Terminus a quo1 настоящей статьи является год 337, когда умер император Константин. С этого времени Восточная и Западная Церкви начали следовать более или менее независимой линии развития. Очевидно, что не представляется возможным всего лишь на нескольких страницах адекватно оценить эволюцию диаконата Православных Церквей. Его история весьма непроста, и многие ее аспекты вызывают вопросы, не решенные до сих пор. Всё, что я могу здесь предложить – это лишь заметки как исторического, так и практического характера, касающиеся православного диаконства.
В 337-м году, когда восточная империя только образовалась, диаконат уже представлял собой развитый и процветающий институт. Можно было бы даже сказать, что он уже успел пережить некий «инфляционный» период, коль скоро собор 314 года в Неокесарии своим пятнадцатым правилом запретил поставлять диаконов в количестве более семи для Церкви одного города, как бы велик он ни был. Однако неокесарийские постановления не остановили рост восточного диаконата. Так в Александрии в начале IV-го столетия девять диаконов стали арианами, что уже свидетельствует об определённой численности тамошнего диаконата. Церковь Эдессы в 451 году насчитывала 39 диаконов. Император Юстиниан (правил в 527–565 гг.) запретил Константинопольской Церкви иметь более ста диаконов; тем не менее, в 692-м она имела сто пятьдесят.2 Хотя рост диаконата проявлялся в основном в увеличении его численности, вместе с тем увеличивалось и количество функций, усваивавшихся диаконам. Для этого существовали три основные причины. Во-первых, «служение столам» превратилось в тщательно организованную, почти бюрократическую, систему благотворительности. Во-вторых, эта организация имела тенденцию к развитию в административную основу поместной церкви; диаконат тесно соотносился со своим архиереем и до некоторой степени отодвигал в тень пресвитеров. Это давало возможность обладания определённой властью, и иногда привлекало тех, кто её искал. В-третьих, «служение столам» было постепенно трансформировано в служение евхаристическому престолу. По мере развития обряда, литургический аспект диаконского служения стал преобладающим.
Эти три аспекта – благотворительный, административный и литургический – сообщили диаконату смешанный характер, чрезвычайно гибкий и тяжело поддающийся точному определению. Мы кратко рассмотрим все три указанных пути развития, и увидим, что это развитие шло достаточно быстро до самого конца средневековья, но что вслед за этим наступил период упадка и различных ограничений, которые поразили каждый из этих трёх аспектов. Результатом явилось то, что современный православный диаконат, сократившийся как в своём количестве, так и в количестве своих функций, являет собою лишь бледную тень того, чем он был во времена своего расцвета.
Диаконат был в первую очередь учреждением благотворительным и занимался распределением провизии и милостыни. На Православном Востоке эта простая работа продолжалась долгое время. В Антиохии и Александрии, в Иерусалиме и Константинополе, не менее чем в Риме, атриум базилик был местом для милостыни и пожертвований. Св. Иоанн Златоуст призывает своих слушателей творить милостыню нищим, собирающимся у дверей храма.3 Закон 321 года, легализовавший Церковь, привел к умножению количества пожертвований и наследств, предназначенных для благотворительности. Церковь Антиохии оказывала поддержку 3000 бедняков с доходов только от одной завещанной недвижимости, не говоря уже о том, сколько ежедневно выделялось на нужды заключенных, больных и иноземцев.4 Св. Иоанн Милостивый, патриарх Александрийский – чья Церковь владела небольшим торговым флотом – ежедневно кормил 7500 человек.5 Константинополь изобиловал больницами и приютами всех типов.6 За всё это отвечали диаконы, и вскоре стало необходимостью иметь при церквах «социальные центры» (как мы их теперь называем). Диакон, таким образом, стал не раздатчиком милостыни, а oeconomus, οικονόμος. Именно в связи с этим возникли диаконии, или «учреждения благотворительности»; их наличие было характерно для Палестины, Египта и Византийской Италии, а римский кардинальский сан, собственно, обязан им своим происхождением.7
Как случилось, что наступило время, когда прекратилась благотворительная деятельность восточных диаконов? В современных государствах советского типа с большинством православного населения свобода совершения богослужений гарантирована верующим, но благотворительность, будь она приходской или епархиальной, запрещена, так что здесь подобный вопрос даже не возникает. В этих странах, некогда бывших или по-прежнему остающихся православными, социальное служение постепенно усвоило себе гражданское правительство. Этот процесс начался очень давно, ещё в Константинополе, с филантропических законов и организаций Юстиниана. Нельзя забывать, что Византийская Империя тщательно соблюдалась как «государство всеобщего благосостояния».8 В любом случае, Православная Церковь всегда стремилась солидаризироваться с государством, которому она задавала направление мирских дел. Сегодня она переживает последствия такого отношения. В государствах чисто мусульманских или с доминирующим положением ислама благотворительная деятельность перешла из рук церковной администрации в руки общины – весьма специфичного, наполовину религиозного, наполовину политического образования. В таких странах, будь то в Дамаске или Бейруте, именно община (православная, яковитская, армянская и т.д., в зависимости от случая), представленная мирянами, обладающими правом решающего голоса, управляет больницами, школами и благотворительными фондами. Диаконы не имеют к этому никакого отношения. Также и пожертвованиями, сделанными в церкви, распоряжаются миряне. Все эти факторы подходят для объяснения исчезновения православного диаконства, как благотворительно института. Тем не менее, основная ответственность лежит на самой Православной Церкви. Прискорбного отлучения диаконов от «служения столам» могло бы и не произойти, если бы Церковь в течение своего исторического пути заботилась больше о раздаянии материальных благ, нежели о их стяжании, была бы более занята тем, чтобы напитать голодных, чем украсить храмы, и более склонна была желать, как желал св. Иоанн Златоуст, чтобы щедрая раздача пожертвований могла опустошать ее сокровищницу.9
В то время как сужалась благотворительная деятельность диаконов, расширялись их административные функции. Это второй аспект их служения: участие в управлении Церковью. Приблизительно с конца III века один диакон возвышается среди прочих диаконов поместной церкви – становится «диаконом епископа». Обычно диаконы были молоды и инициативны, и являлись для архиерея скорыми и доверенными сотрудниками. Он поручал им особые миссии, задачи по инспектированию, и довольно часто те пресвитеры, что были скромнее, хотя и старше, отходили на задний план. Начиная с Эфесского собора 431 года, на сцену выходит архидиакон, представляющий собой нечто вроде викария епархии. Его авторитет продолжал возрастать, так что к VIII столетию в нескольких церквах он превратился в соперника и оппонента епископа.10 В отличие от Запада, на православном Востоке функции архидиакона никогда не переходили к священнику. В монастырях и церквах с несколькими диаконами старший из них назывался протодиаконом. «Архидиакон» и «протодиакон» – не просто названия, обозначавшие титулы или функции, это степени церковной иерархии, о чём свидетельствует существование чина возведения в степень архидиакона.11
Сегодня практически ничего не осталось от тех церковных диаконских властных полномочий. Хотя по-прежнему можно встретить архидиакона, выполняющего административные функции при каком-нибудь архиерее, и протодиакона в монастырях или больших приходах, но исполнительной властью они не обладают. Их работа носит в основном секретарский характер. В их ведении реестры, счета, корреспонденция, содействие церковному судопроизводству. Разумеется, при богослужениях они старшинствуют среди обычных диаконов.
Мы подошли теперь к третьему, литургическому аспекту диаконского служения. Фактически, диаконский чин в современном православии связан преимущественно с обрядом. Уже в VI веке псевдо-Дионисий определяющими для диаконства считает богослужебные функции.12 В то время как обязанность священника – «просвещать», а епископа – «приводить к совершенству», то обязанность диакона – «очищать», отделять священное от несвященного, следить, чтобы со святынями обращались с подобающим уважением, и готовить кандидатов к полному христианскому посвящению.13 Это служение очищения, согласно псевдо-Дионисию, прослеживается во всех обрядах, в которых участвует диакон. Неоплатонические спекуляции, обнаруживаемые в corpus dyonisiacum, не оказали влияния на теорию и практику диаконского служения; никогда и никем не предпринимались попытки построить на них какое-либо диаконическое богословие. Но роль диакона в православной литургии следовало бы изучить более пристально.
Роль, им выполняемая, была важна и продолжала оставаться таковой. Будь это крещение, миропомазание, брак, соборование или рукоположение, диакон всегда находится рядом с епископом или священником. Он оказывает им помощь при определенных действиях и возглашает молитвенные прошения. По благословению епископа, он может совершать крещение, если нет священника.
Раньше, когда существовала практика публичной исповеди, он мог, если необходимо, занять место священника рядом с кающимся и, в случае смертельной опасности для последнего, присоединить его к Церкви. Кажется несомненным, что в ранние и средние века некоторые диаконы принимали частные исповеди и давали отпущение.14 Но современной церковной дисциплине эти практики несвойственны.
Диакон осуществляет свое литургическое служение преимущественно в Евхаристии. Некогда диакон сам причащал мирян под обоими видами; сейчас он только отирает платом уста причастников. Он же когда-то доставлял причастие тем, кто не смог присутствовать на службе. Совершали ли диаконы когда-либо евхаристию сами?15 Это сложный исторический вопрос, на который, похоже, невозможно дать определённый ответ. Как бы это ни было в прошлом, в нынешнее время роль диакона в служении Божественной литургии является одновременно и важной, и сложной. С одной стороны, диакон прислуживает священнику (или архиерею), который, в свою очередь, служит литургию Богу. В компетенции диакона, как лица, сослужащего священнику или представляющего священника, принимать приношения, кадить, давать определённые указания молящимся, читать евангелие и иногда проповедовать. В то время как священник вполголоса читает тайные молитвы, диакон руководит молитвой мирян в ектеньях.16 С другой стороны, диакон, в определённом смысле, является представителем мирян перед лицом священника; например, в течение литургии он повелительным образом неоднократно призывает священника к совершению тех или иных положенных действий. Конечно же, литургия может совершаться и без диакона, и многие священники не имеют диаконов, но Церковь всё же стремится к тому, чтобы диаконы в службе участвовали.
Нельзя сказать, что сущность диаконского служения совершенно ясно проявляется в обрядовой стороне служения литургии. В самом деле, возможно, что роль диакона за литургией – как чтеца и проповедника, как надсмотрщика за благочинием и помощника священника или епископа – вполне выражает неопределённость и неубедительность исторических обоснований в пользу этого сана. Бесполезно пытаться прояснить «загадку диаконата» и через исследование чина рукоположения в диаконы, ибо ни в одном месте этой службы не содержится точного определения природы диаконства.17 Всё же, мы имеем ключ к решению «загадки» в нескольких упоминаниях о св. Стефане, и в молитве, где «благодать Стефана» испрашивается и для нового диакона. Свойственная православию черта: при неясности установительной стороны диаконства, его сущность глубоко понимается как внутренняя духовная реальность, благодать, подобная той, что была низведена на диакона-первомученика. Чтобы лучшим образом понять представление Православной Церкви о «благодати Стефана», следует обратиться к службе его празднования (27 декабря). Тропарь18 праздника говорит о мученичестве Стефана и никак не соотносится со всеми диаконами; но кондак19 , так красиво составленный, подчёркивает полное уничижение сего диакона или «раба», который умер плотью, когда «Царствующий плотию родился» (напоминание о праздновании Рождества 25 декабря), и который исполнил свое служение до смерти за своего Владыку. Благодать Стефана, диаконская благодать, является нам благодатью служащего, какую бы форму ни принимало его служение (διακόνια), даже мученичество. Эта мысль о диаконстве выходит за рамки идеи «служения столам», служения общине и даже служения божественной трапезе; по существу это служение самого Христа, «страждущего Раба».20
Каково будущее православного диаконата? Как благотворительное учреждение он заменён другими организациями. Как форма церковной администрации он постоянно теряет свое значение. Как институт богослужебный он становится всё более редким и всё менее желанным для ищущих священнослужения. Лишь немногие приходы могут позволить себе содержать диакона, и прихожане часто смотрят на него, как на бесполезную роскошь. Священники иногда рассматривают диакона как обузу, иждивенца. В тех местах, где всё больше начинают ценить литургию, священник читает тайные молитвы вслух, и прихожане вовсе не хотят, чтобы между ними и молитвами священника стоял диакон. Кандидатов на рукоположение в этот сан для постоянного в нём служения (старая православная традиция такова, что диакон оставался диаконом всю свою жизнь) сегодня совсем мало, и в некоторых отношениях исчезновение «профессионального» диаконства не вызывает сожаления.21 Постоянные диаконы могут остаться в некоторых монастырях, так как хорошо вписываются в монастырскую жизнь. Возможно, архиереи сохранят практику служения с диаконами, но уже сейчас этими диаконами обычно являются молодые люди, которые намереваются принимать священство, и проходят при архиерее своего рода стажировку. Архиерей всё чаще в административной деятельности прибегает к помощи священников и мирян. Для студентов семинарий диаконство лишь ступень на пути к священству. Приходские диаконы также, при наличии необходимого образования, стремятся к получению иерейского сана; в период своего диаконства они заняты проповедничеством и учительством. В общем, всё указывает на то, что постоянный диаконат обречён исчезнуть с той или иной степенью быстроты, уступая дорогу диаконату временному, являющемуся ступенью к пресвитерству.
Об этом нет нужды сожалеть и самим диаконам, поскольку благодать священства, сообщаемая благодати диаконства, выше последней, но при одном условии. Диаконство не должно быть просто предварительной степенью. Молодому диакону надлежало бы иметь свой личный опыт Стефановой благодати – благодати слуги, жертвующего собою до самой смерти. Эта благодать стяжается у евхаристического престола, в общении со своим архиереем или священником, при условии, что их литургическое служение стремится явить собою неисчерпаемую глубину жертвенной божественной любви. Сослужение священника и диакона у божественной трапезы есть таинство сокровенное; в течение литургии они обмениваются друг с другом особыми словами и действиями.22 Это бесценные моменты, когда диакон (равно и священник) может получить то, чего не даст никакое богословствование. Священник, совершающий Вечерю Господню в духе и истине, безгласно оказывает формирующее влияние на диакона – и получает от него то же взамен. Эти наивысшие моменты имеют большое значение для соучаствующего в литургическом таинстве современного диаконства. Служение диакона, равно и служение священника, тогда и будет совершенным, когда оба эти служителя познают, что чрез них amor sacerdos immolat.23
перевод с англ. архидиакон Стефан (Пучков)
Примечания
1 Terminus a quo (лат.) – исходный пункт, точка отсчёта (прим. пер.)
2 См. деяния Трулльского собора (692). О развитии диаконата в древней Восточной Церкви см. статью “Diacre” в Cabrol and Leclerq, D.A.C.L., iv, часть I.
3 De paenit, hom. III, 2; Migne, P.G., xlix, col. 294.
4 Chrysostom, Comm. in Matth., LXVI; P.G., lviii, col. 629 f.
5 Acta sanctorum, 23 January, pp. 528 f.
6 Об организации благотворительности в Древней Церкви см. H. Bolkstein, ΞΕΝΩΝ, Gastverbliff, Pelgrimsherberg,Armhuis, в Medeelingen Амстердамской академии наук, 1937.
7 История этих диаконий, впервые детально разработанная Дюшесном (Duchesne), в последнее время была значительно прояснена исследованиями Марру (H.I. Marrou, Mélanges d’archéologie et d’histoire de l’Ecole française de Rome, Paris, 1940). На Востоке диаконии представляли собой совокупность имущества и зданий, принадлежавших церкви или монастырю, обособленных для различных благотворительных целей. Каждым таким центром обычно управлял διακνοιτής, т.е. суперинтендант, который отнюдь не пребывал в диаконском сане. Восточные диаконии быстро приобрели личный правовой статус. Диаконии появились в Риме – так же, как и в Неаполе и Равенне – в период греческого влияния, когда большое количество пап греко-восточного происхождения сменяли друг друга на престоле (одиннадцать из тринадцати между 678 и 751 гг.), и в самом городе были основаны Восточные монастыри. Часовня или церковь диаконии позже стала titulus кардинала диакона.
8 Ср. Επαρχικόν βιβλίον Льва Философа.
9 См. D.A.C.L., статья “Charité”, iii, part I, col. 647.
10 Архидиаконство ценилось так высоко, что зачастую рукоположение архидиакона в священнический сан выглядело ступенькой вниз. В Александрии (см. Историю Церкви Созомена, vii, 19) архидиакон обладал привилегией чтения Евангелия в кафедральном соборе (прочие диаконы читали только Апостол). В Константинополе архидиакон был в числе придворных императора (Cadinus, De officiis Constant., xvii, 38). О архидиаконах см. P.A. Leder, Die Diakonen der Bischöfe und Presbyter und ihre urchristlichen Vorläufer. Untersuchungen über die Vorgeschichte und die Anfänge des Archidiakonats, Stuttgart, 1905.
11 См. Goar, ΕΥΧΟΛΟΓΙΟΝ, Venice, 1730, c.235. Чин этот короток и не содержит ничего примечательного для богословов или литургистов.
12 De eccles. hierarch.; Migne, P.G., iii, passim.
13 «Чин… очищающий и служащий для различения неподобного, …очищает пришедших, делая их чистыми от всего враждебного и пригодными для созерцания и участия в священнодействии… Таким образом порядок литургов (т.е. диаконов – пер.) очищающий, возводящий очищенных к светлым священнодействиям иереев,… а также решительно отсылающий от иереев людей несвященных». О церковной иерархии, гл. 5, ст. 6.
14 Существовавшие на Православном Востоке практики общих и частных исповедей, заключавшихся отпущением грехов, были так перемешаны между собой, что практически невозможно строго разделить их. При этом монахи, необязательно священные, а также диаконы и миряне постоянно варьировали покаянную дисциплину, выступая в качестве третьих лиц. См. K.Holl, Enthusiasmus und Bussgewalt beim griechischen Mönchtum, Leipzic, 1898, и Laurain, De l’intervention des laïques, des diacres et des abbesses dans l’administration de la pénitence, Paris, 1899.
15 Кальвинистский богослов Баснаж († 1725) полагает, что совершали, на основании трёх аргументов. (1) Фраза, которую св. Амвросий приписывает св. Лаврентию, когда тот сказал святому Сиксту: cui commisisti dominici sanguinis consecrationem … huic sanguinis tui consortium negas? (2) Фраза, принадлежащая св. Иерониму, согласно которой собором в Никее диаконы были лишены власти священнодействовать. (3) Аналогичные правила I Арльского и I Анкирского соборов. Первый аргумент опирается на подлинность фразы, приписываемой диакону Лаврентию, которая, на самом деле, сомнительна. Прочие два аргумента имеют некоторый вес. Если кого-то лишают власти, то подразумевается, что он этой властью раньше обладал. Вопрос касается не евхаристических священнодействий, которыми диаконы обычно наделялись, а тех, которые некоторые из них самочинно присваивали. См. статью “Diacres” в Dict. des sciences religieuses (Lichtenberger), показывающую протестантскую точку зрения, и католическую точку зрения вDict. de théologie catholique (Vacant and Mangenot).
16 Когда служит диакон, он читает молебные прошения ектеньи (συναπτή, εκτενής), в которой священник произносит лишь заключительный возглас (εκφώνησις). Во время проскомидии диакон вливает в чашу воду и вино и т.д., на службе он носит в руках евангелие, по окончании службы потребляет оставшиеся Дары. О последовании литургии и эволюции её текста см. F.E. Brightman, Liturgies Eastern and Western, Vol. I, Oxford, 1896, and P. de Meester, Les origines, et les developpements du texte grec de la liturgie de S. Jean Chrysostome в Χρυσοστομικα, part 2, Rome, 1908. Английский перевод Патрика Томпсона (Patrick Thompson) литургий Иоанна Златоуста и Василия Великого, был опубликован S.P.C.K. в 1939 г.
17 Этот недостаток точности обнаруживается и в других последованиях рукоположений, кроме диаконского. Кажется, менее всего определённости в чине рукоположения архиерея: здесь много говорится о даре благодати, но нет точного указания на функции, присущие епископскому сану. Кроме того, православной мысли вообще недостаёт определённости в том, что касается действительной природы священного сана. Является ли священство или диаконство неизгладимой печатью на том, кто его сподобляется, или это лишь полномочие, которого в любой момент можно лишиться? Обе точки зрения имеют своих сторонников. Идея неизгладимой печати своих главных защитников находит в среде греческих богословов, а идея полномочия, которого можно лишиться, среди богословов русских. Этот вопрос обсуждался в России на Поместном соборе 1917-18 гг., и по прежнему остаётся открытым.
18 Подвигом добрым подвизался еси, первомучениче Христов и апостоле, и мучителей обличил еси нечестие; камением бо побиен от рук беззаконных, венец от яже свыше десницы приял еси, и к Богу взывал еси, вопия: Господи, не постави им греха сего.
19 Владыка вчера нам плотию прихождаше, и раб днесь от плоти исхождаше. Вчера царствуяй плотию родися, днесь раб камением побивается: того ради и скончавается первомученик и божественный Стефан.
20 Имеется в виду пророчество Исаии о Мессии, где Он Богом называется «Отрок Мой» (Ис.42:1) (слав. отрок, греч. παίς – слуга, раб), а в главе 53 говорится о Его страдании. См. также Фил.2:7 с параллельными местами. (Прим. пер.)
21 По Правилам, ни в диаконы не должно рукополагать до достижения ставленником 25 лет, ни в иподиаконы до 20, но на практике отступления от Правил допускаются. Женатый может стать диаконом, но неженатый, раньше став диаконом, уже не может жениться. Профессионализм диакона оценивается исходя из того, что на него обычно смотрят, как на певца-исполнителя. Этот ошибочный взгляд был повсеместно распространён в дореволюционной России, где главным качеством диакона, по мнению публики, был мощный бас. Некоторым молодым людям было безразлично, станут они диаконами, или оперными певцами. Ничего плохого, если с таким типом диаконов будет покончено. Может, будущее диаконства в проповедничестве? Думается, нет, так как священники сами всё больше внимания уделяют проповеди, да и кроме того, в Православной Церкви осуществлять служение слова могут не только священник или диакон, но даже чтец и мирянин.
22 Например, в один момент диакон, призвав на священника Божие благословение, кланяется ему и испрашивает его молитв; священник отвечает: «Дух Святый найдет на тя и сила Вышняго осенит тя». Тогда диакон говорит: «Той же Дух содействует нам вся дни живота нашего». Или ещё момент, когда диакону, причастившемуся Святой Крови, священник говорит: «Се прикоснуся устнам твоим, и отымет беззакония твоя и грехи твоя очистит». (Увы тем священникам и диаконам, что пользуются этими словами лишь как литургической формой! Они ограничивают и обедняют благодатность своего служения). Священник и диакон становятся едины в Духе и, по моему мнению, такие моменты углубляют духовный опыт диакона, поставляя его на тот порог, где он может заглянуть в тайны священнического служения. Диакон должен познать через священника, как литургия воздействует на самое сердце грешного человека; и священник, через ощущение новизны и непосредственности, которые исходят от молодого диакона, должен почувствовать обновление присутствующей в нем самом благодати жертвенного служения, единой с жертвой Спасителя.
23 Строка из Пасхального гимна Ad regias Agni dapes:
Divina cuius caritas
sacrum propinat sanguinem,
almique membra corporis
amor sacerdos immolat.
что можно перевести как
По Своей дивной милости
в питьё даёт Он кровь Свою,
а в пищу — плоть пречистую
Любовь-Священник жертвует.
Т. е. «Любовь-Священник (имеется в виду сам Христос) жертвует (т.е. приносит, закалает как жертву) свою Плоть и Кровь» через служение священника и диакона. (Прим. пер.)
Theology, 58 (1955)