1910 г.

Три года назад в передовой новогодней статье мы, по предположениям и аналогиям с прошлым, наметили последовательный ход событий в церковной жизни нашего отечества. Тогда мы наперед указывали на то, что жар революционных выступлений скоро остынет, политический интерес скоро принизится, и в основе жизни русского народа снова выступят забытые на время вечные начала веры, богоискания и богоугождения. Тогда, говорили мы, пастырству нужно будет стать во всеоружии, чтобы направить пробудившийся религиозный интерес народа в Русло церковной жизни. Иначе явится сектантство и, подобно Толстому в восьмидесятых годах минувшего столетия, пожнет плоды возродившегося религиозного движения и запросов религиозной совести и даст народу горшее зло, чем сама революция.

Мы и сами не ожидали, что слова наши так скоро сбудутся перед нами теперь, после революционных эксцессов, после смрадного потока порнографии, после эпидемий убийств, после всех ужасов, к которым естественно приводили притупление православного чувства и проповедь социализма, – перед нами несомненное оживление религиозных запросов и исканий как внутри Церкви, так равно и вне ее, т. е. в сфере, враждебной и Церкви, и всякой религии вообще. Еще так недавно Москва и Московская епархия, в сущности, не знали сектантства: ныне оно разливается широкой волной и требует и борьбы, и труда, и напряженых всех сил от пастырей. Но все это – только начало болезням... Самый раскол старообрядчества, эта застарелая болезнь нашей церковной жизни, теперь принимает резко, и заметно совершенно новое направление: его руководители – обычного типа «прогрессисты» политической окраски; его апологеты гораздо охотнее вращаются в области различного рода неосторожных и в пылу спора и угара 1905 года высказанных суждений Предсоборного Присутствия, чем в старообрядческих книгах. В качестве личного мнения, которое проверим тоже года через три, если будем живы, позволю себе высказать, что многие раскольники будут разочаровываться в своей «старой вере», но, оставляя ее, будут пополнять не ряды православных и не единоверие, а шундо-баптизм. Как это на первый взгляд ни странно, но факты истории не раз подтверждают возможность и даже необходимость такого явления и резких переходов от одной крайности в другую. Наглядный пример хотя бы в известном Даниле Филипповиче, который, побросав все старопечатные книги в реку, как ненужные, не ушел, однако, в православие, а создал секту хлыстовщины. От крайности внешней обрядовой стороны веры, возведенной в догмат, один шаг до утверждения, что «Церковь не в бревнах, а в ребрах», ибо крайности всегда сходятся.

Сектантство наступает гигантскими шагами. Недавно нам доставлены письма, получаемые православными солдатами, писанные им с родины. Со всех концов России шлют в полк родные и братья то евангелия с подчеркнутыми местами, нужными для сектантов, то брошюры и сектантские катехизисы, то прямо письма и обращения с призывом оставить православие и идти в баптизм. Благовещенск, Омск, Одесса, Киев, Ростов-на-Дону, Поволжье и обе столицы делаются видными центрами сектантства. Ежегодно мы видим здесь многолюдные баптистские съезды. Десятки журналов издаются сектантами. Баптизм обнаруживает совершенно явную тенденцию слить все секты воедино и подготовить реформацию в России. «Евангельский союз» уже действует нескрываемо в этом Направлении; речи Львова в Государственной Думе по вероисповедным вопросам представляют буквальное повторение постановлений сектантских съездов; думских священников зовут откровенно на обсуждение вопроса о реформации, а наши собственные церковные «обновленцы» давно уже уловлены в эту предательскую сеть и уже на пути к протестантству.

В довершение всего, с одной стороны, мы читаем Указ Св. Синода «О мерах для противодействия сектантскому натиску на православную Церковь и православное население», а с другой стороны, по местам даже от деятелей миссии слышим о том, что пока все благополучно, опасности нет, а сектанты-де даже – хорошие и добрые люди... и тому подобные слащавые сантименты...

Между тем, зло разливается, и скоро не будет прихода в центральной России, где бы ни пришлось священнику стать лицом к лицу с новым и неведомым врагом – с сектантством.

При таких-то обстоятельствах необходимо теперь духовенству сплотиться около братских союзов для защиты Церкви. Такова задача Братства Воскресения Христова в Москве, отделы которого следовало бы иметь по возможности при всех приходах. Оно вызвано назревшей нуждой времени. Такова задача и открываемых братств трезвости, уставы коих разосланы по всем приходам. Если Церковь не возьмет дела трезвости в свои руки, оно обратится и уже обращается у сектантов – братцев и баптистов – в оружие борьбы против Церкви. Усиление миссионерской деятельности и подготовки духовенства предусмотрено теперь особыми назначенными для духовенства курсами систематического опровержения сектантства и социализма, предположенными к осуществлению в 1910 году, по постановлению последнего епархиального съезда. Но всего более необходимо, по-нашему глубокому убежденно, положительное учительство в храме⁹⁰ и развитие народной религиозно-нравственной литературы. Для последней цели учреждается в Москве особое издательство, основы коего уже выработаны; в текущем году Св. Синодом, может быть, будет утверждено положение об этом издательстве. Вот вопрос – в людях. Они есть, несомненно, но где и как найти работников и как их сплотить? Вот вопрос животрепещущий и трудный. Неужели грозная опасность для Церкви не вызовет к сплоченной деятельности духовенство? Мы верим, что назревает момент такого объединения в братствах, живых и деятельных, которое посреди современного развала общественного, когда потеряны знамена, около которых в прежнее время единилась наша родина, поднимете вечное и единственно достойное великого народа с великим будущим знамя – святую православную веру и Церковь.

Еже буди, буди!

В «Церковных Ведомостях» в свое время были опубликованы правила учреждения пастырских курсов в Москве, имеющих целью быстро подготовить священников для переселенческих приходов Сибири и Дальнего Востока, в виду отсутствия пастырей на месте. Разумеется, можно много, очень много рассуждать о необходимости образованных священников в наше время; можно, и притом с полною справедливостью, доказывать, что при современных требованиях, предъявляемых к священнику, даже и курс духовных семинарий для священника узок, и хотелось бы имеет всех пастырей с высшим образованием. Кто этого, в самом деле, не пожелает? Но когда с 1906 года ежегодно переходит в Сибирь по 700 000 переселенцев, а на месте духовных семинарий нет совсем (Чита, Владивосток, Омск, Верный), а из существующих семинарий (Благовещенск, Иркутск, Красноярск, Томск) выходят в год по 2–3 священника, то вопрос сводится лишь к тому, чтобы дать священников для переселенцев хоть сколько-нибудь подготовленных; надо же совершать самые неотложные таинства и службы, надо питать заброшенных в дальний край хотя бы млеком учения Христова...

Сообщены были в свое время сведения о программе учебных занятий и о порядке жизни слушателей курсов в общежитии, участии их в богослужении, проповеди и т. п. Предполагалось как можно чаще давать известия на страницах «Церковных Ведомостей» о том, что делалось на курсах, и как велись занятия. Но пришлось поместить в «Церковных Ведомостях» только одну заметку в начале занятий, посвященную этому вопросу, и прекратить до времени печатание других известей. Вызвано это было, главным образом, тем обстоятельством, что с первых же дней ведения курсовых занятий дело представилось необыкновенно трудным, и трудности его возрастали с каждой неделей. Все было ново для руководителей курсов; выяснилось множество таких сторон и подробностей жизни, которых невозможно было предусмотреть и которые постоянно отклоняли в сторону течение занятий, как оно предполагалось по общему первоначальному плану. На курсы поступили семейные люди, оставившие жен и детей дома, люди пожилые, – были курсисты 40, 45, даже свыше 50-ти лет, с которыми нужно было установить такие отношения, какие немыслимы при учебном распорядке обычного типа. Жизнь в общежитии монастыря, посещение довольно отдаленной аудитории в Епархиальном доме (40 минут ходьбы), болезни и недомогания, естественная и вполне понятная нервная повышенность слушателей, усталость, известия от семейных, оставленных на местах службы, иногда очень резко влиявшие на психику слушателей, случайный злобные выходки в левых газетах против курсов, в роде лживых заметок расстриги Огнева, – все это постоянно заставляло, так или иначе отступать от первоначального плана занятий на курсах, все это постоянно так влияло на жизнь и настроение курсистов и на самое ведение дела, что у руководителей иногда опускались руки и терялась уверенность в завтрашнем дне. Вот почему прямо невозможно было вести спокойно летопись курсов на страницах «Церковных Ведомостей», сообщать о плане работ, о видах на будущее и т. п. Слишком живое и слишком новое было дело. Славу Богу, все по Его милости, окончилось хорошо и благополучно, а многое, что поначалу казалось опасным и вредным, на самом деле послужило даже к пользе дела!

Особенно это нужно сказать о нападках левых газет: слушатели, из которых многие, по их собственному сознанию, воспитались на чтении дешевой «Биржевки», верившие газетным сплетням, на себе и воочию увидели, как изощрялись во лжи разные «Руси», «Речи» и даже quasi-правые «С. Петербургские Ведомости» (доходило до известий о том, что слушатели все разбежались, или что курсы закрыты, в то время, когда занятия шли непрерывно и ни один человек из слушателей не уходил с курсов. Ничто не помогло руководителям курсов так излечить слушателей от доверия «прогрессивным» органам печати, как сами эти органы!..

Прошений и заявлений лиц, желавших поступить на пастырские курсы, оказалось значительно больше трех тысяч. Из этого множества нужно выбрать 100 кандидатов, по своему положению наиболее подходящих к служению в Сибири. Избраны лица, главным образом, малосемейные или не имеющие детей не в школьном возрасте; десять оказались холостыми. Диаконы, псаломщики и учителя церковных школ распределились почти в равных частях. Занятия начались, как и было предположено, 15 октября и закончились 15 февраля. По необходимости приходилось дорожить временем, и поэтому занятия нередко происходили по праздникам, а вечерами ежедневно и беспрерывно; всего было по 7-ми лекций в день. По той же причине нужно было и в учебном материале избирать только главное и существенное, многих вопросов только касаться, многое только намечать, имея главным образом в виду дать слушателям необходимый синтез богословских знаний, показать им внутреннюю связь всех отраслей богословского ведения, развить в слушателях интерес к самообразованию и научить их ориентироваться в учебниках и учебных пособиях. Книгами слушатели были снабжены очень щедро и в этом отношении не могли пожаловаться на какое-либо лишение. Учебные предметы, проходимые на курсах, были в свое время поименованы в проспекте занятий на курсах. Сверх них дано несколько лекций по русской истории, по новой русской литературе, по архитектуре дерева, со сведениями о том, как нужно обращаться с деревом при постройках. Особо курсистам в течение двух дней самим начальником переселенческого управления и одним из его чиновников были сообщены сведения о переселенческом деле (с картами, диаграммами, со световыми картинами). Известный общественный деятель кн. А. Г. Щербатов сделал сообщение о приходе и его устройстве с точки зрения верующего и церковного мирянина. Священник Д. Аллеманов, сверх уроков пения и спевок, устроил два исторические вечера, на которых ознакомил слушателей курсов и многочисленных приглашенных гостей из интересующихся церковным делом (было до 2 000 посетителей) с историей церковного пения в России, особенно с эпохами иноземного влияния XVIII–XIX веков, и русско-народного направления в хоровом пении XIX–XX вв.

К теоретическим занятиям, которые велись путем бесед в аудитории, примыкали и практические: слушатели четыре раза в неделю сами совершали богослужения, проповедовали ежедневно, а в праздники расходились по церквам всей Москвы для проповеди за ранними литургиями, причем раздавали листки для народа, в коих большей частью была помещена та самая проповедь, которую они произносили. Таких листков роздано было до 500 000. Поздние литургии по праздникам, – чаще всего архиерейским служением, – совершались в церкви Епархиального дома, причем проповедь произносилась заведывающим курсами.

К такого же рода занятиям примыкали и частые, почти еженедельные, многолюдные (бывало свыше 3 000 человек) собрания различных церковно-просветительных и благотворительных обществ: Миссионерского Общества, Палестинского Общества, Братства Петра-митрополита, благотворительного Братства святителя Алексия, Братства Воскресения Христова, Общества религиозно-нравственного воспитания детей и др. Братство Воскресения Христова устроило для слушателей курсов четыре собрания. Здесь слушатели курсов выступали то в качестве гостей, то в положении участников и, наконец, руководителей собраний, говорили речи, делали доклады, приучались к многолюдным собраниям и к тому, как действовать в приходской жизни на общественном начале. Собрания эти были в полном смысле и новостью, и прекрасной школой для курсистов. Здесь же они знакомились с деятельностью и организацией различных обществ, с их отчетами, руководителями и проч. Это, несомненно, расширяло их кругозор.

Другое место их деятельности и практического подготовления к пастырству, это – миссионерские беседы с сектантами и раскольниками, а также чтения в Историческом музее для рабочих. Миссионерские беседы велись в четырех пунктах Москвы и служили дополнением и иллюстрацией к теоретическим лекциям по истории и обличению раскола, сектантства и социализма, которые они слушали в аудитории. Для руководства в деле ведения бесед и чтений, особенно со световыми картинами, слушателям даны особые указания в особо посвященных этому вопросу лекциях о. Богословского. Наконец, каждый слушатель получил небольшую, но хорошо устроенную аптечку Келера (в обычной цене по 7-ми руб.) для подачи медицинской помощи в приходах.

Немалое значение для слушателей имело посещение Троицкой лавры, Ново-Иерусалимской обители и достопримечательностей Москвы (Кремль, его соборы, ризница патриаршая, палаты, музеи и т. п.). Все это важно было и в смысле обогащения их познаниями, и в смысле воспитания их духа в священной любви к России и ее прошлому, к Церкви русско-православной, столь богатой в прошлом носителями благодати и святости.

К концу занятий на курсах выяснилось, что в Сибири имеется до 150 свободных приходов; из них некоторые, за отсутствием священников, стоят без богослужений по несколько лет. Открыто на 1910 год новых до 110 приходов для переселенцев. Преосвященные Сибирские отнеслись к курсам в высшей степени участливо и с большим доверием; они согласились на рукоположение слушателей курсов вслед за окончанием их занятий, и притом в Москве, где двенадцать епископов, из коих восемь проживают на покое в различных монастырях, очень скоро, в две недели, совершили рукоположение слушателей, чтобы ускорить их прибытие в Сибирь.

К 14 февраля прибыл товарищ обер-прокурора Святейшего Синода и председатель особого Высочайше-утвержденного совещания об удовлетворении духовных нужд переселенцев в Зауральских епархиях сенатор Рогович; в присутствии его совершены были архиерейским чином всенощное бдение, литургия и благодарственный молебен, с участием и при пении слушателей курсов, которые за всеми службами произносили проповеди наизусть. Вечером 14 февраля Братство Воскресения Христова устроило слушателям прощальный вечер, причем выяснилось, что на призыв Братства к церквам, монастырям и частным лицам оказать помощь переселенческим храмам и приходам поступило более 2 000 икон, сотни риз, подризников (более 100 новых), ценные предметы утвари церковной. Вещей поступило так много, что пришлось для отправки их взять особый вагон, с правом остановки его в епархиальных городах для передачи вещей епархиальным отделам особого совещания.

В последний день занятий на курсах, 15 февраля, слушатели помолились в Знаменском монастыре, где они прожили четыре месяца, перед иконой Знамения, родовою святынею Дома Романовых (рядом и палаты бояр Романовых), которую оставил в созданной обители святейший патриарх Филарет Никитич. В этот день служил заведывающий курсами, один, без диакона, только в присутствии слушателей. Прощальная молитва и последнее собеседование сжившихся между собою и слушателей и их руководителей – все совершилось по-семейному, и было исполнено задушевной простоты и высокого умиления.

Засим была предложена общая трапеза, совершенно обычная, какая была всегда для слушателей в монастыре; на ней присутствовали преосвященные и почетные гости. Слушатели выразили руководителям в особом адресе благодарные чувства и поднесли святую икону Спасителя, Пастыреначальника Христа.

Нельзя не отметить особливого внимания к курсам со стороны московского православного общества и представителей высшего церковного и гражданского управлений. Занятия на курсах почти ежедневно кто-либо посещал: владыка-митрополит, московские преосвященные, проезжавшие через Москву деятели Сибири, прибывшие из Петрограда чины переселенческого управления, представитель председателя Совета Министров, многие почетные духовные и светские лица. Ко дню окончания курсов слушателей и руководителей приветствовали Святейший Синод, обер-прокурор, председатель Совета Министров, главноуправляющий Министерством Землеустройства и Земледелия, начальник переселенческого управления.

Попечителем и высшим руководителем курсов был Московский митрополит Владимир, который относился к курсам, как действительный попечитель. Он нашел не мало и местных материальных средств для их поддержания. Лекторами, кроме заведывающего, были: архимандрит Макарий, священник И. Васильев, больше всех потрудившийся, как помощник заведывающего курсами и делопроизводитель канцелярии, выросшей, вследствие множества поданных прошений, до больших размеров; миссионер о. И. Полянский, И. Г. Айвазов, Б. В. Назаревский, г. Струков, протоиерей К. Марков, священник Д. Аллеманов. Отдельные лекции читали: протоиерей X. Максимов, о. Д. Богословский, князь А. Г. Щербатов и другие. Архимандрит Модест, настоятель Знаменского монастыря, много послужил в деле внешнего устроения курсов.

В настоящее время 105 слушателей курсов уже рукоположены и отправляются в Сибирь и на Дальний Восток. Святейший Синод щедро дал им пособие на проезд.

Должен заключить свое краткое сообщение свидетельством, что религиозное настроение, трудолюбие, исправность в работах и нравственная сторона жизни слушателей ни разу и ни у кого не вызвали никакой жалобы и ни единого отрицательного замечания. Все это и сказано было в моей первой прощальной речи к слушателям, и все это еще раз с глубокою благодарною любовью к ним я обязуюсь подтвердить и в этих строках, посвященных курсам.

I

Объехал Туркестан от персидской границы до северных пределов Сыр-Дарвинской области. Переселение сюда официально закрыто; однако, никакие запреты не могут сдержать стихийного движения переселенческой волны в край, в котором русский человек инстинктивно ищет привольных условий жизни и действительно может их найти. Неправда, что русский крестьянин неспособен жить и работать в здешних условиях землепользования и обработки высших культур.

Я лично видел крестьян, отлично справляющихся с арыками и прекрасно возделывающих хлопок, давший, например, в прошлом году до пятисот рублей дохода с десятины. Одни солдаты, служившие здесь и присмотревшиеся к поливным полям и богарным (неполивным) посевам и затем охотно здесь остающиеся на службе частной и еще охотнее на отдельной земле, могут дать прекрасный колонизационный материал, важный, сверх того, и в стратегическом отношении. В поселке Гродковском, Закаспийской обл., поселили 80 таких семейств только год назад. Они теперь уже отлично разбираются в условиях местного хозяйства, имеют хорошие хлопковые плантации.

Буквально тысячами семейств направляются сюда самовольные переселенцы. Их не могут остановить никакими препонами и принудительными мерами. Довольно беглого взгляда на этот край, чтобы видеть огромную его колонизационную емкость, по крайней мере, десяти миллионов десятин, и это при условии охранения премии киргизам и сартам за их инородческое происхождение, в виде бесконечных за ними ухаживаний, отстаивания их интересов и снабжения их такими земельными наделами и угодьями, о коих русский переселенец не смеет и помышлять. По древнему здесь закону и обычному праву, хозяином земли является тот, кто ее оросил и тем призвал к жизни. Поэтому по праву и по правде, следует все на средства казны вновь орошаемые земли, сразу же после того обычно дающие прекрасные урожаи, отдавать русским переселенцам хотя бы за определенную плату, а не сдавать их в аренду по конкурсу цен, как делается теперь. Здесь дело не коммерческое, а высшей государственной важности. Пересмотр законов в этом смысле настоятельно необходим.

Необходимо внести полностью в край и переселенческую организацию. Доселе и в удовлетворении духовных нужд новоселов держались правил, по коим в поселки самовольцев нелегализированных не считали возможным назначать причты. Взгляд глубоко ошибочный, свидетельствующий о непонимании существа попечения Церкви о своих чадах. Церковь несет слово молитвы, утешение, просвещение не только в храмы нелегализированных поселков, но и в тюрьмы, и в каторги.

Теперь намечены в южном Туркестане 12 новых приходов. Часть их – в нелегализированных поселках. 4 такие же прихода открыты в апреле, и там уже служат священники с пастырских Московских курсов, с походными церквами, весьма удобными. Им пришлось крестить детей пятилетнего возраста, принимать в лоно Церкви отпадших, ушедших в молоканство, чтобы найти какую-либо веру и молитву. Лично мне пришлось выслушать в одном из посещенных мною поселков горькие сетования на то, что умерли два младенца без крещения.

Высшая администрация края теперь не препятствует назначений причтов в поселке самовольцев. Если нельзя по условиям земли устроить постоянной церкви, то можно обходиться походными церквами, весьма удобными. Такая церковь стоит всего триста рублей. Жертвователи, направляя такую сумму в хозяйственное управление Синода, окажут воистину великую услугу переселенцам.

Отсюда отправляюсь в Семиречье, уже открытое для переселения.

Со станции железной дороги «Арыс», где образовался уже большой самовольческий поселок, проходит до 25 тысяч переселенцев, получивших на то разрешение, и до 30 тысяч самовольцев.

Будем надеяться, что к скоро грядущему дню 50-летия завоевания Туркестана мы увидим, что русский народ приобрел этот край для России и русских целей, а не для мечтательного служения отвлеченным идеям космополитизма и через это практическим идеалам инородцев. Этого требует и благо самих туземцев, которые не перейдут на оседлый быт, пока здесь не сядут прочно русские люди. Этого требуют и государственная польза и безопасность, ибо рядом, в западном крае, куда на Кульджу проводят китайцы железную дорогу, могут нежданно собраться тучи, загремят громы, засверкать молнии. Положение наше здесь не менее важно, чем на Дальнем Востоке.

II

Дело переселения в Семиреченской области совсем новое, поэтому требует особого внимания правительства и общества.

Устройство переселенцев ведется в Семиречье усиленным ходом. Во всех шести уездах к настоящему времени местной переселенческой организацией образованы 40 новых поселков, в которые уже водворены около 25 тысяч переселенцев; кроме того, заготовлен новый колонизационный фонд общей площадью свыше полмиллиона десятин, на которых также производится водворение наличных переселенцев. Наряду с этим, однако, повсеместно оседают самовольные выходцы из Европейской России, а также из сибирских губерний и областей. Таких самовольцев в настоящее время зарегистрировано свыше семидесяти пяти тысяч; но далеко не все прибывшие регистрируются, предпочитая устраиваться до времени самостоятельно на арендованных землях или просто захватным способом образовывая во множестве так называемые самовольческие поселки.

Переселенцы из внутренних европейских губерний, большей частью южане – крепкий, надежный элемент, оседают удачно, устраиваются зажиточно; выходцы же из сибирских губерний, где они уже были однажды водворены на казенных землях, составляющие 30 проц. общего числа водворяемых, – это отбросы переселенческого движения в Сибирь. Они во всех отношениях неблагонадежны, нежелательны, ибо устраиваются плохо и лишь засоряют благоустраиваемые поселки.

Из шести уездов – три: Копальский, Джаркентсжий и Пржевальский открыты для организованного переселения из внутренних губерний Европейской России на 12 000 душ мужского пола. В эти уезды, главным образом Копальский и Пржевальский, уже прибыла часть ходоков, из коих, однако, некоторые ушли, не зачислившись на участки, исключительно вследствие неудачного подбора ходоков землеустроительными комиссиями и неблагоприятных, трудных условий путей следования с юга, за отсутствием железной дороги и хороших грунтовых путей.

Участки, заготовленные для организованного переселения, качественно безукоризненны. В частности, в Копальском уезде, в многоземельной Алтын-Емельской волости, изобилующей в излишке совершенно свободными землями, не требующими для земледелия полива, заготовлены для организованного переселения прекрасные богарные участки. Проезжая через них, я любовался превосходными землями, расположенными здесь. Удивительно, что они до сего времени оставались в киргизском владении, между тем, как киргизы почти не пользовались ими, а если и пользовались, то лишь, между прочим, для ничтожного скотоводства и кратковременных стоянок во время летних перекочевок в горы. Таких мест, однако, здесь много осталось у киргизов еще и теперь.

Переселенческая организация стремится к скорейшему заселению надежным русским элементом Чуйской и Илийской долине и других путей, которыми следовали некогда восточные народы в эпоху Великого переселения, направляясь стихийно с востока на запад, а также далекого пограничного с Китаем Нарымского края, видя в этом могучее и верное средство для защиты страны со стороны соседнего Китая. Этими именно путями некогда шли народы с востока на запад, почему они являются историческими, проторенными и требуют к себе особого внимания со стороны России, так как одно лишь заселение сильным, в культурном отношении, русским элементом может при современном пробуждении на Востоке предотвратить наступательные движения восточных народов вновь по этим же путям, в настоящее время совершенно не защищенными.

В колонизационном отношении этот край, почти совершенно оторванный от Европейской России и отделенный от нее громадными расстояниями, благодаря удивительно благоприятным природным условиям, представляет собой непочатый уголь, манящий к себе русских людей со всех концов обширного русского государства. С проведением железнодорожного пути и по мере колонизации, этот край обещает быть в будущем богатейшим и цветущим. Здесь могут устроиться и обрести свое благополучие многие сотни тысяч русских.

Переселенческая организация в лице местных чинов ведет дружную и большую работу, заселяя край русскими людьми, но по сравнению с необъятными пространствами и поставляемыми жизнью предначертаниями, силы ее совершенно недостаточны. Особенно ощущается недостаток межевых и землеотводных чинов, число которых необходимо значительно усилить.

Со стороны главного начальника края ген.-лейт. Самсонова и военного губернатора Семиреченокой области ген.-майора Фольбаума работы переселенческой организации встречают полное, широкое сочувствие и содействие; уездная же администрация по местам, видимо, еще не вполне освободилась от киргизофильских тенденций и нередко склонна тормозить дело колонизации.

Настроение киргизов совершенно спокойное. Хотя изредка и встречается среди них оппозиционное настроение против землеотводных работ для нужд колонизации, но, во-первых, оно, говоря вообще, совершенно ничтожно, а, во-вторых, если имеет место, то исключительно под влиянием зловредной агитации непрошенных и ложных защитников каких-то киргизских прав, совершенно не считающихся с действительными правами русских, как представителей господствующего народа в великом русском государстве. Странно, что эти антирусские идеи находят себе нередко сторонников, – далеко не всегда, правда, бескорыстных, – и среди лиц, от которых, в виду их положения, следовало бы ожидать этого меньше всего.

Среди киргизов повсеместно более и более замечается стремление к переходу к оседлой жизни на крестьянском положении. Многие ходатайствуют о поселении их кишлаками, т. е. поселками, и наделении землей наравне с крестьянами-переселенцами, причем нередки и ходатайства о приписке к русским селениям, с отбыванием всех повинностей наравне с русскими.

Несмотря на щедрое обеспечение землей киргизов-кочевников, которым оставляется земли в три, даже в четыре раза больше, чем отводится русским переселенцам, в Семиречье имеются громадные излишки как богарных, так и поливных земель, вполне пригодных для немедленной колонизации. Везде масса свободных земель, не требующих полива, но еще больше нуждающихся в искусственном орошении. Как из первых, так и из вторых необходимо теперь же, не откладывая дела в долгий ящик, образовать колонизационный фонд, приступив одновременно к ирригационному строительству на широких государственных началах.

Быстрое образование значительного числа новых переселенческих поселков, естественно, вызывает потребность и скорейшего построения церквей и церковных школ. В области всего только два разъездных причта, обслуживающие более двадцати переселенческих поселков, разбросанных на громадном расстоянии один от другого. Один из них в Пишпекском уезде, другой – в Нарымском крае. Новоселы всюду настойчиво просят о скорейшем оказании им, зачастую заброшенным в горах, нравственной духовной помощи, которой они теперь большею частью лишены. Совещанием, бывшим в Верном под председательством местного епископа преосвященного Димитрия при участии моем, губернатора и переселенческих чинов, сверх приходов, открытых в южной части Туркестана, предположено учредить 8 разъездных причтов, и намечены к открытию 12 новых постоянных приходов. Кроме того, тем же совещанием намечены шесть местностей для образования в них монастырей, как культурных и духовных центров будущей широкой колонизации края.

Такое положение внушает уверенность в том, что дело колонизации Семиречья становится на правильный путь, идя которым оно может дать в недалеком будущем вполне осязательные и полезнейшие результаты.

III

Семипалатинской областью я закончил объезд мест переселенческого движения, не посещенных мною в прошлом году. Земли для переселения – огромные пространства, до 45 миллионов десятин. К сожалению, на агрономическое исследование обширного края отпускается всего 13 тысяч руб., – сумма, половина которой идет на содержание личного состава служащих. Вследствие этого получаются прискорбные явления; так, поселки у Джильтау, числом 12, три года назад поселены были столь неудачно на высоте 4 тысяч футов, что теперь они разбрелись в разные стороны. Пришлось даже закрыть там, равно на озере Маркакуль, специально для переселенцев открытые причты.

Каркаралинский уезд, пространством 12 миллионов десятин, совсем не обследован; только в нынешнем году посылается туда почвенно-ботаническая экспедиция.

В Семипалатинском уезде необследованных земель пять миллионов десятин. Все побережье Иртыша известно только небольшими участками.

Больше всего устраиваются переселенцы в Павлодарском уезде, все-таки на правом берегу. Уезд имеет 10 миллионов десятин земли. Здесь через 4 года новые поселки уже имеют зажиточный вид.

То же надобно сказать об уезде Устькаменогорском, где поселки можно назвать прямо богатыми.

К глубокому прискорбию, инструкция 1909 года об устроении быта киргизов, требующая давать киргизам сверх обильного Количества пастбищной земли еще и запасы земли пахотной, в размере надела русских переселенцев, на случай возможного будущего перехода киргизов к оседлости, – уже теперь положила конец русскому переселению. Ясно, что инструкция имеет значение академическое, ибо совершенно неизвестно, как сложится в будущем быт киргизов. Между тем, практические последствия ее едва ли благоприятны. Устькаменогорский, а также Зайсанский уезды, как пограничные и важные в стратегическом отношении должны быть заселены, прежде всего.

В Зайсанском уезде важнейший вопрос гидротехнический. Здесь, по-видимому, вполне возможно при надлежащих оросительных работах разведение хлопка, богатых фруктовых садов и винограда. Для выяснения этого вопроса доселе не сделано никаких опытов. Между тем, в случае, если указанные, весьма вероятные, предположения оправдаются, мы стоим накануне буквально экономического переворота и обогащения огромного заброшенного края, привлекавшего доселе только казаков Сибирского войска, истреблявших до невероятности хищническими, прямо варварскими способами рыбу в Зайсане и Черном Иртыше во время икрометания. Рыболовство, вследствие такого хищничества, теперь подорвано в этом озере, где рыбные богатства еще так недавно были прямо баснословными.

Разрешение вопроса об ирригации уезда осложняется не только скудостью отпускаемых средств, но и недостатком знающих дело людей.

Учебных заведений для их образования нет; приходится учиться долгим опытом, путем многих ошибок. Вопреки общераспространенному в Европейской России мнению, киргизы оказываются плохими ирригаторами; они пользуются старыми арыками, проведенными очень давно еще джунгарами, но и эти оросительные работы очень несовершенны. Случается, что на площади, где при хорошем орошении можно использовать тысячу десятин, оказываются при примитивном орошении пригодными только десятин пять десять. Все остальное пропадает для эксплуатации.

Необходим как можно скорее общий водный закон, регулирующей право на воду, дающий инструкцию водопользования и предоставляющей право расширения оросительных работ на землях, уже орошенных. В Семипалатинскую и смежные области надобно усиленно привлекать к переселению людей со средствами, особенно богатых русских скотоводов, ибо не одно же только хлебопашество следует предоставлять русскому человеку! Чернозема здесь нет, но каштановые суглинки, по местам лесы, обеспечивают скотоводство хорошо. Засухи здесь нередки и грозят неурожаями. Скотоводство всегда в таких случаях явится подспорьем, и в настоящем году, вследствие бездождья, до конца мая население было в панике, опасаясь голода. Теперь прошли обильные дожди; урожай обезпечен даже выше среднего.

Следует приветствовать появление здесь агентов некоторых земств, например, Екатеринославского, которые, по примеру Полтавского, желают обследовать край и для переселенцев своей губернии указать пригодные места переселения. Они идут навстречу усилиям правительства не только знаниями и усердием, но и денежными пособиями.

Еще замечание о песках: для укрепления их решительно не делается ничего; между тем, сама природа дает на месте отличные для того средства в виде особого кустарника, дико растущего в песчаных местностях. Вместо сохранения его, как драгоценности, население истребляет его на топливо, подготовляя в будущем песчаную пустыню.

Дело миссионерское и религиозное состояние переселенцев требуют особого внимания. Народные суды туземцев имеют необычайно широкие права, коими нередко злоупотребляют. Недавно был случай в соседней области, когда народный суд приговорил одного киргиза к нескольким месяцам тюремного заключения только за то, что он публично одобрительно отозвался о христианстве. Отменить приговор такого суда по существу может только Государь Император. При таких условиях говорить о проповеди христианства, конечно, невозможно. Кстати, те суды в угоду богачам-киргизам, так называемым манапам, наказывают бедняков за желание и попытки перейти на оседлый быт, что выгодно бедным, но лишают богачей возможности держать в безграничном повиновении и безысходной экономической кабале бедняков.

Что касается русского населения, то среди него растет в ужасающих размерах сектантство, за пропагандой которого при малом числе приходов трудно следить и трудно ей противостоять.

Самый город Омск постепенно становится крупным центром сектантства Западной Сибири, подобно Благовещенску на Дальнем Востоке. Год назад здесь был большой сектантский съезд. Крестьяне-переселенцы страшно изголодались духовно. Прибывшие с московских пастырских курсов священники рассказывают, что, когда они впервые обходили с молитвами прихожан, не было семьи, где бы ни плакали от радости. К сожалению, сектантство сделало большие успехи. Есть в епархии села, где сельские старосты-баптисты ведут пропаганду сами или через близких. Такое село, например, Бельагач. Установлен факт перевода денег из-за границы для выдачи неофитам баптизма. Факты подобного рода относительно Кавказа мною в свое время документально были опубликованы в печати. К сожалению, крестьянские начальники иногда не понимают психологи народной веры: крестьяне собирают деньги на колокол, а начальник, насмехаясь над их желанием, советует устроить арык. Было хуже: крестьяне определяют тысячу рублей своего собственного капитала на устройство молитвенного дома, а начальник не разрешает расхода, и советует вместо этого открыть пивную лавку для увеличения сельского дохода. Последний факт имел место в Томской губернии и вызвал справедливую жалобу крестьян.

Совещанием в Семипалатинске намечено открыть в каждом уезде области по разъездному причту с походными церквами, устроить 8 новых постоянных приходов с построением молитвенных домов, церковных школ и причтовых помещений; намечены пять монастырей.

Семипалатинск далеко отстоит от Омска. В виду этого и ради миссионерских целей, здесь назрела нужда в открытии полусамостоятельного викариатства.

Доклад при открытии Иркутского общесибирского миссионерского съезда 25 июля 1910г.

Распорядительная комиссия съезда поручила мне предложить сегодня высокочтимому собранию доклад о значении и ближайших задачах вашего съезда. Доклад мой по необходимости будет деловым и вызовет некоторые исторические справки. Высокая честь эта предложена мне потому, что Господь судил мне послужить внешним орудием для начала столь важного дела, ныне, слава Богу, осуществившегося.

В самом начале 1908 года, когда мне, как синодальному проповеднику-миссионеру и окружному наблюдателю школ, впервые поручено было Святейшим Синодом объезжать епархии Сибири, с целью открытие новых приходов в переселенческих местностях, и вместе с тем ознакомиться с постановкой и нуждами миссионерского дела в Сибири, я, прибыв прежде всего в Иркутск на собрание Иркутского миссионерского комитета, внес предложение о необходимости созыва здесь общесибирского миссионерского съезда.

Предложение мое встретило сочувствие со стороны Иркутского архипастыря, миссионерского комитета и нынешнего начальника Иркутской миссии епископа Киренского Иоанна. Им собственно мы и обязаны осуществлением нынешнего съезда, который для одной только внешней организации потребовал немало хлопот и трудов, не говоря уже о разработке вопросов его организации внутренней.

По различным причинам, от нас независящим, высшей церковной властью, сразу же разрешившей созыв съезда в принципе, самое время его открытия отложено было сначала на 1909 год, потом отсрочено еще на год.

Эти хронологические даты необходимо иметь в виду для того, чтобы правильно отнестись к предстоящей нам работе и чтобы уяснить себе значение и задачи съезда сообразно потребностям, подсказываемым ныне переживаемым временем.

Мы видим, что с того времени, как возникла мысль о нашем съезде и была принята на совещании в Иркутске, прошло более двух лет. За последнее время русская и государственная и церковная жизнь протекала неимоверно быстро, так быстро, что два с половиной года представляются сроком далеко немалым. И действительно, за эти два года в области жизни церковной вообще и в частности, в отношении к миссионерству произошло немало событий, значительно влияющих на занятия нашего настоящего съезда. И, прежде всего, рассуждая в начале 1908 года о сибирском съезде, мы и не предполагали, что летом того же года, совершенно неожиданно, почти без подготовительных работ будет созван всероссийский миссионерский съезд в Киеве. Самый созыв его решен был в мае 1908 года особым миссионерским совещанием при Святейшим Синоде, учреждением тоже новым, до того времени не существовавшим, имеющим ныне непосредственное отношение к вопросам и внешней и внутренней миссии. Некоторая торопливость в созвании съезда имела свои причины: то было время еще неулегшейся революции; то было время наших скорбей и тяжких недоумений по поводу отпадения многих православных в раскол, сотен тысяч православных – в католичество на западе России, татар и киргизов – в магометанство, инородцев Поволжья – в язычество; то было, наконец, время невыясненного положения православной Церкви в России, вследствие неясностей указа 17-го апреля 1905 года, в связи с подготовительными к этому акту журналами бывшего Комитета Министров, манифеста 17-го октября 1905 года и Указа 17-го октября 1906 года. Не забудьте, однако, что этими же самыми причинами руководились и мы, предлагая созвать съезд общесибирский, ибо и здесь виделось отпадение бурят-христиан в ламаизм, и здесь особенно больно давали себя чувствовать колебания в постановке и решении вероисповедного вопроса в России. Многое уже разъяснено теперь на киевском съезде; многие вопросы, – например, о расколе, сектантстве, об общих мерах борьбы с ними, – решены на этом съезде; многое утверждено Святейшим Синодом и введено в жизнь; самый вероисповедный законопроект ныне близок уже к утверждению Высочайшей властью после обсуждения его в Государственной Думе и Совете. Таким образом, многое, о чем мы намерены были рассуждать на настоящем съезде, если бы он был созван в 1908 году, теперь уже отпадает, как решенное и оконченное. Самый вопрос об отступническом движении христиан-бурят в ламаизм потерял свою остроту и в выяснении характера приговоров и прошений со стороны отпадших, и в порядке увещания отпадающих, и в выяснении связи этого явления с политическим настроением инородцев и т. п.

В 1908 году совсем не имелся в виду и съезд казанский, намеченный киевским, и ныне уже состоявшейся. И на казанском съезде также рассмотрены были многие вопросы, имевшиеся в виду для съезда иркутского, особенно вопрос о мерах борьбы с язычеством, о возвращении в Церковь отпадших и специально вопрос о борьбе с ламаизмом.

В 1908 году, после моей поездки по Сибири, мною был представлен Святейшему Синоду отчет о нуждах миссионерского дела в Сибири. Он закончен рассмотрением только в марте текущая года, и по данным отчета, в связи с представлениями и заключениями с мест от епархиальных преосвященных, некоторые дела и вопросы, намеченные для съезда иркутского, ныне уже или решены, или находятся на пути к разрешению в Святейшем Синоде и в совете Миссионерского Общества, как одобренные и принятые миссионерским совещанием при Святейшем Синоде.

Укажу важнейшие.

Намечены меры к устранению неправильного распределения епархий в Западной Сибири и на Дальнем Востоке, часто ставящая преграды миссионерскому делу; решено приступить к изданиям миссионерская характера, с целью поднять в обществе интерес к делу миссии и тем расположить его к пожертвованиям на это святое дело.

Переведены священники-миссионеры Алтайской миссии на содержание от Святейшего Синода по общему кредиту, с освобождением употребленных на этот предмет средств Миссионерского Общества; эту же меру предположено распространить на все миссионерские причты Сибири, считая по 800 р. на причт, с тем, чтобы средства, доселе употреблявшиеся на этот предмет Миссионерским Обществом, шли в дополнение к казенному жалованью миссионерам для привлечения на миссионерскую службу лучших сил; такую же меру предположено применить и к учителям миссионерских школ, которых предположено перевести на средства синодального училищного совета, а суммы, употреблявшиеся на этот предмет Миссионерским Обществом, назначить на школьное строительство, на поддержание зданий, приобретение учебных пособий и школьных аптечек; предположено также содержание начальников миссии перевести на средства Святейшего Синода, а освободившиеся от этого деньги Миссионерского Общества определить на общие миссионерские нужды; в гор. Бийск в 1908 году был вызван известный прот. Б. Крючков для беседы с раскольниками; там же открыты были курсы для учителей церковных школ Бийского уезда и Алтайской миссии; открыты должности епархиального противосектантского миссионера в Туркестане, в Иркутске; предрешено и единогласно принято миссионерским совещанием при Святейшем Синоде открытие должностей противосектантских и противораскольничьих епархиальных миссионеров в Чите и Владивостоке; отмечено и единогласно приветствуется тем же совещанием открытие епископских кафедр на Камчатке, в Семипалатинске, в Енисейской епархии со специально-миссионерской целью; тем же совещанием одобрен план открытия миссионерских учебных заведений, представленный мной в отчете, – высших, средних и низших; тем же совещанием одобрено и единогласно решено открытие во Владивостоке особого высшего учебного заведения – миссионерских курсов для подготовления миссионеров в среде китайцев, корейцев и монголов, живущих как в России, так равно и за пределами ее, а также открытие викариатств во Владивостоке – для миссии среди корейцев, живущих в России и за границей, в Забайкальской епархии – для миссии среди монголов, живущих в России и за границей, и в Благовещенске – для миссии среди китайцев, живущих в России и в северной Маньчжурии. Открывается теперь церковноучительская школа во Владивостоке, две второклассные школы, одна – в Уссурийском крае, Другая – на Камчатке, что для епархии, совершенно лишенной до сего времени всяких низших и средних учебных заведений, находящихся под управлением местного епископа, имеет особое важное значение вообще, и для дела миссии – в частности; кроме того, открывается чрез это возможность поставить в связь учебную корпорацию церковно-учительской школы с проектируемыми Владивостокскими миссионерскими курсами.

Необходимо упомянуть, что с 1908 года переселилось в Сибирь до двух миллионов переселенцев, открыто до трехсот новых приходов, отстроено до ста храмов и молитвенных домов, учреждены особые пастырские курсы в Москве для замещения сих приходов священниками: и это весьма важный и новый фактор для миссионерского дела в Сибири.

Я наметил лишь в общих чертах все те перемены, которые произошли с 1908 года, со дня первоначального обсуждения деятельности иркутского съезда до дня его осуществления в церковной жизни Сибири и Дальня го Востока.

Естественно, может возникнуть и, действительно, у некоторых лиц, стоящих вне миссионерской работы, возникает вопрос: не лишним ли оказывается теперь наш съезд в Иркутске? Одна часть вопросов его разрешена в Киеве другая – в Казани; наконец, многое или решено, или находится на рассмотрении Святейшего Синода, и стоит на пути к разрешению: какое же после этого значение имеет наш съезд и каковы его задачи?

Для людей живой миссионерской работы совершенно недопустимы и прямо невозможны, какие бы то ни было сомнения в пользе и необходимости съезда.

И, прежде всего, как можно отрицать глубочайшую потребность и великую пользу для деятелей миссии в простом общении их между собой? Впервые, разбросанные на всем огромном пространстве Сибири, Дальнего Востока и сопредельных с Россией стран языческих, миссионеры сходятся вместе: здесь представители миссии от Обдорска и Семипалатинска до Камчатки, Японии, Кореи, от Алтая до Туруханска, от Минусинска до Тунки и Забайкалья, от отдаленнейших пределов Якутского края до устья Амура. Собрались здесь миссионеры под небесным благодатным покровом у раки святого миссионера святителя Иннокентия, жизнь которого, от земных утеснений и скорбей до небесной славы, есть как бы символ пути всякого миссионерского делания. Собрались здесь под гостеприимный кров преемника святителя Иннокентия – маститого старца-архипастыря архиепископа Иркутского Тихона, столько лет отдавшего архипастырской и миссионерской работе Восточной Сибири. Здесь пройдут перед нами, как ободрение и живое поучение миссионерам, величавые образы двух современных апостолов: одного – архиепископа Николая, полстолетия подвизающегося в Японии и создавшего там из ничего Церковь из язычников, его представитель здесь – преосвященный Киотоский Сергий; другого, среди нас находящегося, – апостола Алтая архиепископа Макария. Каждый из них полстолетия горит на свещнице Церкви, каждый перейдет в историю; каждый примером свой жизни и деятельности показывает нам, как много может сделать одна святая ревность, молитва и благочестие в святом апостольском деле. Увидеть их, услышать их слово, вдохновиться их трудом, наконец, знать, что они были, существуют и столько сделали, – разве это не есть источник бодрости душевной? Разве при виде этих старцев, и доныне юношески бодрых в работе, не станет стыдно нам за каждый день и час, проведенный без работы в винограднике Христовом?

Восстанем, братие, воздадим привет благоговейного почитания великим святителям Церкви!

Но с ними вместе здесь много работников миссии. Узнать, что делается у каждого из них в его уделе, услышать, как Господь помогает делу святому, какие строит ему враг спасения препоны, какие принимаются против этих препон меры, поучиться приемам проповеди и духовного воздействия на язычников и на крещеных; узнать, как то и другое делается и в Японии, и на Алтае, и в Пекине, и в Обдорске, и во Владивостоке, и в Семипалатинске, и в станах бурятских, и среди татар; вдохновиться от примеров ревности; изгнать дух уныния, что невольно закрадывается в сердце; пожить столько времени в атмосфере миссионерских интересов и забот, миссионерских нужд и дел, в единой вере, в едином уповании; поднять в себе дух веры и бодрости, – разве все это не в силах освежить работников миссионерского дела, поднять их усталые силы, окрылить, вдохновить на новый труд, на новую работу?

И если бы одно только это значение имел наш съезд: и того было бы довольно, потому что влить в сердца ваши бодрость а воодушевление – это значит подготовить нам успех и победу в борьбе с областью темной. И если апостол повелевает: «Да разумеваем друг друга в поощрении любве и добрых дел»; и если апостолы, облагодатствованные свыше излиянием огненных языков, вселенские епископы, от Христа получившие указание, как строить Церковь, имели нужду в общении; и если святые пустынники иногда издалека приходили один к другому для назидания и соутешения, молитв и взаимной беседы, – то, что же удивительного в том, что одно только взаимное общение миссионеров само по себе уже имеет огромное, незаменимое значение и влияние для нашего дела.

Но съезду нашему предстоит решить немало вопросов и чисто практического характера.

В Киеве и Казани даны большей частью общие указания по тем или другим сторонам миссионерского делания. Приняв их с глубокой благодарностью и уважением, как решение многих мужей науки и опыта и силы духовной, нашему съезду предстоит указать, как, в частности, применить их к делу при различных условиях здешней миссионерской работы.

Ответить же удовлетворительно этому требованию можно только тогда, когда из представленных съезду нашему докладов выяснится и изобразится общая картина миссионерского дела в Сибири и на Дальнем Востоке, со всеми его назревшими нуждами. И это – очень важное дело, впервые исполняемое, и часть его исполнения принадлежит настоящему съезду.

Часть нужд миссионерских дел, как я доложил, удовлетворена Святейшим Синодом, но несравненно большая часть вопросов, представленных в моем отчете за 1908 г., благосклонно принятых миссионерским совещанием при Святейшем Синоде, в самом Святейшем Синоде находится только в стадии рассмотрения, и получит окончательное решение в предстоящую зимнюю сессию Святейшего Синода.

Наш съезд одни из этих предположений и планов подтвердит своим авторитетным словом, дополнив новыми подробностями, осветив с новых сторон, другие видоизменит сообразно с новыми назревшими нуждами миссии. Поэтому все подобного рода дела, хотя и принятые миссионерским освещением для внесения в Святейший Синод с благоприятным заключением, не изъяты из рассмотрения нашего съезда, хотя по некоторым из них, например, по вопросу об учреждении Владивостокских миссионерских курсов, – уже начаты Святейшим Синодом официальные сношения и последовали на место соответствующие запросы.

Жизнь идет, не останавливаясь, и предъявляет все новые и новые запросы делу миссии.

Мы видим, что за последние годы явились новые области миссионерской работы. После войн русско-китайской и русско-японской в русские пределы вселилось и ежегодно вселяется множество, целыми десятками тысяч, корейцев, китайцев и японцев. Как действовать миссии по отношению к ним – вопрос совершенно новый. Те утешительные многочисленные случаи крещения, которые мы видим среди корейцев, показывают ясно, что почва здесь для миссии не бесплодная, но даже и среди корейцев дело миссионерское совершенно не устроено; о миссионерском же воздействии на китайцев и японцев, живущих в наших пределах, можно сказать, еще не поднималось и речи.

Нельзя поэтому не приветствовать и не видеть особого явления Божественного Промысла в том, что на нашем съезде впервые вступают в братское общение с общерусским и местным сибирским миссионерским делом наши заграничные миссии: древняя Пекинская, предначатая святителем Иннокентием Иркутским, славная и благословенная успехом и стоящая в челе русской миссии, как ее украшение, миссия японская и юная, только что народившаяся, корейская. У них многому можно поучиться и в общих приемах нашей работы, и в частности прямо и непосредственно в отношении к той или другой народности – к китайцам, японцам и корейцам, ныне уже живущим не за рубежом нашего отечества, а в его пределах. Близость к нам наших заграничных миссий увеличилась и личным общением, в которое вступили некоторые из членов нашего съезда прошлогодним посещением Пекина, Токио и Сеула по поручению высшей церковной власти; разумею поездку преосвященного Иоанна, епископа Киренского, и свою собственную, с целью обозрения миссионерского дела в этих городах.

Впервые предстанет здесь, в общем собрании миссионеров Сибири, славная миссия Алтайская, во главе с апостолом Алтая архиепископом Томским. В трудах ее и опыте, в изданных ею книгах и руководствах, но еще более в живых и непосредственных указаниях со стороны деятелей Алтая, найдут себе указания, уроки и поддержку деятели тех областей Сибири, где еще гнездится язычество: Минусинск и Туруханский край, север Сибири, Якутская область, Камчатка и Амурский край, с их немалочисленными инородцами-язычниками. Как там усилить проповедь, как организовать миссионерское дело, – все это должно быть выяснено на съезде.

Нужно ли говорить, что миссия противоламайская займет особое положение в работах съезда? Казанский съезд дал многое для борьбы с ламаизмом главным образом в пределах Астраханской и Ставропольской губернии: но, несомненно, самая сопредельность Монголии, особенности жизни здешних инородцев-ламаитов, связь с центром ламаизма, отступническое движение среди бурят в связи с общим политическим брожением, имевшим, здесь место среди инородцев, – все это, без сомнения, дает совершенно новую постановку суждений по этому вопросу.

Вопросы об учебных заведениях миссионерских и их постановке, типе, местах учреждения, о подготовке деятелей миссии, о переводческих трудах, о средствах для ведения миссионерского дела в Сибири, о положении служебном и правовом самих миссионеров, об управлении миссиями, – все это чисто местные вопросы, и они вызовут немало труда для их разрешения.

Мы говорили доселе о внешней миссии. До настоящего времени Сибирь знала только о раскольниках, начиная со времени протопопа Аввакума, здесь появлявшихся. По местам, как, например, на юге Томской епархии, раскол поднимал и прежде голову, что заставило даже Алтайскую миссию присоединить к своим немалым трудам по обращению язычников и труды по борьбе с расколом. Но в другом месте – в Забайкалье, на Амуре, раскол был как бы локализован и не вызывал особых тревог. Сектантства Сибирь почти не знала. Не то теперь. Благовещенск и Омск, начало и конец русского переселения, становятся видными центрами молоканства и баптизма; огромное по численности переселенческое движение ежегодно несет в Сибирь новые и новые волны разнообразного сектантства из внутренней России – баптизм, молоканство, адвентизм и хлыстовщину; по линии железной дороги, начиная от Петропавловска и Омска и вплоть до Владивостока, поселяются отдельные семьи сектантов; являются они во множестве в нововозникающих русских поселках и в тех старожильческих, к которым приселены новоселы. Идет усиленная пропаганда сектантства. Мы можем указать несколько поселков и сплошь сектантских. В Омске ежегодно собираются сектантские съезды; в Благовещенске городская дума – молоканская. В Бель-Агаче удостоверена пропаганда сектантства представителями сельской власти; в том же Бель-Агаче организована раздача денег, идущих из-за границы, неофитам сектантства; в Омской епархии удостоверены случаи пропаганды на почве обмана православных путем надписей на видах для жительства: «евангелический проповедник», дающих основание пропагандистам говорить, что они действуют по указу и с разрешения Его Императорского Величества. Вероисповедная свобода оживила и раскол: собирался собор поморцев в Змеиногорском уезде; недавно зарегистрировано в Омской епархии отпадение 900 семей из православия в раскол; на юге епархии были случаи, когда старообрядцы препятствовали киргизам принимать крещение от православных священников, уверяя их, что православие – не истинное христианство. Даже католики, переселившиеся в Сибирь и на казенные средства строящие костелы, – и те пытаются вести пропаганду среди православных, на что имеются у нас неопровержимые доказательства в виде книг, распространяемых в православном населении, и в виде официально удостоверенных сведений полиции.

С каждым годом растут новые и новые места сектантств рационалистического и мистического, увеличивается опасность для православных. Духовенству Сибири впервые приходится встречаться с этим врагом, который вовсе не страшен и совершенно несостоятелен вблизи, но довольно внушителен издали. Здесь не создалось ни организации борьбы с сектантством, ни учреждений, поддерживающих это дело, ни живой школы деятелей и борцов против сектантства, ни тем более их преемства. Не так давно издана книга знаменитого революционера Степняка (Кравчинского), усердно распространяемая под заглавием «Штундист Павел Руденко»; книга составляет попытку облизать и слить воедино сектантов и политических ссыльных на почве протеста и борьбы против власти. Об этом предложу съезду особый доклад. Теперь же упоминаю об этом, чтобы показать, что в том движении диссидентов на окраины, которое иногда приветствуется печатью радостно, как приветствовалось, например, готовившееся переселение 100 000 старообрядцев из Добруджи на Амур, на самом деле – мало утешительного. Пример истории – еретические окраины Византии, сокрушившие в свое время силу православной державы и, главное, ее православную христианскую миссию на Востоке.

Вопрос о постановке внутренней миссии в Сибири, таким образом, – вопрос новый, но в то же время прямо неотложный и поэтому с особой благодарностью к высшей церковной власти мы должны приветствовать командирование на съезд таких знатоков дела, как В. М. Скворцов – по сектантству, Н. М. Гринякин и о. Д. Александров – по расколу старообрядчества. Вместе с тем новое дело – учреждение в районах русского переселения новых приходов ежегодно не менее ста, построение церквей, учреждение новых монастырей с религозно-просветительными и миссионерскими целями, то есть дело, лично на меня возложенное теперь, я надеюсь, найдет в съезде и поддержку, к руководство, и съезд может воспользоваться столь крупным Церковным делом, как ежегодное открытие приходов в таком количестве и монастырей, в своих целях к благу миссии, т. е. к благу св. Церкви.

Наконец, не может быть сомнения и в том, что вся указанная громада миссионерских нужд, запросов, постановлений к планов, которая пройдет здесь пред нами по шести отделам работ съезда, отзовется на оживлении деятельности и продуктивности работы епархиальных братств, представители коих здесь присутствуют, и эти братства потом, по окончании съезда, будут продолжать осуществлять его начинания, и постановления планомерной своей работе.

Мною отмечено главное и существенное в нашей предстоящее работе. Если что и опущено, то самое дело и частные доклады живой обмен мнений и суждений, – все это восполнит мой настоящий доклад.

Господь же Своею всемогущею благодатью да совершит наше дело и уплодоносит, во славу Пресвятого Своего Имени и во спасение наших многочисленных братий, сидящих во тьме неведения Бога Живаго и Истинного.