Церковно-приходские требы (требоисполнение)

Право совершения треб принадлежит только законно рукоположенным священникам (Ставленая грамота). Священники, находящиеся под запрещением священнослужения, не имеют права совершать никаких треб.

Благочинный имеет власть, в отсутствие от своей церкви, по должности своей, препоручить священнослужение и исправление треб одному из подчиненных ему священников, кому заблагорассудит. Равным образом священно-церковнослужители не должны во время своего проезда по иным епархиям совершать священнослужение и требы в церквах и домах, разве только от местного епархиального архиерея позволено будет, и местные священники не имеют права приглашать их для служения¹³¹.

(Очерк догматико-апологетический)

Говоря о святых требах, считаем необходимым сказать несколько слов о таинствах в системе христианского мировоззрения. Не очерки догматики даем мы, а хотим указать, что можно и должно сказать против взглядов, отрицающих смысл таинств, и что сказать тем, кто, не отрицая, не понимает некоторых их сторон.

Главное, что возражает против таинств сомневающая мысль, это то, что таинства будто бы акт механический, теургия, вид волшебства, что здесь совершенно внешняя сила, без человека и участия его воли, производит чудесные изменения в духе, очищает от грехов, дает новые силы.

Необходимо указать что, если это отчасти можно сказать о католичестве, где чудесное изменение человека таинством совершается как opus operatum обязательно над принявшим таинство, хотя бы без всякой веры и даже без сознания с его стороны, то это не относится к православному учению о таинствах.

По этому воззрению, таинство, действительно, чудо, но в то же время оно психологический процесс, происходящий в душе человека, есть результат человеческого стремления, в ответ на которое навстречу снисходит живая сила Святого Духа.

В таинстве две стороны: обряд, имеющий целью создать соответствующее таинству настроение, и снисхождение Духа.

Обряд всегда глубок, трогателен и понятен. Мистическая часть приемлема разуму, а никоим образом не похожа на волхвование, как утверждает, например, Толстой.

Крещение и Миропомазание совершаются, а значит и переживаются психологически, одновременно. Поэтому мы говорим о них вместе. Крещение и Миропомазание, собственно, можно считать за одно двойное таинство: Крещение – отрицательный, Миропомазание – положительный момент этого сложного таинства. Первое силою Духа Святаго уничтожает предшествующую порчу, грех в человеке, греховное настроение, живущее в нем от Адама, второе дает творческую силу к созданию себя в человека-христианина, «в меру возраста исполнения Христова».

Крещение моментально-благодатно-творческий акт «преложения» греховной эгоистической воли в святую, не боговраждебную. Миропомазание продолжает Крещение как промыслительный акт, как «ангел хранитель» окрест человека бессильного и несовершенного. Живя с человеком всегда, духовная сила даруется в «тайне помазания», ведет его и охраняет на крестном пути, указанном Крещением.

Иногда слышатся речи, что Крещение в церкви это вид заклинания, как волшебство, что его обряды отзываются грубым суеверием. Так ли это? Прежде всего скажем об обрядах Крещения.

Похоже ли Крещение на акт волхвования?

Что Крещение как обряд не может казаться и лишенным смысла, я полагаю, достаточно доказывает следующее обстоятельство: почти нет сектантов, которые отвергали бы необходимость или, по крайней мере, «осмысленность» Крещения. В самом деле, мысль таинства слишком определенна, ясна и светла, чтобы можно было увидеть здесь что-нибудь темное, языческое, неприемлемое. Русское название таинства уже одно говорит, как тесно примыкает оно к центральной идее христианства – идее «креста». Крещение – акт принятия на себя христианином креста как знамени, с которым хочет идти человек в пути своем.

Что означает этот символ, известно всякому христианину: он взят из Евангелия. «Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мк.8:34). Взять крест, отречься от себя, а отречься – значит изменить закон жизни, поставить вместо языческого начала жизни, эгоизма – любовь, служение ближнему.

А погружение в Крещении? Здесь та же глубокая мысль об отречении, любви, служении. «Это, – объясняет известный архимандрит Феодор в «Письмах о благодати св. таинств», – погружение в истину смерти Христовой («в смерть Его крестихомся»), в любовь, по которой Он умер. Крещение есть обязательство принять соучастие в настроении Христа, умирающего за людей».

Таким образом, даже в своей обрядовой стороне Крещение не есть нечто «непонятное и нелепое», а серьезный договор, момент самоиспытания и перелома в разумении жизни.

Мы, впрочем, не хотим много говорить о символике таинства, о смысле его как обряда. Нам следует защищать таинство, а не обряд. Итак, правда ли, что в учении Церкви это перерождение является плодом «бессмысленных заклинаний» или, если признать «осмысленность обряда», правда ли, что учение о благодати таинства есть ложь, искажающая и уничтожающая добрую мысль обряда?

Ответом может служить исследование вопроса, что, по воззрению Церкви, происходит с душой христианина, над которым совершается таинство, в чем состоит и каким путем совершается духовная перемена в существе крещаемого. Достаточно ли для этого «уменья выкупать и помазать маслом?» Далеко нет. Как и всякое таинство, Крещение и Миропомазание есть сложный душевный¹³² процесс, только завершаемый нисхождением благодати. Здесь, как и в других таинствах, вовсе не все в священнике и читаемых им молитвах.

Необходимая предпосылка осенения благодатью в таинстве Крещения – это предварительный нравственный, покаянный перелом; именно в смысле указанного в символике таинства «погружения» в смерть Христову, внутреннее отречение от «ветхого человека», только не довершенное, не полное, не оконченное. К купели приходит человек с желанием возрождения, уже приявший в свою душу Первого, поднявшего крест, но еще бессильный нести тяжесть креста. Он не только обещает быть христианином, а напрягает всю силу «хотения» в этом направлении. Как и в таинстве Священства, Церковь в своей молитве поддерживает, усиливает святое настроение пришедшего к ней, и Господь осеняет благодатной силой Своей начало благого пути.

Через Крещение люди «прицепляются к истинной Лозе», становятся ее ветвями не в том только смысле, что они «одеваются пресветлою и предрагою правды Христовой одеждою, яко царскою порфирою», но они воспринимают Христа в себя, внутри, по расположениям своей души становятся Христовыми (1Кор.15:23), сообразными Ему. При Крещении человек не усвояет себе лишь то, что совершил Господь, а воспринимает путем решения своей воли святыню, т.е. жизнь по воле Божьей. «Исповедание, что не примет человек на себя греховной тины и на жизненном пути не коснется земной скверны, делается, – по словам св. Григория Нисского, – входом святыни в уготованную так душу, святыня же – Господь. Душа не внешне участвует в плодах смерти или праведности Христовой, а воспринимает в себя Христа, облекается в Него».

По учению Церкви, прощение грехов в таинстве Крещения или Покаяния происходит отнюдь не внешне-судебным способом, состоит не в том, что Бог с этого времени перестает гневаться на человека, а в том, что вследствие коренного душевного перелома, настолько же благодатного, как и добровольного, в человеке является жизнеопределение совершенно противоположное прежнему, греховному, так что прежний грех перестает влиять на душевную жизнь человека, перестает принадлежать душе -уничтожается. Поэтому человек и примиряется с Богом, и милость Божия становится доступной для человека (Архиеп. Сергий. Православное учение о спасении.).

«Недостойно приходящий к воде только напрасно искушает Господа», – говорят свв. отцы.

«Если, – пишет Кирилл Иерусалимский, – телом мы здесь, но не здесь мыслию, то нет в этом пользы. И Симон Волхв приступил некогда к купели сей. И крестился, но не просветился, омыл тело водою, но не просветил сердце духом; погружалось в воду и вышло из воды тело, а душа не спогребалась с Христом и не воскреснет с Ним».

«Люди крестят тебя теперь, а Дух не будет крестить» (Там же).

Но, говорят, это все имеет смысл по отношению ко взрослым, а у нас крестят детей. Они не могут принести к купели никакого настроения, а следовательно, и ничего не могут унести.

Таинства Крещения и Миропомазания суть прежде всего общецерковная молитва; и как таковые, они окружают человека атмосферой божественной жизни, «волной молитвы». Весь вопрос теперь в том, ощущается ли эта атмосфера?

Ответ не труден. Мы знаем, что такое передача по закону наследственности в психологии. Только частью эта передача в акте рождения, гораздо более закон наследственности есть закон уподобления. Душа ребенка уподобляется тем настроениям, тому укладу духа, какой ребенок видит кругом. Ребенок, в конце концов, есть подобие отца и матери не только потому, что рожден от них, а еще более потому, что бессознательно впитывает в себя настроения, мысли тех, кто около него. Теперь важно решить, с каких пор начинается это уподобление? С 4–5 месяцев? Конечно, обыкновенная логика скажет, что это образование души по образу и подобию окружающей сферы начинается вместе с появлением ребенка на свет. Из этих впечатлений первых дней созидается душа ребенка. Но отсюда вывод очень определенный. Если душа ребенка созидается той атмосферой мира, которая его окружает, то по тем же самым законам на эту душу могут действовать влияния другого рода, атмосфера любви, созидаемая молитвой Церкви, соприкосновением к душе ребенка этих волн божественной благодати, подаваемой в таинствах Крещения и Миропомазания. Встречное благодатное течение, возбуждаемое Церковью против течения мира, обязательно должно действовать по тем же законам, как и злое течение мира.

Эта благодать ребенком обязательно воспринимается, не может не восприниматься, как семя, которому после суждено развиваться под воздействием Духа, навсегда данного в таинстве. Ведь потому-то Церковь и учит о Миропомазании, продолжающем Крещение, как о таинстве с промыслительным, т.е. длительным действием благодати. А в учении свв. отцов, особенно у Макария Великого, раскрывается учение о постепенном раскрытии потенциально живущей в душе благодати в живую силу.