Священник в личной жизни

Нельзя скрывать, что священник приходит на приход плохо или почти неподготовленным. Обрывки знаний, вынесенные из школы, оказываются цветными лоскутками, из которых не сошьешь рубахи, чтобы даже еле-еле прикрыть наготу неподготовленности. Многое оказывается совершенно неприложимым, другое недостаточным. На большинство вопросов практики и душепастырства и вовсе никаких готовых ответов нет. Еще меньше уменья приложить к делу то, что есть (например, пресловутую науку о проповедничестве). Приходится учиться снова, искать нужных знаний путем самообразования. Иначе говоря, путем чтения, так как другие способы самообразования – лекции, путешествия и т.п. для него закрыты.

Отсюда вопрос, что читать, больной вопрос для очень многих и для священника-священнослужителя, может быть, более, чем для кого-нибудь. Книжный рынок полон книгами, но средства священника скудны, и нужно быть очень осторожным в выборе книг, чтобы не купить хлам. Несомненно, есть у священнослужителя под рукой и какая-нибудь чужая, общественная, благочинническая библиотека, но опять, что выбрать из нее. При выборе книги несомненно должна быть ясная и определенная цель. Можно брать книгу для целей самовоспитания и самообразования, можно брать ее для самообразования специального пастырского.

Область самообразования вообще бесконечна, и нам не обнять ее в справочной заметке. Общие цели самообразования, его объем мы находим возможным коротко изложить в следующих определениях. Задача самообразования – выработать сознательное и разумное отношение к миру, к жизни, к своему «я». Быть образованным – значит, иначе говоря, знать «свое место» среди физического мира, среди общества, место в государстве, в семье, в Церкви.

Образование – совсем не то, что ученость. Можно быть ученым – и в то же время совершенно необразованным человеком. Есть ученейшие профессора в своей области, которые вместе с тем вовсе не имеют цельного мировоззрения – замкнуты в узкой специальности, а потому вовсе не могут быть названы образованными людьми. Что должен знать образованный человек? Правило одного из семи мудрецов «познай самого себя» должно быть поставлено в основу самообразования. Человек должен знать, что он такое по своей физической природе и в жизни духа. И прежде всего – что он такое по отношению к внешней природе. Не может считаться образованным человек, который не знает даже земной своей квартиры, не понимает простейших явлений, окружающих его. Человек должен иметь «открытые глаза» – должен понимать, что над ним миллионы миров, а не голубое или черное полотно. Должен уметь видеть чудеса Божьего мира, понимать, как устроена и течет жизнь природы. Иначе сказать, самообразование начинается мироведением. Глубже идет тот, кого собственная любознательность влечет в глубины миропознания. Но такое увлечение лежит уже за пределами элементов самообразования.

Законы жизни тела, – борьба в нашем организме наших друзей и врагов (микробов), учение об общих основах здоровья – это не только уже вопрос самообразования, а и вопрос нашего самосохранения. Это знание нравственно обязательно для того, кто понимает, что пренебрежение к здоровью тела есть нарушение долга к самому себе, обществу.

Ознакомившись с жизнью тела, образованный человек не может тем более не интересоваться жизнью своего духа. Что такое ум человеческий? Чувство и воля? Каковы законы их деятельности и развития? Какими средствами можно заставить мысль работать правильнее, как можно сделать здоровой, сильной волю?

Иначе сказать, для образованного человека необходимы основы науки об уме и мысли (основы психологии и логики).

Изучение жизни духа далее приводит необходимо к высшим вопросам человеческого самопознания. Жизнь духа. Но что такое дух, душа? Каковы высшие последние задачи, пределы, перспективы для духа человеческого? Эти вопросы, может быть, может обойти самообразование вообще, но их нельзя обойти в планах самообразования христианина. Христианин обязан так или иначе выяснить себе вопрос о бессмертной природе души, ее свободе и ответственности. Таким образом, познание себя вводит человека в область религиозного знания. И в плане самообразования даже не священника изучение вопросов религиозных должно предшествовать вопросам общественным и государственным. Какие вопросы необходимо должен осветить для себя человек, желающий считаться образованным? Он обязан знать, по крайней мере, в чем психологическая суть «веры» и религиозного познания.

Вера не есть признание суммы известных истин. Такая вера – слепая вера. Вера есть особый путь познания, особый «способ» смотреть на жизнь и мир¹⁹⁸.

И ищущий самообразования обязан, верующий ли он человек, или неверующий – выяснить для себя суть и основы «веры» как особой психологической силы. Должен выяснить, почему религия есть творческая сила, в чем ее право на существование, какие свойства живой религии, в каком отношении религия стоит к научному знанию.

Далее пусть религия, изучение мыслителей, занимающихся вопросом, что есть человек, куда он идет, кто там за звездами живет, выработала в нас известные идеалы – наметит общие пути нашей жизни. Но как эти идеалы применить к наличной конкретной жизни?

Для этого в самообразование входит еще ряд знаний. Каждый человек действует в условиях русской жизни. Русская жизнь исторически сложилась известным образом, частью хорошо, частью уродливо. Чтобы выяснить себе картину жизни, очевидно, образованному человеку необходимо изучить историю своего народа.

Следует изучить историю народа, его культуры, чтобы понять, где хорошее, где уродливое, что нужно беречь и что отжито, должно быть похоронено. Такое изучение истории, конечно, не может быть плодотворно без изучения истории других народов. Определив себя как русский человек вообще, образованный человек определяет себя как гражданин. Каждый русский человек Богом поставлен на то, чтобы строить вместе с другими благо своего отечества. И эта обязанность требует, чтобы он понимал его строй, его нужды, его законы, умел выбирать между дурным и хорошим.

Это область правоведения, нужная для самообразования, пусть в небольшом объеме, но все же необходимая. Но понимание законов государства невозможно без предварительного понимания законов в строении общества. Следовательно, даже, пожалуй, ранее законов своей страны, нужно заняться изучением основ науки о мировом хозяйстве (политическая экономия).

Таким образом общий круг занятий, входящих в область самообразования, состоит из 1) знания естественнонаучного (учение о мире и природе), 2) учения о душе, ее свойствах – природе и средствах ее роста, 3) учения о религиозном познании, 4) знаний о моральных обязанностях человека и 5) знаний о государстве и обществе.

Эта схема самообразования для всех.

Для священнослужителя также годна эта схема, хотя с большими поправками: с одной стороны, у него есть еще область самообразования специального, которая по необходимости заставляет его сжать некоторые области общего самообразования; с другой стороны, в области большинства указанных дисциплин нужные элементы даны ему школой. Поэтому следует пересмотреть и оценить эту общую программу с точки зрения нужд священника.

Нужно ли ему естествознание? В общей системе образования – сказали мы – оно необходимо, но совершенно ясно, что эта область недоступна для рядового человека, и священник должен выяснить, что нужно ему в этой части науки.

Если он в селе, то дисциплины естествознания не имеют для него практического значения; школьный курс дает ему возможность ориентироваться в окружающем. Если он в городе – среди искушающих и испытующих, он обязан ознакомиться серьезно с этой областью знания – для того, чтобы дать сознательный и уверенный ответ на глумление над истиной во имя будто бы знания.

Так как изучить огромную, как океан, науку он не может; то ему приходится штудировать книги, имеющие особую для него важность, т.е. научную апологетику.

Мы не можем, конечно, удерживать от чтения книг, исследующих природу без апологетической тенденции и даже с тенденцией, враждебной вере. Но нужно помнить, что не все, что говорит ученый (особенно популярный), говорит наука, и всегда нужно искать проверки взглядов, несогласных с вашей верой и убеждениями, у науки серьезной и чистой.

Область психологии и логики знакома священнику со школьной скамьи, но известно, что, во-первых, при обязательном знакомстве, очень мало отлагается в запасах души, во-вторых, при огромности этих наук еле затрагиваются области, имеющие наибольшее значение для пастыря. Например, чисто практические отделы – воспитание воли, чувств или отделы, имеющее значение апологетическое (бессмертие, свобода воли), рассмотрены недостаточно и слабо.

Книги основные и коренные: еп. Феофана и святоотеческие писания.

Еще важнее область психологии религиозной, исследования о науке и религии в их взаимоотношениях: здесь наше время дало настоящие сокровища. Понятно нет ничего лучше для познания психологии религии, как отцы мистики (Симеон Новый Богослов, Исаак Сирин).

Переходим к самообразованию пастырскому.

Священник прежде всего учитель веры. Поэтому он сам должен знать, «во что верует». К сожалению, мало помогает ему в этом отношении школьная учеба. Сухая и узкая – она не дает должных ответов на существеннейшие вопросы веры. Поэтому необходимо ознакомиться с существенным, что дала богословская мысль в области богословия. Сюда мы относим сочин. Хомякова т. 2 (или прекрасное изложение взглядов его у Завитневича – А. С. Хомяков, т. 1 и 2), книгу арх. Сергия «Православное учение о спасении». Прекрасна книга Несмелова «Наука о человеке», 2 тома¹⁹⁹.

В области нравственного богословия трудно указать что-нибудь одновременно и достаточно популярное, ясное и серьезное. Несомненно наилучшее руководство принадлежит еп. Феофану. Это аскетический, отеческий, глубокий и глубоко полезный учебник. Много интересного и полезного в брошюрах и статьях профессора А.А. Бронзова, но, к сожалению, они не собраны, богатство мыслей профессора рассеяно среди журнальных статей.

Первое место в области пастырско-практического образования должно занимать пастырское богословие. Ввиду того, что – как мы сказали – добывать нужные книги священнику не легко, мы извлекли из соответствующей литературы самое, по нашему мнению, нужное и полезное. Но, конечно, полезно все же ознакомиться с наукой пастырства не в этом конспекте.

Первое место занимают здесь после литературы отеческой (Св. Иоанн Златоуст «Шесть книг о священстве» и др. бл. Августин «Об обязанностях служителей» и т.п.), соч. арх. Антония Храповицкого (Т. 2. Ч. 2). Булгаков С.В. «Настольная книга для священно-церковнослужителей» (Киев, 1913).

По проповедничеству трудно назвать много годного. Из крупных ораторов необходимо знакомство с Иоанном, епископом Смоленским, Р. Путятиным – проповедниками, стоящими почти на полюсах, но одинаково близкими к нуждам времени (один для простецов, другой для слушателей повышенных требований).

Совершенна скудна у нас литература в области Свящ. Писания приспособительно к целям пастырства. Толкования на апостольские чтения еп. Феофана прекрасны, но это целая библиотека. Необходимы книги Барсова – особенно сборник статей по назидательному и толковательному чтению Четвероевангелия. Весьма полезно «Толковое Евангелие» Б. Гладкова, но его материал незначителен и узок. Не бесполезны «Толкования на паремии» еп. Виссариона.

Какое место в самообразовании священника занимает чтение беллетристики? Вопрос этот много и часто дебатировался в журналистике, и, в конце концов, признано, что беллетристика при умелом пользовании ей может оказать огромную пользу пастырю. С одной стороны, она дополняет знание души человеческой в ее глубинах, давая больше, чем голая ученая психология, вскрывает глубочайшие недуги душ и часто указывает их лечение. В этом отношении много внимания оказывает пастырскому значению творений Достоевского арх. Антоний Волынский.

С другой стороны, даже литература т.н. модная, мелкая и часто лживая, знакомит если не с подлинной душой современного человека, то, по крайней мере, с теми случайными вопросами, какие мир предъявляет вашему времени.

Необходимо, выбравши книгу по известной области знаний (напр., «Сборник за веру против неверия» в области апологетики или соч. Феофана Затворника в нравственном богословии и т.д.), взять книгу целиком в свое сознание, усвоить ее вполне и уже потом дополнять другой литературой. Нужно составить себе миросозерцание, а не быть только энциклопедией знаний без объединения и центра. Для проповеди избирать проповедников, манере которых вы особо сочувствуете, и учиться на них, не бросаясь к другим авторитетам.

Пастырю, проникнутому любовью к пастырству, к делу Христову и имеющему благодатную поддержку со стороны Пастыреначальника, естественнее всего идти рука об руку с другими пастырями, несущими свет Христовой любви в мир.

Сам Господь для успеха Своего дела избрал двенадцать, чтобы они

были ЕГО Посланниками И Представителями (Мф.5:12; Мк.3:13–15; Лк.6:12–13;

17–19). И когда настало время их деяния, послал их по два (Мк.6:7) с целью взаимного поддержания. Верность такого понимания засвидетельствована Самим Иисусом Христом в следующих словах, написанных ев. Матфеем: «Истинно говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца, который на Небеси» (Мф.18:19).

Если где либо нужно созвучие, гармония, то в пастырстве более всего, и по единству самого дела, и по единству сана, и по общности интересов; здесь находят полное применение слова порфироносного пророка: «Се что добро или что красно, но еже жити братии вкупе» (Пс.132:1). Приводя указанные слова Мф.18:9, проф. A. Vinet, так рассуждает: «особенно хороша и приятна эта вещь (любовная деятельность) между теми, которые исполняют среди одного и того же стада служение воссоединения».

Союз пастырский необходим и для того, чтобы не поддаваться низким стремлениям. Всегда есть возможность проверить, верны ли мои убеждения, прав ли я в своих поступках. Таким образом, союз пастырей является залогом всемирного единства. Неровности характеров пастырей обоюдно сглаживаются, как неровности камешков, когда их трясут в мешке, и они бьются «друг о друга», и ео ipso пастырь становится в новые улучшенные отношения к людям, что способствует и выполнению пастырского дела. Нравственный союз пастырей это ячейка вселенского союза, так как истинное «содружество пастырей» невозможно ни на какой другой почве, кроме как на почве личного нравственного развития и совершенствования, в совокупной борьбе с общим врагом спасения. И содружество, заключенное на этом основании, будет все расти и крепнуть по мере духовного возрастания и осуществления в жизни нравственного христианского идеала. Поставленный на свещнице освещать ту храмину, где находится для этой цели, пастырь особенно должен помнить, что духовенство во всей своей частной жизни служит предметом наблюдения не только ради критики и не ради любопытства, но из-за желания иметь в нем образец всего хорошего. Ничто, по словам A. Vinet, не несет такого важного ущерба по отношению к пастырю и его нравственному действию, как дурные отношения между самими пастырями. Здесь одним камнем преткновения оказывается больше для христианства, которое должно быть чистым. Если бы был один пастырь, то ему легче было бы делать добро только из любви к добру; но когда видит, что другие делают то же добро и лучше, чем он, и когда с ужасом чувствует, что лучше бы этого добра совсем не было, чем было бы оно сделано другими в ущерб своей суетности, тогда можно узнать, что он больше любит свою собственную славу, чем делание. Если среди паствы в отношении друг к другу господствует грозный, суровый, неумолимый закон борьбы за существование, борьбы всех против всех, то пастырь, как бы в доказательство истинности учения о Промысле Божием, во взаимных отношениях с собратьями должен являть город, стоящий на верху горы.

Пастырей связывает не только общность дела и одинаковая цель, их связывает кровное родство. Таинственная связь пастырей с Пастыреначальником, основанная на крови Его, требует и между ними отношений кровных родственников, в жилах которых течет одна и та же кровь. Досаждая друг другу, они хулят Пастыреначальника, тормозя и задерживая победу над злом, потому что люди видят в отношениях пастырей конкретный пример братства и родства всех христиан. Именно «Кровное братство» пастырей и явится причиной сверхчеловеческой деятельности пастырей, цементом Царствия Божия. Устраивая храм души своей, они вместе с тем созидают всю Церковь Христову, воцерковляя своих пасомых собственным братством. Таким образом ясно, что нравственный союз кровного братства пастырей – это один из главнейших факторов устроения Царствия Божия в людях.

Пастырские собрания. Священство – по существу есть братство, единение

Единение пастырей, по нашему мнению, есть и первое и главнейшее начало и условие поднятия пастырской деятельности и личности священника в приходе. В настоящее время, при теперешнем изолированном положении духовенства, чтобы священнику чем-нибудь нарушить, оживить серую безотрадную действительность, необходим громадный подъем энергии и решительности, ибо своим предначинаниям он не только не встретит поддержки у своих собратий, а напротив, недоверие и даже нередко озлобление; он должен действовать исключительно на свой личный риск и страх. Дело, которое гораздо успешнее можно повести общими силами (например, чтение с картинами и т.п.) ведется вразброд; когда здесь союз взаимопомощи – условие успеха. Везде во всем по одиночке. Каждый в сущности один в поле воин, каждый действует изолированно, особняком, и потому даже сильный духом напоминает собою «трость ветром колеблемую, а слабый духом и подавно. Только брат от брата помогаем, яко гора Сион не подвижится...

При таких условиях пастыри явно бессильны и слабы.

Для духовенства необходимы пастырские собрания

Обсуждение мер к улучшению религиозно-нравственного состояния прихожан, мероприятий борьбы с развращающими влияниями современной жизни и способов к установлению крепкой духовной связи духовенства с паствою, без сомнения, оживит духовенство, объединит в просветительной его деятельности и поддержит малоопытных в деле служения. Главное условие для улучшения и процветания приходской жизни, укрепления и развития веры и благочестия заключается в воодушевлении на делание, а пастырские братские собрания, правильно поставленные, могут воодушевить священников в великом деле совершенного служения, вызвать однообразную ревность в приходской деятельности и дать необходимые силы к достижению высоких пастырских целей служения народу. Помимо важного значения братских пастырских собраний в деле пастырского долга, они для духовенства будут иметь и моральное значение, внося в отношения его душевное единение, искренность и сердечность и помогут во взаимных отношениях в точности следовать идеалу, начертанному в Святом Евангелии.

Для пастырских собраний, конечно, нужно иметь особое место. Порядок собираться, как для благочиннических собраний, по очереди крайне неудобен. Нужны особые «дома собраний» или временные помещения -например, при больших школах. Здесь должна быть сосредоточена библиотека благочиния.

Внешняя обстановка дома священника должна отличаться сколько порядочностью, столько же и скромностью и свидетельствовать о набожности хозяина и всей его семьи. В каждой комнате должна быть святая икона, в моленной же священника или кабинете его должен быть киот с образами и горящею лампадою пред ним. Это – своего рода домашний храм его, в который, в определенное время, должна собираться на молитву вся его семья. В доме священника не должно быть места для роскоши – в виде изысканной мебели, разных причудливых украшений или дорогих картин, особенно же содержанием своих несоответствующих скромному жилищу учителя христианской нравственности. Но простота и скромность в доме и во всем житейском быту священника не должны граничить с неряшеством, которое отталкивает более, чем роскошь. Священник во всем соблюдает благоприличие и опрятность.

К священнику обыкновенно относятся с уважением, величают его «батюшкою» и «отцом духовным». Соответственно этому самый внешний вид его и внешнее поведение должны внушать другим нравственное доверие и почтение к нему. Отличительными качествами его в данном отношении должны быть: степенность, располагающая приветливость, полное самообладание, не допускающее бурных порывов гнева и несообразных с священным саном увлечений – особенно же порочных, вроде нетрезвости, карточной игры и т.п. Ему тем более нужно быть осторожным, что общественное мнение обыкновенно обобщает явление и нередко недостатки частного лица переносит на целое сословие. Вот почему св. отцы Церкви обращали внимание даже на телодвижения и походку, на тон речи и одежду священнослужителей. По наставлению св. Златоуста, «учитель должен быть образцом (чтобы другие взирали на него с уважением) не только в Церкви, но и везде... говорит ли, молчит ли, обедает ли, или что другое делает, во всем должен показывать себя образцом – и в походке, и во взоре, и в одежде». (Толкование на Евангелие от Матфея, гл. 23, ст. 9). По словам св. Амвросия Медиоланского, рассуждения клириков должны быть без гнева и запальчивости, речь степенная и спокойная, голос естественный, чуждый как простонародной грубости, так и театральности, но вполне приличный важности их звания и святости служения; шуток же в разговорах о предметах серьезных служителям Божиим следует совсем избегать; да шутливость и вообще неприлична им. Этот же св. отец иногда по внешности священнослужителей, а в особенности по их одежде и походке, судил даже о самом характере их и, по его словам, не ошибался.

Одежда... По одежде встречают... Иногда не только встречают – от первого впечатления зависит многое. Священник должен смотреть за тем, чтобы его одежда прежде всего не была неряшлива. Неряшество не только неприятно для глаз: оно всегда есть доказательство некоторой неряшливости духа.

В 27-м правиле постановлений Трульского собора говорится: «Никто из числящихся в клире да не одевается в неприличную одежду, ни пребывая во граде, ни находясь в пути, но всякий из них да употребляет одежды уже определенные для состоящих в клире». Принимающий сан священства и в наши дни произносит: «Клянуся... не безчинствовати, но всякою во обхождении и деянии благопристойностью блюсти важность сана моего». «В платье, – говорится в поучении святительском к новопоставленному иерею, – хранить тебе опрятность и благопристойность, сану священническому надлежащую».

Каноны церковные касаются даже самой материи и цвета одежды для клириков: она не должна быть «роскошная, слишком светлая и пышная», так как это бывает «соблазном и преткновением для многих» (VII Всел. соб., прав. 16). По замечанию св. Василия Великого, подтвержденному Седьмым Вселенским собором (прав. 16), «от древних времен всякий священный муж довольствовался не роскошным, но скромным одеянием, так как все, что не для потребности, а для убранства приемлется, подлежит обвинению в суетности». Нынешним благочинным Церквей вменяется в обязанность наблюдать, чтобы священники, диаконы и причетники ходили в приличной духовному званию одежде, а именно: священники и диаконы в рясах темного цвета, а церковники в платье покроя приличного духовному чину.

Соответственно духу нашей Церкви наши внебогослужебные одежды должны быть исполнены простоты. «Щегольства и неопрятности, – говорит блаж. Иероним, – одинаково должно избегать (клирикам); первое говорит о страсти к удовольствиям, а второе – о тщеславии», а поэтому наша одежда не должна быть ни небрежною, ни поразительно роскошною, изысканною. Никогда мы не должны забывать этих двух качеств нашей одежды. Небрежность происходит от лени и от излишней бесцеремонности, а вовсе не от убожества: это – пренебрежение принятыми обычаями и неуважение к окружающим людям. С другой стороны, и роскошь, и излишняя элегантность – признак узкого и небольшого ума. Важность нашего священнослужительского костюма требует, чтобы мы более светских людей удалялись от этих недостатков. Общее относительно одежды как для духовных, так и для светских лиц должно быть следующее: одевайся так, как одеваются серьезные люди твоего звания, не привлекая к себе при этом своею одеждою общего внимания. Не заставляй говорить о себе: «вот франт», но бойся также, чтобы о тебе не говорили: «вот неряха».

Какие удовольствия дозволяются пастырю?

Здесь не место говорить о позволительности или непозволительности театра или публичных зрелищ. Вопрос этот принципиальный – широк и труден. Когда говорят о соблазнительности театра, то, кажется, это недоразумение: разве не соблазнительны иногда исповедь или бракоразводный процесс? Разве не соблазнительна часто книга, но можно не бежать от соблазнительного тому, кто должен знать все недуги паствы. Театр недопустим потому, что появление там священника соблазняет, вызывает смущение. И потому, по крайней мере, сейчас, такого вопроса быть не может – ввиду ясных правил Церкви. Присутствовать во время сценических представлений, посещать конские ристалища, смотреть разные нескромные забавы и увеселения не дозволено, хотя бы они происходили в частном доме (VI Всел. соб., прав. 24, 51; Лаод., прав. 54).

При брачных пиршествах правила церковные не воспрещают пастырю Церкви разделять радость своих прихожан и близких ему лиц своим личным участием в их семейных торжествах; но повелевают ему оставлять подобные пиршества непременно, если они примут нескромный характер, например, при появлении игр, служащих к обольщению (VI Всел. соб., прав. 24).

Позволительнее концерты в общих залах – но и здесь сохраняется (ослабление) то же возражение. Известно, что у нас не допускают, считают запретной для священника музыку (или даже книгу «не божественную»). С этим надо считаться там, где особенная опасность соблазна немощных (в приходах, находящихся под старообрядческими влияниями) хотя едва ли, конечно, можно видеть в серьезной музыке что-нибудь предосудительное.

Определением апостольским 42 запрещаются азартные игры.

О некоторых мелочах пастырства – в отделе об отношении к прихожанам в 1-ой части.

Священник в обществе

Священник не может и не должен избегать общества. Следовательно, он может быть в чужом доме как знакомый, как член общества.

Как должен он вести себя там? Конечно, неуместно какое-нибудь особое пуританство и ханжество, которое вообще неуместно в христианстве. Но священник не должен забывать о важности и серьезности своего сана. Он принимает участие во всяком разговоре – кроме фривольного (в данном случае он может серьезно заметить о неуместности такого разговора), но в разговоре он должен следить и за формой своей речи (потому что за ним иногда следят).

Много, что в устах мирянина совершенно не замечается, кажется неладным в устах священника. Если праздник или времяпровождение общества начинает носить характер неудобный (при появлении игр, служащих к обольщению), «священник да встанет и удалится» (VI Всел. соб., прав. 24; Лаод., прав. 54).

Там, где возможно, должно и временем трапезы пользоваться для пастырского дела, для пастырской беседы.

Существенно важно поведение священника за обедом в пост. Его могут угощать скоромным. Иногда это приглашение – результат просто невежества (есть круги, где не знают, что в пост и рыба скоромное). Не всегда можно делать из этого предмет проповеди. Мы знали владык, которые при большом постничестве принимали неудобное блюдо и только незаметно игнорировали его, как бы по отсутствию желания. Скрывать пост нет, конечно, нужды – но во всем нужна экономия, сдержанность не ради благоволения человеческого, а из пастырского расчета.

Чем семейная жизнь священника отличается от жизни всякого мирянина? Да, конечно, ничем, кроме усиленного внимания к этой жизни прихода, мирян.

Бывает жизнь мирная, дружная, святая и, к счастью, нередко даже в большинстве. Бывает и разлад семейный – нелады. Странно было бы говорить, что это нехорошо, не должно быть. Достаточно сказать, что отсутствие мира в священнической семье делает его совершенно бессильным в устроении семьи в приходе. Если где, то именно здесь, в семье священника, все неладное нужно таить от чужого взора. Крест нужно нести молча. Если в семье мирской разделение между женой и мужем -иногда нравственная неизбежность, священнику нужно всячески избегать его как великого соблазна.

Тяжел иногда этот крест, но нужно его принять. Нечистая жизнь в лице пастыря и по нашим законам церковным вызывает особый надзор и следствие, если даже причины разделения неизвестны.

В указе Св. Синода 16 марта 1820 года сказано: священнику, изгнавшему от себя жену или не живущему вместе с нею, запрещается священнослужение, пока примет ее в сожительство неразлучное. (Ср.: апост. прав. 5). Св. Синод не раз давал очень суровые решения по поводу разлада семейной жизни священника.

Один из епархиальных преосвященных в донесении Св. Синоду изъяснил: 1) что священник вверенной ему епархии живет раздельно со своею женой, проводившей в его доме нетрезвую и развратную жизнь и засим оставившей мужа и уехавшей к родственникам, причем на примирение с женою священник, прощавший ей ее неблагоповедение несколько раз, ввиду ее нетрезвости и развратной жизни, не соглашается; преосвященный распорядился вызвать жену священника и предложить ей, в целях исцеления от недуга нетрезвости, прибыть в женский монастырь и пожить в нем, но как поступить в дальнейшем, если она не исправится и если священник не возьмет ее к себе, преосвященный недоумевает, и 2) что в епархии его встречаются случаи проживания священно-церковнослужителей в местах их служения без жен, вследствие оставления ими мужей или по причине отсылки самими мужьями жен от себя, такое проживание священно-церковнослужителей без жен порождает на месте немало толков и часто ведет к возникновению дел о неблагоповедении священно-церковно-служителей, причем распоряжения и меры к искоренению этого явления не уничтожают такового. Изъяснив об изложенном, преосвященный просил преподать ему руководственные указания, как поступить с означенным священником и как вообще поступать с теми клириками, которые по разнообразным причинам живут отдельно от своих жен и под разными предлогами уклоняются от исполнения распоряжения преосвященного вызвать жен и семьи к себе и жить вместе, причем преосвященный присовокупил, что, памятуя слова ап. Павла: «Кто не умеет управлять собственным домом, тот не будет пещись о Церкви Божией» (1Тим.3:5), он, преосвященный, считает клириков, отдельно живущих от своих жен и детей, плохими тружениками на ниве Христовой и, в целях заставить их жить с женами, полагал бы отрешать их от места и запрещать в священнослужении. По обсуждению изложенного донесения преосвященного, совокупно со справкою, Св. Синод нашел: 1) что церковные каноны (Неок., прав. 8) дают ясное указание, как должно поступать в отношении священнослужителя, у кого бы жена оказалась впавшею в прелюбодейство, требуя, чтобы таковой священнослужитель или развелся с женою, или был запрещен в священнослужении, по каковому правилу и надлежит поступить в отношении означенного священника; 2) что священнослужители, уклоняющиеся от сожительства с женами под видами благословными, подлежат прещению по силе правила V св. апостолов, предписывающего, в случае упорства, извержение от священного чина, а уклоняющиеся от сожительства с женами по причинам неблагословным, должны быть предаваемы церковному суду за неблагое поведение, на основании церковных правил и духовных узаконений; 3) что равным образом, если жена священнослужителя оставляет мужа вследствие его неблагого поведения, грубого и жестокого обращения с нею и т.п., то должны быть предпринимаемы в отношении к повинному все меры исправления, имеющиеся в распоряжении епархиального начальства, и не исправляющийся подлежит суду и наказанию, а если жена священнослужителя оставляет своего мужа без всякой с его стороны вины, то она подлежит увещаниям к совместной жизни и в случае недействительности увещаний – церковной епитимии, а оставленный заслуживает снисхождения; 4) что в каждом случае обнаружения раздельного сожительства священнослужителей с их женами надлежит тщательно исследовать обстоятельства дела и в соответствии с данными, добытыми исследованием, преподавать увещание к примирение супругов и принимать потребные меры к исправлению обнаружившихся в их семейных отношениях нестроений; 5) что раздельное жительство священнослужителя с женою не является предосудительным (только) как состояние священнослужителя по назначению начальства в монастыре или в отлучке на ином служении, или же проживание жен с воспитываемыми в школах детьми, и 6) что применительно к сему надлежит воспроизводить тщательное исследование причин раздельной жизни с женами священно-церковнослужителей и в соответствии с данными исследования в каждом отдельном случае принимать соответствующие архипастырские меры вразумления или прещения.

Как видно отсюда вина в семейном разладе лежит не на муже только, но тем не менее, разлад отзывается на нем и его репутации очень серьезно.

Развод между священником и женой, к которому ранее относились в высшей степени неблагоприятно в церковно-правительственных сферах, теперь не считается особо предосудительным, хотя, конечно, соблазн и при этом очень велик.