Делатель неукоризненный. Духовное наследие. Том 1

Старайся представить себя Богу достойным, делателем неукоризненным, верно преподающим слово истины (2Тим.2:15). Эти слова апостола Павла, написанные им к возлюбленному ученику апостолу Тимофею, точно характеризуют жизнь и служение одного из выдающихся новомучеников Церкви Русской священноисповедника Сильвестра (Ольшевского; 1860–1920), архиепископа Омского.

Апостол желает видеть в своем преемнике неукоризненного миссионера. В таких служителях всегда нехватка. И Господь об этом сказал: жатвы много, а делателей мало (Мф.9:37). И сегодня много говорят, что Церкви необходимо активизировать миссионерскую работу. Зачастую те, кто сетует на отсутствие миссионерской деятельности, на слабость и разрозненность миссионеров и призывает к активизации внешней и внутренней миссии, находятся в плену собственных фантазий на эту тему.

Одни считают, что без новой Пятидесятницы, без огня с неба (Лк.12:49) ни о каком миссионерстве можно и не мечтать. Другие представляют, что решить этот вопрос можно административным путем: создать специальное учебное заведение или миссионерский отдел в епархии, избрать в благочиниях и на приходах ответственных за этот вид Церковной деятельности, и дело сдвинется с мертвой точки. Но как воспитать не миссионера-фантазера и не самовлюбленного «духовного гуру», о деятельности которого спустя годы скажут, повторяя евангельский упрек, что он затворяет Царство Небесное человекам, сам не входит и хотящих войти не допускает (Мф.23:13)? И можно ли архиерейским указом оживить миссионерскую деятельность в епархии?

Миссионерство в Русской Православной Церкви имеет очень богатую историю. Однако развитие миссионерской деятельности в Российской империи и за ее пределами осуществлялось не благодаря широкой поддержке со стороны государства, соучастию и вовлеченности епископата и духовенства и сочувствию рядовых верующих, а вопреки всеобщему равнодушию и глухоте. Вся тяжесть миссионерских трудов ложилась на плечи энтузиастов, их жизнь буквально сгорала в усилиях докричаться до соотечественников о вопиющих нуждах внутренней и внешней миссии.

Казалось бы, выйдя из эпохи гонений, было бы справедливым трезво оценить успехи наших предшественников на миссионерском поприще, определить стратегию преодоления ошибок прошлого. Но всему этому, к сожалению, не было уделено почти никакого внимания. Если имена прославленных в лике святых святителей-миссионеров митрополита Иннокентия (Вениаминова), архиепископа Николая (Касаткина), митрополита Макария (Невского), а также преподобного Макария (Глухарева), архимандрита, основателя Алтайской миссии, еще на слуху, их духовное наследие в той или иной степени начало издаваться, то имена многих миссионеров XIX и XX веков известны узкому кругу специалистов – историков и краеведов. Кому, например, сегодня известно о самоотверженных трудах архиепископа Нила (Исаковича), епископа Дионисия (Хитрова), епископа Гурия (Карпова), митрополита Флавиана (Городецкого), Николая Ивановича Ильминского, многочисленных отцов Алтайской, Якутской, Камчатской, Забайкальской и иных миссий? Но ведь миссионерский труд, к которому мы сегодня призываемся и Господом, и людьми, имеет свой внутренний закон, закон преемственности, соучастия и единства. Об этом прекрасно засвидетельствовал апостол Павел: Кто Павел? Кто Аполлос? Они только служители, через которых вы уверовали, и притом, поскольку каждому дал Господь. Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий, и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий. Насаждающий же и поливающий суть одно (1Кор.3:5–8). Из этого можно сделать вывод, что пока в небрежении пребывают наши миссионеры-предшественники (насаждавшие), наш труд (поливающих) обречен на бесплодие.

Обычное дело среди людей воспламенять друг друга к деятельности. Поэтому, чем больше издается книг о наших миссионерах, об их трудах, тем больше у нашей Церкви шансов воспитать преданных делу Христову миссионеров, больше надежды, что их деятельность получит сочувствие и сопереживание со стороны духовенства и верующих.

Шагом в этом направлении является и эта книга, которую читатель держит в руках. Она рассказывает о миссионерской деятельности архиепископа Сильвестра (Ольшевского). Поле его миссионерской работы – борьба с сектантством, особо сильно пустившим свои корни в русском обществе в конце XIX – начале XX века. Это и штундизм, и баптизм, и толстовство, и всякой масти хлыстовщина. Плодом миссионерской деятельности владыки Сильвестра стало возвращение в лоно Русской Православной Церкви тысяч отпавших от единства с ней ее чад, десятки тысяч людей остановлены им от опрометчивого шага уклонения в раскол, и не сосчитать, сколько юных душ наставил владыка в шествовании истинным путем за Христом.

Миссионерство не состоит в восторгах от своих побед над оппонентами. Великий миссионер апостол Павел засвидетельствовал, что его принципом является совсем другое правило: я ищу не вашего, а вас (2Кор.12:14). В своей основе миссионерство – долгий и упорный труд, и в первую очередь над самим собой. Помимо четко осознаваемой миссионером воли Божией трудиться на этом поприще (можно назвать это призванием), от него требуется целожизненный путь духовного совершенствования, сопряженного с самоотречением, с углубленным образованием, с укоренением в Священном Предании и Священном Писании, разумевать которые необходимо не холодным рассудком, а всем своим существом.

Владыка Сильвестр был лишен пастырского и миссионерского самолюбования. В этой книге – духовное наследие святителя-миссионера, собранное по различным дореволюционным печатным изданиям ¹. Его статьи и проповеди открывают перед нами миссионерский труд с неприметной стороны повседневных забот и дел. Читателю становится ясным, что миссионерство – это не восторженное геройство, а это ответ на призвание, требующий от миссионера порой нечеловеческого напряжения сил.

Господь судил владыке Сильвестру пережить революционный 1917 год, на его глазах Омская епархия, как и вся Сибирь, была втянута в кровопролитную Гражданскую войну. В условиях атеистического смерча, обрушившегося на Церковь с приходом к власти большевиков, владыка до конца явил свою верность Христу и своему служению. К нему, как и ко многим нашим новомученикам, приложимы слова Господа: Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот, диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь... Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни (Откр. 2:10).

Сто лет прошло со дня кончины архиепископа Сильвестра. В память о его жизни, святительском служении и миссионерских трудах издается этот двухтомный сборник. Все проповеди и статьи владыки размещены в хронологическом порядке. Цитаты Священного Писания даются на русском языке по Синодальному переводу, церковнославянский язык некоторых цитат сохранен в тех случаях, когда этого требует контекст. Помимо текстов, принадлежащих священноисповеднику Сильвестру, в сборник включены некоторые документы, рассказывающие о поездках святителя по епархиям, а также материалы, позволяющие читателю узнать о тех общественно-политических процессах, непосредственным участником которых он был.

«Дело спасения есть дело восстановления богоподобного достоинства нашего духа, – писал архиепископ Сильвестр. – Потому не количество дел определяет нашу религиозность, а характер внутреннего нашего настроения, степень сыновней готовности всего себя отдать Господу, нисколько не оставляя самого себя самому себе». Последуем и мы примеру святителя Божия. Внимательно оценивая свое церковное служение, вместе со святителем Сильвестром будем постоянно пользоваться наставлением апостола Павла: испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте (2Кор.13:5). И уж коль жатвы много, а делателей мало, будем молить Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою (Мф.9:37–38).

Да даст всем нам Господь молитвами новомучеников Церкви Русской не сбиться с пути и не уклониться от истины.

Святый священноисповедниче Сильвестре, моли Бога о нас!

Протоиерей Максим Максимов

25 февраля /10 марта

Священноисповедник Сильвестр родился 1 июня 1860 года в селе Косовка Сквирского уезда Киевской губернии в семье диакона Льва Ольшевского и в крещении был наречен Иустином.

Когда пришло время, родители определили Иустина в Киевскую духовную семинарию, где он обратил на себя внимание начальства прилежанием к богословским наукам, добрым нравом, молитвенной настроенностью души, и юношу рекомендовали в чтецы к знаменитому богослову-догматисту, профессору академии архимандриту Сильвестру (Малеванскому), впоследствии епископу Каневскому, викарию Киевской епархии и ректору Духовной академии. Архимандрит Сильвестр имел слабое зрение, и в обязанности чтеца входило чтение ему вслух сочинений богословского характера. Иустин был в это время, как он сам как-то выразился, «очами и пером» ученого-богослова и монаха-подвижника. При ближайшей технической помощи Иустина Ольшевского архимандритом Сильвестром были написаны первые два тома из пятитомного труда «Догматическое богословие».

Совместная работа в течение длительного времени сроднила ученика и учителя, установила между ними прочную связь, которая осталась неизменной до самой блаженной кончины епископа Сильвестра в 1908 году. Большое воспитующее влияние оказал на юношу и подвижнический образ его жизни. Архимандрит Сильвестр имел твердый, решительный, но чрезвычайно добрый характер и проводил жизнь аскета-подвижника и ученого-трудолюбца, отличался милосердием, и если у него появлялись какие-либо материальные средства, то он их всегда раздавал неимущим. После смерти он не оставил никакого состояния, а имевшиеся скудные средства и пенсию завещал употребить на свое погребение и поминовение и раздать нищим.

Счастливая близость Иустина Ольшевского к такому подвижнику, каким был архимандрит Сильвестр, способствовала выработке и углублению его собственного религиозно-нравственного мировоззрения, помогла ему избежать юношеских блужданий и в дальнейшем шествовать по узкой, но твердой стезе – сначала православного миссионера, затем священника, а впоследствии и архипастыря.

В 1883 году Иустин окончил духовную семинарию. В том же году архимандрит Сильвестр рекомендовал одаренного, трудолюбивого и высоконастроенного юношу к поступлению в Киевскую духовную академию, которую тот окончил в числе первых кандидатов в 1887 году, защитив кандидатскую диссертацию ², во все время обучения пользуясь духовным и научным покровительством владыки Сильвестра.

Другим обстоятельством, определившим последующие занятия Иустина, стало близкое знакомство с различными рационалистическими и мистическими сектами. Во время обучения в семинарии и академии он все каникулы проводил в своей семье, в селе, где служил его отец. Село и весь район были заполонены штундистами. Молодой богослов заинтересовался этой, тогда еще новой, сектой и, учась в академии, начал внимательно исследовать мировоззрение сектантов, их быт, с тем чтобы знать, каким образом может успешно воздействовать на них православный миссионер.

Видя, с какой быстротой распространяются различные секты и сектантские учения, Иустин Ольшевский принял решение сразу же после окончания академии посвятить себя служению миссионерскому делу. 27 октября 1887 года он был назначен учителем церковноприходской школы в селе Липовка Киевского уезда; 15 января 1888 года – переведен преподавателем Закона Божия в двухклассное министерское училище в местечке Шпола того же уезда, одного из беднейших в губернии, почти целиком зараженного штундизмом.

Основательно ознакомившись с учением секты, Иустин Львович пришел к мысли, что деятельность светского миссионера может принести больше плодов, чем миссионера из духовенства. Он письменно изложил свои соображения по этому поводу в докладной записке митрополиту Киевскому Платону (Городецкому).

Соображения и доводы, изложенные в записке, были полностью приняты, и 7 марта 1889 года Иустин Львович был назначен миссионером Киевской епархии и утвержден учителем церковно-приходской школы киевского Свято-Владимирского братства. Для того времени назначение епархиальным миссионером лица светского звания было большой редкостью, встречались лишь единичные случаи, подобные миссионерскому служению Константина Голубева ³ в Саратовской епархии, – обычно это было связано с выдающимися качествами самого миссионера.

В результате практической деятельности Иустина Ольшевского на поприще просвещения сектантов и обличения их лжеучений появился его труд под заглавием «Обличение штундизма (в библейских текстах)». Этот труд многократно впоследствии переиздавался и явился ценнейшим пособием для миссионеров и пастырей.

В 80–90-х годах XIX века во многих епархиях стремительно множились секты, не составляла исключения и епархия Полтавская; сюда в это время был назначен епископом выдающийся церковный деятель и подвижник преосвященный Иларион (Юшенов). В бытность свою наместником Киево-Печерской лавры преосвященный Иларион познакомился со студентом академии Иустином Ольшевским. Последний, тяготея к монашескому образу жизни, часто посещал лавру, ее святыни, монашескую братию и ее благочестивого наместника.

Став Полтавским епископом, преосвященный Иларион в 1890 году пригласил Иустина Львовича преподавать всеобщую и русскую гражданскую историю в Полтавской духовной семинарии, а также исполнять послушание епархиального миссионера ⁴. С этого времени его более чем двадцатилетняя миссионерская деятельность была связана с Полтавской епархией.

Будучи миссионером и общаясь с самыми широкими слоями народа, Иустин Львович приобрел опыт, какой не всегда бывает у приходского священника. Его слушателями были и непоколебимые в вере православные, и колеблющиеся в своих убеждениях, и вовсе отпавшие от веры, и раскольники, именующие себя старообрядцами, и сектанты, и даже малочисленные еще в то время толстовцы. Свои наблюдения, соображения и предложения, касающиеся сектантского движения и его опасности для православия, Иустин Львович изложил в пространном докладе под названием «Задачи нашей противосектантской миссии», который он прочел на публичном заседании полтавского комитета Миссионерского общества. Имея прекрасную богословскую подготовку, а также большой опыт работы с сектантами, он исчерпывающе обосновал причины возникновения сектантского движения в России, причины его успеха, а также указал меры по преодолению этого пагубного явления.

Известный миссионер и чиновник особых поручений при Святейшем Синоде В. М. Скворцов, вспоминая впоследствии о времени, когда ему вместе с Иустином Львовичем пришлось начинать миссионерское дело в Киевской и Полтавской епархиях, писал: «Мы с Иустином Львовичем Ольшевским являемся передовыми по времени деятельности миссионерами. Я в Киеве несколько раньше выступил на непроторенную миссионерскую стезю, Иустин Львович – немного позже. Он первый из ученых – кандидатов Духовной академии – взял на себя научную разработку штундизма, и его работы сохраняют свою свежесть и высокую ценность и в настоящее время. Его записка о миссионерстве... напечатанная в «Руководстве для сельских пастырей», открывает собой эру в истории нашей внутренней миссии.

До того времени считали, что миссионерами могли быть лишь лица, облеченные священным саном. И в это время мы с Иустином Львовичем выступили на непроторенную дорогу. Тогда не было ясно и точно выражено учение штундистов, приходилось идти ощупью, самим прокладывать путь... Самому ходить в собрания штундистов и здесь на опыте убедиться, что полученными в академии знаниями не всегда можно успешно отразить нападки штундистов. Они мыслят и толкуют слово Божие иначе, чем мы, и для успеха миссии среди них нужны особые приемы. Для достижения своих целей и унижения духовенства они не брезгают никакими средствами. Вот один из многих примеров. В конце беседы штундист обращается к отцу благочинному с просьбой написать приходскому священнику – истолковать им семнадцатую главу Послания к Римлянам. Благочинный удовлетворил просьбу. Нужно было видеть радость штундистов, когда они получили для передачи записку об истолковании несуществующей главы.

Много причин появления и развития штунды. Одной из них является небрежение духовенства к своему высокому служению. Нам, спящим, (Мф.13:25), враг всеял плевелы, и они утвердились и разрослись за счет православных. В первые годы моей миссионерской практики пришлось иметь неприятное дело с фактом укрывательства штунды. В Киев начали доходить слухи, что в весьма населенном местечке Богуславе неблагополучно, что сильное штундистское движение захватывает православное население. На запрос епархиального начальства местный отец протоиерей ответил, что там всего два штундиста. Когда я поехал туда, то оказалось, что их там двести и две трети прихода колеблющихся.

И вот в эту пору выступил на миссионерское поприще Иустин Львович Ольшевский и начал печатать в «Руководстве для сельских пастырей» свое «Обличение штундизма (в библейских текстах)».

Эти миссионерские записки тогда обратили внимание всех заинтересованных в борьбе со штундой. Теперь эта книга вышла вторым изданием и, как написанная лицом, стоявшим у живого дела, сохраняет полную ценность и в настоящее время» ⁵.

Наблюдая сектантское движение и его развитие в государстве и среди народа, Иустин Львович увидел масштаб и значение той угрозы, которая нависла со стороны сектантства над русским народом и над самим существованием государства.

В публичной речи, обличая штундистские заблуждения, Иустин Львович сказал: «Всем видно и известно, что те из славянских народов, которые неизменно верны остались православию, каковы русские, черногорцы, сербы, болгары, Господь благословил государственной самостоятельностью и всяким благополучием. Наоборот, остальные славяне (чехи, поляки, хорваты) потеряли православие, но вместе с тем потеряли и государственную самостоятельность, должны были подчиниться и теперь подчиняются влиянию и власти чужих народов, именно немцев, для которых чуждо и даже неприятно благополучие славян. Когда-то жили славяне на берегах Балтийского и Немецкого ⁶ морей, но и их теперь уже нет: вместе с потерей православия они потеряли и самое существование свое. Таким образом, в судьбах славянских народов Господь ясно показал, что только при верности православию славянам обеспечено государственное благополучие и что с потерей православия славянам угрожает наказание Божие в виде потери государственной самостоятельности...

И вот... в это время среди нас находятся люди, которые без сожаления, со злорадством меняют полученную от предков святую православную веру на веру, чуждую нам, выдуманную немцами недавно, известную под именем штунды и баптизма... Эти люди проматывают полученное от предков дорогое наследство – святую веру, проматывают на пользу, на радость, на потеху нашим внешним и внутренним врагам... Что может быть печальнее этого?

Теперь вы видите, что эти отступники, штунда разных наименований, суть изменники и враги Святой Церкви, изменники и враги государства, изменники и враги всего славянства. Посему на всех нас, славянских сынах Православной Церкви и Русского государства, лежит прямая обязанность бороться с врагом – штундой. К борьбе призывает нас долг веры, долг гражданский и мощное слово нашего государя. Поэтому соединенными усилиями будем поборать врага: кто словесным увещанием и вразумлением заблуждающихся, кто ограждением своих ближних и дальних от проникновения к ним сектантской заразы, кто путем прямого пресечения сектантских действий посредством законных мер. Будем верить, что в сем святом деле поможет нам Сам Господь!» ⁷.

Иустин Львович вполне сознавал, насколько большая ответственность лежит на православном русском народе перед народами, хотя и входящими в единое с ним государство, но еще не просвещенными спасительной Христовой верой. Выступая с докладом в общем собрании полтавского Миссионерского общества, Иустин Львович сказал: «Кто искренне предан и любит свою православную веру, тот не должен оставаться равнодушным при виде целых областей и племен, входящих в состав нашего обширного отечества и доселе остающихся в язычестве, – по мере своих сил он должен оказывать содействие в обращении их ко Христу. Научение есть величайшее проявление христианской любви и милосердия к ближнему. «Просветить народы, сидящие во тьме и сени смертной, верою в Иисуса Христа есть высокое назначение народа российского; племена инородческие преданы ему Провидением для того, чтобы он передал им тот же дар Божий (святую веру), который самому ему передан от народа, предварившего нас в Царствии Божием», – справедливо говорит один знаменитый наш миссионер – архимандрит Макарий (Глухарев) ⁸.

Но миссионерство наше кроме значения религиозного имеет чрезвычайно великое значение и государственное. «В состав обширного Русского царства входит много разных племен и народностей – магометан и язычников; исторические судьбы нашего отечества и в последнее время складываются так, что русское владычество продвигается все далее и далее в глубину Азии, подчиняя себе все новые и новые иноверные племена и народности. Но стоит существенная нужда связать внутренним образом эти племена с Русским государством и народом, сделать их своими для нас. И вот многовековой опыт нашей же собственной истории непреложно свидетельствует, что приобщение инородцев к русской гражданственности происходит вернее и успешнее всего путем обращения их в христианство; святая вера Христова могущественнее всяких других средств смягчает и преобразует их понятия, нравы и образ жизни и сближает их с русским народом». Для культурного развития и органического слияния с нами в одно политическое тело необходимо насаждение среди них православного христианства. У нас происходит, таким образом, как раз обратное тому, что называют на Западе «культурной борьбой»; у нас православное миссионерство есть, таким образом, деятельность не только во славу имени Христова, но вместе с тем – на пользу и благо государства. О, если 6ы это убеждение стало достоянием всего православно-русского общества!» ⁹

Как прекрасно зарекомендовавший себя и опытный миссионер, Иустин Львович был направлен на Второй миссионерский съезд, проходивший в июне 1891 года в Москве ¹⁰.

Исполняя послушание епархиального миссионера, Иустин Львович постоянно командировался в села Полтавской епархии, где приходские священники не могли справиться с растущим сектантским движением. В январе 1892 года он побывал в миссионерских командировках в селах Герклев и Еремеевка Золотоношского уезда. Епархиальным начальством было признано, что миссионерские поручения им были исполнены с большим успехом.

Увидев в лице Иустина Львовича столь ревностного труженика, епископ Полтавский Иларион предложил ему принять сан пресвитера. Иустин Львович согласился с предложением преосвященного, но с условием, что ему будет разрешено посвящение в сущем состоянии, то есть неженатым. На запрос преосвященного Святейший Синод дал свое разрешение, и 2 февраля 1892 года, в праздник Сретения Господня, преосвященный Иларион, епископ Полтавский, при совершении Божественной литургии в Свято-Троицкой семинарской церкви рукоположил миссионера во священника к полтавскому кафедральному Успенскому собору ¹¹.

Впоследствии в отчете о многолетней миссионерской Деятельности отца Иустина «Полтавские епархиальные ведомости» писали, что когда отец Иустин принял священный сан в сущем состоянии, то «сразу же повел жизнь истинного монаха в миру; этот великий жизненный шаг его встречен был духовенством с некоторым недоверием. Но шли годы, и это недоверие сменилось чувством беспредельного уважения. Стало ясно, что отец Иустин являет в своем лице пастыря высокого христианского душенастроения и мировоззрения, пастыря исключительной силы воли и характера. Отсюда начинается его огромное духовное влияние на пастырство епархии, которому он светил нравственным светом своего христианского жития. Миссионерская деятельность отца Иустина еще более сближала его с духовенством в трудах на ниве Божией, укрепляя чисто пастырские связи с ним» ¹².

Для полтавской паствы и духовенства оказалась особенно значима и многоценна деятельность отца Иустина по организации богословских чтений для интеллигенции и его личное в них участие. Прочитанные на этих чтениях лекции составили глубоко содержательную книгу под названием «В вере ли вы?». Памятником просветительской деятельности отца Иустина в Полтаве стало созданное по его инициативе Братство законоучителей и педагогов в память отца Иоанна Кронштадтского, которым он руководил в течение многих лет. По его инициативе и при его участии был издан Переяславский Полтавский патерик, а также его собственные труды: «Обличение штундизма (в библейских текстах)», «Борьба со штундой» (по просьбе Киевской духовной консистории это издание было разослано во все приходы Киевской епархии), «Миссионерская программа Закона Божия», которая была одобрена Третьим Всероссийским миссионерским съездом и принята к исполнению первым чрезвычайным собранием училищного совета при Святейшем Синоде.

7 декабря 1893 года за плодотворный миссионерский труд отцу Иустину была выражена благодарность с внесением в формуляр от епархиального архиерея ¹³.

1 апреля 1894 года отец Иустин был перемещен на кафедру гомилетики, литургики и практического руководства для пастырей Полтавской духовной семинарии. 3 сентября епископом Полтавским была выражена благодарность отцу Иустину за его ревностные труды по руководству священников в борьбе со штундою; 15 октября 1896 года он был назначен епархиальным наблюдателем церковных школ Полтавской епархии ¹⁴.

Отец Иустин был истинным нестяжателем и, не имея ничего из имущества, проводил жизнь строго монашескую; он жил в скромной келье при монастырской гостинице, все свое время отдавая молитве, чтению слова Божия, объездам епархии, руководству вверенных ему школ и многочисленным миссионерским беседам. Летние каникулы отец Иустин посвящал сугубому молитвенному подвигу и паломничеству на Святую Землю или в русские обители, но, когда на время каникул выпадали миссионерские съезды, он принимал в них деятельное участие. Все всероссийские и местные миссионерские и церковно-школьные съезды имели его своим участником. В это время им была издана программа миссионерских дополнительных уроков по Закону Божию, которая стала первым руководством для законоучителей-миссионеров.

Особое отношение было у отца Иустина к школе и детям. По внешнему своему положению он не был монахом, и некоторые, не зная его хорошо, спрашивали о его семье и детях. Таковым он неизменно отвечал, что насчитывает у себя до пятидесяти тысяч богоданных ему детей. Для школьного персонала он был непосредственным начальником, но его никто не боялся, как начальника. Посещение им школы никогда не воспринималось учителями как ревизия их деятельности – его встречали как самого дорогого гостя. Учителями его визиты воспринимались как долгожданная награда за их тяжелый труд. Он приносил в школу богатство знаний, которыми спешил поделиться, богатство личного опыта и высокого духовного настроения. Не только учителя, но и дети с трепетом и нетерпением ожидали приезда отца Иустина.

Пробыв весь день в школе, он вместе с учащими и учащимися выслушивал вечерние молитвы. После молитв все брали благословение, но никто не расходился, никому не хотелось уходить. Все как будто ожидали чего-то. И здесь раздавался робкий голос какой-нибудь ученицы: «Отец Иустин, расскажите нам что-нибудь! Пожалуйста!» Все присоединялись к просьбе, отец Иустин садился, и все быстро и бесшумно рассаживались вокруг него. И батюшка начинал рассказ о Святой Земле, о Почаевской лавре, о Соловецком монастыре, об Оптиной пустыни, о монастыре Валаамском, о святителе Феофане Затворнике, о преподобном Серафиме Саровском, о преподобном Амвросии Оптинском, о святом праведном Иоанне Кронштадтском, которого он знал лично и с которым ему посчастливилось совершать Божественную литургию, и о многих других святых и подвижниках. Так за глубоко поучительными и назидательными рассказами время незаметно приближалось к полуночи, и батюшка уже сам напоминал, что детям пора спать.

Отец Иустин ревностно старался воспитывать в себе христианина по примеру прошлых и ему современных подвижников, все это чувствовали, и потому так значительно было его нравственное влияние на учащихся. После его посещения они преисполнялись силы и стремления стать лучше, быть усерднее и внимательнее к молитве, к своему внутреннему миру, к своему делу и к своим поступкам.

В адресе, поднесенном отцу Иустину к 15-летию его церковно-школьной работы, его деятельность была охарактеризована так: «По градам и весям, по далеким и захолустным окраинам нашей епархии Вы разносили горячий призыв к дружной работе и, проясняя в сознании духовенства священную миссию нашей школы, Вы незаметно вкладывали первые кирпичи в фундаменты тех школьных зданий, сетью которых с такой поразительной быстротой покрылась наша Полтавская епархия. Но еще более ярко и выпукло выступают Ваши великие заслуги в деле созидания духовной сущности, духовной сердцевины нашего школьного дела. Из богатой сокровищницы своей души Вы щедро вливали в нашу школу живые потоки благоуханной молитвы и того благоговейного духа церковности, который неотъемлем и неотделим от Вашей личности. И такое Ваше глубокое духовное влияние отобразилось на всем внутреннем и внешнем складе бытия нашей школы. Как от центра к своим перифериям, от Вашей личности широко распространялись лучи Вашего душенастроения и мировоззрения. И эти лучи ярко светили работе и в просторных помещениях городских школ, и в убогих избах школ грамоты. Под незримым действием этой духовной оживляющей силы росла и крепла наша школа, храня непоколебимую верность той священной идее, которая заложена в основу ее бытия...

С удивительной душевной чуткостью, с неизменной отзывчивостью и глубоким проникновением всегда и всюду Вы шли навстречу вопросам и интересам нашего школьного дела, вместе с нами переживая и его радости, и его скорби. Ваше бережное, любовное отношение к школьным работникам так часто поднимало в них энергию, пробуждало святые порывы и обогревало порой иную иззябшую душу...» ¹⁵

Дополняя эту характеристику, «Полтавские епархиальные ведомости» писали о миссионере-подвижнике: «Как человек высокого религиозного настроения, устремившийся к возобладанию истинной свободой духа, отец Иустин и в практической деятельности своей остался совершенно чуждым холодному, бездушному формализму.

Чарующая простота обращения, искренность, сердечная отзывчивость – вот основные черты его служебных отношений. Если отцу Иустину приходилось сталкиваться с опущениями и с явным нерадением к школьному делу, он не умел возвышать голоса, но мягкий деликатный укор в его устах почти всегда скорее достигал цели, чем грозные окрики и доносы. Мерилом для оценки личности церковно-школьного работника для отца Иустина являлось прежде всего искреннее увлечение и преданность церковно-школьному делу: раз наличность этих качеств была вне сомнения, отец Иустин готов был покрыть своей любовью и некоторые недочеты в учебном деле. Но была область, где отец Иустин не терпел ни малейшего отступления от установленных им норм – это область религиозно-нравственного воспитания детей.

Никакие успехи в ходе учебного дела не могли подкупить отца Иустина в пользу школы, слабо выполнявшей свою религиозно-воспитательную миссию. А в распознавании истинного характера школы у отца Иустина выработалось удивительное чутье. Достаточно было ему провести один-два часа в школе, чтобы безошибочно верно определить ее дух и направление.

Уклонение священника от законоучительства в церковной школе причиняло отцу Иустину сильнейшее огорчение, в особенности если наряду с этим труд священника отдавался земской школе. В подобных случаях отец Иустин прилагал все свои усилия к тому, чтобы нравственным воздействием прояснить в сознании священника значение церковной школы и подвигнуть его к церковно-школьной деятельности. И бывали примеры, что священник, совершенно холодный к церковно-школьному делу, после задушевных бесед с отцом Иустином становился деятельным церковно-школьным работником.

С особенной нежностью и лаской отец Иустин относился к детям, которых любил безгранично. Дети инстинктивно чувствовали это и в присутствии его не обнаруживали ни малейшей тени смущения или робости, что, конечно, отражалось и на их ответах. Неудивительно поэтому, что всякое посещение отца Иустина являлось истинным праздником для школы. Вместе с отцом Иустином в школьную атмосферу проникала свежая, бодрящая струя тепла, ласки и нравственного освежения. И чем дальше шло время, тем глубже и прочнее становились духовные связи отца Иустина с церковно-школьной семьей...» ¹⁶

12 мая 1902 года определением Святейшего Синода священник Иустин Ольшевский был награжден саном протоиерея ¹⁷.

В этот период епархиальное начальство, видя его ревностную деятельность на церковном поприще, а также высоконравственный образ его жизни, неоднократно предлагало ему принять сан архиерея, но отец Иустин по своему смирению всякий раз отклонял это предложение. Только в конце 1910 года, после двадцатилетнего служения на поприще епархиального миссионера, восемнадцатилетнего служения в сане пресвитера он наконец дал свое согласие на возведение в сан епископа. Радостным для епархии стало известие о призвании отца Иустина к святительскому служению. В глазах верующего народа, перед которым проходила вся жизнь и деятельность пастыря-подвижника, он уже давно почитался достойным этого ответственного сана.

Архиепископ Полтавский Назарий (Кириллов) призвал протоиерея Иустина Ольшевского принять иночество и ходатайствовал о назначении к себе викарным епископом. 10 декабря 1910 года Святейший Синод распорядился назначить протоиерея Иустина Ольшевского епископом Прилукским, викарием Полтавской епархии с пострижением в монашество. 23 декабря 1910 года архиепископ Назарий постриг протоиерея Иустина в мантию с наречением ему имени в память преподобного Сильвестра Печерского, а 25 декабря, в праздник Рождества Христова, иеромонах Сильвестр был возведен в сан архимандрита ¹⁸.

В субботу 15 января 1911 года в Санкт-Петербурге, в зале заседаний Святейшего Синода, произошло наречение архимандрита Сильвестра во епископа Прилукского, викария Полтавской епархии.

По наречении его во епископа архимандрит Сильвестр произнес слово, которое произвело на присутствующих огромное впечатление как по тому, с каким чувством оно было произнесено, так и из-за его содержания, оказавшегося пророческим относительно его собственной будущей участи. Архимандрит Сильвестр сказал: «Когда впервые надели на меня священнослужительские одежды, я со всей силой почувствовал значение сих евангельских слов: Егда был еси юн, поясался еси сам, и ходил еси, аможе хотел еси; егда же состареешися, воздежеши руце твои, и ин тя пояшет, и ведет, аможе не хощеши (Ин.21:18). Когда я был более юн, действительно, поясался сам и ходил, аможе хотел, путями собственными, неуготованными. Ныне наступает время, дабы Ин поясал меня и вел.

С двух сторон нас ведут и влекут. По слову апостола, плоть желает противного Духу, а Дух – противного плоти (Гал. 5:17). О, как сильно ныне влечение плоти и мира, вооруженных совершенным состоянием наук, искусств и всякой техники! Мир тянет на свою сторону всеми средствами, до телесного насилия включительно, – и отторгает наследие Божие. Мирская зараза проникает ныне в богословскую науку и в клир. Ныне более, чем когда-нибудь, Христианская Церковь подобна кораблю, обуреваемому великим волнением житейского моря. Для верных наступают времена исповедничества. Вот с какой стороны теперь ин пояшет и ведет, аможе не хощеши.

Трудно и страшно ныне архипастырствование» ¹⁹.

На следующий день, в воскресенье 16 января, в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры состоялась хиротония архимандрита Сильвестра во епископа Прилукского, викария Полтавской епархии ²⁰. По окончании литургии, вручая жезл новопоставленному архиерею, митрополит Московский Владимир (Богоявленский) обратился к нему со словом, призвав его к стойкости и любви к правде в настоящее трудное время.

В понедельник преосвященный Сильвестр совершил первое архиерейское богослужение, во вторник – раннюю литургию в храме Иоанновского монастыря, где был погребен святой праведный Иоанн Кронштадтский.

В Полтаву преосвященный Сильвестр прибыл в субботу 22 января, в три часа пополудни.

Чем больше проходило времени, тем яснее виделось значение его трудов в Полтавской епархии. В 1911 году епархиальный съезд учредил при Полтавском и Лубенском женских епархиальных училищах две стипендии имени протоиерея Иустина Ольшевского в память о его деятельности. Духовенство решило отметить его деятельность устройством религиозно-просветительского дома имени протоиерея Иустина Ольшевского. В этом доме планировалось разместить церковь, зал для религиозно-просветительских чтений, двухклассную школу, квартиры для учителей и бесприходного уездного наблюдателя, а также помещения для приезжего духовенства.

Подводя итоги пятнадцатилетних плодотворных трудов отца Иустина на поприще епархиального миссионера, церковно-школьные деятели заявили о своей нравственной обязанности отметить заслуги миссионера-педагога публично. Архиепископ Назарий благословил это намерение, назначив чествование на 29 декабря 1911 года.

Во время чествования кременчугский уездный наблюдатель священник Даниил Данилевский прочел от имени церковно-школьных работников Полтавской епархии адрес, в котором, в частности, было сказано: «Шестнадцать лет назад на долю Вашу выпал жребий стать правой рукой блаженной памяти епископа Илариона в его святых трудах на ниве церковно-школьной. В ту пору над нашей родной школой занималась заря новой, радостной жизни. Из серых сумерек незаметного прозябания, из железных оков материального гнета эта школа неудержимо-стихийно потянулась к свету... В это незабвенное, доброе время впервые мы увидели Вас, Владыко, выходящим на ниву церковно-школьную в расцвете сил, с глубокой и покорной готовностью все существо свое отдать святому любимому делу. И плодотворность Ваших неустанных трудов на сей ниве не замедлила проявить себя во всей силе» ²¹.

Отвечая на приветственный адрес, владыка Сильвестр сказал: «В прочитанном... я познаю не столько самого себя, сколько любовь, благорасположение и благонастроение писавших. Спаси вас, Господи! На это приветствие я отвечу следующим святоотеческим словом – именно: что было в моей школьной деятельности доброго, то – от Господа Бога, а что было несовершенного, то – мое собственное. Посему Господу Богу нашему за все слава и держава во веки веков. Аминь» ²².

Став епископом, он усилил свои молитвенные труды, ревностно исполнял архипастырские обязанности. Каждую неделю преосвященный четыре дня служил литургию. В понедельник и субботу служил ранние литургии, в пятницу и воскресенье – поздние; каждую пятницу владыка читал акафист Страстям Христовым. В середине 1912 года до полтавской паствы и прихожан Крестовоздвиженского монастыря, где владыка жил и часто служил, стали доходить слухи о намерении Святейшего Синода перевести епископа Сильвестра на другую кафедру. Любовь паствы к нему была такова, что было послано прошение в Святейший Синод с просьбой не переводить владыку на другую кафедру, оставить в Полтаве, хотя 6ы еще на несколько лет. Верующие писали, что молитвами епископа Сильвестра они полюбили богослужение, осознали и почувствовали важность внимательного и благоговейного отношения к Божественной литургии.

Епископ Сильвестр был оставлен на кафедре еще на два года. 13 ноября 1914 года он был назначен епископом Челябинским, викарием Оренбургской епархии ²³.

4 декабря духовенство и полтавская паства провожали своего глубокочтимого и любимого пастыря, двадцать четыре года прослужившего в Полтавской епархии. Из Полтавы преосвященный Сильвестр поехал в Одессу к своему духовному отцу, архиепископу Назарию, оттуда в кафедральный город епархии – Оренбург, а затем на место своего служения в Челябинск, куда он прибыл в двадцатых числах декабря.

При своем первом служении в челябинском соборе владыка сказал: «Господь наш Иисус Христос заповедал Своим ученикам, а в лице их всем пастырям Церкви быть прежде всего проповедниками мира (Мф.10:12). Посему и аз, смиренный, принимая возложенное на меня послушание, обращаюсь к вам, возлюбленные о Христе братие и чада, с сим Христовым словом: мир оставляю вам, мир Мой даю вам: не якоже мир дает, Аз даю вам (Ин.14:27).

Мир от Господа не таков, как тот мир, который от людей мира сего исходит. Мир сего мира часто бывает как бездеятельность, как плод телесной и духовной немощи, мир сего мира бывает как беспечность, как плод всякого нерадения. Мир сего мира бывает как злое попустительство, как злое непротивление злу...

Завещая мир, Христос Спаситель вместе с тем сказал: Не мните, яко приидох воврещи мир на землю: не приидох воврещи мир, но меч (Мф.10:34). При действовании Царствия Божия в мире неизбежно выступают и меч от врагов, как сила, противная Христу, и достойный меч от последователей Христовых, как напряжение доброй деятельности. Истинный последователь Христов не противится злу греховными средствами, но всячески действует против зла благословенными от Господа средствами...

Каков же мир Христов?

Мир Христов есть деятельный внешний мир со всеми ближними и дальними. Аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте (Рим.12:18), говорится в слове Божием. Мир Христов есть мир совести как нравственная безукоризненность. Мир Христов есть мир с Богом как дерзновенная молитва» ²⁴.

29 января 1915 года была освящена построенная при архиерейском доме крестовая церковь. В епархии в это время был недостаток в священнослужителях, и владыка Сильвестр обратился к епископу Оренбургскому Мефодию (Герасимову) с просьбой разрешить приглашать для служения в храме иеромонахов из Полтавской епархии. Епископ Мефодий поддержал просьбу владыки Сильвестра, и по указу Синода 7 марта 1915 года епископ Сильвестр был назначен настоятелем новообразованного Георгиевского монастыря в Челябинском уезде; ему было предоставлено право приглашать иеромонахов и монахов из Полтавской и других епархий ²⁵.

Служа в Оренбургской епархии, владыка все силы отдавал пастве, большую часть времени проводя в поездках по церквам Челябинского уезда, благоустраивая духовную жизнь приходов. Самый указ Святейшего Синода от 4 июня 1915 года о назначении преосвященного Сильвестра епископом Омским и Павлодарским застал его в пути и стал ему известен только спустя неделю. Через день епископ выехал в Петроград, чтобы здесь познакомиться с положением дел той епархии, где ему предстояло служить. Испросив разрешение Синода, владыка посетил Полтаву. Из Полтавы епископ проехал в Киев, где принял участие в торжествах в честь святого князя Владимира.

Имея благочестивую привычку перед всяким трудным делом или испытанием молиться у православных святынь, он, по своему обыкновению, прежде чем направиться в Омск и вступить в управление епархией, совершил паломничество в Иркутск, чтобы поклониться святым мощам святителя Иннокентия и попросить у него помощи. Наступило тяжелое время, уже год как длилась война и рекой лилась кровь, и он молился святителям Тобольским и Иркутским, чтобы их предстательством Господь укрепил его дух, даровал ему силу и мужество, какие были у них, чтобы благоуспешно вести врученную ему паству ко Христу и спасению.

8 августа 1915 года преосвященный Сильвестр прибыл в Омск. Протоиерей кафедрального собора встретил его приветственным словом, вновь напомнив памятные для архиерея слова: «В знаменательные, важнейшие минуты Вашей жизни, при принятии благодати священства, в Вашей душе звучали слова Христа Спасителя, обращенные к апостолу Петру: еси юн, поясался еси сам, и ходил еси, аможе хотел еси; егда же состареешися, воздежеши руце твои, и ин тя пояшет, и ведет, аможе не хощеши (Ин.21:18). Этими словами с Вашей стороны выражалась всецелая преданность воле Божией, послушание Ему, выражалась Вами и готовность нести свой крест: «Крест, – по выражению преподобного Исаака Сирина, – есть воля, готовая на всякую скорбь» ²⁶.

В ответном слове преосвященный Сильвестр сказал:

«Христов мир Степной стране сей, Богом врученной нам пастве омской!

Христов мир богоспасаемому граду сему!

Христов мир вам, возлюбленные братие, сестры и чада!

Уста глаголют от избытка сердца. Нельзя не говорить прежде всего о том, что ныне на душе у всех.

Уже второй год дорогое отечество наше переносит допущенное Господом тяжкое испытание в виде жесточайшей войны с просвещенными западноевропейскими варварами. Напряжение жизни страшное, потери великие. Множество семейств оплакивают потерю своих кормильцев. И Степной край наш разделяет общую судьбу скорбей и тягостей. Потребен, дорог мир исстрадавшемуся сердцу, но мир Христов, а не мир вражеский.

Степной край Господь изобильно благословил всякими дарами Своими. Потому устремились сюда люди на жительство из разных мест. Благодарение Господу, принесли они с собой деятельную силу, верующие сердца, доброе настроение. С великим трудом и усилиями, как это обычно у новоселов, они устраивают свой телесный и духовный быт. Но удовлетворение духовных их потребностей встречает часто близкие к непреодолимости затруднения, именно в деле устроения храмов Божиих и определения подготовленных пастырей. Есть и иные тормозы. Вместе с верными Святой Православной Церкви сынами явились сюда во множестве люди иного устроения духовного: явились сюда люди, духовно отравленные немецкой верой. Всем ясно теперь, что именующие себя баптистами, евангельскими и духовными христианами, сознательно или несознательно, составляют собой передовые посты врагов наших, разрушающих наши духовные твердыни. Хитростью отнимая у народа православие, они тем вносят смуту и ослабляют его. Вот что глубоко заботит сердце пастыря Омской Церкви. Не говорим уже о том, что Степной край наш имеет у себя множество отпавших от Святой Церкви приверженцев именуемого старого благочестия, а также множество инородцев, не ведающих Христа, – их также подобает привести к спасительной пажити церковной...» ²⁷

В 1917–1918 годах в Москве собрался Поместный Собор, восстановивший патриаршество и избравший патриархом Тихона, митрополита Московского. Епископ Сильвестр стал неизменным участником соборных заседаний.

В январе 1918 года преосвященный Сильвестр был в Полтаве и возвращался в Омск. Повсюду в стране наблюдалось как падение нравственное, так и развал хозяйственный. Пассажирские поезда из Полтавы не ходили, и владыка вместе с сопровождавшим его диаконом попросились в одну из солдатских теплушек эшелона, который возвращался с Западного фронта в восточные губернии. В вагоне среди молодых солдат находились безбожники-агитаторы, они стали укорять солдат, что те пустили в вагон священнослужителей, и поносить православную веру.

С грустью слушал их архипастырь, под опекой которого было в то время более полумиллиона духовных детей; перед его мысленным взором проносились знакомые по его богатому миссионерскому опыту образы отступников от святой веры и Церкви. Он ясно почувствовал, что долг повелевает ему сказать свое слово, каковы 6ы ни были последствия.

– Братцы, – громко и отчетливо произнес архипастырь, обращаясь к солдатам, – признаете ли вы свободу за всеми людьми? Если признаете свободу, чтобы не веровать, то признайте свободу и за теми, кто желает веровать. Не дозволяйте глумиться над неверующими, но не оскорбляйте и верующих. О чем угодно гражданском говорите и обсуждайте свободно, но не касайтесь Господа Бога и святыни... А желаете узнать насчет религии, спрашивайте тех, кто на это дело поставлен. Ведь насчет лекарства спрашиваете у доктора, насчет суда спрашиваете у адвоката, так насчет религии спрашивайте у пастырей.

И затем архипастырь стал отвечать на вопросы солдат. Рассказал о нетленных мощах угодников Божиих, почивающих в Киево-Печерской лавре, рассказал о святых, которые были выходцами из крестьянского сословия, из людей самого бедного состояния, а затем, отвечая на вопросы, долго и подробно рассказывал о святом праведном Иоанне Кронштадтском, о своей поездке к нему и о том, какое впечатление произвел на него кронштадтский пастырь.

Рассказ его коренным образом переменил настроение слушателей; ругатели Церкви на ближайшей станции покинули вагон и не возвратились, а от других больше не слышалось ни одного оскорбительного для веры и святыни слова.

В течение восьми дней поездки преосвященный Сильвестр беседовал с солдатами, молился, читал дорожное Евангелие и наблюдал жизнь и характер спутников. Не видно было, чтобы кто из солдат творил крестное знамение или молился. Наоборот, гнилая брань постоянно срывалась у них с языка. И задумался архипастырь над тем, как бы вразумить эти заблудшие христианские души. Подходил воскресный день, и владыка решил этим воспользоваться.

– Братцы, – обратился он ко всем в вагоне, – не мудрено вам в длинном пути дни потерять. А ведь сегодня воскресенье. Ваши родные, отцы и матери, жены и дети идут в церковь, наверное, вас поминают в молитвах. Давайте и мы здесь в вагоне отметим воскресный день хотя краткой молитвой. Пропоем, я прочитаю вам из святого Евангелия. Хорошо?

Епископ предложил всем, кому позволяло место, встать. Кому нельзя встать – молиться сидя. Затем предложил всем осенить себя крестным знамением и начал громко: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков». Под руководством отца диакона солдаты подхватили: «Аминь» – и стали петь «Царю Небесный». Пропели «Отче наш», «Спаси, Господи», «Богородице Дево». Пели воодушевленно. Потом епископ прочел по-славянски первое воскресное Евангелие и дал прочитанному объяснение и вслед за этим сказал:

«Дорогие мои! Я с вами почти неделю живу в этом подвижном доме. Видел ваши душевные качества и скажу вам правду. Пред моими глазами много было случаев, когда вы жалостливо относились к бедствующим людям, которые просили у вас приюта. Вы их устраивали у себя и даже кормили. Это доброе евангельское качество. Видел ваше терпение, с каким вы переносите выпадающие на вашу долю лишения. И это добро, ибо без терпения нет спасения. Видел, как вы искренно и без лукавства относитесь друг к другу. И это добро, ибо из этого вырастает дружба и христианская любовь. За все эти качества с нами может быть Христос. Но, кроме этого, я видел у вас одну привычку, о которой не могу говорить без глубокой скорби. Это – постоянное употребление гнилых слов... Знаете, кого оскорбляет эта скверная брань? Она прежде всего оскорбляет Матерь Божию, общую духовную Матерь рода христианского. Затем она оскорбляет родную матерь каждого из нас, ибо все мы происходим от одних прародителей – Адама и Евы. Наконец, она оскорбляет нашу мать-сыру землю, ибо из земли мы сами взяты, земля нас кормит и в землю по смерти возвращаемся. Иные произносят гнилые слова с усладой, смакуют, как жуки навоз. А иные произносят по привычке, без всякой мысли. Но как бы ни произносить их, можно ли сохранить при этом чистоту души? Спаситель наш сказал, что только чистые сердцем увидят Бога. Поэтому ясно: чтобы с нами был Господь Христос, нам обязательно навсегда нужно отказаться от употребления гнилых слов. Вот вам, дорогие христиане, какой завет преподает нынешнее евангельское чтение. В добром намерении этом сами постараемся, и Господь нам поможет. Господь Христос да будет с вами».

Епископ кончил свое наставление, и солдаты под руководством отца диакона спели «Достойно есть». Молитвословие было окончено, и владыка поздравил всех с воскресным днем.

После этого богомоления ехали еще двое суток. И архипастырь имел великое утешение видеть, что старые солдаты почти перестали употреблять ругательные слова, а у молодых они срывались, но изредка ²⁸.

Недолгим было благодетельное управление Омской кафедрой: в начале 1918 года к власти в Омске пришли большевики. В январе был обнародован декрет советской власти об отделении Церкви от государства, который церковными людьми был справедливо расценен как начало открытых гонений на Русскую Православную Церковь от безбожных властей. По призыву Поместного Собора во многих городах России состоялись крестные ходы. 4 февраля крестный ход, в котором участвовали все городские приходы, состоялся и в Омске; его возглавил преосвященный Сильвестр. Шествуя по улицам города, грандиозный крестный ход останавливался у каждого храма, епископ служил молебен, а затем обращался к народу с увещевательным словом, призывая хранить православную веру и защищать храмы, которым при наступающем порядке грозит разорение.

Через день после городского крестного хода в три часа ночи с 5-го на 6-е февраля 1918 года к архиерейскому дому подошел вооруженный отряд карателей матросов; матросы стали стучать в двери дома. Так как еще задолго до этой ночи преосвященный Сильвестр, ввиду грабежей и насилий, чинимых в городе под видом обысков, распорядился ночью в дом никого не пускать, прислуга дверей не открыла. Пришедшие стали грозить, что будут стрелять и взорвут двери. Тогда по распоряжению эконома архиерейского дома на соборной колокольне ударили в набат. Каратели бежали. К архиерейскому дому начал сбегаться народ, к которому вышел владыка. В это время стало известно, что какие-то люди грабят дом кафедрального протоиерея и ключаря. Часть народа направилась туда. Но тут снова появился вооруженный отряд и ворвался в дом архипастыря. Потрясая оружием, матросы с бранью кричали:

– Где архиерей?

– Я архиерей, – ответил владыка.

Преосвященного Сильвестра схватили, приставили к виску револьвер и, не дав возможности надеть теплую одежду, по сибирскому морозу повели в помещение Совета депутатов. Главарь отряда набросился на находившихся в архиерейском доме людей и, выстрелив из револьвера, разрывной пулей убил эконома владыки послушника Николая Цикуру ²⁹.

Дорогой в Совет депутатов и в первые часы пребывания там безбожники беспрестанно издевались над преосвященным Сильвестром. В это время по всему городу гудели колокола – это на звон соборной колокольни откликнулись другие церкви. У храмов, на улицах и площадях появились толпы народа. Возмущенные люди требовали освободить епископа. По требованию верующих горожан к епископу были допущены несколько депутаций. Депутации, общее народное возмущение оказали влияние на настроение безбожников, и владыку перевели в отдельную комнату. Ругань солдат начала смолкать, а затем совсем прекратилась. На следующий день весь город пришел в движение; учреждения, магазины, учебные заведения закрылись. В городе шла непрерывная стрельба – это красногвардейцы залпами разгоняли народ. У архиерейского дома была поставлена стража. В четыре часа дня в городе объявили осадное положение, и люди были вынуждены разойтись. Стрельба продолжалась всю ночь. В двенадцать часов ночи в архиерейский дом пришла следственная комиссия и опечатала покои епископа. 7 февраля владыка провел в заключении, 8-го в двенадцать часов дня он был освобожден под подписку о невыезде из города. Это обстоятельство помешало владыке выехать в Москву для участия в Поместном Соборе.

22 апреля (5 мая) патриарх Тихон возвел епископа Сильвестра в сан архиепископа.

Вскоре началась Гражданская война, и белые освободили город от большевиков. В это время Омск, как и вся Сибирь, оказался отрезанным от России линией фронта. В ноябре 1918 года в Томске состоялось совещание архипастырей Сибири, организовавшее Высшее Временное Церковное Управление Сибири, главой которого по желанию архипастырей стал высокопреосвященный Сильвестр. Свою деятельность он начал с того, что отменил безбожный декрет от 19 января 1918 года. Православной Церкви были возвращены земли и собственность, в школах восстановлено преподавание Закона Божия. В Сибири была восстановлена учебная деятельность в пяти духовных семинариях и в пяти духовных училищах.

Когда адмирал А. В. Колчак пришел к власти, архиепископ Сильвестр 29 января 1919 года привел его к присяге как Верховного правителя России. В марте 1919 года архиепископ организовал крестный ход по городу с участием Колчака и колчаковского правительства. В мае-июне он совершил поездки по Томской, Красноярской и Иркутской епархиям, во время которых произнес в различных приходах более ста проповедей. Для укрепления духа и нравственности офицеров и солдат Белой армии архиепископ Сильвестр восстановил институт полковых священников, и в армию им было направлено более двух тысяч пастырей. Церковное управление, возглавляемое высокопреосвященным Сильвестром, разослало более шестидесяти тысяч экземпляров воззваний, в которых разъяснялась антихристианская суть большевизма. В Омске стали издаваться журналы «За Святую Русь» и «Сибирский благовестник».

В августе 1919 года в Омске состоялся съезд казачьих войск России, на котором с приветственным словом выступил Верховный правитель адмирал Колчак, призывая защитить веру православную, а высокопреосвященный Сильвестр благословил воинов хоругвями с изображением креста и надписью: «Сим победиши».

После занятия города Омска большевиками архиепископ Сильвестр был изгнан из архиерейского дома и поселился в доме настоятеля Успенского кафедрального собора священника Феодора Чемагина. Вследствие перенесенных испытаний архиепископ тяжело заболел раком кишечника. Болезнь оказалась скоротечной, он скончался в половине третьего дня 10 марта 1920 года и был погребен в склепе при кафедральном соборе. Впоследствии Успенский собор был разрушен и на его месте разбит сквер Пионеров. Летом 2005 года на месте сквера были начаты археологические раскопки фундамента собора. 16 июля работы стали проводиться в склепе, где был погребен архиепископ Сильвестр, и при раскопках обнажился гроб и икона с дарственной надписью архиепископу. Вскоре были найдены остатки архиерейского облачения и параман.

Ныне мощи священноисповедника Сильвестра, архиепископа Омского, покоятся в воссозданном Успенском соборе.

Архимандрит Дамаскин (Орловский)

(в основу положен послужной список епископа Челябинского Сильвестра, первого викария Оренбургской епархии, за 1914 г.)

Родился в селе Косовка Сквирского уезда Киевской епархии, сын диакона, в мире именовался Иустин Львович Ольшевский: 1860 июня 1

Обучался в Киевской духовной академии, где окончил курс со степенью кандидата богословия: 1887 июня 28

Назначен учителем церковно-приходской школы в селе Липовка Киевского уезда: 1887 октября 27

Назначен преподавателем Закона Божия в двухклассном министерском училище местечка Шпола Киевского уезда: 1888 января 15

Утвержден учителем церковно-приходской школы Киевского Свято-Владимирского братства в городе Киеве: 1889 марта 7

Приказом обер-прокурора Святейшего Синода от 11 октября 1890 года за № 5130 назначен преподавателем в Полтавскую духовную семинарию по классу всеобщей и гражданской истории: 1890 октября 11

Командирован в Москву для участия во Втором Всероссийском Миссионерском съезде, о каковой командировке представил надлежащий отчет: 1891 июня 29

Согласно данному Святейшим Синодом разрешению, преосвященным Иларионом, епископом Полтавским и Переяславским, рукоположен без предварительного вступления в брак в сан священника к Полтавскому кафедральному Успенскому собору сверх штата: 1892

Награжден набедренником: 1892

За полезный миссионерский труд выражена была от его преосвященства благодарность со внесением в формуляр: 1893

Награжден бархатной фиолетовой скуфьей: 1894

Предложением епископа Илариона от 17 марта 1894 г. за № 2245 с занимаемой им кафедры всеобщей и русской гражданской истории перемещен на кафедру гомилетики, литургики и практического руководства для пастырей:1894

Резолюцией его преосвященства выражена благодарность за ревностные труды по руководству священниками в борьбе со штундой в епархии: 1894

Избран членом совета Полтавского епархиального женского училища: 1895

Объявлено благословение от Святейшего Синода: 1895

Награжден камилавкой: 1896

Указом Святейшего Синода назначен епархиальным наблюдателем церковных школ Полтавской епархии: 1896

Командирован в город Казань для участия в Третьем Всероссийском Миссионерском съезде, о каковой командировке представлен надлежащий отчет: 1897 июня 22

Во исполнение определения Святейшего Синода от 10–16 марта 1898 г. за № 861 командирован был в город Санкт-Петербург для участия в заседаниях чрезвычайного собрания училищного совета при Святейшем Синоде, в каковом собрании представлены были им печатные доклады: 1898 августа 5

Избран членом совета Свято-Макарьевского братства: 1898

Награжден наперсным крестом, от Святейшего Синода выдаваемым: 1899 апреля 6

Определением Святейшего Синода от 24 апреля 1902 за № 1687 награжден саном протоиерея и возведен в таковой сан преосвященным епископом Иларионом: 1902 мая 12

Всемилостивейше сопричислен к ордену Святой Анны III степени: 1905 мая 6

Командирован был в Одессу на областной миссионерский съезд, о каковой командировке представил надлежащий отчет: 1905 сентября 15

Всемилостивейше сопричислен к ордену Святой Анны II степени: 1908 мая 6

От имени преосвященного епископа Иоанна выражена благодарность за понесенные труды по подготовке к съезду церковно-школьных деятелей, по организации его и руководству им в звании председателя: 1908 июня 28

По предложению митрополита Киевского Флавиана командирован был в Киев для участия в приготовительных работах по Всероссийскому Миссионерскому съезду и для участия в занятиях самого съезда: 1908 июля 1

Всемилостивейше пожалован из кабинета его императорского величества золотой крест с украшениями, за труды по подготовке и организации празднования 200-летия Полтавской победы: 1909 июня 27

По приглашению совета одесского Свято-Андреевского братства командирован был в Одессу для участия в епархиальном миссионерском съезде: 1909 октября 12

Высочайше утвержденным в 10-й день декабря 1910 года всеподданнейшим докладом Святейшего Синода назначен епископом Прилукским, викарием Полтавской епархии: 1910 декабря 10

Пострижен в монашество с наречением имени Сильвестр: 1910 декабря 23

Возведен в сан архимандрита: 1910 декабря 25

В Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге преосвященнейшими митрополитами Московским Владимиром (Богоявленским) и Киевским Флавианом (Городецким) и при участии восьми архиереев хиротонисан во епископа Прилукского, викария Полтавской епархии: 1911 января 18

Всемилостивейше пожаловано из кабинета его императорского величества полное архиерейское облачение с митрой: 1911 февраля 4

Всемилостивейше сопричислен к ордену Святого Владимира III степени: 1912 мая 6

Высочайше утвержденным 13 ноября 1914 года докладом Святейшего Синода назначен епископом Челябинским, первым викарием Оренбургской епархии: 1914 ноября 13

Прибыл в Челябинск: 1914 декабря 20

Всемилостивейше сопричислен к ордену Святой Анны I степени: 1915 мая 6

Высочайше утвержден доклад Святейшего Синода о бытии преосвященному Сильвестру епископом Омским и Павлодарским: 1915 июня 4

Испросив разрешение Святейшего Синода посетить Петроград, Полтаву, Киев, Иркутск, прибыл в Омск: 1915 августа 8

Отметил 25-летнее служение в священническом сане: 1917 февраля 2

Участник Поместного Собора 1917–1918 гг.

Провел по городу крестный ход, собравший десять тысяч человек. У каждого храма служил молебен: 1917 февраля 4

Арест: 1918 февраля 5

Освобожден под давлением возмущенных горожан: 1918 февраля 8

Возведение в сан архиепископа: 1918 мая 5

Участник приведения к присяге Верховного правителя России адмирала А. В. Колчака: 1919 января 29

Утвержден главой Высшего Временного Церковного Управления Сибири: 1919 марта 28

1) Штундизм, как всякое сектантство, отторгающее сынов и дочерей от Православной матери их Церкви и поселяющее разъединение между членами православного общества, есть явление весьма печальное. Хотя штундизм есть явление сложное, однако, он, по преимуществу, религиозно-нравственное явление, и поэтому пастыри Церкви, блюстители чистоты и святости веры и нравственности, должны усилить свою бдительность. Священникам штундистских приходов следует всегда помнить, что они так же ответственны перед Богом за своих прихожан, как каждый отец семейства ответствен за благонастроенность членов своей семьи. Как отец семейства спокойно может мириться с неблагонадежностью только тех членов своей семьи, для благонастроенности которых в свое время он все должное и возможное сделал и для исправления которых все средства испробовал, так священник, когда для религиозно-нравственного воспитания его прихожан все должное и возможное было сделано и когда после этого некоторые члены его прихода оставили свою родную Церковь, только тогда может быть спокоен в своем сердце, и ему остается только молиться за отпадших. Отпадшие прихожане его в таком случае суть безусловно худые члены Тела Христова, уже духовно отсеченные Главою Церкви. Но можно ли сказать, что все сектанты-штундисты в нравственном отношении суть безусловно дурные люди? А потому может ли быть священник спокоен, видя их отпадение? Правда, живая ветвь прививается только к сродным ей по природе древесным стволам и только при особенных каких-нибудь благоприятных обстоятельствах та же ветвь может привиться к не сродным ей стволам; однако садовник все-таки ответствен за эту аномалию, во всяком случае в большей или меньшей степени, – тем более если эта аномалия есть следствие нерадения садовника. 06 этом глубоко подумать должен каждый пастырь Церкви.

2) Но если зло уже проникло, нерадением ли предместников или собственным нерадением священника, следует неослабно действовать, и Господь благословит святой труд. Приходской священник есть постоянный миссионер своего прихода (отправка разъездных миссионеров в приходы с православными священниками есть временная и исключительная мера). Как капля за каплей может продолбить камень, так радетельный приходской священник может медленно, но верно обратить к Церкви лучших по своему нравственному настроению из заблуждающихся прихожан – тем более что штундистская секта еще не сформировалась и не окрепла и последователей имеет пока еще не очень много. Так как борьба с сектантством есть дело новое и трудное, то в руководители священникам приходов, зараженных штундизмом, епархиальным начальством назначаются окружные миссионеры из наиболее опытных и отличающихся пастырской мудростью священников благочиния. У них и чрез них в случаях разных практических недоумений и затруднений приходской священник всегда может найти себе наставление и помощь.

3) Личная жизнь священника имеет такое же влияние, и даже большее, на прихожан, как и его пастырское поучение и проповедь, так как непосредственная натура нашего крестьянина всегда восприимчивее бывает к живому примеру, чем к слову. Поэтому священник, добросовестно исполняющий свои служебные обязанности, но в домашней жизни своей игнорирующий мнение своих благочестивых прихожан, еще не исполняет своего пастырского долга, и, в особенности, в приходах, зараженных штундизмом.

4) В отношениях священника к младшим членам причта совершенно должно быть изгнано грубое обращение и несправедливое распределение материального благосостояния. Последнее в особенности производит справедливые нарекания со стороны младших членов причта и дает сектантам достаточные основания к упрекам. Члены причта должны любовно сплотиться и действовать против зла дружно. Деятельным помощником священнику может быть при этом и учитель церковно-приходской школы. Как псаломщик, так и учитель могут стать еще ближе к народу, чем священник, поэтому содействие их священнику незаменимо.

5) В общих отношениях священника к прихожанам совершенно должно быть оставлено сухое начальническое отношение, какое замечается в большинстве сельских приходов, и должно быть заменено мягким или строгим, смотря по обстоятельствам, сердечным отношением отца к детям. Священник менее всего должен быть чиновником – мягкость и человечность его как проповедника мира и любви должна сопутствовать ему всегда и повсюду. В весьма многих случаях жесткость и бестактность священника при сектантском брожении в среде крестьян побуждает крестьянина становиться в ряды штундистов.

6) Для удобнейшего воздействия священника на прихожан и для материального вспомоществования бедным существуют приходские попечительства, каковые имеют уже выработанные правила. Для поднятия же нравственности прихожан могут быть учреждаемы братства ревнителей благочестивой жизни (правила их особо); они могут быть противовесом тем лучшим сторонам сектантства, которые увлекают собой лучших из православных прихожан. Чтобы возвысить достоинство этих братств, лучше всего обособить их от приходских попечительств, задачу которых составляет, между прочим, забота о материальном благосостоянии причта.

7) Проводя в среду своих прихожан дух мирных взаимных отношений, священник не только не должен возбуждать в православных ненависти и злонамеренности против заблудившихся сектантов, но, похваляя опасливую обособленность православных от сектантов, должен внушать в их сердце тихую скорбь о заблудших сынах родной Церкви. Грубые и тем более жестокие отношения православных к сектантам дают последним только основание похваляться пред православными своей нравственной благонастроенностью и создают сектантству исповедников и мучеников. Этим укрепляется ожесточение отпадших, и тлеющая в них искра воодушевления обращается в пламень, обжигающий всю окружающую среду.

8) Рачительно исполняя все свои пастырские обязанности сообразно последним разъясненьям духовного начальства (постановления юго-западных преосвященных, правила об устройстве миссий, указы духовной консистории и проч.), долг учительства приходской священник-миссионер должен поставить очень высоко – это требуется самым духом штундизма как рационалистической секты. Постоянным разъяснением с церковной кафедры в особенности тех христианских истин, которые сектанты искажают по-своему, священник, во-первых, укрепит в правомыслии своих православных прихожан, а во-вторых, из этой же среды создаст себе помощников для борьбы с сектантством. Слово пастыря должно отличаться не только догматической истинностью, но и мудрой приспособительностью и сердечным убеждением; заботу о внешних приемах, которые могут отзываться фальшью, он должен оставить. Значительной подмогой для пастырской проповеди может быть и раздача прихожанам брошюр религиозно-нравственного содержанья.

9) Благонастроенные и более сведущие в божественных писаниях из грамотных прихожан могут сослужить великую службу миссионерскому делу священника. Для нашего простого крестьянина никакая речь не может быть так убедительна, как резонная речь его же собственного собрата. Прежде всего эта речь всегда будет понятна для него со всеми ее недомолвками и своеобразными приемами; а затем она сразу привлекает к себе доверье как речь человека родной среды. В силу исторических обстоятельств наш крестьянин, к великому прискорбию, всегда относится к интеллигентному человеку («пану») с некоторым недоверием, в большей или меньшей степени; поэтому разумная речь его собрата скорее найдет доступ к уму и сердцу заблуждающегося сектанта.

10) На свою обязанность законоучителя в церковноприходской школе священник также должен смотреть как на один из видов пастырской проповеди. Здесь он может создать особенно приверженных сынов Церкви и деятельных помощников себе из молодого подрастающего поколения.

11) От встреч и столкновений со штундистами священник не должен уклоняться, хотя бы он и не находил у них обычных знаков почтения своему сану. Мирная и спокойная беседа непременно найдет себе хоть какой-нибудь отклик в сердце сектанта. Кроме этих случайных встреч священнику следует сближаться со штундистами и нарочитым посещением их домов и, по мере возможности, их молитвенных собраний: входящего с миром они встречают мирно.

12) Являясь в собрание штундистов, священник каждый раз должен быть приготовлен к беседе об одной из превратно толкуемых или отрицаемых сектантами истин. Если священник посещает собрания более или менее регулярно, то ему можно даже каждый раз наперед условливаться со штундистами о предмете беседы. Разумеется, священнику, прошедшему общеобразовательный и богословский курс духовной семинарии, нетрудно будет вести беседу с полуграмотными сектантами. Правда, здесь он в речи встретит отклонения от прямого логического пути, путаницу в понятиях и определениях, фанатический пыл речи, прямые укоры своему званию, но при спокойствии он может преодолеть все эти затруднения. Священник должен твердо помнить, что упорное самообладание и спокойствие переможет всякий пыл.

13) Приступая к религиозной беседе с сектантами, священник должен, во-первых, помнить, что религия есть потребность, удовлетворение и утешение преимущественно сердца, а не одного ума. Поэтому, чтобы действовать на сердце, он сам непременно должен говорить от сердца, от избытка сердца уста его должны глаголать. Уста человека, сердце которого избыточествует верой и любовью, будут говорить ту мудрость веры, которая проникает в самую душу человека. Но, во-вторых, священнику следует помнить и то, что сектанты, его собеседники, – антицерковные рационалисты, а потому доводы от разума должны быть обычным приемом его доказательств. С собеседниками, влекущимися к разъяснению религиозных вопросов по действию естественного религиозного чувства, лучше всего стоять на присущей их непосредственному чувству общечеловеческой почве и к ней уже умело применять тексты Священного Писания. Уместен и обратный прием, но только в тех случаях, когда собеседники являются весьма начитанными в Священном Писании.

14) Священнику следует уклоняться сразу от полемики по частным пунктам вероучения, всегда сводить беседу на общие вопросы, каковы, например, о Церкви, о Предании, о внешнем богопочтении и т. п. Это потому, что частные пункты всегда опираются на правильном решении общих пунктов учения, как на принятой уже аксиоме; поэтому принятие основных пунктов учения влечет к принятию и частных, как признание основания вынуждает признать и вытекающие из него следствия. Между тем если раньше собеседники не установили общих положений и не пришли относительно их к соглашению, то во всей беседе по частным вопросам каждый из них будет исходить из своих особых оснований, и они даже не поймут вполне друг друга. Притом же область частностей неисчерпаема; бессистемная беседа об одних частностях насколько опасна для миссионера, потому что он сам легко может запутаться, настолько и бесполезна как пустое словопрение.

15) Кроме прямых доказательств особенно удобоприменимыми из частнейших приемов могут быть следующие. Первый прием – ad hominem, обращение к непосредственному и к национально-патриотическому чувству малоросса. Простолюдин слишком нелегко расстается с исторически нажитыми понятиями и привычками; поэтому расшевелить в сектанте умолкнувшую на время привязанность ко всему в православии родному можно. Весьма важное значение может иметь и ясное указание на судьбы южнорусского народа в более давние времена; указание на времена казачества, которые так близки народному сердцу. Известно, что приднепровские и запорожские казаки, герои южнорусского народа, сами твердо держались православия и в свою среду с раскрытыми объятиями принимали всякого человека, даже инородца – турка, еврея, поляка – только под тем неизменным условием, чтобы пришелец был с ними одной крещеной, православно-русской веры. И этот принцип не изменил им в течение вековой борьбы с татарами, турками и поляками – с помощью православного креста они отстояли дорогое для нас наследие – независимость религиозную и политическую. Если священник умело воспользуется этими историческими указаниями, он непременно заставит дрогнуть сердце каждого сектанта. Другой довод –ad absurdum, при котором до нелепости развивается положение противника, имеет значение по своей наглядной убедительности и для простого человека; он особенно удобен может быть потому, что невежественные сектанты весьма часто высказывают слишком несообразные суждения. В пояснение этого приема можно взять утверждение штундиста, что на основании слов Спасителя, требующих поклонения Богу духом и истиною, должно будто бы признать совершенно излишними молитвенные действия тела и церковные обряды. Миссионер в ответ на это положение может сказать, что в таком случае (если излишни молитвенные действия и обряды) не должно читать на религиозных собраниях Евангелия и молитв, потому что в этом принимает участие телесная часть человека: язык – не должен петь, вздыхать и плакать во время молитвы, что делают штундисты, не должно и мыслить, потому что в мыслительной деятельности человека принимает участие телесная часть – мозг; а следовательно, чтобы служить Богу, человек (выходит по мнению штундистов) должен превратиться в бессловесное и бессмысленное животное или дерево. А разве премудрый и милосердый Господь, давший человеку телесные органы, чтобы чрез них человек мог мыслить, чувствовать, говорить и действовать, может потребовать, чтобы человек для прославления Его не употреблял этих органов в дело, но, чтобы был как неразумное и бесчувственное дерево? Нет; тут что-то неразумно, говорят штундисты и т. д. Выясняя православные истины или опровергая искажения штундистов, священник-миссионер должен избегать книжных оборотов и выражаться как можно нагляднее. Например, штундист говорит, что крест Христов есть виселица (шыбеныця), на которой вместе с преступниками замучили нашего Господа, а потому заслуживает крест всякого непочтения, а не поклонения. Миссионер в ответ на это – вместо отвлеченного развития мысли о том, что крест есть орудие спасения, за которое мы должны благодарить Господа, – может сказать: посмотрим, все ли равно – крест Христов или виселица, на которой казнят преступников. На виселице преступника казнят против его желания за те злодеяния, которые сделал он сам; на кресте Господь Иисус Христос пострадал добровольно и притом за чужие, людские грехи. Виселица доставляет самому преступнику только страдания и бесчестие, а родственникам преступника – бесчестие и скорбь; крест Христов доставил Господу кроме страданий честь и славу, а всем верующим людям – спасение от греха, проклятия и смерти, так что после этого люди стали прославлять и ублажать Господа не только как Творца и Промыслителя, но также как Искупителя мира. Значит, обыкновенная виселица доставляет только страдание и горе, а крест Христов доставил Господу славу, а нам спасение. Не бесчестно ли и не грешно ли после этого сравнивать крест Господень с виселицей преступника?

16) Как бы ни были нелепы выставляемые штундистами соображения, священник, присутствуя у них на собраниях, должен скорее скорбеть о них, чем стараться над ними насмеяться, так как последнее может внушить им ожесточение; только в присутствии многих из православных прихожан и ради этих православных священник может выразительно показать смешные стороны их учения. Тем более священник не должен унижать тех добрых качеств, которые штундистам свойственны, например: любовь к чтению слова Божия, стремление к трезвенности и проч. В этом случае мудрую приспособительность должен заимствовать для себя священник у апостола Павла, который, хотя возмутился духом от обилия идолов в Афинах, но который при всем этом тем же афинянам начал свою благовестническую речь так: по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны (Деян. 17:22).

17) Если бы штундисты, не оставив своего заблуждения, пожелали посетить православный храм во время богослужения, священник своим дозволением может оказать им это снисхождение, ввиду могущих произойти от этого посещения благих результатов, подобно тому, как и послы святого Владимира, будучи еще язычниками, допущены были для блага России к слушанию Божественной литургии в храме святой Софии.

18) В случае возвращения кого-нибудь из штундистов в лоно Православной Церкви священник всячески должен облегчать для них этот переход в православие. Он должен и сам быть к ним снисходителен, и православных прихожан расположить любовно открыть объятия для кающегося брата. Однако заискивать у сектантов и быть не в меру торопливым в обращении их – унизительно для пастыря Православной Церкви.

19) В случае нового совращения в штундизм кого-нибудь из сынов Православной Церкви священник должен точно поступать по ясному указанию Евангелия и по постановлению собора юго-западных преосвященных. Когда священник узнает, что кто-нибудь из его православных прихожан совратился в штундизм, он производит ему увещание лично и в одиночку; при одиночной беседе человек по душе может высказать все смущающие его сомнения. Если новый последователь штундизма оказывается упорным, священник вторично производит ему увещание совместно с окружным миссионером. Если и вторичное увещание не достигло цели, то священник должен донести о сем архиерею и по получении ответа от начальства произвести третье увещание совместно с миссионером окружным и уездным (или благочинным); о последствиях третьего увещания доносит архиерею уездный миссионер (или благочинный).

20) Если бы священник заметил в своем приходе нарочитую пропаганду или оскорбление православной святыни со стороны сектантов, он немедленно должен обратиться к местной полиции и донести обо всем епархиальной власти для предания виновных суду. То же самое он должен сделать по долгу гражданскому, если бы заметил в сектантстве участие социальной пропаганды.

21) Если бы священник заметил, что полиция уклоняется от порядка следственного для сокрытия истины или для уменьшения вины сектанта, то он, не входя с нею в пререкания на словах или на бумаге, немедленно должен донести об этом епархиальной власти, обстоятельно прописав все неправильные действия суда или опущенные им необходимые для раскрытия истины обстоятельства.

К полиции священник должен обращаться только в случаях настоятельной необходимости. Вообще же он должен руководствоваться в этом случае прекрасно выраженным наставлением для пастырей митрополита Григория (Постникова): «Все меры полицейские – не наши меры: святые апостолы действовали словом истины и силой Божией. Да и обращение прочно и спасительно только то, которое произведено словом истины». Служителям алтаря, проповедникам религиозных истин Господь дал духовное орудие – слово истины и святой крест. Поэтому чрезмерно надеющиеся на орудие вещественное обнаруживают только духовное свое бессилие.

22) Каждый священник, в приходе которого есть штундисты, должен вести и постоянную миссионерскую ведомость, в которой он должен отмечать случаи обращения штундистов в православие, случаи совращения православных в штундизм и свои собственные мероприятия. Кроме того, здесь должны быть отмечаемы разные выдающиеся случаи из жизни местных сектантов; здесь же священник должен записывать ответы на предложенные начальством вопросы для изучения штундизма, по мере того, разумеется, насколько учение штундистов будет становиться для него более известным. К концу года он представляет епархиальному начальству миссионерский отчет в виде извлечения из его приходской ведомости.

23) Окружной миссионер, являясь руководителем приходских священников-миссионеров своего благочиннического округа, присутствует в селах, зараженных штундизмом, по мере надобности для увещания совращаемого или при воцерковлении обращенных. Он же участвует и в судебных разбирательствах дел, касающихся штундизма.

24) Окружной миссионер заведует окружной миссионерской библиотекой (с ней может быть соединена и благочинническая библиотека) и производит выдачу из нее книг миссионерам своего округа; он же озабочивается и пополнением библиотеки.

25) Так как бестактным образом действий и неурядицами в домашней жизни пастыри и псаломщики подали в некоторых случаях повод к упрекам со стороны сектантов, а в некоторых, может быть, послужили и действительной причиной усиления сектантства, то поэтому окружные миссионеры наблюдают как за образом действий, так и за состоянием домашней жизни приходских священников-миссионеров и псаломщиков их округа и в конце года общую ведомость о сем доставляют архиерею.

26) Объединяет собой всех окружных миссионеров настоятель местного уездного собора, и потому является он уездным миссионером. Состоя председателем уездного отделения епархиального училищного совета, уездный миссионер располагает возможностью ежемесячно входить в личное совещание о штундизме со всеми благочинными, наблюдателями школ и мировыми посредниками своего уезда. Этим он может оказать деятельную помощь окружным и приходским миссионерам.

27) По мере надобности, раз или два в год, все окружные миссионеры уезда собираются под председательством уездного миссионера и рассуждают о положении местного сектантства. Новые предположения о борьбе с сектантством и сведения об отношении к этому делу разных органов власти уездный миссионер представляет местному преосвященному в виде годового миссионерского отчета.

Почтенное собрание!

Чтобы понять нам, чего стоит отступничество стоящих здесь пред нами сектантов, поговорим с вами сейчас о том, кто мы и какую Господь показал нам веру для нашего спасения и благополучия.

Известно, что народы, говорящие одним или сродным языком, составляют собой одно родственное племя. Наша речь, будучи совершенно не похожа на речь немца или француза, весьма похожа и сродна с речью поляка, болгарина, серба, чеха, хорвата. Поляка мы имеем перед глазами; кого же из вас в прошлую Турецкую войну Господь привел сражаться за братьев за Дунаем, тот знает, как родственна с нашей речь болгарина и серба. Таким образом, мы вместе с черногорцами, сербами, болгарами, чехами, хорватами, поляками составляем одно славянское племя, а наш церковнославянский язык есть общий язык всех славян, дошедший до нас в священных и церковных книгах от того древнего времени, когда предки русских, болгар, поляков и других славянских народов в речи и жизни еще не различались так, как они различаются теперь. Между тем немцы, французы, турки и другие народы суть не славяне и составляют собой совершенно особые племена.

Далее. Кто из вас помнит значение торжественного празднования, бывшего у нас 11 мая пять лет тому назад, тот знает, что уже тысяча лет прошла с тех пор, как через святых братьев Константина, названного перед кончиной в монашестве Кириллом, и Мефодия Господь благословил всем славянам быть православными христианами. Святые братья сами и чрез своих учеников Климента, Горазда и других поведали славянам истинно православную веру; однако не все славяне одинаково сохранили православную веру в неизменности и чистоте. Чехи, поляки, хорваты утратили православную веру – одни чрез сто лет после проповеди святых братьев, другие позже. Русские, черногорцы, сербы, болгары, напротив, во всей чистоте сохранили святую православную веру.

Посмотрим теперь, как это обстоятельство отразилось на жизни тех и других народов. Всем видно и известно, что те из славянских народов, которые неизменно верны остались православию, каковы русские, черногорцы, сербы, болгары, Господь благословил государственной самостоятельностью и всяким благополучием. Наоборот, остальные славяне (чехи, поляки, хорваты) потеряли православие, но вместе с тем потеряли и государственную самостоятельность, должны были подчиниться и теперь подчиняются влиянию и власти чужих народов, именно немцев, для которых чуждо и даже неприятно благополучие славян. Когда-то жили эти славяне на берегах Балтийского и Немецкого морей, но теперь их уже нет: вместе с потерей православия они потеряли и самое существование свое. Таким образом, в судьбах славянских народов Господь ясно показал, что только при верности православию славянам обеспечено государственное благополучие и что с потерей православия славянам угрожает наказание Божие в виде потери государственной самостоятельности. Теперь уже многие из неправославных славян стали понимать это и стараются поправить сделанную ими ошибку. Читавшие сами или слышавшие от других газетные известия знают о стремлении к православию младочехов и о недавнем возвращении в православие сотен семейств и целых колоний чешских в Подолии и на Волыни.

Оглянемся теперь на то торжество, которое у нас было 15 июля два года тому назад: в этот знаменательный день мы праздновали 900-летие православия во всем нашем богохранимом русском народе. Кому из науки, а кому из рассказов дедов известно о бывших в течение этих протекших 900 лет страшных и невыносимых нападениях на наше государство татар, грозном вторжении французов в 12-м году, тот знает, что при этих нападениях нас спасала единственно православная молитва и истинная вера. В 12-м году, когда страшные полчища галлов и двадцати неправославных язык отражены были нашими немногочисленными христолюбивыми воинами (о чем вспоминается у нас на молебном пении в день Рождества Христова), ясно проявлена была помощь Божественная.

Оглянемся на жизненные судьбы ближайших наших предков – жителей Южной России. Сколько ни делали попыток навсегда поработить себе нашу страну и изменить нашу веру татары, турки, поляки, предки наши собирались под знаменем православно-русского креста и с успехом отражали вражеские нападения. Казаки запорожские, донские, черноморские в свою среду с готовностью принимали всякого иноверного иностранца, если только он становился православным христианином и для доказательства этого целовал крест. И такая уверенность в святости и силе православия не изменила им: вместе с целостью веры они сохранили и целость государственную, которую с любовью отдали благочестивейшему русскому царю, когда при гетмане Богдане Хмельницком, 200 с лишком лет назад, последовало полное соединение южноруссов с православными жителями Северной Руси.

Если мы посмотрим на жизнь всего православного государства теперь, то опять ясно увидим, что благословение Божие почивает на всех сторонах жизни нашего государства и народа. Оно выражается в чудесах милости Божией (припомните чудесное спасение царского семейства при крушении железнодорожного поезда 17 октября 1888 года и недавние чудеса в селе Козельщина Полтавской губернии), в расширении и укреплении нашего государства: бывшим из вас на военной службе известны изъявления покорности нашему царю от разных народов на Кавказе и в Средней Азии, за Ташкентом; в заботах правительства о благополучии народа (припомните отмену крепостной зависимости, дарование каждому из народа прав на образование и высшую государственную службу); в распространении грамотности и просвещения среди народа (везде по деревням церковно-приходские школы растут и улучшаются на наших глазах); в переводе на современный русский язык и удешевлении книг Священного Писания, сделанном соизволением нашего государя и трудами нашего православного духовенства. Все это, очевидно, есть следствие нашей верности православию.

И вот при таком положении дел у нас, когда и неправославные славяне стали понимать, что спасение их небесное и земное заключается именно в православии, в это время среди нас находятся люди, которые без сожаления, со злорадством меняют полученную от предков святую православную веру на веру, чуждую нам, выдуманную немцами недавно, известную под именем штунды и баптизма... Эти люди проматывают полученное от предков дорогое наследство – святую веру, проматывают на пользу, на радость, на потеху нашим внешним и внутренним врагам... Что может быть печальнее этого?!

Теперь вы видите, что эти отступники, штунда разных наименований, суть изменники и враги Святой Церкви, изменники и враги государства, изменники и враги всего славянства. Посему на всех нас, славянских сынах Православной Церкви и Русского государства, лежит прямая обязанность бороться с врагом – штундой. К борьбе призывает нас долг веры, долг гражданский и мощное слово нашего государя. Поэтому соединенными усилиями будем поборать врага: кто словесным увещеванием и вразумлением заблуждающихся, кто ограждением своих ближних и дальних от проникновения к ним сектантской заразы, кто путем прямого пресечения сектантских действий посредством законных мер. Будем верить, что в сем святом деле поможет нам Сам Господь!

Иустин Ольшевский

С благословения преосвященнейшего владыки, как бывший епархиальный миссионер и член Второго Миссионерского съезда в Москве ³⁴, честь имею занять просвещенное внимание почтенного собрания сообщением кратких сведений о положении дела нашей внутренней миссии вообще и в частности о вытекающих отсюда задачах миссионерского дела в южнорусских епархиях, насколько это выяснено бывшим в прошлое лето Всероссийским съездом миссионеров.

Второй Миссионерский съезд с грустью констатировал факт, что, в то время как среди язычников в северных тундрах, на Алтае, в Японии Христианская Православная Церковь с успехом проносит имя Христово, водворяя везде благочестие по преданному ей древностью апостольскому и святоотеческому образу, в недрах самой Церкви совершаются отпадения от ее истинного учения, распространяется вредное религиозно-нравственное свободомыслие и что в недалеком будущем отпадения эти грозят обществу немалыми нестроениями. Отступничество от Церкви у нас, как известно, в общем представляет собой две основные формы. Одна рабски и слепо тяготеет к букве древних церковно-отеческих писаний, и притом к букве искаженной, – это именно русский старообрядческий раскол. Другая форма религиозного отступничества, напротив, стремится отрешиться от буквы, чтобы дать простор своему духу, почему она совершенно отрешается от исторической церковной почвы, отрешается даже от здравого смысла, – таковы наши мистические и рационалистические секты.

Старообрядческий раскол – это вековое историческое недоразумение между значительной частью нашего народа и Церковью – держится почти исключительно невежеством своих последователей, держится также посредством экономического гнета на народную массу со стороны заправил раскола, которым выгодно стоять во главе этой массы. При нынешнем распространении церковной грамотности и образования в народе большие успехи раскола являются уже невозможными. Кроме того, в среде раскола в настоящее время происходят дробления на толки; раздоры, взаимные несогласия, разделения – верные признаки внутреннего разложения раскола, осуществляющие собой высказанную Самим Господом Христом истину, что всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет (Мф.12:25). Совсем другую почву, другой характер и положение имеет русское сектантство.

Сектантство мистическое хотя имеет для себя основу в стремлениях человеческого сердца к таинственному, к непосредственному общению с Божеством, однако оно твердой почвы лишено потому, что в большинстве своих религиозных проявлений совершенно лишено здравого смысла. Известны уродования тела скопцов, безобразные радения и оргии хлыстов; известны талмудические нелепости секты жидовствующих.

Сравнительно с мистическими сектами представляются полными силы и живучести секты рационалистические; вся сила их заключается в том, что они вполне соответствуют духу века и, так сказать, идут вослед за веком. Правда, мы жестоко ошиблись бы, если бы на основании этого общего рационалистического характера признали, что русские рационалистические секты представляют собой проявление разумности вообще в духе нашего века. На самом деле если мы присмотримся к ним, то увидим в них только старое проявление человеческого произвола, удаление от указываемого высшим авторитетом религиозно-нравственного идеала, но только облеченное в форму современной разумности, подобно тому, как греховное проявление свободомыслия и произвола первых людей Адама и Евы в раю также облечено было в форму будто бы разумного расчета. Такова рациональность и наших рационалистических сект. Разумеется, тем более они вредны, тем более представляют собой печальное явление, чем более способны они натянуть на себя маску разумности и истинности.

Рационалистическое сектантство в нашем народе существует в виде следующих сект: молоканства, баптизма, штунды, пашковщины. О толстовщине мы не говорим, так как в народ она почти не проникла и насчитывает для себя только незначительное число последователей в среде интеллигенции. Система Льва Толстого представляет собой слишком утонченную для простого народа форму рационализма; толстовщина может привиться к народу только разве в тех грубых формах террора, которые выражены графом Толстым в его недавно помещенном в английских газетах письме о причинах голода на Руси.

Существующие в народе секты рационалистические распадаются на две главные фракции, из которых одна служит как 6ы подготовительной степенью для другой. Одна фракция еще признает некоторое значение за внешними проявлениями в молитве: таковы молоканство, баптизм, штунда плотская, или староштундизм. Другая фракция в стремлении к свободе духа и к полному одухотворению религии, как бы совершенно забывая о существовании своего собственного тела, освященного воплощением Сына Божия, отрицает всякое значение внешности и таким образом делает шаг вперед в развитии рационалистического сектантства: таковы пашковщина и штунда духовная, или младоштундизм. Все они принципиально с одинаковой неприязнью относятся к исторической Православной Церкви и существующим в ней учреждениям. Отвергнув же и потеряв все, они должны же были для своего существования религиозного найти исходный пункт и почву; такой точкой отправления и почвой послужил для них текст Священного Писания как безусловный во всем христианском мире авторитет. Само собой понятно, что пользуются они этим текстом вполне по-своему, ничем не сдерживаемому произволу.

Таким образом, все русские рационалистические секты объединяются следующими основоположениями: 1) полное отрицание исторической Православной Церкви; 2) обязательность книг Священного Писания; 3) полная свобода личности в истолковании Священного Писания и в устроении своей религиозной жизни. Как из настоящего перечня основоположений, так и из истории значительного количества наших сект можно видеть, что они только повторяют собой историю значительной части западного протестантства. Но как копия всегда ниже своего оригинала, так наши сектанты ниже западных протестантов. В то время как западное протестантство имеет вид научно-критического рационализма, наше сектантство имеет вид грубого отрицания и дикого произвола, имеет вид блуждания религиозной мысли невежды. Уже перечень вышеуказанных сектантских основоположений достаточно характеризует у них отсутствие определенной религиозной системы как сдерживающего произвол начала и широкую почву для личного религиозного произвола. Последнее из основоположений служит удобной почвой для действий воротил сектантства и обусловливает собой отдельное существование всех перечисленных форм сектантства.

Однако, как выяснено членами Миссионерского съезда, среди наших рационалистических сект не замечается того взаимно разлагающего антагонизма, какой известен среди разных толков раскола. И ранее известны были, и теперь продолжаются попытки передовых сектаторов, вроде баптиста Павлова, молоканина Иванова, Мазаева, самого полковника Пашкова и др., объединить рационалистических сектантов, чтобы в интересах своей ереси дружнее действовать против православия. Рационалистическое сектантство в своих конечных выводах как воплощение произвола и по обнаружившемуся уже в нем духу нетерпимости, своеволия и крайнего эгоизма представляет собой наиболее опасного врага для религиозной истины, для Православной Церкви и тесно соединенного с нею государства. Так как штунда и баптизм в настоящее время представляют собой самые острые формы сектантского брожения в нашем народе и так как притом они свили гнездо себе на нашем юге, то мы позволим себе несколько остановиться на штундобаптизме.

Появившись в среде нашего православно-русского народа в начале шестидесятых годов, штундобаптизм скоро получил печальную известность своими успехами. Прошло около тридцати лет, и штундобаптизм успел уже проявиться в 16 губерниях. При этом количество штундистов в епархиях Херсонской, Киевской, Кишиневской, Астраханской исчисляется в каждой тысячами. Есть отчего ужаснуться преданному Православной Церкви христианину. В настоящее время штунда, как это найдено съездом, не только не ослабевает, но усиливается – усиливается отчасти за счет сродных ей сект, каково молоканство и пашковщина, отчасти за счет православия. В то время как пашковщина стремится из Петербурга в центральные, южные и сибирские губернии, штунда, появившись и укрепившись, собственно, на юге, с юга постепенно подвигается к западным окраинам, к Петербургу и в центральные губернии. В чем же заключается обаятельная сила штундобаптизма, посредством которой он с таким успехом вербует своих адептов?

Для объяснения того, почему так быстро и широко распространился штундизм, мы не станем касаться обстоятельств, которые вызвали и которые благоприятствовали возникновению штундизма в искони православно-русском народе, мы повторим только слова Спасителя: когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел (Мф.13:25). И в настоящее время враг этот продолжает сеять весьма энергично: пропаганда сектантства ведется навязчиво, бесцеремонно назойливо, хитро. Пудами распространяют сектантские брошюры Пашкова из Петербурга, подпольные листки Парка из Франкфурта и Гамбурга. Каждому из своих членов они вменяют в обязанность проповедовать исповедуемое ими учение, так, чтобы всякий из штундистов привлек в свою среду хотя одного нового члена. Самая проповедь штундизма о легкости и удобствах в нем спасения, состоящих в полной свободе от всех церковных обязательств, от постов, от продолжительного стояния в церкви во время богослужения, от говения и других видов христианского благочестия, – заключает в себе слишком много заманчивого. Много льстит самолюбию простолюдина предоставляемое ему этой проповедью право председания на молитвенных собраниях, свобода в толковании слова Божия, право признать себя одним из тех некнижных пахарей и рыбарей, посредством которых будто бы Господь посрамил крепких книжников Церкви, согласно слову Писания: Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых (1Кор.1:27). «Познайте истину, – проповедуют штундисты, – и она освободит вас от грехов, от постов, от попов, освободит от панов, оброков, бедности и малоземелья, даст свободу, равенство, братство». При такой проповеди внешне благочестивая жизнь, строгая корпоративная дисциплина штундистского братства, вначале широкое братское участие к нуждам членов общины, взаимная помощь, щедрые субсидии и широкие подкупы от Пашкова, Корфа, из центральных касс сектантских, которые хранятся на Кавказе и в Таврии, – все это необходимо должно было ослепить наш темный народ. К этому присоединим равнодушное и даже потворственное отношение к сектантской пропаганде некоторых представителей интеллигенции и даже администрации, не всегда благовременное и надлежащее удовлетворение действительных религиозных потребностей народа местными пастырями, присоединим бывшую столь недавно значительное время отрешенность от Церкви и веры народного образования и грамотности, которая возбудила в народе пытливость и вместе своеволие, которая вызвала, как говорят, неестественное, скороспелое и бестолковое перемещение центра веры из народного сердца в мужицкую голову. После всего этого нам будут понятны быстрые и широкие завоевания штундизма.

Разумеется, мы должны иметь в виду, что штундобаптистские, да и вообще сектантские общины состоят из самых разнообразных по своему религиозно-нравственному настроению элементов. В весьма незначительном количестве здесь есть искренне религиозные люди, которые по ошибке сбились с пути православия, ища скорейших путей ко спасению; в большей степени имеются здесь падшие в православии, безнравственные, обедневшие, грубые материалисты, которые находят для себя выгодным переход в штунду и которые обыкновенно являются агитаторами и вожаками штундовых общин; наконец, главная масса штундистская состоит из людей, которые идут за представителями первых двух категорий по инстинкту стадности, по влечению родства, свойства и тому подобных мотивов. У них в глубине души почти всегда можно прочитать такое соображение: «и штунда, и православный – христиане, потому что в основе своей имеют одно и то же Евангелие. Если штундизм не лучше, то во всяком случае не хуже православия, а между тем он много удобнее последнего». Настроение последних в значительной степени обнаруживает собой тот вероисповедный индифферентизм, который, смотря по обстоятельствам, может принять какую угодно форму. Такое соответствие штундобаптизма духу времени и условиям народной жизни, без сомнения, и обусловливает его успехи. Плоть желает противного духу, а дух – противного плоти (Гал. 5:17).

Таким образом, сектантство высоко подняло голову; оно на самом деле воинствует, постепенно отторгая от Церкви верных сынов ее. Может быть, в этом брожении народном сказывается протест против действительных непорядков в недрах Церкви; может быть, сказывается в нем действительное искание Царства Божия со стороны сбившейся с истинного пути человеческой души. Но поскольку искание это есть фактическое удаление от Царства Божия в истинной Церкви Христовой, то во всяком случае оно есть явление весьма уродливое и весьма вредное. Разумеется, при таком положении дела чрезмерные опасения за существование Церкви неуместны. Как бы ни свирепствовали враждебные Церкви силы, все же непреложными останутся слова Спасителя: Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф.16:18). Во все времена существования Церкви одновременно происходили и прирост, и отпадение ее членов, так как всегда параллельно действуют силы света и силы тьмы; тот же закон нравственной жизни очевидно сказывается и в жизни Церкви в наше время. Однако, это нисколько не освобождает верных сынов Церкви от обязанности противодействовать врагам истины теми средствами, какими каждый располагает. Чем больше поднимает голову враг, тем более должно быть, так сказать, боевой готовности у членов Церкви. Потому-то принимаемые теперь чрезвычайные меры миссионерской борьбы, к числу каковых принадлежит и недавний Всероссийский съезд миссионеров, суть не временное увлечение, но прямой ответ на запросы переживаемого времени.

Прошлому Миссионерскому съезду именно и пришлось решить назревшие вопросы миссионерской борьбы с сектантством. Прежде всего, конечно, съезду пришлось подтвердить тот факт, что для каких бы то ни было успехов миссионерства непременно необходимо точное и неуклонное исполнение местными пастырями своих прямых обязанностей, каждый из них есть первый и прямой миссионер своего прихода. Когда в приходе имеется население, смешанное из православных и сектантов, то надлежащее исполнение пастырем своих обязанностей в таком приходе служит вместе и предохранением верных членов от увлечения сектантством, живым отражением враждебных сектантских нападок. Однако, если враг нападает, то со стороны пастыря нужны и специальные средства против этих нападений. Первое из этих средств – слово Божие. Пока значение его еще признает противник, каждому лжемудрствующему о предметах веры пастырь необходимо должен дать ответ именно от Божественных Писаний.

Поскольку сектантским брожением возбуждена особенная религиозная пытливость в народе, то к такому ответу от Писаний пастырь должен быть готов не только среди сектантов, но и среди православного населения.

Другим средством миссионерской борьбы являются школы, в которых пастырь-миссионер может воспитать себе приверженных к Церкви прихожан и будущих помощников в делах миссии. Так как женщина является слишком деятельным агентом в лагере сектантов и так как помощь ее могла бы быть ценной и для священника, то признано необходимым учреждение женских церковно-приходских школ, особенно в пунктах, зараженных сектантством. Съездом указан и характер преподавания Закона Божия в школах, именно: съезд рекомендует не прямую полемику, а косвенную – обстоятельное изложение положительного учения с тех его сторон, которыми сами собой изобличаются сектантские лжеучения.

После живого миссионерского слова сильнейшим агентом миссионерской деятельности является слово печатное; посему съездом выработаны и дополнены каталоги миссионерских библиотек. Наконец, съездом точно была выяснена степень вредности сект и образ действия сектантов, и заключения о сем решено представить гражданскому правительству для принятия им соответственных мер. Церковь сама действует, конечно, только средствами нравственными и прямо на совесть человека. Когда она испробует над отступником все свои средства и злое настроение человека остается все-таки непреклонным, Церкви остается только молиться о падшем, так как свое дело она сделала. Однако, если она видит в противнике злонамеренную и непреклонную волю, если она признает врага опасным не только для Церкви, но и для государства, она считает себя обязанной поставить государству это на вид. Если государство дорожит своим союзом с Церковью, если оно отзывчиво на религиозно-нравственные запросы времени, оно, конечно, само не преминет принять свои меры. Так Церковь при обращении к гражданской власти не выходит за пределы своей сферы. С другой стороны, когда гражданская власть обуздывает пропагандиста, то она никакого насилия над нравственной свободой личности не производит, а только ограничивает произвол одного и тем защищает от незаконного воздействия нравственную свободу другого. Остановиться на сем последнем обстоятельстве мы дозволили себе, собственно, ввиду тех разноречивых суждений, какие существуют об этом предмете среди общества.

Высшим и лучшим содействием пастырю в его трудном миссионерском деле, которое в настоящее время, как мы видели, так много требует к себе внимания, после помощи Божией может быть только добровольное выражение ему помощи человеческой в этом богоугодном деле.

Священник Иустин Ольшевский

С благословения его преосвященства я, в качестве законоучителя открываемой воскресной женской школы, честь имею предложить вашему просвещенному вниманию, милостивые государи и милостивые государыни, несколько слов о задачах и целях нашей школы.

Воскресные школы в западных государствах существуют давно; там они вполне выяснили свой основной тип и свойственные ему разновидности, имеют свою определенную традицию, которая всегда сопутствует почтенной седой старине. Воскресные школы у нас – дело новое: они юны у нас, как юно сравнительно все вообще наше просвещение. Первая воскресная школа открыта была в Санкт-Петербурге в 1859 году. Неудивительно поэтому, что воскресные школы у нас далеко не успели еще точно определить и выяснить своей физиономии.

Воскресные школы в России впервые появляются в эпоху шестидесятых годов, когда в русском обществе происходило особенное оживление, особенное брожение всех его духовных сил, своим жаром, увлечением и крайностями весьма напоминающее собой юношескую пору в жизни отдельного человека. Известно, что именно эти увлечения и крайности русского общества шестидесятых годов отразились почти на всех сторонах его жизни, породив собой те типы отрицательного склада, которые выведены в талантливых произведениях известного современного беллетриста. Эти увлечения коснулись и воскресных школ, чем и вызвали хор голосов против этого рода школ. В соответствии с общей тенденцией этого времени воскресные школы шестидесятых годов заботились о развитии одного ума, совершенно игнорируя и даже подавляя другие силы души, ее высшие духовные запросы. Этим дело воскресных школ было подавлено в самом начале настолько, что по необходимости в 1862 году по высочайшему повелению все воскресные школы в России были закрыты.

Однако усилиям тех, которые в пылу своего увлечения обнаружили неправильное понимание задач народного нашего образования, не удалось совсем погубить идею воскресной школы. В семидесятых и, особенно, в восьмидесятых годах воскресные школы, умудренные опытом начальной поры своего существования, возрождаются в новом, более чистом и лучшем виде.

Сначала по высочайшему повелению произведен был обстоятельный пересмотр всех правил о воскресных школах и указана была точная регулировка этого дела. Потом, в последнее время, эти школы вместе со школами приходскими отданы в ведение епархиальных архиереев. С большим успехом после того пошло открытие воскресных школ в разных городах нашего великого отечества. При этом замечается интересная особенность: во всем дальнейшем развитии дела воскресных школ почти везде выдающаяся роль принадлежит нашим интеллигентным женщинам. Для примера мы можем указать на воскресные школы, открытые женщинами в Петербурге, Харькове, Тифлисе, Нижнем Новгороде, Екатеринославле и других городах. Тот же факт мы должны констатировать и в речи о воскресной школе в г. Полтаве.

Полтавская воскресная женская школа своим возникновением много обязана своей попечительнице Екатерине Борисовне Татищевой, супруге господина начальника губернии. Под ее руководством из образованных девиц города Полтавы сформировался кружок учительниц, которые с полным усердием, бескорыстно предложили свой труд для просвещения лишенных грамотности взрослых женщин и не посещающих школ малолетних девочек.

Самый ход исторического развития воскресных школ в России показал, таким образом, каков должен быть характер и направление этих школ у нас: они должны строго выдерживать идею воскресного занятия и вместе с тем соответствовать духу народа. То и другое непременно предполагает сообщение воскресным школьникам не только технических познаний начального образования, дающих развитие уму, но при этом сообщение познаний, нравственно воспитывающих человека, дающих полное удовлетворение сердцу и направляющих на добро волю. Такая учебная постановка дела непременно предполагает совместно с обучением грамотности обучение предметам веры и нравственности христианской. Такого образования ищет сам народ, интересующийся в грамотности прежде всего «божественным»; только такое образование может гарантировать нам правильное развитие жизни общественной и государственной.

Научение грамоте в духе веры и нравственности в воскресный день после установленной молитвы во святом храме есть поистине дело христианское. Ведь умение пользоваться надлежаще грамотностью есть лучшее из средств уразумевать волю Божию из святых книг Божественного откровения и есть вместе с тем лучшее из средств для обогащения познанием всякой истины, есть лучшее из средств для развития всех наших духовных сил и способностей. Для неграмотного человека все эти пути развития и улучшения закрыты. Поэтому такое обучение грамоте не разумеющих ее является достойнейшим времяпровождением воскресного дня как для учащихся, так и для самих учащих. Господь Иисус Христос Сам творил дела милосердия в субботу и нам это заповедал (Лк.6:9). Занимающиеся в воскресные дни подобным делом в духе истины и добра лучшим образом исполняют веление четвертой заповеди закона Божия: Помни день субботний (у нас – воскресный), чтобы святить его; шесть дней работай и делай в них всякие дела твои, а день седьмой – суббота (у христиан – воскресенье) Господу, Богу твоему (Исх.20:8–10).

Но наша школа есть не только воскресная, но есть школа женская. При современном складе жизни мужчина в нашем народе всегда располагает большей возможностью быть грамотным, чем женщина; грамотных женщин сравнительно с мужчинами оказывается в настоящее время весьма незначительный процент. А между тем стало всеми признанной истиной, за исключением разве взгляда на это нашего простого народа, что грамотность и истинное просвещение потребны не только для мужчин, не только для женщин из высшего круга общества, но и для женщин из низшего сословия. Ведь, являясь супругой и матерью, каждая женщина в народе самым сильным образом влияет на жизнь своей среды. Каждый из нас по личному опыту знает, что прежде мужского влияния отца он испытал на себе женское воздействие матери. С первых дней нашего бытия мать своим простым, но глубоким влиянием закладывает в нас фундамент для будущего характера и всего душевного настроения: она сеет в детскую восприимчивую душу или святые истины правды и добра, или вселяет равнодушие и холодность к этим святым истинам. Известно, что влиянием женщины в значительной степени определяется ход не только частной и семейной жизни, но часто и ход жизни общественной, причем результаты этого влияния, разумеется, соответствуют характеру и достоинствам влияющих женщин. Недаром на недавнем Пироговском съезде врачей в Москве профессор Сикорский высказался, что для оздоровления расшатанных нервов современного общества в числе других средств обязательно требуется «охранение женщины». Это влияние женщины во всех сферах одинаково – и в среде интеллигентной, и в народе. Все эти соображения достаточно могут показать смысл и значение факта открытия у нас воскресной школы именно женской.

Таким образом, наша воскресная женская школа, поставившая для себя скромную задачу обучения желающих из простого народа грамоте в духе веры и нравственности христианской, надеемся, вполне идет навстречу насущной жизненной потребности; само собой, занятия эти являются достойнейшим провождением времени воскресного как для учениц, так и для учительниц. В заботах об учреждении школы наши учительницы весьма достаточно обнаружили благородной энергии к этому новому для большинства из них доброму делу – делу обучения. Дай Бог, чтобы у них, по примеру досточтимой попечительницы, сохранилась и во все последующее время эта преданность нашему делу и энергия при осуществлении его! Данные настоящего носят в себе обеспечение для будущего; они дают нам уверенность, что наше пожелание найдет для себя полное осуществление в жизни открываемой школы.

Пожелаем полного успеха начинаемому доброму делу!

Священник Иустин Ольшевский

В истекшем отчетном миссионерском году, именно 8 ноября 1892 года, исполнилось сто лет со дня рождения архимандрита Макария (Глухарева), основателя Алтайской миссии, родоначальника того дела, которое почтили вы, милостивые государи и милостивые государыни, своим настоящим собранием. Так как личность отца Макария, справедливо называемого апостолом Алтая, вследствие его достоинств столь же высока и почтенна, как и начатое им само дело миссии, то я, с благословения его преосвященства, на сей раз честь имею предложить вашему просвещенному вниманию краткие сведения о его жизни и миссионерской деятельности.

Архимандрит Макарий, известный в мире с именем Михаил Яковлевич Глухарев, родился в городе Вязьме Смоленской губернии. Детские годы его протекли в скромной обстановке приходского священника, под благодетельным воздействием любящей матери и просвещенного отца. Здесь он получил задатки той глубокой христианской любви к ближнему и той неизменно честной преданности долгу, которыми отличался он в течение всей своей последующей жизни. Образование его было начато рано; в родительском доме под руководством отца даровитый мальчик сделал такие необыкновенные успехи, что семи лет уже мог заниматься переводами с русского языка на латинский. Школьное обучение при самых суровых педагогических приемах и условиях школьной жизни того времени Михаил Глухарев проходил сначала в вяземском училище и затем в Смоленской духовной семинарии. Пребывание его в последнем классе семинарии падает как раз на время нашествия Наполеона на Россию и последовавшего затем его бегства из нее. Юный Михаил Яковлевич разделял общее патриотическое воодушевление всех русских людей того времени, огорчаясь успехами врага и радуясь затем торжеству отечественных сил.

После окончания курса семинарии Михаил Яковлевич некоторое непродолжительное время проходил должность учителя в Смоленском духовном училище; уже отсюда поступил он в состав учащихся новооткрытой тогда Санкт-Петербургской духовной академии. Здесь Михаил Яковлевич, по замечанию его биографов, сразу обратил на себя внимание товарищей и начальства как студент необыкновенно талантливый и в высшей степени внешне благовоспитанный и общительный. Архимандрит Филарет (Дроздов), ректор академии, впоследствии знаменитый митрополит Московский, также обратил особенное внимание на выдающегося во всех отношениях студента Глухарева, затем не оставлял его своим вниманием и руководством в течение всей последующей жизни.

В настроении образованного общества того времени господствовали, как известно, направления мистическое и франкмасонство. Естественно, направления эти всего более давали себя чувствовать в столице; поэтому в Петербурге пришлось познакомиться с ними и Михаилу Яковлевичу. В среде тогдашних мистиков не было недостатка в лицах, готовых употребить все свое старание для завлечения в свою среду даровитых студентов. Рассказывают, что один раз затянули и Михаила Яковлевича на радение госпожи Татариновой. Осторожный новичок не пошел в самый зал собрания, но наблюдал происходившее радение через дверь из соседней комнаты. Здесь он увидел, как собиравшиеся члены общества, переодевшись в длинные белые балахоны и прикрыв лица башлыками или капюшонами, появлялись в зале и тихо и чинно шествовали один за другим вокруг стен зала, как потом их медленное движение становилось оживленнее, быстрее и наконец переходило в бешеное кружение, при котором они как будто еле только касались пола ногами... Все увиденное произвело на Михаила Яковлевича сильное впечатление и сразу же оттолкнуло его от себя, так что он из дома Татариновой бежал без оглядки и явился домой даже без шляпы, которую в поспешности забыл захватить. Так, то здоровое направление, которое получил он дома и которое своими письмами поддерживали в нем любящие и образованные его родители, спасло его от всяких пагубных увлечений в столице.

Дальнейшее знакомство со столицей производит прямой перелом в Михаиле Яковлевиче: из живого и общительного он становится весьма сдержанным и молчаливым. С течением времени весь свой юношеский пыл отдает он изучению Священного Писания, мысль о переводе которого на русский язык овладела в то время вниманием правительства и общества. И впоследствии, когда взгляды у правительственных лиц на дело перевода Священного Писания изменились, М. Я. Глухарев все-таки оставался верным ему и занимался изучением и переводами Священного Писания на русский язык до конца своей жизни, чем приобрел себе весьма почетное место в истории богословской науки и христианского просвещения в России.

После окончания курса в академии с отличным успехом Михаил Яковлевич назначен был инспектором в Екатеринославскую духовную семинарию, известную в то время своими непорядками. Здесь он всей душой предался педагогическому делу, но не встретил себе поддержки и сочувствия ни в среде недостойных своих сослуживцев, ни у начальства, а напротив, нажил себе много огорчений. Утешение кроткий Михаил Яковлевич находил себе в молитве и в обществе немногих друзей. «Ах, какой это черствый хлеб – любить врагов своих», – высказывался он перед друзьями. Скоро по приезде в Екатеринослав Михаил Яковлевич исполнил созревшее в его сердце намерение: с именем Макарий он принял монашество и к обычным своим педагогическим трудам присоединил иноческие подвиги.

Через три года после этого отец Макарий переведен был в Костромскую духовную семинарию ректором, с возведением в сан архимандрита. Замечательно, что и здесь отца Макария встретили почти те же педагогические трудности и огорчения, какие испытать ему пришлось в Екатеринославе. Замечательно также и то, что на дело назначения его на эти служебные поприща, столь усеянные терниями, влияние оказывал именно столь участливо относившийся к отцу Макарию митрополит Филарет. Так, по словам отца Макария, владыка Филарет «продолжал воспитывать его стропотным ³⁷ путям». «Из меня, – говорил он в другой раз, – этими стропотными средствами выжимали всякую сырь, все, что казалось недовольно чистым».

В Екатеринославе и в Костроме, несмотря на оказанное ему противодействие, чистая душа отца Макария оказала глубокое нравственное воздействие на подведомственную ему духовно-училищную среду. Об этом можно судить по следующим о нем отзывам одного из его костромских воспитанников, именно, архиепископа Казанского Афанасия (Соколова): «Моей душе отец Макарий всегда присущ как наставник, из уст которого лились сладчайшие возвышенные речи... Славлю и величаю благодать Божию, которая осязательно для меня проявилась в сем наставнике». Однако труды педагогические и строгие аскетические подвиги сильно пошатнули здоровье отца Макария, и поэтому через три года службы в Костроме он попросился на покой. Прежде чем уволить отца Макария, Святейший Синод вызвал его в Петербург. Здесь отцу Макарию предложен был епископский сан, но он решительно отказался и настоял на своей просьбе об увольнении. После этого на непродолжительное время является отец Макарий в числе братии Киево-Печерской лавры, а затем поступает в состав Глинской Богородицкой пустыни, что в Курской губернии.

В Глинской пустыни в положении простого монаха под руководством тамошнего мудрого игумена Филарета отец Макарий нашел себе полное нравственное удовлетворение. «Это школа Христова, – писал он об этой пустыни, – это одна из светлых точек на земном мире, в которую дабы войти, надлежит умалиться до Христова младенчества». Трехлетнее пребывание в Глинской пустыни было последней жизненной школой перед выступлением его на миссионерское поприще. Так Господь готовил благовестника Своего имени для язычников, населяющих горные цепи Алтая.

В 1829 году случайно проник в Глинскую пустынь слух о возникшем в Святейшем Синоде проекте образовать постоянную миссию для распространения христианства среди языческого населения Сибири. Замечательно, что отцу Макарию сообщил об этом бывший иноверец М. А. Атлас, человек очень образованный и глубоко религиозный. М. А. Атлас по рождению был католиком и православие принял в зрелом возрасте, убедившись в превосходстве учения Православной Церкви. Этот господин Атлас так высказался пред отцом Макарием: «Ты человек просвещенный, тебе надобно других просвещать, а ты засел здесь. Иди, проповедуй Евангелие сибирским язычникам. Вот Святейший Синод ищет такого человека». Услышал это отец Макарий, и душа его почувствовала свое настоящее призвание. Влечение к новому святому делу заставило замолчать его телесные недуги, он как бы ожил, ободрился и немедленно послал в Синод прошение о дозволении ему идти на проповедь Евангелия язычникам Сибири. Разрешение Синода скоро последовало, и отец Макарий отправился в Тобольск к тамошнему преосвященному, которому была поручена организация миссии. По прибытии в Тобольск отец Макарий, с согласия и благословения местного преосвященного Евгения, избрал себе двух сотрудников из семинаристов и составил руководительные для миссии правила. Будучи потом утвержден Святейшим Синодом в звании начальника миссии, местом для предстоявшей деятельности он избрал себе Бийский округ, заселенный татарами, теленгутами и киргизами, почти сплошь язычниками.

Взяв с собой походную церковь и вещи, потребные для богослужения, отец Макарий вместе со своими спутниками отправился на проповедь в избранный Бийский округ. Здесь сразу встретилась масса чрезвычайных трудностей и опасностей физического и нравственного характера. Вот как протоиерей Стефан Ландышев, сотрудник и потом преемник отца Макария, описывает ту интересную и вместе с тем опасную местность, по которой пробираться приходится миссионерам-путникам: «Алтай великолепен, как Афон: повсюду грозно-величественные картины природы в чрезвычайно разнообразном смешении с видами невыразимо приятными. То вековые льды в виде изумляющих величием шатров и конусообразных столбов, возвышающихся над Алтаем и исчезающих в синеве небес, то самая роскошная флора. Как будто разноцветные ковры разостланы по горам и долинам на свободных от леса местах. Надоблачные скалы увенчаны всегда зеленеющими кедрами. Долины и ущелья прободают скачущие реки и речки, и никогда не замерзающие ключи. Красота и величие Алтая возвышают дух до восхищения; смотря на эти горы Божии, невольно чувствуешь какой-то благоговейный ужас. По этим крутизнам должны пробираться проповедники слова Божия, отыскивая кочевых жителей, рассеянных по ущельям и лесам Алтайских гор. У каждого из нас сердце замирает и кружится голова, даже привычный конь дрожит иногда при переезде по высокому бому – это узкая тропинка (3/4–1 аршин), опоясывающая гору, где по одну сторону тропинки – высокая скала, а по другую – отвесный обрыв до речки, которая синеет внизу, как ленточка, – особенно, когда приходится перескакивать через большие камни, на этой тропинке высунувшиеся, или спускаться вниз по довольно гладкой каменной плите и делать крутые повороты лицом к обрыву...» Такие опасности и трудности приходилось испытывать отцу Макарию с его спутниками, и однако этими трудностями далеко не исчерпывались физические тяготы миссионеров.

Сразу же поразило отца Макария не только холодное, но и крайне враждебное к нему и его спутникам отношение, которое по разным причинам выказывали им местные жители. Прежде всего крайне враждебными показывали себя в этом случае населявшие Бийский округ раскольники. «В первые же дни пребывания нашего в Бийске, – пишет отец Макарий в своем дневнике, – дошел до меня слух, что прибытие наше в сей край некоторые из раскольников изъясняют как знамение, прости нас Господи, антихристова пришествия. Иноверцы же здешние, наслышавшись между русскими об антихристе, боятся его, хотя не веруют во Христа. Иные сказывали им, будто у меня рука от самой кости покрыта шерстью скота или зверя какого-то, будто я кого крещу, того в солдаты берут. Некто утверждал даже, будто один казак, сидевший спиной ко мне во время езды, без намерения оглянулся назад и увидел зверя, сидящего в повозке, почему вскричал от ужаса – но потом, оглянувшись вторично, он увидел, будто я опять принял вид человека... Столько сразу явилось о нас странных пререканий не только у инородцев здешних, но и у русских, в особенности у раскольников. Но Господь сил с нами, Заступник наш Бог Иаковль!»

Настроение раскольников вполне передалось инородцам. Зайсаны и религиозные вожди местных язычников старались поддерживать в местном населении враждебное отношение к отцу Макарию также по непонятному духу религиозного соперничества. Враждебность инородцев обнаруживалась уже в том, что они отказывались дать миссионерам приют в своих юртах во время всякого рода непогоды. Каковы эти юрты, можно видеть из следующего описания протоиерея Стефана Ландышева: «Берестяная юрта алтайца представляет собой кочевье, где развешано мясо издохшего коня или убитого зверя, расположена посуда, которую никогда не моют, где на 6–8 квадратных аршин располагаются люди и животные, где вместо печки или камина имеется один очаг... При 30–40 градусах мороза здесь дым выедает глаза, здесь мороз и жары сходятся вместе и производят на голову обитателя свое пагубное действие... Таково место успокоения для алтайского миссионера после продолжительной верховой езды; здесь отдых – но здесь храм и кафедра для проповеди...» И вот подозрительные и враждебные кочевники на первых порах и в таком приюте отказывали отцу Макарию и его спутникам!

Особенное затруднение на первых порах составляло для отца Макария незнание им инородческих языков и недостаток в хорошем толмаче: это затрудняло для него и общежитейские сношения с алтайцами, и самое дело миссии. Отец Макарий на месте сам должен был заняться изучением инородческих языков и затем создать на них религиозную письменность. Вот как образно описывает отец Макарий это трудное дело изучения языков: «Мы как бы ходили по миру и побирались: накопляемое нами собрание татарских слов и речений уподоблялось суме нищего, в которой куски всякого хлеба, и мягкого и черствого, пшеничного и ржаного, и свежего и загнившего, все без разбору смешано, и все вместе составляет тяжелую ношу. Бедняк, который воздыхал прежде, смотря на пустую суму свою, теперь, когда сума его сделалась полна, опять воздыхает, зная, что носимое им бремя не может освободить его от горькой бедности. Таковы были наши добычи в знакомстве с различными наречиями, употребляемыми в различных племенах инородцев... Тут были слова кумандинцев, черновых татар, телеутов, алтайцев; всякой всячины накопилось столь много, что нелегко было привести сие хаосное смешение в стройный порядок».

Но отец Макарий вышел победителем из этого затруднения. Скоро им составлен был обиходный словарь для всех местных наречий; скоро же потом явился у него и хороший толмач в лице одного из новокрещенных им инородцев. С помощью этих средств отец Макарий изложил потом на языках алтайских инородцев молитвы, Символ веры, десять заповедей, а также перевел священные книги Нового Завета; впоследствии он издал на этих языках составленные им сборники гимнов («Лепта») и разные назидательные и полезные книги.

Весьма затруднял отца Макария и крайний недостаток в материальных средствах, так как миссия в то время располагала самыми скудными, почти нищенскими средствами. Этих средств он, довольствовавшийся меньшим малого, требовал, конечно, не для себя лично, а на самое дело и для помощи новообращенным христианам. О скудости денежных средств миссии можно судить по следующим словам одного из писем отца Макария: «Пакет ваш с десятирублевой ассигнацией, – писал отец Макарий одному из благотворителей, – получен мною в пути, когда у меня ни копейки не оставалось в кармане и когда, выходя из церкви после обедни, должен был занять рубль у церковного старосты, которому и отдал долг из денег, присланных вами. Нужно ли говорить, что усердию вашему соответствует душа моя чувствами признательности?» Из этой краткой выдержки также видно, на какие лишения при миссии обрекал себя отец Макарий из любви к страждущим собратьям.

При таких тяжелых условиях начато и затем в первое время ведено было в Сибири апостольское дело проповедования язычникам слова Божия. Для этого нужны были могучая нравственная сила и иноческий закал отца Макария. Недаром первые из взятых им спутников не выдержали этих трудностей: один заболел и скончался, а другой скоро совсем оставил миссионерское дело. Отец Макарий не отступил от начатого дела: он всего себя отдал миссии и победил все трудности, завещав в своей личности и деятельности высокий образец для подражания всем последующим работникам миссионерского благовествования имени Христова.

Отец Макарий пользовался всяким случаем для проповеди и при всех обстоятельствах действовал с одинаковой апостольской ревностью, растворенной сердечностью и глубокой любовью к ближнему. «Один раз, например, – рассказывают, – зайдя в татарскую юрту для проповеди, он нашел там только татарку, которая была занята стряпней, да еще ребенка, плакавшего в колыбели. Отец Макарий начал свою проповедь, а татарка стала слушать, но расплакавшийся ребенок мешал и говорить, и слушать. Отец Макарий, заметив желание татарки слушать слово Божие, подсел к колыбельке и, закачивая ребенка, продолжал учить мать».

Отец Макарий исполнял не только прямо миссионерские обязанности, но шел навстречу всем духовным и телесным нуждам инородцев, как только узнавал о них. Был случай, когда он, навещая крещенных им татар, зашел в юрту к ясачному ³⁸ и увидел, что ясачный опасно болен. Отец Макарий поспешил напутствовать ясачного исповедью и святым Причастием; после этого больной на глазах духовника скончался. Зная, что христианского кладбища там нет, отец Макарий, недолго думая, положил покойного в свою повозку и привез его за 60 верст оттуда к христианскому селу, где и обратился с просьбой к священнику дать в своем саду место покойнику. Священник подумал: пожалуй, он этак всех мертвецов ясачных станет возить ко мне в сад и класть. Отец Макарий, провидя мысль его, сказал: «Вот дьявол внушает тебе, что я всех мертвецов стану возить к тебе и класть в твой сад. Нет, отец, недостоин ты сего мертвеца принять в свой сад». Положив покойника снова в свою повозку, отец Макарий отвез его на деревенское кладбище, верст за шесть от села, сам выкопал могилу и похоронил его.

С особенной любовью относился отец Макарий к детям. Как рассказывает один из учеников его инородцев, после беседы с возрастными отец Макарий почти всегда окружал себя малыми ребятами. «Тут он рассказывает им из священной истории, учит их кратким молитвам, поет с ними «Господи, помилуй» и «Аллилуйя» и более понятливым и усердным в награду даст лакомство. Сколько при этом веселия и радости для ребятишек! Весел бывал в эти минуты и сам отец Макарий – его чистая душа радовалась, глядя на невинное веселье тех, о которых Христос сказал: их есть Царство Небесное. Любил отец Макарий детей, и они любили его!» Эти занятия с детьми были лучшим отдыхом для отца Макария.

Таковы труды отца Макария, которыми подвизался он во славу Божию и на пользу наших меньших сибирских братьев в течение четырнадцати лет. И Господь благословил эти труды. Несмотря на сильное противодействие, какое оказывали фанатические приверженцы язычества не только миссионерам, но и новообращенным христианам, к концу своего пребывания на Алтае отец Макарий имел утешение видеть своих новокрещенных детей во Христе в количестве до семисот человек. Все они знали на своем родном наречии молитвы и учение веры, а многие могли и сами читать святое Евангелие. Среди суеверных, ленивых и крайне неопрятных язычников Алтая этим положено прочное начало для распространения христианства и для распространения бытовых улучшений к правильной и здоровой жизни. Высоко ценя это ревностное служение отца Макария, Святейший Синод по высочайшему повелению возложил на него золотой крест, украшенный драгоценными камнями.

За время пребывания своего на Алтае отец Макарий совершил из Сибири одну поездку в Петербург и Москву, где собрал обильную жертву для новообращенных христиан Алтайской Церкви. Интересным оказывается при этом следующее обстоятельство: на обратном пути из столиц отец Макарий сделал остановку в городе Казани и здесь с разрешения попечителя учебного округа выслушал университетский курс лекций по предмету татарского языка, а также лекции по некоторым отделам медицины. Ознакомившись с медициной, он постарался привить среди инородцев элементарные правила гигиены и врачебной помощи (например, оспопрививание). Кроме прямого назначения медицины отец Макарий имел в виду этим парализовать суеверное отношение инородцев к языческим знахарям и ламам, которого отрешиться там не могут и до настоящего времени. Мысль отца Макария не пропала даром: среди алтайских инородцев теперь при святых храмах можно найти не только школы, но и больницы.

Усиленные труды миссионерские окончательно расстроили и без того некрепкое здоровье отца Макария; особенно острый характер приняла у него болезнь глаз, грозившая ему слепотой. Поэтому он просил Синод уволить его от службы на Алтае. Святейший Синод прось6у отца Макария исполнил и назначил его настоятелем Оптина Болховского монастыря Орловской губернии. В 1844 году с плачем проводили от себя отца Макария его духовные чада и сотрудники. Хотя отец Макарий оставил их телом, он всегда пребывал с ними духом. Своими письмами он постоянно наставлял и утешал своего преемника и духовных детей. Неоднократно выражал он желание найти для себя и место для вечного успокоения среди гор Алтая, но его желанию не суждено было сбыться.

В Оптином монастыре отец Макарий прожил три года, являя собой образец подвижника, исполненного духа высшей любви и свободы во Христе, образец наставника непросвещенных, утешителя смущенных и огорченных. Здесь он явил собой тот высокий образец исполненного Христовой любви и мудрости старца, с которым в художественной форме познакомил русское общество один из наших знаменитых писателей-психологов (Достоевский) в лице почтенного и симпатичного отца Зосимы. Отец Макарий скончался 18 мая 1847 года в Оптином монастыре, где он и погребен. «Однако, – как восклицает один из учеников его, преосвященный Афанасий, – он не умер, он жив в Господе, жив во многих, которых просветил святым крещением, богоглагольным учением и житием добродетельным!»

Начатое отцом Макарием благовестническое дело неизменно продолжается и поныне. По последним отчетным сведениям (за 1891 год), на Алтае имеется уже христиан-инородцев более 26 тысяч человек обоего пола, молитвенных домов и церквей у них 46, училищ 26, два монастыря, детский приют, больница и несколько странноприимных домов. В настоящее время, по показанию непосредственных наблюдателей, «там, где прежде бродили кочевники или влачили жалкое существование язычники, калмыки и татары, без всякого духовного света, без понятий о нравственности, в состоянии полной первобытной дикости, мы видим теперь благоустроенные деревни с мирно трудящимся населением, в праздничные дни возносящим в многочисленных и благоустроенных храмах молитвы Богу, слушающим Христово учение и православные богослужения на своем родном языке и в жизни руководящимся высокими правилами Божественного учителя». Так посеянное любовью отца Макария благодатное семя, подобно зерну горчичному, по действию Божией благодати в пятьдесят с лишком лет возросло в великое дерево (Мф.13:31).

С радостью в заключение отметим мы, господа почтенные члены общества, тот утешительный для нашего христианского сознания факт, что и мы не лишены участия в совершении этого великого просветительного дела, так как в нем есть и доля нашего нравственного и материального участия.

Священник Иустин Ольшевский

В истекшем году нашим миссионерским комитетом отправлена значительная сумма денег в г. Казань в распоряжение Переводческой комиссии Православного миссионерского общества, как об этом и доложено было собранию в прочитанном сейчас годовом отчете нашего комитета. Посему, с благословения преосвященнейшего владыки, на сей раз я честь имею занять просвещенное внимание почтенного собрания сообщением кратких исторических сведений о деле и деятельности названной Переводческой комиссии. Вопрос этот есть вопрос о духовном просвещении инородцев. Кроме своего, в данном случае, так сказать, частного, интереса, вопрос этот имеет и высокий общий интерес ввиду того глубокого значения, какое имеет дело Переводческой комиссии для всех миссий среди многочисленных инородцев нашего обширного отечества.

Когда в великий священный день Пятидесятницы впервые раздалось мощное, огненное слово проповеди святых апостолов, тогда каждый из бывших в Иерусалиме пришельцев, явившихся из разных стран от разных народов, услышал святые слова на родном для себя языке. По сообщению книги Деяний апостольских, вот как слушатели апостольской проповеди засвидетельствовали совершившийся факт: мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились. Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, критяне и аравитяне, слышим их (то есть святых апостолов) нашими языками говорящих о великих делах Божиих (Деян. 11:8–11). Этот факт стал руководственным на все времена для Церкви Христовой.

Православный Восток, приобщая благу христианства новые народы, всегда старался доставить новопросвещенным возможность читать слово Божие и совершать богослужение на родном для них языке. Когда западные проповедники пытались ограничить чтение слова Божия и совершение богослужения только теми тремя языками, которые употреблены были для таблички на Кресте Христа Спасителя, то есть языками римским, греческим и еврейским, то восточные проповедники признали в этом трехъязычную ересь. Таким образом, священная и богослужебная книга на языке, понятном для народа, всегда была первым и неизменным спутником православного проповедника истины Христовой.

Так, с перевода священных книг на местный народный язык начали свой высокий просветительный подвиг среди славян святые братья – священник Константин-философ и святитель Мефодий, епископ Моравский. Так продолжаемо было дело апостольское и в нашем отечестве среди иноверцев во времена древние. В XIV веке святитель Стефан, епископ Пермский, свою проповедь среди зырян-пермяков начал с перевода священных книг и с устроения богослужения на языке зырян. В XVI веке соловецкий инок преподобный Феодорит для своей проповеди среди обитающих на севере России лопарей перевел святое Евангелие на язык этих иноверцев. Так действуют миссионеры наши и в настоящее время; этот принцип лежит в основе и Переводческой комиссии Православного миссионерского общества. Правда, и у нас против перевода слова Божия на языки инородческие раздавались голоса подобно возражениям, шедшим из Рима. Как повествуется в житии святителя Стефана, написанном иноком Епифанием, «нецыи, скудни умом суще, реша: пошто сотворена суть книги пермския грамоты? И прежь сего издавна в Перми не было грамоты... Аще ли и се требе бысть, достояше паче русская готова суща грамота». «И в новейшее время многие восставали, – как говорит в своих воспоминаниях о Н.И. Ильминском К.П. Победоносцев, – против школьного обучения и богослужения на инородческих языках, так что, хотя мысль учить вере каждое племя на языке его вполне согласна с апостольским заветом и есть единственное средство для просвещения, – мысль эта нашла для себя осуществление не без борьбы». Однако все возражения не в силах были остановить у нас великого Божия дела.

В пределах нашего обширного отечества с древнейших времен вмещается много инородцев финского и монгольского племен, которые занимают по преимуществу северо-восточный край Руси и необозримые пространства Сибири. В настоящее время всех инородцев насчитывается в России около 15 миллионов; при этом около 11 миллионов находится в Европейской России и около 4 миллионов в Азиатской России. Из них нехристиан около 10 миллионов, причем 6 миллионов магометан, а остальные язычники. Магометанами являются главным образом татары и племена с ними соседствующие. Язычество у инородцев исповедуется исключительно в форме грубого шаманства и ламаизма. Все эти инородцы совершенно чужды нашему славяно-русскому населению и по крови, и по языку. По справедливому замечанию отчета Переводческой комиссии, «для инородцев наш язык так же труден, как для нас греческий, почему свободное понимание русской речи и книги у инородцев может явиться при весьма широкой постановке дела просветительного».

Такую недоступность нашего языка для инородцев сразу поняли первые насадители среди них христианства. Посему-то вышеупомянутые деятели – в XIV веке святитель Стефан и в XVI веке преподобный Феодорит – усиленно заботились о насаждении христианства в северо-восточном крае именно на доступной инородцам почве местных языков. В XVI же веке, когда Казанский край присоединен был к России, в новооткрытой епархии является действующим среди инородцев в таком же духе святитель Гурий, первый епископ Казанский. Святитель Гурий также первой обязанностью своей считал просвещение местного населения, погрязшего в тьме язычества и магометанства. Устроенные переводы священных книг, богослужение и уставная проповедь на языках, понятных для инородцев, несомненно производили свое глубокое благодетельное воздействие. Благодаря этому в древнейшие времена являются массовые обращения инородцев в христианство. Разумеется, в деле просвещения инородцев, как и во всяком сложном и великом деле, если очень важна инициатива, то не менее важно продолжение и развитие ее. Первые святители начали просвещение; после них в последующее время необходимо было надлежаще поддержать, продолжить и развить его, и именно в духе первых проповедников-основателей. Однако, к прискорбию, в действительности мы видим обратное: неблагоприятные исторические условия жизни не дали окрепнуть и развиться счастливо начатому здесь просветительному делу, и оно постепенно заглохло. Вместо чистого христианского учения усиливается здесь двоеверие и распространяется магометанство. Правда, в последующей истории мы видим ряд внешних мероприятий относительно язычников и магометан, которые вызвали даже массовые обращения в христианство инородцев Северо-Восточной Руси; однако эти обращения хотя были значительны в количественном отношении, но в качественном оставляли желать слишком многого. «Во многих случаях обращения производимы были путем внешней приманки; при этом обращенные таким путем язычники и мусульмане по большей части почти всецело предоставляемы были сами себе относительно усвоения правил и порядков христианской жизни. Ближайшие духовные руководители новокрещенных, приходские священники в инородческих приходах, по недостаточному знакомству с инородческими языками оказались не на высоте своей задачи и не могли обнаруживать в сколько-нибудь значительной степени нравственно-просветительного влияния на новых чад Церкви Божией. Притом и самое богослужение при редкости храмов в инородческих местностях совершалось на непонятном для христиан-инородцев славянском наречии. Были, конечно, исключения; были пастыри, прекрасно знавшие инородческие языки и самоотверженно трудившиеся над нравственным воспитанием приобретенных ими из язычества и магометанства новых членов Церкви Божией, но общее положение дела было таково, что крещеные инородцы Казанского края в большинстве оставались христианами только по имени. А между тем магометанство здесь с течением времени успело настолько окрепнуть, что появилась даже усиленная пропаганда его». Так как магометанство распространилось прежде всего и по преимуществу у татар и так как у них имеется своя письменность, то принимавшие магометанство от татар инородцы из других племен этим путем обыкновенно подвергались и отатариванию. Поэтому принятие мусульманства здесь в народе обозначается характерным термином – «выйти в татары». Таково было положение просветительного дела инородцев в течение, можно сказать, всего времени XVII и XVIII веков.

Со скорбью взирала Церковь Русская на такое печальное состояние инородцев, бывших чад своих и их ближайших соседей, но в то время она лишена была возможности помочь горю. Для просвещения инородцев потребны были люди, нарочито уготованные, знающие надлежаще не только божественное учение, но также знающие местные языки и местную жизнь. Если у нас никогда не бывало недостатка в людях ревностных и достаточно просвещенных светом истин Христовых, то зато не всегда между ревностными и просвещенными были, как замечено выше, люди, знающие языки инородческие, а потому не всегда были люди, подготовленные для просветительной деятельности среди инородческой массы. В XVIII веке люди, более углублявшиеся в положение дела, как, например, известный И. Посошков, видели и указывали на необходимость изучить инородческие языки и перевести на них нужные книги. Впоследствии в Ставрополе даже велено было учредить инородческую школу и переводить при ней Новый Завет на калмыцкий язык. Но из всего этого ничего не вышло. Дело это продолжало оставаться в области ожиданий и надежд.

В первой половине XIX столетия замечаются особые усилия и оживление в заботах о духовном просвещении инородцев; для этой цели мы видим соединение вместе усилий Церкви и государства. В 1803 году издано было высочайшее повеление, после которого были сделаны и затем напечатаны переводы некоторых из священных и религиозно-нравственных книг на языках татарском, чувашском, черемисском, мордовском и калмыцком. В тридцатых годах работал над переводом для инородцев алтайских основатель Алтайской миссии архимандрит Макарий (Глухарев). Потом, в сороковых годах и позже, когда в среде инородцев Казанского края обнаружено было необыкновенно сильное движение в пользу мусульманства, когда обнаружены были десятки тысяч отступников от христианства, тогда вышеуказанное издание переводов было повторено. Однако дело в этих попытках очень далеко было от совершенства. Достоинства всех этих переводов были невысоки. Например, о качествах мордовского перевода можно судить по следующему отзыву, который дал о нем Святейшему Синоду Серапион, архиепископ Казанский. «Перевод, – сказано в его рапорте, – сделан студентами низших классов Казанской духовной академии, кои чаятельно и сами порядочно мордовского не знали».

Таковы были качества и прочих переводов. Почти все переводы оказались совершенно непонятными народу главным образом потому, что переводчики не умели отрешиться от русской расстановки слов и не могли войти в дух инородческой речи. Что касается татарского перевода, то его недостатком было еще то, что он сделан был не на народный татарский язык, а на искусственный татарско-арабско-персидский, на котором пишут казанские муллы; этот перевод, естественно, оказался совершенно недоступен для народа. Потому эти заботы о духовном просвещении совсем не достигли своей цели.

Мало того, инородцы не только продолжали коснеть во тьме языческо-мусульманской, но усиленно стали выходить в татары, особенно в краях Приволжских и Приуральских, становясь все более чуждыми великому русскому народу по вере, по языку, по нравам и быту. По признанию компетентных местных наблюдателей жизни, если бы еще и после этого не явились решительные и целесообразные средства для просвещения инородцев, то через несколько десятков лет в Приволжском крае миллион чувашей отатарился бы, а к чувашской массе примкнули бы черемисы и вотяки. Таким образом, в недалеком будущем во всем Казанском крае получилось бы огромное многомиллионное магометанское население с татарским языком. Такое мрачное положение дела было в половине XIX столетия. Дело просветительное здесь, по изволению Божию, еще ждало своей чреды по исполнении времен. Новая заря, вполне осветившая инородческую языческо-магометанскую тьму, восходит со второй половины текущего столетия. Она открылась в деятельности талантливого и самоотверженного труженика Николая Ивановича Ильминского, которого, видимо, само Божественное провидение предызбрало и уготовило на сие великое и святое дело. Н.И. Ильминский ⁴⁰, сначала профессор арабского и татарского языков, а потом директор инородческой учительской семинарии в г. Казани, убедившись в непригодности произведенных раньше переводов на инородческие языки, в начале шестидесятых годов по собственной инициативе сам стал делать новые переводы на инородческие языки. Для этого завязал он самые живые сношения с инородцами, при которых создал себе деятельного помощника в лице природного татарина Василия Тимофеева ⁴¹. На основании глубокого изучения языков, характера и жизни инородцев, на основании личного опыта Ильминский выработал целую систему просвещения инородцев. Так как на этой системе теперь построена почти вся деятельность нашей миссии среди инородцев, то нам представляется небезынтересным привести основные черты этой системы.

Для прочного насаждения духовного просвещения среди инородцев, по признанию Ильминского, кроме проповеди необходимы другие меры, постоянные, мирные и систематические; таковыми являются построенные на религиозных началах школа и книга. «Книга и школа нераздельны: среди малограмотного и малоразвитого населения книга не может получить распространения, если ее не разъясняет и не вводит в народное употребление священник и учитель; но Церковь и школа сами остаются пустыми, если в них не читают на языке, понятном инородцам. Таким образом, для книги необходима школа, для школы необходима книга». Как обучение в школах, так и молитва в храме должны быть поэтому на языках безусловно доступных для народа, то есть на языках местных инородцев. На народных языках должно быть начато обучение в школе и учение в храме; только после такого начала возможны в дальнейшем прочные успехи по русскому языку и совершение богослужения славянского. Вследствие этого учитель и священник необходимо должны или сами быть из инородцев, или в совершенстве владеть инородческими языками; само собой понятно, так же совершенно должны они владеть и русским языком. Так как инородческие языки всей восточной полосы России и Сибири в своем внутреннем устройстве между собой поразительно сходны, то переводы на все означенные языки могут быть сведены к одной системе: с одного из этих языков можно бы почти буквально переводить на другие. Таким основным текстом Ильминский находит наиболее целесообразным признать текст татарский. При переводе на татарский язык должно быть сосредоточено все внимание переводчиков как на точности смысла содержания, так и на филологической правильности построения татарской речи; уже с этого перевода можно переводить на другие инородческие языки буквально, не прегрешая против смысла и их своеобразной конструкции. Переводы должно делать непременно на живой разговорный язык. Окончательная отделка переводов, так чтобы они были складны по языку, ясны и понятны и притом производили бы на слушающих и читающих инородцев впечатление серьезное и благоговейное, а не подавали бы повода к недоразумениям или смешным представлениям, – такая окончательная обработка непременно должна производиться при помощи коренных инородцев.

Безусловно авторитетный в этом деле Ильминский сам сознается так: «Я знаю по собственному опыту, занимаясь татарским переводом около тридцати лет, что тому, кто не вырос в инородческой семье, невозможно узнать всех тонкостей и оттенков, всех психологических глубин их языка». Сам Ильминский поэтому свои переводы проверял, нарочито отправляясь для этого в деревни и лачуги к инородцам. Чтобы облегчить впоследствии изучение русской грамоты инородцами, для внешнего объединения и дабы не одолжаться у монгольской культуры, Ильминский рекомендует употреблять непременно русский алфавит для всех инородческих языков, между тем как прежде употребляемы были для этой цели алфавиты арабский, персидский, турецкий. Чтобы наш алфавит вполне передавал все оттенки звуков речи инородческой, Ильминский сделал в нем соответственные приспособления. На таких началах Н. И. Ильминским составлена и напечатана на татарском языке первая книжка «Букварь (с синодального издания)» в 1862 году; с этого года ведут свою хронологию новые миссионерские издания на инородческих языках. В соответствии этой системе первая литургия на татарском языке совершена была в г. Казани в 1869 году знатоком этого языка иеромонахом Макарием (Невским) ⁴², ныне епископом Томским и Семипалатинским.

На первых порах Н. И. Ильминский работал над своими переводами частным образом и единолично, на свой страх и всецело на свои средства.

Это и неудивительно, так как в средине настоящего столетия вследствие различных колебаний в духовной жизни нашего высшего общества образовалось неблагоприятное отношение к делу перевода Священного Писания на современный русский язык, такое отношение, естественно, сказаться должно было и на переводах на языки инородческие. Когда же восторжествовала мысль о переводе Священного Писания на русский язык, тогда же Ильминский получил общественную поддержку. Поддержку оказало ему открытое в 1867 году казанское Братство святителя Гурия. Это почтенное Братство в течение всего времени своего существования неустанно работало на дело распространения христианского просвещения в среде инородцев и на дело воспитания их детей в духе православия посредством правильной и целесообразно устроенной школы. Так как Ильминский работал не только над переводами, но и открыл у себя народную школу для детей инородцев, в которой учительствовал вышеназванный татарин В. Тимофеев, то от Ильминского Братство святителя Гурия могло получить готовый тип инородческой школы. Этот тип действительно широко применен был к делу Братством.

Тут-то, при устройстве школ, дала себя почувствовать нужда в целесообразно написанных инородческих книгах. За книги на инородческих языках высказались в это время и такие лица, авторитетные в миссионерском деле и глубокие знатоки инородческих языков, как Иннокентий Алеутский, впоследствии митрополит Московский, Дионисий Якутский ⁴³, ныне епископ Уфимский, Мартиниан Камчатский ⁴⁴, ныне епископ Таврический. Разумеется, удовлетворить этой потребности одно лицо и случайные переводчики не могли, тут требовалась систематическая и прочная постановка дела. И вот у лиц, близко стоявших к делу просвещения инородцев и сердечно относившихся к нему, зарождается и постепенно зреет мысль об учреждении нарочитой постоянной комиссии переводчиков с целью систематического, последовательного перевода священных, богослужебных и других христианских книг на инородческие языки. Осуществление этой мысли во всей ее полноте по материальным средствам оказалось непосильным для юного казанского Братства; для такого крупного предприятия потребна была постоянная поддержка из более сильного источника. Таковая поддержка действительно и явилась из усердной на дела веры Москвы.

Председатель открытого в 1870 году в Москве нашего Миссионерского общества митрополит Иннокентий ⁴⁵, внимательно следивший за деятельностью Ильминского и разделявший его взгляды относительно просветительных задач отечественной миссии, решился принять переводческое дело под покровительство Миссионерского общества. По поручению митрополита от имени Миссионерского общества протоиерей А. И. Ключарев, ныне архиепископ Харьковский Амвросий, вошел в сношения с казанским Братством, и по надлежащем выяснении дела Переводческая комиссия была открыта при Братстве святителя Гурия в г. Казани в 1876 году. Председателем новооткрытой комиссии был избран Н.И. Ильминский, а в постоянное руководство для нее были приняты вышеизложенные нами его принципы. В состав комиссии в качестве руководителей вошли профессора Казанской духовной академии Г.С. Саблуков, В.В. Миротворцев и потом М.А. Машанов, П.А. Юнгеров и другие лица. В качестве исполнителей являются природные инородцы: чувашин И.Я. Яковлев, татарин В. Тимофеев, черемисин Г. Яковлев, вотяки Б. Гаврилов и Кузьма Андреев, бурят Я. Чистохин, мордвины А.Ф. Юртов и М.Е. Евсеев, затем знатоки тунгусского языка прот. С. Попов, остятско-самоедского языка И.П. Григоровский, гольдские миссионеры священники братья А. и П. Протодиаконовы и многие лица из местных учителей и священников. Особенно деятельную помощь комиссии после архиепископа Казанского Антония обнаружил обер-прокурор Святейшего Синода граф Дм. А. Толстой и попечитель Казанского учебного округа П.Д. Шестаков. На нужды комиссии Миссионерское общество ассигновало ежегодно сначала четыре, а потом пять тысяч рублей. Однако, принимая во внимание грандиозность всего дела, нужно признать, что эта сумма настолько невелика, что исполненное комиссией дело можно было вести только при полном бескорыстии председателя и большинства членов, отказавшихся от назначенного им из этой суммы жалованья. Пятнадцатилетняя совершенно безмездная деятельность в комиссии Н.И. Ильминского и напечатанные им на собственные скромные средства переводы, по справедливому признанию отчетной комиссии, представляют собой его многотысячный дар просветительному делу.

Преследуя цели учебно-воспитательную и богослужебную, комиссия в течение 15 с лишком лет своего существования занималась постепенными переводами святого Евангелия, некоторых из ветхозаветных книг, книг богослужебных и молитвенников, букварей, книг нравственно назидательных для взрослых и для детей и даже книг житейски полезных, каковы, например, брошюры, изданные по случаю бывшей холерной эпидемии. Для лучшего познания народной речи и в видах более совершенного исполнения переводов комиссией изданы также некоторые лучшие образцы народного языка и поверий, каковы образцы мордовских народных песен и сказок. За эти последние издания Переводческая комиссия подверглась резким порицаниям, но она не без основания настаивает на их необходимости. Таким образом, в настоящее время создается и отчасти уже создана для потребностей школьных и богослужебных целесообразная письменность на инородческих языках приволжских: на татарском, чувашском, на двух наречиях мордовского языка, на вотском, на двух наречиях черемисского языка и на киргизском; на языках сибирских инородцев: алтайском, бурятском, калмыцком, тунгусском, гольдском, якутском и остятско-самоедском. Переводы на языках приволжских инородцев и сибирских, на языках алтайском и якутском все составлялись и печатались в Казани; переводы на остальных сибирских языках составлялись на месте и в Казани лишь исправлялись и печатались. Например, в течение одного 1892 года издано в Казани комиссией на семи инородческих языках книг 55 названий в количестве 164 909 экземпляров. Общее количество изданных комиссией книг и брошюр в настоящее время определяется уже несколькими сотнями тысяч экземпляров.

«Весь труд этот, известный сравнительно немногим, только близко заинтересованным вопросом об инородческом просвещении, – справедливо говорит один из казанских деятелей, – труд этот поистине колоссален». Подвинуть на этот труд, а тем более совершить его могла только великая любовь к темным людям и живое сознание важности просвещения их светом христианской веры и Божия слова, которыми воодушевляемы были главный начинатель и руководитель переводческого дела Н.И. Ильминский и его сотрудники. Довольно указать на то, что переводы эти составляют целую библиотеку различных книг на 15 различных языках и в количестве многих сотен тысяч экземпляров. К этому надобно добавить, что переводы эти сделаны очень внимательно и тщательно проверены по живому говору каждого инородческого племени и потому вполне удобопонятны и вразумительны для инородцев.

Переводческая работа идет непрестанно и теперь, и библиотека инородческих переводных книг непрерывно пополняется новыми выпусками их. Труд казанских переводчиков возбудил удивление и в иностранцах, когда им случайно пришлось познакомиться с ним. Несколько лет тому назад, сообщает К.П. Победоносцев, в Альзасе, в городе Мюльгаузе, почтенный реформаторский пастор Матье устроил учреждение под названием Библейский музей и начал собирать туда со всей вселенной издания Священного Писания на всевозможных языках и наречиях. Услышав от кого-то, что и в Руси есть кое-какие переводы на инородческие языки, он обратился, говорит Константин Петрович, ко мне за сведениями и пришел в крайнее изумление, получив огромный ящик книг Священного Писания, изданных в Казани; имея самое превратное понятие о нашей церковной жизни, лютеране не ожидали от нас ничего подобного. Правда, еще слишком много упорного труда предстоит комиссии, так как далеко не весь Новый Завет переведен даже на татарский язык; на калмыцком же, например, языке миссионерские издания начаты только с 1892 года. При этом в конце 1891 года Переводческая комиссия понесла невознаградимую потерю: умер незабвенный председатель ее Н.И. Ильминский. Однако все переводческое дело теперь уже представляется настолько основательно организованным и прочно поставленным, что можно и впредь вполне надеяться на надлежащее продолжение его с Божьей помощью.

Заботами Братства святителя Гурия и при содействии Переводческой комиссии с течением времени в г. Казани и в других местах целесообразно организованы были и затем прочно поставлены в материальном отношении образцовые инородческие училища, которые стали рассадником грамотности и духовного просвещения для самых глухих мест среди инородцев. Таковы казанская учительская семинария для всех инородцев, директором которой был сам Н.И. Ильминский, казанская центральная крещено-татарская школа, симбирская чувашская учительская школа и центральное вотское училище в д. Карлыган Вятской губернии. Не забыто при этом и женское образование у инородцев: для женщин открыты школы при крещено-татарской в г. Казани и при чувашской школе в г. Симбирске. Все питомцы этих школ – инородцы – возвращались в родные деревни, они являются там лучшими распространителями грамотности и христианского просвещения. Они выступают у себя дома обыкновенно в качестве народных учителей, но немало вышло из них и достойных священнослужителей, именно: из инородцев до 1892 года рукоположены были 61 священник и 14 диаконов. Не остались в долгу эти школы и у Переводческой комиссии: с первых же выпусков они дали прекрасных переводчиков-исполнителей.

Устроение богослужения на инородческих языках Святейший Синод с 1883 года всецело предоставил усмотрению местных преосвященных. Благодаря трудам Переводческой комиссии и заботам преосвященных оно теперь устроено во многих местах; постепенно вводится богослужение на инородческих языках полностью или только отчасти в разных местах приволжских губерний и Сибири.

В настоящее время на татарском языке богослужение совершается в 73 церквах, на чувашском – в 37, во многих – на алтайском языке, начинается понемногу и на других языках. «Когда мы вспомним, – говорит казанский профессор Знаменский, – то глубоко трогательное и истинно просветительное влияние, какое имеет православное богослужение на души верующих, и представим себе одно то, что с открытием в Казани богослужений на татарском языке открывается для крещеных татар настоящее богатство христианских истин... и неиссякаемый источник святых радостей и религиозного умиления, то не можем не признать за этим событием, за открытием богослужений на татарском языке, великого церковного значения, не можем не разделить высказываемого людьми, сочувствующими делу христианского просвещения инородцев, мнения, что введение богослужения на татарском и других инородческих языках для здешнего населения есть заря того света, который должен просветить незрячих, есть залог духовного перерождения инородцев и слияния их с русским народом на лоне православия».

Введение богослужения среди инородцев на местных языках действительно везде производило необыкновенное впечатление. В татарских деревнях при первоначальном введении богослужения на народном языке счастливые исполнители этого дела всюду встречали необыкновенное умиление, слезы радости, восторженные восклицания: «Рахмят синга, атей! Биг рахмят!» (Спасибо тебе, отец! Большое спасибо!)

Переводческая комиссия, таким образом, вместе со всеми нашими инородческими миссиями точно руководствуется словами Христа Спасителя: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф.6:33). Преследуя одни задачи просветительные, она совершенно чужда искания в своем деле житейских и политических целей, столь свойственного западным христианским миссиям. Однако не напрасно ищущим Царствия Божия и правды его Спаситель сказал: и это все, то есть житейские блага, приложится вам. Среди наших инородцев мы теперь уже воочию можем наблюдать исполнение сих слов Спасителя. Путем пробуждения духовной жизни у инородцев уже теперь замечается поднятие их нравственного уровня, а с тем вместе и материального благосостояния. Мало того, Переводческая комиссия в своем отчете за прошлый год замечает, что она не может не поделиться с обществом патриотической радостью, что ее бескорыстная забота о христианском просвещении инородцев дала еще отрадные видимые результаты: эти результаты оказываются в сохранении массы инородцев от отатаривания, в сближении их с русскими, в органически мирном слиянии их с русскими в один православный народ.

Так Божиим благословением, скажем словами Писания, в нашей Галилее, за Иорданом – Волгой, народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет (Мф.4:16).

Священник Иустин Ольшевский

25 января текущего 1895 года исполнилось ровно двадцать пять лет со дня открытия Православного миссионерского общества, часть которого составляет наше полтавское миссионерское отделение.

Мы не можем не отметить этого выдающегося момента в жизни Миссионерского общества как в силу той связи, какая существует между ним и нами – его отделением, так и в силу того внутреннего интереса, какой сама по себе представляет деятельность Миссионерского общества. Посему, с благословения преосвященного владыки – почетного члена Миссионерского общества и нашего глубокочтимого председателя, я честь имею предложить вниманию почтенного собрания краткие сведения, характеризующие Миссионерское общество в его происхождении и двадцатипятилетней деятельности.

После Своего воскресения Господь наш Иисус Христос дал такую заповедь ученикам Своим: идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам (Мф.28:19–20). Ученики Христовы и все последующие преемники их ревностно исполняли эту заповедь Спасителя. Доказательством сему служит то, что среди современного нам человечества уже многие сотни миллионов исповедуют имя Христово. Эта проповедь христианская среди не знающих Христа, исполняемая по заповеди Спасителя, и есть миссионерство. Таким образом, хотя наше Миссионерское общество существует только двадцать пять лет, однако вообще миссионерская работа есть настолько давнее дело, насколько давняя и сама Церковь Христова. Где ни возникали христианские общины, оттуда и раздавалась миссионерская проповедь для неверующих. Под влиянием разных обстоятельств миссионерская деятельность то усиливалась, то ослабевала, но она никогда не прекращалась.

В пределах нашего отечества миссионерская проповедь также никогда не умолкала. Ей по преимуществу мы обязаны тем, что многомиллионное и разноплеменное население у нас постепенно составило собой христианское государство, хотя, конечно, пока далеко еще не все члены нашего государства приведены ко Христу. До настоящего столетия миссионерская деятельность в разных отдаленных концах нашего отечества велась по преимуществу усилиями отдельных представителей Церкви, нередко с помощью государства. Эта деятельность носит по преимуществу характер усилий отдельных, частных, не объединенных. С половины нынешнего столетия в этом деле является новый порядок, по которому для миссионерского дела вполне объединяются труды предстоятелей церковных, попечения государства и заботы самого общества, причем святое дело это во всех отдаленных концах нашего отечества ведется систематически, по общему надлежащему плану. Такой новый порядок является именно с возникновением Всероссийского православного миссионерского общества.

Если мы проследим обстоятельства возникновения и постепенной организации этого общества, то мы увидим, что и ему пришлось испытать общую судьбу большинства человеческих учреждений. Прежде чем оно получило надлежащую свою правильную и прочную организацию, и ему нужно было пережить раньше форму очень несовершенную. Мысль об учреждении общества для содействия миссионерскому делу в России зародилась первоначально среди петербургских обитателей, и там она осуществлена была в 1865 году. Возникло Российское миссионерское общество, которое испросило себе даже покровительство почившей государыни императрицы Марии Александровны. Заведующий делами совет этого общества находился в Петербурге; в совет его входили разные лица и даже женщины, но... не было ни одного лица духовного. Среди членов совета, принявшего на себя высокую обязанность содействовать Церкви в деле ее миссионерской проповеди, не оказался включенным никто из лиц иерархических, то есть никто из тех именно лиц, чей Долг и право по преимуществу заниматься делом христианской проповеди! Энергичнейший из наших архипастырей Филарет, митрополит Московский, настойчиво указывал на этот неправильный порядок, и, однако, общество в таком виде просуществовало почти пять лет. Скоро сама жизнь осудила этот неправильный порядок. Общество это, лишенное духа религиозно-церковного, уклонилось от своей прямой задачи, и в нем произошло «расстройство в его управлении и финансовом положении», которое само собой и вызвало настоятельную необходимость преобразовать его. И это преобразование действительно потом было произведено.

Замечательно: повторило судьбу Российского миссионерского общества однородное с ним Общество восстановления православия на Кавказе. Будучи основано на тех же началах, что и петербургское общество, оно поручено было высшему попечению к руководству также не церковного деятеля, а военного начальника края. И вот одинаковые причины вызвали одни и те же последствия. Не выдерживая надлежаще своего религиозного духа, Общество восстановления православия на Кавказе вдалось в несродные ему предприятия, запуталось и впало в весьма значительные долги. Тогда-то согласным представлением обер-прокурора Святейшего Синода и главного начальствующего на Кавказе ясно обнаружена была необходимость преобразовать и это общество в вид более согласный с основными уставами Церкви, что и было сделано.

Когда сознана была необходимость преобразовать Российское миссионерское общество, тогда как бы само Божественное Провидение выдвинуло и личность, которой подобало совершить это преобразование и затем стать во главе миссионерского дела в России. Личность эта – незадолго пред тем назначенный на Московскую кафедру апостол Восточной Сибири митрополит Иннокентий (Вениаминов). По предложению покровительницы Миссионерского общества государыни императрицы устав Миссионерского общества пересмотрен был митрополитом Иннокентием и видоизменен был согласно требованиям, вытекавшим из самого существа дела. Целью Миссионерского общества ясно поставлено было содействие православным миссиям в деле обращения в православную веру обитающих в пределах Российской империи нехристиан и утверждения обращенных как в истинах святой веры, так и в правилах христианской жизни. Согласно чему обществу этому теперь присвоено было название Православное миссионерское общество. Оно состояло по-прежнему из разных лиц светских, но высшее наблюдение над ним присвоено Святейшему Синоду, а главное руководство и управление предоставлено было обязательно высшему лицу иерархическому, именно митрополиту Московскому. Местопребыванием совета общества избрана всегда и особенно отзывчивая на дела благочестия Москва. В таком виде новый устав утвержден был государем императором в конце 1869 года, а открытие Православного миссионерского общества в Москве с новым уставом последовало 25 января 1870 года, от какого времени мы и считаем теперь двадцатипятилетие его деятельности.

Так, по Божией воле, во главе дела миссионерского в России стал опытнейший из миссионеров, отдавший этому святому делу большую часть жизни своей Московский митрополит Иннокентий. И Господь видимо благословил это дело. Влияние мужа крепкого благочестия, мужа опытного, умудренного не книгами, а самой жизнью, привлекло сразу полное сочувствие к обществу в виде увеличения его членов и средств, самому обществу сообщило дух строго церковный, управлению его дало мудрую практичность, миссионерам придало поддержку для их духа апостольского. Будучи поставлено на твердую почву, дело Миссионерского общества постепенно стало развиваться и расширяться, несмотря на разные серьезные препятствия и затруднения. И когда Господу угодно было призвать к Себе митрополита Иннокентия, при последующих предстоятелях – иерархах первопрестольной столицы Миссионерское общество с прежним успехом продолжало выполнять свою задачу, как оно выполняет ее и ныне. Интересным и поучительным представляется нам окинуть общим взором эту двадцатипятилетнюю деятельность общества, чтобы сколько-нибудь видеть постепенное развитие его дела и достигнутые им поныне результаты.

Развитие деятельности Миссионерского общества находилось в зависимости прежде всего от количества членов, так как от количества членов зависело и количество средств. Чтобы распространить в образованном обществе и народе сведения о миссионерстве и привлечь к нему внимание и сочувствие, возникают в разных епархиях Миссионерские комитеты. Таких епархиальных комитетов уже в первый год по преобразовании Миссионерского общества открыто было 13, а в настоящее время имеется их 44. Членов в первый год Миссионерское общество имело больше 6,5 тысячи человек, а теперь их более 12,5 тысячи человек. Соответственным образом шло и увеличение средств. Сначала средства получались только от членских взносов и церковных кружек «на распространение православия между язычниками империи»; потом с 1873 года сюда присоединен был еще нарочитый тарелочный сбор в Неделю Православия; затем в 1881 году устроена была в Москве Боголюбская часовня, доход с которой всецело стал поступать в распоряжение Миссионерского общества; наконец, в разное время от отдельных лиц поступали в Миссионерское общество крупные пожертвования, выражавшиеся в десятках и даже сотнях тысяч рублей. Чтобы яснее видеть рост средств Миссионерского общества, мы обратим внимание только на несколько следующих общих цифр. От дореформенного общества Православное миссионерское общество приняло готового капитала только 6,5 тысячи рублей, и затем в первый же год своего существования оно сразу годового сбора имело более 100 тысяч рублей. Эта крупная цифра в последующие годы с незначительными колебаниями постепенно возрастает, так что в 1887 году годового сбора было около 150 тысяч, а в 1888 году уже почти до 300 тысяч рублей. За весь же двадцатипятилетний период своего существования Миссионерское общество собрало более 4 миллионов рублей ⁴⁷.

Наш полтавский епархиальный комитет Миссионерского общества возник в 1888 году попечением нашего глубокочтимого архипастыря, преосвященнейшего епископа Илариона. Интересно и утешительно отметить нам, что в ряду других епархиальных комитетов наш полтавский комитет скоро занял первое место по числу своих членов и ближайшее место после столичных по числу средств. Несомненно, конечно, что высшими успехами своими наш комитет обязан по преимуществу усиленным попечениям своего учредителя и председателя, и потому делом безусловной справедливости было причисление нашего глубокоуважаемого председателя к числу почетных членов Миссионерского общества.

Собираемые средства Миссионерское общество постепенно употребляло, согласно своему уставу, только на миссионерское дело среди нехристиан-язычников. Заботам Миссионерского общества вверено было обращение язычников в пределах всей империи за исключением Кавказа, где действовало нарочитое местное общество. С 1875 года под покровительство Миссионерского общества отдана была Православная миссия в Японии, а с 1879 года деятельность Миссионерского общества стала распространяться и на Кавказе. Везде у нас уже систематически велось понемногу миссионерское дело: существовали миссионерские пункты, или станы, откуда православные благовестники совершали свои путешествия для проповеди среди ближайших язычников. Задачей Миссионерского общества было поэтому прежде всего поддержать и навсегда упрочить существующие миссионерские станы – и оно действительно поддерживало их материально, нравственно, а иногда и юридически.

Затем озабочивалось Миссионерское общество открытием новых станов; также открывало и поддерживало оно при миссионерских станах разные просветительные и благотворительные учреждения. Вот общий рост дела. В пределах Сибири в разных местах в первый же год существования Миссионерского общества было 35 станов и при них 19 школ; в последнее время здесь уже имеется 64 стана и при них 87 школ. В Европейской России открыто 13 станов и 128 школ. При некоторых из сибирских станов имеются больницы, приюты, богадельни, общежития для учащихся, а также церкви ⁴⁸. В первый год своего существования Миссионерское общество на Сибирские миссии тратило около 10 тысяч, а теперь оно истрачивает на них более 80 тысяч рублей. На инородческие школы в Казанской губернии прежде шло 5 тысяч, а теперь 15 тысяч рублей. На Японскую миссию ежегодно отпускается свыше 23 тысяч рублей. Поддержкой в 5 тысяч с лишком рублей снабжает общество и Переводческую комиссию, существующую при казанском Братстве святителя Гурия, о которой я имел честь и удовольствие докладывать собранию в прошлом году. Позволяю себе напомнить высокопочтенному собранию, что это – та комиссия, которая ведет труд для создания письменности и духовного просвещения на 15 инородческих языках. Из собранных Миссионерским обществом средств за двадцать пять лет всего израсходовано на миссионерское дело пока 2 миллиона 90 тысяч рублей ⁴⁹. Обо всех этих действиях своих Миссионерское общество своевременно оповещало всех сначала только посредством своих печатных отчетов, затем посредством повременного Сборника сведений о православных миссиях и о деятельности Православного миссионерского общества, потом издавало журнал «Миссионер»; после закрытия своего журнала оно пользовалось для себя страницами «Московских церковных ведомостей», а теперь с 1893 года опять оно издает свой журнал под названием «Православный благовестник».

Если коснемся последствий, которыми увенчивается двадцатипятилетняя деятельность Миссионерского общества, то мы увидим следующее. Прямым последствием является, конечно, число обращенных в христианство язычников. За все время заботами Миссионерского общества обращено в христианскую православную веру 104 тысячи человек из разных нехристианских вероисповеданий. В связи с этим прямым результатом стоят и другие, побочные, которые в будущем подготовляют путь для христианства. Таковы – увеличение расположенности к христианству среди окружающего миссионерские станы языческого населения, поднятие в массе нравственного уровня, увеличение и развитие общего просвещения и гражданственности, укрепление русского общенародного единства. Разумеется, прямые последствия миссионерского дела количественно не так велики, как бы мы этого хотели, однако на самом деле они очень глубоки и весьма важны, особенно если принять в расчет те трудности и тормозы, при каких шло дело.

Чтобы правильно оценить эти последствия, мы необходимо должны обратить внимание на те затруднения и препятствия, какими окружено наше миссионерское дело. Немаловажным затруднением для миссии является прежде всего особенная грубость и неразвитость некоторых племен инородческих, особенно живущих на северных наших окраинах. Однако прямые препятствия для веропроповеднической деятельности наших миссионеров коренятся главным образом в юридически-бытовых условиях, среди которых находятся обитающие во всех пределах нашего отечества инородцы. В иных случаях эти условия совсем не имеют прямого отношения к веропроповедническому делу, а между тем миссионерству приходится с ними считаться. Главным препятствием является крайний фанатизм буддийских лам и магометанских мулл, для которых законодательством к тому же искусственно создано не вызываемое их вероучением административно-иерархическое положение; своим положением они всецело с успехом и пользуются для противодействия христианской миссии. В таком же духе действуют местные языческие старшины, которые заодно с муллами и ламами систематически преследуют склонных к христианству своих соплеменников. Насколько сильно это препятствие, можно судить по следующей поговорке бурят: «без начальства (старшины) креститься – все равно, что удавиться: затрут, замнут насмерть». Случаев в этом роде действительно можно найти немало в отчетах сибирских и даже европейских миссий. Принявший христианство инородец, преследуемый соплеменниками, в большинстве случаев вынужден бывает совсем выйти из прежних экономических условий: его лишают прежних земельных прав, и он становится своего рода изгоем. Поэтому после проповеди для принявшего христианство нужна еще почва в буквальном и собственном смысле слова.

Есть еще весьма серьезные тормозы, красноречиво засвидетельствованные практикой, и в том узаконении, которое непосредственно касается самого «порядка совершения над иноверцами нехристианами святого крещения», – таковы «Правила», высочайше утвержденные 4 декабря 1861 года, особенно их пункты 1 и 5 ⁵⁰. Об изменении этих правил надлежащим порядком ходатайствовал высокопреосвященный Иннокентий в 1862 году в бытность его архиепископом Камчатским; потом ходатайство возобновлено было в 1874 году; в совете Миссионерского общества поднят был вопрос этот и в 1891 году, и однако до сих пор он остается еще открытым. Подобную судьбу имел и вопрос об изменении печальных семейно-бытовых условий принимающих христианство киргизских женщин, возбужденный киргизской веропроповедницей монахиней Манефой (Кабановой). В 1877 году монахиня Манефа лично докладывала об этом покровительнице Миссионерского общества покойной государыне императрице, и однако это весьма существенное препятствие для успехов миссии до сих пор оказывается не устраненным.

Очевидно, устранение обоих препятствий имеет вид непреоборимой трудности.

Были, наконец, препятствия миссионерскому делу и в личном отношении к нему местных высокопоставленных деятелей: достаточно указать на отношение к буддистам в Восточной Сибири барона Корфа и на обстоятельства открытия Миссионерского комитета в Оренбурге при генерале Крыжановском. Для полных успехов оказывается необходимой, таким образом, далеко не одна только миссионерская проповедь.

Создать опытных веропроповедников или миссионеров составляло насколько самую важную, настолько и трудную задачу для Миссионерского общества: для этой цели Святейшим Синодом отдан был в распоряжение общества Покровский монастырь в Москве, в котором и пребывали готовящиеся к миссионерской деятельности добровольцы. За все время монастырь выпустил от себя 27 миссионеров. Однако монастырь мог сообщить только благочестивую ревность в святом деле, но не мог дать надлежащего практического умения и особенно знания инородческих языков. И потому выходило нередко так, что миссионер беседовать с язычником должен был при помощи толмача. Открытое в 1884 году Миссионерское отделение при Казанской духовной академии понемногу стало восполнять этот недостаток в миссионерах. В настоящее время в ознаменование двадцатипятилетия Православного миссионерского общества решено открыть при Покровском монастыре нарочитый институт для приготовления миссионеров. Мы с радостью приветствуем это благое начинание.

Так Православное миссионерское общество начало и ведет свое дело великое. Это дело пустило корни глубоко, захватывает широко, и однако как много еще предстоит ему труда! Ведь в нашем отечестве имеется еще около 8 миллионов магометан и около 1,5 миллиона язычников, ожидающих просвещения светом Христова учения! Язычники обитают не только в отдаленных пределах Сибири, но и недалеко от нас – в губерниях поволжских! Воистину, жатвы много, а делателей мало: мы молить должны Господина жатвы, чтобы Он выслал делателей на жатву Свою (Мф.9:37–38). Изводить жателей, вести с успехом и развивать впредь все свое дело Миссионерское общество может только при полном сочувствии к нему всего образованного общества и народа, когда все проникнутся высоким религиозно-нравственным значением этого дела. Братски христианское сочувствие ему есть одно из средств для его успехов. Кто искренно предан и любит свою православную веру, тот не должен оставаться равнодушным при виде целых областей и племен, входящих в состав нашего обширного отечества и доселе остающихся в язычестве, – по мере своих сил он должен оказывать содействие в обращении их ко Христу. Научение и обращение ко Христу не верующих в Него есть величайшее проявление христианской любви и милосердия к ближнему. «Просветить народы, сидящие во тьме и тени смертной, верой в Иисуса Христа есть высокое назначение народа российского; племена инородческие преданы ему Провидением для того, чтобы он передал им тот же дар Божий (святую веру), который самому ему предан от народа, предварившего нас в Царствии Божием», – справедливо говорит знаменитый наш миссионер архимандрит Макарий (Глухарев).

Но миссионерство наше кроме значения религиозного имеет чрезвычайно великое значение и государственное. «В состав обширного Русского царства входит много разных племен и народностей – магометан и язычников; исторические судьбы нашего отечества и в последнее время складываются так, что русское владычество подвигается все далее и далее в глубину Азии, подчиняя себе все новые и новые иноверные племена и народности. Настоит существенная нужда связать внутренним образом эти племена с Русским государством и народом, сделать их своими для нас. И вот многовековой опыт нашей же собственной истории непреложно свидетельствует, что приобщение инородцев к русской гражданственности происходит вернее и успешнее всего путем обращения их в христианство; святая вера Христова могущественнее всяких других средств смягчает и преобразует их понятия, нравы и образ жизни и сближает их с русским народом». Для культурного развития и для органического слияния с нами в одно политическое тело необходимо насаждение среди них православного христианства. У нас происходит, таким образом, как раз обратное тому, что называют на Западе «культурной борьбой»; у нас православное миссионерство есть, таким образом, деятельность не только во славу имени Христова, но вместе с тем на пользу и во благо государства. О, если бы это убеждение стало достоянием всего православного русского общества!

Пожелаем же Православному миссионерскому обществу процветания и полных успехов в наступившем новом периоде его существования. Мы веруем, что утвердит и благословит Господь всех благих деятелей на пользу отечественного православного миссионерства.

Священник Иустин Ольшевский

Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Ин. 15:13

Ныне мы творим память воинов Полтавского бранного поля, которые собственной жизнью показали нам величие и силу приведенных слов Христа Спасителя. Сии слова нашего Божественного Учителя хотя наименее выражают собой дух брани, однако наиболее применимы к подвизающимся во брани. Хотя с орудием разрушения совершает свое служение воин, однако он является исполнителем сих великих слов Спасителя, если проходит свое служение достойно, если он одушевлен истинно христианским настроением. По слову Божию, носящий меч воин и начальник есть Божий слуга, нам во благое (Рим.13:4); таков в особенности воин-христианин. Ведь дело христианского воина не в том, чтобы нападать и истреблять, но в том, чтобы защищать и созидать; не в том, чтобы порабощать и утеснять, а в том, чтобы освобождать и облегчать; и все сие – ценой собственной крови... Напутствуя воинов своими молитвами и благословением, Святая Церковь освящает в их деле не ужасы огня и крови, но одушевляющий их огонь святой любви к ближним, освящает железо их мечей для того, чтобы расковать впоследствии это железо на рала (ср. Лк.11:21; Рим.12:18). Внимая призывному голосу вождя своего: «за веру, за царя, за отечество», воин-христианин в смиренном чувстве покорности воле Божией и лежащему на нем долгу идет, таким образом, дабы жизнь свою отдать в жертву для торжества правды и добра, для блага ближних. Воистину, нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих! Поэтому-то лучшие воины всегда бывали добрыми христианами (ср. Мф.8:5–10; Деян.10:1–2), каковых наша отечественная история, начиная со святого Александра Невского, являет собой великий и величественный ряд. Если мы, братие, наши взоры обратим в почти двухсот-вековую даль прошедшего к тому событию, которое собрало нас для нынешней молитвы, то в этом бранном подвиге наших предков мы также увидим высокие черты великого подвига любви, особенно назидательные и достойные священной памяти потомства.

Тяжелое переходное время переживало наше отечество на рубеже двух веков – XVII и XVIII, когда у нас великим императором-преобразователем насаждаема была реформа. Требовалось величайшее напряжение в подъеме сил духовных и материальных, чтобы влить новое вино в мехи не новые. В это самое время с северо-запада надвинулась на наше отечество грозная военная туча. Карл XII, властолюбивый король шведский, покорив противодействовавшие его планам государства – Данию и Польшу, победоносно устремился к нам в Россию. Самонадеянная дерзость врага до того простерлась, что он проник в самую глубь России и в 1709 году вместе с изменником Мазепой строил ковы в окрестностях нашего богохранимого города Полтавы. Уже мыслил вождь враждебного войска материально и духовно подчинить своему игу страну нашу, а затем и всю Европу... Характер предстоявшего ига сказался в отношении врага к тому, что составляет самую душу народа – к религиозно-нравственным его устоям, к святой вере. Как относился к этому Карл, это ясно выразил император Петр в своей речи пред войсками. Послушаем слов самого императора: «Вы были самовидцы, – говорил он своим воинам, – колико дерзкие неприятели храмов Божиих православного нашего закона оскверняли, попирая ногами святыню, на которую зрети недостойны, ругаясь обрядам святым и посмеваясь истинной нашей вере. Вам известно, что кичливый и презорливый их король... наше любезное отечество определил разделить на малые княжества и, введя в оное еретическую веру, совсем истребить...» Памятников кощунственной дерзости действительно найдено было потом немало в лагере разбитых шведов: таковы святые иконы наши, превращенные в шахматные доски ⁵², в табуреты и другие предметы... Таков был враг, грозивший России. Но Бог поругаем не бывает (Гал. 6:7).

Великие трудности нравственные и экономические испытала в это время наша страна: тяжело было государю и войску, тяжело было и всему народу русскому, но любовь их превозмогла все. Для сохранения святой веры и свободы отечества энергично направлены были все патриотические усилия страны, особенно наводненной врагом Малороссии и осажденных жителей г. Полтавы. Народ малороссийский был увлекаем злым гетманом на путь измены, однако он не последовал за врагом: согласно указанию своей совести, он остался верен и предан православному царю. Но с глубокой грустью защитники отечества видели, что их собственных сил для борьбы недостаточно: единственно верной защитой был у них Вышний Владыка царств и народов, прибежище убогим и помощник в скорбех (Пс.9:10), к Которому они и обращали свои благоговейные взоры. Осаждаемые жители города Полтавы искали для себя защиты и утешения в соборном храме и здесь пред образом Богоматери поверяли свои опасения Небесной Покровительнице. Император Петр пред главным сражением так говорил своим воинам: «Знайте, что вы сражаетесь не за Петра, но за православную нашу веру и Церковь... Имейте в сражении пред очами вашими правду и Бога, поборающего по вас, – на Того единого, яко всесильного во бранех, уповайте!» Наступило 27 июня, знаменательный день преподобного Сампсона, и произошло генеральное сражение. Возложив на Господа печаль свою, вступили наши силы в борьбу опасную с врагом могучим. Венценосный вождь наш сам предводительствовал войсками, неоднократно подвергая жизнь свою верной опасности. Но Господь берег его: вражеская пуля, направленная в самую грудь царя, отражена была силой висевшего на груди нательного креста. Силою Честного Креста, заступничеством Пречистой Владычицы, ходатайством преподобного Сампсона Господь увенчал наконец труд наших ратоборцев полным успехом: все шведы и сам Карл обратились в бегство. Враг возвратися вспять, изнеможе и погибе от лица Господня (Пс.9:4). Так упования верных рабов Своих Господь не посрамил.

Не станем мы изображать той радости и восторга, того молитвенного умиления, какое после этого охватило сердца победителей: они понятны каждому истинно русскому сердцу. Первой мыслью победителей, которую они тотчас осуществили, было воздать славу Богу; затем венценосный вождь отдал долг своим сподвижникам. «Вы, имея любовь к Богу, к вере православной, к отечеству и ко мне, не щадили живота своего и на тысячу смертей устремлялись небоязненно», – засвидетельствовал император, приветствуя оставшихся в живых воинов. В таких словах и со слезами на глазах обратился он к павшим героям: «Храбрые воины, за благочестие, отечество и род свой души положившие, вем, яко венцами вы увенчались и у праведного Подвигоположника Господа дерзновение имате: споспешествуйте мне в праведном оружии моем против врагов отечества и благочестия молитвами вашими, да возможем в мире прославлять Бога и ваши подвиги». Последний долг отдан был павшим защитникам отечества, и они доныне покоятся в так называемой Шведской могиле. Не забыты были и пленные враги: христианский вождь и его воины с состраданием обратились к несчастным врагам и ухлебили их (Рим.12:20–21). Проявлением христианской любви к врагу они, таким образом, сообщили полное торжество правде над неправдой.

Победоносно закончено было Полтавское сражение. Этим уже предрешен был исход всей великой Северной войны, а вместе с тем этим победоносно заканчивалась и та вековая борьба с постоянно угрожавшим нам с северо-запада врагом, которую своим благословенным примером завещал еще святой князь Александр Невский. Вызвав к себе дань уважения от всех могущественных держав, наше отечество со времени Полтавской победы является уже вполне правоспособным и деятельным их членом. «При громе Полтавской победы, – скажем словами отечественного бытописателя, – родился для общей европейской жизни новый великий народ; даже не один народ – целое новое племя славянское, нашедшее для себя достойного представителя, при помощи которого могло подняться для сильной и славной исторической жизни». Полтавская победа, наконец, при бывшей полной верности царю народа малорусского теснее связала между собой север и юг дорогой нашей единой, неделимой православной России. Здесь мы видим, таким образом, соединенными вместе торжество государства и Церкви, торжество России и всего племени славянcкого. Таково значение Полтавской победы. Поэтому-то император Петр «сию преславную викторию» наименовал русским воскресеньем.

Божией помощью великое дело свершилось, и потомство обильно пользуется его плодами. Можно ли равнодушно предать его забвению?! Да не будет сего.

Дабы увековечить в памяти потомства знаменательное событие 27 июня, еще император Петр намеревался воздвигнуть на могиле воинов достойный их дела молитвенный памятник. Однако долго, долго пустынный вид имело Полтавское бранное поле, могильный холм и деревянный крест на нем стояли одиноко среди равнины... Явился наконец усердный жертвователь, и в половине нынешнего столетия возникает возле могилы маленький храм в честь преподобного Сампсона Странноприимца. С этого времени 27 июня и в другие дни является возле могилы оживление; но все же молитва о героях у их могилы совершалась редко. Совершенно изменила свой вид могила в последнее десятилетие. Благодаря просвещенной заботе пекущегося о делах Церкви сановного мужа, а также благодаря неутомимым заботам местного архипастыря расширен храм святого Сампсона и дана возможность совершать в нем ежедневное богослужение. Та же просвещенная забота архипастыря создала здесь благоустроенную школу, в которой дети простолюдинов получают научение вере, грамотность и полезные для них хозяйственные сведения. Учрежденный императором Николаем I Петровский кадетский корпус среди воспитывающихся дворян содействует тому, «дабы они, – как говорится в высочайшем указе, – одушевляясь подвигами полтавских героев, стремились сами соделаться достойными сынами отечества и слугами престола», а скромная школа епископа Илариона ту же патриотическую задачу выполняет среди народа. Третий памятник на поле Полтавском, объединяющий собой вышеназванные два, есть монументальный крест на могиле воинов, с Божией помощью открываемый ныне.

Не глухое место теперь Шведская могила: мирный благовест колокола ежедневно раздается в степи там, где когда-то звучала воинская труба, гремели пушки, летели пули. Не раз в году, но ежедневно являются сюда усердные посетители всякого звания, дабы вознести к Престолу Божию молитву о себе и о христолюбивых воинах. Дело защитников веры и отечества начертывается здесь для памяти потомства не только на каменных скрижалях, но и на платяных скрижалях сердца, в самых сокровенных тайниках души. И мы, братия и сестры, в нынешнее молитвенное шествие наше найдем у гробницы воинов вид, достойный их священной памяти.

Оживив в нашем сердце обстоятельства великого события, мы видели, братие, что успех ратоборцев всецело зависел от их любви к святой вере, к царю, к отечеству. О, если бы по примеру приснопамятных воинов у всех у нас возможно крепче, возможно глубже утвердилось в умах и сердцах это убеждение, что все наше благо, нашу силу, нашу славу, все наше будущее нераздельно составляют: святая наша вера, наш царь, наше отечество! Примером и молитвой нашей будем, братие и сестры, споспешествовать распространению и укреплению сего убеждения! При этом, благоговея пред судьбами всеблагого Промысла, усердно воздадим славу Христу Богу» о нас благодеющему. Воздадим мы долг молитвенный и ныне поминаемым трудникам бранного подвига. Любовь христианская двинула их на подвиг – христианской же любовью и мы воздадим им за любовь. Открываемый ныне на могиле воинов честной крест, символ святейшей любви Христовой, наше нынешнее молитвенное шествие к ним навеки да будут во славу Божию и святым знаком нашей к ним любви!

Еда вопросят отцев сынове российстии, глаголюще: что суть камение сии и в них святой храм и честный крест? И да возвестится им, яко Господь Бог сотвори милость роду нашему! И да уведят вси язы́цы земнии, яко рука Господня крепка есть, и да чтем Господа нашего во всякое время (ср. Нав.4:21–24).

Священник Иустин Ольшевский

Недавно благоугодно было государю императору оказать поощрительное внимание тому делу духовного просвещения в пределах нашей епархии, которое совершается в наших женских церковно-приходских школах скромно и в тиши, но которое прочно укрепляет религиозные христианские основы жизни женщины и семьи нашего народа. В отчетном году расширена была также миссионерская деятельность женского Улалинского монастыря ⁵⁴ в Томской епархии. Это дает нам основание остановиться на вопросе об участии женщины в деле веропроповедничества и духовного просвещения. Посему, с благословения преосвященнейшего владыки, нашего высокочтимого председателя, я имею честь занять просвещенное внимание многочтимого собрания сообщением кратких сведений о женах – веропроповедницах и насадительницах христианства с древнейших времен. Вспомним более замечательные из имен, которые сохранила нам история, их высокий поучительный пример да послужит елеем, усиливающим огонь, пламенеющий в сердцах усердных христианок нашего времени. Принято думать, что в деле веры все существенное совершается одной мужской половиной христианского общества; однако это не так на самом деле, не так, в частности, и в деле духовного просвещения. Известно, что жены всегда были близки к Самому Господу Христу и основанной Им Святой Церкви. Своим трудом и имением жены служат Ему (Ин.12:2; Лк. 8:3); женщина в присутствии масс народа восторженно исповедует Его величие (Лк.11:27); женщина пред толпами народа проповедует о Его мессианском достоинстве (Ин.4:39); женщина заступается за Него на суде пред Пилатом (Мф.27:19); женщины открыто и громко плачут о Нем, когда Он осужден и идет на смерть (Лк.23:27); женщины не оставляют Его во время страшных крестных страданий (Ин.19:25); женщины деятельную заботу прилагают о Его достойном погребении и посещают гроб Его (Лк.23:55 – 24:1). Сам Господь Христос не только милостиво принимал их усердие, просвещая Своим учением и одаряя их чудесами милости Божией: Он женщине открыл высокие истины о служении Богу духом и истиною (Ин.4:21–26); женщина первая удостоилась узнать от Самого Господа о Его воскресении, чтобы затем первою благовествовать о Воскресшем (Мк.16:9; Ин.20:17). Не будучи избраны Господом для нарочитого служения в Церкви, подобно апостолам, жены в любви своей явили основание и почву для дела благовестнического. Вот где начало веропроповедничества жен, вот где основание для влияния женщины на дело духовного просвещения!

Святые апостолы, усвоив учение Христа, всем возвещали: нет мужеского попа, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе (Гал. 3:28). Посему после вознесения Господня жены так же близко стоят к апостолам и к делу благовестническому, как раньше близки они были ко Христу. Жены сопутствуют святым апостолам во время их благовестнических путешествий (1Кор.9:5); они являются сотрудницами апостолов о Господе и объясняют путь Господень (Деян.18:26; Рим.16:12); они обнаруживают высшие дарования пророческие (Деян.21:9); они являются постоянными труженицами при церквах в качестве вдовиц или диаконисс (1Тим.5:9; Рим.16:1); главным же образом жены действуют через семью, влияя на мужа и на детей (1Кор.7:13–17; 1Пет.3:1). Правда, при богослужебных собраниях, для порядка, по решительному постановлению апостола, жены «молчат» (1Кор.14:34; 1Тим.2:12), но это не удерживает их от слова вне церкви, где это велит им долг или подсказывает любящее сердце. Так в первые времена существования христианства определилось положение жен в Церкви и отношение их к благовестническому делу на все последующие времена.

И вот на протяжении всей истории мы видим, что жены принимают самое деятельное участие в насаждении христианства сообразно полученным от Бога особенным дарованиям, сообразно своему положению в обществе и соответственно условиям своей личной жизни.

Некоторые жены с благовестнической целью посещают многие веси, города и далекие страны. Между такими веропроповедницами, несомненно, первое место принадлежит святой равноапостольной Марии Магдалине. Получив от Самого Господа заповедь возвестить братии о Его воскресении, она явилась сначала к ученикам Христовым с радостными словами: «Христос воскресе». Затем она благовествовала о Христе во многих городах, была в Риме и проповедовала пред императором Тиверием, которому вместе с благовестническими словами поднесла красное яйцо.

Подобно Магдалине, потрудилась при апостолах иконийская дева, святая равноапостольная Фекла. Наставленная в христианском учении апостолом Павлом, она посетила многие города Малой Азии и многих обратила ко Христу, пока не пострадала в родном городе.

Великим благовестническим подвигом обессмертила потом (в начале IV века) свое имя в странах Кавказа благородная иерусалимская дева, святая Нина. Предприняв туда путешествие вместе с сонмом спутниц, она, по благодати Божией, просветила грузинского царя и насадила христианство среди народа Грузии и Кахетии.

Проповедуют имя Христово мученицы. Магеддонская княжна, святая великомученица Ирина, в течение нескольких лет (в III веке) посетила разные малоазийские города и обратила ко Христу десятки тысяч народа. Подобным подвигом стяжала себе высокое имя в христианском мире знатная александрийская дева, святая великомученица Екатерина. Она просветила царицу, жену Максентия, публично состязалась за честь имени Христова со многими учеными риторами и обратила ко Христу множество народа (в IV веке). И вообще почти все христианские мученицы содействовали распространению и насаждению христианства своей кровью и своим словом: семенем христианства были вместе их кровь и слово. Мы немного знаем о подвигах веропроповедниц, но несомненно, что из них весьма многие в безвестности совершали свое благовестническое течение, как в безвестности понесли свой труд большинство избранных Самим Господом святых апостолов.

От нарочитых жен-благовестниц обратимся к тем женам, которые весьма много содействовали распространению христианства, пользуясь для этого условиями своего высокого положения в обществе, – таковы царственные жены у разных народов. У восточных народов с благодарностью воспоминается имя сарацинской царицы Мавии, которая в IV веке сама приняла христианство и озаботилась о благоустроении Церкви среди своего народа. В Эфиопии, или Абиссинии, проповедники христианства Едессий и Фрументий своими успехами также в значительной мере обязаны местной царице-матери, которая возвысила их влияние и оказала им существенную помощь.

В среде европейских народов прежде всего подобает честь святой царице Елене, матери римского императора Константина. Она в христианском духе воспитала своего сына и много содействовала торжеству христианства в Римской империи, чем и заслужила себе высокое имя равноапостольной. У франков королева Клотильда должна была преодолеть великие затруднения, пока убедила своего мужа Хлодвига принять христианство и крестить народ. В Британии такой подвиг совершен Бертой, женой короля Этельберга. В Болгарию христианство принесено было из Византии Феодорой, сестрой царя Бориса, которая убедила своего брата принять христианство и крестить весь народ болгарский. В Чехии святая Людмила склонила к христианству своего супруга, князя Боривоя. В Польше подобным образом убедила своего супруга Домбровка, жена короля Мечислава. В нашем отечестве впервые распространяется христианство святой Ольгой, бабкой святого князя Владимира. Она, по выражению летописца, была у нас «звездой, предварившей солнце, зарей утра, предвестившей свет дневной». И среди татарского народа вера ханши Тайдулы, исцеленной от болезни Московским святителем Алексием, дала благоплодную жатву во славу Господа Христа. Так среди всех почти европейских народов христианство насаждено было царственными женами.

Но служение Церкви царственных жен этим не ограничивается. Когда возникает серьезная опасность Христианской Церкви от волнений еретических и других бед, они деятельно заботятся о ее умиротворении. Таковы знаменитые византийские царицы: святая Пульхерия, при которой собран был IV Вселенский Собор, благочестивая Ирина, собравшая VII Вселенский Собор, святая Феодора, виновница торжества Православия. В Иверии своей кровью утверждают христианство местные царицы: Сусанна, жертва язычества (VI век), и Кетевань, жертва мусульманства (XVII век).

В нашем отечестве, по милости Божией, не чувствовалось такой тяжелой необходимости защищать Церковь от врагов, как в других странах. Посему здесь усилия благочестивых княгинь и княжон всецело направлены были на дело духовно-просветительное, на устройство обителей и при них христианских школ. Из деятельниц этого рода наиболее замечательной является княжна-инокиня Анна (Янка), устроившая в конце XI века в Киеве при Андреевском монастыре женское училище на триста девушек. Это первая у нас женская церковно-приходская школа, это же и первый женский институт, и не только первый в нашем отечестве, но и во всей Европе. Школьной деятельностью в духе Церкви особенно ознаменовали себя потом в XII веке преподобная Евфросиния Полоцкая, в миру княжна Предислава, со своими родственницами княжнами Грядиславой и Звениславой; в XIII веке преподобная княжна Евфросиния Суздальская.

Когда христианство проповедано и организовано, тогда оно проникает собой всю семейную и частную жизнь. И здесь служительницами его являются женщины, и уже исключительно женщины. Неисчислим сонм жен, содействовавших миссии Церкви в пределах их собственной семьи и тесного круга своей частной жизни: таковы все добрые христианки – матери, жены и девы всех мест и времен. Немало упоминают о них новозаветные Писания, и в особенности с теплым чувством говорит о них апостол Павел (Рим.16 гл.); они же составляют один из главных движущих нервов и последующей христианской истории. Если 6ы мы вздумали подробно говорить о них, то у нас не хватило бы ни времени, ни силы. Мы посему обратим внимание только на тех из них, которые воспитали нам великих деятелей для Церкви. Здесь прежде всего выступают Лоида – бабка и Евника – матерь, наилучшим образом воспитавшие любимого ученика Павлова Тимофея, епископа Александрийского. О них с похвалой говорит сам апостол Павел (2Тим.1:5). Знаменитейшие святители и деятели Вселенской Церкви, по их собственному признанию, всем лучшим в своем духовном настроении также обязаны были женщинам родной семьи. Таковы жены ІV–V веков: Макрина – бабка, Эмилия – мать и Макрина – сестра святителей Василия Великого и Григория Нисского; святая Нонна – мать Григория Богослова; Анфуса – мать святителя Иоанна Златоустого; Моника – мать блаженного Августина, великого деятеля Западной Церкви; неизвестная нам по имени мать блаженного Феодорита, епископa Киррского.

Знаменитейшие из деятелей и нашей отечественной Церкви также своим добрым душенастроением были обязаны, главным образом, своим матерям. Таковы благочестивые жены: Мария – мать просветителя и епископа Стефана Пермского; Мария Туптало – мать святителя Димитрия Ростовского. Если мы прочитаем некоторые из произведений трех святителей, «Исповедь» блаженного Августина и «Дневник» святителя Димитрия Ростовского, то мы найдем в них интереснейшую и глубоко поучительную семейную хронику. Мы с невольным восторгом воскликнем вместе с древним ритором Ливанием: «О небеса! Какие у христиан женщины!»

И в нынешнее время в нашем отечестве мы также с радостью можем наблюдать, что благовестническая деятельность женщины во всех ее видах с Божией помощью продолжается. Есть у нас нарочитые веропроповедницы, какова, например, пользующаяся великим успехом среди киргиз монахиня Манефа, каковы инокини миссионерских обителей сибирских, каковы труженицы женских общин при миссиях, которые скромно, но с успехом совершают свое благовестническое течение. Среди христианского населения женские обители помогают делу духовного просвещения устройством школ, особенно женских. Есть у нас женские общины при храмах приходских, которые помогают Церкви в делах нравственно-просветительных и благотворительных («Общества сестричек»). В юной же отрасли нашей Церкви – в Церкви Японской – при каждом из приходов имеются «Женские дружеские общества», поставляющие своей задачей содействовать религиозно-нравственному воспитанию местных прихожан. Есть у нас труженицы во всех слоях общества, от высших до низших, служащие делу христианского просвещения своим влиянием, своими материальными средствами, своими литературными талантами, своим личным трудом.

Само Православное миссионерское общество в числе Учредителей своих считает женщин: своими высокими покровительницами оно преемственно имеет наших благочестивейших государынь – покойную императрицу Марию Александровну и ныне здравствующую императрицу Марию Федоровну. В составе членов Миссионерского общества немало имеется женщин ⁵⁵, а наш комитет насчитывает их у себя за отчетный год около 300 членов.

И настоящее собрание полтавского отделения Миссионерского общества, которое почтили своим присутствием высокочтимые посетительницы, также говорит само за себя. А сколько каждый из нас лично знает достойных христианок – матерей, жен и дев, которые скромно совершают свое жизненное течение по духу Христову и тем способствуют укреплению в обществе христианской веры и нравственности! Вот мы видим жену, благотворно по-христиански влияющую на мужа, добрую мать, научающую детей молиться, сестру, обучающую младших братьев и племянников чтению слова Божия и добрых книг, учительницу, словом и делом научающую детей всему доброму в школе; ведь все они суть истинные служительницы имени Христова, участвующие в труде благовестническом и плодах его. Воистину всякое доброе слово их в честь нашего Господа Иисуса и Его Святой Церкви не пропадет даром так же, как не пропадет, по обетованию Евангелия, их чаша воды, которою напоен жаждущий (Мф.10:32–42)!

Таким образом, вполне справедливо признание историка, что «женское участие всегда было самым действительным для распространения христианства» (Гиббон). И это недаром: не случайно то, что женщина первой удостоилась видеть воскресшего Господа и первой благовествовать о сем; не случайно то, что у всех почти ныне христианских народов святая вера распространилась по инициативе и усилиями царственных женщин; не случайно и то, что наиболее знаменитые отцы Церкви вышли из тех семейств христианских, которые славны своими женщинами. Все сие зиждется на незыблемых, Господом основанных законах естества. Религия в душе человеческой почвой для себя имеет чувство, и непосредственное чувство, а не рассудочность. Истинно говорю вам, сказал Спаситель, кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него (Мк.10:15). Женщина же всегда более живет чувством и сердцем, чем холодным рассудком; это и дает ей возможность определять достоинства религиозных истин непосредственным чутьем.

Поэтому, естественно, к истинам веры христианской женщины всегда являются скорее восприимчивыми, чем мужчины. Далее. «Восприняв истину, женщина по свойству своему, по своей общительности, – как справедливо замечает один архипастырь, – не может сокрыть того сокровища, которым она обладает. И при этом одно слово ее нередко бывает более убедительным, чем целая совокупность умных речей мужчины».

Этим и объясняется деятельная помощь и благие плоды для христианства от участия женщин. Вообще женщины первыми обращаются ко Христу, женщины же потом более стойко и долго охраняют это драгоценное сокровище при нападках на него со стороны различных видов неверия и отступничества. В западных странах, как, например, во Франции, где наиболее поколеблено в обществе значение веры, женщины еще усердно посещают христианские храмы. Подмечено, между прочим, и в нынешнем сектантском брожении в нашем отечестве, что в штунду муж совращается скорее, чем жена; жена же долго в семье защищает Церковь и противодействует мужу-отступнику. Однако, если потом совращается в секту и жена, тогда она является горшим врагом Церкви, чем ее муж. Отсюда понятно должно быть и то великое значение нынешних забот у нас о распространении грамотности и просвещения среди женщин нашего народа в духе Церкви посредством женских церковноприходских школ.

Мы видели, что на пользу имени Христова на протяжении всей истории вместе трудились и продолжают ныне трудиться оба типа евангельских женщин – Марии и Марфы (Лк.10:38–42). Марии – глубоко проникаются христианской идеей и в своем бесповоротном увлечении не находят средств примирить с ней интересы текущей жизни; они решительно и всецело устремляются туда, куда влечет их пламенное сердце, ища успехов делу быстрых и великих. Это – веропроповедницы, подвижницы и мученицы христианства, пожертвовавшие ему своим благополучием и самой жизнью. Их выдвигают исключительные условия жизни, особые обстоятельства времени и места. Марфы – спокойнее относятся к делу веры: они не ищут чрезвычайного служения и подвигов, но свое служение Христу соединяют с тем скромным жизненным уделом, в какой поставляет их Промысл. Однако, проходя свое обыденное жизненное поприще по духу Христову, они этим медленно и незаметно, но зато прочно воздвигают здание доброй христианской жизни у семейного очага. Это – благочестивые матери, добрые жены, чистые девы, благотворно влияющие на всех своих присных и окружающих. По прекрасному выражению апостола, сокровенный их сердца человек в нетленной красоте кроткого духа пленяет Христу мужей без слова (1Пет.3:1–4). Если в блеске своих нравственных достоинств и заслуг Марии – велики, то Марфы – прекрасны. Господь Иисус, как отмечает евангелист, любил обеих – Марфу и сестру ее, но Марфу – прежде (см. Ин.11:5).

Мы радостно приветствуем представительниц обоих типов. Отдавая дань уважения нарочитым труженицам для имени Христова среди не верующих в Него язычников, мы радуемся, что среди нас добрые христианки совершают свое просветительное дело у семейного очага и в школе. Предоставляя Божественному Промыслу воздвигать деятельниц чрезвычайных, мы будем поддерживать скромных тружениц нашей текущей жизни, и особенно тружениц женской народной школы. В деле столь высоком и священном им и поможет Господь.

Священник Иустин Ольшевский

Блаженны мертвые, умирающие в Господе (Откр.14:13)

Кое общение есть жизни к смерти? Какое из живых существ не употребляет самых страшных, последних усилий, дабы сохранить себя от смерти? Смерть, по суду нашего бренного взора, есть полное прекращение бытия; она есть замена страданием всех радостей и утешений; она есть явление наше в чуждую нам область загробную, неведомую, неиспытанную, страшную... Как не ужасаться смерти?! Кто из сильных мыслью, кто с отважным духом не смущается, когда становится к смерти лицом к лицу? И однако слово Божие возглашает нам: блаженны мертвые.

Человекам положено однажды умереть, а потом суд (Евр.9:27). И потому блаженны мертвые прежде всего тем, что они уже прошли тот предел, который, по праведному слову Творца и Владыки, обязателен и неизбежен для всего живого. Блаженны мертвые еще тем, что они упокоились от превратных житейских попечений, упокоились от тягостных трудов и испытаний жизни. Кая житейская сладость пребывает печали непричастна; кая ли слава стоит на земли непреложна; вся сени немощнейша, вся соний прелестнейша ⁵⁷. Умершие уже упокоились от этих обманчивых земных чаяний; они оставили юдоль тленных благ и неверных радостей, юдоль постоянных ошибок и огорчений. Прекратилось их внешнее, земное бытие, но не прекратилось высшее, духовное: жив Господь, и они живы будут Им. Умершие вошли в мир новый и неведомый, и все же в мир Божий, и притом высший мир бытия. Они освободились от оков плоти в свободу духа. Поэтому-то блаженны мертвые.

Но блаженны мертвые только те, которые умирают в Господе. Только в Боге спасение и слава наша и здесь, и по ту сторону гроба; только Христос наша сила, только с Господом наша слава, в жизни и по смерти. Поэтому блаженны те мертвые, которые христианской богобоязненной жизнью приблизили себя ко Христу, которые с помощью Христа приготовили свою душу к смертному разлучению с телом. Блаженны те мертвые, которые оставили мир сей с живым упованием на Божие милосердие, очистив себя искренним покаянием и освятив свое естество Таинством Тела и Крови Христовой, которые ожидали и встретили Небесного Жениха своего со светильником веры и с елеем благих дел. Воистину, блаженны мертвые, умирающие в Господе; ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними (Откр. 14:13).

И умерший собрат наш, раб Божий Владимир, был искренно и глубоко верующим христианином. Глубоко преданный учению Святой Церкви, он послушно исполнял ее святые веления как при здравии, так и на одре болезни. На служебном поприще своем он также трудился для святой веры: сперва богословские истины веры внедрял в души учащегося духовного юношества, а потом он способствовал насаждению истин веры и благочестия посредством школ среди народа. Так он все силы свои отдал на служение святой вере и Церкви. Везде он с горячей ревностью исполнял служебный долг свой; его слово сильное, слово убежденное не могло не оставить доброго плода в сердцах многих его слушателей.

Но вот, дабы испытать, укрепить и усовершить его самого в вере и благочестии, Господь посылает ему тяжкий недуг, который продолжается почти полгода. Крест болезненных страданий есть один из тех верных путей, которыми Господь ведет нас к Царству Небесному. По слову Божию, страдающий плотию перестает грешить (1Пет.4:1), так что временное страдание производит в безмерном преизбытке вечную славу (2Кор.4:17). Действительно, пользуясь здоровьем и благами жизни, мы часто бываем настолько заняты самими собой, настолько бываем самоослеплены, что легко выпускаем из виду благодеющую нам Божественную десницу и наше высшее призвание. Тогда мы принимаем Божии дары как долг, а не как милость; предавшись земным интересам, мы забываем про свою основную цель жизни – про высшее нравственное совершенствование. И вот Господь попускает для нас испытание. Когда поражает нас болезнь, когда все наши усилия освободиться от нее оказываются тщетными, когда ослабевают все силы и отравлены все наслаждения, тогда разум наш отрезвляется, обаяние исчезает и мы научаемся правильно разуметь себя и наши высшие обязанности. И умершему собрату нашему, несомненно, для блага его, милосердный Господь послал тяжкую и продолжительную болезнь как очистительное средство его духа. Бодрая душа его долго крепила слабевшее тело и тем удлиняла страдания, но это увеличение страданий телесных создавало ему облегчение недугов душевных. И тягости Божия испытания он принял как добрый христианин. Неоднократно обращался болящий за высшей помощью к Церкви. За неделю перед этим он с глубокой верой приобщился Святых Христовых Таин, а за пять дней принял Таинство Елеосвящения. Когда же Господь признал достаточным испытание, тогда Он к Себе призвал страдальца, и он, простившись с присными, в ясном сознании мирно почил.

В полной силе мужества оставил нас умерший собрат, едва преполовив обычный век человеческой жизни. Много надежд еще возлагалось на него в служебном деле, много надежд возлагали на него и присные... Но судьбы Божии не испытаны, и путие Его не исследованы: Господь даровал ему не то, что предполагали и чего желали люди. По Своему неизреченному милосердию и любви, несомненно, Господь даровал ему наилучшее. Веруем, что собрата нашего, раба Божия Владимира, как умершего о Господе, не презрит Господь Своей милостью и дарует ему вожделенное упокоение от трудов его. Сия надежда да послужит утешением тебе, скорбная супруга, и тебе, неутешная мать. И все мы, братие и сестры, нашу веру в Божие милосердие к умершему постараемся выразить в предстоящей сейчас усиленной молитве ко всеблагому Отцу щедрот.

Священник Иустин Ольшевский

Благочестивые христиане!

В нынешний день Святая Церковь воспоминает одно из немногих известных нам из детства Христа Спасителя событий, которое именуется Сретением Господним (Лк.2:22–39).

В сороковой день по рождении Спасителя святое семейство, верное закону Моисееву, является в храм Иерусалимский, и здесь «пред Господем» встречают его лучшие представители тогдашнего благочестия. Мысленным взором нашего духа обнимем мы эту стоящую в одном из притворов Иерусалимского храма группу людей. Вот недалеко от алтаря жертвенного стоит Пречистая Дева с Божественным Младенцем на руках. Она, бедная мать, принесла Свою убогую жертву и теперь погружена в молитвенное созерцание судьбы Младенца и Своей. Рядом с Ней стоит, разделяя Ее настроение, благоговейный покровитель Ее Иосиф Обручник. В это время из глубины храма выходит к ним носитель заветов избранного народа, глубокий старец праведный Симеон. Из толпы молящихся приближается и присоединяется к ним благоговейная старица Анна. Праведный Симеон, озаренный Духом Божиим, принимает в свои объятия Божественного Младенца и в священном восторге произносит вдохновенную песнь:

Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко... Так, здесь старец и Младенец венчают круг жизни; здесь Божественный Младенец и праведный старец соединяют два Завета, творя дело Божия домостроительства. Не вызвало в храме и среди народа никакого волнения это появление необычайного Младенца и открытое признание в Нем Бога – но это событие глубоко запечатлелось в сознании христианского мира. Оно записано в Евангелии, и чтение о нем поныне вызывает в благоговейных душах то сердечное умиление, то утешение, какое Сам Утеха Израиля произвел в душах встречавших Его праведных людей. Но особенно утешительно, особенно назидательно это событие для юных, для младенцев, для всех христианских деток.

Дети! К вам обращаем наше слово. Нынешний день, праздник младенца Иисуса, есть по преимуществу ваш праздник: вам он дает и образец, и урок, и утешение. Ваше благоговейное внимание обратите на следующее. Господь Иисус, когда был младенцем, был принесен в святой храм; когда же стал отроком, то Он Сам радостно приходил в храм для молитвы (Лк.2:42–50). И вы, дети, как и все христиане, младенцами принесены были в храм, а став отроковицами и отроками, охотно приходите в Божий храм. Но помните, что недостаточно только прийти в храм, – в святом храме будьте вы такими, каким был и юный Иисус. Отрок Иисус, усердно вознося здесь сердечную молитву к Отцу Небесному, был при этом в полном повиновении к Своей Матери по плоти и к старцу Иосифу (Лк.2:51). И вы, дети, здесь, в святом храме, усердно обращайте ко Господу ваше молитвенное слово, ваше чувство покорной любви к Нему, но в то же время покорны будьте слову и указанию ваших земных родителей и ваших наставников.

Тогда и вас осенит от Господа тот успех возрастания, какой был у юного Иисуса. Младенец Иисус, сказано в Евангелии, возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости, и благодать Божия была на Нем; Он был в любви у Бога и человеков (Лк.2:40, 52). И к вам, дети, близка эта Божия благодать, и на вас изольется она, если в своих словах и поступках вы хоть сколько-нибудь уподобляться будете святейшему, прекраснейшему примеру отрока Иисуса.

Дети дорогие! К вам, к невинности и чистоте вашего возраста особенно близок Господь Иисус. Детей Иисус обнимал, ласкал, благословлял (Мк. 10:13–16); и взрослым людям Он указывал на детей: если кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него (Мк. 10:15). Как ошибаются те, которые уместным признают религиозное воспитание только при сознательной восприимчивости юношеского и затем зрелого возраста! Пользуйтесь же, дети, нынешней близостью к вам Христа, дабы вам на всю жизнь себе усвоить Его. Чаще думайте о Нем, молитесь Ему, читайте о Нем, посещайте Его храмы, всячески проявляйте вашу любовь к Нему – и объятия Его всегда будут открыты для вас.

В нынешний радостный для вас, дорогие дети, день особенно благовременно узнать вам и о милостивом к вам внимании Божия помазанника, общего отца вашего и всей земли Русской – нашего царя. В прошлом году в женских школах учащиеся девочки в память милостивого к их школам внимания государя императора соорудили на свои средства разные священные и полезные для школ предметы, например святые иконы, лампады, киоты, книги и прочее; некоторые же из них выразили верноподданнические чувства в письмах или адресах. Ныне повергнуто все это к стопам государя императора, и он по этому случаю явил новый знак милостивейшего внимания и поощрения. Вы слышали, как пишет о сем к нашему преосвященнейшему владыке и архипастырю высокий государственный сановник, обер-прокурор Святейшего Синода, благой радетель всех церковно-приходских школ ⁵⁹.

Видите, дети, государь император знает о вашем усердии и трудах и отечески радуется этому. А знает он о сем вследствие забот о вас того маститого старца, который своими мудрыми усилиями насадил в нашей епархии женские школы для нарочитого обучения девочек в духе Святой Церкви. Сей старец духовно восприял вас всех, дорогие дети, в свои объятия, дабы посредством школ церковных всецело осветить вас чистым светом Христовым. Насколько дорог свет Христов, настолько должен быть дорог вам насадитель сего света. Поэтому прочно начертайте в своем благодарном сердце имя вашего старца: имя его – владыка Иларион.

Объявленная вам милость царского внимания является для вас, дети, дорогим подарком к нынешнему празднику – примите его в свое чистое сердце и крепко храните. В благодарность же за милость, попечение и труды о вас, вместе со всеми нами, сейчас усердно помолитесь Господу Богу, да укрепит Он силы и драгоценное здоровье всемилостивейшего царя-отца. Вместе с тем помолитесь Господу о здравии и долголетии маститого нашего архипастыря, насадителя школ ваших. Не забудьте молитвы вашей Господу и о том, да поможет Он вам всегда быть достойными монарших и архипастырских попечений.

Священник Иустин Ольшевский

Всеми признано, что шестидесятые и семидесятые годы со всеми их либеральными затеями оставили в жизни нашего народа такой глубокий след, который долго дает себя чувствовать. Нет сомнения, что это влияние широко захватило и религиозную сторону в жизни народа, немало подорвав и ослабив его связь с Церковью, поселив равнодушие к ее заветам, вызвав рационалистическое настроение с его неуместным резонерством и критиканством, породив, наконец, в прямом смысле сектантство. Недаром всем известная штунда, волной своей залившая наше когда-то преданнейшее Церкви южнорусское население, началом своим считает именно шестидесятые годы. Сколько теперь требуется упорного, терпеливого труда, часто труда неблагодарного, чтобы исправлять ошибки, чинить испорченное! И в этом случае величайшая миссионерская задача предлежит нашей Церковно-приходской школе именно среди всего того населения, где действовали, да и ныне продолжают действовать эти либеральные интеллигентные силы. Указанное правилами и программами нашей школы усиление Закона Божия и церковности, обеспечение полного влияния священника в школе действительно способно произвести переворот в народе, как это понемногу уже и замечается.

Но кроме общей религиозно-просветительной задачи, какую призвана осуществить церковно-приходская школа, нашей школе предлежит еще особая миссионерская задача там, где произошло уже и происходит ныне полное отпадение от Церкви и открытое противоборство ей, именно среди населения, зараженного различными видами сектантства. Благодарение Господу, в таких местах уже понемногу есть школы; школы эти посещаются детьми не только местного православного населения, но и детьми сектантов (Народное образование. 1897. № 5). Мало того, есть школы церковно-приходские, которые исключительно наполняются детьми сектантов. Известно, например, что в селе Пришиб Астраханской епархии в мужской школе из 104 мальчиков только 5 православных, а остальные молокане; там же в женской школе из 55 девочек только 5 православных, а остальные молоканки (Народное образование. 1896. № 6). Конечно, в таких школах кроме показанного в правилах и программах относительно постановки учебно-воспитательного дела требуются еще особые приемы, прямо вызываемые интересами полемики. Сколько нам известно, никто еще не огласил опытов касательно воспитательных приемов и дидактических в постановке Закона Божия применительно к религиозно-нравственным потребностям школы, окруженной сектантским населением, а также прямо применительно к сектантским детям, обучающимся в церковной школе. На Втором Миссионерском съезде, бывшем в 1891 году, сделаны некоторые указания относительно миссионерского преподавания в церковноприходской школе, но эти указания представляют собой только общие советы для ведения дела в школе среди сектантов. Так как пишущий сие стоял у дела миссионерского среди южнорусских штундистов в течение нескольких лет, а теперь стоит у дела школьного, то это дает ему основание представить данные собственного наблюдения и опыта относительно воспитательного дела и постановки Закона Божия в школах среди сектантского населения.

Штундистов характеризуют три особенности: противоцерковное настроение, рационалистический характер, почитание библейского текста. В этих существенных чертах со штундистами вполне сходятся баптисты, молокане, духоборцы, пашковцы и даже толстовцы; поэтому полезное в применении к штундистам пригодно было бы и в отношении остальных родственных им сект.

Если вообще великое воспитательное значение для народа имеет церковно-религиозный характер начальной школы, то тем более церковно-религиозным характером должна отличаться народная школа там, где враг прямо и открыто противоборствует Церкви. Благолепные святые иконы с зажженной лампадой пред ними, чтение молитв утренних пред занятиями и вечерних после занятий, сопровождаемое надлежащим пением, безусловно, обязательны для церковно-приходской школы среди сектантского населения. Закон Божий подобает преподавать непременно лицу, облеченному в священный сан, даже в том случае, если бы имелось вполне правоспособное лицо без сана. Дело Божие подобает ведать людям, Богом поставленным. Из учебных предметов особенное внимание обращено должно быть, конечно, на Закон Божий. В преподавании Закона Божия, собственно, и должна сказаться вся сила миссионерского влияния школы.

При миссионерском преподавании Закона Божия можно действовать двояко: косвенно и прямо. Первый прием выражается в том, что законоучитель старается возможно основательнее, и притом в истинном разуме Церкви запечатлеть в сознании учащихся детей пререкаемые сектантами истины вероучения, чтобы этим предохранить детей от соблазна, чтобы они, по слову апостола, всегда готовы были требующему у них отчета об их уповании дать ответ с кротостью и благоговением (1Пет.3:15). Это апологетическая постановка преподавания.

Второй прием миссионерского преподавания бывает тогда, когда законоучитель старается прямо показать неправоту и заблуждения сектантов, чтобы наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины (2Тим. 2:25). Это постановка преподавания полемическая. Апологетическая постановка Закона Божия имеет в виду православных детей и их родителей; полемическая постановка имеет в виду детей и родителей исключительно сектантов. Апологетическая постановка преподавания вполне уместна и даже необходима не только в селах с сектантским населением, но и в селах, близких к сектантским пунктам, где хотя и нет отступничества от Церкви, но где нравственная атмосфера пропитана отрицательными суждениями. Полемическая же постановка может быть допущена только там, где сектантство существует открыто и где дети учащиеся уже не чужды отрицательного настроения и суждений сектантских, – но и то допускается она с мудрой осторожностью. Без особой нужды полемики в школе допускать не следует.

Для того чтобы внести в преподавание Закона Божия элемент апологетический, для этого нет никакой нужды изменять существующую программу, не нужно вносить и особого отдела в нее. В существующем курсе Закона Божия нужно только обратить особенное внимание и соответственно цели осветить и раскрыть те исторические и вероучительные истины, которые подвергаются неправильному изложению и неправильному пониманию у сектантов; особенное внимание нужно также обратить на те исторические и вероучительные истины, которые прямо опровергают и обличают заблуждения сектантов. Если в иных отделах необходимо внести рассмотрение новых событий и истин, не входящих по программе прямо в круг предмета, то их можно тесно связать все-таки с теми данными, какие имеются в программе и учебной книге. Таким образом, наилучшей и удобоосуществимой нам представляется та постановка преподавания, в которой апологетический элемент представляется связанным с курсом не механически, а вполне органически, когда миссионерский характер вытекает из дела преподавания Закона Божия как бы сам собой.

При рассмотрении пререкаемых сектантами истин формулировать заблуждения, излагать основания сектантов нет нужды – для дела это может быть не только не полезно, но даже вредно. Но если дети сами определенно выскажут сектантское заблуждение с его мнимыми основаниями, тогда законоучитель обязан подробно разобрать его и опровергнуть во всех частностях, в форме, конечно, доступной для своих слушателей. При этом об отступниках и их заблуждениях законоучитель всегда должен говорить кротко и спокойно, со скорбью о заблудших. Слово его должно быть, по апостолу, с благодатью и приправлено солью (Кол. 4:6). Горячность, резкость, насмешки не должны иметь места в речах законоучителя: вселенская истина в том не нуждается.

Так как основой для апологетики и полемики служит священный библейский текст, то Библия на русском языке всегда должна быть у законоучителя под руками. Если для обыкновенного прохождения курса Закона Божия в объяснительной записке к программе церковноприходских школ изучать священные события и истины настоятельно рекомендуется непосредственно по тексту самих священных писателей, то тем более это должно сказать об изучении миссионерском. Апологетический характер преподавания предполагает изучение всех пререкаемых истин прямо по Библии.

При распределении миссионерского материала в общем курсе нам представляется наиболее уместным связывать его с теоретической частью Закона Божия, то есть со священной историей и катехизисом. При изучении молитв дети к этому еще почти неспособны, а при изучении богослужения желательно и необходимо, чтобы они воспринимали преподаваемое им не столько умом, сколько сердцем. Вносить полемику в эту часть курса неудобно именно потому, что излишняя рассудочность способна ослабить то молитвенно-благоговейное настроение, которое подобает иметь при выяснении самой практики молитвы и служения Богу. В частности, соответственно существу дела и педагогической последовательности в круге ветхозаветной истории являются предварительные миссионерские замечания, в новозаветной истории излагаются главные исторические основания пререкаемых истин, в кратком катехизисе вводится систематическое изложение некоторых из пререкаемых истин. В учении о богослужении нам представляется уместным только краткое повторение некоторых из пререкаемых истин. Миссионерское изучение Закона Божия удобнее всего вести в старшей группе учеников, курс которой обычно начинается с повторения священной истории.

Соответственно высказанным сейчас основным положениям нами и составлено примерное распределение апологетического материала в курсе Закона Божия для одноклассных церковно-приходских школ. Весь апологетический материал у нас тесно связан со статьями, показанными в программе Закона Божия, причем имелось в виду и «Учебное руководство по Закону Божию», изданное училищным советом при Святейшем Синоде ⁶¹. Если программа совершенно умалчивает о таком событии, которое имеет капитальное миссионерское значение, в том случае мы вводим в курс это событие и связываем его с событием, ближайшим к нему по времени или с родственным ему по значению. Полные и подлинные суждения сектантов о предметах веры не приводятся в нашей примерной программе, так как для детей они не нужны, а законоучителю они должны быть известны из специальных миссионерских сочинений.

Каждый пастырь есть миссионер своего прихода, и он должен знать заблуждения угрожающих ему врагов Церкви. В нашем распределении миссионерского материала конспективно указаны для законоучителя только главные мысли, события и выводы из них, а также цитаты Священного Писания. Законоучителю на уроках подобает изложить все это, конечно, в живом рассказе, пользуясь подробностями самого библейского текста по указанным цитатам. Миссионерским характером несколько осложняется курс Закона Божия, но законоучитель, знающий цену всем этим осложнениям, найдет для них время.

Каковы должны быть живые отношения законоучителя к детям сектантов, посещающим церковную школу? Чего он может требовать от них? В своем обращении священник, подобно приточному отцу заблудшего сына, должен выражать свою любовь не только к верным, но и к заблудшим детям; в обращении выделять сектантских детей не подобает. При обличении заблуждений не следует указывать лично на отцов присутствующих детей. При выполнении детьми ученических обязанностей требовать подобает от них всего, что требуется в школах правилами и программами, но с мудрой осторожностью и предусмотрительностью. Дети должны изучать все уроки Закона Божия и других учебных предметов. Они благоговейно должны участвовать в общей молитве, выслушивая молитву, стоя пред святыми образами и кланяясь в положенное время. Однако требовать от них исполнения самым делом того, что прямо отрицают их родители, то есть совершать крестное знамение, целовать крест и святые иконы, всегда посещать богослужение, – не представляется удобным. При настойчивости священника из-за этого родители-сектанты могут не пустить детей в школу и Церковь потеряет удобный путь воздействия на них. Насиловать сектантских детей в этом случае неудобно и нет нужды. Но в то же время священник решительно смотреть должен за тем, чтобы православные дети все свои религиозные обязанности исполняли подобающим образом. Если бы кто из сектантских детей дозволил себе оскорбления и насмешки над православной молитвой и святыней, того законоучителю подобает сначала вразумить, а при неисправимости совершенно удалить из школы.

Вот главные положения миссионерской постановки дела в начальной школе среди сектантского населения. Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда и состарится (Притч.22:6), говорит Премудрый. Прошедший хорошую школу церковную в отрочестве и юности всегда будет чувствовать свое родство с Церковью. Не следует смущаться тем, что в среде вожаков сектантских есть грамотеи, вышедшие от нас: Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами (1Ин.2:19). Во время миссионерских бесед наших в Киевской епархии нередко попадались нам сектантские вожаки, пред совращением в штунду проживавшие в монастырях, бывшие клирошане, но все эти личности являли собой плоды недостойного влияния. Наше дело насаждать и поливать, возрастит же Господь во время свое.

Священник Иустин Ольшевский

Недавно на страницах «Киевского слова» (№ 3505 и 3508) неизвестным анонимом, скрывшим себя под именем Полтавца, под вышеприведенным заглавием помещена о церковных школах Полтавской епархии длинная, в двух номерах, статья резкого тона и вызывающего характера. Статья эта снабжена ссылками на официальные данные местной отчетности и построена так, что способна ввести в обман не осведомленного об истинном положении дела доверчивого читателя. Поэтому мы в интересах истины и дела школьного считаем себя обязанными представить к указываемой статье надлежащие поправки и разъяснения.

Последуем ходу мыслей статьи.

Показав количество школ и число учащихся в Полтавской епархии к началу 1895/96 учебного года, статья замечает: «по-видимому, (церковно-школьное образование) здесь не то чтоб очень хорошо, но и не совсем уж плохо; но вглядимся в сущность дела».

Эту сущность она представляет далее в таком виде.

«Жалованья за учительский труд не полагается: учительские места замещаются псаломщиками, которыми состоят по большей части изгнанные из бурсы за громкое поведение и тихие успехи и которым, вопреки, конечно, их желанию, навязывается безвозмездный нелегкий труд, отказаться от которого они не могут. И идут они в школу, проклиная и самую эту школу, и себя, и свой бесполезный труд, и своих мучителей (а вместе и жертв) – учеников. А если случится в это время треба, то школа, как нечто неважное и второстепенное, оставляется, детишки или распускаются по домам, или от безделья ходят на голове... Некоторые церкви, впрочем, отпускают жалованье учителю, но оно редко превышает 15 рублей в год; в большинстве случаев оно ограничивается 3–5 рублями... Эти учителя большей частью и понятия не имеют о том, как учить других».

Не правда ли, какая ужасная картина варварства и жестокости! Но ведь все это доказать нужно. Извольте.

«Чтобы не быть голословным, – продолжает автор статьи, – сошлюсь на прошлогодний отчет о состоянии Церковно-приходских школ и школ грамоты в Полтавской епархии, изданный в прошлом году и разосланный при «Полтавских епархиальных ведомостях». Дальше приводятся данные из официального отчета.

Пока остановимся и обратим внимание на цитацию. Аноним почему-то так неопределенно выражается, что мы в недоумении были относительно того, какой именно отчет он разумеет; оказалось по справкам, что он цитирует отчет еще за 1895 учебный год. Итак, анонимный автор, бичуя наличное состояние школы в октябре 1897 года, в доказательство для изображения этого наличного положения дела приводит те данные, которые называет прошлогодним отчетом, еще называет сведениями к началу 1896 учебного года, а в действительности – данные за 1895 учебный год. Каков прием! Сведения трехлетние преподносятся, таким образом, читателю под видом новейших, прошлогодних. Между тем именно за это последнее время, которое аноним почему-то игнорирует, произошли такие небезразличные в отношении школьного дела явления, как ассигнование значительной субсидии школам из Государственного казначейства, как учреждение особо избранных руководителей школьного дела, как увеличение у нас числа правоспособных учителей вдвое. Одних учителей со свидетельствами на звание учителя, кроме лиц, получивших среднее образование, в Полтавской епархии в 1897 учебном году было 77 человек, тогда как в 1895 учебном году их было только 12 человек. Интересующийся школами читатель, конечно, знает, что на школы империи с прошлого года отпускается от казны миллионная субсидия, а между тем вот на долю учителя в Полтавской епархии выпадает будто бы только 3–5 рублей, и то церковных! Не говорим о фигуре умолчания в статье касательно средств на школы от крестьянских обществ, от земств, от благотворителей, которыми дается школе и материальная помощь, и выказывается обществом сочувствие. 06 этом, как и о составе и образовательной подготовке учителей, наша речь еще будет впереди. Вот как рассчитано в разбираемой газетной статье на обман разумения.

Посмотрим теперь, как газетный автор этот в обличение дела в 1897 году пользуется данными отчета за 1895 учебный год. Этим сведениям сам автор придает особенное значение как данным официального отчета. Чтобы яснее было дело, мы параллельно сопоставим слова газетной статьи и слова об этом самого отчета.

Газетная статья. Из этого «отчета» явствует (с. 28), что из общего числа учителей церковно-приходских школ (392) только 12 имеют свидетельство на звание учителя; подавляющее большинство – 298 – составляется из вышедших из средних и низших классов семинарии, духовных училищ, уездных и городских училищ, церковно-приходских школ...

Об учителях школ грамоты и говорить нечего: отчет даже не указывает статистически образовательного ценза, ограничиваясь только беглым замечанием (с. 82), что образовательный ценз учащих в школах грамоты – ниже среднего: есть немало учителей, которые закончили свое образование в народных и церковно-приходских школах, следовательно, с подготовкой к учительству далеко не достаточной.

Печатный отчет (с. 28). Учительский персонал по своему образованию разделялся так: 19 окончили полный курс духовной семинарии, 2 – учительскую семинарию, 66 учительниц, окончивших епархиальное женское училище, 12 – женскую гимназию, 6 – женскую прогимназию, 1 – частный пансион, 1 – двухклассное козельщанское училище; остальные 285 учителей – из средних и низших классов семинарии, духовных училищ, уездных и городских училищ, 10 – из церковно-приходских и земских школ и 3 с домашним образованием. Свидетельства на звание учителей имеют только 12.

С. 81–82. Между учителями (школ грамоты) 391 лицо принадлежало к церковному причту и 188 не принадлежало к нему. Между первыми были: один – протоиерей, пять – священников, 51 – диакон и 264 – псаломщика; между вторыми: 12 – сыновей священников, не окончивших среднего учебного заведения, два – окончивших духовную семинарию, один – сын диакона, два – сыновья псаломщиков, два – пономаря, два – сыновья пономарей, три – дворянина, один – почетный гражданин, семь – унтер-офицеров, 21 – нижние чины, трое – сыновья солдата, 16 – мещан, 43 – казачьего сословия, 34 – крестьянского и 40 учительниц; из них девять – окончивших епархиальное училище, две – не окончивших его, 12 – окончивших женскую гимназию, три – окончивших женскую прогимназию, пять – окончивших 3-классное монастырское женское училище, одна – домашнего образования, две – мещанского сословия, окончившие народное училище, одна – дочь крестьянина, окончившая народное училище, и четыре учительницы рукоделия.

Образовательный ценз учащих в школах грамоты, за исключением большинства священников-законоучителей и небольшого числа учителей и учительниц, ниже среднего, что видно из прилагаемого при отчете списка школ с обучающими в них. Есть немало учителей, которые закончили свое образование в народных и церковноприходских школах, следовательно, с подготовкой к учительству далеко не достаточной. Но, несмотря на это, большинство учителей, не говоря уже о законоучителях священниках, трудились с успехом и усердием и некоторые из них отмечены уездными отделениями с особенной похвалой.

Теперь читатель по приведенным извлечениям сам может судить о том, как автор разбираемой статьи пользуется официальным отчетом в доказательство приведенных им раньше суждений собственного измышления.

А между тем он же (автор газетной статьи) приведенные сведения из отчета заключает таким обобщением: «Вот из каких лиц, по официальному отчету, состоит контингент учителей в церковных школах. Уже по этому одному легко можно судить о степени успешности обучения в этих школах, а отсюда и вообще о значении церковных школ».

Что можно сказать об этом обобщении? Конечно то же, что о выборе отчета для цитации, что о самых выписках из этого отчета. Казалось бы, излишне продолжать дальнейший разбор подобной статьи, но будем иметь терпение до конца.

Статья переходит потом к характеристике школьных помещений, и здесь она в духе неправды идет еще дальше. Настоящее характеризуется данными первых годов существования школ по статье «Церковно-приходские школы и школы грамоты Полтавской епархии за последние 11 лет (1884–1895 гг.)» – после того, когда у нас на созданной постепенно почве усиленно пошло внешнее благоустроение школ именно в три последних года. В разбираемой статье, таким образом, прямо отсутствуют показания о школьных помещениях из печатного отчета за 1895/96 учебный год, причем автор ее не пожелал и дождаться сведений за действительный, прошлый 1896/97 учебный год. Вместо этого к выпискам из вышеназванной статьи о первых 11 годах существования школ (к слову сказать: эти годы по заглавию называются последними, но стоящая в подлиннике действительная цифра их – 1884–1895 в газете ни разу не названа) добавляется ссылка на отчеты епархиального наблюдателя по обозрению им школ в Золотоношском и Лубенском уездах в течение 1895/96 учебного года, напечатанные в «Полтавских епархиальных ведомостях» за 1896 год (№ 7, 8, 19–20). Из этих отчетов епархиального наблюдателя взято пять неблагоприятных случаев с полным умолчанием обо всех случаях благоприятных, и потом сделано такое многозначительное замечание: «Ab uno disce omnia» ⁶³»! По одному разумей обо всех.

А между тем, в действительности, касательно помещений вот что значится в тех отчетах, на которые аноним ссылается. Именно, в отчете по Золотоношскому уезду описано 16 школ; из них 13 отмечено в качестве удобных помещений, достаточно снабженных классной обстановкой, и только три помещения оказалось неудобных. При этом в числе удобных помещений собственных школьных зданий оказывается девять, и из них некоторые признаны отличными (№ 19–20. С. 573–586).

В другом отчете, по Лубенскому уезду, описана 41 школа, из коих только 9 располагают помещениями неудобными, но зато имеется 28 собственных, очень хороших школьных зданий. В отчете довольно обстоятельно описаны размеры каждого классного помещения и его обстановка (№ 7–8. С. 148–200). Это данные отчета. А вот как суммирует дело автор разбираемой статьи: «Приходится констатировать печальный факт, что под церковную школу отводится обыкновенно самая ветхая, неудобная, завалящая избенка, какая только есть в селе; если таковой не окажется, для этой цели отводится церковная сторожка (sіс!); если и сторожки нет или ее никак уж нельзя приспособить под школу, помещением для школы служит кухня церковного дома или что-нибудь еще менее подходящее для школьного помещения». Таким образом, здесь пред нами полное «извращение фактов».

В этой последней реплике с ужасом говорится о церковных сторожках, в которых помещаются школы. Чтобы рассеять и этот туман, мы предлагаем описание сторожек из тех же отчетов епархиального наблюдателя, на которые газетная статья ссылается.

«Золотоношский уезд. 6) Церковно-приходская (смешанная) школа, в м. Крапивна. Помещается в церковной сторожке (3¼ х 5 х 7 аршин). Света довольно (5 окон); пол кирпичный; 4 парты (на 8 человек каждая). В переднем углу икона Спасителя, благословляющего детей, лампада. Классные принадлежности (стол, стул, доска, шкаф) имеются...» (Полтавские епархиальные ведомости. 1896. № 19–20). «11) Школа грамоты (смешанная) при Успенской церкви м. Ирклеева. Помещается в сторожке (3½ х 7 х 7), обстановка удовлетворительная».

«Лубенский уезд. 1) Церковно-приходская (смешанная) школа при Троицкой церкви г. Лубны. Помещение (в церковной сторожке) удовлетворительное; вся обстановка хорошая. Всех учащихся по списку 36, в том числе 13 девочек; налицо 28, в том числе девочек 10...» (№ 7–8. С. 148). Нужно заметить, что сторожки при церквах весьма часто строятся не только с целью поместить сторожа, но в них, кроме того, устраивается значительных размеров комната для того, чтоб было где обогреться прихожанам в зимнее время. Эти комнаты обыкновенно и обращают под школу, пока не выстроят нарочитого для школы здания.

«После удобного помещения второй неотложной потребностью каждой школы, – говорит далее газетная статья, – является достаточное количество книг и учебных принадлежностей». Как с этой стороны обеспечены церковные школы? За разъяснением этого вопроса обратимся к цитированной уже нами статье: «Церковноприходские школы и школы грамоты в Полтавской епархии за последние 11 лет». Мы опять сопоставим слова газетного автора и слова названной статьи, на которую он ссылается.

Газетный автор. «Церковные школы и в отношении обеспечения достаточным количеством книг и учебных пособий испытывали (и испытывают) недочет. Бывало (и бывает очень часто – прибавлю от себя), что в школе из 15–20 учеников оказывалось налицо 5–6 учебных книг, да и те разных авторов».

«Церковно-приходские школы и школы в Полтавской епархии за последние 11 лет (1884–1895 гг.)» (Полтавские епархиальные ведомости. 1896. № 22–23. С. 666–667): «Церковные школы Полтавской епархии и в этом отношении испытывали недочет, особенно в первые годы их существования. Бывали случаи, что в школе из 15–20 учеников оказывалось налицо 5–6 учебных книг, да и те разных авторов. Обеспечение школ учебными принадлежностями и пособиями всегда было предметом особенной заботливости епархиального училищного совета и его отделений. Но так как средства совета и отделений были слишком ограниченны, то, понятно, они и не могли дать школам столько, сколько требовалось. Только в последнее время благодаря значительной помощи книгами со стороны училищного совета при Святейшем Синоде школы перестали испытывать особую нужду в книгах».

Читатель может видеть, что и тут есть разница между сообщением газеты и мыслью статьи, которую она цитирует. При этом мы напомним, что в цитируемой статье «Епархиальных ведомостей» характеризуется положение дела за время с 1884 по 1895 год, то есть за время до нынешней помощи школам из Государственного казначейства, которая нужду в книгах устранила совершенно.

Мы сейчас ознакомились с тем, как пользуется автор разбираемой статьи отчетными сведениями для характеристики школьного дела по всей епархии. Теперь последуем за ним в его разборе двух новых мероприятий по епархии, направленных к подъему в школах учебного дела.

Сначала он указывает на распоряжение епархиального начальства касательно кандидатов псаломщицкой службы. В этом распоряжении сказано: «Монастырские послушники и ученики, уволенные из училищ и первых двух классов семинарии, желающие получить штатные псаломщицкие места, должны посещать на местах своего жительства полный учебный год церковную или народную школу (с дозволения в последнем случае подлежащего начальства) во время уроков и обучаться преподаванию... При подаче прошений о предоставлении мест каждый прилагает заверение уездного наблюдателя, что он действительно учебный год посещал школу с успехом» (Полтавские епархиальные ведомости. 1897. № 26. С. 673).

Приведя это распоряжение, газетный аноним замечает: «Значение ее (этой меры) поймет каждый, кто даст себе труд задуматься над следующими вопросами: каким рациональным педагогическим приемам можно научиться у современных учителей церковных школ (кто эти учителя – мы видели раньше)? Многому ли можно научиться за один год безмолвного присутствия даже в хорошо поставленной школе во время классных занятий, если теперь признано, что даже учительские семинарии снабжают своих питомцев не очень-то тяжелым багажом? Не найдет ли этот «ставленник» множество способов присутствовать во время классных занятий где угодно, только не в «классной» комнате...»

Аноним говорит: «Кто эти учителя – мы видели раньше», и на этом, конечно, у него основана вся критика. Но в том и дело, что современных учителей читатель не видел в разбираемой статье, так как автор ее ввел в обман читателя. Вот состав учителей церковно-приходских школ за истекший, действительно прошлый, 1897 год: 7 священников, 82 диакона, 220 псаломщиков и 206 светских лиц, в числе последних 142 учительницы. Учительский персонал из светских лиц по своему образованию распределяется так: 16 лиц окончили духовную семинарию, 96 – епархиальное женское училище, 1 – учительскую семинарию, 11 – женскую гимназию, 9 – женскую прогимназию, 3 – частный пансион; 1 из второго класса духовной семинарии, 1 из училища Придворной капеллы, 5 из духовных училищ, 5 из Лубенской учительской школы, 25 из уездных, городских и сельских училищ, 14 из церковно-приходских школ, 5 из разных классов епархиального училища и женской гимназии, 3 из монастырских трехклассных школ и 11 с домашним образованием. Из лиц, не окончивших средних учебных заведений, свидетельство на звание учителя имеет 51 человек. Мы показали образовательный ценз только нарочитых учителей – светских лиц. Что касается диаконов и псаломщиков, то многие из них окончили духовную семинарию, церковно-учительскую школу в Лубнах; также некоторые из них имеют свидетельства на звание учителя как бывшие учителями в земско-министерских училищах. В школах грамоты учителями были лица с таким образовательным цензом: 3 окончили духовную семинарию, 16 окончили епархиальное женское училище, 5 окончили женскую гимназию, 5 окончили женскую прогимназию; 2 вышли из низших классов духовной семинарии, 19 из разных классов епархиального женского училища и женской гимназии, 7 из духовных училищ, 1 из учительской семинарии, 5 из полковой школы, 35 окончили церковно-приходскую школу, 5 окончили школу грамоты, 33 из городских и уездных училищ, 99 окончили сельские народные училища, 2 из лубенской братской школы, 3 из разных классов мужской гимназии, 25 с домашним образованием, 2 из дегтяревского ремесленного училища, 2 из частного пансиона. Свидетельства на звание учителя, кроме лиц со средним образованием, имеют 26 человек. К этому, для несведущих, мы поясним, что в духовной семинарии и епархиальном женском училище дается специальная подготовка к учительству не только теоретическая, но и практическая в нарочитых образцовых школах. Относительно учителей, вышедших из духовных училищ и первых классов семинарии, мы заметим, что 4-й класс духовного училища равняется 4-му классу гимназии, а 2-й класс семинарии равняется 6-му классу гимназии. Напомним также, что выполнение программ и соблюдение всей учебной организации предполагается только в церковно-приходских школах, а не школах грамоты, которые представляют собой тип школ самый низший, вспомогательный.

Приведенная нами статистика учителей церковных школ достаточно показывает, у кого в этих школах могут и должны практически учиться преподаванию кандидаты псаломщицких мест. Пробывший в качестве практиканта учебный год старательный юноша, несомненно, усвоит основные приемы для того, чтобы мог потом заняться делом в школе грамоты, не претендующей ни на что особенное, кроме скромной грамотности. Есть и применяются к делу для усовершенствования таких учителей и другие средства, каковы краткосрочные педагогические курсы. Что сказать про намек анонима на злоупотребления: что «ставленник» (для какой цели употреблен именно этот термин, поставленный притом в кавычки?) найдет множество способов присутствовать во время классных занятий где угодно, только не в классной комнате? Кажется, только то, что эта манера – дело хорошо знакомое автору-анониму.

Переходим к рассмотрению второго мероприятия. Сущность его в том, что «каждая из воспитывавшихся на епархиальные средства девиц обязана прослужить в церковно-приходских школах Полтавской епархии 5 лет, исключая случаи болезни и выхода в замужество» (Полтавские епархиальные ведомости. 1897. № 19. С. 487). Указав на это распоряжение, анонимный автор вдался в лиризм и наговорил много жалких слов по адресу «казенных» воспитанниц, обязанных идти учительницами не в земские школы с определенным жалованьем, а в церковную школу «на проблематические 120 рублей» в год. Не станем распространяться о праве Церкви на то, чтобы питомицы ее послужили ей хотя немного. Многие из них по убеждению и по указанию обстоятельств сами идут учительницами в церковные школы: в прошлом учебном году, до объявления настоящего распоряжения, 96 девиц, окончивших епархиальное училище, состояли учительницами в церковно-приходских школах. По поводу же проблематичности 120 рублей в год скажем несколько слов о материальной стороне дела.

В истекшем, действительно прошлом, 1896/97 учебном году, по полученным до составления годового отчета сведениям, на школы Полтавской епархии, кроме субсидии из Государственного казначейства в количестве 33 тысяч рублей, поступили следующие средства: от церквей 17 582 рубля, от монастырей 4 295 рублей, от приходских попечительств и братств 3 518 рублей, от попечителей школ и благотворителей 17 726 рублей, от сельских и городских обществ 15 851 рубль, платы за обучение 10 059 рублей, от уездных земств 6 531 рубль, от губернского земства 3 000 рублей. Из этих средств давалось вознаграждение за труды учителям и учительницам; из них же давалась помощь при сооружении школьных зданий и приобретении учебных принадлежностей. За более подробными об этом сведениями отсылаем читателя к годовому отчету. Старанием епархиального Училищного совета вознаграждение труда учительниц, окончивших курс епархиального училища, возводилось до 180 рублей; менее 100 рублей получали только некоторые из учительниц, живших в домах священников – своих родителей и родственников. Были учителя и учительницы, которые несли труд бесплатно.

Что касается помещений, то в истекшем учебном году собственных, вполне удобных школьных домов было 304.

О том, как относится к школе общество, свидетельствуют его жертвы на школу: возникновение новых, специально школьных зданий, а также ассигнование средств на содержание их показано нами выше. А вот новейшие примеры. В истекшем сентябре кобелякское уездное земское собрание по предложению своего гласного профессора Шимкова на местные церковные школы ассигновало 700 рублей; прилукское уездное земское собрание в начале текущего октября добавило 300 рублей на школы для девочек; хорольское уездное земское собрание тогда же ассигновало 300 рублей; в сентябре окончено постройкой и освящено здание для церковно-приходской школы в посаде Крюкове стоимостью более 5 тысяч рублей (построено на средства частного лица) и т.д. Все это цифры слишком и слишком скромные и сами по себе, и по сравнению с нашей нуждой. Мы привели цифры средств наших школ не с тем, чтобы показать (и не автору разбираемой статьи, конечно) наше богатство, но с тем, чтобы показать, чего достигло дело, несколько лет тому назад начавшееся из ничего, чтобы показать, что наше дело школьное развивается и растет, потому что исполняет свое назначение и достигает цели. Внимание и сочувствие общества к нашим церковным школам постепенно увеличивается и увеличивалось бы, если бы не поселяли недоразумений между ним и нами те, кто компонует свои статьи о школах выше разобранным способом. Мы видели, что разобранная статья представляет собой не критическое отношение к действительности, а прямую неправду. Не будем разбирать – легкомыслие это или злонамеренность, – пред нами факт газетной лжи, снабженной полным аппаратом, чтобы произвести на читателя впечатление. И зло сделано. Нам не обидна ложь неизвестного нам человека в органе, заявившем уже свою несправедливость в отношении церковных школ (например, летом настоящего года – хлесткая передовая статья о Киевских педагогических курсах для учителей второклассных школ; опровержение ее своевременно в «Киевлянине»); нам обидно то, что честные и добрые люди под влиянием статьи подобной получают превратное представление о деле. До каких пор будет продолжаться эта недостойная травля многострадальных школ церковных, да еще в Киеве, где впервые воссиял и окреп свет нашего родного церковно-книжного учения?!

Бедные труженики церковных школ! За свой нелегкий и часто действительно даровой труд вы встречаете вместо благодарности и поддержки только издевательство. Не говорим о тех, кого также касается газетная инсинуация, но кто в своей нравственной высоте недоступен для недостойных толков.

Священник Иустин Ольшевский

Кроткая жена – дар Господа, и нет цены благовоспитанной душе. (Сир. 26:17)

В Полтавской епархии архипастырскими усилиями преосвященнейшего Илариона женские церковные школы вызваны к жизни и облагоустроены в значительном количестве. К концу истекшего 1896/97 учебного года специально женских церковных школ в нашей епархии было 184, и обучалось в них почти 4 700 девочек. Именно: женских церковно-приходских школ было 100, школ грамоты 84; между ними две двухклассные школы с общежитием, одна образцовая, одна для слепых девочек, четыре воскресные школы. Собственным, вполне удобным помещением располагают 82 школы. Всех девочек в церковных школах, женских и смешанных, обучалось в истекшем году более 8 тысяч. Такое развитие дела обучения девочек в наших церковных школах вызвало материальную помощь от земства и привлекло к себе всемилостивейшее внимание государя императора. Во всеподданнейшем отчете полтавского губернатора о состоянии губернии за 1894 год между прочим сказано было, что количество специально женских церковно-приходских школ и школ грамоты ежегодно увеличивается и что эти школы своим существованием обязаны исключительно преосвященному Илариону, епископу Полтавскому и Переяславскому ⁶⁵. Против этого места в отчете его величеству благоугодно было собственноручно начертать: «Приветствую подобную деятельность». Потом в настоящем году государю императору благоугодно было милостиво принять выражение верноподданнических чувств любви и преданности от детей наших женских школ. Это все и дает нам основание остановиться на вопросе о женских церковных школах и высказать несколько соображений о постановке в них учебно-воспитательного дела с помощью наших местных данных.

Правда, в столице уже имеется живой образец наилучшей постановки дела воспитания и обучения дочерей народа в духе Святой Церкви, именно в Свято-Владимирской женской церковно-учительской школе, где всем ходом школьной жизни руководит идеальная попечительница, занимаются совершеннейшие наставницы и наставники, обучаются избранные ученицы. Наши школы, конечно, далеко и далеко не то: наши школы живут и действуют в условиях обыденной деревенской жизни, которая хотя не чужда образцов высшего качества, но более богата представителями дела посредственными и слабыми. Но нам думается, что при существовании высшего руководящего образца не будет излишним об этом слово именно из деревенской глуши. У нас зреют свои думы, свои планы, навеваемые нашим деревенским укладом, нашей сельской нуждой.

Кто внимательно следит за современной жизнью народа, кто сравнивает нынешнее его состояние с состоянием лет тридцать тому назад, тот находит в жизни и характере народа слишком много новых особенностей. Не отрицая в этих особенностях явлений лучшего свойства, мы останавливаем свое внимание на том из них, что заставляет чело омрачаться, что вызывает к себе особенное внимание и заботу. Всеми признается, что патриархальная простота в отношениях, почтительность ко всем старшим, прочность очага семейного, твердыня веры и благочестия теперь в народе не те, что прежде. Из деревень наши селяне тянутся в центры фабричные, железнодорожные, городские, чтобы окунуться в их растлевающую атмосферу. Распущенность во всех ее видах дает себя чувствовать везде. Замечается увеличение числа незаконных рождений, расторжение браков, что прежде было редкостью.

Со времени шестидесятых годов явились новые формы сектантства, и они считают в своих рядах уже многие тысячи последователей (штунда, пашковщина, толстовство). Рядом с болезнями духа идет ослабление тела, особенно в виде дурной болезни. При уменьшении благосостояния внешнего замечаются нездоровые порывы к роскошествованию. Например, деревенское беднейшее население, не располагающее обеспечением хлеба насущного, усиливается наряжаться в роскошные городские одежды. Перебиваясь изо дня в день, на заработанный единственный рубль они спешат купить не пуд-другой муки и крупы, а фунт-другой сахара и мяса. И это – не отдельные семьи, а целые деревни. В деревнях распространяется картежная игра в связи с пьянством. Чувствуется в народе слишком много нездорового. Чувствует все это, борется с ним государство; со скорбью видит все это и усиливает средства своего пастырского воздействия Церковь. Много средств имеется и применяется к делу у той и у другого; мы остановимся на одном из самых коренных средств. В конце восьмидесятых годов один из Пироговских съездов врачей в Москве в лице проф. И. Сикорского высказался, что для уврачевания многих наших нравственных недугов безусловно необходимо «охранение женщины». Мы же скажем так: необходима усиленная забота о воспитании дщерей народа в духе Святой Церкви, и именно посредством нарочитых женских церковно-приходских школ.

Нужно ли повторять общеизвестные истины о том, что такое женщина для семьи и народа? Нужно ли говорить о значении жены и матери-христианки? Нужно ли выяснять, каким орудием добра и Святой Церкви всегда бывала женщина? Кто из опыта не знает, что, прежде чем испытаем на себе мужское влияние отца, мы находимся под сильнейшим воздействием женщины-матери, которая с первых дней нашего бытия своим простым и вместе с тем глубоким влиянием закладывает в нас основы для будущего характера и всего душевного настроения? Недаром у всех мужей стало общим убеждением: «какова мать – такова семья; какова женщина – таков народ»! В чем же сила этого женского влияния? От чего зависит оно? – Сила кроется в задатках самого естества. Две особенности свойственны душе женщины. Это, во-первых, ее сердечность, непосредственность, цельность ее духовного существа – отсюда у женщины и чутье истины. Во-вторых, идеализм, религиозность, которая утверждается и зреет на почве сердечности и цельности. В этих свойствах духа обнаруживаются преимущество и сила влияния женщины.

Один из наших маститых архипастырей, характеризуя нравственные особенности женщины, так высказывается: «Женщина-христианка движется сердцем, и потому в делах благочестия, сострадания и благотворения она почти всегда идет впереди мужчин. Кто чаще и охотнее спешит в храм Божий, как не женщина? И идет она туда не одна, а окруженная птенцами своими, одних неся на руках, а других ведя за руку. Кто повергается с молитвой перед иконами Спасителя и Богоматери, возжигает перед ними свечу? – женщина. Кто первым подает бедному нищему милостыню Христа ради? – женщина. Кто сердечнее скорбит и никогда не может забыть потери родного дитяти, своих родителей, супруга, брата? Не мать ли, не дочь ли, не жена ли, не сестра ли? Кто первый станет соболезновать чужому горю и беде, как не женщина? Посмотрите на приюты, в которых с любовью питают и обучают несчастных сирых детей! Посмотрите на работные дома и разные мастерские, где дают спасительный труд взрослым и приучают к полезному ремеслу молодых людей! Кто учредил все это, кто наблюдает за всем этим и оживляет все это? Женщина-христианка!» (епископ Иларион). Если обратимся к истории, то увидим, что почти у всех ныне христианских народов христианство насаждено и распространено по почину и усилиями женщин царственных. И при нападении на христианство со стороны ересей, расколов, сект и неверия женщины в семьях также наиболее настойчиво и долго отстаивали и отстаивают родную дорогую истину.

В западных странах, где неверие разливается широкой волной, там христианские храмы еще наполняются женщинами. В религиозном брожении, произведенном в среде нашего народа штундистами, также мы неоднократно наблюдали усилия женщин на пользу Святой Церкви. Замечено, что муж совращается в штунду скорее, чем жена; жена долго защищает в семье Церковь и противодействует мужу-отступнику. Однако если потом совращается в секту и жена, тогда она является горшим врагом Церкви, чем ее муж. На женщин много ссылаются и противораскольнические миссионеры (например, в отчетах по Калужской епархии).

Вот где сила великая: благочестие и благотворение – родная стихия женщины; сердечность и благочестие – ее неотъемлемые свойства. Этими драгоценными свойствами целой половины христианского общества в полной ли мере пользуется наше пастырство для святых целей Церкви? Мы с уверенностью ответим: нет. Настоит нужда, требует благо Церкви призвать на святое делание в возможно полной мере и степени эту силу добра. Для сего необходимо развить, укрепить, оживить усердие и любовь к Церкви женщины-христианки. Есть разные пути для достижения этой цели – это в особенности приходские «общества сестричек», «сестричные братства», преследующие благотворительные и просветительные цели и этим сплачивающие возле храма жен-христианок. Но, несомненно, надежнейшим средством и самой прочной основой является школа церковно-приходская.

О силе женщины в школе и от школы так высказывается маститый архипастырь, насадитель женских церковно-приходских школ, слова которого уже приведены нами выше. «Женщина дольше и крепче, чем мужчина, – говорит он, – сохраняет добрые наставления законоучителя, полезные советы или уроки учителя. Женщина по свойству своему не скроет того, что знает и чувствует: она поделится с ближними своими внутренним сокровищем; передаст детям все то, что дано ей; позаботится всеми силами души своей сделать их такими же хорошими, религиозными детьми, каких она видела некогда в школе и какой была сама. Вот в чем сила воспитания будущих поколений. Женщина, церковно обученная и проникнутая страхом Божиим, а тем более мать, есть ближайшая, законная учительница и воспитательница народа. Ее скромное слово, в котором отрыгнется голос сердца, будет сильнее сухой речи ученого. Кроме слова она обладает еще другим, более сильным, неотразимым способом учительства – это доброе житие женщины, которым она, по замечанию апостола (1Пет.3:1), пленяет Христу мужей без слов». «Не подвинется народ в своем нравственном развитии и понимании своего звания и христианских обязанностей, пока не будет богобоязненная и грамотная жена и мать» (епископ Иларион). Нельзя не признать этой истины.

Замечательно, что даже светская беллетристика, ратующая за так называемую эмансипацию женщины, в лице польской писательницы Э. Ожешко недавно сильно высказалась за то, что женщине подобает быть именно нравственным фактором грешного человечества для его возрождения и нравственного совершенствования (см. интересное письмо Э. Ожешко «О равноправности женщин пред лицом знания, труда и человеческого достоинства»). Потребность в воспитании и нужда в перевоспитании народа глубоко сознается у нас всеми; церковное воспитание дщерей народа есть сильнейшее и вернейшее средство нравственного перевоспитания всего народа.

Школьное обучение девочек, впрочем, служит не только широко захватывающим средством нравственно воспитательным, оно является и средством чисто просветительным. Еще в сороковых годах настоящего столетия, когда бывшие тогда немногие приходские училища и вообще народное образование находились в ведении Палаты государственных имуществ, появилась и во многих журналах перепечатана была интересная статья С. Маслова «О распространении грамотности между крестьянками». В этой статье автор обстоятельно раскрыл мысль о том, что грамотность в народе скорейшим образом может быть распространена только посредством грамотных матерей-крестьянок. Автор указывал при этом, что грамотность эта непременно должна покоиться на религиозно-нравственном церковном основании. Статья эта многими сочувственно встречена была в ведомстве духовном и гражданском. К сожалению, применения на деле, а потому и благих плодов ее мы потом не видим. В самое недавнее время повторение этой мысли в литературе и отчасти применение на деле в Симбирской губернии мы видим у одного из почтенных деятелей народного образования, А. Анастасиева. Наконец, мысль эта нашла себе признание и вызвала к себе сочувствие с высоты царского престола. Именно, во всеподданнейшем отчете тульского губернатора за 1893 год между прочим было сказано: «В настоящее время в школах обучаются по преимуществу мальчики (их 4/₅ всего состава учащихся); между тем весьма желательно привлечь к образованию возможно большее число девочек, так как на грамотности женщин-матерей покоится образование народа». Это объяснение отчета удостоилось следующей высочайшей отметки государя императора: «Совершенно согласен с этим. Вопрос этот чрезвычайной важности». Почти полное осуществление на деле эта мысль нашла себе в Полтавской епархии, где теперь имеется уже до двухсот специально женских церковных школ.

«Девочка-домоседка, – как говорит один сельский священник, – грамотная девочка больше своего брата имеет возможность взяться за книжку и почитать ее своей матери, своим сестрам и братьям, которые жмутся возле нее. Она чаще брата берется и за перо для написания помянника, письма, списков с разных молитв и религиозного содержания стихов, распеваемых крестьянскими грамотницами. Она не так быстро сравнительно с братом сообразит счет денег, потому что у нее в руках почти никогда не бывает их, но она не хуже брата сведет теоретический счет, упражняясь в нем посредством таблицы умножения при счете ниток, разверстывая их в четьменки и пасма ⁶⁶» (свящ. И. Сурминский). Когда эта девочка станет матерью, то она не только не захочет оставить своих детей безграмотными, но она сможет и постарается обучить их: дети всегда при ней и она знает цену грамоты по личному опыту. Обученные в школах девушки, «эти будущие матери, – говорит один высокий друг женских церковных школ, – обучая в длинные зимние вечера детей своих грамоте, разливая в темных избах свет школьного учения, какую пользу могут принести родному просвещению, насколько облегчат труды учителей начальных школ!» (речь В. К. Саблера на педагогических курсах в г. Казани). Школьное обучение дочерей народа является поэтому надежнейшим средством для распространения всеобщей грамотности среди народа, о которой в настоящее время так много и с таким страстным увлечением говорят и пишут истинные и мнимые радетели народного просвещения. Этим путем, вероятно, скорее мы достигнем цели, чем посредством тех скороспелых сетей народных училищ, которые явил нам истекший учебный год. Уже в настоящее время можно наблюдать в деревнях отдельные случаи обучения детей грамоте матерями и сестрами среди крестьян.

Для обучения дочерей народа обыкновенно служат школы смешанные, в которых вместе обучаются мальчики и девочки. Есть и специально женские школы, церковно-приходские, воскресные, ремесленные, санитарные, летние. Но в массе школ народных специально женские составляют как 6ы исключение, а между тем для надлежащего осуществления указанных религиозно-нравственных и просветительских целей нам необходимы именно нарочитые женские школы – церковноприходские и грамоты. Пресвятая Дева Мария, высший идеальный образец всех женщин, прошла специальную женскую школу при храме Иерусалимском у благочестивых стариц под руководством иереев благоговейных.

Не говорим о том глубоком различии в духовной и телесной организации мужчины и женщины, которое сказывается у мальчиков и девочек уже в младенчестве, которого в различных эмансипаторских опытах не смогло сократить и все нивелирующее наше время. Когда в детстве мальчик протягивает ручонку к палке и лошадке, а девочка к цветку и кукле, то в этом случае оба повинуются голосу своего естества. И школа должна действовать на детей сообразно их собственной индивидуальности и предлежащему им кругу занятий. Если специализация в начальном образовании меньше имеет значения для детей высших сословий, у которых образование обособляется в средних и высших школах, то она полное значение сохраняет для школ народа, у которого образование начальное есть вместе с тем и окончательное.

Есть от смешанных школ и нравственные неудобства. Замечательно, как чутки в этом отношении матери: они весьма неохотно отпускают своих дочерей в смешанные школы. На опыте в пределах нашей епархии замечено такое явление. Существует в селе смешанная школа на 30 детей, и ее посещают 3–5 девочек; если школа многолюдна, имеет человек 100, в ней бывает девочек до 10. Но вот устраивается особая женская школа, и в нее сразу при малолюдстве является 15–20 девочек, при многолюдстве – 30–50 девочек. Затем эта начальная цифра возрастает при благоприятных условиях или падает при неблагоприятных. Лично и посредством местных священников мы старались выяснить, почему матери неохотно посылают девочек в смешанную школу и почему предпочитают нарочитую женскую школу. От самих матерей получали такие ответы: «мальчики драчуны и обижают девочек», «мальчики ругаются и смеются над девочками», «девочки научаются от мальчиков баловству и грубости», «в женской школе учительница, а это для девочек лучше», «в женской школе обучают рукоделию», «между мальчиками девочки как овечки в стаде, от них и на уроках меньше спрашивают». По этим ответам нельзя, конечно, судить о порядках в школе; девочки – немощнейший сосуд (1Пет.3:7), потому и при наилучшей дисциплине перевес мальчиков непременно даст себя почувствовать. Само собой разумеется, что специально женская школа в своем благоустройстве, в дисциплине и занятиях вполне может быть рассчитана применительно к задачам и потребностям девочек. Говоря так, мы не против смешанных школ, которые и законом допущены, но мы убеждены в том, что в смешанных школах девочки всегда будут в безусловном меньшинстве. Если признать обучение девочек делом неотложной важности, то нужно открывать нарочитые женские школы, наряду со школами исключительно для мальчиков. Не следует ожидать, пока мальчики все обучатся, чтобы потом приняться за девочек; необходимо немедленно обучать девочек, и этим путем, как выше указано, в семьях мы подвинем грамотность всех и самих мальчиков. Кроме того, женскую школу нередко посещают девушки пятнадцати-двадцати лет: в смешанную школу они не пойдут, да это и неудобно. Особенно уместной является женская церковная школа там, где совсем нет церковной школы, хотя существует смешанная школа иного типа. С открытием женской школы смешанная, естественно, должна превратиться в специально мужскую школу.

Правда, само крестьянское население далеко не везде сознает значение и нужду образования женщины. По заявлениям местных священников, в иных местах даже встречалось враждебное отношение к затее причта устроить женскую школу; в этом случае у них сказывалась боязнь новых расходов и налогов. В других местах относились совершенно равнодушно. В обоих случаях открытие женской школы есть подвиг причта и, в частности, священника. Но часто бывает иначе. Глядя на женскую школу у соседей, крестьяне, по совету и указаниям священника, под влиянием своих жен и матерей сами ходатайствуют об открытии женской школы, свое сочувствие делу устроения выражают личным трудом и средствами. В этих случаях матери, приводя своих девочек в школу, со слезами на глазах так высказываются: «Мы век изжили и ничего не знали, и Богу молиться добре не научились, пусть хотя дети наши будут счастливее». В дальнейшем своем существовании школа женская, даже несочувственно встреченная, обыкновенно завоевывает сочувствие, упрочивает свое положение, увеличивает число учащихся, если ведет свое дело целесообразно и успешно.

Какой же должна быть женская школа, чтобы она вполне отвечала своей цели?

Основная религиозно-нравственная задача, дух церковности, уже определяет собой основной характер женской школы. Если вообще в церковно-приходской школе воспитательные цели должны быть поставлены выше дидактических, то тем более это должно сказать о женской школе. Здесь обучение нужно для воспитания. И потому-то существующее в народе понятие, что «грамота для бабы не нужна», не лишено своего основания, если истолковывать его в тесном смысле учебы – техники. При всецелом перемещении центра тяжести в женской школе с обучения на воспитание в девочках должны развиваться религиозно-нравственное чувство, душевная благонастроенность, здоровое настроение сердца, чуждые, конечно, мечтательности и фальшивой чувствительности.

Воспитательная цель эта достигается прежде всего и, главным образом, посредством надлежащего изучения Закона Божия, который и положен в основу воспитания и обучения в церковно-приходской школе. Эту постановку дела уже оценил народ, который о церковной школе так высказывается: «Хорошо то, что в церковной школе учат божественному сразу». По собранным нами сведениям, наиболее охотно и легко воспринимается девочками священная история; наиболее затрудняются они изучением богослужения. Казалось бы, без ущерба делу можно было бы поменьше останавливаться на частностях чинопорядка в изучении богослужения, показанных в учебном руководстве, и более подробно излагать священную историю. При изучении священной истории мы полагали бы решительно необходимым в женской школе остановиться на святых женах библейских, на подробностях их быта семейственного, причем некоторые из повествований этого рода, отсутствующие в курсе 1-го класса, заимствовать из курса 2-го класса.

Нам представляется весьма чувствительным пробелом также и то, если прошедшие женскую школу девочки ничего не знают о знаменитых мученицах и проповедницах христианства, о матерях и сестрах великих святителей, о равноапостольных царицах и княжнах. Казалось бы, без обременения для учащихся и без затруднения для учащих можно бы внести об этом дополнительные статьи в курс Закона Божия. Некоторые из более рачительных законоучителей, между прочим, это и делают. Если бы все передать детям затруднился законоучитель, тогда рассказы из истории Церкви могли бы быть прочитаны детьми из книги вместе с учительницей на уроках русского чтения. И таким образом, эти дополнения не составят собой затруднительного осложнения...

После Закона Божия по всей справедливости поставляется в школе церковное пение, и в программах для церковно-приходских школ указан для него курс весьма обстоятельный. Церковное пение вместе с умением детей прочитать в церкви во время богослужения составляет неотъемлемое преимущество церковной школы, и дети весьма охотно берутся за это дело. Нужно заметить, что малороссийская девушка и женщина особенно певуча, но обычно поют они то, что имеется для этого в обиходе. Ходячий же состав песен в народе, к сожалению, изменился в настоящее время решительно к худшему: старые думы, колядки, исторические песни забыты, их заменили безобразные песни фабричные, солдатские и подобные им. Необходимо совершенствовать вкус и в этом; не говорим уже о том, какое нравственно облагораживающее влияние имеет доброе пение как на самих детей, так и на окружающих их взрослых людей. Соответственно ему в женских школах церковное пение обязательно должно быть на указываемой синодальными программами высоте как в школах мужских, так и в смешанных. «Необходимо, – как сказано в инструкции епископа Илариона епархиальному наблюдателю школ, – чтобы чрез обучение церковному пению развивался в детях (девочках) вкус к пению священных песней, духовных стихов и лучших народных песен...» Где забота о церковном пении в женских школах есть, там и плоды его сказываются. В путевом журнале архиерейского обозрения приходов Полтавской епархии за настоящий год касательно одного из приходов отмечено, например, такое интересное обстоятельство: «Учащиеся в женской церковной школе девочки и уже вышедшие из училища поют все церковные службы, даже браковенчание и погребение. Каждое воскресение все собираются на спевку и затем идут на вечернее богослужение и собеседование. Это привлекает народ на собеседования даже из других приходов. По словам священника, школа женская преобразила приход и привлекла жертвователей на уплату церковного долга» («Путевой журнал» епископа Илариона).

Что касается прочих учебных предметов, то здесь, нам кажется, скорее можно вести речь о сокращении, чем о расширении существующих программ. Письмо по правилам правописания мало нужно для девочек. Но труднее всего дается девочкам, по отзывам большинства учащих в женских школах, счисление. Казалось бы, с точки зрения воспитательных задач церковной школы можно бы и не усиливаться над тем, чтобы непременно довести девочек в науке счисления и в искусстве правописания до совершенства норм положенных.

По предмету русского языка обращает на себя внимание недостаток книги для классного чтения, приспособленной для девочек. В существующих книгах содержание общего свойства, предполагающее в юных читателях мальчиков и девочек, и нет того, что ярко рисовало бы картины жизнедеятельности именно девочки и женщины, картины семейного быта и домоводства. Мы пересмотрели книги для классного чтения Д. Попова, А. Радонежского и другие и не нашли в них нарочитых статей и повествований о женах святых и исторических; в историческом отделе только и можно найти сказания о святой княгине Ольге. При таком пробеле особенно чувствительно режут глаз неутешительные в этих книгах образцы – жены праведного Иова и жены святого Филарета Милостивого. Между тем в книге для классного чтения, назначенной для женской школы, как уместны и назидательны были 6ы повествования о святых женах-мученицах и веропроповедницах, о матерях и сестрах, о святых семействах! В этих статьях книга для чтения прямо пошла бы на помощь делу Закона Божия. Если в силу практических или иных соображений неудобным представляется составление особой книги для женских школ, то уместно и необходимо внести в общую книгу для чтения и такие статьи, которые представляли бы собой материал для чтения, наиболее уместный для девочек.

Переходим к последнему, в настоящее время необязательному в курсе церковно-приходской школы, но существенному по своему практическому значению предмету, именно к рукоделию. Обучение девочек рукоделию настолько ценят в крестьянской среде, что, как это мы сами наблюдали, матери посылают своих девочек в заведомо несовершенную в разных отношениях школу вместо существующей благоустроенной школы только потому, что в ней «показывают» (обучают) рукоделие. Где крестьянское население не может возвыситься до понимания смысла школьного воспитания и обучения, там оно дает практическую оценку рукоделию, и этим способом весьма можно привлечь девочек в школу. Нечего и говорить о том, какое в действительности важное значение имеет обучение рукоделию в школе: кто в селе обучит этому девочек? Кое-как селянки шьют для себя простое белье и платье; всякую же работу почище для них в наших южнорусских губерниях исполняют обыкновенно евреи, так что даже мужская куртка из цветной материи (в Киевской губернии) носит нерусское название «лейбик» (от der Leib? или Лейба?). Если мы обратимся к самим школам, то увидим, что рукоделием, как предметом необязательным, не везде занимаются. Где же и занимаются, там часто дело ведется без определенной системы и порядка. Как мы сами это видели, обыкновенно и исключительно девочки занимаются вышивкой цветными нитками крестиком и гладью; в немногих случаях к этому присоединяется шитье белья, и в редких случаях можно встретить обучение крою крестьянского платья. Можно встретить в школах плетение чулок спицами и вязание крючком. Таким образом, обучают тому, что несущественно, что составляет предмет роскоши, и мало или почти не обучают тому, что совершенно необходимо в крестьянском быту. Постановка рукоделия в сельских школах, к сожалению, весьма напоминает собой постановку пения: всеми весьма сознается важное значение предмета, но почему-то он находится на положении предмета необязательного, так что пока можно видеть только кое-где усилия возвести дело к какой-нибудь норме.

В силу высказанных соображений мы признаем, что обучение рукоделию в женской школе должно быть также обязательным. Обучение это должно вестись правильно и по определенной системе. При занятиях рукоделием в женской церковной школе представляется желательным и необходимым: научить детей владеть иглой, чтобы они потом могли сами сшить для себя употребительное в их быту белье, платье женское и мужское и даже верхнюю одежду, – только при этом имеют цену и значение разные способы вышивания узоров, вязаний и плетений, производство цветов. Шитье служит для удовлетворения насущной потребности, а узорная вышивка, удовлетворяя чувство красоты, доставляет удовольствие. Дети обыкновенно не могут понять и оценить пользы серьезного дела – на вышивание они набрасываются как на работу интересную, а разными видами шить тяготятся как делом скучным. Поэтому необходимо для них совместить полезное с приятным: шитье простое вести параллельно с вышивкой цветными нитками и с другими работами изящными. Для рукодельных занятий следует делить учениц на определенные группы соответственно последовательности рукодельных работ и их способности к этому делу, а не по группам изучения ими учебных предметов. Передвижение учениц из одной группы в другую в порядке последовательности рукодельных работ также должно происходить свободно в течение года по указанию успехов их в работах. Заниматься рукоделием следует не менее трех часов в неделю. Если дети заинтересуются работами, тогда они для занятий станут собираться и по вечерам. В этом случае уместно и для самой работы полезно соединить с рукоделием интересное чтение – одна читает, а все работают. При таком порядке и скучная работа не тягостна, и вырабатывается потребный в этом деле механизм. Работать дети могли бы и для школы, и для себя. Работу, принадлежащую школе, можно бы продавать по недорогой цене и выручку употреблять на покупку орудий, принадлежностей и материала для рукодельных работ. Нечего и говорить о том, что свое: школьный образ, портреты, учительский столик – дети прежде всего должны убрать произведением рук своих.

Руководственных указаний и определенных программ для занятий рукоделием в народных школах пока не имеется, и это, естественно, немало затрудняет учительниц. От этого бессистемность и непрактичность в ведении рукодельных занятий. За отсутствием в печати подходящей для наших школ программы по рукоделию по нашему предложению преподавательницей полтавского женского епархиального училища Е. О. Сизиневской составлена «Примерная программа рукоделия для женских церковных школ» ...

Мы перебрали все предметы обучения в женской церковной школе. Кто же после священника-законоучителя сможет наилучшим образом выполнить все необходимое для женской церковной школы соответственно великому ее назначению и цели? Никто другой, кроме церковно обученной женщины-учительницы, этой, по вышеприведенному выражению архипастыря, «ближайшей законной учительницы и воспитательницы народа». В женской школе есть особенности в занятиях, своя особенная нравственная атмосфера, особая дисциплина, особые игры – все это вполне поймет и надлежаще к нему применится женщина-учительница, а не мужчина-учитель. Учительница надлежаще поймет все нужды и потребности ребенка-девочки, станет в положение матери и научит ее всему необходимому. Недаром сами матери отдают предпочтение женской школе, если в ней обучает учительница. Потому-то в женской школе учитель не на месте, здесь должна быть учительница, которая на себя должна принять и обучение рукоделию. Учительница всегда должна помнить, что она воспитательница в том смысле, как это изъяснено во введении и в объяснительных записках к программам для церковно-приходских школ. Памятуя это, добрая учительница не ограничится делом будней, она по возможности и в праздничные дни, особенно в великие Страстные дни и Святой Пасхи, не оставит школы и своих учениц. Поглубже проникшись смыслом святых воспоминаний сама и дав почувствовать это своим воспитанницам, она переживет священные моменты вместе с детьми.

Для практической жизни не столько значения имеют отвлеченные умозаключения, сколько непосредственные указания самой жизни. Прислушаемся еще к этим указаниям у нас относительно женских церковных школ. Возникает, например, женская школа, и в нее является девочек 15–20. Учат в ней по-обычному, но учит учительница; занимаются рукоделием и пением, сносное помещение – и школа по числу учащихся растет. Вместо прежних 15–20 является в школу девочек 30–35, а иногда много больше этого. Трудно матерям отпускать в школу своих дочурок – малютка меньше десяти лет уже помогает матери по дому. Она и хату подметет, она и посуду помоет, братца или сестру заколышет и в другой работе поможет. Девочка не то, что мальчик, которому занятие бывает только летом с лошадью или у стада, для нее всегда занятие найдется. И однако матери с ощутительным затруднением для себя отпускают девочек в школу, чтобы научили их «Богу» (то есть молиться) да полезному делу. И сами девочки любят такую школу. Если по какой-нибудь причине их не отпускают на занятия, они убегают из дому без позволения, обращаются к посредству священника, наведываются к школе в неучебное время. Иногда приходят в школу из хуторов за пять верст (так путешествуют девочки в школу Красногорского монастыря Полтавской епархии). Оживление и благотворное движение девочки-школьницы вносят в круг женщин всего селения. Все это говорим на основании живых примеров нашей епархии. Но вот – другая картина. Открывается школа в удовлетворительном помещении, является девочек 15–20. В ней обучает обыкновенный псаломщик, рукоделие не преподается, пения нет – и школа видимо тает. В среде крестьян усиленно раздаются голоса, что школа для девочек – дело лишнее, что для бабы вообще это не нужно. Постепенно число учащихся девочек уменьшается, так что на третий год женская школа по необходимости становится смешанной. Так сама жизнь указывает, что нужно для женской школы. К счастью, у нас случаи первой категории попадаются чаще, чем второй.

Под впечатлением живых образцов воображение рисует нам хорошую женскую школу в следующем виде. Небогатое помещение, но чистота в нем образцовая. Святые образа – Спасителя, благословляющего детей, и Пречистой в виде входящей в храм Отроковицы – убраны засушенными и искусственными цветами, а также полотенцами с узорной вышивкой. Здесь – первый плод детского рукодельного труда. Перед образом теплится лампада, в ней масло на гроши от детского усердия. Портреты царской семьи и владычний, стол, стены убраны детскими рукоделиями. На окнах – простые, но живые цветочки, прекрасные Божии создания, ласкающие взор, умягчающие, утешающие сердце. Сами дети в простеньких, но чистеньких платьицах; на груди у них нашит небольшой синий крестик (знак для учениц церковных школ Полтавской епархии, по распоряжению преосвященнейшего епископа Илариона, с 21 мая 1897 года). Что изорвано, самой владелицей платья зашито. Детские личики глядят спокойно, приветливо. Между ними учительница, к которой они обращаются просто, по-детски. Сразу видны лучшие семейные отношения, при которых учительница для детей как любящая мать, равно как священник – отец. Нет здесь строгой выдержки и выправки в манере детей, которая бывает при иных отношениях учащих к учащимся, но не видно от этого ущерба для дела. Чувствуется в этой школе благодатное влияние доброй семьи по духу Церкви. Чувствуется, что эта школьная семья даст обществу таких жен, для которых украшением служит сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом (1Пет.3:3–4).

Но пока эти девочки станут женами, все чаще и совершеннее пусть повторяется в жизни «картинка», нарисованная нашим художником слова:

В избе, мерцая,

Светит огонек;

Возле девочки-малютки

Собирается кружок.

От слова к слову

Пальчиком водя,

По печатному читает

Мужичкам дитя.

Светлый луч горит на головке,

Он горит в очах

Этой умницы-малютки

С книжкою в руках. ⁶⁷

«Молиться надо, – скажем в заключение словами святителя Феофана Затворника, – чтобы дал Господь родителям и всем понять и поревновать об обучении дочерей народа».

Объединим высказанное в виде следующих положений.

Обучение женщины есть могущественнейшее средство для поднятия общего религиозно-нравственного уровня и для распространения грамотности в народе, и потому необходимо усилить заботу об открытии женских школ наряду с мужскими.

В преподавании Закона Божия в женских школах священнику подобает обратить особое внимание на святых жен и на черты семейственности в жизни святых.

Учебное дело должна вести учительница, а не учитель.

Изучение рукоделия необходимо сделать обязательным и систематическим, по определенной программе.

Представляется необходимым составление нарочитой книги для классного чтения девочками или восполнение существующих классных книг статьями, примененными для девочек.

Священник Иустин Ольшевский

Вид Твой образования описующии любезно целуем, к Твоей любви возвышаеми, и исцелений благодать почерпаем из него, апостольским последующе Божественным преданием. ⁶⁹ На великой вечерне в Неделю Торжества Православия стихира на «Господи, воззвах», глас 6-й

Кому из нас, братие и сестры, не знакома потребность иметь наглядный, видимый знак для памятования о почитаемых нами лицах и нашем общении с ними? Благословляют родители обручаемых детей – и в знак сего вручают им святые иконы; расстаются друзья – и меняются шейными крестами. С мест священных и великих событий путешественник поднимает уцелевшие остатки и камни. Образы и дела уважаемых и дорогих людей запечатлевают для потомства разными способами, но особенно посредством изобразительного искусства.

Для чего и к чему все это? – Для прочного, живого памятования о знаменательных лицах и делах, для постоянного от них поучения и утешения. Этим удовлетворяется естественная, самая законная наша потребность, когда это служит к возрастанию истины и добра.

На сей-то потребности души нашей, возлюбленные слушатели, основано употребление и чествование нами изображений Господа и святых Его, изображений священных событий, чествование останков святых, сохранение предметов подвига и благочестия. Эти изображения и предметы, возводя наш дух к указуемым ими святым лицам, служат видимым знаком нашей невидимой связи с этими лицами. Вместе с тем – священные изображения и предметы являются посредствами, чрез которые невидимо проистекает для нас благодатная сила Божия. Вспомним хотя некоторые о сем уроки и примеры из жизни библейской и церковной и тем яснее уразумеем смысл торжества нынешнего дня как торжества иконопочитания.

В самую раннюю пору жизни человечества явления милости Божией отмечаемы были особыми вещественными знаками и памятниками. Патриарх Иаков поставил каменный памятник на месте явления ему Бога и таинственной лестницы в Вефиле (Быт.28:18–22). Исцеление язв от ядовитых змей в пустыне народ израильский получает от выставленного на шесте медного змея, прообразовавшего собой простертого на древе Христа (Числ.21:7–9; Ин. 8:14). В скинии Моисеевой и особенно в храме Соломоновом много сделано было изображений святых херувимов (Исх.25:18–22; 3Цар.6:23–35) в память тех ангелов, которые многократно являлись избранникам народа Божия. Ветхозаветные праведники не дерзали только прямо изображать Господа, поскольку Он не явил им лица Своего в доступном образе (Исх.33:23). Поэтому в Ветхом Завете сказано было: твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на горе Хориве из среды огня, дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину или женщину (Втор.4:15–16). Кого не видели, Того не могли изобразить в истине.

Последовало исполнение времен, и наступил Новый Завет. Бог явился во плоти (1Тим.3:16), люди видели и осязали Слово жизни (1Ин.1:1), мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца (Ин.1:14). Исцеления и разные благодатные дары от Господа верующие люди получают теперь в изобилии, часто чрез внешние посредства. Вспомним кровоточивую женщину, которая исцелилась от прикосновения к одежде Спасителя (Мк.5:25–30); слепорожденного, которому зрение даровано было посредством брения и воды (Ин.9:6–7), и другие многочисленные исцеления от разных недугов чрез прикосновение (Мк.6:56). Вспомним о том, как платки и опоясания апостола Павла верующие возлагали на разных больных и бесноватых и у тех прекращались болезни (Деян.19:11–12). Вспомним святейшее Таинство Причащения Тела и Крови Господних – под видом вещественных хлеба и вина (Мф.26:26–28). Бог явился во плоти и Собою освятил бренное естество! Вещественная природа и вещественные предметы послужили к полному проявлению жизни и силы невещественного Духа. Поэтому эти предметы дороги истинному христианину.

Основана Церковь Христова. Начинается трехвековая история языческих гонений и мученичества христиан. В это время христиане находили себе убежище только в пещерах, именуемых катакомбами, в сердце земли на глубине многих сажен; только там они свободно могли воспеть «песнь Христу как Богу» ⁷⁰. В это время особенно сильно заговорила в верующем сердце потребность явственно иметь пред глазами пресладкий лик милосердного Господа и Его чудные дела, явления Его долготерпения и силы. Страдальцев мог утешить только Божественный Страдалец. И вот в этих надежных толщах земли, в местах горячей молитвы и святой службы, появляются первые робкие попытки христиан к изображению на стенах и на вещах священных библейских событий. Самого Господа сначала изображают здесь прикровенно – разными знаками, в образе агнца и рыбы, под видом пастыря. Становится известным потом в среде всех верующих нерукотворенное изображение Божественного лика, и являются открытые изображения Господа Вседержителя. Богатая мысль, глубокое чувство находит себе лучшее выражение в искусстве. Сюда же, в места своего убежища и молитвы, христиане приносят останки святых мучеников, их цепи и орудия страдания. При сих дорогих памятниках крепкой веры христиане находили себе утешение, в них черпали силу и мужество для тяжелого векового подвига. Наступает благословенное время императора Константина Великого: прекращаются гонения на христиан, христиане получают полную свободу своего исповедания. Вышли они из своих подземных убежищ и оттуда изнесли не только крепость своей веры, но также дорогие останки святых, памятники веры и подвига, христианское искусство. Вместо убогих подземных пещер являются теперь величественные Божии храмы. Христианское искусство нашло для себя полное применение в этих храмах – и заблистали они священными изображениями, чудными ликами Господа, Богоматери и угодников Божиих, произведенными искусством мозаики и живописи. И это воистину послужило для научения, назидания и утешения молящихся и всех верующих. «Иконного живописания изображение, яко повествованию евангельские проповеди согласующее, служило им ко уверению истинного, а не воображаемого воплощения Бога Слова» (Догмат VII Вселенского Собора). Жаркая молитва пред святыми иконами вызвала многочисленные случаи Божественной помощи, и явились чудотворные иконы, как, например, многочтимый образ Богоматери Одигитрии во Влахернском храме в Царьграде. В течение ряда последующих четырех веков широко распространилось дело благочестия и благолепия церковного во славу Божию и во спасение верующих.

И вот после всего у нечестивых правителей, именуемых иконоборцами, явилось намерение отнять у Церкви ее духовно-вещественную красоту! Не проразумевая истинной силы и полноты христианской жизни (ср. 2Кор.3:14), они церковное поклонение Богу в Духе и истине хотели одухотворить по духу своего ложного разумения. Признавая идолопоклонством всякое внешнее пособие в деле веры и благочестия, они ополчились против святых икон, против мощей угодников Божиих, против иноческой жизни. Время иконоборцев было разрушительной грозой, которую впоследствии напомнили только изуверства нечестивых агарян, почитателей Магомета: святые иконы были истребляемы топорами и в огне; у чудных мозаических стенных изображений выкалывали глаза и затем разрушали, святые мощи бросали в море, монашествующих мужей и жен подвергали разным оскорблениям и истязаниям. Истребляя внешнее благочестие, разрушали внутреннее. И это продолжалось почти полтора столетия!

В защиту попираемой истины выступили не только доблестные пастыри, но и весь православный народ. Незабвенны мужественные ревнители Православия святые: Герман, Тарасий, Никифор, Мефодий – патриархи Цареградские; Григорий, папа Римский, помогавший своими посланиями; преподобный Иоанн Дамаскин – сначала знаменитый вельможа, а потом строгий подвижник и богопросвещенный творец церковных песнопений; преподобные братья – Феодор, игумен Студитский, и Иосиф, архиепископ Солунский, – ревностные борцы и мужественные страдальцы; преподобные братья-сирийцы – Феодор и Феофан Начертанные, на лицах которых иконоборцы начертали кровавые письмена их исповедания; преподобный Иларион Новый – неустрашимый исповедник Далматский; преподобная Феодосия – замученная иконоборцами; святые царицы Ирина и Феодора и многие другие – своей непрестанной молитвой, мужественным словом, бесстрашным исповеданием, страданиями и собственной кровью они отстояли достоинство святых икон, истину благочестия. При царице Ирине VII Вселенский Собор ясно определил догмат истинного иконопочитания, а при царице Феодоре последовало полное умиротворение Церкви от смут иконоборства и других ересей, почему и установлено Торжество Православия.

Так, путем разрушения и насилий иконоборцы стремились наложить на христианское вероучение и жизнь оковы собственного узкого разумения вопреки указаниям всей библейской и христианской древности, вопреки природе, вопреки ясной воле Божией. И доблестные поборники вселенской истины в этой борьбе употребили величайшие нравственные усилия и пролили свою кровь – не за торжество внешности и мертвого вещества, как то полагают иконоборцы древних и новых времен, но за истинность, за широту христианского разумения веры, за глубину и полноту проявлений христианской жизни, за торжество Духа и благодатной силы, действующих во внешнем обряде. Вот в чем смысл векового подвига поборников Православия – здесь значение и нашего церковного торжества. Вместе со всей Церковью совершая ныне Торжество Православия, мы, благочестивые слушатели, наилучше почтим деятелей его, если неуклонно пребудем верны завету их, который на VII Вселенском Соборе выражен так:

«Храним не нововводно все писанием или без писания установленные для нас церковные предания, от них же едино есть иконного живописания изображение, яко повествованию Евангельские проповеди согласующее, и служащее нам ко уверению истинного, а не воображаемого воплощения Бога Слова, и к подобной пользе... Подобно изображению Честного и Животворящего Креста устрояем честные и святые иконы Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и непорочной Владычицы нашей Святой Богородицы, также и честных Ангелов, и всех святых, и преподобных. Елико бо часто через изображение на иконах видимы бывают, потолику взирающии на оные подвизаемы бывают воспоминати и любити первообразных им, и чествовати их лобызанием и почитательным поклонением, не истинным, по вере нашей, Богопоклонением, еже подобает единому Божескому естеству, но почитанием по тому образу, якоже изображению Честного и Животворящего Креста и святому Евангелию и прочим святыням, фимиамом и поставлением свечей честь воздается, яковый и у древних благочестивый обычай был. Ибо честь, воздаваемая образу, преходит к первообразному, и покланявшийся иконе покланяется существу изображенного на ней» (Догмат VII Вселенского Собора).

Еще к вам слово, братия и сестры. Поклоняясь одному из поборников иконопочитания, преподобному Илариону Новому, помянем в своей молитве и соименного ему архипастыря нашего, годовщина рождения которого падает на нынешний день. А в имеющем быть сейчас обычном сборе ⁷¹ на дело Православия среди не ведающих истинного Бога язычников своей посильной жертвой поддержим дорогое для нас и всей Церкви дело. Так исполним долг веры и любви.

Священник Иустин Ольшевский

Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших. Лк. 23:28

Перед нами, братие и сестры, лик Божественного Страдальца, увенчанный венком терновым, обагренный кровью пречистой; тело, прободенное копием, пронзенное гвоздями... Этот лик, это тело нашего Господа, нашего Творца и Благодетеля, милосердного Человеколюбца... Чье окамененное сердце, проникшись мыслью о созерцаемом, не растает и не источит слез скорби и умиления?

Как и ныне, скорбели и плакали жены благочестивые, когда видели под невыносимой тяжестью Креста нашего Господа, и услышали голос утешения: не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших. Божественный Страдалец, на Себя восприняв все скорби, всю тяготу мира, в это самое время находит у Себя слово утешения и наставления для состраждущих Ему. О, неизреченного милосердия и человеколюбия!

Плачьте о себе и о детях ваших... Господи, воистину подобает нам плакать и о себе, и о детях наших! Как нам не плакать о себе! Ты, Владыка всемогущий, всесвятое Слово Отца безначального, добровольно оставил недра Отча, на Себя принял виновность за грехи всего мира, отдал Себя на невыразимые страдания душевные и телесные и на самую ужасную смерть – из послушания воле Отчей и по любви к нам, дабы всех падших людей вновь сделать детьми Отца Небесного, участниками вечной славы и блаженства (Флп.2:6–8). А мы, недостойные, ни ради сей любви Твоей и любви Отца Небесного, ни ради нашего небесного блаженства, ни ради даже земного благоденствия не находим в себе достаточно решимости и силы, дабы отказаться от наших пагубных страстей и пороков, от нашего самолюбия, своеволия и самомнения! И ныне, в эти великие и святые дни, наш грешный мир не плачет, но обычно услаждается и веселится...

Как нам не плакать о себе? При многократно и в наши дни являемых чудных знамениях Твоего, Господи, долготерпения и любви к нам мы не являем любви к Тебе от всего сердца нашего и от всей души нашей (Мф.22:37–40). Мудрецы века сего острой красотой своего слова подрывают веру в Тебя, подрывают от Тебя идущие церковные заветы и уставы, и их слово приемлется за остроту, за красоту... Священное слово евангельское произносится устами неверными не для славы Твоей, но в умаление Твоего величества, в поругание Твоих ближайших служителей, и оно выслушивается с почтительным вниманием... В самой молитве неправдуем: просим избавления от страстей и греха, а между тем знаем, что без борьбы повторим их; просим исполнения не Твоей воли святой, но наших желаний мирских и ропщем, если не получаем просимого.

Как нам не плакать о себе, когда нет у нас достойной любви к ближним (Мф.22:39)? Нет у нас терпения и снисхождения к чужим немощам, но есть для них резкое слово, пересуда, озлобление. И при добром деле мы всего более заботимся о том, чтобы себя не стеснить; помощь нуждающимся оказывается ради получения при этом развлечения и удовольствия. Мы все сделаем по требованию созданного нами кумира, именуемого приличием, и останавливаемся пред требованиями Твоей, Господи, правды и добра... О любви говорят у нас, о ней пишут – но эта любовь, не оплодотворенная верой в Тебя, холодная, сухая, безжизненная...

Как нам не плакать и о детях наших? При нас могут ли они быть лучше нас (Еф.6:4)? Научили ли мы их с первого детского их лепета Тебе, Господи, молиться, Тебя хвалить, Тебя благодарить? Приучили ли мы их к стойкости в добре, к мужеству в несчастиях? Не чаще ли наша любовь к детям проявляется только в даровании им свободы, развивающей страсти? Вступают в жизнь слабые духом, без твердой веры в Тебя и добро, без благочестивых навыков. И они поддаются всяким ветрам учений; теряют смысл жизни, тяготятся жизнью, не вкусив ее...

Братие и сестры! Всем этим мы причина страданий Богочеловека, Его язв и крови – как нам не плакать?! Ныне, у сего гроба, – суд миру, суд совести и сердца. Да будет же князь мира сего, князь зла и неправды из нашего ума и сердца изгнан вон (Ин.12:31)! Человеколюбче Господи! Да не яростию Твоею обличиши нас, ниже гневом Твоим накажеши нас, но сотвори с нами по милости Твоей, Врачу и Исцелителю душ наших (2-я светильничная молитва на вечерне).

Воскресни, Боже, да вознесется рука Твоя, не забуди Убогих Твоих до конца (Пс.10:33)!

Священник Иустин Ольшевский

Радуйся, Владычице, знамение милости Твоея нам являющая!

В истекшем посту, накануне Недели Крестопоклонной, в городе Курске при образе «Знамение» Божией Матери произошло событие ужасное и дивное. Воспоминание о нем вызывает в душе скорбь и умиление; сердце требует излить свое настроение в усердной молитве к Пречистой Матери Господа. Последуем влечению верующего сердца. Но предварительно оживим в себе представление как о сем чудном образе, так и о происшедшем при нем недавнем событии.

Шестьсот лет тому назад (в 1295 году) один рыльский благочестивый гражданин в окрестности города Курска, в лесу при корне дерева, обрел образ Богоматери. На этом образе Пречистая изображена с руками, поднятыми для молитвы, и с почивающим у Нее на груди Богомладенцем – изображение, которое впервые встречается в самых древних подземных храмах и усыпальницах в Риме (именуемых катакомбами) и которое носит название «Знамение Богоматери». На месте обретения святой иконы оказался ключ чистой прекрасной воды. Здесь, таким образом, вместе удовлетворена была жажда верующего человека духовная и телесная. Честной образ торжественно поставлен был в устроенной для него на месте обретения часовне. Последовавшая затем усердная молитва к Пречистой тотчас явила в сем образе источник необыкновенных знамений и чудес. Все это скоро сделало известным явленный образ для всего православного русского народа.

Почти через сто лет после сего (в 1383 году) при нашествии татар пережитые русскими людьми бедствия побудили их к горячей молитве пред этим образом – и Пречистая вновь явила Свое заступничество и помощь. Через триста лет (в 1597 году) усердием царя Феодора Иоанновича и его супруги святой образ благоукрашен был драгоценными камнями и к нему добавлены были изображения святых пророков. В это же время на месте его явления основана была пустынь, наименованная Коренной. Вскоре после этого произошли тяжелые для нашего отечества события: нашествие крымских татар, голод, безурядицы самозванцев, нашествие поляков, – и во всех сих случаях толпы народа искали пред этим образом небесного заступничества. Последовавшее освобождение от врагов и бед было опять явным знамением небесной помощи, подаваемой от изображенной на образе Заступницы рода христианского. В память этих милостей новый монастырь Знаменский устроен был в городе Курске, и в нем поставлен был святой образ.

Через пятьсот лет с лишком при нашествии Наполеона (в 1812 году) святой образ для одушевления воинов проносим был в стане полководца Кутузова. Всем известно, как постыдно бежал гордый враг, как только необыкновенная милость Божия спасла нас от разгрома в нашествие галлов и двунадесяти язык. В память этого и поныне ежегодно святой образ после праздника Пасхи (в девятую пятницу) из города Курска торжественно переносится на лето в Коренную пустынь и оттуда осенью (12 сентября) обратно в Курск. Торжество крестного хода из Курска в Коренную пустынь и обратно, на расстоянии 27 верст, представляет собой одно из чудных и умилительных зрелищ, уникальных по своему величию. Из самых отдаленных губерний к перенесению святого образа собираются многие тысячи народа, которые в процессии растягиваются иногда на пять верст. В 1860 году в крестном ходе участвовало народа 60 тысяч человек! Все они, одушевленные одним глубоким чувством, действительно являются выразителями торжества и силы веры. Здесь происходит таинственное дело претворения миллионов отдельных людей разных классов, положений и состояний в крепкое духовное единство, послушное одним и тем же высшим побуждениям и одинаково отзывающееся на одни и те же высшие требования, каковое единство живо на всех стадиях истории русского народа. При этом знамения Божественной помощи в меру веры совершаются всегда и поныне от пречистого образа подобно тому, как в век апостольский головные платки и пояса апостола Павла обильно подавали верующим исцеления от всяких недугов душевных и телесных (Деян. 19:12).

И вот эту вековую всенародную нашу святыню, драгоценную для каждого истинно русского сердца, злодейская рука месяц тому назад решила уничтожить, употребив для этого средства, созданные современным искусством разрушения. Какое нечестие, какое несчастие!

Об этом несчастье, явившем счастье, без сомнения, уже многим известно. Очевидцы рассказывают о нем так.

Под 8 марта в городе Курске ночь была темная и снежная. Монастырь и город объяты были глубоким полунощным сном; бодрствовали сторожа да, вероятно, злодей. В исходе второго часа в окнах Знаменского собора блеснул свет наподобие молнии, затем из-под сводов раздался почти громовой удар и сильный треск. Страшный удар среди ночной тишины многих заставил быстро подняться с постелей, и прежде всего обитателей монастыря. Настоятель монастыря преосвященный епископ Ювеналий со старшими из братии первым направился в собор, не смущаясь возможностью повторения взрыва; немедленно явились власти из города. Глазам всех представилась страшная картина разрушения, особенно в той части храма, где находилась икона «Знамение» Божией Матери. Воздух наполнен был едким, удушливым газом, который не давал дышать и от которого тухли свечи. На полу везде были обломки, затруднявшие проход. Чугунная сень над святым образом, мраморные колонны с боков его, каменные к нему ступени, железная массивная решетка, лампады и громадный подсвечник – все было сдвинуто с места и разломано. Штукатурка со стены осыпалась, и стена двухаршинной толщины дала трещину. Ближайшая к образу массивная железная дверь была разломана и отброшена. Толстые стекла окон главного купола на пятнадцатисаженной высоте разбились. В мусоре видны были остатки адской машины с часовым механизмом. И среди этой груды мусора в нише на обычном месте с чудотворного образа кротко и любовно глядел лик Пречистой – драгоценная святыня, образ «Знамение» Божией Матери, на обгоревшей поврежденной стене остался целым и невредимым. Благословен Бог, творяй присно с нами великая же и неисследованная, славная и ужасная!

Все разрушение произошло от огненного снаряда, именуемого адской машиной, который наполнен был самым сильным взрывчатым веществом и который положен был у самого святого образа. Что же в разрушении сохранило нам образ? Братие и сестры! Для святого образа огненный снаряд залит был потоком тех слез скорби и радости, которые пред ним в течение целого ряда веков изливались из глаз верующих. Здесь для естественного разума необъяснимое чудесное событие Божественного промышления.

Каждый из очевидцев, прибывших к храму вскоре после катастрофы, охвачен был особым душевным волнением, от которого многие падали без чувств. Когда же совершаемо было первое молебное пение перед уцелевшим святым образом, то тысячные толпы народа слились в одном общем рыдании. Без сомнения, каждым, кому дорога вера и ее святыни, пережито непосредственно два чувства: чувство ужаса и скорби в смешении с чувством духовной радости. При происшедшем страшном разрушении сохранение святого образа воочию, ясно показало нам, что Пречистая Богоматерь по-прежнему милостива к нам. Это сохранение святого образа нашу веру укрепило, врагов же веры посрамило. Отсюда радость. Вместе с тем произошедшее злодеяние показало и то, какие жестокие и нечестивые злодеи, какое возмутительное нечестие есть, и возможно, среди нас. Отсюда ужас и скорбь.

Курское злодеяние слишком заслуживает, возлюбленные братие и сестры, того, чтобы размыслить о нем.

Что выражает собой это злодеяние, какая цель его? Оно намеренно произведено ночью, без людей, для уничтожения святыни и вместе с ней драгоценностей. С несомненностью ясно, что это – не насилие грабежа и корысти. Что же это такое? Это – дерзкий, богохульный вызов Живому Богу и несокрушимой народной вере. Это – беспримерное явление нашей тысячелетней истории; даже в черные годины цареубийственной эпохи ничего подобного не бывало. Только западная жизнь поучает нас подобными образцами: явление, по адскому замыслу подобное, недавно было в парижском соборе Богоматери. С курским ужасным событием у нас идет в сравнение только возмутительнейшее из злодеяний 1 марта. Тогда целью разрушения был один устой нашей народной жизни, именно самодержавие наших царей; теперь разрушение направлено против другого устоя нашей жизни, против святой православной веры. От наболевшего сердца народного злодеи хотели отнять последнее убежище в его скорбях и страданиях – святыню веры... И это в то время, когда к этой святыне, к почитанию Богоматери, в лоно Православной Церкви явились десятками тысяч бывшие в течение четырнадцати с лишком столетий в отторжении от Церкви наши во Христе старейшие братья сиро-халдеи... Но, подобно тому как событие 1 марта не только не расшатало власти, но сильнее укрепило ее, послужив ядом для самой крамолы и гражданской смуты, так нынешнее событие 8 марта является таким средством укрепления веры и ядом для смуты неверия и сектантства. Всколыхнулась Святая Русь. В разных концах ее раздались особые торжественные моления к Пречистой; к чудесному образу паломничества усилились; печатное слово, верное родным заветам, дало доброе и честное истолкование происшедшего. И таким образом, последствия являются как раз обратные тем, каких желали и ожидали нечестивые злодеи.

Чему же, братие и сестры, нас поучает все это?

Мы прежде всего не должны закрывать наших глаз перед тем, что печали достойно, но что имеется вблизи нас. Противные вере и Церкви силы действовали раньше путем мысли и слова, теперь переходят к делу. Как в сектах изуверных от строгости неправильного воздержания к разврату один шаг (например, хлыстовщина), так один только шаг от непротивления злу – к насилию над тем, что почитается за зло у новейших последователей религии без личного Бога, Евангелия без Христа, христианства без Церкви. И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства (Рим.1:28). Злое семя, как и доброе, растет и зреет постепенно: равнодушие к вере и Церкви сменяется холодностью, холодность – неверием, неверие – ожесточением, ожесточение же средств не разбирает.

Признав же сие, мы ныне же станем побеждать зло добром (Рим.12:21), не оправдывая своего бездействия требованиями так называемой терпимости. Действовать с властью предоставим тем, кому дана власть от Бога. Мы же непрерывно будем злу противодействовать неотъемлемо нашими средствами: силой живого примера в добре, неустанным словом кротости и любви. Оградим от злого, противного Святой Церкви влияния хотя ближайших к нам, мольбой – присных, настойчивостью – младших, кротким словом – знаемых. При тягостях и испытаниях от этого не будем смущаться – в молитве ко Господу и Его Пречистой Матери всегда найдем верное укрепление и поддержку. Нас не должны удерживать напоры духа века сего и его приманки: Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами (Мк.8:38), сказал Сам Господь. Но если, как ныне, Господь за нас, кто против нас (Рим.8:31)? В предстоящей сейчас молитве возблагодарим Пречистую Богоматерь за явленное Ею знамение милости к нам, недостойным, – и вместе с тем усердно попросим милосердного Господа, да умягчит Он сердца ожесточенных, соберет расточенных, нас же да сохранит в правоверии и укрепит в доброделании.

Священник Иустин Ольшевский

С благословения преосвященнейшего владыки к вам обращается наше слово, достолюбезные слушатели и слушательницы курсов.

Святой апостол Павел, обращаясь к римлянам в одном случае, так говорит: как же ты, уча другого, не учишь себя самого? (Рим.2:21). Дабы нам быть свободными от этого упрека, вы, учащие младенцев возрастом и разумом, собрались сюда, чтобы самим поучиться. Учиться всегда найдется чему; учиться никогда не поздно. Особенно учиться нужно тем, кто мало учился, и тому, чему мало учился. Вы, труженики церковно-народной школы, всегда должны помнить, что вы исполняете для народа дело Церкви.

У юных возрастом все мысли, чувства и желания, выражающие отношения их к Богу, к человеку и к окружающему миру, находятся в такой крепкой, живой связи между собой, что у них совершенно невозможно при обучении обособлять предметы веры и предметы житейского знания. Так это у детей, так у всех цельных натур, так у целого народа. И потому кто призван научить детей и народ обязанностям в отношении к Богу, тому же подобает обучить их обязанностям в отношении к человеку и к миру, но не наоборот. Потому-то всякое начальное обучение, обучение детей и народа, представляется вполне целесообразным вести Церкви в лице ее служителей. К обучению церковному всегда тяготел наш народ. Так и шло дело, пока просвещение народа нашего не было наклонено к чуждым его духу началам. Тогда и только тогда, когда начальное обучение с первых шагов его поставлено на твердую почву веры и нравственности призванными к сему в Церкви лицами, дальнейшее развитие учащихся и последующее обучение их у подготовленных к делу нарочитых учителей пойдет прямыми здоровыми путями. Таким образом, вы, все учащие в церковных школах и церковнослужители, несете каждый в своей школе прямой по Церкви труд, а не труд побочный. При этом чем более путем школы укрепится расслабляемое, чем более будет связано с Церковью отторгаемое, тем выше заслуга ваша как тружеников школы церковной. В этом заключается великий смысл завета незабвенного нашего государя-миротворца, который (завет) выражен был именно в нынешний день четырнадцать лет тому назад: «Надеюсь, что приходское духовенство окажется достойным своего высокого призвания в этом великом деле».

Обучая детей народа вере и полезному книжному учению, церковная школа дает этим народу тот хлеб насущный, которого он алчет. Чтобы уметь возможно совершеннее питать народ именно этим хлебом, вы сами явились поучиться здесь, на устроенных для вас высшей церковной властью курсах; имея перед глазами лучшие образцы правильного обучения, одни из вас могут усовершенствоваться в приемах школьного обучения, другие – проверить свой личный опыт, иные – выяснить для себя недоуменное. Особенному вниманию всех предлагаются здесь уроки церковного пения как учебного предмета нашей школы, по своей важности поставленного непосредственно после Закона Божия. Всем известно значение пения как средства облагораживающего, укрепляющего мятущийся наш дух, как доступного всем благороднейшего из искусств. Недаром у всех человеческих обществ молитвенное призывание Творца вселенной происходит посредством пения. И вы, слушатели и слушательницы курсов, обратите свое внимание на это дело как на дело самое существенное в нашей школе.

Таким образом, предстоящие занятия на курсах на пользу нашего бедного народа не будут дорогостоящим педагогическим зрелищем для вас, служащим к развлечению или к усилению партийных настроений. Наши занятия на предстоящих курсах явят собой скромный настойчивый труд в том, что есть единого на потребу для здоровой жизни и роста нашей церковно-народной школы.

Вам честь и радость доставили своим присутствием при начале вашего дела высокочтимые преосвященнейшие архипастыри и господин начальник губернии, а также другие почтенные гости. Все прибывшие к вашей нынешней молитве, очевидно, явились с сердцем полным сочувствия вам и вашему делу. Вы, любезные мои сотрудники, цените это. Испросив Божией помощи, примите теперь благословение насадителя и благоустроителя наших школ – глубокочтимого нашего владыки и отца.

Священник Иустин Ольшевский

Недавно в нашей местной газетке «Хуторянин», а потом в столичном органе «Санкт-Петербургские ведомости» появилась корреспонденция о беевской церковно-приходской школе Гадячского уезда. Вот эта корреспонденция, приводим ее по тексту «Санкт-Петербургских ведомостей», № 155 сего года.

«Крестьяне пришли к заключению, что существующая в селе церковно-приходская школа, помещающаяся в общественном доме, при всем трудолюбии учителя, псаломщика Подгаевского, не приносит той пользы, какую они видят в соседних земских школах вследствие того, что в селе Бееве псаломщик только один и при исполнении обеих прямых обязанностей по церкви волей-неволей должен оставлять школу. Поэтому крестьяне, поговорив между собой, единогласно постановили устроить в селе Бееве земскую народную школу. На постройку названной выше школы определили общественные суммы, старое здание хлебозапасного магазина, кроме того, постановили просить ссуду из гадячской уездной земской управы пятьсот рублей серебра, которую обязались возвратить в течение пяти лет. Ходатайствовать перед гадячской уездной и полтавской губернской управами об отпуске бесплатно черепицы для крыши школы и ходатайствовать через местного инспектора о принятии на казенный счет содержания школы, как то: учебные пособия и прочее, ввиду крайней бедности. На отопление, освещение и вообще содержание определить 120 рублей в год, которые взимать из общественных сумм, а если суммы будут истощены, то с душ обоего пола наличных от пятнадцатилетнего возраста».

Заметка эта, как видит читатель, как будто правдивая, невраждебная и сильная. Наводим частные справки, и вот что оказывается на деле.

Для приходских треб, чтобы не отрывать псаломщика от школьного дела, священник в селе Бееве пользуется услугами пономаря. Беевская школа аттестуется уездным отделением епархиального училищного совета как весьма хорошая в течение последних нескольких лет.

Обращаемся к цифрам, чтобы сравнить эту школу с соседними, кольцом окружающими ее земскими школами, до уровня которых она будто бы никак не может подняться. Цифры о беевской школе взяты из бумаг отделения, а о земских училищах от местного инспектора народных училищ.

В беевской школе со свидетельствами на льготу четвертого разряда окончили курс:

в 1894/95 учебном году при 41 учащемся – шесть человек;

в 1895/96 учебном году при 42 учащихся – пять человек;

в 1896/97 учебном году при 49 учащихся – шесть человек;

в 1897/98 учебном году при 60 учащихся – шесть человек.

А вот число окончивших курс со свидетельствами в соседних земских училищах за истекший 1897/98 учебный год: в семеновском училище при 70 учащихся – четыре человека;

в капустинском училище при 117 учащихся – девять человек;

в подолковском училище при 128 учащихся – шесть человек;

в синевском училище при 67 учащихся – шесть человек;

в борковском училище при 80 учащихся – пять человек;

в апанасовском училище при 81 учащемся – четыре человека.

Не правда ли, читатель, есть чему позаимствоваться беевской школе у ее соседей! Не забывайте, что, в то время как соседи пользуются стоящими тысячи домами, беевская школа работает в том помещении, которое служит вместе с тем и сборной избой, – что в этом помещении тягостно было многолюдство 50 человек, почему при приеме в прошлом году отказано было двадцати просившимся в школу мальчикам и десяти девочкам. Не говорим уже о бедности вознаграждения за этот труд. Приведенные цифры, в которые вообще так верят сторонники земских школ, вполне красноречиво говорят за себя.

Чем же объяснить происхождение вышеизложенного крестьянского приговора?

Происхождение приговора объясняется, конечно, тем же, чем объясняется и происхождение вышеназванной корреспонденции, которой, без сомнения, беевские крестьяне не писали. Приезжает в село кем-то присланный писарь, некий Бобко, и начинает уговаривать крестьян открыть у себя именно земское училище, причем сулит им всяческую помощь и деньгами, и лесом, и черепицей. На ссуды с предполагаемыми смягчениями и на субсидии от высших учреждений падки не одни крестьяне «при крайней бедности»; приговор был составлен и, вышло, подписан... И все это называется: «крестьяне пришли к заключению», «крестьяне, поговорив между собой, единогласно постановили»!

Теперь читатель видит действительное значение и достоинство содержания вышеприведенной газетной заметки. Таким образом, многолетний труд по школе скромных тружеников псаломщика и священника, труд в действительности весьма полезный и почтенный, в оценке общества и печати вменен ни во что – благо, писать корреспонденций о себе они не станут...

Не смущайтесь этим, труженики почтенные: в вашем деле противники чуют силу великую и потому они в противодействии вам не брезгают никакими средствами!

Священник Иустин Ольшевский

Во исполнение определения Святейшего Синода от 10–20 марта сего года за № 861 и согласно резолюции Вашего Преосвященства от 20 апреля за № 1563, мною совершена поездка в Санкт-Петербург для участия в заседаниях чрезвычайного собрания училищного совета при Святейшем Синоде. Существенное из постановлений чрезвычайного собрания приведено в общую известность в № 33 и 34 «Церковных ведомостей», и я потому честь имею доложить Вашему Преосвященству только о моем личном участии в делах чрезвычайного собрания. Принимал я участие как в совещаниях отделов по предварительной разработке подлежавших разрешению вопросов, так и в общих заседаниях чрезвычайного собрания.

В совещаниях отделов участвовал при разработке вопроса I отдела – о школах грамоты и воскресных школах, II отдела – об учебно-воспитательной и хозяйственной частях в школах и по вопросам, VIII отдела – о миссионерских школах. В общих заседаниях я участвовал во всех. Кроме требовавшихся по ходу дела сообщений устных мной представлены чрезвычайному собранию в качестве докладов мои печатные статьи: «Женские церковные школы и постановка в них учебно-воспитательного дела» и «Миссионерский характер церковно-приходской школы среди сектантского поселения», а также брошюра доктора А. Ф. Мальцева «Школьная аптечка епископа Илариона». Представленные мной доклады, при особо одобрительных отзывах о них со стороны отделов, приняты были в собрании целиком, а положения докладов с их обоснованием буквально занесены в журналы чрезвычайного собрания.

Заседания чрезвычайного собрания состоялись в назначенный для них короткий период времени с 7-го по 13-е число августа; но совещания отделов начаты были еще 5-го числа, а полное окончание занятий последовало только 14-го числа. В течение этих десяти дней усиленные занятия шли с раннего утра и за полночь. Труд был действительно весьма тяжелый вообще, а для пишущего особенно – после непосредственно следовавшего пред сим полуторамесячного труда на учительских курсах; но этот труд столько доставил нравственного удовлетворения, что вся тягота его тотчас забыта. При совещаниях объяты были почти все назревшие вопросы народно-просветительного дела, зачерпнута самая глубина дела в возможной основательности, делу отдана вся душа представителей его как из центра, так и с концов нашего обширного отечества. При этом явлено столько поучительного, столько нравственно-доброго и крепкого, что каждый из участников чрезвычайного собрания отправился на свое делание с новой верой и любовью на пользу дорогого дела. Из живого общения с глубокой радостью я убедился в том, что для церковно-школьного дела усиленно бьется сердце в общем центре так же, как и в нашей периферии.

На докладе отца епархиального наблюдателя 23 сентября сего года, за № 4089, его преосвященством положена следующая резолюция: «Отрадное заявление; будем с утешением ожидать благих результатов чрезвычайного собрания к укреплению и возвышению дорогих для православного народа церковно-приходских школ.

Да укрепит благодать Господня и отца епархиального наблюдателя на дальнейшее служение делу с новою, по его выражению, верою и любовью».

Священник Иустин Ольшевский

Мы слышали сейчас глубоко назидательные слова Псалмопевца: приидите, чада, послушайте мене, страху Господню научу вас. Кто есть человек хотяй живот, любяй дни видети благи? Удержи язык твой от зла и устне твои, еже не глаголати льсти. Уклонися от зла и сотвори благо, взыщи мира и пожени и (Пс.33:12–15). В этих словах Святая Церковь призывает к себе всех чад своих; дело научения она выполняет посредством молитвы, проповеди и затем путем школы. Посему-то настоящие слова Церкви являются особенно близкими нам, возлюбленные наши сотрудники в школьном деле. Обратим наше внимание на эти слова: здесь показан весь ход того нравственного воспитания, которое составляет у нас сущность и которое должно быть в каждой школе, состоящей под сенью Церкви.

Кто есть человек хотяй живот, любяй дни видети благи? Господи, кто не хочет жизни, кто не любит благополучных дней? Как же достигнуть сего благополучия? – Удержи язык твой от зла и от лести, научает Церковь. Вот первое условие доброго нравственного воспитания: обуздание языка, воздержанность в слове. Язык, как говорит апостол, небольшой член, но много делает... И язык – огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет всё тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны (Иак.3:5–6). Между тем самообуздание человека в слове влечет за собой подавление нечистой мысли, подавление недоброго чувства. Посему в нашей школе подобает на первых же порах обратить внимание на нравственное воспитание слова у детей. Столь обычные среди крестьянских детей божба, брань, сквернословие не должны иметь места среди питомцев церковной школы. Напротив, приветливое, но без лести обращение с учителем, с начальником, с товарищами, со всеми окружающими должно быть обычным у церковных школьников.

Уклонися от зла, словами Псалмопевца говорит Церковь далее. Зло, со времени падения первого человека вступившее в ожесточенную борьбу с добром, разлилось по всему миру и во всяких видах окружает нас. Побороть зло не под силу младенцу возрастом и младенцу разумом; посему – уклонися от зла. И детей наших школ научать должно, чтобы они не сбегались на места зла, места всякого беспорядка, ссоры, брани и крика, как это бывает в деревнях. Чего здесь дети не наслушаются, чего не насмотрятся, особенно среди нетрезвых! От всякого такого беспорядка, от всякого порока дети должны уходить своей дорогой – каждый к своему месту. Вместе с тем сами дети должны стараться, чтобы не делать того, что они понимают как худое и порочное.

Но Церковь говорит нам не только уклонися от зла, но и сотвори благо. Мало не делать злого – обязательно делать доброе. Каждому человеку в условиях его жизни отведен свой удел для совершения добра. Детей надобно научать, чтобы они делали доброе каждый по своей возможности. Дети должны по возможности помогать друг другу в уроках, поделиться хлебом-солью, если это нужно, помочь сверстнику словом и делом по своей силе.

Взыщи мира и пожени и, говорит, наконец, Церковь. Какое великое счастье мир внешний и мир душевный, мир Христов (Ин.14:7)! Это не спокойствие бездействия, не мир равнодушия, не тишь бессилия, как то утверждают нередко потерявшие мир разные мудрецы века сего. Истинный мир, мир Христов, есть полнота силы. Мир Христов есть благой плод усилий в добре. К сему благому плоду должно приводить детей в церковной школе всеми добрыми воспитательными средствами. Дитя доброе и разумное, дитя кроткое – оно во всех поступках, во всем своем поведении проявит подобающую силу и уверенность и вместе с тем кротость со спокойствием, в духе истинного мира.

Озаботившись воспитанием слова, научив уклоняться от зла и делать добро, показав пути к миру, церковная школа этим образует в своих питомцах настроение страха Господня, того страха сыновнего, страха любви, который есть непременное условие для получения всякой премудрости (Пс.110:10) и который есть условие всякого совершенствования (2Кор.7:1). Страх Господень есть согласование с волей Божией всех наших мыслей, чувств и желаний, всех наших слов и действий. Памятование о Боге должно быть началом и концом нашего научения и усовершенствования. Вот, возлюбленные, ход воспитательного воздействия нашей школы на детей, который способен дать учащим живот и дни благи.

Да поможет же вам Господь послужить Святой Церкви в исполнении ею сей части ее святого дела.

Священник Иустин Ольшевский

В нынешний день величайшего для мира благовестия нашему почтенному собранию благовестнического общества, с благословения его преосвященства, нашего глубокочтимого председателя, честь имею предложить сведения о благовестнической деятельности Забайкальской миссии. От нашего комитета в отчетный и предшествующие годы посланы значительные суммы на Забайкальскую миссию. Забайкальская миссия развивает свою деятельность в самом центре буддо-ламаизма, самого сильного противника христианства в Сибири. Забайкалье в настоящее время привлекло к себе особенное внимание и попечительные заботы правительства. Этим и объясняется то, почему Забайкальская миссия на этот раз предпочтительно представляется и вниманию нашего почтенного собрания.

Само название «Забайкалье» определяет собой местоположение страны. Находясь к востоку от Байкальского озера, оно представляет собой по пространству такую область, в которой вместилась бы из европейских государств целиком вся Австро-Венгерская монархия. Горные кряжи хребтов Даурского и Нерчинского с их отрогами, растянутые в направлении с северо-востока на юго-запад, образуют глубокие долины и пади, в которых протекают многоводные реки. Здесь одни реки несут свои воды к западу в Байкал, а другие изливаются к востоку в Амур. Склоны гор покрыты лесом, а в долинах и падях болота. В последние десятилетия пошло усиленное истребление лесов и здесь, чем производится сокращение воды в реках и открываются рукава для вторжения и сюда песков и мертвости соседней степи Гоби.

Под скалами внутри гор Забайкалья заключены громадные минеральные богатства; леса обильны зверем; открытые поляны и луга дают роскошные пастбища для скота. Зимы здесь крайне суровы и одинаково тягостны для человека и для животного. Население состоит здесь, кроме русских, из бурят и тунгусов, представителей монгольского племени. Всего населения на эту громадную область около половины миллиона, и из них целая половина инородцев. Только незначительная часть инородцев ведет оседлый образ жизни и занимается хлебопашеством, большая же часть ведет образ жизни кочевой и занимается скотоводством. В экономической жизни населения здесь столько неясного, что ради этого недавно высочайше учреждена даже нарочитая комиссия для исследования в этом крае землевладения и землепользования.

По вере буряты и тунгусы суть буддисты-ламаиты И только незначительная часть их шаманисты. В этой исполненной дикого величия стране, среди редкого некультурного населения благоустроенными пунктами являются только небольшое число городов с исключительно русским населением. Пролагаемая через область часть великого сибирского железного пути обещает быть источником коренного переворота для жизни этой интересной страны.

Таковы внешние условия и среда для деятельности Забайкальской миссии.

К Русской державе присоединено Забайкалье в половине XVII столетия. Тогда же Тобольский митрополит Павел снарядил в Забайкалье духовную миссию, которая не без успеха повела дело священной проповеди и основала там святые храмы и монастыри. В XVIII столетии, после некоторого перерыва, вероисповедническое дело посредством школы продолжил здесь Иркутский епископ святитель Иннокентий. В нынешнем столетии весьма усердным радетелем и тружеником миссионерского дела здесь был Иркутский епископ Нил (Исакович), который сам занимался переводами на бурятский язык святого Евангелия и богослужебных книг. Но более твердо миссионерское дело в Забайкалье поставлено и организовано только с 1862 года, когда открыта была вместе с Иркутской Забайкальская миссия; отделена же от Иркутской в самостоятельную епархия и миссия Забайкальская только в 1894 году. В настоящее время в Забайкалье существует уже 23 миссионерских стана, в которых действуют 20 миссионеров и три сотрудника миссии: при миссии имеется 29 школ. Более осязательные плоды деятельности миссии за истекший 1898 год выражаются в следующих цифрах: святым крещением просвещено взрослых обоего пола ламаитов 29 человек, шаманистов 47 человек, а вместе с инородческими детьми всего окрещено было 300 человек. Как слабы и даже ничтожны эти цифры сравнительно с наличными силами буддо-ламаизма!

Однако при тех немногих силах, какими располагает наша миссия, при всех наличных трудностях и препятствиях и этот успех христианской проповеди нужно признать значительным. Чтобы сколько-нибудь выяснить трудности миссионерского дела, необходимо обратить внимание на положение здесь язычества.

Два с половиной века тому назад, когда Забайкальская область присоединена была к России, коренные племена края, буряты и тунгусы, были последователями шаманской веры. Шаманизм – это младенческая религия, исполненная одних суеверий и лишенная всякого философского обоснования и подкладки. Культ шаманства совершенно прост, он состоит в умилостивлении духа зла посредством жертв из добываемой пищи да в заклинаниях. Немного требовалось усилий, чтобы победить влияние шаманских жрецов и показать народу преимущества христианства перед их верой. Не то буддо-ламаизм.

В пору присоединения Забайкалья к России ламаизм был здесь только среди нескольких родов, прибывших сюда из Монголии. Ламаизм развился из буддизма, он представляет собой весьма сложную вероисповедную систему и сложный культ. Знатоки Востока утверждают, что ламаизм стоит в таком отношении к первобытному буддизму, в каком талмудисты стоят в отношении к законам Моисея (архиепископ Вениамин). В буддо-ламаизме имеется теоретическое учение веры, кумирни с их фантастическими идолами, или бурханами ⁷⁹, и пышный богослужебный обряд. Ревностными блюстителями веры буддо-ламаистской являются жрецы этой веры, или ламы, откуда и самое название вероисповедания. В среде лам установлена сложная цепь иерархических ступеней. Центрами религиозной жизни являются у буддо-ламаитов дацаны, или монастыри, но кумирни и ламы имеются в каждом самом незначительном поселении. И вот, в то время как в пору присоединения к нам Забайкалья здесь было только два старших ламы с несколькими помощниками, в настоящее время их имеется здесь свыше пятнадцати тысяч лам! – так что почти на десять инородцев приходится один лама! И все эти ламы кровным интересом своим имеют не только всяческое и полное противодействие христианству и всему христианскому, но и самое деятельное распространение ламаизма. Есть от чего прийти в ужас тому, кто неравнодушен к интересам христианства.

Откуда же эта враждебная сила настигла вверивших нам свою судьбу простодушных шаман-инородцев? Как ни больно сознаться, но эта сила создана нами: она есть плод нашей внутренней политики.

Усердное покровительство ламаизму в Сибири на счет шаманства открывается у нас с начала XVIII столетия. Из Монголии и Тибета волной потекли к нам ламы, проповедники буддийской веры. Буряты, гостеприимно давая у себя приют пришельцам, в свою очередь стали посылать молодежь в центры буддийского просвещения. Увидев, наконец, экономические неудобства от этой эксплуатации инородцев пришлыми из-за рубежа ламами, представитель власти в крае граф Рагузинский в 1728 году запретил пропускать лам в Забайкалье. Но зато, чтобы выйти из воображаемого затруднения, вот какое он указал средство: «Выбрать из каждого рода по два ламчика благоразумных и к науке охотных, хотя из сирот или кто похочет, и отдавать тайше Лупсану, дабы при нем обретающиеся ламы оных учили мунгальской грамоте и прочему, что таким принадлежит, дабы верноподданным ныне и впредь в чужих ламах не было нужды, а которые выучатся совершенно мунгальской грамоте, в которой российским подданным и иноземцам не без нужды, тех обнадеживать милостью его императорского величества в произведении чинов и в начальники». Благодаря этому распоряжению у нас появились ламы, которые далеко превзошли в познаниях своих монгольских и тибетских собратий, и в разных местах Забайкалья стали возникать дацаны, сделавшиеся очагами ламаистской пропаганды и рассадниками монголо-тибетской учености.

Обращение шаманствующих в ламаизм пошло после этого много успешнее – но всё дело шло постепенно. Указом императрицы Елизаветы Петровны, данным в 1741 году, учреждено было 150 комплектных лам, причем они приведены к присяге на верноподданство к России, освобождены от ясака (подати) и других повинностей и получили разрешение проповедовать свое учение. В 1764 году сделан еще более крупный шаг вперед в этом направлении: главный цангольский лама Зяев назначен был главой всего монголо-бурятского ламаистского Духовенства с возведением его в звание бандидо-хамбы, дающее право посвящать в низшие ламские степени. В 1809 году иркутский губернатор Трескин, предоставив вновь назначенному бандидо-хамбе Жамсуеву неограниченную власть над монголо-бурятским духовенством, предложил ему вместе с тем принять меры уже к пресечению шаманства. Так как шаманствующие продолжали упорствовать в своих первобытных верованиях, то начались гонения. По указанию старших из лам полиция хватала шаманов, сажала в ручные и ножные колодки, морила голодом, сжигала принадлежности шаманства. Бедные шаманы всюду были преследуемы: ни леса, ни горы не укрывали их от лам, целыми стадами рыскавших по всему Забайкалью и даже в окрестностях Иркутска.

Уже к половине настоящего столетия Забайкалье стало основным крепким гнездом буддо-ламаизма. 15 мая 1853 года издано положение о ламаистском духовенстве, которое действует и поныне. Этим положением установлена организация лам в виде особого духовного сословия под управлением верховного ламы бандидо-хамбы, который в своем звании утверждается высочайшей властью и подчинен непосредственно генерал-губернатору Восточной Сибири. Число штатных лам установлено в 285 человек, и все они разделены на четыре духовные степени. Все ламы распределены между 34 дацанами, причем 32 дацана находятся в пределах Забайкалья, а два – в Иркутской губернии. Названным законом 1853 года штатное ламаистское духовенство освобождено от всех повинностей, а ламы трех высших степеней, кроме того, освобождены и от телесного наказания. Позаботилось названное положение и о средствах содержания лам и дацанов. Именно, в качестве источников содержания лам и дацанов указаны добровольные приношения мирян, доходы от продажи бурханов, амулетов и других предметов культа, а также земельный надел. Постановлено наделить дацаны землей соответственно числу состоящих при них духовных лиц по следующему расчету: на бандидо-хамбу 500 десятин земли, на ширетуя (настоятель дацана) 200 десятин, на ламу (ламы гелуны и ламы гецулы – священнослужители) 50 десятин, на бандия (послушник) 30 десятин, даже на ховарака (ученик при дацане) 15 десятин. О таком земельном обеспечении, конечно, никогда не смеет и мечтать наше православное духовенство.

Закон 1853 года, точно определивший штаты лам, твердо установил их положение и материальное обеспечение, но нисколько не ограничил их, как показала действительность, ни в числе, ни в деятельности. Поэтому на деле и оказалось, как это исчислил всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода за 1892 и 1893 годы, что число всех лам в стране равняется 10% всего инородческого населения, то есть свыше 15 тысяч человек. А по отчетам за те же годы приамурского генерал-губернатора барона Корфа, численность лам определяется даже в несколько десятков тысяч человек (в числе лам у него записаны и давшие обеты светские ревнители ламаистской веры, или так называемые убаши).

По сведениям за 1897 год, среди кочующего инородческого населения ламаиты составляют 85% с лишком; даже среди русских казаков оказались ламаиты в количестве почти 13%! В России по основным законам господствующим вероисповеданием почитается православие, а все другие религии признаются только терпимыми; здесь же выходит дело совершенно наоборот... Всё это наводит на грустные мысли, и невольно вспоминается другой факт совершенно равного достоинства в среде киргизов, где подобными средствами почти создано и укреплено.

Успехи лам не только в среде шаманствующих инородцев, но и в среде христиан-казаков – факт, который говорит сам за себя. Как держат себя, какими приемами пользуются ламы в настоящее время, об этом можно судить по следующей характеристике лам, которую дает отчет Забайкальской миссии за 1897 год. «Может быть, покажется несколько странной параллель между орденом иезуитов и забайкальским ламством, и, однако же, сходство между ними в их действиях и приемах к достижению своих целей поразительное. Как у иезуитов, так и в ламстве существует самая крепкая и стройная организация, самая строгая подчиненность; здесь такие же глаза, которые всё видят, такие же уши, которые всё слышат, которые знают всё касающееся их царства, те же руки, которые невидимо действуют, направляют и дают о себе знать. Нет необходимости говорить, что если правило «цель оправдывает средства» уживается с сердцем христианина, которое должно бы возмущаться подобными положениями, то в сердце язычника оно уже не имеет никаких препятствий. Двуличность, хитрость, скрытность, соединенные с радушием, ласковостью и предупредительностью, и при всем том постоянное сожаление о том, что не находится достаточных сил услужить или угодить вам и предугадать малейшие ваши желания, – вот что оттеняет и характеризует обычные приемы и тонкую дипломатичность наших лам. Миссионеры очень хорошо понимают, что нет у них более сильных и непримиримых врагов, как ламы, но в то же время они видят, что нигде не найдется для них таких приятных по приемам и гостеприимству домохозяев, каковы те же ламы. Однако ласку встречают миссионеры только в дацанах; в улусах же буряты, по наущению тех же лам, отказывают миссионерам не только в малейшей услуге, но и в ночном приюте в непогоду... Дневники миссионеров наполнены повествованиями об этом. Все иезуитские приемы ласки как по отношению к миссионерам, так в особенности по отношению к власть имущим и даже к простым туристам из светских лиц ламы пускают в ход с целью задобрить их в свою пользу ⁸⁰, чтобы никто не мешал им царствовать над темной и крайне наивной массой простых бурят. И надо правду сказать, что в продолжение своей вековой истории они в своем стремлении достигли блистательных результатов: авторитет лам в глазах их паствы стоит на недосягаемой высоте. Что лама скажет, то для бурята – закон, воля ламы для него священна, безнравственность его и пороки стушеваны и никем не замечаются».

«Желая закрепить за собой своих приверженцев, – сообщается в том же отчете, – ламы готовы для них делать всевозможные послабления, лишь бы признавалось их жреческое достоинство. Им нет нужды ни до нравственности бурят-ламаитов, ни до их религиозного невежества, только бы это не шло к уменьшению материальных выгод самих лам и лишь бы этим не поколебался их престиж как народных руководителей. На такой индифферентизм лам к религиозному и нравственному состоянию буддо-ламаитов подчас жалуются и сами буряты, иногда они миссионерам прямо говорят, что ламы их не настаивают на выполнении бурятами правил буддо-ламаизма, не толкуют буддийских книг и оставляют в полнейшем неведении относительно даже главы буддизма Шакьямуни, так что они узнают уже кое-что из своей религии от миссионеров. Как ловкие политиканы, ламы иначе поступать и не могут. Но зато, когда им приходится сталкиваться с действиями миссии христианской, тут они не стесняются вводить в культ буддо-ламаизма такие новшества, которым бы здесь вовсе не место. Зная, например, с какой неотразимой силой действуют на душу человека высокие истины христианства, обрядовая сторона нашей Церкви, ламы в своих видах не чуждаются и отсюда делать заимствования. И вот у них появились свои – Матерь Божия, святитель Николай, Георгий Победоносец, ходы с бурханами по улусам вроде наших крестных ходов и тому подобное.

В 1897 году ввиду ожидаемого наплыва русских при проведении железной дороги и возможного при этом подрыва ламаизма для усиления религиозного духа в бурятской массе ламы нашли необходимыми чрезвычайные средства. Хоринские ламы заказали в Монголии медный идол Майдари необыкновенно громадной величины: большой палец ручной кисти этого идола по объему равняется туловищу человека средней величины, высота идола 5 сажен и 2 аршина, весу около 500 пудов. Этот идол стоил им много денег, хлопот и забот. Так как эту громаду невозможно было поместить в общем капище, то для нее устроена была огромная отдельная сумэ (часовня)».

О том, какое впечатление способно производить ламаистское богослужение, можно судить по отзывам миссионеров и туристов. Ламаистское идолослужение при полумраке храмов с их громадными и фантастическими бурханами, при обильном курении наркотическими веществами, при барабанном бое и трубном звуке – идолослужение это, по сообщениям миссионеров, производит подавляющее впечатление, вызывает страхи нервное расслабление, подавляет ум и уничтожает личность. Один из образованных туристов так рассказывает о своем посещении гусино-озерского дацана, местопребывания забайкальского бандидо-хамбы: «Ни одно место не производило на меня впечатления такого приюта мира, покоя и молитвы, как этот дацан... Богослужение в торжественной обстановке оставляет глубокое, незабвенное впечатление. Некоторые моменты такого ламского богослужения могут напомнить сходные черты архиерейского служения... Не доверяя собственной впечатлительности и желая проверить себя, я завез с собой в гусино-озерский дацан одного инженера. Приехали мы с ним в дацан часов в 10–11 вечера под первый день Пасхи, и вот вместо Христос воскресе в эту пасхальную ночь пришлось слышать совсем другие, незнакомые, непонятные звуки и слова, поразительные при окружавшей нас тогда обстановке и мраке кругом... Когда служба кончилась и я обратился к инженеру, то увидал, что он совсем расстроен; я долго не мог никак разговорить его: такое огромное и подавляющее впечатление произвело на него буддийское богослужение в дацане». Само собой понятно, что добрый христианин и сын Церкви посетил бы буддийский дацан во всяком случае не в святую пасхальную ночь и изложил бы свои впечатления в иных выражениях. Однако это сообщение с ясностью показывает и то, какое сильное впечатление ламаистский культ производить должен на полудиких бурят и тунгусов.

Это силы и средства противника. Какой же оплот имеет у себя за спиной православный миссионер? Внешние условия и средства деятелей Православной Церкви в Забайкалье можно видеть из следующего красноречивого сопоставления, сделанного в «Правительственном вестнике» статс-секретарем Куломзиным. «Если проехать не по захолустьям, но по Большому Сибирскому тракту, то везде можно увидеть роскошные бурятские дацаны, блещущие золотом, серебром и яркими красками, и рядом с ними деревянные, почерневшие от времени православные храмы. Вот, например, церковь, находящаяся на тракте в Верхнеудинском округе, в селе Попереченском: в ней нет даже приличной церковной утвари, а рядом в четырех верстах расстояния красуется попереченский дацан. В Чите, областном городе, местопребывании Забайкальского архиерея, стоит на краю города деревянный собор, по внешнему своему виду и внутреннему убранству уступающий громадному большинству сельских церквей Центральной России. Правда, место для нового каменного собора в центре города, рядом с архиерейским домом, уже выбрано, но собранных средств для постройки не хватает, и только водруженный на площади деревянный крест указывает на благочестивое намерение Забайкальского преосвященного и его небогатой паствы... В Читинском округе, в агинской Степной думе стоит ветхая деревянная миссионерская церковь и тут же находится агинский дацан. Внешний вид этого ламаистского монастыря стоимостью до полумиллиона рублей, богатство главного капища с его мраморными крыльцами, полами, цоколями, причудливыми украшениями, восточная роскошь внутреннего убранства, богатые шелковые материи, ковры, бесчисленное множество дорогих идолов бурханов, торжественность служения, совершаемого 15 штатными ламами, не считая нештатных, – всё это не допускает сравнения с собой. 19 мая 1896 года в Аге в присутствии Забайкальского архиерея, властей и множества крещеных и некрещеных инородцев была совершена торжественная закладка нового каменного храма в благодарственное воспоминание священного коронования их императорских величеств. В это же приблизительно время в воспоминание того же события начата пристройка к дацану. «В июле следующего 1897 года при проезде моем, – говорит почтенный господин Куломзин, – через агинскую Степную думу пристройка эта была вполне закончена, а православный храм... тот, к великому соблазну еще нетвердой в вере новокрещеной паствы агинского миссионерского стана, стоит еле начатым: заложенный фундамент прикрыт досками, дальнейшие работы за недостатком средств приостановлены, и неизвестно, когда можно будет возобновить их. Объехав значительную часть области, побывав как в православных и единоверческих церквах, так и в языческих бурятских дацанах, перевидав сотни и тысячи православных людей, раскольников, ламаитов и шаманистов, я вынес убеждение – и это убеждение, я твердо верю, разделит со мною всякий истинно русский человек, – что настоящее положение христианской проповеди и церковного дела в Забайкалье должно остановить на себе внимание всех тех, кому дороги и близки интересы и нужды православной веры... Здешняя нужда неотложная – это скудость сил и средств миссии, недостаток и необеспеченность миссионеров, незначительность числа и бедность церквей и школ».

Таковы условия, при которых выступает на свое делание наша бедная Забайкальская миссия! Против коварного, хитрого, богатого, укрепленного временем, строго организованного многотысячного сонма служителей Будды выступает два десятка в собственном смысле слова бедных служителей Христа миссионеров. На все потребности миссии с ее 29 школами тратится у нас всего 26 с половиной тысяч рублей, причем за спиной у миссионеров – незначительное число убогих деревянных церквей с таким же бедным клиром... Воистину миссия наша на Забайкалье выступает на труд во славу Господа Христа только с медью в поясе и со святым Крестом в руках! Только сопоставив эти наличные силы, можно понять те горькие вопли, ту скорбь сердца по поводу не столько трудностей и трудов, сколько вследствие бесплодности этих трудов, какими наполнены дневники миссионеров. Видно, муки и боли должны предшествовать рождению на свет не только в мире телесном, но и в мире духовном... И эти муки у пастырей-благовестников Забайкалья обнаруживают пока только слабое начало рождений... Пастырям-благовестникам не столько приходится здесь делать новые приобретения для Церкви, сколько оберегать от хищников существующее малое стадо.

«Всегда ли будет таково положение Забайкальской миссии? Ужели волна преобразований, нововведений и разного рода деятелей, надвигающаяся на Сибирь, не коснется и не расширит просветительное и великое дело миссии? – так вопрошает миссионерский отчет за истекший год, и затем от себя он дает такой ответ: – Нет, мы не лишены, и, полагаем, не без достаточного основания, радостных и многообещающих надежд. Церковные историки, рассматривая благоприятные условия для первоначального распространения христианства, указывают, между прочим, на то, что тогда всемирная Римская империя была прорезана удобными путями сообщения, которые, по известному выражению, все вели в Рим как в главный центр. И к нам в Забайкалье идет дорога, притом такая, пред которой бледнеет и становится жалким исторический Аппиев путь. Великая Сибирская железная дорога несет к нам культуру в обширном смысле этого слова и как бы органически связывает нас со всем культурным миром; эта дорога, надеемся, увеличит в численности самый состав благовестников Христова учения в Забайкалье, возбудит больший интерес и сочувствие к миссии в православном обществе, которому тогда представится полная возможность лично видеть дело миссии, а с тем вместе может дать и большие материальные средства к содержанию миссии».

К этому мы смеем присоединить, что авторитетное признание и открытое заявление касательно истинного положения дела на Забайкалье, сделанное в трудах высочайше учрежденной для исследования Забайкалья комиссии, а также на страницах «Правительственного вестника», заботами высокопочтенного председателя комиссии господина управляющего делами комитета министров, проснувшийся в литературе и обществе интерес к Забайкалью, внимание, наконец, высокопочтенного собрания нашего местного общества, выразителями которого являетесь вы, милостивейшие государыни и милостивейшие государи, – всё это прямо подтверждает основательность надежд деятелей Забайкальской миссии. Им действовать, а нам содействовать – Да поможет Господь!

Священник Иустин Ольшевский

Боже мой, Боже мой, вскую мя еси оставил? Мф. 27:46

Эти слова, братия и сестры, вырвались из груди нашего Спасителя в последние, предсмертные Его минуты на Кресте. Как же ужасно должно быть то состояние, которое вызвало эти слова: ведь это воскликнул не иной кто, но Он Сам, наш милосердный и всемогущий Господь! Для нашего назидания и утешения сердцем сокрушенным и веждами орошенными вникнем мы в тайну сих страшных и спасительных страданий.

Сын Божий от недр Отчих нашу нищету посетил. Воплотившись от Пресвятой Девы, Он явился в условиях жизни простого человека. Приступал к Нему искуситель, но сего Он отразил, познав только тяготы страждущего от искушений человечества. Кто из вас обличит Меня в неправде? (Ин.8:46) – Он единый мог вопросить о Себе. Свою жизнь отдал Безгрешный на служение грешному человечеству, просвещая его возвышеннейшим и благодетельнейшим учением, одаряя его явлениями благодатной помощи. Никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин.7:46); никогда не бывало такого явления в Израиле (Мф.9:33) – засвидетельствовали о Нем очевидцы. И что же Он встретил от людей за это? – Невнимание и презрение, клевету и неправедный суд, насмешки и издевательства, страшные истязания и крестную смерть! Вся злоба человеческая со всем злом ее последствий встала пред сознанием Богочеловека и обрушилась на Его личность. Так, как Он, не страдал никто из мучеников, никто из земнородных – заглянуть в бездну мирового зла и вынести ее зияние могло только чистейшее око Его безгрешной души.

Совершилось всё предуставленное, и Страдалец тридневно почил. Восстал Он уже в блистании Божества. В Его страдальческой жизни и смерти совершилась искупительная жертва за греховное человечество: во Христе человечество одержало победу над злом; во Христе оно вновь приблизилось к Богу; в воскресении плоти Христовой явлен был полный плод Его торжества.

Братия и сестры, человечество во Христе – это мы сами! Чем был для нас Адам в падении, тем стал Христос в восстании (1Кор.15:45–49). Мы едино с Адамом вследствие единства плоти с ним и вследствие участия в грехе; потому и несем последствия греха. Подобно этому, чтобы явиться общниками торжества Христова, нам должно быть общниками Христовых страданий, общниками Христова Духа – тогда мы будем со Христом и во славе. Если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем; если терпим, то с Ним и царствовать будем; если отречемся, и Он отречется от нас (2Тим.2:11–12).

Много страждет человечество. Страждут в лачугах и в чертогах; страдания и боли видны под маской веселия. Но однородны ли эти страдания со страданиями нашего Спасителя и Господа? Усвояют ли они нас Христу? От чего наиболее страждут среди нас? В нынешней так называемой борьбе за существование из всех сил выбивается человек не за существование, но за преимущества. Стремясь овладеть достатком и жизненными удобствами, одни всецело подавляют себя житейскими трудами до забвения высших духовных запросов, другие изощряются в изобретении разных средств превзойти других, причем притворство и ложь часто занимают не последнее место. Применяются средства эти и для того, чтобы в сложном сцеплении человеческих отношений стать непременно выше других. Усиливаются в погоне за всевозможными утехами и наслаждениями, не удовлетворяясь радостями семьи и утешениями Духа. Плодом всех этих усилий обычно бывает или огорчение в неудаче, или потом разочарование при удаче. Так как жизнедеятельность духа и тела достигает крайнего напряжения, то являются разные виды нервных и душевных расстройств, с которыми не может справиться и современное врачебное искусство. Всё это порождает страдания и недовольство жизнью до готовности прекратить ее. Не говорим о тех страданиях, которые прямо проистекают от страстей и пороков. Неправедны эти страдания: не дают они благого плода, они чужды Христу.

Есть другие страдания. В нынешний век неверия, полуверия и разных суеверий, научных и философских, в нынешнем роде прелюбодейном и грешном уже многие стыдятся Христа и Его Церкви; для полного исповедания веры по духу Церкви Христовой и среди нас нужны уже нравственное мужество и усилия. А какую борьбу от мира выносить приходится тем, которые радеют и трудятся для насаждения просвещения церковно-христианского! Так, одни страждут вследствие своего неверия, другие огорчаются и страдают за веру. Без усилий и страданий не дается также успех в борьбе со страстями и пороками, как своими собственными, так и чужими. Все эти усилия и страдания для славы имени Христова, для торжества правды и добра – они сближают нас со Христом и приемлются Им.

Наше сострадание Христу, братия и сестры возлюбленные, есть, таким образом, в глубоком сознании нечистоты нашего греха и отвращении от него, в болезни и борьбе со страстями и всяким злом, в кротком перенесении всей бедственности жизни земной. Только в этом мы являемся истинными общниками Христовой чаши страданий и имеем надежду быть в Его славе. Свою последнюю задушевную беседу с учениками Сам Христос так закончил: В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир (Ин.16:33). Веруем, Господи, и исповедуем!

Воскликнем же Ему ныне каждый из глубины нашего сердца: аще и во гробе лежиши, Ты моя крепость, Господи, Ты моя и сила, Ты мой Бог, Ты мое радование... Силе Твоей слава, Человеколюбче! ⁸²

Священник Иустин Ольшевский

Приносили к Нему детей, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же не допускали приносящих. Увидев то, Иисус вознегодовал и сказал им: пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него. И, обняв их, возложил руки на них и благословил их (Мк.10:13–16).

Дороги для каждого из нас эти святые евангельские слова: Господь Иисус всех нас усыновил Отцу Небесному, все мы Его дети. Но особенно дороги эти слова вашему возрасту, детки возлюбленные.

Как видите из приведенных слов Евангелия, Господь не только принимал приводимых и приносимых к Нему детей, не только молитвенно благословлял их, но Он, лаская, обнимал их. За что же он такую особенную любовь проявлял к детям? Дети малые слабы телом и духом, мало у них и разума, умения, ничтожна сила. Что же у них хорошего?

Любят деток за их невинность, за их искренность и простоту, за их чистоту и доброту. У неиспорченных детей нет привычки и искусства притворяться и лгать, они говорят и делают так, как чувствуют. Это и есть искренность. Говорят и делают дети обычно так, как подсказывает им чистое их естество, а не так, как придумывает злая хитрость. Это простота детей. Мало прожив на свете, дети мало видели и чувствовали зла, и потому они сохраняют свою природную чистоту. У детей нет врагов, они готовы всех считать друзьями, готовы делать всем добро. Когда дети в своей последующей жизни при полном развитии у них разума и опытности сохраняют эти черты, то из них выходят добрые люди. Это свойство детей есть Божий дар; этими чертами дитя чистое наиболее уподобляется тому состоянию, в каком были первые люди в раю до грехопадения. Это-то почти невинное состояние приближает детей ко Христу; за это дети нравятся взрослым, и взрослые любят ласкать детей. Старайтесь же, детки дорогие, исполняя Божьи заповеди, сохранить в себе эти драгоценные черты, чтобы вам быть любезными Господу и людям и тогда, когда придете в совершенный возраст и разум.

Для приближения детей ко Христу, чтобы в своей жизни они могли знать и всегда исполнять Его святую волю, имеются средства – Божьи храмы и при них школы. Было время, когда школ было очень мало. И эти немногие школы наполнялись исключительно мальчиками, девочек в них почти совсем не бывало. А между тем, для девочек, так же, как и для мальчиков, необходимо знать Божию волю и книжное учение. Пресвятая Дева Мария, святейший и честнейший образец для всех дев и жен, прошла книжное учение в школе при храме Иерусалимском. Поэтому сегодня для девочек устраиваются при храмах нарочитые женские школы. В этих школах внушаются девочкам «твердые начала веры и нравственности, привычки к порядку и труду, знание церковного богослужения и любовь к пению» (слова высочайшего рескрипта). В нашей епархии неустанными заботами преосвященнейшего епископа Илариона женские школы насаждены, благоустроены раньше других мест. Это видит благочестивейший государь император и сегодня в своем рескрипте (от 6 мая 1899 года), или письме, на имя нашего преосвященного владыки выражает делу женских школ свое всемилостивейшее внимание и совершенное одобрение.

Так заботятся о вас, отроковицы, любвеобильнейший наш государь-отец с его ближайшим советником, тезоименитым ныне болярином ⁸⁴ Константином ⁸⁵, заботится и наш маститый архипастырь, глубокочтимый владыка Иларион. Крепко запечатлейте это в тайниках вашего благодарного сердца.

В этот знаменательный для вас день в благодарность высоким попечителям усердно помолитесь Господу об их драгоценном здравии и долгоденствии, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу (1Тим.2:3).

Священник Иустин Ольшевский

Сего года 11 мая, в день священной памяти славянских первоучителей, братьев святых Мефодия и Кирилла, в городе Полтаве получен высочайший рескрипт, многознаменательный для дела женских церковноприходских школ. Высочайший рескрипт этот, или, выражаясь по-обычному, всемилостивейшее государя императора за собственноручной его величества подписью письмо, обращен к нашему преосвященнейшему владыке Илариону, епископу Полтавскому и Переяславскому. В письме этом буквально сказано следующее:

«Преосвященный епископ Полтавский Иларион. Доброе воспитание крестьянских девочек для семейного быта я считал всегда за одну из главных задач начального обучения. Великая будет польза для народа, когда будущие жены и матери крестьян вынесут из школы в семью свою твердые начала веры и нравственности, привычку к порядку и труду, знание церковного богослужения и любовь к пению; а те из них, кои сами станут учительницами, устроят такое же обучение для следующих поколений. К этому великому делу призвана преимущественно церковная школа, и потому мне приятно изъявить вам мою признательность за особливое попечение, которое прилагаете вы в Полтавской епархии к этому великому и важному для России делу.

Поручая себя молитвам вашим, пребываю к вам благосклонный.

На подлинном собственной его императорского величества рукой надписано:

НИКОЛАЙ.

В Царском Селе

6 мая 1899 года».

Драгоценно каждое слово, каждая мысль этого рескрипта.

Как известно, до последнего времени обучение девочек в сельских школах почти отсутствовало: в наличных школах во многих епархиях обучались одни мальчики, и девочки в них были почти как исключение. И вот с высоты царского престола решительно, как твердое убеждение, высказывается великая мысль: «Доброе воспитание крестьянских девочек для семейного быта я считал всегда за одну из главных задач начального обучения». Этими словами твердо и навсегда определяется самостоятельное положение всех существующих и будущих наших начальных женских школ.

Далее. В начальном обучении основной целью признает рескрипт не исключительное развитие ума, не стремительные порывы к расширению познаний, которыми так ознаменовали себя системы начального обучения у нас в течение 60-х и 70-х годов, но основной целью признается именно доброе воспитание. При воспитании и соединенном с ним обучении имеется в виду опять поставить, таким образом, на первом плане не столько практические цели для технических производств, сколько самую основу всего доброго в жизни – именно семейный быт. Однако рескрипт не отвергает заботы и о практически полезном в деле начального обучения. «Великая будет польза для народа, – говорится в рескрипте, – когда будущие жены и матери крестьян вынесут из школы в семью свою твердые начала веры и нравственности, привычку к порядку и труду, знание церковного богослужения и любовь к пению». Воистину не дает пользы одно техническое обучение без доброго воспитания; доброе же христианское воспитание есть вернейший залог и всякого материального преуспеяния. Непреложно слово нашего Спасителя и Господа: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все, то есть житейские блага, приложится вам (Мф.6:33).

Для достижения указанной цели доброго воспитания высочайший рескрипт в приведенных словах совершенно прямо и ясно определяет надлежащие средства. Эти средства суть: «твердые начала веры и нравственности, привычка к порядку и труду, знание церковного богослужения и любовь к пению». Действительно, школьное дело незыблемо можно построить только на началах порядка и труда. Яснополянская система школьных беспорядков в педагогических опытах графа Льва Толстого и другие подобные ей системы не обеспечивают нам здорового, доброго развития детей. При этом здоровое школьное обучение не может быть и забавой, как хотели свести к этому воспитательное дело многие из педагогов новейшего времени.

Правильное школьное занятие есть посильный и разумный, всякими средствами облегчаемый труд, но не забава. А чтобы порядок и труд вообще были полным достоянием духа детей, необходимо частым повторением в школе приучить их к этому, необходимо создать у них привычку к порядку и труду. Только при порядке и труде можно утвердить в детских душах необходимые для них начала веры и нравственности. Эти начала проясняют нам то, как веровать и как жить. Эти начала суть самое дорогое для народной души и самое необходимое для жизни, их жаждет неиспорченная народная душа.

Лучшим воплощением начал веры и нравственности, обнаруживающим и сокровеннейшие движения нашего сердца, всегда было и есть церковное богослужение. Но чтобы вполне ценить богослужение и надлежаще участвовать в нем, нужно так знать его, чтобы сделать его родным для себя. А для этого нужно начинать изучение его не в зрелом возрасте, как то полагают некоторые педагоги, а из детства, в начальной школе.

После знания поставлена в высочайшем рескрипте любовь к пению. Прежде всего пение есть существеннейшее восполнение делу изучения богослужения. Затем пение, столь родственное нашей славянской душе, есть благороднейшее и самое доступное народу из всех изящных искусств. В себе пение носит источник и высшего духовного, и нравственного, и эстетического удовлетворения. Потому-то доброе пение действительно есть душа доброй школы, и оно непременно должно быть одним из основных средств в деле начального воспитания.

Все показанные начала воспитания крестьянские девочки, по словам рескрипта, как «будущие жены и матери крестьян, вынесут из школы в семью свою; а те из них, которые сами станут учительницами, устроят такое же обучение для следующих поколений». В этих словах высочайшего рескрипта предусмотрительно намечается конечная цель школьного обучения девочек: они не только сами воспринимают добрые начала, но они же являются надежнейшим проводником этих начал в жизнь в качестве жен, матерей и учительниц. И действительно, эту миссию выполнят девочки и женщины так, как не смогут сделать этого мальчики и мужчины. Девочка-школьница, а также и вышедшая из школы почти всегда находится дома при семье, где нянчит младших братьев и сестер. Став возрастной, она продолжает тот же уход по большей части за родными детьми. Здесь по необходимости самой силой вещей она является руководительницей и наставницей для младших, здесь, само собой, она внушит и передаст младшим то доброе, что она сама вынесла из школы. Если она становится учительницей, то она совершеннейшим образом исполняет это дело как дело прямое, родное, кровное. Потому-то глубоко справедливо епископ Иларион, архипастырь и насадитель наших женских церковно-приходских школ, церковно обученную женщину называет «естественной учительницей народа». Нельзя этого сказать о мальчиках и мужчинах крестьянских семейств, труд которых обыкновенно сосредоточивается вне дома – в поле или на отхожих промыслах. Грамотность и данные школой добрые навыки перенимаются в семье обычно не столько от обученных мальчиков, сколько от воспитанных девочек.

Какой же образец из существующих начальных школ наилучшим образом может выполнить дело по воспитанию дочерей народа и тем самым – по воспитанию самого народа? Высочайший рескрипт на этот вопрос дает такой ответ: «К этому великому делу призвана преимущественно церковная школа». Да и кому же подобает учить народ основам веры и нравственности, кто научит его знать богослужение и любить пение, как не служители алтаря и Церкви, призываемые к этому делу самым своим званием? Это есть прямая задача Церкви, это необходимое средство Церкви по исполнению ею долга катехизации, или оглашения в вере. А затем, можно ли отделить от этой науки о вере и богослужении обучение грамоте, научение порядку и труду, необходимое развитие ума? Воспитание и обучение на первых своих ступенях совершенно неотделимы одно от другого, ибо воспитывать можно только посредством обучения, и с другой стороны – не может быть обучения без воспитывающего влияния. И потому на кого возлагается обязанность религиозно-нравственно воспитывать народ, тот имеет долг принять на себя и дело начального обучения того же народа. Так церковное воспитание принимает более широкий характер просвещения. Вот почему церковная школа, при выполнении своей религиозно-нравственной задачи принимающая на себя дело вообще начального обучения, этим самым исполняет свое собственное непосредственно кровное дело, а не дело чуждое или побочное, а не дело якобы иного ведомства. Не говорим уже о том, что при нынешних крайне осложнившихся условиях жизни духовной и телесной Церковь и не может всецело исполнять своей задачи, если она в качестве орудия не будет иметь у себя собственной школы. Так, к великому делу народного просвещения призвана преимущественно церковная школа!

Как стоит дело церковного воспитания и обучения дочерей народа в пределах нашей Полтавской епархии, об этом в своем рескрипте так говорит государь император нашему владыке епископу Илариону: «Мне приятно изъявить вам мою признательность за особливое попечение, которое прилагаете вы в Полтавской епархии к этому великому и важному для России делу». Действительно, церковно-школьное дело вообще и женские Церковные школы в частности насаждены и благоустрояются в Полтавской епархии в течение последнего десятилетия исключительно архипастырскими заботами, усилиями и мудростью преосвященного епископа Илариона. В сем архипастырю всецело применить к делу пришлось нелегкий для исполнения совет апостола: проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием (2Тим.4:2). И вот этот труд, благодарение Господу, уже явил свой благой плод. В настоящее время в Полтавской епархии имеется женских церковно-приходских школ 254, в том числе 136 церковно-приходских школ и 124 школ грамоты. Обучается в церковных школах 12,5 тысячи крестьянских девочек (мальчиков обучается в церковных школах 28 тысяч с лишком). Женские церковные школы появились, растут, развиваются и благоустраиваются у нас раньше и больше, чем в других епархиях. Так, наши дорогие школьницы суть великое и важное для России дело, а глубокочтимое имя насадителя и благоустроителя их епископа Илариона напечатлевается на скрижалях истории как имя новоначальника женских церковных школ в нашей стране.

Вот сколько глубокого содержания заключает в себе необильный словами, но богатый мыслями наш высочайший рескрипт! В нем буквально в немногих словах выражена вся широкая программа начального образования не только женских, но и всех вообще народных школ.

Когда этот высочайший рескрипт стал известен в наших пределах, то он доставил искреннюю радость и вызвал восторг не только как высочайшее справедливое признание истины дела и заслуг, но и как высокое одобрение и твердая поддержка для всех скромных тружеников и тружениц церковно-школьного дела. Для ознаменования сего высочайшего внимания к женским церковноприходским школам нашей епархии по распоряжению его преосвященства состоялся в Полтаве особый праздник женских церковных школ. Праздник приурочен к 21 мая, как дню тезоименитства самого дорогого радетеля церковных школ – обер-прокурора Святейшего Синода Константина Петровича Победоносцева. В празднике приняли участие не только девочки восьми городских школ (образцовой, Соборно-Богородичной, Троицкой, Николаевской, Покровской, Знаменской, Рождество-Богородичной, воскресной), но и девочки пяти ближайших к городу сельских школ (села: Жуки, Мильцы, Супруновка, Горбаневка, Пушкаревка), а также явилась к празднику по собственному желанию одна из женских школ, удаленная от города почти стоверстным расстоянием (села Натальина Константиноградского уезда). Всего участвовало в празднике около 400 детей, и между ними до сотни было девочек из деревень. Перед праздником заблаговременно по распоряжению его преосвященства объявлен был в названных городских и подгородных школах следующий церемониал празднования:

1) 21 мая в кафедральном соборе будет совершена архиерейским служением Божественная литургия и благодарственный Господу Богу молебен по случаю милостивейших слов государя императора, обращенных в рескрипте на мое имя к нашим женским церковноприходским школам.

2) Служащими будут: отец ректор, если свободен, отец епархиальный наблюдатель и соборные.

3) Все девочки градских церковных школ и, если будут, из окрестных сел идут в порядке со своими учительницами или учителями к собору, куда все должны собраться в начале 10-го часа; каждая девочка будет иметь в руках букет простых цветов.

4) По распоряжению отца наблюдателя одна половина детей становится, не доходя до колокольни, по двум сторонам в два ряда, а другая между храмом и колокольней.

5) В конце первых рядов постилается небольшой ковер и орлец; здесь встреча архиерея всеми служащими в 20 минут 10-го часа.

6) Когда возложена будет мантия, дети поют «Ангел вопияше» и сейчас же скоро парами входят под колокольню и соединяются с другими. Когда архиерей вступит под колокольню, все поют «Светися, светися». Входят в церковь и становятся по двум сторонам перед иконостасом. Певчие поют «Ангел вопияше» и дети «Светися».

7) Перед литургией часы и на литургии псалмы «Благослови, душе моя, Господа», «Хвали, душе моя, Господа», «Блаженны», «Благословлю Господа» – читают избранные отцом наблюдателем школьницы. Поют все дети.

8) Пред молебном отец ректор прочитает детям рескрипт и разъяснит кратко значение его для церковных женских школ. Отец наблюдатель скажет слово после причастного стиха.

9) По окончании молебна дети по школам чинно парами подходят к целованию святого креста, затем, во время разоблачения архиерея, направляются все к выходу: одна половина совсем выйдет из западных дверей и, не отходя далеко, станет лицом к церкви, а другая останется в храме. Ответив положенным пением на последнее благословение архиерея, сейчас же все начинают петь неспешно «Светися» и идут вперед архиерея; по выходе из колокольни пение окачивается, и дети идут на отдых в архиерейский сад! Настал день равноапостольных царя Константина и матери его Елены, память торжества христианства в древней всемирной Римской империи, память равноапостольной жены-благовестницы. Погода в этот день нам послужила, и торжество вышло полное. Несмотря на будничный день, в храм явилось немало молящихся с нашитыми на груди синими крестиками, с цветами в руках, со светлой радостью во взоре. Умилительно и трогательно до слез было зрелище, когда маститый архипастырь, предшествуемый сотнями этих детей и при стройном их пении, входил в соборный храм для совершения Божественной литургии. Обедня стройно была пропета детьми почти вся, при искусном управлении И. Н. Ризенко. Милые детские голоса, свежие и чистые, чем дальше, тем больше выражали одушевления, больше обнаруживали красоты и сильнее производили впечатление. Незабвенны моменты пения «Приидите поклонимся», «Отче наш» и другие. Прекрасно было исполнено положенное чтение девочками школ – Соборно-Богородичной, Николаевской, Знаменской, Троицкой и Покровской. После причастного стиха отцом епархиальным наблюдателем было сказано слово в назидание детям (слово следует особо). Перед молебном, согласно церемониалу, прочитан был высочайший рескрипт и вместе с тем сказана следующая речь отцом председателем епархиального училищного совета, ректором семинарии протоиереем И. Пичетой.

«Возлюбленные братие и сестры!

Ныне, в день памяти святого равноапостольного Царя Константина и матери, святой Елены, много и много потрудившихся во славу Божию и для просвещения светом Христова учения разных языческих народов, не знавших Бога истинного и ходивших во тьме, мы вместе с малыми сими пришли в храм Божий для вознесения молитвы к Богу Спасителю нашему как о самих себе, так и особенно о тех, которые наиболее заботятся о воспитании и научении наших детей в духе матери Святой Православной Церкви. Кто же эти великие благодетели наши и наших детей?

Прежде всего, возлюбленные, благочестивейший государь наш император Николай Александрович, затем Святейший Синод, обер-прокурор его высокоименитый боярин Константин Петрович Победоносцев и наш маститый архипастырь, преосвященнейший владыка Иларион. Кому неизвестны труды и заботы нашего любвеобильного архипастыря об устройстве и благоустройстве церковных школ как в нашем городе, так и во всей Полтавской епархии? Более тысячи таких школ имеется теперь в нашей епархии, и в них обучается свыше сорока тысяч! Еще недавно в нашем городе не было ни одной школы для девочек и во всей епархии было не более десяти, а теперь, благодарение Богу и мудрой распорядительности архипастыря, мы имеем здесь, в городе, пять благоустроенных женских церковных школ и более 250 в епархии. Посмотрите, сколько здесь предстоящих и молящихся девочек-питомиц городских и церковных школ, а ведь до недавнего времени их не обучалось столько во всей епархии. В существующих теперь церковных школах обучается свыше 12 тысяч девочек, и уже не одна тысяча их окончили курс учения.

Какое это великое благо! Сколько приготовлено и приуготовляется девочек для разумной помощи родителям в научении их детей, а своих братьев и сестер уму-разуму. Сколько будущих матерей будут иметь возможность с самой колыбели обучать своих детей вере и благочестию! Нет сомнения, что сердца родителей обучающихся в церковных школах девочек преисполнены благодарности за оказываемое их детям великое благодеяние и много усердных молитв возносится и ныне вознесется к Богу за покровителя и благоустроителя женских школ в нашей епархии преосвященнейшего епископа Илариона. Но что особенно дорого и наполняет сердце радостью всякого ревнующего о воспитании и обучении народа в духе Православной Церкви, это всемилостивейшее внимание государя императора к нашим женским школам и его высочайшее благоволение к нашему архипастырю за попечение об устройстве их. Неоднократно великий государь наш выражал свое царское благоволение за успешное распространение в нашей епархии женских церковных школ, а 6 мая, в высокоторжественный день своего рождения, его величеству благоугодно было удостоить нашего маститого архипастыря следующим высоко знаменательным рескриптом. (После сего прочитан подлинный рескрипт.)

Итак, возлюбленные братия и сестры, государь император доброе воспитание крестьянских девочек всегда считал за одну из главных задач начального обучения. Преклонимся перед благим желанием всемилостивейшего царя нашего и приложим все старания для исполнения его высочайшей воли о девочках наших. Не говори никто из отцов и матерей, что девочек не нужно обучать грамоте, что для них излишне посещение школы. Ведь ваши девочки – будущие жены и матери, а кто больше матери может принести пользы своим детям? Мать есть душа и сердце семьи, и если она с любовью печется о своих детях, научает их добру и приучает к порядку, то после нее сиротство детей не бывает так тяжело и неприглядно, как мы это теперь видим почти сплошь и рядом. Поэтому благовременно отдавайте девочек в открытые и открываемые для них школы, где бы они могли получить и доброе воспитание, приобрести и благопотребные познания в вере и нравственности, в церковном богослужении и пении.

Но недостаточно одного школьного учения, необходим во всем добрый пример родителей. «Ты сама должна быть наставницей своей дочери, – пишет одной матери учитель Церкви блаженный Иероним, – тебе должна подражать ее неопытная юность. Ни в тебе, ни в своем отце она не должна видеть ничего порочного. Душа ее должна учиться у тебя думать и говорить только то, что возбуждает и поддерживает страх Божий». «Вы, матери, – учит святитель Иоанн Златоуст, – больше всего смотрите за дочерьми; прежде всего учите их быть благочестивыми, скромными, презирать деньги и не слишком заботиться о нарядах. Если так образуете их, то вы спасете не только их, но и мужа, который возьмет их; и не только мужа, но и детей, и не одних детей, но и внуков. Если корень будет хорош, то и ветви будут лучше развиваться, и за все это получите награду».

А вы, милые девочки, твердо запечатлейте в своей памяти высокомилостивое слово царское о женских школах. Учитесь прилежно и ведите себя благоприлично не только во время нахождения в школе, но и после оставления оной; почитайте своих родителей и повинуйтесь им, будьте внимательны к их добрым наставлениям; молитесь за них и дорожите их благословением.

С усердной молитвой к Богу о родителях соединяйте всегда молитву о царе как о нашем общем отце, любящем нас и заботящемся о нас как о своих детях. От чистого детского сердца всегда возносите и усердные молитвы о нашем благостном архипастыре, по любви которого открыты у нас многие женские школы, а равным образом не забывайте в своих молитвах и всех благодеющих вам, обучающих и наставляющих вас.

Теперь призовем в помощь, возлюбленные братия и сестры, святых равноапостольных царей Константина и Елену и вознесем усердные молитвы к Богу Спасителю нашему о здравии и спасении благочестивейшего государя нашего и всего царствующего дома, Святейшего Правительствующего Синода, преосвященнейшего епископа Илариона и боярина Константина, наиусерднейшего благожелателя и благопопечителя церковных школ во всем нашем великом отечестве».

На благодарственном Господу Богу молебствии дети пропели многолетие государю императору и царствующему дому, Святейшему Синоду и преосвященному епископу Илариону, высокому имениннику боярину Константину; учащим и учащимся многолетие пропели певчие. После молебствия все девочки со своими учительницами и учителями по школам подходили для принятия архипастырского благословения. Преосвященный владыка, давая благословение, каждой девочке лично вручал при этом небольшой образ Богоматери, а каждой учительнице Четвероевангелие на славянском языке малого формата; кроме того, девочкам-чтицам даны были серебряные крестики.

Из храма все дети стройными рядами направились в женское епархиальное училище, где их угостили чаем. После чая дети направились на отдых в архиерейский сад. Здесь под развесистыми липами принимал детей сам радушный хозяин. Детям показан был при этом подлинный высочайший рескрипт, послуживший виной настоящего торжества. Дети с почтительным вниманием и интересом всматривались в собственноручную подпись государя императора. Тут же они пропели «Боже, царя храни» и «ура» государю императору, «Многая лета» радетелю школ, дорогому имениннику Константину Петровичу Победоносцеву, «Многая лета» самому преосвященному хозяину и своим начальникам и наставникам. После этого пошло пение гимнов, родных малорусских песен, игры и детская беготня. При играх дети получили пряники и конфеты.

Несмотря на свою простоту, содержателен был наш праздник, трогательна детская радость, поучительно общение архипастыря с детьми. Невольно вспоминаются слова Господни: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном; и кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает (Мф.18:3–5).

Священник Иустин Ольшевский

Епархиальный наблюдатель школ церковно-приходских и грамоты священник Иустин Ольшевский вошел к его преосвященству, преосвященнейшему Илариону с докладом следующего содержания.

«Честь имею доложить Вашему Преосвященству о состоявшемся недавно добром начинании на пользу дорогих наших школ. Мысль Вашего Преосвященства о собраниях и братских совещаниях по делам школьным самих отцов законоучителей и заведующих школами, усвоенная уездными наблюдателями на бывшем у меня их съезде, теперь осуществлена первый раз в Золотоношском уезде 8-м благочинническим округом. Собрание состоялось 12 ноября. Собраны были священники того благочиннического округа, к которому принадлежит и сам местный наблюдатель. Собрание было открыто, и на нем велись совещания под председательством местного благочинного при участии уездного наблюдателя священника Василия Романицкого. О занятиях собрания уездный наблюдатель сообщает мне следующее:

«Я (уездный наблюдатель) познакомил собрание прежде всего с вопросами, подлежавшими обсуждению съезда отцов наблюдателей нашей епархии в текущем году. Особое внимание уделено было у нас вопросу о постановке воспитательной стороны в церковных школах и о преподавании в сем духе Закона Божия. Как пособие к сему признаны и выяснены на собрании следующие средства: живой способ преподавания Закона Божия с научением и поддержанием в детях доброго молитвенного настроения; надлежащее исполнение вечерней и утренней молитвы в школе при общем пении положенного; деятельное участие школьников и школьниц в богослужениях: чтении, пении, прислуживании в алтаре; благоговейное отношение их к окружающему в святом храме, чтение житий святых; заучивание религиозно-нравственных стихотворений; хорошее церковнославянское чтение как воспитательное средство в духе церковности. По другим учебным предметам познакомил с соображениями съезда наблюдателей и вашими руководственными советами»

Подлежало обсуждению ведение школьных документов: приходо-расходной книги, классного журнала и прочее. На совещании отцы заведующие признали, что необходимо получать им деньги на школу из местной церкви через отца благочинного, в устранение возможных недоразумений с церковными старостами. Для правильного ведения приходо-расходной книги и отчетности отцы заведующие находят необходимым, чтобы все деньги на школу шли через их руки. С этим нельзя не согласиться. Для составления отчетного школьного листка существующий порядок ставит их в необходимость стороной узнавать, откуда и сколько получено денег на школу, ибо жалованье и пособие из казенных средств поступает к учащим через отцов благочинных непосредственно, и заведующие не знают, сколько и кому выдается, между тем это жалованье нужно вписать в приходо-расходную книгу, а также необходимо занести его в школьный листок.

Указывалось в собрании на отсутствие в школах методических руководств, крайне необходимых малоопытным учащим. На случай болезни учителя или его необходимого долговременного отсутствия желательным признано иметь при одной из центральных школ уезда запасного учителя, который бы мог заменить временно отсутствующего.

Отцы заведующие, прибывшие на собрание, находят в таких совещаниях чисто семейного характера для себя большую пользу: обмен мыслей, совместное обсуждение вопросов, выяснение школьных нужд ведет к объединению в деятельности, к подъему школьного дела и к подъему духа самих деятелей. Поэтому такой съезд признали желательным осуществить еще раз в текущем учебном году.

Докладывая о сем, испрашиваю Вашего святительского благословения на сей первый опыт и на подражание ему в других местах».

На докладе сем 1 декабря 1899 года последовала следующая резолюция его преосвященства: «Доброе начало благословляю; подобные собрания, несомненно, будут полезны. Главный предмет оных – воспитание религиозно-нравственное. Пособием к нему указывается живой способ преподавания... Какой? Здесь-то и нужно умение рассказать историю просто, доступно детям и с чувством, но при этом вывести из рассказа назидательный урок, а объясняя катехизические истины, нужна осторожность, чтобы простотой и многословием не умалить высоты истины. Полезно еще напомнить и разъяснить заповеди о блаженствах, знакомить с притчами о должнике, талантах, десяти девах и тому подобное. Очень желательно приучать детей к чтению Евангелия, ежели добрый пастырь ввиду сего найдет возможным читать пред уроком хотя бы одно зачало с самым кратким толкованием. Затем школьная жизнь ежедневно дает случай законоучителю и учителю сказать слово вразумления и назидания. Внешнего порядка и формы в школах не касаюсь; что нужно, указывает высшая власть. Предоставляю отцу епархиальному наблюдателю сообщить съезду и другим с выражением сожаления, что многие священники уклонились от собрания».

Священник Иустин Ольшевский

Что сие, еже о нас бысть, таинство?

Како предахомся тлению?

Како сопрягохомся смерти?

Погребальная стихира

В круговращении жизни ежедневно мы наблюдаем после тайны рождения таинство смерти. В отдельности каждого из нас в свое время ожидает смерть: «Вси к тойжде нудимся обители, и под тойжде пойдем камень, и сами прах помале будем» (погребальная стихира при погребении священника). И однако всегда и неизменно явление смерти вызывает у нас чувство ужаса и скорби.

И как не скорбеть? Создатель, Слово творческое «образом Своим почтил нас, рук Своих создание: живописав в вещественном зраке умного существа подобие, егоже и причастниками нас поставил, положив на земли начальствовать над тварями самовластием». Мы же, причастниками греха ставши, омрачили в себе зрак творческого Слова; во грехе же стали причастниками и смерти, «и сицевое бысть наше житие, сие на земли игралище; не сущим быти, и бывшим растлетися. Есмы соние непостоянное, дуновением неодержимое». Посему – претит нашему духу, призванному к жизни Животом вечным и назначенному для жизни вечной, явление смерти со всем тем, что произвело смерть.

Ежедневно смерть похищает кого-нибудь из нас – и ныне перед нами гроб. Мы не ведаем ни дня, ни часа, в который по воле Божией явится к нам ангел смерти. Часто является смерть совершенно неожиданно, как и ныне. Что же мы предпринимаем в чаянии своей смерти, кроме вздоха и скорби? Не совершает ли жизнь своего течения у большинства из нас так, как бы никогда не имело быть смерти?

Внемлем же мы наставительному голосу церковной песни: «видяще предлежаща мертва, образ восприимем вси конечнаго часа: сей бо отходит яко дым от земли, яко цвет отцвете, яко трава посещеся». Путем смерти отошли от сей жизни земнородные и вси сонмы праведников. Но не всем умершим смерть одинаково была страшна. Дабы смерть нам была менее страшна, от нас зависит ослабить причину, производящую смерть. Единственная причина смерти – грех. Грех вошел в мир, и грехом смерть; жало же смерти – грех (Рим.5:12; 1Кор.15:56), учит нас слово Божие. Посему к душе, к совести своей для испытания мы должны обращать свои мысленные взоры каждый раз, когда созерцаем явление смерти. И наша совесть сказать нам должна, отчего в особенности нам смерть страшна. О если бы каждый из нас в последние минуты своего бытия мог сказать своим присным и окружающим: «Будьте спокойны – я спокоен» (слова царя Миротворца)!

Для предсмертного спокойствия совести мы всю свою жизнь располагать должны так, чтобы всегда были готовы жить и готовы умереть. Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп.1:21), подает нам собой пример блаженный апостол. Для сего молитва, трезвение духа, доброделание – единственные пути.

Об усопшем и предлежащем собрате нашем, достопочтенном иерее Петре наши сведения не лишены утешения: его бездыханный труп был найден в доме повергнутым перед святыми иконами после предшествовавшего сему умилительного чтения им из святого Евангелия о страданиях нашего Спасителя и Господа на второй пассии. Сам Господь доставил ему сие последнее в жизни великое и спасительное утешение: рядовой чтец Евангелия (говорящий сие) по нужде отвлечен был для сего же дела в другой храм, и посему евангельское чтение исполнить пришлось усопшему собрату. Так отошел он в горний мир от исполненной страданий жизни как истинный крестоносец, его последней мыслью были Крест и страдания нашего Спасителя. Всем молящимся в сем святом храме его настроение и память о нем перед глазами: его попечением устроены святые иконы Богоматери «Всех скорбящих Радость» и святителя Феодосия Черниговского, чудотворца, которых он был усердным чтителем. Когда будете поклоняться этим святыням, помяните в своей молитве соорудившего их раба Божия иерея Петра.

Сие еже о нас таинство смерти воистину Бога повелением бысть. От всего сердца все помолимся, да подаст Господь преставившемуся упокоение и нам утверждение.

Священник Иустин Ольшевский

Смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, потому что дни лукавы. (Еф.5:15–16)

Когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел. (Мф.13:25)

В деле возникновения южнорусского штундизма примечательны два обстоятельства: а) появление его в знаменательное время шестидесятых годов XIX столетия; б) появляется он среди русских рабочих в немецких колониях Новороссии, так что за ним сразу упрочилось в народе нерусское название «штунд», «штундист» (dіe Stunde – час). Штундизм, таким образом, есть наносное явление в жизни нашего народа. В насаждении его настроение проповедников соответствовало духу времени, а нестроения в приходской жизни явили свою помощь. По научению немецких проповедников штундисты начали отрицанием вековых учреждений Православной Церкви и затем в «определенные часы» стали собираться вместо посещения православного богослужения, чтобы самочинно поучаться слову Божию и созидать свое спасение, а также чтобы устроять свое внешнее благополучие. Явилась штундистская ересь, или секта. Из первоначального гнезда в Херсонской губернии штундизм тогда же занесен был рабочими в Киевскую губернию; в обоих местах он сразу понравился, встретив себе весьма снисходительное отношение со стороны местных властей и суда. Потом дело распространения ереси ее сторонниками было организовано, и она появляется в других губерниях. Среди ста двадцати миллионов населения русского государства штундистов в настоящее время насчитывается около 35 тысяч. Церковь и печать чутко отнеслись к штундизму, и он в короткое время вызвал весьма значительную историко-бытовую и обличительную литературу.

Штундизм есть по преимуществу простонародная секта. Распространяется он и в настоящее время посредством сношений простого народа при работах, а также с помощью нарочитых проповедников ереси. Весьма благоприятно для штундизма отчуждение либеральной интеллигенции от Церкви. Худые сообщества развращают добрые нравы (1Кор.15:33). Переносится штундизм посредством нравственного прикосновения так же, как посредством вещественного прикосновения передается телесная зараза. Против заразы трудно устоять и здоровому организму.

Рядом принятых религиозно-нравственных и других оздоравливающих средств рост штундизма в конце XX столетия был задержан. Еретические силы вели свои нападки на Церковь более скрытыми глухими средствами. Но вот пришли 17 апреля и 17 октября 1905 года, объявлен был ряд свобод, и штундизм вместе со всеми ересями стал укрепляться, выступил на открытую борьбу с Церковью. Появился так называемый «Русский евангельский союз», который поставил своей целью объединение либеральной интеллигенции и рационалистических сект, а также широкое распространение среди русского народа враждебных Церкви начал всеми нынешними культурными средствами. Ересь теперь ищет для себя опоры в науке и у власти. Опыт жизни за последние годы ясно показал, что требующие полноты свобод требуют обоюдоострого меча в руки младенческие и в руки разбойнические.

...Невежды и неутвержденные к собственной своей погибели, превращают... Писания. (2Пет.3:16).

Штундизм не имеет своего определенного и точно выраженного положительного вероучения. Произведенные разными вожаками его и графом Львом Толстым попытки к катехизическому выражению и объединению ереси оказались безуспешными. На вопрос «како веруеши?» каждый штундист обыкновенно отвечает: «Я верую по Писанию», но это Писание он разумеет по-своему. Разнообразие в разумении Священного Писания и основных догматических истин вызвало разнообразие в разрешении практических вопросов, а все это по необходимости вызвало разные течения в развитии штундистской мысли. Мало того, разнообразие в понимании предметов веры замечается у отдельных общин и даже у лиц одного и того же склада или толка. Возьмем пример: одни штундисты признают все неканонические ветхозаветные книги, другие признают только часть их, третьи отвергают их; одни признают три Таинства, другие – два Таинства, третьи – ни одного и даже смеются над самым названием Таинства, замечая, что нет ничего тайного, что не сделалось бы явным (Мк. 4:22), и т. д. Таким образом, штундизм по преимуществу есть религиозно-нравственное брожение, отрицательное по настроению и по плодам. Однако в разнообразии есть и единство. В штундистском брожении везде заметны общие всем течениям три основные струи: а) дерзкое, злобное и нелепо-наивное отрицание Святой Церкви и ее установлений; б) признание в разной степени достоинства Священного Писания как источника истины; в) право истолкования и осуществления смысла Священного Писания для нравственной и религиозной жизни признается за каждым сектантом по его личному разумению. Бывает, конечно, и искреннее искание истины сбитым с пути человеком. Штундизм втягивает в себя и засасывает собой другие родственные ему секты. При своих молитвенных собраниях штундисты руководствуются обыкновенно баптистским сборником гимнов «Голос веры».

Так произвол произвел много вредных мнимоистин на место единой действительной и спасительной истины. Главнейшие основные направления в веропонимании штундистов суть следующие:

Штунда плотская, штундо-баптисты, штундо-пашковцы-перекрещенцы и штундо-молокане – они допускают у себя водное крещение и причащение хлебом и вином, заботятся о буквальном выполнении требований Священного Писания.

Штунда духовная и штундо-пашковцы-неперекрещенцы объясняют слова Евангелия о крещении и причащении и все внешние установления религиозные в смысле переносном, сосредотачивают свое внимание на учении об оправдании верой.

Штундо-субботники и штундо-жидовствующие признают достоинство Ветхого Завета в усиленной степени и празднуют субботу вместо воскресенья, а также совершают даже ветхозаветные обряды до обрезания включительно.

Штундо-малеванцы признают штундиста Кондрата Малеванного христом-богом, утверждают, что исполнение новозаветных времен окончилось и что кончина мира наступила. При своих молитвенных собраниях они обнаруживают нервные припадки подобно радениям у хлыстов.

Штундо-толстовцы и штундо-духоборы – они обнаруживают равнодушие к Священному Писанию, прямо отрицают государственные учреждения, стоят на пути безбожия.

Шалопутство и иоаннитство, являющиеся несовершенным и подготовительным видом хлыстовства, признают весьма полезным церковное благочестие, но они признают это благочестие за низшую стадию на пути к высшему откровению у сектантов. В сем разумении Церкви шалопуты открывают у себя почву для штундизма. Шалопутство и иоаннитство, при всей своей кажущейся невинности, требуют от пастыря зоркого присмотра. При своей проповеди штундист не излагает положительного учения, которого нет у него, но излагает свои отрицательные суждения о православии, которые и составляют душу штундизма. Отрицательная мысль штундиста в сем случае обыкновенно принимает в основных чертах своих следующее течение. «Христианскую веру, – утверждает штундист, – каждый человек может узнать из Священного Писания, стоит только приняться за чтение, и все само собой объясняется от Духа Божия. Называемое Священное Предание есть предание старцев и фарисеев, и оно во всем идет вопреки Писанию. Церковью православные называют здание, но Церковь там, где два или три человека, верующих по Писанию. Православная Церковь ведет свое начало от Вселенских Соборов. Православные пастыри суть наемники, книжники и фарисеи и ведут свой род от тех священников и первосвященников, которые распяли Господа; они – саранча апокалипсическая. Крестить водой не нужно, ибо вода живая есть слово Божье. Если совершать крещение, то нужно в реке над возрастными, а не над младенцами, которые не могут веровать. Причащаться также можно посредством чтения и слушания слова Божия. Если причащаться хлебом и вином, то нужно по Писанию – без ложечки. Исповедовать свои грехи нужно пред всеми людьми. Поклоняться святым лицам нельзя, – они и сами не принимают сего. Святые о нас не молятся. Умершие получают воздание по делам своим, и для них наша молитва не нужна. Богу можно молиться на всяком месте, а православные храмы суть капища. Крест есть позорная шибеница, а крестное знамение, совершаемое рукой, есть распинание в себе Сына Божия. Поскольку Бога никто не видел, то изобразить Его невозможно, и это воспрещено второй заповедью. Все иконы суть кумиры и идолы. Поклоняться Богу нужно духом, и обряды не нужны. Слово Божье осуждает православное богослужение, славянский непонятный язык и проч. Пост не нужен. Присяга воспрещена. Все верующие по Писанию суть священники и цари; Бог упразднит всякую власть и силу. Петербург есть Пергам, где престол сатаны (Откр. 2:12‒16). Все православные живут худо, потому что у них вера худа, от них нужно отделиться. Все богатые должны разделиться своим имуществом с бедными, ибо горе богатым. Верующие по Писанию (то есть штундисты) суть святые, суть немощные младенцы, посрамляющие мудрых и крепких. Их гонят за слово Божье, ибо Христос принес на землю не мир, а меч».

Нами сейчас изложены мысли штундиста в выражениях много более приличных, чем какие употребляют сами штундисты. Все суждения штундиста обязательно подкрепляются изречениями Священного Писания посредством внешнего сближения сектантской мысли со священным текстом. В этом заключается главная сила обаяния сектантской проповеди. По меткому замечанию святителя Димитрия Ростовского, не разумеет простота, что из одного цветка пчелой извлекается мед, а пауком яд, – что для подтверждения своих мыслей приводил тексты Священного Писания даже сам дьявол (Мф.4:5‒6).

Нравственное обновление, замечаемое в разной степени у штундистов, выражается исключительно отрицательными добродетелями, каковы главным образом: не кури, не пей, не бранись. Этим они производят впечатление на окружающее их население. На новичков производит впечатление также их восторженная и показная общая молитва. Особенное положение штундистов среди населения, ставшего им чуждым, вызывает тесную сплоченность членов штундистских кружков, оно же нудит их к проповеди для увеличения числа приверженцев ереси. При распространении нового и небезопасного учения применяется смиреннолукавство, лесть и обман. Лукавые делатели, принимают вид апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды (2Кор.11:13‒15). Ненависть к православию, хула и издевательство, фарисейское самопревозношение везде присущи штундистам. У окружающего штундистов православного населения обыкновенно нарушается духовная цельность. Дело веры из народного сердца переходит в мужицкую голову и разрешается нелепым критиканством, резонерством и теплохладностью. Здесь сказывается действие математического закона: при многих положительных сомножителях один отрицательный множитель делает все произведение отрицательным. Малая закваска квасит все тесто (1Кор.5:6).

Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием. (2Тим.4:2)

Возникновение ересей предвидели апостолы Христовы (2Пет.2:1‒3). При появлении ереси христианин и пастырь не опасается за истину и Церковь, которой, по непреложному обетованию Спасителя (Мф.16:18), не одолеют врата адова; он скорбит и опасается за отпадающих от истины и Церкви людей. Миссионерство, как охранение православных от ереси и как вразумление заблудившихся, есть прямой долг местного приходского пастыря. Всякий миссионер совне есть сотрудник или помощник приходского пастыря. Ближайшие помощники миссионерствующего пастыря суть: диакон, псаломщик, учитель церковной школы, избранные прихожане. Сплотить прихожан вокруг пастыря для миссионерских целей удобно могут следующие учреждения: церковно-приходские братства, общества ревнителей православия, сестричные братства, общества трезвости; уставы для них могут быть вырабатываемы самими приходскими священниками. Для пастыря весьма ценна помощь прихожан. Прихожане благовременно могут дать пастырю все нужные сведенья об отступниках, могут помочь ему охранением православных, даже могут помочь личным воздействием на отступников. Братства и общества могут дать и материальную помощь делу в нужных случаях. В обращении православных прихожан с отступниками требуется, однако, осторожность, дабы они «не повредили своего ума». Весьма полезна пастырю помощь женщин, как твердый оплот родной истины; они в своем усердии могут сильно воздействовать на мужей и на детей.

Общий характер пастырско-миссионерских средств отрицательно выражен в знаменитом изречении митрополита Григория (Постникова): «Полицейские меры – не наши меры». Церковь располагает одними нравственными средствами; что касается внешних и гражданских мер, то они суть дело государства. Государство, дорожащее своим союзом с Церковью, по долгу принимает свои меры для ослабления разрушительной деятельности исповедуемой ереси. Миссионерствующему пастырю, разумеется, подобает знать государственные узаконения, предусматривающие вредные действия сектантов; полезно сделать их известными и прихожанам, чтобы предупредить преступления. Таковые узаконения изложены в Основных законах Российской империи и в приложениях к ним: в Уставе иностранных исповеданий и в Уставе о предупреждении и пресечении преступлений. По нынешним нашим Основным законам, православная вера и Церковь признается государственной (Основные законы, изд. 1906 года, ст. 63‒66), и потому ей одной принадлежит право убеждать последователей иных христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения и веры (Устав иностранных исповеданий. Ст. 4; Устав о предупреждении и пресечении преступлений. Ст. 70). Евангелическо-лютеранской и другим инославным церквам повелевается воздерживаться от прозелитизма (Устав иностранных исповеданий. Ст. 256, 779, 1102 и 1110), им воспрещается прикасаться в делах веры к убеждениям совести последователей Православной Церкви и других вер и отвлекать их от своих вер (Устав о предупреждении и пресечении преступлений. Ст. 70, 77, 45 и 53). При нарушении названных узаконений сектантами приходской пастырь может начинать дело, но только через епархиальное начальство, и то с полной осмотрительностью.

Указание пастырско-миссионерских средств можно найти, после Священного Писания, в следующих изданиях Святейшего Синода: «Наставление священнику относительно заблуждающих от истины веры» (5-е изд. 1856 года); Постановления преосвященных Юго-Западного края, собиравшихся в г. Киеве 6 сентября 1884 г.; Правила об устройстве миссий и о способе действий миссионеров и пастырей Церкви по отношению к раскольникам и сектантам (Определение Святейшего Синода от 25 мая 1888 года); Определение Святейшего Синода по поводу заключений Второго Всероссийского Миссионерского съезда, бывшего в г. Казани в 1897 году (Миссионерское обозрение. 1900. № 7‒8); Определения Святейшего Синода по поводу заключений Четвертого Всероссийского Миссионерского съезда, бывшего в 1908 году в Киеве (Церковные ведомости. 1908 и 1909 гг.); наконец, Правила об устройстве внутренней миссии Православной Русской Церкви, утвержденные Святейшим Синодом 22‒28 мая 1908 года (Церковные ведомости. 1908. № 22). Правила 1908 года являются последними по времени и имеют ныне главное руководящее значение при организации миссионерского дела в епархиях. Соответственно всем этим синодальным распоряжениям на миссионерствующем приходском пастыре лежит долг применения в его приходе совокупности следующих средств, способных создать сильное миссионерское воздействие на верных Церкви прихожан и на отступников.

1) Необходима для пастыря постоянная осведомленность о религиозных воззрениях местных сектантов, о личном составе их и бдительный надзор за ними, дабы они не занимались распространением своего лжеучения. Должна быть точная запись лиц, рожденных в секте и совратившихся, с надлежащим сообщением о них сведений епархиальному начальству.

2) Следует вести увещательные, изъяснительные и обличительные беседы с отступниками (см. Беседу 4).

3) Церковная проповедь и внебогослужебные собеседования с положительным изложением и изъяснением пререкаемых отступниками истин веры; разбор сектантских заблуждений при внебогослужебных собеседованиях (см. Беседу 4).

4) Возвращающихся в лоно Церкви отступников и лиц, колеблющихся в вере, можно допускать к Святому Причастию только после тщательного и полного испытания их совести на исповеди.

5) Настоятельно необходимо неопустительное посещение пастырем домов прихожан при требах и с предпраздничной молитвой, ознакомление с их духовными нуждами и благоприличная беседа при сем. Удобно при этом осведомиться у бывших школьников и школьниц о том, насколько помнят они выученное по Закону Божию и как применяют его дома. Начинать посещение Домов нужно заблаговременно до праздника.

6) Подобает внушать прихожанам, согласно слову Божию: всемерно удаляться от отступников, не посещать их молитвенных собраний и не принимать их к себе в дом.

7) Одни избранные в начитанности и твердости в истинах веры прихожане могут быть направляемы на беседы с отступниками. Помощь священнику таких начетчиков весьма существенна, и он сам должен озаботиться подготовкой их.

8) Миссионерствование путем школы – школы церковно-приходские смешанные и женские (см. Беседы 5 и 6).

9) Устройство церковно-народных и миссионерских библиотек при храмах или при школах; раздача народу религиозно-нравственных листков Троицких, Киевских, Пантелеймоновских и других, раздача миссионерских брошюр.

10) Испытание восприемников при крещении, а также испытание при исповеди, при браке и в других случаях знания прихожанами молитв, научение молитве посредством пения и хорового чтения на внебогослужебных собеседованиях.

11) Устройство церковных хоров и общего пения при богослужении. Где имеются хорошо организованные хоры, там желательно общее пение хотя некоторых молитв, например: на вечерне «Свете тихий» и «Ныне отпущаеши», на утрене «Слава в вышних Богу», на литургии «Верую», «Достойно есть», «Отче наш».

12) Совершение всенощных бдений и других молитвословий в удаленных от приходского храма деревнях и хуторах; местом молитвословий по преимуществу может быть церковная школа.

13) Необходимо наблюсти за тем, чтобы существующие и вновь сооружаемые для церковного и домашнего употребления кресты и иконы были благоприличного вида и письма. Освящение новосооружаемых крестов и икон подобает совершать в храме всенародно и торжественно, при выразительном чтении положенных молитв, которые исполнены глубокого миссионерского содержания.

14) Кресты и хоругви, употребляемые при погребениях и при крестных ходах, должны быть относимы в храм обратно с подобающим священному предмету благочинием; хорошо бы надевать на них при этом чехлы.

15) Обязательно должно быть благоговейное, отчетливое и разумное чтение при богослужении на клиросе.

16) Уставное и рачительное исполнение священником всех пастырских обязанностей. Совершение крещения должно быть чрез погружение и по возможности в святом храме.

17) Рачительное исполнение одиночной исповеди для всех прихожан. «Никак не следует принимать на исповедь по нескольку человек вместе, хотя бы то были и дети, но должно исповедовать каждого отдельно. Для доброго пастыря исповедь служит вернейшим средством к указанию духовного состояния каждого из пасомых и надежнейшим способом к благотворному воздействию пастырских наставлений на их души» (Постановления Юго-Западных преосвященных 1884 года).

18) Устроение домашней жизни и личных отношений у миссионерствующего пастыря в особенности должно быть свободно от укоров, особенно от укоров в вымогательстве, ибо штунда сама заявит ему: «Врачу, исцелися сам». Молодым пастырям подобает проникнуться сознанием, что они приняли на себя иго Христово, а не почетное только звание настоятеля.

19) Пастырская молитва о духовных чадах верных и заблудивших. Отче Святый! соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино (Ин.17:11)!

Слово ваше да будет всегда с благодатию, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждому. (Кол. 4:6)

Миссионерство, или веропроповедничество, в Православной Церкви есть, с одной стороны, благородный дар, а с другой стороны – искусство. Благородный дар стяжается благочестием и молитвой, а соль миссионерского искусства приобретается изучением и опытом. Каждый веропроповедник должен помнить слова Господни: никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня; и Я воскрешу его в последний день (Ин.6:44). Благодатно-молитвенное настроение веропроповедника обычно выражается в ясности духа, крепости и любви к заблудшему. О беседе нашего Господа с фарисеями говорится у евангелиста, что Он, воззрев на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их (Мк.3:5). Апостол Павел научает пастырей: рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незлобивым, с кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины (2Тим.2:24‒25).

Дабы слово православного проповедника было удобовосприемлемо для сектанта, необходимо знать склад сектантского мышления о вере и приспособляться к нему. Со внешними обходитесь благоразумно, пользуясь временем. Слово ваше да будет всегда с благодатию, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждому (Кол.4:5‒6). Штундист в своем понимании предметов веры и при отрицании истин православия старается обосноваться на тексте Священного Писания и иных доказательств не приемлет. При этом штундист: а) пользуется текстом по большей части отрывочно, вне связи с предшествующими и последующими мыслями священного писателя; б) при истолковании читаемого места часто применяется им грубый буквализм, без проникновения во внутренний смысл текста; в) весьма нередко из читаемого текста совершенно безосновательно он извлекает переносный смысл. Одного внешнего соответствия буквы священного текста достаточно сектанту для утверждения его в собственной мысли. Например, в словах апостола Павла: Бог не требует служения рук человеческих (Деян.17:25) штундист видит воспрещение совершать рукой крестное знамение.

Соответственно всему этому православный веропроповедник должен помнить и по надобности применять в беседах со штундистами их правило: не мудрствовать сверх того, что написано (1Кор.4:6). При разборе сектантских ссылок на священный текст веропроповеднику предлежит прежде всего: а) истолковать приводимое ими место в связи с предшествующими и последующими стихами (контекст), б) пояснить разбираемое место сопоставлением его с изречениями родственными и противоположными ему по смыслу (параллели); весьма полезно бывает на ссылку штундиста сразу ответить ссылкой по смыслу прямо ей противоположной. После этого в) веропроповедник должен привести весь ряд текстов, из которых вытекает и в которых выражается отрицаемая штундистами православная истина. При выборе текстов следует отдавать предпочтение новозаветным текстам перед ветхозаветными. Приводить тексты нужно на русском языке, так как церковнославянского они не приемлют. Следует знать, что от штундистов бывают, особенно при всенародных беседах, лукавые вопросы; например, предложение истолковать несуществующую главу или стих. При беседе с отступниками веропроповедник не только должен защищать и оправдывать пререкаемую православную истину, но ему надлежит и вразумлять отступников. Пастырю Церкви подобает указать отступникам незаконность восхищаемого ими права судить о предметах веры по своему произволу и духовному невежеству, указать на проявляемую ими в этом духовную самонадеянность и гордость вместо спасительного смирения христианского. Самому же миссионерствующему пастырю всегда подобает при смирении соблюдать в себе достоинство своего звания и сана. При этом особенно необходимо ему «вооружиться Божественным терпением, чтобы кротко выслушивать все возражения заблуждающих, даже глупые и ребяческие их извороты. Должно знать, что, выходя из терпения, миссионер вредит не противнику, но себе и своему делу, потому что теряет ясность спокойного рассматривания предметов и удобств спокойного распоряжения своими способами» («Наставление священнику относительно заблуждающих»). Вообще должно заметить, что во всех случаях благоплоднее спокойное положительное изложение учения, чем словесное воинствование. Миссионерская проповедь является, таким образом, в следующих видах.

1) Церковная проповедь с положительным изложением, изъяснением и обоснованием пререкаемых сектантами православных истин; она есть обычный долг пастыря.

2) Внебогослужебное собеседование. В первую половину каждого внебогослужебного собеседования следует поставить чтение с изъяснением Священного Писания Нового Завета в порядке священных книг; во вторую половину собеседования следует ставить разбор сектантских заблуждений по руководству печатных статей и брошюр. С собеседованием весьма хорошо соединить чтение акафиста с общим пением. Каждое собеседование в начале, при перерывах и в конце должно сопровождаться общим пением молитв, соответственных тропарей и праздничных песнопений. В чтении, пении и в устроении порядка при собеседованиях уместна помощь священнику со стороны диакона, псаломщика и учителя, особенно когда собеседование ведется в школе.

3) Домашняя увещательная, разъяснительная и обличительная беседа с сектантами с разрешением и выяснением всех лично высказываемых сектантами недоумений и заблуждений. В сем также значительную помощь могут оказать священнику диакон, псаломщик и учитель после предварительной их подготовки. С вожаками сектантских кружков полезнее беседовать в одиночку, без других сектантов. В одиночку они бывают искреннее, при других же сектантах они смотрят на себя как на представителей, обязанных во что бы то ни стало отстоять свое веропонимание. С рядовыми сектантами можно беседовать, приглашая или сводя их по нескольку человек в один раз. При этих беседах могут присутствовать избранные прихожане.

4) Открытое всенародное обличение заблуждений отступников с целью укрепить настроение православных прихожан. Этот вид проповеди может вести только веропроповедник по особому архипастырскому благословению. Такая открытая перед народом беседа с отступниками, когда они соглашаются являться на нее, должна идти каждый раз об одном избранном предмете и непременно по наперед составленному плану. Полезной она может быть только в том случае, когда священник или веропроповедник является в ней полным хозяином. Наиболее целесообразным нам представляется следующий строй публичной беседы с сектантами: а) после предварительной молитвы православный веропроповедник по данному вопросу излагает с обоснованием сначала общие сильные положения православного учения, а затем ставит для сектантов точно выраженный вопрос относительно того, почему они не приемлют православного учения или как и почему они по своему разумению мыслят иначе о данном предмете; б) предоставляется представителю явившихся на беседу сектантов высказаться в полноте, но непременно в ответ на поставленный вопрос, без уклонений в сторону; в) православный веропроповедник делает разбор сектантских положений с их основаниями; г) в заключение по избранному вопросу в полноте излагаются все характерные подробности православного учения и выводы из них. При этом во все течение беседы пастырю и веропроповеднику Церкви подобает положение вопрошающего и обличающего, а не защищающегося.

Чтобы уготовить себя к веропроповедническому делу, пастырь и его сотрудники должны обстоятельно изучить слово Божие и ознакомиться с литературой штундизма. Противоштундистский миссионер непременно должен быть библеистом по духу и по букве. Самое удобное средство к изучению Священного Писания – это неизменно ежедневное чтение его при утренней и вечерней молитве или в другое время, сколько возможно в порядке священных книг. Когда чтением исполнен весь круг книг, то нужно начинать опять сначала. К толкованиям следует обращаться при чтении важных миссионерских мест или при личных недоумениях. Всем пастырям необходимо иметь обязательную привычку ежедневно читать по порядку Новый Завет.

По истолкованию Священного Писания Нового Завета особенно полезны для миссионера книги: святителя Иоанна Златоуста на русском языке – беседы на святое Евангелие, на Деяния апостолов и на Послания апостола Павла; епископа Никона – «Толкование на Евангелие от Матфея» в «Троицких листках»; М. Барсова – «Сборник статей по истолковательному и назидательному чтению Четвероевангелия, Деяний святых апостол и Апокалипсиса»; епископа Михаила – «Толковое Евангелие» и «Толковый Апостол» (Деяния и Соборные послания); епископа Феофана Затворника – «Толкования на послания апостола Павла» (есть все, кроме послания к Евреям); архиепископа Никанора – «Толковый Апостол» (три части); «Толковая Библия», издаваемая редакцией журнала «Странник»; С. Кохомского «Примечания к Евангелию, Апостолу и Апокалипсису в обличение штундистов и подобных им сектантов»; диакона Иоанна Смолина – «Краткий толкователь мест Священного Писания, извращаемых иномыслящими».

Незаменимы для миссионера справочные книги: княгини Барятинской – «Симфония на Новый Завет»; изданная редакцией журнала «Странник» – «Симфония на Ветхий и Новый Завет»; диакона Иоанна Смолина – «Симфония на Новый и Ветхий Завет, с общими и миссионерскими параллелями» (две части). Полезно иметь под руками «Книгу правил святых апостолов и соборов», издание Святейшего Синода. По штундизму кроме нашей книги – «Обличение штундизма (в библейских текстах)» существуют руководства: епископа Феофана Затворника – «Письма к одному лицу в Санкт-Петербург по поводу появившегося там нового учителя веры»; протоиерея А. Рождественского – «Южно-русский штундизм»; протоиерея И. Троицкого – «Обличие заблуждений штундизма»; священника И. Недзельницкого – «Штундизм: причины появления и разбор его учения»; протоиерея И. Стрельбицкого – «Краткий очерк штундизма и свод текстов, направленных к обличию его»; П. Оболенского – «Критический разбор вероисповедания русских сектантов-рационалистов»; диакона Иоанна Смолина – «Миссионерский щит веры в ограждение от сектантских лжеучений» и его же «Меч духовный»; Д. Боголюбова – «Миссионерские беседы со штундо-баптистами» и «Православный противосектантский катехизис»; епископа Алексия – «Опыт православного противоштундистского катехизиса». Каждое из этих руководств достаточно для своей цели, но труды диакона Иоанна Смолина и Д. И. Боголюбова по преимуществу отличаются практическим характером.

Для внебогослужебных собеседований и для народного чтения весьма полезны нарочитые брошюры о разных предметах веры, изданные в обличение штундистов и других мнимодуховных христиан следующими миссионерами-практиками: священником С. Богдановичем, протоиереем Н. Кутеповым, протоиереем Т. Буткевичем, Д. Боголюбовым, М. Кальневым, М. Третьяковым, И. Айвазовым, Л. Кунцевичем, Н. Гринякиным, Н. Варжанским, Н. Белогорским, священником С. Потехиным, диаконом И. Смолиным, священником Ф. Кирика, священником В. Димарой и другими.

Следует выписывать издаваемый с 1896 года В. М. Скворцовым журнал «Миссионерское обозрение» со всеми к нему приложениями. Этот журнал кроме новых текущих сведений о сектантстве дает статьи по обличию штундизма, статьи с изложением положительного учения применительно к миссионерским потребностям, издает также народно-миссионерскую библиотечку.

Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда и состарится. (Притч. 22:6)

Добрая церковно-приходская школа с ее учением, порядком жизни и обстановкой есть могущественнейшее средство для проведения церковного влияния в народную среду, она же есть могущественнейшее миссионерское средство. Для этого она вполне и во всем должна выдерживать свой надлежащий вид, как это показано в синодальных правилах и программах и разъяснениях к ним. При опрятной школьной обстановке в классной комнате должны быть святые иконы благолепного вида с теплящейся пред ними лампадой. Утренняя и вечерняя молитвы с положенным пением должны совершаться в школе неопустительно, с надлежащей чинностью и благоговением. Все обучение должно выдерживать свой характер, направленный к религиозно-нравственному воспитанию. Церковное пение должно быть возведено к своей надлежащей высоте. Церковнославянское чтение должно быть молитвенно-благоговейным и по возможности разумным. Преподавание Закона Божия должно идти по нарочитой миссионерской программе.

Миссионерская постановка преподавания Закона Божия в одноклассной церковно-приходской школе не требует изменения существующей программы, не предполагает в ней и особого миссионерского отдела. Для миссионерских целей нужно, чтобы при обычном прохождении положительного курса священной истории и катехизиса законоучитель обратил особенное внимание и утвердил в сознании детей те положительные истины исторические и вероучительные, которые пререкаются сектантами, например происхождение икон святых херувимов, определение учения о Церкви и т. п. Есть некоторые священно-исторические события, которые имеют капитальное миссионерское значение, но которые не значатся в синодальной школьной программе, например о медном змее, возмущение Корея и др.; такие события должны быть внесены в курс и связаны с соответствующими статьями синодальной программы. Изложение должно быть всецело положительным, но применительно к целям миссионерским. Приведение и разбор сектантских заблуждений не должны иметь места на уроках; только по прямому вызову со стороны детей законоучитель может и должен разобрать и опровергнуть указанное ему сектантское лжеучение. Изложение положительных статей на уроках законоучитель должен вести с русской Библией в руках, прочитывая детям более замечательные повествования и изречения; детям можно дать в руки изданную синодальным училищным советом книгу «Историческое чтение из книг Ветхого Завета» и святое Евангелие. При такой постановке миссионерский курс органически сольется с общим курсом Закона Божия и миссионерское влияние будет вытекать из дела преподавания само собой. Таковы основы миссионерского дела в школе.

В соответствии этим основам нами составлена миссионерская программа Закона Божия, точнее сказать, намечены статьи чисто апологетического содержания для внесения их в общую программу Закона Божия в начальных школах. Миссионерская программа имеет в виду как штундистов, так и других родственных им сектантов-рационалистов. Основы и программа наша, в ее первом издании, приняты Третьим Всероссийским Миссионерским съездом и Первым Чрезвычайным собранием училищного совета при Святейшем Синоде. Теперь мы пересмотрели эту программу и развили ее применительно к новым духовным нуждам переживаемого времени. В сем последнем случае мы имели в виду получивший в последнее время особенное распространение адвентизм, а также религиозные воззрения так называемого Русского евангельского союза. Что из предлагаемого в нашей миссионерской программе затруднились бы воспринять весьма юные дети одноклассной школы, то свободно могут воспринять старшие дети одноклассной школы с четырехгодичным курсом и старшие дети школы двухклассной.

В школах бывают, и желательно, чтобы бывали, дети сектантов. Живые отношения законоучителя и учителя к этим детям определяются отеческой любовью и мудрой осторожностью. Выделять сектантских детей, делать указания на их родителей на уроках не следует. Дети сектантов наряду со всеми учащимися должны изучать и выполнять по всем предметам и все положенное в школе. Слушать и петь установленные молитвы они должны стоя вместе с другими детьми, кланяясь в положенное время; однако требовать от них внешнего выражения молитвы нужно осмотрительно, дабы не оттолкнуть их от школы. Оскорбления и насмешки над святыней со стороны сектантских детей терпимы не могут быть.

Не будьте нерассудительны, но познавайте, что есть воля Божия. (Еф.5:17)

Священная история Ветхого Завета

Сотворение мира и человека. Неодинаковое происхождение души человека и душ животных (Быт.1:24‒28; 2:7). Как созданная по образу и подобию Божию от дохновения Божественного, душа человеческая не может умереть, она дорога в очах Божиих.

Всемирный потоп. Богом дано человеку разрешение употреблять в пищу тела животных (Быт.9:1‒4). Кто осуждает вкушающих подобную пищу в благословенное время, те суть лицемеры и обманщики (1Тим.4:1‒5).

Праведный Авраам. Каждому человеку для своего спасения необходимо состоять в завете, или союзе, с Богом и исполнять установленные для сего внешние знаки или обряды (Быт.17:9‒14).

Праведный Иосиф. Замечательно благословение детей Иосифа: Иаков благословил их своими руками крестообразно (Быт.18:13‒16). У нас также крестом благословляют священники и родители.

Пророк Моисей. Благодетельное действие молитвенного воздеяния рук Моисея при войне с амаликитянами (Исх.17:9‒14). У нас при богослужении воздеваются руки и совершается руками крестное знамение.

Устроение скинии. По Божию повелению Моисеем устроен был Ковчег Завета и скиния, на крышке этого Ковчега и на занавеси скинии сделаны были изображения, или иконы, святых херувимов славы (Исх.25:8‒22; 26:1). Ковчег Завета был видимым знаком Божия величества, почему Моисей, обращаясь к Ковчегу, говорил: восстань, Господи; возвратись, Господи (Числ.10:35‒36).

Установление священства. Священство Самим Господом установлено как особое служение (Исх.28:1‒3; Числ.18:1‒7; ср. Исх.19:6; 23:22). Во время сорокалетнего странствования евреев по пустыне произошло возмущение Корея, Дафана и Авирона против пророка Моисея и первосвященника Аарона. Возмутители говорили: полно вам; все общество, все святы, и среди их Господь! почему же вы ставите себя выше народа Господня? (Числ.16:3). Господь за это страшно наказал дерзких возмутителей (Числ.16:1‒35; Иуд.1:11). Кто из отступников и противников Церкви и ныне говорит так, того в свое время постигнет строгий суд Божий.

Вступление евреев в землю обетованную. Наказание евреев ядовитыми змеями и милость Божия посредством медного змея. Медный змей прообразовал собой Христа, а древо змея прообразовало Крест Господень (Числ.21:4‒9; Ин.3:14). Наказание евреев в войне с гайскими жителями и коленопреклоненная молитва пред Ковчегом Завета праведного Иисуса Навина и старейшин Израилевых (Нав.7:4‒13). И мы преклоняем колени при молитве пред святыми иконами.

Царь Саул. За неисполнение воли Божией, высказанной через святого мужа, Господь отверг Саула: непокорность, как будто и с доброй целью, есть такой же грех, как идолопоклонство (1Цар.15:16‒29). Саулу подобны отступники и противники Церкви.

Царь Давид. Меч, которым Давид поразил Голиафа, хранили священники при храме, завернув его в священную одежду (1Цар.21:9). Потому-то и у нас знамена и вещи, которыми нам оказана милость Божия, особенно при войнах, хранятся во святых храмах. При перенесении Ковчега Завета Оза наказан был за небрежность, но дом Аведдаров, в котором пребывал Ковчег, благословен был за благоговение (2Цар.6:6‒12). И у нас потому из святых храмов с благоговением приносятся в дома святые иконы.

Царь Соломон. В устроенном Соломоном храме в честь Господа много было изображений святых херувимов, и слава Господня наполнила этот храм (3Цар.6:23‒35; 8:6‒11).

Пророк Илия. Воскрешение пророком умершего отрока как показание бессмертия души (3Цар.17:17‒22). Идолы и кумиры суть придуманные неразумными и злыми людьми ложные боги и изображения ложных богов, которых язычники почитали вместо Бога истинного и вместо истинных изображений Его. Таков языческий бог Ваал, служителей которого поразил пророк Илия (3Цар.18:17‒21).

Пророк Елисей. От прикосновения к костям святого пророка Елисея ожил умерший (4Цар.13:20‒21). Так кости и мощи святых являются проводниками божественной благодати, потому подобает почитать их.

Пророк Исаия. Он, в приближении Нового Завета, видел Господа Саваофа (Ис.6:1‒5); сообразно сему у нас изображают Бога Отца.

Пророк Даниил. Пост Даниила состоял в отказе его от мяса, вина и вкусного хлеба, продолжался он три недели. После этого поста ему последовало небесное видение (Дан.10:1‒3). В его примере показан нам образец поста. В одном из видений пророк Даниил видел Бога Отца во образе Ветхого днями (Дан. 7:9‒13). Язычники почитали своих идолов за настоящих богов, которые будто бы могут есть и пить. Таков идол Вил, которого поразил Даниил (Дан.14:3‒22).

Построение второго храма. Второй храм по своему устроению был подобен первому, то есть имел изображения святых херувимов (1Езд.5:11; Иез.41:17, 21; 43:10‒11).

Маккавеи. Принесение Иудой Маккавеем молитв и жертв за умерших воинов (2Мак.12:39‒45). Молитвы умерших праведников Онии и Иеремии за народ (2Мак.15:12‒14).

Посещение Божией Матерью праведной Елизаветы. Отныне будут ублажать Меня все роды (Лк.1:48). Слова эти сбываются: все истинные христиане особенно усердно чествуют Матерь Божию.

Сретение Господне. Сорокадневного Младенца Иисуса принесли во храм (Лк.2:22). Посему у нас новорожденных младенцев приносят в Божий храм.

Святой Иоанн Предтеча. Он питался акридами и диким медом (Мф.3:4); у этого подвижника всегда была постная пища.

Крещение Господне. В Ветхом Завете на горе Хориве (Синае) люди не удостоились видеть Господа, а только слышали Божий глас (Втор.4:12‒16); в Новом Завете, особенно при крещении Господа в реке Иордане, люди не только глас с неба слышали, но и видели Господа, то есть здесь было истинное и полное Богоявление (Лк.3:21‒22; Ин.1:14‒18). Потому в Ветхом Завете не было изображений Господа, а только святых ангелов; в Новом Завете мы имеем изображения не только ангелов и святых человеков, но и Самого Господа.

Пост и искушение Господа Иисуса Христа в пустыне. После Своего крещения Господь Иисус Христос постился в пустыне сорок дней и сорок ночей (Мф.4:2). Если пост телесный нужен был для безгрешного Христа, то тем более он нужен для обыкновенных людей. Приступил ко Христу диавол. Диавол, когда искушал Господа Иисуса, то в доказательство приводил слова Священного Писания (Мф.4:1‒11). Так иногда слово Божие употребляется для злых целей. Посему-то не всякого человека слушать нужно, который будто говорит от Писания, нужно слушать только людей, на сие поставленных.

Первое чудо. Господь Спаситель благословляет невинные радости и удовольствия, ибо Ему угодно, чтобы мы вели жизнь тихую и безмятежную, во всяком благочестии и чистоте (Ин.2:1‒11; Деян.2:46‒47).

Изгнание торгующих из храма. У нас во святом храме, когда берут свечи, то никакой торговли не бывает: человек жертвует деньги, староста дает свечку, которую зажигают во славу Божию. Не то было в храме Иерусалимском: великое безобразие происходило, когда там находился скот и шел шумный торг, храм делали домом торговли и вертепом разбойников. Господь изгнал скот и торговцев (Ин.2:13‒17; Мф.21:12) и тем заповедал нам оказывать подобающую честь дому молитвы, или дому Божию (Мк.11:16‒17), в котором Он являет Свое присутствие (Деян.22:17‒18).

Избрание апостолов. В число апостолов избран был Иуда Искариотский. Предательство Иуды наперед знал всеведущий Господь (Лк.6:13‒11), однако вместе с другими апостолами послал его на проповедь (Мф.10:1‒6). Что удивительного, если между теми, кого избирают для пастырского служения не ведающие будущего люди, бывают недобрые и злые? Как действительным было апостольское служение посланного Господом Иуды, так действительно служение тех недостойных пастырей, которые подобно Иуде законно поставлены и которых приходится терпеть людям. Разумеется, все недостойные делатели, подобно Иуде, отдадут за себя ответ Господу.

Заповеди блаженства. Блаженны люди, гонимые, только тогда, когда их преследуют лжуще Мене ради, то есть действительно ради Христа (Мф.5:11). Так гнали православных христиан в древности, когда царями были язычники неверные; так иконоборцы преследовали православных христиан за почитание святых икон; так теперь гонят за Христа в странах нехристианских, например в Турции и в Китае; так везде бывает с людьми благочестивыми и правдивыми, когда над ними смеются и надругаются. Однако этого не должны применять к себе люди злые и отступники от Церкви, когда их наказывают за сделанную ими смуту и зло; так, например, по справедливости гонимы были и пострадали Февда и Иуда Галилеянин (Деян.5:34‒40).

Исцеление кровоточивой. Больная женщина по вере исцелилась от своей болезни чрез прикосновение к одежде Спасителя (Мф.9:20‒22); другие потом исцелялись от болезней по вере чрез прикосновение к головным платкам святого апостола Павла (Деян.19:11‒12) и под тенью святого апостола Петра (Деян.5:14‒16). Так Господь оказывает верующим людям Свою милость через вещи святых и через их изображения. Поэтому нам дороги вещи и изображения святых, именуемые чудотворными, и мы воздаем им особую честь.

Воскрешение дочери Иаира. Душа дочери Иаира, как и душа воскрешенного пророком Илией отрока, после смерти находилась отдельно от тела, а при воскрешении опять соединилась с телом (Лк.8:55). В этом ясно показано нам бессмертие человеческой души.

Исцеление дочери Хананеянки. По вере матери Божественная благодать преподана была несчастной бесноватой дочери (Мф.15:28). Так, по вере одних Божественная благодать преподается другим (например, еще при исцелении спущенного через кровлю дома расслабленного (Мк. 2:3‒5).

Исцеление бесноватого отрока. Тотчас после Своего славного преображения Господь Иисус исцелил бесноватого отрока, которого не могли исцелить апостолы. Когда апостолы спросили Господа о причинах своего бессилия, то Он так объяснил им: по неверию вашему... сей же род (то есть бесы) изгоняется только молитвою и постом (Мф.17:19‒21). В сем случае Спаситель показал великое значение и силу поста при молитве. Потому посты установлены в Православной Церкви.

Притча о богатом и Лазаре. Нужно каяться во грехах при жизни, а после смерти уже поздно (Лк.16:25‒26). Однако Господь подает облегчение и утешение умершим по молитвам о них Святой Церкви; так, молился об умерших предках пророк Варух (Вар. 3:1‒6), молился об убитых воинах Иуда Маккавей (2Мак.12:41‒45), ходатайствовали об умершей Тавифе ученики апостола Петра (Деян.9:36‒40).

Притча о мытаре и фарисее. Смиренный мытарь при своей молитве служил Господу своей душой, устами и руками, и Господь принял его молитву (Лк.18:13‒14). Господь принимает благоговейное служение человека в молитве, когда оно совершается от всей духовной и телесной природы человека.

Благословение детей. Дети были особенно близки к любви Господней: Он обнимал и благословлял их (Мк.9:15‒16). Дети нуждаются в освящающей благодати Божией и способны воспринимать ее. Потому-то у нас маленьких деток крестят, приносят во святой храм, причащают их Крови и Тела Господних.

Вход Господень в Иерусалим. Даже грудные дети прославляли Господа во храме, а иудейские книжники и фарисеи негодовали на них за это и хотели воспретить им (Мф.21:15‒16). Подобны этим книжникам и фарисеям те люди, которые всячески отделяют детей от Господа: не хотят крестить их, не приносят во святой храм и не причащают их Святых Таин.

Тайная Вечеря. На Тайной Вечери Господь установил Таинство святого Причащения (Мф.26:20‒28; Лк.22:19‒20). Как Господь установил, как апостолы показали это на деле везде по церквам (1Кор.11:23‒34), как потом после апостолов записано это было святыми мужами (святитель Василий Великий, святитель Иоанн Златоуст), так оно и совершается у нас.

Гефсиманская молитва. В саду Гефсиманском Господь Иисус молился Своим духом и телом (Лк.22:41‒44). Молитва одним духом великая молитва, но не полная: необходимо участие тела в молитве (1Кор.6:20; Рим.12:1). Посему у нас предлагаются верующим благочестивые телесные упражнения при молитве, каковы поклоны и посты; посему-то необходимы и богослужебные обряды.

Суд над Господом Иисусом Христом. На суде у иудейских первосвященников спросили Господа под клятвою, и Он дал ответ (Мф.26:63‒64). Клятва на суде и вообще присяга нужна, ее Сам Господь допустил. Кроме того, ни первосвященников, ни правителей Господь не обличал за самое производство ими суда и за совершаемые казни, а требовал от них только справедливости: так было, когда слуга Каиафы ударил Спасителя по щеке (Ин.18:22‒23), и когда Пилат производил Иисусу допрос (Ин.19:10‒11). Этим Господь признал законный суд и законные наказания.

Распятие Господа Иисуса Христа. По обетованию Господню, душа благоразумного разбойника тотчас по разлучении от тела является причастницей райской блаженной жизни (Лк.23:43). Душа по разлучении от тела, по определению Божию, получает блаженство или мучение. Вспомнить притчу о богатом и Лазаре.

Воскресение Христово. Восстание Христа из гроба и победа Его над смертью имеет столь великое значение для христиан, что если бы Христос не восстал, то была бы тщетна наша вера и тщетна надежда относительно собственного нашего воскресения; но Христос воскрес, и мы все воскреснем (1Кор.15:14‒23). Мы, вследствие духовного обновления во Христе, именуемся новою тварью (2Кор.5:17). День нового творения более важен для христиан, чем день ветхого творения. Потому первый день по субботе, или первый день недели (или день воскресный), стал у христиан днем молитвенных собраний, совершения Таинства святого Причащения и благотворительности (Ин.20:19; Деян.20:7; 1Кор.16:1‒3); иначе сказать, этот день стал днем праздничным. Так воскресный день у христиан заменил собой ветхозаветную субботу.

Вознесение Господне. Пред Своим вознесением на Небо Господь явился одиннадцати ученикам и сказал: идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам (Мф.28:19‒20). Как во время земной жизни, так и после воскресения до вознесения Своего на Небо Господь поучал учеников и всех верующих изустно. Господь Сам не написал нам ничего, ни одной книги. Посему большинство апостолов, и притом о важнейших предметах веры, также поучали людей изустно и самым делом, а книг не писали; например, святые апостолы из числа двенадцати – Андрей, Иаков Зеведеев, Филипп, Варфоломей, Фома, Иаков Алфеев, Фаддей, Симон Кананит, а также почти все семьдесят учеников ничего нам не написали. На святых иконах изображают Господа Христа со святым Евангелием в руках так же символически, как символически изображают Его с царским скипетром и державой. Символ, или внешний знак, наглядно выражает собой то, что он означает. Святое Евангелие в руках Спасителя означает то, что в Евангелии этом изложено именно то святое учение, которое было преподано Спасителем.

Из истории Церкви

Проповедь святых апостолов. Просвещенные Духом Божиим, апостолы стали сами проповедовать и устраивать Церкви. Хотя апостолы проповедовали исключительно изустно, но восемь из них оставили нам свои писания: именно, одни написали нам о делах и учении Спасителя в Евангелиях, а другие собственные наставления христианам записали в Посланиях. Однако эти апостолы-писатели сами говорят, что не все они записали о Христе (Ин.20:30; 21:25), не все записали из собственных наставлений (2Ин.1:2; 3Ин.1:13‒14); многое необходимое они передали христианам изустно (2Тим.2:2) и самым делом (1Кор.11:20‒34). Написанные апостолами книги и изустные их наставления взаимно восполняют собой одно другое и одинаково необходимы для нас (2Тим.3:14‒15; 2Фес.2:15). Все то, что апостолы написали, составляет собой Священное Писание Нового Завета; а то, чему они научили христиан изустно и самым делом, есть Священное Предание. Кроме новозаветных апостольских писаний имеются книги, написанные ветхозаветными пророками, и они составляют собой Священное Писание Ветхого Завета. Таким образом, Священное Писание сохраняется в книгах, а Священное Предание содержится в обычаях и установлениях церковных; то и другое вместе в течение многих веков и доныне сберегла нам Вселенская Православная Церковь Христова. Для истинного христианина одинаково дорого и необходимо все Священное Писание Ветхого и Нового Завета и все Священное Предание. Так Священное Писание вместе со Священным Преданием является для нас источником учения веры и благочестия.

Установление Церкви. Основав Свою Церковь (Мф.16:18; 18:17‒18), Господь Иисус Христос поставил для нее апостолов, дабы они проповедовали Его учение и совершали богослужение (Ин.20:21‒23). Исполненные Духа Святого апостолы на место себя везде по городам рукополагали епископов, пресвитеров и диаконов (Флп.1:1‒2; Деян.6:6; 14:23). Поставленные апостолами епископы опять от себя рукополагали пресвитеров и епископов (Тит.1:5‒7) и так далее. Так дар священства, принятый от апостолов чрез святое рукоположение (1Тим.4:14), сохраняется в Православной Церкви Христовой до настоящего времени. Там нет истинной Церкви Христовой, где нет священства с истинно апостольским непрерывным рукоположением.

Успение Божией Матери. Молится о нас Божия Матерь, молятся и святые праведники; пример – пророк Иеремия и первосвященник Ония (2Мак.15:12‒14). Господь милует грешников иногда только вследствие молитв святых о них, как это было, например, по молитвам праведных Авраама (Быт. 20:7) и Иова (Иов. 42:7‒8). Посему и сказано, что наша молитва особенно сильна тогда, когда помогает ей молитва праведного (Иак.5:16‒18).

Обретение святого Креста Господня. До страданий Спасителя крест был орудием и знамением страданий; после же, когда на Кресте для нашего спасения пострадал Сам Господь Христос, Крест стал орудием и знамением нашего спасения. Это освятило Крест, и потому он дорог истинному христианину. В слове Божием о святом Кресте говорится: слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия (1Кор.1:18). Святым Крестом апостолы хвалятся (Гал.6:14); он называется блаженным древом правды (Прем.14:7; 1Пет.2:24); злые люди и отступники называются врагами Креста Христова (Флп.3:17‒19). Из уважения и любви ко Христу распятому и Его святому Кресту, для исповедания Христа внешним образом пред людьми (Мф.10:32) мы сами крестимся и крестим любезные для нас предметы. Сложение перстов для крестного знамения содействует нам к памятованию христианского учения (Притч.7:1‒3).

Просвещение славян. Среди славянских народов, родственных нашему русскому народу, христианство распространилось в девятом столетии от Рождества Христова прежде всего между моравами и болгарами, которые говорили языком совершенно подобным языку наших предков, русских людей (наш язык в течение веков изменялся). Святые братья Кирилл и Мефодий для моравов и болгар составили славянскую грамоту и перевели на славянский язык Священное Писание и богослужение. От них в десятом столетии при нашем святом князе Владимире церковнославянские книги переданы были к нам в Россию. Церковнославянский язык есть, таким образом, язык наших предков, родной нам, и потому мы в нем почти все понимаем. Не так у других народов неправославных: например, католики польские, немецкие и иные в своих храмах слушают богослужение на совершенно непонятном для них языке, латинском. Это есть уже язык незнакомый и чуждый. Посему мы дорожим своими церковнославянскими книгами.

Введение. Для спасения нам необходимы истинная вера и добрые дела. Истинная вера, или вероисповедание, едины (Еф.4:4‒6); а для дел добрых нужно исполнять все данные нам от Господа и апостолов наставления и заповеди (Мф.28:18‒20). Корнилий сотник много творил милостыни народу и, как умел, всегда молился Богу, но этого ему недостаточно было для спасения, так как у него не было истинного вероисповедания. Потому Господь послал Корнилию апостола Петра, который сообщил ему спасительные слова, или истинное учение веры и благочестия (Деян.10:1‒6). Иной отступник и иноверец, может быть, особенно худых дел не делает, но он веры истинной не держит, и потому он поступает своевольно, подобно Саулу. Знать истинную веру и все заповеди возможно из Священного Писания и Священного Предания. Вспомнить статью о проповеди святых апостолов.

Седьмой член Символа веры. Знать о времени Второго Пришествия Господа на землю нам не дано (Мф.24:36), поэтому мы и не должны сего доискиваться (Деян.1:7). Мы всегда должны быть готовы встретить Господа, как и свою собственную смерть; однако колебаться умом и смущаться не должно (2Фес.2:1‒2).

Восьмой член. Священное Писание, написанное по вдохновению от Духа Святого, есть мудрость, которой человек не может уразуметь сам собой (2Пет.1:19‒21); когда за сие берется невежда и человек непоставленный, то он извращает Писания (2Пет.3:14‒16). Посему-то в древние времена и ныне истинно благочестивые люди за изъяснением Священного Писания всегда обращаются к поставленным для сего пастырям Церкви (Деян.8:27‒35).

Девятый член. Церковь есть общество истинно верующих в Иисуса Христа людей, установленное Самим Господом Христом (Мф.16:18). Церковь Христова есть хранительница истины (1Тим.3:15), потому она и называется Православной, то есть право славящей Господа. Те святые храмы, в которые собирается Церковь для молитвы, также называются церквами. Кто отделяет себя от этой Святой, Соборной и Апостольской Православной Церкви и противится ей, тот становится отступником и противником Самого Господа Иисуса Христа (Мф.18:17; Лк.10:16); таковы все отступники и противники Святой Церкви, именуемые штундистами, баптистами, молоканами, духоборцами, пашковцами, адвентистами, субботниками, толстовцами, раскольниками и иные. Обо всех отступниках и противниках Святой Церкви, иначе называемых еретиками, в слове Божием написано: они отделяются от единства веры (Иуд. 1:17‒21); от призвавшего благодатью Христовой священника переходят к иному благовествованию вследствие людей смущающих (Гал.1:6‒8); отступают от веры чрез лицемерие лжесловесников (1Тим.4:1‒3); они пустословы и невежды, желающие быть законоучителями (1Тим.1:3‒7), извращающие апостольские Писания (2Пет.3:15‒17); будучи лукавыми, они принимают вид добрых служителей правды (2Кор.11:13‒15); эти льстивые злоучители дерзко злословят высших (2Пет.2:1‒11). Их в свое время постигнет суд Божий, какой постиг Корея, Дафана и Авирона. Послушные Святой Церкви истинные христиане должны остерегаться всех отступников и еретиков и удаляться от них (Рим.16:17‒18), ибо споры с ними могут быть не только бесполезны, но даже вредны (Тит.3:9‒11; 1Тим.6:3‒5).

Десятый член.

Святое Причащение. На Тайной Вечери Господь Сам сказал о благословленных Им хлебе и вине: приимите, ядите: сие есть Тело Мое... сия есть Кровь Моя... сие творите в Мое воспоминание (Мф.26:26‒28; Лк.22:19‒20; 1Кор.11:23‒29; 10:16). Кроме того, Господь сказал: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни (Ин.6:53). Посему у нас, по заповеди Господней, на Божественной литургии совершается Таинство святого Причащения, и мы под видом хлеба и вина принимаем в себя Тело и Кровь Господню.

Покаяние. Господь дал апостолам власть связывать и отпускать грехи кающимся людям (Мф.18:18; Ин. 20:22‒23); от святых апостолов сия власть перешла к тем людям, кого они вместо себя поставили, то есть к истинным пастырям Церкви (Деян.20:28).

Священство. Истинные пастыри Церкви суть те, которые вошли во двор овчий дверью (Ин.10:1‒5), которые имеют на себе перешедшее от апостолов истинное рукоположение (1Тим.4:14), то есть те, которые законными епископами законно поставлены. Посему все самозваные пресвитеры, какие есть у отступников и противников Церкви, суть тати или волки.

Первая заповедь Десятословия. Истинный почитатель святых угодников Божиих всегда памятует, что святые угодники получили свою благодатную силу и власть от Господа Бога, к Которому они близки (Евр.12:22‒23). Посему, почитая святых, мы в них почитаем Самого Господа, и такое почитание вполне согласуется с первой заповедью. Посему воистину почитаются святые пророки (4Цар.2:15), Матерь Божия (Лк.1:48), все святые праведники (Притч.10:7). Память о святых для нас дорога и сохраняется в их житиях (Сир.44:1‒14; Пс.77:3‒7).

Вторая заповедь. Идолы, или кумиры, были и имеются у языческих народов, которые не знают Бога истинного. Идолы, или кумиры, суть не действительные, но вымышленные, ложные боги и вещественные изображения ложных богов (1Кор.8:4; Гал.4:8); их язычники почитали вместо Бога истинного. Эти ложные боги и их изображения большей частью были подобны разным тварям, находящимся на земле внизу или выше земли, например: Ваал, Астарта, Вил. Припомнить статью о пророках Илии и Данииле. Чествуя своих идолов, язычники служили бесам (1Кор.10:19‒20). Христиане служат Богу истинному и чествуют изображения, или святые иконы, Бога истинного и святых угодников Его. На святых иконах имеются изображения святых лиц и событий не вымышленных, а действительных, как рассказывается о них в слове Божием. Таковы ветхозаветные изображения святых херувимов; сказание о Нерукотворном образе Христа Спасителя. Припомнить статьи об устроении скинии и о крещении Господнем. Все истинные христиане во святых иконах чествуют не дерево и краски или металл, но чествуют тех святых личностей, которые изображены на этом веществе; догматическое определение VII Вселенского Собора о святых иконах (см. «Книгу Правил»). Богоугодность чествования святых икон подтверждается многочисленными чудесами, бывшими при святых иконах; местные чудотворные иконы. Если нам любезны портреты отца и матери и других близких и уважаемых нами людей, а также напоминающие их разные вещи, то тем более дороги нам должны быть изображения Господа Бога и святых Его, а также оставшиеся от них и ясно напоминающие их предметы.

Третья заповедь. Клятва на суде и в делах общественных, или присяга, допускается (Ис.45:23; Евр.6:16); клятвенно на суде отвечал Господь (Мф.26:63‒64); клялись апостолы (2Тим.4:1; Еф.4:17). По примеру Древнему клятва произносилась с поднятой правой рукой (Откр.10:5‒6).

Четвертая заповедь. Суббота есть день ветхозаветный (Кол.2:16‒17), а воскресенье есть новозаветный день Христа, и Иисус Христос есть Господин субботы (Мф.12:8). Соответственно тому, как ветхозаветное обрезание было заменено новозаветным крещением (Деян.15:24; Кол.2:11‒12), как ветхозаветная пасха заменена Пасхой Христовой (1Кор.5:7), так ветхозаветная суббота заменена была новозаветным воскресеньем при святых апостолах (Ин.20:19‒20; Деян.20:7; 1Кор.16:1‒2; Откр.1:10). Припомнить статью о воскресении Христовом.

Шестая заповедь. Этой заповедью воспрещено убийство в частной жизни, и она нисколько не относится до установленных государственными законами судов и войск. На суде у иудейских первосвященников и у правителя Пилата Господь Иисус не укорял правительственных лиц за производство ими суда и за смертные казни, а требовал от них только справедливости (см. Ин.18:22‒23; 19:10‒11). Святые апостолы признают и одобряют тех правителей, которые не напрасно носят меч (Рим.13:4), воинам уподобляют спасаемых христиан (2Тим.2:3‒5). Многих благочестивых воинов Господь прославил как в Ветхом Завете (Евр.11:32‒34), так и в Новом (Деян.10:1‒6), а также святые из царей, князей и простых воинов.

Учение о богослужении

Что называется церковным богослужением. Почему для нас близки и дороги церковные книги на славянском языке? Припомнить статью о просвещении славян. Для чего нужны поклоны при молитве и богослужебные обряды? Припомнить статьи о Гефсиманской молитве Спасителя, притчу о мытаре и фарисее, молитвы пророков Моисея и Иисуса Навина.

Святой храм. Почему дома молитвы, или святые храмы, называются церквами? Припомнить из статьи о девятом члене. Как Сам Господь Иисус относился к святому храму? Припомнить статью об изгнании торгующих из храма.

Священные изображения. Когда первоначально явились изображения святых ангелов? Когда возможно стало изображать Господа на иконах? Поклоняясь пред святыми иконами, кому мы относим честь сию? Припомнить статьи об устройстве скинии и ветхозаветного храма, о Ковчеге Завета и о богомолении пред ним, о крещении Господнем, о второй заповеди. Почему мы почитаем Крест Господень? Припомнить статьи о благословении Иаковом детей, о медном змее и об обретении честного Креста Господня.

Лица, совершающие богослужение. Кто установил священство и священные степени? Кто суть истинные пастыри Церкви? Могут ли христиане обходиться без них? Припомнить статьи об установлении ветхозаветного священства, об избрании апостолов, об установлении Церкви, о Таинстве Священства.

О литургии. Кто установил святое причащение и литургию? Припомнить статьи о Тайной Вечери и о Таинстве Причащения.

Важнейшие праздники. Почему суббота заменена воскресеньем и с какого времени стали праздновать воскресный день? Припомнить статьи о воскресении Христовом и о четвертой заповеди.

О постах. С какого времени ведут свое начало посты и какую они имеют силу? Припомнить статьи о постах пророков Даниила и Иоанна Предтечи, о сорокадневном посте Самого Господа Христа и об исцелении бесноватого отрока.

Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности. (2Тим.3:16)

По пререкаемым у сектантов вопросам веры для миссионерствующих лиц необходимо всегда иметь готовую справку. Для этого следует в своей ручной книге Нового Завета или в настольной Библии отметить все миссионерские места. Советуется подчеркнуть красными чернилами те стихи, на которые ссылаются сектанты. Следует также истолкование приводимых сектантами мест; синими же чернилами нужно подчеркнуть те места, которые собой утверждают отрицаемые сектантами православные истины. Разъяснительные ссылки следует отметить при тех местах, которые приводятся сектантами. Можно на полях условным значком кратко показать и то, против чего выставляется отмеченное место. Разумеется, все эти отметки особенную цену имеют в первое время миссионерствования. Здесь мы приводим основные миссионерские тексты по всем существенным вопросам миссионерской практики.

[Далее следует указание мест Священного Писания на библейские тексты, на которые ссылаются штундисты при отрицании православия, и на библейские тексты, утверждающие истины православия и тем обличающие заблуждения штундистов.

Святитель Сильвестр касается следующих вопросов полемики:

Достоинство Ветхого Завета

Священное Предание

Толкование Священного Писания

Церковь Христова

Пастыри Церкви

Водное крещение

Крещение младенцев

Святое Причащение

Исповедь

Чествование святых

Ходатайство святых

Молитвы об умерших

Святые храмы

Чествование Святого Креста

Возможность священных изображений

Чествование святых икон

Церковные обряды

Отношение к государству

Отступники, или сектанты

Отношение к отступникам. – Ред.]

Нелегки труды благовестников среди народов, не ведающих Христа; скорбны же труды веропроповедников среди людей, исповедующих Христа неправо. Не простота и искренность неведения окружает противосектантского миссионера, но сознательное ожесточение отступничества. Исправлять полное повреждение всегда труднее, чем созидать новое, особенно при тормозах. Утешительны боли рождения при благом ожидании; но тягостны труды, являющие видимость бесплодия. Все это – чувства, слишком знакомые противоштундистскому миссионеру...

Однако непреложно Божественное слово: в мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир (Ин.16:33). Не бесплоден труд проповедника, подвизающегося не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении Духа и силы (1Кор.2:4). И в почву, осложненную примесями, заглушенную сорными травами, проникает луч Божественный. В условиях неблагоприятных не скоро движется росток, но он являет жизнь и плод по роду своему и во время свое. Время всякой вещи под небом (Еккл.3:1).

Посему с терпением будем проходить предлежащее нам поприще, взирая на начальника и совершителя веры Иисуса (Евр.12:1‒2). Будем возделывать и сеять, возрастит же Господь во время свое. Если Господу угодно, пусть и с нами будет по слову Его: один сеет, а другой жнет, так что и сеющий, и жнущий вместе радоваться будут (Ин.4:37, 36). Помози нам, Боже Спасителю наш, славы ради имени Твоего (Пс.78:9)!

Сия вера православная, сия вера вселенную утверди. (Последование Недели Православия)

В нынешний день Святая Церковь воспоминает Торжество Православия. Поэтому на сей раз, возлюбленные братья и сестры, благовременно будет для нашего назидания остановить свое внимание на высоком достоинстве веры и Церкви Православной.

Господь Иисус Христос, совершив дело нашего спасения, положил начало Церкви как обществу людей, исповедующих веру истинную (Мф.16:18). Сия истинная вера, как драгоценное духовное наследие, подлежит преемственной передаче от одних людей к другим на все века. Так возникла и существует наша вера христианская и ее выразительница и охранительница – Церковь Православная. От начала и до скончания века – Церковь Бога Живаго, столп и утверждение истины (1Тим.3:15).

Посему, чтобы быть причастником благ христианства, необходимо принадлежать к истинной Церкви и держаться ее исповедания. Быть христианином без вероисповедания и Церкви так же невозможно, как невозможно быть гражданином без народности. Кто, не разделяя исповедания истинно церковного, желает оставаться христианином, тот неизбежно создает в своей душе личное самочинное исповедание. Это самочинное исповедание, предоставляя человека его собственным силам, лишает его руководства Божественного. Такой человек, хотя бы одушевлен был в деле веры самыми добрыми намерениями, впадает в односторонности, которые влекут его к гибели. Существующие среди отступников от Церкви, среди сектантов деяния изуверные и развращенные по началу своему обычно имели не злое побуждение и не злую цель. Достаточно вспомнить недавнее дело о заживо погребенных тираспольских раскольниках или уродования скопцов и радения у хлыстов – эти преступные деяния суть прямой плод самочинного благочестия. Даже современный просвещенный, душевно уравновешенный человек, освободившись от влияния Христианской Церкви, разве не являет собой крайностей духовной беспечности, самомнения, гордости и самых утонченных пороков? Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец ⁹¹.

Церковь наша, при Божественном водительстве прошедшая горнило испытания от напора всевозможных сил внешних и внутренних, драгоценна своей всеобъемлемостью и широтой разумения, своей полнотой и глубиной любви о Христе (Еф.3:18‒19). Церковь Православная никогда не ставила своей основной и единой целью господственную вселенскость, или кафоличность. Не способна она на протест против высшей силы за узкие права человеческой личности. Наша Церковь во смирении и с детской простотой к единому всегда стремилась – дабы ей право славить Господа. И в своем правом славлении, освящая все существо человека и мира, она явила полноту высшей силы и духовной красоты. Богослужебные чины, песнопения, уставы и все виды истинно церковного благочестия представляют собой неисчерпаемый родник этой силы и красоты. Сия вера православная!

Чтобы воспринять эту спасительную веру, преподаваемую Православной Церковью, человек должен открыть для нее все свое духовное существо, то есть не один разум, но и сердце, и, в особенности, сердце. От избытка сердца говорят уста (Лк.6:45). Уразуметь достоинство веры можно, только прочувствовав ее состояния. Аще не уверуете, не имате разумети (Ис.7:9). По словам Самого Господа, если кто... не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, – будет ему, что ни скажет (Мк.11:23). Наш век есть по преимуществу век рассудочный, и оттого, вероятно, не дается вера многим людям нашего времени. Но кто способен сердцем проникнуть глубину веры и разумом обнять ее проявления, бывшие в течение ряда веков, – какое захватывающее зрелище узрит он! Сколько нравственной высоты, сколько подвигов, сколько духовного восторга! Он воскликнет словами апостола: мы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем, не ко тьме и мраку и буре, не к трубному звуку и гласу глаголов... Но... приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу (Евр.12:18‒24). Это – та вера, которая единственно способна дать удовлетворение и умиротворение страждущему от всезлобного греха бедственному человечеству. Сия вера вселенную утверди!

Посему, назидая себя на святейшей вере нашей (Иуд.1:20), будем держаться исповедания упования неуклонно (Евр.10:23). Одним из ярких выражений нашего исповедания является внешнее чествование святых икон Спасителя, Богоматери и святых. Самое Торжество Православия установлено после падения иконоборства, которое в течение полутора столетий страшными насилиями угнетало Православную Церковь. Противники православного исповедания как в древности, так и ныне свое ожесточение направляют прежде всего на священные лики. А мы к этим ликам обратим свой умиленный взор и свое пламенеющее любовью сердце. Сейчас совершено будет молебное пение пред пречестными иконами Спасителя и Богоматери. В сем молебном пении объединим мы сердца наши для искреннего исповедания. Последуем сему призыву Церкви: Возлюбим друг друга, да единомыслием православно исповемы Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу единосущную и нераздельную. Аминь.

Священник Иустин Ольшевский

Иже (кто) хощет по мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по мне грядет. (Мк. 8:34) ⁹³

Непреложно слышанное нами во святом Евангелии сие слово Спасителя. Всякое нравственное самоусовершенствование непременно должно начинаться с признания своего личного недостоинства. Учение о блаженствах Спаситель начал следующими словами: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное (Мф.5:3). Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (1Пет.5:5). Посему для спасения нам необходимо отвергнуть горделивые порывы своего ума, отвергнуть развращенное чувство, отвергнуть своеволие, отвергнуться себе, или отвергнуть себялюбие. Только после этого человек, взяв свой крест, может последовать за Христом и в Нем найти для себя все сокровища премудрости и ведения (Кол.2:3), мир и радость во Святом Духе (Рим.14:17).

Как же ужасно должно быть то состояние души, когда человек, вопреки наставлению Спасителя, поступает как раз наоборот: когда он себя и свой разум намеренно и сознательно признает основанием всему! В наше время не один год, к соблазну многих, поступает так новый лжеучитель граф Лев Толстой. Не восприняв своим горделивым разумом глубочайших тайн веры, он отверг их. «Он отвергает личного живого Бога, во Святей Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной; отрицает Господа Иисуса Христа – Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира; отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии; не признает загробной жизни и мздовоздаяния; отвергает все Таинства Церкви и благодатное в них действие Святого Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из Таинств, святую Евхаристию» (Послание Святейшего Синода). Какая ужасная бездна неверия! Этим отрицанием попирается все, чем держался христианский мир всюду и во все века.

Свои мысли Лев Толстой выражает не как личное только понятие, но с фанатической ревностью распространяет их через своих учеников и через свои сочинения и письма. Для примера достаточно вспомнить злоключения преступных и злосчастных кавказских духобор-толстовцев. Этот человек не только не отвергся себе и не пошел за Христом, но, страшно сказать, утвердился себе и отвергся Христа. Здесь плод крайнего самообольщения и невыразимой гордости.

Что особенно служит к великому соблазну в толстовских лжеучениях, это то, что Лев Толстой своим красным словом ублажает Христа, ставя Его в ряд с великими языческими мудрецами. Человек, мало вникавший в толстовское лжеучение, готов признать Толстого за христианина. Есть мужи и жены, которые, не удаляясь от Христа сознательно, прельщаются красотой суетного слова графа Толстого и с усердием распространяют разные его сочинения; они даже огорчаются за обличение еретичества называемого ими великим «писателя земли русской». Не разумеют они того, что похвала Христу от Толстого есть то же, что гефсиманский поцелуй Христу от Иуды. Кто хоть сколько-нибудь искренно любит Христа Бога, у того скорбь и острая боль должны охватить сердце, когда он узнает всю глубину хулы, какую наносит Христу и Его Церкви лжеучитель Лев Толстой.

Нет ничего сокровенного, что не открылось бы (Лк.12:2). Ныне отечественная Церковь наша в лице ее высших архипастырей в своем послании (от 20‒21 февраля 1901 г.) ко всем верным чадам раскрывает глубину пропасти, взрытой Львом Толстым, и всех предостерегает от этой пропасти. Послание это, в духе высокой любви христианской вразумляя лжеучителя, заканчивается молитвой ко Господу об обращении его на путь покаяния. Посланием недоразумение устраняется. Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным? (2Кор.6:15). Каждый почитатель талантливого писателя должен в своей совести сделать выбор: Христос и Его Церковь или Лев Толстой с его лжеучением?

Ныне ко всем нам относится предостережение апостола: Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу (Кол.2:8). Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, потому что дни лукавы (Еф.5:15‒16).

Будем твердо держаться исповедания нашего (Евр.4:14). Взирая на предлежащий честный крест Господень, проникнемся живым сознанием беспредельного благодеяния, явленного нам в страданиях Христа, Сына Божия. В благоговейном почитании сего святейшего знака любви Божией мы обретем силы для отвержения себе и для последования за Христом. Радуйся, Кресте, падшаго Адама совершенное избавление!.. на тебе пригвоздившагося Бога славим, глаголюще: Господи, на том пригвоздивыйся, помилуй нас, яко Благ и Человеколюбец (стихира на поклонение кресту, глас 2-й).

Священник Иустин Ольшевский

Шестого июня в полтавском кафедральном соборе торжественно отпразднован день ангела епископа Полтавского Илариона.

После причастна отец Иустин Ольшевский, с благословения литургисавшего владыки, обратился к детям – ученикам и ученицам со следующим наставлением.

«В нынешний день Святая Церковь чествует память преподобного Илариона Нового, настоятеля обители Далматской; малая часть Церкви, наша епархия, торжествует тезоименитство, день ангела, нашего о Христе архипастыря, преосвященнейшего епископа Илариона. Вместе с тем в этот день вы, учащиеся детки, творите заключительную общую молитву по случаю окончания вами годичных учебных занятий. Так совпало торжество заключительной молитвы с одной стороны – по случаю жизненного годового круга у архипастыря, а с другой стороны – по случаю исполнения учебного годового круга у вас, добрые детки.

Не напрасно вышло такое сочетание. Существующие при наших святых храмах школы, где в духе Святой Церкви обучаетесь вы и учатся многие тысячи других мальчиков и девочек, возникли вследствие неустанных и настойчивых забот о них нашего архипастыря и владыки Илариона.

В этих церковных школах детки обучаются знать и любить Господа Бога, научаются исполнять Его святой закон, научаются любить людей и по-христиански исполнять свои обязанности в жизни, научаются полезным знаниям, даваемым грамотой, – вообще научаются быть добрыми христианами и честными людьми. А что для человека может быть дороже такой науки? В такой христианской науке заключается то «единое на потребу», о котором заповедал нам заботиться Господь Иисус Христос (Лк.10:42).

Добрый христианин и честный человек при всевозможных обстоятельствах найдет для себя и Божию помощь, и поддержку людскую. Очи Господни, сказано, на праведныя и уши Его в молитву их (Пс.33:16). Псалмопевец Давид прямо говорит: я был молод и состарился, и не видел праведника оставленным и потомков его просящими хлеба (Пс.36:25).

Чтобы удержать в себе то дорогое наследие, которое дается вам посредством церковной школы, нужно помнить и исполнять все добрые школьные наставления не только в школе, но и по выходе из нее, – иначе сказать, нужно постоянно заботиться о том, чтобы жить благочестиво, честно, по-христиански. Для этого, детки, единственный путь – стараться отвращаться от всего худого и делать все доброе, что возможно по вашему возрасту и вашим обстоятельствам. Господь не требует от нас дел сверх нашей силы – каждый из нас должен исполнять свою обязанность по своему положению и своей силе. Надежнейшим укрепляющим средством для всякого доброго дела служит молитва дома и особенно молитва в святом храме.

Такую науку насадил в своей обители преподобный подвижник Иларион; такая же наука, по наставлению и руководству владыки Илариона, преподается в церковных школах вам, детки возлюбленные. Будьте всегда признательны учредителю школ за эту науку, за это драгоценное благо. Свою благодарность вы наилучше можете выразить теперь посредством усердной молитвы о здравии и долгоденствии архипастыря владыки Илариона. В предстоящем молебствии Господу Богу вы усердно помолитесь, и ваше участие в этом молебствии будет молитвой ко Господу о дорогом маститом архипастыре и вместе с тем будет молитвой вашей о себе».

При открытии курсов для учительниц женских школ в настоящее время, когда в нашем отечестве в широком виде производится реформа общего образования, взор невольно устремляется на дело женского воспитания и образования.

Кроткая жена – дар Господа, нет цены благовоспитанной ее душе – так говорит древний библейский мудрец (Сир.26:17). Священный писатель новозаветный плоды христианского воспитания жен выражает в следующих словах: у жен драгоценно пред Богом сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткаго и молчаливаго духа (1Пет.3:4). В этих кратких, но сильных выражениях начертан для нас неизменный идеал женского воспитания. При современной путанице в понятиях о целях воспитания, при нынешних порывах женщин к мнимой свободе, при стремлении их к борьбе в жизни как необходимо оживление этого вечного идеала!

Слово Божие в соответствии с естественным устроением навсегда указало для жены удел не в воинствовании, но в кротости, не в показной общественности, но в сокровенном действовании при семье, не во внешних доблестях, но в красоте духа, не в области сухого ума, но в области сердца и чувства; определяющий основы воспитательного дела голос принадлежит не суетным опытам человеческой науки или жизни, но воле Божией и ее выразительнице – Церкви. Как далеко уклонились от этих предначертаний те деятели воспитания, которые вопиют в пользу исключительного развития ума посредством расширения научного образования женщин, которые толкают женщин в партийную общественную борьбу, которые посредством так называемой «эмансипации» сглаживают вложенные Творцом особенности женской души. Прямым ответом на эти воспитательные опыты явились недавние всем известные печальные события на Казанской площади и на Страстном бульваре, где воспитанные по-новому женщины численно превосходили мужчин.

Церковь и ее просветительные учреждения всегда чужды были этих мирских основ. В нашем школьном деле, в его основах и действовании руководящие идеалы – не в туманной дали неведомого будущего... Женское воспитание в церковных школах озаряется ясным блеском звезд евангельских. Для нас всегда и неизменно путеводят в воспитании красота Марфы, сила Марии, чистота Матери Девы.

Не чуждается церковная школа новых улучшений, особенно в деле учебного искусства, – она принимает их как плод благословленного Господом труда. Но она придает цену только тем нововведениям, которые не противоречат исконным ее основам, которые вполне с ними согласуются. В предстоящих курсовых занятиях также будут применены в начальном изучении грамоты и счета новые, облегчающие дело приемы, но с сохранением всего церковно-воспитательного строя. Далеко не выполнила бы своей задачи та из наших учительниц, которая ограничилась бы толковым, понятным объяснением детям своих уроков без заботы о церковно-воспитывающем влиянии, – необходимо к этому, чтобы своим личным примером она давала детям доброе религиозно-нравственное настроение. Развитие всех сил детской души непременно явится при добром воспитании, но одно развитие ума доброго воспитания не даст. Так в церковной школе тесно слиты дело воспитания и обучения.

Нашим почтенным труженицам-учительницам, которые на время предстоящего месяца становятся в положение учениц, мы выразим искреннее пожелание, чтобы они при усвоении разных сторон учебного искусства в равной мере проникались духом родных и дорогих наших церковных основ, дабы им быть в возможно полном соответствии с названными путеводящими образцами.

В заключение для всех курсовых деятелей с радостью присоединяю благожелание высокочтимого владыки нашего епископа Илариона, ныне у нас отсутствующего телом, но при нашем благом делании присутствующего духом. Преосвященный владыка на моем докладе об открытии курсовых занятий положил такую отметку: «Молю Господа, да благословит Он труды преподавателей, преподавательниц и слушательниц. Первые да совершают свое дело с любовью и чаянием благих плодов – а слушательницы да сохранят в уме и сердце знания, советы, руководственные указания для применения оных в школах. До свидания!»

Епархиальный наблюдатель школ и миссионер священник Иустин Ольшевский

(печатается в сокращении)

Двадцать четвертого июня в 12 часов дня в одной из зал епархиального женского училища происходило открытие вторых в городе Полтаве краткосрочных педагогических курсов, на этот раз устроенных исключительно для учительниц церковных школ Полтавской епархии. Ко времени открытия курсов, после литургии, совершенной в кафедральном соборе, прибыл в училище епископ Прилукский Гедеон (Покровский), викарий Полтавской епархии.

Открытие курсов, которые продолжатся до 23 июля, началось молебствием, совершенным в училищной зале епископом Гедеоном в сослужении председателя епархиального училищного совета, ректора семинарии протоиерея Иоанна Пичеты, епархиального наблюдателя церковных школ Полтавской епархии священника Иустина Ольшевского, члена епархиального училищного совета и преподавателя Закона Божия на курсах священника Георгия Богацкого и заведующего хозяйственной частью на курсах священника Иакова Тимошевского...

По окончании молебствия председатель епархиального училищного совета протоиерей Иоанн Пичета познакомил присутствующих с организацией настоящих курсов и относящимися к ним распоряжениями училищного совета при Святейшем Синоде. Из сообщения отца председателя мы узнаем, между прочим, следующее.

Епархиальный наблюдатель церковных школ Полтавской епархии священник Иустин Ольшевский 1 марта текущего года обратился в полтавский епархиальный училищный совет со следующим докладом о необходимости устройства курсов для учительниц церковных школ Полтавской епархии.

«С 1897 года в Полтавской епархии педагогические курсы устраиваются ежегодно. На всех курсах за это время получили усовершение до тысячи учителей и учительниц. Главная задача наша этим, можно сказать, удовлетворена, так как почти все неправоспособные учителя и учительницы побывали на педагогических курсах, некоторые из них были два раза. В планах и дальнейшем продолжении курсового дела пока намечаются следующие новые стороны этого дела: курсы исключительно для учительниц женских школ и курсы исключительно церковного пения для учителей церковно-приходских школ.

В первую очередь выступают курсы исключительно для учительниц женских церковных школ по следующим основаниям. Полтавская епархия благодаря особенным заботам преосвященного владыки епископа Илариона всегда являла собой образец дела женских церковных школ, так что этим она привлекла к себе всемилостивейшее внимание государя императора. В этом видится для нас особенное побуждение к оправданию оказанного внимания и доверия посредством усиленной заботы о наилучшей постановке учебно-воспитательного дела в наших женских церковных школах. Это – во-первых. Во-вторых, в Полтавской епархии имеется около трехсот женских церковных школ – требуется значительный по количеству состав учительниц. Полное усовершение учительниц применительно к нарочитым потребностям дела может быть сделано только посредством нарочитых курсов. Только на курсах нарочитых может быть обращено внимание на то, что именно необходимо в занятиях с крестьянскими девочками кроме общепедагогических требований.

Рассматривая наличный состав учительниц в церковных школах, приходится прийти к следующему заключению. Имеются у нас учительницы: а) окончившие полный курс женского епархиального училища или женской гимназии; б) есть учительницы, получившие свою образовательную подготовку в монастырских училищах, в двухклассных церковно-приходских школах и в прогимназиях. Учительниц из совершенно простых крестьянок, подобно учителям хуторских школ грамоты, у нас почти нет. У первых нередко недостает необходимой подготовки для занятий церковным пением и женским рукоделием. Для учительниц же из питомиц училищ монастырских и прогимназий нередко оказывается необходимым усовершение не только в пении и рукоделии, но и общих дидактических приемах. Таков предстоит состав слушательниц курсов.

Поэтому если признано будет необходимым в нынешнем году устройство педагогических курсов для учительниц, то общий состав слушательниц и характер этого курсового дела представляются вообще в таком виде. На курсы имеют явиться: 1) не вполне правоспособные учительницы, нуждающиеся в общеучительском усовершении; 2) правоспособные учительницы, нуждающиеся в усовершении исключительно по пению и по рукоделию. Для первых нужна образцовая школа со всеми при ней необходимыми теоретическими и практическими занятиями, а для вторых нужны специальные уроки по пению и по рукоделию. Если бы собраны были сто учительниц, то, вероятно, половина из них должна была 6ы повести свои занятия на общем для педагогических курсов основании, и именно применительно к женским школам, а другая половина, посещая образцовую школу не более двух дней в неделю, должна была бы заняться исключительно пением, а также и рукоделием. Местом для устройства курсов по внешним удобствам могло бы быть или женское епархиальное училище в городе Полтаве, или, вне Полтавы, двухклассная церковно-приходская школа при Велико-Будищском женском монастыре. Временем для курсовых занятий представляются подходящими сроки или с 13 июня по 11 июля или с 24 июня по 22 июля; назначаемых на нашу епархию синодальных средств для курсов в количестве 3 600 рублей было бы совершенно достаточно. Бывшие у нас в течение последних лет курсы выдвинули способных лиц для преподавания всех предметов. Когда вопрос о курсах будет разрешен в существе, тогда можно будет избрать и пригласить необходимых преподавателей и руководителей. Состав слушательниц курсов и распределение их по уездам можно сделать только после предварительного запроса в каждое из уездных отделений епархиального училищного совета, дабы на месте выяснили, сколько именно и какой категории имеются у них нуждающиеся в курсах учительницы.

Разработка частного плана курсовых занятий, на основании опыта нашей епархии и на основании существующей педагогической литературы, имеет быть сделана мной после решения по существу вопроса о курсах».

Епархиальный училищный совет, соглашаясь с мнением епархиального наблюдателя, одобрил настоящий проект и при особом докладе от 9 марта представил его на усмотрение преосвященного епископа Илариона с ходатайством о разрешении устроить проектируемые курсы в городе Полтаве с 24 июня по 22 июля для 1) не вполне правоспособных учительниц, нуждающихся в общеучительском усовершении, 2) для правоспособных учительниц, нуждающихся в усовершении по пению и по рукоделию. На докладе совета последовала такая резолюция его преосвященства от того же 9 марта: «Весьма желательны женские курсы; соображения утверждаются»; при этом над словами «с 24 июня по 22 июля» сделана отметка «это удобнее». На основании такой резолюции епархиальный училищный совет 14 марта уведомил уездные отделения об устройстве курсов в городе Полтаве и предложил им «при непременном участии уездных наблюдателей обсудить и доставить совету точные сведения обо всех учительницах как женских, так и мужских и смешанных церковных школ: какого они образовательного ценза и в чем нуждаются – в общем ли усовершении или только в усовершении по церковному пению и рукоделию, и кого из них отделения считают необходимым послать на курсы». Около этого времени, 6 марта, училищный совет при Святейшем Синоде обратился в епархиальный училищный совет с предложением доставить к 1 апреля сведения и соображения о том:

«1) предполагается ли устройство курсов для учителей епархии в текущем году,

2) где назначается наиболее удобным устроить таковые курсы, какой продолжительности, совместно ли для учащих как в церковно-приходских школах, так и в школах грамоты или же отдельно для учителей одного только вида школ, по всем ли предметам обучения в церковных школах или только певческие, причем представить и смету расхода по устройству курсов, не выходя из размеров прошлогоднего кредита на тот же предмет...»

(печатается в сокращении)

Двадцать второго июля, в 2 часа дня в одной из зал епархиального женского училища происходило закрытие краткосрочных педагогических курсов, открытых 24 июня в городе Полтаве исключительно для учительниц церковных школ Полтавской епархии...

По прибытии в залу преосвященного епископа Илариона хор курсисток, состоящий из сорока человек, пропел «Царю Небесный» и «Ис полла эти деспота». Затем инспектор курсов священник Иустин Ольшевский прочитал краткую отчетную записку о курсах следующего содержания:

«В соответствие наиболее назревшим потребностям школьного дела по указанию преосвященнейшего епископа Илариона заблаговременно составлены были у нас предначертания относительно устройства специальных курсов для учительниц церковных школ нашей епархии. Эти предначертания встретили полное одобрение со стороны училищного совета при Святейшем Синоде. И епархиальный училищный совет, организуя женские курсы педагогические, церковного пения и рукоделия, вызвал сто учительниц, из которых половина, менее опытных в педагогическом деле, подлежат общеучительскому усовершению, а половина, более опытных, подлежат специальному усовершению в деле пения и рукоделия. Из вызванных учительниц по разным причинам явились не все, именно: из командированных уездными отделениями лиц вместо 100 явилось только 88. Поэтому инспектором курсов были допущены в состав курсисток шесть постоянных слушательниц из лиц, не командированных отделениями. Так что всего на курсах участвовало в занятиях 94 учительницы. В первый же день открытия курсов учительницы после предварительного испытания распределены были на отделы и на группы.

Частный план курсовых занятий предварительно мной был разработан и, по одобрении и утверждении его преосвященством, надлежаще применялся к делу. По этому плану учебный день на курсах слагался так. После общей молитвы половина учительниц, именно нуждающиеся в педагогическом усовершении, оставались в образцовой школе, где в течение дообеденного времени даваемы были уроки по всем учебным предметам начальной школы. Здесь даваемы были сначала уроки образцовые преподавательницами, а потом пробные уроки давали слушательницы курсов. В заключение ежедневно те и другие уроки в назначенный час разбирались на педагогической беседе. Это – дообеденные занятия педагогического отдела. Вторая половина учительниц, именно учительницы правоспособные, но нуждающиеся в усовершении по пению и по рукоделию, составляли собой певческий отдел. В дообеденное время учительницы этого отдела в виде двух групп – младшей и старшей – особо занимались изучением теории пения и особо церковного осмогласия. Один дообеденный час они употребляли на занятия шитьем и кроем. Так в обоих отделах шло дело до обеда. После обеда, по особому расписанию, шли педагогические беседы, уроки хорового пения, игра на скрипке и уроки рукоделия. Раздельно шли занятия отдела педагогического и отдела пения четыре дня в неделю; два дня в неделю они сходились, и слушательницы отдела пения принимали участие во всех педагогических занятиях по образцовой школе. Таким образом, все учительницы участвовали во всех занятиях, как педагогических, так и в деле пения и рукоделия, но одни из них больше специализировались в педагогически школьном деле, другие – в пении и рукоделии. В таком труде проведено учительницами четыре недели. В течение этого времени почти всецело исполнена предварительно составленная программа курсовых занятий.

Именно: по учебным предметам начальной школы, то есть по Закону Божию, русскому языку, славянской грамоте, счислению, чистописанию и школьному пению, даны все типические уроки, исчерпывающие собой основные особенности в ведении школьного дела. При этом все уроки носили характер действительного дела, как оно идет и должно идти в обыкновенной школе, а не характер лабораторно-педагогических опытов. В распоряжении дававшей урок учительницы каждый раз было 19 неграмотных девочек: десять проучившихся один год и девять проучившихся два года, и она в течение урочного часа должна была со всеми выполнить положенную школьным расписанием работу. За время курсов неграмотными детьми изучено 25 букв и выучено 10 цифр. В течение того же времени законоучителем и преподавательницами дано 32 образцовых урока и слушательницами курсов дано 39 пробных уроков.

По отделу пения каждой группой почти всецело пройдена выработанная синодальным училищным советом программа как из теории пения, так и из церковного осмогласия. Учительницы старшей группы отдела пения могут разобраться в исполнении гармонически построенных церковных песнопений, знают гармонию осьми гласов, знают искусство задать тон. Учительницы младшей группы этого отдела усвоили начальные сведения из теории и изучили мелодию осьми церковных гласов.

Слушательницы отдела педагогического, не изучая теории пения, для чего у них совершенно не могло найтись времени, примыкали к отделу пения при хоровом исполнении им церковных песнопений. Всего на певческом отделе исполнено 60 уроков по теории и 75 уроков практики пения.

По рукоделию учительницы прошли правила кроя того платья, которое они сами носят, а также изучили крой употребительного у нас народного платья и основные приемы по преподаванию шитья и кроя в начальной школе. Так как затруднительно дать каждой из 90 слушательниц надлежащую ткань для шитья платья в натуральную величину, то правила кроя на уроках применялись к делу посредством уменьшенных масштабных выкроек, которые много материала не потребовали. Однако сшиты для образца в натуральную величину обычное платье учительницы и образчик народного платья, какое носят ученицы. Всего дано 40 уроков рукоделия.

При уроках игры на скрипке не могло быть много пройдено. Однако десяток учительниц, которые теперь в первый раз взяли в руки скрипку, настолько освоились с этим инструментом, что могут исполнять легкие упражнения с переходами в две-три ноты. Игры на скрипке дано 19 уроков.

Кроме учебных занятий слушательницы курсов во все воскресные и праздничные дни и накануне этих дней посещали богослужение, где сами исполняли все положенное чтение и пение.

Слушательницами курсов совершены паломничества на Шведскую могилу и в Крестовоздвиженский монастырь, а также образовательные прогулки в школу садоводства и в земский естественно-исторический музей.

Накануне закрытия курсов, 21 июля, слушательницам певческого отдела произведено было испытание по пению. На основании этого испытания и после совещания комиссия курсов решила дать 19 учительницам удостоверения в том, что они знают хоровое пение и могут управлять хором, 19 учительницам решено дать удостоверения, что они знают одноголосное пение, и 52 учительницы получают удостоверение в том, что они принимали участие во всех курсовых занятиях.

Все учительницы помещались в общежитии, так что вся месячная жизнь их протекала у нас на глазах. С ними в общежитии постоянно и бессменно была избранная надзирательница.

Обозревая весь месячный труд руководителей и руководимых, не могу не отметить поразительного усердия и преданности делу с обеих сторон. Та масса учебного и технического материала, которая преподана на уроках, могла быть сколько-нибудь усвоена в короткое месячное время только при самом упорном труде. Слушательницы курсов, при полной благочинности и порядке в общежитии и при классных занятиях, явили полноту усердия и труда. Проявляя интерес не к одной школьной технике, но и к нравственной стороне школьного дела, учительницы обнаружили, что они помнят глубоко поучительные заветы своего архипастыря. Мои сотрудники: надзирательница, заведующий хозяйственной частью, законоучитель, обе преподавательницы учебных предметов в школе, оба преподавателя пения, преподавательница рукоделия и преподаватель скрипичной игры – столько проявили благородных усилий и неутомимости, чтобы всецело использовать короткое время, что во всем у них чувствовалась сила дела и сила делателей. Мой собственный труд в великой степени умягчался тем нравственным удовлетворением, которое ежедневно доставляли мне курсовые труженики. Вменяю себе в отраднейший долг ныне почтительнейше свидетельствовать об этом перед вашим преосвященством, а также перед досточтимым собранием.

Просветительное дело, идущее от святых братьев Мефодия и Кирилла, глубоко проникает у нас в женскую среду. Епархии, управляемой и руководимой нашим дорогим архипастырем, преосвященнейшим епископом Иларионом, суждено явить не только образец дела женских школ в их количественном и качественном отношении, но суждено также явить образец специальной подготовки учительниц к их специальному делу посредством нарочитых женских курсов, так как в настоящем случае наша епархия, сколько известно, дает первый обстоятельный образец нарочитых курсов для учительниц церковных школ.

Да пребудет же на нашем опыте благословение ныне чествуемой просветительницы равноапостольной Марии Магдалины и святых братьев – просветителей славян, во славу которых в нынешнем году установлен школьный праздник (11 мая)».

В нынешний день Святая Церковь чтит память равноапостольных братьев, святых Мефодия и Кирилла, просветителей славянских народов. Наше высшее священноначалие признало этот день праздником для всех церковных школ, для всех учащихся в них отроков и отроковиц. Посему, детки возлюбленные, по благословению нашего преосвященного архипастыря вы собраны все в сей святой храм для общей торжественной молитвы.

Хотя многим из вас, благочестивые детки и все присутствующие, известно о святых Мефодии и Кирилле, однако всем нам полезно возможно более вспоминать и вникать в то дело, которое исполнили для нас святые братья и просветители. Поэтому благоговейной мыслью нашей постараемся углубиться в святую труженическую жизнь и в исполненное ими дело.

Святые братья жили в IX веке от Рождества Христова. Родились они в семье знатного греческого вельможи в г. Солуни, или Фессалониках. При святом крещении старший из братьев получил имя Мефодий, а младший – Константин. Только впоследствии, уже на смертном одре, младший брат, Константин, принял вместе с монашеством то имя Кирилл, которым мы обычно называем его в наших молитвах и в книгах. Оба брата получили прекрасное христианское воспитание и образование. Младший, Константин, по особым обстоятельствам был взят к царскому двору и здесь был обучен высшей тогдашней мудрости вместе с малолетним греческим императором Михаилом. Каково было душевное устроение братьев-отроков Мефодия и Кирилла, может свидетельствовать следующий записанный сон Константина. Снилось ему, что воевода собрал множество прекрасных девиц и предложил ему избрать из них себе невесту. Константин сразу указал на ту, которая называлась Софией. Когда его спросили, почему он избрал именно ее, то он объяснил тем, что его влечет к ней имя «божественной премудрости». Этот сон весьма знаменательно указывал на дальнейшую судьбу дивного отрока. И действительно, христианская ученость сделала его обладателем истинной мудрости. При своих занятиях Константин сколько успевал в науках, столько же преуспевал в кротости, в благочестии и смиренномудрии. Он решил всего себя и всю свою жизнь посвятить Христу Богу, Который Сам есть Слово и Премудрость.

По окончании образования старший брат, Мефодий, был поставлен начальником славянских племен, живших в окрестности Солуни. Но потом, через несколько лет, он оставил начальствование и удалился в монастырь на горе Олимп. Там святой Мефодий отдался подвигам молитвы и чтению слова Божия. Младший брат, Константин, получил важную должность книгохранителя при знаменитом храме святой Софии в Царьграде, или Константинополе, и был там наставником высших наук. Его все стали звать Константином-философом, и он приобрел всеобщее уважение и великую славу. В это время, по устроению Промысла Божия, открылась нужда послать христианских проповедников в разные страны. И царь, посоветовавшись с патриархом, нашел наилучшим послать на это дело Константина-философа. И Константин был отправлен сначала к сарацинам, потом к хазарам. С собой он взял и брата. Везде деятельность их Господь благословил успехом. Особенно важно и дорого нам их путешествие к хазарам, так как этот народ жил в южных частях нашего отечества. Святые братья были в Крыму, возле нашего города Севастополя, и здесь они обрели мощи святителя Климента, епископа Римского, замученного здесь почти семьсот лет тому назад. По возвращении от хазар святые братья также недолго пробыли в покое. Они отправлены были на новый благовестнический подвиг к славянскому народу, болгарам. И здесь они с благословенным успехом проповедовали святую веру. Но все это были только начатки, это было только приготовлением к главному подвигу их праведной жизни.

Вскоре после того прибыли в Константинополь к греческому императору послы от славянских князей из стран Моравии и Паннонии. Эти посланные сказали так: «Народ наш желает держаться христианской веры, но мы не имеем учителей, которые могли бы именно на нашем языке объяснить нам закон Божий. Просим: позаботьтесь о нашем спасении, направьте нам епископа, ибо мы знаем, что от вас закон добрый исходит на другие страны». Царь с патриархом, выслушав послов, опять обратили свои взоры к святым братьям. Умудренный благовестническим опытом Константин-философ на это дал им такой ответ: «Народы славянские не имеют буквы (то есть совсем нет грамоты на их языке). Как же я буду проповедовать им? Это все равно, что писать на воде. Если же я стану сочинять буквы, боюсь, как бы не назвали меня лжеучителем». – «Бог вразумит тебя и даст тебе помощь Свою», – сказал на это император. И Константин взялся за дело.

Уповая на помощь Господню, Константин решился изобрести буквы и сложить азбуку применительно к языку славянских народов, чтобы можно было переложить на их язык писанное слово Божие. Для этого он предварительно усердно помолился Богу и наложил на себя сорокадневный пост. Затем, заключившись в свою келью с некоторыми учениками, он занялся этим трудным и великим делом. Так он сложил сначала всю славянскую азбуку. После того приступил к переводу святого Евангелия на славянский язык. Он начал с Евангелия Иоанна Богослова: «Искони (в начале) бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово», – это были первые писанные слова на нашем церковнославянском языке. Это великое дело исполнено было в 862 году, то есть в том году, когда зачиналось наше Русское государство.

Отправляя в Моравию Константина и Мефодия, император Михаил написал к тамошнему князю такое письмо: «Бог, повелевающий всякому уразуметь истину. сотворил великое дело, явив письмена на вашем языке. Мы посылаем к тебе того самого честного мужа, через которого Господь явил сии письмена, философа благоверного и весьма книжного. Он несет тебе дар, честнее всякого золота и камней драгоценных». И святых братьев приняли там особенно благочестно. Проповедь их сопровождалась благословенным успехом. Князья и юношество стали изучать привезенную грамоту и читать книги. Стали устраивать Божии храмы и в них совершать богослужение на родном народу славянском языке. Когда князья пожелали отблагодарить святых братьев великими дарами за их труды, то братья от даров отказались. Взамен этого они попросили, чтобы князья отпустили на свободу всех пленных людей. И тогда отпущены были многие сотни и даже тысячи пленников.

Однако всегда великие и святые дела не являются в жизни без препятствий, не обходятся праведные мужи без скорбей. Нашлись противники, которые хотели разрушить начатое святыми братьями дело. Немецкие проповедники стали клеветать на Константина и Мефодия, будто бы они не согласно закону Божию проповедуют, будто бы невозможно и не должно на славянском языке читать слово Божие и совершать богослужение. Требовались великие усилия, чтобы отстоять дорогое дело. И святые братья со многими скорбями должны были из Моравии отправиться в Рим к тамошнему епископу, тогда еще православному, дабы опровергнуть обвинение и попросить защиты. В Рим они явились с мощами святителя Климента, и их приняли с честью и признали их правоту. Здесь святой Константин, изнуренный великими трудами, тяжко заболел, и земное поприще его близилось к концу. Незадолго перед смертью принял он монашество с именем Кирилла. Трогательно было прощание его с братом. «Брат, – говорил он, – мы с тобою были как дружная пара волов, возделывающих одну ниву. И вот, я падаю на бразде, как окончивший день свой. Ты возлюбил уединение на горе Олимпе. Но молю тебя, не оставляй начатого дела, ибо и сим подвигом ты весьма можешь спастись». Потом, подняв глаза к небу, он пламенно молился о просвещенных им племенах. Будучи только 42 лет от роду, блаженный учитель наш Кирилл отошел ко Господу и погребен в Риме, в церкви Климента.

Между тем святой Мефодий возведен был в сан епископа Моравского. С великой ревностью, уповая на помощь Господню, принялся он за дело Божие. И опять пришлось ему испытать новые клеветы, новые гонения, новые преследования; опять пришлось испытать скорби и страдания. Но все это терпеливо перенес праведный муж, усердно насаждая святую веру, слово Божие и богослужение на языке, родном славянскому народу. И он имел утешение видеть плоды своих трудов. Уже при его жизни прославление Господа на славянском языке возносилось к небесам от пределов Хорватии и Чехии до границ Польши и Болгарии. Исполнялось слово Божественного Писания: слышаху кийждо своим языком глаголющих величия Божия (Деян. 2:11). Не напрасно сказано: хвалите Господа вси язы́цы, похвалите Его вси людие (Пс.116:1). Моравский святитель Мефодий, будучи в летах преклонных, скончался в чешской земле, в городе Велеграде. Продолжателями своего дела он оставил многочисленных и благочестивых учеников своих.

Детки возлюбленные, вспомним о том, что и мы с вами славяне. То же самое слово Божие и те же богослужебные книги, которые на славянском языке переложены трудами святых братьев, через сто лет после смерти святого Мефодия перенесены были в нашу землю при святом князе Владимире. То же слово Божие и те же книги богослужебные мы и поныне слышим везде у нас во святых Божиих церквах. И наша гражданская русская грамота составлена из этих же церковнославянских букв.

Вот какое великое дело совершили для нас святые братья Мефодий и Кирилл. Они не только изобрели для славян буквы и грамоту, они не только переложили нашими буквами на наш язык слово Божие – они своими тяжелыми ревностными трудами насадили среди славян святую веру и писанное слово Божие, они с великими усилиями против жестоких нападок отстояли славянскую грамоту. Всем этим было положено твердое начало духовному просвещению наших славянских народов, только на этой основе возможна для нас самостоятельная духовная жизнь. Потому-то благословенный день памяти дорогих наших просветителей почитается у нас торжеством духовного просвещения, почитается торжеством и маленьких рассадников просвещения – церковных школ.

Посему из глубины души усердно вознесем мы к святым братьям сию молитвенную песнь: Священную двоицу просветителей наших почтим, божественных писаний преложением источник богопознания нам источивших, из него же даже до днесь неоскудно почерпающе, ублажаем вас, Кирилле и Мефодие, Престолу Вышняго предстоящих и тепле молящихся о душах наших (кондак).

Протоиерей Иустин Ольшевский

Пятнадцатого июня в 11 часов утра в городе Лубны, в зале братской церковно-учительской школы, происходило открытие краткосрочных педагогических курсов для учителей церковно-приходских школ и тех школ грамоты Полтавской епархии, которые на очереди к преобразованию в церковно-приходские...

После литургии протоиерей Иустин Ольшевский сказал следующее слово на текст из дневного Евангелия: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма? Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне... Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф.6:21‒24, 33).

В этих прочитанных сегодня во святом Евангелии словах Христа Спасителя нам показано взаимоотношение между заботой человека о внутреннем его благосостоянии и заботой о внешнем благополучии. Для нашего назидания благоговейной мыслью проникнем в эти слова Спасителя.

Светильник для тела есть око. Какое здесь разумеется око? Конечно, здесь подразумевается око внешнее и око внутреннее. Во внешнем оке, или в глазах, у каждого человека светится сокрытая душа, проглядывает совесть, которая также есть духовное око. Поэтому по глазам часто определяют нравственные качества людей, по глазам узнают даже преступников. Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло. Что это значит: чисто? Святая Церковь часто внушает нам о простоте, чистоте и доброте, цельности духовной, которые свойственны детям. Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него (Лк.18:17). Простоте этой противоположно лукавство: если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Лукавство, как семя, заключает в себе всю полноту зла. Потому в молитве Господней читаем: избави нас от лукавого.

Теперь обратим внимание наше на то, какое, по слову Спасителя, действие производит на нас самих как око наше чистое, так и око темное. Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло. Под телом здесь разумеется, конечно, вся личность человека, но, в частности, также разумеется и наше внешнее естество. Простое, чистое око всегда делает человека приятным. Чистое око способно преобразить и сделать светлым человека с самой некрасивой и даже уродливой внешностью. Кто из нас не замечал того, как человек с добрыми и нравственно чистыми глазами, хотя бы уродом был, может показаться прекрасным, так как внешнее неблагообразие его вследствие влияния его доброго взора и доброй, умной речи становится совершенно незаметным. С другой стороны, наоборот, блестящий красавец по телу или редкая красавица являются противными и совершенно неблагообразными, когда в глазах у них светится злое лукавство. Так при лукавом оке и блестящее тело становится темным.

Вследствие этого вся забота человека должна быть направлена к тому, чтобы доброй жизнью приобрести чистое око, чтобы сохранить чистой и незапятнанной совесть. Когда же человек много внимания устремляет на житейские попечения, где ему заботиться о душе? Поэтому-то сказал Спаситель: Не можете служить Богу и маммоне... Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все, то есть внешнее благополучие, приложится вам. Сколько бы человеку ни пришлось испытать жизненной тяготы и даже страданий, но если он не перестает прилагать полной заботы о добром и святом, то ему в свое время непременно придет утешение. Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба, говорит царь и пророк Давид (Пс.36:25).

И нам всем в своей жизни на первом месте подобает ставить дела веры и благочестия, житейская же забота должна идти после сего. В интересах и жизни духа мы не должны делать уступок для земных и внешних интересов. Наоборот, мы всегда должны быть готовы пожертвовать внешними делами земного благополучия ради высших и духовных благ.

И в нашем деле народного образования на первом месте должна быть забота о воспитании именно религиозном и нравственном и уже на втором месте должна быть забота о сообщении детям полезных внешних знаний, о развитии наличных сил питомца. На этом именно начале построено все учебно-воспитательное дело церковных школ.

Да поможет же нам Господь в предстоящих нам курсовых занятиях быть неизменно верными сему началу, дабы и нам все полезное, по обетованию Спасителя, приложилось. Аминь».

К настоящему учебному году изданы новые программы учебных предметов для церковно-приходских школ, утвержденные Святейшим Синодом от 20‒27 мая 1903 года, № 2318. После издания программы объявлен разъяснительный к ним циркуляр обер-прокурора Святейшего Синода от 3 сентября 1903 года за № 6115. Применительно к этому мной составлено: 1) недельное расписание занятий для одноклассных церковно-приходских школ нашей епархии; 2) форма дневника учебных занятий по школам (классный журнал), которые утверждены его преосвященством, преосвященнейшим епископом Иларионом 10 октября сего года и уже отпечатаны.

При рассылке по уездным отделениям печатных листов нового расписания и формы дневника благоуместным представляется преподать отцам – руководителям церковно-школьного дела на месте, а также самим господам учащим те частные указания по выполнению новых программ и расписания, которые не могли быть выражены в самом расписании. Применительно к существующим распоряжениям его преосвященства, принимая во внимание наши учебные потребности, вытекающие из самого существа дела, а также принимая во внимание часто повторявшиеся по школам учебные неправильности, обнаруженные мной при обозрении школ, я полагал, что нужно предложить школьным деятелям нижеследующие руководственные указания и разъяснения. Эти указания и разъяснения касаются исполнения школьной молитвы, а также преподавания каждого из учебных предметов одноклассной школы.

1) Исполнение молитвы. Утренняя молитва пред началом классных занятий, вечерняя молитва после оных исполняются в каждой школе ежедневно и неопустительно. Для вечерней молитвы делается исключение только там, где таковая молитва совершается всем составом школы вечером после заката солнца или непосредственно перед отходом ко сну, как это бывает при школьных общежитиях и в других случаях при удобстве для детей вечером собираться в школу. Читаются молитвы детьми после предварительной подготовки; когда дети еще не готовы, читают сами учащие. Читаются молитвы по «Учебному Часослову» без пропусков. В помяннике дети молитвенно поминают имена наших архипастырей и своего отца духовного, в соответственных местах. Подготовить к чтению детей можно на уроках церковнославянской грамоты, задавая молитвы для упражнения в чтении. При чтении молитв дети непременно поют: «Царю Небесный», «Отче наш», «Богородице Дево», «Спаси, Господи», «Достойно есть», «Взбранной Воеводе» и тропарь местного святого храма; больше сего – дело усердия и искусства. Молитву дети слушают и поют, стоя среди классной комнаты, а не за скамьями; молитву Господню поют каждый раз, стоя на коленях. При утренней молитве по окончании чтения из Часослова идет чтение рядового дневного Евангелия. Присутствующий при молитве законоучитель-священник читает его в епитрахили после возглашения: «Премудрость, прости» и соответственного пения детей. Без священника читают святое Евангелие учащие или даже подготовленные учащиеся дети; читают они без возглашений и без пения, называя только имя евангелиста и зачало. Святое Евангелие читается по-славянски. По прочтении Евангелия объяснение прочитанного дается изустно священником или вместо этого прочитывается соответственное место из книги епископа Феофана «Мысли на каждый день года по церковным чтениям из слова Божия». После этого прочитываются об одном из дневных святых краткие житийные сведения по месяцеслову Булгакова или по «Житиям всех святых» Бухарева. Утренняя молитва заканчивается молитвенным призыванием своего храмового святого, призыванием святых покровителей нашей епархии – святителя Афанасия и преподобного Макария и призыванием дневного святого. После этого дети садятся за первый урок. Молитвенное правило, исполняемое в исправности, продолжается не дольше 15‒20 минут. Пред началом каждого урока и по окончании также каждого урока читаются указанные в программе и Часослове молитвы: «Царю Небесный» и «Достойно есть»; молитвы не церковные не употребляются.

2) Уроки Закона Божия. Установленную синодальную программу у нас вполне возможно и обязательно выдерживать в точности. Не должно быть произвольных сокращений положительного курса или произвольных перестановок: проходить должно по ряду все в последовательном порядке, принимаясь за последующее только тогда, когда окончено предшествующее. Не полезно изучать одновременно оба Завета – Ветхий и Новый, так как это препятствует установиться в детской голове твердой последовательности, создает путаницу. Не полезно изучать одновременно со священной историей катехизис или богослужение: за катехизис и богослужение должно приниматься тогда, когда детьми твердо усвоена вся священная история, так как все данные катехизические и богослужебные должны опираться на события и дела священно-исторические.

Основу курса составляет священная история в среднем отделении, потому для нее в расписании показано наиболее уроков с учителем. При изучении ветхозаветной истории обязательно прочитывать в классе для детей библейские отрывки по русской книге «Исторические чтения из книг Ветхого Завета»; при изучении новозаветной истории обязательно прочитывать отрывки из святого Евангелия по указанию глав и стихов в программе. Молитвы изучаются постепенно путем пения, посредством благоговейного хорового чтения, а также посредством чтения по книге.

При изучении богослужения со святым храмом, его устройством и находящимися в нем священными принадлежностями законоучитель знакомит детей непосредственно в самом храме во внебогослужебное время. День своего ангела, то есть месяц и число соименного святого, должны знать каждый школьник и каждая школьница среднего отделения; тропари и жития соименных святых изучаются детьми в старшем отделении. Для этой цели, как и для утренней молитвы, при каждой школе обязательно должна быть вышеупомянутая книга Булгакова или Бухарева. Необходимо иметь в школе картины священной истории и карту Палестины, применяя их к делу соответственным образом. Однако кроме хорошего знания по всем урокам Закона Божия непременно должна быть свойственна назидательность, которая должна идти от сердца законоучителя к сердцу детей. Разъяснения по сему, кроме объяснительной записки в синодальной программе, имеются в нарочитом определении Святейшего Синода, напечатанном в «Церковных ведомостях» 1894 года, № 11.

Относительно самого исполнения уроков законоучителю приходится, конечно, считаться с местными обстоятельствами. При двух классных комнатах в школе и если позволяет время, законоучитель дает урок Закона Божия каждому отделению особо, предоставив учителю или учительнице заниматься в это время с другими отделениями своим делом. Если при школе имеется только одна классная комната, то шесть в неделю часовых уроков Закона Божия распадаются на двенадцать учебных получасов и каждый из этих получасов всецело отдается одному из отделений соответственно расписанию. Когда законоучитель занимается с одним отделением, тогда другие отделения самостоятельно изучают наизусть молитвы или читают иной из Закона Божия урок по книге.

3) Церковное пение. Пение в церковной школе не есть похвальное только искусство, но есть важный и обязательный учебный предмет, подлежащий теперь надлежащему спросу при годовом испытании. Поэтому необходимо изучать нотное пение везде по школам. В новой программе ясно показаны предметы занятий для каждого отделения школы. Во время посещения школ при испытании успехов детей отцы наблюдатели имеют долг выслушивать не только общее хоровое пение детей, но непременно пение детей в одиночку и по нотам.

4) Церковнославянская грамота. При исполнении синодальной программы по этому предмету в школе чтение учебных книг Ильминского должно быть полурассказным без светской выразительности, то есть должно быть так называемое синаксарное чтение. Чтение Часослова и Псалтири должно быть в школе, как и во святом храме, только благоговейное – молитвенное, или псалмодическое. Настоящий псалмодизм представляет собой голосовые переходы в пределах не более трех нот, с возвратом при остановках к первой исходной ноте; протягивание при остановках не требуется. При псалмодизме логическое ударение выдерживается.

В одноклассной церковно-приходской школе чтение святого Евангелия не поставлено как предмет урочных занятий. При надлежащем церковном взгляде на чтение святого Евангелия, выраженном в целом ряде возгласов: «И о сподобитися нам», – чтение святого Евангелия никак не может и не должно быть средством упражнения для выработки механизма чтения, средством выправки языка и простой механической выучки. Святое Евангелие есть прежде всего средство назидания. Потому в одноклассной школе оно может явиться только как венец всей науки по церковнославянской грамоте в самом конце учебного курса.

Требуемое синодальной программой изъяснение простейших славянских слов и выражений есть последовательный перевод, который совершенно доступен детям при чтении исторических отрывков из книги Ильминского «Обучение церковнославянской грамоте». Славянские слова понятные оставляются без замены их чисто русскими словами; непонятные слова выписываются на доску и в тетради и заучиваются детьми. При переводах не требуется также полная точность, как не требуется и расчленение статьи на части, подобно русскому чтению объяснительному. Требуется, чтобы дитя проявило доступное ему понимание церковной богослужебной речи при благоговейном настроении. Однако если оно прочитанный исторический отрывок будет только передавать своими словами, то оно обнаружит знание изученной раньше священной истории, а не знание славянской речи. Желателен доступный для детей также перевод некоторых легчайших псалмов, каковы: 1, 3, 5, 6, 12, 14 и другие (смотри перечень их у Рачинского С. А., «Сельская школа»).

5) Русский язык. Указываемый в новой синодальной программе звуковой способ обучения грамоте не исключает собой способа букво-слагательного, выраженного в имеющемся у нас прекрасном руководстве Ильминского, изданном училищным советом при Святейшем Синоде. Букво-слагательный способ по-прежнему применяется там, где его любят и желают, особенно в единоверческих школах. При занятиях русским языком с умеющими уже читать детьми необходимо учителям обратить внимание на объяснительное чтение и применять к делу правильное расчисление статей на части с надлежащим выводом общей мысли. Нередко недостает в детском чтении выразительности, особенно при чтении стихотворений. Необходимо, чтобы при задавании и выяснении уроков сами учителя и учительницы в живом примере давали образцы хорошего выразительного чтения. Письменные упражнения посредством списывания из книги и диктанта ведутся обычным порядком. В круг обязательных уроков старшего отделения необходимо везде ввести письменное изложение детьми своих мыслей. Проверка и поправка тетрадей по возможности должна идти всем классом. Следует по возможности упражнять детей и в чтении рукописей.

Весьма желательно в каждой школе иметь карты полушарий, карты Европы, России и своей губернии. Применять их к делу следует при чтении статей географического и исторического содержания, которые имеются в классной книге для чтения. Грамматические требования в новой программе поставлены шире прежнего, но по указанию общего опыта они совершенно доступны для прохождения при правильных занятиях трехгодичного курса. Самостоятельное, втихомолку русское чтение предоставляется детям в классе только тогда, когда в задаваемой статье им выяснено значение непонятных слов и выражений и когда понимание их проверено посредством вопросов.

6) Чистописание. Чтобы довести детей до искусства быстрого, четкого и красивого письма, необходимо выдерживать строгую последовательность в переходах от простейшего к сложному, от элементов к связному письму. Необходимо также не оставлять детей без руководства при самом письме, не оставлять без проверки написанного. Для больших успехов чистописания в расписании поставлен нарочитый урок с учителем, во время которого может быть ведено тактовое письмо. Славянское письмо полууставом вполне привилось к делу, и его продолжать не трудно. Русское письмо ведется по клеткам косым, славянское письмо – по мелким квадратным клеткам, какие употребляются для арифметики.

7) Начальная арифметика. На беглый устный счет новая программа обращает особенное внимание, к чему и мы постоянно стремимся. При этом новая программа изучение долей единицы и именованные числа расчленяет и вводит в курс всех трех годов обучения. Поэтому для облегчения детям этого изучения необходимо иметь в школе вспомогательные пособия, каковы складной аршин, сажень, весовые гирьки и разновес, гарнец для сыпучих тел. Нечего говорить о пучках палочек, связанных по десятку и по сотне, а также о русских торговых счетах, которые должны быть и есть почти везде. Новая программа, усиливая требования, может быть выполнена при усилении занятий. Для выполнения ее лучшее руководство дают книги Шохор-Троцкого. Торговые счеты, не названные прямо в программе церковноприходских школ, здесь подразумеваются, так как они показаны в числе обязательных типических уроков по образцовой одноклассной школе в программе для второклассных учительских школ. На торговых счетах требуется знание детьми сложения и вычитания. Сначала следует вести упражнения на отвлеченные числа, а потом счет на деньги.

8) Рукоделие. Разные виды шитья и вышивок, простой крой, разные виды плетения и вязаний составляют собой обязательную урочную работу в женских школах. Имеется у нас программа рукоделия для одноклассных школ. Необходимо на уроках выполнять все требования этой программы. Отговорка недостатком швейного материала не должна иметь места, так как он может быть приобретаем и на средства уездного отделения, и на средства местные, церковные. Необходимо ослабить одностороннее увлечение некоторых учительниц изящными вышивками в ущерб другим отделам рукодельной программы. Необходимо требовать выполнения простейшего. Есть для этого печатные руководства. Данные по рукоделию уроки должны быть, наряду с другими уроками, отмечаемы в дневнике учебных занятий.

9) Исполнение расписания. По предлагаемому расписанию в каждый учебный час ведет учитель занятия с назначенным для этого отделением тогда только, когда он надлежащие работы задал для самостоятельных занятий другим отделениям школы. Когда в расписании показаны с учителем в один час два отделения, то в этом случае учитель с каждым отделением занимается полчаса; если по ходу работы удобно слить отделения, то он сливает их. Пятые уроки во вторник и четверг, когда младшее отделение бывает отпущено по домам, употребляются на то, чтобы исполнить с детьми требующие особенного внимания труднейшие работы или чтобы усилить успехи этих отделений. В тех школах, где имеется несколько классных комнат и несколько учащих, там с ведома уездного наблюдателя может быть видоизменяемо настоящее расписание, поскольку это требуется ходом учебного дела. Предлагаемое утвержденное его преосвященством печатное расписание должно быть в рамке и под стеклом поставлено на стене в классной комнате в каждой школе.

Представляя в настоящем докладе частные разъяснения по выполнению в школах новой синодальной программы учебных предметов и нового недельного расписания уроков, я честь имею просить епархиальный училищный совет рассмотреть его и представить на утверждение его преосвященства. Когда последует утверждение изложенного в этом докладе, необходимым представляется:

а) объявить его по уездным отделениям посредством копии или, может быть, посредством напечатания в епархиальных ведомостях, чтобы эти разъяснения применены были к делу везде по школам;

б) предложить уездным отделениям, чтобы они (каждое) обсудили вопрос по снабжению всех своих церковно-приходских школ всеми упомянутыми в докладе необходимыми книгами и учебными пособиями, где по школам таковых еще не имеется.

Вспоминаю дни древние, размышляю о всех делах Твоих, рассуждаю о делах рук Твоих... Укажи мне путь, по которому мне идти, ибо к Тебе возношу я душу мою. (Пс.142:5, 8)

В нынешний день мы отмечаем молитвой столетие Полтавской епархии. Христианство и Православная Церковь в нашей стране существуют не одну сотню лет, а десять столетий – со времен святого Владимира; но одну сотню лет существует Полтавская епархия в тех границах и при том церковном управлении, какое имеется ныне. В течение этого столетия сменилось несколько поколений христианского населения, прошел ряд архипастырей с пастырями и сонм пасомых христианских мужей и жен. Ныне потому благоуместным является углубиться в эту вековую прошедшую судьбу родного края и извлечь себе для настоящего назидательные уроки.

Для всех в нашем отечестве тяжелым было начало истекшего XIX столетия. В жизни высших сословий тогда заметно было порабощение чуждым воззрениям, каковы вольтерианство, масонство, мистицизм. Все вместе, высшие и низшие сословия, испытали затем тяготу от нашествия галлов и двадесяти язык. В этом нашествии, по мудрому изречению молитвы на сей день, «о их же ревновахом наставлениях, сих врагов имеяхом буиих и зверонравных». И наш родной край вместе со всем отечеством пережил все тяжести вражеского нашествия и все патриотическое одушевление этого времени. Но, в то время как к чуждым наслоениям духовной жизни представители высших сословий наших мест мало приобщались, простой народ наш подвергнут был тому порабощению крепостным правом, которого он не знал почти до конца XVIII столетия. Отношение владельцев к крепостным людям и у нас было, как и везде, разное: было доброе христианское отношение, было и суровое. Так складывалась внешняя жизнь в первую половину истекшего юбилейного столетия.

Внутренняя религиозно-нравственная жизнь в это время по преимуществу носила характер простоты: веровали и жили в простоте сердца. Созидали Божии храмы, исполняли церковные уставы. Между церковными пастырями встречаются представители дворянских родов. Помещичья среда воспитала в себе выдающегося преданностью Святой Церкви христианина, каким был известный писатель Николай Васильевич Гоголь, и многих благочестивых общественных деятелей. Все они созидали свое спасение под руководством современных им архипастырей. Пастыри и пасомые по большей части объединялись в едином духе веры смиренной.

Наступила вторая половина столетия. Вместе со всем отечеством у нас сначала пережито было тяжелое испытание, известное под именем Крымской кампании, когда против нас устремили оружие даже те народы, кому нашим государем незадолго перед сим оказана была соседская помощь и услуга. Пришла потом для нашего отечества пора великих преобразований общественной жизни, которые обнаружили почти юношеский подъем духа в современном обществе. Мирно последовала отмена крепостного права и другие преобразования, которые на весь склад жизни положили свой глубокий отпечаток. Также в средине этого полустолетия русской кровью освобождены были от тяжелого рабства неверным единоплеменные и единокровные нам балканские славяне. Опять везде и среди нас пережит был подъем высоких чувств.

В то же самое время в духовной жизни, исключительно в среде образованного общества, являются новые течения, известные под именем материализма, нигилизма и иные, которые постепенно стали подкапывать устои духовной и общественной жизни. Так называемое отрицательное настроение постепенно переходит в народ. В это время нарушена была прежняя цельность отношений пастырей и пасомых. Этим подготовлена была почва для появления в народе и того сектантского движения, которое и известно под именем штундизма. Наступило ужасное событие 1 марта, и в обществе ясно почувствовалась потребность поворота. Все последующее время протекло затем всецело на наших глазах.

Теперь спросим себя: чего больше явила в религиозно-нравственном отношении наша местная жизнь за эту ближайшую к нам половину столетия – больше ли нам радоваться или больше смущаться? Трудно отвечать на этот вопрос. Несомненно, было прежде и ныне есть истинное благочестие у нас в высшем обществе и народе. Милость Божия явила нам за это время особенные знамения и чудесные исцеления у Козельщанского образа Божией Матери, что вызвало к бытию прекрасную благоустроенную женскую обитель. Это же благочестие умножает теперь число храмов Божиих, благоукрашает их, созидает полезные рассадники церковно-народного просвещения. Но не видим ли мы в то же самое время, что то, что прежде составляло в духовной жизни чистоту и цельность, ныне заметно разлагается, а что явит собой новое сочетание начал – это один Господь ведает. Не берет ли потому страх за будущее каждого из нас, кому до глубин души дорога святая вера и родная Церковь и кто проявляет в деле веры свойственную любящему сердцу полную чуткость?

В нынешнее время, справедливо почитаемое просвещенным в смысле внешнего образования, нет прежней грубости и суровости, есть много сознательности и разумения – но есть ли при этом в отношениях людских вся потребная мера теплоты сердечной? Как глубоко справедливы слова апостола: знание надмевает, а любовь назидает (1Кор.8:1). Наиболее нам необходимо ныне полное единство Духа в союзе мира (Еф. 4:3), особенно между пасомыми и пастырями, между деятелями государства и деятелями Церкви, ибо один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас (Еф. 4:5‒6). Это единение укрепит веру в сердцах наших, это усилит и родную Церковь. Об этом сегодня наша усердная молитва.

В предстоящем молебном пении возблагодарим Господа за вся благая, явленная нам в истекшем столетии, и испросим у Него, Милосердного, сил, потребных каждому для продолжения нашего делания, еже о Христе Иисусе. Аминь.

Протоиерей Иустин Ольшевский

Этим обращением к детям оканчивается предсмертное прощальное слово почившего архипастыря, преосвященнейшего епископа Илариона († 18 января 1904). Детям принадлежит его последнее слово. И действительно, всей архипастырской, всей отеческой любовью любил милых деток покойный владыка-дедушка. Большей радости, большего утешения для него не было, как узнать или самому видеть дело возникновения, благоустроения и развития каждой церковной школы, добрые успехи учащихся деток мальчиков и особенно девочек. При своих многосложных делах по управлению, при своих весьма преклонных летах маститый владыка-дедушка пользовался каждой возможностью бывать в церковных школах, посещать в них занятия, годовые испытания и школьные праздники. Никогда при сем не отказывал он детям в своем архипастырском наставлении, не уставал благословлять каждого из них поодиночке, одарять их святыми крестиками, иконами и книжечками. Всегда находилось у него слово внимания и ласки руководившим детьми учителям и учительницам. И церковные школы у нас за двадцать лет его архипастырствования, при ревностном труде духовенства и всех его сотрудников и сотрудниц, выросли в стройное, могучее дерево, которого не сломят никакие общественные бури. Ныне свыше полусотни тысяч детей нашего народа получают в Полтавской епархии начальное образование и воспитание в строго церковном духе и непосредственно под сенью Святой Церкви. При этом дело женского образования и воспитания вызвано к бытию и твердо поставлено как дело самое существенное для нашего народа.

Но при таком особенном попечении о детях и школах для них чего лично для себя желал от них почивший дедушка-владыка? Обычно он говаривал детям: «Учитесь дети, трудитесь, Богу молитесь, чтобы вам быть добрыми христианами и христианками. И меня помяните в своих молитвах: я верю в чистоту и силу детской молитвы!» Вот чего он желал для себя: детской молитвы. О молитвенном памятовании говорит владыка и в своем прощальном слове.

Усердно молитесь поэтому, дети, о том, кто по любви к вам столько сделал для обогащения вас самым высоким духовным благом – христианским образованием. Пусть молитва детей сольется с молитвой их наставников и наставниц. Их чистые и горячие при молитве слезы заменят собой те драгоценные алмазы, которые при жизни украшали чело дорогого владыки. Эти молитвенные алмазы годятся для украшения чела и в загробном мире. Пусть будут для наших школьных тружеников и тружениц навсегда незабвенны дни 21 февраля и 18 января, дни рождения и смерти почившего архипастыря-просветителя, с исключительной ревностью насаждавшего и опекавшего церковные школы.

Ныне же, с благословения преосвященнейшего председателя нашего епархиального училищного совета епископа Гедеона, предлагается всем отцам заведующим церковными школами Полтавской епархии в молитвенную память о незабвенном владыке-просветителе епископе Иларионе каждый раз при утренней и вечерней молитве в школах исполнять пением «Со святыми упокой» до конца настоящего учебного года, а в сороковой день по кончине владыки при молитвенном участии всего состава школ совершить заупокойную литургию с панихидой.

По силе нашей вместе с детьми будем молитвенно поминать тебя, наш высокочтимый, дорогой, незабвенный архипастырь. Помяни же и ты нас перед небесным Престолом Владыки вселенной!

Протоиерей Иустин Ольшевский

Перед нами Голгофа и гроб Божественного Страдальца, воплощенного Сына Божия. Сам род людской возвел своего Благодетеля на крест. В лице современных Христу представителей того людского общества предстало перед Голгофой все человечество. В мыслях и чувствах этих людей, в их словах и действиях обнаружились сокровеннейшие их советы сердечные, и тем произведен был над ними Божий суд. Ныне суд миру сему, сказал тогда Сам Господь (Ин.12:31). Своей смиренной мыслью и сокрушенным сердцем приникнем мы к этим представителям человечества и в них для своего поучения постараемся себя обрести.

Привлекает к себе внимание прежде всего Пилат, выразитель власти законной. При взведенных на Иисуса беззаконных обвинениях он чувствует на себе долг оправдать невинного. Я не нахожу никакой вины в этом человеке, говорит он открыто перед всеми (Лк.23:4). Борется в правителе доброе чувство правды со страхом за свое внешнее благополучие. Пилат искал отпустить Его (Ин.19:12). Однако нравственной силы не хватило. Колебание, двойственность, угодливость представителя власти разрешились тем, что он склонился на сторону более сильных, а не на сторону правых людей. И величайшее мировое злодеяние совершилось: воплощенная Любовь по суду был распят при Понтийстем Пилате.

Обратимся к представителям народа. Это – старейшины, ученые книжники, первосвященники. Были между ними люди благомысленные и добрые: знаменитый член совета Иосиф Аримафейский, а также один из начальников иудейских Никодим. Но эти лица составляли собой в народном представительстве незначительное меньшинство. Большинство злобились и искали погубить Иисуса, пока действительно не погубили Его. И они по-своему руководствовались соображениями народного блага. Если оставим Его так, говорили они, то все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом. Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (Ин.11:48‒50). Народное благо они понимали в самом узком смысле: они отстаивали потребности земного благополучия, а не духовного и небесного. Их воззрения и настроение внешней жизни совпадают со взглядами тех, которые стоят за одну внешнюю земную культуру, забывая Небо и душу.

Присмотримся к толпе народной. За шесть дней перед этим эта толпа взывала Иисусу: «Осанна», – а теперь она вопит: «Распни, распни Его». Толпа одинаково способна бывает как на самые высокие порывы, так и на самые жестокие проявления, смотря по тому, кто и как ее одушевляет.

Первосвященники и старейшины наустиша народы (Мф.27:20) вопиять на Иисуса. И потому величайшую ответственность взяли на себя эти вожди народные.

Не к Небу они повели народ, но в землю втоптали. И получилось у них на словах и на деле: кровь Его на нас и на детях наших (Мф.27:25). Однако после происшедшего необычайного солнечного затмения и землетрясения, когда Господь испустил дух, тот же народ возвращался с Голгофы, бия себя в грудь (Лк.23:48).

Имеется среди народа нарочитая половина более цельных и более восприимчивых натур, это – женщины. В то время как толпа со злорадным смехом провожала на Голгофу премирного Страдальца-крестоносца, многие женщины плакали и рыдали о Нем. О чем они плакали? Плакали некоторые по безотчетной чувствительности, но, несомненно, у многих была настоящая скорбь об Иисусе. Недаром Он под тяжестью креста приметил этот плач и дал им наставление: не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших (Лк.23:28). Великий двигатель добра плач христианский: как он нужен и полезен о всех детях! Как он для всех спасителен во святом храме! Способные к такому плачу женщины явили мужество за Христа на суде у Пилата (Мф.27:19), на крестном пути (Лк.23:27), у креста Христова (Ин.19:25), у Его живоносного гроба (Мк.15:47; 16:7). Не потому ли женщина первой удостоена счастья видеть воскресшего Христа (Мк.16:9)? И ныне кто более наполняет собой святые храмы – мужи или жены?

Непосредственно окружали Христа исполнители велений власти. Это – первосвященнические служители, воины, их начальники. При бичевании, при издевательствах, при распятии Иисуса они грубо и жестоко исполняли веления тех лиц, которые на это поставили их. Эти более всего сами «не ведали, что творили». Но и в среде их сострадание и доброе чувство могло найти доступ к сердцу, у кого хотя какая-нибудь была к этому готовность. Когда Иисус испустил дух, то сотник, видев происходившее, прославил Бога и сказал: истинно человек этот был праведник (Лк.23:47). При исполнении самых тягостных по требованию общественной жизни обязанностей возможно сохранение чистоты сердца.

Особую среду составляли собой разделявшие со Христом казнь преступники, распятые с Ним разбойники. Оба они осуждены были за действительные злодеяния. Но один из этих разбойников поносил и злословил рядом с ним невинно страдавшего Христа, а другой, напротив, унимал своего товарища. Этому последнему достаточно было потом обратиться ко Христу с молитвенными словами: помяни меня, Господи, когда приидешь во Царствие Твое, – и он осчастливлен был блаженным ответом: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк.23:39‒43). Так самые тяжкие преступления не подавляют в сердце человека окончательно искры Божией. Для наиболее преступной души возможен возврат к Богу, когда она сама к Нему обращается.

Где же, наконец, почитатели и други Христа? – Были при кресте Пречистая Дева Богоматерь, Иоанн Богослов, Мария Магдалина, Мария Иаковлева, Саломия и другие жены. Одни стояли ближе ко кресту, другие издали смотрели на все происходившее. Большинства же апостолов мы не видим у креста. В несчастии познаются сила дружбы и почитания. Мало почитать, нужно иметь мужество открыто исповедать почитаемое и вступиться за поруганную истину или святыню, когда этого потребуют обстоятельства. Как показал пример апостола Петра, легче бывает вступиться за истину силой при открытом нападении, чем отстаивать ее при нападениях скрытых, особенно при насмешках. На Христа и Его ближайших последователей тогда нападали обоими средствами – ныне же борьба со Христом и Его Церковью ведется больше посредством насмешки и небрежения. О, как потребно последователям Христа и в нынешнее время нравственное мужество для исповедания Его не по личному вкусу, не по настроению переживаемого времени, а по духу и разуму Вселенской Церкви Христовой!

Мы видим, что люди всех состояний, окружавшие Христа в последние часы Его земной жизни, имели возможность склонить себя на лучшее и на худшее, и они явили собой то и другое. Каково бы ни было по трудности общественное положение человека, каковы бы ни были личные обстоятельства – всегда возможно сохранить чистоту сердца и быть со Христом. Ныне же – по нашим мыслям и чувствам, по нашим словам и действиям – какое место мы сейчас займем у гроба Христова? С кем из этих представителей человечества мы обретаемся в духовном союзе? – Пусть решит этот вопрос совесть каждого из нас.

Признавая немощи свои и силу Христову, мы сейчас в покаянном скорбно-радостном чувстве объединимся у сего священного и живоносного гроба. Из глубины нашего сердца воскликнем словами сей церковной песни: Иже в девятый час нас ради плотию смерть вкусивый, умертви плоти нашея мудрование, Христе Боже, и спаси нас (тропарь 9-го часа). Аминь.

Протоиерей Иустин Ольшевский

В нынешний день Святая Церковь чтит память святых Мефодия и Кирилла, первоучителей и просветителей славян. Ко всем славянским народам, и в том числе к нам, святая вера и христианское просвещение пришли через них, через святых братьев. И для нас необыкновенно дорога вся праведная их жизнь и многополезные дела. Но для вас, детки возлюбленные, особенно поучительны их детские годы, обстоятельства их первоначального воспитания и обучения. Поэтому на сей раз наше благоговейное внимание остановим на детских годах святых братьев.

Родители святых Мефодия и Кирилла были знатные люди Лев и Мария. Отец был грек, а мать – славянка (по афонскому преданию). Между братьями Мефодий был старшим. Младший, Кирилл, из детства назывался Константином, имя Кирилл он принял вместе с монашеством незадолго перед смертью. Сохранились сведения о первых днях жизни Константина. Именно: будучи младенцем, он отказался принять грудь кормилицы, а припал к груди родной матери. Потом, будучи отроком и взрослым, он всегда соблюдал к своей матери самое высокое почитание. Даже при смертном одре Константина вдали от родины братья вспомнили свою матерь. Видно, что на этих добрых детях прежде всего отразилось действие доброй матери, что матерь впервые зажгла в сердцах их пламя святой любви и усердия к Богу, к Божьему делу и к славянскому народу. И святые братья, великими будучи в своем жизненном подвиге, были наилучшими сыновьями в отношении своих родителей. В сем и для вас, детки, дается урок к своим родителям относиться всегда с почтительной любовью.

Замечательно другое воспоминание из детской жизни Константина. Когда ему исполнилось семь лет, то он видел один раз такой сон. «Начальник собрал предо мною, – рассказывал Константин, – девиц со всего города и сказал мне, чтобы я выбирал себе подругу. Я посмотрел и избрал наилучшую – ее звали София, что значит мудрость». В слове Божием неоднократно Сам Сын Божий называется Софией, или Премудростью. Мудростью называется также и добродетель. Таким образом, в самом раннем детском возрасте этот отрок много помышлял о мудрости и добродетели, он и во сне умилялся Мудростью, созерцая ее в виде прекрасной девы. Так, что наиболее влечет нас к себе, о том наиболее помышляем, то и во сне часто видим. Заботьтесь и вы, детки возлюбленные, о том, чтобы сердце ваше всегда к добру влеклось, чтобы добро, а не пустые и грешные дела были у вас на сердце и в бодрственном, и в сонном состоянии.

Когда отрок Константин рассказал своему отцу о видении им во сне прекрасной Софии, то отец понял, что пора отдать отрока в школу для изучения мудрости посредством книг. И с этого времени Константин предался книжному учению. Своим занятиям он отдался со всем усердием; всех он поражал остротой мысли и прекрасными успехами. При книжных занятиях отрок Константин в свободное время развлекался приличными играми и любил соколиную охоту. Один раз во время игры любимая птица его унесена была порывистым ветром и пропала. Константин так опечалился этим, что два дня ничего не ел. Потом отрок стал в себе так рассуждать: «Таково житие наше – взамен недолгой радости оно приносит долгую печаль. Отселе пойду другим, лучшим путем, не тратя времени на праздные утехи». С этого времени Константин навсегда оставил игры, весь отдался учению, всегда сидел дома за книгами или за другим полезным делом. – Вот какой чудный урок и здесь дается, детки, для всех вас. Константин усердно занимался своими уроками и скромно развлекался приличными играми. Когда в игре постигло его огорчение, то он глубоко обдумал его и затем успокоился, но так успокоился, что совсем оставил игру и неважные занятия. Умейте и вы, дети, сдерживать себя в играх, этим и вы избежите многих огорчений и бед.

Своей мыслью проникнем мы затем в занятную комнату отрока Константина, чтобы увидеть характер его учебных занятий. Константин чрезвычайно любил сочинения, написанные святителем Григорием Богословом. Книги этого святого отца вместе с Библией постоянно были на столе у него. Прекрасные стихотворения и другие статьи святителя Григория он не только постоянно читал, но с любовью изучал их наизусть. При этом он сам на стене своей комнаты начертал знамение святого креста как знамение духовного подвига и терпения, а под крестом написал следующую молитву своему любимому святому учителю. «Святитель Божий Григорий! Ты был телом человек, а духом ангел! Уста твои, как уста серафимские, прославляли Бога похвалами, правоверные же учения твои просветили вселенную. Молю тебя, прими и меня, припадающего к тебе верою и любовью, и будь мне учитель и просветитель». Вот к чему влекло душу ученика Константина. И вы, детки возлюбленные, подражайте усердию Константина в изучении всех преподаваемых вам полезных наук, но подражайте ему и в настроении. И вы свои занятия всегда освящайте честным крестом и молитвою. Пусть и вашими любимыми книгами будут только мудрые и добрые книги, как это было у Константина.

Когда Константин достиг юношеского возраста, то заботливый отец его скончался, но Господь не оставил осиротевшего юношу. По особому Божию смотрению юноша вскоре взят был к царскому двору для обучения в придворной высшей школе и чтобы быть ему при царственном отроке Михаиле. Здесь Константин прошел самые высокие науки, так что получил за свою великую ученость и мудрость имя философа. Главным наставником его был ученейший муж Фотий, впоследствии прославленный патриарх Цареградский. Весьма поучительны для нас те отношения, какие были здесь в этой школе между воспитанниками и их наставниками. Сам Фотий так описывает эти отношения. «Ученики были друзьями моими, и они, вероятно, с чистой совестью будут добром поминать меня. Могу ли и сам я без слез вспоминать об этом? Когда я бывал дома, то с величайшим утешением смотрел, с какой ревностью учились окружающие меня, с каким вниманием вопрошали меня. Радовался я, видя, как одни изощряли свой ум в вычислениях, как другие своей мыслью исследовали истину, как третьи, изучая Священное Писание, устремляли свой ум к благочестию, этому венцу всех прочих знаний. Бывало, пойду я во дворец, а ученики провожают меня до самого входа и просят, чтобы я скорее вернулся...» – вот истинно добрые взаимные отношения между наставниками и их питомцами. Здесь дан высокий образец для подражания всем школам. Детки возлюбленные, старайтесь и вы быть подобными питомцам святителя Фотия. Будьте усердны в труде, внимательны при уроках, исполнительны в занятиях, благорасположены к трудящимся над вами наставникам и наставницам, и Господь не лишит вас Своей помощи и благословения, как это было в Фотиевой школе, где учился Константин.

В таком духе провели детство и получили воспитание святые братья Мефодий и Кирилл. Оба своим трудом стяжали глубину книжной мудрости и высоту духовного благочестия. Потому в очах Божиих благочестивые братья оба оказались достойными приняться за величайшее просветительское дело, которое они потом действительно исполнили и получили священное наименование апостолов и первоучителей Словенских.

День святых первоучителей наших есть торжественный праздник для всех церковно-народных школ, где дело обучения и воспитания совершается по заветам и духу святых Мефодия и Кирилла. Поэтому в нынешний день, возлюбленные, усердно помолимся святым Мефодию и Кириллу, да благословят они продолжаемый в наших школах их благословенный труд во славу Божию и во спасение наше.

Протоиерей Иустин Ольшевский

В нынешнем году исполнилось десять лет со дня кончины приснопамятного святителя Феофана, затворника Вышенского. В день Богоявления, 6 января 1894 года, достопочтенный архимандрит отец Аркадий, настоятель Вышенской пустыни и единственный посетитель кельи затворника, нашел тело владыки бездыханным. Святитель лежал на постели; левая рука его была у груди, а правая рука была опущена и имела персты сложенными для архиерейского благословения. Когда почившего стали по архиерейскому чину облачать в домовой церкви в святительские одежды, то лицо его озарилось радостной улыбкой. Все чувствовали, что скончался муж необыкновенный, муж благодатный. И ныне чем более уходит вдаль времени, чем более приводятся в известность творения почившего святителя, чем более они изучаются, тем более обнаруживается глубина и богатство в оставленном им для нас духовном наследстве. Тем более выступает для нас великой фигура святителя, выступает она в рост древних отцов и учителей Церкви. Такое высокое достоинство за его трудами признается нашей академической наукой. Маститый протопресвитер Янышев, например, в своем курсе нравственного богословия самостоятельно излагает почти все вопросы своей науки, но в отделе о благодати всецело и исключительно следует авторитету преосвященного Феофана.

Богато одарил Господь преосвященного владыку Феофана. Он в совершенстве владел научными средствами, каково знание древних и новых языков, каков и литературный талант. При богатейших способностях и трудолюбии он имел глубокие познания не только в богословских науках, но и в светских, из последних особенно в естествознании. При этом он обладал способностью и тонким чутьем в искусствах, так что хорошо рисовал иконы, играл на фисгармонии. Искусны были персты владыки Феофана и в рукодельных занятиях, каковы шитье, вышивка, резьба, столярство и токарство, которыми он разнообразил свой труд, особенно во время затвора. При столь богатых средствах для проявления своей силы духа в широкой общественной деятельности он оставляет высокое положение епархиального архиерея и удаляется в безвестную Вышенскую пустынь. Здесь он пребывает «на покое» в течение 28 лет до самой своей кончины, причем в течение двадцати одного года закрывает двери своей кельи для всех, кроме двух лиц – настоятеля обители и духовника. Приходят к его келье многие высокопоставленные лица, великие князья, архипастыри и даже известный всероссийский пастырь (отец Иоанн Кронштадтский), – однако двери эти и для них не были открыты. В течение последних одиннадцати лет своей жизни преосвященный Феофан совершал в своей келейной церкви Божественную литургию ежедневно, но и ее совершал он буквально один.

Что же это был за покой у владыки Феофана? Этот покой был напряженнейшей деятельностью в молитве и христианском подвиге, он был научной работой, давшей нам десятки томов драгоценных богословских сочинений, он был, наконец, делом духовного руководства обращавшихся к нему посредством переписки лиц. По заявлению высокочтимого отца архимандрита Аркадия, несколько десятков писем почти ежедневно поступало к владыке Феофану, и он на все их давал ответы. Для одних ответ следовал у жертвенника келейной церкви, для других владыка писал. Таких ответных писем напечатано теперь почти на десять выпусков. Из такой частной переписки преосвященного Феофана у нас сейчас имеется девять писем, которые до сих пор полностью еще не напечатаны и которые мы огласить намереваемся.

Дорога каждая строчка незабвенного святителя, незаменимого наставника в духовной жизни. И в предлагаемых вниманию читателя письмах немало есть характерного в том, в чем наиболее велик преосвященный Феофан, именно как самый глубокий и вместе с тем простой (евангельски простой и глубокий) психолог духовной жизни.

Предлагаемые вниманию читателей письма писаны были преосвященным Феофаном к слепому валаамскому иноку отцу Агапию, который принял монашество в Александро-Невской лавре в бытность преосвященного ректором Петербургской духовной академии. Пока преосвященный Феофан был в Петербурге, до тех пор дорожил Петербургом и отец Агапий. Когда преосвященный Феофан удалился на Вышу, тогда отец Агапий переселился в строгую Валаамскую обитель на Ладожском озере. С Валаама отец Агапий писал на Вышу о своих недоумениях и на Валааме же получал ответы. Какова личность отца Агапия, лучше всего характеризует владыка Феофан, особенно в своем последнем письме. Письма эти предоставил нам сам глубокочтимый незабвенный батюшка отец Агапий после посещения нами Валаама и его благословенной кельи летом 1903 года.

Из предлагаемых писем имеется в печати отрывок первого письма, именно в афонском издании «Собрание писем святителя Феофана» (вып. 5, письмо 939), а также недавно полностью помещено нами последнее письмо в «Церковных ведомостях» (1904 г., № 38). Вот эти девять писем.

Милость Божия буди с вами, достопочтеннейший отец Агапий.

Кроме того, что вы видите в помянутой вами книжке о молитве Иисусовой, я ничего вам прибавить не умею. Если для вас мало того, то потрудитесь сами просмотреть об этом в той книжке, на которую та книжка указывает.

А что покажется и после недостаточным – спрашивайте у своих Богом вам данных руководителей: настоятеля обители, духовного вашего отца, отца восприемного и единомысленных братий.

Я скажу только, что сила не в словах молитвы, а в духовном настроении – страхе Божием, и в преданности Богу, и во всегдашнем внимании к Богу, и Ему предстоянии умном.

Молитва Иисусова есть только пособие, а не самое существо дела.

Положите себе жить в памяти Божией и ходить в присутствии Божием, – и это одно приведет вас к доброму концу. Все же от благодати Божией, без благодати Божией никаким другим способом ничего духовного приобрести нельзя. Как уканет ¹⁰⁶ благодать в сердце, тогда все пойдет, как следует быть. Имеем Господа Спасителя, хотящего всем спастися; докучать Ему надо – и подаст. Читали в «Добротолюбии», как один некто два года бился и добился, что огонек в сердце затеплился?

Благослови вас, Господи!

Не решаю вопросов ваших. Это должны решить для вас вам Богом данные руководители.

Спасайтесь!

Прошу молитв.

Епископ Феофан 7 августа 1884 г.

Милость Божия буди с вами, достопочтеннейший отец Агапий! Тому состоянию, в котором вы себя чувствовали во время святого поста, нельзя не порадоваться.

Благослови вас, Господи, и всегда так пребывать.

Восприимите смиренное ничего себе неприписывание, видение одних своих недостатков, погрешностей и опущений и болезненное из сердца взывание: «Боже, милостив буди мне грешному!» И благодать Божия никогда не отдалит от вас своего осенения и покрова. Аминь.

Послушание, на вас наложенное, надо нести. Это враг вас мутит. И все ваши изветы – его суть изделия.

Без послушания быть в обители стыдно. И вам дано послушание для избежания сего стыда, и притом такое, которое вам подручнее всякого.

Вы исполняете его сидя, одним словом. Что легче слова? – А добра от него сколько? Вы говорите: «не способен». Об этом не вам судить, а отцу игумену. Да вам думать о способности или неспособности не следует, а приказано делать, и делайте, не рассуждая. Рассуждал Марк, кажется, когда авва его велел ему сдвинуть большой камень?! Так и вам следует. – «Ни ума, ни жизни нет у меня, подходящей к такому послушанию», – говорите вы... Если бы этого не было в вас в какой-либо мере, отец игумен, конечно, не тронул бы вас. Разве он враг братий, которых отряжает на вашу долю?..

«Ученики – помеха в молитве». Никакое доброе дело не может быть помехой в молитве: добрые дела и молитва – родные сестры, и одна другой руку подают... Всего очевиднее, по этому внушению, можете догадаться, что смущает вас враг.

«Старчество затруднительно ныне». А когда оно было свободно от затруднительности? По самому свойству своему оно затруднительно. Но ему всегда присуща помощь свыше. «И непосредственное внушение», что сказать... Вставьте во всегдашнюю свою молитву призывание помощи на свое послушание – и она будет приходить...

«Старчество малоплодно». Это несправедливо. Никакое слово не останется бесплодно. Только плод не тотчас появляется. Да как вы судите о плодах?! Если бы вам повелено было всех сделать святыми, другое дело. А вам сказано только: «Придут братья, сказывай им, что Бог пошлет».

«Отвечай за них». – Если не будете говорить, что нужно, будете отвечать; а коль скоро вы с любовью говорите все должное – вы свое дело сделали... и отвечать не за что.

«Поступают в монастырь не ради спасения». Коль скоро кто пришел в монастырь, значит, у него есть духовная зазноба. Но вначале она слаба. Вам предстоит развить ее и усилить. И трудитесь. Труд с Божией помощью все преодолевает. Припоминайте, как запущенные поля делают плодоносными.

Молитесь о всех, вам врученных, со слезами, каждому испрашивая благопотребного... и себе просите вразумления.

И потом не беспокойтесь, ни что сказали, ни что еще сказать, ни что из того вышло...

Разве Бог отказался от учеников ваших?! Они Его суть, и вы не можете о них пещись, сколько Он.

Припомните, что малоуспешность иногда скорбь причиняет потому, что от этого гонор старческий страдает. – И поопаситесь сего.

Читайте Варсонофия и Иоанна, Лествицу, Кассиана. Шлю вам «Добротолюбия» 2-й том.

Спасайтесь!

Ваш доброхот

Епископ Феофан 3 мая 1885 г.

Милость Божия буди с вами, достопочтеннейший отец Агапий.

Был у нас отец Михаил и доставил мне ваше письмо. Вы укоряете меня, что не ответил вам на два письма.

На одно письмо я ответил, и подробно. Но потом получил второе, где вы пишете, что я не ответил вам на первое. Из сего я заключил, что письмо не дошло до вас. Почему, считая писание бесполезным, когда письма не доходят, не ответил на второе.

Если я плохо поступил, прошу извинения. Мне не неприятно вести с вами беседу в чаянии научиться от вас духовному деланью. Вы нашли драгоценную бисеринку. Слава Богу! Теперь держите ее и по какой-либо ошибке не продайте или не променяйте ее на глиняные тетерки ¹⁰⁷. Пребывайте в том, что есть, болезненно припадая к Господу, да соблюдет Он в вас великий дар сей неутраченным. Я не имею что сказать вам и пишу, чтоб приложить прошение – помолитесь, чтобы и мне многомилостивый Господь даровал сию бисеринку. А прежде того, чтоб даровал мне дух покаяния и утвердил в нем – ибо без этого никакой дар не дается и плодов не приносит.

Вы что-то упоминали о порядках в монастыре. Какое нам с вами дело до тех порядков? Они не на нашей шее лежат. Тот и пусть кряхтит от них, кому они поручены.

Спасайтесь.

Епископ Феофан 23 июля 1886 г.

Милость Божия буди с вами, достопочтеннейший отец Агапий.

Получил ваше последнее письмо. Благодарствую, что вы не серчаете на меня за мое неписание.

Вы все спрашиваете и желаете слышать о духовном, а я по этой части недоучен. Почему и нахожу, что лучше помалкивать, чем говорить, не зная дела. Ведь очень худо, если бы кто спросил: «Куда дорога на Валаам?» – и я указал бы ему такую, по которой он не знает, куда зашел бы. В духовной же жизни эти неподходящие указания еще пагубней.

Память Божия, память смертная, дух сокрушен... и болезненное к Богу припадение: о, Господи, спаси же: о, Господи, поспеши же (Пс.117:25)! Се – прямая дорога! Не мое это слово, а всех старцев, прямо на дело смотрящих. Кто попадет на это, тому нечего охать!

Посылаю вам книжки: «Невидимая брань» – вам, отцу Александру, что теперь схимник, и отцу Агафангелу. Желаю, чтобы вы в этой книжке нашли все вам нужное.

Прошу ваших святых молитв!

Благослови, Господи, всех вас!

Ваш богомолец

Епископ Феофан 2 октября 1886 г.

Милость Божия буди с вами, достопочтенный отец Агапий.

Очень рад начать опять с вами беседу. Бог да благословит вашу братскую о Господе любовь! Очень утешительно видеть, что ваша ревность о делании внутреннем пребывает в вас в силе и занимает внимание ваше.

По силе моей разрешу ваши недоумения и вопросы. «Можно ли при молитве Божией Матери и святым стоять вниманием в сердце?» – Можно. Где же стоять, как не там? Молитва всякая должна из сердца идти. Следовательно, там и внимание должно быть. Разность же молитвы состоит только в смысле и вере, с коими молимся. Все одно, как поклон: кланяемся пред иконой Спасителя – Спасителю; пред иконой Божией Матери – Божией Матери. Поклон как поклон разности не имеет: разность вся в духе и значении поклона.

«Есть ли какая разница: молиться со вниманием внутри сердца или при устах, внимая словам молитвы со смиренным и покаянным чувством, при неотходном памятовании Бога Вездесущего и Всезрящего со страхом и благоговением?» – Последние слова (что я подчеркнул) составляют дух молитвы. И у кого это есть, тот стоит в сердце: ни о словах, ни об устах помышлять ему некогда и на ум не приходит. Эти слова: «при устах внимая» – новая выдумка, нигде у святых отцов не встречаемая. Кто-то еще придумывает: стоять вниманием на конце языка. Прежде когда-то были умники, которые внимание держали на пупе, и их прозвали пупниками, а этих наших модников надо прозвать язычниками и губниками... Вон ваши же слова подчеркнутые составляют существо молитвы; все прочее – наклонение головы, стеснение дыхания, сидение на стульце, введение слов молитвы через ноздревое дыхание и эти – конец языка и губы – будь не будь, это простая обстановка, ничего существенного не имеющая. Образец для молитвенного труда дал Максим Кавсокаливит (в «Добротолюбии»). Два года молился, пока огонек уканул в сердце. Это был дар благодати – и отселе у него стала непрестанная молитва, истинно духовная. И доселе у него была теплая и усердная молитва, но настоящая молитва стала после огонька. Сие, отцы и братия, подобает иметь во внимании, заботе и попечении. Обстановка молитвенного труда – несущественное дело. И при сей обстановке некая теплота приходит в сердце – но это наша трудовая, а не благодатная. Считать и эту благодатной есть прелесть. Так говорит Никифор, так Игнатий и Каллист... и другие...

Второго вопроса не понимаю. Говорите что-то о помощи уст и языка, а между тем слова говорятся в сердце... Если в сердце, то зачем тут мысль об устах и языке? Надо все внешнее выбросить... Имей то, что выше подчеркнуто, и все тут. Стань так и клади поклоны, взывая: «Господи, помилуй!»

«Можно ли говорить: Господи Иисусе Христе, Богородицею помилуй нас». – Можно. Но откуда родился вопрос? Не взываем ли в церкви: «Свят, Свят, Свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас»?!

«Можно ли вместо слова мя говорить нас?» – Можно. Когда молитва о себе – мя, когда о всех или многих – нас.

Мысль о молчании и уединении – добрая мысль. Но ведь вы и так сидите одни, а когда одни, с кем говорить? Иногда же поговорить с братом единомысленным куда как хорошо. К тому же бываете в церкви... Если при сем, при выходе, брат спросит о чем, ужели рыкнуть на него, яко лев? Так, я думаю, вам вот как можно: церковь да келья – закон неотложный, без крайней нужды никуда не выходить; по братским кельям не ходить, а по лесу можно пройтись, чтобы вместе со всяким дыханием восхвалить Господа; особенно же чтобы испытать, твердо ли душа стоит вниманием в сердце. И для здоровья это не худо. Самому на беседу не навязываться, а когда кто в нужде духовной заведет речь, надо поговорить с ним добре. Это то же, что капитал пустить в оборот, – а все молчать, когда даже спрашивают, есть то же, что деньги в сундуке запрятать и беречь без всякой от них прибыли.

Когда при умилении слезы приходят сами собой, пусть идут, а когда не приходят, и одного умиления сердечного достаточно. Можно себя раздразнить на слезы и поплакать, но не следует этого считать чем-нибудь, хотя слезы всегда умягчают сердце.

Отцу Агафангелу. Одно дело – откровение помыслов, а другое –исповедь. Первое есть подвижническое правило старческое; второе –Таинство Церкви. В каком смысле назначены к вам ученики, в том ли, чтоб вы исповедовали их, разрешали и епитимии на них налагали, или чтоб, только выслушав их откровение, вы давали им руководство, рассеивали смущения, разъяснили недоумения, утешали? – Только в последнем смысле. По сказаниям отцов, душеспасительно самое откровение, без всяких прибавлений. Приемлющий откровение может сказать: «Ну ничего, Бог простит» и прибавить: «положи немного поклонов...» Но это не то, что бывает в Таинстве Исповеди, – это отеческое благожелание. Такое производство дела касается грехов простительных – тут само откровение дает прощение. Явное же нарушение заповеди разрешается действием Таинства Исповеди.

При каких грехах можно ограничиться одним откровением и какие требуют исповеди – это старцы пусть разрешат между собой общим советом. Вам, как иеромонаху, можно совершать Таинство Исповеди для своих учеников, и это будет настоящее разрешение, и епитимия, если наложите, очистительна будет. Но делать ли это самому по себе или спросить настоятеля? – В монастыре есть общий духовник-исповедник. Исповедание кроме него есть новость в монастыре. Но ничего нового в монастыре никто вводить не может без воли настоятеля. Потому вам следует спросить настоятеля. Но если вы иной раз найдете удобным совершить Таинство Исповеди, то тут греха не будет, ибо вы имеете на то власть, а будет только нарушение порядка монастырского. Как вам быть, уж сами смотрите. Я бы сказал: если не выйдет никакого нестроения в монастыре, совершайте Таинство Исповеди над своими учениками, когда нужно... по Требнику. Но лучше спросить у настоятеля позволение.

Благослови вас, Господи!

Спасайтесь!

Прошу молитв.

Ваш доброхот

Епископ Феофан 23 марта 1886 г.

Милость Божия буди с вами!

Вот и добре! Благослови вас, Господи, быть так, как написали. И совсем забудьте и кончик носа, и губки свои святые. А будьте исполнителями правила, Филофеем Синайским изреченного: «С утра стань у сердца и именем Иисуса бей ратников». В молитве что много заботиться о словах и произношении их? Все должно быть поглощено чувством к Богу, или сокрушением, или благодарением, или славословием, или прошением чего потребного для души и для тела, и для внешнего положения с верой и упованием. Такие чувства и подобные им да порождают вопль к Богу, и сей вопль будет настоящей молитвой, и, скажу, единой истинной. Прежде начала молитвословия надо оживлять сии чувства размышлением, напряжением внутренним на них и молитвой о них, а потом и весь день пребывать с ними. И будет сие непрестанная молитва. Искание у Господа с верой и упованием и сокрушением всякое благо духовное исторгает из рук Божиих и молитву испросит достодолжную. Имейте в мысли Максима Кавсокаливита. Вопиял он от всея души и от всего помышления своего, и Господь даровал ему... И это дарованное стало для него источником духовной жизни. Сего ищите и о сем вопияйте. Не сласти ищите духовной, а того, чтобы со страхом и трепетом стоять перед Господом, Божеское Ему воздавая поклонение. Буди вам сие по богатству милости Господней!

Говоря о состоянии вашей молитвы, на третьем месте полагаете недоброе состояние, которое изображаете так: «Бывает так стеснительно, что ни ум, ни сердце не могут произносить молитвенных слов, а как бы умученные и убитые, в неподвижном стоянии внутри, в чувстве своего ничтожества и покаяния». Не умею понять, почему вы такое состояние называете недобрым? Стоять внутри неподвижно и, конечно, перед Господом есть хорошее состояние. Если при этом имеется еще чувство своего ничтожества и покаяния, то и лучше и желать ничего нельзя. И стойте так, не отходя от Господа, хоть целый день. Дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:19).

Чувство ничтожества – мытарев глас спасительный; чувство покаяния – дверь в Царствие. Если таковым именно ваше состояние бывает, то им нечего тяготиться, а надо развивать чувство ничтожества и покаяния и разогревать до пламенности. Может быть, вы не точно описали его, а судя по вашим словам, его не следует считать худым. Во всяком случае не надо при сем обращаться за помощью к устам и концу языка.

Ничем вещественным и телесным духовного добыть нельзя.

Скорее следует обращаться к богомыслию и размышлять о Божиих свойствах, делах и таинствах. Если это трудно, читайте какие-либо молитвы на память или какой-либо псалом или свою слагайте молитву по состоянию своему, ибо Господь близ. И это вернее направит ваше состояние, если оно действительно не хорошо.

Далее пишете: «Я имел некоторое сомнение, думая, что умная молитва выше устной пред Богом», но мое предыдущее письмо уверило вас в противном. Так говорить нельзя без каких-либо оснований. Я же не помню, какое течение мыслей привело меня к тому, чтобы сказать так. Повторяю вам положение молитвы. Молитва есть ума и сердца возношение к Богу, или вопль из сердца к Богу. Сие возношение и сей вопль могут иметь место в душе и исторгаться из сердца без слов, то есть не облекаясь в слова, или, как обычнее, они облекаются в слова и ими выражаются. В первом случае молитва бывает бессловная, а во втором – словесная. Такое слово, молитву выражающее, бывает или внутреннее, там, в сердце, образующееся, или не внутреннее только, но и внешнее, языком и гортанью произносимое. Первое есть умное, мысленное, а второе – устное. Словесная молитва бывает еще своя, своим словом изрекаемая, или чужая, заученная или по молитвеннику читаемая. Всякая словесная молитва, внутренним или устным, своим или чужим словом выражаемая, – одинаковой есть цены перед Богом, коль скоро выражает молитвенные чувства и мысли к Богу или сопровождается ими. Внутреннее слово свое всегда исходит из сердца и ума, потому молитва внутренним словом своим всегда есть молитва настоящая. Молитва же заученным словом может не сопровождаться соответственными мыслями и чувствами и потому не быть молитвой, а только звуком молитвенным. По сим определениям извольте различать, когда умная молитва может быть ниже устной.

Во-первых, это может быть только со словесной молитвой, не своим, а чужим заученным словом мысленно произносимой, и во-вторых, когда при сем в душе не имеется соответственных молитвенных чувств.

Прилагаю ответы на ваши вопросы:

1. На литургии побыть в церкви довольно на одной, и ее, как и вечернее правило, келейной молитвой заменить можно. О последнем, кажется, надо испросить разрешение у настоятеля. Да и о первом, если у вас положено, чтоб лица, вам подобные, бывали на всяком собрании церковном.

2. Скоро ли лучше или не скоро молитвословить? Вопрос этот у вас самих решен. Вы говорите: «Стараюсь всякое молитвенное слово доводить до чувства и чувствую от сего большую пользу». – Старайтесь и всегда так делать, и вопрос – скоро или медленно – совсем не родится.

3. «Люблю читать, но и молитву ради чтения оставлять сомневаюсь». Молитва выше чтения; потому оставлять молитву ради чтения незаконно. Чтоб сии духовные делания одно другому не мешали, надо точно определить молитвенное келейное правило мерой и числом и всегда исполнять его в настоящем молитвенном духе, не оставляя, не умаляя и не ускоряя исполнение его ни ради чего... Еще: за чтением ли или за другим каким делом найдет молитвенный дух, оставлять надо всякое дело и молиться. Можно это и сидя или ходя, но лучше стать на обычное место и класть поклоны, пока душа насытится. Главное наше дело – к Богу приближение, которое бывает преимущественно в молитве. Молитве потому все должно уступить.

4. «Что такое молитва без слов?» – Есть неподвижное пребывание в молитвенных чувствах к Богу, не произнося ни в уме, ни устами никаких слов. Это высшая степень молитвы. Непрестанной молитвой может быть только такая молитва. То, что вы назвали недобрым состоянием молитвы, ближе подходит к этому.

Да будет дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно... и будет молитва в душе...

Отцу Агафангелу. Что вы после хлопот по смотренью за постройками беретесь за чтение, это хорошо, когда мысли разбрелись и душа опустела. Чтение собирает их и займет душу божественными предметами. Но потом надо отдать долг и молитве. Молитесь усерднее и собраннее в церкви. Укрепившись тем, будьте в памяти о Боге и о Его присутствии с соответственными чувствами и во все время надзора за постройками. Молитва, таким образом, не будет подавляема, а разве только немного пресекаема... И добре будет... Определите время для молитвы келейной и исправляйте его неотложно. Прочие затем дела келейные распределите как знаете, включив в сей порядок и чтение.

О избираемых в настоятели. Кто же может смело сказать, что он гож для настоятельства? Потому лучше с этой стороны и не смотреть на дело избрания в настоятели. А надлежит смотреть на него как на назначение послушания – пусть принимают сие как назначение в монастыре на привратничество, водовозничество, хлебопечение и всякое вообще монастырское послушание. И исполняют его всеусердно, со всяким рассмотрением и вниманием. Сказать, что негож, и попросить, чтоб уволили от сего, нет греха. Но упорничать не должно. Вот все, что требовалось разъяснить вам.

Извольте исполнить мою покорнейшую просьбу: перепишите сие письмо и все прежние письма, и копии пришлите, чтоб мне знать, что написано вам. Память у меня слаба.

Благослови вас, Господи!

Спасайтесь!

Ваш доброхот

Епископ Феофан 6 июня 1888 г.

Милость Божия буди с вами, достопочтенный отец Агапий. Благодарствую за память и молитвы о моей многогрешности, да услышит их Господь и да уврачует немощи мои.

Спрашиваете, как отнестись к болезням? Относитесь так же, как и к слепоте, то есть как о слепоте радуетесь, так радуйтесь и о других болезнях и благодарите Бога искренно, ибо все от Бога и все к благу нам.

Лечиться ли? Отчего не лечиться? И лекаря, и лекарство Бог сотворил. Разве излишне Он их сотворил? Нет, а затем, чтоб они болезни врачевали. Отвращение от лекаря и лекарства – Богу укор.

Не лечиться можно, определяя себя на терпение, но надо бояться, как 6ы не прокралась самонадеянность: «пусть лечатся слабые, а мы сильны» ... За такое о себе думание находит ропотливость. Лучше так: пришла болезнь, полечиться; пройдет боль от лекарства, слава Богу; не пройдет – терпеть и Бога благодарить.

«Не могу, – говорите, – трезвиться и бодрствовать». Если это, как пишете, находит и отходит, то это ничего... А если тянется долго, надо взбодрить себя богомыслием или созерцанием таинства веры нашей, особенно – смерти, суда, ада и рая. Страх Божий надо разогревать, в нем великая возбудительная сила. От ослабления его находит леность, нерадение и сонливость. Имеем Врача душ и телес... К Нему со всеми нуждами прибегать подобает, ибо Сам зовет: приидите ко Мне вси... Сами говорите, что молитва внутренняя помогает, на нее и налегайте. А это что, невоздержание в пище и лакомство? Полагаю, что вы на себя клевещете: какое у вас там лакомство?! Щи да каша или хлеб да вода. – А как вы управляетесь с душевными немощами и помыслами, лучше этого ничего придумать нельзя. Благослови вас, Господи, так вам быть настроенным всегда.

Как в церкви быть, внутренно ли молиться своей молитвой или слушать, что читается и поется? Разогревайте свою внутреннюю молитву и при ней слушайте... Молитва внутри – печка, а слушание – дров в печку подбрасывание: у нас поется и читается все молитвенное. Но если слушание разбивает внутреннюю молитву, то лучше оставаться со своей сей молитвой; но на литургии надо и мыслями, и чувствами идти вслед за службой. Вот еще что надо помнить: в церковь собираемся на общую молитву, чтоб и мысль, и чувства, и слово было у всех одно, иначе не получим что обетовал Господь, когда два или три молятся.

Спасайтесь!

Ваш доброхот

Епископ Феофан 15 июля 1888 г.

Милость Божия буди с вами, достопочтенный отец Агапий.

Оба письма ваши я получил зараз, приношу благодарность за память и благожелания. Прошу не забывать меня и в молитвах ваших.

Вы наговорили на себя в письме так много, что, не умея поверить тому, я нашел лучшим понимать то в противном смысле, именно так: когда вы говорите, что не имеете чего-либо, я разумею так сам, что вы то имеете, и говорю: «Слава Богу...»

Все немощи, какие вы написали, и у меня есть... Я вижу и стараюсь преодолеть их и уврачевать. Иногда успех бывает, а потом опять старое. Скажу, однако ж, как я поступаю. Главная и у меня с вами забота о трезвении и умной молитве, они вместе идут, и одно без другой не бывает. Умная молитва по форме очень проста и, кажется, очень доступна. Вот: низойдя умом в сердце и уставясь там перед лицом Господа, взывай о том, чего ищешь, взывай: «Господи, даруй мне молитву!» Трезвения ли ищешь, взывай: «Господи, даруй мне трезвение!» Терпения ли ищешь, взывай: «Господи, даруй мне терпение!» и прочее, и все так...

Лучше всех взываний есть: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!» Творите так и будете иметь умную молитву. Но беда наша в том, что мысли разбегаются, за ними уходит и внимание, и ум начинает блуждать вне и не знает, куда уходит. Молитва и пресекается, хоть и стоим на молитве. Как же быть? Не вижу нигде указаний; одно все говорят: когда опомнишься, воротись опять в сердце и начинай опять взывать из сердца, взывай и о том, чтоб ум не убегал вовне. Опять убежит ум, опять вороти его и опять берись взывать – и все так... Что же выйдет? Будет ли конец сему убеганию? Надо бы ему быть, но у нас с вами все не клеится. Мне думается, что если приложить к сему борению самоукорение на себя и прошение у Господа трезвения, то Господь, увидев наше терпеливое искание и искреннее желание трезвения, подаст нам по милости Своей. Трезвение есть дар благодати, и самому его достигнуть невозможно, а надо только трудиться над исканием его и молить Господа о нем в чаянии Божия присещения. Как искать? Замечаете ли, что когда есть в сердце чувство, тогда внимание не отходит от сердца: потому заключаю, что если делать так, чтобы приступить к умной молитве не иначе как наперед возбудить в сердце какое-либо святое чувство, то внимание не отойдет от сердца, со вниманием будет там ум и умная молитва. Попробуйте так, может быть, дело пойдет на лад. – Какое чувство? Всякое святое. Славословие, благодарение, сокрушение, страх Божий, самоуничижение и прочее... Помолившись так, сядьте и почитайте что духовное, лучше всего о трезвении и молитве. Потом походите и подумайте, а то поговорите с кем все о том же... А блуждание мыслей как? Когда будет чувство в сердце, они не будут блуждать. Когда кран в самоваре отвернут, вода течет неудержимо, а когда завернешь кран, вода останавливается; так и с мыслями: все текут и текут, завернешь кран и перестанут. Это завернутие крана есть возбуждение святого чувства в сердце и держание его.

Это будет все искание, увидит Господь и даст искомое. Надо облещись в одежду смирения и держать глубокое чувство своего ничтожества и скудости во всем... Когда нет такого чувства, Господь не даст дара трезвения.

Больше об этом не умею что сказать. Еще жалуетесь на недостаток терпения. Терпение никак не водворится в вас, если не будете держать глубокое чувство, что все встречающееся с вами встречается по воле Божией. Потому встречайте то с полной покорностью воле Божией, как бы Бог стоял перед вами и приказывал вам терпеть. Тут же придет и смирение, и нищета духовная... и все тревоги ваши прекратятся.

Скорое читание заученных молитв, конечно, нехорошо – а ведь это в вашей же власти. Как заметите это, прекращайте и начинайте читать неспешно.

Мера для читания молитв по молитвеннику или на память – имейте понимание и сознание читаемого; так читайте, чтобы все читаемое сознаваемо было. Этим и скорость определяйте. Помните вы 24 молитовки святителя Иоанна Златоуста? Прочитывайте их почаще, прибавьте к ним другие из псалмов или церковных песнопений и тоже затвердите – и читайте с соответственными мыслями и чувствами. Можно ими и все молитвенное правило заменить, но для вас в этом нужды нет. Что-то вы помянули об отношении своем к монастырю. Вам до него дела нет, там настоятель есть, других начальственных лиц достаточно; как их Бог вразумит, так и делают. Вы же только молитесь: «Помоги им, Господи! Вразуми, укрепи!»

Спасайтесь!

Ваш доброхот

Епископ Феофан 22 сентября 1893 г.

Милость Божия буди с вами, достопочтенный отец Агапий! Беретесь прочитать мои книжки. Мне всегда приятно слышать, что кто-либо читает мои книги. Думаю, почитает, и если найдет что, то поклончик положит о помиловании меня, многогрешного. Дивиться буду, если вы найдете у меня что-либо пригожее для вас. Вы уже зрелая ягода, а мои писания новоначальнические все... Помолитесь, чтобы Бог иногда дал мне разум написать кому-либо что-нибудь полезное.

Большая вам милость, что молитва ваша бывает нерасхищенная... Но говорите, что случается страдать от охлаждения. Откуда у вас быть охлажденью? Оно приходит, когда лишнее съешь, лишний час соснешь, чувства распустишь и многого насмотришься, наслушаешься, и особенно когда много поговоришь... Всего этого, я думаю, у вас нет. Откуда же охлаждение ваше? От чего-нибудь внутри недоброго. Бывает оно от самодовольства. Уты, утолсте, разшире ¹⁰⁸ (Втор. 32:15) душа самодовольная, и ничего ей больше не нужно – оттого и молится холодно. Сознание своих нужд духовных рождает чувство скудости духовной, и тогда душа невольно начинает вопить ко Господу: Господи, помоги, Господи, вразуми, Господи, утеши! – Я думаю, что и это у вас есть, то есть нищета духовная.

Так, должно быть, у вас охлаждение оттого, что душа, день, другой, третий, пятый, десятый потрудившаяся добре в молитве, чтении и богомыслии, все со вниманием и чувством, требует наконец отдыха, паузы, перерыва напряженной деятельности. В таком случае с душой ничего не поделаешь... а остается только терпеть ее... все обычно по уставу заведенное исполнять... а охлаждение терпеть, моля Господа смиловаться и воротить подобающее чувство. – И пройдет... Ибо это состояние проходчиво.

Ведь вы ходите в церковь?! Бывание в церкви с терпением и вниманием тоже расшевеливает душу.

Постоянное охлаждение бывает только при постоянном грехолюбии и греходелании... а без этого оно всегда переходчиво.

У всех отцов поминается об охлаждении... и все дают уроки, как быть в сем случае. Учитесь у них...

Благослови вас, Господи!

Прошу ваших молитв!

Прошу молитв и у тебя, Адриан, раб Божий. Благослови тебя, Господи!

Епископ Феофан 22 ноября 1893 г.

Таковы девять писем высокого наставника к достойному его ученику. В письмах одинаково поражают смирение и глубина разумения сокровеннейших высоких движений духа в одном, высота духа вместе с детской простотой в другом. «Все (в душе) должно быть поглощено чувством к Богу, или сокрушением, или благодарением, или славословием, или прошением чего потребного для души, и для тела, и для внешнего положения, с верою и упованием» (письмо 6), – разъясняет иноку незабвенный владыка Феофан. Как это потребно и для нас, пастырей, в нашем пастырском деле!

Протоиерей Иустин Ольшевский

Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф.27:46)

В нынешний священный час особенно острым чувством отдается в верующем сердце этот предсмертный вопль нашего Спасителя и Господа. Божественный Страдалец так воскликнул на кресте тогда, когда Его душевные и телесные муки достигли наибольшей силы. Грехи всего человечества, все наши собственные грехи, все мировое зло почувствовалось Им теперь во всей силе мировой тяготы. Гнетущим мраком расстилаясь в душе, эта тягота способна была совершенно закрыть для человека милосердного Бога. Потому и Христос почувствовал ее как разъединение с Богом.

Страдания Богочеловека несравнимы. Но подобная тягота в сознании удаления от Бога бывает и в жизни обыкновенных людей. Это такой момент, в который порочная душа человеческая обычно решается на самые отчаянные поступки. Так было с Иудой. В жизни порочных людей это прямой плод их дел и наказание. Для чистых и святых душ, для людей, ревнующих о добре, это состояние являет собой последний предел испытаний. Без испытания не бывает закрепление добра. Посещают такие моменты не только отдельных людей, но и целые общества. И ныне переживаемое нами тяжелое, мятежное, скорбное время не вынуждает ли христианскую душу воскликнуть: «Боже мой, Боже мой! для чего Ты меня оставил?»

Оглянемся на все вокруг нас происходящее и к этому священному гробу повергнем наши скорби, болезни и труды.

Известны кротость и миролюбие нашего благостнейшего государя. И однако отечество наше вовлечено в войну, притом в войну самую тяжелую, какие только знает история. Идет другой год войны. Сокрушена у нас морская сила. Сотни тысяч людей полегли на полях битв. Уничтожены многие миллионы общенародного достояния. Война не окончена, но неприятель торжествует. Спаси нас, Боже, яко внидоша воды до души (Пс.68:2).

Таковы внешние события. А что происходит в нашей стране внутри? Внутри с силой обнаружились крамола и смута. Крамольники убивают великого князя, убивают высших государственных сановников, убивают разных должностных лиц. В среде рабочих произведено возмущение, вызвавшее кровопролитие. Происходят по местам возмущение в народе, происходят грабежи. Мы не можем быть совершенно спокойны за завтрашний день. Нарушение порядка и бесчиние идут среди молодежи, даже среди малолеток. И что же, вызывает ли это у всех полное негодование и напряжение сил для устранения смуты? Увы, нет – есть люди злорадствующие. Вместо подавления смуты и борьбы с врагом они сегодня же немедленно требуют коренных, и притом чуждых нам, перемен в государстве. Происходит нечто подобное тому, как если 6ы во время пожара вместо тушения огня люди поспешно занялись устроением по особому плану нового дома. Вместе со старым огонь пожжет и новое. А между тем уже показались зловещие признаки новой беды: к нам грядут повальные болезни... Углебох в тимении глубины, и несть постояния ¹¹⁰ (Пс.68:3).

Господи, сколько бед соединилось ныне против нас! Как не воскликнуть и нам: «Боже мой, Боже мой, для чего Ты меня оставил?» Однако это священное слово в себе носит для нас и объяснение, и врачевство. В удалении от Господа для всех людей – немощь и скорби, раздоры и смерть. В близости к Господу – крепость и сила, мир и счастье. Таков закон жизни от начала. Потому-то всем нам подобает усилить наше усердие к Господу, дабы непременно быть нам с Господом Богом. Имеем перед собой пример ниневитян, которые трехдневным постом и молитвой отклонили от себя грозное наказание, возвещенное им через Иону. И нам подобает умолять Владыку, да преложит Он на милость гнев Свой праведный, да утешит Он нас посредством побед над врагами, миром внутренним и миром внешним. И в этом благословленном Богом мире скажется первое, и главное, преобразование нашей жизни. И тогда душа христианская с умилением воскликнет словами Псалмопевца: жатву и весну ты создал еси я (Пс.73:17)!

Милосердный Господи! К Тебе, к Твоему живоносному гробу преклоняем мы ныне наше истерзанное скорбями, наболевшее сердце. Мы согрешаем, мы и страждем. Помоги нам познать свои прегрешения, прийти в чувство покаяния и в Тебе обрести утешение! Воскресни, Господи Боже мой, да вознесется рука Твоя, не забуди убогих Твоих до конца (Пс.9:33)!

Протоиерей Иустин Ольшевский

Пред нами Голгофа, крест и гроб, пред нами всемирная жертва Спасителя. Как в древности, так и ныне к Голгофе пришел народ мног (Лк.23:27). Как тогда, так и ныне умиленного почитания и сердобольного участия священное событие наиболее вызывает в женском сердце. И ныне у многих ланиты орошены благоговейными слезами. И ныне мы слышим Христов призыв: не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших (Лк.23:28).

Господи, многое у нас есть, плача достойное! К Твоему живоносному гробу повергаем мы переполняющие нашу душу скорби.

Недавно отечество наше пережило внешнюю войну, самую кровопролитную, самую жестокую, самую тяжелую. Не победу она дала нам, а разорение – разорение материальное и духовное. Что же именно было причиной этих страшных неудач наших? Что иное, как не забвение заповедей Божиих, как не забвение местными приставниками своего долга, как не целый ряд проистекающих отсюда беззаконий?! Поэтому и молитвы наши о победе не приняты Господом. Отсюда скорбь и теснота.

Война внешняя обнаружила у нас внутренние общественные язвы великие. И ныне принялись лечить эти язвы. Началось у нас так называемое освободительное движение. Но в чем же главным образом выразилось это движение? – Больше в разорении, в крушении исторических идеалов и в путанице нравственных понятий. От мыслей и слов перешли к делу. Законы страны открыто попираются, начались погромы, грабежи, дикое истребление, тайные и явные убийства, мятежи на суше и на море, мятеж в самом сердце России. И эти происходящие беззакония находят себе в печати и в обществе сочувствие и одобрение... Явилась ужаснейшая из войн – внутренняя война. Мы опять пожали скорбь и слезы. Явственно слышится нам Христов глас: но плачьте о себе...

Когда скорби в настоящем одолевают человека, он обычно обращает свой взор к будущему. Носители будущего суть наши дети, все юное поколение. Но доставляют ли нынешние дети утешение своим родителям и вообще старшему поколению? Не выходит ли и тут больше скорбей, чем радостей?! Безделье, своеволие и насилие начались у старших питомцев наших высших школ, перешли в среднюю школу и наконец отразились на малолетках низших школ. Юноши, отроки и девы энергично принялись учить старцев и стариц, руководить своими старшими. Едва начавшее жить молодое деревце, безвременно истощая себя, спешит дать свой чахлый и недоразвитый плод. Могло ли бы все это случиться, если бы у нас самих было более нравственной силы? Как применимы к нам слова Спасителя: но плачьте о себе и о детях ваших...

Бесплодны слезы неверия и отчаяния. Но роса живительная суть те слезы, которым сопутствует вера и надежда, ибо эти слезы собой рождают любовь. У Христова гроба не место отчаянию, ибо здесь Сам Божественный Наставник и Воссоздатель веры, надежды и любви. Всякий, верующий в Него, не постыдится (Рим.10:11).

Господи, к Тебе простираем наши слабеющие руки, к Тебе обращаем наш немощный ум, наше неверное сердце! Сотвори с нами по милости Твоей, Врачу и Исцелителю душ наших: настави нас ко пристанищу хотения Твоего; просвети очи сердец наших к познанию Твоея истины; даруй нам прочее и безгрешное все время живота нашего (2-я светильничная молитва). Воскресни, Господи, помози нам и избави нас имене ради Твоего (Пс.43:27)!

Протоиерей Иустин Ольшевский

Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит: ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют: нас бо ради родися Отроча младо, Превечный Бог. Кондак праздника, глас 3-й

Дева днесь Пресущественнаго раждает.

Молитвенно торжествуя в нынешний день рождение по плоти от Пресвятой Девы Марии прежде век существующего Сына Божия, мы воспоминаем о том, как отнесся к Нему мир при Его рождении на земле. В приведенной церковной песни выражено то, что принесла Ему в дар земля, что принесли люди простые, что принесли люди высшего образования. Что же у нас приносится в нынешний день рождения Пресущественному Сыну Божию Господу Иисусу Христу?

Земля вертеп Неприступному приносит.

Не представляет ли ныне отечественная земля наша также вертепа, но только не того вертепа, который был бы убежищем простых душ, а вертепа беспорядка и всяких беззаконий?! Не совершается ли на нашей земле теперь ежедневно множество открытых насилий, грабежей, ужасных жестокостей и убийств, именуемых освободительными?! Сколько погибло за этот год благородных исполнителей своего служебного долга как на высших постах государственного служения, так и на низших?! А сколько пало при этом жертв случайных, сколько пало женщин и малолетних детей?! Достаточно вспомнить последнее событие ближайшего к нам Харькова. Всем нам это наболело... Телеграфные сообщения ежедневно извещают нас об убийствах и грабежах, и почти каждый раз добавляется, что преступники скрылись. Скопленное трудом и долгим временем добро насильники свободно уносят на глазах хозяев, на глазах толпы народа и затем скрываются. Насильники почти не встречают себе противодействия. О чем же это свидетельствует: о христианской ли кротости нашей, о сочувствии ли делу насильников или о малодушном страхе? Все мы знаем, что в этом действуют не кротость христианская и не любовь к врагам, а малодушный страх у одних и злорадное чувство у других. В то время как насильники являют отвагу сознательного расчета, увлечение слепого фанатизма, ярость бесстрашного разбойника – у людей порядка отдельные лица жертвуют собой, а массы относятся ко всему со слабодушной беспечностью. Господь Иисус при одном случае так сказал: Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! (Лк.12:49). Господи, дай нам этого огня святой ревности!

Волсви же со звездою путешествуют.

Древние представители науки и знания предприняли весьма длинный и трудный путь из просвещенных стран месопотамских в безвестную Иудею с высокой идеальной целью поклониться родившемуся на земле Божественному Царю. У многих ли из мужей знания и науки нашего времени найдется столько усердия и самоотвержения для славы имени Христа Бога нашего? Напротив, интеллигентные люди нашего времени не усердствуют ли всячески над тем, чтобы путем книжным и посредством произведений искусства развенчать Христа Бога и учрежденную Им на земле Святую Церковь?! Сколько появилось теперь для этого вредных книжек под флагом свободы и христианства?! Не этим ли объясняется нынешнее расстройство в учебных заведениях?! У нас «волсви» не со звездою путешествуют, а с Иродом остаются, и гибнет молодое поколение. Есть отчего плакать нашей российской Рахили, и глас ее слышен от Петрограда до Одессы и от Варшавы до Томска. Не отсюда ли проистекло, далее, и нынешнее новое законодательство, которым Православная Церковь Христова приравнена ко всяким существующим и впредь могущим возникнуть религиозным союзам, какой бы нравственной ценности они ни были?! Новым законодательством – во имя свободы распад Церкви узаконяется и даже поощряется. Не во имя ли свободы змий, мудрейший из всех зверей, убедил праматерь нашу Еву не слушаться Господа, а поступить по-своему, что она и сделала... Да будет нашей горячей молитвой то, чтобы и у нас – всяким звездам служащии от небесной звезды научены были Ему кланяться, Солнцу правды!

Ангели с пастырьми славословят.

Души нелукавые, люди с простым сердцем, люди с детской простотой и чистотой есть между высшими образованными лицами. Их наиболее, может быть, между пастырями, рыбарями и земледельцами. Недаром из этой среды Господь Иисус составил Себе кружок первых последователей. Он прямо указал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф.18:3). Христианское смирение есть первая обязательная ступень для того, чтобы за Христом следовать и с Ним быть. Недаром именно с этого Господь начал Свою Нагорную проповедь: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное (Мф.5:3). С этими-то людьми ангелы небесные и ныне славословят Пресущественнаго Сына Божия, Христа Бога нашего. Да пошлет всем нам Господь, какого бы кто из нас звания ни был, быть родственными по духу этим евангельски смиренным, простым и чистым пастырям, чтобы и нам вместе с ангелами славословить Христа Бога!

В нынешний день мы воспоминаем также избавление нашего отечества от нашествия галлов и с ними двадесяти язык. Внешнее нашествие чуждых нам народов устранено, но духовное их господство над нами тяготеет и поныне. Нынешняя смута в весьма значительной степени являет собой это духовное господствование над нами чуждых нам племен и народов с их чуждым нам мировоззрением и чуждыми нам целями жизни. В предстоящем молебном пении вознесем усердную мольбу о том, да поможет нам Господь быть достойными сынами родной Церкви и родной страны, не отмежаясь, но развивая все те нарочитые дары и силы, какими Творец запечатлел наш народный духовный облик.

Нас бо ради родися Отроча младо, Превечный Бог!

Протоиерей Иустин Ольшевский

Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение. (Мф.26:41)

Так Господь Иисус Христос заповедал Своим ученикам, а в лице их и всем верующим в последнюю ночь пред Своей искупительной крестной смертью, Ученики не вникнули в это наставление, не исполнили его и потому немало испытали всяких напастей.

Вспомним частности о сем, изложенные в святом Евангелии.

Когда Господь молился о чаше в саду Гефсиманском, то апостолы, несмотря на Господень призыв к молитве, беспечно спали. Вот является к ним Иуда с беззаконной спирой, со служителями от первосвященников и фарисеев, с оружием и дрекольями. После лицемерного лобзания Иуды пришедшие служители вяжут Иисуса как преступника. Тогда для защиты своего Учителя один из учеников неуместно обнажает меч и первосвященническому рабу отсекает ухо, но Сам Господь удерживает его от дальнейшего кровопролития. Когда это случилось, почти все ученики боязливо разбегаются.

Происходит затем суд над Господом у первосвященников, и туда во двор проникает апостол Петр. Здесь Петра уличают в сообществе с Иисусом, и он трижды отрекается от своего Господа. Только пение петуха и взор Господа заставляют его одуматься, и он предается громким покаянным рыданиям. На суде у правителя Пилата и у Ирода учеников Христовых мы не видим. На Голгофе при Кресте мы видим многих благочестивых женщин, а из учеников Христовых только одного Иоанна. Так же точно мы не видим этих учеников и при погребении умершего Иисуса. По воскресении Его приходят ко гробу двое учеников, но один из них верит происшедшему воскресению, а другой только недоумевает. Когда благочестивые жены возвестили ученикам о воскресении Спасителя, то те признали слова их пустыми. Сами ученики ищут себе убежища в добровольном заключении в частном доме, страха ради иудейска. При первом Своем явлении Сам воскресший Господь признал в словах и действиях Своих учеников неверие и жестокосердие, за которое Он и упрекнул их. Такое тягостное смущение и страх испытывают ученики до тех пор, пока Сам Господь не уверил их в Своем воскресении. Так исполнилось на апостолах предусмотрительное слово Божественной любви.

Слово Божественное непреложимо на все времена. Обратим наше внимание на течение общественной жизни в наше время.

Не испытываем ли и мы ныне всевозможных, часто невыносимых напастей? Являются и теперь беззаконные спиры людей негодных, но они вместо мечей и дреколий несут с собой огнестрельное оружие. И они, подобно фальши Иудина лобзания, проявляют нередко утонченное обращение со своими жертвами, затем грабят их или жестоко убивают. В разных местах нашего отечества почти каждый день скорбный синодик пополняется новыми именами усердных патриотов, мужественных защитников государственного порядка из лиц высших и низших. Последовавшие затем взрывы народного негодования в виде разных погромов не представляют ли собой такой же неодобрительной и ничтожной попытки к самозащите, какую явил апостол Петр, урезавший рабу Малху ухо? Не являет ли теперь наше общество малодушия и бессилия, напоминающих собой боязливый побег из Гефсиманского сада учеников Христовых? Не совершается ли и ныне отречение от Христа – и в попытках отстранить государственную и общественную жизнь от влияния Церкви, и в стремлении удалить из школ изучение Закона Божия и религиозное воспитание, и в том небрежении к молитве и уклонении от богослужения, какое проявлено в высшем государственном учреждении лицами, почитаемыми за представителей православного народа? Не видим ли мы среди себя проявлений нервного и нравственного расслабления, проявлений неверия и жестокосердия, всех явлений страха иудейского?! Нельзя ли и нас всех упрекнуть в том, что нами не исполнено наставительное слово Спасителя: Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение?! Видно, и мы не были достаточно бдительны, недостаточно молились и впали в напасти!

Если мы по образу первых последователей Христовых согрешаем, то по их примеру должны каяться и исправляться. Апостол Петр после своего отречения от Христа предался покаянному плачу. Все апостолы пребывали в смущении и неверии, пока Христос ясно не показал им Своего воскресения. Восприняв истину, они проявили полноту нравственного мужества и духовной силы. А нас не удостоверяет ли Господь Христос в Своем воскресении и в достоинстве Своего учения посредством святого Евангелия и посредством всей жизни Христианской Церкви в течение девятнадцати веков?! Подобно апостолам и мы являемся обладателями истины, подобно апостолам и нам подобает явить нравственное мужество и силу.

Господи, здесь, у Твоего живоносного гроба, мы исповедуем наши немощи и скорби. Всем нашим существом мы чувствуем, что в приближении к Тебе, к бесконечному источнику всякого совершенства, к нашему высочайшему идеалу, заключается наша сила, наше добро, наше счастье. В удалении от Тебя – все наши скорби и беды. Мало у нас веры в Тебя – умножь в нас веру! Крайне несовершенны мы в молитве – научи нас молиться! Нет у нас бдительности внешней и внутренней – дай нам трезвение и бдительность! В вере в Тебя, Господи, в молитве к Тебе, в достойном трезвении дай нам обрести необходимую нам нравственную силу, дабы в нынешнее лихолетнее время достойно пережить обуявшие нас напасти, исполнить свое христианское назначение и в сем обрести мир и утешение!

Протоиерей Иустин Ольшевский

Отроча родися нам, Сын, и дадеся нам, егоже началство бысть на раме Его: и нарицается имя Его: велика совета Ангел, Чуден, Советник, Бог крепкий, Властелин, Князь мира, Отец будущаго века. (Ис.9:6)

Эти слова святого пророка Исаии мы неоднократно слышали при богослужении в чтении и пении. Пророчески созерцая грядущие времена Мессии, ветхозаветный евангелист показал в них основные черты личности Мессии Христа. Своим благоговейным вниманием вникнем мы в эти священные слова.

Отроча родися нам. Чтобы отпадших людей возвратить к Богу, чтобы сделать их опять «своими Богу» (Еф. 2:19), Мессия рождается среди людей как отрок, как малый младенец, как обыкновенный человек. И впоследствии простые жители Капернаума потому могли сказать о Нем: не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? (Мф.13:55‒57). Однако они не только говорили это, но и соблазнялись о Нем. Впоследствии римский правитель Пилат от лица всей языческой мудрости точно так же высказался о Нем: се, Человек! (Ин.19:5). И нынешние продолжатели языческой мудрости и иудейско-языческого понимания Христа в своих усердно распространяемых в нынешний век свободы сочинениях не то же ли говорят о Нем, признавая Его простым человеком, правоучителем, раввином? И соблазняются о Нем сами, соблазняют и других, потому что не вникают в другую существеннейшую сторону Его Личности.

Сын и дадеся нам. Как младенец, Христос родился от жены, но как Сын Бога Отца – Он дан нам. Потому Он Сам говорил о Себе: Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу (Ин.16:28); Я и Отец – одно (Ин.10:30); видевший Меня видел Отца (Ин.14:9). Христос спасает людей потому, что Он есть Богочеловек. Однако не все сегодня видят в Нем Бога. В духе жителей Капернаума и Пилата читающие святое Евангелие находят в Евангелии возвышеннейшее учение нравственное, нередко услаждаются им, но не замечают в нем Христовых дел Божественных – и потому не признают Христа Богом. И с ними выходит то же, что с Иродом, который «в сладость слушал» Иоанна Крестителя (Мк.6:20), однако потом отверг его, заключив в темницу и усекнув ему главу. Все происходит постепенно. Не то же ли ныне усечение святого Евангелия производят те писатели, именуемые великими и знаменитыми, которые отсекают знамения и чудесные дела Христовы Божественные, оставляя за Евангелием и Христом только человеческое?

Егоже началство бысть на раме Его. В этих словах указывается поразительнейшая черта достоинства Христова. Под знаком Его начальнического достоинства разумеется то знамение, которое Он нес на Своих плечах во время шествия на Голгофу (Ин.19:17). И несение креста Своего Христос начал с момента рождения Своего и продолжал нести всю жизнь – и тогда, когда Пресвятая Дева Мария спеленала Его и положила в скотских яслях, когда Она от жестокости Ирода бежала с Ним в Египет, когда Он потом разделял все труды и лишения в доме Иосифа, когда Он переносил всякие уничижения от книжников и фарисеев во время Своего открытого служения роду человеческому, когда Он был в саду Гефсиманском, когда был на суде и когда был на Голгофе. Однако в течение всей земной жизни Христа несение креста как знамения уничижения сопровождалось явлением Его Божественного начальствования. Скотскую пещеру осенила звезда небесная, ее огласили своим пением святые ангелы. В отроческом возрасте Он являет неземную мудрость. При открытом служении роду человеческому Он, как полновластный Владыка, повелевает стихиями человеческого естества, повелевает стихиями внешней природы, распоряжается духами добрыми и злыми. Когда же Он был на Кресте, солнце померкло и земля потряслась. Так на кресте Христовом выступали то капли крови, то небесное сияние. В терновом венце видны были то колючие шипы, то цветы неземной красоты. Так в начальствовании выступают то обязанности, то права. В нынешнее смутное время нашей общественной жизни достойные представители начальствования, начиная с верховного главы в государстве, на себе особенно ощутительно познают достоинство начальствования как креста, как тернового венца.

И нарицается имя Его: велика совета Ангел, Чуден, Советник. Имя обыкновенно отмечает существенные свойства личности. В Богочеловеке что есть чудного и великого, как не Его дивное и невыразимое Божество? Когда этот Ангел Завета явился родителям библейского судии Самсона и они спросили об имени Его, то Он так ответил: оно чудно (Суд.13:18). Христос в Своих действиях человеческих на земле всегда являлся Божественной Личностью, и на земле Он не переставал участвовать в совете Пресвятой Троицы. В церковной песни поэтому так говорится о времени пребывания Христа во гробе: Во гробе плотски, во аде же с душею яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняя Неописанный. Воистину Чуден, Советник! О, если бы наши представители народные, советники государевы, в своих совещаниях о благе истерзанного нестроениями и крамолой нашего отечества почаще обращались к наставлениям этого Чудного, Советника!

Бог крепкий, Властелин, Князь мира, Отец будущаго века. Праведным мужам доступно было творить чудеса и воскрешать умерших, но самим восстать из гроба собственной силой ни для кого из них не дано. Христос же, неоднократно являя Свою силу над жизнью и смертью, воскрешал не только других мертвецов, но и Сам восстал из гроба. В этом наиболее познаем в Нем Бога крепкого и Владыку вселенной. Потому-то апостол Павел для вразумления маловерных воскликнул: если Христос не воскрес, то тщетна вера ваша... Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших (1Кор.15:17‒20). Так, по слову того же апостола, Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их, и дал нам слово примирения (2Кор.5:19). Бог нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, – благодатью вы спасены, – и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе, дабы явить в грядущих веках преизобильное богатство благодати Своей в благости к нам во Христе Иисусе (Еф.2:5‒7). В этом мы познаем во Христе Князя мира и Отца будущего века. Как драгоценны божественные обетования мира для нас, лишенных сегодня мира! Как драгоценны неложные обетования будущего века, когда нынешний век ничего не дает, кроме скорбей и страданий!

Созерцая времена Мессии в будущем, пророки преисполнялись великой духовной радости. На какую же светлую радость способно верующее в простоте сердце, когда оно в полноте воспринимает благие плоды пришествия Христова, когда оно принимает в себя Самого Христа пришедшего и Собой мир нам принесшего! Когда есть в душе мир Христов, тогда не страшны внешние нарушения мира. В сей благословенный Господом священный день и нас да преисполнит Своего мира Божественный Князь мира! Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение (Лк.2:14)!

Протоиерей Иустин Ольшевский

Посвящается блаженной памяти богомудрого наставника духовной жизни, Вышенского затворника, приснопамятного владыки Феофана.

Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте. (2Кор.13:5)

Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего. (Рим.12:2)

За два года до начала нынешнего так называемого освободительного движения, с его бунтами и мятежами, с его грабежами и резней, в новогоднем номере нашего синодального издания «Церковные ведомости» для переживаемого времени дана была такая характеристика в религиозно-нравственном отношении: «Всеми невольно чувствуется, что нами переживаемое время – тяжелое, опасное для веры, по мнению многих, опасное и для Церкви Христовой. Никогда еще на Святой Руси зловерие и неверие не поднимало так своей головы, никогда еще враждебные суждения о вере и Церкви не произносились так открыто и с такой дерзостью. И в то же время чувствуется, что мы переживаем знаменательную в истории мира и Церкви эпоху. События первостепенной важности (политические) с необычайной быстротой идут одно за другим. Что подготовлялось веками – совершается почти мгновенно... Все дает нашему времени значение времени переходного, критического. И вот в это-то время и поднялась у нас такая волна зломыслия, которая грозит ниспровержением веры и Церкви и всего христианства с заменой его суеверием темного язычества и даже еще худшим –полным безбожием времен допотопных, с конечным погружением в чувственность. И как ни яростны нападения на веру и Церковь, чувствуется, что видим и испытываем лишь начало болезней. Одному Богу ведомо, до каких размеров оно может быть простерто» (Церковные ведомости. 1903. № 1).

Такое понимание переживаемого времени и предчувствие бед грядущих, выраженное почтенным кормчим синодального издания, стоит не особняком. Еще раньше, несколько лет тому назад, в подобном же духе предостережения нашему отечеству были высказаны двумя нашими знаменитыми, ныне уже почившими архипастырями, а также одним выдающимся светским писателем. Мы разумеем пламенные речи Одесского архиепископа Никанора (Бровковича), глубоко продуманные беседы Харьковского архиепископа Амвросия (Ключарева) и глубокомысленные «Разговоры» русского философа Владимира Соловьева. Те, кто во всех частностях внимательно проследил в нашем отечестве за сменой течений в науке, в литературе и в самой жизни от начала 60-х годов до нынешних дней, и особенно явления духовной жизни самого последнего времени, те, вероятно, не признают вышеприведенной характеристики слишком суровой. Менее чем на протяжении полустолетия среди образованных людей в нашем отечестве пережиты следующие направления: позитивизм, нигилизм, социализм, анархизм, спиритуализм, символизм, декадентство, ницшеанство, марксизм, новохристианство и, наконец, освободительное и революционное движения. Ныне, кажется, всех охватил чад политики со свойственной ей борьбой и интригами партий, ставших у нас законным явлением со времени высочайшего манифеста 17 октября 1905 года. Ныне мы переживаем перевороты не только в государственной и общественной жизни, но и полный переворот в духовной жизни. До 17 апреля 1905 года была у нас «Святая Русь», Русь с полным господством святой православной веры и Церкви во всей внешней и внутренней общественной ее жизни, Русь, завещанная нам нашими предками, страдальцами за землю святорусскую. Ныне же православие, раскол, секты и всякие виды язычества и неверия последним законом гражданским поставлены рядом. И каждому под флагом объявленных свобод предоставлен полный произвол в духовной жизни. Какое значение имеют эти свободы, мы достаточно можем уразуметь из переживаемых теперь проявлений революции... Невольно вспоминаются слова апостола: тайна беззакония уже в действии; невольно возникает апокалиптический вопрос: есть ли удерживающие ныне (2Фес. 2:7)?

Идет теперь, по выражению Фридриха Ницше, полная переоценка ценностей. Установленные веками определения и цены для всяких духовных сокровищ меняются теперь быстро, чуть не каждый день. В этом иные видят усиленное движение роста и жизни, видят развитие и прогресс. Эта неустойчивость в понимании духовных ценностей составляет характернейшую особенность нынешнего времени. Нельзя не признать, что в некоторой части русского образованного общества ясно определилось и вполне установилось какое-то особое, с постоянным протестом настроение. Частные черты этого протестантствующего движения следующие: а) либеральное отношение к тому, что почитается устоями в духовной жизни личной и в жизни общественной, б) критицизм по отношению ко всему окружающему, в) рационалистическое стремление все уложить в рамки своего личного разумения. Это типичные, всем знакомые черты современного русского интеллигента, который ныне дает свою окраску большинству нашей периодической печати. Светский писатель М.О. Меньшиков вот какими яркими штрихами характеризует этого интеллигента: «Интеллигентность – это взволнованное состояние ума, иногда небольшого, часто невежественного, но разбуженного, беспокойного... Кто-то определил человека как зверя, который требует пересмотра законов Бога. Это определение подходит не ко всем людям, а именно к так называемому интеллигенту. Одержимый рефлексией, как каким-то беспокойным демоном, интеллигент вечно раздумывает, размышляет, сомневается, отрицает, вновь строит, вновь отчаивается, ищет» (Письма к ближним. 1904, февр.).

Понятие «русская интеллигентность» многие склонны признавать за одно с образованностью, за одно со способностью к проявлениям живой мысли. Историк русской культуры П. Милюков и другие единомышленные с ним писатели в качестве представителей русской интеллигенции выставляют всех лучших выразителей нашего общественного сознания и мысли в прошлом и позапрошлом веках. Однако другие, кажется, справедливее считают, что общественный класс интеллигентов возник в России только в эпоху 60-х годов на развалинах крепостного уклада, причем и кличку заимствовал для себя от существовавшей тогда в Италии освободительной общественной группы (Гражданин. 1905. № 9). Рядом с высоким понятием об интеллигенции ныне в разных кругах образованного общества употребляются такие выражения: «так называемый интеллигент», «так называемая интеллигенция».

Для нас особенный интерес в данном случае представляет собой отношение интеллигента к вере. Религиозное настроение многих из интеллигентных людей нашего времени может быть выражено следующим красноречивым стихом поэта, вылившимся у него еще в шестидесятых годах:

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует...

Он к свету рвется из ночной тени

И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,

Невыносимое он днесь выносит...

И сознает свою погибель он,

И жаждет веры... но о ней не просит.

Не скажет век (наш), с молитвой и слезой,

Как ни скорбит пред замкнутою дверью:

Впусти меня! – Я верю, Боже мой!

Приди на помощь моему неверью!..¹¹⁶

По самому существу своему общее настроение интеллигенции несродно нашему исторически родному православному христианству, которое первой, и обязательной, ступенью духовного совершенствования почитает нищету духовную и смирение. Потому-то, когда граф Лев Толстой объявил свое «новое евангелие», интеллигенты не усомнились сразу признать его своим выразителем и представителем, и началось преклонение пред вероотступным графом. То почитание и та любовь, которые были проявлены интеллигенцией по отношению ко Льву Толстому, не могут быть объяснены одними литературными и художественными его заслугами – тут есть нечто большее, тут сказалось духовное их сродство. Однако, когда граф отрицательно стал высказываться против современной культуры, стал высказываться за обязательность подвигов (по своему разумению), каковы опрощение, вегетарианство, безбрачие и тому подобное, то интеллигенты значительно отшатнулись от него. Между тем приспевшая внутренняя религиозная потребность у них заговорила о себе, так что некоторые интеллигенты сами обратились к источникам веры. По справедливому замечанию профессора С.Н. Булгакова, «леденящий пессимизм и какой-то страх жизни, смешанный со страхом смерти, заползает у них в душу, маловерные легко становятся суеверными, чувство тайны, живущее в душе, разрешается в искании таинственного, потребность в религии ищет выразиться в беспредметной религиозности, утолиться хотя бы музыкой религиозного чувства, создается мистицизм без религии, демонизм без веры в Бога» (Интеллигенция и религия). Так, несмотря на существование у интеллигентов высокомерного тона в отношении к религии, в разных периодических изданиях стал обнаруживаться некоторый интерес к делу религии.

И стало в среде интеллигенции недавно складываться какое-то особое религиозное направление, которое приходится обозначить именем новохристианства. Наиболее яркими представителями этого новохристианства являются известный писатель Д.С. Мережковский и публицист В.В. Розанов. Эти новохристиане заявили себя уже прямыми противниками идей Льва Толстого и свое духовное родство производят от Гоголя, Достоевского и Соловьева.

Однако по духу они, кажется, более сродни Толстому, чем Достоевскому. Из того, как они высказались в печатных произведениях, можно видеть, что они признают в христианстве небо и мистическое начало, но вместе с тем слишком дорожат интересами земли со всей ее культурой. Руководясь исключительно земным идеалом вместо загробного, они отвергли существующее в историческом христианстве подчинение плоти духу и стремятся уравнять плоть с духом. Они ратуют за «святую плоть». Потому все доброделание направляется у них исключительно к потребностям земной жизни. Как они сами заявляют, они хотят примирить христианскую Голгофу с языческим Олимпом, хотят в одной личности сочетать два образа: Христа и Антихриста. Такое объединение взаимоисключающих себя начал, христианского и языческого, они готовы считать третьим Святого Духа заветом, которого они ныне чают. Кажется, в этом состоит главная особенность новохристиан. Объявлен поход против аскетизма. Полились жаркие речи в пользу брака и против девства. Явился печатный орган новохристиан под названием «Новый путь». Правда, скоро (через два года) при новом редакторе этот «Путь» изменил свой курс... И явился журнал «Вопросы жизни»; но и эта «Жизнь» оказывается скоротечной...

Все вышеуказанные течения духовной жизни очень неблагоприятны для веры и Церкви. И в среде интеллигенции и образованных людей явилась нарочитая, чуждая Церкви нравственная атмосфера. Она неизбежно стала оказывать свое влияние на всех соприкасавшихся с ней. Потому в настоящее время даже в среде тех, кому дорога вера и Церковь, в понятиях и в самой жизни немало имеется чуждых наслоений и примесей. Эти наслоения достаточно серьезны и требуют к себе особого внимания. И мы на сей раз принимаем на себя задачу рассмотреть их. Дабы удобнее было разобраться в этих отрицательных особенностях настроения остающихся в ограде Церкви интеллигентных и образованных людей, мы попытаемся типически привести в более или менее цельном виде весь строй их мысли в религиозно-нравственном отношении.

Приблизительно вот каков их образ мыслей.

Говорят эти люди так: «Я человек верующий, не чуждаюсь Церкви, по возможности исполняю ее уставы. Но не могу же я отдавать всего своего внимания вере. Дело веры есть одна из сторон жизни моего духа, как есть у нашего духа стороны познавательная, эстетическая, потребность чувства. Я стараюсь сколько-нибудь равномерно удовлетворять эти потребности. Не делаться же мне монахом или священником». Когда с таким человеком приходится заговорить о книгах для религиозного чтения, то он обыкновенно так высказывается: «Неужели мне должно браться за богословские журналы и книги? Тогда нужно также браться за книги юридические, медицинские, по технологии и так далее. Это дело специалистов и любителей. Да и к чему это? Дело ведь спасения не в догматах – будь нравственным человеком». Религиозная обязанность считается у такого человека исполненной, если он бывает в храме при богослужении в годовые праздники и в дни говения, если он кое-когда перекрестится дома. Исполнять аккуратно молитву домашнюю утром и вечером ему некогда, потому что ему нужно спешить на службу или его одолевает усталость. Ходить к богослужению на всенощные накануне воскресных и праздничных дней ему не приходится, так как тогда ему только и выпадает вполне свободный вечер без обязательной потом службы утром, так что ему удобно пойти в театр и на концерт или побывать у знакомых. Исполняя по своему понятию достаточную норму религиозных требований, он довольствуется этой внешней связью с верой и Церковью. Такой человек не развивает и не ощущает в себе запросов религиозной потребности. «Не могу я молиться, – говорит он, – когда нет у меня расположения. Молитва есть все равно как бы художественное вдохновение – иногда и я молюсь». Потому он не приучает себя молиться и не считает этого нужным.

Человек, придерживающийся таких понятий в отношении веры, заботится только о своем общем образовании. Религиозно-нравственных книг, как выше замечено, он мало читает или совсем не читает, довольствуясь остатками школьных знаний об этом предмете. В существующих общественных библиотеках книги религиозно-нравственные и богословские обыкновенно исчисляются единицами, редко достигают десятков двух-трех; зато романы и повести исчисляются не сотнями, а тысячами томов. И образованный человек нашего времени усердно читает светские сочинения, особенно журналы и так называемую беллетристику. Для интеллигентного человека нынешнего времени непростительно не быть вполне осведомленным о Льве Толстом, не прочитать таких писателей, как Чехов, Короленко, Горький, Андреев, не прочитать таких литературных сборников, как сборники товарищества «Знание», как сборники «Шиповника» и др. И переводные произведения считаются обязательными – недавно увлекались у нас Генрихом Сенкевичем, еще раньше Эмилем Золя, скончавшимся в Париже от угара. Эти писатели освещают для своего читателя не только текущую обыденную жизнь, но и тайники внутренней духовной жизни, которые они чуют якобы силой своего таланта. Новейшие писатели нередко касаются вопросов религиозных. После книг особенно важным просветительным средством почитается у образованных людей сценическое искусство и театр. «Здесь человек, – говорят, – в наглядных образах видит добро и зло и проникается любовью к добру и отвращением к злу. Он переживает чудные минуты эстетических наслаждений, которые обновляют его». Поэтому стараются привить театр и нашему народу.

Все признаваемое, таким образом, за хорошее у писателей и в искусстве подобный интеллигентный человек настолько ценит, что им проверяет свои даже церковно-религиозные понятия, а не наоборот. Не то из вычитанных мнений писателей отбрасывается, что не совпадает с церковно-религиозным воззрением, но отбрасывается и урезывается церковно-религиозный уклад жизни, поскольку он не соответствует идеям писателей. Вообще, он с полным спокойствием читает или выслушивает отрицательные суждения о своей вере и даже хулу на Церковь. Себя он считает выше пристрастия, хотя бы то и к своей вере. Он к этому всему применяет изречение: amicus Plato, amicus Socrates, sed magis amica veritas, то есть друг мне Платон и Сократ, но наиболее признаю подругой истину. Уравновешенный образованный человек боится пристрастия и крайностей, особенно в деле веры, чтобы не показаться кому-нибудь смешным. Даже снять шапку перед храмом Божьим, а также перекреститься после обеда образованному человеку теперь стеснительно. Проявляемое защитниками веры одушевление он признает фанатизмом. К проявлениям фанатизма он признает и всякое подвижничество. Посты церковные забыты. Он высказывается в том смысле, что посредством науки и искусства нужно всячески облегчать людям жизнь, а не затруднять ее – византийский аскетизм уже отжил свое время. Напротив, все старается он делать рационально, почему неизменно подвергает своей критике дела веры и благочестия и всякие учреждения. В этой критике участвуют его подрастающие дети. Из обычного обихода постепенно исчезают старинные выражения: «нельзя, это грех», «нельзя так говорить, он старший», «на все воля Божия». Вместо этого в ходу другие выражения: «нельзя, это глупо», «глупое должно уступить разумному», «я так хочу и не могу иначе».

Таков в общем ход мысли и таково настроение в отношении веры у многих образованных людей нашего времени, которые, повторяем, не чужды веры и сами считают себя неплохими православными христианами. О, если бы это было так! Как бы хотелось применить к таким людям Христово слово: кто не против вас (апостолов), тот за вас (Мк.9:40), то есть кто из них не против Церкви, тот за Церковь! Однако нетрудно видеть, что в приведенных сейчас понятиях и настроении есть много такого, что не соответствует чистому церковно-евангельскому христианству. И встает пред сознанием апостольский вопрос: в вере ли вы? (2Кор.13:5). Есть у них некоторые из мыслей, которые кажутся невинными или даже основательными, но которые собой дают неправильный и вредный тон всему мировоззрению. Когда они не глубоко лежат в душе и обнаруживаются только вследствие некоторого легкомыслия, тогда не видится в них нравственной опасности. Но когда они вкореняются в умах и сердцах, тогда эти неправильные понятия становятся вредными предрассудками. В приведенном течении мыслей мы усматриваем несколько таких основных понятий, которые вместе с сопутствующими им мыслями составляют собой главные предрассудки. Таких основных предрассудков мы отмечаем семь и на них останавливаем свое внимание, так как нам чаще приходилось встречать их в обществе.

Каждый из этих семи предрассудков способен быть предметом нарочитой и подробной речи. Но здесь, в предлагаемых очерках, мы попытаемся подвергнуть их краткому разбору, главным образом путем положительного изложения воззрений, соответствующих учению Православной Церкви. Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины (1Тим.3:15).

Последуем же наставлению апостола: испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте (2Кор.13:5).

Ибо мы Им живем и движемся, и существуем. (Деян. 17:28)

Мысль интеллигентных христиан о том, что дело веры есть только одна из сторон жизни нашего духа, лежит в самой основе их мировоззрения и духовной жизни. Для многих из них эта мысль представляется настолько основательной, что они находят даже странным усматривать в ней неправильность. Так называемая свобода совести, заключение религии в рамки частных проявлений личной жизни, отделение Церкви от государства – все это для многих интеллигентных лиц представляется действительным проявлением духовной зрелости общества и народа. Делу религии они спокойно уделяют в душе своей самый маленький уголок и оттуда не допускают ее дальше. В залах и гостиных, богато убранных разными предметами роскоши, великолепными портретами и картинами, в уголке обыкновенно ставится еле приметный святой образок, чаще всего простой работы, и считают, что по нынешним временам и этого довольно... Соответствует ли такое сужение значения религии самому существу христианской веры?

Войдем в рассмотрение существа дела.

Мы веруем, что Господь Бог в Себе имеет всю безусловную полноту мыслимых нашим духом совершенств, что Он есть безусловная Истина, безусловное Добро, безусловная Красота, безусловное Бытие. Мы веруем в Бога Творца, Который в душе нашей отпечатал образ Свой, веруем в Бога Промыслителя, без воли Которого и волос с головы нашей не падает, веруем в Бога Выполнителя конечных судеб о мире и человеке. Смысл и цель бытия человеческого есть Сам Господь Бог, в богообщении заключается всяческое совершенство человека. В самом слове Божием говорится: все Им и для Него создано (Кол.1:16); Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки, аминь (Рим.11:36). «Ты, Господи, создал нас для Себя (Притч. 16:4), и Душа наша дотоле томится, не находя себе покоя, доколе не успокоится в Тебе», – скажем словами блаженного Августина (Исповедь. Кн. 1. Гл. 1). Да не к тому себе живу, но Тебе, нашему Владыке и Благодетелю, – говорит христианин в благодарственной молитве по принятии Святого Причащения (молитва 1-я). Так мы веруем и так исповедуем. Это – вера и долг всех тех христиан, которые желают быть христианами не по одному имени, а по вере.

Можно ли после сего дело веры и молитвенное общение с Господом Богом считать только одной из сторон жизни нашего духа наравне с другими сторонами? Соизмеримы ли акты молитвенного общения с Богом с другими явлениями нашей душевной жизни? Наоборот, по нашей вере не есть ли религия дело самое существенное, основное и господствующее по отношению ко всему, чем живет и способен интересоваться человек? Вспомним имеющиеся во святом Евангелии слова об этом Самого Господа Христа. Царство Небесное, то есть религия и все дело веры, подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все. Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее. Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон (Мф.13:33, 44‒48).

Таким образом, по наставлению Самого Спасителя, религия, или вера, должна обнимать собой всего человека, должна собой проникать, направлять, освещать и освящать все стороны внутренней и внешней жизни человека как второстепенные и подчиненные ей; в ней, в вере, должен быть главный интерес жизни человека. Только при таком основном тоне внутреннего настроения может явиться настоящая жизнь по вере.

Правда, внешняя жизнь практическая не замедлит предъявить свои права. По справедливому замечанию преосвященного Феофана Затворника, «как только приходится услышать нам слово о едином на потребу спасения (Лк.10:41), тотчас приходят на ум потребности, необходимые для поддержания тела, и рождается вопрос: да как же это? Но когда говорится, что надо избрать единое на потребу, то это не значит, что внушается ничего не делать для земной жизни, а только соразмерять труды с достоинством дел: главному делу посвящать главную заботу и преимущественный труд, а делам побочным, придаточным, или поделию, – заботу второстепенную и даже десятистепенную и таковой же труд. Положи на первом месте богоугождение и спасение через исполнение заповедей. А на втором, третьем и четвертом – все прочее, относящееся к поддержанию жизни. Когда люди поступают наоборот, то с духовной точки зрения они являют собой общество ходящих вверх ногами». В этих заключительных словах святителя современная нам жизнь слышит себе приговор строгий, но справедливый.

Человек, уразумевший истинное достоинство религии, поставляет ее на подобающем для нее месте. По разъяснению святителя Тихона Задонского, «что человек познает и признает за свое добро и блаженство, то и любит; что любит, того желает; чего желает, о том и мыслит всегда; о чем мыслит, того с усердием и ищет. Когда, презрев суету мирскую, ищешь единого Бога и Его единого желаешь приобрести и иметь – знамение есть, что Его паче всего создания почитаешь, и в Нем свое удовольствие находишь, и крайнее свое добро и блаженство в Нем полагаешь. Тако, по словеси Христову, идеже сокровище человеческое есть, тамо сердце его (Мф.6:21), тамо любовь его, тамо желания его; о том думает, тщится, ищет и разговаривает» (Сокровище духовное, от мира собираемое). Для создания и развития такого настроения в человеке направлена вся наша церковная организация, и к этому может привести только церковный строй жизни. Церковно-христианский строй долженствует обнимать собой всю жизнь человека личную, общественную и государственную. На этом начале должны быть построены отношения Церкви к государству. На этом начале строится также воспитание в наших церковно-народных школах, против которых так ополчаются люди либерального настроения. Этими религиозно-церковными началами всецело проникнут был этот родной наш древнерусский человек-богатырь, который в себе явил Русь Святую, «народ христианский-крестьянский» и тем создал мощное Русское государство. Полным выражением этого настроения является, конечно, вся история древнерусского подвижничества, но интересные показания о сем дает и светская жизнь в древнерусских народных былинах и в лице исторических ее представителей.

Лучший выразитель духа народного – богатырь Илья Муромец – так определяет свою жизненную задачу:

Ох ты гой еси, родимой, милый батюшка!

Дай ты мне свое благословеньицо,

Я пойду в славной, стольной Киев град

Помолиться чудотворцам Киевским,

Заложиться за князя Владимира,

Послужить ему верой-правдою,

Постоять за веру христианскую

(Песни, собранные П. Киреевским).

Князь Владимир Мономах († 1125), бесстрашный витязь и высокообразованный человек Древней Руси, дает такое наставление своим детям: «Даже ездя на коне, если ничем не заняты и других молитв не знаете, беспрестанно в мыслях повторяйте: Господи, помилуй; молиться так гораздо лучше, чем думать безлепицу» (Поучение детям).

Благочестивый писатель недавнего прошлого своим красноречивым словом в духе псалма «Небеса поведают славу Божию» (Пс.18) так изображает молитвенно благоговейное настроение христианина в обыденной обстановке окружающей природы и жизни:

Верю я и верить буду,

Что от сих до оных мест

Божество разлито всюду –

От былинки вплоть до звезд.

Не Оно ль горит звездами

И у солнца из очей

С неба падает снопами

Ослепительных лучей?

В бездне тихой, черной ночи,

В беспредельной глубине

Не Оно ли перед очи

Ставит прямо вечность мне?

Не Его ль необычайный

Духу, сердцу внятный зов

Обаятельною тайной

Веет в сумраке лесов?

Не Оно ль в стихийном споре

Блещет пламенем грозы,

Отражая лик Свой в море

И в жемчужине слезы?

Сквозь миры, сквозь неба крышу

Углубляюсь в естество,

И сдается – вижу, слышу,

Чую сердцем Божество.

Не Оно ль и в мысли ясной,

И в песчинке, и в цветах,

И возлюбленно-прекрасной

В гармонических чертах?

Посреди вселенной храма,

Мнится мне, Оно стоит

И порой в глаза мне прямо

Из очей ее глядит.

(В. Г. Бенедиктов. Верю.)

Старорусский человек жил религией, а не кое-как удовлетворял свою религиозную потребность. Простой народ наш, не тронутый чуждой его духу западной культурой, до последнего времени саму грамотность ценил и ценит постольку, поскольку она открывает ему сокровища веры и благочестия. По признанию глубокого знатока народной жизни и высокого подвижника церковно-народной школы С.А. Рачинского, «не льготы по воинской повинности, не улучшение способов обучения чтению, письму и счету, не гадательная материальная выгода от умения по этим частям заставляет в нашем народе безграмотных родителей добиваться грамотности своих детей, посылать их в отдаленные школы, выносить на своих плечах постоянное возрастание издержек на школьное дело – но именно исконная и доселе живая связь с Церковью и стремление к единственному знанию, до сих пор сообщаемому нашей начальной школой, – к знанию слова Божьего и церковных молитв, до недавнего времени служивших нашему темному люду источником поучения» (Сельская школа С. 351). Таково было отношение нашего народа к делу книжного обучения до последнего времени, и дай Бог, чтобы это настроение не было затемнено нынешними шатаниями духа. Такая особенность в настроении народа не есть его односторонность, обуславливается она не невежеством народа, как думают многие образованные люди. Это служит показателем того, что народ по силе своей живет верой, что в его сознании срединное и господственное положение занимает вера, как то и должно быть по Евангелию.

Другой знаток русского духа – Ф.М. Достоевский – устами старца Зосимы так говорит: «От народа спасение Руси. Русский монастырь искони был с народом. Если же народ не уединен, то и мы, иноки, не уединены. Народ верит по-нашему, а неверующий деятель у нас ничего не сделает, даже будь он искренен сердцем и умом гениален. Народ встретит атеиста и поборет его, и станет единая православная Русь. Берегите же народ и оберегайте сердце его. В тишине воспитайте его. Ибо сей народ – богоносец» (Братья Карамазовы. Кн. 6).

Известно затем, что в бывшие наши войны, особенно в недавнюю Русско-турецкую и в Русско-японскую войну, все единогласно признавали, признают и поражаются нравственной крепостью и стойкостью, духовной цельностью русского солдата. Кто же этот солдат? Это тот же необразованный русский простолюдин, которого почти не коснулась западническая культура, но который, зато, крепко хранил и удерживал в себе родные старорусские и церковные заветы. В этом, в этих заветах сокрыта исторически творческая сила нашего народа, в этом и сила нашего солдата. Так в согласии с народом всегда прежде мыслил и чувствовал, и ныне мыслит и чувствует коренной православный русский человек. А современный интеллигентный человек в своей уравновешенности уже боится усиления крайностей в деле веры. Боится в деле веры не неправильностей, а крайностей: как будто бы может быть крайность в добре!

В сем случае у современного человека ясно обнаруживается неправильное понимание самого существа христианской религии: он понимает свои отношения к Богу с односторонней точки зрения юридических внешних отношений, а не отношений нравственных. Насколько разнится юридическое понимание христианства от церковного понимания нравственного, можно увидеть из известной притчи Спасителя о мытаре и фарисее. Фарисей не совершил ничего преступного, но исполнил добрые дела внешне. Поэтому он признает себя заслуживающим награды и ожидает себе этого от Господа как должного. У него было чисто юридическое, правовое отношение к Богу. Мытарь в сознании своего ничтожества проникается глубоким чувством сокрушения. Своей душой он влечется к Господу, надеясь только на Его благость и милосердие. У мытаря видна нравственная основа в его отношениях к Господу. С земной, юридической точки зрения фарисей есть благородный и полезный гражданин, а мытарь – негодный пария ¹¹⁸; с нравственной точки зрения, по указанию Самого Господа: сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот (Лк.18:14).

Как разнится в христианстве юридическое понимание от нравственного, можно увидеть и из следующего. Гражданское юридическое понимание определяет достоинство добрых дел независимо от того, какими побуждениями руководится исполнитель. Например, материальная помощь ближнему, сделанная и не по совсем чистым побуждениям, есть полезный факт с юридической точки зрения. Нравственная оценка дела, наоборот, как мы видим на примере мытаря и фарисея, всецело определяется душевными настроениями и побуждениями исполнителей. Отношения у нас к Господу Богу могут быть только истинно нравственные. В Господе милость и истина сретаются; правда и мир облобызаются (Пс.84:11). Дело спасения есть дело восстановления богоподобного достоинства нашего духа. Потому не количество дел определяет нашу религиозность, а характер внутреннего нашего настроения, степень сыновней готовности всего себя отдать Господу, нисколько не оставляя самого себя самому себе. Недаром так часто Церковь обращается к нам с сим словом: сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим!

Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа. (Ин.17:3)

По печальному какому-то недоразумению выставленная в заглавии мысль о значении догматов довольно глубоко проникла в сознание современных нам интеллигентных христиан. Она же красноречиво проведена в модном сочинении «Евангелие как основа жизни» и в других произведениях ныне разоблаченного Григория Петрова ¹²⁰, бывшего священника и проповедника. Но мы спросим: можно ли отрешить и твердо установить евангельское нравоучение без догматических христианских истин?

Прежде ответа на этот вопрос определим, что такое догматы. По разумению Церкви и богословской науки, догматы суть истины, обозначающие особую религиозную евангельскую действительность, – догматы суть истины, отмечающие собой основные факты христианского Божественного откровения. Таковы: высочайшее совершенство и триединство Божества, грехопадение людей, богочеловечество Христа, богооткровенное достоинство Священного Писания, святость Церкви, благодатная сила Таинств, воскресение мертвых, будущая жизнь людей и другие истины. Догматы обозначают собой самую жизненную для верующей души действительность. Если догматы называют иногда истинами теоретическими, то только при сопоставлении с истинами нравственно-практическими. Будучи точно выраженными в словах, догматы объединяют собой исповедников христианской веры внутренним и внешним образом. Как основные истины, догматы определяют все частные стороны религиозно-нравственной жизни.

Теперь, если для нас безразличны догматы, то есть безразлично то, был ли Иисус Христос Бог или только высоконравственный человек, книги Священного Писания написаны ли по вдохновению от Духа Святого или суть высокоценные литературные памятники, необходимо ли признавать падение и первородный грех или только естественное несовершенство человеческой природы, подается ли нам Божественная благодать в молитвах и при священнодействиях или происходит только простой нравственный подъем духа и многие другие истины, – то какую же обязательную силу после этого для нас должно иметь евангельское нравоучение? Почему оно выше учения Сократа и Шакьямуни? Если скажут, что достоинства евангельского нравоучения говорят сами за себя, то ведь это дело личного понятия и личного нравственного вкуса. При таком безразличном отношении к основным истинам догматическим совершенно на достаточном основании один может отдать предпочтение историческому Четвероевангелию, другой – выборкам и переделкам из Четвероевангелия, сделанным Львом Толстым, а третий – произведениям несчастного немецкого философа Фридриха Ницше, закончившего свое философствование самообожением в доме умалишенных. В сих случаях в основании всего мировоззрения полагается личное понимание, личный вкус, то есть собственное грешное «я».

Говорят в сем случае еще так: «При определении мировоззрения в основу кладется не эгоистическое наше «я», а нравственное чувство, или совесть». Это возможно. Однако рассуждающим так следует напомнить то обстоятельство, что личная человеческая совесть имеет разную степень чуткости, и поэтому она допускает до противоположности разные нравственные определения и взаимоисключающую нравственную деятельность. Доказательством этому служит вся история нравственно-философских и нравственно-религиозных систем: достаточно вспомнить стоиков и эпикурейцев, пуритан и иезуитов, спиритуалистов и материалистов. Лежащие в основе каждой из приведенных параллельно систем положения прямо противоречат одно другому, каждая из сторон взаимно исключает друг друга. А между тем представители каждой из этих сторон действовали по движению собственного нравственного чувства. Где ж тут устойчивость? Где истина? Правда, есть несколько естественных нравственных понятий, соответствующих второй скрижали Моисеева закона, которые объединяют собой все нравственные системы. Но можно ли этими слишком общими понятиями твердо определить нравственное достоинство всех частных жизненных случаев? Возьмем живые примеры.

На основе этих нравственных понятий христианский православный проповедник, насаждая религиозные истины, производит умиротворение в душах своих слушателей; он творит это с радостным убеждением, как великое дело Божье. В то же самое время проповедник отрицания путем устного слова или посредством литературы в душах своих слушателей и читателей разрушает церковное мировоззрение и тем производит у них тягостное смущение – однако он убежден, что этим он будит мысль и разоряет суеверия. Который из них прав? Каждый из них понимает свои собственные действия как дело высоконравственное и весьма полезное. Так, достоинство нравственных понятий и действий всегда зависит и определяется достоинством тех догматических воззрений, которые обычно им предшествуют.

Указывают на то, что нравственные основы суть одни у всех людей. На это скажем, что если внешние проявления нравственности бывают одинаковы у людей разных мировоззрений, то, зато во внутреннем строе, в духе и направлении непременно скажется у них разница. И эта разница касается самого существа дела. Неизбежно отличается нравственный склад сколько-нибудь строгого христианина от нравственного склада последовательного магометанина, иудея, древнего язычника, а также от склада современного лаиста (язычника) и безверного человека. Возьмем в пример подачу милостыни в типичном ее выражении. Одну и ту же милостыню христианин творит всякому человеку, творит со смиренным чувством, как братскую помощь Христа ради; магометанин и еврей знают только своих и весьма сдержанны к неверному, причем магометанин непременно делает разницу между верным и гяуром, неверным; гуманный же лаист с самодовольством, а иногда и с отвращением помогает каждому человеку, потому что находит это полезным и разумным. Есть, таким образом, в нравственном настроении каждого из них существенная разница.

Еще пример. Всем известно, что отступник от Церкви граф Лев Толстой не исповедует Господа Бога как Существо Личное, признает Его в смысле пантеистическом, как разлитую во вселенной мировую силу. Однако при таком понятии о Боге он настаивает на нравственной необходимости молитвы – но какова же его молитва? Вот как сам Толстой определяет ее: «Молитва есть проверка по высшим требованиям души своих прошедших и настоящих поступков. Так что молитву уединенную, восстанавливающую божественность души, я не только не отрицаю, но и считаю необходимым условием жизни духовной, то есть истинной. Отрицаю я молитву просительную и молитву общественную с пением, образами и свечами» (О разуме, вере и молитве. Изд. 1906). По толстовскому определению, молитва есть, следовательно, простое размышление человека с самим собою. Так из пантеистического мировоззрения вытекает соответственное ему богомоление, которое в действительности не есть молитва так же, как и пантеизм не есть религия.

Не может не быть, далее, разницы между православным, католиком и протестантом в лице точных и полных выразителей каждого из этих исповеданий. Это наиболее заметно на житийной их литературе. Сравним, например, знаменитого творца реформации Мартина Лютера (ум. 1546) и основателя иезуитского ордена Игнатия Лойолу (ум. 1556) с пламенным защитником православия святым Федором Студитом († 826); или сравним насадителя унии, униатского мученика Иосафата Кунцевича (ум. 1623), с современным ему православным борцом преподобным Иовом Железо-Почаевским (†1651). Сравним знаменитого на Западе учителя любви, основателя ордена нищенствующих Франциска Ассизского (ум. 1226) с нашим преподобным Феодосием Киево-Печерским (†1074) или с любвеобильным батюшкой преподобным Серафимом Саровским (†1833); или сравним знаменитую западную подвижницу любви ландграфиню Елизавету Венгерскую (ум. 1231) с нашей подвижницей добра и любви к ближним, боярыней святой Иулианией Осорьиной Лазаревской (†1604). При чтении житий названных святых нельзя не заметить, что при всем остальном различии искусственная возбудимость нравственно-религиозного настроения и всякие виды аффектации у католических подвижников ставят их почти в такое же отношение к евангельской простоте святых Восточной Церкви, в каком отношении стоит искусственное к натуральному. Нравственный характер деятелей обеих сторон заметен и в прямой зависимости находится от исповедуемых ими догматических учений. Таким образом, догматическое учение непременно является основанием, а нравственное учение практическим выводом из этого основания, как и в обыкновенной жизни умение опирается на знание. Поэтому в христианстве дела неотделимы от веры. Это как бы две стороны одной и той же плоскости: вогнутая и выгнутая. Без веры невозможно угодить Богу (Евр. 11:6), вера же без дел мертва есть (Иак. 2:26).

Обесценивая догматы, многие из образованных людей нашего времени с любовью останавливают свое внимание на нравственном учении Евангелия: в нравственном учении они склонны видеть всю сущность христианства и норму нашей жизни. А между тем христианство в своем существе совсем не нравственная система – не этим оно драгоценно и незаменимо для человечества. Самые высокие нравственные истины известны были иудейскому и языческому миру. Христианство по Евангелию есть прежде всего исторический беспримерный факт, и поэтому оно неизменимо. Слово стало плотию (Ин.1:14) – вот в чем сущность христианства.

Вере и догматическим истинам Сам Господь Иисус усвоил первостепенное значение. Когда иудейский законник, искушая Господа, спросил Его: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? – то Спаситель дал такой ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф.22:36‒40; Мк.12:28‒31). Заметим, что здесь выражены две самостоятельные заповеди и что взаимное отношение каждой из двух заповедей Господом ясно обозначено. В Своей первосвященнической молитве к Богу Отцу после Тайной Вечери Спаситель произнес такие слова: сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Ин.17:3). Сам Иисус Христос положил начало догматствованию Церкви, когда спросил учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? (Мф.16:13). Этим вопросом Он благословил всю работу догматической мысли Христианской Церкви. Таким образом, нравственное учение и внешняя нравственная деятельность сами по себе, вне догматических основ христианского упования с евангельской точки зрения не составляют собой не только сути христианства, но и ни одного из его признаков. Без догмата христианское делание немыслимо. Как в Ветхом Завете дела любви к ближним отмечены на второй скрижали, так и в Новом Завете им место следует только после любви к Богу. Больше того. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня, сказал Сам Господь Христос (Мф.10:37).

Что касается того понимания евангельского нравоучения, по которому это нравоучение признается нормой жизни, подлежащей полному и неукоснительному исполнению, как подлежат исполнению все гражданские законы и обязательные житейские правила, то такое понимание не имеет для себя основания в самом Евангелии. Невозможно быть святым сразу. Господь Христос в Своей проповеди указал нам не норму как правило жизни, а указал конечную цель жизни, а также способы и средства для постепенного приближения к этой цели. Цель бытия нашего выражена в следующих словах первосвященнической молитвы Спасителя: да будут все (люди) едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они (все люди) да будут в Нас едино (Ин.17:21). Средства же приближения к этой цели показаны кратко в следующих словах Нагорной проповеди: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф.5:48). В возможно полном единении с Богом, или в богообщении, заключается высшая для человека цель и высшая норма бытия. Прости приимше Божественных, Святых, пречистых, бессмертных, небесных и животворящих страшных Христовых Таин ¹²¹, иначе говоря, достойное Причастие Святых Таин составляет собой действительное, самым делом являемое наше богообщение. Жизнь по Евангелию есть, таким образом, совершенствование человека для приближения к Богу. Жизнь по Евангелию есть весьма сложный духовный процесс, имеющий свою непременную постепенность, а не простое исполнение норм и правил жизни или сразу святость. Жизнь святых апостолов, постепенно восходивших с низших нравственных ступеней на высшие, с нелегкими при сем искушениями и падениями, являет собой для нас прямой пример жизни по Евангелию. И весь уклад церковной жизни построен на этом начале, то есть так, чтобы доставить верующим христианам возможность восходить от силы в силу, дабы возможно ближе быть им ко Христу Богу.

Так, сущность христианства составляет собой воплощение Сына Божия и произведенное сим дело искупления для единения человека с Богом; главное для спасения есть дело веры, или богообщение. И вся нравственная деятельность человека получает, таким образом, свою цену только тогда и настолько, насколько она связана с верой и освящается Господом, то есть насколько она Господа ради творится и насколько Господом приемлется. В христианстве добродетель не имеет ценности безотносительной, вне отношения ее к Господу Богу. Своим апостолам Сам Христос дал такое о сем разъяснительное наставление: кто принимает вас, принимает Меня, а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня; кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника, во имя праведника, получит награду праведника. И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мф.10:40‒42). В другом случае Спаситель сказал: кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает (Мф.18:5). И кто напоит вас чашею воды во имя Мое, потому что вы Христовы, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мк. 9:41).

Почитающие нравственность существом христианства любят ссылаться на речи Спасителя о Страшном Суде, где в устах Господа-Судьи перечислены только внешние нравственные дела как праведников, так и грешников. Но они забывают, что в той же речи имеется такая оговорка о праведниках и грешниках: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне... так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне (Мф.25:40, 45). Самые добродетели, то есть дела на пользу других людей, могут потерять нравственную цену, даже могут стать эгоистическими и грешными, если творятся не для Бога. Кто благотворит исключительно по чувству личной жалости к несчастному, тот еще служит Богу, но Богу неведомому, подобно тому, как неведомому Богу служили древние афиняне (Деян. 17:23), подобно тому, как другие, не имеющие закона язычники, по природе законное делали и делают (Рим.2:14‒15). Кто же творит дела добрые ради себя и во имя свое только потому, например, что он находит это со своей стороны полезным или разумным, тот не для Христа работает и не к Богу стремится. Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного (Мф.6:1). «Обращай внимание, – говорит святой Григорий Синаит, – на намерение воли, присматривая, куда оно клонится: по Богу ли, для самого добра и ради пользы душевной», или нет. Поэтому святой Иоанн Кассиан добродетель прямо определяет как приближение к Богу, а злодеяние – как удаление от Бога.

Вспомним еще из апостольской истории характерный пример Корнилия сотника. О Корнилии говорится в книге Деяний апостольских, что он был муж благочестивый и боящийся Бога со всем домом своим, творивший много милостыни народу и всегда молившийся Богу. Он в видении ясно видел около девятого часа дня Ангела Божия, который вошел к нему и сказал ему: Корнилий! Он же, взглянув на него и испугавшись, сказал: что, Господи? Ангел отвечал ему: молитвы твои и милостыни твои пришли на память пред Богом. Итак, пошли людей в Иоппию и призови Симона, называемого Петром. Он гостит у некоего Симона кожевника, которого дом находится при море; он скажет тебе слова, которыми спасешься ты и весь дом твой (Деян. 10:2‒6). Таким образом, даже для таких добрых дел жалостливого к ближним Корнилия, за которые он удостоился явления ангела Божия, необходимо было освящение посредством евангельских спасительных слов. Естественные добродетели приближают человека к Богу, но в единение с Богом приводит человека при истинной вере только достойная молитва.

Так всегда евангельское понимание нравственности ставит ее в тесную зависимость от догматов. Этим не обесценивается нравственное учение, но только ему отводится надлежащее место. Разумеется, всегда сохраняет свою силу священное слово: Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него (Господа Иисуса) такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего (1Ин. 4:20‒21).

Вследствие всего этого саму принадлежность человека к христианству определяет признание именно догматических истин, на основе которых только и возможна и затем действительно совершается истинно христианская нравственная деятельность. Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф.28:19). Напротив, непризнание или отрицание догматов означает собою и отрицание всего христианства. Потому с таким самоотвержением, до пролития своей крови православные праведники отстаивали догматические истины в борьбе с ересями. Потому-то также Христианская Церковь снисходительно относится к немощам нарушителей нравственных требований и не терпит открытых еретиков. Точное выражение догматического учения на Вселенских Соборах не было, как думают иные, логической потребностью философского ума грека или византийца. Это – потребность внутреннего устроения человека, которое основано на незыблемых законах духовного естества.

Говорят еще так: мы не входим в догматические и всякие другие особенности вероисповедания, нам не нужны узкие ограничительные рамки, выражаемые названиями «православный», «католик» или иначе как. Мы – просто христиане. Однако мы спросим: есть ли на самом деле просто христиане? В действительности «просто христиан», без вероисповедания, так же нет, как нет и «просто людей», без национальности. У каждого верующего христианина непременно есть определенный широкий или узкий круг религиозных воззрений, который сближает его с определенным вероисповеданием. Если же человек не придерживается определенного вероисповедания, то, очевидно, он формирует в себе это исповедание по своему исключительно личному мышлению. Не нужно много доказывать, что исповедание единичной совести христианина, по сравнению с совокупной совестью всех членов Христианской Церкви, всегда окажется и узким, и себялюбивым. Но этого мало. Господь Христос вручил истину не единичной совести каждого человека, а всей совокупности основанной Им Христианской Церкви. Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф.16:18) – сказал Он Сам. Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины (1Тим.3:15), – проповедуют апостолы. Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец ¹²², – говорят святые отцы.

Ни без догматов, ни без Церкви, хранительницы догматов, невозможно спасение.

Непрестанно молитесь. (1Фес.5:17)

По катехизическому определению, молитва есть благоговейное возношение нашего ума и сердца к Богу (Пространный катехизис митрополита Филарета). «Молитва есть общение и единение человека с Богом», как говорит святитель Иоанн Златоуст (Беседа о молитве). «Молитва есть общение (букв.: сосущие, слитие в одно бытие) и единение человека и Бога», – говорит святой Иоанн Лествичник (Слово о молитве). «Молитва есть то, – говорит святитель Симеон Солунский, – чтобы с Богом быть, всегда со-сущим Богу быть, иметь, по словам пророка Давида, душу, прилепленную к Нему и нерасторжимую с Ним, и ум, неотторжимый от Него: прильпе душа моя по Тебе (Пс.62:9)». В молитве, как возношении, единении и прилеплении к Богу, обыкновенно выражаются Господу Богу наши прошения, благодарения и славословия.

Однако молитва не всегда имеет такое определенное содержание в виде прошений, благодарений и славословий. «Молитвенное возношение и молитвенный вопль человека к Господу могут иметь место в душе и исторгаться из сердца без слов, то есть не облекаясь в слова» (епископ Феофан). Такой молитвой без слов молился Моисей, когда египтяне настигли его народ на берегу Красного моря (Исх.14:10‒15). Молитва может оказаться в верующем сердце только как сокрушение, как умиление, как духовный восторг, какой в самой высокой степени переживали в Иерусалиме святой апостол Павел (Деян.22:17) или коринфские христиане (1Кор.14:15). Во всех сих случаях молитвы разумеется личное общение человека с Богом как с личным существом.

Как видно из этих определений и примеров, молитва есть таинственное сближение благоговейного конечного духа человеческого с премирным Духом Божественным – и в этом заключается самое существо молитвы. Существо в молитве, таким образом, составляет собой далеко не ее содержание, не мысли, в ней заключающиеся, но именно самый факт, или сама действительность, нашего духовного общения с Богом. Вот почему возможно самое чистое молитвенное настроение и молитвенные обнаружения у маловозрастных детей, а также у людей совершенно простых, не способных разуметь высокое содержание церковных молитв. Вот почему признается возможным у подвижников при исполнении ими молитвенного правила краткой молитвой Иисусовой заменять все церковные службы, кроме Божественной литургии.

Далее. Для верующего человека ясно, что все у нас от Господа. По слову святого апостола Павла, Господом живем и движемся, и существуем (Деян.17:28). Ясно потому должно быть, что молитва, как общение с Источником жизни, для истинной жизни нашего духа так же существенна, как существенно дыхание для тела. При таком значении молитвы можно ли христианину молитвенное дело равнодушно предоставлять неверной смене душевных настроений и состояний, чтобы тогда только помолиться, когда само явится у него подобающее настроение? А что, если не явится подобающего для молитвы настроения до самой смерти? Как быть на тот случай? Господь Бог призывает к Себе людей разными путями, но молитвенное настроение у людей беспричинно само не появляется. Но это особенное молитвенное настроение в виде внезапных порывов является только у особенных людей, у подвижников. По изъяснению великих отцов-молитвенников, подобные порывы появляются у них даже «не с первых пор, как посвятит себя человек труду навыкновения молитвы, а спустя более или менее продолжительное время. В этом – свидетельство успеха в молитвенном труде» («Невидимая брань» преподобного Никодима Святогорца, гл. 49). Вот что значит молитвенное настроение и молитвенные порывы. Потому в обыкновенном течении духовной жизни ожидать настроения нечего. Обосновывать на этом свою бездеятельность – значит оправдывать свою духовную леность и тем отдалять самую возможность истинной молитвы.

Мы не быстры на добро, нам нужно понуждать себя. Вспомним евангельские примеры. Когда Господь сходил с горы Преображения, то нашел внизу бесноватого глухонемого отрока, с ним народ, а также учеников, которые пытались, но не возмогли исцелить отрока. То духовное ничтожество, какое оказалось здесь перед глазами Христа, вызвало у Него прямое негодование: о, род неверный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? Потребовав отрока к Себе, Он изгнал духа нечистого и исцелил отрока. Потом наедине ученики попросили объяснения, почему они не возмогли изгнать злого духа, и Христос дал им такой ответ: сей род, то есть дьявол и всякое зло, не может выйти иначе, как от молитвы и поста (Мк. 9:14‒29). Таким образом, за недостаточность и несовершенство именно молитвы и поста обличил их Господь. Другой пример. В саду Гефсиманском ученики Христовы совершенно неспособны были молиться, ибо глаза их отяжелели, и они спали от печали, иначе сказать, у них не было подобающего для молитвы настроения. Однако Сам Спаситель понуждает их к молитве, и притом понуждает укорным словом: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? Что вы спите? встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение, говорит Он (Мф.26:40‒41; Лк. 22:46). Сим случаем понуждения к молитве Господь показал нам и решение того вопроса, нужно ли понуждать детей к молитве дома и в школе, допустимо ли вообще понуждение в деле религиозного воспитания. Все известные в Ветхом и Новом Завете Господни грозные прещения грешникам, все вразумительные и наказательные действия Божественного Промысла что представляют собой, как не те же воспитательные приемы принуждения человека к добродетели? Как все это просто решается на основании библейских и многочисленных церковно-исторических примеров. А между тем ныне собрания интеллигентных родителей учащихся детей открыто высказываются за отмену обязательной классной молитвы и обязательного посещения богослужения учащимися, за отмену религиозного воспитания в учебных заведениях. Первые такие постановления родительских собраний состоялись, как известно, в городах Курске и Екатеринославе, и в них участвовали даже священники (см.: Душеполезное чтение. 1905. № 5). Тайна беззакония уже в действии (2Фес.2:7).

Много говорят и пишут теперь о разных свободах. Боятся иные давать детям надлежащее христианское воспитание с научением молитве ради того, чтобы этим не была нарушена их свобода. Мы обратим внимание на такие факты. Если отрок и юноша издетства приучен к обнаружениям церковно-религиозной жизни и любит их, а в зрелом возрасте по влечению сердца отдается им – разве он не свободен? Если человек так проникается началами добра в своем сознании и в своей жизнедеятельности, что ему противно зло, что он не способен не только к грубым, но и к более тонким проявлениям зла, – разве в этом он потерял свободу? С другой стороны, если человек так навык к порокам и страстям, что совершенно не может совладать с собой и отстать от них, как это бывает, например, с пьяницами, развратниками, игроками, скупцами и другими, – разве такой человек сохранил свободу и не есть ли он раб греха? По слову Спасителя, всякий, делающий грех, есть раб греха (Ин.8:34). Поэтому приучение к добру укрепляет в человеке свободу, а упражнение в пороках лишает его свободы. Так, добро и свобода, в истинном их понятии, совпадают. Воистину тот поступает свободно, кто поступает добровольно. В этом смысле Спаситель сказал ученикам Своим: истина сделает вас свободными (Ин.8:32); в этом же смысле сказано у апостола: где Дух Господень, там свобода (2Кор.3:17).

При этом должно твердо помнить, что необходимо прежде стать на пути истины и приобрести веяние благодати Духа Господня, и тогда явится истинная свобода, а не наоборот. Поэтому можно ли считать человека свободным потому только, что он располагает правом делать, что ему угодно? Никак. Действительно и истинно свободным становится человек с того момента, с какого он располагает полной нравственной крепостью для сознательного осуществления добра. Так, исполнение нравственного закона по расположенности и внутреннему влечению к нему исполнителя-человека есть обнаружение истинной свободы. А это достигается именно истинно христианским воспитанием издетства, а также добрыми жизненными навыками.

Бывают случаи, когда частое и непосредственное обращение с Божиим храмом и священными предметами делает для человека святыни настолько обыденными и будничными, что у него охлаждается и притупляется самая настроенность религиозная. Ссылаясь на подобные примеры, некоторые воспитатели настаивают на всяческом сокращении домашней молитвы и храмового богослужения для учащихся отроков и юношей, даже в духовной школе. Они утверждают, что, при сколько-нибудь продолжительных службах, со вниманием детей происходит то же, что с языком клиросных чтецов, когда они перебивают язык. Поэтому они признают, что чем короче молитва, тем она обильнее вниманием и доброкачественнее, чем длиннее, тем рассеяннее. Неужели так на самом деле, как они утверждают? И неужели сокращение детской молитвы диктует ревность о славе Божией?

Если мы обратимся к описанию детства прославленных Господом деятелей веры и благочестия, то нигде не найдем у них стремления к сокращению молитвенного дела, а напротив, везде усмотрим у них полноту этого дела. Ибо чем же может быть воспитываемо и развиваемо благоговейное внимание в молитве, как не самым делом молитвы? Вот для примера некоторые образцы из истории отечественной Церкви. Святые братья Борис и Глеб и святой князь Александр Невский в детстве своем много занимались молитвенным чтением Псалтири. Преподобный Феодосий Печерский в раннем детстве много проявил стремления к молитве и благочестию, и жестокая мать его пыталась суровыми средствами отклонить его от этого. Святитель Петр Московский, преподобный Сергий Радонежский и преподобный Александр Свирский в отроческом возрасте одинаково слабо успевали в книжном учении, и все трое сами усердной молитвой испросили себе от Господа способность к учению. В детском возрасте также слабо сначала успевал и также многой детской молитвой испросил себе у Господа успехи в книжном учении и приснопамятный отец Иоанн Кронштадтский († 1908). Преподобный Макарий Желтоводский, будучи младенцем, успокаивался только в церкви, будучи отроком и юношей, весьма часто посещал богослужение и совершал продолжительную молитву дома. Преподобная Иулиания Осорьина Лазаревская в детском возрасте своей многой молитвой и постом вызывала насмешки у своих сверстниц. Таковы досточтимые образцы. Где же христианин должен искать себе образцов для подражания и руководства – не в жизни ли святых Божиих?

Скажут, что здесь представлены нами исключительные примеры избранников Божиих. Пусть так, но этим не ослабляется их руководящее значение. А вот более близкий нам пример. Известный педагог С. А. Рачинский из личного наблюдения над жизнью начальной народной школы сообщает следующее. При своей сельской школе для крестьянских детей он устроил общежитие. Чтобы не обременять насельников этого общежития делом молитвы, согласно вышеприведенным мирским взглядам на это дело, у него поначалу заведен был такой порядок исполнения ежедневной утренней и вечерней молитвы, по которому дети пели две начальных молитвы и прочитывали только одну избранную молитву, – это все. И что же? Старшие из воспитанников его, не удовлетворенные такой молитвой, стали после общего моления вторично сами собираться в отдельную комнату; там они дополнительно прочитывали себе по молитвослову все молитвы в полном составе. Наконец представился удобный случай, и дети сами ввели в общий порядок чтение всех положенных к ряду молитв, так что чтение это при пении стало продолжаться у них до получаса (Школьный поход. День 8). К этому присоединим, что в сельских начальных церковных школах, где чин ежедневной школьной молитвы исполняется во всей его полноте и разнообразии, там дети нигде не тяготятся общей молитвой. Неиспорченная детская натура требует полноты молитвенного дела.

В школе Рачинского самостоятельно поступили нравственно крепкие крестьянские мальчики. А сделают ли это дети в городе, где тяготеет над ними насмешка развращенных товарищей? Поэтому устранение или всяческое урезывание исполнения молитвы в учебном заведении не будет ли систематическим угашением льна курящегося (Мф.12:20)? Всяческое сокращение школьной молитвы обеспечивает для воспитателей только дисциплинарную чинность, но не молитвенное преспеяние. Что касается притупленного внимания и перебитого языка, то повреждение это зависит от поспешности и невнимания в деле, а не от значительного количества исполненного дела, ибо непосильной по количеству молитвы в наших учебных молитвословах нет. Поэтому поправлять повреждение нужно не сокращением молитвенного дела, а исправлением исполнения его в духе усердия и благоговения, и по преимуществу личным достойным примером самих руководителей и воспитателей. Нужно, чтобы воспитатели не только наблюдали за молящимися детьми, но, чтобы и сами действительно молились вместе с ними.

Затем, неужели молитвенное дело настолько просто, что принялся – и сразу исполнил его совершеннейшим образом? Для других душевных занятий необходимой признается выучка и подготовка. Дается ли художественное творчество без труда? Стоит только посмотреть измаранные черновые листы произведений Пушкина и Гоголя или многочисленные предварительные эскизы Иванова, Васнецова и других художников, чтобы видеть, что упорный труд необходим для самых крупных талантов. Необходимо изучать хорошую музыку, чтобы понимать ее. Требуется значительная подготовка, чтобы с чувством воспроизвести поэтические произведения Пушкина, Шекспира и других писателей. При этом далеко не достаточно школьной выучки, но нужна самодеятельность. Неужели произведения вдохновенного молитвенного творчества, возбуждающие и выражающие всю высоту и глубину наших духовных состояний, не требуют ни труда, ни изучения, ни самодеятельности? Неужели сама собой явится в потребном виде и силе та гармония нашей мысли, чувства и всего душевно-телесного состояния, которая обязательна для достойной молитвы? Не только извлечь пламенную молитву из недр собственного духа, но достойно прочувствовать готовое содержание молитвы не может никто, кто в этом раньше достаточно не упражнялся. Необходимо самому выработать в себе молитвенное настроение посредством аккуратного исполнения молитвы домашней и храмовой, затем постепенно и деятельно восходить в сем деле с низших ступеней на высшие. И путь сего восхождения не краткий, но всегда требует труда, сообразного с природой дела.

О великой трудности молитвенного дела вот как высказывается святой Григорий Синаит: «Всякое в духовной жизни делание телесное и духовное, не имеющее болезнования или труда, никогда не приносит плода проходящему его, потому что с нуждею восприемлется Царствие Небесное, говорит Господь, и нуждницы восхищают е (Мф.11:12). Под «нуждностию» разумей преболезненное во всем чувство даже телесное».

В молитвенном деле необходим труд непрерывный. «Как взявшийся очистить золото, – говорит блаженный Диадох, – если хоть на короткое время оставит горнило без огня, делает то, что очищаемая руда опять ожестевает, так и тот, кто иногда памятует о Боге, а иногда нет, что, кажется, приобретает молитвой, то теряет пресечением ее». В молитвенном делании потому необходим труд более настойчивый, что есть внутренние и внешние силы, которые постоянно нам противодействуют. Это показывает опыт всех достойно потрудившихся в молитве. Здесь нельзя стоять на одном месте: или будет движение вперед, или пойдет назад, ибо всякий застой есть уже известная степень закрепления небрежения или безблагодатности. Кто не собирает со Мною, тот расточает (Лк.11:23), сказал Сам Господь. Именно не сказано «не приобретает», но сказано – «расточает».

Главной помехой при молитве обычно являются у нас наши же собственные помыслы. Чтобы молитвенное устремление нашего ума и сердца к Богу было действительным и полным, нужно вступить в прямую борьбу с помыслами. Вот как определяет условия этой борьбы святой Макарий Великий. «Истинное основание молитвы, – говорит он, – таково: быть внимательным к помыслам и совершать молитву в великом безмолвии (духа) и мире. Человеку молящемуся надобно все усилие свое обращать на помыслы, и что служит пищей лукавым помыслам, то отсекать, а устремляться мыслию к Богу, и хотения помыслов не исполнять, но кружащиеся помыслы собирать отовсюду воедино, различая естественные помыслы от лукавых. Душа под грехом уподобляется как бы большому лесу на горе, или тростнику на реке, или какой-нибудь чаще терний и дерев; посему намеревающиеся проходить сим местом должны протягивать вперед руки и с усилием, и с трудом раздвигать пред собой ветви. Так и душу окружает целый лес помыслов, внушаемых сопротивной силой, почему потребны всякая рачительность и внимательность ума, чтобы человеку отличить чуждые помыслы, внушаемые сопротивною силою. Внимательные к помыслам весь подвиг в молитвах совершают внутренне. Таковые своим разумением и рассудительностью могут преуспевать, отражать восстающие помыслы и ходить в воле Господней». Так говорит из собственного опыта великий знаток жизни духа. Божественная благодать, всегда немощная врачующая и оскудевающая восполняющая ¹²⁴, способна закрепить собой плод молитвенного труда и утешить труженика.

Боятся иные часто молиться и посещать богослужения, чтобы не потерять свежести впечатления от молитв и богослужения, боятся, чтобы молитвенное дело не обратилось у них в механизм и привычку. Тому, кто так понимает и говорит, святоотеческие писания и молитвенный опыт со всей силой заявляют, что только частое молитвенное упражнение, обращая внешнее дело молитвы в привычку, тем самым делает дух наш свободным и способным для возможно полных порывов его ввысь к Небу...

Привычка не только в отношении внешних приемов, но даже и в отношении внутреннего движения мысли в молитвенном деле, при наличности нравственных условий, есть то же, что совершенство техники у музыканта для художественного исполнения и для художественного творчества, при наличности у него дарования. Отсюда понятна польза совершенного знания молитв и псалмов наизусть. При этом только частое повторение и молитвенная привычка может сделать постоянной потребностью те высокие порывы духа, которые прежде были редкими. Прекрасен видом и запахом свежий листочек и цветок, и скучен следующий за цветением период постепенного роста и созревания плода. Однако крепость растения и полезный плод способны дать только отвердевшая по осени ветка и плодник. Таков закон дела и делания и в духовной жизни. В духовном деле, когда оно держится и останавливается на первых приятных впечатлениях молитвенных занятий, получается цвет без плода. На все это следовало бы обратить особенное внимание тем, кто слишком высоко ценит мечтательный идеализм юношества и жар пастырского и иноческого новоначалия.

Истинной молитве действительно присуща духовная сладость. Богослужение нашей Церкви исполнено великой художественной красоты, которая способна собой доставить высокое наслаждение. Однако одностороннее увлечение этой красотой и приятностью не безвредно для существа дела. Когда в нарочитых заботах о красоте священнослужитель ставит себя в положение художника, тогда все свое внимание при молитвенном деле ему приходится отдавать художественному творчеству и его технике. Где тут у него останется внимания для возношения ума и сердца к Богу, то есть для самой молитвы? И раздвоение духа вредно, и сил для всего не хватит. Конечно, нельзя привести других к действительной молитве, самому не молясь. Нечего уже говорить о несоответствии молитвенному делу того театрального положения, в какое ставит себя при подобном случае священнослужитель. Бывает, что совершители (а также и участники) собственной молитвы, односторонне увлекаясь красотой, всецело отдаются при сем своим эстетическим впечатлениям, услаждаясь красотой образов в молитвах, музыкой песнопений, благолепием обряда, даже удовольствием от собственного умиления, – и все это вместо действительной молитвы. При таком случае происходит у них замена одного дела другим. Такие религиозные эстеты обычно уходят из храма во время богослужения, если действует просто священнослужитель, если не поет любимый ими хор, если хор не исполняет нравящихся им мотивов.

Здесь мы, таким образом, встречаемся с вопросом: неужели эстетика и искусство несоединимы с молитвой? Ригористы-протестанты так и признают, что они несоединимы. Но что искусство и красота допустимы в христианском богослужении и молитве, это с древних времен утвердительно показала нам церковная практика, и так же утвердительно решил Седьмой Вселенский Собор. Сам Спаситель есть красен добротою паче сынов человеческих (Пс.44:3). Псалмопевец говорит о себе, что он одного просит у Господа, именно: чтобы ему постоянно пребывать во святом храме и созерцать красоту Господню (Пс.26:4). Прекрасное много содействует рождению высоких мыслей и добрых чувств. Однако, что искусство в богослужении должно иметь свои границы, это так же определенно выражено церковной практикой и Собором. Красота и искусство допустимы в молитве постольку, поскольку они не мешают, а помогают существу молитвенного дела. Если у священнослужителя выразительная красота его возглашений выходит просто, естественно, означая собой наличные его душевные состояния, если участник молитвы, умиленный красотою богослужения, с благоговейным смирением чувствует при этом присутствие Божие, то оба они находятся у цели. Искренность и простота составляют собой более существенную принадлежность молитвы, чем красота в каком бы то ни было виде, и потому известнейшие своим молитвенным духом архипастыри и пастыри наши более являют собою бесхитростной простоты, чем художественной красоты.

В деле своего религиозно-нравственного совершенствования человек входит, с одной стороны, в соприкосновение с миром, и с другой стороны – в общение с Богом. При таких соотношениях у человека, пекущегося о своем спасении, обнаружиться должны, с одной стороны, добродетельная чистота совести, а с другой стороны – дерзновенная молитва. Обе стороны человеческого духа между собой связаны неотделимо. По словам святого Марка Подвижника, «добрая совесть приобретается молитвой, а чистая молитва – совестью. Они по естеству своему одна в другой имеют нужду». Однако по самому существу дела первенствующее значение остается за молитвой. Господь Иисус нарочитой молитвой сорокадневной начал Свое открытое общественное служение, постоянно молился по ночам и днем, нарочитой молитвой закончил Свой подвиг в саду Гефсиманском и на Голгофе. В сем же смысле отцы Церкви единогласно поучают нас своей жизнью и своим наставительным словом. Молитву почитают они царицей добродетели (святитель Иоанн Златоуст). У благодатных подвижников молитва признается прямым показателем духовного состояния человека. Вышенский затворник владыка Феофан в письме к одной из своих совопросниц о сем так высказывается: «Как верно ваше заключение: «так, выходит, все дело в молитве!» – Да, в молитве. Молитва для самонаблюдения – барометр духовный. Барометр определяет, тяжел или легок воздух, – и молитва показывает, насколько высокоходен или низкоходен дух наш в его обращении к Богу» (Что есть духовная жизнь... Письмо ХLѴ). «Молитва – проба всего; молитва – и источник всего; молитва – и двигатель всего; молитва – и направитель всего» (Собрание писем святителя Феофана. Вып. 5. Письма 796 и 797).

Молитвенное богообщение, повторим, есть основа и движущая сила всякой добродетели. Как живой росток и цветок тянется к свету и солнечному лучу, так и душе человеческой по мере освобождения ее от пут греха свойственно влечение к Солнцу правды Христу Богу. Мы Им (Господом) живем и движемся, и существуем (Деян.17:28). Душа, настойчиво ищущая совершенства, в себе обретает осуществление слов пророка: предзрех Господа предо мною выну (Пс.15:8; Деян.2:25), и тогда для нее возможным становится исполнение Христовых слов: бодрствуйте на всякое время и молитесь (Лк.21:36), а также исполнение апостольского наставления: Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом, и старайтесь о сем самом со всяким постоянством и молением (Еф.6:18), непрестанно молитесь (1Фес.5:17)!

Как это ни трудно бывает мирским людям – представить себе непрестанную молитву, но она возможна и бывает. По объяснению отцов-подвижников, «непрестанная молитва есть та, которая не отходит от души ни днем ни ночью и которая состоит не в воздеянии рук, не в молитвенном положении тела и не в возглашении молитв языком, чтобы можно было ее видеть телесными очами, но состоит в умном делании с памятованием о Боге при постоянном умилении и уразумевается только умеющими уразумевать сие», – так говорит преподобный Никита Стифат. И эта непрестанная молитва есть средство и есть цель всех ищущих совершенствования в Боге подвижников; она есть и завершение нравственного преуспеяния. «Когда человек сподобится непрестанного пребывания в молитве, – говорит святой Исаак Сирин, – то это будет означать, что он взошел на самый верх всех добродетелей и соделался уже жилищем Святого Духа» (Слово XXI. С. 110). Такое значение непрестанной молитвы определяется самым существом ее и природой нашего духа.

Непрестанная молитва может быть недалека от каждого христианина. В обыкновенной жизни нашей всякий благоговейный вздох, идущий от сердца к Господу, может быть молитвой. Богопросвещенный князь и воин из того времени, которое у нас на Руси наиболее явило богоугодных мужей и жен, недаром такое давал наставление своим детям: «Даже ездя на коне, беспрестанно в мыслях повторяйте: Господи, помилуй, ибо молиться так гораздо лучше, чем думать безлепицу» (Владимира Мономаха поучение детям). Все время живший в миру и недавно скончавшийся благодатный пастырь Кронштадтский о себе так говорит: «Я постоянно молюсь и даже не понимаю, как можно проводить время без молитвы. Воистину молитва есть дыхание души» (Церковные ведомости. 1904. № 39). Как нам самим наблюдать приходилось во время совершения Божественной литургии, когда отец Иоанн являл в себе наибольшую степень молитвенного горения духа, у него тогда не по произволу происходило возбуждение собственного духа, как бы движением воли совне внутрь, но готовое внутреннее молитвенное горение духа постепенно усиливалось у него до явления вовне знаков полного вдохновенного состояния. Это предполагает в нем непрестанную умную молитву. Несомненно, в этом, а не в ином чем крылась тайна духовной силы отца Иоанна.

Тысячелетний опыт подвижников выработал молитвенное дело в стройную систему, так что надлежащее исполнение молитвы Иисусовой носит у них наименование «художества». «Бей супостатов Иисусовым именем, – говорит преподобный Иоанн Лествичник, – ибо против них нет более сильного оружия ни на небе, ни на земле» (Лествица. Слово XXI, 7). «Не думаете ли вы, что в молитвенных словах вся сила? – разъясняет значение молитвы Иисусовой преосвященный Феофан. – Слова суть пособия нашему немощному уму, который неохотно стоит на одном месте и на одном предмете. А существо сего дела таково: умное стояние пред лицом Господа, со страхом и трепетом, непрестанное, неотходное, сопровождаемое теплотой сердца, стягивающей воедино все мысли, и чувства, и расположения. Когда у вас тепло на сердце, есть благоговение, ум зрит Господа, это и есть существо дела... облеките в форму слова это состояние, и будет: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» (Письма о христианской жизни. Письмо 25)!

В новейшее время молитвенное художество в связи со старчеством восстановлено и организовано в иноческих обителях трудами нашего старца Паисия Величковского, «родимца Полтавского», блаженно почившего в Нямецком монастыре в Молдавии в 1794 году. Мастер отечественного слова и знаток народной души Ф. М. Достоевский в своем произведении «Братья Карамазовы» в прекрасном облике русского инока, старца Зосимы, воспроизводит нам оптинских старцев Макария († 1860) и Амвросия († 1891), духовных потомков старца Паисия.

Подробное изложение молитвенного художества можно найти в аскетических писаниях, и главным образом в наставлениях для безмолвников. Таковы по преимуществу наставления следующих древних отцов восточных и наших русских подвижников.

Святитель Иоанн Златоуст († 407) – наставления его рассеяны в разных беседах о молитве.

Преподобный Исихий Иерусалимский († 433), см. его «Слово о трезвении и молитве» во втором томе «Добротолюбия».

Блаженный Диадох, епископ Фотики (V в.), см. его «Подвижническое слово» в третьем томе «Добротолюбия».

Святой Иоанн Лествичник († 563), см. его «Лествицу».

Святой Исаак Сирин (VII в.), см. его «Слова подвижнические».

Святой Симеон Новый Богослов (XI в.).

Святой Григорий Синаит (XIV в.).

Святитель Григорий Палама, архиепископ Солунский (XIV в.).

Патриарх Каллист и сподвижник его Игнатий, Ксанфопулы (XIV в.). Пяти последних отцов наставления о молитве имеются в пятом томе «Добротолюбия».

Блаженный Никодим Святогорец (XVII в.), см. его «Невидимую брань».

Преподобный Нил Сорский († 1508), см. его «Предание, или Устав ученикам своим о жительстве скитском».

Блаженные старцы Василий Поляномерульский († 1797) и Паисий Величковский († 1794), см. «Житие и писания старца Паисия (Величковского), с присоединением писаний Василия Поляномерульского».

Преосвященный Игнатий Брянчанинов († 1867), см. его «Аскетические опыты».

Преосвященный Феофан, Вышенский затворник († 1894), см. его труды: «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться», «Письма о христианской жизни», «Начертание христианского нравоучения», «Письма о духовной жизни», «Путь ко спасению», «Святоотеческие наставления о молитве и трезвении» и др.

Протоиерей Иоанн Сергиев Кронштадтский († 1908), см. его дневник «Моя жизнь во Христе».

К этим признанным в своем высоком достоинстве писаниям мы и отсылаем своих достопочтенных слушателей и читателей за частными указаниями относительно дела молитвы. Чтение наставительных писаний о молитве и духовной жизни удобнее начинать с представителей ближайшего к нам времени, каковы преосвященные Феофан и Игнатий. Весьма годится для начального чтения также «Невидимая брань» Никодима Святогорца. Писания отца Иоанна Кронштадтского, как лишенные системы, удобнее читать после других. При сем необходимо помнить, что надлежаще уразуметь силу и действие молитвенного художества можно только в личном достойном и достаточном опыте, а не посредством одних наставительных писаний.

В знаменование труда по стяжанию непрестанной умной молитвы каждому иноку с древних времен всегда вручалась так называемая вервица с узелками или, по древнерусскому обычаю, лестовка кожаная, а по-нынешнему четки, изготовляемые из разнообразных материалов. Это, так сказать, маятник в механизме труда молитвенного. В Древней Руси, столько явившей нам прославленных Господом князей, княжон и простых людей, многие миряне молились по четкам. Вышенский владыка Феофан о себе повествует, что о молитве по четкам в первый раз он услышал также от мирянина, а не от монаха. В разных домах теперь приходилось нам видеть фамильные портреты бабушек с четками в руках, но только бабушек. Во время же наших путешествий по Востоку и Западу, особенно в Иерусалиме и в Риме, теперь много приходилось нам видеть во святых храмах с четками в руках мужчин и женщин из мирян. Но это теперь – вне России.

Поскольку молитва есть основное средство и путь духовного совершенствования, то молитвенное дело в возможной полноте для нравственных сил и жизненных обстоятельств человека есть призвание не одних подвижников и священнослужителей, оно есть дело всякого христианина. Существовало и в древности такое понятие, по которому непрестанная молитва признавалась возможной и долгом одних подвижников, однако отцы Церкви, как, например, святитель Григорий Палама, архиепископ Солунский, настойчиво его опровергали. И действительно. Все мы нечисты и грешны, все призваны к очищению и спасению, все можем достигать его посредством усилий своих при благодати Божией, и все будем судимы за нерадение. Сам Спаситель говорит: Смотрите, бодрствуйте, молитесь, ибо не знаете, когда наступит это время (то есть время кончины вашей и кончины мира). А что вам говорю, говорю всем: бодрствуйте (Мк. 13:33, 37)!

Бодрствуйте и молитесь, завещал Господь и в саду Гефсиманском (Мф.26:41).

Духа не угашайте. (1Фес. 5:19)

Обладание сокровищем веры и благочестия налагает на человека обязанности по отношению к этому самому сокровищу, особенно при сношениях с людьми, лишенными его.

Что противника в деле веры, мыслящего и чувствующего иначе, чем мы, должно выслушивать спокойно и терпеливо, это, конечно, основное правило нравственных отношений. Личное раздражение есть недобрый показатель дурного в настроении. Но есть ли горячее чувство обиды за родную и дорогую истину, когда ее не уважают и попирают, недостойное дело фанатизма? Тот, Кто в Своей кротости льна курящегося не угасил и трости надломленной не переломил (Мф.12:19‒20), не сказал ли острого обличительного слова Своему усердному ученику, когда это подобало: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн (Мф.16:23)? Не обличал ли Он со всей силой Своей праведного гнева книжников и фарисеев, называя их змии, порождения ехиднины (Мф.23:33)? Не брал ли Он в руки бича для двукратного изгнания из храма того, чему там не подобало быть (Ин.2:15; Мф.21:12)? Кто сказал: Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся (Лк.12:49)? А у нас боятся усердной и горячей защиты веры, потому что такая защита будто бы похожа на фанатизм, хотя не боятся равнодушия, которое есть действительная измена Богу!

Удивительное дело: по долгу личной чести каждый из интеллигентных людей возмутился бы, если бы услышал из чужих уст позорные речи о своих родителях или о своей родной семье, а о святой вере и Церкви по тому же долгу чести и подобные же хульные речи считает себя обязанным выслушивать спокойно. Вспомним суждения в обществе и в печати по поводу такого ясного для православного верующего сердца обстоятельства, как признание Святейшим Синодом отпадения от Церкви Льва Толстого: сколько было злоречия и хулы на Церковь и как робки были в обществе голоса в защиту веры и Церкви! Адреса и выражения сочувствия Толстому, например из Киева, усердно перепечатывались почти всеми светскими газетами. То же повторилось ко дню восьмидесятилетнего юбилея Льва Толстого. И теперь среди нас в светском обществе требуется некоторое мужество для исповедания своей личной веры в духе Святой Церкви. В некоторых кругах общества признают отсталым и смешным выдерживать церковный порядок домашней жизни, а быть некультурными и смешными интеллигентные люди боятся больше всего. Так среди нас и теперь есть гонения на Церковь Христову, но средства преследования теперь иные, чем были у язычников. С оружием в руках нападения на веру и Церковь ведутся пока не прямо. Враг нашего спасения в лице новых язычников находит пока более полезным для себя вместо открытого преследования исповедников Истины употреблять иные способы: небрежение, насмешку, скрытое противодействие в печатном слове и в произведениях искусства. Часто все это обозначается даже святыми именами «любви» и «христианства»: сам Лев Толстой обычно называет себя христианином и ссылается на авторитет Священного Писания, хотя он свободно извратил и перекроил это Писание по-своему. Чувствуется во всем этом полное смешение понятий.

Ныне многие удерживаются от усердного исповедания православно-церковных истин из-за того, чтобы в обществе не прослыть ханжой или фанатиком. Ныне применяются эти названия к тем лицам, которые часто посещают святой храм и богослужение, которые строго дома выдерживают церковный уклад жизни, которые соблюдают все посты церковные, которых интересуют беседы о предметах религиозных, которые всячески выражают особенное усердие к вере и Церкви. Ныне как будто бы совершенно забыт истинный смысл этих двух слов. Вот образец современного понимания их. Пришлось нам иметь разговор с воспитанницей гимназии, девушкой доброй и умной, она делилась с нами впечатлениями из выслушанного ею урока истории о средневековых фанатиках и ханжах. Молодая девушка с горячим негодованием говорила о тех и других. Когда мы спросили ее о том, кого, собственно, она считает фанатиком и кого ханжой, то она, на основании разъяснений своего учителя, высказалась, что фанатик и ханжа одинаково обнаруживают крайности в деле религии, но первый есть искренний человек, а последний – лицемер. Во время этой беседы нам невольно на мысль пришли народные толки о Христе, когда одни говорили о Нем: Он одержим бесом (Ин.10:20), другие же наоборот: нет, но обольщает народ (Ин.7:12). Нас поражает в современном понимании то, что в ханжестве и фанатизме люди видят именно крайности в отношении религии и что крайностей в религии они боятся. Выходит, что в некоторую небольшую меру можно быть религиозным человеком, а побольше – не годится, так как получится крайность. Замечательно, что специализация и увлечение, то есть крайности в отношении разных наук и всяких искусств, обычно вызывают в обществе сочувствие и поощрение, но только не увлечение церковностью и благочестием... Непреложно слово Господне, сказанное истинным последователям Его: Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир (Ин.15:19).

Мы спросим: применимо ли понятие крайности к вере и благочестию? Если религия православно-христианская по вере нашей дает нам действительное общение с нашим Спасителем и Господом, то неужели можно бояться как крайности всяческого усиления у нас этого общения? Неужели нужно бояться усиления в нас совершеннейшего добра?! Сам Господь Христос, святые апостолы, святые мученики, святые подвижники, все праведные угодники Божии не суть ли, так сказать, полные выразители крайностей в области религии?!

Не крайности в религии должны быть страшны, а неправильности.

При частном выяснении выдвинутых понятий не нужно много доказывать скверну ханжества и пустосвятства, характерную черту которого составляют лицемерие и ложь. Ярким примером ханжей могут служить упоминаемые в Евангелии фарисеи, которых Господь Христос грозно обличал. Иное дело фанатики: у них почтенными являются их искреннее стремление опереться на Божественный авторитет, их пламенная по святой вере ревность, их преданность вере до готовности положить за нее жизнь свою. Не полезна и вредна только присущая фанатикам слепота веры, при которой они способными являются на разные безрассудства и изуверства. Слепота эта проистекает от полного устранения у них «ума Христова» (1Кор.2:16) и от полного господства в их душе земного чувства. Как известно, фанатиком иудейской религии был Савл, пока явление Господа Христа не просветило его духовно, ослепив телесно. Этот фанатик впоследствии с именем Павла стал усерднейшим и величайшим проповедником.

Многие из признающих себя верующими людей ныне уклоняются от открытого и твердого исповедания веры, но вместо того они охотно допускают в свою душу сомнения, которые затем поддерживают в себе и развивают. Так на место положительного исповедания веры в сознание интеллигентных христиан проникает дух сомнения и отрицания, который постепенно становится у них принципом миросозерцания и основоначалом духовной жизни. Художественное выражение этого основоначала из новейших писателей дает нам В. Г. Короленко в своем очерке «Тени». В уста древнего мудреца Сократа для беседы с Зевсом он влагает следующие речи: «Кто ты, повелевающий мне погасить священный огонь (сомнения), освещавший мою жизнь с тех пор, как в нее проник первый луч святой мысли? Солнце не говорит звездам: угасните, чтобы мне взойти. Оно всходит, и слабое сияние звезды утопает в свете бесконечно сильнейшем. День не говорит факелу: погасни, ты мне мешаешь. Он разгорается, и факел дымит, но не светит. Божество, к которому я иду, – не ты, боящийся сомнений. Он как день, он как солнце – светит сам, не угашая ничьего света. Тот, который скажет мне: странник, дай мне свой факел, он не нужен тебе больше, потому что я – источник всякого света... тот, кто скажет: сложи на моем алтаре слабый дар твоих сомнений, потому что во мне разрешение, – тот мой Бог, которого я ищу. Если это ты, то прими мои вопросы. Никто не убивает своего детища, а мои сомнения – порождение вечного духа, которому имя Истина!» «Да, я не зодчий, я не создатель нового храма, не мне суждено на старом месте поднять от земли к небу величавое здание грядущей веры. Я – мусорщик, запачканный пылью разрушения. Но, Кронид, совесть говорит мне, что и работа мусорщика нужна для храма. Когда на расчищенном месте стройно и величаво воздвигнется чудное здание и в нем воцарится живое божество новой веры, я, скромный мусорщик, приду к нему и скажу: вот я, без устали ползавший в прахе отрицания. Окруженному туманом и пылью, мне некогда было поднять глаз от земли, в моем уме лишь слабо рисовалась мечта будущего созидания... Отринешь ли Ты меня, праведный, истинный и великий?!» (Короленко В. Г. Тени. Гл. 5).

Так сплетаются мысли писателя о производимом посредством сомнения и отрицания разрушении наличной духовной жизни у людей и затем о неведомом будущем каком-то созидании. Этими мыслями и создаваемым ими настроением живут многие интеллигентные люди. По примеру выведенных в очерке Короленко древних афинян, и мы исследуем занимающий нас вопрос.

Обратим внимание на следующие из приведенных слов Сократа: «Солнце не говорит звездам: угасните, чтобы мне взойти. Оно всходит, и слабое сияние звезды утопает в свете бесконечно сильнейшем. День не говорит факелу: погасни, ты мне мешаешь». Это хорошо сказано. Как в живом организме омертвевшие клетки непосредственно заменяются новыми, так в здоровом духовном процессе разрушение отрицания и положительное творчество неотделимы друг от друга. Поскольку созидается и крепнет здоровое новое, постольку отрицается и отпадает обветшавшее старое. Такой же процесс мы видим в истории распространения христианства. Как ни усиливались изменить мировой ход духовной жизни враждебные христианству силы: иудейство, язычество, разные ереси и рационализм, они сами падали постольку, поскольку в душах людей всходили и крепли семена христианства. А наш представитель сомнений в повествовании Короленко так ли на деле сам поступает, как другим на словах указывает? Нет. «Я, – говорит короленковский Сократ, – не зодчий, не мне суждено на старом месте поднять от земли к небу величавое здание грядущей веры. Я мусорщик, запачканный пылью разрушения». Таким образом, Сократ сам разрушает, не созидая: выставляемыми им сомнениями он вырывает из рук людей факел, не указуя и не давая им дневного света; своими сомнениями он сам кричит звездам: погасните.

Не так ли поступают и нынешние носители сомнений? Сея одни сомнения в душах верующих людей, они так же вырывают из их рук факелы, они так же кричат звездам: погасните. Они являются представителями механически мертвой разрушительной работы вместо органически творческого жизненного процесса. Однако устами Сократа так утешают себя интеллигенты-разрушители. «Никто не убивает своего детища, а мои сомнения – порождение вечного духа, которому имя – Истина!» «Совесть говорит мне, что и работа мусорщика нужна для храма. Когда на расчищенном месте стройно и величаво воздвигнется чудное здание и в нем воцарится живое божество новой веры, я, скромный мусорщик, приду к нему и скажу: вот я, без устали ползавший в прахе отрицания. Отринешь ли Ты меня, праведный, истинный и великий?..»

Так говорит Сократ, так мыслят о себе интеллигенты. И здесь развитие мысли не соответствует природе духовных вещей. Развивая сомнения, Сократ имел дело с духом человеческим, а между тем в своей речи об этом, ссылаясь на порядки по расчистке места и по производству постройки, он указывает на вещественный храм. В обоих случаях действуют законы далеко не одинаковые. Затем. Действительно ли сомнения суть порождения вечной истины? Как это возможно? Сомнение являет собой отсутствие истинного ведения, тьму духовную. Истине поэтому никак не свойственно рождать из себя сомнения, как свету несвойственно производить из себя тьму. И дух сомнения и отрицания, как отсутствие ведения, как явление тьмы, не от Бога изошел и не к Богу приводит. Чистый первозданный человек не испытывал сомнений, но непосредственно воспринимал истину. У первозданных людей сомнение в истинности Божественных слов и сомнение в силе Божественной заповеди явилось первым обнаружением их падания как отпадения от Бога. Природа сомнения и отрицания такова, что оно не знает для себя предела и потому не преклоняется перед истиной. Человеку, воспринимающему высшие истины религиозные, приходится гнать от себя сомнения. Ученики Христовы, находясь в непосредственном соприкосновении с Божественной истиной, не разумели ее, пока подвержены были духу сомнений и колебаний. Во время плавания на Геннисаретском озере апостол Петр пока несомнительно крепок был в вере, до тех пор шел по воде, а когда поколебался и усомнился, то стал утопать. Спасая Петра, Господь обратился к нему с такими укорными словами: маловерный! зачем ты усомнился? (Мф.14:29‒31). Господь Христос осудил дух сомнения не потому, чтобы этот дух сомнения был опасен для самой истины, как то думают Сократ и интеллигенты, а потому, что именно сомнение мешает человеку пребывать в истине.

Таким образом, дух сомнения и дух влечения к истине суть далеко не одно и то же, как то думают интеллигенты. Если же дух сомнения не приближает, а отдаляет человека от религиозной истины, то неужели всякое сомнение вредно? Сомнение не как принцип, а как прием мышления бывает полезно. С такого сомнения начинался духовный процесс у большинства древних христиан из язычников и у нашего святого князя Владимира. Такой процесс в большей или меньшей степени переживает каждый человек в юношеском возрасте, на рубеже сознательной духовной жизни. У тех натур, которым сродна истина, процесс этот проходит небурно, они легко усвояют истину. Когда пришли к пустому гробу воскресшего Христа двое учеников Его, то детски чистый любимый ученик Господа Иоанн виде и верова (Ин.20:8), а доступный сомнению и падению Петр отошел в себе дивяся бывшему (Лк.24:12). По случаю засохшей смоковницы Господь так сказал: имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, – будет ему, что ни скажет (Мк.11:23).

Так настоящая вера Божья всецело охватывает человека. Потому сомнения и неустойчивость в вере у сознательных христиан составляют собой греховный недостаток, а крепость личной веры есть положительное достоинство и заслуга. Ревность по святой вере есть обязательный долг каждого доброго христианина, но выражать ее подобает достойным образом. Когда при исцелении сухорукого лукавые книжники и фарисеи подсматривали за Господом Христом, то Он, сказано в Евангелии, воззрел на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их (Мк.3:5). Здесь мы видим в едином душевном акте цельное сочетание трудносоединимых у обыкновенных людей двух разнохарактерных душевных состояний: праведного гнева и любвеобильной скорби. Разумеется, обличать других людей могут только призванные к сему.

Дух сомнения дает в людях плод по роду своему. Как способны фанатически слепо увлекаться сами носители сомнений, это может показать следующий весьма характерный перл из числа предприятий интеллигенции по случаю восьмидесятилетия Л. Толстого как великого нравоучителя и писателя земли Русской. Именно усерднейший почитатель и ближайший друг Толстого В. Г. Чертков сделал в газетах такое описание деревни Ясная Поляна, в которой постоянно живет граф Толстой. «Бедственное положение крестьян Ясной Поляны до того велико, – говорит он, – что более половины населения не находит себе дела и выселяется в ближайшие города, на юг, в Москву. Деревня не растет, замерла. Я знаю Ясную Поляну скоро 25 лет, и за все это время как были в деревне семьдесят жалких домиков, так и до сих пор. Чуть кто подрастет в доме, его уже отправляют в извозчики в Тулу либо рабочим на завод. А девушки из-за куска хлеба идут самым печальным торным путем. Избы полуразваленные, с раскрытыми крышами. Имеются еще избы по-черному, то есть в печке нет трубы и весь дым идет из устья в хату и наполняет ее во время топки от потолка до полу; стены покрыты сажей пальца на два. Люди обескровлены, с гноящимися глазами, страдают головными болями, простуживаются от врывающегося в открытые двери во время топки холода». Чертков описывает яснополянскую деревню с целью тронуть русских читателей и побудить их выкупить у семьи Толстого помещичью землю, чтобы подарить ее крестьянам. «Спасти от хронической гибели ближайших к Л.Н. Толстому крестьян, наделить их помещичьей землей – это было бы лучшим способом почтить последнего в день его восьмидесятилетия» – такое мнение, одобренное самим великим писателем, выражает В. Г. Чертков в своей статье (Новое время. 1908. № 11642 (10 авг.)). В воззвании г. Черткова нас поражает следующее. Такой сострадательный и чуткий человек, как В.Г. Чертков, мог 25 лет наблюдать Ясную Поляну, и ему не пришло в голову при его громадном когда-то богатстве выкупить для крестьян эту землю. Сам Лев Толстой, почитаемый за человека великой души и радетеля землепашцев, был в состоянии 80 лет ежедневно наблюдать агонию своей деревни, всех этих обескровленных людей с гноящимися глазами, всех этих детей, выбрасываемых из родного дома, всех этих девушек, из-за куска хлеба идущих на проституцию, – он в силах был видеть это родное ему крестьянство, хиреющее без земли, сам владея именно той землей, которая яснополянским крестьянам нужна! Ни при наделе крестьян в 1861 году, ни впоследствии Л. Н. Толстой не подарил им земли, а подарил ее своим детям вместе с другими огромными имениями и капиталами. За право на одно лишь издание сочинений журналист Маркс предлагал Толстому 200 000 рублей, и он мог бы выкупить Ясную Поляну у своей семьи одним росчерком пера, однако он этого не сделал. Теперь призывается весь чтущий Толстого мир выкупить у семьи Толстого землю для несчастных крестьян, которых Толстому очень жаль. Как понимать это воззвание Черткова?! – Факт красноречиво говорит сам за себя. Нам думается, что друг только в полном затмении мог выразить подобным образом свое усердие к почитаемому им кумиру. Вот к этому именно кумиру почитатели его, безусловно, должны стать выше своих пристрастий.

Просвещенные в мирском смысле люди стараются спокойно относиться ко всяким явлениям в духовной жизни. Но под видом благоразумного спокойствия чаще всего распространяется теперь в обществе легкомыслие и равнодушие в отношении к вере, тот вид душевного настроения, который на языке богословском называется теплохладностью. Не высоко нравственное достоинство этого настроения. Имеется в Священном Писании строгое слово для людей этого склада. Именно, в нем говорится следующее: Ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия: знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих (Откр.3:14‒16).

Замечательно, что эта теплохладность в отношении к вере и Церкви наиболее стала обнаруживаться в русском образованном обществе именно тогда, когда к нам, как к членам истинной Церкви Христовой, стали простирать свои руки разные христианские общества, каковы старокатолики, европейские и американские англикане, несториане, копты и другие, ища в Русской Церкви союза с Вселенской Церковью. Достаточно вспомнить последние разительные факты: присоединение к Православной Русской Церкви несторианского епископа Мар Ионы с его многотысячной паствой в 1898 году; недавнее посещение России американским епископом Графтоном в сообществе английского богослова Биркбека и выраженное ими при этом почтение Русской Церкви; образование среди английского духовенства Никейского союза для сближения с Восточной Церковью, а также обнаружившееся в последнее время тяготение к нашей Церкви чехов.

В оправдание своей теплохладности ссылаются иногда на обетование Спасителя о том, что Церковь Его врата адова не одолеют (Мф.16:18). Говорят поэтому, что миссионерские усилия отстаивать святую веру – напрасный и малоценный труд. Говорят еще, что усиливающиеся защищать веру и Церковь тем самым обнаруживают слабость своей веры и бессилие Церкви.

Мыслящие так упускают из внимания действительные события из жизни Церкви Христовой. Мы спросим их: где теперь такие процветавшие в первые века Христианские Церкви, как Карфагенская, Александрийская и Малоазиатская? От одних из них и следа не осталось, от других существуют слабые остатки – все залито и уничтожено морем магометанства. А теперь не грозит ли новое язычество полным уничтожением христианства в современной нам Франции? Отречение от христианства закончилось во Франции в 1906 году изданием закона о полном отделении Церкви от государства с насильственным отнятием у Церкви всех имуществ, причем протесты верующих прихожан не только в провинциях, но и в самом Париже подавляемы были военной силой. В 1908 году враждебное отношение к христианству дошло до того, что парижские учителя стали устранять из школ тех детей, которые посещают церкви и христианское богослужение, и этих учителей законодательным порядком поддерживает правительство. Действия правительства по необходимости вызвали сильный протест со стороны французских епископов.

Так история не подтверждает взгляда сторонников теплохладности. Церковь Христова в целом мире воистину не может уничтожиться, и она никогда не уничтожится, согласно обетованию Спасителя. Но в душах отдельных лиц и даже в целых областях всегда возможны и бывали колебания, совращения и совершенное падение христианства под воздействием враждебных ему сил, при нерадении и злобе людской. Потому мы боимся и защищаем не веру и Церковь вообще – мы защищаем слабых и немощных в вере братьев наших.

Человек при наличности свободы у него по самой природе своей способен подвергаться колебаниям в ту или иную сторону; на этом начале утверждается все дело воспитания. Поэтому кому дорого христианство, тот не предоставит судьбы его произволу людей злых и обстоятельств не полезных. Церковь не может поставить Христа рядом с Буддой и Магометом и спокойно ожидать торжества одного из них. Необходима ревность для прямого воздействия на людей в духе церковно-религиозном, христианском. Миссионерство среди неверных и зловерных людей есть существенная часть дела Церкви.

В нынешнее время, после издания закона 17 апреля о свободе вероисповедания, у нас в России все существующие вне Церкви и противоцерковные религиозные общества подняли свои головы, стали внутренне укрепляться и с тем вместе усилили свою разрушительную в отношении к Православной Церкви деятельность, так как прирост свой они производят исключительно за счет сынов Церкви. Ясными признаками их оживления служат торжественные старообрядческие и штундистские соборы, а также массовые переходы из православия в католичество бывших униатов. Потому ныне в особенности надлежит нам стряхнуть с себя равнодушие и теплохладность. Ныне настоит нужда усилить нашу ревность по вере. Ныне прямой долг каждого христианина своими нравственными усилиями и в духе Святой Церкви охранить среди родного народа достоинство и славу имени Христова.

Я просил тебя пребыть в Ефесе и увещевать некоторых, чтобы они не учили иному и не занимались баснями и родословиями бесконечными, которые производят больше споры, нежели Божие назидание в вере. (1Тим.1:3‒4)

Моралисту нашего времени со смущением приходится браться за вопросы, касающиеся современной литературы и искусства. В них многие видят лучшее выражение нашей культуры. Это – самые дорогие кумиры значительной части современного образованного общества. Возражения против этих кумиров воспринимаются обществом как кровная ему самому обида. Но заслуживает ли такого отношения к себе литература и искусство нашего времени?

Французский литературный критик де Вогюэ, известный знаток русской жизни, недавно высказал такое суждение о русской литературе. Он находит, что раньше, за все время XIX столетия, словесные произведения русских писателей каждый воспитатель мог дать в руки молодому поколению со спокойной совестью, не опасаясь от них развращающего влияния, чего далеко нельзя было сказать о современных произведениях западной литературы. Не то теперь. Декадентское направление в русской литературе привилось и получило свое развитие. В самое последнее время русские литераторы такие успехи сделали в усвоении нового направления, что крайностями своими далеко превзошли западных коллег. Теперь французский воспитатель боится дать молодому поколению в руки именно русскую книгу с позднейшими произведениями, находя, что всякая западная книга теперь будет менее опасной, чем русская книга. И действительно. Насколько вышеприведенная одобрительная характеристика Вогюэ применима к лучшим произведениям наших так называемых классических писателей, настолько отрицательные суждения его всецело применимы к литературным явлениям последних дней.

Со времени торжества у нас разных гражданских свобод в нашей литературе и в нашем искусстве, как и в самой жизни, появилась не знающая себе границ распущенность. Новые писатели стали издавать свои произведения в литературных сборниках и книгоиздательствах с такими своеобразными названиями, как «Шиповник», «Скорпион», «Орифламма», «Эос» и др. Наиболее послужило им книгоиздательство «Знание». Появляется теперь открыто в нашей литературе мерзкое кощунство и богохульство, например у Ремизова и Ф. Сологуба. Появляется отвратительный цинизм и изображение противоестественных пороков в привлекательном виде, например у Кузмина, Вилькиной, Арцыбашева, Ф. Сологуба. При изображении священных лиц и событий новые писатели в христианские формы вкладывают языческое содержание, например Д. Мережковский, С. Соловьев. Явилась в литературе идеализация подонков общества, явился тип ницшеанского сверхчеловека, которому все позволено, например у М. Горького, Л. Андреева. При этой литературной вакханалии новые сколько-нибудь светлые точки в литературе являются только изредка, как, например, произведения Бориса Зайцева. Чем талантливее авторы, тем опаснее их произведения. Это с сердечной болью теперь видят и чувствуют многие благоразумные родители. Нам лично наблюдать приходилось глубокое возмущение этими произведениями матери-христианки, серьезного знатока и ценительницы прекрасного в слове и в искусстве, которая предавала в своем камине сожжению недостойные печати печатные произведения...

Не лучше обстоит дело в области искусства. Справедливым признается, что русские художники XIX столетия, с любовью изображая родную природу, по преимуществу дали живописи солнце и пейзаж. Живописи тогда свойственна была искренность и сдержанность. Успехов они достигали упорным трудом. Таковы наши старые мастера. Новые художники, напротив, хотят достигнуть успехов без труда, одним вдохновением, заявляя, что они в отчаянье были бы, если бы в их произведениях природа выходила такой, какова она есть. «Влюбленные в музыку цвета и линии, они явились в живописи возвестителями примитивизма, ища возрождения для искусства у самых родников его – в творчестве непосредственном, не обессиленном тяжестью исторического опыта» (Золотое руно. 1907. № 5). В изобилии появляются произведения живописи без выдержки необходимых приемов техники, но полные вычурности, несдержанности и бесстыдства, например у Н. Феофилактова и Павла Кузнецова. Даже сильные представители старой школы, вступив на декадентский путь, стали давать заведомо слабые произведения, например «Совесть» умершего Н.Н. Ге, «Искушение Христа в пустыне» ¹²⁵ Репина. Есть, конечно, художники, как и литераторы, которые выдерживают чистоту прежнего направления, например Серов, Мешков. Замечательно, что в искусстве существует какая-то внутренняя связь между прямой линией и чистотой нравственной. Возникший во Франции в век Людовика XV стиль рококо характеризуется устранением прямой линии и сопровождается утратой нравственных идеалов. То же замечается и в нынешнем стиле декаданса: потеря прямой линии идет рядом с утратой нравственной красоты.

Таков общий характер современной нам литературы и современного искусства. Тесная связь их с жизнью очевидна. Изящная словесность и изобразительное искусство не только отражают в себе текущую наличную жизнь, служа обществу зеркалом для его самопознания, но имеют для него руководящее значение, они оказывают прямое влияние на настроение и жизнь читающего общества. И с этой последней стороны литература и искусство представляют собой особый интерес для моралиста. Мы не станем говорить о прямом кощунстве и о проповеди безнравственности в литературе, которые представляют собой для всех явную опасность. В настоящем очерке мы имеем в виду собственно те стороны литературы и создаваемые ею противоречия, которые, именно в тени оставаясь, в то же самое время наиболее претят религиозно-нравственному сознанию и препятствуют духовному росту.

Вот перед нами для примера известные романы «Лурд» и «Рим» Эмиля Золя и «Камо грядеши» Генриха Сенкевича, очерки Леонида Андреева «Иуда Искариот и другие» и «Жизнь Василия Фивейского», трилогия «Христос и Антихрист» и «Последний святой» Д.С. Мережковского, стихотворения С.Я. Надсона и Сергея Соловьева.

Лурд ¹²⁶ – недавно прославленное чудотворениями место, привлекающее к себе великие толпы поклонников из среды западных христиан, именно римских католиков. Золя в своем романе дает яркую картину, изображающую как тех, кто постоянно находится при чтимой святыне и всем заведует, так и разные категории тех людей, которые являются сюда на поклонение. При этом, с одной стороны, с мастерством тонкого знатока он раскрывает пред читателем полные бесстыдства и цинизма факты нравственной распущенности, как, например, похождения госпожи Вольмар; с другой стороны, он старается изобразить духовное, религиозно-нравственное состояние искренних поклонников, особенно тех, которые удостоились исцеления от своих болезней, таково, например, исцеление паралитички девицы Марии. Исцеление от болезней объясняет он высшим подъемом духа вместе с самовнушением. В романе «Рим» Золя изображает представителей римско-католической иерархии и особенно высшее духовенство.

Здесь изобретательность автора в том, как он относится к области греховной чувственности, доходит до изображения даже противоестественных явлений, таков на смертном ложе брак Бенедетты с умирающим Дарио.

Возьмем роман «Камо грядеши». Самое заглавие его воспроизводит те слова, которые были сказаны Господом апостолу Петру, когда он уходил из Рима, чтобы избежать тех страданий, которые грозили ему за имя Христово. В романе изображается положение и состояние язычников и христиан первого века. И здесь, даже при выдержанности серьезного стиля, даются картины распутства, например «в плавучем пире», а также смешение земного с небесным, особенно в речах о чувственной любви (речи о сем Криспа и апостола Петра у Сенкевича сравни у Мф.10:37 и Лк.14:26). Явления небесные при молитве апостола Петра и христиан представлены автором как дело воображения молившихся, так изображены и обстоятельства крещения Виниция.

Обратимся к стихотворным произведениям русского молодого писателя Сергея Соловьева, за которым признается крупное поэтическое дарование и способность классической словесной пластики. Остановим ваше внимание на двух значительных произведениях его – «Червонном потире» и «Трех девах». В них даются картины якобы из жизни христиан первых веков. В «Червонном потире» идет речь о святой великомученице Варваре. Изображается ее обращение в христианство и святое крещение. Рассказывается о том, как римский юноша Марцелл почувствовал к прекрасной чистой деве земное чувство. Изображается, как Марцелл ловил рыбу именно вблизи того места, где происходило крещение Варвары, и это дает повод сочинителю живописать чувственную красоту тела, такое же описание чувственной красоты он дает при изложении страданий великомученицы. Во время этих страданий увлеченный юноша выступает с таким заявлением пред языческими властями:

С возлюбленной вместе

Предайте меня истязаньям бича,

Как милой невесте

Пред общею смертью меня обруча.

О, дайте к ланите

Губами припасть!

Казните, распните:

Из крови сияет омытая страсть!

Страданья того же

С ней рядом, как высшего счастья, хочу.

На брачное ложе

Гряду, предающий тело бичу.

И Бога Варвары

Пред Цезарем чту.

Скорей под удары,

Скорей кладите меня на плиту.

Обоих предают мукам, после которых Варвара будто бы так отвечает Марцеллу:

После муки вожделенна

Ласка чистая моя.

Плоть, как райский крик, – нетленна,

Вся восторг и радость я!

Перед самой смертью в уста героев вкладывается такой разговор:

Взвейся к небу, в терем брачный

На крыльях из серебра!

Вся лучистой, вся прозрачной

Стала ты, моя сестра.

Милый, мчимся телом слитным

Две венчальные главы,

Чтоб в восторге ненасытном

Взрезать пламя синевы...

Можно ли узнать в подобных речах исторически известную святую великомученицу Варвару? Согласуется ли подобное возмущение плотских страстей с тем благотворным настроением, которое испытывали святые и добропобедные мученики? И где бы взялась у девы Варвары благодатная сила для кроткого и мирного о Христе перенесения ужаснейших и невыносимых страданий, если бы ее настроение отуманено было грешными земными страстями?

В другом своем произведении «Три девы» Сергей Соловьев в таком же духе изображает жизнь одного из женских монастырей в окрестностях Рима в эпоху гонений. После описания местной природы, обстановки и жизни насельниц монастыря он дает описание сбора винограда молодыми монахинями. Снесши весь виноград в пещеру, девы-монахини снимают с себя одежды и начинают ногами толочь ягоды винограда. Начинается пляска, которая прямо воспроизводит собой нехристианскую вакханалию.

Кинулись девы и начали шумно-веселую пляску.

Сучья трещали, ягоды лопались. Мутной струею

Скоро закапали гроздья, сочась в отверстия пола.

В сине-багряных волнах ныряли неистово девы,

Ветер по гроту ходил; кружились ткани и кудри.

Часто до пояса девы в шипящие пенные копны

Вдруг погружались и вновь возникали в серебряной пене,

Текший по бедрам, ногам, проникавший под нежные ногти;

Сучья царапали их, раздражали касаньями кожу.

Воздух от винных паров помутнел. В углублении грота,

Точно чудовищный зверь, чернея, лежали одежды.

Из грота направляются девы купаться в море. Чернокудрая Фалоя и розоустая Анастасия плывут к ближайшему острову. На острове что-то малопонятное происходит, и Анастасия умирает. Следует затем описание похорон умершей.

Как можно видеть из приведенного образца, здесь в чистые христианские формы влагается автором языческое опьяняющее содержание.

После ознакомления с этими произведениями позволительно задаться таким вопросом: может ли человек, которому в совершенстве доступны переживания всяких греховных состояний, который услаждается страстными состояниями и потому мастерски изображает их, как приведенные на пример писатели, может ли этот человек непосредственно после сего войти в разумение той нравственной высоты, на которой силой Божьей даются благодатные дары исцелений? Может ли человек, услаждающийся проявлениями греховной страсти, понять и оценить сокровеннейшие движения духа святых апостолов и святых мучеников? Отвечаем: безусловно, не может, ибо, по слову Самого Спасителя, только люди, чистые сердцем, Бога узрят (Мф.5:8). Чтобы уразуметь силу благодатных духовных состояний, нужно вкусить их; а вкусить их может только тот, кто очистит себя от всякой скверны плоти и духа. А это делается не талантом, но нравственным подвигом. Для этих и подобных писателей возможно было бы войти в религиозно-нравственные высокие духовные состояния только в том случае, если бы они для этого слезами покаяния очистили себя, подобно святой Марии Египетской и блаженному Августину. Но они, конечно, не следовали покаянным примерам Марии и Августина, потому они чужды и духовных состояний этих праведников. Мы уже не говорим о том, что Золя – человек открыто неверующий, а Сенкевич – католик-папист. А между тем наше читающее общество незаметно для себя усваивает их понятия, учится у них разумению религиозной истины.

Обратимся теперь к другому молодому писателю, Леониду Андрееву, которого некоторые критики называют русским Золя, и остановим свое внимание сначала на его очерке «Иуда Искариот и другие». В этом очерке представлены картины из жизни Христа Спасителя и святых апостолов, но главной фигурой повествования является Иуда Искариот. Иуда изображен у Андреева полным уродом в физическом и нравственном отношениях: его речи и все душевные состояния представлены в виде какого-то дикого сплетения лжи и лукавства с прямотой и праведностью. Он постоянно выступает в роли какого-то шута. Ученики отворачиваются от него, но Христос приближает его к Себе. К ученикам Иисуса Иуда относится презрительно, как к ничтожным и мелким личностям, которые со всей своей праведностью ниже его, лживого Иуды; но отношением к себе Иисуса он дорожит. О себе лично Иуда всегда выражает самое высокое понятие. Иуда оказывается неисправимым нравственно, и Христос постепенно лишает его Своего внимания и благорасположения. Иуда видит это, тоскует и злобствует. «Почему он не зовет к себе сильного, прекрасного Иуду?.. Велика тайна твоих прекрасных глаз, но разве моя меньше?» – говорит о себе Иуда (гл. VI). Злоба подсказывает ему мысль о погублении Иисуса, что он исполняет посредством своего предательства. Однако все время – при предательстве, на Тайной Вечери и после распятия и смерти Иисуса – Иуда не оставляет убеждения, что Иисус Христос был Божественной Личностью. Свое предательство он считает героическим поступком и заслугой перед Иисусом. После предательского лобзания в саду Гефсиманском в его душе звучат такие слова: «Да! Целованием любви предаем мы Тебя! Целованием любви предаем мы Тебя на поругание, на истязание, на смерть! Голосом любви скликаем мы палачей из темных нор и ставим крест – и высоко над теменем земли мы поднимаем на крест любовью распятую любовь» (гл. VII). После смерти Спасителя он обращается к Его Матери с такими словами: «Ты плачешь, Мать? Плачь, плачь, долго еще будут плакать с Тобою все матери земли. Дотоле, пока не придем мы вместе с Иисусом и не разрушим смерть» (гл. VIII). Иуда ставит себя рядом со Христом и требует от Христа признания своего достоинства. Пред собственным самоубийством в разговоре с самим собой Иуда так кощунственно и злобно братается со Христом: «Ты слышишь, Иисус? Теперь Ты мне поверишь? Я иду к Тебе. Встреть меня ласково, я устал. Я очень устал. Потом мы вместе с Тобой, обнявшись, как братья, вернемся на землю. Хорошо? Но, может, Ты и там будешь сердиться на Иуду Искариота? И не поверишь? И в ад меня пошлешь? Ну что же! Я пойду в ад. И на огне Твоего ада я буду ковать железо, ковать железо и разрушу Твое небо. Хорошо? Тогда Ты поверишь мне? Тогда пойдешь за мной назад на землю, Иисус?» (гл. IX).

Представляя Иисуса и апостолов в обыденной житейской обстановке, Андреев дает такие странные подробности. Он изображает неуместную игру учеников «спускание камней с горы», которую будто бы одобрял Иисус (гл. III). Распространяется о каких-то вечерних веселых разговорах с воспоминаниями Петра и Иоанна о галилейской жизни. Участие Иисуса в этих разговорах Андреев характеризует следующими словами: «С жадным вниманием, по-детски полуоткрыв рот, заранее смеясь глазами, слушал Иисус Петрову порывистую, звонкую, веселую речь и иногда так хохотал над шутками, что на несколько минут приходилось останавливать рассказ. Но еще лучше, чем Петр, рассказывал Иоанн; у него не было смешного и неожиданного, но все становилось таким задумчивым, необыкновенным и прекрасным, что у Иисуса показывались на глазах слезы и Он тихонько вздыхал» (гл. V). Это так наивно, так легкомысленно, с такой ложной чувствительностью будто бы держал Себя единственный, несравненный Сын Человеческий, Основатель христианства!

Если мы обратимся к первоисточнику всех основательных сведений об Иисусе Христе, то мы увидим, что во всех четырех Евангелиях нам не показано ни одного случая, чтобы Христос смеялся. Подобные речи о хохоте Спасителя представляют собой неумную выдумку Андреева. Такую же выдумку его представляют речи о развлечениях апостолов и о частностях их домашнего обихода. Такую выдумку его представляет собой постоянное шутовство Иуды, а также мысль о предательстве Иуды как героическом поступке и как заслуге, мысль о притязаниях Иуды на равенство со Христом. Определенно выступает Иуда Искариот в Евангелиях при следующих случаях: на пиршестве у Лазаря (Ин.12:4‒6), у первосвященников при заключении предательского условия (Мф.26:14‒16; Лк.22:3‒6), на Тайной Вечери (Мф.26:21‒25; Ин.13:21‒30), во время предательства в саду Гефсиманском (Мф.26:47‒50; Мк.14:43‒45) и вторично у первосвященников с выражением раскаянья (Мф.27:3‒5). Во всех этих случаях нигде и тени нет ни того шутовства, ни тех притязаний, какие приписывает Иуде Андреев. О последней явке Иуды к первосвященникам так говорится: Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился (Мф.27:3‒5). Нетрудно видеть после сего, что дерзкое, с вызовом обращение Иуды ко Христу пред Иудиным самоубийством, как оно изложено у Андреева, совершенно не соответствует евангельскому сказанию именно о покаянном отчаянии Иуды в это время. Нравственное же достоинство Иуды Сам Спаситель определил в таких словах: горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться (Мф.26:24).

Перейдем к другому произведению того же Андреева, под заглавием «Жизнь Василия Фивейского». Мы остановимся на этом рассказе также несколько подробнее, так как читающее общество усвояет ему серьезное значение.

В этом рассказе автор представил крайне несчастливый склад жизни и в связи с этим подъем и крушение веры у сельского священника Василия Фивейского. Отца Фивейского автор изображает как доброкачественного священника. «Он верил в Бога торжественно и просто, как иерей и как человек с незлобивой душою» (гл. I). Постигают Фивейского одно за другим несчастья: сначала утонул в реке его малолетний сын, потом жена от горя стала предаваться запою, затем родился у них другой сын – идиот, наконец произошел пожар, при котором сгорела его жена. При всех этих несчастьях вера отца Василия не умаляется, но возрастает, и он неоднократно восклицает: «Я – верю». «Без отзвука потерялся в пустоте неба и частых в поле колосьях этот молитвенный вопль, так безумно похожий на вызов» (гл. I).

Совершает в церкви исповедь и в исповеди познает он людское горе. На исповеди «в вопросах своих он был безжалостен и бесстыден, и страха не знала его родившаяся мысль» (гл. V). Происходит в душе Фивейского тяжелый процесс, который приводит его к мысли снять с себя сан. Однако после смерти жены он укрепляется новым сознанием в себе веры. Он мыслит: «На неведомый подвиг и неведомую жертву избран он, Василий Фивейский, тот, что святотатственно и безумно жаловался на судьбу свою. Он избран. Пусть под ногами его разверзнется земля и ад взглянет на него своими красными, лукавыми очами – он не поверит самому аду. Он избран» (гл. VIII). В сознании возникает мысль о чуде как о деле, к которому он призван. «И он чистым хотел быть для великого подвига и еще неведомой великой жертвы. Со смерти попадьи он наложил на себя строгий пост: не пил чаю, не вкушал мясного и рыбного и в дни постные среду и пятницу питался одним хлебом, размоченным в воде... Людей поп видел мало и только по необходимости, старательно сокращая время пребывания с ними, и все часы, с короткими перерывами для отдыха и сна, посвящал коленопреклоненной молитве. А когда уставал, садился и читал Евангелие, Деяния святых апостолов и жития святых. Обычно церковная служба отправлялась только по праздникам, теперь же он ежедневно совершал раннюю литургию» (гл. IX). При сем у Фивейского «вдохновенным было светлое лицо. Он грезил дивными грезами светлого, как солнце, безумия, он верил – верой трех мучеников, что восходили на костер, как на радостное ложе, и умирали славословя. И любил он могучей несдержанной любовью властелина, того, кто повелевает над жизнью и смертью и не знает мук трагического бессилия человеческой любви. Радость, радость, радость» (гл. X). Происходит в церкви отпевание умершего человека, близко ведомого Фивейскому. Идет страшное разложение трупа, но Фивейского проникает «могучее, все разрешающее чувство, повелевающее над жизнью и смертью, приказывающее горам: сойдите с места». И он намеревается сейчас совершить чудо. Он повелительно поднимает правую руку и обращается к разлагающемуся телу: «Тебе говорю – встань!» Свое восклицание повторяет он в другой и третий раз, но труп остается трупом. Он разражается после этого целым потоком кощунственных слов: «Так зачем же я верил? Так зачем же Ты дал мне любовь к людям и жалость, чтобы посмеяться надо мной? Так зачем же всю жизнь мою Ты держал меня в плену, в рабстве, в оковах? Ни мысли свободной! Ни чувства! Ни вздоха! Все одним Тобою, все для Тебя. Один Ты! Ну явись же, я жду... Назад...» (гл. X). В безумии он выбегает из храма, и его находят мертвым в поле.

Таково содержание рассказа г. Андреева, переданное нами исключительно словами самого автора. Предоставим критикам разбирать то, насколько естественно развивается в этом рассказе повествование психологически. Мы обратим внимание на чисто нравственную сторону дела. Заметим прежде всего, что автор стремится вывести перед нами не болезненный тип священника: он изображает священника весьма доброкачественного, у которого религиозное развитие совершает свое якобы правильное течение. В начале повествования автор говорит, что Фивейский верил в Бога как иерей и как человек с незлобивой душой. Под конец же повествования он говорит, что у Фивейского вдохновенным было светлое лицо, что он верил верой мучеников. Присмотримся теперь к частным проявлениям этой якобы светлой веры мучеников.

Когда постигло отца Фивейского первое крупное несчастье, то он воскликнул: «Я – верю», – и этот молитвенный вой был безумно похож у него на вызов Богу. На исповеди он был безжалостен, бесстыден, без страха. Далее. В душе у него явилось намеренье снять сан, а потом это намеренье сменяется сознанием, что он избран; как Божий избранник он имеет совершить чудо. В этом именно настроении он принимается за усиленный пост и постоянную молитву. Наконец, при совершении погребения действительно пытается совершить чудо, кощунственно обращаясь к умершему с Христовыми словами: «Тебе говорю – встань!» Когда опыт не удается, то он разражается богохульными словами. Где тут у изображенного лица простосердечная евангельская вера? Где тут смирение, без которого немыслим истинный последователь Христов? Вспомним библейского страдальца Иова (Иов.1:21). Когда его постигло величайшее несчастье, он в глубокой преданности Богу восклицает: «Бог дал, Бог и взял, да будет имя Господне благословенно!» Вспомним из Евангелия бесноватого отрока и его несчастного родителя, который взывал ко Христу: верую, Господи! помоги моему неверию (Мк.9:24). Есть ли хоть что-нибудь в настроении и проявлении веры Фивейского похожего на веру этих страдальцев? Ничего похожего: те смиряются, а он протестует. А какую нравственную цену имеет мысль Фивейского о собственном избранничестве и о способности его совершить чудо? Эта мысль обнаруживает у Фивейского горделивое самообольщение, которое называется у подвижников «прелестью». В аскетических писаниях дается такое наставление: если бы тебе даже ангел с неба явился, дал знамение света, или огня, или иное знамение, ты по смирению не принимай его, говоря: я не достоин сего. А Фивейский лелеет горделивую мысль о своем избранничестве, дерзостно пытается совершить чудо, и повествователь находит, что у него в это время на светлом лице отражалась вера мучеников. Василий Фивейский есть двойник Иуды Искариота, измышленного Андреевым. Мы спросим: написал 6ы действительно верующий христианин так, как вылилось это из-под пера г. Андреева? Не сказывается ли здесь в безумном типе безумная попытка принципиально развенчать веру? Так оно и есть.

Скажут: «Автором представлена наша жизненная действительность какова она есть». Мы ответим на это: не всякая действительность заслуживает увековечения искусством: есть явления грязные и есть явления преступные. Мало того. В своем произведении «Жизнь Василия Фивейского» автор сказал прямую нравственно-жизненную неправду. Нравственно преступная неправда Андреева заключается в том, что в этом произведении он явления, прямо осуждаемые верой православно-христианской, изобразил как проявление именно этой веры. Такое извращение дела веры произошло у него, конечно, оттого что он сам не имеет веры и не знает ее. Но зачем же он своими произведениями берется поучать других относительно веры?

Теперь остановимся несколько на трилогии Д. Мережковского «Христос и Антихрист». По своему названию она весьма интересна для ума богословствующего. В этой трилогии дано три отдельных исторических романа: «Смерть богов (Юлиан Отступник)», «Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)» и «Антихрист (Петр и Алексей)». Повествование сосредотачивается на выведенной в каждом из романов главной личности. Внешней связи между частями трилогии нет, но внутренняя заметна: представлено три отдельных момента борьбы языческих начал с христианскими.

Всей трилогии дано общее заглавие «Христос и Антихрист». Как же показаны в ней наш Господь Христос и христианство?

Во всех трех частях этого произведения Христос и истинные служители Христа по-настоящему не показаны и не выяснены. Из высоких, прославленных Господом представителей Христианской Церкви времен Юлиана Отступника слегка упоминаются святые Василий Великий и Григорий Богослов, но обстоятельной характеристики их нет. Ничего не говорится о других прославленных Господом тогдашних великих святителях, каковы святитель Николай Мир Ликийских, святитель Спиридон Тримифунтский, святители Александр и Павел Константинопольские, святитель Афанасий Александрийский, святитель Кирилл Иерусалимский и многие другие. Ничего не говорится о тогдашних великих подвижниках, каковы преподобные Антоний Великий, Павел Фивейский, Пахомий Великий, Макарий Египетский и многие другие. А между тем ведь это и есть действительные и истинные представители христианства этого времени! Напротив, современные Юлиану христиане выводятся у Мережковского чаще всего людьми суеверными, порочными и ничтожными; монахи представлены бессердечными; показаны представители разных христианских сект в их взаимной борьбе. Во второй части слабо охарактеризован Иероним Савонарола, добрых христиан не выведено, но беззаконие и грязный разврат римского клира показан вполне, особенно в лице папы Александра VI Борджиа. В третьей части из современников Петра Первого едва упоминается о таких великих и праведных личностях, как святитель Митрофан Воронежский и святитель Димитрий Ростовский; обстоятельной характеристики их не дано. Представлена картина доброй жизни двух валаамских отшельников, но представлена с двусмыслием. Зато обстоятельно охарактеризованы льстивые и неустойчивые в своих основных церковных воззрениях такие представители высшего клира, как Феодосий Яновский и Феофан Прокопович, а также порочные и боязливые люди из низшего клира. Неоднократно живописуются мерзости всепьянейшего и всешутейшего собора, в которых осмеивались Петром церковные установления. Со всякими подробностями выставлены грубость и порочность раскольников, подробно изложены радения и разврат у хлыстов. Какая резкая разница заметна между односторонним изображением всякой беспорядочности коренных русских людей – христиан у Мережковского по сравнению с изображением действительного из той же раскольничьей среды благородства и сильных характеров, например, у Андрея Печерского!

В таком виде показано христианство у Мережковского.

Представители противоположного христианству направления большей частью выведены у Мережковского в ореол света и силы, со всяческим смягчением их действительных недостатков. Языческие мудрецы в Ефесе Ямвлих и Максим, а также итальянский ученый художник Леонардо да Винчи своей гибкой мыслью, своим мягким характером, при не скрываемой ими собственной неправде, подкупают читателя в свою пользу. В их речах видно прямое стремление признать в одном достоинстве Христа и Антихриста и даже объединить их в один лик. При посвящении в таинства Митры великий иерофант Максим Ефесский дает такие объяснения Юлиану: «Равная правда находится у Галилеян (то есть христиан) и у язычников. Царство диавола равно Царству Бога... Если веришь в Него (Бога), возьми крест и иди за Ним, как Он велел. Будь смиренным, будь девственным, будь агнцем в руках палачей; беги в пустыню; отдай Ему плоть и дух; терпи, верь. Это один из двух путей: великие страстотерпцы-Галилеяне достигают такой же свободы, как Прометей и Люцифер. А не хочешь, тогда избери другой путь: будь сильным и свободным; не жалей, не люби, не прощай, восстань и победи все; не верь и познавай. И мир будет твой, и ты будешь, как титан и ангел Денница» (Смерть богов. Ч. 1. Гл. X). Впоследствии, когда Юлиан стал императором, тот же Максим так объясняет ему объединение христианства и язычества: «Не ты соединишь правду скованного титана с правдой Галилеянина Распятого. Хочешь, я скажу тебе, каков будет он, непришедший, неведомый примиритель двух миров? Вот он явится, как молния из тучи, смертоносный и всеозаряющий. Он будет страшен и бесстрашен. В нем сольются добро и зло, смирение и гордость, как свет и тень сливаются в утренних сумерках. И люди благословят его не только за милосердие, но и за беспощадность: в ней будет сила и красота сверхчеловеческая» (Там же. Ч. 2. Гл. IX).

Леонардо да Винчи представлен у Мережковского как лучший выразитель объединения начал христианских и языческих. В отношении теоретических положений он сдержан и высказывается мало. В личной жизни он при всех случаях является человеком кротким, мягким, снисходительным в общении с другими и умеренным по отношению к себе. Однако при всем этом верующий по-христиански Джованни Бельтраффио, любимый ученик Леонардо, в своем дневнике так характеризует его: «Зачем он обманывает себя и других, зачем лжет? Механика (разумеется устройство летательной машины) нужна ему для чуда, чтобы на крыльях взлететь к небесам, чтобы, владея силами естественными, устремить их к тому, что сверх и против естества человеческого, сверх и против законов природы – все равно к Богу или к диаволу, только бы к неиспытанному» (Воскресшие боги. Гл. 6)! Во время своей болезни Джованни так рассказывает Леонардо о речах к нему двойника Леонардо: «Вы только послушайте, учитель! Он говорит, что и Христос напрасно пришел – умер, воскрес, смертью смерть победил – истлел в гробу. И когда он это сказал, я заплакал. Он меня пожалел и стал утешать: не плачь, говорит, мальчик мой бедный, нет Христа, но есть любовь; великая любовь – дочь великого познания; кто знает все, тот любит все. Видите, вашими, все вашими словами. Прежде, говорит, была любовь от слабости, чуда и незнания, а теперь от силы, истины и познания, ибо Змий не солгал: вкусите от древа познания и будете, как боги...» Леонардо успокаивает больного, говорит о своей вере во Христа Спасителя, но при этом сам чувствует, что он говорит ложь для спасения любимого ученика. Перед смертью Джованни пишет в своем дневнике: «Лик Антихриста в лике Христа, лик Христа в лике Антихриста. Кто отличит, кто не соблазнится?» Несчастный Джованни покончил с собой самоубийством, и Леонардо ясно почувствовал, что он отравил его плодами Древа Познания (Там же. Гл. 16, I). О смерти самого Леонардо так рассказывается. Набожный Франческо, ухаживавший за больным Леонардо, напоминал больному о христианском напутствовании. «И Леонардо понял все: он отвернулся и нахмурился. Всегда хотелось ему умереть так же, как он жил, – в свободе и истине. Но ему стало жаль Франческо: неужели и теперь, в последние мгновения перед смертью, возмутит он смиренную веру, огорчит простое сердце, соблазнит единого от малых сих?» И он попросил священника, чтобы исповедаться и причаститься (Там же. Гл. 17, XI).

В характеристике Петра Первого по преимуществу изображаются неистовства этой чрезвычайной натуры. В отношении религии Петр так обнаруживает себя. На ассамблее зашла речь о ереси московских иконоборцев цирюльника Фомы и лекаря Митьки. «По-ихнему, Фомки и Митьки, учению, – говорит архимандрит Федос с такой двусмысленной усмешкой, что нельзя было понять, осуждает ли он ересь или сочувствует, – правая вера от святых писаний и добрых дел познается, а не от чудес и преданий человеческих. Можно-де спастись во всех верах, по слову апостола: делающий правду во всяком народе Богу угоден». – «Весьма разумно», – заметил Петр, и усмешка монаха отразилась в такой же точно усмешке царя: они понимали друг друга без слов». Когда после этого присутствовавшие на ассамблее гости стали высказывать разнообразные вольнодумные и безбожные мысли, то Петр так заключил разговоры: «Ну, будет врать! Кто в Бога не верует, тот сумасшедший либо с природы дурак. Зрячий Творца по творениям должен познать. А безбожники наносят стыд государству и никак не должны быть в оном терпимы, поскольку основание законов, на коих утверждается клятва и присяга властям, подрывают». Таким образом, главным основанием религии выходит польза государственная. В заключительном отделе трилогии, где говорится о Христе грядущем, выставлен не лишенный обоснования искатель истины Тихон и два почтенных валаамских подвижника. О лучшем из этих подвижников Тихону вложены в голову такие мысли: «Он понял, что напрасно ждет помощи от отца Сергия (подвижника) и что этот великий святой, пред Господом сильный, как ангел, пред людьми слаб, как дитя». В грозу, во время забытья Тихон переживает такое видение: «Неведомый старичок положил руку на голову Тихона, и ему стало спокойно, как ребенку на руках матери: «Устал, бедненький? Много вас у меня, – говорит, – много детушек. Ходите по миру, нищие, сирые, терпите и холод, и голод, и скорбь, и тесноту, и гонение лютое. Да не бойтесь-ка, миленькие. Погодите, ужо соберу я вас всех в новую Церковь Грядущего Господа. Была древняя Церковь Петра, Камня стоящего, будет новая Церковь Иоанна, Грома летящего. Ударит в камень гром, и потечет вода живая. Первый Завет Ветхий – Царство Отца, второй Завет – Царство Сына, третий Завет Последний – Царство Духа. Едино три и три едино. Верен Господь обещающий, Который есть и был и грядет!» – лицо у старичка стало вдруг юное, вечное. И Тихон узнал Иоанна, сына Громова» (Там же. Эпилог. Гл. III).

Таковы основные идейные мысли трилогии. Что можно сказать об этом произведении?

Не будем говорить о литературной стороне произведения, которая нас не много занимает, нас интересует чисто богословская его сущность. Выставляя имя Христа в заглавии, автор в своем произведении не показал Его во свете и полноте истины. Автор не отрицает достоинства Христа, но Антихрист со своими последователями выходит у него привлекательнее, чем представители и деятели христианства. Хотя Господь Христос при разных случаях в действительности отгонял сатану от Себя и от Своих последователей, как, например, при искушении в пустыне и при исцелении многих бесноватых, однако Мережковский пытается объединить сатану и Христа в один лик. Вспоминается нам посему рассказанный в Евангелии следующий случай столкновения со Христом столичных ученых книжников и фарисеев: книжники, пришедшие из Иерусалима, говорили, что Он имеет в Себе веельзевула и что изгоняет бесов силою бесовского князя (Мк.3:22). Таким образом, вот где, оказывается, первая попытка объединить Христа и Антихриста в один лик – у книжников и фарисеев, которые распяли Господа Христа. После этого евангельского разъяснения нетрудно ответить на такой вопрос: есть ли по своему направлению трилогия Мережковского христианское произведение? – Нет. Оно есть произведение совершенно одностороннее и нехристианское. Кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению. Сие сказал Он, потому что говорили: в Нем нечистый дух (Мк.3:29‒30).

На такой исторической основе трилогии Д. Мережковский строит раскрытие своего нового религиозного сознания в статьях выпущенного им потом сборника под заглавием «Не мир, но меч».

Мы обратим внимание на статью названного сборника «Последний святой», в которой путем острословных парадоксов он выражает свои религиозные воззрения по преимуществу в применении к личности недавно прославленного преподобного Серафима Саровского. Трудно читать эту статью спокойно, без глубокого негодования, так она исполнена клеветнической лжи, скверного кощунства и цинизма. Вот образцы. «Во всяком случае Бог Таноба (Фиваидская обитель покаянной скорби) для нас не Отец, не Человеколюбец...» Дальше идут о сем богохульные слова (гл. 2). «Христианство за все свое существование пальцем не двинуло для общественного блага людей, для их спасения от рабства и голода. Я был голоден, и вы не накормили меня. Я был в темнице, и вы не посетили меня. Голод, рабство, войны, все злодеяния и ужасы мировой истории проходили мимо святых. Погибай мир, только бы святым спастись» (гл. 5). «Этот русский мужик в лаптях, косолапый старичок, друг медведей, сам похожий на медведя, рыцарь Небесной Дамы, таинственный жених Невесты Неневестной. Серафим – Огненный, тоже сгорел душой пред образом своей Владычицы, всех радостей Радости» (гл. 9). «Серафим женщин боялся и ненавидел, а девушек любил. – Женихом своих девушек называет себя Серафим и ревнует, как настоящий жених. – Как женщины Востока ни пред кем, кроме повелителя своего, не смеют поднять покрывало с лица, так и Серафимовы девушки» (гл. 9). В Дивееве юродивая Пелагия, называемая «второй Серафим», много плакала по случаю убийства императора Александра II. Это дает Мережковскому так высказаться: «Для обоих Серафимов, и если бы их было не два, а десять, то для всех одинаково, освобождение России – пакость и беззаконие. При всяких попытках оторвать православие от самодержавия, соединить христианство с революцией нам вспоминается опущенная головка, померкшее личико батюшки Серафима и по щекам его струящиеся слезы. Не эти ли слезы единственный подлинный ответ всей русской святости на русское освобождение? Святое лицо Серафима померкло и все больше меркнет, темнеет, чернеет, становится страшным лицом черных сотен» (гл. 11). Скверные выражения Мережковского о святом Антонии Великом (гл. 4) не подлежат повторению, и мы их не приводим. Довольно выписок.

Что же можно сказать об этих литературных операциях г. Мережковского с христианством и со святыми? Кому не известно сделанное христианством и его лучшими представителями для облагорожения и нравственного улучшения человечества, для облегчения его страданий, для торжества света над тьмой? Это всем известные азбучные истины. А что можно сказать о сопоставлении кристаллически чистого душой дорогого батюшки преподобного Серафима со средневековыми рыцарями или с восточными обладателями гаремов? Сам батюшка о себе сказал, что у него земное-плотское «умерло все». Черносотенный облик преподобного, кажется, больше всего пугает нашего религиозного реформатора. Едва ли уместна серьезная критика по отношению к подобному литературному произведению. По справедливому замечанию проф. П. В. Никольского, разбираемая статья Мережковского представляет собой новый вид литературного хулиганства, с которым бороться логическими средствами так же затруднительно, как и с уличным хулиганством... (Мирный труд. 1908). И это – самый видный представитель новохристианства!

Стихотворениями Надсона у нас по преимуществу зачитывалась молодежь. С конца восьмидесятых годов более десяти лет каждый год выходило новое издание его стихотворений. В Надсоне, певце духовной неустойчивости и сомнений, почему-то видят христианского стихотворца. Мы обратим внимание на два его стихотворения: «Христианка» и «Я не Тому молюсь». В первом из этих стихотворений представлен патриций Альбин, у которого зародилось обыкновенное земное чувство к молодой христианке Марии. Происходит такая же история, как и в «Червонном потире» Соловьева. По словам автора:

Мечта нескромная смущает

Его блаженством неземным,

Воображенье вызывает

Картины страстные пред ним.

И в полумгле весенней ночи

Он видит образ дорогой,

Черты любимые и очи,

Надеждой полные святой.

Под влиянием чувственной страсти Альбин бросился к Марии и разделил с ней трагическую судьбу на арене Колизея. Этот факт представлен автором как обращение Альбина «в христианство», как проявление «умения верить и любить». Таким образом, чувственная половая страсть и здесь, как у Соловьева, почитается за одно с христианскою любовью.

В стихотворении «Я не Тому молюсь» автор прямо заявляет, что он молится не Христу-Богу, а Христу-человеку. У Надсона дух противоцерковный чувствуется ясно.

Как можно видеть отчасти из приведенных образцов, в русской литературе последнего времени происходит какое-то передвижение идеалов: верховные идеалы низводятся до низших слоев, а подонки поднимаются на высоту. В области религиозно-философской это делают новохристиане, уравнивая дух с плотью и дьявола со Христом. В области непосредственно наблюдаемой жизни это исполняют те писатели, которые идеализируют подонков общества, преступников возводят на высоту героев и сверхчеловеков. Если бы в этом процессе происходило сближение низших слоев и высших для действительного подъема на духовную высоту низших слоев, то это был бы счастливый процесс. Но здесь происходит обратное явление: низшие сами не поднимаются на высоту, а между тем умаляют в своем сознании достоинство высших духовных светочей, чем совершенно теряют их для себя. И таким образом последствием всего процесса является непроницаемая духовная тьма.

Позволительно после всего опять спросить: может ли человек, не верующий в Бога или маловерный, уразуметь и изобразить пред другими сокровеннейшие проявления веры и духовной жизни? Послушаем ответ на сей вопрос у святого апостола Павла: душевный человек (который все хочет познать своим умом) не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный (проникнутый верой) судит о всем, а о нем судить никто не может (1Кор.2:14‒15). Святитель Димитрий Ростовский дает к сему такое разъяснение. «Как человек, не учившийся у людей, не может как должно разуметь учения человеческого, так и душа, не наученная от Бога чрез умное деланье, чрез молитву и сердечное умиление, не может научиться Божественному разуму и всему Божьему. Но, научившись от Бога Божественному, может разуметь и все человеческое, не учившись никакому учению человеческому» (Алфавит духовный. Ч. 2. Гл. 4). Таким образом, специалист греховных состояний и человек неверующий, безусловно, не может сам разуметь и других поучать тому, что касается веры и благодатной жизни хотя бы с той стороны их, которая граничит с обыкновенным естественным состоянием.

Это положение одинаково применимо к представителям литературы и к представителям изобразительного искусства. Нам вспоминается посему следующий недавний факт из области искусства. В конце девяностых годов в московском Храме Христа Спасителя обнаружено было на алтарной стене сильное повреждение художественного изображения «Тайной Вечери» вследствие порчи стенной штукатурки. Потребовалось почти полное восстановление изображения. Картина эта принадлежит кисти известного польского художника Генриха Семирадского, творца картин «Фрина» ¹²⁷, «Пляска среди мечей» ¹²⁸ и других картин из античного языческого мира, в которых разработана и выражена чувственная красота без стыдливости, свойственной чистоте. Предложено было возобновить картину на алтарной стене за святым престолом самому творцу художнику. Но сам художник, как оказалось, не смог исполнить этого, так как он именно в это время неожиданно скончался. Кто признает в судьбах человека не простое сцепление обстоятельств, но вместе с промышлением человеческим и действия Божия Промысла, те не без основания усматривают в данном факте Божий перст.

После высказанного заключения о светских писателях нам пришлось услышать такой вопрос: ежели не годятся быть истолкователями и руководителями в духовной жизни неверующие писатели и художники, то как следует относиться к тем писателям и беллетристам, касающимся в своих произведениях религии и духовной жизни, которые не чужды веры и благочестия? За ответом на этот вопрос мы обратимся к следующим словам святого апостола Павла: Церковь Бога живаго, столп и утверждение истины (1Тим.3:15). Господь Христос вручил Свою истину не отдельным лицам, но основанной Им Вселенской Христианской Церкви. Поэтому не обеспечивают нам истины в отдельных лицах ни природная талантливость, ни богословское многознание или ученость, ни даже священный сан, ни личное благочестие. Религиозная истина в мыслях духовных и светских писателей может быть обеспечена для нас только в том случае, когда высказанные мысли являются вполне согласными с основными воззрениями Вселенской Христианской Церкви, когда в них ясно видна печать Божественного утверждения. Прямыми наставниками в духовной жизни для нас являются, конечно, святые отцы Церкви, исторически и преемственно восприявшие ее в подвигах собственной богоугодной жизни. Из нынешних достойными руководителями духовной жизни являются церковные пастыри и наставники, вполне согласные с духом Вселенской Православной Церкви. Полезными являются и те светские писатели, которые в своих воззрениях вполне согласуются с духом Православной Церкви. Поэтому для христианина полезным может быть чтение таких светских писателей, как А.С. Хомяков, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, С.А. Рачинский, К.П. Победоносцев и др.

Замечательно, что богоугодная благочестивая жизнь с полным преспеянием в ней не только открывает человеку разумение предметов духовных, но дает ему разумение и для потребностей внешней жизни. Как говорится в вышеприведенных словах святого апостола Павла и святителя Димитрия Ростовского: духовный судит обо всем, «научившийся от Бога Божественному может разуметь и все человеческое, не учившись никакому учению человеческому». И действительно, кто усилиями личного подвига и благочестия достиг высших состояний веры и молитвы, тому открывается разумение всей обыденной жизни нашей, взаимоотношения отдельных житейских случаев. Ибо Господь Бог есть Владыка нашей жизни духа и Владыка жизни тела. Вот почему блаженный старец Серафим Саровский, старец-подвижник Амвросий Оптинский, старец-подвижник Варнава Московский, святитель-затворник Феофан Вышенский, будучи в совершенном удалении от мира и его суетной жизни, могли разбираться в немощах и скорбях обращавшихся к ним людей, могли давать верное и проникновенное объяснение многих житейских случаев, могли давать мудрые практические советы. Они нередко давали вопрошающим советы относительно женитьбы и замужества, относительно купли и продажи, относительно житейских и хозяйственных дел. Поэтому-то тысячи народа льнули к старцам Серафиму, Амвросию и Варнаве, потому-то десятки писем ежедневно поступали к преосвященному Феофану.

Чтение тех талантливых писателей, которые берутся изображать и изъяснять высшие нравственные состояния благодатной жизни, будучи сами совершенно чужды их, по необходимости засоряет сознание читателя и затем совершенно одуряет его. Такой же плод приносят и те писатели, которые живописуют так называемые отрицательные стороны современной нам жизни. Кто много читает повествований о деятелях порока и нечестия, особенно если эти деятели возводятся на степень героев, как у Максима Горького, тот непременно теряет вкус к положительным явлениям и добродетели.

Обыкновенно дух писателя передается читателю, особенно же легко передается дух мятежных страстей. Всем известна наделавшая недавно шуму романтическая история недостойного увлечения саксонской принцессы Луизы неким г. Жироном ¹²⁹, для которого она бросила своих детей, мужа и общественное положение. Замечательно, что оба героя этой истории неоднократно объясняли свой поступок влиянием на них писателей Ницше, Льва Толстого, Золя и других. По сему случаю Лев Толстой вынужден был в печати оправдываться пред своими читателями.

Кажется, ни в какое время раньше не читали книг так много, как теперь, и никогда раньше не было большей путаницы в понятиях нравственных и религиозных, при полном к тому самомнении, чем теперь. Есть ли это дело истинного просвещения? Если ложка дегтю, по народной пословице, портит бочку меда, то что же должно быть при обратном количественном отношении веществ? Потому крайне неправильное мнение, будто бы полезно и следует читать писателей всяких направлений, дабы видеть предмет в освещении якобы со всех сторон. Только истинное освещение помогает делу истины. Ложное же освещение, как и ложное дело, затемняет и повреждает духовный взор.

Чтобы оправдать свое внимание и интерес к неполезному чтению, иные применяют к себе слова апостола Павла (1Фес. 5:21) и говорят: «Все испытывай и доброго держись». Но из речи апостола Павла ясно видно, что он заповедует испытывать не то, что заведомо дурное или хорошее, а только действительно сомнительное, и то испытывать по нужде. А разве у нас для испытания сомнительного и для познания добра читаются те произведения, в которых даются отрицательные стороны жизни? Не для этого усиливаются ознакомиться с заграничными изданиями произведений графа Толстого или с другими острыми по своему характеру писаниями. Видно, взбудораженный ум и расстроенные нервы их требуют этого.

Пользуясь узаконенной теперь полной свободой для текущей литературы, давая себе и даже своим детям свободно и без всякого ограничения высказывать и обнаруживать всю накипь своей души, многие на сей счет еще так высказываются: «Зачем таить жизненную правду, хотя бы и неприглядную? Да и не скроешь ее. Скрывать будет фарисейством». Это всякую грязь, которая преподносится декадентствующими писателями, они именуют жизненною правдой. Нет, это – жизненная ложь, недостойная жизни, а не жизненная правда. Это – яд. Рассуждающие так забывают, что человек с его душой и телом не есть механизм, а есть живой организм, что он свободная личность и обнаруживает себя без всякой крайней необходимости. Иная худая мысль, иное худое чувство, которых у нас так не любят скрывать, не будь они выражены, не передались бы другим, да и в душе высказывающего не пустили бы корней, а затем они заглохли бы. Между тем, будучи выражены, они получают распространение и развитие, они не только не замирают, но живут и растут в душах выслушавших и высказавших их людей и дают плод по роду своему... Потому-то говорится у подвижников: «Я много видал спасающихся молчальников, но ни одного из многоречивых» (святитель Амвросий Медиоланский). А Сам Спаситель так сказал: за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф.12:36‒37).

От этого ненужного обмена мыслей и вредного чтения много повреждено теперь не только нервов, но и нравов даже в среде учащихся юношей и девиц. О чем свидетельствуют самоубийства юношей и девиц, как не об этом? А о чем свидетельствуют так называемые обструкции и забастовки с их насилиями и беспорядками, бывшие не только в университетах и других высших рассадниках науки, мужских и женских, но бывшие в гимназиях, семинариях и других учебных заведениях средних, бывшие даже в училищах народных хозяйственно-ремесленных? Несдерживаемая свобода слова незаметно переходит в распущенность слова и действия. Неизменно повторяется нравственное значение библейского повествования о дерзком захвате человеком познания добра и зла. Чем согрешаем, тем и наказуемся.

Высокопросвещенный вождь духовной жизни преосвященный владыка Феофан относительно чтения книг дает такое наставление: «Читайте с рассуждением и читаемое поверяйте неложной истиной нашего исповедания. Что согласно с ним, то принимайте, а что не согласно, тотчас отвергайте как богопротивную мысль и книгу ту, в которой излагаются такие мысли, бросайте» (Что есть духовная жизнь... Письмо LХХ). Такие же советы дают и древние отцы, например преподобный авва Исаия. В особенности это правило необходимо в нынешнее время, время необузданной свободы и распущенности печатного слова.

Они подобны детям, которые сидят на улице, кличут друг друга и говорят: мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам плачевные песни, и вы не плакали. (Лк.7:32)

Если бы говорили у нас о театре только как о благородном развлечении, как о лучшем других увеселительных средств, тогда с церковно-христианской точки зрения пришлось бы высказать немного: пришлось бы только пожелать разборчивости и осторожности в выборе пьес да в выборе времени для представлений. Но театр выставляется как прямое просветительное средство. В г. Полтаве на здании театра, выстроенном с весьма значительной помощью из средств попечительства о народной трезвости, красуется сделанная славянской вязью такая надпись: «Просветительные здания имени Н. В. Гоголя». Рядом высятся у нас одновременно устроенные два больших здания: библиотека общественная и театр, и однако вышеуказанная надпись помещена на здании театра, а не на здании библиотеки. Радетели этого нового способа просвещения всячески стараются распространить театральные зрелища среди простого народа как лучший плод нашей культуры. На них весьма надеются, как на средство для борьбы с народными пороками, и, в частности, с пьянством. При этом с театральными зрелищами часто связывают дела благотворения: на благотворительных спектаклях посредством даваемого ими наслаждения извлекаются у посетителей пожертвования в пользу больных, бесприютных, голодающих. Спектакли устраиваются теперь по вечерам накануне воскресных и праздничных дней. Сочетая такие несоединимые по природе вещи, как театральное наслаждение всякого качества и просвещение, как театральное наслаждение и христианская милостыня, многие из усердных радетелей театра и зрелищ при этом искренно считают себя христианами, строго верующими и верными. Воистину: все мне позволительно, но не все полезно (1Кор.6:12).

Подобным радетелям театра можно бы предложить для размышления то соображение, которое выдвинуто было благочестивым нашим писателем Н.В. Гоголем, хотя и с иными, чем у него, выводами. Именно. Каждое из полезных земных занятий в жизни частной и общественной имеет своего представителя в сонме святых: есть между святыми земледельцы, всякие ремесленники, купцы, воины, судьи, ученые, живописцы, поэты, слуги, господа, священнослужители, – но есть ли между ними представители светского театра? Н.В. Гоголь, правда, присоединил к числу театралов святителя Димитрия Ростовского (см. Выбранные места из переписки с друзьями. Письмо XIV), но справедливо ли это? Между этим святителем и нашими театралами столько общего, сколько общего между чисто религиозной драмой и современной светской пьесой, то есть ничего общего, кроме внешней литературной формы. Правда, Христианская Церковь знает в сонме святых и действительных лицедеев, каковы, например, святой мученик Ардалион, святой мученик Порфирий и др. Но эти лица потому и святыми стали, что они оставили свое лицедейство, исповедали Христа и явились мучениками. Не представляет ли собой, напротив, христианская древность самых ярких образцов борьбы с театром: вспомним святителя Иоанна Златоуста и его огненное «Слово против зрелищ», вспомним личные впечатления от театра блаженного Августина. Иоанн Златоуст со всей силой своего могучей) слова вооружается против крайней распущенности нравов, порождаемой театром. Блаженный же Августин в своей речи имеет в виду даже более серьезную постановку театра. Вот как он сам говорит об этом: «Меня увлекали театральные зрелища, полные картинами из моей бедственной жизни и горючими материалами, разжигавшие пламень страстей моих. Театр сделался любимым местом моих удовольствий, а обольщение – мнимой потребностью души и сердца. Что это значит, что человек любит сочувствовать представляемым в театре печальным и трагическим событиям, тогда как сам не желал бы терпеть их? И при всем том зритель выражает свое участие в этой скорби, и самая скорбь доставляет ему удовольствие. Не жалкое ли это сумасбродство? Конечно, всего более трогается чужими скорбями тот, кто сам испытывал подобные скорби, и, тогда как собственные бедствия обыкновенно называются страданием, сочувствие к чужим бедствиям называется состраданием. Но скажите, пожалуйста, какое же может быть сострадание по отношению к бедствиям вымышленным, сценическим? Зритель нисколько не вызывается здесь на помощь» (Исповедь. Кн. III. Гл. 2). Вероятно, многие скажут: как это похоже на нынешний театр! Здесь уже затрагивается самый принцип театра.

В основе театрального искусства, несомненно, лежит эстетическое наслаждение, доставляемое им не только зрителю, но и самому актеру. И в явлениях жизни нравственной есть также свой эстетический элемент, переживание которого доставляет человеку наслаждение. Эстетический элемент в нравственной деятельности является важнейшим двигателем добра до тех пор, пока в душе человека он бывает сопутствием дела, а не целью и самим делом, ибо он весьма облегчает нравственный труд человека. Когда же наше сознание при нравственной деятельности останавливается на эстетическом наслаждении как на цели, тогда красота добра принимается за самое добро и это самое является показателем уже нашего эгоистического настроения. Это бывает в таких, например, случаях, когда помогают бедным исключительно ради того, чтобы видеть удовольствие благодетельствуемого человека или чтобы себя самого почувствовать благодетелем другого человека. Иногда при этом своими благодеяниями даже грубо попирают воззрения и самые нужды благодетельствуемых людей, навязывая им именно то, что хочется самому благодетелю. В этих случаях ближний и его несчастье, как это тонко подметил Ницше, являются средством для благодетельствующего человека, чтобы ему подняться на высоту своего прекрасного самочувствия. Конечно, это не есть христианская любовь. Так же точно можно услаждаться теми ораторскими речами, художественными произведениями и сценическими представлениями, в которых изображается высокая любовь, самоотвержение и всякие добродетели, ибо красота всего высокого чувствуется нами непосредственно. Но, чувствуя эту красоту, приходя от нее в состояние эстетического волнения и умиления, можно вообразить, и часто люди воображают себе, что это испытываемое ими чувство и есть любовь, что любовью они полны. А между тем в действительности они испытывают только наслаждение от мысленного созерцания прекрасных и нравящихся им предметов, оставаясь при свойственных им эгоизме, грубости и пороках. Такими данными объясняется у древнего римского императора Нерона возможность в душе волнений от прекрасного в искусстве при проявлениях у него в то же самое время всякой жестокости. Так наш царь Иоанн Васильевич Грозный умилялся церковными службами и тотчас после того производил жестокую расправу с подозреваемыми в крамоле лицами. Так и в нынешнее время некоторые чувствительные личности могут плакать от жалости при представлениях в театре и при чтении романов, и в то же время они бывают способны всячески тиранить дома свою собственную прислугу. Людям легче упиваться любовью в отвлечении, в теории, в воображении, чем проявлять ее в действительности. А между тем переживаемые ими волнения от теоретического созерцания любви принимаются ими за существование в их сердце действительной любви. Так происходит в человеческой душе подмена, при которой эстетические переживания принимаются за добродетель, собственное эгоистическое чувство почитается за любовь к ближним. Так в душе происходит ложь и зло.

Однако такая мнимая добродетель тем приятнее для грешного человека, что она есть одно удовольствие и не требует труда и подвига. Не здесь ли нужно искать объяснения того факта, что театр и сценическое искусство столь многими интеллигентными людьми почитается возбудителем добра и потому усердно ими насаждается в народе? Такие же нравственно-этические волнения касались и талантливой натуры блаженного Августина, пока он оставался язычником.

Скажут иные, что Златоуст и Августин говорят о языческом театре, а у нас театр христианский. Один известный своим либерализмом и высокоумием священнослужитель нашего времени почитает современный нам театр даже «орудием Царства Божия на земле» (см. разбор в журнале «Вера и Церковь», № 7 за 1903 г.). Но можно бы опять спросить: что в нынешнем театре есть действительно христианского? Если театр нынешний есть такое нравственно-просветительное средство, то можно ли нам сказать, что усердные посетители театра и актеры обычно люди с повышенным нравственным сознанием? Кого театр просветил, кого нравственно улучшил?

Не бывает ли чаще наоборот? Не та же ли в нем языческая борьба страстей всякого рода в ярком изображении ее с помощью всех изящных искусств? К нынешним нескромным зрелищам, известным под именем «оперетки» и «балета», уже всецело можно применить обличительное «Слово» Златоустого. Не к идеальным последствиям ведет посещение того театра, который мы знаем вчера, сегодня и завтра, то есть мирской театр, который есть совершеннейший слуга миру, а не Богу. Вот как высказывается о сем благодатный кронштадтский пастырь: «Что вносят театры в сердца человеческие? – Дух этого века – дух праздности, празднословия, пустословия, смехотворства, хитрости и лукавства, дух гордости, чванства и никому нимало нравственности не дают. Сочинители пьес и актеры передают народу то, что имеют в себе сами, свой дух, не больше и не меньше. А думают ли актеры о нравственности народной? Имеют ли они в намерении исправить народные нравы? Нет и нет» (Моя жизнь во Христе. Ч. 2. С. 213).

Наше церковное сознание и поныне не мирится с присутствием священника в театре. Вспоминается нам на сей счет такое повествование. Завели в светском обществе разговор об относительных достоинствах современного театра, и одна из дам, защитница театра, выразила сожаление о том, что русские священники лишены этого высокого наслаждения, облагораживающего и просветительного. Тогда собеседник спросил эту даму: если бы вы были на смертном одре, то, скажите, которого священника вы пригласили бы к себе: того ли, который пред вашим зовом в высоком настроении из театра возвратился, или же совсем не посещающего театра пастыря? Дама задумалась, затем ответила: «Я бы пригласила того священника, который не был в театре».

Театр, по выражению Гоголя, «не безделица». Это верно. В древнем Риме все интересы черни были объединены в этих двух словах: panem et circinses, то есть хлеба и зрелищ. В нынешнем театре находят для себя выражение все изящные искусства в самом высоком их современном состоянии. И театральная идея ныне глубоко проникла в сознание нашего образованного общества – это весьма отражается даже на его языке. Теперь часто можно встретить в употреблении такие заимствованные из театрального обихода слова и выражения: «сцена жизни», «театр войны», «общественный деятель сыграл свою роль», «роль директора в учебном заведении», «роль Закона Божия в ряду других учебных предметов», «роль священника в приходе», «антракт между утреней и обедней» и т. д. Вероятно, вместе со словами достаточно углубились в сознание и обозначаемые ими понятия. И это свойственно греховному человеку. По справедливому замечанию одного духовного писателя, «наша душа так может привыкнуть маскироваться и играть роль, что даже наедине с собой она таит свои дурные наклонности, а выставляет напоказ пред сознанием только то, что имеет в себе самого лучшего» (священник С. Булатов), – отсюда возможность полного самообмана.

Как ни возвышенна идея искусства сама по себе, однако безотносительного влияния искусства на человека не бывает, и оно невозможно. В решении этого вопроса прав не идеалист Белинский, а реалист Толстой. Произведение искусства влияет на человека всегда соответственно своему внутреннему содержанию. Преобладающий дух времени сообщает свой характер громадному большинству произведений искусства. И влияние этих произведений всегда легко и удобно воспринимается человеком. Призыв к подвигу нравственного обновления всегда смущает и устрашает земного человека, а призыв к созерцанию красоты, наслаждению всегда утешает и приемлется им. Потому-то если поставить храм молитвы и рядом с ним храм зрелищ, то первый может пустовать, а второй будет наполняться, как на это теперь уже и жалуются священники. Жалуются на это не одни православные священники. На съезде лютеранского духовенства, происходившем 21 июня 1905 года в хваленой Финляндии, в Выборге, признано как факт заметное уменьшение посетителей богослужения в лютеранских храмах и вообще отдаление народа от Церкви. Причину этого пасторы видят, между прочим, в «деятельности обществ трезвости, которые укоренили в народе привычку к светским развлечениям» (Церковный вестник. 1905. № 31). И такое проявление упадка религиозного настроения объясняется теми же условиями духовной жизни, какими объясняется быстрый переход древнего Израиля от алтаря Иеговы к алтарям Тельца, Ваала и Астарты непосредственно после поразительнейших благодетельных и карательных знамений, как это было, например, у горы Синай (Исх.32:8) или при пророке Илии (3Цар.19:10). Поэт А. Майков так удачно говорит об этом:

Господень ангел тих и ясен:

Его живит смиренья луч;

Но гордый демон так прекрасен,

Так лучезарен и могуч! ¹³⁰

Широкий путь всегда более привлекает к себе земных людей, чем узкий (Мф.7:13‒14). И на сценах современных театров не идут поучающие и умиротворяющие зрелища, а идут те, которые бьют более по нервам, каковы неблагоприятные в отношении веры и Церкви модные произведения Толстого, Горького и им подобных писателей.

Возьмем два примера.

Вот самое модное из произведений Горького, «На дне». Что представляет собой эта пьеса? В ней показано общество несчастных пропойц и преступников, бесчинно проводящих свое время в ночлежке. Это люди, у которых, по их собственному выражению, «все слиняло, и остался один голый человек». Содержатель ночлежки Костылев – жестокий корыстолюбец, держит себя якобы церковным человеком и не к месту поминает лампадку пред иконой, пускается в рассуждения о подвижниках. В качестве людей более положительных здесь выведены две личности: один татарин-ключник, а другой проходимец-сектант (Лука). Последний резонерствует. На вопрос ночлежников: «Есть ли Бог?» – он так отвечает: «Коли веришь – есть; не веришь – нет». В этом же духе он утешает умирающую женщину, заявляя, что на том свете ничего нет, «спокой», и она умиляется. И таким-то литературно-сценическим произведением ныне увлекаются... Мыслями этого произведения усердно поучается современное общество и посредством чтения, и посредством созерцания в театре. Объявление об этой пьесе, ее издание и представление, особенно в год ее появления, положительно намозолили глаз и слух.

Коснемся еще одного характерного произведения, принесенного на русскую театральную сцену освободительным временем. Это сочинение некоего Ведекинда под названием «Пробуждение весны», трагедия детской души. Не так важно произведение это, сколько важна идея его. В этом произведении с нескрываемой ясностью выражено половое чувство у подростков. Происходят соответственные объяснения среди подростков между собой и у них со старшими. Речи ведутся откровенно. В словах не стесняются. Трагедия главных героев (Мельхиор и Вендла) оканчивается тем, что четырнадцатилетняя девочка умирает от бледной немочи ¹³¹, а мальчик бродит в безумии.

Что сказать об этой трагедии? Когда мы знакомились с ней, то нам пришло на память библейское повествование о нравственном состоянии первых людей в раю. О состоянии их до падения говорится: И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились (Быт. 2:25). О состоянии их тотчас после грехопадения говорится: И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания (Быт. 3:7). Трагедия г. Ведекинда и труды подобных ему драматургов и писателей представляются нам попыткой оставить людей нагими без опоясанья и без стыдливости, но при состоянии падения, а не при состоянии чистоты. Последствия являются печальными. По заявлению лиц, бывших в театре на этом представлении, в случаях наибольшей откровенности раздавался весьма громкий смех как со стороны взрослых, так и со стороны малолетних зрителей, которые в громадном количестве наполняли театр, недаром именно в эти освободительные дни торжества начал Ведекинда, Арцыбашева, Сологуба и подобных им писателей возникли у нас в среде юных воспитанников и воспитанниц средних учебных заведений те безнравственные кружки, которые известны под названиями: томских «Огарков», курских «Лови момент», минских «Лига свободной любви» и др.

К чему мы идем? Не говоря о ясных в сем случае нравственных последствиях, физическое вырождение и количественное уменьшение населения, какое замечается у самого рядового из современных нам европейских народов, является прямым последствием постепенного устранения стыдливости и охраны пола.

И вот театр подобного духа теперь всевозможными искусственными средствами вторгается в народную среду села и деревни. В газетах с восторгом оповещают об организации по селам театральных кружков среди крестьян. На служителя же Церкви крайне тяжелые думы наводит то просвещение, средством и проводником которого является современный, якобы христианский, театр. Известный отец Иоанн Кронштадтский при одном собрании пастырей высказался о сем так: «Удивительная болезнь явилась нынче – это страсть к развлечениям. Никогда не было такой потребности в развлечениях, как нынче! Это прямой показатель того, что людям нечем стало жить, что они разучились жить серьезной жизнью, трудом на пользу нуждающегося и внутренней духовной жизнью. И начали скучать. И меняют глубину и содержание духовной жизни на развлечения. Какое безумие! Точно дети, лишенные разума. Вот куда должно пастырям направить свои силы: они должны внести в жизнь утраченное ею содержание, возвратить людям смысл жизни, конечно сами себя к тому подготовив... Пастыри должны охранить от этих развлечений и наш народ. Он не знает еще развлечений: народ знает честный, здоровый труд, и он знает праздник, день молитвы и отдыха. А ему вместо отдыха предлагают развлечение, часто нескромное, вредное. И сколько же у людей должно быть самообольщения, чтобы свои испорченные вкусы прививать народу, по своим взглядам переделывать жизнь» (Церковные ведомости. 1904. № 39). Не расширять, а сокращать нужно театральное дело.

Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. (Мф.16:24)

Представленное в заглавии в качестве седьмого предрассудка соображение обычно применяется к церковным уставам о постах и подвигах говения, применяется ко всяким видам подвижничества. «Это, – говорят, – так давно было... Это, – говорят, – необходимо было раньше, когда вера была единственной сдерживающей животные инстинкты культурной силой, – а ныне, когда ее заменила наука, это излишне». Так говорят, так и живут. Таким лицам особенно по сердцу пришлись недавние толки печати о желательности заменить древне-монастырский молитвенный уклад жизни исключительно благотворительной деятельностью иноков. Так мыслят они, несомненно, вследствие исключительно внешнего, правового понимания христианства. Под аскетизмом они разумеют не внутреннее самовоспитание и обязательную работу над собой христианского духа, что и есть христианский аскетизм (с греческого – упражнения, обработка, уход), при каковой работе всяческое ограничение тела есть только средство вспомогательное, хотя и решительно необходимое, но разумеют исключительно внешние упражнения подвижников как делание самодовлеющее. Саму заботу подвижника о своем спасении иные готовы считать проявлением духовного эгоизма, называя его «эгоизмом самоспасения».

Так ли это на самом деле?

В течение веков человечество собственным горьким опытом дошло до убеждения, что одними земными интересами наша душа удовлетвориться не может, что оставаться без высшего духовного удовлетворения для нее не жизнь, а смерть. Для верующего христианина ясно, что человеческая жизнь имеет ценность и значение только при наличности у него Божественной благодати, при условии спасения, когда добро в человеке и вокруг человека восторжествует над злом, когда Бог любви покорит Себе всяческая (Флп.3:21; Евр.2:8). Верующий христианин духовным существом чувствует, что в благодатном процессе спасения есть его жизнь духовная, а утрата спасения есть духовная смерть. Если же спасение человека есть действительная его духовная жизнь, а утрата спасения есть духовная смерть, то очевидно, что свободное стремление человека к спасению своей души является в такой же степени эгоистичным или себялюбивым, как и его стремление дышать воздухом, как и порыв к движению его живых мускулов. В действительности молитва и все дело созидания спасения в человеке есть такое же непременное и необходимое проявление жизни его духа, как дыхание и движение есть неотменное проявление жизни тела. Это есть прямое проявление в нем жизни по духовной его природе. Вот что собой составляет стремление ищущей в Боге спасения человеческой души. Можно ли признавать после сего созидание человеком своего спасения делом его эгоизма или себялюбия?

Далее. Забота человека о собственном спасении не только не отрицает, но непременно предполагает благо ближних. Возьмем такой пример. Вот общество людей хронически больных: все больны, но одни недугуют больше, а другие меньше. Друг за другом они ухаживают плохо. Некоторые из них берутся врачевать своих близких и дальних без нарочитых медицинских познаний, но этим часто, вследствие своего невежества и бессилия, больше повреждают им, чем помогают. И вот при таких обстоятельствах некоторые из среды этих людей в качестве добровольцев удаляются от близкого им общества больных людей, переходят в особую и нарочито приспособленную обстановку и там при великих трудностях принимаются за специальное изучение врачебного искусства и с тем вместе и нераздельно достигают полного восстановления собственного здоровья. При этом в меру собственного вхождения в силу такие добровольцы оказывают помощь немощным и больным своим ближним и дальним людям. Неужели худо делают эти добровольцы? Не в таком ли отношении находятся к своим ближним те подвижники, которые, телом удаляясь от мира, своим молитвенным духом пребывают с ближними в мире, которые, достигнув благодатного состояния в себе, являются для всех к ним обращающихся источником наставления, утешения и всякого духовно-телесного врачевания? Не так ли поступил преподобный Серафим и другие прославленные Господом подвижники? Неужели преподобный Серафим для нас менее дорог и полезен из-за того только, что он оставил людскую среду и удалился в свою пустыньку? Не сделался ли он многополезным, достохвальным и дорогим именно поэтому?

Подвижники великие суть важнейшие и благороднейшие члены тела Церкви Христовой, своей крепостью содействующие оживлению и укреплению слабеющих членов. «При сознании живого союза с Богом, – говорит преосвященный Феофан Затворник, – сознание живого союза со всеми угождающими Богу людьми входит в состав духа богоугодно настроенного человека как неотъемлемая черта. Сидящий в тесном уголку состоит в живом сердечном союзе со всеми знаемыми богоугодниками и в мысли их держит более, нежели иной, бывая с кем-либо лицом к лицу. В этом общении и крепость жизни. Кто сознает себя одиноким перед лицом Бога, тот не хвалится, что достодолжно является перед Богом: не хочет Бог и не благоволит к таким одиночкам. А пустынники? Пустынники весь мир носят в сердце: они не одиночки в духе» (Толкование на псалом 118).

По остроумному сравнению аввы Дорофея, если Господа Бога мы будем мыслить как центр бытия, а наш грешный мир как окружность, то люди будут теми радиусами, которые тем ближе становятся друг ко другу, чем более приближаются к центру, и которые тем далее становятся друг от друга, чем более удаляются от центра. Вот церковное понимание нашего попечения о собственном спасении. Конечно, не было бы существующих крайне неправильных понятий об этом предмете в обществе, если бы представители этого общества познавали Церковь и ее учреждения из святоотеческой письменности и верных ей церковных писателей, а не из книг писателей, по духу совершенно чуждых Церкви.

Думают, что только грубый и нравственно неразвитый человек нуждается во внешних воспитательных средствах для своего нравственного совершенствования и возвышения духа. При этом ссылаются на переданные в Евангелии слова народной молвы, в которых Спаситель называется человеком, который любит есть и пить вино (Мф.11:19); приводят в пример претворение Им воды в вино на браке в Кане Галилейской (Ин.2:1‒11) и пр. Слушают народную молву, берут голые факты, а не слушают разъяснений Самого Спасителя. А между тем этот человек, который любит есть и пить вино, перед выступлением на открытое служение Свое роду человеческому сорок дней в пустыне постился и ничего не вкушал (Лк.4:2). Когда ученики Его не смогли исцелить бесноватого отрока и спросили Его о причине, то Он прямо сказал: сей же род (то есть род бесов и всякого зла) изгоняется только молитвою и постом (Мф.17:21).

Обязательные условия духовно-нравственного совершенствования выражены, далее, Спасителем в следующих изречениях: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою (то есть внешнюю жизнь со всеми земными интересами) сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее (Мф.16:24‒25). Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною (Мф.19:21). Не в Египте и Византии впервые вырос христианский аскетизм, он идет к нам от Самого Христа.

Говорят еще, что «нужно облегчать людские страдания, как и Христос это делал». Мы ответим на это, что нам одинаково от Господа допускаются и посылаются как облегчительные утешения, так и очистительные страдания. Собственным грехом человечество повредило свою духовную и телесную природу и тем вызвало для себя страдания духовные и телесные как неизбежное последствие греха. По долгу любви нужно облегчать страдания людей, но облегчать нужно для того, чтобы сделать людей годными для христианских подвигов. Подвиг же не есть страдание, а есть напряжение усилий для торжества богоподобного в человеке духа, с готовностью на всякую жертву. Вообще христианские подвиги суть не страдательное (пассивное), а деятельное (активное) проявление нашего духа. Подвижник ищет мира, а не покоя. Когда признают совершенствование в равномерном и гармоническом развитии духовных и телесных сил человека, то забывают, что гармония в нем нарушена, что гармонии нет. Есть в человечестве всеобщее повреждение природы вследствие падения прародителей. Предоставленный самому себе человек развивается не в строе гармонии, а в складе дисгармонии. Дисгармония – это свойственные человеку страсти как преобладание в нем плотского начала над духовным, как преобладание низшего над высшим. «Вследствие преслушания первого человека мы приняли в себя, – говорит святой Макарий Великий, – странное для естества нашего – вредные страсти и привычкой, долговременным усвоением обратили их для себя как бы в природу, почему необычайным даром Духа надлежит изгонять из нас сие странное и восстановлять нас в первоначальную чистоту». Страсти обычно опираются на наши естественные потребности, и в этом сила соблазна. Уступка своим страстям есть постоянная продажа человеком своего первородства за чечевичную похлебку. Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений, – говорится о человеке в погребальной песне. В нынешнем состоянии человека неотменно являют себя в нем и высшие задатки от образа Божия, и низшие задатки в виде страстей, то есть в нем всегда налицо и образ Божий, и страсти, отсюда в нем постоянная двойственность (Рим.7:14‒25). Настоящая и действительная «гуманность», или человечность, есть, таким образом, непременное смешение лучшего с худшим в человеке. Отсюда известное изречение: homo sum, или «человек бо есмь», – изречение, обычно употребляемое для извинения обнаруженных недостатков. – Нужно исправлять повреждение, исправляя худое в человеке.

Возрождающая Божественная благодать вместе с личным подвигом человека восстанавливает утраченную гармонию именно в смысле подчинения тела духу, но не в смысле равноправности тела с духом. Наша брань, как говорит апостол, не против крови и плоти (Еф.6:12). Тело не есть зло, зло – страсти, но тело есть удобнейшее средство и среда для проявления страстей. В этом и нравственное значение нашей наготы. По слову Спасителя, дух бодр, плоть же немощна (Мф.26:41). Плоть желает противного Духу, а Дух – противного плоти: они друг другу противятся... Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями (Гал.5:17, 24). Плоти без страстей, как то было в раю и как то последует в будущей блаженной жизни, распинать не нужно, – только потому и нужно распинать нашу плоть, что она со страстями и похотями. Творцы нынешнего так называемого «освободительного» движения выставляют своим девизом следующее положение: «В борьбе обретешь ты право свое». Это изречение в значительной степени можно бы применить к обязательной для христианина борьбе с собственными страстями. Борьба и победа человека не над другими людьми, но над самим собой и над собственными страстями воистину воссоздает ему права в нравственной области.

Люди мира сего, перебирая разные недостатки нравственные, любят объяснять их исключительно свойствами темперамента и особенностями телесного организма, оставляя без внимания присущую человеку нравственную свободу воли, оставляя без внимания возможность и необходимость для человека борьбы с этими недостатками. В особенности они склонны объяснять так свои собственные пороки и страсти. Так объясняют они свою раздражительность, половую распущенность и другие недостатки. С одобрения врачей своих они применяют к себе известную древнюю поговорку: in corpore sano mens sana, то есть только «в здоровом теле здоровая душа». Этим способом они ищут себе оправдания пред судом своей совести и пред другими людьми.

Но это оказывается очень вредный путь самооправдания, это – злой предрассудок нашего времени. Такое понятие, выходит, пред собственным сознанием освобождает этих людей от нравственной ответственности за совершенное ими в прошедшем; оно освобождает их от нравственной обязанности и в настоящем – свободным наклоном и усилием своей собственной воли, путем внутренней борьбы отстраняться от пороков. Признавая, что до полного излечения телесного организма невозможно нравственное исправление, они спокойно продолжают погрязать в своих страстях. Вот одна из основных причин порочности в наше время.

Мы не отрицаем зависимости душевных состояний от состояний телесных, но мы признаем в то же время, что телесные состояния сами гораздо больше зависят от душевных, ибо душа важнее и сильнее тела. Поэтому языческую поговорку «in corpore sano mens sana» по-христиански должно изменить так: «нравственно здоровая душа бодрит и немощное тело». Доказательства такой силы души и влияния ее на тело явили в себе тысячи христианских подвижников. У них тело измождено и ослаблено было подвигами до последней степени, а между тем дух являл полноту силы, и потому они обычно способны были доживать до второго псаломского предела, то есть до восьмидесяти лет и свыше этого. Для примера из величайших восточных подвижников укажем на преподобного Павла Фивейского, который жил 113 лет, на преподобного Антония Великого, жившего 105 лет, на преподобного Макария Египетского, жившего девяносто лет. Из русских столь же великих подвижников укажем на преподобного Антония Киево-Печерского, жившего девяносто лет, на преподобного Кирилла Белоезерского, жившего девяносто лет, на святителя Митрофана Воронежского, жившего восемьдесят лет. Известный современник наш оптинский старец Амвросий почти двадцать лет лежал в постели вследствие своей телесной немощи, и в то же самое время многие тысячи народа собирались к его одру и черпали от него духовную силу, приходившие находили у него для себя духовную и телесную поддержку, всяческое облегчение и утешение. И отец Амвросий также прожил семьдесят девять лет.

Многие из христиан нынешнего времени в себе якобы находят возможным и стараются в своей жизни примерить взаимоисключаемые стремления плоти и духа – но это также тщетно. Вот как высказывается о сем святой Иоанн Кассиан: «Когда воля наша водится самолюбием и земной мудростью, то загадывает держать некую, достойную всякого осуждения, середину между стремлениями плоти и стремлениями духа, располагаясь так воздерживаться от плотских страстей, чтобы при этом нисколько не терпеть прискорбностей, неизбежных при исполнении требований духа, без казнения плоти желая достигнуть телесной чистоты, без труда бдений стяжать чистоту сердечную, с упокоением плоти обиловать духовными добродетелями, без ожесточенных злословий получить благодать терпения, являть смирение Христово без ущерба в чести мирской, следовать простоте благочестия с высокомерием века сего, служить Христу с людской славой и благоволением, говорить решительную правду, не встречая никакого даже малого оскорбления, вообще достигнуть благ будущих, не теряя настоящих.

Такая воля не ведет к истинному совершенству, но, поставляя в состояние противной теплоты, делает такими, каковы те, о коих с укором говорит Господь в Апокалипсисе: знаю твои дела: ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, то извергну тебя из уст Моих (Откр.3:15‒16). Но Божия благодать, пришедши, возбуждает энергию духа и восставляет в нем высшие стремления, отрешающие от всего земного. Подвергаясь влиянию их, воля не может уже оставаться такой равнодушной и теплохладной, но восприемлет ревность о лучшем и ему приносит в жертву все низшее». Так говорит святой отец, который в себе сочетал восточное глубокомыслие и западный практицизм.

Плоть и дух не могут быть равноправными. Низшее не только должно уступить высшему, но должно всецело подчиниться ему.

Потому крайне суетны и совершенно нецерковны восхваляемые профессором-богословом те инокини одного из северо-западных монастырей, именно Леснинского, которые, по их собственным словам, церковно-монастырского Типикона «терпеть не могут», которые так понимают подвижничество, что «система поклонов и пустого желудка производит умопомрачение» и что строгости подвижнические суть «служение грязи и тлению», которые понимают «жизнь как Божий капитал, который должен приносить пользу» на земле. Как ни объяснять, как ни смягчать эти изречения, но они не достойны ума и уст православно-христианских инокинь. Хотя и инокини такого склада и утверждают, что «они знают только одну жертву – на благо людей, знают только одно служение – служение Богу в ближних», однако они служат себе в людях, а не Богу и являются типичными представительницами духа мира сего (см. «Живыя души» М. Тареева в «Богословском вестнике» за 1906 г.). Истинно слово Премудрого: есть пути, которые кажутся человеку прямыми, но конец их – путь к смерти (Притч. 16:25).

Удивительная замечается двойственность у людей века сего. Когда Церковь в Таинствах и обрядах предлагает верующим освящение не только духа и души, но и вещественного нашего состава тела, а также всей внешней нашей жизни, то они требуют чисто духовного понимания веры, всецело стоя на стороне духа. Они возмущаются обрядами, материализацией или овеществлением религии, и тем ни во что они ставят материальную нашу часть пред духовной частью. Когда же Церковь, указуя на загробный идеал для осуществления высших запросов духа и совести, предлагает к исполнению аскетические требования со всяким утеснением «супружницы нашей, плоти», какие усердные речи раздаются тогда в пользу тела, в пользу земли и всей материальной культуры, как они готовы поступиться высшими требованиями духа ради удовлетворения земных потребностей, именуемых реальными... Вопиют они против поста, против продолжительных церковных служб, против церковного понимания брака. Кажется, в обоих случаях отстаивается один и тот же земной страстный человек с его греховными потребностями. Закон духовен, а я плотян, продан греху (Рим.7:14), как говорит апостол.

Есть еще у людей века сего неправильное и неблагоприятное для духовной жизни понятие – это понятие их о духе зла. В сознании многих образованных людей нашего времени почему-то не укладывается мысль о мировом представителе зла – диаволе как определенной личности. Они готовы считать диавола отвлеченным понятием, суммой зла, олицетворением зла, но не личностью. Над «верой в черта», по их выражению, они смеются. И в то время, когда одни так отрицают бытие диавола, другие из людей нынешнего образованного общества проявляют усиленный интерес к демонскому миру. Появилось несколько периодических изданий специально спиритических и демонологических. В 1906 году при редакции художественного журнала «Золотое руно» объявлен был даже конкурс с премией за лучшее художественное произведение, которое совершеннее изобразит диавола. Художники принялись за дело. И дело стало являть плоды по роду своему. Художник М. Врубель, усиливаясь изобразить глаз диавола, впал в полное душевное расстройство. Не напрасно мужи духовного разума всегда настойчиво охраняют общество от легкомысленного отношения к области диавольской. Когда в половине XIX века на одной из гостиниц г. Москвы появилась вывеска «Le bon diable», то есть «Добрый диавол», то бывший тогда на московском свещнике приснопамятный святитель Филарет решительно потребовал снятия вывески. И вывеска была удалена. Не то теперь.

Для правильного решения вопроса о диаволе возьмем исходной точкой священные евангельские повествования. Кто верит в святое Евангелие так, как оно есть, а не по своему смышлению, тот как истолкует все те многочисленные места его, где говорится о диаволе и о бесах? Вот, для примера, искушение Господа в пустыне. Диавол приступает к Иисусу, беседует с Ним, дерзает переносить Его на крыло храма и на гору высокую, затем оставляет Его, и вместо диавола приступают к Иисусу ангелы и служат Ему (Мф.4:1‒11). Все это передается в Евангелиях как совершившийся факт. Разве здесь говорится не о личности? А как понимать бесов в истории исцеления гадаринского бесноватого? Здесь целый легион бесов беседует со Христом, бесы просятся в стадо свиное, затем бесноватый человек исцеляется, а стадо погибает в озере (Лк.8:27‒36). Отчего же мирно пасшееся дотоле стадо свиное сразу бросилось в море? Разве и тут не личные силы действуют? Не то же ли мы видим далее в апостольской истории во время пребывания апостола Павла в Филиппах, где он изгнал прорицательного духа из служанки (Деян.16:16‒18), и в Ефесе, где злой дух избил сыновей иудейского первосвященника Скевы (Деян.19:13‒16)? Не то же ли мы видим во многочисленных житиях святых подвижников, где повествуется о многоразличных кознях диавольских? Везде во святом Евангелии, в апостольских писаниях и в житиях святых говорится о диаволе, о бесах как определенных личностях, которые способны вселяться в человека и сливать свою личность с его личностью и причинять ему всевозможный вред. Так всегда разумели бесов святые апостолы и святые отцы Церкви.

Не принимая евангельского понятия о диаволе как личном представителе бесконечного зла, нынешние интеллигенты выдвигают мысль о бесконечной благости Божией, которая будто бы не допускает вечности зла и проистекающих из этого зла мучений. Но они забывают при этом о бесконечной же правде Божией, которая между добром и злом устанавливает взаимное соотношение, соответствующее их природе. Забывают они о природе духовных вещей. Где нравственная личность, там свобода. Где свобода, там всегда в возможности находится наклон воли и в добрую, и в худую сторону, особенно при начальных стадиях нравственной жизни. При нравственной свободе для способной к бесконечному существованию личности одинаково затем возможно бесконечное развитие, преуспеяние и крепость как в направлении добра, так и в направлении зла. При оригенистских спорах в VI веке о том, спасется ли диавол, в действительности, таким образом, решаем был вопрос о природе зла. И Церковь, на основании Божественного откровения, на Пятом Вселенском Соборе решила вопрос именно в смысле возможности бесконечного развития в сторону зла. Тем более на земле Господь Христос не обещал нам полноты успехов в развитии добра и торжества добра над злом, как того чают так называемые эволюционисты. Напротив, Он предсказал о последних днях мира, что тогда по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь (Мф.24:12). Потому-то необходимым явится чрезвычайное Божественное вмешательство при последних судьбах мира, чтобы положить предел бесчинию зла на земле, о чем Спаситель в Своих речах о кончине мира прямо объявил (Мф. Гл. 24 и 25).

Есть ангелы добрые и есть ангелы злые, как есть добрые и злые люди. Бытия и действия бесов и в нынешнее время, и среди нынешних людей не может устранить ни царь, ни электричество и никакая высокая цивилизация. Бесноватые и ныне бывают, хотя ныне и не любят называть их этим именем. Беснование, по объяснению его в святоотеческой литературе, обнаруживается в необъяснимом, непреклонном чутье и отвращении этих несчастных людей к святыне. Бесноватых теперь можно видеть там, куда приводят их для исцеления, например у гробницы преподобного Серафима, много приводили таких к отцу Иоанну Кронштадтскому. Несомненно, для злых сил удобнее действовать по-своему там, где их не замечают и даже не признают самого бытия их. Там легко сходят за природные простительные слабости нравственная нечистота и действительный грех, каковы особенно некоторые плотские грехи и духовные страсти. И бесы много вредят нам, ибо у них источник зла, – это особенно ясно видно из житий святых. Потому-то апостол так говорит: наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной (Еф.6:12).

Углубление в подвижнические писания, ныне трудами преосвященного епископа Феофана прекрасно собранные на русском языке в пяти книгах «Добротолюбия», с наглядностью может каждого убедить в том, что не только выработанный веками церковный строй жизни, но и все подвижнические упражнения основываются на обязательных законах и условиях внутренней жизни человеческого духа, а не на случайных понятиях времени и места. Дух человеческий остается ныне тот же, что был и в расцвете древнехристианского и старорусского подвижничества. Может ли сказать кто-нибудь, что человек теперь сделался лучше, чище, ближе к Богу? Не вернее ли было бы сказать наоборот, что теперь более, чем в прежние времена, усилилось в человечестве себялюбие и преступные страсти, отвлекающие человека от Бога. А потому можно ли признать для нашего времени ненужными или менее нужными выработанные вековой жизнью во Христе средства для возбуждения, усиления и выражения благочестия?

Вспоминается нам следующий исторический факт. В половине XVIII столетия Дижонская академия предложила на соискание премии для сочинения такой вопрос: «Содействовали ли успехи наук и искусств улучшению нравов?» Известный мыслитель, социальный реформатор и властитель дум своего века Жан-Жак Руссо написал требуемое сочинение, получил премию, но поставленный вопрос он решил отрицательно. В наше время ослабления усердия ко Христу Богу притуплена способность пользования аскетическими средствами, потому мы менее видим у себя возбуждающих к благому деланию плодов. Душа же христианская всегда ищет подвигов, потому что жаждет плода, который дается подвигом. По слову апостола: хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам (Рим.5:3‒5). Прекрасно показал эту потребность подвига в русском народе глубокий знаток человеческой души, исполненный высокого христианского настроения, писатель Ф.М. Достоевский. Достаточно прочитать для этого его роман «Братья Карамазовы» и особенно в нем характеристику русского инока в лице старца Зосимы.

Никогда христианство не признавало целью земной жизни одни радости и утехи, как никогда не почитало целью жизни страдания, но всегда человеческая жизнь понималась им как средство нелегкого перевоспитания каждого человека для блаженной жизни на Небе. И здесь чем более человек подъемлет труда, тем более получает плодов. Притом значение, достоинство и благие плоды подвигов можно уразуметь не умом, а личным опытом и только в меру опыта. Преосвященный Феофан в своем вступлении к сделанному им переводу «Добротолюбия» так о сем высказывается: «Не имеющие способов путешествовать могут и не двигаясь с места составить себе довольно приблизительные понятия и представления о чужих странах посредством чтения путевых заметок других путешественников, потому что формы жизни всех тварей больше или меньше походят одни на другие, в каких бы странах они ни проявлялись. Не то бывает в отношении к опытам духовной жизни. Понимать их могут только шествующие путем сей жизни. Для не вступавших на него это совершенно неведомая наука – но и вступившие на него не все вдруг понимать могут. Их понятия и представления уясняются по мере шествия и углубления в страну духа. По мере умножения собственных опытов духовной жизни становятся ясными и понятными указания опытов, отмеченных святыми отцами в писаниях».

Для благого делания непременно нужно руководство. Таковое живое руководство можно найти у современных нам подвижников и книжное – в святоотеческой письменности, особенно в вышеупомянутом «Добротолюбии». Но многие совсем не читают аскетических писаний, именно по некоему к ним предубеждению. «Мы живем в миру, – говорят, – не для нас это писано». Эти люди считают даже, что пути нравственного совершенствования у иноков и у живущих в миру христиан до противоположности различны. Очевидно, не вникают они в то, что сказанное Христом: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин.14:6) – всем одинаково определяет Он основной путь к небесной цели. У иноков и у живущих в миру христиан различны условия внешней жизни и внешних подвигов, но труд внутренней переработки самого себя и молитвенный труд приближения к Богу по существу своему есть и должен быть всегда один и тот же. В аскетической письменности заключается поэтому общая для всех христиан духовно-нравственная психология. И аскетическая психология есть глубочайшая и самая жизненная, при ее руководственном свете только и можно разобраться в нравственных состояниях нашей собственной души. «Познай самого себя», – основательно говорил в древности мудрец. Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте (2Кор.13:5), – наставляет нас святой апостол. «Я доселе не перестаю познавать самого себя и чрез это познавание познаю свою немощь, заставляющую меня смиряться», – сообщает нам из своего опыта маститый добрый пастырь нашего времени отец Иоанн. Не напрасно богомольный народ наш так жаждет исповеди и духовного окормления именно у опытных монастырских старцев. И каждому пастырю, чтобы в полноте пресвитерствовать, нужно стать по духу старцем хотя бы настолько, насколько позволяет это его семейственный и хозяйственный быт. Это – pro doma sua ¹³³.

Знаменательно следующее обстоятельство. За многовековое время существования Церкви Христовой Вселенской и, в частности, Русской мы знаем в лике святых представителей и представительниц всевозможных жизненных положений и состояний. Однако в последние столетия в пределах нашей отечественной Церкви Господь по Своему благоизволению прославляет только иерархов и лиц иноческого чина. Вспомним прославленных в XVIII столетии святителя Димитрия, митрополита Ростовского, преподобного Феодосия, игумена Тотемского; в XIX столетии святителя Иннокентия, епископа Иркутского, святителя Митрофана, епископа Воронежского, святителя Тихона, епископа Воронежского и Задонского, святителя Феодосия, архиепископа Черниговского. Это – не напрасно, в сем видится особое Божие указание. Не указует ли нам Божественный Промысл сим способом на то, где ныне нужно искать идеалов в отношении дела спасения?

А между тем теперь многие вооружаются против иночества и монастырей. Причины этой неприязни лежат глубоко. По силе особенностей настроения нашего времени, кажется, никогда столько, сколь ныне, не обесценивались в среде образованного общества христиан те заповеди, которые изложены на первой скрижали Моисеевой, а также первая из двух Христовых заповедей (Мф.22:36‒40), исполнителями каковых по преимуществу являются именно иночествующие. Это с одной стороны. С другой стороны, в жизни самих иноков, людей и простых, и ученых, имеются, конечно, свои неблагоприятные данные. Поэтому поучительно вспомнить нам весьма знаменательное пророчество об иночестве последних дней основателя подвижнического пустынножития в IV веке, преподобного Антония Великого. В памятниках письменности того времени пророчество это излагается так. «Некоторые ученики святого Антония, видя бесчисленное множество иноков в пустыне (египетской), украшенных великими добродетелями и с таким жаром ревнующих о преуспеянии в святом житии отшельническом, спросили авву Антония: отче! долго ли пребудет этот жар ревности и эта любовь к уединению, нищете, смирению, воздержанию и всем прочим добродетелям, к которым ныне так усердно прилежит все это множество монахов? Человек Божий с воздыханием и слезами ответил так: придет время, возлюбленные дети мои, когда монахи оставят пустыни и потекут вместо них в богатые города, где вместо этих пустынных пещер и тесных келий воздвигнут гордые здания, могущие спорить с палатами царей; вместо нищеты возрастет любовь к собиранию богатств; смирение заменится гордостью; многие будут гордиться знанием, но голым, чуждым добрых дел, соответствующих знанию; любовь охладеет; вместо воздержания умножится чревоугодие, и очень многие из них будут заботиться о роскошных яствах не меньше самих мирян, от которых монахи ничем другим отличаться не будут, как одеянием и наглавником, и, несмотря на то что будут жить среди мира, будут называть себя уединенниками (то есть монахами). Притом они будут величаться, говоря: я Павлов, я Аполлосов (1Кор.1:12), как бы вся сила их монашества состояла в достоинстве их предшественников: они будут величаться отцами своими, как иудеи отцом своим Авраамом. Но будут в то время и такие, которые гораздо окажутся лучше и совершеннее нас, ибо блаженнее тот, кто мог преступить – и не преступил, зло сотворить – и не сотворил (Сир. 31:11), нежели тот, кто влеком был к добру массой стремящихся к тому ревнителей, почему Ной, Авраам и Лот, которые вели ревностную жизнь среди злых людей, справедливо так много прославляются в Писании». Таково древнее пророчество. Нельзя не признать, что характерные черты его целиком применимы к нашему времени как в худшем, так и в лучшем отношении. В нем дается для нас внушительное указание. И нужно признать, что достоинства наших праведных и великих мужей весьма покрывают собой недостатки немощных наших братий.

Божьим благословением, при чрезвычайном обилии знамений и чудес, недавно (19 июля 1903 года) прославлен также в среде иноков новый величайший угодник Божий, который является почти современным нам. Это – благодатный батюшка наш, преподобный Серафим Саровский, скончавшийся 2 января 1833 года. Сей блаженный и великий старец Серафим известен самым строгим своим подвижничеством. За исключением юродства, им пережиты все виды подвигов: общежительное иночество, пустынничество, столпничество, молчальничество, затвор, старчество. Во время ежедневных путешествий своих из монастыря в ближнюю пустыньку старец каждый раз имел у себя на спине котомку, набитую камнями и песком, причем поверх песку лежало святое Евангелие. Когда у него спрашивали, зачем он удручает себя этой тяжестью, то старец обычно отвечал: «Томлю томящего мя». Во время пребывания своего в дальней пустыньке благодатный старец, когда встречал в лесу случайных прохожих или лиц, нарочито являвшихся к нему, падал ниц лицом и до тех пор не поднимал очей, пока встретившийся человек не проходил мимо. Вспоминается нам посему следующее слово: «Вся мудрость жизни – в сосредоточении мысли и силы, все зло – в ее рассеянии. Рассеяние в разные стороны развлекает мысль, расслабляет волю и мешает сосредоточиться на деле. Развлекаясь во все стороны разнообразными движениями любознательности и любопытства, человек не может скопить в себе, сосредоточить такой запас жизненной силы, какой необходим для решительного перехода от знания к деланию» («Московский сборник» К. П. Победоносцева). Так говорил недавно скончавшийся великий муж разума, и слово разума совпадало у него с делом благочестия. Преподобный Серафим только под конец своего полувекового строгого подвижничества, и то по особому Божию велению, принял на себя старчество как дело открытого духовного окормления всех к нему являвшихся. В сем дается наставление и тем из многих учителей нашего времени, которые порываются учить других, и особенно народ, не научив себя, которые стремятся непременно действовать на пользу других, иногда вопреки их желанию, не приуготовив к тому себя самого.

Между наставлениями преподобного Серафима есть такое: «Радость моя! Молю тебя, стяжи мирный дух, и тогда тысячи душ спасутся около тебя». Цель христианского подвижничества есть потребное для всех христиан бесстрастие и отсюда «мир, всяк ум преимущий», тот мир, о котором Сам Спаситель сказал: Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам (Ин.14:27). «Молитва (чинопоследование), пост, бдение и всякие другие дела христианские, – разъясняет преподобный Серафим в беседе с Н. Мотовиловым, – сколько ни хороши они сами по себе, однако не в делании их состоит цель христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее. Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Божьего. Пост же, и бдение, и молитва, и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святого Духа Божьего. Заметьте, батюшка, что лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святого Духа. Все же не ради Христа делаемое, хотя доброе, но мзды в жизни будущего века нам не представляет, да и в здешней жизни благодати Божией тоже не дает. Вот почему Господь Иисус Христос сказал: Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает (Лк.11:23)» (С. Нилус. Дух Божий на отце Серафиме Саровском. Гл. III). В лице и жизни преподобного Серафима нам дано очень ясное решение и того вопроса о сущности подвижничества, для выяснения и решения которого так мало проявлено было бесстрастия на страницах некоторых наших духовных журналов в течение недавних годов. Так в живых примерах Сам Господь указывает нам пути спасения.

Разумно да будет нам и то, что Божественная истина многогранна. Немощное сознание человеческое не все грани ее сразу обнимает. Потому лучи Божественного света, преломляясь в человеческом сознании, обычно являют нам не всю сразу совокупность свойственных им цветов, но чаще всего один из цветов. Вот небезынтересные в отношении духовной жизни исторические приметы. Когда в ХѴ‒ХѴІ веках возникли на Руси споры относительно монастырских вотчин, то в среде монашествовавших в то время лиц мнения решительно раздвоились. Строгие белозерские старцы, с Нилом Сорским во главе, высказались против владения, находя пользование вотчинами неуместным и неполезным для иноческой жизни. Напротив, так называемые иосифляне, с Иосифом Волоколамским во главе, отстаивали монастырские права владеть земельным имуществом, указывая на применение имущества в делах духовно-просветительных и благотворительных. И что же, которое из этих мнений утвердила последующая церковная жизнь? Церковные Соборы XVI века одобрили мнение иосифлян, и в то же время строгие подвижники шли по пути заволжских старцев. А Господь Бог Своими чудесными знамениями прославил и явил в сонме святых представителей обоих мнений – преподобного Нила Сорского († 1508) и преподобного Иосифа Волоколамского († 1515).

Вспоминается нам и другой подобный, но более близкий к нам по времени пример. В половине XIX столетия, когда во второй раз решительно предпринято было дело перевода Библии на современный русский язык, знаменитейшие из иерархов того времени также разошлись во мнениях. Мудрый Филарет († 1867), митрополит Московский, стоял за необходимость перевода, а милостивый Филарет († 1857), митрополит Киевский, явился прямым противником перевода. Каждый из них имел в пользу своего мнения достаточные основания – в последовавшее за тем время перевод, как известно, исполнен был. Согласно чаяниям московского святителя, он содействовал успехам просвещения. Однако сбылись опасения и киевского святителя, так как на почве пользования новым русским переводом Библии развились и окрепли новые виды рационалистического сектантства, каковы штундизм и пашковщина. Между тем оба эти святителя справедливо почитались и почитаются как мужи высокого духа и великие предстоятели пред Богом.

Откровение слов Твоих просвещает, вразумляет простых (Пс.118:130). Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших (Ис.55:9).

Ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. (1Тим.2:3‒4).

Среди гор и лесов юго-западного края, поближе к Червонной Руси, есть прекрасный живописный уголок. Это – Почаевская Успенская лавра, которая, подобно Успенской Киевской лавре, всегда в древности, как и ныне, служила ярким выражением и твердым оплотом для наших родных православно-русских начал. Здесь на вершине горы высится великолепный соборный храм, а внутри горы находится пещера с мощами преподобного Иова Железо. С горы внутрь этой пещеры ведет длинная галерея, со стен которой ныне глядят священные лики всех прославленных Господом угодников и угодниц Божиих нашей отечественной Церкви. Здесь в точном историческом порядке, в таблицах по векам, можно видеть лики всех русских святых. С благоговейным вниманием рассматривая эти священно-исторические таблицы, мы видим до четырех с половиной сотен священных ликов. Все эти лица, которые всю жизнь свою стремились к горнему Иерусалиму и, по ясному удостоверению знамений Божиих, вошли в покой Божий, обрели праведность и мир, и радость во Святом Духе (Рим.14:17). Здесь в блестящих церковных одеждах мы видим прославленных святителей Божиих, в черных ризах мы видим великий сонм иноков, а также инокинь и всяких подвижников, в разных мирских одеждах видим мужей, жен и малолетних всякого звания. Святых иноков между ними видится больше, чем святых иных званий.

С первых времен христианства в нашей стране русская душа своей любовью стала тяготеть ко Христу и прилепляться к Нему. Наиболее удобным и совершенным путем для сего явилось иночество. Поэтому горевшие одушевлением веры души отрекались от мира с его суетой и устремлялись в монастыри. По разным причинам не все усердствовавшие для Господа могли осуществить полное отречение от мира, и поэтому им приходилось созидать свое спасение в условиях обычной мирской жизни. И такие в общем составе всех представленных Господом святых Русской Церкви представляют собой седьмую часть. Веруем и надеемся, что в лице известных нам святых угодников и угодниц Божиих Господь показал нам не всех избранников Своих, что Он показал нам только тех, кого за благо признал объявить нам для нашего назидания и спасения. Веруем и надеемся, что кроме объявленных нам святых обрели у Господа милость великие сонмы лиц, неведомых нам, как и совершенно неведомы нам те многие святые, которые при страдании Спасителя на Голгофе телами своими воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим (Мф.27:52‒53).

На этих прославленных Господом в нашей отечественной Церкви святых, которые созидали свое спасение в условиях мирской жизни и в положении мирян, мы на сей раз останавливаем внимание своих достопочтенных слушателей и читателей. Эти лица явились истинными образцами совершенного осуществления подвигов молитвы и благочестия, бывших предметом предшествовавших наших чтений. Назидательна и умилительна жизнь всех трудников Божиих. Но для лиц, живущих в условиях мирской жизни, нарочитый интерес имеет жизнь святых Божиих именно из мирян, как ближайший образец для достойного подражания.

Кто же святые из мирян? Как они прожили эту нашу суетную мирскую жизнь, что она не послужила для них препятствием достигнуть Неба и полноты милостей у Господа?

В ответе на поставленные вопросы мы предлагаем здесь общее обозрение отечественных святых из мирян по группам мирского их положения с изображением частностей их жизни в лице некоторых избранных представителей. Источником сведений о них для нас являются житийные сказания, завещанные нам седой древностью и разработанные просвещеннейшими нашими иерархами святителем Димитрием Ростовским, архиепископом Черниговским Филаретом (Гумилевским) и архиепископом Казанским Димитрием (Самбикиным).

В лике святых мы видим прежде всего величественный ряд благоверных князей и княгинь, исключительно из древнейшего периода русской истории, из времени удельно-вечевого и татарского. Таковыми являются из киевских князей прежде всего основоположники христианства у нас на Руси – святые равноапостольные княгиня Ольга († 969) и внук ее князь Владимир Красное Солнышко († 1015) с сыновьями его, мучениками Борисом и Глебом († 1015), явившими собой первый лучший цвет христианской великокняжеской семьи. Затем в ближайшем потомстве Владимира Святого являются святыми: невестка Владимирова, супруга Ярослава Мудрого княгиня Ирина († 1051) и сын ее Владимир Ярославич († 1051), просвещенный строитель Новгородской святой Софии; внук Ярослава Мудрого Ярополк Изяславич († 1085), многострадальный скиталец Руси и Западной Европы, жертва княжеских междоусобиц; другой внук Ярослава Мудрого, Ярослав Святославич († 1129) со своими святыми сыновьями Михаилом и Феодором, князьями Муромскими, просветившими Муромский край светом Христова учения; правнук Ярослава, сын Олега Святославича великий князь Игорь Олегович († 1147), уже в черных ризах убитый мятежными киевлянами, он молитвенно поминается у нас на праздничной литии; потомок Ярослава Мудрого в шестом колене Муромский князь Давид Юрьевич с супругою Евфросинией (оба † 1228), замечательны своей трогательной и во гробе верностью друг другу; такой же потомок в шестом колене Черниговский князь Михаил Всеволодович († 1245), воспитавший для Царствия Небесного дочь свою Евфросинию Суздальскую, испытавший во время первого нашествия татар много тяжелых превратностей, замученный в татарской Орде за имя Христово.

В прямой линии потомства блаженного князя Владимира Мономаха святыми являются: сын его, великий князь Киевский Мстислав (в крещении Феодор) Владимирович († 1132), известный своей многосторонней деятельностью; внуки Мономаха Всеволод (Гавриил) Мстиславич († 1138), князь Псковский, женатый на дочери святого князя Николы Святоши, великого подвижника Печерского, и другой внук – Ростислав (Михаил) Мстиславич (†1168), также многосторонний деятель; правнук Мономаха Мстислав (Георгий) Ростиславич († 1180), известный под именем Храбрый; внук Мономаха Андрей Юрьевич Боголюбский († 1174), князь Владимирский, основоположник единодержавия на Руси, запечатлевший свое строительство государственное мученической смертью; правнук Глеб Андреевич († 1175), сын Боголюбского, скончавшийся двадцатилетним юношей; потомок Мономаха в шестом колене Феодор Ростиславич († 1299), князь Смоленско-Ярославский, известный под именем Черный; сыновья Черного князья Давид и Константин Феодоровичи. Из сего лика священных имен мы видим, что не напрасно великий князь Владимир Мономах писал свое превосходное «Поучение детям»!

В семействе и потомстве великого князя Всеволода III, называемого Большое Гнездо, святыми являются: сын его Георгий Всеволодович († 1238), павший в первой битве с татарами на р. Сити; внук его Василько Константинович Ростовский († 1238), по характеристике современника красавец лицом, с очами светлыми и грозными, храбрый, добрый сердцем, ласковый с боярами, весьма воспитанный и очень образованный, замученный в татарской Орде за имя Христово; другой внук – Феодор Ярославич († 1233), скончавшийся в положении жениха непосредственно пред брачным пиршеством, которое по воле отца для него было приготовлено; третий внук Большого Гнезда, брат Феодора, Александр Ярославич Невский († 1263), знаменитый богатырским отражением нападений со стороны шведов, немцев и литовцев, установивший благоприятные отношения с татарами; сын Александра Невского, правнук Большого Гнезда, Даниил Александрович († 1303), благочестивый и добрый князь Московский; правнуки Большого Гнезда братья Василий Всеволодович († 1249) и Константин Всеволодович († 1257), князья Ярославские; четвертый правнук того же Большого Гнезда Роман Владимирович († 1285), князь Угличский, замечательный широкой благотворительностью и попечением о своем народе; пятый правнук его же, Михаил Ярославич († 1318), князь Тверской, замученный в Орде...

В лике святых состоят следующие лица из иных княжеских родов. Потомок Ярослава Мудрого в восьмом колене Рязанский князь Роман Олегович († 1270), замученный в татарской Орде за верность Христу. Из литовских князей Довмонт Псковский († 1299), женатый на внучке святого Александра Невского Марии Дмитриевне. Царевич Петр Ордынский († 1290), сын татарского хана Беркая, принявший христианство и свято проживший в г. Ростове. Благоверная княгиня Евдокия Дмитриевна Московская († 1407), супруга Дмитрия Ивановича Донского, замечательная своей привлекательной семейной жизнью. Благоверная княгиня Иулиания Вяземская (†1406), супруга князя Симеона Мстиславича, пострадавшая от великого князя за свое строгое соблюдение супружеской верности и чистоты. Из угличских князей Иоанн Андреевич (†1523), которого вместе с его родными продержали в тюрьме 32 года, чтобы отстранить от притязаний их на великокняжеский престол. Царевич-отрок Дмитрий Иоаннович (†1587), за то же пострадавший в Угличе от подосланных Борисом Годуновым убийц.

Царевичем Дмитрием Угличским замыкается ряд святых мирского чина, прославленных Господом из среды русского великокняжеского рода. Мы представили в этом ряду и тех князей и княгинь, которые непосредственно перед смертью приняли иночество, но у которых вся жизнь протекла в мирских условиях, у которых нравственный облик всецело определился и установился в условиях обычной мирской жизни, как, например, у святого Александра Невского, у святых Давида и Евфросинии Муромских, у святой Евдокии Московской и др. Кроме них есть из среды древнерусских князей прославленные Господом лица, которые созидали свое спасение посредством нарочитых многих подвигов в иноческих обителях, каковы, например, бывший Черниговский князь преподобный Никола Святоша, князь преподобный Олег Брянский, преподобная княжна Евфросиния Полоцкая, преподобная княжна Евфросиния Суздальская и др. Таких лиц в своем перечне мы не ставим.

Мы видели, что святые князья и княгини переплелись между собой в близком плотском родстве, так как почти все они вели семейную жизнь. Особенно ясно видна эта связь по крови в благодатном потомстве Владимира Мономаха и Всеволода Большое Гнездо. Очевидно, святые князья и княгини зрели для Неба, обильно в сем вспомоществуемые друг другом благодаря близким степеням плотского родства. Так велико значение христиански настроенной семейной среды! Так велико значение христианского семейного воспитания! Так действенна евангельская закваска, в полноте введенная в семейную жизнь!

Смуты удельно-вечевого времени, тягости татарского ига, без сомнения, мало помогали правильному складу духовной жизни и развитию духовных дарований. И однако какое за это время мы имеем обилие священных имен! Князья Древней Руси по преимуществу были носителями высоких христианских религиозно-нравственных начал. Какое восхитительное зрелище величия духовного и красоты небесной представляют собой эти благодатные отрасли дома святого равноапостольного и великого князя Владимира! Какой из христианских народов может утешаться подобным представительством на Небе!

Переходим к прославленным от Господа представителям боярского и других высших сословий. Здесь мы видим в сонме святых прежде всего мучеников, таковы: варяг Феодор с сыном Иоанном († 983) – первый открытый обличитель язычества киевлян, отказавший в выдаче им своего сына для принесения в жертву языческим богам и за то вместе с сыном убитый ими; боярин Феодор († 1245), вместе со своим господином, Черниговским князем Михаилом, пострадавший в татарской Орде за имя Христово; благородный дружинник Смоленского князя Меркурий († 1238), по особенному Божию указанию поразивший татарского великана и тем доставивший христианским воинам торжество, убитый татарами; любимцы Литовского князя Ольгерда Кумец, Нежило и Круглец (Евстафий, Иоанн и Антоний) († 1347), исповедавшие Господа Христа и за Его святое имя замученные в Вильне.

В более благоприятных условиях спокойной жизни обрели свое спасение следующие лица из благородного сословия: пять родных братьев Алфановых праведные Никита, Кирилл, Никифор, Климент и Исаак (XIV век), из коих старший имел семейство; девица Гликерия († 1522), дочь старосты Легощенской улицы в Новгороде; шестнадцатилетняя боярышня Иулиания († ок. 1540), дочь владетельного князя Юрия Дубровецкого-Ульшанского; праведная боярыня Иулиания Иустиновна Осорьина († 1604), супруга владельца села Лазаревского.

Обратимся к прославленным от Господа лицам мирского чина из низшей, простой среды. И здесь мы видим прежде всего мучеников. Таковы святые из низшего сословия: новгородский житель Иоанн († 1529), взятый татарами в плен и пострадавший в Казани за имя Христово; крещеные татары Стефан и Петр († 1552), пострадавшие за Христа в Казани; простолюдин Павел († 1683), проданный татарами туркам, женился в плену на русской христианской девушке, пострадал за Христа в Константинополе; отроки Иаков и Иоанн (XVI в.), мученики Менюжские; шестилетний младенец Гавриил († 1690), сын крестьянина деревни Зверки Заблудовского ключа Гродненского повета, на кресте для источения крови замученный евреями; торговый приказчик юноша Василий († 1602), за свое несогласие на гнусный порок оклеветанный хозяином и замученный воеводой в сибирском поселении Мангазее на р. Тизе; праведный отрок Артемий († 1545), сын крестьянина селения Веркола на р. Пинеге, убитый громом во время полевых с отцом работ, вблизи этой Верколы находится на р. Суре родина отца Иоанна Кронштадтского; праведный Симеон († 1642), живший в селении Маркуши на р. Туре, занимавшийся портняжным делом и рыболовством, по прославлении нетленно почивает в г. Верхотурье.

Вот все святые из мирян, каких только знает история нашей отечественной Церкви. Мы видим здесь, что святых из мирян дают все века от начала христианства на Руси и до XVII века включительно, а далее священно-историческая нить эта как бы пока обрывается. Мы видим далее, что представителей боярского и низших сословий между ними прославлено гораздо меньше, чем святых из княжеского рода. Объяснение этого обстоятельства легко найти в том, что радетели спасения из низшей среды толпами устремлялись в монастыри, где они находили себе полноту всяческого удовлетворения. Там они достигали настоятельства и высших иерархических степеней, так что даже в лице знаменитого патриарха Никона мы имеем сына крестьянина. Там весьма многие из них достигали святости и прославления от Господа. Точно так же в монастыри устремлялись охваченные религиозным одушевлением пастыри Церкви, особенно вдовые, начиная со священника села Берестова, впоследствии митрополита Илариона, и кончая святителем Митрофаном Воронежским, чем объясняется то недоуменное с первого взгляда историческое обстоятельство, что среди русского белого духовенства мы знаем прославленными так мало лиц – только жившего при киево-печерских черноризцах пресвитера Тита († ок. 1190) да юрьевского священника Исидора († 1472).

Среди наших святых из мирян мы видим, таким образом, представителей всех возрастов, всех положений и всех званий мирского состояния. Пребывая в обычных житейских условиях, эти достигшие состояния святости лица в большинстве своем вели семейную жизнь, владели собственным имуществом, иногда очень значительным, исполняли различные общественные и служебные обязанности, и в том числе военные, исполняли разнообразные житейские и мирские дела. В лице и жизни большинства этих святых можно видеть весь состав, из которого слагается наша обычная мирская жизнь.

Для более ясного представления относительно частностей жизни этих богоугодных лиц мы предлагаем здесь три более подробных и три кратких жизнеописания святых из высшей и низшей среды. Излагать мы будем по преимуществу словами житийных сказаний.

Вот прежде всего светлый образ святых супругов Давида и Евфросинии Муромских. Они жили в конце XII и начале XIII века, до нашествия татар на Русь. О жизни их в малолетстве сведенья не сохранились. Известно следующее. У муромского князя Юрия Владимировича было три сына, из них Давид был средним. После смерти отца Муромским княжеством управлял старший из сыновей его, Владимир Юрьевич. Давид Юрьевич почитал своего старшего брата как отца и по обычаю «приходил к нему на поклонение». Известно также, что Давид Юрьевич вместе с братом принимал участие в походах против болгар и против неспокойных князей рязанских, ездил вместе с ним на брачный пир к великому князю Всеволоду III. Когда Давид достиг совершенных лет, то его постигла какая-то тяжелая болезнь, при которой все тело его покрылось струпьями. Болезнь дозволяла ему выходы из дому, и он единственное утешение находил себе в прогулках по лесу. И вот в один раз во время такой прогулки он встретил врача, у которого нашел не только полное излечение, но и незаменимую дружбу. Этим врачом оказалась красивая и умная девушка Евфросиния, дочь местного древолаза, или бортника. Евфросиния обладала знанием свойств врачебных трав, и она удачно изготовила из этих трав мазь для больного князя. После лечения этой мазью все струпья у князя Давида сошли, так что остался только один струп, куда мазь не коснулась. Ценя высокие достоинства дочери бортника, князь пожелал взять ее себе в супруги, что совпадало с желанием самой девушки. Однако не сразу это предприятие осуществилось: под влиянием дружинников он стал раздумывать, что ему, князю, негоже брать себе в супруги дочь простого смерда, и он готов был отказаться от первоначального намеренья и данного слова. И болезнь у князя возобновилась. Евфросиния опять излечила его. Тогда признательный князь немедленно обвенчался с Евфросинией.

В это время, в 1203 году, умирает старший брат его, князь Владимир, и Давиду Юрьевичу пришлось вступить в управление Муромским княжеством. Тут-то начинается ряд испытаний, которые были более тяжелы для него, чем физические болезни. Оказалось, что муромская знать оскорбилась обнаруженным женитьбой князя пренебрежением их дочерьми. Оскорбилась эта знать и за достоинство своих жен, во главе которых теперь стала дочь бортника. К такому чувству обиды присоединилось соперничество в притязаниях на княжеский стол и подстрекательство со стороны младшего брата и племянников князя Давида. И явилось серьезное волнение среди муромских жителей. Муромская знать объявила Давиду свое такое решительное слово: или пусть он отпустит от себя супругу Евфросинию, или пусть оставит Муром. Чувство религиозное и чувство супружеское подсказали князю Давиду решение: он оказался верным долгу христианского супруга и решил отказаться от княженья. И они оставляют Муром. Кроме обиды в отношении личного достоинства великие материальные затруднения стали они испытывать. Князь Давид остался при столь ничтожных жизненных средствах, что ему приходили на ум тяжелые мысли о будущем. Однако христиански настроенная княгиня сама не падала духом и мужа своего утешала надеждой на Божие милосердие. Они поселились вдали от Мурома, в глухом месте, несколько освоились со своим новым положением и успокоились. Между тем обстоятельства сами собой скоро изменились. Когда Муром лишился настоящего, законного князя, тогда искателями власти явились все до нее охотники. Между ними начались непримиримые раздоры, и противники взялись за мечи. В среде вельможных лиц многие потеряли жизнь. Тогда муромские бояре поняли, что значит остаться без законной власти, – они вынуждены были сами просить князя Давида обратно возвратиться в Муром. Князь Давид Юрьевич с супругой Евфросинией теперь торжественно вступил в Муром.

После этого события у князя Давида при ничем не омраченном семейном счастье началась внешняя весьма благополучная жизнь. Живет он со своей семьей в Муроме, но в потребных случаях вместе со своими дружинниками принимает участие в политических событиях общерусской жизни. Во имя братского долга он беспрекословно отказывается от г. Пронска, который был предложен ему великим князем. В Муроме правление князя Давида было справедливым и милостивым. Благочестивая и разумная княгиня весьма помогала князю своими советами и делами благотворительности. Своей добротой и обходительностью она решительно покорила сердца муромских бояр и подчинила их своему влиянию. Оба супруга жили по заповедям Господним. Покоили странников и облегчали участь всяких несчастных. Чтили священнический и иноческий чин, ограждая их от нужды. Вели жизнь постническую, чистую. Были у них дети, которых они воспитывали в страхе Господнем. Такая благочестивая супружеская жизнь и управление Муромским княжеством без перерыва продолжались у них четверть века. Достигши преклонной старости и чувствуя приближение кончины, они облеклись в иноческие одеяния и приняли монашеские обеты: Давид с именем Петра, Евфросиния с именем Февронии. На пасхальной неделе 1228 года скончался сначала младший из их сыновей, Святослав, а потом они оба почили в один день: сначала Петр, потом Феврония. Согласно их завещанию, они положены были в один гроб. После разных чудес торжественное прославление их последовало в XVI веке.

Святые мощи их почивают в муромском соборе. Являя собой образец доброго христианского супружества, они на месте почитаются покровителями христианских супругов. Прекрасные иконно-художественные изображения святых Петра и Февронии кисти известного художника П. Сведомского имеются в киево-владимирском соборе на столбах с правой стороны.

Весьма интересна в своей многосложности жизнь святого Феодора Ростиславича, князя Смоленского и Ярославского, по прозванию Черный. Он жил во второй половине XIII века, в первое время татарского ига. Он был сын смоленского князя Ростислава Мстиславича, имел двух братьев. Воспитанный в страхе Божием, он издетства был боголюбив, но вместе с тем отличался воинской отвагой и мужеством. После смерти отца при разделе наследного удела братья обидели его, предоставив ему один незначительный город Можайск. Однако он не гневался на несправедливых братьев. Умный и добрый князь Можайский сумел так устроить городок свой, что он скоро стал и людным, и небедным.

Скоро область влияния князя Феодора расширилась. Он вступил в брак с Марией, дочерью ярославского князя святого Василия Всеволодовича, единственной наследницей Ярославского княжества, и сам стал ярославским князем. Брак был счастливым, обстоятельства жизни были бы вполне благоприятными, если бы его постоянно не огорчала теща. Мать Марии княгиня Ксения обладала характером твердым, любила непременно первенствовать во всех случаях. Зятю приходилось уступать, и участие тещи давало себя чувствовать не только в делах семейных, но и в делах общественных. Только неурядицы в родном Смоленском княжестве вынуждали князя Феодора жить в Ярославле. Здесь родились у него дочь и сын Михаил. Эта дочь впоследствии была выдана замуж за князя Белозерского.

Между тем по требованию татарского хана Менгу-Тимира князь Феодор вместе с другими удельными князьями должен был со своими войсками выступить в поход сначала против кавказского народца яссов, а потом против камских болгар. Оба народа были усмирены. Хан был доволен русскими князьями, и особенно понравился ему мужественный Феодор, которого он с честью продержал в Орде при себе около трех лет. Мужественная красота, высокий рост, ум, обходительность князя Феодора так пленили ханшу, что она пожелала иметь его своим зятем и предложила ему руку дочери своей. Феодор с опасностью для своей жизни отклонил предложение могущественной ханши. Он заявил, что у него есть супруга, дочь князя, что он, будучи христианином, не может иметь другой жены. Князя Феодора с миром отпустили из Орды. Иной прием ожидал его дома. Когда он приблизился к Ярославлю, то при первой встрече теща, княгиня Ксения, осыпала его бранью за продолжительное отсутствие, объявила, что у них есть законный князь Ярославский, ее внук Михаил, и затем прямо не допустила его в город Ярославль. Даже посредничество и переговоры влиятельного ордынского посла не могли сломить упрямство властолюбивой тещи. Князь Феодор располагал полным удобством обратиться за помощью к милостивому для него татарскому хану. Однако добрый князь не захотел призывать грозного гнева ханского на отчизну из-за тещи и ее партии и решил не добиваться Ярославля. Между тем обстоятельства выручили его из затруднения: в это время, в 1280 году, умерли оба его брата и ему без спора достался отцовский удел Смоленское княжество. Скоро после этого умерла и жена его, княгиня Мария Васильевна, и тем совершенно освободила его от связи с недоброй тещей.

Пришлось после этого князю Феодору по делам прибыть в татарскую Орду, и там его приняли с прежней благожелательностью. Так как он овдовел, то свободен был для вступления в новый брак. Для брака с дочерью хана было одно препятствие – это разность их в вере. Но ханша была не прочь, чтобы дочь ее стала христианкой ради этого брака, поэтому хан согласился принять на себя представить все дело на разрешение Константинопольского патриарха. Сарайский епископ Феогност по сему случаю отправляется послом от Менгу-Тимира в Константинополь. Патриарх разрешил брак князя Феодора с дочерью хана, но с тем, чтобы она приняла христианство. И дочь Менгу-Тимира сначала приняла святое крещение с именем Анна, затем была обвенчана с князем Феодором. Хан устроил в Сарае дворец для новобрачных и назначил на содержание их несколько городов. Здесь князь Феодор прожил три года, родились у него два сына: Давид и Константин, которые впоследствии, как и отец, были прославлены Господом. Во все самые счастливые времена жизни князь Феодор не ослабевал в своем усердии ко Господу. Во время пребывания в Сарае он, с разрешения хана, устроил в разных татарских улусах несколько святых храмов, чем оказал благодеяние для тысяч христиан, по разным причинам пребывавших в Орде. К этому времени умирает находившийся в Ярославле сын его Михаил, и мечты тещи его, властолюбивой княгини Ксении, сами собой рассеялись. Князь Феодор со своей супругой и сыновьями возвращается в Ярославль. Была там противная ему партия, но он смоленскими войсками принудил ее к покорности, а главных смутьянов казнил. Так восстановлен был мир в Ярославском княжестве. Обеспечив внешний мир, князь озаботился тогда развитием экономического и духовного благосостояния обоих княжеств – Смоленского и Ярославского. Для этого он входил в сношение с рижскими немцами и тем обеспечил для своих людей правильные торговые сношения. В Ярославле устроил несколько святых храмов, наделил их книгами и утварью, иконы украсил драгоценными камнями и жемчугом. Особенно любил он местный Спасский монастырь: часто посещал его, молился в нем, раздавал милостыню бедным, кормил братию. Супруга его, княгиня Анна, подражала ему в добродетелях, и она построила святой храм во имя архангела Михаила, снабдила его и причт всем нужным.

При частых смутах и междоусобиях того времени благоверный князь Феодор вовлечен был в печальные события. Сначала он принимал участие в неполезной борьбе князя Андрея с великим князем Дмитрием Александровичем, а потом должен был вести неблагодарную борьбу с собственным племянником Александром Глебовичем, который занял Смоленск. Исход борьбы был неблагоприятным. Отягченный старостью, князь Феодор начал болеть и чувствовать приближение смерти. Ударили в колокол на дворе Пресвятой Богородицы, и на княжеский двор собрался народ, поднялся плач. Князя по его желанию через весь город несли в Спасский монастырь.

Когда игумен предложил ему уставный вопрос: «Чесо пришел еси, брате?» – то князь, подняв руки к небу, из глубины сердца воскликнул: «Всей душою, Владыка и Творче мой, готов работать Тебе». По совершении обряда пострижения понесли его к игумену во двор. Там он, исповедав пред всеми грехи и ошибки жизни своей, весь день прощался со всеми. В заключение, подозвав к себе княгиню и детей, он простился с ними и преподал им свои последние наставления. Поздно вечером попросил игумена облечь его в схиму и затем сказал, чтобы все вышли, кроме игумена и немногих из братьев. Во время утреннего пения, когда начинали петь третью славу Псалтыри, он оградил себя крестным знамением и предал дух свой Богу. Это было 19 сентября 1298 года.

Сыновья его Давид и Константин наследовали благочестие отца своего. Младший скончался безбрачным, а старший после двадцатитрехлетнего управления Ярославским княжеством оставил двух сыновей и мирно скончался. В половине XV века, после обильного явления знамений и чудес от мощей святого князя Феодора и его сыновей, все трое были торжественно прославлены. Так для благочестивого князя Феодора Ростиславича разные осложнения в жизни, тягостные испытания и превратности его в жизни семейной и в деятельности общественной не послужили препятствием сохранить чистоту сердца и совести, но послужили для него очистительным горнилом, из которого он вышел в свете богоугодности и в таком же свете представил Господу Богу своих сыновей.

Остановим теперь свое внимание на обстоятельствах жизни и на самой личности праведной боярыни Иулиании Осорьиной Лазаревской. Жизнеописание ее составлено сыном ее Каллистратом Осорьиным, бывшим губным старостой. Оно дает полные глубокого интереса бытовые картины своего времени.

Праведная Иулиания жила во второй половине XV столетия. Она была дочерью благочестивых и богатых дворян Недюревых – отец ее Иустин был ключником при дворе царя Иоанна Васильевича Грозного. С шести лет она осталась сиротой после смерти матери и взята была на воспитание бабушкой, у которой оставалась до двенадцатилетнего возраста. Умирая, бабушка передала Иулианию на попечение своей замужней дочери. У тетки было много своих детей, и потому на долю племянницы сироты доставалось мало приятного. Памятуя заветы матери и бабушки, скромная девушка любила соблюдать посты и творить усердную молитву. Но сестры насмехались над ней, а тетка даже бранила ее за это. Иулиания все переносила кротко и безответно. Не препятствовали Иулиании заниматься только рукодельными работами на пользу дома, и она усердно занималась прядильным и пяличным делом. В то время как ее сестры и сверстницы находили удовольствие исключительно в играх и пустых забавах, для нее утешением и удовольствием было присмотреть за больным бедняком, сшить рубашку для неимущего, приласкать сироту, которых вокруг нее в деревне было много. Ее сверстницы только о том и думали, что лелеяли свою красоту да с раннего утра ели и пили; к тому же понуждали и Иулианию. Иулиания хранила воздержание, берегла чистоту души своей, лелеяла в себе страх Божий. Тетка считала, что она таким невниманием губила свою девичью красоту, потому и за это неоднократно бранила ее. Грамоте ее не учили, так как считали это излишним для сироты. Мало того. За все время жизни у тетки Иулиания не могла бывать и ни разу не была во святом храме на богослужении, так как храма в их деревне не было, а ходить в другое село одной благородной девице считалось недопустимым. В душе Иулиании хранились и зрели религиозно-нравственные семена, посеянные в самом раннем детстве родителями, потом бабушкой. По замечанию жизнеописателя, благой смысл был в это время наставником ее в добре, а страх Божий раскрывал ей этот смысл. В таких условиях прожила девушка-сирота от 12 до 16 лет, пока она не была выдана замуж.

Иулиании Бог послал мужа богатого и благородного – дворянина Юрия Осорьина, владельца села Лазаревского близ г. Мурома. В этом селе венчал их благочестивый священник Патапий, бывший потом с именем Пимен архимандритом муромского Спасского монастыря. Благочестивый духовник много помогал Иулиании на новом пути ее жизни своими советами и наставлениями. Трудолюбием и услужливостью она скоро приобрела себе любовь свекра и свекрови, так что они поручили ей заведование домом. Оттого часто видели боярыню Иулианию и изображают ее с ключами в руках или за поясом.

Хозяйственные дела не мешали ее благочестию. Утром и вечером она постоянно совершала коленопреклоненные молитвы, клала по сто и больше поклонов. К тому же она приучила и супруга своего. Случалось, что муж ее находился на царской службе в г. Астрахани год, два и три года, тогда она по ночам занималась рукоделием, то пряла, то шила на пяльцах и выручаемые за работу деньги раздавала бедным или в храм Божий. Делала она это тайно даже от свекрови, хотя та любила ее, и только одна служанка знала о подвиге любви ее. Сирот и вдов она своими руками кормила и поила, обмывала и обшивала. Все слуги и служанки у нее были сыты, одеты, обуты. В обращении с ними она была обходительна и каждого называла полным именем или по отчеству. Это – в то время, когда так называемых «подлых» людей, то есть простолюдинов, господа иначе не называли, как полуименами. В добром попечении о прислуге и в человечном обращении с ней христианская любовь помогала Иулиании, по справедливому замечанию историка В. О. Ключевского, перешагнуть один из самых закоренелых общественных предрассудков своего времени. Для себя лично боярыня Иулиания не требовала от них услуг: никогда не приказывала, чтобы ей подали воды или сняли с нее обувь, – все это она делала для себя сама. «Кто я, бедная, – говорила она, – чтобы мне служили другие?» Только при гостях она в таких случаях отдавала приказания слугам. Однако между слугами были такие, которые, несмотря на всю ее доброту, оказывали ей грубость и сами ссорились между собой. Она в этих случаях старалась побеждать в них строптивость своей терпеливой добротой. «Часто грешу я перед Богом, и Бог терпит меня – потерплю и я, тем более что хотя они подчинены мне, но в душе, быть может, они гораздо лучше перед Богом». Не смущаясь, переносила она выговор от свекра, свекрови и супруга за беспорядки слуг, она старалась всячески прикрывать и исправлять их ошибки.

Был с Иулианией следующий необыкновенный случай. Один раз ночью во время молитвы она поражена была таким страхом, что оставила молитву, поспешила лечь в постель и укрыться. В наступившей дремоте страшные грезы преследовали ее: мечты грозили убить ее, если она не перестанет молиться. Она мысленно обратилась к Богу и призвала в помощь святителя Николая, к которому всегда имела великое усердие. Внезапно явился святитель с книгой в руках и сказал ей: «Будь тверда, дочь моя, не бойся этих угроз – Христос повелел мне хранить тебя». Пробудившись, она уже наяву увидела светолепного мужа, выходившего из ее комнаты. С тех пор она еще больше начала молиться, особенно по ночам.

Случился в то время большой голод, так что многие умирали от недостатка пищи. Иулиания удвоила тайную свою милостыню. Она брала себе у свекрови пищу для завтрака и полдника и все раздавала нуждающимся, сама же ничего не ела до вечера. Свекровь по сему случаю так говорила ей: «Я рада, что ты больше кушаешь; только отчего прежде я не могла заставить тебя ни завтракать, ни полдничать?» Блаженная, скрывая подвиг свой, отвечала: «Тогда я не рожала детей, теперь же, когда пошли у меня дети, я не могу довольно наесться».

Если кто из бедных умирал, то блаженная нанимала людей убирать мертвеца, покупала саван и молилась об усопшем. За голодом последовала зараза. Люди запирались в домах, боясь прилипчивой болезни и смерти. Боярыня Иулиания тайно от своих ухаживала за страдающими от заразы, и если из них кто умирал, то она не гнушалась сама обмывать его и на свой счет погребала.

Свекор и свекровь, достигши глубокой старости, скончались в иноческом одеянии. Муж был в это время по службе в Астрахани, и Иулиания в память об усопших сама раздавала щедрую милостыню, устраивала трапезы для бедных, творила установленное поминовение в святом храме. У Иулиании было много детей, и из них шесть сыновей и одну дочь она возрастила в страхе Божием. Старший сын был убит слугой: это сильно огорчило ее, но она еще имела столько твердости, что утешала супруга своего. Скоро после того другой сын убит был на царской службе. Обе потери вместе так потрясли ее, что она стала упрашивать мужа дозволить ей вступить в монастырь. Супруг так удерживал ее: «Твое дело, говорил он, воспитывать детей для Господа». Он читал ей книги Косьмы-пресвитера й других блаженных учителей, где сказано: «Черные ризы не спасут нас, если живем худо, и белая риза не пагуба, если творить волю Божию. Худо делают, удаляясь в монастырь от бедности и бросая детей без призора, – дети плачутся на них перед Богом». «Если так, – сказала блаженная, – да будет воля Божия». И она осталась жить в своей семье.

После этого они стали жить как брат и сестра, детей у них больше не было. Блаженная усилила свой пост и молитву. Каждый пяток проводила она в уединенной клети на молитве, ничего не вкушая; в понедельник и среду вкушала один раз сухой хлеб, в субботу и воскресенье учреждала трапезы для духовных и нищих. Ночью теперь она спала не более двух часов с вечера, подложив под голову полено, под бок ключи. Когда другие крепко засыпали, она вставала на молитву и молилась до утрени, потом шла в церковь. Хотя и не умела она грамоте, но любила слушать чтение книг и так научилась, что вразумительно объясняла другим, как надобно жить, чтобы угодить Господу. Благочестивое чувство и опыты жизни привели ее к уразумению высоких истин христианских. В доме она по-прежнему была матерью для всех, заботясь о довольстве каждого члена семьи и каждого слуги.

Умер, наконец, супруг Иулиании. Она раздала милостыню бедным и по церквам и усердно молилась об усопшем. Скорбевших об умершем отце детей своих она утешала так: «Не плачьте о нем много, дети мои. Смерть его говорит нам, что и нам надобно готовиться на суд. Вместо слез творите милостыню по силе и храните любовь между собой». В это время щедрость ее к бедным стала до того доходить, что у нее иногда дома не оставалось ни копейки. Случалось, сама, занимая у детей деньги на одежду себе, она купленную одежду отдавала нищему, а сама зимою ходила без теплой одежды. Однажды, когда ей было уже за 60 лет, зима была весьма суровая, и блаженная, не имея одежды и обуви, несколько времени не ходила в храм к богослужению. Священник церкви святого Лазаря, придя к утрене в храм, внезапно услышал такой голос от иконы Богоматери: «Иди, скажи милостивой вдове Иулиании, что напрасно не ходит она в церковь. Домашняя молитва приятна Богу, но не так, как церковная. А вы уважайте ее, Дух Божий почивает в ней». Священник, испугавшись, прибежал к Иулиании и в слух всех рассказал, что слышал. Смиренная раба Божья искренне огорчилась таким рассказом священника. «Ты в прелести, – говорила она ему, – кто я, грешная, чтобы удостоиться такого приглашения?» Она заклинала священника и слышавших не говорить ей о том больше ни слова. Потом пошла в храм и отслужила молебен Богоматери. С того времени, невзирая на погоду, ходила она в церковь, когда только бывало богослужение. В доме же, что бы ни делала – ела или пила, творила молитву Иисусову. Она таким образом достигла блаженной способности пребывать в непрестанной молитве. Молитвенному художеству, вероятно, обучил ее достойный духовник ее отец Патапий.

Девять лет боярыня Иулиания прожила вдовою, благоугождая Богу молитвой, постом и милостыней. Запасами хлеба распоряжалась она так, чтобы доставало хлеба домашним на год, прочее же раздавала бедным. При царе Борисе в течение трех лет был страшный голод, так что некоторые ели даже человеческое мясо мертвецов. Блаженная сколько имела скота и домашней рухляди, все распродала для покупки хлеба и кормила не только своих домашних, но и чужих людей. Наконец, сама она дошла до крайней нищеты и потому переселилась из села Лазаревского в Нижегородскую деревню Вочнево. Когда и тут усилилось бедствие, то она созвала своих слуг и сказала: «Сами видите, каков голод; если кто из вас не хочет терпеть вместе со мной нужду, пусть идет куда ему угодно для снискания себе хлеба». Одни остались с ней, а других она, согласно их желанию, отпустила с любовью. Оставшимся она велела собирать лебеду и древесную кору, чтобы готовить из этого хлеб. Приготовленный таким образом хлеб по ее молитвам оказывался вкусным и здоровым, так что им не только свои кормились, но и чужие бедняки получали от нее помощь. Соседи говорили нищим: «Зачем вы ходите к Иулиании? Она и сама умирает с голоду». Нищие отвечали: «Много сел обходили мы, но ни у кого не ели такого вкусного хлеба, как у нее». Зажиточные люди посылали к ней нарочито за хлебом, чтобы проверить слова нищих, и дивились приятности хлеба ее. Целых два года во время голода провела она в крайней скудости, но всегда была покойна и весела и за все благодарила Господа.

Приблизилось время ее кончины, и в самый день Рождества Христова она заболела. Болела шесть дней. Но и в эти дни ночью вставала на молитву, так что слуги смеялись и говорили: «Что это за больная, если она так встает с постели?» В самый день кончины рано утром она призвала духовника своего, исповедалась и причастилась Святых Таин, потом благословила детей и заповедала им жить в страхе Божьем. «Еще с юности, – присовокупила она притом, – сильно хотела я облечься в иночество, но по грехам моим Бог не сподобил меня сей милости; слава Богу за все». И 2 января 1604 года она мирно предала дух свой Богу. В ту же ночь она явилась одной служанке своей и просила похоронить ее тело вблизи супруга у церкви святого Лазаря. Это и было исполнено. Через десять лет обилие знамений и чудес у ее могилы и ее гроба вызвало церковное прославление ее. Нетленные мощи святой Иулиании почивают под спудом в селе Лазаревском, в четырех верстах от г. Мурома. Праведная Иулиания есть та вдова помещица Ульяна Устиновна Осорьина, которая послужила предметом популярной лекции талантливого профессора В. О. Ключевского под заглавием «Добрые люди Древней Руси».

Для назидания юношества остановимся мы кратко на двух светлых представителях этого возраста – таковы святой князь Глеб Андреевич Владимирский и праведная княжна Иулиания Ольшанская.

Князь Глеб Андреевич Владимирский жил в XII веке и был сыном великого князя Андрея Боголюбского.

Он является живым примером тому, как много значит добрая жизнь родителей для судьбы детей. Жизнь князя Андрея во Владимире кроме великокняжеских дел управления посвящена была преимущественно делам благочестия, построению храмов и монастырей, делам благотворительности и молитвам. И вот под влиянием примера и наставлений святого родителя образовался святой сын. Жизнь князя Глеба продолжалась недолго: он умер двадцати лет от роду. Но, начиная с первого раскрытия у него самодеятельности, по имеющимся о нем кратким сведениям, вся жизнь его посвящена была благочестию, а не греху: страх Божий располагал мыслями, чувствами, желаниями и поступками его; частая молитва низводила на него благодать небесную, тушившую страсти юности. И дух, и тело его, как не поврежденные грехом, остались целы – они оказались недоступными разрушению от тления, от пожаров и от вражеских рук. Находясь в раке владимирского собора, нетленное тело святого Глеба замечательно тем, что и поныне оно отличается изумительной живостью и гибкостью. Скончался святой Глеб в 1175 году, знамения и чудеса у его гроба были во все последующие века, но открытие святых мощей его с полным прославлением церковным последовало только в начале XVIII века.

Праведная княжна Иулиания Ольшанская жила в XVI веке. Частных сведений о ее жизни у нас не имеется, но имеются следующие данные, обнаруженные при открытии ее честных мощей. В начале XVII века копали для одной девицы могилу возле великой соборной церкви Киево-Печерской лавры и нашли гроб с камнем на нем. На камне высечен был герб князей Ольшанских. На гроб прибита была серебряная дощечка с тем же гербом и надписью: «Иулиания, княжна Ольшанская, дочь князя Георгия Добровицкого-Ольшанского, преставившаяся девою на 16 году от рождения». Открыли гроб, и оказалось: княжна лежала как бы живая, до того нетленно было ее тело, белое и с прекрасным лицом. На ней было шелковое платье, обложенное золотым позументом; на шее богатое ожерелье, на руках зарукавья золотые, на пальцах дорогие перстни, на голове девичий венец золотой с жемчугом, в ушах серьги золотые с каменьями. Гроб был перенесен в великую церковь и поставлен в углу. В то время платье покойницы стало повреждаться от прикосновения, и потому заменено было новым шелковым платьем. Последовавшие затем знамения и чудеса вызвали церковное прославление праведной девицы Иулиании. В начале XVIII века был пожар в великой лаврской церкви, и он очень повредил мощи праведной Иулиании. Теперь гробик с малым количеством уцелевших останков ее стоит в Антониевых пещерах. В лице этой праведной девы мы видим, что ни происхождение и жизнь в богатом доме, ни роскошь и богатые одежды не являются сами по себе препятствием к тому, чтобы сохранить чистоту духа и тела, и чтобы обрести богоугодность и спасение.

Переходим к последнему жизнеописанию – праведного мужа Симеона Верхотурского, созидавшего свое спасение в условиях жизни простой среды. К сожалению, весьма краткие сведения о лицах этой среды не дают нам возможности нарисовать яркую картину их быта и обстоятельств, в которых они жили и обрели заведомую милость у Господа. О праведном Симеоне известно, что он жил в первой половине XVII века. Он был выходцем из Уральских гор. Постоянным местом жительства для него был погост Меркуши на берегу реки Туры, где находилась пристань. Здесь жили вогулы и другие инородцы, бывшие тогда в положении новокрещенных христиан; были между ними и заведомые язычники. Живя среди них, Симеон занимался шитьем разного платья и особенно шуб, искусно исполнял работы с нашивками. Для бедных работал бесплатно, за пищу и кров. Чтобы не принять платы за свою работу, он часто уходил тайком из дома, где работал. Среди работы он обычно вел беседы о вере и благочестии, повествуя окружавшим его людям о Христе и о заповедях Господних. Его кроткий характер, чистая и труженическая жизнь располагали к нему сердца слушателей, так что его слова дали много благого плода. В летнее, более свободное от швейных работ время он брал уду и ловил рыбу в реке Туре. Еще и поныне цела ель на утесистом берегу реки, где со своими удочками он любил сиживать. Уловленная рыба служила к удовлетворению не только его личных потребностей, но к насыщению и окружавших его бедняков.

В воскресные, праздничные и великопостные дни он неопустительно выслушивал положенное богослужение в меркушевской церкви святого архистратига Михаила. Наслаждаясь природой на берегу реки и в лесу, он любил в тиши уединения восхвалять Творца и Господа. Так протекла жизнь скромного труженика. Женат он не был. Предсмертной его болезнью были тяжелые боли в животе. Умер он в возрасте около 35 лет, в 1642 году. Погребен был при меркушевском храме. По особым обстоятельствам обнаруженное нетление его тела, последовавшие знамения и чудеса на его могиле и у гроба побудили к началу XVIII века произвести церковное его прославление. От меркушевской церкви его святые мощи перенесены были затем в ближайший город Верхотурье, где и ныне они почивают в Николаевском монастыре.

Замечательна следующая особенность чудесных знамений праведного Симеона. Совершая исцеление от болезни, он непременно преподает при этом соответственное духовным нуждам исцеленного нравственное наставление. Например, житель Невьянского завода Василий Масленников в 1704 году тяжко заболел: рот ему искривило, руки скорчило, язык не действовал. Во сне явился ему праведный Симеон с такими словами: «Иди, помолись Богу, пред моими мощами соверши молебен; крестное знамение во образ Святой Троицы изображай не двумя, а тремя первыми перстами. Слушай же, иначе будет хуже». Больной, который пред своей болезнью совратился было в раскол, исполнил это и получил исцеление. Другой пример. Верхотурский купец Михаил Новгородцев в 1762 году заболел горячкой, безнадежно находился в болезни 24 дня. После молитвы явился ему во сне праведный Симеон и сказал: «Отныне ты будешь здоров, только раскайся в грехах своих и воздержись от сквернословия, иначе болезнь твоя усилится». Больной на другой день почувствовал выздоровление.

Удостоившиеся видеть праведного Симеона описывают его так: он не низкого роста, худощав, с небольшой бородой, в короткой одежде. Его так обыкновенно изображают на святых иконах, причем он изображается стоящим на берегу реки, и возле него лежит удочка и стоит ведро. Есть прекрасное художественное изображение праведного Симеона, принадлежащее кисти нашего прерафаэлита художника М. В. Нестерова. Здесь он также изображен на берегу реки среди живописной северной природы.

Рассмотрев, в частности, жизнь отдельных русских святых из мирян, мы находим у них следующие особенности.

Жизнь каждого из них является всецело и глубоко проникнутой духом религиозности, памятование о Боге служит основной стихией всего их душевного настроения, всей их жизни и всей их деятельности. Вместе с пророком каждый из них мог сказать о себе: Всегда видел я пред собою Господа, ибо Он одесную меня; не поколеблюсь (Пс.15:8), ибо каждый из них на себе духовно чувствовал, что очи Господа в десять тысяч крат светлее солнца (Сир. 23:27). Каждый из них носил в своей груди, по выражению преосвященного Феофана, зазнобу духовную. В личности каждого из них, таким образом, находят для себя совершенное применение следующие прекрасные слова молитвы: но любовию Твоею, Господи, уязви души наша, да к Тебе всегда взирающе, и еже от Тебе светом наставляеми, Тебе неприступнаго и присносущнаго зряще света, непрестанное Тебе исповедание и благодарение возсылаем (молитва 6-го часа).

Частным выражением такого настроения служат: весьма частая и даже постоянная молитва, усердие к Божиим храмам и монастырям, посты и другие подвиги, любовь к священнослужителям и беседы с ними. Вот примеры. По сообщению летописи, святая равноапостольная княгиня Ольга «молилась за сына и за народ свой день и ночь». Святой князь Роман Угличский ежедневно слушал Божественную службу, устроил до 15 святых храмов, любил беседовать с иноками. Святой князь Ростислав Киевский приобщался Святых Таин каждое воскресенье, по субботам и по воскресеньям приглашал к себе киево-печерского игумена с 12 старцами для духовной беседы. Праведный Симеон Верхотурский неопустительно посещал богослужение и на лоне природы отдавался молитвенному умилению и восторгу. Праведная Иулиания Лазаревская много постилась, молилась по ночам, клала много поклонов ежедневно, посредством исполнения молитвы Иисусовой достигла высокого состояния непрестанной молитвы. Святая княгиня Евдокия Московская устроила Вознесенский монастырь в Московском Кремле, устроила храм в память победы на Куликовом поле, восстановила разрушенные Тохтамышем святые храмы, предавалась многим подвигам. Верность Господу Христу святые мученики запечатлели своей кровью и смертью.

Боголюбивая душа влечется к Господу, и это влечение у нее развивается и усиливается посредством молитвы домашней и храмовой. Боголюбивая душа любит богослужение и хочет благолепия церковного утешения для себя и других христиан, и потому она так усердствует в деле построения святых храмов Божьих <...>.

Истинная молитва и благочестие у наших прославленных угодников Божьих неотменно сопровождается: чистотой духа и целомудрием, кротостью и справедливостью, почитанием старших, усердием об упокоении странников, нищих и всяких бедных. Святая княгиня Иулиания Вяземская и праведный Василий Мангазейский для сохранения своего целомудрия и чистоты не пожалели жизни своей. Святые князья Давид Муромский и Андрей Боголюбский отличались строгой справедливостью и вместе с тем сострадательностью. О святом князе Давиде в житийной повести сделано такое замечание: «Имяше обычай всегда приходити к старшему брату на поклонение». Подобное сообщается и о других святых князьях. Кротко переносил огорчения от всех братьев и от тещи святой князь Феодор Ярославский. Святой князь Роман Угличский устроил у себя богадельни и странноприимные дома и содержал их, почему народ сходился к нему и из других княжеств. Праведная Иулиания Лазаревская кротко переносила нападения в доме своей тетки, своих слуг называла по имени и отчеству и в высшей степени была милосердна к бедным, так что сама из-за этого часто терпела нужду. Святой князь Иоанн Угличский пробыл в тюремном заключении 32 года: его каждую минуту могло освободить от тюрьмы принятие монашества, и он тяготел к иночеству всей своей душой, однако он не принимал монашества единственно ради того, чтобы не оставить в тюрьме и без поддержки своего родного брата, который к монашеству не был расположен и не мог последовать его примеру.

Жалость к ближнему является нарочитой чертой наших святых. Растворившись в народном сознании, эта жалость нашла себе характернейшее выражение именно в отношении народа к преступникам, которых наш народ именует «несчастными».

Свою добрую и благочестивую жизнь наши святые ведут в семейном состоянии, при исполнении своих обыкновенных мирских обязанностей, каковы гражданское управление, военное дело, ведение всякого хозяйства. Свою высокую благочестивую жизнь они совмещают с радостями семейной жизни и с материальным довольством. В таком положении были почти все наши святые из высших сословий. Святой князь Феодор Ярославский был женат два раза. Семейные из них воспитывали своих детей именно для Царства Божия, почему, начиная со святого равноапостольного князя Владимира, многие из наших князей прославлены вместе со своими детьми, как святой князь Ярослав Муромский с чадами, святой князь Феодор Ярославский с чадами, жена Ярослава Мудрого Ирина с сыном Владимиром и другие. В слове Божием прямо говорится, что жена спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием (1Тим.2:15). Управление и военное дело было для святых князей и бояр жизненным долгом, возложенным на них самим Божественным Промыслом, и потому они тщательно исполняли его и оберегали достоинство своего звания. На гробнице святого князя Всеволода Псковского и ныне находится меч его с латинской надписью: honorem meum nemini dabo, то есть «чести моей не уступлю никому».

К имуществу своему наши святые относились с совершенным беспристрастием. О святом князе Мстиславе Киевском летопись сообщает, что он «сребра в руце свои и злата не приимаше, зане не любляше богатьства». В построении святых храмов и в щедрой милостыне бедным святые князья и княгини ясно показали свое беспристрастие к материальному имуществу. Так они относились ко всякому материальному довольству.

Святая Евдокия Московская пред людьми являлась пышной княгиней, носила богатые одежды, украшалась жемчугом, являлась везде с веселым лицом. Когда же, по поводу дурной о ней молвы, она в молельной комнате пред своими детьми сняла с себя часть одежды, то дети испугались, увидев худобу ее тела, изнуренного постом и измученного веригами. В подобном же настроении покойный отец Иоанн Кронштадтский носил шелковые рясы и ездил в карете, что иных смущало. Интересно привести разъяснительное суждение о сем самого отца Иоанна. «Я знаю, что многие осуждают меня, – говорил он при одном случае, – за шелковые рясы, за езду в карете и подобное. Насчет шелковой рясы скажу вам. Прислала мне ее старушка одна. Сама она ее шила, хоть и плохо видит... Шила и радовалась, не весть как думая, как я стану носить ее подарок. За что же я огорчу и обижу добрую женщину, возлюбившую меня заглазно? Соблазн, говорят мне подчас иные... А я так думаю, что горший соблазн – в тщеславии. Изображать из себя праведника в рубищах иной раз куда легче бывает, чем стараться жить по-христиански в шелковой рясе. Господь глядит не на одежду, а на душу человеческую» (Колокол. 1909. № 892 (22 февр.)).

Слепой старец на о. Валаам незабвенный отец Агапий († 1905), которого преосвященный Феофан Вышенский характеризует в своих письмах как мужа высокого духа, так нам говаривал: «Всеми мирскими делами, батюшка, занимайтесь, но только так, чтобы непременно спастись, непременно спастись...» Наши святые, пользуясь благословенными в мирской жизни благами, именно держали себя во всех случаях так, чтобы непременно спастись. Они держали себя в том настроении беспристрастия, которое ярко выражено в следующих словах святого апостола Павла: Я вам сказываю, братия: время (жизни нашей) уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего (1Кор.7:29‒31). В этой способности возвышаться над житейскими нашими потребностями и заключается великое свойство вожделенного беспристрастия, которое нисколько не препятствует живущим в миру людям разуметь и ценить все житейские предметы и явления по их истинному достоинству и в житейском смысле.

Такое настроение радеющих о своем спасении боголюбивых мирян сближает их с иноками и другими нарочитыми подвижниками. Существенной разницы во внутренней жизни тех и других и не может быть. Употребим некоторое сравнение. В обыкновенном человеческом организме жизнь и сила органов находится в прямой зависимости от деятельного движения в них крови и нервов, причем разнообразные органы, высшие и низшие, все одинаково оживляются веществом крови и нервов одной и той же природы. И Церковь Христианская, по образному представлению о ней у святых апостолов, есть тело Христово, в котором каждый христианин в отдельности является одним из органов его (1Кор.12:12‒27). Подобно обыкновенному организму, и в теле Христовом отдельные органы его духовно оживляются благодатной силой Духа Божия, причем хотя органы эти совершают различное присущее им служение, однако одушевляющая их сила Духа Божия есть одна и та же во всех органах, высших и низших. Отсюда, при всем разнообразии положения в составе Церкви, при всем разнообразии личных особенностей, основной характер настроения есть один и тот же у спасаемых лиц всех званий, то есть у священнослужителей, у иноков и у мирян.

Поскольку вся евангельская проповедь о спасении как крестоношении (Мф.17:24‒26) носит аскетический характер, то пекущиеся о своем спасении миряне обычно тяготеют к иночеству. «Приготовь мне келью, боюсь смерти неожидаемой», – говаривал святой князь Ростислав игумену Киево-Печерской обители. И большинство русских князей и княгинь старого времени слегли в свои гробы «в черных ризах». Такое аскетически покаянное настроение наших святых прекрасно выражено в следующем глубоко меланхолическом стихотворении святителя Григория Богослова, в русском изложении достойного его переводчика московского святителя Филарета:

Близок последний труд жизни: плаванье злое кончаю

И уже вижу вдали козни горького зла:

Тартар ярящийся, пламень огня, глубину вечной ночи,

Скрытое ныне во тьме, явное там в срамоте.

Но, Блаженне, помилуй, и, хотя поздно, мне даруй

Жизни остаток моей добрый по воле Твоей.

Много страдал я, о, Боже Царю, и дух мой страшится

Тяжких судных весов, не низвели бы меня.

Жребий мой понесу на себе, преселяясь отсюда,

Жертвой себя предая скорбям, снедающим дух.

Вам же, грядущие, вот заветное слово: нет пользы

Жизнь земную любить. Жизнь разрешается в прах.

Приведем в заключение о спасаемых мирянах суждения из житий двух величайших подвижников. Это – преподобный Серафим Саровский († 1833) и преподобный Макарий Египетский († ~ 390). В лице их мы видим выражение церковного сознания по данному вопросу двух великих эпох – новейшего и древнейшего времени. Драгоценны для нас разъяснения батюшки преподобного Серафима как высокого в своих достоинствах мужа, как нашего соотечественника и как близкого к нам по времени, почти современника. Любвеобильный батюшка в беседе с Н. А. Мотовиловым, по записям сего последнего, так высказался: «Что касается до того, батюшка, что я монах, а вы мирской человек, то об этом думать нечего: у Бога взыскуется правая вера в Него и Сына Его Единородного. За это и подается обильно свыше благодать Духа Святого. Господь ищет сердца, преисполненного любовью к Богу и ближнему, – вот престол, на котором Он любит восседать и на котором Он является в полноте Своей пренебесной славы. Сыне, даждь Ми твое сердце, а все прочее Я Сам приложу Тебе, ибо в сердце человеческом может вмещаться Царствие Божие. Господь заповедует ученикам Своим: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом (Мф.6:33, 32). Не укоряет Господь Бог за пользование благами земными, ибо и Сам говорит, что по положению нашему в жизни земной мы «всех сих требуем», то есть всего, что успокаивает на земле нашу человеческую жизнь и делает более удобным и более легким путь нам к отечеству небесному. На это опираясь, святой апостол Павел сказал, что, по его мнению, нет ничего лучше на свете, как благочестие, соединенное с довольством (1Тим.6:6). И Церковь Святая молится о том, чтобы это было нам даровано Господом Богом, и, хотя прискорбия, несчастья и разнообразные нужды неразлучны с нашей жизнью на земле, однако Господь Бог не хотел и не хочет, чтобы мы были только в одних скорбях и напастях, почему и заповедует нам через апостолов носить тяготы друг друга и тем исполнить закон Христов (Гал. 6:2). Господь Иисус лично дает нам заповедь, чтобы мы любили друг друга (Ин.15:12) и, соутешаясь этой взаимной любовью, облегчали себе прискорбный и тесный путь нашего шествования к отечеству небесному...

Не успел я, убогий, перекреститься, а только лишь в сердце своем пожелал, чтобы Господь удостоил вас видеть Его благостыню во всей ее полноте, как уже Он немедленно и на деле исполнением моего пожелания поспешить изволил. Не велехваляся говорю я это, и не с тем, чтобы показать свое значение и привести вас в зависть, и не для того, чтобы вы подумали, что я монах, а вы мирянин, нет, ваше боголюбие, нет! Близок Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине (Пс.144:18), и несть у Него зрения на лица (Гал. 2:6), – Отец любит Сына и все дал в руку Его (Ин.3:35), лишь бы только мы сами любили Его, Отца нашего Небесного, истинно, по-сыновнему. Господь равно слушает и монаха, и мирянина, простого христианина, лишь бы оба были православные, и оба любили Бога из глубины душ своих, и оба имели в Него веру, хотя бы яко зерно горушно, – и оба двинут горы. Един движет тысящи, два же тьмы. Сам Господь говорит: все возможно верующему (Мк.9:23), а батюшка святой апостол Павел велегласно восклицает: все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе (Флп.4:13). Не дивнее ли еще этого Господь наш Иисус Христос говорит о верующих в Него: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду, и умолю Его о вас, да радость ваша будет совершенна. Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите (Ин.14:12; 15:11; 16:24)» (Нилус С. Дух Божий на отце Серафиме Саровском. Гл. VI). Таковы мысли о мирянах спасаемых величайшего и Господом прославленного русского подвижника нашего времени.

Из жития преподобного Макария Египетского, не только величайшего подвижника, но и глубокомысленнейшего духовного писателя, мы приводим случай, который касается его лично. В этом житийном случае на живых личностях ярко сказался голос и воззрение Вселенской Церкви относительно спасаемых мирян. Именно, в житии преподобного Макария рассказывается следующее.

«Преподобный Макарий подвизался в пустыне уже несколько десятков лет, получил от Бога дар чудотворения, пророчества и власть над духами нечистыми. После этого однажды, когда он молился, к нему был голос, который говорил: «Макарий! Ты не достиг еще такого совершенства в добродетельной жизни, как две женщины, проживающие вместе в ближайшем городе». Получив такое откровение, преподобный взял свой посох и пошел в тот город. Найдя там дом, где жили означенные женщины, Макарий постучался в дверь. Тотчас одна из тех женщин вышла на стук и, увидав преподобного, с великой радостью приняла его в свой дом. Призвав к себе обеих женщин, преподобный сказал им:

– Ради вас я принял на себя такой великий подвиг, придя сюда из дальней пустыни, ибо я желаю знать ваши добрые дела, о которых и прошу вас рассказать мне, ничего не скрывая.

– Поверь нам, честный отче, – отвечали женщины, – что мы живем как обыкновенные замужние женщины: какие же добродетели ты желаешь найти в нас?

Но преподобный настаивал, чтобы они рассказали ему образ своей жизни. Тогда, убежденные им, женщины сказали:

– Мы не были родственницами между собой прежде, но потом мы вышли замуж за двух родных братьев, и вот уже пятнадцать лет мы живем все вместе в одном доме; во все время своей совместной жизни мы не сказали друг другу ни одного злобного или дурного слова и никогда не ссорились между собой. Но до настоящего времени прожили в мире и согласии между собой и недавно единомысленно решили оставить своих плотских супругов и удалиться в сонм честных жен и дев, служащих Богу. Но мы не можем упросить наших мужей, чтобы они отпустили нас, хотя с большой настойчивостью и многими слезами молили их об этом. Не получив желанного разрешения, мы заключили завет с Богом и между собой – не произносить ни одного мирского (суетного, грешного) слова до самой смерти нашей.

Выслушав их рассказ, преподобный Макарий сказал:

– Поистине Бог не ищет ни девы, ни замужней, ни инока, ни мирянина, но свободного намерения, принимая его как самое дело, и добровольному произволению всякого человека подает благодать Святого Духа, действующего в человеке и управляющего жизнью каждого желающего спастись».

Имен и последующих жизненных обстоятельств этих двух упоминаемых в житии преподобного Макария праведных жен, как и многих других подобных им личностей, история нам не сохранила: они ведомы Богу.

Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки, аминь. (Рим.11:36)

Мы окончили разбор наиболее распространенных предрассудков и представили исторические образцы веры и благочестия, явленные в условиях мирской жизни. Остается сказать нам заключительное слово.

Мы видели, что Православная Церковь всецело стоит на почве аскетического загробного идеала. Не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего, говорит апостол (Евр.13:14). Наше же жительство – на небесах, откуда мы ожидаем и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа, Который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его (Флп.3:20‒21). Только с точки зрения аскетического идеала и во свете его можно понять историю Христианской Церкви. Вся история православного христианства есть попытка к осуществлению и разные виды действительного осуществления именно этого идеала. И только лица, достигшие этого идеала, явлены пред нами от Господа в блаженном сонме святых. Иного идеала и быть не может, пока существует в сем мире смерть и разрушение не только для всех дел человеческих, для всей самой высокой культуры, но и для самого творца их – человека. Потому дух человеческий никогда надолго не может успокоиться внешними успехами земными и даже нравственной деятельностью, направленной на земное и внешнее. Достохвальные добрые дела внешние, каковы: накормить голодного, одеть нагого, облегчить больного и тому подобные, – ценны, но не сами по себе, потому что накормленное, одетое и облегченное тело ближнего человека все-таки станет в свое время достоянием разрушения и праха. Только в Господе и для Господа имеет цену земная жизнь. По слову апостола, никто из нас не живет для себя, и никто не умирает для себя; а живем ли – для Господа живем; умираем ли – для Господа умираем: и потому, живем ли или умираем, – всегда Господни (Рим.14:7‒8).

Религиозно-нравственная жизнь в духе христианского загробного идеала существенной особенностью своею имеет мистическое начало. Когда полного осуществления своих благ человек не видит на земле, когда он чает получить их вне и выше земли, тогда дух его по необходимости устремляется от земной юдоли к горнему миру. Самая молитва христианская есть мистический акт. Таинства же церковные суть глубочайшее проявление христианской мистики. Христос Спаситель в Своей первосвященнической молитве к Богу Отцу говорил: да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они (верующие) да будут в Нас едино (Ин.17:21). Осуществление этих слов действительным образом начинается здесь, на земле, ибо богообщение составляет сущность всего процесса спасения. Святой апостол Павел говорит христианам: вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, быв утверждены на основании апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом (Еф.2:19‒22).

Многие привыкли соединять со словом «мистицизм» понятие исключительно о нездоровых явлениях в духовной жизни и потому их смущает ссылка на мистицизм. Опасение не лишено основания. Высокий вождь в духовной жизни преосвященный Феофан дает о сем такое разъяснение: «Мистицизм и квиетизм как болезненные проявления религиозности явились и принципиально возможны только в отпадших от Святой Церкви христианских общинах. Они (западные мистики) искали доброго дела – живого общения с Богом, но не тем путем искали, а главное, надеялись своими усилиями и как бы по праву завладеть тем, чего надлежало ожидать от милости Божией. В напряжениях этой самонадеянной самодеятельности разгоралось воображение и порождало мечтательные ожидания, которые, как жарко желаемые, скоро показались и сочтены исполнившимися и цель трудов достигнутой. Писания их завлекают, ибо говорят о дорогих сердцу предметах, но они только манят, а ничего не дают. Это отличительная черта всех их. Истинная во Христе жизнь также есть жизнь сокровенная, таинственная, мистическая. Апостол Павел называет ее животом, сокровенным со Христом в Боге (Кол. 3:3); апостол Петр – потаенным сердца человеком (1Пет.3:4); Сам Спаситель – Царствием Божиим внутри нас (Лк.17:21). Но в явлении своем она очень проста. Неведомо, как приходит Дух и возбуждает к покаянию. Совершив этот внутренний переворот, Он потом вооружает верующее сердце на многотрудную борьбу со страстями, руководит в ней и помогает. Эта борьба есть у всякого, более или менее долгая и болезненная; она приводит к чистоте сердечной, ради которой верующий труженик удостаивается и яснейшего постижения истин Божиих, и сладостнейшего ощущения, – того и другого в таких чертах, какие точно определены в Евангелии и писаниях апостольских. Это последнее является уже в конце долгих трудов и многих испытаний как венец наградный. Мистики же западные за эту верхнюю точку совершенства прямо и преимущественно хватаются, ее живописуют, как она рисуется в мечтах их воображения, всегда в ложных красках. Напротив, в писаниях святоотеческих менее всего говорится об этих высших состояниях, а все о трудах покаяния и борьбы со страстями» (Письма о духовной жизни. Письмо 1). Вот где исходная точка и основная почва нашего мистицизма.

Утверждают некоторые, что торжество идеала загробного препятствует успехам земной жизни, за которой будто бы загробный византийский идеал не хочет признавать никакого значения. Это рассуждение крайне неправильно. Христианин постоянно молится: Да будет воля Твоя (Господня), яко на небеси, и на земли. Так выходит и на деле. Успехи внешней жизни, здоровая культура вместе с торжеством религиозно-нравственных начал обычно сопутствуют нашим подвижническим обителям, которые строят жизнь свою по идеалу загробному. Колонизация нашего севера и юга при помощи иноческих обителей, каковы, например, Соловки, Печенга, Валаам, Новый Афон и многие монастыри русские, красноречиво подтверждает это. Но несомненно, что при действительном и полном торжестве христиански-церковного загробного идеала склад земной нашей жизни и культурные особенности явились бы непременно в ином виде, чем каковы они в общественной жизни теперь. Тогда в ходу больше была бы индустрия духа вместо нынешней индустрии в области материальной культуры, привлекающей теперь к себе все внимание и все силы людей века сего. Несомненно и то, что такие особенности действительно христианской культуры не отвечают идеалу и не могут быть по сердцу тем, кому слишком дороги интересы земли. Но как бы кто ни переоценивал драгоценности богооткровенные, они всегда сохранят за собой цену истины.

В предложенных очерках мы перебрали те предрассудки и разные ходячие суждения о вере и нравственности, которые чаще встречать нам приходилось. И видим, что эти суждения далеко не являются невинными или безразличными. О них можно бы сказать то же, что английский философ Бекон сказал о научных предрассудках своего времени: это – вредные идолы, которые препятствуют развитию истинного религиозно-нравственного настроения. Кто не со Мною, тот против Меня, сказал Господь Христос (Лк.11:23). Эти предрассудки, являясь в существе своем неправильными, оказываются тем более вредными, чем более они носят в себе залог охлаждения веры, чем более открывают они собой путь всякому маловерию, иноверию и безверию.

Потому подобает бороться с ними, уничтожая их светом церковного разумения истины.

Может быть, по поводу высказанного в предложенных очерках церковного учения кто-нибудь повторит восклицание, вырвавшееся из уст следовавших за Христом учеников Его: жестоко слово сие (Ин.6:60). Тому мы напомним сказанные в сем же случае слова Спасителя: есть из вас некоторые неверующие (Ин.6:64). И еще: верою разумеваем (Евр.11:3); аще не уверуете, не имате разумети (Ис.7:9). И ныне, как во времена Христа, есть рационалистически настроенные люди даже там, где их наименьше ожидать можно было бы (ср. Деян.23:8). Односторонний рационализм конечным своим результатом непременно имеет неверие: образцом систематики такого рационалистического неверия является ныне сочинение французского мыслителя М. Гюйо «Безверие будущего». Между тем религиозные истины воспринимаются не одним умом, а сердцем и всем нашим духовным существом, в переживании внутреннего опыта, то есть воспринимаются посредством веры искренней. Потому всем нам нужно почаще и даже со слезами повторять в себе слова родителя бесноватого отрока: верую, Господи, помоги моему неверию (Мк.9:24). С верой подобает соединить надежду. Вера же и надежда сочетаются с любовью, которая есть исполнение закона (Рим.13:10). Место для любви в нашей душе открывает прежде всего, и главным образом, отрицательное отношение к собственной личности, или смирение. Так, по необходимости вера при надежде должна быть смиренной. И в первую евангелистскую ступень для достижения блаженства Самим Господом поставлено сознание собственной нищеты духовной, или смирение: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное (Мф.5:3), сказал Господь Христос. А если будет у нас вера смиренная с надеждой и любовью, тогда легко душа воспримет все церковно-евангельское учение. Это будет та вера, которую во смирении пока хранит еще наш «богоносный», по выражению Достоевского, народ. Прекрасно выражена эта смиренная простота веры в следующих стихах поэта А. Круглова:

Я розни более не чувствую с народом,

Наивно-гордые мечты я пережил.

И понимаю я все глубже с каждым годом,

Какою мишурой я долго дорожил.

В напрасных поисках за призраком свободы

Я чуть не проглядел высокой красоты

Смиренья кроткого, сносящего невзгоды,

Счастливого в скорбях, в лохмотьях нищеты.

Вхожу я в древний храм.

Душа чужда гордыне.

Одним желанием с народом я горю,

С ним вместе плачу я, молюсь его святыне,

И все, что любит он, и я боготворю.

Иные, признавая силу высказанных в нашей книге положений, находят их неприменимыми ныне при обычном течении мирской жизни, находят их возможными только для лиц исключительного положения. Что сказать на это? Нам думается, что существенна здесь не исключительность положения человека, а тот огонь религиозного одушевления, о котором говорит Спаситель: Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! (Лк.12:49). Если будет одушевление, то найдутся способы для осуществления и тех положений, которые представляются особенно трудными или неприменимыми.

Вспоминается нам в высшей степени мудрое на сей счет жизненно-практическое соображение, высказанное в таинственном повествовании апостольского мужа, святого Ермы. Излагается у святого Ермы беседа с его духовным руководителем Пастырем. По поводу высказанных Пастырем перед Ермою христианских обязанностей сам Ерма как бы от имени всего человечества так говорит: «Не знаю, господин, могут ли эти заповеди быть соблюдены человеком, потому что они очень трудны». На это Пастырь ответил ему: «Эти заповеди ты легко соблюдешь и не будут они трудны, если будешь убежден, что их можно соблюсти. Но если ты положишь в сердце своем, что они не могут быть соблюдены человеком, то не соблюдешь их» (Пастырь. Кн. 2. Зап. 12).

Уместно нам вспомнить здесь соображение о том же Вышенского затворника, преосвященного Феофана, высказанные им по поводу переписки известного графа М.М. Сперанского с одним немецким пастором относительно духовной жизни. Преосвященный Феофан говорит так: «Видите, граф Сперанский проходит духовную жизнь. Государственный человек, почти непрестанно занятый то административными учреждениями, то улучшением порядков государственной жизни, находил возможным умно и сердечно пребывать в Боге, всеправящем, вездесущем, всевидящем. Это приводит мне на память обычную отговорку, которой светские люди прикрывают свое нехотение потрудиться как следует над делом Божиим, делом своего спасения: «Где уж нам!» Сперанский обличает их фактически, и не он один, но и другие многие. Помнится, ту же отговорку обличал и старец Василий Поляномерульский. Смотри, говорит, какую высокую жизнь проходили люди, занятые по долгу внешними делами. Таковыми были: святые Иоанн Златоуст, Игнатий и Каллист, святейшие патриархи Цареграда; таков был домоправитель-вельможа, о котором упоминает Симеон, Новый Богослов; таковы были патриархи Тарасий и Фотий, знакомые с сим делом до патриаршества при трудах государственного секретарства; таковы были и другие патриархи, у которых на руках лежало управление церковными делами, большей частью внешними, довольно хлопотливыми. Старец Василий, выставляя этих деятелей духовных среди внешних обязательных дел, имел в виду расположить ревнителей благочестия к тому же роду жизни, в свое время. Не удастся ли и нам с вами, – заключает свою речь преосвященный Феофан, – подвигнуть кого-либо на подобные опыты духовной жизни?» (Письма о духовной жизни. Письмо 1).

К сим словам и пожеланиям великих и благодатных мужей дерзаем и мы присоединить наше немощное слово и благожелание. Господь и наше спасение близки к нам. Сам Христос Спаситель так говорит: Се, стою у двери сердца каждого человека и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (Откр. 3:20). Почему бы каждому из нас, возлюбленные о Христе слушатели и читатели, не прислушаться к этому стуку и не отворить дверей нашего сердца для Господа и почему бы каждому из нас не вечерять с Господом?! О, буди, буди! Закончим нашу речь благожеланием святого апостола Иуды, брата Господня: А вы, возлюбленные, назидая себя на святейшей вере вашей, молясь Духом Святым, сохраняйте себя в любви Божией, ожидая милости от Господа нашего Иисуса Христа, для вечной жизни (Иуд. 1:20‒21).

Своим появлением на свет вторым изданием наши богословские чтения обязаны духовенству Полтавской епархии, которое на епархиальном съезде 10 июня 1908 года выразило свое желание иметь их при каждой из церквей епархии. Принимая это пожелание в смысле признания выраженных в наших чтениях положений, мы радуемся духовной радостью. Молитвенно напутствуем нашу скромную книгу, да поможет она посильно делу духовной жизни по разуму и опытам наших богоносных руководителей.

Протоиерей Иустин Ольшевский

Под таким названием с 1911 по 1918 год выдающийся миссионер Русской Православной Церкви, пламенный проповедник и ревностный пастырь священномученик Иоанн Восторгов издавал в Москве газету. «Мы называем нашу газету тем именем, – писал отец Иоанн в первом номере ее, – которое для нас всегда особенно дорого, а в настоящее время – дорого по преимуществу. Вера есть святая святых нашей души; она необходима, естественна, неистребима в нашем сердце, она для души то же, что дыхание для тела. Никогда не было и никогда не будет времени, и не может быть такого времени, когда 6ы люди, все и по всей земле, оставили веру и стали бы безбожниками. Поэтому-то, по причине того, что потребность веры нельзя в человеке окончательно подавить, а можно только временно ослабить, и притом не во всех людях, а только в некоторых отдельных их группах, – по этой-то причине всегда после некоторого упадка веры всегда бывает ее оживление и подъем. Такие именно дни мы и переживаем теперь...»

Русская Православная Церковь – Церковь-мученица! Она прошла в XX веке ответственный экзамен и явила миру бесчисленный сонм своих святых, молитвами которых созидается сегодня церковная жизнь. Православные христиане не должны быть равнодушными к подвигу новомучеников. Вот почему под логотипом «Церковность» и решили мы издавать жития, духовное наследие и разнообразные публицистические материалы, относящиеся к подвигу того или иного новомученика. Наша задача – привлечь к подвигу новомучеников как можно большее внимание и всех, кто имеет ревность о прославлении их подвига, подвигнуть к просветительской работе по увековечению их подвига.