Одна из величайших христианских добродетелей: боязнь наказания за грехи, сочетаемая с сыновьей любовью к Богу и со стремлением к благочестию, чистоте и святости. Благоговение к беспредельной святости Божьей, опасение оскорбить Господа нарушением Его святой воли, боязнь потерять любовь Бога. «Начало мудрости — страх Господень» (Притч.9:10). Через страх Господень человек преодолевает страх животный, приобретает высшее христианское совершенство — любовь к Богу и людям. «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1Ин.4:18).
Для современного человека, сформировавшегося в атеистическую эпоху, это весьма соблазнительное понятие. Оно как бы поддерживает миф о грозном Боге на манер Юпитера-Громовержца. На первый взгляд и другой миф получает поддержку: миф о забитости и запуганности христиан, о культивируемом чувстве вины и т.д. Чем же является на самом деле страх Божий?
Для начала попробуем разобраться с вопросом, чем по существу является обычный страх? Тот страх, который принято называть животным, и почему он так называется? «Животным» называется этот страх потому, что это страх за жизнь и жизненное благополучие (или, как еще принято говорить, животное благополучие – от славянского слова «живот» – жизнь). Это чувство – проявление инстинкта самосохранения. Если спросить, хорошее ли чувство страх, то большинство, не задумываясь, ответят, что плохое. Но в процессе беседы нетрудно выявить, что страх мобилизует на защиту жизни (в широком смысле – в т.ч. и здоровья, и благополучия). Кстати говоря, ведь можно испугаться и за другого: страх за чужую жизнь – того, кого мы любим, кому мы преданы, так же мобилизует нас на принятие мер по ее защите. Причем до пренебрежения собственною.
Мобилизует, но двояким образом, в зависимости от целесообразности. Если целесообразнее спастись бегством, страх приделывает к ногам реактивные турбины, когда же отступать некуда, или невозможно по каким-либо причинам, человек порой проявляет несвойственную ему силу и ловкость (не только физическую, но и умственную), потому что организм в этот момент мобилизует все свои резервы на сопротивление источнику опасности. Страх в своем пассивном состоянии находится как бы на страже нашего благополучия и реагирует как цепной пес на ситуацию, побуждая нас к элементарной, ненавязчивой (нами не замечаемой даже) осторожности, и настораживая, концентрируя наше внимание при повышении степени риска (мы даже в собственной квартире ходим осторожно – обходя углы, избегая резких движений и т.д.). Нам это нетрудно, потому что этот страх не давит, не напрягает, но просто держит нас в тонусе, в трезвом и внимательном состоянии. Мы не боимся, мы просто собраны без напряжения и постоянно готовы отреагировать во благо себе.
Таким образом, получается, что страх, как все естественное, не безобразен.
Что же в таком случае следует считать страхом низменным, противоестественным, или попросту говоря – трусостью? Для того, чтобы выяснить этот вопрос, достаточно описать ситуацию, когда двое друзей подвергаются нападению, и один из них спасается бегством, бросив другого. Особенно ясно проступает вся низменность ситуации, когда парень бросает свою девушку в руках злодеев. Что же это – нормальный страх или трусость? Трусость, – скажут вам. Почему? – спросите вы. Собеседникам, возможно, будет нелегко ответить, а вы им поможете. Вернитесь к тому, что страх – это проявление инстинкта самосохранения. Инстинкт – это природное стремление, проявляющееся как на физиологическом, так и на душевном уровне. Возьмем, к примеру, естественное физиологическое стремление организма к питанию. Оно естественно, даже когда очень сильно проявляется как чувство голода. Голодный человек (да и не только человек) вызывает естественное чувство сострадания. И чем невозмутимее переносит он страдание от неудовлетворенного стремления, тем большее уважение вызывает к себе. Но как отвратительно выглядит человек, не обуздывающий это свое вполне естественное стремление, рвущийся к пище без очереди, лезущий в драку, стремящийся добыть пропитание любой ценой, даже ценой чужой жизни… Почему нам это гадко? Потому, что всякий инстинкт естественно проявляется лишь в пределах, очерченных естественным же нравственным законом, за пределами которого это явление уже не естественное и не законное, а низменное и недостойное. Потому что человек – в первую очередь существо духовное, затем душевное и затем только телесное. Когда инстинкт подавляет совесть, он перестает действовать в естественных пределах. Естественным его можно теперь назвать лишь весьма условно, по источнику возникновения в нашем природном устроении.
Итак, человека недостойно преобладание любого животного инстинкта над совестью. Инстинкт перестает быть естественным вне рамок естественного нравственного закона, и его проявления становятся отвратительными, как все противоестественное. Отсюда следует, что трусость есть не просто состояние чрезмерной подверженности страху. Главное то, что это тот же страх, но не контролируемый (или плохо контролируемый) совестью; страх, овладевший человеком, помрачающий разум и сосредоточивающий рассудок на достижении диктуемой страхом цели, направляющий человеческую волю независимо от нравственных норм. Низменным такое проявление страха следует считать потому, что в данном случае стремление к продолжению, к продлению существования, порабощающее душу телесному началу, действует в ущерб запросам духа – начала неизмеримо высшего, даже не только с точки зрения христианства, но и языческой философии.
Так чем же является страх Божий? По аналогии с животным инстинктом самосохранения можно сказать, что это – проявление инстинкта духовного самосохранения, направленного на защиту духовной жизни, на спасение души, т.е. на борьбу с грехом, которая выражается так же двояко – бегство от греха (уклонение от соблазнительных ситуаций, от общения с развращенными людьми, уклонение от помыслов) и решительное противостояние греху с готовностью пожертвовать, если нужно, всем, вплоть до самой жизни, но не дать греху отторгнуть нас от Бога, не дать ему лишить душу жизни, не дать ему надругаться над образом Божиим в нас. «Страх Господень – ненавидеть зло» (Пр.8:13), – говорит премудрый Соломон.
Это не страх перед Богом, как некой карающей силой, побуждающий прятаться от Него, но страх потерять Бога, страх повредить связь с Ним и лишиться жизни вечной. Это страх, побуждающий искать Бога, стремиться к Нему, бережно относиться к пребыванию в единстве с Ним. Он – Божий по источнику, потому что – это дар Божий.
Псалмопевец Давид пишет: «Начало мудрости – страх Господень» (Пс.110:10). А преп. Исаия говорит: «Совершенство всего монашеского жительства (это применимо ко всем христианам – И.П.) заключается в том, что человек достигает страха Божия в духовном разуме, и внутренний слух начинает внимать совести, направленной по воле Божией». Он же добавляет: «Свидетельство веры в Бога заключается в исполнении заповедей Божиих, а свидетельство страха Божия заключается в тщательном повиновении совести». Другое изречение принадлежит преп. Иоанну Лествичнику: «Умножение страха Божия есть начало любви».
Человек, имеющий страх Божий, не боится никого и ничего – ни демонов, ни людей, ни обстоятельств. Больший страх изгоняет меньший. Кто осознал хотя бы отчасти величие, ценность и достоинство своего богоподобия и на этом фоне ужасную реальность «тьмы кромешной» (вне (кроме) Бога), тому ясно, что никакие блага мира сего не стоят того, чтобы на них разменивать ценности непреходящие, для того несомненно, что никакие бедствия земные не идут ни в какое сравнение с мукой вечной. Все земное зло, которое человек может пережить в своей земной жизни, просто меркнет по сравнению с тем, в которое он впадает навечно вследствие богоотступничества словом, делом или сердечным расположением. Человек свободен выбрать состояние в Боге или вне Его. «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что Бог приготовил любящим Его» (1Кор.2:9), – пишет святой апостол Павел коринфским христианам. «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Ин.4:16). Неописуема радость выбравших Бога, стремившихся к Нему всей своей жизнью. Аналогично неописуема скорбь тех, кто в жизни предпочел чуждое своему Творцу…
Ежемесячная газета «Мир Православия» №4 2001