1957
12 марта. Понедельник
Дни мои сейчас даром проходят: ни сдумано ничего, ни спишу ничего, ни сработано ничего. Днём — доктора прождёшь. Вечером что ни то отвлекает. Сейчас Мишина комнатка пуста — ни стула, ни занавески. А тоскливо там зайти.
Вчера братец заходил к «бабушке». Вместо спасиба за отношение к внуку — горькие упрёки. В полном недоумении и огорчении братец пришёл домой. Старуха казалась неглупой, а вчера поставила себя невысоко. Ну, как они хотят. Тут многое зависит от Толи.
Я иногда обижусь на Толю. Но сразу встаёт в уме вся многотрудность его жизни, вся тяжёлая обстановка теперешняя. И — не могу на него сердиться. А Толя никогда ни на что не жалуется. Никогда ничего не расскажет.
В прошлом годе я мало-редко записывал что в тетрадку. Сейгод опять появилась эта потенция. Но вялы мысли, стороннему человеку скучно читать.
Ничто уж не «вдохновит». Слаба стала воля к работе. Нанизываю фразы по привычке. Я не скажу, что мне скучно. Я и один не скучаю. Лежу, — всё что-нибудь думаю. Но воображение не держится чего-нибудь одного. Сколько недоделанного писанья! Неотвеченных писем. Не тянет куда-нибудь сходить, — а ведь всю зиму сиднем сидел. И чудно мне, что ребятам, которые к нам заходят, всё охота куда-то бежать. Куда-то лететь. Их ни дождь, ни мороз не держит.
— Я, вот, наблюдаю: множество людей, окрест живущих, обеспеченных, чиновных. Цель и смысл жизни — карьера. Чуть что по линии карьеры сорвалось, и человек лишается смысла жизни. Человеку нечем больше дышать. Состояние нервов и психики разительно действует на физическое здоровье. Здесь телесный состав может поддержать только жизнь духа.
Пепел покрыл душу человека. Но, если под этим пеплом сохранялась бы хоть малая искорка, свет ея мог бы засветиться во тьме. Тьма не объяла бы духа, и тело не разрушилось бы.
Употребляется выражение «погиб» вместо «умер». «Там» ведь — ничто. Только улыбнутся и рукой махнут, если кто напомнит, что есть «тот свет», что существует мир невидимый.
Но я начал говорить о том, что малая искра истинной жизни поддержала бы недугующее тело. Не беру широко и пространно тему жизни духа.
Возьмём хоть одну частность этой жизни, которая может поддержать человека до глубокой старости. Будь милостив к людям. Хоть близких тебе милуй до конца. Рассмотри жизнь человека, который провинился перед тобой. Суди о людях по себе. Разгорячился на ближнего за проступок и сразу же рассуди — а я не поступал так же?
Меня обманул приятель, а я разве не обманывал? С окружающих тебя, с приятелей старых и малых, и с семейных не взыскивай жестоко, не «выводи на чистую воду», никогда не обидь их, не оскорби, не вгони в краску стыда. Ежели кто заплачет из-за тебя, огнём пусть кинет на тебя каждая такая слеза.
С богатыми, счастливыми поступай как хочешь. (Я и не знаюсь с такими.) Но к тем, кто горя и тесноты, и тычков, и пинков, и обид, и скудости навидался, тех милуй, и жалей, и люби. Обид от них не помни.
Будь милосерд, ласков.
«Кто себя видит, в брате не видит».
Вот если будешь милостивым, если будешь иметь сердце милующее, не будут тебя поражать и сокрушать «удары» и «разрывы» сердца. Потому что житейские беды будешь переносить легко и равнодушно.
30 марта. Пятница
Месяц мой любимейший, март проходит. В деревне, скажем, в Хотькове, как я ощущал эту нежную пору предначатия весны. Пора Великого поста — неделя недели нежнее. Погода сейгод в марте была по «тонам живописи» разнообразна. Третьего дня выбрел я на двор: бело, двор перемело из угла в угол; по переулку несло позёмок. А то, вот как сегодня, с утра до вечера нежная однотонная серебристость облачного неба, улиц, домов, дорог, ещё не просохших. Бывали солнечные дни, гомон воробьев и ребят. И вечерние зори долго-долго глядят в оконца мои. Двадцать восемь вёсен гляжу на долгие мартовские и апрельские вечера. И всегда любы они по-новому.
14 апреля. Суббота
Светлая неделя отошла. Всё было сейгод как следует. Бродил и к страстям, и к выносу, и к заутрени. За семь дён и с гостями, хотя немножко <?> куличей не доели и творогу.
…Что же сегодня с утра тоска схватила и не отпускает? Что худо и тревожно, то и неделю назад было не лучше. Откуда без экстренных причин, или фактов этот мрак вдруг навалится? И кручины этой ни порошками, ни рюмкой, ни табаком не утолишь. Молитва? Сознание, что поют «Христос воскресе», — что-то приёмник мой давно перестал ловить эти волны.
Природа, весна?.. И на это «зрачок не реагирует». Единственно, на что сильно-болезненно отзываюсь, — это на всякую болезненность, на скорбь. Всякую свою и близких мне людей болезнь и печаль я переживаю отчаянно. Тут ещё неизбежные расходы, страх перед нуждой матерьяльной. А главное — это убийственное «настроение».
Не могу сам себя обсудить — может быть, болезнь брата и моя болезнь (полгода болит нога, сижу сиднем) настроили меня на этот жуткий минор. Какой бы светлый человек пришёл, да развеселил, да обнадёжил.
А то — терапевт придёт, хирург придёт, кардиолог, невропатолог… Тьпфиу! Придут, как в темницу посадят. Может быть, это старость, которая «ipse morbus». Непонятно мне, что такое старость!
…Принесли из лавки папиросы. Я сую их на полку. Тут давно и праздно валяется малая книжица. Открыл, прочёл: «Придите вы в пустынное место и отдохните немного». Что есть то «пустынное место»? — опустошённые, вроде меня, люди. Только среди них откатится камень от сердца.
26 апреля. Четверг
Вышел, к ночи, на улицу: вот, хоть город, хоть затоптанный дворок, а весна благоухает. Молодые тополя.
30 апреля. Понедельник
Настало сущее лето. Хотя по календарю можно спеть «днесь весна благоухает».
Даже в наш дворик зайдёшь — аромат тополей. Особливо после дождей с грозами. Сегодня ввечеру так гремело и лило.
Матерьяльно сейчас мы живём с тревогой. Занимаем.
От издательств везде всё выбрано. Тревожит лето.
Нога у меня всё же лучше. Могу обуться.
Благоуханно сейчас в деревне, в лесах!.. Мне что-то стало всё равно. Скуден я телом и духом. С горя редко реву, но и никогда уж ничему не радуюсь. Ещё влечет красота, но «видишь — мило, да идешь мимо». «Ни сан, ни годы не позволяют».
На родину, на Север уж не тянет. Не бывать там. Мечтал о деятельности там, в родном Городе. Нет уж, всё здесь, корни здесь глубоко пустил. Туда уж меня не пересадить.
2 мая. Среда
После жарких дней, вечером сегодня подул WNW. Я и в драповом, сидя на дворе, зяб.
В понедельник выяснится, будут ли у нас какие ресурсы на лето.
9 мая. Среда
Развращённый ум мешает видеть, что есть стержень и главное в моей жизни и что является побочным.
Отсюда неверное, сбивчивое моё поведение. Шаткость моего поведения (рождённая слабостью характера) может поставить меня перед лицом неизбывного отчаяния.
Для меня, человека расслабленного, хромающего на оба колена, велик труд идти правильно и нести ношу, не роняя её. Но если я не приму этот труд, если не буду править (хотя бы остаток жизненнаго пути) «в мире честно, цело, здраво», для меня начнётся, ещё в мире сем, мука вечная.
19 мая. Суббота
Психология человека пожилого и психология существа юного, очевидно, различны. Редко когда пожилой или старый человек может полностью проникнуться мироощущением юнаго. Ведь для этого надо жить чувствами юнаго. Надо, чтоб тебя волновало то, что волнует и, главное, влечёт его. Посильно переживать, понимать влечения юнаго может только тот, кто увлечён личностью юнаго. Пожилому человеку, оказывается, очень трудно сопереживать с юным пробуждению пола в нём. Если юное существо начинает вести половую жизнь интенсивно, у пожилой особи, эмоционально вникающей в жизнь и поведенье юнаго, появляется сильный протест. Здесь пожилому человеку необходимо подробно вспомнить соответствующие годы своей юности, необходимо вспомнить свои половые переживания в шестнадцать, семнадцать, восемнадцать лет (и ранее). Пусть даже пробуждение пола проявлялось стыдливо, утолялось неопытно, они, эти эмоции, были сильны. И эти твои 16, 17 лет помнятся ярче и дифференцируются эти годы ярче, чем, скажем, последние три десятка твоих лет. Если, например, ты наблюдаешь, что существо, только что переступившее грань от отрочества к юности, жадно ищет половых сношений и проводит их как взрослый, несыто, опытно; если ты вспоминаешь, как ты в этом возрасте был робок, как редко тебе что-то удавалось, то пойми, что обстановка тогда была совсем иная. Возможности у тебя были не те…
Понятия «испорченность», «развращённость» современной молодёжи весьма условны и относительны. Судят так молодёжь люди весьма недалёкие.
21 мая. Понедельник
Любовь, даже неразделённая, — счастье. Потому что она наполняет душу пафосом. И это при всём том, что ты знаешь, что любовь твоя безнадёжна, при всём том, что неразделённая любовь есть страдание. Неразделённая любовь рождает муки ревности. Но пойми, что эта ревность является частью пафоса, который рождён любовью (пусть эту любовь назовёшь ты своей бедой и несчастьем).
Почему же всё-таки и неразделённую любовь я называю счастьем? Потому что этот пафос, это чувство, охватившее тебя, твои мысли, твой ум, отодвигают на второй, на третий план тоскливые, удручающие каждодневные «болезни, печали, вздохи» — всё то, что угнетало и заполняло унынием бесконечным годы и дни твоей жизни.
26 мая. Суббота
Вечерняя заря ослепительно глядит в подвальное оконце. Оконце открыто настежь на мостовую. Зеленеют омытые дождём деревья. Немолчно (целый день!) чирикают воробьи, кричат ребятишки. И над всем, над всем — зов колокола «Приди ты, немощный. Приди ты, радостный: звонят ко всенощной, к молитве благостной» Завтра Троицын день.
57.Х.1/14[76] Понедельник <?>
Давно не сиживал «под дубом вековым», на нашем дворике, «где сладкий шёпот моих лесов». Лесов я года два не видел, но краса природы, как солнце в малой капле вод, живёт и в малом нашем садике. Опавшие листья, листья золотые под ногами, на скамьях. Ветер с запада пролетит, зашумят деревца, полетят оставшие листья. Братишечка недомогает, я унываю. И ребятки не веселят.
57.X.13/26. <?>
Не соглядаю жизнь природы, не вникаю в то, что сейчас «унылая пора, очей очарованье» и через то лишаюсь сил огромных. Впрочем, ежели б, и в глазах была природа, устремлял ли бы я силы на ея очарование?
[76] Эта и следующая дата даны по старому и новому стилю.
Комментировать