По словам митрополита Сурожского Антония, настоящая благотворительность возможна лишь тогда, когда в человеке, которому оказываешь помощь, видишь Самого Христа. А кто-то из острословов-просветителей XVIII века сказал: «Творите благо, но ради всего святого, не занимайтесь благотворительностью!» В контексте «просветительского» безбожного мышления это предупреждение звучит весьма актуально. Занятие благотворительностью без Христа и вне Его очень быстро превращается в свою противоположность. Наш век забыл об этом предупреждении. Сегодня благотворительность стала самым почетным занятием, а любой человек, перечисляющий списанные с налогов суммы на помощь бедным, больным, студентам, правозащитникам, экологам, животным, птицам, рыбам, девственным лесам, межгалактическим федерациям и т.п., воспринимается как величайший герой нашего времени. Никто не спрашивает, откуда взялись эти деньги и сколько тысяч сирот ограбил иной благотворитель, передающий малую толику своих средств на, скажем, программу «Просвещение против СПИДа». Это не важно. В массовом сознании наших современников благотворительность оправдывает все. А святость в конце XX века напрямую зависит от участия в благотворительной деятельности. Вера в Бога и стремление к жизни во Христе уже давно не учитываются в тех требованиях, которые масс-культура предъявляет к тем, кого она провозглашает своими святыми, бессребрениками и благотворителями. Главной новостью последних дней лета и начала осени этого года стали две смерти — принцессы Дианы и монахини Терезы из Калькутты. Две скончавшиеся женщины были величайшими героинями, кумирами нашего времени, образцами для подражания. Отсюда такая поистине всемирная скорбь (и всемирная истерика) от их потери. Каждое время имеет своих героев. Сам факт избрания на эту роль тех или иных людей их современниками очень много говорит о духе времени. Кому же хочет подражать сегодняшний мир?
Христианская нравственность сегодня — скорее, ругательный термин. Его синоним для современного человека — это ханжество, скука и занудство. Недавно нам крупным планом было показано, как на похоронах одного из прославленных героев нашего времени — убитого своим любовником развратника и извращенца — всемирно известного портного, принцесса Диана, обняв, трогательно утешала другого извращенца — всемирно знаменитого эстрадного певца. Именно он через несколько месяцев был удостоен чести спеть песенку под сводами древнего Вестминстерского аббатства на отпевании самой Дианы. А ведь еще в начале века в Англии человека, одержимого тем же грехом, что и друг принцессы, до раскаяния не пустили бы даже на порог деревенского храма, не говоря уж об одной из главных святынь страны. В начале века были другие герои и другие образцы для подражания. Великая княгиня российская Елизавета Федоровна, искренне и из глубины сердца всю жизнь творившая благо, была примером тогда еще популярной христианской нравственности и добродетели. Как вроде бы близка она к современным героиням и как далека от них! Как и Диана, св. Елизавета была замечательной красавицей. Как и принцесса Уэльская, она страдала от холодности императорского двора, не успела в полной мере вкусить счастья в семейной жизни, рано осталась без мужа и трагически безвременно погибла. Как и мать Тереза, она основала монашескую общину, главной задачей которой была помощь бедным и обездоленным. Но это лишь внешнее сходство. За ним лежат глубокие, принципиальные различия. Преподобномученица великая княгиня Елизавета была, прежде всего, христианкой и в своем служении любви она, прежде всего, реализовывала любовь Христову. Без последней любая благотворительная деятельность в конечном итоге превращается в пародию на саму себя. Принцесса Диана, которую сейчас называют самой лучшей и самой светлой женщиной современности, была членом монаршьего дома все еще (хотя бы формально) христианской страны. Насколько она воплощала в себе христианские добродетели? Неверная жена, несчастная женщина, отчаянно пытавшаяся получить свою толику земных радостей и в погоне за ними бросавшаяся из одного романа в другой и в конце концов нелепо, трагически погибшая после сытного ужина, в объятиях очередного плейбоя, севшего вместе с ней в машину, за рулем которой был пьяный водитель. Женщина, интриговавшая против холодно ее принявшего королевского дома и использовавшая для этого всю мощь алчных до скандалов СМИ. Женщина, которой больше чем кому-либо удалось дискредитировать правящий дом и саму идею монархии в Великобритании. Женщина, за чьими любовными похождениями жадно следил весь мир и которая сознательно делала их достоянием гласности через дружественную ей прессу. Женщина, позировавшая всю жизнь и всю жизнь игравшая роль «для внешних», ибо это было необходимо ей, чтобы держаться «на плаву». Игра продолжалась до последнего, до самого момента гибели. Благотворительность была неотъемлемой частью этой роли. Как кинематографично: высокая, стройная, длинноногая блондинка, ослепительная красавица, принцесса прилетела в далекую Африку и держит на руках бедного чернокожего малыша (обратите внимание на безупречную укладку ее волос). Она не побоялась выйти из своего десятизвездочного «Хилтона» и пройти не по ковру, а по нашей грешной земле! Она не побрезговала вдохнуть деревенский, а не кондиционированный воздух! Какой подвиг человеколюбия! Посмотрите, как отважно она идет в клинику для жертв СПИДа! Принцесса спускается со своих горних высот в самую бездну человеческого страдания и — о чудо! Она отваживается пожать руку больному! Какой великий поступок сострадания! Что же, попозировав нужное время перед теле- и фотокамерами на фоне человеческой нищеты и горя, принцесса уезжала в свой лондонский дворец, в свой парижский дом, на свою средиземноморскую яхту, и все возвращалось на круги своя: чернокожие детишки по-прежнему пухли от голода, а больные по-прежнему умирали от своих болезней. Единственное чудо, которое при этом происходило, — это растущая популярность объявившей всему миру о своем великом человеколюбии («Я ничего не могу с этим поделать! Люблю людей, и все!») принцессы Дианы. И народ, вопреки реальности, вопреки жизненным фактам, поверил в этот миф. «Народная принцесса» Диана стала его идолом и кумиром. Каким-то образом это всемирное преклонение сочеталось со всемирным же интересом к ее любовным похождениям. Но ее смерть (все чаще в сообщениях тележурналистов проскакивают намеки на «искупительную жертву») покрыла все. Когда говорят о Диане как о великой благотворительнице, мне вспоминается один совсем недавний эпизод. В начале лета она приехала в Боснию с благотворительной акцией помощи пострадавшим от войны детям. Как сообщило НТВ, планируя поездку, Диана заявила, что ноги ее не будет в сербской части Боснии: она поедет только в мусульманско-хорватскую федерацию и будет оказывать помощь детям только там. Что же, можно вполне представить себе, что наивная английская принцесса поверила всему тому потоку клеветы, который изливался на сербов и Сербию в мировой прессе. Но при чем же тут дети? Даже если бы сербское правительство и армия несли всю полноту ответственности за развязывание гражданской войны, то разве дети Республики Сербской пострадали от нее меньше? Чем же так провинились перед принцессой сербские дети, что они оказались недостойными ее благотворительного внимания? Вряд ли принцесса Диана до такой степени не понимала, что она творит. А коль скоро понимала, значит, выполняла определенный заказ и предпринимала продуманные политические акции. Но тогда при чем тут благотворительность? Каждая эпоха творит своих героев и своих святых. Принцесса Диана была вознесена на верхнюю ступеньку пьедестала нашего времени. Она стремилась к тому, чтобы быть там, наверху, у всех на виду. В конце концов это ее и убило. Мне очень жаль трагически погибшую молодую женщину с несчастной, исковерканной судьбой. Но я не могу не привести слов мудрой русской женщины из Адыгеи, которые она произнесла, отвечая на вопрос корреспондента известной телекомпании: «Жаль ее, конечно. Но сидела бы она с мужем, никуда бы не ездила, не каталась бы по разным местам, так и сейчас была бы жива».
Смерть принцессы несколько затмила последовавшую на следующий день на другом конце света смерть другой всемирно знаменитой женщины. В отличие от первой это была естественная и совсем не неожиданная смерть. Скончавшаяся была очень пожилым человеком, тихо угасшим после долгой и плодотворной жизни. Она была христианской монахиней, основательницей прославившегося на весь мир ордена, посвятившего себя служению ближнему. Это была настоящая, непоказная благотворительность: мать Тереза и ее монахини не для телекамер, не для виду, а действительно помогали обездоленным, служа им всей своей жизнью и не разбирая их религии или национальности. И мир оценил эту деятельность: мать Тереза стала лауреатом Нобелевской премии мира, встречи с ней, простой албанской крестьянкой, добивались самые влиятельные люди нашей планеты, принять ее и сфотографироваться с ней стремились самые известные политические, религиозные и культурные деятели. Воистину ее самоотверженная деятельность была в высшей степени благородной и достойной самого искреннего восхищения. Но все же можно ли назвать ее специфически христианской? гуманной? Да! Человеколюбивой? Да! Жертвенной? Да! Но не то же самое ли делают нерелигиозные благотворительные организации «Врачи без границ», «Красный Крест», молодые добровольцы из «Корпуса мира»? Я не пытаюсь преуменьшить подвиг матери Терезы или очернить ее саму. Девятнадцатилетней девочкой она приехала из родной Албании в нищую языческую Индию и стала делать то, что умела и что велело ей сердце. Она руководствовалась вроде бы благим принципом: вначале нужно накормить людей, а потом говорить им о Христе. Что же, представим себе, что апостолы, придя в Лидду или Филиппы, начали бы там организовывать для обездоленных язычников (а их было там не меньше, чем в сегодняшней Индии) благотворительные столовые и больницы, чтобы лишь потом начать проповедь. Тогда, наверное, и сегодня их последователи занимались бы только благотворительностью, потому что число голодных в мире не уменьшилось и людей по-прежнему нужно кормить, а значит, и по-прежнему рано говорить им о Христе. Мир, на радость князю мира сего, так и не услышал бы Благой вести, а христианство превратилось бы в филантропическое благотворительное движение, члены которого тайно практиковали бы некие эзотерические обряды.
Но мы знаем, что апостолы все-таки иначе поняли последнюю заповедь, данную им Спасителем: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа...» (Мф.28:19). Но именно такую, «благотворительную», версию христианства с радостью готов принять наш мир: христианство, молчащее о Христе, христианство, сведенное до своей социальной доктрины и не выходящее за ее пределы. Мир готов пойти и дальше. Сегодня, в век всеобщей терпимости, тотального взаимопонимания и уважения ко всем ценностям сразу, он готов принять и христианство с размытыми границами. Иллюстрацией такого христианства, увы, также является община матери Терезы. Католическая церковь уже давно руководствуется принципом, что для успешной миссии необходимо маскироваться под местную специфику и лишь потом, исподволь, обращать людей в свою веру. Об этом «маскараде» писали многие православные духовные писатели. На нем, кстати сказать, построен и феномен униатства.
Не избежали его и сестры матери Терезы. Но Восток, как известно, — дело тонкое, и с восточными религиями часто происходит обратный феномен. Чем больше христианство маскируется под них, тем больше оно разбавляется несовместимыми с ним идеями и концепциями. Они не только надели сари, не только воскуряли индийские благовония и стилизовали свое богослужение под индуистский образный ряд, но и восприняли многие индуистские техники духовных упражнений и медитаций.
И, наверное, не случайно, что мать Тереза являлась одним из лидеров движения, требующего от Римской церкви официально провозгласить Деву Марию соискупительницей и соспасительницей (наряду с Ее Сыном) всего человечества. И, по всей видимости, тоже не случайно, что мать Тереза оказывала поддержку лидеру одной из самых деструктивных сект нашего времени — Шри Чинмою. Правда, этот благообразный индус так красиво и так обтекаемо говорит о мире, любви и согласии. И он всегда готов «пожертвовать» кругленькую сумму на благотворительность. И кого интересует, что деньги, которые дает Шри Чинмой, приходят к нему от обобранных им учеников? Кого интересует то, что он проповедует на улицах христианских городов и там уводит людей от Христа и от вечной жизни? Кого интересует, что за его сектой тянется длинный шлейф человеческих слез, разорванных семей, разрушенных судеб, утраченных жизней? И кого интересует то, что при помощи удачно опубликованной собственной фотографии рядом с почитавшейся уже при жизни матерью Терезой он сможет завербовать тысячи новых жертв?
Не будем узколобыми фанатиками! Как же можно отказываться от встреч с таким человеком, если они служат успеху благотворительности? Благотворительность делается самодовлеющей высшей ценностью и требует от своих служителей все новых и новых жертв. И поэтому необходимо устранять из нашей жизни все то, что мешает нам служить богу безбожной благотворительности! Ведь он — бог ревнивый и не терпит служения другим богам.
Бог безбожной благотворительности овладел нашими умами и душами. Занятие благотворительностью оправдывает все и дает индульгенцию на все. О своих занятиях благотворительностью трубят во все трубы самые изуверские секты. Благотворительностью занималась «Аум Синрике» в промежутке между сессиями по изготовлению зарина, пару раз жертвовавшая на детские дома. Благотворительностью занимается Мун: таким образом он покупает респектабельность своему движению, ежедневно посылающему побираться на улицах тысячи голодных и смертельно усталых молодых людей и девушек. От приносимых ими доходов (миллионы долларов в день) он готов отстегнуть сотню тысяч на благотворительную помощь, например, «Московским новостям», которые после этого будут по гроб жизни ему благодарны. Растлевающая малолетних детей порноцентричная секта «Семья» славится своими благотворительными концертами. Благотворительностью занимается даже самая жадная до денег секта — сайентологическая (правда, средства на это она взимает со своих последователей — я не знаю ни одного случая, когда деньги на такие цели поступали бы из казны секты).
Ну а «Общество сознания Кришны»! Эти ребята поставили благотворительную деятельность на самую широкую ногу. Они уж никуда не поедут раздавать свою «Пищу жизни», не позаботившись предварительно, чтобы их там ждали телекамеры и целые толпы журналистской братии, готовой взахлеб писать о том, как симпатичные вегетарианцы с хвостиками на бритых затылках накормили голодных и обездоленных. И никого не интересует то, что на Западе «Пища жизни» зачастую финансировалась из самых криминальных доходов: от кришнаитской торговли наркотиками и оружием, от вымогательства и грабежей. А у нас в стране они нередко умудряются получать на это государственные средства, то есть деньги, заплаченные по большей части православными налогоплательщиками. То есть за наши деньги нас же еще и кормят пищей, посвященной Кришне, то есть тем самым идоложертвенным, вкушение которого строго запрещено канонами нашей Церкви (о том, что «Пища жизни» — идоло-жертвенная, кришнаиты никого не предупреждают). Недавно по телевидению прошло два сообщения. В одном из них говорилось о том, что к юбилею Москвы отечественные кришнаиты в подарок москвичам изготовили 850-килограммовый торт, которым бесплатно кормили всех желающих. А второй репортаж был о мальчике Саше, которого мать-кришнаитка насильно отвезла в гурукулу в Индию, которого избивали, над которым издевались и которому чудом удалось бежать и добраться в Москву, к бабушке. Знали ли москвичи, с аппетитом — ведь халява! — поедающие полужидкую липкую массу, которую лопатками для них черпали кришнаиты, что их предки предпочитали умереть, но не осквернить себя вкушением идоложертвенного? Знали ли они, что эта «халява» была оплачена либо их собственными налогами, либо бесплатным рабским трудом их детей? Им говорили, что этот чудо-торт был изготовлен без единого яйца. Яиц там действительно не было — торт был замешен на слезах мальчика Саши и тысяч его сверстников, над которыми зверски измываются в кришнаитских гурукулах по всему миру.
Нам не до этого — мы с протянутыми руками отпихиваем друг друга, чтобы поскорей получить кусочек «пищи смерти», чтобы отдать свою бессмертную душу за бесплатный, такой соблазнительно сладкий и такой липко-питательный подарок. И мы не хотим слышать, как за нашим левым плечом злорадно хохочет бог безбожной благотворительности.