Толкования на Псалтирь 118:161

Князи погнаша мя туне. Притесняли меня, говорит пророк, бывшие по временам князи, как враги истины. Но не убоялся я притеснений их, убоявшись слова Твоего. И какое же это слово, как не следующее: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче могущего и душу и тело погубити в геенне (Мф. 10,28)?

Князи погнаша мя туне, и от словес Твоих убояся сердце мое

Врагов и гонителей я, го­ворит, не страшился, но Твоих законов боялся. Потому не осме­лился убить врага, когда нашел его спящим. И потом, жалея несчастного сына, поднявшего руку на отца, говорил: «пощадите мне отрока« (2Цар.18:5). Это говорил Давид, преследуемый Саулом. В ду­ховном же смысле князи – это злые духи, как научает нас бла­женный Павел: «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф.6:12). Они нападают на нас, желая обольстить нас, но нас поддерживает страх пред словом Божиим. Именно Господь сказал: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф.10:28).

«Князи погнаша мя туне; и от словес Твоих убояся сердце мое». Не страшился я врагов и гонителей, говорит Пророк; но убоялся законов Твоих. Почему, нашедши врага спящим, не осмелился убить его. И сожалея об оном отцеубийце и гнусном сыне, сказал: «пощадите ми отрока» (2Цар.18:5).

Князи погнаша мя туне, и от словес Твоих убояся сердце мое

В словах: «князи гнали или прогнали меня напрасно», – нужно подразумевать: «некогда». Пророк намекает на Саула и царя гефского, в начале гонения на него, или на Саула с его приближенными, когда они гонялись за ним по пустыне и когда Саул совсем попался ему в руки и не был умерщвлен потому только, что страх Божий связывал не руки только, но и помышления сердца Давидова. Они прогнали, говорит, меня и гонялись за мною, но мне это не было страшно. Сердце мое только словес Твоих, Господи, боялось и тем удерживалось от всякой неправды и от всякого дела злого.

В отношении к нам, христианам, так может всегда взывать Святая Церковь, воспоминая о претерпенных ею гонениях, как в первое время бытия своего, так и во многие другие тесные периоды ее существования. Так и взывает она в песнях своих, когда прославляет святых мучеников.

Так может взывать и всякий христианин, теснимый и гонимый на своем непорочном пути князьями века сего, духами злобы и их послушниками из людей, всегда внутренно, но нередко и внешне. Все духи злобы поднялись на меня, чтобы совратить с пути заповедей Твоих, Господи; но напрасно. Сердце мое полно страхом Твоим, страхом нарушить словеса Твои, и этим страхом отреваю я все воздвигаемые ими во мне искушения. Страх Твой – ограда моя, оружие, против которого не смогут устоять никакие обольстительные помышления; они разлетаются пред ним, как прах пред лицем ветра.

Страх Божий естествен духу нашему и всегда живет в сердце. Страсти подавляют его и заглушают, но не уничтожают. Лишь только повеет благодать Божия на сердце, страх первый тотчас оживает и воздвигает с собою совесть. Потом они вдвоем производят, под действием благодати, покаяние и обращение грешника от греха к добродетели; и далее они же держат его на этом новом пути, не оставляя его до последних степеней совершенства в новой жизни. Страх Божий всюду предводительствует. Самая любовь, изгоняя один страх, приемлет в себя другой.

Пусть гонят внешно, пусть подымаются внутри волны помышлений злых; но когда цел страх словес Божиих, то нечего бояться. Сердце тогда – недоступная для искушений крепость. Есть в нем страж верный, орудие на врага неодолимое. Можно сказать: береги страх Божий, и не бойся падений. Возгревай этот страх, и не возымеешь нужды ни в каком другом средстве к возбуждению энергии в духе твоем. Страх этот сильнее страха смерти. Но если страх смерти телесной приводит в такое напряжение силы защищающегося, что он становится сам страшен для нападающих, то чего не силен произвесть страх смерти духовной, грозящей вечною смертию, когда жизнь духа подвергается опасности? Всади убо, Господи, страх Твой в сердца наши!

Князи (начальствующие) погнаша мя туне, и от словес Твоих убояся сердце мое

Душа моя, говорит, не устрашилась начальников и властителей, убивающих тело, но не могущих убить душу; но убоялась слов Твоих, Господи, которые могут погубить и душу и тело вечною мукою, как Ты сказал в Евангелии. Иначе: я больше боялся заповедей Твоих, нежели убийц и кровожадных людей; почему из страха к ним я ничего более не делал, вопреки заповедям Твоим. А начальствующими называются Саул и сообщники его. Его-то, часто имея в руках своих и могши убить, не убил из страха к заповедям Божиим, заключающим повеление сие: начальствующего в народе не злословь (Исх. 22,28). Если же никто не должен злословить начальствующих в народе своем, то тем более не должен убивать.

По мнению Оригена, можно понимать сии слова и созерцательно, что от начальственных, т. е. имеющих жестокое владычество врагов — бесов, невозможно без вреда освободиться иначе, как только чрез ограждение себя страхом Божиим, каковый заставляет уклоняться от зла доводимых до оного человеческими несчастиям. Например, вот призван кто-либо к мученичеству, преследуется начальствующими века сего и, хотя в виду его поставлены различный орудия казни, он не страшится их, но, помня суд Божии, и боясь его и будучи занят весь живым воображением оного и уготованных там для богоотступника мучении, он говорит: начальствующее гонят меня напрасно, не как разбойника, не как убийцу, и не как сделавшего другое что-либо неприличное, но за то, что я почитаю истинного Бога. Но я не боюсь их, как убивающих тело, а боюсь тех слов и тех угроз, которыми Ты устрашаешь отрекающихся от Тебя. И этот страх хорош, так как страх Божий полезен и спасителен. Дидима: Страх двояк, один безрассудный, производимый раздражительною частью души, а другой разумный, производимый сердцем и разумением, не без разума я, быть может, он есть одно и то же, что страх Божий.