Наталия Лангаммер для Азбуки веры
Наталия Лангаммер (Боцман-Копылова) родилась в 1976 году в Москве. В 1998 году окончила факультет журналистики МГУ (телевизионное отделение), в 2001 – Государственную академию специалистов инвестиционной сферы по специальности «Психология», в 2012 – Богословские курсы при Николо-Угрешской Духовной семинарии, в 2020 – режиссерские и операторские курсы в Киношколе Александры Митты. Работала на Первом канале, ВГТРК, Третьем канале, НТВ, РБК-ТВ. Сняла документальные фильмы «Прочитать Евангелие ножками» (о Святой Земле), «Свидетельство о любви» (о протоиерее Андрее и матушке Ольге Юревичах). В 2020 году сняла дипломный короткометражный художественный фильм «Чужой Новый год».
– Наталия, по краткому резюме, опубликованному на вашей странице в фейсбуке, я предположил, что у вас успешно складывалась карьера на телевидении, и до поры до времени вы, как и многие, не задумывались о Боге, а когда обрели веру, перешли работать на православный канал. Верно ли мое предположение?
– Не совсем. Не могу сказать, что вообще не задумывалась. У меня была верующая бабушка, помню ее часто стоящей на коленях перед иконами, она говорила что-то про Богородицу, но я тогда ничего не понимала. Еще очень важно, что я с самого раннего детства ощущала любовь родителей друг к другу и их любовь ко мне, но то, что это говорит о Божьем присутствии в нашей жизни и в мире, я тогда тоже не осознавала.
Потом у папы случился инфаркт. Он не должен был выжить. Обширный инфаркт миокарда. Я осталась у друзей семьи на даче. Мама приезжала каждый вечер от папы и плакала. И я помню казавшиеся мне тогда странными слова: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас». Мама плакала и повторяла эти слова. Папа выжил. Остался с нами больше, чем на 20 лет.
Когда мне было двенадцать или тринадцать лет, произошел такой случай. Я ехала из театральной студии домой, зашла в автобус и решила не платить за билет – всё равно никто не заметит. Но когда автобус проезжал мимо Благовещенского храма в Петровском парке, еще не открывшегося (там тогда, кажется, какое-то кафе было), мне вдруг пришла в голову мысль: а вдруг есть сила, которая фиксирует всё, что ты сделала хорошего и плохого? Почему я так подумала, не знаю, но, конечно, до серьезных размышлений об этом, поисков было еще далеко. Однако билетик на всякий случай тогда всё же купила.
После школы я поступила на телевизионное отделение журфака МГУ и сразу пошла по профессиональной лестнице. Теорию старалась совместить с практикой. По программе журфака изучали информационный сюжет – я работала в «Вестях», проходили ток-шоу – работала на АТВ в «Пресс-клубе», проходили репортаж – работала внештатным корреспондентом на НТВ. На пятом курсе уже была штатным парламентским корреспондентом ТСН в Госдуме, потом в Кремле… Я всегда старалась слышать свои ощущения. В 2001 году получила второе высшее образование, психологическое. Мне это нужно было для основной профессии, чтобы глубже понимать людей и, конечно, себя. Себя в первую очередь в том, куда двигаться. И вот, когда я подустала быть репортером, мама меня спросила: «А чего ты тогда хочешь?» Я подумала и поняла: «Брать интервью».
Вскоре меня позвали на создаваемое РБК-ТВ, у них всё только формировалось, и они тоже спросили: «Чего хочешь?», а я им тоже ответила, что хочу брать интервью. Они сказали: «Отлично! У нас в сетке есть место под программу “Формула успеха”. Бери интервью». (В итоге эту программу назвали «Персона»). Я говорю: «Давайте делать психологические портреты – брать интервью у политиков». На тот момент я знала всех политиков из Госдумы и не только. Руководство РБК ответило: «Окей, снимай программы с политиками и с бизнесменами». РБК – это же тематический бизнес-канал. Я удивилась: «Кому эти бизнесмены интересны? Их никто не знает». «Узнают», – ответили мне. И мы стали брать бизнесменов, которые нам хоть чем-то интересны. Например, кондитера, чья фамилия на слуху, или руководителя сети ресторанов, еще кого-то. Выбирали тех, кто не разобрали, как олигархи, остатки государственной собственности, а создали что-то с нуля, вложив какие-то деньги, рискнув. Люди дела, горящие этим люди. Я прожила в этом проекте три года. Потом перенесла программу на Третий канал, где продолжила интервью с бизнесменами. Еще почти два года. Затем снова встала перед проблемой поиска работы. Снова нерешаемые вопросы и неясно, откуда ждать помощи. Мама мне посоветовала молиться Богу: наставь меня на путь истинный. Я так и делала. Ходила в Благовещенский храм, ставила свечку перед иконой Спаса Нерукотворного и просила: наставь меня на путь истинный.
Но новые проекты не запускались….
– Вы были крещены в детстве?
– Нет, я крестилась в восемнадцать лет по принципу «на всякий случай лучше быть крещеной». Перед этим прочитала книгу отнюдь не христианского автора, но он тем не менее писал, что столкнулся с неведомой силой, которую не может победить, и сила эта Бог. Я крестилась, исповедовалась и причастилась, но так и не поняла, чего сделала, и больше в церковь не заходила. Потом стала заходить, чтобы поставить свечку и попросить Бога наставить меня на путь истинный, после этого почти все мои телевизионные проекты разваливались, я не понимала, почему.
Я искала ответы. Не там, где они есть в чистом виде. Я читала разную литературу. Но пути Божьи неисповедимы.
Папа всё тяжелее болел. И видимо, тоже искал ответы на свои вопросы. Профессор, заслуженный деятель науки РСФСР, мог встать посреди луга с бабочками и спросить кого-то неопределенного: «Кто же это всё так придумал?»; «Почему самолеты летят и не падают?» Мама улыбалась и отвечала: «Ты же авиационный закончил, доктор технических наук, ты же это лучше других знаешь!» Папа только нежно улыбался ей в ответ.
Однажды мы пошли гулять с ним вдвоем по территории огромного леса в санатории. И папа стал задавать мне разные сложные вопросы, видя, что я нашла для себя какую-то опору, Бога. Очень выдержанный человек стал вдруг эмоциональным: «А как ты объяснишь благую волю Бога в отношении концлагерей?»; «А как ты можешь прощать тех, кто тебе сломал многое в жизни?» Я старалась отвечать от сердца, как чувствую. Я уже на тот момент принимала волю Господа, хотя самой встречи с Ним, наверное, еще не было. И воцерковления не было. Но я отвечала, как думала…. Задав все вопросы, папа долго молчал. А потом задал последний вопрос: «И ты так живешь?» «Да» – ответила я. Мы были с папой близки, но такой откровенный разговор, когда он, как ребенок, спрашивал, спорил даже с самим собой, а я в ответ рассказывала ему о своих открытиях, состоялся у нас впервые. Никогда я не видела папу таким возбужденным.
Через месяц его положили на операцию. Он рвался креститься до нее. Но не вышло. Мы поехали в храм, когда он едва смог вставать на ноги. Силы покидали его. Однако два часа папа прождал, пока началось крещение, и не присел, хотя я его уговаривала посидеть. Нет, два часа на ногах простоял. Вот чего не могу себе простить – когда везла его домой усталого, засыпающего, с только высохшей пушистой седой головой, поняла, что не заставлю его завтра рано утром встать и пойти причащаться. Я же тогда не понимала смысла и важности церковных таинств и сказала: «Ладно, папа, без этого обойдемся. Главное – крестился». А через сорок дней после крещения, в декабре 2002 года, он ушел… И даже после этого я не пошла в церковь, хотя люди мне советовали, а молилась сама. Мне посоветовали читать Псалтирь. Я зажигала свечи ночью и читала. Ломала себе язык, ничего не понимала на церковнославянском, но читала. Сколько смогла. Папины верующие знакомые мне говорили: «Ничего страшного. Ты не понимаешь, что читаешь, а бесы понимают и бегут». Вот и читала – папу пыталась защитить. Так мы остались с мамой одни. И вскоре новый кризис на работе. Новый период безденежья.
Несколько лет спустя мне предложили создать молодежный ночной канал. По три часа шесть ночей в неделю. Назвали «Эволюция». У нас было несколько постоянных ведущих. К ним приходили разные ребята. Все вместе они искали смыслы. Очень был удачный проект с долей девятнадцать процентов. Это высокий показатель. Наших ведущих скоро стали узнавать на улице. А потом проект завершился. Как и все предыдущие. Запуск нового – это непросто.
И вот тогда, устав от этой жизни «периодами», в 2008 году я всё-таки пришла в храм. Я не решалась войти просто так. Я нашла в соцсетях в друзьях девушку в косынке, Ольгу, и попросила ее привести меня за руку к своему духовнику. Она так и сделала. Это был иеромонах в Николо-Угрешском монастыре. Я еле доехала туда сквозь пургу. Но Оля предупредила, что могут быть препятствия, когда едешь в такое место, тем более первый раз. Как сейчас, помню, 27 января, на мамины именины – память равноапостольной Нины, – исповедовалась. Не умея. Скорее, жаловалась на жизнь. Мне посоветовали книги о подготовке к исповеди. И этот священник благословил меня причаститься.
– Так я же не готова. Там же надо что-то читать, чего-то не есть… (Оля уже рассказала, как они с мужем готовятся к причастию).
– Идите, идите к Чаше. Откуда у вас силы готовиться? – ответил батюшка. – Душа вечная, она не умирает, но у вас она как тряпочка, без сил. А силы только в причастии.
Я всё-таки, как смогла, прочла непонятное мне правило и на следующий день причастилась. Если бы не такое решение батюшки, я, возможно, больше ни разу не пошла бы в церковь. А зачем? Но тут мне был дан аванс. Еще через неделю я уже подготовилась лучше и снова причастилась. А потом год этот священник и Оля с ее мужем рассказывали мне про православие. Я всё воспринимала с радостью. Я нашла, где истина и добро. Я хотела просто быть на стороне добра, быть хорошей. Ну и поняла, что нашла свою тему как журналист. Я хочу рассказывать людям о главном! Еще когда я в «Вестях» проходила практику, попросила руководителя утреннего вещания Михаила Пономарева поручить мне какую-нибудь съемку, а он мне объяснил: «Журналист – это не только тот, кто снимает, но кто сам ищет, что снимать, кто хочет что-то сказать, кому есть что сказать».
– И вы даже решили получить богословское образование?
– Да. При Николо-Угрешском монастыре работали богословские курсы. Три года отучилась, получила диплом. Мне как журналисту некомфортно работать, если я не владею темой, а тогда я уже понимала, что хочу поделиться со зрителями своей верой. Хочу говорить о Христе. Хочу кричать о Нём! На самом деле я тогда Христа не знала, а только знала, что Он Бог и Законодатель, что есть свод Божьих законов. Об этом и начала рассказывать.
Сначала сняла фильм про Николо-Угрешский монастырь, потом мне посоветовали, если хочу дальше заниматься этой темой, найти игумена Киприана (Ященко). Я подумала: где же я его найду? Потом в Одноклассниках поделилась идеей о православном телевидении, и вскоре откликнулась Марина Шраменко. Написала: мы только что запустили канал «Радость моя», приходи к нам. Пришла, познакомилась с Мариной и еще одним человеком, через него еще с кем-то, и они меня позвали пить чай к их знакомому верующему архитектору. Приезжаю, все суетятся, спрашиваю, что происходит, мне отвечают, что ждут батюшку. «Какого?» – «Отца Киприана (Ященко)». Так не бывает! Приехал отец Киприан и сказал, что чета Медведевых хочет создать новый канал, внешне светский, а внутри духовный. И все стали обсуждать, как создавать канал, Архитектор, металлург, кто-то еще. Все достигшие успеха, крепкие профессионалы, верующие люди, но не телевизионщики. Я была одна из немногих женщин в этом коллективе. Тогда у меня возникло ощущение, что женское мнение в православной среде не очень учитывается. Я слушаю их и понимаю, что предлагают они то, что сделать нереально – всё-таки я с пятнадцати лет на телевидении. Сделать пилот канала! Как? При отсутствии финансирования! В итоге мы пришли к компромиссу. Я уговорила команду превратить эти идеи в анонсы потенциальных программ.
В конце концов было смонтировано восемнадцать минут видео, где были собраны тринадцать оригинальных форматов для полноценного нового канала. Один из анонсов был той программы, которую я с успехом уже реализовала – молодежного ток-шоу. Стала думать, как бы назвать – сразу решила, что первый слог должен быть «со» по аналогии с состраданием, сопереживанием. Со-мы? Нет, ну какие сомы? Со-ты? А при чем тут пчелы? Со-вы? На этом я остановилась – решила назвать передачу «СО-ВЫ».
В тот период я оказалась у отца Илия (Ноздрина) и он благословил меня делать канал. Сколько времени с тех пор прошло. А идея канала начинает развиваться только сейчас. На тот момент из предложенного проекта взяли только программу «СО-ВЫ». Эту молодежную дискуссию приняли сначала на «СПАСе», но там не сложилось, потому что поменялось руководство, а потом на канале «Радость моя». Там сложилось. Получилось ток-шоу, где верующие спорили с неверующими. Сейчас я не уверена, что это было идеально правильно – мы радикально высказывали христианскую точку зрения, тем самым провоцируя людей неверующих нам возражать и оспаривать верность заповедей.
– Могу ошибаться, но я не вижу крамолы в такой провокации. Вопрос только в том, высказывали вы действительно христианскую точку зрения или точку зрения неофита.
– Был неофитский крен, но он выражался не в том, что мы говорили какие-то неправильные вещи, а в излишней категоричности, в желании объяснить оппонентам, как правильно. Меня, по крайней мере, заносило в сторону поучений, а начинать надо не с этого, а с любви. Вот наш постоянный эксперт Валерий Николаевич Духанин, тогда еще не рукоположенный, показывал пример любви. До сих пор помню, как какой-то очень развязный участник спросил: «Ну а если я тебе скажу, что ты дятел, ты олень, ты мне ответишь: “я люблю тебя, брат”?» И Валерий Николаевич сказал: «Да, если вы скажете мне, что я дятел, олень, я постараюсь сдерживаться, молиться и, конечно, прощать и по возможности любить вас». Получился такой трогательный финал программы!
Еще до этого в 2009 году я съездила с отцом Киприаном на Святую Землю, и он попросил меня снять фильм, потому что там служит диакон Александр Занемонец, который очень интересно рассказывает о тех местах, о происходивших там евангельских событиях. И мы сняли трехсерийный фильм «Прочитать Евангелие ножками», который сестры Горненского монастыря и матушка Георгия (как шепнул мне на ушко отец Киприан) считают лучшим фильмом о Святой Земле. Он совершенно неофитский… Я тогда даже Евангелие до конца не прочитала. Помню, звонила своему батюшке и спрашивала: «А крещение в Иордане и события на море Галилейском подряд идут или свадьба в Кане после крещения в Иордане?» Он сказал: «Конечно, Кана отдельно». – «У меня не получается. Я хочу рассказать о едином водоеме, что Иордан протекает сквозь море и сохраняется. А Кана мешает. Куда Кану втыкать?» – «Ну, ты всё-таки хронологию Евангелия не нарушай». Вот такие вопросы у меня были!
Фильм был показан на «Лучезарном ангеле» во внеконкурсной программе. Снятый наполовину с рук, восторженными глазами паломника-неофита… Есть там момент, когда рассказывают, как бичевали Христа, как были изготовлены орудия пытки, звучит сильная, тяжелая музыка. Многие плакали на этом моменте, а моя неверующая подруга сказала: «Вот паразиты! Замучили человека». Мне этого и хотелось – трогать сердца и разворачивать их к Богу.
Однажды мне подарили книгу «Матушки». Я прочитала, и одна матушка запала в сердце. Я захотела не просто познакомиться, но как-то поработать с матушкой Ольгой Юревич. Она о самых глубоких вещах говорит просто, доходчиво и одновременно очень ярко, образно. Еще большее впечатление произвела книга самой матушки Ольги «Матушкины цветочки». Я села и подумала: «Надо бы ее найти». Ответ прозвучал внутри: «Молись». Потом в жизненной и рабочей суете это забылось, и вдруг на очередных съемках программы подходит ко мне одна девочка из «СОВ» и говорит: «Наташа, кажется, у нас одна матушка из книги “Матушки”». – «Кто?» – «Матушка Ольга Юревич». Я не поверила, но побежала в гримерную. Потом мне сама матушка рассказывала: «Ты забегаешь и говоришь: “Это вы?” – “Да”. – “Матушка Ольга?” – “Да”. – “Юревич?” – “Да”. И ты убежала».
Ну, я всё время бегала, потому что была на этом проекте и руководителем программы, и ведущей. А матушка Ольга в той передаче была экспертом. Потом она пригасила нас в общину, и, наверное, именно благодаря общению с ней и отцом Андреем я поняла, что такое любовь ко Христу. Богословские курсы при Николо-Угрешском монастыре дали мне очень много в смысле знаний, но они были детоводителем ко Христу (так апостол Павел говорил о законе). А отец Андрей и матушка Ольга научили меня любви ко Христу, личным взаимоотношениям с Ним. Эти отношения периодически замутняются туманом моих грехов, но, когда я зову Отца Небесного, прошу прощения, выкапываю всё, до самого донышка, что могу достать из себя, каюсь, то опять чувствую Его присутствие рядом. Как защищенность, мир, покой.
В 2017 году матушка принесла мне семейные архивы и сказала: «Вот, Наташа, настал момент, снимай фильм про отца Андрея для нас, к шестидесятилетию». В смысле для семьи. Ну а я решила: почему «для нас», если мы уже берем профессиональную технику? Община скинулась на какие-то минимальные расходы, и мы на профессиональной технике, с квадрокоптерами и прочими технологичными штуками и приемами, стали снимать в Москве, и в Сибири – они там прожили почти тридцать лет, с 1983 до 2011, там отец Андрей в 1991 году был рукоположен в священники, там служил двадцать лет. Я в Сибирь не ездила – нашли местных операторов. Плюс семейные архивы Юревичей, плюс реконструкции. И, конечно, интервью многих, многих, кто их знает. Так удачно совпало, что в дни съемок на Рождественские чтения приехал в Москву протоиерей Геннадий Фаст – духовник семьи Юревичей. Именно он привёл их еще в советское время ко Христу. Интервью с отцом Геннадием снимали у них дома, оно тоже вошло в фильм. А после интервью, уже в коридоре, я подошла к отцу Геннадию и попросила помолиться обо мне. Он остановился, внимательно и спокойно посмотрел на меня, потом положил руки мне на голову, погладил по голове и стал молиться. Кажется, про себя. Я тоже молилась в тот момент. И почувствовала, что в душе появилось что-то теплое, где-то в районе грудной клетки. Приехав домой, я встала на колени перед иконами, а верхней частью туловища легла на кровать. Я улыбалась и повторяла: «Христе, мой Христе». И это теплое в груди так нежно грело. Оно и по сей день есть, если я сама не слетаю в грех.
Фильм про Юревичей сам себя назвал. Все говорили, что это живое свидетельство. А свидетельство о чем? Эти два человека любят друг друга, любят Христа, веруют всем бытием. Имя Бога – Любовь. Значит фильм – это «Свидетельство о любви». Получился фильм не про отца Андрея, а про историю их семьи (у них семь детей и уже двенадцать внуков). Отец Андрей сразу сказал: «Это должен быть фильм не про нас, а через нас про Христа». Как это можно снять? Я просто стала молиться. Не знаю, прелесть или не прелесть, но я делала то, что приходило в голову после молитвы, порой парадоксальное, и оно срасталось.
В результате мы сделали фильм. Собирались поставить референсную музыку, взяли произведения Артемьева, Рыбникова, Крылатова, Муратова, Маликова и одного голливудского композитора – Циммера, но композитор, который согласился с нами работать, сказал: «Я в жизни это не перепишу». А мы через три недели должны были сдавать готовый фильм под фестиваль, под премьеру, получать прокатное удостоверение. Меня накрыло страхом, а отец Андрей говорит: «Давай звонить Артемьеву, Рыбникову и Крылатову, Муратову, Маликову, просить их музыку оставить». Все коллеги объясняли мне, что это нереально, что люди продают свою музыку за очень большие деньги, но отец Андрей всем позвонил, и все они согласились и передали неисключительную лицензию на использование их музыки в этом фильме.
Да, в фильме звучит и музыка Дмитрия Маликова – многие даже не знают, что он пишет потрясающую инструментальную музыку. Дима попросил прислать ему фрагмент фильма, где звучит его музыка – он хотел посмотреть, какую историю она сопровождает. Я попыталась вырезать этот фрагмент, но у меня сломался компьютер, и мне пришлось выслать ему всю рабочую версию. После этого Димина жена позвонила отцу Андрею и сказала, что они начали смотреть и «залипли», не смогли оторваться, досмотрели до конца, и что фильм этот надо показывать на первом канале. Потом позвонил сам Дима и сказал, что готов отдать нам всю свою музыку, потому что Циммера мы всё равно не перепишем, а если нам надо будет что-то докупить, он оплатит. Помощник Димы Володя Мухин, тоже композитор и аранжировщик, переделывал какие-то куски, причем прислушивался ко всем моим капризам. Я говорила: «Мне нужны басы, хоры, величие», и он всё это делал. Кстати, музыку Циммера в увертюре фильма удивительно талантливый Володя Мухин таки переписал. Это просто чудо!
Фильм получил несколько наград на фестивалях, и – что нас потрясло – в ютьюбе без всякой рекламы были десятки, сотни тысяч просмотров, репостов. Он стал «вирусным» и сам разошелся по интернету. Хотя хронометраж этого кино – час семнадцать минут, и мне все коллеги-телевизионщики говорили: ты ненормальная, не вошла в формат. А я отвечала, что про форматы 26, 39, 52 всё знаю, но невозможно было что-то из фильма вырезать. Фильм показали на каналах «Радость моя» и «СПАС». Также фильм получил Гран-при интернет-премии (народное голосование) «На благо мира». Это было неожиданно – нас вызвали на сцену, и посыпались золотые квадратики. Но самой дорогой наградой для меня стало письмо, которое написали в комментариях к фильму: «Наташа, посмотрев этот фильм, мы решились еще на одного ребенка, и сейчас укладываем ее спать». Что может быть дороже? Ради чего еще есть смысл трудиться? Многие души повернулись к Богу, а также после нашего фильма родился человек!
– Недавно вы получили еще одно образование – в Киношколе Александра Митты. Значит ли это, что свои дальнейшие творческие планы вы связываете с кино? Если да, планируете снимать художественный фильм?
– Да, в прошлом году, будучи человеком, пришедшим в храм больше десяти лет назад, я пошла учиться в Киношколу Митты на игровое кино. До этого уже сняла на телевидении не одну программу с элементами реконструкции, а они тоже делаются с актерами, и, поняв какие-то детали, решила добрать знаний. Добрала. Я уже закончила эти курсы – они двухмесячные, – но, поступая туда, я не ожидала, что почти сразу после двух месяцев учебы надо будет сдать готовый короткометражный фильм – дипломный. Учеба закончилась перед новым годом, потом в стране каникулы, но в январе мы должны были дипломный фильм сдать. Естественно, пришлось искать энтузиастов, готовых сняться бесплатно, а поскольку дело было в новогодние дни, захотела снять что-то рождественское. Новогодние фильмы у нас есть, а рождественских нет. Вот я и задумала сделать современный городской рождественский фильм. Сама написала сценарий и сняла его за пять дней – это казалось невозможным, но я молилась. Назвали мы фильм «Чужой Новый год».
В этом фильме сыграл и иеромонах Геннадий (Войтишко). Даже не сыграл – я дала ему пожить в кадре, и он поговорил с актрисой так, что она потом еще в машине, когда ехала домой, плакала. Плакала, потому что до слез тронули ее слова отца Геннадия – столько в них было веры и света. В фильм вошло не всё, что он говорил, зато вошли его слова, которых не было в сценарии, но которые потрясли всю съемочную группу: «Бог ближе к вам, чем воздух к вашей коже».
Этой осенью на «Золотом Витязе» фильм «Чужой Новый год» (наш первый игровой фильм!) получил диплом «За волю к победе в профессии». Я понимаю это как аванс. Постараемся оправдать доверие. Уже собирается команда неравнодушных людей, профессионалов. Думаю, будем и дальше снимать игровое кино о жизни с Богом, о добре, о чувствах, о такой жизни, какая она есть, без перегибов и насилия. Сейчас закончила в Киношколе Митты вторые курсы, операторские, потому что мне как режиссеру не хватает знаний. Не собираюсь сама быть оператором, но для работы с оператором, для взаимопонимания с ним эти знания режиссеру, безусловно, полезны.
– Многие опытные священники говорят, что кино и телевидение могут быть проповедью. Так считал и отец Иоанн (Крестьянкин). Вы видите свою работу как проповедь? Для этого учились режиссуре?
– Я надеюсь, что нам удастся снять еще фильмы, которые кому-то помогут прийти к Богу. Зарабатывать на этом пока не особо получается, но я не вижу для себя другой интересной темы. Эта – самая главная!
– Темы могут быть разными. Я, например, самым христианским художественным фильмом из тех, которые видел, считаю «Проверку на дорогах», хотя там ничего не говорится о вере, и режиссер не был верующим человеком.
– Безусловно, Бога можно почувствовать везде. Мы хотим показывать истории из жизни, примеры, которые подтолкнут людей задуматься, заглянуть в себя. Потому что, не задав себе вопрос, почему я так поступаю, не проанализировав свои отношения с другими людьми, не попытавшись их понять, как можно встретиться с Богом, как выстроить отношения со Христом? Мне кажется, христианство начинается именно с этого – с того, чтобы заглянуть в себя.
– Когда вы начали воцерковляться, у вас не было мыслей уйти с телевидения?
– Я не была к этому готова, но многие мне советовали. Не батюшки – от них я такого совета не слышала, а слышала от нескольких мирян, в том числе от подруг: телевидение – икона дьявола, иди лучше секретарем в банк или еще на какую-то административную работу. Когда я представила себе такую перспективу, у меня слезы полились ручьем. Поехала к духовнику, он сказал: «Не пытайся, начав заниматься гимнастикой, сделать кульбит – сломаешь шею. Не делай того, что тебе не по силам. Зачем тебе в банк? Делай что умеешь».
– А если бы попали к священнику, который посоветовал бы вам всё бросить и опрощаться?
– Не смогла бы. Я много об этом думала, а в Николо-Угрешском монастыре было много священников, и я со многими советовалась. Никто мне не говорил, что надо уходить из профессии, а один священник – даже точно не помню, кто именно – сказал мне, как понять, что то, чем ты занимаешься, угодно Богу: есть ли у тебя мир в душе? Вот если ты делаешь свое дело с миром в душе, с молитвой, не теряя Бога, ты на своем месте.
Я ничего не буду делать против Христа. Сейчас предложили снимать фильм про другую религию. Я отказалась. У меня сейчас денег нет, а там предложили очень большие гонорары, но я отказалась, потому что это – пропаганда другой религии. Не буду я пропагандировать другую религию. Я не предам… Наверное, помня про апостола Петра, нельзя так самонадеянно заявлять, но я надеюсь, что не предам Христа. И надеюсь, что мой творческий путь благословляется Богом. Сейчас передо мной стоят задачи, которые кажутся мне невозможными, но когда ты доверяешь Богу, даже смешно трепыхаться?
– Но не трепыхаться не значит не действовать?
– Нет, конечно.
– Я уточняю, потому что у многих неверующих людей представление о верующих такое: они хотят снять с себя ответственность. Поскольку читают нас разные люди, хорошо было бы пояснить, что значит не трепыхаться, доверяя Богу.
– Объяснение очень простое. Я имею какую-то творческую задачу, молюсь, прошу Господа, чтобы Он меня вразумил, а когда не могу понять, туда ли двигаюсь, продолжаю действовать так, как разумею, в надежде, что Господь поправит. И не раз поправлял. Я это чувствую. Для меня самое страшное – потерять с Ним связь.
Беседовал Леонид Виноградов
Комментировать