жалостные рассказы, со всегдашним прибавлением, что чрез Консисторию невозможно получить никакой управы и исправления. Притом, известно, к великому прискорбию, что не в одной Тверской епархии, но и во многих местах, если не во всех, школою пьянства служат – увы! Духовные Семинарии, и что несчастные эти привычки заносятся из семейств, где нередко развивается пьянство с прочими пороками посреди деревенского населения, ныне проникнутого пьянством. Тверская Семинария многолюдна и многие воспитанники размещаются по углам и трущобам (явление существующее и в Смоленске). Последняя ревизия подтвердила замеченное прежними развитие пьянства в Семинарии, и при том обнаружила в Семинарском начальстве склонность замалчивать и скрывать беспорядки.

Вы изволите спрашивать, какими способами возможно в епархии врачевать эту язву, к сожалению, разъедающую наше духовенство во всей России? Уврачевать его радикально может только время; но для уменьшения его и для воздержания негодных – едва ли достигнут цели средства Консисторского механизма. Думаю, что много в сем отношении может сделать личное назначение добросовестных благочинных, и личное наблюдение над людьми во время объездов епархии. Но Вашему Высокопреосвященству ближе известны все пути и способы этого делания. Я могу только пожалеть, что на сей раз мое конфиденциальное и так сказать интимное обращение к Вам принято было Вами как бы за обвинительный акт прокурорского надзора и, как Вы изволите выражаться, за хулу на Тверское духовенство.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть»...

Признаюсь, такой ответ государственного мужа на мое письмо не может быть признан удовлетворительным.

Вот какую длинную переписку породило необдуманное письмо г. Обер-Прокурора Св. Синода от 2 февраля.

8 ч. получил письмо из Константинополя от Настоятеля Посольской церкви архимандрита Арсения, который писал от 15 дек. минувшего года:

«По чувству глубокого почтения и преданности, считаю для себя приятнейшим долгом поздравить Ваше Высокопреосвященство с праздником Р. Христова и с наступающим новолетием, молитвенно испрашивая Вам у Господа великих щедрот Его к продолжению славного и многоплодного служения Вашего на пользу своей паствы и ко благу всей церкви российской; да обновит и укрепит Господь силы Ваши на многие годы.

В здешней патриархии в настоящее время разлад и недовольство многих синодалов и мирских Святейшим Дионисием, который, однако ­же, опираясь на визиря, действует вопреки многому и многим, только не в интересах церкви. Впрочем, здесь эти вещи самые обыкновенные в греческом вкусе».

13 ч. получил письмо из Петербурга от протоиерея И. Я. Образцова. Он писал от 11 числа:

«Нечаев подал отчет о Вашей семинарии. Константин Петрович немало наделал на отчете отметок и о. председателю, между прочим, выразился так: «вот у них юбилей, просят наград, а как награждать таких? Преподаватели еще туда-сюда, а ректор?⁷⁰⁰ О нем нужно еще подумать: следует ли такому быть во главе семинарии»... Сам я отчета не читал, от составления по нему журнала отказался, как некоторым образом прикосновенный к ­своей alma mater; отчет отдан проф. И. В. Помяловскому⁷⁰¹ и раньше конца Вел. поста журнала нашего по нему не последует; а след. и Вам не будет сообщено о результатах ревизии. Нечаев говорил мне, что еще смягчил много правду, – кое о чем нужно бы выразиться посильнее, да людей жалко. Грустно. В старые годы наши тверяки в академиях кончали первыми, а за два последних года я в академических списках тверяков выше четвертого десятка не находил; только в списке за последний учебный год нашлись двое во 2-м десятке. Прежде Тверские семинаристы препорядочно выпивали, но дело свое разумели; а теперь, как видится, выпить тоже не прочь, но, кажется, и до дела не охотники. Верно, плохо приохочивают их.

По газетам видно, что 150-летний юбилей будет праздноваться 16 этого месяца. Не забыть бы поприветствовать родную семинарию. К сожалению, не знаю, что за празднование предполагается, в чем оно будет состоять и что именно по поводу его предполагается сделать полезного и прочного. Не грех бы, думаю, и более деятельное участие принять нам, питерцам –тверякам, в этом празднике; но можно будет сделать это и после. Вы бы; Владыко, посильнее в этот день поучили их «яко власть имый», чтобы славу и честь семинарии они ставили выше и старались бы достигать результатов, более блестящих, чем какие были в последние годы.

Новостей каких-либо особенных в нашем духовном мире не знаю; кажется, таковых и нет. Старцы – оба митрополита в Синод ездят, обое⁷⁰² еще и служат в Божиих храмах: наш выглядит даже крепче Киевского. Обер-Прокурор, по слухам, дорожит мнениями Литовского⁷⁰³ и Херсонского⁷⁰⁴; а в особенных случаях по-дружески переписывается с Харьковским⁷⁰⁵. Московский⁷⁰⁶ что-то присмирел. Не повлияло ли на это заграничное письмо, которое ходит по рукам во многих списках не здесь только, но и в провинции: мне писали о нем из Ярославля. Варшавский⁷⁰⁷ преосвященный ведет себя сдержанно и о нем почти не слышно. В конце концов все в руках тех, у кого не подобало бы быть нашим церковным делам... Не при нас так началось, не при нас и кончится.

Я тяну мою тяжелую лямку не без удовольствия для себя и не без успеха для моих слушателей. Студенты радуют вниманием и подбадривают на труд. Еще полтора месяца и целина будет вспахана; в следующем году будет много легче.

Усерднейше прошу Ваше Высокопреосвященство, помолитесь за труженика, преисполненного глубочайшего к Вам уважения и беспредельной преданности»...

15 ч. скончался в Петербурге Статский Сов. (из крестьян Ярославской губ.). Ефрем Никифорович Сивохин великий благотворитель Вышневолоцкого Казанского женского монастыря, употребивший на устроение этой обители свыше 150,000 рублей. Сведения о нем и о его благотворениях напечатаны в Тверских Епарх. Ведомостях за 1889 г. № 7, стр. 269 и сл...

В 6 ½ вечера служил в Семинарской церкви всенощную с литиею ­и величанием в честь Святителя Тихона Воронежского, по случаю предстоящего на другой день празднования 150-летнего юбилея Тверской д. Семинарии.

16 ч. совершал там же литургию с благодарственным молебном.

По окончании молебна и после краткого отдохновения, приглашенные к торжеству лица и вся Семинарская корпорация вошли в семинарскую актовую залу, где, по предварительно составленной программе, происходило следующее:

1. После пения церковной песни «Днесь благодать Св. Духа нас собра», Ректором

Семинарии прочитан Указ Св. Синода о разрешении праздновать 150-летнюю годовщину существования Семинарии⁷⁰⁸.

2. Прочитано мое приветствие семинарской корпорации в следующих выражениях:

«Пастырски приветствуя Тверскую Духовную Семинарию с совершившимся стопятидесятилетием благополучного и благоплодного ее существования, усердно призываю Божие благословение на дальнейшую, полезную и плодотворную ее деятельность. В ознаменование же нынешнего нарочито торжественного дня жертвую пятьсот рублей на покрытие расхода по изданию г. преподавателем семинарии Владимиром Колосовым Истории Тверской дух. Семинарии, с тем, чтобы из выручаемых от продажи этой книги денег одна половина шла в пользу автора книги, а другая была употребляема на пособие бедным ученикам, живущим в Семинарском общежитии».

Затем выслушаны были приветственные адресы, письма и телеграммы от разных учреждений и лиц – духовных и светских.

3. Пропет был потом моими певчими концерт Бортнянского «Радуйся Богу помощнику

нашему».

4. Затем, читана была Ректором Записка «О состоянии семинарии в последнее десятилетие

пред юбилеем», а преподавателем Семинарии Вл. Колосовым – речь «О замечательных деятелях и учениках Тверской Д. Семинарии»⁷⁰⁹.

5. В средине речи Колосова пропет был гимн в честь преосвященного Митрофания

Слатвинского⁷¹⁰ – основателя Тверской семинарии.

6. Акт закончен был пением церковной песни: «Тебе Бога хвалим».

По окончании торжественного акта, предложена была в просторной квартире Ректора приличная торжеству трапеза с обычными и необычными (особенными) тостами. Участвующих в трапезе было до 100 персон⁷¹¹.

17 ч. получено из С.-Петербурга письмо следующеего со­держания:

«Новый ревизор пронес Вашу Семинарию, не скажу, как зло, а как учреждение не имеющее твердого руководства, в котором свои выгоды преобладают над выгодами образования и воспитания. Сообщено, что Ваши воспитанники грубы, невоспитаны, спят на грязных постелях, и никто будто бы этого не видит. Как известно Вам, теперь у нас школолюбие. А в Вашей Семинарии эта статья будто бы очень и очень хромает; думаю, что Вашему Ректору не поздоровится.

Усерднейшая просьба: пришлите Варшавскому⁷¹² Ваше издание. Он трижды напоминал мне об этом. Свой том я ни за что не отдам».

На письмо это я не замедлил ответом, и вот что писал от 19 числа:

«Юбилей наш совершился, по милости Божией, весьма торжественно и благополучно; только для бедного ректора это светлое торжество немало омрачено было разными неприятными вестями, доходившими до него из Петербурга. Ревизия Семинарии, предшествовавшая торжеству ее, была весьма не кстати; пусть бы она произведена была со всею скрупулезностию теперь, после юбилея. Признаюсь Вам, не могу не удивляться мелочности, с какою производятся нынешние ревизии; от проницательности ревизоров не ускользают не только лошади и коровы, но и блохи и клопы. Но если для присмотра за скотом имеются при семинарии конюхи и доилицы, почему бы и за клопами и блохами не иметь особых наблюдателей с приличным штатным содержанием? Бедному Ректору придется отвечать не только за клопов, но и за свою корову, о которой ревизор спрашивал помощника инспектора, на каком она содержании – на казенном, или полуказенном. Итак, ректору – семейному человеку, с малолетними детьми, опасно на семинарском дворе держать корову, хотя бы и на своем собственном коште. Отсюда естественное заключение, что ректором Семинарии подобает быть не семейному человеку, а только монаху, который может обойтись без коровы. Если воспитанники Тверской Семинарии, по отзыву ревизора, грубы и невоспитаны, то, для приличного воспитания их, необходимы особые воспитатели и гувернеры, как это и бывает в светских учебных заведениях. Пусть же г. Ревизор настоит на этом. О, петербуржцы, петербуржцы! Каковы сами-то некогда были, когда прозябали в Смоленских и других трущобах...

Можно и г.г. С...., танцующим на паркетах в роскошных чертогах, смаковать, слушая ревизорские россказни о провинциальной нищете и бедности»!

17 же числа получена была мною из Сергиева Посада телеграмма с прискорбным известием о кончине достопочтенного протоиерея Сергия Константиновича Смирнова, бывшего Ректора Московской духовной академии.

Почивший о. Протоиерей, по окончании курса в 1844 г. в Московской духовной академии, с званием магистра, оставался при ней на службе до 1886 г., в разных должностях, как то: бакалавра, профессора, инспектора и наконец, Ректора, оставив по себе множество печатных сочинений⁷¹³.

Личное знакомство мое и дружелюбные отношения с покойным Сергеем Константиновичем начались с 1846 г., со времени моего вступления в академию, и продолжались до последних дней его христианской кончины.

20 ч. получил письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова. От 17 ч. он писал:

«Мысленно припадая к стопам Вашего Высокопреосвященства, смиреннейше прошу Вашего Архипастырского благословения мне и моему семейству. Наступает время Св. Четыредесятницы, а уста по-прежнему глаголят суету: кроме прямых обязанностей по церкви и Консистории, я состою членом в пяти коммиссиях, – занятия в последних бывают, большею частию, по вечерам. Таким образом, исходишь на дело и делание с утра до вечера; но что остается от этих дел на весах правды Божией? Когда вдумаешься в эту мысль, то страшно становится. Помолитесь, Милостивейший Владыко, да дарует Господь душе свежие силы для борьбы против греховных влечений и искушений, и да исполняет ее в эти Св. дни небесным и благодатным утешением.

На душе у меня лежит особая великая туча, которою, простите, решаюсь поделиться с Вами. В декабре прошлого года приехал в Харьков о. Архимандрит Паисий, получивший благословение Св. Синода отправиться в Абиссинию с миссионерскою целию. Владыка принял в нем живое участие, сделал значительное пожертвование от себя и приглашал других. Ключарь, как водится, ближайший последователь, с тою только разницею, что сделал пожертвование не деньгами только, а пожертвовал и старшего внука, сына старшей дочери, Симеона. Юноша сей окончил курс в Реальном училище и выдержал экзамен в Петербурге в Технологический Институт, но вместо того, чтобы идти своею дорогою, расширил фантазию свою и присоединился к миссии. Я не решился настойчиво воспрепятствовать по следующим поводам: о. Архимандрит Паисий и сам человек способный заинтересовать, с другой стороны его спутник Николай Иванович Ашинов. Казак этот два года назад женился на какой-то Черниговской помещице и брак был совершен в Харькове зятем моим священником Беляевым, служащим в Харьковском Богоугодном заведении. По этому знакомству с Ашиновым охота в молодом человеке, сыне моего зятя, возрасла до непоколебимости. Сколько я ни старался указать на трудности пути, которых он, по своей неопытности, не в состоянии представить, однако ж убеждения мои не сильны были изменить его намерение при обещаниях о. Паисия и Ашинова, что они примут его, как родного, и окажут ему особое покровительство. В конце концов я благословил его. Сначала путешествие их шло благополучно и внук постоянно утешал меня письмами, описывая свои впечатления при проезде чрез Константинополь, Дарданеллы, Архипелаг, Александрию, Смирну и Порт-Саид. От декабря 21 было последнее письмо из Порт-Саида. В этом месте они перегрузились на другой пароход, который и обязан был доставить их до места на берегу залива Индийского Океана в Африке, в местности Таджура, где Ашинов приобрел у тамошнего Султана землю и обосновал станицу «Москву». Багаж у них был солидный, так что за провоз взяли 16 тысяч. Миссия состояла из 60 человек послушников и более ста казаков. Морской министр снабдил их речным пароходом, лодками и некоторым оружием. О. Паисий приобрел для постройки церкви все необходимые материалы и рассчитывал по приезде на место первее всего построить церковь и начать богослужение. В числе миссионеров были подобраны люди владеющие разными мастерствами: слесаря, кузнецы, красильщики, часовые мастера, фотографы, словом, – народ деловой и пригодный. Думалось, что дело пойдет ладно, как не то оказалось. Февраля 13 получено Правительственное извещение, что французы не скрыли своего негодования против намерения о. Паисия внести православие к сочувствующим нам Абиссинцам. Напали на горсть людей вооруженною силою, обагрили кровию несчастных беззащитных и силятся погубить начатое благое дело. Ашинов служит только ширмою, а на самом деле усилия наших недругов ввести католическую, а не православную культуру в Абиссинии; что будет дальше, Бог весть, но тоска охватывает душу при мысли, что с ними? Теперь они обезоружены и находятся в Французской колонии «Обок», конечно, арестованы.

Носятся слухи, что в этом году Владыку нашего предполагают пригласить в Св. Синод. Если это последует, то для Харькова будет крайне неблаговременно. Дело по постройке в самом разгаре и отсутствие Владыки поставит многих в затруднительное положение. В монастыре выстроили новый корпус против полиции в два этажа и задолжали более 60000; предполагается ремонтировать обе церкви в монастыре: Покровскую и Крестовую. Весною начнут строить училище в г. Купянске и Епархиальное женское в Харькове и еще составляется проект постройки нового здания для Консистории. При отсутствии Владыки многим придется стать в тупик и разводить только руками, так как Владыка всеми этими громадными предприятиями сам руководит».

В ответ на это писал я от 9 марта:

«Читая вашу повесть о неудачном путешествии вашего ­внука в Абиссинию, я искренно соскорбел Вам. Желал бы я знать, какую профессию имел в виду ваш внук, отправляясь в далекую, неведомую сторону. Теперь, слава Богу, он скоро возвратится в родной Харьков, и, вероятно, долго не забудет тех лишений, какие довелось испытать ему во время его путешествия. С живым интересом, но тяжелым чувством читал я в «Новом Времени» (№№ 4673–76) повествование о печальной судьбе экспедиции Ашинова и миссии архим. Паисия. Не безучастна была к интересам и успехам миссии и наша Тверь. Один из здешних Генералов, лично знакомый с о. Паисием, открыл подписку в пользу миссии, приглашая жертвовать не более 10 коп. с больших и по одной коп. с малолетних. Много ли он собрал этих копеек, не знаю.

На сырной неделе, в четверг, 16 февраля, у нас совершилось великое ученое торжество, по случаю 150-летней годовщины существования Тверской Семинарии. Семинария наша оказывается старейшею из всех русских Семинарий.

Где же предполагается у Вас воздвигать новое здание для Консистории: на том же ли месте, или на другом? Предстоит и мне необходимость расширять здание Консистории и в особенности архива. Не знаю, даны ли будут мне для сего из Синода средства.

Сообщаю Вам интересную новость. Наш преосв. Геннадий⁷¹⁴ вздумал ехать в Палестину, для празднования в Иерусалиме предстоящей Пасхи. Я представил о сем Св. Синоду, но будет ли дано разрешение, неизвестно.

23 числа, после продолжительной и тяжкой болезни, в Каменец-Подольске скончался совоспитанник мой по академии, управляющий Казенною Палатою Действ. Ст. Сов. Феодор Васильевич Омиров⁷¹⁵. Покойный, не окончивши курса в академии, должен был оставить ее и по следующей причине. На младшем курсе, профессором философии, прот. Ф. А. Голубинским, дана была тема «о бессмертии души», против ложного учения о сем предмете известного германского философа Гегеля. Омиров, читая и изучая философию Гегеля, увлекся и лжеучением его так, что вместо опровержения этого лжеучения, в своей диссертации защищал оное. Академическое начальство как не убеждало Омирова отказаться от своего заблуждения, он остался не преклонен и должен был выйти из академии. Поступивши затем в Московский Университет на юридический факультет, он, как весьма даровитый студент, вышел оттуда чрез год со степенью кандидата.

1 марта написано и послано было мною два письма в Петербург.

Писал я туда, во-первых, преосвященному архиепископу Литовскому Алексию, присутствовавшему в Св. Синоде:

«Искренно благодарю Вас и от себя, и от моей Семинарии, за любезное и благожелательное приветствие с полуторавековым юбилеем последней. Слава Богу, юбилейное торжество наше совершилось благополучно и благопристойно. Для полноты торжества недоставало только сравнительно, напр., с юбилеем (в 1878 г.) Литовской Семинарии, благословения Св. Синода, во образе особой грамоты. Впрочем, мы удовольствовались и тем, что нашей Семинарии преподано архипастырское благословение от трех членов Св. Синода, в том числе разумеем и ваше.

Скажите же, возлюбленнейший Владыко, как Вы пребываете в Царствующем граде и како подвизаетесь в верховном судилище церковном. Возбуждались ли у Вас, в течении нынешней зимней сессии, какие-либо особенно важные вопросы, в роде, напр., вопроса о последствиях расторжения брака для виновной стороны и т. д.»

Затем писал протоиерею И. Я. Образцову, в ответ на его письмо от 11 февраля:

«По милости Божией, благополучно и торжественно совершили мы полуторавековый юбилей Семинарии. Среди поздравительных телеграмм, читанных на акте, слышалось и ваше приветствие. Спасибо Вам; но Вам не излишне было бы личным присутствием почтить наше юбилейное торжество, в качестве представителя высшей духовно-учебной власти. По крайней мере, эту миссию следовало бы исполнить бывшему у нас ревизору; но он, так очернивший в глазах пославшего его нашу Семинарию, посовестился, конечно, поздравить нас и телеграммою.

И не только Семинария, но и вся Тверская епархия пред­ставлена кем-то Константину Петровичу в самых мрачных чертах, и он не постыдился написать мне об этом. Теперь у меня с ним, по этому поводу, идет горячая полемика».

2 ч. День памяти Святителя Арсения еп. Тверского и торжество Восшествия на престол Государя Императора. Служил в Кафедральном соборе.

9 ч. получил письмо из Витебска от кафедрального протоиерея В. И. Волкова. Он пишет от 7 числа:

«По поводу предстоящего 50-летнего юбилея воссоединения Униатов Белорусских с Православною Церковию, г. Сапунов издал 5 том Полоцкой или Витебской старины. Отзыв об этой книге весьма лестный. Посылаю оный Вашему Высокопреосвященству в дополнение к первым четырем. Если же которого-нибудь из первых томов нет, то уведомьте меня, я постараюсь немедленно выслать.

Носятся слухи о переводе нашего Преосвященного⁷¹⁶ в Петербург – членом Св. Синода и председателем комитета о церковно-приходских школах. Одно время, именно вскоре после праздника Р. Христова, он собирался уже к выезду и просил меня снабдить его двумя облачениями из Архиерейской ризницы, на что, конечно, я изъявил мое согласие, как по усердию и любви к Архипастырю, так и потому, что облачения, по его росту переделанные, едва­ ли кому другому будут пригодны: он маленького роста. Лучше же мы преемнику его сделаем новые облачения. Некоторое время слухи ослабевали, но теперь уже положительно говорят, что к празднику Пасхи у нас будет новый Архипастырь.

Преосвященного Маркелла, как человека добрейшего и благороднейшего – весьма жаль; но как Епархиального Архиерея – нисколько. Ибо он не только не подготовлен к управлению епархией, но от природы не имеет тех способностей, качеств и сообразительности, какие требуются в Архиерее. Жаль, что сделали его Архиереем: протоиереем он чувствовал бы себя на своем месте, а Архиерейством он весьма тяготится. Что он бедный будет делать в Петербурге? Лучше бы Холмскую Кафедру сделать самостоятельной – и туда его. Пусть бы и он был дома и воссоединенные имели своего... Но мы можем так рассуждать только сами себе на ухо... На все воля Божия и Царева»...

В ответ на это я писал:

«Искренно благодарю Вас за доставление мне очень интересных книг и книжек о Витебской старине. Честь и хвала трудолюбию г. Сапунова!

Поздравляю Вас с новым архипастырем. Я радуюсь за преосвящ. Антонина⁷¹⁷ и за Полоцкую епархию. Он пробывши более двух лет в Ковно⁷¹⁸ достаточно ознакомился с западным краем и потому для него не так трудно вступить в управление Полоцкою епархией. Переход его в Витебск из Ковно совсем не то, что было мое переселение из Москвы. И он, имея знакомство с Москвою⁷¹⁹, хотя и не столь продолжительное, как мое, может сколько-нибудь восстановит порядки, принесенные мною в Витебск из Москвы, тем более, что он у меня, в Твери, три года был Викарием. Вот краткая характеристика Преосвящ. Антонина: добрый, приветливый, высокий ростом, с длинною бородою, с громким голосом и низкими поклонами при богослужении.

По милости Божией совершаю 70-летний юбилей своей страннической жизни: 15 числа мне исполнится 70 лет от рождения. Слава и благодарение премилосердому Господу за Его великое и неизреченное ко мне недостойному долготерпение! Долго ли еще будет пришельствовать на земле душа моя? Это ведомо Единому Всеведущему. Прошу ваших братских молитв о мне».

11 ч. получено мною из Петербурга от преосвящ. Алексия, архиеп. Литовского, письмо от 9 числа следующего содержания:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству мою глубокую сердечную благодарность за посещение меня посланием от 1 марта. Да помилует Вас Господь за Вашу ко мне милость!

Соуслаждаюсь Вашему Высокопреосвященству по случаю благополучного совершения юбилея Вашей Семинарии. Отсутствие благословения Св. Синода – есть простое упущение. Полагали, что все придумает наиболее заинтересованный член – Владыка Киевский. Младшие, разумеется, молчали. Ну вот и промолчали. Простите.

О моем бытии здесь милостиво изволите вопрошать, Высокопреосвященнейший Владыко. Существую прозябательно. Яко юнейший в братии моей не часто возвышаю глас и не всегда услышан бываю, как Вам и лично по опыту известно о положении юнейших и не особенно бойких. Особенно важных вопросов при мне не было. Вопрос об отмене осуждения на всегдашнее безбрачие еще не возбуждался в Синоде. Но оружие для него набирают. О том, что друг наш Павлов представил уже записку с заключением в пользу отмены осуждения на безбрачие – это Вашему Высокопреосвященству известно. Недавно напечатана и востребована от Ярославского канониста Суворова записка, разумеется, с таким же заключением, ибо люди сии всегда будут заботиться не о Церкви, а о своей славе и популярности. Что будет далее – неизвестно.

Преосвящ. Маркелл назначен к присутствованию в Св. Синоде с 5,000­ окладом и с жительством на подворье бывшего Главного Священника в Подьяческой. На его место ныне (9) избран Преосв. Антонин к моему глубокому прискорбию. Доклад Государю будет в субботу. Вы гневались на меня, Высокопреосвященнейший Владыко, за преосвящ. Антонина. Не угодно ли теперь усмотреть провиденциальное значение предварительного служения Пр. Антонина в западном крае. В два года он значительно присмотрелся к западному краю и его людям, и ему теперь будет легче, чем если бы он назначен был в Витебск прямо из Твери. Но во всяком случае паки и паки простите.

Имею к Вашему Высокопреосвященству смиреннейшую и покорнейшую просьбу: помогите мне, но уже не викарием, а людьми. Праздны в настоящее время в Литовской епархии восемь священнических мест и нет ни одного просителя из несвященных. У Вас в епархии такое изобилие оканчивающих курс в Семинарии, что им у Вас некуда деваться. Не будете ли милостивы и не отпустите ли человек шесть, семь из окончивших курс в Семинарии честных людей и главное трезвых. Места у нас хорошие, жалованья в сельском приходе 400 р., квартира и земля, бывают и доходы. Если бы Ваше Высокопреосвященство были милостивы и соизволили на отпуск, то было бы всего лучше, если бы просящиеся при прошениях представляли и удостоверение о том, что со стороны Епарх. Тверского Начальства к увольнению их препятствий не встречается и если бы при сем была и рекомендация Вашего Высокопреосвященства. Прошения от Тверских бывали, но мы отказывали, пока были свои кандидаты. Всех русских священников в Литовской епархии 105 человек и наиболее – Тверские».

На братское послание это я отвечал 14 числа:

«Со всем усердием готов послужить Вам и Вашей епархии от своего избытка кандидатов на священнические места. Словесно я уже и сообщал об этом кое-кому. Но, чтобы сделать известным Ваше требование между окончившими курс Семинарии, рассеянными по епархии и состоящими на должностях псаломщиков и школьных учителей, не угодно ли Вам обратиться ко мне с официальною бумагою, которая могла бы быть напечатана в Епархиальных Ведомостях. В этой бумаге, разумеется, должны быть объяснены условия, на которых могут поступить к Вам в епархию наши семинаристы. Ручаться за кого бы то ни было из имеющих изъявить желание поступить в Вашу епархию мне трудно, потому что я лично знаю весьма немногих кандидатов священства. За них должен ручаться семинарский аттестат, или рекомендация Благочинных. Поручиться могу только за то, что кто бы ни пожелал поступить к Вам, с моей стороны, препятствий не будет. Между тем, вот какие нередко бывают случаи: иный семинарист охотно пойдет отсюда в другую епархию, но только затем, чтобы скорее получить священный сан, которого он здесь не может скоро дождаться, а потом, пробывши в чуждой стране года два-три, он всячески усиливается возвратиться на родину, и мне покоя не дают такие выходцы.

Отпуская преосвящ. Антонина, кем же Вы думаете заме­нить его? Имеется ли у Вас в виду готовый кандидат? – Нет ничего неприятнее, как часто переменять не только ближайших помощников и сотрудников, но даже и домашних слуг. Относительно своего помощника (разумею преосвящ. Гавриила) я остаюсь спокойным: пока пребывает в ­Синоде К. П. Победоносцев, его не возьмут у меня. Но вот что меня немало смущает за него. В прошедшем году я просил Константина Петровича исходатайствовать Преосвященному награждение орденом Владимира III степени, но тщетно. Ныне не решаюсь уже и напоминать о сем, не желая оставаться снова в стыде. Не можете ли, Преосвященнейший, Вы вкупе с Киевским Владыкою умолить Его Высокопревосходительство доставить преосвященному Гавриилу к Светлому празднику желаемое мною утешение?»

11 ч. скончался в Петербурге граф Петр Андр. Шувалов, на 62 году (род. 15 июля 1827 г.) от рождения. О нем и о его деятельности не совсем одобрительный отзыв помещен в газете «Новое Время», №№ 4683 и 4687. Покойный граф был виновником перемещения преосвященного Платона (митрополита Киевского) из Риги в Новочеркасск⁷²⁰.

15 ч. Среда. Сегодня, по благости Божией, исполнилось 70 лет со дня моего рождения (в 1819 г.) Совершал Преждеосвященную литургию и благодарственный молебен в Крестовой Трехсвятительской церкви.

19 ч. писал в Петербург высокопреосвящ. Платону, Митрополиту Киевскому:

«Племянник Ваш о. Городецкий передавал мне Вашу волю о том, чтобы я известил Ваше Высокопреосвященство, могу ли я принять Вас, по пути из Петербурга в Киев, на праздник Благовещения в своем доме. Вашему Высокопреосвященству из многократных опытов уже известно, что для Вас у нас во всякое время отверсты двери и сердца.

Итак, благоволите предуведомить только, в какой день и час нам нужно ожидать Вашего прибытия в Тверь.

В надежде на скорое, для меня всегда приятное свидание, с глубоким высокопочитанием и преданностию имею честь быть»...

В № 4688 газеты «Новое Время» (от 18 марта) сообщалось, что в Петербург приезжал Черниговский городской голова с ходатайством о возвращении в Чернигов мощей почивающих в Московском Архангельском кафедральном соборе благоверного князя Михаила и болярина его Феодора, Черниговских чудотворцев, но ходатайство это отклонено.

21 ч. получил письмо из Бухареста от драгомана при Румынском министерстве иностранных дел, Георгия Пасхалиевича Самуряна. Он писал от 15 числа:

«15 день месяца марта – достопамятный день в истории ­российской церковной иерархии: 15 марта 1819 г. Ваше Высокопреосвященство родились в селе Палехе, Владимирской губернии; 15 марта 1819 г., т. е. когда Вы родились, назначен архиепископом Тверским и членом Св. Синода знаменитый впоследствии митрополит московский Филарет Дроздов; это событие не случайное, но, я полагаю, должно иметь высший смысл.

Вы почти 20 лет были под руководством знаменитого российского святителя, т. е. с 1846 по 1866 год, и притом, 16 лет под непосредственным его руководством, т. е. с 1850 г., а с 4 ноября 1862 г. в качестве его помощника – Епископа Можайского, викария московской митрополии. И, действительно, Ваше Высокопреосвященство сделали более всех людей в России для памяти великого московского святителя: издали 8 томов «Собрания мнений и отзывов по церковным, учебным и государственным вопросам», 2 части его «Писем к Высочайшим особам и другим лицам» его «Письма к покойному Архиепископу Тверскому Алексию» (Ржаницину), да и во всех Ваших печатных трудах, которые я имел счастие получить от Вас, как «Воспоминания о покойном архиепископе Ярославско-Ростовском Леониде (Краснопевкове)», описание московской патр. ризницы, описание московской синодальной библиотеки, палеографические снимки с греческих и славянских рукописей московской синодальной библиотеки и во многих других сочинениях, изданных под Вашим руководством, или по вашим советам и начинаниям, которые также имел счастие получить из Ваших святительских рук, – везде идет речь о великом московском святителе. Ничто Вас так сильно не поражало в жизни, как смерть митрополита московского Филарета; недаром он о Вас выразился пред одним святителем⁷²¹ – Вашим другом: «понравился мне Ваш Савва»... на экзамене в Московской духовной академии.

Это все припоминается мне именно сегодня, 15 марта 1889 года, потому что день этот достопамятен в Вашей жизни, именно исполняется 70 лет от рождения Вашего.

Не лесть водит моими устами при написании этих строк, но чистая, святая истина: очень радуюсь и считаю для себя истинным счастием поздравить Ваше Высокопреосвященство с исполнением семидесятилетия от рождения Вашего, желая Вам еще многих счастливых лет для делания духовного во Св. Церкви православной вообще и российской в частности.

Сегодня же, в достопамятный для Вас день, я, по Вашему желанию, выраженному в письме от 5 июля 1886 г., отдал Ваше сочинение «Палеографические снимки» в библиотеку Румынской академии наук, в г. Букуресте, для общего употребления, о чем Вы будете извещены официально, с выражением благодарности, и я чувствую себя счастливым исполнить в точности Ваше желание»...

22 ч. писал я в Казань преосвящ. архиепископу Павлу:

«Третьего дня имел я удовольствие совершенно неожиданно получить препровожденный ко мне при отношении Совета подведомой Вам академии Диплом на звание Почетного Члена этой академии. Чем неожиданнее для меня такая честь, тем дороже.

Но так как эта высокая честь мне оказана по соизволению Вашего Высокопреосвященства, а, может быть, даже и по Вашей инициативе, то долгом поставляю принести Вам, Милостивейший Архипастырь, за Ваше милостивое ко мне внимание искреннейшую признательность.

Препровождаемую при сем книгу (письма Митрополита Филарета к Высочайшим особам) покорнейше прошу принять от меня как дань моей сердечной признательности.

Усерднейше благодарю Вас, Владыко, за преподанное Вами архипастырское благословение родственной Вам семинарии по случаю ее 150-летнего юбилея. Но жаль, что никто из здравствующих Владык – питомцев здешней семинарии не почтил личным посещением ее юбилейного торжества. Торжество наше совершилось, по милости Божией, мирно, стройно и благополучно. Описание этого торжества, по напечатании, немедленно будет доставлено Вашему Высокопреосвященству».

24 ч. получил письмо из Витебска от протоиерея Кафедрального собора В. И. Волкова, который писал от 22 числа:

«Слухи о перемене нам Архипастыря, наконец, осуществились... 18 сего марта Преосвященный Маркелл, а 20 Консистория – получили указы Св. Синода о том, что Маркелл, с увольнением от управления епархиею, назначен Присутствующим в Синоде, а Полоцким и Витебским Епархиальным Архиереем назначен Антонин. От полноты души, сердечно, искренно желаем Преосвященному Маркеллу доброго здоровья и благополучия, – но вместе с тем довольно рады, что уволили его от управления Епархией, потому что он вовсе неспособен к сему делу. Мы весьма жалеем его, ибо уверены, что роль его в Синоде будет самая жалкая: он ни к чему неспособен. С первого и до последнего дня управления его Полоцкою епархиею я задавался вопросом и не мог разрешить, каким образом он мог стоять во главе двигателей среди Униатов? Непостижимо! Но как человеку, ему нет цены за его добродушие, человеколюбие и доброжелательство... Он ангел среди людей. Выехать из Витебска он хочет 12 апреля, о чем написал Преосвященному Антонину, добавив, что если Преосвященному Антонину хочется скорее прибыть в Витебск, то он 30 марта выедет в Полоцк и там будет жить до 12 апреля. Как разрешится сей вопрос, не знаем. Для нас тоже лучше, если бы Преосвященный Антонин прибыл на святой; тогда совсем дру­roe дело; все свободны, встреча могла бы быть самая торжественная; а на страстной, во время постное, суетное – какая встреча? Вчера я послал письмо Преосвященному Антонину, прося его уведомить о времени прибытия к нам и прося распоряжений о порядке встречи. Не спросясь можно попасть впросак. Усерднейше прошу Ваше Высокопреосвященство молвить слово Ваше к Преосвященному Антонину в пользу Вашего верного и нелицемерного слуги... и мне сообщить о его привычках и требоваиях, как от Настоятеля собора и члена Консистории, вообще, что найдете нужным, чтобы я иногда против желания не сделал такой глупости, которая может огорчить его и разгневать против меня. Желательно, чтобы он установил чинопочитание: при Маркелле все вышло из своих границ... все равны, никто никого не боится и не уважает. Докладываешь бывало ему, что ключарь не слушается, что О.... и Ж.... пьянствуют: «а Бог с ними... вы извините им». Зная это, все самовольничают, и порядок в расстройстве.

27 числа получил письмо из Петербурга от Киевского Владыки митрополита Платона. От 26 числа он писал в ответ на мое письмо от 19 числа:

«Так как Ваше Высокопреосвященство выразили в последнем письме Вашем готовность принять меня во всякое время, то я полагаю прибыть к Вам послезавтра (28 марта) утром, с почтовым поездом, и намерен пробыть у Вас весь сей день до отхода такого поезда в Мо­скву на другой день.

Бывши в Твери, я желаю лично объясниться с Вами и теми земскими властями, от которых будет зависеть распоряжение относительно заготовки экипажей и лошадей в предположенную мною поездку нынешним летом в Погорелое и Осташков. Поэтому прошу Вас пригласить к себе 28 марта (в наступающий вторник) кого-либо из этих властей с картою Тверской губернии.

Свита моя состоит из пяти человек; но в дом Ваш я возьму только троих, а остальные два будут находиться в вагоне».

31 ч., с курьерским поездом, прибыл в Тверь, мимоездом из Петербурга, высокопреосвящ. митрополит Платон. В беседе со мною он жаловался: на косность и нерасположение митрополита Исидора к каким бы то ни было переменам в церковном управлении; на Обер-Прокурора за уклонение от доклада его записок по разным предметам; на то, что его письма к Государю и Государыне о делах церковных остаются без последствий. Сообщал, что с московским митрополитом Иоанникием был небольшой удар, быть может, по поводу присланного ему из заграницы открытого печатного письма...

4 апреля получено было мною два письма с разных сторон, из Петербурга и Москвы.

Из Петербурга писал мне от 2 ч. преосвящ. Алексий, архиеп. Литовский:

«Заранее приветствую Вас с светлым и радостным праздником Христова Воскресения. Воскресший Господь да озарит светом Своего воскресения Вашу душу и да исполнит радости воскресения Ваше сердце!

Благодарю искреннейше за милостивое обещание помочь мне людьми для священства. Но прибегнуть к указываемому Вашим Высокопреосвященством способу оповещения Ваших кандидатов священства я опасаюсь наших руссофобов Литовских. Нельзя ли, Высокопреосвященнейший Владыко, будет сделать это чрез частные извещения о. Ректора Семинарии Петра Александровича. Ему известны все воспитанники, от него вышедшие, и желания их, и если бы Вы разрешили мне обратиться к нему с этою просьбою, или сами прямо и непосредственно благоволили бы передать ее, – то дело, кажется, могло бы иметь успех. Желающие (только Господа ради не пьяницы) могли бы присылать просьбы прямо ко мне о предоставлении им священнических мест по моему усмотрению. А я, испросив разрешение Вашего Высокопреосвященства, стал бы назначать их на места, которые в Литовской епархии вообще хороши: одного казенного жалованья 400 руб. в год; везде церковные дома, есть доходы от прихода и от хозяйства. От нас из Литвы при мне, Высокопреосвященнейший Владыко, доселе ни один Тверской не возвратился в Тверскую епархию.

Вполне разделяю мысль Вашего Высокопреосвященства о том, как неудобно часто менять ближайших сотрудников. У меня, на моем малом веку в Литве, вот уже два Ковенских епископа отошли. В преемники мне указали наши общие знакомые московские – протоиерея Василия Петровича Нечаева⁷²² и теперь с ним веду переговоры. Выставляет затруднения, но не отказывается решительно; просит месяц сроку, чтобы подумать и помолиться. Я рад был бы, если бы он согласился.

Приветствую Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, от искреннего сердца со вступлением в осьмое десятилетие жития с искренним желанием дожить до 11 в крепости, с душевным утешением благими плодами делания ревностного и неустанного».

На письмо это я отвечал 8 числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству взаимное поздравление с светлым и торжественнейшим праздником Христова Воскресения, с братским целованием и радостным воззванием: Христос воскресе!..

Относительно рекомендации кандидатов священства для вашей епархии я буду иметь разговор с о. Ректором и Инспектором Семинарии. Но они могут исполнить Ваше желание только в отношении к оканчивающим ныне курс ученикам. Воспитанники прежних курсов, рассеянные по епархии, в виду их уже не имеются.

Если бы о. Протоиерей В. П. Нечаев согласился принять монашество и быть Вашим Викарием, я от души поздравил бы Вас с приобретением такового сокровища, хотя, как я полагаю, и недолго пришлось бы Вам пользоваться этим сокровищем. Но вот, есть уже готовый кандидат на архиерейство. Мне пишут из Казани, что Ректор тамошней Семинарии о. Каменский вступил в монашество с именем Никанора⁷²³ и уже возведен в сан архимандрита. Впрочем, эта новость, без сомнения, Вам прежде меня уже известна.

От своего мимолетного гостя, Киевского Владыки, я не мог узнать ничего особенно интересного по части церковной администрации. Он пробыл у меня только 12 часов (с 7 утра до 7 вечера) и большую часть времени употребил на беседы с своими родными и городскими властями, его посещавшими».

Из Москвы писал от 2 ч. Редактор Душеполезного Чтения В. П. Нечаев:

«Честь имею приветствовать Вас грядущим великим праздником.

Мартовскую и апрельскую книжку Душеполезного Чтения я украсил извлечениями из Вашего «Собрания мнений и отзывов митрополита Филарета». Покорнейше прошу простить мне, что я дерзнул на сие, не спросясь Вас. Если я за сие заслуживаю обличения, я с покорностию приму оное. Если же Вы снисходительно взираете на мою дерзость, то разрешите мне и на будущее время делать небольшие извлечения из Вашего монументального труда. Ваше разрешение мне желательно, потому что оно дало бы мне возможность восполнить пробел в той части программы Душеполезного Чтения, в которой предположено поместить резолюции. О. Архимандрит Григорий⁷²⁴ отказался снабжать меня этим материалом и тем поставил меня в затруднение. Я был бы весьма благодарен Вам, если бы Вы вывели меня, хотя отчасти, из этого затрудения, позволив мне кое-что перепечатать из Вашего собрания. Позвольте присовокупить следующее: если труд Ваш не закончен и у Вас накопились новые материалы, то, прежде чем составить из них новый том, не угодно ли Вам сообщить их в Душеполезное Чтение. Извините, если я ожесточил просити».

На письмо это я отвечал о. протоиерею 5 числа:

«Спешу ответствовать на ваше любезное приветствие с праздником взаимным усердным поздравлением.

Вы напрасно, любезнейший, просите у меня прощения за помещение в издаваемом Вами истинно душеполезном журнале извлечений из редактированного мною собрания мнений и отзывов в Бозе почившего Святителя Филарета. Издание это не мне принадлежит; оно составляет собственость Св. Синода, или, вернее, хозяйств. управления при нем; мне же принадлежит только труд собирания материалов и редакция при печатании их. За свой труд я с избытком вознагражден Царем; не лишен одна­ко ж награды и от хозяйств. управления: мне пожалован в дар полный экземпляр издания, и притом в казенном переплете, да два экземпляра корректурных я сам себе присвоил.

Может быть, перепечатанием документов в своем журнале Вы причините ущерб Хозяйств. Управлению, но мне будете доставлять удовольствие, да я думаю, небесполезно это будет и для вящшего распространения в читающей публике самого издания. Читатели Вашего журнала, прочитывая извлечения из собрания мнений, будут заинтересованы им и охотно будут выписывать его. Издание это поистине достойно того, чтобы им была украшена каждая библиотека церковная, особенно Московской Епархии. После выхода первых двух томов издания, когда я находился еще в Петербурге, Константин Петрович жаловался мне на равнодушие к этому изданию Московского духовенства.

Вы пишете о продолжении этого издания: оно для меня совершенно окончено. У меня приготовляется к печати продолжение моего собственного издания, т.­е. писем покойного Владыки Филарета к разным лицам. В моем распоряжении находится несколько сот писем от разных высокопоставленных лиц к Московскому Святителю.

Почему о. Григорий отказался продолжать печатание в вашем журнале резолюций и писем Митрополита Филарета; истощился ли у него запас этого материала, или ему наскучило уже это дело? – Но дело это нельзя считать оконченным, пока все, напечатанное в разных изданиях о. Архимандритом, не будет собрано в одну книгу и приведено в какую-либо систему или порядок. И только тогда его труд увековечит его имя и принесет существенную пользу.

Не в похваление себе скажу Вам: мысль печатать резолюции блаженной памяти митрополита Филарета первоначально принадлежит мне. Еще при жизни Владыки, я просил у него дозволения пересмотреть его домашний архив, с целию извлечь из него и напечатать наиболее важные резолюции; но он на это не соизволил».

5 ч. Великая среда. – Пред литургиею мне доложили, что какой-то Синодский чиновник Клириков желает видеть меня. Когда я вышел в залу, увидел пред собою седого, сухощавого старика. На мой вопрос: что ему угодно? Он отвечал, что он, состоя членом Училищного Совета при Св. Синоде, командирован г. Обер-Прокурором в разные епархии, для ревизии церковно­приходских школ, и потому просит моего дозволения осмотреть имеющиеся в Твери и в Тверской епархии таковые школы. Так как этот старец не предъявил мне никакого письменного документа ни о своей личности, ни о своем полномочии, то я послал его к Секретарю Епархиального Училищного Совета, преподавателю Семинарии Криницкому⁷²⁵, и тот показал ему Тверские школы. После я узнаю, что г. Криницкий в эти дни готовился к причащению Св. таин, а г. Клириков своим неблаговременным требованием отвлек его от христианского долга. Невольно подумаешь, что такие ревизоры, как г. Клириков, легко могут разыгрывать роль Гоголевского ревизора.

6 ч. получено было мною два письма: одно из Петербурга, другое из Казани.

Из Петербурга приветствовал меня с предстоящим праздником г. Обер-Прокурор Св. Синода официальным письмом от 5 числа, за № 1798, следующего содержания:

«В виду приближения дней Светлого праздника Воскресения Христова вменяю себе в приятный долг принести Вашему Преосвященству мое сердечное приветствие с сим великим и всерадостным торжеством Св. Церкви.

Примите также, Милостивый Государь и Архипастырь, выражение искреннего моего желания, да Воскресший из гроба Христос Жизнодавец, споспешествуя Вам присно Своею Божественною благодатию в трудах архипастырского служения Вашего во благо Св. Своей церкви, сохраняет Вас в вожделенном здравии и благоденствии на многие лета.

Поручая себя молитвам Вашим, с совершенным почтением и преданностию имею честь быть»...

На такое благосклонное писание я ответствовал от 8 числа в следующих выражениях:

«На предупредительное и благожелательное приветствие Ваше с светлым праздником Христова Воскресения долгом поставляю ответствовать Вашему Высокопревосходительству взаимным всеусерднейшим поздравлением Вас с тем же великим и спасительным торжеством Св. Церкви.

Воскресший из гроба Жизнодавец Господь Иисус Христос да озарит благодатным светом Своего воскресения Вашу душу и да преисполнит радости воскресения Ваше благочестивое сердце!

С чувством глубокого почтения и совершенной преданности имею честь быть»...

Из Казани писал мне от 30 марта экстра­ординарный профессор духовной академии А. Ф. Гусев:

«Близится праздник светлого воскресения Христова, и я почитаю для себя приятным долгом поздравить Ваше Высокопреосвященство с наступающим великим и радостнейшим праздником и вместе сердечно пожелать Вам многие и многие годы встретить и провести его в вожделенном здоровьи и во всяком благополучии.

Пользуясь случаем, позволяю сказать нечто о себе Вашему Высокопреосвященству, столь внимательно и милостиво ко мне относящемуся. Конец минувшего и начало текущего года ознаменовался самыми печальными событиями в моей жизни, а, с другой стороны, и радостью для меня. 23 декабря слегла жена моя в постель от брюшного тифа и ­проболела свыше 7 недель. Но после поправления от тифа у жены оказался плеврит, от последствий коего она не освободилась и доселе. Болезни жены, тревоги и волнения, пережитые мною, в конце февраля уложили и меня в постель на две недели. Но, пославши горе, Господь послал нам и знак милости Своей: 8 марта в заседании Совета состоялось избрание меня в экстраординарного профессора, что для меня важно во многих отношениях...

Позвольте, Высокочтимый Владыка, сказать два-три слова и о следующем. Ко дню юбилея родной ­семинарии, ознаменованного для ней и Вашею особою милостью, А. А. Некрасов⁷²⁶ и я посылали приветственную телеграмму. Думаю, что совершившееся празднование было описано кем-либо из членов семинарской корпорации и что описание, с произносившимися речами и тому под., издано отдельною брошюрою. К сожалению о. Ректор не удостоил ни А. А. Некрасова, ни меня чести выслать таковую, за что по крайней мере я с радостью готов уплатить деньги. Было бы очень приятно, если бы о. Ректору напомнили о высылке предполагаемой брошюры хотя вопиющему о ней»...

В ответ на это писал я 8 числа:

«Усердно благодарю Вас за поздравление с светлым праздником Христова воскресения; взаимно и Вас от всего сердца приветствую, с искренним желанием Вам здравия, благоденствия и других даров Благости от Воскресшего Господа жизнодавца.

Болезням Вашим сердечно соболезную и радости вашей по случаю возведения Вас в звание экстраординарного профессора искренно сочувствую и усердно поздравляю Вас.

Спешу удовлетворить Вашему желанию относительно описания нашего семинарского юбилейного торжества. Посылаю Вам при сем свой единственный экземпляр краткого описания юбилея, которое составлено одним из преподавателей семинарии (Колосовым). Другое, более подробное описание нашего торжества, составленное, по поручению о. Ректора, другим преподавателем, только лишь начато печатанием в Епархиальных Ведомостях, и, когда, по напечатании, будет сформировано в отдельную брошюру, оно, без сомнения, Вам и г. Некрасову будет доставлено без замедления. Поэтому прошу Вас не гневаться напрасно на о. Ректора.

В непродолжительном времени я буду иметь удовольствие препроводить к Вам и А. А. Некрасову по экземпляру Истории Тверской Семинарии, составленной преподавателем Колосовым.

Скажите, кому я собственно обязан честию избрания в почетного члена вашей почтенной академии».

8 ч. Великая суббота. Получено с разных сторон 6 поздравительных телеграмм и несколько писем.

Из числа телеграмм помещается здесь телеграмма Московского генерал-губернатора, князя Владимира Андр. Долгорукова. Вот ее содержание:

«Поставляю себе в удовольствие поздравить Ваше Высокопреосвященство с светлым праздником и усерднейше просить Вас, Милостивый Архипастырь, принять мои искреннейшие пожелания о ниспослании Вам долголетнего здравия и обильных богатых милостей от Воскресшего Господа Бога».

Из писем также помещается здесь лишь одно из Витебска от кафедрального протоиерея В. И. Волкова. Он писал от 6 числа:

«Слава Богу, нашлось свободное время до праздника писать Вам и своевременно принесть поздравление, с пожеланиями Вам всех благ, коих только желает благая душа Ваша. Маркелл еще в Витебске и не определил дня отъезда своего, хотя прощальную речь сказал духовенству и народу 25 марта. Вышло что-то некрасивое: попрощался и сидит и будет еще служить в великий пяток, в 1-й день Пасхи, а может быть еще и 12 апреля в училищной церкви девиц дух. ведомства, по случаю 25-летнего юбилея. Теперь окончательно сделался он вызывающим к себе сожаление... В нем нет сознания высоты своего Архиерейского сана и своих личных заслуг и качеств, – а явное пренебрежение интеллигенции убило дух... Никто из светских, кроме губернатора и то вечером, не зашел к нему проститься после прощальной его речи, во время которой умышленно вышли из храма. Жаль, очень жаль как весьма доброго и благодушного человека; но как за Архиерея – очень рады, что взяли его от нас. Воображаю, какую жалкую роль будет он иметь в Св. Синоде. Впрочем, недолго. Он говорит, что будет просить Синод устроить его как-либо иначе, а слухи ходят, что хочет проситься в Марков монастырь; но этого не следует допустить, а почему, – я сообщу Вашему Высокопреосвященству после обстоятельно.

Как погода позволит, а то преосвященному Антонину готовятся овации: все мундирное хочет в полной форме и в полном составе встретить его и явно высказать радость, что вступает на Полоцкую кафедру опять православный Архиерей⁷²⁷.

Можно ли будет говорить преосвященному Антонину все откровенно?.. Архиерейский дом и экономия в запустении... Не спросясь броду, боюсь соваться в воду»...

9 ч. Светлый день Пасхи. Богослужение и прием поздравителей происходили по заведенному обычаю.

От иногородних поздравителей получено было в этот день 2 телеграммы и 19 писем.

Помещаю здесь лишь некоторые письма, более или менее интересного содержания.

Так, от 6 ч. писал мне преосвященный Феогност, архиеп. Владимирский:

«Вменяю себе в приятнейший долг поздравить Ваше Высокопреосвященство с светлым праздником Воскресения Христова и приветствовать Вас всерадостным – «Христос воскресе!» Молитвенно желаю Вам великих и богатых милостей от Воскресшего Господа, – особенно же крепости сил и доброго здоровья. Воскресший Господь во вся дни да пребудет с Вами, укрепляя Вас и вспомоществуя Вам в многосложных трудах Ваших!

Очень приятно было читать о совершившемся юбилейном торжестве в родной Тверской семинарии. Весьма хорошо оно совершилось. В числе других питомцев Тверской семинарии и от меня примите сердечную благодарность за Ваше весьма теплое участие к семинарскому торжеству.

Старейший и знаменитейший из питомцев Тверской семинарии, т. е. митрополит Киевский Платон, как видно из газет, недавно посетил Вас. Очень интересно бы знать, как Вы нашли его силы и здоровье.

Новый Викарий мой – преосвященный Александр⁷²⁸ прибыл в конце первой недели Великого поста. Я им вполне доволен. И новый ректор здешней семинарии архимандр. Петр⁷²⁹ представляется мне добрым и умным».

На братское послание это я отвечал 11 числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству взаимное усерднейшее поздравление с светлым и всерадостным праздником Христова Воскресения, при искреннем желании Вам от щедрот Воскресшего Господа преизобильных и благоприятных для Вас даров.

Разделяю Вашу радость о даровании Вам, по сердцу Вашему, сотрудников в лице преосвящ. Александра и о. Ректора семинарии.

Киевский Владыка, здравием коего Вы интересуетесь, посетил меня ныне на несколько лишь часов. На свое здоровье он не очень жаловался и в будущем июне предполагает даже совершить путешествие в Вильну, для участия в праздновании известного юбилея, а на обратном пути оттуда располагает посетить свою родину – Погорелое Городище и Нилову пустынь. Но – homo praeponit, Deus disponit».

Из Вильны писал мне от 6 ч. преосвящ. Антонин, бывший Ковенский, теперь уже Полоцкий самостоятельный епископ:

«Из глубины души приношу Вашему Высокопреосвященству почтительнейшее поздравление с великим праздником светлого Воскресения Христова, усердно моля Христа Спасителя о ниспослании Вам совершенного здравия и полной радости во все дни этого праздника.

При сем, долгом поставляю для себя благопокорнейше доложить Вашему Высокопреосвященству о том, чего не осмеливался доложить до сего времени. Волею Всевышнего Бога, Св. Синода и Монарха, я перемещен в Витебск. 9 марта в Святейшем Синоде подписан доклад о сем, 14 марта доклад этот Высочайше утвержден, a 19 марта получен мною и указ.

С душевным смущением принял я это назначение. В Тверской епархии служил я под благодетельным покровительством и руководством Вашего Высокопреосвященства; в Литовской – под таковым же покровительством и руководством Высокопреосвященного Алексия; в Витебской епархии должен буду проходить служение самостоятельно. Вашему Высокопреосвященству известны мои немощи. Сумею ли я, при этих немощах, оправдать доверие, оказанное мне милостию Св. Синода и Благочестивейшего нашего Монарха. Стараюсь успокаивать себя, во-первых, надеждою, что не оставит меня Благодатною помощию и покровительством Господь Бог, по воле которого совершилось мое перемещение, – так как я не желал и не искал этого, – и, во-вторых, уверенностию, что вступаю на путь, уже исправленный и очищенный архипастырскою мудростию, святою ревностию, непоколебимым мужеством и чистейшею правдою Вашего Высокопреосвященства. Благословите, милостивейший мой благодетель и покровитель, мое вступление на этот путь. Вознесите святительские молитвы, чтобы всевышний Господь наставлял, вразумлял и подкреплял меня на поприще сего служения. Счастливым буду почитать себя, если в состоянии буду подражать примеру Вашего Высокопреосвященства в управлении Полоцко-Витебскою епархиею.

Премного обязанный Вашему Высокопреосвященству за различные милости ко мне, осмеливаюсь всепокорнейше просить у Вас еще одной милости: разрешите мне в затруднительных случаях предстоящего мне служения в Витебской епархии прибегать за наставлением и вразумлением к архипастырской мудрости и опытности Вашего Высокопреосвященства».

В ответ на это писал я 13 числа:

«Усердно благодарю Вас за приветствие с праздником и сердечно поздравляю с новым назначением. При этом повторю Вам слова великого московского святителя Филарета, с какими он благоволил обратиться ко мне в обстоятельствах, подобных Вашим:

«Приветствую Вас на Полоцкой кафедре. Господь да дарует Вам – и надеюсь, что дарует –свою благодатную помощь, чтобы право правити слово истины, и благоустроить вверенную Вам церковь».

Лучшего приветствия и благожелания на первый раз я не могу принести Вам.

Ваше положение в настоящем случае совершенно почти одинаково с моим, когда я вступал на Полоцкую кафедру. Я заместил архиепископа–униата⁷³⁰, и Вы имеете предместником также униата. Разность только в том, что первый униат оставил после себя более глубокие следы униатско-иезуитского духа, нежели какие, думаю, оставляет последний.

Вашему Преосвященству едва ли удобно и прилично остав­лять Вильну, не простившись лично с ее архипастырем. А если будете в Петербурге, Вам нельзя не побывать и в Твери, где о Вас сохраняется добрая память. И для меня удобнее было бы передать Вам мои мысли в личной беседе, нежели письменной. Если же Вы не рассудите посетить меня и отправитесь из Вильны прямо в Витебск, то я могу рекомендовать Вам тамошнего кафедрального о. протоиерея⁷³¹, как верного и почти единственного уже хранителя моих преданий. Он всегда близко ко мне стоял, и ему более других известны мои действия и распоряжения по епархии».

От 8 ч. писал из Петербурга профессор Духовной академии и обер-секретарь Св. Синода, Д. Ст. Сов. Тим. Вас. Барсов:

«С особенно приятным чувством приношу Вашему Высокопреосвященству мое искреннее поздравление с светлым и всерадостным праздником Христова Воскресения.

Дело о военном духовенстве еще не в близком к окончанию положении. Св. Синод не согласился принять всех выраженных с военной стороны возражений, именно отклоняет требование об оставлении в ведении главного священника неподвижных военных соборов и церквей, имеющих приходы обывательские. В этом смысле изменены проект и объяснительная записка, которые и представлены мною В. К. Саблеру. По моему дело затянулось и не к пользе правильного его разрешения. Нужно будетъ после праздника решительнее поговорить об этом предмете.

Новостей особенных нет. Сейчас были курьеры и поздравляли меня с чином Действ. Ст. Советника, к которому был представлен Высокопреосвященным Исидором по академии».

На письмо это я отвечал Его Превосходительству от 24 числа:

«Примите мою искреннюю признательность за приветствие с праздником и усерднейшее поздравление с дарованною Вам наградою за ученые академические труды.

Позволю себе при сем обратиться к Вам, любезнейший Тимофей Васильевич с следующею просьбою. Сегодня посылается мною в Св. Синод донесение о необходимости ремонта и перестроек на принадлежащем Тверскому архиерейскому дому подворье, находящемся в Москве, и о заимообразе на этот предмет необходимой суммы из Московского городского кредитного общества (40.000 р.). Так как это дело подлежит предварительно Вашему рассмотрению, то я покорнейше просил бы Вас споспешествовать скорейшему разрешению этого дела.

Ожидаю к себе на перепутье гостя, преосвященного Полоцкого Антонина. Не случится ли и Вам держать куда-либо путь мимо Твери: прошу не миновать ее двери. Май думаю провести весь в путешествии по епархии, а с июня, вероятно, буду сидеть дома».

В тот же день, т. е. 9 числа, получено было мною из Бухареста, от Румынской академии, печатное, на французском языке, письмо от 2/14 апреля, за № 4418, подписанное председателем академии Когальничаном и секретарем А. Стурдзою. В письме этом выражена благодарность за пожертвованный мною, чрез г. Самуряна, в Публичную Румынскую Библиотеку экземпляр «Палеографических снимков (Specimina Paleographica) с греческих и славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки, М. 1863 г.»

10 числа получено было мною письмо из Вологды от Редактора Епарх. Ведомостей Н. И. Суворова, который писал от 6 числа:

«Приношу глубочайшую благодарность за Ваши прекрасные книжные подарки, полученные мною 31 марта. Часть полученных произведений была мне доселе вовсе неизвестна; некоторые из них хотя и читал я ранее по чужим экземплярам, но читал, так сказать, мимоходом, наскоро; теперь же читать могу не спеша, с удвоенным удовольствием. Письма митрополита Филарета к архиепископу Алексию для меня особенно дороги по воспоминаниям о преосвящ. Алексии, который был моим современником по учению в академии (он на старшем⁷³², я на младшем курсе); с ним, до пострижения его в монашество, года полтора мы в одном № жили, вместе чай пили, вместе прогуливались, делили вместе и радости и печали. Еще одна из посланных книжиц сильно меня заинтересовала. Это – история Шуйского дух. училища⁷³³, которую я на днях прочитал всю за раз, почти не отрываясь, с большим удовольствием, молодость свою вспоминаючи, точь-в-точь сходную с молодостью питомцев названного училища. И у нас в Устюжском духовном училище, в котором я обучался, тоже было хождение в класс зимою утром до рассвета с свечными огарками в кармане, те же были авдиторы с получаемыми ими от своих клиентов подачками в виде пряников, булок, грошей; те же были секаторы с длинными лозами, которые для протежируемых секаторами имели такое же значение, какое имеют в жаркое летнее время веера или опахала, а для непротежируемых составляли страшное орудие пытки; те же были рекреации с латинскими испрашиваниями оных; те же экзамены частные и публичные и пр. и пр. А биография смотрителя Ивана Петровича Чуриловского⁷³⁴? Не знаю, найдется ли такой нечувствительный читатель, который не умилится и даже не прослезится при чтении этой биографии, особенно о последних годах жизни этого достопочтенного труженика-педагога и доброго христианина.»

11 ч. получено было мною два письма: одно из Казани, другое из Вильны.

Из Казани писал от 31 марта преосвящ. Павел, архиепископ Казанский, в ответ на мое письмо:

«Сердечно рад я, что Вашему Высокопреосвященству по сердцу наше избрание Вас в Почетные Члены Казанской Дух. академии, каковым избранием, конечно, мы желали сделать честь не Вам, а академии, включив в число почетных ее членов маститого иерарха русской церкви, так много потрудившегося для духовной науки. Да украшает досточтимое имя Ваше много лет список наших Почетных членов – живущих и здравствующих.

Приношу Вашему Высокопреосвященству искреннейшую благодарность за Ваш дорогой подарок – сборник писем несравненного по уму и духовной доблести величайшего святителя русской церкви – Высокопреосвящ. митрополита Филарета. В первых письмах этого сборника так прекрасно выступают светлые личности как великого святителя, так и славных царя и царицы, умевших высоко ценить великого Святителя, и оказывать ему, в далеко необычных формах, свое Августейшее внимание и уважение.

Душевно рад, что Ваше юбилейное торжество семинарское совершилось благоустроенно. Одновременно с Вашим письмом и подарком, я получил и благодарственное письмо правления Семинарии за принятое мною заочное участие в Вашем торжестве. Истинно жаль, что я – всегда бессребренник – не мог сделать для дорогой родной семинарии ничего существенного. А присутствовать на торжестве я был бы рад всею душею; но зимой Казань так разобщена с Вашим севером, что легче приехать к Вам с Кавказа, чем из Казани».

Из Вильны от 8 апреля писал Попечитель учебного округа Н. А. Сергиевский:

«Христос воскресе!

Вместе с сим пасхальным приветствием благоволите, глубоко­чтимый Владыко, принять мое сердечное поздравление с светлым праздником Воскресения Христова.

Желал бы написать о себе, но праздничного в моей жизни мало. Постоянная борьба с врагами православия и всего русского, постоянная вражда от этих врагов. В последнее время Латинский Бискуп с ксендзами Ковенской губернии резко проявили фанатизм – и едва не вывели все школы губернии из повиновения. Бискупу сократили за это жалованье наполовину, а виновным ксендзам предположено проживание в отдаленных местах России. Рядом с этим я попадаю в виновные: произвожу стеснение католической церкви и обостряю отношения с латинским духовенством. В этом обвиняет меня Министр Внутренних Дел; дослужился я, только и могу сказать, прибавив: на суде-то Божием меня в этом не обвинят.

В этом роде, ради святого светлого праздника, продолжать письмо не следует, а лучшего ничего нет. Как Вы счастливы, Владыко, что не в Западном крае продолжаете совершать Ваше служение. Конечно, и в сердце России в каждой сфере служения, в том числе и духовной, найдутся свои неприятности и огорчения. Но они совсем не те, что в Западном крае».

На письмо это я не замедлил ответом, и вот что пи­сал от 13 числа:

«Воистину воскресе Христос!

Достолюбезнейший мой Николай Александрович!

Приношу Вам и семейству Вашему взаимное усерднейшее поздравление с торжественнейшим и всерадостным праздником Воскресения Христова.

Сердечно желаю Вам, сверх долгоденствия и благоденствия, терпения и мужества в борьбе с исконными врагами православия и русской народности. Странный, однако ж, взгляд на эту борьбу со стороны графа – прежнего ратоборца против иезуитизма.

Вы ублажаете нас – обитателей средней России, но и у нас живется не без скорбей и огорчений. Вы – западники терпите, по крайней мере, оскорбления от врагов, а мы испытываем иногда огорчения от своих присных. Весь февраль и март я сильно волновался по случаю полемической переписки с правительственною (но не святейшею) властию Синода, по милости одного негодяя дворянина пролетария. Немало также огорчения нанес нам (не мне, впрочем, лично, а моей семинарии) бывший в конце истекшего года новоиспеченный ревизор – Нечаев.

Вы готовитесь к юбилейному торжеству: поздравляю Вас. Но почему это торжество будет происходить в Вильне, а не в Полоцке, где совершился факт воссоединения унии с православием? Почему также не приглашается к участию в этом торжестве ближайший свидетель этого знаменательного события, высокопреосвящ. Митрополит Исидор?⁷³⁵ Киевский Владыка, посетивший меня мимоездом из Петербурга, сказал мне, что он с удовольствием принял Ваше приглашение к участию в юбилейном торжестве. Он составил уже подробный план своего путешествия в Вильну, откуда он, на обратном пути, располагает посетить свою родину и Нилову пустынь.

­Не знаю, с каким чувством преосвящ. Антонин принял свое новое назначение? Но Преосв. Алексий скорбит об этом и поставлен в немалое затруднение относительно избрания нового уже третьего Викария. Он приглашает к себе в сотрудничество московского протоиерея В. П. Нечаева, но этот, кажется, уклоняется от предлагаемой ему чести».

14 ч. исполнилось 60 лет в офицерских чинах Московского Генерал-Губернатора, князя Вл. Андр. Долгорукова. Я счел долгом принести поздравление по этому случаю досточтимому князю, и вот в каких выражениях приветствовал Его Сиятельство:

«Сиятельнейший Князь, Милостивый Государь!

Приношу Вашему Сиятельству всеусерднейше приветствие с совершившимся шестидесятилетием Вашего доблестного, верного и многоплодного служения Престолу и Отечеству ознаменованного при том верою и одушевленного глубоким благочестием. Благословляю и прославляю вкупе с Вами Всесильного и Вседержавного Господа, даровавшего Вам крепость сил к совершению столь продолжительного поприща достославного служения».

В ответ на это получил от почтенного юбиляра письмо от 24 ч. следующего содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Государь и Архипастырь!

Получив архипастырское приветствие Ваше по случаю шестидесятилетия службы моей в офицерских чинах, я, по возвращении ныне из Петербурга, спешу принести Вашему Высокопреосвященству мою искреннейшую, глубокую благодарность за поздравление и Ваши святительские молитвенные благожелания».

23 ч. Воскресенье. Служил в Кафедральном Соборе и возвел в сан протоиерея священника Никольской, на Зверинце, церкви Михаила Озерова, а на инспектора Семинарии иеромонаха Симеона⁷³⁶ возложил наперсный крест, присланный от Св. Синода.

О. Озеров, получив значительное наследство до 70,000 р., три тысячи пожертвовал в пользу Попечительства и Братства Благов. Князя Михаила Тверского.

24 ч. исполнилось 10 лет со дня назначения моего на Тверскую кафедру (в 1879 г.).

В этот день получил я письмо из Казани от А. Ф. Гусева. От 20 ч. он писал:

«С величайшею признательностью к Вашему Высокопреосвященству я получил вчера присланные мне Вами брошюры. Буду весьма рад получить экземпляр и истории родной и дорогой для меня семинарии.

Вы изволите спрашивать: «кому собственно обязаны Вы честию избрания в почетные члены нашей почтенной академии?» – Имею несомненные сведения, что этим Вы обязаны прежде всего и главным образом а) своему многополезному служению св. церкви и в качестве архипастыря, и в качестве ученого, до сих пор не перестающего дарить общество своими изданиями, и б) своему поистине христиански ­теплому и благожелательному отношению ко всем, кто имел честь и счастье представиться Вам и ­беседовать с Вами. Не только о вашем многоплодном служении церкви и науке, но и о Вашей, позвольте сказать прямо, светлой нравственной личности не мог не знать и О. Ректор⁷³⁷ нашей академии. Ваш симпатичнейший нравственный облик ведом о. Ректору из слов тех казанцев, которые тверяки по месту рождения и академического образования»...

25 ч. получил письмо из Петербурга от протоиерея И. Я. Образцова. Он писал от 23 числа:

«В храмах наших еще раздается радостнейшее: «Христос воскресе». Позволю себе и я обратиться к Вашему Высокопреосвященству с этим приветствием, а вместе с тем и пожелать Вам, чтобы Воскресший наш Спаситель преисполнял радостями Ваше отеческое сердце и поддерживал и укреплял Ваши телесные силы. Пожелание Вам дущевных радостей нахожу тем более своевременным, потому что слышу, будто Вы удручены, оскорблены, ­опечалены разными недобрыми вестями отсюда – из Петербурга. Не знаю, в каком собственно виде доходят до Вас такие вести, но думаю, что стоустая молва и тут как везде и всегда, до крайности преувеличивает дело и не всегда точно оное излагает. Говорят, например, будто ревизор Нечаев докладывал Константину Петровичу о нетрезвости не семинарии только, но даже и епархии. Это – ложь. Нечаев с клятвою уверял меня, что о епархии он не говорил ни слова, о Ваших действиях по отношению к Семинарии то же самое. Это правда, что семинарию он нашел не в блестящем состоянии, но это не приписывает ничуть Вам, а тому, кто стоит во главе ее. Впрочем, и о. протоиерей Соколов не признан неспособным к управлению Семинарией, а только он нуждается в возбуждении и указаниях. Журнал по отчету ревизора в нашем Комитете уже состоялся; недели через две будет подписан и о результатах ревизии будет сообщено Вам по надлежащему. Не скрою, что замечаний сделано немало, но зато достойные преподаватели рекомендованы к наградам, а о ректоре будет представлено усмотрению Вашего Высокопреосвященства: найдете Вы его способным устранить усмотренные ревизором недостатки по семинарии он останется на месте, не найдете, его устранят: все будет зависеть от Вас, все Вам и будет предоставлено. Я, полагал бы, что о. Соколову достаточно указать его промахи, недосмотры, не вполне правильные в разных случаях действования, и он, как человек, уже знающий устав, будет годен на своем месте и на будущее время. Зачем же обижать его?

Отчетов по училищам Вашей епархии еще не представлено ни одного, но на словах ревизор говорил мне, что все обстоит благополучно, – и слава Богу! Я особенно радуюсь за свое родное – Бежецкое: оно оказывается одним из лучших.

Вестями о себе самом не смею утомлять Ваше Высокопреосвященство. Скажу одно: лекции в Институте закончил так, как того и не ожидал; студенты всех трех курсов выразили благодарность за труды для них. Вижу в этом великую ко мне милость Божию.

Вседушевно желаю Вашему Высокопреосвященству благодушия».

В тот же день утром прибыл из Петербурга в ­Тверь Высокопреосвященный Михаил, митрополит Сербский. Напившись у меня чаю, мы отправились с ним в собор, где он приложился к мощам Св. Благоверного Вел. Князя Михаила Тверского; из собора заехали к губернатору А. Н. Сомову, а отсюда он отправился, в сопровождении Ольги Христофоровны Славянской⁷³⁸, в их имение – сельцо Кольцове, отстоящее от Твери верстах в 9. Туда и мы с губернатором приглашены были к обеду. Обед был очень поздний, так что я возвратился домой не ранее 10 часов вечера. Вслед за мною приехал ко мне и досточтимый гость, чтобы проститься со мною, и, может быть, навсегда, так как он, изгнанник из Сербии, с переменою тамошних церковно-политических обстоятельств, решился оставить Россию и возвратиться в отечество и к своей преданной ему пастве. Я напутствовал высокого гостя искренними благожеланиями и принес ему в дар полное архиерейское облачение, пояс и четки.

25 ч. скончался, после тяжкой болезни, министр внутренних дел (бывший⁷³⁹ Обер-ІІрокурор Св. Синода и министр народного просвещения), граф Дмитрий Андреевич Толстой (род. в 1823 г.). В № 4725 (от 26 апр.) «Нового Времени» помещены сведения о служебной разнообразной деятельности умершего министра. Вот, между прочим, краткая характеристика почившего графа Дмитрия Андреевича: «с ним уходит с государственного поприща человек просвещенный, вполне подготовленный к нему, человек с замечательно твердым характером, сильною волей, человек системы»⁷⁴⁰.

Покойный граф Д. А. Толстой, когда был Обер-Прокурором, не всегда был со мною в одинаковых отношениях.

Я обращался 22 ч. к секретарю Московской Синод. Конторы С. П. Славолюбову с вопросами следующего содержания:

1. ..... «Был ли в Московском Успенском соборе сакелларий Петр Иларион. Сперанский, умерший будто бы 7 сентября 1855 г. (или, может быть, ранее этого времени).

2. Когда умер протоиерей Сергиевской, в Рогожской, церкви, Сем. Мих. Поспелов.

Затем, я желал бы иметь краткие биографические сведения о покойном Феод. Макс. Матвееве и о его учено-литературных трудах и переводах с английского. Мне хотелось бы его имя поместить в Биографическом Словаре русских деятелей, предпринимаемом С.-Петербургским Историческим Обществом».

На эти вопросы Сергей Петрович дал мне в письме от 24 ч. такие ответы:

1. «В Московском Успенском соборе действительно был сакелларий Петр Иларионов, но без фамилии Сперанский и вообще без всякой фамилии. По ведомостям за 1819 г. он значится так: 2-й сакелларий Петр Иларионов 41 года, из диаконских детей, кончивший курс Богословия, был учителем греческого и еврейского языков (где кончил курс и был учителем – не показано), из пресвитеров оного собора, по указу Св. Синода определен сакелларием 1814 г. 10 июня; в 1832 г. Петр Иларионов показан уже первым сакелларием, от рода 54 лет. Затем из дел конторы видно, что Петр Иларионов умер 1 сентября 1833 г. О смерти его доносил Успенский протопресвитер Иаков. Если сей Петр Иларионов не тот, о котором Вы изволите спрашивать, то благоволите, Владыко, уведомить.

2. Протоиерей Семен Мих. Поспелов умер 18 апреля 1887 г., а погребен 21 апреля в Спасо-Андрониевом монастыре, как значится о сем в метрической книге Успенской, на Покровке, церкви.

Биографические сведения о Ф. М. Матвееве и его литературной деятельности составляет частию вдова покойного, а частию – я, доставлю в непродолжительном времени».

Помянутые в письме биографические сведения о Ф. М. Матвееве присланы мне С. П. Славолюбовым при следующем письме от 5 мая:

«Имею честь представить при сем биографические сведения о Ф. М. Матвееве. В дополнение к этим сведениям ­скажу, что ни у семейных покойного, ни у меня не ­сохранилось книги – Превращений Овидия, посему год издания этой книги не указан. Затем в сведениях сказано о переводе Робертсона – История Христианской церкви – этой книги вышло только три выпуска. Кроме указанных в сведениях книг – Феодором Максимовичем в 1880 г. издана брошюра, им самим составленная: «Голос православного в защиту святых Вселенских Соборов, их представителей и православия».

Вот эти сведения:

«Феодор Максимович Матвеев, из дворян, родился в городе Вельске, Вологодской губернии, в 1821 г. 9 декабря. Он обучался в 1 Московской гимназии и в Университете Св. Владимира в Киеве. На службе он был непродолжительное время и, начав заниматься литературными трудами и частными делами, службу оставил. Первым литературным трудом его был перевод книги «Превращения Публия Овидия Назона», написанный в стихах размером подлинника. Приступая к этой работе, Феодор Максимович думал, что знание латинского языка, приобретенное им в гимназии, недостаточно, и потому захотел основательно овладеть языком. Чтобы вместе с тем познакомиться с особенностями автора, с характером его слога, он начал упражняться в переводе его мелких стихотворений; в бумагах его сохранился перевод 13 элегий третьей книги «Amores» Овидия. Еще больше предварительной работы потребовалось для его последующих трудов. Заинтересовавшись богословскими вопросами и считая английских богословов лучшими, он пожелал и сам ближе и основательнее изучить их и познакомить с ними русских читателей. Пятидесяти лет он сел за английскую азбуку и скоро настолько ознакомился с языком, что перевел несколько небольших рассказов, оконченных, но ненапечатанных. Только после того, как он вполне овладел языком, он решился приняться за свой первый труд богословского содержания, за перевод книги «Жизнь Иисуса Христа» Фредерика Фаррара; эта книга появилась в печати в 1876 г. и издана во второй раз в 1887 году. Этот труд потребовал и самостоятельной работы переводчика, так как надо было его написать согласно с догматами православной веры. В следующем 1887 году были изданы «Приложения к жизни Иисуса Христа» и пять лекций того же Фарpapa, читанных им в Кембриджском университете, носящих названия «Исторические свидетельства об Иисусе Христе». В том же году было окончено Феодором Максимовичем самостоятельное сочинение «Божественный Промысл в развитии христианских истин во времена ветхозаветные или Типы и Антитипы»; рукопись прошла чрез цензуру, но осталась ненапечатанною. В 1878 году вышел из печати его перевод книги Робертсона «История христианской церкви со времен Апостольских до реформации». Затем Феодор Максимович снова вернулся к своему любимому автору – Фаррару и принялся за капитальное его произведение «Жизнь и труды Св. Апостола Павла». Этому переводу было посвящено много лет работы; он был напечатан в 1887 году. Последние годы своей жизни Феодор Максимович занимался самостоятельным сочинением, которое он назвал «Опыт приложения научных знаний к Библейскому сказанию о миротворении». В этом сочинении он поставил себе задачею доказать, что Моисеево повествование о шести днях творения не противоречит выводам науки. Оно потребовало еще более обширной подготовки, чем все предшествующие труды, потребовало знакомства с сочинениями по различным отраслям естественных наук; необходимо было собрать строго научный материал и разработать его основательно. Смерть застала Феодора Максимовича за новой работой над переводом книги доктора Фаррара «Первые времена христианства», которую она и перервала в самом начале. Он скончался 4 сентября 1888 года».

30 ч. преосвященный митрополит Сербский Михаил совершил в Московском Успенском соборе последнюю литургию, и затем оставил Москву. Описание этого служения помещено в № 118 Московских Ведомостей.

Императорское Русское Историческое Общество, еще в 1876 г., предположив составить по возможности «Полный отечественный биографический словарь», нашло полезным напечатать предварительно список имен, который должен служить основанием для издания вслед затем био­графического словаря. Список этот помещен в 60 и 62 томах издаваемого обществом сборника. Затем Совет общества обратился ко многим лицам, известным своею (учено-литературною) деятельностию, прося указать недостатки изданного списка, а также наилучшие способы к довершению всего предприятия⁷⁴¹.

Председатель помянутого Общества, Действ. тайн. сов. Александр Александрович Половцев, в числе прочих многочисленных лиц, обратился и ко мне с печатным письмом от 29 января, за № 110, следующего содержания:

­ «Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Государь и Архипастырь!

Императорское Русское Историческое Общество, предположив издать русский биографический словарь, признало полезным, прежде издания самого словаря, напечатать алфавитный указатель имен русских деятелей, долженствующий служить основным материалом для составления вслед затем биографического словаря.

Проникнутый убеждением, что осуществление столь обширного труда возможно лишь при сочувствии и содействии просвещенной части русского общества, радеющей об успехах отечественной истории, Совет Императорского Русского Исторического Общества положил: разослать отпечатанные томы алфавитного указателя лицам и учреждениям, могущим содействовать успеху имеющегося в виду издания, с просьбою: 1) по возможности указать Совету ошибки и промахи, вкравшиеся в настоящее издание алфавитного указателя, и 2) отметить в томах указателя имена тех деятелей, кои, по мнению лиц, знакомых с их деятельностию, заслуживают быть перенесенными на страницы биографического словаря.

Согласно такому постановлению Совета, по званию председателя оного, имею честь обратиться к Вам с ходатайством не отказать в просвещенном участии Вашем, прося принять уверение в совершенном моем почтении и преданности».

Получив это почтенное письмо 12 февраля, я немедленно приступил к исполнению возложенного на меня поручения и к концу апреля исполнил его.

1 мая я препроводил к Его Высокопревосходительству свой труд при письме следующего содержания:

«Получив 12 февраля текущего года препровожденный ко мне при почтеннейшем письме Вашем экземпляр (в 2-х частях) Алфавитного указателя имен русских деятелей, долженствующего служить основным материалом для составления биографического словаря, я, по возможности, исполнил требуемое этим письмом, т. е. 1) отметил в помянутом Указателе имена тех деятелей, кои, по моему мнению, заслуживают быть перенесенными на страницы биографического словаря, и 2) записал некоторые неверности и неточности, замеченные мною в Указателе.

Возвращая при сем присланный мне экземпляр Алфавитного Указателя имен и прилагая список неверностей и неточностей в этом Указателе, мною исправленных, с истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть»...⁷⁴² С 7 по 16 мая был в поездке по епархии, причем мною были посещены Николо-Теребенская пустынь, г. Бежецк и Вышний-Волочек.

По возвращении 16 числа в Тверь, я нашел письмо председателя Русского Исторического Общества А. А. Половцева. От 10 числа за № 238 Его Высокопревосходительство писал мне в ответ на мое письмо от 1 мая:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Государь и Архипастырь.

Вследствие письма от 1 сего мая, имею честь уведомить Ваше Высокопреосвященство, что препровожденные при том письме 60-й и 62-й томы Сборника Общества получены. При этом считаю приятным для себя долгом выразить Вам, Милостивый Государь и Архипастырь, глубокую признательность Общества за те указания на промахи и ошибки в томах «Указателя», какие вы изволили сделать. Все эти указания будут приняты к руководству при составлении биографических статей. В виду того, что относительно биографий некоторых духовных лиц, необходимо долженствующих войти в Словарь, мало имеется в настоящее время печатных сведений, позвольте надеяться на Ваше благосклонное содействие в этом деле указанием тех источников, где могут быть почерпнуты эти сведения. Биографии на букву А предположено Советом Общества окончить к началу будущего года и потому желательно было бы просимые сведения получить не позже сентября 1889 г. текущего года».

Я не уклонился от исполнения этой просьбы и без замедления приступил к делу, которое и окончил к 1 сентября.

17 числа вечером, получив от Губернатора извещение о предпринятом, Его Высочеством, Великим Князем Константином Константиновичем путешествии в Нилову пустынь для богомолья, я предписал настоятелю пустыни, архимандриту Арсению, принять Высокого Посетителя с должным вниманием и о последующем мне донесть.

Вследствие сего архимандрит донес:

«Во исполнение предписания, изложенного в телеграмме от 17 сего мая за № 589, честь имеем покорнейше донести Вашему Высокопреосвященству о благополучном посещении св. Обители Нила Столбенского Его Высочеством Великим Князем Константином Константиновичем. 18 мая в 8 часов вечера, когда уже было все приготовлено, Его Высочество, при колокольном звоне, был встречен с парохода настоятелем с братиею на пристани с подобающею честию. Приложившись к Святому Кресту и по окроплении св. водой, Высокий гость направился прямо в собор, где пред входом настоятель Обители произнес ему приличное приветствие, затем соборне был отслужен молебен перед мощами угодника Божия Преподобного Нила Чудотворца. После молебна и по провозглашении многолетия, Его Высочество изволил поместиться в Архиерейских келиях, где Ему были поднесены св. икона Нила Столбенского Чудотворца и хлеб-соль. На другой день 19 числа Великий Князь слушал утреню и позднюю литургию, причем, своим примерным стоянием в церкви и усердной молитвой произвел на всех глубоко отрадное впечатление; после обедни посетил келии Настоятеля, где Ему предложен был чай, затем, в сопровождении настоятеля, посетил и все церкви, ризницу, трапезу и прочие места в монастыре; при этом выразил свое удовольствие при виде чистоты и опрятности, а в особенности красоты положения Ниловой пустыни в географическом отношении. Вечером того ­же дня было совершено всенощное бдение, на котором присутствовал и Великий Князь. На другой день 20 числа, после ранней литургии и напутственного в дорогу молебна, Высокий Посетитель с подобною же честью изволил отбыть из Ниловой пустыни на монастырском пароходе в Осташков, причем, настоятелю с братиею выразил искреннюю благодарность за гостеприимство и радушный прием.

В г. Осташкове Великий Князь посетил, между прочим, Знаменский Девичий монастырь, где также были преподнесены Ему икона Знаменской Божией Матери и хлеб-соль. Вообще, это посещение оставило во многих весьма отрадное впечатление, да и сам Великий Князь от всего сердца благодарил за оказанное Ему радушие. Вот что, например, Он ответил на посланную телеграмму от Настоятеля с­ братиею в день Его Ангела: «От всего сердца благодарю Вас с братиею за память обо мне в день Ангела; с умилением воспоминаю Святую Обитель и Ваше радушие. Константин».

Но по пути в Осташков Великий Князь останавливался в Вышнем Волочке и 18 числа посетил Казанский женский монастырь, слушал литургию, удостоил Своего посещения келью игумении Досифеи и принял угошение кофеем. О чем в тот же день писала мне игумения.

19 числа был у меня Мих. Вас. Окнов, бывший секретарь сначала Рижской, а потом Саратовской консистории. В Саратове он так близко познакомился с бывшим тогда ректором Саратовской семинарии, архимандритом Никанором⁷⁴³, что этот последний был восприемником дочери первого (не очень давно несчастно погибшей). Теперь г. Окнов вздумал посетить своего высокоученого кума, преосвященного архиепископа Никанора, вызванного в Петербург для присутствования в Св. Синоде. По возвращении из Петербурга, Мих. Вас. явился ко мне, для передачи мне поклона от преосвященного Никанора, и при этом сообщил следующие новости:

1) Преосвященный Никанор совсем оставляет Петербург и с удовольствием возвращается в

свою (Херсонскую) епархию.

2) По воле Великого Князя Владимира Александровича⁷⁴⁴, был будто ­бы Св. Синоду запрос

о допущении, по прежним примерам, в члены Синода лиц белого духовенства, но дан отзыв в отрицательном смысле.

3) Преосвященный Алексий, архиепископ Литовский, присутствовавший в это время также

в Синоде, низко будто бы упал в общем мнении, и Обер-Прокурор, провожая Преосвященного в Вильну на пятидесятилетний юбилей по поводу воссоединения в 1839 г. Унии с православием, сказал будто ­бы ему: «Скатертью Вам дорога», и затем архиепископ Алексий не возвращался более в Синод. Между тем, Викарий его, епископ Ковенский Антонин пользуется-де общим уважением.

4) 20 числа послано мною письмо во Владимир преосвященному Феогносту следующего

содержания:

«Долгом поставляю препроводить к Вашему Высокопреосвященству экземпляр, составленной преподавателем Вл. Колосовым, Истории родной Вам Тверской семинарии. – Извольте читать ее и изучать судьбы полуторастолетнего существования воспитавшего Вас учебного заведения. Труд г. Колосова, думаю, найдете достойным Вашего внимания.

Благодарю Вас, возлюбленнейший Владыка, за братский поклон, переданный мне Муромским протоиереем А. Е. Аменицким⁷⁴⁵. Гость этот для меня очень приятен; я всегда любил его за его кротость и рассудительность.

Слышу, что Вы еще не выезжали из своей резиденции в епархию для обычного обозрения церквей, а я уже совершил половину этого труда. С 8 по 16 сего мая я успел посетить Николо-Теребенскую Пустынь, Бежецк и Вышний Волочек, совершивши четыре литургии и проведши по железным дорогам четыре ночи, почти без сна. 24 числа предполагаю пуститься вниз по Волге до Калязина и оттуда заглянуть в Кашин, но меня пугает мелководье Волги».

23 числа писал я в Петербург протоиерею И. Яков. Образцову:

«Посылаю Вам, как питомцу Тверской семинарии, экземпляр составленной преподавателем Колосовым – Истории вашей Almae matris. Читайте ее и изучайте по ней минувшие судьбы полуторавекового существования воспитавшего Вас учебного заведения. На страницах этой книги, встретите Вы и свое имя. Прочитавши книгу, скажите о ней Ваше слово и, если можно, во услышание читающей публики. Экземпляр книги послан мною и Его Высокопревосходительству К. П-чу, но он так сильно предубежденный, по милости Ревизора, против Тверской семинарии, едва ли, думаю, обратит на книгу особенное внимание.

Доходящие до Твери из Петербурга слухи о результатах семинарской ревизии меня не смущают, но я смущен был некоторыми строками в письме К. П. от 2 февраля. Впрочем, давши на эти строки подобающий ответ, я успокоился. Dixi et animam levavi.

Поздравляю Вас с успешным окончанием годового учебного поприща и буду ожидать от Вас обещанного плода Ваших трудов».

С 24 по 31 число провел в путешествии в Калязин и Кашин.

Во время пребывания моего в Калязине и в Кашине получено было мною письмо из Осташкова от игумении Антонии:

«Телеграммой я сегодня доносила Вам, Владыка Святый, что Великий Князь Константин Константинович посетил обитель Знаменскую. Пишу Вам теперь частно, так как официально послала донесение отцу Благочинному архимандриту Арсению.

Около 70 лет, как говорят, никто из Царственных Особ не посещал города Осташкова. В 11 час. дня Великий Князь подъехал прямо к нашему храму, где был встречен духовенством монастыря с крестом и св. водою.

После обычного краткого молебна с многолетием Его Высочество подошел к нашему Чудотворному Образу Знамения Божией Матери, перед которым молился на коленях. Я поднесла Ему Икону Знамения с вышитою золотою ризою – работа сестер; с величайшим благоговением принял ее Князь, сказав, что будет хранить ее всегда! Стоявшие тут попарно маленькие дети-приютки подали Князю букет из роз, который он принял так милостиво и приветливо. Из церкви Его Высочество пошел в настоятельские келии, через садик дома; день был ясный, светлый; монастырь – залит народом. Красное разостланное сукно, яркие лучи солнца, золотившие своим блеском свежую зелень деревьев в скромных палисадниках монастыря – придавали всему праздничный колорит. Стройно пели певчие, предшествуя Великому Князю, тропарь Знамению Пресв. Богородицы. «У вас хорошо поют», сказал мне Князь. – Простите, Ваше Высочество, сказала я ему, нашу иноческую простоту: песнию Божией Матери встретили мы Вас, – этою же песнию сопутствуем, этою же песнию проводим Вас с желанием: да хранит Матерь Божия Вас всегда и всюду. Так умилился Князь этим простым словам моим, – что я удивилась! Хорошая должна быть у него душа! Келии мои уже были полны встречавшими, когда вошел Великий Князь. Я подала ему на вышитом сестрами полотенце монастырскую хлеб-соль, то есть просфору, за которую он опять приветливо поблагодарил. Мы предложили ему и подали чашку кофе. Великий Князь сказал: «Кофе я выпью с удовольствием», и, хотя, видимо, торопился, успел расспросить откуда я. Узнав, что служила на педагогическом поприще, Великий Князь сказал своему генералу Кеппену: «Петр Иванович, – ведь матушка служила по IV Отд. Собственной Е. И. В. Канцелярии».

Уезжая, приветливо поблагодарил Князь за благословения Ему и радушие, а предложенный также (с кратким объяснением) вытканный шелковый пояс с Псалмом «Живый в помощи Вышняго», – взял, сказав, что всегда будет при мне».

31 числа получил от К. П. Победоносцева письмо от 25 числа, следующего содержания: «Получив при письме Вашего Преосвященства от 17 сего мая экземпляр «Истории Тверской Духовной Семинарии», составленной преподавателем этой семинарии Колосовым, долгом поставляю принести Вам, Милостивый Государь и Архипастырь, искреннюю мою благодарность за доставление мне означенного экземпляра. Поручая себя молитвам Вашим, с совершенным почтением и преданностию имею честь быть».

1 июня я получил письмо из Буюк-Дере от настоятеля Посольской в Константинополе церкви, архимандрита Арсения, который от 25 мая писал мне:

«Благодарю от всего сердца Ваше Высокопреосвященство за поздравление и приглашение Ваше даже с предложением пристанища в Вашем Архиерейском доме, но к сожалению должен до поры до времени ограничить свои желания повидаться с Вами. В настоящую пору для меня препятствием к отпуску в Россию может послужить и то, что доселе Св. Синод еще не нашел мне помощника; правда, у меня есть здесь служащие – иеромонахи, но они не суть лица официальные при посольстве. Вы интересуетесь знать о героях так называемой Абиссинской миссии – арх. Паисии и Ашинове; о них много было писано в русских газетах, только правды-то мало. Я знал лично и того и другого; Паисий – простой почти безграмотный казак, прежний раскольнический апостол–шалопут, которого неславные подвиги на этом поприще описаны со слов его в брошюре – «Вразумление заблужденным и исповедь обратившихся от заблуждения». Он жил здесь в Константинополе на Пантелеймоновском подворье в должности казначея и всеми средствами искал себе иеромонашества, но настоятель не находил этого возможным по его прежней жизни. Здесь же на подворье он познакомился с Ашиновым, который выдавал себя здесь за атамана казаков; он представляется авантюристом самой средней руки, только на хвастовство большой мастер, и в этом они оба равны.

Прошлым великим постом просил меня С. В. Керский доставить сведение о том, какое в Константинопольской патриархии существует постановление о погребении инославных христиан нашими священниками. Я послал ему циркуляр (ἐγϰύϰλιος) 1869 года патриарха Григория 6 касательно этого предмета. Сообщу его и Вам в сокращении, полагая это небезыинтересным. В случае смерти неправославого в местах, где нет их священников, когда пожелают родственники умершего, чтобы проводили покойника священники православные, то они могут проводить его с пением Трисвятого, псалма 118 из последования о умерших и с чтением Апостола и Евангелия. Больше не прибавлять ничего. Но со священниками инославными вместе не участвовать. И погребение их совершать, где нет у них своих кладбищ, на православном кладбище. К этому постановлению последующий патриарх прибавил еще дозволение и приобщать св. Таин армян–григориан, когда нет их священников. Представляется, что в Синоде нашем не возбужден ли вопрос об этом? Вы проводите время в обозрении епархии, трудитесь на пользу паствы Вашей, а я теперь живу в саду среди роскошной зелени и цветов, много гуляю и вспоминаю родную Русь».

2 числа получено было мною два письма: одно из Владимира, другое из Петербурга. Из Владимира писал от 31 мая преосвященный архиепископ Феогност:

«Считаю долгом принести Вашему Высокопреосвященству усерднейшую благодарность за присылку мне экземпляра «Истории Тверской духовной семинарии». С особенным удовольствием я уже прочитал значительную часть ее и еще буду читать. Все питомцы Тверской семинарии будут сердечно благодарны Вашему Высокопреосвященству и г. Колосову за историю ее».

Из Петербурга от 31 числа писал протоиерей И. Я. Образцов:

«От всей души благодарю Ваше Высокопреосвященство за поздравление с успешным окончанием годового учебного поприща, но, когда буду в силах оттиснуть плод моих ученых трудов, Богу ведать. Чувствуется, что составленное для студентов недурно, но все ­же как-то робко отдавать на суд публики свою работу. Как члена Учебного Комитета, меня будут судить строго и потому нужно быть весьма осмотрительным и если уже печатать, то хорошо отделанное, чего я еще не могу сказать о моих лекциях. Студентам, как слышу от них, они понравились, читались и изучались ими без скуки, что студенты 1 курса уже и доказали отличными ответами на экзамене. Успех был такой, какого в Институте, говорят, не бывало: из 22-х студентов только двое получили балл 4+, а остальные все – полную пятерку без малейшего снисхождения со стороны экзаменатора, преосвященного Антония⁷⁴⁶. Думаю, что и студенты II и III курсов не сконфузят меня, по крайней мере дали слово готовиться с полным усердием. Полный курс мой может быть готов, впрочем, не ранее еще 2-х лет, когда со студентами I курса дойду до конца. Буду с молитвою к Господу вести свое нелегкое дело и, если благословит, поделюсь плодами своих трудов и с публикой. От всей души благодарю Ваше Высокопреосвященство и за «Историю» родной мне семинарии: книга для меня весьма дорогая и сама по себе, и, особенно, как Ваш дар. Буду читать по окончании учебных занятий и, очень может быть, исполню Ваше желание: скажу мое посильное слово и во всеуслышание читающей публики.

Журнал по отчету и ревизии Вашей семинарии переписывается. Я уже сообщил кое-что из этого журнала Вашему о. ректору⁷⁴⁷ и, думается, его значительно успокоил. Вообще, на самом-то деле все это не так дурно, как разнесли то слухи. Кое-что, быть может, действительно нужно поисправить в семинарии к ее ­же пользе, а из персонала служащих никто не пострадает. О. Ректор, под руководством Вашего Высокопреосвященства, постарается устранить замеченные недостатки».

5 числа писал я в Вильну Высокопреосвященному митрополиту Киевскому Платону: «В виду предстоящего посещения Вашим Высокопреосвященством Тверской епархии сделаны мною чрез Консисторию следующие распоряжения: 1). Маршрут путешествия Вашего Высокопреосвященства сообщен Г. Тверскому Губернатору для соответственных распоряжений и 2). Духовенству означенных в маршруте местностей предписано из Консистории указами оказывать при путешествии подобающие Особе Вашего Высокопреосвященства почести. Сообщая об этом Вашему Высокопреосвященству на письмо от 19 минувшего мая, имею честь присовокупить, что протоиерей В. Ф. Владиславлев и соборный диакон В. Приклонский явятся во Ржев ко времени прибытия туда Вашего Высокопреосвященства, 17 июня, а также и г. Губернатор, и будут сопровождать Вас до г. Осташкова и обратно; для совершения богослужений в Ниловой Пустыни и Осташкове, могут быть употреблены певчие Ниловой Пустыни, с чином Архиерейского священнослужения достаточно знакомые; певчие же моего архиерейского хора явятся во Ржев к 29 числу июня, когда предполагается там служение Вашего Высокопреосвященства и оттуда имеют отправиться в Погорелое–Городище.

При сем препровождаются присланный начальником Тверской губернии два открытых предписания на взимание почтовых лошадей и столько же открытых листов на право взимания земских или обывательских лошадей».

8 числа служил в кафедральном соборе по случаю 50-летнего юбилея воссоединения Литовской Унии с православием и 10-летия моего вступления на Тверскую Кафедру. В ознаменование сего последнего события, я препроводил в Попечительство о бедных духовного звания пятипроцентный билет на тысячу рублей при бумаге слеующего содержания: «Сегодня 8 числа июня исполнилось, по милости Божией, десять лет со времени моего прибытия в Тверь и вступления на Тверскую архиерейскую кафедру. Желая ознаменовать этот, достопамятный для меня, день благотворительным приношением в пользу бедных вдов и сирот вверенной мне паствы, прилагаю у сего облигацию Восточного займа 1877 г. в тысячу рублей, за № 11935, и вручаю ее Епархиальному Попечительству с тем, чтобы проценты с этой суммы ежегодно были выдаваемы бедным по усмотрению Попечительства, а самая сумма оставалась бы неприкосновенною».

9 число. Пятница. В 3 ½ часа пополудни выехал я в Торжок для участия в празднестве в честь преподобного Ефрема архимандрита и для обычного обозрения церквей.

На пути в Торжок осмотрел церковь в селе Медном. Здесь я поражен был печальным зрелищем. За несколько дней до моего приезда страшный пожар опустошил селение; из 350 дворов осталось едва лишь половина, пощаженных огнем; При виде такого бедствия не мог я не выразить сочувствия к пострадавшим от пожара. Я вручил приходскому священнику и волостному старшине небольшую сумму (100 руб.) для раздачи наиболее потерпевшим.

­В 9 часов вечера прибыл я в Торжок и остановился, по обыкновению, в Борисоглебском монастыре, куда собралось все городское духовенство для принятия благословения.

10 числа, выслушавши литургию, я занимался обозрением городских церквей. В 2 часа пополудни начался благовест к малой вечерне с акафистом преп. Ефрему. В 6 часов всенощная с литиею и величанием.

11 число. День празднования преп. Ефрему Новоторжскому чудотворцу. В 9 часов благовест к литургии. Пред литургиею встречен был мною крестный ход с иконами из всех городских церквей. После литургии совершено по обычаю обнесение вокруг собора мощей преподоб. Ефрема. Стечение богомольцев весьма значительное.

12 числа после ранней литургии, я продолжал начатый 10 числа обзор церквей.

На следующий день, 13 числа, служил в Воскресенском женском монастыре и в тот же день вечером возвратился в Тверь.

15 числа писал я Высокопреосвященному Платону, митрополиту Киевскому, прибывшему на свою родину, в Погорелое–Городище, Зубцовского уезда:

«Почтительнейше приветствую Ваше Высокопреосвященство с прибытием в пределы Вашей дорогой отчизны. Всеусердно желаю, чтобы предположенное Вами путешествие от Ржева до Осташкова и обратно совершилось благополучно и благоприятно. А пребывание Ваше на родине, при моги­лах Ваших родителей, да будет и Вам и присным Вашим в радость и утешение!

Простите великодушно, Высокопреосвященнейший Владыко, что я не лично, а хартиею приветствую Вас. Совершенные мною, в течении мая и сего июня, три поездки по епархии, хотя не очень продолжительные, но весьма утомительные, повергли меня в большое изнеможение».

20 числа получил письмо из Ржева от протоиерея В. Ф. Владиславлева, отправившегося туда по моему распоряжение, для встречи и сопровождения в г. Осташков Высокопреосвященного митрополита Платона. Вот что он писал мне 18 числа:

«Имею долг донести Вашему Высокопреосвященству, что Высокопреосвященнейший митрополит Киевский Платон прибыл во Ржев, согласно своему маршруту, 17 числа, провел в нем два дня и завтра утром в 7 часов отправляется в г. Осташков в сопровождении начальника губернии Афанасия Николаевича Сомова.

По прочтении Вашего письма Высокопреосвященнейший митрополит изволил сказать: «когда будете писать, напишите Владыке, что я не только не сетую, что он не приехал встретить меня, но и хвалю его».

Пребывание Высокопреосвященнейшего митрополита во Ржеве было вполне благополучно».

24 числа получено было письмо из Петербурга от протоиерея И. Я. Образцова, в котором он писал:

«Вчера мы подписали журнал о ревизии в Вашей семинарии – очень толстый. Сущность отчета Вам уже известна; наделано немало замечаний. По моему мнению, ничего особенно неприятного нет. Синодские члены разъехались по епархиям. На лето вызван Псковский Гермоген⁷⁴⁸, преосвященный Никанор⁷⁴⁹ более не возвратится, и, кто на место его будет вызван осенью, еще не знаем. Более говорят о Харьковском⁷⁵⁰. Кто бы, впрочем, ни был, по-моему, все единственно: «трудно противу рожна прати».

25 числа получено было письмо из С.-Петербурга от чиновника V класса при Управлении Военно-учебных заведений и вместе с тем члена Учебного Комитета Мин. Народ. Просвещения, дейст. ст. сов. Николая Христиановича Вессель, который от 21 числа писал:

«Считаю долгом представить Вашему Высокопреосвященству прилагаемое всеподданейшее письмо мое и объяснить нижеследующее:

В 1859 г. я напечатал первую статью мою «Мысли о необходимости правильной системы народного воспитания и образования». В этой статье было прямо высказано, что прочным основанием такой системы могут быть только церковно-приходские школы, ибо потребное всему народу наставление в Законе Божием и грамоте есть дело Церкви и ее священнослужителей, именно приходских священников, которые должны быть обеспечены в своих материальных нуждах, чтобы иметь время и возможность исполнять учительные пастырские обязанности.

Отец мой был помещик. До девяти лет я жил в деревне и видел бедное положение сельского приходского священника и какое благодетельное влияние может иметь на народ хороший сельский священник.

Прекращение крепостного права предоставило разом крестьянам полную свободу. Следовало немедленно заменить прекратившуюся власть помещиков просвещающим и сдерживающим религиозно-нравственным руководством приходских священников, как духовных пастырей освобожденного народа; но прежде надо было поднять нравственное и улучшить материальное положение их.

Эти мысли я проводил и доказывал во всех статьях моих о народном образовании и народных училищах в журнале «Учитель», который был основан мною и издавался при моем участии в редакторстве с 1861–1864 г.

В 1862 г., состоя членом-экспертом в Высочайше учрежденной при Мин. Нар. Просвещ. Коммиссии для составления новых уставов университетского и гимназического и положения о народных училищах, я прежде всего представил особую записку «о необходимости устройства правильной цельной училищной системы, основывающейся на церковно-приходских школах, потребных для всего народа». Эта записка, напечатанная в «Трудах Коммиссии», имела только то последствие, что высказанная в ней мысль о предоставлениии начального обучения народа ведению Церкви осуществилась частию, в назначении Епархиальных Преосвященных председателями губернских училищных советов, что и существовало по 1874 г., когда председателями этих советов были назначены губернские предводители дворянства.

С 1863 г. по 1872 г., путешествуя ежегодно в течение двух месяцев по России, я объездил 37 губерний с целию ознакомиться на самом деле с деятельностью земства и духовенства по народному образованию, причем, имел возможность видеть положение более чем 3500 сельских приходских священников и беседовать с ними.

В 1865 г. по распоряжению Обер-Прокурора Графа Д. А. Толстого была напечатана брошюра: «Начальные народные училища и участие в них православного Духовенства. Извлечение из сведений, доставленных в Высочайше утвержденное Присутствие по делам православного Духовенства». В этой брошюре хотя и значилось по всем епархиям 21420 церковно-приходских школ, но вместе с тем было напечатано откровенное заявление от 33 епархий «о бедности духовенства и отсутствии вознаграждения за труд, как главных причинах неудовлетворительности участия духовенства в народных училищах». «Священник, сказано в этом заявлении, «кроме необходимых отлучек для требоисправлений по приходу, вынужден употреблять большую часть времени своего на заботы о своем хозяйстве, на тяжкие полевые труды, чтобы достать кусок хлеба себе и своему семейству, и потому может уделять на занятия в приходской школе лишь незначительную долю труда и то только урывками».

В 1868–1871 гг., состоя членом Ученого Комитета Мин. Нар. Просвещ., я был удостоен непосредственных личных занятий с графом Д. А. Толстым по различным училищным вопросам, причем, при каждом удобном случае говорил ему о необходимости улучшить положение бедного сельского приходского духовенства и устроить­ и упрочить церковно-приходские школы. Граф Толстой отвечал мне на это: «Как Обер-Прокурор Св. Синода, я убедился, что церковно- приходские школы открываются только на бумаге, может быть во многих местностях действительно по бедности сельского духовенства. Но где же взять средства для обеспечения материального положения его? Представляется один способ – сокращение приходов. Министерство же финансов говорит, что у него нет денег». Это побудило меня заняться изучением государственныхъ финансов, что не могло идти скоро, при моих других обязательных служебных занятиях. Но Господь подал мне силы и терпение и помог мне.

В финансовой статье моей, напечатанной в Русск. Вестнике (Ноябрь и Декабрь 1883 г.), в числе наиболее дей­ствительных мер для поправления наших расстроенных финансов, я особенно указывал на необходимость улучшения быта бедного сельского духовенства, дабы оно могло иметь просвещающее религиозно-нравственное влияние на народ. Непосредственным результатом такого влияния было бы значительное возвышение духовного и материального благосостояния народа, вследствие чего все подати и государственные сборы поступали бы исправно, а также увеличились бы и другие государственные доходы. Эта и еще другая финансовая статья, напечатанная также в Р. Вестн. (Ноябрь и Декабрь 1884 г.), обратили на себя внимание, и в 1887 г. я получил, наконец, возможность исследовать наш государственный бюджет, по доходам и расходам, за 21 год (1865–1886 гг.). Это исследование, совершенно неожиданно для меня, навело на совершенно ясные предположения об остающихся ежегодно свободных миллионных суммах в Государственном Казначействе. Когда мои предположения были признаны совершенно правильными и верными Государственным Контролем и более чем стомиллионная свободная наличность Госуд. Казнач. к 1 января 1888 г. была прямо означена в отчете за 1887 год вышедшем в октябре прошлого года, то в этом неожиданном результате труда моего я не мог не признать явного указания Божия, что я должен употребить все зависящие от меня способы, чтобы, пока финансы находятся в хорошем положении, Всемилостивейше дарованы были необходимые деньги для улучшения быта бедного сельского духовенства и на устройство церковно-приходских школ. Последний Высочайший рескрипт Председателю Комитета Министров по поводу следственного дела о страшном крушении Царского поезда 17 октября прошлого года внушил мне мысль написать прилагаемое всеподданнейшее письмо, которое прежде всего я доставил Г. Обер-Прокурору Св. Синода».

Вот копия всеподданнейшего письма:

«Ваше Императорское Величество!

Высочайший Вашего Императорского Величества рескрипт Председателю Комитета Министров указал мне долг верноподданного и внушил смелость откровенно высказать и с благоговением повергнуть к Священным Стопам Вашим нижеследующее:

«Царей должность есть промышлять подданным своим всякое лучшее наставление как к благочестию, так и к честному жительству».

Этот священный завет Державного Пращура Вашего, первого Всероссийского Императора Петра Великого, хранится в Полном Собрании законов (VII, 4870).

Почти девять десятых из ста миллионов Ваших подданных лишены спасительного наставления в Законе Божием и совершенно безграмотны.

Оттого благочестие и честное жительство не могут утверждаться на св. Руси.

Наставление народа в Законе Божием и грамоте есть дело Церкви и ее священнослужителей, именно приходских священников.

Пасторы, ксендзы, еврейские раввины и магометанские муллы в России получают хорошее содержание. Только православные приходские священники должны добывать насущный хлеб поборами с прихожан, даже за исправление самых святых христианских треб, и тяжелыми работами. Поэтому они не имеют времени исполнять учительные пастырские обязанности: проповедывать Слово Божие и наставлять народ в Законе Божием и грамоте.

В 1883 г. Высочайше утверждены правила для церковно-приходских школ, и духовное ведомство действительно заботится об устройстве этих школ. Но это святое дело идет очень медленно и не может упрочиться по неимению средств.

Ваше Величество признали необходимым для могущества России сильный военный флот, и Высочайше назначенное в 1885 г. особое Совещание тотчас нашло возможность к отпуску в течение 10 лет по 15 мил. руб. ежегодно на постройку военных судов, несмотря на весьма стесненное в то время положение государственных финансов.

Благоверный Государь! Дарование Церкви и ее священнослужителям средств для просвещения народа Законом Божиим и грамотою не менее важно и необходимо для спокойствия, благоденствия, могущества и славы государства.

В прошлое Царствование св. православная Церковь оставалась в стороне от просвещения народа, и это было одною из главных причин распространения в Росии социальной и политической крамолы, которая и доселе еще не прекратилась.

Кроме того, народились разные новые религиозные секты и учения и постоянно распространяются: народ жаждет духовной пищи и, не получая ее от Св. Церкви, принимает ее от всякого, кто дает.

Ваше Величество, в постоянной заботливости о благоустройстве местного управления, признали необходимым учреждение новых участковых земских начальников, и нужные для сего деньги будут даны.

Хороший сельский приходский священник, исполняющий учительные пастырские обязанности, есть самый верный и надежный блюститель порядка и благоустройства в приходе: его любят и почитают, и слову его верят и повинуются прихожане.

Благоустройство же прихода есть первое и прочное основание благоустройства всего уезда. Положение государственных финансов теперь весьма хорошее: по отчету Государственного Контроля за 1887 г. общий остаток сумм Государственного Казначейства к 1 января 1888 г. составлял 346,726,904 р. 17 коп., в том числе свободной наличности было 141,046,433 р. 34 к.

К 1 января 1889 г. эти суммы должны были быть еще значительнее, потому что в 1888 г. доходов поступило больше, а расходов произведено меньше, чем было исчислено в государственной росписи.

Столь быстрым и значительным улучшением финансов Россия обязана милости Божией, благословившей в последние два года обильным урожаем усердный, тяжелый труд народа.

Справедливый Государь! Повелите изыскать средства для улучшения быта бедного православного сельского духовенства и для устройства и упрочения церковно-приходских школ при всех приходских церквах в Империи, дабы верный народ Ваш и дети его могли получать от св. Церкви спасительное наставление в Законе Божием и грамоте, и дабы благочестие и честное жительство утверждались на св. Руси.

Великая Монаршая милость сия будет справедлива и угодна Богу.

И Божественный Промысл, чудесно спасший Вас, Государыню Императрицу и Детей Ваших от неотвратимой гибели, благословит светлым безмятежным спокойствием Царствование Ваше на многие лета для счастия всех подданных Ваших и для благоденствия, величия и славы Вашей России.

Вашего Императорского Величества верноподданный Николай Христианов Вессель».

26 числа писал я в село Горицы, Владимирской епархии, родственнику моему, священнику А. Як. Невскому:

«С душевным прискорбием услышал я о тяжком бедствии, постигшем жителей родного моего села Горицы. Сердечно сочувствуя этому бедствию, посылаю при сем 325 рублей. Из них 300 руб. потрудитесь раздать, при участии кого-либо из сельских властей, наиболее пострадавшим от пожара, и о последующем уведомьте меня с приложением списка лиц, коим будет выдано пособие. А 25 рублей примите от меня в вознаграждение за Ваш труд».

2 июля вечером был у меня сакелларий Московского Успенского собора П. М. Росляков, уроженец Тверской епархии. В беседе со мною передавал он мне о нововведениях по Успенскому собору после митрополита Филарета, о неуместном вмешательстве в дела церковные со стороны прокурора Синодальной Конторы Шишкова и пр.

6 числа исполнилось 35 лет служения протоиерея В. Ф. Владиславлева в звании члена Тверской Духовной Конейстории. Члены Консистории и Канцелярия рассудили почтить своего старейшего Члена поднесением ему адреса на серебряно-вызолоченном блюде. Юбилейное празднество состоялось 10 числа, по возвращении юбиляра из поездки во Ржев. С своей стороны я благословил юбиляра иконою Господа Вседержителя в сребро-позлащенной ризе, с следующею, на обратной стороне оной, надписью:

«Досточтимому о Господе Отцу Протоиерею Василию Феодоровичу Владиславлеву, досточестно прослужившему тридцать пять лет в звании Члена Тверской Духовной Консистории, в благословение от Саввы Архиепископа Тверского и Кашинского Июля 6 дня, 1889 года».

7 числа получено было письмо из Ржева от протоиерея Владиславлева, в котором он от 5 числа писал:

«Благопочтительнейше доношу Вашему Высокопреосвященству, что пребывание Митрополита Киевского и Галицкого Платона в Погорелом Городище проходит благополучно: в воскресенье 2 июля совершена была им божественная литургия и после нее панихида по усопшим родителям его; 5 июля – в среду отправлен был им молебен преподобному Сергию после литургии, совершенной соборне, в присутствии прибывшего Начальника губернии Афанасия Николаевича.

Сегодня, то есть, 5 июля Владыка делает обед своим Погорельцам. Здоровье его, по мере лет его, достаточно крепко; приближенные его даже замечают, что он и кушает больше, и почивает дольше и даже по временам отличается свежестью лица.

8 числа в 2 часа пополудни Митрополит, если Господь благословит его, отбудет из епархии Вашей».

9 числа я получил из Витебска письмо от кафедрального протоиерея В. И. Волкова, который писал от 6 числа следующее:

«Есть обстоятельства, могущие несколько оправдать мое трехмесячное молчание, но я не желаю оправдываться, а винюся и смиреннейше прошу прощения; простите меня, Высокопреосвященнейший Владыко!

Пред праздником Пасхи, помнится мне, я обещал описать Вам проводы преосвященного Маркелла и встречу преосвященного Антонина. Того и другого пришлось ожидать долго, по причинам находившимся в Петербурге. Преосвященного Маркелла проводили 18 апреля в 9 часов утра, в дождливую и холодную погоду. Проводы были самые прозаические. Еще задолго до отъезда своего, преосвященный Маркелл объявлял неоднократно, что не примет ни обедов, ни подношений. Поэтому никто и не хлопотал о том. За несколько дней пред отъездом он прочитал о проводах преосвященного Антонина из Ковны: захотелось и ему торжественных проводов, о чем он мимоходом намекнул ректору Семинарии. Тот принял к сведению, но никому не сказал. В день отъезда, к 9 ча­сам собралось духовенство, хоть и не все, потому что был день радоницы – служба церковная; – ректор же с своей корпорацией в полном составе. Когда Преосвященный вышел проститься, ректор выступает вперед, говорит речь и подносит икону и чиновник архиерейский в переплете Витебского искусства. Преосвященный принимает. Мы все переглянулись и удивились... Простившись и вышедши из залы, духовенство спрашивает ректора, как он решился подносить икону и книгу, когда Преосвященный неоднократно говорил, что он не примет подношений, кроме облачений, митры и жезла от кафедрального собора, что и сделано. Ректор ответил: то он сгоряча в минуты огорчений так сказал, а после раздумал и желал, чтобы проводили его торжественно... Архиерей уехал на вокзал, а благочинный побежал в лавку Середнякова, схватил икону Спасителя, какая была, и повез на вокзал, и уже в вагоне поднес от духовенства на память. Публики было мало и то простонародие; из интеллигенции же очень мало. Описание проводов, сделанное в губернских ведомостях – поэзия, – фантазия редактора. На вопрос: для чего нарисована фантастическая картина? Он ответил: чтобы не осудили, что так нелюбезно проводили.

Встречи же преосвященного Антонина ждали мы до 3 мая. Я встретил его в Полоцке. В Витебске в 2 часа последовала встреча, поистине, самая торжественная; с войсками и музыкой от Петропавловской церкви и с церковной процессией проводили в Кафедральный собор. Здесь совершилось все по чину и весьма чинно, несмотря на бесчисленную массу народа. Все чины – с первого до последнего в мундирах. Нам кажется, что Преосвященнейший встречею остался доволен. С приездом его начались экзамены, празднества, очень частые архиерейские богослужения: все закипело. Мы удивлялись его деятельности и неутомимости. С первого же часа, своею любезностью и деликатностью, он обворожил всю Витебскую публику. 8 июня, в девятник, гостеприимством своим, радушием и вниманием к гостям он напомнил нам о Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, о Ваших обедах, о Вашем радушии и единодушии Владыки с паствою. Впрочем, Вы знаете его лучше нас, потому что он и ближе и дольше стоял к Вам, нежели к нам. Об отношениях его лично ко мне, могу сказать, что они весьма деликатны и весьма любезны. Как он понимает меня, я не могу в настоящее время утвердительно ответить. Подарил мне голубые, золотом шитые по бархату – палицу, пояс и поручи. 4 сего июля, по случаю закладки паперти к собору, он кушал у меня обед и был весьма весел, любезен и внимателен, даже провозгласил и вместе со всеми пропел мне – многая лета. Все это дает мне повод утешаться и радоваться, и я всеми моими силами стараюсь заслужить его любовь и благорасположение, но сумею ли и заслужу ли – того не знаю. О службе церковной в городе говорят: «служба идет, как при преосвященном Савве, – все по чину и неспешно». Все, слава Богу, и благодаря молитвам Вашим идет хорошо».

В ответ на это письмо я писал от 13 числа:

«С участием следил я по газетам за сменою ваших архипастырей; внимательно читал красноречивые описания проводов одного и встречи другого. Но видно, не все так бывает на деле, как пишут на бумаге. Ваше описание проводов преосвященного Маркелла не согласуется с тем, что я читал в газетах; но оно согласнее с истиною и с доходящими до меня слухами о действовании Преосвященного на Полоцкой Кафедре. Иное дело – описание встречи преосвященного Антонина. В искренности чувств, с какими встретила его новая паства, сомневаться нельзя. Я очень сожалею, что преосвященный Антонин не посетил меня по пути в Витебск. О многом могли ­ бы мы с ним побеседовать; тогда и о Вас я сообщил ­ бы ему на словах более, нежели сколько писал на бумаге. Надеюсь, что Вы оправдаете мою рекомендацию о Вас».

Из Ржева протоиерей В. Ф. Владиславлев писал мне от 10 июля:

«Долг имею донести Вашему Высокопреосвященству, что Киевский Митрополит Платон, 6 июля, по совершении панихиды по родителям своим в Ильинской церкви Погорелова-Городища, благополучно отправился чрез село Борки на станцию Ржевско-Вяземской дороги для продолжения путешествия своего в Киев. При прощании он поручил передать мне Вашему Высокопреосвященству, «что он сердечно благодарит Вас за все, что он всем совершенно доволен и везде ему было очень хорошо, что в настоящее время он писать Вам не может, потому что он развлечен, но непременно напишет по приезде в Киев».

В подтверждение этих слов осмеливаюсь сказать, что духовенство Тверской епархии, как городское, так и сельское, а равно и монашествующие, и при встречах, и при богослужениях вели себя совершенно исправно, к нему самому – почтительно и благоговейно; православный народ всех чинов и званий, всех возрастов того и другого пола с особенным усердием спешил и в храмы Божии, где досточтимому архипастырю приходилось служить или присутствовать, наполнял собою улицы в городах и селениях, подносил ему хлеб-соль, и с неутомимою ревностью, а нередко и со слезами слушал его святительские наставления и с умилением получал его благословение. В этом случае епархия Вашего Высокопреосвященства показала плоды благоговения к святительскому сану, достойные Вашей заботливости о том.

В Погорелом Городище преосвященный Платон встретил неприятность со стороны Градского Головы – грубого раскольника – Федосеевца, который не хотел принять от него благословения. Начальник Губернии А. Н. Сомов донес об этом Министру Внутр. Дел и просил удалить дерзкого Голову от занимаемой им должности».

15 числа я поздравлял телеграммою со днем Ангела Московского Генерал-Губернатора, Князя Владимира Андреевича Долгорукова, в следующих выражениях: «Усерднейше приветствую Ваше Сиятельство днем Вашего Ангела, с искреннейшим желанием Вам от Господа здравия, благоденствия и продолжения достославного служения Престолу и первопрестольному граду».

И в 12 часу того же 15 числа получил ответную телеграмму следующего содержания: «С глубоким почтением спешу принести Вам, милостивый Архипастырь, мою безграничную благодарность за память и молитвенные пожелания. Испрашивая святительского благословения Вашего, усердно прошу не забывать меня и впредь в Ваших святых молитвах».

Утром 18 числа получена была мною из Москвы телеграмма следующего содержания: «После тяжкой болезни графиня Анна Георгиевна Толстая⁷⁵¹ окончила свой страдальческий подвиг 17 июля половина восьмого вечера – Левицкая».

Получивши эту печальную весть, я распорядился в тот ­же день совершить в своей Крестовой церкви панихиду о почившей графине.

С графинею Анной Георгиевною, супругою бывшего Обер-Прокурора Св. Синода, графа Александра Петровича Толстого, я был знаком с 1858 года и видел много опытов ее доброго ко мне расположения и усердия.

В № 199 (от 21 июля) Московских Ведомостей помещена следующая статья, под заглавием: «Памяти графини А. Г. Толстой:

«17 сего июля в Москве опочила после долголетней жизни маститая старица (91 года) графиня Анна Георгиевна Толстая.

Рожденная царевна Грузинская, владелица известного села Лыскова (Нижегородской губернии), покойная была в супружестве за графом Александром Петровичем Толстым, бывшим Обер-Прокурором Святейшего Синода, скончавшимся в 1873 году. После кончины своего супруга графиня Анна Георгиевна отрешилась от мира, заключившись в стенах своего московского дома. Но и в этом уединении, далеко пережив своих сверстников, бездетная графиня жила деятельною и полезною жизнью, и ее имя, известное и уважаемое от чертогов царских до хижины простолюдина, благословлялось всеми за ее обширную, но скромную, истинно евангельскую благотворительность. Особенно радела покойная о благолепии Божиих храмов и обителей, пеклась о призрении бедных духовного звания.

Поэтому светлая память ее особенно будетъ жить – подобно соименной ей графини Анны Алексеевны Орловой-Чесменской⁷⁵² – в преданиях русской церковной жизни и истинно христианской благотворительности. Много теплых молитв возносится и долго будет возноситься по храмам и оби­телям земли Русской об упокоении чистой и добродетельной души новопреставившейся графини Анны».

День тезоименитства Государыни Императрицы 22 числа. Служил в Кафедральном соборе.

31 числа получил письмо со станции Муравьево Козловско-Воронежско-Ростовской железной дороги от председателя Тверского Окружного Суда, Евгения Алексеевича Пушкина, который писал от 29 числа следующее:

«Не могу отказать себе в удовольствии, дорогой и многоуважаемый Владыко, написать Вам несколько слов из того деревенского уединения, в котором я провожу дни своего летнего отдохновения. Никаких особых фактов или событий из своей жизни здесь я не имею сообщить Вам; скажу только, что, благодаря Бога, я здоров и чувствую себя бодрым. Чудесная погода и здоровый воздух благотворно действуют на мои нервы, и я думаю вернуться обновленным и с свежим запасом энергии для ведения своих служебных занятий в том же направлении, в каком я их вел до настоящего времени. Привычка к тому, чтобы ежедневно, хотя бы несколько часов посвящать умственным занятиям, заставила меня и здесь не отказаться от них совсем, и я выбрал наиболее легкое из них: пробую свои силы в беллетристическом роде. Не знаю, что выйдет из этого занятия, но сам я недоволен полученными результатами. Оказывается, что это вовсе не так легко и что недостаточно уметь писать вообще, чтобы излагать свои идеи в повествовательной форме. Простите, что занимаю Вас такими для Вас неинтересными предметами. Я привык быть с Вами искренним и ничего не скрывать от Вас из того, что меня занимает в известную минуту. Как бы я был счастлив, если­ бы посылаемое мною известие о себе вызвало Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, на сообщение о Вашем здоровье и занятиях. Мне нет надобности говорить Вам о том, как полюбил я Вас. Вы сами это чувствуете, иначе Вы не были­ бы так добры и снисходительны ко мне. Вот почему я уверен, что разве только усиленные занятия или необходимость в абсолютном покое может воспрепятствовать Вам в исполнении моей просьбы и кратком уведомлении меня о Ва­шем житье-бытье после того, как мы с Вами расстались; исполнение же этой моей просьбы доставило бы мне истинное наслаждение, какое я всегда выношу из своих бесед с Вашим Высокопреосвященством».

На это любезное письмо я отвечал 2 августа:

«С сердечным удовольствием получил я Ваше любезное письмо. Тем приятнее и обязательнее оно для меня, чем неожиданнее.

Душевно радуюсь, что Вы, пользуясь хорошею погодою и чистым здоровым воздухом, освежаетесь и укрепляетесь в силах, запасаясь крепкою энергиею для предстоящих Вам в осенние и зимние месяцы трудов. Желаю, чтобы Ваша попытка в литературно-беллетристических трудах была удачна. Но не полезнее ли Вам свои богатые дарования употреблять на более серьезные ученые занятия, разумею, историко-юридические?

Что скажу Вам о себе? Моя жизнь идет как заведенная машина. Каждый день в определенный час встаю, в определенный час обедаю, в определенный час отхожу ко сну: отступления от заведенного порядка бывают весьма редко. Все промежуточные часы между этими моментами поглощаются большею частию официальными делами, но каждую, свободную от этих дел, минуту употребляю на свои частные, Вам известные занятия. В настоящую пору я возвратился к прежним, давно прерванным запискам о своей страннической жизни. Теперь снова переживаю 1882 год и с большим интересом перечитываю письма и разныя хартии того времени».

3 августа вечером был у меня Протоиерей С.-Петербургского Казанского собора Павел Констант. Цветков. Он сообщил мне, между прочим, о преосвященном архиепископе Волынском Палладии⁷⁵³, что он, пораженный параличом, просится на покой в Московский Новоспасский монастырь, туда же, по его словам, стремится и Курский епископ Иустин⁷⁵⁴, страдающий от разлития желчи. О. Цветков рассказывал еще о борьбе преосвящ. архиепископа Литовского Алексия с своими монахами из-за употребления последними мясной пищи.

В это время пришел ко мне диакон Посольской в Риме церкви Христофор Александр. Флеров, сын протоиерея Тверского А. М. Флерова. В беседе со мною, он передавал, между прочим, взгляд латинских ксендзов на свой обет целомудрия: они-де дают обет безб­рачия, а не целомудрия. Папа Пий IX⁷⁵⁵ благословлял нашего протоиерея Базарова не как папа, а как патриарх западной церкви. ­Русские в Риме недовольны продолжительным служением архимандрита Пимена (Благово).

4 ч. получил письмо из Харькова от председателя Правления Епархиального свечного завода, протоиерея Павла Петр. Тимофеева⁷⁵⁶. Препровождая ко мне отчеты этого завода за два последних года, он писал от 29 июля:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь и Отец!

В 1878 году Вашему Высокопреосвященству благоугодно было, по желанию Епархиального духовенства, открыть в Харькове Епархиальный завод для производства церковно-восковых свечей из чистого пчелиного воска, а меня, как неопытного в этом деле управителя, командировать в те епархии, где в то время уже существовали епархиальные заводы. С Вашего Архипастырского благословения, с Божиею помощию, это учреждение за последние 6 лет выдало из прибылей от своих оборотов на потребности духовно-учебных заведений, в пользу бедных духовного звания и другие нужды епархии 152,234 р. 92 к., и кроме того тот капитал, который вручен был при открытии завода, увеличился более нежели в 6 раз.

Как основателю этого полезного учреждения, видимо призвавшему на него Божие благословение, я считаю долгом для себя повергнуть пред Священною особою Вашего Высокопреосвященства отчеты Харьковского Епархиального свечного завода за 1887 и 1888 гг. Вашего Высокопреосвященства нижайший послушник и преданный сын»...

В ответ на это писал я от 17 августа:

«Получив препровожденные ко мне при письме вашем от 29 минувшего июля печатные отчеты Харьковского Епархиального свечного завода за 1887 и 1888 гг., искренно благодарю Вас и сотрудников ваших за добрую ко мне память. Сердечно радуюсь о блистательных успехах ваших трудов на пользу епархии. Тверский свечный завод, к сожалению, не может похвалиться такими успехами.

Призывая на Вас и на соучастников в ваших трудах Божие благословение, с искренним к Вам благорасположением и уважением пребываю».

От 10 ч. писал я в Петербург А. В. Гаврилову:

«Посылаю Вам еще книжицу, изданную по поводу нашего семинарского юбилея. Примите и ее благосклонно.

Меня удивило то, что преосвящ. Кирилл⁷⁵⁷, нареченный уже епископом самостоятельной кафедры (Екатеринбургской), низведен на степень викария. Правда, подобные примеры были и прежде, напр., Ириней⁷⁵⁸ Фальковский из Смоленских епископов назначен был Чигиринским, но ему присвоено было название не Викария Киевской митрополии, а коадъютора. Так бы следовало назвать и Преосвящ. Кирилла.

У меня к Вам, любезнейший Александр Васильевич, небольшая просьба. Не можете ли поручить кому-нибудь отыскать в Синодском архиве дело о хиротонии преосвящ. Агапита⁷⁵⁹, бывшего Томского, рукоположенного 12 августа 1834 г. в Москве. Если окажется в деле формулярный его список, то нельзя ли извлечь из него сведения о служебном поприще покойного до его рукоположения во епископа; между прочим, мне хотелось бы узнать, в какой академии, когда и с какою мирскою фамилиею он воспитывался. Это мне нужно знать для исполнения возложенного на меня Историческим Обществом поручения. Оно просит доставить непременно к сентябрю биографические сведения о лицах духовного звания на букву А. Что мог я сделать сделал и требование исполню. При этом не без внутреннего удовольствия могу сказать, что первое слово в предпринимаемом Биографическом Словаре принадлежит мне. Слово это: – Аарон (Еропкин). Об этой замечательной, но малоизвестной в печати, личности у меня имеется в рукописи полная биография, составленная на основании первоначальных источников. Биография эта в скором времени будет напечатана».

На письмо это Александр Васильевич отвечал мне от 22 числа:

«Приношу искреннюю благодарность за продолжение юбилейной книжки. Не читал еще и первой, а потому нескоро дождется очереди вторая. Нынешнее лето было особенно тяжело для меня. Отпустив Секретарей гулять на два месяца, остался один в отделении и за сим особо почтен вниманием Начальства, заставившего меня писать грамоту Александре Петровне, о штунде, о духовно-учебных заведениях, о завещаниях, хотя из этого меня касаются лишь духовно-учебные заведения. Благодаря сему, я не видал лета и мало сделал своей работы по Филарету. Теперь гоню последнюю во всю мочь, и уже отдал в переписку до слова «Высоцкий» отделав, таким образом, 1/20 часть труда. Когда окончу всю работу, она поразит своею громадностию. Я полагаю, что число писанных листов дойдет до 400. Впрочем, Вы будете видеть этот египетский труд, так как имею сильное желание, по окончании, послать к Вам на просмотр и исправление. Кстати, не знаете ли, кто это Варвара Александровна, графиня⁷⁶⁰, упоминаемая в письмах к Наместнику Антонию, которая жила в Лаврской гостиннице, в Сергиевском Посаде, и завещание которой разрешено Митрополитом Филаретом хранить в Лаврском соборе? Как ее фамилия?

Формулярного списка Агапита нет, а из дела о хиротонии его совсем не видно сведений о его службе. О настоящем положении Кирилла, разжалованного из протопопов в пономари, не удивляйтесь. Вы были в Синоде и видели, как там дела делаются, а удивляйтесь вот чему: как не пришло в голову канонисту, который и был главным деятелем по разжалованию, что это не канонично? По сему судите и о прочем».

23 ч. получил я письмо из Осташкова от священника Преображенской церкви Вл. Успенского. Он писал от 21 числа:

«Вследствие словесного приказания Вашего Высокопреосвященства 27 минувшего июля, благопокорнейше препровождаю при сем Вашему Высокопреосвященству два фотографических снимка с портрета Преосвящ. Аарона Еропкина, бывшего епископа Корельского и Ладожского † 1740 г., погребенного в Ниловой Столобенской Пустыни, один черный – нераскрашенный, другой – раскрашенный, с присовокуплением особою посылкою, на случай могущей оказаться неудовлетворительности снимков, самого подлинного портрета, писанного масляными красками, взятого на время в Ниловой Пустыне».

24 числа получил письмо из Петербурга от протоиерея В. Я. Михайловского, который писал от 23 числа:

«Получил я своевременно при письме Вашем 28 июля прошлого и книгу и рукопись о. Успенского⁷⁶¹; за обе благодарю. Первую принял в свою библиотеку, прочитал ее. А вторую я опрометью бросился предлагать сподручным редакциям. Подчивал я ею редакцию Христианского Чтения; та тотчас же мне ее возратила в собственные мои руки, находя рукопись обширною и оскудевающей в доходах редакции невыгодной, неподходящей.

Я обратился в редакцию Странника. Там рукопись подержали, прочитали по местом и такожде возвратили ее мне по тем же побуждениям. Вчера я ее Вам отправил, позадержавши ее для своего любопытства на недельку.

Удивляюсь, ужели Нилова Пустынь, кормящая тысячи богомольцев, не в силах издать эту книгу и в назидание своих же богомольцев и дарить ее и продавать. Мне бы думалось, можно ее для народного чтения – то и сократить. А интересна.

Другая моя дума. Если братии Ниловой пустыни неудобно печатать, то можно бы отпечатать в Тверских Епарх. Ведомостях или при них. А про преосв. Аарона не менее интересно, как и про разных досточтимых игумений Тверской области, о которых уже печаталось в них. Впрочем, это мои мечты. Из-за одного завещания Аарона, распределившего свой грошевый капитал за поминовение его души, следовало бы издать книжку о нем. А эти копейки, рубли старинные на наш современный курс, слишком ничтожно оценивающие труд поминовения? – Дали бы материал досточтимому Августу Казимировичу Жизневскому, для определения ценности тогдашнего рубля или ­дешевизны монашеского труда при поминовении. Тоже и Синод хорош был ко Владыке!

Теперь по епархиям начинает раздаваться плач и рыдание и вопль мног. Предстоит великое переселение хоть не народов, но заштатных дьячков, пономарей, иже не именуются сицевыми ныне именами, но с легкой руки графа Д. А. Толстого величаются псаломщиками. Их, кажется, с заштатных мест будут сдвигать по времени. Иные из них имеют и оседлость ценную по дьячковскому курсу и право оставаться на старом месте, потому что в натуре число душ в приходе законное более 700, чтобы остаться обоим псаломщикам на своем месте и в штате. Но на бумаге батюшки скверного ради прибытка почти наполовину меньше показывают; точно жиды пред рекрутскою повинностию от солдатчины прячут своих мальчишек.

Батюшкам помогает и Консистория матушка; так мне известно и в Тверской епархии одно местечко, где священник показывает число душ чуть не несколько лет все 428 душ после 1885 г., при новых штатах; тогда как еще в 1877 г. в этом же приходе по книгам значилось 709 душ, да и теперь имеется более 700 душ, причем, сами прихожане заявляли официально о своем количественном бытии.

И в доходах эти батюшки хорошенького прихода умеют сокращать. Проставил он в 1888 г. в клировых ведомостях только 900 рублей на весь причт. Заштатный псаломщик, получивший ныне в год на свою долю не менее 400 рублей, не подписался под священнической цифрой; а благочинный и заставил обозначить сумму вместо 900 р. – 1700 р. на первый раз. А что напишут за сей год? – Не у явися. Мне пишут: «в сущности и этого мало очень», но заштатный псаломщик, на этом месте служащий 34 года беспорочно, не желая попасть, в число протестантов, с скорбию в сердце подписался.

За этого псаломщика в нынешнем году в мае хлопотали, кажется, и прихожане. И я теперь приемлю смелость ходатайствовать пред Вашим Высокопреосвященством.

Заштатный псаломщик сей служит в г. Бежецке при Казанской церкви на штабе Николай Лавров. Пожалуйста, если можно, утвердите его при этой церкви вторым штатным псаломщиком. Впрочем, я не смею стеснять Вашего духа своею просьбою, если она, обращенная к милосердию Вашему, поколеблет основы правды в ущерб общему делу, а не карману батюшки.

Простите меня, что я, взявшись за перо и севши за письмо к Вам, не могу быть кратким, и не скрою, как-то духом веселею, излагая свои мысли. А и в своей семье я иногда бываю молчаливым и задумчивым».

26 ч. писал я в Петербург Управляющему Контролем, Илариону Алексеев. Чистовичу:

«Приношу Вашему Превосходительству искреннюю благодарность за доставление мне экземпляра Вашего почтенного, дополнительного к Истории С.-Петербургской дух. академии, ученого труда. С живым интересом я начал и продолжаю читать Вашу книгу.

Позвольте и мне, в свою очередь, презентовать Вам книжку, хотя и не своего изделия. Прошу принять ее благосклонно.

Призывая на Вас и на Ваши ученые и служебные труды Божие благословение, с душевным уважением и преданностью имею честь быть»...

29 ч. писал я во Владимир преосвящ. архиепископу Феогносту, в ответ на его письмо от 19 числа:

«Относительно Вашего родственника Никольского я желал бы, чтобы он, подавая прошения на места, напоминал мне каждый раз о себе, что он Ваш родственник, потому что Никольских в Тверской епархии и семинарии немало. Что могу сделать для него ради Вас, охотно сделаю. Признаюсь Вам, возлюбленный Владыко, избыток кандидатов на священнические и диаконские места крайне тяготит меня. Многим я рекомендую проситься в другие епархии, где их охотно примут; но не хотят расставаться с родиной. Вероятно, то же самое и у Вас.

Открывается некоторый выход для окончивших курс Семинарии – в Томский Университет; но туда допускаются только отборные по поведению ученики. Один из учителей здешнего Краснохолмского училища – студент подал прошение о допущении его к экзамену для поступления в этот университет; но как у него в аттестате о поведении означен балл 4 (очень хорошо), то министр народного просвещения спрашивает у меня, почему этот студент имеет неполный балл (т. е. 5) по поведению. На этот запрос я дал надлежащий ответ. Итак, видно, на четверке нельзя будет доехать до Томска».­

В тот же день получено было мною отношение Обер-Прокурора Св. Синода от 27 июля за № 3675, с приложением утвержденного им Журнала Учебного Комитета по отчету о ревизии Тверской д. Семинарии.

2 сентября писал в Петербург А. В. Гаврилову:

«Благодарю Вас за справку о епископе Агапите, а Вам посылаю справку (и даже не одну) о графине В. А. Татищевой. За этой справкой я обращался к знакомому мне Ризничему Троицкой Лавры; потому и замедлил ответом на Ваше письмо.

Ожидаю от Вас вашу работу. С удовольствием буду пересматривать ее; только не знаю, будет ли для Вас от этого пересмотра какая-либо польза.

Сегодня посылаю в Историческое Общество свою небольшую работу для Биографического Словаря. При чтении Азбучного Указателя имен деятелей замечено и мною немало разного рода погрешностей, которые указал я в своей первой записке, посланной на имя Председателя Общества, – за что и получил от Его Высокопревосходительства благодарность, с обещанием воспользоваться моими замечаниями при издании Биографического Словаря.

Получена, наконец, мною от Константина Петровича бумага, с приложением копии Журнала Учебного Комитета по делу ревизии Семинарской. Бумага помечена 27 июля, а мною получена 29 августа: итак более месяца она шествовала от Петербурга до Твери, хотя пришла сюда и не с товарным поездом. Что это значит? Как объяснить такое медленное шествие столь важного документа? Я бегло просмотрел на первый раз Журнал и подивился некоторым странным, если не сказать более, требованиям г. Ревизора. Он, напр., требует, чтобы казенно-коштные и живущие в общежитии ученики (коих до 350 человек), за неимением при семинарии сада, отправлялись на прогулку, разумеется, ежедневную, под предводительством помощников Инспектора. Итак, ежедневное шествование 350 взрослых и рослых паробков, конечно, попарно, по стогнам града Твери – картина, достойная кисти художника. Это не то, что прогулка по тротуарам столичных юных институток.

Немаловажен вопрос, возбужденный ревизором и относительно помещения воспитанников семинарии в Семинарской церкви. В церкви можно поместить, кажется, никак не более 300–400 человек, а ревизор требует, чтобы все ученики 550 (а в прежние годы их бывало более 800 человек) непременно видели священнодействия и участвовали в общем пении. Что же остается делать семинарскому начальству вкупе со мною? Или раздвигать стены в церкви, или ставить одних учеников на головы других. Вот до чего может простираться требовательность таких ревизоров, как г. Нечаев. Спрашивается, кто виноват в том, что церковь построена без соображения с количеством учеников, которые должны молиться в ней? Кто начертил на плане семинарского здания особые комнаты для курения табаку не только преподавателям, но и ученикам, и – это, очевидно, в ущерб вместимости храма Божия? Итак, кто все это допустил, тот и должен теперь озаботиться распространением церкви, или сжатием ученических организмов.

Простите за празднословие».

В тот же день Управляющий Желтиковым Успенским монастырем Еп. Геннадий, с Высочайшего соизволения, отправился на три месяца в Иерусалим, для поклонения тамошним святыням. Но, по каким-то причинам, его не выпустили из Одессы, и он 8 числа возвратился назад.

4 ч. получено было мною из Петербурга два письма: одно от К. П. Победоносцева, другое от Протоиерея Казанского собора П. К. Цветкова.

Константин Петрович писал от 1 числа за № 4307:

«Получив при письме от 17 минувшего августа экземпляр книги, под заглавием: «Празднование 150-летнего юбилея Тверской Духовной Семинарии 16 февраля 1889 года», долгом поставляю принести Вашему Преосвященству искреннюю мою благодарность за доставление мне поименованного издания».

О. Протоиерей Цветков от 2 ч. писал:

«Спешу представить при сем, в подлиннике, сейчас лишь полученный от о. Протоиерея А. Н. Соколова ответ Академика Аф. Фед. Бычкова на запрос, посланный к нему по поручению Вашего Высокопреосвященства».

Вот содержание приложенного при письме ответа Академика А. Ф. Бычкова на имя протоиерея А. Н. Соколова:

«Милостивый Государь, досточтимый отец протоиерей, Александр Николаевич.

Двоюродная моя сестра Елизавета Владимировна Обручева переслала мне запечатанное Вашею печатью письмо, в котором находилась записка протоиерея Казанского собора ­Павла Цветкова. В виду того, что эта записка шла через Ваши руки, позволяю себе дать на нее ответ Вам с покорнейшею просьбою передать ее о. протоиерею Цветкову.

Кроме высокопреосвященного архиепископа Тверского Саввы, ни к кому из архиереев не были посланы Императорским Русским Историческим Обществом, для дополнения и исправления, те тома его Сборника, которые заключают в себе азбучный указатель имен Русских деятелей, долженствующих войти в предполагаемый к изданию биографический словарь».

7 ч. скончался в Вильне кафедральный протоиерей Виктор Ив. Гомолицкий, зять покойного митрополита Литовского Иосифа (Семашки). О смерти о. Гомолицкого телеграммою известил меня сын его, генерал-майор Флор Викт. Гомолицкий. С умершим протоиереем я знаком был с 1856 г., когда он был в Москве с митрополитом Иосифом на коронации в Бозе почивающего Государя Императора Александра Николаевича.

Из Москвы от 10 ч. писал Сергиевской, в Рогожской, церкви протоиерей Иоанн Григ. Виноградов, известный собеседователь с раскольниками:

«Снизойдите милостиво на мою просьбу к Вам, как мужу, ознаменовавшему себя многими учеными трудами. Кроме Вас, я не вем, к кому обратиться с своею заботливою мыслию. И вот эта мысль:

Случайно в доме своего прихода я встретил книгу, о существовании которой не знал (не стыжусь в этом сознаться), «Свят. Патриарха Иеремии ответы лютеранам, пере­вел с греческого архимандрит Нил, Москва, тип. Готье, 1866 г.» Очень жаль, что переводчик не сказал о какой рукописи или книге он составил свой перевод, не упомянул и о времени (периоде) патриаршества Иеремии: кто этот Иеремия? – Не тот ли, который в 1588 г. был в Москве, известный, по словам покойного нашего историка-богослова (Филарета, архиеп. Черниговского) «своим просвещением», или другой того же имени патриарх. Вопросы эти – не любопытства, ибо ответы на них проливают свет на содержание его ответов для меня собственно по одному предмету. Именно: в 1-й главе: о едином и триипостасном Боге патриарх поместил весь символ веры Никейско-Цареградский; для лютеран он имел значение в учении о исхождении св. Духа (только) от Отца. А наши quasi –лютеране-раскольники ведут вековой спор о «прилоге (к Св. Духу) истинного». В подобном споре имело бы великое значение указание на приведенный Иеремиею (в 1574–1581 г.) символ веры, если бы можно было указать раскольникам не новый перевод о. архимандрита, а рукопись или книгу более древнего происхождения.

Внутренно радуясь однако и этой находке, я поспешил в своем небогатом книгохранилище отыскать составленный Вашим Высокопреосвященством «Указатель для обозрения Московской Патриаршей библиотеки (Москва, 1858 г.)», но, пролистав в указателе греческих и славянских рукописей стр. 81, 184, я не нашел имени Иеремии; следов., нет в Синодальной (Патриаршей) библиотеке упомянутых ответов лютеранам и следов., нашим раскольникам указать нам не на что. Книга о. архимандрита Нила указывает цензурою на Петербург.

Итак вот, Святый Владыка, у меня к Вам самая сердечная просьба, прикажите Вашему секретарю сказать мне двумя строками, где бы можно видеть оригинал, который мог быть под руками переводчика, – жив ли и кто он ныне – сей о. архимандрит Нил?

Ваше единое слово, как мужа просвещения (ей говорю без лести, но от чистого сердца и глубокого уважения к Вашей особе), для меня будет успокоительным словом.

Господь Спаситель наш рек: «просите, и дано будет Вам» (Мф. 7:7); осмеливаюсь просить у Вашей святыни разрешения животрепещущего для меня вопроса, – помогите моему скудоумию, во имя Рекшего и Обещавшего мзду подающему туне.

Я же, недостойнейший, всегда памятую в моих грешных молитвах Ваше Архиепископство. Даруй, Господи, Вам право правити слово истины на множайшие лета!»

Не замедлил я ответом на это интересное письмо. Вот что я писал о. Протоиерею от 13 числа:

«Очень рад, что имею случай оказать Вам хотя небольшую услугу.

Вот мой краткий ответ на ваше почтенное письмо.

Случайно встретившаяся и неведомая Вам книга: «Патриарха Иеремии – ответы лютеранам» давно имеется в моей библиотеке. Из подписи в ее конце имени автора видно, что эти ответы принадлежат несомненно Константинопольскому патриарху Иеремии II († 1594 г.).

Переводчик этих ответов на русский язык архимандрит Нил, по всей вероятности, никто иной как ректор Архангельской семинарии, бывший вместе с тем настоятелем Крестного и потом Михаило-Архангельского монастырей (1853–1858 г.). В 1858 г. удалился в Пафнутиев монастырь, Калужской епархии, и здесь 4 декабря 1864 г. скончался (см. Списки иерархов и настоятелей монастырей, П. Строева, Спб. 1877 г., стр. 820 и 23). – Книга напечатана, очевидно, по смерти переводчика, кем-либо из его родственников, потому что перевод сделан был еще в 1860 г., как видно из подписи под «предъуведомлением» к книге.

Но ответы патр. Иеремии лютеранам переведены были на русский язык еще прежде и перевод напечатан в Христианском Чтении 1842 и 1844 г. – Но здесь эти ответы, неизвестно, на каком основании приписаны патриарху Иеремии I († 1543 г.), как видно из Систематич. Указателя к Христианск. Чтению за 1821–1870 г., Спб. 1871 г., стр. 59.

Христ. Чтение за 1842 г., где помещены некоторые главы Ответов, в Твери не обрелось. Поищите издание за этот год в Москве и посмотрите, не указан ли там греческий оригинал, с которого сделан перевод ответов. Я не могу указать Вам этот оригинал. Знаю, что в Синодальной библиотеке его нет. Обратитесь к библиотеке ака­демической. Там, между изданиями творений Отцев и писателей Греческой церкви, без сомнения, найдутся и ответы лютеранам патр. Иеремии.

Что касается в частности греческого символа веры без изменений и прилогов, то извольте посмотреть в Синодальной Библиотеке греческую рукопись под № 218, где заключается подлинная грамота Константинопольского собора, бывшего в 1593 г. под председательством того же Вселенского патриарха Иеремии II, об учреждении в России патриаршества. В грамоте этой, помнится мне, изложен Никеоцареградский символ веры.

Вот все, что мог я сказать Вам в ответ на ваши вопросы.

Приношу Вамъ затем, почтеннейший протоиерей, благодарность за вашу молитвенную о мне память. Прошу и впредь не лишать меня ваших святых молитв.

Посылаемую при сем книгу примите от меня в дар с любовию.

С братскою о Христе любовию и душевным к Вам уважением остаюсь»...

О. Протоиерей Виноградов не остался непризнательным за оказанную ему мною услугу. Чувства своей признательности он выразил в следующем письме от 26 числа:

«20 числа я имел истинное удовольствие получить драгоценное для меня письмо Ваше, Святый Владыка, и при оном книгу «Письма Митрополита Филарета».

Не нахожу слов благодарить Вас за то и другое. Да воздаст Вам Вечный Архиерей, Господь наш И. Христосъ Своими богатыми дарами!

До сего дня медлил я своим ответом, так как раньше сего не мог получить Христианск. Чтения за 1842 год. В первой части сего года нашел я «свят. Иеремии, патриарха Константинопольского ответы лютеранам». Но они здесь помещены не вполне; так они начинаются разбором 8 главы, потом 12 и т. д. В маленьком подстрочном примечании сказано, что переписка с лютеранами Патриарха началась с 1574 года и продолжалась по 1581 год»; впоследствии времени, именно в 1758 году Гедеоном, иеромонахом Кипрским издана на греческом и латинском языках, под названием «Судия истины». – Итак, о. архимандрит Нил, вероятно, при переводе пользовался этим изданием, которое, если бы я и мог найти, не было бы мне полезным для достижения известной Вам цели.

Очень благодарен Вашему Высокопреосвященству за указание на греческую рукопись Синодальной Библиотеки под № 218. Это будет очень веское доказательство правильности чтения Символа веры. Вероятно, наш Архипастырь, в случае надобности, благословит взять ее для показания упорным противникам, когда состоится с ними беседа о 8 члене Символа веры.

Смиреннейше испрашивая Ваших святительских молитв и благословения, с чувствами искренней и глубокой благодарности и высокого уважения, имею долг быть»...

12 ч. писал я в Уфу протоиерею Евфимию Никол. Соловьеву:

«Предо мною лежит письмо, полученное мною 9 апреля»...

Вот содержание этого письма:

«Приветствую Ваше Высокопреосвященство с наступающим великим постом. Да поможет Вам Господь Бог совершить во здравие и спасение сей подвиг.

В Уфе и в частных домах и железнодорожники поговаривают, что Государь, рано или поздно, посетит наш град. Прочитав множество корреспонденций о прошлогоднем его путешествии, я увидел, что он посещал многие учебные заведения. Пожаловав в наш город, он может посетить и нашу гимназию, тем более, что она между дворцом Губернатора и Кафедральным собором. При входе в главный корпус гимназии, первое помещение занимает гимназическая церковь, а потому естественна встреча Его Величества в церкви; здесь единственное духовное лице я, законоучитель гимназии, а потому, при встрече, мне придется быть главным действующим лицем. Владыка Святый! Не оставьте изобразить мне чин церковной встречи Императора. Вернее и компетентнее Вас в деле сего совета быть никто не может. Вы удивитесь, что преждевременно я прошу Вас об этом: может быть и вовсе у нас Государя не будет; но Ваши указания, касательно встречи Императора, будут не лишни для нас ни в каком случае».

Смею Вам доложить, что нынешнюю зиму я начертал часть биографии Высокопреосвященного Агафангела⁷⁶². Переписано уже листов 25 и кончено окончанием курса преосвященным в Московской дух. академии. Теперь следует изображать его профессорство и инспекторство в академии. Тут встретится его дело с переводом Священного Писания Павского. Большое затруднение представить дело в надлежащем свете! Предо мною две статьи: 1) история перевода Библии на русский язык (Чистовича) и 2) очерк жизни протоиерея Г. П. Павского, статья Н. Барсова, напечатанная в Русской Старине за 1880 год.

И тот и другой автор родственники Павского, что мне очень известно. Оба они представляют Агафангела ни более, ни менее, как ябедником, желающим выслужиться. Тут они марают не только Агафангела, но и Митрополита Филарета. Из устной исповеди преосвящ. Агафангела я знаю иное; к сожалению, не все с надлежащею точностию я выслушал от него; может быть мой родитель пополнит истину. Но нигде не изложен надлежащий взгляд (на безымянный донос о. Агафангела трем митрополитам) Высокопреосвященного митрополита Московского Филарета. Не говорил ли Вам в Бозе почивший Святитель Московский что-либо о сей истории? Не выразил ли он своего мнения и суда, касательно поступка иеромонаха Агафангела? Мне известно, между прочим, что Владыка Московский смотрел на сей поступок неблагосклонно. Он келейно пробирал за это о. Агафангела.

Из статьи (Буткевича) «Архиепископ Иннокентий Борисов», между прочим, видно, что на о. Агафангела пролился еще ложный свет: «будто он переведен в Ректора Харьковской семинарии по настоянию Митрополита Филарета для того, чтобы наблюдать за образом мыслей Иннокентия; так думал и сам Иннокентий. Вообще выходит крайняя путаница.

О, если бы Ваше Высокопреосвященство помогли направить меня на истинный путь. Эту часть биографии, как напишу, так немедленно перешлю к Вам для прочтения и поправки. Преосвященный Вятский Сергий⁷⁶³ снабдил меня Вятскими Епархиальными Ведомостями за все время⁷⁶⁴ архиерейства в Вятке преосвященного Агафангела. Кроме того, в Вятских Епархиальных Ведомостях была публикация, чтобы все, знающие и помнящие Владыку Агафангела не оставляли извещать меня, посредством частных извещений и воспоминаний об нем.

От 2-х священников, о. о. Макарова и Рябова, я уже получил на днях сообщения о Владыке Агафангеле. 1-й описывает приезд Владыки Агафангела в Вятку из Петербургского викариатства. Статья сочувственная и назидательная. О. Рябов, Благочинный Единоверческих церквей Вятской епархии, кратко сообщает об отеческом отношении покойного Владыки Агафангела к старообрядцам; он сообщил мне и письмо Владыки собственноручное к нему, Рябову, в котором он выражает свою любовь и заботы об обратившихся старообрядцах. Письмо это прислано из Волыни в 1872 г. и подписано Архиепископом Агафангелом.

О. Рябов пишет: «Батюшка, о. Евфимий! Если время терпит, то я постараюсь собрать Вам довольно сведений о нашем незабвенном Архипастыре Агафангеле. Он, ведь, был отец наш; не будь его, мы бы блуждали в дебрях раскола может и до сих пор.

Надеюсь, что старинный друг мой, преосвященный Сергий, натолкнет и еще кого-нибудь мне на помощь. О Казанском ректорстве преосвященного Агафангела надеюсь извлечь сведения из истории Казанской дух. академии, которую по случаю 50-летнего юбилея академии готовит теперь профессор Знаменский. Напишу также моему товарищу – профессору Николаю Ив. Ивановскому.

Положение преосвященного Агафангела в Харькове, хотя кратко, но рельефно изображено в статье Буткевича. Имею и особые сведения.

О Костромском ректорстве обещали мне помочь о. Виктор Горицкий, Вичуговский благочинный, и Алексей Мих. Груздев, Директор 1-й петербургской гимназии, ученик преосвященного. Да, я жил 2 года у о. Агафангела и сам в Костроме.

При изложении о Волынской его деятельности много помогут его записки: 1) о церковном суде и 2) о мертвых языках. Думаю также обратиться к Высокопреосвященному Палладию⁷⁶⁵ и просить у него разрешения выслать мне из редакции Волынские Епархиальные Ведомости за время архиерейства преосвященного в Волыни. Есть некоторые мелкие извещения о Владыке Агафангеле в различных светских журналах.

Имеются некоторые добрые отзывы печатные и о его ироповедях.

Предсмертная жизнь и невзгоды преосвященного отлично изложены в его некрологе, который заключает в себе 3 ½ печатных листа.

Спасибо батюшке. Он сохранил многие письма Владыки от времен его студенчества. Предо мною лежат: письма студента А. Соловьева, письма монаха Агафангела, иеродиакона Агафангела, иеромонаха Агафангела, соборного иеромонаха Киево-печерской лавры Агафангела, архимандрита Агафангела, епископа и архиепископа. Конечно, еще более затеряно и утрачено. Удивительно! Нет ни одного письма почти, в котором бы он что-нибудь сообщил о своей служебной обстановке и лицах. Напр., о переводе Павского ни полслова.

Берет страх все написать и изложить, как следует; но вижу, что писать нужно. Торопиться не буду и некогда, ибо у меня столько дела, что я едва нахожу время для отдыха.

Прошу Вас, Владыка Святый, не оставить меня в Ваших святых молитвах.

Не случалось ли Вам что-нибудь читать о преосвященном Агафангеле, после его смерти? Не было ли суждений об нем в высших сферах?

Полагаю, что биография может быть приготовлена не ранее; как через два или полтора года. Чем далее время, тем свободнее можно изложить. Тогда может быть будет возможно пустить в ход и его записку о мертвых языках. Есть у меня еще лекция его о бессмертии души.»

Итак, (продолжаю свое письмо) от 9 апреля и до 12 сентября письмо это оставалось без ответа: чувствую, что на мне лежит немалая вина пред Вами. Простите великодушно.

Обращаюсь к Вашему письму. В письме Вы просите изложить и прислать Вам «чин встречи Государя». Я не замедлил бы исполнить вашу просьбу, если бы с достоверностию узнал о предстоящем посещении Государем вашей страны и вашего града. А теперь, на всякий случай в будущем, объясняю Вам, где Вы можете найти готовый уже и печатный чин встречи Государя и служения в его присутствии литургии, панихиды и пр. Если у Вас в городе найдется хотя один экземпляр Сборника, изданного в 1883 г. в двух томах, по случаю празднования 100-летнего юбилея дня рождения блаженной памяти Митрополита Филарета, то в I томе, приложения №№ 3, 5 и 6 Вы найдете, что Вам желательно иметь. Если же, паче чаяния, такого издания не обрящется у Вас, напишите, – я распоряжусь списать для Вас означенные номера и пришлю Вам.

Вы извещаете меня, что Вы приступили к начертанию биографии преосвященного Агафангела и, между прочим,­ спрашиваете меня, не имел ли со мною разговора покойный Владыка Филарет о преосвященном Агафангеле по поводу известной истории о литографированном переводе книг Священного Писания Павского и не выражал ли посему случаю своего мнения и суда. Я не помню, чтобы митрополит имел со мною когда-либо разговор об этом предмете; но я могу Вам указать печатные источники, где выражен взгляд Владыки на преосвященного Агафангела вообще и в частности на его отношение к означенному переводу Павского. У вашего Владыки, вероятно, имеется Синодское издание, совершенное под моею редакциею: «Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского по учебным и церковно-государственным вопросам». Попросите у него III том этого издания, и здесь под № 271, стр. 78, Вы прочитаете донесение митрополита Филарета об авторе безымянного доноса о переводе, а в подстрочном примечании найдете письмо иером. Агафангела к митрополиту. Интересные для Вас сведения о преосвященном Агафангеле заключаются и в посылаемой мною Вам в Дар книге. Посмотрите в Алфавитном Указателе имен, в конце книги, и Вы увидите, где найти эти сведения. Хотел бы я указать Вам еще один источник сведений о вашем покойном дядюшке, когда он был ректором Казанской академии, но боюсь, как бы не оскорбить ваше родственное чувство. Но если хотите, отыщите т. X журнала «Исторический Вестник» за 1882 г. и там прочитайте статью Аристова: «Жизнь А. П. Щапова». Но более подробные сведения о преосвящ. Агафангеле, с указанием притом источников биографических сведений, Вы можете найти в критико-биографическом словаре русских писателей и ученых, изд. С. А. Венгеровым под словом: Агафангел.

Доброе дело Вы делаете, что трудитесь над составлением биографии вашего досточтимого дяди архипастыря. Приготовленную уже Вами часть его биографии я желал бы прочитать, тем более, что о летах детства и юности преосвященного, я почти вовсе не имею сведений; он сделался лично мне известным когда был уже ректором Костромской семинарии».

12 же числа получено было мною из Москвы от начальницы Александровской общины сестер милосердия «Утоли моя печали», Княгини Наталии Борисовны Шаховской⁷⁶⁶ письмо следующего содержания:

«Сестра моя, Княжна Вера Борисовна Святополк-Четвертинская, отстроив великолепный храм на могилах родителей и родных наших, в подмосковном имении своем, селе Филимонках, желала для вечного о них поминовения устроить обитель инокинь, и для сего пожертвовать это родовое имение свое; денежные же средства свои сестра истратила все на устройство храма.

Объявив о своем желании преосвященному Александру⁷⁶⁷, Викарию Московскому, сестра получила от него в ответ: «Вот у вас храм и имение для устройства обители, а у меня монахини с капиталом, но без храма и земли, но равно как и Вы, желающие устроить обитель, в память девятисотлетия крещения Руси. Возьмите их и начинайте дело».

С полным доверием к рекомендации преосвященного Александра, сестра с любовию приняла присланных Владыкою монахинь – дворянку Александру Баталину и рясофорную Онуфрию (в мире крестьянку Меланию), главную заправительницу, и с ними несколько послушниц, отдав в полное их распоряжение как имение, так даже и большую половину дома своего, надеясь найти в них руководительниц к духовной монашеской жизни, к которой стремится всей душой. Ожидание сестры не оправдывается; она напротив страшно возмущается некоторыми действиями и жизнью предполагаемых руководительниц и, изнемогая от скорби, сильно заболела. Рекомендованные монахини из Тверской епархии, и, по болезни сестры моей, я решаюсь, для выяснения дела, утруждать Ваше Высокопреосвященство всепокорнейшею просьбой оказать нам Ваше милостивое Архипастырское содействие доставлением копий с формуляров монахинь Баталиной и Онуфрии, так как показанные ими копии с их формуляров никем не засвидетельствованы, а равно умоляю Ваше Высокопреосвященство сообщить мне все, что Вам известно об этих подозрительных личностях. По какому поводу оставили они свой монастырь? Более 3-х месяцев тому назад, с тою же просьбою обращалась я к бывшей их игумении, монахине Марии Шишмаревой, но она не удостоила меня своим ответом. Все, что Вашему Высокопреосвященству угодно будет разъяснить нам для выяснения нашего тяжелого положения в отношении к упомянутым личностям, сочтем за истинное благодеяние».

На письмо это я отвечал от 18 числа:

Милостивая Государыня, Княгиня Наталия Борисовна!

На почтенное письмо Ваше от 11 сего сентября имею честь уведомить Ваше Сиятельство, что, для получения копий с формуляров дворянки Натальи Батолиной и крестьянки Мелании Алексеевой (в рясофоре Онуфрии), требуется официальное сношение Московской дух. Консистории с Консисториею Тверскою. Я же, с своей стороны, могу частным образом сообщить Вам, княгиня, об этих личностях только следующее: 1. Дворянка Александра Феодоровна Батолина, девица 46 лет, воспитывалась в С.-Пе­тербургском Николаевском Институте; 2. Крестьянка Meлания Алексеева (в рясофоре Онуфрия), 51 года, проживала в двух женских монастырях и, наконец, в Старицкой Мариинской Общине, и нигде не оставила по себе доброй памяти.

Призывая Вам Божие благословение, с истинным почтением имею честь быть»...

20 ч. прочитал я в № 38 Московских Церковных Ведомостей замечательную по силе духовной ревности статью священника И. Р., под заглавием: «Возмутительное кощунство над памятью св. Феодоры, супруги св. императора Иустиниана». Статья эта написана по поводу драматического произведения Буренина «Феодора». Вот что, между прочим, читаем в этой статье:

«Всякий, связанный с церковью, хотя бы самыми слабыми узами веры, не может читать без глубокого возмущения сердца этого беспримерного еще доселе изрыгания антицерковного нечестия. Пробегая безобразнейший пасквиль на ублажаемое церковию лице, поминутно задаешь себе вопрос: что это видим – на яву, или во сне? Ужели возможно было такую мерзость напечатать у нас в России? Ужели это нечестивейшее и лживейшее измышление борзописца могло быть одобрено и дозволено к печати цензурой, присяжной и официальной охранительницей чистоты веры и нравственности в народе? Одобрение цензурой подобного рода произведений является самой злостной, ядовитой насмешкой над коренной задачей цензуры, над самым понятием о ней; так как ни при каких безусловно бесцензурных порядках в области печати более дерзкого глумления над лицом, канонизованным церковию, нельзя себе и представить. Нам кажется, что даже при отсутствии всякой цензуры, только по простому уважению к господствующей религии народа, никакое правительство народа не могло бы позволить столь наглого издевательства над лицем священным для народного сердца, какое находим в драме Буренина по отношению к святой Феодоре. Удивительно, если случилось у нас иначе. Если уже при одном чтении Буренинской драмы сердце верующего чувствует себя глубоко потрясенным от изображения св. Феодоры в таких недостойных чертах, о которых отказывается пе­редавать перо, то может ли представить себе православный сын церкви, как какая-нибудь актриса на подмостках театра разыгрывает роль святой, старательно изображает собой в живой картине, по требованию сценического искусства, со всею выразительностию, отчетливостию и, так сказать, выпуклостию все те темные чувства, мысли и дела, какие произвольно навязаны святой измышлением сочинителя? Канонизованная церковию Феодора, супруга императора Иустиниана, под пером Буренина является и затем на театральной сцене будет являться нарушительницей супружеской верности, убийцей (собственноручно) своей соперницы в деле незаконной любви и в конце концов, в самых последних словах драмы, заслуженно подвергающеюся от одного язычника-гота проклятию и безапелляционному осуждению на вечные муки ада в будущей жизни! Таков конец драмы, достойный всего ее содержания. Все это было бы невероятно, если бы, к сожалению, не было действительно. В ряду источников для своего возмутительного вымысла автор указывает на Гиббона».

В то же время получен был указ Св. Синода от 13 числа за № 9, по вопросу о порядке богослужений в церковно-учебных заведениях. Указом этим предписывается епархиальным архиереям самим непосредственно наблюдать за отправлением богослужения в семинарской церкви, а для наблюдения за точным исполнением церковного устава при богослужениях в церквах духовных училищ посылать викариев, где они имеются, или семинарских духовников. Но на чей счет эти блюстители церковного порядка должны разъезжать из края в край по епархии, в указе умолчано.

Весьма странное и неудобоисполнимое требование...

21 ч. получил письмо из г. Верного от преосвящ. епископа Неофита⁷⁶⁸. Письмо от 31 августа следующего содержания:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь!

Обрадовали Вы меня, немощного и грешного старца, до глубины души обрадовали неожиданным подарком Вашей о Христе Господе братской любви.

Как воспитанник XIV курса Московской Духовной Академии, я с 1840 по 1844 г. довольно раз видал и слушал Богомудрого Святителя Филарета то в зданиях академии, то в храмах Свято­Троицкой Лавры; конечно, его и видал и слушал издалека, вместе с моими товарищами.

По окончании курса, в Одессе с 1845 по 1850 гг., состоя частным секретарем и библиотекарем при ученом и благочестивом Александре Скарлатовиче Стурдзе⁷⁶⁹, я имел счастливый случай не только навыкнуть чтению произведений святителя, но и слушать о нем рассказы Александра Скарлатовича, лично знакомого с знаменитым Ректором С.-Петербургской д. академии, а потом постоянно следившего за его архипастырскою деятельностию. Новое тогда издание (1844 г.) «Слов и бесед» митрополита Московского расположило Стурдзу ежедневно слушать чтение их, а затем, при первом случае, вступить в переписку с Московским Первосвятителем. Впоследствии, об этой переписке я напечатал статью в Херсонских Епарх. Ведомостях.

По милости Божией, удостоившись священства, я начал постоянно читать творения Богомудрого Святителя. Может быть, это чтение послужило тому, что почивший о Господе Митрополит мне приснился в 1878 г. Снам вообще не верю; но этому сну пришлось поверить. Приснившийся мне Митрополит, весь в белом, сказал мне: «Не торопись, еще успеешь послужить. Тебе нужно подкрепиться». Утром, проснувшись, я недоумевал: что значит сон? Занимаясь законоучительством, не думал, не желал я оставлять его; к чему же предостережение – «не торопиться?» Но в полдень неожиданно ко мне приехал Ректор семинарии и передал мне предложение тогдашнего Архиепископа Херсонского Платона⁷⁷⁰ быть вторым викарием его. Сон объяснился внезапно: я отказался от почетного предложения. Только в 1880 году я рукоположен был в епископа⁷⁷¹, хотя и тогда согласился не вдруг.

Став епископом, я просил одного из академических моих товарищей, служащих в Москве, высылать мне тотчас все сочинения святителя Филарета, какие только там явятся в печати. Товарищ исполнил и доселе исполняет мою просьбу. Таким образом, в моем среднеазиатском уединении явились почти все печатные творения приснопамятного Святителя. У Московских букинистов товарищ нашел экземпляр «Разговоров между испытующим и уверенным о православии Восточной Греко-Российской церкви», 1815 г. В Московских книжных лавках товарищем пока не отысканы лишь «Письма Филарета М. Московского и Коломенского к Высочайшим Особам и разным другим лицам». О них я собирался писать к Вашему Высокопреосвященству, но Ваша братская любовь предупредила мое намерение, и тем живее порадовала меня грешного.

От всей души благодарю Вас, Высокопреосвященнейший брат о Господе, за подарок Ваш, истинно драгоценный. У меня грешного теперь полное и «доброе сокровище», из которого могу почерпать нужное для меня вразумление и укрепление, особенно в делах епархиального управления.

Поручая себя Вашей о Христе любви и молитве, остаюсь»...

22 ч. получил письмо из Владимира от преосвящ. архиепископа Феогноста, который писал от 20 числа:

«Вызванный в Петербург для присутствования в Св. Синоде, я предполагаю отправиться из Владимира 26 сентября, и на короткое время остановиться в Твери, чтобы представиться Вашему Высокопреосвященству и повидаться с некоторыми моими родными. Надеюсь из Москвы приехать в Тверь с курьерским поездом ночью с 27 на 28 сентября.

Усерднейше прошу Ваше Высокопреосвященство не отказать мне в приюте на время пребывания моего в Твери и выслать какой-либо экипаж для проезда со станции в Ваш дом.

Надеясь на скорое свидание, с истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть»...

На письмо это я отозвался телеграммою, с выражением искренней готовности принять такого дорогого гостя.

28 числа получено было мною письмо из Константинополя от настоятеля Посольской церкви, архимандрита Арсения.

О. архимандрит от 20 ч. писал мне:

«Душевно благодарю за Ваше милостивое доброе воспоминание о моем недостоинстве, как мне писал Михаил Павлович⁷⁷²; я с большим удовольствием всегда готов беседовать с Вами о здешних вещах, только прошу извинить в таком случае за многоглаголание. Хотя я стараюсь ограничивать свое знакомство с здешним эллинским обществом только духовными лицами, но и среди их много странностей, а о светских и говорить нечего, – все они мудрецы (по их понятию). А на самом деле как мелки познания их, мне приходилось много раз убеждаться; наши школьники на Руси знают не менее, а часто и больше здешних ученых мужей, кончивших курс в Халкинской богословской школе или, по мнению греков, академии. Для образчика вот пример оригинального знания священной истории да еще новозаветной. В Буюк-Дере, где русское посольство имеет свою летнюю резиденцию, есть школа, устроенная старанием бывшего посла Гр. Н. П.­ Игнатьева, который выхлопотал ей даже субсидию русского правительства. В эту школу на экзамен всегда приглашают посла, меня и др. Но сам посол только нынешний год вздумал пойти, а потому экзамен был более обыкновенного народным. Председательствовал митрополит Дерконский –епархиальный, считающийся здесь умнее других, что сравнительно и верно. Учитель молодой, только за год окончивший учение в халкинской школе, джентльмен во всех отношениях, хотя в монашеском одеянии. Ученики и ученицы отвечали или вернее – читали по зазубренному из Св. Истории об исцелении расслабленного и слепого. В это время одна из наших дам (гречанка родом) обращается к Митрополиту с вопросом: что это Вифезда и Силоам одно и тоже? Митрополит отвечает ей: да, одно и тоже. Тогда посол Г. Нелидов, сидевший по правую руку митрополита, услышавши этот его ответ, обращается ко мне, сидевшему по левую руку Владыки, с вопросом: разве одно и тоже? Я сказал, что нет, – и показал различие той и другой купели, и топографически подтвердил. Митрополит обращается как к высшему себя авторитету – ­учителю, который подтверждает мнение Владыки. А ведь и вопрос-то ребяческий.

В настоящее время в Патриархии большое смятение по причине разных мер правительственных, которые направлены к уничтожению некоторых прав, издавна предоставленных православным грекам. Это они пожинают плоды своего сочувствия и своих надежд на запад; потому что в Порте теперь хозяйничают немцы, которые употребляют все старания ко вреду православных. Теперешний Патриарх безгласен пред Портою, поэтому все греки не довольны им; но и более энергичному ничего не поделать при настоящих обстоятельствах, которые они создали сами по своему самодурству.

На днях был я у прежнего патриарха Иоакима 3⁷⁷³, который проживает в своей собственной вилле, прекрасно устроенной; он отъезжает на Афон, где думает пробыть не менее года, потому что здесь его жизнь не совсем приятная. Чтобы получить на каждый раз дозволение служить литургию требуется столько хлопот, что он вот уже два года, как не литургисал, – со времени его последней поездки на Афон. Но и там он может служить только как священник, – один и без митры, но с омофором. Как это Вам покажется?... Таковы здешние обычаи – узаконенные.

О себе скажу, что я, по милости Божией, провожу жизнь самую мирную; все, не только наши, но и греки со мной очень любезны; много гуляю среди здешней роскошной природы, переносясь мыслию в Русь родную».

1 октября. День рождения (в 1799 г.) высокопреосвященного Исидора, митрополита Новгородского и С.-Петербургского и день моего ангела.

Долгом счел я поздравить старейшего иерарха Русской церкви с днем его рождения; послана была ему мною следующая телеграмма:

«Почтительнейше приветствуя Ваше Высокопреосвященство совершившимся девятидесятилетием благоплодного жития Вашего на земли, усердно молю Господа, да дарует Вам вечное блаженство на небеси».

В тот же день я сам получил, с разных сторон, 32 поздравительных телеграммы и 22 письма.

Излагаю здесь содержание некоторых лишь, более или менее интересных, писем. Так:

Из Вильны писал мне от 28 сентября преосвящ. архиепископ Алексий:

«Примите с обычною Вам милостию и любовию мое искреннейшее приветствие в день Ангела Вашего. Молитвами тезоименитого Вам Угодника Божия преп. Саввы да хранит Вас Господь Бог во здравии и Своей милости на множайшие лета для блага паствы Вашей и церкви Российской!

Всегда с удвоенною радостию и ожидаю и сретаю день 1 октября – день праздника нашей родной академии и день Вашего тезоименитства, Милостивейший Архипастырь и отец. 33 года я принимал личное участие в праздновании 1 октября в нашей академии, пока покойный Сергей Константинович⁷⁷⁴ не заменил меня преосвящ. Мисаилом⁷⁷⁵ еще мне сущу в Москве, надеясь тем приобрести благоволение и обманувшись в том потом. Приснопамятное время, приснопамятная академия! Но как мало уже людей нашего, или близкого к нам времени! Все новое и иное, ни академии, ни даже Москве неизвестное, для которого и митрополит Филарет, и А. В. Горский и Ф. А. Голубинский и П. С. Делицын – пустые звуки. Печально; но так,­ вероятно, должно в научение и наказание нас, слишком нашею Москвою чванившихся и на наши Московские столпы надеявшихся.

В прошедший раз не сказал я Вашему Высокопреосвященству ничего на вопрос Ваш о преосвящ. Антонине. От генерала Тыртова, бывшего Директора Полоцкого Кадетского корпуса, а ныне Предводителя Дворянства в Свенцянском уезде и от других я слышал, что все в восторге от преосвящ. Антонина, и верю этому тем более, что предшественник его⁷⁷⁶ был невозможный во всех отношениях, не знавший ни русского языка, ни положения своего духовенства и своей паствы, не умевший и не любивший служить и людей принимать. Помоги, Господи, преосвященнейшему Антонину, имеющему самые добрые намерения!

Скончался наш кафедральный протоиерей В. И. Гомолицкий. Сердечно сожалею сего умного, проницательного и опытного сослужителя и советника; к советам его я нередко обращался и находил их полезными. Назначен на его место старейший член Консистории протоиерей Петр Левицкий».

Из Петербурга от 29 сентября писал Директор Императорской Публичной Библиотеки А. Ф. Бычков:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству сердечную благодарность за любезное письмо Ваше от 19 сентября и присылку мне двух книг, вышедших по случаю празднованования полуторавекового юбилея Тверской семинарии.

Императорское Русское Историческое общество весьма признательно Вам за обязательно принятый Вами на себя труд указания на тех духовных лиц, сведения о которых должны быть помещены в биографическом словаре. Оно питает уверенность, что Вы не откажете сообщить ему продолжение Ваших замечаний и указаний; этим, впрочем, особенно торопиться, при множестве занятий Ваших, Вам не следует, потому что едва ли скоро Общество успеет напечатать выпуск Словаря на букву А. Еще летом, по желанию Вашему, я сообщил Протоиерею Цветкову⁷⁷⁷, что о рассмотрении алфавитного списка для словаря Общество решило из архиереев просить только Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, питая глубокое уважение к Вашей ученой деятельности и вполне полагаясь на Ваше просвещенное содействие.

В конце настоящего года я буду иметь честь представить Вам II том писем и бумаг Императора Петра Великого».

Из Сергиева Посада от 29 же сентября писал доцент Московской духовной академии И. Н. Корсунский:

«Позвольте в нынешний раз и мне стать в ряды многих лиц, считающих за честь искреннейше приветствовать Вас с днем Вашего Ангела и выразить пред Вами по этому случаю самые задушевные благожелания. Да хранит Вас Господь еще и еще на многая лета.

Чрез преподавателя подведомой Вашему Высокопреосвященству Семинарии И. А. Лебедева, Вы изволили вновь спрашивать меня, по делу о составлении биографии великого святителя Московского Филарета. Я сам тяготею всей душой моей к сему делу. Но теперь пока еще не имею времени и возможности заняться этим великим делом. Несмотря на множество имеющегося у меня под руками материала для сего, кроме недокончания некоторых моих работ (особенно в журнале «Вера и Разум»), требующих обязательно довершения, я теперь завален массою работ по Академии. В нынешнем же году, по случаю исполняющегося в день Вашего Ангела 75-летия со времени открытия академии, предпринята мною работа в воспоминание трудов сей Академии по переводу Св. Писания и творений Св. Отцов на русский язык за истекшее 75-летие. Начало этой (большой по объему) работы печатается в имеющей выйти 4-й книжке нашего академического издания: Творения св. Отцев с прибавлениями. Само собою разумеется, что имя Святителя Филарета в этой работе встречается и будет встречаться едва не на каждом шагу. Не забыто также и имя Вашего Высокопреосвященства. А между тем лишились мы историка нашей академии – почтенного о. С. К. Смирнова⁷⁷⁸, который лучше меня, конечно, выполнил бы труд воспоминания о 75-летии академии. Кстати, в память о сем историке, будьте милостивы, не отвергните моего Вашему Высокопреосвященству подношения, составленная мною биографически-некрологического очерка его, посылаемого к Вам ныне же под бандеролью⁷⁷⁹. Это – оттиск из нашего же академического издания.

Но не смею более утруждать Вашего внимания».

От 28 сентября писал из Харькова протоиерей А. Г. Щелкунов:

«Прошло уже 10 лет, как Вы оставили нас, но благодарная память о Вашем у нас святительствовании живет, и день Вашего тезоименитства не престал быть для нас особенным праздником, да едва ли и престанет, по крайней мере, до тех пор, пока живы будут знающие Вас и имевшие счастие пользоваться Вашими архипастырскими – мудростию и милостями. Как видимый знак всегдашней нашей памяти о Вас и дне Вашего тезоименитства приимите, незабвенный Архипастырь наш, сии строки от единого из многих всепреданных Вам, приимите с обычною Вам благосклонностию и верьте, Владыко, в искренность наших благопожеланий Вам доброго здравия и полного благополучия на многая, многая, многая лета!

20 августа мы праздновали торжество освящения храма, устроенного на месте катастрофы 17 октября прошлого года. Храм деревянный, но премило выглядывающий. По заказу нашего Владыки⁷⁸⁰ он срублен в Москве и сюда привезен по частям и сложен на заранее приготовленном фундаменте. Торжество освящения было велие, народа – тысячи. Были и Г.г. Министр путей сообщения и Обер-Прокурор Св. Синода, который, на мой взгляд, очень постарел после того, как я его видел у нас в Консистории четыре года назад.

Наш Владыка озабочен теперь приисканием себе Викария. Владыке хотелось бы Викарием себе Ректора нашей семинарии протоиерея Иоанна Александровича Кратирова⁷⁸¹ (другой год как овдовевшего и бездетного, человека лет 50 и прекрасного во всех отношениях), но он не решается. Случилось раз – при мне Владыка уговаривал его, но он отказался. Говорят, что и Г. Обер-Прокурор предлагал ему (во время вышесказанного торжества), но он не дал решительного слова».

В ответ на это писал я 10 числа:

«Получив 1 октября с разных сторон многое множество поздравительных писем и телеграмм, спешу прежде многих ответствовать Вам на ваше любезное приветствие, так как очень давно не писал Вам. Примите мою сердечную благодарность за вашу добрую о мне память. В искренности Ваших чувств в отношении ко мне я никогда не сомневался и не сомневаюсь; за эту искренность ручается мне ваша прямая, открытая душа.

Поздравляю Вас с совершившимся торжеством освящения храма на месте катастрофы. Приближается уже годовщина этого страшного события и вместе дивного явления великой и неизреченной милости Божией к Царю и Царству: без сомнения, в приснопамятный день этой годовщины будет совершаться у вас торжественное молебствие в новоосвященном храме. А скоро ли зазвучит на соборной колокольне ваш сребряный благовестник?

Странно, что у Вас не живут долго Викарии. Не в этом ли, между прочим, и причина, почему вашего Владыку не приглашают в Синод? Оставлять без архиерея такую епархию, как Харьковская, видно, находят неудобным. А ваш преосвящ. Геннадий начинает у нас акклиматизироваться и, по-видимому, благодушествует. Собрался было в сентябре ехать в Иерусалим, но, доехавши до Одессы, вспять возвратился, убояся шума и волнения морского».

4 ч. посетил меня, мимоездом в Петербург, преосвященный Феогност, архиепископ владимирский. Несмотря на краткость времени, мы успели побеседовать с ним о некоторых, общеинтересных для нас, вопросах по делам епархиального управления (напр., о наблюдении за отправлением богослужений в духовно-учебных заведениях, чрез викариев и духовников семинарских).

Вечером, проводивши гостя, читал я в сентябрьской книжке журнала «Православное Обозрение» статью А. А. Беляева⁷⁸², под заглавием: «Вопросы и события шестидесятых годов и отношение к ним митрополита Филарета.» Здесь автор изданное под моею редакциею «Собрание мнений и отзывов митрополита Филарета по учебным и церковно-государственным вопросам» относит к числу капитальнейших произведений духовной литературы.

5 числа получил письмо из Петербурга от Государственного Контролера Т. И. Филиппова такого содержания:

«В 1887 году Совет «Дома призрения бедных детей во Ржеве» ходатайствовал пред Вашим Высокопреосвященством о награждении камилавкою священника Павла Алексеевича Панкова, который однако этой награды удостоен не был. Теперь Совет «Дома» приступил к своей председательнице, а к моей жене: «как хочешь, делай, а камилавку нам подай». Жена же, Вы сами изволите знать, «к мужу обращение ее». А мужу некуда деться, как просить милости у Вашего Высокопреосвященства.

Аще убо обретох благодать пред Тобою, молю, да даси ему сие.

Вверяя себя и весь дом свой заступлению Ваших святых молитв, с отменным уважением и преданностию имею честь быть»...

В ответ на это курьезное письмо я писал 10 декабря:

«Настойчивое требование достопочтенейшей Марии Ивановны, ее же обращение бысть к мужу ее, мною исполнено: священник Панков представлен к награждению камилавкою».

6 числа некто Рыжков обратился ко мне из Весьегонска с телеграммою следующего содержания:

«Капитан русской армии Владислав Роман Пашкович, католического вероисповедания, умер в Весьегонске, отказав часть имения православной церкви, выразив желание быть погребенным по православному обряду, с отпеванием в церкви и сорокоустом, в чем духовенство отказало. Родные усопшего просят Ваше Преосвященство разрешить погребение, ответив телеграммой на имя протоиерея собора».

В тот же день на эту телеграмму я отвечал также телеграммою на имя соборного протоиерея:

«Католика, не присоединившегося к православию, отпевать по чиноположению православной церкви не разрешается»⁷⁸³.

­9 ч. получено было мною письмо из Уфы от прот. Е. Н. Соловьева; от 30 сентября о. протоиерей писал мне:

«Статью г. Аристова о Щапове я читал в том же 1882 г. и сделал из нее выписку. Много ложного и намеренно извращенного в этой статье.

Об отношениях преосвящ. Агафангела к покойному Щапову Аристов положительно ложно пишет. Преосвящ. Агафангел никогда не стеснял своих воспитанников монашеством, даже, напротив, отговаривал их, когда обращались к нему с подобным пожеланием. Закупка преосвященным раскольнических книг и рукописей будто была подделкою к Архиепископу Григорию⁷⁸⁴... с чего это взял г. Аристов? Кто это открыл ему? Рукописи и книги раскольничьи ему нужны были для изучения раскола по самым их документам. Он должен был приступить к чтению лекций по расколу, почти не учась ему. Каково было приняться за этот бесполезный труд 45-летнему ректору, обремененному другими обязанностями? Очень не мудрено, что он не удовлетворял на первых порах ученой любознательности своих питомцев ­ слушателей; очень не мудрено, что он руководствовался записками и сочинениями преосвящ. Григория. Тогда предмет этот разработан не был. Не верю, чтобы преосвященный относился худо и о светской литературе, чтобы он называл ее обширнейшей пустотой. После него остались все русские классики: Пушкин, Гоголь, Лермонтов и пр., все журналы и статьи 60-х и 70-х годов. В своей записке «о мертвых языках» он отводит большое место для светских наук. Он первый исправлял сочинение Писемского, именно, повесть «Тюфяк» и направил его к печати. Что преосвященный, разводя и рассаживая академический сад, давал наименования некоторым местам малороссии, сибири и т. п., то естественно это была шутка во время сих работ. Можно, таким образом, осудить и гениального патриарха Никона за названия подмосковных местностей Иерусалимскими именами. Да и действительно судили его за это судом тяжким враги его.

Видно, что худо знал Преосвященного г. Аристов, когда пишет об нем, что он был впоследствии ректором С.-Петербургской дух. Академии, и тут прибавляет еще ложь, что его не любили студенты и там, и распространили сатирическую картинку с его изображением и надписью: «Виждь труд мой и прилежание мое»... Очевидно, все это сочиняет г. Аристов сам. Стыдно и невежественно профессору не знать о дальнейшей судьбе своего учителя и ректора... Мне кажется, что сам Аристов более всякого смешон: он лорнетку поставляет признаком аристократизма!.. Правда, что покойный Владыка ходил иногда с лорнеткой, но он был довольно близорук, а очков не носил и боялся носить, чтобы окончательно не испортить свои глаза и не приучить их к постоянной искуственной помощи; в лорнетку он смотрел только иногда, когда нужно было смотреть. Владыка в Казанской академии страдал очень глазами, о чем и писал он моему родителю, но письмо это потеряно.

Здесь в Уфе я слышал, наоборот, противоположные отзывы о Владыке Агафангеле, как ректоре Казанской академии. Догматическое Богословие он читал прекрасно; лекции свои всегда говорил наизусть, внятно, не торопясь, так что все можно было услышать и понять. С студентами обращался мягко и отечески; не любил одного: пьянства и распутства, и за это наказывал строго. Рассказывал мне наш Уфимский кафедральный протоиерей П. П. Желателев, который и теперь протоиерействует: «Однажды, я оскользнулся в бане, упал и расшиб себе руку – предплечную кость; меня снесли в больницу; там принялись выправлять руку; боль была нестерпимая, я мучился и кричал от боли; о. ректор сам присутствовал, утешал меня, целовал, плакал. Часто он ходил ко мне, пока я был нездоров, приносил и присылал мне различных лакомств; однажды прислал даже лучшего виноградного вина целую бутылку и велел выпивать мне по полурюмке. Прохворал я до каникул; товарищи мои разъехались и мне захотелось уехать домой; о. ректор велел сыскать мне подводу с попутчиком; подводу нашли; о. ректор сам вышел провожать меня и усадил в повозку, прося меня извещать его с дороги о моем путешествии... Он дал мне и подорожников».

Про мертвого писать все можно; мертвые стыда не имут, и защищаться не могут.

Посылаю Вашему Высокопреосвященству частицу переписанной биографии Высокопреосвящ. Агафангела, прося Вас сделать Ваши замечания. Теперь материалов у меня собрано и в виду имеется довольно много, так что, по моим соображениям, биография должна быть не менее 500–600 страниц.

Честь имею препроводить к Вам автограф в Бозе почившего митрополита Московского Филарета⁷⁸⁵, прося Ваше Высокопреосвященство возвратить его мне вместе с биографией.

Вы спрашивали о нашем преосвящ. Дионисии. Он здравствует, часто служит по церквам приходским, и у нас служил в день св. мучениц – 17 сентября. Епархиею управляет деятельно и самостоятельно; все его уважают, хотя нельзя сказать, чтобы им все были довольны за его строгость и взыскания, но и Христос не на всех угождал. В беседах его слышатся юмор и остроты; с светскими властями держит себя свободно и с достоинством, всегда имея преимущество и победу над прочими. Консистория положительно у него в руках и провести его довольно трудно. С наставниками семинарии он почти в дружественных отношениях и семинария его любит и не находит ему похвал. Опытность и трезвенность его ума удивительны! Дай Бог почаще таких Архиереев. Недавно соборяне кафедральные (протоиерей и ключарь) были отданы под следствие за халатное обращение с документами церковными, и около полугода были устранены от членства в Консистории, находясь в это время на половинном жалованьи. По окончании следствия Владыка штрафовал их по 50 р.

Ключаря, любимца преосвящ. Никанора⁷⁸⁶, перестал брать с собой по епархии, ибо он брал с священников и старост много денег в свой карман – от 15 до 50 р. В иную поездку собирал до 2.000 р. После сего неудивительно, что ключарь (он моложе меня), семинаристик, имел четверку лошадей, каждая лошадь стоила по 200 р., и крытые­ фаэтон и санки. Впрочем, он и теперь тоже имеет. Однако, Владыка его совсем не отстраняет, а когда ездит служить в приходские церкви, возит его с собою в карете.

Теперь во всей Уфе трактуют о слове преосвящ. Одесского Никанора. Как он смазал русскую честь и народность! Неужели ему все это пройдет? Неужели он все будет играть своим словом и бить неповинных людей? Кого прославил и восхвалил? Жидов! Немудрено, что жиды теперь преподнесут ему свой многотомный талмуд. Библия уже поднесена».

15 ч. получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова. Он писал от 14 числа:

«Преосвященный Владимирский передал мне, что Вы ожидаете от меня указателя к бумагам митрополита Филарета. Я и рассчитывал последовательно посылать Вам переписанные листы, но затем меня взяло раздумье, за что я буду держать Вас у письменного стола по несколько часов кряду. Указатель выходит огромный: займет листов 400 писанных. За что же я возложу на Вас тяготу чтения этакой уймы? Притом, не имея времени прочитывать переписанное, я возложил бы на Вас исправление всех писарских ошибок. Тем не менее, если бы Вы изъявили желание хоть мельком посмотреть мое плинфоделание, надоедающее мне хуже горькой редьки, готов послать Вам переписанные листы».

На письмо это я не замедлил ответом и вот что писал:

«Я давно хотел писать Вам, но все откладывал, со дня на день, ожидая от Вас вашу египетскую работу. Присылайте ее поскорее, я буду читать ваши тетради каждый день понемногу, и по мере прочтения, буду возвращать Вам назад.

Передавал ли Вам преосвящ. Феогност мой взгляд на последний указ относительно отправления богослужений в духовно-учебных заведениях и о наблюдении за точным исполнением оного? Очень любопытно знать, кому собственно мы обязаны этим указом. Во исполнение сего указа, я должен посылать своего Викария в училища, коих у меня семь, и из коих иные отстоят от Твери верст на полтораста, а другие и на двести. Источника для прогонных и суточных денег на эти поездки не указано, а путешествовать не очень-то легко и приятно. Что же остается делать, –научите меня. И многое другое в указе требует разъяснения».

16 ч. получил письмо из Казани от профессора, дух. академии А. А. Некрасова, который писал от 10 числа:

«Не нахожу слов для выражения того глубокого чувства благодарности, какое Вы, Владыка, вызываете в моей душе. Вашим отеческим вниманием ко мне не чрез посылку только книг, имеющих содержанием своим историю и жизнь дорогой семинарии, и не чрез одарение только книгами Вашего сочинения и издания, но и чрез отеческую благоснисходительность к родственникам моим в Тверской епархии. Чувство так переполнено, что требует хотя какого-либо внешнего обнаружения. Поэтому осмеливаюсь предложить Вашему Высокопреосвященству две брошюры: «Протоиерей Зефиров» (замечательный некролог нашего профессора Знаменского) и «О Духе Святом» собственного сочинения. Простите, посылаю не в переплете, потому что есть мысль издать полную биографию Зефирова, а моя статья войдет в следующий второй сборник. Примите еще раз, благостнейший Владыка, искреннейшую благодарность человека, глубоко Вас почитающего»...

23 ч. писал я в Константинополь архимандриту Арсению, в ответ на его письмо от 20 сентября:

«Приношу Вам искреннюю благодарность и за поздравление с днем ангела и за сообщение интересных сведений о делах Константинопольской иерархии, а себе прошу у Вас прощения и снисхождения к моей неисправности по части корреспонденции. Впрочем, если Вы будете справедливы в отношении меня, надеюсь, Вы не будете на этот раз строго взыскательны ко мне.

По получении вашего последнего письма от 20 сентября, в котором, между прочим, Вы пишете мне о патриархах теперешнем (Дионисие V) и предшествовавшем я прочитал в № 273 Московских Ведомостей (от 3 октября) корреспонденцию из Константинополя какого-то славянина, в которой он, подобно Вам, проводит параллель между патриархами Иоакимом IV и Дионисием V, и параллель эта оказывается далеко не в пользу последнего.

У меня к Вам, достопочтеннейший о. Архимандрит, есть просьба учено-литературного свойства, и даже не одна.

Нынешним летом приехал в Москву из Афин ученый архиепископ патросский Никифор, для занятий в Синодальной библиотеке. Здесь им найдены, как пишут в Московских Церковных Ведомостях (№ 34), многие греческие рукописи такие, которых нельзя-де встретить ни в одной из западных библиотек; между прочим, он нашел между рукописями сочинения митрополита Марка Ефесского и многих других греческих историков и богословов, сообщающих очень многие подробности о положении дел во время покорения Константинополя Турками, а также массу фактов, до сих пор никому неизвестных. Часть своих Московских трудов ученый архиепископ уже поместил в одном из богословских журналов.

Я желал бы иметь в своих руках этот журнал; и если бы Вы нашли возможным подписаться для меня на этот журнал, Вы сделали бы мне большое одолжение.

Вам, конечно, понятно мое желание знать все, что касается Московской Синодальной ризницы и библиотеки, для которых, в свое время, я так много потрудился.

Другая просьба. Меня давно занимает вопрос о происхождении акафиста Сладчайшему Иисусу. В наших русских ученых исследованиях по части церковных песнопений я не нашел ответа на этот вопрос. Желал бы я знать, есть ли этот акафист в греческих Богослужебных книгах и имеется ли он в каких-либо древних греческих манускриптах константинопольских или афонских библиотек, и если имеется, то кому он приписывается и к какому времени относится его первоначальное происхождение? Разрешением этих вопросов Вы удовлетворили бы моему непраздному любопытству».

24 ч. писал я в Уфу протоиерею Евф. Никол. Соловьеву:

«Возвращаю Вам прочитанные мною тетради. Вы положили своему биографическому труду доброе начало, a qui bene coepit, dimidium facti habet. С удовольствием и живым интересом прочитал я изложенные Вами сведения о детских и юношеских летах покойного Владыки Агафангела. В ваших тетрадях я встретил только два слова⁷⁸⁷, которые, по моему мнению, надобно заменить другими, я подчеркнул их карандашом и поставил против них знак вопроса.

Знаете ли, что пришло мне на мысль? Не следует ли Вам послать эти тетради, для предварительного напечатания, во Владимирские Епархиальные Ведомости и пригласить чрез Редакцию этих Ведомостей всех, помнящих и чтущих память преосвящ. Агафангела, к доставлению Вам, или вашему родителю, дополнительных сведений, для по­мещения их в полной его биографии».

29 ч. получил письмо из Харькова от протоиерея С А. Иларионова. Он писал от 25 числа:

«Октября 17, в день годовщины крушения Царского поезда 1888 г., я участвовал в сослужении со Владыкою литургии и молебна в Спасовом скиту, устроенном на месте катастрофы. Торжество было величественное; собрались туда дворяне, земцы, гласные думы и военное ведомство, – с полками, музыкою и массою народа шла процессия для служения молебна. Торжество закрасили депутаты из Москвы от хоругвеносцев; они привезли в дар Скиту серебряные хоругви в 1000 р., сосуды дорогие для служения литургии, Евангелие и Плащаницу; старейший из них прочитал адрес, составленный светлым умом и проникнутый сердечностию. На литургии Владыка сказал слово «о знамениях времени». Накануне торжества и после была ненастная погода, но в самый день торжества было тихо, тепло и солнечно, как будто природа принимала участие в светлом празднике.

День 17 октября провел я в каком-то особенно благоговейном настроении, в душе живо отображалось дивное событие Божие и чувствовалось, что находишься на месте Богоявления. Не далее, как полгода я был в этой местности, и тогда там была совершеннейшая пустыня – голое поле, а теперь пред глазами красуется художественная церковь, три громадных корпуса, кругом ограда и св. вороты, и даже разбито и приготовлено место для сада.

Молебен служили у подошвы насыпи, по которой проходит железная дорога, т. е. на месте самого крушения, где свалился Царский вагон; высота насыпи такая, что если бы пришлось свалиться человеку, то не обошлось бы без ушиба, а то среди разгрома всех вагонов, Божиею силою, остался Августейший Царь и вся его семья целы и невредимы. Поистине чудное событие и нельзя без особого благоговения и крепкой веры в Бога вспоминать и молиться.

На днях было у нас собрание комитета по устройству серебряного Царского колокола, членом коего и я имею честь состоять. Дело затормозилось техникою; шифры и орнаментовка изготовлялись Академиею Художеств в С.-Пе­­тербурге и вот только получены, а выделка их на форме для отливки требует продолжительного времени, и потому самая отливка колокола может быть не раньше, как ко дню Пасхи по пословице: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается».

По поводу бракосочетания Наследника греческого престола Константина Георгиевича с германскою принцессою Софиею (лютеранского исповедания) последовал протест со стороны афинского митрополита Германоса. И вот что об этом обстоятельстве читаем в одной русской газете (Моск. Вед. № 301):

«Протест митрополита Германоса. Германские газеты жалуются на поведение Афинского митрополита Германоса Галлигаса во время брачного торжества. В виду неправославного вероисповедания принцессы Софии, митрополит не мог исполнить всего того, чего от него требовали. Он также не соглашался нарушать правила обряда православной церкви. Между прочим, митрополита просили, чтобы в обряде бракосочетания участвовали, кроме него, еще два архиепископа для произнесения проповеди благословения. Митрополит отверг такую просьбу и заявил, что не отступит от строгого обряда православной церкви, не допускающего произнесения проповеди в данном случае. С митрополитом должен был согласиться и сам король. Митрополит отказался также от приветствования принцессы Софии при вступлении ее на греческую почву и вместо него ее приветствовал архиепископ Коринфский Сократ Коллиацос».

4 ноября. Двадцать седьмая годовщина моей архиерейской хиротонии. По этому случаю мною получено было несколько поздравительных телеграмм и писем, и между прочим, письмо от преосвящ. Антонина, епископа Полоцкого. Вот что писал мне преосвященный от 1 числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству из глубины души моей почтительнейшее поздравление с священным днем хиротонии в Епископа, моля Всевышнего Пастыреначальника, да сподобит Он Ваше Высокопреосвященство и в настоящий год и в будущие многие годы встречать и проводить сей день в совершенном здравии и духовной радости, к утешению вверенной Вам паствы и ко благу Христовой церкви.

Священника-галичанина, живущего при преосвящ. Маркелле в Петербурге, я уволил 15 октября от Успенского собора, за штат, без его прошения о том и без соизволения на сие преосвящ. Маркелла. Преосвящ. Маркелл ничего не сказал против сего, но высказал неудовольствие на то, что, вопреки его желанию, не дал я лучшего священнического места племяннику его, в нынешнем только году окончившему курс в семинарии весьма неблистательно, а определил его на псаломщическое место при Успенском соборе.

Вероятно, и еще мне придется подвергнуться гневу преосвященного Маркелла. В тихое, благоснисходительное управление его ловкий эконом архерейского дома распорядился запродать жидам три городских места, принадлежащих архиерейскому дому, на которых жиды возвели уже каменные дома. С Консисторией эконом живет очень дружно. Она изъявила полное согласие на задуманную сделку эконома с жидами. За одно место уже вручены эконому и деньжонки – 800 р. Но при преосвящ. Маркелле не удалось эконому с жидами покончить продажу. В июле месяце Консистория преподнесла мне на утверждение протокол о сей продаже. Я отложил его в сторону, а потом положил его в письменный стол и он лежит здесь до сего дня без утверждения. Не могу я никаким образом помириться с мыслию об отчуждении от архиерейского дома принадлежащих ему мест в пользу жидов. Умоляли меня жиды и даже эконом – согласиться на предположенную продажу: я не соглашаюсь. Указывают они мне на то, что запродажа мест сделана с разрешения преосвящ. Маркелла, – я отвечаю: если он разрешил вам запродать места, то пусть разрешит и продать. 30 октября жид, вручивший эконому за место 800 р., подал мне прошение, в котором, между прочим, доказывает, что я обязан подчиниться решению преосвящ. Маркелла относительно продажи ему участка земли и указу Дух. Консистории, в котором изложено таковое решение. Я же предполагаю опять отослать его к преосвящ. Маркеллу. Вероятно, после сего, будут жаловаться на меня жиды преосвящ. Маркеллу и даже Св. Синоду. Преосвящ. Маркелл, конечно, разгневается на меня, а Св. Синод едва ли тотчас согласится; на отчуждение от архиерейского дома участков земли. Потребуется от меня объяснение. Я могу представить уважительные причины моего несогласия на это отчуждение. Если же Св. Синод, несмотря на мое объяснение, прикажет мне исполнить решение преосвящ. Маркелла, ­я беспрекословно исполню, и совесть моя будет покойна.

Осмеливаюсь доложить Вашему Высокопреосвященству, что при преосвящ. Маркелле экономия архиерейского дома находилась в плачевном состоянии. Дом архиерейский был чашею, из которой каждый черпал, сколько душе угодно. Все доходы его шли на продовольствие родных, друзей и знакомых галичанина, доверенного преосвященного, и на сбережение про черный день. Приход и расход в книге велись произвольно и голословно. О ремонте дома, о приобретении необходимых для него, даже существенно необходимых, вещей не было ни малейшей заботы. Все это предоставлено заботам и расходам настоящего времени. И в продолжение полгода много уже пришлось сделать для улучшения расстроенного хозяйства, а немало предстоит такого же дела впереди».

8 ч. писал я в Правление Шуйского духовного училища:

«Препровождая, с согласия Его Высокопреосвященства, Архиепископа Владимирского и Суздальского Феогноста, в Правление Шуйского духовного училища мой портрет на память о полученном мною в сем училище первоначальном образовании, покорнейше прошу Училищное Правление принять оный и поставить, где окажется удобным и приличным.

Усердно призываю на начальствующих, учащих и учащихся в родственном мне училище просветительное и освятительное благословение Божие».

В ответ на это смотритель Шуйского училища Н. Скороспелов от 15 числа, за № 358, писал:

«Имею честь почтительнейше донести Вашему Высокопреосвященству, что препровожденный на память о полученном Вами в Шуйском училище первоначальном образовании Ваш портрет Правлением училища получен 14 ноября сего 1889 года и поставлен в помещении Правления.

Донося о сем, считаю своим долгом от лица всей училищной корпорации и воспитанников принести Вашему Высокопреосвященству искреннейшую и глубочайшую благодарность за Ваш бесценный подарок, свидетельствующий о Вашей живой, непрестающей любви к родному для Вас Шуйскому дух. училищу».

15 ч. получил письмо из г. Иваново-Вознесенска от соборного протоиерея В. И. Соловьева, который писал от 12 числа:

«Вашим добрым, дорогим памятованием о нас–меньших Ваших братьях, известных Вам по семинарии и академии, Вы делаете нам великую честь, но в то же время изобличаете нас в недостатках нашей памяти. Действительно, можно подумать, что наша память о былом–прошлом довольно поослабела, что мы в данное время так глубоко погрузились в пучину мелочных обыденных интересов, что она поглощает всецело наши силы и стремления, но это едва ли так на самом деле; не память нам изменяет, а какая-то неуверенность в себе, несоразмеримость в положении, узкость и замкнутость в своей среде и круге занятий не позволяют нам иногда заявлять о своем существовании, о своих мыслях и чувствованиях: что, мол, мы за люди и какой интерес может быть в нашем маранье для высокопоставленных? Но может ли быть забыта та alma mater, в недрах и под сению которой так мирно и безмятежно текла когда-то жизнь наша? Нет нужды, что мы, как своевольные дети, рвались из объятий ее на какую-то свободу и простор, на вольную и раздольную дорогу жизни, на которой, как открылось глазам нашим впоследствии, мы очутились в настоящем рабстве и неволе! Могу ли я забыть особенно из академических моих дней тот день, когда я в первый раз увидел обряд пострижения в монашество, когда Вы произносили великие обеты пред Богом и облекались в ангельский образ? Как сейчас вижу Вас идущим от западных дверей, в торжественном сопровождении, на средину трапезной церкви, шествие останавливается как раз между клиросами, из коих на одном стоял и я, как принадлежавший к хору певчих. Как только завидел я Вас в необычайном для меня облачении, как только заслышал эту потрясающую песнь над Вами в роде погребальной, слезы хлынули у меня из глаз быстрым и неудержимым потоком, и в этот самый момент совершился вдруг решительный переворот в моих мыслях. Доселе у меня созревало намерение поступить в монашество, по примеру дядюшки⁷⁸⁸, разумеется, я содержал его в тайне от товарищей; самое назначение меня в академию я признавал призванием меня свыше к монашеству; но, увидевши обряд пострижения в монашество с его обстановкою, я тут же в душе сказал: нет, нет, ни за что не соглашусь на пострижение. К чему и зачем такое публичное позорище и бесчестие человека, чистота и непорочность которого несомненны? Кошмаром душило меня не столько это зрелище, сколько пение, в котором такими мрачными красками изображается личность чековеческая за то только, что она находилась в мире, а не в стенах монастырских, хотя своею душою, своею жизнию и поведением превосходила огромное большинство застенных подвижников. Да, этот обряд, в первый раз мною виденный над Вами, глубоко смутил меня, и долго-долго я не мог высвободиться от давления этого кошмара! Еще: как же нам не помнить того, кто из среды наших родичей теперь остается единственным представителем в иерархии Русской церкви? Нет; наш преклонный уже возраст только и оживляют воспоминания детства и юности и особенно – о том, что совершалось в период нашего научного образования!»

16 ч. получил письмо из Киева от Высокопреосвященного митрополита Платона. Он писал от 12 числа:

«Проездом в Петербург я полагаю прибыть в Тверь 26 ноября, с почтовым поездом, и ночевать у Вас, а на другой день в 9 часу вечера отправиться в Петербург. В свите моей будет 4 человека, из коих двое останутся на ночь в вагоне при Тверском вокзале.

Сообщая это Вашему Высокопреосвященству, покорнейше прошу Вас оказать мне гостеприимство на 27 ноября и приказать Вашему эконому нагреть, как следует, те комнаты, в которых я буду ночевать. Здоровье мое не совсем хорошо.

О приезде моем в Тверь прошу никому не говорить, кроме Вашего о. эконома, дабы не собралось у меня очень много известных посетителей–попрошаек; из родных моих пусть о. эконом скажет одному племяннику моему Ивану Александровичу Опекаловскому, чтобы он пришел ко мне в дом Ваш 27 ноября утром – в 9 часов, но никому не говорил о моем приезде в Тверь.

В Твери я желаю повидаться только с г. Губернатором, Директором Народных училищ г. Безобразовым – моим земляком, Вашим викарием и В. Ф. Владиславлевым, пред которым очень виноват. Этих лиц я желаю посетить по приезде в Тверь, не предъуведомляя их о моем визите».

И вот 21 числа получается телеграмма такого содержания:

«Не могу быть у вас в ноябре; когда же буду, уведомлю вас после. Митрополит Платон».

16 числа скончался после продолжительного душевного расстройства, сотрудник мой по изданию «Мнений и отзывов митрополита Филарета» Николай Ив. Григорович. Некролог его, с перечнем его всех ученых трудов см. в № 49 Церковн. Ведомостей 1889 г., стр. 1522, и в № 47 Церк. Вестника, стр. 807.

20 ч. писал я в Вильну преосвященному архиепископу Алексию:

«Недавно узнал я, что Вы празднуете свои именины и мирские и монашеские в один и тот же день, и молитесь одному и тому же святому, Благоверному Князю Александру, в иноцех Алексию.

Если так, то, в виду приближающегося сугубо знаменательного для Вас дня, примите от меня сугубое, сердечное поздравление и молитвенное пожелание, чтобы св. Благоверный Великий Князь Александр сколько лет охранял и ограждал своим благодатным заступлением Вашу мирскую жизнь, столько­ же, или еще долее осенял бы своим небесным покровом Ваше иноческое житие и под­креплял Вас на многотрудном поприще святительского служения, ко благу св. церкви и вверенной Вам паствы.

Приношу Вам, возлюбленнейший Владыко, искреннюю благодарность за присланный мне экземпляр интересного описания вашего юбилейного июньского празднества, а равно и за доставленный на сих днях отчет вашего Свято-Духовского Братства.

Высоко­чтимый участник и первостоятель вашего юбилейного торжества, Владыка Платон грядет на зимнюю сессию в Северную Столицу и мне пишет, что 26 числа сего месяца изволит прибыть ко мне на перепутье.

Я думал, что Вас, после юбилея, опять пригласят в Синод; но видно, нашли более нужным оставить Вас в Вильне на страже православия, в виду усиливающейся римско-католической пропаганды. О Вас Владыка Исидор говорил мне, при прощании со мною в декабре 1885 года, что в Вильне нужнее присутствие епархиального архиерея, чем даже в Варшаве. Правда ли это? Я желал бы знать, какие впечатления вынесли Вы из Синодских сессий. Если можно, сообщите мне об этом конфиденциально, но откровенно».

5 декабря получил из Киева от преосвященного митрополита Платона телеграмму такого содержания:

«Поздравляю Вас с ангелом, если Вы ноне именинник; я все хвораю, но в начале января полагаю посетить Вас».

В ответ на эту телеграмму писал я 7 числа:

«Милостивое приветствие Вашего Высокопреосвященства с днем ангела принято мною с чувством душевной признательности; но я должен объяснить Вам, Высокопреосвященнейший Владыко, что я ношу имя не Саввы освященного, а препод. Саввы Вишерского, Новгородского чудотворца и уроженца г. Кашина, коего память совершается 1 октября. Благоволите принять от меня препровождаемый при сем экземпляр жития моего св. патрона.

С прискорбием слышу о неудовлетворительном состоянии Вашего здоровья: да подкрепит Вас благодатная сила Господня, к продолжению благоплодного служения св. церкви!

Когда бы Вы, Владыко святый, ни пожаловали в Тверь, она во всякое время широко растворит пред Вами дверь. Но стоит ли Вам в январе предпринимать столь отдаленное путешествие в северную столицу, если в марте, по примеру прежних лет, Вы должны будете возвращаться опять в Киев? – Разве какие-либо особенно важные обстоятельства побуждают Вас стремится в Петербург. Это иное дело. Тогда да благоустроит Господь Ваш путь».

9 ч. получено было мною письмо из Москвы от председательницы археологического съезда графини Пр. Сер. Уваровой.

Графиня от 4 числа, за № 3776, писала мне:

«Императорское Московское Археологическое Общество, приурочив празднование 25-летия своей деятельности ко времени VIII Археологического съезда, имеющего быть в Москве в Январе 1890 г., имеет честь покорнейше просить Вас, Ваше Высокопреосвященство, почтить своим присутствием день торжественного заседания общества в память своего двадцатипятилетия, назначенного на 8 января 1890 г.»

10 ч. Посетивший меня Ржевский предводитель дворянства А. В. Образцов, между прочим, передал мне, что преосвященный Платон, митрополит Киевский, бывши в прошедшем июле в Ржеве, служил в тамошнем соборе и, по окончании литургии, говорил поучение, в котором беседовал о безразличии крестного знамения, объясняя, что в древней церкви употреблялось двуперстное, и даже одноперстное знамение крестное.

14 ч. скончался внезапно в С-.­Петербурге Директор Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода, Тайн. Сов. Ив. А. Ненарокомов, оставив в наследство жене и детям, как говорят, 200,000 рублей. Изрядное наследство!..

Не без удивления прочитал я в Церковных Ведомостях (№ 51) Синодское постановление об изъятии из употребления книги протоиерея А. Свирелина:⁷⁸⁹ «Курс Закона Божия, изд. 9-е», по причине, как сказано, оказавшихся в ней весьма важных недостатков. Но ужели эти недостатки оказались только уже в 9 издании книги, а в первых 8 изданиях их не было? Я помню, что еще печальной памяти В. И. Аскоченский⁷⁹⁰ в своей «Домашней Беседе» резко отзывался об уроках о. Свирелина. Итак, вот к какому результату привело Свирелина получение им высшей ученой степени: видно, безопаснее для него было бы оставаться при скромном звании студента Семинарии. К сожалению, его домогательства высших ученых степеней начались при мне, когда я был ректором Московской академии. На первый раз ему дана была, не помню, за какое сочинение степень студента академии. Но для его честолюбия это было недостаточно: он начал стремиться к почести высшего ученого звания, и – на беду свою достиг. Очень жаль, что это послужило ему не на пользу».

19 ч. Достопочтенная Мария Серг. Оленина прислала мне, по моей просьбе, копию с замечательного письма (от 9 марта 1812 г.) свекра ее, известного президента Императорской академии художеств и писателя Алексея Никол. Оленина († 17 апр. 1843 г.) к детям своим Николаю Алексеевичу (мужу Марии Сергеевны) и Петру Алексеевичу.

Вот содержание письма:

«Любезные дети Николай и Петр.

Мы расстаемся с Вами в первый раз и расстаемся, может быть, на долгое время. В первый раз вы будете управлять собою без всякого со стороны нашей влияния; и так родительским долгом почитаем мы, т. е. я и родшая вас письменным вас снабдить наставлением, которое просим вас всегда при себе иметь, дабы вы могли оным руководствоваться, в случае какого-либо отступления от истинного пути, что свойственно молодым вашим летам и неопытности. Наставление наше будет, сколь можно, коротко, ибо на правду мало слов нужно. Оно заключается в следующем. Имейте всегда твердое упование на Бога: если ваши деяния честны, человеколюбивы и не зазорны, то хотя бы временное вас несчастие и постигло, но рано или поздно святая и непоколебимая справедливость Божия победит коварство и ухищрение. Одно спокойствие совести можно уже почитать совершенною себе наградою. Будьте набожны без ханжества, добры без лишней нежности, тверды без упрямства. Помогайте ближнему всеми силами вашими, не предавайтесь эгоизму, который только заглушает совесть, а не успокаивает ее. Будьте храбры, а не назойливы, никуда не напрашивайтесь, но никогда не отказывайтесь, если Вас куда посылать будут, хотя бы вы видели перед собою неизбежную смерть, ибо, как говорят, простолюдины, двух смертей не бывает, а одной не миновать. Я сам так служил и служить еще буду, если нужда того востребует. Будьте учтивы, но отнюдь не подлы, удаляйтесь от обществ, могущих вас завлечь в игру, в пьянство и в другие скаредные распутства неприличные рассудительному, честному и благовоспитанному человеку. Возлюбите ученье ради самих себя, и в утешение наше оно нас отвлекает от всех злых пороков, которые порождаются от лени и возрастают в тунеядстве. Будьте бережливы, но не скаредны, и в чужой земле берегите деньгу, как говорят, на черный день. В заключение сего заклинаем вас быть всегда с нами искренними даже и в сокровеннейших погрешениях ваших: отец и мать, любящие чад своих (как мы вас любим), единственные могут быть нелицемерными путеводителями детей своих; если же они и слишком иногда строги, тому причина непомерное их желание видеть детей своих на высшей степени славы и благополучия. Затем да будет благословение наше на вас по конце дней ваших и в будущей жизни. Аминь. А. Оленин.

P. S. Если будете писать к нам, то о каких-либо политических делах нас не уведомляйте. Нам только нужно знать о здоровье вашем, о выборе знакомства вашего и о прилежании к учению, т. е. к наукам и художествам, буде вы на это можете употребить время, от службы вам остающееся».

Письмо поистине достойное особенного внимания!..

20 ч. получил письмо из Константинополя от архимандрита Арсения. Он писал от 12 числа:

«Считаю приятнейшим для себя долгом поздравить Ваше Высокопреосвященство с великим праздником Рождества Христова и наступающим новолетием; молю Подателя всех благ, Господа, да ущедрит Вас пренебесными дарами, ниспосланными человечеству воплощением Бога – Слова; – радость, мир и благоволение Божие да пребудет с Вами и десница Вышнего да укрепляет Вас на многие и многие годы к продолжению многополезного служения Вашего ко благу Святой церкви вообще и к утешению Тверской Вашей паствы в особенности.

Весьма благодарен Вам за Ваше письмо, которое я имел удовольствие получить в первых числах ноября; представляя Ваши бесчисленные занятия по разным отраслям управления епархиального, я должен дорожить каждою Вашею строкою, а не только быть взыскательным в отношении к Вам. Здешние греческие Владыки, имеющие в епархии церквей сорок, а иногда и менее того, с народонаселением около 40.000, говорят, что им много дела, и потому служат разве в двунадесятые праздники, да и то не всегда, а в воскресные дни не служат вовсе. Я часто говорю им, сколько имеют трудов русские архиереи, так они ужасаются по справедливости.

Касательно Ваших поручений я старался собрать нужные сведения, но еще не получил их. Журналов афинских у здешних иерархов нет, только один знакомый мне грек читал в каком-то журнале, где упоминалось, что в Москве преосвящ. Никифор нашел редкие рукописи, но какие не сказано. Поэтому я адресовал в Афины, откуда ожидаю ответа, по получении которого не замедлю уведомить Вас. А об акафисте Сладчайшему Иисусу я уже прежде собирал сведение, потому что в греческих книгах теперь нет его; канон же, который у нас находится при акафисте, есть у них, но об акафисте они вовсе не знают. В их богослужебных книгах содержится только один акафист Пресв. Богородице, а другого никакого не знают. Между прочим, у них есть – Οί οἲϰοι τοῦ τιμίου ϭταυϱοῦ – тот же акафист по содержанию и форме, только не озаглавлен ảϰάθιϭτος ὓμνος. В нем припев такой – χαίϱε ξύλον μαϰάϱιον. Очень неискусное произведение позднейшего времени. В библиотеке Халкинской Богословской школы, где есть древние весьма древние церковные рукописи, также не нашли акафиста Сладчайшему Иисусу: поэтому я обратился теперь на Афон за справками, кото­рых ожидаю, но еще не получал⁷⁹¹. Таким образом, при всем моем желании, пока еще не успел исполнить Ваших поручений, но сколько будет возможно постараюсь об этом. Здешние архиереи так мало знают церковность, что это удивительно; даже светские ученые – корифеи силлогоса, и те изучают только древность языческую, а христианской занимаются весьма мало.

В октябре здесь наделал шуму приезд Вильгельма II на поклон Султану; но он не угодил ни Туркам, ни Грекам; особенно последние недовольны им, так что и брак греческого наследника с его сестрою не мил им, потому что она не приняла православия. К тому же заметили ли Вы, что брак их был в тот Воскресный день, в который по уставу совершается память Св. Отцов седьмого вселенского собора? Многие старцы греческие указывают на это с прискорбием.

Помощником ко мне прислали священника Александра Смирнопуло, который до этого времени находился помощником же настоятеля в Висбадене. Замечательная личность этот священник; он сын грека, бывшего консулом в Одессе, кончил курс в Петербургском университете по филологическому факультету, и был командирован за границу, где женился на англичанке, принявшей православие, и пожелал принять священство».

24 ч. получил из Вильны от преосвященного архиепископа Алексия телеграмму следующего содержания:

«Примите сердечное приветствие с радостным праздником Рождества Христова. Да хранит Вас Господь во здравии и крепости на многие лета, я хвораю и прошу Вашей молитвы».

В ответ на это писал я в первых числах января 1890 г.:

«Усердно благодарю Вас за поздравление меня с праздником, а от меня примите сердечное приветствие с наступившим новым летом.

С прискорбием получил я весть о Вашей болезни, а теперь с утешением слышу о Вашем выздоровлении. Вчера был у меня из Вильны молодой полковой священник–Тверяк, переведенный в Рыбинск, и он сообщил мне о Вас приятную весть.

Недомогаю и я вот уже несколько недель, современная болезнь внедрилась в мои ноги и по ночам лишает меня сна. Несмотря, однако ­ж, на это я решился ехать в Москву на предстоящий 25-летний юбилей Московского Археологического Общества. Оттуда помышляю съездить в Лавру – увы, уже не в Академию, где теперь все почти чуждое неродное для меня.

Прежде у меня была мысль оставить свою довольно многотомную и могоценную библиотеку в пользу родной академии, а теперь, при новом, чуждом мне и странном начальстве, у меня рождается раздумье⁷⁹². Скоро ли осуществится и будет ли осуществлена давняя мысль об учреждении духовной академии в Вильне. Открывайте же скорее у себя это высшее святилище духовного образования, и тогда расчитывайте на мою библиотеку».

25 ч. Праздник Рождества Христова. Литургию и молебен совершал в Кафедральном соборе; затем в доме принимал, по обыкновению, многочисленных поздравителей.

В тот же день получено было мною, с разных сторон, 4 поздравительных телеграммы и 17 писем.

Между телеграммами – одна из Москвы от Генерал-Губернатора, Кн. Вл. Андр. Долгорукова такого содержания:

«Исполненный чувств глубочайшего уважения к Вашему Высокопреосвященству, имею честь поздравить Вас с высокоторжественным праздником Рождества Христова и наступающим новолетием, усерднейше моля Родшегося Господа, да ниспошлет Он Вам, Владыко, вожделенное здравие еще на многие лета, да дарует Он помощь и да подкрепит Вас в великом и святом служении».

Из 17 писем помещаю здесь лишь некоторые, а, именно:

Из Витебска писал мне от 22 ч. преосвящ. Антонин:

«Смиреннейше прошу принять мое поздравление с приближающимся праздником Рождества Христова. Молю Спасителя, да сподобит Он Ваше Высокопреосвященство встретить и провести дни сего праздника в совершенном здравии и полной духовной радости.

Недавно получил я известие от преосвящ. Кирилла⁷⁹³, епископа Ковенского, что Высокопреосвящ. Алексий, архиепископ литовский и виленский, серьезно болен. Простудился Владыка 14 ноября в соборе; болезнь усилилась; образовался брюшной тиф с опухолью в ногах. Доктора советуют ему лежать в постели, но он не слушается; чрез силу ходит по комнатам. Но выходить на службу не имеет возможности.

13 декабря в 8 ½ ч. вечера прибыл в Вильну преосвящ. Модест⁷⁹⁴ проездом в Волынскую епархию, и распорядился на другой день служить литургию в Свято-Духовском монастыре – в 4 часа утра. Как заблаговестили в большой колокол к литургии, в Вильне произошло смятение: православный народ подумал, что скончался Высокопр. Алексий.

Преосвящ. Модест привез из Петербурга в Вильну известие, что в Св. Синоде обсуждается вопрос о лишении духовных властей – архиереев и настоятелей монастырей права делать духовные завещания о своих имуществах и капиталах. Установляется предположение, чтобы те и другие, по смерти архиереев и настоятелей, поступали в собственность архиерейских домов и монастырей, а не в пользу родственников их».

Из Витебска же писал от 23 числа кафедральный протоиерей В. И. Волков:

«Радуюсь, что опять имею счастие приветствовать Вас праздником Рождества Христова, и пожелать Вам доброго здоровья, мира душевного и всяческих благ.

В утешение Ваше могу доложить Вам, что любовию и благорасположением нашего Владыки, как и мне кажется, я пользуюсь, чего заслужить стараюсь и буду стараться. Церковные порядки, в течение прошедших семи лет расстроившиеся, Владыка восстановляет. Служба церковная теперь совершается у нас, как говорят старообрядцы, истово. Преосвященный во все праздничные, высокоторжественные и воскресные дни служит. С 15 октября открыл по воскресным дням вечерние в Соборе и приходских церквах чтения; народа собирается масса... Соборный причт и Архиерейский хор привесть в должный порядок принимает меры. Вообще Владыка обращает внимание на все, трудится весьма много и, удивительно, не утомляется. В конце ноября он немного похворал новою болезнию – инфлуэнцией, но скоро оправился и теперь совершенно здоров».

От 24 ч. писал из Петербурга член Учебного Комитета при Св. Синоде, протоиерей И. Я. Образцов:

«Завтра величайший христианский праздник – Рождество Спасителя мира, а за ним и новый гражданский год. Один из первых, к кому в эти дни стремится моя душа, Вы, досточтимый Владыка, Вас я давно и глубоко чту и как Архипастыря, и как человека. Почту себя в высокой степени счастливым, если Вы, Владыко Святый, наряду с многочисленными приветствиями Ваших почитателей, примите и мое приветствие с праздниками. Пастыреначальник Господь наш И. Христос да укрепляет Ваши силы еще на многая лета на радость всем почитателям Вашим и на счастье тех, кто состоит под мудрым и благостным управлением Вашим! Русская наука да найдет в Вас и впредь такого же доблестного труженика, каковым Вы были доселе. Паства, премудрым Промыслом Вам вверенная, да имеет в Вас Отца, Покровителя и Руководителя, достойного и любви нелицемерной и почитания искреннейшего. Да исполняются все желания сердца Вашего. Вот мои пожелания Вам для праздников. При этом и просьба не лишит Ваших молитв и меня недостойного: много бо может молитва Праведного...

Утомлять Вас сообщением здешних новостей и не новостей для праздников не нахожу удобным. С кончиною А. Н. Ненарокомова зашевелилось наше болото; многим хочется занять его место, но до сих пор еще, кажется, дело остается нерешенным. В более свободное время позвольте мне, Владыка, поговорить с Вами побольше, а теперь благословите на труды, какие нам, приходским священникам, приходится выполнять в дни праздников, для других действительно праздничные. Наш Спасосенновский приход по преимуществу русский-православный и не посетить прихожан, значит, обидеть для праздника. Что в других здешних приходах выполняется в день, для того у нас нужно никак не меньше трех дней с утра до вечера. Разве только на четвертый день я могу отдохнуть и поздравить с праздником архипастырей, сущих в Питере».

26 ч. писал я в Москву князю Вл. Андр. Долгорукову, в ответ на его любезную приветственную телеграмму:

«Получив милостивое поздравление Вашего Сиятельства с праздником и наступающим новым годом, не нахожу слов благодарить Вас, досточтимейший Князь, за такое внимание к моему недостоинству. Сам Воплотившийся ради спасения Господь Иисус Христос да воздаст Вам за сие Своею богатою милостию и щедротами.

Имею искреннее желание и не теряю надежды, не в далеком будущем, лично выразить Вашему Сиятельству чувства моего глубокого к Вам почтения и душевной признательности за Ваше всегда доброе ко мне внимание и благорасположение».

27 ч. получено письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова; от 24 числа А. В. писал мне:

«Мой Филарет медленно движется. Именной окончил, и вышло 250 листов. Предметный доведен до буквы И. Когда окончу с радости учиню дебош. Вот до чего может довести Филарет человека, который слишком им занимается. Хорошо я его проштудировал, и откровенно сознаюсь, – много в нем было неясного. Он верил юродивым, духовидцам, которые впоследствии и оказывались прохвостами. Писать его биографию великий труд».

В ответ на это писал я от 3 января:

«Оканчивайте, оканчивайте скорее Филарета, и для дебоша приезжайте в Тверь. Когда вы напечатаете свой труд, тогда примемся вместе за составление биографии великого Святителя.

7 ч. я отправляюсь в Москву на юбилейное празднество Московского Археологического Общества, которого я состою одним из старейших членов. Там рассчитываю пробыть более недели».

28 ч. получено мною письмо из Вильны от Попечителя Учебного Округа Н. А. Сергиевского; от 26 числа Н. А. писал мне:

«С великою радостию приношу Вашему Высокопреосвященству почтительное поздравление с праздником Рождества Христова и, сохраняя в сердце моем чувство глубокой любви к Вам, горячо молю Господа, да хранит Он Вас на многие и долгие годы и да подаст Вам крепость сил для дальнейшего Вашего Архипастырского служения ко благу Церкви Православной.

Во второй половине января буду в Петербурге и имею надобность побывать в Твери. Радуюсь при мысли о личном свидании. А теперь прошу заочно благословить меня и вспомнить мое грешное имя пред престолом Божиим».

В ответ на это писал я от 3 января:

«Вы «с великою радостию» поздравляете меня с праздником, а я с величайшею благодарностию приемлю это поздравление и взаимно усерднейше приветствую Вас с достойнейшею Вашею супругою и чадами с наступившим новым летом благости Господней: да будет оно для Вас летом приятным и благоприятным!

С сердечным утешением слышу о Вашем благом намерении посетить Тверь и мое недостоинство. Как отрадно будет для меня, после долгой разлуки, с Вами видеться и побеседовать по душе. А предметов для взаимной беседы нашей найдется немало. Но вот моя к Вам на этот раз просьба. Напишите мне заблаговременно, к какому приблизительно числу января Вас можно ожидать в Тверь, это необходимо мне знать, потому что 7 числа я предполагаю отправиться в Москву на Археологический Съезд и там пробуду, вероятно, не менее 10 дней; затем, после 20 числа мне придется, может быть, выехать опять из Твери в Осташков, для освящения храма. Когда мне будет известно, хотя бы приблизительно, время Вашего прибытия в Тверь, тогда я соображу с этим вре­менем и свое возвращение из Москвы, и свой выезд в Осташков. Но сохрани Бог, если Ваше посещение Твери случится в мое отсутствие: этого я не прощу ни себе, ни Вам. До 17 числа извольте писать мне в Москву, в Чудов монастырь, а после 17 уже в Тверь. Итак, с великою радостию ожидаю дня свидания с Вами.

Господь да хранит Вас и присных Вам во здравии и благополучии!»

30 ч. писал я в Петербург преосвященному Иоанникию, митрополиту Московскому:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству усерднейшее поздравление с наступлением нового лета благости Господней, и молитвенно желаю Вам от Господа обновления и укрепления ваших сил к дальнейшему продолжение архипастырского служения во славу Божию и ко благу всероссийской церкви!

Вместе с тем, позволяю себе обратиться к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшею просьбою.

По поводу имеющего быть в Москве VIII Археологического Съезда и по случаю 25-летнего юбилея Московского Археологического Общества, которого членом я состою с самого его основания, я считаю приличным принять участие в этом юбилейном торжестве, тем более, что получил особенное приглашение со стороны Председателя общества.

Предполагая отправиться в Москву 7 числа наступающего января, я покорнейше прошу Вас, Милостивый Архипастырь, еще раз оказать мне гостеприимство под кровом Вашей Чудовской обители и, если у меня возбудится желание совершить в Москве богослужение, благоволите разрешить и благословить мне это.

Из Москвы мне думается побывать у преп. Сергия: почитаю долгом о сем предварить Ваше Высокопреосвященство.

В ожидании милостивого ответа, с чувством глубокого почтения»...

На это получен был мною от Его Высокопреосвященства по телеграфу следующий благосклонный ответ:

«Искренно благодарю Ваше Высокопреосвященство за поздравление; взаимно приветствую Вас; распоряжение сделано.»

1 января. Понедельник. Новый год. После обычного богослужения в Кафедральном Соборе обычный прием поздравителей. В тот же день получено было мною, с разных сторон, 7 телеграмм и 6 поздравительных писем.

Из писем помещаю здесь одно – от Управляющего Канцеляриею Св. Синода Вл. Карл. Саблера. Вот что он писал от 30 декабря минувшего года:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству искреннее поздравление с наступающим новолетием. Прошу извинить мою невольную неисправность. Собирался до праздника Рождества писать Вам, но накопилось так много дел, что пришлось отложить переписку. У нас начались совещания по рассмотрению проекта инструкции церковным старостам. Дай Бог, чтобы в церковном хозяйстве было гораздо более порядка и контроля, чем доселе.

Прошу ваших молитв и благословения».

В ответ на это писал я от 3 числа:

«Примите от меня взаимное душевное приветствие с наступившим новым годом, в котором да обновятся и укрепятся, но благости Господней, ваши силы к продолжению благодатного служения Престолу и Отечеству.

Составление новой инструкции церковным старостам, о которой изволите писать, – дело большой важности и неотложной потребности. – Настоящие отношения между причтами и старостами совершенно ненормальны и служат источником нескончаемых взаимных неудовольствий и пререканий, доставляя притом нашим Консисториям множество напрасных работ. Нынешние церковные старосты, особенно городские, не признают над собою власти даже епархиальных архиереев».

4 числа я обратился в Св. Синод с донесением за № 32, следующего содержания:

«По поводу имеющего открыться в Москве 8 сего января VIII Археологического Съезда и по случаю празднования в тот же день 25-летнего юбилея Императорского Московского Археологического Общества, которого я состою членом с самого его основания, я предполагаю отправиться в Москву 7 числа.

­О сем имею долг довести до сведения Святейшего Си­нода».

7 числа, в 7 часов утра отправился я в Москву для присутствования на 25-летнем юбилее Московского Археологического Общества и VIII Археологическом Съезде.

Прибыв в 12 часов в Москву и остановившись в Чудовом монастыре, я отправился прежде всего к Генерал-Губернатору, Князю Владимиру Андреевичу Долгорукову. Он принял меня с обычною ему любезностию.

От Генерал-Губернатора отправился к Председательнице Московского Археологического Общества, Графине Прасковье Сергеевне Уваровой (в Леонтьевском переулке собственный дом). Не застал ее дома.

Отсюда заехал в Страстной монастырь к игумении Евгении. Потом был у преосвященного Виссариона, епископа Дмитровского, 1-го Викария⁷⁹⁵. Он принял меня с свойственною ему неделикатностию. Говорил, что он не обременен епархиальными делами и имеет много свободного времени для учено-литературных занятий; жаловался на митрополита за его холодные и невнимательные к своим викариям отношения. Предлагал мне завтрак, но я отказался, спеша на обед к внуку своему, священнику Николо-Краснозвонской церкви (в Юшковом переулке) отцу Геннадию Виноградову.

8 числа утром сделал несколько визитов, именно был: у А. В. Краснопевкова, Н. П. Киреевской, наконец, у командующего войсками генерал-адъютанта Апостола Спиридовича Костанды.

В 2 часа пополудни я служил, по желанию Председательницы Археологического Общества, графини П. С. Уваровой, панихиду по Императоре Александре Николаевиче, по графе Алексии Сергеевиче Уварове, учредителе этого Общества, и умерших Членах Общества в доме Общества, на Берсеневской набережной, в присутствии Почетного Председателя VIII Археологического Съезда, Его Императорского Высочества, Великого Князя Сергия Александровича, Московского Генерал-Губернатора, разных почетных лиц Мо­сквы, представителей ученых учреждений и председателей многих ученых Обществ.

Вечером в одной из зал Исторического Музея, блистательно освещенной электричеством, происходило торжественное юбилейное заседание Общества. По входе в Музей Их Высочеств, В. Князя Сергия Александровича и В. Княгини Елисаветы Феодоровны, Председатель Археологического Общества, графиня П. С. Уварова в продолжительной речи охарактеризовала деятельность Общества за 25-летие. Речь эта покрыта была громкими аплодисментами.

Затем следовало поднесение и чтение приветствий и адресов Обществу от разных учреждений и ученых обществ⁷⁹⁶.

Среди этих приветствий счел приличным и я обратиться к Обществу с следующею краткою речью:

«Ваши Императорские Высочества! Достопочтеннейшее Собрание!

Присутствуя здесь, среди сонма именитых представителей науки и просвещенных любителей древностей, собравшихся с разных сторон на праздник двадцатипятилетия существования Императорского Московского Археологического Общества, я не могу не вспомнить с чувством особенного удовольствия о том, что я некогда присутствовал при самом зарождении этого почтенного ученого Общества, и что я имею честь принадлежать к первому, так сказать, набору действительных членов его. – И должно, мимоходом, сказать, что к присвоению мне такой чести была тогда некоторая благословная причина в том, что я, незадолго пред тем, занимая в священном Московском Кремле должность хранителя священных предметов и домашних утварей всероссийских митрополитов и патриархов, а также древних манускриптов их книгохранилища, по самому свойству этой должности, обязан был заниматься изучением и описанием предметов, близко соприкасавшихся с задачами и целями вновь открывавшегося в Москве археологического общества.

Но то, приятное для меня, время давно уже миновало и более не возвратится. Вот уже много, много лет, как я оставил помянутую должность и поставлен на таком поприще церковного служения, на котором по необходимости более и более удаляюсь от прежних археологических, археографических и палеографических занятий, которым некогда с особенною ревностию и любовию я посвящал свои силы и труды.

Получив ныне от досточтимой Председательницы Московского Археологического Общества благосклонное приглашение к участию в настоящем юбилейном торжестве, я не мог уклониться от этого, лестного для меня, приглашения; но, с другой стороны, не мог не подумать и о том, с чем я могу явиться сюда, в это многолюдное собрание ученых мужей и просвещенных любителей и ценителей старины, какой дар могу принесть на это светлое ученое торжество. –Простите: я не мог ничего более на этот раз принесть с собою, как одно лишь горячее, сердечное сочувствие к плодотворной двадцатипятилетней деятельности Императорского Московского Археологического Общества, искреннее желание дальнейшего процветания его и Божие благословение на вящшее преуспеяние его на пользу отечественной науки».⁷⁹⁷

Моя речь выслушана была всеми стоя⁷⁹⁸.

Во время заседания, между чтением адресов, исполнено было Синодальным хором несколько церковных и других песнопений. – После заседания, окончившегося в 11 часу, предложен был присутствовавшим чай и десерт.

В заседании мне вручен был пригласительный билет к обеденному столу следующего содержания:

«Именем Их Императорских Высочеств, Государя Великого Князя Сергея Александровича и Государыни Великой княгини Елисаветы Феодоровны, Заведывающий Двором, Гр. Стенбок, имеет честь уведомить Высокопреосвященнейшего Савву, Архиепископа Тверского, о приглашении к Их Императорским Высочествам на обеденный стол сего 9 января, в 5 ч. 45 м. в Николаевском Дворце в Кремле».

9 числа, утром, получил от Н. П. Киреевской записку такого содержания:

«Ваше Высокопреосвященство, Глубокочтимый Владыко Святый!

Позвольте мне надеяться, Владыко Святый, что Вы не лишите меня счастия – вашего милостивого посещения. Сегодня мой больной день: я в постели, а завтра, в среду или в четверг, надеюсь быть свободной от постели, и очень буду рада принять Ваше Высокопреосвященство в 2 часа пополудни, или в 6 и 7 часов вечера, как для Вас удобнее.

Примите мою сердечную признательность за ваше милостивое воспоминание и чувство глубокого почтения и неизменной преданности».

Затем осматривал принадлежащее Тверскому архиерейскому дому подворье, находящееся на Кузнецком мосту, и делал визиты.

В 2 часа дня присутствовал при открытии VIII Археологического Съезда в той ­же зале, в которой происходило вчера юбилейное торжество. – В первом общем собрании Съезда председательствовал Его Высочество В. Князь Сергий Александрович. Его Высочество обратился к Собранию с краткою речью, в которой высказал, что он счастлив, что мог приехать и лично открыть Съезд, выразил затем пожелание полного успеха в его трудах, дальнейшего процветания археологии и пр.

Затем произнес речь председатель Совета Съезда, академик А. Ф. Бычков. После него произнесли приветственные речи представители французского министерства просвещения барон Де-Бе (de Вауе) и граф Де-Флери. Затем произнесено было еще несколько речей. – После заседания все присутствовавшие осматривали Археологическую Выставку. В это время, не помню, кто – представил мне помянутого выше французского барона Де-Бе, который просил меня подарить ему на память мои издания и фотографическую карточку. Я охотно исполнил это желание и с этого началось мое приятное знакомство с ученым бароном.

В 6 часов обед в Николаевском Дворце у Их Высочеств. Стол сервирован был на 100 кувертов. К обеду на этот раз были приглашены только высшие чины Столицы и более значительные лица из Членов Археологического Съезда (для прочих был обед на другой день). Из духовных лиц были только двое: я и Преосвященный Амфилохий⁷⁹⁹, епископ Угличский, Викарий Ярославский, Член Археологического Общества – известный дилетант по части Археологии и Палеографии.

Обед происходил по всем правилам придворного этикета. – По выходе из-за стола Августейшие Хозяева – Великий Князь и Великая Княгиня, в соседней с столовою зале, приветливо беседовали с каждым из присутствующих гостей. – Ее Высочество подошла ко мне первому и начала разговаривать по-русски: это самым приятным образом удивило меня. Когда я выразил свое удивление Ее Высочеству, она изволила объяснить мне, что она любит русский язык и любит читать русские книги. Тогда я испросил у Ее Высочества дозволение представить Ей мои издания. Она благосклонно соизволила на это.

Когда изволил подойти ко мне Великий Князь, я, между прочим, напомнил Его Высочеству о причащении Его вместе с В. Кн. Мариею Александровною в Троицкой Сергиевой Лавре в 1861 году, когда я был ректором академии. – «Да, да, помню, отвечал мне Великий Князь, – тогда я в первый раз был в Лавре».

Возвратившись в 9 часов из Дворца в Чудов монастырь крайне утомленным, я располагался было уже лечь в постель, как докладывают мне, что пришел и желает видеть меня бывший также за обедом Директор Главного Архива Министерства иностранных дел, Д. Тайный Советник, Барон Феодор Андр. Бюлер. Делать нечего, должен был принять такую важную особу. О чем с ним была у меня речь не помню; помню только, что Его Высокопревосходительство приглашал меня посетить состоящий в его заведывании Архив; а я в благодарность за это любезное приглашение поднес ему тут же два экземпляра Указателя Патриаршей Ризницы.

10 ч. Утром делал визиты. В 11 часов приехал в Архив Министерства иностранных дел, по Воздвиженке (№№ 3, 5 и 8). Здесь сначала встретил меня молодой чиновник (Тит. Сов.) Ив. Фед. Токмаков, а потом явился и сам г. Директор Барон Ф. А. Бюлер. Они показали мне все сокровища знаменитого Архива и при этом подарили мне несколько изданий, касающихся этих сокровищ. С Архивом я был знаком и прежде, когда, состоя в должности Синодального Ризничего и занимаясь составлением Указателя Патриаршей Ризницы и библиотеки, я пользовался греческими грамотами, хранящимися там, и когда Архив этот помещался в тесном и убогом здании, находящемся на Солянке близ Ивановского монастыря. Но теперешнее помещение Архива – настоящий дворец.

11 ч. Было утром заседание V Отделения Археологического Съезда – Церковные древности. Здесь я присутствовал в качестве Почетного председателя. Заседание это почтил своим присутствием и Августейший Почетный председатель Съезда. На заседании это назначены были сообщения: а) Профессора Петербургской Духовной Академии Н. В. Покровского⁸⁰⁰ – «О задачах и приемах изучения Евангельской иконографии (из Введения в исследование об иконографии Евангелия в Византии и России)»; б) профессора Киевской Духовной Академии В. З. Завитневича⁸⁰¹) – «О Кресте, которым благословил преподобный Сергий Великого Князя Димитрия на борьбу с Мамаем», и в) профессора Новороссийского университета А. И. Кирпичникова – «Взаимодействие иконописи и словесности, словесной и книжной».

Великий Князь, выслушав с большим вниманием реферат профессора Покровского, очень заинтересовался им и спросил меня, будет ­ли он напечатан. Я сказал: вероятно, будет.

После заседания я делал визиты, и, возвратившись около 5 часов домой в большом утомлении, лег отдохнуть и едва не проспал обед, к которому приглашен был Князем Владимиром Андреевичем Долгоруковым.

Обед состоялся в 7 часов вечера. На обеде присутствовали Их Высочества и до 50 персон самого высшего Столичного Общества, в том числе было несколько Членов Археологического Съезда. ­Из духовных был только я один. – Обед был блистательный и роскошный.

После обеда слушали фонографическую пиесу; заставили слушать и меня.

Великий Князь, подошедши ко мне по ­окончании обеда, любезно благодарил меня за поднесение Их Высочествам издания.

12 ч. Университетский праздник. Я приглашен был г. Ректором Университета Гавр. Аф. Ивановым⁸⁰² в торжественное университетское Собрание. В собрании этом читаны были: 1. Речь ордин. профессором Ф. П. Шереметевским «Физиологические основы психических явлений в пределах научного познания». Речь весьма ученая, но слишком пространная.

2. Краткий отчет о состоянии Московского Университета за 1889 г.

После обеда в своей квартире, вечером, я посетил достопочтенного старца – земляка, Председателя Общества любителей духовного просвещения, о. протоиерея И. Н. Рождественского. – С ним, как членом Консистории, интересно было побеседовать о делах Епархиального управления.

13 ч. Суббота. После ранней литургии, напившись чаю, отправился в город с визитами. Был, между прочим, у протоиерея церкви Адриана и Наталии, П. Ив. Казанского⁸⁰³, женатого на родной племяннице митрополита Филарета. С ним я имел разговор о намерении приступить к составлению и изданию биографии приснопамятного Святителя и спрашивал, нет ли у него в руках каких-либо материалов для этой биографии. Не оказалось ничего, кроме краткого «дневника» покойного Владыки, начинающегося с 1832 г.

Затем я посетил ученого (хотя и на получившего академического образования) архимандрита, настоятеля Высокопетровского монастыря, о. Никифора. Он хорошо знаком с иностранными языками: английским, немецким и французским и, благодаря этому языкознанию, он занимается составлением «Полной Библейской Энциклопедии⁸⁰⁴ в виде алфавитного Словаря. Так как при Петровском монастыре находится Московская Епархиальная Библиотека, то я завел с о. Никифором разговор об этой библиотеке, имея тогда в мыслях передать туда свою многотомную и дорогую библиотеку.

В 6 часу слушал всенощную в Синодальной 12-ти апостолов церкви. Служба шла слишком сокращенно и небрежно. Синодальный Ризничий архимандрит Владимир⁸⁰⁵ настоятель этой церкви, где поют поочередно синодальные певчие, состоящие в заведывании Прокурора Конторы Шишкова, жаловался мне на невнимание к его представлениям со стороны последнего. – Это старая история: то же было и у меня с прокурором Лопухиным, когда я был в должности Ризничего.

15 число. Воскресенье. Слушал позднюю лптургию в Чудовской Алексеевской церкви.

В 5 ½ часов торжественный обед в залах Городской Думы, устроенный Городским Головою Н. А. Алексеевым⁸⁰⁶. К обеду были приглашены, кроме некоторых Московских почетных лиц, все иностранные делегаты Съезда. Много было провозглашено тостов и сказано речей, как на русском, так и на иностранных языках. При других тостах возглашали обыкновенно «ура», а при тосте за меня «многая лета». – Из произнесенных за столом речей особенное внимание заслуживает речь французского делегата Де-Бе. Вот текст ее в русском переводе:

«Наше сердце проникнуто двумя чувствами: восхищения и признательности.

Восхищение является пред этим величественным городом, завернувшимся в свою снеговую мантию, перед бесчисленными храмами, позлащенными или освещенными яркими лучами солнца и ночью поэтически посеребренными отблесками луны. Восхищение является перед вашим культом археологии, пред вашею любовью к изучениям и перед этим великим союзом русских ученых. Да, мм. гг., мы восхищаемся вашим знанием и нам во Франции не остается ничего лучшего как рукоплескать вам. Мы будем говорить о ваших великолепных работах, мы изложим нашим соотечественникам все, что вы сделали, все, что вы в настоящее время делаете для науки. Прошедшее, настоящее суть верные гарантии будущего. Мы покинем ваши стены с сожалением, но и с сладостной надеждой снова вернуться в них в непродолжительном будущем.

Чувство признательности, – вы завоевали его. Если вы маэстро в археологических науках, то вы точно также маэстро и в искусстве очаровывать. Мы прибыли сюда, чтобы быть посвященными в ваши художественные богатства, а вы прежде всего показали нам сокровища вашего сердца, мы прибыли в качестве людей науки, а были приняты, как друзья, и покинем вас, говоря: спасибо за хлеб, за соль. Я пью, мм. гг., за радушный город Москву!»⁸⁰⁷.

Возвратившись после обеда домой, я нашел у себя письмо из Вильны, от преосвященного Алексия.

От 7 числа преосвященный архиепископ писал мне:

«Приимите мое сердечное приветствие с наступившим новым годом. Да хранит Вас Господь Бог во здравии, крепости и во всяком благополучии и да сотворит новое лето для Вас летом Своим во всем приятным.

Приношу Вашему Высокопреосвященству мою глубокую душевную благодарность за приветствие меня в день 23 ноября и новолетнее. Да помилует Вас Господь за вашу ко мне отеческую милость!

Простите великодушно и отечески, что своевременно не отвечал на первое. Это произошло от моей болезни. С 15 ноября я заболел тифом, который с осложнениями и рецидивом продолжался почти до самого праздника; только дня за три до праздника отпустило, и температура сделалась нормальною. В день 23 ноября я и служить не мог и для служения в Дворцовой церкви, где праздник, выписал из Ковны преосвященного Кирилла⁸⁰⁸. Теперь поправляюсь, но, вероятно, еще не скоро выпустятъ меня из комнаты и позволят служить.

В ноябрском письме Вашего Высокопреосвященства был вопрос, на который Вы изволите требовать от меня откровенного ответа. Никогда пред Вашим Высокопреосвященством я не имел ни скрытности, ни лукавства. И в настоящий раз буду отвечать на предложенный Вами вопрос с полною искренностию, надеясь, что сказанное будет известно только Вашему Высокопреосвященству и более никому.

Впечатления моего Синодского сидения не вполне удовлетворительны. Дела делаются поверхностно, докладываются докладчиками не всегда толково и не всегда с достаточным изучением дела докладываемого. Притом, Синод в полной зависимости от Канцелярии в выборе докладываемого и пускаемого без доклада к подписи. – Взявший на себя первенство в синодских суждениях Владыко М-ий⁸⁰⁹, как и Вашему Высокопреосвященству известно, рассуждает энергично, но не всегда правильно, и заметить, или возразить ему не смей: оборвет. С таким сочленом я никогда и нигде не желал бы заседать вместе. Но Канцелярию в неудовлетворительном ходе наших дел я не виню; во всем виноваты мы сами – архиереи. Канцелярия­ же готова сделать все по требованию Присутствия. Время, проведенное мною в Петербурге, я считаю совершенно потерянным и нахожу, что на своем месте сидеть нам гораздо полезнее. Говоря словами Московского митрополита Платона, я упражнялся в езде в Синод. Вы имели дело и прекрасное – издание мнений и отзывов Владыки Филарета, которое и совершили блистательно, и можете с утешением воспоминать ваше петербургское сидение.

Недавно скончался сотрудник ваш Н. И. Григорович. Столь благородных, честных и любезных людей я редко встречал. Я дружески знаком с ним с 1865 года. Царство ему небесное!

Да, Высокопреосвященнейший Владыко, в любезной нам Московской академии водворились другие порядки, другой дух не наш, не Московский. Какая прискорбная ошибка назначать все иностранцев, незнакомых с бытом и духом заведения! Вл-ка М-ий считается специалистом неудачных выборов. Во всем проглядывает у него точно какое-то озлобление против всего Московского.

­Об учреждении духовной академии в Вильне, Владыко Святый, я держусь совершенно противоположного Вашему мнения. Я думаю, что ее не нужно. И так расплодилось академистов такое множество, что деваться с ними некуда. А во священники нейдут; идет в учителя церковно-приходской школы, а во священники не хочет. Если­ бы от меня зависело, я закрыл ­бы даже одну из существующих Академий, именно Казанскую.

В Литовской семинарии, вероятно, вскоре будет вакансия Ректора. Не будет ­ли годиться на эту должность ваш инспектор Симеон⁸¹⁰? Место здесь хорошее: ректор есть и настоятель монастыря, от которого получает более тысячи рублей. Семинария малолюдная и благоустроенная. Прошу вашего о сем мнения».

15 числа утром посетили меня: В. К Попандопуло­ (Секретарь Московского Археологического Общества); И. Е. Забелин⁸¹¹ (Председатель Общ. Ист. и Древн. Росс.) и А. С. Павлов⁸¹² (профессор Университета). Последний говорил мне, что он получил от К. П. Победоносцева «записку о гражданских браках и о позволении вступать в брак двоюродным на основании неточного перевода греческого слова ἐξαδέλφη (VI Вселенск. Соб. прав. 54)⁸¹³.

В этот день после обеда я отправился в Троицкую Сергиеву Лавру, куда прибыл в 8 часов вечера, и помещен был в комнатах, смежных с покоями о. Наместника.

О. Наместник, архимандрит Леонид (Кавелин)⁸¹⁴– воспитанник по монашеству Оптиной Пустыни, бывший начальник нашей духовной миссии в Иерусалиме, приняв меня очень радушно, вступил со мною в искреннюю и откровенную беседу, которая продолжалась до 11 часов ночи. – Много было говорено о восточных церковных делах, о церковном управлении в России, о монастырях и духовных академиях. – По поводу вопроса о восстановлении в России патриаршества о. Леонид высказал такую оригинальную мысль: избранного на патриарший престол кандидата, кто ­бы он ни был, надобно прежде всего послать на Афонскую гору, для усвоения истинного монашеского духа. Лучшим кандидатом в патриархи был ­бы, по его мнению, К. П. Победоносцев если бы он не был женат... О. Леонид не одобряет быстрого возвышения молодых ученых монахов. – С ректором Московской академии, епископом Христофором, он не в мирных отношениях и отзывался о нем неодобрительно. Несмотря на то, что сам принадлежит к числу археологов, не сочувствует безусловному сохранению в неприкосновенном виде храмов, в которых нельзя совершать богослужения. Несочувственно отзывался о Князе Вл. А. Долгорукове, об архиепископе Амвросии⁸¹⁵ и г-же Кротковой⁸¹⁶, издательнице писем Митрополита Филарета к архимандриту Антонию.

16 числа слушал раннюю литургию в Филаретовской церкви и затем панихиду по митрополите Филарете. Оттуда зашел в Троицкий Собор, где просил отслужить молебен преподобному Сергию.

Напившись чаю, отправился в Вифанию; оттуда в Гефсиманский скит, где осмотрел церкви, поклонился чудотворной иконе Черниговской Божией Матери, полюбовался в пещерах огромною и благолепною церковию, где погребен Князь Б. А. Черкасский – участник в сооружении этого храма. В скромных келиях приснопамятного митрополита Филарета пил чай.

В гостиннице при пещерах посетил давнего знакомого А. А. Нейдгардт⁸¹⁷. Он обещал доставить мне свои воспоминания о митрополите Филарете.

По пути из Скита заезжал к вдове бывшего Ректора академии, протоиерея С. К. Смирнова, Софье Мартыновне Смирновой. Вдовица безмерно была утешена моим посещением.

В мое отсутствие был у меня Ректор академии, преосвященный Христофор; но когда я возвратился, мне об этом не сказали.

После обеда вдвоем с о. Наместником, я беседовал с Доцентом академии Ив. Ник. Корсунским⁸¹⁸ и вел с ним переговоры относительно составления биографии Митрополита Филарета. Он охотно изъявил согласие принять на себя этот важный труд, а я обещал ему за труд должное вознаграждение и приглашал его приехать в Тверь.

В 4 часа, простившись с о. Наместником, оставил я Лавру и по пути к станции железной дороги заехал к почтенному профессору академии Виктору Дмитриевичу Кудрявцеву⁸¹⁹. В то­же время явился к нему известный церковный писатель, граф Мих. Влад. Толстой⁸²⁰ – Побеседовавши немного втроем, я распростился с ними и отправился в путь. – В 11 часов ночи я был уже в Москве. – Здесь нашел записку княгини Елены Петр. Черкасской следующего содержания:

«Высокопреосвященнейший Владыко!

Сердечная у меня потребность выразить Вам испытанное мною удовольствие от вашего посещения. Жаль только: оно было так коротко. Жалею тоже, что Вы меня не застали в пещерах, а в Москве; там я успела ­бы о многом говорить и воспользоваться поучительной и приятной духовной беседой, и с этим вместе усмотрела ­бы, какое впечатление произвел на Вас наш новый храм над пещерами где было угодно Пресвятой Богородице прославиться чудотворной Ее иконе.

Как помню, Высокопреосвященнейший Владыко, Вы предполагаете покинутъ Москву сегодня вечером, то не имея более надежды Вас еще видеть, прошу Вас не отказать в вашей святой молитве и благословении глубокочтущей Вас рабе...

По древнему московскому обычаю, препровождаю при сем гостинец на дорогу».

17 числа получил два письма от обитателей Столицы, а именно: от игумении Страстного монастыря Евгении и от священника Вознесенского девичьего монастыря Александра Пшеничникова.

Вот что писала от 16 числа старица­ игумения Евгения:

«Великое утешение еще раз видеть Вас и принять ваше благословение ниспослал мне Господь: не умею как благодарить Вас. – Стара и слаба; скорблю, что сама не могу придти принять еще благословение ваше. Желаю благополучного пути и осмеливаюсь просить усердно, Милостивейший Владыко, принять от меня на память Святое сие Евангелие⁸²¹ и воспомянуть меня, грешную и немощную, в ваших святительских молитвах. Простите и благословите.

С чувством глубочайшего почитания и неизменной сердечной преданности честь имею пребыть...»

От того ­же 16 числа писал о. Пшеничников:

«От Баронессы Татьяны Вячеславны Котц я получил несколько писем, адресованных разными лицами на имя покойной Настоятельницы Московского Вознесенского девичьего монастыря, Матери Игумении Сергии⁸²².

В числе этих бумаг, к великому моему удовольствию, мною найдены собственноручные письма в Бозе почившего Высокопреосвященнейшего Митрополита Московского Филарета, написанные приснопамятным Святителем Матери Игумении Сергии в бытность ее (с 1852 г.) Настоятельницею Спасо-Бородинского монастыря.

Имея в виду, что Ваше Высокопреосвященство занимаетесь собиранием письменных трудов Высокопреосвященнейшего Митрополита Филарета, пользуюсь пребыва­нием вашим в городе Москве, чтобы нижайше представить на благоусмотрение Вашего Высокопреосвященства имеющиеся у меня письма Высокопреосвященнейшего Митрополита Филарета к Игумении Сергии, каковые при сем и прилагаю.»

Полученные мною драгоценные письма приснопамятного Архипастыря мною переписаны, снабжены предисловием и примечаниями и напечатаны⁸²³.

Предполагая в 4 часа с почтовым поездом выехать из Москвы, – я отправился делать прощальные визиты. Был у графини Пр. С. Уваровой, у городского Головы Н. А. Алексеева, игумении Страстновской Евгении. Когда ­же приехал к Князю Вл. Андр. Долгорукову, чтоб поблагодарить его за хлеб-соль и проститься с ним, то Его Сиятельство и слышать не хотел, чтоб я оставил Москву, не пообедавши у него еще раз. Отпуская меня, он обязал меня честным словом, чтоб я приехал к нему к 5 ½ часам на прощальную трапезу, к которой были приглашены почти одни только лица, составляющие его свиту. Делать нечего: нельзя было сопротивляться велению высокой Столичной власти, и я должен был отложить свой выезд до курьерского поезда.

Прежде, чем оставить Москву, скажу несколько слов о моих встречах на Археологическом Съезде с разными учеными лицами. Здесь я много встретил старых знакомых как напр., А. Ф. Бычкова, М. И. Семевского, А. Макс. Сементовского (Витебского археолога), А. Н. Львова⁸²⁴ – Начальника Синодального Архива и др., но немало приобрел и новых знакомых, напр.: профессора С.-Петербургской духовной академии Н. В. Покровского, учителя Витебской гимназии А. П. Сапунова⁸²⁵, и пр...

При встрече с М. И. Семевским – Редактором «Русской Старины», я сделал ему строгий реприманд за помещение в издаваемом им журнале Писем Кирилла⁸²⁶, епископа Мелитопольского, бывшего начальника Иерусалимской миссии, к Макарию (Булгакову), епископу Тамбовскому, потом архиепископу Харьковскому (впоследствии митрополиту Московскому † 1882 г.). Письма эти (числом XIII), помещенные в декабрьской книжке 1889 г. и в нескольких книжках 1890 г. и по мыслям и по форме изложения совершенно недостойны епископского сана.

Чтоб не быть голословным, извлеку из этих писем Иерусалимского оратора несколько цветков его красноречия и остроумия.

Письмо III. С понедельника (т. е. 4 февраля 1857 г., по прибытии в Иерусалим), с 12–4-х прием визитов, которыми не только не замедлили, но и поспешили и армянский патриарх, и францисканский аббат (дубина (!) патриарх (латинский) Валерга выдерживает доселе не понимая д.....).

п. IV (1890 г.)... «В городе страданий и Креста я покаместь в 17 месяцев ничего не вижу, кроме труда, борьбы непрерывной, упорной, адской. Только что справишься с одной волной, набегает другая; теперь, кажется, дьявол наслал девятый вал. Грозно, нечего сказать: за то, если, перевалить, а с ног не сшибет, буду иметь честь поздравить дьявола с носом (!)...

... 26 (апреля) вечером я прибыл в Яффу с маленькой язвиной под носом, которою подарила меня моя милая лошадка: зубы крепки, остались целы.

п. V ... Посмотрим, что сделает ваш благочестивейшиій преемник⁸²⁷ по кафедре, больше ли того, что сделал в преемство по академии! Может, по заказу Бурачка, не выучился ли творить чудеса...

...Пишут, что кроме старых, обновляющихся, конечно, в злобе, я нажил новых заклятых врагов в лице, в особе, – нет, все нет, – в мифе, известном под именем слепейшего... (читай, святейшего, т. е. Синода).

...Пожалуй, в другой раз подкопы М-а и К_о будут успешнее майских: тогда прощай! Того и смотри, махну в Саввинский монастырь выделывать из себя подвижника, только все-таки не вроде Феофана.

п. VII... Об Феофане я никогда не вспоминаю: злой че­ловек, но – что же сделать?

п. VIII... Непременно решился написать к вам... Увы! Тут подошел обед у отправлявшегося на другой день старого друга (к дьяволу бы его на рога!): отказаться невозможно.

... В 7 час. 20 мин. сидел я (после литургии в день Рождества Христова, в Вифлееме) в архондарике, похожий больше на полумертвого. Но в комнатах было так холодно и сыро, день был такой чудный, мой теплый кабинет рисовался в воображении так заманчиво, мой арабченок так раздражил мой вкус обещанием чудной жареной индейки (вместо разваренных кур и голубей вифлеемских), что лихой наездник, закусив маленько столько же хорошим бульоном, сколько и худою курицею, в конце 9 часа путешествовал уже (уверяю, со звездою, хоть и днем) из града Давидова в град Царя Великого. В 10 часов чистый лоб Василья Андреевича лоснился уже предо мною самым праздничным образом в моем кабинете... Я еще не спал в ожидании индейки, но уже считал подвиг конченным...

Эти VIII писем напечатаны были в декабре 1889 г. и в январе 1890 г. прежде, чем я имел о них разговор с г. Семевским. Затем в феврале и марте письма уже не появлялись; но в апреле снова явились, но с значительными уже пропусками. Впрочем, и в этих усеченных письмах есть строки, обращающие на себя внимание. Так –

п. X... Что приходилось читать (в светских журналах), удивляет под­час своею смелостию. Оно бы, может, и хорошо – там, где порядок есть хоть какой-нибудь. А как подумаешь об огороде, где и Щедрины растут и Бурачки процветают, где и медведь орет и корова ревет, и сам черт не разберет, кто кого дерет, – поневоле задумаешься...

Довольно.

Такова сердечная, интимная переписка свата–кир Кирилла с сватом кир Макарием⁸²⁸, поведанная всей читающей публике российской.

18 числа, в полночь, я возвратился из Москвы, в Тверь.

22 числа послал в Петербург сенатору Петру Ив. Саломону телеграмму с приветствием по случаю исполнившегося пятидесятилетия службы Его Высокопревосходительства и получения бриллиантовых знаков на орден Александра Невского.

На другой день получена мною благодарственная телеграмма в следующих выражениях:

«Глубоко тронут благосклонным вниманием Вашего Высокопреосвященства. Приношу покорнейшую сердечную благодарность за поздравление с Монаршею милостию. Испрашиваю ваших святительских молитв и архипастырского благословения на дальнейшие служебные труды. Соломон.

26 числа писал я в Вильну преосвященному архиепископу Алексию, в ответ на его письмо от 7 числа:

«Братское письмо ваше от 7 числа нашло меня 14 числа в Москве, в Митрополичьих чертогах Чудова монастыря.

В Москве пробыл я с 7 по 17 число. Побывал и в Лавре Преподобного Сергия. Если Вы читаете Москов. Ведомости, то имеете уже понятие о Московских учено-археологических празднествах, в коих участвовать пришлось и мне. Москва всегда принимала меня радушно, но теперь она оказала мне такое внимание и такую любезность, которых я не могу и оценить. В продолжении десяти дней моего пребывания в Москве, я каждый день с утра до позднего вечера вращался в кругу и старых любезных друзей и новых приятных знакомых. Везде и от всех встречал ласковый и почтительный привет, за исключением только – увы – своей духовной братии. В новых Викариях я встретил такую дикость и невежество, каких нигде и никогда не встречал. (Ни тот, ни другой не ответили мне на мой визит своим посещением).

В Лавре о. Наместник принял меня любезно и радушно. С преосвященным Ректором академии судьба не допустила меня познакомиться, хотя с его стороны и была попытка со мною видеться. Из старых академических сослуживцев – с Н. И. Субботиным я виделся в Москве, а с В. Д. Кудрявцевым в его доме. В Лавре ­ я пригласил к себе доцента академии И. Н. Корсунского, с такою ревностию изучающего творения великого святителя Филарета, и так много уже о нем написавшего, и с этим ученым мужем я вступил в переговоры на счет биографии почившего святителя. По моему убеждению, в настоящее время, ни для кого более, как лишь для г. Корсунского, может быть доступен этот труд. И если теперь нам – современникам и свидетелям деятельности Московского великого Иерарха не начать составления его биографии, то впоследствии едва ли кто решится на этот великий подвиг. В Москве меня печально поразило почти полное равнодушие духовенства к имени Филарета.

Некоторые, весьма немногие из чтителей памяти святителя Филарета, обещали мне прислать свои воспоминания о нем. Немало, конечно, фактов из жизни почившего святителя сохраняется и в вашей, Владыко, памяти. Припомните, пожалуйста, эти факты, изложите их, хотя кратко, на бумаге и пришлите мне: это будет с вашей стороны священною данию памяти общего нашего с Вами Покровителя и Отца.

Спрашиваете об Инспекторе Тверской семинарии: я по совести могу рекомендовать его Вашему Высокопреосвященству, как человека добрых нравственных качеств, весьма трудолюбивого, благонамеренного и честного. Я уверен, что он Вам понравится: но не знаю, понравится ли вашему аристократическому обществу, для которого он, по своей скромности и застенчивости, недостаточно подготовлен».

В тот же день получено было мною от Председателя Императорского Русского Общества А. А. Половцова письмо от 24 ч. за № 33, в котором изъяснено следующее:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Государь и Архипастырь!

Препровожденный при письме Вашего Высокопреосвященства от 1 сентября минувшего года «Список имен духовных и других лиц, долженствующих, по мнению Вашему, войти в биографический словарь», получен Обществом.

Долгое мое пребывание за границею не позволило мне до настоящего времени уведомить об этом Ваше Высокопреосвященство и принести Вам, Милостивый Государь и Архипастырь, глубокую признательность Общества за принятый Вами на себя труд составления «Списка» и в особенности за указание тех источников, откуда могут быть почерпнуты материалы для биографий. Указания эти весьма важны и Общество с благодарностию воспользуется ими.

Испрашивая архипастырских молитв ваших, с отличным почтением и преданностию имею честь быть»...

27 ч. протоиерей Тверской Покровской церкви, Ф. Образцов, представил мне афишу с объявлением о представлении на следующий день, в воскресенье, в зале Благородного Собрания драматического эпизода из Русской Истории, под заглавием: «Князь Юрий Смоленский и Княгиня Ольга Вяземская», соч. Щелкова. Это та­ же самая пьеса, о которой я писал Обер-Прокурору Св. Синода от 24 января прошедшего 1889 года, с изменением только имени «Ульяна» на имя «Ольга» и имени автора Аверкиева – на Щелкова.

Я тотчас же послал к Губернатору просить, чтоб эта оскорбительная для религиозного чувства пьеса отнюдь не была допущена до представления на сцене; и мое требование было исполнено к огорчению и разорению несчастного антрепренера.

28 ч. получил письмо из Сергиева Посада от вдовы протоиерея Смирнова, С. М. Смирновой, которую я посетил в бытность мою 16 числа в Лавре, и у которой просил доставить мне, для прочтения, письма, мною писанные к покойному ее мужу Сергею Константиновичу. И вотъ, она, исполняя мою просьбу, пишет мне от 24­ числа:

«По приказанию Вашего Высокопреосвященства имею честь представить некорые из прежних писем Вашего Высокопреосвященства; но не могла в точности исполнить приказания и за то прошу милостиво извинить меня: ничего не посылать – совестно было. Все письма, начиная с 1870 года, сохранены, а до сего года – только и нашлось.

Осмеливаюсь при сем доставить Вашему Высокопреосвященству «некролог» моего незабвенного Сергея Константиновича; усерднейше прошу снисходительно принять эту книжку как выражение моей беспредельной благодарности Вашему Высокопреосвященству за внимание, которое Вы мне оказали, посетив меня в моей скорби».

30 числа писал я в Осташков игумении Антонии:

«Досточтимая и возлюбленная о Господе Матерь Игумения!

Радостно приветствую Вас и сущих с Вами с светлым, священным торжеством вашей обители. Освященный благодатию Св. Духа придельный храм да будет Вам и сестрам вашим молитвенным святилищем на остающееся зимнее время. Не забывайте тут и меня в ваших молитвах.

Лишенный на этот раз возможности присутствовать среди вас и разделять вашу духовную радость, я посылаю Вам свое фотографическое изображение в коронационном облачении. Взирайте на него как бы на мое личное с Вами присутствие.

Портрет этот сделан был во время моего пребывания в Петербурге, вследствие распоряжения высшей (едва ли даже не Верховной) Власти, для большой картины коронования Государя Императора, заказанной каким-то знатным французским магнатом художнику, нарочито для этого приезжавшему из Парижа в Петербург. Подобные портреты сделаны были со всех присутствовавших при Коронации и находившихся тогда в Петербурге архиереев, начиная с Новгородского митрополита.

Мир и Божие благословение призываю на Вас с сестрами и на всех соучастников в светлом торжестве вашей святой обители».

От 30 числа из Петербурга писала В. А. Иордан:

«Вот уже третью неделю, как я проживаю в Питере по делам, не могу дождаться той счастливой минуты, когда вернусь в свою Пустынь. Более чем когда благодарю Господа Бога за то, что Он привел меня в уединение: с каждым приездом своим в город я замечаю, как мельчают интересы, серьезного разговора нигде нет, одни пересуды и раболепные поклонения кумиру дня. Присутствовала я, например, на юбилее⁸²⁹ Посьета и с умилением слушала все хвалебные ему адресы, а в скором времени, когда повстречалось с ним несчастие, мне пришлось защищать его против всех.

Затем простите Высокопреосвященнейший Владыко, прошу вашего архипастырского благословения и святительских молитв».

1 февраля я обратился к Обер-Прокурору Св. Синода. К. П. Победоносцеву, с письмом (№ 548) следующего содержания:

«В январе (24 ч. за № 264) минувшего 1889 г. я имел долг обращаться к Вашему Высокопревосходительству по поводу данной на Петербургском Александринском театре драме Аверкиева «Ульяна Вяземская» (мученица Иулиания, нетленно почивающая в Новоторжском соборном храме), с покорнейшею просьбою обратить ваше внимание на эту кощунственую драму и употребить законные меры к воспрещению играть ее на театрах, и тем прекратить профанацию священнного имени чтимой в пределах Тверской епархии Мученицы.

Вследствие сего Ваше Высокопревосходительство письмом ­от 25 того ­же января за № 533 изволили уведомить меня, что снесетесь с Министром Внутренних Дел о том, нельзя ­ли устранить эту драму на провинциальных театрах, особливо в Твери.

Между тем, на минувшей недели в Твери распространена была печатная афиша, с объявлением, что в воскресение, 28 января, Товариществом русских драматических артистов, в зале Благородного Собрания, представлено будет: «Князь Юрий Смоленский и Княгиня Ольга Вяземская», драматический эпизод из русской истории. Сочинение Щелкова.

По содержанию своему, этот драматический эпизод та же самая драма Аверкиева: «Ульяна Вяземская», с изменением только имени Ульяны на имя Ольги.

К допущению представления этой пьесы на сцене Тверской Полицеймейстер руководствовался тем, что эта пьеса значится под № 1688 в списке драматических сочинений, дозволенных к представлению безусловно (Спб. 1888 г.)

К счастию, я заблаговременно узнал о предстоящем представлении означенной пьесы и немедленно обратился к Начальнику губернии с просьбою о недопущение оной до представления. Просьба моя была удовлетворена.

Но между тем, ужели эта оскорбительная для религиозно-нравственного чувства не только православных обитателей Тверской области, но и всякого искренно-благочестивого христианина, пьеса: Князь Юрий Смоленский и княгиня Ольга (т. е. Иулиания) Вяземская» останется навсегда и безусловно дозволенною к представлению на театральных подмостках?...

Прилагая у сего печатную афишу о помянутой пиесе, имею честь быть»...

На письмо это Его Высокопревосходительство отвечал мне на другой же день (2 ч.):

Преосвященнейший Владыка!

Соглашаюсь с Вами вполне, что пиесу «Ульяна Вяземская» не следовало ­бы разрешать к представлению на сцене, и если­ б от меня зависело, я не допустил бы не только ее, но и великое множество пиес, которые вдесятеро соблазнительнее и тем не менее даются на сцене. Но это от меня не зависит и, не взирая на мои представления, я не в силах побороть в сем отношении господствующее направление: дай Бог успеть в делах, гораздо более сего важных, где требуется охранение интересов церкви и благочестия.

Что касается до Твери и до Тверской губернии, то здесь недопущение этой пиесы на сцену зависит вполне от Губернатора, – что в настоящем случае и оправдалось. Желательно, однако, чтобы и полиции было о сем известно».

2 числа получена была мною телеграмма из г. Осташкова.

Телеграмма такого оодержания:

«Благодарение Господу: освящение престола во имя Иоанна Крестителя совершилось торжественно. Радостно совершая торжество, просим святительского благословения вашего. Игумения Антония».

4 числа писал мне из Киева высокопреосвященный Митрополит Платон:

«9 февраля – в будущий четверток я полагаю прибыть, в Тверь с почтовым поездом, но не остановлюсь в ней на ночь (и следовательно, не посещу Вас), а тотчас отправлюсь в Петербург в котором давно меня ожидают.

Сообщая о сем Вашему Высокопреосвященству, покорнейше прошу Вас приказать вашему о. Эконому пожаловать на Тверской вокзал железной дороги ко времени приезда моего на оный 9 февраля, для получения от меня обычной милостыни Тверским беднякам.

Поручая себя святым вашим молитвам, с глубоким уважением и братскою любовию имею честь быть»...

Воля досточтимого Архипастыря была в точности исполнена.

9 числа получил письмо из Осташкова от игумении Антонии. Она писала:

«Благодатию и милостию Божией Матери освящение престола Божия, во имя св. Крестителя Господня Иоанна, в новом нашем храме совершилось! И совершилось оно за святительское благословение ваше так торжественно, как и не ожидали.

В среду, 31 января получили мы неожиданно великолепный портрет ваш в святительской одежде; – это было для нас как бы благословение свыше, для начатия священного церковного торжества. Обрадовали Вы много этим св. обитель, Владыка!

За духовно-назидательное для нас и милостивое архипастырское письмо ваше (от 30 января) и за величественный фотографический портрет ваш, земно кланяясь со всеми сестрами монастыря, приношу наиглубочайшую благодарность Вашему Высокопреосвященству».

9 же числа приехал в Тверь старый мой приятель, Попечитель Виленского Учебного Округа Николай Александрович Сергиевский, чтоб наведаться о своем сыне, ученике Юнкерского кавалериийского училища и, между прочим, для свидания со мною. Много часов провели мы с ним в дружеской откровенной беседе; много сообщил он мне интересных сведений о разных высокопоставленных лицах и замечательных фактах. – Вот что он, между прочим, говорил:

1. О Министре Народного Просвещения, Графе И. Д. Делянове, что он, принадлежа к

армянскому вероисповеданию, говел и причащался Св. Таин в Православной церкви (?!..)

2. О товарище Министра Князе Волконском. Он – сын декабриста Волконскаго, родился

в Иркутске и получил блестящее домашнее образование. По окончании гимназического курса, он хотел поступить в С.-Петербургский Университет; но для него, как сына декабриста, закрыт был, по воле Императора Николая Павловича, доступ в Императорский университет.

3. Об архиепископе Литовском Алексии. Духовенство не любит его за излишнюю

строгость, а светские – за крайнюю, с одной стороны, осторожность, а с другой – за неуместную человекоугодливость: он всех посетителей своих провожает до экипажа.

15 числа получил письмо из Сергиева Посада от доброго земляка своего, профессора Московской духовной академии Н. И. Субботина⁸³⁰. Он писал от 13 числа:

«Возвратившись с Московских археологических праздников, я заболел нынешнею болезнию, которая три недели продержала меня безвыходно в комнате и, таким образом, лишила удовольствия еще раз видеться с Вашим Высокопреосвященством и здесь, у Троицы и в Твери, куда Вы так обязательно приглашали меня, так как и предположенную поездку в Петербург должен был оставить.

При свидании я предполагал вручить Вашему Высокопреосвященству, в благодарность за ваш драгоценный дар, некоторые из моих книжек. Решаюсь теперь послать их по почте и покорнейше прошу благосклонно принять их и журнал мой на настоящий год.

Много утешения доставило мне свидание с Вашим Высокопреосвященством: дай Бог и еще увидеться, чтобы усладить себя душевною беседою о былом и настоящем, так мало похожем на былое...

Прошу вашего Архипастырского благословения себе и семейству моему.

Вашего Высокопреосвященства преданный слуга...

Осмеливаюсь попросить у Вашего Высокопреосвященства содействия распространению моего издания в вашей епархии: особенно желательно, чтобы проникло оно в Ржевские страны, идеже Тертий родился⁸³¹».

В ответ на это писал я от 20 числа:

«В свою очередь, и я очень сожалею, что не имел удовольствия видеться с Вами в Лавре и лишился утешения видеть Вас у себя в Твери. Но это последнее лишение можно восполнить в недалеком будущем, аще будем живи и здрави. Вот не за горами и светлый праздник Пасхи: приезжайте тогда ко мне, и я встречу Вас с распростертыми объятиями, как дорогого и любезного земляка.

За книжные дары ваши сердечно благодарю Вас. О распространении вашего «Братского Слова» буду стараться.

Желанную Вами и мною обещанную книгу о преосвященном Леониде при сем препровождаю. Это последний у меня экземпляр: он как будто Вас только и ожидал.

Призывая на Вас и на чад ваших Божие благословение, с искреннею любовию и душевным уважением остаюсь...»

16 числа получил письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова, который писал от 12 числа:

«Телеграмму вашу, с выражением приветствия и архипастырского благословения, имел счастие получить в день своего Ангела, она усугубила торжество дня. День своего Ангела проведен мною в семейном кругу без участия постороних. После ранней литургии для посторонних лиц оказался отсутствующим; болезнь моя не позволяет мне по-прежнему вести в широких размерах хлебосольство: голова не выносит шуму, а главное – богомерзкого табаку, курение которого распространилось в духовенстве до безобразия. Здоровье мое все как-то не налаживается. Иной день пройдет благополучно, а в другое время, при усилии в занятиях, делается прилив к голове и слабость нервная. Надеюсь на милость Божию, что осторожная жизнь если не возвратит прежней крепости, то существование будет сносно и способно к посильным трудам. Болезнь по пословице: входит пудами, а выходит фунтами или золотниками.

На днях получил я письмо из Владикавказа от Преосвященного Петра⁸³². Владыка жалуется на беспомощность; нет консистории, ни Правления, а – один письмоводитель и то малоопытный. Дела, однакож, накопляются как и в Епархиальном Управлении. Все учреждения входят в переписку и приходится самому рассматривать и отписываться; особенно же отличаются кляузничеством и сутяжничеством старообрядцы и осетины; в последнее­ же время появились и штундисты. Секта эта особенно проявляет самое ожесточенное разрушение божественного домостроительства; отвергают все таинства и обряды и глумятся открыто над Св. Крестом. В одном месте совращенные в штунду казаки на живом осляте выстригли крест и указывали православным с насмешкою: «посмотрите вон ваша вера». – Православные возмутились и начали преследование по суду, но власти замяли дело и прекратили. Владыка по этому поводу написал пастырское увещание и разослал по Епархии. Увещание написано с сильными доводами и, видимо, воздействовало. Казаки собрались корпоративно и явились просить благословения разогнать лжеучителей плетьми. Владыка, конечно, не мог дать такого благословения; тогда они начали убеждать его, – что это дескать­ край воинственный, и что слова как ни убедительны для верующих, но для этих татей и разбойников они, как падающее семя на каменную почву, исчезают бесплодно. По их мнению, это – средство, о котором просят дозволения, есть самое верное и могущее очистить скоро пропаганду. Меру, предлагаемую казаками, в одном месте Киевской губернии применяли. Штундисты открыто начали издеваться над Православными.­ Тогда последние, собравшись, начали рассчитываться по своему: избили, разорили и поразогнали. Началось судное дело, зачинщиков привлекли к ответственности, но оправдали всех, так как по расследовании оказалось, что ­штундисты были сами виною народного возмущения. В нашей Епархии и даже в самом Харькове секта эта начала распространяться сначала в южной только части, а теперь быстро идет и в средину. В хуторах Валковского уезда крестьяне испросили разрешение строить церковь и собрались по этому случаю обсудить некоторые вопросы; туда же явился штундист нанимать рабочих и начал рассказывать, что напрасно они тратятся на церковь и содержание священника, вот – у них этих пустяков нет, и они живут счастливее и в большем довольстве. Один из крестьян слушал, слушал эти бредни, да подошел к нему и хватил его по физиономии так, что проповедник с ног свалился. «Ты нанимать работников явился и делай свое дело, а нашего не расстраивай». – Поступила жалоба в суд, но суд оправдал крестьянина. Но этот случай не останавливает их. Секта, как пожар, охватывает особенно в местах, где крестьяне в необходимости находятся поступать к ним в работники за малоземельностью наделов. Проживут год-два и возвращаются совращенными и сами делаются совратителями в своих семьях. Борьба предстоит тяжелая и безотрадная. Одно утешение. Врата адова не одолеют Церкви, и от скорбей избавит Господь.

Благословите и помолитесь, Владыко Святый, провести наступившую Четыредесятницу в посте и христианском благочестии».

2 марта получил письмо от профессора Московской Духовной академии Н. И. Субботина, который писал в ответ на мое письмо от 20 февраля:

«Приношу Вам сердечную благодарность за присланную книгу. Я снова и с новым удовольствием прочел в ней некоторые письма.

За любезное приглашение посетить Тверь приношу усерднейшую благодарность Вашему Высокопреосвященству; но буду ­ли иметь возможность им воспользоваться, т. е. пущусь­ ли в путь до Питера, сказать еще не могу; по всей вероятности не поеду. Трудно нам, домоседам, отрываться от дому.

Усерднейше благодарю Ваше Высокопреосвященство и за обещание содействовать распространению моего издания».

3 числа получил я от графини Пр. Серг. Уваровой I том издания: «Византийский Альбом», при письме от 26 января следующего содержания:

«Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Архипастырь!

Позволяю себе послать Вам первый том Византийского Альбома Графа, в надежде, что Вам угодно будет принять это издание на память о человеке, который высоко ценил ученые заслуги Вашего Высокопреосвященства и вместе с тем любил Вас как человека и сотрудника по занятиям по Московскому Археологическому Обществу.

Издание это предпринято мною в виду VIII Археологического Съезда, в котором Вам угодно было принять столь деятельное участие, и я потому еще более надеюсь, что оно будет благосклонно принято Вами.

Все мы, я, дочери и сын, поручаем себя молитвам Вашего Высокопреосвященства и просим принять уверение нашего глубочайшего уважения и благодарности».

Я не замедлил ответом на это письмо и вот что писал Ее Сиятельству от 5 числа:

«Милостивая Государыня, Графиня Прасковия Сергеевна!

Препровожденное ко мне при любезном письме Вашего Сиятельства от 26 минувшего января посмертное издание почившего супруга вашего, графа Алексея Сергеевича: Византийский Альбом с атласом т. 1, вып. 1, – имел я удовольствие получить 3 сего марта, и спешу принести Вам, досточтимая Графиня, искреннейшую благодарность за столь дорогий и приятный для меня дар. Да поможет Вам Бог благоуспешно привести к окончанию это превосходное издание!

С именем Графа Алексея Сергеевича соединяется у меня много самых приятных воспоминаний. Мое знакомство с ним началось с самых первых лет моей службы в Москве. Я с любовию воспоминаю свои беседы с ним о предметах археологии; памятны для меня общие с ним планы и предположения относительно издания рисунков священных предметов и домашних утварей, хранящихся в Московской Патриаршей Ризнице. Немало мною выписано из-за границы книг, относящихся к археологии, по его указанию. Да будет ему от меня вечная память и да дарует ему Господь после великих трудов на пользу науки вечный покой в селениях праведных!

С особенным удовольствием воспоминаю я о последнем пребывании моем в первопрестольном граде, среди великого множества ученых мужей, частию старых друзей, частию вновь приобретенных знакомых. – Не могу забыть, при этом и оказанного Вами, Графиня, и любезными чадами вашими радушного гостеприимства».

От 8 числа писал мне из Петербурга недавний мой гость Н. А. Сергиевский:

«Простите моему безмолвствию со времени выезда из Твери. Первая неделя поста прошла в говении и ежедневных дневных и вечерних заседаниях в Комиссии; вторая неделя проведена мною в Вильне, призвавшей меня к важным и спешным делам, на третьей неделе возвратился в Петербург, где, заканчивая занятия в Комиссии, поджидал возможности видеться и говорить с К. П., чтобы потом писать к Вам. Возможность эта представилась вчера.

Я передал К. П. о желании Вашего Высокопреосвященства приступить к составлению жизнеописания покойного Владыки Филарета и о том, что Вы имеете в виду лицо (не называя его), которому поручите это дело под вашим руководством. – К. П. задался было вопросом: наступило ли для того время и искусно ­ли перо избранного лица, но потом выразил, что если материалов довольно, если можно положиться на искусство составителя, то отчего ­же не начать дело.

Говорил я с графом Иваном Давидовичем⁸³³ о том же. Он просиял. «Пора, пора, сказал он, приступить к жизнеописанию. Если Владыка Тверский этого не сделает, никто не сделает. Нет, пусть не медлит Владыка. Я буду настаивать, прибавил граф, чтобы К. П. оказал всяческое содействие Владыке в этом важном труде». Так тепло отнесся граф, и я уверен, что он будет подталкивать и побуждать, в случае надобности, кого следует.

С своей стороны молю и прошу Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, не откладывать благое дело. Время назрело для того, и да поможет Вам Господь и в этом новом труде.

Не могу забыть тех сладостных минут, которые провел я в общении с Вами в Твери. Редко родной встречает так родного, как Вы встретили меня. Это свидание, ваши беседы скрасили мою жизнь. Глубоко благодарен. – После Пасхи опять вызовут меня сюда. Живу надеждою вырваться тогда из Петербурга в Тверь, чтобы насладиться вашею беседою и многое порассказать в живом слове взамен письма. Сегодня кончаю все работы и завтра еду в Вильну.

Молю Господа хранить ваши силы в неизменяемой крепости, а дух ваш в благодатном мире и радости».

13 числа получил я письмо из Петербурга от В. А. И. от 10 числа:

«Пишу из С.-Петербурга, куда приехала я по очень неприятному для меня делу и, не добившись толку, уезжаю после завтра домой в свое благословенное уединение, к правильному образу жизни, к удалению от всех сплетней и дрязг...

Верьте, Владыко Святый, что теперь не встретишь нигде в обществе серьезного разговора. Толк о театрах, актрисах, о разводах и всяких скандалах, порицание правительства. Когда я перенесусь воспоминанием к давно минувшим дням моей юности, я готова плакать о совершившейся перемене всего в 30 лет времени.

Когда я жила у моего зятя Плетнева⁸³⁴, ректора Университета, по выходе моем из Института, то едила с ним (жена его была сестра моя) к Карамзиным, Одоевским, Вяземским, графу Местр. Везде подавали один чай, без всяких закусок, нигде не было карточных столов, разговоры серьезные, интересы литературные, чтения, иногда музыка. А теперь?!... Пока я нахожусь в Петербурге, я, как Прометей, прикованный к скале, рвусь и вырваться отсюда не могу. Полагаю, что и все люди серьезные того ­же мнения, по крайней мере Н. Ф. Здекауер проводит более полугода в Царском Селе и говорил мне, что, встретившись в Аничковом Дворце с Владыкою Платоном, он выразил ему свое удивление, что он меняет Киев на Петербург».

16 числа был у меня чиновник особых поручений при Обер-Прокуроре Св. Синода В. И. Шемякин, командированный для осмотра церковно-приходских школ. – Не предъявивши мне письменного удостоверения о своем полномочии, он дозволил себе, без моего ведома, собирать и при том неблаговременно Членов Братства Св. Благоверного Михаила Тверского. Он назначил собрание их в Семинарии в пятницу вечером на субботу Похвалы Пресвятой Богородицы, когда у Членов­ Священников должно было совершаться в церкви чтение акафиста Божией Матери и происходить исповедь готовившихся к причащению Св. Таин. Разумеется, священники не могли быть в собрании. Таково невежество, и своеволие петербургских чиновников!

19 получил письмо из Вильны от Преосвященного архиепископа Алексия. Он писал от 16 числа в ответ на мое письмо от 26 января:

«Давно я сердечный долг имею и служебную нужду писать Вашему Высокопреосвященству; но то остатки хворости, то избытки лености препятствовали исполнению сего до днешнего дня.

Приношу Вашему Высокопреосвященству мою глубокую благодарность за посещение меня архипастырским и отеческим посланием от 26 января. Много утешен был им, хотя были в нем и скорбные нотки. Я угадал, когда заранее писал Вашему Высокопреосвященству, что Вы в Москве будете приняты с распростертыми объятиями, как гость всегда желанный. Москва Вас знает, помнит и благоговейно чтит. Но никак не мог я ожидать такой дикости и свинства во лжебратии. От М-а и А-а я ожидал вообще всякой гадости; но о Виссарионе, признаюсь, не думал так. Он ­же и коллега ваш по академии. Это свинство делают «взирая на начальника веры», зная его взгляды, ему угождая. Вот по этой-то причине, несмотря на сильное желание побывать в Москве, страшно осуществить эту мысль. Опасно, как бы не пришлось остановиться в гостиннице: не пустит ни один настоятель монастыря. Надежда только на одного Ивана Николаевича⁸³⁵, который никогда не откажет в приюте. Уверен, что Вы за все огорчения с этой стороны были обильно вознаграждены любвеобильным гостеприимством князя Владимира Андреевича, который Вас благоговейно почитает.

Биографию Владыки Филарета действительно из наличных письменных людей всего лучше и удобнее может составить И. Н. Корсунский. Это муж в высшей степени трудолюбивый и проникнутый искренним благоговением к памяти Святителя. Да и много он уже изучал Владыку Филарета и как проповедника и как экзегета и в других отношениях. И время для этого труда действительно благоприятное: материалы почти все обнародованы, одни ваши труды и издания какую важную дают помощь. Постараюсь и я припомнить и изложить известное мне о великом Святителе. Наибольшую цену будут иметь воспоминания Вашего Высокопреосвященства как последнего ближайшего и любимейшего сотрудника и друга приснопамятного Владыки и, притом, одаренного феноменальною памятью. В 1867 году я напечатал мои воспоминания о Владыке в Душеполезном Чтении, они потом продавались отдельною брошюрою от Лавры.

Глубочайшую приношу Вашему Высокопреосвященству благодарность за рекомендацию вашего Инспектора. Дай Бог, чтобы предположенное состоялось! Я писал уже об этом в Петербург. Уверен, что и общество наше полюбит всякого скромного человека.

А теперь, Высокопреосвященнейший Владыко, позвольте просить вашей милостивой помощи людьми ­же из вашего многолюдства, но уже для другой потребы – именно для приходского священства. У нас в епархии теперь 12 священнических мест праздны и нет ни одного просителя из окончивших семинарский курс, служащих в епархии. Недавно подчивали всех особым приглашением. Половина (из 26) совсем отказались под разными предлогами, из другой половины все подали на самые лучшие праздные места, которые должно было предоставить послу­­жившим священникам. Из всех 12 можно было определить только одного. Прочие места остаются праздны и некоторые уже по пяти месяцев. Помогите, Владыко Святый, и отпустите несколько из вашей епархии диаконов, окончивших курс, таковых ­же псаломщиков, учителей и даже просто окончивших курс семинаристов. Нужно это, Владыко Святый, скоро. Желательно было ­бы, чтобы это были люди честные и в особенности трезвые. – Хорошее материальное обеспечение литовских священников Вам известно: жалованья сельскому священнику 400 р., дом готовый, земли на причт в большей части приходов более указанной пропорции; есть и доходы от прихожан».

На письмо это я отвечал 3 апреля:

«На ваше братское приветствие ответствую сугубым усерднейшим поздравлением – с светлым праздником и Монаршею милостию. Св. Равноапостольный Князь Владимир, украшая своим священным знамением вашу грудь, да воодушевляет и укрепляет ваше архипастырское сердце на защиту Православия против тайных и явных врагов его. Нынешний пасхальный праздник ознаменован необыкновенным обилием высших наград для русских иерархов и даже архимандритов. Но, к удивлению, никто, кажется, из епископов не удостоен архиепископского сана.

Поручение Вашего Высокопреосвященства относительно рекомендования для вашей епархии кандидатов священства, по возможности, мною исполнено. Не оглашая вашего приглашения в Епархиальных Ведомостях, я приказал написать оное крупными буквами и повесить на стене в Консисторской Канцелярии, где все приходящие могут видеть и читать написанное. Какие будут результаты такого распоряжения, заранее определить не могу».

По поводу Указа Св. Синода от 19­ июля 1889 г. за № 2786 относительно благонадежности Ректора Тверской семинарии, протоиерея П. Соколова, я донес Св. Синоду следующее:

«Вследствие ревизии Тверской Духовной семинарии, произведенной Д. Статск. Сов. Нечаевым и по поводу замеченных им при сем недостатков, Указом Святейшего Синода от 19 июля минувшего 1889 г. за № 2786, между прочим, предписано мне донести: признаю­ ли я настоя­щего Ректора семинарии, протоиерея Петра Соколова, лицем, которое, воспользовавшись данными ему указаниями, могло бы, при ближайшем моем надзоре, упорядочить Семинарию.

Во исполнение сего имею долг изъяснить следующее:

Протоиерей Петр Соколов, вступив в мае 1881 г. в должность Ректора Тверской семинарии на место протоиерея Александра Соколова (ныне умершего), нашел Семинарию во всех отношениях, особенно экономическом, в крайнем расстройстве; о чем небезызвестно Святейшему Синоду из прежних ревизий семинарии. Но в продолжении восьмилетнего начальствования в Тверской Семинарии протоиерей Петр Соколов, при своем трудолюбии и добросовестном исполнении своих обязанностей, успел привести Семинарию, по моим наблюдениям, в значительно лучшее состояние сравнительно с прежним ее состоянием.

Посему я с полным убеждением могу свидетельствовать пред Святейшим Синодом, что протоиерей Петр Соколов, воспользовавшись данными ему при ревизии указаниями, с успехом и пользою может продолжать службу при Тверской Семинарии в должности Ректора».

На это донесение последовал Указ из Св. Синода от 23 сего марта за № 1072 такого содержания:

«По Указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: рапорт Вашего Преосвященства, от 9 февраля сего года за № 740, коим, во исполнение указа Святейшего Синода, от 19 июля 1889 года за № 2786, доносите, что протоиерей Петр Соколов, вступив в мае 1881 года в должность ректора Тверской духовной семинарии на место протоиерея Александра Соколова (ныне умершего), нашел семинарию во всех отношениях, особенно экономическом, в крайнем расстройстве, но в продолжении восьмилетнего начальствования в Тверской семинарии, протоиерей Петр Соколов, при своем трудолюбии и добросовестном исполнении своих обязанностей, успел привести семинарию в значительно лучшее состояние сравнительно с прежним ее состоянием. В виду сего Ваше Преосвященство, с полным убеждением, свидетельствуете, что протоиерей Петр Соколов, воспользовавшись данными ему при ревизии указаниями с успехом и пользою может продолжать службу при Тверской семинарии в должности ректора, и, по справке, Приказали: настоящий рапорт Вашего Преосвященства принять к сведению, о чем и уведомить Вас указом».⁸³⁶

24 числа получил письмо из Москвы от игумении Страстного монастыря Евгении. Она писала от 23 числа:

«После свидания с Вашим Высокопреосвященством, мои силы стали ежедневно упадать, и потому, хотя рано, но, боясь за себя, спешу принести поздравление с великими праздниками: Благовещения Владычицы и грядущего светлого Воскресения. Да дарует Вам Господь милость Свою, здравие и долгоденствие.

Слышала я от Прасковьи Алексеевны⁸³⁷, что г-жа Киреевская имеет много документов, но желания не имеет предавать их известности, потому что они связаны с их домашними обстоятельствами. Простите, что сообщаю мало нового; из современников приснопамятного Владыки нет никого в живых, с кем бы я имела сношения.

Сотворите, Владыко, молитву пред Господом о грешной душе моей. Господу ничего не приношу кроме болезненного немоществования».

28 числа получил письмо из Константинополя от архимандрита Арсения, который писал от 22 числа:

«Приятнейшею обязанностию считаю для себя поздравить Ваше Высокопреосвященство с наступающим пресветлым Праздником Воскресения Христова и приветствовать Вас из-за моря всерадостным – Христос Воскресе!

Касательно акафиста Сладчайшему Иисусу доселе положительных известий не могу найти, даже на Афоне не знают его, хотя и написан он в конце одной Псалтири, о чем я прежде писал Вам. Здесь того мнения, будто он составлен в России, полагая в основание своего мнения то, что в этом акафисте не соблюден строго алфавитный порядок начальных слов в икосах и кондаках. Впрочем, если еще что узнаю, то передам Вам уже лично, потому что у меня есть сильное желание побывать нынче в Твери, если Петербург не помешает. Как бы рад был увидеть вас и побеседовать с Вами».

31 числа писал я в Киев Высокопреосвященному митрополиту Платону:

«Примите от меня и от вверенной мне паствы всеусерднейшее поздравление с великим и всерадостным праздником Воскресения Божественного Искупителя и Спасителя рода человеческого. Благодатный свет, воссиявший из Гроба Христа Жизнодавца, да освещает и оживотворяет ваше архипастырское сердце на склоне вашей многотрудной жизни!

Вместе с тем приносим Вашему Высокопреосвященству всерадостное приветствие с получением блистательного⁸³⁸ знамения Монаршего к Вам благоволения. Высочайшая, Вами полученная, награда достойно увенчивает ваши многолетние труды и подвиги на пользу всероссийской Церкви.

Очень сожалею, что я по причине болезни, продолжающейся и до сего времени, не мог видеться с Вашим Высокопреосвященством при проезде вашем мимо Твери.

Поручая себя и свою, Вам родственную, паству вашим святительским молитвам, с глубоким высокопочитанием и преданностию имею честь быть»...

1 Апреля. Праздник Пасхи. Утреню, не без труда, служил в Кафедральном Соборе, но литургию совершал, по нездоровью, в своей Крестовой церкви. – Поздравления у себя в доме принимал, но сам никуда в продолжение праздника не выезжал.

В Светлый день Праздника, с разных сторон, получено было мною 11 телеграмм и 17 писем.

Телеграммы были, между прочим, от следующих высокопоставленных лиц: Митрополита Московского Иоанникия (в ответ на мою телеграмму), Московского Генерал-губернатора Кн. Вл. Андр. Долгорукова, архиепископа Литовского Алексия, архиепископа Владимирского Феогноста и др. Вот содержание телеграммы Князя В. А. Долгорукова:

«Благоволите, Высокопреосвященнейший Архипастырь, принять мое усердное поздравление с всерадостным Праздни­ком Светлого Христова Воскресения и верить в искренность моих молитвенных пожеланий о ниспослании Вам великих и богатых милостей от Воскресшего Жизнодавца».

На эту любезную телеграмму я отвечал Его Сиятельству в следующих выражениях:

«Приняв с чувством глубочайшей признательности милостивое приветствие Вашего Сиятельства, взаимно поздравляю Вас с Светлым Праздником, призывая на Вас благословение Воскресшего Господа».

Из 17 полученных мною писем помещаю здесь только лишь 5: три из Петербурга, одно из Москвы и одно из Вильны.

Из Петербурга писали: два Обер-Секретаря Св. Синода – Т. В. Барсов и А. В. Гаврилов и доктор Обуховской больницы С. В. Владиславлев.

Вот что писал от 31 марта Т. В. Барсов:

«Почтительнейше прошу Ваше Высокопреосвященство принять мое усерднейшее поздравление с светлым и всерадостным праздником Воскресения Христова, с сердечным пожеланием всех благ от Воскресшего Господа, да обновит и укрепит Он ваши силы на многие и многие годы.

Дело о военном духовенстве вступает в новый и, кажется, окончательный фазис. Образовано при Синодальной Канцелярии совещание, под председательством Высокопреосвященного Сергия⁸³⁹ для установления окончательной редакции проекта. Со стороны Синода в это совещание назначены: В. К. Саблер и ваш покорнейший слуга. Не знаю, как пойдут совещания, а хотелось ­бы кончить это до нельзя надоевшее дело».

В ответ на это я писал 2 числа:

«Сердечно благодарю Вас за благожелательное поздравление с праздником: взаимно и Вас приветствую.

До крайности удивляет меня столь медленное рассмотрение нашего проекта о военном духовенстве. Вот какую мы с Вами задали Св. Синоду неразрешимую задачу. – Прошу известить меня, чем окончатся ваши новые труды по этому делу».

А. В. Гаврилов писал от 30 марта:

«Приемлю смелость принести Вашему Высокопреосвященству сердечное поздравление с светлым праздником Воскресения Христова. Да продлит Воскресший долготу дней ваших до крайнего предела человеческой жизни, да даст Вам бодрость духа и крепость сил на дело и делание нелегкое по нынешнему времени.

Очень рад, что дело вашего ректора благополучно окончилось. Ревизор⁸⁴⁰ – в унынии. Он вполне был уверен, что ссадит ректора. Спасибо, что поддержали. Спасибо и Московскому Владыке, что откровенно высказал свой взгляд на положение начальствующих в семинариях, кои более зависят от ревизоров, чем от архиереев. Теперь очередь за ректором Волынским. Тот ­же ревизор валит и сего.

В нынешнем году и преосвященный Старицкий⁸⁴¹ удостоился внимания Начальства, будучи сопричислен к Владимиру 3 ст. Утешение и Вам. Слава Богу! Вообще ныне награды архиереям сыпались точно из рога изобилия. 21 Владыка украшены звездами и большими, и малыми. Теперь, думаю, все будут довольны, что наша иерархия так возвеличена сиянием звезд. Из чиновников –Шишков – тайный, а Шемякин – действительный статский советник. О мелочи умолчу, а лучше поделюсь радостию, что мое плинфоделание приближается к концу. Завтра начну литеру У. Летом буду печатать, а потом и в гости к Вам праздновать окончание египетской работы, которая доставляет мне одни неприятности, ибо думают, что я ленюсь.

Простите, Владыко, мою откровенность. Христос воскресе!»

На письмо это я отвечал 6 числа:

«Искренно благодарю Вас за благожелательное поздравление с праздником. Если еще не поздно, – примите и мое взаимное сердечное приветствие.

Действительно, награды на архиереев ныне излились как ­бы из рога изобилия; как будто нынешняя Пасха случилась в период падающих с неба звезд, – что бывает как известно, в ноябре. Но почему ни единому из епископов не присвоено сана архиепископского?

Я всего более рад за награждение моего Викария. Это оживило и ободрило его.

Оканчивайте скорее свой многолетний труд и приезжайте для отдохновения в Тверь. Но прежде, чем Вы приведете к концу печатание вашей работы, я попросил бы Вас прислать мне первых два-три корректурных листа, чтобы мне иметь предварительное понятие о вашей египетской работе.

Бывши в Москве на Археологическом Съезде, я получил в свое распоряжение от одного священника более 20 собственноручных писем покойного Владыки Филарета к одной из московских игумений, но я не решил еще, что делать с этими письмами. Издавать их отдельною брошюрою не стоит: слишком мало. Разве напечатать их в Епархиальных Ведомостях и затем сделать несколько экземпляров отдельных оттисков? Дайте мне совет.

В Москве у меня родилась мысль о составлении биографии Митрополита Филарета, и я приглашал некоторых из родственников покойного принять в этом деле участие, но охотников не оказалось, хотя и выражали к моему предприятию полное сочувствие. Некоторые из моих знакомых обещали прислать мне свои воспоминания о приснопамятном Святителе.

Один ­же молодой ученый⁸⁴², в подробности изучивший творения Филарета и обладающий бойким пером, изъявил готовность принять на себя труд составления биографии знаменитого Иерарха, под моим руководством.

Что Вы на все это скажете?»

Доктор С. В. Владиславлев писал от 31 марта:

«Христос воскресе!

Из глубины моего глубоко­чтущего Вас сердца обращаю к Вам этот радостный привет. Слезно молю Воскресшего Господа о сохранении Вас в вожделенном здравии многие годы. Да продлит Премилосердный Владыка милость Свою над любезною моею отчизною сохранением пастыря доброго целым и здоровым на долгую вереницу лет на благое ей и в истинную радость!

Слышал я о вашем недомогании. Утешаю себя тою мыслию, что оно – лишь кратковременно и не должно оставить никакого следа в общем благосостоянии укрепленного примерною правильностию образа жизни организма. Старость – жатва молодости. Счастлив хозяин, видящий ниву свою изобилующею добрым, хорошим плодом в такой мере, что нет места плевелам, в самом корне своем заглушаемым изобилием добрых соков!

Милость Господня вашими святыми молитвами да почиет над нами!»

Из Москвы писал Матв. Ив. Соколов:

«Я и жена моя сердечно приветствуем Вас с светлейшим прадником Воскресения Христова. От души желаем Вам возможно лучшего здоровья и во всем благопоспешения.

Знали­ ли Вы нашего земляка, бывшего протоиерея домовой церкви Генерал-Губернатора, Григория Лазаревича Соколова? В понедельник на Страстной он почил о Господе и, можете себе представить, на его место Князь избрал себе сельского священника, Константина Петровича Зверева⁸⁴³, бывшего учителя детей Гавриила Ивановича Вениаминова⁸⁴⁴. Правда, в своем месте это был образцовый пастырь, любивший своих прихожан, как детей, устроивший там церковно-приходскую школу и заботившийся о ней, как нельзя больше. Но зачем он ему-то понадобился? Два дня отнекивался Батька, наконец, согласился, поставив условием, чтобы на его место был определен его племянник, диакон Кусковской церкви. Странное положение графа Шереметева. От его церкви, в селе Вишняках, берут священника, на место его у графа ­же берут диакона».

Наконец, из Вильны от 29 марта писал мне Н. А. Сергиевский:

«Первый мой пасхальный привет отсюда идет к Вам, глубокочтимый и дорогой сердцу, Высокопреосвященнейший Владыко, Христос воскресе! – Мысленно, с горячею любовию лобызаю Вас пасхальным лобызанием и почтительно поздравляю с светлым праздником Воскресения Христова.

Сердце мое исполнено горячих благопожеланий Вашему Высокопреосвященству. Пламенно молюсь за ваше здравие, за ваши силы, за ваши труды на пользу Святой Православной Церкви. Многие и долгие годы да светит свет ваш пред человеки, и да видят ваши добрые и великие дела, наряду с вашими глубокими почитателями, и те, которые в слепоте невольной обретаются.

Об этих слепцах много говорил мне гость, которого Вы ожидали к себе на масленице. Дряхлый деньми, он зорко проникает однако ­же слепцов, а, ревнуя о благе Церкви, возвышает свой голос там, где могут, слыша, подумать и властно позаботиться о том ­же благе. Nomina sunt odiosa. Назову их Вам, когда Господь даст свидеться».

В ответ на это я писал 3 числа:

«На ваше благожелательное приветствие и братское целование ответствую взаимным усерднейшим поздравлением и горячим сердечным еже о Христе лобзанием. Приветствую с великим и торжественнейшим праздником и всю вашу домашнюю церковь.

С нетерпением ожидаю вашего повторительного посещения, тем более, что при первом посещении вашем далеко не все высказано Вам, что таилось у меня на сердце и о чем хотелось ­бы побеседовать с Вами искренно и откровенно. А с другой стороны, вожделенно снова видеть Вас и потому, что Вы обещаете сообщить мне немало интересного и, может быть, даже важного для меня.

Итак, до нового приятнейшего свидания».

9 числа скоропостижно скончался в Стрельне Николай Семенович Лазарев-Станищев⁸⁴⁵ –брат моих бывших учениц, живущих в Москве в бедственном положении.

В тот ­же день писал я в Харьков протоиерею С. А. Иларионову:

«Давно следовало­ бы мне ответить на ваше любезное письмо от 12 февраля, но, простите, то недосуги, то немощи и недуги препятствовали сему. Во всю жизнь свою я не испытывал такой продолжительной и неприятной болезни, какую испытал в последнее время. Вследствие­ ли многолетних моих занятий, стоя у конторки, или благодаря современной болезни – инфлюэнце, с ноября я начал чувствовать в правой ноге сильную нервную боль, именуемую учеными врачами – ишиас (ἰσχίον – чресла – чресленная боль). По милости этой боли я проводил целые ночи без сна. Употребляемы были против нее разные средства – и внутренние и наружные, но ничто не помогало. Наконец, утолила мою боль Миланская мушка: по ее милости, с 23 марта я чувствую себя лучше.

Неприятные вести сообщаете Вы в своем письме о положении Преосвященного Петра⁸⁴⁶. У вас, на юге, свирепствуют штундисты, а у нас, на севере, более и более распространяются пашковцы. Вы обязаны своими гостями немцам, а мы – своим русским боярам. Вы ревностно боретесь с своими врагами; не сидим и мы, сложивши руки, при вторжении в ограду нашей паствы северных волков. Но будет ­ли когда-нибудь конец этой религиозной борьбе, Бог весть».

20 числа утром был у меня священник Бежецкой кладбищенской церкви о. Преображенский, отправлявшийся в Иерусалим и на Афонскую Гору, для поклонения тамошним святыням. Я поручил ему в Иерусалиме просить для меня молитв и благословения у блаженнейшего патриарха Никодима, а на Афоне передать от меня поклон и благословение Схиархимандриту Илариону (бывшему Синодальному Ризничему в Москве, архимандриту Иосифу)⁸⁴⁷; для Константинопольского ­же архимандрита Арсения послал книгу: «О епископе Аароне Еропкине».

Вечером посетил меня полковник Московского Гренадерского полка А. Н. Шаров. Сын полкового священника, уроженца Тверской епархии, образование получил в Тульской семинарии. – Во время последней Турецкой войны он стоял с своим полком в Адрианополе и был хорошо знаком с тамошним митрополитом Дионисием, впоследствии патриархом Константинопольским ( † 1891 г.).

17 числа получил из Москвы телеграмму с прискорбным известием о кончине досточтимой старицы–игумении Страстного монастыря Евгении.

17 числа получено мною письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова:

«День тринадцатого апреля начался для меня каким-то непонятным предчувствием скорби. После утренней молитвы я хотел что-нибудь прочитать и выдернул из этажерки, где плотно сложена моя библиотека, одну брошюру, – это оказался некролог Преосвященного Нектария⁸⁴⁸. Когда развернул, попалась речь Преосвященнейшего Иoанна⁸⁴⁹ Полтавского, сказанная им в Харьковском соборе при погребении Владыки. Живо воскресло в памяти это грустное время, последние дни пред кончиною незабвенного и милостивейшего Архипастыря, в которые я неотлучно находился при нем, его благоговейное служение, его милости и ласки, оказываемые мне: настроение духа сделалось грустное. – Около десяти часов принесли ваше драгоценнейшее письмо. Я сначала несказанно обрадовался; но когда узнал из содержания, что Ваше Высокопреосвященство так продолжительно болели, снова тяжелые думы налегли; проболев сам целый год и теперь часто подвергаясь болезни, я близко принял к сердцу весть о вашей болезни. Затем поехал в Консисторию, и там подвернулось дело, крайне возмутительное: один кляузный священник, по вражде к своему благочинному, написал к Губернатору подметное письмо самого грязного содержания, в котором клеветал и измышлял поступки, оскорбляющие вообще честь духовенства. Благонамеренный наш Начальник губернии передал это письмо Владыке; произведенным следствием и чрез экспертов открылась наглая во всем ложь и обнаружен кляузник автор. Тяжело было читать эту грязь, и кем же набросанную? – Священником, да еще заслуженным.

В час дня Владыка прислал за мною в Консисторию, и когда явился, встречен был поражающею вестию: о. архимандрит Святогорского монастыря Герман⁸⁵⁰ в четыре часа утра скончался. Здесь я не мог завладеть собою и разразился слезами. Потеря, достойная обильных слез. Недавно пред Пасхою был в Харькове, на Пасху отслужил и слег в постель, а чрез 12 дней уснул непробудно до дня всеобщего воскресения мертвых. Человек незаменимый, неустанный деятель, умный и истинно­ подвижник, молящийся и в высшей степени честный и высоконравственный. О, да упокоит Господь душу его с праведными!

Пишу вместе с сим распоряжение в Св. Горы. Вынос 15 апреля, а погребение в среду восемнадцатого. Владыка едет погребать.»

20 числа получил письмо из Иванова-Вознесенска от соборного иротоиерея В. И. Соловьева. От 17 он писал в ответ на мое письмо от 12 числа:

«Горячо должны молиться за Вас родные ваши! Вы подлинно занимаете для них место сердобольного Отца, Покровителя и Благодетеля! Сколько добра Вы делаете для них! Им, наверное, и во сне не виделось и в воображении не рисовалось то счастие, какое посылает им Небо чрез Вас? Да воздаст Вам Господь своими богатыми милостями за ваши щедрые милости неимущим и нуждающимся!

С глубоким сочувствием и удовольствием я исполнил ваше поручение: 15 апреля я получил от Вас % бумаги на 3000 рублей, а 16 апреля и передал их, по вашему назначению и по принадлежности. Оказалось, что Валентина Васильевна⁸⁵¹ уже согласилась с одним домохозяином относительно покупки для себя дома и договорилась с ним о цене; ныне (17 апр.) предположено завершить покупку нотариальным условием; благоприобретенное ею имущество с купчею крепостию будет стоить около 1400 рублей. Итак, сироты с нынешнего дня, по вашему сердоболию о них, вступят во владение недвижимою собственностию и не будут уже кочевать с квартиры на квартиру».

­21 числа исполнилось 50 лет службы в офицерских чинах командующего войсками Московского военного округа, генерал-адъютанта Апостола Спиридоновича Костанды. Я счел приличным поздравить Его Высокопревосходительство с этим юбилеем и послал телеграмму следующего содержания:

«Приветствуя Ваше Высокопревосходительство с совершившимся 50-летием доблестного служения Престолу и Отечеству, всеусердно призываю благословение Господа сил на дальнейшие ваши подвиги и труды».

На это приветствие через два дня получаю от высокопочтенного Юбиляра враз две благодарственных телеграммы:

1. 23 числа – 2 часа 28 м. пополуночи.

«Примите, Владыко, мою нижайшую благодарность за дорогое для меня ваше поздравление. Генерал-адъютант Костанда».

2. Того­ же числа – 2 ч. 39 м. пополудни.

«Сердечно благодарю Ваше Преосвященство за поздравление; поручая себя молитвам вашим, прошу благословения на дальнейшую служебную деятельность. Костанда».

21 числа получил письмо из Петербурга от Высокопреосвященного Платона, митрополита Киевского. Он писал от 20 числа:

«Покорнейше благодарю Ваше Высокопреосвященство и подведомственную Вам паству за любезное приветствие и трогательное для меня благожелание, выраженное в письме вашем ко мне от 31 числа минувшего марта, а вместе прошу извинить меня, что я по нездоровью и другим обстоятельствам замедлил ответом на ваше писание. О болезни вашей искренно сожалею и молю Господа, да восстановит Он поскорее ваши силы душевные и телесные, дабы Вы с обычным усердием и успехом могли заниматься делами вашего служения. Около половины будущего мая я полагаю отправиться в Киев, но не прямо, а чрез Бежецк, Ярославль, Кострому, Нижний Новгород и Москву. Такой путь избрал я потому, что Преосвященный Ионафан, архиепископ Ярославский, давно и усердно просит меня посетить его, так и потому, что мне хочется поклониться святыне, находящейся в Ярославле и Костромской епархии, в которой я некогда служил ректором семинарии⁸⁵² и доселе имею хорошо расположенных ко мне людей. Когда именно буду в Бежецке, уведомлю Вас по телеграфу впоследствии, а теперь прошу Вас только о том, чтобы Вы благоволили предуведомить достопочтенного вашего губернатора Афанасия Николаевича Сомова о моем намерении посетить Бежецк и ночевать в нем. Я буду очень благодарен Его Превосходительству, ежели он, на случай прибытия моего в Бежецк, прикажет приготовить для меня в сем городе приличную квартиру. Надеюсь, что Ваше Высокопреосвященство дозволите мне совершить в Бежецке литургию, или молебен, если местные жители будут просить меня об этом.

Поручая себя вашим молитвам, с истинным уважением и братскою любовию имею честь быть»...

На почтенное письмо это я отвечал 28 числа:

«Получив ваше почтеннейшее письмо от 20 апреля, я немедленно сообщил о содержании его г. Начальнику губернии, для зависящих с его стороны распоряжений к приготовлению для Вашего Высокопреосвященства в г. Бежецке приличной и удобной квартиры.

В свою очередь, я предписал местному благочинному сделать все должные распоряжения к исполнению ваших желаний относительно предполагаемого богослужения.

Вместе с тем долгом поставляю предуведомить Вас, Милостивейший Архипастырь, что во второй половине мая я сам предполагаю выехать из Твери в Осташков, для освящения храма и для участия в празднестве в честь преподобного Нила.

Усерднейше желая Вашему Высокопреосвященству благополучно совершить предприемлемый Вами путь и взаимно прося ваших святительских молитв на предстоящее мне путешествие, с глубочайшим почтением и преданностию имею честь быть»...

22 числа мною получено было письмо из Петербурга от Сенатора Н. Отт. Тизенгаузена.

Вот что писал мне от 21 числа Николай Оттович:

«Посетившая меня в средине страстной седмицы и продолжавшаяся затем более двух недель болезнь, от которой и доселе чувствую себя не вполне еще оправившимся, лишила меня возможности благовременно принести Вам, досточтимый Владыко, мое приветствие ко дню великого праздника Светлого Воскресения Христова.

Но, в «веселии вечном» о «воссиявшем всем безлетном свете», да не явится безвременным и нынешнее мое приветствие: Христос воскресе!

Присоединяя к сему усердное пожелание Вам доброго здравия на многие лета и всякого благого даяния, свыше сходящего, испрашиваю архипастырского благословения вашего и с чувством глубочайшего уважения и совершенной преданности остаюсь»...

В ответ на это писал я 30 числа:

«На ваше пасхальное приветствие: «Христос воскресе» посылаю твердый удостоверительный ответ: воистину воскресе Христос, – и молю Воскресшего Жизнодавца, да оживотворит и укрепит Он Своею всесильною благодатию ваши ослабленные болезнию телесные силы!

Не могу и я похвалиться совершенным здоровьем: в продолжении уже нескольких месяцев меня беспокоит чувствительная боль в ногах, особенно в правой. В этой боли я вижу последствие моих многолетних занятий в стоячем положении у конторки. Теперь стараюсь, по возможности, избегать этого.

Август Казимирович⁸⁵³ передавал мне, что у вас родилась благая мысль посетить Нилову Пустынь и поклониться Преподобному Нилу чудотворцу. Как я был ­бы рад, если ­бы Ваше Превосходительство осуществили эту мысль во время моего пребывания в Пустыни, куда я предполагаю отправиться 20 мая.

Поздравляем Вас и ваш Синклит с приобретением нового сотрудника в лице достопочтенного А. Н. Сомова⁸⁵⁴; а мы искренно скорбим о разлуке с ним».

От того ­же 21 числа писали мне:

«Сейчас мне прислали от Сергия милостивое письмо ваше и книгу. За то и другое приношу Вам самую искреннюю и усердную благодарность.

Дошли ­ли до Вас, Владыко Святый, слухи о страшной государственной измене?

Капитан 1 ранга Шмит продал английскому военному или морскому агенту планы наших минных заграждений в Кронштадте. Теперь потребуется более 4 миллионов, чтобы соорудить эти заграждения по новому плану. Случилось это очень просто. – Агенты говорят, что и Германский тут же участвовал; узнали, что Шмит страшный игрок, и вот, играя с ним в карты, они и завлекли его в свои сети. У него хранился ключ от ящика, в котором находились эти планы. Не довольствуясь этим, он намеревался передать им план сосредоточия войск и, добывая его в главном штабе, он попался. – На днях его будут судить военным полевым судом. У него четверо детей и двое воспитываются на казенный счет.

Как изволите видеть, – наши новости нерадостные».

28 числа послано было мною благочинному Бежецких церквей, протоиерею Василию Тяжелову, предписание за № 1964, следующего содержания:

«Около половины будущего мая Высокопреосвященнейший митрополит Киевский Платон, по пути к Рыбинску и далее, будет иметь ночлег в г. Бежецке и располагается совершить здесь лигургию или молебен.

Извещая о сем, предписываю Вам, о. протоиерей, как при въезде в город, так и при выезде из него высокочтимого Архипастыря, оказать Его Высокопреосвященству, как старейшему Иерарху Русской Церкви, достодолжную честь и, если Его Высокопреосвященству угодно будет совершить какое-либо богослужение, сделать к сему должные распоряжения.

О последующем ­же имеете без замедления подробно мне донести.

Призываю Вам Божие благословение».

1 Мая получил письмо из Петербурга от Директора Императорской Публичной Библиотеки, Аф. Феодор. Бычкова, который писал от 29 апреля:

«Получив при письме Вашего Высокопреосвященства от 23 сего апреля экземпляр составленного священником Успенским «Краткого очерка жизни преосвященного Аарона Еропкина», считаю долгом принести Вам искреннюю благодарность за вашу неизменно-добрую память обо мне и присылку мне этого любопытного труда. Вместе с этим имею честь представить благосклонному вниманию Вашего Высокопреосвященства изданный под моею редакциею второй том писем и бумаг Императора Петра Великого.

Испрашивая себе и всей семье моей архипастырского вашего благословения и поручая себя святым молитвам вашим, с глубоким уважением и совершенною преданностию имею честь быть»...

На письмо это я отвечал 5 числа:

«Приношу Вам душевную благодарность за присланный мне второй огромный том писем Великого писца и деятеля.

В последнем письме своем я забыл сообщить Вам, что я во время пребывания своего в Москве получил в свое распоряжение более двадцати собственноручных писем покойного Митрополита Филарета к бывшей Бородинской игумении Сергии (княг. Волконской) и думаю напечатать их, если не особой брошюрой, то в приложении к Епархиальным Ведомостям.

Я вспомнил, что и Вы в прошедшем году предполагали напечатать несколько приобретенных Вами писем того­ же Святителя к какой-то особе? Приведете ­ли в исполнение это предположение?»

7 числа получена была мною из Петербурга от Высокопреосвященного Платона, митрополита Киевского, телеграмма следующего содержания:

«По обстоятельствам не буду в Бежецке, поеду чрез Тверь; прошу уведомить, когда отправитесь в епархию».

В тот ­же день я отвечал Его Высокопреосвященству телеграммою ­же:

«Выезжаю в епархию 20 числа».

8 числа получил письмо из Петербурга от протоиерея В. Я. Михайловского. Вот что он писал мне от 6 числа:

«Есть­ ли на свете неключимее пред Вами раб, как подписавшийся ниже сего. И неблагодарен он, как будто? Или ленив? Или осуетился помышлениями своими? Или возгордился, ставши столбовым дворянином чрез маленький орденок? Или чего-нибудь боится? Да, бояться-то есть чего. Чего ­же именно? – Да вашего гнева!..

Слышно, что Вы гневаетесь на меня из-за некоторых строк одного из моих писем, и собираетесь меня укорить за сие. Вот я в испуге и изумлении, подобно друзьям Иова многострадального, и сижу в молчании много дней, ожидая неестественного в Вас гнева, тем более продолжительного.

Да по совести-то сказать: я слуху тому не совсем верю. И уж вовсе не верю, чтобы гнев ваш продолжился за солнечный закат. Вот в этом-то чувстве я и решаюсь открыть пред Вами свою душу и первее всего просить у Вашего Высокопреосвященства прощения в моих обмолвках или прегрешениях вольных и невольных, а затем уже открыть и для меня сердце ваше любвеобильное и не лишить меня своей молитвы и святительского благословения.

Нового в моей жизни ничего нет. Живу, тружусь. Теперь стал печатать своеобразную симфонию почти на всю библию за каких-нибудь два рубля. Очень­ бы хотелось этим изданием послужить православному народу.

Простите, что я так плохо, в смысле каллиграфическом, написал Вам вышеизложенные строки. Пишу, спешу при множестве корреспонденций, и особенно хочется поскорее пред Вами исповедаться и душу облегчить. «Dixi et animam levavi», говорилось в старину».

14 числа получил из Петербурга от преосвященнейшего Платона, митрополита Киевского, телеграмму следующего содержания:

«Полагаю прибыть в Тверь 17 мая с курьерским и прошу у вас гостеприимства на сутки.

Благоволите выслать экипаж на вокзал. Со мною четыре человека».

15 число. День празднования Коронации Государя Императора. Я служил в Кафедральном Соборе литургию и обычный на сей раз молебен.

День этот в Твери ознаменован был особенным военным торжеством. Расположенный здесь 8-й Гренадерский Московский полк праздновал в этот день свой столетний юбилей. Празднование это началось, по обыкновению, церковною молитвою.

По окончании в соборе литургии и молебна, тронулась из собора, при колокольном звоне, духовная процессия к устроенному на этот раз среди обширного плац-парада, помосту. Здесь начался водосвятный молебен, с провозглашением в конце оного многолетия Государю Императору и всему Царствующему дому, а также христолюбивому воинству; затем возглашена была вечная память: Императрице Екатерине II; Императорам: Павлу I, Александру I, Николаю I и Александру II. По окроплении св. водою нового знамени и войска, я благословил командира полка Шарова иконою Св. Благоверного Великого Князя Михаила Тверского, при чем сказал ему следующую речь:

«Приветствуем Вас и храбрых соратников ваших с настоящим, нарочитым и знаменательным праздником командуемого Вами полка. Не нам, конечно, судить о том, как велики и славны были подвиги и заслуги для Отечества этого полка в течение столетнего его существования: об этом возвестит России правдивая история полка. На нас ­же, служителях алтаря, лежит священный долг вознести ныне за эти доблестные подвиги и заслуги усердное благодарение Господу сил, верных рабов Своих победители всегда творящему (2Кор. 11:14), и молит Его благость, да дарует Вам и сподвижникам вашим, в новом столетии, новый дух мужества и вящшую крепость на одоление супостатов, под осенением этой ново-освященной воинской хоругви.

Между тем, для нас весьма утешительно то, что Вам и вверенному Вам полку суждено праздновать столетний праздник свой в нашем древнем граде и молитвенно предначать его пред этим первопрестольным храмом нашим, где, во благоухании святыни, нетленно и многолетно почивает один из доблестных древних ратоборцев, святый Благоверный Великий Князь Михаил Ярославич проливавший свою кровь и принявший, наконец, мученическую смерть от лютых зловерных врагов за правоверие, за Церковь Божию и за Отечество свое – град Тверь.

Примите­ же от нас в благословение и на память ны­нешнего светлого и достопамятного для Вас празднества священное изображение этого великого и доблестного Отчизнолюбца и твердого защитника Православной веры и Христовой Церкви»⁸⁵⁵.

В 6 часов пополудни дан был в Тверском Дворце торжественный обед, к которому были приглашены, кроме меня и Викария, некоторые лица старшего духовенства и за которым присутствовали приехавшие из Москвы корпусный и дивизионный командиры, губернатор и много других как военных, так и гражданских, чинов. Обед был шумный и продолжительный⁸⁵⁶.

Утром 17 числа приехал, по пути из Петербурга, преосвященный Митрополит Киевский Платон и в 4 часа пополудни отправился в Москву. На мой вопрос, почему Его Высокопреосвященство изменил свое намерение ехать на Бежецк, где для его приема сделаны были надлежащие распоряжения как мною, так и Губернатором – «там вода не хороша», – был ответ. Причина воистину уважительная!..

Проводивши досточтимого Гостя в дальнейший путь, я сам отправился на торжественный обед, устроенный всеми сословиями г. Твери в зале дворянского Собрания, в честь бывшего Губернатора Аф. Ник. Сомова, возведенного в звание Сенатора и отправлявшегося в С.-Петербург. За обедом много было тостов и речей. Речь прокурора Окружного Суда С. Д. Онгирского преимущественно пред другими отличалась силою и красноречием.

20 число. Праздник Св. Троицы. Литургию и вечерню совершал в Кафедральном соборе.

После обеда в этот день я располагал, как было выше говорено, оставить Тверь и отправиться в Осташков, но Градский Голова А. Ем. Нечаев, от имени граждан, убедительно просил меня остаться на этот день в Твери, чтоб принять участие в прощальном обеде, который они давали отъезжающему Начальнику губернии А. Н. Сомову. Обед предполагался 22 числа, но он перенесен на этот день, именно ради моего выезда из Твери. – Разумеется, мне нельзя было не уважить такой усердной просьбы, и я должен был отложить свой выезд до следующего дня.

21 числа, в 2 часа пополудни, выехал я, в сопутствии А. В. Краснопевкова, из Твери и в 8 часов приехал в г. Торжок, где в Борисоглебском монастыре остановились на ночлег. На другой день, 22 числа, рано утром, при пасмурной погоде, отправились в дальнейший путь и к вечеру прибыли в Могилевскую Успенскую Пустынь, где встретил меня Помощник Осташковского Исправника В. М. Веселого. Помещение приготовлено было для меня и моего сопутника в новом каменном, довольно обширном, корпусе. Здесь случился со мною неприятный, как ныне выражаются, инцидент. Утром, на следующий день, осматривая новые архиерейские и настоятельские покои, я, запнувшись за шерстяной половик или дорожку, упал на пол и разбил до крови лице. К счастию, удар был не особенно силен, и следы падения скоро изгладились.

23 числа, в 6 ½ ч. утра оставили Пустынь и поспешили в Осташков, куда и прибыли в 1 час пополудни.

На следующий день предстояло освящение придельного храма в Знаменском женском монастыре. С вечера в 6 часов я присутствовал там за всенощною службой и выходил на литию и величание. Служба отправлялась очень стройно и чинно.

24 числа, в 10 часов утра, началось освящение храма в честь иконы Знамения Божией Матери. Затем последовала литургия, на которой произнесена была заупокойная эктения о почивших игумениях Агнии и Ольге и о новопреставленном рабе Божием Феодоре⁸⁵⁷.

По окончании литургии, я благословил игумению Антонию иконою, сказав при этом следующие слова:

«Преподобнейшая Матерь Игумения!

Усердно приветствую тебя и вверенных твоему духовному руководству и попечению сестер с нынешним светлым и радостным торжеством вашей обители.

Матерь Божия, имя Коей наречено на освященном ныне благодатию Св. Духа храме, да будет для тебя и для сестер твоих о Христе, стеною необоримою при нахождении наветов вражиих и твердою защитою и утешением в печалях и скорбях житейских.

Сердечно разделяя с Вами настоящую радость и духовное торжество, прошу принять от меня в благословение и на память нынешнего празднества священное изображение с особенным благоговением чтимого тобою Угодника Божия, Святого Благоверного Великого Князя Михаила Тверского».

После обедни, в покоях игумении приготовлена была праздничная трапеза, к которой приглашены были, кроме служащего духовенства, многие лица из городского общества.»

Ночью приехал из Петербурга и остановился на монастырском подворье вместе со мною добрый мой знакомый сенатор Ник. Оттов. Тизенгаузен. Он прибыл в Осташков, для молитвенного участия в предстоящем, 27 ч., празднике в честь преподобного Нила Столобенского чудотворца.

25 числа слушал раннюю литургию в Воскресенской церкви, где временно находилась принадлежащая прихожанину этой церкви, мещанину Цицурину, икона Божией Матери Козельщанская, ознаменованная несколькими чудесными исцелениями. – Об этой иконе подробнее говорено будет ниже.

Напившись чаю, обозревал городские церкви; был в духовном училище и посетил некоторых, наиболее усердных к церкви, граждан. Был, между прочим, в доме благочестивого купца Григория Артемьевича Савина, у которого семейство возросло до 32 человек.

В 4 часа пополудни отправился на пароходе в Нилову Пустынь.

26 числа слушал позднюю литургию в монастырском соборе.

В 2 часа пополудни малая вечерня с акафистом Пре­подобному Нилу; в 6 часов всенощная с литиею и величанием.

27 число. Пред литургией встреча крестного хода из г. Осташкова; затем литургия и после оной обнесение мощей Пренодобного вокруг монастыря; все это происходило по заведенному издавна порядку.

В этот день получена мною из Киева от высокопреосвященного митрополита Платона приветственная телеграмма следующего содержания:

«Поздравляю Вас, Ниловскую братию и всех Осташей с праздником: прошу помолиться о мне Преподобному Нилу».

В 8 часов вечера я возвратился в Осташков и на другой день, 28 числа, оставил город и направился к Вышнему Волочку, куда прибыл, осмотревши на пути три церкви, в 11 часов ночи, крайне утомленный.

29 числа, выслушавши в Казанском женском монастыре раннюю литургию и осмотревши монастырские церкви, в 11 часов утра отправился по железной Николаевской дороге в Тверь, куда и прибыл в 4 часа пополудни.

31 числа дан был мною прощальный обед в честь бывшего начальника губернии, сенатора Аф. Ник. Сомова, с которым одиннадцать лет провели в мирных, добрых отношениях. К столу было приглашено более 25 персон.

1 июня служил в Кафедральном Соборе литургию и напутственный молебен, по случаю отбытия из Твери в Петербург бывшего губернатора Афанасия Николаевича Сомова, получившего новое назначение в звании сенатора, – пред начатием молебна я благословил Его Превосходительство иконою Господа Вседержителя, причем сказал ему следующую речь:

«Ваше Превосходительство, Досточтимый Афанасий Николаевич!

Два года тому назад, мы в этом святом храме возносили Господу Богу благодарственное моление о Вас по случаю совершившегося двадцатилетия вашего, сколько благоплодного, столько же и многотрудного, управления Тверскою губерниею. – И слышались тогда общие заявления и искренние желания, чтобы ваше управление этою губерниею продолжалось еще многие и многие годы, но, к сожалению, желаниям этим не суждено исполниться. Прошло лишь два года, и Вашему Превосходительству указуется Верховною Властию иное, высшее поприще служения Престолу и Отечеству. Мы радуемся Монаршему к Вам благоволению и возведению Вас на высшую степень государственного служения, но вместе не можем и не скорбеть о предстоящей с Вами разлуке.

Тверское духовенство, глубоко признательное Вашему Превосходительству за многое и многое, теперь собралось опять в это святилище, чтоб напутствовать Вас молитвою и испросить Вам от Господа сил благодатную помощь на дальнейшее прохождение высшего служения.

В залог и знамение сих усердных благожеланий примите от нас, досточтимый Афанасий Николаевич это священное изображение Господа Вседержителя и, поклоняясь пред ним, сохраняйте о нас добрую память, равно как и мы никогда не забудем Вас в своих молитвах пред Престолом Божиим»⁸⁵⁸.

Вечером, с почтовым поездом, Тверь торжественно проводила своего любимого Губернатора, 22 года мирно и кротко управлявшего губерниею.

2 числа посетил меня, по пути из Петербурга, преосвященный Феогност, архиепископ Владимирский. Много и о многом мы братски беседовали с ним. Между прочим, он сообщал мне:

1) Об увольнении на покой преосвященного Нафанаила⁸⁵⁹, епископа Архангельского. Причинами увольнения были: растрата сумм, немирные отношения к членам и Секретарю Консистории и назначение двух сверхштатных членов для оппозиции штатным.

2) О вызове из Сан-Франциско в Петербург епископа Владимира вследствие жалобы на него доктора Русселя⁸⁶⁰,­ которого Преосященный подверг за развратную жизнь церковной анафеме. Действие епископа Синод уничтожил, а Руссель, между тем, предъявил иск к Владимиру за диффамацию в 200,000 р.

3) Об архимандрите Иннокентии, посланном в Сан-Франциско на место епископа Владимира. Иннокентий, бывший эконом Александро-Невской Лавры, получил неполное семинарское образование (он вышел из среднего отделения семинарии и не отличался добрыми нравственными качествами), тем не менее хотели отправить его в Америку в сане епископа. Московский митрополит (Иоанникий) решительно воспротивился этому.

4) О перемещении на Волынскую епархию епископа Нижегородского Модеста⁸⁶¹, вопреки единогласному решению Синода, который предназначил туда епископа Могилевского Сергия⁸⁶². Итак, вышло по русской пословице: «сила солому ломит». – Следовательно, синод ­солома, а сила кто?... Говорят, справедливо или нет, что епископ Модест пожертвовал 12,000 рублей на сооружаемую в Петербурге церковь Православного Братства во имя Пресвятой Богородицы.

Многое и еще сообщил мне почтенный гость, но не нахожу уместным заносить это в свою Хронику.

В Калязине умер в этот день заштатный соборный священник Иоанн Степ. Белюстин, о котором немало было говорено прежде.

10 числа посетил меня прибывший накануне в Тверь новый губернатор, Д. Ст. Сов. камергер Павел Дмитриевич Ахлестышев. Пред сим он был Московским Вице-Губернатором. Сын знакомого мне по Москве сенатора, генерала от инфантерии Дм. Дм. Ахлестышева; получил университетское образование.

11 числа вечером явился ко мне прибывший из Константинополя настоятель тамошней посольской церкви, архимандрит Арсений. Он оставался в Твери у своей дочери, жены преподавателя семинарии М. П. Пашкевича, несколько недель, и я не раз беседовал с ним о делах восточных церквей.

12 числа явилась ко мне рясофорная послушница Вышневолоцкого Казанского монастыря Параскева Козлова и представила от имени Блаженнейшего Иерусалимского патриарха дары: часть камня от Гроба Господня и икону Воскресения Христова. Первая святыня прислана в благословение помянутой Вышневолоцкой обители, при свидетельстве с собственноручною подписью Его Блаженства; а другая собственно для меня с надписью на обратной стороне и с приложением патриаршей печати.

Свидетельство о части камня от Гроба Господня, данное 19 мая 1890 г., читается так:

«Смирение наше настоящим своим патриаршим свидетельством объявляет, что мы, внимая благочестивому желанию и просьбе монахини Параскевы Петровны Козловой приобресть часть камня от Св. и Живоносного Гроба Господня для положения во гроб на иконе Воскресения Христова, находящейся в храме Казанского женского монастыря в Вышнем-Волочке, Тверской губернии, дали ей просимую часть камня, завернутую в бумаге за нашею патриаршею печатью с тем, чтобы упомянутая Козлова передала эту часть камня в означенный Казанский монастырь чрез посредство Высокопреосвященного Саввы Архиепископа Тверского и Кашинского.

В удостоверение вышеизложенного дается сие свидетельство за нашим патриаршим подписом с приложением печати. В Иерусалиме, 1890 года мая 19 дня.

Ιεϱοσολυμων Νιϰοδημος υποβαινεται».

Надпись на иконе Воскресения Христова следующего содержания:

«Древо от старого купола над святым Гробом Господним.

Его Высокопреосвященству Савве Архиепископу Тверскому и Кашинскому – благословение.

печать. Ιεϱοσολυμων Νιϰοδημος Πατϱιαϱχης

В Иерусалим.

1890 года мая 18 дня». –

Осмотревши принесенная мне послушницею Козловою святыни и оставивши у себя назначенную для меня икону, часть Камня от Гроба Господня, запечатавши, я отдал Козловой, для представления игумении Казанского монастыря Досифее, при следующем к ней письме:

«Преподобная Матерь Игумения!

Присланная из Иерусалима от Блаженнейшего патриарха Никодима часть от Живоносного Гроба Господня, в благословение вашей обители, мною осмотрена и при сем препровождается к Вам вместе с свидетельством Его Блаженства.

Примите эту великую Святыню с подобающим благоговением и употребите ее согласно с ее назначением.

Мир и Божие благословение да пребывают над Вами и над вверенною Вам обителию!»

Блаженнейшему ­ же Патриарху Никодиму я изъяснил свою благодарность в письме от 29 сего ­же июня. Вот что я писал Его Блаженству:

«Блаженнейший Владыко, Глубокочтимый о Господе Святитель!

В 12 день сего июня месяца имел я неожиданное утешение получить в благословение от Вашего досточтимого Блаженства святое изображение Воскресшего Господа, написанное на древе от старого купола над святым Гробом Господним, с собственноручным Вашим подписанием и с приложением Вашей патриаршей печати.

Приняв этот священный и драгоценный для меня дар с глубоким чувством благоговения, я не нахожу слов достойно выразить пред Вашею первосвятительскою Особою сердечную благодарность как за этот великий дар, так и за отеческую память о моем недостоинстве.

Верьте, Блаженнейший Владыко, что и Ваше святительское имя не забывается мною в смиренных молитвах пред престолом Божиим.

При сем долгом поставляю почтеннейше уведомить Ваше Блаженство, что часть камня от святого и живоносного Гроба Господня, дарованная в благословение Вами Казанскому женскому монастырю, что в городе Вышнем-Волочке, и представленная мне рясофорною послушницею Параскевою Козловой, препровождена мною с нею же, Козловой, по назначению.

Поручая себя и вверенную мне паству Вашим богоприятным молитвам пред Живоносным Гробом Господним, с глубоким высокопочтением и всецелою преданностию, имею честь быть».

13 числа получил я письмо из Петербурга от нового сенатора Аф. Н. Сомова, в котором он извиняется, что до сих пор не писал мне из Петербурга, и сообщал о своей беседе с Обер-Прокурором Св. Синода, касавшейся, между прочим, и меня. В ответ на это письмо я писал на другой день, 14 числа:

«Спешу принести Вашему Превосходительству искреннюю благодарность за любезное письмо ваше. Питаю приятную надежду повторить Вам эту благодарность лично при Вашем путешествии мимо Твери из Петербурга в Воронеж.

О вашем свидании с К. П. Победоносцевым и беседе с ним мне известно уже было из письма вашего к княж. Вере Николаевне⁸⁶³. Вы справедливо изволите называть склонность К. П-ча порицать и осуждать архиереев болезнью. И эта болезнь в нем застарелая и едва ­ли излечимая. Поэтому надо смотреть на нее более с сожалением, нежели с огорчением. Но он, конечно, лучше и благонамереннее поступал бы, если­ бы старался чаще входить с архиереями в личные и непосредственные сношения вместо того, чтобы судить о их действиях по наветам и клеветам людей пристрастных и неблагонамеренных. Почему ­бы, напр., ему, так часто проезжающему мимо Твери, не остановиться здесь, хотя­ бы на несколько часов от поезда до поезда, чтобы повидаться со мною и лично высказать мне все, что у него есть на сердце против меня. В этом случае и мое личное с ним объяснение, надеюсь, много рассеяло­ бы его предубеждения против меня и моего образа действования. Если Вашему Превосходительству случится еще раз встретиться, или видеться с К. П-м, потрудитесь передать ему эти слова мои».

15 числа помянутый выше Константинопольский архимандрит о. Арсений представил мне две 5 % облигации, по 1000 р. каждая, в пользу попечительства о бедных духовного звания. За такое значительное приношение я выразил о. Архимандриту искреннюю благодарность.

17 число. Воскресенье. Служил со мною в Кафедральном соборе Константинопольский архимандрит о. Арсений, и после обедни у меня приготовлен был обед, к которому были приглашены вместе с о. Архимандритом его дети и другие родственники.

18 числа был у меня и обедал Д. Ст. Сов. Николай Иванович Олферьев, бывший некогда Обер-Секретарем в Синоде. Он рассказывал мне, как он ездил с бывшим Товарищем Обер-Прокурора Св. Синода, Князем С. Н. Урусовым⁸⁶⁴ в Казань и другие города, для ревизии духовно-учебных заведений, как в Казани угощал их обедом покойный архиепископ Афанасий⁸⁶⁵, усердно угощая их одним и тем ­же вином (мадерою) из восьми бутылок, поставленных келейником на стол. Сообщал затем г. Олферьев, как он командирован был в 1861 г. также в Казань для совместного с Московским архимандритом Иаковом⁸⁶⁶ производства следствия по делу об участии студентов Казанской дух. академии в панихиде по убитым в селе Бездне бунтовщикам⁸⁶⁷; как потом, состоя уже на службе в Министер­стве финансов, он оказал услугу Московскому Генерал-Губернатору, Князю Вл. Андр. Долгорукову, предупредив его относительно имеющего последовать, по поводу пересмотра штатов, сокращения содержания по должности Генерал-Губернатора, и проч.

20 числа получил я из Москвы от Председательницы Археологического Общества, графини Праск. Серг. Уваровой отношение от 16 числа за № 1335 следующего содержания:

«Августейший Почетный Председатель VIII Археологического Съезда в Москве Его Императорское Высочество Великий Князь Сергий Александрович поручил мне выразить Вашему Высокопреосвященству Высочайшую благодарность Его Императорского Высочества за распространение Вашим Высокопреосвященством между духовенством епархии вашей приглашений Императорского Московского Археологического Общества и за участие, принятое духовенством Вашей епархии в Археологической Выставке, устроенной Московским Археологическим Обществом во время VIII Археологического Съезда».

24 числа получена была мною от пребывавшего на эту пору в Твери Настоятеля Посольской церкви о. архимандрита Арсения очень интересная записка «об особенностях архиерейского служения на Востоке». Вот что в ней читаем:

«По случаю праздника в Константиновской церкви греческой недалеко от нашего посольства я стоял там службу, которую совершал епископ Фотий (викарий) из питомцев Халкинской школы, человек еще молодой, который, кроме греческого языка, знает еще и французский настолько, что я с ним говорил и по-французски. Церковь прекрасная, построенная в эпоху Крымской компании, содержится хорошо за некоторыми исключениями чистоты; освещенная большим количеством люстр и лампад при входе моем произвела отличное впечатление. По вступлении моем в храм, мне тотчас стали очищать дорогу явившиеся личности, которых я просил не беспокоиться, и, чтобы лучше видеть их порядки, остановился я близ архиерейской кафедры, на которой стоял епископ в мантии и клобуке с посохом. В это время еще продолжалась утреня, которая у греков служится непосредственно пред литургией, и состоит только из великой зктении, полиелея (если есть) и канона, после которого было благословение хлебов – очень больших просфор. При этом архиерей читал молитву на своей кафедре, не сходя к столику, а диакон, взяв один верхний хлеб, подал ему, и владыка благословил его и поцеловал. После этого запели великое славословие, а епископ пошел к царским дверям читать входную, причем сопровождал его один диакон, а сослужащие священники уже были в облачении; пока пели славословие, он облачился. При этом вот особенности: все облачение вдруг выносят из алтаря служащие священники и становятся с ним по ту и другую сторону кафедры в обыкновенном порядке; старший из них имеет в руках на блюде архиерейский служебник или чиновник и на нем митру. Диаконы облачают владыку неловко, и архиерей не только повертывается из стороны в сторону, но и становится задом наперед; так он сделал, чтобы диакону было удобнее застегнуть голубую ленту ордена Спасителя, с которым орденом он служил и утреню. Облачение у архиерея и священнослужащих весьма хорошее, особенно у первого – из парчи, которая в Москве продается около 30 руб. аршин; а следует заметить, что здесь облачение составляет собственность их. О русская простота и безмерное благодушие! Таким беднякам у нас собираются жертвы, когда действительно нуждающихся у нас – на Руси столько! Эти мысли невольно приходили мне в голову; я уверен, что разве у Московского викария найдется подобное облачение, в провинциях же и епархиальные архиереи не имеют таких.

С окончанием великого славословия окончилось и облачение архиерея, который осенил народ трикирием и дикирием, и певчие не совсем еще кончили εἰς πολλὰ ἔτη Δέσποτα, как диакон уже возгласил: благослови владыко. Старший священник стоит в алтаре пред престолом посредине, как бы он один служил, до входа архиерея и после возгласа ни священник, ни диакон не делают поклона владыке, который все время стоит на кафедре с посохом в руке. Посох не имеет сулока, и всякий раз как служка берет из руки владыки посох, вытирает белым носовым платком то место, за которое держит рукою. При первом выходе с Евангелием, в обычное время архиерей вошел в алтарь, причем и я перешел туда же; надобно сказать правду, что несмотря на большое собрание народа, мне очищали дорогу очень охотно. При пении Трисвятого архиерей осенял народ с произнесением слов – призри с небесе Боже и виждь..., имея в руках дикирий и трикирий без креста, и производил осенение и произносил эти слова три раза – на запад, юг и север. Во время чтения Апостола архиерей снял омофор и митру, вместо которой надел свою камилавку и сел в кресло, которое было поставлено пред царскими дверями к правой стороне, и там сидел до чтения Евангелия, которое архиерей слушал стоя в царских дверях в камилавке, и после чтения сам взял Евангелие из рук диакона. Потом без всяких эктений архиерей сделал возглас – яко да под державою Твоею... и запели Херувимскую песнь, которую певчие тянули очень долго, так что владыка от жертвенника сам пошел ближе к царским дверям дать знать певчим, чтобы они не тянули. К слову здесь сказать, это уже архиерей выдержанный и просвещенный, а то прежние делали так, что если певчие долго тянут свое пение, то архиерей закричит на них бранными словами на всю церковь. Во время пения Херувимской алтарь и церковь кадит сам архиерей с посохом в руке; приложившись к святому антиминсу, священники кланяются народу. При великом входе впереди идут два мальчика, обыкновенно из учеников школы, со свечами, в стихарях, за ними такие ­же мальчики несут крест запрестольный, две пары дикириев и трикириев, рипиды, потом диакон с омофором, а затем со св. дарами диаконы и священник, а прочие служащие остаются в алтаре. Архиерей поминает обычным порядком в царских дверях всех патриархов православных и весь клир церковный, а заканчивает всеми православными христианами. После Херувимской архиерей не надевает митры до вознесения св. даров на жертвенник. Царские двери затворились, и только когда надобно делать возглас, обратясь к народу, отодвигалась часть дверей и так владыка благословлял. Возгласы – благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога... и прочие архиерей произносил пред престолом, как делает обыкновенно священник. Возглас – поюще, вопиюще... делает старший из священников, а прочие переменно делали разные возгласы. Приимите, ядите... возглашал архиерей, но делал это так поспешно и невнимательно, что вовсе не обращал внимания на пение клира. Пресуществление св. даров без употребляемых у нас молитв призывания Св. Духа теряет здесь всякую торжественность, и после благословения св. даров никто не делает им поклонения, как это прекрасно делается в русской Церкви. После этого подносят несколько ваз, наполненных антидором, для благословения к архиерею, который и благословляет тут ­же, а потом начинают разносить народу, который, получивши антидор, обыкновенно большею частию и уходит, не дожидаясь конца службы. Для меня подали тогда ­же архиерею часть антидора, которую он, коснувшись св. даров, подал мне сам. Это значит любезность. И при чтении молитвы Господней поклонов не делают, да и вообще греки не любят кланяться. Заамвонную молитву читал сам архиерей. Сделавши отпуст, он подошел ко мне и пригласил на кофе, а сам тут ­же отправился со всем духовенством вокруг церкви со св. иконою праздника – св. Спиридона Тримифунтского, причем впереди церковной процессии шли музыканты и играли какой-то марш. Это делают из усердия корфиоты-музыканты, потому что мощи св. Спиридона почивают на их острове Корфу. Иерархи греческие находят это не только приличным, но и очень хорошим. Когда внесли обратно в церковь св. икону, которая была убрана зеленью и цветами, вдруг народ набросился на нее и вмиг разорвал эти украшения, чтобы какую-нибудь частичку принести в дом; при этом такой непозволительный шум и беспорядок, какой может быть только на площадях».

27 числа получил письмо из Сергиева Посада от вдовы бывшего Ректора Московской духовной академии Софьи Мартыновны Смирновой. Она писала:

«Услыхав, что Вашему Высокопреосвященству нужна книга, Вами изданная и подаренная покойному мужу моему Сергею Константиновичу (Палеографические снимки), осмеливаюсь послать ее Вашему Высокопреосвященству. Сочту­ себя вполне счастливою, если Ваше Высокопреосвященство останетесь довольны моим желаниием услужить Вам. – Будучи уверена в неизменности Вашего расположения и к покойному незабвенному Сергею Константиновичу, приятным долгом считаю известить Ваше Высокопреосвященство, что памятник над покойным заказан из дикого мрамора и будет готов к 25 сентября. Портрет масляными красками готов, и заказан образ преподобного Сергия, который поставится на лицевой стороне в нише с лампадой». –

В ответ на это писал я от 30 числа:

«Искренно благодарю Вас за доставление или точнее – возвращение мне книг, мною изданных и принесенных некогда в дар покойному вашему супругу, а моему досточтимому другу. Из двух этих книг одна – палеографические снимки составляет теперь библиографическую редкость; между тем многие ученые и даже целые ученые общества обращаются ко мне с требованием этого издания. Последний экземпляр этой книги мною послан был в ученое Константинопольское общество (Σύλλογος). Таким образом, присылкою мне книги Вы окажете какому-либо ученому обществу немалую услугу.

Вы извещаете меня, что заказанный для могилы покойного супруга вашего мраморный памятник будет готов к 25 сентября.

Предполагая, что этот памятник сооружается на приношения усердных чтителей памяти в Бозе почившего о. протоиерея Сергия Константиновича, препровождаю Вам при сем на этот предмет небольшую лепту (100 р.), как дань моего всегдашнего глубокого уважения к покойному наставнику моему, затем сослуживцу и доброму другу. Да покоится мирно под этим памятником прах почившего до дня всеобщего воскресения.

Ваш усердный богомолец...» –

1 июля. Воскресенье. В этот день (т. е. в первый воскресный день после праздника апостолов Петра и Павла (29 июня), ежегодно совершается из кафедрального собора крестный ход в Желтиков Успенский монастырь. – В прежние годы, по этому случаю, я совершал обыкновенно в этом монастыре божественную литургию, но на этот раз, частию по болезни, а частию по нежеланию лишать первостояния управляющего монастырем преосвященного епископа Геннадия, я уклонился от участия в праздничном служении.

4 числа вечером приехал ко мне из погоста Ильинского (близ г. Шуи) гостивший там у своего родителя-священника, законоучитель Уфимской гимназии, протоиерей Евф. Никол. Соловьев с сыном своим Александром, учеником VI класса гимназии. Как бывший некогда преподавателем Костромской семинарии и продолжающий с Костромою письменные сношения, он сообщал мне, со слов своих корреспондентов, о странностях нового Костромского епископа Августина⁸⁶⁸: ходит-де по городу с визитами к знакомым пешком; отказался принять у себя желавшего посетить Кострому Киевского митрополита Платона под предлогом скудости средств (а вероятнее, потому что митрополит обратился с письмом не к нему непосредственно, а к кафедральному протоиерею о. Поспелову, известному Владыке Платону по Рижской службе)...

10 числа игумения Вышневолоцкого Казанского монастыря Досифея письмом от 9 и телеграммою 10 числа извещала о присланных в обитель дарах Великого Князя Константина Константиновича – дорогой лампаде и 600 руб. деньгами.

18 числа получил я письмо из погоста Ильинского (близ Шуи) от гостившего у меня недавно Уфимского протоиерея Е. Н. Соловьева. От 16 числа он писал мне, по возвращении в дом своего родителя:

«Честь имею принести Вашему Высокопреосвященству мою искреннейшую благодарность за вашу радушную хлеб-соль. Долго останется в моей памяти пребывание у Вас.

9 июля утром отправившись из вашего архиерейского дома на вокзал железной дороги в час за полдень прибыл я в Москву и прямо с вокзала отправился к Семену Григорьевичу Вишнякову⁸⁶⁹, который принял меня с любовию. На другой день моего приезда явился из Новгорода жених к его дочери, учитель Уфимской Д. Семинарии, которого я рекомендовал о. Симеону. Жениха при­няли по всем правилам Московского искусства: чай в накладку, возлияния и в чашку, и в рюмку, и в бокалы, зажжены были канделябры, ужин поварской. Прошел вечер, прошел следующий день, наступил третий – роковой день, когда о. Семеон пригласил в особую комнату жениха, меня и сам присоединился к нам, предварительно затворив все двери, и потребовал от жениха решительного слова касательно невесты. Жених лавировал, хвалил место, семейство о. Симеона, дом, обстановку, – но когда нужно было сказать о невесте, то он, сердечный, смутился и стал хвалить ее ум, опытность хозяйскую и проч. и проч. В конце ­же концов, когда нужно было говорить о внешности невесты, то жених призадумался и выразил так: «меня смущает и страшит, о. протоиерей, необычайная тучность невесты, я боюсь, что ее тучность есть причина ее болезни; я, взяв ее, должен быть священником, а если жена будет больна и недомовита, то что мне будет делать? О. Симеон старался уверить его, что тучность его дочери вовсе не от болезни, а от полноты сил и цветущего здоровья, пожалуй даже от девственности; видите Вы, какой в ней румянец, в ней нет также и одышки!.. Взоры о. Симеона были на меня, очевидно, он ждал от меня поддержки, и я должен был поддакивать; жених с своей стороны умильно взывал ко мне глазами, чтобы я молчал. Положение мое было крайне неловкое, и я сидел, как на иголках. Слава Богу! Пробило 5 часов, и я объявил хлебосольному хозяину, что мне пора ехать в вокзал, что родитель ждет меня к празднику богомолья Ильинского, которое будет 15 июля и к которому я должен поспевать. Хозяин снизошел и беседа наша должна была прекратиться, а жених должен был сказать решительное слово без меня.

Слово о невесте. Дочь Семена Григорьевича, которой он желает сдать свое место, имеет от роду 27 лет. Умная, благовоспитанная, хорошая хозяйка, но необыкновенно толстая; в ней будет не менее двух или полутора о. Евфимия. Страшно смотреть! Когда рекомендовал я своему коллеге посвататься к ней, то вовсе не предполагал, что она так толста. Не знаю, чем кончится их дело; когда поехал я к вокзалу, то жених остался у них.

Бывши в Москве, я посетил святыню Московскую и был в Кремлевском дворце».

Утром в этот день (18 ч.) посетил меня граф Сергей Дм. Шереметев и, заставши меня за обедом, разделил со мною скромную, постную (это была среда) трапезу. Я угостил его клюквенным киселем с миндальным молоком и домашним русским квасом; квас ему очень понравился. После обеда подали чай, и мы с почтенным гостем беседовали довольно долго. Он, между прочим, сообщил мне, что Государь Наследник Цесаревич в Октябре отправится в кругосветное путешествие чрез Крым, Константинополь, Иерусалим (где он будет говеть и причащаться Св. Таин); из Иерусалима чрез Африку, Индию, Китай, Японию в Владивосток и отсюда чрез Сибирь возвратится в Петербург. – Но этот план, как известно, не вполне осуществился по тогдашним политическим обстоятельствам. В Константинополе и Иерусалиме Наследник не был.

От меня Граф Сергей Дмитриевич ездил, в сопровождении своего друга П. Д. Ахлестышева в Желтиков монастырь; осматривал там так называемые чертоги Царевича Алексея и нашел их в большой неопрятности и запустении, о чем он весьма неодобрительно отзывался в Петербурге. Однако ж, на память своего посещения этих чертогов, он прислал потом гравированный портрет Царевича Алексея Петровича, для помещения оных.

23 числа скончался в Твери отставной генерал-майор Василий Мих. Еропкин – 80-летний старец. На его погребение неожиданно явился во Владимирскую церковь управляющий Желтиковым монастырем Епископ Геннадий и своими странностями произвел немалый соблазн. Об этом впоследствии будет изложено подробнее.

3 августа писал я в Сергиевский Посад доценту Московской духовной Академии Ив. Ник. Корсунскому:

«Мне пришло на память, что немало материалов для биографии митрополита Филарета должно быть, кроме архива секретного Комитета по делам раскола, в архиве Московского Тюремного Комитета. – Не откроете ­ли сюда каким-либо образом доступ, или не узнаете­ ли, по крайней мере, к кому можно обратиться с просьбою об открытии этого доступа»?

9 числа писал я в С.-Петербург Т. В. Барсову:

«Толки о моем удалении с Тверской кафедры продолжают волновать умы моей паствы. Одни переводят меня в Тифлис, другие ссылают в Архангельск (а там недалеко уже и до Соловок), а иные посылают на покой (это еще самое лучшее для меня). Не шутя, я просил ­бы Вас усердно, в случае каких ­бы то ни было толков о мне в ваших сферах, немедленно извещать меня по секрету, дабы я мог заблаговременно принять надлежащие меры к удалению от себя грозящей беды. О перемещении своем из Харькова в Тверь я узнал частным образом тогда, когда состоялось в Синоде определение и был подписан протокол. Из Твери я решительно не желаю никуда идти».

12 числа получил письмо из Сергиева Посада от доцента Московской духовной академии Ив. Ник. Корсунского, который писал от 8 числа:

«Что касается Московского Тюремного Комитета, в котором может находиться материал для биографии митр. Филарета, то один из духовных директоров его мне знаком и при первой возможности я снесусь с ним или повидаюсь лично. Тогда я сочту долгом известить Ваше Высокопреосвященство о последствиях сношения.

Общую схему для биографии Святителя, которую я частию также обдумал, в непродолжительном времени я изложу пообстоятельнее как в главных, так и в частных чертах и не премину препроводить в особом письме на благоусмотрение Вашего Высокопреосвященства».

13 числа получено было мною письмо из Петербурга от Т. В. Барсова:

«Не верьте слухам о вашем перемещении – и не думайте о них. Из Твери путь в Киев или Москву, но не в Тифлис, а тем менее в Архангельск, куда только что назначен латыш Александр⁸⁷⁰. Твердую питаю надежду, что мне не придется извещать Вас по секрету о вашей отставке или о вашем перемещении». ­

15 число. Праздник Успения Божией Матери. В этот день, в прежние годы, я обыкновенно служил в Успенском Отроче монастыре ради храмового праздника, а на этот раз, по болезни, служить там не мог, а только причастился Св. Таин в своей крестовой церкви в мантии и малом облачении.

25 числа писал я в Сергиев Посад И. Н. Корсунскому:

«Посылаю Вам при сем, для вашего просмотра, первые три листа Указателя личных имен в писаниях покойного Владыки Филарета – труд А. В. Гаврилова. –При возвращении листов, скажите мне ваше мнение об этом труде. Не правда­ ли, что этот Указатель будет очень полезен для нас при составлении биографии Святителя Филарета?

Желал бы я знать, где хранятся подлинные письма (автографы) Митрополита к о. Антонию. В них, без сомнения, все личные имена написаны не начальными буквами (инициалами), как иные из них напечатаны в книгах.

Теперь, при составлении алфавитного Указателя имен, встречающихся в этих интересных письмах, может быть, благовременно было бы раскрыть некоторые, по крайней мере, из этих инициалов. Не можете ли Вы, любезнейший Иван Николаевич, оказать в этом случае свое содействие?

В ожидании от Вас «схемы для биографии», остаюсь и пр...»

29 числа писал я в Киев профессору духовной академии Вас. Фед. ІІевницкому:

«Получив от Вас экземпляр нового духовно-литературного произведения вашего (Служение священника в качестве духовного руководителя прихожан, Киев, 1890 г.), приятным долгом поставляю принести Вам искреннюю благодарность за этот дорогой подарок.

Все писания ваши отличаются основательностью, ясностию и изящною простотою изложения, практичностию и назидательностию. Таким же характером запечатлено и новое произведение ваше сколько мог усмотреть из нескольких мною прочитанных страниц.

Прошу с любовию принять и от меня препровождаемый при сем экземпляр мною собранных и изданных писем­ блаженной памяти митрополита Московского Фила­рета к Высочайшим особам и другим лицам.

В настоящее время печатаю небольшое количество писем (всего – 22) его ­же к игумении Бородинского монастыря Сергии. По напечатании, вышлю Вам экземпляр.

А­ ознакомились­ ли Вы с Синодским, мною редактированным, изданием мнений и отзывов митрополита Филарета по разным церковно-государственным вопросам? Скажите мне о нем ваше мнение.

Что нового в вашем ученом академическом мире? Здравствуют ­ли ваши власти и жив ­ли почтенный земляк наш Дм. Васильевич (Поспехов)⁸⁷¹? –

30 числа исполнилось 25 лет со времени вступления (1865 г.) в должность Московского Генерал-Губернатора Князя Владимира Андреевича Долгорукова. Я счел приятною для себя обязанностию принесть Его Сиятельству по этому случаю усердное поздравление. Накануне этого дня я послал в Москву своего эконома протоиерея П. Е. Покровского с иконою святителя Арсения, епископа Тверского, и благоверного Князя Михаила Ярославича и письмом для вручения Князю в день его юбилея. Вот содержание моего письма:

«Сиятельнейший Князь, Милостивый Государь!

В 30 день августа 1865 года Ваше Сиятельство Высочайшею волею Августейшего Монарха поставлены во главе управления первопрестольною Столицею.

С того времени протекло двадцать пять лет, и ныне признательная Москва, высоко ценя двадцатипятилетние, многообразные и плодотворные труды и подвиги Вашего Сиятельства на пользу и во благо всех ее сословий, единодушно и торжественно празднует ваш двадцатипятилетний юбилей, призывая на Вас небесные и земные благословения.

Позвольте и мне, Сиятельнейший Князь, как свидетелю вашего вступления в управление Москвою, пользующемуся, притом, многолетним, благосклонным вниманием вашим, разделить живые, искренние чувства Москвичей и принести Вашему Сиятельству, в настоящий благознаменитый день вашего праздника, вседушевное приветствие, с живейшим пожеланием Вам от всещедрого Господа духовных и земных даров Его благости на дальнейшее доблестное служение ваше на настоящем высоком посте Престолу и Отечеству.

В залог этого искреннего благожелания благоволите, Сиятельнейший Князь, принять от меня препровождаемую при сем святую икону с изображениями на ней Тверских Угодников Божиих – святителя Арсения, епископа Тверского, и святого Благоверного Великого Князя Михаила Ярославича Тверского.

Вашего Сиятельства, Милостивого Государя, усерднейший слуга и богомолец...»

На письмо это досточтимый юбиляр ответствовал мне 4 сентября в следующих выражениях: «Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Государь и Архипастырь.

По случаю двадцатипятилетия моего управления Москвою, Вашему Высокопреосвященству угодно было почтить меня вашим архипастырским приветствием и благословить святою иконою Тверских угодников Божиих Святителя Арсения и Святого благоверного Великого Князя Михаила Ярославича.

Поставляю себе священным долгом почтительнейше просить Ваше Высокопреосвященство принять мою сердечную самую живейшую благодарность за поздравление и молитвенные пожелания. Верьте, Владыко, что драгоценный дар ваш я принял с особенным благоговением, как знамение Божьего ко мне милосердия.

Испрашивая святых молитв ваших, с отличным почтением и совершенною преданностию имею честь быть

Вашего Высокопреосвященства, Милостивого Государя и Архипастыря, покорнейшим слугою Князь Вл. Долгоруков». –

Торжественное празднование юбилея Князя Вл. А. Долгорукова подробно описано и напечатано в Московских Ведомостях №№ 239 и след.

31 числа получил письмо из Петербурга от проф. Т. В. Барсова. 30 он писал в ответ на мое письмо от 27 числа:

«О полномочиях нового протопресвитера ни от кого ничего не слыхал. Когда создавался сей чин, я говорил преосвященному Сергию⁸⁷², что протопресвитер предполагает пресвитеров; что когда создавался сей чин в Успенском соборе, то митрополит Гавриил Петров⁸⁷³ делал обширную экскурсию в область истории, и Синод дней шесть судил, прежде чем дать сей титул, но дав, и низших назвал пресвитерами. В ответ получил, что так хотят светские. Хотел было прибавить, но раздумал, что светским дело сие не за обычай; они огородами проходили историю и канонику.»

1 сентября получил письмо из Осташкова от игумении Антонии. Она писала от 29 августа:

«У нас сегодня первый престольный праздник: Усекновение главы Предтечи. Народу – масса; служение соборное; пели превосходно. Вдобавок, у нас великий Гость: образ Преподобного Нила Столобенского, – громадный, писанный на гробовой доске во весь рост, – на него только что сделана купцом риза серебряно-вызолоченная, красивая, – в отличных носилках–раме, и убран у нас кругом цветами».

6 сентября получил письмо из Сергиева Посада от доцента духовной академии И. Н. Корсунского. Он писал:

«Просмотрел я присланные Вами три первых листа указателя личных имен в писаниях святителя Филарета, – труд А. В. Гаврилова, и, в исполнение вашего приказания, излагаю мое посильное суждение и скромное мнение о нем. Это, прежде всего и более всего, есть подлинно труд, и труд великий, требовавший великих усилий от составителя, особенно в виду обилия тех изданий, в которых рассеяны писания святителя Филарета. Затем, это – труд драгоценный во многих отношениях и, между прочим, не только очень полезный, но и совершенно необходимый при составлении бииографии святителя Филарета, особенно, если осуществлено будет и предположение о предметном указателе, высказанное А. В. Гавриловым на страницах Церковных Ведомостей (1890 г. № 35, прибавл., стр. 1183). Ибо «почивший архипастырь», говоря словами А. В. Гаврилова­ же, – являет в себе истинную сокровищницу обширных и разнообразных сведений по всем отраслям богословского знания (там ­же, стр. 1182), а равно и по вопросам государственным, учебным и т. д. Вообще, многие и весьма многие скажут большое спасибо глубокоуважаемому Александру Васильевичу за его труд.

Теперь ­же приступлю к слову о главном нашем деле – о биографии святителя Филарета и ближе всего – о схеме или плане сей биографии. А. В. Гаврилов в № 35 Церк. Ведомостей совершенно верно говорит: «Оценка лиц, подобных митрополиту Филарету, дело не современников, а истории. Очистительный процесс времени над действиями и трудами лиц исторических совершается медленно и их нравственный облик воссоздается не сразу. Но и современникам было ­бы стыдно не попытаться сделать все возможное для ускорения этого очистительного процесса». Если предполагаемая нами биография святителя Филарета и не будет вполне достойною его биографиею, то послужит к ускорению «этого очистительного процесса». С таким скромным мнением и предположением намерен я приступить к делу, на которое Ваше Высокопреосвященство вызываете мою скудость и немощь. Вы изволили указывать, как на образец для предполагаемой биографии святителя Филарета, на характеристику святителя Григория Богослова, сделанную Фарраром и переведенную проф. Лопухиным на русский язык. (Странник 1889, № 12, и 1890, №№ 1, 2, 3, 4, 5). Прочитал я эту характеристику, и нахожу, что она действительно очень хороша; но во многом она не может быть применима к предполагаемому нами делу, как Вы и сами, без сомнения, изволите видеть. Ибо, не говоря о своеобразности эпохи вселенского учителя Григория Богослова и особенности его значения личного и церковного, в чем много резких разностей от эпохи и значения святителя Филарета, есть и другие неудобства принять означенную характеристику за образец: во-первых, в этой характеристике почти постоянно идут в параллель св. Василий и Григорий, хотя биография излагается св. Григория; во-вторых, подстрочных примечаний много, и т. д. Но много в этой характеристике есть, конечно, и достоподражаемого. Желая, в исполнение вашего указания, и стать ближе к этому образцу, особенно в отношении к хроно­логической последовательности, и ближе стать к самому делу по его существу и действительным требованиям, я осмелился­ бы начертать следующую схему предполагаемой биографии великого святителя Филарета. Биография может состоять из трех частей.

Часть I. Филарет, как человек. Условия и обстоятельства его рождения и воспитания: его личные свойства, качества и достоинства; его отношения к разным лицам, начиная с родных. Сюда, очевидно, войдет изображение места и времени его рождения и воспитания, – среды, в которой он вращался в период своего воспитания от дней младенчества и до окончания образования в Троицкой семинарии, – условий и обстоятельств его рождения и воспитания, и т. д., причем, второй (личные свойства и проч.) и третий (отношения к разным лицам) отделы, понятно, побудят биографа выйти за пределы времени воспитания святителя Филарета; но за то, с одной стороны, они не дадут выйти из пределов изображения его, как человека, личности, освещая эту высокую личность с многоразличных сторон, а с другой – дадут возможность употребить в дело и тот материал, нередко весьма драгоценный, которого слишком много было ­бы для последующих частей биографии. Между прочим, при этом освещена будет и та, игнорируемая многими, сторона его личности, которая может быть названа его сердечностию.

Часть II. Филарет, как деятель. Его многообразная деятельность в хронологическом порядке: учебно-воспитательная (педагогическая), проповедническая, учебно-административная, ученая, епархиальная, обще­церковная, государственная. Само-собою разумеется, что характеристика всех этих видов деятельности святителя будет представлена в связи с историческими условиями и обстоятельствами ее проявления и в отношении к каждому ее виду будет, по-прежнему, простираться от ее начала до конца в видах цельности ее изображения. Некоторое исключение можетъ быть сделано лишь в отношении к деятельности проповеднической, представляющей собою нечто более растяжимое и проникающее почти все другие виды деятельности великого святителя.

Часть III. Филарет в его (посмертном) значении для отечества и церкви. Он, как сын отечества и как лучший представитель его в государственном отношении (его государственное значение со стороны его дела и слова, учения). Он, как сын, святитель и учитель Церкви русской (по сравнению с другими Российскими иерархами). Он, как сын, святитель и учитель Церкви вселенской. Память его по смерти: почитание его всеми, его явления и чудеса.

Эта схема, конечно, предположительная. Работа может навести на те или другие изменения в ней. А вся она повергается на полное благоусмотрение Вашего Высокопреосвященства.»

На письмо Ив. Николаевича я отвечал от 13 числа:

«Вашу схему предполагаемой биографии митрополита Филарета я вполне одобряю. Только бы дал Вам Бог силы должным образом выполнить ее.

На характеристику Св. Григория Богослова, составленную Фарраром, я указывал Вам только с тем, чтобы Вы прочитали ее и приняли к соображению, а никак не к подражанию.

Препровождаю Вам пять экземпляров изданных мною писем Святителя Филарета к игумении Сергии. Из них один экземпляр примите от меня для вашей собственной библиотеки; из остальных по экземпляру вручите В. Д. Кудрявцеву, Н. И. Субботину, о. Наместнику и Елизавете Степановне Кротковой⁸⁷⁴.»

Вечером, в этот день (13 числа) был у меня по пути из Харькова в Петербург бывший священник Изюмского собора Александр Анисимов, два раза путешествовавший в Иерусалим. В первый раз о. Анисимов отправился на Восток в 1875–76 гг., когда я был Харьковским епископом. По возвращении с Востока, он напечатал «Выписки из своего Дневника» и эту книгу вздумал посвятить мне. Я, конечно, не захотел огорчить благочестивого Паломника отказом в принятии посвящения мне его книги. В другой раз о. Александр был в Иерусалиме в 1881 году и служил там, при Русской миссии в должности руководителя русских паломников по святым местам Палестины, и на этот раз составил и напечатал книгу, под заглавием: «Путевые записки русского пастыря о священном Востоке, Изюм, 1886 г.»; – книгу эту о. Анисимов, как член-сотрудник Православного Палестинского Общества, посвятил Августейшему Председателю сего Общества, Великому Князю Сергию Александровичу.

В откровенной беседе со мною о. Александр много сообщил сведений как о Иерусалиме, так и о Харькове. – Между прочим, он рассказывал о неприязненных отношениях к миссии Иерусалимского консула Бухаринова; о трудах и заслугах начальника миссии, архимандрита Антонина; о корыстолюбии Греков, не исключая и патриархов; об отдаче в аренду Палестинских монастырей не только монашествующим, но и мирянам, – словом, тому, кто больше заплатит патриарху; о патриархе Никодиме, что он любит русские деньги, но не жалует русских поклонников.

О Харьковском архиепископе Амвросии говорил, что духовенство им недовольно за неразборчивое назначение на места и за назначение вторых причтов без согласия наличных членов причта; за усиленное, но напрасное введение московского напева; за поборы с церквей на разные предметы. Духовенство недовольно также Начальницею Епархиального женского училища –институткой и воспитанием духовных девиц в институтском духе.

Носится в Харькове молва об угрожаемом похищении с соборной колокольни серебряного, так называемого, Царского колокола, слитого, по распоряжению преосвященного Амвросия, в память 17 октября 1888 года.

15 числа получил письмо из Киева от земляка – профессора академии В. Ф. Певницкого. Он писал от 12 числа:

«Приношу Вам глубокую благодарность за дорогой подарок⁸⁷⁵, который я имел честь получить от Вас. Каждое слово приснопамятного Святителя Московского, целые полвека бывшего руководителем Русской православно-религиозной мысли, высоко ­ценится не только духовными, но и светскими лицами. И Ваше Высокопреосвященство оказали неоцененную услугу русскому обществу собранием и изданием в свет произведений этого величайшего ума, которые всегда и глубоко содержательны и назидательны, хотя бы являлись в форме коротких заметок и касались, по-видимому, малозначительных предметов.

С сводом мнений и отзывов митрополита Филарета по церковно-государственным вопросам я давно и хорошо ознакомился. Это вековечный несокрушимый памятник, созданный его имени и завещанный потомству. Он имеет не историческое только значение, но и руководственное; так как не только знакомит нас с великим Святителем, его широкою деятельностию и глубокоосновательною мыслию, но и дает верное руководство последующим временам для решения важнейших вопросов церковной и политической жизни. Суждения его всегда так глубоко обдуманы и строго взвешены, обнаруживают такое понимание учения христианского, что им нельзя не покоряться. И в своей книге о служении священника в качестве духовного руководителя прихожан я воспользовался мнением покойного Святителя при решении вопроса о церковной молитве за инославных христиан.

В нашем академическом мире жизнь течет обычным порядком. Известный Вам Дмитрий Васильевич Поспехов здравствует и неослабно продолжает свою профессорскую деятельность, в апреле месяце только отказался от должности члена Правления. Летом были основания ожидать нам переводов в состав начальствующих лиц. После отъезда в Тамбов преосвященного Иеронима⁸⁷⁶, наш ректор, преосвященный Сильвестр заявил было желание преосвященному Митрополиту оставить академию и переселиться в Михайловский монастырь. Митрополит первоначально с сочувствием принял его заявление, но потом изменил свое намерение, по затруднительности найти достойного преемника ему по ректуре академии. К тому же в то время явился в Киев ваш тверяк о. Арсений⁸⁷⁷, который митрополиту очень понравился, и которого мы, Киевляне, имели основание считать излюбленным кандидатом на место киевского викария. Но затем Митрополит оставил мысль о переводе в Киев о. Арсения, так как он не получил академического образования. Вновь прибывший к нам викарий, преосвященный Анатолий⁸⁷⁸ производит на всех доброе впечатление; но он не владеет бодростию сил, слаб ногами и глазами».

16 числа, в воскресенье, я служил по приглашению управляющего Тверским отделением Государственного Банка, в помещении Отделения благодарственный молебен по случаю исполнившегося (с 1865 г.) двадцатипятилетия Тверского Отделения Государственного Банка. За молебном присутствовали Начальник губернии и представители правительственных учреждений. После молебна все приглашены были в Городскую Думу, где сервирован был на довольно большое число гостей богатый обед. За столом Управляющей Отделением Банка Н. Б. Миловидов обратился к гостям с приличною торжеству речью, а вслед за нею предложен был подписной лист, для сбора подаяний на учреждения в Городском училище стипендий в честь и славу г. Министра Финансов Ив. Алекс. Вышнеградского⁸⁷⁹, уроженца Тверской губернии. Таким образом, угошение было небезмездное и небескорыстное.

19 числа был у меня помещик Новоторжского уезда, села Осипова, отставной подполковник Иван Феодорович Москвин. Он рассказывал о себе, что в юности он был атеистом; но вразумленный приходским священником, он обратился в 1853 году за советом и наставлением к Московскому митрополиту Филарету, и, получивши от него наставление и несколько печатных поучений для чтения, сделался искренно ­верующим в Бога и преданным Церкви. И ныне с благоговением вспоминает и благословляет имя Филарета. При этом присоединил, что он и со мною встретился в 1858 году в Шереметевской больнице и помнит слова, мною тогда ему сказанные... При прощании я подарил почтенному посетителю экземпляр изданных мною писем Митрополита Филарета к игумении Сергии.

22 числа получил письмо из Сергиева Посада от Ив. Ник. Корсунского. От 20 числа он писал в ответ на мое письмо от 13 числа:

«Прежде всего священнейшим долгом своим почитаю повергнуть к стопам вашим мою глубочайшую благодарность за ваше милостивое письмо и книгу (Письма святителя Филарета к игумении Сергии). За эту книгу глубоко благодарны Вам и В. Д. Кудрявцев с Н. И. Субботиным, которым я передал ваши книги сегодня. Н. И. Субботин хочет (как он мне сказал) и особо писать Вам. Н. И. Субботин выражает желание, чтобы рассеянное по периодическим изданиям из написанного святителем Филаретом было собрано и напечатано отдельно, ибо многие из периодических изданий вышли уже и из продажи, да и вообще трудно разыскивать по ним написанное. Я вполне присоединяюсь к этому справедливому желанию.

Благословите, Владыко Святый, начало моего труда по составлению биографии м. Филарета, которую я скоро начну подготовлять мало-помалу, и не откажите в вашем милостивом содействии при случае».

На письмо это я отвечал 29 числа:

«Очень рад слышать, что Вы скоро намерены приступить к важному труду по составлению биографии великого Святителя. Бог Вам в помощь! Не стесняйтесь, пожалуйста, писать мне о всем, что Вам, нужно будет от меня знать; равно и я буду писать Вам о всем откровенно. Когда Бог поможет Вам написать сколько-нибудь листов, переписавши их, пришлите мне для предварительного просмотра.

Мысль собрать рассеянные по периодическим изданиям писания Владыки Филарета для меня не новая. Эту мысль с настойчивостью внушал мне А. Ф. Бычков, когда я приступал к исполнению возложенного на меня Синодом поручения по изданию «Собрания мнений и отзывов Митрополита Филарета», но я решительно отклонил от себя эту мысль, хотя вполне сознавал справедливость желания г. Бычкова и пользу от приведения в исполнение этой мысли. Я не мог быть уверенным тогда, что доведу до конца и то, что мне было поручено высшею Властию. И Вам не безызвестно, что меня на половине этого дела выпроводили из Петербурга, и я вторую половину дела совершал уже в Твери.

Итак, если и для некоторых из вашей ученой корпорации, и для меня с А. Ф. Бычковым справедлива и важна помянутая мысль, кому же подлежит осуществить ее? По моему мнению, эта благая мысль должна быть приведена в исполнение или родственниками или наследниками покойного митрополита, или ученою корпорациею Московской духовной академии, или, наконец, Московскою кафедрою. Так ­ли?...»

23 число, воскресенье. Служил в Кафедральном соборе и возвел в сан архимандрита иеромонаха Симеона, инспектора Тверской семинарии⁸⁸⁰, назначенного на должность ректора в Волынскую Семинарию.

После обедни новопоставленный архимандрит предложил в своей квартире обильную трапезу, к которой пригласил не только своих семинарских сослуживцев, но и высших городских властей. За этой трапезой меня крайне неприятно поразило то, что в монашеской келье я увидел за столом, в угоду мирянам, мясную пищу.

Семинарская корпорация напутствовала своего доброго сослуживца благословением, вручив ему икону Спасителя в сребро-позлащенной ризе.

27 числа получил я от Председателя Тверской Архивной Коммиссии Авг. Казим. Жизневского записку следующего содержания:

«Вчера я приезжал в Трехсвятское, в отсутствие ваше, чтобы просить Вас, Владыко, почтить заседание Архивной Коммиссии вашим милостивым присутствием. Ныне долгом считаю повторить мое почтительное приглашение в заседание Коммиссии, назначенное сего числа, в 8 часов вечера, в доме, занимаемом мною. В этом заседании Д. И. Скворцов прочтет свой реферат о Тверских рукописях по расколу, в связи с деятельностью против него архиепископа Феофилакта Лопатинского.

Внимание Вашего Высокопреосвященства к молодому ученому будет для него и наградою и поощрением».

28 числа писал я в Петербург А. В. Гаврилову:

«Я обращался к новому сотруднику моему Ив. Ник. Корсунскому и просил его разведать, целы­ ли автографы писем митрополита Филарета к Антонию и у кого они в руках, и если целы, то посмотреть, полностию ­ли в них написаны имена, означенные в печатных письмах инициалами. Он отвечает, что подлинные письма находятся в руках издательницы Ел. Степ. Кротковой и что в них все почти имена написаны полностию. Если­ бы для вашего Указателя нужно было разъяснение инициалов, то,­ вероятно, К. П-ч не отказался­ бы войти по этому предмету в сношение с г-жею Кротковою, которая, без сомнения, ему знакома.

Некоторые из Московских академических ученых выражают желание, чтобы все писания митрополита Филарета, рассеянные по разным периодическим изданиям, были собраны и напечатаны отдельно. Желание, конечно, достойное одобрения и сочувствия. Но спрашивается, кто должен это сделать? – Всего естественнее ожидать этого можно и должно или от наследников покойного Святителя, или от Московской духовной академии, или, наконец, от Московской кафедры. Но едва­ ли кто за это дело возмется. Не худо бы эту мысль предложить на рассуждание Константину Петровичу...

Когда я приступал к исполнению возложенного на меня поручения по изданию мнений и отзывов Митрополита Филарета, А. Ф. Бычков с настойчивостью внушал мне помянутую мысль, но я решительно отклонил ее от себя, едва рассчитывая напечатать и то, что не было еще ни разу и нигде напечатано.

Посылаю Вам в дар экземпляр новой мною изданной брошюры: Письма митрополита Филарета к игумении Сергии».

29 числа получил письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова:

«В минувшее лето много прошло событий, в которых по болезни не участвовал я, а только осведомлялся: ездил Владыка в Ахтырки, в Ряснянский монастырь, в ­Купянск, Валки. Приезжал к нам о. Иоанн Кронштадтский и прожил восемнадцать дней на даче Рыжова Павла Павловича.

Приезд о. Иоанна пробудил чувства и вызвал на размышление о конечных обязанностях. Простой народ тысячами окружил дачу Рыжова, ночевал там и образовал торговый рынок, стража охраняла его жилище, и дня по два, по три жили, чтоб добиться от него благословения. Служил он каждый день, но всегда давали знать о его служении в полночь, чтобы народ не наполнял церкви, где он предполагает служить. Преимущественно он служил в Куряже и Песочине, так как последняя церковь есть приходская, к которой принадлежит дача Рыжова. Владыка по просьбе горожан, чтобы удовлетворить их благочестивому желанию, служил с ним вместе и с другими священниками молебен на площади. Более двадцати тысяч было народу на площади, на кровлях, в домах и проулках. Торжество было величественное и картина умилительная!

К Успению в Св. Горы приехала Старобельского женского монастыря игумения Магдалина, просила дать ей на утро лошадь, чтобы доехать на могилу архимандрита Германа отслужить панихиду, и чрез три часа внезапно умерла. Владыка на третий день отпевал ее, и повезли прах в Старобельск для погребения. Новый игумен в Св. Горах Вассиан силится поддержать порядок и строй, установленный Архимандритом, но для этого нужно время и голова, а чего-нибудь не окажется – будет пока держаться, пока живут старые монахи, а так мало-по­малу изменятся условия, какие устанавливались неустанными трудами честного разумного труженика сорок лет.

В Гурзуф, где я летом проживал, изволил приехать 9 числа Г. Обер-Прокурор Св. Синода, его встречали Г. Губернатор и хозяин Петр Иоаннович Губонин; 11 числа имел я честь представляться в его квартире; он принял меня как знакомого, и расспрашивал о всех деяниях Владыки. Предметы, о которых он осведомился, вызывали самые лестные отзывы и особенно устройство училищных зданий. Возвращаясь в Петербург, он обещал навестить Владыку.

Владыка по осени должен ехать из Харькова в Петербург, кажется, 18 числа октября предполагает выехать и весною возвратиться, – так сказал Г. Обер-Прокурор; но не веси, что породит находяй день, – может быть воротится, а может быть останется навсегда. Жаль будет, если случится последнее, хотя уже ему и нечего строить вновь: все здания покончены и не представляется надобности затевать что-либо. Но если вздумает о. Ректор учредить общежитие в семинарии, то Владыка не задумается исполнить его просьбу, и закипит дело вновь. Дай Бог ему здоровья! И охота строить и знание самое обширное в постройке... без такого архитектора за целое столетие не выстроил ­бы того, что сделано в восьмилетний срок его управления епархией. Теперь духовенство обеспечено зданиями училищными на сто лет.

Серебряный колокол висит теперь в соборе; делается еще помещение для него на соборной колокольне. Памятник будет замечательный; чем дальше время, тем интереснее воспоминания».

30 числа получено было мною письмо, из Константинополя, от настоятеля Посольской церкви архимандрита Арсения; отец архимандрит от 23 числа писал мне:

«Приезд мой на берега Босфора произвел немалую радость между нашей колонией, потому что уже начали отчаяваться в моем возвращении; спасибо нашим добрым русским; они при всяком случае выражают свою расположенность ко мне. На­ днях возвратился и Посол из-за ­границы, так что теперь собралась вся дипломатия наша в ожидании прибытия сюда Наследника Цесаревича; но в Петербурге еще дело это не решено в виду запутанности церковных дел в Константинополе и Иерусалиме. Если Порта не удовлетворит здешней патриархии, то едва ­ли состоится эта поездка; впрочем, так думают только дипломаты в угоду Грекам.

Полагаю, что не безыинтересно будет Вам познакомиться с этим пресловутым патриаршим вопросом, который мне пришлось изучить во всей подробности; я представлю Вам здесь в самом сокращенном виде суть дела. Порта уже другой год стремится к тому, чтобы ограничить некоторые привилегии православных Греков относительно подсудности их патриархии по делам развода, наследства, завещаний, школ и др. Вместо патриаршего суда по этим делам предполагается подчинить Греков обшим государственным законам, к которым сами­ же Греки прибегали нередко за защитою против патриаршего суда. Патриарх на это не соглашается, ссылаясь на то, что привилегии сии утверждены всеми бывшими Султанами, и отмена их, по его мнению, разрушает все православие. Когда эти споры, по мнению Греков самые важные, еще не были решены, вдруг Порта выдает берат болгарским епископам в Македонии. Это еще более возмутило Греков, которые уговорили Дионисия подать отставку свою от патриаршества в общий народный Совет с тем, что Совет не согласится на его отставку, а будет просить Султана удовлетворить желанию патриархии, или прямее Греков. Это Дионисий и сделал, объяснив и Султану, что не примет назад своей отставки, если не будут удовлетворены желания патриархии, прося в таком случае созвания вселенского собора для решениия этих вопросов. Удивительно, как Святейший преувеличивает это дело выражаясь так: «мероприятиями Порты Церковь колеблется в самых основаниях», как ­будто здесь нарушаются каноны, утверждающие Православную Церковь. Еще страннее звучат слова из уст Его Святейшества, когда он говорит, что без перемены одеяния болгарскими Епископами и без означения в беретах фразы – «схизматические епископы» не могут существовать ни здешние, ни другие, Православные Церкви. Уже слишком заговорился Святейший, или вернее Грекосы, которые думают чрез это выдвинуть Россию на место действия; если положение их теперь затруднительно, то в этом они сами виноваты, сочинив безумную схизму болгарскую. И вот замечательно, прибегая к русскому посольству за заступничеством в этом деле, иерархи ­греческие в то же время говорят русским чиновникам, что они греки и сами сладят с Портою. Для чего же искать помощи у нас? А ведь есть здесь между дипломатами нашими и такие, которые думают, что на самом деле грозит опасность Православной Церкви вообще. Но в нашем Св. Синоде (в Петербурге) понимают дело это самым верным образом, как видно­ из записки, составленной, по всей вероятности, Ив. Егоров. Троицким⁸⁸¹. Дело дипломатии иное, пусть она подвизается за Греков в Порте, а то – и дела не будет. Что будет дальше, – подождем».

1 октября. День моего ангела. Служил литургию и молебен в Кафедральном соборе. Затем принимал у себя многочисленных поздравителей.

В тот ­же день получил, с разных сторон 32 телеграммы и 23 поздравительных письма. Между письмами заслуживает внимания письмо Уфимского протоиерея Е. Н. Соловьева. Он пишет:

«Приветствую Вас, дорогой наш Архипастырь, с наступающим днем вашего ангела. Да даст Вам Господь Бог силы и крепость долго и долго стоять на свещнице Тверской церкви и светить ей вашим приятным и спасительным светом; по временам и мы будем заимствоваться вашим светом и прилагать его к свету, горящему на свещнице Уфимской церкви.

Преосвященному Дионисию⁸⁸² передал ваш поклон; он благодарит Вас и сказал мне, между прочим, следующее: «Когда я приехал в Петербург, для присутствования в Синоде, и явился с визитом к обер-священнику Покровскому⁸⁸³, то он сказал мне: «будьте больше молчаливы и безропотно подписывайте протоколы. Вон, Преосвященный Тверский частенько возражал да не соглашался и не больно понравилось это Синодалам. Сила солому ломит».

Вот еще некоторая новость, касающаяся Вас.

Во время настоящих каникул ездил в Петербург наш Уфимский директор Народных Училищ, о котором я говорил, что может быть заедет к Вам за благословением; он обучался некогда в Тверской семинарии и Петербургской Академии. Сей директор, г. Троицкий, бывши в Петербурге, представлялся Саблеру и Победоносцеву. Победоносцев имел с ним речь о Тверской Семинарии, хвалил ее прошлое и не одобрял настоящего. Последняя ревизия Тверской Семинарии, говорил властитель, нашла много в ней нехорошего; начальство семинарское распустило ее весьма во всех отношениях. Люблю и уважаю я Преосвященнешего Савву, но напрасно он защищает и оправдывает ректора, бросая неприятную тень на ревизию Нечаева; надобно ­бы многое сделать по отношению к Тверской семинарии, но жалко огорчить Преосвященного. Ревизор Нечаев исполнил свое дело с уменьем и весьма добросовестно. – Начальство, мне думается, обмануть ловкому человеку ничего не стоит. Я полутоварищ Нечаева⁸⁸⁴ и знаю его, именно, как человека мало добросовестного; ­он посредством надувательств попал из грязи в князи»...

3 числа получил письмо из Вильны; от 29 сентября писал мне преосвященный архиепископ Алексий:

«Приспе день светлого торжества светоносной памяти Преподобного и Богоносного отца нашего Саввы Вишерского, и я с радостным сердцем спешу принести Вашему Высокопреосвященству мое искреннейшее приветствие со днем Ангела Вашего. Молю Преподобного, Вам тезоименитого, да испросит Вам у подателя всех благ Господа здравия, всякий дар благопотребен и множайшая лета для пользы, славы и утешения Церкви Тверской и всей Российской.

Начинается зимний законодательный сезон. Я ожидаю в октябре Владыку Кишиневского⁸⁸⁵ проездом в Петербург. Бывши здесь летом в июне, он обещал иметь отдохновение в Вильне и осенью. Летом мы – четверо, его ученики – Минский⁸⁸⁶, Витебский⁸⁸⁷, Ковенский⁸⁸⁸ и я приветствовали его в Вильне и провели с ним два дня. О, если ­ бы выпало нам счастие также приветствовать в Вильне и другого нашего ректора, нынешнего Владыку Тверского! Можно­ ли хотя мечтать об этом? Ведь край наш и град наш ему не чужд. – Удивительные судьбы Божии: как нас, коренных Москвичей, насадили здесь подряд: Могилевский⁸⁸⁹, Минский, Витебский, Ковенский, Литовский – все москвичи.

И Преосвященный Харьковский будет зимою в Петербурге. Говорят – на один год. Ошибкою, может быть, пробудет и два. Говорят, хотел вести и серебряный колокол – показывать, не знаю – не отсоветовали­ ли его могущественные советники.

Все нынешнее лето я лечился от последствий бывшей зимою болезни. Отеки на ногах и доселе появляются, хотя без болей и без всякого беспокойства. Живу еще на даче.

Идет ­ ли у Корсунского биография Владыки Филарета? Он писатель быстрый и весьма прилежный, у него дело не должно залежаться. Помоги ему Бог исполнить это великое дело во славу Божию и к назиданию Церкви!»

Это было последнее дорогое письмо от доброго и искренно мною уважаемого Архипастыря. 10 ноября сего года он скончался скоропостижно от паралича сердца. Вечная ему память! – Об обстоятельствах кончины преосвященного Алексия подробнее будет сказано в своем месте.

5 числа послал при письме Графу С. Д. Шереметеву два экземпляра Писем митрополита Филарета к Спасобородинской игумении Сергии: один экземпляр для его собственной библиотеки, другой – для библиотеки Общества любителей древней письменности.

В тот ­же день писал я в Петербург к Директору Императорской Публичной Библиотеки, Аф. Феод. Бычкову:

«Приношу Вашему Высокопревосходительству искреннейшее, сердечное поздравление с совершившимся пятидесятилетием вашей ученой археологическо-библиографической деятельности. Да продолжится, при благословении Всевышнего, эта благоплодная и многополезная деятельность ваша на пользу науки еще на многие и многие лета!

Препровождаемую при сем книжку Писем приснопамятного Митрополита Филарета к Спасобородинской игумении Сергии благосклонно примите от меня, как усердное приношение на память вашего юбилейного торжества».

9 числа получил письмо из Кашина от игумении Сретенского монастыря Иннокентии, которая писала от 6 числа:

«Повергаю к святым стопам вашим мою беспредельную благодарность за драгоценные книжки, присланные Вашим Высокопреосвященством, драгоценные как по Архипастырскому вниманию ко мне, недостойной, так и по содержащимся в них поучительным и мудрым советам Великого Святителя⁸⁹⁰.

Ваше многоценное писание отеческое весьма благотворно и живительно повлияло на мою немощную душу, глубоко проникшуюся чувством благодарности за архипастырскую заботливость вашу о немощных чадах ваших.

Считаю необходимым испросить вашего Архипастырского благословения на новое дело. Добрейший наш врач, Сергей Васильевич Антушев⁸⁹¹, помог нам устроить при монастыре домашнюю аптеку, и с его помощью две сестры уже приспособлены приготовлять лекарства, что обходится нам несравненно дешевле, чем покупать их в городской аптеке. Даруйте ваше архипастырское благословение на это новое дело, Владыко Святый, чтоб оно послужило на пользу немощным и болящим сестрам нашим».

12 числа получил письмо из Петербурга от Афанасия Феод. Бычкова. От 10 числа он писал мне в ответ на поздравительное письмо от 5 числа:

«Приношу Вашему Высокопреосвященству почтительнейшую благодарность за вашу добрую обо мне память, за поздравление и сердечные пожелания ваши по случаю пятидесятилетия моей службы. Искренно признателен Вам, Высокопреосвященнейший Владыко, и за любезную присылку мне, по случаю юбилейного моего торжества, изданных Вами писем митрополита Филарета к Спасобородинской игумении Сергии, которые читаются с большим интересом как и все вышедшее из-под пера приснопамятного Святителя. Ваше письмо и этот подарок служат новым доказательством вашего благоволительного ко мне расположения, которым я всегда дорожил».

19 числа получено было мною из Петербурга два письма: от бывшего Инспектора Тверской семинарии, теперь уже Ректора Волынской семинарии, архимандрита Симеона, и от графини Антонины Дмитриевны Блудовой.

Архимандрит Симеон от 18 числа писал:

«В Петербург я прибыл благополучно 9 октября, около 2-х часов дня, а вечером отправился к своему товарищу по Академии, протоиерею при Дворце В. К. Михаила Николаевича, Георгию Титову⁸⁹² (в квартире которого пишу это письмо). На другой день, в 11 часов, я был у П. Ив. Нечаева, который принял меня чрезвычайно любезно, с подробностями передал о состоянии Волынской духовной семинарии и, кроме того, обещал попросить правителя дел при Учебном Комитете Добрякова, чтобы он дал мне, на квартиру, для прочтения отчет о ревизии Волынской семинарии. В беседе о Тверской духовной семинарии г. Нечаев спросил меня, кого можно из преподавателей ее рекомендовать на должность инспектора, и указал только на одного г. Пашкевича⁸⁹³. От г. Нечаева я отправился к В. Я. Михайловскому и, сверх ожидания, застал его дома. Он весьма был тронут, когда я передал, что Ваше Высокопреосвященство изволили чрез меня послать ему поклон. Вместе с о. Михайловским я отправился в Св. Синод и сначала зашел к начальнику архива Львову, своему товарищу по Академии. Здесь же был и Обер-Секретарь Св. Синода Т. В. Барсов. Последний, прислушиваясь к нашей товарищеской беседе и узнав, что я, архимандрит, остановился в гостиннице, начал упрекать меня и доказывать, что я поступил опрометчиво. Когда же я сказал, что для духовных лиц нет в Петербурге особого помещения, а в Лавре у меня нет знакомых, г. Барсов резко заметил, что я мог ­бы найти квартиру у ректора или инспектора семинарии. Я опять сказал, что они не знают меня, и я боюсь, чтобы они мой визит к ним не сочли назойливым; просить­ же у них квартиры я никогда не решился­ бы. «Вы, батюшка, сказал г. Барсов, судите о других неправильно. По моему мнению, вам сначала нужно бы явиться туда, где благодать, именно к Митрополиту и другим Членам Св. Синода, к ректору академии и семинарии, а вы ходите по чиновникам, которые не имеют к вам никакого отношения». Вы, Ваше Превосходительство, возразил я, кажется, думаете, что я не имею должного уважения к Членам Св. Синода. Но если я сначала явился к Члену Учебного Комитета, то потому, что он обещал сообщить мне подробные сведения о состоянии совершенно незнакомой мне духовной семинарии, в которую я назначен ректором. Кроме того, он же обещал дать мне самый отчет о ревизии этой семинарии, с замечаниями г. Обер-Прокурора. Всех этих сведений, конечно, не мог я получить от Членов Св. Синода. Беспокоить же их ради того, чтобы получить благословение, я боюсь, тем более, что Высокопреосвященный Митрополит Исидор находится в летах преклонных, а другие Члены Св. Синода могут составить обо мне невыгодное мнение. «Вы батюшка, унижаете себя, сказал г. Барсов. Правда, что Митрополит, по всей вероятности, вас не примет, но он будет знать, что вы были у него. Что касается отчета о ревизии Волынской семинарии, то вы напрасно просили его, когда имели право требовать. Вы, как ректор, глава учебного заведения, могли придти в Учебный Комитет и требовать, чтобы вам сообщили сведения о состоянии семинарии, в которую вас посылают». – К сожалению, я не могу согласиться с Вашим Превосходительством, потому что знаю по опыту, каким положением пользуется ректор в Учебном Комитете. Если­ бы я поступил так, как советуете вы, и явился в Учебный Комитет, то мне могли сказать там, что извлечение из отчета о ревизии семинарии будет своевременно послано кому следует, или же было бы что-нибудь худшее. Этими словами кончилась моя беседа с г. Барсовым. Потом я отправился к С. В. Керскому и сначала засвидетельствовал ему от Вашего Высокопреосвященства глубокое почтение. С. В. подробно расспрашивал меня о вашем здоровье, много­ ли у Вас дел, часто ли служите, и под. Когда я, отвечая на вопросы С. В., между прочим, упомянул, что недоброжелатели Вашего Высокопреосвященства в прошедшем и настоящем году распространяли слухи о перемещении Вас на Кавказ и даже в Архангельск, то С. В. с улыбкой сказал: «Все эти слухи нелепы. Высокопреосвященный пользуется такою известностию и достиг такой высоты и возраста, что его не потревожат». – Потом С. В. спрашивал меня, когда я намерен отправиться к месту назначения, где остановился и у кого еще намерен быть. Когда я сказал, что прибыл в Петербург собственно для того, чтобы прочитать отчет о ревизии Волынской семинарии, и если успею сделать это сегодня, то завтра отправлюсь к месту назначения, С. В. на это возразил, что я должен непременно представиться митрополиту Исидору и Наместнику Лавры; у последнего я должен попросить помещение в Лавре, в гостиннице ­же не оставаться, потому что Обер-Прокурор, если узнает, не похвалит за это. Прощаясь со мною, С. В. советовал представиться и г. Обер-Прокурору. От С. В. я отправился к А. В. Гаврилову, которого не узнал, потому что он совсем почти поседел. Говорил я с ним об алфавитном указателе к сочинениям митрополита Филарета и о том, чем наградит его Константин Петрович за такой капитальный труд. «Ничем, ответил А. В. Как за собрание мнений и отзывов митрополита Филарета я не был награжден, точно так ­же не получу ничего и за этот труд». На другой день я был у Высокопреосвященного Исидора и передал от Вашего Высокопреосвященства глубокое почтение. Высокопреосвященный говорил со мною о здании Тверской духовной семинарии и выразил недовольство, что оно плохо построено, потому что не было надлежащего надзора; затем Высокопреосвященный дал мне наставления, например, не обижаться, если в Кременце викарный епископ придет ко мне в класс, или будет делать какие­нибудь замечания. Высокопреосвященный здоров и почти такой ­же, каким я видел его в 70 годах, с тем только различием, что борода его вся поседела. В этот же день я переехал из гостинницы в Запасной Дворец В. К. Михаила Николаевича, к своему товарищу, законоучителю Августейших Детей, протоиерею Г. Н. Титову, который принял меня, как родного брата. 12 числа, в 12 часов дня возвратился Константин Петрович. К нему я оправился было на другой день, но получил отказ. 15 он представлялся Государю Императору. 16 я снова был у Константина Петровича и опять получил отказ, потому что ему представлялись Члены Св. Синода. Только вчера (17 октября, в 12 ½ часов) я был принят Константином Петровичем в Св. Синоде, куда, после молебна в Исаакиевском соборе, прибыли в заседание и все члены. Принимая меня, К. П. сказал: очень рад, что Вы не уехали; я знал, что вы были у меня, но не мог принять вас. Потом он выразил сожаление, что меня долго держали в Твери, но это было сделано, потому что боялись оставить ее без меня при этом ректоре. Далее, он говорил о том, что пьянство особенно развито в Тверской духовной семинарии. Я на это сказал, что в настоящее время семинария может быть названа благоустроенною в сравнении с тем временем, когда 250 воспитанников жили за Волгой, а остальные 550 помещались на квартирах. «Все это так, продолжал К. П., но ректор нынешний никуда не годится. Он распустил Смоленскую семинарию, когда в ней был инспектором, а теперь испортил и Тверскую, обманывал и обманывает Преосвященного и Св. Синод, так что я не знаю что и делать с ним. Я намерен был уволить его тотчас после ревизии, но Преосвященный Савва отстоял его». – Я сказал, что ректору осталось служить только 3 года до пенсии, а потом он сам будет просить об увольнении его от службы. «А сколько он может наделать в 3 года, возразил К. П. Я слышал что вы рекомендуете в свои преемники Пашкевича, и я не против него, но может ­ли он быть хорошим инспектором, отличается ли стойким характером и строгостию?» Вполне ручаюсь за него, ответил я. Далее К. П. говорил о том, что Тверская семинарская библиотека до сих пор находится в том ­же беспорядке, в каком он видел и сам, во время своего посещения семинарии. Я на это сказал, что в семинарии две библиотеки, из которых одна помещается в соборной колокольне, а другая в семинарии. Первая давно находится в порядке, а вторая приводится нынешним библиотекарем и многое уже сделано. «Все это так, продолжал К. П., но ректор обыкновенно просит все денег и денег, а можно было­ бы сделать многое и без них. Вот и относительно приведения в порядок библиотеки всего лучше было бы все книги разделить между 3 или 4 преподавателями и каждому из них переписать заглавия книг на особых карточках, а потом по этим карточкам составить каталог. А если все ждать помощи свыше, то мало будет пользы». Потом К. П. начал говорить о Волынской духовной семинарии, о трудностях, которые предстоят мне, о партиях между преподавателями, о Преосвященном Модесте⁸⁹⁴ (интересен отзыв о нем К. П.: «он хороший человек, но тороплив: у него каша во рту» и под.) и, в заключение, сказав, что Волынская духовная семинария походит на худой дом и требует починки, а для этого, обыкновенно, вынимают старые бревна и заменяют их новыми (преподавателями), обещал помощь и поддержку и, пожелав мне успеха, простился со мною уже по выходе из зала. Вообще во время приема, продолжавшегося около 25 минут, К. П. был так любезен, что я невольно подумал: откуда мне такая милость?

Вот подробный отчет о моем девятидневном пребывании в Петербурге. Из Петербурга я думаю выехать сегодня, 18 октября, в 10 ½ часов вечера».

Графиня А. Д. Блудова⁸⁹⁵ писала:

«Приношу Вам мою сердечную благодарность за присланную Вами мне книгу «Письма Митрополита Филарета»; она мне доставила большое удовольствие; в свою очередь посылаю Вам свои Воспоминания⁸⁹⁶, и усердно прошу Вас, Владыко, помолиться обо мне».

Краткое письмо это доставил мне ее двоюродный племянник А. Евг. Поликарпов, помещик Старицкого уезда. Письма Митрополита Филарета, за которые благодарит меня Графиня, вручены были ей Поликарповым в при­сутствии Государя Наследника. Цесаревич, как передавал мне Поликарпов, попросил раскрыть книгу и прочитать письмо, которое раскроется.

Из Киева от 25 числа писал профессор академии В. Ф. Певницкий:

«По поручению Вашего Высокопреосвященства, я осведомлялся о том, поедет ­ли и когда поедет наш Владыка Митрополит⁸⁹⁷ в Петербург. Думает он ехать непременно, но время выезда еще не определил. Одно только несомненно, что раньше последних чисел ноября он не тронется в путь. Ноябрь – месяц гнилой и сырой в Петербурге – он не хочет проводить там. По примеру прежних лет, можно полагать, что и по истечении ноября он будет откладывать свой отъезд из Киева со дня на день, с недели на неделю... Здоровье его в хорошем состоянии, на сколько то возможно в 88 лет. Он служит по праздникам и пока почти неопустительно является на всех местных торжествах, поражая всех своею бодростию, свежестию мысли и обилием речи».

30 числа получил письмо из Петербурга от Вл. Карл. Саблера следующего содержания:

«Покорнейше прошу Вас благосклонно принять подателя сего галичанина Влад. Петр. Таначкевича, поступившего на службу в Тверь по Контролю. Он весьма почтенный человек, преданный России. Не оставьте его без милостивого внимания.

Прошу ваших святых молитв и благословения».

В ответ на это писал я 1 ноября:

«Почтенное письмо ваше от 24 минувшего октября доставлено было мне 30 числа. Рекомендуемого в этом письме Галичанина я принял с должным вниманием. Из беседы с г. Таначкевичем я приметил в нем человека умного и благовоспитанного; особенно приятно было для меня слышать его правильную русскую речь. Отпуская его, я приглашал его в досужное время посещать меня.

Я очень сожалею, что Вы, досточтимый Владимир Карлович, так часто проезжая мимо Твери, никогда не заглянете к нам. Дм. Алекс. Агренев-Славянский мне летом передавал, что Вы обещали в августе посетить его виллу, и, к сожалению, не исполнили своего обещания».

2 ноября писал я в Петербург Министру народного Просвещения, графу Ив. Давыд. Делянову:

«Препровождая при сем к Вашему Сиятельству экземпляр изданных мною Писем приснопамятного Святителя Московского Филарета к игумении Спасо-Бородинского монастыря Сергии, как дань моего глубокого к Вам почтения и душевной признательности, покорнейше прошу принять от меня это приношение с обычною Вам благосклонностию».

3 числа получена была мною из г. Иваново-Вознесенска, в траурной рамке, печатная записка, которою извещали меня о кончине Мануфактур-Советника, потомственного почетного гражданина Якова Петровича Гарелина, последовавшей 31 числа октября.

Гарелин был богатый фабрикант развитый и довольно образованный человек. С ним я давно был знаком и, когда бывал в Иваново-Вознесенске, посещал его дом.

4 числа получено было мною письмо из Петербурга от К. П. Победоносцева.

От 2 числа Обер-Прокурор Св. Синода К. П. писал мне:

«Спешу усерднейше благодарить Ваше Преосвященство за полученное сегодня новое издание ваше и за добрую память. Всякая строка незабвенного Святителя подобна жемчужине, а Вы собираете из них драгоценное ожерелье. Вижу и в этих письмах Митр. Филарета много новых красот. Сколько лет уже прошло со времени кончины его, а кладезь оставленного им богатства письменного еще не исчерпан.

Ожидаем прибытия сюда Преосвященных Амвросия и Сергия Кишиневского.»

5 числа получил от Председателя Тверской Архивной Комиссии А. К. Жизневского записку следующего содержания:

«Вследствие телеграммы Графа С. Д. Шереметева, заседание Архивной Комиссии, вместо 5, назначается 6 ноября, во вторник, в 8 часов вечера.

В этом заседании предположено прочесть, в присутствии Вашего Высокопреосвященства, реферат Д. И. Скворцова о Пашковской секте в Вышневолоцком уезде».

Вечером 6 числа я присутствовал в заседании Тверской Архивной Комиссии. Тут встретился я с графом С. Д. Шереметевым и знакомым помещиком Можайского уезда Арженевским, сопутствовавшим Графу в Петербург⁸⁹⁸. – Вот что было предложено в заседании Комиссии:

1. Родословная книга и выпись из нее родословной Андрея Кобылы и рода Шереметевых.

2. Письма А. Ф. Бычкова в ответ на телеграмму и Список его трудов.

3. Отношение Директора Археологического Института о кубинах с надписью копенка.

4. Диомид Иванович Карманов «Исторические известия Тверского княжества»,

приготовленные к изданию В. И. Колосовым.

5. Письма Леонида Борисовича Вейнберга с присылкою изданий Воронежского

Статистического Комитета.

6. Отношение Сенатского Архива № 143, с 25 делами.

7. Отчет за 1889 год Тверской Ученой Архивной Комиссии. И. А. Иванов.

8. Разбор дел Губернского Правления и Тверской Казенной Палаты.

О приобретениях музея.

9. Отчет Убожкова по собиранию древностей в 1890 году.

10. Раскопка в с. Отмичи. Особенности этой местности – рисунки: пояса, пряжки

(фотография); сравнение с раскопкою В. А. Плетнева. Мужской и женский костяки, бритвы.

11. Вновь приобретенный змеевик Ростиславов, пополняющий коллекцию змеевиков

Тверского музея (рисунок).

12. Рисунок полонного колокола села Молдино, Вышневолоцкого уезда. Указание на

древние колокола Тверской губернии, как напр.: в с. Пречистой Каменке, с. Заборовье; (церковные метрики); колокол древнего Опекаловского монастыря (Опекаловский напев – «Опекаловская херувимская». Рукописи музея; била–клепала).

13. Клад куфических монет, найденных в с. Загородье, Вышневолоцкого уезда, и

определенных бароном Тизенгаузеном.

Доклады.

14. Предполагаемая раскопка в Торжке (Древняя люстра XI века – музей).

15. Волговерховский монастырь. В. И. Колосов.

16. Секта Пашковцев в Тверской губернии. Д. И. Скворцов.

17. Доклад одного дела из Исторического архива. Е. А. Пушкин.

18. Статская Советница Татаринова–сектантка, содержавшаяся под надзором в Кашинском

девичьем монастыре. П. П. Соколов.

19. Леонтий Филиппович Магницкий, уроженец Осташковской слободы, Тверской губернии.

Н. А. Криницкий.

20. Тверское дворянство по книгам о десятнях. В. Н. Сторожев.

21. Вотчины В. К. Тверского Симеона Бекбулатовича. Н. В. Лилеев.

22. «Подворная опись Лотошинской князя Б. В. Мещерского вотчины крестьян». В. И.

Покровский.

23. Разговоры (Семинария). В. И. Колосов.

24. Две исторических заметки: одна «По поводу падения Твери и участия в нем Тверских

бояр» и вторая – «В каком положении находилась Русь, когда совершилось присоединение Твери к Москве. Какие задачи разрешены историею»? Н. Н. Овсяников (Готовится статья о Тверских боярах).

25. Осташковская таможенная грамота».

8 числа получил письмо из Кашина от молодого Городского врача Серг. Вас. Антушева, которого я благодарил за рецепт и лекарство. Вот что он писал от 5 числа:

«Благодарение Богу, что Ему угодно было послать Вам облегчение, как видно из вашего письма.

Считаю приятною обязанностию благодарить Вас прежде всего за собственноручное письмо Ваше, которое храню, как драгоценность.

За сим благодарю за книгу и... деньги (25 руб.). Признаюсь, последние смутили меня. Я принял их как дар, как вещественный знак благорасположения вашего – не больше. О «гонораре» уже потому не допускаю и мыслить даже, что для меня более, чем достаточно, одного внимания Вашего Высокопреосвященства и того, что к обширным заботам вашим Вы присоединили еще заботу о мне недостойном. Кроме того, гонорар мы (врачи) берем собственно за исследование и, возможно, точное определение болезни, что и составляет главный труд в лечении.

Побуждаемый слухами о страданиях ваших, я поспешил прислать совет и лекарство, так сказать частным образом, очень хорошо зная, что Вы, как просвещенная особа, всякий совет относительно своего здравия предоставите усмотрению своего лейб-медика, который давно уже знает вашу болезнь, исследует и лечит ее. Перед Петром Александровичем Орфановым⁸⁹⁹, если он не доволен моим поведением, я извиняюсь моею полною уверенностию, что все равно без ведома и согласия лечащего врача ничего не будет сделано.

Ваше Высокопреосвященство как ­бы провидели, что меня интересует: я только что окончил чтение писем митрополита Филарета к Высочайшим Особам и др. лицам, как получил от Вас книгу, составляющую продолжение только-что оконченного чтения.

Не знаю, как на других, – на меня эти письма произвели сильное впечатление. Мудрые советы и наставления московского святителя стали для меня чем-то в роде голоса Сократа.

Просто и мудро – таково впечатление от каждого письма святителя Филарета, невольно стремишься прилагать к жизни ту ­же мудрость и простоту – вот воспитательное значение этих писем».

10 числа писал я в Москву Ф. И. Буслаеву:⁹⁰⁰

«Не могу удержаться, чтоб не написать Вам о том, с каким живым интересом я начал читать в «Вестнике Европы» ваши воспоминания. Читая эти воспоминания, я переживаю лета своей юности – своего образования во Владимирской Семинарии в те же годы, когда вы учились в Пензенской гимназии. Тогда и мы в семинарии, как Вы в гимназии, читали те ­же почти книги, те ­же журналы, те ­же стихи и ту­ же прозу. У меня сохранились в памяти Милорд Английский, и Юрий Милославский, и Рославлев, и Телеграф и Телескоп, и стихотворения Державина и Жуковского, Пушкина и Козлова, и Крылова, и Рылеева и проч., и проч. У меня, так ­же, как и у Вас, сохраняется целая библиотека из рукописных сборников⁹⁰¹, содержащих в себе списки и выписки из разных творений того времени, прозаических и стихотворных.

Непременно буду продолжать до конца чтение ваших воспоминаний, как ­бы они обширны ни были. Так они интересны для меня.

На стр. 17 Ноябрьской книжки Вест. Евр. Вы упоминаете о посещении в 1825 г. Пензы Имп. Александром Павловичем; известны ­ли Вам подробности этого Высочайшего посещения вашего отечественного града? Если нет, то извольте прочитать в Критико-биографическом Словаре русских писателей и ученых С. Венгерова статью, под словом: «Амвросий Орнатский (т. 1 стр. 485 и сл.). Там Вы увидите поразительные подробности о пребывании Императора Александра в Пензе.

Спросите, может ­быть, продолжаю ­ли я «Хронику своей жизни»? – Продолжаю мало- помалу, и уже довел ее до 1886 года. – Но появится ­ли эта Хроника когда-либо в печати, – это вопрос будущего. – По всей вероятности, мне придется оставить ее в рукописи на память⁹⁰² потомству.

Недавно издал я небольшую брошюру Писем приснопамятного митрополита Филарета к Спасобородинской игумении Сергии. Посылаю Вам вместе с сим под бандеролью экземпляр этой брошюры: примите от меня этот небольшой дар с любовию».

11 числа получил письмо из Петербурга от протоиерея И. Я. Образцова. От 9 числа он писал мне:

«Вы все еще, по вашей сердечной доброте, не забыли обо мне недостойном. Ваши учено-издательские труды Вы все еще посылаете мне и притом с такими, незаслуженными мною, надписаниями вашею Святительскою рукою! Искренно говорю, что я не нахожу слов, которыми мог достаточно возблагодарить Вас за такие ваши милости. Я мог бы хотя отчасти отблагодарить Вас какими-либо моими собственными изданиями, но что же мне делать, если у меня, по крайней мере, в настоящее время таковых нет вовсе. Лекции мои по Институту еще вовсе не таковы, чтобы я мог дерзнуть напечатать их. Как труд Члена Учебного Комитета, всякое мое издание будет предметом самой привязчивой критики: «других критиковал, так пусть ­же достанется и ему». Я должен поэтому быть очень осторожен и осмотрителен в том, что задумал бы напечатать. Да и досугов для такого дела не имею. Кроме лекций в институте, очень много работ по Учебному Комитету. Нас только 3 члена от духовенства, а книг по нашей части поступае к нам множество; разборы требуются весьма обстоятельные, особенно сочинений, подаваемых на премии Преосвящ. Макария. Теперь у меня таковых 3; к 1 декабря должны быть готовы отзывы и приходится заниматься этим делом почти без остановки. А службы по церкви и по приходу своим чередом требуют и времени, и труда. Вот иногда и позавидуешь ученому монашеству. Как им удобно отдать себя на служение православной науке! Богомыслие и молитва еще больше пособят светлости их умов и ясности, и сердечности их творений. Мы в суете мирской не можем так беспрепятственно работать на этом высоком поприще. Если приносим какую-либо пользу миру нашим словом с церковных и школьных кафедр, так и благодарение за то Господу.

Ваше представление о г. Пашкевиче у нас в Комитете, разумеется, прошло без малейших возражений. Но утверждено ли оно Св. Синодом, еще не знаю. Доклад предполагался в среду – 7 числа; но состоялся ли, нам еще не сообщено.

Новостей здешних, которые бы могли интересовать Ваше Высокопреосвященство, что-то мне в настоящую минуту не припоминается. Преосвящ. Палладий едет на епархию, конечно, с большою грустью. На его место прибудет преосвященный Амвросий, говорят, со свитою до полусотни, с какими-то особыми певчими. Вам небезызвестно, что этот Владыка здесь persona grata у светских; а как они встретятся с преосвящ. Иоанникием, Богу ведать. Наш Владыка в Синод ездит; значит, чувствует себя недурно».

В тот же день получена была мною из Вильны от преосвященных Антонина (Полоцкого) и Кирилла (Ковенского) печальная телеграмма следующего содержания:

«Преосвященный Алексий⁹⁰³ скончался вчера от паралича сердца».

На это тотчас же отвечал я на имя епископа Кирилла:

«Я поражен неожиданною вестию о кончине преосвящ. Алексия. Усердно буду молиться о нем».

Подробности внезапной кончины досточтимого Архипастыря будут изложены далее.

12 числа получено было мною письмо из Киева от Инспектора духовной академии Ив. Ник. Королькова⁹⁰⁴. Он писал от 8 числа:

«Получив чрез Василия Феодоровича Певницкого изданные Вашим Высокопреосвященством «Письма Московского Митрополита Филарета к игумении Сергии», я считаю долгом принести Вам глубочайшую благодарность. С своей стороны я на днях отправил Вашему Высокопреосвященству составленные и изданные мною (4) книжки, которые усерднейше прошу принять от меня в знак искреннейшего уважения к вашим ученым трудам. К одному из ваших трудов (описанию греческих рукописей) мне особенно часто приходится обращаться и знакомить с ним своих слушателей (что можете усмотреть из посланного Вам отчета о состоянии Академии, на стр. 27).

Намереваясь издать для руководства студентов снимки древних греческих рукописей, я считаю необходимым взять некоторые снимки из вашего труда⁹⁰⁵, на что пред­варительно испрашиваю благословения и разрешения Вашего Высокопреосвященства.

Для предполагаемого издания, а также для лучшего усвоения студентами лекций по палеографии, мне весьма желательно­ бы иметь у себя экземпляр вашего описания рукописей. Если у Вашего Высокопреосвященства имеется свободный экземпляр этого труда, то я осмеливаюсь нижайше просить пожаловать мне таковой.

Извините великодушно, Ваше Высокопреосвященство, что я дерзнул беспокоить Вас настоящею просьбою».

На письмо это я отвечал 13 числа:

«Вы, по русской пословице, за лычко платите ремешком: за одну маленькую брошюру дарствуете мне четыре немалых книжки. Искренно благодарю Вас за этот любезный дар.

По вашему желанию спешу препроводить Вам экземпляр изданного мною Указателя Синодальной библиотеки, да кстати прилагаю экземпляр и Указателя Патриаршей Ризницы. Примите их от меня с любовию.

К извлечению снимков с греческих рукописей из моего палеографического издания не усматриваю никакого препятствия. Черпайте из этого кладезя, сколько угодно. Многие ученые, и русские и иностранные, не раз просили меня повторить издание Палеографических снимков, но мне теперь поздно заниматься такими предприятиями: всему свое время».

В тот ­же день, то есть, 13 числа, писал я в Петербург А. В. Гаврилову:

«Признаться ­ли Вам, что я, перечитывая внимательно ваш Указатель, встречаю в нем немало новых для меня сведений, или припоминаю забытое.

Возвращаю Вам записку Константина Петровича⁹⁰⁶. Я хорошо сделал, что послал ему свою брошюру, и не в одном даже экземпляре. Получив мой дар, он в тот же день благодарит меня и, между прочим, пишет: «Всякая строчка незабвенного Святителя подобна жемчужине, а Вы собираете из них драгоценное ожерелье». – Каков комплимент!..

Выезд Экзарха⁹⁰⁷ из Петербурга успокоил меня и мою паству. Но не вернулся­ бы он с дороги назад, для занятия вакантной Литовской кафедры: тогда опять пойдут на мой счет разные толки.

Присланная мне из Вильны 11 числа телеграмма о внезапной кончине преосвященного Алексия печально поразила меня. Нельзя сердечно не поскорбеть о преждевременной утрате такого доблестного архипастыря и твердого хранителя церковных преданий.

С изумлением прочитал я в № 5281 «Нового Времени», что 8 числа в вашем Казанском соборе, при архиерейском служении, «партии исполатчиков исполняли три женских голоса». – Что это? – Уже православный и, притом, столичный собор обратили в театральную залу? Что скажут о нас раскольники? – О, если ­бы восстал из гроба великий святитель Филарет и взглянул на наши современные церковные порядки!»..

14 числа получил письмо из Москвы от Ф. И. Буслаева, который писал в ответ на мое письмо от 10 числа:

«Сердечно благодарю Вас за ваше любезное внимание к «Моим Воспоминаниям», прежде всего спешу выразить мое крайнее сожаление, что по слабости зрения я не могу изложить Вам в письме эту благодарность собственноручно.

Радуюсь, что в моей памяти сохранились такие подробности о моем отрочестве, которые на ваш взгляд имеют историческое значение, предлагая типические черты, общие всем подросткам того времени.

Также премного благодарю Вас за указание статьи об Амвросии. Ее я не знаю и непременно прочту; но для «Моих Воспоминаний» она не годилась­ бы, потому что я положил себе за правило ничего не вносить в них из чужих свидетельств и в особенности из печатных, и ни в чем другом не наводить справок, кроме своей памяти, ни даже в собственных своих печатных статьях и монографиях.

Мне хотелось дать своему писанию тот литературный характер, который я назвал бы «воспоминательным», то есть, вполне освобожденным от копотливых справок и чистым от чужих примесей. Этот дорогой принцип будет спасать меня от подводных камней и отмелей, когда «Мои Воспоминания» направят свои паруса по треволненному морю разных эмансипаций и безобразий школьных, университетских, семейных, общественных, политических и всяких других того смутного времени, которое нам пришлось пережить.

Примите, Ваше Высокопреосвященство, уверение в моем глубоком к Вам уважении и в неизменной преданности».

В № 261 газеты «Свет» 1890 г., от 14 ноября явилась следующая статья о кончине Преосвященного Алексия, архиепископа Литовского:

«10 ноября, с утренним пробуждением, виленцы были поражены известием о внезапной кончине своего владыки, преосвященного Алексия, в мире Александра Лаврова. Накануне вечером, он, чувствуя себя совершенно бодрым, отправился на вокзал железной дороги, для встречи с Высокопреосвященным Леонтием, архиепископом Варшавским, который направлялся в Петербург, воспользовавшись двухчасовою остановкою поезда. Проводив архиепископа Леонтия до вагона, владыка продолжал оживленную ­ беседу о текущих делах.

Когда тронулся поезд, и только что владыка успел сказать последнее «прости» уезжающему, как почувствовал себя дурно и просил поддержать его. Будучи отве­ден в отдельное помещение вокзала, он впал в обморочное состояние, от которого, впрочем, скоро оправился, и затем уехал домой. Но по дороге силы его снова покинули, так что из кареты пришлось его уже вынести. Снова придя в себя, архиепископ Алексий сам поднялся во второй этаж по лестнице, разговаривал с подоспевшим духовенством, которое также принимало участие во встрече преосвященного Леонтия, извинился, что испугал их своею болезнию, и, благословив, отпустил по домам.

Приглашенные тем временем доктора нашли крайнее ослабление деятельности сердца, настояли, чтобы он разделся и улегся в постель на правый бок. Но Преосвя­щенный, не предчувствуя никакой опасности, шутя сопротивлялся этому требованию, говоря, что ему лучше будет лежать на левом боку, так как он тогда в состоянии будет видеть окружающих и говорить с ними. Вскоре он впал в бессознательное состояние, и последний глубокий вздох его, в 1 ч. 30 м. ночи, оповестил об отходе Владыки на вечный покой.

В присутствии генерал-губернатора Каханова, командующего войсками виленского округа генерала Ганецкого, и всех начальников отдельных управлений совершена соборне первая панихида. Вынос тела в собор и погребение совершится в Свято-Духовском монастыре, где почиют мощи виленских угодников»⁹⁰⁸.

17 числа получил письмо из Вышнего-Волочка от игумении Казанского монастыря Досифеи, коим она извещала меня о посещении 15 числа обители Кронштадтским протоиереем, о. Иоанном Сергиевым⁹⁰⁹, о его служении и причащении, без предварительной устной исповеди, не только сестер монастыря, но и прочих богомольцев. – В дополнительной к письму записке игумения просила разрешения написать икону в память 17 октября 1888 года и поставить оную на Спировской станции Николаевской железной дороги, для сбора подаяний в пользу обители.

На письмо это я отвечал 19 числа:

„Поздравляю Вас и сестер ваших с духовною радостию, о которой Вы пишете. Но пусть ваш старший священник обстоятельно опишет пребывание о. Иоанна в вашей обители, подробно изложит все его действия и беседы с вами и мне немедленно представит.

Относительно поставления иконы на Спировской станции Вы должны войти с формальною просьбою, объяснив при сем, что Вам разрешено это главным обществом Николаевской железной дороги.

Спасайтесь о Господе. Мир Вам и сестрам вашим».

19 числа писал я в Петербург Ректору Д. академии, преосвященному Антонию⁹¹⁰, епископу Выборгскому:

«Получив присланный мне Вашим Преосвященством экземпляр Ваших поучительных «Слов и Речей», приношу Вам искреннюю благодарность за ваш добрый дар. В свою очередь, прошу принять и от меня некоторое малое приношение. Из двух, при сем прилагаемых экземпляров изданных мною писем приснопамятного Митрополита Филарета к Спасобородинской игумении Сергии, один благоволите принять для собственной вашей библиотеки, а другой потрудитесь передать в библиотеку академическую».

25 числа писал я в Москву известному историку Дм. Ив. Иловайскому, приславшему мне в дар 3-й том Русской Истории:

«Приношу Вашему Превосходительству искреннейшую благодарность за присланный мне экземпляр 3 тома вашей Истории России.

С живым интересом я начал и продолжаю читать эту книгу. Особенно меня занимают те главы, где идет речь о лицах иерархических и событиях церковных.

К сожалению, в моей библиотеке не имеется 1 и 2 тома вашего капитального труда.

Если­ бы я знал, чего не достает из моих изданий, я с удовольствием поспешил ­бы восполнить этот недостаток.»

26 числа получен был мною от игумении Вышневолоцкого Казанского монастыря рапорт от 23 числа, за № 100, следующего содержания:

«Вашему Высокопреосвященству считаю обязанностию донести, что вверенную мне Казанскую обитель, к общей радости моей и всех сестер, с благословения Вашего Высокопреосвященства, 15 сего ноября, посетил Кронштадтский Протоиерей о. Иоанн Сергиев и того ­ж числа служил у нас литургию.

Приехал он на станцию В. Волочек с курьерским поездом в четвертом часу утра и был встречен казначеею, монахинею Макариею, с нею он в четыре часа утра прибыл в нашу церковь, где при возженных лампадах, паникадилах, и вообще при всех в храме и алтаре возженных светильниках и при умилительном девичьем пении тропаря: се жених грядет ­в полунощи... был встречен сестрами с умилительным радостным чувством. Пока певчие пели тропарь, о. Иоанн благоговейно молился и прикладывался к чудотворным иконам Божией Матери Казанской и Греческой. По входе в алтарь о. Иоанн, поклонившись и приложившись к Св. Престолу, и ласково поздоровавшись с священнослужителями, предложил начать Богослужение. И тотчас ­же, по моему желанию, с соизволения о. Иоанна, чередным священником, о. Михаилом, было начато всенощное бдение в честь Божией Матери. На всенощном бдении канон Божией Матери и дневным Святым, на солее пред местною иконою, весьма четко, ясно и выразительно читал сам о. Иоанн. После всенощного бдения, не выходя из храма, в семь часов утра, о. Иоанном начата была литургия, в сослужении четырьмя нашими монастырскими священниками. Проскомидию совершал сам о. Иоанн. После литургии соборне был отслужен молебен Спасителю и Божией Матери, а после молебна о. Иоанн с амвона, слишком полчаса, говорил поучение о покаянии, выставив в пример согрешивших и покаявшихся царей Давида и Манассию. После поучения прочитал разрешительную молитву, и приобщал сестер, готовившихся ко Святому Причащению.

Из церкви вышли в час пополудни, и у меня в общем зале о. Иоанн с сослужащими иереями пил чай. После чая он с казначеею посетил наше монастырское поселье – Кашарово, где благословил сад, овощные огороды, поля, лес и сенные луга. Возвратясь из Кашарова, у меня­ обедал. Во время обеда певчие пели: «Блажен муж» Киевского напева и догматики. Пение догматиков ему очень понравилось, пение же духовных кант он не одобрял и впредь петь не советовал. Потом он певчим говорил довольно длинное и весьма назидательное поучение о целомудрии.

После обеда о. Иоанн ходил внутри монастыря, осматривал здания, был в холодном соборе, в церкви Преподобного Ефрема Сирина, в больничной церкви и в палатах больницы и все одобрял. Во время этой прогулки о. Иоанн посетил вдову Сивохину, казначею и болящую регентшу. В сих трех местах он по просьбе сестер освящал воду.

Несмотря на то, что никому не давали знать о приезде о. Иоанна, 15 ноября, во весь день в монастыре было такое стечение народа, какое бывает только в храмовой праздник при Крестном ходе 8 июля и 22 октября.

Того ­ж числа 15 ноября, в половине 11 часа пополудни о. Иоанн, при общем всех сестер благожелании, выехал из монастыря на станцию к почтовому поезду и на оном благополучно отправился в Санкт-Петербург».

В тот ­же день, т. е. 26 числа получил я письмо из Киева от Инспектора духовной академии И. Н. Королькова. От 22 числа он писал:

«Спешу выразить Вашему Высокопреосвященству искреннейшую и глубочайшую благодарность за присланные мне книги – 1) Указатель для обозрения Московской Патриаршей Ризницы, 2) Указатель для обозрения Московской Патриаршей Библиотеки. Получив эти книги, я в свою очередь припомнил приведенный в вашем письме пословицы, что за малоценное Вы изволите дарить мне многоценное.

Ободренный вашим милостивым вниманием, я приемлю смелость откровенно высказать пред Вашим Высокопреосвященством недоумение по поводу полученных книг. В письме (от 8 ноября) я изъявил Вашему Высокопреосвященству желание иметь у себя постоянно под рукою «Палеографические снимки греческих рукописей» (М. 1863 г.). Это издание мне крайне необходимо как при чтении лекций, так особенно для предполагаемого мною издания греческих снимков. Если у Вашего Высокопреосвященства имеется свободный экземпляр «Палеографических снимков», то я осмеливаюсь усерднейше просить Вас прислать мне экземпляр этого высокоценного труда.

Простите великодушно, что я, не будучи лично знаком с Вашим Высокопреосвященством, позволяю себе утруждать Вас своими просьбами».

В ответ на это писал я от 30 числа:

«В письме своем от 8 ноября Вы просили у меня­ экземпляр «Описания рукописей», а не палеографических с них снимков: я буквально и исполнил ваше желание. Теперь посылаю Вам экземпляр палеографических снимков с рукописей. Это единственный свободный у меня экземпляр, да и тот я недавно выпросил у одного из моих знакомых, которому он достался по наследству от его родственника, и для которого эта книга то­же, что жемчужное зерно для Крыловского петуха. Я очень рад, что имею возможность оказать Вам услугу. Затем у меня останется один и единственный экземпляр для собственного употребления.

Если Вы не имели случая лично со мною познакомиться, то начните это знакомство с доставления мне вашего фотографического изображения, а затем, когда доведется Вам проезжать мимо Твери, прошу заехать ко мне. Я буду очень рад с Вами познакомиться лично и побеседовать о палеографии и о прочих важных материях».

1 декарбя получил письмо из Петербурга от Министра народнаго просвещения, Графа И. Д. Делянова. Он писал от 29 ноября:

«Считаю долгом принести Вашему Высокопреосвященству искреннейшую благодарность за доставленный мне экземпляр Писем Московского Митрополита Филарета к игумении Сергии. Писем этих немного, но сколько в них мудрости духовной и житейской, и как обязаны должны быть Вашему Высокопреосвященству все мыслящие люди за собирание и издание столь драгоценных бумаг.

Душевно желаю, да даст Вам Господь достаточно сил душевных и телесных для составления полного жизнеописания этого великого и приснопамятного Иерарха».

3 числа писал я в Сергиеву Пустынь В. А. Иордан:

«Примите мое усерднейшее поздравление с днем вашего Ангела. По молитвам и предстательству вашей небесной покровительницы, да дарует Вам Господь крепость сил к совершению духовных подвигов и да укрепит ваше телесное зрение, при озарении благодатным светом очей душевных.

Имеете ­ли Вы должное попечение о своих глазах? Пользуетесь ­ли советами опытных глазных врачей? Употребляете ­ли очки, вполне соответствующие слабости зрения ваших очей? – С 1882 г. я ношу очки, составленные для меня Московским окулистом Крюковым, и каждый день мысленно благодарю его. Недавно напечатана у вас, в Петербурге, книжка Д-ра Симонова, под заглавием: «Гигиена зрения и выбор очков». Я имею ее, но не имею довольно свободного времени, чтобы прочитать ее. Посмотрите эту книжку.

Я сердечно оплакиваю внезапную и преждевременную кончину преосвященного Алексия. Из нынешней Иерархии это был единственный человек, с которым я вел искреннюю, откровенную переписку. Кто ­же займет его место? В какой степени правдоподобна людская молва, будто на Литовскую кафедру перейдет преосвященный Харьковский (Амвросий)? – Пред назначением (в 1885 г.) на эту кафедру преосвященного Алексия, предлагали ее мне; но я решительно уклонился от такой чести, испытавши немалую тяготу служения в Северозападном Крае во время восьмилетнего с лишком пребывания моего на Полоцкой пастве. И сам покойный владыка Алексий, проезжая чрез Петербург в Вильну, думаю, не в шутку просил меня поменяться с ним кафедрою».

От 3 числа писал мне священник села Загородья, Вышневолоцкого уезда, Георгий Петровский:

«1 октября настоящего года, в день вашего Ангела, мне нечаянно пришлось найти сию серебряную куфическую арабскую монету, относящуюся к VII или XI столетию.

Зная из биографии Вашего Высокопреосвященства, что древности научные близки вашему сердцу, я осмеливаюсь поднести Вам сию вещь на память благостного управления Тверскою епархиею».

4 числа получил письмо из Сергиева Посада от И. Н. Корсунского. Он писал от 2 числа:

«Я только сегодня мог видеться и беседовать с Е. С Кротковой, по тому делу, которое Вы изволили поручить мне, причем, передал ей и экземпляр Писем Святителя Филарета к игумении Сергии. Она глубоко благодарит Ваше Высокопреосвященство за сей дар и хотела сама писать Вам как об этом, так и по вопросу о раскрытии инициалов имен, упоминаемых в письмах Святителя Филарета к о. Наместнику – Антонию; она глубоко изви­няется, что не может вполне послужить к осуществлению вашего желания, будучи связана волею своего духовного Отца, почившего наместника Антония, выраженною пред его кончиною, по вопросу об издании означенных писем, ей им ­же порученном. Но она выразила полную готовность несколько иначе служить делу, ради которого Вы изволите интересоваться сими инициалами. Она предоставила мне право, при всякой моей надобности, обращаться к ней с запросами по содержанию означенных писем, причем, дала согласие и на то, чтобы иногда с нею самой пересматривать подлинные письма Святителя в видах разъяснения того или другого недоумения по предметам содержания их. Вместе с тем обещала доставить мне возможность просматривать и некоторые другие из имеющихся у нее материалов, как напр., письма митрополита Григория⁹¹¹ к Филарету. – Вот лишь чего я мог достигнуть с этой стороны».

6 числа праздник Святителя Николая и тезоименитство Наследника Николая Александровича. Служил литургию и молебен в Кафедральном соборе. – Затем совершен был мною благодарственный молебен в Манеже Кавалерийского Юнкерского училища по случаю 25-летнего юбилея. – От приглашения к обеду, по нездоровью, отказался.

12 числа получил письмо из Петербурга от протоиерея И. Я. Образцова:

«На место преосвященного Алексия в Вильну перемещается преосвященный Подольский⁹¹², а кто в Подольск не слышал. Грустные вести идут о Серафиме⁹¹³, преосвященном Самарском: говорят, заболел душевно. Немудрено. Он один из старейших епископов – 44 года Московской академии, человек очень умный, – и не удостоился даже сана архиепископа! Я с известным и Вам А. Дм. Вороновым⁹¹⁴ высоко ценили преосвященного Серафима, как ученики его: он говорил нам лекции в высокой степени глубокомысленно и увлекательно; он ­же рассылал нас и по академиям. Очень жаль, если слухи справедливы. Других новостей, которые бы Вас интересовали, пока не знаю. Желаю Вашему Высокопреосвященству много лет здравствовать и долго, долго светить и пастве вашей и всей русской церкви».

В тот ­же день, то есть 12 числа, я писал в Петербург А. В. Гаврилову:

«Признаюсь Вам, чем более читаю ваш Указатель, тем более удивляюсь вашему неистощимому при его составлении терпению. С нетерпением буду ожидать, как оценятъ и чем вознаградят ваш беспримерный образцовый труд.

Давно не получал я от Вас никаких известий; что это значит? Здравствуете­ ли? Или обременены слишком трудами?

В мою канцелярию до сих пор нередко поступают из разных мест требования на издание «Мнений и отзывов» М. Филарета, и канцелярия дает, конечно, отрицательные ответы. Долго ли же это будет продолжаться? Почему нет нигде публикаций о продаже этого издания? Ужели все издание разошлось; или Хозяйственному Управлению не хочется расставаться с книгами?»

15 числа получил письмо из Киева от инспектора академии, И. Н. Королькова, который писал 11 числа:

«С чувством глубочайшей благодарности я имел счастие получить от Вашего Высокопреосвященства драгоценную для меня книгу «палеографические снимки»..., составляющую теперь библиографическую редкость.

Простите великодушно, Милостивый Владыко, что я неточным названием (в своем письме) желаемой для меня книги доставил Вам двойные хлопоты; ослаблением моей вины да послужит сугубая и сердечная признательность Вашему Высокопреосвященству от меня, ничем незаслужившего вашего высокого внимания.

Желая хотя малым чем возблагодарить Ваше Высокопреосвященство, я отправил Вам несколько диссертаций, быть может, окажущихся неизлишними для вашей библиотеки.

Согласно желанию Вашего Высокопреосвященства я имею честь препроводить свою карточку (к сожалению, только в малом формате) и осмеливаюсь усерднейше просить удостоить меня присылкою вашей карточки».

В ответ на это писал я 18 числа:

«Вот теперь, получивши ваше отличное фотографическое изображение, я познакомился с Вами и знаю уже, с кем имею дело. Примите и от меня взаимно такое­ же изображение.

За присланные книги благодарю Вас только в таком случае, если они у Вас даровые, а не благоприобретенные. Мне приятно получать от Вас учено-литературные произведения только ваших собственных трудов».

Из Бухареста от 11 числа писал известный почитатель мой Г. П. Самурьян:

«Ваше Высокопреосвященство!

В конце июня сего года был здесь, для искания материалов, необходимых при составлении жизнеописания митр. Кишиневского Гавриила Банулеску-Бодони († 1821 г., бывшего экзарха Молдавии, Валахии и Бессарабии), равно и для составления историко-статистического описания Бессарабии, по предложению известного Вам П. Н. Батюшкова, мой товарищ и давнишний друг Авксентий Георгиевич Стадницкий⁹¹⁵ (канд. богосл. Киев. д. Акад., вып. 1885 г., учитель Кишинев. д. сем., и редактор Кишиневск. Епарх. Ведом.); он прочитал почти все ваши сочинения и издания, и просил меня рекомендовать его Вам; вышлет он Вам свои сочинения, и нижайше прошу Вас осчастливить его вашим каким-нибудь сочинением и изданием; очень достойный молодой человек»...

19 числа получил письмо из Петербурга от А. В. Гаврилова:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Архипастырь и Отец!

То правда, что не имею времени. С одной стороны ежедневная корректура, а с другой довольно сложные канцелярские дела поглощают время настолько, что даже жена жалуется, что забыл ее. Благодарю за добрый отзыв о моем труде. Обратите внимание на Предметный Указатель. Мне он очень нравится. Можно с удовольствием читать, особенно тем,­ кто мало знаком с Филаретом.

Решилось, наконец, и Литовское дело. Место Алексия займет Донат Подольский, с званием Архиепископа, а место Доната его викарий Димитрий⁹¹⁶. Более сих нет новостей».

20 числа утром посетил меня Бежецкий помещик Борис Владимир. Штюрмер, Камергер и Управляющий Экспедицией церемониальных дел при Высочайшем Дворе. – Он просил разрешения перевезть тело бабки его, жены генерал-майора Анны Ник. Зверевой († 1874 г.) из имения его села, Байкова, в Кашинский женский монастырь. – В беседе со мною г. Штюрмер, между прочим, сообщал, что в случае вакансии Обер-Прокурорской должности в Св. Синоде, жаждет этой должности Т. И. Филиппов. В бытность свою в Париже Штюрмер познакомился с известным ученым Ренаном и слышал от него, что наш знаменитый писатель, граф Лев Толстой 5 уже лет занимается критическим разбором Истории Русской церкви Митрополита Макария. –Передавал также, что слова Лескова⁹¹⁷ о митрополите Филарете: «у него из глаз светит семь умов», – очень понравились Государю. – При прощании с г. Штюрмером, я подарил ему свои издания.

Вечером в тот же день был у меня чиновник Казенной Палаты И. А. Иванов и передал мне от Преосвященного Казанского Павла несколько фотографических снимков с рукописного евангелия Святителя Тверского Варсонофия, почивающего в Казани.

23 числа получил от Обер-Прокурора Св. Синода поздравительное письмо от 20 числа, за № 6237, следующего содержания:

«С приближением дней прадника Рождества Христова и нового года, приятным долгом поставляю себе принести Вашему Преосвященству сердечное приветствие мое с сим великим торжеством святой Церкви и грядущим новолетием, от всей души желая, да родившийся и Своим рождеством обновивший весь мир Христос Господь, всемощною Своею благодатию, сохраняет и укрепляет Вас в трудах святительского служения вашего Святой Его Церкви и да дарует Вам здравие и благоденствие, как в настоящем ныне новом году, так и на многие лета в будущем».

В тот ­же день поспешил я ответствовать Его Высокопревосходительству на это любезное письмо:

«С истинным утешением приняв благожелательное поздравление Вашего Высокопревосходительства с праздником Рождества Христова и приближающимся новым годом, спешу принести Вам, Милостивый Государь, взаимное усерднейшее приветствие с великим и преславным праздником Христовой Церкви и с грядущим новым летом Благости Господней.

Призывая вместе с тем на Вас и на многотрудное служение ваше благословение Воплотившегося Сына Божия, с чувством глубокого почтения и совершенной преданности имею честь быть...».

24 числа получено было мною, с разных сторон шесть поздравительных писем, между прочим, из Петербурга от бывшего тверского губернатора, ныне сенатора Аф. Ник. Сомова и из Сергиева Посада от И. Н. Корсунского.

Вот что писал мне последний от 22 числа:

«Вы изволите спрашивать, скоро­ ли я окончу свои ученые статьи, дабы иметь досуг для составления биографии Святителя Филарета? Биографию митроп. Филарета я хотел было начать в какой-либо из прошедших дней памяти Святителя (19 ноября, 1 декабря); но за множеством текущих, и более настойчиво требовавших исполнения, дел не мог приступить к началу ее (особенно много отнимает у меня теперь времени, кроме разных мелких статей, которые я теперь уже оставлю, корректура Описания рукоп. гр. Уварова). Остается 26 декабря (день рождения Святителя Филарета), в который я, с помощию Божиею, с благословением Святителя Филарета и вашим, и приступлю к разборке и обработке материалов для 1-й части биографии Святителя.

Итак, благословите, Владыко Святый, начало моего труда, и помолитесь вашими святыми молитвами, чтобы Господь дал мне силы и здоровье к его совершению!

В ректоры к нам назначают, слышно, о. архим. Антония⁹¹⁸ Храповицкого, ректора Спб. дух. семинарии, 27-летнего инока, о котором отзывы хорошие, как о человеке симпатичном и в то­же время энергичном.

P. S. В виду приближения дней Праздника Рождества Христова и нового года, примите, Владыко Святый, мои искреннейшие Вам привет и благожелания по сему случаю».

25 число. Праздник Рождества Христова. Служил в Кафедральном соборе. По возвращении домой, принимал, по обычаю, поздравителей. – В тот ­же день получено было, с разных сторон, более десяти писем и две телеграммы; из них одна из Москвы от Кн. Вл. Андр. Долгорукова следующего содержания:

«Поставляю себе приятным долгом поздравить Ваше Высокопреосвященство с великим праздником Рождества Христова и наступающим Новым Годом, и просить Вас, досточтимый Владыко, принять вместе с приветствием и искренние пожелания, да споспешествует Родшийся Господь благодатию и щедротами вашим архипастырским трудам, и да укрепит и обновит силы ваши для продолжения вашего высокого служения на пользу Святой Церкви».

Из полученных мною писем помещаются здесь лишь некоторые, более или менее интересные. Так,

Из Петербурга от 23 числа писал мне помощник Управляющего Канцеляриею Св. Синода С. В. Керский:

«От искреннего сердца приветствую Ваше Высокопреосвященство с великим праздником Рождества Христова и с грядущим новым годом. Молитвенно желаю, да будет для Вас новое лето летом благоприятным и в подвигах святительства благопоспешным, летом милостей Господних.

Поскорбел я душевно о недавнем вашем недуге, приключившемся от известия о кончине вашего друга – Святителя⁹¹⁹, носителя такого ­же духа, духа ревности о Св. Церкви, каким преисполнена душа ваша. Но, благодарение Богу, получились потом и успокоительные вести о вашем здоровье. Дай Бог, чтобы оно служило Вам и еще на многие лета, на благо Церкви, на радость всем нам, почитателям ваших заслуг и высоких личных святительских качеств.

Ректором Московской духовной академии назначен ректор Петербургской духовной семинарии, архимандрит Антоний Храповицкий. Ему только 27 лет от роду, но – даровитый и с добрым сердцем».

В ответ на любезное письмо Сергея Васильевича я писал 28 числа:

«Сердечно благодарю Вас за поздравление с праздником и с приближающимся новым годом. С тем и другим примите и от меня взаимное усерднейшее поздравление.

О преждевременной и внезапной кончине преосвященного Алексия, действительно, я поскорбел крепко. В нем я лишился одного из самых благорасположенных ко мне лиц; но и я, в свою очередь, питал к нему искреннейшую любовь и уважение. Не можете ­ли Вы объяснить мне, почему так недолго держали покойного в Синоде, тогда как, по моему мнению, надлежало­ бы его оставить там на всю жизнь, как единственного между нашею братиею ученого канониста.

Приношу Вашему Превосходительству искреннюю благодарность за сообщение интересных новостей. А так как Вы, достоуважаемый Сергей Васильевич, находясь в центре всероссийского церковного Управления, посвящены во все тайны Синодского делопроизводства, то я желал ­бы и впредь получать от Вас, во имя давнего знакомства, сведения о наиболее интересных делах, производящихся в Св. Синоде, не столько для удовлетворения одному любопытству, сколько для руководства в своей епархиальной деятельности. Ведь мы, архиереи, по самому своему званию, не должны быть чужды ведению тайн вообще церковного управления».

Из Москвы, от 24 числа, писал мне Секретарь Синодальной конторы С. П. Славолюбов:

«Почтительнейше поздравляя Ваше Высокопреосвященство с праздником Рождества Христова, усерднейше желаю Вашему Высокопреосвященству милости Божией, здравия и душевного спокойствия.

В Москве, как видится, новостей нет, по крайней мере, достоверных. В конце прошлого ноября был потребован зачем-то в Петербург послужный список Преосвященного Виссариона⁹²⁰, стали говорить, что его в Подольск или в Ректора Академии, но то и другое оказалось неверным. Слышно, что Преосвященные, Олонецкий⁹²¹ и Самарский⁹²², просят увольнения, не будет ­ли чего при этом для Московских Викариев, которые Владыке Митрополиту⁹²³, кажется, неугодны. На одного из них он жаловался Обер-Прокурору, указывая на чрезмерную охоту произносить речи, где ­бы в таковых и надобности не было, и на упрямство в характере. Обер-Прокурор будто­ бы сказал: а куда ­же такого девать? Он-де на епархии еще хуже будет».

26 числа получено было мною три письма с разных сторон, как-то, из Константинополя, Киева и Уфы.

Из Константинополя писал от 17 числа Настоятель Посольской церкви, архимандрит Арсений:

«Прошу принять мое искреннее поздравление с приближающимся праздником Рождества Христова и наступающим новолетием; молю воплотившегося нас ради Господа ниспослать Вашему Высокопреосвященству великие и богатые Его милости.

Моя жизнь течет своим порядком и, спасибо, все меня берегут; а все хотелось­ бы поскорее вернуться в Россию, потому что наши единоверные греки, и всегда несимпатичные, в настоящее время действуют точно безумные. О закрытии греческих церквей Вы, конечно, знаете из газет: но что здесь на самом деле творится, едва­ ли кто знает у вас. Прежде всего нужно сказать, что закрытие церквей есть дело мирских Членов Совета народного, существующего в патриархии, и некоторых синодалов. В этом случае все они действовали под влиянием своих Афинских собратий и распоряжались Церковию на основании несуществующих канонов. Впрочем, надобно сказать к чести некоторых иерархов, что не все из них закрыли церкви в своих епархиях. Один из выдающихся между ними так выражается об этой нелепой демонстрации: «Не знаю, каким духом руководимые, деятели Фанара провозгласили церковное бездействие, которое ничего другого не значит, как противление нашему Создателю и Благодетелю Богу». И далее разсуждая о том ­же предмете, говорит так: «В первый раз появляющийся и неслыханный факт в церковных летописях, безумный и противный благочестию, возбуждающий ужас во всяком благочестивом сердце». –Этот митрополит и другие единомыслящие с ним не закрыли церквей в своих епархиях, но за то им грозят отставкой, и они никак не осмеливаются выражать своих мнений открыто. Вышесказанное я взял из одного конфиденциального письма, автор которого просит заступничества. Для характеристики настоящих событий упомяну хоть один из современных случаев. У одного состоятельного грека померла единственная дочь, которую он хотел похоронить по надлежащему чину с православными обрядами. Греческие иерархи и иереи не согласились, несмотря на все его мольбы; тогда опечаленный отец обратился к католическим патерам, которые похоронили умершую по их обряду на католическом кладбище. Это патерам на руку. А еще жалуются греки на то, что усиливается западная пропаганда. А сколько ропота в народе по случаю невенчания браков и проч. Можно утвердительно сказать, что закрытие церквей произвело много зла непоправимого. Все это научает нас ценить по достоинству свое русское; а то иные ищут хорошего там, где его совсем нет.

Прося вашего архипастырского благословения и святительских молитв о изведении меня из страны тревог и волнений на родной свет Божий, имею честь быть...»

Из Киева писал от 24 числа Инспектор академии И. Н. Корольков. После обычного поздравления с праздником и новым годом, он пишет затем в ответ на мое письмо от 18 числа:

«Сегодня я имел удовольствие получить портрет Вашего Высокопреосвященства, за что и спешу выразить Вам глубочайшую благодарность.

Не имея возможности собственными сочинениями отблагодарить Ваше Высокопреосвященство за присланные мне весьма ценные книги, я осмелился предложить Вам несколько диссертаций, изданных академиею и находившихся в моем полном распоряжении. Усерднейше прошу Ваше Высокопреосвященство принять посланные мною книги, как выражение моего искреннего уважения и глубочайшей благодарности.»

Наконец, из Уфы писал мне от 19 числа протоиерей Е. Н. Соловьев:

«С истинно сыновними чувствами приветствую Вас с наступающими Рождественскими праздниками и Новым годом. Молю Бога, да обновит Он силы ваши и да продлит драгоценную жизнь вашу на многие лета!

Биографию Высокопреосвященного Агафангела я отправил уже для напечатания в Вятские Епархиальные Ведомости; но только еще не получил никакого уведомления от редактора о получении моей рукописи. Биография должна печататься с января 1891 года. Я просил редакцию, чтобы №№ Вятских Еп. Ведомостей за 1891 год высылали Вашему Высокопреосвященству в дар от меня.

Владыка наш, Дионисий, недавно возвратился из путешествия по епархии; все продолжает еще по-прежнему обозревать епархию зимою.»

27 числа, в один и тот ­же день, скончались два архиерея: архиепископ Херсонский Никанор⁹²⁴ и епископ Ковенский, викарий Литовский, Кирилл⁹²⁵.

По поводу кончины первого из них напечатано в разных журналах и газетах, как духовных, так и светских, такое множество статей, что трудно их и перечислить.

Второй, т. е. Преосвященный Кирилл, не пользовался громкою славою, и потому о нем очень мало писали в журналах и газетах. Преосвященный Кирилл был моим учеником по академии и мною пострижен был в монашество в 1862 году.