М. Лисицын
Смысл жизни

Лекция, читанная студентам Императорской Военно-Медицинской Академии

Проф.-прот. М. Лисицын (1872–1918)

Первое чтение я посвящаю вопросу, решение которого, по моему воззрению, является самым главным для молодежи. Это вопрос о смысле и цели нашего существования.

Когда молодой человек разовьется и начинает жить сознательной жизнью, то одна из первых мыслей, которая затрагивает его душу и встает пред ним во всей силе выражается в вопросе, зачем мы существуем, какой смысл нашего бытия, иначе — какая цель нашего существования? Эта идея дает себя иной раз чувствовать даже гораздо раньше, чем другие, тоже высокой важности, каковы, напр., о бытии Божием, о существовании души, ее бессмертии, загробной жизни, а также о свободе нравственной воли и т. п.

Вам, будущим врачам, придется бороться с болезнями, Восстановлять здоровье, стремиться про­длить жизнь людей и т. д. Но, спрашивается, какая цель всей этой вашей деятельности, какая ей цена, какой ее смысл, если бы сама жизнь человека на земле не имела бы никакой цели для своего существования или цель, немногим большую, чем, напр., жизнь травы и др. растений?

Поэтому вопрос о цели и смысл жизни человека для вас, будущих врачей, не безразличен. Он, если угодно, должен быть поставлен во главу угла всей вашей деятельности, если вы хотите, чтобы ваша деятельность носила осмысленный характер и освящена была бы в вашем интеллигентном сознании всесто­ронне.

Кроме того, вопрос о смысле нашего существования является настолько существенным и важным, что он бывает нередко причиною тех или иных моральных страданий, в особенности у молодежи, и от такого или иного его решения часто зависит судьба многих молодых жизней. Нередко нам при­ходится слышать, или читать в газетах о трагических развязках с жизнью, причем покончивший с собою молодой человек оставляет записку: «решил с собою покончить потому, что не вижу цели жизни». Этот вопрос о цели жизни, так или иначе варьированный, чаще всего встречается в последних словах самоубийц, и этот факт еще раз красноречиво свидетельствует, что вопрос о смысле жизни является для молодежи самым существенным и основным вопросом, решение которого весьма важно не только для всей нашей деятельности, но и для самого нашего существования.

Множество людей, однако, живет, не задаваясь вопросами о цели и смысле своего существования. Они заменяют этот высокой плоскости вопрос более близкими и понятными для себя короткими земными стремлениями и заботятся об осуществлении их в своей жизни. Примеров этому много. Чичиков (Павел Иванович) ставит себе целью жизни как можно больше скупить «мертвых душ», выгодно заложить их, получить деньги и затем жить в свое удовольствие. Скупой рыцарь конечной целью своего существования ставил задачу наполнить свои подвалы золотом, чтобы посредством него чувствовать свое могущество, сознавать, что «отселе миром править может он».

Но и у таких лиц, хоть раз в жизни, хотя бы на смертном одре всплывет вопрос: «для чего я жил»? «Какая была цель и какой смысл моего существования на земле»? Горе, раскаяние и т. п. чувства, охватывающие человека, если он чувствует себя виновным пред высшим моральным законом, который всего сильнее начинает говорить внутри человека при конце его жизни, служат лучшим показателем того, что вопросы о цели жизни, о смысл нашего существования непраздные вопросы, а имеют глубокий raison d' être для своего бытия. Кроме смертного часа, такие телеологического характера вопросы поднимаются и при разного рода жизненных неудачах, которые иной раз перевертывают всю душу человека. В таком состоянии, можно думать, находился Чичиков, находясь в тюрьме, когда к нему пришел Муразов, которому он говорит: «Сам погубил самого себя, чувствую, что погубил - не умел вовремя остано­виться». «О, если бы удалось мне освободиться, возвра­тить мое имущество! Клянусь вам, провел бы отныне совсем другую жизнь»! В этот момент Чичиков, очевидно, почувствовал бессмысленность прежней жизни. Также чувствует себя иной юноша после целого ряда беспутных кутежей, в которых он в первый раз потерял свою чистоту. Бессмысленность подобного времяпровождения, благодаря голосу совести, ко­торый в такие моменты жизни начинает сильнее говорить, начинает глубже сознаваться. Тогда пред духовным взором человека, не потерявшего еще окон­чательно совести, начинает появляться образ иной жизни, более чистой, более идеальной. Тот же Чичи­ков говорит потом: «Глупы мы, за суетой гоняемся! Право от безделья! Все близко, все под рукой, а мы бежим за тридевять земель. Чем не жизнь, если зай­мешься, хотя бы и в глуши? Ведь удовольствие, действительно, в труде... И ничего нет слаще (и это верно), как плод собственных трудов».

Но у некоторых людей, особенно в юношеском возрасте, вопрос о цели и смысле нашего существо­вания стоит в иные моменты жизни так остро, что является иногда источником целых драм и трагических развязок их. Осознание беспутности, бессмысленности пустого времяпровождения с одной стороны, а с другой представление о лучшей, более идеальной форме жизни создают в душе юноши такое иной раз столкновение чувств и идей, что юноша с впеча­тлительной душевной организацией не выдерживает этого разлада. И чем честнее и прямолинейнее юноша, тем он иной раз решительнее устремляется к катастрофе. И вот, один момент, и молодая жизнь прекращает свое существование путем самоубийства.

Вот почему важно каждому человеку, вступаю­щему в жизнь, особенно юноше, уяснить себе заранее, в чем же, собственно говоря, заключается смысл нашей жизни на земле?

Ясно, что смысл жизни не можете заключаться в тех маленьких, низменных целях, которые ставят себе иногда люди. Примеры этих целей были только что сейчас приведены. Они имеют кратковременную продолжительность, узкий масштаб, и не только не доставляют, как мы видели, прочного счастья, но даже носят в себе горечь, или своего рода духов­ный яд, отравляющий жизнь и доставляющий ей страдания. Даже более сильные характеры, стремясь к осуществлению своего личного счастья, построенного на эгоистических началах, а не на высоких идеалах, в конце концов, испытывали разочарования и страдания. У того же Скупого рыцаря целая драма происходит в душе, при воспоминании о вдове, сто­явшей с тремя детьми полдня под окном барона и просившей милости; при мысли о сыне, который рас­тратит его богатства, наконец, при мысли о совести, этом когтистом звере, который скребет его сердце. Последняя заключительная сцена, где сын прини­мает вызов отца, наполняет черствую душу барона невыразимыми страданиями, от которых он тут же во дворце герцога умирает. Премудрый Соломон, царь еврейский, испытывавший, как он свидетельствует в своем Экклезиасте, все удовольствия жизни, в конце концов, приходите к грустному выводу, что все это «суета и томление духа». «И возненавидел я, говорит Соломон, жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем, ибо все - суета и томление духа! И возненавидел я весь труд мой, которым трудился под солнцем, потому что должен оставить его человеку, который будет после меня. И кто знает: мудрый ли будет он, или глупый? А он будет распоряжаться всем трудом моим, которым я трудился и которым показал себя мудрым под солнцем. И это - суета! И обратился я, чтобы внушить сердцу моему отречься от всего труда,

которым я трудился под солнцем, - потому что иной человек трудится мудро, со знанием и успехом, и должен отдать все человеку, не трудившемуся в том, (что составляет) как бы часть его. И это - суета и зло великое»! Одним словом, «суета сует, сказал Экклезиаст, суета сует и все суета» (Эккл. 2:17—21; 1, 2).

Итак, в чем же прочное счастье? А сообразно с этим также, где искать смысла человеческой жизни?

Известный французский ученый, химик Бертло говорил: «одно, в чем мы никогда не раскаиваемся, — это в сделанных услугах», т. е. иначе говоря, в оказанном кому-либо добре. Понятие добра относится, к категории воли. Доставляет также счастье удовлетворение запросов ума, а также эстетических потреб­ностей или красоты, особенно духовной красоты, со­ставляющей содержание искусства, а между ними самого тонкого, самого возвышенного - это музыки. Содержание искусства относится уже к третьей категории, а именно чувств. Итак, удовлетворение запросов души, в частности основных ее свойств: ума, воли и чув­ства может дать человеку подлинное счастье. А по­тому и смысл жизни человека можно усматривать в стремлении постигнуть истину, добро и красоту.

Но запросы ума, воли и чувства, стремление к истине, добру и красоте требуют для своего удовлетворения и осуществления целой вечности. За кратко­временную земную жизнь достигнуть удовлетворения их невозможно. Это происходит от того, что чем больше человек углубляется в умственную деятельность, или волевую, или эстетическую, чем сильнее он стремится постигнуть истину, осуществить в жизни своей добро, овладеть красотою во всем ее идеале, тем он сильнее и сильнее узнает и убеждается, насколько он далек от идеала истины, добра и красоты. Возьмем в пример Сократа. Как известно, он говорил, что «он знаете только одно то, что ничего не знает». Эти слова Сократа ничуть не свидетельствуют нам о невежестве Сократа, так как нам известно, что Сократ был самым образованным из современных ему афинян. Выражение Сократа показываете только, что он стоял выше своих современников, что он находился на относи­тельной вершине знания, тогда как большинство людей едва касается подошвы знания. Когда человек вы­ходит на гору, то при постепенном подъеме он замечает, как мало-помалу расширяется пред ним горизонт, и ему открываются неведомые дотоле дали. Тоже происходит и в области духовной. Возьмем область ума. Чем больше человек что-либо изучает, тем горизонт его знаний о предмете рас­ширяется. Но вместе с тем он видит также, как все больше и больше увеличивается площадь неузнанного, неисследованного. Прав поэтому в своем суждении опять-таки тот же Соломон, говорящий: «преимущество мудрости пред глупостью такое же, как преимущество света пред тьмою: у мудрого глаза его - в голове его, а глупый ходит во тьме, но узнал я, что одна участь постигает их всех. И сказал я в сердце моем: и меня постигнет та же участь, как и глупого; в грядущие дни все будет забыто, и увы! мудрый умирает наравне с глупым» (Эккл. 2, 13—16). Если бы не иметь в виду вечности, то, конечно, нужно было бы считать более счастливыми людьми необразованных и глупых. У неверующего в вечность Фауста это состояние человека, положившего всю жизнь и все силы на изучение сил природы, на развитие своего ума, выражается воплем отчаяния и желанием покончить с собою, когда он увидал, что близится конец жизни, могила, за которой он не видел ничего, а вместо с тем не достиг иде­ала познания, к которому он стремился всю жизнь. Он бросается тогда в другую сторону: на удовлетворение другой основной способности души—чув­ства, но и здесь, в конце концов, остается одна горечь и разочарование, ибо одной земной жизни не достаточно для удовлетворения этих запросов. «На­сыщусь, когда явлюсь к славе Твоей», говорить царь и псалмопевец Давид, обращаясь в молитве своей к Богу (Псал. 16, 15). Далее, подвижники, святые люди, которые всю жизнь стремятся к нрав­ственному совершенству, к святости, с искренними и горькими слезами, к удивлению простых смертных людей, с рядовою обыкновенною нравственностью, оплакивают свое несовершенство, каются в своих недостатках и грехах. Задачей своей жизни они поставили обуздание и укрепление своей воли. Но, увы, они сами заявляют о том, что этого идеала они не достигли и чистосердечно сознаются в своих человеческих слабостях. Но что означают их слезы, как не то, что они стоят выше на нравственном уровне, чем другие люди? Они все-таки стоят на вершине, доступной в условиях земной жизни человеческой нравственности, в то время как другие люди стоят лишь у подошвы этой возвышенности. Вот почему подвижники шире видят горизонты нрав­ственности, а вместе с тем и идеал ее уходит все дальше и дальше. Благодаря сопоставлению идеала нравственности и широких горизонтов ее с действительным достижением ее, у святых подвижников является неудовлетворенность, а также искренние слезы сожаления о своих недостатках. В то время как мы, обыкновенные люди, не замечаем в себе крупных грехов и недостатков, святые видят в себе маленькие нравственные соринки и плачут о существовании их в душе их горькими слезами. Таким образом, и для святых, чтобы они могли до­стигнуть осуществления своих идеалов в области волевой деятельности, нужна вечность, а одного только земного существования недостаточно.

Нужно ли говорить еще о писателях, поэтах, художниках, композиторах и т. п. лицах, работающих в области эстетики и чувства? Факт общеизвестный, что все они томятся по идеалу. Этим и объясняется то обстоятельство, что всякий поэт, ху­дожник и композитор после окончания творчества одной вещи переходит к созданию новых произ­ведений. Как бы ни любил поэт, художник и композитор свой замысел и создаваемое им произведение, как бы он ни увлекался им, по окончании творче­ства они забывают его и, чувствуя, что идеал кра­соты ими не достигнут, переходят к созданию ка­кого-либо нового произведения. Наш поэт Лермонтов образно выразили эту мысль в стихе: «Звуков небес заменить не могли ей (т.е. душе) скучные песни земли». В стихе Лермонтова содержится как бы отзвук Платоновской философии об идеях. Каждой земной вещи соответствует на небе ее первообраз, идеал, первоидея или идеальное осуществление земных творений. По учению Платона, души предсуществуют. Они видят эти первообразы до своего воплощения на земле. Им известны первообразы форм, красок и звуков, пред которыми земные создания бледны и несовершенны. Вот в этом смысле Лермонтов, беря одну только звуковую область, и восклицает: «И звуков небес заменить не могли ей скучные песни земли», т.е. душа томится по небес­ному идеалу и не удовлетворяется земною красотой. Таким образом, и в этой области, области чувства, нужна вечность для постижения идеалов красоты.

Но, может быть, все эти запросы ума, воли и чувства, истины, добра и красоты не составляют всеобщего явления в человечестве, а являются достоянием только людей интеллигентных? Одним словом, можно ли думать, что запросами ума, воли и чувства исчерпывается вся духовная жизнь человека и все ее лучшие стремления? А главное, для всех ли людей потребности и стремления к истине, добру и красоте составляют существенное и насущное содержание жизни, или это только есть достояние избранных лиц?

Запросы ума, воли и чувства, или иначе истины или правды, добра и красоты составляют общечеловеческое достояние. Они представляют основной фундамент духовной жизни человеческой. Они не явля­ются чем-то мимолетным и праздным, или какою-то роскошью, нужной для некоторых лиц только, наоборот, они составляют нечто самое существенное и важное в человеческой природе. Когда в истории человечества, или отдельных народов, или даже в жизни каждого отдельного человека затрагиваются эти во­просы, то они поддерживаются всеми силами души. Интересы истины, добра и красоты, затронутые в жизни народов, бывают возбудителями событий, они волнуют все человечество.

Вспомните, с каким интересом отнеслось и об­разованное и необразованное общество к последним открытиям в области научного знания, напр., хотя бы в области воздухоплавания! В Германии полет дири­жаблей сопровождался колокольным трезвоном, как у нас на Пасху. В России на первые состязания аэронавтов стекались десятки тысяч простого на­рода. Таким образом, завоевания человечества в области ума одинаково волнуют и образованных, и необразованных, и вторых даже едва ли не более, чем первых. Одним словом, интересы ума, научного знания составляют общечеловеческое достояние. Научные открытия затрагивают все человечество.

Точно также запросы справедливости одинаково вол­нуют все человечество, как и научные открытия. Когда, напр., лет 11–12 тому назад происходила война между двумя государствами: огромной империей, какова Англия, и маленьким государством, в роде нынешней Черногории, бурской республикой, то все человечество ответило негодованием при виде той неспра­ведливости и насилия, которые произведены были силь­ными англичанами над слабыми бурами, которые до того времени жили тихо и мирно, никого не трогали и о существовании которых, до нападения на них англичан, никто почти и не знал. Человечество волнова­лось потому, что был поставлен, так сказать, на карту вопрос, чему быть и торжествовать на земле — правде или неправде, справедливости или насилию. Повсюду устраивались в пользу буров манифестации, делались сборы на подношения их предводителю Кронье и т. п. Происходило это не только среди народов, родственных бурам, но и у нас в России. Наши собственные дела, связанные с восстанием боксеров в Китае, и надвигавшиеся осложнения на Дальнем Востоке нас интересовали меньше, чем англо­бурская война... Теперь, хотя Черногория и ближе к нам по всему: и по вере, и по крови и языку, но она меньше возбуждает в нас сочувствия, чем тогда буры. Для последних в одном только Петербурге была собрана сумма около 40.000 р. Причина этого явления заключалась, несомненно, в том, что тут ребром был поставлен вопрос, чему торжествовать, правде или неправде, справедливости или насилию. Поэтому-то всем хотелось помочь слабым бурам, чтобы сохра­нить в своем сознании идею торжества правды.

Но не только события мирового и исторического ха­рактера волнуют общество, когда они касаются категории истины, но и всякая вообще совершенная неспра­ведливость возбуждает умы людей, если они слышат о нарушении правды; у них является желание возмездия, восстановления нарушенной гармонии, и это даже в том случае, если и сами негодующие далеко не всегда отличаются справедливостью. Но дело в том, что искание истины и справедливости прирожденно чело­веку и составляет один из трех фундаментальных столбов, на которых зиждется его духовная жизнь.

Идеалы волевой деятельности человека не менее интересуют и волнуют людей, чем и запросы умствен­ные. Мораль составляет также могучий двигатель в человечестве. И опять-таки интерес к явлениям морального порядка составляет достояние не одних только единиц, но явление общечеловеческое. Посмо­трите, как народ относится к лицам, оказав­шим подвиги, будь то герои войны, или герои мир­ной, волевой деятельности: подвижники и святые. Триумфаторы привлекают к себе толпы, им ставят па­мятники, имена их чтятся из рода в род, они составляют предмет восхищения и подражания. То же самое отношение мы видим и к святым подвижникам. К ним также идут тысячи людей, прося у них благословения, молитв, иные желая только ви­деть их. И это явление продолжается не только в течение их земной жизни, но и после их смерти. В честь их воздвигаются храмы, алтари и иконы, гроб­ницы их украшаются серебром и драгоценностями.

Все это не говорит ли за то, что область волевой деятельности пользуется у человечества не меньшим, если не большим почетом, чем и умственная сфера, сфера научного искания истины, сфера открытий, изо­бретений, а также правды и справедливости внешней?

В области волевой, как и в предыдущей, умствен­ной, пользуются почетом не только видные, исторические герои. Нет, обыденное проявление силы воли также приковывает к себе внимание и возбуждает тоже чувство благоговения и удивления. Разница бывает только в масштабе и величине круга, где замечено то или другое проявление воли. Спасший утопающего или вынувший детей живыми из огня во время по­жара, может быть, бывает известен меньшему кругу лиц, чем какой-либо святой или герой войны, но суть дела остается одна и та же. Такие проявления воле­вой деятельности приковывают к себе внимание большого или меньшего круга лиц.

Эстетическое чувство, или чувство красоты также представляет огромную силу, способную двигать массы. Красоты человеческого организма, красоты природы, художества, красоты души - все это влечет к себе человечество неудержимо. Опять и в области чувства и красоты нельзя думать, чтобы она была доступна и интересна только людям с повышенной духовной восприимчивостью. Нет, красоту могут чувствовать все. Если не всякий простолюдин способен насла­ждаться красотами какой-либо симфонии также созна­тельно, как какой-либо интеллигентный человек, то это еще не значит, что он не чувствует их. Он их чувствует, но не способен выразить и передать свои чувства. Сделайте его интеллигентным, и он ни в чем не уступит в восприимчивости такой тон­кой красоты, как музыка. С другой стороны, наоборот, часто случается, что человек, в совершенстве изучивший музыку, теряет способность непосредственного восхищения ее красотами, и музыкант, знающий, как построена пьеса, как достигаются в ней те или другие эффекты, относится к ней с холодной рассудочностью. С другой стороны, человек мало­интеллигентный часто не имеет и материальных средств, чтобы отдаться наслаждениям красоты. Но, тем не менее, можно утверждать, что обаяние красоты присуще всему человечеству. В особенности это замечается там, где все люди поставлены в одинаковые условия. Это можно сказать, напр., про восхищение при­родой. Оно одинаково доступно и одинаково чувствуется и богатыми, и бедными, интеллигентными и неинтел­лигентными: светлое солнце, его тепло, ароматный воздух летнего вечера или утра, запах сна, благоухание лесов, в особенности после дождя или грозы (не говорим уже о горах, о красивых очертаниях озер и морей, звездном небе) - все это доступно всем лю­дям; красотой, созданной Богом, могут все наслаждаться, и природа в данном случае может явиться даже учительницей изящного, вдохновительницей поэзии и эстетики.

Одним словом, чувство прекрасного доступно всем людям, но вместе с тем оно и необходимо им, как воздух. Присутствие впечатлений пре­красного влияет на психику человека. Это заметно, если сравнить жителей хмурого и однообразного севера с обитателями богатого и красками, и красотою юга.

Между тем, как мы видели, идеалы истины, добра и красоты в областях ума, воли и чувства недости­жимы при условиях временного, земного существования. Можно ли думать, что они совершенно недости­жимы для человечества?

Думать так, значило бы считать человека хуже всякой полевой былинки, потому что она получает все необходимое своим запросам, как-то: почву, влагу, воздух, тепло, свет и проч. Между тем человек, который горделиво считаете себя венцом творения, не получал бы осуществления своим самым прекрасным и вместе с тем самым дорогим для него запросам ума, воли и чувства: истины или правды, добра и красоты. Предположить это значило бы обессмыслить существование человека, сделать его существование на земле менее необходимым, чем любая былинка, и вместе с тем представить человека существом более жалким, чем даже трава. Такого предположения не допускает ни логика, ни здравый рассудок.

Но с другой стороны осуществления идеалов ума, воли и чувства, истины, добра и красоты нельзя ожи­дать в течение кратковременной земной жизни; нужна, как видно, целая вечность, чтобы удовлетворить основ­ные запросы человеческой души, — в течение земной жизни их не обнять.

Если так, если нужна вечность для достижения основных запросов человеческого духа, то ясно, что и решение самого вопроса о том, какой смысл имеет наша жизнь, мы найдем в той религии, которая гово­рит нам о вечности, т.е. в религии богооткровен­ной, христианской. Только она приподнимает завесу над этим таинственным вопросом.

Таким образом, только христианство указывает нам смысл жизни. Некоторые древние философы также решали во­просы о цели и смысле нашего существования, и решение их иногда приближалось даже к христианскому. Так, напр., эпикурейцы ставили идеалом жизни бла­женство, а стоики мужество и терпение в перенесении несчастий. И тот, и другой идеал ставится людям и в христианстве. Но древние языческие философы не имели ясного представления о загробной жизни. Простые, необразованные язычники печально смотрели на загробную жизнь. Один из героев Троянской войны, удостоенный быть царем в царстве теней (Ахиллес), с плачем говорил Одиссею, сошедшему в царство теней, что он лучше желал бы быть последними пастухом на земле, чем быть властелином в цар­стве теней. В этом отношении и языческим философам оставалось или следовать за мифами, которым они, однако, не верили, или создать какое-либо свое учение. Но отрицая первое, как сказку, они не создали второго. Вопрос о значении смерти и загробной жизни они оставили открытыми, а некоторые, как, напр., стоики, прямо отрицали ее, рекомендуя оканчивать жизнь самоубийством, дабы избежать страданий старости. Какой-нибудь богатый римлянин-стоик, чувствуя пресыщение жизнью, или испытывая в жизни разочарование, приглашал к себе друзей и знакомых, са­дился в теплую ванну, открывал себе вены и в беседе, истекая кровью, постепенно умирал и, такими образом, расставался с жизнью и со своими друзьями.

Итак, языческие философы, кроме Сократа и Пла­тона, ограничивали человеческое существование только землею и не касались вопроса о вечности. Но и Платон, ученик Сократа, говорил только об идеальном загробном существовании, т.е. возвращении всего существующего к миру идей. Таким образом, и здесь, в философии Платона, проповедовалось только безлич­ное, бессознательное бессмертие, близкое к нирване буддистов, или пантеизму Спинозы.

Но если Сократ и Платон все-таки кое-что гово­рили о загробном мире, мире идей, то, увы, эпику­рейцы и стоики ограничивали жизнь человеческую только земным существованием. Вот почему довольно высокие идеалы стоицизма и эпикуреизма в скором времени выродились. Эпикур сам проводил очень строгую жизнь: обитал в бедной хижине, довольство­вался самым скромным столом, полагая блага жизни в духовных наслаждениях. Но его последователи, лишенные в своем сознании вечного идеала, поспешили заменить Эпикуровский смысл жизни другим, более для всех понятным в условиях земного существования. Этот идеал эпикурейцев, современник расцвета их школы, св. апостол Павел формулирует фразой – «станем есть и пить, ибо завтра умрем» (1Кор. 15:32). Таким образом, эпикурейцы погрязли в чувственности, а стоики, как мы видели, учили оканчивать жизнь самоубийством.

Однако, чувственный идеал эпикурейцев удовлетворял далеко не всех даже тех, которые с симпатией относились к основателю эпикурейской школы; стоическое терпение, воспитывавшее равнодушие и восхвалявшее, наконец, самоубийство, было далеко не всем по душе; расплывчатость и неопределенность идеалов Платона, при всем уважении к личности ее основателя, не приносили удовлетворения человечеству древнего мира. Не видя просвета, люди впадали в отчаяние. Сатирик и писатель 1-го века христианской эры, современник апостолов христианства, Ювенал свидетельствует об этом ужасном состоянии мыслящих людей в древне-языческом мире. «Люди, говорит он, валялись по земле, стеная и называя себя проклятыми от богов».

К такому состоянию привела человечество языче­ская философия, не указывавшая потустороннего, вечного идеала. Христианство говорит нам, что будет Вечная жизнь, что смерть есть только временное разлучение души с телом, что смерть тела есть только успение, или временный сон до момента всеобщего воскресения. Христианство говорит, что душа, однако, и после разлучения с телом, продолжает жить со­знательной жизнью; что, вследствие этого, она может предвкушать и блаженства, и страдания. Те, таким образом, которые в течение этой жизни приобретут навыки к высшим запросам человеческого существования, запросам ума, воли и чувства, истины, добра и красоты, то во время отдельной от тела жизни души, т.е. до всеобщего воскресения, будут испытывать блаженство, хотя и не полное. Воспитавши в себе навыки к этим высшим запросам, они начнут находить в загробном мире удовлетворение своей жажды истины, добра и красоты.

Сознательная жизнь души после разлучения с телом предполагает и возможность общения душ между собою в загробном мире. Из притчи Иисуса Христа о богатом и Лазаре мы видим, что богач беседует с Авраамом. Отсюда открываются широкие перспективы для постижения в загробной жизни запросов ума, воли и чувства. Общение душ между собою может расширять горизонты знания каждой новой души, вступившей в сонм небожителей, может по­лучать импульсы для укрепления своей воли и, наконец, общение с высшими духами может способство­вать возникновению в душе человека и лучших чувств. Но, конечно, такое общение душ не приво­дит еще к полному блаженству, которое может на­ступить только тогда, когда душа и тело в человеке вновь объединятся, и тело получит высшую, более совершенную форму для своего существования.

Теперь мы имеем тело чувственное, грубо материальное, но оно должно переродиться в новое тело, тело духовное. После своей смерти тело находится в земле, подвергается неизвестным для нас химическим процессам разложения, но это состояние тела должно привести его к высшей форме существования: из чувственного тела должно возродиться тело духов­ное. Слово Божие объясняет нам это явление чрез сравнение нашего тела с семенем. Семя, брошенное в землю, чтобы произвести росток, должно в земле разложиться, ибо иначе не будет и самого ростка; затем, семя очень часто бывает некрасивой формы, а между тем из него произрастает нечто лучшее и более совершенное нежнейшее растение, а из него полный прелести цветок. Так точно, по учению Слова Божия, и из нашего нынешнего земного и грубого тела должно произойти новое тело, тело духовное. «Сеется тело душевное, открывает нам Слово Божие, восстает тело духовное"(1Кор.15:44). Однако каж­дому семени свое тело и для каждого тела существует свое семя. Так будет при воскресении мертвых и со всем человечеством.

Как из каждого семени произрастает соответствующее растение, а также свойственные ему цветы и плоды, так и из земного тела человеческого произойдут различного рода тела духовные. Как на небе различаются звезды по степени своей яркости, как отличается по силе света солнце от луны, так, открывает нам Слово Божие, будет и при воскресении мертвых. Тела духовные получатся разного до­стоинства (1 Корф. 15, 41—42).

От чего же это будет зависеть? Во всем мире господствует один закон, одна воля Бога. Она осу­ществляется одинаково и в мире физическом, грубо материальном, и в высших формах существования. Иисус Христос спрашивал: «собирают ли с тер­новника виноград, или с репейника смоквы» (Мф. 7,16)? Ответ отрицательный ясен. То же самое должно про­исходить и с телами человеческими при воскресении. В силу связи души с телом, на последнем отра­жаются все перипетии душевной жизни, и с этой сто­роны тело наше является как бы записной книжкой нашей жизни. Тело человека, проведшего всю жизнь порочно, и, так сказать, пропитавшего его пороками, будет отличаться от тела человека, проведшего жизнь праведно. Тело последнего было как бы храмом для души, которая стремилась всю жизнь к осуществлению идеалов истины, добра и красоты. При воскресении первое тело, хотя и сделается бессмертным, но будет менее тонким, менее одухотворен­ным; оно будет более дебелым и грубым, чем тело, в котором обитала чистая душа. Поэтому последнее получит доступ в высшие небесные сферы, в лучших и совершеннейших формах существования, а первое будет ограничено в этом, и это ограничение будет одним из источников страдания для тех, кому это тело будет принадлежать. Одним словом, «праведники просветятся, как солнце, в царстве Отца небесного», говорить Евангелие (Mф. 13,43). «Одна слава солнцу, а другая луне, говорит апостол, иная слава звездам, да и звезда различается по славе, так будет и при воскресении мертвых».

Вот почему важно в течение земной жизни приучать душу к тонким моральным эмоциям, стре­миться удовлетворять запросы ее и стремления к истине, или правде, добру и красоте. В силу связи души с телом, эти тонкие переживания духа отра­зятся и на теле. Они будут способствовать его тон­кости и одухотворенности. Наоборот, порочная жизнь накладывает свою печать на душу человека, а в силу связи души с телом отражается и на теле человека. В настоящее время существуют приборы, записывающие графически дыхание, биение сердца. Когда человек первый раз лжет, то сердце у него делает неправильные ритмические удары. От стыда оно начинает неправильно биться. Если бы можно было записать это биение сердца графически, то полу­чилась бы неправильная кривая.

Древние говорили, что «лицо есть (как бы) зеркало души». Злые поступки образуют на лице особые складки. Эту мысль, что на лице отпечатываются все наши мысли и поступки прекрасно изобразил английский писатель Оскар Уайльд в своем сочинении «Портрет Дориана Грея». Дориан Грей, известный красавец, получил от своего друга, художника, пре­красный портрет, точную копию самого себя. Но вот Грей начинает увлекаться жизнью и падает все ниже и ниже. Каждый раз, совершивши какой-либо дурной поступок, Грей замечает, что на его портрете по­являются черты, которые безобразят красоту его лица. Чем ниже он падает, тем этих черточек по­является больше и больше. Наконец, Грей уже не может смотреть равнодушно на свой когда-то краси­вый портрет, и он его прячет в мезонин своего дома, закрывает его занавесью, чтобы как-ни­будь случайно не увидать своего изображения. Но, на­конец, Грей доходит до последней точки своего падения: он убивает в своем доме своего гостя и друга Бэзиля Холлуорда, нарисовавшего его портрет. Преступление это было скрыто, но за то, когда Дориан посмотрел на свой портрет, то он увидал в нем такое безобразие и такую злость, что, не отдавая себе отчета, он схватил нож и хотел пронзить им свой портрет, но попал вместо портрета ножом в свое сердце и убил себя. Утром, когда слуги вошли в его комнату, то «увидели на стене великолепный порт­рет своего господина, изображавший его таким, каким они видели его в последний раз во всем сиянии его дивной юности и красоты. А на полу, в парадном туалете лежал мертвый человек с ножом в сердце, с уродливым, увядшим, морщинистым лицом, И только по кольцам на его руках слуги узнали, кто это был».

Мысль этого рассказа весьма понятна. Дориан Грей видел в портрете отражение тех перемен, кото­рый происходили в нем самом, вследствие его постепенных нравственных падений. Его глаза как бы отражали его духовный мир, в силу связи души с телом, и эти отражения переносились на полотно кар­тины, фиксировались на ней, подобно тому, как это делает фотографическая камер-обскура. Лица грешников, таким образом, постепенно омрачаются, в то время как лица святых сияют ангельской чистотой.

Мы сказали уже, что в жизни будущего века тела у людей будут духовными. «Сеется тело душевное, восстает тело духовное». Слово Божие, таким обра­зом, расширяет наш кругозор о телах физических, указывая нам еще на особый ряд тел духовных.

Что же такое это тело духовное? Какое мы имеем о нем понятие?

Тело духовное это то тело, которое имел Иисус Христос после Своего воскресения.

Какое же это тело и какими оно обладает свой­ствами?

  • Это есть подлинно тело, а не призрак, или привидение, или дух. Когда Иисус Христос явился ученикам Своим после Своего воскресения, то они «сму­тились и испугались, думая, что видят духа, но Он сказал им: «что смущаетесь и для чего такие мысли входят в сердца ваши»? посмотрите на руки Мои и ноги Мои» (он имел язвы от гвоздей); это — Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня» (Лк. 24:37—39).
  • Тело духовное не будет нуждаться в пище, хотя будет способно принимать пищу. Так, во время того же явления ученикам, Иисус Христос, желая их еще более удостоверить, что Он не привидение и не призрак, спросил их: «Есть ли у вас здесь ка­кая пища»? «Они подали Ему часть печеной рыбы и сотового меда». (Мф. 24, :41—42). И Он ел пред ними.
  • В теле духовном молекулы его будут отли­чаться подвижностью, так что внешний вид человека легко может изменяться. Если и в нынешнем грубом теле такие изменения легко производятся под влиянием, напр., чувств гнева, радости, покоя или горя, то в теле духовном такие перемены будут производиться с еще большей легкостью. Вот почему мы видим в Евангелии указание на то, что Иисус Хри­стос иногда являлся ученикам Своим «в ином образе» (Мк. 16:12), и ученики, шедшие в Еммаус, про­шли с Ним почти всю дорогу на расстоянии 60-ти стадий, не узнавая Его, узнали же Его только за вечерней трапезой по обычному Его жесту, который Он употреблял при благословении и преломлении хлеба. (Лк.24:30). Точно так же не узнали ученики Иисуса Христа и во время явления Его им на море Тивериадском и при­знали Его только по тому, что Он совершил чудо, ана­логичное тому, которое было совершено Им при при­звании учеников, т.е. был совершен чудесный улов рыбы, а на берегу, кроме того, оказались чудесным образом разведенный костер и на нем испеченная рыба, которой до того не было ни у кого из рыбаков, трудившихся всю ночь (Ин. 21:4—9).
  • Тело духовное может проходить чрез препятствия. Так, Господь Иисус Христос являлся учени­кам Своим при закрытых дверях. Обыкновенное наше теперешнее тело не может проходить сквозь препятствия, как не может проходить сквозь экраны обык­новенный свет. Но лучи Рентгена, как известно, легко побеждают препятствия. Тело духовное также способно будет проникать сквозь малейшие поры физических тел, невидимые обыкновенным человеческим глазом. Так Господь Иисус Христос воскрес при закрытом камне и, не сломав даже гробных печатей, вышел оттуда, Ангел же явился и отвалил камень только для свидетельства женам Мироносицам и стражам (Ин. 20:19; Мф. 28:5-6). 1
  • Тело духовное может внезапно появляться и вне­запно исчезать. Таковы были некоторые явления Иисуса Христа ученикам, напр., после явления в Еммаус, едва ученики дошли обратно до Иерусалима и рассказали другим о том, как они видели Господа на пути и как Он был узнан ими при преломлении хлеба, как вдруг внезапно и Сам Господь Иисус Христос явился им, говоря им «мир вам» (Лк. 24,35—36). Внезапны также были явления 11-ти ученикам и Фоме после воскресения в 1-ый и 8-ой дни, также внезапны были, по-видимому, и исчезновения Иисуса Христа (Иоан. 20, 19—26).
  • Тело духовное, поэтому, не будет также связано пространством, как обыкновенное тело, а можешь с легкостью переноситься с одного расстояния на другое.
  • Тело духовное не будет связано законами удельного веса и притяжения к центру земли. Господь Иисус Христос вознесся на небеса. Слово Божие открывает нам, что и мы некогда после своего воскресения, когда получим тело духовное, также «восхищены будем на облаках, в сретение Господу на воздухе, и так (т.е. в таком положении) всегда с Господом будем (1 Фессал. 4,15—17). Тогда нашему любопытному взору будет открыт весь мир. Теперь ученым астрономам приходится гадать, что представляют из себя, из чего состоять разные планеты, кометы и т. п. небесные светила, небесные явления, в роде северного сияния и т. д.; есть ли на других планетах, напр., на Марсе, жизнь; есть ли на других планетах существа, подобные нам, и т. д., и т. д.? Тогда на все эти вопросы мы получим ответ путем непосредственного наблюдения.

Дух захватит от блаженства у современного ученого астронома или физика, когда они подумают, что наступит такое время, когда они непосредственно исследуют то, что теперь недоступно их взору и не­посредственному наблюдению. Тогда разрешатся также тайны и загадки истории и многое другое, что соста­вляет теперь и для ученых людей тайну. Со всех тайн тогда будут сняты покровы.

Вот какие широкие перспективы открывает и ка­кой сулит переворот одно только учение в Открове­нии о теле духовном! Оно, если угодно, переворачи­вает научную мысль и многое открывает в тех вопросах, которые кажутся современной эмпирической науке абсурдным.

Современная наука, напр., никак не может поми­риться с мыслью, что люди, существа разумные, обитают на земле. «Для чего же существуют остальные планеты и светила, справедливо спрашивает совре­менный ученый, если вы, богословы, полагаете разум­ную жизнь только на земле? Почему не может ее быть на Марсе»? И начинаются усердные попытки отыскивания жизни на Марсе, ассигнуются огромные премии тому, кто установит сообщение с предполагаемыми жителями Марса путем электрической сигнализации и т. п. «Как, возмущаются другие, земля есть ничтожная пылинка вселенной, и вдруг она является местом для обитания высших, разумно-сознательных существ, ка­кими являются люди! Это, говорят они, средневековое представление, когда люди думали, что земля есть центр мира, вокруг которого движется солнце и др. светила. При свете Откровения Божия ответ ясен. Пока, до всеобщего воскресения, мы живем на земле, мы при­вязаны к ней необходимостью. Если бы Адам не согрешил, то и он сам, и мы, его потомки, давно бы уже имели духовные тела и переходили бы в обладание всем миром без процесса смерти и разложения, а, так сказать, путем постепенного созревания для жизни вечной и в пределах всего видимого и невидимого мира. Как плоды при созревании становятся прозрачными и как бы более воздушными, менее плот­ными, так и наше тело созревало бы из земного, душевного, в тело духовное. Но, благодаря греху Адама, мы оземленились, огрубели, и принуждены жить на земле, а в вечность перейти мы можем только пу­тем смерти, тогда как, не будь греха Адама, мы воз­носились бы в воздушные и безвоздушные простран­ства так, как и Христос вознесся на небеса. (В лице Иисуса Христа мы видим прообраз того, что будет и со всеми верующими в Него. «Не у яви́ся, что будем. Вемы же, я́ко подобни Ему будем», гово­рит Евангелист Иоанн в своем первом послании, гл. 3, ст. 2. Вот почему вознесение Христа у христиан есть день радости, а не печали, ибо христианство видит здесь окончательное торжество человеческой при­роды, побеждающей все материальные законы).

При принятии этих религиозных истин становится понятным, почему мы живем сейчас на земле? С телом плотяным и грубым мы и можем сейчас жить только на земле и не на какой другой планете. Наше нынешнее тело не выдержало бы, напр., того давления, которое существует, хотя бы, на планете Нептун, в силу плотности его массы и др. условий. Нас «сплющило бы там в комок мяса, тогда как, наоборот, на Венере кровь брызнула бы изо всех наших пор фонтанами, по причине слабости давления воздушного столба на этой планете. Наш организм там так же бы погиб, как погибают надутые воздухом резиновые игрушки, когда из них выходит воздух. Итак, с нынешним плотяным телом мы можем жить только на земле, а с телом духовным мы в состоянии будем обитать везде.

После принятия истины о теле духовном отпадают упреки богословию в невежестве и средневековье, когда оно полагает, что человек есть высшее существо среди материальных существ, что после него и выше него начинается жизнь чистых духов; являются ненужными также поиски существ, подобных людям на других планетах; становится ясным и понятным смысл и нашего существования на земле, и смысл и цель существования других светил небесных. 2

Светила небесные существуют для нас же. На земле мы являемся обитателями в силу временной необходимости. Земля, конечно, не центр мира, какою она представлялась по Птоломеевой системе, но един­ственно-возможное пока, при настоящих условиях, место для обитания человека. Весь мир создан для нас, и рано или поздно мы вступим в обладание им, имея тело духовное. С этим грубым и плотяным телом мы не можем жить иначе, как только на земле.

Таким образом, идея тела духовного открывает нам, что другие планеты и светила существуют не бесцельно, что они приготовлены для нас, что земля есть наше временное обиталище до наступления новых лучших форм нашего существования в теле духовном; что поэтому бесполезно искать существ, подобных нам, на других планетах, к чему, впрочем, склоняется и большинство серьезных астрономов.

Идея тела духовного встречается, кажется, на пути и с современными чаяниями в области медицины. Так работающие в лабораториях Пастера ученые медики, как, напр., Мечников видят в кишечнике и желудке и толстых кишках главные пристанища для развития болезнетворных микробов. Возможность обходиться без этих органов могла бы, по их мнению, увеличить продолжительность жизни на земле. Но идея духовного тела, открытая в Слове Божием, давно уже, 2000 лет тому назад, предрешила эту задачу, показав, что живя в теле духовном мы не будем нуждаться в употреблении пищи. В том же послании, в котором апостол говорит о теле ду­ховном, он возвещает также, что «пища для чрева, и чрево для пищи, но (что в конце концов) Бог уничтожит и то и другое», т.е. сделает их не не­обходимо нужными в теле духовном (1Кор. 6:13). 3

Для идеи всеобщего мира понятие о теле духовном также открывает многое. Еще ветхозаветный пророк Исаия говорил, что наступит время всеобщего мира, когда даже волк будет пастись с ягненком (Ис. 65.25). Но наступление такого мира возможно исключительно только тогда, когда будет новая форма существования в теле духовном. Войны нынешнего века ведутся из-за обладания пространством, из-за экономических причин, но все эти условия исчезнут, когда будет тело духовное, которому будут открыты пространства всего мира и которое не будет нуждаться в пище. Животные, как открывает нам Слово Божие, тоже получат новые высшие формы для своего существования, когда говорит, что «и сама тварь освобождена будет от рабства тлению (т.е. смерти и разложению) в свободу славы детей Божиих (Римл. 8, 21). Тогда-то при высших условиях существования и наступит всеобщий мир, уничтожится сама собой борьба за существование и волк будем пастись с ягненком.

С другой стороны, если бы все люди хорошо усвоили себе идею о теле духовном, то они занялись бы исключительно приготовлением себя к высшим формам существования. Они и теперь не вздумали бы истреблять друг друга, если бы хорошо помнили заповедь о жизни будущего века и о теле духовном, не боролись бы друг с другом из-за обладания богатством, или куском земли, зная, что всякая вражда и злоба отдаляют от нас еще и еще на несколько лет наступление новых, лучших форм существования в теле духовном, когда все равно всем будут открыты пространства всего мира и сокровища всех небесных светил. Вот почему так истинны слова Спасителя, осуждающие земную страсть к приобретениям, к богатству всеми способами даже до забвения своих высших, духовных интересов, до погубления своей души: «какая польза человеку, если он приобретет весь мир (т.е. хотя бы получил в обладание весь земной шар с его богатствами), а душе своей по­вредит» (т.е. сделает ее неспособною к высшим формам существования в условиях духовного тела). «Или какой выкуп даст человек за душу свою»? (Мрк. 8, 36—37). Каким бедняком оказался бы такой владетель земного шара со всеми его богатствами, но погубивший свою душу, одебелевший свое тело так, что оно в жизни будущего века не способно будет подниматься в высшие сферы, в сравнении с теми, которым будет дана в обладание вся вселенная со всеми ее богатствами! 4

***

Итак, из всего сказанного вытекает задача и смысл нынешней земной жизни.

Нынешняя жизнь есть приготовительный класс к вечности, нынешняя жизнь есть школа для будущей жизни. Нужно воспитывать себя здесь на высших, моральных и духовных эмоциях, чтобы воспитать в себе семя для образования потом высших, духовных форм бытия. Подобно тому как в школе те ученики, которые работают, приготовляют этим самым себе высшие формы жизни в обществе, в качестве передовых деятелей, которые двигают человечество вперед, так точно, кто поработает и здесь теперь в условиях нынешнего земного существования, тот возрастит в себе залог для новых лучших форм. Как из школы прилежно работавшие выходят в жизнь с высшим интеллектуальным развитием, так работавшие здесь, на земле, в смысле моральном будут в жизни вечной пользо­ваться большим блаженством и большой свободой. Им будут открыты самые высшие области. Они будут способны туда подниматься и там обитать. Менее ра­ботавшие в этом направлении, или совсем не работавшие, хотя и воскреснут с телами нетленными, но, так сказать, менее духовными, благодаря чему им открыто и будет доступно меньшее количество небесных сфер, а для некоторых, в течение земной жизни исключительно погрязавших в пороках, будет назначена одна какая-либо область, где они будут испытывать и моральные, и физические страдания.

Одним словом, в этой жизни нам даны от Бога таланты: кому один, кому два, кому пять. Но даны не только таланты, но дана и способность их развивать. Если мы этого не делаем, то показываем, что не понимаем смысла нашей теперешней жизни. А ее смысл заключается в приготовлении себя к вечности, к новой лучшей жизни, в условиях лучшего, высшего существования.

Мало этого. Если у нас не хватает своих сил, умения, или иногда и желания работать в этом направлении, то Бог, по милосердию Своему, дает нам еще руку Своей помощи. Он дает нам спасительную прививку в таинстве причащения Телом и Кровью Сына Своего, Господа нашего Иисуса Христа. Как в медицине прививки оказывают спасительное действие, как садовод путем прививки изменяет свой­ства растений и их культивирует, так и мы путем причащения можем изменять свой грешный состав, впитывая в него семя жизни вечной. Но нужна, конечно, и своя личная работа над собою, ибо от степени этой работы будет зависеть впоследствии и степень новой формы нашего будущего существования. Впрочем, здесь дело не всегда зависит от количества времени, употребленного на работу. Разбойник благоразумный переродился всем своим моральным существом в один час. Но такие исключительные примеры не должны считаться за правило. Нам нужно помнить, что в течение жизни приобретаются навыки и привычки. Привычки греховные будут мешать нам переро­ждаться. Но такие исключительные обстоятельства, как, напр., мученичество за веру может переродить душу в один момент и сделать ее чище, чем у подвижников, которые работали над своим нравствен­ными совершенствованием весь день своей жизни (тогда как мученики, так сказать, работали только один час). Вот о таких обстоятельствах и сказано в евангельской притче, что последние могут иногда оказаться в числе первых.

Но, во всяком случае нужна своя личная, созна­тельная и умственная, и моральная, и эстетическая работа над собою в сознании, что она нужна для подготовки себя к новым, высшим формам существования в условиях вечности; что в ней, в этой работе, заключается истинный смысл нашей земной жизни

Итак нужно работать над усовершенствованием себя во всех отношениях, чтобы приготовить себя к новым, высшими формам существования. Нужно вос­питывать в себе начала истины, или правды, добра и красоты. Работа наша сравнительно недолгая, самое большее 70 лет, после которых уже начинаются пред­смертные болезни. Смотрите, с какими усердием работают некоторые люди над осуществлением своих маленьких земных целей в продолжение всей своей жизни. Подражая им в усердии, нужно, однако, рабо­тать для прочного счастья, работать для вечности. Нужно сформировать себя в этой жизни и с духов­ной, и с телесной стороны так, чтобы тело наше, брошенное после смерти, как семя, в землю, истлевши там, дало бы росток новому, высшему творению, телу духовному, а душа, укрепленная здесь, на земле, служением истине, добру и красоте, дала бы силы новому, воскресшему телу, подниматься в самые высокие сферы 5.

Ваша деятельность, как будущих врачей, завидна и счастлива в том отношении, что вы больше, чем другие, имеете возможность развить и свои умствен­ные способности, а главное, что в жизни вы будете иметь возможность чаще, чем другие, служить идеям истины, добра и красоты. Леча других, вы будете приносить здоровье телу, чтобы посредством здорового инструмента - тела, мог лучше проявлять себя дух, чтобы он имел наилучшие условия для приготовления себя и тела своего к вечности.

Поэтому вы, будущие врачи, и с этой точки зрения несете высокую миссию в человечестве. Церковь чтит многих врачей бессеребренников в числе своих излюбленных святых.

Благо тем, которые поставят задачей своей жизни послужить человечеству для достижения им идеалов истины, добра и красоты. Служа человечеству в этом направлении, вы и сами будете осуществлять в своей деятельности истинный смысл жизни человеческой на земле.


1 « Камени запечатану от иудей, и воином стрегущим Пречистое Тело Твое, воскресл еси тридневный, Спасе», поется в тропаре церковном, или: «Запечатану гробу, Живот от гроба возсиял еси, Христе Боже».
2 Конечно, существование других светил нужно для земли и в силу законов мирового тяготения, а также, может быть, и с неизвестных нам еще сторон, напр., возможно, что звезды посылают земле какие-либо излучения, в роде ультрафиолетовых, необходимых для поддержания жизни. Во всяком случае, земля если не центр мира, то во всяком случае единственно-возмож­ное, при настоящих условиях, пристанище для человека.
3 К сожалению, Мечников, как и другие некоторые пред­ставители материальной науки, не обращающиеся к руководству Слова Божия в вопросах нематериального характера, каков, напр., вопрос о смысле жизни, и сознают цели жизни не выше древних языческих философов. По Мечникову, ортобиоз есть смысл человеческой жизни, т. е. правильно проведенная земная жизнь, приводящая к естественной, безболезненной смерти, к которой человек будто бы стремится, как к блаженнейшей точке своего существования. Поверхностность этого идеала, а также и противоречия в теории Мечникова хорошо указаны в статье г. Эльпе — «Сорок лет в поисках за истиной» («Нов. Время» 1913 г. № 13338, от 1-го мая). Эльпе указывает, что когда умирают герои или Христос умер за других, или мученики, умирая, испытывавшие блаженство, то все это далеко от «настоящей жиз­ненной цели», возвещенной г. Мечниковым. С другой стороны, сам Мечников узнал о сладких моментах смерти от спасенных самоубийц, утопавших и т. п. лиц, т. е. умиравших совсем не той естественной смертью, которую он проповедует (см. его «Сорок лет искания рационального мировоззрения» Москва 1913 г. стр. 21 и 290). Таким образом, по справедливому замечанию г. Эльпе, г. Мечников сводит весь смысл человеческого существования к узкоэгоистическому стремлению. Но, иного воззрения и быть не может у ученого, считающего человека за «обезьяннего урода», или за «усовершенствованную обезьяну». Мечников говорит, что уже 4 человека (вероятно, оперированных по его указаниям) живут без желудка. Но спрашивает Эльпе: «нор­мальною ли жизнью они живут»? Иное дело в теле духовном, а иное дело в условиях жизни тела материального. Но все-таки интересно отметить, что нынешняя материальная наука начинает иметь общие точки соприкосновения с учением Откровения Божия.
4 Интересно по этому поводу вспомнить заявление руководителя этического движения в стране доллара г. Шельдона, который говорит: «чем больше погружаемся мы в борьбу за хлеб и имущество, тем менее задумываемся мы над смыслом человеческого назначения, тем более вымирает в нас душа» (В. Кожевников, «Современное научное неверие», стр. 20).
5 Вот почему насильственное прекращение жизни путем самоубийства не может быть одобрено с точки зрения Евангелия. Мы можем о самоубийцах жалеть, усиленно о них молиться, чтобы помочь их духу укрепить свою нравственную волю. Самоубийцы — несчастные люди, не выполнившие своего назначения. Они отказались от той жизненной задачи, которая им была предложе­на. Другой, конечно, вопрос, почему они это сделали. Кровь их и на нас падает, ибо все повинны за всех, как сказал Достоевский. Но, тем не менее, состояние души их после разлучения с телом должно быть ужасным. Положение самоубийц можно сравнить с плодом, сорванным с дерева прежде его зрелости, или с цветком, сорванным прежде, чем он распу­стился, или с зародышем, вырванным из утробы прежде его рождения. Нужно пройти весь жизненный путь, предназначенный нам Богом, до конца, чтобы достигнуть духовной зрелости. Самоубийцы достойны глубокого сожаления, и поэтому о них нуж­но усиленно молиться. Наши молитвы могут успокоительно действовать на их душу. Как известно, спасенные от смерти самоубийцы (за весьма немногими исключениями) всегда рады возвращению к жизни. Можно себе поэтому представить, в каком угнетенном состоянии находится душа самоубийцы! Наша молитва будет действовать на душу его, как какое-либо успокоительное внушение. Из Евангелия мы знаем, что Иисус Христос исцелял по вере других. Сила Божия действовала по вере других. Так и в молитвах за умерших благодать Божия действует на них по нашей вере. Поэтому и молитвы за умерших, и дела, делаемые в память их (построение больниц, школ и т. п.) приносят пользу душам и успокоение. И в особенности важны молитвы за подвергшихся несчастной и напрасной смерти. Во всяком случае не новое христианство, о котором мечтают авторы сборника «Самоубийство» (К-во «Заря» 1911 г. Москва), а уяснение всяким юношей смысла человеческой жизни предотвратит печальное явление наших дней - самоубийство молодежи. Прекрасная брошюра, посвященная вопросу о самоубийстве, принадлежит перу известного профессора А. И. Сикорского. «Психологическая борьба с самоубийством в юные «годы»: Киев, 1913 г.

***

Источник: Проф.-прот. М. Лисицын. - СПб. : тип. Алекс.-Невск. о-ва трезвости, 1913. - 31 с.

Каналы АВ
TG: t.me/azbyka
Viber: vb.me/azbyka