Благая жизнь
(Good life, the)
Для лучшего понимания образов благой жизни в Библии необходимо учитывать два обстоятельства. Во-первых, надо уяснить, какую важную роль тема благой жизни играет в литературе в целом и в самом представлении о цивилизации. Род человеческий стремится к достойной жизни и пытается достичь ее в жизни реальной. В дополнение к этим попыткам или в качестве утешения, когда они проваливаются, человеческая фантазия изображает благую жизнь в литературе и искусстве. Большинство литературных произведений показывают нам воображаемую картину идеала. Порой это ведет нас к осознанию: «Это лучше, чем в настоящей жизни». В других случаях литература показывает мир беспорядка и зависимости. Но даже тогда мы приходим к пониманию: «Должно быть лучше». История литературы представляет собой отчасти отражение человеческих поисков благой жизни.
Библия следует этому общему принципу, но, кроме того, ее образы благой жизни покажутся нам более понятными, если мы уясним, как тесно библейские картины благой жизни связаны с несколькими другими темами. В их число входят благословение, благость и довольство.
Повествовательные средства. Одним из источников образов благой жизни в Библии служат рассказы с определенными сюжетными линиями, действующими лицами и окружающей обстановкой, в которых изображается идеал. Изначальным прототипом благой жизни показан рай. Среди его основных характерных черт можно отметить защищенную и прекрасную окружающую среду, гармонию с природой и Богом, удовлетворение всех человеческих потребностей, в том числе в человеческом общении, половых отношениях, пище, досуге и содержательной работе. Это картина совершенной взаимосвязи между Богом, людьми и природой.
Характерным выражением образа благой жизни в понимании Древнего мира можно считать прием, оказанный Авраамом и Саррой трем небесным посетителям (Быт.18:1–14). Это пасторальная картина на фоне традиционного сельского благополучия и окружающей обстановки, далекой от сцены городского вырождения, показанной в следующей главе (уничтожение Содома и Гоморры). Щедрость идеально гостеприимных хозяев, выразившаяся в обильном угощении, которое Авраам и Сарра приготовили экспромтом, придает картине дополнительную человеческую и нравственную окраску. К этому можно добавить, что еще больше идеализирует ситуацию факт посещения небесных гостей, особенно когда человеческая чета получила награду в виде Божьего обещания рождения сына следующей весной.
Последующие события в жизни Авраама и Сарры тоже можно рассматривать как череду картинок благой жизни, в каждой из которых выражается система ценностей, преобладающая в Библии. В культуре, в которой дети ценились так высоко, как у израильтян, каждая история о рождении приравнивалась к проявлению мысли о благой жизни. Но в случае, когда родившийся ребенок был сыном, в течение двадцати пяти лет ожидавшимся супружеской парой, слишком старой, чтобы произвести потомство естественным путем, эффект был особенно поразительным (Быт.21:1–7). Трехдневное путешествие с целью принесения в жертву отцом своего единственного сына, сына заветного обетования, в обычном понимании не может претендовать на роль картины благополучной жизни. Но когда это событие служит высшим проявлением веры в Бога, вознагражденной спасением жизни сына посредством заместительного искупления, указывающего в Писании на конечную заместительную жертву, даже такой рассказ способствует раскрытию темы «благой жизни».
Следовательно, в любой встрече человека с Богом, результатом которой становится Божье благословение, выражается образ благой жизни в библейском понимании. Даже когда Иаков бежал, спасая свою жизнь как преследуемый чувством вины пришелец, видение лестницы (см. ЛЕСТНИЦА ИАКОВА) со спускавшимися и поднимавшимися по ней ангелами было опытом, который можно назвать только благим (Быт.28:10–22). А испытание Иакова во время борьбы с ангелом Божьим, при всем пережитом им страхе, стало поворотным пунктом в жизни Иакова и в таком качестве является образом благой жизни (Быт.32:22–32). За этим последовала сцена примирения, в ходе которой давно враждовавшие друг с другом браться воссоединились в полной гармонии (Быт.33:1–11), – еще один образ благой жизни.
Особенно ярким примером истории, демонстрирующей картину благой жизни, служит Книга Руфь. В ней рассказывается о женщине, которая сама по себе олицетворяла качества благой жизни – добродетель, верность, трудолюбие, скромность, смирение, кротость, благочестие и мужество. Она была вознаграждена семьей, браком и ребенком. Общий социальный и природный фон, на котором разворачивается рассказ о Руфи, тоже является отражением благополучной жизни в пасторальных и сельских категориях. Ее основные черты – гармония с природой и ее циклами, изобилие, богатый урожай и обеспеченность. В рассказе показан упорядоченный мир, где Вооз выполняет брачные обязательства со скрупулезной точностью, а его великодушие к чужеземке Руфи, собиравшей колосья, показывает верность обязательствам завета по отношению к обездоленным.
Библейские рассказы переполнены образами благой жизни. Для рассмотрения их всех понадобилась бы объемистая книга. Но значение имеют сам принцип и необходимость быть готовым к частотности, с которой библейские рассказы выражают нравственные и духовные истины с помощью повествовательных образов благой жизни. Если распределить все эти образы по основным группам, в составленную таким путем картину войдут известные библейские рассказы о рождении, о Поклонении и Паломничестве, о романтической и семейной любви, о дружных или воссоединившихся семьях, о религиозных Праздниках или соблюдении субботы, о военных завоеваниях, о сборе урожая, о безопасном проживании на своей земле или в своем доме, о Покаянии и Прощении. Хорошее представление о повествовательных средствах выражения образа благой жизни в Библии дает обрамление Книги Иова (Иов.1:1–5; 42:10–17) с картинами домашней жизни, материального благополучия и Божьего благоволения.
Поэзия хвалы. Большое количество образов благой жизни содержит поэзия хвалы. Некоторые из таких произведений принадлежат жанру Панегирика – это поэмы или произведения в прозе, в которых превозносятся характерные черты какого-то персонажа или абстрактного понятия. Другие поэмы подпадают под более общую категорию прославления. Принцип прост: что бы человек ни прославлял, под этим подразумевается желаемое.
Хорошим исходным пунктом может послужить рассмотрение библейских панегириков. Пс.1 представляет собой панегирик благочестивому человеку. В нем показаны многогранное изображение черт характера и образа жизни с упором на отказ от «пути грешных», размышление о законе Божьем, жизненная сила и плодоносность, сравнимые с плодовитостью дерева, посаженного при потоках вод, и уверенность, что такое состояние получит одобрение Бога. В том же духе в Пс.14 задается вопрос, кто может правильно поклоняться Богу. Ответом служит идеализированный портрет человека, чья благость выражается в таких добродетелях, как непорочность, добрая воля по отношению к ближним, отвержение зла и великодушие в распоряжении своим имуществом.
Пс.111 и Пс.127 – взаимосвязанные размышления о человеке, получившем Божье благословение. Согласно Пс.111, благая жизнь находит выражение в потомках, обладающих богатством и непреходящей праведностью, в ощущении внутренней безопасности, когда человек не боится никаких напастей, и в стабильности, благодаря которой он преодолевает все гонения и победоносно смотрит на своих врагов. В Пс.127 рисуется картина благой жизни с радостью от полученных наград благодаря трудам человека, со счастьем, плодовитой женой, детьми вокруг стола, благоденствием в течение своей жизни и вместе с внуками.
Образы благой жизни встречаются и в других панегириках. В Притч.31:10–31 нарисована яркая картина того, чего муж может желать от жены и к чему должна стремиться жена. В 1Кор.13 показаны блага, которые дает любовь, а Евр.11 служит дополнением, в котором прославляется благая жизнь в результате веры.
Образы благой жизни можно найти также в личных псалмах хвалы. Пс.15 представляет собой небольшое классическое произведение на тему об удовлетворенной душе. По ходу этой литании удовлетворенности мы видим все более широкий список факторов, способствующих благой жизни: Бог как часть наследия и чаши человека, вера в Божье провидение, благодарность за то, что межи человека в прямом и переносном смысле прошли по прекрасным местам, приятное наследие, вразумление от Бога, радость в сердце и безопасность тела, присутствие Бога в этой и в загробной жизни.
В «песнях восхождения», которые пелись или декламировались по дороге в Иерусалим во время паломничества (Пс.119–133), также содержится многогранная картина, показывающая, какие стороны своей жизни ветхозаветные верующие находили удовлетворительными, когда во время духовных размышлений занимались ее критической оценкой. Читаем о чувстве безопасности и довольства под Божьей защитой, о восторге от поклонения Богу, о вере в Бога, об осознании Божьих провиденциальных дел по спасению и материальному обеспечению, о благословениях семьи, о безопасности народа и общества и о братстве верующих. Здесь показаны образы благой жизни в том виде, в каком она рисовалась воображению человека в библейские времена.
Литература мудрости и заповеди блаженства. Образы благой жизни находят выражение и в литературе мудрости. Вся Книга Притчей по сути представляет собой вариации на эту тему. Картина благой жизни, постепенно вырисовывающаяся из отдельных притчей, включает в себя в качестве основных мотивов послушание Божьим предписаниям в жизни, мудрость и осмотрительность при принятии нравственных решений, самообладание и самодисциплину, умеренность, честность в поведении, великодушие, трудолюбие и прилежание, бодрость и образ жизни, определяющийся мудростью и разумением.
В Книге Екклесиаста тоже показаны образы благой жизни. Они резко выделяются на фоне печального перечня заводивших в тупик тщетных попыток, с помощью которых автор стремился достичь благой жизни чисто человеческими усилиями и пристрастием только к земным ценностям. В сосредоточенных на Боге отрывках (Ек.2:24–26; 3:10–13; 5:18–20; 9:7–10; 12:13–14) мы получаем представление, какова на самом деле благая жизнь. Это жизнь в радости от своей работы, от таких обычных занятий, как еда и питье, и даже от того, что видишь солнце (Ек.11:7). Это полнокровная жизнь, в которой человек доводит до конца все, к чему прикасается его рука, жизнь в праздничном настроении и в радости с женой, жизнь, характеризующаяся страхом Божьим и послушанием Его заповедям.
Заповеди блаженства своей краткой и фрагментарной формой похожи на притчи. Составляющие благой жизни в понимании библейских авторов в них тоже представлены разрозненно. Блаженства исходят из предпосылки, что целью жизни является благословение и что благая жизнь – это жизнь, обеспечивающая благословение Бога и людей. Таким образом, свыше сотни блаженств, рассыпанных по Библии, можно рассматривать как «символы» благой жизни. В целом они рисуют совокупную картину нравственного поведения и ценностей, которые ведут к Божьему благословению в жизни человека или семьи.
Заключение. Библия – это книга, призывающая читателей к лучшей и более духовной жизни по сравнению с той, к которой люди проявляют склонность. Она делает это в том числе с помощью частого показа образов благой жизни. В этих образах выражаются библейское мировоззрение и библейская система ценностей. Они обращаются также к тому, что лежит в самом основании человеческих устремлений. Встречаясь с этими образами благой жизни, мы чувствуем сопричастность с жизнью в том виде, в каком ее задумал Бог. В определенном смысле проникнуться духом этих образов значит вернуться домой – в Едемский сад с предвкушением грядущей благой жизни на небе.
См. также: БЛАГОДЕНСТВИЕ, БЛАГОПОЛУЧИЕ, ПРЕУСПЕВАНИЕ, ПРОЦВЕТАНИЕ; БОГ КАК ХОЗЯИН; ВИНОГРАД, ВИНОГРАДНИК, ЛОЗА; ГОСТЕПРИИМСТВО; ДОМ; ДРЕВО ЖИЗНИ; ЗАГРОБНАЯ ЖИЗНЬ; ИЗБЫТОК, ИЗОБИЛИЕ; МИР (I) – ПОКОЙ; ПИЩА, ПРОДОВОЛЬСТВИЕ; ПОКЛОНЕНИЕ; ПРАЗДНИКИ, ПРАЗДНЕСТВА; ПРОВИДЕНИЕ; РЕБЕНОК, ДЕТИ; САД; СИОН; СМОКВА, СМОКОВНИЦА; ТУК, ТУЧНОСТЬ.