Толкования на Псалтирь 118:19

Пришлец аз есмь на земли: не скрый от мене заповеди Твоя

Вот голос праведника, живущего по Богу и не помышляю­щего о делах мира. Поэтому он и называет себя пришельцем, как и Авраам и все святые – пришельцы в этой жизни, имеющие свое жительство в царстве небесном. В самом деле, на этой земле все мы являемся не постоянными жителями, а только пришельцами: прожив здесь короткое время, мы переходим в другую жизнь. Не все однако признают это, привязываются к настоящим благам, как к единственным и постоянным. Только воспитанный в законе Господнем знает, что настоящая жизнь преходяща. Поэтому-то он и называет себя пришельцем и просит не оставлять его в неведении о заповедях Божиих.

«Пришлец аз есмь на земли: не скрый от мене заповеди Твоя». На земле мы не постоянные жители, но пришельцы, потому что, прожив малое время, преходим в жизнь иную. Но не все желают знать это: иные гордятся настоящими благами, как постоянными и прочными. А кто наставлен в Божественном, тот знает скоротечность жизни; потому именует себя пришельцем, и молит Бога, чтобы не оставаться ему в неведении заповедей Божиих.

Пришлец аз есмь на земли: не скрый от мене заповеди твоя

Земная жизнь – ни на час не прерывающееся путешествие. Идем, идем: внезапно отворяются врата вечности, и мы теряемся в ея невообразимом пространстве. Как прекрасно говорит святый Давид: «Пришлец аз есмь на земли, не скрый от Мене заповеди Твоя!» (Пс. 118:19). Точно: закон Христов – нить, по которой мы выбираемся из мрачнаго лабиринта земной жизни в блаженную вечность.

Пришлец аз есмь на земли: не скрый от мене заповеди Твоя

Пришлец я на земле – эту мысль всякий должен носить в сердце своем; не имею здесь пребывающего града, но грядущего взыскую; отечество мое не здесь: тут я случайно, на время, странник. Прямое отсюда следствие такое: если я странник, то мне нечего здесь заводиться всем на долгие лета или навсегда, что ко всему здесь я должен относиться, как к чуждому мне, не касающемуся меня, держать себя так, как в гостинице: отдыхать лишь, а там опять в путь; делать все мимоходом и принимать, как мимоходное, имея одно только в мысли и желании – безостановочно шествовать верным путем в свое отечество.

Эта мысль, если не всегда зарождает, то всегда поддерживает и раздувает зародившееся желание обращения и ревнования о спасении. Но по образовании решимости содевать свое спасение богоугодною жизнию она становится необходимою стихией нравственно-духовной жизни. Вступивший на этот путь причисляется самым делом к Иерусалиму небесному и тамошним, так сказать, начинает дышать воздухом. Если так, то чувство странничества наземного не должно отходить от него; потому что, как только отойдет оно, человек выступает из своего чина, – из тамошнего, по сердцу, становится здешним и, переставая дышать тамошним воздухом, замирает, имея только вид, что жив, тогда как на деле мертв.

Ничто столько не пагубно для жизни по Богу, как забвение этой коренной истины, но ничто меньше и не помнится, как эта истина. Все мы подряд и думать не думаем, что живем здесь на время, и всего заготовляем так много, или заботимся о всем здешнем так, как бы и конца не было этой жизни. Молиться бы надо: «Не скрой от нас, Господи, той истины, что всяк земля есть и в землю пойдет; не скрой, или не давай ей закрыться в уме и памяти суетною многозаботливостию». Но и молитва об этом не приходит на ум; молясь обо всем, об этом мы никогда не молимся. Так велико ослепление наше в этом отношении! Иным уже думается, что и вечная жизнь будет на земле и что сохранятся такие же отношения и тогда, какие в ходу теперь. Грубое неведение дела!

Другая соприкосновенная с странничеством нашим мысль – неведение, как действовать, и неприязненности на чужой стороне. Когда кто приходит в чужую страну, никому неведомый и сам никого не знающий, не знающий чужих обычаев, – на него смотрят, как на чужого, и неродственно, и подозрительно.

Мы – странники на земле, и, казалось бы, следовало ожидать, что не знаем, как здесь жить; на деле же кто лучше нас понимает это дело? Но ведь в таком случае мы уже не странники, а свои на земле; странниками становимся, когда возродится в нас тяготение к небесному отечеству, и мы станем отчуждаться от всего здешнего. Вместе с тем, рождается и забота знать, как быть, как держать себя, чтобы не запутаться опять здешним, но словом и делом являть, что мы странники и пришельцы. Вот такое-то недоумение и видит святой пророк в душе странника, и влагает ему усердную молитву: не скрый от мене заповеди Твоя… покажи то есть, как вообще должен я действовать и как поступать во всяком случае, чтоб не выступить из воли Твоей!

Тот, кто стал в духе странником, всегда встречает неприязнь. Нападающие явно, теснящие, гонящие не так опасны, как опасны невидимые враги, действующие на ум и сердце и благовидностию прикрывающие пагубные внушения свои. Ложь, страсть, явный грех легко разобрать; но внушения благовидные не всегда разгадаешь, не всегда увидишь, что под ними кроется. Как поступить во спасение, только Бог ведает, и только Он может раскрыть сплетение пагубное или прямо Сам, или чрез других людей опытных. В словах пророка это более и чувствуется в молитве. Странник я, говорит он, всюду враги: тот говорит туда иди, тот – туда; Ты Один, Господи, все знаешь: не скрой от меня, как мне поступить лучше; скажи, какова воля Твоя о мне в настоящих обстоятельствах, чтобы не попасть в засаду!

Святой Марк Подвижник после нечувствия и забвения с ослеплением часто жалуется и на неведение, полагая в нем источник многих наших ошибок, падений и уклонений от правого пути в шествии нашем в небесное отечество наше.

Пришлец аз есмь на земли, не скрый от мене заповеди Твоя

Странническую, говорит, жизнь веду, Господи, в этом мире и стремлюсь к другой жизни. Посему открой мне глубже заповеди Твои, чтобы я исполнял их с большею ревностью и поспешал в оную жизнь с большею охотою.

Слова Златословесного вместе со словами Феодорита: Мы на сей земле не жильцы, но пришлецы (странники); ибо, проведши жизнь на короткое время, мы переходим в другую жизнь. Но не все хотят понимать сие, гордясь настоящими благами, как постоянными и продолжительными; а кто изучился божественным предметам, тот знает, что сия жизнь временна, почему и называет себя пришлецом и молится о том, чтобы никогда не быть в неведении о божественных заповедях. Слова другого: почти так говорит: я не жил, как многие, и не занимался земными предметами; почему и не прошу о чем либо земном, но токмо о том, что и Тебе приятно дать, и мне полезно иметь; a сие состоит в том, чтобы Ты не скрыл от меня заповедей Твоих, которые для многих сокрыты. Но для тех, которые странники на земли, Бог, по Феодориту, не скрывает заповедей своих, но открывает по справедливости, как таким, которые и желают и могут исполнять их. Итак, если мы не желаем, чтобы закон Божий был сокрыт от нас; то не должны мыслить о настоящем, как о постоянном.

Пришлец аз есмь на земли: не скрый от мене заповеди твоя

Жизнь на земле есть «странствование», путешествие, совершаемое человеком для достижения своего отечества и постоянного, вечного местопребывания. Очевидно, последнее - не на земле, а за гробом. Если же так, то земная жизнь должна быть подготовлением к загробной и к ней может привести только безошибочно избранный на земле путь. Как и где найти последний? Этот путь указан в заповедях закона. Кто не следует им, тот заблуждается и не достигнет загробной обители, т. е. загробного успокоения, как награды за понесенные труды к его достижению. Здесь довольно ясное учение о цели земного существования, бессмертии человеческой души и загробном мздовоздаянии.

Пришлец аз есмь на земли: не скрый от мене заповеди твоя

См. Толкование на Пс. 118:17