Толкования на Псалтирь 118:176

Заблудих яко овча погибшее. Сказав, в чем преуспел он, снова говорит о себе, что он овча заблудшее, соблюдая свое смиренномудрие, по сказанному Господом: егда сотворите вся, глаголите: раби неключими есмы (Лк. 17,10).

Заблудих яко овча погибшее, взыщи раба Твоего, яко заповедей Твоих не забых

Это и пророку прилично было говорить после грехопадения, и всякому человеческому существу. «Взыщи раба Твоего, ибо заповедей Твоих я не забыл«. Когда Адам преслушанием заповеди лишил себя рая, то грех его распространился на всех людей, как говорил апостол (Римл.5:12), и они как овца, от­ставшая от стада, блуждали по горам, стремнинам и ущельям греха, удаляясь от Бога и служа бесам и идолам. Но пришел добрый Пастырь, полагающий душу Свою за овец (Ин.10:11), чтобы отыскать и спасти то, что Он потерял (Мф.18:11), и отыскав заблудшую овцу, Он нашел и призвал ее и возложил ее на плечи свои и возвратил ее к Своему стаду (Лк.15:5). Он примирил земное с небесным Своим явлением во плоти. Почему и пастухи вместе с ангелами славили Его рождение такими словами: «слава в вышних Богу, и на земле мир». «Ибо заповедей Твоих я не забыл». Хотя он и нарушил некоторые из них, но до полного забвения их ни­когда не доходил. Итак, пророк вознес некогда эту молитву, а те­перь всякое человеческое существо получило возможность спасения.

Как выше сказано, пришел добрый Пастырь за заблудшей овцой, отыскал ее и, взяв на плечи, отнес к Себе, – и порадовался о ней больше, чем о девяносто девяти не заблудших. Это дает иное осве­щение словам пророка: сколько бы мы ни забывали заповеди Его, Бог ищет нас и призывает к Себе. Сопоставим же начало псалма с концом. Псалмопевец начинает так: «блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем» (Пс.118:1), и оканчивает: «взыщи раба Твоего, ибо заповедей Твоих я не забыл«. Очевидно, ходящие в законе Господнем во всяком случае не забывают Его заповедей, а не забывающие заповедей ходят в законе Господнем.

«Заблудих яко овча погибшее». Сие прилично было сказать и Пророку после греха, прилично и всему естеству человеческому.

«Взыщи раба Твоего, яко заповедей Твоих не забых». Если и преступил некоторые; то не впал в совершенное забвение их. Но молитву сию принес Пророк; а спасения сподобилось все естество человеческое; потому что за овцею заблудшею пришел добрый Пастырь, и обошедши горы и холмы (там блуждала она, служа демонам), обрел ее, и возвратил на ременах Своих, и возвеселился о ней паче, нежели о девятидесяти-девяти не заблудших. Сделав краткое изъяснение псалма сего, мы просим читающих не довольствоваться написанным, и не думать, что сие только принадлежит Пророку; напротив того, пусть каждый извлекает из сего, что ему собственно на пользу и уготовляет себе предохранительное врачевство от собственных своих недугов.

Заблудих яко овча погибшее, взыщи раба Твоего, яко заповедей Твоих не забых

После такого преуспеяния, признаки которого указаны пред сим пророком, с какой стати взывать еще: взыщи, – я овча погибшее? – Но то-то и дивно в деле спасения, что, чем более кто преуспевает в нем, тем более видит себя уничиженным и худым, так что, идя к лучшему, он будто все более и более погружается в худшее и видит себя непотребнейшим, хоть и не отчаивается в своем спасении. В сказаниях о подвижничестве святых об одном величайшем подвижнике замечено, что он во всю жизнь свою говаривал о себе: «В тину я погряз по самую шею, и только уста остались еще у меня свободными, чтобы вопиять: «Боже, помилуй мя!» У святого Антония замечено, что Сам Бог закрывает преспеяние от глаз преуспевающих и внешним уничижением их, и попущением внутренних нестроений, при виде которых не может он не исповедать того, что никуда не гожусь я, и не вопиять мытаревым гласом: Боже, милостив буди мне грешному! Такое смиренное и самоуничиженное исповедание и есть самый верный признак доброго течения и преуспеяния. Кто-то из святых заметил: смотри, коль скоро начнешь подаваться на праведность, – знай, что ты начал сбиваться с пути, ибо верный признак спасительного шествия есть смирение и самоуничижение. Такой именно смысл находит в настоящем стихе святой Афанасий Великий: «В чем же, говорит он, преуспел пророк, если снова говорит о себе, что он – овча погибшее? – В том, что соблюл смиренномудрие, по сказанному: егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы.»

На чем же стоит упование спасения, когда так глубоко сознание непотребства у самых великих преуспевателей? – На сознании, что они не забывают заповедей Божиих. Всякий такой, исповедуя, что никуда он негож, вместе с тем неложно свидетельствует, что знает заповеди, сознает полную обязательность их для себя и то, что со времени обращения своего никогда не дозволял себе сознательно нарушать даже малейшую из них. Это сознание и дает смелость надеяться, что он хоть и никуда негож, но Многомилостивый, по милости Своей, не бросит его, а взыщет, как овцу погибшую, и, взяв на рамо свое, принесет в место спасения.

Этим чувством непотребства в чаянии спасения в Господе начинается должная жизнь в покаянии, скрепляемая обетом неуклонной верности заповедям Божиим. Это чувство исполняет душу во все время жизни покаянной, указывая сим, что текущий добре течет. Оно приводит к плачу, как описывает святой Исаак Сирианин, «сначала перемежающемуся, а потом непрерывному, длящемуся годы, пока не иссякнет, по Божию изволению, оставляя за собою опять то же чувство непотребства укорененным и лежащим в самой глубине сердца спасаемого и очищенного».

Какое же посему благоприличное заключение всего псалма составляет этот стих? – Он возводит на самый верх нравственного совершенства, указывая его, однако ж, не в самовосхвалении или присвоении себе чего-либо, а в самоуничижении и невидении в себе чего-либо достойного. Раб неключимый, овча погибшее – вот воззвания истинных рабов Божиих, приятные Богу и привлекающие Его благоволение!

Блаженный Феодорит так заключает истолкование сего псалма: «Сделав краткое изъяснение псалма сего, мы просим читающих не довольствоваться написанным и не думать, что только это и принадлежит пророку, то есть только это и хотел сказать пророк. Напротив, пусть каждый извлекает то, что ему собственно на пользу и пусть уготовляет себе предохранительное врачевство от своих собственных недугов». Нечто подобное сему пишет и блаженный Августин. «Сколько сил моих было и сколько помог мне Господь, я истолковал сей великий псалом. Мудрейшие и ученейшие меня, конечно, лучше сделали уже это или сделают, но это не должно было освободить и меня от посильного служения делу сему, и особенно, когда братия мои усильно к тому побуждали меня».

Если им можно было такими словами заключить свое толкование, то тем более пригоже это мне. Прошу при том извинить многократные повторения одних и тех же мыслей. При всем желании нельзя было этого избежать, потому что по длительности времени естественно забывалось написанное прежде и, при новом приеме за дело, старое казалось новым. Бывало и то, что иная мысль была оставляема, потому что казалось, будто она не раз уже была излагаема, и потому была заменяема другою, которая казалась новою, тогда как на самом деле та была, может быть, новою, а эта старою. Утешаюсь тем, что любящим истину такое повторение не наскучит, потому что дает то, что любезно и что приятно, как приятно встречать друга, сколько бы раз ни приходилось это.

Прибавлю к сему: все сто семьдесят шесть стихов говорят о заповедях Божиих и нашем отношении к ним, и говорят ясно. Нет почти ни одного стиха, понимание которого было бы затруднительно и требовало особых пояснений. Потому вся забота была обращена не на это, а на то, как стоит дело нравственное, указываемое стихом, в цепи нравственных дел и явлений. В руководство, как указывать именно ту сторону дела, взято было значение букв. Оно давало мысль, на которую потом, как на нить, навязывались все мысли, содержащиеся во всех стихах, начинающихся с той же буквы. Коль скоро появлялась мысль, которая проходила сквозь все стихи, – дальнейшее толкование уже не представляло большой трудности.

На вопрос: да полно, так ли следует смотреть на все? – отвечу, что нельзя сказать, чтобы всякий стих должно понимать непременно так, как у меня изложено; но что можно понимать так всякий из них, – этого, смею надеяться, отрицать никто не станет.

Кому придется подряд читать все это толкование, тот не может не заметить неровности в тоне речи, в степени живости мысли и чувства. Прошу снисхождения, человек есмь многоизменчивый. К тому же и дело делалось не зараз. Сколько приемов, столько же разных настроений, которые сами собою проторгались и в слово.

Заблудих, яко овца погибшее; взыщи раба Твоего, яко заповедей Твоих не забых

Я заблудился, Господи, заключает, как овца потерянная, не потому что я потерял путь заповедей, но что телесно проводил время на горах и холмах и переходил с места на место, по причине гонений от Саула и Авессалома с бывшими с ними врагами моими. Посему взыщи и возврати меня в прежнее жилище мое в Иepycaлим, положив гонителям моим препятствие: потому что я не нерадел о заповедях Твоих. Или Давид говорит сии слова от лица нового христианского народа, что я заблудился как потерянная овца; поелику не ходил прямым и ровным путем благочестия и добродетели, но кривыми и утесистыми путями нечестия и зла, причиняющими мне погибель. Посему взыщи меня, как истинного раба Твоего по созданию: ибо все, говорит, служит Тебе (Псал. 118); взыщи меня, добрый пастырь, положивший душу свою за овец, взыскавший, по словам Евангельской притчи, овцу от ста овец заблудившуюся и к девяносто девяти сопричисливший ее, и собери меня в Твою ограду. А следующие за сим слова: ибо заповедей Твоих я не забыл, представляются противными новому христианскому народу: потому что забывает не тот, кто еще не изучился заповедям, а тот, который еще прежде знал их. Только тогда они могут быть приложены к новому народу, когда будет допущено в сих словах употребление одного времени вместо другого, и глагол: я не забыл, будет принят вместо: я не забуду, т. е. так: я новый народ Твой, не забуду заповедей Твоих, Господи!

Афанасия: После того как сказал (Давид) о себе, что он исполнил дела правые, здесь называет себя овцею заблудившеюся, изъявляя сим свое смиренномудрие и нарочно сам себя умаляя и унижая, дабы не превозноситься согласно с повелением Господним: когда все исполните, говорите: мы рабы ничего не стоющие. Посему и заключение целого псалма ограничивает уничижением самого себя, исповедуя, что он был никогда в заблуждении, и что он некогда погибал, блуждая вне стада Божия. Впрочем, по словам Феодорита, это может говорит и пророк, по учинении грехa, и весь человеческий род: если, говорит, и заблудился я и преступил некоторые из заповедей ТВОИХ, но до совершенного забвения о них я не дошел. Посему взыщи меня, найди меня, возьми меня снова, возвратись со мною, пастырь добрый!

Заблудих яко овча погибшее: взыщи раба твоего, яко заповедий твоих не забых

«Заблудившаяся овца» - затерянный, угнетенный писатель, как и всякий истинный в данное время чтитель Иеговы, что указывает на общее тяжелое тогдашнее положение еврейского народа.

Содержание псалма представляет мало указаний на внешнее положение писателя, более же всего говорит о том, какие чувства и мысли вызываются в нем при чтении закона. В нем одном он находит отраду и успокоение, почерпает веру в торжество правды и энергию для своей деятельности. Таков содержание псалма ясно свидетельствует о том, что враждебные действия ненавистников евреев ставили последним препятствия, которые останавливали и тормозили их начинания. Но тяжесть такого положения не без просвета: писатель находил возможность радоваться и благодарить Господа за проявление Его судов (ст. 164), т. е. бывали моменты, когда деятельность врагов его была бесплодной. Общий угнетенный тон содержания псалма с проблесками света и радости в писателе подтверждает высказанное в начале псалма предположение о времени его происхождения в эпоху Ездры, когда против евреев велась интрига при дворе, вызвавшая запрещение евреям постройки храма и другие преследования и когда руководителям еврейского народа усиленно приходилось разоблачать ложь и клеветы врагов и частично вызывать проблески благоволения персидского правительства.