П.Ю. Малков
Воздвижение Креста Господня. Антология

«Древо спасения»: святоотеческие проповеди на праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня

Ужас и радость Креста

«Крест, хранитель всея Вселенный; Крест, красота Церкве; Крест, царей держава; Крест, верных утверждение; Крест, ангелов слава и демонов язва» – так прославляется Честное и Животворящее Крестное Древо Христово в песнопениях праздника его славного Воздвижения. Во время одной из торжественнейших православных служб прекрасно украшенный, благоухающий ароматами, блистающий в свете церковных светильников и свечей крест при многократном пении «Господи, помилуй» торжественно возвышается, возносится, воздвигается в храме. А мы, верующие в Того, Кто был на нем распят, благоговейно и смиренно склоняемся пред Честным Древом, перед этим спасительным знамением победы над грехом и смертью, и затем с любовью целуем его – как величайшую из дарованных нам Богом в этом мире святыню.

Но зададимся вопросом: какие мысли и чувства могли пробудить слова «крест» и «распятие» в современниках Спасителя, в пору земной жизни Господа Иисуса Христа? Конечно же, ничего иного, кроме омерзения и ужаса! В ту эпоху не было, пожалуй, ничего страшней крестной смерти. Казнь на кресте – чудовищная, позорная – не только отнимала жизнь, но и предельно унижала казнимого. Обнаженного человека сначала прибивали ко кресту, калеча и уродуя, а затем выставляли на публичный позор – пронзенного гвоздями, истекающего кровью, бессильного и обреченного на долгую и мучительную смерть. Крест оказывался не только причиной физической смерти самого казнимого, но и причиной духовно-нравственной гибели тех, кто приходили посмотреть на казнь. Ведь, как мы знаем из евангельского рассказа о Распятии Господа, всю собиравшуюся у креста огромную толпу любопытствующих охватывало ужасающее нравственное одичание и озверение. Эти люди приходили сюда, чтобы, глядя на смерть казнимого, получить садистское наслаждение от его унижения, позора, страдания и гибели. Муки распятого, его слезы, бессилие, нагота, боль и, наконец, наступление его кончины делались поводом для презрительных шуток и насмешек. Толпа свистела, хлопала в ладоши. Гибель распятого превращалась в увеселение, аттракцион. Само умирание, переставая быть для толпы таинством смерти, глубоко сокровенным переходом в вечность, оказывалось для нее щекочущим нервы публичным зрелищем, пусть и пугающим, но вместе с тем эмоционально разжигающим – вроде спортивного состязания или действа на театральной сцене.

Известно, что для иудеев распятие на кресте, то есть повешение приговоренного к смерти на деревянном орудии казни, рассматривалось как проклятие Самим Богом, Который ясно и определенно изрек: проклят пред Богом всякий повешенный на дереве (Втор.21:23). Проклят – значит лишен любой милости и снисхождения Создателя, презрен и отвергнут Им, ввержен в пучину богооставленности. Как казалось иудеям, такой человек и не был достоин ничего, кроме града насмешек, ненависти и отвращения.

Для римлян распятие на кресте было казнью, которой заслуживали самые презренные отребья общества – бунтовщики, убийцы, воры и, разумеется, рабы. Благородный римский философ и велеречивый оратор Цицерон в сочинении «Против Вересса. О казнях» не допускает и мысли о том, что столь ужасной казни может подвергнуться римский гражданин. Распятие для Цицерона – «жесточайшая и позорнейшая казнь, предназначенная для рабов». Крест для него – «омерзительное орудие казни». Нет и не может быть более унизительного и страшного способа умереть, чем оказаться прибитым ко кресту. И само это слово – «крест» – римскому гражданину не пристало ни произносить, ни даже слышать. Ведь, по убеждению Цицерона, при воспоминании об этой казни высокий ум римлянина неизбежно оскверняется, при виде распятия уничижается его благородное зрение, а при слышании предсмертных криков умирающего на кресте оскорбляется его аристократический слух…

Итак, одна мысль о том, что на кресте мог быть распят не просто раб, разбойник или убийца, но Сам Сын Божий и что именно на этом позорном орудии казни Он искупил человеческий род от власти сатаны, смерти и греха, – оказалась неприемлема для многих. Потому-то и евангельская весть о распятом Боге Слове сделалась в равной степени соблазном для иудеев и безумием для эллинов, как писал апостол Павел (ср. 1Кор.1:23).

Известно, что распятие было самой мучительной из всех существовавших в античном мире форм публичной казни. Все начиналось с несения креста. Если крест был новым, только что изготовленным, то осужденный нес его к месту казни целиком. Вес нового креста составлял около 130 килограммов. Если же вертикальная часть креста оставалась на месте распятия с предыдущей казни, вес ноши – горизонтальной перекладины – ограничивался несколькими десятками килограммов (от 30 до 50). Однако для человека, который к этому моменту был уже измучен побоями и пытками, такой вес все равно казался огромным. Конвоиры гнали приговоренного перед собой с помощью плетей и пик, острием которых наносили болезненные – до крови – уколы. Если ведомый на казнь падал, то оказывался придавлен к земле крестом. Тогда ему необходимо было сделать гигантское усилие, подняться, вновь взвалить на плечи крест и двинуться в путь – навстречу смерти. Наконец приговоренный доходил до места распятия. Здесь его клали на спину поверх горизонтальной перекладины, патибулума, выбирая на ней подходящие места для гвоздей. В патибулуме делались неглубокие отверстия в тех местах, где затем будут прибиты запястья. Наконец гвозди накрепко пригвождали приговоренного к перекладине, после чего в чуть согнутых ногах – в районе ступней – делались сквозные отверстия. Потом осужденного поднимали с земли на крест, соединяя столб креста с патибулумом и прибивая гвоздями к деревянной вертикали ноги. Теперь ступни упирались в специальную подставку, не позволявшую телу сорваться под тяжестью собственного веса. Если дыры в руках и ногах почему-либо оказывались пробиты неудачно, в неподходящих для фиксации на кресте местах, то уже забитые гвозди вырывались из плоти и забивались снова, чтобы руки и ноги распятого были полусогнуты. Таким образом, иногда распинаемого прибивали ко кресту дважды.

В Риме распинали обнаженными – ради предельного унижения и позора казнимых. Однако в Иудее, в соответствии с религиозными обычаями, предаваемым на крестную смерть все же надевали набедренную повязку – опоясание.

Затем следовало долгое и мучительное умирание на кресте. Чаще всего оно происходило от асфиксии – удушья. Многочасовое пребывание на кресте с полусогнутыми руками и с ногами, на которые опирался своим весом казнимый, допускало два положения тела. Первое – выпрямленное, при котором он всей массой опирался на пронзенные гвоздями ноги, что доставляло невыносимые мучения. Второе – полусогнутое, при котором масса тела переносилась на руки – пронзенные гвоздями запястья, на которых он в таком случае фактически висел: положение еще более мучительное, чем первое. Второе положение постепенно, на протяжении многих часов нахождения на кресте, становилось для распятого основным: у казнимого попросту не оставалось сил сделать усилие и распрямиться. Кроме того, всякое движение руками и ногами, неизбежно сопровождавшее смену положения тела, приносило ужасную боль, так как при этом всякий раз в ранах на кистях и ступнях проворачивались вонзенные гвозди. Однако именно второе положение обрекало казнимого на скорую смерть. Постепенно у висевшего на пронзенных руках полностью затекали межреберные мышцы и мышцы грудной диафрагмы, отвечающие в организме человека за механизм дыхания: с их помощью осуществляется вдох и выдох.

Когда казнимый ослабевал окончательно, он терял всякую возможность двигаться, а значит, и утрачивал способность вдыхать и выдыхать: грудные мышцы сводило судорогой. В легких накапливался углекислый газ, наступало удушье, и распятый умирал.

Однако казнимый все же мог – если его организм был достаточно крепким – прожить на кресте около суток. Более того: известны случаи, о которых, например, свидетельствует древний иудейский историк Иосиф Флавий, когда прибитые ко кресту оставались в живых в течение трех дней. Сам Иосиф при этом писал о смерти на кресте как о «самом мучительнейшем из всех родов смертей».

Впрочем, распятый иногда умирал гораздо раньше, чем наступало удушье: от потери крови, от обезвоживания, от болевого шока, если не выдерживало сердце…

Однако для казнимых на кресте существовал и еще один более быстрый и милосердный смертельный исход, когда наступление их смертного часа по тем или иным причинам ускорялось самими палачами. Кости голеней перебивались молотом; тело теряло нижнюю точку опоры, теперь распятый висел на руках, а значит, не мог ни, опираясь на ноги, распрямиться, ни расправить затекшие мышцы грудной клетки. В этом случае удушье наступало менее чем за полчаса. Из евангельского рассказа мы знаем, что именно это произошло с разбойниками, распятыми вместе с Господом на Голгофе, которым перебили голени.

Однако Господь, Которому распинатели не перебили голеней, так как обнаружили Его к тому моменту уже умершим, скончался по иной причине. Христос умер, провисев на Кресте несколько часов. От чего же наступила Его смерть? От кровопотери в результате жестокого бичевания, а затем ран от гвоздей на руках и ногах? А быть может, от обезвоживания организма, на что, как кажется, намекает Его собственное крестное признание – Жажду (Ин.19:28)? Мы не знаем… Ведь для нас здесь в первую очередь важно не от чего Он умер, но ради чего Господь умер на Кресте: ради нас и ради нашего спасения.

Мы спасены Сыном Божиим на Кресте и Его Крестной смертью! И именно поэтому каждый верующий во Христа готов славить Крест – это некогда позорное орудие казни, возносить и возвышать его не только за богослужением в храме, но и в каждый миг нашей жизни – в собственном сердце. Любой из нас, считающий себя последователем Спасителя, готов, вслед за святым апостолом Павлом, хвалиться… крестом Господа нашего Иисуса Христа (Гал.6:14), готов утверждать святость, спасительность и, более того, животворность этого изощренного орудия человеческого убийства. Понять подобное почитание Святого Креста помогает новозаветное слово о кресте, что, по выражению апостола Павла, для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия (1Кор.1:18), – то слово, что с апостольских времен и доныне дарует нам непреходящую весть о святости и победе Креста…

В христианстве ужас Креста подлинно обратился в обретенную нами на этом Кресте радость. Его невыносимая мука преобразилась в наслаждение спасения. Его позор претворился в величайшую славу благодатной крестной силы. Страдание на нем Сына Божия по Его Человечеству дало начало непреходящему дару нашей жизни во Христе. Ведь Смерть на Крестном Древе Спасителя – как раз и есть животворящий источник всеобщего воскресения и вечного блаженства верующих в Боге.

Мы знаем: Господь в дни Своей земной жизни не только страшился – как истинный Человек – предстоящего Ему Креста (вспомним кровавый пот Христа во время Его Гефсиманского моления, см. Лк.22:44), но и, в преддверии Собственных смертных мук, о нем радовался. Как раз о таком преображении предельного ужаса и боли Креста в переполнявшие человеческую душу Сына Божия радость и ликование о будущих плодах совершаемой Им спасительной Крестной Жертвы Господь и говорит апостолам незадолго до Своего Распятия, неожиданным образом сравнивая муку Креста с мучительными женскими родами: Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир (Ин.16:21). Такое сравнение, конечно же, не случайно! Ведь испытываемое роженицей и перенесенное на Кресте Распятым Господом оказываются во многом – конечно, в духовном плане – очень схожи. Всякий человек приходит в этот мир посредством страданий своей матери. Именно во время мучительных родов, через переносимую роженицей физическую боль и даруется начало жизни появляющемуся на свет ребенку. При этом не только вступающее в этот мир дитя, но и рождающая его в мучениях мать обретают совместную и объединяющую их радость. Да, скорбь, боль рождающей женщины бывает очень велика, но когда она затем берет на руки свое новорожденное дитя, то, благодаря охватившему ее в этот миг счастью, мать уже не вспоминает о только что пережитых мучениях. Более того: сами эти мучения воспринимаются и понимаются ею как источник и начало радости ее материнства. И теперь она оказывается счастлива именно благодаря той боли, посредством которой обрела от Бога драгоценнейший из всех возможных в этом мире даров: новорожденное дитя. Христу тоже, как и рождающей матери, предстояла величайшая мука и скорбь – Крестная смерть. Однако через посредство этой смерти, которую Сам Господь сравнивает с мукой роженицы, надлежало осуществиться новому рождению: ведь именно на Кресте родилось наше спасение, а в нем – и мы все как христиане. Во время мучительной смерти Господа, по мысли святителя Иоанна Златоуста, высказываемой им в «Гомилиях на Евангелие от Иоанна», на Кресте «родился новый человек» – христианин. В этом смысле, по убеждению Златоуста, именно Распятие Господа на Кресте стало главнейшим моментом духовного рождения в вечность всех нас. Да, совершившееся на Кресте рождение спасаемых было для Самого Рождавшего гораздо мучительней, чем любые, даже самые тяжелые, физические женские роды. Но то страшное смертное мучение, что перенес на Кресте Спаситель, обратилось для Него, как для роженицы, в величайшую радость и ликование, ибо посредством Крестной муки Он исполнил главнейшую цель Воплощения: даровал начало жизни множеству призванных к спасению христиан – всем тем, кто составили Его Церковь. И потому-то Господь отныне уже не помнит муки Креста, ужаса Распятия, обратившихся для Него в наслаждение и радость мистического соединения с Собственным Церковным Телом, в нескончаемое ликование о приобретенных Им чадах. Родив нас посредством Крестной муки для жизни в Боге, Христос ныне радуется о новорожденных той любовью, что, конечно же, бесконечно превосходит собой любую земную любовь, даже и любовь материнскую. Ведь Он Сам, Сын Божий, Истинный Бог – и есть подлинный Источник и Начало всякой любви и даже Сама эта Любовь (ср. 1Ин.4:8).

Крест Христов: евангельский рассказ о событии Распятия

Известно, что о важнейшем в истории нашего спасения событии – Крестной Смерти Сына Божия – повествуют все четыре евангелиста: святые Матфей, Марк, Лука и Иоанн. Однако первые три из них в целом повторяют рассказы друг друга, мало расходясь в деталях описываемого. Вот что говорит апостол Матфей: …И повели Его на распятие. Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его. И, придя на место, называемое

Голгофа, что значит: Лобное место, дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить. Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий; и, сидя, стерегли Его там; и поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский. Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую. Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста. Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын. Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его. От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого; а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он. И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить; а другие говорили: постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его. Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух (Мф.27:31–50).

Некоторые важные факты к рассказу евангелиста Матфея добавляет апостол Лука. Так, он рассказывает о том, что над Господом насмехались не только свидетели Его казни иудеи, но и распинатели – римские воины: Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус и говоря: если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого (Лк.23:36–37). Кроме того, именно евангелист Лука повествует об обращении благоразумного разбойника: Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешъ в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк.23:39–43). И еще именно апостол Лука приводит одни из последних слов, произнесенных Господом перед смертью на Кресте: Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух (Лк.23:46).

Наиболее же неповторимым из всех четырех евангельских рассказов о Распятии Господа является повествование о казни Сына Божия апостола Иоанна Богослова:

И взяли Иисуса и повели. И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: Иисус Назорей, Царь Иудейский. Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: Царь Иудейский, но что Он говорил: Я Царь Иудейский. Пилат отвечал: что я написал, то написал. Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, – да сбудется реченное в Писании: разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий. Так поступили воины. При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. Но так как тогда была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, – ибо та суббота была день великий, – просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода (Ин.19:16–34).

Крест Христов: обретение Честного Древа святой царицей Еленой

События, вспоминаемые в праздник Крестовоздвижения, или, как звучит его полное название – Всемирного Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, произошли в IV веке от Рождества Христова (в 325 или 326 году), в правление святого императора Константина Великого. Как повествуют христианские историки, обращенный в православную веру чудесным видением Креста, явившегося ему в небе перед решающей битвой, император Константин вознамерился построить храм на Голгофе – на том самом месте, где некогда был распят Христос Спаситель. Желая исполнить волю императора, в Святую Землю отправилась по просьбе Константина его мать – святая равноапостольная царица Елена. Здесь, в Палестине, и нашла она Крест Христов, зарытый глубоко в землю.

Вот как говорит о духовной высоте намерения Елены обрести Крест Христов в «Слове на смерть Феодосия Великого» святитель Амвросий Медиоланский: «Блаженная Елена, прибыв в Иерусалим, начала посещать святые места и по вдохновению Духа искала Дерева Крестного и, приступив к Голгофе, говорила сама себе: вижу я здесь место сражения, но не вижу победы; ищу знаков спасения и не обретаю. Я на престоле, Крест же Господень – во прахе; я в золотых одеждах, знамение же победы Христовой – в развалинах; еще ли он сокровенен, еще ли сокровенна вечная жизнь? Как мыслю себя быть искупленной, когда не вижу Самого Искупления?»

Наиболее древние свидетельства о событии обретения Креста Господня принадлежат церковным историкам Сократу Схоластику, Руфину Аквилейскому, Ермию Созомену, Сульпицию Северу, блаженному Феодориту. Эти авторы говорят о том, что Крест Христов нашли на месте языческого храма Афродиты вместе с двумя другими крестами, на которых, вероятно, были распяты разбойники; здесь также были найдены гвозди и табличка, на которой Пилат написал Иисус Назорей, Царь Иудейский (Ин.19:19). Ермий Созомен повествует: «в Иерусалим для молитвы и посещения тамошних священных мест прибыла… мать [императора]… Елена. Питая благочестивое расположение к вере христианской, она весьма желала найти Древо Честного Креста. Но найти его, равно как и священный гроб, было нелегко; потому что в древности языческие гонители Церкви, стараясь всеми средствами истребить едва возникавшее богопочитание, покрыли то место большим холмом и подняли его, между тем как прежде… оно было углублено. Заняв оградой всю площадь Воскресения и Лобного места, они украсили ее: поверхность выстлали камнем, и построили храм в честь Афродиты, и воздвигли здесь ей статую; так что поклонявшиеся на том месте Христу, казалось, чтили Афродиту. С течением времени истинная причина благоговения [христиан] к тому месту изгладилась из памяти; ибо христиане не могли безопасно посещать его и показывать другим, между тем как языческий храм и статуя пользовались уважением. Однако несмотря на это… место [пребывания Креста] открылось [христианам], и тщательно придуманный [языческий] обман оказался изобличен».

Итак, в тот самый день, когда святая царица Елена обрела на Голгофе Крест Христов, рядом были найдены и два других креста. Как пишет Руфин, «когда на месте бывшего Распятия Господа царица Елена удалила с него все нечистое и порочное, она нашла в глубине под мусором беспорядочно лежащие три креста…». Первоначально представлялось неясным: на каком же из трех крестов распяли Спасителя? Ведь, как отмечает Руфин, эти кресты лежали в земле «беспорядочно». Далее он пишет: «Радость обретения находки нарушалась внешней неразличимостью крестов. Хотя там оказалась найдена и табличка, на которой Пилатом была сделана надпись на греческом, латинском и еврейском языках, однако ясного указания на Крест

Господень не было. Поэтому человеческая неопределенность нуждалась в Божественном свидетельстве».

О возможной причине беспорядочного положения крестов рассуждает Созомен: «после обретения не легко было отличить [истинный] Крест Христов, отчасти потому, что надпись была сорвана с него и отброшена, а отчасти и потому, что три креста лежали в беспорядке; и порядок между ними был нарушен, вероятно, тогда, когда снимали с них тела распятых. Воины, как повествует [евангельская] история, сперва нашли мертвым на Кресте Иисуса Христа и, сняв Его, отдали для погребения; потом, намереваясь ускорить смерть распятых по обеим Его сторонам разбойников, перебили им голени, а сами кресты бросали один за другим, как попало. Да и какая была нужда воинам заботиться о расположении крестов в прежнем порядке, когда они спешили окончить дело до вечера и не считали хорошим заниматься крестами людей, умерших насильственной смертью?»

Как же возможно было узнать, какой из этих трех найденных крестов принадлежал Господу? Ни императрица, ни срочно прибывший к месту удивительной находки Иерусалимский епископ святитель Макарий, конечно же, не могли утверждать наверняка, какой из трех – Крест Христов. Потому-то, как замечает Руфин, «человеческая неопределенность нуждалась в Божественном свидетельстве». Истину открыл тогда Сам Господь посредством удивительных чудес.

Эти чудеса произошли по молитве святителя Макария: он помолился, чтобы Господь открыл истинный Крест через исцеление одной болящей христианки. Руфин описывает это чудо и даже приводит текст молитвы святителя Макария: «Случилось, что в том же городе недалеко от этого места находилась снедаемая тяжелым недугом и уже умирающая знатная женщина. Епископом Церкви того города в то время был Макарий. Когда он увидел царицу, стоящую в нерешительности, а также всех, кто там присутствовал, то сказал: „Принесите сюда все кресты, которые были найдены, и тот [из них], что нес на себе Господа, откроет нам Бог“. И вступив вместе с царицей, а также с народом [в дом] к той, которая была при смерти, став на колени, произнес такую молитву к Богу. „Ты, Господи, Который через Сына Своего Единородного, Смерть Крестную принявшего, соизволил дать спасение роду человеческому и теперь вдохнул в сердце рабы Твоей искать Древо Блаженное, на котором Спаситель наш был распят, покажи со всей ясностью, какой из этих трех был Крестом Господней славы и какой послужил для казни рабской, чтобы эта женщина, которая мучается от недуга, тотчас, как дотронется ее Древо Спасительное, вернулась от смертных врат к жизни“. И когда он сказал это, приложил сначала первый из них, но ничего не достиг. Приложил второй, и также ничего не произошло. Когда же он приложил третий, женщина, открыв вдруг очи, встала, и когда вернулась к ней телесная крепость, стала она более свежей, нежели когда лежала больной». Вслед за этим от Креста Христова, вновь явив его истинность, святость и целительность, произошло и еще одно чудо. О нем кратко упоминает Ермий Созомен: «Говорят, что таким же образом был воскрешен и мертвый». Сульпиций Север описывает это чудо более подробно: «И почти сразу же [после обретения трех крестов] похороны умершего по воле Божьей были отменены и при стечении народа тело с погребальных носилок было снято. Поднесенное сначала ошибочно к двум крестам, когда коснулось оно Креста Христова, чудесным образом, при оцепенении многих, покинуло погребальное ложе и заняло место среди зрителей: так был обретен Крест…»

Итак, от обретенного святой императрицей Еленой Креста начали происходить удивительные чудеса, убедившие верующих в том, что именно на нем и был распят Господь Иисус Христос. Весть об этой находке быстро распространилась по Иерусалиму, и к месту погребения Господа начали стекаться толпы народа. Тогда святитель Макарий поднял Крест Христов для всеобщего обозрения и поклонения. При этом, как подчеркивает святитель Амвросий Медиоланский в «Слове на смерть Феодосия Великого», Елена, а вместе с ней и все остальные верующие воздали тогда поклонение не самому по себе Древу Креста (так поступают только язычники, воздающие божественное поклонение материальным идолам), но почтили Крест как ту величайшую святыню, на которой был распят Сын Божий; тем самым они воздали поклонение через посредство Креста – именно Самому умершему на нем Господу. Весь народ, радуясь совершившемуся чудесному обретению Креста, обступил холм, на котором стоял епископ, и восклицал «Господи, помилуй». Такова вкратце история события Воздвижения Креста Господня.

Мы видим, что в обстоятельствах, связанных с обретением Креста царицей Еленой и с произошедшими чудесными знамениями, наиболее зримо проявилось то духовное преображение, та удивительная перемена, что произошли с Крестом после Распятия на нем и последовавшего Воскресения Иисуса. Бывший до того позорным орудием смерти, принесший физическую гибель Богочеловеку, Крест становится отныне способен силой Божией воскрешать мертвых, даровать жизнь и исцеление.

В связи с этими событиями, описанными древними церковными историками, и возник церковный праздник Воздвижения Креста.

Вскоре на том самом месте, где некогда совершилась казнь Спасителя, а неподалеку произошло Его Воскресение, был возведен христианский храм.

С этой поры многие частицы Древа Креста разошлись по всему христианскому миру. Так, святитель Кирилл Иерусалимский в IV столетии писал в «Огласительных поучениях», что «вся вселенная имеет уже части Древа Крестного». Известно, что сразу после нахождения Крестного Древа святая императрица Елена послала святому Константину часть Креста, а также гвозди Христовы. Однако значительная часть Креста Христова продолжала храниться в Иерусалиме в особом серебряном ковчеге.

Церковный праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня

Воздвижение Креста Господня – единственный христианский праздник, который начал отмечаться одновременно с празднуемым событием. Первое Крестовоздвижение было отпраздновано при самом обретении святой императрицей Еленой Креста Христова и с тех пор стало неотъемлемой частью литургической жизни Иерусалимской Церкви. Согласно древней «Пасхальной хронике» (VII век), священнодействие Воздвижения Креста, называвшееся тогда иначе – «Явление Креста», начало совершаться в богослужении Иерусалимской Церкви с сентября 334 года, оказавшись соединенным с торжествами в честь освящения новопостроенных иерусалимских церквей. В те годы завершилось возведение святым императором Константином Великим на месте обретения Креста храма в честь Воскресения Христова (Гроба Господня). Праздник в честь окончания этого строительства начал с тех пор именоваться в Иерусалимской Церкви днем Обновления (то есть освящения) храма Воскресения. Неотъемлемой частью этих торжеств как раз и стал богослужебный обычай Воздвижения Креста. Впрочем, само именование праздника «Воздвижением» впервые встречается лишь в литературном памятнике VI столетия – в «Похвальном слове Кресту» кипрского автора Александра Монаха.

Итак, поначалу Воздвижение Креста являлось одним из важнейших годичных праздников именно среди иерусалимских христиан (он стал здесь уже к концу IV века одним из трех главных праздников церковного года). При этом он был составной частью торжественного и продолжительного празднования Обновления храма Воскресения: в ту эпоху празднование Обновления храма продолжалось восемь дней, а событию Воздвижения был посвящен второй из них. На праздник в Иерусалим стекался народ из самых отдаленных областей христианского Востока: из Месопотамии, Египта, Сирии. Постепенно, к началу VII столетия, именно Воздвижение Креста стало главным смысловым и духовным центром этого празднования, заслонив собой торжество Обновления храма Воскресения.

Древность принятой ныне даты празднования Воздвижения Креста – 14/27 сентября по новому стилю – свидетельствуется в житии святителя Иоанна Златоуста. Следует отметить, что праздник

Воздвижения отмечается ровно через сорок дней после другого важнейшего церковного двунадесятого праздника – Преображения Господня. Возможно, духовная причина выбора этой даты заключается в том, что – как известно из священной истории – Преображение Господне совершилось за сорок дней до голгофского Распятия на Кресте. Поэтому в православной богослужебной традиции Крест Христов прославляется через сорок дней после церковного праздника Преображения.

С VI столетия праздник Крестовоздвижения начал быстро распространяться по христианскому Востоку (например, в Сирии). Западная христианская традиция воспринимала его гораздо медленней: впервые он стал отмечаться лишь в первой половине VII столетия при папе Гонории I (625–638).

Древнейшим обычаем праздничного богослужения является особая традиция «воздвижения» креста. По древней иерусалимской богослужебной традиции чин троекратного воздвижения Креста – части того самого исторического Креста Христова – предстоятелем Церкви сопровождался 50-кратным пением «Господи, помилуй», звучавшим во время каждого из трех возвышений Креста для поклонения. Перед каждым из трех возвышений Креста также звучали ектении, особые молитвы, песнопения и фрагменты из Псалтири. После третьего воздвижения Крест омывался благовонной водой, которая, после праздничной литургии, раздавалась народу. Также вслед за троекратным воздвижением Креста люди прикладывались к нему, причем специально приставленные диаконы следили, чтобы никто из целовавших тайно бы не отломил или не откусил бы от Святого Древа Христова частицу для себя (были известны и такие случаи).

Богослужение, посвященное празднику Воздвижения Креста, достигло наибольшей торжественности к XI веку – как это видно из принятого в ту эпоху устава Константинопольского храма святой Софии. Священнодействие Воздвижения Креста совершалось в Святой Софии Константинопольским патриархом при всенародном пении «Господи, помилуй». Воздвижение, возвышение Крестного Древа осуществлялось на все стороны света – начиная с востока и им же завершаясь. Пение «Господи, помилуй» в продолжение чина повторялось несколько сот раз.

Ныне в практике Русской Церкви во время праздничной службы чин Воздвижения Креста, как его возвышения на все стороны света, совершается лишь в соборных храмах, а также в тех монастырях и церквах, что имеют на это благословение правящего архиерея. В современной же греческой практике этот богослужебный обычай исполняется повсеместно.

Итак, главной особенностью праздника является богослужебный обряд выноса и воздвижения креста.

Перед началом всенощного бдения крест полагается на престоле, торжественно переносится сюда с жертвенника, также расположенного в алтаре. Здесь он лежит на протяжении почти всей службы. Обряд выноса креста и его воздвижения совершается в конце всенощного бдения. Архиерей или священник, облаченный в одежды, обыкновенно предназначенные для совершения важнейшего православного таинства – Евхаристии, выносит крест из алтаря через боковые (северные) двери. Крест покоится на главе несущего его священнослужителя – на украшенном блюде. Он переносится на середину храма и полагается здесь на приготовленном для него основании – аналое. Сразу затем совершается и торжественный обряд воздвижения креста, напоминающий молящимся о древнем событии Воздвижения Креста Христова патриархом Макарием и святой царицей Еленой.

Вот как описывает этот обычай известный русский литургист М. Скабалланович: «Архиерей или священник, сделав три земных поклона пред святым крестом и взяв его с аналоя, осеняет им трижды народ, затем, держа его на голове, наклоняется до земли и поднимается и снова осеняет крестом. Это осенение крестом и воздвижение его совершается… при стократном пении „Господи, помилуй“ и повторяется пять раз во все стороны: на восток, запад, юг, север и опять восток. Такой порядок стран выбран, чтобы составлялся из него крест. На восток делается воздвижение дважды ввиду особого достоинства этой страны и чтобы всех воздвижений было пять… Пред каждым из этих воздвижений креста произносится особое прошение ектении и во время каждого воздвижения поется „Господи, помилуй“ сто раз, всего, следовательно, пятьсот раз. Обряд, очевидно, имеет целью возбудить в нас такое же чувство сокрушения о грехах наших, вознесших Спасителя на Крест, какое почувствовали очевидцы первого Воздвижения Креста, при виде его в умилении восклицавшие „Господи, помилуй“».

После воздвижения креста совершается обычай поклонения ему и его целования. Вслед за определенным здесь уставом пением праздничного кондака священнослужитель кладет крест обратно на аналой и трижды поет перед ним краткий тропарь «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим». При этом и священник и молящиеся совершают три земных поклона. Затем священнослужители – а вслед за ними и все находящиеся в храме верующие – по очереди целуют крест. В это время хор поет особые стихиры Кресту.

Важнейшими текстами церковной службы Воздвижения Креста являются тропарь и кондак.

Тропарь праздника: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы православным христианом на сопротивныя даруя и твое сохраняя Крестом Твоим жительство». В переводе на русский язык тропарь праздника звучит так: «Спаси, Господи, людей Твоих и благослови достояние (имение, удел) Твое; даруй победы над врагами православным христианам и Крестом Твоим сохраняй Твой народ». В России до революции в тропаре праздника (так же как и в его кондаке) присутствовало моление о царствующем императоре.

Кондак праздника: «Вознесыйся на Крест волею, тезоименитому Твоему новому жительству щедроты Твоя даруй, Христе Боже, возвесели силою Твоею православныя христианы, победы дая им на сопостаты, пособие имущим Твое оружие мира, непобедимую победу». В переводе на русский язык: «Добровольно вознесшийся на Крест, Христос Бог! Подай милости Твои новому обществу, носящему Твое Имя (то есть христианам), обрадуй Своей силой православных христиан, подавая им победы над врагами, и да имеют они в помощь от Тебя оружие, подающее мир и знамение победы (то есть Святой Крест)».

Интересно, что по древнему церковному преданию, нашедшему отражение также и в текстах богослужения праздника Воздвижения, Крест Христов был изготовлен из трех различных пород деревьев – кипариса, певга (сосны, пихты) и кедра. Ветхозаветное пророчество о таком его составе содержится в Книге пророка Исаии. Этот отрывок читается во время богослужения Воздвижения в качестве одной из праздничных паремий, то есть ветхозаветных текстов, являющих перед нами древние библейские прообразы воспоминаемого ныне в церкви события. Вот он: Слава Ливана придет к тебе, кипарис и певг и вместе кедру чтобы украсить место святилища Моегоу и Я прославлю подножие ног Моих (Ис.60:13). Автор одной из древнейших гомилий на праздник Воздвижения Креста Александр Монах (VI век) говорит о прообразовательном значении этого пророческого речения так: «Как можно яснее сказать о спасении всего мира [через Крест]: И слава Ливана к тебе придет с кипарисом, певгом и кедром, чтобы вместе прославить место святое Мое (Ис.60:13 по LXX^[1])? Ведь Святая Единосущная Троица, посредством Одной из Своих Ипостасей [Сына Божия], сотворила спасительное Орудие, соединенное из трех [этих] деревьев». Это предание закрепилось также и в наших богослужебных гимнографических текстах. Так, в Октоихе, в воскресном каноне 2-го гласа утрени, в тропаре 5-й песни говорится: «Яко кедры, Христе, языков шатание сокрушил еси волею, Владыко: яко изволил еси на кипарисе, и на певке, и кедре, плотию совозвышаемь». В переводе на русский язык: «Как кедр, Христе, Ты сокрушил высокомерие врагов, по Своему благоволению, Владыка, на кипарис, и певг, и кедр добровольно плотью возносимый».

Святоотеческие проповеди на праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня

Празднику Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня посвящен целый ряд замечательных святоотеческих гомилий (проповедей). Все они не только говорят об исторических обстоятельствах возникновения этого церковного торжества, но и раскрывают спасительное значение для человеческого рода Жертвы Христовой, говорят о Кресте Господнем как орудии нашего Искупления, проповедуют его животворную и победоносную силу для верующих, раскрывают высокое богословское значение почитания Креста в Православной Церкви.

Святоотеческие гомилии, произнесенные собственно в день праздника Воздвижения, не столь многочисленны. Однако их число дополняется и восполняется прекрасными святоотеческими проповедями, сказанными в похвалу самому Кресту, а также в день, когда Церковью собственно и совершается воспоминание Крестной Жертвы Христовой – в Великую Пятницу Страстной седмицы.

Древнейшие проповеди на праздник Воздвижения Креста принадлежат таким святым отцам и иным церковным писателям, как епископ Василий Селевкийский (V век), Александр Монах (VI век), святитель Софроний, патриарх Иерусалимский (произнесено в 30-е годы VII века), Пантолеон, пресвитер Византийский (VII век), святитель Андрей Критский (произнесено в первой половине VIII столетия), святитель Иосиф, архиепископ Фессалоникийский (первая четверть IX столетия), святитель Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский (1351–1357 годы), святитель Климент Охридский (конец IX – начало X века). В дополнение к этому прославлению святого Креста Господня, вне прямой взаимосвязи с церковным праздником его Воздвижения, посвящены (целиком или же фрагментарно) замечательные по глубине богословской мысли гомилии таких древних святых отцов, как, например, преподобный Ефрем Сирин («Слово на Честной и Животворящий Крест и на Второе Пришествие Господа, а также о любви и милостыне»; произнесено в середине IV столетия), святитель Кирилл Иерусалимский («Огласительное поучение тринадцатое»; 350 или 351 год), святитель Григорий Нисский («На Святую Пасху и о трехдневном сроке Воскресения Христова»; 382 год), святитель Иоанн Златоуст (например, «Беседы о Кресте и разбойнике», «Беседа о кладбище и о Кресте» и другие гомилии; конец IV – начало V столетия), святитель Хроматий Аквилейский (например, «Слово о победе Креста Господня»; рубеж IV–V столетий), преподобный Иоанн Дамаскин («Слово о Кресте»; первая половина VIII века) и других. Некоторые из перечисленных древних святоотеческих проповедей публикуются в этой книге.

Кроме того, замечательные слова на праздник Воздвижения Креста принадлежат святым нового и новейшего времени – XIX и XX столетий. В книге печатаются проповеди на Воздвижение святителей Феофана Затворника и Луки (Войно-Ясенецкого), а также священномученика Сергия Мечёва. Кроме того, здесь публикуются «Слово на Великий Пяток» святителя Филарета Московского и «Слово о Кресте» болгарского священномученика митрополита Бориса (Разумова), раскрывающие перед читателем богословские глубины спасительного значения Крестной Жертвы Христовой, а также благодатной силы самого Господнего Крестного Древа.

Конечно же, в этой книге собраны далеко не все из перечисленных слов. В первую очередь сюда оказались включены именно святоотеческие творения, освященные личным опытом святости их авторов. Ведь кому же еще, как не достигшим подлинных вершин христианской святости отцам Церкви, открылась духовная высота спасительного значения Креста Христова?

Принцип «последуя божественным отцам» оставался важнейшим и неизменным на протяжении всего бытия Церкви Христовой. Здесь, в этих словах, провозглашается отнюдь не примитивная идейная «косность» христианства. Ведь обращение к творениям святых отцов – это соприкосновение с животворным источником, посредством которого мы, знакомясь с многообразием взглядов, мнений, высказываний древних святых Православной Церкви, одновременно познаем и своеобразие их молитвенного подвига, личного опыта, путей их богообщения и богопознания и постигаем на их примере глубинный смысл древней христианской аксиомы автора IV столетия аввы Евагрия: «кто правильно молится, тот и богослов». Святоотеческая традиция учит, что в основании любого богословствования должны лежать не только богословская образованность (хотя и это бывает немаловажно), не оригинальность подходов того или иного мыслителя, автора и отнюдь не степень «современности» его взглядов, а именно личный духовный опыт жизни человека в Теле Церкви, в ее таинствах, в молитвенном богообщении. Поэтому главнейшим содержанием этой книги, посвященной празднику Воздвижения, оказался духовный опыт святых отцов Православной Церкви, выраженный в их проповедях и изъясняющий нам величайшую тайну христианства – тайну Креста Христова…

Как же раскрывается перед нами в святоотеческих проповедях на праздник Воздвижения спасительное значение для православного христианина Креста Господня и совершившейся на нем Искупительной Жертвы? И какой нравственный урок – в деле исполнения заповедей Христовых и следования евангельскому учению Господа – мы обретаем в дни этого церковного торжества?

Воздвижение Креста: святоотеческое понимание духовного значения праздника

Как это ни парадоксально звучит, но первое Воздвижение Креста Христова совершили не святые императрица Елена и епископ Макарий, а сами распинатели Господа. Конечно же, в тот момент, когда римляне и иудеи утверждали спасительное Крестное Древо на высоте Голгофского холма, они преследовали совсем иные цели, чем те, что достигаются нами в день праздника Воздвижения Креста Господня, когда мы благоговейно возвышаем это спасительное Знамение в наших православных храмах. И все же, вкапывая в землю Орудие казни Господа, Его распинатели, пусть и сами того не желая, воздвигли Крест Христов как Знамение величайшей славы Спасителя и – в конечном итоге – ради грядущего поклонения Господу и Его Крестному Древу всей вселенной.

Правда, исторический Крест Христов какое-то время пребывал сокрытым от глаз верующих, будучи спрятан в земле. Но затем, несколько столетий спустя, святыня Креста, найденная императрицей Еленой и святителем Макарием Иерусалимским, наконец всеохватно осияла поднебесную. Ныне это Крестное Древо Господне уже непрестанно и неизменно сияет с вершины Голгофы ровным духовным светом – как яркий светильник, указующий нам путь ко спасению. И торжествуя в праздник Воздвижения Креста Христова, мы, пусть и находясь каждый в своем храме, духовно предстоим, превосходя всякую ограниченность пространства и времени, вместе со святыми царицей и епископом, тому самому историческому событию обретения и Воздвижения Креста, являемся его живыми участниками и свидетелями.

С тех пор минуло более полутора тысячелетий. Голгофский холм скрылся под кровлей величественного христианского Храма Гроба Господня. Каменистая почва спряталась под мрамором церковного пола. Крест же Христов, разделенный на множество фрагментов, оказался достоянием Поместных Православных Церквей. И все же он и поныне – так же твердо и непоколебимо – по-прежнему высится на той же Голгофе. Как вдохновенно свидетельствует об этом священномученик Борис (Разумов), «века стоит воздвигнутый на Голгофе Крест, величайшее знамение всех времен, всех поколений. Он – самое чудное явление в жизни мира и самое великое событие в истории человечества. Крестом совершилось самое великое чудо и было нанесено самое сокрушительное поражение. Им Бог вошел в человеческую историю».

Тогда, в день совершившихся в IV столетии обретения и Воздвижения, Крест изошел из глубин земли. «Сегодня сокрытое в земле Древо исходит на свет», – восклицает святитель Климент Охридский. Древние отцы не перестают радоваться историческому событию Воздвижения Креста, сравнивая его явление с неким духовным солнечным восходом, осветившим своим явлением целый мир. Развивая эту мысль, тот же святитель Климент говорит: «Сей есть Крест, воздвизаемый и возвышаемый по всему миру. Его-то обретение мы, радуясь, сегодня и празднуем. Он изошел из земли подобно [восходящему] солнцу, воссиял по всей земле и украсил, подобно весне, все творение».

Сравнивают святые отцы прославляемый в праздник Воздвижения Крест и со светильником, стоящим на величайшей духовной вершине и освещающим своим сиянием весь мир. При этом нельзя не припомнить евангельские слова Самого Спасителя: Никто, зажегши свечу, не покрывает ее сосудом… а ставит на подсвечник, чтобы входящие видели свет (Лк.8:16). Таким ярчайшим светильником, свет которого ныне открыт всей вселенной, является Крест Христов. О сиянии света Креста всему миру предельно ярко говорит в «Беседе о кладбище и Кресте» святитель Иоанн Златоуст, который также настойчиво подчеркивает, что Самим пламенеющим Сиянием этого светильника стал не кто иной, как Распятый на нем Господь. Он и есть то Солнце Правды, что осияло Собой вселенную с высоты Креста: «Вот что совершил для нас Крест; Крест – трофей против бесов, оружие против греха, меч, которым Христос пронзил змия; Крест – изволение Отца, слава Единородного, веселие Духа, украшение ангелов, утверждение Церкви, похвала Павла, твердыня святых, свет всей вселенной. Как в доме, объятом тьмою, кто-нибудь, зажегши светильник и поставив его на возвышении, прогоняет тьму, так и Христос во вселенной, объятой мраком, водрузив Крест, как бы некоторый светильник, и подняв его высоко, рассеял весь мрак на земле. И как светильник содержит свет вверху на своей вершине, так и Крест вверху на своей вершине имел сияющее Солнце Правды». Согласен со святителем Иоанном и святитель Климент Охридский, который при этом подчеркивает, что моментом явственного воссияния Крестного Древа для мира стало именно событие обретения и Воздвижения Креста святой царицей Еленой и святителем Макарием Иерусалимским. Как раз тогда явившееся из-под земли Древо воссияло своим незаходимым светом на высоте – на радость всем нам: «подобало, чтобы [прежде] сокрытое Честное Древо изошло из тьмы и явилось на высоте – как город на горе, или как свеча, поставленная на светильнике, – и показало себя всем людям. Вот ради чего первый христианский царь и честной архиерей, воздвигнув Крест на высоком месте как на страже (ср. Авв.2:1 по LXX), повелели всем собравшимся в церкви ему поклониться. И то же совершают [с той поры] и в других местах посреди церкви [в день праздника все христиане]».

Этот свет Креста сияет ныне во всем мире, изгоняя власть греха и диавола. Но прежде всего это сияние проницает именно души спасаемых, внутренне озаряя глубины человеческого сердца. Прославляя такое наполняющее нас глубинное сияние Крестной силы и славы, преподобный Феодор Студит, обращаясь в одном из своих стихотворений ко Кресту, молитвенно восклицает:

О Крест, о свет мой, свети мне во всякое время,

Прогоняя тьму прочь от моей души.

Следует также подчеркнуть: непрестанно прославляя Крест – равно и в день празднования его Воздвижения, и во всех прочих обстоятельствах земной жизни, – святые отцы не забывают главного. Христиане прославляют Крест не сам по себе, но ради Того, Кто был на нем распят. Если бы мы славили Крест только ради самого Креста, то оказались бы не лучше любого язычника. Ведь мы бы воздали славу творению вместо Творца. Однако если мы славим Крест именно во Христе и ради Христа, то он – будучи спасительным Божественной силой Того, Кто на нем умер и принес Себя в Искупительную Жертву за мир, – делается для нас славным и победоносным оружием торжества над сатаной и грехом, становится источником освящения, является вместилищем животворящих и обоживающих Божественных энергий. Нет и не может быть никакого прославления Креста без мысли о Христе, без молитвенного предстояния перед Тем, Кто был на нем распят и умерщвлен ради нас и нашего спасения. Именно подчеркивая это, преподобный Феодор Студит пишет в одном из своих духовных стихотворений, говоря как бы от лица самого Креста Христова:

Всякий, кто изображает меня, должен испытывать
желание изобразить и Христа,
Поскольку Он связан со мною
Своими страданиями…

Согласен здесь с преподобным Феодором и святитель Лука Крымский, который говорит: «Конечно, не Древу только поклоняемся, хотя и Древо Креста Христова стало величайшей святыней после того, как было оно облито Кровью Христовой. Мы поклоняемся Распятию Христову, поклоняемся Христу Богу, распятому на Кресте, ибо величайшее таинство совершилось на Кресте».

При этом святые отцы также настойчиво подчеркивают, что, как бы мы ни стремились возвышенно рассуждать о богословии Креста – например, о его форме или о духовной символике, – для всего мироздания, для верующих оказалось спасительным в нем совсем не это. Спасительной для нас стала именно Смерть

Господа на вполне историческом и материальном простом деревянном Кресте. Ведь именно тот исторический Голгофский Крест стал источником воскресения и жизни для всего человеческого рода, как ясно и поэтично об этом свидетельствует преподобный Ефрем Сирин в своем «Комментарии на Четвероевангелие», обращаясь к Самому Христу: «Крест Твоей смерти стал источником жизни для нашей смертности…» Об этом говорит в своем «Тринадцатом огласительном слове» и святитель Кирилл Иерусалимский, решительно споря с теми еретиками, которые считали историю Распятия Господа на Голгофе лишь красивым и возвышенным духовным иносказанием, образом, мифом, притчевым рассказом. Святитель Кирилл, напротив, настаивает на абсолютной историчности события Голгофской Казни Сына Божия. Ведь если Распятие Господа на Кресте не есть подлинный и реальный исторический факт, мы не можем считаться спасенными: «Да заградятся уста всех еретиков. Если кто говорит, что Крест есть мечта, ты отвратись от него. Возненавидь тех, которые говорят, что Его Распятие было призрак. Ибо если Распятие на Кресте призрак, между тем как от Креста спасение, то и спасение [тоже] призрак. Если Крест призрак, то призрак и Воскресение. А если Христос не воскрес… вы еще во грехах ваших (1Кор.15:17). Если призрак Крест, то призрак и Вознесение; а если Вознесение призрак, то, без сомнения, призрак и Второе пришествие, и, наконец, ничего не будет твердого».

Потому-то, славя в праздник Воздвижения Крест Христов, мы не просто воздаем почитание некоему священному христианскому символу. В этот день все мы стоим на той самой исторической Голгофе, где некогда было воздвигнуто спасительное для нас вполне реальное деревянное Орудие казни Сына Божия.

Крест Христов и его спасительное значение: учение апостола Павла

Итак, Христос и Его Крест ныне для нас – неразделимы, неотделимы друг от друга. И в этом смысле бесконечно прав священномученик Борис (Разумов), убежденно и решительно утверждающий: «Христианство немыслимо без Христа, а Христос – без Креста».

Как мы хорошо знаем, основание для православного почитания Креста, для поклонения ему содержится в Священном Писании Нового Завета. Так, о спасительном значении Креста Христова для верующих ясно свидетельствует апостол Павел:

А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира (Гал.6:14);

Христос, истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас… взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою (Кол.2:14–15);

Христос смог нас примирить… с Богом посредством креста, убив вражду на нем (Еф.2:16);

Бог посредством Своего Сына примирил с Собою все, умиротворив через Него, Кровию креста Его, и земное и небесное (Кол.1:20);

… Слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия (1Кор.1:18).

Тем самым апостол Павел ясно свидетельствует, что именно посредством Крестной Смерти Господа, Его Распятия оказалась низвергнута власть над человеком греха, были побеждены бесовские силы, людям же дарована сила спасающей Божественной благодати. При этом слово «крест» оказывается для апостола Павла вполне синонимичным самому Распятию, как событию Крестной Смерти Христа.

Кроме того, посредством Креста произошло, по выражению апостола, наше примирение с Богом. Как же следует понимать это высказывание – примирение с Богом? Как можно находиться в состоянии ссоры с Господом, а затем с Ним помириться? Мы понимаем: Сам Господь, конечно же, не враждует ни против кого. А вот мы с момента грехопадения Адама подлинно враждовали против нашего Создателя богопротивлением, грехами. И именно благодаря Кресту наконец-то на смену той нашей вражде против Творца приходит примирение, мир – как новое единение и духовный союз с Ним. Как говорит святитель Григорий Палама, «если бы не было силы Креста, никто никогда не смог бы примириться с Богом».

Основываясь на многочисленных свидетельствах Священного Писания, и прежде всего учении апостола Павла об особом спасительном значении для христианина Креста Христова, древние отцы Церкви утверждали особую необходимость его почитания. Так, священномученик Игнатий Богоносец в «Послании к Ефесянам» пишет: «…вы возноситесь на высоту орудием Иисуса Христа, то есть Крестом, посредством верви Святого Духа… Мой дух – в прах пред Крестом, который для неверующих соблазн, а для нас спасение и вечная жизнь».

Крест Христов: от позора к славе, от скорби к празднеству

Из евангельского рассказа о Страстях Господа мы знаем, что крестная казнь была приготовлена распинателями ради предельного унижения и позора Христа. И ныне враги Креста Христова по-прежнему не желают видеть в нем ничего иного, кроме как максимальное проявление всевластия смерти и абсолютного людского бесславия. Они утверждают, что только безумец может увидеть в Кресте знак победы и славы Божией! Священномученик Борис (Разумов) говорит об этом так: «Ничто иное в мире не смущало так сильно человеческий ум и не раскрывало так ясно его бессилие, как это сделал Крест. Еще много веков назад, когда он впервые встал над Голгофой, Крест стал для мира сильнейшим соблазном и самым страшным безумием. Когда богоозаренный апостол Павел попытался проникнуть в тайну Креста и открыть ее человеку, мир назвал его безумцем. Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия (1Кор.1:18)».

Однако святые отцы решительно и настойчиво говорят именно о величайшей славе Креста. В этом они следуют святому апостолу Павлу, некогда с восхищением провозгласившему: А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа (Гал.6:14). С ним согласен святитель Кирилл Иерусалимский, который в «Тринадцатом огласительном слове» утверждает: «Всякое действие Христово составляет славу Вселенской Церкви, но Крест составляет особенную славу. Зная это, Павел говорит: А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа (Гал.6:14)… Крест есть слава для Иисуса».

Святые отцы не перестают удивляться и поражаться парадоксу Креста, который из орудия позора и уничижения вдруг обратился в явление Господней славы и благоволения для всего человеческого рода.

Изначально по людскому замыслу Крест был предназначен стать лишь орудием вражды падшего грехом мира против Бога, ставшего Человеком. Крест был призван явить максимальную меру ненависти грешников к Сыну Божию, стать надежным и предельно жестоким способом изгнать из мира Бога Слово, вступившего, воплотившись, во вселенную и добровольно – по плоти – ставшего ее частью. Он воздвигался как оружие победы смерти над жизнью, богопротивления над богопочитанием, проклятия над благословением, вражды над примирением, дьявола над Сыном Божиим. Но разве возможно одержать победу над Всемогущим, Всеведущим и Всеблагим Богом и над Его желанием спасти человека? Конечно же нет! Именно поэтому Бог, по такому Своему всемогуществу, и обращает, преображает это смертоносное орудие ненависти и вражды творения к своему Творцу в орудие нашего спасения, в знамение нашего примирения с Создателем, в мощь победы отнюдь не над жизнью, но над вечной смертью. Как говорится в «Слове на Воздвижение Честного Креста», приписываемом авторству святителя Иоанна Златоуста, «Крест водружался против Жизни, но через Крест даруется жизнь миру и смерть им умерщвляется; Крест воздвигался против Истины, но благодаря Кресту мир весь наполняется истиной; Крест приготавливался для уничижения Владыки, но Владыка распростер на нем Свои руки и всех привлек к Себе».

Крест есть предел всего самого страшного, что случилось со Христом в Его Воплощении, в Его воспринятом ради нас добровольном Самоумалении, уничижении, которые Он пережил в земной жизни ради спасения человеческого рода. Но Крест есть также и то самое славное, удивительное, поразительное, парадоксальное и необъяснимое, что произошло с Богом, ставшим Человеком: именно на нем совершилась спасительная для нас смерть Сына Божия по Его Человечеству, за которой последовало победоносное Воскресение Христа, даровавшее людскому роду вечную жизнь в Боге. В этом своем значении Крест Христов многократно превосходит такие поразительные чудеса Христовы, как, например, укрощение бури, насыщение нескольких тысяч голодных или даже воскрешение Лазаря. Говоря об этом, святитель Андрей Критский восклицает: «Крест – глава страданий Христовых и венец всех совершенных Им ради нас чудес. Потому-то Крест и именуется славой Христовой и высотой Христовой».

Да, до Распятия Спасителя крест был знаком и символом самого страшного позора и для римлян, и для иудеев, орудием постыдной смерти, зримым средоточием всякого возможного унижения, боли и ужаса. Однако сделавшись – вместе с Жертвенной Смертью на нем Господа Иисуса Христа – орудием нашего спасения, Крест оказался самым возвышенным знамением славы и любви Христовой. Некогда Крест был презираем, теперь он оказался чтим, прежде – осуждаем, ныне – прославляем, ранее – ненавидим, ныне – любим. Как говорит святитель Иоанн Златоуст в «Беседе первой о Кресте и разбойнике», «прежде Крест служил именем наказания, а теперь стал почетным делом, прежде был символом осуждения, а теперь – знаком спасения». Святитель Кирилл Иерусалимский также провозглашает: «да не стыдимся Креста Спасителя, но, напротив, похвалимся им. Ибо слово о Кресте для погибающих юродство есть (1Кор.1:18), язычникам безумие, а нам спасение: а для нас, спасаемых, – сила Божия (1Кор.1:18)». И святитель Феофан Затворник исповедует: «Крест – орудие смерти, и притом самой позорной; между тем Церковь восхваляет его живоносным, живодавцем, Древом жизни и бессмертия, падших воздвижением, всех воскресением и вообще приписывает ему все те блага, коих ищет истинный христианин в сей жизни и каких надеется в будущей».

Крест был прежде проклятием, теперь же стал благословением. Почему? Да потому что ныне само проклятие, как пребывание человека в состоянии богооставленности, вне Бога и Его благодатных даров, оказалось пригвождено ко Кресту и на нем упразднено, уничтожено. Состояние проклятия силой и посредством Креста преобразилось и обратилось в состояние благословения от Бога, даруемого всем спасаемым. Уже более не проклят… всякий повешенный на дереве (Втор.21:23). Каким образом? Тем, что благословенный отрок Иисус, Сын Божий, переменил для нас проклятие в благословение.

Почему же мы чтим Крест? Не только потому, что Бог умер на нем по Своему Человеческому естеству, но и потому, что за Смертью последовало Воскресение Господа, что и сделало для нас такую Его Смерть спасительной. Именно ради спасительного Воскресения Христова, даровавшего нам вечную жизнь в Боге, а также начало нашего собственного всеобщего воскресения, чаемого в конце времен, мы и почитаем Крест – как путь, приведший Господа через посредство пройденных Им врат смерти к Воскресению и к Жизни. Святитель Кирилл Иерусалимский учит: «Итак, страдание есть истинное, ибо истинно распят Он, и мы не стыдимся этого, распят – и не отрицаемся, но еще хвалюсь я, говоря о том. Да если бы и отрицать я стал, то обличила бы меня теперь эта Голгофа, близ которой ныне все мы находимся, обличило бы меня Древо Крестное, которого части отсюда переданы всей вселенной. Исповедую Крест, поскольку знаю о Воскресении. Ибо если бы Иисус остался распятым, я бы, может быть, не исповедал Его, может быть, умолчал бы об этом… Но поскольку за Крестом последовало Воскресение, то я не стыжусь повествовать о нем».

Мы знаем: Сын Божий пришел в мир отнюдь не в силе и славе Своего Божества, не как могучий Властитель и Промыслитель Вселенной. Он воплотился среди нас в «образе» («зраке») раба – как «обыкновенный» человек, выросший и воспитанный в семье простого плотника, проповедовавший на дорогах и голых холмах Иудеи и Галилеи, не принятый Своим народом и казненный в Иерусалиме. Венцом же и пределом такого поистине тяжелейшего жизненного пути Иисуса стал именно Крест – смертоносное Древо, к которому прибили Его римские воины.

Тем самым, по учению святых отцов, слава Креста заключена и в том, что именно на этом Древе достигается – в своей максимальной степени – Божественный кеносис, то есть добровольное Самоуничижение, Самоумаление Христа, сошедшего с Небес и ставшего способным испытывать боль и страдания Человеком, зрится вся Его жертвенность, Его милосердие. Здесь проявляет себя полнота Его «человечности» как воспринятой им людской природы и как всего пережитого и перечувствованного Им в «образе раба». Все самое горестное, страшное и «рабское», что претерпевал людской род в результате своего эдемского богоотступничества (конечно же, за исключением самого греха), оказалось тогда, на Кресте, в предельной степени Его мучения и унижения распинателями, «прожито» Самим Богом – именно как Одним из нас. И что может быть горестней и страшней, чем поругание, что принял на Голгофе, на Крестном Древе Господь из рук сотворенных Им по Его любви людей? Но именно здесь – на Кресте – полнота уничижения, кеносиса Спасителя обратилась в полноту Его торжества над грехом и смертью, в радость о спасении всего человеческого рода.

Чтить Крест Христов, а отнюдь не стыдиться его, по убеждению святых отцов, учат нас и ангелы. Ведь когда они по Воскресении Христовом явились женам мироносицам, то назвали Христа именно распятым. По убеждению святителя Кирилла Иерусалимского, в таком именовании Спасителя выразились предельное благоговение и духовный восторг ангельских сил перед совершенным Господом посредством Распятия на Кресте Искуплением и спасением человеческого рода. Святитель Кирилл наставляет: «Не устыдись исповедовать Крест, ибо ангелы ставят себе в похвалу говорить: знаем мы, что ищете, Иисуса распятого (Мф.28:5). Не мог ли ангел сказать: „знаю, кого ищете вы, моего Владыку“? „Но я, – говорит он откровенно, – знаю распятого“. Ибо Крест составляет венец, а не бесчестие».

Говоря о значении Креста в деле нашего спасения и о славе Христовой, явленной и миру и всем спасаемым именно на Кресте, святые отцы обращают внимание на то, что и Сам Господь настойчиво именовал и считал моментом явления и откровения Своей славы Крест, страдание и Смерть на нем. Святитель Кирилл Иерусалимский размышляет об этом так: «Потом сказал Иисус: пришел час прославиться Сыну Человеческому (Ин.12:23). Видишь, что Он в Кресте находит славу Свою?…Неужели бесчестно Христу умереть за мир? Ныне прославился Сын Человеческий (Ин.13:31). Это не то значит, что Он не имел славы и прежде – ибо прославлен был славой прежде сложения мира. Он, как Бог, прославляем был всегда. А ныне прославлен потому, что увенчан венцом терпения. Не по нужде оставил жизнь и не насильственно умерщвлен; послушай, что Он говорит: Имею власть отдать жизнь и власть имею опять принять ее (Ин.10:18). [Как бы говорит: ] „По Своей воле попускаю Я врагам Моим, ибо если бы Я не хотел, не было бы сего“. Итак, по произволению пошел Он на страдание, радуясь совершению дела, веселясь о венце, утешаясь человеческим спасением. Не стыдился Он Креста, ибо спасал им вселенную, потому что страждущий не был слабый человек, но Бог вочеловечившийся и подвигом терпения подвизающийся». Согласен со святителем Кириллом святитель Андрей Критский; он говорит и о том, что явленная Господом на Кресте Его слава может принести спасительный плод в отношении каждого конкретного христианина лишь тогда, когда не только вся тварь, ощутившая боль Господа и в ужасе содрогнувшаяся вместе с Ним в миг Его Распятия, но и каждый из нас, живущих на земле людей, станет подлинно сострадать Христу. Высота Креста должна сделаться высотой славного сораспятия с Ним и со-восхождения с Господом на вершину этого Крестного Древа для всей вселенной – в том числе и для всех нас, верующих в Него христиан. Святитель Андрей учит: «А что Крест составляет славу Христа, о том послушай самого Христа. Он говорит: ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем… и вскоре прославит Его (Ин.13:31–32). Также: прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира (Ин.17:5). И еще: Отче! прославь имя Твое. Тогда пришел с неба глас: и прославил и еще прославлю (Ин.12:28). Здесь Христос говорит о той славе, которая сопровождала Его Крест, – то есть о совершившемся тогда [при Распятии] смятении стихий, о сострадании [Господу всей сотворенной] природы. Ибо надлежало, чтобы творение сострадало своему Творцу. А о том, что Крест составляет еще и высоту Христову, послушай, что сказал Христос: И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе (Ин.12:32); и в другом случае: И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому. Для чего? Дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин.3:14–15). Видишь ли, что Крест есть слава и высота Христа?»

Благодаря тому, что Крест, некогда воспринимавшийся как знак предельного ужаса, жестокости, унизительного позора, сделался ныне знамением спасительной славы Иисуса, присутствие Креста наполняет и проницает собой всю жизнь каждого христианина. Крест подлинно сделался «красотой Церкви», высочайшим и драгоценнейшим символом, сопровождающим любые житейские обстоятельства, поступки, действия искренне верующих в искупившего всех нас на Крестном Древе Спасителя мира. Об этом всепроникающем присутствии знамения Креста Христова во всех сторонах «христианского быта» ярко, поэтично и образно говорит в своем «Рассуждении против иудеев и язычников о том, что Иисус Христос есть истинный Бог» святитель Иоанн Златоуст. В древности, прежде спасительной Крестной Жертвы Христовой, всякий «распятый и повешенный на древе [креста] страдал не только от того, что наказывался с таким мучением, но и от того, что подвергался проклятию: проклят… всякий повешенный на дереве, говорит Писание (Втор.21:23). Но этот проклятый, поносный знак предельного мучения ныне стал вожделенным и достолюбезным. Не столько царский венец украшает голову, сколько Крест, более драгоценный, чем весь мир; изображение Креста, некогда для всех страшное, теперь столь любезно всем, что найдешь его везде, у начальников и подчиненных, у жен и мужей, у дев и замужних, у рабов и свободных; все непрестанно полагают знамение креста на благороднейшей части своего тела и носят каждодневно это знамение изображенным на челе своем, как на столпе^[2]. Оно блистает на священной трапезе, при рукоположении священников и вместе с телом Христовым на [Евхаристической] Тайной Вечере, всюду можно видеть его возносящимся: на домах, на торжищах, в пустынях, на дорогах, на горах, в пещерах, на холмах, на море, на кораблях, на островах, на ложах, на одеждах, на оружии, в чертогах, на пиршествах, на золотых и серебряных сосудах, на драгоценных камнях, на стенных картинах, на теле больных животных, на теле одержимых демонами, на войне, в мире, днем и ночью, в пиршественных собраниях и в кельях подвижников; так для всех стал вожделенен этот дивный дар, исполненный неизреченной благодати! Уже никто не стыдится и не закрывается при мысли, что крест есть знак проклятой смерти; напротив, все мы почитаем его украшением для себя более венцов и диадем и многих ожерелий из драгоценных камней. Так он стал не только не страшен, но и вожделенен, любезен и досточтим для всех, и блистает изображаемый повсюду: на стенах домов, на кровлях, на книгах, в городах, в селах, в необитаемых и обитаемых местах. Теперь я охотно спросил бы язычника: „от чего этот знак ужасной казни и проклятой смерти сделался любезным и вожделенным для всех, если не от великой силы [на нем] Распятого?“».

Итак, посредством Креста осуществляется наше спасение, через него мы обретаем вечную жизнь. Говоря об этом, автор «Слова на Воздвижение Честного Креста», приписываемого святителю Иоанну Златоусту, призывает нас: «Не будем же стыдиться имени Креста, но со всей смелостью будем исповедовать его, так как через него призваны ко спасению и приводимся к жизни вечной».

Прежде бывший источником муки, скорби, ужаса и горя, Крест Христов ныне сделался радостью и праздником для всех христиан. Восхищаясь силой, славой и торжеством Креста, посредством которого Господь совершил наше спасение, автор того же «Слова на Воздвижение» благоговейно задается вопросом, на который, конечно же, нельзя найти никакого положительного ответа: «какое добро получено нами помимо Креста, какое из благ даровано нам не через Крест?» Разумеется, вне присутствия и действия славы и силы Креста Христова в этом искупленном и спасенном Господом мире не может быть никаких подлинных духовных благ и добрых вещей!

Все это позволяет святителю Иоанну Златоусту в «Первой беседе о Кресте и разбойнике» провозгласить, казалось бы, жестокую и даже, на первый взгляд, недопустимую для христианина мысль: «Сегодня Господь наш Иисус Христос – на Кресте, и мы празднуем, чтобы ты знал, что Крест – праздник и духовное торжество». Как же так?! Господь пронзается гвоздями, а ты празднуешь? Господь страдает, а ты радуешься? Господь унижается, а ты торжествуешь? Господь жаждет, а ты пируешь? Господь предается посмеянию, а ты веселишься? Господь умирает, а ты живешь полной жизнью и ликуешь, глядя на эту Смерть? Как такое возможно? Святитель Иоанн объясняет: «На Кресте Христосу заклан за нас (1Кор.5:7), а где Жертва, там уничтожение грехов, там примирение с Господом, там праздник и радость». Да, для Господа Крест мучителен и смертоносен. Но через эту добровольную Смерть

Сына Божия осуществляется спасение всех нас, обращающее и преображающее печаль мучений в радость спасения. Как говорит автор «Слова на Воздвижение Честного Креста», приписываемого Златоусту, «в самом деле, если о Кресте Господнем [как орудии страданий] слышать печально и тягостно, то тот же Крест исполнен для нас светлой радости, раз он сделался для нас причиной не страданий, но освобождения от страданий». Именно это и позволяет святителю Андрею Критскому радостно восклицать: «Мы прославляем Крест, и вся Церковь наполняется блеском славы. Мы прославляем Крест, и лик всей Вселенной озаряется сиянием радости. Мы прославляем Крест, и рассеивается мрак, и разливается свет. Мы прославляем Крест, и возносимся с Распятым, чтобы, оставив внизу землю вместе с ее грехом, обрести Небо и небесное». Но более всего об этом Кресте и о претерпеваемой на нем Господом муке радуется Сам Господь. Страдая и умирая за нас, Он радуется о том спасении, которое мы получаем благодаря Его Крестной Жертве!

Празднуя Воздвижение Креста Господня и прославляя орудие казни Христа, посредством которого всем нам оказалось даровано спасение, святитель Иосиф, архиепископ Фессалоникийский, возвышенно обращается ко Кресту, как будто к живому, благодаря его за все те дары, что обрели христиане посредством совершившейся на нем Искупительной Жертвы Сына Божия: «О, Божественный Крест, неизреченное созерцание ангелов, похвала земнородных, скипетр царей! Как с живым хочу говорить с тобой, виновником радости и победным оружием нашего спасения. Тобой отверзаются заключенные райские врата, тобой сокрушается держава смерти, через тебя лишается добычи ад, через тебя получают жизнь умершие, через тебя радуется в Раю разбойник, через тебя небесное сочеталось с земным, тобой ниспослано познание истины, тобой дарована купель возрождения, тобой приобретено для земнородных оставление грехов, тобой запечатлен дар Святого Духа, ознаменованные тобой церкви именуются домами Божиими, через тебя мы принимаем Тело и Кровь Христовы, тобой мы удостаиваемся быть сынами Божиими и наследниками Царства Небесного, через тебя совершаются ежегодные празднества и просветляются наши торжества».

Святые отцы подчеркивают, что Крест Христов остается для нас истинным, совершенным праздником и радостью даже тогда, когда делается нашим собственным Крестом, орудием нашего личного распятия – например, во времена массовых гонений на Церковь, в эпоху мучеников, в периоды переносимых христианами страданий и смерти за веру. Тогда праздник восхождения на Крест и спасительного Распятия на нем Сына Божия даже приумножается для христианина его личным сораспятием со Спасителем, подлинным и реальным со-умиранием с Ним. Тогда христианин не только веселится о Смерти своего Господа, но и о собственной кончине, как об уподобляющей Самому Иисусу гибели за имя Христово. Святитель Кирилл Иерусалимский в связи с этим призывает верующих: «Не только в мирное время увеселяйся Крестом, но и во время гонения ту же имей веру в него».

Итак, на Крестном Древе достигаются два величайших и главнейших предела: предел человеческого уничижения и, одновременно, славы Христа. И уже после этого, вместе с Воскресением Христа, благодаря Крестной Жертве, человек согрешивший преображается в человека прощенного. И потому-то с момента Восстания Спасителя из мертвых все поврежденное людским грехом мироздание ликует вместе с нами, предчувствуя скорое освобождение от связавших его – по людской вине – пут греха. Все вокруг начинает меняться, наполняться глубоким и праздничным смыслом, радостью богопросветленности. Отныне над всем мирозданием воцаряется – как символ торжества Богочеловека над смертью, над грехом и сатаной – то Орудие, или даже Оружие, с помощью которого была одержана эта победа: Крест Христов. Будучи поначалу образом людского уничижения, он вдруг обращается в Знамение долгожданного примирения и духовного союза земли и неба. Сеявший прежде смерть, Крест делается отныне подлинным воплощением жизнеутверждающей истины: Господь неотступно пребывает среди людей, которые Им прощены.

Крест – начало и источник спасения

Крест Христов преображает своей силой окружающую нас страшную реальность поврежденного грехом бытия. Он превращает то, что прежде приносило людям лишь безысходность и отчаяние, в фундамент нашего спасения. Все последствия греха, включая и саму смерть – неизбежный для каждого из нас раскол человека на «составы», – Крест обращает в основание Искупления мира. В этом смысле учение о Кресте – самая «абсурдная», самая «парадоксальная» из всех сторон христианского вероучения. Орудие убийства становится для человечества способом стяжать вечную жизнь; страдание и боль оказываются единственно возможным путем к обретению нами неизмеримого блаженства. Людская ненависть палачей к Творцу и Создателю вселенной, человеческая жестокость и безразличие к Нему – невольно влекут за собой возрождение древнего дарованного нам права на богоусыновление, приводят к подлинному явлению всепрощающей любви Спасителя даже к Собственным распинателям: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк.23:34). Мы снова встречаемся с удивительной способностью, которой может обладать один лишь Господь, – это таинственное, непостижимое для нас «умение» обращать во благо само зло. С особенной силой проявляется это «умение» на Кресте. Ведь что может быть ужаснее и страшнее, чем убийство человеком Бога. И казалось бы, это преступление не могло повлечь за собой ничто иное, как страшное и ни с чем не сравнимое наказание людского рода. Что, если не Распятие на Кресте Спасителя Христа, есть заслуживающее самого страшного Божественного наказания, отмщения зло в его предельном и максимальном выражении? Чего заслуживал человеческий род, который в тот день, в лице своих лучших представителей – богоизбранного народа, призванного в ветхозаветную эпоху к вере и истине Самим Творцом, – что было сил истошно и озлобленно вопил: распни, распни Его! (Лк.23:21)? Быть может, он заслуживал того, что некогда предлагал Господь Моисею, после того как евреи отступили от истинного Бога и язычески поклонились сделанному ими золотому тельцу: да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их, и произведу многочисленный народ от тебя (Исх.32:10)? Возможно, заслуживал, но промысл Божественной любви о спасении человеческого рода заключался совсем не в этом. Именно через посредство Креста и Смерти на нем Сына Божия для нас явилось спасение. Здесь, казалось бы, абсолютное торжество ненависти, богопротивления, жестокости и греха вдруг обратилось в ликование победы над адом, в торжество любви, богообщения, милосердия и святости.

О таком спасительном значении Креста для всех нас много говорят в проповедях древние церковные писатели. Так, автор приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому «Слова о Кресте Христовом» провозглашает: «Крест Господень доставил спасение роду человеческому… Ибо чрез Крест, взяв все скорби рода человеческого, Он истребил их в Своем Страдании, чтобы не было более у человека ничего, что бы вредило ему». Согласен с ним и святитель Кирилл Иерусалимский, ярко говорящий о плодах спасительного значения Креста: «Крестный венец и ослепленных неведением просветил, и всех во власти греха находящихся освободил, и весь род человеческий искупил». Автор же «Слова на Воздвижение Честного Креста», приписываемого Златоусту, тесно увязывает темы Креста и достигаемого христианином спасения именно как спасения в Церкви Христовой: «Радуйся, Крест – начало спасения и утверждение Царства!.. Крест есть спасение Церкви, Крест есть похвала возложивших на него упование».

Святые отцы согласны друг с другом: наше спасение осуществилось именно посредством Креста и на Кресте. Собственно миг Распятия Господа оказывается определяющим, как бы «переломным». Автор «Слова на Воздвижение», приписываемого Златоусту, восклицает: «Христос висит на Кресте – и дьявол умерщвлен; Христос распростерт на Кресте – и спасительное Знамение даровано всему миру; Христос пригвожден ко Кресту – и всякая душа разрешена от уз; Христос томится на Кресте – и все создание освобождено от рабства истлению; Христос на Кресте испустил дух – и новое чудо явлено миру: свет солнца помрачается. Для неверных в этом знамение того, что на день суда им уготовляется тьма, а для верных этим знаменуется то, что для них тьма сменяется дневным светом».

Вторит этим церковным писателям и святитель Андрей Критский, который решительно утверждает, что единственной целью Воплощения Сына Божия, Его Вочеловечения, явления в мире Христа как одного из нас, людей, было спасение человеческого рода от греха, осуществившееся именно через Крест, посредством Распятия и Смерти Господа за мир и человеческий род. Он говорит: «Если бы не было Креста, то и Христос не был бы на земле». И вслед за этим утверждением святитель Андрей свидетельствует о том, что без Креста спасение вообще не было бы осуществлено, ибо тогда Христос бы не умер, а значит, нас бы не искупил. Святитель Андрей учит: «[Это] Крест, на котором, чрез который и которым утверждено и воздвигнуто здание нашего спасения. Если бы не было Креста, то и Христос бы не был распят. Если бы не было Креста, то и Жизнь не была бы пригвождена к Древу. А если бы Жизнь не была пригвождена, то не истекли бы из [Ее] ребра потоки бессмертия – кровь и вода, очищающие мир, не было бы разорвано рукописание греха (ср. Кол.2:14), нам бы не была дарована свобода, мы бы не стали наслаждаться Древом жизни, для нас не отверзся бы Рай, не отступило бы от Эдема пламенное обращающееся оружие (см. Быт.3:24), и не сделался бы обитателем Рая разбойник».

О величайших спасительных дарах, полученных человеческим родом благодаря Кресту Христову, размышляет и святитель Феофан Затворник, говорящий о том, что именно Крестом побеждена смерть, возвращен Рай, дарована новая обновленная духовная жизнь человека в Боге, дан залог грядущего всеобщего воскресения из мертвых. Святитель Феофан говорит: «Единородный Сын Божий… снисшел на землю, принял на Себя человечество, пострадал и умер на Кресте. Сей Крестной Смертью умерщвлена смерть и возвращен нам истинный живот во всем его пространстве: возвращена жизнь вечная, ибо со Креста сказано и разбойнику Господом: ныне же будешь со Мною в раю (Лк.23:43); возвращена и жизнь телесная, как сие явлено было особенным знамением в самый час Смерти Господней на Кресте, когда гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли (Мф.27:52). Возвращена жизнь духовная, ибо распятый Христос Господь сделался для призванных силой и премудростью во спасение (ср. 1Кор.1:24). А таким образом истинная жизнь опять воцарилась на земле».

Именно поэтому для христианина отречение от Креста Христова – от веры в него, в его спасительное значение – приравнивается святыми отцами к духовной гибели. Духовно гибелен бывает для нас также отказ от смиренного несения в нашей жизни собственного креста, ропот на него; ведь мы призываемся постоянно сораспинаться Господу, Который Сам строго говорит в Евангелии: кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня (Мф.10:38). Потому-то святитель Кирилл Иерусалимский так решительно и грозно предупреждает: «Если отречешься от Креста, то ожидает тебя огонь вечный».

Говоря о Кресте как об орудии нашего спасения, святые отцы подчеркивают, что именно он и стал тем Жертвенником, на котором Сын Божий принес по Своему Человеческому естеству Искупительную Жертву за мир и за людской род. «Видишь, как стал Он [Христос] и Жертвой и Священником, а жертвенником был Крест?» – спрашивает нас Златоуст в «Первой беседе о Кресте и разбойнике». И именно на Кресте, по мысли святителя Феофана Затворника, «Спаситель… Крестной Смертью Своей примирил нас с Богом».

Мы знаем: этот спасительный для нас и священный Жертвенник-Крест оказался устроен, утвержден отнюдь не в Иерусалимском храме, где в ту эпоху чтил своего Господа богоизбранный народ, но был поставлен вне пределов городских стен, в грязном и отвратительном месте, где казнили убийц и воров. Почему же Господь избрал для Своего священного и спасительного Жертвенника-Креста именно такое место? По убеждению святителя Иоанна Златоуста, все ради того же предельного кеносиса, добровольного Самоуничижения, Самоумаления Спасителя, смиренно принявшего поругание от распинателей и взявшего на Себя грех мира, однако – без самой вины за этот грех. Златоуст поясняет: «Почему же, скажешь, Жертва приносится не в храме, а вне города и стен? Чтобы исполнилось пророчество, что Он будет причтен к беззаконникам (Ис.53:12 по LXX)».

Кроме того, по убеждению святителя Иоанна, была еще одна важная причина, почему Жертва Христова оказалась принесена вне городских стен. Иерусалим был городом и святыней лишь одного из народов земли – богоизбранного еврейского. Христос же пришел спасти и искупить не только евреев, но и весь мир, все народы. Потому-то Господь и приносит Искупительную Крестную Жертву «вне города и стен, чтобы тебе знать, что Жертва всеобща, что приношение за всю землю, чтобы ты знал, что очищение всеобщее». Тем самым Господь являет нам вот что: отныне священные жертвенники и алтари могут воздвигаться не только в Иерусалимском храме, но и по всей Вселенной, во всяком месте – уже весь мир целиком освятился и исцелился Кровью Христовой: «так как пришедший Христос очистил всю Вселенную, всякое место стало местом молитвы. Поэтому и Павел смело увещал безбоязненно молиться везде, говоря: желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки (1Тим.2:8). Видишь, как очистилась Вселенная? На всяком месте мы можем воздевать святые руки, потому что вся земля стала святее внутреннего [иудейского храмового] святилища».

На этом священном Жертвеннике-Кресте происходит примирение Бога и человека, Неба и земли. Не потому, что Бог прежде враждовал против человека: Господь не враг никому. Но потому, что мы сами поставили себя в положение врагов Божиих своим бунтом против Него, своими грехами. И вот теперь на Кресте оказывается пригвожден и уничтожен наш древний грех, а с ним и вся ненависть и вражда богоборческого бунта падшего творения против собственного Создателя. Как говорит о таком спасительном значении Крестной Жертвы, преодолевающей нашу вражду против Творца, святитель Кирилл Иерусалимский, «претерпел это Спаситель, чтобы… умиротворить (Кол.1:20) Кровью Креста небесное и земное. Ибо мы были врагами [Божиими] по причине греха; и [потому] Бог определил смерть грешнику». И вот именно на Кресте и силой Крестной Жертвы Господь, проявляя истинное человеколюбие, Сам берет на Себя наш грех и умирает за нас – как будто бы будучи грешником, но при этом на самом деле оставаясь абсолютно свят и безгрешен – и тем исполняет древнее Божественное определение о спасении человеческого рода. Таким образом, Христос вознес грехи наши… телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды (1Пет.2:24).

Христос приносит эту Жертву по воле и благоволению Отца. Однако она, конечно же, не была нужна, необходима Самому Богу Отцу. Ведь разве могла принести Ему какое-либо «наслаждение», «удовольствие» Смерть на Кресте Собственного Сына? Не была необходима эта Жертва и Самому Христу – ибо Ему не требовалось никакого личного самоисправления и искупления посредством Собственной смерти, так как Он был совершенно свят и целиком свободен от власти греха. Однако Сын эту Жертву все же приносит, а Отец – принимает. Ради чего? Вернее же, ради кого? Ради нас! Как поясняет эту мысль святитель Климент Охридский, «то [страдание], что принял наш Спаситель, Он принял не ради Себя и не ради Своего Отца, но [ради того], чтобы спасти человеческий род, спасти же Крестом». Богу Крестная Жертва была совсем не нужна. А вот человеку – просто необходима, ибо через нее нам открылась новая жизнь в Боге, совершилось исправление поврежденной грехом людской природы и восторжествовала свобода от прежней власти над людьми самого этого греха. И вот Господь Иисус Христос эту Жертву приносит, а Его Небесный Отец принимает: причем, как учит нас Церковь, принимает ее не Сам по Себе, но вместе с Двумя Другими Лицами Пресвятой Троицы. По парадоксальному церковному учению, Сын Божий, принося Себя в Жертву за нас по Своему Человечеству на Кресте, в то же время и Сам принимает ее вместе с Отцом и Духом Святым как Бог, как Одно из Лиц Пресвятой Троицы. И совершается все это по величайшей и бесконечной единой общетроичной любви Творца к Своему творению.

Явив нам эту общетроичную Божественную любовь, Крест открыл нам и Самого Обладателя и Дарователя этой величайшей любви – Троичного Бога. Крест сделался для верующих как бы неким светильником, источником света, который сделал зримой и познаваемой тайну Божественного бытия именно как троичного. Как мы помним, Крест довольно часто сравнивается святыми отцами со светильником, который как бы выводит на свет, делает зримой и постижимой величайшую из духовных тайн – саму Божественную Жизнь, дарует верующим способность и возможность богопознания. «Крест – свет во тьме сидящим (ср. Мф.4:16)», – провозглашает, свидетельствуя об этом, святитель Климент Охридский. Как свеча, зажигаемая в темном помещении, делает хорошо различимым его внутреннее убранство, так и Крест, духовный светильник, воссиявший на высоте Голгофского холма, ярко являет нам Самого Распятого на нем Христа как истинного Бога, Сына Божия. Потому-то автор древнего «Слова на поклонение Честному Древу», приписываемого святителю Иоанну Златоусту, провозглашает: «Крест – светильник богопознания… Запечатлелся на нас свет лица Твоего, Господи (Пс.4:7 по LXX)… Свет же Лица, [то есть свет Самого] Господа, есть Крест, потому что именно на нем, [поставленном] как светильник на подсвечнике, Он просветил вселенную и землю всколебавшуюся утвердил, и скалы расторг, и мертвых воскресил, и солнце помрачил, покрыв небо тьмой, чтобы показать… что распинаемый на Кресте был Владыка и Творец». Однако Крест своим сиянием богопросвещения являет нам не только Божественное достоинство

Распинаемого на нем Христа, как Сына Божия, но и Его природное – по Божеству – единосущие с Отцом и Духом, Его с Ними неразрывное единство бытия, а также присущее Им внутритроичное общение Божественной любви. В этом смысле Крест открывает человеческому роду бытие Бога Троицы. Эту истину провозглашает святитель Андрей Критский: «Со времени Креста Христова мы познали Сына Божия. Со времени Креста Христова мы чтим Сына со Отцом… Со времени Креста Христова мы исповедуем таинство Богорождения Иисуса по Его человечеству. Со времени Креста Христова мы познаем безначальное Начало [Сына], происходящее из Предвечного Начала [Отца]. Со времени Креста Христова мы научены веровать в Отца и Сына и Святого Духа, и отвергли пагубный и суетный бред языческого многобожия». Согласно со святителем Андреем высказывается и автор приписываемого Златоусту «Слова на Воздвижение Честного Креста»: «… представь себе, что было до Креста и что после Креста, – и тогда ты оценишь его силу и действие. До Креста Сын был в неизвестности, а сегодня, когда проповедуется о Кресте, и Сын именуется, и Отец через Сына познается…» Кратко обобщая это святоотеческое учение об откровении через посредство Креста Христова не только Божественного достоинства Самого Спасителя, но и Бытия и спасительной роли в деле нашего Искупления всей Пресвятой Троицы, святитель Иосиф Фессалоникийский провозглашает: «Чрез тебя, Крест, мы познали Троицу, да веруем во Отца, Сына и Святого Духа».

Итак, на Кресте Христовом нам открывает Себя Сам Троичный Бог. Это откровение Божие человеческому роду на Кресте тесно связано с тем, что Господь, по Своему абсолютному всеведению от века знавший, что созданный Им человек не сохранит эдемской заповеди, злоупотребив дарованной ему свободой, согрешит и потому будет нуждаться в спасении, всегда имел в Себе – вместе с замыслом о создании мира и человека – и определение об искупительном Воплощении Сына, а также о Кресте. В вечности, на Предвечном Совете Он предведал и предопределил Крест – как то орудие, посредством которого будет достигнуто освобождение людей от греха. Распятие Господа на Кресте было приуготовано – в предведении Богом будущего грехопадения человека – еще прежде создания мира и исполнено Сыном Божиим в согласии с волей Отчей о Спасении человеческого рода. В этом отношении Крест есть проявление предвечной Божественной любви к людям.

Да, возле Господня Креста мы увидели предельную степень ненависти ко Христу Его распинателей. Именно у Креста открылась та максимальная мера вражды и злобы, на которую вообще способен грешник в отношении ставшего Человеком Бога. Но одновременно на самом Кресте нам оказались в предельной полноте явлены Богочеловеческие жертвенность и любовь.

И потому-то эти бурные волны ненависти и вражды распинателей разбились в бессилии о твердыню Креста, на котором висела распятой Сама Божественная Любовь. Как говорит священномученик Борис (Разумов), «при Кресте мы видим самое страшное проявление вражды и исступления, злобы и безумия, а на Кресте – самое совершенное откровение любви и самоотречения, мудрости и смирения. На Кресте Божия любовь победила человеческую вражду, Божия благость укротила человеческую ярость, Божия мудрость озарила человеческий ум и рассеяла его помрачение. На Кресте создались Новое небо и Новая земля, им пришло Царство Божие на землю».

Древние святые отцы постоянно говорят о Крестной Жертве как о величайшем даре любви, явленном Богом падшему грехом человеческому роду и оказавшемся для него целительным и спасительным. Сам Крест и оказывается знамением этой явленной и дарованной нам мерой Божественной общетроичной любви. Как говорит автор приписываемого Златоусту «Слова на поклонение Честному Древу», «что всего замечательнее, Крест – величайший символ любви к нам Бога и Отца – есть вместе с тем и свидетель Божественного послушания до самой Смерти со стороны Сына и показатель мудрости Духа. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин.3:16)». Святые отцы подчеркивают, что эта крестная мера любви, дарованной нам на Древе Распятия Отцом, Сыном и Святым Духом, оказывается поистине безмерной, бескрайней и бесконечной. Тем самым Крест Христов – это не просто сбитое из трех массивных древесных стволов Орудие казни. В качестве Орудия Смерти Распинаемого Бога, а также спасительного Оружия победы над человеческим грехом, обнимающего своей богодарованной силой и благодатной мощью вселенную, вертикаль и горизонталь Креста Христова пронзают всю высоту и глубину, широту и даль бескрайнего тварного космоса именно силой Божественной любви. Крест этот столь же огромен и велик, как и явленная на нем любовь Божия – любовь, жертвующая Собой до самой Смерти Сына Божия и тем побеждающая саму смерть. Как говорит святитель Андрей Критский, «Крест – царь любви, примиритель мира, союз твари. Крест – определитель тех границ [действующей в мире] любви, которые суть – высота небес, глубина земли, длина и ширина Вселенной».

О смысле и сути этой явленной на Кресте Троичной любви возвышенно, как никто другой, свидетельствует в знаменитом «Слове в Великий Пяток», произнесенном в 1816 году, святитель Филарет Московский. Святитель призывает каждого: «Пройди путем, который открывает тебе раздирающаяся завеса таинств; вниди во внутреннее Святилище страданий Иисусовых… Что там? Ничего, кроме святой и блаженной любви Отца и Сына и Святого Духа к грешному и окаянному роду человеческому.

Любовь Отца – распинающая.
Любовь Сына – распинаемая.
Любовь Духа – торжествующая силой крестной.
Так возлюбил Бог мир!

(Ин.3:16)…

Всеблагой Отец не щадит Сына, дабы не погубить рабов лукавых… Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин.3:16)… Но если Отец Небесный из любви к миру предает Единородного Сына Своего, то равно и Сын из любви к миру предает Себя Самого, и как любовь распинает, так любовь же и распинается… И таким образом любовь Отца Небесного, чрез Сына, простирается к миру: любовь Единосущного Сына Божия вместе и восходит к Отцу Небесному, и нисходит к миру. Здесь имеющий очи да видит глубочайшее основание и первоначальный внутренний состав Креста, из любви Сына Божия ко Всесвятому Отцу Своему и любви к человечеству согрешившему, одна другую пресекающих и одна другой придержащихся, по видимости разделяющих единое, но воистину соединяющих разделенное. Любовь к Богу ревнует по Боге – любовь к человеку милует человека. Любовь к Богу требует, чтобы соблюден был закон правды Божией, – любовь к человеку не оставляет и нарушителя закона погибать в неправде своей. Любовь к Богу стремится поразить врага Божия, любовь к человеку хочет умереть вместо него. Наконец – любовь к человеку вочеловечивает Божество, дабы посредством любви к Богу обожить человечество и, между тем как любовь к Богу возносит от земли Сына человеческого (ср. Ин.12:32, 34), любовь к человеку разверзает объятия Сына Божия к земнородным, сии противоположные стремления любви соприкасаются, сорастворяются, уравновешиваются и слагают из себя… дивное средокрестие… Вот, христиане, и начало, и средина, и конец Креста Христова – все одна любовь Божия!»

В этом смысле Крест Христов – это зримое явление, абсолютное торжество и предельная сила любви Божией к человеческому роду, действующей в нас и нас спасающей. Причем она открывается именно как единая и неразделимая общетроичная любовь, исходящая от Отца через Сына в Духе Святом. Все это и позволяет святителю Луке Крымскому решительно и определенно ответить на важнейший вопрос: «почему мы так преклоняемся пред Крестом Христовым?» Его ответ таков: «Потому что им – Крестом – и явлена любовь Божия к нам, окаянным грешникам».

Три Древа

Итак, по святоотеческому учению, Крест, ради будущего людского греха и необходимости нашего спасения Богом, был предуготован – благодаря абсолютному предведению и всеведению Создателя – еще прежде сотворения мира.

Именно поэтому очень многие значимые черты и особенности описанных в Библии обстоятельств сотворения Богом первых людей, а также первоначальной жизни Адама и Евы в Раю намекают и предуказывают на Крест Христов, являют его древние ветхозаветные прообразы.

Так, раннехристианские церковные писатели подмечают, что людские тела напоминают своими очертаниями Крест. Как писал в сочинении «Об идолопоклонстве» Тертуллиан, «если хочешь быть учеником Господа, бери свой крест и следуй за Господом, то есть изволь претерпеть лишения и пройти весь крестный путь, пусть даже крест этот будет всего лишь твоим телом, которое до некоторой степени подобно кресту». Древние церковные писатели подчеркивают, что более всего христианин напоминает Крест Христов во время обращенной к Богу молитвы. Воздевая руки, возвышая их к Создателю, молящийся образует ими как бы горизонтальную перекладину Креста и тем сораспинается и уподобляется Господу, являя как бы некое символическое «отражение» Креста Христова. Как говорит об этом автор «Слова о Кресте Христовом», приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому, «Крест изображается… положением человека, поднявшего руки; а потому заповедуется нам во время молитвы поднимать руки вверх, дабы самим положением наших членов мы исповедали страдание Господа. Молитва наша бывает скорее услышана тогда, когда и тело наше подражает Христу, с Которым беседует душа».

Итак, издревле, с мига сотворения Адама, мы уже были как бы неким «символом», прообразом будущего Крестного Древа. В подобном сходстве заключено как зримое свидетельство человеческого величия, так и знамение нашей страшной ответственности. Ведь мы от века несем на себе образ Орудия нашего спасения и того орудия казни, на котором был распят Господь. Мы равно способны не только славно и подлинно по-христиански сораспинаться Христу нашей христианской жизнью, терпением, смирением, несением скорбей, но и стать новым смертоносным для Него орудием мучений, на котором Он вновь окажется распят нашими грехами. Конечно же, нам надлежит всячески избегать второго и всеми силами стремиться к первому!

Однако христианин может уподобиться Кресту Христову не только телесно, физически, но и внутренне – собственной душой. Святитель Филарет в «Слове на Великий Пяток», произнесенном в 1813 году, подмечает, что духовно возвышающийся, молитвенно воспаряющий к Богу христианин в таком своем небесном молитвенном полете напоминает взлетающую птицу – она раскидывает крылья, как бы раскрываясь в фигуру креста. Птица может взлететь, только приняв образ креста. Так и призванная к духовному молитвенному полету христианская душа должна сначала приобрести некоторую «крестообразность». Возносясь от земли и восходя к высоте богообщения, она тоже, прежде чем взлететь, призвана молитвенно раскинуться и «простереться в Крест» и затем уже воспарить в райское поднебесье…

Однако главнейшей прообразовательной параллелью между Древом Креста и обстоятельствами пребывания первых людей в Раю, конечно же, служат два древних райских древа – древо жизни и древо познания добра и зла: церковные толкователи библейского текста неоднократно символически сравнивали их с третьим Древом – с Крестом Христовым.

Как мы помним, два древа были насаждены в Эдемском саду, посреди Рая Самим Богом. И произрастил Господь Бог из земли… дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла (Быт.2:9). От древа жизни Адаму вкушать плоды не запрещалось и даже – до момента грехопадения – благословлялось (от всякого дерева в саду ты будешь есть… Быт.2:16), плоды же от древа познания добра и зла есть ему было крепко-накрепко запрещено (а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь. Быт.2:17). Здесь следует сразу же подчеркнуть: все святые отцы утверждают, что это древо не было плохим или ядовитым, плох был сам поступок – нарушение заповеди Божией, Господнего запрета. Само же по себе древо познания было столь же хорошо весьма (Быт.1:31), как и все без исключения, сотворенное Господом. Свидетельствуя об этом, святитель Феофил Антиохийский даже пишет в «Послании к Автолику»: «Прекрасно было само по себе древо познания, прекрасен был и его плод». Однако Адам нарушил Божий запрет, вкусил – вопреки воле Божией – этот плод и тотчас лишился райского пребывания, богообщения, благодатной богопричастности. Он оказался в рабстве у сатаны, под властью греха, в состоянии богооставленности и обрекся на смерть.

Но при чем же здесь Крест Христов? «…От древа грех, в Древе и спасение…» – говорит в «Огласительных словах» святитель Кирилл Иерусалимский. Конечно же, он ведет речь о двух древах – древе познания добра и зла и Древе Креста. В первый раз, во времена Адама и Евы, грех вошел в мир именно через древо. Но и в грядущем Распятии Спасителя этот грех, явившийся в мир через посредство древа, окажется вознесен тоже на Древо – Крестное, и будет на нем Христом уничтожен. Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились – говорит апостол Петр (1Пет.2:24).

Святые отцы размышляют о таком смысловом и символическом параллелизме древа познания и Древа Креста довольно часто. Например, святитель Иоанн Златоуст в «Беседе 16-й на книгу Бытия» говорит: «То (райское. – П.М.) древо ввело смерть, потому что за преслушанием последовала смерть; это (Крестное. – П.М.) даровало бессмертие. То изгнало из Рая; это возвело нас на Небо. То за одно преступление подвергло Адама такому наказанию; это освободило нас от бесчисленных тяжестей греховных и дало нам дерзновение перед Господом нашим. Видите вы разность между древом и Древом?» В другой своей гомилии – в «Слове на Пасху» – святитель Иоанн утверждает: «…И чем победил нас дьявол, тем же преодолел его Христос; Он принял те же самые оружия и ими поразил дьявола; а как, послушай. Дева, древо и смерть были знаками нашего поражения; девой была Ева, потому что она еще не познала мужа, когда подверглась искушению; древом было древо познания добра и зла; смертью было наказание Адаму. Видишь ли, как дева, древо и смерть были знаками нашего поражения? Посмотри же, как потом они же сделались орудиями победы. Вместо Евы – Мария, вместо древа познания добра и зла – Древо Креста, вместо смерти Адама – Смерть Господа. Видишь ли, что чем дьявол победил, тем же он и побежден? Древом победил Адама дьявол, Крестом поразил дьявола Христос. То древо низринуло человека во ад, а это Древо, Древо Креста, и низринутых туда опять извлекло из ада; то заставило пораженного скрыться, как пленного и нагого, а это показало всем Победителя обнаженно пригвожденным на высоте ко Кресту. Та смерть подвергла осуждению всех живущих и после Адама, а Смерть Христа поистине воскресила всех, живших и прежде Него… Чрез смерть мы сделались бессмертными, по падении восстали, после поражения стали победителями. Таковы действия Креста; они – величайшее доказательство Воскресения…»

Более того: по убеждению древних святых отцов, даже избранное Господним Промыслом место Крестной Смерти Христа должно было отразить внутреннюю взаимосвязь и в то же время смысловую оппозицию между Древом Крестным и древом познания добра и зла. Известно, что вместе с вкушением запретного плода от древа познания в мир вошла смерть, которой оказались в первую очередь подвластны Адам и Ева. Они умерли, познав плоды своего богоборческого бунта – через кончину и погребение. Существует древнее предание, что Адам был погребен на том самом месте, где затем, много тысячелетий спустя, распяли Спасителя. Тем самым Древо Креста было водружено распинателями Нового Адама – Христа именно там, где покоился ветхий Адам, умерший из-за вкушения запретного плода от древа познания. Святитель Хроматий Аквилейский говорит в «Слове о Страстях Господних», что Христос «не без причины… был распят на том месте, где, как считается, похоронено тело Адама. Христос распинается там, где был погребен Адам, чтобы жизнь оживила там же, где впервые умертвила смерть, дабы от смерти воскресла жизнь. Смерть – через Адама, жизнь – через Христа, Который для того и снизошел на Распятие и Смерть за нас, чтобы грех дерева устранить Деревом Креста и наказание смерти отменить таинством смерти». Итак, сила греха, возобладавшая в нас из-за первого древа, была преодолена силой нового Древа, как бы осенившего собой во время Распятия и Смерти Христа могилу самого первого из грешников – ветхого Адама.

В этом смысле древо познания добра и зла оказалось как бы ветхозаветным антипрообразом Древа Креста. Ведь через древо познания нас постигли бессилие перед диаволом, грех, богооставленность и смерть; а через Крест Христов нам, наоборот, была дарована победа над сатаной и адом, залог святости, богопричастности и вечной жизни.

Вместе с тем святитель Филарет Московский все же сравнивает напрямую Древо Креста с древом познания добра и зла: ведь Крест для распятого и умершего на нем Господа стал «Древом смерти» – подобно тому как райское древо познания добра и зла сделалось некогда «древом смерти» для ветхого Адама. Однако благодаря тому, что на этом Господнем «Древе смерти» восторжествовало спасение и Жизнь победила Собой смерть, Древо Креста подлинно оказалось для всех нас самым настоящим «Древом жизни». Потому, по убеждению святителя Филарета, ветхозаветным прообразом Креста может отныне считаться уже совсем иное райское древо – Древо жизни. Святитель Филарет говорит о такой удивительной смене ветхозаветных прообразов Креста – от губительного и смертоносного древа познания добра и зла к Древу жизни – в «Слове на Великий Пяток», произнесенном в 1813 году: «Прежде, нежели вочеловечившийся Сын Божий воспринял и понес Крест Свой, этот Крест принадлежал человекам. В начале своем он был соделан из древа познания добра и зла. Первый человек думал испытать только плод его; но едва прикоснулся, как вся тяжесть запрещенного древа, со всеми ветвями его и отраслями, обрушилась на хребет нарушителя Господней заповеди. Тьма, скорбь, ужас, труды, болезни, смерть, нищета, уничижение, вражда всей природы – словом, все разрушительные силы, как бы исторгшись из рокового древа, ополчились на него: и низринулся бы сын гнева навеки во ад, если бы Милосердие, по Предвечному Совету, не простерло к нему руки Своей и не удержало его в падении. Сын Божий перенес на Себя бремя, подавляющее человека; усвоил Себе Крест его и предоставил ему только придержаться сего Креста, без сомнения, не для того, чтобы он вспомоществовал Всемогущему в отношении бремени, но дабы сам, и с малым оставшимся ему крестом собственным, носим был силою Креста великого, подобно как ладья влечется движением корабля. Так крест гнева преображается в крест любви; крест, заграждавший Рай, становится лестницей к Небесам; крест, рожденный от страшного древа познания добра и зла, чрез орошение Божественной Кровью, перерождается в Древо жизни. Сын Божий приемлет естество наше, и через страдания совершает Себя вождем спасения нашего; всячески быв искушен, может и искушаемым помочь; шествует со Крестом, и приводит в славу Своих последователей (ср. Евр.2:10, 18)».

Тогда, в Раю, в понимании многих святых отцов, древо жизни поддерживало своими плодами в Адаме и Еве святую силу богообщения, животворило их, являясь богодарованным и благодатным духовным древом. Ныне, в христианскую эпоху, таким райским животворящим Древом для нас оказывается Крест Христов. И потому, обращаясь ко Кресту, святитель Андрей Критский решительно провозглашает: «Христос, распятый на тебе, сделал тебя Древом жизни». Вторит ему и святитель Климент Охридский: «Христос на тебе был пропят и явил тебя Древом бессмертия!» С этими святыми отцами согласен и святитель Феофан Затворник: «Что древо жизни посреди Рая сладости, то Древо Креста посреди земли…»

Ныне мы вкушаем плоды не от древа познания добра и зла, а именно от райского древа жизни, которым для нас сделался Крест нашего Спасителя. И плодами этого нового Древа для верующих являются жизнь в Церкви, приобщение благодати Божией, начало всеобщего воскресения во Христе. Как говорит преподобный Иоанн Дамаскин, «прообразом… Честного Креста было древо жизни, насажденное Богом в Раю: ведь поскольку смерть [произошла] через древо, то надлежало, чтобы через Древо же были дарованы и жизнь и воскресение». И предельно ярко это наше вкушение благодатных даров богообщения через посредство Креста подается нам зримо и ощутимо в прославлении Крестного Древа в церковный праздник его Честного Воздвижения. Воспевая духовное значение этого дня вселенского православного торжества, автор приписываемого Златоусту «Слова на поклонение Честному Древу» восклицает: «Сегодня поклонение Кресту, и Адам возрождается; сегодня поклонение Кресту, и Ева, матерь живых, оказывается действительной помощницей, а не виновницей соблазна; ныне она уже, как прежде, вкушает [плод] от Древа жизни, а не от древа познания [добра и зла], тем оказывая послушание вместо преслушания, принимая благословение в отмену клятвы, являя радость о многочадии в отмену сказанного: в болезни будешь рождать детей (Быт.3:16), возрождаясь от тления к нетлению. Кто эта матерь живых и кто наслаждается плодами Древа жизни, как не Церковь Божья? А Древо – это Крест Господа, прекрасного Жениха Церкви».

Однако мы помним и о том, что древо жизни для человеческого рода – это реальность не только его эдемского прошлого, но также и эсхатологического будущего, относящаяся к концу времен, к вечному со-пребыванию верующих с Господом в Небесном Иерусалиме. Именно в связи с этим грядущим вечным сожительством и со-царствованием святых со Христом в реальности Новых Неба и Земли и говорится о древе жизни в Откровении святого Иоанна Богослова. Плодами этого древа станут вечно наслаждаться все те, кто войдут в Горний Иерусалим. Прямое свидетельство о том, что райское древо жизни и древо жизни в Горнем Иерусалиме – это одно и то же древо, содержится в Откровении: побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия (Откр.2:7). О древе жизни говорится и ближе к концу новозаветной книги Откровение, где описывается образ пребывания спасенных в Царствии Божием: И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов (Откр.22:1–2). Следует подчеркнуть: древние святые отцы понимают этот новозаветный образ именно как обетование о реальном и обоживающем приобщении святых Самому Христу и спасительным, животворящим плодам Его Крестной Жертвы и Крестной славы. Потому-то, по убеждению древних святых отцов, под апокалиптическим древом жизни следует подразумевать не только Самого Христа, но также и Его Крест. Подобную мысль развивает в «Слове о победе Креста Господня» святитель Хроматий Аквилейский: «Крест Христов именуется „древом жизни“, ведь Крестом Христовым даруется жизнь верующим. Это то древо жизни, о котором говорит Иоанн в Откровении…: По ту и по другую сторону реки, – говорит он, – древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов (Откр.22:2)…»

Тем самым древо жизни воспринимается святоотеческой традицией именно как некая – таинственным образом – триединая реальность. Оно – насажденное некогда Богом посреди Рая; и оно же – Древо Креста, дарующее нам начало вечной жизни в Боге; и оно же – то самое древо жизни, древнее и одновременно вечно новое, благодатными плодами которого станут питаться святые в Небесном Иерусалиме.

Ветхозаветные прообразы Креста: святоотеческая интерпретация

В Ветхом Завете помимо образов древа познания добра и зла и древа жизни были открыты и иные прообразы Креста. Святые отцы перечисляют их в своих праздничных гомилиях на день Воздвижения, а также в прочих проповедях, посвященных изъяснению богословского, спасительного и нравственного значения для христианина Креста Господня. В частности, автор приписываемого Златоусту «Слова на поклонение Честному Древу» настаивает на том, что Крест Христов является не только «дорогой жемчужиной Евангелий», но и представляет собой «сокровище Ветхого Завета». А святитель Григорий Палама ясно утверждает в «Беседе о Честном и Животворящем Кресте», что «Крест Христов был предвозвещен и представлен в виде прообразов с древних времен». Эти «древнейшие времена» берут свое начало в эпоху праотцев, когда человеческому роду были впервые зримо явлены прообразы и символы грядущего Орудия смерти Христовой. Он говорит: «Крест Христов, и не явившись еще, был уже среди праотцев: ибо тайна его совершалась среди них… Нам отрадно ныне праздновать и разъяснять Божественную благодать и действие Креста, совершаемые на праотцах еще до явления Креста в мир».

Святые отцы в своих проповедях не устают перечислять ветхозаветные прообразы Креста.

Так, прообразом спасительного Крестного Древа был деревянный Ноев ковчег, в котором спаслись от смертоносных вод всемирного потопа Ной и его семейство (см. Быт.7:8). Об этом говорят, например, святитель Кирилл Иерусалимский и блаженный Августин.

Одним из важнейших древних прообразов Крестной Жертвы Христовой явилось принесение в жертву Авраамом его сына Исаака (Быт.22:1-14). Правда, тогда ангел Божий остановил его занесенную руку с ножом, ибо Господу не нужны и не угодны человеческие жертвы. Но принесение отцом – Авраамом в жертву своего сына – Исаака должно было предуказать на грядущую Крестную Жертву Спасителя, где Бог Отец отдаст на Смерть ради любви к Собственному творению Единородного Сына. На сам же Крест Господень в этом библейском событии предуказывали поленья, что нес на плечах к месту жертвоприношения – как орудие собственной казни – юноша Исаак. Об этом прообразе Креста и Крестной Жертвы говорят, например, в проповедях святители Иоанн Златоуст, Кесарий Арльский, Андрей Критский, Григорий Палама и многие другие святые отцы.

Невинный Иосиф, по зависти проданный братьями в рабство и чудом избежавший смерти, тоже явился библейским прообразом Христа и Его Жертвы (см. Быт.37, 39–41). Как и Исаак, Иосиф не пострадал до смерти – ведь его судьба лишь отчасти и несовершенно прообразовала земной путь Спасителя, но все же его безвинное страдание сравнивается некоторыми святыми отцами с Крестной мукой Господа (святитель Григорий Палама).

Образ Креста явил Иаков, при благословении внуков положив крестообразно руки на головы Ефрема и Манассии (см. Быт.48:17–19) (святитель Андрей Критский, преподобный Иоанн Дамаскин, святитель Григорий Палама).

Деревянный ящик, пущенный по водам Нила, в котором спасся младенец Моисей (см. Исх.2:1-10), также прообразует спасительный Крест Христов; сама же удивительная история спасения ребенка из бурных речных вод предуказывает на реальность христианского таинства Крещения (святитель Григорий Палама)

Древо, брошенное Моисеем в источник и обратившее горькую воду в сладкую (см. Исх.15:23–25), рассматривается святыми отцами как прообраз Креста Христова, обратившего горечь греха человеческого рода в новую сладость жизни в Боге (преподобный Иоанн Дамаскин).

Жезл Моисея, которым он разделил Красное море (см. Исх.14:16), также явился прообразом спасительного Креста, силой которого мы избавляемся от преследования «духовного» фараона – сатаны (святители Кирилл Иерусалимский, Иоанн Златоуст, Андрей Критский, преподобный Иоанн Дамаскин).

Образом Креста сделался и сам Моисей, распростерший руки во время битвы евреев с амаликитянами. Пока он воздевал руки, побеждал богоизбранный народ, но стоило ему, утомившись, опустить их, как начинали одолевать язычники. Тогда руки Моисея стали поддерживать Аарон и Ор, и победа осталась за Израилем (святой Иустин Мученик, святители Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Андрей Критский, Григорий Палама, преподобный Иоанн Дамаскин).

Также Крест Христов был прообразован процветшим древесным жезлом Аарона, брата пророка Моисея (см. Чис.17:1-13). Процветший жезл явился тогда для богоизбранного народа зримым знамением ветхозаветного первосвященнического призвания и служения Аарона Господу; но и Господь на Кресте стал истинным и совершенным Первосвященником, приносящим посредством Древа спасительную Жертву за человеческий род (преподобный Иоанн Дамаскин).

На один из таких значимых ветхозаветных прообразов Креста – медного змия – указывает в Евангелии Сам Христос. Вот как рассказывается об этом библейском прообразе Креста Христова в книге Числа:

Господь ниспослал в пустыне на недовольных и ропщущих против Него иудеев ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из [сынов] Израилевых. И пришел народ к Моисею и сказал: согрешили мы, что говорили против Господа и против тебя; помолись Господу, чтоб Он удалил от нас змеев. И помолился Моисей [Господу] о народе. И сказал Господь Моисею: сделай себе [медного] змея и выставь его на знамя, и [если ужалит змей какого-либо человека], ужаленный, взглянув на него, останется жив. И сделал Моисей медного змея и выставил его на знамя, и когда змей ужалил человека, он, взглянув на медного змея, оставался жив (Чис.21:6–9). А вот что говорит об этом важнейшем ветхозаветном прообразе Крестной Жертвы и Креста Христова в Евангелии от Иоанна Сам Спаситель. Вспоминая ту историю медного змия, спасавшего в пустыне евреев от смертельных последствий укусов ядовитых змей, Господь наставляет нас: И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин.3:14–15). Под «вознесением» Христос подразумевает Свое близящееся «вознесение» на Крест, посредством которого всем людям будет дарована жизнь, но не временная – как тем евреям в пустыне, а жизнь вечная. Вместе с тем известно, что по церковному толкованию змей обычно понимается как символ греха: ведь именно в образе змея сатана искусил некогда Еву.

Однако с Воплощением Христовым и победоносной силой Его Распятия этот змей-грех, змей-сатана оказывается более не властен над человеком. Это происходит благодаря тому, что Христос в Воплощении становится Одним из нас, то есть истинным Человеком, принимающим на Себя в том числе и последствия грехопадения Адама, например, такие наши природные свойства, как способность страдать, голодать, страшиться, умирать. Тем самым, принимая на Себя все эти последствия грехопадения первых людей, Господь как бы «берет» на Себя наш грех и даже – в иносказательном смысле – «становится» за нас грехом (ср. 2Кор.5:21); при этом Сам Он, конечно же, остается совершенно безгрешным. Как поясняет эту мысль апостола в сочинении «О Тайне Господнего Воплощения» святитель Амвросий Медиоланский, «Он стал совершенным Человеком, свободным от скверны греха… Но, поскольку Он понес наши грехи, то Он и назван [апостолом] грехом… Что же, Господь превратился в грех? Нет… Сам Он не совершил грех… Он не имел его в природе Своей и не подвергался действию греха… Он стал [лишь] в подобии плоти греховной (Рим.8:3), чтобы наш грех в Своей плоти распять…». Итак, посредством всего этого Господь даже сделался ради нас – в Собственном Воплощении – как бы неким «змием», который, с одной стороны, является таким же, как и прочие люди, носителем последствий грехопадения – всех наших людских немощей и природных несовершенств. Но с другой стороны, Христос – именно «медный змий»; то есть Он на самом деле пребывает лишь в подобии плоти греховной: ведь несмотря на Свою способность страдать, страшиться или умирать, Он при этом остается абсолютно свободен от греховных стремлений, от власти греха, пребывает святым и безгрешным. Тем самым Христос есть как бы и «змий», то есть носитель образа грешного и падшего грехом Адама, но в то же время «змий» именно «медный»: лишь кажущийся подвластным греху, но на самом деле таковым не являющийся. Ведь Он пребывает совершенно свободным от всякого греха – как от любого злого поступка, от действия богопротивной и греховной воли, от власти сатаны. Почему? Да потому что Он Сам есть Сын Божий, Второе Лицо Пресвятой Троицы! А разве Бог может склониться ко злу, согрешить? Конечно же нет! И вот Господь, ошибочно кажущийся окружающим грешником-«змием», но на самом деле являющийся «змием медным», то есть не имеющим настоящей «змеиной природы», абсолютно безгрешным, восходит на Крест, возносится и распинается на нем, чтобы избавить нас посредством Крестной Жертвы от смертоносного яда одолевающих нас змей: наших грехов, бессилия перед сатаной, обреченности на духовную смерть. Эти жалящие нас змеи есть образ людских греховных искушений и преступлений, духовно мертвящих и губящих тех, кого они наполняют своим смертоносным ядом. Так, пригвождая и побеждая на Кресте вместе с Собой наши грехи, Господь освобождает на нем падшее человечество от власти настоящего змия – дьявола. Об этом важнейшем ветхозаветном прообразе Креста и Крестной Жертвы Христовой – медном змие – говорят очень многие из древних святых отцов. Так, преподобный Иоанн Дамаскин подчеркивает: Крестную Жертву прообразовал собой и медный «змий, вознесенный на древе в образе безжизненного трофея (см. Чис.21:9): тогда это древо исцеляло тех, кто взирали с верой на [образ] мертвого врага; все это было подобием того, как и Христос, распятый Своей не знавшей греха плотью [на Древе Креста], пригвоздил на нем грех [и даровал жизнь]». О том же говорит и святитель Григорий Палама: «Также и медную змею, поставив на знамени наискось и таким способом всенародно воздвигнув образ Креста, он [Моисей] велел ужаленным среди иудеев взирать на него, как бы на Самого Спасителя, и так излечил укусы змей».

Древние святые отцы видят прообразовательные указания на Крест Христов и в других ветхозаветных реалиях, в том числе связанных с обстоятельствами Распятия Господа на Голгофе. Так, например, святитель Кирилл Иерусалимский полагает, что прободение ребра Спасителя имеет значимую духовную символическую связь с одним из обстоятельств сотворения Богом человека, ведь Ева была создана Господом из ребра Адама. Тем самым, как полагает святитель Кирилл, прободение ребра Христа на Кресте должно было показать нам, что Он пришел спасти и Еву, что Он явился в мир в равной степени для искупления всех – мужей и жен, и не важно, что именно она, жена, первой поддалась искушению дьявола и согрешила, Господь одинаково желает спасения всем: «есть и другое изъяснение касательно [прободения на Кресте] ребра [Господа]: виновницей греха была жена, сотворенная из ребра, почему Иисус, пришедший даровать прощение грехов равно мужам и женам, прободен в ребро за жен, чтобы уничтожить грех».

Итак, Крест имеет множество ветхозаветных предзнаменований, прообразов. И вместе с тем именно он является ясным и четким пределом для всех ветхозаветных символов в целом. Ведь Крест – как реальное и материальное орудие смерти Господа, Его казни, а также как Оружие победы над грехом, сатаной и смертью, как Жертвенник Искупления – оказывается границей, за которой для ветхозаветных теней истины уже не остается места. Христос умер на Кресте, и мы спасены. Ждать больше нечего и незачем. Нужно лишь взойти с Господом на Крест и, умерев во Христе для греха, воскреснуть с Ним и в Нем для вечной и святой жизни в Боге. Как говорит святитель Андрей Критский, «со времени Креста Христова мы отогнали от себя тени предзнаменующих прообразов и примирились благодатью со светом Истины».

И все же те древние прообразы и символы могут нас очень многому научить, духовно наставить. Пусть они для нас сегодня всего лишь тени, но ведь это тени истины. Да, они уже миновали, прошли… Однако для нравственного роста христианина, для достижения духовного соединения со Христом они по-прежнему могут нам ощутимо помочь. В этом нас премудро наставляет святитель Феофан Затворник, который в «Слове первом на Воздвижение Честного Креста Господня» говорит: «Труден путь, ведущий к жизни, но есть для идущих там и надежные подкрепления. Тот же самый Крест Христов, который есть основание и начало нашего оживления чрез крест внутренний, будет для нас утешением и помощью. Кто возлюбит его и сей любовью перенесет как бы в свое сердце, тот непрестанно будет и наслаждаться его сладостью и преисполняться его силой. Того не смутят волны помыслов и похотствований. Крест Христов, подобно жезлу Моисееву, пресечет сие море и доставит ему безбедное перехождение. Того не поколеблют ни внутренние болезни сердца, расстающегося с любезными ему вещами, ни внешние озлобления неправды, всегда враждующей против правды: целебная сила Креста Господня с избытком усладит горести души, как некогда древо, положенное Моисеем в источник, отняло горечь у вод его. Пусть окружат его все враги спасения и жизни: всесильный Крест Христов отразит и поразит их, как поражало врагов Израиля воздвижение рук Моисея».

Крест – низложитель сатаны, греха и смерти

Как торжественно провозглашает в своей «Первой апологии» святой Иустин Мученик, «Крест… есть величайший символ силы и власти Христовой». Тем самым Крест заключает в себе великую силу благодати Божией и потому является мощнейшим оружием в деле христианской борьбы с сатаной и грехом. О грозной силе Креста как победителя направленной против нас бесовской вражды возвышенно говорит в духовных стихотворениях преподобный Феодор Студит, при этом обращаясь к нам как бы от лица самого спасительного Древа:

Там, где я изображен, нет места сатане,
Ибо я целиком упразднил его власть…
Изображающий меня, пусть даже осенением
одного только пальца,
Тотчас обращает беса враждебного в бегство.

Святитель Климент Охридский именует Крест Христов «вечным оружием» и, обращаясь к нему, восклицает: «О Крестное Древо, на котором уничтожились грехи!» Святитель Андрей Критский называет его «разорителем грехов» и «дарователем побед». Священномученик Борис (Разумов) решительно утверждает, что «нет другой силы, которой мы смогли бы победить зло, кроме силы Креста». А автор «Слова на Воздвижение

Честного Креста», приписываемого авторству Златоуста, радостно и с торжеством восклицает: «Крест – избавление наше от одержавших нас зол и начаток дарованных нам благ, Крест – примирение с Богом Его врагов и обращение ко Христу грешников. Крестом избавились мы от вражды и Крестом утвердились в дружбе с Богом; Крестом освобождены мы от насилия дьявола и Крестом избавлены от смерти и гибели».

Крест силой и благодатью распятого на нем Сына Божия Господа Иисуса Христа охраняет христиан от различных несчастий, духовных опасностей, помогает в любых трудностях. Именно поэтому вся наша жизнь буквально пронизана присутствием знамения Креста Христова. Знаком Креста осеняют себя молящиеся, его совершают верующие во все важные моменты своего земного пути. При этом мы, конечно же, понимаем, что Крест наделен этой спасительной силой, охраняющей верующих от всякого зла мощью не сам по себе, но благодаря тому, что на нем нас искупил от греха и смерти, от власти дьявола Господь. Святитель Кирилл Иерусалимский говорит: «Итак, да не стыдимся исповедовать Распятого; с дерзновением да изображаем рукой знамение креста на челе и на всем: на хлебе, который вкушаем; на чашах, из которых пьем; да изображаем Его при входах, при выходах, когда ложимся спать и встаем, когда находимся в пути и отдыхаем. Он великое предохранение, данное бедным в дар и слабым без труда. Ибо это благодать Божия; знамение для верных и страх для злых духов. Потому что посредством его победил Он их, подверг их позору (Кол.2:15). Когда увидят они Крест, то вспоминают Распятого. Они боятся сокрушившего главы дракона. Не пренебрегай знамением этим по той причине, что оно даром дано тебе; но за это тем более почитай Благодетеля». Святитель Кирилл Иерусалимский также подмечает, что хотя ранее казнь через распятие совершалась над очень многими, лишь одна Крестная Смерть – Смерть Господа Иисуса изменила весь облик мироздания и спасла нас от греха и власти ада, дала нам непобедимое Оружие против сатаны и его темного воинства. Как говорит святитель Кирилл Иерусалимский, «если кто не верит силе Распятого, тот пусть спросит злых духов. Если кто не верит словам, то пусть поверит тому, что видит: многие распяты были во вселенной, но злые духи ни одного из них не устрашаются».

Благодаря тому, что Господь Иисус Христос принес Свою Искупительную Жертву за мир на Кресте, это Древо обрело ту удивительную и спасительную силу, которая помогает нам на путях христианской жизни, ограждает нас от действия падших духов. Крест – казалось бы ставший зримым торжеством зла, ибо на нем страдал и умер Бог, – удивительным и парадоксальным образом стал знамением и оружием победы над злом, когда умерший на Кресте Сын Божий победил ад, сойдя туда и сокрушив его запоры, а затем, победив Своей Смертью саму смерть, воскрес и восстал из гроба, совозводя с Собой к жизни в Боге весь человеческий род. Как учит святитель Андрей Критский, Крест одновременно «служит знамением как страданий Христа, так и Его победы. Страданий – ибо Господь добровольно вкусил смерть на Кресте. Победы – ибо Крестом поражен дьявол, низложена смерть, сокрушены запоры ада. Потому-то Крест и сделался спасительным для всего мира». А преподобный Ефрем Сирин добавляет: «Этим святым оружием Христос расторг всепоедающую утробу ада и заградил многокозненные уста дьяволу».

Древние святые отцы ярко и образно описывают, как была одержана распятым Христом победа над сатаной и адом, в какой ужас пришел дьявол, наконец-то понявший и почувствовавший, что именно та Казнь Христа, которой он столь упорно и настойчиво добивался, стала для него величайшим поражением, началом его духовной гибели и абсолютного бессилия перед торжествующим над грехом и адом Сыном Божиим. Ужас Креста, прежде страшившего людей как образ самой тяжелой и позорной казни, отныне становится ужасом сатаны перед Крестным Древом. Позор Креста, преобразившийся в его славу для спасаемых, теперь становится позором падших духов, ада, греха, ибо сам грех ныне в бессилии прибит ко Кресту Христову и утратил на нем свою прежнюю почти всемогущую силу. Автор «Слова на поклонение Честному Древу» даже приводит некий горестный плач дьявола, «подземного дракона», побеждаемого силой Крестной Жертвы Христовой и попираемого благодатной мощью Креста: «О слуги и соратники мои, начальники тьмы! Кто это Такой пронзил мое сердце? Острием Древа уязвил Он меня, и я истекаю кровью, внутренности мои поражены, сердце болит, чувства мешаются, дух изнемогает. О, если бы Иуда не был призван в число учеников! О, если бы не водружалось на мою погибель Древо Распятия! Тот, Кого я считал своей добычей, пленил меня самого, и мне приходится изрыгнуть всех, скольких я ни поглотил, начиная с первозданного [Адама]».

Крест своей мощью подлинно победил грех, ад и сатану и тем преобразил весь мир. С явлением и торжеством во вселенной Крестного Древа коренным образом изменился прежний «расклад сил». Если до Распятия Господа сатана властвовал над людьми, бессильными перед его злобой, непреодолимо влек живущих ко греху, то теперь дьявол оказался побеждаем и попираем всемогущей Крестной силой. Прежде человек был рабом лукавого, теперь же он силой Крестной Жертвы обрел свободу во Христе. Как говорит святитель Андрей Критский, именно Крестом для нас всех «уничтожено рукописание греха и начертан завет свободы».

В то же время самой по себе силы Креста еще не достаточно для того, чтобы каждый конкретный христианин обратился от зла к благу, от греха к святости и праведности. Здесь также необходим соработающий крестной силе личный подвиг, свободная и напряженная устремленность самого верующего к обретению жизни во Христе, к соединению с Господом в Его спасительной благодати. Как говорит автор приписываемого Златоусту «Слова на поклонение Честному Древу», «желающие с разумением и должным вниманием приступить к Кресту Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа и получить оставление грехов, прежде всего, должны возлюбить истину и отбросить нечестие, не предаваться чуждым делам». И лишь тогда Крест станет для них могучим оружием, преодолевающим и побеждающим силу греха. Тогда в жизни каждого из нас подлинно исполнится слово святителя Григория Паламы: «Крест Христов… есть упразднение греха».

Итак, отныне в этом спасенном – силой и победой Христовой Крестной Жертвы – мире торжествует уже не враг человеческого рода, но христианская вера. Для человека, прежде обреченного на ад, сегодня открыт путь в Небесный Рай. Как говорит об этом автор приписываемого Златоусту «Слова на Воздвижение Честного Креста», «до Креста совершалось поклонение дьяволу, а ныне, с проповедью о Кресте, дьявол низложен и демоны обращаются в бегство… Когда не раздавалось еще проповеди о Кресте, дьявол собрал иудеев против Христа; ныне проповедуется Крест – и апостолы тех же иудеев приводят верой ко Христу. До проповеди о Кресте смерть властвовала над нами; ныне Крест проповедуется – и смерть презирается – ее как бы и не существует, – а вечную жизнь мы возлюбили. До Креста мы были чужды Рая, а с явлением Креста тотчас же разбойник удостоен Рая. О, великая сила Креста! Какие перемены произвела она в роде человеческом!»

Крест – лестница на Небо для спасаемых

Нужно заметить, что святоотеческая традиция воспринимает Крест Христов как освящающий собой не только землю, но и все бесконечное небесное пространство у нас над головой. Где берет свое начало небо? Там, где заканчивается земная поверхность. Потому-то Крест Христов, который во время Распятия Господа пронзил своей вертикалью само небо, духовно очистил, освятил также и его. Мы знаем: из нанесенных распинателями Господу ран с высоты Креста на землю капала Кровь Христова. Однако, падая с высоты на иерусалимскую почву, Кровь Господа преодолевала и небесное пространство и тем освящала не только Голгофскую землю, но и небо над ней. Именно таким образом все естество мироздания, равно и земля и воздух через посредство Крестных страданий и смерти Господа исцелилось и освятилось, а также освободилось от власти сатаны и греха. Говоря об этом, святитель Иоанн Златоуст в «Беседе первой о Кресте и разбойнике», задавшись вопросом: «Почему же закачается Он [Христос] на высоте помоста, а не под кровлей?», отвечает на него: «Чтобы очистить воздушное естество; поэтому на высоте, не под простирающейся кровлей, а под покровом неба. Очищался воздух, когда в высоте приносился в Жертву Агнец, но очищалась и земля, потому что на нее капала Кровь из ребра».

Автор приписываемого Златоусту «Слова на поклонение Честному Древу» припоминает и мнение Церкви о том, что местом обитания бесовских сил является именно воздушное пространство. Не зря же апостол Павел именует бесов духами злобы поднебесной (Еф.6:12), то есть пребывающими и действующими в воздухе. И потому-то, по убеждению этого древнего церковного писателя, «Христос и Бог… вознесен» над землей на высоту Креста, «чтобы… бесов гнездящихся в воздухе сокрушить». Однако главная цель такого вознесения Господа на вершину Креста, по мысли автора этой гомилии, конечно же, не в этом. Крест воздвигается в надземном воздушном пространстве как ступень, лестница, дорога, помогающая взойти от земли к Небу, к райскому Царству, к горнему со-пребыванию с Богом: «вознесен на нем Христос и Бог, чтобы… восхождение на небеса для нас сделать беспрепятственным, как и Сам Спаситель наш говорил: И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе (Ин.12:32)».

Итак, по убеждению церковных проповедников, Крест Христов является важнейшей и неразрывной связью, духовной скрепой между Землей и Небом. Некогда древо познания добра и зла закрыло для человеческого рода вход в Рай. Вернее, не само это древо, а вкушение от него Адамом и Евой запретного плода.

Ныне же другое древо – Древо Креста вновь открывает людям путь в Рай. Конечно же, не только благодаря Искупительной Жертве Христовой и ее плодам, но и по мере их смирения, христианского подвига, жажды спасения. Ведь Господь не спасает человека без его участия. Важным свидетельством этой истины оказалась смиренная молитва на кресте благоразумного разбойника, который был распят рядом со Спасителем. Разбойник совершил множество грехов, был закоренелым преступником. Поначалу он вместе со вторым распятым разбойником даже поносил Христа, издевался над Ним – как мы знаем из евангельского рассказа апостола Матфея, поначалу оба распятые с Ним, поносили Его (Мф.27:44). Однако затем что-то коренным образом поменялось в его душе. Настолько, что он вдруг стал просить Христа помянуть его в Небесном Царствии, в которое взойдет Господь: помяни меня, Господи, когда приидеьиь в Царствие Твое! (Лк.23:42). И в ответ на это Христос не просто «помянул» этого грешника, помолился о нем, но – Своей всемогущей силой и в ответ на живую веру распятого – пообещал ввести его в Рай: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк.23:43).

Рай отверзается вновь недавнему преступнику, разбойнику. Святитель Андрей Критский подмечает, что Рай был некогда затворен Богом для человеческого рода именно в ответ на преступление – на воровство, на присваивание Адамом того, что ему не принадлежало, но имело лишь одного законного Владельца – Бога. Рай оказался закрыт для нас из-за разбойничьего, грабительского поступка, совершенного первыми людьми, дерзнувшими обокрасть Самого Творца. И теперь, впервые с тех самых пор, Рай отверзается для преступника и вора, распятого рядом со Христом. Однако теперь это разбойник кающийся, сожалеющий о своих преступных деяниях и стремящийся к исправлению, к очищению от греха. Нераскаянный вор и безумный грабитель, покусившийся на Божие имение и достояние, Адам был изгнан из Рая; теперь же кающийся преступник и благоразумный разбойник, жаждущий прощения и исцеления, стремящийся к духовному единству с Господом, вводится в Небесное Царство. Как говорит об этом святитель Андрей, «может ли быть что-то досточудней? Жилище, которое затворил [для себя] прельщенный [сатаной] Адам, ныне отверз благоразумный разбойник; туда, откуда был изгнан Адам, призван ныне недавний разбойник, теперь уже украшенный именем [райского] жителя. Какая гармоничная противоречивость! Вышел грабитель, и грабитель вошел: первый [Адам] через непослушание, последний же [благоразумный разбойник] через исповедание; один был обвинен вместе с обольстителем [сатаной], другой же оказался распят вместе со своим Творцом».

Ключом к райским вратам для спасаемых оказывается сам Крест Христов, о чем свидетельствует святитель Андрей Критский, говоря: «Крест… ключ к Небесному Царству». На Кресте Господь спасает всех нас, изглаживая людские грехи и возводя на Небо верующих. Святитель Иоанн Златоуст в «Беседе первой о Кресте и разбойнике» говорит: «Хочешь знать и другое совершенное Крестом дело? Он отверз нам сегодня Рай… потому что в этот день, в этот час Бог ввел туда разбойника, знаменуя этим два совершенные Им дела: одно – что [вновь] отверз его, другое – что ввел туда [первого человека]. Сегодня Он возвратил нам древнее Отечество, сегодня опять привел в отеческий город и даровал обитель всему человеческому естеству». При этом, по убеждению святых отцов, следует помнить, что Крест Господень побеждает, исцеляет и искореняет в жизни каждого из нас своей спасительной силой грехи, конечно же, лишь в том случае, если сам человек, грешник готов к подлинному, совершенному и искреннему покаянию. Именно тогда сила Крестной Христовой Жертвы и Победы изглаживает в нас любые, даже самые тяжелые грехи – в том числе и подобные страшным преступлениям покаявшегося благоразумного разбойника. Из евангельского рассказа мы знаем, что Распятие Христово и Смерть Господа на Кресте сопровождали удивительные чудеса и страшные знамения: померкло солнце, содрогнулся от землетрясения Иерусалим, разодралась надвое храмовая завеса, из гробов восстали ожившие мертвецы. Однако святые отцы убеждены: самым удивительным из чудес в тот день было совсем не это. Самым главным, таинственным и великим чудом Великой Пятницы было обращение к Богу грешного преступника, в ответ на которое Христос раскрыл перед его душой врата Небесного Рая. До того дня местом посмертного пребывания человеческого рода была одна лишь адская пропасть, бездна преисподней. Теперь же Сын Божий возвел первого из людей на Небеса. Святитель Иоанн Златоуст в «Беседе первой о Кресте и разбойнике», приведя евангельские слова Господа, сказанные Им благоразумному разбойнику: Ныне же будешь со Мною в раю (Лк.23:43), затем, обращаясь ко Христу как бы от лица всего Спасаемого Им человеческого рода, недоуменно и восхищенно вопрошает Христа: «Что говоришь? Ты распят и пригвожден, и обещаешь Рай?“ „Да, – говорит, – чтобы ты познал на Кресте Мое могущество“. Так как печально было зрелище [Распятия Господа], то, чтобы ты обратил внимание не на бессилие Креста, а познал могущество Распинаемого, Он совершает на Кресте это чудо, особенно обнаруживающее Его силу. Не мертвого воскрешая, не морю, ни ветрам повелевая, не демонов изгоняя, а будучи распинаем, оскорбляем, оплевываем, поносим, бесславим, Он мог переменить порочную душу разбойника, чтобы ты видел Его могущество в обоих случаях: Он привел в смятение всю тварь, потряс скалы, привлек и удостоил чести душу разбойника, которая была бесчувственнее камня: ныне же, – говорит, – будешь со Мною в раю».

Итак, Крест Христов делается для всех нас новым путем, обновленной дорогой, возводящей человеческий род на Небеса. Потому-то ряд святых отцов именует его лестницей, по которой мы призваны восходить в Рай, в горняя, на высоту вечного Божественного пребывания. Святитель Андрей Критский, обращаясь напрямую к самому Кресту Господню, благоговейно восклицает: «Христос, пригвожденный к тебе, сделал тебя лестницей, ведущей к Небесам». Согласен со святителем Андреем и святитель Феофан Затворник: он подмечает, что на православной иконе Воскресения Христова обычно «изображается Крест, который нижним концом ниспущен во ад и своей поперечиной опирается о землю… По продольной части, ниспущенной во ад, восходят праотцы наши – Адам и Ева… а за ними и другие праведники, влекомые десницей Господа, стоящего на верхнем конце. Думаю, для вас понятен смысл сего изображения! Оно означает, что Господь Крестом Своим разрушил ад и высвободил оттуда всех, до пришествия Его содержащихся там. Стало быть, Крест Христов был лестницей восхождения из ада в Рай для тех, кои жили до Господа Иисуса Христа… Что же он для нас? Для нас он есть лестница восхождения на Небо тотчас по разрешении души от тела. Ибо ныне верующие во Христа Иисуса не нисходят во ад». Вспоминая ветхозаветное видение, открывшееся некогда в Вефиле патриарху Иакову во время его сна, – откровение чудесной возводящей на Небеса лестницы, по которой нисходили на землю и восходили в горняя ангельские силы и на вершине которой пребывал и утверждался Сам Господь, святитель Хроматий Аквилейский видит в ней один из древнейших ветхозаветных прообразов Креста Христова, как лестницы, возводящей нас на Небеса силой осуществившейся на спасительном Древе Смерти Христовой и победой Его Воскресения. Святитель Хроматий в «Слове первом на Деяния апостольские» говорит: «Итак, дорога [в Небесное Царство нам] открылась через Воскресение Христово. Потому патриарх Иаков не без причины сообщает, что видел на том месте лестницу, чья вершина достигала Неба, и Господь склонялся над ней. Лестница, поставленная от земли до Неба, – это Крест Христов, через который для нас есть доступ на Небо и который поистине ведет к самому Небу. К этой лестнице прибито много ступеней-добродетелей, которыми мы восходим на Небо: вера, праведность, целомудрие, святость, терпение, любовь и другие благие добродетели, – все это ступени этой лестницы, по которым, если следовать им не отступаясь, мы, без сомнения, дойдем до Неба. Мы не впадаем в заблуждение, понимая эту лестницу как изображение Креста Христова; ведь лестница составляется из двух жердей, и Крест Христов тоже составлен из двух Заветов и имеет на себе ступеньки небесных заповедей, которыми человек поднимается к Небу».

Крест – ось и центр вселенной

По мысли древних святых отцов, одним из важнейших ветхозаветных пророческих фрагментов, содержащих прообразовательное свидетельство о грядущем Кресте Христовом, являются известные слова псалмопевца Давида: Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, – и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя (Пс.138:7-10).

Впрочем, зачастую этот отрывок понимается святыми отцами просто как свидетельство о Божественном вездеприсутствии в мире – без всякого упоминания о теме Креста. Так, Златоуст в «Беседах на Псалмы» говорит: «Духом и лицом называет он (Псалмопевец) Самого Бога; то есть „куда пойду я от Тебя? Ты все наполняешь, везде присутствуешь, не частью, но везде вдруг, всецелой Исчисляя места горняя и дольняя, широту и долготу, глубину и высоту, он показывает, что Бог присутствует везде». Однако наравне с таким способом толкования, в святоотеческом наследии существует и совсем иной вариант понимания этого отрывка из ветхозаветного псалма. Подобное понимание предлагает святитель Григорий Нисский. Подобно Златоусту, он также свидетельствует о Божественном вездеприсутствии, однако говоря в своем известном «Слове на Святую Пасху и о тридневном сроке Воскресения Христова» о том, что Господь распростирается до самых дальних пределов вселенной на некоем бесконечном и неограничимом мистическом Кресте: «Этот-то образ Креста воспел и великий Давид, говоря о себе: Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо, – вот высота [Креста]: сойду ли в преисподнюю, – вот глубина. Возьму ли крылья зари (разумеется восток солнечный) – вот широта, если переселюсь на край моря (так он называет запад) – вот долгота [Креста] (Пс.138:7–9). Видишь, как словами живописует он образ Креста? Ты, говорит, проницаешь все, связуешь все сущее и объемлешь Собой все концы, на высоте Ты находишься, внизу Ты присутствуешь, одному концу присуща рука Твоя, и в другом указывает путь десница Твоя». От одного края горизонта нашего тварного бытия и до другого все, что ни существует в земном мире, оказывается как бы «охваченным», «объятым» двумя раскинутыми в бесконечности умопостигаемого «космоса» горизонтальными ветвями Креста; вертикаль же его, уходя вниз, пронзает, подобно копью, темные глубины ада и в то же время, возносясь другим концом ввысь, достигает святых пределов небесного рая, самого подножия Божественного Престола. Святитель Григорий Нисский проводит смысловые параллели со следующим фрагментом из Послания святого апостола Павла к Ефесянам: чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что́ широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею (Еф.3:18–19). Вот как комментирует эти слова апостола святитель Григорий: «.. не напрасно божественное око апостола мысленно узрело здесь образ Креста; но чрез это апостол ясно показал, что всякий, отринув от глаз чешую неведения, ясно увидит саму истину. Ибо он знал, что образ Креста, представляющий четыре выступа, соединенные посредине, обозначает на все простирающуюся силу и промышление Того, Кто на нем явился [Христа], и потому каждому выступу дает отличительное название: глубиной именуя то, что идет вниз от средины, высотой то, что находится сверху, широтой же и долготой то, что поперек простирается в обе стороны от связи [двух перекладин]; так что часть в ту сторону от средины называется широтой, а в другую сторону – долготой. Чрез это, мне кажется, ясно обозначается словом то, что нет ничего существующего, что бы не одержимо было Божеской природой, – и небесное, и подземное, и отовсюду простирающееся посредине до пределов сущего. Ибо высотой означается горнее, глубиной подземное, долготой и широтой – все, что заключается в средине и что держится всем управляющей силой [Божией]. Доказательством сказанного пусть будет то, что происходит в душе твоей при мысли о Боге. Ибо воззри на небо, представь земные глубины, простри свою мысль до широты и до пределов всего существующего и подумай, какова сила, содержащая все это, служащая как бы некоторой связью всего, и увидишь, как мысль о Божеской силе сама собой начертывает в уме образ Креста, от высокого и небесного нисходящий в бездну и до крайних пределов простирающийся поперек». Согласен со святителем Григорием и преподобный Иоанн Дамаскин, говорящий в «Слове о Кресте»: «Христос… есть Божия сила и Божия премудрость (ср. 1Кор.1:24). Вот смерть Христа, или Крест, облачила нас Воипостасной Божией Премудростью и Силой. Сила же Божия есть именно слово о кресте или потому, что через него открылось нам могущество Божие, то есть победа над смертью, или потому, что как четыре конца Креста удерживаются и скрепляются средоточием, так и силой Божией содержится и высота, и глубина, и длина, и ширина, то есть вся и видимая, и невидимая тварь».

Итак, по убеждению целого ряда христианских авторов, в Священном Писании содержатся ясные свидетельства о том, что Крест Христов явился подлинной «осью» вселенной, неким духовным «центром» мира. Как говорит в «Слове на Честной и Животворящий Крест и на Второе Пришествие Господа, а также о любви и милостыне» преподобный Ефрем Сирин, Крест «водружен посреди вселенной, насажден на Лобном месте и тотчас произрастил гроздь жизни». Эта идея получает очень яркое и поэтичное развитие в творениях многих раннехристианских писателей. Так, в приписываемой святителю Иоанна Златоусту «Шестой беседе на Пасху», на самом деле возможно принадлежащей священномученику Ипполиту Римскому, о Кресте Христовом – о нашем Древе спасения – говорится вот что:«.. Древо сие дается мне для вечного моего спасения. Оно питает меня, восстанавливает силы, я опираюсь на его корни, располагаюсь под его ветвями, с радостью я дышу его запахами, как будто подставляю лицо ветру. Под сенью его я ставлю свою палатку, укрываясь от чрезмерного зноя, я обретаю отдых, полный прохлады. Я расцветаю вместе с цветами его, плоды его доставляют мне неизъяснимую радость, я собираю их, ибо они приготовлены для меня с начала мира. У него я нахожу изысканную пищу для утоления голода, под ним фонтан для утоления жажды, с него я беру одежду, дабы прикрыть свою наготу, листья его – это Дух Животворящий. Прочь от меня отныне листья смоковницы [из которых Адам и Ева некогда в Раю сделали опоясания (см. Быт.3:7)]! Если есть во мне страх Господень, то здесь у Древа мое убежище, в опасностях оно укрепит меня, в битвах – послужит щитом, в победе – трофеем. Вот малая тропа, вот мой узкий путь! Вот лествица Иаковля, где ангелы восходят и нисходят, а на вершине ее стоит Господь. Древо это простирается дальше неба, поднимается от земли к Небесам. Будучи бессмертным, оно растет из центра неба и земли, оно – твердая опора вселенной, связь всех вещей, основа всей обитаемой земли, космическое сплетение, содержащее в себе всякую пестроту человеческой природы. Прибитый незримыми гвоздями Духа, дабы не колебаться в твердом согласии с волей Божией, головою касаясь неба, а земли ногами, все пространство между землей и небом заполнил Он [Христос] необъятными руками Своими».

Мы видим: Крест Христов здесь выступает как изначальная, существующая от начала мира опора и утверждение вселенной, как некий образ четырехчастной устремленности всего бытия к произрастанию и развитию. Собирая воедино тварный космос, этот нематериальный Крест царит над мирозданием, изгоняя из него своей властью злые разрушительные силы. Вся вселенная оказывается как бы утвержденной на ветвях гигантского космического Древа, где каждая планета – его плод, а всякое созвездие – листва в его кроне, вздымающейся ввысь подобно ступеням крутой лестницы и возводящей творение к надмирному престолу Создателя неба и земли.

Вместе с тем следует помнить и о том, что Крест для христиан всегда был прежде всего реальным и вполне «историческим» орудием казни Спасителя. «Если Распятие на Кресте призрак, между тем [как] от Креста спасение, то и спасение призрак», – говорит в «Тринадцатом огласительном слове» святитель Кирилл Иерусалимский. Крест же надмирный, от века существующий, о котором святые отцы также писали неоднократно, был значим для христиан лишь постольку, поскольку он прообразовывал собой грядущую смерть

Бога на грубом деревянном Кресте и поскольку Господом было предуведано будущее водружение на Голгофе этого вполне материального орудия казни. Тем самым для христиан основанием этой бесконечной всекосмической крестной оси – с момента Голгофской Жертвы – неизменно являлся конкретный каменистый холм вне пределов града Иерусалима. Именно об этом учит святитель Кирилл Иерусалимский: «Он [Христос] простер на Кресте руки, дабы объять концы вселенной: ибо сия Голгофа есть средина земли. Не мои слова сии, но пророк сказал: Боже, Царь мой от века, устрояющий спасение посреди земли! (Пс.73:12). Распростер человеческие руки Тот, Который духовными руками утвердил небо». Почти что наш современник священномученик Борис (Разумов) учит о том же: «Воздвигнутый на Голгофе в давние времена Крест Христов сияет, как единственный свет в сумраке веков, простираясь концами в бесконечную даль, Он хочет охватить всю вселенную и объять всеобъемлющей Божественной любовью всех людей и народы на земле». По мысли святых отцов, Христос с высоты Креста, раскинув на нем руки, охватил ими не только мир, но и все спасаемое человечество и так привлек нас в Свои объятья. Как призывает христиан автор приписываемого Златоусту «Слова на поклонение Честному Древу», «поспешите, возлюбленные, укроемся под сенью крыл Честного и Животворящего Креста. Ведь Крест, с его четырьмя концами, означает, что распятый Бог все вмещает и все пределы обнимает». Эта мысль довольно часто подтверждается православной экзегетической традицией при помощи известного фрагмента из Евангелия от Иоанна: И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе. Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет (Ин.12:32–33). Как учит, истолковывая это речение Спасителя в «Слове о Воплощении Бога Слова» святитель Афанасий Великий, «посему Господу прилично было и Крест претерпеть, и распростереть руки, чтобы одной рукой привлечь к Себе ветхий народ, а другой – призванных из язычников, тех же и других соединить в Себе». «Распростерши руки Свои святые на древе, Христос раскинул два крыла, правое и левое, призывая к себе верующих и прикрывая их, как птенцов Своих», – говорит в «Слове об антихристе» священномученик Ипполит Римский.

Для христиан ветви Креста прежде всего знаменуют и указывают на раскинутые руки Спасителя – готовые принять в объятия жертвенной любви весь мир. Христос в Своем Страдании привлекает к Себе и возносит с Собой на высоту Святого Древа весь человеческий род – и уверовавших в Него из избранного народа, и пришедших к Нему из язычников. Преподобный Ефрем Сирин учит: «Крест упразднил идольскую лесть. Он просветил всю вселенную. Он разогнал тьму и возвратил свет. Он от запада и севера, от моря и востока, собрав народы в единую Церковь к единой вере и единому крещению, связал их любовью». Причем такой вселенной отныне могло стать не только бесконечное пространство окружающего нас мира, но и сам «внутренний человек», наша собственная сердечная глубина. И тогда, через вселение Христа – посредством веры в Него – в человеческое сердце, христианин, по слову апостола Павла, укорененный и утвержденный в Божественной Любви, становился способен постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы… исполниться всею полнотою Божиею (Еф.3:18–19). Ведь только через постижение широты и долготы, и глубины и высоты Креста – этого Голгофского Древа – мы становимся храмом, вместилищем, жилищем для милосердного и любящего нас Бога, совоскресая вместе с Ним в бесконечность и безбрежность Его Торжествующего Святого Царства.

Итак, два эти образа: Крест всекосмический, вселенский, а также исторический деревянный Крест Христов как орудие Его Страданий и Казни оказываются в святоотеческой богословской и экзегетической традициях друг от друга неотделимы, неразрывны. Вечный Крест есть прообраз Креста Голгофского, Крест Голгофский есть исполнение того своего прообраза, что, вместе с Жертвой за мир беспорочного Агнца, Сына Божия, был предуготован и предуведан Богом еще прежде создания мира. Так, по слову «Толкования на Исаию», приписываемого авторству святителя Василия

Великого, но, скорее всего, созданного в кругу его учеников, оба эти Креста друг от друга неотделимы и, по сути, есть один и тот же спасительный Крест в метаисторической и исторической перспективе одновременно: «Для чего Крестом совершено домостроительство Вочеловечения? Для того, чтобы от четырех крыл земли собрались спасаемые. Ибо Крест делится на четыре части, так что каждая его часть обращена к одной из четырех частей мира. А предпочтена Крестная Смерть или чтобы все части мира приведены были ко спасению частями Креста, или потому, что прежде деревянного Креста воздвигнут был целому миру спротяженный, мысленный Крест, в среде которого соприкасаются четыре части вселенной и сила которого, заключающаяся в среде, проходит в четыре части».

Здесь говорится о том, что прежде деревянного Креста Спасителя в мире был воздвигнут некий «мысленный» Крест, «спротяженный» всей бесконечно огромной вселенной. Но вместе с тем ясно говорится и о том, что именно смерть Господа на историческом деревянном Кресте оказалась спасительна для всего мироздания и явилась как бы неким «оправданием» и «исполнением» того образа «всекосмического древа», того «мысленного Креста», о котором свидетельствовали библейские пророки, авторы книг Священного Писания. Ведь именно этот исторический Голгофский Крест и стал источником Воскресения и жизни для всего человеческого рода.

Крест – победоносная, объединяющая и обоживающая христиан сила

Что же дарует нам – и всему искупленному и спасенному Христом мирозданию, и каждому отдельному христианину – сила Креста Господня? По убеждению святителя Андрея Критского – все мыслимое и немыслимое многообразие благодатных даров: ведь «Крест Христов сделался для нас источником всех благословений». Именно это и позволяет святоотеческой традиции – устами священномученика Бориса (Разумова) – утверждать: «Крест – сила и смысл христианства». Святитель Хроматий Аквилейский в «Слове о победе Креста Господня» перечисляет некоторые из таких даров, подаваемых нам Сыном Божиим через посредство Его Креста: «Велика победа того Креста Господня, которая принесла миру столько благ: познание Бога, откровение имени Христова, почитание правой веры, попрание ложного суеверия, триумф над дьяволом, победа над грехом, спасение жизни от смерти в проклятии…» Автор же «Слова о Кресте Христовом», приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому, произносит слова, по своему смыслу глубоко созвучные нашему церковному песнопению, провозглашающему, что «Крест» есть «хранитель всея вселенныя», и добавляет: «велико таинство Креста: через него и сам мир сохраняется». И еще: как говорит святитель Андрей Критский, только один лишь «взгляд на Крест» уже «вдыхает» в христианина «мужество и изгоняет страх».

Святитель Кирилл Иерусалимский провозглашает, что именно Крест Христов победил вражду среди народов, преодолел языческие заблуждения, разорил былую мощь нечистых духов, властвовавших прежде явления в мире спасительного Древа над всеми обольщенными ими людьми посредством ложных религий. Он говорит: «Победное, спасительное знамение Креста Иисусова, Крест собрал всех. Он покорил персов; укротил скифов; он, вместо кошек и собак и многоразличных заблуждений, даровал египтянам боговедение. Он доныне исцеляет болезни; он доныне прогоняет злых духов и рассеивает обольщения чародеев и волшебников». Согласен с ним и святитель Андрей Критский: «Со времени Креста Христова упразднились иудейские обряды, пало язычество, возвеличилось христианство, освятился воздух, мы освободились от кровавых жертв, сделавшись участниками Бескровного Жертвоприношения. Со времени Креста Христова рассеялось демонское зловоние, и мы стали обонять духовое благовоние… мира разлитого (Песн.1:2 по LXX). Со времени Креста Христова обратились в ничто баснословные родословия [языческих] богов». Отныне многочисленные страны, целые народы склоняются перед Крестом и поклоняются распятому на нем Сыну Божию. По слову преподобного Ефрема Сирина, ныне везде «властвует Крест, которому поклоняются все племена и народы, колена и языки, которым хвалимся и мы, говоря с блаженным Павлом: А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа (Гал.6:14)».

Итак, весь мир наполнен отныне всесильной мощью Креста, побеждающей демонов, уничтожающей зло и дарующей святость и славу богопричастности. Это произошло потому, что, восходя на Крестное Древо, Господь привлек к Себе всю вселенную, как бы возведя ее на этот победоносный Крест, совозвысив мир вместе с Собой. Святые отцы говорят об этом неоднократно. Так, святитель Андрей Критский, обращаясь к Кресту, восклицает: «Христос, добровольно вознесенный на тебя, совознес с Собой мир». А святитель Климент Охридский, обращаясь напрямую к Крестному Древу, провозглашает: «[Добровольно] пожелав на тебе возвыситься, Христос [тем] совозвысил с Собой и весь мир!»

Посредством Крестной Смерти Спасителя происходит единение с Ним не только полноты мироздания, но и, в первую очередь, всего человеческого рода. Это особо хорошо ощутимо в Церкви Христовой. Ведь здесь осуществляется наше вхождение в истинную жизнь Христову именно через подлинное сораспятие с Ним на Кресте и со-восстание с Ним из гроба в Воскресении – посредством таинства Крещения. Причем эти со-умирание и со-воскресение с Господом отнюдь не являются чем-то условным, лишь некими символами, но совершаются действительно, сущностно. Крестная Жертва неотделима и от другого таинства – Евхаристии.

Преподобный Ефрем Сирин в «Толковании на Четвероевангелие» учит: «Немощью Креста Господь покорил Себе все народы. Простри мышцы твои ко Кресту, чтобы и мышцы Господа Распятого простерлись к тебе. Ибо кто не простирает руки ко Кресту Его, тот не приблизит рук и к Трапезе Его». Преподобный Ефрем говорит о Трапезе Господней как о причащении Телу и Крови Христа, неотрывном от Жертвы Голгофской, от того Жертвенника-Креста, на котором Первосвященник Христос – по слову молитвы Божественной литургии, «Приносящий и Приносимый» – предает Свое Человечество в Жертву Всей Пресвятой Троице.

Поэтому Крест воспринимается каждым христианином как его личное и собственное драгоценнейшее сокровище. «Он, – утверждает святитель Климент Охридский, – есть подлинное христианское богатство… Он – знамение, которым и мы были назнаменованы по Распятии Христовом… Крест – проповедание пророков… Крест – апостольское исповедание… Крест – похвала мучеников… Крест – воздержание иноков…» Возвышенно перечисляет многочисленные духовные и житейские дары, обретаемые всяким христианином через посредство Креста Христова, в «Беседе первой о Кресте и разбойнике» и святитель Иоанн Златоуст: Крест «стал для нас причиной бесчисленных благ: он освободил нас от заблуждения, он просветил сидящих во мраке, он примирил нас, бывших во вражде с Богом, он сделал друзьями отчужденных, он сделал близкими бывших далеко. Крест – уничтожение вражды, он – охранение мира, он стал для нас сокровищем бесчисленных благ. Благодаря Кресту мы уже не блуждаем в пустынях, потому что познали истинный путь, уже не обитаем вне Царства, потому что нашли дверь, не боимся огненных стрел дьявола, потому что увидели источник. Благодаря Кресту мы уже не вдовствуем, потому что получили Жениха, не боимся волка, потому что имеем Доброго Пастыря».

Жизнь христианина пронизана присутствием Креста, осеняется его знамением, животворится его благодатной силой, охраняется его защитительной мощью. Преподобный Ефрем Сирин говорит об этом так: «Потому и на двери наши, и на чело, и на очи свои, и на уста, и на грудь, и на все члены наложим себе Животворящий Крест. Вооружимся этим непобедимым оружием христиан, светом кротких, оружием, отверзающим Рай, низлагающим ереси, этой опорой православной веры, спасительной похвалой Церкви. Ни на один час, ни на одно мгновенье не будем, христиане, оставлять его, повсюду нося с собой, и без него не станем ничего делать, – но спим ли, встаем ли, работаем, едим, пьем, идем в путь, плаваем по морю, переходим реки, – все члены свои будем украшать Животворящим Крестом. И не убоимся ужаса ночи, стрелы, летящей днем, бедствия, постигающего ночью, болезни и полуденного беса (Пс.90:5–6 по LXX). Если его [Крест], брат, всегда будешь брать себе в помощь, не приступит к тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему (Пс.90:10 по LXX). Сопротивные [бесовские] силы, видя его, трепещут и удаляются».

Автор «Слова о Кресте Христовом», приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому, подчеркивает, что глаз христианина вполне естественным для себя образом привык угадывать знак, образ Креста Христова в самых различных и разнообразных явлениях нашей жизни. Это лицезрение Креста, вернее его символов, укрепляет нас и утверждает во Христе, приносит нам надежду на помощь Божию, дарует упование на Его небесную помощь и защиту. «Когда корабельщики намереваются плыть по морю, то прежде ставят мачту, распростирают парус, дабы, сделав образ Креста Господня, можно было рассекать волны; и, будучи в безопасности под этим знамением Господним, они счастливо достигают пристани и избегают смертельной опасности. Распростертый на мачте парус служит некоторым изображением таинства – как бы Христос был вознесен на Кресте; а потому с неустрашимостью, происходящей от таинства Креста, мореплаватели презирают ветреные бури и достигают целей своего путешествия. Как Церковь без Креста не может стоять, так и корабль без мачты не тверд: ибо тотчас тревожит его дьявол и сокрушает ветер; но где поставляется знамение Креста, там тотчас и отгоняется враждебная сила дьявола, и утихает ветреная буря».

Итак, благодаря Кресту Христову, его спасительному действию в нашей жизни, верующие оказываются способны взойти на подлинные вершины богопознания и богообщения, достичь высочайшей меры богопричастности. Такое, достигаемое христианином посредством силы Креста, состояние даже дерзновенно сравнивается древними церковными писателями со стяжаемой верующими мерой духовного совершенства небесных сил – ангелов. Как говорит автор приписываемого Златоусту «Слова на Воздвижение Честного Креста», «Крест сочетал людей с ликом ангелов, сделав их природу чуждой всякого тленного дела и доставив им возможность проводить нетленную жизнь. Ведь уже не людьми, но богами называются они после Креста: Я сказал: вы – боги и все – сыны Вышнего (Пс.81:6 по LXX); не рабами, но друзьями и братьями они именуются: буду возвещать имя Твое братьям моим (Пс.21:23)». Как мы видим, в этих словах автора древней проповеди ясно говорится и о другом, помимо равноангельного совершенства, высочайшем духовном даре, также стяжаемом христианами при помощи благодатной силы Креста, – о мистическом состоянии, которое в православной аскетической традиции принято именовать обожением.

Известно, что достигший святости христианин вместе с тем стяжает и спасение, венчаемое высшим состоянием богопричастности – обожением. С одной стороны, спасение есть наше избавление от греха, а с другой – торжество в христианине святости и богоподобия. Спасение возрождает некогда разорванный – в результате грехопадения – союз любви между Богом и человеком, а также восстанавливает поврежденную преступлением Адама человеческую природу, ее естественные силы, качества и способности; оно дарует ей залог грядущего святого воскресения для благодатной вечной жизни во Христе. Спасение может быть дано человеку лишь Богом – как свободный Божественный дар, не обусловленный никакими внешними по отношению к Богу причинами и какими-либо вынуждающими Его к этому дару основаниями.

Понятие «спасение» зачастую уравнивается в святоотеческой традиции с понятием «обожение». Мы, по слову апостола Петра, призваны стать причастниками Божеского естества (2Пет.1:4), сделаться богами по благодати, оставаясь тварными людьми, но приобретая те качества и совершенства, которыми обладает по Своей природе Сам Бог. Тогда на нас могут исполниться слова Христа: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф.5:48).

Такое состояние обожения, совершаемое в святых Духом Святым, даруется Богом христианину благодаря плодам Воплощения и Искупительной Крестной Жертвы Спасителя-Христа. Эта истина выражена в писаниях многих древних святых отцов: Сын Божий стал Человеком, воспринял человеческую природу, а также искупил нас и умер за нас на Кресте для того, чтобы люди смогли стать богами по благодати, приобщившись полноте нетварных Божественных сил, энергий. И конечно же, центральное место в таком духовном христианском восхождении занимает Крест Христов, благодаря которому для нас открылась сама возможность спасения и обожения – как путь к достижению подлинной богопричастной и богоподобной святости. Именно Крест, по убеждению автора «Слова на Воздвижение», приписываемого авторству Златоуста, «приобщил верных святыне Духа и благодаря Ему каждый из нас сделался сосудом божественного освящения и источником божественной красоты». Орудие казни сделалось для нас источником и началом жизни благодаря тому, что на нем даровала единство с Собой спасаемым умершая ради нас Жизнь, Сын Божий: Тот, Кто ясно свидетельствует о Себе – Я есмъ путь и истина и жизнь (Ин.14:6). Поэтому святитель Андрей Критский восклицает, обращаясь к Кресту как к началу и подателю Той Жизни, Которая есть Сам соединяющийся с нами и обоживающий нас Собой Христос: «О Крест, Христова и наша многоименная похвала! О Древо благое и знаменитое, на котором распростерся Христос! О Крест, лоза бессмертия, из которой виноград-Христос источил для нас дарующее жизнь питие!» Итак, Христос умер на Кресте ради того, чтобы посредством Своей Крестной победы даровать нам это высочайшее из всех возможных духовных состояний – обожение. Об этом ясно говорит, например, в «Слове об Иуде» святитель Зинон Веронский (IV век), подчеркивая, что в достижении верными обожения как раз и заключалась главнейшая и глубинная цель Распятия Сына Божия, спасительный смысл Его Креста: «Ради человека Бог соизволил висеть на Кресте, чтобы преобразить в бога человека, которым Он облекся» в Своем Воплощении.

Крест – победитель смерти и начало всеобщего воскресения

Все то благое и прекрасное, что мы обретаем в новом, искупленном бытии, как бы запечатлено, подтверждено знамением, знаком Креста. Он – та печать, что, подобно оттиску Царского перстня, навеки устанавливает неразрывное единство Творца и твари, Бессмертного Божества и созданного Им «из ничего» дольнего мира. Отныне Крест – наша защита против всякого зла, скверны и нечистоты. Он – победоносное знамя в непрерывной войне за Божию Правду, за свободу от зла. Некогда символ позора и смерти, в конце времен он станет знамением окончательного торжества над сатаной, над грехом. Об этом неоднократно говорят святые отцы. Так, преподобный Ефрем Сирин пишет: «.. этот же первый Честный Крест явится опять и во Второе пришествие Христово – как честный, животворящий, достопоклоняемый и святой скипетр Царя Христа, по слову Владыки, Который говорит, что явится знамение Сына Человеческого на небе (Мф.24:30). Итак, Крест первый явится на небе со всем воинством ангельским, озаряя землю от концов и до концов ее, более светлости солнечной, и возвещая пришествие Владыки Христа».

Тем самым истина, что Крест в его силе и славе неотделим от реальности грядущих Неба и Земли, что он является духовной силой, знамением и печатью немеркнущего и непреходящего Восьмого дня, реальности Вечной жизни воскрешенного человеческого рода во Христе, подтверждается, по убеждению святых отцов, евангельскими словами Самого Спасителя. Ведь открывая апостолам обстоятельства наступления конца времен, Господь сказал, что явление грядущего во славе судить человеческий род Сына Божия будет сопровождаться знамением Креста, распростирающегося над миром на свивающемся подобно свитку небесном своде. Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою (Мф.24:30).

Говоря о силе и величайшей славе этого будущего всемирного явления Креста Господня, сопровождающего Второе пришествие Спасителя, святитель Иоанн Златоуст в «Беседе первой о Кресте и разбойнике» восклицает: «Видишь, сколь велика сила знамения Креста? Солнце помрачится, и луна не будет видна, а оно является и блистает, чтобы ты знал, что оно светлее солнца и луны».

Ради чего будет явлено это знамение Креста? Для стыда одних и для радости других. Для того чтобы при виде славы Креста заплакали и устыдились распинатели Христа: и те, кто некогда прибили Господа гвоздями к Орудию Его Казни, и те, кто поныне продолжает распинать Спасителя своими грехами и духовной враждой против Него. И для того чтобы при виде вселенского явления Крестного Древа возрадовались те, кто силой Креста обрел спасение и начало Вечной жизни во Христе.

О том стыде, что должны испытать распинатели, лицезрел эсхатологическую славу Креста, ярко говорит в «Беседе первой о Кресте и разбойнике» святитель Иоанн Златоуст: «Но для чего явится тогда Крест и для чего Спаситель придет с ним? Для того чтобы распявшие Его познали свою собственную неблагодарность – для того именно Он и показывает им сам этот символ их бесстыдства. А что для этого Он принесет его, послушай пророка, который говорит: тогда восплачет земля по коленам и племенам (Зах.12:12 по LXX), видя Обвинителя и сознавая свой грех. И что ты дивишься, что Он придет с Крестом, если Он покажет тогда даже и сами [Свои] раны? Воззрят, – говорит [пророк], – на Него, Которого пронзили (Зах.12:10). Подобно тому, как сделал Он с Фомой, желая уничтожить неверие ученика, и по Воскресении показал ему знаки гвоздей и язвы, говоря: вложи… руку твою… и посмотри (Ин.20:27), ибо дух плоти и костей не имеет (Лк.24:39), так точно и тогда Он покажет раны и Крест, дабы доказать, что Он есть Тот, Который был распят». О том же учит и святитель Кирилл Иерусалимский: «Знамение Креста снова явится с Небес с Иисусом. Ибо победное знамя будет предшествовать Царю сему, чтобы, увидев Того, Которого пронзили, и по Кресту узнав Поруганного, иудеи восплакали в раскаянии. Восплачут они, восплачет каждое колено; ибо раскаются тогда, когда не будет им времени для раскаяния. Но мы в восхищении да хвалимся Крестом, поклоняясь посланному и распятому за нас Господу, поклоняясь и пославшему Его Богу Отцу вместе со Святым Духом».

Но то всемирное явление Креста, что принесет боль и стыд одним, в то же самое время дарует радость, ликование и духовное наслаждение другим – верующим во Христа.

Святые отцы, касаясь будущих событий конца времен и говоря о чаемом нами всеобщем воскресении, непрестанно подчеркивают, что Крест Господень, благодаря принесенной на нем спасительной Жертве Христовой, сделается для человеческого рода подлинным источником и началом нашего телесного восстания из мертвых. Ведь, умирая на Кресте, Господь открыл путь к всеобщему воскресению человеческого рода в день Страшного суда. Если бы Он не умер, то и не воскрес бы, а если бы не воскрес, то и для всех нас не было бы надежды на воскресение. Поэтому преподобный

Ефрем Сирин говорит: «Крест – воскресение мертвых». А автор приписываемого Златоусту «Слова на поклонение Честному Древу» восклицает: «Радуйся, Крест – росток воскресения и Древо Жизни вечной!»

В этом смысле праздник Воздвижения Креста Господня – это, ко всему прочему, еще и торжество нашей надежды на собственное воскресение из мертвых, залог ожидаемой вечной жизни во Христе, начало грядущего соучастия в Воскресении Христовом как непреходящего пребывания с Ним и в Нем в Небесном Иерусалиме. Потому-то, говоря о всеобщем собрании верующих в церкви в день торжества Воздвижения Креста Господня, святитель Иосиф Фессалоникийский провозглашает: «И если мы [поклоняясь Кресту] учредим собрание такого рода, то, воистину, соберемся во Христа и устроим празднество, которое соединит и сохранит нас и сделает нас достойными того, чтобы нам стать причастниками животворящего Его страдания, а также светоносного Воскресения – и некогда принять соучастие в будущем воскресении…»

Крест – спасительная ноша христианина и орудие сораспятия Господу

Но для того, чтобы мы испытали в миг этого грядущего «финального» явления знамения Креста во вселенной не горечь, стыд и позор, а радость, ликование и торжество, нам необходимо пронести через всю жизнь свой собственный спасительный крест, подобный Кресту Господа. Как кратко, емко и ясно говорит об этом святитель Феофан Затворник, «сердцем веруем и устами исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Крестом упразднив смерть, даровал нам в нем жизнь вечную и что всякий желающий приобщиться этой жизни должен подъять некоего рода свой крест. Вот сокращенно все учение о жизни, даруемой Крестом!»

Святые отцы подчеркивают, что этот важнейший спасительный принцип – необходимость несения каждым христианином своего креста – был провозглашен Господом даже еще прежде Собственного Распятия, как некое изреченное Им пророчество: пророчество не только о Своей грядущей Крестной Смерти, но и о том, что для всякого верующего не может быть спасения вне Креста Христова и несения его со Христом, а также духовного сораспятия со Спасителем. Так, святитель Григорий Палама говорит, что Господь еще прежде того, как Он Сам взошел на Крест, требует от учеников спасаться Крестом: «Не Сам ли Христос, через Которого и в Котором всё, сказал прежде наступления Креста: кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня (Мф.10:38)? Видите, как и до того, как Кресту было суждено водрузиться, Крест уже был спасающим?»

Как же мы должны нести свой жизненный крест? Уподобляясь Христу: Его смирению, уничижению и муке. Как говорит святитель Григорий Палама, для христианина именно в таком несении собственного креста по примеру Спасителя и «сказывается Божия премудрость и сила: победить чрез немощь, возвыситься чрез смирение, разбогатеть чрез бедность». Мы призываемся распинать на нем свои страсти, грехи, недолжные помыслы, собственную самость, гордыню. Святитель Феофан Затворник наставляет, сначала повторяя евангельские слова Спасителя и известную мысль апостола Павла, а затем поясняя их: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, говорит Господь (Мк.8:34). Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями, учит апостол Павел (Гал.5:24). Нет иного пути к общению со Христом, понесшим Крест, как подъятие каждым своего креста, состоящего в распятии плотского человека с его страстями и похотями. Источник нашего оживления – в сообщении нам спасительных скорбей и смерти Господа нашего, коего с таким рвением искал апостол Павел, все почитавший за сор ради Него (ср. Флп.3:8). Но удостоиться сего сообщения мы можем не радостями, а скорбями же, каковы суть внутренние скорби самораспинания… Вот где начало нашей духовной жизни». Эти мысли святителя Феофана дополняет священномученик Сергий Мечёв: «Где же наш настоящий крест? Прежде всего – в смиренном сознании наших грехов и, при помощи благодати, но и при участии и наших усилий, изживание их. И, во-вторых, в том, чтобы переносить окружающие нас злобу, зависть и грехи всех наших ближних. Борьба со всем этим – не на жизнь, а на смерть – и есть истинное несение нашего креста». Священномученик Сергий подчеркивает, что христианин не выбирает своего креста сам, его – по любви и ради нашего духовного совершенствования – избирает для нас Господь, каждому свой. Выбирает в ту меру, которую мы оказываемся готовы понести. Священномученик Сергий Мечёв продолжает: «В чем же заключается наше делание? Прежде всего, в том, чтобы взять крест свой. И если ты хочешь идти по пути этого делания, то бери именно тот крест, который дал тебе Господь. А между тем почти каждый из нас недоволен именно своим крестом. Как часто мы жалуемся на него и говорим себе: все сделаю, только не это».

В каждодневном несении христианами собственного креста соединяются мука и блаженство. Крест попускаемых Господом бед, несчастий и испытаний терзает нас. Крест борьбы с самостью, гордостью кажется слишком тяжелым и клонит к земле. Крест войны против греха наносит нам, насквозь пронизанным грехом, болезненные раны, и потому нам может ложно казаться, что мы ведем войну не против действующего в нас зла, а вступаем в разрушительную и гибельную борьбу против себя самих – борьбу на полное самоуничтожение. Но это не так, ибо, извергая из себя, побеждая в себе все ложное, наносное, богопротивное, мы ощущаем победу в нас Христа. Правда, и тогда несение житейского креста не становится легче, «комфортнее». Крест христианского подвига, пусть и вместе с Господом, всегда тяжесть и испытание. И все же в этой синергии крестоношения со Христом мы получаем надежную и спасительную помощь от Него Самого: неся Собственный Крест, Он несет вместе с нами и наш, а у Сына Божия так много сил! Видя, что мы, с Его помощью, справляемся, Господь – не из жестокости, но единственно из любви к нам – находит для нас следующий, новый житейский крест, порой тяжелее прежнего. Ведь каждый новый крест для христианина – это его следующий шаг ко спасению, к победе над грехом, к торжеству в нем Божественной благодати. И вот мы снова несем крест и, казалось бы, готовы под ним упасть, распластаться, остановиться на пути. Но Господь вновь подставляет Свое плечо, и мы движемся с Ним и в Нем вперед… Но жизнь христианина – это духовный подвиг. Ведь, по убеждению и по призыву святителя Феофана Затворника, «истинная жизнь происходит от Креста. Жаждая жизни, поспешим на живоносные воды, источаемые Крестом. Да не устрашают нас в сем спасительном деле болезненные скорби крестоношения. Правда, прискорбно крестное шествие вслед Спасителя, но с Ним соединены высокие утешения… Где же взять крестов и как ходить под тяжестью их? Не беспокойтесь! Господь знал, что без крестов нам нет спасения, потому так устроил нашу жизнь, что мы бываем поминутно и со всех сторон обложены крестами. Остается только одно с нашей стороны… воспринимать на себя и нести свои кресты как следует…»

Совершаемое в храме в праздник Воздвижения возвышение архиереем креста как раз и означает обращенный к каждому из нас духовный призыв: взять и подъять на себя подвиг христианского крестоношения. Как говорит об этом священномученик Сергий Мечёв, «взятие своего креста, отвержение себя грешного и скверного и шествие за Господом – вот те основы христианского подвига, которые Церковь раскрывает нам сегодня и в которых она считает необходимым еще раз утвердить нас в этот… день».

Итак, для чего же архиерей возвышает Крест? Не только затем, чтобы мы ему поклонились, но и ради того, чтобы возложить его нам на плечи, призвать нас поднять и понести крест христианского подвига. И еще, чтобы мы, неся свой житейский крест, духовно оказались вместе с Господом, подобно Симону Киринейскому, подлинными носителями спасительного Креста Христова. Размышляя о таком нашем христианском призвании, святитель Хроматий Аквилейский в «Слове о Страстях Господних» вопрошает: «Кто из нас настолько блажен, чтобы удостоиться понести на себе Крест Христов?» Тем самым, если Господь несет вместе с нами – по дару синергии – наш житейский крест, то и мы встречно призываемся к подобной же синергии с Ним – как к несению со Спасителем Его Креста на Голгофу.

Но, в отличие от Симона, мы должны не только донести этот Крест Господень до Голгофы, как до места Его казни. Мы, христиане, призываемся еще и взойти на Крест вместе с Господом, на нем распяться и здесь со Христом со-умереть. Так, святитель Григорий Палама, вспоминая слова апостола Павла Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? (Рим.6:3), настаивает: «Кресту… должно оказывать уважение по той причине, что на нем Христос принял Смерть, и признать, что Смерть эта… была священной и спасительной… Говорит Апостол, в смерть Его мы крестились… Каким же образом и Воскресения Его мы будем участниками, если бы не стали сродни Ему и в подобии смерти Его?» Святые отцы особо призывают нас помнить о необходимости такого сораспятия Господу именно в праздник Воздвижения Креста. Так святитель Софроний Иерусалимский в «Слове на Воздвижение Честного Креста и на святое Воскресение» спрашивает каждого из нас: «Наступило воспоминание Креста, и кто из людей не пожелает, в свою очередь, распять себя?»

Крест Христов дарует верующим – через сораспятие Спасителю, через со-умирание и со-воскресение с Ним – истинное единство с Господом. Начало такого сораспятия полагается в таинстве Крещения, но им отнюдь не исчерпывается. В каждодневном и постоянном следовании за Христом, как в несении нашего житейского креста, мы по-прежнему со-умираем с Господом: конечно же, ради того, чтобы с Ним и в Нем воскреснуть для вечной жизни. Такое со-умирание должно осуществляться в личной жертвенной самоотдаче Господу: в непрестанной и непримиримой борьбе с грехом, в смиренном перенесении страдания и лишений, а также в напряженном и деятельном исполнении на путях церковной жизни Христовых заповедей. Лишь так возможно сораспяться с Господом на Его Голгофе, которая отныне делается и нашей Голгофой. Испивая чашу Страстей Господних вместе со Христом и крестясь тем же голгофским крещением, которым крестился и Он Сам, мы таинственным образом оказываемся вознесенными не только на свой, но, вместе с Ним, и на Его Крест. Только так Крест Христов обращается для нас из Орудия страдания в Трофей славы.

И тогда в нашей жизни совершаются удивительные перемены: вопль богооставленности преображается в надежду на избавление, ненависть разбойника – в раскаяние и смирение, торжество палачей – в их поражение, власть смерти – в гибель ее самой, рабство греху – в ту безграничную свободу, что достижима лишь в круговороте любви Творца и Его творения. История евангельской Жертвы оказывается и нашей историей, Смерть Христа становится и нашей смертью. И, наконец, Его Воскресение делается нашим собственным воскресением – с Ним и в Нем.

Итак, если мы подлинно сумеем пройти весь страшный путь на Страсти и Смерть вслед за нашим Искупителем, нося на себе Его поругание (ср. Евр.13:13), Крест, который отныне является не только Его, но и нашим Орудием славы, мы сможем воскликнуть вместе со святителем Григорием Богословом: «Вчера я распинался со Христом, ныне прославляюсь с Ним; вчера умирал с Ним, ныне оживаю; вчера спогребался, ныне совоскресаю» (из гомилии «На Пасху, и о своем замедлении»).

Что же распинается в каждом из нас на кресте, взойти на который мы призываемся? Святитель Софроний Иерусалимский отвечает на этот вопрос так: «Крест Христов не распял ли в нас древнего человека?» Тем самым, когда мы сораспинаемся Господу, восходя вместе с Ним и на Его Собственный и на наш личный крест, то в нас распинается греховный человек с его страстями и похотями и обновляется во образ Христов, в икону Господа Распятого, как Победителя сатаны, греха и смерти. Отныне христианин подлинно начинает жить во Христе, а Христос – пребывать и обитать в нем. Именно об этом говорит апостол Павел, провозглашая: Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал.2:19–20).

Сам Господь настойчиво призывает нас взойти с Ним на Крест и с Ним сораспяться. Как говорит священномученик Сергий Мечёв, «если мы поистине хотим быть христианами, если мы хотим сегодня поклониться Честному и Животворящему Кресту Господню, если мы действительно верим, что Христос был распят на этом Кресте „нас ради человек и нашего ради спасения “, то мы должны последовать Его слову, обращаемому к нам. А Он, Распятый, зовет и нас сораспяться Ему на нашем кресте». Господь зовет нас на этот крест отнюдь не из жестокости или какой-либо мстительности за наши преступления против Него, не за наши грехи. Он зовет нас пострадать на кресте христианского подвига, жизни в Боге целиком из любви и из жажды нашего спасения. Сам Он взошел на Крест ради нас по Своей любви к Собственному творению, и теперь та же Божественная любовь к падшему человеческому роду влечет в объятия Креста Христова и всех нас. Ведь Господь раскинул руки на перекладине Креста именно в призыве ко всем нам прийти в Его крестные объятия: то есть взойти к Нему на высоту Креста и оказаться пригвожденными на нем вместе с Господом. Объятия Спасителя, охватывающие нас на вершине Креста, будут для нас одновременно и тяжелым и радостным сораспятием Ему как движением нашей встречной любви и жертвенной самоотдачи в ответ на Его Крестную Жертву. Крестная Жертва была совершенной Жертвой любви Бога ради человека. Теперь и нам надлежит пригвоздиться ко Кресту Господню – силой любви к Спасителю – также целиком и без остатка. Как говорит об этом святитель Филарет Московский, «наш крест должен состоять из единой любви… Итак, воззрим еще раз на Крест Господень. Се любовь Отца Небесного распинает за нас Единородного Сына Своего, – как сообразуется сему наша любовь?»

Вот уже в течение двадцати веков человечество окружает плотным кольцом каменистый Голгофский холм – с Крестом на его вершине. Народы всех стран обступают Голгофу, толпятся у основания горы, но подняться к самому подножию Креста боятся. При этом они горячо спорят, иногда даже молятся, хотя стараются держаться от Креста как можно дальше. А в это время Распятый – с высоты Крестного Древа – всматривается в их лица и силится отыскать в их глазах отсвет подлинной и жертвенной любви. Люди же все бродят и бродят вокруг холма, но подойти к Распятому не решаются, ибо в глубине души каждый из них хорошо знает, что если он рискнет приблизиться ко Христу, то должен будет тоже взойти на Крест, распяв на нем свою греховную самость…

Итак, христианину недостаточно лишь славить Крест или даже его понести: ему необходимо еще и пострадать на нем – со Христом и во Христе. Как настаивает священномученик Сергий Мечёв, «нельзя о Христе только думать или говорить… нельзя только словесно почитать Крест, на котором Христос был распят. Взять свой крест и идти вслед Христу, сораспяться Ему – вот истинный путь христианина. К этому приводит нас Господь, когда говорит: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк.8:34). Отсюда начинается христианство. Его начало – отвержение себя, борьба с живущими в нашем сердце страстями и сораспятие Христу – на данном каждому из нас Господом кресте».

Возле Голгофы

По слову древнего христианского писателя святителя Мелитона Сардийского (II век), событие Распятия, обстоятельства Крестной Смерти Сына Божьего преисполнены поистине космической, вселенской парадоксальности и необъяснимости. Ибо «Подвесивший землю – подвешен. Привязавший небо – привязан. Утвердивший Вселенную – утвержден на Древе. Бог убит…».

Эта страшная суть события, совершившегося на Голгофском холме около двух тысячелетий назад, выражена святителем Мелитоном точно и образно: мир убил своего Бога. К этому можно добавить: мир продолжает убивать своего Бога и поныне.

Распятый однажды на Кресте, принявший страдание и смерть, Христос распинается за нас и теперь. И сегодня Он несет Собственное орудие казни, поднимаясь на тот же Голгофский холм – но теперь ведем Его мы сами. Отцы Церкви учат, что, согрешая, мы всякий раз заново распинаем нашего Спасителя, наносим Ему новые и новые раны. Более того: мы сами, по своей греховной воле, оказываемся тем Крестом, на котором жестоко распинаем нашего Спасителя…

Однако, как мы хорошо помним, в день Распятия Христова среди стоявшей возле Креста толпы находились не только жестокие распинатели Господа, но и любящие Его, плачущие о Нем и сострадающие Ему. В тот день там были Его гонители: иудеи, желавшие смерти Спасителя, римляне, прибивавшие Его ко Кресту, и, наконец, насмехавшаяся над Ним толпа. Но там стояла и Богоматерь, плачущая о Своем Божественном Сыне, и любимый ученик Христов Иоанн, единственный из всех апостолов, не убоявшийся ареста и смерти и пришедший ко Кресту Учителя, и жены-мироносицы, оказавшиеся сильнее и жертвеннее апостолов; был там и благоразумный разбойник, из бездны своих преступлений обратившийся ко Христу и тем восшедший – первым среди всего человеческого рода – в Рай.

Быть может, мы, разжигаясь ненавистью и злобой, начнем кричать согласно с иудеями: кровь Его на нас и на детях наших (Мф.27:25)? Или же станем насмехаться над Ним вместе с римскими солдатами, издевательски говорившими: если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого (Лк.23:37)? Или мы сами предадим Христа на Распятие заодно с Пилатом, умыв руки вместе с прокуратором (см. Мф.27:24)? А быть может, мы начнем поносить распятого на Кресте и безвинно страждущего Господа вместе с хулившим Христа разбойником (см. Лк.23:39)? Но тогда мы услышим с высоты Креста только одно: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк.23:34).

Или же мы, напротив, преисполненные верой и любовью, восплачем вместе с Богоматерью? Окажемся верны Христу вместе с женами-мироносицами? Исповедуем Его Богосыновство с сотником, восклицая: воистину Он был Сын Божий (Мф.27:54)? Или даже окажемся усыновлены Самой Богоматери с Иоанном Богословом, услышав от Господа вместе с Его любимым учеником: се, Матерь твоя! (Ин.19:27)? Или обратимся к Нему с искренней и покаянной молитвой благоразумного разбойника – помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк.23:42)? И тогда, в ответ на такую молитву, мы сможем услышать с вершины Креста: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк.23:43).

Святые отцы о Воздвижении Честного и Животворящего Креста Господня

1. Святитель Амвросий Медиоланский. Слово о Кресте Христовом (spuria)

2. Прп. Ефрем Сирин. Слово на Честной и Животворящий Крест и на Второе Пришествие Господа, а также о любви и милостыне

3. Свт. Иоанн Златоуст. Беседа первая о Кресте и разбойнике, и о Втором Пришествии Христа, и о непрестанной молитве за врагов
Произнесена святителем Иоанном в 388 году, в период его служения в Антиохии, в Страстную Пятницу.

4. Святитель Иоанн Златоуст. Слово на Воздвижение Честного Креста (spuria)

5. Свт. Иоанн Златоуст. Слово на поклонение Честному Древу (spuria)
Эта гомилия, приписываемая авторству святителя Иоанна Златоуста являет собой прекрасный и поэтичный образец византийской проповеди. По убеждению исследователей, произнесена не ранее XI столетия.

6. Свт. Андрей Критский. Слово на день Воздвижения Честного и Животворящего Креста

7. Свт. Андрей Критский. Слово иное на Всеславное Воздвижение Креста
«Слово» было произнесено святителем Андреем в годы его епископства на острове Крит.

8. Прп. Иоанн Дамаскин. Слово о Кресте

9. Святитель Иосиф, архиепископ Фессалоникийский. Слово на поклонение Животворящему Кресту

10. Свт. Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский. Беседа о Честном и Животворящем Кресте
Гомилия прозвучала в годы пребывания святителя Григория на митрополичьей кафедре города Фессалоники (1351–1357).

11. Свт. Филарет Московский. Слово в Великий Пяток
Хотя «Слово в Великий Пяток» и не является собственно проповедью на праздник Воздвижения, именно оно в наследии святителя Филарета наиболее ярко свидетельствует нам о богословском, духовном и нравственном смысле Крестной Жертвы Христовой, а также о спасительном значении для верующих Креста Господня. «Слово в Великий Пяток», произнесенное тогда еще архимандритом Филаретом (Дроздовым) в Александро-Невской лавре в Великий Пяток 1816 года, – подлинная вершина проповеднического таланта московского святителя.

12. Свт. Феофан Затворник. Слово первое на Воздвижение Честного Креста Господня

13. Свт. Феофан Затворник. Слово второе на Воздвижение Честного Креста Господня

14. Сщмч. Сергий Мечёв. Слово на Воздвижение Креста Господня

15. Сщмч. Сергий Мечёв. Слово в Неделю по Воздвижении Креста

16. Свт. Лука (Войно-Ясенецкий), архиепископ Симферопольский. Слово в день Воздвижения Креста Христова

Приобрести книгу можно по адресу: https://www.litres.ru/p-u-malkov/

Примечания

^[1] То есть по Септуагинте, осуществленному в III веке до Рождества Христова в Александрии переводу Ветхого Завета с еврейского на греческий язык так называемых Семидесяти толковников. Именно этим библейским текстом пользовались греческие святые отцы, его они цитировали в своих творениях и проповедях. Текст Септуагинты по своему содержанию заметно отличается от привычного нам библейского Синодального перевода XIX столетия, который был сделан не с греческого, а с еврейского – так называемого масоретского – библейского текста. По этой причине ряд ветхозаветных текстов, цитируемых греческими святыми отцами в их проповедях, приводится в этой книге не по Синодальному переводу, а по Септуагинте.

^[2] Во времена святителя Иоанна Златоуста (на рубеже IV–V столетий) существовала традиция совершать крестное знамение, полагая его на одном лишь лбу – иногда всей ладонью, иногда же (такая практика являлась основной) большим или указательным пальцем. Впрочем, крестным знамением могли осеняться грудь, уши, глаза, уста; также, по более древнему свидетельству Тертуллиана (II–III века), им осенялось и целиком все тело. Вместе с тем известно, что в Иерусалиме в IV столетии уже существовал обычай креститься не только одним, но и сразу несколькими сложенными вместе пальцами; об этом говорится в «Огласительных словах» святителя Кирилла Иерусалимского.