Быть свидетелями Христа. Проповеди протопресвитера Виталия Борового

Учебник христианской жизни

Большая часть проповедей о. Виталия, вошедших в этот сборник, произнесена в советское время, но и для современного православного читателя они представляют многообразный интерес. Прежде всего — это свидетельство эпохи, к которой был очень внимателен о. Виталий. «Мы — молчащий народ», — церковь молчала, по обстоятельствам жизни, по обстоятельствам времени не имея открытой возможности проповедовать Христа словом вне стен храма. Проповедь вне храма была запрещена государственным законодательством, на нее решались лишь в частном общении, что делало ситуацию в чем-то похожей на ситуацию древней церкви. На пастырях, которые могли проповедовать в храме, лежала поэтому огромная ответственность. Служащего, по-настоящему проповедующего священника обычно изгоняли из храма, он должен был сделать выбор: либо отказаться от проповеди ради сохранения возможности служения и тайного личного общения с людьми, либо просто уйти. О. Виталий Боровой — один из очень немногих, кто в этих условиях решался проповедовать открыто.

Слово о. Виталия, прежде всего, — слово пророческое. Протопресвитер, настоятель патриаршего собора, представитель Русской церкви во Всемирном совете церквей, опытный дипломат, он, тем не менее, прежде всего послушен Духу. Это послушание не раз заставляло о. Виталия как бы внутренне взрываться и, несмотря ни на что, все-таки говорить правду, говорить то, что есть. Сам он описывает это свое свойство с юмором: «Бедный я человек, сколько раз давал себе слово не вылезать, молчать, но вот, опять прорвало». И действительно — в то время не было другого проповедника, кто бы столь открыто говорил о проблемах церкви и общества. Но открытость, смелость о. Виталия была не в обличении государства, гонящего церковь (как и многие ответственные церковные люди того времени, он понимал, что вся вина за сложившееся положение лежит на самих христианах), а в свидетельстве непреходящей надежды. Много раз он говорил, что возрождение церкви обязательно будет, что это неизбежно случится: государственные режимы приходят и уходят, а Церковь Христова стоит вовек. Удивительно его мужество в этом свидетельстве, удивительна его смелость, здесь он — настоящий исповедник веры.

Замечателен и язык проповедей о. Виталия. Это «эзопов» и в то же время очень многослойный язык. О. Виталий говорит так, что его могут услышать на разной глубине самые разные люди. Он говорит осторожно, с оговорками, избегая авторской интонации. Смысл никогда не лежит на поверхности, и тем не менее — имеющий уши слышит его слово.

Помимо подлинного исповедничества и свидетельства надежды, в проповедях о. Виталия огромную роль играет учительство. Он — профессор церковной истории, и ему больно видеть, что народ, которому он очень сострадает, не научен. В основном прихожане в его храме — это женщины, совсем немного молодежи; но когда он видит молодежь, это для него великая надежда, что новый народ войдет в Церковь. Иногда его проповеди содержат богатый исторический материал. Часто то или иное на первый взгляд малозначащее историческое событие через ассоциации (у о. Виталия очень богатое ассоциативное мышление) приводит его к видению глубинных проблем современной ему церковной жизни.

Можно перечислить главные темы его проповедей. Очень важная тема — о церкви как общине, об одной жизни в одной Церкви. Также важна тема о служениях в Церкви: служение в Церкви для о. Виталия это, прежде всего, свидетельство любви. Тема миссионерства: «Обязанность каждого верующего состоит не в том, чтобы он чувствовал себя праведником и избранником, а в том, чтобы он проповедовал и свидетельствовал Божью истину перед всеми людьми. Нет общины христианской, нет Церкви христианской, если нет проповеди, если нет миссионеров, если нет распространения учения Христова по всей земле».

О. Виталий сам свидетельствовал о подвиге исповедников веры советского времени и ободрял тех, кто также чувствовал это призвание. Уже в советское время он говорил, что церковь назовет своих исповедников отцами, зачислит их в святцы — иерархов и мирян, богословов и философов.

Он обращает особое внимание на динамику церковной жизни, для него, как и для древних христиан, Церковь — в странствии, поэтому ей необходимо постоянное обновление. За этой уверенностью стоит и большой опыт межхристианского свидетельства о. Виталия, его служение примирению. Он призывает: «Будем просить Господа, чтобы Он через нас, в нас, на наших глазах, при помощи нас содействовал Церкви Своей Святой, укреплению ее, умножению ее, чтобы приходили новые и новые молодые силы в Церковь Святую».

Он переживает за современную церковную жизнь, видя, что церковные люди коснеют в обрядовой стороне христианства: «Все превратили в обряд и выхолостили любовь». Он не соглашается с псевдоблагочестивыми системами и идеологемами: «Мы, мол, народ избранный, мы народ благочестивый, мы народ хороший, мы соль мира, мы самые лучшие… Когда мы так скажем, то можем услышать: вы — порождения ехиднины».

Этим искажениям о. Виталий противопоставляет образ истинной Церкви: «Церковь — это спаянная община, взаимная порука, взаимная солидарность, взаимная ответственность и общий путь. Вот это и есть характерная черта христианства». О. Виталий воспринимает жизнь церкви очень лично, для него это прежде всего жизнь родная, жизнь своя. Он не боится показывать церковь такой, какая она есть, — со всеми ее бедами, проблемами, реалиями жизни, ибо на первом месте у него всегда остается вера в Церковь и великая надежда на Бога, на победу Божью в мире, на то, что подвиг исповедников Христа не останется бесплодным. Он не раз говорит: мы увидим новую жизнь христианства — в нашем поколении, в следующем поколении или через пять поколений, — но мы обязательно ее увидим! Этому учит христианская история.

Чтение проповедей о. Виталия требует неспешности, внимательности. Надо помнить, что в них заключено много смысла, разбросаны зерна большой мудрости. Бывает, что человек читает и видит простоту проповеди, но всмотревшись, видит и ее особую глубину. О. Виталия кто-то в шутку назвал академиком церковного опыта, для него церковный опыт, церковная жизнь ясна, прозрачна: он очень много видел и очень много знает. Можно сказать, что его проповеди — это настоящий учебник христианской жизни, учебник, который обращен вперед, к победе Евангелия, который вселяет надежду, укрепляет веру и учит любви.

Вдохновенное слово пророка — еп. Новосибирский и Бердский Сергий (Соколов)

Мне вспоминается первое заседание Синодальной комиссии Русской Православной Церкви под председательством Святейшего Патриарха Пимена по подготовке празднования 1000-летия Крещения Руси. Шел, если я не ошибаюсь, 1980 год. (…)

И вот в эти дни в Патриарших покоях Троице-Сергиевой Лавры проходит заседание Синодальной комиссии в расширенном составе. В нее вошли кроме членов Священного Синода представители Отделов Патриархии, духовных школ и монастырей. Заседание происходило в лучших традициях «застойного» периода. Были произнесены заранее подготовленные, проверенные кем надо и одобренные речи. Высокое собрание несколько раз делало перерыв на кофе и, казалось, ничего, особенного и на сей раз не прозвучит, хотя повод для неформального, глубокого собеседования, конечно же, был — богословское осмысление тысячелетней истории нашей Церкви.

Но вот, буквально в последние минуты заседания, Святейший Патриарх Пимен с какой-то странной и не свойственной ему иронией говорит: «Мне кажется, что-то ко всему сказанному хочет добавить отец протопресвитер Виталий Боровой». Надо было видеть, как в зале мгновенно наступила абсолютная тишина и какое-то незримое напряжение. По тону Патриарха было ясно, что выступление отца Виталия не планировалось.

Протопресвитер, работавший в Отделе внешних церковных сношений и служивший настоятелем в Патриаршем соборе, снискал себе славу, как человек прямолинейный и предельно искренний. Великолепное знание им истории Вселенской Церкви (он профессорствовал в Московской Духовной Академии и вел кафедру византологии) часто делало его советы и консультации просто необходимыми для священноначалия, так как они были всегда в высшей степени глубоки и духовно обоснованны. Правда, его прямота и полное отсутствие льстивой дипломатии делали иногда его высказывания и поступки предметом недовольства Совета по делам религии. Но отец Виталий был богослов с мировым именем, и грубо обойтись с ним, как это, делали с простыми священниками за живое слово правды, было не так-то просто. Хотя, забегая вперед, скажем, что скоро его все-таки сняли с почетного места настоятеля Патриаршего собора, дав место (почетного) настоятеля в одном из московских храмов. Внешне протопресвитер перенес это совершенно спокойно, тем более, что авторитет его как эрудированного, открытого для всех пастыря от этого еще более возрос.

…Все взоры обратились в сторону отца Виталия. Протопресвитер встал. По нему было видно, что он не ожидал такого поворота в заседании. Подозреваю, что своим внешним видом, жестами (а они у него срывались довольно часто, когда он внутренне был не согласен с выступавшим), он привлек внимание Патриарха, и тот, в нарушение регламента, а это было абсолютно ясно всем, дал слово отцу Виталию. И отец Виталий сказал. Помню дословно только начало его речи. Он, как обычно, немного заикаясь от волнения, с присущим ему белорусским акцентом, размашисто жестикулируя руками, что обычно делало его выступления и даже проповеди очень эмоциональными, срывающимся от волнения голосом начал: «Я… я не хотел говорить… Но… но… раз уж его Святейшество дал мне слово… то… то… я скажу… Скажу…как всегда то, что думаю по этому вопросу… хотя… может быть, это вам и не понравится…»

То, что сказал отец Виталий, было главным во всем заседании Синодальной комиссии. Он говорил о том, что было дорого и понятно абсолютно всем, но о чем, в силу известных обстоятельств, никто не мог сказать вслух, да еще на таком официальном заседании. Он говорил о Церкви — вечно живой и никем не побежденной. Как помню, в его выступлении не было резких выпадов по отношению к власти, но и не было ни одного лишнего слова. Его речь была проникнута глубочайшей верой в то, что Церковь наша не только жива и поэтому достойно подготовится к славному событию, но он пророчески начертал огромный план работы по воцерковлению нашего общества, он верил в преображение нашей страны, а потому говорил о расширении духовного образования, об открытии храмов и монастырей на Руси и особенно, что мне запомнилось, о канонизации многих почитаемых святых, мучеников и исповедников. Он с жаром доказывал неправомочность произведенной канонизации Русской Зарубежной Церковью святого праведного Иоанна Кронштадтского, так как это святой долг и обязанность нашей Церкви — видеть явления святости и своевременно объявлять об этом. Многим тогда показалось, что отец Виталий совсем потерял чувство реальности и забыл, где он и с кем он говорит. Это было вдохновенное слово пророка, который не мог молчать и говорил то, что ему подсказывала его совесть.

Я не знаю, попало ли в протокол заседания его слово, скорее нет, чем да, но абсолютно уверен, что именно оно дало тот необходимый толчок к конкретным действиям наших иерархов…

Ночь прошла, а день приблизился! На Рождество св. Иоанна Предтечи

7.07.1977 г.

Я не стану говорить вам проповедь, потому что вы уже слышали сегодня проповедь. Я скажу буквально два слова утешения, обратив ваше внимание на глубокое значение этого праздника именно для нас и сейчас, для нашего нынешнего времени.

Святой пророк Божий, святой Креститель Иоанн называется Предтечей. То есть, он тот человек, который был предвестником Господа Иисуса Христа, предвозвестителем спасения, дарованного Богом роду человеческому через пришествие, воплощение, учение, страдание, воскресение и вознесение на небо Христа.

В те времена, когда жил Иоанн Предтеча, было очень немного людей, которые были верны, преданы Богу, знали истинное богопочитание и боговедение и были настоящими людьми Божиими. Большинство рода человеческого пребывало в язычестве, неверии, незнании, во тьме грехов.

Дорогие братья и сестры! Наше с вами положение более или менее такое же. Сейчас тоже немногие только люди знают Бога, поступают по воле Божией, являются Ему верными. И поэтому мы все с вами являемся в какой-то степени предтечами, предвозвестниками того, что Господь уготовал спасение всему роду человеческому. И апостол Павел в Послании к римлянам, которое сегодня было читано (Рим 13:12-14:4)) говорил нам с вами чудесные слова утешения и радования. Он говорил это римлянам в то время, когда христианство стало распространяться по лицу земли, но христиан было немного, христиане были малыми общинами, а кругом были неверующие, как и сейчас.

Он говорил римлянам: «Ныне, сегодня, близко к вам спасение. Ибо ночь прошла, а день приблизился».

Дорогие братья и сестры! Будем и мы с вами иметь это чувство, что нам с вами суждено — нашему поколению, может быть, следующему поколению, скольким поколениям — один Бог знает — но нам с вами суждено быть предтечами грядущего спасения рода человеческого. Поэтому будем иметь чувства такие, какие имели первые христиане, какие имели римляне, какие имел сам Павел, когда он говорил, ночь прошла, а день приблизился. Поэтому отбросим дела тьмы, а сотворим дела, достойные солнечного света Христова. Аминь.

Какой путь ведет к подлинному возрождению церкви. Память свт. Иоанна Златоуста

9.02.1977 г.

Дорогие братья и сестры!

Завтра мы светло празднуем память святителя Иоанна Златоустого, а вернее, память перенесения его мощей в 438 году из г. Команы, места его захоронения, в Константинополь, где он служил на кафедре.

Каждый из нас постоянно слышит в церкви во время богослужения имя Иоанна Златоустого, каждый из нас знает, что это знаменитый святитель, великий проповедник, молитвенник обо всех обиженных. Каждый знает, что мы сейчас служим литургию Иоанна Златоустого. Но вместе с тем, дорогие братья и сестры, как удивительно мало мы знаем о его настоящей жизни, не той жизни, которая описывается в благочестивых житиях, а той, которая была в истории, — такой, какой она была.

Святитель Иоанн Златоуст родился в Антиохии, в нынешней Сирии. Города Антиохии сейчас нет, только развалины, руины на этом месте, но в то время это был цветущий, богатейший культурный город, один из центров тогдашнего греко-римского мира. Родился он в очень богатой и культурной, зажиточной семье, но семье христианской, и был уже с ранних дней своего детства воспитан благочестивой матерью своей Анфусой. Рано лишился отца. Он получил прекрасное по тому времени образование: учился у самого известного ученого того времени — Ливания, который был не христианином, а сознательным язычником, упорным язычником. Но это был один из самых великих ученых того времени. И христиане — и Василий Великий, и Григорий Богослов, и Иоанн Златоуст — ничуть не колебались быть учениками у этого язычника, потому что они у него брали его знания, его мудрость, хотя и не разделяли его убеждений. Иоанн Златоуст был одним из самых любимых учеников Ливания. Ливаний даже хотел, чтобы он был его преемником по кафедре, но Иоанн предпочел после окончания школы стать адвокатом. Это был молодой, талантливый, блестящий адвокат. Адвокат, который мог сделать, говоря современным языком, великолепную карьеру. Но Иоанн Златоуст всей душой своей жаждал служить Церкви. В то время очень многие интеллигентные, культурные, ученые люди посвящали себя служению Церкви. И начал свое служение Церкви Иоанн Златоуст в сане чтеца. В 370 г. святителем Мелетием Антиохийским он был хиротонисан в чтеца. Конечно, тогдашний чтец — это не то же, что сейчас чтец. Нынешние чтецы у нас только читают в церкви, а в то время чтецы не только читали в церкви Священное писание (да, не только богослужебные тексты, но и Священное писание), но и обязаны были толковать народу, объяснять значение того отрывка из Писания, который они читали, под руководством епископа и пресвитера. Десять лет Иоанн Златоуст был чтецом. Но душа его стремилась к подвигам монашеским. В то время монашество было в расцвете. Шесть лет подвизался Иоанн Златоуст, будучи уже чтецом, в общежительном монастыре, т.е. монастыре, который живет по общежительному уставу, где все было общее, где братия жили, как один человек, в послушании, в посте, в молитве, в труде. Два года он подвизался в одиночестве, в пустыне, и за эти два года суровыми аскетическими подвигами и лишениями страшно подорвал свое здоровье, так что потом всю жизнь болел.

Из этого уединения его вызвал святитель Мелетий и в 380 г., после его десятилетнего служения чтецом, рукоположил его в дьякона. Тогдашние дьяконы — это тоже не нынешние дьяконы. Нынешние дьяконы только участвуют особым образом в богослужении: произносят ектенью и приглашают к молитве. Тогдашние же дьяконы были еще и ближайшими помощниками епископа и пресвитеров по заведованию делами общины. В то время каждый приход был общиной. На содержании у общины были все бедные, больные, несчастные, старые, сироты — все те, кто не мог заработать себе на пропитание и содержать себя. И вот одна из обязанностей дьяконов была заведовать этим: посещать этих несчастных, помогать им, организовывать больницы, странноприимные дома, дома сирот, дома старцев, заниматься, одним словом, помощью нуждающимся. Шесть лет Иоанн Златоуст прослужил Церкви в этом дьяконском звании, неся помощь и утешение всем несчастным, после чего в 386 г. святитель Флавиан рукоположил его во священника.

Десять лет Иоанн Златоуст был священником в Антиохии и прославился там как проповедник и учитель, как великий богослов, как отец и покровитель своего народа. В это время в Антиохии произошло страшное возмущение народа, и правительство призвало в Антиохию армию — с тем, чтобы разгромить этот город. И вот тогда Иоанн Златоуст не оставил свою паству. Не только в церкви, но и на улицах, на площадях, на базарах он ходил, проповедовал, утешал, наставлял, разделял судьбу своих верующих. И в конце концов он смог своим влиянием, своей силой и успокоить народ, и отвести от него эту великую беду, это несчастье. Слава об Иоанне Златоустом (тогда его еще, правда, не называли Златоустым) распространилась по всей империи. И когда в Константинополе, в столице умер епископ Нектарий, тогда в императорском дворце у могущественного временщика правителя того времени — Евтропия, который возглавлял правительство императора Аркадия, возникла мысль призвать на эту кафедру Иоанна из Антиохии. Но все знали, что Иоанн очень скромный и не пожелает быть епископом в столице, потому что это противно его характеру. Тогда были посланы воины, которые ночью похитили, арестовали его, под конвоем привезли в столицу и там его поставили епископом, по-нынешнему — патриархом Константинопольским.

Шесть лет был епископом в столице Иоанн Златоуст. За эти шесть лет народ полюбил его самой искренней, самой сердечной любовью. Но за эти же годы возненавидели Иоанна Златоустого все богачи, все сильные мира сего, все аристократы и всё — я должен откровенно сказать — духовенство. Ибо он обличал их распутную, развратную, роскошную, грешную жизнь.

Он был смелым обличителем, и если бы, дорогие братья и сестры, мы сейчас прочитали некоторые проповеди Иоанна Златоустого, то убедились бы в этом. Как смело обличал он сильных мира сего, власть имущих мира сего, особенно богатых! Он прямо в глаза им говорил, что всякий богатый — это волк, ибо Господь создал землю и все блага земли для всех народов, для каждого человека. И тот, кто первый в истории взял какую-то вещь, отгородил кусок земли и сказал, что это моя вещь, это моя земля — тот, по Иоанну Златоусту, был самый страшный преступник.

Вознелюбили Иоанна Златоустого и епископы, архиереи из его же Константинопольского патриархата и соседних с ним — Александрийского, Антиохийского, ибо Иоанн Златоуст не давал роскошных обедов, не приглашал их на роскошные пиры, где все, конечно, постное, но все самое дорогое, где они привыкли есть и пить и при этом благочестиво рассуждать. От духовенства, т.е. от пресвитеров (священников) и от дьяконов, от чтецов, от монахов, он требовал настоящей жизни, настоящего подвига, настоящего служения Церкви. Все деньги, все имущество церкви он расходовал не на безумные украшения, не на дорогие литургические одежды, не на украшение церквей мрамором и золотом, он расходовал их на строительство больниц, странноприимных домов, домов для сирот, для старцев, для больных, для немощных, для тех, кто нуждался. И тогда, дорогие братья и сестры, ополчились против Иоанна Златоустого вот эти две силы, большие силы тогдашнего мира, а собственно говоря, большие силы и настоящего мира: это власть имущие, богатые, знатные, и духовенство, особенно архиереи.

Конечно, в житиях вы этого не найдете. В житиях говорится, что императрица была против него. Да, императрица Евдоксия была тоже против него, но не ее гнев сыграл решающую роль, ибо Иоанна Златоустого отправили в ссылку не по решению государственной власти, а по решению церковного суда, его собратьев — архиереев, священников, дьяконов. Они собрались, они судили его, они приписали ему всякие беззакония, какие он никогда не совершал. Они не смогли простить ему его святую жизнь и то, что он был настоящим архиереем, настоящим епископом, настоящим пастырем, и что он призывал и их быть такими. И тогда Иоанн Златоуст по церковному суду был лишен сана и кафедры, и гражданская власть, конечно, послала его в ссылку.

Но в первый раз это не удалось. Ибо случилось так, что когда Иоанна Златоустого вывезли на другой берег от Константинополя, в самой столице произошло землетрясение. Народ, видя в этом гнев Божий, восстал, власть испугалась, все епископы, судившие его, разбежались, и Иоанн Златоуст с торжеством был возвращен на место. Когда народ его встретил, он пошел в храм Святых апостолов — тогда главный храм Константинопольский — и здесь сказал свою знаменитую проповедь, которая сохранилась до настоящего времени, которая начинается и кончается словами: «Богу нашему слава за все. За все, что было хорошего, и за все, что было плохого, Богу нашему слава!»

Но недолго Иоанн Златоуст снова был епископом, только шесть месяцев. Его враги: Александрийский епископ, по-нынешнему — патриарх, Феофил; другие митрополиты — Севериан Гавальский, Антиох Птолемаидский, его собственные митрополиты — Павел Ираклийский и другие, опять ополчились на него, опять стали его обвинять и вторично его осудили. И тогда государственная власть второй раз сослала Иоанна Златоустого. И вот в ссылке, в очень недолгой ссылке он умер, потому что на всех епископов тех мест, куда его ссылали, нападал такой большой страх, что они боялись его даже принимать и каждый из них старался, чтобы везли Иоанна Златоустого подальше. И так его везли через всю Малую Азию, нынешнюю Турцию, довезли до места его ссылки Кукуз, это в нынешней Армении. Но там побоялись его держать, потому что народ константинопольский был ему верен, боготворил его, любил его. И тогда повезли его дальше, в нынешнюю Грузию, и там, не дойдя до места, которое ему было назначено для жительства, в Команах, в храме святого Василиска (это недалеко от Поти, недалеко от Пицунды, недалеко от Нового Афона) в 407 г. он умер.

Очень скоро слава Иоанна Златоустого распространилась по всему миру. Враги его устыдились, враги, так сказать, оправдывали его сами, и тогда решено было с торжеством перевезти мощи его в Константинополь и похоронить его там, где полагается хоронить столичного епископа. И вот в 438 году, через 30 лет после его смерти, император Феодосии, сын этой Евдоксии, царь, который был и крещен Иоанном Златоустым, которого Иоанн Златоуст держал часто ребенком на своих коленях, с торжеством распорядился перевезти мощи Иоанна Златоустого. Встретили его еще далеко от Константинополя — в Халкидоне — император, сенат, правительство, все знатные люди мира сего…

Так всегда бывает в жизни: при жизни преследуют, доводят до гибели, а после смерти прославляют и восхваляют.

Похоронили его в храме Святых апостолов с торжеством, при большом стечении народа. Вот память этого события мы и празднуем сегодня вечером и завтра.

Дорогие братья и сестры, вот мы все время говорим об Иоанне Златоусте. Но мы должны не только говорить об Иоанне Златоусте, мы должны подражать его жизни. В первую очередь, ей должны подражать наши архиереи, наше духовенство — мы, священники, дьяконы, монашество, чтецы. Вот тот образец, который дал всем нам Иоанн Златоуст: как служить Церкви не только во время богослужения, а как служить Церкви, служа народу Божию, проповедуя слово не только во время службы, а при каждой возможности. Ибо Иоанн Златоуст был не только великий богослов и великий проповедник, но и великий миссионер. Он посылал людей, миссионеров, с проповедью слова Божия в Аравию, в далекую Сирию, в Азию, в Африку и сам проповедовал слово Божие, причем не только своей константинопольской пастве. Около Константинополя было поселение германских племен, готов, которые были ариане, еретики. И вот чтобы им проповедовать, Иоанн Златоуст изучил готский язык и приходил туда, к этому народу, и служил там, и проповедовал им на их языке.

Дорогие братья и сестры, путь к возрождению нашей церкви, путь к тому, чтобы церковь опять имела влияние в народе, опять пользовалась любовью народа, этот путь указан нам Иоанном Златоустым. Это путь молитвы, путь подвига, путь богословия, но вместе с тем, путь проповеди слова Божия, временно и безвременно, при всякой оказии, при любой возможности, и путь служения народу, путь служения ближнему своему, так чтобы это служение было настоящим служением Богу.

Помолимся же, дорогие братья и сестры, чтобы молитвами святителя Иоанна Златоустого Бог дал нам силы быть верными Его свидетелями, как был таким верным свидетелем сам святитель Иоанн Златоуст! Аминь.

Мы должны помочь вернуть в лоно Церкви наш народ. Иконы Божией Матери «Взыскание погибших»

17.02.1977 г.

Дорогие братья и сестры!

Мы только что совершили торжественную службу с акафистом в честь образа Божией Матери, именуемого «Взыскание погибших». И сам образ, и обычай праздника в честь этого образа — недавнего времени. Впервые в 1835 году, более ста лет тому назад был построен большой храм в честь этого образа в Москве при одном институте для сирот, а потом, немного позже, появился малый чудотворный образ, именуемый «Взыскание погибших», в одном из храмов Москвы, в храме Рождества Христова в Палашах.

Таким образом, мы празднуем этот праздник не более чем 100 лет. Обыкновенно, дорогие братья и сестры, люди привыкли ко всему, особенно в Православии: древние места, древние иконы, древние обычаи, — но люди очень часто забывают, что Церковь Божия живет постоянно интенсивной духовной полноценной жизнью. Всегда — не только в воспоминаниях, не только в прошлом, — но живет полноценной жизнью и в настоящем, и так же будет жить в будущем. И всегда в процессе развития церковной жизни и благочестия церковного общества появляются новые порядки, новые святые, новые формы благочестия, новые обычаи, даже новая религиозная психология. И это естественно и законно. Ибо Церковь — это не музей, где все омертвело и можно посмотреть только то, что было. Церковь — это живой, постоянно живущий и развивающийся организм. Организм, который живет своей крепкой связью с прошлым, но постоянно устремлен в будущее. И главным мерилом того, почему в церкви появляются те или другие новые порядки, новые святые, новые формы благочестия, главным мерилом этого является только требование жизни. Новые формы нашей святости и нашего благочестия отвечают требованиям времени и поэтому они всегда в народе пользуются любовью, всегда быстро и широко распространяются и становятся очень почитаемыми и любимыми.

Так случилось и с этим праздником, и с этой иконой. Праздник в честь иконы Божией Матери «Взыскание погибших» стал любимым, почитаемым праздником потому, что душа народа, может быть, даже не вдаваясь уже умом в богословие, но внутренней глубиной своего благочестия понимала, какой глубокий смысл и значение у этого праздника — «Взыскание погибших».

«Взыскание погибших» обычно понимают (и это действительно изначальное, первоначальное понимание), как взыскание Божией Матерью тех, кто погиб, кто был потерян, кто без вести пропал во время войны, в заключении, в каком-нибудь удалении, несчастии, и неизвестно умер он или жив — и тогда родственники, близкие и дорогие ему люди с молитвою перед иконой «Взыскание погибших» обращаются к Божией Матери, чтобы Она помогла обрести этого погибшего, вернуть его к прежнему образу жизни.

Но более широкий и более глубокий смысл «Взыскания погибших» тот, что мы все с вами грешные, беззаконные люди. Мы с трудом совершаем свое спасение, мы чувствуем, что погибаем под тяжестью наших грехов, под тяжестью наших страстей, наших беззаконий, нашего озлобления, ненависти. И тогда мы обращаемся к Божией Матери с просьбой о помощи, о спасении нас, погибающих, или о спасении наших близких, наших родных, которые тоже погибают под тяжестью греховной.

Но, дорогие братья и сестры, есть еще третий смысл «Взыскания погибших». Смысл более близкий нам, более широкий, всеобъемлющий смысл — и поэтому народ чувствует, что этот праздник так близок его душе, ибо этот праздник близок современным потребностям нашего народа и нашей церкви. Мы можем и должны молиться Божией Матери о взыскании погибших — не только нас, погибающих во грехах, но и о взыскании тех погибших братьев наших, которые не знают Бога, которые не верят, которые отрицают Бога, не нуждаются в Нем, которые погибают в своем неверии, закоснении и в своем незнании истинного пути к спасению. Этих погибающих — миллионы. Это самые близкие нам люди — наши родные, наши друзья, наши соседи, наши братья. И вот это сегодня, возможно, главный смысл «Взыскания погибших»: Божия Матерь как взыскание этих погибших. Этот символ стал самым близким, самым дорогим, самым нужным для нас смыслом, и в этом смысле мы должны всем сердцем молиться к Божией Матери о взыскании погибших.

Дорогие братья и сестры, но подумаем, что значат сами слова, само понятие «взыскание погибших». «Взыскание» от слова искать. Кто-то потерян, и вот кто-то другой ищет, причем поиск — это обыкновенно длительный процесс — это значит искать и там, и здесь, и в другом месте. Таким методом и таким способом изыскивать, испытывать, пробовать всевозможного рода приемы для этого поиска. Процесс длительный и очень трудный, ибо то, что потеряно, то, что погибло, обыкновенно очень трудно найти. Оно не лежит вот тут близко. Когда кто-то что-то ищет, то он обыкновенно прибегает к помощи других, он обыкновенно вовлекает в этот поиск всех своих знакомых, родных, тех, кто может знать, тех, кто может помочь ему найти. Таким образом, этот процесс не только длительный, не только трудный, но и процесс как бы совместных усилий многих поисков, многих людей.

И, наконец, последнее, дорогие братья и сестры. Взыскание — это не просто поиск, не просто искание, а это именно взыскание, т.е. это значит, что то, что мы ищем, было когда-то на месте, было когда-то с нами, оно было у нас, но потом оно потерялось, так что мы не ищем что-то такое новое, а мы ищем наше собственное, потерянное, которое будет как бы заново приобретено нами, когда мы его найдем. И вот это, дорогие братья и сестры, процесс, который как раз самым лучшим образом описывает нынешнее наше с вами положение. Ибо наши потерянные братья, которых мы ищем, это не те братья, которых мы никогда не знали, которые никогда не участвовали в процессе спасения. Русь была христианской. Русь была святой, только потом в процессе истории часть русского народа отошла от Бога. Значит, она была у Бога, но потом отошла. Таким образом, этот процесс — не поиски нового, а поиски восстановления прежнего, поиски тех людей, которые были когда-то святою Русью и которые перестали быть святою, и которые опять, по нашим усилиям, по молитвам Божией Матери, мы надеемся, будут опять святой Русью.

Таким образом, этот процесс есть процесс восстановления, процесс поисков бывших членов нашей общины, нашей Русской православной церкви. Мы ищем свое, то, что растеряли в процессе истории, растеряли и по грехам нашим, растеряли по вине нашей собственной церкви. И теперь мы находим в себе эти грехи.

Вот, дорогие братья и сестры, в настоящий праздник мы просим, чувствуя, что мы погибаем, чтобы Божия Матерь взыскала нас и спасла нас от погибели, взыскала нас, погибающих от этих грехов. И одновременно просим Ее всесильного заступления и ходатайства за братьев наших, тоже погибающих, чтобы Она помогла нам взыскать их и вернуть в лоно Церкви. И это, дорогие братья и сестры, как я уже сказал, поиск общий. В этом не просто сила Божия будет побеждать, сила Божией Матери будет явлена, — в этом есть наше с вами участие. Это общий поиск, и каждый из нас участвует и должен участвовать в этом поиске спасения погибших. Мы их видим, мы их знаем, мы им должны помочь вернуться в Церковь.

Вот таким образом, дорогие братья и сестры, это будет, действительно, взыскание погибших. Процесс этот, как я сказал, длительный, процесс трудный, процесс сложный, процесс наших общих совместных усилий. Но будем твердо верить, что если мы всей душой будем стремиться к этому, если мы будем жить по-христиански и являть пример для наших братьев в жизни христианской, то сила Божия чрез Божию Матерь вернет погибших на путь истины, вернет их к спасительной светлой жизни, и нас помилует и спасет от грехов наших. Аминь.

Пассии 1977 г. на слова «Сия вера апостольская, сия вера отеческая, сия вера православная, сия вера вселенную утверди»

«Сия вера апостольская». В неделю свт. Григория Паламы

6.03-19772.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие братья и сестры! Милостью Божией совершили мы сегодня нашу первую пассию в этом году. Как известно, слово «пассия» означает «страдание». Это специальная служба, посвященная страстям, страданиям Господа нашего Иисуса Христа. Как мы все знаем, эта служба, т.е. возникновение ее, имело место на западных окраинах страны — в Белоруссии и на Украине, народ которых «во время оно», в XVI, XVII, XVIII веках, находился под властью католической Польши и претерпевал гонения за свою национальность, за свою веру, находился в опасности лишиться своей веры, своего языка, своей национальности. И вот тогда святая церковь в дни Великого поста, чтобы воодушевить русский православный народ на стояние за свою веру и за свою национальность, в тяжелых обстоятельствах гонения, выносила в воскресные дни вечером на середину церкви Крест как символ страдания Господа нашего Иисуса Христа. Затем читалось «страстное» Евангелие, т.е. Евангелие страстей, страданий Господа Иисуса Христа, и произносилось слово поучения о том, что Господь страдал и верующим в Него, Своим последователям, велел страдать, чтобы быть стойкими в своей вере, верными своему народу, своему прошлому. Потом эта служба распространилась на всю русскую церковь, и сейчас мы с вами тоже совершаем ее.

Дорогие братья и сестры! Служба пассия, служба страданиям Господа нашего Иисуса Христа, перед нашим мысленным духовным взором во всей трагической глубине ставит вопрос о страдании: о страдании людей, о страдании мира на протяжении всей истории человечества, особенно о страдании Церкви Христовой на протяжении всей ее истории. Вопрос о страданиях — один из самых тяжелых, самых трудных вопросов нашей совести и нашего понимания миробытия. В самом деле, совесть человеческая при виде бесчисленных страданий невинных людей, взять хотя бы страдания людей в последнюю войну, совесть каждого человека ставит вопрос: какой смысл в этих страданиях? Если Бог — Любовь, если Бог милосерден, если Бог — Мир, почему допускаются страдания? Или Бог не всемогущ, или это не Его власть, или Бог допускает страдания людей для того, чтобы в конечном мировом балансе, в конечном итоге всемирной истории это привело к добру? Тогда как же чувствуют себя люди, которые страдают, сознавая, что они приносятся в жертву какому-то неизвестному для них будущему, когда будет будто бы хорошо?

Дорогие братья и сестры! Церковь Божия, само Христово Благовестив, дело Христа отвечает на этот трагический, но вполне законный вопрос нашей возмущенной и мятущейся совести, отвечает страданиями Бога. Бог сошел на землю, разделил и разделяет страдания. И в этом самый высокий, самый благородный смысл страданий Христовых. Божественный прорыв в историю страждущего человечества привел Бога к страданию и смерти крестной, чтобы показать людям, что через страдания, которые являются естественным последствием их грехопадения, естественным последствием грехов и беззаконий самих людей, что через страдания эти люди обретают высший смысл в жизни, высший смысл своего бытия и конечной победы. Апостол Павел говорит об этом так в Послании к колоссянам (он в это время находился в темнице): «Ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть Церковь» (Кол 1:24).

Таким образом, по мысли и учению апостола Павла, Господь наш Иисус Христос пострадал за людей, искупил их от греха, проклятия и смерти, основал на земле Церковь Свою, которая есть Тело Его и которая с первых веков продолжает страдания Его. Апостол и все последующие христиане страданием своим как бы восполняют, как бы дополняют страдания Христа за Тело Его, которое есть Церковь. Искупленная Кровью Христовой Церковь, Невеста Непорочная, в исторических условиях человеческого греха, окруженная этим грехом и злобой человеческой, продолжает через страдания совершенствоваться до тех пор, когда, как говорит апостол, «будет Бог все во всем» (1 Кор 15:28). Христос разделил страдания людей, и мы, люди, верующие в Него, разделяем свои страдания с Его страданиями. Апостол говорит: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2:19,20). Это всецелое соединение со Христом предполагает участие в страданиях Его, но предполагает и участие в славе Его, предполагает участие в смерти Его, но предполагает и участие в Воскресении Его.

Таким образом, с христианской точки зрения, страдание не есть бессмысленность, оно не имеет цены само в себе. Страдание — это самое жестокое и нелепое, что может быть и бывает в человеческой истории. Но страдание, по учению Христа, по учению Святой Церкви, ведет к преображению человека, к преображению мира, ведет человека, Церковь по пути славы, к воскресению и бессмертию, к жизни вечной. И только тогда страдание обретает свой смысл и свое назначение, только тогда оно облагораживает, возвышает человека. Только тогда человек находит в себе силу перенести любые муки, любые поношения, любые гонения. Только тогда мы можем сказать вместе с апостолом Павлом: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: «За Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание». Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас». Ибо никто не может «отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим 8:35, 37,39).

Мы все знаем, что Бог есть Любовь, поэтому апостол Павел говорит: «Любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так: если один умер за всех, то все умерли, …чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего» (2 Кор 5:14,15)- Ибо Господь говорил о Себе, имея в виду Свою крестную смерть: «Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе», и евангелист Иоанн пишет: «Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет» (Ин 12:32,33)- И это дает нам, христианам, Церкви Божией, силу стоять веками, независимо ни от каких условий — ни от того, где и как живет Церковь Божия, ни от того, где и как живут верующие христиане. Веками Церковь Божия, веками верующие христиане вели борьбу с грехом, со злом, и веками мир ополчался на них, и апостол Павел говорит о нас с вами, о себе, обо всех христианах, о всей Церкви Божией: «…притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. …нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем. …я исполнен утешением, преизобилую радостью, при всей скорби нашей» (2 Кор 4:8-10; 6:9,10; 7:4).

Дорогие братья и сестры! Это не просто случайность, в этом есть глубокий смысл и промысел Божий, что во время Великого поста, совершая наши пассии, т.е. воспоминания страданий Христа, и укрепляя твердость веры в страдания Христа, мы вместе с тем утверждаем силу свою и торжество свое. Ибо мы на прошлой неделе праздновали Торжество Православия, несмотря на все стесненные обстоятельства, несмотря на все страдания, которые претерпел Христос и с Ним Церковь Божия на протяжении веков, и, несмотря на всю слабость и ничтожность на этой земле, несмотря на всю греховность и беззакония наши, мы смеем с великой верой и дерзновением утверждать в эту неделю Православия, и это звучит в наших сердцах вечно, что мы имеем веру, и «сия есть вера апостольская, сия есть вера отеческая, сия есть вера православная, сия вера Вселенную утверди».

Дорогие братья и сестры! Здесь, с одной стороны, есть мотив страдания и бессилия нашего по грехам и историческим условиям существования, а с другой — уверенность в конечной победе Правды Божией, Истины Божией, уверенность в том, что мы имеем, содержим в себе веру апостольскую, веру отеческую, веру, которая утвердила всю Вселенную. Это два величайших мотива, которые постоянно переплетаются в жизни нашей, которые органически соединены. И мы — бессильны, и мы страдаем по образу Господа нашего Иисуса Христа. Мы за грехи наши страдаем. Но вместе с тем мы — носители истины Божией, которая побеждает и победит мир.

Дорогие братья и сестры! На четырех предстоящих пассиях мы с вами, если Богу будет угодно, будем продолжать встречи и по очереди рассмотрим все, что мы утверждаем, что понимаем под торжеством, уверенностью в победе, когда говорим, что вера наша апостольская, вера наша отеческая, православная, вера наша «Вселенную утверди».

Сегодня, во время первой пассии, мы кратко остановимся на том, что мы утверждаем, когда говорим, что вера наша — апостольская. Как вы знаете, Господь наш Иисус Христос родился, если иметь в виду социальный смысл, в бедной среде, среди народа, который был мало известен, который был угнетен и унижен. Жизнь Свою Христос проводил в таких условиях, что сведений о Нем быть не могло, поскольку тогда не существовало того, что мы называем средствами массовой информации, которыми сейчас может освещаться жизнь каждого, даже ничтожного человека. Тогда о Господе Иисусе Христе знали только ближайшие Его ученики. Они были свидетелями Его жизни, Его чудес, Его дела, Его учения. Они складывали это в сердце своем. И к тому же они сами на первых порах были боязливы, еще не вполне уверены в том, что из этого выйдет. Помните, когда Господь явился после Воскресения Своего Луке и Клеопе, когда они шли в Эммаус, то Он спросил, о чем они разговаривают, о чем они рассуждают. Ученики сказали: «Об Иисусе Назарянине. Разве Ты не слышал, разве Ты только сейчас пришел в Иерусалим?» И когда они беседовали, ими было сказано: «А мы было надеялись, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля» (Лк 24:13-21). Значит, у них уже этой веры не было. Они «надеялись, было», они думали, что Он — Тот, Который спасет Израиль.

Таким образом, даже те ученики, которые были с Ним, которые все видели, все слышали, были свидетелями Его, даже они в ту пору не имели уверенности, что это — Сын Божий, воплотившийся Бог, Спаситель. И только в Пятидесятницу, только с сошествием Святого Духа они получили твердую уверенность в том, что Иисус есть Христос, Мессия. Иоанн Богослов и Левий Матфей были в числе двенадцати апостолов, Марк и Лука — не были. То свидетельство, которое было, особенно то предание, которое жило в первой общине, — именно оно отражено в Евангелии.

Евангелия и апостольские послания были писаны не всеми апостолами, и в посланиях апостолы пишут далеко не полно. У них целью было не представить все учение, а показать какой-нибудь аспект, какую-либо часть жизни и учения Христа — ту, какую надо было представить апостолу, предназначавшему Евангелие или свое послание для определенной группы людей. И поэтому наши сведения о Господе Иисусе Христе очень и очень неполны, ибо большая часть того, чему учили апостолы, о чем они свидетельствовали, — большая часть этого не записана. Ведь послания есть письма по определенным, конкретным делам. Это не есть послания, в которых апостолы отражают все, что они знают. Они устно учили много лет, что засвидетельствовано в Послании к ефесянам (Еф 3:8,9; Деян 20:31).

И вот это устное свидетельство жило в первых поколениях христиан. И первое поколение постоянно взирало на предание, на учение апостолов. И поэтому, когда мы с вами говорим, что вера наша апостольская, то мы этим утверждаем как бы две стороны нашей веры: ее происхождение, то, что она идет от апостолов, которые передали нам, что творил и чему учил Спаситель, а с другой стороны, говоря, что вера наша апостольская, что мы получили ее от апостолов, мы утверждаем и божественность этой веры, ибо те условия, в которых жили апостолы, и та форма и содержание, которое дошло до нас из прошлого, несомненно, свидетельствуют о божественности этого благовествования.

В те времена были многочисленные религиозные философские учения и всякого рода другие системы, мировоззрения и понимания. Эти системы были представлены, были разрабатываемы, были проповеданы великими умами человечества. Эти великие умы, религиозные философы, истинные гении подробно изложили свои системы, обосновали их. И после них, на протяжении всей истории человечества, появлялись системы, мировоззрения, которые свидетельствовали о глубине человеческой мысли, о глубине человеческого постижения. И в каждой системе, в каждой человеческой мысли была великая доля истины. Но что же стало с этими учениями, которые были плодом гения человеческого? Мы о них знаем только по названиям. Они имели свое начало и свой жизненный конец. И так будет в истории всего человечества. То, что произведено человеком, как бы ни было это гениально, как бы ни было это глубоко, какую бы степень истины это не содержало, — все это имеет свое начало и свой неминуемый конец. И на смену этой системе приходит новая система, с новыми гениальными прозрениями, новыми углублениями человеческого ума, чтобы, в свою очередь, быть вытесненной новой теорией, новыми учениями. Между тем эта неполная и, если можно так сказать, невысокой научной ценности система мысли, рассказа, предания, веры, которая дошла до нас от апостолов, вот уже скоро 2000 лет воодушевляет человечество. Она пережила и переживет самые невыносимые и тяжелые условия. И в любых условиях, даже в условиях полного бессилия, даже в условиях ничтожного меньшинства, что бы ни случилось — эта система мышления, эта система христианского благочестия является победоносной, является непобедимой!

Именно это мы утверждаем, когда говорим, что вера наша — апостольская. Аминь.

«Сия вера отеческая». В неделю Крестопоклонную

13.03.1977 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие братья и сестры! В эту Крестопоклонную неделю, когда святая церковь выносит на середину храма Крест для поклонения, мы совершили вторую нашу пассию — богослужение, посвященное страданиям Господа нашего Иисуса Христа.

Первую пассию мы совершали неделю назад, когда церковь праздновала память св. Григория Паламы, архиепископа Фессалоникийского. Мы тогда говорили о том, что в жизни церкви, в жизни христиан, в жизни всех людей всего мира удивительным и непостижимым образом переплетаются страдания, крест, слава и победа. Мы говорили и о значении страданий Господа нашего Иисуса Христа, и о нашем участии в Его страданиях. Мы тогда говорили и о том, что вся история Церкви, да и история всего человечества пронизана страданиями. Но, несмотря на это, несмотря на свою слабость, на свою ограниченность, несмотря на грехи недостойных своих членов-христиан Церковь торжествующе утверждает свою очевидную победу, ибо она обладает божественной истиной, ибо вера наша вера — апостольская, вера отеческая, вера православная, вера, которая утвердила Вселенную.

В прошлый раз мы с вами говорили о том, что мы подразумеваем, что мы имеем в виду, когда утверждаем, что вера наша — апостольская. Сегодня же мы поговорим о том, что мы имеем в виду, что мы понимаем, когда утверждаем, что вера наша — отеческая. Но прежде нам с вами необходимо правильно понять, в какой степени вера наша — отеческая. Для этого нам нужно вернуться к главной теме каждого богослужения-пассии, к главной теме каждой проповеди на пассии — к теме Креста.

Самым непостижимым, самым парадоксальным, необъяснимым образом тема Креста, тема страданий, тема уничижения, тема бессилия всегда связывается в божественном откровении, а также в истории Церкви с темой славы, с темой победы, с темой конечного и даже уже завершающегося торжества Истины. В самом деле, достаточно посмотреть на благовестив первых апостолов, которые передавали учение и разъясняли суть учения Христа, чтобы понять, что они не устают, несмотря на крест, несмотря на страдания, не устают говорить о том, что Бог явил Собою богатство, полноту благодати, преизбыточествующее могущество в этом мире. В Посланиях к ефесянам, к колоссянам, к коринфянам апостол Павел говорит о «славе благодати Его (т.е. Господа Иисуса Христа), которою Он облагодатствовал нас в Возлюбленном», о «богатстве благодати Его, каковую Он в преизбытке даровал нам» (Еф 1:6,7), ° «богатстве славы в тайне Его, которая есть Христос в вас, упование славы» (Кол 1:27), о познании того, что есть «надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых», и каково преизбыточествующее «величие силы Его в нас», верующих, согласно «действию могущества силы Его» (Еф 1:18,19).

Как видите, дорогие братья и сестры, в этих кратких отрывках из посланий апостол Павел как бы нагромождает слова на слова, нанизывает синонимы на синонимы, повторяя их в новых сочетаниях, чтобы дать хотя бы слабое представление об этом невыразимом богатстве славы, преизбытке благодати, полноте наследия славы Его во святых. Для всех писаний апостола Павла и других апостольских писаний характерны выражения «превозмогаю», «преизбыточествующее», «преизбыток», «богатство», «полнота». Иоанн Златоуст, объясняя эту особенность благовестил первых христиан, говорит: «Есть у апостола Павла и в благовестии первых христиан не только богатство, но еще и преизбыток, т.е. избыток в невыразимой полноте. Нельзя выразить словами это. Это есть богатство, преизбыточествующее богатство, богатство божественное».

Этот преизбыток, это богатство, эта полнота имеют, однако, в христианстве отличительную черту. Эта полнота, этот преизбыток, это богатство благодати славы неразрывно связаны с центральной ролью Креста в нашей жизни. Крест — не только внешнее орудие нашего спасения, однажды водруженное на Голгофе, на котором действительно умер, реально умер Единородный Сын Божий. Крест, крест Христов водружен в нас. Мы умираем вместе с Господом, причем Его крест есть стержень нашей новой жизни. Его смерть, смерть Христова есть усилия, которые мы берем. Наша жизнь, как говорит апостол Павел в своем Послании к галатам, есть умирание вместе с Ним, наши страдания есть участие радостное, хотя тяжелое, но благодатное, более того, ликующее участие в Его страданиях. «Ныне радуюсь, — говорит апостол Павел, — в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбен Христовых за Тело Его, которое есть Церковь» (Кол 1:24). Крест и страдания — не только предпосылка, не только средство приближения ко Христу, — это Его присутствие в нас, наше сораспятие с Ним.

Помните, дорогие братья и сестры, что Христос в Евангелии от Иоанна (Ин 15:5) говорит, что Он — лоза виноградная, а мы — ветви этой лозы? Так вот, лоза виноградная — это вместе с тем и древо крестное, и если мы — ветви этой лозы виноградной, то мы участвуем в Кресте Господа нашего Иисуса Христа.

Мы участвуем в Его смерти, в которую мы мучительно и длительно, но непрерывно и благодатно врастаем, врастаем постепенно, всю нашу жизнь. По крайней мере, мы как христиане должны врастать в смерть Его. Апостол говорит в Послании к римлянам: «Мы умерли для греха: как же нам жить в нем? Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились?… зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху; ибо умерший освободился от греха. Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним… Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим 6:2,3,6-8,11). В Послании к галатам апостол говорит: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос», поэтому «я не желаю хвалиться, разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят и я для мира. Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал 2:19,20; 6:14; 5=24). В Послании к римлянам читаем: «Мы сонаследники Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим 8:17). В Послании к филиппийцам — развитие этой мысли: «… чтобы познать Его, и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его» (Фил 3). Во Втором послании к коринфянам апостол Павел говорит: «… по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше. …Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. Ибо мы, живые, непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей» (2 Кор 1:5; 4:ю,п). О соучастии в смерти Христовой читаем и в Послании к колоссянам: «Итак, если вы со Христом умерли для стихий мира, … жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол 2:20; 3:3)- Во Втором послании к Тимофею: «Верно слово: если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем…» (2 Тим 2:и).

Во всех этих словах апостола, дорогие братья и сестры, — особый смысл, необычный не только в мистическом смысле, в них полный, реальный, исторический смысл. Отсюда эти знаменитые параллельные ряды из Второго послания к коринфянам, которые особенно подробно и глубоко свидетельствуют о тайне Креста и о тайне Церкви: «смерть, — но жизнь», «нищета, — но богатство», «огорчение, — но радость». Мы их, если помните, приводили на прошлой пассии. Но их нужно напоминать постоянно, ибо они реально отображают крестный путь Церкви на протяжении всей ее истории — от начала, от основания в дни святой Пятидесятницы, в дни сошествия Святого Духа, до второго пришествия, до конечной победы Христа, когда будет Бог «всем во всех».

Помните этот отрывок? «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. …мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор 4:8-10; 6:9,10). Это знаменитое место из Второго послания к коринфянам, которое относится к судьбе Церкви Божией на протяжении всех веков ее существования, во все времена, во всех странах, у всех народов, при всех обстоятельствах. Отсюда этот гимн радости и победы в конце знаменитой восьмой главы в Послании к римлянам: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? …все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас» (Рим 8:35,37).

И эта новая жизнь, это преодоление всего в богатстве славы Божией, преизбытке благодати Его, не обещаны только — новая преизбыточествующая жизнь теперь уже дана нам во Христе. Об этом апостол Павел говорит во Втором послании к коринфянам: «…кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор 5:17)- В Послании к филиппийцам читаем: «…все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа, … чтобы познать Его, и силу воскресения Его, …чтобы достигнуть воскресения мертвых» (Фил 3:8,10,11). В Послании к ефесянам: «Бог… нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом… и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе» (Еф 2:4-6). И, наконец, в Послании к римлянам апостол Павел говорит, что мы — «наследники Божий, сонаследники Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим 8:17).

Дорогие братья и сестры! Все эти приведенные отрывки, это древнее христианское благовестие в апостольском изложении свидетельствует о том, что во Христе и со Христом через Крест мы проходим всю нашу жизнь. Мы идем через испытания, идем через труд, через невыразимые страдания — к богатству славы Божией, к преизбытку благодати Его, к конечной победе, к торжеству Божией истины, когда все будет повержено под ноги Христу и когда «будет Бог всяческая во всех».

И крест, и путь к славе — все это совершается в Церкви Божией, которая есть наш путь ко спасению, путь ко спасению для всех людей, путь к жизни вечной. Церковь Божия — это богоустановленное общество ради спасения всех людей, это одновременно и божественное установление, и человеческое общество. В своей божественной части — Церковь непобедима, ибо Бог не может быть побежден, не может быть побеждена Божия истина, Божия слава. Но в своей человеческой части, как общество грешных людей, ищущих спасения, идущих ко спасению, Церковь, конечно, идет путем лишений. Она подвержена слабостям человеческим, она, конечно, имеет в своем составе христиан — людей грешных, людей недостойных, и поэтому терпит всевозможные страдания, и никогда ни силой, ни славой не обладала и не обладает. И если были в истории Церкви моменты ее силы, моменты ее славы, то они очень часто были переплетены со славой и могуществом человеческими и очень скоро оказывались слабостью и обращались потом для Церкви в страдания. Но в силу своей неодолимости, в силу своей непобедимости — ибо Господь сказал: «Созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ее» (Мф 16:18) — церковь и мы, христиане, всегда, несмотря на свою слабость, ограниченность, немощь и бессилие, несмотря на все наши преступления, совершенные нами, грешными христианами в истории, церковь всегда имела право утверждать и утверждала, что вера ее — апостольская, вера — отеческая, вера — православная, вера, которая утвердила Вселенную, на которой утверждается, зиждется основа бытия Вселенной. Ибо, как говорит апостол, «сия есть победа, победившая мир, вера наша» (1 Ин 5’4).

Когда мы, дорогие братья и сестры, у Креста Господня участвуем в страданиях Его, погребаясь в смерть Его, чтобы воскреснуть в Воскресении Его, мы утверждаем, что вера наша — отеческая, что это означает?

Апостолы, которые были свидетелями Господа Иисуса Христа, Его жизни, Его дела, Его учения ради спасения рода человеческого, распространяли христианское благовестие по лицу греко-римского мира, там, где они жили. Мы с вами говорили, что от апостолов сохранилось очень немного в письменном виде, очень немного их посланий. И в этих посланиях далеко не полностью изложено все учение, все апостольское свидетельство. Апостолы учили, распространяли христианство и утверждали веру среди общин устно — проповедью, словом, делами своими. И в общинах христиан жило это предание, жило это апостольское слово, это апостольское благовестив, это апостольское научение. Оно жило и передавалось из поколения в поколение.

Первых христиан, которые общались с апостолами, которые получили научение от них, называли «мужами апостольскими». Мужи апостольские становились главными проповедниками христианства не только при жизни апостолов, но и, особенно, после их смерти. Общины христиан, разбросанные по громадной территории вокруг Средиземного моря, в тогдашнем греко-римском мире, эти общины были немногочисленны, редки, отстояли друг от друга на сотни и тысячи километров. И это были особые благодатные служения, особые, благодатные дары. Мужи апостольские ходили из города в город, из поселения в поселение, распространяя Христово учение. И хотя среди них не было апостолов из тех двенадцати и из тех семидесяти, о которых вы знаете, этих странствующих миссионеров называли апостолами, евангелистами, несмотря на то, что они не писали евангелия, ведь слово «евангелисты» означает «благовестники, проповедники». Некоторых называли и пророками, ибо они пророчествовали, а некоторых называли — учителями. И именно этих мужей апостольских мы называем отцами и учителями Церкви первого послеапостольского поколения.

Отцы и учители Церкви первого послеапостольского поколения имели великую задачу — сохранить учение апостолов, распространить его, передать его от общины к общине. Более того — сохранить его чистым от всякой примеси, ибо в то время уже началось смешение христианства с языческой мудростью, философией. Начал появляться так называемый «гностицизм» — особое течение среди интеллигенции, ученых того времени, которые вместо того, чтобы следовать истинному учению Христа и апостолов, стремились объединить его, смешать с мистикой, растворить в философии, мистериях и других учениях того времени. Таким образом, появилась ложная ветвь христианства, называемая гностицизм. И отцы, и учители Церкви боролись с этим течением, чтобы христианство, благовестив, которое им было передано от апостолов, сохранилось чистым, таким, как хотел этого Спаситель наш Господь Иисус Христос. Для этого отцы и учители Церкви первого послеапостольского поколения разъясняли, какие евангелия, какие апостольские послания являются подлинными, рассказывали о деяниях апостолов. Они порицали многочисленные фальшивые писания гностиков, выдаваемые за апостольские.

Далее, в III и IV веках, последующее поколение отцов и учителей Церкви имело уже другую задачу — сформулировать, изложить евангельское учение языком науки, научным, богословским языком так, чтобы не смешивать его с многочисленными ересями, появлявшимися в то время, чтобы яснее, четче, определеннее донести все богатство христианского учения людям, интеллигенции, ученым.

Таким образом, дорогие братья и сестры, значение наследия отцов и учителей Церкви для нас чрезвычайно велико. Они сохранили в чистоте Христовой апостольское учение, они развили его, придав ему доступные формы выражения, изложив его научным, богословским языком. Отцы и учители Церкви являются для нас свидетелями того, как верно, как живо распространялась и строилась первая христианская Церковь, древняя Церковь, Церковь эпохи семи Вселенских соборов.

Дорогие братья и сестры! Когда мы, православные, утверждаем, что вера наша отеческая, мы утверждаем этим чистую правду. Ибо, если мы исследуем писания времен святых отцов и учителей Церкви, то увидим, что среди всех ныне существующих христианских исповеданий Православная церковь самым преданным, самым надежным образом сохранила в чистоте учение отцов и учителей Церкви, то есть учение Господа нашего Иисуса Христа и апостолов. Поэтому мы, православные, всегда апеллируем, всегда обращаемся к учению, творениям, мыслям отцов и учителей Церкви.

Однако мы, православные, очень часто грешим, когда говорим, что мы — последователи святых отцов и учителей Церкви. Вера наша — вера отеческая. Мы действительно являемся верными последователями отцов и учителей Церкви, вера наша — действительно отеческая. Но, дорогие братья и сестры, утверждая это, спросим сами себя, спросим совесть свою, спросим в душе своей, спросим в сердце своем: знаем ли мы по-настоящему учение апостольских мужей? Как мы исследуем их творения? Точно ли мы знаем, что в действительности принадлежит апостольским мужам, чему же действительно они учили? Очень часто в нашей жизни, в нашем благочестии мы придерживаемся благочестивых, но суеверных обычаев, всевозможного рода поверий, всевозможного рода местных, фольклорных обычаев, обрядов, особых как бы заговоров, которые ничего общего с учением святых отцов не имеют.

Церковь наша — действительно отеческая, вера наша — действительно отеческая. Церковь наша — действительно свято хранит учение святых отцов. А мы с вами вместо того, чтобы учиться у нашей Церкви истинному учению отцов и учителей Церкви, очень часто слушаем всякого рода суеверия, всякого рода непонятные слухи, которые исходят от людей невежественных, никогда не читавших творения святых отцов, хотя они и часто ссылаются на них: «Тако святии отцы рекоша!» Между тем, наши знаменитые богословы говорили, что самый страшный человек в церкви — это невежда, который произносит: «Тако святии отцы рекоша!», а сам учения святых отцов никогда не читал и не знает.

Дорогие братья и сестры, покаемся в этом нашем грехе. Мы — действительно Церковь отеческая, вера наша — действительно отеческая, мы действительно верны святым отцам, Церковь наша верна святым отцам. Но мы очень часто грешим, призывая лишь святые имена отцов и учителей Церкви вместо того, чтобы ссылаться на их чистое, непорочное истинно православное учение. Мы иногда распространяем свои суеверные убеждения.

Призывая людей к Православию, ибо вера наша — апостольская, ибо вера наша — отеческая, ибо вера наша — православная, ибо вера наша утвердила Вселенную, будем учиться по источнику истины — у святой Православной церкви, учиться тому, чему учили святые отцы, и использовать их чистое и святое учение для назидания в нашей жизни, для совершенствования нашей нравственности, для укрепления себя и других на пути ко спасению.

Будем же молить Господа, дорогие братья и сестры, припадая к подножию Креста Его, поклоняясь на месте, идеже стояли нози Его, лобызая пречистые раны Его, Его, пролившего кровь за спасение наше, будем молить Распятого и Воскресшего Христа, чтобы и мы были сораспяты, погреблись для грехов наших, но воскресли вместе с Ним для новой жизни, для жизни святой и непорочной, чтобы мы, православные, стали настоящими свидетелями веры отеческой пред людьми неправославными. Аминь.

«Сия вера православная». В неделю прп. Иоанна Лествичника

20.03.1977 г.

Дорогие братья и сестры! Сегодня, в четвертую неделю Великого поста, посвященную памяти преподобного и богоносного отца нашего Иоанна Лествичника, мы совершили с вами нашу третью пассию — богослужение, посвященное страстям, страданиям Господа нашего Иисуса Христа.

Во время первой и второй пассий мы с вами говорили о том, что великий смысл Креста, страданий Христовых неизменно сопутствует истории человечества, особенно истории Церкви Христовой, Церкви Христовой изначально. Но вместе с тем мы говорим, что тема страданий, тема Креста органически соединена со славой и торжеством Церкви, по самой природе ее, со славой и торжеством Христовой истины. Церковь Божия всегда, во все времена, даже во времена наибольшего упадка и страданий, смело, мужественно, с дерзновением утверждала, что вера наша — вера апостольская, вера отеческая, вера православная, вера, на которой утверждается Вселенная.

Обо всем этом мы с вами говорили в прошлый раз. Сегодня мы вместе с вами постараемся понять, что мы утверждаем, когда говорим, что вера наша — православная. Воистину, дорогие братья и сестры, с верой православной в истории Православной церкви наиболее тесно, наиболее неразрывно связана тема Креста, тема страданий, недаром и пассии возникли на Западе в ХУП-ХУШ веках, там, где православная церковь, православная вера должны были отстаивать свое существование, борясь против тех сил, которые тогда ополчились против них. В самом деле, вся история Церкви, ее жизнь, существование православия всегда проходили и проходят под знаком участия в Кресте Господнем, под знаком участия в страданиях Господа нашего Иисуса Христа.

Вспомним, дорогие братья и сестры, что святая православная вера, вера, которую завещали нам апостолы, и которую распространили, утвердили и сформулировали святые отцы, — была сильной, могущественной, самой животворной, самой динамичной силой культурного мира того времени. Но в истории, в испытании истории, при постоянном участии нашей церкви (поелику она и есть истинная Православная церковь) в Кресте Господнем, в страданиях Господа нашего Иисуса Христа, а не только в славе Его, случилось так, что там, где были когда-то славные, могущественные православные Церкви, там теперь — только жалкие, ничтожные остатки православных верующих христиан. Где знаменитая Александрийская церковь — церковь Египта, церковь Африки, церковь апостола Марка, церковь, прославленная многочисленными учеными, отцами, учителями Церкви, церковь, знаменитая своим богословием, церковь, которая утверждала культуру Египта того времени? Ее почти нет. В основном там — ислам. Где знаменитая Иерусалимская церковь — церковь-мать, церковь, с которой началось распространение христианства? Кроме города Иерусалима, там очень немного христиан. Где знаменитая Антиохийская Церковь — Церковь Востока, Церковь Азии, Церковь, знаменитая своей богословской историей, своими отцами и учителями. Церковь, знаменитая своей миссионерской деятельностью, которая распространила в свое время христианство по всей Азии — до Китая, до Монголии, до Кореи, до Индонезии, до Явы, до Индии? Там тоже лишь остатки православных верующих христиан, а в основном — ислам, или другие религии. Где знаменитая Константинопольская церковь — церковь, которая в свое время была матерью для нашей церкви и для большинства славянских церквей, церковь, которая оказывала могущественное влияние — богословское, культурное — на всю средневековую Европу, церковь, богословие и культура которой сформировали христианскую культуру Запада? Эта церковь насчитывает несколько редких общин.

Дорогие братья и сестры! Я мог бы еще и еще таким образом воспоминать прежнюю славу, прежнее могущество, прежнюю силу православных церквей и говорить о нынешнем их положении. Мы с вами — отеческая, православная церковь, церковь, которая приобщила к вере Христовой шестую часть мира. Церковь, которая в благовествовании Христовом, в миссионерской деятельности послужила и имела успех больше, чем какая-либо другая христианская церковь. Мы с вами — церковь, которая учением Христа просветила всю Восточную Европу, Среднюю Азию, Сибирь — до Китая, до Японии, до Кореи, Церковь, которая принесла христианство в Америку. Мы с вами церковь, которая двигала русскую государственность, русскую культуру, которая была воистину душой русского народа. Однако сейчас существуют миллионы и миллионы неверующих.

Вот так, дорогие братья и сестры, исторически складывалась судьба святого Православия, так Православная церковь с самого начала своей истории участвовала и участвует в крестных страданиях Христа, так она свидетельствует о Христе в самых тяжелых, в самых сложных условиях. Но спросим себя, что это значит? Является ли это наказанием Божиим за грехи наши? Или для нас это знамение Божие? Это — и то, и другое. Это и наказание Господне за наши исторические грехи, это и испытание, крестное испытание, посланное нам Господом. Но вместе с тем это — и знамение, знамение силы, невероятной силы православной истины. Но это выглядит как парадокс, как невероятное утверждение с моей стороны. Может ли быть исторический упадок признаком, свидетельством силы Божией? Да, дорогие братья и сестры. Об этом и свидетельствует нам апостол Павел, об этом свидетельствует и история нашей церкви, и Священное писание. Так, апостол Павел во Втором послании к Коринфянам (12:7) говорит, что ему за премногие откровения, за те бесчисленные откровения, которым он сподобился от Господа, за ту близость к Господу, с Которым он постоянно находился, с Которым он был самым сильным, самым действенным свидетелем Христовой истины, самым мощным проповедником христианства в тогдашнем мире, ему «дано было жало в плоть, ангел сатаны, удручать его, чтобы он не превозносился ».

Господь послал испытание апостолу, чтобы он не превозносился, чтобы он не считал, что все, что он делает, он совершает силой своей, умом своим, гением своим, знанием своим, чтобы он сознавал, что, несмотря на то, что Бог его возлюбил, сам по себе он — ничто, только орудие в руках Божиих, но орудие мощное, непобедимое. И это орудие — орудие благодати Божией. Апостол Павел говорит: «Трижды молил я Господа о том, чтобы удалить его [жало] от меня» (2 Кор 12:8). Апостол Павел слезно молил, чтобы Господь избавил его от страданий, от этого испытания, от этого ангела сатаны. Если Господь его любит, если он — служитель Божий, пусть Господь освободит его от этого страдания. И Господь ему сказал: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор 12: 9).

То же происходит и с нами, дорогие братья и сестры, то же происходит и со святой Православной церковью и с нашей святой православной верой. Сила ее совершается в немощи, сила ее не есть сила ее, но Сила Божия, истина ее не есть истина ее, но Истина Божия, Благодать ее не есть ее благодать, но благодать Божия. А слабость ее, исторические немощи ее, страдания ее — участие ее в страданиях Божиих, сила Божия совершается в ее исторической немощи.

И действительно, дорогие братья и сестры, если мы посмотрим на историю нашей церкви, на историю нашего богословия, на историю нашей духовной жизни, на историю нашей культуры, на историю богослужения, то увидим, что сила Божия совершается через святое Православие в немощи его. Православное богословие — это богословие святых отцов, богословие, которое лежит в основе всего христианского богословия. И если в основе западного богословия, католического богословия, богословия протестантского, богословия всех церквей, возникших после Реформации, лежат элементы истины Христовой, то эти элементы — от Православия, от святых отцов восточной православной церкви. Если же мы посмотрим потом на богословие XIX века, новейшее православное богословие, то мы увидим, что наше богословие, наша религиозно-философская мысль — самая сильная, самая глубокая, самая действенная во всем христианском мире. Наши богословы и религиозные мыслители ХГХ-ХХ веков — Хомяков, Соловьев, Достоевский, Неплюев, Несмелое, их учение, их религиозная философия — это та закваска, на которой сейчас растет, ширится и обретает силу христианская мысль сегодня.

Если мы с вами, дорогие братья и сестры, проанализируем историю нашей святости, историю монашеских аскетических подвигов православной церкви, то увидим поразительную глубину этих аскетических подвигов, поразительную глубину и богатство форм нравственного совершенства. Для представителей других христианских течений эти удивительные христианские подвиги всегда служили примером для подражания.

Если мы посмотрим на наше чудесное богослужение, на наши чудесные иконы, на наше чудесное пение, на все стороны православного бытия, то увидим, что это — живое апостольское предание, живое отеческое предание, живая православная вера, которые воистину живут, действуют, проникают в человеческую жизнь — культурную, общественную, личную. И наша живая православная вера является вершиной того, что создала христианская церковь.

Дорогие братья и сестры! Сказав эти, может быть, с точки зрения внешних, безумные слова, которые звучат как догмат, я хочу, чтобы мы с вами себе ясно отдавали отчет в нашей слабости, в том, что это не нами достигнуто, это сила Божия действует через нас, бедных, немощных, нестойких, недостойных.

Сказав это, дорогие братья и сестры, я хочу еще обратить ваше внимание на две большие опасности, угроза которых постоянно сопутствует сохранению нашей верности святому Православию. Первая опасность (я о ней говорил в прошлый раз, когда мы рассуждали о том, что такое вера отеческая) заключается в том, что очень часто чистую, непорочную православную веру, такую, какую сохранила наша церковь от апостольских времен, от времен святоотеческих, мы в нашей жизни, по нашему ограниченному кругозору, по нашим человеческим слабостям часто смешиваем с местными преданиями, с местными обычаями, со всякого рода поверьями, которые выдаются за предания святоотеческие, за суть истинного Православия.

Существует и вторая, еще большая опасность, всегда сопутствующая силе, могуществу, но и страданиям православной церкви. Мы с вами называемся православными. Но подумайте о том, что мы утверждаем, когда говорим, что мы — православные. Мы этим утверждаем, что мы правильным образом славим Бога, мы этим утверждаем, что вера наша — вера истинная. Конечно, это так, это правда. Мы действительно православные. Действительно, православие правильным образом славит Бога. Но, дорогие братья и сестры, славить Бога — это не означает только славить Его в церкви, только в молитвах, славить Его только монашеским аскетическим образом. Славить Бога — это славить Его не только в словах, не только в мыслях, не только буквально в церковной жизни и службе. Это означает еще славить Бога в жизни своей, в делах своих, в отношениях своих с ближними.

По-гречески слово «православие» звучит как «ортодоксия». Это значит «правильно славить Бога». Но, дорогие братья и сестры, православие-ортодоксия по смыслу требует после себя слова «ортопраксия». Эти понятия неразрывно связаны между собой. Греческое слово «ортопраксия» означает не только правильно славить, но и правильно жить, правильно поступать. Мы должны быть православными не только в смысле «славить», мы должны быть в нашей жизни, в делах наших православными хранителями и свидетелями апостольской и отеческой истины. Мы должны быть праводелателями.

Дорогие братья и сестры! Если мы будем искренни перед собою, если мы посмотрим на нашу историю, каждый на себя, то увидим, что мы скорее верны православию в смысле «славить Бога», и мы часто нарушаем православие в смысле праводелания, правильного поступания — согласно нашей вере. Господь устами ветхозаветных пророков говорил Своему народу, богоизбранному народу, нам с вами: «Приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком; сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня…» (Ис 29:13; Мф 15:8).

Будем же бояться этого, дорогие братья и сестры! Будем же страшиться этого, чтобы не оказаться православными только на словах, чтобы не оказаться православными только здесь, в церкви, во время богослужения, или только дома, во время утренних и вечерних молитв наших. Мы должны быть православными всегда — когда мы живем, когда мы работаем, когда мы в семье, с ближними, когда мы встречаемся, общаемся с другими людьми, — везде и всегда мы должны быть не только правильно славящими Бога, но и поступающими по заповедям Божиим, так, чтобы православие-ортодоксия вызывало бы как следствие праводелание-ортопраксию. Конечно, это наш исторический грех, и мы с вами его осознаем, и в скорбях наших, когда мы гонимы, мы всегда просим Бога дать нам силы быть православными в жизни нашей, в делах, во влиянии нашем на общество.

Дорогие братья и сестры! В горниле исторических испытаний ощущается, светлеет и приходит к новой силе святое Православие. Наша церковь, наша вера в своей истории выдерживали победоносной силой Божией любое испытание, поэтому мы с вами будем твердо верить, твердо знать, что святое Православие, поелику оно хранит благодать Христову, истину апостольскую, святоотеческую, православную, выйдет из всяких, в том числе и нынешних исторических испытаний. И мы с вами свидетели этого. Наша жизнь, как и жизнь людей двух-трех предшествующих поколений, свидетельствует о том, что истина Божия живет и побеждает в любых исторических условиях. Поэтому мне хочется закончить нашу с вами беседу о святом Православии, о Божией истине, о святой православной вере призывом не только правильно славить Бога, но и жить по Божьим заповедям.

Я хочу, чтобы вы чувствовали уверенность, чтобы у вас была твердая вера в то, что сила Божия совершается в немощи нашей, сила Божия будет могущественно действовать и действует через немощь нашу. И мы вместе с апостолом Павлом две тысячи лет свидетельствуем и еще тысячи лет будем свидетельствовать, повторять его слово, истинно описывающее историю нашей церкви, ее нынешнее и будущее состояние. Во Втором послании к Коринфянам апостол Павел говорит: «Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей» (2 Кор 4:10,11).

Апостол Павел торжествующе, радостно, победно свидетельствует об этом, и мы с ним вместе тоже свидетельствуем перед будущим, прошлым и настоящим нашей церкви: «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем; всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем» (2 Кор 4′ 8-ю). «…нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор 6:8-ю). И как гимн радости, как песнь победы и веры, звучат слова апостола Павла, и мы, православные, повторяем их: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? …все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас» (Рим 8:35,37)) ибо вера наша воистину православная! Аминь.

«Сия вера вселенную утверди». В неделю прп. Марии Египетской

27.03.1977 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие братья и сестры! Сегодня мы совершили четвертую, последнюю пассию в этом году — богослужение, посвященное воспоминанию страстей, страданий Господа нашего Иисуса Христа. Во время предшествующих пассий мы с вами старались понять, каким образом наше с вами участие в страданиях и в Кресте Господа нашего Иисуса Христа, участие каждого верующего христианина отдельно и участие в Его страданиях и крестном пути всей церкви Божией приводит к торжеству церкви Божией, дает ей право, основание, несмотря на всю ее уничиженность, несмотря на всю ее историческую слабость, торжествующе утверждать, что она, эта церковь, и мы, ее верующие члены, ее чада, исповедуем веру апостольскую, веру отеческую, веру православную, веру, которая утвердила и утверждает вселенную.

В предшествующий раз мы с вами старались понять, что это означает, когда мы утверждаем, что вера наша, с участием в страданиях Господа Иисуса Христа, — апостольская, что вера наша, с участием в страданиях Господа Иисуса Христа, — отеческая, что вера наша — православная. Сегодня мы с вами постараемся понять, что утверждаем мы себе, истории и всему миру, всему человечеству, говоря, что вера наша, в ее участии в страданиях Господа нашего Иисуса Христа, утвердила вселенную, вера наша утверждает вселенную, вселенная на ней держится, в ней укрепляется.

Дорогие братья и сестры! Конечно, люди неверующие могут нам ответить: это ваше дело, возможно, вера ваша — апостольская, возможно, вера ваша — отеческая, возможно, вера ваша — православная, но это ваше дело. Однако, когда мы утверждаем, что «вера наша вселенную утверди», то мы утверждаем нечто такое, что касается всех людей, всего мира, истории всей вселенной, верующих и неверующих, христиан и не христиан, всех, кто жил от начала, от сотворения мира, от начала бытия, и тех, кто будет жить до конца существования мира.

Мы провозглашаем, что вера наша утвердила и утверждает вселенную, вселенское бытие всего мира. Это касается всех, и поэтому, естественно, нам могут возразить: какое вы имеете право так говорить, вы, которые исторически слабы, ничтожны, не имеющие никакой власти, никакого влияния, вы, незначительное меньшинство, которое уже не определяет сейчас ход мировой истории? Какое вы имеете право провозглашать, что ваша вера утвердила вселенную, что вселенная на ней зиждется?

Дорогие братья и сестры, это закономерный вопрос и закономерное сомнение, и закономерная трагедия и для нас с вами, православных христиан. Но вместе с тем, зная все это, отдавая себе отчет в этом, мы все-таки дерзаем, мы все-таки имеем мужество, мы все-таки имеем право и историческое, и моральное, объективное право утверждать, что все это действительно так, вера наша «вселенную утверди». Когда в IX веке в Константинополе, столице Византийской империи, после победы Церкви над иконоборческой ересью, иконоборческим движением в первый раз совершался чин Торжества Православия, и впервые была провозглашена эта торжественная, торжествующая, победная формула «Сия вера наша — вера апостольская, вера отеческая, вера православная, сия вера вселенную утверди», тогда, с точки зрения человеческой, с точки зрения исторической, с точки зрения как раз этих вопросов к нам и возражений, с этих позиций христиане имели право провозглашать, что вера наша утвердила вселенную. Почему? Потому что тогда утверждали что-то другое, по сравнению с тем, что мы с вами утверждаем сейчас. Тогда слово «вселенная», по-гречески «экумени», означало не то, что мы понимаем сейчас — вселенная — как совокупность всего миробытия, всего космоса, всей истории того, что существует, существовало и будет существовать как вселенная. Тогда под словом вселенная, «экумени», понималась Византийская империя, то государство, где это происходило. Греки, византийцы, были в то время твердо убеждены, что они являются единственным культурным народом, единственной цивилизованной нацией, что их государство, Ромейская (Римская) империя, как они его называли (мы же говорим — Византийская империя), является единственной настоящей империей, единственным настоящим, подлинным государством, единственным правильным человеческим обществом, организацией социальной, политической, экономической, культурной, и поэтому их государство заслуживает название «вселенная». Все же, что вне пределов ее — это общество варваров, дикого, необразованного народа. И поэтому тогда, в IX веке, когда они утверждали, что эта вера апостольская, отеческая, православная, что она утвердила вселенную, они тем самым утверждали только то, что эта вера, апостольская, отеческая, православная, утверждает лишь Византийскую империю, лишь это государство, эту нацию, этот народ, эту культуру.

Исторически это так. В IV веке для христианства закончилась эпоха преследований, эпоха его нелегального существования, эпоха гонений на религию. Христианство восторжествовало над язычеством. Христианская религия своей проповедью покорила тогдашний греко-римский мир. Вся жизнь Римской, а позднее Византийской империи, жизнь государства, жизнь общества — политическая, административная, военная, социальная, экономическая, культурная — была действительно проникнута, пронизана элементами христианства, элементами православной веры, православного миропонимания, мироощущения, православного образа жизни. Общество и церковь срастались в один живой организм, который жил, вдохновлялся, питался именно этой отеческой, апостольской верой. И провозглашать, что эта вера утвердила и утверждает вселенную, то есть их государство, их общество, они имели полное историческое право.

Это был удивительный опыт, первый исторический опыт как бы воцерковленного государства, воцерковленного христианизированного общества, общества, целиком и полностью построенного или, по крайней мере, желающего быть построенным, по крайней мере, объявленного как построенного на христианских началах. В этом обществе, в этом государстве все было церковно, все считалось священным, не только то, что в церкви, не только то, что касалось веры или религии, а вся жизнь государства вместе с его структурами, казалось бы, очень далекими от церковной и религиозной жизни, — все считалось священным, единым, христианизированным, приведенным в симфоническое, согласованное единство. Это был своего рода божественный, священный организм.

Но, дорогие братья и сестры, этот опыт, эта первая попытка построения настоящего христианского общества по существу не удалась. Основания, стремления, принципы были правильными. Действительно, Господь наш Иисус Христос пришел на землю, чтобы освятить, преобразить Своим учением все стороны человеческой жизни — и личной, и семейной, и общественной, и государственной, и международной, все стороны жизни человеческого общества, все человеческие общественные структуры, преобразить, освятить, христианизировать и вознести их как достойные элементы будущего Царствия Божия. Но в Византийской империи в то время это желание построить уже здесь, на земле Царство Божие не соответствовало реальности, и тогда произошла историческая трагедия, последствия которой мы с вами несем до сих пор. Случилось так, что желание освятить все, христианизировать все, привести все ко Христу — и злое, и греховное, и социально искаженные стороны человеческой жизни, личной, семейной, общественной и всякой другой, привело к тому, что было объявлено святым то, что только называлось святым, что только называлось священным, что только называлось элементами Царствия Божия, но в действительности было неосвященным, непреображенным, несвятым, было человеческим, греховным, было подвержено человеческой естественной немощи, недостаткам, было социально несправедливым.

И вот тогда живые души мыслящих христиан, болеющие души христиан, пережили настоящую трагедию, когда стало очевидным, что эта империя, эта экумена, эта вселенная, этот как бы священный организм объявлен священным, не будучи в сущности священным, не будучи еще по-настоящему преображенным, освященным. И тогда возникло психологическое раздвоение, такой психологический дуализм, антиномия между миром и церковью, произошел разрыв. В церкви благочестивые люди, люди святой жизни как бы отчаялись преобразовать мир, как бы отчаялись спасти этот мир, как бы потеряли веру в то, что им возможно сделать этот мир по-настоящему святым. И тогда они духовно как бы ушли из этого мира. Тогда возобладала такая теория, такое учение, такое убеждение, что церковь и мир противоположны, церковь и мир враждебны, что мир — это греховный мир, а церковь — избранное общество святых, в котором спасаются только немногие, только избранные, а весь остальной греховный мир лежит во зле, погибает как неосвященный, как неискупленный, как неспасенный. У христиан создалась такая двойственность, которую и мы с вами сейчас переживаем. Христиане стали жить двойной жизнью. Одна жизнь — это церковь, участие в богослужениях, праздниках, причастие Тела и Крови Господних, покаяние, исповедь, говение, пост, утренние и вечерние молитвы, интимно-религиозная жизнь, церковно-благоговейная жизнь. Другая — жизнь христиан в миру. Выйдет человек из церкви — и идет в неосвященный мир, и там живет, работает, участвует в творчестве, в созидании, в организации нового общества, участвует во всем, что творит этот мир, участвует в неосвященной, нехристианизированной, чуждой христианству и церкви среде. И так он живет шесть дней, а на седьмой день он снова идет в храм, чтобы пожить церковной жизнью. Утром встанет — помолится, вечером ложится спать — тоже помолится, а все остальное время, шесть дней в неделю, он не живет церковной жизнью, христианской жизнью, он живет жизнью, которая не освящена и не освящается для Христа.

Вот этот дуализм, этот разрыв между миром и церковью стал исторической трагедией христианства, стал результатом вот этого первого неудавшегося византийского православного опыта, этой попытки иметь святое общество, освященную организованную человеческую структуру, попытки пронизать христианством всю жизнь общества. И тогда, дорогие братья и сестры, этому фактическому разрыву, этому создавшемуся в результате раздвоения историческому положению стали искать теоретическое обоснование, оправдание. С одной стороны, верующие христиане говорили, что церковь не от мира, мир грешен, мир погибает, а мы спасаемся. С другой стороны, неверующие, нецерковные люди считали, что мир, общество, человечество идут своей дорогой, что христиане могут участвовать в их жизни, а если они хотят еще иметь церковную жизнь, то пусть идут в свои храмы и там ее имеют — это их дело, но эта их жизнь никоим образом не отразится на жизни общества, на жизни всего человечества. И верующие христиане, к сожалению, свыклись с этим, привыкли к этому, приняли это как что-то должное. Таким образом возникло ложное, неправильное толкование Священного писания, ибо действительно в Священном писании много говорится о том, что христиане не от мира, что церковь не от мира, что между Господом и миром вражда, что мир во зле лежит. Это правда. Но, дорогие братья и сестры, эта правда — не так понятая, неправильно понятая. Если вы внимательно исследуете Священное писание, то увидите, что Господь Иисус Христос, а также апостолы Павел, Иоанн Богослов, Иаков и Петр действительно говорят, что мир как бы противится Господу Иисусу, противостоит Богу, а мы, избранные христиане, избранные от мира, — не от мира сего, что Царство Господа не от мира сего, что мир лежит во зле. «Не любите мира, ни того, что в мире», — пишет Иоанн Богослов (1 Ин 2:15), а апостол Иаков говорит, что дружба с миром — это вражда с Богом (Иак 4:4).

Однако все это надо понимать правильно. Дело в том, что здесь речь идет о мире неискупленном, мире падшем, мире, отошедшем от Бога, мире после грехопадения, мире, который соединил себя со злом и дал возможность развить в своей истории зло, — это верно. И вот в этот мир, лежащий во зле, мир, требующий искупления и спасения, мир, который подвержен злу, но и подвержен власти Бога, в этот мир пришел Господь наш Иисус Христос, пришел, чтобы его спасти, «ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Инз:1б). И Сам Господь говорит, что Он «пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин 12:47), ибо в многочисленных местах Он называется Спасителем мира. Он пришел, чтобы этот злой, грешный, падший, несовершенный, подверженный власти злого мир спасти пречистой Своей кровью, Своей крестной смертью. Он искупил этот мир, Он примирил его с Богом, Он возвестил этому миру спасение, всему миру, всем людям, и дальше от людей зависит — принять это спасение, усвоить его, воплотить это спасение в своей собственной жизни или отвергнуть.

И таким образом, дорогие братья и сестры, когда Господь наш Иисус Христос и Его апостолы говорят, что мы не от мира сего, что церковь не от мира сего, что мир во зле лежит, имеется в виду греховный, неискупленный, противящийся Богу мир. Но мир, который Господь привел в примирение с Богом, тот мир в Священном писании уже не называется «миром». Тот мир, который искуплен Кровью Его, который идет ко спасению, называется уже Царством Божиим. И мы каждую службу начинаем словами: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа», мы всегда говорим: «Помяни нас во Царствии Своем», ибо Господь пришел на землю, чтобы спасти греховный мир и основать Царство Свое. Таким образом, когда в Священном писании говорится: «Не любите мира», или — «Вы не от мира», это означает только — не любите греха, не любите злого, не любите пороков, не любите похотей, не любите всего того, что является злом, вы не от этого, вы призваны к борьбе с этим, вы призваны быть проповедниками, строителями Царствия Божия, нового мира, нового неба и новой земли, где живет правда.

Дорогие братья и сестры, на христиан и, конечно, на всех людей Господом возложена самая высокая, самая почетная, самая священная миссия — преобразовать мир, который пал в грехе, преобразовать его в священный, в святой мир, который станет элементом Царствия Божия. Вот то, что стремились сделать византийцы, то, что хотели сделать на православном Востоке, что пытались сделать, и что им не удалось. Это и наша с вами постоянная, вечная задача — не уходить из мира, а уходить от зла, не ненавидеть мир, а ненавидеть пороки и быть преобразователями, стараться своей жизнью содействовать освящению мира, созидать, сеять в этом мире семена Царствия Божия.

Дорогие братья и сестры! Вот теперь мы подходим к вопросу, имеем ли мы право говорить о вере нашей: «Вселенную утверди»? Да, имеем право. Потому что без преображения мира так, как возвестил нам Господь наш Иисус Христос, мир никогда не будет справедливым, мир никогда не будет свободным, мир никогда не построит настоящее человеческое общество, ибо для этого нужна любовь, нужна истина, нужна справедливость, нужна правда, а любовь, истина, справедливость и правда — это есть Божия свобода, Божия истина, Божия справедливость, Божия правда. Таким образом, мы, вера наша — самый необходимейший элемент для действительного в истории созидания настоящей Вселенной, вот этого нового неба и новой земли, где должна жить правда. Без христиан, без Церкви Божией, а значит — без Бога, без благого учения Господа Иисуса Христа это не может быть достигнуто. Не мы с вами как люди что-нибудь значим, а то сокровище, которым мы владеем, — Церковь Божия, спасительное учение Господа Иисуса Христа, то искупление, которое Он принес в мир, то примирение, то спасение, та торжествующая конечная победа над злом. То, что мы имеем, то, что мы возвещаем, — это необходимо, это ценно для Вселенной независимо от того, верует эта Вселенная или не верует, знает она Господа Иисуса Христа или отвергает Его. Поэтому мы действительно имеем право утверждать, несмотря на всю нашу слабость, несмотря на все наше бессилие, что Истина Божия сильнее всех, и мы — возвестители, мы — хранители, мы — приверженцы этой Истины. Вера наша действительно нужна Вселенной, вера наша действительно может и должна быть и будет в основании любого справедливого, любого настоящего человеческого общества, любой новой земли, нового неба, справедливой, спасенной Вселенной.

Дорогие братья и сестры! Пророки Божий, святые люди, великие мыслители христианства, философы, богословы, величайшие умы христианства пророчествовали, предрекали, живописали вот это будущее, вот это освященное, святое человеческое общество, общество, где будет правда жить, где будет «Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия» (Ис 11:2), и страха Господня, где будет суд по правде и решение по истине. Я цитирую пророка Исайю. «И поразит Господь жезлом Своим, и духом уст Своих убьет нечестивого. И будет препоясанием чресл Его правда, и препоясанием бедр Его — истина» (Ис 11:4,5)- И дальше идет чудесная, идиллическая картина, живописание того, к чему зовет Церковь, к чему ведет учение Господа, картина того, как воцарится на земле Царствие Божие, где не будет войн, не будет зла, не будет вражды, не будет ненависти, где будет любовь, мир и совершенство. Пророк говорит: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи. Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море. И будет в тот день: к корню Иессееву, который станет, как знамя для народов, обратятся язычники, — и покой его будет слава» (Ис и:6-ю).

Вот, дорогие братья и сестры, такими словами пророк показывает это будущее Царство Божие, которое мы с вами призваны построить, которое Бог построит, а мы призваны быть соработниками, сотрудниками Христа в этом великом строительстве. Дело не в том, что изменятся естественные соотношения, как пишет пророк. Он применяет только изобразительные средства, описывая, какая будет правда, каким будет Царство Божие на земле. И далее пророк говорит: «Утешайте, утешайте народ Мой» (Ис4о:1). «Восстань, светись, Иерусалим, ибо пришел свет твой, и слава Господня взошла над тобою» (Ис 6о:1) в этом Царствии грядущем Божием. «И уничтожит на горе сей покрывало, покрывающее все народы, покрывало, лежащее на всех племенах. Поглощена будет смерть навеки, и отрет Господь Бог слезы со всех лиц, и снимет поношение с народа Своего по всей земле; ибо так говорит Господь. И скажут в тот день: вот Он, Бог наш! на Него мы уповали, и Он спас нас! Сей есть Господь; на Него уповали мы; возрадуемся и возвеселимся во спасении Его!» (Ис 25:7-9)- И «оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела! Воспряните и торжествуйте, поверженные в прахе» (Ис 26:19). «Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце» (Ис 65:17).

Дорогие братья и сестры! Вот, имея перед собою такой идеал, идеал, который не является просто идеалом, а идеал, который является священным наказом, целью спасительного дела Господа Иисуса Христа, мы можем смело провозглашать, что вера наша, вот эти идеалы наши, уверенность эта действительно утвердила и утверждает вселенную, ибо настоящая Вселенная должна быть основана на этих элементах правды, счастья, добра и любви. И поэтому я, как всегда, хочу закончить словами: несмотря на нашу слабость, мы имеем право сказать вместе с апостолом Павлом, что во все времена, во все века церковной истории, у всех народов «мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем» (2 Кор 4:8-10). «Мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор 6:9,10). «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» (Рим 8:35)- «Все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас» (Рим 8:37)- И мы живем, дорогие братья и сестры, в твердой уверенности, что вера наша не только апостольская, не только отеческая, не только православная, но вера наша — действительно основание всей вселенной, вера наша — «Вселенную утверди». И будем знать твердо и уверенно, что Господь Бог, Который сказал: «В мире скорбны будете, но дерзайте, Я победил мир» (Ин 16:33). Который через уста своего пророка и апостола говорит нам: «Сия есть победа, победившая мир, вера наша» (1 Ин 5:4). Господь наш Иисус Христос придет как победитель в Царствие Свое. И тогда исполнится полнота времен, основанная именно на вере нашей как вселенской, и перейдет это Царствие Божие в новое небо и в новую землю. И говорит апостол Иоанн Богослов в видении об этом новом небе и об этой новой земле, об этом Царствии Божием, к которому мы идем: «И увидел я новое небо и новую землю» (Откр 21:1), «и услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны» (Откр 21:3-5)- «И вот, Я гряду скоро, и Дух и Невеста говорят: гряди!» (Откр 22:12,17). И слышавшие — мы с вами слышавшие! — да скажем: гряди! Свидетельствующие — мы с вами свидетельствующие! — это говорим: гряди скоро, аминь! Ей, гряди, Господи Иисусе! Аминь.

Об исповедании Христа, пришедшего во плоти, и различении духов. Память ап. Иоанна Богослова

20.05.1977 г.

Дорогие братья и сестры!

Сегодня мы совершаем память и праздник в честь апостола и евангелиста Иоанна Богослова, о личности и значении которого можно и нужно много говорить. Можно и нужно говорить о том, что он был самым любимым, самым близким учеником Христа. Можно и нужно говорить о том, что он жил дольше всех апостолов, что для христианского благовестия, для глубины понимания христианства он сделал, во плоти, а, значит, ставшего человеком, истинным настоящим человеком, таким, как мы все, кроме греха, — значит, исповедуем, что Бог — абсолютный Дух, святость, — воплотился, стал человеком, принял плоть, вот это материальное тело наше. Это значит, что все материальное, что весь этот мир материи, весь мир плоти, весь мир тела освящен Господом Иисусом Христом. Ибо он принял на Себя, в Свою пречистую плоть естество наше. Мало того, что Он принял, — Он не только пострадал в телесности нашей, в материальности нашей, не только был подвергнут всем лишениям, страданиям и всему тому, чему мы с вами подвержены, и не только умер так, как и мы умираем, — но Он воскрес с плотью нашей, в телесности нашей, в материальности нашей. Он воскрес, и не просто воскрес — Он прославил плоть нашу, материальность нашу, телесность нашу. Он прославил ее так, как из евангелия мы знаем, она была преображенной; она, сохраняя свойства естества человеческого (плоть, материя), уже жила как бы божественной жизнью. Он проходил «дверем затворенным». Он имел такую плоть, которая, с одной стороны, занимала материальное пространство, но уже пространству не принадлежала; которая жила как бы во времени, но времени уже не принадлежала. Плоть, которая стала прославленной, обоженной плотью, — и с этой плотью, сотелесной нам, кроме греха, Он вознесся на небо и воссел одесную Отца. Что это значит? Мы только что праздновали Вознесение, что это значит?

Это значит, что вся жизнь наша, кроме греха, вся жизнь наша тоже освящена и села одесную Бога и Отца. Мы знаем, что в мире есть грех, что в мире есть зло, что в мире действуют антихристовы силы, что мир воюет против Христа, а одновременно плоть, телесность, материальность как бы обожена и вознесена до седения одесную Бога Отца.

Это значит, что наша с вами задача не отвергать плоть, телесность, материальность, жизнь этого мира, не презирать их, не считать что мы должны уйти из этого мира, но что мы должны, как Христос, преобразить этот мир. Мы должны и телесность, и плотскость, и материальность освятить, привести ко Христу, подчинить Христу так, чтобы она, эта жизнь наша мирская могла иметь место в жизни божественной.

И вот здесь, дорогие братья и сестры, очень важно различать духов, как говорит апостол. Не всякий дух от Бога. Среди нас есть немало людей, которые не от Бога, а употребляют благочестивые, хорошие, святые слова; которые занимаются всякого рода пророчествами, выступают иногда от имени Христа, иногда от Священного писания, но учат ненависти к миру, презрению к миру. Учат тому, что весь этот мир погибнет, и только он, она и те, кто послушает их, только те спасутся.

Между тем, мир освящен Господом Иисусом Христом. Мир, человек, человечество предназначены к спасению. Значит, не уходить из мира надо, значит, не проклинать мир надо, значит, не ненавидеть мир надо, а надо спасать мир, надо благовесгвовать миру о Христе, надо приводить мир к Господу, надо работать в мире во имя Господа, надо жить так, чтобы и тело наше, и жизнь наша, и все, что вокруг нас, освятилось благодатью Божией, чтобы оно стало достойным того, что Христос стал человеком и вознес телесность, плотскость человеческую, преображенное естество человеческое на небо.

Вот что, дорогие братья и сестры, значит исповедовать Христа, пришедшего во плоти для нашей с вами жизни, для нашего с вами апостольского миссионерства.

И второе, о чем апостол говорит, как надо узнавать духов: «По сему-то узнаём духа истины и духа заблуждения. Возлюбленные! будем любить друг друга, потому что любовь от Бога; и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога; потому что Бог есть Любовь» (1 Ин 4:6-8). И дальше: «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин4:2о).

Таким образом, есть два критерия, два признака того, как различать дух. Первый — надо жить в мире, преображать мир, освящать мир и приводить его ко Христу. А второй — надо любить, любить всех, любить человека, любить мир, любить все, что надо только спасти и привести ко Христу. И любить не так, как мы часто говорим: «духовно любим» — это значит в душе любим, словами, елейными, благочестивыми, красивыми словами любим, а наоборот, любить надо деятельной любовью, конкретной любовью, которая сказывается в жизни, в целях, в отношениях. Не говорить, что мы очень любим Бога, и в это время враждовать, ссориться, ругаться, клеветать, злиться на брата своего и на сестру свою. Вот мы в церкви очень часто искренне всей душой молимся Богу, а в жизни своей живем очень плохо. Разве это не правда? Разве не бывает даже здесь, в церкви, даже во время молитвы так, что мы крестимся, молимся, произносим святые слова, обращаем наш дух к Богу, сердце наше горит любовью к Богу, а в это же время через несколько минут ссоримся, толкаемся, нарушаем тишину, ненавидим друг друга. И не только здесь. В семье, в обществе, на работе, в отношении человека к человеку, — вот где должна проявляться эта любовь.

И последнее, дорогие братья и сестры. Как узнавать этих духов? Всякий, кто проповедует и учит, что надо работать в мире для преображения этого мира, для приведения этого мира ко Христу, и который подаст сам пример того, что он любит людей и помогает этим людям, тот от Бога, тот является духом от Бога. Но апостол сказал, что есть в мире, и мы знаем, есть дух и духи не от Бога, духи от антихриста, злые силы дьявольские, которые действовали и действуют и будут действовать до конца, до второго пришествия, до окончательного своего поражения, до окончательной победы над ними Христа. И вот апостол нам с вами говорит, что «сия есть победа, победившая мир, вера ваша» (1 Ин 5:4)- Вот весь залог нашей победы. Если мы будем иметь твердую, железную, непреклонную веру, то она есть условие, залог того, что конечная победа будет всегда за верными. Ибо апостол говорит: «Ибо Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире» (1 Ин 4:4)-Вот, дорогие братья и сестры, антитезис, противопоставление: Тот, Кто в нас, — он говорил о Духе Христовом, — Он гораздо больше того духа, антихристова, который в мире. И потому, дорогие братья и сестры, празднуя память апостола любви Иоанна Богослова, будем твердо знать, что наша с вами святая обязанность: жить в мире, жить в обществе человеческом, работать, трудиться, быть полезным людям так, чтобы преображать этот мир, лежащий во зле, преображать его к свету Христову, чтобы вознести его ко Христу так, чтобы там, одесную Отца, нашлось место для этого спасенного, преображенного мира. Аминь.

Идеал христианского пастыря. Память свт. Николая Чудотворца

22.05.1977 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

«Приспе день светлаго торжества, град Барский радуется, и с ним вселенная вся ликовствует», — так воспеваем мы, дорогие братья и сестры, совершая празднование в честь перенесения мощей святителя и чудотворца Николая из Мир Ликийских в Италию, в город Бар.

Когда мы совершаем празднование памяти святителя Николая, то мы совершаем с вами празднование памяти, может быть, наиболее любимого для нас с вами святого. Это удивительная вещь: в истории христианской церкви мы имели великих богословов. Святитель Николай не был таким. Мы имели выдающихся подвижников, которые являли собой высоту совершенства подвига христианского. Святитель Николай не был таким. Мало того, мы знаем про жизнь других святителей, других святых гораздо больше, чем знаем про жизнь святителя Николая. Когда я говорю, мы знаем, я имею в виду историческую науку, я имею в виду исторические письменные документы. Про жизнь его сохранилось очень немного сведений. Даже основные факты из его жизни, как, например, то, что он присутствовал на 1-м Вселенском соборе и обличил Ария, о чем мы всегда говорим в акафисте, — даже эти основные факты не засвидетельствованы в письменных источниках. В списке отцов 1-го Вселенского собора имени святителя Николая нет. Спрашивается, почему же так? Хотя про его жизнь в истории сравнительно мало знаем, хотя другие святители были более крупные богословы, чем он, большие деятели церкви, — но почему же церковь, народ наш так любит, так преданно, так нежно почитает святителя Николая? Почему он так близок нашей душе, нашему сердцу, нашему благочестию?

Мало того, дорогие братья и сестры, вот мы совершаем сейчас с вами праздник такой, который с точки зрения чисто человеческой не должен быть даже праздником. Ни одна православная церковь его не совершает, вот этот сегодняшний праздник — перенесение мощей из Мир Ликийских в город Бар. Мы говорим: «Настал день святого торжества, град Барский радуется, вся вселенная ликовствует». А, в сущности, дорогие братья и сестры, в истории это происходит чуточку иначе.

Святитель Николай, как мы с вами знаем, был епископом в Малой Азии, в центре области, которая называется Ликия, в городе Миры Ликийские, потому что были Миры и в других областях. Он был архиереем в начале IV века, прославился святой своей жизнью, получил почитание от народа Божия, почил там, и мощи его сохранялись там, в Малой Азии, в Мирах Ликийских, в его епархии.

Но со временем, начиная с X века, в Малую Азию стали проникать турки-сельджуки, исповедующие ислам, и постепенно стали ее завоевывать, город за городом, провинцию за провинцией, область за областью. И территория, занимаемая христианами, сокращалась и сокращалась. К этому времени, к Х-Х1 векам почитание святителя Николая было распространено по всему христианскому миру — и на Востоке, и на Западе. Весь христианский мир считал своим покровителем святого угодника Божия. И, естественно, в то время, в средние века психология религиозная была такая, что каждый город, каждая область, каждое государство, каждый край, собор хотел иметь какие-нибудь мощи, какую-нибудь чудотворную икону, какую-нибудь святыню, которая бы была местной, почитаемой, поклоняемой, которая была как бы символом и покровителем этого собора, города, области, государства. Ревность иметь вот такие святыни была такая большая в то время, что даже теперь страшно сказать об этом, даже войны велись за то, чтобы овладеть какими-нибудь мощами, чудотворной иконой, какой-нибудь святыней, силой захватить и перевести в свой город. Теперь, конечно, для нас, для нашей психологии, для наших обычаев, для нашего развития это немыслимое дело. Мы бы не считали это благочестием. Но такова была психология людей в то время.

И вот западные христиане, которых мы сейчас называем католиками, латиняне, в то время мало имели святынь у себя, так как христианство зародилось на Востоке: апостолы, великие святые, отцы Церкви и учители Церкви, в основном, были восточные, то, что мы называем сейчас православные. Все чудотворные иконы были, в основном, сосредоточены на Востоке, ибо там было средоточие христианской культуры, богословской мысли и центр церковной жизни. Запад в то время был, скорее, какой-то такой окраиной, провинцией глухой и малокультурной. И вот западные христиане старались всякими правдами и неправдами овладеть и перенести к себе святыни Востока. Они не колебались даже перед войной. В 1204 году они взяли Константинополь, полностью его разграбили и опустошили почти все церкви. Уничтожили не потому, что они не верили, а, наоборот, от такой веры своей, что хотели все взять себе. Странные, конечно, тогда были нравы, теперь нам непонятные.

В 1087 году турки-сельджуки приближались уже к области, где почивали мощи святителя Николая, к Ликии. Итальянские купцы, которые в то время очень деятельно занимались торговлей по всему миру, в частности, во всем Средиземном море, в Черном море, все побережье которого, начиная с Крыма, кончая Кавказом было усеяно итальянскими торговыми факториями-колониями. Итальянские купцы воспользовались этим и добились того, что они лестью, обманом взяли эти мощи с того места, где они лежали и где им угрожала опасность. Чтобы спасти эти мощи, нужно было перевести их в Константинополь, в столицу православия, но они перевезли их тайно в Бар и там положили в храме, и с тех пор до настоящего времени эти мощи там и находятся. И, конечно, дорогие братья и сестры, это не было причиной для торжества Православия. Это было, скорее, причиной скорби для православных греков, которые лишились такой святыни. Но у нас такое было уважение, такая любовь, такая преданность святителю Николаю, что Русская церковь учредила у себя праздник, и Русская церковь воспела: «Приспе день светлаго торжества, град Барский радуется, вся вселенная торжествует».

Дорогие братья и сестры, что такое личность святителя Николая, что народ наш с самого начала христианства у нас так его возлюбил? Ответ на это есть один, дорогие братья и сестры, это истинно народный святой, истинно народный пастырь. Он в своей действительно исторической жизни воплотил идеал настоящего, истинного, преданного пастыря: настоящего, истинного епископа христианского. Он жил со своим народом одной жизнью. Он не возвышался над народом, он не правил народом, он не предводительствовал народом, — он просто жил среди народа, жил жизнью этого народа, жизнью своей паствы с ее горестями, радостями, страданиями, болезнями, смертью, несчастьями, горем. Он сам своей жизнью разделял эту радость и несчастье, горе и беду, удачу и неудачу. Он был один из них. Но не просто был один из них, не просто жил среди них. Он всецело себя предал на служение своей пастве, денно и нощно он учил и наставлял паству, денно и нощно он помогал ей. Он знал жизнь и нужды, и беды, и горе каждого. И каждому спешил на помощь, каждому служил утешением, каждому служил поддержкой. Мало того, он жил таким образом, что жизни своей, собственно говоря, не имел, он ее не замечал. Он только знал жизнь своего народа, своей паствы. И вот это, дорогие братья и сестры, это как раз и стало причиной, что ликийский народ в IV веке воспринял его как символ свой, как символ святости, как покровителя Божия, как молитвенника и предстателя, как воплощение идеала Христова пастыря.

Сегодня, дорогие братья и сестры, мы читали во время Божественной литургии Деяния апостолов, в которых рассказывается, как апостол Павел прощался со своей паствой. Там говорится, что после третьего своего миссионерского путешествия апостол Павел возвращался в Иерусалим и предчувствие ему говорило, что он больше уже не вернется ни в Ефес, ни в Малую Азию, ни в Европу, ни в Афины, ни в Коринф, — никуда, где он основывал церкви; что он идет в Иерусалим. Там злоба против него и там он пострадает за Христа. Так и случилось.

И вот он решил попрощаться со своей паствой из города Ефеса. Это большой город в Малой Азии, он жил там больше трех лет, проповедовал и открывал сильные, большие общины, но по ходу своего путешествия он не мог заехать в Ефес, и он попросил, чтобы пресвитеры, духовенство, представители верующих пришли попрощаться с ним в соседний небольшой город Милит. И вот там, у Милита, на берегу моря произошло это знаменитое прощание. Апостол Павел им говорит: «Вы знаете, как с первого дня, в который пришел в Асию, — т.е. в Малую Азию, — все время был с вами, работая Господу со всяким смиренномудрием и многими слезами среди искушений, приключавшихся мне по злоумышлениям Иудеев; как я не пропустил ничего полезного, о чем вам не проповедовал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам» (Деян 20:18-20). И дальше апостол рассказывает, какое он имел о них попечение, как он старался вести их по пути спасения. И предсказывает им: «Итак, внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святой поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею. Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас. И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам всякое наследие со всеми освященными. Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал: сами знаете, что нуждам моим и показал я вам пример, как вам надо трудиться, чтобы поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса , ибо Он Сам сказал: блаженнее давать, нежели принимать. Сказав это, он преклонил колени свои и со всеми ими помолился. Тогда немалый плач был у всех, и, падая на выю Павла, целовали его, скорбя особенно от сказанного им слова, что они уже не увидят лица его» (Деян 20:28-38).

Вот, дорогие братья и сестры, прощание пастыря со своим народом. Вот здесь показан идеал пастыря, пастыря, который денно и нощно учит верующих пути к спасению, который ничего не упускает, что только нужно и полезно и необходимо для своего народа, который живет с народом одной жизнью, который живет не за счет народа, а, как апостол

Павел — «ни серебра, ни злата, ни одежды, — ничего от вас я не брал. Нуждам моим и тех, кто были со мною, послужили руки мои эти». Он трудился, зарабатывал, сам себя питал и безвозмездно проповедовал.

Дорогие братья и сестры, в древней, апостольской, послеапостольской церкви, церкви первых веков так было всеобще. Те, кто назывались духовенством — епископы, как мы их называем и по сей день; пресвитеры, или как мы их сейчас называем, — священники; диаконы — это были люди избранные народом из своей среды, они трудились наравне с народом на свое пропитание, и они проповедовали Слово Божие и служили и совершали требы и таинства. И только позже, гораздо позже, когда стало христиан очень много, а духовенства стало мало, когда уже невозможно было духовенству трудиться для своего пропитания, потому что они с утра до вечера были заняты службами, паствой, попечениями, требами, богослужением, — только тогда духовенство перешло уже на содержание у верующих. А святитель Николай и время его — это было время, когда духовенство жило вместе со своим народом одной жизнью, трудилось, работало, разделяло радости и горе своего народа, учило, спасало, проповедовало. И, конечно, народ знал их жизнь, народ видел их труды, народ уважал их, народ шел за ними, потому что это были настоящие народные вожди.

Дорогие братья и сестры, святитель Николай не только был таким народным святым, народным вождем, истинным пастырем, он был также и великим защитником правды Божией, великим защитником церкви Божией. Он не был каким-нибудь знаменитым богословом, который написал очень много, который бы заслужил, как Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, звание вселенского учителя. Но когда надо было защищать церковь против ересей, против восставших лжеучений, которые могли исказить христианство, святитель Николай восстал на защиту христианской истины и защищал ее так ревностно, что у народа создалось потом предание, что он даже ударил на соборе еретика Ария, когда вступил с ним в спор. Конечно, дорогие братья и сестры, это предание, но это очень характерное предание. Оно чисто народное, вытекающее из психологии народа предание, потому что наш верующий народ все века, не только сейчас, не обладал какими-нибудь большими богословскими учеными познаниями, чтобы защищать святую веру, защищать истину Христову. А народ всегда защищал свою веру, всегда защищал истину Христову. Защищал своей твердостью, стоянием, преданностью, ревностью. А когда не хватало аргументов, то очень часто бывало так, что народ прибегал, так сказать, в отчаянии к последнему своему, чисто народному, аргументу, — восстанию против, к своего рода рукоприкладству.

Конечно, в церкви это невозможно. Конечно, церковь осуждает это. Но то, что народ создал такое предание про святителя Николая, это очень важно. Это свидетельствует, что народ видел в нем истинного, чисто народного защитника веры. И не только это. Святитель Николай был защитником обиженных, защитником преследуемых, защитником невиновных, терпящих притеснения от сильных мира сего, от властей, от могущественных людей того времени. Он не боялся никогда встать мужественно на защиту, ходатайство, хотя сам не обладал никакой государственной, никакой другой силой или значимостью. Но его мужественное стояние, его свидетельство о Христовой истине, всегда имело свое действие. И поэтому в благодарной народной памяти, во многих ее преданиях, во множестве всякого рода чудесных сказаний святитель Николай сохранился как представитель угнетенных, преследуемых, обиженных, неправедно заключенных, узников, которым грозит смерть, которым грозит гонение, которым грозит тюрьма, — все они, прибегая в молитвах к святителю Николаю, по сказанию народному получают от него помощь, ибо при жизни он как раз и прославился тем, что мужественно, безбоязненно становился на защиту слабого, обиженного, угнетенного, преследуемого.

И поэтому, дорогие братья и сестры, наш народ очень часто в иконографии своей изображает святителя Николая с мечом в руках, имея в виду не то, что он посекает людей, что жестоко и недопустимо с христианской точки зрения, а, имея в виду, что он мужественно защищает, мужественно ополчается на всякое зло, на преследование, на гонение, на обиды и защищает обижаемых. И очень часто, вы знаете, еще церковь у него в руках, так как он является покровителем церкви, защитником церкви, в свое время и во все времена.

Дорогие братья и сестры, в сегодняшнее воскресенье мы празднуем также и память отцов 1-го Вселенского собора, в котором участвовал святитель Николай, хотя мы и не имеем об этом письменных документов. Собор этот осудил ересь Ария. Я вам очень кратко скажу, чем эта ересь была гибельной, опасной для церкви.

Церковь только что начала распространяться в первые три века. Как вы знаете, она была преследуема, была запрещена государственной властью в Римской империи, была нелегальной, была гонимой. Но кроме этого, церковь еще изнутри пережила страшную опасность. В церкви в начале стало распространяться такое движение, которое смешивало христианство с существующими тогда в греко-римском мире, особенно на Востоке, разного рода тайными, гностическими учениями — мистериями, как тогда называли. Христианство, чистая Христова истина стала этими лжеучителями смешиваться с их учением, и получился такой конгломерат, получилось смешение, как бы компромисс Христовой богооткровенной истины с этими человеческими учениями. И, конечно, если бы церковь не боролась против этого, то церковь давным-давно исчезла бы. Христианство давным-давно исчезло бы, оно превратилось бы в человеческую религиозно-философскую систему, такую, каких было много, есть и будет, и которые начинаются, существуют определенное количество лет или веков, а потом исчезают. Но церковь мужественно боролась против смешения христианства с этим гностическим элементом, с мистериями.

Когда церковь победила это, то тогда возникла следующая опасность. Как раз это было арианство. Это была опасность смешения христианства с существующим языческим философско-религиозным учением греко-римского мира. У язычников было много богов, много героев, которых они почитали, и философски обосновывали это почитание. И вот среди христиан появилась такая тенденция, появилось такое движение, которое Христа низводило на степень вот такого как бы героя, как бы великого учителя, отрицало Его Божество, отрицало Его божественную суть. Не считало, что Он был Богом, а считало, что Он был как бы божественным существом человеческим, обладающим большой мудростью. Это была вторая большая опасность для христианства. Если бы христианство не боролось с этой опасностью, оно бы растворилось в этом греко-римском языческом мире, стало бы одной из философских систем уже не восточного гностицизма, а греко-римского. Но христианство, которое являлось и является религией богооткровенной, не созданной людьми, не приобретенной человеческим умом, а призванной хранить то, что Бог открыл людям, когда воплотился и стал человеком в лице Господа Иисуса Христа, христианство отвергло этот компромисс, это смешение с учениями мира тогдашнего и соблюло чистоту своего учения. Это была как раз борьба против ереси Ария. 1-й Вселенский собор, осудив ересь Ария, спас христианство от этого смешения, спас чистоту христианской веры, божественность происхождения христианства. И вот как раз святитель Николай был защитником чистоты христианства против Ария. И поэтому, дорогие братья и сестры, он на все времена в народной памяти является не только защитником угнетенных, обиженных, преследуемых, слабых и несчастных, которые обращаются к нему за помощью и которым он помогает, как помогал при жизни своей пастве. Но он в народной памяти живет и как великий защитник и покровитель церкви, чистоты ее учения, бескомпромиссного прохождения христианства через всемирную историю, с тем, чтобы христианство не смешивалось, не исчезало, будучи поглощено вот этими мирскими, человеческими, религиозными, философскими, социальными и всякими другими системами и мировоззрениями.

Дорогие братья и сестры, празднуя память святителя Николая, видя в нем истинный идеал, истинное воплощение настоящего народного пастыря, настоящего архиерея, настоящего епископа, будем же прибегать к его помощи, к его предстательству пред Господом, чтобы Он дал пастырям нашим ту же ревность, которую он имел, чтобы пастырям нашим, нам, Он дал то же смирение, какое он имел; чтобы пастырям нашим, нам, Он дал быть настоящими, народными истинными пастырями, живущими одной жизнью с вами, разделяющими беды и горе, несчастье, радость, удачи и все, что случается в жизни с вами, чтобы у нас была одна жизнь в одной Церкви. И чтобы Господь сохранил Свою Церковь пред лицом мира сего свято, чисто, непорочно, крепко, чтобы Церковь пастырями своими, народом своим безбоязненно, мужественно проповедовала Слово Божие, заступалась за всех угнетенных, за всех слабых и обиженных, и тем исполнила завет Христов. Аминь.

Церковь — это народ Божий. Боголюбской иконы Божией Матери

30.06.1977 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие братья и сестры, «Радуйся, боголюбивая Царица Богородица, надежде и прибежище наше», — так взывали и воспевали мы сегодня ко Пречистой Деве Марии пред иконой Ее, именуемой Боголюбской, совершая богослужение накануне праздника этой иконы.

Дорогие братья и сестры, история, которая связана с происхождением, почитанием и историческими судьбами иконы Божией Матери, именуемой Боголюбской, необычайно поучительна и необычайно утешительна для нас в наше время, в условиях нашей жизни сейчас. Я думаю, что большинство из вас ее знает, и я только лишь немного ее напомню, потому что нам с вами нужно будет подумать о смысле этой истории, что для нас важнее всего.

В XII веке Русь и русский народ от центра своей исторической, политической, культурной, экономической, церковной жизни, которая тогда сосредоточилась вокруг Киева, продвигался путем культурного заселения на север и на северо-восток.

И вот князь Андрей Боголюбский, сын киевского князя Юрия Владимировича Долгорукого, княживший в это время недалеко от Киева, в Вышгороде, и желавший перенести центр своего княжения на северо-восток, в Ростов, по ходу исторического развития Русской земли и народа — взял с собою как благословение на это как бы передвижение русского культурного церковного и политического государственного центра с юга на северо-восток, чудотворную, очень почитаемую в то время икону, которая теперь известна под именем Владимирской иконы Божией Матери.

Эта икона появилась у нас из Греции при князе Юрии Долгоруком. В Греции она была очень почитаема, византийская церковь и греческий народ свято верили, что эта икона апостольского происхождения, что эта икона идет прямо от апостола Луки. В понимании, в психологии людей того времени она была величайшей святыней, и эта святыня стала достоянием нашего народа, стала достоянием Руси.

Когда князь Андрей вез на повозке эту икону, то, не доезжая до нынешнего города Владимира, остановился на ночь, так как с лошадьми произошло что-то такое, что они не хотели дальше продвигаться. По его рассказам и по рассказам его свиты, по преданию нашего народа, он увидел тогда чудесный сон: будто бы явилась ему Божия Матерь во весь рост, держа в правой руке свиток с чем-то написанным, левую руку воздвизая ко Спасителю, умоляя Его за землю Русскую, за народ русский, и повелела ему, князю, чтобы на этом месте он построил храм и монастырь и поставил в нем такую самую икону, какую видел во сне; а икону эту греческую, которую он вез из Вышгорода и думал поставить в Ростове, чтобы он не вез в Ростов, а поставил во Владимире.

Князь выполнил это повеление, явленное ему во сне от Божией Матери, построил на этом месте два храма и монастырь, и это место стало известно под названием Боголюбове, а князь стал называться Боголюбский. Он велел художникам-иконописцам написать икону Божией Матери так, как он Ее видел, как Она явилась ему во сне. И велел князь себя самого изобразить коленопреклоненно пред Божией Матерью, молящегося и просящего Ее помощи, заступления и покрова для земли Русской, для народа русского. И так эта икона была написана, а князь в начале второй половины XII века, в 1157 году назвал эту икону очень интересно — Боголюбивой. Потом, когда она уже была поставлена в городе, который назвали Боголюбовой, она была переименована, очень похоже, — в Боголюбскую.

Таким образом, эта икона Боголюбская или Боголюбивая, как вначале она называлась, тесно связана с Владимирской иконой Божией Матери, величайшей святыней русского народа, русской истории всех времен, ибо Владимирская икона Божией Матери освятила всю историю Руси, всю историю нашего народа. Она начала свое благословение в Киеве, в тот период, когда центром Руси был Киев, потом была перенесена во Владимир, когда центр Руси двинулся на северо-восток. В конце XIV века она была перенесена в Москву, когда Москва стала окончательно центром всей необъятной великой нашей страны, простирающейся от Буга по Америку, от Северного полюса по Тибет и Китай, и тогда она, Владимирская икона Божией Матери стала палладиумом, стала покровом, стала символом всей Руси, всего русского народа.

Пред этой иконой происходило настолование и венчание правителей России; пред этой иконой происходило избрание и настолование первоиерархов русских. Таким образом, с этой иконой тесно связаны исторические судьбы нашего народа.

Дорогие братья и сестры, в иконе Боголюбской Божией Матери, Боголюбивой, есть замечательная, очень важная для нас подробность: князь велел изобразить Ее так, как он видел во сне. Но вместе с тем велел поместить и себя там коленопреклоненно, молящегося о земле Русской. В то время государственная власть, будучи христианской, православной, будучи покровительницей церкви и веры, действительно выступала от имени всего народа как бы ходатайством, как бы символом этого народа пред Богом, пред Божией Матерью, пред церковью. Потом появился список, несколько списков этой иконы Боголюбской, начиная с конца XIV, XV, XVI веков. И вот появился список московский, который мы с вами видим, который сейчас у нас здесь. Вы видите, что на этом списке пред Божией Матерью предстательствует в молитве народ русский, за землю нашу уже не князь, а сонмы святителей, сонмы архиереев, духовенства. Так все менялось в истории, так, действительно, к этому времени церковь с ее организацией, с ее институтами историческими была выразительницей чаяний, надежд, славы и могущества нашего народа. И так это было изображено на списке.

Но история идет, времена меняются, и, дорогие братья и сестры, если бы сейчас нынешний живописец в порыве вдохновения Божьего писал новый список с этой иконы, то он должен был бы изобразить у ног Божией Матери, держащей в правой руке свиток, а левой молящейся ко Спасителю, не князя и не сонмы святителей и духовенства. Он должен был бы изобразить, чтобы быть верным истории и нынешнему времени, вас, дорогие братья и сестры, простой народ Божий, который сейчас молится за землю Русскую, за народ русский, за страну нашу, молится за всех, и которым держится вера наша, на котором основана церковь наша.

Ибо князья, власти государственные, институты государственные в истории меняются, менялись и будут меняться — таков закон истории. Внешние организационные формы жизни церкви, влияние ее историческое — в лице ее епископов, архиепископов, митрополитов, патриархов, в лице ее внешней организации — меняются. На протяжении веков церковь претерпевала разные в этом отношении изменения. Но не меняется только благодать Божия, не меняется только народ Божий, не меняется тело Церкви. Когда тело Церкви есть, когда народ Божий есть, то тогда совершенно безразлично все остальное. Тогда Церковь стоит и вовеки будет стоять, независимо от форм государственной власти, изменения ее на протяжении истории, независимо от того, что будет с внешним институтом, с внешней организацией Церкви, с ее епископами, с ее официальными властями. Когда народ Божий есть, когда народ Божий верен, когда вера крепка в сердцах, то тогда никто не может ничего сделать. Тогда церковь, тогда земля та, тогда народ тот благословен, ибо он держится молитвами святых, молитвами народа Божия, молитвами вашими, дорогие братья и сестры.

Вот так, если бы сейчас надо было писать эту икону, то надо было бы изобразить Божию Матерь, и у Нее, у стоп Ее — народ, который Ей молится, который просит Ее заступления пред Богом о земле нашей, о братьях наших верующих и неверующих, но одинаково дорогих, одинаково наших, любимых, ибо они плоть от плоти, кровь от крови нашей, ибо они народ наш; ибо молитвами нашими, ибо слезами нашими они спасаются. Изобразил бы иконописец этот народ, который стоит коленопреклоненно пред Божией Матерью, который молит Ее о защите и покровительстве и который твердо уверен, что Божия Матерь никогда не оставит удел Свой, никогда не оставит землю нашу, никогда не оставит верующий народ наш, и что наша святая Русь, независимо от всяких изменений государственных и исторических, независимо от всяких изменений в положении ее церкви, была и есть и будет всегда святая, ибо она свята святостью Божией, ибо она свята святым народом Божиим. Аминь.

Господь всегда находит пути для свидетельства и возрождения Своей Церкви. Тихвинской иконы Божией Матери

8.07.1977 г.

Дорогие братья и сестры, я глубоко сожалею, что я был занят своими делами перед отъездом и не мог принять участие в акафисте Пресвятой Деве. Но когда я сейчас, перед отъездом пришел приложиться к иконе, у меня появилась мысль поделиться с вами, воспользовавшись этим праздником, кое-какими идеями, кое-каким смыслом, который мы можем и должны извлечь из этого праздника и из чудесной истории этой иконы.

Что-то особое, символическое и глубоко чудесное связано с судьбой этой иконы. В 8о-х годах XIV века появилась она, по поверию, по сказанию народному, на водах Ладожского озера, на северо-западе Руси, на стыке Руси с иноземными финскими племенами, с католическим и враждебным в то время населением — появилась на водах и, по народному поверию, водами была несена она до города Тихвина, где на реке Тихвинке был построен монастырь. И с тех пор эта святая икона прославлялась в том месте и стала известна всей России. И вот волею Божией суждено было ей еще шествовать по водам, ибо в результате несчастной трагической войны, нападения врагов на нашу страну, эта икона была вывезена, и, как бы несомая по водам, очутилась в Америке и стала известна там всем православным, не только русским. Я имел честь и радость молиться перед этой иконой, когда я был там.

Дорогие братья и сестры, в этом историческом стечении обстоятельств — икона появилась в 8о-х годах XIV века на водах Ладожского озера и совершила небольшое шествие до Тихвина и стала известна всей России, сейчас, а в 4О-х годах XX столетия, была несена по водам на другой конец мира и стала известна всему миру — и в этом есть чудесное свидетельство Божие, чудесная проповедь Божия, свидетельство истины и святости нашей православной веры.

Когда Господь Иисус Христос совершал Свой торжественный вход в Иерусалим, и когда Его встретили дети с вайями, с ветвями и прославляли Его: «Осанна в вышних!» — то книжники и фарисеи, ученые богословы того времени, пылая ненавистью и завистью к Господу Иисусу Христу, упрекали Его и говорили: «Не слышишь, что они говорят? Несмысленные дети, малые дети. Как Ты допускаешь, чтобы они Тебя так прославляли?» Тогда Господь им сказал: «Если они замолкнут, камни будут вопить».

Дорогие братья и сестры, так и с нами случилось. Мы, собственно говоря, молчащий народ, мы не проповедуем Христа по всей стране, везде и всюду, на улицах, в учреждениях, в школах. Нет! Мы здесь только, в церкви, молимся, верим, прославляем Христа, только здесь. Мы проповедуем Христа здесь. А вне этого — мы молчащий народ. Но Господь сказал: «Если они будут молчать, то камни возопиют». И так случается путями, неведомыми нам, путями чудесного воздействия Святого Духа. Люди, которые, казалось бы, не слышат от нас ничего и не могут услышать, через воздейст вне церковного искусства, через воздействие чудесного церковного пения, чудесных икон наших, через многие и многие, казалось бы, внешние, не словесные воздействия на них, приходят к вере. Таким образом, истину нашей веры свидетельствует вся история, и если мы молчим, все остальное говорит за нас.

Когда-то древняя церковь в первые века была закрытой общиной. Что это значит? Жила она тогда на нелегальном положении, она была не признана государством. Римская империя преследовала христиан, запрещала существовать христианским общинам — и общины христианские были тайными. На молитвенные собрания приходили только крещеные, только члены этой общины, только те люди, которые знали друг друга и принадлежали этой местной общине. Никто посторонний на молитвенное собрание христиан в то время придти не мог. Двери были закрыты, никого не пускали, собирались тайно по ночам.

И теперь у нас в литургии, когда наступает момент совершения таинства Евхаристии, после первой части нашей литургии, которая называется Литургией оглашенных, где мы больше всего обращаем внимание на научение: псалмы, Апостол и Евангелие, проповедь — когда наступает само таинство, то и сейчас диакон говорит: «Двери, двери! Премудростию вонмем». Это значит — закройте двери, смотрители дверей, чтобы никто не вышел и никто не вошел, потому что дальше будет глубокая премудрость; а вы все будьте внимательны!

Таким образом, это были закрытые общины, по условиям жизни того времени.

Наша церковь сейчас — открытая церковь, всякий может сюда придти — верующий и неверующий, тот, кто пришел по настоящему молиться и тот, кто пришел только поинтересоваться, посмотреть, иногда, может быть, даже и посмеяться над нами. Всякому здесь открыто: мы — открытая община, мы — открытая церковь! И теперь наши ценности, наши храмы, наши иконы, наши исторические достижения в искусстве — они принадлежат, как вы знаете, всему народу; не только нам, не только верующим, но и неверующим. Они являются национальным культурным, историческим достоянием всей нашей страны, всего нашего народа, они ценны всем. И вот они-то и служат очень часто свидетельством о нас, средством воздействия истин нашей веры на неверующих людей. Таким образом, здесь получается то, что случилось с Тихвинской иконой Божией Матери: своим явлением в северо-западной части Руси в XIV веке она как бы освятила эту страну, как бы свидетельствовала в ней благодатью Божией, а сейчас далеко-далеко, в Новом Свете, она свидетельствует истину православия, истину нашей веры — как свидетельствуют ее здесь, в нашей стране те святые иконы, которые не находятся в церкви.

Дорогие братья и сестры! Будем же мы, совершая праздник в честь иконы Божией Матери Тихвинской, радоваться и прославлять Христа и Пресвятую Его Матерь, что Они по милости Своей помогают нам Своей благодатью, своим воздействием в нашем немощном, ограниченном свидетельстве, помогают нам быть проповедниками истины христианской веры и вместе с тем собирают сюда, как бы духовно приглашают в церковь все новых и новых людей.

Будем верить, дорогие братья и сестры, твердо верить во глубине нашего сердца, что будет время — когда? Кто знает? Тогда, когда Богу будет угодно, когда благословит это Сама Пресвятая Дева — что чудотворная икона Божией Матери Тихвинская вернется опять в великую Россию, вернется опять в наново построенный монастырь в Ее честь в городе Тихвине, и там опять засияет солнцем над всей нашей землей. Когда это будет? Конечно, никто не знает, дорогие братья и сестры. Но это будет! И тогда наши потомки — второе, третье, пятое поколение после нас — опять торжественно, в самом городе Тихвине, у иконы этой в новом монастыре скажут: «Днесь, яко солнце пресветлое, возсия нам на воздусе всечестная икона Твоя, Владычице, лучами милости мир просвещающи, юже великая Россия, — новая, обновленная, верующая Россия! — яко некий дар Божественный, свыше благоговейне восприимши, прославляет Тя, Богомати, всех Владычицу, и от Тебе рождшагося Христа Бога нашего величает радостно». Аминь.

Что есть истинный богоизбранный народ. На чтение о гергесинских бесноватых

30.07.1977 г.

Сегодня в евангельском чтении слышали мы рассказ об исцелении Господом Иисусом Христом бесноватых в земле Гергесинской. В евангельском повествовании (Мф 8:28-34) рассказывается, что, когда Господь проходил страну Гадаринскую и Гергесинскую (это часть Галилеи, где было смешанное население: еврейское (иудейское) и языческое), то там на пути Ему встретились два душевнобольных человека. Они вели образ жизни помешанных, или, как тогда верили и говорили, — бесноватых, они жили в пещерах, нападали на проходящих, так что страшно было проходить там, и, как вы знаете, Господь их исцелил.

Сегодня в моем слове я не буду обращать внимание ваше на обстоятельства исцеления, хотя это тоже очень интересный и очень важный для нас вопрос. Я хочу обратить ваше внимание на другое — на последствие этого чуда, на последствие этой милости Божией, этого вмешательства Бога в дела людей. Как восприняли люди эту милость Божию, это чудо Божие, это Божественное милосердие, милующее вмешательство, вхождение Бога в жизнь людей.

Когда стадо свиное утонуло в море, в этом озере, потому что Господь повелел войти бесам в стадо свиное, то пастухи побежали и рассказали жителям, и те тогда вышли навстречу Господу и просили Его удалиться, уйти от них. Почему? Ибо, во-первых, Господь причинил им материальный ущерб. Они язычники. Как вы знаете, евреи не едят свиного мяса. Но язычники имели тогда свиней. И вот, когда был причинен ущерб этому их богатству, этому свиному стаду, то они все попросили Господа удалиться. Да, это были люди. И это было очень естественно, это очень обычное явление, это так было во всю историю человечества, ведь люди не терпят, когда они несут какой-либо материальный ущерб, урон. И это свое материальное благополучие, свое материальное благоденствие ставят как самое важное в жизни. К сожалению, это так бывает.

Второе. Эти люди испугались нарушения обычного течения их жизни. Люди привыкают, как и все мы с вами, к известному какому-нибудь порядку жизни, знают, что вот есть такие-то дела, за этими делами следуют такие-то последствия, и когда они видят, что образ их жизни нарушается, вторгается в их жизнь что-то непонятное, что-то чудесное, что-то сверхъестественное, что-то такое, что перечит обычным их привычкам, то люди обыкновенно пугаются и уходят от этого, и как бы отталкивают это от себя. И это, к сожалению, бывает всегда, во всю историю человечества.

Таким образом, люди сами попросили Господа удалиться, ибо свое материальное благополучие, обычный, размеренный порядок, уклад своей жизни, обычай и способ жизни они ставили превыше всего. Они не были готовы к жертвенности, не были готовы пострадать материально и не были готовы смотреть в лицо каким-то новым необычным изменениям.

Так, дорогие братья и сестры, бывает во всей человеческой истории. Эта история касается не тех времен только и не тех людей только, эта история касается всех людей, всех времен, всех мест, и нас с вами. И дальше сказано, что Господь удалился от них и пошел во Свой град, в тот город, который Он считал Своим.

Дорогие братья и сестры! Господь на протяжении истории христианства, истории церкви, с тех времен, когда Он воплотился, пострадал, воскрес, искупил род человеческий и основал Свою Церковь, часто вынужден был уходить от людей. Очень часто люди как бы удалялись от Господа, как бы удаляли Его от себя из-за своего материального благополучия, из-за своих материальных соображений и из соображения способа, обычая и образа своей жизни. И Господь удалялся и удаляется, как тогда, во град Свой.

Тогда было понятно, какой Его град. А теперь, дорогие братья и сестры, когда Он воскрес и вознесся на небо, когда Церковь Божия распространилась по лицу всей земли, теперь, когда люди просят удалиться Господа, когда люди изгоняют Его от себя, — где Его град, куда Он идет? И вот ответ на это дает апостол Павел в сегодняшнем послании, которое читано сегодня и читано будет завтра. В 10 главе Послания к римлянам он пишет: «Братья! Желание моего сердца и молитва к Богу об Израиле во спасение. Ибо свидетельствую им, что имеют ревность по Боге, но не по рассуждению. Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией». Апостол Павел в Послании к римлянам затрагивает вопрос о богоизбранном народе. В Ветхом Завете до явления Христа был народ израильский, Богом избранный народ, с которым Господь Бог заключил союз, с тем, чтобы этот народ среди зла, среди язычества, среди всеобщего омрачения умов того времени сохранил истинную веру в Бога, истинное богооткровение, истинное богопочитание, и чтобы из этого народа вышел Спаситель мира. И народ Израиля, ветхозаветный народ Божий, чувствовал себя народом избранным, народом Божиим, народом, который имеет обетование Божие. По их понятиям, ответ на поставленный вопрос — куда Господь удаляется, если люди Его удаляют, если люди просят Его уйти, где этот Его град, куда Он идет, где Он бывает как бы дома? — тогда был бы таков. Они ответили бы: в нашем городе. Ибо народ наш богоизбранный, народ наш имеет Божие обетование.

Когда народ еврейский отпал от обетования, ибо не принял Мессию, отвергнул Спасителя мира, Которого ждал, Которого обещали пророки, Который явился, чтобы спасти род человеческий, когда народ богоизбранный отверг Его и, мало того, требовал распятия Его, требовал смерти Его, когда богоизбранный народ перестал быть богоизбранным народом, — тогда стала Церковь Христова, тогда стали верующие в Господа Иисуса Христа новым Израилем, новым богоизбранным народом Божиим, народом, имеющим обетование, народом, имеющим союз с Богом.

Дорогие братья и сестры, но что случилось потом? Случилось почти то же самое, что и с богоизбранным народом еврейским, ветхозаветным, который так крепко веровал в свою праведность, свою законность, свою богоизбранность, в свое призвание народа Божия, что поставил это свое богоизбрание, эту свою веру во главу угла всей свой жизни, а когда пришел Господь, Который сказал, что Он принес спасение всем людям, что Он пришел спасти всех людей, а не только богоизбранный народ, то народ еврейский не принял Его, ибо это, по их понятиям, противоречило этому чувству богоизбранности, этому чувству, что спасение у них, спасение от них.

Дорогие братья и сестры! Когда Церковь Христова, христиане стали новым Израилем, с которым Бог заключил союз, через который должен был спастись весь мир, то и мы столкнулись с подобным искушением. Мы тоже, церковь наша тоже стала в этом искушении чувствовать, что только мы богоизбранные, только мы спасемся. А остальные? Остальные погибнут — ибо они не богоизбранные, ибо они неверующие, ибо они не христиане, ибо они не исповедуют Бога. Таким образом и пред нами встал этот соблазн — соблазн собственной праведности вместо праведности Божией, как апостол говорит: «Ибо свидетельствую им, что имеют ревность по Боге (мы тоже имеем ревность по Боге), но не по рассуждению. Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией» (Рим 10:2,3). Вот это случилось и с нами — христианами, это случилось и с церковью Божией, когда мы в этом своем уверовании, что это мы — народ Божий, что это мы — праведники, которые верны Богу, которые наследуют спасение, мы поставили собственную праведность выше праведности Божией. А праведность Божия заключается в том, что Бог хочет каждому человеку спастись и в разум истинный придти, каждому человеку, а не только богоизбранному, а не только этому законному, а не только этому праведному, не только тому, кто посещает, кто бывает в храме. Каждому человеку Бог хочет спастись и в разум истинный придти.

Дальше апостол говорит: «Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется. Но как призывать Того, в Кого не уверовали? как веровать в Того, о Ком не слыхали? как слышать без проповедующего? И как проповедовать, если не будут посланы? как написано: как прекрасны ноги благовествующих мир, благовествующих благое!» (Рим 10:13-15)

Таким образом, апостол дальше говорит этому богоизбранному народу Божию, что они не только поставили свою праведность выше праведности Божией (а праведность Божия заключалась в том, что все люди должны спастись, все люди одинаковы пред Богом), но они и перестали другим людям проповедовать эту истину, и апостол говорит: конечно, всякий, призывающий имя Божие спасется. Но как они будут призывать, если они не уверовали? А как уверовать, если они не слышали, а как слышать можно, если не проповедано?

Таким образом задача, обязанность каждого верующего не состоит в том, чтобы он чувствовал себя праведником, избранником, а задача состоит в том, чтобы он проповедовал, свидетельствовал Божию истину, Божие наследие, Божие бытие, Божие спасение пред всеми людьми. Нет общины христианской, нет церкви христианской, если нет проповеди, если нет миссионеров, если нет распространения учения Христова по лицу земли. Это наша святая обязанность, это не право наше, это наша обязанность. Ибо сказано: «А как будут проповедовать, если не будут посланы?» и дальше: «Как прекрасны ноги благовествующих мир, благое». Мы все посланы на проповедь слова Божия, мы все свидетели Божий на земле. И через нас люди могут и должны приходить ко Христу.

А что если они не приходят? Апостол говорит об этом словами пророка Исайи: «Господи! Кто поверил слышанному от нас?» (Ис 53:1)- И говорит, что глаза их слепы, уши их немы, мы проповедуем, а они не принимают. Да, так бывает. Бывает, что истина Божия падает на каменистую почву, у людей как бы глаза ослепли, у людей как бы уши не слышат, и они глухи и слепы по отношению к истине Божией. Так бывает часто. И апостол спрашивает: а что же, если они неверующие, что же, они погибнут? И отвечает: «Итак, спрашиваю: неужели Бог отверг народ Свой?», который был избран Им? Ничуть не бывало. Бог не отверг народ Свой, даже если он не верит и отвергает Его. А каким это образом? А таким образом — апостол говорит, — что сохранился среди общего моря неверия начаток, корень верующих, и вот этот начаток, этот корень, эта основа, эта группа верующих, этот стержень Церкви Христовой, он пребывает вовеки, он никогда не исчезнет. И из-за них, из-за этих верующих, из-за этих святых праведников Бог может спасти и помиловать всех остальных. Мало того, что спасти и помиловать, апостол говорит в этом Послании дальше, что Господь через этих сохранившихся верующих, через этот начаток, через этот корень, через этот стержень Церкви, который вовеки пребывает верный Господу, может со временем обратить и неверующих к Богу .

Дорогие братья и сестры, вот таким образом нам надо понимать этот рассказ евангельский и послание апостола. Господь, когда люди Его изгоняют, удаляется в Свой город, а город этот — наши сердца, город этот — мы с вами, верующие Ему до конца жизни нашей, и все остальные верующие, которые будут до скончания века. Мы тот город, где Господь обитает. Но мы не просто город, где Господь обитает. Наша обязанность, как апостол говорит — проповедовать, сеять слово Божие, показывать жизнью и деятельностью своей, свидетельством своим спасение людям так, чтобы обратить их от стези неверия и беззакония на стезю истины, праведности и святости. А если нам это не удастся, если они будут иметь уши — и не слышать, глаза — и не видеть, то все равно праведностью праведников Божиих, которыми свята церковь, спасутся все по милости Божией. И апостол заканчивает в своем послании так: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? Ибо все из Него, Им, и к Нему. Ему слава во веки, аминь» (Рим и:33-3б).

О похвале плотью и похвале крестом в современной церковной жизни. В неделю пред Воздвижением

25.09.1977 г.

Во вторник будет праздник Воздвижения честного животворящего Креста Господня. Это очень древний праздник — и сам праздник Воздвижения, и обычай по-особому отмечать субботу и воскресенье перед Воздвижением. Как мы знаем, в жизни христианской церкви все связано, все сконцентрировано, все объединено около Креста Господня, ибо Крест есть символ всего дела Господа нашего Иисуса Христа, символ всей нашей христианской Церкви, символ жизни каждого из нас. Ибо как в жизни и спасительном деле Господа Иисуса Христа, так и в жизни каждого из нас все дается через борьбу, все проходит через смену страданий и торжества, уничижения и побед, смерти и воскресения Не бывает ничего в жизни хорошего, выдающегося (и это мы знаем по нашему личному опыту), чего бы мы могли достигнуть без усилий, без страданий, без борьбы, без того, чтобы мы шли к этому своего рода крестным путем, страдальческим путем. И только тогда наш успех, наша радость, наша победа вполне осознанна, вполне для нас глубока и значима, если мы ее выстрадали, завоевали через борьбу, через страдания, через всякого рода препятствия. Поэтому с самого начала христианства Крест, на котором страдал и умер Господь наш Иисус Христос, был для всех христиан символом не только страдания, не только жертвенной смерти Господа Иисуса Христа для искупления грехов человеческих и для спасения рода человеческого, но был также и символом победы, воскресения и торжества Господа нашего Иисуса Христа и с Ним — торжества истины, торжества жизни, торжества добра и любви над злом, над мраком, над заблуждением, над смертью.

Праздник Воздвижения связан с двумя большими эпохами, большими событиями в истории христианской церкви. Первое — мы вспоминаем в этот праздник обретение честного животворящего креста царицей Еленой при Константине, первом христианском императоре, в 326 году в Иерусалиме. Так как обретение это случилось тогда на второй день Пасхи, то праздник и был тогда установлен на этот день. Десять лет спустя император Константин построил в Иерусалиме великолепный храм Воскресения Господня, крест Господень был поставлен там, и в З3б году был созван специальный собор отпраздновать это торжественное и радостное событие. И вот, так как освящение этого храма во имя Воскресения Христова было совершено тогда ц сентября, то по постановлению этого собора праздник Воздвижения и стал отмечаться в этот день. И так как это был храм во имя Воскресения, тогда же возникло это чудесное, соединяющее Крест и Воскресение, песнопение: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим». Это было историческое, но вместе с тем и глубоко символическое соединение: соединение креста, страдания, уничижения — и воскресения, торжества, победы.

Потом, уже в VII веке, персидский царь Хозрой, язычник, огнепоклонник и враг христиан, воевал с Византией (христианским государством, в обладании которого находился Иерусалим в то время) и завоевал Ближний Восток, Сирию, Палестину, Египет, Малую Азию. В 614 году он завоевал также Иерусалим, его христианское население во главе с патриархом Захарией пленил и переселил в глубину Персии, а пречистое древо животворящего креста Господня отвез в столицу Персии, Ктесифон. Для христиан это был большой удар, большое горе И вот византийский император Ираклий после целого ряда многочисленных походов, после многих лет борьбы, в 628 году не только победил персидского царя, не только разгромил персидскую державу, но и освободил из плена христиан, патриарха Иерусалимского и честное древо креста Господня, и сам, с одной стороны, радостно и торжественно, а с другой стороны, смиренно взял на свои плечи крест Господень и внес его в Иерусалим, где он был водворен на прежнее свое место 14 сентября. И с того времени, с VII века празднуют Воздвижение в этот именно день. А так как освящение храма во имя Воскресения при Константине в 336 году и собор, который установил этот праздник, были совершены в субботу, накануне воскресенья, то было решено отмечать перед Воздвижением особый праздник — субботу и неделю перед Воздвижением.

Дорогие братья и сестры, вот такова история и предыстория этого праздника, события которого мы сейчас с вами вспоминаем. Но для нас с вами, в условиях жизни церкви в настоящее время, этот праздник — суббота и воскресенье перед Воздвижением — имеет еще особо важное значение. Ибо в Евангелии от Иоанна, которое сегодня читалось во время литургии сказано, что «никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах», — то есть Господь наш Иисус Христос. Таким образом, взойти на небо, то есть достигнуть высшей степени счастья и блаженства в вечной жизни, человек сам по себе не в состоянии из-за своей ограниченности, и только Господь наш Иисус Христос, сущий на небесах, Он сошел на землю, чтобы нас, людей, возвести на небо. Только при помощи благодати Божией, при содействии милости и любви Божией мы можем достичь вечного спасения, вечной жизни и блаженства на небесах.

И дальше говорится: «Как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому (т.е. Господу Иисусу Христу быть вознесену на кресте), дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». И дальше сказано в сегодняшнем Евангелии: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Ин 3:14-18).

Дорогие братья и сестры, это не только наша великая радость, не только основание нашей надежды на спасение, но вместе с тем это очень важное утверждение для нашей с вами жизни. Ибо мы, верующие, мы, ревностные чада Церкви Христовой, мы, которые посещаем церковь, молимся, стараемся соблюдать все церковные узаконения, обычаи, обряды, посты, — мы очень часто подвержены опасности, соблазну считать, что только мы, соблюдающие эти правила церковные, только мы будем или можем быть спасены, а те, кто вне церкви, те, кто не знает этого, отвергает и не соблюдает этого, — все погибнут. И мы даже молимся (очень часто я сам читаю эти записки) о погибших, о заблудших, между тем как Евангелие нам говорит, что «так возлюбил Бог мир, — не нас с вами, не тех только, кто верует в Него, а мир, — что Сына Своего Единородного отдал», и Он пришел не с тем, чтобы судить мир, а чтобы спасти мир. Спасение Божие возвещено и доступно, и даровано всем людям. От них зависит — принять это спасение или отвергнуть, но к спасению призваны все люди, все люди искуплены бесценной кровью Господа нашего Иисуса Христа, пролитой на кресте. За всех Он был распят, за всех Он умер, для всех Он воскрес. Он естество человеческое — всех людей — вознес с Собою на небо и сел одесную Бога Отца. И вот это, дорогие братья и сестры, нам не надо забывать.

Апостол Павел в Послании к галатам (6:11-18) — этот отрывок тоже сегодня читался — говорит: «Видите, как много написал я вам своею рукою». Дело в том, что в древности письма писали специальные писцы, а автор письма диктовал. Так и апостолы делали: они диктовали, а писец писал. Но когда приходит момент очень важный, когда апостол хотел подчеркнуть тем, кому он пишет, что дальше будет самое важное, он тогда писал своею собственной рукой, чтобы они отметили это как самое важное в его послании. И вот он здесь пишет: «Видите, как много написал я вам своею рукою», что значит: смотрите, следующее — самое главное в этом послании, обратите на это внимание. И дальше он говорит: «Желающие хвалиться по плоти принуждают вас обрезываться» (Гал 6:12).

Дело в том, что христианство возникло в среде богоизбранного народа израильского, у людей обрезанных, но христианство было Новым Заветом Бога с людьми, благовестием истины Божьей и спасения всем людям, а не только богоизбранному народу израильскому. Этого не могли, не хотели понять обрезанные люди того времени, еврейский народ. Они думали, что только чрез них, только у них спасение, и всякий, кто хочет спастись, должен достигать этого спасения через них — обрезаться, принять все правила ветхозаветной религии и только тогда он может быть спасен, только тогда благая весть и дело Господа Иисуса Христа будут по отношению к этому человеку действительны. И вот возникло внутри первохристианской общины страшнейшее напряжение, страшнейший спор: касается благая весть христианства, дело Господа Иисуса Христа всех людей или в первую очередь касается народа богоизбранного, ветхозаветного, и значит все, кто хочет спастись, должны принять обрезание, принять Ветхий Завет и только тогда становиться христианами?

Апостол говорит: я пишу вам собственной рукой (а он писал тем, которые из других народностей стали христианами, но не были обрезанными, не соблюдали закон Моисеев): те кто принуждают вас обрезываться — т.е. принимать эти обычаи, этот ветхозаветный уклад жизни — те желают похвалиться вашей плотью, т.е. по человеческой слабости, по человеческой гордыне желают польстить себе, желают похвалиться тем, что все стали такими, как они, и только тогда может быть достигнуто спасение. Они хотели испытать эту радость, что весь род человеческий должен стать в точности как они, соблюдать те же самые обряды, те же самые обычаи, жить так, как они живут, и только тогда, мол, спасетесь, только тогда истина воссияет, только тогда спасительное дело Господа Иисуса Христа для вас будет спасительным. Но, — говорит дальше апостол, — они сами не соблюдают закона, они только требуют этого от вас, а сами его не в состоянии соблюдать.

Дорогие братья и сестры! Разве не случается этого с нами, когда мы заставляем как бы обрезываться всех людей, которые приходят к нам и не знают ни обрядов, ни обычаев, ни молитв, ни уставов наших, не знают уклада нашей жизни и не живут так, как мы, и не могут даже жить, как мы, потому что они живут в совершенно другой, мирской среде, где просто нельзя соблюдать эти уставы и обряды, но они стараются верить в Господа Иисуса Христа, ибо Дух Святой пробуждает у них интерес. Как тогда заставляли обрезываться, соблюдать все старые обычаи и обряды ветхозаветной религии, так и мы их сейчас заставляем соблюдать все наши обычаи, все обряды, установления, и если они их не знают и не соблюдают, мы их попрекаем, мы их гоним вон, мы им говорим: вы не так молитесь, не так стоите, не так креститесь, вы не так одеты, вы не соблюдаете ни наши обычаи, ни посты, ни молитвы, и потому вы — идолослужители, вы плохие.

Дорогие братья и сестры! А разве это не то, что было, когда апостол писал: «Они желают похвалиться в вашей плоти»? Ведь это мы с вами желаем испытать эту гордость, что вот мы знаем, мы все умеем, а вот вы, приходящие со стороны, вы не умеете, вы не знаете, мы, мол, для вас учители — мы желаем хвалиться в плоти вашей.

А между тем, апостол дальше говорит: «А я не желаю хвалиться, разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят и я для мира» (Гал 6:14). Таким образом, единственная наша похвала и радость — это не наши обычаи, не наши обряды, не наш уклад жизни, а единственная наша радость, похвала и гордость — это Крест Господа нашего Иисуса Христа, т.е. Его крестные страдания, Его Воскресение, Его победа над смертью. Вот для нас похвала, единственная похвала — Крест Господа нашего Иисуса Христа, которым, — апостол говорит, — я распят для мира, и мир для меня распят. Что это значит? Это значит, что мир я воспринимаю чрез Крест Господа нашего Иисуса Христа, что мир я воспринимаю крестным путем, так что иду через страдание к победе. И мир распят для меня, мир тоже идет своего рода крестным путем от зла к добру, от смерти — к жизни вечной, от страдания — к радости и победе. Вот только этим можно и нужно хвалиться! И дальше апостол говорит: «Ибо во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь». Что это значит? Во Христе Иисусе не важно — такой обряд или другой обряд, будешь ли соблюдать то, что раньше было, или будешь соблюдать что-то новое. Во Христе Иисусе важна только новая тварь. Мы должны быть новыми людьми — вот это важно! Христианство — это благовестив новой жизни, не новых обрядов, не какого-то нового уклада жизни и обычаев, но новой, нравственной, святой, совершенной жизни. Человек должен в христианстве как бы заново родиться. Вот это обновление человека во Христе Иисусе — единственное, что важно. И апостол говорит: вот, кто так живет, — тому милость и мир от Бога.

И дальше самое важное и последнее, дорогие братья и сестры. Апостол здесь говорит: «Впрочем, никто не отягощай меня, ибо я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем». Это значит, что я жизнью своей участвую в страдании Господа Иисуса Христа. Я тоже страдаю, поэтому пусть меня никто не упрекает, не утруждает в том или в другом. Самое важное, что я жизнью своей участвую в страдании Господа нашего Иисуса Христа, а значит, буду участвовать и в воскресении Его, и в победе Его.

Это очень важно в двух отношениях. Те, кто к нам приходит, хотя и не являются такими истовыми, традиционными, уставными православными христианами, те, чья душа тянется к Богу, но они не знают и не соблюдают предписаний церковных, те очень часто могут сказать нам (и перед Богом это истинно): вы что нас упрекаете? Мы язвы Господа нашего Иисуса Христа на теле нашем носим. Они так не скажут, потому что слов этих не знают, но оно так и есть, ибо они за свою веру в Господа Иисуса Христа идут на риск. Они часто страдают за это, не так как мы. Мы что? — Пришли, помолились и ушли. Какой нам риск от этого? Никакого. Только облегчение, только радость на душе у нас. Ибо мы уже здесь двадцать, тридцать и пятьдесят лет. Весь мир привык, что мы здесь, мы своего рода профессионалы от религии. А ведь они только приходят, они приходят оттуда, и они подвержены всякого рода… присмотру, всякого рода возможным последствиям. Вот они могут сказать: что вы затрудняете нас — мы язвы Господа нашего Иисуса Христа на теле носим, мы страдаем за Него, не так, как вы.

И последнее, дорогие братья и сестры. Это может сказать вся наша святая Православная церковь, которая на протяжении всей истории, от Господа Иисуса Христа до конца мира, до второго Пришествия, идет и будет идти крестным путем, путем лишений, путем страданий от мира сего, путем всевозможного рода борьбы. Мы, верующие, мы, народ Божий, народ святой, мы, тело Церкви, мы можем сказать о себе всем, кто нас упрекает, всем, кто говорит, что мы слабые, что мы ничего не делаем, что другие лучше делают, другие энергичнее, сильнее борются с грехом, — там, на Западе, там, на Севере, там, на Востоке, — мы можем им сказать смело: «Впрочем, кто нас упрекает? Мы язвы Господа нашего Иисуса Христа на теле нашем носим! Да — на теле организма Церкви язвы Господа Иисуса Христа!»

И вот это, дорогие братья и сестры, есть залог нашей победы. Как Господь победил на кресте — через жертву, через смерть — к Воскресению и прославлению, так и Церковь Христова, так и мы с вами вместе со Христом и Церковью через страдание, через язвы — победим, ибо победа, победившая мир, есть вера наша! Аминь.

О трех «богословских добродетелях» и путях познания Бога. Память св. мчцц. Веры, Надежды, Любови и матери их Софии

29.09.1977 г.

Дорогие братья и сестры, сегодня вечером и завтра мы совершаем службу в память св. мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. История их свидетельства о Господе, их мученичества ничего особенного собою не представляет. Случилась она в 137 г. в Риме, при императоре Адриане, и в самом событии этом нет ничего, что отличало бы их от других подобного рода святых людей того времени, свидетельствовавших о Господе, пострадавших и отдавших за Него всю свою жизнь. Но этот праздник пользуется особенной любовью в нашем народе, ибо народ наш очень любит эти имена — Вера, Надежда, Любовь, София — и у нас очень много женщин, которые эти имена носят.

Когда мы читали акафист в честь этих святых мучениц, там часто повторялась похвала им, где говорилось, что они тезоименитые, т.е. носят те же самые имена, что и три «богословских добродетели»: вера, надежда, любовь.

Три богословских добродетели… Наше ухо привыкло воспринимать слова «богослов, богословское» как что-то особенно ученое, специально посвященное изучению глубокой науки о Боге. И у нас возникает впечатление, что, называя эти добродетели богословскими, церковь желает сказать, что эти добродетели, в первую очередь, особенно, должны быть свойственны богословам. Но это обманчивое и ложное впечатление, ибо слово «богослов» в самом начале, по своему происхождению не означало то, что означает сейчас — такого профессионала, который изучает специальные богословские науки: историю церкви, догматику, нравственное, основное богословие, экзегетику, литургику и всякие другие специальные науки, которые нужны священникам, деятелям церкви, ученым церкви. Ничего подобного — первоначально слова «богословие, богослов» означали то, что они и должны означать. Греческое слово «логос» (по-русски — слово) значит просто понятие, умствование, рассуждение. И в древности, в первой церкви это слово имело то значение, что каждый христианин, каждый верующий был тем, кого мы теперь называем богословом. Каждый был призван богословствовать, ибо каждый верующий должен иметь понятие о Боге, должен постигать Бога, должен стремиться к общению с Богом. А всякий, кто верует в Бога, кто стремится постигать Бога, — постигнет Его. Кто стремится понять Бога, кто стремится пережить общение с Богом, — тот и есть богослов. И вера, надежда и любовь называются богословскими добродетелями не потому, что они нужны этим профессионалам — ученым, докторам богословских наук, и только им, — а потому, что это и есть те добродетели, те свойства каждого верующего, каждого христианина, которыми только и можно прийти к общению с Богом. Только через веру, только через надежду, только через любовь можно постигнуть Бога (конечно, в пределах человеческой возможности), можно знать Бога, ощущать Бога, получить благодать Божию. Богословские добродетели — это значит: ведущие к пониманию Бога. Мало того, я должен сказать, что это не специально христианские добродетели, потому что сказано, что они не христианские добродетели, а именно богословские добродетели. Это значит, что каждый человек, кто имеет веру, имеет надежду, имеет любовь, даже если он не христианин, в какой-то степени может иметь общение с Богом, в какой-то степени может постигать Бога. Потому что это единственный путь, единственное средство постижения Бога и общения с Богом — вера, надежда и любовь. Другого пути и других дорог нет, не дано.

Ум человека, мысль человека, наука человеческая могут возвышаться до постижения Бога, но постичь Бога самостоятельно они никогда не могут, потому что умственные возможности человека ограничены. Человек живет в условиях материальной жизни, человек живет в трех измерениях, человек ограничен рамками материального бытия и рамками своего телесного бытия, а Бог есть Дух, Бог есть абсолютное духовное Существо и постигнуть, понять Его, войти в общение с Ним путем наших ограниченных, приспособленных к материальному бытию умственных средств мы не в состоянии, поэтому единственная дорога, которая у нас остается, — это дорога души человеческой через веру, через надежду и через любовь.

Об этом, дорогие братья и сестры, говорит нам апостол в 13-й главе Первого послания к коринфянам, которую иногда называют «гимном любви». Он говорит так: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий». Это значит, что если я достиг совершенства, если я и все человечество научились управлять природой, всем миробытием так, чтобы даже переделывать естественный порядок, если я стал хозяином всего, но любви не имею, то я нищ, мое могущество — ничто, ничто моя сила, ничто моя техника, ничто все мои достижения. В конечном итоге они оказываются пустотой.

«И если я раздам все имение мое и отдам тело на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы». И это правда, дорогие братья и сестры, потому что мы сами видим, на опыте нашем узнали, что любые достижения человеческого гения, знания, организации, науки, общественных благ — любые достижения человека, если они сделаны не во имя любви к человеку, если они не воодушевлены любовью, — они, в конце концов, приносят только вред. Ибо и самые страшные изверги, которые убивали и лишали свободы миллионы людей на протяжении всей истории до настоящего времени (и в последнюю войну это было особенно видно), могли обладать совершенным знанием техники и употреблять все это во зло, для истребления людей.

И дальше апостол описывает, что такое любовь: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут и знание упразднится». И действительно, дорогие братья и сестры, любовь, если она есть в человеке, делает человека способным перенести все, готовым идти на любую жертву во имя этой любви. Любовь делает человека доверчивым, надеющимся, терпеливым, все переносящим. И любовь никогда не прекращается, если она настоящая любовь, ибо, как мы слышали в акафисте, любовь сильнее смерти. Даже люди, которые убивают других, — они могут лишить человека жизни, но они не способны овладеть его любовью, не способны прекратить его любовь, ибо любовь делает невозможное, творит чудеса.

И дальше апостол говорит о значении любви: «Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно; тогда же — лицом к лицу; теперь я знаю отчасти, а тогда познаю подобно как я познан». Дорогие братья и сестры, апостол здесь нам разъясняет, почему именно вера, надежда и любовь, особенно любовь, так важны. Ибо он говорит: мы все сейчас на земле подобны детям, которые по-детски рассуждают, по-детски верят, по-детски понимают, которые не в состоянии постичь тайны миробытия, окончательного смысла жизни, всего того, что существует в Боге и от Бога. Мы — как дети, а будет время, когда мы все станем взрослыми и будем действовать и понимать как взрослые. Он говорит, что сейчас мы видим, постигаем тайны миробытия, тайны Бога как бы в туманном зеркале. Стираются контуры, очертания, что-то есть, что-то показывается, но неясно, что именно. А вот когда мы достигнем Бога, когда мы будем в соединении с Богом в вечной жизни, в блаженстве на небесах, тогда будем видеть лицом к лицу, будем как взрослые понимать всё.

И в наш период земной человеческой истории необходимы вера, надежда и любовь как средства понимания. Они еще не дают совершенного понимания о Боге — совершенное понимание будет только там, на небесах, — но только эти добродетели, только эти свойства приведут нас к Богу.

И дальше апостол заканчивает: «Когда все упразднится, остаются эти три: вера, надежда, любовь». И последнее его заключение: «Но любовь из них больше».

Дорогие братья и сестры, вот это нам с вами надо знать, когда мы празднуем праздник в честь свв. Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, т.е. Премудрости. Нам надо знать, что и Бога постигнуть, и отношения христианские мы можем иметь только через веру, надежду и любовь, но из этих добродетелей любовь выше всех, ибо Сам Бог есть Любовь! Аминь.

Как в Бога богатеть. На притчу о безумном богаче

7.11.1977 г.

Дорогие братья и сестры!

В сегодняшнем евангельском чтении (Лк 12:16-21) мы слышали притчу о так называемом безумном богаче. В ней рассказывается, как один человек в такой степени разбогател, что не знал, где сложить свои богатства, свой урожай. И тогда он сказал себе: разрушу житницы свои, разрушу склад (который до сих пор у него был) и построю новый, сложу там все и скажу душе моей: душа моя, имеешь много богатства на многие годы — ешь, пей, веселись. И сказал ему Бог: «Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» «Так бывает с тем, — сказал Господь, — кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет».

Дорогие братья и сестры, эта притча замечательна в двух отношениях. Во-первых, она очень хорошо описывает природу человека, склонность человека. Когда люди нуждаются, когда люди стеснены, они, конечно, стараются поправить свое положение. Когда это положение чуточку улучшается, когда они почувствуют себя более уверенными, они — это почти с каждым происходит — обязательно впадают в излишний оптимизм, самоуверенность, самоуспокоенность и начинают все перестраивать. Вся история рода человеческого — это, собственно говоря, история разрушения старых житниц и построения новых. Вся история человеческого общества в основном состоит в том, что люди разрушают, уничтожают то, что было до них, в надежде построить лучше, построить богаче, построить крепче, на более продолжительное время. И в процессе этой постройки опять эти житницы оказываются устаревшими, и новые поколения, новые общественные формы приходят на смену, и разрушают прежние, чтобы построить еще лучшие, еще более устойчивые, еще более изобильные богатствами, как людям кажется. И стоит вопрос: будет ли время, когда человечество достигнет такого положения, что оно приобретет, наконец, устойчивые формы своего земного изобильного существования?

Ответ на этот вопрос лежит во второй особенности этой притчи, в том, что Господь сказал, что цель людей не состоит в том, чтобы собирать себе только, а чтобы в Бога богатеть.

Что значит, дорогие братья и сестры, в Бога богатеть? Обыкновенно, когда мы говорим об этой притче, у нас главное внимание сосредоточивается на том, что не надо собирать, не надо излишне богатеть, не надо излишне поддаваться увлечению страстью наживы. Но не в этом дело. Господь сказал самое важное во второй половине фразы: нужно в Бога богатеть. А что это такое, думали ли мы об этом, дорогие братья и сестры?

Вот мы думаем, может быть, что мы в Бога богатеем: веруем, исповедуем Господа, преданы Ему, ходим в церковь, посещаем все службы, соблюдаем посты, знаем молитвы, знаем благочестивый уклад жизни, стараемся блюсти себя внешне, в формах своей жизни в таком благочестивом христианском виде. Значит ли это, что мы в Бога богатеем? Еще не значит, дорогие братья и сестры. Потому что внешний благочестивый уклад жизни, и молитвы, и праздники, и посты, и соблюдение всех уставов церкви, и обычаи необычайно нужны, спасительны, полезны, но они кому полезны? Нам, а не Богу. Для нашего совершенства, а не Богу это нужно, Бог-то в этом не нуждается — Он совершенный.

А «в Бога богатеть» что значит? Это значит уподобляться Богу, это значит в своей жизни, в характере, в деятельности, в поступках, иметь те черты, которые свойственны Богу. Конечно, между ничтожным человеком и Богом — неизмеримая пропасть. Бог — абсолютное совершенство, мы же — духовно ограниченные существа. Это верно, но Господь-то нам сказал: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершен есть». Значит, мы можем и должны подражать Богу, мы можем и должны становиться все совершеннее и совершеннее… Мы никогда не достигнем такой степени, как Бог или те, кто около Бога — величайшие святые угодники, ангелы, архангелы, херувимы и серафимы, святые члены Церкви, которые с ними прославляют Бога. Может быть, мы никогда не достигнем такого совершенства, но мы на пути к этому совершенству. «Богатеть в Бога» — это значит богатеть в те черты и в те свойства, которые свойственны Богу.

Бог есть абсолютная любовь. Мы не можем иметь абсолютной любви, мы ограниченные существа, но мы можем уподобляться Богу, имея любовь к ближнему своему — и любовь к Богу, конечно. Но любовь к Богу достигается только через любовь к ближнему. Не бывает любви к Богу прямо, бывает любовь к Богу только через ближнего, через человека, через других людей. Любовь к Богу и любовь к человеку — они неразрывно соединены. Не может быть, например, любви к ближнему без любви к Богу. Если кто не знает Бога, а любит ближнего, он инстинктивно любит Бога, даже отвергая Его. Если же кто любит Бога, и знает Его, он должен любить ближнего — любого другого человека. Бог есть любовь, и мы можем богатеть в Бога, богатеть в любовь.

Бог есть абсолютное добро. Мы никогда не можем достигнуть такой степени добра, но мы на пути к этому совершенному добру. Мы можем здесь на земле совершать добрые дела, быть добрыми — и, богатея в добро, мы можем богатеть в Бога, Который есть абсолютное добро.

Бог есть абсолютное милосердие и милость ко всем самым отчаянным грешникам, какие мы с вами. И мы, может быть, не будем иметь этого совершенного, божественного милосердия, но мы призваны к тому, чтобы являть эту милость и милосердие по отношению к ближним нашим и таким образом богатеть в Бога милости и милосердия. Бог есть абсолютная истина и свет. Мы никогда не сможем абсолютно все знать, постичь всю истину, мы не можем быть источниками абсолютного света, но мы можем быть отражением истины Его, отражением божественного света по отношению к другим людям. Мы не можем быть источником ни мрака, ни злобы, ни темноты, ни невежества, ни суеверия, но источником света, радости, светлого, истинного по отношению к людям. На нас может отражаться свет Божий, как мы поем: «И свет Твой, Господи, знаменася на нас, в разуме поющих Тя: пришел еси и явился еси, Свет неприступный».

Таким образом, то, что характерно для Бога, мы можем и должны осуществлять здесь, на земле; и «в Бога богатеть» значит: иметь любовь, творить добро, быть источником света и истины, просвещения, радости и всякого блага для ближних наших и для всякого другого человека. И если мы сами будем отражением божественного света и истины и служить источником всего хорошего для других — то, естественно, тогда богослужения нашей святой церкви, членами которой мы являемся, ее красота храмовая, ее радость церковная, ее музыка и пение, молитвы и посты, наши красивые, святые, хорошие обычаи — будут тогда проявлением нашего внутреннего содержания, нашего внутреннего обогащения в Боге. Тогда наше внешнее благочестие будет естественным и спасительным и необходимым.

Очень часто, дорогие братья и сестры, у нас все сводится к внешнему благочестию. Очень часто нам трудно уподобляться Богу, богатеть в Бога — в любовь, в добро, в милосердие, в истину и красоту. Нам трудно это, — и тогда мы находим себе психологические заменители. Мы усердно молимся, посещаем церковь, соблюдаем все обычаи — и думаем, что этим спасаемся, что этого достаточно для богоуподобления.

Дорогие братья и сестры, вот часть человечества, отходящая от Бога, с одной стороны, а с другой стороны, мы, приблизившиеся к Богу, но не богоуподобляющиеся, а лишь внешне старающиеся быть похожими на богоуподобленных людей, — так человечество, естественно, не достигнет устойчивого, постоянного, настоящего удовлетворения, оно всегда будет мятущимся, недовольным человечеством, всегда будет разрушать одно, чтобы построить другое и потом разрушить это третьим.

Но смысл жизни каждой личности, смысл жизни наших семейств, наших друзей, родных, нашего общества, всего человечества (верует оно или не верует) состоит в том, чтобы возгревать и совершенствовать эти чувства любви, добра, правды, красоты, милосердия, света, истины — настоящего творческого добра. Если человечество — верующее или неверующее — этим занимается, — тогда только оно в Бога богатеет, даже если оно и не признает Бога. Ибо оно богатеет в те черты, которые свойственны Богу, богоуподобляется. И тогда только есть некоторая гарантия того, что Господь не скажет нам и всему остальному человечеству: «Безумный! что ты делаешь? В эту ночь дух твой выйдет!» Так будет с каждым, кто сам для себя собирает, а не в Бога богатеет, кто сам себя ставит центром, той точкой, вокруг которой все вертится.

А это всегда надо проверять. В личном плане каждый из нас эгоист. И общество, и все человечество очень часто сосредоточено только на том, чтобы самосовершенствоваться, саморазвиваться ради самого этого развития без накопления высоких нравственных ценностей и подлинного творчества. Когда человек ставит себя центром, вокруг которого все вертится и для которого все совершается, тогда общество попадает в заколдованный круг — строит и разрушает, строит новое, лучшее и снова разрушает. Да, потому что выйти из этого заколдованного круга — это понять, что центр не в нас самих. Центр и цель не в каждом из нас, не в нашем обществе и не во всем человечестве, а цель в том, чтобы каждый из нас, общество и все человечество совершенствовались в добре во имя того абсолютного, истинного идеала, который был принесен на землю Господом Иисусом Христом и возвещен нам в Его святом Евангелии, проповедан апостолами по лицу всей земли и исповедуется Церковью во все времена и в настоящее время. Вот когда люди выйдут из этого заколдованного круга служения самому себе, и будут стараться поставить себя на служение другим, на служение этим настоящим, абсолютным ценностям и идеалам, — тогда только каждый из нас и общество, и человечество будут воистину богатеть в Бога.

В течение почти уже двух месяцев вы слышите, дорогие братья и сестры, как поминают Иннокентия, митрополита Московского, святого Русской церкви. Многие не знают и спрашивают: а кто он такой? Вот как раз святые — это пример, как надо богатеть в Бога, а не в себя. И один из таких примеров — самый, так сказать, свежий, самый новый, настоящий пример святости почти на наших днях — это новый угодник Божий, великий святитель земли нашей Иннокентий, митрополит Московский. Я не буду сейчас вам рассказывать о его жизни и его подвигах. Они должны стать предметом особого слова, особого поучения (если Бог позволит, мы когда-нибудь в благоурочное время это сделаем). Мне хочется сказать: ведь это, собственно говоря, почти наш человек, он умер в 1879 году. И был он тем, кто действительно поставил себя на служение другим. Был священником — и был обычным священником, каких десятки тысяч, и никто его не знал. А когда Русская церковь посылала миссионера в Америку и никто не хотел идти, когда духовенство избегало этого как самого тяжелого наказания, тогда смиренный, ничем особенно не отличавшийся священник Иоанн Вениаминов, имевший жену, детей, мать, — согласился и поехал служить другим. И он стал знаменитым миссионером Камчатки, Аляски и всего западного берега Америки до Сан-Франциско.

На Западе годами готовят особых миссионеров, а он практически не был подготовлен. Но он горел любовью послу жить людям — таким, каким он был, и он беззаветно служил этим несчастным людям, историческому, коренному населению Америки, которое находилось еще на первых, примитивных ступенях своего развития. Он служил им с любовью, он их просвещал, он их научал, он их лечил, — он, в общем, оказался им братом. И миссия его имела громадное значение. Бесчисленное количество племен тогдашних по всему западному побережью Америки, начиная от Аляски до Сан-Франциско, алеуты, эскимосы, индейцы, стали христианами и православными.

Потом жена умерла. Его вызвали, сделали епископом тех мест, и под конец жизни расстроенное здоровье, а с другой стороны — слава, ореол святости, который его окружал уже при жизни, — привели его на Московскую кафедру, где он был с 1868 по 1879 гг. — одиннадцать лет, и здесь, у нас, он умер.

Дорогие братья и сестры, Русская церковь канонизировала Иннокентия, провозгласила его святым (а до этого еще другого старца аляскинского, Германа) по просьбе, в назидание, в помощь тем православным, которые живут в Америке сейчас и пожинают плоды его святости, его миссионерских трудов.

Будет время, не знаю, при нашей ли жизни, но, несомненно, будет время, когда Русская церковь провозгласит тысячи, десятки тысяч новых святых, которые были за последнее время, которые служили Богу и людям, которые исповедовали Христа и которые в Бога богатели, а не в житницы свои собирали. И это будет, дорогие братья и сестры. И поэтому нам с вами, живущим сейчас, в это время необычайной святости, необычайного исповедования, необычайных подвигов свидетельства Христова, нам с вами надо помнить, нам с вами надо знать, что в первую очередь мы призваны служить людям, любить людей, сеять добро и правду, и красоту, и свет в других сердцах, а для этого быть самим носителями этого доброго и святого. Мы должны Богу уподобляться, в Бога богатеть. Тогда и наше чудесное, красивое внешнее благочестие будет отражением нашего внутреннего настроения. Аминь.

О принципе отцовства в историческом христианстве. В неделю святых отец за литургией

1.01.1978 г.

…Христианство — религия, в высшей степени историческая, в высшей степени корнями своими уходящая в историю, утверждающаяся на истории, проистекающая из истории.

Многие, не знающие подлинного духа христианства, люди неверующие, желают свести христианство к одним историческим явлениям, к проявлениям только человеческой истории, человеческой жизни, человеческого духа, человеческого воображения. Утверждают, что христианство возникло, как всякое другое движение, в определенных исторических условиях и является определенным этапом развития человеческой истории, а значит, имело свое начало, и будет иметь свой конец.

Дорогие братья и сестры! Церковь как раз во вторую неделю (воскресенье) перед Рождеством Христовым, в неделю праотцев, которую мы уже праздновали, и в неделю отцов, которую мы празднуем сейчас, утверждает, что христианство, как и всякое явление мировой истории, как всякое явление человеческого духа, конечно, имеет в себе чисто исторические, чисто человеческие, а значит, условные, временные элементы. Это совершенно верно, и это крайне необходимо, ибо Христианство, ибо Церковь, ибо Благовестие Христа не есть мечта, не есть какая-то фантасмагория, иллюзия, которую создали люди, неизвестно каким образом, взяв где-то, на каких-то небесах, которых никто не знает и никто не видел, — нет! Мы согласны, христианство — явление историческое, христианство есть проявление и закономерное развитие человеческого духа. Но вся суть, дорогие братья и сестры, в том, что мы утверждаем свои исторические лица, свою человечность и одновременно говорим, что это не только историческое лицо, это не сводится только к человеческому лицу, а это взаимодействие божественного и человеческого. Это — божественное откровение, действие Бога через Святого Духа в мире, действие Бога через воплощение Иисуса Христа. Это действие Бога нуждается, конечно, в исторической среде, нуждается в исторических условиях для своего развития, ибо люди живут на земле, ибо люди живут в истории. И поэтому воздействие Бога на историю происходит — и всегда происходило — как полное взаимодействие Бога и человека. Это есть как бы сотрудничество Бога и человека, где Бог указывает конечный путь, где Бог дает благодать, силу и милость, где Бог дает спасение и конечную истину, а человек, а человечество усвояет это и, на протяжении веков изменяясь, эволюционирует, развивается в этих чисто исторических формах и условиях, и совершается усвоение людьми Божественной истины, совершается усвоение людьми Божественного спасения и, наконец, как бы приобщение человека к Божеству.

Вот это взаимодействие исторического, человеческого, элемента и Божественного проникновения, Божественного наследия, Божественного откровения и явления в истории, мы и утверждаем перед Рождеством Христовым, в праздновании недели праотцев, посвященной памяти тех людей, которые жили от Адама до появления форм богопочитания и боговедения, до ветхозаветной церкви и религии, всех тех людей, которые своими путями, им только ведомыми, часто путем ошибок и заблуждений, но все же искали Бога и находили Его.

А сейчас мы празднуем неделю отец, то есть всех тех предков наших, которые жили уже во время существования организованной формы Божественного откровения, организованной формы богопочитания и боговедения, известной нам под именем ветхозаветной религии, Авраамова, а потом Моисеева завета Бога с человеком.

И, характерно, дорогие братья и сестры, что, когда мы празднуем это, когда мы вспоминаем наше происхождение, нашу историю от сотворения Богом человечества, от начала появления первых людей, первого человека на земле, то мы называем это неделей праотец и неделей отец. Это значит — мы утверждаем принцип отцовства как принцип и закон нормального развития рода человеческого.

Принцип отцовства — что это значит? Это значит, что род человеческий на протяжении многих столетий и тысячелетий своей истории существования на земле идет от одного к другому, от одного этапа к следующему, от одного поколения к следующему, и все, что человечество завоевало, все, что человечество сейчас может считать своим достижением — это не есть достижение и труд наш с вами, хотя и есть здесь какая-то наша доля, но это доля наша, этот труд наш, эти достижения наши, это знание наше, эта культура наша, это техника наша, все, чем гордится человечество — это все построено на органическом развитии прошлого, построено на трудах, на поте, на крови, на мысли, на лучших чувствованиях, на лучших идеях, устремлениях и достижениях бесчисленного количества поколений предыдущих. Без них мы ничего не могли бы достичь, без них мы были бы теми первобытными дикарями, которыми были вначале, на заре своей истории.

Таким образом, принцип отцовства означает, что человечество должно идти вперед, человечество не должно оплевывать свое прошлое, не должно отказываться от своего прошлого, не должно уничижать свое прошлое, не должно разрывать с прошлым. Ибо всякое пренебрежение прошлым ляжет тяжелым пятном на строительство будущего, которое невозможно без прошлого и настоящего.

Таким образом, Церковь утверждает это органическое, крепкое сцепление всей истории человечества от первого человека до нынешнего и до последнего, когда явится Господь Иисус Христос в славе Своей, чтобы призвать весь род человеческий на Страшный суд, когда будет новая земля и новое небо, как сказано, «в них же правда живет» (2 Пет 3:13)- Вот это, дорогие братья и сестры, и есть смысл празднования недели праотец и недели отец. Мы празднуем наше утверждение в прошлом с тем, чтобы идти от настоящего к будущему, с тем, чтобы наше развитие было органическим, с тем, чтобы наше дерзновенное устремление в прошлое было нормальным, а не таким, когда хотят его опозорить, уничтожить, начинают хулить его и ничего не видят.

Дорогие братья и сестры, вот это есть закономерность, закон истории, закон не только Церкви и религии и богооткровенной веры, но закон всякой человеческой истории, закон нормального развития человеческого общества.

Дорогие братья и сестры, когда мы вспоминаем святых отцов, праотцев, великих предшественников наших, мы не должны понимать это в том смысле, что это там, тысячи лет тому назад были отцы, уважаемые, святые, великие, почитаемые, а сейчас — ничего подобного, сейчас вроде никого нет. Это неверно, это ложно, это гибельно — такое мнение. Отцы, которые были в истории, которые указывали путь человечеству, они были, есть и будут. Это праотцы от Адама до Авраама, которые сами искали Бога, создавали свои собственные религии, очень часто идолопоклоннические религии, но в которых были проблески истинного озарения, проблески честного поиска Бога. Это отцы от Авраама до Моисея, от Моисея до Иисуса Христа, которые жили в период Ветхого завета, в период богооткровенной религии Моисеевой и имели свое поклонение и свои подвиги. Это апостолы и их преемники, и первое поколение христиан, которое утверждало и распространяло благовестив об истине, спасении Христовом по всей земле. Это, наконец, отцы, которые созидали Церковь Божию святую с ее богословием, с ее богомыслием, с ее чудесной литургической жизнью, с ее благодатной таинственной духовной жизнью, мистицизмом, с ее религиозной философией, с ее основами канонического устройства — это наши великие отцы и учители Церкви.

Но церковь жила, история человечества двигалась и движется, и великие достижения отцов Церкви продолжались другими, хотя мы их и перестали называть отцами. Возьмите, дорогие братья и сестры, XIX век нашей русской церковной истории. Этот век XIX, начало XX века — небывалый расцвет, невиданный во всем мире расцвет богословской, религиозной, философской мысли, — такие достижения, такие гениальные постижения истины, которые сейчас все человечество восхищают, которые сейчас все человечество обогащают, только сейчас начинают это открывать. Разве это не отцы наши? И придет время, и церковь назовет их отцами; и придет время, и церковь зачислит их в бесчисленные огромные святцы: и иерархов, и богословов, и мирян, философов и учителей. Ибо это, действительно, одна из святынь не нашего, а общечеловеческого духа.

И, наконец, дорогие братья и сестры, в последнее время, когда церковь наша живет в совершенно других, радикально изменившихся условиях, разве наши десятилетия исповедания Христа, стояния за Его святую истину, разве это не есть самая высокая форма свидетельства отцов? Разве эти люди, которые свидетельствовали о Христе в нашем обществе в 20-е, 30-е, 40-е, 50-е, 60-е и, наконец, нынешние 70-е годы, разве эти люди не будут и не являются истинными отцами не только нашей церкви, но вообще Христовой Церкви во всем мире? И придет время, и церковь наша назовет их имена, как назван уже митрополит Московский Иннокентий. Я не стану сейчас рассказывать подробно о его жизни. Если мне Бог позволит, я посвящу этому отдельно мое слово. Но я только привел его в качестве примера, простого, недостаточного, малочисленного примера, когда церковь наша уже начинала называть имена святых отцов, живших в XIX веке, живших без малого 100 лет тому назад. И придет время, и церковь назовет имена отцов и исповедников, живших почти в наше время, и которые живут и, несомненно, будут жить и после нас.

Дорогие братья и сестры, вот это есть смысл того, что мы называем неделей праотец и неделей отец. Празднуя это, особенно сегодня, начиная новый 1978-й год, дорогие братья и сестры, посмотрим сами на себя, посмотрим, в какой степени мы причастны этому, в какой степени мы являемся свидетелями Христовой истины, в какой степени мы являемся достойными звания христианина, достойными исповедниками Христа. Посмотрим в себя, покаемся во всем, в чем мы недостойны, в чем мы грешны, в чем мы скверны, в чем мы являемся препятствием для нашего свидетельства о Христе. И испросим у Господа, испросим у святых отцов, великих святых предков наших: силы, мудрости, благодати, чтобы и мы были достойными.

Боже отец наших, помоги нам быть достойными их святого дела! Аминь.

Об отношении христианства к прошлому, настоящему и будущему и о роли епископа в церкви. Вечером в неделю святых отец и накануне празднования сщмч. Игнатия Богоносца

1.01.1978 г.

Дорогие братья и сестры!

Празднуя сегодня неделю святых отец, мы говорили во время божественной литургии, что святая церковь, учреждая празднование двух воскресений — двух недель — перед Рождеством Христовым как недель праотец и отец, и читая сегодня книгу родства Иисуса Христа, желала показать историчность, исторические корни происхождения христианства. И в связи с этим мы говорили также о том, что укорененность христианства в истории лучше всего и больше всего раскрывается в принципе отцовства, т.е. развития и строительства новой жизни, нынешней и будущей, из того, что человечеством достигнуто в прошлом.

Но, дорогие братья и сестры, утверждая это как необходимый элемент всякого будущего устроения человеческого общества, мы должны еще учесть два элемента, очень важные в этом отношении, — это элемент веры и элемент неизбежного конфликта с действительностью. Христианство, будучи религией, основанной на истории, и появляясь из истории, утверждая уважение к прошлому и требуя, чтобы всякая настоящая и будущая жизнь строилась только с учетом того, что было хорошего в прошлом, — христианство не является религией прошлого, не является той верой, которая зовет к прошлому, и все надежды, и все мечты, и все лучшие свои идеалы имеет только в прошлом, — ничего подобного! Христианство, уважая прошлое, требуя этого уважения к прошлому, устремлено все в будущее и требует будущего — только оно требует будущего без разрыва с прошлым, оно устремлено в будущее с тем, чтобы это будущее строилось на всем том лучшем, что было в прошлом и есть в настоящем. Христианство, как я сказал, есть религия будущего. И в этом утверждают нас те два элемента, на которые я как раз хочу обратить ваше внимание сегодня, которые являются дополнением и разъяснением историчности христианства, дополнением и разъяснением этой «отцовскости» христианства, уважения к отцам, уважения к прошлому, а именно — вера и конфликт с настоящим. Что это значит?

Христианство основано на вере, но вера эта не есть вера в прошлое, вера эта есть вера в будущее. Прошлое человек знает без веры. Личное свое прошлое и настоящее человек знает из своего личного опыта, из своих переживаний, а прошлое историческое мы знаем из истории. Так что прошлое и настоящее не требует веры. Веры требует будущее, когда человек верит в то, что должно быть, и что он доказать опытно не может, потому что на опыте можно показать то, что было и то, что есть, но нельзя показать то, что будет. И христианство, будучи основано на вере, все устремлено как раз в будущее.

А устремление к будущему, дорогие братья и сестры, требует от нас, от всех верующих, критического отношения и к прошлому, и к настоящему. Вера требует, чтобы только добрые, только настоящие, только творческие, только благородные элементы — составные части прошлого и настоящего — были употреблены для будущего. Вера требует борьбы со злом, вера требует исправления злого во имя доброго, несовершенного — во имя совершенного, слабого — во имя идеального. Таким образом, вера никогда не дает человеку успокаиваться, не дает «удовлетворенности» такой, чтобы он, что называется, «почил на лаврах» и сказал: «Вот все, что было в прошлом — хорошо, вот то, что сейчас — тоже хорошо, и ничего другого лучшего не надо». Вера требует всегда лучшего, и поэтому вера выбирает лучшее из прошлого и исправляет настоящее во имя будущего. Вера всегда находится в конфликте с несовершенством, всегда не удовлетворена несовершенством в прошлом и несовершенством, грехом в настоящем. И отсюда у христиан постоянный конфликт со злом, отсюда у христиан постоянная борьба с самими собою во имя своего нравственного совершенства и со всем злом, которое христианин видит вокруг себя, и которое христианин видит и знает в прошлом, — во имя будущего.

И вот, дорогие братья и сестры, прекрасным дополнением к тому, что мы читали в Евангелии сегодня о книге родства Иисуса Христа, — к этой историчности христианства, этой укорененности христианства в прошлом — является Послание апостола Павла к евреям, та часть, которая читалась сегодня (гл.п). Это Послание говорит следующее: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. В ней свидетельствованы древние… Верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие, и пошел, не зная, куда идет. Верою обитал он на земле обетованной, как на чужой, и жил в шатрах с Исааком и Иаковом, сонаследниками того же обетования; ибо он ожидал города, имеющего основание, которого художник и устроитель — Бог… Верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака и, имея обетование, принес единородного, о котором было сказано: «В Исааке наречется тебе семя»; ибо он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить, почему и получил его в предзнаменование. Верою в будущее Исаак благословил Иакова и Исава. Верою Иаков, умирая, благословил каждого сына Иосифова, и поклонился на верх жезла своего. Верою Иосиф при кончине напоминал об исходе сынов Израилевых и завещал о костях своих. …Верою Моисей, по рождении, три месяца скрываем был родителями своими; ибо видели они, что дитя прекрасно, и не устрашились царского повеления. … И что еще скажу? Не достанет мне времени, чтобы повествовать о Гедеоне, о Бараке, о Самсоне и Иефае, о Давиде, Самуиле и (других) пророках, которые верою побеждали царства, творили правду, получали обетования, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча, укреплялись от немощи, были крепки на войне, прогоняли полки чужих; жены получали умерших своих воскресшими; иные же замучены были, не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение; другие испытали поругания и побои, а также узы и темницу; были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке; умирали от меча; скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли. И все они свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства».

Дорогие братья и сестры, как видите, в этом Послании развернута целая картина того, что верующие люди могут и должны достигать верою. Верой они устремлены в будущее, вера им дает силы бороться со злом в настоящем, вера дает им силы побеждать все препятствия, все преследования, все гонения, все страдания — во имя лучшего будущего.

И вот, дорогие братья и сестры, эти элементы христианства: с одной стороны, его историчность, укорененность в истории, его уважение к наследию прошлого, а с другой стороны, устремленность христианства к будущему, основанному на вере в лучшее, на вере в Бога, на вере в идеал прекрасного и совершенного, — это приводит к тому, что христиане на протяжении всех веков входят в борение с самими собою для того, чтобы побороть зло, обитающее и действующее в каждом из нас, а с другой стороны, входят в конфликт, в борьбу со всем тем злом — социальным, личным, и всяким другим, — которое они видят в истории человечества, видят среди других людей. И это есть та среда, та атмосфера, те рамки, в которых живет и развивается и совершает спасение рода человеческого Церковь Божия. Всегда Церковь Божия основана на истории, всегда Церковь Божия уважает все лучшее, что было в прошлом, но всегда Церковь Божия зовет к будущему, основанному на вере, зовет к исправлению зла, которое существует в настоящем и которое существовало в прошлом. И всегда из-за этого получается борьба со злом, и это зло очень часто досаждает Церкви.

Дорогие братья и сестры! Ярким примером этого является как раз жизнь того святого, память которого мы празднуем завтра, — священномученика Игнатия Богоносца. Игнатий Богоносец, живший в I веке и скончавшийся в начале II века, был «муж апостольский», т.е. общавшийся с апостолами, ученик апостолов, ученик Иоанна Богослова, любимого апостола Господа Иисуса Христа, второй епископ города Антиохии после первого, поставленного апостолом Иоанном, Еводия. Он был поставлен тоже Иоанном Богословом и епископствовал более 40 лет в Антиохии, снискал всеобщую любовь и уважение не только христиан этого города, но и всех других христиан, которые знали о нем, и скончался мученически в Риме во время гонения Траяна в начале II века, будучи отдан на растерзание зверям, как тогда было обычным. И вот от священномученика Игнатия Богоносца до нашего времени сохранилось семь посланий, которые он писал, после своего ареста в Антиохии в то время, когда его везли в Рим на суд и мучения. По дороге он писал тем христианским общинам, которые принимали его, потому что путешествие тогда без самолетов было длительным, из города в город, а в каждом крупном городе была христианская община. Эта христианская община знала, что святой епископ идет на мученичество, и они его с почетом, уважением и любовью встречали, и он потом из следующего города писал им как бы благодарственные письма, где их наставлял в вере, где их поучал жизни, где говорил, как лучше устроить Церковь Божию.

И вот эти письма его — их семь, — они сохранились до наших дней, и подлинность их не подлежит никакому сомнению. Нет ни одного ученого, даже наиболее критически настроенного, наиболее враждебно к христианству настроенного, который бы отрицал подлинность этих посланий. Эти послания являются для нас необычайной ценностью, необычайным богатством мысли апостольской, мысли первохристианской, как надо жить, во что надо верить и как надо устраивать Церковь Божию.

И вот, дорогие братья и сестры, я хочу вам прочитать буквально несколько хотя бы подлинных слов из этих посланий, которые звучат для нас необычайно актуально и в настоящее время. Он пишет: «Убеждаю вас, старайтесь делать все в единомыслии Божием, т.к. епископ председательствует на месте Бога, пресвитеры (т.е. священники) занимают место собора апостолов, и диаконам, сладчайшим мне, вверено служение Иисуса Христа». Вот эта фраза для вас, дорогие братья и сестры, покажется странной, покажется непонятной. Что это значит? Он говорит: уважайте епископов своих, ибо они поставлены как бы на месте Бога. Пресвитеров, священников уважайте, ибо они являются как бы преемниками апостолов, как бы поставлены на место собора апостольского. А диаконов возлюбленных уважайте как Христа, ибо они поставлены на месте Христа. Что это значит, дорогие братья и сестры, для нас это непонятно. А между тем, в условиях того времени это было очень понятно, совершенно просто и известно. Дело вот в чем. Помните, Христос сказал: «Я не пришел, чтобы Мне служили, но чтобы Я послужил другим». «Служить» по-гречески — это «быть диаконом», «диакон» — это служитель, тот, кто служит. Только у нас, дорогие братья и сестры, к сожалению, искажено служение диакона. Оно у нас сведено к тому, что диакон служит в церкви, служит своим голосом, своим прекрасным слухом, услаждает богослужение, произносит ектений. Таким образом, вся суть его нынешнего диаконского служения скорее в какой-то эстетической красоте богослужения. Чем более мощный, чем более красивый голос, чем более совершенный слух диакона, тем более он считается хорошим диаконом. В древности диакон не служил в церкви, тогда, во время Игнатия Богоносца, во время апостолов, в послеапостольское время, диакон был как Христос, служил людям: больным, нищим, обездоленным, находящимся в темнице, в заключении, страдающим, сиротам, старым, немощным. Вся община помогала им, а теми людьми, которые им служили, — от имени общины помогали этим несчастным — и были диаконы. Потом, когда в христианстве исчезла эта сторона, диаконы получили вот только ту часть, которую сейчас занимают в богослужении.

Дальше священномученик Игнатий Богоносец пишет, что надо уважать епископа: «Без епископа никто не делай ничего относительно церкви, непозволительно без епископа ни крестить, ни совершать вечерю любви (т.е. Евхаристию). Напротив, что он одобрит, то и Богу приятно, чтобы всякое дело было твердо и несомненно. Где будет епископ, там должен быть и народ, так как где Иисус Христос, там и кафолическая церковь». Дорогие братья и сестры, когда Игнатий писал эти слова, то христианская община в начале II века испытывала невероятные затруднения оттого, что там, где было христианство, были разрозненные, небольшие общины христиан, небольшие группки христиан, — в городах, в местечках (в деревню еще тогда не проникало христианство), — и эти общины не имели сношения друг с другом, потому что средств массового сообщения, какое у нас сейчас, в то время не было. В одном городе была одна христианская община, а в другом — за 200, 300, 500 километров — была другая христианская община, и эти общины не знали друг друга. И поэтому так получалось, в каждой общине было свое предание. И были так называемые странствующие миссионеры, странствующие апостолы, странствующие евангелисты, учители, пророки, которые ходили и наставляли христиан в слове Божьем, сеяли христианскую проповедь. Но посреди этих, ходящих из города в город, от селения в селение, странствующих миссионеров появилось много лжеапостолов, лжемиссионеров, лжеевангелистов, лжепророков, лжеучителей, которые ходили и распространяли ересь, распространяли лживые, свои собственные мнения, свои собственные измышления под видом Христовым, под видом апостольским, и проверить таковых было очень трудно. Ибо в то время еще не все общины имели все четыре Евангелия, не все общины имели все послания апостолов, а так как общины не сносились друг с другом, с трудом сносились, то, конечно, очень трудно было разоблачать таких лжецов, таких исказителей христианства, таких внутренних врагов. И вот тогда была важна роль епископа, как преемника апостолов, как стража и хранителя апостольского учения, апостольской истины. Каждая община имела своего епископа, и вокруг этого епископа организовывался, сплачивался христианский народ, и когда появлялся такой лжепророк, лжеучитель, епископ его обличал, разоблачал и, таким образом, утверждал, сохранял чистоту и неповрежденность христианского учения.

Кроме того, в то время христианство было непризнаваемо Римской империей, было в гонении, и поэтому христиан арестовывали, христиан бросали в тюрьмы, христиан как бы рассеивали. И в то время было очень важным, чтобы христиане сплачивались вокруг епископа, ибо епископ знал о каждом, где кто и что с каждым случилось, и поэтому христианские общины были как своего рода воинские объединения со строгой внутренней дисциплиной, которыми командовал как бы командир, как бы военачальник в лице епископа, и все это христианское «воинское» объединение окружало и слушалось «команды» своего епископа.

Дорогие братья и сестры, я к чему это говорю, — к тому, что и в настоящее время роль епископа, роль сильной, церковной, сплоченной, объединенной организации очень важна. Конечно, епископы — люди всякие, слабые, с грехами. И в то время были такие, никто не является ангелом во плоти, каждый имеет свои какие-то слабости, но дело не в этом, а в том великом, объединяющем служении, которое совершают епископы, сплачивая, охраняя, укрепляя церковную организацию, а эта церковная организация необходима для того, чтобы совершались богослужения, совершались таинства, совершалось все, что необходимо для спасения нашего. И еще церковная сплоченная организация необходима для тех христиан, которые не принадлежат к Церкви, которые ищут истину и находят ее, но несовершенную, неполную, которые по разным причинам или не желают еще прийти в Церковь или не могут. И вот вокруг этой сплоченной около епископа сильной церковной организации возникает большое как бы поле, большое окружение других людей, которые этой организации не принадлежат, но которые питаются и поддерживаются духовно той истиной, тем свидетельством, той благодатью, которая хранится в этой организации, исходит от нее и которая сообщается им. В этом роль епископа и в настоящее время так же, как и было во время Игнатия Богоносца.

Дорогие братья и сестры! Я отнял у вас изрядное время, но я хотел вам объяснить, в какой степени все, что творилось в прошлом, важно и актуально для настоящего и для будущего. И что христианство, уважая свое прошлое, всем своим внутренним смыслом направлено на будущее. Дорогие братья и сестры, будем же молить Господа, чтобы Он дал нам сил, принадлежа нашей вере, великому историческому организму Святой Церкви Божией, вместе с ней созидать и творить будущее человечества. Аминь.

Из слова перед исповедью в Рождественский сочельник

5.01.1978 г.

Дорогие братья и сестры, я скажу краткое слово о значении покаяния и об особенности исповеди, к которой мы сейчас приступаем. (…)

Мы делаем это ежегодно и несколько раз в году. Некоторые очень часто и много раз в году. И получается очень часто — если посмотрит кто-то со стороны, да иногда и нам самим так кажется, — что это своего рода какая-то благочестивая формальность, благочестивый обряд, обычай, когда человек испытывает некоторую скорбь и сокрушение при воспоминании о грехах своих и после этого возвращается опять к прежней жизни. Некоторые думают, — те, кто не верит, — что этот обычай даже унизительный для человека, ибо человек постоянно осознает в себе грех, постоянно осознает себя недостойным, виновным пред Богом, а это, мол, унизительно для достоинства человеческой личности.

Но, дорогие братья и сестры, ведь даже с точки зрения общечеловеческой, человек никогда не бывает таким, каким он родился в мир. На протяжении своей жизни человек развивается, человек совершенствуется, человек иногда (и очень часто) совершает что-то такое, о чем сам сожалеет, и что-то такое, о чем другие люди говорят как о плохом и недостойном.

Таким образом, человек как бы постоянно становится и становится человеком. Каждый постоянно образуется в процессе нравственного совершенствования, в процессе развития своей личности. И в этом процессе человек, естественно, видит свои недостатки, видит все то недостойное и плохое, что он сделал и делает, что мешает полному развитию его личности, что мешает его совершенствованию. И естественно—я опять говорю об общечеловеческом совершенствовании, не только для людей верующих, — естественно, что человек призывается тогда, так сказать, на борьбу с самим собой, на изживание этих своих недостатков, на то, чтобы становиться лучше и лучше.

Дорогие братья и сестры, это и есть покаяние. То, что называется у нас, у верующих людей, таинством покаяния, это и есть то, что изначально присуще человеческой природе, причем всякой природе человеческой: от начала человечества до конца, независимо от того, где и когда люди живут, во что они верят и во что они не верят. Таким образом, можно смело сказать, что потребность нравственного совершенствования, потребность полного развития человеческой личности и, в связи с этим, сожаление о своих недостатках и борьба с этими недостатками присущи природе человеческой как таковой.

И поэтому, дорогие братья и сестры, мы, верующие, ничего не совершаем унизительного для достоинства человека, если мы исповедуем грехи свои и каемся в них. Наоборот, чрез это мы возвышаем свое человеческое достоинство, ибо мы показываем, что мы существа духовно разумные, сознающие свои недостатки и требующие от самих себя восхождения на более высокую степень развития, на более глубокую степень раскрытия своей личности.

Что же касается понятия покаяния с точки зрения чисто церковной, чисто христианской, то оно является как бы более глубоким раскрытием этого общечеловеческого состояния. Ибо мы знаем с вами, дорогие братья и сестры, что Бог создал человека для нравственного совершенства: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5, 48). Таким образом, идеал совершенства человека бесконечен и безграничен. Человек призывается уподобляться Богу, человек призывается восходить по ступеням совершенствования до бесконечной высоты Божественного лица. Человек, как Церковь нам говорит, призван к теосису, т.е. к своего рода обожествлению. Конечно, не к обожествлению своей греховной личности здесь на земле, как это имеет место очень часто в истории, и часто было в прошлом, когда обожествляли отдельных людей, и они возвышались над всем человечеством, как какие-то новые боги. Церковь и христианское благовестие когда говорит, что мы все призваны к теосису, к обожествлению, призывает к тому, чтобы мы путем нравственного совершенствования, путем борьбы со своими грехами, слабостями и духовными немощами, так совершенствовали свою жизнь, так возрастали в святости, чтобы постепенно, восходя от одной степени совершенства к другой, достигли того обожения, которое должно в результате своем привести нас к вечному блаженному общению с Богом, как источником всякой святости, всякого обожествления.

Таким образом, тот идеал, который стоит пред нами, бесконечен. Мы призваны к божественной святости. Между тем, мы с вами явно сознаем свои недостатки, свои грехопадения, свое полное недостоинство, свою полную беспомощность и слабость в продвижении по этому пути. Мы больше видим падений на этом пути, мы больше видим сползания нашего ко греху, ко злу, ко всему позорному, что отделяет нас от Бога, чем видим наше с вами возвышение к Богу.

Конечно, каждый человек стоит пред Богом. И поэтому покаяние, поэтому сокрушение может и должно быть у каждого человека направлено только прямо к Богу. И прощение его грехов, и освящение его личности, и укрепление его сил в благодати может исходить только от Бога. Таким образом, у каждого человека есть прямые личные отношения с Богом. Он создан Богом, он призван Богом к святости, к достижению вечного блаженства и спасения, он и падает в своей жизни пред Богом, стоит и падает пред Ним, он кается пред Ним, он просит у Него прощения, и он получает от Него разрешение грехов своих и новые силы для новой жизни.

Но, дорогие братья и сестры, каждый из нас — не просто человек, личность, которая должна иметь и имеет прямые отношения с Богом. Каждый из нас — это член Церкви Христовой, ибо мы все прошли через таинство Крещения. Таинство Крещения — это есть вступление в Церковь, вступление в то богоспасительное общество, которое мы называем Церковью Христовой, то общество, которое основал Господь наш Иисус Христос здесь на земле для того, чтобы оно вело людей ко Христу, чтобы оно сообщало людям средства благодати, спасающие их от греховности и дающие им силы новой святости. Когда человек принимается в Церковь, то он полностью освобождается от грехов своих. Когда мы крестим младенцев, то, естественно, они освобождаются только от первородного греха, еще личных грехов у них нет. Но, если крестится взрослый, то в момент крещения он из купели выходит святым. Все, что он совершил, все это смыто водами крещения, он святым человеком вступает в общество святых, которое называется Церковью. Поэтому, как вы знаете, мы и одежду белую даем новокрещеным в знак того, что он очищен от своих грехов, что он совершенно чистый, белый.

Но в Крещении, вступая в Церковь, человек не только получает отпущение грехов своих. Человек дает обетование Богу пред Церковью и обетование Церкви пред Богом. Он дает твердое обещание жить по-христиански, согласно новым нравственным законам того общества, членом которого он становится. Между тем, после крещения у человека бывают опять грехи. Выйдя из купели крещения святым, опять он становится грешным, он нарушает свои торжественные обеты, свое торжественное обещание жить по-христиански, которое он дал тому обществу, членом которого он стал. Таким образом, человек становится виновным не только пред Богом своей личной жизнью, но человек становится виновным и пред тем обществом, куда он вступил, и законы которого он нарушил.

И поэтому, дорогие братья и сестры, покаяние у нас не только личное покаяние пред Богом и Богу. Да, каждый из нас, здесь стоящих, кается пред Богом и прямо Богу. Но, вместе с тем, покаяние есть покаяние и в Церкви и пред Церковью — пред тем обществом, законы которого мы с вами нарушили, обетование, данное которому, мы не соблюли, недостойными членами которого мы являемся. И поэтому покаяние — это не есть только личный акт.

Таким образом, покаяние — это есть двойной путь. Конечно, один только Бог есть источник прощения, только Бог может простить, и только Бог прощает, — не человек, не церковь, не священник, не епископ — но каемся мы в своих грехах пред Богом в Церкви, в том обществе, членами которого мы состоим, и законы которого мы нарушили.

Поэтому, дорогие братья и сестры, в древней церкви покаяние было публичное, пред всей общиной. Человек вставал и всему народу, всей общине, всей Церкви, всем своим собратьям и сестрам своим, с которыми он вместе составляет Церковь Божию, всем он говорит: «Согрешил я тем, тем и тем». И мало того, они ведь знали его грехи, потому что жизнь каждого человека в древней общине происходила на глазах всех. Древние христианские общины были малые общины, где каждый знал каждого, и жизнь каждого была видна как на ладони. И, поэтому, если случалось греховное падение человека, вся община была как бы ответственна за него, вся община была призвана помочь ему покаяться, помочь ему исправиться, помочь ему стать достойным звания христианина.

Так, дорогие братья и сестры, и мы с вами, совершая наше покаяние, мы с вами каемся пред Богом, сокрушаемся о наших грехах пред Богом, у Него просим прощения и от Него ожидаем разрешения бремени нашего греховного, от Него ожидаем сил и благодати Божией для новой жизни, но вместе с тем, мы это делаем в Церкви и чрез Церковь. И вся церковь молится за нас, и священник или епископ, который является представителем церкви, т.е. всего народа Божия, всех нас, он от имени этого народа Божия просит у Бога прощения этому грешнику. Вы обратили внимание, что когда духовник читает разрешительную молитву, он ведь не произносит прощение грешнику, потому что он и права не имеет, один Бог имеет право. Он говорит: «Господь Иисус Христос да простит ти, чадо духовное, вся согрешения твоя». Он выражает надежду, желание, просьбу к Господу, чтобы Господь простил это чадо духовное. И дальше: «И аз, недостойный иерей, властью мне данной, прощаю и разрешаю», т.е. уже от имени церкви, от имени народа Божия, он, священник, прощает грехи, те прегрешения, которые совершил член этого народа, от имени этой общины. Да, он, так сказать, по-человечески прощает этому грешнику не только лично от себя, а от имени всего народа Божия, которого он является представителем. Он по-человечески прощает эти грехи грешнику так же как мы, если мы чувствуем, что согрешили пред кем-нибудь, мы просим у него прощения, мы прощаем другим. Да, без этого не может быть покаяния, без этого не может быть настоящей исповеди, прощения грехов. И, таким образом, священник как бы тоже прощает этому согрешившему человеку от лица других людей, от лица общины. Но окончательное прощение исходит только от Бога. «Господь наш Иисус Христос да простит ти, чадо духовное», — священник не говорит: «Господь прощает», а «да простит», — пусть простит. Он выражает молитву, он выражает надежду, он выражает упование на это прощение. Таким образом, дорогие братья и сестры, совершая это таинство, мы совершаем и личное наше покаяние пред Богом, и вместе с тем, это покаяние — общественный акт покаяния в Церкви Божией. (…)

Дорогие братья и сестры, когда мы каемся с вами в грехах, мы должны с вами сказать горько и честно себе, что ведь эти грехи, которые мы сейчас назвали, — эти грехи, пожалуй, всей нашей жизни, это грехи, которые мы с вами всю нашу жизнь, короткую или долгую, совершали и совершаем. Между тем, покаяние — это не есть только чувство стыда, чувство сокрушения, что мы сделали плохо. Покаяние — это значит изменение нашего внутреннего существа, это значит коренное изменение нашего духовного настроения, это значит коренное изменение нашего образа жизни. Это значит конец одного периода нашей жизни и начало второго, конец старого греховного, плохого и начало нового, более совершенного, более святого.

Мы должны каяться и сокрушаться в том, что мы и всю жизнь нашу прожили в этом, что мы всю жизнь нашу каялись, но не раскаялись, каялись, но не делались совершеннее, каялись, но не приобретали новой святости, каялись, но не имели в себе силы порвать с греховными привычками и начать новую жизнь. А ведь это — постоянное нарушение нами обетов крещения.

И поэтому, дорогие братья и сестры, древние отцы и учители Церкви смотрели на таинство покаяния, как на нравственное возобновление обетов крещения, как на своего рода второе крещение, только не как на сакраментальный, таинственный акт крещения, которое делается раз в жизни, а как бы на возобновление обетов крещения. (…)

Дорогие братья и сестры, когда мы с вами каемся в грехах и просим у Бога прощения в том, что покаяние наше часто бывает недейственно, что мы часто опять возвращаемся к грехам нашим, мы должны понимать, — и в древней церкви это очень ясно было видно — что мы всякий раз, будучи членами Церкви, сами себя выводим из этого членства, сами себя лишаем этого членства чрез именно неисправление, чрез только словесное покаяние, а не изменение. И поэтому, дорогие братья и сестры, в древней церкви над кающимися грешниками, когда они принимались в общение Церковью, читалась особая молитва, в которой вся Церковь просит Бога этого кающегося грешника как бы заново принять в Церковь Божию, воссоединить его с Церковью Божией, от которой он по греху своему и по нераскаянию своему фактически отпал…

О воцерковлении культуры, умилении и веселости христианских, стяжании Духа Святого и миссионерстве. На Обрезание Господне и память свв. Василия Великого, Серафима Саровского и Иннокентия Московского

15.01.1978 г.

Дорогие братья и сестры!

Вчера мы с вами праздновали праздник в честь Обрезания Господня… Казалось бы, что особенного в этом событии, обычном для того времени и той среды, в которой родился Христос? Почему надо это отмечать, вспоминать, праздновать многие сотни лет?

Конечно, для людей того времени это не было чем-то необычным. Всякий мальчик-израильтянин обрезывался на восьмой день после рождения. Это был знак его избранничества, его принадлежности к тому народу, который имел завет с Богом, из среды которого ожидался Спаситель мира, Мессия. Но кроме этого следует сказать, что хотя для евреев обычай обрезания имел вот это особое символическое, духовное, тайноустановительное значение союза с Богом, принадлежности к народу избранному, но вообще, сам по себе этот обычай был распространен по всему Востоку. И в настоящее время во всех тех местах, где есть пустыня, у всех местных народов существует обычай обрезания, который имеет не религиозное, а чисто гигиеническое и чисто культурное значение. Это признак данной культуры, определенного образа жизни.

И для нас с вами, когда мы празднуем Обрезание Господне, менее важно вот это символическое значение обрезания как принадлежности к богоизбранному народу. Для нас важнее, что этот праздник показывает укорененность христианства в определенной культуре. Христианство появилось и распространяется в определенной культурной среде, в определенных исторических условиях. И христианство принимает эту культурную среду, где оно начинает распространяться, оно принимает эти исторические условия, оно не отрицает истории человечества, истории народов, среди которых оно распространяется, их культуру, их обычаи, их способ жизни. Оно воспринимает их, оно растет и развивается в этой исторической культурной среде данного народа. Оно воспринимает их, но оно и освящает их, оно преобразует их, оно трансформирует историю и культуру народов, где оно развивается, преобразует их, освящает их божественным светом, светом любви, добра, красоты и всего возвышенного. Оно как бы воцерковляет эту культуру и историческую среду. Вот в этом — большое значение для нас праздника Обрезания.

Христос пришел в определенное историческое время, в определенную историческую культурную среду, в определенный народ. И Христос принял это, был органической частью этого общества. Он явился не как что-то очень чудное в этом обществе, не что-то сверху пришедшее и как бы упавшее в это общество — нет, Он был органической частью того народа, того общества, той культуры, той исторической среды, того времени. Но в то же время Он пришел для всего мира, для всех народов, для всех времен. Он пришел, чтобы Его благая весть, Его учение, Его дело, Его миссия спасения рода человеческого, воплощаясь, возникая и развиваясь среди определенных народов всего мира, в их культурной среде, в их исторических условиях, преобразовывали эти исторические условия и культуру в меру возраста Христова, чтобы христианство все народы, все культуры, все временные исторические условия, обычаи и способы жизни возносило к Богу, освящало, облагораживало, чтобы всех людей оно делало достойными быть сынами Божьими. В этом и состоит значение праздника Обрезания. На этом мы настаиваем, когда говорим, что Христос обрезался в восьмой день.

Вся история христианства и есть история постепенного вкоренения, вхождения христианства в культурную ткань, в историю народов, где оно появлялось, есть вхождение и восприятие этой культурной среды, как бы вбирание ее в себя и христианизация, воцерковление, освящение этой культурной среды, эпохи, страны, народа или общества, где развивалось христианство.

И вот, дорогие братья и сестры, красивым примером, очень хорошей иллюстрацией этого преобразующего влияния христианства на историю и на жизнь людей является память тех святых, которых мы с вами праздновали вчера и сегодня. Вчера мы праздновали память св. Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской. Сегодня праздновали память преподобного Серафима Саровского. И я хочу еще к этому добавить недавно канонизированного Русской церковью Иннокентия, митрополита Московского, как хороший пример этой историчности и преобразующей роли христианства.

Вот мы имеем трех святых разных эпох, разных народов. Это разные формы святости, разные формы принятия этой культурной среды и преобразования ее.

Василий Великий (2О-7О-е годы IV в.) прожил только пятьдесят лет. Вся жизнь и деятельность его протекала, в основном, в Малой Азии, в Каппадокии, где были очень сложные культурные условия: было местное каппадокийское население, в городах была греческая прослойка, греческий интеллигентный слой, были остатки римской администрации, т.е. латинян, и было множество торговцев восточного происхождения: евреи, сирийцы, арабы. И вот св. Василий Великий жил и действовал в этой сложной культурной среде в очень сложное для церкви время, когда в начале IV века церковь была, наконец, признана Римской империей, т.е. государственной властью. Христианство было не только признано, но стало постепенно, во второй половине IV века, государственной религией. Церковь получила все возможности, все привилегии, все блага признания со стороны государства и общества, у нее были не только большие задачи, но были и большие средства для их исполнения. Но церковь была раздираема изнутри сложными проблемами, сложными вопросами, она только что вышла из состояния нелегального, преследуемого, подпольного общества, которое было малоизвестно. Выйдя из этого состояния на широкие просторы всемирной истории, церковь стала движущей силой империи и образующей силой в обществе и, конечно, сразу же столкнулась со всеми проблемами этого общества, со всеми проблемами культуры и историческими трудностями того времени.

В то время церковь сама еще не выработала своего богословия. Веру она имела изначально, веру, которую апостолы нам завещали, получив от Христа. Но ведь эта вера подлежала еще формулировке при столкновении с культурой, наукой, цивилизацией, философией того времени. Все это ставило вопросы перед христианством, и христианство должно было ответить на них. Как, между прочим, ставит и сейчас современность эти вопросы перед нами, и еще неизвестно, — как мы на них ответим.

И вот внутри христианской церкви образовалось много всевозможного рода богословских, религиозно-философских течений, которые спорили между собой, борясь за правильность формулировок, за правильность понимания, за выработку, так сказать, богословского, научного христианского мировоззрения и формулировок христианской веры. И в этот период борьбы появилось то, что мы называем «ересь», т.е. искажение христианского учения.

И Василий Великий был в самой сердцевине этого спора, в самой сердцевине этих сложных исторических, культурных, богословских, религиозно-философских течений. Он показал себя во всех отношениях выдающимся христианским богословом, выдающимся христианским иерархом, как мы называем, великим князем церкви, великим дипломатом того времени и, вместе с тем, — великим ученым и мыслителем.

Дорогие братья и сестры! Вот мы часто, видя жизнь какого-нибудь патриарха, митрополита, особенно в прошлом, любим говорить: «князь церкви», «выдающийся иерарх». Дорогие братья и сестры! Мы забываем, что такое настоящий князь церкви, что такое настоящий выдающийся иерарх, что такое, говоря современным языком, лидер, руководитель христианства. Это не тот человек, который имеет власть и наслаждается этой властью, который имеет почет и наслаждается этим почетом, не тот, кто великолепно появляется перед народом во всем своем церковно-иерархическом величии и, так сказать, собирает на себя восхищенные и благоговейные взоры верующих. Нет!

Василий Великий был выдающимся князем церкви, руководителем, иерархом, святителем, но он был и первым слугой своего христианского общества, своей христианской общины, своей церкви, народа своего. Первым слугой! Где надо было проявлять мужество перед государственной властью, он его проявлял. Он прямо говорил императору, когда тот грозил ему ссылкой и тюрьмой: «Что ты мне можешь сделать? Лишишь имущества? — У меня ничего личного нет. Сошлешь? — Везде земля Божия. Лишишь жизни? — Так мы стремимся к Богу и общению с Ним». Когда надо было служить людям, Василий Великий организовывал больницы, приюты, странноприимницы, все то, что мы называем сейчас «социальное действие», и организовывал их не только на средства церковные, но и на средства свои собственные, какие имел, и служил ими. Он был не только руководитель, но был и служитель.

Будучи по своей природе аскетом, подвижником, молитвенником, монахом, он вместе с тем был великим ученым, который принимал всю современную мирскую науку, который ценил ее, знал ее, был учеником лучших светских профессоров того времени — языческих профессоров, которые не знали христианства и не принимали Христа, но он был у них студентом. Он брал лучшее от них для того, чтобы поставить на службу Церкви Христовой.

Среди этих многочисленных столкновений внутри христианства, среди многочисленных ересей он не был строгим, фанатичным ревнителем своих убеждений, как некоторые из нас желают изобразить себя: мол, кто думает так, как я, только тот православный, а кто чуточку в сторону, тот еретик, и я с ним не имею общения. Он не был таков!

Он искал Православие, истинное Христианство везде и всюду, даже там, где есть заблуждения. Он искал эти крупицы истины и старался заблудших, тех, кто искажал истинное Православие, истинное понимание Христианства, привлечь к себе, старался показать им настоящий путь, был братом им. Не был врагом, не клеймил их еретиками, а был братом! Он общался с каждым, чтобы всех привлечь на истинную стезю, на путь Церкви Божией, путь истинного Христианства, заповеданного апостолами.

Вот таким был Василий Великий. Вы знаете, от него осталась литургия, которую мы служим, от него остались многочисленные богословские писания, которые и в настоящее время являются источником для нашего богословия. Но важно то, что в своей культурной среде, в которой он жил и действовал, он смог найти те самые лучшие средства, взять из этой культурной среды все самое лучшее и поставить это на службу народу Божию, поставить это на службу Церкви Божией, на службу Богу, освятить, воцерковить, христианизировать это.

Дорогие братья и сестры! Но это воцерковление, это освящение, эта христианизация всей жизни данной культуры, данного общества, данной страны, народа и государства, никогда не удается, если не бывает связано с преображением, изменением, освящением, воцерковлением, христианизацией каждой отдельной личности человеческой, каждого отдельного человека.

В этом и есть трагедия исторического христианства, в том, что оно провозгласило высокие общественные идеалы — создание идеального христианского общества, идеальной христианской культуры — и вместе с тем не сумело преобразовать, воспитать, христианизировать каждого отдельно взятого христианина.

И поэтому христианство как общественная сила, образующая все человечество в единое святое христианское идеальное общество и культуру, в сущности говоря, не удалось. И оно трагически не удалось. Ибо оно не сумело скомбинировать, соединить два элемента: общественный идеал и личную святость. У нас всегда было так: или люди в личном порядке старались быть святыми, жить святой богоугодной жизнью, и тогда уходили от общественных идеалов, или люди предавались общественному идеалу и тогда забывали про личную святость. А вот примером такого призыва церковного, Христова зова к личной святости во имя общественных идеалов, к личной святости, которая является необходимым условием всякого христианского успеха в общественном делании, является преподобный Серафим Саровский.

Вот он был удивительным святым, святым, которого трудно даже представить, трудно даже живописать другим. Потому что он, пройдя весь подвиг монашеского делания, все виды монашеского отшельничества: столпничество, затворничество, все виды христианской возвышенной совершенной устремленности к Богу, и потом — духовничество, когда он был открыт для советов, для воздействия на людей, пройдя все это, он всю свою жизнь был удивительно ровен, удивительно одинаков, несмотря на разнообразие его подвигов. Всегда он был необычайно благостный, необычайно ласковый, необычайно радостный, необычайно веселый. Это удивительно! Со всеми, с кем он говорил, к кому он обращался, у него не находилось других слов, как «радость моя»: «Христос воскресе, радость моя!» Всем он говорил: «Стяжи умиление» и молился перед иконой Божией Матери, которая называется «Умиление». А что такое умиление? Умиление, дорогие братья и сестры, — это такое чувство, которое, к сожалению, редко у нас бывает. Радость бывает часто, веселие бывает часто, а умиление… Умиление — это способность радоваться, ликовать, способность быть в необычайно благостном настроении тогда, когда нет основания к этому. Человек радуется, когда имеет причины для радости, человек веселится, когда случается что-то веселое. А умиление — это способность, это особенность души, когда человек постоянно радуется, постоянно благостен, постоянно как бы по-пасхальному настроен, тогда, когда нет оснований, когда видимых причин для этого нет, когда, наоборот, все видимые причины и обстоятельства жизни противоречат этому, толкают к горю, к отчаянию, к плачу, к раздражению, к гневу, — а человек способен умиляться.

Вот это — удивительная способность преподобного Серафима. И недаром он молился перед иконой «Умиление» и всегда говорил всем, часто повторял: «Радость моя, стяжи, т.е. приобрети, умиление». Или говорил также: «Стяжи мирный дух, стяжи умиление, — и тысячи вокруг тебя спасутся». Потому что умиление, этот мирный дух, это радостное восприятие даже несчастья, даже боли, даже безобразия, даже зла — это действует на других, как бы сообщается другим.

Я хочу, дорогие братья и сестры, вам прочитать один раздел из воспоминаний о прп. Серафиме, прочитать его собственные слова, потому что если я скажу вам, то у многих из вас возникнет сомнение, насколько верно я воспроизвел их. Ибо это будет звучать очень необычайно, а между тем, это прп. Серафим говорил. Он говорил: «Веселость — не грех, она отгоняет усталость. А от усталости ведь уныние бывает. А хуже уныния ничего нет. Оно все приводит с собой, уныние. Вот и я, как поступил в монастырь, на клиросе тоже бывало, и такой-то веселый был, радость моя». На клиросе был веселый, в монастыре! «Бывало, как приду на клирос-то, братия устанут, ну, уныние и нападет на них. А я и веселю их, они и усталости не чувствуют. Ведь дурное что говорить ли, делать ли — нехорошо. А в храме Божием не подобает делать дурное. А сказать слово ласковое, приветливое, веселое слово, чтобы у всех пред лицом Господа дух всегда веселел, а не был бы унылый, — вовсе не грешно. Нет нам дороги унывать, потому что Христос все победил, Адама воскресил, Еву освободил, смерть умертвил!»

Это удивительные слова, дорогие братья и сестры, слова, которые показывают, что прп. Серафим имел этот первохристианский дух радости, постоянного веселия, постоянного умиления, постоянной ласковости. Оттого он и призывал всех стяжать это умиление, стяжать, приобрести эту радость, потому что этим приобретается самое важное, как он говорил, — стяжание Духа Святого. Вот, я прочитаю вам еще его собственные слова: «Молитва, пост, бдение и всяческие другие дела христианские, сколько ни хороши они сами по себе, однако не в делании их состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее. Истинная же цель нашей христианской жизни состоит в стяжании Духа Святого, Духа Божия. Добро, ради Христа делаемое, не только в жизни будущего века правду подательствует, но и в здешней жизни преисполняет человека благодати Святого Духа».

Дорогие братья и сестры, вот этот идеал, эту конечную цель выдвигал прп. Серафим перед каждым христианином, перед каждым человеком. Радость, ласковость, умиротворенность, одухотворенность, умиление, веселие, — с тем, чтобы стяжать Духа Святого. И при этом, он говорил, стяжание Духа Святого — это не там, на небе, где оно будет полным, а оно начинается уже здесь, на земле. Он звал людей к преображению уже здесь, на земле, к преображению, которое начинается в жизни каждого человека силою и действием Святого Духа. Тот теосис, то обожение, которое, по учению древневосточных отцов и учителей церкви, является целью, конечным итогом всякого человека, всякой человеческой святости, уподобление Богу — оно уже здесь начинается, уже в жизни каждого человека должно начинаться.

И мы знаем, как это проявлялось у прп. Серафима. Мы имеем записи Мотовилова, человека, который общался с прп. Серафимом много лет и был исцелен им, человека интеллигентного, знающего духовную жизнь, который дословно, доподлинно записал эти переживания. И Мотовилов записал нам, как он прошел с прп. Серафимом этот путь стяжания Святого Духа. Он не понимал, что это значит — «стяжание Святого Духа», в чем оно проявляется. И тогда прп. Серафим показал ему — взял его за плечи и сказал: «Что ты сейчас чувствуешь? Мы уже сейчас с тобой в Духе Святом!» И посмотрел Мотовилов на лицо прп. Серафима — и оно светится необычайно. И спрашивает Серафим: «Что ты у меня видишь?» — «Я вижу такой свет, который я не могу переносить». Спрашивает прп. Серафим: «А что ты сейчас чувствуешь?» (А это было зимой, был глубокий снег и мороз, они были в лесу). «Я чувствую, — он говорит, — необычайную умиротворенность, необычайный покой, тишину и радость в душе моей». И тогда прп. Серафим спрашивает: «А что ты еще чувствуешь?» И Мотовилов здесь описывает все те чувства преображения, которые были испытаны им, человеком, таким, как и мы, но вознесенным, благодаря прп. Серафиму, действием Святого Духа до этой степени обожения, до этого теосиса, до этого стяжания Святого Духа. И он описывает, что он чувствовал невыразимую сладость, невыразимую радость, теплоту невероятную. Тогда Серафим сказал: «Ну, как ты чувствуешь теплоту? Ведь кругом снег и мороз, и снег, который падает с неба, на нас не тает». «Да, но я чувствую себя так, как будто бы я в бане». Серафим и говорит: «Так вот, это и есть внутреннее стяжание Святого Духа, это Царство Божие среди нас». «Ну, а запах какой ты чувствуешь, такой, как в бане?» «Нет, такого запаха я не чувствовал еще в моей жизни. Он наполняет меня необычайной радостью и наслаждением». «Вот это и есть, — сказал он, — чувство стяжания Святого Духа».

Дорогие братья и сестры! Это, конечно, чрезвычайное переживание, исключительный, может быть, опыт, которым прп. Серафим показал Мотовилову, что значит стяжание Святого Духа. Но это и есть то, что является целью каждого из нас: через внутреннее преображение достичь вот этого стяжания Святого Духа.

И, наконец, я хочу кратко сказать вам еще о третьем святом, которого мы сегодня не празднуем, но которого Русская церковь только что канонизировала, т.е. причислила к лику святых, об Иннокентии, митрополите Московском и Коломенском. Он был почти современником прп. Серафима. Если прп. Серафим родился в 1759 и умер в 1833 году, то Иннокентий, митрополит Московский, родился в 1797 году и умер в 1879 году — здесь, на московской кафедре.

Дорогие братья и сестры, я говорил о укоренении христианства в культурную, историческую среду каждого народа и общества, где христианство появляется, с тем, чтобы преобразовать, христианизировать, воцерковить, освятить его. Я вам приводил в пример Василия Великого, как совершалось им воцерковление греко-римской культуры того времени в устроении христианского общества. И я говорил, что это общество потому не удалось, что христианство не сумело воцерковить каждого отдельного человека, освятить и преобразить его так, как показывал нам преподобный Серафим, — путем ласки, путем стяжания Святого Духа, постоянного мира в душе, умиления, просветления внутренней жизни. Но вместе с тем на христианстве и христианине лежит еще и третья задача, без исполнения которой тоже не будет полноты христианства.

Итак, воцерковление культуры и народа в общественном смысле; воцерковление каждого отдельного человека в его личной святости; а, кроме того, — свидетельство о слове Божием, свидетельство о Благой вести перед всеми людьми, чтобы и других приобщить к этому спасительному пути, чтобы и других научить той общественной и личной святости, к которой призван христианин. Поэтому дело свидетельства, дело проповеди, дело миссионерства есть дело не только всей Церкви, но и каждого христианина во все времена, и в настоящее время.

И вот примером такого служения Церкви Божией является как раз святитель Иннокентий Московский. Он родился в конце XVIII века в Сибири, в бедной семье клирика. Прошел нормальный путь сыновей клириков того времени: окончил духовную семинарию, — тогда это было обязательно, в другие школы детей духовенства и не принимали, это было своего рода сословное образование. Прошел этот обычный путь, женился и стал обычным священником у себя в Сибири, ничем не выделяясь: ни ученостью, ни ревностью, ни святостью. Имел старую мать, жену, ребенка. И вдруг надо было поехать — набирали людей для проповеди в Америку, на Аляску. И никто не хотел ехать туда. Настолько не хотели, что духовенство, которое туда назначалось, убегало в солдаты, а в солдаты тогда можно было угодить на 2О лет и больше, это была самая тяжелая служба. Люди горевали и плакали, когда попадали в солдаты, а духовенство убегало туда само! Шло лучше в солдаты, чем ехать в эту Америку, потому что край был дикий, народ был еще дикий, условия для жизни были очень суровые: необычайные холода, отсутствие каких бы то ни было удобств да страшная опасность от язычников, незнание их жизни, незнание их языка, чужая обстановка, — своего рода вечная ссылка, пожалуй, даже хуже.

И вот, когда все так убегали, отказывались, отказался тоже и Иван Вениаминов. Но когда ему сказали, что это нужно для церкви, тогда он перекрестился и сказал: «Поедем». И взял старую, больную, умирающую мать, взял жену и годовалого сына и отправился в эту дикую, неведомую, страшную страну, ничего не зная об этой стране, не имея никакой миссионерской подготовки. Не так, как это обычно делается на Западе: проходят школы, изучают язык, готовятся к миссионерству, едут, миссионерствуют, имея средства, пользуясь покровительством общества, государства. А Иван Вениаминов поехал ни с чем, только с желанием послужить делу Божию, с желанием просветить этот народ. И благодаря упорству своему, преданности своей он изучил многочисленные языки тех племен, которых он просвещал: индейцев, эскимосов; изучил в самых трудных, просто невозможных условиях: ни словарей, ни грамматик не было — это потом, после его трудов все создавалось. И он стал жить среди этого народа, стал им проповедовать, и был такой ласковый, такой услужливый, такой хороший, такой жертвенный, что этим взял эскимосов и индейцев.

Взял так, что они стали обращаться ко Христу, стали креститься, создалась большая паства, в результате чего он был вызван в Петербург, хиротонисан в архиерея и послан обратно епископствовать. И епископствовал он на большом пространстве Аляски, Америки, — всего западного побережья, начиная от самого севера до Сан-Франциско, до Калифорнии и на Приморье — до Амура. Одним словом, это была громаднейшая территория, которую он изъездил вдоль и поперек, и это притом, что тогда не было ни поездов, ни самолетов, ни машин, ничего же не было! Были просто сани, олени или собачьи упряжки, и снег, и мороз, и смерть в любое время. Изъездил он эту страну вдоль и поперек, обратил ее в христианство, и когда в результате этого церковь его отозвала и как бы в воздаяние за его бесчисленные миссионерские заслуги сделала митрополитом Московским в 1867 г., то он с горестью и со слезами расставался со своей паствой. Иннокентий умер здесь, в Москве, будучи московским пастырем, но думая о тех бесчисленных душах новообращенных христиан, которых он наставил на путь истинный, просветил и ввел в Церковь.

Дорогие братья и сестры! Вот этого святителя сейчас церковь наша причислила к лику святых, ибо он сделал для просвещения своим жизненным подвигом больше, чем любой другой русский святитель. Он был настоящим апостолом, таким, каким был Николай (Касаткин), архиепископ Японский, причисленный Русской церковью к лику святых, каким был Герман Аляскинский, старец, который тоже был основателем, начинателем христианизации Америки и первым просветителем Северной Америки. Вот эти люди, эти святые являются для нас воплощением, примером, иллюстрацией того, как в личной святости можно так стяжать Духа Святого, чтобы быть в состоянии свидетельствовать другим, — и их свидетельство было действенно, и они обращали ко Христу тысячи, десятки, сотни тысяч, если не миллионы.

Дорогие братья и сестры! Когда я сказал вам о значении Обрезания, о примерах христианской святости свт. Василия Великого, прп. Серафима, свт. Иннокентия, митрополита Московского, то, естественно, перед нами должен был возникнуть вопрос: а что же мы? Мы что, являемся только почитателями их святой памяти? Мы только обращаемся с молитвой к ним о их заступничестве перед Богом, о даровании нам милости? Или мы сами, своей собственной жизнью начнем этот великий подвиг стяжания Духа Святого, подвиг стяжания умиления, стяжания примирения с людьми, чтобы тысячи вокруг нас спасались, подвиг постоянной радости и духовного веселия и, наконец, подвиг свидетельства нашей жизнью, нашим словом, нашим характером, нашим делом перед неверующими, которых вокруг нас миллионы? Не надо ездить в Америку или еще куда-нибудь, здесь мы должны быть свидетелями так, чтобы и мы могли приобщить их к действию Святого Духа, приобщить их к истине Христовой.

Дорогие братья и сестры! И вот в нынешнем апостольском чтении и в евангельском чтении, которыми я закончу, сказано нам сегодня нечто в связи с этим. Апостол говорит: «Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием. Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням», — как сейчас, — «но ты будь бдителен во всем, переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение твое», — чтобы мог сказать о себе: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил» (2 Тим 4:1-5, 7)- И, наконец, в Евангелии, которое читано было сегодня, сказано прямо нам с вами: «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия». В чем состоит это начало? Оно состоит вот в чем: «Вот, Я посылаю Ангела (т.е. посланника, вестника) Моего пред лицом Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою. Глас вопиющего в пустыне: Приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Мк 1:1-3).

Дорогие братья и сестры, это нам с вами глас Божий! Кругом нас пустыня людская, пустыня душ, жаждущих Бога, греховная пустыня, где страсти, беззаконие, грехи людей и наши с вами вместе делают человека погибающим, как в пустыне. И вот, в этой пустыне — пустыне неверия, пустыне греха, раздается голос: «Уготовайте путь Господень! Прямыми сделайте стези Ему!» Аминь.

Мы должны быть предтечами Христа в нашем народе. Собор Иоанна Предтечи

19.01.1978 г.

Дорогие братья и сестры.

Сегодня мы совершали праздник Богоявления, Крещения Господня. Завтра совершаем праздник, называемый Собор Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Эти два праздника очень тесно связаны и в истории нашего спасения, и по самому своему смыслу. Ибо Богоявление — Крещение Господа нашего Иисуса Христа — было Его вступлением на проповедь, на дело спасения рода человеческого. А это явление Бога во плоти, пришедшего спасти род человеческий, тесно связано с необходимой исторической подготовкой, необходимыми историческими условиями для этого.

Мир накануне пришествия Господа Иисуса Христа, мир в то время, когда возникало, развивалось, оформлялось и становилось Христово учение — христианство, мир в это время был полон ожидания, полон смятения, полон глубочайших противоречий, кризиса и необычайной опасности, угрожавшей всему человеческому обществу. И вот на фоне этой исторической обстановки совершилось пришествие Иисуса Христа.

Пришествие Господа было подготовляемо ветхозаветной религией, ветхозаветным законом, богоизбранным народом еврейским, начиная от времен Авраама и Моисея. В те времена были пророки, которые предвозвещали «хотящее быти спасение». Непосредственно же накануне пришествия Господа Иисуса Христа, накануне появления христианства проходит жизнь и деятельность, и благовестие Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

Что такое предтеча? Это славянское слово образовано от слова «течь». Глагол «течь» в современном русском языке мы применяем к жидким телам: вода и прочая жидкость, которая течет. Но славянское древнее выражение «течь» означало бежать, бежать быстро, бежать с известным импульсом. Про человека, который бежит, говорилось и сейчас в Евангелии говорится, что он течет. Помните, в Евангелии про апостолов говорится: «Течаста же вкупе», т.е. бежали они, Петр и Иоанн, к гробу Господню, когда им возвестили, что Христос воскрес. Бежали быстро, бежали вместе. Так что предтеча — это тот, кто бежит впереди кого-нибудь.

Древний обычай того времени требовал, чтобы, когда появлялось какое-то знатное лицо — император, правитель, князь, вельможа, кто-то такой, кто привлекал всеобщее внимание, кто имел какое-то важное значение в данном обществе, в данной стране — ему предшествовали предтечи, т.е. люди, которые бежали впереди его колесницы и его свиты, бежали впереди и возглашали народу: расступайтесь, готовьтесь, идет такой-то и такой-то. Одновременно в службу этих предтеч, предвозвестников, предуготовителей входило и приготовление дороги для того, кто едет — своего рода ремонт пути.

И вот мы Иоанна Крестителя называем Предтечей, т.е. тем человеком, который пред Господом Иисусом как бы бежал, возвещая Его пришествие, как бы готовил Его пришествие. Пришел он из пустыни после долгой затворнической жизни и начал свое Предтечево служение к пришествию Господа словами: «Покайтесь, ибо приблизилось к вам Царство Небесное».

Между прочим, дорогие братья и сестры, недавно открытые документы того времени — рукописи Мертвого моря, всю подлинность которых ни один ученый не отрицает, упоминают об Иоанне Предтече как исторической личности, которая действовала в то время. Таким образом, евангельский рассказ, хотя он и не нуждается в особых подтверждениях, но находит снова историческое документальное подтверждение. И вот проповедь его начиналась: «Покайтесь, ибо приблизилось для вас и вам Царствие Божие».

В чем же это Царствие Божие? В чем оно заключается? В первую очередь, в Покаянии. А что такое Покаяние? Мы привыкли к этому слову, оно стало у нас обиходным, обычным, и мы употребляем его очень легко и часто. Когда мы что-то плохое сделаем, мы говорим: «Надо покаяться», — т.е. признать, что это плохое и как бы выразить об этом сожаление. Между тем, вот то Царствие Божие, пришествие которого возвещал Предтеча, и вступление в которое необходимо было через покаяние, не заключалось в том, что Иоанн Предтеча призывал людей выразить сожаление о их греховной жизни и как бы раскаяться, признать это. Нет, нет. Покаяние, к которому он призывал, — это было радикальное, фундаментальное, полное изменение образа жизни, это было то, что по-гречески называется «метанойя». Это значит, изменение внутреннего содержания души человека, изменение мыслей, настроения человека, а отсюда и коренное, радикальное изменение образа его жизни. Это не есть просто сожаление, что кто-то сделал зло. Нет. Это призыв изменить сам образ жизни, только тогда приблизится Царствие Божие.

И Предтеча давал образы этого радикального изменения. Он говорил людям того времени, говорил фарисеям и саддукеям, т.е. по-нашему говоря, духовенству, богословам, церковникам того времени — как бы нам с вами — говорил им: «Порождения ехиднины». То есть, что это значит? Змееныши. Дети самой вредной змеи. «Кто научил вас бежать от грядущего гнева?» Он был строг и суров в обличении грехов, в обличении вот этой надменной жизни, вот этой «праведности» церковной верхушки того времени. «Кто научил вас бежать от грядущего гнева? Сотворите плоды, достойные покаяния». Что это? Не в том смысле: кайтесь, что мы греховно, плохо живем, а сотворите плоды, достойные покаяния. Докажите своим делом, своей жизнью, что вы изменились, плодами вашими покажите, в чем заключается ваше раскаяние.

«И не думайте говорить себе, — он каждому говорит, — не думайте говорить себе, что вы — дети Авраама, ибо Бог может из камней создать детей Аврааму». Т.е. в то время эти праведники, эти благочестивцы, эти ревнители церковных ветхозаветных законов и обычаев того времени, эти лицемеры, эти фарисеи, которые соблюдали букву закона и губили суть, которые все превратили в обряд и выхолостили любовь, милосердие и добрые отношения в жизни — они были горды, ибо они — дети Авраама, они — наследники обетования. Бог обещал Аврааму, что из семени его, из потомства его воссияет Спаситель мира. И вот они были этим горды. Мы, мол, народ избранный, богоизбранный. Мы, мол, народ благочестивый; мы, мол, народ хороший; мы, мол, народ верующий, церковный, мы — те, кого называют «соль мира», — самое лучшее. А он им говорит: «Порождения ехиднины! Не думайте, что вы — дети Авраама, и поэтому спасетесь, потому только, что отцы, деды и прадеды ваши были благочестивы. Не думайте, ибо Бог может из камней создать детей Аврааму. Бог может вместо вас других призвать к закону Божию, Бог может вместо вас воздвигнуть других, которые неведомыми путями будут служить Богу».

Иоанн говорит им: «Ибо, когда придет Тот», — кого он возвышает, тогда наступит вот этот суд. «Уже секира при дереве», т.е. топор, острый топор при дереве. «Каждое дерево, которое не приносит плода, будет посечено и сожжено, и выброшено вон». Значит, Бог судит человека по плодам его, а не потому, что красиво человек выглядит, судит как красивую, но бесплодную смоковницу.

Он говорит также: «Вот, у Него лопата в руках», — у Того, Кто придет, — «и Он очистит гумно Свое, и Он отберет пшеницу в житницу, в закрома положит, а солому и плевелы сожжет». В древности обмолот не обрабатывался, как сейчас, а на току, на гумне, на особом таком месте через веяние на лопатах, чтобы зерно, как более тяжелое, отсоединялось от более легких плевел и соломы. И вот он применял такой образ к пришествию Божию, что как бы у Него уже лопата в руках, и Он почистит вас всех и увидит, кто из вас пшеница — настоящее, доброе зерно, а кто из вас — солома и плевелы. И пшеница — зерно доброе — пойдет в житницу Божию, а солома и плевелы будут сожжены.

Вот так возвещал пришествие Господа Иисуса Христа Предтеча.

Дорогие братья и сестры, в настоящее время мы живем в таких обстоятельствах, в таких условиях, в таком историческом периоде, который живо напоминает нам времена Иоанна Предтечи. Мир тоже в смятении, мир тоже бросается в разные стороны в поисках правды, мира, безопасности, благоденствия, справедливости. Мир тоже находится в глубоком кризисе. Мир тоже проходит через очень глубокие противоречия, над миром нависла страшная опасность уничтожения атомной войной. Люди ищут выход, люди ищут спасения, люди ищут того пути, который бы им обеспечил счастье, уверенность и чувство обретения истины.

Вот, дорогие братья и сестры, мы с вами сейчас предтечи Господа Иисуса Христа, предтечи Евангелия Христова, мы сейчас как бы бежим перед Христом, возвещаем Его пришествие, возвещаем Его благую весть тем, кто не верует, кто не знает, кто отвергает, кто не принимает. Мы бежим, и мы как бы возвещаем о пути, как те предтечи, о которых мы говорили в начале. Бежим и кричим, бежим и возвещаем это спасение.

Но, дорогие братья и сестры, ведь и нас касается то, что говорил Предтеча: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Божие, сотворите плоды, достойные покаяния. И не думайте говорить, что вы — дети Авраама», что вы — члены Церкви, вы, которые находитесь здесь. «Ибо Бог может из камней создать многих чад Аврааму». Бог может призвать в свой час и тех, которые никогда в Церкви не были и не знают Его, но которые живут праведной жизнью, любят ближнего, помогают ему, служат человеку. Бог из них может создать новых чад Аврааму. Мы уже прошли через кризис, через это позорное сечение, когда многие из нас, когда церковь наша была посечена. Мы можем пройти через эту очистку и можем оказаться не добрым, настоящим зерном, а соломой и плевелами.

И это, дорогие братья и сестры, большая наша ответственность, но вместе с тем и невероятно большая задача наша. Да, мы призваны, мы имеем счастье верить, мы — члены церкви. Да, мы призваны быть предтечами, возвещать Христа неверующим, готовить путь для Него в их сердцах, выравнивать дорогу для Него. Но все зависит от того, кто мы такие и как мы будем жить, зависит от того, будем ли мы им только говорить о покаянии, будем ли мы им говорить только благочестивые, святые, но пустые слова, или мы будем жить достойно, сами приносить достойные плоды так, чтобы оказаться тем деревом, которое приносит плоды, оказаться той пшеницей, которая является полноценной и идет в житницу Божию, в Царствие Небесное.

Дорогие братья и сестры, вот это мы с вами должны все остро и ясно понимать, что идет суд Божий над миром и суд Божий над нами, и не за слова наши, а за дела наши, за жизнь нашу суд Божий идет. И мы можем приготовить путь Господу в миллионы сердец, которые не знают Его, но приготовить не словами и не тем, что мы здесь только в церкви молимся, а приготовить жизнью нашей: в семье, на работе, среди других людей, с какими мы общаемся, где мы можем показать плоды, достойные покаяния, где мы можем быть настоящими предтечами Господа.

Дорогие братья и сестры, сейчас будет Первый час. Там есть чудесная молитва, в которой говорится: «Христос, Свете Истинный, просвещали и освещали всякаго человека, грядущаго в мир, да знаменается на нас свет лица Твоего, да в нем узрим свет неприступный, и исправи стопы наша к деланию заповедей Твоих…» Вот в этой молитве говорится, что Христос — Свет Истинный, Он просвещает и освещает всякого человека, грядущего в мир. Это нам с вами нужно знать. Христос не освящает человека, который закрывается в себе, в своем маленьком, никому не нужном благочестии, а того, кто идет в мир, туда, где неверие, туда, где зло, и там он жизнью своею свидетельствует добро, истину, любовь, красоту, служит людям. Там он является предтечей Христовым. Вот только тех Христос освящает и просвещает. Христос требует от нас, чтобы мы шли в мир, и тогда на нас будет знаменоваться свет Его лица, тогда и с нами будет сила Предтечи Господня, тогда и с нами будет возглас священный, который звучит во все времена, у всех народов: «Глас вопиющего в пустыне: уготовайте путь Господень, прямыми сделайте стези Его!»

Пассии 1978 г.

Торжество Божьей истины и исторический реализм. В неделю свт. Григория Паламы

26.03.1978 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие братья и сестры! С Божьей помощью мы подошли к этим спасительным дням святой Четыредесятницы — времени поста и покаяния. И вот сегодня мы совершили нашу первую пассию — службу, посвященную страстям Христовым. Иногда пассии начинаются в первое воскресенье Великого поста, в неделю Торжества Православия, а иногда эти службы, пассии (их всегда бывает четыре), начинаются со второй недели, с нынешней, с недели, посвященной памяти великого богослова и святителя древней церкви Григория Паламы, архиепископа Фессалонитского. Но, дорогие братья и сестры, когда бы мы ни начинали эти службы, их суть, их смысл, направление нашей мысли, наши молитвенные стремления, напряжение наших духовных чувств в это время всегда одинаковы, ибо на каждой службе, называемой пассией, мы вспоминаем страдания Христа, а значит, и путь страданий, проходящий через века земной истории, путь страданий Его Церкви, путь наших с вами страданий. Взирая на пострадавшего за нас, распятого за нас Господа нашего Иисуса Христа, то же заповедавшего и нам, каждый из нас знает, что мы, Его верующие, на протяжении всей нашей земной истории тоже будем идти крестным путем. Но мы, взирая на это и принимая это на себя, в то же время утверждаем и торжество святого Православия, утверждаем торжество Церкви, ибо путь страданий, путь крестный — это всегда путь Церкви.

Однако этот путь страданий, путь Креста не есть конечное свершение христианства, конечное свершение Церкви Божией, конечная судьба каждого из нас. Конечная судьба Церкви Божией, конечная судьба каждого из нас — это торжество, торжество в страданиях, торжество через страдания, торжество вопреки всем страданиям. Когда мы празднуем это торжество, когда мы утверждаем нашу веру в это торжество, когда мы как бы торжественно декларируем, что мы уверены в нашем торжестве, мы не должны забывать, что это всегда условное торжество, ибо это не наше торжество, это торжество Бога в нас и через нас, торжество Бога в истории Его народа, в истории церкви. Когда мы с вами празднуем это торжество, когда мы утверждаем нашу уверенность в том, что истина победит, мы должны помнить, что это торжество всегда имеет исторически очень ограниченный, очень условный диапазон.

Вспомним, к примеру, тот обряд, тот чин Торжества Православия, который мы совершали неделю тому назад, и вспомним историю нашей церкви. В IX в. кончились иконоборческие споры. Когда церковь победила, верующие православные были уверены, что все ереси, все заблуждения, все отклонения от истины преодолены, они должны исчезнуть, и торжество Истины, торжество Церкви, торжество Православия воцарится на вечные времена. И этот обряд Торжества Православия в связи с победой над одним историческим событием — иконоборчеством — был распространен. Верующие православные считали, что он теперь будет совершаться как провозглашение торжества победы над всем, что является заблуждением, что является злом, что восстает против Бога. Они считали, что это всеобщее торжество истины, торжество правды Божией. Однако они забыли, что церковное торжество всегда условно, всегда ограничено, потому что это не есть торжество верующих и церкви как исторического института. Церковь как историческое явление на протяжении всей своей истории была и остается слабым организмом, и ее члены, мы с вами, всегда были и остаемся слабыми и ограниченными, грешными и окаянными, сами по себе не имеющими никакого права утверждать конечную победу истины. Мы утверждаем победу истины Божией через нас, в наших слабостях, в нашем грехопадении, в наших немощах, в наших исторических неправдах и ошибках, которые церковь, как исторический организм и верующее общество как общество грешников, включая и нас с вами, на протяжении многих веков совершали и продолжают совершать.

Таким образом, это торжество — условное торжество, хотя мы утверждаем, что это вечное торжество, ибо это торжество Истины, которая является вечной. Но мы забываем, что это торжество вечной Истины преломляется в нас и через нас, через историческую церковь, через людей слабых, немощных, ограниченных. Ведь понимая свою слабость, зная свои грехи пред Богом, может быть, даже свою отверженность и в какой-то степени богооставленность, мы в покаянии уповательно, с большой верой, но вместе с тем и скорбно взываем: «Иисусе, Сыне Божий, помяни нас, егда приидеши во Царствии Твоем!» Этим самым мы утверждаем, что Царство Иисуса Христа, Царство правды и истины, Царство победы добра над злом, победы правды над ложью, победы Любви над ненавистью — это Царство будущего. Мы ведь не говорим: «Мы члены Твоего Царствия сейчас», а покаянно молим, взываем, уповательно обращаемся: «Помяни нас, егда приидеши (т.е. тогда, когда Ты придешь) во Царствии Твоем».

Мы знаем, что это Царство придет, мы знаем, что это будет конечная победа истины, добра и любви, всего того, что объявляется ценным и возвышенным в человеке. И эта конечная победа совпадет с окончанием мировой истории, с окончанием нынешних форм человеческой жизни, нашего миробытия на земле. Окончательная победа над злом, торжество Царствия Божия, торжество Бога будет завершением всемирной истории. Царство Божие, Царство Христа явится в силе. И вот зная это, мы, грешные, слабые, боящиеся, трепещущие от напряжения зла, которое окружает нас, которое давит на нас, взываем: «Иисусе, Сыне Божий, помяни нас, когда Ты придешь во Царствии Твоем», тогда нас помяни. А сейчас Царствие Божие только элементами, только отдельными штрихами, отдельными как бы явлениями и фактами проявляется в человеческой истории, в душе каждого из нас. Пока еще не пришло оно в полной силе, пока еще зло выглядит как бы победившим добро.

Вот сегодня мы взывали к Богу словами великого прокимна: «Не отврати лица Твоего от отрока Твоего, яко скорблю, скоро услыши мя. Вонми души моей, и избави ю». В словах этого прокимна красивая, удивительно трогательная картина: пред Богом мы по-ветхозаветному как бы отроки. Ведь это еще в те времена, до Христа читалось. Отроки это были молодые парни, бесправные, подчиненные, тяжело работающие, над которыми другие люди имели власть. Вот и мы, слабые, не имеющие силы, не имеющие власти, подчиненные отроки, говорим: «Не отврати лица Твоего от нас». Для отроков, для людей этой категории было очень важно, чтобы те, у кого они отроки, относились к ним хорошо, благосклонно, с лаской, с любовью. А для нас Бог — это Тот, Кому мы служим, Тот, у Кого мы отроки со всей нашей слабостью, со всеми нашими прегрешениями, со всеми нашими грехами. И вот мы обращаемся к Нему со словами: мы отроки Твои, не отврати лица Твоего от нас именно за грехи, за наши слабости, за наши провинности, прегрешения, преступления пред Тобою. Не отврати лица Твоего, потому что мы скорбим, потому что мы живем в скорби, в беде, в угнетении. Не отврати лица Твоего от нас, посмотри на нас благосклонно, утешь нас, ибо мы скорбим. Услыши душу нашу, воззвание души нашей, вопли наши к Тебе, скоро услыши, не когда-нибудь, а «скоро услыши мя». Каждый человек, когда он в скорби, хочет сейчас же быть избавленным, немедленно получить помощь; его не удовлетворяет, когда говорят: «Через двадцать лет, через сто лет ты будешь утешен». Мы взываем: «Скоро избави нас. Услыши вопль души, избави нас».

Вот, дорогие братья и сестры, утверждая торжество Истины, утверждая конечную победу правды Божией над злом, искажениями, ложью, мы утверждаем это как бы частично. Церковь на протяжении всех веков, так же как и каждый из нас сейчас, нуждается в помощи. Церковь, мы с вами нуждаемся в милосердии Божием. Мы живем в скорбях, притеснениях, бедах, несчастьях, грехах. Поэтому мы и взываем: «Помяни нас, когда Ты придешь, в Царствии Божием. Тогда нас помяни. Но сейчас, уже сейчас избави нас, ибо мы скорбим». Утверждение торжества Истины — верное утверждение во веки веков, вопреки всему. Но оно всегда связано с сознанием, что утверждая это торжество, мы вместе с тем проявляем свою человеческую и историческую слабость, ограниченность, недостатки и нуждаемся в помощи Божией, нуждаемся и уповаем на Его окончательную победу — тогда, когда изменится форма нашей жизни, когда наша жизнь станет жизнью вечной — а здесь мы, находясь в скорби, взываем: «Скоро услыши нас». Наша уверенность в торжестве всегда сочетается с историческим реализмом, с понятием скорбного крестного пути Церкви Божией, народа Божьего, каждого из нас.

Сегодня, дорогие братья и сестры, мы вспоминаем с вами, после недели Торжества Православия, святителя Григория Паламу, и нам с вами полезно заглянуть, так сказать, в корень, в суть того, что отстаивал, чему учил, что утверждал святитель Григорий Палама и богословы, его последователи, которых называют паламитами или исихастами по названию движения, возглавляемого святителем. Мы не будем сейчас говорить ни об истории событий XIV в., ни о богословии, ни о философии, которые были вовлечены в споры того времени. Об этом говорят ученые. Я хочу, чтобы мы с вами обратили внимание на самое важное, что сделал для Церкви Григорий Палама.

Дело в том, что в XIV в. шли бурные споры по очень существенному и для нас с вами вопросу, по вопросу, который, собственно говоря, предрешает будущность христианства. Проблема сводилась к следующему: Бог абсолютен и в своей сущности непостижим. Когда Он, непостижимый и недоступный, являет Себя миру в делах творения, в делах Любви, в делах промышления о судьбах каждого человека и всего человечества, когда Он проявляет Свое действие в мире, когда Он действует, то это есть воздействие Бога на материальный мир. Недоступный Бог Сам здесь, в материальном мире. Бог воздействует на материальный мир, так как все подчинено Богу, но Его действия в мире, в истории Церкви, в жизни человечества являются, так сказать, действиями материального мира, только движимыми Его волей. Значит, между нашей жизнью, материальной жизнью, жизнью, которой мы живем, и Существом Божиим лежит такая пропасть, что не может быть, так сказать, взаимодействия, а можно говорить только о материальном мире, о нас с вами. Бог же непостижим и недоступен по сущности Своей для воздействия, и то, что мы видим, т.е. Его действие, это есть действие материи, движимой волей Божией. Но Григорий Палама, верный учению древней церкви, утверждал: нет, это неверно!

Вот то, о чем я сейчас сказал, как раз и является парадигмой философии, науки, которая не благодатна, которая не просвещена благодатью Божией. С точки зрения философов, где-то там Бог, а здесь материальный мир и ум человеческий, принадлежащий материальному миру. Григорий Палама утверждал, что, согласно учению Господа Иисуса Христа, Его апостолов, прежнего поколения христиан, исповедников, святых отцов и учителей Церкви, Бог, конечно, в существе Своем непостижим и недоступен, это верно, но Его сущность действует вовне как Его энергия, и эта энергия является божественной энергией, божественными действиями в мире. И не правы те, кто заявляют, что Бог управляет материей, и все, что происходит в мире, есть, так сказать, результат вот этих материальных изменений, движимых волей Божией. Нет, это неверно. В мире, в нашей жизни, в истории всего человечества, в истории церкви Божией, в истории народа Божьего, в истории каждого из нас есть воздействие божественной энергии, которая исходит из сущности Божией, недоступной нам, но воздействие этой сущности — в этой божественной энергии в несотворенном Свете, в Свете фаворском. И это воздействие есть проявление Божества в мире.

Таким образом, мир не является пассивным полем воздействия Бога, воли Божией на материальную сторону. Мир становится тем местом, где проявляется Божие действие, Божия энергия, которая исходит из сущности Его. И мы, не имея возможности постичь сущность Божию, можем быть в самых близких отношениях с Богом через Его действия, через Его энергию, через несотворенный Фаворский Свет. И этот несотворенный Фаворский Свет не есть материальный, он уже есть действие Бога в душе нашей, действие Бога в истории, действие Бога в Церкви. Действие, которое хотя и обнаруживается нами как материальное, но по существу своему это уже не материальное действие. Это проявление чрез божественное воздействие непостижимой для нас божественной сущности.

Дорогие братья и сестры! Вы можете спросить, а в чем, собственно говоря, большое значение того, что одни говорили так, а другие этак? Какое это оказывает влияние на нашу жизнь, какое это оказывает влияние на историю церкви, на историю человечества? Громаднейшее! Если принять суждение противников Григория Паламы, тогда получится так: где-то Бог, Которому нужно служить, в Которого мы веруем, но понять и вступить с Ним во взаимоотношения не можем, а здесь, на земле, космос, материальное миробытие, среди которого живет человек, человеческое общество, церковь Божия, и все это управляется материальными движениями, в конечном итоге зависящими от Бога, а между Богом и материальным миром прямой связи не существует. Православная церковь, древние отцы, Григорий Палама указывали, что если мы будем думать так, то, собственно говоря, Бог окажется для нас абстрактной и поэтому бессмысленной идеей, о которой можно лишь рассуждать, но которая не будет жить в нашем сердце.

А между тем Бог не только воплотился, стал человеком, Господом Иисусом Христом, Он родился от Девы Марии, учил, совершал чудеса, наставлял, исцелял, воскрешал людей, пострадал за них, воскрес, вознесся на небо. Это не было лишь событиями того времени. Бог живет в сердце каждого Своей энергией, Своим несотворенным Фаворским Светом, благодатью Своею, которая является не умозрительной концепцией, а настоящей, движущей, животрепещущей в наших душах силой нашей жизни, реальной силой!

Таким образом, все, что здесь, в мире, существует, может быть освящено и освящается прямым воздействием энергии Божией, поэтому все существующее, в том числе и каждый из нас, призвано к преображению нашего материального бытия и всего мира, окружающего нас, к преображению через прямое воздействие благодати Божией, живой силы, исходящей от Бога. В этой материальной жизни действует божественная энергия, освящающая, облагораживающая, возвышающая, оправдывающая мир. И мы здесь, на земле, не просто те люди, которые живут и думают, как бы скорее попасть на небо, ибо только там мы будем с Богом лицом к лицу. Мы с вами призваны уже сейчас божественной энергией, благодатью Божией преображать самих себя и все окружающее нас: мир, людей, общество, социальный порядок и т.п. Все это мы призваны преобразить во славу Божию, все это мы призваны привести в конечном итоге к Богу, к источнику вот этой божественной энергии. Так Григорий Палама и православная церковь утверждают великую истину, что материальное бытие, люди не есть только создание материальных физических сил, пусть даже и по воле Божией. Материальный мир, люди являются тем полем, той средой, где действует живая божественная сила, исходящая из сущности Божией и обнаруживающая здесь то, что тогда называли несотворенным Фаворским Светом и что сейчас мы называем благодатью Божией.

И вот Григорий Палама истинный проповедник этой благодати. Именно это для нас ценно, дорогие братья и сестры, в этом наше торжество, несмотря на весь наш скорбный путь, путь крестный, несмотря на все наши слабости, и беспомощность, и ничтожность. Наше торжество в том, что мы, сами по себе слабые, являемся в то же время теми, через кого действует энергия Божия, все освящающая, все преобразующая, все возвышающая до славы сынов Божиих с тем, чтобы потом, когда в конце мировой истории будет явлено Царствие Божие, когда наступит торжество Бога над всеми, когда Бог будет «всяческая во всем», мы стали бы теми, кто будет участвовать в этом торжестве, кто будет не только, так сказать, наслаждаться этим торжеством, а считать, что это есть воистину наше торжество, что мы жили, страдали, трудились для того, чтобы праздновать это торжество.

Мы, слабые, ничтожные, греховные, может быть, ленивые и необразованные, мы, не имеющие власти, влияния, может быть, даже презираемые, обладаем вместе с тем и силой Божией, пред которой вся сила человеческая, временная в истории, в конечном итоге ничего не значит. Любая же мудрость, наука, все достижения человечества могут и должны быть использованы для преображения всего существующего благодатью Божией, энергией Божией во славу конечного торжества Царствия Божия, конечного торжества правды, добра, мира и любви, которое уже не будет исторически условным. Аминь.

О назначении и пути совершенства человека. В неделю прп. Иоанна Лествичника

9.04.1978 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие братья и сестры! В прошлый раз, когда мы с вами совершали первую пассию, мы говорили и старались понять, каким образом страдания, крестные страдания и смерть Господа нашего Иисуса Христа, постоянно отражаясь в истории народа Божьего, в истории церкви Божьей, в истории каждого из нас, как они ведут к окончательной победе правды Божией, Истины Божией, Любви Божией, совершенства Божьего над тем злом, над теми страданиями, которые испытывают люди на протяжении всего существования рода человеческого. Мы тогда говорили и о связи между страданиями и конечной победой — преодолением этих страданий. Осознание, понимание этой связи — характерная и самая важная черта христианства. Мы говорили также о воздействии Бога на материальный мир, о божественной энергии, нетварной энергии, которая освящает, преображает человеческую историю, историю материального бытия. И в этом процессе преображения человеческой истории, всего миробытия, в этом процессе обожения твари в свободу славы сынов Божиих самое важное — человек. И вот сегодня, дорогие братья и сестры, мы будем говорить о человеке, о смысле его жизни, о назначении его бытия в мире.

Если объективно посмотреть на современную историю человечества, то мы увидим достижения науки, техники, индустриализации, и в этом — величие человеческого гения. Но одновременно мы отметим, что такое невероятное развитие науки пока не принесло счастья людям. Оно фантастически расширило человеческие возможности, от земли — в космос, но в то же время идет и все больше углубляется кризис человечества, кризис человека. За кризисом, который мы наблюдаем в разных областях нашей жизни, будь то социальный кризис, или экономический, или борьба за власть, политический кризис, или постоянная угроза уничтожения всего человечества в результате возможной войны, за всем этим, в сущности говоря, стоит один общий кризис — кризис человека. Человечество, достигнув небывалых высот в своем развитии, запуталось при этом в понимании того, что же такое человек как мыслящее, духовное, творящее существо.

Сегодня, в четвертую неделю Великого поста, мы вспоминаем преподобного и богоносного отца нашего Иоанна Лествичника. И вот я хочу поговорить с вами, дорогие братья и сестры, о том, как понимается человек в Писании, в учении христианской церкви, в православном богословии, о том, как это изложено, в частности, у Иоанна Лествичника в его «Лествице», в этом особом сочинении о совершенствовании человеческой природы. И такое понимание является своего рода ключом к разрешению кризиса, в котором сейчас находится человек.

Сочинение Иоанна Лествичника, этого подвижника, глубокого знатока духовной жизни, духа человека, души, не случайно называется «Лествица», то есть лестница. В этом заложен глубокий смысл. В своем сочинении (оно написано в VI в.) Иоанн Лествичник представляет историю человека, историю духа человека, историю души человека, историю взаимоотношений человека и материального мира. И это представлено в виде такой лестницы восхождения. Человек призван в своей духовной жизни, в своей общественной жизни, в своей деятельности как бы идти вверх по ступеням лестницы, идти от земли к самому высокому совершенству.

Господь наш Иисус Христос сказал: «Будьте совершенны». Значит, эта лестница восхождения человека как шкала совершенства бесконечна. Человек от самой нижней ступени, из глубины своего падения, от всех своих немощей, грехов, слабостей, страстей, окаянства путем борения, путем самоисправления, путем самосовершенствования призван делать шаги по этой лестнице ввысь, ввысь, до бесконечности ввысь. Но эта лестница, это восхождение по ней не является исключительно прямой дорогой, ибо тот, кто идет вверх, по слабости своей, по усталости своей, с высоты, которой он достиг, может спуститься вниз, потом он может снова начать восхождение. Таким образом, это не есть, так сказать, ровный путь, какое-то постоянное спасительное восхождение — этого в мире, как вы знаете, не бывает. Каждый из нас в своей жизни испытал, что наше духовное совершенствование, наша духовная жизнь не похожа ни на равномерное восхождение, ни на плавное падение вниз. В жизни нашей мы поднимаемся и, по грехам нашим, опускаемся, потом мы снова начинаем восхождение. И смысл человеческой жизни состоит в достижении человеком определенной высоты при всех его взлетах и падениях.

Дорогие братья и сестры! Вот это восхождение наряду с постоянным ниспадением, с постоянными усилиями, чтобы вновь подниматься — это самый верный образ нашей с вами жизни, образ жизни всего человечества, образ истории человечества, включая и историю христианской церкви. И в этом совершенствовании, в этом восхождении по лестнице добродетелей, с трудностями, постоянными падениями, человек часто забывает о самом важном условии, необходимом для успеха. Об этом говорит нам сегодняшнее Евангелие (Мк 9:17-31), которое читают в эту неделю памяти преподобного и богоносного отца нашего Иоанна Лествичника. Прочитанный отрывок показывает нам, что необходимо для того, чтобы наше восхождение, восхождение каждого человека, восхождение на пути к духовному совершенствованию, к общественному прогрессу было эффективным, было действенным.

В сегодняшнем Евангелии рассказывается, что несчастный отец привел ко Христу своего неизлечимо больного сына и говорит Ему, что он обратился к апостолам, ученикам Христа, с просьбой исцелить его, но они не могли. Это очень важно, запомним это — они не могли. Тогда Христос спросил у этого человека, что он хочет от Него, и несчастный отец сказал: «Если Ты можешь, если Ты можешь — помоги». Запомним и это. Отец, собственно говоря, не был уверен, сможет ли Господь наш Иисус Христос исцелить. Первый опыт, первая проба с учениками была неудачной. Они не могли оказать помощь, и отец искренне сказал: «Если Ты можешь — помоги». Запомним это: ученики не могли исцелить, а несчастный отец не был уверен, исцелит ли Христос, — «если Ты можешь…» Христос ответил: «Все возможно верующему, если ты веришь». И тогда несчастный отец честно, с отчаянием, со слезами воскликнул: «Верую, Господи! Помоги моему неверию».

Таким образом, мы видим здесь сочетание «верую» и одновременно «не верую», веры как желаемого и неверия как фактического состояния — запомним это. Несчастный отец жаждал верить, ибо желал исцеления своему сыну. У него был добрый порыв, доброе намерение верить, но он честно признался, что вера его слабая, что вера его граничит с неверием: «Если Ты можешь — помоги, если Ты можешь…» И поэтому он сказал: «Верую, Господи! Помоги моему неверию». И когда Христос исцелил юношу, ученики спросили Его наедине, почему они не могли этого сделать. Христос ответил: «Сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста». Запомним это. Да, ученики не могли, у них не хватило сил. Отец сомневался, хватит ли силы и у Господа Иисуса Христа. «Если Ты можешь — помоги…» («Может быть, Ты не можешь, но если Ты можешь — помоги…») Отец хотел верить, имел порыв и желание верить, имел начаток веры, что Господь может исцелить его сына. Но у него не было настоящей веры, поэтому он и воскликнул: «Верую, Господи! Помоги моему неверию». И наконец, Господь сказал Своим ученикам: «Вы не могли этого сделать, потому что сей род изгоняется только молитвой и постом».

Дорогие братья и сестры! Мы с вами сейчас постараемся понять, что же такое «молитвой и постом». Конечно, многие из вас возразят: «Это же ясно: молитвой — значит молиться надо; постом — надо поститься». Это не такой уж простой вопрос, дорогие братья и сестры. И ответ на него не может быть простым. Ибо что такое молитва? Очень часто мы с вами молитвой считаем механическое произнесение молитвенных слов, механическое принятие молитвенных поз: мы крестимся, мы кланяемся. Когда мы приходим в церковь, мы слышим читаемые, произносимые слова молитвы, слышим, как поют их, мы сами произносим эти слова и часто думаем, что это и есть молитва.

Дорогие братья и сестры! Это может быть молитвой, но это не всегда молитва, ибо молитва — это общение человека с Богом, молитва — это беседа человека с Богом, когда душа его, дух его, все его существо как бы выходит за пределы свои и возносится к Богу, пред Богом полагает все свои беды, несчастия, горе, просит необходимой помощи, заступления, снисхождения, милосердия Божия, воздает хвалу, благодарение, прославление Богу. И вот когда мы в общении с Богом, когда все наше существо захвачено молитвой, только тогда наша молитва — настоящая, а не механическое произнесение слов. И вот когда Господь сказал, что многого можно достичь молитвой, это означает не механическое повторение слов молитвы, а наше общение с Богом, когда все наше существо возносится к Богу, когда душа наша охвачена радостью духовного общения с Ним. Вот что такое молитва.

А что такое пост? Конечно, дорогие братья и сестры, и вы, верующие, и те, кто не верит, но слышал о посте, могли бы сказать очень просто: это время, когда верующие христиане воздерживаются от определенного рода пищи. Дорогие братья и сестры! Это неверный ответ на вопрос, что такое пост. Пост действительно начинается с того, что мы воздерживаемся от определенной пищи. Но для чего это делается? Не потому, что тот род пищи плох, а этот свят — ничего подобного. Все, что сотворил Бог, свято, все хорошо, все нужно и на пользу человеку. И нет ничего скверного. А мы все-таки воздерживаемся от определенной пищи, вносим в нашу жизнь особый порядок с особыми ограничениями для того, чтобы укрепить нашу волю, чтобы противостоять внешним обстоятельствам, диктующим нам свои условия, чтобы научиться управлять собою, чтобы поступать так, как нужно и полезно, избегая того, что мы делать не должны. Пост, понимаемый в правильном смысле, — это упражнение, помогающее нам управлять собою в борьбе с нашим греховным естеством, в борьбе с нашими пороками, страстями, немощами, грехами, чтобы быть более совершенными, более добрыми, более любвеобильными, более честными, более действенными, более полезными для себя и для других. Таким образом, пост — это совершенствование человека, совершенствование его природы, это путь от зла к добру, от слабости к силе.

Дорогие братья и сестры, когда Господь сказал, что сей род изгоняется только постом и молитвой, это означает, что сила исцелять, изгонять сей род, этих злых духов, дается человеку только через общение с Богом, через молитву, через постоянное борение человека с самим собою, с его грехом, с его страстями и слабостями. Вот путь, который дает силы человеку, делает его тем, чем он должен быть. Этот путь — общение с Богом и непрерывная работа над собой, непрекращающаяся борьба за свое совершенствование. Вот те средства, те методы, которые помогают человеку восходить по лестнице совершенствования.

Человек может достичь совершенства, добиться развития своих способностей и всего того доброго, что заложено в нем, только в постоянном общении с Богом и только при постоянной работе над собой. Вот два необходимых условия. И если эти условия не соблюдаются, то что бы люди ни делали, каких бы высот ни достиг их гений, их знания, как бы глубоко, широко и могущественно ни развивалось человеческое общество и вся мировая общественная семья, человек никогда не приблизится к своему истинному назначению, ибо он никогда не будет полноценным человеком.

И мы это видим, дорогие братья и сестры, не только на множестве примеров истории, но и на примерах нашей современной жизни. Когда человек порвал свое общение с Богом, тогда он сам себя поставил на место Бога и тогда он потерял центр, к которому он должен стремиться и вокруг которого он должен объединяться с другими людьми. Ибо когда человек встал на место Бога, вернее, когда он думает, что он встал на место Бога, тогда у него появляются бесчисленные центры, вокруг которых объединяются отдельные группы людей. И эти центры объединения соревнуются между собой, они в постоянной взаимной борьбе, и поэтому исчезает уверенность в безопасности существования даже рода человеческого. Когда человек стал сам центром для себя самого, он все свои желания сделал центральными, а так как желаний у человека множество и они самые различные, центробежные, противоположные, а людей в мире миллионы, то желаний, направленных в разные стороны, — тоже миллионы. В результате человек потерял ориентир, и поэтому стал глубоко несчастным, он мечется в поисках выхода, мечется в поисках смысла жизни, находит какой-то временный смысл и думает, что нашел истинный, вечный, и иногда очень радуется, что этот смысл ему якобы известен. Однако через некоторое время обнаруживается, что этот путь ложный, и тогда на смену этому пониманию приходит другое, противоположное, и человек снова радуется душой — он, наконец, вот сейчас постиг истину. Но через некоторое время он убеждается, что и это ложно.

И так будет продолжаться бесконечно, если человек ставит себя на место Бога, ибо когда человек ставит себя на место Бога, падение в бездну неизбежно, несмотря на невероятно высокий уровень развития науки и социальный прогресс. Тогда страсти, низменные желания, своекорыстие становятся для человека конечными целями, тогда наступает то, что мы видим: при удивительном развитии науки, социальных форм жизни происходит распад личности, распад семьи, люди становятся рабами других людей, рабами своих страстей, своей корысти, своих интересов.

Дорогие братья и сестры! Святая церковь, христиане, мы с вами, грешные, ничтожные, слабые, но верующие, знающие Истину, преданные Истине, утверждаем, — и это не голословное утверждение, — что только когда человек будет стремиться к общению с Богом, а это означает общение с добром, с Истиной, с Любовью, только когда человек будет в общении с этим высшим, абсолютным благом, которое мы называем Богом, когда человек будет работать над своим совершенствованием, только тогда он сможет стать личностью, человеком, как мы говорим, с большой буквы. И вот наше с вами посланничество в этом мире, который имеет сердце и ищет смысл бытия, в этом мире, который постепенно расползается на множество центров, наше с вами посланничество заключается в том, чтобы утверждать, что единый центр, вокруг которого должно объединяться все человечество, к которому должен стремиться каждый человек, — это Бог. В общении с Богом, только тогда, у человека появляются силы для борьбы со злом, с личным греховным злом, социальным злом, со всякого рода злыми явлениями, которые существовали и существуют в мире. Только общение человека с Богом дает ему силы преодолеть то зло, которое вкоренено в каждом из нас, преодолеть это зло и идти по пути нравственного совершенствования, от силы в силу, от добра к добру.

И последнее, дорогие братья и сестры. В нашем совершенствовании мы не достигнем успехов, если будем действовать в одиночку. Трагедия человечества состоит в том, что оно идет двумя путями — или это путь огромных коллективов, где человек как личность теряется, где человек перестает существовать как личность, либо это путь отдельной личности, путь в одиночку. Единственный правильный путь для всего человечества — это истинно христианский путь, соборный путь, когда мы с вами вместе, соборно входим в общение с Богом, и каждый человек при этом остается личностью, индивидуумом, отдельным человеком, но не единственным, а входящим в общество верующих людей, объединенных в духе Христа, вокруг Христа, которые и составляют соборную Христову Церковь. И спасаемся мы соборно. И достигаем совершенства собором. В этой соборности нашей каждый человек как личность представляет собой особую ценность, каждый человек не обезличен, не принесен в жертву этому молоху объединения, а он сам строит свои отношения с Богом, но делает это соборно, со своими духовными братьями.

Таким образом, дорогие братья и сестры, мы с вами зовем, призываем каждого человека, все человечество на путь общения с Богом, с абсолютным благом, добром и истиной, на путь совершенствования личности, в дружном усилии всей человеческой семьи, в которой каждый идет к спасению своим личным путем, но через совместное, соборное борение со злом.

Дорогие братья и сестры! В этом и состоит христианство. В этом истинность христианства. И что бы ни случилось с нами, что бы ни случилось с церковью как с исторической организацией, эта истина — великая богооткровенная Истина, она возьмет верх, ибо Истина всегда побеждает, даже если носители этой Истины, провозвестники этой Истины, слабы и ничтожны, как мы с вами.

Сегодня во время великого прокимна архидиакон возглашал: «Узрят нищие и возвеселятся». Дорогие братья и сестры! Мы с вами эти нищие. Мы с вами власти не имеем, богатства не имеем, влияния не имеем, силы не имеем — ничего с человеческой точки зрения значительного не имеем. Но мы имеем истину, не нашу истину — Божию Истину. Мы несем эту истину в недостойных сосудах нашей плоти, грешной, ничтожной, слабой. Мы имеем эту истину и несем ее. Поэтому мы смело говорим всему миру: «Узрят нищие и возвеселятся». И будет время, когда мы возвеселимся!

И дальше, во втором стихе этого прокимна мы слышали слова: «Взыщите Бога, и жива будет душа ваша». Вот это и есть та истина, которую мы несем миру, мы — нищие, мы — слабые, но мы несем великую истину — «взыщите Бога, и жива будет душа ваша!» Аминь.

О христианских принципах устроения общества. В неделю прп. Марии Египетской

16.04.1978 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие братья и сестры! Сегодня мы с вами совершили последнюю в этом году пассию. На первой пассии мы с вами говорили о том, что взаимоотношения между Богом Творцом, Создателем, Искупителем и тварным миром, всем миробытием строятся не просто как взаимоотношения Высшего Существа с пассивным творением, а так, что божественная благодать, божественная энергия, сила Божия как бы проникает во все созданное, во все существующее, во все миро-бытие, и от этого взаимодействия между энергией Божией, между освящающей, созидающей и поддерживающей силой Божией и тем, что существует в мире, зависит спасение мира и наше с вами спасение. Потом на прошлой, третьей пассии мы говорили о том, что в этом взаимодействии между силой Божией, созидающей, освящающей все существующее, и тварью многое зависит от человека. Нынешний кризис, кризис современного человечества со всеми бесчисленными угрозами, которые мы с вами ощущаем и которые исходят от опасных сил в этом мире, в определенной степени является следствием глубокого кризиса самого человека, кризиса в понимании человеком того, кто он такой, каково его существо, какова его сущность, каково его назначение. В связи с этим мы говорили тогда и о том, что суть человека, смысл его существования только тогда может быть раскрыт, понят и реализован человеком, когда человек будет в постоянном взаимоотношении с Богом и в постоянном борении за созидание своей личности. Но человек, как бы он ни был хорош, даже если он и осуществит свое назначение на земле, живет среди людей, живет в обществе, живет в человеческой семье; его жизнь, его деятельность и его спасение происходят в среде людей, в неразрывной связи с другими людьми. И вот об этом мы с вами сегодня и поговорим.

Эта неделя, дорогие братья и сестры, посвящена памяти преподобной матери нашей Марии Египетской. Мария Египетская служит нам хорошим примером того, как человек может родиться заново. Мария, великая грешница, нашла в себе силы стать великой праведницей, и вот в этом, дорогие братья и сестры, заключается вся суть, весь смысл человеческой жизни. Всякий человек — по учению Церкви Божией, по учению христианства — должен в этом мире как бы вторично родиться. Мы все рождаемся во грехе, мы все подвержены греху. Наша человеческая природа после грехопадения стала удобопреклонна ко злу. В мире появилось проклятие, грех и смерть, и спасение человека, смысл человеческой истории заключается в том, чтобы человек нашел в себе силы с помощью Божией преодолеть этот грех, гнездящийся в его природе, в его естестве, в его натуре, чтобы человек мог это побороть и как бы заново создать себя, как бы заново родиться, родиться в более совершенного, в настоящего человека.

Дорогие братья и сестры! Конечно, обстоятельства жизни разные, и грехи, которые творила Мария в то время, может быть, отличаются от тех, которые мы с вами творим, и условия, в которых она проходила путь своего спасения, своего исправления, своего перерождения от греха к святости, от злой жизни к праведности, другие по сравнению с условиями современной жизни, ибо то была вторая половина V и начало VI века нашей эры. Сейчас у нас условия жизни другие, и формы греховного проявления нашего человеческого естества другие, и поэтому, естественно, методы, способы и формы борьбы со злом у нас не те, что были в то время, но суть остается той же. Суть состоит в том, что человек, ощущая в себе зло, находит силы побороть его, находит силы родиться заново, в нового человека, и весь смысл евангельского благовестил заключается в том, что христианство — это призыв к новой жизни, призыв к новому рождению человека, к его рождению во Христа.

Дорогие братья и сестры, когда человек лично, индивидуально борется с грехом и рождается в новую, праведную жизнь, то это его борение, его новое рождение происходят в среде других людей. Вот вас здесь много, и наша с вами жизнь взаимосвязана, поэтому новое рождение, новая жизнь каждого отдельного человека может оказать влияние на жизнь человеческого общества. И это очень важно. В прошлом, дорогие братья и сестры, христианская Церковь больше всего внимания обращала на отдельного человека, на его нравственное совершенство, на его борение со злом, грехом, страстями, на его личное спасение. Христианская церковь часто забывала о том, что люди живут в обществе, люди живут в большой человеческой семье и что этот призыв к борьбе со злом, этот призыв к совершенству, к новому рождению в святость относится не к отдельному человеку, а ко всему обществу, ко всей человеческой семье.

И вот сегодня, дорогие братья и сестры, мы с вами слышали во время божественной литургии отрывок из Евангелия от Марка (10:32-45), где говорится о том, что Господь, когда приблизилось время Пасхи, время Его страданий и крестной смерти, по дороге в Иерусалим, куда Он шел пострадать во искупление рода человеческого, стал учить Своих учеников. Он сказал тогда апостолам, что вот, мы восходим в Иерусалим, где Сын Человеческий, то есть Господь Иисус Христос, будет предан в руки архиереев и книжников, и они предадут Его язычникам, языческой власти, и Он будет страдать, и в третий день воскреснет. И когда Он говорил о Своих будущих страданиях, о спасительной смерти и воскресении, два ученика Его, братья Зеведеевы — Иаков и Иоанн, обратились к Нему и сказали: «Учитель! Мы желаем, чтобы Ты сделал нам, о чем попросим». Он спросил: «Что хотите, чтобы Я сделал вам?» «Мы желаем, чтобы Ты дал нам, одному и другому, Иакову и Иоанну, право сесть по правую Твою сторону и по левую Твою сторону в славе Твоей». (Когда Христос явится во славе Своей после страданий, после крестных мучений, после смерти, когда после воскресения наступит слава Его, то они желают тогда принять самое деятельное участие в Его славе, разделить эту Его славу, сесть по правую сторону и по левую, занять, с их точки зрения, самые важные места в Его славе, насладиться Его славой.) Христос же ответил им: «Не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я пью (то есть чашу страдания)? Можете ли креститься тем крещением, которым Я крещусь (то есть крестной смертью)?» (Мк 10:38) И они сказали, не зная, что говорят: «Можем!» — так их обуяло желание быть в славе, быть во власти, когда придет сила, власть и слава Христа, так их обуяло желание занять самые важные места по правую и по левую сторону Его, быть самыми важными людьми в этом наступающем славном Царстве Его. И тогда Христос сказал им: «Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься» (т.е. будете страдать, будете в скорби, будете в смерти), «а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую — не от Меня зависит, а кому будет дано от Отца» (Мк ю:39,4°)- И тогда другие апостолы, другие ученики Христовы, услышав это, вознегодовали, разозлились на Иакова и Иоанна за то, что они хотят занять первые места. Господь же позвал Своих учеников и сказал им, что начальники в этом мире господствуют над народом и сильные в этом мире имеют власть над людьми, но у вас пусть будет не так, у вас, у христиан, должно быть иначе: тот, кто хочет быть старшим, т.е. кто хочет быть первым, самым знатным, самым великим, тот должен быть всем слугою, и кто хочет власти, тот должен быть всем рабом, ибо Сын Человеческий, т.е. Господь наш Иисус Христос, не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих.

Вот, дорогие братья и сестры, ответ Христов, и этот ответ есть в то же время и ответ Церкви Божией, это христианское учение, говорящее нам о том, какими должны быть взаимоотношения между людьми, какими должны быть взаимоотношения в человеческом обществе, в семье людей.

Конечно, эти взаимоотношения требуют определенного распределения обязанностей, существования какой-то власти, какого-то начальства для того, чтобы был порядок, чтобы была полная возможность развить все взаимоотношения друг с другом согласно правилам человеческого общежития. Ни Господь Иисус Христос, ни Церковь, ни христианство не отрицают необходимости определенной иерархии среди людей, определенных служебных взаимоотношений, но эти взаимоотношения должны строиться по учению Христа, а значит, по учению Церкви Божией, по учению христианства, по нашему с вами пониманию. В основе этих взаимоотношений не должны лежать принципы господства, принципы власти. Эти взаимоотношения между людьми в структуре человеческого общества, в структуре международной человеческой семьи должны строиться на основе служения друг другу, потому что каждый человек является как бы слугой, как бы рабом по отношению к другому, т.е. тем, кто желает служить и помогать, кто не власти ищет, не силы, не влияния, а ищет, как послужить другому. И только в этом служении, только в этой взаимной помощи строятся истинные общественные взаимоотношения, основанные на принципах братской любви, а не на принципах господства, начальствования над другими.

Дорогие братья и сестры, вот тот идеал человеческого общества, который Церковь Божия предлагает всему человечеству, верующим и неверующим, христианам и нехристианам — всем. И эти принципы, этот великий призыв человечеству связан с Церковью как обществом людей, основанным Господом Иисусом Христом здесь, на земле, обществом, где люди не только достигают спасения, своего личного спасения, но обществом, где люди служат друг другу и как бы показывают пример тем, кто не является христианином, тем, кто не верит, тем, кто не знает Христа. «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного», — сказал Господь. Если Церковь призывает к этому, если Церковь ставит перед человечеством этот возвышенный, благороднейший идеал истинного человеческого общества, то христиане должны показать, как это может осуществляться. И здесь, дорогие братья и сестры, мы должны покаяться, мы должны признать, что хотя Церковь Божия на протяжении всех веков своего существования являла и являет необычайные примеры высокой святости, праведности, любви, добродетели и совершенства человека как личности, мы не сумели показать эту праведность, эту святость, это совершенство в социальных отношениях, в общественных отношениях, в отношениях между людьми. А ведь церковь оказывала решающее влияние на ход всемирной истории, в частности, европейской истории, она имела и силу, и власть, и всевозможные средства для этого.

Церковь в этом отношении не оказалась верной учению Христа. В самой церкви бывало достаточно часто проявление человеческой гордыни, желания сесть у Господа Иисуса по правую и по левую сторону, стремления занять первые места, выдвинуть себя на первый план. Было это в церкви! Было это в истории христианского общества! И мы должны с вами покаяться, мы должны с вами стыдиться этого, ибо мы веками призывали к построению идеального, совершенного, святого, справедливого, доброго, любвеобильного общества, но в своей среде, в своей собственной исторической организации мы были далеки от того, чтобы осуществить это, далеки от того, чтобы показать другим, как можно осуществить то, к чему мы призываем, чему мы учим. И вот теперь, дорогие братья и сестры, чувство социальной справедливости, чувство братства и солидарности людей, желание построить справедливое общество очень сильно у людей всего мира, верующих и неверующих, христиан и нехристиан. Христианские церкви во всем мире поняли этот свой исторический недостаток, поняли эту свою историческую вину, и теперь — мы можем сказать это со смирением, покаянием, но вместе с тем и с радостью — христиане и христианские церкви идут в первых рядах, делая попытки осуществить то, к чему изначально призвана Церковь.

Дорогие братья и сестры, конечно, многие могут сказать и говорят, что иногда бывает так, что человек одумался, опомнился тогда, когда уже поздно что-нибудь сделать, когда он уже не имеет возможности осуществить то, что он желает, то, что он хочет. Внешне это как будто бы касается и нас с вами. Теперь церковь не имеет ни власти, ни силы, ни влияния, ни возможностей строить социально справедливое человеческое общество. Теперь это стремятся осуществить многие другие силы в мире. Но, тем не менее, мы с вами должны не только понимать это, но и твердо заявлять, что есть единственно возможный правильный путь построения справедливых взаимоотношений между людьми. Это путь, указанный Христом, путь, указанный Церковью, путь, который мы с вами — грешные, слабые, ничтожные — проповедуем и верим в него. Это путь отвержения насилия, отвержения господства человека над человеком, отвержения всякого подчинения себе других. Это путь братской любви, путь, на котором каждый из нас, каждый человек, каждое общество, каждая социальная система служили бы людям. Вот тот идеал, который, несмотря на все наше окаянство, несмотря на всю нашу историческую вину в прошлом и, может быть, в настоящем, является единственным спасительным и спасающим для всего человечества.

Дорогие братья и сестры, я хочу обратить ваше внимание еще на то, что было бесконечное множество попыток построить справедливые взаимоотношения между людьми, построить их без Бога, построить вопреки Христу, и все эти попытки оказывались тщетными, ибо человек, как мы с вами говорили на прошлой пассии, не может сделать сам себя центром, сам себя праведным судиею, сам себя как бы богом. Когда люди воображают, что это им удается, тогда наступает, так сказать, всеобщий хаос, всеобщая борьба, потому что появляются многие центры, многие противоположные течения, каждое из которых призывает к себе, каждое утверждает свою истину и каждое пытается господствовать, захватить власть. По учению Господа Иисуса Христа, каждый человек лишь тогда станет полноценным, когда он будет в постоянном взаимоотношении с Богом и в постоянной борьбе с грехом, со злом, когда он будет в постоянном стремлении к самосовершенствованию. Лишь тогда человек будет таким и вступит во взаимоотношения с другими людьми не на принципах власти, господства, начальства, а на принципах служения друг другу, на принципах жертвенного служения — вплоть до страданий и смерти за других. Только тогда человечество обретет устойчивый путь и возможность построения справедливых отношений между людьми, построения настоящего человеческого общества.

Дорогие братья и сестры, заканчивая в этом году наш с вами молитвенный подвиг, пассии, будем помнить, с одной стороны, о необходимости покаяния не только в наших личных грехах, но и в исторических недостатках и немощах, которые явила в себе церковь как человеческий организм, как историческая человеческая организация. Вместе с тем будем с вами мужественными, честными, открытыми проповедниками и свидетелями того, что взаимоотношения между людьми — справедливые, хорошие, истинные, братские и устойчиво правильные — могут быть построены только на принципах любви, жертвенного служения, на тех принципах, которые заповедал нам Господь Иисус Христос, на тех принципах, которые проповедует церковь, хотя она и не всегда была верна им, на тех принципах, в которые мы с вами верим, их исповедуем и проповедуем.

Будем же, дорогие братья и сестры, помнить, что, хотя истину эту мы с вами носим в наших слабых человеческих сосудах, грешных, немощных и, в сущности говоря, ничего не значащих, мы с вами — провозвестники, свидетели и апостолы этой великой истины спасения всего человечества, которая является и дана только в Иисусе Христе, Ему же слава во веки! Аминь.

Об умалении церкви. В субботу Светлой седмицы

6.05.1978 г.

Христос воскресе!

Дорогие братья и сестры, милостью и благодатью Божией совершили мы с вами молитвенный и покаянный подвиг святого Великого поста, служб святой Страстной седмицы; во здравии и в радости встретили светлую Пасху Христову, великое преславное Воскресение Господа нашего Иисуса Христа; провели в молитвах и радости, и в ликовании духа всю Светлую седмицу, и сейчас, сегодня мы завершаем нашу праздничную радость, хваля Господа, чтобы та радость, та вера, та надежда, которая вселилась в нас во время этих святых праздников, пребыли в нас как можно дольше, чтобы нам опять в крепости сил, в духовном всеоружии встретить следующий подвиг Великого поста и дождаться следующего радостного светлого Христова Воскресения.

Дорогие братья и сестры, сегодня мы слышали в евангельском чтении (Ин 3:22-33), как ученики Иоанна Предтечи сразу после крещения Господа нашего Иисуса Христа в Иордане пришли к Иоанну и сказали ему как будто бы с какой-то человеческой обидой или завистью: «Вот Тот, Которого ты крестил (т.е. Иисус), вот Он теперь там крестит в Иордане, и весь народ идет к Нему». Ученикам Иоанновым было как бы завидно, как бы обидно за славу своего учителя. Они думали, что Христос — это просто один из тех, кто принимал от Иоанна крещение. А пророк, настоящий пророк — это их учитель, Иоанн Предтеча. И вот теперь Тот, Кого Иоанн крестил, Сам крестит, и весь народ идет к Нему. И тогда Иоанн сказал: «Я же вам говорил, что не я Христос, а я только тот, кто пришел встретить Христа». Поэтому мы и называем его Предтеча, т.е. тот, кто встречает, кто предшествует, идет впереди. И дальше он сказал чудные, очень глубокие, полные значения и для нас с вами, дорогие братья и сестры, слова. Он сказал: «Тот, кто имеет невесту, тот жених. Но у жениха бывает друг, и друг радуется не своей радостью, а радостью жениха». И добавил: «Мне надо умаляться, уменьшаться, слава моя должна уменьшаться, а Он должен расти, слава Его должна увеличиваться».

Дорогие братья и сестры, эти слова прямо относятся к нам с вами. Вот я сейчас в дни Страстной седмицы, Светлой Пасхи и Светлой седмицы скорбел душою, что не был с вами, не встречал Пасху Светлую с вами, не радовался с вами. Но я был во Святой Земле, во Святом граде Иерусалиме, там молился за вас всех в страстные дни у Гроба Господня, в храме Воскресения, в Вифлееме, в Гефсимании, в Вифании, на реке Иорданской совершали мы освящение воды, на море Тивериадском, в Капернауме, в Тиверии. Я это вам говорю не для того, чтобы сказать, где я был, не это моя цель, а чтобы сказать вам, что находясь там, я понял смысл слов Иоанна Предтечи, что ему подобает умаляться, как бы сникать, быть незаметным, а другому — Господу Иисусу — надо расти, возвеличиваться, прославляться, что он только друг жениха, а настоящий Жених, чья радость является настоящей радостью — это Господь Иисус Христос, а он только радуется Господней радостью, радостью Жениха, а не своей.

Вот я видел Святую Землю, где ходил, жил, совершал чудеса, учил Своих апостолов и совершал дело нашего спасения Господь Иисус Христос. И что же я видел? Я видел, что эти святые места, конечно, и до сих пор и во веки веков полны благодати Божией. Но исторически, с человеческой точки зрения, те места, где был Христос, Божия Матерь, апостолы, — там теперь точно все это показывают — все это ушло как бы под землю. На протяжении веков земля наросла, возвысилась, и теперь, где был Гроб Господень, где было Успение Божией Матери, где был сад Гефсиманский, где была Тайная Вечеря, где была Мария Магдалина, где храм Воскресения — все это ниже уровня нынешнего Иерусалима. Это естественно, это нормально, в каждом городе так: древняя часть всегда ниже, потому что жизнь идет вперед, наносит новые наслоения, и уровень поднимается. И не только уровень земли поднимается и как бы прикрывает то, что было, но и история меняется. Да, там, откуда зародилась проповедь Христа, там сейчас есть и христиане, конечно, много христиан, но господствуют нехристиане. Идет война, идет вражда, и этими человеческими страстями, этим налетом, наслоением истории как бы прикрывается благодать Божия, она как бы уходит под землю.

Дорогие братья и сестры, но вместе с тем из этой Святой Земли распространилось христианство по всему миру. Таким образом, она, эта страна, на протяжении веков как бы умалилась, как бы сникла, а христианство, а слава Господа Иисуса, а имя Его святое росло и выросло по всей земле. И там сейчас благодать эта существует, но она дала жизнь новой благодати Божией по всей земле для всех народов.

Так, дорогие братья и сестры, и мы с вами иногда по-человечески рассуждаем: горько и обидно, печально и страшно, и неизвестно, что будет, ибо мы свидетели, как церковь наша как бы умалилась и умаляется, как бы отступает все ниже, а новые силы поднимаются как бы над нею, и по-человечески иногда это и обидно, и горько, и печально, и сомнительно, и страшно, и иногда обуревает сомнение, а что же будет?

Дорогие братья и сестры, вот это Иоанн Креститель сказал о себе: «Мне подобает умаляться, чтобы он, Христос, рос». Вот Святая земля умалилась, но дала жизнь проповеди христианской, Церкви христианской по всей земле. Так, дорогие братья и сестры, смотрите и на нас с вами, на нашу Русскую святую православную церковь. На протяжении веков она испытывала разные перемены, разные исторические судьбы. И сейчас, если у многих и создается впечатление, что она как бы умалилась, если у нас самих падает иногда сердце тревожно, что как бы умалилось все дело Божественное, то не забывайте: умалилось, чтобы выросла слава Господня, чтобы выросла слава имени Господа Иисуса Христа. Смотрите: мы, может быть, умалились для того, чтобы новые люди пришли в Церковь, чтобы новые люди узнали Христа. И она, эта молодежь, приходит, она узнает Христа, она видит Его, она испытует пути к Нему.

Как говорил Христос: не может дерево вырасти, если семя раньше не падает в землю и не умрет (Ин 12:24). И оттуда, из этого мертвого как будто бы зерна вырастет новое дерево, новая жизнь. Так и мы, дорогие братья и сестры, мы, святая Русская православная церковь в нашей стране, мы, верующие, может быть, и являемся тем семенем, которое пойдет в землю, но из этого семени вырастает новое дерево, могущественное дерево, новая Русская православная церковь, славнал, сильная не вниманием человека, не властью, а сильная верой, сильная святостью, сильная благодатью Божией.

Вот это, дорогие братья и сестры, приходило мне на ум, когда я молился у Гроба Господня, когда я прикасался на святой Голгофе к тому месту, где стоял крест Господень, когда я преклонил свои колени и облобызал Камень Помазания, на котором помазали Тело Христово, когда я прославлял Его Воскресение. Там я молился за Русскую церковь, за всех нас в надежде и вере, в той вере, которая должна быть у каждого из нас, что нам, может быть, и надо умаляться. Но это не напрасное, не к смерти умаление, а умаление к новой жизни с тем, чтобы прославилось наново, блистательно, великолепно всесвятое имя Господа Иисуса, Ему же слава во веки веков. Аминь.

О глубине, универсальности, многогранности и неисчерпаемости христианства. В неделю Жен-мироносиц за Всенощной

13.05.1978 г.

Христос воскресе!

Дорогие братья и сестры, я позволю себе на короткое время задержать ваше внимание не для того, чтобы говорить вам длинную, формальную проповедь, а для того, чтобы обратить ваше внимание на одно свойство нашей веры, на одну характерную черту христианства, о которой обыкновенно мы мало говорим, которую обыкновенно почти не замечаем.

Дело в том, дорогие братья и сестры, что благовестие, принесенное на землю Господом Иисусом Христом, Его Святое Евангелие, Его учение, Его жизнь, страдание за род человеческий, смерть и воскресение, Его славное вознесение на небеса, — все это настолько богато, настолько многогранно, настолько разнолико и разнообразно, что ум человеческий не в состоянии охватить это как целое. Обыкновенно, люди из этого богатства избирают себе некоторую часть, некоторую сторону, которая ближе по сердцу или которая в данную эпоху, в данной стране, в данной культурной среде более значима, более говорит людям, более впечатляет. И тогда случается, что они эту часть христианства — правильную, правдивую, но только часть всего благовесгия и дела Христова — воспринимают как единственное подлинное выражение христианства. А когда они встречают эпоху, народ, культурную среду или отдельных личностей, которые обратили внимание на другую часть этого богатства, которые сосредоточились на другой грани многоликого и глубокого образа, то они обыкновенно удивляются и думают, что это не есть подлинное христианство, раз это расходится с той частью, которую они воспринимают. Между тем, дорогие братья и сестры, христианство настолько богато, настолько разнообразно, настолько глубоко и неисчерпаемо, что на протяжении тысячи и тысячи лет до скончания мира люди разных народов и исторических эпох будут обращать внимание, будут усваивать и будут спасаться какой-то одной частью, какой-то одной стороной христианства, не исчерпав во веки веков его глубину. И вот пример этого сейчас мы видим.

На прошлой неделе мы праздновали память апостола Фомы. Это воскресенье посвящено памяти жен-мироносиц. Смотрите, какие противоположности: проповедник, который будет завтра, по всей вероятности, говорить вам проповедь, будет говорить о великом служении жен-мироносиц, о великом жертвенном служении женщин в Церкви. О том, что хотя они и боялись, как свойственно женской природе, но они настолько любили Господа, настолько были преданы его святому делу, что сумели побороть боязнь и, боясь, шли за Ним даже до Креста и стояли там, и всю жизнь Ему служили. Апостолы, мужчины, Его ближайшие ученики, те, которые составляли Его общину, которым Он заповедал, чтобы они были свидетелями Его, проповедниками Его учения, Его жизни, — они бежали. Петр, главный ученик, трижды отрекся от Него: «Не знаю этого человека, я не с Ним». А они, эти простые женщины, в сущности ничего не значащие в обществе того времени, эти, может быть, неграмотные женщины, они не только при жизни служили Ему, но, хотя они искренне, конечно, боялись, дрожали, — сказано: «объял их трепет и ужас» (Мк 16:8) — но, боясь, они шли за Ним, они, готовые идти на смерть, стояли у Креста.

Вот это один вид служения, один тип духовности в Церкви, когда сочетаются любовь, нежность, преданность. Может быть, отсутствуют внешние признаки силы, храбрости, мужества, но есть внутренняя крепость души, готовность идти и служить даже до смерти. Служить незаметно, не на первом плане, служить так, что не будут люди, не будет история обращать внимание. Вот это один тип религиозности, один тип духовности, одна сторона христианства. Но прошлая неделя апостола Фомы представляет нам другой тип христианства, другой тип духовности, другую характерную черту религиозности.

Апостол Фома полон скептицизма, полон недоверия, полон сомнения. Ему говорят апостолы: «Действительно восстал Господь, мы видели Господа». А он говорит: «Не поверю, пока сам не увижу. И не только сам не увижу, но не осяжу моими руками ребра и раны Его. Когда убежусь материально, что это Он, только тогда поверю». Это другой тип религиозности, другая сторона христианства.

Правда, обыкновенно, когда проповедники говорят в эту неделю, они говорят не особенно похвально об этом, потому что помнят слова Христа, которые Он сказал, когда явился и позвал Фому: «Принеси руку твою, вложи персты твои в ребра Мои; и не буди неверен, но верен» (Ин 20:27). Тогда Фома исповедал Его: «Господь мой и Бог мой» (Ин 20:28). Тогда Христос сказал: «Ты уверовал, потому что видел. Блаженны те, кто не видели, а уверовали». И обыкновенно, исходя из этого, проповедники говорят, что вот, мол, гораздо выше вера тех, кто не видит, а верит, и как бы ниже вера тех, кто пытается убедиться, кто ищет доказательства, кто полон сомнения, скептицизма и недоверия.

Дорогие братья и сестры, это не совсем так. Будем честны перед собою. Спросите каждый сам себя: всегда ли мы с вами имели эту детскую веру, когда и не видели, а верили? Разве не было в нашей жизни, в нашей душе времен сомнения, скептицизма? Разве не овладевало нами недоверие, даже неверие? Разве не проходили мы чрез это в нашей жизни? Думаю, у каждого это было. Ибо такая непосредственная вера, как у жен-мироносиц, как у детей невинных, когда не видят, а веруют, — это особый дар, он редко встречается. И Господь не осудил Фому. Он сказал: «Блаженны те, кто не видят, а веруют». Что значит блаженны? Это значит, они счастливы. Да, это большое счастье иметь такую веру, такую непоколебимую, ясную, чистую, несомневающуюся, такую доверчивую веру жен-мироносиц, веру невинной, чистой души. Действительно, блажен тот, кто имеет это. Господь был прав. Он сказал: блажен, — но Он не сказал, что тот лучше, совершеннее, святее тот, кто не сомневается. Блажен, т.е. более счастлив тот, кто имеет такую веру. Но такую веру со свечой нужно искать. Были такие люди на протяжении истории, и сейчас есть такие люди — это большое счастье, это светочи наши, это ходячая благодать наша. Но большинство нас грешных, большинство нас слабых, большинство нас окаянных проходят через сомнение, через скептицизм, падение веры. И верим мы в порыве, верим мы в борьбе с самим собой, как Фома. И после того, как у нас этот период сомнения — иногда короткий, иногда более длинный — кончается, мы тоже как Фома, припадаем к Господу и тоже говорим Ему: Господь мой и Бог мой! Мы от Него никогда не отказываемся и не отказывались, даже в период сомнения, даже в период падения нашей твердой чистой веры, только вера наша слабела.

Дорогие братья и сестры, вот этот тип веры, он тоже очень ценен. Эта сторона христианства, она очень ценная и необходимая в истории. Это вера ученых, ибо ученые и призваны к тому, чтобы сомневаться, чтобы понять и находить, чтобы видеть все опытно, разумно, понятно, доказательно. И, дорогие братья и сестры, ученые на протяжении всех веков христианства редко были как дети, как жены-мироносицы; может быть, редко были так, как мы с вами, чуть не ежедневно в храме Божием; может быть, редко исполняли все обряды, все предписания, все обычаи церкви. Но это были светочи христианства, ибо они двигали культуру и цивилизацию христианскую, которая создала современный мир. Ибо мир, даже отрицая Христа, даже отказываясь сейчас от Христа, в сущности, создан христианством, пропитан насквозь христианством. Христианство можно отвергнуть, но избавиться от него нельзя, ибо оно вошло органической тканью в тело и кровь всемирной истории, в тело и кровь всего человечества. И вот здесь вера Фомы, вера тех, кто создавал культуру, науку, цивилизацию, кто двигал прогресс, кто, может быть, боролся с собственным неверием, — эта вера необычайно ценна и необычайно нужна в Церкви. И, может быть, дорогие братья и сестры, многие ученые и не скажут, как Фома: «Господь мой и Бог мой!», может, и не познают и не ощутят Господа. Но если они стремятся к истине, если они раскрывают тайны миробытия, то они сотрудники на ниве Божьей, сами того, может быть, не желая и не подозревая. Ибо мир — это чудесное творение Божие, и познание мира и овладение всеми тайнами его есть заповедь Божия, данная человечеству.

Дорогие братья и сестры, вот я вам привел два только примера. Пример жен-мироносиц и их веры, вот такой веры, как может быть у нас; и веры и сомнения апостола Фомы и многих тех, кто представляет этот тип веры. Но христианство — богаче, но христианство — многограннее. Нам не хватило бы ночи только на краткое перечисление всех его богатств, всей его глубины, ибо она неисчерпаема, ибо она постоянно живет и обновляется действием благодати Божией, действием Святого Духа в истории человеческой и каждого из нас.

Дорогие братья и сестры, когда мы будем с вами праздновать завтра память жен-мироносиц и вспоминать апостола Фому, память которого мы праздновали в прошлое воскресенье, будем понимать, что не то важно, как человек подходит к христианству, какой образ его духовный, тип его религиозности. Ибо бывают разные образы, разные типы, разные пути христианства. Но то важно, чтобы человек нашел этот путь христианства, ту его сторону, которая больше всего его тянет, которая больше всего ему доступна и понятна, больше всего для него полезна и спасительна.

И вот в этом наша с вами задача — помогать людям находить путь к Христу и не требовать от них, чтобы они были мертвыми, автоматическими копиями того, чем мы сейчас являемся, ибо мы только одна сторона этого великого богатства, а смотреть, чтобы они пришли ко Христу, может быть, своими путями, может быть, своим образом исповедовали Христа. Не надо их осуждать, как и они не должны осуждать нас с вами.

Дорогие братья и сестры, в Церкви Христовой для всех типов религиозности, для всех людей, всех рас, для всех культур и народов есть место, и поэтому мы можем спокойно смотреть в будущую историю христианской Церкви, ибо она бессмертна. Если по каким-либо причинам отмирает, хворает, исчезает один тип христианства, то приходит к расцвету, к распространению другой тип, но это одно и то же христианство, это проявление разных сторон христианства. Поэтому Церковь-то и непобедима, ее можно исторически победить в одной форме, но она воскреснет в другой.

Вы сами, дорогие братья и сестры, свидетели этого. Вы сами видели опасность такого схождения Церкви вниз, а мы с вами видим сейчас постепенный трудный, очень сложный процесс подъема нового христианства среди нашего поколения. Это новое христианство не есть иное христианство, оно то же самое, потому что Господь Иисус Христос, как апостол сказал, «всегда, во веки один и Тот же» (Евр 13:8), и Ему слава во веки веков. Христос воскресе!

Христианская радость и христианская община. В неделю Жен-мироносиц

14-05-1978 г.

Дорогие братья и сестры, когда мы с вами совершаем эти пасхальные службы, мы все чувствуем подъем радости и ликования. Когда мы говорим: «Христос воскресе!», отвечаем: «Воистину воскресе!» — в наших голосах слышится не только вера, слышится не только утверждение, что это так, — слышится радость, слышится ликование. И все наши песнопения, вся наша служба, молитвы — в это время полны радости, веселья, полны ликования. Это, собственно говоря, не служба, а торжество.

Но, дорогие братья и сестры, когда мы с вами радуемся о воскресении Христа, мы правильно, конечно, делаем, мы правильно, конечно, чувствуем эту радость и ликование, ибо воскресение Христа есть основа всей нашей жизни, всей нашей надежды и нашей с вами веры в Него — и основа надежды всего человечества. Ибо, как апостол говорит, если Христос не воскрес, то напрасна, суетна и вера ваша. Все, что мы говорим о Господе, все, что мы о Нем утверждаем, все, на что мы надеемся, все, о чем мы молимся, — все напрасно, если Христос не воскрес. И вот этот факт воскресения Христа как первенца из мертвых — это, конечно, необычайное чудо, но не в этом его величие, не в этом причина нашего веселья. Бог может всегда творить невероятные чудеса. Но причина нашего ликования и основа нашей веры и надежды в том, что Христос воскрес как первенец из мертвых, Христос воскрес, чтобы мы имели жизнь вечную. Христос воскрес, чтобы и люди после тления и смерти воскресли в жизнь вечную.

Но эта радость, это ликование, дорогие братья и сестры, должны быть предметной радостью, предметным ликованием. Как мы говорим, что христианство — это есть любовь, но любовь не вообще, любовь не какая-то иллюзорная, сентиментальная, адресованная ко всему. Когда мы говорим, что Бог есть Любовь, этим мы утверждаем, что Он любит род человеческий. Когда мы говорим, что мы должны иметь любовь, мы этим утверждаем, что эта наша любовь должна конкретно, предметно, деятельно проявиться в наших взаимоотношениях с людьми. Апостол говорит: «Кто говорит, что я люблю Бога, а брата своего (т.е. не родного брата, а всякого другого человека) ненавидит, тот лжец». Как ты можешь любить Бога, Которого ты не видишь, и не любить брата, которого ты видишь? Значит, любовь — это любовь деятельная, любовь совершенно конкретная. Мы должны иметь любовь ко всем близким, сталкивающимся с нами, имеющим дело с нами; не к чему-то дальнему, непонятному — «люблю Бога, люблю род человеческий, люблю людей, а вот этого ненавижу, а вот этого не люблю» — это не есть любовь.

Дорогие братья и сестры, точно так же и радость. Радость не есть только ликование души человека, которая ликует ради ликования, радуется ради радости, которая радуется для себя. Нет. Радость, ликование — это есть выражение нашей радости по поводу и по причине воскресения Христа. Но это есть выражение, которое обнаруживается вовне, когда человек радуется, когда человек ликует, он не может сдержать этой своей радости. Если вы действительно чему-нибудь радуетесь, попробуйте это задавить в себе и ничем не обнаружить. Это невозможно. Скорее злобу нашу можно задавить внутри. Но радость — она обнаруживается, ликование — оно выливается вовне. Значит, на кого-то, на что-то выливается, к чему-то относится. Радость не может быть эгоистичной радостью, не может быть самолюбивой, себялюбивой радостью. «Я радуюсь, потому что мне хорошо, я радуюсь, потому что Христос воскрес и я воскресну, и я спасусь». Это не радость. Я радуюсь, потому что всем нам, всем вам, всем близким моим, всем родным, всем знакомым, всем соседям, всем врагам моим, всем, кто не любит меня, — всем будет хорошо. За всех Христос пострадал, за всех Христос воскрес, и радость Его воскресения относится не ко мне только, не к моему спасению, не к моему благу и благополучию, а к радости, спасению, блаженству всех людей, даже тех, кто, может быть, мне неприятен. Таким образом, радость пасхальная, радость о воскресшем Христе, христианская радость всегда радость деятельная, она всегда радость общинная, она всегда радость не о себе, а радость о нас.

Дорогие братья и сестры, и вот этот характер спаянной общины, взаимной как бы поруки и солидарности, взаимной ответственности и общего пути — вот это есть характерная черта христианства.

Сегодня мы с вами слышали во время чтения «Деяний апостолов» об избрании семи диаконов. В чем там было дело? Вот маленькая иерусалимская община после Воскресения и Вознесения Христа. Она только начинает еще распространяться. Но эта община, как и всякая община, — неоднородна, она состоит из двух категорий людей: одни — это евреи палестинские, евреи местные, иерусалимские и окрестных городов. А другие — это тоже евреи, но пришедшие из рассеяния, из стран Греции, Рима, Ближнего Востока, из Африки. Они всегда приходили в Иерусалим молиться на Пасху. Вот когда они пришли и узнали о Христе, были свидетелями Его крестного мучения, смерти, воскресения, сошествия Святого Духа, многие из них обратились ко Христу и осели в Иерусалиме. Те — евреи, и эти — евреи. Но те — евреи местные, а другие евреи — приезжие, так называемые эллинисты, т.е. живущие между греками, между эллинским людом. И вот, как вы знаете, в первой христианской общине было все общее. Кто что имел, все нес в общую сокровищницу, и все получали по потребностям, а каждый вносил по возможностям. Все трудились, все поддерживали друг друга, и все имели участие. Но люди есть люди. И люди — не ангелы. И первая христианская община, хотя она и состояла из святых, но она не была ангельской общиной. И вот возникло трение, как и у нас очень часто возникает трение между этими разными категориями людей; вот у нас москвичи говорят: очень уж много этих приезжих. Или в любом другом городе что-то подобное найдется. Вот возникли трения между этими двумя группами, так что местные евреи, которые имели доступ к этим материальным благам, они начали обижать вдов, сирот, беспомощных членов общины, которые были из евреев рассеяния, т.е. пришельцы из чужих стран. И тогда апостолы сказали: нам, апостолам, невозможно заниматься все время хозяйством, экономическими делами: принимать эти материальные блага от всех, распределять их, насыщать, кормить, смотреть, чтобы все справедливо жили. Нам надо проповедовать Слово Божие, нам надо молиться, нам надо служить, надо свидетельствовать о Христе, надо распространять христианство. Поэтому вы, вся община, соберитесь и изберите семь мужей, семь доверенных, уполномоченных, которые будут ведать вашим общим хозяйством. Вот все, что приносится, все, что общее, будет ими распределяться справедливо всем поровну. И помолились, и выбрали этих семь мужей, и выбрали, судя по их именам, как раз из евреев-пришельцев, потому что их обижали. Поэтому из их среды и выбрали этих контролеров, этих заведующих, которые смотрели за тем, чтобы в общине христианской, действительно, каждый вносил свой труд и все, что имел, по возможности, и получал все по потребности. Ибо древнее христианское правило две тысячи лет тому назад гласило: «Кто не работает, тот не ест». Чудесное такое правило. И назвали этих служителей диаконами от слова «диакония» — что значит по-гречески «служение», «диакони» — служу, «диаконос» — служитель, тот, кто служит другим.

Таким образом, первая степень священства, как у нас сейчас диакон — когда диакон говорит: «Миром Господу помолимся», «Паки и паки миром Господу помолимся», — это позднее явление. Те, прежние диаконы, тоже молились, они тоже принимали участие в службе, как все христиане, но их основная задача, ради чего их избирали, было как раз попечение о материальных нуждах общины и справедливое братское распределение, служение нуждам вдов, сирот, больных, нищих.

Дорогие братья и сестры, вот это есть деятельная любовь, вот это есть деятельная радость. Первая христианская община была основана на любви и на радости. Радовались о воскресшем Господе, но радовались деятельно, радовались так, чтобы и другим было радостно. А другим было радостно проповедовать Слово Божие, беседовать о Христе — не только! — молились, но не только! — а заботились также и о теле, заботились также и о материальном благополучии членов общины, о том, чтобы все члены общины были братьями и сестрами самым настоящим образом. Вот это есть радость не эгоистическая, радость не самолюбивая и не самолюбная, радость, не замыкающаяся на себе самом и думающая только о своем благополучии, а радость, которая заставляет других радоваться, которые делятся этой радостью с другими. Радость оттого, что видели других радостными. Счастье оттого, что делаешь и видишь других счастливыми. Вот это есть правильное понятие пасхальной радости.

Дорогие братья и сестры, и когда мы с вами сейчас весело, счастливо, торжественно поем, как бы приплясывая от радости пасхальной, наш чудесный канон пасхальный, когда мы кадим, мы быстро идем, показывая нашу радость. Будем же помнить, что это радость не наша, а это радость всех людей, что только тогда наша радость будет истинна, если мы не сами только будем веселиться, а если мы, делая так, поможем и другим веселиться и радоваться и познать Воскресение Христово и силу радости Пасхи Христовой.

Вот это нам с вами нужно, когда мы радуемся пасхальной радостью.

Христос воскресе!

Что значит быть свидетелями Христа. Память св. мц. Ирины

17.05.1978 г.

Дорогие братья и сестры!

Сейчас мы с вами совершили всенощное бдение накануне памяти святой славной мученицы Ирины. Мы совершали торжественное всенощное бдение не только потому, что Ирина очень распространенное и любимое имя в нашей стране, и мы имеем много тех, кто празднует сейчас день Ангела, но еще и потому, что это в какой-то степени наш храмовой праздник. Дело в том, что здесь недалеко была церковь, посвященная памяти мученицы Ирины. Сейчас этой церкви нет, и прихожане, община той церкви влилась в общину, в приход нашего собора. Таким-то образом память мученицы Ирины стала для этого собора в какой-то степени храмовой памятью — так же, как память святого праведного Алексия, человека Божия, храм которого здесь был недалеко; (а также) великомученицы Варвары, великомученицы Екатерины — мы их имена всегда, за каждым отпустом поминаем здесь, ибо это вместе с тем и наши как будто бы принадлежащие к нашему собору храмовые святые.

Мы называем мученицу Ирину святой славной мученицей Ириной. Почему ее называют славной? Может быть, простой ответ заключался бы в том, что славной ее называют потому, что она славно пострадала за Христа. Но, во-первых, все мученики и мученицы славно пострадали за Христа, не только мученица Ирина. Во-вторых, не в страданиях суть мученичества.

Мы с вами привыкли, когда произносим слово «мученик», «мученица» обращать внимание на эту физическую сторону их подвига за Христа, на их мучения, на то, что их истязали, пытали, хотели от них добиться отречения от Христа, и они страдали физически, кровью своей, членами тела своего они как бы свидетельствовали о Христе. А потом жизнь свою полагали за Него.

Это, конечно, верно, эта сторона — физические мучения, боль, истязания, пытки, пролитие крови и смерть за Христа — она, конечно, есть в каждом мученичестве, но не в этом суть мученичества. Древняя церковь, первые христиане, среди которых появились первые мученики и мученицы за Христа называли мученичество — «тайупа», мученика — «таггуг», что значит свидетель за Христа. Не то, что он отдал тело свое, кровь и жизнь за Христа, а то, что он свидетельствовал о Христе и за Христа, и для Христа — вот что первые христиане считали самым важным.

Конечно, для нас с вами будет яснее, что значит это свидетельство о Христе, если я вам в нескольких словах скажу, как понималось свидетельство в то древнее время в Римской империи, где зародилось христианство, где возникли первые мученицы и мученики. Свидетели выступали на суде, как и сейчас. Но тогда судопроизводство было жестоким судопроизводством. Считалось, что если человек привлечен в качестве свидетеля, если он должен сказать, что он видел, что произошло там в том деле, которое разбирал суд, то этого человека надо бить, надо пытать, истязать, чтобы он сказал правду. Если ты его не будешь бить, пытать, истязать, он может не сказать правду. И тогда быть свидетелем было разнесчастное дело, никто не хотел быть свидетелем. Между прочим, у нас, конечно, давным-давно прошли те времена и те обычаи. Но эта психология, что надо избегать свидетельства, избегать быть свидетелем — на все времена у многих народов осталась и до сего времени.

И вот готовность идти на этот допрос с пристрастием, с пытками, чтобы засвидетельствовать, как было дело — вот это и было ценно, вот это и называлось таггупа. Когда первые христиане пошли с проповедью о Христе по всему миру — подумайте, дорогие братья и сестры, чем они, собственно говоря, могли убедить людей, чтобы люди уверовали во Христа, что Христос — это Спаситель мира, который пришел, пострадал, воскрес для спасения рода человеческого. Что они могли такого сказать остальным людям? О Христе тогда почти никто ничего не знал, только те, кто непосредственно видели и общались с Ним; а если пройти сто-двести-триста-пятьсот-тысячу километров в то время, — кто о нем что знал?

Самые первые христиане, самые первые проповедники не были люди какие-то выдающиеся, ученые, могущественные, имеющие власть, имеющие силу воздействия на людей. Это были, в основном, простые галилейские рыбаки — апостолы, и потом первые христиане были, в основном, из рабочего люда; выражаясь нынешним языком — городские пролетарии, ремесленники — бедняки; в основном, в городах начало распространяться христианство, потом из городов уже стало распространяться по деревням. Но начало христианство тогда распространяться в городах и крупных промышленных, торговых и культурных центрах греко-римской империи, и распространялось как раз среди бедного народа и бедным народом. Что они могли сказать при встречах с учеными, могущественными, сильными, имеющими власть в то время? Они проповедовали о Христе: пришел Христос, Спаситель мира, творил такие чудеса, Он учил так и так жить. Но чем они могли доказать, что это так, что этот Христос, неизвестный какой-то Христос, Которого римский чиновник распял на кресте, как преступника, что этот Христос есть Спаситель мира?

И вот тогда они предлагали свое свидетельство. Свидетельство своей жизнью, вот так, как на суде: хочешь ты мне верить — я готов жизнь свою отдать, здесь кровью своей, жизнью своей, всем своим существом засвидетельствовать, что это верно, что я тебе говорю, что я тебе говорю правду, что это истина. Я тебе даю самое ценное, что я имею — самого себя, жизнь свою. И вот тогда-то, когда они полагали жизнь свою, как доказательство истинности своей проповеди, вот тогда-то и возникло мученичество — то, что называлось таггупа — свидетельство. Конечно, это свидетельство, эта таггупа сопровождалось пролитием крови, страданиями, пытками. И поэтому, когда на Русь пришло христианство, то нас поразила вот эта вторая сторона свидетельства — чисто физические переживания, и мы назвали это уже не свидетельством, а мученичеством.

Дорогие братья и сестры! Что же за особое такое мученичество Ирины, что она у нас считается славной мученицей Ириной? Дорогие братья и сестры, не мученичество ее как таковое, не те истязания, боли, пытки, которые она переживала, конечно, нет. Это у всех мучеников имелось. И обыкновенно, как вы знаете, народное предание, народная молва эту сторону всегда разукрашивала, преувеличивала. Шли века, и к этому добавлялось и добавлялось, потому что людская психология, людская природа, к сожалению, любит вот эту физическую, жестокую сторону страданий человека. Вот его мучили таким образом и таким образом — люди по слабости своей любят эту сторону, любят писать об этом, любят говорить об этом. Их поражает героизм, их поражает терпение, что вот — вытерпел, перенес, — герой! И поэтому к этим мукам, к факту историческому, действительно имевшему место, потом нарастают всякого рода сказания, всякого рода добавления, которые через сотни и тысячи лет превращаются в так называемые жития, где красочно-красочно описываются со всеми большими подробностями, смакованиями вот эти, так сказать, мучительства, эти переживания.

Дорогие братья и сестры, актов мученичества Ирины не сохранилось. Дело в том, что актами мы называем подлинные документы того времени: ведение суда, свидетельские записи. О всех мучениках и мученицах, о которых мы имеем акты, мы можем точно сказать, как происходило это. У тех, у кого актов не сохранилось, естественно, потом было своего рода творчество народное об этом. Актов святой мученицы Ирины не сохранилось, хотя исторический факт ее мучения не подлежит никакому сомнению. И поэтому как раз не эта сторона ее страданий за Христа привела к тому, что мы называем ее славной мученицей Ириной, а другое. Дело в том, что она была таким славным свидетелем, свидетельницей о Христе, что при первом ее страдании, когда семья ее ополчилась на нее — отец ее, то при первом периоде ее страданий она обратила ко Христу три тысячи язычников в Македонии. Сама она была крещена апостолом Тимофеем и происходила из знатного рода. Отец ее сначала был благосклонен, затем очень против нее, и на этой почве начался конфликт и ее первое мученичество. Потом второе ее мученичество, уже когда и отец уверовал, но тогда она пострадала уже от государственной власти, которая не признавала христианства, гнало и преследовало, запрещало христианам существовать в то время. Второе ее мученичество привело ко Христу десять тысяч человек.

Дорогие братья и сестры, когда мы говорим десять тысяч человек, это не значит, что точно 10 тысяч человек, — их никто в то время не считал. Но греческое слово «10 тысяч» — то, что по-русски мы говорим «многое множество», «тьма». Вот когда мы по-русски говорим «многое множество», то греки говорили «десять тысяч». Это настолько много, что и сосчитать трудно. Одним словом, не важно, что три тысячи, не важно, что десять тысяч, а важно, что и при первом ее мученичестве, и при втором обратилось великое множество людей ко Христу. Вот в этом и слава ее. Поэтому мы и называем ее славной мученицей, то есть славной свидетельницей за Христа, которая своим свидетельством, стоянием за Христа привела ко Христу множество народа.

Дорогие братья и сестры, вот и наша с вами сейчас задача — быть свидетелями о Христе, свидетелями за Христа, свидетелями для Христа. От нас сейчас не требуется ни мученичества в смысле физическом, ни пролития крови — времена изменились. Да, но от нас требуется то, что и тогда требовалось, одинаково: быть свидетелями Христа в нашей жизни в таких формах и такими способами, какие сейчас доступны и какие находятся в нашем распоряжении, как мы сейчас можем. И не думайте, дорогие братья и сестры, что если сейчас эта физическая сторона страданий за Христа исчезла, если сейчас никого не истязают, не мучают, членовредительством не занимаются, не убивают за Христа никого, — времена другие, — то не думайте, что сейчас свидетельство о Христе, за Христа легче, чем тогда. Потому что в каждой эпохе есть свои формы свидетельства и свои формы трудностей, так есть и в нашей жизни.

Иногда (я думаю, те, кто были на войне, знают это), когда человек придет в возбуждение великое, идет в атаку, и когда это длится короткое время, он готов на любую смерть. Он даже не слышит, если его ранят, он бежит и не чувствует боли, так он возбужден. Но это возбуждение, эта мобилизация всех сил человека бывает временной. И поэтому иногда легче сказать: «Я умру за Христа вот сейчас, если надо» (но никто от нас этого не требует), чем жить десять, двадцать, тридцать лет, пятьдесят лет, всю жизнь свидетелем о Христе в особых обстоятельствах, когда на каждом шагу чувствуешь последствия своего свидетельства: последствия общественные, семейные — везде, везде, где ты ни пойдешь, если ты свидетель о Христе, ты встречаешь к себе отрицательное отношение. И в семье, и на службе, и на работе, и у друзей, и у знакомых — везде.

И это отнюдь не легко. Иногда это тяжелее даже, чем то, что полчаса постою за Христа — и иду на смерть! А никто не требует от тебя этого. А от тебя сейчас требуется всю жизнь свидетельствовать за Христа. Всю жизнь быть в каком-то таком положении, когда жизнь тебя теснит за твое свидетельство, а ты свидетельствуешь о Христе. Вот, дорогие братья и сестры, и сейчас в настоящее время, в настоящей форме нашей жизни это свидетельство о Христе — очень важное свидетельство. Это и есть то, к чему мы призваны — быть всем свидетелями о Христе, за Христа и для Христа; свидетелями в той форме, свидетелями таким образом и в той среде, где Господь сейчас нас поставил жить, верить и свидетельствовать о Нем.

Дорогие братья и сестры я еще хочу сказать вам просто одно слово, что, конечно, храма Ирины в Москве сейчас нет. Но не это важно. Важно — люди. Может быть очень много храмов и мало людей. Мы сейчас переживаем такой период. А если мы будем с вами верными, стойкими свидетелями о Христе, за Христа и для Христа, то придет время, когда и храмы святой мученицы Ирины появятся — там и тогда, когда это будет нужно, ибо Христос воскрес и победил ад!

Христос воскресе!

Как быть членами общества и хранить верность Богу. В неделю о слепом

4.06.1978 г.

Дорогие братья и сестры!

Сегодняшняя неделя называется неделей о слепом, ибо сегодня было читано Евангелие о чудесном исцелении слепого (Ин 9:1-38). Обыкновенно, когда мы говорим поучения, проповеди, наши размышления по поводу этого евангельского чтения, мы всегда говорим о слепом и о том, что мы как бы слепцы духовные, что нам надо просить Господа об исцелении нашей духовной слепоты.

Но я хотел обратить ваше внимание сегодня на другое. Слово Божие, евангельское Благовестив настолько богато, настолько разнообразно, настолько многогранно и сложно, что об одном малом рассказе в Евангелии можно говорить тысячи и тысячи раз, все как бы подходя к нему с другой стороны, обращая внимание на какую-нибудь другую особенность этого евангельского события или поучения Господа Иисуса Христа. Поэтому когда мы с вами читаем Слово Божие, говорим об этом, благовествуем и свидетельствуем другим, очень важно, чтобы мы не сосредоточивались только на одном элементе и всегда из года в год, из месяца в месяц, повторяли то же самое. Важно показать людям и важно самим понять все богатство этого слова и всякий раз заново его пережить, как будто бы новое откровение, как будто бы мы читаем и встречаемся с ним в первый раз. Вот и я хочу обратить ваше внимание сегодня на другой акцент, на другую сторону в этом евангельском рассказе о чудесном исцелении слепого.

Дорогие братья и сестры! Помните, что когда народ стал удивляться, узнав, что этот слепой от рождения, который всегда сидел в одном определенном месте и просил подаяние, видит — возникло недоумение, возникла распря. Одни говорили: «Это не тот ли человек, который был слепой, всегда сидел здесь и просил?» А другие говорили: «Это только похожий на него». Тогда он сказал: «Да, это я, тот самый человек». Тогда его привели к властям, к духовным, церковным властям того времени — к книжникам, фарисеям, к ученым-богословам. И, помните, они стали спрашивать у него, как он исцелился? Он сказал, что Человек, Которого называют Иисус, Он сделал брение, т.е. плюнул и смешал слюну с землей, помазал мне глаза, велел умыться в купели Силоамской, — это был своего рода бассейн в Иерусалиме — и я вижу. Тогда эти ученые-богословы, эта власть церковная того времени стала очень недоумевать и стала еще раз допрашивать: «Но как же все-таки ты исцелился?». И, помните, что тогда решили привести родителей его, чтобы родители его сказали, это он или не он, и что с ним произошло. И, помните, как родители испугались? Родители сказали: «Да, это наш сын. Да, это верно, он родился слепой. А вот как он стал видеть — его самого спросите». «Сам возраст имать» — значит он — совершеннолетний, он пусть сам и отвечает.

Почему родители боялись? В это время уже против Господа Иисуса Христа было настроено все начальство, все ученые-богословы, все церковное руководство того времени, ибо Он творил добро и учил людей любить друг друга, а эти ученые-богословы, эти фарисеи, эти князья церковные, эта власть церковная — они закоснели в своем мертвом учении. Кроме книг, кроме своей сухой доктрины, они не воплощали того, во что они верили и чему они учили. И поэтому то, что сделал Иисус Христос, у них не укладывалось ни в какие рамки. Это было что-то необычайное, ибо простой человек учил ни чему-то возвышенному, что нельзя понять, а учил просто: что каждый человек — это брат другому человеку и сестра другому человеку, и что каждый человек должен любить другого человека, даже врага своего. И каждый человек должен творить добро даже тогда, когда ему зло творят. К этому, собственно говоря, и сводилось все учение Христа. И вот власти тогдашние, восстав против Христа, решили употребить против Него силу организованного общества. Они постановили, что тот, кто будет исповедовать Христа, тот, кто пойдет за Ним, тот, кто поверит Ему, того просто-напросто надо изгнать из общества, из социальной жизни. Тот будет как отщепенец, ему нигде места не будет. Вот они и решили употребить против Христа, Его учения, против Его учеников эту организованную силу того времени.

И вот родители боялись, чтобы не пало на них это общественное осуждение, такое, после которого им нигде места не будет, так что, живя в обществе, они как бы будут изгнаны, как бы отлучены от него. Поэтому даже от сына своего они каким-то образом отреклись, сказав: «Да, это сын наш. Да, он родился слепой, но как он исцелился, мы не знаем. Его самого спросите».

Дорогие братья и сестры, когда говорят об этом, то, обыкновенно, осуждают этих родителей: они были трусы, они боялись, они, так сказать, согнулись под давлением вот этой угрозы.

Дорогие братья и сестры, подумайте сами в своей душе, в своей совести, на основании опыта вашей жизни, — а нужно ли их осуждать? А не испытали ли в жизни и мы, и на протяжении всей истории церкви это давление общественного мнения, когда оно было против нас? Когда оно организовано таким образом, что если ты такой, то нет тебе места. Живешь — живи, но места тебе — нет. Разве кто из нас проявил бы большее мужество? Разве кто из нас посмел бы сейчас сказать: «А вот я пойду против этого общественного мнения». Может быть, и нашлись бы такие. Но это немногие. А, кроме того, это один порыв, порыв возбуждения, порыв энтузиазма, порыв веры. А если 10 лет, а если 2О лет, а если зо лет, а если 50 лет? Хватило ли бы у нас силы? Поэтому, дорогие братья и сестры, когда мы говорим об этих родителях, их не надо обсуждать, их надо понимать, их надо просто душевно понять: они любили своего сына, они знали о нем правду, но они боялись.

В апостольском чтении, которое мы сегодня читали (Деян 16:16-34). есть тоже рассказ о силе этого организованного, давящего над одним человеком, над индивидуальным человеком, общественного мнения. Помните, там сказано, что когда апостол Павел со своими спутниками ходил и проповедовал по Македонии, по Малой Азии, то в одном малом городке, когда они проповедовали, одна служанка, по-тогдашнему — рабыня, была охвачена каким-то пророческим духом, имела дар прорицания. Она занималась как бы гаданием и приносила большой доход своим господам, потому что все, что имели рабы — все это было собственностью их господ по законам того времени. Вот эта служанка ходила за апостолами и все время говорила: «Это рабы Бога Всевышнего» (Деян 16:17). В конце концов апостол Павел, потеряв терпение, запретил ей, и у нее исчезла эта особенность, этот дар прорицания. И когда ее господа увидели, что лишились такого источника дохода, они немедленно велели схватить апостолов. И что они выдвинули против них перед властями? Они сказали очень просто: «Сии люди, — будучи Иудеями, возмущают наш город и проповедуют обычаи, которых нам, Римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять» (Деян 16:20,21).

Дело в том, что в Римской империи не всякий человек был гражданином империи. Были римляне — граждане Римской империи, имевшие гражданство, и были просто жители, подчиненные им и не имевшие таких прав. И каждый человек, и каждый город добивался от римских властей получить право гражданства, ибо с правом гражданства были соединены большие права, преимущества и привилегии. И вот это маленькое местечко, хотя оно было маленьким городком, но там недалеко стоял римский легион, — была, так сказать, стоянка войск, казарма, и римская власть дала этому городку право гражданства. Жители этого городка были гражданами Рима, хотя римлянами они не были, они были греки, но так как имели право гражданства, то были горды и считали себя римлянами. И вот они сказали: «Вот эти иудеи учат чему-то такому, что нам, римлянам, не следует за ними идти. Вот они развращают народ». И воеводы — власти того городка, немедленно схватили апостола Павла и его спутников и посадили в темницу.

Вот, дорогие братья и сестры, второй нам пример того, как это организованное общественное мнение, обычай, который принят в данной местности, в данное время, в данной стране, как он довлеет над нами, и как люди вольно или невольно, входя в систему этого способа жизни и общественной организации, должны приспосабливаться, потому что иначе они сразу вносят как бы чужой, посторонний элемент, нарушающий уклад, обычай привычной жизни этого общества.

Дорогие братья и сестры, этот факт в истории церкви играл всегда очень важную роль. И когда церковь была господствующей, когда государство было христианским, и церковь имела невероятное влияние, — тогда этот уклад жизни накладывал свою печать на весь образ жизни этого общества, этой страны, этой эпохи, и все как бы окрашивалось в этот цвет. Так же, когда наступали времена, в которые церковь теряла власть и жила среди общества, которое не было христианским — а в истории церкви очень часто, во все времена, были такие случаи, такие эпохи и такое стечение обстоятельств. Тогда, в свою очередь, вот это нехристианское — образ жизни, система жизни, так сказать, общественная атмосфера — накладывали свою печать на церковь.

И вот, дорогие братья и сестры, самое важное для христианина — это и уметь сочетать два очень трудно сочетаемые правила христианского поведения: христиане — верные члены того общества, где они живут, — будь это христианское или нехристианское общество. Они верные, конструктивные, полезные, преданные члены этого общества, они должны жить так, чтобы приносить пользу этому обществу. Но, с другой стороны, они должны сохранить свое лицо, свои убеждения, свою веру. Живя в этом обществе, участвуя в нем, будучи полезными, необходимыми, творческими его членами, христиане одновременно представляют собой спаянное, новое общество — общество верных, общество, которое знает истину, общество, которое имеет святость, общество, которое других ведет к святости и ко спасению. И вот умение сочетать эти исторические условия, которые были и будут разные во все времена, ибо история всегда меняется и нет ничего постоянного, — умение сочетать эти исторические условия с постоянным хранением верности Господу Иисусу Христу, Его Церкви Святой на земле, — вот это самое главное, самое трудное для нас с вами и для всех христиан, которые до нас жили, и которые будут жить после нас.

Дорогие братья и сестры, при этом надо еще учитывать два фактора, которые очень осложняют разрешение вот этих трудных задач. Вот один из них. Помните, когда этого слепого привели к тогдашнему руководству церкви, — ученым-богословам, фарисеям, книжникам, — тем, которые отвечали пред Богом за этот народ, те заняли очень отрицательную позицию по отношению к этому слепому и к Господу Иисусу Христу. Почему? Потому что это случилось в субботу. А по-еврейски, как вы знаете, в субботу ничего нельзя делать. И они были в такой степени фанатичны и в такой степени слепы духовно, что думали, что даже доброе дело нельзя делать в субботу, что нельзя даже пользу приносить человеку в субботу. В субботу надо только молиться Богу и как бы забыть, что другие люди существуют.

Это было неправильно, это было искажение воли Бога. И вот очень часто, дорогие братья и сестры, в истории церкви члены церкви были грешны этим. Грешны этим и мы с вами. Мы тоже очень часто даем перевес нашим внешним церковным обязательствам: молитва, пост, хождение в церковь, соблюдение всех предписаний устава церкви. Это нужно, это хорошо, это спасительно, за это нам, может быть, слава и честь. Но, дорогие братья и сестры, опасность заключается в том, что мы можем думать, будто к этому и сводится наша верность Христу. Тогда мы будем похожи на тех фарисеев, которые думали, что добро творить в Божие время нельзя, надо только Богу молиться и забыть о человеке, — человеке, который страдает, человеке, который нуждается в нашей помощи. Но это как раз и наиболее важно, ибо к Богу можно прийти только через человека, только через свой подвиг, только через жертвенное служение нуждам человека, только через любовь к ближнему. Тогда и молитвы наши, и пост, и богослужение, и правила наши — красивые, нужные, хорошие, святые — тогда только будут угодны Богу. Без этого они будут мертвые, без этого мы будем так же слепы, как фарисеи, которые говорили на Христа: «Этот человек не может быть от Бога, Он не сохраняет субботы». А слепой сказал им: «Как же этот человек может быть не от Бога? От века не слышно, чтобы кто-то отверзал очи слепому от рождения. Только тому, кто угоден Богу, тому Бог дает силы это делать».

Поэтому очень часто, дорогие братья и сестры, вот в этом проблема, в этом трудность, в этом задача наша: быть полезными членами общества, а вместе с тем сохранить нашу веру, сохранить наше христианское лицо, верность Господу Иисусу Христу. Очень часто нам мешает вот эта узость, когда мы думаем, что Бога можно найти только здесь. А Бог там — среди людей, на улице, в городах, в деревнях, — там, где страдает человек, вот там Бог. И там наша с вами задача, там мы можем проявить, с одной стороны, то, что мы полезны обществу, а с другой стороны, то, что мы выполняем волю Божию о помощи людям. Там это легко сочетать.

И последнее. Есть еще второй фактор, вторая причина, которая часто мешает людям и нам с вами в этом нашем спасительном деле. Вот, помните, как в Деяниях апостольских рассказывается про эту служанку? Что, главным образом, подвигло ее хозяев против апостолов, что они пошли и донесли властям и посадили их в тюрьму? — Они лишились доходов.

Дорогие братья и сестры, мы люди с вами, не ангелы. На протяжении всех веков в церкви были люди, не ангелы, хотя эти люди были призваны стать ангелами. И вот очень часто этот фактор материальной обеспеченности, материальной заинтересованности, довлеет над поведением христиан, накладывает свою печальную печать на образ нашей жизни. Я уже не говорю о других религиях, я говорю о нашей христианской вере. Очень часто мы говорили благочестивые, красивые, святые слова, а подсознательно руководствовались материальными соображениями, соображениями страха за будущее, за обеспеченность, за прибыль.

Дорогие братья и сестры, нельзя сказать, что это беззаконно, это тоже необходимо для жизни. Материальные блага — очень хорошее дело, если мы при этом не потеряем основного смысла жизни, если мы при этом не потеряем понятия, для чего мы живем, — что мы живем не для приобретения только материальных благ, а что мы материальные блага приобретаем и нуждаемся в них, чтобы совершить что-то великое, полезное, нужное, спасительное и для нас, и для наших близких в этой жизни.

И вот, дорогие братья и сестры, если мы с вами вдумаемся сейчас, кто мы и как мы должны свидетельствовать о Христе в этом нашем нынешнем обществе, обществе в основном уже нехристианском, то мы должны с вами твердо помнить, что слово Божие, евангельское чтение, которое мы сегодня слышали, Деяния апостольские, которые нам сегодня читали, учат нас быть полезными, творческими, необходимыми членами нашего общества, но таким образом, чтобы не раствориться в нем, чтобы сохранить свою христианскую индивидуальность, сохранить свою веру, сохранить преданность Господу Иисусу Христу, сохранить верность Церкви Святой. И в этой верности мы не должны быть слепые фанатики, которые думают только об одном: чтобы отделиться от общества, прийти сюда и помолиться. Нет, мы должны понимать, что, помолившись здесь, мы выходим туда, на улицу, мы выходим домой, выходим туда, где мы живем и работаем, выходим, чтобы жизнью своею свидетельствовать о Боге, чтобы жизнью своею звать людей к любви друг к другу. Свидетельствовать о том, что все люди — братья, что все должны помогать, и помогать конкретно, не учением, как делали фарисеи, а так, как Христос, именно конкретно: вот нужна была помощь — помог. Мы не имеем той силы, которую имел Христос. Но мы тоже можем помогать, как можем и чем можем, чтобы люди видели нас и видели, что мы настоящие верующие, свидетели Христа, не словом только, не молитвой только, а делом и жизнью своей. И во время этого свидетельства, хотя мы будем заботиться и о своем материальном бытии, — это законно и необходимо — мы ни на секунду не должны забывать, что живем для того, чтобы осуществить здесь на земле идеал Царства Божия, чтобы призывать и себя и всех людей быть детьми Божьими, быть братьями между собой, быть спаянным, любящим друг друга обществом, человеческой единой семьей, и таким образом вместе спастись, достигнуть жизни вечной; чтобы всех и себя, и всех наших близких и родных привести к вечному спасению, к этой жизни вечной. И тогда, когда мы говорим: «Христос воскресе!» и отвечаем: «Воистину воскресе!», — только тогда наш ответ, только тогда этот возглас радостный будет иметь смысл, ибо вместе с Христом, как верные Его, и мы воскреснем. Аминь.

О спасении и преображении тела. На Вознесение Господне

11.06.1978 г.

Дорогие братья и сестры!

Мы только что праздновали праздник — воспоминание Вознесения Господня. Когда говорят об этом празднике, когда говорят о значении Вознесения Господня для нас, для всех людей, для всего человечества, обыкновенно обращают внимание на разные стороны этого события. Говорят о восхождении на гору Елеонскую, говорят о нашем духовном восхождении на эту гору, говорят о нашем духовном вознесении по линии наших добродетелей, по лестнице нашего духовного совершенства, горе к Господу в духе. Говорят также о том, что ангелы сказали апостолам, что этот Иисус, Которого вы видели восходящим на небо, таким же образом придет — говорят о втором пришествии Господа нашего Иисуса Христа. Можно также говорить о том, что Господь перед вознесением послал апостолов на проповедь, повелел им идти проповедовать всем народам, крестить их и научить их всему тому, что Господь заповедал апостолам. Можно также говорить о том, что Господь, хотя Он и вознесся на небо, обещал быть с апостолами, а, значит, и с Церковью Своею, со всеми нами до скончания века. О многом можно говорить в этот праздник, о разных его сторонах.

Но, дорогие братья и сестры, я хочу сегодня вместе с вами обратить внимание на одну сторону этого великого события, этого славного события — Вознесения Господня, про которую обыкновенно мы очень часто говорим, но о которой мы не думаем, что это значит.

Когда мы поем величание, мы поем: «Величаем Тя, Живодавче Христе, и почитаем, еже на небеса с пречистою Твоею Плотию преславное вознесение» (в некоторых древних текстах стоит «Божественное вознесение»). Господь вознесся на небо со Своею плотью. Мы об этом очень часто говорим, упоминаем, учим, в молитвах, песнопениях. Но мы не думаем, что это, собственно говоря, значит, что значит для нас с вами. Мы думаем, что это значит только для Господа, ибо Он вознесся с пречистой плотью, это нас не касается. Между тем, это неправда, это нас касается.

Да, плоть Христа была пречистой, плоть Христа была прославленной после Воскресения, как мы знаем. Она не подчинялась ни времени, ни пространству. Она была материальной, была плотью, ибо Христос являлся ученикам, можно Его было осязать, трогать, и было видно, что это тело: Он ел пред ними, но Он уже не был с ними, Он только время от времени являлся им. И Он проходил затворенными дверьми — закрыто, а Он проходил с плотью. Таким образом, Его плоть была не только пречистой, а прославленной плотью, воскресшей плотью. Он вознесся на небо. И мы думаем иногда, что это нас не касается, это касается только Господа Иисуса, пречистой Его плоти, прославленной, воскресшей. Наша плоть греховная, наша плоть немощная, наша плоть разрушается, наша плоть после нашей смерти разлагается. Между тем мы забываем, когда так думаем, что Господь был человеком, таким, как и мы, настоящим человеком, во всем естестве человеческом, кроме греха. И плоть Его, в которой Он родился от пречистой Девы Марии, — за исключением того, что он чудесным образом родился, не так, как мы зачат был, а от «Духа Свята и Девы Марии», — но плоть Его была, когда Он родился, единосущна нашей, это была наша плоть, человеческая.

Таким образом, Господь Иисус Христос вознесся на небо с пречистой, прославленной, воскресшей Своей плотью, которая уже не подчинялась физическим законам нашего здешнего ограниченного материального бытия, но это была все-таки единосущная нам плоть, плоть человеческая. И Он с этой плотью воссел одесную Бога Отца.

Дорогие братья и сестры, это одна из самых центральных тем, одно из самых центральных верований учения христианского. Это то, что отличает христианство от всех религий, от всех систем, мировоззрений и верований, от всех философских и научных систем, от всего того, что создал и чего достиг человек собственным умом. Во всем, что создал человек на протяжении мировой истории своим гением, своим умом, своими человеческими силами, — подход к плоти был только двойной: или она у него разрушается, гниет, разлагается и исчезает, — как мы видим это из примера собственной нашей смерти, — и ничего не остается от нас. Или плоть сама по себе на земле здесь живущая, обожествляется, считается ценной сама по себе: пока человек живет в теле, — он и есть человек, и он должен жить полноценной жизнью только здесь на земле, ибо он только здесь и живет. Других решений этого вопроса не было создано человеком. Только христианство, как божественное учение, как божественный прорыв в историю человечества, внесло совершенно другой оттенок в отношение к плоти человеческой, материальному бытию, материальной части человека. Тело, в лице Господа Иисуса Христа, не только умерло, приобрело новое преображенное качество, просветленное, божественное качество, не переставая быть телом, и оно вознесено в прославленном состоянии на небеса, до божественного состояния, до сидения одесную Бога Отца.

Обыкновенно, дорогие братья и сестры, когда мы говорим о плоти, у нас происходит страшнейшая путаница, и у нас самих, и, отсюда следует, у тех, кто нас не признает и, может быть, нас критикует, отвергает — у неверующих. Но мы сами дали основание для этого. Очень часто в церковных молитвах, в Священном писании, в песнопениях, божественных гимнах, в нашем чудесном богослужении, в Житиях святых — очень часто мы упоминаем плоть отрицательно: плоть как седалище греха, страстей, ненависти, скверн. Она исчезает, она разлагается, надо не подчиняться плоти, надо умерщвлять плоть. Мы поем о святых: «И дея учил еси презирати плоть, преходит бо» (т.е. потому что она временная), — а радети только о душе, «веща бессмертной».

Таким образом, у многих христиан создается впечатление, что тело наше, плоть наша — это в какой-то степени даже препятствие для нашего спасения. Оно тянет нас к греху, оно полно страстей, слабостей, всякого беззакония, мрачных чувств и мрачных деяний, при помощи плоти мы совершаем всякого рода грехи: и в отношении ближнего своего, и в отношении себя самих, — плоть нас губит, мы осуществляем это. И поэтому, мол, надо умерщвлять плоть во имя спасения, стремиться, так сказать, подавить ее, овладеть ею.

Дорогие братья и сестры, это верно, это правильно, но только мы путаем: когда мы это говорим, мы должны сказать, какая плоть — седалище греха, какая плоть — препятствие, с которым мы должны бороться, которое мы должны подавлять, которой мы должны владеть, какая такая плоть? Сама по себе эта плоть, само по себе наше тело — такое плохое, что мы должны бороться с ним и презирать его? И вот здесь ответ — нет. Господь Иисус Христос принес этот ответ нам и показал своей жизнью и воплощением: Бог воплотился, Бог стал человеком, принял такое тело, как и наше. Он пострадал в этом теле, тело Его умерло (как и наше умрет), но оно воскресло, оно прославилось, оно приобрело особые свойства, которых у нас нет, которые мы не имеем. Свойства, с одной стороны, материальные, что можно было осязать, как Фома, и видеть, как видели апостолы, и принимать пищу, как Он принимал. А с другой стороны, — особые свойства, не подчиняющиеся элементарным физическим законам жизни. Плоть, проходящая через закрытые материальные пространства и вместе с тем — настоящая.

Вот, дорогие братья и сестры, это Господь нам жизнью Своею, смертью Своею, воскресением Своим и прославленным вознесением, которое мы сейчас празднуем, — Он ответил нам, какую плоть мы должны презирать, а какая плоть обожествляется, — преславная, пречистая, сидящая одесную Бога Отца. Это наша с вами плоть, дорогие братья и сестры, Христос имел наше тело, человеческое тело, человеческую плоть, но плоть преображенную.

Вот это ответ христианства. Тело, плоть, материя не есть зло само по себе. Оно создано Богом, создано для вечной жизни, для преображения в эту вечную жизнь, для прославления. Но оно, будучи ограниченным материальными условиями бытия, может быть, и является седалищем греха, страстей и всего злого. И вот наша с вами задача — преобразить это наше тело, материальную нашу сторону, употребить его так, чтобы оно было храмом Божиим, а не умножением зла и греха.

Когда мы говорим «подавлять плоть», — это не значит уничтожать наше тело и ненавидеть его — мы не призваны к этому — а подавлять грехи, которые гнездятся и которые проходят и действуют через нашу плоть, через наше тело. Когда мы говорим «презирать плоть», — это не значит презирать это тело наше, чудесное создание Божие, которое прославлено на небесах сидением одесную Бога Отца, — а это значит презирать те грехи, то зло, ту страсть нашу, которые бывают в нашем теле. Когда мы говорим, что надо избавиться от плоти, — она является препятствием для нашего спасения — то мы не говорим этим, что тело наше, созданное Богом, является препятствием для нашего спасения, — это хула на Бога. Мы говорим этим только, что то зло, которое в нас имеется, оно служит препятствием для нашего спасения. С этим мы должны бороться, это мы должны ограничивать, это мы должны подавлять, это мы должны контролировать, это мы должны презирать — зло свое — и стремиться, чтобы тело наше было храмом Святого Духа, живущего в нас, ибо апостол Павел говорит: «Тело наше — это храм Святого Духа, живущего в нас». Он говорит, что надо стремиться к тому, чтобы тело наше стало орудием добра, а не орудием греха, стремиться к тому, чтобы наша материальная сторона, наше материальное бытие было тем, что нас возвышает, облагораживает, а не делает нас подлинными нищими.

Вот это есть ответ Христов, это христианский ответ на вопрос, что такое плоть, что такое тело? Оно создано Богом для настоящей вечной жизни, ибо мы ее наследуем телами нашими, — не душами только. Но тело наше после воскресения будет прославленным, как тело Христа, которое было единосущно нам с вами. Оно будет обладать этими свойствами, которые выходят за пределы материального бытия, ограниченного материальными законами, которые мы сейчас с вами знаем и которым подчиняемся.

Таким образом, это тело, которое создано Богом, чудесный наш организм, в котором удивительно все умно сочетается и гармонически все слажено, оно подвергается тлению от грехов своих. Не потому, что само по себе оно греховное, а потому, что дух наш, творец воли нашей, бывает греховным, и мы тело наше делаем инструментом нашего греха. А между тем мы призваны совершать наше спасение в теле нашем, с тем, чтобы тело наше достигло прославленного состояния после смерти. Тело наше, когда оно воскреснет, как воскрес Господь Иисус Христос, и явится на суд Божий и будет в жизни вечной, — оно будет прославлено.

Таким образом, дорогие братья и сестры, вот это есть христианский ответ на то, что такое плоть и что такое наше тело, и как к нему надо относиться: что мы должны контролировать, подавлять, презирать, а что мы должны делать для того, чтобы возвысить, облагородить, прославить, преобразить. Мы должны это наше тленное, немощное, страстное, подверженное страсти и всякого рода порокам тело, — преобразить в прославленное тело, тело невероятной красоты и чудесных свойств.

Дорогие братья и сестры, когда я сказал «невероятной красоты», я не оговорился. Дорогие мои сестры, вспомните, какие вы были красивые, когда вы были молодые. Дорогие мои братья, вспомните, как вы хорошо себя чувствовали, когда вы были молодые, когда мы все были молодые, мы чувствовали себя сильными, красивыми, здоровыми, иногда несчастными, но вообще счастливыми. Потом, с течением времени, тело наше дряхлело, теряло эту первозданную красоту, как физическую, так и духовную, появились болезни, немощи, и внешний вид наш стал далеко не такой, как был когда-то, и теперь не внушает тех эстетических чувств наслаждения у других, а, может быть, даже вызывает у некоторых такое брезгливое чувство. Кругом мы обложены этими немощами, этими страданиями, этим нашим пороком. Мы чувствуем приближение смерти нашей, будучи несчастны.

Дорогие братья и сестры, ведь мы призваны быть красивыми, мы призваны быть счастливыми, мы призваны к этому обожению. Тело наше, которое единосущно телу Господа Иисуса Христа, оно в лице Господа Иисуса Христа село в вечной славе Божественной одесную Бога Отца. Этого и мы призваны достичь через наше духовное совершенство, через наше духовное восхождение от силы в силу к Богу, через нашу борьбу с грехом, страстями, немощами, пороками — так, чтобы когда мы умрем (а все умрем) и когда наше больное, безобразное, старое, немощное тело физически разложится, истлеет, — чтобы и мы воскресли к новой жизни в своем теле, конечно, но в новом, прославленном, чудесном, красивом, обладающем такими свойствами, какими обладал Господь после воскресения.

Вот это есть идеал христианства, это есть ответ христианства на смысл человеческой жизни. Спасается всё, спасается не душа человека только, а спасается весь человек, — весь человек призван к блаженной счастливой жизни с Богом. И через это смертное разложение нашего ныне болезненного тела, при нашем духовном усилии мы достигаем того, что оно преобразуется в тело прославленное, тело такое, которое единосущно телу Господа Иисуса Христа, ибо Он был единосущен нам.

Вот, дорогие братья и сестры, это мы должны иметь в виду, когда празднуем с вами Вознесение Господа, и это накладывает на нас с вами обязательство не презирать это тело, не ненавидеть его, не угнетать его, как некоторые думают, — мы не такие люди — а, наоборот, освящать, облагораживать, преображать зло в добро, бороться с тем злом, которое у нас есть, победить его и преобразить нашу немощь в бессмертную жизнь с Богом в нашем теле, которое приобретет свойства новые прославленного тела: и вечную жизнь, и вечную молодость, и вечную красоту. Вот это и есть тот идеал, к которому стремится христианство. И неправда, когда, может быть, некоторые из нас думают, и неправда, когда неверующие о нас говорят, что мы ненавидим мир, ненавидим тело, ненавидим плоть, мы призываем к какой-то смерти, чтобы поскорее умереть, исчезнуть, что мы — религия, так сказать, не жизни, а смерти.

Это неправда. Это может быть только тогда, когда мы с вами иногда не понимаем или неправильно нас поняли. Мы как раз призываем не к смерти, а к вечной жизни. И мы как раз призываем не ненавидеть материю, тело, плоть, а преобразить, облагородить, омолодить ее так, чтобы она была годна для вечной жизни. Вот к этому мы призываем, к этому зовет христианство: к спасение всего человека. Но это дается, дорогие братья и сестры, только нравственным подвигом нашим. В том и отличие нас от неверующих, что они думают, что вся жизнь их только здесь, в том, что сейчас им здесь видится. Вкуси от жизни все, а там — тело сгниет, и все.

Вот в этом наше отличие от них, потому что они здесь обожествляют свое тело. Обратите внимание на молодежь нашу (но это не только сейчас, это и до нас и после нас будет), которые не веруют, — они, в сущности, служат своему телу, они, в сущности, как бы восхищаются этим порочным своим телом, они обожествляют, обоготворяют это свое тело. А какое тело? Тело преображенное, благородное? Нет. Тело, полное страсти, тело, полное греха, тело, полное зла, тело, полное ненависти, — оно обожествляется, оно обоготворяется. А разве это верное отношение? Потому что обожествление и обоготворение тогда касается и зла, касается и греха, касается и страсти и т.д., — обоготворяется злой человек, обоготворяется человек со всеми его греховностями, со всеми его недостатками. И тогда вырастают у людей новые боги, которым люди поклоняются, но эти боги не помогут им обеспечить бессмертие, и напрасно они думают, что достигли обоготворения здесь в этой жизни, с этим телом непреображенным, необлагороженным, неосвященным, телом, полным греха и страсти и всякого рода отрицательных, ограниченных, позорных явлений жизни.

Вот христианство и призывает преобразить это тело путем борьбы с грехом, так, чтобы это тело достигло спасения в преображенном, просветленном, прославленном виде, чтобы оно было достойно воскреснуть с Господом после Страшного суда, после всеобщего воскресения, чтобы оно было достойно занять место в вечном блаженстве.

Дорогие братья и сестры, поэтому мы с вами не призваны ненавидеть тело, мы не призваны ненавидеть эту жизнь, не призваны быть какими-то мрачными пессимистами. Мы с вами — реалисты, полные надежды и веры, но мы призваны и бороться со злом, мы призваны изменить, преобразить это зло — в добро.

Дорогие братья и сестры, вот этими мыслями я хотел поделиться с вами, чтобы мы с вами правильно смотрели на жизнь, принимали эту жизнь и старались ее преобразить от славы в славу, чтобы здесь, в этой жизни, мы с вами преображались таким образом, чтобы мы, когда воскреснем в славе Господа Иисуса Христа, могли Его встретить на облацех и могли с Ним вместе сподобиться жизни вечной, Царствия вечного, полностью, как мы есть, — эти люди, в прославленном состоянии. Аминь.

Для чего мы избраны и призваны Богом. На чтение о десяти прокаженных

18.12.1988 г.

Приветствую вас, дорогие братья и сестры! С праздником! Хочу выразить свою радость по поводу того, что Господь сподобил меня сегодня молиться с вами после длительного перерыва. Я считал необходимым сказать хотя бы несколько слов, так как литургия, божественная служба — это служба ради таинства причастия, но это и служба слова, научения. Апостол Павел призывал проповедовать «во время и не во время» (2 Тим 4:2).

Сегодня мы слышали евангельское повествование о десяти прокаженных, которых исцелил Господь Иисус Христос (Лк 17:12-19). Проказа и сейчас страшная болезнь, а в то время — тем более. На время этой болезни человек должен быть полностью отлучен от общества, чтобы не заразить других; прокаженных могли палками прогнать от селений. И вот эти десять стали вопить: «Господи, помилуй нас». Господь им сказал: «Пойдите, покажитесь священникам», — так как священники по закону должны были освидетельствовать прокаженных, когда те выздоравливали (Лев 14:2,3,9)- Они поверили, пошли и исцелились. Один из них вернулся и с воплем пал у ног Христа, воздавая Ему хвалу. Христос сказал: «Где же девять? Как они не вернулись восхвалить Бога?» А вернувшийся человек был самарянин, с которым иудеи не имели никакого общения, он был для них как неверующий. Но он вернулся, а те девять, принадлежавшие к избранному Богом народу, к ветхозаветной церкви, не вернулись, а побежали от радости по домам, чтобы жить своей собственной жизнью. Обычно, когда говорят об этом в проповеди, говорят о неблагодарности и призывают нас быть благодарными. Говорят еще, что прокаженные стояли вдали, и что мы похожи на них в нашей моральной, духовной жизни, и что мы должны с благоговением приступать к таинствам, сознавая свое недостоинство, хотя мы и допущены к ним. Еще обращают внимание на то, что вернулся отверженный, а не те, кто считал себя верными, т.е. на то, что «верные» часто оказываются хуже «неверных», чувствующих добро. Это все верно. Мы действительно часто оказываемся хуже тех, кого считаем неверными. Но — несмотря на все это, на то, что в мы в духовно-нравственном отношении скверны, поступаем часто хуже неверных, но мы все же — избранный Богом народ, избранный, чтобы свидетельствовать о Боге среди миллионов не знающих о Нем и неверующих — хотя бы со всеми нашими грехами. Мы должны иметь в себе это чувство богоизбранности, призвания. Это не священники, монахи, епископы избраны проповедовать, это все мы — вы! — избранные Божий, вы и есть Церковь! Где народ Божий, там и Церковь, а где Церковь, там и Христос посреди нее. Тогда и молитвы священников и епископов действительны, ибо они приносятся от лица всей Церкви.

Мы ни на минуту не должны терять этого чувства. Мы имеем особое поручение от Бога — не только верить, но и свидетельствовать другим. Церковь свята не жизнью своих членов, а потому, что Глава Церкви — Христос. «Свят Господь Бог наш». На литургии мы поэтому слышим: «Святая — святым».

В сегодняшнем апостольском чтении, Послании к колоссянам, апостол Павел говорит, чем и как мы можем доказать, что мы избранный народ. «Итак, облекитесь, как избранные Божий» — как мы! — «…в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение» — вот эти признаки богоизбранности! вот та печать богопризвания! -«снисходя друг ко другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы. Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства; и да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны в одном теле, и будьте дружелюбны» (Кол 3:12-16). А имея мир в душах, мы будем носителями мира и для других. Вот наше с вами богоизбранничество, богопризвание!

Вспоминая сейчас прокаженных, оказавшихся неблагодарными, мы должны быть искренни и бесконечно благодарить Бога за то, что Он призвал нас к спасению, сделал Своим народом, через который призывает и других. И тогда Господь, видя нашу веру и свидетельство, в день Судный, когда мы предстанем Ему со всеми нашими грехами, скажет нам, как тому самарянину: «Встань, иди, вера твоя спасла тебя!» Аминь.

Три искушения Христа и сегодняшняя жизнь церкви

20.01.1996 г.

Дорогие братья и сестры!

О. Георгий благословил меня сказать вам несколько слов в связи с евангельским чтением. Вы только что слышали повествование евангелиста Матфея об искушении Господа Иисуса Христа (Мф 4:1-11). Я не стану пересказывать этот евангельский отрывок, вы его хорошо помните, но я хочу сказать, что эти три искушения являются вечными искушениями в истории человечества, в истории людей, в истории жизни каждого из нас. Первое искушение — помните? — когда Иисус взалкал после поста и искуситель хотел воспользоваться этим. Это было искушение хлебами, т.е. искушение средствами к жизни, достатком и всем тем, что связано с материальной частью человеческого существования, с благосостоянием. Господь сказал искусителю: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих». В истории человечества, в истории христианской церкви, в жизни каждого из нас очень часто происходило и происходит смешивание этих двух различных понятий. На протяжении всей истории человечества, особенно истории христианской церкви, и в нашей грешной жизни, жизни каждого из нас, очень часто приходится сталкиваться с искушениями перепутать, смешать эти понятия: необходимости хлебов и того, что не хлебом единым должен жить человек, а словом Божьим. И очень часто — так было и в истории христианской церкви, и в нынешней нашей жизни — мы впадаем в искушения. Многие из нас, люди благочестивые, особенно подчеркивают, что в основу жизни человека должно полагаться слово Божье и Бог, что главное — это духовная жизнь, а материальная жизнь второстепенна, она даже не достойна такого пристального внимания.

Это большое искушение, дорогие братья и сестры. Действительно, смысл жизни, смысл существования человека, каждого из нас, заключается в духовном начале, в совершенстве духовной жизни, в приближении человека к Богу и к слову Божьему. Это основа, это то, ради чего существует мир и человечество, и история человечества. Это верно. Но мы все знаем, что без материальной части, без хлебов прожить невозможно. Христос постился и, естественно, взалкал, как голодный человек. И мы очень часто используем Его ответ искусителю: «Не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом Божьим». Но мы часто говорим это применительно к другим людям. А ведь это адресовано нам! Каждому из нас! Каждый человек не хлебом должен жить, а словом Божьим. И это человек должен говорить сам себе, он должен знать, что это относится в первую очередь к нему лично. Каждый из нас не должен жить ради хлеба, но ради слова Божьего и ради Бога. Да! Но я не имею права сказать это человеку, который голоден, который нуждается! Это величайший грех и соблазн, если я перенесу это на другого. Брат мой голоден, сестра моя нуждается, а я проповедую своему брату и сестре, что не хлебом единым они должны жить, что они должны жить словом Божьим. Это будет величайшим грехом, братья и сестры!

Помните евангельское повествование о чудесном накормлении людей хлебами? Шли с Христом народы, приближался вечер, люди проголодались. Тогда апостолы сказали Иисусу: «Отпусти народ, люди голодны». А место было пустынное. И где они могут что-то купить? Нигде. Тогда Христос сказал ученикам Своим: «Вы дайте им есть». Ясное дело, что ученики не могли этого сделать. Мог это сделать только Христос — чудесным образом, умножением хлебов.

Дорогие братья и сестры! Вот христианская церковь существует уже второе тысячелетие. Мы с вами проповедуем Христа, но ясно, что мы не можем произвести чудесного умножения хлебов и накормить голодных. Но ведь на протяжении всей истории христианской церкви звучит заповедь Христа: «Вы дайте им хлеба». И эту заповедь мы лишь тихонько повторяем. В жизни же христианской церкви, надо сказать правду, не особенно-то исполнялась эта Его заповедь. Это отдельный разговор о том, как христианская церковь пыталась выходить из такой ситуации. Не удобно ведь сказать, что это, мол, трудно выполнимо и т.д., что не надо исполнять эту заповедь. Как не надо! «Вы дайте…» И тогда создали такой эрзац, замену этим словам — личную благотворительность. Я иду — вижу нищего. Я дам ему немного. Это хорошо. И эта наша личная благотворительность — проявление человеческой жалости, движение доброго сердца, это святое чувство, это святое действие. Но это не решение проблемы «вы дайте им». Это скорее моральное удовлетворение для нас самих: я помог, я накормил бедного, несчастного, я дал столько-то рублей, я чувствую, что я даже не плохой человек. Да, но я чувствую, что я и грешен очень, во многом грешен, но я ведь дал, я ведь помог, это как бы взамен моих грехов…

А между тем, первые христиане, первые христианские общины иначе решали этот вопрос. Вот, говорят, что первая христианская община была, простите, коммунистической общиной. Но все зависит от того, как мы понимаем это слово. Это слово можно употребить в самом ужасном смысле, когда человек угнетает силой власти, когда невинных людей отправляют в ссылки, когда система легко лишает человека свободы. И мы заплатили за эту систему гибелью более 12О миллионов человек. Вот какова была цена. И эта система ведь тоже называлась коммунистической. Но она была как раз воплощением самого отрицательного, что только можно вложить в это слово. А так называемый первохристианскии коммунизм — это было совершенно другое. Да, было общее имущество, но оно же не насильно становилось общим, это все делалось добровольно. Устройство общины было таким, что каждый, кто болел, кто не мог работать — ребенок, старец, инвалид, — знал, что община его не оставит, будет иметь попечение о нем. Вот просфоры, которые мы теперь приносим, поминальные просфоры — откуда пришло это слово? Просфора — это приношение. В древнехристианской общине каждый нес добровольно свою просфору, свою часть в общую, так сказать, кассу. Это было общее достояние, и из этого общего община содержала всех тех, кто по каким-либо причинам не мог работать. Но тот, кто мог работать, тот обязан был работать. Не работавший — да не ест. Вот какой была древнехристианская община.

Потом это постепенно исчезло, и появилась личная благотворительность. Что ж, личная благотворительность хороша, но это не решение вопроса. В христианской церкви надо думать об этом очень серьезно. И если церковь — действительно все мы, христиане, верующие во Христа, то нам надо пытаться создавать такое общество. Церковь не занимается политикой, но мы должны содействовать созданию такого общества, где социальные вопросы решались бы всеми членами этого общества, хотя и личная благотворительность могла бы иметь место. Вот что означает искушение хлебами.

Второе искушение — это искушение чудом. «Если Ты Сын Божий, бросься вниз; ибо написано: «ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею»». Господь же сказал: «Не искушай Господа Бога твоего».

Дорогие братья и сестры! Это звучит и сейчас, и во все времена, для всех людей, для всех христиан, особенно это звучит сейчас. «Не искушай Господа Бога твоего». Для человека естественной, может быть, даже врожденной является жажда чего-то чудесного, чего-то сенсационного, чего-то необычного. И эта жажда всегда, во все времена, особенно сейчас, приводит к созданию множества всевозможных сказаний, легенд, измышлений о всякого рода чудесах, видениях, откровениях. Этим, к сожалению, пользуются отъявленные, простите, негодяи с тем, чтобы выдавать себя за что-то особое. Вот смотрите, сколько у нас сейчас появилось пророков, новых христов и всего другого. И люди, несчастные люди, идут за ними. Почему? Потому что была страшная болезнь бездуховности, потому что люди испытывали жажду духовности, потому что трудно человеку жить без какой-то духовной жизни. Пытались заменить христианство коммунистической, атеистической идеологией. Но это сухая идеология. Можно ее заучить, зазубрить, но душу она не греет. А человек хочет как-то согреть свою душу. И вот когда все это рухнуло, на нас обрушилась вот эта жажда чего-то необычного, чего-то чудесного, сверхъестественного. И этим пользуются сейчас всякие проходимцы. Несчастный народ идет за ними, а наша интеллигенция, наше телевидение, наша пресса это проповедуют. Это позор, ничем не оправдываемый позор для нашего общества, культурного общества XX века. Включишь телевизор и — просто стыдно смотреть. Идет неприкрытая пропаганда астрологии, всяких чудес, кудесных каких-то заговоров и так далее, как будто бы это серьезная вещь.

А, кроме того, дорогие братья и сестры, ведь среди верующих еще очень много искренне заблуждающихся людей, есть и психически нездоровые люди. Жажда веры доводит их до того, что они начинают думать, что имеют бесчисленные откровения, рассказывают, что Божья Матерь явилась им или святители. И некоторые из них искренне, может быть, в это верят. А это плод их больной психики. Вот, дорогие братья и сестры, церковь обязана сейчас призвать людей к духовной трезвенности, к борьбе с этой духовной прелестью. «Не искушай Господа Бога твоего».

И, наконец, искушение властью. Здесь я много говорить не буду, потому что мы все чувствуем это, мы живем в то время, когда это происходит на наших глазах. И во все времена это бьшо — искушение властью. На наших глазах развивается сейчас этот процесс, страшный процесс искушения властью. Это искушение властью привело к тому, что вчерашний коммунист, в чьих руках была власть, член ЦК или чуть ли не член Политбюро, генерал КГБ или кто-то еще стал сегодня очень верующим человеком, очень церковным, и говорит о святой Руси ради этой же самой власти. Он стремился быть членом той правящей элиты, а когда все поменялось, он жаждет стать членом нынешней, как он думает, правящей элиты. Искушение властью — это язва, которая разъедает наше общество.

Но мы не должны, дорогие братья и сестры, только обличать других. Мы — христиане. Посмотрим на нашу жизнь. Посмотрим на нашу церковь. На протяжении всей истории церкви, веками и в наше время, церковь преследовали, а уж когда церковь обрела свободу, она всегда подвергалась искушению властью, старалась стать государственной церковью с тем, чтобы потом проявлять власть в отношении других.

После революции наступило страшное время преследований, время страданий, время исповедников, время мучеников. О нашей церкви говорили тогда, что она в молчании… Да, церковь молчала, была в молчании, потому что рот был зажат. А это была церковь исповедников и мучеников. И в каком количестве мучеников! Что сейчас происходит с канонизацией их? Ну еще ю, ну еще 15, может, еще 2О — а ведь это только отдельные личности. Тысячи, десятки тысяч, если не миллионы погибли за веру в то время. Они что — не святые? Они что — не мученики? Если митрополит, если епископ погиб за веру, то он мученик, то он святой, а тот несчастный священник, несчастный монах, монашка, несчастный крестьянин-колхозник, а их были миллионы, тех, которые погибли за веру, разве они не мученики, не исповедники? Они и еще более мученики и исповедники, чем профессиональный священник или профессиональный проповедник Христа, такой как епископ, или митрополит, или любой другой, такой как, допустим, я.

Наша церковь прошла страшное время. Посмотрите, не успели мы выйти из этого времени, как теперь надо возобновлять все разрушенные церкви, все монастыри, семинарии, налаживать нашу литургическую, богослужебную жизнь, пастырское попечение народа. Святая, великая задача! На это уходят все наши силы, и должны уходить. Но смотрите, одновременно с этим растет и искушение властью. И находятся силы, которые толкают церковь вот в этом направлении. Находятся политические силы, которые пытаются использовать церковь для своих целей. И в византийское время, и во времена московского княжества, и во времена императорской России, и даже в советское время, преследуя и уничтожая церковь, ее одновременно пытались использовать для политических целей. И сейчас наши государственные силы пытаются это делать. Так что искушение властью — это страшное искушение.

Будем молиться, дорогие братья и сестры, чтобы Господь помог нам избежать этих ошибок, чтобы при искушении хлебами, мы смогли выдвинуть слово Божие вместо хлебов, чтобы Господь помог нам справиться и с этим страшным наплывом мракобесия, суеверий. «Не искушай Господа Бога твоего». Будем молиться, чтобы Господь помог церкви и всем нам выйти из этого искушения властью, выйти на дорогу к Богу, к строительству действительно христианского общества, чтобы Господь избавил нас от искусителя. Аминь.

Нужно продолжить дело христианизации Руси

20.03.2000 г.

О. Георгий благословил мне сказать вам несколько слов. Хотя для меня это было неожиданно, но я был тронут этой возможностью. И я подумал: ну что я вам могу сказать?..

Вот я стоял, слушал, молился с вами, и вот вы пели так дружно, и чувствовалось, что те, кто поют, знают, что они поют, поют не чужие слова, а поют свои слова. И я подумал: вот к этому мы идем, не вы, а все мы — Русская православная церковь. Ведь мы с вами, и я и вы, можем существовать и не существовать, но существует многомиллионный православный народ Руси: моей Белоруссии, Украины, России и других стран, где православные чувствуют себя связанными своим прошлым с Русью. И хотя сейчас (мне трудно об этом говорить, а вам трудно это слушать) все развалилось, но мы живем, и нас — миллионы. Какими бы мы ни были, со всеми нашими слабостями, глупостями, согрешениями, недостатками, но мы — живем! И вот нам надо стремиться к этому, чтобы народ наш, где он ни есть, где он ни живет, — и русские, и белорусы, и украинцы и вообще все, кто считает себя православным и кто своим прошлым, начиная со времен Владимира, Крещения Руси, связан своей историей с Русью православной, а значит, с Русской православной церковью (она, конечно, условно так называется, потому что это и украинская церковь, и белорусская, и молдавская, и великорусская, российская церковь), чтобы мы вот так, сердцем пели слова, которые мы знаем, которые являются нашими словами. И тогда мы можем завершить, нет, завершить невозможно, но мы можем продолжить дело нашей всеобщей христианизации, начатое при Владимире.

Да, нас — миллионы православных, бывших когда-то, в кавычках «Святой Русью» и гордых этим, гордых «Третьим Римом». Но за то, что мы только считали себя «Святой Русью», за то, что только считали себя третьим Римом («а четвертому не быть»), а в действительности не были Святой Русью, а в действительности не продолжали дело третьего Рима, Господь нас наказал, и все развалилось, и (победил) атеизм, и миллионы людей ушли от церкви.

В XIX веке мы потеряли интеллигенцию. Конечно, мы можем говорить о Достоевском, о Соловьеве, о Киреевском и т.д., пожалуйста, мы можем до утра перечислять великие имена (русских) мыслителей, поэтов, философов (Х1Х веках Да, можем, но простите, по отношению к многомиллионной России это все-таки была духовная элита. Да, эта элита по своей духовной глубине была такова, что Запад, с которого шло так называемое просвещение, годился бы ей в ученики, но что же народ?

Ну, молились: молебны, панихиды, водосвятия, народ крестился, приходил в приход. Пришли, но этот «приход» был похож и на «уход», потому что пришли… и ушли. Пришли на службу, и крестились, и кланялись, и очистили душу, и душой отдохнули за все свои гадкие дела за прошлую неделю. Да, это было духовное утешение, полезное, нужное, но пришли в приход и ушли домой, и с понедельника начали жить обычной жизнью, которая уже ничего общего с тем, что было в церкви, не имеет. Ну да, были дома еще иконы, лампадки, да, крестились еще утром и вечером, молились, и то далеко не все знали молитвы.

Моя мама, святая женщина (для каждого человека его мать святая, и для меня она святая, бедная, неграмотная белорусская крестьянка) тоже крестилась и по великим праздникам водила за 8 километров нас в церковь, где мы исповедовались раз или два в году. И утром, и вечером она молилась, я был мальчиком, ребенком и слышал, как она молится. «Богородице Дево», «Отче наш» она знала. «Богородице Дево, радуйся» она знала, научившись от своей матери, моей бабушки. Не священник, не кто-то еще, а мать передала. И она молилась этими молитвами, и все, больше она ничего не знала. И не в этом беда, что она больше не знала, она ведь искренне молилась, молилась так, что ее молитва была гораздо лучше, чем молитва всех протопресвитеров вместе взятых, гораздо лучше. Почему? Потому что мы-то говорим заумные, заученные слова, иногда с душой, а иногда просто так. А она (я помню: лежу и слышу) беседовала со своим Богом и беседовала пристрастно, она Его не только просила, а требовала и обличала даже: «Ты, Божичко, (это по-белорусски) гляди…» И поверьте, Бог слышал ее молитвы! Я так говорю не потому, что я (по этим молитвам) стал хороший, не в том дело, я стал, может быть, и подлецом, да. Но, когда она так молилась, то ее молитвы — извините, я уважаю святых отцов — но ее молитвы доходили до Бога независимо от Златоустов, Василиев Великих и Григориев Богословов. Почему? Потому что она всей душой молилась. Но (при этом) молитвы, (которые знала), она же механически говорила, ничего же не понимая! Ведь когда я пошел в семинарию в Вильно, и она решила, что я уже ученый человек, то она у меня спрашивает: «Ну, Витечка, Витя, ты ж теперь ученый. Скажи мне теперь, что Он там кушает?» Я говорю: «Мама, кто кушает, что?» «А Бог на небе, что Он там кушает?» Я тут возмутился, конечно, старался ей объяснить: «Господь с Вами, мама, Бог — духовный». А она говорит: «Ну, ты еще не научился, ты еще недалеко. Я же каждый день говорю: «Отче наш! Иже еси на Небеси, — и говорит, — Что это за еда «иже», что Он там на небе кушает?» Простите меня, это вроде так со стороны смешно, но это трагично! Ей же никто не объяснил, и таких миллионы, которые думали, что где-то на небе этот Бог кушает какую-то «иже».

Да, таких было миллионы, и когда грянула революция, когда пришли Троцкие, Свердловы и все прочие, которые ничего общего с православной Русью не имели, и начали разрушать церковь и преследовать ее, то — извините, будем говорить правду, — не за каждым человеком стоял красноармеец со штыком и не пускал его в церковь. Нет, нет! Разрушили храм Христа Спасителя, и дело не в том, что это страшно, а дело в том, что было же обсуждение, нужно ли это делать, и очень даже интеллигентные люди сделали так, что решили, что можно разрушать, потому что он такой там, (какой-то не такой). И народ принимал участие! И миллионы людей ушли из церкви.

Но миллионы остались, миллионы ходили, миллионы дождались своего возвращения в церковь. И перед этими миллионами, пусть они думали, что Бог ест «иже», надо встать на колени! Даже я, когда назначили меня настоятелем, протопресвитером в Патриарший собор, я плакал, я не хотел этого, я хотел быть богословом, я хотел быть как Болотов и т.д., делать богословие, науку. А что я буду (простите, вы не обидьтесь Бога ради) с бабушками какими-то там, которые мне говорили, что Пресвятая Дева чуть ли не каждый вечер лично с ними общается и т.д., и всякие, всякие сказания, явления святых, Бог знает, о чем они только не говорили! Но я в своей гордыне — простите меня, а Бог уж меня простит — считал это суеверием и говорил, это не так, это не надо. Я вначале плакал и не хотел, а потом, когда присмотрелся к ним и когда в своей дурной голове подумал: «А почему они такие суеверные? А кто ж виновен?», — то понял: «это мы, духовенство, мы виновны, это же мы их не научили, а они-то искренни пред Богом!». И вот тогда я понял, что надо на колени пред ними становиться. Они выдержали церковь, они, а не те, кто ушли и занялись в советское время нужной технической работой, наукой, укреплением могущества и т.д. И если бы не они, то церковь и не выдержала бы! Они дождались нового времени!

Так вот, дорогие братья и сестры, повторяю, когда я слушал, как вы пели, я думал, я считаю, что вот так надо начинать новую христианизацию Руси, а вернее — продолжать начатую св. Владимиром. Потому что несмотря на то, что у нас теперь оптом считается, что все, мол, православные, но извините, очень много есть «православных» просто потому, что их крестили в православии после рождения или потом, но в любом случае — их не научили, и они просто агностики, т.е. люди, которые не имеют никакой веры! Да, есть какая-то вера еще немного — в науку, в культуру, вера, так сказать, в какую-то литературу, и все. А по-настоящему веры нет!

Правда, когда тронешь православие, может быть, они и встанут на его защиту, но все равно, они не настоящие верующие. Таких миллионы у нас. А что, если придет в результате каких-нибудь выборов другое? Оно, конечно, не придет в такой страшной форме, как ГУЛАГ, преследования, но что будет, если придут те, которые скажут: «Ну, живите вы, церковь, живите вы, православные, как живете, сами за собой смотрите, а мы будем вести дальше культуру, науку, на Запад смотреть и еще что-то такое. Мы вас не преследуем и не будем преследовать, но ничего от Руси православной у нас не будет». И тогда, простите, нам придется плохо! Об этом надо думать.

Поэтому, когда я слушал, как поют, то думал, что вот таким образом надо идти: когда люди сами поют свое, и это значит, что людям нужно просвещение, научение. Я это говорю не для того, чтобы сказать, что вы правильно поступаете, не с тем, чтобы вас похвалить, нет, а с тем, чтобы сказать, что этот путь — единственный для Русской православной церкви. Что нужно не только крестить всех, не только открыть и отремонтировать все церкви и монастыри, семинарии, — конечно, это необходимо, без этого церковь не может, где же тогда будет молитва, — это надо, надо, но одновременно нужно просветить всех истинных верующих, особенно вновь пришедших, и научить их, как говорит Господь, «соблюдать все, что Я вам заповедал». Вот это наша обязанность, обязанность всей Русской церкви, — духовенства, иерархии, Синода, святейшего патриарха, всех. Нам надо вокруг него, вокруг своего духовенства (даже если я, например, и недостойный сам по себе) всем объединиться и солидарно вести просвещение людей.

И последнее, чтобы вы не думали, что я сказал что-то уж слишком хорошее тем, кто пел и этим тронул мое сердце. Я — такой белорусский мужик и, естественно, переживал это радостно и глубоко. Но через какое-то время я уже начал тяготиться (я, правда, больной, может быть, это и по болезни). Мне было физически тяжело, и я подумал про себя: «Ага, они поют так хорошо, знают, это у них свое, это у них искренне и они могут увлечь других». Да, вы можете увлечь.

Но вот если придут и послушают те, которые хотят, желают жить в Церкви по-настоящему? Они послушают, послушают, и часть из того, что вы пели, будет им понятна, сама по себе понятна, а всякие стихиры, которые вы выпевали и т.д., — вы же даже сами их не особенно знали — нет. И вот те, которые придут, как они будут реагировать? Я не говорю про старых людей, — те постоят, потому что что-то благочестивое, что-то святое, что-то такое хорошее, будут креститься, кланяться. Ну а молодежь, которая привыкла воспринимать что-то и умом? Она постоит, постоит и вначале будет довольна, как я был вначале доволен, а под конец начнет тяготиться и подумает: так не особенно же понятно. И они могут через две, три службы потерять интерес и уйти! Я знаю таких людей — молодых, честных, хороших, интеллигентных людей, которые раз, два, три придут в церковь, где я служу, послушают, посмотрят: что-то такое красивое, лампадки там, иконы, свечи и все прочее, и слова какие-то там похожие ему на душу. А потом, так как он хочет что-то понять, а ничего же не понимает, то он через два, три раза и перестает ходить. Я знаю таких. И тогда кто-то уведет его к себе. Часть в католики уже ушли, часть — в протестанты, часть сектанты всякие поймали, а часть ушли в ничего, но в церковь они уже не пойдут.

Так вот, даже при таком пении, как ваше было, такой человек, может быть, не на третий раз уйдет, но раньше или позже он все равно уйдет, потому что послушает, послушает, а потом начнутся эти стихиры и все прочее, чего он не поймет, и ему станет тягостно. Нам, конечно, экспериментировать не надо, это верно, церковь должна выглядеть чем-то общим, и я не зову к экспериментам, но церковь наша должна в будущем подумать и рассудить, на основании пастырского опыта, каким образом сделать так, чтобы наше богослужение стало понятным. Дело не в русском языке, можно даже на эскимосском служить, Бог знает, но лишь бы это было понятно тем, кто пришел молиться. Значит, их надо просветить, научить.

Кроме того, наши богослужения со временем надо будет сократить. Ведь это же монастырские службы, у нас же устав монастырский, а приходской пропал когда-то в течение истории. Монастыри произвели очень большое впечатление на народ, и поэтому постепенно их молитвы стали уже совершаться на приходах. Но приходу же трудно совершать эти службы, вот и стали сокращать, сами сокращать так, что появились некоторые сокращения даже бессмысленные. «Паки и паки, — т.е. еще и еще, — помолимся», а ведь еще секунду тому назад молились, возглас сказал и снова «Паки и паки». Я не призываю упразднить «Паки и паки», так делать не надо. Вы должны понять духовенство, и епископат мы должны понять. Почему? Потому что если все сразу бросятся в эксперименты и начнут те так, а эти так сокращать, будет хаос, и в конце концов, мы ни до чего хорошего не дойдем. А вот разумно продумать, разумно обсудить, естественно, под руководством нашего священноначалия, нашей иерархии с тем, чтобы сделать так, чтобы наше богослужение было понятно, чтобы было понятно, что на нем происходит, и сделать его для приходских целей более кратким, это было бы разумно.

И последнее, что я скажу. Недавно я, так сказать, случайно натолкнулся на один документ времен революции, 1917 – 1919 годов, и в этом документе один из наших философов, ученый, говорит, что каждое вероисповедание, каждая церковь должна сформулировать свою веру кратко, простым доступным языком и интересно, чтобы все могли усвоить, и всем было это понятно. Потом уже ученые, идиоты вроде меня (может, и вы со временем станете такими идиотами), могут разные тома догматики и богословия написать (я тоже писал много богословия). Да, нужно писать, писать разное, я не против, но это — развитие, обогащение, дополнение, а основа должна быть краткой, сформулированной понятно, доступно и интересно для каждого верующего, для всех. Вот и наша служба должна быть молитвенной, но понятной, к этому вы тоже стремитесь. И вы соблюдаете Устав (упаси меня Боже против этого выступать), особенно раз вы в школе, вам надо изучать и знать Устав, поэтому вам, может быть, действительно, надо выпевать все эти стихиры, может быть, это и полезно. Но старайтесь, чтобы ваша молитва, будучи вот такой дружной, действующей на сердце, как она подействовала на мое, была вместе с тем не слишком переутомляющей, и доставляла людям радость и счастье, а не тяготение, так что хочется сесть или уйти.

Помоги вам Господь!

Извините меня.

Исповедание и жизнь Русской церкви при советской власти. На чтение об исцелении расслабленного

30.07.1978 г.

Митрополит Антоний Сурожский: Сегодня с нами служил о. Виталий Боровой, который долгое время представлял Русскую церковь во Всемирном совете церквей и последние годы был настоятелем патриаршего собора в Москве. Он нам верный и старый друг, дорогой нашему сердцу и почитаемый нами за его твердое и чистое стояние в вере. Я его просил сказать нам сегодня проповедь. И будем вместе слушать и радоваться голосу, звучащему из недр Русской церкви.

Дорогие братья и сестры, когда владыка предложил мне сказать несколько слов, я первоначально смутился и подумал: что скажу я вам и как скажу я вам? И тогда я решил, что скажу вам то, что сказал бы и в Москве в патриаршем соборе, если бы я там был и служил. Хотя здесь есть люди и нерусского происхождения, я думаю, вы это поймете, как понял бы и наш народ, ибо все вы — православные, живущие здесь, плоть от плоти нашей церкви, вы являетесь плодом ее истины, ее свидетельством Правды, ее глубокой, всепроникающей святости. Поэтому я решил к вам обращаться так, как если бы я видел перед собой тысячи, не сотни, а тысячи верующих в моем соборе.

Вы слышали сегодня евангельское чтение об исцелении Господом Иисусом Христом расслабленного (Мф 9:1-8). Когда принесли лежащего на постели недвижимого больного, Христос посмотрел на него и сказал: «Чадо! прощаются тебе грехи твои». И тогда книжники и фарисеи, которые хотели уловить Его на каждом слове, чтобы обличить Его, подумали: «Он богохульствует, ибо кто может отпускать грехи, кроме Бога». Христос, зная помышления их, сказал: «…что легче сказать: «прощаются тебе грехи» или сказать: «встань и ходи»?» Обыкновенно, когда мы читаем эти евангельские слова, возникает вопрос: действительно, что легче сказать? С точки зрения фарисеев и с нашей точки зрения, невозможно сказать ни то, ни другое. Ибо невозможно сказать: «Отпускаются тебе грехи твои», если мы сами грешны. И не смеем мы сказать больному человеку, расслабленному: «Встань и ходи», ибо не уверены, что он встанет и будет ходить. Однако Господь сказал, что легче сказать «отпускаются тебе грехи», чем сказать «встань и ходи». Почему?

Вдумаемся в это. Если бы нам нужно было обязательно сказать или то, или другое в нашем естественном греховном состоянии, в нашей обыденной жизни, нам лучше было бы сказать: «Отпускаются тебе грехи твои». Почему? Потому что мы произнесли бы слова, которые никто не в силах проверить, — действительно ли отпускаются эти грехи. А если бы мы дерзнули сказать: «Встань и ходи», то это легко проверить. Сразу было бы видно — встанет он и пойдет или нет. В нашей жизни мы очень часто говорим высокие благородные слова, которые, мы знаем, не смогут быть проверены делом, жизнью. И люди не в состоянии обличить нас, ибо, может быть, это так, а, может быть, и нет. Один Бог только знает. А слова, которые надо было бы доказать делом, их мы избегаем. Таким образом, мы часто увлекаемся внешней благочестивой формой святых слов «спаси тебя, Господи», «Господь тебя помилует», «Господь тебе подаст», «Господь с тобою». Мы часто употребляем эти слова искренне, от доброго сердца, но часто эти слова остаются только словами. Мы не можем доказать их конкретно, ибо мы сами слабы, немощны, греховны. Вот это расхождение между красивой, благочестивой внешностью нашей жизни и нашими делами является трагическим расхождением в христианстве, является тем, что более всего как бы губит нас как христиан. Ибо люди слышат наши благочестивые слова, полные глубокого смысла и мудрости, и верят, и увлекаются, и тронуты бывают, а потом видят, что наша жизнь, наши дела не подтверждают наших слов, а иногда и противоречат им. Люди разочаровываются в нас, в наших словах, а, значит, и в христианстве и в Церкви.

Дорогие братья и сестры! А теперь я хочу обратиться к вам, здесь живущим, и сказать о нас, там живущих.

Вы знаете, какие трудные испытания проходила и проходит Русская церковь, наша с вами родная церковь, наш с вами родной народ. Спросим себя сейчас: за все эти годы исповедничества и испытания, исторического испытания Русской церкви, сколько было произнесено благочестивых слов, умных, искренних, может быть, слов о нашей церкви, как надо жить, как надо исповедовать. И я уверен, что в основном все, что здесь говорилось, говорилось от искреннего сердца, и было правдой. Но было правдой, к сожалению, только на словах, ибо жизнь конкретная, дела были там, исповедничество, даже до смерти, было там. Дорогие братья и сестры! То, что я сейчас сказал вам, может быть, даже опечалит вас, ибо вы ведь так искренне любили и любите свою церковь, свой народ и искренне желали и желаете самого лучшего — силы стояния за веру.

Но вместе с тем, те дела, про которые говорил Христос, то «встань и ходи» было там, ибо только там можно было проверить, как мы исповедуем Христа — словом или делом и жизнью. Только там можно было сказать великие святые слова, полные глубины и мудрости, но такие слова, за которые можно было потом положить свою жизнь, подтвердить их конкретными фактами, своею жизнью. И вот это испытание — не словами, а делами — наш народ, наша церковь выдержала; она может заявить перед всем миром, что она выстояла в этом испытании. Это не значит, что все кончилось. Впереди много, может быть, тягчайших испытаний. Но это значит, что началось движение, новое движение среди интеллигентной молодежи, началось вхождение в церковь нового поколения, которое не было воспитано в благочестивых верующих семьях, которое было воспитано в неверующих семьях в убежденном неверии и которое потом само путем глубочайших размышлений и внутренних мучений выстрадало свое обращение ко Христу. Это не наша заслуга, не нас надо хвалить. Это заслуга нашего верующего народа и восхваление и слава Богу, Который Духом Святым миссионерствует среди людей, бывших далеко-далеко от церкви и которым, казалось бы, нет и не может быть пути в церковь, но они разными путями приходят в церковь и становятся такими верующими, с которыми нам трудно сравниться. Ибо для нас вера и церковь привычны, для нас это родная атмосфера, без которой мы не можем жить. А для них это связано с исповедничеством: со скандалами в семье, с риском в учебных заведениях, с трудностями на работе, с необходимостью расстаться с любимым человеком, который был твоим женихом и бросил тебя, или была твоя невеста и бросила тебя после того, как ты пошел этим путем, а у него или нее не хватило силы или желания, или веры идти вместе.

И у нас сотни, тысячи таких живых, конкретных примеров. Сотни и тысячи таких молодых людей, которые, может быть, не особенно церковны, будем говорить честно, — они церковно не воспитаны, они пришли оттуда, но они больше, много раз больше исповедники Христа, чем мы с вами.

И вот это новое, что сейчас в нашей Церкви есть, которое, конечно, можно приостановить, воспрепятствовать ему, уменьшить его, но которое вообще остановить никто в мире уже не может. Это движение уже началось, и оно будет ускоряться, ибо за ним идет всесильная благодать Господа нашего Иисуса Христа, Который увидел исповедничество Свое у народа на протяжении десятилетий, Который проверил народ в унижении, в трудностях, в тесноте, в таком положении, что, казалось бы, — вот-вот уже все!..

И Господь проверил, расходится ли слово с делом, говорил ли наш русский народ благочестивые святые слова в это время или говорил даже, может быть, меньше благочестивых слов, а больше жил, стоял, исповедовал Христа. И мне хочется окончить здесь мое слово тем, что в этом евангельском чтении и о нас говорил Христос: «Прощается тебе грехи твои, встань и ходи».

Да, мы грешны исторически. Русская церковь греховна многими грехами в прошлом. Но Господь видел, как она проходила через горнила испытаний, увидел, что за это время, за эти шестьдесят лет, у нас было в тысячу раз больше святых, чем за всю историю Русской церкви, ч го у нас сейчас живые святые ходят, те, которых, когда придет время, — а это время придет, — Русская церковь провозгласит святыми, канонизирует не десятки, сотни, а тысячи новых святых.

Вот Господь увидел веру Своего народа и сейчас говорит ему: «Прощаются тебе грехи твои, встань и ходи». И встает Русская церковь и идет во Славу Божию проповедовать Христа всему миру! Аминь.

Не пора ли нам услышать слово, которое произнес о. Виталий? — митр. Антоний Сурожский

6.08.1978 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
В прошлое воскресенье, в проповеди, которая глубоко потрясла каждого из нас, о. Виталий нам указывал на пагубную опасность слова, расходящегося с действием. Он говорил о том, сколько прекрасных слов можно слышать в нашей среде, и как они недоказуемы тем образом жизни, который мы проводим. И в первую очередь, конечно, эти слова коснулись глубоко и болезненно меня самого, говорящего с этого амвона, год за годом, слова истины, слова правды, которые, однако, не претворяются в моей жизни в действительность. Молю Бога, чтобы слушающие эти слова воспринимали и принесли плод!

И однако, можем ли мы сказать, что слыша евангельское чтение, слова Самого Христа, Самого Бога, ставшего человеком, из недели в неделю читая их снова, мы менялись бы так, чтобы люди вокруг нас дивились, что среди них есть новый род человеческий, род, подобный Христу чистотой, святостью, любовью? — И поставим себе вопрос: можем ли мы выполнить то, о чем говорил о. Виталий? Окружены ли мы теми запросами и теми требованиями, которые предъявляются его собственной пастве? — Конечно, нет!.. Но вместе с этим, того малого, что мы можем сделать, мы не выполняем. Мы дивимся подвигу святых, мы ужасаемся тому, с каким мужеством и величием из столетия в столетие верующие свидетельствовали свою веру; что же нам делать, чтобы войти в ряды тех, которые жизнью не изменяют Христу, Которого они проповедуют словом, имя Которого мы носим. Мы сегодня празднуем память святых Бориса и Глеба, страстотерпцев Российских; они не умирали за свою веру в том смысле, что никто не требовал от них отречения от Христа, от православной веры, от верности Церкви. Но они умерли за Евангелие в том смысле, что они предпочли исполнить заповедь о любви к ближнему, не воспротивиться посланным против них убийцам, они предпочли это своей жизни…

Каждый из нас встречает на своем пути те или другие трудности, и мучительные, и пугающие нас обстоятельства; каждый день перед нами стоит вопрос, будем ли мы верны Евангелию Христову в той или другой мере, по отношению к тому или другому человеку, в тех или других обстоятельствах. И пока мы колеблемся, пока мы не уверены, исполним ли мы Евангелие или выберем легкий путь — время прошло, и мы не оказались свидетелями ни правды, ни истины, ни святости, ни Христа… Наша жизнь, по сравнению с Борисом и Глебом, с новыми и древними мучениками Церкви, так легка, требуется от нас столь немногое, чтобы показать, что мы верны Христу, имя Которого мы устами исповедуем, Который умиляет наши сердца, Которого мы любим по-своему, и, однако, Которому мы изменяем постоянно! Не пора ли нам услышать дивное, грозное слово, которое произнес о. Виталий? Не пора ли нам услышать слова Христа и опомниться, и сделать, что мы можем: может быть, немногое, но все, что мы можем, чтобы через нас не посрамлен был Господь, Который полюбил нас до крестной смерти, до сошествия во ад, до погружения в ужас богооставленности?.. Неужели мы на все это не можем ответить посильной нам верностью? И если мы ответим так, тогда и мы, за малое, войдем в сонмы и ряды тех, которые прославили Бога великим подвигом и сияют сейчас — в нашей памяти и в памяти Божией невечерним, непотухающим светом вечности и святости. Аминь!