1964
2 апреля
Всю жизнь март и апрель у меня заветные месяцы. Седмицы поста великаго — сестра сестры изящнее приезжают из Хотькова, сказывают новости. Воронья Гора, что лицом на полдень, обтаяла. Грачи вьют гнёзда. У них столько шуму, голосу человеческого не слышно. На «сорок мучеников и жаровонки прилетели». А мы с Мишей, глядя на снег, на дожди, думали, призадержатся птицы.
Ну и пусть там предвесенняя пора в полном лике. Но и в народе, поглядывая из окон, постаивая у ворот, разве не видишь, не чувствуешь живого ответного целования?
С запада налетает влажный ветер. Весело, не глядя на погоду, перекликаются воробьи, в окна заглядывают голуби, ожидая хлебца.
Зимою, при ночных часах, чтоб отманиться от печали, люблю я сидеть у окна. Ни езды, ни ходьбы, тишина, ни шуму, ни голосу, разве вороны где-то прокаркают спросонья. А под окнами, вдоль дорог, по бульварам всё застлано широкими долгими пеленами снегов. Точно к празднику кто-то застелил город чистыми скатертями, праздновать звал настойчиво.
Но, вот, март наступил, и уж радуешься раннему рассвету и долгому дню — семь часов, а у окна читать видно. И пускай болезни, печаль и воздыхания не дали усладиться зимним праздником. Душа-пленница чует, что пришёл месяц Благовещенья и бьётся в клетке, просится на волю.
5 апреля (23 марта)
Завтра прозвучит Архангельский глас и пронесутся глаголы Златоустовы. «Радости Благовещение, свободы Знамение, от рабства свобожение».
Четвёртая седмица поста, двадцать пятый день желанного месяца.
Уж три сестры, три недели <…> постов приходили, звали в гости.
А я хоть знаю, что там тишины и мира подадут, а не пошёл. Унылого и ленивого надобно за руку тащить.
5 апреля (26 марта)
По примете: какое Благовещенье, такова и Пасха. А уж третий день дождь, вперемешку со снегом. Сегодня всю ночь дождь барабанилв помосты <?>подоконников. А я люблю эту музыку. Снега везде взялись льдом мокрым.
Настроение ума, моё устроенье, что куст пожухлый. Ненастье к земле прижмёт, а пригреет хоть тусклое солнышко, я оживу на мал час. Так живу. Бывало, предвесенние настроения одолевали житейскую печаль и тревогу. А теперь я — трость, ветром колеблемая.
…Сегодня зачалась Седмица 5-я. Завтра 1 апреля, Марии Египетской. А послезавтра привелось и Мариино стояние». <…>
13 апреля (30 марта с/с)
С пятницы Крестопоклонной погоды пренежные, уж окна приотворены. Сегодня в ночи дождь лил, по городу, чай, последние снега сгонял. А день стоит чуден, не ушёл бы с улицы. В Хотькове, сейгод, Пажа из берегов не выходила. Кромки льда держатся, река бежит серединой, чистая. Сейгод под снегом талая вода не держится, уходит в землю — осенью Земля <„.> накрылася снегом.
По превосходному разуму нет сомнения, что жизнь природы состоит в таинственной гармонии с умиленными днями поста и «Дни печальные Великого поста» — предначатие весны. А когда запоют и «Днесь веры красуется», «Днесь всякая тварь веселится радуется, яко воскрес Христос», то уж малому уму ясно и внятно, что видимое воскрешение природы — говор вод, вербы, благоухание берёзок и верб, и пенье птиц, и нежняя лазурь неба — все это есть видимые явленья нам для поклоненья, икона таинственного Христова воскресенья.
2 июня
Кто не воспевал красоты лета. Ничего не прибавишь. Но, в самом деле, глянешь в оконце — кусты сирени, малинник, смородинник по самый подоконник Ночью точно ангелы кадят. Днём, чуть ветерок, и кусты, ряд за рядом, кланяются чинов, кланяются, точно <нрзб> простирают, точно благословения просят у надлетевшего ветра, духа святого.
Давно ли по двору, по тропинкам, вдоль изгородей сиротливо, молчаливо, как бы стесняясь своей бедности, стоял этот ягодник, рябинник, черемушник стоял, точно метлы рассыпанные или веники-голики тощие.
А теперь «на шестой неделе» к Вознесенью будто рай насажден на землю. Ни одна веточка не тулится сиротливо. Всё приукрашено. Чудем приукрасилась Мать Сыра Земля. Точно ангелочки маленькие, слетели в сад и сели рядочками в порядке, по тем веточкам. Не счесть этого рая. Всюду изумрудные самосиянные крылышки.
В Троицын день земля именинница Приоденется, приукрасится не оранжелейной роскошью, но русскими травами и цветами, красоты чистой и благоуханной.
Написано немало музыкальных произведений, иллюстрирующих «русский пейзаж».
Здесь, на Хотьковских холмах, — Воронья Гора, Митина Гора и Монастырская, Радонежской <?>.
Весне аккомпанируют в марте бесчисленные потоки вешней воды. Начиная с Герасима (4-го марта с/с) немолчный неумолкаемый гомон грачей. На <нрзб> Горе, что увенчана старой рощей, древнее грачиное царство. Девятого марта на «40 мучеников» зазвенят жаворонки. Сразу же во всех деревнях по скворечникам запоют скворцы. И во всю весну, на любом деревенском деревце, не боясь людей, всякая птаха наводит свои голоса. А на изгородях, под избными окнами вертятся сороки, цокочут, торопятся рассказать нечто важное.
Зимою по весенним деревам поют воробьи. На вечерних морозных зорях стаи галок звенят стеклянными голосами.
25 июля
Два месяца — июнь и июль — сейгод, не было дождей. Овощи, ягоды чахлые, тощие. Июнь был сухой, с холодными ветрами, июль с жаркими днями. В прошлых годах, в Хотькове вечера бывали всегда прохладными.
Сейгод Ольгин, Владимиров, Ильин день и по закате солнца сухо, тепло. Дачники довольны, хозяева хмуры.
Михайлушко с 12-го апреля по 1-е июля, два с половиной месяца, уезжал на гастроли — Мелитополь, Полтава, Харьков. Измучился. Сейчас, четвёртую неделю находится дома. Я горестно ждал нового расставанья, но, дай-то Господи, надеюсь, что надолго не уедет.
Вечера ещё долгие. Солнце закатится в восемь часов. В десять сумрачно. На северо-западе заря не гаснет. В два часа ночи рассвет, на северо-востоке заря с зарёй сходятся.
26 ноября
Из Хотькова сейгод приехал перед Иваном Постным. А жил там с мироносной <?> недели.
Осень сейгод стояла протяжная, дожди редкие. По уездам, круг Москвы, почки на кустах не во пору распустились.
Снег пал на Димитриев день <…>. В городе этот снег дождём съело. Самосильно снег пошёл на Михайлов день. Днём по городу дороги разъездят, а в ночи опять всё замолодит — что скатертью белой праздничной город-от накрыт.
Михайлушка моего жду домой за неделю до Николы. Три месяца в разъездах. Хозяйство ведёт тщательная моя сестрица.
Время — половина четвёртого, а уж и на окне писать не видно. Сегодня Филиппово заговенье.
Окна у нас как офорты высокого художества: широкая полоса белого бульвара. Точно графитом наведена полоса мостовой. И рисунок, и тона пейзажа удивительно изящны в этом сумеречном туске.
Комментировать