Исагогика. Курс по изучению Священного Писания. Ветхий Завет
«1. Св. Писание создавалось многими людьми на протяжении более чем 10 веков. Называя его боговдохновенным (греч. теопнеустос), ап. Павел (2Тим.3:16) исповедует общую веру ветхозаветной и новозаветной Церкви в то, что книги Библии были написаны под особым воздействием Духа Святого (ср. Мф.22:43). В самом деле, чтобы в полноте и неискаженно донести Откровение до людей, св. писатели нуждались в помощи высшего вдохновения.
2. Относительно природы самого вдохновения взгляд Церкви установился не сразу. Ранние Отцы, следуя иудейской традиции, были склонны рассматривать его как вербальное (от лат. вербум – слово), то есть как бы продиктованное свыше и записанное слово в слово (Тертуллиан и др.). В таком случае действительным автором Библии становился только Дух Божий, а роль человека ограничивалась механической передачей Его речений.
Но уже с IV века в святоотеческой литературе стала подчеркиваться роль самих св. авторов. Бог, по словам бл. Августина, «через человека говорит по-человечески» (О Граде Божием, ХVII,6). На это указывают различия в стиле и другие особенности текста. «Иеремия, – писал бл. Иероним, – кажется грубым в сравнении с Исайей и Осией» (Толк. на Ис), а свт. Григорий Двоеслов отмечал, что «красотою стиля Исайя превзошел всех пророков» (На 3Цар.5). Свт. Дионисий Великий проводил ту же мысль относительно Нового Завета. Он отмечал, что Евангелие от Иоанна и его Послания «написаны не только без ошибок против греческого языка, но и с особым изяществом в выражениях». Между тем Апокалипсис написан иначе: «Речь и язык его не чисто греческие, но смешаны с речениями иностранными и по местам неправильными» (Об обетованиях. – Цит. по Евсевию. Церк. Ист. VIII,24). Святитель считал, что это различие может указывать на разных авторов. Но если и признать одного, писавшего в разное время, важна сама мысль свт. Дионисия, что Слово Божие передано нам в соответствии с языковыми особенностями св. автора. Печать индивидуальности – порой яркой и необычной – лежит на многих произведениях библейской письменности. Сухой и строгий стиль законодательных разделов мало похож на драматическое описание жизни Давида или пламенные речи пророков. Кроме того, сами боговдохновенные авторы указывают, что использовали существовавшие до них письменные источники. Так, в Кн. Чисел (Чис.21:14) приводится цитата из несохранившейся Кн. Браней Господних, а в Исторических книгах даны выдержки из другого произведения – Кн. Праведного (Нав.10:13; 2Цар.1:18). Подобным же образом в Новом Завете евангелист Лука приступил к работе над своим Евангелием «по тщательном исследовании всего сначала», имея перед собой труды «многих», кто прежде него писал о Христе (Лк.1:1-3).
Как отмечает «Православная богословская энциклопедия», вербальному пониманию боговдохновенности противоречит «присутствие разного рода неточностей – исторических и хронологических, топографических – равно и разногласий у священных писателей» (т. 2, с.736). Все это постепенно привело к утверждению, что св. писатели были авторами в полном смысле слова.
В тезисах, представленных для I Конгресса православных богословов в Афинах (ноябрь 1936 г.), русский библеист Борис Иванович Сове писал: «Механически-буквальное понимание богодухновенности священных книг – достояние иудейского и консервативного протестантского богословия – не может быть защищаемо православными богословами как уклоняющееся в своего рода «монофизитство», а должно быть исправлено в свете Халкидонского догмата о богочеловечестве. Участие в написании Библии человеческого элемента с его ограниченностью объясняет особенности ветхозаветных книг как исторических источников, их ошибки, анахронизмы, которые могут быть исправлены внебиблейскими данными, обогатившими особенно в последние десятилетия историю Древнего Востока. Ложный апологетический взгляд на Библию как энциклопедию исторических и естественных наук должен быть оставлен. Ветхозаветные богодухновенные писатели – прежде всего богословы и законоучители. С этой точки зрения надлежит рассматривать учение о творении мира, о всемирном потопе и т.д. Ценность Библии в ее богословии» («Путь», # 32, 1936).
3. Библия, таким образом, есть одновременно и Слово Божие и слово человеческое. Откровение преломлялось в ней через призму личности ее авторов – живых людей, принадлежавших к определенным эпохам, испытавших на себе влияние окружающей среды, мышления и взглядов современников. Если в Быт1,6 говорится о водах, «которые над твердью», – это означает небожественную истину, а космографию (представление о Вселенной) древних. Откровение не сообщает человеку научных данных. Оно, по словам современного православного библеиста прот.А. Князева, «передает духовный опыт на человеческом языке» («Православная Мысль», 1951, VIII, с.121). О том, что св. писатели сообразовывались с уровнем своей аудитории, говорит Сам Христос, поясняя, например, что Моисей разрешил развод из-за «жестокосердия» людей (Мф.19:8). Как говорит свт. Иоанн Златоуст, Бытописатель излагал историю миротворения «сообразуясь обычаю человеческому» (Беседы на Бытие, III,3).
Богочеловеческий характер Библии естественно вытекает из богочеловеческого характера Откровения. Толкователь и богослов должен, следовательно, учиться принимать во внимание этот земной аспект Слова Божия, чему помогает изучение обстоятельств, авторства и времени возникновения той или иной св. книги (см. §§ 4,7,11)».
Библиологический словарь
«БОГОВДОХНОВЕННОСТЬ, ИЛИ БОГОДУХНОВЕННОСТЬ, СВЯЩ. ПИСАНИЯ, догмат Церкви, к-рый разделяется всеми христ. исповеданиями (за исключением тех радикальных течений, которые фактически покинули почву христианства).
Термин «Б.» (греч. θεπνευστος – боговдохновенный) встречается уже в апостольских писаниях и означает, что свящ. авторы Библии были «движимы Духом Святым» (2Тим.3:16; 2Пет.1:21). Вера Церкви в Б. основана на свидетельстве Христа Спасителя (Ин.5:39), Который Своим богочеловеческим словом подтвердил исконную веру ветхозав. Церкви в Б. свящ. книг. Практически догмат Б. выразился в утверждении канона, определенного церк. учительством и Преданием священным.
Следует отличать догмат Б. от его истолкования в процессе развития богосл. мысли. Догмат не уточняет конкретного характера Б., он лишь исповедует его как реальность, к-рая нуждается в осмыслении верующим разумом.
Психологии творчества известен факт вдохновения, к-рое играет огромную роль как в искусстве, так и в науке. Вдохновение есть таинственная сила, к-рая властно воздействует на душу человека, подвигая его на создание творений, порой превосходящих понимание самого творца. Такое вдохновение есть дар Божий. Но Б. – нечто большее. Оно есть особое воздействие Св. Духа на человека, открывающее ему истины веры. Богосл. вопрос заключается в том, как это воздействие осуществлялось.
История толкования догмата
В своем уникальном опыте библейские Пророки переживали Слово Божье как превозмогающую силу, к-рая порой побуждает человека говорить вещи, противные его желаниям (ср., напр., Иер.20:7-9). На этом основании некоторые иудейские толкователи сделали вывод, что в Пятикнижии каждое слово, даже каждая буква непосредственно продиктованы свыше (более того, считалось, что Закон был начертан на небесных скрижалях еще до создания мира). Аналогичный взгляд был усвоен и в раннехрист. богословии мн. доникейскими отцами.
Между тем в самом Свящ. Писании можно усмотреть и другой аспект: человек, носитель Откровения, выступает не как бессознательный инструмент воли Божьей, а как активный соучастник передачи Слова Божьего. Поэтому у св. отцов с кон. 3 в. появляется иное толкование Б. Они начинают отмечать жанровое разнообразие священных книг, особенности языка и стиля тех или иных боговдохновенных писателей.
Свт. Василий Великий решительно отвергает мнение о пророках как только инструментах Слова, свт. Иоанн Златоуст указывает на приспособление свящ. авторов к «немощи человеческой». Т. о., Церковь «стала утверждать, что в составлении книг Свящ. Писания дар Святого Духа не упраздняет, но, напротив, предполагает самое активное и сознательное участие человека-писателя».
Синергизм библейский
«Синергизм библейский (от греч. συνεργω – действовать вместе), православное учение о благодатном взаимодействии между Духом Божьим и человеком, одаренным свободой. Термин С. вошел в богословие в 16 в. в период дискуссии между протестантами и католиками по вопросу о спасении. Подобная же дискуссия еще раньше, в 4 в., шла между блж. Августином и Пелагием, причем их спор был решен прп. Иоанном Кассианом в духе С.
Православие понимает С. как антиномическое сочетание воли Божьей и свободы человеческой. «Бог щадит ее и охраняет даже от Своего собственного всемогущества» (прот. Булгаков). Это учение чрезвычайно важно для понимания богочеловеческой природы Библии и боговдохновенности. Библ. С. проявляется в том, что Слово Божье, возвещаемое через пророка, апостола или свящ. писателя, не делает его автоматическим передатчиком Откровения, а преломляется через его личность, его свободную волю, его индивидуальные особенности и представления, обусловленные средой и эпохой. В более широком смысле библ. С. связан с богочеловеческим характером самой истории спасения. Бог не оставляет человека беспомощным и не подавляет его; человек призван быть активным соучастником Божественного Домостроительства».
Богочеловеческая природа Священного Писания
Если секулярный гуманизм утверждает, что единственной ценностью является человек, а дохрист. и нехрист. религии нередко принижают его достоинство, то христианство и Библия учат о Завете, в котором осуществляется союз Предвечного и человека, причем последнему отводится активная роль соучастника Домостроительства Божьего. Т. о., провозвестие Церкви и Библии есть богочеловеческое провозвестие. Высшей точки Завет достигает в момент Боговоплощения, когда «Слово стало плотию и обитало с нами» (Ин.1:14). Догматич. определение этой тайны дано на IV Вселенском соборе (Халкидон, 451), который исповедал веру в богочеловечество Христа Спасителя. Халкидонский догмат, широко истолкованный, стал надежным ориентиром для Церкви, ограждая ее от монофизитских уклонений. Этот догмат выходит за пределы собственно христологии, позволяя рассматривать все бытие Церкви как богочеловеческое. «Очами веры и в духовном опыте, – говорил Карташев, – мы удостаиваемся изнутри церковного откровения узреть, по аналогии с существом Халкидонского догмата, истинно кафолический, православный путь неизбежного, героического, ибо антиномического, сочетания Божеского и человеческого начал» (ПМ, вып. IX, 1953, с. 89).
Богочеловеч. природу имеет вся жизнь Церкви в целом, в т. ч. и таинства (сочетающие действие человека и действие Духа Божьего), и Библия (как важнейшая часть церк. Предания). Будучи Словом Божьим, Библия в то же время передает это Слово в синергизме небесного и земного. Откровение преломляется через личность свящ. автора, к-рый при этом остается самим собой (черты характера, дарования, взгляды и представления, влияние эпохи и т. д.). Таинств. сочетание этих двух элементов и является сущностью Б. п. С. П».