О Богослужении православной Церкви

Кто не знает этих прекрасных стихов пророка Давида, которые в Церкви служат литургийным прокимном 3-го гласа с такой чудной мелодией:

«Пойте Богу нашему, пойте,

пойте Цареви нашему, пойте». (Пс. 46:7)

Но, к сожалению и даже к удивлению, пожалуй, в настоящее время не всякий знает, что следует за этими словами, а следует вот что: «пойте разумно».

          Дух Святой повелевает верующим не просто воспевать Бога, а делать это разумно – משכיל¹. Следовательно, на христианине лежит обязанность отдавать себе отчет в том, что и зачем он делает, когда слушает и отправляет божественные службы в храме. И если нельзя требовать от всех глубоких богословских познаний в литургике и, в частности, в мистике богослужения, то по крайней мере основные понятая желающий быть добрым христианином должен, несомненно, знать. Иначе от службы он не получит назидания, она для него будет все равно что на незнакомом языке. Еще апостолы всячески боролись против сего (1Кор. 14:16).

          Но так как главная цель моей книги – раскрытие путей спасения, то я буду краток. Я сообщу здесь самые элементарные понятия о церковных службах, чтобы только не быть христианину в полном неведении и сознательно, разумно относиться к божественному делу.

Каждый начинающий ходить в церковь ежедневно вскоре замечает – если, конечно, он следит за тем, что поют и читают, – что некоторые молитвословия, песнопения и чтения повторяются в одни и те же часы дня (или утра) и ночи (вечера), другие – в известные лишь дни недели (точнее, седмицы), наконец, третьи – только в определенные дни года. Это происходит оттого, что все церковные службы делятся на так называемые круги, заключающие в себе ряд служб, совершаемых в пределах определенного промежутка времени – суток, седмицы, года. Прошли сутки – суточные (еще называемые дневными) службы повторяются снова, прошла неделя – начинаются опять и седмичные службы в прежнем порядке, год миновал – происходит подобное же с годовыми службами. Отсюда и их названия. Однако эти службы не порознь совершаются, а вместе, и переплетаются они между собою по известным правилам и (для хорошо изучивших строй богослужения и развивших в себе чувство понимания его) очень художественно. В основании всех этих сочетаний лежат суточные, или дневные, службы, потому что они по составу своему неизменны.

          1. Богослужение суточное. Круг его начинается всегда с вечера (Быт. 1:5). В этом состоит отличие церковного времяисчисления от гражданского.

          Первая служба, с которой начинается вечернее богослужение, есть девятый час. Это время дня, ознаменованное смертью Спасителя (Мф. 27:46–50), через которую открылась всем новая эра в духовной жизни, и потому естественно с него начинать круг суточных служб². По нашему времяисчислению девятый час падает на четвертый, пятый и шестой часы дня³.

          Вторая служба – вечерня. Она бывает трех видов: малая, вседневная и великая. Малая вечерня совершается накануне праздников со всенощным бдением, которое начинается великою вечернею. Вседневная – обычно когда нет полиелея (на утрени), великая – под праздники (иногда в самый праздник)⁴.

          Третья служба – повечерие. Их два: великое и малое.

          Утреннее богослужение состоит из полунощницы, утрени и первого часа. Полунощница бывает трех родов: вседневная, субботняя и воскресная.

          Утреня также делится на: 1) простую, или обычную, на которой славословие великое читается (а не поется); 2) праздничную со славословием великим, которое в данном случае поется (оканчивается словами «Святый Боже...»); 3) утреню с полиелеем и 4) пасхальную.

          Первый час обычно (но не всегда) присоединяется непосредственно к утрене.

          Наконец, дневное богослужение заключает в себе третий и шестой час и литургию.

          Можно упомянуть еще о «последовании изобразительных» (оно же и «обедница») и никогда не совершаемых в приходских храмах службах – «междочасиях».

          Часы бывают повседневные, великопостные, царские, пасхальные. Литургия также имеет несколько видов: их в настоящее время в Православной Церкви три – св. Иоанна Златоуста, св. Василия Великого и св. Григория Двоеслова (преждеосвященных Даров).

          2. Седмичные службы. Они отличаются особыми песнопениями, посвященными памяти известных святых или воспоминаниям спасительных священных событий. Так, в первый день по субботе, то есть в неделю⁵, празднуется Воскресение Христово. В понедельник воспоминаются бесплотные небесные чины; во вторник – св. Иоанн, Предтеча и Креститель Господень, и с ним все пророки; в среду и пяток – предание Господа на смерть, Его страдания и смерть, и совершается посему служба св. Кресту; в четверток воспоминаются святые апостолы и св. Николай Чудотворец как представитель всех их преемников; суббота посвящена памяти всех святых и усопших отец и братий наших. Божия Матерь прославляется св. Церковью ежедневно, но особенно в среду, пяток⁶ и воскресенье, дни страдания и славы Ее Божественного Сына, ибо и Она, по слову Писания (Лк. 2:35; Ин. 19:25), участвовала в них.

          3. Годовой круг богослужения. Все круги церковных служб расположены концентрически, то есть основное ядро служб и характер их остаются неизменными, но в каждом новом случае расширяются и дополняются новыми песнопениями и богослужебными действиями.

          Таким образом, как среди суточных служб есть менее торжественные (полунощница, часы, повечерие) и более торжественные (утреня, литургия, вечерня), так и в седмичном кругу есть дни торжественные (воскресенье) и неторжественные: покаянно-постные (среда и пятница) и скорбно-молитвенные (суббота – день поминовения усопших). Подобным же образом построен и годичный круг богослужения. В нем единичные торжественные дни недели разрастаются в целое собрание праздничных дней, посвященных памяти известных событий, святых, небесных чинов или отмечаемых во славу Господа и Его Пречистой Матери, отдельные постные дни – в продолжительные посты; а поминовению усопших назначено несколько специальных дней («родительские субботы»).

          Все эти отмечаемые Церковью праздники и события делятся на два разряда: некоторые приурочены к одним и тем же числам определенных месяцев и воспоминаются в эти дни из года в год неизменно, другие же ежегодно празднуются в различные числа и месяцы. Влияет на это день празднования св. Пасхи, который высчитывается по особым нерушимым правилам и от которого зависит круг церковных праздников и постов, так же нерушимо с ним связанных в известных сочетаниях. Те праздники, которые падают ежегодно на разные дни недели⁷, но одни и те же числа, называются неподвижными, а те, которые падают на разные числа⁸, – подвижными.

          Праздники сами по себе делятся на великие, малые и средние.

          Великие (обозначаются красным крестом в круге) – это те, «имже бдение и вся служба праздника совершается по Уставу»⁹. На утрене в великие праздники обычные каноны Богородице отменяются¹⁰, даже и в Ее собственные дни¹¹, а поются только праздничные. «Честнейшую» тоже не поют; эта песнь заменяется величаниями с припевами, или запевами, и ирмосом девятой песни. На литургии вместо «Достойно» – задостойник (ирмос девятой песни канона), вместо «изобразительных»  –  праздничные антифоны.

          Средние (имеют два знака: красный крест в полукруге и просто красный крест) бывают в первом случае со бдением (на котором читается канон Богородице на утрене), во втором – с великой вечерней отдельно от утрени. На великой вечерне поются «Блажен муж», на «Господи, воззвах» 6 (или 8) стихир, совершаются чтения (паремии – три), поются «стиховны». Особенности утрени: полиелей, Евангелие, канон на 8 <тропарей>, великое славословие¹².

          Малые (обозначаются красным знаком скобки с тремя точками в середине или тем же знаком, только черного цвета¹³) также бывают двух родов. Первые имеют на вечерне: на «Господи, воззвах» 6 стихир, на утрене – канон на 6 <тропарей> и славословие великое¹⁴. Вторые – столько же стихир и такой же канон, но без великого славословия¹⁵.

          Будничные дни года не обозначаются никаким знаком. На вечерне в это время: «Господи, воззвах» на 3, утренний канон на 4 (при наличии двух святых – количество тропарей и стихир удваивается)¹⁶.

          Знание всех этих особенностей пригодится читателю при разборе прилагаемых богослужебных таблиц и при самостоятельном отправлении служб у себя на дому, хотя бы, например, и по Следованной Псалтири.

          В монастырях в строгой зависимости от них поставлены такие, по-видимому, безразличные, с мирской точки зрения, вещи, как обед и ужин (трапеза). В культурной быту, если «меню» стола и зависит от чего, то только от кармана его составителя, а в священной иноческом житии род пищи определяется степенью праздника и духовного торжества.

          В заключение этого отдела прилагаю таблицы: во-первых, суточных служб общественного богослужения и, во-вторых, богослужений частного характера (так называемых приходских треб)¹⁷.

При изложении я буду крайне скуп и не смогу поделиться с читателем пространными сведениями, иначе надо бы написать только о двух службах целые тома, что уже и сделано иными исследователями¹⁰⁰. Нам остается только с благодарностью воспользоваться плодами их трудов и, что нужно, у них сократить, оттенив кое-что в одних местах, добавив кое-какие данные в других. В этих целях всего удобнее мне разобрать отдельные моменты служб.

          Начну со всенощного бдения.

1.               Благовест

О нем была уже у нас речь¹⁰¹, и потому я здесь этот отдел опускаю.

2.               Каждение в начале всенощной

Читатель также уже познакомился со значением сего действия¹⁰².

3.               «Востаните»

По другой редакции: «Повелите» (κελεύσατε). Возглас взят из византийского царского ритуала. Означает приглашение, обращенное к начальствующим – служащим, начать богослужение. Употребляется и на других богослужениях¹⁰³.

4.               Предначинательный псалом

Так называется 103-й псалом, которым начинается вечерня (всенощная), а так как с последней, по церковному счету, начинаются все службы дня, то он и получил название «предначинательного» (προοιμιακός). Псалом принадлежит пророку Давиду и в славянской Библии озаглавлен О мирстем бытии, потому что в нем прославляются премудрость Божия, как она проявилась в природе и творении, и промысл Божий над всею тварью. Содержание псалма раскрывается по библейским (Быт. 1:1–2,3) семи дням творения и промышления. (Творение. Первый день –  ст. 2; второй день  – ст. 2–4; третий день  – ст. 5–18; четвертый день – ст. 19–24; пятый-ст.25–26; шестой – ст. 27–30. Промышление. Седьмой день – ст. 31–35.)

Снабжу теперь краткими объяснительными примечаниями наиболее важные места псалма по содержанию и по трудности понимания славянского текста.

Ст. 2. Простираяй небо яко кожу. Образ пророком берется от полукруглого кожаного верха шатра. Более подробное и красочное сравнение тех же самых вещей можно найти у пророка Исаии (40:22).

Ст. 8. Восходят не горы, а воды (ὕδατα в шестом стихе), как горы, и низходят (они же) поля[ми] в место, еже основал еси им. Неясность произошла от неправильной передачи подлинника, именно: составные части сказуемого (ὄρη, πεδία) приняты за подлежащие.

Ст. 11. Ждут – προσδέξονται; здесь больше подходит другое значение: «восприимут» (как в сноске при славянском тексте), то есть берут (эти воды), чтобы утолить свою жажду, дикие ослы.

Ст. 12. На тых – на этих же источниках. От среды камения – πετρῶν, окружающих скал, – дадят глас – φωνήν, здесь «щебетание, пение».

Ст. 16. Насытятся, напоятся водою, о которой речь была выше, древа польская, τον πεδίον, – те, которые растут на полях.

Ст. 17. Еродиево жилище есть непереведенное греческое τον ἐρωδιοῦ ἡ οἰκία – «гнездо цапли, аиста». Предводительствует «самыми птицами потому, что еродии, выбрав самые высокие дерева, гнездятся всего чаще на елях, как на деревах, которые выше всех других»¹⁰⁴.

Ст. 21. Скимни, непереведенное греческое ςκύμνοι, – «львята, молодые львы».

Ст. 26. Змий сей, егоже создал еси ругатися ему. Змий – евр. לוי תן – «левиафан», греч. δράκων (ср.: Иов. 40:20–41,26). Это не кит или кашалот какой-нибудь, а одно из тех, вымерших теперь, морских или земных чудовищ: диплодоков, мозазавров, птеранодонов и прочих – от 10 до 30 метров, кости которых ученые-палеологи выкапывают из-под земли, насчитывая им кто десятки тысяч лет, кто сотни тысяч, а кто и десятки, сотни миллионов лет (не забудем, что от сотворения мира прошло всего семь с половиною тысяч лет). Это все равно как тот цыган в анекдоте, который на вопрос пана, сколько звезд на небе, назвал первую цифру,

до которой мог считать, и добавил: «Сочти, если не так». Так и эти ученые хорошо знают, что противоречить им после такого утверждения никто не будет¹⁰⁵. А впрочем, это не противоречит еврейскому подлиннику Библии. Здесь

слову «день» соответствует יו ם , что может значить и «срок», «период». Вообще, ученым надо подходить с научной точки зрения, используя подлинник Священного Писания, а не переводы, которые сделаны с него в наше время, спустя несколько тысяч лет. Во всяком случае, люди видели летающих драконов сравнительно еще очень недавно, даже после Рождества Христова. У отцов древней Церкви (блаж. Августин) и в житиях святых, с одной стороны, и у языческих классических писателей (Элиан) – с другой, можно найти подробные описания их внешнего вида, образа жизни и привычек. Приводится и много исторических фактов из их губительной деятельности¹⁰⁶. Если так было еще всего около полутора-двух тысяч лет тому назад, то что говорить про времена Давида и Иова.

          Что касается неверующих естествоиспытателей, то ведь известно, что им нужно только одно  –  ниспровергнуть якобы «научными» данными христианство и Библию, причем они руководствуются принципом: «Нет такой глупости, которая не нашла для своего признания тысячи простофилей». Как рече некто от них, свой им пророк (Тит. 1:12):

Гром побед отзвучит, красота отцветет,

Но дурак никогда и нигде не умрет,

Но бессмертна лишь глупость людская.

Но ни первым, ни последним обстоятельством смущаться верующему христианину не следует¹⁰⁷.

Перехожу к толкованию дальнейших слов стиха: егоже создал еси ругатися ему – в переводе LXX: ἐμπαίζειν αὐτῶ, «(которого Ты создал, чтобы) унизить его»¹⁰⁸. По блаж. Феодориту, здесь речь идет о духовном змии, диаволе, о его зависимости от Бога и об унижении его Богом: сотворен поруган быти ангелы Его (Иов. 40:14; 41:24). Василий Великий, Афанасий Великий, блаж. Августин и Иоанн Златоуст также разумеют здесь под змием сатану и его борьбу с людьми, часто одерживаемые им над ними победы, но также и победу святых над ним в житейском море. Но собственно έμπαίζειν αύτώ означает «насмехаться над ним» (славянское ругатися означает также «смеяться над кем-либо», Мф. 9:24 и не равно нынешнему русскому «ругаться, браниться») и является буквальным переводом еврейского ל ש ה ק ־ ב ו . Глагол саха́к значит «смеяться», «насмехаться», «издеваться», «не бояться чего-либо», «играть», «забавляться» чем-либо¹⁰⁹. Мысль, следовательно, та, что это морское чудовище настолько чувствует себя мощным и сильным, что как бы забавляется самим грозным морем (ср. синодальный перевод).

Но и при значении «ругатися» в смысле «насмехаться» можно свести текст к духовному пониманию святых отцов, если разуметь под словом «ему» не море, а змия.

Ст. 32. Творяй ю, землю, трястися, прикасаяйся горам и дымятся. Иногда люди настолько развращаются, что на них перестают уже действовать мягкие или грозные (бранные) слова, и даже бичи не помогают. Тогда Бог приказывает земле встряхнуть хорошенько забывшихся на ней грешников, и она, приводя в действие известные, данные ей, законы и скрытые в ней силы, производит извержения вулканов, землетрясения, обвалы, наводнения. Таким образом, катастрофы в Мессине, на Мартинике, в Японии происходили по определенным геологическим законам, но возбуждались-то они по мановению Божию и казнили только тех, кого Ему нужно. Делается же все это затем, чтобы люди раскаялись и исправили свою нечистую, безбожную жизнь. Посему говорить: «Где же Бог? Если бы Он был, этого бы не было» – значит показывать полное непонимание ни своего назначения (обязанностей) на земле, ни разумного Промысла Божьего, зовущего к покаянию. Как раз надо думать наоборот: если бы не было Бога, может быть, не было бы и этих катастроф, научная причина которых так непонятна (знаменательно!) ученым. А теперь мы видим, как действовавшие дотоле ровно и планомерно неизменные законы начинают вдруг ни с того, ни с сего нарушаться, и отсюда заключаем о существовании промышляющего о всей твари Бога.

К стихам 103-го псалма полагаются известные припевы, по различным традициям разные. Благодаря им на Афоне в некоторых скитах, например Капсокаливитском, монахи поют этот псалом два с половиной часа. Но особый напев греков позволяет устроить из него и без этих припевов двухчасовое пение. В этом отношении интересно исполнение сего псалма на Святой горе, по описанию архимандрита Антонина (Капустина) от 1859 года. «Началось чтение, – пишет он, – предначинательного псалма, скорое и предвещавшее, по-видимому, очень быстрый ход службы. Но на половине 28-го стиха псалма чтение прекратилось. Начались так называемые у певцов ἀνοιξαντὰρια, т. е. остальные слова стиха и остальные стихи псалма, поемые на оба хора попеременно. Первый хор, или лучше <сказать> первого хора псалт, начал выводить слова: Отверзшу (ἀνοίξαντος) Тебе руку и проч., и он же кончил псалом два часа спустя. Певцы после каждого стиха переменялись, становясь

пото΄м, облитые по΄том, в ряд припевателей»¹¹⁰.

5. Великая ектения

У первых христиан она тянулась, сравнительно с нашей, очень долго (в настоящее время в печати она занимает четыре страницы книги обычного формата). В продолжение ее верующие стояли все время на коленях. Я ограничусь здесь только приведением из нее нескольких прошений, навевающих трогательное чувство – <воспоминание> о неповторимой поре христианства, когда люди жили и молились с апостолами и об апостолах, поре, овеянной неподдельной любовью ко всем, до врагов включительно, и детской простотой незлобивых сердец. Но нельзя освободиться и от некоторой грусти, ибо нет возможности не заметить, как через прекрасное плетение всех этих добродетелей сквозит многострадальная, поливаемая ежедневно не потом, а кровью жизнь, которую приходилось вести первым христианам. Жизнь каторжная, ибо сказать «мученическая» – значит ослабить впечатление, потому что понятие это окружено теперь для нас ореолом славы и достохвальности…

«Помолимся Богу Христом Его, вси согласно Богу Христом Его помолимся», – начинал диакон сию ектению (Апостольские Постановления, VIII, 6, 10, 13)¹¹¹.

«Святых мучеников помянем, яко да причастницы быти подвига их сподобимся»¹¹².

«О всяком епископстве, еже под небесем, право правящих слово Твоея истины, помолимся, и о епископе нашем Иакове [брате Господнем, первом епископе Иерусалимском] и областех его помолимся» и проч.

«И о пресвитерех наших... о всем во Христе диаконстве... о чтецех, певцех, девственницех, вдовицех же и сирых помолимся, о иже в супружествах и чадородиих помолимся, да помилует всех их Господь».

«О царех и иже в превосходстве (ὑπεροχῆ) помолимся, да мирствуют яже к нам¹¹³, яко да тихое и безмолвное житие имуще поживем во всяком благочестии и чистоте».

«О иже в рудах и заточениих и в темницех и узех сущих имени ради Господня».

«О иже в горькой работе (δουλεἰα)¹¹⁴ труждающихся помолимся».

«О вразех и ненавидящих нас помолимся, о гонящих нас имене ради Господня помолимся, да укротив яростное их, разсеет Господь иже на ны гнев их».

«О вне сущих и заблудших помолимся, да обратит их Господь».

«Младенцев Церкви помянем, да Господь, свершив их во страсе Своем, приведет их в меру возраста».

«О всякой душе христианстей помолимся»¹¹⁵.

На каждое прошение хор и народ, как и ныне, отвечал «Господи, помилуй».

6. Стихиры

  Если в настоящее время Псалтирь имеет очень большое значение в богослужении, то понятно, что в самое первое время христианства, когда собственная христианская гимнография была еще очень бедна, псалмопение

имело еще большее значение. К тому же и прямые заповеди апостола требовали усиленного употребления Псалтири (Кол. 3:16; Еф. 5:19). Но новое вино не могло целиком удержаться в мехах ветхих (Мф. 9:17), и вот песнотворцы

первых христиан начинают составлять новые гимны и песнопения, содержанием которых является новозаветное учение и в которых прославляются евангельские и новозаветные события. Естественно, что эти песнотворцы не могли освободиться на первых порах от подражания (в

данном случае псалмам), и таким образом произошли стихиры. Они до сих пор связаны с теми или иными псалмами, получая от их содержания иногда даже свое название¹¹⁶. Подражание сказалось особенно в их стихотворном

построении¹¹⁷ по образу древнееврейских псалмов¹¹⁸. Музыкальное построение стихир в их церковной изложении (а не в их переделках модными композиторами) дивно передает всю красоту и глубину богословского содержания этих песнопений.

Приведу самый несложный пример построения стихир. Вот схема догматика 5-го гласа, построенного по правилам библейского трехстопного синонимического параллелизма:

I-Предложение (тема):

В Чермнем мори, (1)

Неискусобрачныя Невесты (2)

Образ написася иногда. (3)

II-Изложение:

Тамо Моисей, разделитель воды; (4)

Зде же Гавиил, служитель чудесе. (5)

Тогда глубину шествова немокренно Израиль; (6)

Ныне же Христа роди безсеменно Дева. (7)

Море по прошествии Израилеве пребысть непроходно; (8)

Непорочная по рождестве Еммануилеве пребысть нетленна. (3)

III-Заключение:

Сый и прежде сый, (10)

явлейся яко человек, (11)

Боже, помилуй нас. (12)

Музыкальная трактовка сего догматика, например, большим знаменным распевом точно выражает его мысли, оттеняя где нужно важные в догматическом отношении места мелодичными ударениями посредством соответствующего повышения звуков¹¹⁹.

Стихиры (по способу певческого исполнения) делятся на следующие виды:

1. Самогласны (αὐτομέλα).

Так называются образцовые стихиры, по примеру которых поются другие стихиры, следующие за ними (например, «Вечерния наша молитвы...» первого гласа; «Прежде век...» второго гласа и другие). Особенно стихиры на великие праздники.

2. Подобны (προσόμοια).

Это те из стихир, которые являются для других образцом не только в напеве, но и в размере и делении на мелодические строки.

3. Самоподобны.

Разновидность предыдущих стихир. Именно стихира самоподобная служит образцом для всех «подобнов» (до мелочей). Пение на «подобны» очень трудно, потому что при нем надо помнить, во-первых, текст образцовой стихиры, во-вторых, ее напев и, в-третьих, последовательность всех мелодических строк, из которых она состоит, а их бывает от 6 до 13, и притом мелодия их не повторяется, а у каждой строки своя собственная. Но если суметь приложить все эти качества и свойства известной самоподобной стихиры к какой-либо данной, результат получится чудный. Ибо музыка «подобнов» глубока, задушевна, выразительна, могущественна¹²⁰.

4. Своегласны (ἰδιόμελα)¹²¹.

Исполнение мелодии у них своеобразное, и стихиры эти не имеют твердо определенного порядка в расположении музыкальных строк.

7. Догматик

Это песнь в честь Пресвятой Богородицы, поемая на «И ныне» стихира на «Господи, воззвах». Этот «богородичен» поется всегда на недельный глас. Догматики (их восемь) составлены св. Иоанном Дамаскиным и название свое получили оттого, что систематически (между всеми ними есть идейная связь по содержанию) раскрывают полное учение о величайшем из всех церковных догматов, именно о воплощении Сына Божия, Господа Иисуса Христа, от Пресвятой Девы Марии¹²².

8. Вход

С внешней стороны, это – прохождение служащих при открытых царских вратах, в предшествии свещеносцев, вокруг престола и от жертвенника чрез северные двери и царские врата к престолу.

С внутренней, символической, – вход означает, по блаж. Симеону Солунскому¹²³, «то, что Единородный Сын Божий, сошедши к нам с небесных кругов, снова восшел и нас возвел на небо». Отсюда святые двери знаменуют Пречистую Богородицу (ср. Иез. 44:2). Посему на них и икона Благовещения (праздника, в который совершалась «главизна нашего спасения» – воплощение Бога-Слова) изображается.

9. Лития

Это моление, преимущественно отправляемое вне храма. В настоящее время в церковно-богослужебной практике в употреблении четыре вида литии, из которых лития на всенощном бдении самая общеизвестная. Из остальных – одна только лития с выходом из церкви на Пасхальной седмице (в просторечии «крестный ход») сохранилась теперь в обиходе приходских храмов.

Несколько выражений из ее молитв нуждаются в объяснении.

«Возвыси рог (христиан православных)». Выражение библейское: Пс. 43:6; 88:18,25; 91:11; 131:17; 148:14; Иерем. 48:25; Плач. 2:3,17 ; Иезек. 29:21; Мих. 4:13 и многие другие.

Небезызвестно и классическим авторам. См., например: Гораций, III, 15, 18.

Так как рог служит для жвачных животных в качестве оборонительного и наступательного оружия, то он сделался на Востоке символом власти, господства, материального благополучия. Бедуины Синайского полуострова, эти дети пустыни, с живым, образным воображением, и в настоящее время выражают это очень оригинальным образом. У их женщин, например, это сказывается в ношении большого рога сбоку своей прически¹²⁴. Не отсюда ли появился обычай и у наших мордовок носить «рога» под платком?

«О состоянии (καταστάσεως – прочности, стойкости) всего мира». Церковь молится здесь о сохранении мира от какой-либо гибели или, лучше сказать, от близкой, неизбежной для всех, кончины века, о том, чтобы Господь замедлил со Своим вторым Пришествием и тем дал время на покаяние. Этим прошением христиане начали молиться уже в начале III века. «Мы молимся, – говорит Тертуллиан, – о спокойствии и о замедлении конца». А всего только 100 лет прошло, как христиане апостольских времен со всем жаром новообращенных и горячей любовью к вожделенному Христу молились Ему словами: «Да прейдет мир сей!» («Учение 12 апостолов».) У нынешних же христиан, отягченных грехами и страхом перед грядущим Судьей всего мира, иных чувств, кроме как покаянно-скорбных (таков характер литийных прошений в настоящее время), и быть не может.

«О успении» – κοιμήσεως, буквально «спокойном лежании», блаженном упокоении; «ослабе» – ανέσεως, отдохновении от земных скорбей и трудов.

Про благословенный хлеб говорится в Уставе следующее:

«Благословенныя имут хлебы дарования различна: рекше [т. е.], уставляют [παύει – прекращают] огневицу [πυρετὸν – горячку] пиющым с водою, и трясавицу [φρίκας – лихорадку] отгонят, и всяк недуг, и всяку болезнь исцелевают. К сим же и мышы (σῆτας означает и «моль») от жит отгонят и ина пакостящая прогоняют».

Посему будем относиться к благословенному хлебу осторожно, с благоговением и верою. Священника Церковь предупреждает и увещевает:

«О иерее! И блюди, да сохраниши: елей сей благословенный второе [во второй раз] да не благословиши, ни вино, ни пшеницу, ниже хлебы на вторем бдении. Но аще вельми мало [хоть и в очень малом количестве], новая не у [еще не] благословенная представляй»¹²⁵.

И далее предписывается: елей употреблять на помазание при целовании праздничной иконы или в пищу, вино с благоговением пить, хлеб раздавать народу или дома самому

съедать «прежде общих брашен» за столом, пшеницу, измолов, присоединять к муке, употребляемой в пищу, или сеять.

10. Шестопсалмие

После торжественного окончания вечерни («стиховны», «Богородице Дево, радуйся...», «Благословлю Господа...»)¹²⁶ тихо начинается утреня. По древнему чину должны погашаться все лампады, за исключением малого света в алтаре и пред иконами Спасителя и Божией Матери (местными). Храм погружается в полумрак. И вот, посреди всеобщего безмолвия¹²⁷ и мрака, внезапно раздается один только голос (по Уставу, непременно предстоятеля, до архиерея включительно)¹²⁸: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение». Трижды повторяемый, он напоминает ангельский привет вифлеемским пастырям в святую ночь Рождества Христова. И снова, уединенный посреди церкви, чтец возглашает, теперь дважды:

Господи, устне¹²⁹ моя отверзеши,

И уста¹³⁰ моя возвестят хвалу Твою...

Подготовив таким образом внимание слушателей и настроив их душу на чувство собственного недостоинства и беспомощности, чтец начинает шестопсалмие (ἐξάψαλμος)¹³¹.

Содержание во всех псалмах одно и то же – преследование праведника врагами и его твердая надежда на Бога, лишь растущая (Пс. 3:8; 62:6) от увеличения преследований (Пс. 3:2–3; 37:7–8; 87:4–5) и в конце достигающая ликующего успокоения в Боге (Пс. 102)¹³².

 Поясню некоторые выражения славянского текста.

Мнози глаголют души моей: несть спасения ему в Бозе его. Ибо враги «смотрели только на соделанный им грех [Пс. 50:2], не зная покаяния его [Давида]»¹³³.

Аз уснух, разумеется умом, и спах, востах…-от падения.

Зубы грешников… В переносном смысле сказано. Здесь имеются в виду их злословия, хулы, нападки.

И апостол говорит, что последними, как зубами, можно есть плоть своих ближних. «Если же, – увещевает плохих христиан божественный Павел, – друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом» (Гал. 5:15).

...Весь день сетуя хождах. «Это должно повторять тем,-говорит св. Афанасий Великий¹³⁴,-которые много смеются и веселятся».

Яко лядвия моя наполнишася поруганий.-Если вместе с некоторыми рукописями читать здесь αἱ ψύαι (аἱ ψόαι), «чресла» (ср. евр. כסלי), то речь будет идти об осквернениях и ночных мечтаниях¹³⁵, которые являются следствием распустившейся плоти. За гордость и совершенные могут подвергнуться сему искушению.

В предотвращение всего этого церковный Устав, между прочим, и назначает вышеупомянутое¹³⁶ чтение Деяний апостольских в Великую субботу. Ими занимаются ум и

сердце подвижника в последние часы поста, в преддверии Светлого Воскресения, чтобы не дать возможности ему уснуть и искуситься. Попечительно Церковь об этом так заботится и в таких выражениях предостерегает подвизающихся:

«Сие опасство да внимает церквоначальник, да вся Деяния прочтутся до конца. Братиям же всем с прилежанием послушающым, и да не будет леть [позволено] ни единому же на сон предати себе, боящеся скверны искусителя врага: в таковых бо временех и местех тщится враг осквернити нерадивыя, и многосонливыя монахи»¹³⁷.

Если же читать здесь по некоторым рукописям αἱ ψύχαι (множественное число от ἡ ψυχή – «душа»), то это будет говорить о переполнении души Давида поруганиями и издевательствами со стороны его врагов¹³⁸.

Аще поминах Тя на постели моей… В постель должно ложиться не для наслаждения и не беззаботно, с намерением хорошо поспать, а как в гроб. В конце молитв «На сон грядущим» христианину так заповедано молиться словами св. Иоанна Дамаскина: «Владыко Человеколюбче, не ужели мне одр сей гроб будет, или еще окаянную мою душу просветиши днем? Се [вот] ми гроб предлежит, се ми смерть предстоит» и так далее. Ибо, действительно,

многие легли в постель, но с нее уже не встали, как, например, писатель Лесков и другие. Возбуждая в себе память смерти и разогревая сердце многими молитвами – так, чтобы оно и во сне продолжало заниматься тем же, человек имеет залог доброго утра. Такой уже не проспит до полудня, ему ангел-хранитель сего не позволит. И он «на утренних», с раннего утра, с восходом солнца, уже на ногах и снова поучается в памяти Божией, в непрестанной молитве. А кто ложится в постель без молитв, с унылой (безблагодатной, холодной к богоугождению) душой, тот не может бодро поучаться и «на утренних», и «устнама радости [не] восхвалят» Бога уста его. Помыслы и будничная жизнь захватят его с самого момента пробуждения¹³⁹.

Лисовом – ἀλωπέκων, буквально «лисиц». Здесь – «шакалов», потому что по-гречески нет специального термина для названия этого животного, а свойства последнего, указываемые в псалме, принадлежат именно ему¹⁴⁰.

В мертвых свободь, то есть предоставленный своей собственной воле, беспомощный, брошенный, поверженный среди мертвых¹⁴¹.

Яко язвеннии, спящии во гробе-«как изрубленные, убитые, лежащие во гробе..» Образ взят с павших на поле битвы, память о которых никому уже не нужна.

Обновится яко орля юность твоя. – Пророк мог взять этот поэтический оборот от древних верований в то, что орел в старости возобновляет свои силы. Повод к этим верованиям могло подать то обстоятельство, что эта царственная птица живет очень долго, превышая годы человеческой жизни. Некоторые понимают этот текст в том смысле, что душа, будь она и очень дряхла от грехов и чересчур подавлена ими, под воздействием благодати заново оживает и приобретает орлиные силы и крепость его молодости. Другие баснословную сторону вышеупомянутого предания заменяют естественнонаучными данными и весь стих толкуют так: «Обновится душа твоя, как орел, полный новых сил и деятельности после времени линяния». Думается, всего лучше принять предыдущее толкование.

11. Кафизмы¹⁴²

Я ограничусь здесь только приведением таблиц рядового чтения кафизм в течение всего церковною года.

I.                 От Фоминой недели до отдания Воздвижения. От предпразднства Рождества Христова до отдания Богоявления. В мясопустную и сыропустную седмицы.

II.              От отдания Воздвижения до предпразднства Рождества Христова. От отдания Богоявления до субботы пред Неделею о блудном сыне¹⁴³.

III.            В 1-ю, 2-ю, 3-ю,4-ю и 6-ю седмицы Великого поста.

IV.            В 5-ю седмицу Великого поста.

V.              В 5-ю седмицу Великого поста, если в четверток случится праздник Благовещения Пресвятой Богородицы.

VI.            В Страстную седмицу Великого поста.

12. Канон

Я опускаю самую торжественную часть праздничнойутрени – полиелей – отчасти потому, что наиболее практически применимое было мною уже разъяснено в других местах книги¹⁴⁵, и отчасти потому, что главное содержание, общая схема, так сказать, его еще сохранилась в теперешнем виде нашего богослужения. Но следующая, разве немного менее торжественная, часть службы – пение канона – даже в самых строгих монастырях и пустынях уже наполовину изувечена, а в приходских храмах и совсем скомкана. Поэтому необходимо кое-что сказать об этом прекрасном художественном и величественном гимне всенощного

бдения.

Чтобы понять лучше, какого духовного наслаждения мы лишаемся, из-за того что не слышим этого песенного сокровища Церкви, припомним нашу наличную действительность. Что представляет в настоящее время у нас канон за всенощной? Прежде всего, он (или несколько канонов) читается, а не поется (кроме Пасхальной заутрени). Это монотонное чтение прерывается однообразными, одними и теми же воззваниями: «Преподобне отче имя рек, моли Бога о нас», «преподобне отче имя рек, моли Бога о нас». И так раз 20–30 и более, смотря по тому, на сколько <тропарей> читается канон. Если молитвенный дух не развит у

человека, то он от всего этого будет испытывать только нудность и скуку¹⁴⁶. И все же, несмотря на бедность своего богословского содержания, эти возгласы-то и возбуждают

внимание, заставляют встрепенуться. А чтение – кто его слышит и понимает?.. Поэтому в шумных приходах, любящих толпу и развлечения, его совсем опускают. Остаются одни ирмосы, в светской, нецерковной переделке, и то иногда не все. Господи, куда мы зашли!.. Только Великим постом исполнение канона приобретает характер, имеющий некоторое подобие истинного. Разумею – бывает включение в него песней Свящ. Писания.

Но на самом деле песни из Свящ. Писания всегда должны соединяться с пением канона, ибо они составляют его основу. Итак, что же они такое собой представляют?

Библейские песни – это боговдохновенные, с сверхъестественной, и высоко поэтические, с естественной стороны глубоко религиозные пророческие гимны. Они вылились в исключительные моменты жизни из уст величайших людей Ветхого и Нового Завета. Это благоуханные цветы их молитвенного воодушевления, красноречия и чисто поэтического дара.

Церковь в основу канона положила, по числу ликующих и непрестанно славословящих на небе девяти чинов ангельских, тоже девять песен. Содержанием их являются следующие места в Библии: Исх. 15:19; Втор. 32:1–43; 1Цар. 2:1–11; Авв. 3:1–19; Ис. 26:9–19; Ион. 2:3–10;

Дан. 3:26–56; Дан. 3:67–88; Лк. 1:46–55; 68–79. Связываются они с небиблейским содержанием канона, то есть с его тропарями, посредством ирмосов (εἰρμὸς – связь) и катавасий (καταβασία [κατάβασις] – возвращение, разумеется опять к ирмосу). Ирмос достигает связи тропарей в честь какого-либо святого или новозаветного события с не имеющими к этому никакого формального отношения песнями Свящ. Писания тем, что находит между первыми и последними известное подобие (аналогию) – иными словами, воспевает известную память приспособительно к содержанию библейской песни и, по возможности, ее словами¹⁴⁷. Катавасия исполняет в конце каждой песни канона то же назначение, какое ирмос в ее начале, служа связью между пропетыми тропарями и следующей песнью, и возвращает таким образом ряд тропарей снова к ирмосу. (В большие праздники – уже к пропетому, в малые – к иным. Обычная воскресная катавасия: «Отверзу уста моя...״ )

Упомянувши об ирмосах, скажу, кстати, и об их построении. Оно не менее изящно, чем мы видели это у стихир. Для примера разберем первый ирмос канона на Воздвижение Животворящего Креста «Крест начертав Моисей...», в котором изображено, как чудо перехода израильтян чрез Чермное море было чудом Креста.

«В литературе богослужебных песнопений, – продолжу дальше словами одного знатока их¹⁴⁸, – трудно указать другое песнопение, которое было бы столь тщательно, с такою, скажем, щепетильностью, обработано в смысле симметрии частей. Риторическое искусство автора (св. Космы Майюмского) здесь доведено до апогея. Достаточно сказать, что две части изложения, как бы в соответствие двум моментам чуда: разделению и соединению моря, двум берегам моря, двум линиям Креста (вдоль и поперек), – содержат в себе по одинаковому числу членов предложения, имеющих общее подлежащее: Моисей. Это последнее подлежащее и еще слово (т. е. «наоборот») являются как бы связями, скрепляющими две линии словесного креста. Представляем читателю замечательную схему построения ирмоса:

Мы видим, что каждому слову левой колонны соответствует слово вправой (для сравнения мы соответственные слова пометили одинаковыми цифрами.

Мысль ирмоса необыкновенно величественна. Переход Израиля чрез Чермное море есть образ и чудо Креста. У креста две линии: впрямо и вопреки (вдоль и поперек), два момента и в чуде: разделение моря  –  соединение моря (пресече – совокупи). Знамение Креста начертано над морем с двух приемов: вдоль (впрямо) и поперек (вопреки). Вдоль оно начертано жезлом, когда Моисей, простерши его пред собою, расторгнул море (Исх: 14,16). А поперек?.. Мы видим, что слову жезлом под цифрою 4 соответствует слово ударив. Моисей соединил море, ударив: очевидно, этим же ударив, начертана и вторая линия креста, поперек (вопреки). Славянское слово не дает нам ответа на вопросы: как, чем и по чему  –  ударив? Каким действием или движением Моисей совокупи море? Обращаемся к греческому тексту, и что же: видим целую картину в слове κροτήσας. Глаголу κροτεῖν соответствует славянский глагол: плескать. Κρότος  –  плескание, удар одной ладонью о другую... Итак, вот каким движением, полным власти, красоты и в то же время восторга¹⁴⁹, пророк сдвинул воедино две массы воды, ограждавшие путь Израиля,  –  стена одесную и стена ошуюю. И этим же движением знаменье Креста было начертано и вопреки и впрямо».

Возвращаюсь к прерванному рассуждению о библейских песнях.

Способ исполнения библейских песен сводится к следующему. Каждая библейская песнь поется сначала постишно на двух клиросах до тех пор, пока в ней не останется известное количество стихов, к которым должны присоединяться ирмосы и тропари канонов. Если же служба праздничная или воскресная (также в пред- и попразднства), то она вся поется с припевами тропарей канона, и тогда число стихов каждой песни значительно сокращается (в несколько раз), остаются наиболее содержательные и глубокие по мысли и поэтичности¹⁵⁰. Будничное исполнение песней носит название «Господеви поем», праздничное  –  «поем Господеви»¹⁵¹.

Стихи песней, которыми разделяются между собою тропари канонов, очень умилительны, богословски глубоки, художественны, образны. Например:

Господь мертвит и живит,

Низводит во ад и возводит,

Господь убожит и богатит,

Смиряет и высит.

(Из песни Анны Пророчицы)

Воскреснут мертвии и востанут иже во гробех,

И возрадуются иже на земли;

Роса бо, яже от Тебе, изцеление им есть¹⁵²,

Земля же нечестивых падет.

(Из песни прор. Исаии)

Благословен еси, Господи, Боже отец наших,

И препетый и превозносимый во веки,

И благословено имя славы Твоея святое,

И препетое и превозносимое во веки.

Благословен еси во храме святыя славы Твоея,

И препетый и превозносимый во веки.

Благословен еси, Видяй бездны, Седяй на херувимех,

И препетый и превозносимый во веки.

(Из песни трех отроков)

Вот эти-то и подобные им стихи и заменяются у нас, исключая Великий пост, известными припевами. Причем, так как в церковно-богослужебных книгах почти не содержится готовых припевов, то благодаря этому «открывается широкое поле для произвола каждого чтеца и для непризванного творчества»¹⁵³. Но будем, по крайней мере, придерживаться тех немногих образцовых припевов, которые изредка встречаются в богослужебных книгах, и по ним строить новые...¹⁵⁴

Скажем теперь немного о самом исполнении (музыкально-певческом) канона.

Поют канон, по Уставу, оба клироса попеременно. Поэтому число стихов песней Писания или число тропарей всегда четное, при этом припев (например, воскресный: «Слава, Господи, святому Воскресению Твоему») и отдельный тропарь считаются за одно целое. Тропари по напеву однородны с ирмосами. Этим объясняется помещение в начале каждого канона ирмоса с известным гласом, хотя бы сами ирмосы и не пелись¹⁵⁵.

Если бы канон у нас полностью пелся по Уставу, то мы имели бы случай получить особое духовное ощущение, если угодно наслаждение, так как наш слух был бы поражен длиннейшей и сложнейшей мелодией своеобразно выпеваемых 80–112 песней!¹⁵⁶ В ней ликующие, радостные мотивы чередовались бы с грустно-печальными, и полные глубоко мистического воодушевления гласы возводили бы на высоту богословия трепещущие от неземных переживаний умы и сердца молящихся.

Действительно, возьмем хотя бы простое воскресенье. На его всенощном бдениие три канона Октоиха: воскресный, крестовоскресный и  богородичный. Каноны эти хотя одного и того же гласа, но оттенки напевов у них разные. Именно, напевы для крестовоскресных канонов берутся более художественные и умилительные, чем для воскресных, для богородичных же иногда те же, что и для крестовоскресных, а иногда новые¹⁵⁷. В частности, крестовоскресные каноны поются по напеву следующих ирмосов:

1-й глас по напеву «Христос раждается»,

2-й  –  «Нетрену необычну...»,

3-й  –  «Песнь новую поим людие...»,

4-й  –  «Отверзу уста моя..»,

5-й  –  «Спасителю Богу..»,

6-й  –  «Волною морскою...»,

7-й  –  «Понтом покры...»,

8-й  –  «Воду прошед...».

Таким образом, в простое воскресенье, если бы богослужение у нас правилось по Уставу, храм и уши верующих могли бы оглашаться трепетно-сладостными мелодиями Великой субботы, Рождества Христова, Вознесения, Пятидесятницы!.. Эффект усиливался бы еще тем, что тропари крестовоскресного канона, исполненные этими трогательными напевами, и по своей внешней, словесной, форме местами очень близки к ирмосам, музыке которых они подражают. Например, первый и второй тропари крестовоскресного канона первого гласа подражают ирмосу «Христос раждается...»:

Христос обожает мя воплощаяся,

Христос мя возносит смиряяся,

Христос безстрастна мя соделовает...

Темже воспеваю благодарственную песнь:

Яко прославися.

Христос возносит мя распинаемь,

Христос совоскрешает мя умерщвляемъ,

Христос жизнь мне дарует...

Темже...¹⁵⁸ пою Спасителю победную песнь:

Яко прославися.

Какие блестящие антитезы! Какая пучина богословия! Какая музыка! И всего этого мы даже в чтении псаломщика не слышим. Поэтому на Востоке приходская практика ближе к цели и требованиям Типикона: там тоже остался на клиросе один псаломщик (псалт) для выполнения основной службы, но он ее поет, а не читает. Хоть какое-то подобие, хоть какой-то намек на оригинал да остается. У нас же, говорю про музыкальную сторону,  –  никакого. Впрочем, помоги, Господи, хоть словесно-материальное содержание сохранить. Ведь в конце концов пение  –  вещь второстепенная. Но что хорошо с аскетической точки зрения, может быть нецелесообразным и не совсем выгодным с точки зрения общей церковной экономики. И потому лучше, в бесконечное число раз лучше, настаивать на введении, исполнении и разучивании нашими певчими, хотя бы и не во всем объеме, наших древних церковных распевов, вместо итальянских и партесных «замысловатых фортелей». «Мы забыли, что пение  –  дело святое. Забыли, что певцы у предков наших не стояли спиною к иконам»¹⁵⁹. Но

обратимся к дальнейшему разбору канона.

Подражание тропарей крестовоскресного канона, однако, большею частью сказывается в подобии не первоначальных строк, а заключительных. Последние слова, как известно, вообще составляют в песнопениях самую богатую музыкальную строфу. Таким образом, в вышеуказанном каноне, в третьей песни, в конце первого тропаря верующие «Христу Богу вопиют» радостным рождественским напевом:

...Водвигнувый рог наш,

Свят еси, Господи.

Наоборот, в третьей песни шестого гласа скорбным напевом утреннего канона Великой субботы:

...Се, избавление пришел еси, Господи, взывающи¹⁶⁰.

Однако Церковь не для одного услаждения слуха предстоящих делает эти подражания, но преследует свои особые цели. Так, можно было бы ожидать, что для канона второго гласа будут избраны в качестве оригиналов ирмосы того же гласа на Богоявление: «Глубины открыл есть дно...», а для восьмого –  канон Воздвижения: «Крест начертав Моисей...» и тому подобное. Но этого не сделано.

Что касается богородичного канона, то он имеет тоже свои особенности, из которых, по краткости места, уже щедро потраченного на рассуждения о крестовоскресном каноне, может быть отмечено только следующее. Он поется обычным воскресным напевом, заимствуя торжественный напев только там, где крестовоскресные каноны его не имеют.

Обычная катавасия воскресной утрени «Отверзу уста моя...», хотя и не имеет той ликующей, безграничной радости и духовного веселия, когда мы не только руками, но и

«веселыми ногами» «играюще поем Виновнаго» (Пасхальный канон), однако ее напев (четвертого ирмосного гласа) все же весь переливается и блистает легкой светлой радостью. Несколько стремительный, напев этот напоминает иногда звуки рукоплесканий, к которым приглашает ирмос шестой песни катавасии даже и словами:

Приидите, руками восплещим,

От Нея рождшагося Бога славим.

В заключение скажу несколько слов о «междопесниях», которые хотя имеют самостоятельное значение, но связаны очень тесно, по внутренним причинам, с каноном. Поэтому я и выделяю их в самостоятельную группу. Дело в том, что никакое напряжение не вынесет непрерывного потока из 112 или даже 152 (как в Светлую заутреню) тропарей и ирмосов, как бы разнообразны их напевы ни были. Нужен вниманию отдых, чтобы, освежившись, оно вновь могло работать с прежней продуктивностью и силою. Необходимо в среду канона ввести что-либо совершенно ему противоположное. И Церковь предусмотрительно и попечительно после третьей и шестой песней канона ввела молитву

(ектении), пение (седальны, кондаки, икосы с более простыми, чем каноны, напевами),

чтение (из «Маргарита», «Пролога»).

13. Акафист

Здесь к месту сказать об акафисте, ибо последний представляет расширенную систему икосов и кондаков, являясь, в противоположность седальнам, ἀκάθιστος, «неседальным», потому что во время его исполнения молящиеся должны стоять.

Древнейшим акафистом является акафист Божией Матери, написанный акростихом, именно: первый икос начинается с α, второй кондак с β и так далее до ω в последнем кондаке. Начальный кондак («Взбранной Воеводе...») на писан ямбическими рифмованными стихами. В каждом из икосов заключается по 12 воззваний (χαῖρε  –  радуйся), которые также писаны рифмованными стихами и притом с созвучными словами не только в конце, но и в середине каждого двустишия. И наконец, в каждых двух соответственных стихах содержится по одинаковому числу слогов. Конечно, в русском и даже славянском переводах вся эта красота греческого подлинника пропала¹⁶¹.

Первая кондакарная половина акафиста преимущественно исторического содержания, вторая  –  догматического. Некоторые выражения акафиста дают возможность датировать время его происхождения эпохой императора Ираклия (610–640 г. по Р. X.). Так, в акафисте намекается на погибель его предшественника, Фоки, запятнавшего себя целым рядом убийств (ср.: «радуйся, мучителя безчеловечнаго изметающая от начальства»), на разрушение Ираклием капища идолопоклонников в Армении в 626 г. («радуйся, огня поклонение угасившая»), на нашествие персов на Константинополь и избавление его от них помощью Богоматери, по каковому поводу и составлен акафист («радуйся, варварскаго избавляющая служения», также: «яко избавлылеся от злых, благодарственная восписуем Ти», еще ср. канон, песнь 7: «соблюди от всякаго вражия пленения Твой град, Богородице»  –  Константинополь с VI века стал называться Ее городом).

Что же касается автора акафиста, то, всего вероятнее, это был Георгий Писидийский, современник осады персами Царьграда.

Славянский перевод то придерживается крайней буквальности, вплоть до того что старается удержать все обороты и порядок слов греческого подлинника, то читает текст по-иному, не всегда выбирая подходящие значения. Ввиду всего этого иногда перевод довольно невразумителен. Посему небесполезно объяснить некоторые из выражении акафиста.

Икос 1. Предстатель  –  πρωτοστάτης, первостоятель. Гавриил назван так потому, что находится в чине семи архангелов, стоящих первыми пред престолом Божиим. В этом

смысле можно, пожалуй, наименовать его «пред-стоятелем».

Кондак 2. Дерзостно  –  θαρσαλέως, дерзновенно, с дерзновением.

Преславное твоего гласа – τὸ παράδοξον σου τῆς φωνῆς. Может быть, понятнее в настоящее время для некоторых оставить это место без <точного> перевода: «парадоксальность твоего гласа», то есть «странное твое слово», «странное твое вещание».

Икос 2. Из боку чисту – έκ λαγάνων. Не то значение выбрано (вероятно, ради эвфемизма), все равно как в Сир.47:22. Λαγών – «бок» и «пах». Следовательно, здесь: «из недр чистых».

Радуйся, молчания просящих  –  δεομένων, требующих,  –  веро. Прославляется Богоматерь как Подательница простой, детской веры в те вещи, которые требуют молчания,  –  в высшие догматы нашего спасения.

К чему тут «молчание», будет понятно, если я приведу несколько цитат из святых отцов, великих богословов.

«Не любомудрствуй о рождении Бога,  –  пишет св. Григорий Богослов¹⁶²,  –  потому что сие небезопасно (οὐκ ἀκίνδυνον)... Божие рождение да почтено будет молчанием!»

И в другом месте¹⁶³:

«Говори, когда имеешь нечто лучшее молчания; но люби безмолвие, где молчание лучше слова».

И еще:

«Не знаете, какой дар Божий  –  молчание! Как хорошо не иметь необходимости во всяком слове, но пользоваться свободою иное избирать, а другого избегать и быть для себя сокровищехранителем и слова и молчания!»¹⁶⁴

И опять упоминает про опасность слова, особенно «слова о Боге»:

«На что же мы можем положиться, на ум ли, на слово ли, на слух ли, когда от всех трех предстоит опасность?»¹⁶⁵

Или вот начало знаменитого первого слова Иоанна Дамаскина об иконах:

«Следовало бы нам, всегда сознавая свое недостоинство, хранить молчание (σιγὴν ἃγειν) и Богу приносить лишь исповедание своих прегрешений»¹⁶⁶.

Если так любили молчание в вопросах веры те, которым Господь дал дар ведения и познания Его тайн, то как нам, ничтожным и ничего не смыслящим, не смирять пытливость своего ума и не просить Богоматерь, чтобы Она даровала нам простую, бесхитростную веру?!

Радуйся, для самих ангелов многословущее  –  πολυφρύλλητον, многославное, прославленное,  –  чудо.

Икос 3. Богоприятную  –  Θεοδόχον, Бога приемшую.

Радуйся, яко рай пищный процветаеши  –  λεμῶνα τῆς τρυφῆς ἀναφάλλεις. Переводчики, вместо τρυφή  –  буквально «роскошь, наслаждение», прочли τροφή  –  пища. Поэтому правильный перевод будет такой: «Радуйся, ибо Ты вновь возращаешь (заставляешь расцветать) сладостный рай, который мы когда-то потеряли!»

Икос 5. Тимения  –  τοῦ βορβόρου, грязи, нечистоты, тины.

Икос 8. Богоприятныя  –  Θεολήπτου, Бога приемшей, приявшей в Себя Бога.

Икос 9. Ветия многовещанныя  –  ρήτορας πολυφθόγγους, многоречивых ораторов (риторов).

Хитрословесныя  –  τεχνολόγους, искусных в слове,  –  безсловесныя обличающая, «бессловесными показывающая» или «посрамляющая, как не имеющих слова».

Лютии взыскателе  –  оί δεινοὶ συζητηταί, враждебные изыскатели всего худого и неправильного в христианстве.

Обуяша  –  оказались безумными, то есть глупость их обличилась пред всеми.

Баснотворцы  –  оί τῶν μύθων ποιηταί  –  творцы мифов (языческих) и афинейская плетения  –  хитросплетения афинских философов  –  еще и до сих пор существуют, конечно, под иными названиями. Мы молимся, чтобы Богоматерь разрушила, как паутину, их лживые учения. Впрочем, сила Христовой Истины так велика, что они сами увядоша, увяли, исчезли.

 Житейских плаваний  –  τῶν τοῦ βίου πλωτήρων, пловцов [моря] житейского.

Икос 10. Мысленнаго наздания  –  νοητῆς ἀναπλως, духовного восстановления, воссоздания человечества из глубины греха и погибели.

Икос 11. Животе  –  жизнь. Тайнаго  –  μυστικῆς, мистического, таинственного; веселия  – духовной радости.

Кондак 13. Тебе  –  в греческом оригинале нет.

Из других акафистов упомянем об акафисте Господу Иисусу Христу (Х-ХІ в.), св. Николаю Чудотворцу (автор  –  Исидор, Патриарх Константинопольский, 1341–1349), св. Иоанну Предтече, Архангелу Михаилу, святым первоверховным апостолам Петру и Павлу, Успению Божией Матери (все принадлежат тому же автору). Акафист Гробу Господню и Воскресению (1697–1698) осужден «Духовным Регламентом» на том основании, что нужно радоваться Воскресению Христову, а не совершать покаянные молитвы.

14. «Величит...» и «Честнейшую...»

Это самая главная и самостоятельная часть канона. Содержанием ее является евангельский текст  –  Лк.1:46–55, автором  –  Сама Пресвятая Дева Богородица. Прочие библейские песни служат припевами к тропарям канона, а эта  –  будучи величайшим и святейшим из всех произведений, когда-либо созданных даже святыми людьми,  –  имеет свой собственный припев. В этом припеве св. Церковь исповедует Пречистую Деву Марию как сущую  –  τὴν  ὄντως, настоящую, действительную,  –  Богородицу и поставляет Ее неизмеримо выше всех херувимских и серафимских ликов.

По преданию (у Никифора Каллиста), припев этот был сочинен св. Космой Майюмским в самый Великий пяток, в день скорбный, особенно для Богоматери. И песнь эта так была благоугодна Пречистой Деве, что Она, явясь преподобному, с веселым лицом сказала:

«Приятны Мне песни твои, но сия приятнее всех других; приятны Мне те, которые поют духовные песни, но никогда Я столько близко не бываю к ним, как когда поют они сию новую песнь твою»¹⁶⁷.

Это в истории неоднократно подтверждалось различными чудесными случаями и видениями. Тот же Каллист далее замечает, что способные к созерцанию духовных предметов не раз видели потом Пречистую, благословлявшую

певших сию песнь. Приведу в качестве примера один случай, рассказываемый о преп. Клименте в житии св. Григория Синаита, написанном учеником последнего, впоследствии патриархом Константинопольским Каллистом (ок. 1350–1354). В этом житии передается, что «неоднократно посылаемый божественнейшим и знаменитым отцом (св. Григорием Синаитом, который был его старцем и руководителем.  –  Еп. Варнава) для служения, он [преп. Климент] являлся в честную и священную Лавру [разумеется св. Афанасия Афонского] к подвизавшимся там монахам и слушал их в то время, как они с благочестием, страхом многим и благоговением прославляли и воспевали Честнейшую херувим, причем замечал, что с неба спускалось какое-то блестящее облако, останавливалось над Лаврою, чудесно ее осеняло и блестяще переливалось, оставаясь до тех пор, как оканчивалось псалмопение в честь Честнейшей херувим; спустя немного <времени>, он опять замечал, как

это блестящее облако мало-помалу поднималось»¹⁶⁸.

Посему эта часть утрени выделяется особым чествованием: поклонами¹⁶⁹ и каждением.

15. Великое славословие

Это последняя, важнейшая, заключительная часть всенощного бдения очень древнего, первохристианского, происхождения. Из отдельных выражений ее требует объяснения славянское пробави, παράτεινον  –  «продли», «продолжи».

Совершение всенощного бдения по всем требованиям Устава, с пением всего 103-го псалма с припевом к каждому стиху, всех восьми псалмов первой кафизмы, медленным пением двух больших полиелейных псалмов или одного громадною 118-го, в 176 стихов, особенно же с пением 120 ирмосов и тропарей канона, не говоря уже о большом количестве других песнопений, стихир, седальнов, тропарей, икосов и прочего,  –  совершение всенощной с таким чрезмерным объемом пения да еще с семью уставными чтениями может показаться решительно не осуществимый. А применение многогласия в Русской Церкви в ХVІ-ХVІІ веках, в тот период, когда всенощная закончила свое развитие, по-видимому, и исторически подтверждает данное мнение. Но вот, как бы для фактическою опровержения такого пагубного для Типикона мнения, в Киевской духовной академии в 1912 г. был проведен опыт такой всенощной.

В целях ознакомления читателя с общей картиной и в то же время с точным порядком уставной всенощной (а не только для доказательства ее возможности) приведу здесь

описание вышеупомянутою всенощного бдения, организованного профессорами-литургистами Киевской академии. Приведу это описание в собственном изложении одного из

них, именно М. Скабаллановича¹⁷⁰.

«Мысль о такой всенощной,  –  пишет он,  –  зародилась... одновременно у двух профессоров Академии  –  профессора литургики свящ. В. Д. Прилуцкого и автора

настоящей книги¹⁷¹. Всенощная предполагалась сначала под 5 декабря, как день памяти св. Саввы Освященною, но по разным соображениям для нее выбрали 10 –11 ноября, воскресенье с 1-м гласом, самым богатым музыкально. Спевка длилась месяца полтора. Местом для всенощной выбрана малая, Св.-Духовская, церковь Братского монастыря (в ограде коего помещается Академия). Церковь вдоль всех стен была установлена скамьями. Ректор Академии еп. Иннокентий, с большим сочувствием отнесшийся к делу, выразил согласие,  –  чтобы не мешать полному осуществлению требований Типикона, как известно не предусматривающего участия архиерея во всенощной,  –  занять в церкви лишь положение настоятеля и ограничиться назначаемыми в Типиконе функциями последнего (его сану отдана была честь в церкви только по окончании всенощной пением «испола» и проводным звоном). Он занял место на середине храма у стены в мантии. Служили всенощную студент IV курса иеромонах Антоний (Романовский) и студент IV курса иеродиакон Нектарий (Трезвинский).

В 6 часов при закрытых царских дверях началось каждение алтаря. Предварительно ректор предложил присутствующим сесть (к сожалению, далеко не всем хватило сидений). После каждения алтаря открылись завеса и святые двери, пред которыми еще ранее занял место студент  –  послушник в монашеском одеянии с восковой свечой в руке, исполнявший обязанности параекклисиарха. В момент открытия святых дверей он возгласил: “Востаните”. В святые двери вышел с кадилом иеромонах (без диакона, в мантии и епитрахили). При гробовом молчании, нарушаемом лишь бряцанием кадила, совершено было, длившееся немало, каждение всего храма с тремя нефами, причем совершители каждения описали шестичастную волнообразную линию (вдоль каждой стороны стен и колонн), конец которой

привел их в притвор; когда они вышли из него по каждении, параекклисиарх возгласил: “Господи, благослови”. Кадящие пошли к св. дверям, и, совершивши там положенное заключительное каждение главных икон, священник сделал начальный возглас. Исполнявший обязанности экклисиарха (свящ. В. Д. Прилуцкий) спел solo “Аминь. Приидите, поклонимся...” и начало 103 псалма с припевом. Псалом пели по стихам на

2 хора с положенными припевами за каждым стихом Бахметевским напевом. Тотчас после возгласа царские двери были закрыты и священник вышел и стал на правом конце солеи пред аналоем и иконою, где и стоял почти целую всенощную. Неспешное пение псалма с бесконечным, казалось, повторением каждого из трех припевов к нему, при не отвлекаемом ничем (даже каждением) внимании открывало уму все новые и новые мысли в каждом стихе. На стихе 24 псалма («Вся премудростию сотворил еси») священник подошел к царским дверям для чтения светильничных молитв. На всех лицах сиял восторг. Окончен был псалом в 6 ч<асов> 35 м<инут>.

«Блажен муж» пелось тоже Бахметевским напевом с тройным “аллилуиа” после каждого стиха, и однако пение первой “Славы”, т. e. 1, 2 и 3-го псалмов заняло только около 10 минут; это благодаря живому антифонному пению: второй хор начинал свой стих, когда первый еще оканчивая свой. Вторая и третья “Славы” первой кафизмы, т. е. псалмы 4–8 , пелись на тропарный напев 1-го гласа (обычный), т. е. как поются на литургии изобразительные псалмы. В этом, кажется, была ошибка руководителя пения: следовало петь стихирным напевом, так как тропарный напев начинается на бдении только по «Ныне отпущаеши» и далее безраздельно господствует (в седальнах и ипакои) почти до канона. Зато в пение этих пяти псалмов введена была трогательная особенность: на основании древнего устава пения кафизм каждый стих псалма делился в пении между двумя хорами, т. е. правый хор пел первую половину каждого стиха, а левый вторую. Так как библейская поэзия основана на параллелизме членов, т. е. в каждом стихе псалма вторая половина его заключает параллельную мысль к первой, развивает и дополняет мысль первой, то эта манера пения прямо ошеломляла мысль неожиданными идеями и сопоставлениями.

Например:

правый хор: «Пожрите жертву правды»,

левый: «и уповайте на Господа»,

правый: «Мнози глаголют: кто явит нам благая?»

левый: «Знаменася на нас свет лица Твоего, Господи»

(Пс.4:6,7);

правый: «Овцы и волы вся»,

левый: «еще же и скоты польския» (Пс.8:8).

Ектении по первой и второй “Славе” произносил священник, а по третьей диакон.

К «Господи, воззвах» зажжены были свечи пред иконами, и храм сразу принял более торжественный вид; до сих пор горели только лампадки и был полумрак. «Господи, воззвах», пред которым был возглашен глас, пели большим знаменным распевом; части первых двух стихов пелись соло басом, а весь хор припевал на положенных местах (чаще, чем в обычном напеве) «Услыши мя, Господи». Остальные стихи псалмов 140 и 141 пелись речитативом, как в Киево-Печерской лавре. Стихиры воскресные пелись Бахметевским напевом, но шесть минейных стихир спеты были на положенные «подобны» (лаврским напевом), ввиду чего пред каждой группой возглашен был «подобен»: пред первой – «Яко добля», пред второй  –  «О преславнаго чудесе». Бесполезно говорить тому, кто не слыхал этих напевов, о всей их красоте, величии и умилительности. Заметим только, что на слова стихиры св. мученице Стефаниде:

...привязана же двема,

разделилася еси финикома,

и возлетела еси к Богу, яко врабий,  –

пришлись ноты, так выражавшие и весь ужас этой пытки (разрывание человеческого тела двумя нагнутыми, а потом выпущенными из рук деревьями), и всю победу над ней великого духа мученицы, что не мог не задрожать всякий, кто в состоянии был расслышать эти слова и убедиться, как весь их ужас передан был музыкой. Впечатление от напевов усиливалось тем, что стихиры, как и все песнопения на всенощной, пелись без канонарха (и в Киево-Печерской лавре лучшие стихиры «самогласные», например на Рождество Христово, Успение, Благовещение, поются без канонарха). На положенном месте лики сошлись.

Вход в предшествии двух громадных свечей, несомых двумя монахами в мантиях, совершен был только в 7 ч. 35 мин., спустя, следовательно, полтора часа после начала службы,  –  время, в которое при добром старании можно отслужить и целую всенощную. Прокимен, вместо возглашения его, был спет канонархом соло (пред пением его соединенными хорами измененным лаврским напевом), и стихи к нему тоже пелись канонархом, но уже речитативом (следовало бы петь, как прокимен). Выход на литию (7 ч. 43 мин.) сделан был в северные двери при закрытых царских, в предшествии двух свечей, несомых монахами в мантиях; священник был только в епитрахили. Соединившиеся хорами и выстроившиеся по четыре в ряд певцы, идя за священником, пели “Преславная днесь”, “Слава, и ныне”, “Царю небесный” (храмовые стихиры). Лития вышла в самый притвор, куда прошла и большая часть молящихся (притвор оказался довольно поместительным), в том числе и архиерей. “Господи, помилуй” читал один из певцов. Стиховны пелись (простым напевом) соединенными и образовавшими полукольцо пред аналоем хорами. Царские двери не были открыты и на благословение хлебов. Псалом 33-й, как впоследствии 50-й, был проговорен (следуя указанию Устава: «глаголем») одним из хоров; вышло очень эффектно.

После «Благословение Господне на вас» было «великое» чтение. Аналой для чтеца поставлен был на левом конце солеи, наискось к иконостасу и народу. Читалось, как чередное, 2 Послание к Солунянам  –  все. Читал инспектор Академии и профессор Нового Завета прот. Д. И. Богдашевский (конечно, без епитрахили), стараясь вкладывать посредством интонации в читаемый текст (чтение, как и другие, велось разговорным языком, хотя и славянским) все нажитое долголетней ученой работой понимание его.

Заключительное «аминь» послания было произнесено не им, а, как требует Типикон, чтецом шестопсалмия, каковым оказался (тоже по Типикону) в качестве настоятеля ректор-епископ (он же ранее прочел «Сподоби, Господи» и «Ныне отпущаеши»). Во время чтения Послания певчим дано было по просфоре и чашке вина, а народу по просфоре, напоенной вином. С началом чтения церковь опять погрузилась во мрак (до «Бог Господь и явися», евр. «засиял»).

Утреня началась в 8 ч. 40 м. Великую ектению произносил священник. «Бог Господь» исполнено было в точности, как прокимен (см. выше). Кафизмы читал на середине церкви студент. Седальны пелись умилительно протяжным (имеющим что-то общее с страстными напевами; седален 2-го гласа  –  настоящее страстное «Благообразный Иосиф») напевом Киево-Печерской лавры. Пения их сидя («седяще поем») нельзя было осуществить за теснотою клиросов. После первой кафизмы и ее седальнов ректор прочел с солеи из Феофилактова “Благовестника” толкование завтрашнего Евангелия с заглавием: “Блаженнаго Феофилакта, архиепископа Болгарскаго, сказание на Евангелие от Луки”. Благодаря краткости Евангелия (о безрассудном богаче), чтение оказалось страницы в две (in folio) разгонистой печати. Остальные чтения читал студент II курса В. П. Афонский (киевлянин). Читалось после второй кафизмы, полиелея и 2-й песни канона толкование на ап. Павла (на завтрашний Апостол); толкование занимает пять страниц мельчайшей печати in folio в два столбца и, несмотря на довольно беглое чтение, было длинновато, ввиду чего пришлось отказаться от первоначального намерения читать по 3-й песни канона из Маргарита, о чем Типикон, впрочем, говорит очень неопределенно. Чтениями руководил автор настоящей книжки, которому стоило немало труда разыскать нужные славянские издания, а нужное для чтения «Оглашение Студитово» нашлось только едва не в унике  –  рукописи Киево-Печерской лавры, с выпиской которой запоздали, и пришлось перевести с русского на славянский язык¹⁷².

Гвоздем всенощной оказался полиелей. Спетые величественным, прямо победным напевом Киево-Печерской лавры, эти 47 стихов полиелейных псалмов, казалось, представляли какой-то бесконечный гимн Творцу и Промыслителю. Какой-то неразгаданной тайной веяло от двукратного упоминания об Оге и Сигоне («И Ога, царя Васанска, аллилуиа, аллилуиа. Яко в век милость Его, аллилуиа”). Зажженное паникадило усиливало впечатление. И при всем

том, странно, царские двери все закрыты и закрыты. И певчим особенно удался полиелей. По общему признанию, всенощная здесь превзошла самые смелые ожидания. Восторг молящихся достиг апогея. «Ангельский собор» исполнили лаврским ликующим, стремительный (как бегство мироносиц к гробу и от гроба) напевом. Ипакои напевом седальнов спел соло хороший тенор; в храме водворилась напряженная тишина, замечательно иллюстрировавшая наименование этой песни («внимание», вернее, впрочем,

«припев»). И опять чтение.

С началом «Степени» открыли царские двери, и они стояли открытыми до внесения в алтарь Евангелия на первой песни канона. «Степенны» пели лаврским напевом, по дважды каждый. Это было величественное перекликание клиросов. 50-й псалом проговорил хором левый клирос. Особенно понравилось всем, что Евангелие для целования держал «на персях» священник среди двух свечей.

Канон начали в 10 ч. 45 м. и кончили в 12 ч. 50 м. Пели Бахметевским напевом, а «Отверзу» на сходе  –  лаврским. Особенно эффектно выходили стихи библейских песней. Каждая из песней канона казалась чем-то бесконечным. Когда присутствующие увидели, что поются сплошь все 14 тропарей каждой песни, у некоторых явилось опасение, как бы не пострадало горло певцов, тем более что все растущее одушевление их, по-видимому, заставляло их петь все громче и громче. Один солиднейший слушатель умолял руководителей сократить этот «опасный эксперимент». Но это значило бы бросить дело при самом конце. Кондаки, икосы и седальны по 3-й песни пелись обычным тропарным напевом, ибо их набралось 7 штук; так и воскресные кондак с икосом по 6-й песни.

Чтение по 3-й песни погрузило опять храм во мрак, стоявший до начала 9-й песни, когда зажженные свечи не гасились уже до отпуста. При чтении Пролога, заключавшего 10 страниц in folio, автор сделал обход сидевшей церкви с целью обозрения состава молящихся, «претерпевших до конца». Его поразил значительный процент студентов академии и интеллигентных женщин разных возрастов, от солидных дам до подростков-гимназисток. Немало было и интеллигентных мужчин. Всего молящихся было, должно быть, около 200.

Светильны пели соло антифонно греческим тропарным напевом.

Хвалитные стихиры  –  обычным напевом, со сходом ликов в положенный момент. Славословие пели лаврским напевом. Странно было видеть на великом славословии и ектениях после него закрытые царские двери, открывшиеся лишь для отпуста на «Премудрость» (первом).

После утрени певчие двинулись вслед за священником, предшествуемым двумя большими свечами (без диакона), к притвору на литию с пением «Дух Святый бе убо присно». Ректор прочел «Оглашение» Студитово (в полулисте писчей бумаги)  –  о цели и пользе оглашений. Певчие поблагодарили преп. Феодора тропарем. Зачитали 1-й час там же. Все окончилось в 1 ч. 50 м. ночи.

Трудно передать словами, что чувствовали слушатели этой службы, названной кем-то «исторической всенощной», и особенно ближайшие участники ее. Насколько необычно все было в ней, показывает следующее обстоятельство. Два руководителя службы, могущие проговорить наизусть всю 2-ю главу Типикона, так сказать, по очереди за всенощной теряли голову и должны были проверять друг другом себя  –  это ли следует далее? Большинство исполнителей службы решило на следующий день, что они в течение всенощной были как бы пьяные. Ни о какой усталости не могло быть и речи. Один певец заявил, что он мог бы, не сходя с клироса, спеть еще такую всенощную. Один студент, любитель поспать, несколько раз уходил из церкви, раздевался, укладывался в постель, но, не будучи в состоянии заснуть от мысли, что в нескольких шагах идет такой оригинальный, неслыханный концерт, возвращался в церковь. Одна курсистка до всенощной выучила все псалмы, стихиры, каноны и библейские песни, имевшие петься. Те знакомые руководителей, коим не было послано уведомления о предстоящей всенощной, едва не рассорились из-за этого с ними и взяли слово, что при повторении чего-либо подобного их известят. А повторение возможно... При повторении предполагается все петь большим знаменным распевом, что удлинит всенощную часа на 3–4».

Такова обыкновенная воскресная всенощная, если ее отслужить по Уставу.

* *

Перейдем теперь к краткому истолкованию литургии.

Слово «литургия» есть непереведенное греч. Λειτουργία, которое само, в свою очередь, составлено из двух слов: λεῖτος (λαός)  –  народный и ἕργον  –  дело.

Церковь наименование литургия удержала за службою, на которой совершается таинство св. причащения, потому что эта служба, по преимуществу, «народная», так как на ней приносится Жертва за спасение всех людей. Ввиду того что Жертва сия есть вместе с тем и благодарственная, то литургия называется еще и Евхаристией (εὐχαριστία  –  благодарение). Наша древнерусская обедня есть перевод (неточный) с греческою языка и выражает мысль об обеде или, лучше, вечере: с одной стороны, о духовной Вечере, на которую таинственно «приходит Господь заклатися и датися в снедь верным», с другой  –  об исторической Тайной Вечере, а затем и о первохристианских агапах (вечерях любви), на которых сперва совершалось таинство св. причащения (1Кор.11:20–22). Принимать же то толкование, которое говорит, что слово «обедня» якобы происходит от того, что совершается «около или до обеда», в «обеденное время», христианину просто неприлично, так как и вообще-то чревоугодие (т. е. всякое упоминание невовремя об обеде) не дозволяется ему, а в этом случае такое сочетание всеобщего часа «жратвы»¹⁷³ с святейшим временем Трапезы Тела и Крови Господних прямо граничит с кощунством.

Совершать литургию действительно может только законно и правильно поставленный православный епископ или пресвитер¹⁷⁴.

Этому положению уместно приписать те ответы блаж. Симеона, архиепископа Фессалонийского, которые он дал в свое время на вопросы митрополита Гавриила Пентапольского¹⁷⁵. Вопросы же эти следующие.

«Евхаристия, крещение и все, совершаемое недостойным священнослужителем, действительны ли или нет?

Недостойно рукоположенный приемлет ли благодать или нет и действительно ли совершаемое им?

Недостойный священства, по рукоположении и вступлении в духовное звание, особенно не имея указа, может ли отпускать грехи и действительно ли его отпущение, или это может делать, подобно духовному лицу, и простой монах?

Кто-нибудь, будучи недостойным, сделался иереем или архиереем и рукополагает достойных и недостойных, возводя их в духовный сан,  –  а все они священнодействуют,  – благоприятно ли Богу совершаемое ими?»

«В первом, втором, третьем и четвертом вопросе мысль одна¹⁷⁶,  –  начинает свой ответ блаж. Симеон Солунский,  –  и мы на все разом, по возможности, скажем то, что знаем по преданию от отцов.

Архиерей, священник, диакон, занимающий в духовном звании служебную степень, и всякий другой клирик, быв законно рукоположен, есть истинный слуга Божий, споспешник спасению людей, другой ангел Божий, проводник освящения, которою сам исполнен, сосуд, весь полный божественною света и благодати, и великую награду от Бога получит он там, и тем более, чем усерднее он к священнослужению и чем менее расположен он к лености и небрежности, при своей благоговейности: так как леность служит признаком неблагоговейности. Впрочем, если только законно получил он право на священнослужение, пусть священнодействует: это спасительно для него и для всех, как живых, так и умерших, и об этом говорит богослов Василий.

Но и в недостойном, если только он рукоположен, архиерее, священнике, клирике или служителе церковных треб, по силе рукоположения, благодать действует ради спасения обращающихся к нему  –  и каждый получает от него освящение, и ни один не остается, не сподобившись его. Рукополагаемые ими рукополагаются; разрешаемые от грехов или связываемые разрешаются или связываются; и все совершаемые ими таинства  – действительно таинства: потому что совершает их не человек, но чрез этот орган  –  благодать.

Горе этому органу, если он совершает не по намерению чрез него Совершающего! Горе священнодействующему небрежно! Если в делах дальних и человеческих принимающий на себя то, чего ему не дано и чего он не стоит, заслуживает такое наказание как вор, разбойник, наглец, похититель и презритель того, что выше его звания, то не тем ли более подвергнется оказывающий пренебрежение к вещам божественным и небесным, и особенно к делам Самого Бога? Если повинен суду только недостойно приобщающийся, то тем более  –  недостойно священнодействующий.

Это мы говорим о принявших рукоположение: все они, прежде ли, после ли грешат, недостойны его. И если бы удалось им раскаяться и улучить спасение, они сами оставили бы совершение священнейших действий священства и в исповедании и в скорби стали бы преклонять Бога к себе на милость. При покаянии для них первое дело  –  перестать священнодействовать.

Если же некоторые, по Божьему попущению, настолько дозволяют себе дерзости, что нечестиво и без веры (ибо это неверие) принимают на себя священство, не быв рукоположены, и совершают дела священства, то для выражения тяжести осуждения, ожидающею такого человека, нет слов. Его действия хуже действий самых нечестивцев и свойственны одним демонам, которые преображаются в Ангела света, не будучи им, и подделываются под действия Божии, будучи безбожниками и противниками Бога. Таким образом, такие люди подвергнутся величайшему и невыразимому наказанию за то, что так кощунствуют над вещами божественными. Их слова и действия  –  не божественные, так как они не имеют благодати рукоположения. Они понесут наказание и за обманутых ими крещенных или рукоположенных, так как сами  –  не рукоположены и не крещены. Не имеющий ничего ничего не дает, и никто не получает ничего у неимеющего, хотя бы и думал, что тот имеет. Отсюда обманутый и думающий, что он крещен или рукоположен, не имеет ни того, ни другого, и в его погибели виновен обманувший. Человек не может ничего сделать, если не получит для того силы от Бога. Без Мене, сказано, не можете творити ничесоже (Ин.15:5).

Но и совершающий духовное священнодействие литургии без предписания и указа архиерейского близко подходит, по своему греху, к священнослужащему без рукоположения, потому что решить и вязать  –  дело одних епископов, и об этом говорят различные правила. Так и быть должно, потому что это право от Христа Бога нашего дано одним апостолам, а преемники апостолов  –  епископы. Отсюда пресвитеры, как бы состоя в чине 70-ти, не имеют права подавать Духа, т. е. благодать, и ни рукополагать, ни совершать миропомазание, ни подавать разрешения грехов на духу, как не мог этого делать и Филипп, один из семи диаконов. Чрез возложение рук подавали Духа св. Петр и Иоанн, равно и прочие из двенадцати апостолов и преемники их в епископстве. Впоследствии апостолы рукоположили многих и из числа 70-ти. Подобно сему и пресвитеры, получив рукоположение от епископа, могут, по предписанию или указу епископскому, согласно с правилами церковными, совершать это. Только в этом случае свои права они должны относить к епископам, имеющим их в высшей степени и в большем объеме, так как у пресвитеров нет права судить обо всем. Особенно же они не могут без епископов разрешать грехов, на которые положено запрещение, ни преступлении уголовных, ни падений и клятвопреступничества священников и т. п.

Итак, если и получившие архиерейские грамоты обязаны осведомляться, в каком случае они могут вполне воспользоваться своим правом разрешать, то что сказать о неполучивших? О непосвященных же тем более. Поэтому, вместе с священнодействующими без рукоположения, подвергнутся суду и они»¹⁷⁷.

Что касается места совершения службы, то в обычном порядке литургию дозволяется служить только в освященном храме (по 58 правилу Лаодикийского Собора)¹⁷⁸, где устроен св. престол и имеется антиминс, освященный архиереем. Причем на одном престоле в один и тот же день не могут быть совершены две литургии, хотя бы и разными священниками. Равным образом и священник (или епископ) в один день не имеет права литургисать дважды.

Впрочем, в эпоху гонений на христиан освящение св. Даров совершалось и в частных местах в силу необходимости: в домах  –  для больных, в темницах  –  для мучеников и исповедников. Иногда сами больные и заключенные являлись тайносовершителями. Об этом обычае первых христиан говорит св. Дионисий Александрийский, Великий: «Всякое место, на котором они терпели бедствие, как-то: дом, пустыня, корабль, темница  –  служило наподобие храма для святых собраний»¹⁷⁹. Так, темница св. мученика Лукиана была его храмом, а собственная грудь скованного и положенного спиною на острые черепки преподобномученика  –  престолом, на котором была совершена литургия и освящены св. Дары как для него самого, так и для прочих бывших с ним под стражей¹⁸⁰. Примеры освящения св. Евхаристии в частных домах, для больных, можно видеть в житии св. Амвросия Медиоланского, принужденного однажды совершить такую литургию, как свидетельствует св. Павлин Ноланский. О самом Павлине ученик его Ураний сообщает¹⁸¹, что за несколько часов до своей смерти он велел приготовить у своей постели престол и на нем больной совершил таинство св. причащения. Св. Григорий Богослов говорит, что отец его в собственном доме совершил однажды больным все тайнодействия литургии¹⁸². А в житии святых мучеников Евстафия, Феспесия и Анатолия рассказывается не только случай домашнего совершения литургии, но даже при этом и хиротонии во пресвитера и диакона!¹⁸³

Есть несколько списков чина древних литургий¹⁸⁴, из которых в настоящее время в Православной Церкви приобрели исключительное и практическое значение лишь принадлежащие св. Иоанну Златоусту, св. Василию Великому (различаются между собою только полнотою содержания тайных молитв: первая есть сокращение последней) и св. Григорию Двоеслову, папе Римскому (литургия преждеосвященных Даров).

Первые две литургии, св. Иоанна Златоуста и св. Василия Великого, разделяются на три части  –  проскомидию, литургию оглашенных и литургию верных. К их разбору я теперь и перейду.

1.               Проскомидия. На ней приготовляется вещество для таинства св. причащения. Верующие в ней не участвуют ни пением, ни чтением, но <могут принимать участие своей> молитвою (тайною)¹⁸⁵ и приношением. От последнего и произошло наименование этой части литургии: проскомидия  –  προσκομιδή  –  значит «приношение» (теперь разумеется просфор, но в древности  –  вообще даров, как хлеба¹⁸⁶, так еще и вина, елея, ладана, свечей, необходимых при проскомидии, о приобретении чего теперь заботятся специально выбранные лица; впрочем, никому не воспрещается и натурой приносить в храм свои дары в виде ладана, елея¹⁸⁷ и прочего). Но чтобы была ясна вся важность исполнения этих дорогих для верующих и непосредственно к ним относящихся обязанностей и видна вся ответственность за небрежное к ним отношение, необходимо раскрыть сперва те основания, на которых эти обязанности покоятся и для которых они существуют. Это мы узнаем, когда познакомимся с основными действиями священника за проскомидией (понятно, и с их значениями). Прежде всего, он берет из пяти (так в Российской поместной Православной Церкви) просфор¹⁸⁸ одну самую лучшую¹⁸⁹  –  главное условие: она должна быть из квасного теста (ср. греч. подлинник Мф.26:26; Мк.14:22; Деян.2:42–46; 1Кор.11:23–24)  –  и вынимает из нее копием часть, называемую Агнцем. Это именно та часть, которая после прелагается в Тело Христово. Над этой частью совершаются различные символические действия и произносятся полные глубокого значения и предосвящающей силы слова (главным образом из Ис.53:7–8 и Ин.19:34–35). От этого оставшаяся часть просфоры приобретает сама по себе великое значение (означает Пресвятую Деву Богородицу)¹⁹⁰, и еще большее после того, как Агнец делается освященным. Поэтому она называется антидором, <что в переводе с греческого означает> «вместо дара»¹⁹¹. Затем священник (или диакон) берет вино, смешанное с водою¹⁹², и вливает в св. Чашу, иначе потир. Все это, как нетрудно догадаться, прообразует великие таинства и обстоятельства рождения и страдания Христа Спасителя. Потом иерей берет остальные просфоры и вынимает: из второй (по общему счету)  –  частицу «в честь и память Преоблагословенныя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии», из третьей  –  девять частиц во имя девяти ликов святых (а не девяти чинов ангельских! Различать!)¹⁹³, из четвертой  –  частицы за живых, из пятой  –  за мертвых¹⁹⁴. Наконец ставит над дискосом¹⁹⁵ звездицу¹⁹⁶, покрывает все «воздухами»¹⁹⁷, читает заключительные молитвы, и этим проскомидия оканчивается. Таким образом, на дискосе частицы около Агнца собраны, все равно как души чад Церкви, торжествующей на небе и воинствующей против врагов спасения на земле, вокруг Христа. Но скоро это внешнее общение сделается еще теснее и таинственнее – с освящением Даров и опусканием частиц, как увидим ниже, в Честнейшую Кровь Христа, произойдет некое мистическое единение между душами, за которые вынуты были частицы, и Самим Владыкой неба и земли Господом Иисусом Христом... Действия священника за проскомидией имеют целью подготовить все, что требуется для сего таинства.

Теперь понятна важность и ответственность христиан за то или иное отношение к происходящему на проскомидии и к тем вещам, которые на ней употребляются. Отношение, в частности, и к самим просфорам, и к изыманию из них частиц. Отсюда понятны и ответы блаж. Симеона, архиепископа Солунского, которого я уже цитировал выше, на вопросы: «Что такое приносимые частицы и какую они имеют силу? И следует ли делать приношение за женщин, сожительствующих с еретиками или отступниками?»

Ответы эти следующие:

«Из прочих же просфор (оставшихся от приготовления Агнца.  –  Еп. Варнава) должно приносить частицы за святых и за принесших просфоры. И не следует нерадеть о приношении частиц, как за каждый чин святых и за всех их вместе, так и за каждого из верующих, делающего приношение, если только они не живут беззаконно и не грешат открыто: потому что частицы представляют собою лица делающих приношение и чрез них происходит мысленное общение (поминаемых) со Христом. Потому ни от явных и неисправляющихся грешников, ни от женщин, хотя верных или православных, но сожительствующих с отступниками или еретиками, просфор принимать не следует. Впрочем, воск и елей от них принимать нужно, чтобы поддержать в них надежду спасения, равно прошения и моления о них творить, и их милостыни признавать действительными не предосудительно, только не приносить за них (частиц) и не приобщать их, разве при конце жизни и по совершении над ними елеосвящения. Святую же воду и антидор в известное время они пусть принимают, свидетельствуя тем, что они верные, ради освящения и надежды спасения, чтобы чрез уклонение от этого не впасть им в величайший и смертный грех отчаяния»¹⁹⁸.

После этого можно ли спрашивать  –  как это делают некоторые  –  о том, нельзя ли подавать просфоры и вынимать из них частицы за самоубийц и тому подобных?

Закончу этот отдел изложением одного случая из жития преп. Зосимы Соловецкого, показывающею, что просфора  –  не простой хлеб и что надо обращаться с ней очень благоговейно.

Однажды преподобный по окончании богослужения благословил просфорою некоторых купцов, бывших в то время в обители, а они, выйдя из церкви, по неосторожности обронили ее. Проходя мимо, инок Макарий заметил пса, который старался схватить что-то и не мог по причине поднимавшегося пламени. Приблизившись, Макарий увидел, что это просфора, потерянная купцами. Подняв, инок принес ее к преподобному игумену и, к немалому удивлению всех, рассказал свое видение¹⁹⁹.

Хорошо поступали посему старые люди, когда вкушали (а не ели) просфору натощак, перекрестившись, без запивания чем-либо (например, чаем), разве только св. водой, боясь уронить малейшую крошицу. Будем им подражать.

2.               Литургия оглашенных. Эта часть полной литургии получила свое название от того, что только на ней можно присутствовать оглашенным, готовящимся ко св. крещению и не имеющим права находиться вместе с верными за третьей частью литургии. К тому, что сказано о литургии оглашенных выше, я больше прибавлять ничего не буду.

3.               Литургия верных. Важнейшая часть всей литургии. После двух вступительных ектений поется так называемая Херувимская песнь  –  дивное творение патриарха Константинопольского Иоанна Схоластика: «Мы, которые таинственным образом изображаем херувимов и вместе с ними воспеваем трисвятую песнь Животворящей Троице, отложим ныне всякую житейскую заботу, чтобы (достойно) принять Царя всех, невидимо сопровождаемою ангельскими чинами». Русский перевод во многом обезличивает красоту подлинника, просвечивающего в славянском переводе хотя бы в ритме, но он необходим из-за темноты выражений последнего.

Нахожу уместным и еще кое-что добавить к этому и дополнить объяснениями по греческому тексту.

Яко да Царя всех подымем  –  ὡς τὸν Βασιλέα τῶν ὂλων ὑποδεξάμενοι. Общепринято следующее толкование этого места. Римские воины, при возглашении новоизбранного императора, обыкновенно поднимали его копьями на щите посреди легиона (полка), так что он являлся видным всем окружающим. Подобное видят в действиях великого входа, где диакон, как бы один от невидимого легиона ангелов, подъемлет над главою, на дискосе, как на щите, Царя всех в смиренном виде Агнца. С этим толкованием согласуется, по-видимому, и следующее «дориносима». Но можно и прямо переводить и брать от текста только то, что он дает. Тогда ὡς τὸν Βασιλέα и проч. будет означать: «чтобы воспринять Царя всех..> (Y̔ποδέχομαι  –  «встречать», «ожидать», «принимать в качестве гостя»; может, правда, также означать и «поднимать (на плечи), переносить». Ως в соединении с раrticipium futuri (Причастие будущего времени (лат.).  –  Прим. составителя), как известно, употребляется для выражения цели и намерения; следовательно, такие еще варианты перевода могут быть: «мы, как таковые, которые намерены принять» или «в качестве имеющих воспринять...»)

Ангельскими невидимо дориносима –  δορυφορούμενον (редкий случай полуперевода; δόρυ  –  дротик, копье)  –  чинми. Греческий термин означает просто «сопровождаемого почетной стражей». Здесь надо бы буквально перевести так: «невидимо сопровождаемою свитой ангельских чинов».

Такой перевод согласуется (лучше первого!) и с церковным преданием. Так, в видении преп. Серафиму в Великий четверток за литургией, во время провозглашения им «И во веки веков» и наведения орарем на предстоящих (он тогда был иеродиаконом), явился Господь Иисус Христос, грядущий от западных церковных врат по воздуху и  –  по словам самого преподобного  –  «сияющий неизреченным светом и окруженный, как бы роем пчелиным (прекрасное сравнение!  –  Еп. Варнава)²⁰⁰, небесными силами: ангелами, архангелами, херувимами и серафимами»²⁰¹.

Во время пения Херувимской песни священник (архиерей) читает тайно и наклонив главу молитву (ср. выражение из нее: «приклонь мою выю»), начинающуюся страшными и знаменательными словами: «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити, или приближитися, или служити Тебе, Царю славы; еже бо служити Тебе  –  велико и страшно и самем Небесным Силам».

В этой молитве священник просит, чтобы «Иже на Престоле Херувимсте носимый», «Иже Серафимов Господь» очистил душу и сердце его «от совести лукавыя» и тем сделал способным (ἱκάνωσον, слав. удовли  –  сделай годным) для предстояния святой Трапезе и священнодействования и сподобил Дары быть принесенными чрез его, грешного и недостойного раба, посредство.

В церковном предании можно наити немало случаев, когда недостойно литургисавшие наказывались страшными казнями от Бога. Я приведу записанный из старческих преданий рассказ, как живший распутно иеромонах подвергся смертному наказанию в тот самый момент, когда он начал за Херувимской песнью читать вышеуказанную молитву.

Рассказ этот приводит в письме к одному падшему монаху, своему ученику, знаменитый старец схимонах Феодор, духовный отец и руководитель прославленного великого оптинского подвижника иеросхимонаха Льва²⁰².

Вот выдержка из этого письма на нашу тему:

«Один священноинок многими был почитаем по наружности за мужа благочестивого и уважаем, но внутренно он тайно предавался мерзким плоти вожделениям. Однажды, совершая Божественную, священнейшую литургию, пред Херувимскою песнью наклонив обыкновенным образом голову и читая молитву “Никтоже достоин” и проч., внезапно скончался. В каком состоянии оставила его душа его?»²⁰³

По прочтении тайной молитвы, во время пения же Херувимской песни, если служит архиерей, то он совершает чин омовения. Но этот чин означает не то же самое, что омовение (собственно одних рук) пред началом богослужения, иначе незачем было бы его и повторять. То омовение, с одной стороны, произошло от необходимости первохристианским священнослужителям умывать руки, загрязнившиеся от приема и выбора приношений, а с другой стороны, в силу некоторых символических требований, о чем было уже сказано выше²⁰⁴; омовение же во время Херувимской песни имеет сакраментальное значение, то есть силу некоего таинства. Освящение воды на нем подходит к роду освящения ее на Крещение, во время совершения чина омовения ног²⁰⁵, малого водоосвящения и проч. Это видно из молитвы, которую читает архиерей при умовении рук. В ней между прочим говорится: «Сам и ныне низпосли благодать Святаго Твоего Духа и благослови воду сию ко освящению всех людей Твоих»²⁰⁶. После троекратного благословения воды, «помазует архиерей тою святою водою очи свои, уши, ноздри и устне». «Что диакон же поклонився архиерею несет воду на правый и левый клиросы, и к народом, и помазуются тою водою вси. И сливают оставшую воду в кладязь»²⁰⁷. Хотя все это, к нашей беде, теперь совершенно не исполняется, но тем не менее значение и сила этого церковного действия нисколько от этого не пропадают и не умаляются. В самом деле, прежде всего мы видим, что освящающая сила свойственна воде²⁰⁸, и архиерей ею освящает все свои пять чувств, что необходимо, перед тем как приступить ему к совершению Страшной Жертвы. Затем, по Уставу и преданию церковному²⁰⁹, «помазуются тою водою вси» без исключения. Представляю себе, если бы наши певцы и певицы на клиросах помазали себе уши, очи, уста, так необходимые им для пения, что бы тогда было? Какая благодать распространялась бы от их пения, да и порядок-то дисциплинарный не тот бы был! То же и о всем храме надо сказать. Не иначе как враг рода человеческого отшибает людей от этой святыни²¹⁰… Наконец, то, что это не простая вода, видно из того, что ее запрещается выливать куда бы то ни было (внимание, иподиаконы!), а выливают в нарочито устроенный (для крещальной воды) в церковной ограде сухой колодец²¹¹.

На Великом входе священнослужители «обходят храм  –  περιέρχονται τὸν ναόν»²¹² «предходящым им лампадам» (см. Служебник), молясь за всех и говоря: «Вас и всех православных христиан да помянет Господь Бог во Царствии Своем всегда²¹³, ныне и присно и во веки веков».

При этом верующие наклоняют главы²¹⁴.

В дальнейшем я подчеркну только отдельные моменты.

Возлюбим друг друга. В это время у первых христиан происходил трогательный обряд целования, давали друг другу так называемый «поцелуй мира» (греч. φίλημα, лат. osculum pacis).

Всякий читающий внимательно Писание уже заметил, конечно, как св. апостол Павел в конце чуть ли не каждого своего послания заповедовал христианам: Целуйте друг друга лобзанием святым (Рим.16:16; 1Кор.16:20; 2Кор.13:12; 1Фес.5:26). Так же и св. апостол Петр (1Пет.5:14). Так как лобзание учеников и учениц апостольских действительно было свято, священно, то оно вскоре вошло и в состав богослужения.

Вместо нашего, имеющего широкий смысл, «возлюбим друг друга» тогда было прямое обращение (потому что непосредственно и самое дело следовало): «Примите друг друга, и облобызаем друг друга»²¹⁵. И все клирики с клириками, мужчины с мужчинами, женщины с женщинами начинали целоваться. Впрочем, разделение полов не всегда соблюдалось, но только там, где были иникониты²¹⁶, а в африканских Церквах, например, поцелуй давали мужчины и женщинам.

Сперва это вызывало неудобство только в том случае, когда жена была христианка, а муж  –  язычник. Естественно, в последнем случае у него были насчет мирного поцелуя его жены с братом во Христе свои собственные соображения, далеко не мирного свойства. И понятно, что он старался удерживать жену дома и не пускать ее в церковные собрания. Об этом говорит Тертуллиан (пользуюсь случаем прихватить несколько строк лишних, выше и ниже необходимого места,  –  строк, ярко изображающих домашний и церковный быт первых христиан и неудобства, возникавшие при несходстве убеждений мужа и жены; к нашему времени это тоже подходит).

«Как мало подобный муж совместен с религиозными обязанностями,  –  рассуждает первохристианский учитель II века²¹⁷. – В состоянии ли жена исполнять их, когда будет иметь под боком служителя диавола, который за долг себе поставит мешать этим обязанностям? Нужно ли явиться на стояние? Муж назначит в это время свидание в бане. Придет ли день поста? Муж именно в этот день пригласит друзей на пиршество. Случится ли крестный ход в Церкви? Никогда столько забот и занятой не было в идолопоклонстве. Какой муж идолопоклонник дозволит жене беспрепятственно посещать братьев, обходить деревни, навещать бедных в хижинах? Какой муж захочет расстаться с женою ночью, чтобы она пришла молиться с ними во время ночных бдений? Стерпит ли он, чтобы она проводила всю ночь в церкви в праздник Воскресения Христова и чтоб она являлась приобщаться святых тайн, которыми он пренебрегает и гнушается? Будет ли он смотреть равнодушно, что она ходит в темницы целовать оковы мучеников? И что скажет он, когда узнает, что жена его должна давать братьям лобзание мира, должна подносить воду для омытия ног верующих, разделять с ними хлеб и вино во время вечери, проводить время в созерцании и молитве? Если придет путешественник из христиан, то какое гостеприимство будет он иметь в доме язычника? Когда надобно будет дать бедному хлеба, то не найдет ли жена неверующего житницу свою запертою?»

С течением времени эта простота христианская и чистота братских отношений стала омрачаться нечистыми страстями и тайными желаниями. Мужчины и женщины даже и в храме перестали гореть огнем любви божественной, и к сему добавилось разжжение огня плотского. Появились предупреждения и обличения пастырей, а затем и полная отмена этого обычая. Вот некоторые из этих поучений.

«Не подумай, что лобзание есть обычное, какое бывает у друзей обыкновенных на торжищах,  –  говорит св. Кирилл Иерусалимский.  –  Не таково это лобзание: оно соединяет взаимно души и требует от них всякого непамятозлобия»²¹⁸.

Св. Иоанн Златоуст, толкуя вышеуказанные слова апостола (2Кор.13:12), со свойственным ему жаром и силою некогда поучал: «Что значит  –  святым? Не притворным, не коварным, каким Иуда лобызал Христа. Для того и дано лобзание, чтобы возбуждать любовь... чтобы мы так любили друг друга, как братья братьев, как дети отцов и отцы детей, или еще и больше, потому что эта любовь  –  от природы, а наша  –  от благодати. Чрез лобзание соединяются между собою души…

Можно сказать и еще нечто об этом святом лобзании. Что же такое? Мы храм Христов. Поэтому, лобзая друг друга, мы лобзаем преддверия и вход храма. Не видите ли, как многие лобызают двери и этого храма (благочестие прихожан того храма, где Златоуст вел беседы!  –  Еп. Варнава), одни преклоняя главу, другие прикасаясь рукой и поднося руку к устам? И этими вратами и дверьми (т. е. устами.  –  Еп. Варнава) входил и входит к нам Христос, когда мы причащаемся. Вы, причастники таинства, понимаете, что я говорю. Не простой чести сподобляются уста наши, приемлющие Тело Владычне. Потому-то здесь по преимуществу мы и лобзаем друг друга... Пусть слышат это срамно лобызающиеся»²¹⁹.

В настоящее время обычай лобызания за литургией сохранился только у священнослужителей (и то в плечо друг друга целуют), у мирян же  –  на св. Пасху. Кроме литургии, поцелуй у нас, как и у первых христиан, имеет место еще при хиротонии, при погребении («последнее целование»), при браке, при постриге в монашество.

У первых христиан  –  еще при крещении (отсюда, очевидно, поцелуй и при постриге, потому что постриг есть как бы второе крещение). При крещении целовали и младенцев.

У священномученика Киприана в одном его письме (к епископу Фиду) сохранились любопытные данные на этот счет. Епископ настаивал на том, чтобы новорожденных младенцев не крестить на второй или третий день со дня их рождения и потому между прочим, что они бывают в это время неприятны и нечисты и трудно поцеловать их без отвращения.

Святитель Божий, стоявший во главе собора из 66 епископов, поучал своего младшего собрата в ответ на это так: «В Писании сказано: Вся чиста чистым (Тит.1:15), и никто из нас не должен гнушаться тем, что благоволил создать Господь»²²⁰.

Двери, двери. У первых христиан возглас этот относился к привратникам, чтобы те были внимательны и усиленнее наблюдали за тем, чтобы никто не вошел из иноверных²²¹, как недостойных присутствовать в наступающий священный момент, или даже из запоздавших верных²²². В эти минуты ум молящихся не должен ничем развлекаться, ни стуком, ни шумом, ни хлопаньем дверей, ни хождением²²³, но должен быть весь «вперен» в Бога²²⁴.

В настоящее время за возгласом осталось, собственно, последнее символическое значение, а отношение его к внешним дверям заменилось отношением лишь к церковной завесе, которая на этих словах отстраняется.

Милость  –  ἔλεον  –  мира, жертву хваления. Диакон пред этими словами приглашал всех верных стоять добре  –  αλῶς, «благочинно, превосходно, достойно», со страхом Божиим, быть внимательными, приносить святое возношение в мире. Народ теперь отвечает согласием на это и свидетельствует, что те вещественные приношения, которые он отдал в дар в церковь для этого святого возношения, то есть елей и прочие жертвы, он действительно будет приносить как

Елей  –  ἔλαιον  –  мира,

Жертву хваления.

Такое понимание текста вполне уравнивает обе части этого ответа, несомненно построенного по правилам библейско-церковного параллелизма²²⁵. С одной стороны, жертва хвалы, с другой  –  елей, тоже жертва, символ другой добродетели мира. Если же принять чтение ἔλεον вместо ἔλαιον, то параллелизм нарушится, ибо, с одной стороны, получается милость мира (само по себе неудобовразумительное выражение), а с другой  –  ей приравнивается жертва (чего бы то ни было). Но милость не приносится нами в качестве жертвы. Древнее понимание текста  –  первое, оно находится в литургии апостола Иакова. Последнее толкование, очевидно, произошло впоследствии, когда обычай приношения продуктов для литургии прекратился.

Теперь выражение «милость мира  –  жертву хваления» обычно толкуют в широком смысле, не связывая себя обязательством передавать внутреннюю связь двух параллельных членов, что, впрочем, и невозможно. Вот одно из этих толкований:

«Милость мира, жертву хваления, т. е. будем приносить возношение, которое есть благодать (Евр.4:16), плод мира, последствие примирения человека с Богом чрез страдание и смерть Христа Спасителя,  –  будем приносить жертву хваления, изъявление наших уст признательных»²²⁶.

Благодать Господа нашего… Этими словами начинается евхаристический канон  –  ἀναφορά, как еще называется в подлинниках,  –  литургии. Самая важная и существенная часть литургии, которую нельзя видоизменять. Она составляет одно целое, нечто замкнутое, в котором вышеуказанные слова и следующие два возгласа служат вступлением.

Горе имеем  –  ἅνω σχῶμεν, буквально «ввысь станем иметь»,  –  сердца, выше всего земного. «Ибо, действительно,  –  говорит св. Кирилл Иерусалимский²²⁷,  –  в оный страшный час должно иметь сердце устремленным к Богу, а не долу прилепленным, к земле и к земному. Поэтому иерей повелевает всем в оный час оставить житейские заботы, домашние попечения и иметь сердце на небе, устремленным к человеколюбцу Богу».

Благодарим Господа, возглашает священник,  –  разумеется за то, «что нас, которые были врагами, примирил Собою и сподобил Духа сыноположения»²²⁸. Народ отвечает: достойно и праведно, то есть дело достойное и праведное  –  Тебя благодарить. (Так по мысли древних апостольских литургий, с которой согласуются и нынешние начальные слова в тайной молитве священника, читаемой непосредственно за сим.) Нынешний распространенный ответ согласуется в особенности с содержанием тайной молитвы в Златоустовой литургии, но краткому  –  более соответствует подобная же молитва в литургии св. Василия Великого. Внимательный и глубокий исследователь увидит это ясно.

Нужно знать, что теперешние отрывочные возгласы: «Победную песнь», «Приимите, ядите», «Пийте от нея вси»  –  не являются таковыми в сплошном тексте евхаристического канона, но связаны с предшествующими и последующими словами логическою связью.

Твоя, дары сия, от Твоих даров (вещественных приношений, из которых первые выбраны) Тебе приносяще о всех  –  κατὰ παντα, буквально «по всему», то есть по всем вышеуказанным (в только что прочитанной тайной молитве) причинам, и за вся, διὰ πάντα, «за все», за все те великие благодеяния, которые сделал Бог для людей и которые перед этим подробно перечислялись священником²²⁹. Таков смысл этих сжатых слов, на которые народ отвечает иерею благодарственным гимном Богу.

Тебе поем,

Тебе благословим,

Тебе благодарим,

Господи,

И молим Ти ся,

Боже наш.

Здесь мы имеем подобное тому, что мы видели при словах: «елей мира  –  жертву хваления». Там мысль молящегося народа от вещественных приношений сейчас же переносилась к духовному созерцанию невещественного, жертва вещественная служила только символом невещественной хвалы и мира, и здесь  –  от возвышаемых (диаконом на дискосе) вещественных даров мысль священнодействующего, а вместе с ним, конечно, и всего народа, тотчас же уносится (в тайной молитве священника) к словесной  –  λογικὴν, «разумной, мысленной», духовной  –  и бескровной службе, которой они (вещественные дары) служат только символом и прообразом.

Но хотя символ и прообраз сейчас пропадут, однако духовность не уничтожится. Совершится величайшее в мире таинство. Вещественное по виду сделается невещественным по существу (не символично уже, не образно  –  различать!). Хлеб и вино, приносимые священником и зримые всеми чувственно, после призывания и наития на них Святого Духа сейчас преложатся невидимо в Истинное Тело и Истинную Кровь Христову.

Это призывание Святого Духа (ἐπίκλησις) может быть прослежено со времен св. Иустина Мученика и св. Иринея Лионского и подтверждено всеми списками восточной литургии, к какому бы времени и месту они ни принадлежали²³⁰.

Но вот грешный иерей творит это величественное, страшнейшее, непостижимейшее чудо: освящает св. Дары или, лучше сказать, благословляет с известными словами св. Дары, и они освящаются Духом Святым. С этого момента мы веруем, со всею Кафолическою Греко-Восточною Церковью, что на престоле уже не простой хлеб и вино, но «хлеб прелагается, пресуществляется, претворяется, преобразуется в Самое Истинное Тело Господа, Которое родилось в Вифлееме от Приснодевы, крестилось во Иордане, пострадало, погребено, воскресло, вознеслось, сидит одесную Бога Отца, имеет явиться на облаках небесных;

а вино претворяется и пресуществляется в Самую Истинную Кровь Господа, которая во время страдания Его на Кресте излилась за жизнь мира»²³¹.

Далее следует одна из важнейших частей литургии. За это говорит то обстоятельство, что она представляет неотъемлемую принадлежность всех древних литургий. Речь идет о поминовении живых и усопших членов Церкви. Действительно, какое место можно бы лучше найти для этого поминовения и умоления за них Бога, как не здесь, «над умилостивительною сею Жертвою», по выражению св. Кирилла Иерусалимского?²³² И у первых христиан это место литургии было обставлено торжественными действиями. Прежде всего, эти молитвы у них читались велегласно, вслух всего молящегося народа (от них у нас остались одни возгласы, относящиеся к самым почитаемым и достопоклоняемым лицам: «Изрядно [ἐξαιρέτως, «особенно, преимущественно»] о Пресвятей...»²³³, «В-первых, помяни, Господи...»). Затем, по прочтении общих молитв за всю Церковь и весь мир, властей, христиан и других, диакон читал с амвона диптихи (нынешние поминания) с именами отшедших святых, главным образом мучеников, и вообще всех усопших и с именами живых, принесших приношения в Церковь. Все это чтение  –  оно у нас в точности происходит сейчас на заупокойных и заздравных ектениях  –  диакон оканчивая возгласом: и всех  –  πάντων, разумеется мужей,  –  и вся, πασῶν, то есть жен. Народ ответствовал пением того же возгласа. Хотя и с некоторыми повторениями и изменениями в порядке, но эта древняя практика сохранилась у нас лучше всего за архиерейским служением, где диакон поминает вслух имена некоторых лиц.

Выпишу здесь главную из тайных молитв, в которых священник молится за весь мир видимый и невидимый. В ней так много трогательного чувства и глубокой любви, с какою Церковь обращается ко всем своим чадам, не забывая их, где бы они ни были и в каких бы обстоятельствах ни находились... Текст приведу из литургии св. Василия Великого, как наиболее полный.

«...Еще молимтися,  –  вопиет из глубины души иерей,  –  помяни, Господи, святую Твою соборную и апостольскую Церковь, юже от конец даже до конец вселенныя, и умири ю, юже наздал еси честною Кровию Христа Твоего, и святый храм сей утверди даже до скончания века.

Помяни, Господи, иже Дары сия тебе принесших, и о нихже, и имиже, и за нихже сия принесоша.

Помяни, Господи, плодоносящих и добротворящих во святых Твоих церквах и поминающих убогия. Воздаждь им богатыми Твоими и небесными даровании, даруй им вместо земных  –  небесная, вместо временных  –  вечная, вместо тленных  –  нетленная.

Помяни, Господи, иже в пустынях, и горах, и вертепех, и пропастех земных.

Помяни, Господи, иже в девстве, и благоговении, и постничестве, и в чистем жительстве пребывающих.

(Далее следует моление о гражданских благоверных и христолюбивых властях.  –  Прим. еп. Варнавы.)

Помяни, Господи, предстоящие люди, и ради благословенных вин оставльшихся, и помилуй их и нас, по множеству милости Твоея. Сокровища их исполни всякаго блага, супружества их в мире и единомыслии соблюди, младенцы воспитай, юность настави, старость поддержи, малодушныя утеши, расточенныя собери, прельщенныя обрати и совокупи святей Твоей соборней и апостольстей Церкви, стужаемыя от духов нечистых свободи, плавающим сплавай, путешествующим сшествуй, вдовицам предстани, сирых защити, плененныя избави, недугующия исцели. На судищи и в рудах, и в заточениих, и в горьких работах и всякой скорби, и нужде, и обстоянии сущих помяни, Боже. И всех требующих великаго Твоего благоутробия, и любящих нас, и ненавидящих, и заповедавших нам недостойным молитися о них, и вся люди Твоя помяни, Господи, Боже наш, и на вся излей богатую Твою милость, всем подая яже ко спасению прошения. И ихже мы не помянухом неведением или забвением, или множеством имен, Сам помяни, Боже, ведый коегождо возраст и именование, ведый коегождо от утробы матере его. Ты бо еси, Господи, Помощь безпомощным, Надежда безнадежным, обуреваемым Спаситель, плавающим Пристанище, недугующим Врач. Сам всем вся буди, Ведый коегождо, и прошение его, дом и потребу его...»

Где, спрашивается, в каком религиозном (языческом или сектантском) или, еще менее, в иррелигиозном (безбожном) культе можно найти такую заботу о душах, телах, домах и мелочных даже вещах лиц, принадлежащих к нему и исповедующих его? В каких обществах, проповедующих филантропию, альтруизм, любовь ко всему человечеству, мы можем отыскать такие выражения  –  даже словесные выражения!  –  и всеобъемлющие чувства, такие самопожертвование, любовь, память о близких и дальних?! Если и видим мы нечто подобное, то оно основано на чисто эгоистическом чувстве корпоративного характера. Не душу человека жалеют, <предназначенную> для Царствия Божия, а жалеют человека как известную материальную единицу этого общества, с потерей которой последнее лишается одного лишнего борца за свою идею или лозунги.

И сподоби нас, Владыко, со дерзновением, неосужденно смети призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца  –  Πατέρα, без члена, то есть это составная часть сказуемого, а не приложение, следовательно, надо перевести (и при возгласе интонацией оттенить ударение на этом слове): «Отца, в качестве Отца...» Мысль очень глубокая. Теперь к концу литургии, когда Сын Божий «явился во плоти» (1Тим.3:16) как искупительная за нас Жертва, и после того, как мы приняли «Духа Сыноположения» (Рим.8:15 и ср. из последнего прошения на ектении перед сим возгласом: причастие  –  την κοινωνίαν, «общение, соучастие»,  –  Святаго Духа...), теперь, после всего этого, мы уже дерзаем вопиять и глаголати: Отче наш!.. Призывать и называть Его, Неприступного, Небесного Бога, Отцом!.. Мы уже не чада гнева, но сыны Божии, по благодати!..

После заамвонной молитвы и трехкратною пения «Буди имя Господне...» читается 33-й псалом, весь до конца (на всенощном бдении читается только половина). Во время его чтения священник или архиерей раздает народу антидор. Относительно него необходимо сделать несколько замечаний.

Антидор, как было сказано выше,  –  это остатки просфоры, из которой был вынут св. Агнец. Наименование представляет собою непереведенное греческое слово, составленное из ἀντὶ  –  «вместо» и δῶρον  –  «дар». Антидор «дается вместо великого дара Страшного Причащения»²³⁴. Обычай раздавать в церкви антидор появился с упадком церковной дисциплины и нравственной жизни христиан, когда совесть не стала позволять грешникам ежедневно причащаться²³⁵, а нерадение и леность не допускали их ежедневно и в самый храм. Церковь, снисходя к их немощи и не желая их терять, стала давать им антидор  –  как говорится в Чиновнике Архиерейского священнослужения  –  «на благословение и очищение души, освящен бо есть, и подобает его не ядшим принимати. Аще же кто и мало ядяше или пияше, да не приемлет антидора»²³⁶. Антидор настолько великая вещь, что, кроме сих ограничений, существуют относительно него еще и следующие правила. Во-первых, его предписывается потреблять весь в храме и запрещается брать с собой на дом²³⁷; во-вторых, его нельзя давать неверным, и дается он только клирикам и истинно православным²³⁸.