XVI. Состояние Св. Синода во время существования Министерства духовных дел и народного Просвещения при Александре

Образование министерства духовных дел и народного просвещения, отвечая идее общего учреждения министерств, состоявшегося 25 июня 1811 года, в то же время намечало свои особые, специальные цели. В Высочайшем манифесте, 24октябры 1817 года, об учреждении сего министерства было изображено:

«Желая, дабы христианское благочестие было всегда основанием истинного просвещения, признали мы полезным соединить дела по министерству народного просвещения с делами всех вероисповеданий в составе одного управления под названием: министерство духовных дел и народного просвещения. Само собой разумеется, продолжал манифест, что к оному присовокупятся и дела Святейшего Правительствующего Синода с тем, чтобы министр духовных дел и народного просвещения находился по делам сим в таком же точно к Синоду отношении, в каком состоит министр юстиции к правительствующему сенату, кроме однако же дел судных. Течение сих последних подробно обозначено в предначертанных для сего министерства правилах.

«Находя устройство сего министерства сообразным основанию общего учреждения министерств, и, вняв мнению Государственного Совета, утвердили мы вышеозначенные правила для оного, издаваемые при сем к общему сведению и исполнению».

«Распределение дел сего министерства по департаментам оного и размещение чиновников предоставляются усмотрению и распоряжению министра духовных дел и народного просвещения».

Останавливаясь мыслью на сем замечательном акте, видим, что он цель учреждения министерства духовных дел и народного просвещения полагал в основании истинного просвещения на началах христианского благочестия. Для сего манифест признал необходимым дела по министерству народного просвещения соединить с делами всех вероисповеданий в империи, в том числе магометанского, еврейского и прочих вер нехристианских. Особое упоминание манифест посвятил делам Святейшего Синода, но не с тем, чтобы выразить преимущественное значение просветительного начала православной веры при посредстве и участии Святейшего Синода в сфере народного образования, а с тем, чтобы определить отношение министра духовных дел и народного просвещения к кругу действий Святейшего Правительствующего Синода. Идею целесообразности учреждения сего министерства манифест указывает в согласии с общим учреждением министерств, а возникновение сего министерства оправдывает мнением Государственного Совета. Распорядителем и ответственным представителем всего министерства манифест ставит министра духовных дел и народного просвещения, относя к его правам и обязанностям распределение чиновников и распорядок дел для производства. Понятно, что при таком предначертании об образовании министерства духовных дел и народного просвещения Святейший Синод должен был занять сходственное с правительственными органами прочих вероисповеданий положение.

Так в действительности и ставит Синод учреждение рассматриваемого министерства, которое «в круге своих действий объемлет дела духовные всех вероисповеданий в России и дела, касающиеся до учебного образования и усовершенствования познаний». По различию сих дел и для производства оных учреждение начертало образовать в министерстве два отдельных департамента, под управлением особого для каждого директора: департамент духовных дел и департамент народного просвещения. в департаменте духовных дел в 1 его отделении сосредоточились дела греко-российского исповедания. Они распределялись по двум столам, из коих в первом сосредотачивались: 1) собрание меморий Святейшего Правительствующего Синода; 2) доклады по части Святейшего Синода и Комиссии духовных училищ государю императору; 3) годовые отчеты по Святейшему Синоду и Комиссии духовных училищ; 4) сношения с министрами и другими главное начальство имеющими лицами, по препоручениям Святейшего Синода и Комиссии духовных училищ; 5) сношения с обер-прокурором Святейшего Синода; 6) сношения с прокурорами синодальных контор; 7) по духовным делам исповедующих греко-российскую веру в царстве польском, о церквях и монастырях их там состоящих; 8) по делам о единоверцев наших в Палестине и иных заграничных местах; 9) по духовным миссиям в иностранных государствах; 10) по духовным миссиям внутри государства; 11) по делам о вступлении в брак иностранцев с русскими без принятия подданства; 12) о распоряжениях по духовной части касательно перевоза мертвых тел. Во втором столе, по части исполнительной, производились дела: А) по Высочайшим повелениям: 1) об определении и увольнении членов Святейшего Правительственного Синода; 2) о вызове из епархий архиереев для временного присутствия в Синоде; 3) о духовенстве и церквях придворных в обеих столицах и уездах. Б) По представлениям Святейшего Синода высочайшими повелениями; 4) об определении и увольнении присутствующих в синодальных конторах. В) По представлению министра; 5) об определении и увольнении обер-прокурора и обер-секретарей Святейшего Синода и правителя дел Комиссии духовных училищ; 6) об определении и увольнении прокуроров в синодальных конторах. Г) По представлениям начальства: 7) о награждении духовных особ знаками монаршей милости; 8) о награждении светских чиновников по духовной части служащих. Д) Дела общие: 9) о происшествиях в церквях; 10) о происшествиях особой важности в епархиях, до духовной части относящихся; 12) дела особенной тайне надлежащие.

Перечень поименованных дел показывает, что вновь учрежденное министерство имело обнять все дела Святейшего Синода и притом в высшей и окончательной стадии. Чтобы яснее понять и правильнее судить, какое значение по всем перечисленным делам мог иметь департамент духовных дел вновь учрежденного министерства, для сего необходимо принять в соображения те отношения, в какие министр духовных дел и народного просвещения ставился к Святейшему Синоду. В особом наказе министерству духовных дел и народного просвещения эти отношения определены так, что вообще министр духовных дел и народного просвещения, по званию своему, находится в том же отношении к Святейшему Правительствующему Синоду, в каком генерал-прокурор-к правительствующему сенату; впрочем, «сие разумеется только о правительственной части дел Синода, а не о судебной». Министру безотлагательно представляются обер-прокурором Синода надлежащие мемории по делам, заслушанным в Синоде: при чем если по представленной министру мемории, он признает нужным по какому-либо делу, до правительственной части относящемуся, предложить свое мнение для соображений Синода, в таком случае дело снова предлагается Святейшему Синоду для рассмотрения оного совместно с мнением министра. В случае разномыслия членов Синода, не смотря на предложенное обер-прокурором согласительное мнение, последний немедленно представляет министру подлинный протокол, со своим заключением. Министр в таком случае действует по силе 2 п. инструкции, данной обер-прокурору Синода 13 июня 1722 г.³³⁷. Министр входит в сношение с Синодом или непосредственно-через собственные предложения, или через обер-прокурора-по предложениям последнего. Доклады Синода по всем делам подносятся государю императору через министра, который доводит до сведения государя о всем, что ему представляется от Синода. Высочайшие повеления объявляются Синоду через министра, который и сноситься с министрами и главноначальствующими по делам Синода. Для сего обер-прокурор Синода представляет министру копии с синодальных определений. Министр представляет государю и отчеты по делам Синода и присутственных мест ему подведомственных. Министр для заседания имеет в Синоде особый стол, за которым присутствует и обер-прокурор. Прокуроры синодальных контор находятся в непосредственной зависимости от министра, а секретари духовных консисторий доводят до его сведения о всех чрезвычайных происшествиях, или делах особенной важности, независимо от донесений обер-прокурору.

Если вникнуть в сущность начертанных отношений министра духовных дел и народного просвещения к Святейшему Синоду, то надо признать, что министр понимался вне Синода. Деятельность его была в некотором смысле контролирующая Синод и руководившая мнением последнего. Поэтому министр с одной стороны не заменял синодального обер-прокурора, с другой-и не оставлял ему функций посредства в сношениях Святейшего Синода с высочайшей властью, а также с министрами и главноначальствующими в других ведомствах. Такое положение открывало министру путь к высшему влиянию на дела и отношения Святейшего Синода, а потому и не могло не быть в некоторых случаях стеснительным для Синода и его обер-прокурора, который хотя сохранил свое прежнее положение в Синоде, но под непосредственным подчинением министру духовных дел и народного просвещения.

В том же особенном наказе министерству духовных дел и народного просвещения, в котором определены степень и пределы власти министра духовных дел и его отношения к Святейшему Правительствующему Синоду, разъяснены права и обязанности обер-прокурора Святейшего Синода.

По этому разъяснению обер-прокурор Святейшего Синода по долгу своего звания, на основании 1 п. инструкции³³⁸, сему званию данной 13 июля 1722 года, обязывается наблюдать за порядком и законным производством дел, подлежащих рассмотрению и решению Святейшего Синода, не исключая и дел до судебной части относящихся. В случае разногласия членов Синода по какому-либо делу, обер-прокурор обязывается делать предложения Синоду на законном основании для соглашения, при безуспешности-представлять министру со своим мнением. Постановления Синода приводятся в исполнение не прежде, как по просмотре его протоколов на законном основании обер-прокурором. Обер-прокурор имеет в своем ведении и подчинении канцелярию Святейшего Синода со служащими при ней чинами, а также секретарей духовных консисторий. Отношения обер-прокурора Святейшего Синода к министру духовных дел и народного просвещения определяются прежде всего тем, что он находиться в таком же подчинении к министру, в каком обер-прокурор правительствующего сената к генерал-прокурору. Министру обер-прокурор безотлагательно представляет мемории о делах, заслушанных в Синоде, а также немедленно доводит до сведения министра и о последовавшем разногласии членов Святейшего Синода со своим мнением при протоколе Синода.

Учреждение министерства духовных дел и народного просвещения, равно и особенный наказ министру духовных дел и народного просвещения не коснулись состава Святейшего Синода и оставили его без изменения. При всем том, по-видимому, безучастном отношении, означенные акты предначертанными в них нововведениями повреждали самую идею учреждения Святейшего Синода. По этой идее Синод представлялся важным и сильным правительством, действовавшим под непосредственным авторитетом и по указаниям государя. Между тем рассмотренными актами Синод ставился под контроль министра духовных дел и народного просвещения, утрачивая до некоторой степени и свое исключительное положение через приравнение к учреждениям других вероисповеданий в империи. Равным образом и обер-прокурор Святейшего Синода из «ока государева» и «стряпчего о делах государственных» становился уполномоченным министра, обязываясь действовать по ближайшим указаниям последнего. Подобное превращение установившегося порядка вещей не могло укрыться от проницательных взоров современников и не вызвать с их стороны осуждения. Свободнее других мысливший и высказывавшийся о нововведениях времени императора Александра, А. С. Стурдза так охарактеризовал учреждение министерства духовных дел и народного просвещения. Он говорил: «в основание была положена светлая мысль-сочетать навсегда науку с религией и скрепить благотворный между ними союз посредством единства в направлении той и другой…Для сего придумали сложное министерство, бразды коего вручили единому лицу, доброму князю Голицыну, как будто возможно было основать что-либо общественное на случайной личности. Итак, скроили платье по росту, по его отношениям к государю и связам с семейством царя. Этого мало. Мудрые законоположники или забыли, или притворились забывшими, что в России существует господствующая церковь, около которой толпятся многоразличные вероисповедания. Все сии разнородные стихии ввели в графы нового положения: учредили два департамента: один духовных дел вообще, другой- народного просвещения…Но самая грубая, ошибка-впрочем, умышленная-состояла в том, что дела Синода и дела терпимых религий, -даже мусульманства и язычества-уставили вряд и распределили по отделениям и столам в одном и том же департаменте. Наконец для довершения всех промахов, бывший синодальный обер-прокурор, став министром с двумя бумажниками (портфелями), уступил свое место при Синоде другому лицу ниже себя-князю И. С. Мещерскому. Следствием такого необдуманного распоряжения, продолжает Стурдза, и было унижение Синода, ибо обер-прокурор представлял в нем уже лицо министра, а не царя и помазанника Божия, как-то установлено было Духовным Регламентом. Искра была брошена рукой кованых зажигателей»³³⁹. Эта искра, как известно, скоро обратилась в пламя, которое охватило всех выдававшихся в то время представителей в среде российской иерархии. Не станем распространяться об этом, отчасти уже довольно известном в наше время, историческом моменте. Заметим, что высшие тогдашние представители этой иерархии и пассивно и активно чувствовали, и выражали тяготу бедственного для отечественной церкви времени и открыто указывали на его недуги. Современник описываемого нововведения, митрополит Амвросий, не имея сил противостать новому течению вещей, почел за лучшее удалиться от кормила правления. В биографиях его, замечает И. А. Чистович, пишут, и митрополит Филарет подтверждал это, что поводом к увольнению Амвросия послужил гнев государя на употребление им 6 января омофора, опушенного горностаем и сделанного из покрова над гробницей великой княжны. Но, конечно, это был только предлог к его увольнению. Настоящие же причина заключалась в неприятностях его с князем Голицыным, покровительствовавшим всем сектам, не исключая хлыстовщины. Затем учреждение министерства духовных дел и соединение в одном управлении и сопоставление в одном ряду православной церкви не только с христианскими исповеданиями, но и с магометанством, иудейством и язычеством, совершившееся без участия и даже без ведома первенствующего русского иерарха, не могло не вызвать в нем огорчения, которое увеличило еще более их взаимную неприязнь. На стороне кн. Голицына была сила и власть, и митрополит Амвросий сделался их жертвой³⁴⁰. Преемник Амвросия, митрополит Михаил также упал под недугами времени. Он скончался 21 марта 1824 года, как пишет И. А. Чистович, изнемогший в борьбе с «слепотствующим министром» просвещения. Болезнь его началась еще в декабре минувшего года и была будто бы последствием сильного его столкновения в одном из заседаний Синода с князем Голицыным. Болезнь длилась три месяца, то усиливалась, то ослабевала. За две недели до кончины, но уже в предчувствии ее близости, митрополит Михаил написал к государю письмо, в котором откровенно изобразил все опасности, которым подвергается церковь и в заключение говорил: «Государь, когда дойдет до Вас сие послание, меня уже не будет на свете. Ничего кроме истины не вещал я людям; наипаче теперь, когда в деяниях своих готовлюсь дать отчет Вышнему Судье». Так решился говорить и писать царю старец, умудренный опытом жизни и безутешно поедаемый горем при виде окружавшей его мглы. Тогдашний ярославский архиепископ, впоследствии московский митрополит Филарет, в письме к графу Потемкину, описывая тяжесть утраты, причиненной смертью митрополита Михаила, так выражался о печальном положении дел церковных. Он писал: «преосвященнейший митрополит Михаил взят от нас к высшему служению…пустота и сиротство им оставленное велико. За несколько дней до кончины его некто видел во сне, что высокий столб с венцами наверху разрушился с громом: сон, по моему мнению, очень справедливый. Не могу описать вам всех мыслей о последствиях сего происшествия, которые, как туман, закрывали от меня свет в продолжение нескольких дней, или открывали мне печальнейшие виды…Ради блага многих помолитесь с нами, чтобы Господь даровал нам человека с духом и силой Ильиною, ибо надобно проповедовать покаяние и суд и с любовью и терпением Христовым, ибо надобно миловать и утешать без надежды собственного утешения». Безнадежность, с которой о делах церковных отзывался Филарет, требовала усиленной энергии и решительности от нового первостоятеля русской церкви, каким был назначен Серафим. Последнему его собственная решимость и обстоятельства поблагоприятствовали узреть Высочайший указ 15 мая 1824 года, который гласил: «назначив особого министра народного просвещения, повелеваем делам Святейшего правительствующего Синода, до назначения министра духовных дел, иметь то же течение, в каком они находились до учреждения сего министерства 24 октября 1817 года». Этим Высочайшим указом было упразднено министерство духовных дел и народного просвещения, но не были и не могли быть, как увидим, изглажены последствия традиций, которые успело заронить это министерство в духовную среду…

Возникновение и деятельность министерства духовных дел и народного просвещения обыкновенно связывают с именем и личностью князя А. Н. Голицына, прежде бывшего обер-прокурором Святейшего Синода, а затем ставшего министром духовных дел и народного просвещения. Слышатся предположения, что для возвышения князя Голицына и было проектировано павшее министерство. Справедливость и истинная оценка этого исторического момента побуждают сказать, что учреждение павшего министерства было данью увлечения идеями века, поглощавшими внимание тогдашних политических деятелей. Известный уже нам А. С. Стурдза намекает на это увлечение, когда говорит, что в учреждении министерства духовных дел и народного просвещения «в этом, вновь составленном обширном управлении, видимо отражался недавно заключенный в Париже священный союз. Отвлеченную мысль сию надлежало облечь в видимую форму, ввести в объем государственных учреждений и согласить с духом правительства и государства». Утверждаясь на этой прикровенной идее, учреждение министерства духовных дел и народного просвещения с одной стороны усиливалось сочетать веру с наукой, объединить церковь со школой, с другой -стремилось привести к строгому, как бы органическому единству, все существовавшие в государстве вероисповедания и религии, не полагая между ними различия и поставляя на ряду со всеми прочими и господствующую церковь с ее особым иерархическим устройством. Учрежденное на таких началах и с такими задачами министерство должно было служить к наглядному со стороны правительства выражению воспринятой ми идеи священного союза. Этой идеей в действительности был восторженно проникнут и пламенно согрет главный деятель вновь созданного министерства князь А. Н. Голицын. Последний, как обер-прокурор Святейшего Синода, обращался к Государю Императору со следующим, собственной его ругой написанным, докладом, ярко рисующим воззрения и убеждения князя по сему предмету. Он писал:

«В день Воздвижение честного и животворящего Креста, 14 сентября 1815 года, Ваше Императорское Величество в Париже заключили со своими союзниками священный союз, доселе в обыкновенном ходу политическом небывалый.»

«В нем никаких мирских видов нет, единственная его цель есть: признание великих государств владыками Иисуса Христа, единого сущего и грядущего, Царем царствующих и Господом господствующих. А согласие разных государей христианских исповеданий признавать царствие Господа на земле, и торжественный обет исполнения воли Его в отношении между собой, равно как и в управлении отраслями единого христианского народа, есть столь важное событие во времена наше, что все последствия оного не могут быть обняты во всем пространстве. Они еще конечно закрыты в любвеобильном сердце Господа нашего Иисуса Христа; но всякому тому ощутительно, кто хочет видеть: что сей акт нельзя не признать иначе, как предуготовлением к тому обещанному царствию Господа на земле, которое будет яко на небеси, и о коем церковь воссылает ежедневные моления.»

«По обнародовании сего акта в России, Святейшим Синодом повелено напечатав его, поставить на стенах храмов, а инде вырезать на досках; также заимствовать из оной мысли для проповеди».

«В дополнение к сим распоряжениям я осмеливаюсь представить Вашему Императорскому Величеству: не соизволите ли признать полезным впредь: каждое 14-е число сентября, то есть в день Воздвижения честного и животворящего Креста, в память подписания Вами акта сего христианского союза, читать его вместе с манифестом по оному случаю последовавшим, в градских и сельских церквях, дабы всем и каждому (исполнить) обет служения Единому Господу, Спасителю, изреченный в лице Вашем за весь народ, Богом вверенный Вашему Императорскому Величеству, ибо во второй статье сего акта сказано: «что подданные должны иметь единым правилом приносить друг другу услуги, оказывать взаимное доброжелательство и любовь. Почитать себя всем, как бы членами единого народа христианского». Потом далее: «убеждаются они с нежнейшим попечением со дня на день утверждаться в правилах и деятельном исполнении обязанностей, в которых наставил человеков Божественный Спаситель, это единственное средство для насаждения мира, который истекает от доброй совести, и который един прочен.»

«От исполнения сих правил священного союза зависит исполнение великих благословений. В противном случае страшиться должно правосудия милосердного Царя и Господа Иисуса.»

«И потому важность сего дела такова, что не можно довольно об оном напоминать всеми способами, дабы мы ежечасно помнили обет, предавались водительству сего спасающего души наши Вождя, который един есть путь, истина и живот.»

«Изложив мысли мои, повергаю оные на благоусмотрение Вашего Императорского Величества». Подписано: князь Александр Голицын.

На сем докладе собственной рукой государя написано: «быть по сему».

Соображая выраженные в приведенном докладе мысли синодального обер-прокурора, назначавшегося министром духовных дел и народного просвещения, нельзя не признать, что он смотрел на священный союз, не как на программу политических действий и отношений между представителями и правительствами государств, заключивших подобный союз, но как на коренной принцип, полагавшийся в основу народной жизни и международных отношений. Отсюда понятно стремление воспитывать народ и развивать юношество в понимании, сознании и проведении в жизнь этого принципа. В виду достижения этой цели и для упрочения самого принципа надлежало прежде всего самому правительству представить опыт и показать пример наглядного для всех и каждого применения этого принципа. Таким примером и опытом со стороны правительства Александра Благословенного и было основанное на мнении Государственного Совета, высочайше одобренное учреждение министерства духовных дел и народного просвещения, в котором объединялись все вероисповедания без различия их относительного достоинства и народностей к ним принадлежащих, в котором церковь и школа призывались з одно служить общему делу народного просвещения. Призрачность этого министерства при самом его возникновении предуказывалась тем, что оно утверждалось на зыбкой, отвне заимствованной для него почве. Непрочность его определялась тем, что оно усиливалось соединить разнообразные предметы и вовсе несоединимые организмы, каковы христианство и мусульманство, язычество и иудейство, закон Христов и начертание его скрижалей. Распадение того же министерства намечалось в том, что судьба его обуславливалась интересами личности, падение которой неминуемо должно было повлечь и разрушение министерства. В отношении в частности к Св. Синоду судьба этого министерства не могла быть устойчива потому, что оно простирало свои права на круг таких дел, кои по самой их природе не могли входить в его компетенцию. Поэтому мы и видим, что с самого возникновения этого министерства, оно возбудило против себя затаенную, но тем не менее решительную оппозицию со стороны истинных ревнителей интересов церкви. Эта оппозиция при благоприятных обстоятельствах привела к падению министерства, бравшегося поверять мнение Синода и к устранению самого министра от дел синодальных…

Положение Святейшего Синода во время министерства духовных дел и народного просвещения представляется во многом изменившимся, впрочем, не относительно его состава, в котором совершались обычные изменения. Из них прежде всего следует упомянуть о новом штате Святейшего Синода и его конторы. Штат этот рассматривался в Государственном Совете по представлению министра духовных дел и народного просвещения, который «во исполнение Высочайшего соизволения, дабы канцелярия Святейшего Синода была сравнена с канцелярией Правительствующего Сената относительно окладов жалования, составя проект штата для канцелярии Святейшего Синода и московской конторы, представил на рассмотрение Государственного Совета». При этом «имея в виду, что Высочайшее повеление, объявленное генералом от артиллерии графом Аракчеевым председателю Государственного Совета, по которому должны быть возвышены оклады жалования сенаторам, министр сделал сообразное положение и относительно того, какую можно произвести прибавку к жалованию членов и присутствующих Святейшего Синода и московской оного конторы». Государственный Совет одобрил своим мнением предположения министра, которые вместе со штатами и удостоились Высочайшего утверждения 9 июля 1819 г. По этим штатам в Святейшем Синоде положены из архиереев четыре члена: первенствующий, другое два, присутствующий архиерей-каждому из них по 4000 руб., из архимандритов два-каждому по 3000 руб.; но при этом в штате замечено: «ныне их не состоит, а положенные для них оклады должны быть обращены один армии и флота обер-священнику, а другой Его Императорского Величества духовнику»; сверх сего из протоиереев один с жалованием 3000 руб. всего на присутствие Святейшего Синода по этому штату исчислялось 25000 р. Означенный штат и по составу членов и по окладам содержания значительно разнился от штатов предшествующего времени. Под влиянием начинавшейся слагаться и устанавливавшейся практики этот штат, по-видимому, придерживался прежних традиций, в действительности же проводил другие принципы. Вообще позволительно будет сказать, что начертание этого штата как бы соображено было с тогдашним наличным составом Святейшего Синода.

Пред образованием министерства духовных дел и народного просвещения в составе Святейшего Синода находились: Амвросий митрополит новгородский, Михаил архиепископ черниговский, Серафим архиепископ тверской, духовник Павел Криницкий и обер-священник Иоанн Державин. К ним следует присовокупить еще бывшего экзарха Грузии, митрополита Варлаама, который 14 мая 1817 г. уволен от управления епархиальными делами и от всех должностей в Грузии, вызван в С.-Петербург для присутствования в Святейшем Синоде, с жалованием по званию синодального члена и с сохранение производимых ему в пенсион 2350 руб. в год. Пребывание ему указано иметь в здании, принадлежащем духовному ведомству по усмотрению епархиального начальства. Из описанного состава прежде всех уходит первенствующий член митрополит Амвросий, который 26 марта 1818 г. согласно его прошению «об облегчении его от многотрудных должностей по слабости сил», высочайше был уволен от управления с-петербургской, эстляндской и финляндской епархиями и оставлен новгородским митрополитом с позволением ему жить в Новгороде и с сохранением всех окладов, какие он получал, кроме содержания по с-петербургской епархии и по Александро-Невской лавре. Подлинный Высочайший указ гласил: «снисходя на прошение новгородского митрополита Амвросия об облегчении его от многотрудных должностей по слабости сил, всемилостивейше увольняем его от управления с-петербургской, эстляндской и финляндской епархий, оставляя его новгородским. Согласно же с желанием, в просьбе его изъясненным, соизволяем и на пребывание в Новгороде, повелевая производить ему все оклады, какие он получает ныне, кроме тех, кои следовать будут заступающему его место по с-петербургской епархии и по Александро-Невской лавре». По силе сего указа митрополит увольнялся от присутствия в Св. Синоде и жил в Новгороде, где он вскоре, именно 20 мая, скончался. На место Амвросия того же 26 марта был назначен сначала только «с-петербургским, эстляндским и финляндским митрополитом и Свято-Троицой Александра-Невского лавры архимандритом» член Святейшего Синода, черниговский архиепископ Михаил (Десницкий), которому 25 июня повелено быть «купно и митрополитом новгородским». С назначением Михаила новгородским митрополитом, ему повелено производить и положенное по штату жалование «первоприсутствующего члена Святейшего Синода, яко занимающему первенствующее место». Появление сего распоряжения объясняется тем, что этим окладом по смерть пользовался митрополит Амвросий. Говоря об этой перемене, не лишне для знакомства с личными качествами нового первенствующего члена Святейшего Синода и с особыми, возлагавшимися на него, задачами служения, как о том засвидетельствовано в Высочайшем рескрипте, привести самый этот рескрипт, который гласил:

«Преосвященный митрополит с-петербургский Михаил! Заслуги ваши церкви оказанные, примерное благочестие и украшающие душу вашу качества, обращали всегда на вас мое внимание. При введении ныне вас, в важнейшее служение прежнего, приятно для меня изъявить вам особенное уважение мое пожалованием вам белого клобука с крестом из драгоценных камней. Я молю Господа, да ниспошлет Он вам умножение сил свыше к прохождению нового поприща во славу и распространение царствия Христа Спасителя, да насаждаете паче и паче слова Его в сердцах духовной паствы, вам вверяемой, да совершая во истине дела обширного пастырского звания вашего, соделаетесь образом стаду и явлешемуся Пастыреначальнику, примите неувядаемый славы венец». Пребываю вам всегда благосклонный Александр. Варшава. 26 марта 1818 г.

Содержание и направление приведенного рескрипта ясны. Остается ради любопытства прибавить, что оба указа и об увольнении Амвросия и о назначении Михаила написаны рукой князя Голицына. В августе 1818 г. вызван в С.-Петербург для присутствия в Святейшем Синоде на два года ярославский архиепископ Антоний (Знаменский), который 20 июля 1820 г. уволен от управления епархией. в марте (15) 1819 г. последовала перемена и относительно члена Святейшего Синода тверского архиепископа Серафима, который был назначен митрополитом московским и коломенским и Свято-Троицкой Сергиевой лавры архимандритом. Место Серафима в Твери занял ревельский епископ Филарет (Дроздов) с «назначением его вместе и членом Святейшего Синода». В Высочайшем рескрипте московскому митрополиту Серафиму, между прочим, изображено: «поручаю вас Пастыреначальнику Господу нашему Иисусу Христу, да освещает Он вас более и более светом Своим, и да даст силы приуготовить сердца паствы вашей к принятию царствия его приуготовить сердца паствы вашей к принятию царствия его во внутрь их. Жатва многа: да поможет Господь вам быть добрым делателем и споспешествовать к умножению таковых же под направлением вашим». Надлежит отметить, что с назначением Серафима московским митрополитом, ему повелено (23 марта 1819 г.) присутствовать в московской синодальной конторе с производством жалования по званию члена Святейшего Синода, вместо определенного по званию члена московской синодальной конторы. На это Высочайшее распоряжение нельзя смотреть, как на устранение митрополита Серафима от участия в делах Святейшего Синода; напротив, оно отвечало тогдашней практике, по которой московские владыки, после того, как митрополит Платон в 1778 г. выпросил себе у императрицы Екатерины дозволение отъехать в епархию, не призывались к присутствию в Синоде. Приемником Платона и предшественник Серафима архиепископ Августин (Виноградский) все время оставался в Москве. Этому архипастырю, еще в звании викария московской митрополии, сначала по случаю болезни (13 июня 1811 г.), а затем и после смерти (28 декабря 1812 г.) митрополита Платона, поручено заведование делами московской епархии. Управление Августина оказалось настолько благодетельным для разоренной в то время Москвы, что указом от 30 августа 1814 года государь император дал следующее повеление: «за оказанные услуги во время вторжения в Москву неприятеля и за успешное приведение духовной части в порядок всемилостивейше пожаловали мы викария московского епископа Августина архиепископом дмитровским и архимандритом Свято-Троицкой Сергиевой лавры, повелевая ему именоваться членом Синода и управляющим московской митрополией». Особенный пример возвышения викарного епископа, который (3 марта 1819 г.) умер уже в сане московского архиепископа. За выбытием митрополита Серафима, при введении нового штата, в Синоде были: первенствующий член Михаил митрополит и Филарет архиепископ тверской, присутствующий Антоний архиепископ ярославский, духовник Криницкий и обер-священник Державин, которые занимали места архимандритов. Из них на место Антония ярославского, как вызванного на два года, при приближении сего срока, а именно 5 июня 1820 г., был вызван на том же основании, черниговский архиепископ Симеон (Смирнов), который вскоре в том же году был перемещен в Тверь, на место Филарета, переведенного в Ярославль, по увольнении 12 июля 1820 г. упомянутого Антония на покой от управления епархией в Дервеницкий монастырь с пенсией, по ходатайству Синода, в три тысячи рублей. Филарет и не видал своей новой епархии и только издалека приветствовал ее паству посланием; ибо в следующем году после Серафима бы назначен московским архиепископом. Не можем удержаться, чтобы не привести того доклада Святейшего Синода, по которому Филарет был назначен в Москву.28 июня 1821 г. Синод докладывал Государю. «Министр Духовных Дел и Народного Просвещения объявил Синоду Высочайшее Вашего Императорского величества повеление об избрании кандидатов на открывшуюся в Московской епархии архиерейскую вакансию и о представлении об оных Вашему Величеству. во исполнение сего Высочайшего повеления Синод единогласно избрал в сию епархию члена оного, Филарета, архиепископа Ярославского: но как он просит освободить его от сего избрания, оставить при управлении вверенной ему епархию, то Синод по важности Московской епархии, находя нужным избрать в оную двух кандидатов, признает достойными архиепископов присутствующего в Синоде Симеона Тверского и Сергия Рязанского». Ходатайствуя об утверждении одного из них, Синод вместе с тем просил государя: 1) что «как Московский архиерей должен присутствовать в тамошней Синодальной конторе, чтобы именоваться ему и членом Синода, с получением положенного в той конторе жалования, и 2) чтобы на основании издавна утвердившегося обычая именовать назначенного вместе и архимандритом Свято-Троицкой Сергиевой Лавры». Настоящий доклад подписали: «Варлаам митрополит, Филарет архиепископ Ярославский, Симеон архиепископ Тверской, духовник Павел Криницкий и обер-священник Иоанн Державин.». На сем докладе собственной рукой императора Александра было написано «быть Московским архиепископом и Святотроицкой Сергиевой Лавры архимандритом преосвященному Филарету». Трудно сказать, таков ли был бы исход дела о замещении московской кафедры при другом составе Синода и даже при участии первенствующего иерархи. Назначение Филарета московским архиепископом повело 17 июля 1821 г. к перемещению Симеона из Твери в Ярославль, а Ионы (Павинского) орловского епископа в Тверь, архиепископом, который тогда же (21 июля) был вызван в Синод для присутствия. Эти назначения и перемены состоялись в то время, когда Серафим еще не вступал в присутствие Святейшего Синода в звании первенствующего. Серафим участвовал в состоявшемся 1 октября 1821 г. назначении Ионы (Васильевского) астраханского архиепископа в Грузию экзархом на место умершего 19 июля 1821 года Феофилакта (Русанова).

О назначении Серафима митрополитом с-петербургским, И. А. Чистович замечает, что оно «произошло под влияние Аракчеева, и что в этом уже заключалось указание ему, как действовать далее и как относиться к князю Голицыну и покровительствуемым им лицам и учреждениям». Оставляя это показание на ответственности его источника, заметим, что Высочайший рескрипт не указывал новому первенствующему члену Святейшего Синода особых задач. Он призывал нового митрополита прибыть в С-Петербург и вступить на сие новое поприще. «Служение Господу в духе Его, гласил рескрипт государя, как я уверен, равно для вас на всяком месте, куда Он вас ни пошлет. Посему умоляю его Премилосердного, да благословит Он сие новое для вас назначение, и да дарует вам силу и дух творить дело Его по точной Его воле, в неуклонном воззрении на Него вести вверяемое вам стадо по Его пути и содействовать всецело насаждению в сердцах царствия Иисуса Христова».

Митрополит Серафим начал свою деятельность в Синоде в качестве первенствующего члена, в то время, когда в Синоде находились: Варлаам митрополит, бывший экзарх Грузии, архиепископы-Симеон ярославский, Иона тверской, духовник Криницкий и обер-священник Державин. Из них архиепископ Симеон с 5 июля 1822 г. испросил Высочайшее соизволение на увольнение в епархию. На место Симеона был вызван московский архиепископ Филарет. Симеону во свидетельство Высочайшего благоволения была пожалована от Кабинета украшенная драгоценными камнями панагия. Равным образом и оставшемуся в Синоде тверскому архиепископу Ионе 26 февраля 1823 г. повелено быть членом Св. Синода с получением жалования по сему званию положенного. Филарет должен был прибыть в С-Петербург в июле, и для жительства ему назначено ярославское подворье. Пребывание Филарета в Синоде продолжалось до июня 1823 г., когда последовало Высочайшее соизволение на увольнение его во вверенную епархию, и к 1 августа Филарет отбыл в Москву в двухгодичный, согласно его желанию, отпуск. На этот отпуск Филарета современники смотрели как на затаенное намерение укрыться из Петербурга на время, когда положение князя Голицына начало колебаться³⁴¹. На место Филарета и время отсутствия его из Петербурга был вызван в Синод кишиневский архиепископ Димитрий Сулема, который, однако не пробыл в Синоде предназначенного для него срока, -ибо 19 декабря 1824 г., по случаю вызова в Синод киевского митрополита Евгения (Болховитинова), был уволен во вверенную ему кишиневскую епархию. Димитрий, следовательно, был в Синоде в то время, когда состоялось закрытие министерства духовных дел и народного просвещения, и когда в синодальном присутствии находились: Серафим митрополит, Варлаам митрополит, Иона архиепископ тверской, духовник Криницкий и обер-священник Державин. В Высочайшем повелении о вызове киевского митрополита Евгения не содержится особых пояснений относительно мотивов сего вызова. Тем не менее вызов этот, пишет в своей книге И. А. Чистович, произвел в духовном кругу движение и возбудил разные предположения и толки. Калужский епископ Филарет (Амфитеатров), бывший после Евгения киевским митрополитом, писал Филарету московскому: «Вызов киевского митрополита по необычайности своей много заставляет думать. Желательно, чтобы хотя он заставил замолчать мечтателей. Впрочем, один Господь Иисус Христос-утверждение Своей церкви, и Он, вечная Премудрость Бога Отца, верно найдет способ извести в свет истину ими же весть судьбами». Если принять в соображение письмо юрьевского архимандрита Фотия к митрополиту Евгению по поводу вызова последнего в Синод,-то нельзя не признать, что этот вызов находился в тесной связи с событиями времени, какие имели место пред-и после падения министерства духовных дел и народного просвещения, равно и князя Голицына³⁴². Заметим, что высочайший указ о вызове Евгения был объявлен Св. Синоду генералом от артиллерии графом Аракчеевым. Митрополит Евгений вместе с прочими членами Св. Синода подписал синодские протоколы как о кончине императора Александра I, так и о воцарении императора Николая I. Кроме Евгения в то время в Синоде находились: Серафим митрополит, Иона архиепископ тверской, Авраам архиепископ ярославский, духовник Криницкий и обер-священник Державин. Из них архиепископ Авраам 5 февраля 1825 года был вызван на место митрополита Варлаама, бывшего экзарха Грузии, тогда же согласно его прошению, уволенного на покой в московский Данилов монастырь, коим Варлаам и управлял до своей смерти, последовавшей в 1830 году 18 декабря.