Труды по литургике, патрологии, русской церковной истории и археологии

По изображению евангелистов Матфея, Марка и Луки, Господь Иисус Христос на Тайной Вечери так сподобил св. апостолов вкусить Своего Тела и Крови:

«Когда они ели (по Матфею и Марку), Иисус взял хлеб, благословил, преломил, и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое» (Мф. 26:26; Мк. 14:22; Лк. 22:19). – «И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нея все» (Мф. 22 ст.), или, как повествует св. Лука, – приимите ее (чашу) и разделите между собою (Лк. 17 ст.) и пили от нее все (Мк. 23 ст.). Из этого повествования евангелистов открывается, во-первых, что апостолы вкусили Тела и Крови Господа во время трапезы и, можно думать, по окончании еды, так как вслед за причащением последовало благодарение и выход апостолов из горницы (Мф. 30 ст.; Мк. 26 ст.). Во-вторых, Господь взял хлеб, а не хлебы, и после благословения и преломления стал Сам раздавать (εδίδου – Мф.) его ученикам. В-третьих, Господь взял чашу (одну) и после благодарения подал (έδωκεν – Мф. и Мк.) апостолам и велел ее разделить (διαμερίσατε) – между собою (Лк.). Из глагольных форм «έδωκε» и «διαμερίσατε» можно заключить, что Господь уже не Сам каждому апостолу давал пить из чаши, как это было сделано с Телом, а вообще передал чашу апостолам и велел им самим разделить ее между собою. В-четвертых, наконец, Господь причастил апостолов в горнице, нарочито пред этим приготовленной и убранной (Мк. 15 ст.; Лк. 12 ст.).

На основании некоторых указаний книги Деяний и посланий ап. Павла мы удостоверяемся, что и причащение первых христиан весьма походило на причащение апостолов Иисусом Христом. Прежде всего, хлеб евхаристический после благословения преломлялся – отсюда – самое таинство причащения Тела и Крови Господа называлось «преломлением хлеба» (Деян. 2:42, 46; 20:7 и 11; Кор. 10:17). Все причащались от одного хлеба и чаши (Кор. 10:17). Преломляли хлеб по домам в горницах (Деян. 2:46; 20:8). Наконец, преломление хлеба соединялось с вечерею и причащение происходило после еды (Кор. 11:21 и 34). Но такое соединение уже во времена св. апостола Павла вызывало много злоупотреблений среди коринфских христиан, за что и обличает их апостол. Самое вкушение пищи пред причащением ап. Павел, однако, не считает явлением необычным, он заботится только о водворении благочиния на вечерях Господних и ради этого благочиния, советует голодным дома подкрепляться пищею, прежде чем идти на преломление хлеба (Кор. 11:20–34).

Апостольская практика причащения существовала до начала второго века, что подтверждается памятником в «Cappella greca»¹⁶³; происхождение которого ученый исследователь Вильперт относит к первому десятилетию II столетия. Сюжет этого памятника следующий. Изображается вечеря. Участники вечери числом шесть возлежат за полукруглым столом. На правом конце стола, на каком-то отдельном предмете, восседает мужчина с бородой; он преломляет хлеб. Это, очевидно, предстоятель. Близко к нему стоит чаша, затем две тарелки с 2-мя рыбами и 5-ю хлебами и кроме того, по обеим сторонам, мы видим коробы до края наполненные хлебом: слева 4, справа 5. Что касается этих коробов, тарелок с хлебами и рыбами, то они несомненно указывают на чудо насыщения народа Христом, а в этом чуде вся христианская древность видела образ евхаристической вечери, что подтверждается как письменными свидетельствами, так и самими монументами. Ориген, например, в своем комментарии на евангелие Матфея, чудесное насыщение народа Спасителем ставит в связь с евхаристией¹⁶⁴.

Евхаристию древние христиане называли преломлением хлеба¹⁶⁵ и это потому, что акт преломления останавливал особенное внимание верующих. После мы еще некоторое время встречаем в письменных памятниках указание на преломление хлеба, – например, в творениях св. Иринея, Феофила Александрийского, Кирилла Александрийского, Златоуста, Григория Назианзина и др., а также в древних литургиях – Иакова¹⁶⁶, св. ап. Фаддея¹⁶⁷. Но, если в первобытную эпоху христианской жизни преломление хлеба имело практический смысл – преломленные части раздавались верующим, то в последующее время преломление служило лишь воспоминанием преломления хлеба, совершенного Спасителем на Тайной Вечери, что так ясно открывается из чина древних литургий, где преломление хлеба различается уже от самого его дробления на части для причащения. Преломление хлеба есть форма причащения, исключительно принадлежащая перво-христианскому времени. Со II века практика причащения начинает осложняться и разнообразиться.

Не только епископы и пресвитеры, но и диаконы в начале христианской эры могли раздавать причастникам как св. хлеб, так и чашу. Такая практика существовала во времена св. Иустина мученика¹⁶⁸ и, нужно думать, долго после него. Так, в чине литургии Иакова Иерусалимского мы читаем: «Священник преподает причастие клиру, затем диаконы берут дискосы и чаши для преподавания народу»¹⁶⁹. 18-е правило 1-го Вселенского собора ограничивает право диаконов преподавать евхаристию только тем, что запрещает им причащать пресвитеров, а Лаодикийский собор правилом 25-м не позволяет лишь иподиакону раздавать хлеб или благословлять чашу. Значит, в IV веке, когда был Лаодикийский собор (364 г.), в некоторых местах даже иподиаконы преподавали причастие, не говоря уже о диаконах.

Указание на то, что диаконы вообще раздавали верующим евхаристические Дары, мы встречаем даже в начале VII века у Иоанна Мосха¹⁷⁰. Но гораздо определеннее с III века выступает такая практика. Епископ или пресвитер раздавал хлеб, а чашу диакон. Так, в постановлениях апостольских повелевается: «Епископ преподает приношение (Тело Христово), диакон же пусть держит чашу и подает ее»¹⁷¹. По чинопоследованию эфиопской литургии, священник раздает причастие народу, говоря: «Сей есть хлеб... Диакон же преподает чашу»¹⁷². Тот же порядок мы встречаем в Галликанской литургии, господствовавшей в Галлии от IV до конца VII в. Мабилльон и за ним Даниель приводят нам чин причащения по этой литургии: «После благословения и причащения, верующие и женщины подходили к алтарю, брали частицу евхаристии от священника, а чаша преподавалась диаконом»¹⁷³. Что чашу для приобщения подносили диаконы, указания относительно этого мы находим у св. отцев – Киприана¹⁷⁴, Иоанна Мосха¹⁷⁵ и у других.

Описанная нами практика, по всей вероятности, была вызвана тем обстоятельством, что Тело и Кровь преподавались верующим в раздельных видах и, вот, предстоятель раздавал св. хлеб, а диакон чашу. Впоследствии, когда причастие стали давать посредством лжицы, роль диаконов ограничивалась лишь тем, что они поддерживали чашу у священника. Так, по литургии св. Григория, просветителя Армении, а эта литургия окончательно сложилась около VII века, священник причащает желающих, диакон же берет с престола покров чаши и, поместившись с левой стороны священника, поддерживает чашу, спустивши конец покрова¹⁷⁶. Таким образом, со временем право преподавать причастие отошла от диаконов и осталось это право только за епископами и пресвитерами, каковое право всегда и прежде всего им принадлежало. Так, по Дионисию Ареопагиту, иерарх приобщившись сам, преподает богоначальное причастие другим¹⁷⁷. Тертуллиан пишет: «Таинство евхаристии мы принимаем не иначе, как из руки председательствующих»¹⁷⁸.

По сирской литургии св. ап. Иакова предстоятель раздает евхаристию священникам, диаконам, затем мiрянам¹⁷⁹. Св. Василий Великий и другие отцы говорят о получении евхаристических даров из рук священника¹⁸⁰, тоже и др.

С VIII века, – точнее со времени Трулльского собора (691 г.), право преподавать св. Дары стало исключительно принадлежать епископам и пресвитерам, так что уже названный собор знает только епископов и пресвитеров, преподающих св. причастие, почему и узаконяет, «кто из епископов или пресвитеров требует за преподавание св. причастия денег или чего иного, тот должен быть извержен»¹⁸¹.

Мужчины получали Тело прямо в руки, крестообразно сложенные и обнаженные, т. е. так, как сейчас принимают священнослужители. Женщины же должны были подставлять чистые пелены¹⁸². Эти пелены носили название «dominicale». Шмидт в своем лексиконе говорит следующее о «dominicale»: это были пелены, в которые причащающиеся женщины полагали жертву (евхаристическую), так как им не было разрешено получать ее голою рукою, что однако позволялось мужам¹⁸³. Но обычай принимать причастие в «dominicale» был, собственно, западный, так как ни у одного из отцев и учителей Церкви Востока мы не находим о нем упоминания¹⁸⁴.

Практика принимать Тело в руки на Востоке существовала, как можно проследить по письменным памятникам, до VIII века. Это явствует из писаний: Климента Александрийского¹⁸⁵, Тертуллиана¹⁸⁶, Оригена¹⁸⁷, Киприана¹⁸⁸, Дионисия Александрийского¹⁸⁹, Кирилла Иерусалимского¹⁹⁰, Амвросия¹⁹¹, Августина¹⁹², Иоанна Златоустого¹⁹³. Созомен в 8-й кн[иге] рассказывает, как одна женщина из последовательниц Македония, по уважению к своему мужу православному, получила в руки от Иоанна Златоустого евхаристическую частицу и как, затем, в руках этой женщины простой хлеб, которым она лукаво заменила полученные св. Дары, обратился в камень. Бл. Феодорит, изъясняя слова 27-го ст. XI гл. Коринф.: «повинен будет Телу и Крови», – говорит: (этими словами апостол) «дает разуметь, что как предал Его (Христа) Иуда и поругались над Ним иудеи, так безчестят Его и те, которые всесвятое Тело Его приемлют нечистыми руками и влагают в скверные уста»¹⁹⁴. В 78-й главе Луга Духовного Иоанна Мосха мы встречаем выражение: «Как с такими руками (разумеется оскверненными преступлением) ты приступаешь к принятию святейших Таин Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа!» Наконец, 101-е правило шестого, так называемого Трулльского собора (691), повелевает приступать к причастию, сложив руки в образ креста и вместо руки ничего не иметь для принятия божественного дара.

Некоторые исследователи еще думают, что Иоанн Дамаскин также разумел практику принятия Тела в руки, когда писал: «Да приступим к нему (таинству евхаристии) со жгучею любовию и, сложив руки в форме креста (буквально крестовидно изобразив руки), примем в себя Тело Распятого»¹⁹⁵. Но, однако, как понимать выражение Иоанна Дамаскина: крестовидно изобразить руки? Разумеется ли здесь последующая практика скрещивания рук на груди при причащении, или же та практика, о которой ясно говорит Кирилл Иерусалимский: «сделать левую руку престолом для правой»? Скорее можно предполагать, что Иоанн Дамаскин говорит о последующей практике – именно скрещивании рук на груди, так как он не говорит о том, что следует брать Тело скрещенными руками, дабы потом принять Его в себя – внутрь, а просто указывает, в каком положении должны находиться руки при принятии св. Тела в себя, а это положение может быть – скрещение рук на груди.

Можно указать и памятник искусства, говорящий о том, что Тело древние христиане принимали в руки. Мы разумеем Автунскую надпись, найденную в 1839 г. во Франции и относимую ко временам св. Иринея Лионского (†202). Она гласит: «Сын небесной Рыбы! Принимай медовую пищу Спасителя Святых; ешь, пей, имея в руках Рыбу». Чтобы понять смысл этой надписи, нужно знать, о какой здесь рыбе говорится. Рыбой древние христиане обозначали и называли Христа Спасителя. Это хорошо поясняется другой надгробной надписью, принадлежащей Аверкию, епископу Иераполя во Фригии, жившему во время Марка Аврелия (во Фригии). Аверкий написал: «Вера предложила в пищу Рыбу, превеликую, чистую, которую зачала непорочная Дева: эту Рыбу вера предложила в снедь верным, предложивши вино доброе вместе с хлебом»¹⁹⁶. Если Рыба означает Христа, то выражение Автунской надписи: «ешь, держи в руках Рыбу», можно передать другими словами: ешь, держа в руках Тело Христа Спасителя.

Практика принимать Тело в руки существовала до VIII века. С этого времени на Востоке утверждается обычай причащать мiрян Тела и Крови посредством лжицы. Но, несомненно, лжица по местам употреблялась и в древности. Так Софроний (†636), Патриарх Иерусалимский, изъясняет символический смысл лжицы. «Лжица, – говорит он, – напоминает слова пророка Исаии: послан бысть ко мне един от серафимов (Ис. 6:6), а также знаменуем и Деву»...¹⁹⁷

Ученый исследователь Пассиод опубликовал очень древний греческий диптих, в котором изображен старец Зосима, приобщающий св. Марию Египетскую (†521) посредством лжицы¹⁹⁸. Некоторые исследователи введение обычая на Востоке причащать посредством лжицы относят ко времени Ефесского собора на том основании, что неправославные общества, которые отделились от Церкви в эту эпоху, дают причастие лжицею¹⁹⁹. О лжице мы встречаем, далее, указание в чинопоследовании сирской литургии ап. Иакова²⁰⁰. Здесь прямо говорится, что причащение совершается посредством лжицы. Герман (†740), Константинопольский Патриарх, в «Сказании о Церкви и рассмотрении таинств» также изъясняет смысл лжицы и, подобно Софронию, сравнивает ее с клещами серафима²⁰¹. Наконец, Никифор (†818) в Церковной Истории²⁰² считает изобретателем лжицы св. Златоуста, с чем, однако, трудно согласиться, так как Иоанн Златоуст в своих беседах не раз говорит о преподании Тела Христова в руки верующим. Во всяком случае, свидетельство Никифора важно для нас в том отношении, что оно нам дает возможность заключать, что в IX веке лжица пользовалась уже правом давности и была, следовательно, общеизвестным церковным предметом.

Из всего же сказанного о лжице можно сделать такой вывод: употребление лжицы древнего происхождения. До VIII века она употреблялась по местам, но VIII век был временем, когда лжица уже вводится во всеобщее употребление, так что с IX века, можно сказать, на Востоке повсюду стали причащать мiрян посредством лжицы.

Но если в Греции лжица имела выше указанное употребление и назначение, то на Западе совершенно иное. Здесь, во-первых, лжица употреблялась для того, чтобы черпать из сосуда воду, которую нужно было наливать в потир. Подобное назначение лжицы и доселе существует в Италии, в Испании, в Бельгии, Эльзасе. Другое назначение лжицы на Западе было следующее: ею брали частицы хлеба и клали на дискос, вот почему мы встречаем в разных описях упоминание о лжицах рядом с упоминанием о дискосах²⁰³. И когда на Востоке причащали уже мiрян посредством лжицы, на Западе продолжали преподавать Тело в руки верующим. О подобном способе причащения свидетельствует Беда Достопочтенный (†735), описывающий смерть инока Цельнона. Чувствуя приближение кончины, Цельнон просил принести ему евхаристию и, когда просьба была исполнена, он принял св. Дары своими руками²⁰⁴. Первая эпоха, в которой мы видим уклонение на Западе от порядка получить Тело в руки, – это собор Ровенский, созванный Императором Людовиком Кротким. Этот собор приказал всем священникам не полагать хлеба на руки, а прямо в рот как женщинам, так и мужчинам²⁰⁵.

Что касается преподания Крови, то в начале приобщающиеся приближали прямо свои губы к краю чаши. Некоторые при этом высказывают мнение, что чаши, изображенные на стенах катакомб, суть памятники тех чаш, в которые диаконы капали несколько Крови для каждого верующего в отдельности. В древних литургиях мы также встречаем указание на много чаш. В литургии ап. и ев. Марка священник молится: «Обрати лице Твое на хлеб сей и на чаши сии»²⁰⁶. Быть может, существовала и такая практика. Части освященного Тела и Крови распределяли по многим чашам, по числу причастников, и таким образом, каждому верующему давали отдельную чашу. По крайней мере, некоторый намек на это можно усмотреть в чине литургии Иакова, где мы читаем: «(предстоятель) начинает раздроблять (хлеб) и прежде всего влагать в каждую чашу по частице»²⁰⁷. Смотри также литургии Василия Великого и Иоанна Златоуста²⁰⁸.

В Риме принимали Кровь из чаши с помощью особого рода трубки из золота или серебра. Кардинал Бона описывает самый ритуал, как происходило подобное причащение в торжественных мессах, заимствуя это из древнего римского правила, определяющего этот папский церемониал. «Взяв Тело, папа садился. Епископ кардинал приносил ему золотую трубку, которою он брал часть вина, оставляя также диакону и иподиакону. Народ приобщался таким же образом после служителей алтаря, как это можно видеть из некоторых правил²⁰⁹.

Существовал на Западе в некоторых местах еще своего рода обычай, который, быть может, постепенно привел к причащению там под одним видом – это обычай причащать мiрян в церкви посредством Тела, напоенного Кровию. Бургард основывает подобную практику на постановлении Турского собора. Но Турский собор говорил лишь о причащении больных. Уже 3-й Бракарский собор (675 г.) 1-м правилом своим запрещал священникам давать хлеб, напоенный вином. Но, несмотря на это запрещение, способ причащения указанным образом на Западе все более и более развивался, так что состоявшийся в 1095 году Клермонский собор должен был снова узаконить, чтобы каждый причащался от алтаря, раздельно приемля Тело и Кровь; приобщение же под видом хлеба, напоенного вином, дозволено было лишь в случаях крайней необходимости, например, в болезни (правило 28-е).

Однако, в последующее время, в XIII и XIV вв. на Западе не прекращался вышеобозначенный обычай причащения мiрян, а вместе с тем пролагал себе путь новый обычай – причащать мiрян под видом одного хлеба, несмотря на заявления и протест как ученых теологов, так и целых народных масс. В XV в. Константский собор одобрил этот новый обычай, Базельский – подтвердил, и, наконец, Тридентский окончательно узаконил и закрепил, предоставив, впрочем, римскому епископу право делать исключения в виду каких-либо уважительных обстоятельств²¹⁰.

Обыкновенно, принимая Тело и Кровь, древние христиане говорили «аминь». Намек на это мы находим уже у ап. Павла (Кор. 14:16). В чинопоследовании литургии постановлений апостольских мы читаем: «Епископ пусть преподает приношение, говоря – Тело Христово... Принимающий должен сказать: Аминь. Диакон же пусть держит чашу и, подавая ее, пусть говорит: Кровь Христова, чаша жизни. Пьющий также должен сказать: Аминь»²¹¹. О формуле: «аминь» говорят многие отцы и учители Церкви. Блаженный Августин, например, в своем сочинении против Фавста говорит следующее: «Кровь Иисуса Христа вызывает большой крик на земле, когда по получении ее отвечают: аминь, так как это употребляется во всех нациях»²¹².

Сначала эта формула была весьма кратка. Преподающий говорил: Тело Христово... Кровь Христова²¹³. Со времени Григория Великого стали употреблять такую формулу: «Тело Господа нашего Иисуса Христа да сохранит твою душу». С IX столетия формула выражалась: «Преподается тебе Тело... в отпущение грехов и в жизнь вечную». Вообще нужно сказать, что формула менялась и в различных местах была не одна и та же. Немало влияния в этом отношении имели частные обстоятельства и догматические взгляды. Новациан, например, преподавая Тело, говорил: «Клянись мне Телом и Кровию Господа нашего Иисуса Христа, что ты никогда меня не оставишь и не обратишься к Корнелию»²¹⁴.

На Западе, когда там еще не входило в употребление причащение под одним видом, а преподавалось Тело, напоенное Кровию, существовала следующая формула: «Corpus Domini nostril Iesu Christi sanguine suo intinctuni conservit animam tuam in vitam aeternam. Amen» («Тело Господа нашего Иисуса Христа, напоенное Его Кровию, да сохранит твою душу в жизнь вечную»)²¹⁵.

Дети никогда в древней Церкви не лишались причастия. В книге о церковной иерархии Дионисия Ареопагита²¹⁶ говорится, что дети также спободлялись после св. крещения св. причастия, на что некоторые смотрели с сомнением. По чинопоследованию литургии постановлений апостольских они приобщались прежде народа вслед за девственницами и вдовицами²¹⁷.

Что младенцы после крещения допускались к св. причащению, об этом говорит св. Киприан. В своей книге о падших он повествует об одной девочке, которая без ведома матери была кормилицей накормлена идоложертвенным. Когда, затем, мать принесла к Божественной службе свою маленькую дочь, последняя стала метаться, а когда диакон подал чашу и насильно ей влил в уста, девочка извергла принятую евхаристию²¹⁸.

О причащении детей мы находим также свидетельства у бл. Августина, Василия Киликийского, Евагрия, папы Инокентия I-го, Григория Великого, Геннадия Массалийского и др. отцев Церкви. Евагрий²¹⁹, между прочим, повествует о существовавшем в Константинополе обычае остатками св. Даров приобщать детей. «Издревле в Константинополе, – пишет он, – есть обычай останками от пречистого Тела Христа нашего Бога приобщать детей, ходящих в училище грамматиков, которые оттуда и приглашаются к причащению». И далее Евагрий повествует об одном мальчике иудее, который ходил в школу и, возвращаясь оттуда, вместе с другими мальчиками заходил в церковь причащаться. Отец еврей, узнавши об этом, бросил сына в раскаленную печь, но отрок остался невредим.

Почти такой же обычай причащения детей существовал во Франции, как это можно заключить из 6-го правила 2-го собора Масанского (585 г.). По этому правилу повелевалось по средам и пятницам приводить в церковь детей после предварительного их пощения и здесь давать им остатки св. хлеба, пропитанного вином. Этот обычай продолжал существовать на Западе до Карла Великого, так как 3-й Турский собор, собранный Карлом в 813 году, правилом 19-м постановил с особенною осторожностью относиться к подобному раздаянию евхаристии²²⁰.

В церкви дети обыкновенно становились впереди пред святилищем (алтарем) и, так как некоторые священники имели обыкновение громко произносить молитвы св. возношения, то дети могли их постоянно слышать и легко заучивать наизусть. Этим хорошо объясняется то обстоятельство, что дети в играх нередко совершали литургию по установленному церковному чину. Иоанн Мосх в «Луге Духовном» повествует, как однажды мальчики-пастушки в поле совершали литургию и как после слов св. возношения, произнесенных над хлебом, ниспал с неба огонь и попалил вещество²²¹.

Обычай причащать детей никогда не прекращался на Востоке. Не так обстояло дело на Западе. К концу VIII века обычай приобщать младенцев здесь стал ослабляться, на что обратил внимание 3-й Турский собор (813 г.), который восстановил во всей силе древний обычай причащения детей²²². Причащение детей после этого продолжало существовать в Церкви Римской в IX в.²²³ и вплоть до XII в.²²⁴

Древние христиане принимали св. Дары с благоговением и осторожностью. Тертуллиан говорит: «Мы заботливо бережемся, как бы из чаши или хлеба нашего не обронить чего-нибудь наземь»²²⁵. О такой же осторожности говорит Ориген²²⁶. В постановлениях апостольских повелевается: «Когда будет вознесена жертва, тогда каждый разряд один за другим пусть причащается Тела Господня и драгоценной Крови, в порядке, с почтением и благоговением приступая к Телу Царя»²²⁷.

Более подробно о внешнем поведении при принятии Св. Даров говорит св. Кирилл Иерусалимский в 5-м тайноводственном поучении. «Приступая к принятию евхаристии, – пишет он, – подходи не с протянутыми кистями рук и не с разведенными пальцами, но сделав левую руку престолом для правой, как имеющий принять Царя, – и согнувши ладонь, прими Тело Христово. И так, с опасением, освятив очи твои прикосновением Святого Тела, причастися, остерегаясь, чтобы не обронить от него чего-нибудь... Затем подходи к чаше Крови, не поднимая вверх рук, но сложив их, как бы с видом поклона, почтительно говоря: аминь. Когда влага еще чувствуется на устах твоих, коснись ее руками и освяти ею глаза, чело и прочие чувства».

После того, как перестали давать Тело в руки, верующие стали подходить за получением причастия, скрестивши руки на груди. Во французском издании литургии св. Григория, просветителя Армении мы читаем: «Верующие приближаются (к принятию св. Даров), скрестивши руки на груди, делая несколько земных поклонов»²²⁸. Такая практика продолжает существовать у нас на Руси и доселе.

Что касается вообще положения тела во время причастия, то древние христиане принимали св. Дары или стоя²²⁹, или наклонившись²³⁰, или, наконец, падая ниц²³¹.

Оттон Глюнийский свидетельствует еще, что древние для того, чтобы показать большее уважение к евхаристии, приближались к ней с босыми ногами. Но это был обычай исключительный; он употреблялся лишь в некоторых монастырях.

Папы в торжественных мессах причащались сидя. По словам Боны, этот обычай причащения папы утверждался на одном древнем римском правиле, которое Бона сам читал²³².

Определенным местом в церковном здании, где совершалась евхаристия, был, вначале, стол, позднее украшенный (престол). По свидетельству Евсевия²³³, вначале весь народ без исключения, как мужчины, так и женщины, могли получать причастие при престоле. Это открывается также из послания Дионисия Александрийского к епископу Василиду (прав. 21), где мы читаем: «Я почитаю излишним вопрос о женах, находящихся в течении крови, должно ли им в этом состоянии входить в дом Божий; потому что, если они верны и благоговейны, то, я думаю, они в таком положении не могут дерзнуть приступить к святой трапезе или прикоснуться к Телу и Крови Христовой». Тот же Дионисий (†264) в письме к Сиксту, епископу Римскому, повествуя о некоем человеке, принявшем крещение от еретиков, говорит, что он не решился другой раз крестить этого человека, так как он долгое время находился в общении с Церковию, вместе с другими приступал к трапезе, простирал руки для принятия св. пищи и приобщался Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа²³⁴.

Практика причащать мiрян у престола нужно думать существовала на Востоке до IV века, т. е. до того времени, пока алтарь не стали отделять от церкви. Евсевий, епископ Кесарии Палестинской²³⁵ первый говорит о преградах в описании построенного в Тире епископом Павлином храма и эти преграды Евсевий именует деревянными сетями. С этого времени на Востоке постепенно утвердился обычай отделять алтарь от среднего храма. А вместе с устройством алтарей последовало правило о невхождении туда мiрян для причащения. Правило 19-е Лаодикийского собора 364 г. Исключение в этом отношении было сделано лишь для Императора. Впоследствии Трулльский собор подтвердил эту привилегию Царской особы (69 пр.).

Что касается Западной церкви, то здесь мы можем проследить следующую практику. Тогда как на Востоке стали отделять перегородкою алтарь от храма, на Западе престол и клироса начали устраивать довольно высоко и мiрянами посещать эту часть храма запрещалось. Так было во времена св. Амвросия (†397)²³⁶. С этого-то возвышенного места и подавалось причастие верующим. Бл. Иероним (†419), в беседе против Люцифериан, говорит: «Епископ евхаристию с возвышенного места преподает людям»²³⁷.

Ко времени Толедского собора (663 г.) в Испанской церкви у престола причащались исключительно священники и диаконы. Низшие клирики причащались во внутренностях хора, а народ вне хора (пр. 17).

В Римской церкви²³⁸ все верующие причащались на своих местах. Предстоятель раздавал им хлеб, а диакон вино и, таким образом, во время причащения не было никакого шума в собраниях.

В некоторых местах Запада верующие подходили получать св. Дары к решётке, которая отделяла алтарь от остальной части церкви. На это, нам кажется, указывают следующие слова бл. Августина: «Те, которые чувствуют, что я знаю их грехи, пусть не подходят для того, чтобы не быть изгнанными от решетки»²³⁹.

Совершенно иной обычай относительно места причащения утвердился у галлов. Именно второй Турский собор (567 г.), запретивший народу причащаться на клиросе певчих, открыл мiрянам и даже женщинам, по древнему обычаю, святая святых, т. е. алтарь для молитвы и причащения240. Этот самый обычай ясно выступает у Григория Турского в его 10-й книге истории Франции, когда он приводит рассказ об отлучении Котэном, епископом Овернским некоего Евлалия. Григорий Турский повествует: «Когда Евлалий приблизился к престолу, епископ ему сказал: молва обвиняет тебя в отцеубийстве. Я о нем не знаю и потому предоставляю суд над тобою Богу и св. Иулианию'241.

Что касается священнослужителей, то они всегда причащались у престола и при этом прежде мiрян. В книге о Церковной Иерархии Дионисия Ареопагита мы читаем: «Причащение (священника) предваряет преподание (даров другим), а принятие таинств (им самим) совершается прежде таинственного разделения (народу); потому что таков вселенский чин и порядок, чтобы прежде священноначальствующий приобщился и преисполнился (даров), а потом уже преподает другим». О таком же порядке причащения мы узнаем из чинопоследования литургии постановлений апостольских и из чина всех древних литургий.

Но вопрос, когда священнослужители стали особенным образом причащаться, сравнительно с мiрянами? Почти во всех древних литургиях, а эти литургии образовались до VIII века, мы не можем заметить разницы между способом причащения священнослужителей и мiрян²⁴². Только в литургии св. Григория, просветителя Армении говорится: священник причащается отдельно Тела и Крови, а для мiрян выносится чаша²⁴³. Отсюда, таким образом, можно сделать предположение, что до VIII века, т. е. до тех времен, пока мiряне не стали получать причастие посредством лжицы – совместно Тела и Крови, способ с тою только разницею, что священнослужители причащались у престола, а мiрянам, после устройства алтарей, причастие выносилось. Мы сказали до VIII века. Это подтверждается следующими словами Германа, Патриарха Константинопольского: «А что священник причащается сначала одного божественного Хлеба и потом уже приобщается и божественной Крови, – этим выражается то, что божественный Агнец после божественного и живоносного жрения и мысленного жертвоприношения, которое иерей совершил таинственно в предложении, еще проникнут Кровию»²⁴⁴. Из этих слов Германа (†740) видно, что способ раздельного причащения Тела и Крови являлся в его время как бы привилегией и особенностью причащения священников и что были, следовательно, лица, которые не таким способом причащались, а совместно Тела и Крови, – и это, конечно, – простые верующие.

В подтверждение того, что поначалу древние христиане причащались у престола и притом в раздельных видах Тела и Крови Господней, можно указать на следующие памятники искусства:

На кладбище св. Марцеллины и Петра де-Росси открыл усыпальницу, в которой изображена вечеря с особенной, таинственной обстановкой. Изображен стол продолговатой формы, покрытый скатерью, на котором положено три хлеба и три чашки. Пред столом сидит женщина в простой тунике и короне. Правою своею рукою она делает жест приглашения, а левою прикасается к краю подноса, указывая этим на питье в чашах. У каждого края стола стоит служитель. Первый служитель дает куб приближающемуся человеку, имеющему на плечах короткую одежду и посох в руках – два признака путешественника. Другой служитель своей рукой также призывает человека, совершенно похожего по одежде и телодвижениям на первого. Образ описанной вечери взят из 9-й гл. книги Премудрости Соломона: «Премудрость созда себе дом», в коих словах христианская древность усматривала предъизображение евхаристической вечери. Премудрость (женщина в короне) – это воплощенное Слово. Служители – суть священнослужители. Хлеб и вино – чудесная евхаристия под обоими видами. Наконец, – приглашаемые, которые на рисунке изображены как путешествующие по стезям этой земной жизни²⁴⁵. В этом памятнике, таким образом, выступают главные черты древней практики причащения, а именно – причащение происходит у престола и в раздельных видах.

А что священнослужащие всегда причащались в раздельных видах, об этом свидетельствуют многие памятники искусства. Укажем на следующие: миниатюра Россанского кодекса VI в. По ту и другую сторону престола мы видим Иисуса Христа. С одной стороны Он подает шести подходящим к нему ученикам хлеб, с другой – чашу. Двукратное изображение Спасителя часто встречается в памятниках как византийских, так и русских, например, в парижском греческом четвероевангелии (XI в.), в Киево-Михайловском монастыре, в Спасо-Мирожском соборе в Пскове, в Успенском Владимирском соборе (XII в.). Апостолы подходят не группами, но один за другим. В их наклонном положении отражается древний обычай подходить к св. чаше в согбенном положении, с наклонением, сложив руки точно так, как слагают их православные христиане для благословения. Заметим при этом, что если художник думал в миниатюре Россанского кодекса изобразить образ причащения священнослужителей, то значит в его время (в VI в.) епископ сам преподавал служащим как хлеб, так и чашу. За получением св. Даров подходили один за другим и при этом с одной стороны престола получали Тело, а с другой – Кровь²⁴⁶.

Укажем еще на миниатюру псалтири Лобкова (IX в.). Здесь Иисус Христос стоит под киворием престола. В левой руке Он держит св. Хлеб, а правой подает частицу апостолу, стоящему в группе наклоненных апостолов. Направо, другая группа апостолов в таком же положении, при этом передний держит в руках чашу и пьет из нее. Подобное изображение мы находим во многих других псалтирях и лицевых изображениях евангелий. В рассматриваемом нами памятнике-миниатюре Лобкова выступает другая практика причащения священнослужителей, если действительно художник думал ее здесь в точности представить – именно, хлеб святый преподавался предстоятелем (епископом), а чашу каждый брал в руки и причащался, – иначе говоря, – чаша передавалась от одного к другому для причащения²⁴⁷.

Господь установил таинство евхаристии, главный пункт которого был – причащение Тела и Крови, и велел св. апостолам, а в лице их всем верующим всегда совершать это таинство в Его воспоминание и вместе с тем всегда вкушать Его Тела и Крови. На первых порах так и было. Все сподобившиеся крещения не только допускались к причащению, но и обязаны были приступать к нему под опасением духовного наказания. Так в апостольских правилах (пр. 10) говорится: «Верные, не пребывающие во святом общении, должны быть отлучаемы, как вводящие безпорядок в церкви». Тертуллиан пишет: «Многие думают, что во дни стояний не следует ходить к обедне, потому что стояние (пост) будто бы уже должно быть прекращено с принятием Тела Господня... Но ты приими Тело Господне и прибереги Его до времени: тогда у тебя и то и другое исправно (будет): и участвовал в жертвоприношении и служебный долг исполнил»²⁴⁸. Из этих слов Тертуллиана ясно следует, что в его время присутствовавшие при совершении евхаристии каждый раз получали причастие.

Св. Киприан, объясняя слова: «хлеб наш насущный даждь нам днесь», – под хлебом разумеет прежде всего хлеб евхаристический. «И мы просим, – говорит он, – чтобы этот хлеб был подаваем нам ежедневно, – молясь, таким образом, чтобы нам, сущим во Христе и ежедневно принимающим евхаристию в пищу спасения, не совершить какого-либо тяжкого греха, за который мы должны бы были подвергнуться отлучению и лишению приобщения сего небесного хлеба и чрез то отделиться от Тела Христова»²⁴⁹.

Св. Иоанн Златоуст говорит: кто не приобщается, присутствуя на литургии, тот этим самым обнаруживает свою принадлежность к разряду кающихся, ибо не причащающиеся – суть кающиеся²⁵⁰. И как позванный на пир безчестит пригласившего, если сядет за трапезу и не приобщится ее, так и присутствующий на литургии безчестит божественную трапезу, удаляясь от нее²⁵¹. Ясно, что и во времена св. Златоуста всякий верующий, присутствуя на литургии, мог всякий раз приступать к причащению.

О ежедневном причащении говорят: бл. Августин²⁵², Иероним²⁵³, св. Амвросий. Последний пишет: «Принимай всякий день (евхаристический хлеб), который всякий день тебя пользует. Так живи, чтобы всегда ты был достоин его принимать»²⁵⁴. Св. Василий Великий говорит: «Приобщаться каждый день и воспринимать Тело святое и Кровь Христову добро есть и полезно»²⁵⁵. Нил Синайский (†450) дает такой совет: «Воздерживайся от всякого растления и каждый день причащайся таинственной вечери; таким образом тело наше сделается телом Христовым»²⁵⁶. Из всех правил, запрещающих причащаться кающимся, также можно заключить, что все прочие верные в древнее время приступали к причащению²⁵⁷. Что касается, в частности, совершителей таинства евхаристии, – то они при совершении приношения должны были причащаться непременно под страхом отлучения от общения церковного. И только представившие благословную причину непричащения – извинялись²⁵⁸.

Однако нужно сказать, ежедневное причащение на практике существовало не долго. С IV века и даже ранее этого оно стало лишь идеалом христианской жизни. Уже у Иустина Философа мы читаем, что особенным днем, когда все верующие собирались для причащения, – был день воскресный или, как называет его св. Иустин, «день солнца»²⁵⁹. Еженедельное причащение в воскресные дни сделалось потом обычаем, имевшим место в продолжение многих последующих веков. Самый день воскресный назывался днем хлеба, ибо в сей день, изъясняет св. Иоанн Златоуст, во всем христианском мiре был преломляем хлеб²⁶⁰. Из «Луга Духовного» Иоанна Мосха (†622) можно усмотреть, что и в его время был еще в силе обычай причащаться в воскресные дни²⁶¹.

Кроме воскресного дня, временем, когда христиане все старались принять Св. Дары, – были дни памяти святых мучеников и день Пятидесятницы²⁶². В Каппадокийской Церкви при Василии Великом христиане причащались 4 раза в неделю: в день воскресный, среду, пяток и субботу²⁶³. А из правила 49-го Лаодикийского собора видно, что верующие во время поста каждую неделю дважды приобщались св. Таин, во всякое же другое время чаще. Временем, когда древние христиане по преимуществу духовно наслаждались святыми Тайнами, была также седмица Воскресения Христова. Во всю эту седмицу, как это можно видеть из 66-го правила Шестого Собора, верующию каждодневно причащались.

Но и этого частого причащения, нужно думать, придерживались опять-таки не все христиане, а лишь лучшая часть их. По крайней мере, св. Иоанн Златоуст²⁶⁴ и св. Амвросий²⁶⁵ обличают тех, которые однажды в год причащались. К таинству евхаристии, впрочем, говорит Златоуст, можно приступать недостойно, хотя бы и однажды в год. Чистота совести должна делать для нас время благоприятным к тому, чтобы приступать к св. Трапезе. Из этих слов Иоанна Златоуста можно заключить, что уже в его время христиане уклонялись от причастия под предлогом недостоинства.

Вопрос о достойном и недостойном принятии св. Таин выступил на первых же порах христианской эры. Св. ап. Павел писал: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет от чаши сей. Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. От того многие из вас немощны и больны и не мало умирает» (Кор. 11:28–30). Из этого наставления апостола, по всей вероятности, постепенно развилась в сознании верующих мысль, что не во всяком состоянии нравственном можно приступать к божественной трапезе – грех есть препятствие к этому.

Уже сама Церковь рано стала предоставлять право самим христианам испытывать свое достоинство и годность для причащения. Так, Климент Александрийский в «Строматах» (кн. I, гл. I) говорит: «Некоторые предлагают каждому брать частицу евхаристии, ибо каждому лучший судья его совесть – приступить ли к евхаристии или же уклониться». Или вот, например, правило: «Имевший нечистое сновидение, да испытывает свою совесть и, если искушение от сатаны, должен причаститься»²⁶⁶.

С другой стороны, при развитии жизни Церкви и церковной дисциплины, появились церковные правила, запрещающие верующим в тех или других случаях приступать к причащению. За различные грехи полагались различные сроки отлучения от причащения – 2, 3, 6, 7, 10 и более лет²⁶⁷. Только умирающих никогда не лишали св. причастия, хотя бы они были величайшие грешники²⁶⁸. Клирики, согрешившие грехом смертным, низводились с своей степени, но не лишались причастия св. Таин²⁶⁹. Женам, находившимся в очищении, запрещалось причащаться²⁷⁰. Двоеженцы отлучались от св. причащения на один или два года²⁷¹. Вышедшие замуж без согласия отца или господина отлучались на 3 года от причащения²⁷². Вдовица 60-летняя, если бы захотела выйти замуж, должна была лишаться св. причастия, доколе не оставляла страстной нечистоты²⁷³. Верные, одержимые бесом, ежели не нарушали тайны и не хулили, могли причащаться по временам²⁷⁴. Муж и жена, преспавшие ночью, по утру не должны были причащаться²⁷⁵. Готовящийся к причащению и нечаянно проглотивший воду мог причаститься²⁷⁶. Кто не ходил в Церковь три недели, тот лишался св. причастия²⁷⁷.

Относительно апостольского времени с несомненностью нужно сказать, что св. Дары принимались не натощак, как это можно заключить из речи ап. Павла к Коринфским христианам (Кор. 11:20–34). Но уже со II века идут свидетельства другого рода. Так Тертуллиан, имея в виду причащение на дому, говорит к жене (кн. 2): «Не узнает ли супруг, что ты тайно прежде всякой пищи вкушаешь?» У св. Златоуста в беседе 27-й на 1 Кор. мы читаем: «Ты постишься пред причащением, дабы всячески быть оного достойным». Св. Киприан²⁷⁸, Василий Великий²⁷⁹, св. Григорий Назианзин²⁸⁰ и другие отцы представляют эту практику, как результат традиции, сохраняемой везде. А блаженный Августин даже видит благодать Св. Духа в этом общем единении Церквей: «Угодно было Св. Духу, – пишет бл. Августин, – почтить великое таинство (евхаристии), чтобы Тело Господне входило в рот христианина прежде всякой пищи»²⁸¹.

Однако были и исключения из этого общего порядка. Так, например, из истории Сократа мы узнаем, что египтяне, соседи Александрии, жители Фиваиды собирались в субботу и вместо того, чтобы принимать св. Таины натощак, как другие христиане это делали, они приобщались только вечером, поевши. Но это был обычай, исключительно принадлежавший названным народам²⁸². Кроме того, в некоторых Церквах было еще убеждение, что должно, по крайней мере в Великий Четверг, вечерять прежде причащения. Такой обычай нужно думать существовал в Африке, потому что Карфагенский собор (397 г.) правилом 43-м, запрещая вообще причащаться после еды, делает из этого правила исключение для Великого Четверга.

Вместе с установившейся практикой принимать св. Дары прежде принятия пищи, появились и церковные правила, касающиеся священнослужителей, дабы и они совершали Литургию не ядшими²⁸³. Но опять-таки в тех местах, где в Великий Четверг причащались после вечери, и священнослужители могли совершать в этот день Литургию поевши²⁸⁴. Рядом с этим, некоторые священники и епископы, основываясь, по всей вероятности, на обычае Великого Четверга, позволили себе служить Литургию после принятия пищи, когда им нужно было совершать похороны вечером. На такую своеобразную практику обратил внимание тот же Карфагенский собор и своими правилами 8-м и 58-м признал ее незаконною: «Аще память будет некиих в вечернее время скончавшихся епископов или прочих, то да совершится она молитвами токмо, когда совершающие оную окажутся обедавшими»²⁸⁵.

Кроме Африканской Церкви, практика причащения после еды в Великий Четверг существовала еще в Галлии и, что замечательно – так это то, что здесь указанная практика долго подтверждалась и узаконялась соборами. Так 2-й собор в Массоне (пр. 6-е – 585 г.), запрещая во всякое другое время священнослужителям принимать св. Таины после еды под угрозою отлучения, исключил Великий Четверг. Собор Оксерский (578 г.), не позволяя священникам, диаконам и иподиаконам даже присутствовать на Литургии в той церкви, где совершалась Литургия после еды, опять делает исключение для Великого Четверга. Впоследствии обычай приобщаться в Великий Четверг после пищи был единодушно и совершенно уничтожен. Мы имеем постановление Шестого Вселенского собора, по которому отменялась вышеуказанная практика причащения. Значит, до этого собора причащение в Великий Четверг не натощак в некоторых местах продолжало существовать. Постановление 6-го Собора, на которое мы указали, читается так: «Правило отец Карфагенского собора повелевает, дабы священнодействие алтаря (разумеется, Божественная литургия) совершалась не иначе, разве людьми не ядшими, кроме единого в году дня, в который вечеря Господня совершается. Св. отцы оные, может быть по некоторым местным причинам, полезным для Церкви, учинили такое распоряжение. А понеже нас ничто не побуждает оставити благоговейную строгость: то, последуя апостольским и отеческим преданиям, определяем, яко не подобает в четверодесятницу, в четверток последние седмицы разрешати пощение и тем всю четверодесятницу безчествовати»²⁸⁶.

Это прежде всего можно усмотреть из того обстоятельства, что Спаситель совершил первую евхаристию прежде иудейской пасхи, до наступления которой употреблялся обыкновенный хлеб. Св. евангелист Иоанн повествует, что прежде праздника пасхи... вечери бывшей (Ин. 13:1–2) и на другой день иудеи, ведшие Иисуса утром от Каиафы к Пилату, не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху (Ин. 17:28). Евангелист Марк обозначает время страданий и смерти Спасителя пятницей, то есть днем пред субботой (Мк. 15:42). Господь Спаситель не нарушал ни на йоту закона еврейского, а потому и на Тайной Вечере не употреблял опресноков, так как не пришло для этого время. Тайная вечеря, правда, как повествует ев. Матфей, тоже была пасхой, но пасхой Новозаветной, на которой было предложено и новое вещество для пасхи, обыкновенный – квасный хлеб и вино, тогда как в Ветхозаветной употреблялись опресноки с горькими травами.

Новозаветная Пасха – это было новое установление. Здесь было предложено в снедь апостолам, а затем и всем верующим во Христа истинное Тело и истинная Кровь Его под видом обыкновенного хлеба и вина. Что на Тайной Вечере был употреблен обыкновенный хлеб, это видно и из наименования евангелистами сего хлеба άρτος; (хлеб поднявшийся, вскисший), а не άσυμον (собственно хлеб пресный). И в книге Деяний Апостольских хлеб евхаристический также называется άρτος, значит и в первенствующей христианской Церкви для евхаристии употреблялся обыкновенный квасный хлеб.

Есть еще одно замечание в книге Деяния, которым опровергается возможность употребления на евхаристии в начале христианской эры опресноков – именно в XX главе повествуется о том, что апостолы вместе со своими учениками в Троаде преломляли хлеб (άρτος), т. е. совершали евхаристию, и это было спустя семь дней после дней опресночных, иначе по прошествии времени, когда по закону еврейскому полагалось вкушать опресноки. По оставшимся памятникам искусства мы также можем заключать, что для евхаристии употреблялись обыкновенные хлебы вскисшие, о чем говорит их форма – это хлебы круглые с поднявшимся тестом, а не плоские в виде лепешки опресноки. Смотрите, например, изображение совершения евхаристии в «Cappella greca» – камеры в катакомбах св. Прискиллы.

Вся христианская древность в насыщении Спасителем пятью хлебами 5000 народа видела также прообраз новозаветной евхаристии, а это насыщение опять было обыкновенными хлебами, а не опресноками. В период Вселенских соборов мы видим для евхаристии тоже употребление простого квасного хлеба (άρτος), каковым он всегда именуется и не встречается нигде упоминания об опресноках. И если, далее, за этот период мы не встречаем запрещения квасного хлеба, то, наоборот, против употребления опресноков встречается возражение. Так св. Епифаний, свидетельствуя об еретиках евионитах, говорит, между прочим, о той их особенности, что они допускают в евхаристии опресноки и этим, таким образом, показывает, что евиониты допускают нечто необычное при совершении евхаристии в Церкви – и именно опресноки.

Итак, на Востоке всегда употреблялся квасный хлеб для евхаристии. Не так обстояло дело на Западе. Там по местам уже в довольно раннюю эпоху стали употреблять для евхаристии опресноки: в некоторых испанских церквах в VII в.²⁸⁷, в английских VIII в., в германских IX в. Много содействовал укоренению этого обычая на Западе папа Лев IX (в XI в.). Однако долго еще после него не было на Западе определенного на это узаконения. Например, Флорентийский собор, бывший в XV в., еще продолжает считать безразличным – совершается ли евхаристия на пресном или квасном хлебе. И только после Тридентского собора обычай совершать евхаристию на опресноках окончательно утвердился на Западе.

1) Св. Дары на первых порах посылались на дом всем тем христианам, которые не присутствовали в собрании. Так св. Иустин мученик свидетельствует: после приобщения всех верующих в собрании, диаконы относят причастие тем, которые не были²⁸⁸. Позднее стали посылать св. Дары, главным образом, заключенным в темницах, исповедникам и больным. Таковы свидетельства об этом отцев – Киприана²⁸⁹, Златоуста²⁹⁰ и постановления соборов – Никейского (пр. 13) и Карфагенского (пр. 76, 77, 78). И если в храме причастие преподавали только священнослужители, то, с другой стороны, миссию доставлять Св. Дары на дом верующим исполняли иногда низшие клирики и даже простые мiряне. Так, известен рассказ о свещеносце Тарсиусе, который был замучен язычниками за то, что не хотел отдать Тело Спасителя, Которое нес²⁹¹. А что Св. Дары пересылались на дом верующим в случае нужды через простых верующих, это видно из рассказа о причащении старца Серапиона. Серапион, отлученный от причащения, при кончине своей, просил внука позвать местного пресвитера. Пресвитер отказался идти по болезни, но дал мальчику маленькую частицу евхаристии, приказал ее по приходе домой размочить и положить в уста старцу²⁹².

2) Более того, самим верующим, присутствующим на Литургии, позволялось брать Св. Дары в домы и там ежедневно причащаться. На этот обычай указывает Тертуллиан²⁹³, Киприан²⁹⁴, Григорий Назианзин²⁹⁵, Кирилл Александрийский²⁹⁶, Иероним²⁹⁷. Общую же мысль всех этих свидетельств выражает Василий Великий в письме 81-м к Кесарии. «А что ни мало не опасно, – читаем мы здесь, – если кто во время гонений, за отсутствием священника или служащего, бывает в необходимости принимать причастие собственною своею рукою, излишним было это и доказывать; потому что долговременный обычай удовлетворяет в этом самим делом. Ибо все монахи, живущие в пустынях, где нет иерея, храня причастие в доме, сами себя приобщают. А в Александрии и Египте и каждый крещенный мiрянин по большей части имеет причастие и у себя в доме и сам собою приобщается, когда хочет. Ибо, когда иерей единожды совершил и преподал Жертву, принявший его как всецелую, причащаясь ежедневно, справедливо должен веровать, что принимает и причащается от самого преподавшего. Ибо и в церкви иерей преподает часть, и приемлющий с полным правом держит ее, и таким образом собственною своею рукою подносит к устам. Потому одну имеет силу, приемлет ли кто от иерея одну часть, или вдруг многие части²⁹⁸. В житии св. Луки пустынника описывается самый церемониал домашнего причащения. Он состоял в следующем. Если в доме была молельня, то сосуд, содержащий в себе ерхаристию, клали на алтаре, если же не было молельни – на простом, но чистом столе. Далее развертывали чистый плат и клали св. частицы. После этого курили ладаном, пели символ, делали три земных поклона в знак благоговения и, наконец, брали св. Тело Иисуса Христа²⁹⁹. Но не всегда возможен был такой порядок. Часто верующие жили в одних домах с язычниками – женщины нередко имели язычников-мужей или наоборот. Тогда домашнее причащение совершалось в глубокой тайне без всяких внешних церемоний. Тертуллиан, например, преподает такой совет жене, у которой муж язычник: «Чтобы твой муж не знал того, что ты вкушаешь тайно раньше всякой пищи»³⁰⁰. В домах св. евхаристию хранили в особых сосудах, ценность которых была различна по состоянию верующих. Св. Киприан первый говорит о домашних дарохранительницах; он называет их «arca» – ковчег³⁰¹. Этот св. Отец рассказывает историю одной женщины, которая желала открыть нечистыми руками свой ковчег, где находилось Тело Господне, но была удержана вышедшим из нее пламенем³⁰². Как долго существовал обычай брать на дом св. Дары для причащения, мы не можем с точностью указать. Во всяком случае он имел место в VI веке, ибо мы видим пустынника Зосиму причащающим преподобную Марию Египетскую (†521) – и даже в VII веке, о чем узнаем из «Луга Духовного» Иоанна Мосха (†622)³⁰³.

3) Св. Дары, далее, верующие, нередко, брали с собою в путешествия. Об этом говорит св. Амвросий³⁰⁴ и Григорий Великий³⁰⁵. При этом бывали случаи, когда путешественники имели евхаристические элементы под обоими видами³⁰⁶.

4) Св. Дарами даже обменивались верующие в знак приветствия. В этом отношении особенно был распространен обычай такого рода: епископы в праздник Пасхи посылали св. Дары подчиненным обществам, дабы засвидетельствовать единение с ними. И хотя собор Лаодикийский (368) 14-м правилом запрещал подобную практику – словами: «В праздник Пасхи не должно посылать св. Таины в иные приходы для благословения» (пр. 14), однако из «Луга Духовного» Иоанна Мосха мы узнаем, что указанная практика существовала и в его время³⁰⁷.

5) Еще оригинальнее был обычай преподавать в некоторых местах причастие умершим. Точно неизвестно, нужно ли понимать это в том смысле, что хлеб и вино действительно давались и вливались в уста умершим, или же только священные элементы евхаристии полагались во гроб. Можно принять первое, если обратить внимание на характер выражений соборных определений, запрещающих подобную практику³⁰⁸. «Никто телам умерших евхаристии да не преподает: Ибо писано есть: приимите, ядите. Но тела мертвых ни приимати, ни ясти не могут»³⁰⁹. Но, несомненно, был и другого рода обычай – полагать Св. Дары в особых ящичках с мертвыми во гробе. Blackmore в своих христианских древностях свидетельствует, что в епископской церкви в Зальцбурге было откопано несколько гробов, в которых возле мертвых тел найдены были еще элементы евхаристии³¹⁰.

Уже в глубокой христианской древности после каждой Литургии некоторая часть св. хлеба и вина отлагалась и сохранялась в церкви. Так, в постановлениях апостольских говорится: «После приобщения всех мужей и жен, диакона возмут остатки и отнесут в дарохранительницу»³¹¹. Собор Никейский в 64-м правиле предписывает иметь попечение о тех местах, где хранятся св. Дары. Св. Иоанн Златоуст, жалуясь Иннокентию на возмущение, происшедшее в его церкви, говорит, что воины ворвались в то место, где хранились св. Дары³¹².

О сосудах, в которых хранились евхаристические элементы, мы можем составить себе понятие по одной коробке в форме маленького круга с голубем наверху, изображенном в одной молельне над саркофагом в Ватиканском кладбище³¹³. Василий же Великий сохранял св. Дары в золотом изображении голубя, висевшем над престолом, как свидетельствует об этом Амфилогий³¹⁴.

Кроме церкви св. Дары могли сохраняться в домах простых верующих³¹⁵ и в келлиях иноков. Так, Палладий в жизнеописании св. Златоуста рассказывает, что Феофил Александрийский велел поджечь келлии Нитрийских пустынников и с жилищами их истребил хранившиеся там книги и св. евхаристию³¹⁶. Наконец, св. Дары держали у себя на дому священники. Это можно заключить из рассказа о причащении старца Серапиона (см. выше). Священнослужители даже носили с собою евхаристические элементы и при первой же необходимости предлагали их христианам. Так в 36-й главе «Луга Духовного» Иоанн Мосх рассказывает, что Патриарх Антиохийский Ефрем обратил в Православие одного стольника, последователя Севера, вслед за этим причастил его Дарами, которые имел при себе.

Носили причастие обыкновенно привешанным к шеям шнурком, называемым св. Амвросием «oraria» или в сосудах из золота, серебра и глины. Следующие слова бл. Иеронима³¹⁷: «Нет богаче того, кто носит Тело Господне в ивовой коробке и Его Кровь в стеклянном сосуде», – показывают, что иногда для несения Тела Господа пользовались маленькими ивовыми коробками и склянками для несения драгоценной Крови. И, быть может, носили с собою евхаристические элементы не только священнослужители, но и простые верующие. Иллюстрацией к словам бл. Иеронима могут служить найденные в Риме, в усыпальнице св. Калиста – изображения плетеных корзин с хлебами наверху; в середине этих корзин видны стеклянные сосуды с жидкостью красноватого цвета (Бердников).

Нам остается сказать, как долго могли сохраняться св. Дары? В 79-й главе «Луга Духовного» Иоанн Мосх рассказывает следующее: один слуга антиохийского купца, державшегося ереси Севера, по обычаю страны получил в церкви в св. Четверток св. Дары. Завернув в чистое полотно, слуга положил их в свой шкаф. После Пасхи купцу понадобилось по торговым делам послать слугу в Константинополь. Тот отправился, позабыв про спрятанные в шкаф св. Дары. Между тем наступал новый великий Четверток, а слуги не было. Тогда хозяин, зная о существовании св. Даров слуги, решился пред указанным днем предать их огню. Но когда хозяин отворил шкаф, то увидал, что св. Дары произрастили стебли и колос. Из этого рассказа Иоанна Мосха можно заключить, что, во-первых, в его время еще существовал обычай причащаться на дому, во-вторых, верующие запасались св. Дарами в Великий Четверг и, в-третьих, наконец, что св. Дары могли храниться в продолжение года – от одного Великого Четверга до другого, и никак не долее этого.

***

Мы изобразили древнехристианскую практику причащения Св. Таин в храме и вне храма. Эта практика, соответственно духовным нуждам древних христиан, варьировалась, но всегда в ней оставалось незыблемым, так сказать догматным, – это преподавание верующим св. Даров Тела и Крови Христовых под видом хлеба и вина.

Насколько древне-христианская практика причащения Св. Таин согласна с настоящею, – об этом каждый может судить сам. Но как бы ни разнилась современная практика от древнехристианской, – эта разница не касается самого существа таинства причащения, которое всегда и ныне является причащением всех верующих истинных Тела и Крови Христовых под видом хлеба и вина.

Свое исследование о преп. Макарии Египетском мы разделяем на три отдела. Первый отдел – жизнеописание преп. Макария. Второй – изложение в системе мiросозерцания Макария по беседам и словам. Третье – разбор бесед его.

При составлении жизнеописания мы обратили особенное внимание на выяснение внутреннего мiра, внутреннего настроения Преподобного, которое так или иначе отразилось и в его беседах. Анализ бесед, далее, старались представить полный. Можно немало встретить русских сочинений, где говорится об учении Макария. Но полного изложения всего мiросозерцания его у нас нет.

Некоторое исключение в этом отношении представляет исследование Катанского «Учение о благодати Божией в творениях древних св. Отцев и учителей Церкви до бл. Августина». Здесь мы находим довольно подробное раскрытие вопроса о благодати по учению преп. Макария, но только о благодати. Между тем как у нашего отца есть и другие пункты учения. Правда, благодать – это центр, около которого вращается все мiросозерцание его, но помимо действия благодати, он не мало говорит и о самодеятельности человека. Такая неполнота анализа бесед нашего отца объясняется тем, что каждый исследователь выделял из бесед его только то, что его интересовало. Один говорит о благодати по учению преп. Макария (Катанский), другой о воскресении тел и будущей жизни (Кратиров), третий о совести (Попов) и т. д.

Своею же задачею мы поставили в одном целом, в строгом порядке и определенной схеме представить все мiросозерцание преп. Макария. При такой задаче для нас была дорога каждая страница, каждая строка его бесед. Мы боялись что-либо пропустить, ибо нам казалось, что в таком случае мы теряем драгоценные жемчужины...

Наконец, что касается III отдела, то здесь мы особое внимание старались обратить на разбор бесед преп. Макария с гомилетической точки зрения; эта сторона вопроса в русской духовной литературе почти не выясняется.

Преп. Макарию приписываются следующие творения:

1) 50 бесед и 7 слов.

2) Два послания. Оба послания впервые изданы Флоссом в 1850 году. Первое послание отыскано на латинском языке. Оно надписывается так: Incipit epistola sancti Macarii ad Filios Dei³¹⁹. Это то послание, говорит прот. Бронзов, о котором упоминает Геннадий Марсельский и затем Исаак Сирин³²⁰. Оно признается исследователями за подлинное. В русском переводе его нет. Второе послание надписывается: Τοῦ αὐτοῦ ἁγίου Μακαρίου ἐπιστολὴ μεγάλη καὶ πάνυ ὠφέλιμος («Того же св. Макария послание великое и весьма полезное»)³²¹. Это послание переведено на русский язык и помещено в издании творений преп. Макария за 1852 и 1880-й годы после бесед. Подлинность его также признается исследователями³²².

3) S. Serapionis, Macarii, Paphnutii et alterius Macarii regula ad monachos (Св. Серапиона, Макария, Пафнутия и другого Макария правила для монахов)³²³. Этот памятник имеет 16 глав, переведен на русский язык и напечатан в книге епископа Феофана «Древние иноческие уставы», стр. 194–200, издание Афонского Русского Пантелеймонова монастыря, 1892 год. Правила преп. Макария Египетского, по мнению исследователей, излагаются в V–VIII главах. Памятник этот признается подлинным³²⁴.

4) Различные изречения преп. Макария, собранные в апофегмах (apophegmata). В русском переводе апофегмы находятся в «Достопамятных сказаниях», «Древнем патерике, изложенном по главам», «Лавсаике», в «Новооткрытых сказаниях о преподобном Макарии Великом по коптскому сборнику» арх. Палладия, в «Христианском чтении» за 1821 год во 2-й ч[асти], стр. 60–83. У Миня собраны все апофегмы на стр. 250–263 34-го тома греческой серии.

5) Macarii cuisdam abbatis visionis de sanctis angelis (Макария некоего аввы видения о святых ангелах)³²⁵. Памятник этот также приписывается преп. Макарию Египетскому, но заглавие «некоего аввы» делает его сомнительным. Макарий Египетский пользовался известностью, а потому странно было бы называть Макария некоторым аввою³²⁶. В русском переводе рассматриваемого памятника нет.

6) В славянских прологах преп. Макарию приписываются: 1) Поучение блаженного Макария (Пролог. Январь. 19-е число); 2) Слово Великого Макария (Пролог. Апрель. 14-е число). Тот и другой памятник напечатаны в книге проф. А. И. Пономарева «Памятники древнерусской церковноучительской литературы». Выпуск 4-й. «Славяно-русский Пролог. Часть вторая. Январь-апрель». СПб. 1898 год. Поучение представляет нечто новое, но подлинность его не установлена. Что же касается Слова, то оно составлено по 4-му Слову – о терпении и рассуждении – именно 18-й главы и первой части 19-й.

7) Наконец, именем Макария Великого надписываются следующие молитвы. Утренние: «Боже, очисти мя грешнаго». «От сна восстав, полунощную песнь приношу Ти, Спасе». «К Тебе, Владыко Человеколюбче, от сна востав прибегаю». «Господи, иже многою Твоею благостию». «Святый Ангеле, предстояй окаянней моей души и страстней моей жизни». Вечерние: «Боже вечный и Царю всякаго создания». «Что Ти принесу, или что Ти воздам, великодаровитый безсмертный Царю». Подлинность всех этих молитв не установлена. Только первая молитва «Боже, очисти мя грешнаго» в древних кодексах³²⁷ и славянских рукописных памятниках надписывается или вообще именем св. Макария, или более точно Макария Великого³²⁸. У Миня напечатаны две молитвы: «Боже, очисти мя грешнаго» и «Святый Ангеле, предстояй окаянней моей души», при этом последняя – как сомнительная, напечатана мелким шрифтом³²⁹.

Преподобный Макарий Египетский происходил от благочестивых, богобоязненных и довольно зажиточных родителей. Отец его был священником³³⁰. Уже родители Преподобного находились под особым водительством Промысла Божия³³¹. Так, они были бездетны до старости. Это было сильным испытанием их веры. Другим не меньшим испытанием для них была потеря всего имущества, по происку злых людей³³². Последнее обстоятельство, между прочим, заставило родителей Макария покинуть родину и переселиться в Пижижвир³³³. Здесь клирики просили Макариева отца причислиться к служителям местной церкви, но он не решался священнодействовать в чужой епархии, в силу канонических правил, и занялся земледелием.

В Пижижвире и родился Макарий. Об его рождении так повествуется: «Жена родила красивого и исполненого всякой прелести сына»³³⁴. Это было между 294–300 г. по Р. Хр. С раннего возраста Макарий стал обнаруживать добрые качества своего характера. Он любил подавать милостыню и трудиться. Обычным занятием его было то же, что и отца – земледелие и, в частности, уход за скотом.

Передается в источниках еще одно обстоятельство из отроческой жизни преп. Макария, которое осталось потом в памяти у Преподобного на всю жизнь³³⁵. Однажды сверстники его пошли в чужой сад воровать смоквы. На возвратном пути юные воры торопились и по дороге уронили одну смокву. Макарий заметил ее, поднял ворованный плод и съел. Тяжелым камнем легло на чуткое сердце Преподобного это детское преступление. Он в продолжение всей своей жизни часто о нем вспоминал и каждый раз при этом плакал.

Доброе поведение юного Макария не могли не заметить односельчане. Они полюбили его. А местные клирики готовы были взять Макария к себе. Они однажды явились с ним к своему епископу и просили поставить добродетельного юношу Макария чтецом к их церкви. Епископ исполнил просьбу клириков. Макарий был назначен чтецом. Это было, однако, сделано помимо родителей Макария, так что когда они узнали о случившемся – смутились. Впрочем, благодаря религиозной настроенности, они скоро примирились с новым положением своего сына, усмотрев в совершившемся событии Промысл Божий³³⁶.

Когда Макарий совершенно возмужал, родители и клирики просили его вступить в брак. Неизвестно, чем руководились в данном случае родители, клирики же желали его оставить у себя диаконом. Но преп. Макарий был далек от мысли когда-либо проводить семейную жизнь. Его сердце горело любовию к Богу, его ум жил постоянным памятованием о Творце мiра. Высшим наслаждением для него было читать божественные книги и вдумываться в их содержание. Настроения Макария не хотели понять родители. Они имели свои планы, свои расчеты на сына. Хорошо понимал это преп. Макарий и не осмеливался резко противодействовать родителям. Он уступил просьбам их, согласился с одной девицею на брак, который и был заключен по установлению и обычаям того времени и места.

Благодать Божия, однако, хранила своего избранника, шла навстречу святым желаниям его. Она помогла Макарию и в браке сохранить девственность и чистоту. Макарий не прикоснулся к жене³³⁷... После женитьбы он был избран во диакона. С трудом переносил он жизнь среди мiрской суеты. Сердце его продолжало стремиться к уединенной созерцательной жизни.

Недалеко от того места, где жил Макарий, находились залежи натра. Здесь был город Нитрия и гора Натрон. Сюда окрестные жители часто ходили добывать натр. И так как в горах обитали разбойники, то, обыкновенно, жители подымались в горы тогда, когда собиралось их довольно значительное число. Такая экспедиция однажды поднялась и с места родины преп. Макария. С нею отправился и Макарий³³⁸. Караван благополучно достиг подошвы Нитрийской скалы и остановился отдыхать. Все путники заснули. Заснул и преп. Макарий. Но не спокоен был его сон. Ему во сне казалось, что над ним стоит какой-то человек в блестящей одежде и приглашает его посмотреть на окружающую местность.

Макарий исполнил желание дивного собеседника – посмотрел, но ничего не видел пред собою, кроме долины (воды) с прилегающей к ней горою. Тогда собеседник объявил, что вся земля, которую охватывает око Макария, будет принадлежать ему, – что он здесь поселится и будет рождать духовных чад, над которыми почиет благословение Божие. «А теперь, – так закончил свою речь чудный муж, – отправляйся домой и размышляй о том, что здесь услышал: в последнее время я снова явлюсь тебе и если ты достигнешь совершенства, Господь будет беседовать с тобою уста к устом».

Сильное впечатление произвело на Макария это видение. Он переменился в лице, стал задумчив и на расспросы товарищей, что с ним случилось, не давал никакого ответа.

Через три дня Макарий оставил Нитрийскую гору и возвратился домой в Пижижвир. Дома его ожидало новое событие. Он застал свою супругу в сильной лихорадке. Болезнь приняла неблагоприятный исход и разрешилась смертию. Все это сильно отразилось на душевном настроении Макария. Теперь он начал еще ревностнее служить в церкви Божией, ко всем обнаруживал необыкновенную любовь и ласковость, а к родителям к тому же еще полную сыновнюю покорность. Он перестал посещать своих молодых сверстников и искал сообществ с седыми старцами. Обыкновенным же делом его стала – молитва, посещение больных и раздача милостыни.

Все увидели, что на молодом Макарии почила благодать Божия. Кажется, не было ни одного человека, который бы мог отозваться с дурной стороны о нем. Все любили его и уподобляли ангелу. Видя его настроение, родители предоставили ему свободу в жизни. Макарий все же остался поддерживать своих родителей до конца их жизни. Отец его был уже дряхл, ничего не видел, и больше лежал на постели. Макарий не отходил от больного отца. Он ухаживал за ним, помогал ему и часто брал у него родительсткое благословение. А когда отец умер, то Макарий с честию похоронил его. По смерти отца, Макарий стал понемногу приготовляться к жизни в пустыне, – раздавать нищим свою собственность. Но старуха мать его, боясь, что сын останется нищим, не одобряла его щедрости. И здесь Макарий оказался послушным сыном. Он до времени скрыл свое намерение в сердце и продолжал утешать свою мать в ее последних днях земного существования.

Наконец, Макарий схоронил и свою мать. Свято храня память о своих родителях, Преподобный, однажды, в праздничный день позвал к себе нищих, хромых, больных – для раздачи им милостыни за упокой родителей. В числе приглашенных оказался один подвижник – анахорет. Последний жил в уединенной келлии вдали от селения и время от времени приходил в приходскую церковь для принятия Св. Таин. Пришлось быть старцу в церкви и в тот день, когда Макарий устраивал поминальную трапезу по родителям. Когда после церковной службы Макарий звал присутствующих в церкви нищих к себе в дом, он заметил анахорета и убедительно стал просить его зайти к нему разделить общую трапезу. Анахорет прозорливым оком усмотрел доброту души Макария и зашел к нему в дом.

Знакомство с этим отшельником и имело решающее значение в жизни Макария. Когда все насытились и стали расходиться, Макарий немного поудержал анахорета, припал к его ногам и со слезами просил дозволить ему прийти для беседы в его пустынную келлию. – Отшельник дал на это согласие. Макарий на другой же день поутру явился к старцу. В беседе с последним Макарий высказал свое заветное желание всецело посвятить себя на служение Богу в тиши и уединении от мiра. Как же удивлялся св. отшельник благодатному настроению Макария, однако сразу же не решился дать ему совет. Он ожидал откровения свыше.

Целый день св. старец и юный Макарий провели в беседе и молитве, пока вечер не разлучил их. И вот ночью, когда Макарий спал, старец увидал около гостя целый сонм монахов и при этом как бы некий голос призывал его. Теперь отшельник понял, что Господь зовет его гостя к Себе.

На утро он посоветовал Макарию делать то, к чему влечет его сердце, а отпуская, дал ему наставление: не уходить сразу в пустыню, а поселиться сначала в келлии вблизи какого-нибудь селения. Так начинали монашескую жизнь, говорил анахорет, все великие подвижники: Павел Фивейский, Пахомий и др.

Преп. Макарий поступил согласно указаниям старца. Явившись домой, он роздал свое имущество бедным, покинул родину и поселился в одной уединенной келлии вблизи селения. Скоро о добродетелях Макария узнали жители этого места и так как у них не было священника, то они стали просить его быть у них пастырем. Макарий отказался. Тогда жители секретно переговорили со своим епископом. Последний якобы по делу вызвал к себе Макария и рукоположил его во священнический сан. Это случилось, замечается в житии нашего отца, не без Промысла Божия, дабы Преподобный впоследствии, находясь в пустыни, не имел нужды в услугах постороннего священника³³⁹. Макарию в это время было 30 лет.

В сане священника он приобрел себе еще большую известность. К нему теперь шли за советами и назиданием отовсюду. Слава Макария росла. Но, как известно, избранники Божии не могут обойтись без испытаний, огорчений, искушений и скорбей. В селении, близ которого подвизался Макарий, жила одна девица. С нею был знаком юноша, ее родственник. Молодые люди часто виделись, сошлись и не прочь были сочетаться законным браком, но встречалось препятствие со стороны родителей невесты, которые отказывали жениху вследствие его бедности. Это, однако, не помешало молодым людям по-прежнему часто видаться. И вот однажды в праздник, упившись вином, они потеряли свое девство. Девица оказалась скоро беременной. Преступным любодеям со стороны родителей угрожало строгое наказание. Желая оправдаться, молодые люди придумали сложить вину на живущего за селением священника – анахорета, соображая, что жители не станут долго расследовать дело, а сразу покончат с пришельцем-пустынником.

Когда родители заметили беременность дочери и стали спрашивать ее о виновнике, девица согласно принятому решению указала на Макария. От такого заявления родители пришли в сильное раздражение. Они собрали большую толпу односельчан, подошли с шумом к келлии мнимого виновника преступления, вытащили его наружу и стали наносить ему удары. Макарий недоумевал, за что его так немилосердно бьют. Но этого было мало. Рассвирепевшая толпа повела его в селение, повесила на его шею горшок с золою, толкала Преподобного с разных сторон и кричала: «Так его, так его! Потому что он растлил молодую девицу». Били его все.

Один только человек не принимал в этом участия. Он шел позади и со скорбию смотрел на совершающееся. Это был один благочестивый старец, который, из уважения к преп. Макарию, прислуживал ему в келлии и потому хорошо знал доброе, безукоризненное поведение его. От побоев Макарий был близок к смерти. И вот только тогда некоторые «верные» возвысили голос и потребовали расследовать дело. Эти люди стали громко заявлять, что знают отшельника за честного человека; они успели высвободить Макария от уз, разбили повешанные на него позорные горшки и взяли его под свое покровительство.

Родители девицы, однако, не успокоились. Они вынудили Макария дать им подписку в том, что он будет содержать их дочь и ее будущее дитя. Макарий согласился. Поручился за нашего отца и вышеназванный благоговейный старец. После столь великого безчестия, побоев и огорчений преп. Макарий, наконец, был отпущен в свою келлию. Теперь ему предлежала забота содержать не только себя, но и свою мнимую жену.

И Преподобный ревностно принялся за работу, при этом он часто сам себе говорил: «Макарий, вот ты нашел себе жену; отныне тебе нужно трудиться день и ночь, чтобы прокормить себя, ее и дитя». И Преподобный трудился... Он в избытке изготовлял корзины и заработанные деньги отсылал девице. За такое терпеливое, безропотное перенесение столь великой обиды, правосудный Бог скоро дивно прославил Своего избранника.

Наступило время родить девице и она стала испытывать невероятные муки, так что по временам казалась мертвой. Страдания ее продолжались в течение четырех дней. Тогда, наконец, мать спросила у дочери, не виновата ли она в чем-нибудь, что так сильно мучится? И только тут девица раскаялась. Она созналась, что не Макарий сделал ее беременною, а тот молодой человек, с которым она так часто видалась. После этого, несчастная женщина, наконец, родила.

Прислуживающий Макарию старец поспешил с радостию объявить ему о случившемся. Все селение готово было подняться и принести повинную святому отшельнику. Но Макарий постарался избежать славы людской. Он вскоре оставил свою келлию и переселился на жительство в более пустынное место, в «Скит»³⁴⁰. Описанное событие таким образом подвинуло преп. Макария еще на один шаг по пути его шествия в уединенную пустыню для созерцательной жизни. Во всем этом он руководился, однако, указанием Божиим.

В житии его рассказывается следующее. После перенесенных огорчений преп. Макарий однажды совершал церковную службу. Он стоял у жертвенника и молился, как вдруг его облистал необыкновенный свет, от которого Макарий упал на землю. Вслед за этим послышался голос: «Востани, Макарий: я херувим, являвшийся тебе и раньше. В настоящий раз я послан дать тебе наставление и указать новое местожительство для тебя. По попущению Божию ты претерпел искушения, чтобы сделаться совершенным. Будет время, когда тебя станут искушать целые полки невидимых сил, искушения эти будут тяжки и многоразличны, но Божественная сила укрепит тебя и украсит терпением. Теперь ты оканчивай Божественную службу, причащайся Тела и Крови Христовой, которые да утвердят тебя в Божественной любви, и переходи на другое местожительство. Я буду твоим спутником и руководителем, при отыскании нового жилища».

Получив утешение и одобрение от херувима, преп. Макарий немедленно оставил свою келлию, и отправился по направлению к Нитрийской пустыни. Уходя, он ничего не взял с собою, кроме нужных одежд.

Несколько дней провел Макарий в обозрении Нитрии. Чистый источник, на который наткнулся наш отец, наконец, заставил его остановиться, выдолбить в соседней скале пещеру и поселиться. О святой жизни Макария скоро узнали окрестные селения. Его снова ожидала слава. Но Макарий бегал ее, а потому и на этот раз покинул свою келлию, ища еще более уединенного места³⁴¹.

Макарий поднялся на верх каменной горы, лежавшей на юге от прежнего его местожительства, и поселился там. Здесь он в скале устроил себе новую пещеру. Вдали от людей – наш отец стал внимать Одному Богу. Обычным его ручным трудом было плетение корзинок из пальмовых листьев, которые он сбывал купцам, а эти последние взамен их приносили ему все необходимое. На первых порах преп. Макарий жил спокойно. Он не испытывал искушений от злых духов, ополчившихся на него впоследствии со всею силою. И это было не без Промысла Божия: Господь мудро руководит ходом нравственного преуспеяния Своих избранников. Искушения теперь не были бы полезны нашему отцу. Преп. Макарий был еще молодой монах, его воля была неокрепшая – и вот нападения демонские в пустыне могли его устрашить и привести в уныние. Сам Макарий сознавал свою неопытность и не раз сожалел, что вблизи нет старца, который бы руководил им в его духовной жизни.

Находясь однажды в таком раздумьи, он вспомнил, когда-то еще в родном доме он слышал о великом подвижнике Антонии, подвизавшемся где-то в пустыне. Быстро встал после этого наш отец, помолился Богу и отправился в путь к Антонию с целию получить от него руководственные правила отшельнической жизни. Не легок был переход по пустыни... Но стремление к добру все преодолело... Он скоро пришел к Антонию в «гору», и постучался в запертую дверь его келлии. Преп. Антоний подошел к двери и спросил, кто стучится, и когда узнал, что – Макарий, запер двери и оставил пришельца вне келлии. Наш отец не смутился этим, не ушел, а терпеливо остался ждать за дверями. Это было со стороны великого старца Антония испытанием молодого подвижника. И когда Макарий оказался незлобивым и терпеливым, Антоний отворил дверь. Теперь хозяин с радостию встретил Макария и оказал ему поистине братское гостеприимство.

Много беседовали преподобные отцы друг с другом. Макарий откровенно пересказал Антонию все свои мысли и сомнения. Великий старец со вниманием выслушивал молодого подвижника и где нужно утешал его. В разговоре преп. Антоний называл Макария блаженным, согласно его имени и говорил, что он уже давно ждет его прихода, ибо о нем ему – Антонию было откровение. Относительно же борьбы со злыми духами, о чем спрашивал Макарий, последний советовал быть стойким и всегда готовым на борьбу, ибо эта брань со врагом нашего спасения может продолжаться до самой смерти.

Понравилось Макарию у св. Антония. Его благодатное настроение духа несомненно передавалось всякому, кто входил с ним в общение, а мирная спокойная обстановка приковывала каждого к нему. И вот наш отец просил Антония благословить ему остаться жить при нем. Но мудрый старец на это отвечал, что Господь Сам определяет Своим избранникам место жительства на земле.

Несколько дней жил Макарий у Антония. В это время они вместе молились, вместе занимались и физическим трудом, что тогда входило в круг непременных обязанностей отшельников. Раз преподобные отцы вечером намочили пальмовых ветвей, чтобы потом ночью заняться работой. На утро Антоний спустился в пещеру, куда Макарий складывал свои изготовленные корзины, и увидал их большое количество. И немало подивился Великий старец «силе, исходившей из рук» юного подвижника.

Время, наконец, заставило нашего отца возвратиться домой. Сильное впечатление произвела на Макария поистине ангельская жизнь св. Антония. По возвращении домой, Макарий усерднее занялся богословием и все упование теперь возложил на Господа. Скоро он показал себя строгим подвижником, так что по истечении десятилетнего пребывания в пустыне, заслужил к себе особое внимание близ живущих монахов, которые стали называть его «отроком-старцем»³⁴².

***

Вместе с этим преп. Макарий подвергся теперь и брани со злыми духами. Пока ему надлежало перенести брань внутреннюю. Демоны, прежде всего, старались навести на нашего отца страх, думая этим изгнать его из пустыни. Они принимали вид всадников и на глазах Макария готовились вступить в бой друг с другом. Другие демоны подходили к самой пещере Преподобного, заграждали ее вход, бросали в нее огненные шары и т.п. Но наш отец не поддавался страху. Он молился и непрестанно пел: «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся, Господь защититель живота моего, от кого устрашуся?» Кроме страха злые духи влагали в сердце Макария нечистые мысли – блудодеяние, обжорство, тоску, грусть, гордость, тщеславие, почести и похвалы, неверие, богохульство, отчаяние... Но Преподобный с помощью Божией искусно отражал и эти все наветы злого духа.

Вот случаи искушений, которым подвергался наш отец. Однажды он по дороге из Скита в Терениф зашел в старое языческое капище отдохнуть. В капище находились остатки древних трупов. Преподобный взял один из них и положил себе под голову вместо подушки. Злые духи, видя такую неустрашимость Макария, позавидовали ему и стали соблазнять его блудными мыслями. Они звали как-будто бы женщину, называя ее по имени: «Такая-то, иди с нами в баню!» Наш отец не соблазнился. После этого демоны оставили Макария³⁴³.

Другой раз злые духи старались вселить в сердце нашего отца дух корыстолюбия. Макарий собирал на болоте пальмы. По окончании работы, он стал ветви связывать в пучки. В это время к нему подошел демон в образе монаха и просил дать ему часть пальм. Макарий на просьбу отвечал: возьми, сколько хочешь. Демон, однако, добивался, чтобы старец сам разделил пальмы. Тогда Макарий повязал все пальмы в две пачки и при этом так, что одна пачка была больше другой. Окончив работу, Преподобный предложил демону брать любую из вязанок, но тот указывал, что старец подъял труд, а потому и первым должен брать. И когда наш отец выбрал себе малую долю, демон воскликнул: «О насилие, Макарий! Я побеждаю многих, но ты победил меня». – «А ты кто?» – спросил его Преподобный. – «Я демон корыстолюбия», – отвечал ему искуситель.

Находясь во внутренней брани с злым духом, преп. Макарий зорко следил за всеми своими помыслами и движениями сердца. Он испытывал каждый помысл, откуда он приходит и это тем более, что демоны, о чем хорошо знал отец, часто искушают человека под благовидными предлогами. Так, когда, например, у него явилось желание пойти в пустыню посмотреть монахов, то он долго сопротивлялся этому, говоря: «Не от демонов ли этот помысл?»

Изнемогая от брани с злыми духами, преп. Макарий снова решил посетить великого старца Антония, излить ему свою душу и укрепиться исходящею от него благодатною силою. Антоний еще издали заметил приближающегося к нему Макария. Указывая на последнего, Великий авва говорил близ стоявшим своим ученикам: «Вот идет истинный Израильтянин, в немже льсти несть» (Ин. 1:47). Встреча великих подвижников и на этот раз была поистине ангельская. Они облобызали друг друга, при этом Антоний, когда заметил изнеможенное лицо Макария, спросил: отчего это? – зная, впрочем, наперед все, что было с нашим отцом. Макарий молчал... Тогда Антоний стал ободрять пришельца и советовал ему мужаться и крепиться в борьбе с злыми духами, ибо ему надлежит стать впоследствии отцем многих людей, которые возлюбят мудрость монашескую.

В разговоре с Макарием Антоний обнаружил полную прозорливость. Он говорил о таких обстоятельствах из его жизни, которые никому не были известны. Наш отец только слушал и уже не дерзал говорить Великому старцу что-либо о себе, ибо это было излишне. Между прочим Антоний сообщил Макарию и о своей близкой кончине. Это сообщение опечалило нашего отца, и вот он стал умолять преп. Антония позволить ему остаться при нем, дабы получить его предсмертное благословение. Антоний разрешил.

Потекли опять светлые дни совместного пребывания великих подвижников. Макарий успел за это время принести Великому старцу полное покаяние, пересказать ему все свои помыслы. Антоний отечески наставлял Макария и предупреждал его, что, когда у него пройдет мысленная брань с злым духом, наступит открытая, о чем нужно всегда помнить и мужаться. Не имея разрешения присутствовать при самой кончине Антония, Макарий спустя некоторое время стал просить у старца благословения и на это, но не получил его. А как бы в утешение преп. Антоний вручил нашему отцу на память свою одежду и посох³⁴⁴. Преп. Макарий поцеловал подарок и с великою радостию и любовию взял его себе. Скоро, между тем, последовала и блаженная кончина Великого подвижника Божия св. Антония³⁴⁵.

По возвращении от св. Антония, для Макария наступила новая эра его пустыннической жизни. Теперь он уже сам становится руководителем других в монашеской жизни.

К нему начинают с разных мест стекаться ищущие иноческого жития, с просьбой взять их под свое руководство. Макарий никого из приходящих не отвергал, а каждого принимал с любовию. Одних он поселял совместно с братиями; других посылал в отдаленные пещеры, а некоторых даже оставлял у себя. Всех же он учил жить по воле Божией, – быть назидательными и трудолюбивыми.

Вот пришли однажды к преп. Макарию два знатных молодых чужестранца. Они подошли к келлии Преподобного, и, не зная его, спрашивали у него: «Где келлия аввы Макария?» Когда преп. Макарий заявил им, что они видят пред собою того, кого ищут, пришельцы поклонились ему до земли и убедительно просили Макария поселить их близ себя. Молодость, заметная нега и знатность юношей заставила Старца отнестись к ним с осторожностью. Макарий стал указывать пришельцам на трудности иноческого жития. На это старший заметил: «Если мы не можем здесь жить, то пойдем в другое место». Тогда наш отец стал так рассуждать сам с собою: «Зачем я отстраняю их? Как бы они через это не впали с соблазн. Труд монашеской жизни будет лучшим пробным камнем для них. Они сами уйдут, если жизнь в пустыне окажется им не по силам». После этого преп. Макарий, снабдив их секирой, корзиной с хлебом и солью, велел им идти в гору и долбить себе там пещеру. «Я думал, – говорит Макарий, – что они не снесут этого труда».

Но юноши не смутились от предложенной работы; они даже спрашивали, что им потом в пещере делать? Наш отец указал им на обычное занятие монахов того места – плетение корзин и сам дал им при этом урок рукоделия.

Таинственные юноши ушли в гору, вырыли пещеру и оставались там безвыходно три года. Они не являлись даже к своему авве, а только время от времени показывались в молчании в церкви, куда приходили для принятия Св. Таин. Такое поведение пришельцев заинтересовало преп. Макария и вот он, помолившись Богу, отправился к ним.

На стук его в дверь юноши отворили и молча приветствовали вошедшего авву. Сотворив обычную молитву, старец присел. Между тем старший юноша дал знак младшему выйти из пещеры, а сам, храня молчание, принялся за рукоделие. В девятом часу явился младший юноша, приготовил похлебку, и по знаку старшего поставил ее на стол, положил сюда и три хлеба. Юноши ожидали благословения трапезы от Макария. Макарий благословил и началась трапеза. Все трое покушали пищи и попили воды. Наступил вечер и юноши спросили преп. Макария, останется ли он у них на ночлег. Когда старец изъявил желание остаться, юноши постлали одну рогожу для него, другую же для себя. Все улеглись спать.

Св. авва Макарий при этом молился Богу открыть ему «делание» пришельцев. И вот когда прошло немного времени, отверзлась крыша и был свет как днем. В это время старший пробудил младшего, оба они встали, опоясались и воздели руки к небу... И я видел, передает Макарий, как демоны, подобно мухам, летели на младшего и старались сесть ему на уста и глаза, но ангел Господень отражал их. К старшему же они не могли приблизиться.

На утро, когда юноши стали петь псалмы, преп. Макарий заметил, что из уст старшего выходит как бы огненная веревка, которая касается неба, а из уст младшего – луч. Из всего этого наш старец понял, что старший брат совершен, а с младшим еще борется злой дух.

Уходя, Макарий просил у юношей святых молитв. Скоро потом юноши скончались. После смерти этих двух отроков авва Макарий часто водил приходящих к нему отцев в келлию их и при этом говаривал: «Смотрите, где мучились юные странники».

Были случаи, когда к преп. Макарию приходили даже женщины с именем мужчин с целию подвизаться под его руководством. Известен следующий рассказ об Аполлинарии, дочери императора Антония³⁴⁶.

Аполлинария сначала долго подвизалась в одной пустынной болотистой местности Египта и имела вид евнуха. Повстречавшись однажды с преп. Макарием, она просила отвести ей келлию в его скиту. Наш отец, не зная, кто она, разрешил незнакомке поступить в число братий, при этом Аполлинария назвалась Дорофеем. Дорофей-Аполллинария день и ночь проводила в молитве, усердно занималась обычным монашеским рукоделием и скоро за свои подвиги получила от Бога дар исцеления от болезней. Так, между прочим, она исцелила больную свою сестру, в которую вселился демон. Никто из братии не знал, что у них под именем Дорофея подвизается женщина. Только после смерти Дорофея-Аполлинарии узнали, что это была женщина.

С течением времени около преп. Макария собралось довольно большое число иноков. Все они сплотились в одно тесное братство и построили для себя общую церковь. Вместе с этим не дремали злые духи. Они воздвигли теперь на преп. Макария открытую брань, о которой предсказывал великий Антоний.

Так, однажды, когда наш отец был один, к нему явились демоны, подобно собакам окружили его, стали плевать ему в лицо и терзать его тело, так что оно приняло темный цвет. Дня три потом Преподобный не мог оправиться от причиненных ему демонами терзаний.

Другой раз Макарий копал с братией колодезь. После обеда братия отправилась отдыхать. На месте работ остался один наш авва. Этим воспользовались демоны. Они бросили Преподобного в колодезь и до половины засыпали его тело. И только пришедшая братия высвободили своего старца. Когда выкопали колодезь, то назвали его именем аввы Макария.

Сильные нападения злых духов заставили Макария оставить место и переселиться на новое, где Преподобный прожил уже до самой смерти.

Чем больше демоны делали нападений на нашего авву, тем все более и более они теряли силу по отношению к нему. Макарий укреплялся и приобретал власть над ними. Однажды он вдали от братьев собирал пальмовые ветки. Явившийся демон взял у него косу и повесил ее над ним так, чтобы она упала на него. Но Макарий именем Господа заставил удалиться демона, который тут же сказал: «Много у тебя силы, Макарий! Я ничто против тебя».

Безсилие демонов по отношению к Преподобному проявлялось, далее, и в том, что они уже не скрывали пред ним своего лукавства, а обнаруживались в своем собственном виде. Смотрит раз наш Старец на дорогу и видит – по ней идет сатана в образе человеческом, в длинной дырявой льняной одежде, обвешенной сосудами. «Куда идешь?» – спрашивает сатану Великий авва. «Иду навестить братию», – отвечает тот. – «А для чего же у тебя эти сосуды?» – «Несу для братии разнообразную пищу. Если кому-либо одно не понравится, предложу другое, а если и это не прийдется по вкусу, дам третье, что-нибудь из кушаний да понравится...» С этими словами сатана ушел. Старец продолжал смотреть на дорогу, и когда демон возвращался, преп. Макарий его приветствовал: «Здравствуй». – «Как мне здравствовать, – говорит сатана. – Все обошлись со мною сурово – один только монах у меня приятель – он лишь слушается меня».

Но особенно безсилие демонов по отношению к Макарию и власть над ними последнего обнаруживались в том, что преп. Макарий уже стал изгонять бесов из людей. Вот однажды привели к нему глухонемого, одержимого бесом. Четыре человека едва держали его; он рвался и кричал. Несмотря на это, Преподобный велел отпустить бесноватого. Последний, почувствовав свободу, начал еще сильнее неистовствовать, так что даже приведшие его выразили опасение, как бы он кого-нибудь не убил. Но преп. Макарий успокаивал всех, творя в сердце молитву об исцелении больного. «Как твое имя?» – спросил, наконец, авва бесноватого. – «Мое имя – сатана», – отвечал тот. «Именем Господа и от Лица Его повелеваю тебе выйти из этого человека и не входи в него до смерти». Вслед за этими словами Великого аввы бесноватый пал на землю и заснул. Старец полил водою лицо и уши больного, немного воды влил в его уста и ушел в свою пещеру на молитву. Возвратился Преподобный оттуда с маслом от светильника, горевшего в алтаре. Он помазал им больного, дал св. масла ему выпить и велел затем исцеленному идти домой.

Услышал о силе преп. Макария изгонять бесов Агафоник, епарх антиохийский, у которого была бесноватая дочь. Зная, как трудно пробраться с девицей к пустыннику, преданный слуга епарха, по наущению последнего, употребил следующую хитрость. Он переодел девицу, взял ее на руки и пришел к Макарию, выдавая больную за своего сына. Но Великий старец прозрел духом, кто были пришельцы. Он сообщил мнимому отцу, что это не его сын, а девица в мужском платье, – дочь Агафоника, и что ими оставлена на пути свита. Вы солгали, говорит преп. Макарий, но в этом вашем поступке есть и хорошая сторона. Благодаря переодеванию, никто не узнал девицы и не соблазнился. Пришелец был поражен такою прозорливостию Старца. Он пал к ногам Преподобного и трепетал от страха. Но любвеобильный Старец успокоил преданного слугу. Он велел принести масла и после того, как оно было освящено, помазал им больную и тем ее исцелил. Отпуская пришельца домой, наш отец просил его не оставаться со свитой долго близ келлии, в виду того, что (в этой свите) было много женщин.

За описанное исцеление преп. Макарию было предложено 4000 золотых монет, но Старец отказался от них, заметив, что дар Господень не продается и что пустынники не нуждаются в подобного рода приношениях.

Другой раз к преп. Макарию был приведен бесноватый юноша. Его с двух сторон поддерживали два человека. За ним шла мать, которая горько плакала. Власть демона над этим юношей проявлялась в том, что он истреблял слишком много пищи. И если юноша не получал от матери достаточного количества хлеба и воды, то он в таком случае ел всякую падаль, всякий сор и нечистоту. Мать со слезами просила Преподобного исцелить ее сына. Макарий повел юношу к себе и долго о нем молился. Через день или два демон оставил больного. Возвращая юношу матери, наш отец спросил, сколько она хочет, чтобы ее сын ел. Мать, имея в виду прежнюю страшную ненасытимость больного, просила Старца определить ему, по крайней мере, по десяти фунтов хлеба в день. Старец подивился столь большому количеству пищи, назначаемому исстрадавшейся матерью, и в утешение ей сказал, что достаточно теперь юноше давать три фунта хлеба. Таким образом и этот бесноватый Великим подвижником Божиим был исцелен³⁴⁷.

Преподобный Макарий теперь разрушал и все чародейства и волхованья, которые производились людьми тою же силою бесовской.

Один распутный египтянин возымел страсть к замужней, благородной женщине. Последняя была верна своему мужу и не поддавалась обольщениям любодейца. Тогда египтянин прибег к помощи чародея, который за большую плату сделал так, что всякому эта женщина стала казаться лошадью. Она в продолжение трех дней ничего не ела, и если к ней обращались как к лошади, гневалась. Муж скорбел и недоумевал, что случилось с его женой. Но вот ему пришло на мысль отвести больную к пустыннику. Всем братиям приведенная женщина также казалась лошадью. Когда же братия объявила Святому, что кто-то привел к ним лошадь, Преподобный сказал: «Вы смотрите не своими глазами. Это не лошадь, а женщина. Она только глазам обольщенного кажется такою».

Затем Преподобный благословил воду, облил ею подведенную к нему больную, помолился над ее головою и все после этого увидали вместо прежней лошади женщину. Отпуская домой жену, наш отец дал ей такое наставление: «Никогда не оставляй посещать церковь и никогда не уклоняйся от приобщения Христовых Таин. Несчастие с тобою случилось от того, что ты уже пять недель не приступала к Пречистым Тайнам Спасителя нашего».

Власть над злыми духами была особенным даром преп. Макария. Он получил этот дар от Бога как бы за те великие скорби, которые он так терпеливо перенес от духов злобы поднебесных. Вместе с этим Господь за святую ангельскую жизнь удостоил его и других своих даров. Преподобный повсюду прославился, как великий чудотворец. К нему стекалось множество больных из самых отдаленных стран. Осеняя крестным знамением во имя Господне, он тем очищал прокаженных и восстановлял силы паралитиков. К его келлии даже подбрасывали больных в надежде, что авва поможет им. Вот один человек принес своего расслабленного сына к келлии аввы Макария и оставил его у двери, а сам отошел далеко. Старец, когда нашел брошенного, плачущего больного мальчика, исцелил его, велел ему разыскать отца и идти домой.

Духовная сила преп. Макария настолько теперь возросла, что он поистине владел уже всеми силами природы. Он становился ее царем, по заповеди Господа, данной первому, безгрешному человеку. Ничего уж, кажется, не было в мiре, что бы отказывало ему в подчинении. Он понимал голос животных, препобеждал стихии мiра... Для него как бы уже не существовало пространственных расстояний. Однажды наш отец шел из Скита и нес корзины. В утомлении он сел и так молился: «Боже! Ты знаешь, что я изнемогаю». И тотчас он очутился у реки³⁴⁸.

Загробный мiр также уже не был для нашего отца чем-то неведомым и таинственным, Он не раз вел разговор с мертвецами. Проходя однажды пустынею, Макарий наткнулся на череп. Преподобный ударил череп палкою и спросил его, чей он? И послышался такой ответ: «Я был главным жрецом идолов и язычников, которые жили на этом месте, – а ты Макарий духоносец. Когда ты, сжалившись о страждущих в мучении, начнешь молиться за них, они чувствуют некоторую отраду». – «А какая эта отрада и какое мучение?» – переспросил старец... – «Мы от ног до головы, – продолжал череп, – стоим среди огня. Лице одного обращено к спине другого, так что мы не можем видеть друг друга. Но когда ты помолишься о нас, каждый начинает несколько видеть лице другого. Вот в чем наша отрада». Старец от этих слов заплакал и сказал: «Несчастный день, в который родился человек». На дальнейший вопрос нашего аввы: «Нет ли еще больших мучений, чем какие терпит череп?» – последний отвечал: «Мы как не знавшие Бога еще несколько помилованы, но познавшие Бога и потом отвергшие Его, те находятся еще ниже нас». Окончив разговор, преп. Макарий зарыл череп в землю и удалился³⁴⁹.

Другой раз наш отец с братией шел по полю. Позади них вдова собирала колосья и, не переставая, плакала. По расспросам оказалось, что муж этой вдовы умер, не сказав, где положил вещи своего хозяина. Последний взамен вещей готовился взять в рабство жену и ее детей. Старец был тронут слезами вдовы. Он вместе с братией пошел на то место, где был похоронен муж скорбящей женщины, помолился здесь и так воззвал к умершему: «Скажи, где ты положил чужие вещи?» И был ответ: «Вещи спрятаны в моем доме в ногах постели». Бедная вдова таким образом была спасена от рабства. Братия пришли в удивление от такой силы своего старца и готовы были его прославить. Но Преподобный им заметил³⁵⁰: «Не ради меня Господь это сделал, а ради вдовицы и сирот ее».

А вот сам мертвец взывал к преподобному Макарию. В одно время Великий старец три года жил в усыпальнице некоего мертвеца, и когда покидал это место, мертвец воззвал: «Не отпущу тебя, отец мой! До твоего прихода я был в великих страданиях и скорби. С твоим приходом мое положение улучшилось. Мне ради тебя дали покой. Ты теперь уходишь и я боюсь, чтобы меня снова не ввергли в муку»³⁵¹.

О Макарии прошел даже слух, что он воскресил одного мертвеца³⁵². Некий старец (постник) уклонился в секту отвергающих воскресение тел и считающих брак нечистым³⁵³. Он стал пропагандировать свое новое убеждение и склонил на свою сторону 500 человек. Местный епископ не знал, что делать. Наконец он решил обратиться за помощью к пустыннику Макарию, о котором было известно везде. Великий старец тронулся рассказами епископа о развитии ложного учения. Сделав несколько замечаний о том, что трудно бороться с заблуждениями и что слова убеждения безсильны в таких случаях, Преподобный отец изъявил согласие помочь епископу в деле обращения сектанта. Вместе они пришли к постнику.

Между обеими сторонами начался разговор. Епископ при этом произнес исповедание веры со словами: «Верую в воскресение мертвых». Диспут не удовлетворил иераклита. Последний соглашался оставить свое учение только в таком случае, если преп. Макарий воскресит какого-либо мертвеца и, в свою очередь, обещался вызвать безтелесную душу. Но старания в этом отношении сектанта остались напрасными. Тогда св. Макарий подошел к одной гробнице, склонился на колени и долго усердно молился. Он просил чуда, не искушая Бога, а по св. побуждениям – ради восстановления и торжества истины...

Вставши от долгой и усердной молитвы, Преподобный затем ударил посохом по гробнице со словами: «Господь наш Иисус Христос, воздвигнувый четырехдневного Лазаря, мною повелевает тебе воскреснуть, дабы уверовали отрицающие воскресение». Мертвый воскрес. Все удивились. Иераклит после этого упал к ногам Преподобного. Окружающая толпа хотела было убить сектанта, но любвеобильный авва защитил его и увел с собою в пустыню.

Что же касается воскресшего, то он оказался язычником, современником Фараонов... Преподобный Макарий облек его в ризу, взял его к себе, крестил, постриг в монахи и жил с ним в продолжение трех лет, после которых он снова скончался³⁵⁴.

Чудодейственную силу наш отец проявлял и в отношении к животным. И эти неразумные твари были предметом его попечения. Так раз он исцелил трех уродливых птенцов горностая, подбородки которых приходились на их спинах. Мать этих птенцов подвела Преподобного к своему гнезду и тут бросила к его ногам детенышей. Наш отец понял заботу матери... Он помолился Господу об исцелении и этих неразумных Божиих созданий, сотворив над ними знамение и тем исправил их уродливость.

Другой раз он исцелил дракона, у которого в глазу застряла солома. Каждый раз, как исцелял преп. Макарий животных, он прославлял Господа, пекущегося даже о неразумных тварях.

Чудодейственную силу приобретали даже те вещи, которые находились в обращении у Великого аввы. Рассказывается, например, такой случай. Раз Макарий гостил в одном монастыре. По обычаю того времени все иноки должны были в известное время работать, не исключая и гостя. Тогда как иноки представляли каждый день по три готовых рогожи, наш отец – только одну. Это не понравилось братии. О ленивом госте донесли настоятелю монастыря. Начальник решил сам пойти посмотреть, что делает пришелец, но был оставлен при входе в келлию преп. Малярия звуками, доносящимися от поклонов его. Начальник после этого не захотел нарушить покоя странника, а велел принести изготовленную Макарием одну рогожу, которая, когда была брошена в горящую печь, осталась невредимою. И заметил тогда авва монастыря братии: «Труд рук – ничто без подвигов»³⁵⁵.

Между братиями было замечено, наконец, что даже одно воспоминание великого аввы Макария помогало выходить из затруднительных обстоятельств и особенно преодолевать искушения. Один инок, продавая в городе корзины, был увлечен блудницею. Ему угрожало падение, но он перенесся мыслию в свою пустынь, вспомнил своего Великого старца, призвал его молитвенно на помощь и тем избежал блуда³⁵⁶.

Далеко не все передано в письменных памятниках о чудотворениях преп. Макария. Историк Сократ замечает, что Макарий Египетский столь много исцелил от болезней и столько изгнал бесов из бесноватых, что потребовалось бы особое сочинение для описания всех его чудотворений³⁵⁷.

Итак, преп. Макарий был великий чудотворец. Далее, он имел дар прозорливости. Он, например, предсказал братии о запустении их Скита. «Когда у вас появятся келлии близ озера, т. е. близ воды, – говорил инокам св. Отец, – произведете посадку деревьев и допустите отрокам жить среди монахов, то знайте – что близко опустошение вашей обители»³⁵⁸.

Но особенно удивительно свою прозорливость наш отец обнаружил по отношению к будущей судьбе своего ближайшего ученика Иоанна. «Мне открыто, – говорил авва этому ученику, – что тебя искушает дух сребролюбия. И вот если ты не примешь моего наставления и не уничтожишь порока, то с тобою будет то же, что и с Гиезием, недугом которого ты заражен». Св. авва умер и ученик забыл наставления своего отца. Он впал еще в больший грех сребролюбия. И как предсказывал преп. Макарий, так и случилось. – Злополучный ученик был поражен проказою в такой степени, что на теле его не было здорового места, где бы можно было бы положить и след³⁵⁹.

Не менее удивителен был у преп. Макария дар учительства и старчества. – О том, что к нему стекались со всех сторон иноки, мы уже говорили³⁶⁰. У него было много духовных детей из братии. Некоторые из его учеников жили при нем, – один даже оставался с Преподобным неотлучно. Этот последний услуживал нашему отцу и помогал ему принимать людей, которые во множестве приходили и толпились у келлии св. аввы³⁶¹. Ближайшие ученики находились под особым руководством Макария. Но он не оставлял и других иноков, обитавших в ближайших к его келлии местах. Мы видим его часто посещающим братию. Так он навещал нитрийских иноков³⁶², спешил к брату, который впадал в грех, дабы направить его на путь истины, проведывал больных и как любящий отец утешал их. Сами иноки к нему шли за разрешением различных недоуменных вопросов.

Один, например, спрашивает нашего отца: «Авва, как мне спастись?» Другой: «Авва, дай мне наставление» и т. д. С преп. Макарием беседует авва Агафоник – о вреде вольного обращения, – Захария о деле монаха, Феодор Фермейский – о нестяжательности и др.³⁶³ Дает советы, далее, преп. Макарий – авве Моисею относительно жизни в безмолвии; авве Исаии – о неотлучном пребывании в келлии; авве Пафнутию – об обращении с людьми; авве Аио – о том же³⁶⁴; авве Евагрию – отвечает на вопрос, почему, помня оскорбление людей, мы ослабляем памятовательную силу души, а памятуя оскорбления демонов, не получаем вреда?³⁶⁵

От преп. Макария братия всегда жаждала услышать слово назидания. Его при встрече просили что-нибудь сказать. А если долго авва не показывался, братия скучала и даже за ним посылала. Сам Макарий считал долгом при каждом собрании сказать братии что-нибудь назидательное. Вот, например, он, распуская собрание, говорит: «Бегите, братия!» – «Куда же мы побежим дальше этой пустыни?» – переспрашивают его старцы. «Сего бегите», – продолжал авва, указывая на уста.

Духовная опытность нашего аввы была причиною того, что около его келлии толпилась братия и посторонние люди. Это обстоятельство заставило даже преп. Макария от своей келлии сделать подземный ход в другую пещеру, находящуюся от первой на полстадии. Когда очень уж много его безпокоили, он тайно уходил из своей келлии в пещеру, где его уже никто не мог найти. По свидетельству одного его ученика, Преподобный, когда шел подземным ходом до пещеры, совершал 24 молитвы и столько же на возвратном пути³⁶⁶.

При всех духовных дарованиях своих преп. Макарий был еще величайший аскет. Когда ему случалось быть с братией, он полагал себе за правило пить вино ради братии, но потом за каждый стакан вина не пил уже целый день воды. Было замечено при этом, что Преподобный с радостию всякий раз принимал приглашение выпить вина, чтобы потом целый день томить себя жаждою. Один ближайший ученик Макария как-то узнал об этом и потом убедительно просил братию не угощать старца.

А вот пришли к авве Макарию в Скит братия и ничего не нашли в его келлии, кроме гнилой воды. «Авва! – сказали братия, – пойдем в деревню – подкрепимся едой?» – В ответ на это предложение наш богомудрый Старец повел такую речь: «Знаете ли вы, братия, в деревне такую-то хлебню?» – «Знаем», – отвечали те. – «И я знаю. А знаете ли такое поле, где течет ручей?» – «Знаем» – «И я знаю, – говорил старец. – И так, если чего захочу, сам достану себе того и без вас».

От поста и от внутренних подвигов тело преп. Макария было слишком сухо, так что даже монастырская братия, для которых худоба телесная была привычным явлением, невольно останавливала свое внимание на истощенном виде своего аввы. «Отчего это, – спрашивали они преп. Макария, – ешь ли ты или постишься, – тело твое всегда сухо?» Старец им отвечал: «Палка, которою ворочают горящее дерево, безпрестанно снедается огнем. То же бывает и с человеком, если он очищает ум свой страхом Божиим; а самый страх Божий снедает его тело».

Характеристику своего аскетического образа жизни преп. Макарий сам изобразил своему ученику Евагрию, когда тот вел с ним разговор о воздержании. «Целые двадцать лет, – говорил Преподобный, – я не вкушал до сытости хлеба, ни воды. Хлеб я ел весом, воду пил мерою, а минуту сна ловил, наклоняясь к стене»³⁶⁷.

При таком строгом образе жизни для преп. Макария собственности не существовало. Он не знал, что ему принадлежит. Еще в детстве наш отец любил подавать милостыню, а когда он сделался самостоятельным, первым его делом была раздача всего своего имущества неимущим. Переходя с одного места на другое, Преподобный также с собою ничего не брал, а все оставлял.

Макарий всегда готов был отдать все, что имел. Вот рассказ, который хорошо подтверждает сказанное. В отсутствии Великого аввы, вошел в его келлию разбойник, который стал безцеремонно навьючивать на своего верблюда вещи Преподобного. Макарий застал разбойника за этим делом, и не только ничего ему не сказал, но даже сам начал помогать ему укладывать свои пожитки, а потом с совершенным безмолвием выпроводил его при следующих словах Божественного Писания: «Ничтоже внесохом в мiр сей, яве, яко ниже изнести что можем» (1Тим. 6:7).

Говоря о строго аскетическом образе жизни преп. Макария, нельзя не обратить внимания на следующее обстоятельство. Преподобный в своих беседах мало уделяет места изображениям видных подвигов благочестия. У него нет, например, речи ни о постах, ни о поклонах и т. д. Главным образом, он настаивает, что вся суть во внутреннем расположении человека, в его духовных подвигах. Легко сделать вывод – можно не налагать на себя внешних подвигов и быть добродетельным. Но пусть сам преп. Макарий своею жизнию опровергнет мнение таковых. Внутреннее, искреннее очищение сердца само собой предполагает строгий образ жизни. Чем чище человек, тем строже он в своей жизни. Между тем как нельзя сказать наоборот. Можно быть великим постником и в то же время ничего не значащим, «солию обуявшею». Преп. Макарий постоянно говорил о внутреннем делании христианина и в то же время он был великий аскет. Это значит, что, с одной стороны, наставления его не были одними пустыми фразами, а они исходили от сердца, – а, с другой, его внешние подвиги не были лишь видимой красивой оболочкой, его аскетизм был одухотворен³⁶⁸.

Если пожелаем, далее, охарактеризовать нашего отца, то мы должны назвать следующие черты его нравственного облика: любовь и смирение. Эти добродетели составляют как бы основной фон, на котором зиждется и вся его внутренняя физиономия. Любовию и смирением была проникнута и вся его внешняя деятельность; в каждом его поступке эти черты рельефно выступают наперед. Итак, преп. Макарий был любвеобильный старец. Он никого не осуждал, никогда не говорил о грехах братии, никому никогда не делал выговора³⁶⁹.

«Христиане, – читаем мы в его беседе, – должны все старание употребить к тому, чтобы никого не осуждать, ни явную блудницу, ни грешников, ни людей безчинных, но взирать на всех с простодушием, чистым оком, никем не гнушаться и не делать различия между людьми. Увидишь ли одноокого, – не осуждай его в сердце своем, но смотри на него, как на здорового; смотри на имеющего сухую руку, как не на сухорукого, на хромого, как на ходящего прямо и на расслабленного, как на здорового. Ибо в том и состоит чистота сердца, чтобы, видя грешников или немощных, иметь к ним сострадание и быть милосердным»³⁷⁰.

Преп. Макарий, по отзыву современников, был как бог земной, потому что он, как Бог, прикрывал согрешения, которые он, и видя, как бы не видел, и слыша, как бы не слышал. Но как возможно при таком отношении к людям – влиять на них, быть их руководителем и исправителем пороков? Как такая любовь могла создать тот строгий монашеский строй, какой существовал при скитах, которые имели преп. Макария своим старцем?³⁷¹

Любовь дает горячий материал той искре добра, которая теплится в каждом человеке, пока он живет на земле. Любовь – это как бы масло, подливаемое на эту искру...

Однажды преп. Макарий пришел к Феопемпту, который был подвержен порокам. После обычного братского приветствия наш отец спросил Феопемпта: «Как поживаешь брат?» – «Молитвами твоими хорошо», – отвечал тот. – «А не искушают ли тебя помыслы?» – «Пока еще нет», – говорил брат, скрывая свои грехи. – «А относительно себя, – продолжал Старец, – я должен сказать, что, несмотря на мою многолетнюю жизнь в пустыни, несмотря на мою старость, несмотря на то, что меня все считают опытным, – меня, старика, еще до сих пор безпокоит дух блуда. И я, брат, каюсь тебе в этом». Тогда Феопемпт отвечал: «Поверь, авва, меня также безпокоит тот же дух». Наш богомудрый Старец после этого говорил о других греховных помыслах, будто они его искушают, и тем приводил немощного брата в сознание своих грехов. Затем, сделав отеческое вразумление Феопемпту, преп. Макарий возвратился в пустыню.

За ложь, обман, коварство, какие обнаружил инок по отношению к своему старцу, можно было бы ему сделать строгий выговор, устыдить его, но наш старец этого не делает. Он знает слабость человеческую, знает, что ложь находит себе пищу в греховной природе человека, а потому и не гневается на немощного брата. Но это не значит, что св. авва покрывал его грех. Ныне он для того и пришел к иноку, чтобы исцелить его от духовной болезни и с успехом этого достигает, благодаря любви. Любовь Старца расположила инока к доверию, откровенности, любовь умягчила его сердце, любовь, кратко сказать, была причиной чистосердечного раскаяния немощного брата.

Любовь, далее, заставляла преп. Макария посещать страждущих. Больше того, чтобы утешать, например, болящего, наш авва готов был удовлетворять его прихотям, хотя, правда, и невинным. Однажды пришел Преподобный к одному больному отшельнику и на вопрос, не желает ли последний что-нибудь поесть, тот отвечал: «Хочу пастилы». И старец не поленился сходить в Александрию, купить больному желаемого и тем его утешить.

Любовь, наполнявшая душу преп. Макария, во вне проявлялась, между прочим, и в том, что он был прост, обходителен и доступен для всех. Этому немало удивлялась даже братия. Для чего ты так ведешь себя (т. е. просто)? – спрашивали его некоторые. Авва Макарий на это отвечал: «Двенадцать лет служил я Господу моему, чтобы даровал Он мне благодать сию, а вы советуете мне ее оставить». Из этого рассказа видно, что простота не была только природным свойством нашего аввы. Нет, в ней он видел одну из существенно-важных сторон христанского благоповедения и о приобретении ее заботился многие годы...

Зная любвеобильность преп. Макария Египетского, к нему шли обиженные с жалобами на строгость и несправдливость людей в полной уверенности, что только любовь Великого аввы выслушает и утешит их. Рассказывали об одном брате, впавшем в искушение. Брат этот о своем грехе сообщил авве Макарию Александрийскому. Последний наложил на согрешившего строгие неудобоносимые узы, благодаря которым брат опечалился и близок был к новому падению. Находясь в таком состоянии, названный брат отправился к Макарию Египетскому. Он рассказал ему все откровенно, искренно и наш любвеобильный Старец много его утешал, говоря: «Иди, сын мой, и делай только то, что тебе по силам. Всячески старайся не совершать греха, в котором ты повинен и это будет для тебя лучшим покаянием». Когда же брат смущался по поводу наложенных на него уз, наш Старец так ему говорил: «Эти узы не тебя связали, а авву Макария».

Узнал обо всем этом Макарий Александрийский. Любовь нашего аввы устыдила его. Он сознал свою строгость и убежал к одному болоту, где подверг тело свое искусанию мошек, при этом решил оставаться здесь столько дней, на сколько были наложены узы брату. Не предполагал такого исхода дела преп. Макарий. Последний, когда услышал о столь великом подвиге своего друга, поспешил к болоту, употребил много времени, чтобы отыскать подвижника, и когда увидал, стал так его умолять: «Добрый старец, я сказал это ради утешения брата, а ты, услышав его, подобно доброй невесте убежал во внутренний покой. Встань же, отец мой, и возвратись в свою келлию». Макарий Александрийский долго отказывался и наш любвеобильный авва не переставал его умолять: «Встань, иди со мною, я научу тебя, что тебе следует делать». Так относился наш отец к людям.

Любовь его одинаково всех обнимала. Несмотря на то, что друг его наложил на брата тяжелые узы, он, по разумном рассуждении, руководимый любовию, снимает их. И когда вслед за этим узнает, что результатом его поступка был сильный аскетический подвиг Макария Александрийского, он спешит и к этому, и умоляет его снять с себя бичевание.

Благорасположение, приветливость – наш отец проявлял по отношению к каждому. Он всякого встречал и провожал кротко, ласково. Это невольно привлекало к нему сердца людей и даже язычников.

Однажды наш отец шел из Скита в гору Нитрийскую. Дорогою он послал своего ученика идти впереди. Этот повстречался с языческим жрецом. Вместо того чтобы или пройти спокойно, или же оказать приветствие встретившемуся, ученик стал так кричать на язычника: «Эй, эй, демон, куда идешь?» Жрец оскорбился, схватил дерево, которое нес – и сильно побил Макариева ученика. Вслед за этим тот же язычник попался навстречу нашему Старцу. «Будь здоров, будь здоров, человек трудолюбивый!» – так приветствовал его Макарий. Немало подивился такому ласковому привету жрец. «Что ты нашел во мне доброго, что так приветствуешь меня, – говорил язычник. – Твое приветствие поразило меня и я вижу, что ты человек Божий. Теперь я не отпущу тебя, пока не сделаешь меня таким, как ты сам, т. е. монахом». Следствием всего этого было, что преп. Макарий повел жреца к себе, крестил его и присоединил к братии. Через новообращенного много потом язычников приняло христианство! Так, благодаря любви, преп. Макарий делался миссионером.

Любовь, которая наполняла сердце Великого аввы, отозвалась и во всех его беседах. Последние написаны в духе кротости, мира и любви. Он здесь говорил о простоте, искренности, взаимной услужливости, праводумии и неосуждении других. Говорит, далее, о том, что нужно быть милостивым, милосердным, добрым. Он ратует – против ненависти, зависти, коварства, лицемерия. К братии он также обращался в духе любви, называя их «возлюбленными». Когда ему надлежало сказать о добродетелях, привести их для примера, то опять он перечисляет такие, как например: любовь, снисходительность, благость...

Очевидно сердце нашего аввы постоянно стремилось к этим добродетелям... Любовь, повторим еще раз, была отличительным свойством преп. Макария. Благодаря ей, он не покинул своих родителей во время их старости, а нашел возможным соединить любовь к Богу с любовию к родителям. Та же любовь заставила Преподобного взять на себя чужой грех прелюбодеяния и понести из-за него безчестие и осмеяние. С течением времени любовь нашего аввы достигла высшего своего развития. Она проявлялась у него уже по отношению к неразумным животным и природе. Преподобный не мог смотреть даже на страдания тварей и умоляет Творца облегчить их участь. По своему любвеобильному характеру наш отец хорошо напоминает евангелиста и возлюбленнейшего ученика Господа – Иоанна Богослова!

Вторым выдающимся свойством характера преп. Макария было его необычайное смирение. Вот факты, свидетельствующие об этом. Постоянным сознанием нашего Отца было то, что он плохой монах, о чем часто говорил и братии. Это обстоятельство заставляло его искать подвижников, дабы у них поучиться. С такою целию однажды Преподобный вышел в пустыню. По дороге ему встретилось озеро, около которого наш авва остановился. И вот он видит к озеру подходят разные звери пить воду и между ними два нагих человека. Преп. Макарий затрепетал, подумав, что появились духи. Но нагие ему говорили: «Не бойся, и мы такие же люди! Мы уже сорок лет живем в этой пустыне и не знаем, что делается в мiре!» Наш отец был поражен их образом жизни и первым же долгом задал им вопрос, котороый всегда его безпокоил: «Как я могу сделаться монахом?» Неизвестные люди отвечали: «Кто не отречется от всего мiрского, тот не может быть монахом». По поводу этих слов, наш отец поспешил высказать им свое недостоинство. «Слаб я, – говорил он, – и не могу жить, как вы». Этот случай необычной встречи в пустыни преп. Макарий любил рассказывать братии, при этом каждый раз он заканчивал свою речь словами: «Я не сделался еще монахом, но видел монахов. Простите мне, братия!»

То же смирение заставило Преподобного два раза ходить к св. Антонию, прислушиваться к его наставлениям и благоговеть пред ним. Смирение, далее, побудило нашего Отца предпринять путешествие в одно селение, чтобы посмотреть как живут там две благочестивые женщины.

Однажды ему было откровение: «Макарий, ты не пришел еще в меру двух женщин, живущих в таком-то селении». Быстро после этого собрался наш старец в путь и скоро достиг цели своего путешествия. Он подошел к жилищу женщин и постучался в дверь. Те отворили с любовию и приветствовали Преподобного. «Ради вас я претерпел трудности путешествия, из пустыни пришел сюда, – говорил Старец, – скажите же мне, какое ваше делание, чем вы угодили Господу?» Женщины сначала во смирении отвечали, что они ничего доброго не сделали. Когда же Макарий сообщил им, что Сам Господь послал его сюда, благочестивые женщины повели такую речь: «Мы друг другу чужие. Мужья же наши родные братья. Вот уже 15 лет мы живем вместе. Сначала нам приходило на мысль перейти к жизни девственной, но мужья наши не согласились на это. Тогда мы положили себе за правило – никогда не говорить праздных слов, жить в мире и согласии, всегда памятовать о Боге, проводить время в молитвах, пощениях и делах милосердия».

Выслушав речь женщин, наш Старец воскликнул: «Поистине, не имени монаха, или мiрянина, или девы, или жены с мужем, но правого произволения ищет Бог и Он им всем дает Своего Святаго Духа». Большую пользу извлек для себя преп. Макарий от описанного путешествия к благочестивым женщинам. Он после этого еще больше стал смиряться и часто повторял: «Я не достиг мира с братом моим, как эти женщины мiрские».

Ради приобретения того же смирения наш отец никогда не слушал о себе похвалы. О нем рассказывали следующее. Когда какой-нибудь брат приходил к нему с благоговением как к святому и великому старцу, Преподобный старался с таким ничего не говорить. Если же кто из братии без всякого уважения к нему, спрашивал: «Авва! Когда ты смотрел за верблюдами, воровал селитру и продавал ее, не били ли тебя сторожа?» – Если кто в таком духе говорил с нашим Старцем, тому он с радостию отвечал, о чем бы тот ни спрашивал его.

Будучи сам смиренным, преп. Макарий советовал смиряться и братиям. Однажды один инок просил у него наставления. Старец сказал ему: «Пойди на кладбище и начни ругать мертвых». Брат пошел, ругал умерших и бросал на их могилы камни. Возвратившегося с кладбища инока Старец спросил: «Говорили ли что-нибудь тебе мертвецы, когда ты их поносил?» – «Ничего не говорили», – отвечал тот. – «Завтра опять пойди к ним и уже хвали их». Брат пошел и так хвалил мертвых: апостолы, святые, праведные!.. Когда инок и после этого вернулся к Старцу, последний опять спросил: «Отвечали ли тебе мертвые при твоих похвалах?» – «Нет». – «Видишь, – закончил свое наставление богомудрый Старец, – сколько ты ни поносил мертвых, они ничего не отвечали тебе и сколько ни хвалил их, ничего не говорили тебе. Так и ты, если хочешь спастись, будь мертв, – подобно мертвым не думай ни об обидах от людей, ни о славе людской».

Благодаря смирению преп. Макарий восшел на высокую ступень совершенства. Смирением он поистине «стяжал себе высокая». Смирением он победил злых духов. «Все, что ты делаешь, – говорил ему однажды злой дух, – и я делаю. Ты постишься, а я совсем не ем. Ты бодрствуешь, а я совсем не сплю. Одним только ты побеждаешь меня». – «Чем же?» – спрашивает его авва. – «Смирением. Вот почему я не силен против тебя».

Смиренное сердце Макария не застилалось тьмою грехов, гордости, самомнения и т. п. Оно было у него всегда ясно, светло; всякое греховное пятнышко на нем делалось заметным. Смирение заставляло Макария всегда видеть свои грехи, а отсюда постоянно наш отец достигал нравственной чистоты. А так как он был преисполнен смирения, то отсюда и достижение им чистоты ангельской.

Смирение, далее, сделало нашего авву сотаинником небес, собеседником ангелов, сделало душу его – невестою Небесного Жениха-Христа. Смирением Преподобный ограничивал себя ради Господа. – Все доброе он приписывал Богу, себе же ничего. И Бог, по мере этого самоограничения, шел навстречу ему и то, что Преподобный приписывал Богу, Бог вменял ему в заслугу.

«Когда душа начинает говорить, – читаем мы в одной беседе нашего Отца, – все Твое – дом, в котором живу – Твой и одежды мои – Тебе принадлежат. Ты меня питаешь, Ты снабжаешь меня всем потребным». Тогда и Господь начинает говорить: «Делаю тебе милость; это имение – твоя собственность; эта добрая воля – твоя собственность. Так как ты прибег и ко Мне, вот даю тебе и то, чем не обладал ты доныне. Вместе с душою твоею приими и Меня, Господа, чтобы всегда тебе веселиться и радоваться со Мною». – Так смирение сподобляет человека богообщения, коего удостоился и наш Отец.

Для полноты характеристики личности преп. Макария нам остается сказать об его образовании. Этот вопрос для нас тем более важен, что мы будем иметь дело с его письменными творениями. Не сохранилось никаких сведений, получил ли наш Отец школьное образование. Некоторые исследователи догадываются на основании его бесед и обстоятельств жизни, что он где-нибудь учился. Как известно, отец преп. Макария был священник – следовательно, человек более или менее просвещенный. Он-то, прежде всего, и мог передать сыну свои познания и позаботиться об его образовании. Не благодаря ли грамотности нашего Отца рано избирают чтецом, а затем и диаконом? Но если бы преп. Макарий и не получил школьного систематического образования, то и в таком случае нет ничего удивительного в том, что он по письменным своим творениям является многосведущим и просвещенным. От природы Преподобный мог обладать великими дарованиями, на почве которых развился его ум и обогатился познаниями. А обогатиться ум его познаниями мог, благодаря чтению св. книг и книг мудрецов и затем через общение с людьми образованными. К нему, как известно, приходило множество людей, между которыми несомненно были и ученые. Преп. Макарий, например, был знаком с Макарием Александрийским, человеком образованным, стоявшим в продолжение 10-ти лет во главе Александрийского училища. Не надо также забывать того, где жил преп. Макарий и в какое время. Он жил близ Александрии – ученого центра и в IV золотом веке, когда наука греческая находилась в расцвете. Александрия – несомненно проливала свои лучи просвещения и на окрестности. Эти лучи могли коснуться и нашего Отца. Во всяком случае мы можем констатировать факт, что знания преп. Макария не заурядные; и надо согласиться с тем, что они иногда напоминают школу.

Так он знает, какие существуют школы и как там проходится курс наук.

«Кто хочет учиться словесным наукам, – говорит наш Отец, – тот идет и заучивает буквы, и когда будет там первым, поступает в латинскую школу, где бывает из всех последним. Когда же опять и там делается первым, поступает в грамматическую школу и опять бывает из всех последним и новоначальным; потом, когда сделается схоластиком, из всех правоведов бывает новоначальным и последним; а когда опять и там сделается первым, тогда становится правителем и когда сделается начальником, берет себе в помощники сотоварища».

Макарий знает, далее, что в школах пишут на пергаменте и что написанное стирают и снова на том же месте пишут. Ему известен и объем словесных наук – именно он выражается, что они неисчерпаемы, больше того он знает и разделение их по специальностям.

«Были, – читаем мы у него, – разные мудрецы в мiре; одни из них показали свое превосходство в любомудрии, другие удивляли упражнениями в софистике, иные показали силу в витействе, иные были грамматиками и стихотворцами и писали по принятым правилам истории. Но были и разные художники, упражнявшиеся в мiрских искусствах; одни из них, делая из дерева рыб и птиц и изображения людей, старались в этом показать свое превосходство; другие предприняли устроить из меди подобия истуканов и чего-либо иного; другие воздвигали огромные и красивые здания, иные, роя землю, извлекают из нее тленное серебро и золото или драгоценные камни»...

Далее наш Отец упоминает об Аристотеле, Платоне, Сократе, как о больших величинах в области мiрской мудрости и говорит о других мудрецах мiра равно как и об их изысканиях. «По сказанию мiрских мудрецов, – замечает в одной своей беседе преп. Макарий, – есть горы огненные, потому в них огнь, и там есть животные, подобные овцам; и чтобы поймать их, делают железные кружки, забрасывают и отпускают в огонь уды. И так как этим животным огонь доставляет пищу, питие, успокоение, возрастание, жизнь, – то если извлечешь их в другой воздух, они погибают».

Преп. Макарий осведомлен был и относительно еретических заблуждений, возникших на философской почве. Небезъизвестны нашему Преподобному и законы природы. Он, например, говорит, что ветер не отделим от солнечной теплоты. – «Когда светит солнце – дует какой-нибудь ветер, то и у солнца свое тело и своя природа и у ветра своя же природа и свое тело и никто не может отделить ветер от солнца, чтобы не дул он более». Или, например, он знает, что металлы расплавляются в огне, каждый – по соответствующей силе огненной теплоты.

А употребляемые во множестве преп. Макарием примеры из жизни природы, из области искусства, общежития и гражданственности свидетельствуют о том, что он был знаком с науками естественными, с условиями жизни политической, общественной, придворной и частной бытовой.

Он, наконец, прекрасный знаток Св. Писания. В его беседах, дошедших до нас, мы встречаем текст почти из всех свящ. книг Ветхого и Нового Завета. Ко всему этому нужно присоединить еще глубокомысленность его бесед. Его речи не простые, а по местам умозрительного характера. Впрочем, такими делала их духовная опытность преп. Макария. Образование здесь не могло иметь особенно важного значения. Оно не дает жизни для такой речи, а лишь помогает облекать эту речь в более высокий слог и форму.

Так преп. Макарий обладал обширными познаниями, которые, быть может, он приобрел в школе, но вернее всего путем чтения, общения с образованными людьми и через духовный свой опыт.

Сделав подробную характеристику личности преп. Макария, перейдем теперь к описанию последних лет его жизни. Почти на склоне лет нашему Отцу пришлось быть исповедником за Православие. – В царствование Валента (364–378) в Александрии возобладало арианство. Думая ослабить православную партию, арианский епископ Лукий подверг ссылке на один остров начальников монашеских общин. Между изгнанными был наш Отец, преп. Макарий Александрийский и другие знаменитые аввы.

На острове – месте ссылки отцев – жили язычники, у которых было капище с знаменитым жрецом. Когда прибыли сюда св. подвижники, демоны пришли в страх, при этом один из них вселился в дочь жреца. Бесноватая девица неистовствовала... Удержать и успокоить ее не было никакой возможности. Она постоянно кричала: «Зачем вы, св. мужи, пришли и отсюда выгоняете нас». Св. отцы – узнав об этом, обратились к Господу с молитвою об исцелении больной. И по их молитве злой дух оставил девицу. Совершенное подвижниками чудо произвело сильное впечатление на обитателей острова. Они упали к ногам св. отцев, по их указанию разрушили языческое капище и охотно затем приняли св. крещение.

Весть обо всем этом скоро затем распространилась в городе Александрии. Все стали осуждать еп. Лукия за его поступок с св. мужами. Боясь народного волнения, Лукий после этого поспешил вернуть св. отцев в их пещеру. Так за святое, крепкое исповедание Православной веры наш авва перенес гонение и посрамление!

Между тем, преп. Макарий с летами все более и более дряхлел. Он стал плохо видеть и дрожал всем телом. Братия, заметя, как силы их уважаемого Старца слабеют, просили последнего сложить с себя те великие труды, которые он нес. Но Преподобный обыкновенно отвечал, что пройдет еще немного времени и сам собой наступить конец его подвигам. Некоторые просили Старца дать им на память одежду и благословить и преп. Макарий с любовию исполнял просьбу таковых.

Около св. аввы теперь толпились иноки, желая услышать от него последнее слово назидания. Старец и в этом не отказывал им. Он их наставлял, ободрял, утешал, при этом не обходилось дело без слез. Слушающие предсмертные речи Великого подвижника нередко плакали. А один раз окружающая Старца братия от умилительных слов последнего подняла такой плач, что с трудом преп. Макарию удалось их успокоить.

Иноки понимали, что весьма трудно слабому авве принимать каждого отдельно и вот, однажды, старцы «из Горы» собрались и решили позвать к себе своего наставника, дабы порознь не безпокоить его. Через посланного они передали преп. Макарию: «Просим тебя, прииди ты сам к нам, чтобы нам видеть тебя прежде отшествия твоего к Господу». Когда Макарий пришел в «Гору», собралось к нему «все множество монахов». Старцы просили его дать им наставление.

Наш Отец, выслушав просьбу, стал так говорить: «Восплачем, братия! Очи наши да проливают слезы прежде нежели отойдем туда, где наши слезы будут жечь тела наши. И все зарыдали, пали на лица свои и сказали: «Отче! Помолись о нас!»

Незадолго до кончины преп. Макарию явилось два светозарных мужа. Сияние, окружающее этих мужей, не давало возможности нашему Старцу рассмотреть их. Впрочем, спустя некоторое время Макарий в одном собеседнике узнал преп. Антония. Что же касается другого, то сам Антоний назвал его – это был Пахомий, отец Товенских монахов. Явившиеся мужи объявили, что они посланы за ним – Макарием, что кончина его наступит через девять дней, в продолжение которых он должен выполнить все то, что его еще озабочивает на земле. Указав, где по смерти преп. Макарию уготовано место, святые мужи скрылись.

После этого Старец слег на циновку и с нее уже не вставал. На 9-й день болезни явился к нему херувим и объявил, чтобы он выходил из бренного тела. Со словами: «Мой Господь Иисус, весьма любимый моей душей, приими мой дух», – преп. Макарий почил. Эго было около 391 года.

Скоро весть о кончине Великого старца разнеслась по всем скитам, где жила братия. Каждый, услышав о кончине своего наставника, пролил слезу. Все почувствовали великую утрату, почувствовали как бы некоторое безпомощное состояние.

К гробу почившего Св. старца стали стекаться иноки из самых отдаленных скитов и пустынь. На этот раз все оставили свои келлии и со скорбию и слезами потянулись к церкви, где теперь лежал прах Преподобного. Многие, при виде безмолвного, умершего Старца, долго горестно кричали.

Совершив погребение и принесши при этом безкровную жертву, братия похоронила затем тело преп. Макария в пещере близ церкви, которую он сам построил.

Между тем жители Пижижвира, родного селения преп. Макария, узнав о кончине и месте погребения последнего, однажды ночью тайно явились в Скит и перенесли тело Преподобного к себе. Для места успокоения своего святого они выстроили «martirium» – небольшое здание, которое и было освящено епископом. Тело св. аввы положили в юго-восточной части новопостроенной церкви. Положение мощей сопровождалось пением «псалмов», «благословений» и «других духовных песнопений».

Изучение творений преп. Макария показывает, что у него были излюбленные темы, на которые он готов был всегда говорить. У него был свой «религиозный интерес», наполнявший всегда его душу. Этот его интерес касался возсоздания человеческой природы после крещения через действие благодати и при участии человеческой воли. Мысли относительно этого у Преподобного рассеяны без определенного порядка по всем беседам. Чтобы установить последовательность их, нужно сначала наметить план, схему всего миросозерцания преп. Макария. И в этом помогает нам сам наш отец. У него бывали моменты, когда он в нескольких словах, кратко, как бы в схеме высказывал приблизительно все свои задушевные взгляды³⁷².

Особенно в этом отношении заслуживает внимания его 47-я беседа, где мы находим более или менее подробный план всех его творений. Основываясь, главным образом, на этой беседе мы можем предложить следующий план систематического изложения творений преп. Макария.

Невинное состояние первых людей в раю.

Состояние человека после падения.

Падший человек не мог сам спастись. Потребовалось пришествие Господне. Величие христиан.

Призвание людей ко Христу. Взаимоотношение в этом призвании благодати Божией и свободы человека. Остается ли грех в человеке после его духовного возрождения в крещении?

Греховное состояние немощных христиан.

Процесс нравственного усовершенствования христианина. Трудничество.

Плоды нравственного преуспеяния христианина.

Смерть и будущая жизнь.

Бог безпредельный, неприступный, несозданный, недомыслимый по Своей благости³⁷³, безконечный и непостижимый³⁷⁴, праведный³⁷⁵, всеведущий³⁷⁶, вездесущий³⁷⁷, неописуемый и необъемлемый³⁷⁸, Божественная Троица³⁷⁹, Бог – безконечная Любовь³⁸⁰, сотворил досточудные твари – небо, солнце, луну, землю, воду, разные растения и всякого рода животных. Но ни в одной из этих тварей Господь не утвердил Себе престола, не благоволил ни с кем из них вступить в общение и единение. Это счастие выпало лишь на долю человека³⁸¹.

Для него создан весь мiр, все его красоты, сам же он предназначен быть жилищем Господа, дабы в теле и душе его Творцу можно было бы упокоиваться, как в Своем доме³⁸². Такому назначению человека должна была соответствовать его природа. И вот он действительно создается по образу Божию³⁸³, по образу добродетелей Духа³⁸⁴. Господь наделил его душею, которая поистине есть великое и чудное творение Божие³⁸⁵. Она есть весьма утонченное тело³⁸⁶.

Душа – это умное, исполненное всякой лепоты творение, прекрасное подобие и образ Божий. Душа – это нечто удобоподвижное, легкокрылое, неутомимое, способное в одно мгновение перебегать мысленно большие пространства³⁸⁷. Душа – это безсмертная сущность, которая от Божества должна была почерпать себе духовную пищу³⁸⁸. Душа одна сама по себе много дороже целого мiра и всякого мiрского царства³⁸⁹. В нее Творец вложил рассудительность, ведение, благоразумие, веру, любовь и прочие все добродетели, но особенно в душе при ее единстве выделяются следующие царственные силы: воля, совесть, ум и сила любви (τὸ θέλημα, ή συνείδησις, ὁ νοῦς, ἡ ҆αγαπητικὴ δύναμις). Ими управляется душевная колесница, в них-то и должен был почивать Бог³⁹⁰.

Но при всем этом нужно помнить, что Он – Бог, а она (душа) не Бог; Он – Господь, а она – раба; Он – Творец, а она – тварь; Он – Создатель, а она – создание; ничего нет общего в ее и в Его существе³⁹¹. Душа – не от Божия естества и не от естества лукавой тьмы; но есть тварь особого рода³⁹². Она, хотя создана чистой, но не абсолютно совершенной. Ее задачей еще было преуспевать и совершенствоваться³⁹³.

Кроме души, Творец наделил человека телом, которое есть подобие души (τὸ σῶμα ὁμοίωμα τυγχάνει τῆς ψυχῆς), тогда как душа – образ духа (ἡ δε ψυχὴ εικὼν τοῦ Πνεύματος ὑπάρχει³⁹⁴). Она была свободна от страданий и болезни³⁹⁵, и также предназначалась для жилища Творца³⁹⁶. Кратко сказать: как муж тщательно собирает в дом свой великие блага, так и Господь в доме Своем – душе и теле – собрал и положил все небесное богатство духа³⁹⁷.

Обладая такою природой, человек вполне был годен к общению со своим Творцом. И, действительно, Слово Божие постоянно в нем пребывало: Оно было его наследием. Адам действовал в согласии с Словом Божиим. Последнее для него было и одеждою, и славою, и учением. Нужно было Адаму дать имена земным тварям. И, вот, как научил его Господь, так он и нарекает³⁹⁸. Адам жил в Боге и для Бога – все его внутренние движения души – ведение, ощущение – были направлены на Всесвятого Творца. Какого-нибудь срамного плотского движения у него не было – отсюда понятна его нагота. Он ее не замечал, ибо не оставалось у него ни одного такого мгновения, когда бы мысль его отрешалась от Бога³⁹⁹.

Первые люди знали только одно добро. Они только его излучали⁴⁰⁰. Ум их всегда созерцал своего Владыку Господа⁴⁰¹, украшался небесными красотами⁴⁰², был полным господином над всеми помыслами⁴⁰³. Он был чужд демонов, чист от греха, пороков и страстей⁴⁰⁴. Небесная жизнь, почерпаемая от Бога⁴⁰⁵, небесные блага – вот что было достоянием первого человека! Его покрывала небесная слава, подобно той славе, которую имел Моисей на горе⁴⁰⁶. Как царь земли Адам, далее, владел всем мiром, ему покорялась вся природа. Ни огонь не жег, ни вода не потопляла, ни зверь ему не вредил, ни ядоносное животное не могло оказать над ним своего действия⁴⁰⁷. В услугу Адаму даны были все твари⁴⁰⁸. Первый человек был владыкою всего, начиная с неба и кончая дольним мiром.

Кратко сказать: первому человеку было уготовано великое богатство и великое наследие. Представь себе большое село и оно имеет много доходов; там цветущий виноградник, там плодоносные поля, там стада, там золото и серебро. Так и Адам до преслушания был дорогим селом⁴⁰⁹. Посмотри, человек, как необъятны: небо, земля, солнце, луна, не в них благоволил упокоиться Господь, а в тебе! Ты драгоценнее всех тварей и не только видимых, но и невидимых – ангелов. Ибо об архангелах Михаиле и Гаврииле не сказал Бог: сотворим по образу и подобию Нашему, но сказал это только об умной человеческой сущности (περὶ τῆς νοερᾶς οὐσίας τοῦ ἀνθρώπου) – безсмертной нашей душе⁴¹⁰.

Но все обилие благодати первого человека не имело, однако, ничего приневоливающего⁴¹¹, Господь Сам, будучи свободным, создавая человека по Своему образу и подобию, даровал ту же свободу и ему⁴¹². На этой-то свободе и должно было основываться делание человеком добра и исполнение им райской заповеди.

Видимые твари от самого творения связаны каким-то неподвижным естеством. Они не могут выйти из того состояния, в каком созданы и не имеют воли. Но не таков человек. Он существо свободное, как Бог⁴¹³. Ему дано самовластие свободы, благодаря которой человек мог устремляться к лучшему и удерживаться от худого⁴¹⁴. Отсюда Адам как по собственной своей воле повиновался в раю своему Творцу, так, затем, по своей же воле он и преступил заповедь. Великое богатство было уготовано первому человеку! Но он не воспользовался им. Скорее он возымел худые помыслы и мысли; преступил заповедь Божию и через то погиб для Бога!⁴¹⁵

После грехопадения первых людей природа человека изменилась. Все царственные силы его души теперь потеряли свою крепость, свое совершенство. Прежде всего что произошло с умом? После падения на ум человека легли неудобоносимые горы, примешались к нему порочные помыслы и стали как бы его собственные⁴¹⁶. Простое, доброе, небесное мудрование его теперь стало плотским, стремящимся долу⁴¹⁷. Ум прежде тонкий, созерцавший Владыку, теперь сделался весьма ограниченным. Особенно сильно эта ограниченность обнаруживается, когда человек вздумает исследовать разум Божий. И что говорит разум Божий, человек не может всецело понять, – не может понять даже и все то, что ежедневно происходит в нем самом.

В самом деле, со дня рождения твоего и доныне сумел ли ты познать свою душу? Перескажи мне помыслы, возникшие в тебе с утра до вечера? Расскажи мне помышления трех дней? Но ты не в состоянии этого сделать⁴¹⁸. Прежде ум видел и знал только добро, теперь очи его прозрели для пороков и страстей⁴¹⁹, и в то же время ослепли для созерцания той божественной славы, которая его до греха покрывала⁴²⁰. Ум его стал слаб, слаб в том смысле, что потерял энергию.

Его безсилие особенно ясно обнаруживается в том, что он не в состоянии владеть своими помыслами. Помыслы – это суждения, понятия или, лучше, мысли об известном предмете, которые образуются рассудком от созерцаний, представлений и чувственных восприятий. И вот со времени падения у человека стали возникать помыслы нечистые, греховные, непостоянные, обольстительные, мятущиеся, суетные⁴²¹, и ум не в силах часто бывает их подавить, вследствие чего помыслы приобретают силу, приводят в колебание все внутреннее существо человека и сквернят ум и совесть⁴²².

Что, далее, произошло с совестию? Совесть стала погрешительной, в виду чего нужно ежедневно разбирать ее⁴²³. Воля также ослабела. Человек теперь не может, сколько желает, молиться⁴²⁴. Какое-то «противление» (ἡ ἐναντιότης) явно и тайно во всем овладело нами⁴²⁵, так что человек инои раз неудержимо понуждается делать худые дела⁴²⁶. Он стал нравственно не свободным. Его произволения одичали, запустели, поросли тернием⁴²⁷.

Особенно извращено сердце человека. В сердце открылся источник и корень всякого зла. Зло живет и действует в сердце, внушая лукавые и нечистые помыслы⁴²⁸. «Сердце – малый сосуд, но там есть змии, там есть львы, там все сокровища порока»⁴²⁹... Сердце со своею способностию любить стало обращаться к дурному и продолжительная любовь чего-либо дурного образует страсть⁴³⁰. Грех и все нечистые помыслы струятся в сердце⁴³¹, которое облеглось вокруг покрывалом тьмы, застилающим для ума Бога и для сердца все доброе⁴³². Сердце падшего человека исполнено зловония, нечистот и мерзости запустения⁴³³. Оно стало в каждом человеке как бы малым адом⁴³⁴.

Вместе с душею изменилось после грехопадения первых людей и тело. Прежде здоровое, безболезненное, бодрое, оно теперь подверглось болезням и страданиям и смерти. Рай – жилище первого человека – заменен юдолью земною. Человек, отступив от данной ему заповеди, – из райского наслаждения изгнан в этот мiр, как бы в плен, как бы в какую рудокопню, подпал страданиям и болезням плоти, которых прежде не знал⁴³⁵, и, затем, пожив 930 лет, как лишенный небесного и духовного услаждения, умер телесно⁴³⁶.

Помимо этого извращения, к человеку после падения приобрел доступ злой дух. Если прежде он со вне смотрел на райскую жизнь Адама и мог только со стороны приближаться к нему, то теперь он овладел всем его внутренним существом, воцарился над человеком⁴³⁷, и распоряжается им теперь как своим рабом, силясь всегда вовлечь его в грех. Он всячески старается, чтобы он уже не смотрел и не желал так, как желает, но чтобы он и видел лукавое и слышал лукавое и ноги его поспешали на злодеяние и руки его делали беззаконие и сердце помышляло лукавое⁴³⁸. После греха лукавый как бы облекся в душу, поэтому-то душа и называется «телом лукавой тмы» (σῶμα τοῦ σκοτοῦς πονηρίας)⁴³⁹. Этою тмою лукавый так обложил душу, как облекают человека, чтобы сделать его царем и дать ему все царские одеяния и чтобы от головы до ногтей носил он на себе все царское. Так лукавый князь облек душу грехом, все естество ее, и всю ее осквернил, всю пленил в царство свое, не оставил в ней свободным от своей власти ни одного члена ее, ни помыслов, ни ума, ни тела, но облек ее в порфиру тмы⁴⁴⁰. Он положил на сердце человека свою печать, посеял в душе его семена горечи⁴⁴¹.

Под влиянием двух указанных фактов, действующих в падшем человеке: греховного начала и затем диавола, – человечество, таким образом, пришло в безотрадное положение. Вот картина этого безотрадного положения. Как в темную и глубокую ночь дует какой-нибудь жестокий ветер и приводит в движение, смятение и сотрясение все растения и семена: так и человек, познав власти темной ночи диавола, страшно дующим ветром греха приводится в колебание, сотрясение и движение; у него в смятении вся природа: душа, помыслы и ум, в сотрясении и все телесные члены. Ни один член души и тела не свободен и не может не страдать от живущего в нас греха⁴⁴².

Состояние падшего человека похоже на пшеницу в решете. Как пшеница, просееваемая в решете, взбрасывается, переворачивается – одним словом движется в разные стороны, так что одно зернышко безчисленное количество раз перескакивает с одного места на другое, ворочается, взлетает, и, наконец, уже попадает в отверстие и просеивается, так и душа грешного человека мятется от различных земных дел, злых пожеланий, от постоянных помыслов и т. п.

Определение, сказанное Создателем Каину: «Стеня, трясыйся в тревоге будеши на земли» (Быт. 4:12), послужило образом и подобием для всех людей. Диавол стал употреблять все усилия к тому, чтобы привести человека в такое мятущееся состояние. Он каким-то сокровенным и жестоким ветром обуревает и кружит человека, приводя его в колебание и уловляя М1рскими обольщениями, плотскими удовольствиями, страхованиями, смущениями⁴⁴³. В таком смятении находится весь мiр от царей до нищих. И люди часто сами не знают причины этого зла, потому что зло «как некая разумная сила» тайно действует во внутреннем человеке, а люди думают, что все, что они ни делают, делают естественно и по собственному своему рассуждению, а не по побуждению чуждой некой силы⁴⁴⁴.

Так греховный человек потерял даже чутье различать свои поступки и стал действовать так, как подсказывает ему его греховная природа. Как иная богатая женщина, у которой много денег и великолепный дом, остается без защиты: многие приходят, делают ей вред, опустошают ее жилище, так и душа, по преступлении, весьма много утесняется сопротивною силою, доведена до великого запустения; за преступление заповеди вдовствует и в одиночестве остается; оставленная же Небесным Мужем, она стала игралищем всех сопротивных сил. Они вывели ее из ума (ἐξέστησαν αὐτὴν τῶν ἰδίων ϕρενῶν), подавив в ней небесное разумение⁴⁴⁵.

Да, слишком грех после падения вкоренился в природу человека. Он живет во всех членах его души и тела, как бы облекается в душу и касается самых составов костей⁴⁴⁶, он владеет всеми составами и пажитями сердца, всеми сердечными помышлениями⁴⁴⁷. Как в теле при болезни страждет не один его член, но все оно всецело подвержено страданиям, так и душа вся пострадала от греха. Какая-то сокровенная скверна и какая-то тма страстей чрез преступление Адама вошла во все человечество вопреки чистой природе человека и это-то потемняет и оскверняет вместе и тело и душу⁴⁴⁸. Человек в плену, в рабстве, он представляет из себя не что иное, как четырехдневного смердящего Лазаря⁴⁴⁹. Жалкое и скорбное положение падшего человека! Царь всей твари и чистое творение Господа стал рабом сопротивной и лукавой тмы! Сам Творец после падения сожалел о нем, ангелы, все силы небесные, земля и все твари оплакивали смерть и падение его⁴⁵⁰.

Пал первый человек Адам, и грех, затем, распространился на весь род человеческий. Каждый человек уже от матерней утробы делается причастным греху. От одного человека происходят все люди и одна и та же какая-то страстная порча (μία τῖς κακία τῶν παθῶν), которой подвергся Адам, проникает на весь род человеческий⁴⁵¹. Эта порча подобна закваске (ἡ ζύμη). Закваска – небольшая часть замешанного теста. Но когда ее положить в известное количество муки, то она заквашивает все тесто, при этом, эта уже заквашенная часть может заквасить еще большее количество муки и т. д. То же и со грехом Адама. Грех вошел в природу первого человека. От этого последнего путем естественного рождения стали являться люди, к которым и переходит греховная закваска Адамова. Там вскисает тесто через смешение закваски с мукой. – Здесь вскисает грехом человек через плотское смешение его с родоначальником. Так закваска греха в роде человеческом растет и распространяется на все человечество⁴⁵². Все мы сыны омраченного рода, все причастны Адамова зловония. Какою немощию пострадал Адам, тою же пострадали и все мы, происходящие от Адамова семени⁴⁵³. Через Адама смерть воцарилась над всякою душей⁴⁵⁴.

Вместе с человеком подверглась проклятию и вся тварь. И это так и должно было быть. Человек – царь, тварь – его достояние. Между тем и другим существует связь. Представь себе царя, у которого есть достояние и подвластные ему служители готовы к услугам; и случилось, что взяли и отвели его в плен враги. Как скоро он взят и уведен, необходимо служителям и приставникам его следовать за ним же. Так и Адам чистым создан от Бога на служение Ему, и в услугу даны твари сии, потому что поставлен он господином и царем всех тварей. Но коль скоро пленен Адам, пленена уже с ним вместе и служащая и покорствующая ему тварь⁴⁵⁵.

Человек сам своим падением открыл себе доступ ко греху и ко власти диавола, но, с другой стороны, порабощение его духами злобы, демонами и страстями есть, вместе с этим, и наказание Божие за грех, есть как бы гнев Божий на человека. Бог предал Иерусалим на позор врагам и ненавидящие Израиля стали господствовать над ним; так, прогневавшись и на душу за преступление заповеди, предал Бог ее врагам, демонам и страстям⁴⁵⁶. Адам был в чести и в чистоте, а, преступив заповедь, изгнан из рая⁴⁵⁷.

При всем своем глубоком падении человек, однако, окончательно не погиб. Не говорим, что человек всецело утратился, уничтожился, умер: он умер для Бога, живет же собственным своим естеством⁴⁵⁸. После греха природа человека стала только удобоприемлемой как для добра, так и для зла. Душа есть образ Духа (εἰκὼν τοὔ Πνεύματος) и после падения⁴⁵⁹. Главным же образом у человека и после падения осталась свобода⁴⁶⁰.

Как же, спрашивается, в падшем человеке оставшееся добро относится ко злу?

Грех в падшем человеке стал жить как нечто самостоятельное, независимое от добрых свойств его души. Змий вошедший стал властелином дома и он остается при душе, как другая душа⁴⁶¹. В нас действует зло со всею силою и ощутительностию, внушая все нечистые пожелания, однакож срастворено с нами не так, как иные говорят о смешении вина с водой, но как на одном поле растут и пшеница сама по себе и плевелы сами по себе, или как в одном доме находятся особо разбойник и особо владетель дома⁴⁶². Когда светит солнце и дует ветер, то у солнца свое тело и своя природа и у ветра – своя же природа и свое тело. Так и грех примешался к душе, но и у греха и у души своя особая природа⁴⁶³.

Но грех и душа, существуя отдельно друг от друга, однако, могут соединиться и тогда получается нечто третие – нечистое, греховное, так что уже не остается места доброму. Источник изливает чистую воду, но на дне его лежит тина. Если возмутит кто тину, – весь источник делается мутным. Так и душа, когда бывает возмущена, срастворяется с пороком. И сатана чем-то одним делается с душею; оба духа, например, во время блуда или убийства составляют что-то одно⁴⁶⁴.

Но душа, как сказали, может действовать независимо от зла и злого духа, так сказать самостоятельно, и тогда она способна творить добрые дела⁴⁶⁵.

Что же сильнее в человеке: зло или же добро? Грех и остатки добра в падшем человеке живут в одинаковой степени. Нельзя сказать, чтобы грех осиливал человека, равно как и наоборот. Если говоришь, что порочная сила крепче и порок вполне царствует над человеком, то обвиняешь в несправедливости Бога, который осуждает человечество за то, что послушался сатаны. Ум есть борец и борец равносильный ἰσόῤῥοπον⁴⁶⁶.

Представь себе стан персидский и стан римский; и вот вышли из них два окрыленные мужеством и равносильные юноши и ведут борьбу. Так сопротивная сила и ум равномощны между собою и равную имеют силу, как сатана преклонять и лестию вовлекать душу в волю свою, так опять и души прекословить греху и ни в чем не повиноваться ему; потому-то обе силы могут только побуждать, а не принуждать к злу и добру⁴⁶⁷. А утверждающие, что грех подобен сильному исполину, душа же подобна отроку, говорят худо⁴⁶⁸. Ибо, если бы действительно было такое несходство, то несправедлив был бы Законоположник, Который дал человеку закон вести брань с сатаною⁴⁶⁹.

Еще одно замечание о живущем в человеке злом начале. Есть еретики, которые утверждают, что вещество безначально и что оно есть корень, коренная сила, равносильная Богу. Отсюда и зло, как произведение вещества, самостоятельно. Но утверждающие это, ничего не знают. Должен быть Творец всего существующего. Каким же Его нужно представлять? Несомненно, совершеннейшим, всемогущим, всесвятым. А если так, то Он и создать мог только существа чистые, простые⁴⁷⁰. Если же скажем, что Создатель сотворил и существа злые, то, во-первых, приписываем злое начало Ему, безстрастному Божеству, во-вторых, называем Бога несправедливым, Который сатану посылает в огонь.

Если существует зло в мiре, то оно могло произойти только от самопроизвола тварей. Как богоподобные существа, ангелы, и душа были наделены свободой, которой они злоупотребили, уклонившись от Бога и Его святого закона⁴⁷¹. Зло не самостоятельное, а случайное явление в мiре.

Как богатого человека, который владеет великолепными и огромными домами, изобилует серебром и золотом, но одержимого страшною, неисцелимою болезнию не может избавить от болезни ни знатное его родство, ни богатство⁴⁷², или как кровоточивую, расточившую все свое имущество врачам, никто не мог исцелить⁴⁷³, так и душу, зараженную грехом, ничто не могло спасти⁴⁷⁴. Прежде всего безсильны были в этом отношении собственные дела правды ветхого человека, ибо к этим естественным плодам (φυσίκοὶ καρποὶ) правды, которые он мог творить⁴⁷⁵, всегда примешивался нечистый элемент, которого устранить своими собственными усилиями не мог⁴⁷⁶. Правда, человек всегда оставался свободным. Но свобода падшего лишь простиралась на то, чтобы противодействовать злу, но не искоренять и властвовать над ним⁴⁷⁷.

Не могли указать средств ветхому человеку избавиться от греха и никакая мудрость человеческая – ни софистика, ни витийство, ни живопись, ни скульптура. Сколько было праздных мудрецов в мiре: одни из них показали свое превосходство в любомудрии, другие удивляли упражнением в софистике, иные показали силу в витийстве, иные были грамматиками и стихотворцами и писали по принятым правилам истории. Были и разные художники, упражнявшиеся в мiрских искусствах. Но все мудрецы и художники никакой не получили пользы от своего знания и искусства, напротив того, самими искусствами люди эти были нередко уловляемы сатаною и увлекаемы в грех⁴⁷⁸.

Наконец, не мог исцелить падшего человека сам даже ветхозаветный закон⁴⁷⁹. Приходил Моисей, но он не мог подать совершенного исцеления. Были священники, дары, десятины, субботствования, новомесячия, омовения, жертвы, всесожжения и всякая прочая правда совершалась по Закону; а душа не могла исцелиться⁴⁸⁰. Прежние иереи, левиты и учители даже не способны были уврачевать себя самих, потому что и сами обложены были немощию⁴⁸¹. Причина, почему Ветхий Завет не имел силы, та, что он был лишь сенью грядущих благ.

Как тень от тела производится самим телом, однако же не может заменить собою плоть в служении; но она есть произведение самого тела и наперед показывает его присутствие: так и Ветхий Закон есть тень Нового Завета. Но тень предуказывала истину, а не заменяла собою Духа; потому что облеченный плотию Моисей не мог бы войти в сердце и совлечь нечистые одежды тмы, но как тень не исправляет служения и не врачует немощей: так и Ветхий Закон не мог врачевать душевных язв и немощей, потому что не имел жизни⁴⁸².

Итак ветхий человек был безсилен в борьбе со грехом. Он не мог сам разлучить душу от греха, который вкоренился в его природу, сделался как бы его принадлежностию. Как иной видит летающую птицу и хочет сам летать, но, не имея крыльев, летать не может, так и у ветхого человека являлось желание быть чистым, но сил на это у него не было⁴⁸³. Или как никто не может переплыть море без корабля, так и душе само собой невозможно было преодолеть и переплыть горькое море греха⁴⁸⁴.

Греховная человеческая природа подобна была птице с одним крылом. Как последняя не может летать по воздуху, так и грешная душа не могла возлететь в божественный воздух, в свободу Святаго Духа⁴⁸⁵. Род человеческий, в беззакониях зачавшись и во грехах родившись от матерней утробы, делался отчужденным от Бога. И таким бы он оставался навсегда, если бы Сын Божий не умилосердился и не пришел на землю ради нашего спасения.

Только Бог мог спасти погибавший род человеческий⁴⁸⁶. Как одни только пастух может вылечить шелудивую овцу и уберечь от волков: так истинный Пастырь Христос Один только мог, пришедши, погибшую и струпами покрытую овцу – человека – уврачевать от греховной нечистоты и проказы и возвратить Себе⁴⁸⁷. Как невозможно рыбе жить без воды, или человеку ходить без ног, видеть свет без глаз, говорить без языка, слышать без ушей, работать без рук, так без Господа Иисуса человеку невозможно было избавиться от греха⁴⁸⁸.

Представь себе, что человек, в полноводие реки, в середине ее потонул в водах, и задохшись лежит мертвый среди страшных зверей; а другой человек, неопытный в плавании, хочет спасти ушедшего в воду, и сам гибнет и задыхается; поэтому потребен здесь опытный и искусный пловец, который бы, войдя в глубокое недро вод, погрузился там, и вынес оттуда потонувшего и лежащего среди зверей; тогда сама вода, как скоро видит человека опытного, умеющего плавать, поможет ему и выносит его на верх. Так и душа, погрузившись в бездну тмы и в глубину смерти, лишена дыхания и среди страшных зверей пребывает мертвою для Бога. Кто же может сойти в эти тайники и глубины ада и смерти, кроме Самого Художника, произведшего тело?⁴⁸⁹

Итак одно только пришествие Господне могло очистить душу и тело ветхого человека от греха⁴⁹⁰. И Господь Иисус Христос, Сын Божий, приходил на землю. Он взял на Себя грехи всего мiра, возделал запустевшую душу, изъял из нее терния и волчцы, исторг плевелы греха и все былие грехов ее пожег огнем и насадил в душе прекраснейший духовный сад⁴⁹¹. Христос дал душе истинное врачество, совлек с нее очерненные одежды и срамоту порока, омыл греховные язвы людей, исцелил их и ввел в небесный брачный чертог⁴⁹². Христос изгнал духов злобы, которые после грехопадения – облеклись в человека⁴⁹³, низложил их с престолов, т. е. понятий и помыслов, которыми они правили, очистил совесть и престолом Себе Самому сделал ум, помыслы и тело⁴⁹⁴.

Христос уничтожил всякий безпорядок, произведенный лукавым, и разрушил все дела его⁴⁹⁵. Он обновил в человеке небесный образ, воссоздал душу, чтобы Адам снова стал царем смерти и господином тварей. Христос воскресил мертвых, оживотворил умерщвленных, просветил находящихся во тме, призвал нас в сыноположение во град святый, в жизнь никогда нестареющую, в славу нетленную⁴⁹⁶, приобщил нас к царской Своей трапезе⁴⁹⁷. Христос возвратил естеству человеческому достоинство первозданного Адама; а сверх того даровал ему и небесное наследие⁴⁹⁸. Он делает верующих в Него новым умом, новою душею, новыми очами, новым слухом, новым языком духовным – одним словом, новыми людьми⁴⁹⁹. И этого достиг Спаситель через Свое воплощение, жизнь, крестные страдания, смерть и сошествие во ад.

Христос принял на Себя разумную человеческую природу, в частности от Девы Марии тело, и это имело следующую важность. Таким путем Господь непосредственно возглаголал людям, а если бы Он пришел непокровенным Божеством, γυμνῇ τῇ θεότητι, то кто мог бы вынести это?⁵⁰⁰ Христос земную Свою плоть срастворил Божественным Своим Духом, чтобы и ты, перстный, приял в себя небесную душу⁵⁰¹.

Христос, далее, Своею святою жизнию предложил человеку образец, чтобы чрез сие возможно ему было достигать в меру возраста совершенна⁵⁰². Христос заклан и кровь Его делает нас окрыленными⁵⁰³. Как железо посредством раскаления и кования очищается, или золото, смешанное с медью и железом, одним огнем только отделяется: так и душа посредством пречистых страданий Спасителя очищается от всякой страсти и от всякого греха⁵⁰⁴.

Христос, наконец, снисходил во ад и извел оттуда души верных⁵⁰⁵. Господь приходит к смерти, беседует с нею и повелевает изринуть души из ада и смерти и возвратить Ему. И вот, смятенная этим смерть приходит к служителям своим, собирает все силы, и князь лукавый приносит рукописания и говорит: сии вот повиновались слову моему, и вот как покланялись нам люди. Но Бог, Праведный Судия, и здесь показывает правду Свою и говорит ему: «Повиновался тебе Адам, и овладел ты всем сердцем его; повиновалось тебе человечество. Что же делает здесь тело Мое? Оно безгрешно. Тело первого Адама стало должным тебе и по праву ты удерживаешь его рукописание. О Мне же все свидетельствуют, что Я не согрешил; ничем тебе не должен. Все свидетельствуют о Мне, что Божий Я Сын... Посему, искупаю тело, проданное тебе первым Адамом тем, что распят и снисшел во ад. И повелеваю тебе, ад, тма и смерть, освободи заключенные от Адама души». И, таким образом, лукавые силы, вострепетав, отдают, наконец, заключенного Адама⁵⁰⁶.

Но, может быть, кто-нибудь спросит, как Господь мог сходить во ад будучи чистым? Если в видимом мiре солнце – тварь, проникая не только в жилища человеческие, более или менее чистые, но и в пещеры львов, гадов пресмыкающихся и других ядовитых животных, нисколько от этого не терпит вреда, то не тем ли более Владыка всех тварей не терпит оскорбления от смерти, когда входит в ее гнездилища и жилища⁵⁰⁷.

Да, великое снисхождение к падшему человечеству проявил Господь Своим пришествием на землю! Представь себе, что кто-нибудь входит в царские чертоги, видит изображенные там истории и украшения, в ином месте разложенные сокровища, а в ином что-нибудь иное, и восседает с царем за трапезой и предложены ему самые сладкие яства и пития и вполне наслаждается он зрением и убранством; или представь, что какая-нибудь девица, превосходя всех красотою, мудростию и богатством, избирает себе мужем человека нищего, незнатного, некрасивого, одетого в рубища и снимает с него нечистые одежды и облекает его в царскую ризу и возлагает на него венец и делает его супругом; наконец, нищий начинает приходить в изумление и говорит: мне ли бедному, нищему, смиренному и уничиженному дана такая супруга?⁵⁰⁸ Или, представь, что царь, нашедши какую-нибудь бедную отроковицу, одетую в рубища, не постыдился, но снял с нее нечистые одежды, омыл ее черноту, украсил ее светлыми ризами, сделал ее царскою сообщницею и участницею в трапезе и пиршестве⁵⁰⁹. Так и Господь поступил с бедным и уничиженным человеком. Дал ему вкусить иного века, иной сладчайшей пищи. Показал ему славу и царские неизреченные небесные красоты⁵¹⁰.

В видимом мiре, если малочисленный народ восстал на брань с царем, то царь не трудится сам идти на войну, а посылает воинов с военачальниками и они ведут войну; если же восстал народ многочисленный, который может опустошить его царство, то царь сам с царедворцами и воинством своим принужден бывает идти и распоряжаться военными делами. Посему приими во внимание свое достоинство. Бог с воинством Своим, т. е. с Ангелами и святыми духами, подвигся и сам пришел вступиться за тебя и избавить тебя от смерти!⁵¹¹

Велика любовь Божия к человеку! Безсмертный благоволил быть за тебя распятым⁵¹². Великое богатство уготовано людям Христом Спасителем! Как в видимом мiре никому невозможно объять числом все многоразличные растения, семена и цветы на земле, и никто не в состоянии измерить, или познать все земное богатство; или, как невозможно ни одному человеку объять умом все живые существа в море, или их число, или породы, или различия, или количество самой воды, или пространство моря; или пород их, или разнообразия, или, как нет возможности постигнуть величину неба, или положение звезд, или течение их, – так невозможно выразить или описать неизмеримое, безпредельное и непостижимое богатство христиан⁵¹³.

В самом деле, ты, христианин, призван в царское достоинство – ты род избран, священие язык свят (1Петр. 2:9). Видимая слава и богатство царя суть нечто земное, тленное, преходящее; а то Царство и то богатство божественны, небесны, славны, никогда не преходят или никогда не прекращаются. Ибо в Небесной Церкви соцарствуют с Небесным Царем; и как Сам Он перворожден из мертвых (Кол. 1:18), так и соцарствующие с Ним первородны⁵¹⁴.

В древнее время великие праведные цари и пророки знали, что прийдет Избавитель, но не знали, не слыхали и на сердце им не всходило, что Он постраждет и будет распят, что прольет кровь на кресте, что будет крещение огнем и Св. Духом, что в Церкви будут приносимы хлеб и вино вместообразные Его плоти и крови, ἀντίτυπον τῆς σαρκός αὐτοῦ καὶ τοῦ αἲματος⁵¹⁵, что причащающиеся видимого хлеба будут вкушать плоть Господа, что Апостолы и христиане приимут Утешителя и облекутся силою свыше и исполнятся божества, что души сподобятся единения с Духом Святым. Этого не знали пророки и цари, это и на сердце им не всходило.

Ныне же христиане обогащаются и исполняются любовию к Божеству⁵¹⁶. Кратко сказать: христиане принадлежат иному веку, они суть сыны Адама Небесного, новое рождение, чада Духа Святаго, Светозарные братия Христовы, подобные Отцу своему духовному и светоносному Адаму; из того они града; из того рода, той причастны силы, не этому принадлежат М1ру, но мiру иному⁵¹⁷. У них иная трапеза, иные одеяния, иное наслажденье, иное общение, иной образ мысли. Они отличаются от всех в мiре людей⁵¹⁸. Они рождены свыше и в самой действительности и силе сподобляются быть чадами Божиими⁵¹⁹.

Господь Иисус Христос приходил на землю для спасения всех людей⁵²⁰, вследствие этого и призывающая ко Христу благодать Божия распространяется на всех людей. Как земледелец всюду бросает семена и насаждающий виноградные лозы желает, чтобы все они принесли плод, так и Господь хочет, чтобы слово Его посеяно было во всех сердцах человеческих. Или как ветры дуют всюду по всей твари и как солнце освещает целую вселенную: так и Божество повсюду⁵²¹.

В Евангелии написано, что Господь послал рабов призвать желающих и объявить им: «Се обед Мой уготован» (Мф. 22:4), но сами званные отказались и говорили: один супруг волов купил, другой – жену поях (Лк. 14:19–20). Видишь ли, звавший готов, отреклись же званные и, конечно, сами для себя были виною⁵²².

Или, как в неводе попадаются многих пород рыбы и те, которые негодны, тотчас же выбрасываются в море, так и мрежа благодати распространяется на всех и для всех ищет успокоения⁵²³.

Господь непрестанно ударяет в двери сердец наших, чтобы отверзли мы Ему и Он вошел и почил в душах наших и сотворил обитель у нас⁵²⁴. Со стороны человека требуется для этого только свободное произволение, желание.

Человек по природе имеет предначинание (τὴν ἐπιτήδεοσιν) и его-то взыскует Бог. И поэтому повелевает, чтобы человек сперва понял, поняв – возлюбил и предначал волею. А чтобы мысль привести в действие или перенести труды или совершить дело, – сие благодать Господня дает возжелавшему и уверовавшему. Посему воля человеческая есть как бы существенное условие. Если нет воли, – Сам Бог ничего не делает, хотя и может по свободе Своей⁵²⁵. Так высоко ценит Господь свободное желание. Он вменяет его человеку в заслугу и откликается на него Своею призывающею благодатию⁵²⁶.

И, кажется, одно только это желание – искание Господа в падшем человеке и осталось. Собственной способности приблизиться ко Христу он не имеет. Младенец ничего не в силах делать, не может на своих ногах идти к матери, но он, ища матерь, движется, кричит, плачет. И матерь сжаливается над ним; она рада, что дитя с усилием и воплем ищет ее. И так как младенец не может приблизиться к ней, то сама мать преодолевается любовию к младенцу, за долгое его искание подходит к нему и с великою нежностию берет, ласкает и кормит его. То же делает и человеколюбивый Бог с душею, которая приходит и взыскует Его⁵²⁷.

Душа, хотя изъязвлена язвами постыдных страстей, хотя ослеплена греховною тьмою, однако же имеет волю возопить ко Иисусу и призывать Его, чтобы пришел Он и сотворил душе вечное избавление⁵²⁸. При этом самое искание Бога в человеке может явиться только тогда, когда он возымеет веру в возможность получить спасение. Отсюда искание человеком Господа то же, что зарождение в нем веры.

Господь готов всех спасти. Он ожидает от человека только по мере сил наших устремления к Нему воли нашей, благой от произволения веры и усердия, всякое же преспеяние производит в нас Сам⁵²⁹.

Призывающая благодать, простираясь на всех, влияет на сердца людей многоразличными способами. Уловить все ее действия не в силах человек. Можно указать, однако, три способа этого благодатного воздействия. Прежде всего призывающая благодать действует на ум и сердце людей чрез Писания, чрез Слово Божие. Как Царь, написав послания к тем, кому хочет дать грамоты и дары свои, дает всем знать: старайтесь скореее придти ко мне и получить от меня царские дары. И если не придут и не получат, то не принесет им пользы чтение послания, скорее же сделаются они виновными смерти за то, что не захотели придти и из царских рук сподобиться чести: так и божественные писания Царь Бог, как послания, предложил людям, объявляя им, чтобы взывавшие к Богу и уверовавшие просили и получили небесный дар от ипостаси Божества Его⁵³⁰.

Человек, однако, не тотчас, как услышит слово Божие, делается достойным благой части. Утверждая противное, отнимаешь у него волю и отрицаешь бытие сопротивной силы противоборствующей уму⁵³¹. Но слушающий Слово Божие сначала приходит в сокрушение, потом начинает он упражняться и поучаться в брани, борется и подвизается против сатаны и после долгого состязания и борения одерживает победу и решается быть христианином⁵³².

Иногда благодать Божия непосредственно действует на человека и как бы силою захватывает его. Но и здесь благодать сообразуется с произволением самого человека. Пример этому ап. Павел. Господь призвал его, как известно, когда он гнал и расхищал Церковь. Но Павел делал это, по неведению, не из противления Богу, а как бы подвизался за истину, вот почему Господь не презирает, а уловляет его⁵³³. Значит у ап. Павла до обращения его ко Христу было сильное искание истины, только не в состоянии он был сего найти своими собственными силами. Это-то искание прозрел Промысл Божий и чрезвычайным образом призвал его в Церковь Христову. То же было с разбойником. Он во мгновение времени изменен верою и введен в рай⁵³⁴.

Наконец, призывающая благодать Божия действует на человека посредственно, путем, например, постоянного воспитания в сознании человека мысли о необходимости изменить жизнь и обратиться ко Христу. С этой целию посылаются, например, скорби и страдания. Когда по домостроительству Божию бываешь в скорбях, в страданиях, в язвах, тогда что почитаешь для себя противным, то самое служит к пользе души твоей. Если посещают тебя несчастия, то начинаешь рассуждать сам с собою: несчастлив я в мiре, пойду отрекусь от мiра, буду служить Богу⁵³⁵.

Приступающим к Господу необходимо, при этом, духовное рождение от Духа, которое и совершается в момент крещения. Господь хочет, чтобы все люди сподобились этого рождения, потому что за всех Он умер и всех призвал к жизни. Ибо без этого рождения душе невозможно жить, как говорит Господь: аще кто не родится свыше, не может видеть Царствия Божия (Ин. 3:3). А посему все те, которые уверовали в Господа и, приступив, сподобились этого рождения, радость и великое веселие на небесах доставляют родившим их родителям. Все Ангелы и святые силы радуются о душе рожденной от Духа⁵³⁶.

Что же делается с душею во время этого духовного рождения, какие действия производит тогда на душу Божественная благодать? В душу, которая обращается ко Христу, Господь влагает закваску, которая очищает ее от грехов и делается потом залогом или условием постепенного нравственного преуспеяния и возрастания ее, пока весь человек не заквасится в добре⁵³⁷. Эта небесная закваска подобна той закваске порока, благодаря которой ветхий человек совратился совершенно в порок и лукавство. Там была закваска греха, здесь влагается в души обращенных ко Христу закваска добра – небесной благодати⁵³⁸.

Ту благодатную силу, которая подается в крещении человеку, можно сравнить также с солью. Как мясо без соли загнивает, исполняется великим зловонием и по причине несносного смрада все отвращаются от него, – и в загнившем мясе пресмыкаются черви, находят там себе пищу, поедают его и гнездятся в нем; но как скоро посыпана соль, – питавшиеся мясом черви истребляются и гибнут, зловонный запах прекращается; потому что соль, по природе своей, истребляет червей и уничтожает зловоние; таким же образом и всякая душа, неосоленная Святым Духом, не причастная небесной соли, т. е. Божией силы, загнивает и наполняется великим зловонием лукавых помыслов... Но как скоро душа прибегнет к Богу, уверует и попросит себе соль жизни, благого и человеколюбивого Духа, снисшедшая небесная соль истребляет тогда страшных червей, уничтожает вредное зловоние, и очищает душу действием силы своей⁵³⁹.

Или как если кто растворит муку, но не положит закваски, то сколько по-видимому, не будет стараться месить и трудиться над тестом, остается оно невскисшим и непригодным в пищу; а когда положена закваска, – привлекает она к себе все смешение муки и все делает квасным, чему и Господь уподобил Царствие, сказав: подобно есть Царствие небесное квасу, его же вземши жена скры в сатех трех муки дóндеже вскисоша вся (Мф. 13:33); или как мясо, если кто приложит о нем попечение, но не осолится солию, истребляющею червей и уничтожающею смрад, делается зловонным, загнивает и бывает негодно для людского употребления, так, подобно сему, и все человечество представь себе как бы мясом и незаквашенным тестом и под солию и закваскою из иного века разумей божественное естество Святаго Духа.

Посему, если в уничиженное естество человеческое не будет вложена и примешана из этого века и из оного отечества небесная закваска Духа, также добрая и святая соль Божества, то душа не освободится от зловония и не вскиснет по тяжести и безквасию лукавства⁵⁴⁰.

Возрождающую благодать, далее, можно сравнить с деревом, которое бросил Моисей в горький источник и тем сделал его годным для питья. Пришел народ в Мерру, где был источник, дающий воду горькую и негодную для питья. Почему Бог повелевает недоумевающему Моисею в горькую воду ввергнуть дерево; и как скоро ввергнуто дерево, – вода усладилась и, утратив горечь, сделалась сладкою и годною для питья народу Божию.

Так горька бывает и душа, пьющая вино змииное (диавола). Посему Бог влагает древо жизни в самый горький источник сердца, и душа услаждается, отложив свою горечь и срастворившись Духом Христовым; и таким образом, сделавшись благопотребною, употребляется на служение своему Владыке, потому что делается плотоносным духом. Слава переменяющему горечь нашу в сладость и доброту духа! Горе тому, в кого не вложено древо жизни! Он не может приобрести себе какой-либо доброй перемены.

Процесс духовного возрождения души в крещении силою Св. Духа хорошо еще пояснить аналогией с ветхозаветною жертвою. Там иерей сперва закалал жертву и она умирала, а потом рассекал жертву на части, осолял ее и возлагал на огонь. Здесь наша душа, после того, как приступит к истинному архиерею Христу, закалается Им и умирает для мудрования, худой жизни, иначе греха, каким прежде была заражена (заклание⁵⁴¹). Затем очищается от скверны солию Духа (осоление) и проникается небесным огнем благодати Христовой, ибо Христос есть божественный огонь (возложение на огонь⁵⁴²).

Из сказанного видно, что возрождающая благодать в крещении очищает человека от грехов и дает ему силы для дальнейшего нравственного усовершенствования, при этом, однако, грех, в смысле наклонности к нему, остается и у возрожденного. Прежде всего это доказывает опыт. Так, слишком всем известно, что и по крещении христиане впадают в грех⁵⁴³.

Скажем, что Господь, пришедши, осудил грех крестом и нет уже его внутри человека. Напротив того, как воин, если в чьем-либо доме поставит колесницу свою, то имеет власть входить в этот дом и выходить из него, когда хочет: так и грех имеет власть разглагольствовать в сердце; ибо написано: вниде сатана в сердце Иуды (Лк. 22:3). А если говоришь, что пришествием Христовым грех осужден и по крещении зло не имеет уже себе дома, чтобы разглагольствовать в сердце, то не знаешь разве, что, с пришествием Господа и доныне, многие крестились и помышляли иногда лукавое. А иные из них, не совращались ли в тщеславие, или в блуд, или в чревоугодие? А и все миряне пребывающие в церкви имеют ли сердце неукоризненное и чистое? Или не находят ли, что после крещения много бывает грехов и многие грешат? Поэтому и после крещения разбойник имеет возможность входить и делать что хочет⁵⁴⁴.

Ныне есть у нас крещение огнем и духом и обрезание, совершаемое в сердце. Но и совершенные, пока пребывают во плоти, не избавлены от забот по причине свободы и состоят под страхом, почему и попускаются на них искушения⁵⁴⁵.

Общее состояние возрожденного, следовательно, таково: Если человек плотской решается приступить к изменению себя самого, сперва он умирает и делается безплодным для прежней лукавой жизни. Но как у одержимого болезнию, например, горячкою, хотя тело его лежит на постели и не в состоянии исправлять никакого земного дела, однако ж ум не остается в покое, развлекаемый попечением о работе, ищет врача, посылая к нему друзей своих: так и душа, преступлением заповеди подвергшая себя немощи страстей и сделавшаяся безсильною, когда приступит ко Господу и уверует в Него, получает от Него заступление и, отрекшись от прежней весьма худой жизни, хотя лежит еще расслабленная ветхою немощию и не имеет сил действительно совершить какое-либо дело жизни, однако же обязана, и может иметь усиленное попечение о жизни, умолять Господа, искать истинного Врача⁵⁴⁶.

Христианину, которого благодать Божия призвала ко Христу, предлежит нравственно совершенствоваться. Но в жизни не так бывает. Одни из христиан после крещения даже и не думают вступать на путь этого нравственного усовершенствования, совершенно не заботятся об очищении своего сердца, об искоренении в себе пороков и страстей и остаются всю свою жизнь лишь по имени христианами⁵⁴⁷.

Некоторые из этих людей, между прочим, думают, что можно получить Царство Небесное без трудов, без подвигов и пролития пота. Как в мiре иные приходят к какому-нибудь богатому человеку поработать у него во время жатвы или во время другого дела, чтобы получить в чем сами имеют нужду для своего пропитания, и некоторые из них бывают люди праздные и не трудятся, а желают взять плату, и эти люди думают получить небесные награды, отлагая, однако, в сторону, подвиги⁵⁴⁸.

Другие из указанного рода людей не начинают нравственного преуспеяния вследствие ложного убеждения, что нельзя освободиться никакими подвигами от возобладавших ими грехов. Но такая мысль есть внушение злобы. Не нужно забывать, что цель пришествия Спасителя состояла в том, чтобы взыскать и спасти погибающих не только телесно, но, главным образом, духовно. Если Господь так был благосерд, что целил тело, то тем более душе безсмертной, неразрушимой и нетленной, впадшей в недуг неведения, порока, неверия и прочих страстей, но покаявшейся, подаст врачующее избавление⁵⁴⁹. Не может быть, следовательно, извинения в множестве грехов.

Все указанные выше люди, называясь христианами, могут всю жизнь свою жить без Христа. Они не воспринимают спасительного Христова радования, не носят образа Небесного, не поклоняются Богу духом и истиною, не облекаются во оружие света, не преобразуются обновлением ума, не спрославляются храмом Божиим и обителию Духа Святаго, не приобретают простоты нравов и светлости ума, не проникаются они Солнцем правды, не воспринимают на себя подобия Господня, не становятся неподдельною царскою порфирою, неповрежденным образом Божиим, не уязвляются Божественною приверженностию, не уразумевают и не испытывают силы и мира во святыне.

Кратко сказать: такие люди ничем не отличаются от людей естественных, людей не призванных ко Христу⁵⁵⁰. И судьба их плачевна. Они преисполняются пороков и в конце погибают.

Горе душе, когда она не имеет в себе – Христа; потому что, находясь среди горького моря тьмы, волнуемая бурею страстей и обуреваемая лукавыми духами, доходит, наконец, до погибели. Горе душе, когда она не имеет в себе рачительно возделывающего ее Христа, потому что, запустев и став полною терний и волчцев, она плодоприносит, наконец, огненное себе попаление⁵⁵¹.

Но есть другой класс христиан, которые вступают на путь нравственного усовершенствования, но этот путь их бывает слишком шаток, не постоянен, исполнен падений⁵⁵². И причины этих падений следующие. Излишняя привязанность к мiру. Невозможно в одно и то же время любить Бога и мiр. Как, например, во время пожара один скорее выбегает из дому, оставляя все, и через то спасается, тогда как другой вбегает в дом, разыскивает там вещи, а тем временем огонь берет силу, захватывает весь дом и сожигает его; так и те христиане, которые остаются привязанными к земному, легко впадают в плен лукавых духов⁵⁵³. Или как при кораблекрушении, кто желает спастись, тот скорее раздевается до нага и без всяких вещей бросается в воду, чтобы, не будучи связанным ничем, удобнее и легче достичь берега, в противном случае, если он что-нибудь захватит с собою, например, одежду, то эта последняя потопит его в пучине морской, так и в духовном. Нельзя христианину привязываться к мiру; он его втянет в свои сети и удалит от Бога⁵⁵⁴.

Далее, причиною падений бывает недеятельность, безпечность, рассеянность, расслабление, нерадение⁵⁵⁵. Если ты нерадив и невнимателен к себе самому, то приходят лукавые духи, в ничто обращают и опустошают ум, рассевая помыслы в веке сем⁵⁵⁶. Безпечные христиане подобны тогда бывают юродивым девам. Как те по нерадению, недеятельности, безпечности, предались как бы сну – вследствие чего и не были допущены в чертог царства, так и души по тому же самому могут оставаться вне чертога Христова⁵⁵⁷.

Далее легко падают те христиане, которые строят свое благочестие на наружном виде и образе. У таких христиан произволения всегда испытывают колебание и волнение; у них, затем, мысль непостоянна, ими овладевает боязнь и страх. При таком своем внутреннем состоянии они легко опутываются земными узами, сердцем и умом увлекаются к мiру и падают⁵⁵⁸.

Но самая главная причина падений христиан – это самолюбие, самомнение, гордость, превозношение⁵⁵⁹. Кто останавливается на своей только праведности, тот трудится напрасно. Ибо всякое самомнение о праведности своей в последний день сделается явным, якоже порт нечистыя, как говорит пророк Исаия (Ис. 64:6)⁵⁶⁰.

Представь себе человека по мiрскому свободного и благородного, который, имея великое богатство, получает еще доходы, собирает плоды. Скоро он забывается, делается самонадеянным и для всех становится нестерпимым, ибо всякого попирает ногами и оскорбляет. Так бывает и с иными христианами. Не имея рассудительности, приобретши однако же несколько благодатного упокоения и дара молитвы, они начинают надмеваться, забываться, осуждать других и через это ниспадают «в преисподняя земли»⁵⁶¹.

Можно много указать случаев падения от самомнения и гордости. Вот некоторые из этих случаев. Некто из братий, молясь вместе с другими, пленен был Божественною силою и, восхищенный, увидел горний град Иерусалим и светоносные изображения и безпредельный свет и слышал голос, который говорил: это есть место упокоения праведных. Вскоре же потом он, надмившись и подумав, что имел видение о самом себе, впал в самую бездну и глубину греха и в тысячи зол⁵⁶².

Другой человек благородный, отрекшись от мiра, продал имение свое, дал свободу рабам; и как благоразумный прославился уже честною жизнию, а между тем, предавшись самомнению и надменности, впал в распутство. Третий, во время гонения, предал тело свое, сделался исповедником и по наступлении мира, освобожденный, он всеми почитался. У него были повреждены вежди, потому что его томили в сильном дыму. И этот, впоследствии, пришел в такое состояние, как будто бы он никогда не слыхал слова Божия. Четвертый также предал на мучение свое тело во время гонения, был повешен и строган, потом ввергнут в темницу. Ему по вере прислуживала одна инокиня и, сблизившись с нею, пока был в темнице, впал он в блуд. А пятый некто благоразумный подвижник, живя со мною в одном доме и молясь вместе со мною, так богат был благодатию, что, молясь подле меня, приходил в умиление, потому что кипела в нем благодать. Ему дано было дарование исцелений; и не только прогонял он бесов, но и связанных по рукам и ногам, имевших жестокие болезни, исцелял возложением рук. Потом, вознерадев, прославленный мiром и услаждаясь сам собою, возгордился он и впал в самую глубину греха⁵⁶³.

Так гордость и самомнение есть весьма существенные причины падений⁵⁶⁴. А посему, если увидишь, что кто-нибудь превозносится и надмевается тем, что он причастник благодати; то, хотя бы и знамения он творил и мертвых воскрешал, но если не признает души своей безчестною и уничиженною, и себя нищим по Духу и мерзким, окрадывается он злобою, и сам не знает того. Если и знамения он творит, – не должно ему верить. Таковый не христианин, а сосуд прелести и диавола⁵⁶⁵.

Теперь вопрос в том, как относится благодать к немощным христианам, которые подвергаются частым падениям? Господь милосердствует к таким и долготерпит. Он долготерпит, когда мы, по великому неведению, по младенчеству и по причине укоренения в нас пороков, отвращаемся от жизни и сами себе полагаем много препятствий... Он пребывает к нам милостив, невидимо охраняя и упокоевая нас, и не попускает нам совершенно погибнуть в пороках, имея в виду, что мы обратимся к Нему когда-нибудь.

И если кто желает узнать долготерпение Божие, тот пусть обратится к богодуховенным Писаниям. Там всякий найдет безчисленное множество примеров долготерпения Божия. Посмотри на Израильтян, как много они грешили? Сколько раз совращались? И Бог не оставлял их в конец; но на короткое время к их же пользе предавал наказаниям, скорбию желая смягчить их жестокосердие, обращал, побуждал их, посылал к ним пророков и сколько времени был долготерпелив к ним, когда они согрешали и оскорбляли Его. Так и ныне милостивый и благий к каждому из нас Бог являет Свое долготерпение; хотя многократные видит от каждого оскорбления, но безмолствует, ожидая, не отрезвится ли человек со временем и с великою любовию приемлет Он обращающегося от греха.

Но если кто, при великом милосердии и долготерпении Божием, сам дошедши до крайнего пренебрежения, начнет прилагать грехи ко грехам, присовокуплять безпечность к безпечности, на одном прегрешении созидать другое, то он впадет, наконец, в такой грех, из которого не в состоянии будет восстать и в конец погибнет. Так погибли Содомляне, так погибли люди во дни Ноя, так погибли Израильтяне. Так готовит себе осуждение и каждый христианин, который преумножает число грехов, не внемля долготерпению, благости и премудрости Божией⁵⁶⁶.

Если обычно жизнь некоторых христиан после крещения протекает безпечно, то, с другой стороны, есть христиане, которые всю жизнь свою ведут борьбу с грехом и, при помощи благодати Божией, достигают спасения. И это потому, что в крещении благодать Божия возрождает человека, дает ему силы начать новую, святую жизнь, очищает человека от первородного греха, который делал невозможным для него приближение к Богу. Из купели крещения христианин выходит обновленным, выходит с новыми силами жить по завету Христову, жить свято.

Но нужно еще в жизни осуществить эту святость, нужно, чтобы эта святость была обнаружена при посредстве собственных сил человека, ибо только в таком случае не будет нарушена его свобода.

Безпрепятственно и легко, однако, человеку это сделать невозможно. Во-первых, в сердце и во всем его существе продолжает жить наклонность ко греху; к тому же, он не освобождается от уз греховного мiра, который не перестает тянуть его к себе – к делам житейским, к плотским удовольствиям, к богатству и славе, к имению, к жене, детям, к родным, отечеству, к месту и одежде, одним словом, ко всему видимому мiрскому⁵⁶⁷.

Во-вторых, христианин не может сразу искоренить в себе грех потому, что он проистекает от диавола, также существа свободного. Удалить грех из человека без борьбы силою божественною, это значило бы также нарушить свободу диавола. Он и христианина опутывает, стесняет... Отсюда необходимо и с ним вести борьбу.

Если бы без труда можно было преуспевать, то тогда человек являлся бы несвободным, неподвижным ни на добро, ни на зло. Тогда не имел бы смысла и закон, повелевающий делать добро. Тогда не могло быть речи ни о наградах, ни о наказаниях. Ибо как слава и честь, так вина и наказание возможны только для изменчивой природы, способной или избегать зла или же преклоняться на сторону его⁵⁶⁸.

В процессе свободно-нравственного преуспеяния должны принимать, при этом, участие все естественные силы человека – ум, воля, совесть, сердце. Ум нужно признать главной естественной силой, помогающей христианину нравственно совершенствоваться. Ум, или рассудок, это внутренний глаз, который распознает, что в чистую человеческую природу привзошло несвойственного ей, рассудок различает доброе и худое и, подобно внешнему глазу, может являться путеводителем человека в его внутренней жизни.

Внешний глаз служит светом для целого тела; он указывает стремнины, воды, терния, встречающиеся на пути и, таким образом, предохраняет человека от опасности, так и рассудок дает направление всей душе с телом (ὃλην τὴν ψυχὴν μετὰ τοῦ σώματος), когда она проходит по лесистым и тернистым стезям жизни, среди тины, огня, стремнин, т. е. вожделений и удовольствий и прочих несообразностей века сего⁵⁶⁹.

Далее, второю естественною силою является воля человека. Недостаточно только видеть стремнины и воды, нужно еще употребить усилие и обойти их – нужна воля, которая во вне проявляется в том, что она дает такое или иное направление своему телу, а внутри – в душе воля также управляет движениями, например, отвращает внутреннее наше око от зла так, чтобы не слышать пересудов, не видеть лукавого и т. п.⁵⁷⁰

Человек находится среди двух существ. С одной строны, Бог и Ангелы Его хотят, чтобы он был с ними во Царствии; а, с другой, диавол и ангелы его хотят, чтобы он был с ними. И вот, на какую сторону приклонится душевная воля, сыном той стороны и делается человек⁵⁷¹.

Затем, важное значение в деле нравственного преуспеяния имеет совесть. Совесть συνείδησις – это оценщик, возница. От нее зависит соглашаться с теми или другими помыслами или нет... Совесть не дает своего согласия на помыслы, повинующиеся греху, но тотчас обличает их; ибо она не лжет, а всегда, обличая, свидетельствует, что будет говорить пред лицем Божиим в день суда⁵⁷². И, если колесница, бразды, животные и все к тому нужное в руках у одного возничего, то уже, когда хочет, он носится на колеснице со всею быстротою, а когда хочет, сдерживает колесницу, и, опять, куда хочет поворотить ее, там она и проходит, почему вся колесница во власти у возничего.

Что касается сердца, то оно является, главным образом, источником зла, но в нем остались и крупицы добра. В сердце есть какая-то безпредельная глубина; есть там и торжественные горницы и опочивальни, и двери, и преддверия, и многие службы, и выходы; есть там рабочая храмина дел правды и неправды; есть там смерть, есть там и жизнь, есть там добрая и противная ей купля. Во всяком случае, взятое само по себе, сердце не надежно, изменчиво, непостоянно, одно оно не может быть руководителем в духовной жизни христианина; напротив, само нуждается в руководителе, каковыми и являются для него ум и совесть. Что глаз для тела, то ум для сердца⁵⁷³. Или ум для сердца то же, что кормчий для корабля. Ум и совесть дают вразумления и направления сердцу и усыпляют естественные помыслы, возникающие в нем⁵⁷⁴.

Однако, предоставленный только своим естественным силам, христианин весьма не далеко подвинулся бы вперед. Руководясь этими силами, человек, правда, может проявлять любовь, веру, молитву, кратко, все естественные плоды правды, но во всем этом будет много нечистого, несовершенного⁵⁷⁵. Нужна благодать, без которой никто не может служить Богу духом и истиною⁵⁷⁶. Та душа, которая, опираясь на собственную только силу, думает сама собой, без содействия Духа преуспеть в совершенной чистоте, много погрешает и неблагопотребна для небесных обителей⁵⁷⁷.

Без благодати пять наших умственных душевных чувств всегда будут оставаться юродивыми, подобно евангельским юродивым девам, не будут в состоянии подняться и стать выше интересов мiра, хотя по наружности и будут казаться невестами Христовыми⁵⁷⁸. Все труды напрасны, если человек лишен благодати Божией⁵⁷⁹. Пусть земледелец распахивает землю, пусть он проливает пот, усиливается, но если не явятся свыше небесное облако и благодатные дожди, ни в чем не успеет трудящийся земледелец, – так и в духовном. Пусть человек по собственному произволению возделывает землю сердца своего, пусть он употребляет труды, усилия, делания, но если ему не будет дана благодатная помощь, он не сможет принести Господу достойных плодов⁵⁸⁰. Ибо спасает человека не собственное его дело, но Даровавший силу⁵⁸¹.

Благодати Божией, собственно, принадлежит дело созидания нового человека. Благодать призывает⁵⁸², возбуждает⁵⁸³, совершает и заканчивает нравственный рост христианина. Благодать – это особенная сила Божия, вспомоществующая человеку в усвоении спасения Христова. Эта сила есть вообще сила Божия, сила Божества, но, главным образом – сила Духа Святаго, совместно действующего с Христом Спасителем – иначе сила Духа Христова.

Не надеется человек на труды свои... пока Господь, пришедши, не будет обитать в нем во всяком ощущении и действии Духа. А когда вкусит он благодати Господней... и свет Христов воссияет и воздействует в неизреченной радости, тогда, имея с собою Господа, удостоверится во многой любви⁵⁸⁴. Имеющие небесное сокровище Духа – Самого Господа, воссиявающего в сердцах их, этим сокровищем, сущим в них Христом, приобретают всякую правду добродетелей⁵⁸⁵.

Души святых носятся и путеводствуются Духом Христовым⁵⁸⁶. Достолюбезно то, если душа, всецело посвятив себя Господу, к Нему Единому прилепившись, без забвения пребывая в заповедях Его и достойно почтив нашедшего и приосенившего ее Христова Духа – (Πνεύματος τοῦ Χριστοῠ) сподоблена быть в единый со Христом дух⁵⁸⁷. Душе невозможно перейти море греха... если не приимет в себя удобоподвижного, небесного, легкокрылого Духа Христова⁵⁸⁸.

Облечение во свет Христов и восприятие в себя Св. Духа – одно и тоже⁵⁸⁹. Св. Дух, Которого принимают верные души, называется также Духом Господним (Πνεῦμα τοῦ Κυρὶου)⁵⁹⁰, Духом Его (Αὐτοῦ)⁵⁹¹, Духом Своим (εἀυτοῦ)⁵⁹². Что же это за Дух Христов? Это Дух Святый, ниспосылаемый Богом верующим, в силу заслуг Христа, – тем верующим, которые усваивают дело Христово. Кто принимает в себя Христа, тот принимает и Духа Святаго.

Ниспослание Духа Святаго христианам тесно связано с самим делом Христа. – Отсюда и выражения: «Дух Христов», «Дух Его», – отсюда и наименование самой новозаветной благодати Божией «благодатию Христовою» (χάριτος τοῦ Χριστοῦ)⁵⁹³. Но Св. Дух, как личность, однако, отличен от Христа Спасителя.

В деле спасения человека действовала вся Св. Троица. Так восхотела (спасти людей) безпредельная доброта Отчая, так благоволила недомыслимая любовь Христова, так обетовала неизреченная благодать Духа. Слава неизреченному милосердию Святыя Троицы!⁵⁹⁴ Прославим Отца и Сына и Святаго Духа во веки⁵⁹⁵.

Итак, в деле своего нравственного усовершенствования христианин должен употреблять собственные усилия, приводить в действие естественные свои силы и способности души, которые подкрепляются и вспомоществуются благодатию Божиею. Такой образ шествия человека к Богу дал нам Сам Христос Спаситель. Он восстановил человеческую природу, с одной строны, человеческими силами, а, с другой, Своим Божеством, силою Божественною. Таким же путем должен восстановлять свое внутреннее существо и каждый христианин, и это восстановление теперь возможно, ибо Христос даровал нам для этого силы. Он нам образец.

Напоследок, Сам Он (Христос) пришел, отъял забвение, отъял и заблуждение, потом и врата адовы сокрушил, вошел к заблудшей душе, Себя Самого предложив ей в образец (ὑπὸδεγμα), чтобы чрез сие возможно ей было достигать в меру возраста, в совершенство Духа⁵⁹⁶.

Христос боролся с человеческим грехом и искушениями от диавола – то же надлежит и каждому христианину. Христос, после борьбы, достиг духовного субботствования, того же достигает путем постепенного усовершенствования и христианин. Христос есть высший образец, причина нравственного совершенства⁵⁹⁷, но Он, вместе с этим, есть наш внутренний очиститель. Он вселяется в наши души и помогает нам бороться с греховной нашей природой. Как огнем зажигаются многие светильники и горящие свечи; и все свечи и светильники возжигаются и светят тем, что по природе одно и то же: так и христиане воспламеняются и светят одним и тем же по природе Божественным огнем Сына Божия⁵⁹⁸.

Имея пред собою идеал и образец Христа, при помощи своих естественных сил и вспомоществуемый благодатию Божиею, христианин должен возобновить и перестроить свое внутреннее греховное существо, должен приготовить внутренние горницы (ταμεῖα) и ложницы (κουβοὺκλεια). Ибо Царь Христос с Ангелами, святыми духами идет упокоиться там, и пожить, и походить (ἐμπεριπαῖπσαι), и основать Свое Царство⁵⁹⁹.

Кто не по имени только хочет быть последователем Христа, тот должен радикально изменить свое прежнее греховное состояние и поведение, сделаться совершенно новым человеком, как и говорит св. апостол: «Аще кто во Христе, нова тварь» (2Кор. 5:17)⁶⁰⁰.

Сердце человека – запустелый город, невозделанный сад. И как если кто захочет возобновить город, разрушает старое и начинает копать и полагать новое основание и, затем, выводить здания, или кто хочет развести сад в местах запустелых и зловонных, тот очищает место, обносит его оградой, делает водопроводы, а затем садит деревья и постепенно выращивает их, так и в деле нравственного восстановления предлежат христианину великие труды и подвиги⁶⁰¹.

Много есть средств, каким образом христианин может противодействовать греху и входить с согласие с благодатию Божиею, действующею в нем с момента крещения, каким образом он может внутренно очищаться и приближаться к Богу. Все эти усилия христианина образуют так называемое трудничество.

Трудничество имеет свои законы, которые можно наметить следующие. Во-первых, в трудничестве должна быть постепенность. По частям, а не вдруг очищается и истончавается зло. Как зародыш в матерней утробе постепенно принимает человеческий образ, и когда родится человек, он не вдруг делается взрослым, но растет многие годы, так и в духовном – человек постепенно приходит в мужа совершенна, в меру возраста (Еф. 4:13). Как не сразу проходятся науки, и как во всяком искусстве нужна постепенность, так и в духовном, только после долговременного упражнения, христианин делается совершенным⁶⁰².

Вторым общим свойством трудничества является одинаковость его для всех людей, будут ли то богатые или бедные, цари или свободные. Как при чадорождении и нищая, и царица чувствуют одинаковые мучения, или как земля у богатого и у бедного, если не получит надлежащего возделания, не может принести хороших плодов, так и в духовном делании: мудрый и богатый воцаряются благодатию одинаковыми трудами и подвигами⁶⁰³.

Наконец, третьим свойством трудничества является его трудность; трудничество можно сравнить с актом рождения⁶⁰⁴. Человеку нужно много труда, чтобы чистою иметь совесть и искоренить в себе зло⁶⁰⁵. Преспеяние в добродетели приобретается с трудом и с великим усилием⁶⁰⁶. Как бы по умершей душе, ум должен проливать слезы, непрестанно предаваться скорби, сердечно сокрушаться, быть в страхе и заботе, всегда алкать и жаждать блага⁶⁰⁷. Как те, которым поручено главное управление областию или царское сокровище, во всякое время бывают озабочены, чтобы не оскорбить чем царя: так и те, которым вверено духовное дело, всегда озабочены и, имея покой, как-будто не имеют его⁶⁰⁸.

В частности, что касается трудничества, то христианину, вступившему на этот путь, надлежит вести борьбу внутреннюю и внешнюю. Внутренняя борьба должна быть у него, с одной стороны, со грехом, как злым началом, гнездящимся в сердце человека и действующим в страстях и помыслах, а, с другой, – с диаволом, который также старается действовать на человека в помыслах и искушениях. Внешняя же борьба проявляется в противодействии греховному мiру и, затем, в перенесении скорбей, посылаемых Богом, часто при посредстве диавола, с воспитательною целию.

Борьбу в трудничестве или, так называемое, «борение», нужно различать от «брани». Борение более широкое понятие. Им обозначается вообще борьба христианина с противными силами. Брань же, это только наступление, если так можно сказать, сопротивной силы на человека. Обыкновенно диавол воздвигает брань на человека. Но и человек должен воздвигать брань на сатану и на самого себя. Между прочим, брань на самого себя состоит в укорении и гневе на себя⁶⁰⁹.

Наступление брани находится в руках Божиих. В брани Господь упражняет душу. В иной час душа упокоевается в молитве, а в другой – бывает в брани. Ибо так угодно Господу; поскольку человек еще младенец, то и упражняет его Господь во бранех⁶¹⁰.

В брани действует прирожденный человеку грех. Наступление, или, лучше сказать, действие этого природного греха зависит опять-таки не от человека. Он сам собою является, помимо нашей воли, и задача человека состоит лишь в том, чтобы гневаться на самого себя, противоречить и противодействовать греху. Если же грех является по навету диавола, то этот грех возникает уже по произволению человека и в нем человек повинен⁶¹¹. В самый процесс борения сердце христианина представляет из себя целое зрелище. Там лукавые духи борются с душею, а Бог и Ангелы взирают на подвиг. И это зрелище похоже на ристалище, где люди, запрягши коней, правят колесницами и устремляются друг против друга, каждый старается низринуть и победить противника⁶¹². При этом, во время борения сперва внутри сердца бывает брань, затем, самое борение, которое продолжается равновесием и оканчивается склонением или перевесом то любви к Богу, то любви к мiру.

Вот, например, как развивается спор с братом. Сначала человек сам в себе говорит: скажу ему; нет, не скажу. Заведу с ним речь; нет, не заведу. Помнит он о Боге, но и свою берет славу и не отрекается от себя. Это степень равновесия. А если любовь и наклонность к мiру перетянут несколько на весах сердца, тотчас лукавый помысл готов подвинуть и уста. Потом ум как бы натянутою стрелою изнутри устреливает ближнего языком и в сбережение славы своей, без всякого уже принуждения воле, мечет стрелы непристойных слов. Это степень склонения, за которой уже следует полный перевес греха. Человек, после этого, начинает язвить ближнего непристойными словами, пока грех не разольется по членам. Дальнейшее развитие этого (греха) может дойти до ударов, ран и даже убийства. То же представляй и о каждом грехе, и худом начинании. Так развивается всякое порочное дело, прелюбодейство и татьба, любостяжательность и пьянство, сребролюбие и тщеславие, ревность и любоначалие, и какое бы то ни было порочное предначинание⁶¹³.

Но может склонение в борении со грехом перейти и на сторону любви к Богу. Общая же характеристическая особенность борения – это его шаткость, изменчивость и продолжительность. Усилия человека в борении то берут верх над грехом, то ослабевают. Сообразно с этим и грех, то усиливается, то уменьшается. В десяти, в двадцати борениях побеждает и низлагает душу грех. Но и душа, со временем, если стоит твердо и ни в чем не ослабевает, то начинает брать преимущество, решать дело и одерживать над грехом победу. Но если и при этом заглянуть внимательно в душу, то и тогда можно усмотреть действия греха в ней, пока человек не достигнет в мужа совершенна.

Не по порядку следует даже уничтожать, либо бороть грехи, сначала один, затем другой и т. д., а нужно бороться со всеми грехами сразу. Не три только части греха, от которых человеку должно оградить себя, но их тысячи... Должно бороться и подвизаться во всем⁶¹⁴. Без борьбы со всем греховным состоянием нельзя иметь успеха ни в чем добром. Это основано на тесной связи добродетелей, которые обнимают собою все прочие.

Эти добродетели суть следующие: молитва, воздержание, милостыня, нищета, долготерпение. С отсутствием первой уничтожаются все; а, подобным образом, со второю отьемлются за нею следующие, и так далее. Ибо, как будет человек молиться, если не воздействовал в нем Дух? А воздерживающийся без молитвы, как устоит без этой помощи? И кто не воздерживается во всем, тот как будет милостивым к алчущему или обиженному? А кто немилосерд, тот не согласится произвольно обнищать. И, обратно, раздражительность живет вместе с пристрастием к деньгам, хотя бы имел их человек, или нет⁶¹⁵...

Или, вот, например, какая связь между добродетелями и пороками. Молитва зависит от любви, любовь от радости, радость от кротости, кротость от смирения, смирение от служения, служение от надежды, надежда от веры, вера от послушания, послушание от простоты. Так и с противной стороны, худые дела зависят одно от другого, ненависть от раздражительности, раздражительность от гордости, гордость от тщеславия, тщеславие от неверия, неверие от жестокосердия, жестокосердие от нерадения, нерадение от разленения, разленение от уныния, уныние от нетерпеливости, нетерпеливость от сластолюбия. Одним словом, как все добродетели, так и все пороки связаны между собой, как звенья в цепи⁶¹⁶. Отсюда, если кто истинно борется с одним пороком, то он понижает и ослабевает тем все свое греховное состояние.

Следовательно, нельзя так думать, что сначала можно уничтожить порок сребролюбия, затем самолюбия и т. д. Борьба с сребролюбием и будет вместе борьбою и со всем греховным состоянием. Значение борения велико. Многие не знают его и это признак несовершенных. Борение возникает, лишь когда христианин ревнует о благочестии⁶¹⁷.

Борение есть признак шествующих ко Христу. И как семена, когда брошены в землю, терпят зло от инея, зимы и воздушной стужи, но в надлежащее время оживотворяется росток, так и души, чрез борения – оживотворяются⁶¹⁸.

Через сильную брань и терзание от греха, христиане приобретают опытность, так что для них уже не опасны делаются нападения сопротивной силы⁶¹⁹. Напротив того, кто не испытал борения, тот не имеет страха Божия и сердце такого всегда открыто для действа силы сопротивной⁶²⁰.

Итак, христианину предлежит борение и, прежде всего, внутреннее, это значит, что... христианин должен, прежде всего, бороться с греховной своей природой, которая сделалась таковою после грехопадения прародителей. Вследствие преслушания первого человека мы приняли в себя зло и привычкою, долговоременным к нему склонением (προλήψει)⁶²¹ обратили его для себя как бы в природу⁶²².

Это зло есть как бы некая разумная сила; она тайно действует на внутреннего человека и есть как бы некий нечистый огнь, который воспламеняет сердце, пробегает по всем членам и побуждает людей к непотребству и к тысячам злых дел⁶²³.

Особенно этот прирожденный грех действует в человеке в его помыслах – именно «грех борется с умом помыслами»⁶²⁴. Иначе сказать, проявление греховного начала в человеке особенно заметно бывает в движении помыслов. Господь создал помыслы чистыми, но грех их осквернил, рассеял. У человека теперь проносятся помышления греховные; они друг друга опережают, задерживают и подавляют деятельность чистого, светлого ума.

Задачи человека бороться с этими помыслами – противодействовать им, не соглашаться и не услаждаться ими⁶²⁵. Человеку нужно возжечь светильник в душе, чтобы при помощи его различать помыслы, и, при этом, дурные отражать⁶²⁶. Так как, далее, помыслы теперь рассеяны повсюду – по всем распутиям мiра, то задача христианина также собирать воедино все эти помыслы и направлять их к Богу. Как купцы с земли сбирают прибытки: так и христиане, рассеянные в веке сем, помыслы сердца своего должны собирать со всей земли⁶²⁷.

От живущего в человеке греха развиваются страсти. Кто услаждается, раздражается греховными движениями в сердце, тот дает пищу своему греху, питает его. Упитанный же в сердце человеческом грех – и есть уже страсть. Как если кто позван на обед и предложено ему множество снедей, обременяет свой желудок, так и душа, когда грех, гнездящийся в ней, отведывает много и всего, – делается обремененной грехами, – которые, в таком виде, суть уже страсти. Так развивается в человеке сребролюбие, тщеславие, надменность, ревность, раздражительность и т. п.⁶²⁸

Особенность страстей – непоколебимая их твердость. Они нелегко поддаются искоренению. Страсти – это душевные язвы. И как язве на теле, пока она не совершенно залечена, невозможно, хотя сколько-нибудь, не покрываться гноем, даже при всем о ней попечении. Язва же, оставленная в небрежении, производит гнилость и разрушение в целом иногда теле, так представляй себе и душевные страсти⁶²⁹.

Страсти это суть неудобоносимые горы, среди них реки змий, ядовитых животных и пресмыкающихся. Представь, что кит поглощает в чрево свое человека, так и страсть поглощает души. Страсти суть горящий огненный пламень⁶³⁰. Несмотря, однако, на всю твердость страстей, возможно искоренение их при помощи благодати Божией и собственного продолжительного трудничества.

Кроме испорченной слабой греховной природы, с которой христианину приходится бороться, у него есть еще другой враг, не менее сильный и страшный – это диавол, исконный враг человека. Во внутренней брани диавол старается действовать на христианина, главным образом, через те же греховные помыслы. Ежечасно многие помыслы душею производятся, но они влагаются и злобою. Как сама душа имеет много помыслов и ежеминутно производит и рождает их, так и злоба постоянно порождает помыслы против души⁶³¹.

Если ум, хотя несколько легкомысленен и предается нечистым помыслам; то вот уже духи льсти нашли себе там пажить, ворвались и ниспровергли все красоты, в ничто обратили добрые помыслы и в запустение привели душу. Сила вражия движет и уносит помыслы, колеблет глубины сердца, к своей склоняя воле, и в служении ей рассеевает помыслы⁶³².

Диавол внушает христианину лукавое⁶³³, советует ему то, что служит к удовольствию⁶³⁴, иначе говоря, всячески его искушает. Сатана, например, говорит в сердце человеку: смотри, какого неистовства исполнена душа твоя; столько обременен ты грехами, что не можешь уже спастись. Так диавол искушает христианина, желающего покаяться в грехах. Он всячески старается отвратить его от покаяния, и, с этою целию, предносит в воображении христианина все множество грехов, стараясь чрез это ввергнуть в отчаяние⁶³⁵.

Все усилие сопротивника состоит в том, чтобы отвлечь ум наш от памятования о Боге и от любви Божией; для этого он употребляет земные приманки и от действительного прекрасного отвращает нас к мнимому и недействительно прекрасному. Всякое доброе дело, какое сделал человек, лукавый старается очернить, осквернить и примешать к нему свое всеяние – тщеславие, самомнение и т. п.⁶³⁶

Больше того: сатана часто искушает человека благовидными предлогами⁶³⁷. Он и в добрых по-видимому делах видит себе услугу⁶³⁸. А именно, он с молящимися притворяется вместе молящимися, с тою целию, чтобы обольстить, под предлогом молитвы вринув в самомнение; с постящимися постится, намереваясь ввести их в обман самомнением; с имеющими ведение Писания предприемлет то же, желая, чтобы под видом ведения впали они в заблуждение; сподобившимся света откровений и сам представляется таким же; ибо сказано, что и сатана преобразуется во ангела светла (2Кор. 11:14), чтобы, обольстив видимостию подобного света, привлечь к себе – одним словом, для всех всякие принимает на себя виды, чтобы, подчиняя себе, сим уподоблением, под видом благословения, уготовить погибель⁶³⁹.

Но если диавол имеет власть над христианином, то спрашивается: до какой степени эта власть его простирается? Это общий вопрос, который можно разграничить на следующие частные вопросы. Во-первых, диавол действует на человека-христианина самовольно, или же нет? Сатана не берет в свою власть человека насильно. Сам человек дает повод к господству над ним злой силы. А если бы не так обстояло дело, тогда бы человек не был для себя виновником того, что впадает в геену, или же получает царство⁶⁴⁰. За худые дела, какие человек делает по наущению сатаны, не сатана более, но человек подвергается наказанию⁶⁴¹.

С другой строны, диавол действует на человека по попущению Божию. Диавол, как раб и тварь Владыки, не сколько ему угодно искушает и не в какой мере сам хочет наводит скорби, но сколько попущением Своим дозволяет ему Владычнее мановение. Но зачем Господом попускаются искушения? Для утверждения человека в добре и для окончательного осуждения диавола.

По Божию смотрению, лукавый не тотчас послан в геену, но оставлен для искушения и испытания человека, чтобы ему, помимо всякого своего желания, через терпение святых делать более праведными и быть для них виновником большей славы, а себе, упорством своим во зле и своими умышлениями на святых, приуготовлять праведнейшее наказание. Он есть жезл вразумления и бич. Через него, подобно разжигаемым в огненной печи сосудам, христиане, выдержавшие искушения и испытания, оказываются твердыми, а невыдержавшие обличаются в своей ломкости⁶⁴², а вместе с этим сатана или берет верх над человеком, или же посрамляется.

И если человек претерпит до конца искушения, то Господь начинает так препираться с сатаною: видишь, сколько зол и скорбей причинил ты ему, и не послушался он тебя, но Мне служит, Меня боится. Вот в твою волю Я отдал его (человека), попускал тебе искушать; мог ли ты, однако, с ним что-нибудь сделать? Послушал ли он в чем-либо тебя? При всем этом диавол остается безответным и, таким образом, всецело посрамляется.

Когда искушения от диавола прекращаются? Стремление сатаны на человека безпрестанно, он хотел бы всех истребить. Но как скудельник, когда кладет сосуды в огонь, в меру разжигал печь, и не слишком много, и не слишком мало, чтобы обжигаемые сосуды не дали трещин от излишнего огня, или, как делающий серебряные и золотые вещи, подкладывает огонь в меру, а если усилит огонь, то золото и серебро расплавляются, и, через то, пропадают, или, наконец, как ум человеческий умеет соразмерять тяжести с силами вьючного скота, так и Господь, Который знает крепость людей, в разных мерах попускает сопротивной силе действовать на них⁶⁴³. Однако нельзя указать момента в нравственном росте христианина, когда искушения начинаются и когда оканчиваются.

Некоторые неопытные христиане, получив ощущение благодати, например, в таинствах, вдруг подвергаются искушениям. И немало они удивляются этому. Но опытные христиане знают, что как за плодородием земли может наступать голод и скудость, так и в духовном – после Божия посещения души могут наступить искушения от диавола. В виду этого, они не дивятся и не отчаиваются при искушениях, и при своем внутреннем богатстве и покое никогда не остаются безпечными, но всегда ожидают перемены⁶⁴⁴.

Кратко сказать: пока жив человек в веке сем и носит на себе плоть, до тех пор он может от диавола, по попущению Божию, терпеть нападения.

Сатана искушает человека через помыслы и намерения его. Спрашивается: неужели диавол знает все, что думает и желает человек? Если человек, обращаясь с человеком, знает, что касается до него, и ты, – прожив двадцать лет, знаешь все, что касается до твоего ближнего, – то как сатане, который от рождения твоего при тебе, не знать твоих помыслов, когда ему уже 6000 лет?

Не говорим, что прежде нежели искусить человека, знает он, что будет человек делать. Искуситель искушает, но не знает, послушается ли его или не послушается душа, пока не предаст она воли своей в рабство. Не говорим также, что диавол знает все помыслы и желания сердца. Как дерево имеет много ветвей и много членов; так есть несколько ветвей помыслов и намерений, которыми овладевает сатана; но есть другие помыслы и намерения, необладаемые сатаною⁶⁴⁵. Таким образом, сатана не обладает полным всеведением. Он знает больше человека, но не все.

Если, наконец, диавол иногда искушает человека благовидными предлогами, преобразуется как бы в светлого ангела и уподобляется якобы благодати (και παρομοία τῆς Χάριστος)⁶⁴⁶, то как можно различить козни диавольские от действий на человека благодати? Есть признаки истинных видений, которыми они отличаются от наветов диавола. Прежде всего, видения от сатаны не могут произвести доброго действия – ни любви к Богу и ближнему, ни кротости, ни смирения, ни радости, ни мира, ни духовного упокоения. А что от благодати, в том есть радость, мир, любовь, истина⁶⁴⁷. Во-вторых, сатанинские видения бывают вдали и они как бы совне заманивают к себе человека. Иное дело, когда действует на человека сила Божия. Тогда она входит внутрь человека, объемлет все члены и сердце его и пленяет ум в любовь Божию⁶⁴⁸.

Далее, христианину, кроме внутренней борьбы с грехом и диаволом, предлежит борьба внешняя, с греховным мiром и внешними скорбями и несчастиями⁶⁴⁹. После грехопадения, человек опутывается видимыми в мiре вещами, как бы узами. Все видимое раздражает человека, вызывает душу пристращаться к нему и услаждаться. Так, человек влечется к богатству и славе, к имению, к жене, к детям, к родным, к отечеству, к месту и одежде, одним словом, ко всему видимому⁶⁵⁰. От всего этого христианин, однако, должен быть свободен, если желает достигнуть нравственного преуспеяния, – ибо чем привязан кто к мiру, малым ли, или великим, то и удерживает его и не позволяет ему собраться с силами, обратиться к Богу, благоугодить Ему, послужить Ему Единому, сделаться благопотребным для Царствия⁶⁵¹.

Отсюда возникает для христианина борьба с мiром и его приманками. Это одна сторона внешней борьбы для христианина. Другая – это различного рода скорби и несчастия. Таков уж путь христианина. Где Дух Святый, там, как тень, следуют гонение и брань. Сам Господь, Который есть путь и истина, гоним был. То же было с апостолами и со всеми христианами. И не должно сему удивляться, истине необходимо быть гонимой⁶⁵².

Внешние скорби могут быть весьма различны – как то: телесные болезни, обиды, укоризны от людей и т. п. И те скорби, которые переносят христиане, подобны скорбям мучеников. Как мученики, подвергнутые многим истязаниям, и, показав твердость свою даже до смерти, сделались через это достойными венцев славы, и чем больше испытали самых тяжких трудов, тем большую славу и большее дерзновение приобрели пред Богом, так подобно сему и души, преданные различным скорбям, если до конца перенесут их, удостоятся одних с мучениками венцев и того же дерзновения⁶⁵³.

И при этом скорби заметно посещают христианина, когда он ревностно начинает служить Господу. Одна из причин этого следующая. Христианин, по мере того, как нравственно совершенствуется, все более и более изгоняет из своего сердца приражения диавола, так что последний принужден бывает уже делать свои нападения на христианина со вне. Пример этому мы видим в искушении Господа Иисуса Христа в пустыни. Диавол не имел внутреннего доступа ко Христу, как к совершенному, а потому он приступил к Нему со стороны. То же бывает и с каждым совершенным христианином. А кто не соврешенен, тот принужден внутренно вести брань с диаволом⁶⁵⁴.

Кем насылаются христианину скорби и с какою целию? Они, прежде всего, посылаются Самим Господом с воспитательною целию и, затем, диавол, по попущению Божию, также ввергает человека в скорби. Господь знает немощь человеческую, что человек скоро превозносится, делается несносным, надменным и даже нестерпимым, если дадут ему в один раз насытиться (ἐμπλησθῆναι) небесною пищею, а посему и посылает скорби, чтобы сделать человека смиренным и ревностным искателем Бога⁶⁵⁵, и чтобы несомненно явными сделались души, искренно возлюбившие Господа⁶⁵⁶.

Как стебль конопли, если недолго колотить его, не может быть годным к прядению самых тонких нитей; но чем далее его колотят и чем более вычесывают, тем чище делается он и пригоднее к делу; и как выделанный из глины сосуд, если не был в огне, негоден к употреблению, так и души, не испытанные различными скорбями, остаются не благопотребными для Небесного Царства.

Только скорби делают душу благоискусною и твердою, и если посылаются на христианина, то лишь к пользе его⁶⁵⁷. Внешние скорби и искушения имеют при этом сходство, именно те и другие воспитывают христианина⁶⁵⁸. Но есть между ними и различие, – источник скорбей и искушений различный.

Искушения бывают только от диавола по попущению Божию, скорби же посылаются как Господом с воспитательною целию, так ввергает в скорбь и диавол.

Прежде всего, христианин должен возыметь веру, надежду и любовь к Богу. Эти добродетели необходимы прежде всякого трудничества. Они воодушевляют человека, являются как бы рычагом, двигающим все наше внутреннее существо. На них трудничество покоится, как на своих основаниях.

В частности, относительно веры нужно сказать следующее. Человек ни в чем не может преуспеть, если он не уверует в Господа всем сердцем⁶⁵⁹. Кто хочет приступить к Господу, тот должен начать тем, чтобы прежде всего крепко уверовать в Господа⁶⁶⁰. Если человек не уверует, что приимет некое необычайное для собственного его естества благо, т. е. Св. Духа, то он не пробудится от сна греховного; не отрезвится (ἐκ τῆς μέθης τῆς ὕλης) от вещественного упоения⁶⁶¹. Только твердо уверовавший будет сохранять заповеди Господни⁶⁶². Вера предохраняет христианина от всякого греха⁶⁶³. Вера, наконец, делает человека совершенным. По мере веры каждого приосеняет душу и Божественная благодать⁶⁶⁴.

Есть и признаки, по которым каждый христианин может испытать силу своей веры. Господь сказал: верный в мале и во мнозе верен есть (Лк. 16:10). И еще: ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6:33). Малое – это все земное. Многое – небесные блага. О первом Господь повелевал вовсе не заботиться, а о втором прилагать все старание и усердие. И, вот, если христианин верен в малом, – т. е. не заботится о земном, то это верный признак того, что он ищет большего – небесного блага.

Испытай же себя, христианин, не занимают ли тебя земные попечения, великая забота о телесной пище и одежде, о прочих нуждах и о покое... если есть у тебя еще о всем этом попечение, то знай, что ты еще не уверился в получении вечных благ, т. е. Царства Небесного, и, почитая себя верующим, оказываешься неверным еще в малом и тленном.

Или вот тебя постигли плотские страдания. Снова испытай себя: не приводят ли они тебя к земным врачам? Если так, то ты опять себя обманываешь, почитая себя верующим. Ибо если бы ты, действительно, веровал, что Христом врачуются неврачуемые язвы безсмертной души, то ты уверовал бы, что Он силен уврачевать и временные телесные немощи и болезни, и к Нему Единому прибег бы, презрев врачебные пособия и услуги. Ибо Кто создал душу, Тот может уврачевать и тело от временных страданий и болезней⁶⁶⁵.

Итак, вот характеристика верующего человека. Он оставляет всякую заботу о земном и во всем полагается на Господа.

Но зачем же тогда Господь создал земные травы, лекарственные вещества и приуготовил врачебные пособия? Человек после падения сделался неверным, немощным, болезненным. Бог, по безконечному Своему человеколюбию, не оставил и падшего человека. Он явил и о нем Свое смотрение, не восхотел, чтобы совершенно погиб род человеческий. К уврачеванию тела этого немощного человека и дал Он врачебные пособия. Им дозволил пользоваться сими средствами, потому что они не в состоянии всецело вверить себя Богу. Что же касается, например, инока, который всецело вверил себя Христу, то не для него существуют эти врачебные пособия⁶⁶⁶.

Весь ход развития веры и действия ее в процессе нравственного усовершенствования христианина можно кратко представить в следующих словах. Вначале вера возбуждает в христианине желание к доброделанию; на пути шествия ко Христу она поддерживает и укрепляет христианина, в конце же вера является одним из свойств совершенной святости христианина, когда вера и совершенство как бы одно и то же.

Далее нужна надежда. Всякое видимое в мiре дело делается в надежде получить пользу от трудов. И если кто не вполне уверен, что насладится трудами; то не полезны ему и труды. И земледелец – сеет в надежде собрать плоды. И купец, ради прибыли, пускается в море, отдает себя на готовую смерть. Так и в Царстве Небесном: человек, в надежде, что просветятся сердечные очи, отдаляет сам себя, убегает от житейского, проводит время в молитвах и прошениях, ожидая Господа, когда приидет и явит ему Себя и очистит его от живущего в нем греха⁶⁶⁷.

Надежда, следовательно, заставляет человека-христианина вступать на путь нравственного усовершенствования. Она является понудительным средством в этом отношении. На пути же шествия ко Христу, надежда, с одной стороны, способствует человеку переносить терпеливо все трудности, а, с другой, надежда, как и вера, привлекает к себе благодать. Если не будет у человека пред очами радости и надежды, что он приимет избавление и жизнь, то не возможет стерпеть скорбей и принять на себя бремя и шествие тесным путем. А сопровождающая его надежда и радость делают, что он трудится, терпит скорби и принимает на себя бремя, и идет тесным путем⁶⁶⁸.

Когда кто в скорбях, или в треволнении страстей, не должен терять надежду; потому что отчаянием еще более вводится в душу грех. А когда имеет кто непрестанную надежду на Бога, зло как бы истончевается и разжижается в нем⁶⁶⁹. И Господь идет навстречу добрым чаяниям христианина, Он, по его надежде, подает ему то, что он ищет – истинную молитву, истинную любовь и другие добродетели⁶⁷⁰. Надежда, как и вера, также имеет свои степени. Она развивается по мере нравственного усовершенствования христианина, и, в конце концов, является безусловным свойством его святости, так что, можно сказать, совершенные христиане это те, которые надеются всегда на Единого Господа⁶⁷¹.

Что касается, наконец, любви, то и она нужна в продолжении всего трудничества. Только тогда христианин может неуклонно шествовать по пути добродетели, когда он имеет любовь к Богу, а как только он уделит хотя малую долю любви мiру, тотчас уловляется этим немногим, которое и влечет его ко греху. Что возлюбил человек в мiре, то и обременяет ум его, овладевает им и не позволяет ему собраться с силами.

И если человек возлюбит Господа, то в этой любви он будет находить себе пособие и облегчение⁶⁷². Любовь приводит человека к добру, делает для него нетрудными всякую брань и всякую скорбь. Только те в состоянии будут пройти подвиг до конца, которые всегда имеют любовь к Богу. Любовь также имеет степени: всецелая любовь к Богу есть опять удел лишь совершенных людей. Что же касается обыкновенных христиан, то они не могут совершенно отрешиться от любви к чему-нибудь мiрскому⁶⁷³.

Совершенная любовь приобретается великими подвигами, зато и достоинства ее велики. Она делает для христианина невозможным падения, тогда как, наоборот, можно получить все дарования, сделаться причастником Духа, но не достигнуть совершенной любви и при случае подвергнуться падению. А кто упоен (μεμέθυσται) любовию, тот делается уже связанным благодатию, делается пленником ее, тот как бы уже не чувствует своей собственной природы, живет только в Боге и для Бога – и для такого невозможен уже грех⁶⁷⁴.

Как относится любовь к Богу к любви ближних? Христианин должен все силы свои всегда напрягать к тому, чтобы воспитывать в себе любовь к Богу, любовь же к ближним придет сама собой – она следует за любовию к Богу, как следует тень за человеком.

Любовь к Богу есть первое основание закона. Приобретя ее, удобно преуспеешь и в последующем, т. е. в любви к ближнему... Когда приложен первый и великий труд, тогда второе, как меньшее, с легчайшим трудом следует за первым. А без первого и второе не может быть чисто. Ибо кто не любит Бога от всей души – и от всего сердца, тот приложит ли правильно и без лести попечение о любви к братиям, не выполняя любви к Тому, ради чего прилагается попечение о любви к братиям? Кто не предал всей души Богу, не любит Его всем своим сердцем, тем, как невооруженным, удобно овладевает изобретатель греха, запиная его или лукавыми помыслами или же делая так, что заповеди Божии кажутся ему тяжкими и служение братиям несносным, или доводя его до высокомерия и кичливости через то, что он служит подобным ему рабам, и убеждая его, что, так как он исполнил заповеди Господни, то велик стал на небесах⁶⁷⁵.

Когда же будет любовь Божия, то последует необходимо за нею и прочее: братолюбие, кротость, нелицемерие, продолжительность молитв, одним словом, всякая добродетель⁶⁷⁶.

Итак, вера, надежда, любовь являются главными импульсами в деле трудничества.

В частности, в борьбе со грехом христианин располагает следующими средствами: прежде всего, христианин должен отречься от мiра. Основываясь на словах Спасителя: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6:21), невозможно в одно и то же время любить мiр и вместе служить Богу. Кто желает служить Господу, тот должен ум свой поставить вне всякого вещественного и земного развлечения, отказаться от плотской любви, «пристрастия» к родителям и родственникам, удаляться начальства, славы, почестей, плотской дружбы в мiре, и других земных забот⁶⁷⁷, ибо кто предан попечениям о славе, любоначалии и домогается всего этого, душа такого возмущается и омрачается земными помыслами, предается чему-либо в веке сем и овладевается тем⁶⁷⁸.

Как идущие городом, желая увидеть любимых ими и знакомых своих, хотя со многими встречаются на площадях, однако же не задерживаются ими, потому что имеют намерение свидеться с друзьями; и когда снаружи постучат в дверь и назовут по имени, – любимые их с радостию отворяют; и если останавливаются и шутят на площадях, или задерживаются встречными, то дверь остается запертою, и никто не отворяет им: так и поспешающие придти к истинно возлюбленному Владыке нашему Христу должны пренебречь и презреть все прочее (т. е. все земное, преходящее)⁶⁷⁹.

Кто желает иметь попечение о Христе, тот должен совершенно устраниться мiра⁶⁸⁰, и это потому, что видимый мiр и вкушаемый в нем покой, в какой мере по-видимому благоприятен телу, в такой же мере раздражает страсти души и увеличивает ее злострадание⁶⁸¹. А потому христианин должен стараться отвращать око, чтобы не видеть лукавства, а также отвращать слух, чтобы не слышать пересудов, удерживать язык от суетных разговоров, руки и ноги от худых начинаний; потому что душе дана воля отвращать телесные члены и не допускать их до худых зрелищ, до слышания чего-либо лукавого и срамного, до непристойных слов, до занятий мiрских и лукавых⁶⁸².

Удалившись от всего мiрского, христианин, далее, должен «вперить» свой ум всецело к Богу, должен всегда памятовать о Нем⁶⁸³, к Нему всегда возводить ум и помыслы и не иметь в мыслях ничего иного, как только желание узреть Бога⁶⁸⁴. Часто, по причине тела, мы не можем употребить должного радения об исполнении заповедей. Но ум наш всегда может быть обращен к Богу. Это нужно всегда иметь в виду и никогда не устранять нашего ума от памятования о Боге. С таким умом мы можем скоро пойти путем правды и сподобиться обетований Духа⁶⁸⁵.

И в какой мере наш ум ищет Бога, в такой и еще большей мере Господь понуждается Собственным Своим благоутробием и благостию прийти к нам и упокоить нас. Стоит Он и рассматривает твой ум, помышления и движения мыслей, назирает, как ищешь Его, от всей ли души твоей, не с леностию ли и не с нерадением. И когда увидит наше стремление к Нему, откроется нам и подаст Свою помощь.

Памятуя непрестанно о Боге, христианин, с другой стороны, должен всегда вникать в самого себя, подвергать себя самоиспытанию. Нужно быть внимательным к себе, вникать в свои помыслы и действия: откуда они: от Бога ли, или от сопротивного? Кто подаст пищу сердцу: Господь ли, или мiродержатель века сего?⁶⁸⁶ С кем в общении наш ум: с ангелами или с демонами? Чей он храм: Божие ли жилище или диавольское? Каким сокровищем наполнено сердце: благодатным или сатанинским?⁶⁸⁷ И это самоиспытание приносит большую пользу христианину – оно открывает ему его внутреннее состояние, показывает ему, какие недостатки коренятся в его сердце, а познавать эти недостатки должен каждый христианин, если он желает приобрести душу свою⁶⁸⁸, желает всецело предаться стремлению к добру.

Познав свои недостатки, христианин, далее, должен устыдиться их, почувствовав свою наготу духовную, подобно тому, как Адам, когда согрешил, устыдился наготы телесной⁶⁸⁹. Но этого мало. Христианин должен, затем, начать укорять свою греховную душу⁶⁹⁰, разгневаться на самого себя⁶⁹¹, возненавидеть себя самого, сделаться врагом самого себя, ибо кто гневается на самого себя, тот, делаясь чем-то большим себя самого, покоряет душу свою, подобно тому как полководец покоряет град врагов⁶⁹².

А еще лучше, если христианин, познав скверну своей души, начнет проливать слезы о своих грехах, о своей нищете духовной, скорбеть и болезновать непрестанно⁶⁹³. Падший человек даже и не может возвратить себе потерянный горний Иерусалим, как если только не станет день и ночь проливать слезы. Если у матери был сын единородный, самый благообразный лицем, мудрый, украшенный всеми благами, и в этом сыне заключались все ее надежды, но она похоронила его, то остается уже ей одна непрестанная скорбь, один безутешный плач. Так, как бы по умершей для Бога душе, и ум должен плакать, проливать слезы, непрестанно предаваться скорби и сердечно сокрушаться. Кто таков, к тому приходит, наконец, благодать Божия и у него нет уже плача⁶⁹⁴. Слезы, проливаемые от великой скорби и сердечной тесноты, подлинно есть пища души, подаваемая от небесного хлеба, которого, седши у ног Господних и плача, причащалась Мария, по свидетельству Самого Спасителя (Лк. 10:42)⁶⁹⁵.

Все истинные христиане проливают слезы; они составляют для них наслаждение, при этом истинные христиане оплакивают грехи всего мiра⁶⁹⁶, а если так, то и нельзя указать меры слез для христианина⁶⁹⁷.

Затем нужны для нравственного преуспеяния христианина и внешние подвиги: пост, бдение, молитва, подвижничество, странническая жизнь и т. п.!⁶⁹⁸ Что касается этих внешних подвигов, то все эти подвиги ценны лишь постольку, поскольку являются средствами для выработки доброго расположения сердца, приобретения духовных плодов. Сами же по себе они лишь начатки жития боголюбивого. Прекрасное дело – пост; прекрасное дело бдение; равно как прекрасное дело – подвижничество – странническая жизнь – но все это лишь начатки жития боголюбивого. А потому совершенно неразумно полагаться на одни подобные сим дела⁶⁹⁹.

Хорошо приносить Богу в дар что-либо из своего имущества, но не это главное. Главным и лучшим в имуществе называется самая душа и самый ум, чем и повелевается нам неоскудно возносить Богу хвалы и молитвы и не что-либо обыкновенное предлагать в дар Владыке, но со всею любовию и усердием посвящать ему что есть лучшего в душе, вернее же сказать, всецело самую душу⁷⁰⁰. Ибо как при возделывании виноградника все попечение прилагается для того, чтобы насладиться плодами, а как скоро не оказывается плодов в винограднике, – весь труд возделывания становится тщетным и напрасным, так и внешние добрые дела должны совершаться не ради самих себя, а ради духовных плодов⁷⁰¹.

А потому, если преуспел в посте, во бдении, в псалмопении, во всяком подвиге и во всякой добродетели, но на жертвеннике сердца не совершено еще благодатию таинственное действие Духа, то все таковое чинопоследование подвижничества далеко не совершенно⁷⁰². Если видимо соблюдаешь тело свое от растления и блуда, внутренно же ты любодействуешь и творишь блуд в помыслах твоих, то прелюбодей ты пред Богом и не приносит тебе пользы девственное тело твое⁷⁰³.

Все внешние дела благочестия могут легко уживаться с самолюбием... Даже тот, кто отрекся от мiра, стал нестяжательным, безприютным, постником, бывает еще привязан к себе самому, или к мiрским вещам, или к дому, или к родительской любви⁷⁰⁴. Можно иметь молитвенную наружность⁷⁰⁵, воздерживаться от общения с женою⁷⁰⁶, отказаться от всякого мiрского наслаждения, от отца, матери, сделаться странником, нищим⁷⁰⁷, отличаться всеми телесными подвигами⁷⁰⁸, и в то же самое время быть ἃλας μῶρον – солию обуявшею. И такой человек жалок паче всех людей, ибо и здешнего лишен и божественным не насладился⁷⁰⁹.

Многие, однако, считают за праведников тех, которые преисполнены внешних подвигов. Но как легко ложного подвижника принять за истинного! Многие, строго наблюдая за внешностию, упражняясь в науках и заботясь о жизни правильной, думают, что такой человек совершен, не вникая в сердце, не примечая там пороков, какие обладают душею⁷¹⁰. Но это только христиане неискусные, духовно не опытные не могут дознать: имеют ли те или другие подвизающиеся действительно печать и образ Царя, не наложена ли поддельная печать на художническое дело?

Что же касается христиан искусных и духовно-опытных, то они легко различают ложных и действительных подвижников⁷¹¹ и именно по плодам внешних подвигов. Истинное подвижничество проявляется в обильных плодах любви, мира, радости, кротости, смирения, простоты, искренности, веры, долготерпения⁷¹².

Отличие истинных христиан состоит не во внешнем виде и не в наружных образах, как многие думают, что в этом вся разность, и что самые христиане различаются между собою внешним видом и образом, но в лице Христовом и в любви Духа⁷¹³.

Но может возникнуть вопрос: неужели те, которые продают имения, отпускают на свободу рабов, исполняют все заповеди, но не имеют в себе Духа, так неужели те будут лишены Царствия Небесного? Это тонкий предмет для рассуждения. Имея, однако, в виду, с одной стороны, что Божество внемлет всем людям, а, с другой, то, что много степеней в Царстве Небесном, нужно думать, что и Господь премудро каждого вознаградит по мере веры его⁷¹⁴.

Итак, всякое внешнее доброделание ценно по своим духовным плодам, кажется, не следует о них и много говорить, ибо внешние дела благочестия всем хорошо известны. Разве только скажем о некоторых, – например, о нестяжателъности.

Не надобно ничего приобретать или называть своею собственностию, отделяя от общего, кроме одежды, покрывающей тело. Ибо кто ничего не будет своего иметь, тот с большим усердием станет исполнять общие потребности и усердно с удовольствием и надеждою станет выполнять приказанное начальствующими, как добродетельный и простодушный раб Христов, преданный тому, что служит к общей потребности братии⁷¹⁵.

Или вот, например, – об услужливости братии. Нужно услуживать братии и ни от кого не ожидать себе награды. Награды не полезны. Они располагают к человекоугодничеству, тогда как, что бы христианин ни работал, он должен работать как Самому Господу (Еф. 6:6).

Если описание внешних подвигов не так важно, то гораздо для христианина важнее знать, как внешнее доброделание одухотворить, сделать его истинно угодным Богу и для этого прежде всего всякое добро нужно делать не на показ. Тех, которые делают добро на показ, Господь укоряет и, подтверждая слово решительным приговором, присовокупляет им: аминь, глаголю вам, восприемлют мзду свою (Мф. 6:5).

Во-вторых, нет надобности заботиться о величине доброго дела – величине, конечно, количественной. Бог не повелевает рабам Своим чего-либо невозможного, но явил Свою благость, что каждому дает возможность по воле его делать что-либо доброе. Что удобоисполнимее, например, сей заповеди: за чашу студеной воды следует небесная награда? Господь не требует ничего сверх сил; но сделаешь ли что малое или великое, награда следует за тобою соразмерно твоему произволению.

В-третьих, что самое главное – нужно делать добро во славу Божию, а не ради собственной славы⁷¹⁶. Враг часто внушает христианину мелочные расчеты добрых дел: тщеславие и т. п. Христианин должен это знать и не полагаться на свои дела, не думать, что он совершил нечто великое⁷¹⁷, и не вменять их себе в заслугу.

Но если преп. Макарий мало говорит о внешних подвигах, то зато он немало уделяет места рассуждениям о молитве, как подвиге внутреннем. Молитву можно совершать двояким образом. Во-первых, в безмолвии, мире, в великом благодушии и внимании к Господу, в томлении сердца и с трезвенными помыслами; во-вторых, в воплях, в смятении, безпокойстве.

Тот и другой род молитвы зависит отчасти от индивидуальных особенностей человека. Подобно тому, как один больной, когда подвергают его прижиганиям и другим хирургическим врачеваниям, весьма мужественно и терпеливо переносит причиняемую ему боль, а другой издает непристойные вопли, хотя боль и у того и у другого одинакова, так и молитву один совершает в безмолвии, другой же в воплях. Первый род молитвы превосходит второй. Но как та, так и другая молитва, однако, могут быть вполне искренни.

Есть и еще один род молитвы, так называемой «показной», в полном смысле несовершенной, которая только и может проявляться в безчинных воплях.

Рабу Божию приличествует молитва, совершаемая в безмолвии и мире. Основанием для этого может служить прежде всего то обстоятельство, что Сам Господь благоволит являться в покое и безмолвии, как, например, было при Моисее и Илии, хотя Его явление и сопровождалось в указанных случаях сильным движением природы.

Преимущества первого рода молитвы явны сами по себе. Так, молящийся в безмолвии назидает других на всяком месте. Молитва в безмолвии дает возможность углубляться в самого себя и познавать всю свою скверну, что весьма важно.

Человека, как известно, одолевают греховные помыслы, особенно когда он обращается к Богу. И вот безмолвие, сосредоточенность помогут ему кружащиеся помыслы собрать отовсюду воедино, разобраться с своими помыслами, проследить, что служит пищею для них и лукавые дурные отсечь, отразить.

Кто же молится с воплями, тот не назидает, а соблазняет других. Он походит на управляющего гребцами и не может молиться везде – в храме, в селении и т. п., а только где-нибудь в отдаленных пустынях. Затем, молящийся с воплями, как бы доверяется своей телесной крепости, как бы физическою силою старается противостать помыслам, не замечая в то же время их расхищения.

Нельзя, однако, сказать, чтобы и молитва второго рода была неугодна Богу. Господь человеколюбив. Он оказывает Свою помощь и молящимся с воплями. Но, во всяком случае, такого рода молитва есть дело невежд.

Помимо индивидуальных особенностей в способе так или иначе молиться имеет значение и привычка. Ко всему можно приобрести навык, – не исключая и молитвы. Вот почему нужно на первых же порах заботиться о лучшем роде молитвы. А если начнет кто совершать молитву громогласно и с смятением, то и до конца удержит сей навык.

Итак, лучший род молитвы – это тот, который совершается при глубоком внимании к своим помыслам, в великом безмолвии и мире⁷¹⁸.

Как же настроиться на такую молитву? Во время молитвы душа погружается в самую себя и видит как в зеркале все свое состояние. И вот ум молящегося должен внимать молитве, немало не обращая мысли на смущение лукавого духа, не обуреваясь его волнами, но прямо взирая к горней пристани и непорочную душу возвращая Богу, Который вверил ее тебе и требует ее обратно.

Лукавый строит всевозможные козни против молящегося. Он всячески старается отвлечь христианина от молитвы сном, тягостью тела, изнеженностью души, унынием, нерадением, нетерпеливостию и прочими немощами, и, вот, молящийся должен зорко следить за всеми кознями лукавого и не поддаваться им⁷¹⁹.

Кратко сказать, приступающий к молитве должен погрузиться в свое сердце и ум и затем посмотреть, нет ли там чего препятстующего молитве, занят ли ум его Одним только Господом так, как у земледельца – земледелием, у купца торговлею; и когда преклоняешь колена свои на молитву, – не расхищает ли помыслов твоих кто другой?⁷²⁰

Это одна сторона молитвенного настроения. Другая же, положительная, должна состоять в том, что молящийся должен все свои помыслы предать любви ко Христу⁷²¹. Затем, при полном сознании своей греховности, своей нечистоты, безсилия, молящийся с верою⁷²², усиленно⁷²³ должен просить Господа о помощи⁷²⁴, просить, чтобы Господь, по благости Своей, озарил душу, пребывающую в нощи и во тме, чтобы Он дал нам небесную пищу⁷²⁵, чтобы Он дал нам криле голубины Св. Духа возлететь в божественный воздух, в Св. Духа, чтобы Он уничтожил в нас грех, живущий в членах нашей души и тела⁷²⁶, чтобы оживотворились наши души пока они еще во плоти⁷²⁷.

Нужно при этом помнить, что достоинство и внутренняя сила молитвы не зависят от продолжительности. Иной, лишь только приклонит колено, и сердце его исполняется Божественной действенности. Иной, занятый целый день, на один час посвятит себя молитве и внутренний его человек с великим услаждением восхищается в молитвенное состояние⁷²⁸.

По Писанию, не та молитва хороша и благоугодна, чтобы падать на колена, распростираться на земле, но в то же время давать свободу мысли блуждать вдали от Бога, но чтобы, удалив от себя всякую леность помыслов и всякую неправедную мысль, вместе с тем и всю душу предать молитвам.

Истинность, святость, – иначе достижение цели молитвы узнается по ее плодам. Та молитва свята и принята Богом, от которой проистекают – простота, любовь, смиренномудрие, постоянство, незлобие. А если молитва не сопровождается этими духовными плодами, то напрасен молитвенный труд⁷²⁹.

Что касается состояния духа истинно молящихся, то оно бывает разнообразно. У одного во время молитвы происходит в помыслах полное забвение о земном мудровании и ум такового бывает насыщен и пленен только Божественным, небесным, безпредельным, необъятным, и чем-то нужным, чего человеческими устами и изречь невозможно. И в этот час молящийся, находясь в описанном состоянии, готов сказать: о, если бы душа моя отошла вместе с молитвою. Другой, например, во время молитвы приходит как бы в исступление. Одному, например, во время молитвы казалось, что он стоит в церкви как бы пред жертвенником; и вот ему предложены три хлеба, как бы вскиснувшие с елеем, и в какой мере вкушал он их, в такой хлебы возрастали и поднимались. Иногда во время молитвы сердце охватывается некиим небесным светом и человек, в это время поглощенный Божественною сладостию и созерцанием, как бы уже не владеет собою и делается для мiра буим и варваром, по причине преизобилующей любви и сладости и по причине сокровенных тайн; так что человек, получив в это время свободу, достигает совершенной меры, бывает чистым, свободным от греха⁷³⁰.

Всякий христианин должен пребывать в молитве. Но есть еще дар молитвенный, который подается Богом избранным⁷³¹. Этим даром могут обладать и люди простые, неученые, не сведущие в человеческих знаниях. И эти простецы, если имеют дар молитвенный, могут доходить до видения мудрецов, больше того, до таких видений, до которых не достигают сильные, мудрые и витии, ибо эти последние не в состоянии бывают постигнуть (τὴν λεπὸτητα ςοῡ νοῦς) тонкости ума молитвенников, занятого Божественными тайнами⁷³².

Кто имеет молитвенный дар, тот не только приносит пользу себе самому, но бывает полезен и для других. Так он назидает младенствующих христиан и побуждает их подражать ему в молитве. Это нужно помнить и радоваться постоянству и твердости молитвенника⁷³³. Значение молитвы весьма велико. Молитва есть как бы (κορύφαιος) ликоначальница в лике добродетелей⁷³⁴. Ею можешь приобретать и все прочие добродетели. Каким же это образом? Молящийся входит (ἡ κοϊνωνία τῆς τοῦ Θεοῦ ἁγιὸτητος) в общение с Божией святостию⁷³⁵, воспламеняется любовию к Богу и приемлет благодать духовного освящающего совершенства, что затем и начинает проявляться в делах милосердия и в других добродетелях: посещении братии, служении и т. п.⁷³⁶ А если таково значение молитвы, то христианин должен самым главным делом считать пребывание в молитве; молиться непрестанно по слову апостола⁷³⁷.

Но ни отречение от мiра, ни слезы, ни молитва и никакие другие подвиги не достаются христианину легко. Недостаточно только пожелать слез, пожелать поста, пожелать молитвы и все это немедленно явится.

Нужно много и долго себя понуждать к тому или другому подвигу, чтобы возгорелась в нашем сердце любовь и склонность к нему. Живущий в человеке грех всегда тянет на свою сторону. Он отвлекает человека от всего доброго, а потому нужно употреблять усилия, чтобы сделать что-либо достойное Господа. Нужно понуждать себя к смиренномудрию, – считать себя низшим и худшим всякого. Нужно приучать также себя быть сколько можно милостивым, добрым, милосердным. Против воли сердца, далее, надлежит принуждать себя к любви, если не имеешь любви; к кротости, если не имеешь кротости; к терпению, когда пренебрегают тобой; к великодушию, когда уничижают и безчестят. Надлежит принуждать себя и к молитве, а также к тому, чтобы не беседовать ни о чем безполезном, не говорить ни о ком худо, но размышлять и сердцем и устами изрекать всегда то, что есть Божие, принуждать, чтобы не раздражаться – кратко сказать, принуждать себя ко всякому добродетельному подвигу, к доброму и прекрасному житию, к доброте в обращении, ко всему тому, что может уподобить нас Господу.

По тесной связи всех добродетелей между собой, нельзя при этом ограничиться понуждением себя к одной какой-нибудь добродетели. Нет, нужно приучать себя к исполнению всех заповедей одновременно, тогда только будет правильно идти нравственный рост христианина. А если, например, кто-нибудь принуждает себя к одной молитве, но не приневоливает, не нудит и не приучает себя таким же образом к прочим добродетелям, то, хотя он и получает отчасти благодать молитвенную, но эту благодать он легко утрачивает по приятии, падает от высокоумия, – не преуспевает и не возрастает в благодати, дарованной ему.

Словом, христианин должен принуждать себя ко всякой добродетели, ибо кто принуждает себя, у того всякое упражнение в добродетели обращается как бы в природу (ὡς φύσις). И что христианин сначала делает с принуждением непроизволяющего сердца (ἁκοὺσης τῆς καρδίας), то он потом будет делать произвольно⁷³⁸.

Наконец, христианин, желающий шествовать ко Христу, должен обладать следующими душевными качествами: мужеством, рачительностию, внимательностию⁷³⁹, быстротою, неотступностию⁷⁴⁰, осторожностию, терпением⁷⁴¹, трезвенностию, благоразумием и рассудительностию⁷⁴². В частности, внимательность ума христианину нужна, например, для того, чтобы отличать чуждые помыслы, внушаемые сопротивною силою⁷⁴³. Трезвенность и рассудительность нужны, чтобы те блага, какие имеем, не обратились нам во вред. Ибо и добрые по природе люди, если не остерегутся, постепенно завлекаются самою добротою и имеющие мудрость скрадываются самою мудростию.

Поэтому человеку должно быть умеренным во всех частях: благость срастворять строгостию, мудрость рассудительностию, слово делом, и все упование возлагать на Господа, а не на себя. Ибо добродетель приправляется многим, как и необходимая какая-нибудь снедь требует для своей приправы благовонного вина, или чего-нибудь другого, и не только меду, но и перцу, и в таком только случае делается годною к употреблению⁷⁴⁴. Но трудничество христианина, однако, само по себе без благодати Божией немыслимо.

Собственные усилия христианина сами по себе не делают его лучшим. Эти усилия лишь привлекают благодать, которая затем уже сама производит свои действия в сердце человека. Итак первый основной закон действования благодати тот, что она идет навстречу трудничеству христианина. Господь, как скоро видит, что кто-нибудь мужественно отвращается от житейских удовольствий, от вещественных развлечений и забот, от земных уз и от кружения суетных помыслов, – подает таковому благодатную Свою помощь и непреткновенно соблюдает эту душу, которая прекрасно совершает течение свое в настоящем лукавом веке⁷⁴⁵.

Господь, видя доброе рачение, видя, как принуждает себя христианин к памятованию Господа и как сердце свое, даже против воли его, ведет непрестанно к добру со всем возможным для него усилием, Господь творит с ним милость Свою, избавляет его от врагов его и от живущего в нем греха, исполняя его Духом Святым⁷⁴⁶.

Господь взирает также на веру⁷⁴⁷, надежду⁷⁴⁸, любовь⁷⁴⁹, терпение⁷⁵⁰ христианина и сообразно с ними подает ему Свою благодатную помощь.

Человек от собственных своих усилий служит Богу, а Бог в ответ на это уделяет душе больше и помогает человеку укрепляться в том, чем он служил Богу. На любовь человека Бог сообщает ему Свою любовь; в ответ на веру прилагает тому небесную веру и человек делается сугубым⁷⁵¹.

Мы только отступимся от худых предубеждений, по мере наших сил, возненавидим дурные свои предначинания и мiрские обольщения, отвратимся от лукавых и суетных помыслов, а Он готов оказать нам помощь Свою⁷⁵². Мы только отрезвимся, приобретая благую мысль, к Нему обратимся, и Он готов спасти нас; потому что ожидает горячего, по мере сил наших, стремления к Нему воли нашей, и Сам производит в нас благую от произволения веру и усердие и всякое преуспеяние⁷⁵³.

Второй закон. Благодать Божия сама все производит в христианине. Когда Господь видит, что душа, по мере сил своих, собирает себя воедино, день и ночь ища Господа, тогда Он сотворит отмщение ее, как обещал (Лк. 18:7), очистит ее от порока, какой есть в ней, Сам представит ее Себе, как непорочную и нескверную невесту⁷⁵⁴. Как пчела тайно выделывает сот в улье, так и благодать тайно производит в сердцах любовь свою и горечь превращает в сладость, а жестокосердие – в мягкосердие⁷⁵⁵.

Благодать все сама совершает, от человека требуется только начаток, желание и усилие⁷⁵⁶. Без благодати человек не может принести достойных плодов Господу⁷⁵⁷. Без благодати не может он познать тайны и премудрость Божии⁷⁵⁸. Благодати огнь прогоняет бесов, истребляет грех; он есть сила воскресения, действенность безсмертия, просвещение святых душ, утверждение умных сил⁷⁵⁹.

Третий закон действования благодати – это его постепенность. Божественная благодать, которая в одно мгновение может человека очистить и сделать совершенным, начинает посещать душу постепенно и душа в этой постепенности находит себе пособие⁷⁶⁰. Как серебренник и резчик, производя резьбу на блюде, покрывает по частям различными животными, какие на них вырезывает, а когда кончит работу, тогда показывает блюдо в полном блеске; так и истинный Художник Господь украшает резьбою сердца наши и таинственно обновляет, пока не переселится из тела. Тогда эта резьба сделается видною красотою души⁷⁶¹.

Душа окончательно преисполняется благодати Божией только после долговременного борения, после обетов великого терпения и великодушия, после искушений и испытаний, когда душа уже при многих обстоятельствах окажется благоискусной⁷⁶².

Самую постепенность действования благодати Божией можно изобразить так: у души много членов и глубина ее велика и привзошедший в нее грех овладел уже всеми ее составами и пажитями сердца. Потом, когда человек взыщет благодати, она приходит к нему и овладевает двумя, может быть, составами души. А неопытный, утешаемый благодатию думает, что пришедшая благодать овладела всеми составами души и грех искоренен. Но большая часть души во власти греха, одна же часть под благодатию⁷⁶³. И только со временем благодать овладевает всеми пажитями сердца; тогда царствует она над всеми членами и помыслами, ибо там ум и все помыслы и чаяния души. Почему благодать и проникает во все члены тела⁷⁶⁴.

Четвертый закон. Благодать никогда не оставляет христианина без своего руководства. Благодать непрестанно сопребывает в человеке. Только она различно видоизменяет свои действия к пользе же человека. То она возгорается и воспламеняется сильнее, то слабее и тише⁷⁶⁵; то она наполняет все существо человека, то умаляется⁷⁶⁶ и даже как бы отходит от человека. В последнем случае душа легко предается искушениям. Приходит диавол и наносит ей тысячи бедствий, – безнадежность, отчаяние, лукавые помышления – и сокрушает душу, чтобы расслабить ее и сделать далекою от упования на Бога⁷⁶⁷.

Но это только кажется человеку – будто его оставляет благодать. Благодать может удаляться из сердца христианина по домостроительству, но она совсем никогда не покидает и не забывает его. Хотя и удаляется Дух от тебя и бывает как бы вне тебя, однако же он и внутрь тебя пребывает и является вне тебя⁷⁶⁸. И это кажущееся отступление благодати полезно для христианина в том отношении, что он, почувствовав горечь греха, после сильнее и ревностнее станет искать Бога. А если бы не было сего, то как могла бы душа отличить горькое от сладкого, смерть от жизни⁷⁶⁹.

В самых скорбях промышляет о христианине благодать, это может каждый понять, когда прийдет он после скорбей в упокоение. Как сыну богатого человека, у которого есть пестун, пока наставник наказывает его, и учение, и раны, и удары кажутся тяжкими и это бывает, пока не сделается мужем, и тогда начинает уже благодарить пестуна; так и благодать промыслительно обучает, пока не приидет в совершенного мужа⁷⁷⁰.

Кратко сказать: благодать Божия не перестает воспитывать христианина в продолжение всей его жизни, при этом ее действия совершаются в человеке с великим долготерпением, премудростию и таинственным смотрением (ὀικονομίας νοῦς μυστικῆς) ума⁷⁷¹. И понять это «смотрение Божия ума» человек часто не в состоянии. В самом деле, как, например, понять, что иным Господь преимущественно пред всеми без их трудов и изнурений преподает дарования и дары Св. Духа, а иным, несмотря на труды, Бог не скоро подает блага? Все это, конечно, совершается не без причины, а по неизреченной и непостижимой для человека премудрости Божией⁷⁷².

Наконец, последний закон действования благодати следующий: благодать в процессе нравственного усовершенствования христианина не подавляет его свободы, а сообразуется с произволением человека.

Воля человеческая есть существенное условие для действования благодати. Если нет воли, Сам Бог ничего не делает, хотя и может по свободе Своей⁷⁷³. В частности, распределение Богом дарований основано на свободном произволении человека. Бог знает, как может кто употребить данное ему и сообразно с тем дает различные дарования – одному служение слова, другому – рассудительность, третьему – дарование исцелений⁷⁷⁴. На свободном произволении человеческом основано и то, что Господь одному сразу подает дары Св. Духа, другому же не скоро⁷⁷⁵.

В связи с свободой человеческой стоит и разнообразная деятельность св. Апостолов. В одном месте, как известно, они творили такие чудеса, в другом иные, иногда же они являлись немощными в творении чудес. Все это делалось для того, чтобы испытывалась человеческая свобода, чтобы через это делалось видимое различие веры в верных и неверных. А если бы Апостолы делали все на всяком месте, то знамениями и силою своею как бы насильно утверждали людей в благочестии и не было бы уже места ни вере, ни неверию⁷⁷⁶.

На свободе человека основана и постепенность действия благодати Божией. Божественная благодать, которая в одно мгновение может человека очистить и сделать совершенным, начинает посещать душу постепенно, чтобы испытать человеческое произволение, сохраняет ли оно всецело любовь к Богу, не сдруживается ли с лукавым и всецело ли предает себя благодати⁷⁷⁷. И дело благодати тогда уже оказывается вполне совершенным в человеке, когда свободное произволение его, по многократном испытании, окажется благоугодным Духу и с течением времени покажет опытность и терпение⁷⁷⁸.

Что христианин свободно шествует ко Христу, это видно также из тех усилий, с которыми он приобретает спасение. И если бы без труда можно было преуспевать, то тогда человек являлся бы несвободным, неподвижным ни на добро, ни на зло. Тогда бы не могло существовать ни славы, ни геены, ибо то и другое возможно только при существовании тварей – способных свободно преклоняться на сторону добра и зла⁷⁷⁹. На той свободе основано, наконец, и то, что Господь все дело нравственного усовершенствования приписывает нам⁷⁸⁰.

Но теперь вопрос: не подавляется ли свобода в совершенных христианах? Ведь они делают только добро и как бы не могут творить зла? На это нужно сказать следующее: совершенный не привязан какою-либо необходимостию к добру. Упоенные Божеством, хотя исполнены и связаны Духом Святым, однако же не удерживаются никакою необходимостию, но имеют свободу обратиться и делать в веке сем, что хотят⁷⁸¹. И если делают они одно только добро, то это потому, что их «произволение» само, по мере преуспеяния и возрастания, делается духовным; совершенному самому делается свойственным только благое, доброе, так что в этом отношении его произволение, так сказать, совпадает, согласуется с благодатию, входит с ним в единение, «срастворяется благою и святою действенностию благодати»⁷⁸².

При рассуждении о действии благодати Божией в христианине может возникнуть еще и такого рода вопрос: каким образом благодать Божия одновременно может сопребывать в человеке со грехом? Как в воздухе бывает сатана, и, там же соприсутствуя, Бог нимало не утесняется тем; так и в душе есть грех, а равно соприсутствует там, нимало не утесняясь, и Божия благодать⁷⁸³. И это отчасти делается понятным, принимая во внимание многосоставность души и глубину ее⁷⁸⁴, частию непрекосновенность человеческой свободы⁷⁸⁵, наконец, везде – присутствие Божие⁷⁸⁶, неограниченность Божества и невозможность осквернения его сквернами греховными. Если солнце, которое есть тварь, через окна или двери входит всюду и не терпит ничуть от того вреда, то не тем ли более Бог входит в жилище, где пребывает смерть (ад), в душу, и не терпит от того оскорбления⁷⁸⁷.

Кто неуклонно шествует по пути нравственного преуспеяния, тот уже здесь, на земле начинает пожинать плоды своего доброделания. Такой христианин нравственно обновляется. Его уже не тянет к себе мiр, он внутри уже не испытывает мучительной борьбы со страстями и искушениями, его сердце начинает исполняться радости, спокойствия и мира⁷⁸⁸.

Как если, кто умирает в городе, не слышит ни голоса, ни речей, ни шума живущих там, но как скоро умер, переносится в другое место, где нет ни гласов, ни воплей того города, так и душа, как скоро предается на заклание и умирает в том граде вредных страстей, в котором жила и проводила время, не слышит уже в себе гласа беседы тьмы, не раздается в ней уже говор и вопль суетного беседования и мятежа духов тьмы, но преселяется она в град, исполненный благости и мира, во град Божества света, – и там живет и слышит, разглагольствует и беседует, там совершает дела духовные и достойные Бога⁷⁸⁹.

Или как железо, свинец, золото, серебро, вложенные в огонь, теряют свойства жесткости, переменяясь в вещества мягкие и пока бывают в огне, по силе огненной теплоты, расплавляются и изменяют естественную жесткость; таким же образом и душа, отрекшись от мiра и возлюбив Единого Господа и прияв в себе небесный огнь Божества и любви Духа, действительно уже отрешается от всякой мiрской любви, освобождается от всякой порчи страстей, все отлагает от себя, переменяет естественное свое качество и греховную свою жестокость⁷⁹⁰.

И как там в обольщении ветхий человек совлек с себя человека совершенного и оделся в одежду хулы, неверия... так и здесь христианин облекается в нового небесного человека Иисуса Христа и в соответствие греховным своим очам получает новые очи, в соответствие ушам – новые уши, в соответствие голове – новую голову, чтобы всецело быть чистым и совершенным⁷⁹¹.

Нравственное обновление есть общее свойство христиан, преуспевших в доброделании. В частности, эти христиане приобретают духовную опытность, которая проявляется в следующих чертах. Во-первых, по отношению к себе в том, что усовершаемые начинают понимать свою душу... Ни мудрые своею мудростию, ни разумные своим разумом не могли постигнуть душевной тонкости, или сказать о душе, что она такое; только при содействии Духа Святаго открывается и приобретается понятие и точное ведение о душе⁷⁹². И в этой своей душе духовно-опытный тонко начинает различать все движения, как греховные, так и благодатные. Он всякий раз познает внутри водворяющуюся борьбу страстей и внутреннюю брань и лукавые помыслы⁷⁹³, а, с другой стороны, чувствует все действия Божества, совершающиеся в нем и не только чувствует, но и понимает эти действия.

Есть земля сатанинская, где живут, покоятся темные силы и лукавые духи, и есть светоносная земля Божества, где ходят и упокоеваются полки Ангелов и св. духов. И как темная земля не может быть видима и осязаема очами телесно, так светоносная земля Божества и неосязаема и невидима плотскими очами; людям же духовным, сердечному оку их видимы и сатанинская земля тьмы и светоносная земля Божества⁷⁹⁴.

Всякий должен знать, что есть очи, которые внутреннее сих очей, и есть слух, который внутреннее сего слуха. И как эти очи чувственно видят и распознают лице друга или любимого: так очи души достойной и верной, просвещенные Божественным светом, духовно видят и распознают истинного Друга, Сладчайшего и многовожделенного Жениха-Господа, как скоро душа озарена достопоклоняемым Духом⁷⁹⁵. И еще: как видимое око, будучи чисто, чисто всегда видит солнце, так и ум, совершенно очистившись, видит славу света Христа⁷⁹⁶.

Нужно при этом сказать, что способности, с одной стороны, тонко различать греховные, а, с другой, благодатные проявления у духовно-опытных людей проявляются одновременно. Если же этого не замечается, то это верный признак отсутствия духовного опыта. Кто сознает в себе греховный струп, страстями оскверняющий внутреннего человека, но не сознает в себе вспомоществования от Святаго Духа истины, укрепляющего немощь его и обновляющего душу сердечным веселием, тот остается без способности различия, не имея познания о многоразличном домостоительстве Божией благодати и Божия мира⁷⁹⁷.

Отличительная особенность духовноопытных людей, – это их рассудительность⁷⁹⁸ и во всех обстоятельствах жизни непоколебимая твердость. Преуспевающие в искушениях и скорбях, от которых ни один христианин никогда не свободен, не будут отчаиваться и приходить в удивление, ибо знают, что, по Божию попущению, дозволяется злобе испытывать душу и при своем богатстве и покое они не делаются безпечными, но всегда ожидают перемены⁷⁹⁹, и при этом не боятся уже этих вражеских нападений.

Как тот, кто многократно попадал в руки разбойников, и, потерпев от них потери, затем с великим трудом избегал их и после того приобрел огромное имущество и большое достояние, не боится уже разорения по причине умножившегося богатства, так и духовно-опытные люди, прошедшие сначала множество искушений и страшных мест, потом, исполнившись благодати и преизобилуя благами, не боятся уже тех, которые хотят разграбить их, потому что богатство их немало⁸⁰⁰.

Не удивляются эти люди и духовным благам и, в частности, тому, что будут царствовать со Христом, ибо они предварительно уже познали все тайны благодати⁸⁰¹.

Еще новая особенность внутренней жизни духовноопытных людей это та, что они начинают приобретать или лучше сказать преумножать в себе добродетели без особого труда, подобно тому, как в мiре имеющие богатство без труда приобретают себе всякую вещь и на богатство приобретают себе еще большее богатство⁸⁰², и при этом в своих трудах они находят себе радость и отраду⁸⁰³.

По отношению к другим духовная опытность проявляется прежде всего в том, что духовно-опытный человек, по написанному (1Кор. 2:14), востязует всякого человека. Он начинает понимать людей. – О каждом знает он, из какого источника берет слово, где остановился и на какой находится степени; о нем же самом, т. е. духовно-опытном, никто из людей, имеющих в себе дух мiра, не может знать и судить. Кто только имеет в себе подобного небесного Божия Духа, тот и знает подобного ему, как говорит апостол: Духовная духовными сразсуждающие. Душевен же человек не приемлет, яже Духа Божия, юродство бо ему есть: духовный же востязует убо вся, а сам той ни от единаго востязуется (7 Кор. 2:14)⁸⁰⁴.

Больше того, имеющие небесное богатство Духа не только понимают людей, но они могут на них влиять, ими руководить, им уделять из своего духовного сокровища и не оскудевать. Если кто богат и готовит дорогую вечерю, то тратит из своего богатства и из сокровища, какое имеет, и при великом богатстве не боится, чтобы у него был недостаток в чем-нибудь; и, таким образом, позванных им гостей увеселяет роскошно и пышно, предлагая им различные и необыкновенные снеди. А нищий и не имеющий богатства, если вздумает приготовить для кого ужин, все берет взаем и самые сосуды и платье и другие вещи и едва только поужинают позванные, как обыкновенно могут у нищего, отдает потом каждому, что у него занимал: или сосуд серебрянный, или одежду, или другую вещь. И когда, таким образом, раздаст все, что принадлежит каждому, сам остается и нищим и нагим, не имея у себя собственного богатства, которым бы мог увеселяться⁸⁰⁵.

Так и обогащенные Духом Святым, поистине имея в себе небесное богатство и общение Духа, если скажут кому слово истины, и если сообщат кому духовное слово, и пожелают возвеселить души, то из собственного своего богатства и из собственного сокровища, каким обладают в себе, изрекают слово, им возвеселяют души слушающих духовное слово и не боятся оскудения у себя самих; потому что обладают в себе небесным сокровищем благостыни, из которого предлагают снеди и увеселяют угощаемых духовно.

А нищий и не приобретший себе богатства Христова, не имея в душе духовного богатства, источающего всякую благостыню слов и дел, и помышлений Божественных и неизглаголанных тайн, если и хочет изречь слово истины и увеселить некоторых из слушающих, то в действительности и по самой истине не стяжав себе слова Божия, а только припоминая и заимствуя слово из каждой книги Писания, или пересказывая и передавая, что выслушал у мужей духовных, услаждает по-видимому других, и другие услаждаются его словами; но, как скоро окончит свою речь, каждое его слово возвращается в свое место, откуда взято, и сам он опять остается нагим и нищим; потому что не его собственность – то духовное сокровище, из которого он предлагает, пользует и увеселяет других, и сам он первый не возвеселен и не обрадован Духом⁸⁰⁶.

Или, как одетый в убогую ризу, если видит себя во сне богачем, то, встав от сна, опять видит себя бедным и обнаженным; так и рассуждающие о духовном по-видимому говорят последовательно; но так как то, о чем говорят, не подтверждено в уме каким-либо опытом, силою и удостоверением, то останавливаются они на какой-то мечте. Или, как если бы женщина, одетая вся в шелк и в жемчуги, явилась в непотребном доме: так и в подобных людях сердце их есть блудилище нечистых духов; хотят говорить они о праведности, не заглянув в дела.

Не трудно сказать кому-нибудь, что хлеб этот сделан из пшеницы; но надобно с подробностию объяснить, как именно хлеб приготовляется и печется. Рассуждать о безстрастии и совершенстве – можно немногим. Кто ведет речь о духовном, не вкусив того сам, тот уподобляется человеку, который, при наступлении дневного зноя, идет пустым полем, и, томясь жаждою, описывает источник, струящийся водою, изображая себя пьющим, тогда как засохли у него уста и язык от палящей их жажды, – или человеку, который говорит о меде, что он сладок, но не вкушал его сам и не знает силы сладости. Так, если ведут речь о совершенстве, о радовании, или о безстрастии, неощущавшие в себе их действенности и удостоверения в них; то на деле не всегда бывает так, как они говорят. Ибо, когда такой человек сподобится со временем, хотя отчасти, приступить к делу, тогда рассудит он сам с собою: не так оказалось, как предполагал я. Иначе рассуждал я, а иначе действует Дух⁸⁰⁷.

Кто говорит, но не руководствуется небесным светом и премудростию, тот в уме не всякого может поселить убеждение⁸⁰⁸. Таково значение духовного опыта. Приобретение его возможно для каждого христианина – всякого звания, положения, всякого образования.

Он приобретается трудничеством. Отсюда в жизни можно встречать, с одной стороны, простецов – весьма опытных в духовной жизни и, наоборот, людей мудрых, знатных, и в то же время невежд в понимании духа Христова.

Еллинские философы учатся владеть словом, но есть другие философы, которые невежды в слове, радуются же и веселятся о Божией благодати, и это мужи благочестивые. Последние-то и есть истинные мудрецы, воители и Божии любомудрцы⁸⁰⁹.

Как в мiре, когда объявлена война, люди ученые и вельможи не отправляются туда, но, боясь смерти, остаются дома и вызываются на войну новоизбранные, бедные и из простолюдинов, и случается, что они одерживают победу над неприятелями и прогоняют их от пределов, а за сие получают от царя награды и венцы, достигают почестей и достоинств, а те великие люди остаются позади их: так бывает и в духовном. Невежды, слушая в первый раз слово, исполняют его на деле и приемлют от Бога духовную благодать, а мудрые в этом не преуспевают и остаются позади простецов⁸¹⁰.

Преуспевающие в доброделании христиане, далее, исполняются заметно следующих духовных качеств: смирения, страха Божия и неутолимой жажды благодати.

Преуспевающие смиряются. – Душа истинно боголюбивая и христолюбивая, хотя бы совершив тысячи праведных дел, по ненасытному стремлению своему ко Господу, думает о себе, будто бы ничего еще она не сделала; хотя бы изнурила тело свое постами и бдениями, при таких остается чувствованиях, будто бы еще не сподобилась достигнуть различных духовных дарований или откровений и небесных тайн, по безмерной и ненасытимой любви своей ко Господу, сама в себе находит, будто бы ничего еще не приобрела⁸¹¹.

Но возможен вопрос: «Как христианин, преуспевший в доброделании, может быть нищим по духу, когда он несомненно ощущает и сознает в себе дары благодати?» Истинный христианин, какими бы достоинствами ни обладал, никогда не станет себя считать ценным и что-нибудь значущим. А если этого сознания в христианине нет, то это верный признак того, что такой человек еще не преуспел.

Сама благодать учит совершенного христианина быть низшим по духу, – и хотя он праведник и Божий избранник, не почитает себя за что-либо, но признает душу свою малоценною и униженною, как будто ничего он не знает и не имеет, хотя и знает и имеет. И такая мысль делается в таком христианине как бы прирожденной и укорененной⁸¹².

Но как возможно такое смирение? Не есть ли это фальшь? Как выработать искреннее смирение? Где источник его?

В сознании того, что все, что мы ни делаем доброго, все это дается нам благодатию Божиею; предоставленные же собственным силам мы являемся немощными. «Если царь положил свое сокровище у какого- нибудь нищего, то принявший на сохранение не считает этого сокровища своею собственностию, но везде признается в своей нищете, не смея расточать чужого сокровища, потому что всегда рассуждает сам с собою: «Это сокровище не только у меня чужое, но еще положено ко мне сильным царем и он, когда захочет, возьмет его у меня». Так и имеющие благодать Божию должны о себе думать, быть смиренномудрыми и исповедывать нищету свою. Если нищий, приняв от царя вверенное ему сокровище и понадеявшись на это чужое сокровище начинает превозноситься им, как собственным своим богатством и сердце его исполняется кичения, то царь берет у него свое сокровище и имевший оное на сохранении остается таким неимущим, каким был прежде.

Так, если и имеющие благодать превознесутся и станут надмеваться сердца их, то Господь отъемлет от них благодать Свою и остаются они такими же, какими были до приятия благодати от Господа»⁸¹³.

А посему, если увидишь, что кто-нибудь превозносится и надмевается тем, что он причастился благодати, то хотя бы и знамения творил он, и мертвых воскрешал, но если не признает души своей безчестною и обнаженною и себя нищим по духу и мерзким, окрадывается он злобою и сам не знает того⁸¹⁴.

Признак христианства и того, кто благоискусен пред Богом, – стараться таить свои достоинства, не выставлять напоказ сокровищ Небесного Царя, которыми владеешь, и говорить всегда: «Не мое это сокровище, другой положил его у меня, а я нищий, и положивший, когда захочет, возьмет его у меня». Если же кто говорит: «Богат я, довольно с меня и того, что приобрел, больше не нужно», то такой не христианин, а сосуд прелести и диавола.

И чем больше христианин входит в познание Бога, тем больше он почитает себя невеждою, и чем больше учится, тем более признает он себя ничего не знающим. Такое сознание, такое смирение благодать производит в душе, как нечто естественное⁸¹⁵.

Результаты такого смирения велики. Прежде всего, Бог, видя, что человек сделанное естественными силами приписывает Богу, дарует ему собственное Свое – духовное, Божественное – плоды Духа – радость и веселие⁸¹⁶. А, во-вторых, Господь все, что ни сделает христианин доброго в чувстве смирения и при помощи благодати, приписывает самому же человеку.

«Душа говорит: все Твое, дом, в котором живу, – Твой и одежды мои – Тебе принадлежат. Ты меня питаешь, Ты снабдеваешь меня всем потребным». Тогда Господь начинает говорить на это: «Делаю тебе милость; это имение твоя собственность; эта добрая воля – твоя же собственность. За любовь твою ко Мне, вот, даю тебе и то, чем не обладала ты доныне, чего не имеют люди на земле. Вместе с душею твоею приими и Меня, Господа, чтобы всегда тебе веселиться и радоваться со Мною»⁸¹⁷.

Вторым выдающимся свойством внутреннего настроения преуспевающих является страх. «Предстоящие Христу, пребывают в непрестанном страхе и трепете, чтобы не погрешить в чем-нибудь против святых Его Заповедей»⁸¹⁸ и через то не утратить небесного сокровища.

Но что это за страх? Есть ли он то гнетущее чувство, которое причиняло одно лишь страдание человеку и доводило его до отчаяния, или же этот страх сопровождается иными чувствами? Религиозный страх неотделим от радости и веселия, которое охватывает сердце христианина, вкусившего благодать⁸¹⁹. Христианин боится, трепещет и этим самым подогревает чувство духовного восторга от исполнения заповедей Божиих.

«Представь, что иной имеет у себя сокровища и отправляется в такие места, где есть разбойники; радуется он на свое богатство и сокровище, но и боится, чтобы не напали и не ограбили его разбойники и в таком бывает состоянии, как будто собственное тело свое несет у себя в руках»⁸²⁰.

Или «как плывущие морем купцы, хотя найдут и попутный ветер и тихое море, но пока не войдут в пристань, находятся всегда под страхом, что вдруг восстанет против ветер, взволнуется море и корабль подвергнется опасности: так и христиане, хотя и ощущают в себе, что дышет благоприятный ветер Святаго Духа, однако же находятся еще под страхом, чтобы не нашел и не подул ветер сопротивной силы и не воздвиг в душах их какого мятежа и волнения»⁸²¹.

В-третьих, преуспевающие христиане исполняются неутолимой жаждой Божественной благодати. Они не удовлетворяются одним каким-нибудь приливом благодати, но ежедневно алкая и жаждая, не могут насытиться «благодатными тайнами», но все более и более услаждаются ими⁸²².

«Христианство есть пища и питие. И чем больше кто вкусит его, тем более привлекается сладостию ум, делаясь неудержимым и ненасытным, более и более требующим и вкушающим»⁸²³.

«Представь себе источник и пусть там какой-нибудь жаждущий начинает пить, потом, когда он пьет, отвлекает его кто-нибудь и не дает напиться, сколько ему хочется; тогда, вкусив воды, еще более возгорается от жажды и сильнее ищет снова питья».

Или «как человек, находящийся в жару и одержимый огневицею, если подать ему самую сладкую снедь или сладкое питье, гнушается тем и отвергает; потому что жжет его и сильно действует в нем болезнь: так, подобно сему, распаляемые небесным, священным и честным духовным желанием, уязвленные в душе ревностью любви Божией – когда тот Божественный и небесный огнь, который Господь пришел воврещи на землю, и хощет, чтобы скорее он возгорелся (Лк. 12:49), начнет сильно в них действовать, и разжжет их небесною приверженностию ко Христу, – по сказанному выше, все славное и высоко ценимое в веке сем признают достойным презрения и ненавистным; потому что огнь любви Христовой объемлет, разжигает и распаляет их преданностию к Богу и небесными благами любви, и ничто, небесное, земное и преисподнее, не в состоянии отлучить их от любви сей, как засвидетельствовал Апостол Павел: кто ны разлучит от любве Христовы, и так далее (Рим. 8:35)?"⁸²⁴

На каких степенях не стояли бы преуспевающие, все в такой или иной мере преисполняются благодати Божией, что ими ощущается в различных формах. То они бывают обвеселены, как бы на царской вечери, и радуются радостию и веселием неизглаголанным. То в иной час бывают, как невеста, божественным покоем упокоеваемая в сообществе с женихом своим. Иногда же, как безплотные Ангелы, находясь еще в теле, чувствуют в себе такую же легкость и окрыленность. Иногда же бывают как бы в упоении питием, возвеселяемые и упоеваемые Духом, в упоении Божественными духовными тайнами. Но иногда как бы плачут и сетуют о роде человеческом, и, молясь за целого Адама, проливают слезы и плачут воспламеняемые духовною любовию к человечеству. Иногда такою радостию возжигает их Дух, что, если бы можно было, вместили бы всякого человека в сердце своем, не отличая злого от доброго. Иногда в смиренномудрии духа столько унижают себя пред всяким человеком, что почитают себя самыми последними и меньшими из всех. Иногда Дух постоянно содержит их в неизглаголанной радости. Иногда уподобляются сильному воителю, который, облекшись в царское всеоружие, выходит в небесные орудия Духа, наступает на врагов и ведет с ними брань, чтобы покорить их под ноги свои. Иногда душа упокоевается в некоем великом безмолвии, в тишине и мире, пребывая в одном духовном удовольствии, в неизреченном упокоении и благоденствии. Иногда умудряются благодатию в уразумении чего-либо в неизреченной мудрости, в ведении неиспытуемого Духа, чего невозможно изглаголать языком и устами. Иногда же человек делается, как один из обыкновенных»⁸²⁵.

Кратко говоря, душа христианина, преуспевающего в добродетели, входит в общение, единение с Богом, Духом Святым, в единение со Христом, причем это единение, это общение преп. Макарий часто изображает под образом брачного союза жениха и невесты.

Душа, всецело посвятившая себя Господу и прилепившаяся к Нему, делается способной входить в единение со Христом, в единое с Ним срастворение⁸²⁶. И как жена по сопряжению с мужем едино с ним, но в иной час они разлучены между собой, потому что нередко один из них умирает, а другой остается жив, так бывает и при общении души с Духом Святым: душа делается с Ним единым духом⁸²⁷. Или как жена, обручаемая с мужем, все имение свое, все приданое свое, с великою любовию приносит и передает в руки мужу и говорит: «Ничего нет у меня своего; это имение мое стало твоим, это приданое – твоя собственность и душа моя, и тело мое тебе принадлежит»; так и целомудренная душа есть дева Господня, вступающая в общение со Святым Господином Духом⁸²⁸.

Господь, будучи совершенным женихом, душу – совершенную невесту – приемлет в святое, таинственное и чистое общение брака⁸²⁹. В этом единении Бог, с одной стороны, приближается к душе, а, с другой, душа к Богу, так что Бог и душа становятся одним духом, одним смешением. Бог приближается к душе. «По снисхождению и человеколюбию преображаясь, Бог плототворит Себя, входит во единение, воскрешает святые, благоугодившие и верные души, по изречению Павлову, – бывает с ними в один Дух (1Кор. 6:17), душа, так сказать, в душу и ипостась в ипостась, чтобы душа, достойная Бога и благоугодившая Ему, могла жить в обновлении и ощущать безсмертную жизнь, и соделалась причастницею нетленной славы»⁸³⁰.

Как хочет и чем хочет Сущий, по испытанной благости и по недомыслимой доброте, прелагает, умаляет, уподобляет Себя святым и достойным верным душам, плототворя Себя, по мере их удобоприменности, чтобы Невидимый был для нас видим и Неосязаемый, соразмерно свойству душевной тонкости, был осязаем, и чтобы души ощутили благость и святость Его, а на самом опыте усладились светом неизреченного наслаждения»⁸³¹.

Уподобив общение добродетельной души с Богом союзу брачному, преп. Макарий предусматривает возможность соблазна для немощных слушателей от подобного сравнения, и вот он, желая предотвратить всякую нечистую мысль, всякий соблазн, – говорит: «Когда случится тебе слышать об общении жениха и невесты (разумеется слышать в беседах аввы), не представляй ничего вещественного или земного, потому что берется сие применительно, только для примера.

Общение с Богом неизреченно духовно и неприкосновенно для плотских очей, но оно делается понятным для души верной и святой и самое общение Святаго Духа, и небесные сокровища, и лики и празднества святых Ангелов бывают видимы тому только, кто испытал это общение, и непосвященному совершенно невозможно и в уме того представить, а потому слушай сие об общении души с Богом (под образом союза жениха и невесты) благоговейно, пока и сам по вере не сподобишься достигнуть духовного видения – и тогда на самом опыте увидишь душевными очами, каких благ еще здесь на земле могут приобщаться христианские души⁸³².

Есть еще и более частные проявления добрых качеств преуспевающих христиан. Из всех этих качеств и составляется ценная добродетельная натура. Так, истинные христиане начинают удаляться родственных связей⁸³³, приобретают простоту нравов и светлость ума⁸³⁴, начинают питать ко всем доброе расположение⁸³⁵, любить не только благодетелей, но и гонителей⁸³⁶, никого не осуждать⁸³⁷ и т. д.

Но теперь вопрос – христиане, достигшие преуспеяния, делаются ли одинаковыми? Ведь благодать одна и заповеди для всех одни и те же – отсюда можно было бы заключить, что все преуспевающие, под действием одной и той же благодати и, исполняя одни и те же заповеди, – приобретают одинаковые характеры, делаются одинаково мягкими, одинаково смиренными и т. п. – иначе во всех частях своего внутреннего существа становятся тождественными.

Этот вопрос преп. Макарий решает так: "Естество у преуспевающих остается прежним – человеку суровому оставляется его суровость, а уступчивому его уступчивость и т. п. Бывает же и то, что иной невежда разумом возрождается духовно, преобразуется в мудрого и известными делаются ему сокровенные тайны, а по естеству он невежда. Иной, по естеству будучи суровым, предает волю свою благодати и приемлет его Бог – а естество пребывает в своей суровости, но Бог благоволил о нем. А иной добронравен, скромен, добр, посвящает себя Богу и приемлет его Господь»⁸³⁸.

Словом, природная индивидуальность остается у каждого христианина в продолжение всей его жизни и на почве этой индивидуальности построяется каждым здание православного усовершенствования. И вот по этой-то природной индивидуальности и различаются между собой преуспевающие.

Затем нужно иметь в виду, что не все христиане приходят в одну меру возраста Христова. Степеней совершенства много⁸³⁹. Одни приобретают «духовное ощущение», другие «видение», а третьи «озарение». И кто имеет озарение, тот выше имеющего ощущение. У него озарен ум – и это значит то, что он получил некоторое преимущество пред имеющим ощущение, ибо сознал в себе некую несомненность видимо. Но иное есть откровение, когда душе бывают открыты дела великие и Божии тайны⁸⁴⁰.

Преуспеяние в самом духе бывает по мере веры и один оказывается богаче другого. Как колосья бывают одни больше, а другие меньше, или как в городе много людей – одни из них малые дети, другие – мужи – или юноши, или как бывают различные светильники, так и в духовном бывает различие между людьми⁸⁴¹.

Степеней совершенства безчисленное множество⁸⁴². Человеку предлежит безконечное совершенствование. «В иной час сын царев (христианин, приявший благодать) так твердо уповает на Сына Божия, как на отца. Отверзаются пред ним двери и входит он внутрь многих обителей – и по мере того, как входит, снова отверзаются пред ним двери в соразмерном числе, например, из ста обителей – в другие сто обителей и обогащается он; и в какой мере обогащается, такими же показываются ему новые чудеса»⁸⁴³.

При этом, что касается земного существования, то здесь ни один христианин не достигает надлежащего усовершенствования. «Доныне я не знаю ни одного человека-христианина совершенного или свободного. И так как сам отчасти в иные времена доходил до оной меры, то изведал и знаю, почему нет совершенного человека»⁸⁴⁴.

С другой стороны, душа стремится соединиться с Богом. Душа, на которую канула роса благодати, все более и более уязвляется любовью к Царю-Христу, все более и более прилепляется к небесному, вся отдается в плен Божественной любви, устремляясь ко Христу⁸⁴⁵.

Результаты соединения души с Богом получаются неизреченны. Душа, удостоенная Духом приобщиться света Его, делается вся – светом, вся лицом, вся оком, нет у нее ни одной части неисполненной духовных очей света, т. е. нет в ней ничего омраченного; но вся она всецело делается светом и духом, вся исполнена очей и не имеет никакой последней или задней стороны, но отовсюду представляется лицом, потому что слетает на нее и восходит по ней неизреченная красота славы Света-Христа⁸⁴⁶. И как солнце везде себе подобно – нет у него ни одной последней или недостаточной части, но, состоя из частей одинаковых, все оно всецело блистает светом и все есть свет, или, как огонь, т. е. самый свет огня, весь сам себе подобен и не имеет в себе ни первого ни последнего, ни большего ни меньшего: так и душа, совершенно осененная неизреченною красотою славы света от лица Христова и совершенно вступившая в общение с Духом Святым и сподобившаяся быть жилищем и престолом Божиим, делается вся оком, вся светом, вся лицем, вся славою, вся духом⁸⁴⁷...

Господь Иисус Христос Своими страданиями и смертию спас людей от греха, проклятий и смерти, которым подвергся Адам, а вместе с ним и весь род человеческий после грехопадения. Но почему же, спрашивается, христиане небезсмертны, почему они продожают умирать, хотя, как и ап. Павел говорит – смерть ими уже не обладает. Преп. Макарий и этого весьма интересного богословского вопроса не минует, а решает его весьма успокоительно для сердца христианского.

Для христиан, удостоившихся уже здесь на земле принять в себя Св. Духа, получивших силу высшего благодатного освящения своей природы, для христиан, вполне усвоивших дело Христово, для христиан, в которых «вообразился Христос», смерть не есть уже наказание за грех. Она является лишь «образом» смерти Иисуса Христа.

Иисус Христос умер, оставив нам образ. Его смерть является и для всех христиан тем же. Через смерть Господь достиг прославления Своего тела, так что смерть являлась для Него лишь одним из моментов перехода Его тела в более совершенное состояние; то же значение имеет смерть и для христиан.

Не смерть обладает христианином, разумеется христианином истинным, а он ею. Смерти в собственном, буквальном смысле, в смысле уничтожения или духовной гибели, для него уже не существует. В смерти христианин возводит лишь свою природу в совершенство, путем сообщения ей нового вида. И если тела праведников разрушаются, то лишь на время, для лучшего потом изменения, ибо они будут снова воскрешены во славе. Поэтому и смерть христиан называется сном и успением⁸⁴⁸. Таково значение смерти для праведников. Они в подлинном смысле не умирают, а лишь переходят из земной жизни в небесную, через видимое – временное разрушение тела.

Не таково значение смерти для грешников. Эти последние не освобождаются от смерти. Для них смерть не переход к жизни новой, а лишь переход к вечному наказанию, вечной духовной смерти. И если воскресение умерщвленных телом душ у истинных христиан начинается уже здесь, на земле, а в будущем воспоследует и воскресение тела для прославления⁸⁴⁹, то у грешников, наоборот, уже здесь на земле начинается смерть духовная, которая в будущем, с восстановлением греховного тела – продолжается навсегда⁸⁵⁰.

Сообразно с таким значением смерти для праведников и грешников, неодинаков бывает и самый процесс смерти; иначе обстановка ее: когда умирает праведник, то присутствуют ангелы и святые духи. Они, по разлучении души с телом, берут душу в свою область и проводят ее ко Господу⁸⁵¹. Когда же умирает грешник, то приходят толпы демонов – темных сил и также берут грешную душу в свою область⁸⁵². И этому никто не должен удивляться; потому что если душа грешника еще в жизни земной была рабой злых духов, то не тем ли более она будет удерживаться ими, когда отходит от мiра⁸⁵³.

Души людей сейчас же после разлучения с телом определяются в ту или другую область – какого-либо безразличного, неопределенного состояния душ нет. Душа грешная овладевается демонами, праведника – св. ангелами. Отсюда делается для нас понятным прославление угодников Божиих. Они по смерти переходят в область св. духов, апостолов, пророков, Божией Матери, начинают предстоять Господу, а потому и являются сильными заступниками нашими.

Что касается тел, то они не принимают в это время участия в жизни души. Душа живет в разлучении с телом и так до всеобщего Воскресения.

Но вот будет время, когда Христос придет с небес и воскресит все племена Адамовы, всех почивших от века⁸⁵⁴. И тогда произойдет разделение людей на две половины – одних поставит одесную себя⁸⁵⁵, а другая половина будет представлять из себя темное стадо, отходящее в огнь вечный⁸⁵⁶.

Что же будет служить основанием для такого деления? То нравственное состояние, какое человек приобрел в продолжении земной жизни. «Как в месяце Ксанфик, закрытые землею корни износят плод свой, дают свои цветы и украшения и оплодотворяются; и тогда обнаруживаются добрые корни и явными делаются те, на которых есть терния, так и в день суда всякий покажет и обнаружит и доброе и худое, что сделал он при помощи собственного своего тела»⁸⁵⁷. И вот люди, которые в жизни земной оставались верными Христу, в которых еще на земле отпечатлелась печать Духа⁸⁵⁸, будут поставлены одесную, при этом с душею их будет прославлено и тело и в такой мере, в какой они удостоились быть причастниками Духа еще на земле⁸⁵⁹.

В чем же будет состоять прославление тела праведных? Образ этого прославления дан нам в Моисее. Лицо Моисея покрывала слава Духа, так что ни один человек не мог взирать на него; тою же славою в воскресение будут прославлены и тела святых⁸⁶⁰. Воскрешенные тела сделаются световидными⁸⁶¹, блистающими, подобно телу Спасителя в момент Преображения⁸⁶². И эти прославленные тела не будут уже нуждаться в материальной пище и питии. Они станут питаться небесною снедию⁸⁶³. Для них Дух Святый будет и одеянием и питием⁸⁶⁴.

В том же самом блаженном Моисее можно видеть образ и этого небесного питания. Моисей постился на горе сорок дней. Мы, однако, видим на себе, что тело наше, если не подкреплено снедями, расстраивается в несколько дней; но Моисей, постившись сорок дней, сошел гораздо сильнейшим всякого, потому что питаем был Богом и тело его снабжено было иною небесною пищею. Ему пищею было слово Божие. И воскрешенные тела будут питаться тою же небесною (ἐπουρανίῳ) снедию (βρώσει)⁸⁶⁵.

И при этом прославление воскрешенных тел находится в тесной связи с земною жизнию. Поскольку душа была жилищем Св. Духа на земле, постольку будет и ее прославление⁸⁶⁶. В виду этого преп. Макарий часто убеждает своих слушателей подвизаться стараться в житии во всех отношениях добродетельном, чтобы тогда, по разрушении тел – иметь нам, что облекло и оживотворило бы нас, чем прикрыли бы мы свою срамоту⁸⁶⁷.

Каким же образом возможно воскресение тел? «Тот небесный огнь Божества, который христиане еще ныне, в веке сем, приемлют внутрь себя, в сердце, действуя внутрь сердца их, когда разрушится тело, начнет действовать совне и снова сопряжет члены, совершит воскресение разрушенных членов. Как в Иерусалиме огнь, служивший на жертвеннике, во время пленения был зарыт во рву, а когда настал мир и возвратились плененные, тот же самый огнь как бы обновился и стал служить по-прежнему: так и ныне этого ближнего нашего – тело, которое по разрушении обращается в тину, воспроизведет и обновит небесный огнь; он воскресит истлевшие тела.

Внутренний, в сердце христиан ныне обитающий огнь тогда будет действовать совне и совершит воскресение тел». Это – огнь, обитавший в сердцах трех отроков, стал посреди их и препятствовал видимому огню жечь праведников⁸⁶⁸.

Нечто подобное воскресению тел мы видим и в окружающей нас природе. «Дерева, когда по прошествии зимы согреет их невидимая сила солнца и ветров, подобно одеянию, производят и откидывают из себя наружу листья, цветы и плоды, а также в это время выходят из внутренних недр земли и полевые цветы и ими покрываются и облекаются земля и травы, так и для всех боголюбивых душ, т. е. для истинных христиан будет первый месяц Ксанфик, называемый еще Апрелем, когда силою Солнца правды изведется извнутри слава Святаго Духа, покрывающая и облекающая собою тела святых, которая и произведет восстановление разрушенных тел и облечет их славою, тою славою, какую святые имели сокровенно в душах еще здесь на земле»⁸⁶⁹.

В воскресении все ли члены тела будут воскрешены? Богу все не трудно, отвечает на это преп. Макарий. «Только человеческой немощи и человеческому рассудку кажется это как бы невозможным. Подобно тому, как из земли и праха Господь устроил естество телесное неподобное земле и как игла, брошенная в огонь, переменяет цвет и превращается в огонь, между тем как естество железа не уничтожается, но остается тем же, так и в воскресении Бог может из праха воскресить все члены тела, при этом все тело станет световидным», все погрузится и преложится в свет и огонь, но не разрушится и не сделается огнем так, чтобы не стало уже прежнего естества.

Каждый человек в воскресении сохранит свое телесное естество, свою индивидуальность. Петр останется Петром. Павел – Павлом, Филипп – Филиппом. А если утверждать, говорит преп. Макарий, что в воскресении естество – разрушится, то, значит, не будет Петра и Павла, как отдельных личностей, но во всем и повсюду будет – Бог. Тогда нечего говорить об отходящих в геену, равно как и об идущих в царство⁸⁷⁰.

По воскресении в загробной жизни начнется истинно-блаженная жизнь избранников Божиих. И прежде всего они уже не будут там испытывать зла от лукавых духов. Как золото или серебро, когда ввержено в огонь, делается чище и лучше и ничто, ни дерево, ни трава не могут изменить его, потому что само бывает как огонь и поядает все приближающееся к нему; так и душа по воскресении, пребывая в духовном огне и Божественном свете, не потерпит никакого зла ни от одного из лукавых духов.

Она – душа, воспаряя в небесных высотах, не будет тогда бояться лукавых духов, но будет над всем злым посмеиваться, подобно тому, как птица, паря в воздухе высоко, не боится ни ловцов, ни хитрых зверей и над всеми ими посмеевается – καταγελᾰ⁸⁷¹.

Не будет, далее, по воскресении, для душ верных и места для какого бы то ни было греха. – Там не станут взирать друг на друга лукавым оком, потому что отъято лукавство; несть там ни мужеский пол, ни женский, ни раб, ни свободь (Гал. 3:28); потому там все преложатся в Божественное естество, сделаются благими, богами и чадами Божиими. Там непостыдно брат сестре изречет мир, потому что все будут едино «о Христе»...

Там будут внимательны один к другому... Там увидят друг друга во многих видах, и во многих и различных божественных славах и каждый изумится и возрадуется радостию неизглаголанною, взирая на славу другого⁸⁷²... Там ни одна верная душа не будет испытывать ни заботы, ни скорби, ни труда, ни старости, ни сатаны, ни брани, но все будут наслаждаться покоем, радостию, миром и спасением. Там посреди их будет Господь, Который именуется Спасителем⁸⁷³...

Блаженство – общий удел святых душ за гробом, которое, однако, будет иметь свои степени. Святые будут различествовать друг от друга, подобно тому как различествуют на земле растения, птицы и животные⁸⁷⁴. Об этом преп. Макарий говорит: «Как птицы из тела своего производят свою одежду-перья, но между ними большая разность; одни летают по земле, а другие носятся высоко в воздухе; или – как небо одно, а звезд на нем много, те светлее, те больше, те меньше, но все утверждены на одном небе: так и святые на едином небе божества и на невидимой земле укоренены различно"⁸⁷⁵.

При этом знать степень блаженства святых не дано человеку, равно как и знать число их. «Человек может видеть на небе звезды, дивиться им, – говорит преп. Макарий, – но узнать число их он не может; так и в небесную Церковь Святых войдут и наслаждаться в ней дано всем желающим, но узнать и объять число Святых, – это принадлежит Одному лишь Богу»⁸⁷⁶.

Но что будет с теми людьми, которые окажутся на левой стороне Судии? Как праведники будут прославлены сообразно с тем – сколько они в земной жизни приобрели в свои сердца Божественного Духа, так и грешники, сообразно с своим греховным состоянием, к которому навыкли на земле, получат должное мздовоздаяние. Царство тмы и грех, говорит преп. Макарий, сокрыты в душе до дня воскресения, когда тмою, сокрытою ныне в душе, покроется и самое тело грешников⁸⁷⁷. Там для праведников прославление тела, здесь для грешников уничижение, исправление. Там наступление блаженства, здесь – наказания, муки.

Но, вот, может умереть христианин во время брани, когда в душе его действительны и грех и благодать; куда должен поступить таковой? Поступает туда, отвечает нам отец, где ум его имеет свою цель и любимое им. Если христианин борется, подвизается, Господь приемлет такого в Свое лоно и в свет: в одно мгновение Господь может исхитить человека из челюстей тмы и немедленно преставить его в царство Свое, только бы он имел любовь к Богу⁸⁷⁸.

Или что, например, будет с теми христианами, которые продают имение, отпускают на свободу рабов, исполняют заповеди, но не стараются в мiре этом изъять Духа, неужели они не войдут в Царство Небесное? Это тонкий предмет для рассуждения, говорит преп. Макарий. Некоторые утверждают, что и Царство одно, и геена одна. Мы же, добавляет наш отец, говорим, что много степеней, различий и мер в одном и том же Царстве и в одной и той же геене...

Бог, праведный Судия, награждает каждого по мере веры, равно как и наказывает по силе греха. «Одни в мiре убийцы, другие любодеи, иные хищники, а некотоые раздают имение свое нищим. Господь взирает на тех и на других, и делающему добро дает упокоение и награду; есть меры избыточествующие и есть меры малые, в самом свете и в самой славе есть разность. В самой геене и в наказании есть отравители и разбойники и другие, прегрешившие в малом. А те, которые утверждают, что одно Царство, одна геена и степеней нет, говорят худо»⁸⁷⁹.

Наконец, что будет с язычниками, которые лишены были возможности слышать Слово Божие? Где уготовано им место в будущей жизни? «Праведен Бог и правы суды Его, – говорит преп. Макарий, – и нет у него лицеприятия, но по мере благодеяний или телесных или духовных, или ведения, или рассудительности (каковые дары Бог различно вложил в человеческую природу), судя каждого, взыщет плодов добродетели, и в достойной мере воздаст каждому по делам его. Ведение же и разумение, поясняет наш отец, понимай различно, или то, которое дается по благодати и по небесному дару Духа, или то, которое бывает естественным следствием разума или рассудка и изучения Божественных Писаний. И вот от каждого потребуются плоды добродетели, по мере оказанных ему Богом благодеяний, или естественных, или дарованных Божиею благодатию.

Посему, в день суда безответен пред Богом всякий человек, потому что от каждого, слышал ли он, или никогда не слыхал слова Божия, потребуются плоды веры и любви и всякой соразмерной ему добродетели, как воздаяние от произволения и воли»⁸⁸⁰.

Бывают разного рода проповедники. У одних исходным пунктом их проповеднического учения служат явления наблюдаемой ими современной действительности. Другие проповедники черпают содержание для проповедей из своего сердца. Первые являются представителями практического направления проповеди, вторые – мистического. Помимо этого у каждого в отдельности проповедника в его проповедях можно заметить особые, ему только свойственные типические черты.

Приступая к рассмотрению бесед преп. Макария, мы должны прежде всего указать, что он является представителем мистического типа проповеди, больше того он первый проповедник-мистик. Таким считают его и ученые исследователи⁸⁸¹. Средневековые западные мистики у него почерпали дух и содержание. Особенно напоминает преп. Макария Фома Кемпийский. Разница между тем и другим усматривается, впрочем, в форме выражения мыслей, именно, преп. Макарий выражает свои мысли ясным и простым языком и затем, как человек Востока, облекает их в образы, картины, аллегории, сравнения и т. п.; у западных же мистиков эта сторона не выступает так рельефно.

Исходным пунктом мистического мiросозерцания преп. Макария служит мысль о назначении человека. Назначение человека его богочеловечество. Для этой цели был создан Адам. Но грех удалил его от Бога, разлучил от Творца. Союз между Богом и человеком грехом был порван. И это разлучение продолжалось бы вечно, если бы Единородный Сын Божий не восстановил первозданной природы человека. Он сходил на землю, принимал плоть, боролся с греховной природой и осуществил в Своем Лице идеал Богочеловека. Его чистое человечество находилось в полном союзе и единении с Богом.

По этому образу теперь и каждый последователь Христа, каждый христианин может достигать единения с Богом. Бог, раз облекшись в члены тела, соединившись с человеком, теперь продолжает каждый раз преображаться, плототворить Себя (σωματοποιεῖ ἐαυτον), входит в единение с верными душами, становится с ними одним духом, единым смешением и растворением, так что Невидимый для них делается видимым и Неосязаемый, соразмерно свойствам душевной тонкости, – осязаемым⁸⁸².

Нужно при этом сказать, что соединение христианина с Богом по Макарию не есть только через ум, волю, чувство, или, как выражаются западные ученые, согласие настроений людей с настроением Бога⁸⁸³, но оно есть в то же время и соединение как бы физическое (плототворение Бога) и это соединение как трудно понять, так трудно и словами высказать – оно есть мистическое⁸⁸⁴.

Бог при таком соединении приближается к душе и, наоборот, душа приближается к Богу, так что она видит Его своим глазом, ощущает Его, живет в Нем и наслаждается Его благами. Божественная благодать, обитающая тогда в человеке, укореняется в нем, смешивается с полной природой человека, делается в нем естественной и постоянной субстанцией. Тогда уже получается не две, по своему направлению, воли, а одна – лучше сказать, одинаковая воля Божия и души человеческой, но одинаковая не в том смысле, что объемы воли Божией совпадают с объемом воли души человеческой, а в том, что все то, что принадлежит воле души человеческой, свойственно воле Божией, так что ничего уже не остается в воле человеческой греховного, не согласного с волею Божиею.

Христос носит, водит, поддерживает и подъемлет тогда душу⁸⁸⁵, т. е. все силы души, все существо ее во всем согласуется со Христом, так что можно сказать: Христос владеет тогда душею человеческою, но без насилия и подавления свободы человека, которая у него остается неподавленною, в виду чего можно и наоборот сказать: «Христос носим бывает душею».

Единение души со Христом происходит вследствие взаимного сближения. С одной стороны, Господь приближается к душе полною любовию и милосердием Своим и соединяется с нею, равно как и душа человека стремится к своему Творцу. Тогда тело души, хотя остается еще на земле, ее дух в это время всецело обитает в небесном Иерусалиме, подымается на третье небо и там пребывает с Господом и служит Ему. И Господь, хотя продолжает восседать в небесном граде на Престоле Божества, однако Он весь пребывает с душею в теле ее.

Господь образ души возносит и поставляет тогда в небесном городе Иерусалиме и взамен Свой собственный образ переносит в тело души, Господь служит душе в городе тела, а душа служит Ему в городе небесном. Душа получает Господа в качестве небесного наследства, Господь приемлет душу в качестве наследства земного. Господь наследует душу, душа наследует Господа⁸⁸⁶.

И такое единение Господа с человеком распространяется не только на душу, но и на тело. И тело при таком единении делается причастным Божества. И это понятно почему. Душа есть образ Духа, а тело есть подобие души⁸⁸⁷.

Между душею и телом существует тесная связь. Что переживает душа, то отражается и на теле. Чего сподобляется душа, того причастным делается и тело. Душа принимает Господа, а это так или иначе воздействует на тело. Оно от этого видоизменяется, делается одухотворенным, легким. Не отсюда ли светлый, благоухающий, светозарный лик угодников Божиих еще здесь на земле.

Самое тело боголюбивой души приемлет прославление от Божества Христова⁸⁸⁸. На этом основано прославление тел и по воскресении. Как душа еще здесь удостаивается общения с Господом и начинает испытывать блаженную сладость от этого общения, так и тело от того же общения еще здесь на земле причащается Божества и получает залог – безсмертия, вечной жизни⁸⁸⁹, которое по воскресении тел окончится полным прославлением их⁸⁹⁰.

Итак, выражение преп. Макария «плототворить себя» указывает на то, что Господь входит в единение с полным, целым человеком, состоящим из души и тела. Такое понимание указанного выражения подтверждается и филологическим смыслом слова σωματοποιεῖ. Не употреблено ни σάρξ, (плоть), ни ψυχή (душа), а σῶμα, каковым понятием обыкновенно определяется вся природа человека с его душею и телом.

В беседах преп. Макария есть места, где он даже прямо и ясно говорит о том, что Господь вселяется не только в душу, но и в тело человека. «О, неизреченное Божие благоутробие!», – восклицает, например, он в одном месте 49-й своей беседы.

Бог туне дарует Себя верующим, в краткое время человек делается наследником Божиим, Бог вселяется в тело человека и Господь – имеет у Себя прекрасную обитель – человека. Как небо и землю сотворил Бог для обитания человеку; так тело и душу человека создал Он в жилище Себе, чтобы вселиться и упокоеваться в теле его, как в доме Своем⁸⁹¹.

Сообразно с таким представлением единения Бога с целым человеком, преп. Макарий для уяснения слушателям этого единения не находит более подходящего образа, как союз жениха и невесты, мужа и жены. Как в этом союзе происходит тесное духовное и физическое общение, ибо сказано и «будета два в плоть едину», так и в общении христианина со Христом – вся природа человека делается единым смешением с Духом⁸⁹².

Единение христианина с Богом, Христом есть основная идея мистического мiросозерцания преп. Макария; эта идея дает затем направление всем его рассуждениям и мыслям. То он говорит о природе души, ее внутренней жизни, о тех ее переменах, изменениях, какие должны в ней происходить, дабы сделаться достойной общения с Богом, то он трактует о Боге, идущем навстречу стремлениям и исканиям души. То, наконец, касается самого общения души со Христом, где речь идет уже о той сладости, отраде, какую испытывает душа, приявшая Господа.

Выходя из мистического мiросозерцания, преп. Макарий, далее, заявляет, что первый человек Адам через грехопадение потерял образ и подобие Божие. Адам, преступив заповедь, погиб двояко, читаем мы у него, потому что утратил, во-первых, чистое, прекрасное по образу и подобию Божию созданное достояние природы своей, а, во-вторых, – самый образ, в котором по обетованию состояло все его небесное наследие⁸⁹³.

Западные богословы любят указывать на это место в беседах преп. Макария. Наша православная догматика, однако, различает образ Божий в человеке и затем подобие. Под образом разумеется вся духовно-нравственная природа человека, все силы души и этот образ остался и в падшем человеке, хотя и в поврежденном виде. Под подобием же мыслится у нас усовершенствование и развитие духовных сил человека до богоуподобления. Подобие человек должен сам приобретать, образ же есть дар Божий, данный каждому человеку, независимо от его свободы.

Нужно при этом сказать, что по православному учению на образе Божием основано приобретение подобия. Падший человек потерял подобие, но он не лишился образа Божия, следовательно, он еще может творить добро, приближаться к Богу, достигать хотя бы в некоторой степени подобия Божия.

Как же тогда понимать заявление преп. Макария, что человек потерял не только подобие, но и образ? Нельзя понимать в буквальном смысле это заявление, ибо мы должны были бы тогда встретиться у него со следующим мiровоззрением. Человек потерял образ – т. е. потерял богоподобные силы души: ум, волю, сердце – отсюда он не может уже творить ничего доброго, не может достигать хотя бы в слабой степени подобия Божия. В действительности же мы встречаемся в беседах преп. Макария с иными мыслями. Не говорим, замечает он, что человек всецело утратился, уничтожился и умер⁸⁹⁴. У него (человека) остались остатки добра, он может творить и приносить плоды добродетели при помощи своего ума, воли и совести и т. п.

Как же после этого нужно понимать выражение преп. Макария, что человек «утратил и самый образ Божий»? Никто не будет возражать против того, что нужно выражения того или другого автора рассматривать не отдельно, а в связи с целым его мiровоззрением. Только в таком случае возможно правильное их истолкование. И, вот, если мы этот прием применим к рассматриваемому нами выражению преп. Макария, то не иначе его истолкуем, как только в том смысле, что этим выражением наш отец, будучи мистически настроен, хотел лишь сильнее выразить порчу богоподобной природы человека, а не указать на совершенное ее уничтожение. Это, во- первых.

Во-вторых, не надо забывать, что преп. Макарий мог и не знать строгого различия между образом и подобием Божиим в человеке, каковое различие догматика впоследствии установила. Он мог выражения: «образ и подобие» употреблять в одинаковых смыслах и значениях.

Некоторое подтверждение этому мы находим в следующей речи нашего отца. Враги, говорит он, обманом восхитили славу его (человека) и облекли его стыдом. Похищен свет его и обличен он во тму. Убили душу его, рассыпали и разделили помыслы его, совлекли ум его с высоты... удалили от небесного образа и низвели его к делам лукавым, – вещественным, земным, бренным, к словам, помышлениям и рассуждениям суетным⁸⁹⁵. Удалили его от небесного образа.

Под образом здесь преп. Макарий разумеет то высокое нравственное состояние, каким обладал первый человек до падения, иначе разумеет то, что в наших догматиках называется подобием. А что это так, – видно из последующих слов: низвели его к делам лукавым и т. п., сделали его нравственно нечистым, скверным, потерявшим всякое подобие Божие. Здесь противоположения – нравственного состояния до падения и после падения, нравственного состояния, – которое нужно было бы назвать подобием, но наш отец называет его «образом Божиим», показывая этим, что он безразлично употребляет выражения «образ и подобие».

Далее, преп. Макарий, как мистик, много говорит об уме, воле, совести, сердце, и нужно при этом сказать, что мы не можем по его беседам сделать строгого и точного разграничения деятельности каждой из указанной способностей души. Один раз он какое-нибудь движение души отнесет к деятельности рассудка, другой раз к воле и сердцу и т. п. И это понятно почему. Душа едина, о чем не раз заявляет наш отец⁸⁹⁶, и все ее силы суть проявление жизни единой души. Отсюда вся душа как единое начало – участвует во всех наших внутренних движениях, во всей нашей внутренней жизни; где действует ум, там наверное можно проанализировать действия воли и сердца, т. е. действия и остальных частей единой души и т. д.

Только в отвлечении, пожалуй, еще можно указать основные черты или свойства ума, воли и сердца. На деле же, при анализе того или другого движения души, трудно бывает сказать, к обнаружению какой способности нужно отнести то или другое душевное явление.

Возьмем, для примера гнев. В этом психологическом акте можно проанализировать следующее: ум (рассудок) дает возможность заметить, сознать, обратить внимание на внешний факт, который потом вызывает раздражение, воля останавливает на этом факте наше внимание и своею энер- гиею усиливает неприятное впечатление, полученное от этого факта, наконец, сердце испытывает неприятное чувство, которое мы и называем гневом. Здесь очевидно больше всего находится в напряжении сердце – вот почему гнев и относят к движениям и проявлениям жизни сердца.

То же самое нужно сказать и относительно всех движений души. Такая связь и взаимоотношение способностей души не дает возможности, между прочим, точно классифицировать характеры людей. Психология не раз пыталась и пытается совершать подобную классификацию. Но ее опыты в этом отношении остаются слишком неудачными.

Как на самом деле классифицировать характеры? Обыкновенно исходною точкою для этого можно иметь лишь то, что в одном душевном движении больше действует ум, в другом воля, в третьем сердце. Отсюда производят такое деление характеров: рассудочные, волевые, чувствительные. Но всегда, например очень легко под категорию волевых характеров подвести такие типы, которые думают относить к рассудочным характерам и т. п. (Смотри попытки классификации характеров у Полана, Фулье, Рибо и др.).

Преп. Макарий не был ученый психолог. Он говорил из своего внутреннего опыта, из глубокого знания своей души, а если так, то его заявление о душе и замечаемые у него переплетения деятельности сил имеют для нас то значение, что все это подтверждает ту психологическую истину, что душа едина.

Далее, по Макарию, всякий человек может усвоять Христово учение, при этом, по его взгляду, на естественном темпераменте строится все здание нравственного усовершенствования человека. Весьма интересно это заявление нашего отца. Оно отрадно и успокоительно для каждого сердца. У каждого есть природные особенности, от которых нельзя освободиться, иначе – всякий от природы имеет свой темперамент, свои индивидуальные особенности. Один от природы мягок, другой суров, иной подвижный, другой медлителен и т. п.

Природное различие характеров так велико, что иные готовы доказывать, что некоторые не могут усвоять всех заповедей Христовых. Говорят, например, что те, которые склонны к внешним подвигам благочестия, не в состоянии достигнуть духовных плодов и т. п. По заявлению же нашего отца, все могут идти по пути нравственного усовершенствования; все могут усвоять заповеди Христовы. И это, поистине, справедливо.

Возьмем пример. Евангелие, например, заповедует быть милосердным. Эту заповедь может усвоить и человек с мягким характером и суровый. Как же усвоит эту заповедь человек с мягким характером? Если последний имеет власть над другими, то он провинившегося станет умолять со слезами сознать свою виновность, покаяться и исправиться, станет вместе с этим молиться Господу, чтобы Господь вразумил впавшего в грех брата. Он его не лишит места, не удалит от себя, но проявит к нему полное свое милосердие и при этом наверное достигнет его исправления.

Начальник же по природе суровый, но также усвоивший евангельскую заповедь милосердия, поступит с провинившимся подчиненным иначе. Он подвергнет наказанию виновного и в тоже время, сообразуясь с силами последнего, будет зорко следить за внутренним настроением наказуемого, будет стараться, чтобы наказание исправило виновного, а не послужило бы ему во вред. И этот суровый начальник, не удаливший от себя виновного, но исправивший его, также обнаруживает к брату милосердие, но только по-своему...

Так, на почве всякого рода природных темпераментов, может одинаково строиться здание совершенного во Христе человека. Природные особенности служат лишь общим фоном, на котором, так или иначе, обрисовывается нравственная физиономия того или другого христианина. Отсюда-то мы и видим, что святые Божии человеки имели разнообразные характеры.

Говоря о мистическом направлении проповеди преп. Макария, нужно заметить, что когда наш отец начинает говорить о том, что душа переживает при приближении к Богу, под воздействием благодати Божией, то здесь мы иногда встречаемся с такими мыслями и сообщениями, которые затруднительны для обыкновенного понимания. Так преп. Макарий в одном месте своих бесед заявляет: тело есть подобие души, а душа образ Духа⁸⁹⁷.

Но что указывает преп. Макарий этим выражением? Как понять его? Думают, что здесь Преподобный оттеняет высоту физической природы человека, именно указывает на то, что тело приспособлено к жизни души, что оно, хотя материально, но может подчиняться требованиям нашего духа.

В самом деле, как объяснить невероятный пост некоторых подвижников? Свойственно ли организму, оставаясь без нужного питания, жить и не только жить, но и приобретать живость и подвижность, не должен ли он погибнуть без пищи? В действительности мы так и наблюдаем, – где организм недостаточно питается, там он умирает. И только тело человека, у которого силен дух, живет и при дурных условиях.

Или свойственно организму истлевать и т. п. Но есть мощи, и это такие тела людей, которые ссыхаются, но не подлежат тлению. Помимо этих чрезвычайных явлений мы видим, что в теле человека все приспособлено к жизни души. Душа, будучи утонченной, говорит преп. Макарий, облеклась оком, которым смотрит, и ухом, которым слышит, и подобно сему, языком, которым говорит, и рукою, и, одним словом, всем телом и членами его облекшись, душа срастворяется с телом, вследствие чего и совершаются все жизненные отправления⁸⁹⁸.

Принимая во внимание такую связь между душею и телом и приспособленность тела к жизни души, наш отец и выразился так, что тело есть подобие души. А если так, то оно не может быть всецело отнесено к материальной природе, оно выше ее. В человеческом организме лежит в потенции возможность безсмертия; тело одухотвореннее обыкновенной грубой материи.

Интересно также рассуждение преп. Макария о душе как теле: «Всякая тварь и Ангел и душа и демон, – говорит он, – по собственной природе своей, есть тело; потому что, хотя и утонченны они, однако ж в существенности своей, по отличительным своим чертам и по образу, соответственно утонченности своего естества, суть тела тонкие, тогда как это наше тело в существенности своей дебело»⁸⁹⁹.

Нам кажется, что телом преп. Макарий называет душу человеческую в относительном смысле, по сравнении с существом Бога. Бог есть высочайший, непостижимый, неограниченный, чистейший дух. Духовность же сотворенных духов в сравнении с духовностию Божества не чиста, ограничена. Так, душа не вездесуща; она должна занимать какое-нибудь небесное пространство, она, далее, не всеведуща и т. п.

Желая дать понятие об этой ограниченности сотворенных духов, преп. Макарий и называет их телами. Иначе трудно было бы понять те места его бесед, где он души называет духами и безтелесными. Мысль о телесности души в указанном именно смысле мы встречаем и у других отцев Церкви.

Св. Кирилл Александрийский, например, Одного Бога называет безтелесным, потому что Он непостижим или неописан; а все другие существа называет телом, хотя и не таким, каково наше, а называет телами потому, что они постижимы или описуемы.

Затем св. Иоанн Дамаскин говорит следующее: Ангел есть существо безтелесное... безтелесным же и невещественным называется Ангел по сравнении с нами. Ибо все, в сравнении с Богом, Единым несравнимым, оказывается грубым и вещественным. Одно только Божество, в строгом смысле, невещественно и безтелесно⁹⁰⁰.

Сообразно с указанным выше представлением преп. Макария о душе, как утонченном теле, мы встречаемся у него с следующими вопросами, которые ему, по всей вероятности, предлагали слушатели: а) видит (βλέπει) ли кто душу при помощи откровения и Божия света? Или еще: б) душа имеет ли зрак? (μορφήν). На перый вопрос наш отец так отвечает: Как телесные очи видят солнце, так и озаренные Божиим светом видят образ (τὴν εἰκόν) души; но немногие христиане достигают этого видения⁹⁰¹. На второй: Душа имеет образ и зрак уподобляющийся Ангелу. Ибо как Ангелы имеют образ и зрак и как внешний человек имеет образ, так и внутренний имеет образ подобный Ангелу и зрак подобный внешнему (τῶ έξω) человеку⁹⁰².

О каком здесь образе души идет речь? О том ли внутреннем состоянии, о той ли целостной, нравственной единице, какую представляет из себя душа каждого человека с своими индивидуальными особенностями, или же о каком-нибудь другом образе и зраке души? Имея в виду, во-первых, употребление таких слов как έικον, μορφὴ (внешний образ, очертание) и βλέπω (видеть во вне), во-вторых, сравнение внутреннего образа человека с внешним образом и, наконец, что главнее всего, в виду вышеуказанного взгляда преп. Макария на человеческую душу, как на утонченное тело, нужно думать, что здесь идет речь о том, что душа наша имеет определенную внешнюю форму, определенное очертание, конечно не материальное и вещественное, но весьма утонченное, которое можно видеть не обыкновенными, телесными глазами, а глазами духовными, озаренными Божиим светом.

И этого видения, говорит наш отец, достигают немногие христиане. Именно – только духовно-совершенные. Они только могут лицезреть свою душу, как это возможно, и из какого естества состоит внешний вид нашей души – понять трудно. Здесь остается верить духовному опыту нашего отца.

Когда Преподобный Макарий говорит о духовном ведении, он различает следующие степени: ощущение (αἲσθησις), видение (ὃραστις), озарение (φωτισμός) и, наконец, откровение (ἀποκάλυψις). «Есть ощущение, есть видение, и есть озарение. И кто имеет озарение, тот выше имеющего ощущение. У него озарен ум; а сие значит то, что получил он некоторое преимущество пред имеющим ощущение; ибо сознал в себе некую несомненность видений. Но иное есть откровение, когда душе бывают открыты дела великие и Божии тайны»⁹⁰³.

Это рассуждение преподобного Макария можно так истолковать. Ощущение (αἲσθησις)=чувствование – когда душа еще неопределенно ощущает в себе благодатную силу, которая по временам охватывает сердце то радостию, то миром и любовию к Богу и к людям, то вообще каким-то неизъяснимым духовным восторгом.

Видение (ὃραστις) – на этой степени неясное чувствование благодатного воздействия приобретает большую определенность и интенсивность. Христианин начинает чувствовать, что в таком-то случае и в таком-то обстоятельстве его жизни действовала именно благодать.

Но, вот, христианин восходит на третью степень и достигает озарения (φωτισμός), когда он уже начинает сознавать действие благодати Божией; здесь он может уже дать себе отчет, почему в таком-то случае благодать так себя обнаружила, а в другом иначе. На этой степени христианин различает различные действия благодати Божией и в других людях.

Наконец, есть еще высшая, четвертая степень – откровение (ἀποκάλυψις), когда душе делаются явными «дела великие и Божии тайны».

Есть у преп. Макария в беседах и не совсем понятные мистические размышления. «Иным во свете являлось, – говорит он в одном месте, – знамение креста и напечатлевалось во внутреннем человеке». Здесь преподобный Макарий говорит об одном из видов благодатного состояния души. Можно так себе представить дело. Некоторые христиане начинают пред собою созерцать крест, тот самый крест, на котором был распят Господь Иисус Христос. Это созерцание креста сначала вовне отражается, затем на внутреннем состоянии души, душа начинает переживать страдания Спасителя, переживать крест Христов – что и выражено нашим отцем в словах: «Знамение креста напечатлевается во внутреннем человеке». В таком состоянии христианин всегда уже в своем уме и сердце носит мысль о страданиях Спасителя.

Или, вот, например, выражение: «Душа, уязвленная небесною любовию Духа, созерцает Господа с откровенным лицем души»⁹⁰⁴. Здесь образ взят из восточного обычая – невесте быть закрытой. Только после заключения брака она открывает лице свое пред женихом⁹⁰⁵. Преподобный Макарий единение души с Господом часто представляет, как мы говорили, под образом брачного союза. И, вот, выражаясь «с откровенным лицем души», наш отец этим указывает на ту близость к Богу, какой достигает верующая облагодатствованная душа. Она «услаждается зрением небесного Жениха лицем к лицу»⁹⁰⁶.

В беседах преподобного Макария мы находим, затем, одно выражение, на основании которого можно заключить, что наш отец держался теории «традиционизма», которая объясняет происхождение душ путем их рождения от подобных себе душ, наподобие того, как и тела рождаются от подобных себе тел. Так, в одном месте он говорит: «Отцы на земле рождают чад от своего естества, тела своего и души своей».

Известны три теории происхождения душ: творения, рождения и предсуществования. Каждая из этих теорий имела сторонников среди отцев и учителей Церкви. В частности, теории рождения держались: Тертуллиан, который сильно восставал против теории предсуществования душ и подробно развивал теорию традиционизма, затем бл. Августин, Анастасий пресвитер и наш отец. В общем сторонников указанной теории очень мало. И хотя в Церкви нашей принята теория – творения душ Богом, но это нисколько не набрасывает тени на нашего отца, так как «происхождение» душ человеческих составляет тайну, ведомую Одному Богу, о которой только гадать может отчасти наш разум, но которой вполне разгадать он не в силах, потому что она стоит выше всякого опыта и неясно открыта в слове Божием⁹⁰⁷.

А потому на заявление преподобного Макария, что наши души рождаются от души родителей, нужно смотреть как на личное его мнение, которое само по себе и не свято и не греховно. Нельзя не заметить при этом того, что это мнение находится в некоторой связи с его представлением о душе, как утонченном теле. Особенность тела, – форму, очертание, а также и рождение, наш отец перенес и на душу.

Обратим внимание, далее, на следующее место в одной из бесед преподобного Макария, трудное для истолкования: а) Праведники ветхозаветные, – говорит он, – не знали, что прийдет Избавитель, что Он будет распят за людей и, что в Церкви будут приносимы хлеб и вино вместообразные Его плоти и крови (ἀντίτοπον τῆς σαρκὸς αὐτοῦ κὰι τοῦ αἲμαιος), что причащающиеся видимого хлеба, духовно будут вкушать плоть Господню (οἰ μεταλαμβάνοντες ἐκ τοῦ φαινομένου ἂρτου, πνευματικῶς τὴν σαρκα τοῦ Κυρίου εσθίουσι)⁹⁰⁸.

Спрашивается, есть ли здесь мысль о пресуществлении Даров? Не говорил ли наш отец о духовном причащении в протестантском духе? Для правильного понимания этого места нужно прежде всего обратить внимание на то, что слово «ἀντίτοπον» указывает на замену одного другим; в данном случае на замену настоящей плоти и настоящей крови хлебом и вином. Здесь не одно только напоминание о плоти и крови, – но действительно плоть и кровь в виде, в образе хлеба и вина.

Затем ясно, что πνευματικῶς – духовно употреблено в рассматриваемом месте в противоположность τοῦ φαινομένου – видимо, зримо, а потому πνευματικῶς обозначает здесь не столько духовно, сколько незримо, т. е. незримо принимает под видом хлеба и вина плоть и кровь Господа. В противном случае, в первой половине разбираемого выражения стояло бы слово противоположное πνευματικῶς, именно слово, указывающее, что хлеб и вино принимаются вещественно, материально, физически.

Все разбираемое нами выражение преподобного Макария имеет, следовательно, такой смысл: под видом хлеба и вина в Церкви приносится истинная Плоть и Кровь Христовы, которые принимаются незримо для очей при видимом вкушении обыкновенного хлеба и вина.

Обратим, далее, свое внимание на то, что в различных местах своих бесед Преподобный Макарий намекает на существование в его время трех превратных мнений отностительно нравственного состояния человека.

Первое мнение, которое можно назвать скептическим, считало недостижимым живой образ добродетели для человека, как существа изменчивого. Это мнение, по всей вероятности, держалось, с одной стороны, на том еретическом заблуждении, что зло в мiре самостоятельно, в виду самостоятельности, безначальности злой материи⁹⁰⁹, а, с другой стороны, – на лжеучении, что человек после греха совершенно умер и ничего уже не может делать доброго. – Это мнение наш отец называет «нелепым и юродивым».

И он опровергает его следующими доводами. Во-первых, фактом существования самовластия свободы. От человека зависит устремляться к лучшему и удерживаться от худого. Во-вторых, указанием на премудрость Создателя вселенной, Который есть Творец чистых и прекрасных пород (Быт. 1:31; Мф. 13:27; 1Тим. 4:4). Признавать прирожденность в мiре зла, по Макарию, это значит набрасывать тень на премудрого Создателя. Тогда бы Бог, говорит наш отец, являлся бы несправедливым, посылая, например, сатану в огонь⁹¹⁰. Наконец, в-третьих, ложное мнение о невозможности для человека нравственного усовершенствования преподобный Макарий опровергает указанием на существование богооткровенного нравственного закона, который «вопиет о чистоте по внутреннему человеку»⁹¹¹ (Втор. 5:11; 2Кор. 7:1; 1Сол. 5:23; Филип. 2:15).

Вместе с этим он указывает истинную причину зла и, в частности, человеческих страстей. Последние, говорит он, случайно вошли в человека через грехопадение Адама, от которого по преемству переходят на весь человеческий род.

Придерживающиеся мнения о прирожденности греха, по Макарию, причиняют себе вред тремя способами. Во-первых, оказываются неверующими Божественному писанию. Во-вторых, не поставляют себе совершенной цели христианского нравственного усовершенствования, а не усиливаясь достигнуть его, они не могут жаждать правды, не могут надлежащим образом и трудиться. Такие люди удовлетворяются малыми своими заслугами и не заботятся о совершенном внутреннем своем очищении. В-третьих, эти люди, думая, что достигли преуспеяния в малом и считая свое невысокое нравственное состояние нормальным, всего менее могут иметь смирение, нищету, сердечное сокрушение, кратко сказать, такие люди совершенно неспособны идти по пути нравственного усовершенствования⁹¹².

Второе мнение, наоборот, признает утверждение человека в добре легким. По этому мнению человек сам без Божией благодати может достигнуть праведности. Относительно лиц, придерживающихся последнего мiровоззрения, преподобный Макарий пишет: «Кто останавливается на своей только праведности и думает сам спасти себя, тот трудится напрасно и вотще»⁹¹³.

Неукрашенные Божиим словом, необученные Божественным законам, напрасно, надмеваясь, думают собственною своею свободою устранить от себя поводы ко греху, осужденному только таинством креста. Свобода, возможная для человека, простирается лишь на то, чтобы противиться диаволу, а не на то, чтобы иметь власть над страстями⁹¹⁴.

Люди, придерживающиеся этого второго мнения, говорит преподобный Макарий, бывают также невысокого нравственного уровня. Они легко погрязают во грехах, теряют чуткость ко всему доброму и, что бы они ни совершали, думают, что все совершают законно, правильно, свято. Такие люди подобны тем, которые во время наводнения тонут во множестве вод и не признаются в этом, а говорят: «слыхали мы шум вод»⁹¹⁵.

Наконец, по третьему мiровоззрению, человек есть сосуд благодати и лишь по слабому желанию его Дух вливает источники воды живой. Разделяющие это мнение, все приписывают благодати, так что душе уже не о чем заботиться⁹¹⁶. Это мнение преподобный Макарий опровергает на пространстве всех своих бесед указанием, с одной стороны, на те труды, посредством которых христианин достигает нравственного усовершенствования, а, с другой, указанием на существование в человеке свободы.

Далее, как новая особенность мiросозерцания преподобного Макария это та, что он в своих беседах не отделяет догматических истин от нравственных. Всякую догматическую истину он рассматривает не саму по себе, а применительно к жизни души – иллюстрирует ее описаниями того, как эта истина переживается, воспринимается, чувствуется человеком. Он, например, развивает догмат о Св. Троице не в определенных объективных формулах и положениях, а в живом отношении каждого лица Св. Троицы к жизни человека.

Однако и при таком приеме мы можем по беседам преподобного Макария составить себе правильное представление о всех трех лицах Св. Троицы, их взаимных отношениях и действовании в мiре. Именно он мыслит о Боге Отце, как Творце и Создателе всего, – Сыне Божием, Иисусе Христе, как Боге Спасителе и, наконец, о Духе Святом, как Боге Освятителе.

Связь между догматическими и нравственными истинами у нашего отца очень тесна, так что трудно даже проследить, о чем он прежде говорит, о догматах или нравственности. И такой способ раскрытия христианских истин вполне целесообразен.

Взятые сами по себе, как теоретико-познавательные формулы, догматы едва ли кого-нибудь могут убедить. Они в таком случае ничем не могут отличаться от философских положений, построяемых на логических доказательствах, шаткость которых всем известна, что принимали и считали за истину одни философы, то отвергали другие.

То же самое возможно и в области христианской догматики, взятой в отрешении от ее практического применения. В связи с нравоучением догматы лучше уясняются, освещаются, делаются близкими и сродными нашему сердцу, приобретают значение непоколебимых истин.

Нужно заметить еще, что преподобный Макарий не задавался целию искусственно связывать догматы с правоучением. Такой путь уяснения истин вышел у него сам собой, естественно, и это опять говорит в пользу того, что этот путь самый правильный, самый нормальный.

В самом деле, посмотрите какая точность, глубина и правильность догматического мiровоззрения Макария. Возьмем ли вопрос о первородном грехе, о благодати Божией и т. п., везде мы найдем у него правильное раскрытие догматических христианских истин.

Отсюда вывод такой: догматические положения, если могут претендовать на истинность, точность, удобопонятность и жизненность непременно должны оправдывать себя нравоучением, своим применением к жизни человеческой души.

Отметим дальше следующее. По беседам преподобного Макария, блаженное состояние духа христианина начинается уже здесь на земле; что же касается загробной жизни, то там будет лишь продолжение того блаженного состояния, какое приобретает и стяжавает душа в жизни земной. Христиане, говорит наш отец, не дивятся тому, что будут царствовать в будущем веке, потому что предварительно уже познали тайны благодати⁹¹⁷.

Если сделался ты Божиим престолом и воссел в тебе небесный Браздодержец и душа твоя стала вся духовных оком и вся светла, если напитан ты оною небесною пищею Духа и напоен живою водою, если облекся в одежды неизреченного света, если внутренний человек твой опытно и несомненно изведал все сие, то, вот, живешь ты подлинно святою жизнию и душа твоя даже ныне упокоивается Господом⁹¹⁸.

Многие думают, что земная жизнь дана человеку исключительно лишь для будущей; что она имеет цену лишь постольку, поскольку приготовляет человека к загробной жизни. Что земная жизнь человека – это будто бы лишь томительная приготовительная работа к вечности – время плача, скорбей и воздыханий. Но, вот, по мнению Макария, христианин уже здесь может найти себе счастие, уже здесь он может ощущать блаженство. Можно свято пожить и получить, как награду – спокойную совесть, мир душевный и внутреннее успокоение духа.

Нельзя не обратить внимания и на то, что все беседы преподобного Макария написаны на основании духовного опыта их автора. Наш отец не имел под руками источников, из которых черпал содержание. Он говорил только то, что сам изведал, пережил, перечувствовал. А что это так, об этом свидетельствует сам преподобный Макарий.

Он не раз в своих беседах замечает, что он передает не одни слова, а самое дело⁹¹⁹. Или, например, описывая в одном месте состояние души, находящейся под благодатию, наш отец говорит: «Я сам отчасти в иные времена доходил до оной меры, а потому изведал и знаю, почему нет на земле вполне совершенного человека»⁹²⁰.

Помимо этих заявлений, во всех изучаемых нами беседах, сам собою сквозит духовный опыт их автора. Непредубежденному читателю ясно, что он выносил из своего собственного существа, из своего сердца все то, что передавал другим.

Отсюда его беседы достойны того, чтобы их читать и изучать. Здесь читатель найдет обильную пищу для своего сердца, найдет ответ на многие запросы своей внутренней жизни.

Преподобный Макарий прекрасно знал Св. Писание. В его беседах мы встречаем тексты почти из всех священных книг Ветхого и Нового Завета.

В частности, по мнению нашего аввы, весь Ветхий Завет был тенью, прообразом Нового. Обрезание прообразовало крещение. Первосвященник с двумя камнями на груди, на которых были начертаны имена 12-ти Апостолов, – Господа Иисуса Христа, пославшего 12 Своих апостолов в мiр на проповедь⁹²¹.

Суббота ветхозаветная была образом – субботствования, покоя души христианской в Боге – Иисусе Христе⁹²². Ибо как тогда Бог повелел, чтобы и самые безсловесные животные покоились в субботу, вола не влекли под ярмо необходимости, и на осла не возлагали бремени; потому что самые животные упокоевались от тяжелых работ: так и теперь Господь, пришедши и давая истинную и вечную субботу, упокоил душу, обремененную и отягченную бременами беззакония, нечистых помышлений и творящую дела неправды по нужде⁹²³.

Далее, пребывание евреев в Египте и избавление их от египетского рабства есть, по Макарию, также сплошной прообраз состояния человечества до Христа и спасения его во Христе⁹²⁴. Моисей – это Христос, и заклание Агнца – крестная смерть Христа. Помазание кровью входных дверей – помазание Кровию Спасителя наших сердец. Вкушение агнца вечером – срединное состояние нашей души между светом и грехом. Опресноки, горькие травы – скорбь, горечи, которые должны претерпевать души при борьбе с грехом.

Препоясание чресл, надевание сапог и держание в руках дорожного жезла – постоянная готовность к борьбе с противниками нашего спасения. Фараон – диавол. Преследование Фараона – преследование души демонами. Сосуды золотые и серебряные, взятые из скинии – добрые помыслы, которыми должна вооружаться душа. Столп огненный – Дух Святый, окружающий христиан.

Одним словом, во всем, говорит наш отец, ищи прообраз новозаветного времени. И обрезание, и скиния, и кивот, и стамна, и манна, и священство, фимиам, и омовения, и жертвы, все, что было у Израильтян и в законе Моисеевом, было ради сей души, по образу Божию созданной, но подпавшей игу рабства⁹²⁵.

Считая Ветхий Завет сенью грядущих благ, преподобный Макарий нисколько, однако, не умаляет его значения. По его мнению, он составляет необходимую часть Нового. Как два сопряженные лица составляют нечто совершенное, так и два Завета составляют одно целое⁹²⁶.

Кроме преобразовательного смысла во многих местах Ветхого Завета преподобный Макарий усматривает еще переносный, – аллегорический.

Так, у него выражения: «возсмердеша и согниша раны моя» (Пс. 37:6) означают скверны греховные⁹²⁷. «Вино, веселящее сердце человека» (Пс. 103:15), и «елей радости» (Пс. 44:8) – многообразную пищу Духа Святаго⁹²⁸. Стеня и трясыйся (в тревоге) будеши на земли (Быт. 4:12) – есть образ всех грешников⁹²⁹. Полевые цветы, о которых говорит Соломон и о которых упоминает Господь: «ни Соломон во всей славе своей облечеся, яко един от сих» (Мф. 6:29), по Макарию, служат подобием христианина в день Воскресения⁹³⁰. Слова Господа к пророку Иезекиилю о граде Иерусалиме и о его удалении от Бога (Иез. 16:8–15) преподобный Макарий, опять, переносит на всякую душу, удаляющуюся от Господа⁹³¹.

Слова: «вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс. 33:9), по Макарию, указывают на вкушение христианином благодати Божией⁹³².

То обстоятельство, что преподобный Макарий многие места Ветхого Завета объясняет в прообразовательном или переносном смысле, дало повод некоторым исследователям делать заключение, что наш отец, как мистик, устраняет из Священного Писания буквальный и исторический смысл и объясняет все духовно⁹³³. Однако не совсем это справедливо. В беседах нашего отца мы встречаем также тексты из Ветхого Завета, которые он толкует в буквальном, подлинном их смысле. Например, «аз есмь червь, а не человек» (Пс. 21:7) он относит исключительно к Давиду⁹³⁴. «Измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постель мою омочу» (Пс. 6:7) также понимает буквально и т. д.⁹³⁵

А что наш отец оставляет историческое значение за событиями Ветхого Завета, об этом мы уже и не говорим⁹³⁶. Преподобный Макарий обнаруживает, правда, склонность толковать приводимые им места из Ветхого Завета в прообразовательном или переносном смысле, но у него нельзя усмотреть в этом отношении крайности.

Скажем, далее, как пользуется наш отец Новым Заветом. В Св. новозаветных книгах, как известно, немало есть образных, сокровенных выражений и притч. Приводя их в своих беседах, преподобный Макарий старается сейчас же раскрывать их смысл и значение. Так выражение: «ниже вжигают светильника и поставляют под спудом» – он объясняет⁹³⁷: «не скрывайте дара, какой прияли от Меня, но сообщайте всем желающим». Или, слова Господа: «вы есте соль земли» (Мф. 5:13) – разъясняет: «соль предохраняет мясо от порчи. Так Дух Святый, небесная соль, уничтожает «зловоние страстей»⁹³⁸.

Текст: «светильник телу есть око...» (Мф. 6:22–23) сопровождает следующим толкованием: Как очи суть свет для тела, и когда очи здоровы, – все тело освещено, а когда попадет что в очи и они омрачаются, тогда все тело бывает во тме: так апостолы были поставлены очами и светом для целого мiра... Апостолы, став светом, послужили светом для веровавших, просветив сердца их тем небесным светом Духа, которым просвещены были сами⁹³⁹.

Заявление Св. Апостола Павла: «в церкви хощу пять словес умом моим глаголати» (1Кор. 14:19), наш отец объясняет так, что здесь под церковию можно разуметь или собрание верных, или же душевный состав. Когда берется духовно, в значении всего состава человека, тогда пять словес должны означать пять общих добродетелей, которые затем делятся на многие виды⁹⁴⁰.

Приведя в одном месте слова Спасителя: «верный в мале и во мнозе верен есть» (Лк. 16:10), преподобный Макарий говорит, что под малым нужно разуметь обетования века сего – пищу, одежду и все то, чем Господь обещал снабжать верующих в Него и о чем Он повелел не заботиться. Многое же – это суть дары вечного и нетленного века. И, вот, каждый испытывается малым и временным, верует ли он в Бога. Кто верен в малом, тот будет верен и во многом⁹⁴¹.

Слова, сказанные Господом апостолам: «сядете на двоюнадесять престолу, судяще обеманадесяте коленома Исраилевома» (Мф. 19:28), – препободный Макарий решает в двояком смысле. Это пророчество, говорит он, исполнилось на апостолах уже на земле, когда после вознесения Спасителя воссел Дух Утешитель на престолах разумов их и они сделались проповедниками мiру. Тогда им дана была власть воссесть и судить в этом мiре. Во-вторых, апостолы, несомненно, будут восседать и творить суд в пришествие Господне⁹⁴².

На вопрос слушателей, что такое, по апостолу Павлу, значит жена, молящаяся с откровенною главою (1Кор. 11:5), – отвечает: Господь и апостолы уцеломудривают жену, которая в древнее время показывалась народу с распущенными волосами; или же жена у апостола означает Церковь, которая облекает чад своих в божественные прославленные ризы⁹⁴³.

Притчу о мудрых и юродивых девах наш отец понимает в смысле душ, с одной стороны, трезвящихся и старающихся в сосуде сердца своего принять свыше благодать Духа (мудрые девы), а, с другой, в смысле душ ленивых, безпечных, предавшихся греховному сну и чрез то лишившихся небесного чертога (юродивые девы). Елей радости – это Святый Дух, Которого не стяжали девы юродивые⁹⁴⁴.

Слова Спасителя: «мний же во царствии небесном болий его есть» (Мф. 11:11), преподобный Макарий толкует: подлинно, из рожденных женами нет больше Иоанна Крестителя; он – полнота всех пророков. мний же – это апостолы, приявшие Духа Святаго, сподобившиеся быть судьями и сопрестольниками Христовыми и сделавшиеся избавителями людей⁹⁴⁵.

Разъясняя трудные, непонятные, образные, приточные и прикровенные выражения Нового Завета, наш отец, помимо этого, массу приводит новозаветных текстов для подтверждения своих мыслей без всякого их перетолкования, в прямом, буквальном смысле.

Вообще же соотоношение между пользованием Ветхим и Новым Заветами у преподобного Макария можно проследить следующее. Тексты и различные места Ветхого Завета, по большей части, он прикрывает завесою таинственного, пророческого, будущего, с текстов же новозаветных он, наоборот, снимает завесу таинственного и старается представить их в действительном, имеющем для постоянного времени значении.

Приводя тексты, преподобный Макарий или указывает автора священной книги, из которой он берет тот или другой текст, или же выражается неопределенно, в таких словах: «сказано»⁹⁴⁶, «как написано»⁹⁴⁷, «по сказанному»⁹⁴⁸, «дабы не исполнилось на нас апостольское изречение»⁹⁴⁹, «ибо Писание говорит»⁹⁵⁰, «свидетелем мне служит Писание, которое говорит» и т. д. При этом, он один раз точно приводит текст; другой – в свободной передаче, в перифразе⁹⁵¹.

Нередко также он свою речь продолжает словами Писания, например: будем умолять Бога, чтобы Он нам дал «криле голубине» Св. Духа⁹⁵². Или же делает добавления к текстам, например: тайна сия велика есть, аз же глаголю во Христа и в непорочную душу⁹⁵³.

Много в беседах Макария можно, далее, встретить примеров из книг Ветхого и Нового Заветов, примеров, которые он приводит в доказательство своих мыслей⁹⁵⁴. Некоторые исследователи обращают при этом внимание на то, что наш отец неравномерно пользуется текстами. То у него на большом пространстве нельзя встретить ни одного текста, то, наоборот, в одном месте употребляет много текстов, так что получается скопление их⁹⁵⁵. Так, например, в 4-й беседе в параграфах от 1-го до 12-го можно встретить только два небольших текста, тогда как в пар[аграфе] 12-м той же беседы их приведено подряд пять.

Где причина этому? – Безыскуственность, простота и естественность бесед нашего отца. Беседуя со своими слушателями, преподобный Макарий при известной мысли своей легко вспоминал один текст Св. Писания, а за ним другой, третий и т. д. Так что большее или меньшее употребление текстов стояло в некоторой зависимости от памяти его. Это во-первых. Во-вторых, весьма возможно и то, что некоторые свои мысли наш авва считал нужным подтвердить непременно Св. Писанием, соображаясь в данном случае с душевным настроением своих слушателей, а другой раз он считал это лишним.

Внешняя форма бесед его. Все беседы преп. Макария имеют заглавия, но по ним мы не всегда можем составить представление о содержании той или другой его беседы. Есть заглавия, которые охватывают начало или только некоторые части беседы – таковы 1, 9, 17, 47 и др. Что касается расположения материала в них, то здесь мы можем отметить следующее.

Первое. В своих беседах преп. Макарий не придерживается раскрытия одной главной темы, а отдается естественному течению мыслей, таковы беседы 1,3, 9, 24 и др.

Для образа рассмотрим первую. Сначала автор излагает видение пророка Иезекииля и истолковывает его в том смысле, что оно прообразовало собою состояние души, принявший в себя Господа Христа. Душа, приявшая Господа, делается вся светом. Таковы были души праведников и св. апостолов. Имея в себе Св. Духа, небесную соль, они послужили солию и для верующих. Назвав силу Св. Духа небесною солию, преп. Макарий, далее, выясняет посредством аналогии с обыкновенною солию действия Духа Святаго в душе человека. Припоминает при этом проповедник, что солию посыпалось в Ветхом Завете жертвенное животное после заколения. Это останавливает мысль его на ветхозаветной жертве и далее идет уяснение силы действия Св. Духа посредством сравнения с жертвою.

При всем этом преп. Макарий душу, исполненную греха, не раз называет телом тмы. Неизвестно, слушатели ли обратили внимание на это, или же сам автор беседы, но только, далее, ставится такой вопрос: но скажет кто-нибудь: почему душу называешь телом тмы, когда она не произведение тмы? Решив и этот вопрос, наш авва снова возвращается к мысли, которую в начале беседы развивал – именно к уяснению состояния души, приявшей Господа. Все содержание первой беседы и ход ее мыслей, таким образом, показывает, что ее автор хотел служителям изобразить облагодатствованное состояние христианской души. Но, вот, беседуя, проповедник был отвлекаем в сторону побочными мыслями, которые приходили ему в голову по поводу сказанного, при этом одна уясненная мысль наталкивала на другую и т. д., одна мысль рождала другую, но так, что каждая новая мысль все более отдаляла автора от главной мысли.

Впрочем, таково свойство всякой беседы – уклоняться от главного предмета речи. Когда проповедник это заметит, он часто старается возвратиться к выяснению основной мысли беседы, но от такого приема получается отрывистая речь. Это самое мы и замечаем в беседах преп. Макария.

Второе. Есть у преп. Макария беседы, которые следует назвать составными, ибо в них можно проследить как бы несколько бесед, соединенных в одну – таковы 4, 5, 18 и 20 беседы.

Остановим свое внимание на 5-й. В ней мы замечаем три беседы. Первая от 1–6 пункта, вторая от 6–16-го и третья от 17 до конца.

Третье. Есть беседы, которые представляют собою ряд вопросов и затем ответов на них – таковы 6, 7, 12, 26, 27, 32, 37, 40 беседы.

Свойство вопросов таково: одни из них стоят вне связи с предыдущими и последующими вопросами и ответами, другие же представляют собою цепь вопросов и ответов, раскрывающих одну и ту же мысль.

Появление таких бесед преп. Макария можно объяснить так. Наш авва вел беседы со своими слушателями без особой подготовки, естественно, при самодеятельном участии братии. Прийдет обыкновенно Преподобный к братии и начнет беседовать о душеспасительных предметах. При этом слушатели могли в начале или во время беседы предлагать авве для решения несколько вопросов, не связанных между собою одною мыслию. Авва давал им ответы на эти вопросы, которые тут же записывались как бы в одну беседу. Так получались беседы из ряда вопросов и ответов разнообразного содержания.

А могло происходить и так. Преподобный ставил определенную тему для беседы и также старался разъяснить ее посредством вопросов и ответов, при этом обыкновенно ставили вопросы слушатели, а авва отвечал. Но в каждом новом ответе слушатели могли находить или неполное разъяснение или же такое новое сообщение, которое заинтересовывало слушателей и они снова и снова задавали авве вопросы, пока не исчерпывали поставленный вопрос для решения достаточно. Так получались беседы, разъясняющие одну основную мысль посредством ряда вопросов и ответов на них. Такова, например, 12-я беседа, в которой изображается состояние первозданного Адама.

Четвертое. Есть у преподобного Макария несколько бесед, если можно так сказать, неопределенных по содержанию, в которых нельзя уследить ни плана, ни связи между мыслями. Эти беседы представляют собою соединение или нагромождение в одну беседу множества мыслей или тем. Таковы беседы 12, 14, 15, 40.

Объясняют появление этих бесед историческою испорченностью их текста, соединением в одну беседу нескольких, соединением в одно место разных изречений, отдельных наставлений аввы, которые он предлагал слушателям в разное время и при разных обстоятельствах и, наконец, записью одних ответов без вопросов, которые предварительно авве предлагались.

В этом отношении особенно обращает внимание наше 15-я беседа, самая большая по объему из всех бесед преподобного Макария. В ней 51 пункт по русскому изданию и 53 по Миню. Она занимает 40 страниц. Трудно предположить, чтобы эта беседа была зараз произнесена. Анализ ее дает право предполагать, что она составлена именно из нескольких бесед, многих изречений и наставлений преп. аввы.

Пятое. Есть у преп. Макария беседы весьма краткие по объему, таковы 13, 22, 33, 34, 36, 38, 39, 41, 42 беседы. Как объяснить их краткость? Можно думать, что преп. Макарий при всяком удобном случае беседовал с братией. Отсюда могли быть такие моменты, когда он сообщал слушателям немного, отвечал, например, на один только предложенный вопрос и, затем, наступление службы или другое что прерывало беседу аввы с братией. Но и это немногое замечалось слушателями и записывалось. Отличительная особенность всех этих кратких бесед, однако, та, что в каждой из них проводится одна определенная мысль.

Шестое. Наконец, встречаются у преп. Макария беседы довольно стройные по изложению и по выдержанности одной главной мысли – это беседы 8, 10, 21, 23, 25, 31, 43, 44, 47, 48. Из указанных бесед особенного внимания заслуживают 25-я и 4-я. Двадцать пятая беседа отличается чисто ораторским изложением, стройностию плана и помазанием, а 43-я, к тому же еще, легкостию стиля и множеством сравнений. Весьма возможно, что эти беседы были заранее обдуманы Преподобным аввою.

Ни одна беседа нашего отца не начинается текстом. Проповедник сразу начинает свою речь без вступления и указания плана, зато все беседы имеют определенный конец. Все они оканчиваются прославлением Господа Христа или Св. Троицы! Окончания первого рода таковы: Ему слава и держава во веки. Аминь!⁹⁵⁶; Богу слава⁹⁵⁷; Слава щедротам Божиим⁹⁵⁸; Слава Ему во веки⁹⁵⁹; Слава страданию и долготерпению Его во веки⁹⁶⁰; Во веки слава Тому, Кто дал Себя Самого и святое естество Свое приводить в единение с душами христианскими. Аминь⁹⁶¹. Окончания второго рода: Прославим Отца и Сына и Святаго Духа во веки⁹⁶²; Во имя Отца и Сына и Св. Духа⁹⁶³; Воздадим славу Отцу и Сыну и Св. Духу во веки веков⁹⁶⁴; Слава щедротам Отца и Сына и Св. Духа во веки⁹⁶⁵; Слава и поклонение (иногда пречистому) Отцу и Сыну и Св. Духу во веки⁹⁶⁶; Слава благосердию и совершившемуся благоволению Отца и Сына и Св. Духа⁹⁶⁷; Слава Отцу и Сыну и Св. Духу во веки⁹⁶⁸; Слава Единородной Троице во веки⁹⁶⁹; Прославляем Имя Твое со Отцем и Святым Духом⁹⁷⁰; Слава и велелепие Отцу и Сыну и Св. Духу во веки⁹⁷¹; Ему слава и держава со Отцем и Св. Духом во веки⁹⁷²; Слава благоволившему так Отцу и Сыну и Святому Духу во веки⁹⁷³; Возблагодарим Животворящаго Отца и Сына и Св. Духа⁹⁷⁴; Ему слава и держава со Отцем и Животворящим Духом Его ныне и всегда и в безконечные веки веков⁹⁷⁵.

Таковы окончания бесед преп. Макария, только немногие из них не имеют обычного славословия⁹⁷⁶. Несомненно, в его время было обычаем заканчивать проповедь славословием Господа Бога, но зато начало часто оставалось без молитвенного воззвания. В наше же время, наоборот, – в начале проповеди бывает молитвенное обращение к Господу, конец же часто остается без прославления Творца. Нельзя не обратить внимания на вышеприведенные славословия.

Прежде всего, по ним мы можем заключить, что в век преп. Макария именно IV-й, в Александрийской стране, где жил наш Авва, хорошо было уже выяснено учение о Святой Троице, выработалась определенная формулировка обращения ко Святой Троице, уяснилось отношение всех трех Лиц Божества. В наших так называемых «возгласах», произносимых во время церковных служб священнослужителями, прилагаются к лицам Св. Троицы те же эпитеты, какие мы встречаем и в конечных славословиях бесед преп. Макария, так что получается впечатление, будто бы эти «возгласы» составлены по вышеприведенным славословиям.

Что касается стиля бесед преп. Макария, то в них мы найдем все особенности восточной речи, и это, прежде всего, употребление фигуральных, образных слов и выражений. Вот они: соль Св. Духа⁹⁷⁷, Небесный образ мыслей⁹⁷⁸, Душевная колесница⁹⁷⁹, Зловоние лукавых помыслов⁹⁸⁰, Темная ночь – диавол⁹⁸¹, Тернистые стези жизни⁹⁸², Преображение души⁹⁸³, Упоение божественными духовными тайнами⁹⁸⁴, Небесное сокровище Духа⁹⁸⁵ и многое др.

Далее, во множестве наш Авва употребляет сравнения. Ум его был так изощрен, так находчив, что все окружающее давало ему пищу для сравнения. Для него, поистине, как он сам выражается, вещи мiра видимого были образами мiра невидимого⁹⁸⁶. В частности, он берет сравнения из области светил небесных⁹⁸⁷, из жизни и состава тела⁹⁸⁸, из свойств минералов⁹⁸⁹, из области религиозных обрядов⁹⁹⁰, из повседневной домашней жизни – одежды, постройки дома, похоронной обстановки, супружеских отношений, обычая собирать наследство; из жизни птиц⁹⁹¹, из жизни животных⁹⁹², из придворной царской обстановки⁹⁹³, из области медицины⁹⁹⁴, из жизни пчел⁹⁹⁵ и т. д. и т. д.

Солнце, лес, тростник, огонь, могила, гумно, воздух, свет, ученый софист, колесница с возницей, приправа к кушаньям, морской камень, дикий конь, гнилой мешок, наполненный жемчужинами, повапленные гробы, медь, свирель и т. п. – все это служило у преп. Макария источником для сравнения.

Не говоря уже о том, что сравнения имеют большое значение в проповеди для ее жизненности и действенности, мы, благодаря этим сравнениям, отчасти, можем себе представить жизненную обстановку времени преп. Макария. При нем были цари, царские палаты, дворцы, были богачи и бедняки, происходили войны, при этом на войну посылались только простые люди⁹⁹⁶, строились водопроводы, морские плотины, процветала городская жизнь – шумная, веселая; существовали законы гражданские, брачные, уголовные и т. п.; словом, общественная, государственная и домашняя жизнь находилась на довольно высоком уровне развития. Это мы сказали мимоходом.

Для нас важно употребление сравнений преп. Макарием в беседах в проповедническом смысле. Этими сравнениями достигается конкретность речи и, затем, благодаря им хорошо уясняется мысль проповедника. Когда мы думаем объяснить что-либо трудное, малоизвестное, недоступное, высокое, глубокое, таинственное, мы стараемся дойти до уразумения его постепенным путем, переходя от более известного к менее.

Область духа, нельзя сказать, чтобы была нам неизвестна. Она нам близка, сродна, но внешняя жизнь в условиях материального мiра подавляет наш дух, заставляет нас уходить из своего внутреннего мiра в мiр внешний. Мы здесь, затем, свыкаемся, так что все нам здесь становится своим, понятным, близким, известным, тогда как внутренний наш мiр уходит от нас вдаль, покрывается для нас туманом, его интересы, его требования становятся для нас малопонятными и как бы чужими.

Как же снова приблизиться к нашему внутреннему мiру? Нужна постепенность. Нужно начинать с более известного и затем переходить к менее известному. Мiр внешний нам хорошо известен. С него-то и нужно начинать, ибо он служит, как говорит преп. Макарий, тенью вещей невидимых⁹⁹⁷. Есть сходство между действиями законов мiра внешнего и нашего внутреннего. Там существует изменение, переходы одного к другому, развитие, соединение, колебания; и в мiре духовном происходит также развитие (нравственный рост), колебание (движение воли) и т. п.

Возьмем пример с видимого, говорит в одном месте наш Авва, потому что есть сходство между телом и душею, между телесным и душевным, видимым и сокровенным⁹⁹⁸. Отсюда, пользуясь образами и сравнениями из мiра внешнего, можно доводить слушателей до уразумения перемен и изменений в области духа. И такой прием весьма рационален. Человек, слушая понятное и наглядное, в то же время может вызывать и вспоминать забытые им перемены души. Пользуясь сравнениями, наш отец как бы так говорил своим слушателям: вот вы живете в условиях земной жизни, жизнь духовная, законы которой подобны законам мiровым, но только здесь материи нет, а остается один дух; здесь то же развитие, движение, та же целесообразность.

Вследствие употребления преп. Макарием сравнений, его беседы удобопонятны, несмотря на то, что он касается тайников души человеческой, касается того же, о чем говорят и другие аскеты писатели, но уже не так понятно.

Возьмем, например, творения преп. Исаака Сирина. Отчего у него много трудного для понимания простому читателю? Оттого, что у него прямо описывается жизнь нашего духа, а где преп. Исаак прибегает к сравнениям, так сразу мысль проясняется.

Употребление преп. Макарием в своих беседах сравнений не было только свойством его ума, но оно выходило, главным образом, из его убеждения, что этим способом легче и скорее можно внедрить слушателям явления жизни нашего духа. Наш отец, как говорится, старался употреблять все средства, только бы быть понятным слушателям.

С целию оживить речь, преп. Макарий, далее, прибегал в своих беседах к следующим приемам:

a) Он употреблял однозначащие слова и выражения: «если не имеешь духовного блага, то нужно тебе скорбеть, плакать и болезновать непрестанно»⁹⁹⁹.

b) Выяснял свои положения посредством противоположений, например, «как ветхий человек весь погрузился в грех хулы, неверия, тщеславия и т. п., так новый человек во храме весь сделался чистым»¹⁰⁰⁰.

c) Прибегал к картинному способу выражения. Так, желая доказать слушателям, что каждый по своей вине, по своей воле лишается Царства Божия и погружается в грех, наш отец говорит: «Представь себе, что горит какой-нибудь дом; один, вознамерившись спасти себя, как скоро узнал о пожаре, бежит вон и, оставив все, решившись же позаботиться только о душе своей, он спасается; другой, вознамерившись взять с собою некоторые домашние утвари или иное что, вошел в дом, чтобы забрать это, и пока забирал, огонь взял силу над домом и его захватил в доме и сожег. Видишь ли, что этот человек погиб в огне по собственной своей воле... подобно сему и те, которые не следуют заповедям Господним... сами себя делают пленниками греха»¹⁰⁰¹.

d) Чтобы поддержать внимание, преп. Макарий во время своих бесед привлекал слушателей к самодеятельности; с этою целию он часто употреблял такие выражения: «повторяю»¹⁰⁰², «слушай»¹⁰⁰³, без сомнения скажешь «да»¹⁰⁰⁴, рассматривай, рассуждай, дознавайся¹⁰⁰⁵. Это так называемая настойчивость проповедника. 48-я беседа есть образец, где особенно часто встречаются указанные выражения настойчивости нашего Аввы.

С целию привлечь к этой же самодеятельности слушателей преп. Макарий, далее, часто вместо косвенной употреблял прямую речь в своих беседах, а также любил прибегать к диалогической форме выражения. Так, в третьей его беседе мы читаем: «Кто работает, да не осуждает молящегося, говоря: он продолжает молитву, а я работаю» или еще: если говоришь: «видимым образом я не блудник, не прелюбодей, не сребролюбец – следовательно праведен», то мы обольщаемся». Прямая речь и диалогическая форма выражения, мы сказали, привлекают слушателей к самостоятельности.

Помимо этого такой способ речи в проповедях хорошо может действовать на совесть. Таким путем можно растрогать, расшевелить, заставить смутиться и устыдиться. Мы уже и не говорим о том, что прямою речью и диалогической формой выражения достигаются конкретность изложения мыслей. Например, когда преп. Макарий говорит: если разбойника берут в суд и начинают судить, то Князь спрашивает его: «Когда делал ты зло – ужели не знал, что будешь пойман и предан смерти»¹⁰⁰⁶, слушатели как бы на самом деле присутствуют на суде и видят спрашивающего судью и разбойника. Здесь конкретность речи, которая в беседах преп. Макария составляет, как мы уже выше сказали, выдающуюся особенность. И эта особенность делает беседы его интересными, увлекательными. Несомненно, когда говорил наш авва, его беседами, как говорят, «заслушивались».

Встречаемся мы, далее, в беседах преподобного Макария и с приемами чисто ораторской речи. – Так он, например, повторяет одну и ту же форму выражения подряд несколько раз. «Там (в небесном Иерусалиме) живет и слышит (душа), там гражданствует, разглагольствует и беседует, там совершает дела духовные и достойные Бога»¹⁰⁰⁷.

Или вот, например, прием чисто ораторской речи: «Распространились мы о сем, возлюбленные, из Писания почерпнутыми мыслями подтверждая, что как можно скорее нам должно обратиться и поспешить к Господу, Который милостив к нам... распространились, говорим о сем для того, чтобы со дня на день не возрастало наше пренебрежение и т. п.»¹⁰⁰⁸

И еще: «Если ищешь Господа в глубине, то найдешь, что творит Он там знамения. Если ищешь Его во рве – найдешь, что там Он среди львов охраняет праведного Даниила. Если ищешь Его на горе, Он там с Илией и Моисеем. Господь повсюду и под землею и превыше небес и в нас и везде. Так и душа близ тебя; она и внутри тебя и вне тебя». Вообще, нужно сказать, преподобный Макарий любил в своих беседах делать перечисления при помощи различных союзов и местоимений «или», «там», «иной» и др.

Такой прием речи весьма оживляет ее и заставляет слушателей все более и более соглашаться и убеждаться в том, о чем говорит проповедник. Преподобный Макарий едва ли задавался целию искусственно построять свои речи, но при раскрытии своих мыслей, обладая от природы ораторским талантом, он, естественно, иногда ораторски выражался и, так как это выходило у него само собой, то через это его речь получает необходимую прелесть.

К приемам ораторским нужно отнести и употребление нашим отцом периодической речи. У него встречается масса сравнительных периодов, затем изъяснительных и др. Вот пример последнего: «Кто питательность пяти хлебов претворил в питательность множества хлебов, ослице, по природе безсловесной, дал глас, блудницу обратил к целомудрию, сделал, что огонь, по природе сожигающий, орошал вверженных в пещь... Тот может и душу, запустевшую и одичавшую от греха, претворить в свою благость, кротость и мир – святым и благим Духом обетования»¹⁰⁰⁹.

Наконец, по местам беседы преподобного Макария исполнены помазания, воодушевления и не лишены даже патетического чувства. 25-я беседа вся отличается этим. «Как достаточно, – читаем мы здесь, – оплакать мне бедствие (души), не нахожу. Как со слезами воззвать мне к Могущему изгнать из меня водворяющееся во мне обольщение, не знаю. Как оплачу Иерусалим? Как избегну тяжкой фараоновой работы?»¹⁰¹⁰

Говоря, далее, о значении слез и, приводя в пример Марию, которая сидела у ног Спасителя и плакала, преподобный Макарий восклицает: «О, какие многоценные это бисеры в излиянии блаженных слез! О, какой это правый и благопокорный слух! Какой мужественный и мудрый ум! Какое проникновение Господним Духом, какая любовь, так сильно влекшая к Пречистому жениху! Какое острое жало душевного стремления к Богу Слову! Какое тесное общение невесты с небесным Женихом»¹⁰¹¹.

Или вот пример той же теплоты чувства нашего отца... «Вникни, – говорит он, – возлюбленный, в чистую сущность души и вникни не слегка. Безсмертная душа есть драгоценный некий сосуд. Смотри, как велики небо и земля и не о них благоволил Бог, а только о тебе. Воззри на свое достоинство и благородство, потому что не Ангелов послал, но Сам Господь пришел ходатаем за тебя, чтобы воззвать погибшего, изъязвленного, возвратить тебе первоначальный образ чистого Адама. Человек был владыка всего, начиная с неба и до земли, умел различать страсти, чужд был демонам, чист от греха или от пороков, Божиим был подобием, но погиб за преступление, стал язвлен и мертв»¹⁰¹².

С особым воодушевлением говорит преподобный Макарий, когда касается благ, дарованных душе Христом. «О неизреченное Божие благоутробие! Бог туне дарует Себя верующим, в краткое время делается наследником Божиим, Бог вселяется в теле человека и Господь имеет у Себя прекрасную обитель человека!»¹⁰¹³ При таких обетованиях Господних, как же не пожелать нам всецело приступить к Господу и Ему посвятить себя самих, сверх всего прочего, по евангелию: отрекшись и души своей, возлюбить Его Единого, не любя при том ничего иного?

Сколько Господних о нас смотрений со времени отцев и пророков! Сколько возвещено обетований! Сколько побуждений! Какое благосердие Владыки было к нам от начала! Напоследок же, в пришествие Свое неизреченную к нам благость доказал Он распятием, чтобы нас, обратившихся, ввести в жизнь. А мы не расстаемся еще со своими изволениями, с любовию к мiру, с худыми предубеждениями и навыками, и чрез это оказываемся маловерными и неверными!¹⁰¹⁴

Говоря о действиях Духа Святаго на душу человека, преподобный Макарий приходит в восхищение и восклицает к Святому Духу: «О, подлинно превосходный, благий, единый и истинный Браздодержец!»¹⁰¹⁵

В беседах нашего отца нельзя встретить угроз, прещений и сурового слова. Все наставления его растворены миром, любовию и как бы слезами. «О, если бы нам, – увещевает он братию, – приобрести скорбь о нищете своей! О, если бы не проводили мы времени в беззаботности, как пресыщенные!»¹⁰¹⁶

При исследовании проповеднической деятельности того или другого отца, обыкновенно, ставят вопрос о времени и месте произнесения им проповедей. Никаких данных о сем отностельно бесед преп. Макария у нас нет. Мы можем только констатировать тот факт, что беседы его несомненно были произнесены. Это видно, во-первых, из увещаний, рассеянных в наших беседах повсюду. Где только душа беседующего чувствовала необходимость сделать увещание братии, там он и употреблял его. Затем такие попадающиеся выражения в беседах преподобного Макария, как: «выслушай же меня, наконец»¹⁰¹⁷, «повторяю еще», «снова говорю»¹⁰¹⁸, «намереваюсь изречь»¹⁰¹⁹, «прежде сказал я»¹⁰²⁰, «ты без сомнения скажи»¹⁰²¹, «и ты, слыша о сем, не давай уму своему ходить далеко»¹⁰²² и т. п. – показывают, что названные беседы произносились. О том же свидетельствуют и обращения: «возлюбленные»¹⁰²³, «братия»¹⁰²⁴.

Что касается слушателей его бесед, то они были, несомненно, иноки. Это особенно ясно видно из следующего обращения: «а ты, инок, пришедший ко Христу»¹⁰²⁵.

Имеют ли, далее, беседы преп. Макария значение для нашего времени, или, может быть, они утратили уже свое значение? Содержание их суть внутренняя жизнь человеческого духа, как она проходит вдали от мiра, в тиши уединенной иноческой жизни. Преподобный Макарий был монах, он сам проходил эту жизнь и свои беседы говорил монахам, которые были заняты тою же внутреннею работою, – отсюда выходит, что беседы нашего проповедника не были чужды слушателей, они имели для них живой интерес, были жизненными и в своем роде современными и такими его беседы остаются и доселе. Внутренняя жизнь души, возрожденной благодатию Св. Духа, что составляет содержание бесед преп. Макария, делает их никогда не стареющими, вечно современными.

Душа христианская, как она жила и росла под действием Св. Духа 1500 лет тому назад, т. е. во время преподобного Макария, или, лучше, возникновения Церкви Христовой на земле, и доселе остается одна и та же. А потому и беседы преподобного Макария будут вечно новы, вечно интересны. Сменяется одно поколение христианское за другим, изменяются внешние условия жизни, но остается одною и тою же душа христианская, остается незыблемой истина христианская, которую душе надлежит усвоять.

Каждое новое христианское поколение проходит или, по крайней мере, должно проходить тот же путь нравственного усовершенствования, каким шли предыдущие. Предки наши читали беседы преподобного Макария и находили в них ответ на свои внутренние, душевные запросы – то же нужно сказать и о последующих читателях.

Кратко, пока существует на земле Церковь Христова, пока христиане совершают свой путь нравственного усовершенствования на земле, до тех пор беседы преподобного Макария не потеряют своей цены и интереса.

Нам остается сказать еще о том впечатлении, какое получается при чтении бесед преподобного Макария. Некоторые беседы его читаются с величайшим интересом. Какая-то сладость охватывает твое сердце при чтении их. Читаешь и чувствуешь, что твоей душе все то, о чем говорит Великий авва, небезызвестно, только оно у тебя заглушено, придавлено, находится где-то глубоко, глубоко в твоей душе.

Некоторые мысли Преподобного отца являются иной раз даже непонятными при первом чтении, как бы трудными задачами арифметическими, так что приходится, несколько раз перечитывать, задумываться. Но, вот, при новом чтении проясняется мысль и ты не столько начинаешь понимать, сколько чувствовать, что то, что казалось тебе прежде загадочным, близко касается твоего сердца, сродно тебе и трепет радости охватывает твою душу. Преподобный Макарий часто описывает духовную сладость, благодатное упокоение, какое души верные находят в единении с Богом и, вот, этого всего при чтении бесед нашего отца начинает жаждать твоя грешная душа.

Она смутно начинает чувствовать всю прелесть этого единения. Наш Авва говорил о духовных плодах, мире, радости духовной и сердце твое невольно дает отзвук: о, как это все хорошо, как отрадно! Беседы преподобного Макария, мы сказали, написаны в духе любви, кротости, смирения, нежного чувства и все эти чувства автора также невольно передаются читающему. В его беседах, говорит один немецкий гомилет, есть что-то нежное, приятное, что привлекает и питает наше чувство¹⁰²⁶. Словом, когда читаешь беседы преподобного Макария, то чувствуешь, что говорит любвеобильный добрый старец, который любил каждого всею душею, который готов был обнять каждого, как своего родного брата¹⁰²⁷, – и это чувство любви начинает наполнять и твое сердце.

Авва Макарий сказал: Когда я пришел в Константинополь, ибо у меня явилось желание видеть его, и я гулял в одной галерее, – то вот я видел умственными (νοεροῖς) очами (истина свидетельствует мне в том, что я рассказываю), данными мне Господом к разумению чудес Его, что какой-то человек, как будто евнух¹⁰²⁸, стоит пред дверьми обиталища блудниц, закрыв лице свое своими обеими руками и так плачет, что можно было подумать и небо плачет вместе с ним.

Я подошел к нему и сказал: какая же причина твоего плача и почему ты печален? Почему ты не уходишь отсюда, ведь это обиталище блудниц и любострастных женщин? Скажи мне, – прошу тебя. Ибо плачь твой возбуждает сильное сострадание.

И отвечал он мне: По природе я славный раб Божий, я Ангел, назначенный для охраны и защиты находящегося здесь человека, так как все христиане в час крещения, каждый получает своего Ангела от Бога. Я сильно огорчен, видя его здесь преданного похотям и нечистотам, находящегося в этом обиталище ради похоти, как ты видишь, с этою блудницею; и как же мне не оплакивать образ Божий, низринутый в такой мрак?

Я сказал ему: Почему же ты не убеждаешь избегать мрака этого греха? И отвечал мне Ангел: Потому что я не имею места, чтобы приблизиться к нему. Ведь с тех пор, как он начал творить грех, он раб демонов, и я не имею над ним никакой власти.

– Откуда видно, что ты не имеешь над ним никакой власти, ведь Бог его вверил тебе? И отвечал мне Ангел: Бог наш, благий и человеколюбец, создал человека свободным, и позволил ему по своей собственной воле избирать путь, указав ему два пути, один узкий, а другой широкий, сказав ему о конце того и другого, что шествие по узкому и обременительному пути сопряжено с большим трудом в настоящем, но в безконечные веки веков доставляет покой, а шествие по широкому пути доставляет наказание вечное и огнь геенский и все прочие наказания. Какое же у меня остается увещание, каким же увещанием я буду пользоваться к этому человеку, которого Бог мне вручил для охранения его? Ведь Сам Господь и Бог наш Иисус Христос, Сын Бога Живаго убеждает, увещевает и учит всех – воздерживаться от студных дел, и едва ли кто-нибудь соблюдает Божественные слова Его.

– Я говорю ему: Почему же ты с плачем простираешь руки твои к небу? И отвечал мне ангел: Я вижу демонов вокруг него с рукоплесканием, других, производящих крики, иных, гнусно смеющихся над ним, и потому я сокрушаюсь из-за этих победных криков, и молюсь Богу, да избавится от демонов создание Его, и да даст мне хотя в один день возрадоваться о покаянии и о возвращении его к лучшей жизни и о исповедании, и мне явиться достойным того, что мне была вверена душа его, во исповедании и покаянии не оскверненная и чистая перед Господом, оправданная благостиею Божиею.

Сказав это, Ангел скрылся от глаз моих. Я же говорю вам, братие мои, то, что хорошо знаю, что нет греха более нечистого, как прелюбодеяние и гнусный грех Содомлян. Если же вращающийся в этих грехах захочет раскаяться, то его Бог принимает благосклоннее всяких грешников, потому что из свободы происходит страсть, диавол же поспешает к нему с щекотанием. А если кто пытается умертвить страсти эти бдением и воздержанием, то Бог угашает их.

Сказал опять тот же святый Макарий: Однажды я молился Господу Богу. Вот я посмотрел на небо, и оно было отверсто, и ангелы Божии восходили и нисходили, неся души. Некоторые же черные и мрачные оказывали сильное сопротивление, чтобы похитить и увлечь души. Ангелы мужественно и сильно им противоборствовали, поражая их, и, таким образом, спасали души.

Снова я смотрю, и, вот, два ангела несут на небо душу человека. И как только они приблизились к мытарству блудодеяния и прелюбодеяния и муженеистовства, – а это самые постыдные из всех мытарств, – достигли же верха ангелы Божии, держа душу, тогда начал начальник мытарства страшно шуметь и сильно возмущаться и говорит к ангелам: каким образом вы влечете эту душу, нам принадлежащую? Отвечают ангелы ему: каким ухищрением ты владеешь ею? Ангел сатаны отвечает им: Потому что он до конца своей жизни блудодействовал и часто по своей собственной воле совершал содомский грех. Но не только это: он злословил своего ближнего; и какое же еще вы можете найти в нем преступление тяжелее этих?

Говорят ангелы: Хотя эта душа была порабощена этими страстями, однако она вырвала их из себя, прежде чем пришел конец ее.

Диавол же сказал: Нисколько, не так, как вы говорите, но она пребыла нераскаянной до последнего издыхания, и совсем не воздержалась от беззаконий. Он не отрекся от всех своих грехов, и не воздержался от злых дел, но так и умер, посему он раб греха и мой сотрудник.

Тогда говорит один из ангелов Божиих: Поистине тебе врагу,мы не верим. Ведь ты весь ложь, нечистый. Но пусть приступит Ангел, данный ему от крещения для защиты его, и он скажет истину, какова она есть.

И сей как только был призван туда, а он был занят около гроба тела его, говорят ему ангелы: Скажи нам, друг; раскаялась ли эта душа в своих грехах, или в них умерла?

И отвечал им Ангел: От того часа, как она впала в болезнь, прежде чем она отяжелела, она вспомнила о смерти, начала стенать и плакать, велела призвать пресвитера церковного, и начала особенно рыдать и сокрушаться и исповедывать свои грехи Богу пред священником, простирая руки свои к небу, горько стеная, вздыхая и плача. Итак, если Бог по Своей власти простил этот грех, и это вполне справедливо, то не слава ли Его правосудию?

Услышавши это, ангелы Света смеялись над диаволом и оставили его. Поистине душа избавилась от силков охотников.

И когда я снова взглянул, явилась другая душа. Это была по природе евнух, и его демоны сильно обвиняли, обличая в каждом отдельном грехе, указывая образ и место, и рассказывая его злые и постыдные деяния. Ангелы же Божии возражали, что он имеет некоторые добрые дела. Ведь при жизни он часто давал нечто и бедным; и хотя совершал нечто злое, но тотчас обращался к покаянию, стыдил себя самого, и порицал, и стенал со слезами. И говоря это, ангелы Божии победили, и смеялись над демонамим, что они не погубили его, возражая и утверждая, что Бог имет власть смилосердиться над душею его.

И снова говорили демоны, споря: От юности своей, говорили они, он сделал много таких злых дел, какие не приличествуют ему, как христианину и евнуху, блудодействуя, прелюбодействуя, и оскверняясь с теми, которые совершают содомский грех, и над всеми превозносясь и во гневе, нанося жестокие удары, совершил много убийств. И если этому прилично спасение, то возьмите весь мiр и всех грешников на земле спасите даром. Ведь и мы не напрасно трудимся.

Тогда отвечают ему ангелы: Смотрите, несчастные, все, в чем он согрешил от юности своей, он вырвал все это и отрекся, и Бог ему простил. И милостыни и прощения он совершил чрез священников к Господу Богу для спасения души своей. Итак что же вам думается, смрадные звери? Прилично ли этой душе получить спасение, или нет? Ведь человеколюбец Господь судит то, что чрез исповедание не является на свет. Ибо все, что открыто, свет есть. Ибо все, что исповедуют люди священникам со многим смирением и с раскаянием от всего сердца, и воздерживаются от злых дел, милосердный Бог не вменяет это. А тех, которые скрывают грехи, чтобы они явны были Богу и человеку, всех тех судит Бог, уличает и посрамляет, и предает огню на безконечные веки.

Сказавши все это, ангелы отогнали злых духов, и удалились оттуда, и вступили во врата небесные. Эта душа освободилась от духов злобы, и оказалась причастницей спасения у Бога, спасающего создание Свое.

И вот снова несли другую душу, которая была весьма благочестива, боялась Бога и щедро раздавала милостыню при своей жизни. Она также имела любовь ко всем людям, отличалась целомудрием и святостию. Демоны же раскрывали пасть свою, скрежеща зубами не нее. Душа трепетала от свирепости их, и искала убежища в объятиях ангелов Божиих. А ангелы, снисходившие за другими душами, при встрече с ней, приветствовали ее.

И случилось, что, когда, ангелы вступили во врата небесные, держа святую эту душу, навстречу им вышли все силы небесные, и приветствовали ее с радостию, говоря: Слава Тебе, Боже, что эта душа избавилась от бездны преисподния и страшного дракона. И чем более они поднимались вверх, тем более ее приветствовали все чины духов с радостию. Ведь это свойство святых духов, что они радуются и ликуют о всякой душе, спасающейся.

Когда же они приступили к лучезарному престолу славы Божией, и объявили ее блаженной у Отца своего, тогда излилась благодать Бога и Отца и вся она исполнилась безсмертного света, благоухания и приятности. И была предана Михаилу, начальнику Завета, чтобы он отвел ее в вечный покой.

А вот другую душу демоны быстро ведут в ад. Это была душа некоего рабочего, который задушил себя веревкою. А позади следовал Ангел ее; и оплакивал погибель и с печалию говорил: Горе несчастным демонам, сие страшное содевающим.

Если человек начнет познавать самого себя, для чего он создан, и познавать своего Творца Бога, тогда он начнет раскаиваться в том, что он совершил во время небрежения своего. Вслед за этим Благий Бог даст ему печаль о грехах, а затем опять по Своей благости дает ему и изнурение тела в постах и бдениях, усиленную молитву, и презрение к мiру, так чтобы он охотно переносил положенные лишения, и ненавидел всякое утешение телесное, и любил больше плач, чем смех.

После этого ему приличествует желание слез, плач, смирение и уничижение сердечное, так, чтобы он видел бревно в глазе своем, и не пытался извлечь сучек из глаза другого, и говорил всегда: «яко беззаконие мое аз знаю и грех мой предо мною есть выну», – и чтобы помышлять о дне смерти своей, и о том, каким образом он должен ходить перед Богом, представляя в уме своем суд и наказания, а не только заслуженные почести, которые будут даны святым.

Итак, если Бог увидит, что все это человеку приятно, то Он оставляет его, если тот отрекается от удовольствий и сопротивляется противоборствующим Князьям мiра сего, которые связали его прежде; но, вот, различные услаждения явствами, изнеживающие сердце человека, начинают искушать, чтобы его опять победить вследствие долговременного утомления тела, причем мысли ему говорят: сколько времени еще ты будешь выносить этот труд, потому что стоит тяжелого труда, чтобы кто-нибудь заслужил того, чтобы в нем пребывал Бог, в особенности ты, который много согрешил, и сколько тебе грехов должен отпустить Бог!

И если он (диавол) узнал, что сердце человека твердо в страхе Божием и не оставляет места своего, но храбро противостоит и борется, тогда приходит он к нему под видом правды: Ты согрешил, но ты принес раскаяние, потому ты уже свят; и напоминает ему о грехах некоторых людей, которые еще не принесли раскаяния, посевая в сердце его тщеславие. И не только это, но злые духи делают так, что некоторых людей начинают хвалить ему коварно, и призывают его к делам, понести которые он не может, внушая ему мысли не есть и не пить и мысли о бдениях, и многое другое, о чем долго говорить, и указывают ему легкость для совершения этого, чтобы как-нибудь соблазнить его к этому, тогда как Писание предупреждает и говорит: «Да не уклонишися ни на десно, ни на лево, но шествуй прямым путем».

Если же Благий Бог заметит, что ни на чем этом не успокоилось сердце его, как говорит Давид и обозначает искушения этого рода: «Ты испытал сердце мое и посетил нощию, огнем мя ты испытал, и не обретеся во мне неправда» (Пс. 16:3). И нужно при этом заметить почему нощию сказал, а не днем; очевидно потому, что обманы врага есть ночь, как сказал блаженный Павел, что мы не сыны мрака, но света, потому что Сын Божий уподобляется дню, а диавол – ночи.

Если же душа превозможет все эти нападения вражеские, тогда они, злые духи, начинают внушать противоположные мысли, желание блудодеяния и невыразимое студодеяние. Во всем этом душа ослабевает и сердце томится, так что оно считает для себя невозможным сохранять целомудрие, а они указывают, с одной стороны, как я сказал, на продолжительность времени, тяжесть трудных добродетелей, так как велико бремя их и невыносимо, а, с другой стороны, они выставляют безсилие тела и слабость природы.

И если он не ослабеет при этих бранях, тогда благий и милосердный Бог посылает ему Свою силу, и укрепляет его сердце, и дает ему радость и утешение и возможность оказаться сильнее врагов, чтобы борьба их против него не имела силы. «Бог боящимся подает силу», как и Св. Павел говорит: «подвизайтесь, и приимите силу». Это есть та сила, о которой говорит блаженный Петр: «наследие нетленное и неувядаемое, хранящееся на небесах для вас, которые сохраняете себя в силе Божией через веру» (1Петр. 1:4–5).

Тогда благий и милостивый Бог, если видит, что его сердце укрепилось над своими врагами, мало-помалу отвлекает силу, которая ему помогла, и попускает врагам поражать его различными вожделениями плотскими: тщеславием, гордостию, и прочими страстями, ведущими к погибели, так что человека тогда почти можно уподобить кораблю, который без руля здесь и там бьется о скалы. Когда же сердце его ослабеет от них (страстей), и начинает делаться склонным к некоторым искушениям врага, тогда человеколюбец Бог, имеющий попечение о создании Своем, подает опять ему святую силу и укрепляет, подчиняя сердце и душу и тело его и все внутренности его игу Утешителя (Параклита), как Он и Сам говорит: «возьмите иго Мое на себя и научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем».

И тогда, наконец, благий Бог начнет открывать очи сердца его, чтобы он разумел, Кто есть Тот, Который укрепляет его, и тогда поистине начнет человек знать, что Богу нужно воздать честь со всяким смирением и благодарением, как и говорит Давид: жертва Богу – дух сокрушен (Пс. 50). Ведь из этой трудной борьбы происходит смирение, сокрушение и кротость.

Итак, когда он будет испытан всем этим, тогда Дух Святый начнет ему открывать тайная, т. е. то, что принадлежит святым по праву и заслуге и тем, которые надеются на милосердие Бога, и тогда человек рассуждает сам собою, говоря словами апостолов: недостойны страсти века сего будущей славы, которая откроется в нас, или приводя слова Давида: что для меня на небе, и чего я захотел бы от Тебя на земле? Т. е., Господи, сколько Ты мне уготовал на небе, и на что же еще я буду требовать от Тебя в жизни смертной.

Тогда ему даже начнут открываться мучения, которые должны претерпеть грешники, и многое другое, что, даже и при моем молчании, понимает святый муж.

После же всего этого начнет Утешитель заключать договор с чистотою сердца его, и крепостию души, и святостию тела, и смирением духа, и будет помогать ему превзойти всякое создание, так, чтобы не говорили уста его о делах человеческих, и чтобы он видел правду глазами своими, налагал хранение на уста свои, и совершал прямой путь в хождениях своих, и имел справедливость в руках своих, т. е. в делах, и постоянную молитву, а также и умерщвление тела и частые бдения.

И это устраивает с ним по мере, постепенно, покойно, а не в безпорядке. А если ум его станет презирать устроение Св. Духа, тогда сила, данная ему, исчезает, и, таким образом, происходит борьба в сердце его и смущения, и по временам безпокоют его телесные страсти вследствие нападений врага.

Если же обратится сердце его, и возжелает наставлений Духа Святаго, то покровительство Божие бывает на нем. И тогда человек познает, что постоянно прилепляться Богу есть благо, и что Он есть жизнь, по словам Давида: «воззвах к Тебе и исцелил мя еси»; и опять: «Яко у тебе источник живота».

Итак, согласно моему рассуждению, если человек не будет обладать великим смирением, которое есть вершина всех добродетелей, и не будет налагать хранение на уста свои, а в сердце не иметь страха Божия, если не будет считать себя ниже прочих, не будет выставлять себя, как будто он сделал что-нибудь доброе, если он неохотно переносит наложенные на себя лишения, и ударяющему не подставляет другую ланиту, и на всякое доброе дело не быстро стремится и направляется, и душу свою в руке не носит, как-будто каждый день готовится умереть, и не считает пустым все, видимое под этим солнцем, и не говорит: хочу разрешиться и со Христом быти; и: мне еже жити – Христос, а еже мертву быти – приобретение, – то такой не может сохранить наставлений Св. Духа. Конец письма блаженного Макария к сынам.

Patrologia cursus completes. Series Graeca. Migne. Т. XXXIV. Издание 1860 г.

Acta Sanctorum. Collegit, digessit, notis illustravit Ioannes Bollandus. Edition novissima. M. DCCCLXIII. Jannuarius. T.2.

Ecclesiae Graecae Monumenta Ioh. Bapt. Cotelerii. T.1.

Церковная история Феодорита, епископa Киррского. СПб. 1852.

Церковная история Сократа схоластика. СПб. 1850.

Древний Патерик, изложенный по главам. Пер. с греч. Изд. 2-е. М. 1892.

Палладия, еп. Еленопольского «Лавсаик», или повествование о жизни святых и блаженных Отцев. Пер. с греч. 1850.

Жизнь пустынных отцев. Творения пресвитера Руфина. Пер. с лат. с объяснительными примеч. свящ. М. Хитрова. Св.-Троицкая Сергиева Лавра. 1898.

Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных Отцев. Пер. с греч. Московской Духовной академии. Изд. 3-е. 1855.

Полные жития святых на славянском языке. Изд. 1789 г.

Рукопись № 91 Московской Духовной академии Четьи-Минеи Макария. В этой рукописной Четьи-Минеи на стр. 471–508 помещено житие и жизнь преподобного отца нашего Макария Египетского. Списано Серапионом, учеником Великого Антония.

Преподобного и Богоносного отца нашего Марка подвижника нравственно-подвижнические слова в русском переводе. М. 1858.

Макария (преп. отца нашего Египетского) Духовные беседы. Вильна. 1727.

Макария (преп. отца нашего Египетского) Духовные преполезные беседы – перевод с еллино-греческого в Московской Духовной академии. М. 1782.

Преподобного отца нашего Макария Египетского духовные беседы, послания и слова, с присовокуплением сведений о жизни его и писаниях. Переведены с греч. при Московской Духовной академии. М. 1852.

Издание 3-е той же Московской Духовной академии Творений преп. Макария. М. 1880.

Издание 4-е той же Московской Духовной академии Творений преп. Макария. Св.-Троицкая Сергиева Лавра. 1904.

Новооткрытые сказания о преподобном Макарии Великом по коптскому сборнику архимандрита Палладия. Седьмой выпуск патрологического отдела журнала «Православный собеседник» за 1898 г.

Преподобный Макарий Египетский. Т. 1. Жизнь и творения преподобного Макария Египетского. Исследование проф. Петербургской Духовной академии Александра Бронзова. 1899 г.

Учение о благодати Божией в творениях древних свв. отцев и учителей Церкви до бл. Августина. Историко-догматическое исследование А. Катанского.

Добротолюбие в русском переводе, дополненное. Т. 1. Изд. 2-е Афонского Пантелеймонова монастыря. М. 1883.

Жизнь человека, его смерть и Воскресение по беседам, посланиям и словам преп. Макария Египетского. Н. Кратирова. «Православный собеседник» за 1899 г. Март.

Возрождение по учению преп. Макария Египетского. Арх. Григория. 1892 г. Отдельная брошюра.

Догматические основы христианского аскетизма по творениям восточных писателей-аскетов IV века. Сочинение Павла Пономарева. Казань. 1899.

Творения иже во святых отца нашего Тихона Задонского. Изд. 6-е. М. 1899.

Жития святых, на русском языке изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского. Издание Московской Синодальной типографии. 1904.

Учение св. Отцев подвижников о благодати Божией спасающей человека. Д. Имшенецкого. Киев. 1853.

Лавсаик и история египетских монахов. Архимандрита Сергия. «Чтение в Обществе любителей духовного просвещения». 1882. Февраль.

Историческое учение об Отцах Церкви Филарета, архиепископа Черниговского. Т. 2. СПб. 1852.

«Христианское чтение» за 1821 год. Ч. 2. Краткое историческое сведение о св. Макарии Египетском и св. Макарии Александрийском (с. 3–15). Достопамятные предания о Макарии Египетском (с. 60–83).

История Православного монашества на Востоке. Ч. 2. Сочинение профессора Московской Духовной академии Петра Казанского. М. 1856.

Порядки и обычаи, соблюдавшиеся при сказании проповедей в древней Церкви (в III–V вв.). «Труды Киевской Духовной академии». 1885. Апрель.

Западная средневековая мистика. А. Вертеловского. Журнал «Вера и разум». 1886. Июнь.

Обозрение догматико-аскетического учения в творениях преп. Макария Египетского. «Воскресное чтение». 1848. №№ 36, 40 и 41.

Очерки из истории христианской проповеди. Представители нравственно-аскетического типа проповеди на Востоке в IV в. Н. Барсова. Журнал «Вера и разум». 1889. Т. I.Ч. 1.

«Ярославские епархиальные ведомости». 1884. С. 293, 301, 337, 348, 361, 401.

Кто из русских не знает или не слышал о Спасских воротах Кремля? Когда мы еще были в школе, нас знакомили с ними и в истории и стихах. «Шапки кто гордец не снимает у святых Кремля ворот?» – лепечут детские уста в школах, повторяя слова одного из наших родных поэтов. На виду Спасских ворот прошла почти вся наша русская история и гражданская, и церковная. Они были свидетелями многого славного, а вместе и тяжелого, скорбного. Тут проезжали и проходили наши Цари, выступая против врагов и торжественно возвращаясь с победой. Этими воротами вошел Михаил Феодорович, и после него совершали торжественные въезды все русские Цари и Императоры для священного коронования; этими воротами были внесены в священный Кремль и все наши великие святыни: чудотворная икона – Владимирская из г. Владимира, Благовещенская из г. Устюга, Спаса Нерукотворного из Новгорода и Вятки, св. Николая из Вятки и Гостуни, а также честные мощи благоверного Князя Михаила и боярина его Феодора из Чернигова, Царевича Димитрия из Углича, Святителя Филиппа из Соловецкого монастыря.

Через Спасские ворота совершались и доселе совершаются почти все крестные ходы, из которых необыкновенной торжественностью отличалось в XVI и XVII вв. в Вербное воскресение шествие из Успенского собора на Красную площадь Патриарха на осляти, которого вел сам Царь или же первый его сановник под уздцы. Московские Первосвятители и доселе совершают свое вступление на Московскую кафедру этими же воротами. Облачившись в Казанском соборе, они отсюда с крестным ходом шествуют через Спасские ворота в Успенский собор, где совершают первое свое (Московское) служение.

Видали Спасские ворота немало и грустных исторических событий, начиная с татарского ига и до наших дней. Пред Спасскими воротами происходило немало кровавых стычек с врагами нашего отечества: татарами, поляками и разного рода нашими бунтовщиками. Особенно сильное кровопролитие здесь произошло при нашествии хана Тохтамыша во времена Димитрия Донского и благоверной супруги его Евдокии, впоследствии преподобной Евфросинии. Против этих ворот, далее, на Лобном месте производили страшные казни. Этими воротами езжал Лжедимитрий со свитой и ими же протащен был обезображенный его труп на Лобное место после убиения. Видели Спасские ворота и Наполеона.

Спасские ворота, несомненно, существуют с самого построения Кремлевской стены, которая дважды была деревянной, а при Иоанне III в 1491 году сделана была каменная. Эти ворота поначалу носили название Фроловских, в виду близлежащей около них Фроло-Лаврской церкви. В первоначальном своем виде Фроловские ворота представляли четырехугольное здание, с узкими в два ряда окнами, верх здания был шатровым, покрытый четырехскатной крышей с вышкою, на которой висел колокол, с четырьмя фронтонами, которые увенчивались Московским гербом. Этот герб до Иоанна III представлял всадника на коне, поражающего копьем дракона (изображение Св. Георгия Победоносца). Иоанн III заменил этот герб двуглавым орлом (Византийским), а прежний велел поставить сначала на Красной площади на видном месте, а потом, когда здесь был выстроен храм в честь Св. Георгия Победоносца, прежний герб послужил здесь храмовой иконой (он был высечен на камне). По упразднении сего храма, герб был перенесен в Вознесенский монастырь и поставлен в церкви Св. Михаила Малеина, где он находится и доселе.

При Царе Михаиле Феодоровиче в 1626 г. мастером Христофором Головеем Фроловские ворота были переделаны, им был придан пирамидальный вид. Впоследствии они еще несколько раз исправлялись, ремонтировались, но общий вид их и доселе остается пирамидальным. В это же время поставлены были новые часы, которые, правда, и раньше существовали, но эти часы были особенные. О них мы находим свидетельство у одного путешественника барона Августина, который говорит, что эти часы большой величины, колокол их разносил звон на 10 верст, а время на них показывается от восхождения солнца до захода, т. е. в течение всего дня и при этом не стрелкою, а солнечным кругом, луч которого на циферблате показывает час. Эти древние часы потом сменены Петром Великим, который выписал из Голландии новые часы со стрелками, за которые заплатил 42000 рублей. Они имеют до 30 колоколов и 4 раза играют пьесы в 12 и 6 «Коль славен наш», а в 3 и 9 часов Преображенский марш. Эти часы существуют и доселе.

Во второй половине XVI в. и в первой – XVII-го Фроловские ворота назывались еще Иерусалимскими, по всей вероятности, по двум причинам: 1) через эти ворота совершалось торжественное шествие Патриарха на осляти в Вербное воскресение, которое знаменовало собою вход Господень с Иерусалим, а 2) потому, что эти ворота, подобно судным Иерусалимским воротам, выходящим на Голгофу, вели к Московскому Лобному месту; отсюда и Покровский собор (Василия Блаженного) иногда назывался Иерусалимскою церковью.

Ныне эти ворота не иначе называются как Спасскими. Это название усвоено им со времени перенесения в Москву из Вятки чудотворного образа Нерукотворного Спаса в 1645 году. Этот образ три года оставался в Кремле, а потом он был перенесен в Новоспасский монастырь, где находится и доселе. В память этого события был поставлен образ Спасителя на башне, и сама башня стала называться Спасская. К этому же времени относится обычай снимать шапку при проезде и проходе этими воротами. Благочестивый Царь Алексий Михайлович подтвердил это указом, при этом были поставлены особые сторожа – воротники и стрельцы, которые должны были следить за исполнением сего обычая. Виновные подвергались наказанию: они должны были тут же и, по всей видимости, перед образом Спасителя класть 50 поклонов.

Впоследствии сторожа эти были сняты, и, можно думать, обычай этот стал приходить в забвение, что заставило митрополита Филарета возбудить ходатайство о том, чтобы снова поставлены были сторожа, что и было приведено в исполнение. В наше время этих сторожей нет, но обычай снимать шапку существует. Правда, часто можно видеть, как некоторые с большим неудовольствием снимают шапку, в чем сказывается дух времени, но боязнь укора со стороны истовых москвичей заставляет и этих людей исполнять исконный московский обычай, ибо установилось такое мнение, что, в случае нарушения этого правила, всякий проходящий может безнаказанно сорвать шапку у нарушителя.

Интересно предание относительно въезда Спасскими воротами Наполеона. Этот гордый завоеватель, въезжая в Кремль, и не подумал о том, что нужно снять шляпу, но вот сама стихия заставила его это сделать. Подул страшный ветер и сорвал у него шляпу, а лошадь повернул назад; тогда вспомнил он о русском обычае и не только сам, но и своей свите скомандовал снять шапки...

Различно объясняют установление правила проходить и проезжать Спасскими воротами с обнаженной головой. Одни ставят это в связи с установлением на этой башне иконы Спасителя, когда благочестивый Царь Алексий Михайлович, вводя этот обычай, желал последовать примеру Едесского царя Авгаря, который, когда получил от Спасителя Нерукотворный образ и велел повесить его на городских воротах, то также издал указ проходить этими воротами с обнаженной головой.

В одной летописи приводится и такой мотив сего обычая. При выходе из Спасских ворот в Кремль открывались Царские терема, а в древнее время на Руси был обычай в виду не только царских палат, но даже и господских первым делом обнажать голову.

Гораздо проще то объяснение, которое указывает, что Спасские ворота считались главными, так сказать, Святыми воротами Кремля, и как таковые они были обставлены иконами, на что указывают существующие в них ниши, а Святыми воротами, как и в монастырях доселе, все проходят без шапок. Как бы то ни было этот обычай служил постоянным напоминанием древнего русского благочестия.

Весь уклад жизни русских людей близок был к монастырскому, и хотя в самом Кремле немало было дворов боярских, но тут было множество и монастырей и около 40 церквей, да на Красной площади около 15. Все Кремлевские башни имели также церковный вид; на всех их были или церкви, или часовни, или чудотворные иконы, при этом везде пред надворотными иконами горели лампады. Кремль запирался зимой в 8 часов вечера и отпирался после заутрени. В сам Кремль не позволялось въезжать обычным москвичам, а они должны были вставать из экипажей у ворот и пешком входить в Кремль.

Любопытно, как вели себя ночные кремлевские сторожа по древним описаниям. Близ Успенского собора часовой страж первый начинал протяжно и громко на распев возглашать: «Пресвятая Богородице, спаси нас», за ним второй возглашал: «Святые московские чудотворцы, молите Бога о нас», потом третий: «Святый Николае Чудотворец, моли Бога о нас», четвертый: «Вси святые, молите Бога о нас», пятый: «Славен град Москва», шестой: «Славен город Киев», седьмой: «Славен город Суздаль», и так поименовывались многие другие русские города. Затем первый страж снова восклицал: «Пресвятая Богородице, спаси нас» и т. д. После этих перекличек те же стражи начинали в полголоса петь духовные песнопения, а потом опять начиналась перекличка.

Главную святыню Спасских ворот составляет икона на воротах, именуемая «Великого Совета Ангел». Происхождение этой иконы относится к 1521 году, ко времени нашествия на Москву татарского хана Махмет Гирея. В это время одна благочестивая слепая старица, инокиня Вознесенского монастыря видела такой сон. Будто из Успенского собора направляется большой крестный ход, во главе идут святители Петр и Алексий и износят вдвоем Владимирскую икону Божией Матери; крестный ход прошел уже Спасские ворота, но тут у Лобного места повстречали его два преподобных Сергий Радонежский и Варлаам Хутынский, которые спросили Святителей о причине их исхождения из Кремля совместно с великой святыней. И когда был ответ, что они исходят по воле Божией за нечестие града, преподобные Сергий и Варлаам припали к ногам святителей и умоляли их не покидать град: «Вы убо, о святии святителие, – говорили Преподобные, – некогда в жизни сей души свои полагали за паству вашу, ныне же в великой скорби хотите оставить, но да не будет сего – прострите убо ваши молитвы к Пресвятой Богородице, да Ее предстательством отвратит Господь Свой праведный гнев на милость и да обратятся люди к покаянию и исправлению».

Припали эти Преподобные к ногам Святителей и до тех пор их умоляли, пока они не возвратились снова в Кремль. Результаты сего видения были чудесны. Враг был прогнан, а сама старица, видевшая сей сон, прозрела. В память этого чудесного события, – примирения с Богом подпавших гневу Его людей, – над воротами на образе Спаса были изображены преподобные Сергий и Варлаам, а на другом образе надворотном, обращенном к Кремлю, – святители Петр и Алексий, которые держат образ Божией Матери Печерской.

Образ Спасителя с Преподобными, известный под именем «Великого Совета Ангел», весьма чтится москвичами. Пред ним в фонаре всегда горит много свечей, приносимых богомольцами. В прежние времена молебствия совершались пред этим образом на открытом воздухе, но впоследствии построена была часовня справа и там помещена копия с надворотного образа Спасителя, который также весьма чтится и к нему, собственно, теперь и прибегают богомольцы с молитвой.

Остановим свое внимание на том обстоятельстве, что за нечестие Москва едва не лишилась великой святыни – Владимирской иконы Божией Матери. Да, нечестие может делать людей недостойными святыни, и Господь может ее, так сказать, от нас отбирать. Так было еще в Ветхом Завете. Долго хранились в храме Иерусалима святыни: ковчег Завета со скрижалями, процветшим жезлом Аарона и манной, но по мере уклонения евреев от веры, по мере их развращения, стала отходить от них и святыня. Сначала она попала в плен к язычникам и некоторое время оставалась у них, и это было как бы грозным предупреждением для евреев, а потом она была и совсем отнята от них и скрыта неизвестно куда. И среди нас наблюдается то же явление.

Великое множество святынь было собрано в Византии, но развращение греков послужило причиной падения Константинополя, с которым немало погибло и святынь: исчезла знаменитая Влахерна, погиб Живоносный Источник, утрачено великое множество других христианских святынь. От нас не так давно был отнят чудотворный образ Божией Матери Казанской в г. Казани и совсем недавно было нам грозное предостережение в Троице-Сергиевой Лавре при мощах великого заступника земли Русской преп. Сергия, который дал нам понять, что и он может нас оставить.

Господь, если и посылает нам в обладание святыню, то Он вместе с тем требует от нас, чтобы мы были и достойны ее, чтобы благоговели перед ней, охраняли ее, не забывали и своей жизнью как бы очищали для нее среди нас место. Не кладут драгоценную вещь в мусор, а в чистое место и ее оберегают. Так и христианские святыни среди нас могут находиться только под условием нашего к ним благоговейного отношения и чистоты жизни.

К сожалению, современные, потерявшие страх Божий, люди не так думают. Они смотрят на святыню, как на что-то магическое, которое помимо нашего к ней отношения может творить чудеса. Эти люди осмеливаются даже посылать упрек и самой Св. Церкви: «Почему святыня нас не спасает?» – говорят они. Или вот что пришлось нам однажды слышать: «Плохо вы, отцы святые, молитесь, когда у нас столько неудач!» Но тут презорство, нравственное отупение. Требовать от Господа Бога себе помощи, защиты и благополучия без собственного покаяния, исправления и богоугождения, – ведь это верх дерзости пред Господом Богом...

И если небрежное отношение к святыне есть признак упадка веры и развращения, то, наоборот, благоговейное отношение к ней есть признак веры и живущего в нас страха Божия, а в этом залог и нашего благополучия. В старое доброе время русские люди все это имели, вот почему они оберегали святыню и, в частности, св. Кремль и любили его. Не то теперь.

Как-то в стороне стоит наше московское общество от жизни Кремля. Оно забыло Кремль и его святыни, не дорожит ими, не оберегает их. Отсюда и получаются такие нежелательные в жизни Кремля явления, как, например, игра в футбол на площадке против памятника Александру II; безцеремонная езда на автомобилях и вообще ненужный через Кремль проезд извозчиков. Только в Царские приезды Кремль принимает свой настоящий тихий, святой порядок.

Не видно, чтобы и город принимал мер к благоустройству Кремля. Придет лето – все улицы города поливаются водой за исключением св. Кремля, где ветром подымаемый песок засыпает драгоценные священные изображения соборов. Вследствие охлаждения того же религиозного чувства объясняется появление в Кремле таких учреждений, как Окружной суд и арсенал. Место ли здесь человеческому суду, когда здесь происходит суд Божий в св. Храмах?! Место ли здесь оружию и пороху, когда в Кремле все должно напоминать о мире и Царстве Божием?

По нашим церковным законам в Алтарь воспрещено входить с оружием. Кремль есть Алтарь Св. Руси. Когда мы были в Иерусалиме, то невольно обратили внимание на то, как усердно охраняется мусульманами гора Мориа, на которой стоял древний Иерусалимский храм и где теперь находится мечеть Омара. Уже сам пропуск сюда весьма затруднен; при входе на площадь стоит много сторожей, которые вас опрашивают, за вами следят и вас сопровождают. На громадной площади, занимаемой священной горою Мориа, вы не увидите праздношатающихся, не увидите игр и безчинства, а, наоборот, вашим глазам представится картина молитвы мусульман, которые группами в известные часы собираются на площади и, стоя на коленях совместно с муллой, производят молитву. Город Иерусалим очень скученно построен, а площадь горы Мориа обширна, почему же, кажется, ее не использовать для общественных нужд помимо религиозных, но мусульмане этого не делают; они ревниво оберегают неприкосновенность своей святыни.

И наш священный Кремль стоит того, чтобы пред ним благоговеть, его оберегать, пред ним преклоняться. Сюда собрано столько христианских святынь, что если бы их показать верующему, благоговейному христианину, он пал бы в чувстве умиления ниц пред ним и подобно Моисею вопиял бы: «Господи, я грешный человек, я не достоин видеть Тебя!» Сколько в Кремлевских соборах собрано чудотворных икон: Донская, Владимирская, Корсунская, Устюжская и др. Здесь мы имеем Животворящий Крест Господень, гвоздь и хитон. А частиц честных мощей в ковчегах, крестах и других церковных предметах столько собрано, что их и не перечтешь.

Как-то мы поставили себе задачу – составить список святых, мощи которых можно найти в Кремлевских церквах и соборах, и пришли к такому заключению, что почти на каждый день есть мощи святого, так что можно составить особый Кремлевский месяцеслов с указанием, где мощи находятся в Кремле дневного святого. И выходит, таким образом, что почти каждый православный москвич имеет здесь своего Ангела. Это ли не счастье, это ли не духовное утешение! Отсюда долг каждого москвича любить, хранить Св. Кремль, беречь его!

Но возвратимся снова к Спасской башне и ее святыне, чудотворному образу «Великаго Совета Ангел». Откуда это название и какой разумеется Совет? Название это взято из книги пророка Исаии, который, пророчествуя о Христе Спасителе сообразно с Его мессианским делом, называет Его различными наименованиями: «Великаго Совета Ангел», «Чуден советник», «Бог Крепок», «Властелин», «Князь мира», «Отец будущаго века» (Ис. 9:6).

Великаго Совета Ангел: Совет здесь разумеется Предвечный; Совет Божий во Святой Троице о сотворении мiра, об искуплении грешного человечества кровию Сына Божия, Который Сам восхотел склонить небо и сойти на грешную землю, погибавшую от греха. А кто Ангел этого Великого Совета? Мессия, Христос Спаситель, Сын Божий, по причине совершенно ясной, ибо Он воплотился и вочеловечился, Он принес на землю благую весть, т. е. Евангелие о Царствии Божием, о спасении нашем, Он же нас и спас Своею честною кровию и воскресением.

Остановимся несколько на понятии Совет, и что значит в обыденной нашей жизни обращаться за советом, искать совета? Это когда человек в недоуменных случаях обращается к другому за разъяснением, указанием, и когда он поверяет свои мысли, взгляды и намерения – мыслями другого. Обыкновенно мы обращаемся за советом к тем, коих считаем опытнее нас, или в практическом отношении, если наши вопросы такого именно свойства, или же в духовном, если нас интересуют запросы духа. И советоваться с другими, особенно в духовных делах, имеет большое значение. Часто человек не видит себя, у него может заговаривать собственное самолюбие, страстность, а то и просто у него близорукость, недомыслие. Посторонний же человек может оказаться безпристрастным, спокойным и более дальновидным. А если мы к этому еще присоединим духовную опытность, чистоту души, благодатность человека, то обращение к такому лицу весьма полезно не только в том отношении, что мы поверяем свои взгляды, или получаем нужное для нас разъяснение, но и приобретаем для себя духовного друга, покровителя, молитвенника, живую благодатную силу, которая своим воздействием способна нас поддержать, отрезвить, возродить и укрепить в добре.

Русский простой человек любит обращаться за советом к старцам, духовникам, пастырям. Несколько столетий стоит Священный Кремль и, думается, много здесь перебывало духовных руководителей, много православных людей духовно окормлялось в Кремле. Но люди изменчивы, дух благочестия может падать, могут оскудевать и старцы. И вот Промыслом Божиим у самых ворот Священного Кремля, куда могут идти за советом православные люди, поставлен незыблемый, непоколебимый, вечно живой и неизменяющийся благодатный источник совета – это чудотворный образ Спасителя, именуемого «Великого Совета Ангел». И действительно, кто жаждет милости Божией, духовного утешения и поддержки, тот идет в часовню «Великого Совета Ангел» и здесь изливает пред Самим Господом Богом, этим Великим и Всемогущим Советником свои скорби и нужды и получает по вере просимое, получает от Самого Господа Бога совет.

Идите же сюда супруги и Тот, Кто некогда в Кане Галилейской благословил брак, Он благословит и ваш брачный союз. Вы несчастны в супружестве, в семье у вас распри, раздоры, стремление даже к разводу... Тот, Кто заповедал соблюдать святость и нерасторжимость брака, когда сказал: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19:6), Тот и ваш брачный союз сделает твердым, несокрушимым и даст вам семейное счастье. Идите сюда родители и молитесь о ваших детях и Тот, Кто во время земной жизни любил детей, не запрещал им приходить к Себе и благословлял их, – Тот и ваших детей благословит. Ваши дети ленивы, не успевают в науках – Он просветит их светом Своего Разума; ваши дети непокорны, своевольны и непочтительны, Он научит их быть добрыми и кроткими, как был Он Сам кроток и послушлив своему мнимому отцу – старцу Иосифу, и как Он любил Свою Мать, имея о Ней попечение даже среди тяжелых крестных страданий.

Идите сюда страждущие и обремененные всякого рода болезнями, скорбями, несчастьями, грехами и страстями, и Тот, Кто сказал: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы», – Он и вас примет и подаст упокоение. Если вы больны, исцелит вас, как Он исцелил тещу Петрову; если страждете от грехов, страстей, но каетесь и желаете исправления, Он простит и очистит вас, как Он прощал мытарей и грешников. Если одержимы духом неверия, сомнения, умножит в вас веру, как Он умножил ее у Апостолов. Идите сюда ищущие спасения души своей подвижники духа. Вы последовали стопам Христа Спасителя, взяли крест свой и пошли тесным путем, путем подвигов, поста и молитвы. Но вот вы изнемогаете на сем пути, вы готовы пасть в борьбе с прилогами мiра, плоти и духа лукавого; но если вы придете сюда, вы услышите голос Спасителя: «Не бойся, Я с тобою», – и, подкрепленные благодатью Христовой, смело продолжите свой тесный, но спасительный путь.

С левой стороны Спасской башни находится вторая часовня с чудотворной Смоленской иконой Божией Матери. И если одна часовня у этой башни (справа) посвящена Спасителю и носит название: «Великого Совета Ангел», то эту часовню в честь Богоматери прилично назвать «Великаго Совета Божия Откровение», ибо впервые откровение, через Ангела, об исполнившемся Совете Божием искупления людей, получила Пресвятая Дева Мария: «Совет превечный открывая Тебе, Отроковице, Гавриил предста Тебе, лобзая и вещая», – так воспевает в честь Богородицы Св. Церковь.

В той и другой часовне причтом собора Василия Блаженного пред чудотворными иконами служатся молебны. Часовни открыты в течение всего дня.

Бывают эпохи в жизни отдельных народов, государств, которые оставляют след на все последующие времена. В Византии такой эпохой был так называемый «Золотой век», время, когда жили Константин Великий, Юстиниан, Великие святители – Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст.

У нас в России такой эпохой было время, когда жили св. благоверная Княгиня Евфросиния, св. Алексий, преп. Сергий, основатели таких Великих обителей, как Чудов, Вознесенский монастырь, Троице-Сергиева Лавра, а также время Куликовской битвы, имевшей большое значение в деле свержения татарского ига, установление Дмитровской субботы.

Все, чем мы доселе живем, чем дорожим, что храним, чем духовно утешаемся и что доселе влияет на народную жизнь, – все это получило начало во время жизни св. благоверной Княгини Евфросинии.

Преподобная Княгиня Евфросиния, в мiре Княгиня Евдокия, была дочерью Суздальского Князя Димитрия Константиновича. Свое детство она провела частью в Суздале, частью в Переяславле Залесском, затем переехала в Нижний Новгород.

То обстоятельство, что воспитание Евдокии было строго церковное, и сами княжеские терема были при храмах, вложило в ее сердце искру веры и благочестия. В это время удельные Князья часто вели между собой кровопролитную борьбу. Постоянная опасность не могла не отразиться на ее характере. Она с детства свыклась с мыслью о непрочности земного счастья.

18 января 1367 г. в городе Коломне Княжна Евдокия сделалась супругой Великого Московского Князя Димитрия Иоанновича. Молодая Княгиня оказалась вполне достойной своего великого звания. Исполненная природного благочестия, скромности, она была примерной супругой и матерью. По своим добрым качествам она вполне отвечала самому Великому Князю Димитрию Иоанновичу, который, как видно из летописных сказаний, был также высокого религиозного настроения. Он любил посещать храмы Божии, раздавать милостыню, а молиться он любил настолько, что даже по ночам вставал для молитвенных подвигов. Впрочем и неудивительно было такое настроение Великого Князя: ведь он был воспитанником Великого святителя Алексия.

Поистине была благословенна эта княжеская чета: они жили под покровом Церкви. Будучи религиозными, они стремились входить в общение с духовными лицами высокодуховной жизни. Прежде всего, святитель Алексий был самым близким лицом княжескому семейству. Великий Князь так любил и уважал св. Алексия, что ничего не предпринимал без его благословения, его именем он скреплял даже свои договорные грамоты. Не менее был почитаем и преп. Сергий, этот Великий подвижник и молитвенник земли Русской. Он дважды приглашался быть восприемником от купели святого крещения княжеских детей. К нему Князь постоянно обращался за советом в государственных делах. Перед битвой с татарами на Куликовом поле преп. Сергий дал ему двух своих иноков Пересвета и Ослябю, которые своим присутствием поддерживали бодрость в войсках и даже сами принимали участие в битве. Духовником княжеским был св. старец-игумен Симонова монастыря Феодор, впоследствии архиепископ Ростовский.

Такое содружество Великого Князя и его супруги со святыми людьми не могло не отразиться на их жизни и деятельности. Князь, поверяя все свои начинания мнению св. Отцов, действовал всегда благоразумно, справедливо и успешно, а Княгиня через то же общение утверждалась в делании добра ближним. Все ее внимание было обращено на оказание помощи страждущим, бедным и больным. В этом отношении она поистине была избранницей Божией; а такие люди обыкновенно путем особых испытаний еще более закрепляются в добре и достигают вечной славы.

И жизненных испытаний действительно выпало немало на долю Великой Княгини Евдокии. Она жила во время татарского ига, постоянных татарских набегов на Москву. Муж ее Великий Князь постоянно был наготове, как говорится во всеоружии, дабы каждую минуту идти на татар. Вот он идет сражаться с ними на Куликово поле и с Божией помощью побеждает их. Вот он, услышав о приближении другого хана Тохтамыша, отправляется в Кострому и Переяславль собирать рать. Что в это время должна была переживать Великая Княгиня за своего любимого мужа! Сколько тревог, сколько страданий!

Правда, после Куликовской битвы была всеобщая радость, так как татары были разбиты, и Княгиня Евдокия встретила с детьми своего мужа у Фроловских ворот (ныне Спасских) Московского Кремля, победоносно возвратившегося с поля битвы. Много было сделано Великокняжеской четой после сего. Они молились в Кремлевских соборах, ездили в обитель Живоначальной Троицы благодарить преп. Сергия за духовную поддержку. Преп. Сергий сам служил панихиду за убиенных, и решили они в память сей битвы и в память павших воинов установить так называемую «Дмитровскую субботу».

Но зато нашествие Тохтамыша принесло много скорби Великой Княгине Евдокии. Князя Димитрия не было в Москве. Без Князя в его Стольном граде сделалось страшное волнение. Начались распри, несогласия. Больше того, Тохтамыш проник в Москву, опустошил и разграбил ее. Великая Княгиня с детьми едва успела выехать из нее. Грустное было возвращение в Москву Великокняжеской четы после ухода Тохтамыша. Все здесь было разорено, уничтожено.

Вскоре Княгиню Евдокию постигло другое испытание: Тохтамыш, как победитель, требовал, чтобы Великий Князь Димитрий Иоаннович явился к нему в орду на поклонение. Невозможно было это допустить, так как его могла ожидать там смерть от диких татар. И вот на Великокняжеском совете решено было отправить старшего сына Димитрия – Василия. Прежде она страдала за мужа, теперь еще пришлось страдать и за сына. Велики были эти материнские страдания! «Буря скорбных помышлений, – говорит церковная песнь в честь Святой, – обдержала преподобную Княгиню Евдокию, егда юный Князь, сын ея, блага ради людей своих волею пойде в жилище ярящихся злонравных агарян, яко овча в ложа диких зверей, и таки, егда сын ея два лета преживе в пленении у безбожных врагов» (Акафист. Кондак 4).

Но этим испытания Великой Княгини еще не кончились. Едва успел возвратиться из плена ее сын Василий, как тяжело заболел ее супруг Великий Князь Димитрий Иоаннович и во цвете лет (40 лет) умер. Кто опишет и это горе блаженной Евдокии! Только вера в Бога помогла ей перенести его. Чем больше выпадало на ее долю скорбей, тем более она посвящала себя на служение общему благу.

Смерть ее любимого мужа навела ее на мысль устроить женскую обитель; и в сам год его смерти, по известию Степенной (духовной) книги, она занялась этим делом, причем мысль ее остановилась на самом Кремле.

Около теперешних Спасских ворот, на месте Вознесенского монастыря, находились великокняжеские терема, их-то и решила приспособить для обители Евдокия, тем более что княжеские чертоги были перенесены в новые здания, построенные на западной стороне Успенского собора. Казалось бы, что при таком святом настроении Княгине Евдокии ничего не оставалось другого, как удалиться во св. Обитель. Но она этого сразу не делает. Перед ней оставался еще долг матери, надо было воспитать детей, и, оставаясь во дворце, она была матерью не только своих чад, но и всех подданных, проявляя милосердие к страждущим, устраивая церкви и обители.

Не касаясь дел правления своего сына Василия, она, однако, много ему помогала своими молитвами и духовными советами. Между прочим при ее участии было перенесение чудотворного образа Божией Матери Владимирской. На Россию надвигалась страшная гроза. Подходил грозный татарский завоеватель Тамерлан, который на своем пути все истреблял огнем и мечем. И вот в помощь нашему воинству был перенесен в Москву святой образ. Исстрадавшийся народ вместе с благоверной Княгиней Евдокией и Князем Василием встретили сей образ; не было человека, который бы не плакал. Упав ниц, соединяясь в одной мольбе, народ взывал: «Матерь Божия, спаси землю Русскую!» И в тот самый день и час Тамерлан, устрашенный во сне видением Грозной, Светоносной Жены в воздушном пространстве, поспешно возвратился назад.

Между тем, благочестие Княгини Евдокии возрастало. Она рвалась к подвигам, к подвижничеству. Но как было то соединить с жизнью в царском чертоге. Не скрывать своих подвигов – это значило бы сразу создать себе славу; что противно христианскому смирению и опасно для самообольщения. И вот она всячески старается скрывать их. Она одевается в царские одежды, не чуждается общества и развлечений. Это внешнее ее поведение было настолько светское, что даже появилась клевета о ее сомнительном вдовстве и т. п. Это привело в смущение ее сына Василия и всех детей. Чтобы подкрепить их дух, а, может быть, дать им и назидание, как нужно быть осторожным с клеветой, она призвала их к себе и обнаружила перед ними свое изможденное от подвигов и от ношения тяжелых вериг тело. Дети ужаснулись и возблагоговели перед подвигами матери. Однако преп. Евдокия взяла с них слово содержать в глубочайшей тайне ее подвижничество, не доверять людской клевете и главное не мстить тем, кто говорит ложно о ее поведении.

Между тем время шло; дети Евдокии все выросли, и ее обязанности как матери отходили в сторону. И вот она решается окончательно перейти на жительство в основанную ею Вознесенскую обитель. К этому шагу она была предуготовлена видением Архангела Михаила, образ которого сильно запечатлелся в ее сознании, так что она велела даже его написать по своему указанию и всегда потом благоговела перед ним.

Перешла Евдокия в обитель в 1407 году 17 мая и подъяла все иноческие подвиги, приняв ангельский образ с именем Евфросинии.

Спрашивается, зачем преп. Евфросиния прекратила свою деятельность в мiру и удалилась в монастырь? Не лучше ли ей было и умереть на этом посту – служения ближним? Какой смысл удаления в монастырь? Вот что мы можем на это ответить: с одной стороны, это дальнейшая ступень духовного роста человека, а, с другой, и особый высший род служения добру, служения и ближнему.

Нужно помнить, что внешнее благотворение скоро забывается, а духовное влияние во веки живет. Сколько ни делай добра, всем не угодишь, а нареканий бывает всегда много. Сделанное добро забывается, а нарекания парализуют нравственное обаяние личности, и так живет человек и безследно умирает. В иночестве все успокаивается. Все земное отходит и выступает одно вечное. И то, что сделано было в мiру доброго, является тогда фундаментом для духовной славы личности, а вместе и духовного влияния на других.

Перед нами живой пример одного старца. Он стоял во главе большой обители, был ее настоятелем. И можно было сказать, что доброе его тогда не замечалось, а все человеческое сильно подмечалось. Когда же он затворился, обаяние его личности сделалось заметным и сильным. Так было и со Св. Евфросинией. То обстоятельство, что она ушла в обитель, создало ей вечную славу и продолжает ее дело и до сего дня.

Внутренняя, духовная, сокровенная в Господе жизнь является, таким образом, завершением дела человека, посвятившего себя и всю свою жизнь Богу и ближним. И в самом деле, посмотрите, какое великое духовно-нравственное значение имеет то обстоятельство, что преп. Евфросиния облеклась в ангельский образ и окончила жизнь свою во Святой обители. Она за 500 лет явилась духовной матерью многих тысяч инокинь. Ведь каждая насельница Вознесенской обители, прежде всего, благословляется у Преподобной, ее считает своей Небесной покровительницей, от нее почерпает силы на иноческую жизнь и подвиги.

Далее, благодаря тому, что преп. Евфросиния окончила свои дни в обители и легла здесь для вечного упокоения, она как бы продолжает до сего дня то дело милосердия ближним, которое она так усердно проявляла при жизни своей. Ведь в обитель, а не куда-либо в другое место, русский народ идет за утешением, духовной поддержкой. И св. преп. Евфросиния, перейдя в обитель, как бы перенесла сюда, здесь открыла свой прием всех страждущих и болящих. Посмотрите, сколько она здесь в Вознесенской обители за те же 500 лет приняла таковых! Если мы сосчитаем по одному в день, то за 500 лет получается около 200 000 человек. А разве по одному в день она утешает! Стоит только на час остановиться у ее раки честных мощей, чтобы видеть, какой обильный приток молящихся при ее гробнице, и это, конечно, потому, что не тща ее молитва за нас пред Престолом Божиим.

Преподобная Евдокия вступила в обитель 17 мая 1407 года. Ее шествие из дворца сопровождали многие бояре, дети со многим плачем и рыданием. Собралось немало нищих, убогих и слепых. И уже шествие Преподобной ознаменовано было проявлением милости Божией к ней и к людям. Один слепец воззвал к ней: «Боголюбивая Княгиня, нищих питательница! Ты всегда питала и одевала нас, нищих. Сделай мне и теперь милость, дай прозреть, как ты обещала. Ибо сию ночью я видел тебя во сне, и ты сказала: «Завтра дам тебе прозрение». Княгиня, как бы случайно, опустила рукав одежды, и слепец, ощутив его в руке, с верой дерзнул отереть свои глаза и прозрел к удивлению всех. Тогда же во время шествия св. Евфросинии обнаружено было еще около 30 случаев исцеления больных. Явления милости Божией при помощи преподобной Княгини Евфросинии продолжаются до сего дня.

Перед ракой Преподобной горит несколько лет неугасимая лампада. Это дар одного благоговейного Князя за чудное выздоровление сына его после возложения на последнего пелены с гробницы преп. Евфросинии. Более 500 лет существует Московский Вознесенский девичий монастырь. В течение этого времени много им пережито, много было перемен, изменений как во внешнем его устройстве, так и внутреннем. Нас интересует святыня кремлевская. В настоящее время святыни Вознесенского монастыря составляют:

I. Соборный, монастырский храм во имя Христа Спасителя, в честь и память преславного Его вознесения на небо начат построением в 1407 году, мая 20 дня на средства Великой Княгини Евдокии Димитриевны, вдовствующей супруги Великого Князя Димитрия Иоанновича Донского, во иночестве Евфросинии. В 1467 году сей храм освящен был 3 ноября Всероссийским митрополитом Филиппом I.

Этот храм служил усыпальницей многих Царственных особ женского пола с 1407 года по 1731 год.

С северной стороны к соборному Вознесенскому храму пристроен придельный храм во имя Божией Матери, в память честного и славного Ее Успения. Храм сей поставлен в 1731 году. Строителем его был родной брат Царицы Прасковьи Федоровны, действительный тайный советник, Московский Генерал-Губернатор Василий Феодорович Салтыков.

В предалтарье сего храма, с юго-восточной стороны, устроен в 1732 году придельный храм во имя Божией Матери Всех скорбящих Радости на средства Императрицы Анны Иоанновны. Пред иконостасом этого придельного храма погребена сей Государыни Императрицы родная сестра, Царевна и Великая Княгиня Параскева Иоанновна.

Из св. икон сего святого храма, прежде всего, примечательна Смоленская икона Божией Матери, почитаемая с давних пор чудотворной, к которой прибегают с молитвой многие верующие.

Смоленская икона Божией Матери, Одигитрия вышиною 2 аршина, шириною 1 аршин 10 вершков, древнего греческого писания, находится на левой стороне царских врат иконостаса соборного Вознесенского храма. В XVII веке икона эта была поднимаема в так называемые тогда большие крестные ходы 23 июня и 26 августа. На сей иконе древний венец с городами, убрус, гривни или цата богато украшены жемчугом и драгоценными камнями. Риза сребропозлащенная на сей иконе сделана тщанием игумении Трифены из монастырского серебра 1814 года. С сей святой иконы, по повелению Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Александровны, в иконописной палате Троице-Сергиевой Лавры сделана точная копия, находящаяся в Петроградском Дворце Их Императорских Величеств.

За правым столпом при южной стене храма почивают под спудом честные мощи основательницы Московского Вознесенского монастыря Великой Княгини Евдокии, во инокинях преподобной матери Евфросинии. В 1872 г. устроена была благолепная рака с балдахином над гробницей преподобной Евфросинии. Тогда же украшен и венец у гробовой иконы преподобной Евфросинии многими драгоценными камнями и жемчугом.

Замечательные дни в жизни преподобной Княгини Московской Евфросинии:

4 августа – день ангела ее от рождения.

25 сентября – день ангела ее во иночестве.

17 мая – день вхождения ее в обитель Вознесения Господня, что в Московском Кремле.

7 июля – день преставления преподобной Княгини Евфросинии. Преподобной Евфросинии читается в каждое воскресение после поздней Литургии акафист с умилительным пением сестер обители.

Кроме святой иконы Одигитрии в Вознесенском храме почитается чудотворною икона Богоматери Всех скорбящих Радости, находящаяся в скорбященском иконостасе в левой стороне от царских врат. Многие молящиеся прибегают в молитвах к Царице Небесной пред сей святой иконою, и священнослужители совершают молебствия во всякое время по желанию молящихся.

II. В юго-восточном углу площади Вознесенского монастыря, почти рядом со Спасскими воротами Кремля, находится каменный о двух этажах теплый храм во имя преподобного Михаила Малеина с придельным храмом во имя святого мученика Феодора, иже в Пергии.

Многие уцелевшие в архивах памятники родной старины дают основание считать строительницей сего св. храма матерь первого Царя из Дома Романовых Михаила Феодоровича – Великую старицу-инокиню Марфу Ивановну, жившую в Московском Вознесенском монастыре 18 лет после приезда ее из Костромы в Москву. О времени построения сего храма не имеется точных известий. Можно утверждать, что он был построен между 1605 и 1617 годами.

В сем святом храме имеются следующие чудотворные иконы:

1) Икона Господа Вседержителя, иконного писания XVIII века, значительной величины. В настоящее время она украшена массивною серебряною, вызолоченною ризою и помещается в трапезе храма, в киоте между дверями в храме преподобного Михаила Малеина и придельной церкви святого Феодора. К сей св. иконе многие христиане прибегают с молитвою. Основанием для такого особенного почитания сей иконы служат нередкие опыты благодатной помощи, в разное [время] явленные над лицами, с верою искавшими пред сей св. иконою духовного утешения и помощи в скорбях и печалях.

2) Икона св. Великомученика Георгия Победоносца. Это древнее изображение Великомученика на коне, во весь рост, изваянное из белого камня. На всаднике дощатая броня по колена; одной рукою он держит поводья, а копьем в другой руке поражает простертого у ног своих дракона. Сие изображение, вышиною в три аршина, находится при входе в придельный Феодоровский храм в устроенной нише. Эта каменная икона св. Георгия Победоносца находилась некогда на Спасской башне и служила гербом для Москвы.

III. Храм во имя святой Великомученицы Екатерины занимает южную часть площади, на которой построен Московский Вознесенский монастырь. Храм этот каменный, теплый, построен по повелению Императора Александра I на средства из государственной казны на месте существовавшей с XVII столетия и за ветхостью разобранной в 1808 году церкви того же наименования. Закладка этого храма совершена в 1808 году, а в 1809 году он вчерне был окончен и в таком виде оставался до 1817 года. В конце этого последнего года он был освящен.

В 1875 году в сем храме устроены два придела: один во имя Божией Матери, ради иконы ее Казанской, другой в память Рождества Иоанна Предтечи Господня.

Из святынь, принадлежащих этому храму, особенно примечателен Казанский образ Богоматери, местный, в приделе Ее имени. Издавна сия св. икона составляет украшение Вознесенского монастыря. Она была принесена в обитель в XVIII веке княжною Барятинскою Анною, бывшею в числе схимонахинь Вознесенского монастыря. Княжеский род Барятинских украсил сию святыню драгоценной золотой ризою, которой покрыта и доныне. Царица Небесная чрез сию св. Икону оказывает благодатную помощь всем христианам, прибегающим к ней с усердной молитвой.

В храме Св. Великомученицы Екатерины с давних пор имеются два бронзовых аналогия прекрасной работы, в них помещаются следующие части св. мощей святых угодников Божиих:

Первый аналогий, стоящий внизу иконы преподобной Евфросинии, помещающейся у южной стены описываемого храма: Иоанна Предтечи, Тихона Чудотворца, Василия Амасийского, Князя Владимира, св. Варсонофия, св. Иоанна Златоуста, преподобного Макария, Григория Паламы, преподобного Павла послушливого, великомученицы Варвары, мученицы Иулиании, Феодора Стратилата, Нила Чудотворца, Феодора Тирона, евангелистов Матфея, Марка и Луки, апостола Андрея, Василия Великого, Григория Богослова, Сергия Чудотворца, Антония Великого, Иоанна Дамаскина, преподобного Евфимия Великого, апостола Филиппа, Иоанна Милостивого, св. Германа, мученика Димитрия, Феодора Стратилата, мученика Прокопия, Лазаря Четверодневного, св. Гурия, Ефрема Сирина, митропол. Киевского Михаила, преподобного Феодора, преподобного Николы Святоши, преподобного Василия, преподобного Исаакия Затворника, Нифонта епископа Новгородского.

Второй аналогий находится под иконой Иверской Божией Матери, которая помещается на левом столпе храма Великомученицы Екатерины.

В этом аналогии хранятся следующие св. мощи св. угодников Божиих: Иоанна Предтечи, Иоанна Златоуста, Николая Чудотворца, Петра и Алексия Святителей Московских, Иоанна Милостивого, Никиты епископа Новгородского, Исаии епископа Ростовского, Игнатия Богоносца, Авраамия Ростовского, мученика Пантелеймона, св. Пафнутия, часть древа Животворящего Креста Господня, Григория Богослова, Риза Спасителя, архимандрита Поликарпа, мученика Дамиана, часть клобука преподобного Сергия Радонежского; смирна, от волхвов Христу принесенная, власы Царевича Димитрия, великомученика Георгия, великомученицы Ирины, Феодора Тирона, Князя Константина Ярославского, Князя Владимира, Гурия Казанского, Димитрия Чудотворца, Афанасия Патриарха и святых младенцев Вифлеемских¹⁰³¹.

Описываемый нами антиминс 1612 года, ныне находящийся в Патриаршей ризнице, печатан на грубом редком холсте с оловянной доски. Последнее обстоятельство подтверждается присутствием тех мелких штрихов, которые возможны лишь на таком мягком и податливом металле, как олово, где они выходят несколько расплывчато, не так тонко и отчетливо, как на меди, но и не так резко и толсто, как на дереве.

Размер антиминса 67,4x49,2 сантиметра. Средина его занята рисунком Положения Спасителя во гроб, в 10 фигур, с семистрочной славянской надписью крупной вязью; в углах четыре символа Евангелистов (тетраморф); кругом, между двух линий, кайма из травного зело-образного орнамента вперемежку со звездами о восьми лучах.

Спаситель возлежит на плите гроба, головою вправо от зрителя¹⁰³³; руки протянуты вдоль тела; на крещатом нимбе, над теменем, видна одна из трех обычных букв – О. У изголовья склонившаяся к Спасителю и обнимающая Его голову Богоматерь; на нимбе буквы ΜР ΘV(нужно заменить на цслав, если необходимо). Рядом с Ней три жены с печальным выражением лиц, без надписей, – очевидно (по сравнению с другими печатными антиминсами), Мария Магдалина, Мария Клеопова и Мария Иаковля. У ног Спасителя два старца, без надписей, – очевидно, Иосиф Аримафейский и Никодим; затем Иоанн Богослов с надписью над нимбом: IOAн. За гробом семиконечный крест; по сторонам дщицы крупные буквы в размере вязи: ICXC. Под перекрестьем два склонившихся ангела с платами в руках; над каждым надпись скорописного характера: аггл гднь. Гроб в виде прямоугольного ящика; под ним панорама горной цепи. Быть может, резчик хотел изобразить здесь Голгофу и вообще прилежащие гористые окрестности Иерусалима.

В четырех квадратах по углам, как выше упомянуто, помещены тетраморфы. Каждый символ Евангелиста крылатый, в нимбе, и держит закрытую книгу (Евангелие). В верхнем левом квадрате ангел; надпись: Матфеи. В верхнем правом – орел; надпись: Марко. В правом нижнем – телец; надпись: Λѹκа. В левом нижнем квадрате – лев; надпись: Иоанъ. Самые символы изображены правильно, согласно традиции, идущей из христианской древности; но резчик, проставляя надписи, по-видимому, увлекся современной ему практикой хождения посолонь, в результате чего орел оказался символом Марка, а лев – Иоанна.

На антиминсе сверху до низу, в свободных от рисунка местах, расположена славянская надпись в семь строк вязью; вышина букв (неодинаковая) приблизительно 3,3 сантиметра (3/4 вершка).

Надпись читается так¹⁰³⁴: «Освятися олтарь Великаго Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа во имя Святыя Софеи Премудрости Божия Слова Преосвященным Селивестром, епископом Корогьским [поправлено из: Волог] и Оресшким при державе Благоверных и Христолюбивых Князей Российския Державы. Лета 1612 месяца апрелия в 9 день. На память святаго мученика Евпсихия и святаго мученика Помплия иж с ним индикта 10».

На оборотной стороне, у средины верхнего края антиминса, пришит мощевой мешочек из коричневой холстины. В семи местах сохранились следы крестов от помазания св. мνром при освящении. Антиминс поступил из Вологды в девяностых годах предшествующего столетия.

Карельская и Орешская епископия была учреждена в 1593 г. в городе Карелах или Кексгольме, теперешней Выборгской губернии. Первым Карельским и Орешским епископом и был Сильвестр с 1593 г. В 1611 г. Карелия была завоевана шведами; в июле этого же года епископ Сильвестр стал управлять архиепископией Вологодской и Великопермской, а с 11 июля 1613 г. был епископом Псковским и Изборским до самой кончины своей 1 декабря 1615 г.

В 1612 г. епископ Сильвестр, нося титул Карельского, управлял Вологодской епархией. Этим обстоятельством вполне объясняется неудачно заглаженный промах резчика, который сначала хотел было титуловать епископа Сильвестра Вологодским, но, увидев ошибку, намеревался заменить титул Вологодского Карельским, нр поправка эта вышла неясной.

Антиминс, как мы говорили уже, поступил в Патриаршую ризницу из Вологды. Естественно, что епископ Сильвестр, по занятии Карелии шведами, не мог освящать антиминсов в прежнюю свою епархию. Для какого же храма был освящен данный антиминс? Мы полагаем, что не ошибемся, если признаем его освященным для Софийского кафедрального собора города Вологды.

Трудно представить себе, к кому должен быть приложен титул «Благоверных и Христолюбивых Князей Российской державы», при державе которых напечатан антиминс. Два современных ему исторических документа проливают скудный свет на этот вопрос. Это, во-первых, грамота епископа Сильвестра из Вологды к одному из вождей народного ополчения, стольнику Князю Димитрию Михайловичу Пожарскому, в которой он сообщает последнему в тоне жалобы о разорении Вологды литовскими людьми (казаками Хоткевича) 22 сентября 1612 г., приключившимся потому, что «пропили город Вологду воеводы»¹⁰³⁵. Грамота эта, несомненно, свидетельствует о некоторых отношениях, существовавших между епископом Сильвестром и Князем Пожарским.

Другой документ – жалованная грамота боярину и воеводе Князю Димитрию Тимофеевичу Трубецкому на вотчину Вагу, данная от духовных и светских властей в январе 1613 г. В ту пору Москвой и Русью правила земщина, от имени которой и писана грамота, начинающаяся так: «Божиею милостию великих государств Российскаго царствия митрополиты и архиепископы и епископы, и весь освященный собор, и цари и царевичи разных земель, которые служат в Московском Государстве, и бояре, и околничие, и столники, и стряпчие, и дворяне, и приказные люди, и дворяне из городов, и дети боярские, и всякие служилые, и гости, и торговые и всяких чинов люди Московскаго Государства приговорили»...¹⁰³⁶ Ни о какой «державе» Благоверных и Христолюбивых Князей Российския державы здесь нет, да и не могло быть речи. К кому же тогда относится этот загадочный титул Вологодского антиминса? Уж не к Князьям ли Д. М. Пожарскому и Д. Т. Трубецкому, двум вождям народного ополчения, спасшим Москву и Царство Московское от окончательной гибели в год великой «разрухи»? Во всяком случае, это не более как предположение, и вопрос остается открытым.

Описанный антиминс – несомненный уник. В ряду других печатных антиминсов он представляет явление исключительное и возбуждает к себе внимание с разных сторон.

1) Это – хронологически первый отдельный гравированный лист. Ровинский указывает первые гравюры на отдельных листах с оловянных досок Киевской работы 1612 г.: «Смерть на бледном коне» и «Странствование св. Антония»¹⁰³⁷; наш антиминс опережает их на 14 лет.

2) Это доселе неизвестный, первый по времени печатный антиминс на Руси. Ровинский, следуя протоиерею К. Никольскому, древнейшим печатным антиминсом считает антиминс Киевской печати 1627 г.¹⁰³⁸ Но в Патриаршей ризнице имеются три и более ранних антиминса южнорусского происхождения. Один из них 1620 г.; место печати определить нельзя, но характер изображения и текст надписи сближают его с двумя другими антиминсами 1622 и 1626 гг. Киевской печати. Наш антиминс опережает южнорусские на 8 лет. В Москве стали печатать антиминсы лишь при Патриархе Никоне в 1662 г. Наконец, в Патриаршей ризнице имеется целая серия антиминсов, печатанных в Вологде в более позднее время, в двадцатилетнее управление тамошнего епископа Симона (1664–1684).

3) По замыслу гравированного рисунка это, так сказать, предтеча, прототип современных антиминсов. Рисунок Киевских и вообще южнорусских антиминсов (Спаситель, восстающий из гроба) не удержался в церковном обиходе, как носивший явные следы влияния католического изображения Воскресения Христова. Рисунок Вологодских антиминсов второй половины XVII века (четвероконечный крест) возвращал наших предков к простоте рукописных антиминсов и не соответствовал возникшей потребности наглядного согласования символических действий Литургии с внешностью литургических предметов (положение Спасителя во гроб знаменует перенесение св. даров с жертвенника на престол). Ранее, когда антиминсы прибивали или пришивали к престолу под индитией и в подобающее время развертывали только илитон (что с греческого – εὶλητόν – и означает развернутый плат), не чувствовалось нужды в видимом изображении воспоминаемого события; теперь, когда с эпохи Никона антиминс начинают полагать на престоле поверх одежды и развертывают его вместе с илитоном, в который он облечен, – и возникла потребность в видимом изображении положения Спасителя во гроб. Это – самое естественное для антиминса изображение. Мысль о соответствии литургических действий с символизируемым ими событием давно уже сознавалась нашими предками, которые издревле на большом воздухе, покрывающим потир и дискос вместе (и из которого впоследствии произошла наша плащаница), изображали обыкновенно Положение Спасителя во гроб (у греков то же, под названием επιταφίος θρῆνος).

Теперь надлежало лишь перенести на антиминс это изображение, что и было сделано в виде первого опыта неизвестным по имени гравером в Вологде на антиминсе 1612 г.

Известный и похвальный в церковном деле консерватизм наших предков на сорок лет задержал это нововведение, или, по тогдашнему, новшество, которое лишь с 1652 г., уже при Никоне, прочно установилось, вошло в церковный обиход и существует доселе в Православной Русской Церкви.

В заключение мы должны отметить, что этот антиминс был описан в числе рукописных (sic!) прот. Н. А. Соловьевым в его печатном «Описании Вологодских рукописных антиминсов» (см. отд. оттиск из IV тома «Московской церковной старины». М. 1911 г. № 9, на стр. 4–6; снимок, сильно уменьшенный на табл. 1, под № 9).