С. Лекторов
Псевдохристианский милитаризм

В современной церковной среде, как впрочем, и на протяжении многих веков, имеют место воинственные настроения, отчего возникает стремление к оправданию любых военных действий, которые ведет государство. Поскольку подавляющее большинство верующих согласно с тем, что «Православие не приемлет и осуждает терроризм, вооруженную агрессию, криминальное насилие, равно как и все другие формы преступного отнятия человеческой жизни»[1], то в ход идут различные аргументы, которыми сторонники боевых действий стремятся их оправдать в качестве справедливых. Рассмотрим самые распространенные из них.

1. О верности присяге

«Каждый причастный должен исполнять свой воинский долг, быть верным присяге, безоговорочно исполняя приказы командиров».

Этот очень известный аргумент, на первый взгляд кажущийся верным, недвусмысленно предполагает, что моральная ответственность за участие государства в войне лежит на руководителях, при этом исключает личную ответственность рядового воина в определении справедливости или несправедливости получаемых им приказов. Дело солдата и офицера – выполнять приказы командования, а не размышлять над ними. С точки зрения военной дисциплины и военного дела это верный подход. Нарушение приказа, особенно в военное время, может привести к поражению, гибели личного состава, а посему чревато трибуналом и расстрелом.

Но нам важно рассмотреть этот аргумент не с позиции государственного руководителя, военачальника или даже простого солдата, а с позиции христианина. Для христианина всегда самым важным критерием оценки происходящего вокруг него и с ним является учение Господа Иисуса Христа.

В Евангелии нет ни единого слова или даже намека на возможность или необходимость участия христиан в военных действиях. Поэтому неудивителен тот факт, что для многих первых христиан быть воином означало нарушение заповеди Божии, а посему было неприемлемо. Христиане оставляли военную службу еще и потому, что служба в римской армии предполагала участие в культе императора и поклонение языческим богам. Это нашло отражение в трудах некоторых христианских авторов I–III веков.

Например, Тертулиан в сочинении «О венке воина» («Liber de corona militis») пишет: «Как может христианин участвовать в войне и может ли служить даже в мирное время? Может ли сын мира быть втянут в битву, если для него незаконно идти на войну» (п. 19). В «Апостольском предании», памятнике III в., автором которого предположительно указывается святой Ипполит Римский, сказано: «Оглашаемый или христианин, желающие стать воинами, да будут отвержены, потому что они презрели Бога» (правило 16).

Но уже в IV в трудах святых отцов и канонических правилах появляются либо противоречивые, либо прямо противоположные воззрения на участие христиан в войне. Так, в «Третьем каноническом послании свт. Василия Великого к епископу Иконийскому Амфилохию» сказано: «Убиение на брани отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мнится мне, поборников целомудрия и благочестия. Но может быть добро было бы советовать, чтобы они, как имеющие нечистые руки, три года удержались от приобщения токмо Святых Тайн» (правило 13). С одной стороны, свт. Василий Великий не осуждает убийство на войне, и даже разделяет его от убийства вне условий войны, а с другой стороны, руки воинов осквернены пролитием крови, поэтому за этот грех стоит отлучить воинов на три года от приобщения Святых Тайн. Церковный собор 314 г. в Арле постановляет: «Те, кто сложит оружие, отлучаются от причастия», тем самым прямо указывая на то, что христиане могут участвовать в войне. Приблизительно с середины V века в римской армии служили уже преимущественно одни христиане, что было связано в первую очередь с широким распространением христианства, но вовсе не отменяло необходимости вести воины за империю. Императоры-христиане вели войны, а в армиях сражались воины-христиане. Так продолжалось и позже – христианские государства воевали за территории, ресурсы, власть, гораздо реже участие в войне обуславливалось исключительно необходимостью обороны собственных границ или защитой веры. В XII в. канонист Зонара отверг проблему кровопролития на войне: «зачем считать имеющими нечистые руки тех, которые подвизаются за государство и за братьев, чтобы они не были захвачены неприятелями, или чтобы освободить тех, которые находятся в плену?». И сейчас Церковь, признавая войну неизбежным злом «не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством»[2].

В последнем тезисе встречаем важный момент, который напрямую связан с рассматриваемым аргументом, и на который необходимо обратить внимание читателя. Речь о попранной справедливости и, как следствии, справедливой войне. Термин «справедливая война» известен еще с древних времен. В трактате «Об обязанностях» Цицерон дает определение bellum iustum (справедливой, законной войны): «Справедливой может быть только такая война, которую ведут после предъявления требований или же предварительно возвестили и объявили» (1, I, 36). Тут речь идет о необходимости соблюдения правил объявления войны. Для Цицерона, как поборника римской республики, было крайне важным соблюдение формальной стороны процесса объявления войны, т.е. обеспечения ее законности в рамках законов и правовых обычаев Рима. В диалоге «О государстве» Цицерон определяет: «Несправедливы те войны (illa iniusta bella sunt), которые были начаты без оснований (quae sunt sine causa suscepta). Ибо, если нет основания в виде отмщения или в силу необходимости отразить нападение врагов (nam extra ulciscendi aut propulsandorum hostium causam), то вести войну справедливую невозможно (bellum geri iustum nullum potest)» (24, III, 35). Таким образом, справедливыми основаниями для ведения войны в нравственном смысле, римляне понимали необходимость обороны границ империи и необходимость отмщения. Под отмщением стоит понимать необходимость военного ответа на любое противозаконное действие, совершенное в отношении граждан Рима и их имущества. Практически те же основания для ведения войн высказываются и в современности.

В западной христианской традиции, восходящей к блаженному Августину, но имеющей явные отголоски римского права, при определении справедливости войны обычно приводят ряд факторов, которые обусловливают допустимость начала войны на своей или чужой территории:

• войну следует объявлять ради восстановления справедливости;
• войну имеет право объявить только законная власть;
• право на использование силы должно принадлежать не отдельным лицам или группам лиц, а представителям гражданских властей, установленных свыше;
• война может быть объявлена только после того, как будут исчерпаны все мирные средства для ведения переговоров с противной стороной и восстановления исходной ситуации;
• войну следует объявлять только в том случае, если имеются вполне обоснованные надежды на достижение поставленных целей;
• планируемые военные потери и разрушения должны соответствовать ситуации и целям войны (принцип пропорциональности средств);
• во время войны необходимо обеспечить защиту гражданского населения от прямых военных акций;
• войну можно оправдать только стремлением восстановить мир и порядок.

Последнее фактически отсылает нас к высказанному Цицероном и обычному для римлян тезису: «Если мы хотим наслаждаться миром, мы должны вести войну» (Si pace frui volumus, bellum gerendum est). Для римлянина этот тезис имел особое значение, поскольку захватническая война рассматривалась Римом как нормальное и обычное явление. Римский мир (Pax Romana) – это отнюдь не всеобщее добровольное согласие и единение, а тотальный имперский мир на выдвинутых Римом условиях. По такому же или аналогичному принципу поступали другие империи и государства на протяжение многовековой истории.

Следует понимать, что «в нынешней системе международных отношений подчас бывает сложно отличить агрессивную войну от оборонительной. Грань между первой и второй особенно тонка в случаях, когда одно или несколько государств либо мировое сообщество начинают военные действия, мотивируя их необходимостью защиты народа, являющегося жертвой агрессии (см. XV.1). В связи с этим вопрос о поддержке или осуждении Церковью военных действий нуждается в отдельном рассмотрении всякий раз, когда таковые начинаются или появляется опасность их начала»[3]. Таким образом, моральная допустимость участия христиан в тех или иных военных действиях, согласно учению Церкви, определяется на основании изучения истинных целей и методов их ведения, а не по умолчанию.

Для христианина крайне важно понимать не является ли его участие в несправедливой войне соучастием в грехе. Ведь не секрет, что на протяжении мировой истории не раз случалось так, что войны развязывались совсем не ради восстановления справедливости. Свт. Димитрий Ростовский пишет: «Двоякая бывает война: одна происходит напрасно и несправедливо обижает, а другая защищает себя и других от неправедного вражеского нападения. Неправедная война есть смертный грех, как убийство, и подлежит тому суду, который изрек Бог после потопа: “кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека” (Быт.9:6)»[4]. Конечно, мы не говорим о том, что все участники неправедной войны несут одинаковую ответственность, независимо от степени своей осведомленности относительно ее характера, однако снимать ответственность с рядовых участников, оправдывая это необходимостью повиноваться властям и быть верным присяге, не видится обоснованным.[5]

2. О превентивном ударе

«Допустимо первым начинать боевые действия в предупреждение таковых с противоположной стороны» (превентивная война).

Несмотря на привлекательность этого утверждения, его также нельзя считать морально безупречным. Среди факторов, обусловливающих допустимость начала войны на своей или чужой территории, которые Русская Православная Церковь положила в основу своих суждений о тех или иных военных кампаниях, нет разрешения начинать превентивную войну[6]. Против этого писал еще в Средневековье византийский император Лев Мудрый: «Готовясь к войне, прежде всего заранее предусмотри, чтобы причина этой войны была законной, и не обращай против врагов неправедную силу до тех пор, пока они со свойственным им нечестивым обычаем развязывания войны сами не нападут на нашу землю первыми. Ведь для нас всегда предпочтителен мир во имя Христа, всеединого Владыки и Господа Бога, как с подвластными нам народами, так и с варварами, и если эти народы из любви к миру будут держать свои границы закрытыми и не станут действовать несправедливо, то ты и сам будешь огражден от нападений, и не обагришь землю кровью ни соплеменников, ни варваров. Вместо того чтобы получить обвинение врагов, что ты начал неправедную войну без какой бы то ни было несправедливости к тебе, пусть будут обвинены сами враги в том, что они сотворили несправедливость в отношении миролюбивых подданных нашего величества. Нам же, исходящим из миролюбия людей, всегда следует, насколько это возможно, добрососедствовать с сопредельными народами, желающими этого, никогда не творить обид тем подвластным нам народам, которые предпочитают мирное состояние всякому остальному, жить с ними в согласии и отвергать войны. Если же враги не проявят благоразумия, но продемонстрируют несправедливость, вторгнувшись в нашу землю, тогда возникнет законная причина (а именно несправедливая война со стороны врагов) решительно и смело повести войну против них, поскольку они создали к этому предпосылки, подняв неправедную руку на наших подданных; при этом появится твердая уверенность в том, что ты получишь обоснованную помощь Господа Бога и, мобилизовав все силы, преодолеешь опасность, нависшую над нашими собратьями. Именно поэтому мы увещеваем твое достоинство предусмотреть все, чтобы обеспечить законную причину войны, и лишь при этом условии поднять вооруженную руку на неправых»[7].

Если перенести этот принцип на местный уровень, то разрешение превентивного удара давало бы право не только правоохранительным органам, но и простым гражданам применять силу к другим людям на основании подозрения их в злых замыслах. Если правоохранительным органам дозволено законом применять силу, например, при задержании подозреваемых в противозаконных действиях, то с простого гражданина за такое самоволие могут спросить по всей строгости закона. Но и правоохранителям недозволительно причинять увечья или убивать граждан лишь на основании подозрений в злых замыслах. Вину подозреваемого устанавливает суд, и он же определяет наказание, если вина доказана. Именно так поступают в правовом государстве.

Таким образом, превентивный удар на местном уровне скорее будет считаться действием преступным, нежели справедливым и оправданным. Вероятно, такая же логика должна распространяться и на государственный уровень. Но возникает вопрос – может ли считаться превентивная война морально оправданным действием на уровне государств? Учитывая то, что мы рассматриваем этот вопрос исключительно с точки зрения христианской морали, а не каких-либо иных позиций и выгод, можем сказать, что убийство даже одного человека, который не совершил явных преступлений, ради гипотетического спасения тысячи человек от потенциальной угрозы, вряд ли может быть оправданным и не освобождает убийцу от тяжести совершенного греха.

3. О «священной войне»

«Ведение боевых действий на территории другого государства оправданно ради защиты традиционных ценностей и сохранение светлого будущего для потомков. Даже Иисус Навин вел войны с идолопоклонниками и извращенцами».

Этот аргумент пытается найти опору в священной библейской истории, чтобы придать боевым действиям статус «священной войны». Не говоря о том, что применение этого аргумента к конкретным политическим ситуациям легко становится злоупотреблением в руках пропаганды (врагами Бога можно назначить кого угодно, главное это убедительно преподнести широким массам), он сам по себе не является безупречным. Что можно сказать о прецедентах библейской истории? Так называемые «войны Господни», о которых говорится в Ветхом Завете, всегда велись под непосредственным руководством Бога народом Израиля в отношении некоторых языческих племен, погрязших в особо тяжких беззакониях. Сама уникальность библейского откровения (Бог непосредственно давал указания вождям народа Израилева) не позволяет переносить этот принцип на исторические ситуации позднего времени. Что касается наличия преступников и даже узаконенных преступлений в независимых государствах, то ни у одного отдельно взятого государства[8] нет морального права самовольно вершить суд над гражданами другого государства и карать их, кем бы они ни были. Исключением является прямая несправедливость и ущерб, нанесенный прежде государству, которое желает восстановить справедливость. «При всем понимании неизбежности международных споров и противоречий в падшем мире Церковь призывает власть имущих разрешать любые конфликты путем поиска взаимоприемлемых решений. Она становится на сторону жертв агрессии, а также нелегитимного и нравственно неоправданного политического давления извне. Использование военной силы воспринимается Церковью как крайнее средство защиты от вооруженной агрессии со стороны других государств. Такая защита в порядке помощи может быть осуществлена и государством, не являющимся непосредственным объектом нападения, по просьбе последнего»[9].

4. О Третьем Риме

«Россия – это империя, третий Рим, поэтому все действия империи заведомо оправданны, так как сам Бог ею руководит. Кто против империи – тот против Бога».

Этот аргумент построен на религиозно-историософской и политической идее, использующейся для обоснования особого религиозно-политического значения различных стран как преемников Римской империи. Следует отметить, что, несмотря на попытки выдать эту теорию за православное учение, Россия никогда не провозглашалась Православной Церковью в качестве наследницы Рима, ни в момент существования Российской империи, ни при современном политическом строе Российской Федерации. Митрополит Иларион (Алфеев) говорит об этом следующее: «Приведите хоть один официальный документ нашей Церкви, решение церковного Собора, слова Патриарха или, например, мое выступление, где говорилось бы о том, что мы признаем Москву Третьим Римом. Нет такого. Это была концепция, которая сформировалась несколько веков назад и давно уже ушла в прошлое»[10]. В современных нормативных документах Русской Православной Церкви нет ни намека на то, что Россия имеет какие-то особые полномочия в мире на основании того, что она якобы остается империей, руководимой Богом. Тем более, не имеют никакого богословского обоснования идеи о беззаконности независимого существования государств, не желающих быть в союзе с Россией. Все это исключительно политические построения, которые нельзя обосновывать православным учением.

Следует также отметить, что «любые решения, связанные с заключением судьбоносных международных договоров, а также с определением позиции стран в рамках деятельности международных организаций, должны приниматься лишь в согласии с волей народа, основанной на полной и объективной информации о сути и последствиях планируемых решений. При проведении политики, связанной с принятием обязывающих международных соглашений и действиями международных организаций, правительства должны отстаивать духовную, культурную и иную самобытность стран и народов, законные интересы государств. В рамках самих международных организаций необходимо обеспечить равенство суверенных государств в доступе к механизмам принятия решений и в праве решающего голоса, в том числе при определении базовых международных стандартов. Конфликтные ситуации и споры надлежит разрешать только при участии и согласии всех сторон, жизненные интересы которых затрагиваются в каждом конкретном случае. Принятие обязывающих решений без согласия государства, на которое эти решения оказывают прямое влияние, представляется возможным лишь в случае агрессии или массового человекоубийства внутри страны»[11].

5. Святые отцы не выступали против войны

Данный аргумент является примером простейшей психологической манипуляции – обобщением, а поэтому мог бы просто не рассматриваться. Но, поскольку заявленная тема достаточно серьезна, а сам аргумент встречается довольно часто, то не откажем себе в удовольствии опровергнуть его.

Как мы отметили, обобщение является примером манипуляции. Используя этот прием, манипулятор объединяет рассматриваемые людей или объекты (в данном случае – святые отцы) по своему усмотрению, группируя их по принципу наибольшей выгоды для себя. Этим у объекта манипулирования вызывается ощущение общности с кем-то или, наоборот, одиночества. Например, если манипулятор утверждает, что «никто так не поступает» или «так делают все», то это преследует цель вызвать у собеседника ощущение того, что он не поступает так, как все (или большинство), что неверно, поскольку все сразу (или большинство) не могут ошибаться. Соответственно, не прав тот, в отношении кого была применена манипуляция. Подобная манипуляция не подкрепляется фактами, нельзя проверить истинность высказанного убеждения или тезиса.

В случае с рассматриваемым аргументом все так и происходит. Утверждение, что святые отцы не выступали против войны, противопоставляет несогласного с войной сонму святых отцов, которые ничего против нее не имели. А это почти то же, что сказать человеку, что он впал в ту степень гордыни, когда противопоставляет себя Церкви. Если мудрые святые отцы ничего не говорили, то негоже мнить себя умней их. Посыл, вложенный в данный аргумент, вполне может заставить человека сомневаться в своей правоте и даже отказаться от своих убеждений.

Приведем и мы контраргументы. В первую очередь, то, что святые отцы не выступали против войны, вовсе не говорит о том, что они были за войну. Только этого уже достаточно, чтобы прекратить диалог с манипулятором. Ведь очевидно, что не было проведено никакой изыскательной работы, результатом которой явился бы доказанный факт того, что все святые отцы ничего не говорили против войны. А раз так, то говорить можно лишь о конкретных святых отцах, приводя цитаты из их творений.

Во вторых, не все святые отцы не выступали против войны, были и такие, кто выступал. Справедливости ради приведем примеры.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский считал войны бичом Божьим: «Хотим ли избавиться тягостных и изнурительных войн, будем прилежно упражняться в христианских добродетелях, преимущественно же в христианской любви, которая есть исполнение всего закона христианского, и удаляться пороков: война, как бич Божий, перестанет сечь нас, коль скоро мы исправимся в жизни и будем добродетельны».

Известный канонист Матфей Властарь писал: «…всё евангельское законоположение, возводящее нас в первобытное состояние и призывающее к духовной и, насколько возможно, к лучшей жизни, нигде не одобряет войн и убийствами не позволяет воспрещать распространению зла, как это свойственно было древнему законоположению, но, будучи совершенно противоположно сему последнему, оно и учит противному: ибо некогда Господь, когда ученики Его, воспылав ревностью Фесвитянина, спрашивали Его, не позволит ли Он низвести огонь на Самарян, не принявших их, обратившись к ним, запретил им и сказал: “не весте коего духа есте вы” (Лк.9:55)». (Алфавитная Синтагма Буква Ф, Глава 7‑я).

Святитель Дмитрий Ростовский писал: «Подымать же друг на друга оружие и вступать в брань не есть дело кротости, но ярости, не мира, но раздора, не незлобия, но мщения, не любви, но вражды, и дело такое, горше которого ничего не может быть в поднебесной. Ибо вражда происходит от диавола, который, по словам Христа, “человекоубийца от начала” (Ин.8:44). Зло есть оружие и война, ибо они являются противоположностью заповеди Бога, говорящего: “Не убий” (Исх.20:13). Бог создал человека для того, чтобы он жил, а война лишает его жизни… Мы же скажем кратко, что война есть зло, хотя бы она была и благословенною, и только разве по необходимости может быть доброю: лучше мир и природная кротость человеческого естества».

Таким образом, высказанный в аргументе тезис необходимо признать ошибочным. Кто-то из святых отцов, действительно, мог не выступать против войн, кто-то выступал, а кто-то мог вообще ничего не говорить по этому вопросу. Будет весьма однобоко рассматривать труды одних и игнорировать высказывания других. Подробнее см. Святые отцы о войнах.

Примечания: