Н. Смирнова: Он мог бы еще в девяностые уехать из страны и стать успешным ученым-физиком где-нибудь во Франции. В школьные годы будущий протоиерей Михаил Потокин учился в спецшколе у сильных педагогов-французов, но трагедия в семье изменила все планы. После смерти отца он познакомился c о. Георгием Бреевым, будущим духовником. Эта встреча и определила всю дальнейшую жизнь. Из института авиационного моторостроения инженер-физик и одновременно аспирант буквально сбежал в сторожа в разрушенный храм. Там, разгребая от завалов поруганную церковь, он понял, что ее восстановление – самая важная цель его жизни. К первой Литургии в восстановленном храме несостоявшийся ученый Михаил Потокин уже знал, что хочет быть священником.
Протоиерей Михаил Потокин:
– В семье, конечно, очень много читали, читали все. Я шучу иногда, что если бы у нас были домашние животные, они бы тоже читали. Потому что читали все: отец читал, мать читала, брат читал, я читал. И вот чтение литературы, классической русской литературы, ну и хорошей зарубежной литературы, – слава Богу, дома были книги, книг было много, книги были хорошие. И, наверное, я могу о себе сказать, что, вообще, вопросы духовной жизни – не о Боге, вообще о человеке и о внутреннем состоянии жизни нашей, – я начал задавать именно благодаря литературе.
Из любви к чтению в доме появилось Евангелие. На незнакомую книгу он наткнулся в гостях.
Протоиерей М. Потокин:
– У него дома, у генерала, оказалось, есть Евангелие. Я эту книгу вообще не понимал, про что она. Но как-то увидев, и зная, что книга эта вообще не приветствуется, конечно, тут же ее взял. Потому что, ну как же: молодой человек, если туда нельзя, так ты туда должен идти. И я эту взял книгу, и открыв ее, я почему-то не сначала начал читать, от Матфея, а где-то, наверное, как раз пятую-шестую главу, я как-то почувствовал: вот про что Достоевский-то пишет, оказывается, да! Я взял, потихонечку выписал это, написал эпиграфом к сочинению и сдал.
После этого сочинения старшеклассника Мишу Потокина вызвали к директору: цитату из Нагорной проповеди руководство школы не оценило.
Протоиерей М. Потокин:
– Меня вызывают к директору. «Это ты писал?» – «Я писал». – «Слушай, – говорит, – убери это и никому не показывай, перепиши по новой, без всяких цитат». Я понимал, что в отношении педагогов, которые нам стараются внушить что-то, идеологию какую-то, еще что-то – что там очень много лицемерия, что многие сами в это не верят, в то, что они говорят. Что есть жизнь какая-то глубже. И также, я думаю, они не верили в то, что вот надо уничтожать, эпиграф этот, они просто для порядка, чтобы не было скандалов в школе, чтобы никто не узнал.
В семье религиозных взглядов тоже никто не разделял. Родители были коммунистами, работали инженерами. Под их влиянием и Миша выбрал естественные науки, и вслед за старшим братом поступил в физтех.
Протоиерей М. Потокин:
– Тогда физика, математика – это была самая передовая наука, это были люди самые образованные, самые перспективные в жизни. И поэтому решили, что я буду поступать тоже в физтех, хотя для меня казалось это… Я очень литературу любил, язык, у нас школа языковая была, французская спецшкола языковая, я пришел уже туда, зная язык и разговаривая по-французски.
Прекрасное владение французским еще со спецшколы и крепкие знания технических дисциплин студенту очень пригодились в физико-техническом институте. Физику Михаил Потокин любил, наукой занимался с большим удовольствием.
Протоиерей М. Потокин:
– Вы знаете, яблоко падает на землю не всегда. Дело в том, что если мы разгоним сильно яблоко, мы его кинем не на землю, а кинем вдоль земли с ускорением, которое равно ускорению при падении предмета, то оно полетит вдоль земли. То есть можно запустить яблоко с такой скоростью, что оно не упадет, оно как на орбиту выйдет и будет вокруг Земли летать, яблоко ваше. Просто быстро летать нужно.
Н. Смирнова:
– То есть это возможно?
Протоиерей М. Потокин:
– Ну, возможно, конечно, возможно. В физике все возможно, просто не все реализуемо. Знаете, поэтому физика мне нравится тем – даже не физика, а математика, – что можно такие придумать задачи, которых нет.
Из перспективного студента он мог бы дорасти до серьезного ученого-физика, но семейные трагические обстоятельства кардинально изменили все планы и взгляды на жизнь.
Протоиерей М. Потокин:
– И вот, наверное, где-то после второго курса умер отец. Он довольно тяжело умирал, ему поставили онкологию и год он лежал дома, мы с братом за ним ухаживали. И после этого брат через знакомых, своих друзей, как-то узнал, что есть какой-то в Москве священник такой, что к нему можно подойти и поговорить. А я‑то некрещёный был – ну, как? Вопросов было много: и про жизнь, и про студенческую жизнь, и про отца – и вообще про все, ну, как понимать.
В этот непростой момент жизни студент Михаил Потокин вместе со старшим братом впервые появился на пороге храма Рождества Иоанна Предтечи на Красной Пресне. Там же познакомился с его настоятелем – отцом Георгием Бреевым.
Протоиерей М. Потокин:
– Просто беседовал с ним, разговаривал, узнавал, советовался. И как-то он у меня спросил: ты, говорит, у нас крещеный? Я говорю: нет, я не крещеный. Он говорит: ты хочешь креститься? – Да, хочу. Ну вот, я взял Евангелие, он мне дал Евангелие, прочел Евангелие, мало что понял. Но как-то воспоминания какие-то были. И вот, пришел я креститься. Но тогда нельзя было креститься, я такой был человек общительный, я был комсоргом курса, у меня куча друзей, конечно, и институт такой непростой, и поэтому крестился я так: днем пришел, постучал, мне открыли, я сказал, что к отцу Георгию, храм был закрыт, я с крестным пришел, и там в храме отдельно меня покрестили, чтобы не было сообщений куда-то, не записывали. Тогда записывали, кто крестился, хотя это был уже, наверное, 1985 год, уже немножко началась оттепель. И я крестился, но я не знал, что делать.
Решение о своем будущем пришло, когда отца Георгия Бреева перевели восстанавливать разрушенный храм в Царицыно. Впрочем, это здание трудно было назвать храмом, деревообрабатывающий завод Союза реставрации изменил церковь до неузнаваемости. Отец Михаил Потокин и сейчас помнит тот первый молебен на завалах и руинах поруганной святыни.
Протоиерей М. Потокин:
– Отец Георгий позвал всех прихожан на молебен у забора. За забор не пускали, там были рабочие и злые собаки. Потом мы начали разбирать завалы, там полгода мы не служили, мы только убирали мусор всякий, там в храме стояли станки, пол был залит бетоном. Мы воевали долго с организацией, которая занимала это здание, отключали электричество. И вот как-то я начал ходить туда по субботам, воскресеньям на субботники убирать мусор. Пытались мы выкатывать станки эти, выламывали из пола, на трубы клали и по трубам выкатывали на улицу. Как-то пытались что-то сделать, чтобы началась служба.
Там, в этом кошмаре, очищая здание церкви от завалов мусора и грязи, стекла и бетона, видя, как на остатках росписей проступают лики святых, студент-волонтер понял: теперь этот храм он бросить не может, он должен быть здесь, здесь его дом и его место.
Протоиерей М. Потокин:
– Знаете, это как человеческое тело, которое взяли и разрубили. Я помню такой момент был интересный, когда в алтаре царские врата были заложены в два кирпича, и там был шкаф, то есть кирпичом заложенны. Причем заложили хорошо так, крепко. Мы пытались как-то, чтобы службы начать, освободить, пытались отбойным молотком, но он был такой электрический слабенький, никак он не брал. И тогда – это же был деревообрабатывающий, – мы нашли бревно, подвесили бревно к потолку и этим бревном выбили царские врата, выбили эту кладку. Когда разбивается стена, когда вот эта кладка, которая делала из алтаря шкаф, когда она вдруг выбивается и открываются царские врата – пока еще в алтаре ничего нет, в храме ничего нет, но все-таки уже есть вот это пространство, оно открылась. Понимаете, в этом была тоже какая-то очень, наверное, большая радость.
Поэтому, когда уже после завершения института, учась в аспирантуре и одновременно работая инженером-физиком в Центральном институте авиационного моторостроения, ему поступило предложение уехать работать во Францию, Михаил Потокин не раздумывая отказался.
Протоиерей М. Потокин:
– Были предложения уехать за границу, работать в области, связанной с авиационным моторостроением во Франции, поскольку я знаю язык. И как-то я подумал: а на что же мне жизнь, зачем? Хотя мне было 25 лет, я был молодой еще. И я подумал тогда, что, наверное, стоит все-таки остаться здесь, потому что, думаю, здесь же все-таки храм строить. Для меня строить храм – тогда это была такая мысль, что это дело жизни, фактически. А что, зачем жить?
Прямо из аспирантуры и института он пошел в сторожа. Неудивительно, что столь резкую смену деятельности поняли далеко не все.
Протоиерей М. Потокин:
– У меня научный руководитель вежливый очень человек, воспитанный был, наверное, он думал, что я ненормальный, потому что я мог уехать во Францию, работать там. И тогда все стремились за рубеж, а я – молодой специалист, у меня пока нет семьи, я молодой совсем, и меня, конечно, там приняли бы, я мог бы там какую-то карьеру, может быть, и сделать себе, я, не знаю, ученым там, может, я не был бы, но и специалистом техническим мог бы стать, наверное. И когда узнали, что я не просто не поеду во Францию, что я останусь здесь, да ещё в церкви сторожем – это было недоумение какое-то.
Эта квартира, в которой сейчас проживает семья отца Михаила Потокина, принадлежала знаменитому ученому-физику, лауреату Нобелевской премии Виталию Гинзбургу. И хотя сфера научных интересов у обоих была разной, то символичное родство со знаменитым ученым священник ощущает каждый день. Окна знаменитой квартиры выходят на Академию наук и МГУ. Детям близко добираться до учебы, поясняет батюшка, кроме того, в этом же районе живет мама священника, за которой нужен ежедневный уход. В квартире, которую сдали семье Потокиных родственники академика Гинзбурга, очень просторно и хватает места даже таким экзотичным обитателям, как ящерицы. Порядок в доме, пока глава семейства на службе, на детях. Мама сейчас проходит обучение на фоторепортера в Санкт-Петербурге. Впрочем, за хозяйство родители давно не переживают – дети выросли.
Протоиерей М. Потокин:
– Настя старшая, Коля средний, Алексей у нас младший, поэтому, собственно говоря, 22, 18,16 – вот так. Но вот уже выросли все, уже они выше меня все, все кудрявые. А я уже, наоборот, можно сказать, перехожу обратно в младенческом состояние: без зубов и без волос.
Настя закончила французскую филологию, Коля на первом курсе мехмата, Леша в этом году заканчивает Елизаветинскую гимназию и собирается поступать в университет на химика. Что говорить, гены сказываются.
Протоиерей М. Потокин:
– Они сами должны выбрать свой талант. Я когда-то тоже, может быть, и думал, что, может, учёным окажусь, может, нет. Но вот я оказался священником – почему это плохо? Человек может в любое время поменять свой выбор. И я считаю, что жизнь – она богатая, она большая, она дает возможность нам много раз выбирать, и самое главное, чтобы мы имели какой-то фундамент, серьезное какое-то начало, основание. А потом уже можно все, что угодно, выбрать, и человек, который в чем-то удался, он удастся и во всем остальном, он себя найдет. Поэтому здесь нет такого, чтобы я хотел, чтобы они кем-то стали. Я бы хотел, чтобы им просто было интересно жить.
Выберут ли когда-то его сыновья священство – вопрос. Пока молодых людей увлекают точные науки, и это, считает их отец, священник Михаил Потокин, тоже своего рода духовная аскеза.
Протоиерей М. Потокин:
– То есть это есть некое отречение от всего остального, и оно возможно только тогда, когда ты науку любишь, то есть она когда тебе нравится. И это тоже говорит о цельности человека, о его духовности, потому что только физически мы понимаем, что наука не может чекловека кормить, а духовно она вполне может двигать человека, поэтому занятие наукой – это очень интересно и очень глубоко. И мне кажется, что это сродни тоже занятию богословием, вот некоей даже монашеской аскезе. Потому что я встречал людей, которые наукой занимаются: у меня друг был, придешь к нему домой – у него даже есть нечего. Я говорю: да ты спустись, деньги есть, магазин внизу! Он говорит: да мне некогда, я читаю. Вот ему некогда было, он читал, у него чай был, черный хлеб, еще что-то, он заваривал крепкий кипяток, пил чай и читал.
При всем уважении к науке он выбрал другую дорогу, в чем-то схожую, но все же принципиально иную.
Протоиерей М. Потокин:
– Вся жизнь и энергия должны уходить, все желание, вся любовь ваша, все ваше естество должно быть посвящено ей [науке]. Это не идол, но это так, потому что она уже развита очень сложно. И поэтому аппарат научный этот чтобы освоить, это требуется действительно себя посвятить ей. То есть учёный, в каком-то смысле, должен быть аскет по отношению ко всему остальному в жизни: это некое, так сказать, как монашество, что ли, но монашество своеобразное, оно не для Бога, оно для науки.
К священству протоиерей Михаил Потокин стал стремиться сразу, как только попал в храм трудником-добровольцем. Но сначала пришлось пройти ряд послушаний. Он начал со сторожа и алтарника, а позже занялся довольно необычным делом – нотопечатанием, и даже собрал нотную библиотеку. В 1996 настоятель дал Михаилу Потокину новое послушание: просветительскую и благотворительную деятельность, которая со временем вылилась в создание целого издательства. И хотя он к каждому послушанию относился ответственно, но со временем начал переживать. Он вовсе не стремился заниматься бумажной рутиной.
Протоиерей М. Потокин:
– В священстве для меня опять-таки было в первую очередь богослужение. И когда меня назначили заниматься бумагами, я как-то переживал: а как же служба, я‑то уже к службам привык, я почти каждую неделю, почти каждый день был на службе. И поэтому для меня желание вообще быть на службе и участвовать в богослужении было, наверное, самым главным в служении моем.
Человек как автомобиль: но если автомобиль сделан на бензине, бензин в пищу нельзя употреблять, и пахнет он плохо. А если в этот автомобиль залить самый дорогой коньяк, он не поедет на нём, ему нужен бензин, и только на бензине он поедет, понимаете. Вот сердце человека устроено так, что оно ищет только Бога, вот только в нем есть, собственно говоря, то счастье, которое мы ищем всю жизнь. Мы ищем его там, здесь, мы пытаемся чего-то приобрести, завести, как-то обустроить свою жизнь, чего-то достичь, и нам кажется: вот здесь счастье. А счастье не в чем, оно – в Ком. И вот этот Кто – это и есть Тот, Кто нас создал. Вот так, к сожалению, иногда даже, кажется, устроена наша душа, потому что нам очень сложно стать счастливыми.
Цитата известного ученого и писателя Клайва Льюиса. Его книги особенно помогли священнику Михаилу Потокину в его первых проповедях. С тех пор прошло уже двадцать лет.
Протоиерей М. Потокин:
Проповедовать я не очень умел и не представлял себе. Когда я диаконом стал, я целый год ходил в центр реабилитации больных церебральным параличом: там у нас в Царицыно был такой. Проводил с ними беседы. И там я научился общаться с людьми еще диаконом. Потому что они задают вопросы непростые: почему я инвалид детства, что – Бог так решил? Почему меня бросили родители, почему я живу один в интернате, чем я виноват, почему Бог меня так наказал? Понимаете, такие вопросы требуют личного ответа, нет общего. Нельзя вычитать в книжке, сколько святых отцов ни читай, а человеку не ответишь прямо вот в глаза так, чтобы он тебе поверил.
Вот уже около года, как батюшку перевели в новый храм святых мучеников Флора и Лавра на Зацепе. Помимо настоятельства, у отца Михаила традиционно целый ряд дополнительных послушаний. Он десять лет председатель комиссии по церковному социальному служению при епархиальном совете Москвы, а еще проводит экскурсию для будущих православных гидов.
Протоиерей М. Потокин:
– Чем важнее для нас с вами событие, тем, наверное, больше мы его должны знать, ждать, и тем больше мы должны к нему готовиться. Потому что – ну что тут сказать, – понятно, что неприятного мы избегаем, маловажное откладываем на «потом», даже важное иногда откладываем на «потом», если лень. А вот то, что самое значимое, этого все-таки надо ждать.
Есть многое из того, чему мы у людей можем научиться. Знаете, священник учится всю жизнь. Иногда придут к тебе, такой вопрос зададут, думаешь: Боже, я над этим не думал никогда! Уже думаешь: вот двадцать лет служишь, а думаешь, что уже все вопросы, которые возможны в жизни, тебе задали. Нет, что ты! Это даже только и не начало. Поэтому народная поговорка «век живи – век учись» – она для священника самая актуальная поговорка. Век живи – век учись от людей, люди учатся у тебя, а ты будешь помогать им тогда.
За главную школу жизни он благодарен отцу Георгию Брееву. Духовник очень многих священников, в том числе отца Михаила Потокина, умер год назад от коронавируса.
Протоиерей М. Потокин:
– Я, в основном, конечно, обязан ему, потому что то, как он служил, то, как он молился, то, как он беседовал с людьми – наверное, это было для меня самой главной школой в жизни. А так как я общался с ним все-таки довольно много, то получилось так, что действительно мне повезло. Я почувствовал, понял, увидел, насколько этот путь интересный, насколько он глубокий, настоящий, живой. И поэтому для меня это было, собственно говоря, то, что меня на этот путь позвало, живой пример. То есть живой пример когда ты имеешь, и больше ничего не нужно – не нужно ничего объяснять. Это как говорит Нафанаилу Филипп: «Прииди и виждь» – пойди и посмотри. Когда ты можешь посмотреть – больше ничего не нужно.
Комментировать