диакон Филипп Пономарёв
Христианские авторы I–IV веков о спорте

ἀγώνοι и spectaculis

Существует мнение, что Отцы Древней Церкви считали спорт делом небогоугодным, и поэтому отношение современных христиан к спорту должно быть отрицательным. Верно ли это мнение?

Ответ на этот вопрос не будет однозначным, поскольку, хотя, с одной стороны, высказывания христианских богословов и учителей Древней Церкви помогают уяснить суть христианского отношения к спорту, с другой — спорт первых веков христианства и спорт современный вещи все-таки разные.

В первые века христианства Олимпийские игры были самыми известными ἀγώνοι, что буквально переводится как «соревнования». Они появились в далекой Античности как часть языческого культа: все существующие мифы об их начале связаны с богами греческого пантеона. Первый и последний дни соревнований сопровождались жертвоприношениями. Атлеты умилостивляли богов и благодарили их за победу. По образцу Олимпийских игр учреждались другие: Пифийские игры, Истмийские игры, Немейские игры также были частью языческого культа конкретных богов.

Олимпийские игры долгое время сохраняли высокие идеалы. Они занимали важное место в общественной жизни. На время их проведения прекращались войны, важнейшим принципом выступлений атлетов была честность. Участники долго и упорно готовились к соревнованиям, тренировались, закаляли тело и дух. Победа на Олимпийских играх была престижной не только для победителя, но и для полиса, который представлял атлет.

С упадком греческой культуры и с подпаданием Греции под власть Рима ситуация менялась. Игры все более походили на римские spectaculis — «зрелища» или, как сказали бы сейчас, спортивные шоу. Атлеты жульничали, к соревнованиям стали допускаться не только граждане Греции, что изначально было запрещено. Например, олимпиоником был даже римский император Нерон, который с известной долей императорского везении выиграл заезд на колесницах.

Римские spectaculis были еще одной формой спортивных соревнований. В Римской империи, как известно, среди народа требовавшего «хлеба и зрелищ», эти самые зрелища были весьма популярны. Так же как и Олимпийские игры, spectaculis имели языческие корни и появились из этрусского ритуала, когда во время похорон убитых воинов в жертву приносились пленные и рабы. Позднее обреченных на смерть (а ими часто бывали христиане) заставляли драться друг с другом, натравливали на них диких зверей, устраивали инсценировки тех или иных исторических сражений. Подобные забавы стали весьма популярными, а присутствие на трибунах было почетной обязанностью гражданина, поскольку убитые в гладиаторских боях или инсуенировках сражений продолжали считаться жертвой в честь умерших предков.1

Идоложертвенное происхождение ἀγώνοι и spectaculis, разумеется, противоречило основам христианской веры. Надо прояснить, что  Римской империи христиане были, по сути, единственными, кто относился всерьез к языческим жертвоприношениям. Для римских граждан языческая религия была формальной традицией, которую нельзя было нарушать, так как она была одним из столпов римской государственности. Верил ли римлянин в того, кому приносил жертву, или нет никого не волновало. Христиане же знали, что идолы — это бесы, жаждущие погубить душу человека, а потому отказывались приносить им жертвы и участвовать в языческих мистериях. «…Если мы отреклись от идолопоклонства, — писал Тертуллиан, — то нам нельзя присутствовать при делах, с идолопоклонством связанных, не потому, чтоб идол был чем-то значимым, как говорит апостол (см.: 1Кор.8:4, 10:19), но потому, что жертвы, приносимые идолам, приносятся бесам, в них обитающим, будь то статуи умерших людей или мнимых богов»2.

Отцы Древней Церкви осуждали античный и римский спорт и по ряду других причин. На трибунах Колизея сознание человека менялось. Невозможно было, побывав на собрании язычников, на «совете нечестивых» сохранить в себе образ Божий, не впасть в такие гибельные состояния души, как гнев, ярость, раздражение, злоба, осуждаемые апостолом Павлом (см.: Еф.4:31). С такой психологической атакой, как воз действие орущей толпы, жаждущей кровавых зрелищ, мог справиться разве что чело век великих духовных дарований. Об этом писал Иоанн Златоуст, когда некоторые из его слушателей после беседы с ним отправились на скачки, где «впали в такое неистовство, что наполнили весь город непристойным шумом и криком, возбуждающим смех, лучше же сказать: плач». Он сравнил подобное поведение с прелюбодеянием и недоумевал, почему слушатели приходили к нему за наставлениями, если затем предались подобным нечестивым делам. «…если кто после этого увещания и наставления пойдет на нечестивые и гибельные зрелища, того я не впущу внутрь этой ограды, не сделаю причастником Таинств, не позволю ему прикоснуться к священной трапезе; но как пастыри отделяют шелудивых овец от здоровых, чтобы болезнь не распространилась и на прочих, так точно поступлю и я»3, — строго предупреждал Святитель.

Убийство — смертный грех. Участие в убийстве – грех не менее тяжкий. Для христианина греховно не только желание убить, но и присутствие при убийстве. Это было еще одной веской причиной, почему христианин не должен был ходить на гладиаторские бои. Святитель Феофил Антиохийский писал: «…непозволительно нам смотреть даже на игры гладиаторов, что бы нам не быть участниками и свидетелями убийства»4.

Разумеется, среди христиан находились те, кто стремился оправдать греховные пристрастия и даже обосновывал свои утверждения с богословской точки зрения. Любители скачек часто привлекали для этого ветхозаветный образ пророка Илии — «возницы Израилева»5. Опираясь на соответствующие места Священного Писания, некоторые из карфагенских христиан оправдывали приходящих на трибуны, утверждая, что наслаждение зрелищами не только не возраняется, но и способствует успокоению души.

Подобные утверждения осуждал Карфагенский епископ Киприан. «На это я сказал бы, писал священномученик, — что подобным людям гораздо лучше вовсе не знать Писания, чем понимать его таким образом; потому что выражение и примеры, которые представлены для поощрения к евангельской добродетели, обращаются ими к защите пороков, — тогда как они изложены в Писании не для того, что бы приохотить к зрелищам, но чтобы чрез них душа наша воспламенилась бо́льшим стремлением к предметам полезным, при поминая подобные стремления у язычников к предметам бесполезным»6. По его мнению, Священное Писание запрещает все виды зрелищ, поскольку корнем их является грех идолопоклонничества.

Осуждая языческую сущность ἀγώνοι и spectaculis и отмечая их пагубное действие на душу человека, Отцы Церкви I–IV веков иногда прибегали к спортивной терминологии в своих творениях. В этом нет ничего удивительного. Для первых христианских богословов было естественно использовать языческие термины и образы, наполняя их христианским смыслом. Образ тренирующего ради победы атлетов, борца был близок христианскому сознанию. В духовном смысле истинными атлетами были мученики, подвизавшиеся в нелегком подвиге стояния за веру во Христа, ведущие брань духовную за вечную награду на небесах.

Так, например, святой Климент Римский называл мученически пострадавших апостолов Петра и Павла и «завистью гонимых» мучениц-христианок «ближайшими подвижниками нашего поколения». Здесь он использовал существительное ἀθλητής, которое буквально означает «спортсмен», «атлет», «борец», в значении «подвижник».7

В таком же смысле слово ἀθλητής использовал Игнатий Богоносец. В письме священномученику Поликарпу Смирнскому он увещевал своего друга: «Будь же бдителен, как подвижник Божий»; «Стой твердо, как наковальня, на которой бьют. Великому борцу свойственно принимать удары и побеждать»8. Похожие тексты есть в трудах святителя Григория Богослова: «Итак поприще открыто; вот и подвижник благочестия! – С одной его стороны Подвигоположник Христос, вооружающий борца Своими страданиями…»9 (у обоих авторов выделено мной. – Ф.П.).

Тертуллнан сравнивает победу на арене Колизея и небесную награду за подвиг мученичества. Христианам, осужденным на смерть и ожидающим дня казни в темнице, он советует, как воинам Христовым, закалять тело и дух и готовиться к предстоящей битве с врагом невидимым. Если язычники, собравшиеся на трибунах в день их казни, увидят только неистовую, кровавую расправу, то самим христианам уготован невидимый бой. «Вам предстоит прекрасное состязание, устроитель которого — Бог Живой, распорядитель — Святой Дух, а призами служат вечная жизнь, ангельское обличье, небесная обитель и слава во веки веков. И вот, ваш наставник Иисус Христос, который умастил вас Святым Духом и вывел на эту борцовскую площадку, пожелал, чтобы вы накануне состязания подвергли себя определенным ограничениям для укрепления сил. Ведь и борцы для укрепления тела соблюдают строгий режим: воздерживаются от роскоши, от тонких лакомств и изысканных вин. Чем больше они потрудятся в воздержании, тем больше уверены в предстоящей победе. Но они, по словам апостола, ищут тленных венков, а мы стремимся стяжать нетленный (см.: 1Кор.9:25). Так будем же тюрьму считать площадкой для тренировок, откуда нас выведут подготовленными на старт: ведь мужество в испытаниях крепнет, тогда как роскошь его расслабляет»10.

Разница между подвигами языческих атлетов и подвигами христиан, которую подчеркивал Тертуллиан, заключалась в целях подвижничества. Атлет искал земной славы, победы в состязаниях. Целью христианина была жизнь вечная, неоскудевающая награда на небесах.

Спортивную метафору использовал апостол Павел. В Послании к Коринфянам он писал: Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы – нетленного. И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным (1Кор.9:24-27). Словом «подвижники» в русском тексте передается греческое причастие ἀγωνίζόμενος от глагола ἀφωνίζόμαι, что так же переводится как «соревнующиеся», «состязающиеся», «борющиеся».

Поражает упорство, с каким атлеты двигались к победе: применяли все новые и новые формы тренировок, бесконечно совершенствовали приемы. И все это — ради лаврового венка, со временем высыхающего и превращающегося в пыль. Подобного упорства часто не хватает нам, христианам, в достижении целей куда более важных и высоких. Святитель Василий Великий, указывая юношам, что путь в Царствие Небесное тернист и требует постоянных духовных упражнений, при водил в пример великих олимпиоников Полидама11 и Милона12, которые, претерпев множество трудностей, боролись за венок из дикой маслины. «Ужели же нам, — вопрошал Святитель, — которым за жизнь предлежат награды столь удивительные по множеству и величию, что невозможно и словом их выразить, когда спим на оба уха и проводим жизнь в большой беспечности остается взять только эти награды левой рукою?»13

Кроме подобных метафор и образов, позволяющих уяснить суть христианского отношения к спорту, в святоотеческих творениях есть конкретные рекомендации христианам, занимающимся физическими упражнениями. Климент Александрийский в своем знаменитом «Педагоге» писал: «…гораздо полезнее для юношей гимнастические школы, они укрепляют здоровье молодых людей, пробуждают в них соревнование и честолюбие, направленное на развитие не только телесного, но и душевного здоровья. И если занятиям этим отдаются без отклонения от дел более важных, то это прекрасно и не бесполезно. <…> Из мужчин же одни могут в нагом виде бороться, другие в мяч играть, особенно на открытом воздухе в так называемую игру фенинду; другие пусть довольствуются путешествием по стране и прогулками по городу»14.

Олимпийские игры были запрещены в 394 году императором Феодосием Великим, а в 400 году были окончательно прекращены гладиаторские бои. Запрет на проведение Олимпиады часто вызывает упреки в адрес христиан: «Это-де мракобесы… Они олимпийскую идею зарыли в землю на тысячу пятьсот лет». Однако из приведенных выше высказываний видно, почему Игры были запрещены. Тогда они были не просто были не просто пережитком язычества, но и частью культа языческих богов. После Медиоланского эдикта Римская империя постепенно становилась христианской. Для поколения, воспитанного в духе христианской нравственности, было естественным отторгнуть все, что связывало его с языческой эпохой. И, несмотря на то, что этот процесс происходил довольно долго, решение императора Феодосия было логичным и закономерным. Но вызывает сомнения тот факт, что Олимпийские игры, возобновленные в 1896 году, — это абсолютно другие соревнования по сравнению с теми, которые проводились в далекой Античности.

Таким образом, можно сделать определенные выводы о том, как Отцы Древней Церкви относились к спорту.

Они осуждали идоложертвенное содержание ἀγώνοι и spectaculis. Не одобряли присутствие христиан на трибунах, поскольку психологическая зависимость от языческой толпы вводила людей в неистовое, греховной состояние души. Быть свидетелем убийств, в том числе случившихся в гладиаторских поединках, также считалось делом греховным.

Отцы Церкви одобряли упорство и аскетические упражнения языческих атлетов, но порицали цель их подвигов – победу ради тщеславия и земных почестей. Они призывали искать вместо победы на Олимпийских играх и на аренах Колизея, вместо земной славы и лаврового венка неоскудевающую награду — венец правды (2Тим.4:8).

Очевидно главное: Отцы Церкви порицали в спорте то, что уводит человека от Бога, убивает его душу, иными словами, то, что противоречит истинным христианским ценностям.

Примечания: