Избранные труды митрополита Питирима

Сейчас я хочу обратить вашу мысль к словам того тропаря Преподобному Сергию, который мы поем в короткий летний промежуток между двумя его праздниками: «мужески в пустыню вселился еси и чада послушания... возрастил».

Преподобный Сергий не напрасно именуется великим игуменом Русской земли. Он велик в каждом своем деле, он велик в каждой стороне – и духовной и гражданской – своего земного подвига. И он велик как основатель той школы монашеского послушания, начало которой было положено им на этом святом месте. Я бы назвал ее школой, проникнутой «духом евангельской свободы».

Как дорого слышать нам, братья, всем, и особенно молодым, эти слова – «дух евангельской свободы», и как далеки мы бываем от понимания подлинного значения этих слов. Не оказываемся ли и мы часто в положении совопросников Господа нашего Иисуса Христа? Вы помните, Господь сказал окружавшим Его законникам: Познайте истину, и истина сделает вас истинно свободными. И когда они, возмутившись, ответили ему: Мы дети Авраама и никогда не были рабами никому; как же Ты говоришь: «сделаетесь свободными»? – Господь сказал им: Делающий грех есть раб греха (Ин.8:32–33).

Подвиг Преподобного Сергия – это исповедание великой свободы великого духа. Не понуждаемый никем, он ушел из дома, из своей среды и поселился здесь, в безлюдном дремучем лесу. С ним пришел и старший брат его Стефан, но, не выдержав тяготы подвига, ушел, и младший, Варфоломей, не удерживал его. Преподобный Сергий не звал к себе никого. Он ушел от мира, но мир пришел к нему. Ученики приходили к нему и селились здесь. Ученики жили примером своего игумена. Он не принуждал их. Они уединенно жили и спасались в тишине своих келий и только по стуку била собирались в Троицкий храм, чтобы вместе молиться при свете лучины.

Сам Преподобный Сергий, придя сюда, не искал авторитета человека, наставника, и посвятил это место не заступничеству святого, а дерзновенно отдал его во власть Всемогущей и Живоначальной Троицы.

И даже тогда, когда иноки, вдруг смущаемые духом злобы, возроптали, что слишком тяжел для них подвиг, то Преподобный ушел от них. Ушел, опять-таки, свободно, чтобы предоставить свою братию власти того мятежного духа, который на какое-то время обуял их. И тогда поняли они, что свобода от греха дается не сразу. Для приобретения ее необходимо свободное желание, свободное принуждение себя, свободный труд. И тогда увидели они, чего лишились, и пошли к нему, и просили его, и умолили вернуться, ибо увидели они, что без своего святого игумена и для них здесь места нет. Так, не в принуждении, а в свободе рождается великий подвиг послушания, в котором приобретается великий дух святого.

В видении Преподобному Сергию множества птиц я тоже вижу пример в подтверждение той же мысли. Парящие птицы для нас – поэтический образ свободы. Эти свободные птицы слетелись в видении Преподобному Сергию, когда он ночью, открыв двери своей келии, увидел как бы собравшиеся к нему стаи пернатых.

Обратимся от тех древних лет к самим себе. Кто из нас, братья, не помнит того волнения и душевного трепета, с которым впервые подходил к этому святому гробу? Кто из нас равнодушным подходит к нему теперь? Мы пришли сюда, влекомые одним своим сердечным стремлением, одним духовным желанием – отдать себя в послушание Церкви, на служение народу – тому, который строит и Отечество наше, и свое душевное спасение. И потому здесь, научаясь многой премудрости и духовным наукам, мы прежде всего должны в себе самих создать тот образ совершенного служителя Божия, который показал нам наш великий игумен. В свободном послушании, в непринужденном исполнении воли Божией станем проверять самих себя пред этими святыми мощами: что принес нам истекший день и что совершим мы в день наступающий. Таков наш свободный, продиктованный одним только свободным произволением духа обычай – ежедневно приходить молиться и получать благословение у раки Преподобного Сергия.

Трудно понять миру, что значит быть в послушании и быть свободным. Казалось бы, когда человек отдает себя во власть или дисциплины, или воли другого человека – старца, как говорим мы, – он лишается своей свободы. Но ведь вспомните, как сказал Господь, в борении молившийся Отцу Своему: Не Моя воля, но Твоя да будет (Лк.22:42), как сказал Он ученикам: Я отдаю жизнь Мою... никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее (Ин.10:17–18).

Таким образом, в решении отдать себя в послушание, в стремлении исполнять заповеди Божии, в решимости исполнять волю Церкви лежит глубокое, волевое, самодвижущее начало. И Господь вознаграждает это решение великой, высокой свободой духа. «Где Дух Господень – там свобода». И вот к этой свободе призывает нас Святая Церковь, – свободе от греха, свободе от личных мелких пристрастий, свободе от страха пред укором своей совести, к свободе от всех тех тягот душевных, которые несет на себе всякий, поступающий неправо, и, наконец, к свободному, вдохновенному взлету богословской мысли, озаренной Премудростью Божией.

«Послушанием одного сделались праведными многие». И Преподобный Сергий, первый праведник на этом святом месте, первый учитель, первый наставник для нас и пример, указал нам путь, по которому следует каждому из нас пройти и в этом наступающем нашем учебном году. Вдадим себя, братья, в послушание Святой Живоначальной Троице. Будем послушниками заповедей Божиих, не только слышателями, но и делателями их, как говорит апостол, для того, чтобы не упрекала нас наша совесть; для того, чтобы каждый прожитый день был ступенью к тому высокому духовному званию, к которому призван каждый из нас; для того, чтобы каждый прожитый день был чист и светел и чтобы совесть наша не укоряла нас в том, что этот день прошел у нас бесследно, но свет богопознания коснулся нас своим живительным лучом. И вот тогда исполним мы слова этой праздничной песни в честь Преподобного Сергия, который сам, мужественно начав подвиг на этом месте, возрастил чад послушания. Всех, кто оставлял мир, чтобы прийти сюда, он сделал подлинными чадами послушания, чадами свободными, непринужденными, которых привело сюда желание и желание которых совершилось здесь.

Попросим сейчас у Преподобного Сергия, чтобы он, мудро воспитавший своих учеников

– преподобного Никона и множество других радонежских чудотворцев, умноживший по всему лицу земли своих духовных чад, и нас принял в их число. Чтобы своим кротким, но твердым словом, примером и молитвой дал нам дух послушания для уразумения Духа Божия, Который сделает нас подлинно свободными. Аминь.

Мы слышали сегодня, братья и сестры, евангельское повествование о воскрешении дочери начальника синагоги.

Христос совершил множество чудес. Он исцелил многих больных. И Он воскресил некоторых уже умерших. Даже смерть Христа отверзла гробы, вызвала к жизни отшедших прежде (Мф.27:52–53). Христос воскресит и всех, кто верует в Него, и даст им вечную жизнь, ибо Он дал людям залог этой вечной жизни. Таким образом, не на самое чудо воскрешения отроковицы я хотел бы обратить наше внимание в этот воскресный день, но на слова евангелиста о том, что воскрешенная девочка сразу стала ходить и что Христос сказал, чтобы дали ей есть (Мк.5:43).

В этих словах Господа раскрывается великая тайна духовной жизни. Когда душа мертва, она безжизненна, она не хочет действовать. В этом проявляется страшная сила греховного пессимизма. И в духовных наставлениях православных подвижников говорится, что самый тяжкий грех, самое глубокое духовное падение – это уныние. Отчаяние, уныние, бездеятельное и безвольное расслабление духа – это смерть души, по природе своей умереть не могущей, но и не живущей своей полной природной жизнью. Душа, воскрешенная Христом и исцеленная от греха, не может не жить, она не может не действовать. Вспомним, как говорит святой апостол Павел: Мы... созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять (Еф.2:10).

Воскрешенной девочке для жизни нужна была телесная пища. Но тот, кто живет в Церкви, должен прежде всего думать о пище духовной. Вы помните, как Христос сказал толпе народа: вы ищете Меня... потому, что ели хлеб и насытились; старайтесь же не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную (Ин.6:26–27).

И вот эту пищу, необходимую для вечной жизни, ныне дает своим чадам Святая Церковь Христова.

Это та самая Церковь, которая впервые приобщилась Святых Тайн в Сионской горнице. Это та Церковь, которая вслед за Христом идет многие столетия по земным дорогам, совершая начатое Им дело возрождения и спасения людей.

Сила Церкви Христовой не во внешнем могуществе, не в богатстве и не в земной славе. Ее сила в том, что она может пробудить душу и дать ей то, что ищет, чего жаждет душа для вечной жизни.

А душа ищет нравственной чистоты. Душа ищет внутреннего мира и радости. Душа ищет любви, – такой любви (агапе), которая способна переродить человека и соединить двоих, троих и всё множество людей в единую большую семью.

Эту пищу душе дает Бог через Свою Святую Церковь. А Церковь – это вы, и все мы вместе. Мы призваны исполнить завет Христа – дать пищу всякой душе, которая воскрешена или ждет воскресения. Это – заповедь Христа, это – наказ Его, это – повеление Его ученикам Своим и последователям. И потому, повторяя эти слова Господа Иисуса Христа, Святое Евангелие зовет нас сегодня напитать бессмертной пищей нашу душу.

Когда мы присутствуем за Божественной литургией, душа возрождается, она как бы вновь воскресает из глубины повседневных забот. В ней пробуждается жажда духовной деятельности и духовной пищи.

И поэтому мы прежде всего взалкавшей и жаждущей душе своей должны дать желанную пищу.

Ничто не питает душу так полно и ощутимо, как дело любви, совершенное во имя Христово, оказанное нашим ближним, нуждающимся в нашей помощи. Исполнив это, мы исполним волю Господа Иисуса Христа, Который велел дать пищу воскрешенной отроковице, ее земным родителям и оставил ту же заповедь Своей Церкви – питать воскрешенных Им Самим ее духовных чад.

Так исполним же и мы эту заповедь Христову, не откладывая ее на неопределенное время, когда представится удобный случай, но сегодня, в день воскресный, исполним сейчас завет Христа – дадим пищу жаждущей душе своей в усердной молитве о любви, о мире, о всей жизни своей, и наших близких, и всех людей. Аминь.

Радостно поздравляю вас, православные, с праздником в честь Всех святых! Повсюду благоговейно совершается память всех угодивших Богу и благочестно прошедших путь христианской жизни. Но для вас, прихожан этого храма, нынешний праздник особенный, потому что храм ваш посвящен памяти Всех святых. Здесь духовной связью соединен весь собор церковный. И ваша молитва должна быть особенно дерзновенна пред Богом, ибо великий сонм ходатаев, покровителей и заступников наших, кому мы ежедневно приносим молитву и кого прославляем сегодня на земле, стоит пред Престолом Божиим, объемля всю Святую Церковь.

Помолимся же, братья и сестры, о том, чтобы Господь дал всем вам, и нам вместе с вами, утешение в благодатной христианской жизни. Помолимся о том, чтобы в нашей земной жизни был нам во всем успех и мирное, доброе житие укрепляло и украшало нашу Отчизну.

Помолимся и об успехе того большого дела, которое предприняла, по благословению Святейшего Патриарха Пимена, наша Святая Русская Церковь, принимая с нынешнего дня здесь, в Москве, многочисленных гостей – представителей различных вероисповеданий. В течение недели они будут жить в Москве и работать на Всемирной конференции: «Религиозные деятели за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами» – большом собрании в защиту мира людей самых различных религиозных верований. Среди них и христиане различных исповеданий, и мусульмане различных направлений, и буддисты, и иудеи, и представители многих религиозных течений из Индии.

Всех их, братья и сестры, объединяет чувство веры. Веры в то, что человек не случайно обитает в этом мире, что над человеком есть Бог, Творец и Промыслитель всего земного и вечного бытия, что жизнь человеку дана для помощи ближним, славы Творца и личного совершенства. С этим общим чувством – верой – эти люди соберутся для того, чтобы вместе пережить скорбь разделенного враждой человечества, осудить войну и провозгласить мир единственным и радостным законом нашей земной человеческой жизни.

Они не будут рассуждать о вере, о том, как различно веруют и молятся. Кто в Православии, как и прежде, будут исповедовать свою святую православную веру. Римо-католик останется в своем исповедании, лютеране останутся верными своей общине. И буддисты, и джайнисты, и иудаисты, и мусульмане, и сикхи, и христиане – каждый уедет по окончании нашей Конференции в той же вере, в какой он был воспитан. Но уедет с новым чувством – чувством обретения примиренного человеческого братства. Вот об этом успехе, о том, чтобы люди глубоко и искренно пережили призыв Божий к миру, чтобы каждый уехал отсюда проповедником мира, мы и молимся все.

Святейший Патриарх Пимен в этот час в Богоявленском патриаршем соборе, совершая Божественную службу с православными иерархами из разных стран и Церквей, в присутствии многочисленных гостей, также молится об успехе этого большого, всемирного собрания. Помолимся же и мы, братья и сестры, чтобы Господь принял нашу духовную жертву, чтобы все мы получили силу свыше и крепость по ходатайству святых угодников Божиих, по всей земле угодивших Богу, и особенно тех, которые здесь, на святой нашей Русской земле, потрудились и оставили нам благодатный пример христианской жизни.

Помолимся о себе самих, чтобы Господь исправил нашу жизнь, чтобы сделал наше черствое сердце добрым и любящим, чтобы мысль нашу сделал чистой, чтобы поступки наши были добрыми, чтобы все мы были достойными чадами Святой Русской Православной Церкви и подлинными проповедниками и исповедниками благодатного мира. Аминь.

Велик, особенно велик и радостен для нас этот воскресный день, братья и сестры, ибо сегодня мы празднуем в честь наших соотечественников святых, в Земле Российской просиявших.

И особенно велик он потому, что вскоре предстоит совершить нам и другое светлое торжество в память 1000-летия преставления святой равноапостольной великой княгини Ольги, мудрой вдовицы – правительницы и матери русских христиан. Ею во Пскове, на родине ее, создан был первый на Руси соборный храм Живоначальной Троицы на круче берега реки Великой. Ею устроены тогда еще малые общины христиан вокруг храмов святого пророка Илии в родном ее селе и в стольном граде Киеве. Ею в терпеливой надежде был воспитан и мудрый внук – святой равноапостольный великий князь Владимир. Щедрыми руками посеяла она семя Христовой веры, и сегодня мы поем в похвалу трудов ее: «Как плод прекрасный спасительного сеяния, Земля Российская приносит Тебе, Господи, всех святых, в ней просиявших».

Святая Церковь Христова! Совершенное Царство Божие! Что еще большего можем сказать о сонме святых, ныне молитвенно простирающих над нами свой покров?! Предстоят Престолу Божию несметные ряды святых, от земных пределов русских достигшие почести вышнего звания. Недостанет времени исчислить по именам одних только первоначальников веры и подвига.

Обратимся ли к святителям – от первого Митрополита Киевского Михаила – и не сможем закончить ряда их. Предстанут благоговейной памяти нашей святители Киево-Московские Петр, Алексий, Иона, Филипп, Гермоген, Феогност, Киприан; Новгородские – с мудрым Иоанном и постником-чудотворцем Никитой; Ростовские – от Иакова до богомудрого Димитрия; Волынские и Сибирские, северные и южные святители и чудотворцы.

Кто исчислит ряды преподобных – от Антония и Феодосия Печерских, монашеского жития начальников? Где мера подвигов учеников – постриженников и сотаинников преподобного Сергия Радонежского, воеводы северных русских монахов и собирателя русских земель? Им нет числа, и слабеет язык пред непомерностью счета их.

Назовем ли тех князей, ратоборцев и строителей, и множество безвестных воинов, которые оружием и твердой верой ограждали мир и утверждение родной земли, положили жизнь свою в бранном подвиге или в схимнических одеждах предстали Богу? От святых Бориса и Глеба, Александра Невского через столетия простирается их многочисленный лик. Своим восторженным благодарным взором мы готовы видеть их в осенении воинских знамен, в блеске оружия и ратной славы. Но то всё прошло. А ныне незыблемо пребывает великая Русская земля, собранная и обагренная их кровью, и мы владеем ею под осенением нетленной силы их непрерывных молитв.

Вспомним, братья и сестры, подвиг Христа ради юродивых, чьи имена так благоговейно хранит Святая Русская Церковь, подвиг монахинь преподобных, мучеников-страстотерпцев, многих по местам известных и безвестных отшельников и благочестивых мирян, чистой совестью и трудом рук своих послуживших ближним и в нерассеянной молитве отшедших к Богу. Вспомним и умолкнем в молитвенном созерцании их... Умолкнем потому, что столь великое неизмеримо словом.

Как многообразен был подвиг святых! Как несходны пути и различно их земное служение! Сегодня научаемся мы, братья и сестры, тому, что во всяких внешних условиях возможно духовное совершенство и наследование вечной жизни. И, однако, не об этом хотелось бы говорить в память Собора святых, но хотелось бы увидеть нам то общее в их подвиге, что собирает их, помимо родства, – а ведь не все же были они по роду русскими, – в единый лик, объемля общностью и не лишая каждого его особности. Хотелось бы познать ту силу, которая возвела их на высоту совершенства и сродных нам соделала столь несхожими с нами.

Этой силой была совершенная любовь к породившему, но не поработившему их миру, чувство общности своего бытия с судьбой своего Отечества. Этот особый дар души они открыли Богу как сокровенное сердца своего желание и пронесли чрез жизнь свою как подвиг. Чувство это столь неодолимо и сильно, что носить его в сердце своем уже составляет подвиг. Но исполнить делом возможно лишь по благодати Божией. Православная Церковь была купелью и оградой наших святых. Она обновила, умножила и освятила их душевные силы. Святая Церковь показала им совершенный образ единства в любви. Ибо пребывающие в Церкви в Боге пребывают и Бог пребывает в них. Чрез Церковь Христову освящается в стройном единстве весь сотворенный мир. В Церкви познается глубина Божественного Промышления и широта участия в нем разумного творения.

Святые наши, чистым и огненным сердцем принявшие веру, дивно постигли эту великую тайну Церкви. Всю силу существа своего принесли они на утверждение на земле этого Богочеловеческого единства. Сблизить Бога и человека в совершенном единстве по образу Единства Святой Троицы, не себя только понудить к Богу, но собрать своих и вместе двинуться общей тропой к Нему – таков был дух русского подвижничества. И не потому ли так часты на Руси храмы во имя Живоначальной Троицы – от первого Ольгиного храма? Не потому ли в дебри лесной ставит для братии Троицкий храм преподобный Сергий и в похвалу ему пишет образ Троицы инок Андрей?

И еще скажу: наши святые – святые-труженики. Подвиг их – подвиг горящего духа и натруженных рук. Как бы ни был ныне изображен на иконе русский святой, в каком бы земном звании ни был, он прежде всего самоотреченно трудился ради других, трудился и пламенел в молитве не о себе одном, но о всех ведомых и неведомых ему земных собратьях. В безмерной сердечной глубине вместили они небесную чистоту и всю земную печаль и радость.

Потому и стоят они всегда – и особо в этот день – единым ликом пред Престолом Божиим, простирая к Нему свои молебные руки. Предводительствуют ими святые равноапостольные Владимир и Ольга, наши православные пращуры. Склоняются в молитве полки святителей и преподобных, монахов и мирских. И молятся они о прощении наших грехов, о помощи нам в земных заботах наших, о мире и благоденствии родной земли, о благостоянии Церкви Русской, о наследовании каждым из нас славы вечной жизни в нераздельном единстве с ними.

Помолимся же сейчас и мы общей с ними молитвой, чтобы в единстве Святой Церкви наследовать и нам их блаженный удел. Аминь.

Сейчас, отцы, братья и сестры, мы слышали слова Господа Иисуса Христа Его ученикам при избрании их о самозабвенном и бескорыстном служении ближним (Лк.6:31–36). По прошествии некоторого времени Он послал их проповедовать Царствие Божие и исцелять больных. И сказал им: ничего не берите с собой на дорогу (Лк.9:2–3). И еще позднее Он сказал им: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или родителей, или братьев, или сестер, или жену, или детей для Царствия Божия, и не получил бы гораздо более в сие время, и в век будущий жизни вечной (Лк.18:29–30).

Апостолы Христовы свято соблюли слова Учителя своего и пронесли их в мир, и оставили своим ученикам. И вот двадцатью годами позже святой апостол Павел пишет коринфянам Послание, в котором излагает особенность апостольского служения: Мы никому ни в чем не даем повода к соблазну, чтобы было наше служение беспорочным. Мы во всем являем себя как служители Божии в великом терпении... в чести и бесчестии, среди порицаний и похвал. Мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем (2Кор.6:3–4, 8:10). Святой апостол обращается не только к своим коринфским ученикам, но и ко всей Церкви, к тем, кто называет себя христианами и кто приходит в храм для того, чтобы научиться христианской жизни. Мы все – служители Христовы и в жизни своей должны идти путем, которым шел Христос, исполнять заветы, которые Он нам оставил, жить так, чтобы ни в чем не давать повода к соблазну, чтобы не было порочно наше служение в мире, чтобы никто не мог упрекнуть нас в том, что мы, христиане, не исполняем того, чему мы учим в великом терпении, – говорит апостол, – ...среди славы и бесчестия, когда нас хвалят и когда нас порицают.

Но почему апостол говорит, что мы всех обогащаем, что мы всем обладаем? Да потому, отцы и братья, что Господь оставил в мире великое сокровище – Свою Святую Церковь. Богатство Церкви – ее вера, ее терпение, ее мужество, ее молитва. Это богатство не тлеет, не исчезает, но год от года, день ото дня все более возрастает в сердцах верующих. Богатством своим Церковь делится со всем миром, не ожидая ни похвал, ни мзды, ибо таков завет Христов (Лк.6:32–34) и такова природа добра: добро само по себе велико, добро не требует вознаграждения. Рука чистая от доброго сердца раздает сокровища, не ожидая получить обратно, ибо из доброго сердца исходят и дела добрые. Они наполняют сердце и не могут быть в нем затворены (Лк.6:45).

В наставлениях преподобного Симеона Нового Богослова есть притча «О братолюбивом нищем». В ней преподобный подвижник говорит, что душа, ощутившая Бога, облагодатствованная духовными дарованиями, подобна страннику, который вдруг получил в дар золотую монету от некоего христолюбца, богатого и доброго человека. И странник этот не скрыл своей радости от неожиданно полученного богатства, но, показывая всем, говорил: «Смотрите, мне дали золотую монету. Идите скорее – и вы получите такую же».

В этой притче раскрывается природа духовного богатства, которое не может быть утаено или быть употреблено корыстно. Душа чистая, согретая любовью Божественной, испытавшая веяние благодати, не может скрыть его, но щедро делится полученным богатством, распростирая вокруг светлое, мирное устроение духа, который созидает и умножает благочестивую жизнь. Вспомним, как писал галатийским христианам апостол Павел: плод духа – это любовь, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание... будем делать добро всем (Гал.5:22–23; 6:10).

К такому деятельному служению и призывает ныне прочитанное Послание апостола Павла. Служить всему миру, служить всем, что имеем, не боясь оскудения, не ожидая награды, ибо сокровище любви неистощимо.

Высокий пример духовного служения недалек и от нас, братья и сестры. Взгляните на нашу святую Лавру. Преподобный отец наш Сергий, отказавшись от своей доли родительского наследства, оставил дом, родных, друзей и ушел сюда, в безлюдную тогда лесную дебрь, чтобы в малой келье и часовне в честь Живоначальной Троицы стяжать духовное сокровище, Христом оставленное в мире. Прошли века, и мы видим блистательную Лавру, украшенную величественными храмами и наполненную святыней. Сюда приходят люди со всех концов земли, православные и неправославные, чтобы увидеть сокровище веры, которое получил от Бога Преподобный Сергий и умножил в своих учениках.

Преподобный Сергий, сам отказавшийся от высокой чести епископского сана, многократно возрастил его во множестве епископов нашего Отечества и других стран, прошедших в древние и новые времена в этих стенах школу иноческого подвига. Много благоговейных священников и высоких духом богословов вышло отсюда, чтобы приумножить нетленное сокровище православной веры и жизни.

И мы, быть может, недостойные преемники тех, наследуем сейчас всю полноту оставленного нам наследства. Подумаем же, отцы и братья, о высокой мере ответственности пред Богом и Церковью, и всеми людьми за тот высокий дар церковного служения, который вверен нам.

Вспомним обетование Господа нашего Иисуса Христа: если двое или трое из вас согласятся. .. просить о чем-либо, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф.18:19–20). Нас больше здесь, братья и сестры. Помолимся же о том, чтобы Господь исполнил во благо прошение каждого. Помолимся о тех, кто ожидает Его помощи. Помолимся о всем мире, о мире на земле среди людей и нуждах каждого. Помолимся о живых и умерших, и о тех, кто придет в этот мир после нас. Господь, по неложному обещанию Своему, примет нашу общую сердечную молитву и вновь проявит Свое милосердие к людям, а мы, недостойные служители и последователи Его, исполним Его завет и наставление апостольское щедро делиться даром любви. Аминь.

Сегодня, братья и сестры, мы поминаем всех от века усопших и тем являем пред Церковью свою веру, свою надежду и свою любовь. День поминовения усопших – это прежде всего открытое, явное для нас самих и для всей Церкви исповедание этих душевных сил. Я не говорю «чувств», я не говорю «настроений», но именно душевных сил, которые созидают в нас христианский богоподобный образ души.

Мы верим в Бога, верим в вечную жизнь, верим, что наша душа бессмертна и такой пребудет с Богом во веки вечные. И эта вера обретает новую силу уверенности, потому что вся наша жизнь, братья и сестры, говорит нам о том, что мы живем с Богом. Как бы мы ни уклонялись от исполнения Его заповедей, Господь всегда с нами, над нами и блюдет нашу жизнь, и к Нему мы пойдем по смерти. День поминовения усопших – это прежде всего исповедание нашей веры в Бога, в вечную жизнь, в неразрывное единство с нашими усопшими сродниками, со всеми людьми, кто уже прошел путь земной жизни.

Мы исповедуем в этот день и нашу надежду, потому что мы крепко надеемся и уверены в милосердии Божием. Мы надеемся, что Господь вновь соберет нас всех в Своем Царстве – и прежде поживших, и ныне живущих, и тех, которые придут вслед за нами в этот мир, на земной жизненный путь.

В день поминовения усопших мы исповедуем и нашу любовь. Чем другим, братья и сестры, можем мы воздать наш неоплатный долг всем тем, кто жил прежде нас, кто отдал жизнь свою за свободу и мир нашего Отечества – воинам, положившим душу свою на полях сражений и в тяжких болезнях умерших после этих сражений? Чем воздадим мы тем, кто послужил нашему духовному воспитанию – нашим духовным отцам и наставникам, которые душу свою полагали за нас в молитве пред Богом о том, чтобы наше нерадивое сердце, наконец, исправилось? Чем воздадим мы нашим родителям, которые бессонные ночи проводили у нашей младенческой колыбели, проливали слезы о наших проступках, которые скорбят и ныне, когда мы совершаем то, что оскорбляет величие Божие и наше христианское призвание? Чем воздадим мы множеству других людей, которых мы встречали в жизни и которые нам дарили свое душевное тепло? Чем другим мы можем выразить им свою любовь, как не молитвой, и особенно в этот день поминовения усопших?

Вот потому, братья и сестры, Церковь и напоминает всем нам наш долг пред Богом и пред людьми, который основан на церковном духовном опыте, исповедовать здесь, в этой жизни, нашу веру, нашу христианскую надежду и нашу любовь.

Многообразными путями проходим мы свою жизнь, но в день поминовения усопших, с которыми, казалось бы, мы уже совершенно не связаны никакими внешними узами, в этот день мы особенно исповедуем нашу веру, надежду и любовь в молитве за всех усопших, прежде поживших праотцев, отцев, братьев и сестер наших.

И потому, братья и сестры, с особым усердием совершая молитву о упокоении их душ в Царствии Небесном, приготовим и себе путь в блаженные селения Господни и обновим в памяти своей христианский долг быть верными Богу, иметь крепкую надежду на Бога и горячую и искреннюю любовь ко всем. И в этом проявить свое подлинное христианское призвание. И да поможет нам в этом Господь! Аминь.

Во Имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Сегодня, в день памяти Усекновения главы святого Пророка Божия, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, по обычаю, принятому только в Русской Православной Церкви, совершается заупокойная молитва о тех, кто отдал жизнь свою за Отечество, за веру, за ближних.

Русский верующий народ особенно благоговейно чтит память почивших. Много раз в течение года в храмах Русской Православной Церкви совершаются заупокойные молитвы. Нигде, как у нас, не бывают так многолюдны, усердны и проникновенны панихиды в дни общего поминовения усопших. Наш народ прошел через великие битвы, защищая свою землю и свободу. Он познал радость побед, но и горе утрат его было безгранично. Память церковная свято хранит благочестивый обычай молиться о верных сынах Отечества, павших на полях брани. Как горячи бывают молитвы в Димитриевскую родительскую субботу, установленную преподобным Сергием Радонежским и благоверным князем Димитрием Донским в память о тысячах русских воинов, погибших на Куликовом поле в сражении против полчищ Мамая в 1380 году! Шесть столетий из года в год в этот памятный день в храмы наши стекаются православные христиане и с благодарением вновь и вновь молитвенно воспоминают их подвиг, умоляя Господа и о своих почивших близких.

Нынешний день более двухсот лет назад (в 1769 году) был избран для поминовения погибших в сражениях русских воинов. С тех пор православные христиане молятся о неисчислимом множестве сынов своих, отдавших жизни не только за нашу Отчизну, но и за свободу братских народов Болгарии, Польши, Сербии, Чехии, Румынии, Греции.

В день памяти святого Крестителя Господня Иоанна – великого провозвестника Истины и обличителя всякого зла, вспомним тех, кто, подобно ему, не пощадил своей жизни ради торжества добра и справедливости на земле, помолимся о тех, кому мы обязаны своей свободой и благоденствием, – о наших отцах и старших братьях, о сражавшихся рядом с ними женщинах и совсем юных девушках. Склоним головы перед священным самопожертвованием наших матерей и сестер, вдохновенный и тяжкий труд которых, стирая различия между тылом и фронтом, неумолимо приближал день победы над врагом. Бесценный и святой дар Отечеству его сынов и дочерей неизмерим никакой человеческой мерой.

С чувством неоплатного долга и благодарной любви склоняясь перед величием безмерного подвига сыновей и дочерей Отчизны, принесем нашу усердную молитву Господу о лежащих бездыханно в земле с незапамятных времен – от начала Руси и до наших дней.

В церковной памяти вечно будут жить имена героев и тех, чей святой подвиг остался безымянным. «Души их во благих водворятся». Мы молимся об усопших, как о самих себе, ибо Бог... не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы (Лк.20:38). Молитвенно вспоминая всех, кто не искал легкого пути, кто, услышав призыв Родины, шел на смерть ради счастья своих детей и внуков в свободном Отечестве, в лоне Русской Православной Церкви, мы исповедуем веру в общее воскресение и соединение всех в Церкви Небесной. Горячая наша молитва да соединит их и нас во взаимной любви и принесет сердцу духовное утешение и радость. Всем, отдавшим жизнь свою за Отечество, за православную веру, – вечный покой со святыми, и на земле о них вечная да будет память.

В память вечную будет праведник (Пс.111:6).

Всякий человек оставляет по себе память: добрую или дурную, долгую или короткую. Сегодня Церковь торжественно празднует память Святителя и Чудотворца Алексия, благоговейно прославляя его святую жизнь и его добродетели.

Около шести веков прошло со дня блаженной кончины Святителя и Чудотворца Алексия. Но Святитель все так же дорог, все так же близок родной ему московской пастве, как и в дни его земной жизни. Как живого, приходим просить его о помощи и, как живого, приходим благодарить.

Что питает эту неиссякающую, вечно живую любовь к давно почившему Святителю? Почему он так близок почитающим его память?

Жизнь Святителя и Чудотворца Алексия – это непрерывный подвиг любви и труда, подвиг служения людям. И наша любовь к нему и почитание – всего лишь плод его спасительного сеяния, ответный дар ему за оставленный им залог веры и деятельной любви.

Сын родовитого боярина и крестник князя, Елевферий (так назван был в крещении будущий Святитель Алексий) уже с детских лет должен был унаследовать принадлежавшее ему по происхождению высокое место при княжеском дворе. Но ему чужда была мирская слава, он искал другого пути.

Пятнадцатилетним отроком Елевферий уходит в монастырь. Не легкой жизни искал в монастыре сын боярина. Чистой душой и недетским умом он понимал, что жить – это значит служить людям, жизнь – это труд, – труд непрестанный, труд не для себя, а для блага других.

В московском Богоявленском монастыре служил братии Елевферий – днем в послушании, ночью в молитве.

На двадцатом году жизни совершился постриг его с именем Алексия. Однажды и навсегда он отдал себя на служение Церкви. И с того времени Господь Сам избирает его на высшие служения, умножая меру его духовного подвига и труда.

Рассудительность, святая жизнь, духовный опыт и смирение молодого инока стали известны митрополиту и князю. Из монастыря Алексий был взят для служения в митрополичий дом. А затем ему были поручены духовные суды. В то трудное для русской земли время это было тяжелым послушанием. Татарское иго с непомерными данями, борьба удельных князей, произвол сильных и слезы слабых открыли пред смиренным иноком глубину людского горя. Много мудрости, твердой смелости и любви требовалось от него, чтобы дать суд бедному и сироте, угнетенному и нищему оказать справедливость (Пс.81:3). Тяжелым подвигом ходатайства за обиженных и беспомощных пред сильными мира Святой Алексий служил людям. Церковь помнит этот труд и называет Святителя «питателем вдов, сирот отцом, утешением плачущих, пастырем и наставником всем заблуждающимся» (седален).

В этом служении прошло двенадцать лет. И затем Господь призвал Святого Алексия на еще больший подвиг в сане епископа Владимирского. А еще через четыре года последовало избрание его на митрополичий Всероссийский престол по желанию воспитавшего его митрополита Феогноста. Избрание нового митрополита при живом предшественнике было необычным явлением, но русские люди видели в своем избраннике любящего отца и надежного ходатая. Боясь потерять его, они преждевременно передавали ему первосвятительский престол и вверяли себя его молитвам. Господь принял это избрание.

Не случайно епископы именуются ангелами Церкви. Ангел – это служитель Божий. Таким служителем Русской Церкви и был Святитель Алексий. Он отдал всего себя на служение Церкви, пастве, своему Отечеству. Двадцать четыре года продолжалось первосвятительское служение митрополита Алексия. Нелегким было его начало, тяжелым было оно и до конца.

Утверждение Московского митрополита совершалось в Константинополе. Три года пришлось жить святому Алексию в чужой стране, защищая права Русской Церкви от алчных посягателей на митрополичий Всероссийский престол. Не своей славы или чести искал митрополит Алексий и не для себя отстаивал законность своего избрания. Он видел и знал, что никто другой не станет так, как он, служить своему Отечеству в трудное для него время.

Среди сложных дел управления Святитель Алексий не забывал о просвещении паствы. Он неустанно словом церковной проповеди, пастырскими посланиями и мудрым советом учил правилам христианской жизни, любви к людям, призывая всех к миру между собой. Особенно напоминает он своим пасомым евангельскую притчу о трудолюбивом делателе таланта. Уча других, он и сам показывал делом и примером, как нужно исполнять эту заповедь, трудясь для Бога и для ближних. Один из плодов этого непрестанного труда – перевод с греческого языка на русский священных книг Нового Завета. Это был первый на Руси полный перевод новозаветных книг.

Святитель Алексий твердо стоял у кормила высшего церковного правления. И был он не только высшим начальником, но и первым служителем, по евангельской заповеди: Больший из вас да будет вам слуга (Мф.23:11).

Много путешествует Святитель Алексий по русской земле, защищает правду, насаждает мир, устраивает церковный порядок. Когда возникла опасность церковного разделения по проискам литовского князя, Святитель, уже в преклонных летах, вторично едет в Константинополь, претерпевает опасности дальнего пути, едва не погибает в морской буре, но добивается правды и спасает единство Русской Церкви. Подвергаясь опасности лишиться жизни, Святитель дважды путешествует в татарскую Орду, где возвращает зрение царице-ханше и словом убеждения предотвращает новые разорительные нашествия.

Сорок лет Святитель Алексий был наставником и советником князей и правителей Руси. Он воспитал малолетнего князя Димитрия – будущего Донского, положившего начало освобождению русской земли от долговременного татарского ига.

Не случайно Церковь называет Святителя Алексия «великим заступником и утверждением Российской земли» (стихиры на «Господи, воззвах»). С удивлением и благодарностью смотрели на труд Святителя его современники. С благоговением прославляет его Святая Церковь. «Кто доволен есть доблестей твоих исчести, преподобие отче, труды? Кто бо, слыша безмерное твое смирение, и терпение, и чадолюбие, не удивится? Ты еси святителем похвала, священником удобрение, монахом правило... и Церкве утверждение» (стихиры на «Господи, воззвах»), – поем ему мы в память его трудов.

Что же побуждало Святителя Алексия нести этот высокий подвиг служения в продолжение 70 лет, от монастырских послушаний до неустанного первосвятительского попечения о людях?

К подвижничеству, к неустанному труду влекла Святого любовь к Богу и людям. Из многих христианских добродетелей он избрал труднейшую и большую – любовь (1Кор.13:13). Болши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин.15:13). И Святитель, не щадя своей жизни, полагал в служении людям свою душу. В монастыре простым монахом и на святительском престоле – всюду он был трудолюбивым «делателем таланта».

Труд Святителя и Чудотворца Алексия не был напрасным. Плоды его подвигов остались украшением Церкви. Вспоминая их, так прославляем Святого в церковной службе: «Благий рабе и верный, делателю винограда Христова, ты и тяготу дневную понесл еси, ты и данный ти талант возрастил еси... вниди в радость Господа твоего и моли о нас, святе Алексие» (стихира на стиховне).

Сохраним же и мы в своем сердце благоговейное почитание трудолюбного делателя – Святителя Алексия и, приходя к нему, духом пребывающему среди нас, принесем с собой как дар любви плоды своего усердного труда.

Вспомним слова одного из поучений Святителя Алексия: «И ныне, дети, Бога ради, потщитеся всяко угодити Богови добрыми делы и души свои спасти».

Не дадим места праздности, но с усердием каждый в своем звании совершим усердный труд во имя Христово, во благо наших ближних.

Святитель же Христов Алексий, сам усердный труженик, да поможет нам своей живой любовью войти в радость Господа нашего! Аминь.

Этот миг бывает на грани двух времен – уходящего и наступающего года. Казалось бы, ничто не меняется. Все так же течет время, все те же обязанности наполняют нашу жизнь. Все теми же остаемся и мы. И тем не менее, эта ночь, отделяющая день вчерашний от дня завтрашнего, для всякого человека становится значительным рубежом.

И для нас, верующих людей, этот миг значителен. Потому что мы имеем еще один повод задуматься о смысле и достоинстве нашей жизни, о ценности нашей души, которая не определяется местом и не измеряется временем ее пребывания на земле. Господь говорит нам: Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? (Мф.16:26).

Мы, братие и сестры, собрались сегодня к чудотворной иконе Божией Матери, удостоившей наш храм Своим избранием, чтобы пред Нею в молитве излить все добрые чувства души: и благодарные, и молебные, а также просьбы и радости. Мы обращаемся к Ней из года в год, ибо Она даровала нам блага в год минувший и в годы предшествующие, и мы надеемся получить Ее благословение на год наступающий.

Достоинство христианской жизни определяется тем, насколько она причастна Жизни Вечной. Вечность – не безграничная последовательность событий, которые, следуя одно за другим, определяют течение времени. Вечность – это новое качество совершенного бытия по образу бытия Божия, приобщение богозданной природы человека совершенному Богу-Творцу. Поэтому Вечная Жизнь начинается здесь, на земле, в Святой Церкви, через благодатное возрождение человека. Она не прекращается с последним дыханием, но возрастает в совершенное бытие. Церковь – Великое Творение Божие, в непрерывном созидании которого участвуем и мы – живые камни Дома Божия (1Пет.2:5), члены единого Тела Святой Церкви (1Кор.12:27). И потому каждое доброе дело человека никогда не остается бесследным, напрасным, не исчезает, но продолжается, ибо мы получаем из прежних веков, от прежних поколений духовные дарования, которыми живем и пользуемся, и, сохраняя их, передаем тем, кто приходит на смену нам.

Велика ответственность человека. Что можем мы оставить после себя? Как родители оставляют здесь в детях свое духовное сокровище, радуются, что этот духовный дар будет продолжен ими, так Церковь, возрождая каждого верующего человека в купели Крещения, передает ему все то обилие благодати, которым пользовались члены Церкви, ее духовные чада до него. И действительно, братие и сестры, когда мы стоим здесь, в храме, и обращаемся с молитвой к Богу, разве мы думаем о том, что, уйдя из этого мира, мы ничего не оставим?

Мы вспоминаем великих святых, заповедавших строго блюсти Православие и хранить наши святыни, взрастивших и укрепивших веру, показавших пример служения Отечеству. Благоговейно приняв в сердце духовное наследие отцов, мы передаем его нашим преемникам – детям, внукам и всем тем, кто придет в жизнь после нас. И потому в день, когда подводится итог прошедшей жизни – в новогоднюю ночь – в первый день наступающего года, и в последний день года уходящего, – мы прежде всего обращаемся внутрь своей души, в глубину своего сердца, чтобы там прочесть, что записали мы в истекшем году. Много ли накоплено нетленных сокровищ? – Добрых желаний, осуществленных добрых дел? Много ли мы утолили слез? Много ли мы отдали от своих внешних, материальных сокровищ на службу другим? – И блаженно то сердце, которое сохранило и умножило в недрах своих эти духовные сокровища.

Но глубокая скорбь наполняет душу того человека, который, обратившись к своей совести, увидит, что за истекший год в душе поселились жестокость, пустота и мрак. И нет там ни одного доброго дела, ни доброго желания. Ибо всё, что собирал человек во имя свое, для самого себя, провалилось в бездонную пропасть его самолюбия, его гордости, его алчности. Сердце этого человека не стало нетленным сокровищем для Вечной Жизни.

И потому сейчас, заглянув в прошедший год, в самих себя, ответим пред Богом, что мы сделали за год прошедший. И поблагодарим Бога за то, что Он даровал нам время для свершения нашей христианской жизни, поблагодарим Его за то, что Он побуждал нас совершить что-то доброе.

Не может быть, чтобы кто-либо из нас, даже самый взыскательный, самый строгий к себе человек, не нашел в себе ничего доброго! Есть у нас, братие и сестры, и добрые желания, и добрые дела. Мало их, не столько, сколько хотелось бы, но они есть. Есть у нас добрые чувства, которые временами переполняют нашу душу, но, как пар, исчезают, если не претворяются в угодные Богу намерения и дела.

Есть у нас и усердие к Церкви, есть у нас и желание молитвы, есть у нас стремление прийти в храм для того, чтобы здесь, хотя бы малое время, быть с Богом, побыть с теми, кто стоит рядом с нами, растворяя воздух теплотой своей веры, своей любви, своей молитвы.

Как бы мы ни осуждали себя за всё дурное, что мы совершили в этой жизни, Бог ведает, что в сердце нашем есть и для Него хотя бы малое, но согретое верой место. И в эту глубокую сердечную обитель мы и собираем те духовные дары, которые несет каждый человек, живущий на земле.

Так постараемся расширить это вместилище сердечное! Памятуя слова Апостола: сердце наше расширено. Вам не тесно в нас; но в сердцах ваших тесно. В равное возмездие (говорю, как детям) распространитесь и вы (2Кор.6:11–13). Поблагодарим Бога, Который дает нам сегодня вступить в новый год, переступить порог этого условного времени для того, чтобы в новом году мы расширили хранилище нашего сердца, распростерли, по слову святых отцов, крылья нашей души – пост и молитву. Пусть в сердце нашем будет больше простора для веры, для благочестия, для любви к людям. И тогда святая православная вера вознесет общецерковную молитву к Богу обо всем мире, о всех людях. И наша душа будет светла, приветлива. В ней каждый найдет себе место – участие в судьбе, в жизни, в делах каждого человека, кто живет на земле.

Поблагодарим Бога за то, что мы собрались сегодня в храме, чтобы здесь получить благословение на год наступающий.

Попросим Его и о том, чтобы нам, принесшим в Церковь свое доброе благочестивое чувство, не утратить его и в день наступающий.

Мне вновь вспоминаются проникновенные слова покойного Патриарха Алексия, который говорил: «Благодарная молитва – это рука, простертая за получением новых милостей Божиих». И потому не случайно Церковь поучает нас благодарить Бога за каждый прожитый день и начинать свою молитву именно с молитвы благодарения. Не случайно день первый начинающегося года мы освящаем благодарственным молебном.

Так будем же благодарны, братие и сестры, Богу за то, что Он даровал нам жизнь для добра. Будем благодарны друг другу за то, что мы здесь ощущаем себя в единой, родной и теплой семье. Поблагодарим Бога за то, что Он дает нам вновь время быть добрыми христианами и наполнить свой внутренний мир таким духовным сокровищем, которое пойдет с нами в Жизнь Вечную. А там мы вновь с большей силой разделим радость, пережитую здесь, радость веры, радость церковной жизни, радость нескончаемую. Аминь.

1. Введение

Тема «Церковь как претворение Тринитарного Домостроительства» и ее материал безграничны. Три предмета темы – Бог, творение и Церковь определяют самое существо христианского мировоззрения и потому многогранны и неисчерпаемы. В настоящем реферате поставлена ограниченная задача схематически представить одно из решений этой темы в русском православном богословии и духовном опыте.

2. Русская Тринитарная экклезиология

Живое восприятие Триединого Бога свойственно русскому религиозному сознанию изначала. Оно отражено не только в богатом литургическом наследии Православной Церкви, общем для всего Восточного Православия, но и в характерных национальных особенностях русского церковного самосознания. В житийных сказаниях, которые были любимым чтением народа и практически главным средством его духовного образования, значительное место занимают богословские рассуждения о троичности Божества. При всей отвлеченности их они глубоко входили в религиозное мышление русских христиан и формировали его. Одна из древнейших русских народных пословиц говорит: «Без Троицы и дом не строится».

Живоначальная Троица и откровение Ее в жизни Церкви и мира – постоянная тема, к которой обращались в духовных созерцаниях и поучениях русские иерархи и подвижники. Еще у истоков Русского Православия святая равноапостольная княгиня Ольга († 969), «трисиянным светом осияваемая», удостоена была явления Пресвятой Троицы. На Псковской земле, тесно связанной тогда со скандинавскими странами, был воздвигнут первый русский храм в честь Триединого Бога. Четыре века спустя, в переломный период русской истории – время, когда Русь страдала от внутренней раздробленности и татаро-монгольского ига и набирала силу для борьбы с ним, Преподобный Сергий Радонежский († 1392) основал монастырь во имя Живо-начальной Троицы «как зеркало для собранных им воединожитие» и для всей Руси, «дабы воззрением на Святую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего».³⁵ Духовная и патриотическая деятельность Преподобного Сергия и его монастыря была поворотным моментом в русской государственной и духовной жизни. Другой великий русский святой – Преподобный Иосиф Волоколамский († 1515), трудами и ревностью которого «православные поборники Святой Троицы уяснили православную веру христианскую» перед угрозой быстрого распространения в северной Руси агрессивной ереси богомильского направления, даже умирая, учил единению в Троице и в Церкви: «перекрестив лице свое, предал дух, проповедуя Святую Троицу – Отца и Сына и Святого Духа».³⁶ Сказания о жизни, подвигах и учении этих древних святых, составленные их учениками, показывают, что современники верно поняли их практическое богословие и передали на последующие времена.

Любовь русских подвижников к Святой Троице зримо низвела Саму Троицу на Русскую землю. Как ветхозаветному праведнику Аврааму, Она явилась в виде Трех Ангелов валаамскому иноку преподобному Александру Свирскому († 1533). Это событие в русской агиографии было объяснено как свидетельство непрерывности откровения Святой Троицы в мире, единство Древнего и Нового Заветов и неограниченность избранничества народов для служения Богу.

Преподобный Серафим Саровский (1754–1833) проникновенно учил о проявлении Тринитарного Домостроительства – «о дыхании жизни, совокупно от Всех Лиц Пресвятой Троицы на весь мир дышащем и все концы мира в руке Своей содержащем», и об усвоении его в Церкви – о «сопребывании с духом нашим Троического всетворческого единства Вседержителя».³⁷

Эти примеры, взятые из разных периодов русской церковной истории, характеризуют глубокое народное благочестие, которое постигает истины веры не отвлеченно, а в личном живом духовном опыте.

Богословами Троицы по преимуществу следует назвать крупнейших русских богословов-иерархов прошлого столетия, положивших начало формированию современной русской богословской мысли: митрополита Филарета (Дроздова), архиепископа Иннокентия (Борисова), епископа Иоанна (Соколова), епископа-затворника Феофана (Говорова).

Большое значение для раскрытия темы «Церковь и Тринитарное Домостроительство» имеют также труды замечательных русских академических богословов и религиозных философов: профессора-протоиерея Феодора Голубинского, профессора-протоиерея Александра Горского, профессоров А. Л. Катанского, В. В. Болотова, В. И. Несмелова, протоиерея Николая Петрова.

Тринитарное кафолическое сознание отчетливо выражено в религиозно-философских концепциях славянофилов: А. С. Хомякова, И. В. Киреевского, Ю. Ф. Самарина, И. С. Аксакова и у Ф. М. Достоевского.

Идеи Хомякова и Достоевского оказали большое влияние на формирование последующих русских богословов, которые возродили святоотеческий принцип дидактического построения Тринитарной экклезиологии, раскрывающей внутреннюю жизнь Пресвятой Троицы в духовной жизни Церкви.

На рубеже столетий в центре внимания оказывается «философия всеединства» В. С. Соловьева, во многом определившая дальнейшее софиологическое направление русской религиозной мысли в некоторых трудах В. Ф. Эрна, Н. О. Лосского, С. Н. и Е. Н. Трубецких и др. Особое место занимают труды священника Павла Флоренского и протоиерея Сергия Булгакова.

Русская богословская литература богата монографиями и отдельными статьями многих менее известных богословов, которые последовательно обращались к основной проблеме спасения человека силой и действием Пресвятой Троицы в Богоучрежденной Святой Церкви. Они исследовали объективные и субъективные аспекты в деле спасения. Богословские труды Святейшего Патриарха Сергия, архиепископа Илариона (Троицкого) и их младшего современника В. Н. Лосского дали своего рода синтез такого направления богословской мысли. Современные богословы Русской Православной Церкви с неослабевающим вниманием изучают богословскую систему и духовный опыт Богопознания отцов Никейского периода. Одна из последних диссертаций на степень магистра богословия в Московской духовной академии была посвящена богословию святого Афанасия Великого.

3. Откровение Троицы

Учение о Божественном Домостроительстве обнимает всё бытие сотворенного мира от его начала до завершения в апокатастасисе. Оно антропоцентрично и является аксиомой церковного миропонимания. Источник его лежит в Священном Писании. Язык его не может быть понят вне Церкви. Он принадлежит не только глубокой древности, но выражает и иное мировосприятие, и иную степень духовного состояния человека и меры приближения к Богу. В этом плане вербальное сопоставление даже близких по времени священных книг двух Заветов требует особой осторожности и внимания. Уже для современников и очевидцев Нового Завета, стоявших на позициях духовного изоляционизма, откровение Иисуса Христа о Троице служило камнем преткновения (Ин.3:5,16), и именно оно послужило главным обвинением против Него. Но, тем не менее, начало откровения о Триедином Боге в Ветхом Завете не подлежит сомнению. Первые главы книги Бытия дают основание в свете новозаветного Откровения видеть действия Лиц Пресвятой Троицы в каждом творческом акте. При таком подходе могут быть поняты и явления Бога ветхозаветным пророкам, их созерцания и речи.

Сотворенный мир есть откровение Бога (Рим.1:20). Весьма характерно, что представление о тройственности составляющих мир стихий содержится в древних космогонических воззрениях, которые в известной мере могут быть признаны отражением первоначального Откровения, данного человеку в раю, и его преломлением в человеческом естественном сознании.

Библейское повествование о творении человека говорит, что ему предшествует Совет Лиц в Боге и что в существе человека воспроизводится трихотомическая модель бытия: прах земной, дуновение жизни, и стал человек душею живою (Быт.2:7). Это краткое повествование в последующей ветхозаветной и новозаветной традиции и у святых отцов приобрело формулу трехсоставной природы человека: плоть, душа и дух.

Тринитарное Домостроительство, прикровенно и неполно выраженное в Ветхом Завете, в Новом открывается с полной определенностью. Беседа Иисуса Христа с Никодимом, речь Его перед большим собранием иудейских вождей, Его Гефсиманская молитва и, наконец, последняя заповедь ученикам – проповедовать Евангелие и крестить уверовавших во имя Святой Троицы не оставляют ни малейшего сомнения в том, что в Церкви осуществляется Триединое Божественное действие. Основные новозаветные события служат конкретным выражением этого. В Благовещении архангел благовествует Деве Марии о благоволении к Ней, схождении и осенении Ее Духом Святым и силой Всевышнего и рождении от Нее Сына Божия. В Крещении Отец благоволит, Сын крещается, Дух нисходит. В Преображении Отец повелевает (Его слушайте – Лк.9:35), Сын является в Божественном свете, Дух проницает и осеняет (Слава и облак – Мф.17:5; Лк.9:32,34). В Крестных страданиях и неотделимом от них Воскресении, в этом завершительном акте Домостроительства спасения, где, как кажется, Богочеловек Иисус действует один перед лицом зла и смерти, участвуют все Лица Живоначальной Троицы: Отец отдает Сына (Ин.3:16), принимает Его дух в Свои руки (Лк.23:46), и воскрешает Его Духом Своим (Рим.8:11); Сын страждет и совершает спасение (Ин.19:30); Дух Святой подается ученикам воскресшим Иисусом (Ин.20:22) и снисходит в мир вследствие Его Крестной смерти (Ин.16:7).

4. Церковь в предвечном Совете Троицы и времени

Конкретная реализация всего спасительного дела Иисуса Христа выразилась в основании Им Церкви (Мф.16:18). Однако догмат о Церкви со времен апостольской проповеди содержит малораскрытую мысль о том, что Церковь существовала домирно в предвечном замысле Бога, что прообраз Церкви был дан уже в райском бытии человека и что строение здания Церкви совершается во времени до полного апокатастасиса, который наступит после последнего суда над миром. Грехопадение первозданной четы изменило процесс богоуподобления твари, но не Божий Промысл о Церкви. Для его осуществления потребовалось чрезвычайное действие – Воплощение Предвечного Слова и восприятие человеческой природы в глубокое таинственное Богообщение.

Церковь является центром Домостроительства спасения человека. Сущность ее как подлинного Божественного дела до конца непостижима. Апостол Павел говорит, что тайна Церкви велика (Еф.5:32). Он только упоминает об этой тайне, как и о неизъяснимых райских откровениях (2Кор.12:4). Очевидно, тайна Церкви коренится в самой глубине Троичной жизни. Учение о тайноводстве Святой Троицы в Церкви отеческое богословие раскрывает особенно полно.

Наряду с учением об откровении Пресвятой Троицы в единстве действий ее Ипостасей в Церкви православная экклезиология особенно акцентирует внимание, по апостолу Павлу, на природе Церкви, воплощающей всецелое единство Творца и твари как единого тела с Главой – Христом, и на единении твари. В единое тело объединено новое человечество, и неразумная тварь вместе с ним ожидает всеобщего избавления. Это учение о веществе содержится в определении Никео-Цареградского символа, получившего в греческой и славянской традициях два адекватных, но взаимно уточняющих и дополняющих друг друга термина: кафоличность и соборность. Главное содержание их, выражая существенное свойство Церкви – единство во множественности и множественность в единстве, уподобляет тайну Церкви тайне Святой Троицы. Троичность в Боге и соборность в Церкви, единство Троицы и кафоличность Церкви являются центральной темой богословия в изъяснении тайны Богочеловеческого взаимодействия в деле спасения мира.

Отношение Троицы Божественных Лиц к Церкви и к каждому ее члену с полной ясностью выражено Иисусом Христом в последний период Его земной жизни, когда Он говорил уже без притч.

Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое, и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим... Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек... Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (Ин.14:23,16:26). Ранее Иисус говорил своим ученикам о земном образце единства: Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф.18:20).

Таким образом, существенное пребывание Троицы в Церкви по благоволению Отца вследствие крестного подвига Воплотившегося Сына благодатью Святого Духа проявляется через соборность даже минимального количества членов Церкви, собранных во имя Иисуса Христа. Никто в Церкви не одинок, ибо каждый есть член ее, а все вместе – ее единое тело. Ни пространство, ни временные границы не нарушают кафолической соборности Церкви и ее единства с Триипостасным Богом.

Славословие Троицы составляет необходимую часть сакраментального служения Церкви. Крещение начинается славословием «Благословено Царство Отца и Сына и Святаго Духа» и совершается через троекратное погружение в воду с призыванием Лиц Святой Троицы. В Евхаристии доксология Троицы неоднократна: начальное славословие «Благословено Царство...», начало анафоры в чине литургий святых Василия Великого и Иоанна Златоуста: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца, и причастие (общение) Святаго Духа», «Достойно и праведно есть покланятися Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущней и Нераздельней».

Аскетический подвиг христианина проникнут верой в непосредственное Богообщение с Живоначальной Троицей, что прекрасно выражено в молитве преподобного Иоанникия Великого: «Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый: Троице Святая, слава Тебе».

Православная экклезиология раскрывает отношение Троицы к миру в следующей формуле: Отец приводит нас к Сыну (свидетельствует о Сыне) водою (крещением Иисуса Христа от Иоанна и крещением всякого христианина, приходящего в мир); Сын приводит к Духу кровию (отданной за нас сначала предвечно, затем, в исполнение времени, на Кресте, и каждодневно в Новом Завете проливает в Евхаристии); Дух возвращает к Отцу (в Благовещении, Пятидесятнице, в последующем Домостроительстве Церкви). Духом – с самой Пятидесятницы – движется вся жизнь Церкви: вероучительная (изволися Святому Духу и нам – Деян.15:28), таинственная (устрояетесь в жизни Божиим Духом – Еф.2:22) и нравственная (Духом водимся и живем, и пожинаем плод духа – Гал.5:18, 25, 22). Так, три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном (1Ин.5:7–8). Это двоякое свидетельство есть откровение о Богочеловеке Иисусе Христе и Его деле.

5. Тринитарная экклезиология и Крест Христов

При всем сказанном экклезиология христоцентрична. В древней отеческой письменности особое место занимает теологумен о причинах воплощения Второй Ипостаси Святой Троицы – Сына Божия. Сыну, воплотившемуся Логосу, Богочеловеку Иисусу Христу, принадлежит исключительное положение в Домостроительстве спасения. Словом Божиим устроился мир: без Него ничто не начало быть, что начало быть (Ин.1:3). Сыном Божиим восстановлено разрушенное грехопадением человека общение мира с Богом. Христос есть средоточие и Глава Церкви, которая явилась в мир и действует в нем как подлинно Христова Церковь. Без Него ничто не может быть совершено (Ин.15:5). Он есть та единственная Лоза, через которую происходит восстановление потока Божественной жизни в человеке.

Апостолы Христовы, исповедуя единство Троичного действия в Церкви, особенно выделяли исключительное значение Иисуса Христа и Его крестного подвига для спасения человека. Апостол Павел утверждает, что единственным предметом его проповеди является Христос, и Христос Распятый (1Кор.2:2). Послания апостола Павла остро вводят новозаветную экклезиологию в откровение Тайны Креста. Дело Христово на земле – это крестное искупление человека. В этом сущность всего Боговоплощения и всей сотериологии. Бог предопределил (в Предвечном Совете) усыновить нас Себе, обожить, чрез Иисуса Христа, Крестную Жертву Его и Церковь Его по благоволению воли Своей (Отца) в похвалу славы благодати Своей (Духа Святого) (Еф.1:4–6). Эту благодать Он (Бог Отец) в преизбытке даровал нам чрез Духа Святого во всякой премудрости и разумении, открыв нам предвечную тайну Своей воли – отдать Сына Своего на Крест «нашего ради спасения», чтобы всё небесное и земное соединить в Церкви под главою – Христом, чтобы обожить тварь (Еф.1:3–10).

Крестная Жертва представляет собой сокровенную тайну Святой Троицы о спасении мира, космически и исторически явленную в крестном пути Христа и Его Церкви. «Крестная смерть Господа есть средоточие нашего спасения и опора всех надежд христианских» (святитель Феофан Затворник). В Кресте, как сути спасительного действия Святой Троицы, открывается «любовь Отца распинающая, любовь Сына распинаемая, любовь Духа Святого, торжествующая силою крестной».

Крестный путь Церкви является единственно возможным путем следования за Христом и усыновления ее членов Богу. Кто не берет креста своего и не идет вслед за Мною, не может быть Моим учеником (Лк.14:27).

Всякий верующий, т. е. ищущий оправдания во Христе и приходящий для этого в Церковь, должен «сораспяться Христу». Я сораспялся Христу, – говорит апостол, – и уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал.2:19–20). Это значит, что я живу во плоти, но жизнью истинной, жизнью вечной, верой, духом, «воздыханиями Духа Святого» – сопребываю во Христе, и Он во мне: Он, возлюбивший меня так, что предал Себя на Крест за меня; я – возлюбивший Его, уверовавший в Него и сораспявший себя Ему на кресте личного подвига.

В том и состоит благодать Божия, а мое оправдание и спасение (Гал.2:21), в том смысл Церкви Христовой, что она дает мне право, власть и силу вознестись со Христом на Крест.

Внешним выражением «сораспятия Христу» является для православных часто творимое крестное знамение, не только символическое, но и духовно реальное самораспятие своей самости, ветхого человека в себе. Осеняя себя «во имя Отца и Сына и Святаго Духа» знамением Креста, мы силою Христа Распятого пригвождаем себя к Кресту и внедряем себя в Церковь.

Сораспять себя на Кресте Христовом можно только ради братьев своих по Церкви. В этом жизнь Церкви и смысл ее кафолической сораспинающейся природы. Бог есть Отец Милосердия – Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа... и Бог всякого утешения (2Кор.1:3), пославший Господа Бога Духа Святого, Утешителя. Он через Духа-Утешителя укрепляет нас на предлежащем нам в этой жизни «тесном пути» трудов и терпения, чтобы и мы общением Духа Святого могли утешить других членов Церкви – Тела Христова, находящихся в таких же трудах, и тем же утешением – радостью Креста, которым Бог утешает нас самих (2Кор.1:4).

А что речь идет именно об утешении радости Креста, показывает следующий стих (2Кор.1:5). По мере того, как умножаются в нас страдания Христовы, т. е. чем истовее сораспинаемся мы Христу, причащаемся Святого Тела Его – Церкви, Страдающей и Воинствующей, умножается Христом (=Крестом) и утешение наше в Духе Святом.

Любовь распинающая и распинаемая есть особенность кафолического церковного подвига: ни один не спасает себя сам, но всех спасает Христос в Церкви Своей, членов ее, членов Тела Христова, чрез нас, друг чрез друга, – призванных к кафолическому служению, да некия спасем (1Кор.9:22). На такую взаимозависимость личного спасения и спасения ближнего указывает и апостол Иаков (5:20).

«Крест, как высшее выражение любви Божией, есть слава Божия. Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем. Если Бог прославился в Нем, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его (Ин.13:31–32), – говорит Христос Своим ученикам, идя на страдания и Крестную смерть. Его Крестная слава, как видим, есть Троическая слава, ибо в Крестной смерти Сына прославляется Отец. С прославлением Сына неразрывно связано и сошествие Святого Духа: еще не было на них (верующих) Духа Святаго, потому что Иисус еще не был прославлен (Ин.7:39). На горе Фаворе, когда Троица была явлена в Божественной Славе, Моисей и Илия говорили об исходе Иисуса Христа, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме (Лк.9:31).

Спасительная сила Христова Воскресения невидимым образом действует в мире со времени Воскресения Христова, завершившегося Вознесением Господним, когда вочеловечившийся Сын Божий воссел одесную Бога Отца и спосадил на Своем Престоле воспринятую в Свою Ипостась и обоженную человеческую природу, и послал от Отца Духа Святаго, освящающего мир».³⁸

Так претворяется в Церкви предвечный замысел Пресвятой Троицы о спасении человека. По воплощении Сына Божия и основании на земле Церкви Божией у Пресвятой Троицы «теперь одно попечение – всех привлекать к Себе для дарования им спасения. И Она действительно влечет. Отец Небесный уверяет: не хощу смерти грешника. Сын Божий одесную Отца всегда ходатайствует о нас. А Дух Святый? И Он тоже ходатайствует о нас воздыханиями неизглаголанными» (святитель Феофан Затворник). Мы же все – «камни храма Отчего, уготованные в домостроение Бога Отца, возносимые на высоту орудием Иисуса Христа, которое есть Крест, посредством верви Святого Духа». Поэтому все мы, христиане, – «спутники друг другу, богоносцы и храмоносцы, христоносцы, святоносцы, во всех отношениях украшенные заповедями Иисуса Христа».³⁹

Церковь есть высочайшая реальность и конкретное выражение непостижимых Божественных начал. Невыразимую словами Божественную сущность и действие Пресвятой Троицы человек постигает через Церковь в духовном облагодатствованном подвиге. Сущность искупительного дела Иисуса Христа и личного подвига христианина, содержание и образ совершения спасения раскрывают нам жизнеподательный Крест Христов – «Древо жизни и спасения, древо бессмертия, древо разума, древо трилюбезно, нетленно и неизнуряемо. Крест трисоставный, честное древо, ибо носит Троицы триипостасной образ».⁴⁰

1. Введение

Судьба сотворенного мира не может не волновать последователей Иисуса Христа. Что... будет нам? (Мф.19:27), скажи, когда это будет? (Мф.24:3) – вопросы апостолов, которые задает человек Богу во все времена. Христос отвечает на них призывом к нравственной готовности человека дать ответ за себя в любой момент земной жизни. Он переносит эсхатологический интерес с неопределенного будущего времени в конкретную действительность, из процесса отвлеченного знания в непосредственную деятельность.

В Церкви проблема эсхатологии ставится не теоретически, но реально-таинственно как начаток будущего в настоящем ⁴¹

Кризис антропологии можно считать наследием XIX и XX столетий. В первой его половине господствовала так называемая «эмпирическая психология», которую точнее было бы назвать «психологией без души». Душа как понятие сугубо метафизическое отметалась, что называется, с порога. В результате явления душевной жизни теряли свое единство и глубину, лишались разума и смысла, рассматривались как бессвязный набор отдельных психических элементов – представлений, ощущений и т. п. Эта «ассоциативная», или «атомистическая», психология была развенчана во второй половине XIX века работами выдающихся психологов У. Джемса, А. Бине, А. Бергсона и других.

Развитие современной психологии во многом обусловлено замечательным открытием австрийского философа Ф. Брентано, который развил идею «интенциональности» (смысловой направленности) душевной жизни на предметный мир.

Влияние феноменологии интенционализма оказало влияние на труды Э. Гуссерля, К. Ясперса, Э. Кречмера и других выдающихся философов. Они отвергли чисто натуралистическое понимание душевной жизни, справедливо усмотрев в ней явно выраженную сверхприродную, идеальную сторону. Возможность двустороннего взаимодействия между душевными (психическими и парапсихическими) и телесными явлениями стала очевидным фактом.

Если не «жизненная сила» («психея», «энтелехия», другие синонимы души), как думали виталисты, то что же является общим у всех живых систем? Над этим вопросом постоянно «ломают голову» биологи. Пытаясь на него ответить, Ж. Моно в своей известной работе «Случай и необходимость» постулировал целесообразную организацию молекулярной природы и подчинение организации индивида некоему плану.

Эти и подобные концепции в современной психологии заставляют вспомнить древнее учение о душе, имеющее источником различные мировые религии.

В этой связи немаловажное значение представляет христианская антропология, традиционное учение Церкви о природе человека, равно как и христианская триадология (учение о соотношении и взаимообщении Трех Лиц Святой Троицы), которую можно рассматривать как идеальную модель для человеческого общежития.

Святой апостол Павел призывает христиан: преобразуйтесь обновлением ума вашего (Рим.12:2), заботьтесь иметь Бога в разуме (Рим.1:28).

Не желая соперничать с наукой и не отвергая методологии научных исследований, Церковь в то же время сдержанно относится к их результатам, в чем можно было убедиться недавно на примере идентификации Туринской плащаницы.

Предлагая обязательные для верующих догматы, богословская мысль оставляет достаточно свободы для их интерпретации, а также допускает весьма различные и многообразные точки зрения по целому ряду промежуточных вопросов (так называемые «теологумены»).

Христианские мыслители, именуемые учителями Церкви, не оставили вполне разработанных и цельных систем антропологии. Но мы можем легко их реконструировать, извлекая те или иные суждения о человеке из разных сочинений, опираясь на богатейшую литературу по истолкованию Библии, а также, прежде всего, на тексты самого Священного Писания.

В Библии учение о происхождении человека (антропогония) и учение о его сущности (антропология) связаны воедино. Библейская антропология исходит из воззрения, что весь космос, весь тварный мир и венец природы – человек – созданы Высшим Творческим Началом – Богом.

Признание Бога в качестве целеполагающей причины творения принципиально недоказуемо, оно является предметом веры, характерной особенностью человека верующего; вера же как психологический феномен имеет исключительную устойчивость: «Существование Верховного Разума, а следовательно, и Верховной Творческой Воли, я считаю необходимым и неминуемым требованием (постулатом) моего собственного разума, так что если бы я и хотел теперь не признавать существование Бога, то не мог бы этого сделать, не сойдя с ума», – писал выдающийся русский ученый Н. И. Пирогов.

Библия сообщает, что Бог создал человека в «шестой день» (шестой космический цикл) творения, по образу и подобию Своему (предшествующие циклы творения можно рассматривать как подготовительные этапы создания человека). Библия об этом повествует так: И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою (Быт.2:7).

Раннехристианские писатели, такие, например, как Ориген или епископ Лионский Ириней, считали, что «образ Божий» человеку дан, подобие же задано, его надлежит стяжать, в соответствии с заповедью Христа: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф.5:48). (Отсюда идеал обожения у учителей Церкви – Макария Великого, Афанасия Великого и других.)

Создание тела и души – это как бы два момента, начальный и конечный, в сотворении первочеловека Адама. Библейское откровение оставляет открытым вопрос о возможной эволюции человека и ступенях этой эволюции. В этом плане возможно существование целого ряда самостоятельных научных гипотез, безотносительно к религиозным учениям.

Безусловно несовместимым с библейской антропологией, однако, является взгляд на то, что человек лишь количественно, а не качественно отличается от так называемых «ближайших соседей» на ступенях эволюции.

Человек, созданный по образу и подобию Творца, для которого Бог сотворил мир, рассматривается в христианстве как венец творения. «Среди всего ранее сотворенного не было настолько ценного создания, как человек... он достойнее и величественнее всего остального... И не только достойнее, но и является хозяином всего, и все для него создано», – подчеркивает болгарский богослов IX века Иоанн Экзарх в своем весьма популярном в Киевской Руси сочинении «Шестоднев». Превосходство человека над всем сущим объясняется его одновременной принадлежностью двум мирам – видимому физическому и невидимому духовному (трансцендентному).

Мир человека (микрокосм) столь же целостен и сложен, как и мир природы (макрокосм).

В Библии с поразительной ясностью разграничены в человеке естественная (биологическая) и сверхъестественная (теологическая) сферы. К первой относится человеческое тело, генеалогия которого выводится непосредственно из природного вещества («земной персти»), подчинена законам животного бытия. Ко второй относится «душа живая», несущая печать Божественного Духа, так как Сам Бог вдунул в лице его (человека. – Авт.) дыхание жизни (Быт.2:7).

Христианская антропология рассматривает человека прежде всего как явление духовного порядка, «загадочного пришельца», предназначенного к уходу в иной мир.

Следует сказать, что признание акта творения отнюдь не разрешает всех загадок человеческой природы, например связи человека с космической эволюцией, взаимосвязи физической и психической сферы (тела и души), в единстве которых человек представляет собой живое, целокупное существо, несмотря на означенную двойственность.

Дуализм человека, ограниченность его физической природы и устремленность его духа в бесконечность – извечная тема поэзии:

О, вещая душа моя!

О, сердце, полное тревоги,

О, как ты бьешься на пороге

Как бы двойного бытия!⁴²

Психическая жизнь человека сама по себе весьма подвижна и неустойчива, она похожа на быстротекущую реку, в которую невозможно войти дважды. Это область, в которой взаимодействуют тело и душа (дух); сами же они весьма устойчивы – в пределах земной жизни (тело) и даже в вечности (душа). Та неизменная устойчивость личности, которую мы подразумеваем под словом «я», создающая идентичность нашей индивидуальности, несмотря на постоянный поток сознания, смену впечатлений и ощущений, круговорот обмена веществ, – эта устойчивость определяется с точки зрения христианской антропологии именно душой, нематериальным субстратом, в котором, упрощая проблему и выражаясь современным языком, заложена вся информация о нашем «я».

«Творческое Слово», которое, по мысли святого Григория Нисского (IV в.), Бог первоначально вложил в мир и в человека, являлось нормой для их бытия. Эта норма была нарушена вследствие космической катастрофы – грехопадения прародителей (Адама и Евы), повлекшего за собой онтологическую поврежденность (падшесть) в человеке, распространившуюся на весь мир.

Профессор В. И. Несмелов в своем труде «Наука о человеке» (1906) дает интересную интерпретацию темы библейского грехопадения человека. Нарушение Божественной заповеди, вкушение от древа познания добра и зла явилось искушением пойти внешним путем для приобретения высшего ведения, попыткой взойти на высоту бытия без должных внутренних усилий.

В этом символическом образе заключена глубокая трагедия человека, приведшая его к утрате царственного положения в природе, к подчинению ее стихийным силам.

Отсюда контраст между первоначальным райским блаженством человека и дальнейшей борьбой за существование в человечестве, дошедшей до современного состояния, близкого к агонии: прибегая к научной терминологии, это состояние является возрастанием энтропии до некоего критического предела, по Т. де Шардену – это приближение к разрыву ноосферы.

Современному позитивизму до недавних пор оставалось чуждо (ибо требует не простого рационального понимания, но духовного постижения) христианское учение о «падшести», поврежденности, болезненности человека, а вместе с ним и всей природы, которая совокупно стенает и мучится доныне, ожидая спасения от славы детей Божиих (Рим.8:22,21).

В настоящее время, ввиду глобального экологического кризиса, положение изменилось. Понятие глобальной аномалии, укоренившееся в современных научных представлениях, позволяет, в силу некоей расширенной аналогии, уяснить если не верность такой концепции, то хотя бы правомерность ее постановки.

В этом контексте вырисовывается общность судьбы всего человечества и общечеловеческая солидарность отдельных людей. В осознании и формулировке глобальной проблематики, предвосхитившей современную так называемую «философию космизма», безусловный приоритет принадлежит русской религиозной философии второй половины XIX века, в частности Н. Ф. Федорову и Вл. С. Соловьеву. Оба гениальных мыслителя, оказавшие влияние друг на друга, впервые с полной ясностью развили учение о том, что субъектом истории является человечество как целое.

Единство человечества обусловлено его единосущием, следствием сотворенности по образу и подобию Божию (см.: Вл. С. Соловьев. «Чтения о богочеловечестве»; Н. Ф. Федоров. «Философия общего дела»). Отсюда линии этого единства как в историософии, так и в космологии: человечество является особым образованием не только в историческом бытии, но и венцом природы в эволюционном плане, в биосфере и ноосфере (Тейяр де Шарден).

Свойственное православию эсхатологическое ожидание преображенного мира и вера в конечное обожение человека привлекли к христианской антропологии многих видных русских философов и общественных деятелей на рубеже XX века. Среди них назовем Н. А. Бердяева и священника Сергия Булгакова, С. Л. Франка и П. Б. Струве, священника Павла Флоренского и Л. П. Карсавина.

Парадокс христианства, как указывали многие видные религиозные мыслители, и прежде всего Н. А. Бердяев, заключается в том, что оно одновременно и исторично (ибо основано исторической Личностью – Иисусом Христом), и сверхисторично (имеет источником Божественное Откровение и устремлено к Царству «не от мира сего»).

Творчество человечества венчает историю мира, потому что человек не утратил благодатных творческих даров Божиих, хотя и утратил свое Богоподобие.

В центре внимания у Тейяра де Шардена – человек как венец творческой эволюции Богосотворенной природы, вершина космогенеза и в то же время «руководящая сила всего биологического синтеза», устремленная к сверхличному началу – точке Омега, Абсолюту, Богу. Его натурфилософия естественным образом переходит в религию и даже в мистику, но это мистика знания.

В отличие от нее, православная антропология носит ярко выраженный христологиче-ский характер, основываясь прежде всего на догмате искупления рода человеческого воплотившимся Богочеловеком Иисусом Христом. Христос Своею крестной смертию снял с рода человеческого тяготевший над ним первородный грех. Спасительные плоды Его подвига усваиваются каждым человеком через Крещение и другие церковные Таинства.

Благодаря Боговоплощению и Искуплению, дарованному Христом, стало возможно спасение и обожение человека и всей твари, всего космоса. В этом и состоит предназначение Церкви, ее вселенская миссия.

По формуле IV Вселенского (Халкидонского) Собора, божественная и человеческая природа соединены в Иисусе Христе нераздельно и неслиянно, при наличии двух природ личность (ипостась) Богочеловека была одна. В каждом же из людей одна личность и одна природа. Различение природы и ипостаси (личности) весьма существенно для уяснения и раскрытия положения человека в мире, которое рассматривается в трех аспектах: 1) человек в его первозданном состоянии в раю; 2) человек после грехопадения и изгнания из рая; 3) человек после Искупления, дарованного Христом.

Истинная природа человека, его роль и призвание в мире могут быть выявлены с точки зрения христианской антропологии лишь в связи и взаимозависимости всех этих трех аспектов. Здесь мы коснемся лишь второго аспекта, да и то в самых общих чертах. Как уже говорилось, хотя первородный грех исказил природу человека, но он не уничтожал в человеке высшей творческой силы, образа Божия, запечатленного во всей природе человека – и в теле, и в душе, и в духе.

Принято считать, что одни христианские богословы учат о трехчастном составе человеческого существа (тело, душа и дух), другие – о двухчастном (тело и душа).

Этот широко распространенный взгляд нуждается в корректировке, так как одни и те же богословы говорят и о двухчастности, и о трехчастности человека, а история патристики не знает спора дихо– и трихотомистов. Богослов В. Н. Лосский был убежден, что разница между сторонниками дихотомизма и трихотомизма сводится к терминологии: «дихотомисты» видят в духе высшую способность разумной души, посредством которой человек входит в общение с Богом.⁴³

Святой Афанасий Великий (IV в.) был убежденным трихотомистом и учил, что всё духовно-душевно-телесное естество человека должно обожиться вследствие восстановленной Богопричастности человека. Многие представители русского богословия так же понимали природу человека, в их числе св. Тихон Задонский, св. Феофан Затворник, а из современников – архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий, 1877–1961).

В своей известной работе «О духе, душе и теле» архиепископ Лука аргументировал трихотомизм данными психофизиологии, парапсихологии и генетики. Он разработал учение о так называемых актах сознания, которые никогда не бывают изолированными, поскольку мысль сопровождается чувством, а волевые акты связаны не только с восприятиями физических органов, но и с восприятиями души и духа.

Архиепископ Лука доказывал, что дух может вести Жизнь, раздельную от души и тела, ссылаясь на передачу наследственных свойств от родителей к детям, поскольку наследуются лишь основные «духовные» черты характера родителей, а не их чувственные восприятия и душевные воспоминания.

Он разделял взгляд на то, что животные тоже имеют душу, но подчеркивал, что у человека душа гораздо совершеннее, она обладает высшими дарами Святого Духа – разумением и познанием, творческим вдохновением, мудростью и др.

Самым значительным проявлением духовности в человеке, на наш взгляд, является совесть.

Совесть, неотъемлемое начало общечеловеческой нравственности, рассматривается христианской Церковью как голос Свыше, присутствие Божие в душе человека.

Человек часто пытается заглушить этот голос, потворствуя своим страстям и корыстолюбию, но до конца его не может заглушить, пока в нем живет хоть какая-то человечность. Именно совесть является наиболее человеческим в человеке – в самом благородном значении этого слова.

Пока не удастся выработать и принять общегуманистические основы нравственности, единые для всего человечества, оно будет раздираться силами вражды и противоборства. Критерием такой нравственности, безусловно, может быть только совесть, как бы ее ни называть – «категорическим императивом» (И. Кант) или голосом Божиим.

Без веры, совести и внутренней обращенности к Абсолюту сердце человеческое мятется, а ум бывает поглощен суетой: вместо разумения в нас проявляется рассудок, поглощенный самим собой; отсюда – эгоизм, взаимоотчужденность, чувство одиночества, отпадение от семьи, выпадение из общества. В творениях церковных писателей такое состояние именуется непросвещенностью и духовным помрачением.

Св. Андрей Критский (VII в.) в своем «Покаянном каноне» дал весьма впечатляющее определение этого состояния – человек поклоняется самому себе как идолу. Поистине, природа не терпит пустоты! – там, где нет обращенности к Источнику Света, сгущается мрак, царят различные идолы – «рода», «пещеры», «рынка», «театра» и всякие другие, которые, вероятно, и не снились автору «Нового Органона» Ф. Бэкону.

Служение этим идолам порождает культ ложных ценностей, приводит к насилию над человеком и обществом.

В любом акте насилия и разрушения (отрицания) есть некая «злая радость», которая создает иллюзию творческого акта, но это не творческий акт, не акт силы, а стихийное буйство, проявление творческого бессилия, паразитирующее на том, что было создано подлинным творческим актом – Деянием как волеизъявлением Добра.

В нашей недавней истории пафос отрицания привел к самому чудовищному вандализму, уничтожению бессмертных творений человеческого гения. Для Церкви, по существу, неприемлемо всякое отрицание, даже так называемое «отрицание отрицания», этот хитроумный принцип диалектики, под которым может скрываться что угодно.

Зловещая практика XX века, чудовищный опыт нигилизма и дегуманизации, репродуцированный в будущее авторами-антиутопистами (О. Хаксли, Е. Замятин, Дж. Оруэлл), подтверждают давний взгляд на природу человека, выраженный в христианском богословии, что ее нельзя произвольно «улучшить» и «переделать» безблагодатными средствами.

Сложной, духовной по преимуществу природе человека противопоказано низведение ее запросов к социально-экономическим или так называемым «духовным», под коими обычно подразумеваются потребности интеллектуальные и культурные.

Для усовершенствования социума, правильного развития общественных отношений недостаточно использование одних лишь материальных и культурных факторов. Необходима особая забота о подлинно духовном, что в плане конвергенции общества и Церкви можно рассматривать как движение в сфере религиозного просвещения. Эта сфера издавна была предметом внимания церковных деятелей.

Не случайно в наше время в качестве исторической парадигмы вызывает определенный интерес положительная роль Церкви в отечественной истории. Нравственное влияние Церкви на человека в процессе формирования правового общества (которое гарантирует наряду с другими свободами и правами человека и религиозную свободу) может принести безусловную общественную пользу, и эта польза, на наш взгляд, будет иметь тенденцию к возрастанию.

У христианской Церкви есть огромный исторический опыт, со времен святого равноапостольного императора Константина Великого, который был выдающимся социальным реформатором и политиком. Он по достоинству оценил и использовал положительную нравственную роль Церкви в условиях перехода к новой общественной формации. Святой равноапостольный великий князь Владимир сыграл такую же роль в истории нашего Отечества.

Провозглашая и утверждая высшие духовные потребности человека как имеющие вечный смысл, Русская Православная Церковь противостоит социальной энтропии, то есть тенденции любой общественно-экономической формации ставить превыше всего потребности социального регулирования. Такое регулирование всегда имеет место на той или иной стадии общественного развития, оно представляет лишь относительную ценность и вследствие несовершенства аппарата и инструментов регулирования обычно прибегает к мерам принуждения.

Церковь же по своей природе, как институт-посредник между людьми и Богом, основанный на Евангельской любви, не может действовать принудительными средствами. Ее Таинства и обряды имеют врачующую силу только в порядке добровольного употребления. Общество, впрочем, никогда не может стать идеальным, то есть вполне христианским, полностью свободным от зла и насилия (природа которых глубоко иррациональна). По отношению к злу и насилию необходимо принудительно-регулирующее начало, воплощением которого выступает государство.

Мы не разделяем двух крайних, противоположных точек зрения на значение социально-политического строя для нравственности человека. Первая полностью отрицает таковое, вторая полагает, что совершенный общественный строй «автоматически» устранит всякое зло и полностью усовершенствует человека. Не будем останавливаться на второй точке зрения, так как очевидно, что источником всякого нравственного добра является личность или коллектив личностей, при любом общественном строе.

Что касается первого воззрения, довольно распространенного среди части христиан, оно также не выдерживает критики: социальные реформы, усовершенствование общественного и государственного устройства объективно способствуют улучшению нравственности не только отдельных лиц, но и всего общества, об этом свидетельствует сама история.

Правовое, демократическое государство олицетворяет собой конструктивный, регулирующий принцип социальной жизни, предохраняющий общество, с одной стороны, от анархии, а с другой – от тирании и тоталитаризма. Сосуществование Церкви и государства, их взаимное невмешательство, сотрудничество и «симфония» являются условием нормального течения общественной жизни, раскрытия подлинно человеческого в человеке, то есть реализации идеалов гуманизма, следовательно, торжества нравственности.

Христиане при этом не забывают об эсхатологической устремленности самой истории за пределы времени, к жизни будущего века, к новой земле и новому небу.

Не отрицая относительной правды и справедливости, достижений современного правового государства, мы помним об их несоизмеримости с идеалами абсолютного добра; это «памятование» должно предохранить от ложных иллюзий построения «идеального» земного общества (что на практике грозит разрушением всего «неидеального», когда «цель оправдывает средства»). Ибо внешнее объединение людей на основе экономического коллективизма в самом хорошем правовом государстве все же не сможет устранить их внутренней отчужденности друг от друга. Только духовная солидарность людей, основанная на сознании братского, родового единства, общности происхождения и судьбы, поможет построить дом на твердом основании. В этом отношении именно Церковь способна помочь обществу, если само общество захочет воспользоваться этой помощью. Ибо в Церкви каждый ее член обретает подлинный опыт человеческого общения и постигает его непреходящий духовный смысл, заключенный в евангельской молитве Христа: да будут все едино... (Ин.17:21).

Разве не из религиозных заповедей пришли к нам моральные принципы, которые легли в основу всех «прав человека», призывов к гуманизации государства и общества? Разве не религия породила культуру как проявление особой формы духовности, присущей только человеку? Поистине, это cultura animi (развитие духа). Такая культура может и должна стать сферой сближения, взаимодействия и взаимообогащения Церкви и общества. Но для этого в церковной ограде должны найти себе место и храм, приют милосердия, и духовная школа, и художественная студия.

В этом случае, как писал в свое время священник Сергий Булгаков, социальная жизнь утратила бы свой прозаический оттенок, приобретя некую окрыленность и вдохновенный характер. «И жизнь и культура, освещенная внутренним светом, оказались бы светопроницаемы, полны света и жизни... Поэтому нужно любовно, без кичливости, но с христианским смирением открыть свое сердце «светскому» миру... И с той и с другой стороны должна быть признана обоюдная вина и принесена духовная жертва.. .».⁴⁴

Осознание этого в среде культурной общественности, как верующими, так и неверующими, – залог подлинного духовного обновления и консолидации всего российского общества. Лишь в единстве свободы и ответственности человек как подлинный homo sapiens реализует свое высокое призвание в мире.

Общая тема семинара «Духовный мир человека на рубеже двух столетий и двух тысячелетий» – это очень большая и ответственная заявка, и я вполне сознаю, что осветить ее в рамках даже не только однодневного, но и систематически проводимого семинара едва ли будет возможно. Тема многообразна, глубока и имеет очень широкий спектр различных конкретных проявлений.

Сейчас часто употребляется (я бы не сказал, что с полным осознанием его смысла) термин «духовность». И в недавнем материалистическом, марксистском прошлом мы постоянно утверждали духовные ценности. В этом не было никакой ошибки, потому что, когда мы говорим о человеке как об определенном природном феномене, мы устанавливаем его отличие от всего окружающего сотворенного мира. Мы говорим о человеке как о носителе определенных, особенных свойств: самопознания, самовыражения, различных форм деятельности, ощущений, восприятий, мыслительного процесса. Всё это отнюдь не принадлежит материи в тех или иных ее формах – твердой, жидкой или газообразной.

Но для нас эта тема естественно решается в едином контексте всего сотворенного мира.

Очень интересное наблюдение можно сделать сейчас в области фундаментальных наук: люди, обремененные большими знаниями, в своих исследованиях уже переходят грань материального и всё больше приближаются к той исходной богословской, библейской позиции, согласно которой мир – это единое целое, система очень сложная, но тщательно продуманная и безупречно собранная. Я помню, как при изучении курса «Теории механизмов и машин» нам, тогдашним студентам, объясняли, что механизм – это совокупность отдельных деталей, и машина – это система. Поэтому еще в средние, античные, древние времена мир понимался как совершенная машина. К сожалению, в отношении этой «машины» был допущен производственный брак: вернее, не производственный, а эксплуатационный, когда наши прародители, в нарушение предписанных им законов, сделали один, казалось бы невинный, но принципиальный шаг, и, таким образом, нарушена была целостность системы: и мы полетели совсем не в ту сторону, куда нам было первоначально предназначено «лететь». В этой системности мышления человеку отводится роль общения как с природой не мыслящей, но чувствующей, собирающей информацию, чутко на всё реагирующей, так и с Высшим Разумом – с Богом. Поэтому, когда мы говорим о духовности, то мы прежде всего говорим о человеке в его феноменальной сущности; ибо духовность проявляется многообразно: и в области собственных духовных, внутренних чувств, переживаний и действий, и в творчестве. В разной степени, может быть, но к одной и той же категории относятся и классические полотна Рафаэля, Тициана, Репина, Сурикова, и курьезы Пикассо и Фалька, потому что все они выражают ту духовную сущность, которой обладает человек в реальном образе, то есть они относятся к одной и той же человеческой сопредельности – состояния здоровья или тех болезненных процессов, которые в нем происходят.

Нам важно сейчас определить свое место в этой системности познания мира. А гносеология – это одна из тем, к осмыслению которой всегда стремился человек. «Познай самого себя». В Риме, недалеко от главного вокзала, в термах императора Диоклетиана собраны античные памятники. Там и надгробия, и различные монументы, но преобладают все-таки некрополи. Там одна из плит черного базальта выложена белым мрамором в форме скелета человека. Всё, от черепа до пяток, с необыкновенной анатомической точностью воспроизведено на этой черной мраморной плите, и по-гречески (а греческий был языком культуры в те времена) написано: «Познай самого себя».

Самопознание, познание внутреннего мира человека сейчас, на рубеже двух столетий, становится особенно важным, потому что XIX век – это был век познания окружающей среды. Простите, но мы анатомировали труп, мы превращали природу в подвластный нам материал для изучения и смотрели, дергается или не дергается лапка у лягушки, если на нее посыпать солью, но не определяли место этой лягушки в мироздании. Я особенно ценю писателя-фантаста Рея Брэдбери, который высказал мысль о том, что из совокупности поступков создается цельность, и только один маленький неверный шаг (а это также и богословская позиция) может прекратить (нарушить) всю цельность системы.

Мы начинаем семинар именно с центрального пункта: «Что есть человек? Что есть личность?». С вопроса, который был поставлен еще древним пророком Давидом: что есть человек, что Ты (Бог) помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Не много Ты умалил его пред Ангелами... (Пс.8:5–6). С личности человека – этого феноменального явления природы и творческого разума Божественной силы – мы и начинаем сегодня познание – наш христианский гносис.

Еще на студенческой скамье я был увлечен гипотезой познания. Не теорией, не системой, а гипотезой познания, гносеологией. В результате моей «эволюции» я – богослов и практический священник – каким-то образом частично ушел в политику.

В 1987 году, когда проходил в Москве Международный форум «За разоружение и безопасность человечества», в ответ на мое предложение нобелевские лауреаты согласились создать фонд «За выживание и развитие человечества». Обычно подобные идеи согласовывали с ЦК КПСС и с прочими инстанциями. А тут академик Е. П. Велихов пошел к М. С. Горбачеву, который принял это предложение «с ходу», и Велихов на пленарном заседании объявил о том, что создан международный фонд «За выживание и развитие человечества». С тех пор прошло 14 лет. В будущем, 2002 году мы будем отмечать наше 15-летие.

В результате работы фонда сейчас создан документ, который называется «Декларацией прав Земли», или по-иному – «Хартия Земли». В сентябре я докладывал о ее содержании в Организации Объединенных Наций на большом «саммите» религиозных деятелей. На прошлой неделе я вернулся из Италии, где докладывал об этой Декларации «Большой восьмерке».

В чем суть этого документа? Почему я с чисто богословских позиций мог участвовать на равных правах с физиками-ядерщиками, такими, как академик А. Д. Сахаров, Абдусалам из Пакистана (мусульманин), лютеранин Визнер, бывший министр обороны США Роберт Макнамара, внучка президента Д. Эйзенхауэра? Собравшись тогда такой дружной компанией, мы пришли к одному определенному выводу: при всем различии политических, мировоззренческих, личных характеров и позиций, мы все-таки должны подумать о том, что же нам делать дальше? Потому что достаточно одного неосторожного движения, чтобы за несколько минут на Земле не осталось бы ничего. Библия действительно трагическая книга. Она указывает на сложный период человеческих ошибок, который начался с нарушения однажды данного правила – быть порядочным и умным, быть социально ориентированным человеком.

В прошлом, 2000 году академик Е. П. Велихов в своем институте показал нам механическую модель ДНК при 200-кратном ее увеличении на электронном микроскопе. Эту модель выдумали наши, русские ученые, однако собрать ее, к сожалению, смогли только в Западной Германии. Она еще не закончена – это поиск.

Человек – это беспредельно ищущий инструмент познания. Мы всё не можем остановиться. Мы должны познавать. Должна быть введена некоторая определенная граница нашего познания. Человек имеет беспредельные возможности развития: как вниз, так и вверх; как в положительном, так и в отрицательном смысле. Но где-то должны быть разумные пределы познания. Нельзя младенца «нагрузить» штангой, которую может поднять лишь Юрий Власов.

Это разумное ограничение мы и приняли для себя как некую рабочую модель. Исходный пункт: наше мировое пространство (в котором для нас главной средой обитания является Земля) есть продукт определенной целостной системы, и потому нарушение законов этой системы приводит порой к необратимым последствиям. Эти последствия иногда с трудом исправляемы, но иногда их менее трудно исправить. Физики-ядерщики приходят к тому же мнению.

Есть один очень интересный человек – профессор Денисский. Он не имеет собственной кафедры, но занимается весьма интересной областью науки: изучением недр Земли. Несколько десятков лет тому назад мимо дома, где он работает, нельзя было проходить без опаски. Там изучались недра земли с целью поиска урана – основного сырья для ядерной техники. Потом всё это рассекретили. В такой скромненькой лаборатории этот ученый делает прогноз в отношении катаклизмов, которые выходят из недр и происходят на земной поверхности. Он работает под заказ Генерального штаба Вооруженных сил России. Одно время (не знаю, как сейчас) его прогноз публиковали в «Вечерке». Он установил прямую закономерную связь между страшными тектоническими явлениями, возникающими в недрах Земли, стихийными бедствиями и накоплением отрицательного заряда духовной человеческой энергии. Стихийные бедствия – это следствие моральных (вернее – аморальных) беспорядков, которые творятся в человеческом сообществе.

В такой аудитории, вроде вашей, я говорю попроще, что существуют «правила техники безопасности», – «инструкция по эксплуатации». Бог дал нам нашу среду обитания – совершенный механизм. Правила пребывания в нем, правила пользования им должны четко соблюдаться. Если мы будем нарушать правила техники безопасности при эксплуатации электропроводки, а тем более – в области высоких энергий, то естественно, ничего хорошего из этого не произойдет. Так же и в нашей повседневной жизни: правила поведения, этика являются основой жизни.

Однажды, несколько лет тому назад, я был в небольшом исследовательском центре, который каждый год проводит семинары по проблемным темам. На одном из таких семинаров меня просили объяснить, в чем суть нашей целостной системы. Из подручных средств у меня были только банан и трубочка для коктейля, из которых я соорудил некое подобие схемы. Схема – это скелет, это несовершенная форма. Тем не менее, она понравилась. Если позволите, я ее вам предложу. Мы, богословы, говорим: мир – это творение. При этом существуют три жестких закона. Когда я учился в МИИТе, один профессор сказал: «Ребята, когда будете строить мост, прежде всего ищите треугольник, – он никогда не подведет: это самая жесткая фигура. Если сделать ферму из трех углов, то стоять она будет до землетрясения».

Каковы же основные элементы в треугольнике нашей целостной системы? Прежде всего, это – природа, экология. По-русски «экология» – это «домострой». В «Домострое» (литературном памятнике XVI в.) священник (протопоп) Сильвестр популярно объяснил великому князю Иоанну IV, как ему себя вести, как устраивать дом, как ставить тесто на пышки, как управлять государством... «Домострой» издавался уже несколько раз. Советую его прочитать. Для чего нужна экология?

Это – средство существования. Нужно выращивать злаки, овощи, фрукты, съедать их, куда-то убирать отходы и продукты распада. Последние два года я занимаюсь, в частности, печами, которые могут с пользой уничтожать весь мусор. Такие печи мы покупаем за рубежом втридорога, но они дымят, засоряют атмосферу, в то время как наши инженеры разработали уже не первый проект более совершенных печей. Печь, созданная нашими инженерами-оборонщиками, сжигает всё. Потом продукт сжигания идет в промышленность чистой фракцией того или иного химического соединения. Этим занимается экономика. Но для того, чтобы правильно всем этим пользоваться, нужны правила поведения – этика. Вот эти три «Э» – экология, экономика, этика – и составляют закон нашей жизни – поверхностно горизонтальной, где мы и существуем.

А откуда всё это? Эта горизонтальная проекция появилась от Разумного Начала – от Бога. (Древнейшее библейское название Бога – Сила, Энергия). Созданным миром управляет Бог. Для того, чтобы управлять, Он и создал человека, поместив его в это горизонтальное пространство и дав ему закон. Чем ближе человек к горизонтальной плоскости, тем больше он приближается к животному существованию. Чем ближе человек к Источнику Энергии – Создателю, тем больше он начинает видеть, что происходит в мире. Либо это плоскостное восприятие, либо – с более высокой точки – более широкий обзор, более емкий. Задача, которую Бог поставил перед человеком, – быть подобным Ему. В Библии прямо говорится: Я (Бог) сказал: вы – боги (Пс.81:6; Ин.10:34). Будьте подобны Богу, и тогда вы будете обладать знанием и возможностью использовать все созданные богатства. Но я предупреждал, что это – схема. Схема, рожденная ночью из бананов и трубочек для коктейля. Тем не менее, она получила одобрение. Эта схема и является основой того документа, который в будущем, 2002 году предполагается принять в ООН наравне с «Хартией прав человека». Это – «Правила человеческой жизни», основанные на 10 заповедях, данных Богом на горе Синай бежавшим из Египта людям, и повторенные в более высокой степени уже всем нам Иисусом Христом.

Рассуждать же о том, какова концепция эволюции, очень сложно. Есть два пути познания: путь экспериментальный и путь интуитивный. Весь святоотеческий опыт духовной жизни Церкви говорит именно об интуитивном познании. Человек путем большого углубления в самого себя с определенными правилами поведения, согласно с Божиим Законом, – становится знающим. Есть у апостола Павла великолепные слова: «Душевный человек (то есть «горизонтальный») не может судить о духовном, а духовный может судить обо всем» (ср.: 1Кор.2:14–15). Человек, достигший высшей степени своего духовного развития, приближается к Первоисточнику своего бытия. Он может судить обо всем. Григорий Богослов (замечательный святой отец, мужественный исповедник центральной линии Христианства – Православия, интереснейшая личность, поэт – лирик) сказал однажды, что богословием может заниматься не всякий человек, отнюдь не пресмыкающийся по земле. В «Шестодневе» – творении святого Василия Великого – есть такие слова: некто утверждает, что человек произошел от того-то и того-то. И, в конце концов, – от рыб, то есть вышел из воды... (Еще в античности, в древности был такой тезис). И тот, кто так говорит, – воистину бессмысленнее рыбы.

Последнее, что я хочу еще раз сказать. Дорогие мои, область познания увлекательна. Если бы нечем было заниматься, не нужно было бы ходить на уроки, на лекции и делать другие серьезные дела... Но мы живем на Земле, и поэтому приходится волей или неволей заниматься чем-то и даже политикой. Вам, будущим инженерам, мне бы хотелось дать один совет: старайтесь найти и понять законы, которыми обеспечиваются оптимальные характеристики конструкции, и исполняйте эти законы. Наша Планета, наш мир, наше человеческое сообщество – очень хрупкие конструкции, поэтому «правила эксплуатации» должны соблюдаться с предельной осторожностью и точностью. Поэтому будьте подлинно строителями, настоящими инженерами, творцами, заботьтесь о том, чтобы из ваших рук выходило всё самое совершенное.

Спасибо!

С середины прошлого века и до наших дней преподобным Иосифу Волоцкому и Нилу Сорскому посвящено очень много работ. К сожалению, в большинстве из них, начиная с очерка Н. И. Костомарова (25), доминирует тенденциозная традиция либеральной историографии прошлого века, приверженцы которой настойчиво пытались представить преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского вождями двух противоборствующих направлений в русской духовной жизни.

Насущная задача состоит в позитивном синтезе духовного наследия преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского, большой исторической и общекультурной значимости. Наступила пора демифологизировать схему либеральной историографии, почти заслонившую от нас живые лики святых.

Прав профессор Гюнтер Шульц, который в письме (ко мне) от 19 января нынешнего года констатировал, что преподобный Иосиф Волоцкий «до сих пор совершенно не изучен, хотя он – ключ к XVI веку». Следовало бы добавить, что подлинное понимание духовности Русской Православной Церкви, ее крестного пути немыслимо без благодатной помощи наших святых. Именно эта живая неоскудевающая духовная помощь является залогом достойного продолжения служения примирения, совершаемого Русской Церковью в современном мире.

* * *

На протяжении тысячелетней русской истории монастыри служили главным средоточием святой жизни. Значение монастырей в великом деле созидания и распространения русской народности, государственности, культуры далеко еще не оценено полностью.

Несмотря на обилие монастырей, на Руси, как и вообще на православном Востоке, не возникло монашеских орденов. Никогда за частностями, за трудностями, за разногласиями не пропадало чувство единства пути, суетные и политические цели не заслоняли соборного кафолического единения.

Попытаемся сопоставить жизненные стези обоих великих святых. Сверстники Флорентийского Собора, почти ровесники (Нил был всего на шесть лет старше), они прожили почти одинаковую по длительности жизнь. А вот известия о них совершенно неравноценны. Трудно не согласиться с Г. П. Федотовым: «Жизнь Иосифа Волоцкого известна нам лучше, нежели любого из русских святых» (34, с. 166). Напротив, о жизни преподобного Нила знаем мы очень мало и едва ли потому только, что житие его сгорело во время разорения казанцами вологодских скитов (1538). Быть может, в большей мере отсутствие сведений о нем объясняется смиренной сокровенностью, целомудренной уединенностью, замкнутостью всей его жизни, приведшей его в скит, сделавшей исихастом, запечатленной в удивительном завещании: «Повергните тело мое в пустыни – да изъядят е зверие и птица; понеже согрешило есть Богу много и не достойно погребения... Тщание бо и мне было то, елико по силе моей, да не сподоблен буду чести и славы века сего никоторыя, якоже в житии сем, тако и по смерти...»(6, с. 154).

На восьмом году жизни Иосиф, в миру Иван, отдан был учиться грамоте в Волоколамский Крестовоздвиженский монастырь старцу Арсению; рано восчувствовав стремление к иноческой жизни, он побывал в нескольких монастырях и, наконец, двадцати лет отроду принял пострижение в обители святого Пафнутия Боровского. Дед, отец, мать и три брата Иосифа скончались иноками.

Преподобный Нил Сорский, согласно приписке в одной из рукописей, поначалу «бе... скорописец, рекше подъячей, пострижен во иночество...». «Работал Богу моему от юности моея», – говорит он в «Послании во отоцех скорбящему брату», указывая тем самым на раннее пострижение, по всей видимости, в Кирилло-Белозерском монастыре. О родителях его ничего не известно. Сохранилась запись о смерти Нилова старшего брата Андрея в Кириллове в конце 1502 года (8, с. 126).

Иосиф пробыл в строгом послушании у преподобного Пафнутия 18 лет, не гнушался никакой работой, на протяжении 15 лет ухаживал за своим старым и разбитым параличом отцом, следом за ним поступившим в тот же монастырь и даже жившим с ним в одной келье. Когда преподобный Пафнутий отошел в Небесные обители, Иосифа, любимого ученика старца, единодушно избрали игуменом. Чтобы найти образцы настоящего подвижничества, новый игумен, скрывая свой сан и представляясь учеником благочестивого старца Герасима, обошел вместе с ним многие прославленные русские обители. По возвращении, столкнувшись то ли с упорным нежеланием братии изменить привычный образ жизни, то ли, что всего вероятнее, с настойчивыми посягновениями великого князя на исконные права монастыря (2, с. 244), Иосиф решил основать новую обитель и с семью единомысленными иноками отправился в Волоколамск (в вотчину Бориса Васильевича, родного брата великого князя, сохранявшего известную независимость).

Князь Борис отдал в полную волю Иосифу избрать место для нового монастыря. Преподобный основал обитель у слияния речек Струги и Сестры, среди дремучего соснового бора. По преданию, на этом месте издавна слышали звон; перед самым избранием налетевшая на глазах у путников буря повалила лес, и перед ними открылось величественное зрелище долины с зеркальной гладью озера на востоке.

Позднейшее послание волоколамских иноков митрополиту Московскому Ионе сохранило драгоценные сведения о книгах и иконах, принесенных преподобным Иосифом с собою из Боровской обители: «Четыре евангелия тетры (Четвероевангелия), апостол тетр (то есть деяния и послания апостольские в полном составе), две псалтири со всем, Лествица, Ефрем, Дорифей, Василий Великий, Петр Дамаскин, патерик азбучной, два ермолоя, четыре иконы, три Рублева письма Андреева» (22, Приложение, с. 57). Этот перечень красноречиво свидетельствует о глубочайшей аскетической направленности преподобного Иосифа.

Преподобный же Нил после продолжительного пребывания в Кириллове, где он, по свидетельству современников, был учеником знаменитого старца Паисия Ярославова (1501), в 1484 году отказался стать митрополитом; затем он ушел из игуменов Троице-Сергиевского монастыря (26, т. 3, с. 264), отправился в паломничество к святыням Востока, на Афон и в Константинополь (вместе с учеником своим Иннокентием Охлебининым) и пробыл там довольно долгое время. Я. С. Лурье по ряду косвенных данных предполагает, что паломничество Нила свершилось в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов (36, с. 189). Годы совпадают с временем хождения по монастырям преподобного Иосифа.

По всей вероятности, преподобный Нил подвизался на православном Востоке, быть может, на Синае, несколько лет. К этому периоду традиционно относят и формирование его аскетического опыта. Как отмечает профессор Гюнтер Шульц (48), богословские воззрения преподобного Нила определяются синаитским исихазмом – духовной традицией преподобного Григория Синаита (XIV век) и его предшественников. Современный исследователь Н. К. Голейзовский пытался дифференцировать исихазм преподобного Григория Синаита и святителя Григория Паламы (41). Тема чрезвычайно важная и интересная, подлежащая дальнейшему изучению.

Выход преподобного Нила из Кирилло-Белозерского монастыря, вероятно, был вызван настроениями в обители, о которых упоминает посещавший ее преподобный Иосиф Волоцкий: «Старейшие и большие старцы вси отбегоша от монастыря, нетерпяще зрети святого Кирилла предания попираема и отметаема». По свидетельству самого Нила, он оставил обитель «пользы ради душевныя, а не за ино что».

Вот описание местности, избранной преподобным Нилом, оставленное путешественником середины прошлого века: «Дико, пустынно и мрачно то место, где Нилом был основан скит. Почва ровная, но болотистая; кругом лес более хвойный, чем листвяной. Речка Сора, или Сорка, давшая прозвище и угоднику Божию, не вьется, а тянется по этому месту... Среди различных угодий, которыми изобильна счастливая природа стран белозерских, трудно отыскать место более грустное и уединенное, чем эта пустыня...»(39, с. 80). В этом описании очевидны черты не только сходства, но и контраста с местом, избранным преподобным Иосифом Волоцким. При сопоставлении жизнеописаний обоих святых на передний план выступает существенное сходство путей и обретенного духовного опыта: раннее иночество, долгое пребывание в строгом послушании, книжное научение (оба занимались переписыванием книг), неудовлетворенность сложившимся устроением монастырской жизни, почти единовременное странствие по разным обителям в поисках более строгого уклада (Иосиф обошел наиболее значительные русские обители, Нил – оказавшиеся ему доступными греческие). Наконец, по возвращении преподобный Иосиф основал новый общежительный монастырь со строгим уставом, преподобный Нил учредил иноческий скит по образу скитов афонских.

Облик преподобного Иосифа обрисовывается его современниками очень рельефно. Он отличался мужественностью характера, особой статью, красотой и силой, основательностью и в то же время остротой и гибкостью ума, умелым владением всеми видами монастырских работ, непреклонной волей и физической неутомимостью. Хозяйственность и практический смысл уживались в нем с милосердием, строгость – с сердечностью, непримиримость ко злу – с добротой и заботой о каждой душе вверенного ему Господом словесного стада. Г. П. Федотова удивляет, что «его (Иосифа) личная святость растворяется в подвигах избранного им духовного воинства»... Именно о них (учениках) он постоянно ведет речь: «Молитва Иисусова беспрестанно из уст исходяще. И к всякому пению и началу спешаще» (34, с. 169). Далее Федотов справедливо полагает, что господствующая в Волоколамском уставе идея страха Божия не делает его чрезмерно суровым: «По всему видно, что для Иосифа важна не суровая аскеза, а строгость в соблюдении не слишком трудного правила. Он сам убежден в нетрудности уставной жизни» (34, с. 172).

Дееписатель святого повествует: «Бяше у Иосифа в языце чистота, и во очесех быстрость, и во гласе сладость, и во чтении умиление» (18, с. 236). Преподобный Иосиф во всем склонен был к мере, своевременности, распорядку: в молитве, в труде, в пище и питии; неизменно был ровен и весел, приветлив в обращении, спокойно вразумляя иноков, взывая к их совести и здравому смыслу. «Вся же тогда Волоцкая страна к доброй жизни прелагашася» (19, с. 52).

Характерную сцену из жизни преподобного Иосифа, почерпнутую в житии, составленном епископом Крутицким Саввой, приводит В. О. Ключевский: «При устроении монастыря, когда у него не было еще мельницы, хлеб мололи ручными жерновами. Этим делом после заутрени усердно занимался сам Иосиф. Один пришлый монах, раз застав игумена за такой неприличной его сану работой, воскликнул: «Что ты делаешь, отче! пусти меня», – и стал на его место. На другой день он опять нашел Иосифа за жерновами и опять заместил его. Так повторялось много дней. Наконец монах покинул обитель со словами: «Не перемолоть мне этого игумена"» (27, с. 282).

К сожалению, черты характера и облика преподобного Нила почти сокрыты от нас, хотя во всей нашей древней литературе лишь ему было усвоено имя «великого старца». Но не приходится сомневаться, что и к преподобному Нилу приложимы приводимые им слова святителя Василия Великого: «Егда же мудрование благим время и меру уставит, чуден прибыток обретается» (6, с. 144).

Главное сочинение преподобного Иосифа Волоцкого «Просветитель» (известно под этим названием после Собора 1553 года) было вызвано появлением так называемой «ереси жидовствующих». О ней писали много, однако должная историческая перспектива обретена так и не была. Сказывается инерция легкомысленного поветрия (коснувшегося отчасти и церковной литературы) слишком снисходительно относиться к еретичеству, пленяться в нем «самобытным» богословствованием, не замечать (или приуменьшать) ее пагубные духовные последствия.

Надо воздать должное интуиции католического иеромонаха Иоанна Кологривова, отметившего, что «почти все темные стороны, существующие в русской духовности, определены ересью жидовствующих» (35, с. 163). К сожалению, в большинстве опубликованных работ преобладает поверхностное, порожденное нередко знакомством не с источниками, а с тенденциозными пересказами отношение к преподобному Иосифу и главному делу его жизни – защите народных святынь.

«Ересь жидовствующих» следует, на мой взгляд, считать серьезнейшим в нашей истории посягновением на самое существо и дух Православия, ибо ее последователи вообще порывали с христианством.

При этом велась целенаправленная атака не только на Тринитарное богословие, но и на Догмат о Боговоплощении (Христос как один из пророков), отрицался культ святых, отвергались церковные Таинства, иконопись, честное иночество. Таким образом, ниспровергались основы духовной жизни, уклада и мышления русского человека, ибо посягательство на Небесное неизбежно вело к разрушению земного. Симптоматична моральная деградация вовлеченных в ересь, которая была обнаружена архиепископом Новгородским Геннадием в 1486 году, когда ее адепты в пьяном виде обличали друг друга. Ни для кого не были секретом нравственные дефекты подверженного ереси митрополита Зосимы (31, т. 2, ч. 1, с. 575).

При характеристике «ереси жидовствующих» следует учесть привнесенность ее из-за рубежа купцом-авантюристом международного масштаба Схарией; преимущественное распространение в высшем господствующем слое общества; тайный характер учения по существу, по форме выражения и по образу действия; антигосударственный и антинародный пафос при одновременном и чуть было не осуществившемся стремлении узурпировать наследие великого князя; заигрывание с боярской и местнической оппозицией; показное фарисейское благочестие и нравственная неразборчивость; лукавая попытка найти поддержку у простодушных заволжских старцев.

Зарубежные связи жидовствующих, сродные явления в духовной жизни Западной Европы и Оттоманской Порты подлежат еще глубокому изучению и анализу.

Особенно важно учесть, что борьба происходила в период становления независимой Русской Державы, сделавшейся главным оплотом Вселенского Православия. Речь, таким образом, шла не только о судьбе России, но и о будущем Православия.

Так что сравнение преподобного Иосифа Волоцкого с былинным русским богатырем вполне уместно. Преподобный Иосиф и Новгородский архиепископ Геннадий, словно Ослябя и Пересвет, которых благословил на бой великий игумен земли Русской Преподобный Сергий Радонежский, мужественно преградили путь коварному и изощренному врагу, прокравшемуся к самому кормилу державной власти.

Преподобный Иосиф Волоцкий занимает особо видное место в ряду богословов Древней Руси. Главное сочинение его «Просветитель», писавшееся долгие годы, едва ли не первое обширное фундаментальное богословское сочинение на Руси, настоящая богословская энциклопедия своего времени, в которой сведены воедино догматические свидетельства всех знаемых тогда на Руси святых отцов и учителей Церкви. Даже такой обычно скептически настроенный ученый, как Е. Е. Голубинский, отмечал: «Утверждать, будто все богословствование Иосифа состоит только в голых выписках из отцов, без всякого участия его собственного богословствующего разума, значит доказывать, что книга вовсе не читана» (31, т. 2, ч. 2, с. 221).

Вот как характеризовал литературные достоинства «Просветителя» один из первых его исследователей священник Н. А. Булгаков в середине прошлого века: «Слог «Просветителя» из церковнославянского переходит в простую общепонятную русскую речь. В нем нет темных старославянских выражений, нет и вышедших в то время из употребления в литературе простонародных слов. Ясность изложения, округленность речи и вместе плавность выражения – вот достоинства «Просветителя» по языку. Поэтому-то без особенного усилия, почти без всякого перевода сочинение это с удовольствием можно читать даже в настоящее время» (19, с. 134).

Невозможно дать анализ богословского содержания «Просветителя» в кратком докладе. Во многом это остается еще задачей будущих исследователей.

Чрезвычайно важно, что начинает преподобный Иосиф Волоцкий с самого основополагающего – первое слово посвящено изложению православного учения о Пресвятой Троице. Поистине, это целый трактат, превосходно составленный, как бы в зародыше содержащий «особую философскую терминологию русского языка» (35, с. 218). Как отмечает один из современных исследователей, преподобный Иосиф отправляется от провозглашения акта простой веры, но веры целенаправленной, избирательной по отношению к авторитетам. «Ориентируясь на комплекс религиозно-философских идей Нового Завета, русский богослов сразу же открещивается от культурного наследия языческого прошлого» (49, с. 33), опирается на методологические установки преподобного Иоанна Дамаскина.

Позвольте остановиться на двух моментах в «Просветителе», часто обсуждавшихся, однако и поныне вызывающих много недоумений.

1. Учение «о прехищрении и коварстве Божием» в четвертом слове, развивавшееся впоследствии и митрополитом Даниилом (22, с. 344). Восходит ли оно к Григорию Амиритскому, как предполагал Е. Е. Голубинский (31, т. 2, ч. 2, с. 220), следуя за В. Жмакиным (22, с. 347)? Во всяком случае, оно ничего не имеет общего с пагубным девизом «цель оправдывает средства». Недоразумение порождено сдвигом семантики слов, одной из немалых трудностей в освоении церковнославянского наследия. Близость языка зачастую создает обманчивую понятность. Выдающийся русский филолог-славист академик И. И. Срезневский (1812–1880) переводит слово «прехищряти» – «побеждать, одолевать» и приводит пример из списка «Лествицы» XII века: «Прехищряет премудрый бесовьско злохытрьство человеческом умышлением», то есть слово относится к действию премудрого, отнюдь не воспринимается в приниженном стиле. Следовательно, на неправильном прочтении основывается утверждение И. Кологривова, что преподобный Иосиф «высказывает по меньшей мере странную мысль, что Бог, Воплощением Сына, «перехитрил дьявола"» (35, с. 219). Не перехитрил, а победил!..

Точно так же основным значением слова «коварство» в старину было – мудрость, проницательность, проникновение в скрытый смысл явления, мудрый образ действия. Вот пример из Геннадиевской Библии 1499 года: «А еже разумети закон – помышления есть блага, сим бо коварством много поживеши лет» (см. «Словарь русского языка XI-XVII веков». Вып. 7. – М., 1980, с. 212). Учитывая эти пояснения, становится очевидным, что преподобный Иосиф в четвертом слове развивает очень глубокие богословские идеи: о сокровенном действии Божием, о Божественной сверхразумности и непостижимости, тесно связанные с апофатической основой всякого истинного богословия.

2. Отношения преподобного Иосифа с великокняжеской властью складывались отнюдь не идиллически. Уход преподобного из Пафнутиево-Боровского монастыря (1479), по всей вероятности, был вызван грубым вмешательством князя в дела обители (2, с. 244). В 1490 году последовало противостояние преподобного княжеской власти, подпавшей влиянию ереси жидовствующих. Схватка с еретиками не закончилась и с победой на Соборе 1504 года. Напомним только, что вскоре после этого Собора соратник преподобного Иосифа Волоцкого архиепископ Новгородский Геннадий был оклеветан еретиками и низложен. Наконец, в 1508 году преподобный Иосиф, испытав гонения волоколамского князя, требования которого нарушили строгий порядок в обители, перешел под непосредственную власть великого князя. Однако как раз в это время «человеком необходимым, настоящим временщиком» при великом князе становится «старец-пустынник» князь Вассиан Патрикеев, уже тогда убежденный противник преподобного Иосифа. Следует также подчеркнуть, что преподобный Иосиф никогда не идеализировал царской власти, а порой подвергал ее суровой критике, например в седьмом слове «Просветителя».

Тем значительнее принципиальная установка преподобного Иосифа Волоцкого на симфонию между Церковью и Государством, в соответствии с идеалом, выраженным Преподобным Сергием Радонежским, в основании которого лежит непоколебимое убеждение в онтологическом единстве Народа, ибо и Государство есть не что иное, как образ соборного народного единения.

Следует особо сказать о вкладе преподобного Иосифа в создание первой Русской Библии 1499 года, известной в науке преимущественно как «Геннадиевская Библия» – по имени архиепископа Новгородского Геннадия. В создании этого первого полного рукописного свода всех библейских книг, по всей вероятности, принимал участие в качестве сподвижника святителя Геннадия Новгородского преподобный Иосиф. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с библейскими книгами, принадлежавшими преподобному Иосифу (ныне в Собрании Иосифо-Волоколамского монастыря. См.: Отдел рукописей ГБЛ, ф. 113; ГИМ, Отдел рукописей, Епархиальное собрание).

Особое внимание следует уделить усердно обсуждаемой поныне проблеме противостояния «иосифлян» и «нестяжателей». Большинством историков позиции преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского в вопросах монастырского устроения противопоставляются, при этом делаются далеко идущие выводы. Преподобному Иосифу, например, приписываются слова из «Письма о нелюбках иноков Кириллова и Иосифова монастырей», написанного не ранее 1532 года (2, с. 295), то есть спустя много лет после его кончины. Анализ реальных памятников приводит к заключению, что налицо глубокое заблуждение. Устав преподобного Иосифа Волоцкого отнюдь не противоречит монашескому обету нестяжательности: «Хотяй сподобитися Божественныя благодати в нынешнем веце и в будущем, должен есть имети совершенное нестяжание и христолюбивую нищету...» (Великие Минеи-Четии, Сентябрь 23).

Противопоставляя «иосифлянство» нестяжательству, последнее обыкновенно рассматривают как социально-этическое и богословское оправдание секуляризационной политики Ивана IV, направленной к ликвидации церковного землевладения. Между тем, как убедительно показал в своей недавно (в марте 1987 года) защищенной диссертации А. И. Плигузов, аргументы правительства Ивана IV, которыми оправдывалась секуляризация монастырских земель, «лишь в ничтожной степени представляли собой развитие учения нестяжателей» (51, с. 21). В целом же эта политика отражала существо феодализма и являлась исторически закономерным вариантом решения вопроса об отношениях Церкви и государства.

Мне уже приходилось говорить, что отдельные разногласия между преподобными Иосифом и Нилом относились к тем или иным формам существования монашеской жизни, но не к ее сути, в которой они были между собою совершенно согласны. Не следует забывать и того, что преподобный Нил писал ученикам своим, которые вели скитский образ иноческого подвижничества; придавать этим посланиям более общее значение следует с крайней осмотрительностью. Как письма «великого старца» они духовно насыщены, но сила их порой не в конкретных обобщениях, а в устремленности к духовной жизни, в стоящем за ними опыте иноческих подвигов. Сводить все их богатое содержание к отыскиванию аргументов против монастырского землевладения – значит совершать логическую ошибку. Преподобный Нил сосредоточен на самом главном, на том, что не меняется с изменением хозяйственно-экономического уклада: «Се же есть укрепление в борении подвига нашего, реченное во всех Писаниях, да не омалодушимся, ни унываем, егда ратовани будем зельне лукавыми помыслы, ни престанем от течения пути, еже в подвизе» (6, с. 57).

И в этом с преподобным Нилом в безусловном единомыслии пребывает и преподобный Иосиф, человек практический, хозяин и организатор, укрощающий хаос силой обретаемой духовной красоты, погруженный в непрестанную молитву, не забывающий о людских бедах и страданиях, не страшащийся дисциплины и принуждения, пекущийся не только о «телесном благообразии», но и о «внутреннем хранении».

Из анализа современных преподобным Иосифу и Нилу источников не видно, чтобы они вступали в конфронтацию. И хотя историки уверяют, что заволжские старцы чуть ли не поддерживали ересь, вот компетентное свидетельство видного современного ученого Г. М. Прохорова (ИРЛИ): «Из написанного собственноручно Нилом Сорским нам сейчас известны три тома составленного им и отредактированного «Соборника», содержащего переводные с греческого языка жития святых, расположенные по дням празднования (начиная с сентября и кончая августом), а, кроме того, (в одной рукописи) выписки из сочинений византийских писателей-аскетов, конец скитского устава и начало его собственного «Предания» и (в другой рукописи) сделанный при его значительном участии древнейший из сохранившихся список антиеретического «Просветителя» Иосифа Волоцкого» (45, с. 703). Итак, при значительном участии преподобного Нила сделан древнейший из сохранившихся списков «Просветителя». Можно ли после этого говорить о его сочувствии еретикам? С другой стороны, имеются достоверные сведения, что ученики преподобного Иосифа переписывали сочинения Нила Сорского для библиотеки Волоколамского монастыря (37, с. 312).

В вопросе об отношениях преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского и их значении для русской культуры в целом решающее значение имеет этот существенный фактор – факт их взаимодействия. Нередко в сочинениях преподобного Нила Сорского встречаются тексты, принадлежащие преподобному Иосифу Волоцкому. «Сочинения обоих авторов очень часто встречаются вперемежку. Для примера, – отмечает исследователь литературной деятельности Нила Сорского М. С. Боровкова-Майкова, – можем указать Волоколамскую рукопись Иосифова монастыря (ГИМ, Епарх. № 351–486), где читаем: «Сия книга глаголемая Нил Заволжский» – там же и сочинения Иосифа; Софийскую (ГПБ, ЦДА № 1460, XVI в. – М. П.), где листы 127–315 заняты сочинениями Иосифа Волоцкого, а с листа 315-го начинаются послания Нила; той же библиотеки № 1489, XVI века, где послания Иосифа и Нила, а также и Устав последнего идут сменяя друг друга».

Такие совпадения отнюдь не случайны, а глубоко закономерны.

И если профессор Гюнтер Шульц отмечает, что в самом средоточии богословствования преподобного Нила стоят изречения отцов, синаитский исихазм, столь приближающийся, как мы уже указывали, к преподобным Иоанну Лествичнику, Ефрему и Исааку Сириным, и питаемый из этих источников монашеский идеал духовного отца, то не с меньшим основанием можно применить вышесказанное и к преподобному Иосифу Волоцкому. По-видимому, он не был знаком с сочинениями Григория Синаита, но духовность его коренится в той же традиции. В описи Иосифо-Волоколамского монастыря, составленной в 1573 году, в числе книг, переписанных собственноручно преподобным Иосифом, упоминаются кроме Евангелия, Апостола и Псалтыри – «Лествичник, Соборник из отеческих книг, Григорий Богослов...» (18, с. 248). Недаром преподобный Иосиф направлял к преподобному Нилу своих учеников, любивших уединение, таких, как Дионисий Звенигородский и Нил Полев (18, с. 245).

И совсем не случайно, как заметила еще М. С. Боровкова-Майкова, помянник преподобного Иосифа Волоцкого начинался именем преподобного Нила Сорского, а помянник преподобного Нила Сорского – именем преподобного Иосифа Волоцкого (см. 38).

В свое время протоиерей Георгий Флоровский (16, с. 21) (см. аргументацию подробно у Ф. Лилиенфельд: 23, с. 126–133) отметил близость употребления термина «Святое Писание» у преподобных Нила и Иосифа. Они прилагают его и к святоотеческой литературе, и к патерикам, вопреки бытующим представлениям об особой критичности преподобного Нила Сорского и совершенной некритичности преподобного Иосифа Волоцкого. Как отметили другие авторы (ЖМП, 1965, № 9, с. 73), преподобный Иосиф в восьмом слове «Просветителя», доказывая достоверность и истинность отеческих писаний, ибо они согласны с апостольскими, строго проверяет хронологию, устанавливает ошибку, допущенную переписчиком книги. Кстати, в десятом слове преподобный Иосиф доказывает верность и истинность сочинений святого Ефрема Сирина, отвергавшихся еретиками. Знаменательно, что в скиту у преподобного Нила при его жизни боковой придел храма был посвящен святому Ефрему Сирину (23, с. 82).

Расходились же между собой преподобные Нил и Иосиф лишь в сравнительном предпочтении скита и общежительной обители и в вытекающем из этого предпочтения различии иноческого идеала – умереть ли для всякого земного попечения или же быть «мужем дела» и примирить иноческий аскетизм с практической деятельностью на благо народа. Как справедливо замечает Н. А. Булгаков: «Все, что выработалось предшествующей общежительной жизнью русского монашества, было сосредоточено, упорядочено, пережито и окончательно развито преподобным Иосифом» (19, с. 314). Выражаясь же словами самого преподобного Иосифа, «многая бо в писаниих видятся, яко сопротивляющеся друг другу, и овоща убо сице глаголют, овоща же инако. Се же бывает от нашего неразсуждения, или от преобидения, или от прозорьства: словеса же святых мужей не изменяются, но мы плотяни суще, духовная мудрствовати не можем, яже некто от Святых рече» (1, с. 110).

* * *

Несколько слов об Уставе преподобного Нила, который является кратким руководством к духовной жизни в скиту. Трудно предполагать у уединенно живущего скитника наличие большого числа книг. Ведь книги на Руси в то время еще переписывались вручную. «Заслуга Нила только в том, – отвечает митрополит Макарий, – что он собрал мысли отцов о внутреннем подвижничестве, рассеянные в их творениях, свел в одно стройное целое и, для удобнейшего использования, предложил русским инокам в возможно сжатом виде» (30, т. 7, с. 78–79). Тем не менее значение Нилова устава оказалось много шире, нежели он сам мог предположить, – немногословный и понятный, духовно просветленный его Устав послужил многим поколениям иноков и в скитских, и в общежительных обителях. Знаменательно, что самая древняя прижизненная Нилу рукопись его Устава находилась в библиотеке Иосифо-Волоколамского монастыря (8, с. 130). Противополагать Устав Нила Уставу Иосифа нет никаких оснований: преподобный Иосиф почти наизусть знал книги, по которым преподобный Нил составил свой Устав.

Преподобного Иосифа часто упрекали в сугубом увлечении уставным благочестием, в пристрастии к церковному обрядоверию. Действительно, он глубоко чувствовал эстетику Православия, глубочайшую красоту православного богослужения, вызывающего в русском человеке самые лучшие нравственные чувства. Только человек духовно чуждый России может остаться безразличным к высокому чину «како во обители приходити к брату» (2, с. 320–321), не увидеть явленный живой образ той небесной смиренной красоты, которая, по пророчеству Ф. М. Достоевского, «спасет мир».

В весьма трудное, поворотное время для Русской Церкви Иосифо-Волоколамский монастырь явился подлинной школой церковной иерархии. На протяжении неполного века около двадцати постриженников монастыря стали архипастырями. Следует учесть, что в то время на Руси было всего десять епархий. Как заметил В. Жмакин, «многие из них долгое время играли видную роль, но большая часть их не доживала до конца жизни на своих высоких постах» (15, т. 7, с. 436). Судьба духовной традиции преподобного Иосифа Волоцкого и история так называемого «иосифлянства» заслуживают глубокого и беспристрастного изучения; только уяснив ее, можно по-настоящему понять XVII век в России, дело Патриарха Никона и трагедию раскола.

В доме Отца Моего обителей много (Ин.14:2). Глубокий синтез обоих направлений иноческой икономии: самобытно русского, Сергиевского, унаследованного и развитого преподобным Иосифом Волоцким, и афонско-исихастского, практиковавшегося заволжскими старцами во главе с преподобным Нилом Сорским, по-новому зазвучит и откроется в духовном опыте схиархимандрита Паисия Величковского, Саровской и Оптиной пустынях, их благодатными киновиотами, скитниками и отшельниками XVIII-XIX столетий.

Сегодня, вглядываясь в светлые лики святых Иосифа Волоцкого и Нила Сорского, и впрямь можно поверить, что «Русская земля благочестием всех одоле». Ибо перекуют мечи на орала лишь тогда, когда все страны примутся «одолевать» друг друга благочестием, к чему и призывает неустанно наша Святая Православная Церковь в канун своего знаменательного Тысячелетия.

1. Преподобный Иосиф Волоцкий. Просветитель. Казань, 1882.

2. Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959.

3. Клосс Б. М. Неизвестное послание Иосифа Волоцкого // ТОДРЛ. Т. 28. Л., 1973.

4. Волоколамский патерик // БТ. Сб. 10. М., 1973.

5. Житие преподобного Иосифа Волоколамского // ЧОИДР. 1903. Кн. 3.

6. Преподобного отца нашего Нила Сорского предание ученикам своим. М., 1849.

7. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.; Л., 1960.

8. Прохоров Г. М. Послание Нила Сорского // ТОДРЛ. Т. 29. Л., 1974.

9. Минеи-Четьи по св. Димитрию Ростовскому. М., 1901.

10. Жития Святых. Книга дополнительная первая. М., 1908.

11. Троицкий патерик. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1896.

12. Тверской патерик. Казань, 1908.

13. Питирим, архиепископ Волоколамский. Основные проблемы современного богословского исследования // БТ. Сб. 5. М., 1970. С. 215–226.

14. Питирим, архиепископ. Церковь как претворение Тринитарного Домостроительства // ЖМП. 1975. № 1.С. 58–76.

15. Богословская энциклопедия. СПб., 1901–1911.

16. Флоровский Георгий, протоиерей. Пути русского богословия. Париж, 1937.

17. Венгеров С. А. Критико-биографический словарь русских писателей. СПб., 1895.

18. Казанский П. С. Иосиф Волоцкий. Прибавление к Творениям святых отцев. М., 1874.

19. Булгаков Н. А., священник. Преподобный Иосиф Волоколамский. Спб., 1865.

20. Хрущев И. П. Исследование о сочинениях Иосифа Санина. СПб., 1968.

21. Архангельский А. С. Нил Сорский и Вассиан Патрикеев. СПб., 1882.

22. Жмакин В. Митрополит Даниил. М., 1881.

23. Лилиенфелъд фон Фери. Нил Сорский и его труды. Кризис традиций на Руси Ивана III. Берлин, 1963 (на нем. яз.).

24. Карамзин Н. М. История государства Российского. М., 1901.

25. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях. СПб., 1873.

26. Соловьев С. М. История России. М., 1960.

27. Ключевский В. О. Сочинения. М, 1959.

28. Ключевский В. О. Древнерусские жития святых. М., 1871.

29. Платонов С. Ф. Лекция по русской истории. СПб., 1913.

30. Макарий (Булгаков), митрополит Московский. История Русской Церкви. СПб., 1870.

31. Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. М., 1900.

32. Знаменский П. В. Учебное руководство по истории Русской Церкви. СПб., 1896.

33. Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. Париж, 1959, Т. I.

34. Федотов Г. П. Святые Древней Руси. Нью-Йорк, 1959.

35. Кологривов Иоанн, иеромонах. Очерки по истории русской святости. Брюссель, 1961.

36. Лурье Я. С. К вопросу об идеологии Нила Сорского // ТОДРЛ. Т. 13. Л., 1957.

37. Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV – начала XVI вв. М.; Л., 1960.

38. Боровкова-Майкова М. С. Нила Сорского Предание и Устав. СПб., 1912.

39. Цыпин А. Н. История русской литературы. СПб., 1907.

40. Голейзовский Н. К. Послание иконописцу//Византийский временник. Т. 26. М., 1965.

41. Голейзовский Н. К. Исихазм и русская живопись // Византийский временник. Т. 29. М., 1968.

42. Лазарев В. Н. Русская иконопись. М., 1983.

43. Завитневич В. 3. А. С. Хомяков. Киев, 1903.

44. Хомяков А. С. Сочинения. М., 1901.

45. Памятники литературы Древней Руси. Конец XV века. М., 1984.

46. Смолич И. К. Великий старец Нил Сорский. (К истории русского старчества) // Путь. 1929. № 19.

47. Депман X. Д. Влияние Церкви на московскую государственную идею (государственное и общественное мышление у Иосифа Волоцкого, Нила Сорского и Вассиана Патрикеева). Берлин, 1967 (на нем. яз.).

48. Шульц Гюнтер. Нил Сорский и Вассиан Патрикеев, или проблема движения нестяжателей в России первой трети XVI века // Богословские попытки. Т. XIII. Берлин: «Евангелише Ферлагсанштальт», 1983.

49. Абрамов А. И. Общие и отличительные черты философствования Иосифа Волоцкого // Философская мысль на Руси в позднее средневековье. М., 1985.

50. Бутузкина Е. И. Религиозно-этические взгляды Нила Сорского // Там же. С. 68–76.

51. Плигузов А. И. Памятники раннего «нестяжательства» первой трети XVI века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1986.

25 лет прошло со времени кончины Святейшего Патриарха Сергия (15 мая 1944 года). Личность его, бесспорно, знаменует собой эпоху в истории Русской Церкви. Ему выпал жребий действовать в исключительной исторической обстановке, и к этому он был как бы нарочито подготовлен всей своей жизнью. Воспитанный в церковной среде, сам происходивший из духовного сословия, он рано вступил на широкий путь церковно-общественной деятельности: в Русской Духовной Миссии в Японии, в дипломатической среде в Константинополе, в Финляндской епархии и, наконец, как ректор С.-Петербургской духовной академии, непременный участник Религиозно-философских собраний в Петербурге, член и руководитель предсоборных собраний. Весьма характерно, что при большом личном авторитете и принципиальной православно-церковной позиции будущий Патриарх никогда не подавлял приоритетом своей личности свободы участия других в общем деле, оставаясь в общем ряду совершителей церковного послушания, но принимая при этом лично на себя всю тяжесть ответственности за него. Характерны в этом смысле памятные слова, произнесенные им в день его патриаршей интронизации 12 сентября 1943 года: «Теперь, когда я облечен высоким званием Патриарха, уже нельзя говорить о том, что кто-то другой исправит ошибки и сделает недоделанное, а нужно самому поступать безошибочно, по Божией правде и вести людей к вечному спасению» («ЖМП», 1943, № 2, с. 8). Именно такое сознание руководило этим выдающимся иерархом в его церковных деяниях во все периоды его жизни.

Патриарх Сергий вовсе не единичное явление в русской церковной истории XX века. Являясь младшим соратником Патриарха Тихона, он действовал во имя истины Христовой, так же, как и многие другие епископы, священники, монахи, миряне в принципиально новых условиях церковного строительства, но на него пало избрание Промысла Божия совершить трудное дело организации церковного управления в новых общественных условиях. Исключительное значение Патриарха Сергия для Русской Церкви может быть по-настоящему понято только перед лицом всего хода церковной истории предшествовавших десятилетий. Без этого невозможно уяснить как истинное значение восстановления патриаршества, так и последовавшие за ним расколы и нестроения, которые в течение двух десятилетий волновали Церковь, и в особенности каноническую борьбу с ними Митрополита, а затем и Патриарха, Сергия. С полным основанием можно утверждать, что расколы, казалось бы, проявившиеся впервые только на Поместном Соборе 1917–1918 гг., и карловацкий и обновленческий, своими корнями уходят на десятилетия назад. И тем важнее проследить в истории борьбы за восстановление патриаршества ту подлинно церковную, канонически обоснованную позицию будущего Патриарха Сергия, которая последовательно раскрывалась в ходе церковной истории XX века.

Движение за восстановление канонического управления в Русской Православной Церкви началось еще в середине прошлого века. Мотивом его послужил не только гнет чиновничье-консисторской системы, но, что более важно, усиление богословской мысли. Не случайно еще в 50-х годах авторитетнейший богослов митрополит Филарет (Дроздов) поддерживал идею о созыве с этой целью Поместного Собора. Ту же мысль высказывали епископ Нектарий (Надеждин), митрополит Арсений (Москвин), митрополит Иоанникий (Руднев), митрополит Иннокентий (Вениаминов), епископ Никодим (Казанцев). Однако до 1892 года мысль о восстановлении канонического соборного управления не становилась достоянием гласности. Первые высказывания о том появились почти одновременно в журналах Московской и Санкт-Петербургской духовных академий (А. Беляев. К истории недавнего прошлого. «Богословский вестник», 1892, № 5; О соборном управлении в Русской Церкви. «Церковный вестник», 1892, № 47).

Со временем стремление к каноническому управлению усиливалось и вместе с тем обострялось сознание недостатков, существовавших тогда в Церкви. Молодой епископ Сергий, только что вступивший в управление Петербургской духовной академией, был одним из тех, кто ясно видел их причины. «Незаметно для себя, – говорил он 22 октября 1901 года, – мы и верой нашей стали дорожить лишь потому, что на ней покоится наша государственная мощь, благоустройство нашей общественной жизни, наше существование, как самостоятельного народа. Рядом с... громкими заявлениями о своем православии мы остаемся равнодушными к самому существенному, не замечаем, что жизнь наша, и частная, и общая, устрояется совсем не по-православному, не на тех началах, которые преподает нам вера» («Церковный вестник», 1901, № 44). Однако епископ Сергий не впадал в нигилистическое отрицание синодального периода в целом, отмечая, что «внешняя административная перемена, как бы ни была она радикальна, никогда не может повредить внутреннего, мистического и догматического существа Церкви. Последняя всегда останется свободной» (там же).

Знаменателен факт, что на открывшихся в 1902 году Петербургских Религиозно-философских собраниях, привлекших к себе большое внимание церковной общественности, председательствовал именно епископ Сергий, неоднократно выступавший на собраниях с разъяснением подлинных начал церковности. Выступая по докладу С. Волконского, он подчеркивал необходимость того, чтобы «идеалы Церкви были признаны безусловно неприкосновенными... Я говорю не о свободе духовной власти от светского вмешательства. Это вопрос ничтожный. Я говорю о том, чтобы идеалы Церкви были первенствующими» («Записки Петербургских религиозно-философских собраний 1902–1903 гг.». СПб., 1906, с. 164). Ту же мысль подчеркивал он и в выступлении по докладу Д. Мережковского, говоря, что «Русская Церковь всегда была больше органов своего управления. Если бы уничтожить, отменить эти органы, можно ли будет сказать, что Русская Церковь перестала существовать?» (там же, с. 76).

Хотя восстановление канонического управления мыслилось лучшими представителями Церкви именно в форме патриаршества, впервые публично подобная мысль была высказана в 1903 году Л. Тихомировым в цикле статей, объединенных в сборнике «Запросы жизни и наше церковное управление» (М., 1903). Вопрос был настолько наболевшим, что сразу был поддержан в церковных кругах, в особенности в Московской духовной академии («Богословский вестник», 1903, № 4, 9, 11). В конце 1904 года сознание необходимости назревших перемен в Церкви стало настолько сильным, что явилось предметом уже официального обсуждения. Характерно, что в документе о необходимости восстановления канонического управления и патриаршества имеется ссылка на мнение епископа Сергия («Слово», 1905, № 108). Одновременно стал готовиться декрет об отмене юридических привилегий Православной Церкви, необходимость чего также давно дискутировалась в церковных кругах.

Казалось бы, что отмена юридических привилегий ставила Православную Церковь с внешней стороны в невыгодное положение. Но Преосвященный Сергий думал об этом иначе. Еще на религиозно-философских собраниях в 1903 году он, выступая по докладу А. Карташева, говорил, что Церковь не должна насильно задерживать в своей среде тех, кто хочет оставить ее. «Апостол Павел, – по словам епископа Сергия, – не сказал Тимофею, чтобы всякий, кто хочет оставить Церковь, в ней задерживался, чтобы ему не давали права выходить из нее» («Записки Петербургских религиозно-философских собраний», с. 189).

А накануне отмены юридических привилегий Православной Церкви он пророчески сказал: «После столетий мирного пребывания под защитой закона, за крепкой стеной государственной охраны, наша Церковь выходит теперь беззащитная и не прикрытая ничем прямо на поле брани... Ей, гряди, Господи Иисусе! Да возгорится и у нас на Руси Твой чистительный и освящающий огонь, да откроется и у нас Твоя великая брань! В этом начало истинной церковной жизни, путь к исцелению наших церковных нестроений и язв, путь к конечной победе и торжеству света над тьмой, истины над заблуждением» («Церковный вестник». 1905. № 8).

Вскоре митрополит С.-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) представил записку о желательных преобразованиях в управлении Православной Церковью, так, чтобы дать ей возможность руководствоваться церковными канонами («Церковный вестник». 1905. № 15). Рассмотрев записку митрополита Антония, Синод постановил ходатайствовать о созыве Поместного Собора и восстановлении патриаршества в России (Ф. Б. Благовидов. К работе общественной мысли по вопросу о церковной реформе. Казань, 1905).

Борьба за восстановление патриаршества приняла драматический характер. Это достаточно хорошо видно из выступления епископа Сергия 20 марта 1905 года. Говоря о необходимости церковных реформ, он заметил, что «не все рады этой перемене, и уже раздаются голоса, что свободы хотим только мы – пастыри Церкви – от внешнего государственного контроля за нашим поведением и служением, свободы делать в Церкви, что мы хотим... Да смолкнут эти недоброжелательные голоса, не хотящие видеть ни Церкви Божией, ни ее истинных нужд!

Не о такой свободе мы думаем и молимся: такая свобода была бы для Церкви лишь новым порабощением, может быть, худшим всякого другого... Мы молимся о свободе для самой Божией Церкви, о восстановлении для нее единственно правильной и законной жизни, сообразной ее природе, при котором голос Церкви слышен и обязателен для всех ее чад, в котором пастыри являются отнюдь не хозяевами и господами положения, а несменными слугами общего спасения» («Церковный вестник», 1905, № 12).

Однако противники восстановления патриаршества постарались сделать все, чтобы помешать бурному развитию этого процесса.

Обер-прокурор К. П. Победоносцев 25 марта 1905 года в конфиденциальном письме царю предостерегал, что в случае восстановления патриаршества «Церкви и соединенным с нею учреждениям грозит разрушение – с ними поколеблется и вера» (СТ. «Всероссийский церковно-общественный вестник», 1917, 21 октября). В тот же день с резкими нападками на сторонников восстановления патриаршества и в особенности на митрополита Антония выступили некоторые органы печати, в частности «Московские ведомости» (25 марта). Через несколько дней, 30 марта 1905 года, К. П. Победоносцев снова предпринимает демарш против идеи о восстановлении патриаршества. Его влияние превозмогает, и 31 марта 1905 года издается указ о невозможности в данное время созыва Собора с целью восстановления патриаршества («Церковные ведомости», 1905, № 14).

Противники восстановления патриаршества ликовали. Знаменательно, однако, что в числе их было отнюдь не духовенство. Так, например, в Москве было устроено собрание, обсуждавшее мероприятия митрополита Антония. Все собрание, – признают «Московские ведомости», – за исключением духовенства, выступило против Собора, а «все присутствовавшие духовные лица резко разошлись с мирянами» (1905, 6 апреля). Изменение церковного управления, – запугивал А. Басаргин в «Московских ведомостях», – «не создаст ничего лучшего, а скорее погубит и те остатки хорошего, которые уцелели в нашей церковной жизни» (1905, 9 апреля).

Епископ Сергий, как один из главных сторонников восстановления патриаршества, направил письмо противникам Собора в Москве, показывая им всю пагубность сопротивления церковным преобразованиям («Русское дело», 1905, № 15). Причину такого сопротивления он видел в смешении двух точек зрения: церковной и государственной. Это смешение приводило к догматизации известной трехчленной формулы «самодержавие, Православие, народность», в которой исторически изменчивая форма общественного строя приравнивалась к основам веры. Столь же недопустимой была гиперболизация национального принципа, ибо во Христе «несть эллин, несть иудей». Тем не менее, из людей, сопротивлявшихся восстановлению в Церкви канонического управления, сформировалось некое течение, послужившее идейной основой церковно-монархических тенденций в период Всероссийского Поместного Собора и карловацкого раскола впоследствии.

Разумеется, в этом течении было много искренне заблуждавшихся людей, но среди них были и различного рода чуждые Православию люди, весьма исчерпывающую характеристику которых дал в свое время «Церковный вестник» (1907, № 15). По словам журнала, такие люди «преследуют классовые политико-экономические интересы, лишены глубокого и искреннего религиозного чувства и, в действительности, пользуются религией, своеобразно притом понимаемой, как средством в своей ожесточенной борьбе против исканий всякого рода «униженными и оскорбленными» тех прав, которые утверждаются и признаются прежде всего именно христианством и вопрос о которых особенно решительно поставлен был также именно христианством.. . Для таких людей действительно не существует Православия, как веры, господствующей над всеми другими интересами человека».

Однако это была не единственная опасность в Церкви. Уже в марте-апреле 1905 года на сцену выступают сторонники так называемого «обновления Церкви», в полной мере проявившие себя в 20-х годах. На первых порах «обновленчество» выступало за созыв Собора, на котором предполагалось восстановить патриаршество. Однако наряду с этим в их требованиях появились и явно нездоровые тенденции, внушавшие опасения. Так, 15 марта 1905 года 32 петербургских священника выступили в поддержку церковных преобразований, но те же священники 26 мая в «Церковном вестнике» фактически предполагали перенести в Церковь парламентские методы, а также проявляли явное стремление белого духовенства освободиться от контроля епископов. Эта тенденция была сразу же замечена епископом Сергием, который снабдил проект от 26 мая следующим примечанием: «Слабая сторона представленного проекта в его сословности. Боясь влияния епископов, автор хочет большую часть голосов отдать белому (не низшему) духовенству, позабывая, что и оно не избрано народом... Едва ли много доверия вызовет к себе такой «собор» и едва ли он может быть признан выразителем церковного сознания» («Церковный вестник», 1905, № 21).

Чтобы понять причины этого явления в тогдашней жизни, надо прежде всего напомнить о сословном характере тогдашнего духовенства. Дело в том, что для детей духовного звания практически единственным или, по крайней мере, наиболее легким и привычным путем представлялось духовное, т. е. семинарское и академическое, образование и последующее церковное служение. Или же было необходимо порывать со своей средой и искать иных путей образования и службы. С другой стороны, доступ в духовное звание из других сословий был формально ограничен. Это приводило к тому, что семинарии, академии и причт подневольно наполнялись людьми, подчас равнодушными к вере, иногда даже и чуждыми ей. В тот переломный момент церковной истории некоторые представители духовенства поддерживали вовсе не восстановление канонического управления в Церкви, а думали прежде всего о сословных материально-правовых интересах. При этом сильно было влияние околоцерковной публицистики, культивировавшей отрицательное отношение к исторической Церкви.

И если первый бой с будущими «карловчанами» наравне с митрополитом Антонием принял епископ Сергий, то на него же пало и первое столкновение с «обновленцами», что как бы предвосхищало его будущую каноническую борьбу 20-х – 30-х годов.

Действительно, как показали последующие события, подозрения епископа Сергия, высказанные им по поводу письма 32-х, были отнюдь не напрасны. Уже 28 мая 1905 года в либеральной газете «Слово» появилась вызывающая статья Ф. Белявского против епископа Сергия, в которой, помимо прочего, заявлялось: «Мы от всей души приветствуем пробуждение белого духовенства от тяжелого кошмарного сна в монашеских объятиях».

29 мая в той же газете «Слово» священник В. Калачев, снова нападая на епископа Сергия, постарался перетолковать 4-е правило IV Вселенского Собора таким образом, что монашествующие, в том числе и епископы... вообще не должны присутствовать на Соборах. Затем, как из рога изобилия, посыпались предложения о второбрачии священников, о женатом епископате, о вреде монашества и т. п. Достаточно взглянуть на страницы таких газет, как «Церковно-общественная жизнь» (Казань), «Церковная газета» (Харьков), чтобы убедиться в том, что сословные интересы зачастую преобладали в тогдашних спорах. Иногда можно встретить программы, точь-в-точь напоминающие резолюции так называемых 2-го или 3-го обновленческих «поместных соборов» 1923–1925 гг. Само собой разумеется, что при таких призывах не могло идти и речи о восстановлении патриаршества.

Картина осложнялась еще и тем, что неверные взгляды сочетались подчас с правильными замечаниями по поводу существующих недостатков. «Обновленцы» более чутко ориентировались в политической обстановке, а «карловчане» выражали свою консервативную преданность церковным традициям, хотя, находясь в ограде Русской Православной Церкви, они и не обособлялись организационно. Лишь позднее, после Собора 1917–1918 гг., оба течения оформились в расколы.

Между тем истинно церковная точка зрения епископа Сергия, который публично высказывался чаще, чем ограниченный своим официальным положением митрополит Антоний, приобретала значительную известность. На него ссылались, например, газеты «Рассвет» (29 апреля), «Новости» (7 апреля), «С.-Петербургские ведомости» (4 мая), «Русь» (5 мая) и апрельский номер журнала «Православно-русское слово». Движение за восстановление патриаршества оказалось настолько сильным, что уже осенью 1905 года принимается решение о созыве Собора в 1906 году и о необходимости предварительной его подготовки в особой комиссии, получившей название Предсоборного Присутствия.

Накануне его открытия разгорелись оживленные споры о характере работы будущего Собора. Несмотря на то, что главный его вопрос – восстановление патриаршества – фактически был предрешен, состав Собора и порядок его работы требовали строго канонического обоснования. Поэтому споры вокруг будущего Собора, по сути дела, свелись к единственной проблеме: степени обязательности церковных канонов. Мнения разделились. Для некоторых Православие отождествлялось с безусловным соблюдением всех канонов, что придавало им догматическое значение. При этом не полагалось различия между принципиально-вероучительными и юридически-практическими вопросами. Другие придерживались иной точки зрения, рассматривая каноны как историческое явление, подлежащее переменам и развитию, не исключая появления и новых канонов.

Особенно вызвал споры вопрос о приглашении на Собор клириков и мирян. Здесь опять сказалось вредное влияние сословного положения духовенства. Естественно, что в атмосфере здорового церковного сознания вопрос о правовом оформлении участия клириков и мирян и гарантиях против влияния епископата не должен был возникать. Тем не менее, некоторые пытались перенести в Церковь методы политической жизни парламентарных стран. Находились и такие, которые вообще не желали видеть на Соборе никого, кроме епископов.

Назначенный 6 октября 1905 года архиепископом Финляндским Владыка Сергий принял деятельное участие в обсуждении вопросов, связанных с предполагаемым Собором.

Несколько позднее он, как и все другие правящие архиереи, направил в Синод свое мнение о характере предстоящих преобразований.

Говоря о будущем церковной жизни, архиепископ Сергий писал: «Нельзя забывать, что мы живем теперь при старом режиме и ожидаем открыто в нашей Церкви новой жизни, и как бы ни было сильно и богато наше воображение, как бы ни обложились мы всякими историческими и другими справками, мы не можем представить себе эту будущую жизнь настолько хорошо и верно, чтобы быть в состоянии теперь, при нашем замкнутом кругозоре, создать для нее вполне подходящую форму. При самых лучших намерениях мы можем лишь навязать Церкви новый бюрократизм, тягчайший настоящего. Форму себе пусть создает сама жизнь, мы же теперь должны только убрать заметные и нам препятствия и открыть для жизни возможность свободного развития» («Церковные ведомости», 1906, № 38).

Труды Предсоборного Присутствия являются одной из самых интересных и насыщенных событиями страниц нашей церковной жизни XX века, и участие в них архиепископа Сергия было многосторонним, но их общее рассмотрение увело бы от основной темы – роли Патриарха Сергия в истории восстановления патриаршества. Достаточно сказать, что он руководил работой одного из семи отделов Предсоборного Присутствия, в которой принимали участие такие видные богословы, как протоиерей А. П. Мальцев, М. Е. Красножен, Н. Н. Глубоковский, М. А. Машанов. Кроме того, архиепископ Сергий принимал участие в наиболее ответственном, так называемом Особом присутствии, где рассматривались вопросы, не решенные на заседаниях отделов. Поскольку обсуждение канонической основы церковных преобразований именно и вызвало наибольшие споры, архиепископ Сергий принял участие в их обсуждении в заседаниях Особого присутствия. Его выступление 30 ноября 1906 года о канонах как основе церковной жизни можно без преувеличения назвать наиболее глубоким богословским анализом в материалах Предсоборного Присутствия (т. 4, с. 57).

Архиепископ Сергий указал, что канонические дискуссии на Предсоборном Присутствии воспроизводят давнишний спор о так называемых акривии или икономии, т. е. о том, что «должно быть основным принципом церковной практики, – неуклонное соблюдение канонов до их буквы включительно, или же по требованиям обстоятельств допустимо и послабление канонов». Сам он выступил за принцип икономии, не защищая его, однако, утилитарными мотивами, поскольку «принцип пользы в церковных делах может нас завести очень далеко, вплоть до оправдания крестовых походов, истребления язычников и т. п. Достоинству Церкви этот принцип не соответствует». Архиепископ Сергий допускает икономию только в тех случаях, когда она «прямо вынуждается данными обстоятельствами жизни. Церковь и церковная власть иногда оказываются в таком положении, что исполнение прежде созданных канонов немыслимо и, следовательно, никто и не вправе требовать их исполнения. Бывают положения, когда мы должны вспомнить слова Спасителя, что суббота для человека, а не человек для субботы. Каноны суть нормы, которыми человек возводится к совершенству. Но бывают положения, когда акривия вместо совершенства может довести человека до погибели. Настаивать в этом случае на исполнении канонов значило бы поступать как раз против канонов, против той цели, которую они преследуют, значило бы совершать преступление».

Мнение архиепископа Сергия о канонах отнюдь не является отвлеченным, теоретическим рассуждением. Впоследствии его канонические воззрения, рожденные из святоотеческого богословия, воплотились в повседневную церковную практику восстановленного патриаршества. Тогда в своих выступлениях на Предсоборном Присутствии архиепископ Сергий проявил замечательную прозорливость. Он раньше других церковных иерархов понял, что в будущем положение Церкви может резко измениться, и это понимание дало ему впоследствии возможность раньше других найти правильный путь Патриаршей Церкви. «В своих церковных преобразованиях, – заметил архиепископ Сергий, – мы не должны ни на минуту забывать о тех совершенно исключительных обстоятельствах, в которых наша Церковь может оказаться в самом ближайшем будущем. Мы не должны воображать, что теперешнее наше церковное положение так и останется навсегда, потому что для этой уверенности у нас нет никаких оснований» (Труды Предсоборного Присутствия, т. 3, с. 346–348).

Когда работа Предсоборного Присутствия близилась к концу и всё яснее стали вырисовываться контуры возрожденного патриаршества, известные правящие круги стали испытывать всё большее беспокойство по поводу его восстановления и ввиду возможности избрания Патриархом митрополита Антония (Вадковского). В связи с этим через безответственную печать была развернута грубая кампания против восстановления патриаршества и лично против митрополита Антония и его соратников. «Не все разделяют мнение, – говорилось в «Русском знамени» (1907, № 21), – что замена св. правительствующего Синода единоличной властью патриарха послужит на пользу Церкви. А что если патриархом будет избран Антоний? Ведь Церкви Православной грозит тогда погибель» (?!). «Напрасна эта затея, – продолжала поносить патриаршество та же газета (1907, № 70), – она должна окончиться ничем, как вредная и соблазнительная».

В конце концов последовал приказ «свыше», и Предсоборное Присутствие было закрыто, не окончив своих работ. Было сделано всё, чтобы похоронить его труды и не допустить восстановления в Церкви канонического управления и патриаршества. Так, например, один из будущих предводителей карловацкого раскола – В. М. Скворцов, влиятельный чиновник Синода и редактор псевдоцерковной газеты «Колокол», писал в своей газете 13 февраля 1909 года о ненужности патриаршества и защищал действия Победоносцева в 1905 году.

Тем не менее, церковное стремление к восстановлению патриаршества было столь сильным, что уже 28 февраля 1912 года было образовано так называемое Предсоборное Совещание для обсуждения трудов Предсоборного Присутствия 1906 года. Знаменательно то, что в качестве его руководителя был назначен архиепископ Сергий. Однако состав этого Совещания был очень узок: всего лишь несколько человек. По распоряжению обер-прокурора ход работ Предсоборного Совещания, продолжавшегося вплоть до 1914 года, почти не освещался, за исключением кратких сообщений в «Церковных ведомостях» (1912, № 10, 48–52; 1913, № 5, 15–16, 45; 1914, №6, 20, 21).

Задержка восстановления в Церкви канонического управления вызвала большое недовольство в церковном обществе. Однако правительственные круги с этим не хотели считаться. Так, на запрос в Государственной Думе 26 апреля 1913 года о том, когда же будет созван Собор, обер-прокурор Синода В. К. Саблер бесцеремонно заявил, что он не обладает даром пророчества, чтобы ответить на этот вопрос (Стенографический отчет Государственной Думы 4-го созыва, 1-я сессия, ч. 4). Аналогичный ответ Саблер дал на тот же запрос и в следующем году (там же, 2-я сессия, ч. 4).

Возможность для восстановления канонического управления и патриаршества явилась после падения самодержавия и перемен в Синоде. В марте 1917 года был создан Предсоборный Совет, председателем которого вновь был назначен архиепископ Сергий. Трудами этого Совета был подготовлен Собор, на котором после более чем 200-летнего перерыва в Русской Церкви было восстановлено патриаршество.

Уже будучи председателем Предсоборного Совета, архиепископ Сергий так отозвался об истории борьбы за восстановление в Церкви канонического управления: «12 лет тому назад церковно-общественные деятели работали с увлечением, энтузиазмом, пробуждая творческую мысль и в отдаленных от столицы уголках России. Мечта о созыве Всероссийского Собора казалась легко осуществимой. Но совершенно неожиданно работы Предсоборного Присутствия были прерваны. И не вина участников этого Присутствия, что его проекты не были проведены в жизнь. А между тем, если бы осуществились предложения Синода 1905 года, процесс реорганизации церковной жизни совершился бы не так болезненно, как наблюдаем в настоящее время» («Всероссийский церковно-общественный вестник», 1917, апрель).

Очевидно, что архиепископ Сергий сыграл выдающуюся роль в деле восстановления патриаршества, и без преувеличения можно утверждать, что в годы, непосредственно предшествовавшие этому событию, он явился ключевой фигурой в деле церковного преобразования.

Божественный Промысл определил Святейшему Патриарху Тихону быть первым Патриархом Московским и всея Руси. В то же время Патриарх Сергий был уготован тем же Божественным Промыслом к строительству Церкви в новых условиях, неизбежность которых он давно предвидел. Его труды как Предстоятеля Церкви органически следуют из всей его предшествовавшей деятельности, из глубокого опыта богословской мысли и духовной жизни. В этом убеждают нас вся история восстановления патриаршества в Русской Православной Церкви и настоящий путь ее под окормлением ныне здравствующего Святейшего Патриарха Алексия.

Верить в реальное существование окружающего нас мира нет необходимости, потому что мы видим и ощущаем его. А вера в Бога рождается из глубокого внутреннего переживания, из устремления всех душевных сил человека к предмету веры, к Богу. Поэтому для того, чтобы наша вера приобрела конкретность и определенность, ее содержание обозначается понятными всем знаками и символами, то есть вера передается в обычных словах человеческого языка.

Сформулированное древними отцами учение Церкви стало поэтому называться Символом веры. Текст первого Символа, первой формулы нашей христианской веры, был составлен в 325 году в византийском городе Никее на Первом Вселенском Соборе. Затем в 381 году на Втором Вселенском Соборе в Константинополе он был уточнен и расширен и после этого сделался обязательным для каждого православного христианина.

То, что Бог есть, можно доказывать или отрицать бесконечно долго; но как невозможно доказать, что Бога нет, так никому еще не удавалось доказать на словах, что Бог есть. Любое доказательство всегда можно поставить под сомнение, но вера неоспорима, она не требует доказательств. Мы приходим в храм не для того, чтобы сомневаться, мы несем детей наших крестить не для того, чтобы просто погрузить их в воду. Мы совершаем наши молитвы и поминовения, просим, чтобы наших родных отпели и похоронили на кладбище по христианскому обычаю не потому только, что мы родились в православной русской среде. Многие приходят в Церковь, никогда прежде не ведая ни Бога, ни христианских традиций. В том и состоит глубокая тайна веры, что вера рождается в человеке неведомым образом.

Никодим, мудрый иудейский богослов и ученый, тайно ночью пришел к Господу Иисусу Христу, чтобы побеседовать с начинающим молодым Учителем, каким видели евреи Спасителя (Ин.3:1–21). И Господь говорил с ним о вещах, которые не могло вместить сознание Никодима: Не удивляйся тому, что Я сказал тебе, – говорит Спаситель Никодиму, – должно тебе родиться свыше. Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит (Ин.3:7–8). И мы не знаем, откуда рождается в человеке вера.

Если вера ослабевает в нас, если мы чувствуем, что теряем ее, мы тоскуем, ищем ее и просим Бога, чтобы Он укрепил нашу веру. Подобно отцу больного отрока, о котором написано в Евангелии, мы восклицаем: верую, Господи! помоги моему неверию (Мк.9:24). Никакая внешняя логика и доказательства не могут служить основанием веры. Вера – это внутренняя духовная жизнь. И потому вопрос о том, есть Бог или нет, – это вопрос не для спора, ибо ответ на него дает жизнь человека. Святым апостолом Иаковом сформулировано правило, которое действует как основополагающее в духовном опыте Церкви: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих... хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? (Иак.2:18,20).

Как измерить те глубины человеческой души, в которых рождается вера? Как узнать, что такое дух? Всем понятно, когда мы называем бездушным камень, дерево. Значит, дух – это таинственная сила, которая отличает людей от неживых предметов. Ведь если человека назвать бездушным, как мы говорили о жестоких, неотзывчивых, эгоистичных людях, всякий обидится.

В одной философской беседе, где мне пришлось участвовать, известный писатель сказал, что природа видимая и природа человека – различны, ибо в человеке есть то, чего природа ему дать не может. Остается назвать это: дух, душа. Поэтому мы и говорим, повторяя слова Христа, что Бог есть Дух (Ин.4:24), Который не поддается нашему измерению и исчислению, но обладает свойствами, известными нашему опыту как свойства личности. Бог вездесущ, Он знает человека, как сам человек знать себя не может. Бог есть любовь (1Ин.4:8). Именно любовь к человеку возвела Сына Божия на Крест. Познание и любовь – свойства, определяющие человеческую личность, – присущи и Богу, но в степени, неизмеримо превосходящей всякое человеческое совершенство.

Наиболее точный образ из всех, какими мы пытаемся определить сущность Бога, есть все же образ Отца. Ветхий Завет не знал отношения к Богу как к Отцу, Его открыл нам Господь Иисус Христос. И понятие Бог Отец было включено в Символ веры : Верую во Единого Бога Отца... В Священном Писании Нового Завета немало ярких мест, раскрывающих тайну усыновления человека Богу, но главное среди них – Молитва Господня, данная Самим Христом ученикам и всем христианам, молитва «Отче наш» (Мф.6:9–13; Лк.11:2–4).

Человек рождается от отца и матери, а его духовное рождение происходит неведомым нам путем от Бога. Именно поэтому мой собеседник-писатель назвал человека иноприродным этому миру. Без Бога, без Духа Святого человек так же мертв, как если бы он потерял свою телесную сущность, сродную земле и всему, что есть на земле. Бог – подлинно Источник нашего бытия и существования.

Как же Бог может быть нашим Отцом? Если бы ученики Господа Иисуса Христа были философами или искушенными богословами, Господь, возможно, беседовал бы с ними на языке античных философов. Но они были простыми рыбаками, поэтому Христос в самых конкретных чертах объяснил им, что значит для людей Небесный Отец (Лк.11:1–2).

Чем же Отец Небесный отличается от земного отца? Обращаясь к Нему, мы говорим: Да святится имя Твое. Святой, в библейском понимании, – это избранный. Да святится имя Твое значит: да будет имя Отца Небесного предпочтительно перед остальными. Ему нет равного, Его не с кем сравнивать, Он – Единственный. Первая заповедь, которую дал Господь Моисею, была: Я Господь, Бог твой... да не будет у тебя других богов пред лицем Моим (Исх.20:2–3). Значит, обращаясь к Небесному Отцу словами: Да святится имя Твое, мы обращаемся к Нему как к Тому, Кто единственно может быть нашим Отцом.

Каждый из нас, основываясь на детских воспоминаниях и жизненном опыте, соединяет с понятием отца чувство надежности, силы, которая способна защитить. Когда человеку плохо – будь он старый, молодой или ребенок, – он зовет мать. Когда же человек ищет опоры и защиты, он вспоминает об отце, который для него безусловно сильнее всех, который никогда не даст в обиду. Поэтому, учит нас Христос, обращаясь к Богу Отцу, мы просим Его: Да приидет Царствие Твое. Это значит: пусть будет Твоя защита, Твой порядок здесь, на земле, где мы, Твои дети, нуждаемся в твердой и надежной опоре.

Воля Божия – это любовь Отца. Он один знает, что нужно Его детям. Часто мы сами не ведаем, что необходимо нам для нашей пользы, но Божественной воле Отца подчинена небесная гармония, Он всемогущ. Поэтому мы просим Бога: Да будет воля Твоя, якоже на Небеси и на земли.

Богословы много написали о Молитве Господней, и в частности о следующем прошении: Хлеб наш насущный даждь нам днесь. Одни говорят, что здесь подразумевается духовная пища – благодать Божия, другие вспоминают об этом прошении, когда утверждают, что не хлебом единым жив человек (Мф.4:4). Но все же не надо забывать о самом прямом смысле. Господь Иисус Христос, как любящий отец, заботится не только о духовном для нас, но и о земном. Когда более пяти тысяч людей (одних только мужчин, не считая женщин и детей) последовали за Ним в пустыню, чтобы слышать Его Божественные глаголы, Христос пятью хлебами и двумя рыбами накормил всех (Мф.14:17–21). Мы просим нашего Отца Небесного не только о Вечной Жизни и Его Царстве, не только о том, чем мы должны питать свою душу, но и о хлебе насущном. Изначальные еврейский и греческий тексты этой молитвы убеждают нас, что хлеб насущный – это та лепешка, которой можно утолить первую потребность в пище, прожить без голода один день. Господь Сам заботится о наших насущных потребностях. Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?... Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом (Мф.6:30–32). Действие Промысла Божия мы подтверждаем привычными примерами: Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?... Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них (Мф.6:26,28–29). Но эти образы, взятые из священного текста, может быть, перестали восприниматься нами в их непосредственной силе. Один из современных писателей привел другой образ, может быть, не столь поэтичный, но вполне передающий любовь Небесного Отца. Священник, обращаясь к молодому человеку, говорит: «Посмотри на эти следы на снегу, которые мы с тобой оставили. Прежде чем мы прошли по этому снегу, Бог уже знал, сколько следов останется на снегу».

В следующем прошении: И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим Бог уже ставит перед нами условие, при котором Он готов простить наши прегрешения. Условие это в высшей степени благоприятно для нас, потому что обида, которую нанес нам ближний, ничтожна по сравнению с той, которую мы наносим Богу. Человек может оскорбить нас словом или действием, но как можно обижаться на охваченного безумием! Ведь если бы он сознавал величие образа Божия в человеке, он бы не дерзнул унижать его достоинство. И можно ли обижаться на того, кто нанес нам вещественный вред? Ведь без Промысла Божия ни один волос не падет с нашей головы. Любое действие, совершенное против нас в этом мире, ничтожно по сравнению с оскорблением, которое мы наносим Богу, если живем против своей совести, если разрушаем в себе Его образ. Чем мы можем искупить то, что не сохранили обетов Крещения? Что продолжаем грешить и после того, как священник на Исповеди прочитал над нами молитву: «... и аз, недостойный иерей, властию Его, мне данною, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих...» Поэтому Господь и напоминает нам, что мы во взаимоотношениях с людьми должны быть столь же великодушными и мудрыми, каковым является Он по отношению к нам. Христос рассказал притчу (Мф.18:23–35), как царь простил должнику своему огромную сумму, а тот, выйдя помилованным из дворца, встретил человека, который был должен ему совсем немного. Прощенный должник, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен. И тогда государь, разгневавшись, отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Когда фарисеи привели ко Христу женщину, обвиненную в прелюбодеянии, то Он велел начать предписанную Законом казнь (Втор.22:22) тому, кто сам безгрешен: кто из вас без греха, первый брось на нее камень (Ин.8:7). Но не нашлось такого среди фарисеев, и Христос отпустил раскаявшуюся женщину (Ин.8:2–11).

Прощение наших грехов Бог Отец ставит в зависимость от нашего прощения ближних. Последние два обращения Молитвы Господней также предполагают важные условия, которые мы обязаны соблюдать: Не введи нас во искушение. Искушения подстерегают нас на каждом шагу; но ведь и земной отец предостерегает ребенка: не ходи на дорогу – там опасно, не совершай проступков – они влекут за собой дурные последствия. Не Бог посылает искушения. Святой апостол Иаков пишет: В искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью (Иак.1:13–14). Поэтому мы с тем же доверием, с каким дети воспринимают слова родителей, должны просить Бога не попускать искушений, превосходящих наши силы.

Злая сила постоянно подстерегает нас на каждом шагу. Отрицание ее реальности – одно из искушений, которое внушает злой дух человеку. В широко известном романе герой по имени Воланд, что слишком явно перекликается с одним из библейских имен князя тьмы, спрашивает: «А дьявола тоже нет?.. Ну, уж это положительно интересно». В век рационализма и неверия в чудо такое искушение очень распространено. К сожалению, злая сила – реальность, противопоставившая себя Благому Богу. Поэтому церковные люди свято хранят древний русский обычай: ни в гневе, ни в раздражении, ни в словесной пустоте – никогда не употреблять черного слова. За нечистоплотное сквернословие в публичном месте по закону положено взыскание, а в быту их даже неприличными не считают. Каждый из нас по возможности должен кротко останавливать тех, кто в речи своей поминает злую силу.

Мы просим Небесного Отца: Избави нас от лукавого, защити от злой силы. При этом и сами мы должны внимательно следить за каждой мыслью, за каждым своим действием: не принесет ли оно вред нашей душе, не подаст ли повод для злорадства демонам?

Все, чего мы просим у нашего Отца Небесного, только Он Один может дать; Он Единственный, Кто подлинно располагает всем, потому что Его есть Царство и сила и слава. Поэтому когда мы в Символе веры поем: Верую во Единого Бога Отца... или когда обращаемся к Богу: Отче наш, мы прежде всего должны помнить, что Бог – наш любящий Отец, знающий наши нужды, заботящийся о нас, так что ни один волос не упадет с нашей головы без Его Промысла. Но еще Он строгий и взыскательный Отец, и ожидающий от нас послушания. Другого Отца у нас нет и быть не может, ибо Его есть Царство, и сила, и слава в бесконечное время и во веки веков. Аминь.

Остановимся сегодня на определении, которое Символ веры усваивает Богу после именования Отец: Бог Вседержитель, или по-гречески Пантократор. Это очень важное определение, потому что с ним связаны не только богословские, но и нравственные наши представления, правильное понимание нами событий, которые происходят в мире и в жизни каждого человека.

Какой смысл большинство современных людей вкладывает в слово Вседержитель? В процессе культурного развития языка часто происходит подмена понятий. В обыденном представлении «все» означает множество всех вещей и явлений мира, объединенное мыслительным актом в одну совокупность. В богословском святоотеческом понимании «все», напротив, целостность, когда мы говорим «все» (по-гречески панта), это значит, что мы воспринимаем мир не как составленный из отдельных частей, но как целостное творение Божие, происходящее из Единого Источника. Бог Вседержитель не собирает, не захватывает, подобно человеку, стремящемуся к обладанию всем миром; напротив, Он Один создает весь мир; не множества собирает в единое целое под Свою власть, но Сам составляет целостное здание мира.

Такой смысл определения Вседержитель совершенно необходим для правильного понимания слов Христа: Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены (Мф.10:29–30). Разумеется, это не значит, что Бог исчисляет каждый отдельный волос и заботится о том, когда ему выпасть. Бог печется о всем мире как едином цельном организме, который в Нем имеет свое начало, свое развитие и завершение. Бог Вседержитель потому, что в Нем сосредоточена и целостная история мира, и отдельная человеческая жизнь. Человек не может ни одного волоса сделать белым или черным (Мф.5:36). Кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? (Мф.6:27). Только в союзе с Богом, в общности всего творения постигается ценность бытия, а это уже нравственная категория.

Человек разорвал единение своего бытия с Богом – Источником Жизни. Единение, ради которого творческой силой Божией и был создан весь мир, было нарушено непослушанием прародителей в раю, но еще раньше оно было нарушено светлейшим из Ангелов – Денницей, который непостижимым для нас образом возгордился, противопоставил себя Богу и сделался злым и мрачным диаволом. Единство с Богом нарушается каждый раз, когда человек, согрешая, отпадает от благой воли Божией.

Господь наделил человека особым качеством – свободой выбора между добром и злом. Ни бездушная материя, ни животный мир не обладают свободной волей. Именно это качество и определяет нравственную ценность человека.

Среди святых отцов есть один необыкновенный, проникнутый особой, теплой, любовью к человеку святитель, Петр Дамаскин. История не сохранила о нем достоверных свидетельств. Есть предположение, что он жил в VIII веке и принял мученическую кончину, иные историки утверждают, что он в XII веке был епископом Дамаска и пострадал за исповедание православной веры. Он в предельно простых выражениях сформулировал целую нравственную систему. «Для Бога важно не то, что мы делаем, а то, для чего мы это делаем», – пишет святой Петр Дамаскин. Это основная мысль, это синтез христианского святоотеческого нравственного учения. Вспомним Огласительное слово святителя Иоанна Златоуста, которое читается на Пасху в конце утрени: «Владыка и дела приемлет, и намерения целует, и деяния почитает, и расположение хвалит». Согласно православному нравственному учению, достоинство человека, достоинство его жизни и поступков определяется тем свободным выбором, который он совершает в каждое мгновение своей жизни.

У святых отцов есть множество поучений о том, как приводить человеческую волю в единство с волей Божией. Наш подвижник XVIII века святитель Иоанн Тобольский († 1815) написал на эту тему книгу, которую назвал греческим словом «Илиотропион», что по-русски означает «подсолнечник». Цветы подсолнечника на протяжении светового дня, от восхода и до заката, всегда обращены к солнцу. Такой должна быть человеческая воля по отношению к Промыслу Божию. Бог – источник жизни, дающий всё необходимое для нашего повседневного бытия. Богу и Отцу мы можем и должны ответить сыновней, дочерней любовью, послушанием, доверием.

Святоотеческий опыт свидетельствует о том, что вера в своем развитии проходит три ступени: вера, доверие, верность.

К вере человек может прийти различными путями Промысла Божия. Но вера, не подкрепленная делами, становится пустой. Ты веруешь, что Бог един, – пишет в своем Послании апостол Иаков, – хорошо делаешь; и бесы веруют и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? (Иак.2:19–20).

Наша вера проверяется сыновней, дочерней готовностью принять Божию волю о нас, доверием Его Промыслу, каким бы внешне ни казался он тяжелым и нежеланным. Как утверждают святые отцы и учители Церкви, Промысл – не принуждение, а предвидение, забота о спасении души человеческой. Господь... долготерпит нас, – пишет во Втором послании апостол Петр, – не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию (2Пет.3:9). Сам Господь Иисус Христос в словах, обращенных к Никодиму, говорит: не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него (Ин.3:17). Промысл Божий всегда обращает все во благо.

Однако как часто в болезнях, лишениях, искушениях, в бедствиях мы спрашиваем: «За что? В чем я виноват? Почему именно мне, а не другому? Почему жизнь того, кто гораздо хуже меня, более благополучна?»

Притча о блудном сыне, в которой Господь в образной символической форме преподал нравственное учение простому народу, дает нам исчерпывающий ответ на эти вопросы. Неразумный, блудный сын, попав в бедственное положение, когда рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи (Лк.15:16), сумел сетование о своем тяжелом положении и жалость к себе направить в правильное русло. Придя же в себя, [он] сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему (Лк.15:17–18). Образ блудного сына, приведенный Христом в притче, намного понятнее, чем любые богословские, философские и психологические исследования. Неразумному сыну выход из бедственного положения подсказал его желудок: с одной стороны, нужда и голод, с другой – воспоминания о безмятежной жизни. Мы же, даже искушенные житейским опытом, не перестаем сопоставлять, сравнивать, рассуждать, искать причину наших бедствий в обстоятельствах или в окружающих людях, но только не в самих себе. Между тем у христианина вопрос «за что?» возникать не должен: православное учение ставит только один вопрос – «зачем?».

В современном русском языке произошла также подмена первоначального смысла слова «наказание»; оно стало восприниматься как синоним слова «кара»: родители наказывают нашалившего ребенка, учитель – напроказившего ученика, начальник – недисциплинированного, не выполнившего поручения подчиненного, то есть в нашем представлении наказание равноценно возмездию. Однако первоначально это церковнославянское слово означало «поучение», «научение»: «наказание юным отроком» – встречаем мы в Церковном Уставе.

Проповедью доверия к Богу является одна из жемчужин учительных книг Ветхого Завета – книга Иова. В ней в поэтической форме заключена целая богословская система. Никто: ни жена, ни друзья – не смогли убедить праведного Иова, что Бог несправедлив к нему. Во всех жизненных испытаниях Иов не потерял доверия к Богу, и Бог многократно вознаградил его за его терпение. Содержание книги Иова и подробно разработанное православно-аскетическое нравственное учение говорят нам: все события, происходящие в жизни человека, – как печальные, так и радостные – совершаются не «за что-то», а для того, чтобы человек возвратился к Богу.

Мало доверять Богу, необходимо засвидетельствовать верность Ему. Если человек, избрав добро, укрепляется в нем, если для него нет другой радости, кроме любви Божией, которую он переживает в молитве, он обретает высшую степень веры – верность. Он становится достоянием Божиим, входит в ту цельность мира, где Бог Вседержитель Отец Небесный содержит всё в Своей благой воле.

Если же человек колеблется, отклоняется от правильного пути, начертанного Богом, блуждает в греховной тьме, отпадает от благой воли Божией и Божественного всеединства, ему потребуется большой и тяжелый труд, чтобы вернуться в первоначальное достоинство. Самым сильным отображением этой мысли является все тот же образ блудного сына. Младший сын трудился вместе со своим старшим братом и пользовался всем, что было в отчем доме. Но потом он сказал отцу: дай мне следующую мне часть имения (Лк.15:12). В святоотеческой литературе принадлежащая сыну часть имения иногда истолковывается как его свободная воля. В притче о блудном сыне мы видим сложную картину происхождения греха и последующего обращения человека.

Когда человек, пользуясь свободной волей, рассудочной мыслью утверждает самого себя, следует всем своим желаниям, страстям, он отрывается от единства Царства Божия, от цельности мира. И чем дальше он уходит, тем бедственнее его душевное мельчание, неотвратимо ведущее к духовному кризису. Выход из кризиса возможен только при условии возвращения человека в трезвенное состояние. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему (Лк.15:17–18). Тогда человек осознает свое безнадежное состояние и с покаянным плачем возвращается в дом Отца Небесного. Так Промысл Божий обращает во благо даже явное зло, к которому приводит человека неверный выбор его свободной воли.

Итак, именование Бога Вседержителем является чрезвычайно емким выражением христианского учения о Промысле Божием. Из него следует, что на каждом человеке лежит высокая ответственность быть верным чадом Божиим, находиться в единстве с целым миром творения Божьего, не разрывать этого единства. А если разрыв все же произошел, если человек, подобно блудному сыну, ушел на страну далече (Лк.15:13) от всеблагой воли Божией, то в злополучии, неизбежно наступающем вслед за этим, следует видеть не карающее правосудие Божие, а проявление Его любви.

Сегодня у нас заключительная беседа, посвященная первому члену Символа веры. Трудное для понимания современного человека определение Вседержитель не означает, что Бог собирает воедино и «держит» всю множественность предметов мироздания, как может быть поверхностно воспринят смысл этого слова, но хранит мир в его целостности. Определение Бога как Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым не вызывает, на первый взгляд, затруднений в восприятии.

Господь – Творец всего множества явлений: доступных опыту земной жизни человека и недоступных, зримых и незримых, явлений, познаваемых благодаря органам чувств и мышления, и явлений, лежащих за пределами нашего опыта и рассудка.

В то же время, несмотря на кажущуюся простоту, это одна из наиболее трудных тем богословия, потому что здесь в первую очередь мы должны обратиться к области, не доступной нашему земному опыту.

Тайна творческого действия силы Божией не раз была объяснена святыми отцами в церковной письменности. Святитель Василий, архиепископ Кесарийский, незаурядный церковный иерарх, названный редким в церковной истории титулом Великий, подготовивший торжество Православия в то время, когда, казалось, оно было уже полностью разрушено арианством, талантливейший философ и богослов своего времени, написал книгу «Шестоднев», в которой подробно изъяснил порядок творения Богом мира.

Об этом же размышляли многие другие богословы. Порой их писания прямо не относятся к теме творения. Однако отцы Церкви, какой бы вопрос ни разбирали, всегда видели сущность всякого явления, рассматривали его первопричину. Поэтому благодаря глубине их мысли тема творения Богом мира и человека присутствует во всех святоотеческих сочинениях. Святитель Григорий, епископ Нисский, современник святителя Василия, много писал о природе человека. Преподобный Максим Исповедник, который жил в VII веке, писал о таинственном познании Бога человеком. В XI веке другой византийский писатель, преподобный Симеон Новый Богослов, повествовал о сокровенных глубинах духовной жизни. В нашем русском богословии этой таинственной темы касались многие писатели, начиная от святителя Илариона, Митрополита Киевского, жившего в XI веке, спустя столетие после Крещения Руси, до богословов нашего времени, поднявших на высокий уровень нашу богословскую науку.

Сотворенный Богом большой мир-космос и микрокосм-человек одинаково безмерны в своей глубине и бесконечности. Поэтому, хотя сотворение мира, записанное в книге Бытия, истолковано святыми отцами, тайна бытия по-прежнему остается тайной веры. Эта тема трудна для богословия, потому что каждый из нас постигает тайны духа в меру своего духовного возраста. В святоотеческих творениях, в содержании церковных песнопений мы ищем прежде всего не то, что обостряет ум, а то, что назидает совесть, приближает душу к совершенству. Руководствуясь словами апостола Павла: знание надмевает, а любовь назидает (1Кор.8:1), мы направляем нашу проповедь в Церкви прежде всего к нравственному и духовному возрождению человека. Именно поэтому в святоотеческом богословии из всех вопросов темы творения мира главным сделался вопрос не о том, как сотворил Бог мир, но для чего сотворил.

Отцы золотого IV века христианской эры, да и их ученики в последующие времена видели решение этого вопроса в ответе на другой вопрос: из чего Бог сотворил мир? Если всерьез отнестись к догадкам древних языческих философов о том, что Бог сотворил мир как бы из Себя Самого, из Своей сущности, то есть мир – это самораскрытие Божества во вне, пришлось бы считать, что Бог не свободен в творении мира. Из этого утверждения языческой мудрости следует, что Бог обязательно должен был сотворить мир, потому что Его бытие невозможно без самораскрытия в виде творческого акта. Естественно, что христианские богословы никак не могли согласиться с этим. Не соглашались они и с гностиками, и с манихейскими учителями, предложившими другое решение этого вопроса: Бог сотворил мир из материи, изначально существовавшей помимо Бога и являвшейся носительницей зла.

Святые отцы искали не правдоподобия, воссоздаваемого человеческой мудростью, но истины, которая была открыта Богом в Священном Писании. И в Ветхом, и в Новом Завете Святым Духом открыто то, что Бог сотворил мир из ничего (2Мак.7:28; Евр.11:3). Появление мира и человека не было для Бога необходимостью. Единственной причиной вызванного из небытия мира явилась любовь Божия. Мир, созданный Богом из ничего, оказался как бы над бездной небытия, и единственное, что удерживает его от уничтожения, – это любовь Божия. Без знания этой истины христианство не может существовать, ибо в ней – самый первый источник ответной любви и благодарности Богу.

Творение Богом мира описано пророком Моисеем в начале Библии – книге Бытия. Это не научный трактат, а запись Откровения, полученного пророком. Из книги Бытия в естественнонаучном плане можно почерпнуть только то, что мир был сотворен Богом не в миг, а поэтапно, в течение шести периодов, условно названных в Писании днями. Современные научные достижения в области изучения космогенеза и биологической эволюции поразительно сходятся с общей последовательностью этапов творения, начертанных Моисеем.

В первый день Господь сотворил свет и отделил его от тьмы. Во второй – твердь небесную, которая стала отделять воду от воды (в переводе на язык привычной нам современной терминологии твердь – это космическое пространство; по-еврейски ракия означает шатер, то есть небесный свод). В третий день отделил сушу от моря и земля произвела жизнь растительную. В четвертый сотворил небесные светила – Солнце, Луну, а вместе с ними появилось привычное деление суток на день и ночь. В пятый – рыб и птиц, в шестой – животных суши и человека.

Очень часто враждебная критика перед верующими ставит вопрос: почему в Библии с точки зрения современных научных знаний перепутаны четвертый и третий дни творения, ведь вначале появились звезды и планеты (Солнце, Луна, Земля), а затем уже на Земле суша? Чтобы ответить на него, надо правильно понимать то, каким образом Моисей получил от Бога Откровение.

Никто не станет утверждать, что Бог дал ему уже готовый текст книги Бытия или продиктовал его. Бесспорно лишь то, что пророк получил некое знание о происхождении мира. Неважно, как оно было сообщено – в зрительных образах или во внутреннем ощущении, важно то, что Моисей должен был передать его людям. И Моисей передал его в виде стройной, запоминающейся картины миротворения.

Учитывая это, ученые-богословы дают два объяснения загадки четвертого дня. Первое то, что Моисей явленное ему видение описал как землянин, обращая внимание в первую очередь на то, что составляет непосредственную среду обитания людей. Второе то, что он, как это было принято в древности, чтобы люди лучше запомнили его рассказ, применил сразу несколько классификаций: двенадцать объектов творения (по два в каждый день: свет и тьма, твердь и вода, суша и жизнь на Земле, светила и смена земных суток, рыбы и птицы, животные и человек), шесть дней творения и три уровня усложнения природы. Вот и получилось, что классификация по дням в два раза длиннее классификации по уровням. Поэтому первые три дня творения передают еще и три уровня структуры тварного мира. Первый уровень – это природа элементарных частиц (свет, энергия в космическом вакууме – тьме); второй – астрономическое пространство Вселенной и третий – поверхность Земли (море и суша) и жизнь на Земле вообще (третий день, таким образом, обобщенно содержит в себе то, что специально оговаривается в пятый – жизнь в воде и в шестой – жизнь на суше).

Разумеется, расхождение в одной незначительной детали между изложением Моисея и последними научными открытиями никак не влияет на Боговдохновенное достоинство книги Бытия. Библия учит не естественной истории, а спасению. Пророк Моисей мог бы вообще ограничиться только одним фактом сотворения Богом мира, нисколько не касаясь порядка творения. Для Библии всегда важнее нравственная сторона, в том числе и в рассказе о творении. В порядке дней творения Моисею было важно подчеркнуть, что мир, сотворенный Богом, в нравственном отношении не нейтрален, но мир несет печать благости его Творца. Повествование о каждом дне заканчивается нравственным итогом: и увидел Бог, что это хорошо. И общий итог шестого дня: И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма (Быт.1:31).

Сотворил Бог свет. Это особая категория бытия. Человеческий глаз воспринимает свет солнечный, свет дневной, различая свет от тьмы, день от ночи. Но свет духовный – это та сокровенная область мира, которая является как бы сущностью бытия. Свет зримый – образ, символ того невидимого света, источником которого является Сам Бог. Вот почему в Церкви так много говорится о свете.

Смысл духовной жизни – сопричастность свету, просветление. Потому и праздник Крещения Господня называется в церковном Уставе Просвещением. Свет – это область бытия Бога. Апостол говорит: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1Ин.1:5). И к свету призван человек. Наивысшая ценность человеческой жизни – пребывание во свете. Апостол Иоанн Богослов еще раз усиленно напоминает, что любящий Бога живет во свете, а не любящий Бога ходит во тьме (1Ин.1:6–7). Вот почему на иконах нет черной краски, а вокруг лика святых всегда изображается нимб – сияющий золотой венец. Вот почему так радостен праздник Пасхи. Затемненный храм в дни Великого поста, темные одежды символизируют греховность. Воссиявший свет светлого Христова Воскресения наполняет душу радостью, преобразует печаль в праздничное ликование. В торжественном пасхальном богослужении все заливается светом: горят светильники и паникадила, блистают красотой убранства богатые ризы и одежды. Человек встречает Пасху в торжестве света, и внутри себя он ощущает этот таинственный свет, которым просвещает Господь, – Христе, Свете истинный, просвещали и освещали всякого человека, грядущаго в мир. Свет богопознания через Воплощение Христа воссиял в душе человека. Этот свет как огонь, от которого зажигаются многие светильники в нашем мире, и каждый наш поступок должен быть светоносным. Это один из главных нравственных выводов, вытекающих из определения, что Бог есть Творец мира.

По завершении творения мира Господь создал человека. В Библии повествуется, что Бог сотворил человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою (Быт.2:7).

Человек – это высшее творение Божие. По премудрому замыслу Божию человеку надлежало возделывать и хранить (Быт.2:15) рай. И дана ему была помощница, плоть от плоти его, созданная из ребра его (Быт.2:22–23), и Адам нарек ей имя Ева, то есть жизнь (Быт. 3, 20). Труд, полезный, сохраняющий и развивающий природу человека, заложен в самую сущность его. Таким образом, здесь мы вступаем во второй круг творческого действия силы Божией – сотворчества Бога и человека. Грехопадение прародителей исказило суть господства и владычества (Быт. 1, 28) человека над миром. Не сохраненный человеком и творимый им по неразумию мир приближается к катастрофической черте. Преобразование мира возможно только через преображение человека.

Человек и природа не равнозначны, человек обладает высшим даром, который природа дать ему не могла, – это Дух Божий. Богоподобие человека проявляется в разумном осмыслении бытия, в чувстве нравственной ответственности за совершенные деяния – этим он отличается от всего тварного мира. Не просто жить, не просто существовать, не просто занимать место под солнцем во Вселенной, но быть носителем глубокой, духовной, нравственной силы – вот в чем высшее призвание человека. Эта еще одна чрезвычайно важная нравственная истина в постижении творения мира.

Последний пункт рассматриваемого члена Символа веры: видимого и невидимого мира. Мир видимых явлений, мир ощущаемый, мир познаваемый имеет свои четкие закономерности. Действительность и реальность его очевидны и не требуют веры. Это область научных, опытных изысканий. А вот мир невидимый – это та особая область, куда пытается проникнуть разум, опираясь на силу духовного опыта. Но ограниченность рационального познания не позволяет дать точного определения, что есть Бог, что есть мир невидимый, что есть мир духов. Таким образом, постижение мира духовного лежит в области наших религиозных переживаний, в духовной жизни. К этой духовной жизни и призывает всех Святая Церковь. Это путь трудный. Господь сказал: Входите тесными вратами... потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф.7:13–14). И каждое наше богослужение – это урок и призыв к высокой духовной жизни. Как ее можно достичь? Только соблюдением совести, чистоты души, непрестанной усердной молитвой, соблюдением тех нравственных правил, которые предписывает Церковь. И тогда драгоценное содержание духовной жизни станет частью будущей Вечной Жизни.

Что такое вечность? В привычном понимании – это беспредельное, безграничное течение времени. В Библии вечность – это не количественный, а качественный признак. Вечная Жизнь – это Жизнь Божия. Ибо Бог не имеет измерений. Бог неизмерим, Бог вечен. И поэтому тот, кто живет с Богом, тот в Боге пребывает, и в нем уже сейчас начинается эта Вечная Жизнь. Потому Христос и сказал: Верующий в Сына не умрет, но имеет Жизнь вечную (Ин.3:36). Не бесконечно длинную, а совершенную жизнь, по образу и по подобию Божию.

Мера всех вещей – нравственная человеческая жизнь, жизнь труженика, жизнь человека с чистой совестью, жизнь, освещенная светом Божия учения, жизнь, которая уже сейчас в повседневном течении приобщается качеству вечного бытия.

В заключение напомню, что Символ веры – это глубокое богословское творение 318 святых отцов Первого Вселенского Собора. Символ веры – это норма человеческого мышления, поведения и нашей внутренней, духовной жизни. Символ веры – это и молитва. Преподобный Серафим Саровский рекомендовал читать Символ веры три раза в день. Слова: Верую во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым – пробуждают наш духовный мир от спячки, от небрежности, от невнимания, напоминают, что мы живем, движемся и существуем с Богом, в Боге и для Бога. И да поможет нам Бог в этом глубоком внутреннем действии.

В Московской Духовной Академии бытует легенда, которую рассказывали как факт те старики, кого я еще застал. В начале учебного года приходит старичок-профессор в аудиторию, поднимается на кафедру и говорит: Господа! Чем вы обычно занимаетесь? – Раздался голос: Читаем. – Похвально, похвально... А что вы делаете утром? – Читаем. – Похвально, похвально... Но, господа, а что вы делаете днем? – Читаем. – Читаете? Да, ну а вечером что вы делаете? – Читаем! – Господа, когда же вы думаете?

Эта легенда очень живуча. В нашем с вами духовном, церковном, православном деле мыслить – это великий дар Божий. Мысль управляемая, мысль крепко взнузданная, рвущаяся подобно коню, – это один из великих даров Божиих, одно из наших достояний. Однако здесь есть целый ряд таких, я бы сказал, технических особенностей.

Помню, поступает к нам в Семинарию артиллерист-ракетчик, офицер. Тогда это было очень и очень трудно. Его «заваливают». Он уходит, работает где-то церковным сторожем, приходит на следующий год. Опять его «заваливают» (очень строгий был у нас тогда внешний отбор). Наконец, с третьего захода он поступил и через некоторое время начал осаждать меня вопросами. Я говорю: Андрей, ты имеешь высшее образование, артиллерист, ракетчик: всё – как полагается. Ты по мышлению кто: инженер или конструктор? Он подумал и говорит: конструктор. – Тогда подожди, дорасти до инженера, и будем рассуждать.

Есть в нашей системе религиозного мышления очень строгая градация: кому что дозволено. Апостол Павел пишет: когда вы были детьми, я питал вас молоком; сейчас переходите на твердую пищу (ср.: 1Кор.3:2). Это – мера духовного возраста, доступная только высокому духовному руководителю. Эта мера и возможна для того, чтобы войти в ту или иную сферу знаний. Есть знания реальные, есть знания интуитивные. Мне бы очень хотелось, чтобы теперь, в период становления нашей кафедры, мы прежде всего обратились бы к источнику наших знаний: к святым отцам, начиная с апостольских времен, с непосредственных свидетелей, с апостольских мужей, а затем – и отцов «золотого» века византийского богословия. Это такая вдохновляющая область, после которой уже другого ничего не хочется.

На прошлой неделе я три дня провел в Иордании. А там сенсация: нашли подлинное место Крещения Господа Иисуса Христа. Всех паломников в течение последних двухсот лет водили на Иордан, на большую излучину реки. В поперечнике там, наверное, метров сорок; по длине – метров семьдесят. Вообще, это – быстрая, бурная река с большими валунами. Просто так ее перейти практически невозможно: ногу сломаешь, поскользнешься, упадешь, утонешь. Эта излучина ограждена цепью. Туда человек по камушкам осторожно спускается прямо в одежде или в надетой заранее белой рубашке. Погружается, держась одной рукой за цепь, в воды Иорданские и счастливый оттуда выходит. Так вот, это было место условное. Четыре года тому назад, после военных действий, после укрепления границ между Палестинской автономной областью и Иорданией, нашли подлинное место. Одним из главных аргументов подлинности его было описание игумена Даниила, который был там в XII веке, совершая паломничество. Это описание прочитали на старом, славянском языке, перевели на английский. Я оттуда привез несколько камушков и ветку Палестины – сумел вложить ее между книгами.

Понимаете ли, некоторые события, явления, до поры до времени скрываются. В Палестине имели место римские завоевания, разрушительный период кочевничества, затем – война с арабами... В общем, Палестина как плугом перепахана. И вот под слоем земли на месте Крещения Иисуса Христа сейчас найдены остатки древнего храма. И уже в этой топографии заново видится реальная картина. Почему Иоанн Предтеча ушел именно в это место? Потому что это место уже было выделено древним сознанием иудейской общины еще за 300–400 лет до Христа. В этот пустынный уголок, в цветущую излучину Иордана уходили те люди, которые искали уединения, подвига, – древние назореи.

Я очень вдохновлен сегодняшним семинаром, вашими вопросами. На некоторые вопросы постараюсь ответить.

Вопрос об отношении молодежи к клубам. – Есть в Амстердаме район между каналами, куда советским сотрудникам посольства заходить было категорически запрещено. Туристов туда не пускали. В моей жизни было много приватных встреч с иностранными пасторами и патерами. И вот, один молодой, лет тридцати, пастор говорит, что переезжает из своего благополучного района в этот «розовый», как его там называют, район. На мой удивленный вопрос пастор отвечает: Я это специально делаю. Это мой пасторский долг. – А дети ваши? – Им жить в этом веке. Пусть знают, где они живут. – И он устроил церковь святого Георгия Победоносца в подвале, в окружении красных фонарей и витрин с дамами, слегка одетыми. Спустя лет 10–15 у меня с ним произошла очередная встреча, и я узнал, что сын его поступил на богословский факультет и остальные детишки как-то определились.

Понимаете, вопрос этот – вопрос большой душевной боли и для Церкви, и для общества, потому что к утру в этом районе людей чаще всего находят в канаве. Это сломавшиеся, это наголодавшиеся, это оскорбленные, обиженные женщины, вынужденные зарабатывать себе путь в канаву. И вот этот пастор взял на себя отчаянную, можно сказать, роль и отдал себя и свою семью этому служению. Он не православный, но он глубоко верующий христианин, который пошел на этот риск.

Вопрос о спасении – это кардинальный вопрос не только религиозный, но и вообще человеческой сущности, вопрос личности, – то, что ты есть и как ты есть. Этому вопросу посвящен труд Патриарха Сергия (Страгородского). Он его написал будучи еще на студенческой скамье в Духовной Академии. Затем эта работа вышла из печати как его диссертация; в конце концов, он своей жизнью засвидетельствовал правоту своего мышления.

В годы советской власти, когда мы занимались издательским делом Православной Церкви, когда буквально приходилось выпрашивать бумагу, мы издали эту работу. Читать ее чрезвычайно трудно. Когда епископы, митрополиты – мои ученики видят во сне семинар по этой книге, они просыпаются в холодном поту, потому что этот вопрос действительно сложный, но и самый существенный, самый важный. Какая идея этой книги? – Различие между православным и древнебиблейским мировоззрениями. Последние же и ориентированные именно на него западные вероисповедания – и католики, и протестанты всех мастей – говорят о возмездии (Бога за грехи человека – Ред.) на основе римского имущественного права. Если ты богоугоден, – ты будешь богат; если ты богат, – ты богоугоден. Отсюда – вся психология Америки.

Наше православное отечественное богословие, идея которого, как я уже сказал, блестяще выражена в этой книге, состоит в том, что благо – это не качественная оценка, это – состояние, это – сущность. Вечность – это не измерение протяженности времени. Вечным может быть только благо. Благо – это совершенство. Поэтому идея православного религиозного мышления на богословском уровне, на бытовом общем массовом уровне, – это «делай как я, делай лучше». То, что сделал Христос, – это совершенство и это уже есть благо. Благо – это не награда за труд, благо – это то, что ты есть; ты – цельная гармоничная личность, которую никакие страсти уже не раздирают, у которой нет постоянно альтернативного мышления: направо или налево, взять или дать. То, что мы называем «целомудрием», – и есть высшее благо. Такая личность и входит в вечность, то есть в Царствие Небесное.

Мир – это система. Для физиков это является уже аксиомой. Земля – это мощная энергетически самовоспроизводящаяся система, которая живет по определенным законам. Тут мы с физиками идем в одном направлении. Недавно умер (это была колоссальная для нас потеря) академик Борис Викторович Раушенбах. Это – удивительный человек, который рассчитывал траекторию полета наших спутников в безвоздушном пространстве. Он по происхождению прибалтийский немец, а по системе мышления, скорее всего, реформатор, кальвинист. Однако он, как никто другой, математически объяснил значение содержания догмата о Пресвятой Троице. Известно его рассуждение об обратной перспективе в иконописи. Понимаете, вот задача, которая мне представляется так: приложить систему инженерного мышления к нашему с вами общему (и моему, в том числе) духовному росту. Естественно, я говорю о нашем православном мышлении, как о высшем достижении духовного опыта по сравнению с другими вероисповеданиями, тем более с теми, которые массами появляются во всем мире. Потому что Православие – это реальный опыт, проверенный на протяжении многих веков...

Одним из последних в нашей дискуссии был вопрос о канонизации царской семьи. – Вы знаете, в чем достоинство царской семьи? – В том, что они сознательно шли к неизбежности своего трагического конца, хотя имели возможность поднять гражданскую войну, опираясь на остатки верного им офицерства. Из миллионов людей, которые сложили свои головы и на войне, и в концлагерях, эта семья (при всех недостатках, присущих аристократическому обществу) сознательно выбрала для себя самый тяжелый, трагический путь, зная неизбежный исход, который, впрочем, можно было бы изменить. Были торги вокруг этой семьи, большие политические торги. Они могли выехать за пределы России. Но они остались.

Преподобный Серафим Саровский оставил письмо для передачи царю через одну из монахинь, которая дожила до 1903 года. Император тогда был на прославлении мощей Преподобного. Она, немощная, расслабленная старушка, попросила, чтобы Император к ней пришел. Он пришел, и она передала ему запечатанный конверт с письмом, которое собственноручно написал преподобный Серафим. Когда окончилась церемония, Император ушел в отведенную ему келию, прочитал письмо и не выходил до вечера. Как вспоминает министр двора, он горько плакал. Это сознательное решение о трагическом для себя исходе поднимается Церковью на очень высокое достоинство – от древних христианских мучеников и до современных, им же несть числа. Мы так и поминаем всех мучеников и исповедников Российских: их же имена Ты, Господи, веси. Вам, к счастью, не довелось этого пережить: что такое ночной звонок в дверь, когда каждый вскакивает, ожидая, что пришли именно за ним. Но оказывается, что это телеграмму принесли (тогда их и ночью домой приносили). Это понять довольно-таки трудно. Однако это – неоспоримый факт, который засвидетельствован в истории нашей Церкви на протяжении всего XX века.

Вообще, история русского общества и нашей Церкви и трагична, и драматична. Это ожидание, политическое ожидание антихриста было нам свойственно всегда... Как только мы видим какое-нибудь совершающееся безобразие, мы говорим: антихрист... Просто нужно помнить одну элементарную истину, о которой говорит апостол Иоанн Богослов: Что вы рассуждаете об антихристе? (Ср. 1Ин2:18; 4:3). Он уже давно пришел. Он персонально в каждом из нас сидит. Правильно здесь говорилось по вопросу о чипе, что применение его – это нарушение целостности человека.

У А. Т. Твардовского в поэме «Василий Теркин» есть такие строки: «одно дело – просто тело, а тут – тело и душа». Советское время – это очень интересный, но страшный период, период трагический, но в то же время с высокими взлетами мысли, патриотизма, социальных дерзаний. В числе поэтов того времени Алексей Трифонович Твардовский – поэт-богослов, говорящий на народном языке. Конечно же, одно дело вживить чип в стадо, чтобы оно ходило точно по линейке, или же сделать так, как датчане: вывели свинью с дополнительной парой ребер – больше колбасы выходит, тело длиннее. Это – научный эксперимент, но ведь одно дело – тело, а тут – тело и душа. У архиепископа Луки Войно-Ясенецкого, выдающегося хирурга, есть работа «Дух, душа и тело» (архиепископ Лука – очень интересный человек, и мне повезло: я встречал его в Патриархии; а два моих дядюшки, родные братья моей матери – хирург Михаил Алексеевич Быстров и патологоанатом Петр Алексеевич Быстров с ним сотрудничали и вспоминали о нем очень многое). Так вот, материальной сущности (кремния и других элементов) в организме человека очень мало, в основном – вода. Вода – основной носитель информации. Вода – первая сущность, которую создал Бог. Это и есть человек в его телесном качестве. Вместе с тем он есть Дух Божий. Вторгаясь в организм человека любыми средствами, мы становимся либо помощниками, либо соперниками Господу Богу. А поскольку это – единая система, в которой даже волос с головы человека не упадет без воли Божией (ср.: 3Цар.1:52), поэтому даже, казалось бы, самые незначительные поступки влекут за собой серьезные изменения в системе. Вторжение в систему – это вторжение в творческий акт Божией Силы. Тот, кто замахнулся на природу человеческую, в том числе – на самоубийство, тот выступает как противник Бога.

Лет двадцать тому назад в одной из своих поездок я посмотрел фильм о докторе Менделе, который известен как экспериментатор над природой человека. В то время ходила легенда о том, что он сохранил ген Гитлера. Он эмигрировал в Бразилию, и что там было на самом деле, я не знаю. Фильм же на экраны вышел, и там показано, что в Бразилии есть лагерь, где живут женщины. Им вводится эмбрион с геном Гитлера, и через некоторое время в мире появляются семьдесят гитлерят. Один еврей, простой человек, на вид не очень значительный, производит расследование. Он составляет список этих гитлерят. Спецслужбы за ним охотятся, чтобы этот список получить. В конце концов на него выходят. Причем его окружают с двух сторон: и недобитые нацисты, и антинацисты. В конце концов после всяческих переживаний он попадает в госпиталь. К нему туда приходит антинацист, тоже еврей, и просит список, чтобы покончить с этим кланом. Список был под подушкой, на папиросной бумаге, чтобы его можно было быстро уничтожить. И вот заключительная сцена. Больной просит сигарету, чтобы ее выкурить и успокоить нервы. Ему дают. Он вынимает из-под подушки список и сжигает его.

В этом фильме поставлена очень большая философская проблема. В чем виноваты эти детишки? – Если у общества нет силы их исправить, то такое общество не имеет права их и карать. Это – одна из философских посылок.

Во всяком случае, идея вживления чипа, клонирования человека, безусловно, есть продолжение того самого действия, которое совершил Каин с братом Авелем. Кстати, если вы читали Библию, то обратили ли вы внимание на то, что Каин был родоначальником строительства городов? (ср.: Быт.4:17). Каин с Богом спорил: если меня каждый может убить, то как же мне жить? (ср.: Быт.4:13,14). А ты живи, живи, трясись и бегай, ожидая этого наказания, – вот тебе кара. Казнить смертью человека – убийцу, которым всё давно попрано, ничего не стоит, но находиться пожизненно в клетке – гораздо страшней. Многие осужденные дожидались по семь, восемь и больше лет смертной казни. Они уже даже просили, чтобы их пристрелили, настолько невыносима им была такая жизнь. У святого Василия Великого есть такая фраза: «Смерть может быть благодеянием, когда она есть прекращение зла». В целом, если задуматься, история человечества – какая это трагедия!

У нас есть неправильное понимание произведения А. Данте – «Божественная комедия». Комедия, считаем мы, – это игра, представление. Так вот, Данте написал не смешную историю, а человеческую трагедию, трагедию человеческого бытия. В ней описаны и круги ада, и чувства, которые он сам переживает... В вашем инженерном мышлении должно всегда присутствовать чувство высокой осознанной ответственности, суть которой сформулировал Ф. М. Достоевский: каждый за всё и во всем виноват. У России своя судьба, очень тяжелая судьба. Это – судьба крестоносца, сознательно воспринявшего на себя евангельскую проповедь. Вспомните, к чему призывал Иоанн Креститель, с чего начинал Христос свое служение: покайтесь и веруйте в Евангелие (Мк.1:15). Однако каяться никто не хочет... В чем каяться, как каяться? – Этому надо учить.

Я всё время нахожусь в окружении людей, даже больше не клерикальных, а светских, но у всех необычайная забота о духовной сути жизненного процесса. Все очень озабочены той духовно-патриотической компонентой, которую всячески пытаются разрушить в нашем обществе. Это – отдельная, очень большая тема. Моя мечта, чтобы наши священники имели инженерное, системное мышление. Проявление этой системности должно быть и в личности каждого, и в обществе в целом. Основная сила в настоящее время, направленная на дестабилизацию нашего общества, – это нарушение системы. Есть такой ученый – профессор Денисский. Он утверждает, что все современные катаклизмы: землетрясения, цунами и другие – это ответ природы на аморальность нашего человеческого состояния. Одно время газета «Вечерняя Москва» печатала его прогнозы.

В ответах на вопросы я – не последняя инстанция. Я никогда не даю никаких советов. Я просто пытался разложить по полочкам и помочь вам самим выбрать наилучшее решение. Апостол Павел пишет: Ревнуйте о дарах больших, и я покажу вам путь еще превосходнейший (1Кор.12:31). Если вы на эту дорогу встали, то знайте, что это такая увлекательная область нашей человеческой жизни и сущности, что просто дух захватывает от того простора, который нам открывается.

Спасибо!

Какое великое счастье родиться на нашей земле

* * *

МИИТ – это моя альма-матер. Я много лет назад учился здесь на строительном факультете. И хочу сказать, что МИИТ имел для меня определяющее место в жизни.

Я родился в потомственной священнической семье. Род мой более трехсот лет служил алтарю. Когда в 1943 году политика государства в отношении Церкви изменилась к лучшему и стали открываться духовные школы, я ушел из МИИТа, но тесной связи с ним не потерял, ибо это – один из моих истоков. Я бесконечно благодарен МИИТу за школу, которая очень мне пригодилась в преподавательской деятельности. Здесь мои многолетние друзья и прекрасная, отнюдь не «затехническая», а весьма разносторонняя молодежь. Она интересуется культурой, историей нашей страны, христианской верой, религией...

* * *

Наша задача – в очень короткий срок дать первый толчок, чтобы ваша инженерная мысль заработала, и чтобы вы в свободное время, когда представится возможность, задумались об удивительном феномене, который называется человеком.

* * *

Индивидуум – это неповторимый комплекс психофизических, интеллектуальных и духовных свойств. Но эти духовные качества необходимо развить – только тогда человек становится личностью. Личность – это уже веха в истории.

* * *

Инженерное мышление – системное мышление, оно представляет проблему в целом... Богословие в определенном смысле ему сродни. Для богослова также очень важно видеть смысл того или иного явления и предвидеть его дальнейший ход развития.

* * *

Познание – функция нравственная, а нравственность есть неотъемлемое свойство человека. Наука, которая основана только на накоплении материала, даже если применяются самые современные методы, не отвечает на главный вопрос о смысле жизни и месте человека в мире.

* * *

Вселенная сотворена как совершенное, цельное, гармоничное, то есть системное, мироздание. Ее гармония была нарушена преступлением Закона Божьего – закона системности. Исключение богословия как формы обобщения религиозного опыта из образования и закрытие от него науки закрепляет эту «системную ошибку» и порождает незнание законов системы – Мироздания, консервируя это незнание и воспроизводя духовное невежество. Эти незнание и невежество не только становятся преградой в дальнейшем познании, но и продолжают разрушительную работу, размывая нравственные устои общества и нравственность как основу мира, Божьего творения.

В Библии утверждается принцип системного мышления. Бог создал мир как единую систему, в основе которой – нравственность.

* * *

Если мы стоим на узких материалистических позициях, то имеем только две функции – тело и психику, систему химического обмена нервных клеток, которые рождают мысль. Но это – механическая концепция, не объясняющая, почему, например, человек влюбляется – вопреки здравому смыслу и логике.

Русская национальная форма Православия сложилась в результате восприятия восточного христианства племенами, населявшими территорию России. Поэтому, чтобы понять это явление, надо помнить особенности восточной формы христианства и, кроме того, рассмотреть отличительные черты славянского национального характера.

Доисторический период России – это период существования многочисленных разрозненных славянских племен на обширной равнине в бассейне двух рек – Днепра и Волги. Славяне уже в этот период не были оторваны от общих цивилизационных процессов. Путь «из варяг в греки» соединял их с Европой и Византией, через волжский путь открывались контакты с Востоком. Л. Н. Гумилев делит народы на три группы: собиратели, завоеватели и торговцы. Славяне – собиратели, которые сеют, пашут, убирают урожай и так далее.

В основе религии славян лежало, говоря современным языком, «экологическое мышление», любовное почитание природы, чувство единения с нею. В этом их отличие, к примеру, от сирийцев, вавилонян, египтян. Природа юга дает страшный контраст: холодная ночь и горячий полдень, бескрайние пески и глоток воды, которую надо доставать из колодца. Там рождается идея противопоставления добра и зла, смертельная борьба двух начал, равных и великих. У нас такие крайности редки, к средней же температуре легко приспособиться. В этой природной среде родился мягкий славянский национальный характер.

Славянское язычество отличается от вавилонского, египетского, греческого и римского. Там – множество богов, которые ведают различными жизненными функциями, у славян же круговорот природных явлений создает одно большое божество – природу. В этом природолюбии нельзя не любить человека.

Однако в процессе становления государства возникла потребность в более определенном, организованном культе. Когда в IX в. князь Владимир на недолгое время ввел культ идолов по образцу скандинавского культа, славяне подчинились, но впоследствии расстались с этим культом без особого сожаления. Широким государственным планам самого Владимира этот культ также не соответствовал. Поэтому, согласно летописному рассказу, он разослал послов по всей земле, чтобы изучить религии мира и выбрать лучшую.

Что же привлекло его в византийской форме христианства? Прежде всего, высокая культура. Византия находилась тогда в высшей точке своего развития. Послы Владимира познакомились с пышным придворным обычаем Константинопольской Церкви, который, естественно, поражал внешне. Но важнее было другое. Несомненно, Православие ощущалось как религия, наиболее близкая духовной природе славян. В результате в 988 году Русь приняла восточную, византийскую форму христианства. Этот выбор был определяющим для всей дальнейшей истории России.

Мы рассматриваем русскую культуру не как принадлежность одного определенного этноса, а как общее достояние всех народов, населяющих Россию. Это очень сложный, исторически образовавшийся синтез. На протяжении всей своей истории Россия на свою исконную этническую основу воспринимала культуру иную, может быть, по некоторым признакам чуждую, но из этой культуры усваивала то, что ей ближе всего, и на этом создавала синтез, и так повторялось не один раз. Условно можно выделить пять этапов этого синтеза.

Крещение Руси дало первый синтез: исконной культуры восточных славян и православного христианского мировоззрения. Синтез был в высшей степени плодотворен и привел к быстрому становлению сильного государства – Киевская Русь и к созданию высокой культуры, еще во многом зависимой от византийской, но уже несущей на себе отпечаток национального своеобразия. Особого развития достигли изобразительные искусства – архитектура, живопись; литература в первое время была преимущественно переводной, но уже на ранней стадии стали появляться произведения – такие, как «Слово о законе и благодати» Митрополита Илариона.

Следующий этап наступил в трагическое для Руси время, когда она вплотную столкнулась с кочевыми племенами Востока и более чем на двести лет оказалась включенной в систему азиатской государственности, находясь в зависимости от Золотой Орды. Этот вынужденный контакт с Востоком имел свои как отрицательные, так и положительные стороны. В значительной степени положительным был и опыт сосуществования с чуждыми по духу и мировоззрению народами, который был своего рода школой веротерпимости и уважения к другим культурам, отдельные элементы которых (особенно в прикладном, орнаментальном искусстве) были восприняты русской культурой. С другой стороны, Русь училась отстаивать свою самобытность. Главным итогом этого тяжелого времени был приход к мысли о необходимости сильной государственной власти, что в свою очередь вызвало и новое обращение к наследию Византии. Зримым результатом этого, второго, синтеза было объединение разрозненных княжеств вокруг Москвы и осознание национальной идеи, отразившееся во всех областях культуры Московской Руси, а затем – расширение Руси на Восток, открывшее ей земли, простиравшиеся вплоть до Тихого океана.

Следующий, третий этап синтеза наступил с усилением контактов с Западом, которые начались в XVII в., но особое значение приобрели со времени Петра I. Западное влияние было во многом губительным для русского общества, поскольку раскололо его на два взаимно чуждых лагеря: европеизированную верхушку и народную массу, культурный уровень которой значительно снизился. С другой стороны, именно в этот период Россия полноправно вошла в круг европейских держав, а русская культура, усвоив европейские формы, но оставшись национальной по содержанию, в полной мере приобрела ту способность к «сочувствию», «всечеловечность» (по выражению Ф. М. Достоевского), которая делает ее востребованной во всем мире.

Четвертый этап был в значительной мере вызван противоречиями, коренившимися в устройстве Российской империи. Он начался с усвоения представителями революционной интеллигенции западных социально-политических и экономических учений, которые, будучи энергично внедряемы в народную массу, привели к глобальным изменениям в политическом строе страны, свержению монархии и установлению Советской власти. Родилось коммунистическое государство – Советский Союз. Из господствующей советской идеологии была вычеркнута главная образующая компонента российского менталитета – религиозность. Но осталась русская культура. Советский Союз – это уже синтез исторически сложившейся русской культуры и элементов западной цивилизации. Этот период также неоднозначен, потому что, с одной стороны, он привел к гибели многих культурных ценностей и исчезновению самих носителей культуры; с другой стороны, к культурному строительству были привлечены широкие массы населения, в том числе – национальных окраин. Невзирая на открыто декларируемый атеизм, основы нравственности остались христианскими, а некие глубины национального самосознания незатронутыми.

Пятый этап начался с крушением СССР. В целом это опять-таки «западное влияние», но влияние уже нового, постиндустриального и объявившего себя постхристианским, общества, во многом деструктивное и опасное для наших национальных ценностей. Новый период, прежде всего, требует от нас умения выбирать. Именно это возвращает нас к сформулированным вначале целям и задачам нашего курса («Культурно-религиозное наследие России». – Ред.).

Преподобный Иосиф Волоцкий достойно продолжил духовную традицию, завещанную Преподобным Сергием Радонежским и его учениками. Одолев внешнего врага во время монголо-татарского ига, Русь столкнулась тогда лицом к лицу с другим врагом, прокравшимся вовнутрь, коварным и изощренным. Делом жизни преподобного Иосифа Волоцкого было организовать монастырскую жизнь как активную силу в строительстве централизованного государства, распространить образование на все слои населения, поднять общий уровень нравственности через духовный опыт и уставность церковной жизни, дать отпор ереси, посягнувшей на самое существо и дух Русской Церкви.

Цель настоящей статьи в том, чтобы уяснить – за что, за какие ценности боролся преподобный, что видел он в простоте церковного обряда, в иконах преподобного Андрея Рублева и Дионисия, в устроении монастырского устава, без чего невозможно представить себе русскую культуру. Вот почему речь пойдет об эстетических воззрениях преподобного Иосифа Волоцкого.

Изучение русской духовной традиции во всех ее аспектах является насущной задачей огромного богословского и культурного значения. Особенно сегодня, когда Русская Православная Церковь столь торжественно отпраздновала свой тысячелетний юбилей, впору оглянуться на пройденный путь, глубже осознать собственное религиозное призвание, внести посильную лепту в памятование великих подвижников земли Русской.

Эстетика преподобного Иосифа Волоцкого – закономерна ли сама постановка вопроса о ней, допустимо ли вообще говорить об эстетике применительно к Древней Руси?

Немалые трудности в уяснении этой проблемы кроются в отрыве современного мировосприятия от основополагающих интуиций, религиозных по своей природе. Беда в том, что секулярные эстетические категории, выработанные и испытанные в основном на материале западной ренессансной и постренессансной культуры, будучи вырванными из духовного контекста, лишены живых бытийных энергий; их применение в сфере средневековой культуры требует существенных оговорок.

В самом деле, целые исторические эпохи, в наследство от которых остались шедевры мирового искусства, неоспоримо свидетельствуют о том, что культура тесно связана с культом, а ее основные творческие элементы имеют сакральный характер. Высшие достижения человечества в эстетической сфере, непреходящие образы и образцы прекрасного обязаны своим возникновением духовным исканиям и религиозным вдохновениям. «Искусство с колыбели повито молитвой и благоговением, – как удачно выразился протоиерей Сергий Булгаков. – И в те времена, когда еще не родился новоевропейский economic man, человечество, само живя в лачугах, воздвигало богам величественные храмы, в противоположность теперешней эпохе, когда умеют строить вокзалы и отели, но почти разучились созидать святилища» (16, с. 379–380). С самого начала особо пристальное отношение к красоте знаменовало русскую духовность. Еще в акте выбора вер самое предпочтение Православию было оказано за красоту обряда: «Мы убо не можем забыти красоты тоя, всяк бо человек, аще вкусит сладка, последи горечи не приимает, тако и мы не имам еде [то есть в язычестве] быти» (12, с. 68).

Неудивительно, однако, что на Руси не сложилось никакого специфического учения о прекрасном: когда онтологическая глубина укоренена в жизненном чувстве, идея эстетического не обособляется от других идей, но раскрывается в них.

Для человека Древней Руси мудро явленная красота была основой нравственного миропорядка. Если вся жизнь, все Божие творение пронизано красотою, то красота не может носить только субъективный и вкусовой характер, не может иметь ничего общего в онтологической сущности своей с личиной, обманом, прелестью, не нуждается в украшении. Она воистину духовна, знаменует собой Божие присутствие в мире.

И рече Бог: да будет свет. И бысть свет. И виде Бог свет, яко добро, и разлучи Бог между светом и между тмою (Быт.1:3–4). Так в самом начале Библии, гармонично и красиво, появляется добро – результат первого Божиего прикосновения к невидимой и неустроенной земле. Славянский текст буквально следует греческой Септуагинте, а славянское слово «доброта» означает красоту как высочайшую гармонию. Именно так определяет ее святитель Василий Великий: «Красота отлична от доброты. Красивым называется то, что в свое время пришло в полную свою зрелость. Так прекрасна пшеница, когда поспела для жатвы... А доброта есть стройность в сложении членов, производящая собою привлекательность... превышающая все разумение человеческое и все силы человеческие и созерцаемая одним умом. Познали доброту Его ученики Его, которым Он наедине разрешал притчи. Видели доброту Его Петр и сыны Громовы на горе, видели доброту, которая была светлее светлости солнечной» (4, с. 326). Пожалуй, и «Добротолюбие» по-русски следовало бы вернее перевести как «любовь к прекрасному», ведь подвижничество – искусство для осуществления христианского совершенства, оно дарит миру недосягаемую духовную красоту.

Первым образом красоты оказывается, таким образом, свет; если попытаться охарактеризовать православную эстетику одним словом, ее следовало бы назвать эстетикой света.

Свет, который еще святой Григорий Нисский связывал с явлением Господа пророку Моисею на горе Синай, воссиял на том самом месте, где Богом дан был закон. В знаменитом Синайском монастыре, основанном Юстинианом в 527 году по Рождестве Христовом, апсиды собора во имя святой великомученицы Екатерины украшены были фресками Преображения Господня; «свет будущего века», предвосхищенный на Синае и просиявший на Фаворе, исихасты чаяли обрести у себя в сердце. Одним из самых знаменитых игуменов Синайского монастыря был преподобный Иоанн Лествичник. Его прославленная «Лествица» с юных лет была настольной книгой преподобного Иосифа Волоцкого. Именно в славянских странах особенно велико влияние преподобного Григория Синаита, в XIV веке принесшего практику сердечной молитвы на Святую Гору Афон. Изучение духовного наследия преподобного Григория Синаита и монашеской традиции на Руси, восходящей к нему, помогает уяснить сущность религиозно-эстетических воззрений преподобного Иосифа Волоцкого.

В этом контексте представляет немалый интерес вопрос о соотношении исихазма и палеологовского искусства, в частности древнерусской иконописи середины XIV – начала XV века.

Современный исследователь справедливо считает, что «конкретные формы воздействия исихазма на живопись остаются недостаточно выясненными».⁴⁵

Рассматривая этот вопрос, выдающийся современный богослов протоиерей Иоанн Мейендорф обращает внимание на специфику восточнохристианского православного искусства, развитие которого, по его мнению, немыслимо вне религиозно-богословских воззрений его творцов, заказчиков и потребителей. Эти воззрения, отличавшиеся удивительной цельностью, объединяли и мысль, и искусство, и верования, и эстетику. «Разделение между эстетикой и личными убеждениями, – подчеркивает протоиерей Иоанн Мейендорф, – было немыслимо... Важным элементом этого мировоззрения было богословие образа, или «иконы», унаследованное от антииконоборческих споров VIII-IX вв. и основанное на самом главном пункте христианского учения: Божественный Логос стал Человеком, а тем самым стал и видимым, то есть также изобразимым, не переставая при этом быть трансцендентным. Это основное положение определяло сущность образа и задачу художника: оно требовало от последнего «умозрения в красках"» (14, с. 300). Эстетико-богословская цельность византийской культуры, в частности искусства, однако, едва ли допускала «разнообразие стилей», о котором пишет отец Иоанн Мейендорф далее, пытаясь слишком широко раздвинуть рамки этой традиции (вплоть до произведений французских импрессионистов). Аскетическая струя, конечно же, была характерной чертой исихазма. Именно с этим связана строгая каноничность византийской иконописи, нашедшая удивительно гармоничное воплощение на Руси в творениях гениальных иконописцев – Феофана Грека, преподобного Андрея Рублева и Дионисия.

Подвергая принципиальной критике иконоборческую ересь и утверждая в качестве православного идеала искусства преображение (а не уничтожение или уничижение) плоти, преподобный Иосиф Волоцкий тем самым утверждал православную основу эстетики.

Следует сказать, что вопрос об иконописных стилях в православном умозрении представляется более богословским, нежели эстетическим. Ибо, в отличие от живописи, икона, изображая то или иное историческое лицо, передает не преходящий, а вечный его смысл, а нас, молящихся, переносит в другое, духовное измерение.

Мы знаем, что преподобный Иосиф Волоцкий с интересом относился к творчеству великих русских иконописцев – Феофана Грека, преподобного Андрея Рублева и Дионисия, высоко ценил их произведения (2, с. 212).

Житие преподобного, составленное епископом Крутицким Саввой, содержит сведения, что «и руку художници к нему в мнишеская облещися прихождаху» (17, с. 27). В этом же житии указано, что в числе помощников Дионисия по росписи Успенского собора Иосифо-Волоколамского монастыря были и «два братанича» (племянника) преподобного Иосифа – Досифей и Вассиан.

Н. К. Голейзовский в своем исследовании, посвященном «Посланию иконописцу» преподобного Иосифа, подчеркивает: «Иосиф, уделявший исключительное внимание идейно-смысловой и дидактической функции искусства, не мог обойти стороной [эстетические] проблемы, затронутые в произведениях Нила [Сорского], а возможно, и других заволжских старцев» (15, с. 223).

Действительно, в «Послании иконописцу» содержится целый свод эстетических установок, которые, в отличие от мелочной регламентации Стоглава, предоставляют иконописцу возможность творить духовно свободно, не только придерживаясь канона, но и следуя собственному вдохновению. Так, например, в первом «Слове» Послания утверждается, что иконописец должен «... творить образы и подобна... и того ради умом възводитися к Богу».

Второе «Слово» содержит разбор специфики икон и их восприятия, представляя своеобразную инструкцию, «како и которыа ради вины подобаеть христианом покланятися и почитати божественныа иконы».

Н. К. Голейзовский считает, что художественный метод Дионисия сложился под влиянием метода преподобного Андрея Рублева, который охарактеризован преподобным Иосифом Волоцким в «Отвещании любозазорным». Подобно преподобному Иосифу (и не без его, вероятно, влияния), Дионисий пользуется в своем творчестве теоретическими выводами исихастов, прежде всего учением о так называемой умной молитве (15, с. 237).

Как известно, под влиянием умного делания, предпосылкой которого являлось преодоление помыслов и их внешних проявлений, формы подвижничества на Руси в XV веке в значительной мере видоизменились.

Преподобный Иосиф, как и преподобный Нил Сорский, в равной степени придерживались исихазма, хотя первый был сторонником общежительного, а второй – скитского жития. Иконы Дионисия, считает современный исследователь, наглядно иллюстрируют принципы исихазма: «Движения фигур замедлены; каждое фиксируется едва заметным склонением или жестом, чаще всего жестом рук, определяющим смысловой стержень композиции; взгляды людей спокойны, серьезны и ласковы» (15, с. 238).

Вспомним о том, что преподобный Иосиф Волоцкий советовал инокам быть умеренными в движениях, иметь тихую поступь, а преподобный Нил Сорский требовал, чтобы не только внешний вид, но даже взгляд инока был смиренный и ласковый (18, с. 48). Зависимость Дионисия в этом отношении очевидна.

Изображения святых, справедливо отмечает Н. К. Голейзовский, трактуются Дионисием как типы идеальных монахов-наставников, достигших глубокой духовной собранности, добротолюбия, смирения, мудрости и прозорливости, все эти качества светятся в их самоуглубленных взорах... Таким образом, можно сделать вывод, что Дионисий воплотил в своем творчестве понятие эстетического идеала, выраженное преподобным Иосифом Волоцким в «Послании иконописцу», практически осуществил его теоретические воззрения о воспитательной, духовно-эстетической функции искусства.

В понимании православной традиции каждый образ, каждая вещь, каждое событие коренятся в самом бытии, взятом вне временных или пространственных ограничений, в «закономерном единстве твари», в «подлинной реальности твари как таковой» (5, с. 74). Знаменуя вневременную и внепространственную неизменную реальность, структурным принципом православной культуры стал канон, определяющей особенностью, характеризующей ее, – каноничность, глубинная обратная перспектива, не принимающая и не признающая иллюзионизма субъективного отчуждения от Бога – Источника всякого бытия. Каноничность основополагается на непостижимости первообраза, данного в Откровении. Отношение первообраза и образа может показаться близким к отношению идеи и вещи в платоновской философии. По словам преподобного Иосифа Волоцкого, «и от вещного сего зрака возлетает ум наш и мысль к Божественному желанию и любви, не вещь чтуще, но вид и зрак красоты Божественного» (1, с. 157), «желанием безчисленным и любовию безмерною духом восхищающеся к первообразному оному и непостижимому подобию», «понеже почесть иконная на первообразное преходит» (1, с. 131).

Почесть, почитание, поклонение, а вовсе не познание только, как было у Платона и его последователей. «Возлетание ума и мысли», движимое «желанием безчисленным и любовию безмерною», энергиями первообраза, переходящими на образ, энергия высшего, которая может сообщаться низшим родам бытия, и есть, по учению святого Григория Паламы, присносущная энергия сущности Божией, отличная от самой сущности, но неотделимая от нее. Так и человеку подобает кланяться, поскольку в нем образ Божий, назидал преподобный Иосиф Волоцкий (1, с. 175).

Отвержение почитания икон на основании неизобразимости Божества есть в сущности отрицание Боговоплощения, самой возможности обоженной, пронизанной Божественными энергиями природы, а следовательно, отрицание спасения человека. Так нерасторжимо связаны между собой учения о неслиянных и нераздельных двух природах во Христе, об иконопочитании, о нетварном Фаворском свете, коренящиеся в предвечном таинстве Божественного Домостроительства.

Каноничность предполагает созерцательное углубление, сосредоточение на одном, а вовсе не погоню за новым, свойственную секулярному европейскому сознанию. Каноничность явлена на всех иерархических уровнях православной культурной жизни, вскрывая их коренное единосущие, принципиальную открытость вовне, в любви, которая есть «действование Бога во мне и меня в Боге» (6, с. 75):

– в церемониальности и в то же время простоте, духовной проясненности быта,

– в неукоснительном соблюдении устава, в литургичности богослужебного канона, в устроении храма,

– в благоговении перед словами Писания и в стремлении не отходить от них даже при выражении своих мыслей,

– в иконописи,

– в доброкачественности духовной жизни.

Осознанные иерархичность и антиномичность бытия не допускают хаотического блуждания мыслей и чувств, требуют постоянного духовного внимания и трезвения.

«Многая бо в Писаниях видятся, – писал преподобный Иосиф Волоцкий, – яко сопротивляющеся друг другу, и овоща убо сице глаголют, овогдаже инако. Се же бывает от нашего неразсуждения, или от преобидения, или от презорства: словеса же святых мужей не изменяются, но мы, плотяни суще, духовная мудрствовати не можем, яже некто от святых рече, яко плотская мудрствующий не по воли Святаго Духа разумеют Божественная Писания, но по воле плотстей. Сего ради подвигнемся о сем со страхом Божиим, и упразднимся со смирением в Божественная Писания» (1, с. ПО), «со смирением и многим трудом и с советом искусным, делом паче, а не словами навыцати, потаена же Святыми Писании никакоже искати, скотско бо есть се» (1, с. 215).

Вот, например, как говорит преподобный Иосиф Волоцкий о Крещении Руси: «Призре бо на него [на святого равноапостольного князя Владимира] всевидящее око, и просвети его Божественным Крещением, и бысть сын света» (1, с. 3). Как не вспомнить здесь упоминавшийся выше стих книги Бытия о сотворении света?! В сопоставлении с ним утверждение преподобного Иосифа теряет мнимую риторичность и обретает подлинную богословскую глубину. Свет творится в первый день, так и человек должен быть прежде всего просвещен Божественным светом, посему и само Таинство Крещения называется Таинством Просвещения, ибо оно дает «первоначальный свет и является началом всякого Божественного световодства» (святой Дионисий Ареопагит; цит. по: 7, с. 97). И, словно на свет первоначальный, смотрит Господь на святого равноапостольного князя Владимира, видя в его крещении начало сотворения Святой Руси. Так сотворение Святой Руси смело сопоставляется с созданием мира. В отличие от позитивистски настроенных историков конца прошлого века, таких, как Е. Е. Голубинский, преподобный Иосиф Волоцкий видел в начале истории Русской Церкви не кромешную непроглядную темень, а первоначальный свет (святой равноапостольный князь Владимир – сын света), который и является основой духовного различения: и разлучи Бог между светом и между тмою (Быт.1:4).

Крайне важно, что для преподобного Иосифа Волоцкого было непреложно онтологическое единство всякого процесса Божиего творения; будучи вечен, он продолжает существовать и непрестанно свершаться; в сущности, он единствен, как единственна и неповторима Божественная литургия, Евхаристия, свершаемая в тайне Домостроительства спасения мира и человека.

Не случайно поэтому, что Иосифо-Волоколамскому монастырю принадлежали несколько икон «Шестоднева» – не столь уж частый на Руси сюжет, – написанных знаменитым Дионисием, наиболее вероятным адресатом «Послания иконописцу» преподобного Иосифа Волоцкого.

Исследователи часто упрекали преподобного Иосифа в преимущественном попечении о внешнем благообразии, винили в отсутствии внимания к внутренней духовной жизни, в уставном благочестии. При этом как-то упускалось из виду, что Устав преподобного Иосифа предназначался для большого общежительного монастыря, где не было недостатка в духовной литературе. Об Иосифо-Волоколамском монастыре говорится, что он вполне имел вид образовательного и воспитательного заведения или школы в ее философском смысле. Это была древняя академия.

Всегда следует учитывать назначение текста. Когда в «Отвещании любозазорным и сказании вкратце о святых отцех, бывших в монастырех, иже в Рустей земли сущих» преподобный Иосиф записал со слов троицкого старца Спиридона рассказ о Данииле Черном и ученике его преподобном Андрее Рублеве, преобладающим предметом внимания его стала их духовная жизнь, а совсем не внешние подробности – будь то биография, названия икон, их художественные особенности.

Иконописцам свойственно было «яко никогда же в земных упражнятися, но всегда ум и мысль возносити к невещественному и Божественному свету, чувственное же око всегда возводити ко еже от вещных валов (красок, румян) написанным образом Владыки Христа и Пречистыя Его Богоматери и всех святых». Когда они «на седалищах седяща и пред собою имуща Божественныя и всечестныя иконы, и на тех неуклонно зряще, Божественныя радости и светлости исполняхуся» (8, с. 12).

И едва ли можно, подобно А. В. Карташеву, утверждать: «Заставить ходить по струнке – это то, по чему он (преподобный Иосиф) тосковал» (19, с. 407). Достаточно внимательно прочесть принадлежащий преподобному Иосифу чин «Како подобает во обители приходити к брату»: «То преж в келии своей востав, помолися Богу, глаголя: Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй и спаси нас, и брата моего имярек молитвами его имене грешнаго помилуй, и спаси нас, и вразуми нас по воли Твоей святой, и яко же хощеши, Господи, устрой вещь.

И тако пойдет; мало же не доходя келий братни, к нему же идеши, покашляй, дабы брат твой услышал глас твой и разумел приход твой; а внезапу прииди к келии братни, и пришед к келии, тако же покашляй, и приступи к оконцу келия с тихостию, и сотвори молитву Иисусову умеренным гласом. Аще не отвещает ти брат твой, и ты, постояв мало, паки сотвори погласнее первыя. И аще не отвещает ти, и ты потолкай с тихостию с персты по оконцу келия, но сия тако творяй, аще ти велика нужа Бога ради до брата того. Та ж мало постой и сотвори молитву погласнее первыя, а не чрез меру. И аще не слышит гласа, ни послушания, и ответа не даст ти, то отъиди. Аще ли брат твой и в келии будет, и не отвещает ти, больши того не твори пытания и не стукай.

Пребывающему ж брату в келии подобает ко приходящему по первой молитве и по второй с тихостию ответ дати брату и тако открыта оконца келии своея, лице же свое не все являти, но целомудренно взирати к нему и вопросити его: Что, господине, пришествие твое к нам? И аще будет приходящему брату до него в келии дело, глаголет ему: Дело, господине, мне до твоей святыни, благослови мя в келию к себе внити. Он же пристроит себе, яко же лепо, и пустит в сени келии своея» (2, с. 320–321).

От этого отрывка веет не духом формального благочестия, а чудным гармоническим сочетанием внутреннего и внешнего делания – сердечной молитвы и этикета. Сколь сродни эта строгая красота дивной музыке, присущей иконописи Дионисия, доходящей подчас до математической выверенности, открывающей совершенную духовную реальность. Недаром Иосифо-Волоколамский монастырь стал уже при преподобном Иосифе по существу вторым на Руси после Москвы культурно-художественным центром. Монастырская опись 1545 года упоминает преобладающее большинство сохранившихся от этого времени имен иконописцев (10, с. 42).

Высочайшим образом красоты служило для преподобного Иосифа церковное богослужение: «Церковь бо паче небес укоренилась есть и удобнейши есть солнцу угаснути, нежели Церкви без вести быти (...) Ничто же бо тако обрадованну нашу устрояет жизнь, яко еже в Церкви красование. В Церкви печальным веселие, в Церкви тружающимся упокоение, в Церкви насилуемым отдохновение. Церковь брани разруши, рати утоли, буря утиши, бесы отгна, болезни уврачева, напасти отрази, грады колеблемая устави, небесная двери отверзе, узы смертная пресече и иже свыше наносимая язвы и иже от человек наветы вся отъят, и покой дарова» (1, с. 193).

Преподобный Иосиф Волоцкий поистине неистощим в подборе именований! Кажется, что он может продолжать славословие непрестанно: «Свет же и Дух Святый, истинный и животворящий Бог, совершенен и единосущен Отцу и Сыну, всемощен, вседержавен, всех освящая, господствуя, обладаяй, царствуя, владычествуя, безначален, невидим, непостижим, неизследованен, неизречен, иже разумную и чувственную тварь создав с Отцем и Сыном и от Отца исходя, а не от Сына» (1, с. 182). Догматическое исповедание становится у него восторженным гимном, ибо «многу влагает в душу светлость, Божиим заступлением, яко же лучи неции, в мысль от Бога послани бывши молящагося (в мысль). Да якоже светильнику свет сице молитвенный свет» (1, с. 191). «Лепо есть предстояти Богу с страхом и трепетом и трезвящеюся бодренною душею. Якоже бо стрелец, аще бо благополучно хощет пущати стрелы, первее о стоянии своем прилежание творит (...) тако и ты, хотя стреляти лукаваго диавола главу, преже убо о благочинии чувств попечемся, потому же о благостоянии внутренним помыслом, яко да благополучно на диавола пущаеши стрелы, сиречь молитву чисту» (1, с. 190).

Не забывая и о внешнем делании, о гармоничной красе Божиего творения, Писания, богослужения, иконостаса, преподобный Иосиф Волоцкий резко выступал против «украшения», усматривая в нем не тягу к прекрасному, а гордость и сребролюбие: «Всякое (...) украшение чуждо священническому и иноческому образу (...) Поэтому всю силу приложим, чтобы уклоняться сребролюбия, украшения одежд и пристрастия к вещам, и не только не иметь стяжания, но и не желать его» (2, с. 306–307).

В чем коренное различие между красотой и украшением? Для уяснения очень важно рассуждение преподобного Иосифа, содержащее истолкование заповеди Моисея, не раз порождавшей иконоборчество: «Не сотвори... всякаго подобия (Исх.20:4). Видите, что рече: всякаго подобия! (...) яко еллины творят всяко подобие волхвом и прелюбодеем и убийцам и зверем и птицам и гадам кумиры творят и богами тех нарицают и поклоняются им (...) Не сотвори всякаго подобия и не поклонишися им и ни послужиши им (Исх.20:5), сиречь кроме достойного. Аще ли достойное сотворил еси подобие в честь и славу Божию не грешил еси» (1, с. 134). Итак, подлинная красота предполагает достойный святой первообраз: «Божественных икон их первообразное свято есть и честно, идольское же первообразное – сквернейшия суть и не чистыя и бесовския изобретения» (1, с. 151).

«Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей», – задумается спустя столетия герой Ф. М. Достоевского. Кажется, именно к нему обращены слова «Послания к иконописцу» преподобного Иосифа Волоцкого, когда речь идет о «художестве художеств». И предписание преподобного выглядит как рецепт для изготовления лекарства: «Благоговейный инок, который восхотел врачевать свои грехи в тленном сем веке, пришел к некоему и великому и духовному врачу. Имеешь ли у себя – говорит – лекарства, могущие грехи исцелить? И говорит врач: Ей, честный отче! Отвечал же инок: И каковы же лекарства те? И говорит ему врач: Взойди на гору, то есть в пустыню, возьми корень духовный, Христа ради нищету и худость, и собери себе листья – голод и жажду; прими миро ливанское – смирение и страх Божий, и другое миро, индийское – целомудрие и чистоту, и миро халван – болящим служение, и от них бываемые теплые молитвы. И истолки все вместе в ступе послушания, просей их ситом – твоим чистым и благим житием и вложи их в чистый горнец в себе, и влей в него воду духовной любви, и зажигай пламень Божественного желания под горнецом сердца твоего, и когда сваришь добре, почерпни их ложечкой – твоими тихостью и безмолвием, и вкуси их духовными обычаями, и не возвратись вспять во вся дни жизни твоей» (3, с. 324–325).

По завершении всего творения Господь, как мы знаем из Библии, назвал его «зело добрым» (весьма прекрасным). После грехопадения прародителей весь мир, весь богосотворенный космос претерпел онтологическую порчу. Идеалом Православия и его целью является восстановление падшего творения в его прежней красоте и неповрежденности, преображение космоса и твари, победа над грехом и смертью, «новое небо и новая земля». Поэтому и эстетику Православия следует считать «эстетикой преображения», «эстетикой обожения». Отсюда понятно, почему православное подвижничество заслужило высокое наименование «художества художеств». Вершиной творения явилось создание человека, венцом преображения явится новая жизнь, жизнь в Духе, теозис, воссоздание человека как образа и подобия Божия, свершение тайны Домостроительства Царствия Божия.

Недавно почивший в Париже профессор Леонид Успенский в своей работе «Богословие иконы» (Theology of the Icon. N.-Y., 1978) писал: «Красота, выраженная в иконе, – это чистота духовная, красота внутренняя, красота причащения земного небесному. Икона передает именно такую красоту – красоту-святость, богоподобие, достигнутое человеком. Присущими ей средствами икона передает то действие благодати, которое, по слову святого Григория Паламы, «как бы живописует в нас на образе Божием подобие Божие так, что мы преобразуемся в Его подобие"».

Эстетика преподобного Иосифа Волоцкого, как и эстетика всего русского средневековья, служила именно этой наивысшей задаче, какая только может быть поставлена перед искусством.

1. Преподобный Иосиф Волоцкий. Просветитель. Казань, 1882.

2. Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959.

3. Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения на Руси. М.; Л., 1955.

4. Святитель Василий Великий. Творения. Ч. 2. М., 1846.

5. Священник Павел Флоренский. Дух и плоть // ЖМП. 1969. № 4.

6. Он же. Столп и утверждение Истины. М., 1914.

7. Бычков В. В. Византийская эстетика. М., 1977.

8. Преподобного Иосифа Волоколамского отвещание любозазорным и сказание вкратце о святых отцех, бывших в монастырех, иже в Рустей земли сущих // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. М., 1847. №7.

9. Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. Т. 1. Париж, 1959.

10. Попов Г. В. Живопись и миниатюра Москвы середины XV – начала XVI века. М., 1975.

11. Достоевский Ф. М. Об искусстве. М., 1973.

12. Изборник. М., 1969.

13. Хрущов И. Исследование о сочинениях Иосифа Санина, преподобного игумена Волоцкого. СПб., 1868.

14. Мейендорф И. Ф. О византийском исихазме и его роли в культурном и историческом развитии Восточной Европы в XIV в. // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 29. М., 1974. С. 291–305.

15. Голейзовский Н. К. «Послание иконописцу» и отголоски исихазма в русской живописи на рубеже XV-XVI вв. // Византийский временник. М., 1965. Т. XXVI С. 219–238.

16. Булгаков С. Н. Свет Невечерний. Созерцания и умозрения. М., 1917.

17. Житие преподобного Иосифа Волоколамского, составленное Саввою, епископом Крутицким. М., 1865.

18. Боровкова-Майкова М. С. Нила Сорского Предание и Устав. СПб., 1912.

– Ваше отношение к фотографии?

– Отношение к фотографии у меня самое благожелательное и самое серьезное.

Фотография – это синтез человеческой культуры века пара и начавшейся эры электричества.

Фотография – это результат труда многих поколений алхимиков, химиков, техников, художников, философов.

Фотография – это величайшее явление мировой культуры, можно сказать, поворотный этап ее истории.

Когда-то для художника-живописца, если его картины сравнивали с фотографическими снимками, слово «фотография» звучало как оскорбление. Сегодня в живописи есть течение, названное гиперреализмом. Его представители с максимальным тщанием переносят на холст окружающий мир, с большим или меньшим успехом конкурируют с объективом фотоаппарата в изображении мельчайших подробностей натуры, построении перспективы и т. п. Естественно, никто из них слово «фотография» бранным не считает. Видел как-то в одном американском юмористическом журнале симпатичную картинку. Некий средний американец держит своего малыша за руку и, показывая на художника, говорит: «Вот посмотри, сын, как много человек тратит времени, если у него нет денег, чтобы купить себе фотоаппарат».

– Каким Вам представляется процесс создания художественного произведения традиционными средствами и средствами фотографии?

– Из различных видов искусства живопись, пожалуй, мне ближе всего... С позиции современного человека, а отчасти и потому, что в детстве я учился живописи, процесс создания художественного полотна мне представляется как процесс отражения внутреннего мира художника. Согласитесь, разброс направлений в этом виде искусства воистину огромен. От реализма до абстракционизма – диапазон чрезвычайно велик, но это еще не крайности. Однако и в первом, и во втором случае человек выражает себя, свое восприятие окружающего мира, свое внутреннее состояние.

Художник по своему усмотрению распоряжается композицией, освещением, цветом, формой, пропорциями изображенного на холсте. Он может сочетанием даже реалистически выписанных деталей и элементов довести всю картину до полного абсурда, что с успехом делал, например, талантливейший Сальвадор Дали.

– При всем том он очень уважительно высказывался о фотографии...

– О фотографии хорошо говорили многие известные люди... Совсем недавно, кажется, в журнале «Юность», я познакомился с суждениями на ту же тему писателя В. В. Набокова... Но продолжим нашу тему.

Художник может достичь почти мгновенного контакта зрителя со своим произведением, но может заставить его долго и мучительно размышлять, разглядывая увиденное. Можно сказать, что только художник, только он один, является властелином своего произведения. Сама «техника» создания живописного произведения как бы изначально предполагает максимально благоприятные условия для творческого самовыражения личности.

А теперь о фотографическом творчестве... Что бы там ни говорили поклонники чистого искусства фотографии, нельзя создать фотографию из ничего. Фотография – это всегда прямое отражение действительности.

Конечно, фотография очень разнообразна. Она может быть художественной, схематичной, гротескной. С помощью ее технических средств объективно существующий сюжет может быть приведен в какую-то необычную для нас форму и т. д., и т. п. Тем не менее, фотография – это способ отображения вне нас существующего мира, который в меньшей степени подвластен произволу художника, чем живопись. Сказанное гарантирует жесткое условие. Сформулировал его я бы так: для получения фотографического снимка обязательно наличие объекта и субъекта фотографии, то есть окружающей действительности и отображающего ее фотографа.

Естественно, это существенно ограничивает возможности самовыражения фотографа по сравнению с живописцем. Однако повода для уныния в этом факте я не вижу. Разумное использование современной техники, понимание природы фотографии дают ее творцам и немалое число преимуществ.

Еще один момент. Художник, как правило, не ограничен временем своей работы над произведением. Мы знаем примеры, когда картины создавались годами и более, неоднократно переделывались и т. д. Не будем называть имена и фамилии, они общеизвестны.

Фотограф на создание своего произведения тратит секунды, иногда доли их. Даже если отбросить в сторону творчество вообще, то для такой работы нужна предельная концентрация чувств, движений, безукоризненное владение техническими навыками, даже физическая подготовка.

Но никто ведь «просто так» не снимает, а первоклассный фотограф тем более... Надо осмыслить окружающую действительность, провести какой-то отбор, наметить цель, определить средства и способы ее достижения... Нет, от творчества в фотографии никуда не денешься.

Все чувства фотографа должны быть чрезвычайно дисциплинированы. Это очень созвучно нашему времени с его непрерывно убыстряющимся темпом жизни.

Фотография не живопись, это другой вид искусства, и предъявлять ей те же требования, наверное, нельзя, как и нельзя оценивать по тем же канонам.

Мне кажется, что художественная фотография в своем развитии достигла таких высот, что некоторые ее произведения вполне могут стать рядом с гениальными творениями старого искусства.

Это о фотографии вообще, о фотографии как иллюстрации наших переживаний каких-то конкретных данностей.

– Давайте рассмотрим некоторые виды фотографии. Есть снимки, которые принято называть абстрактными. В среде теоретиков термин «абстрактная фотография» утвердился весьма основательно. Вы это приемлете?

– Мышление человека образно. Представление абстракции, даже не имеющей конкретного содержания и конкретной формы, всё равно складывается из элементов, заимствованных из словарного запаса, арсенала чувств, переживаний, ощущений, словом, из тех моделей, которые когда-то уже были испытаны человеком. Трудно себе представить, что мы можем изобразить какое-то совершенно незнакомое нам понятие.

Я вспоминаю годы своего юношества. Если быть точным – июль 1945 года. Тогда в США, в пустыне Нью-Мексико, была взорвана первая ядерная бомба. Лет пятнадцать спустя, а, может быть, и более мне довелось прочесть своеобразный отклик на это событие – интереснейшую книгу Р. Юнга «Ярче тысячи солнц». Описание доселе невиданного явления заняло несколько страниц и сделано вполне знакомыми словами, как и название книги.

Когда мы пытаемся представить себе картину какого-то будущего апокалипсического, непредставляемого еще крушения мира, то используем для этого всё те же пережитые и известные нам модели.

А теперь непосредственно о фотографии. Мы замечаем, иногда создаем, а затем с большим или меньшим успехом фиксируем различные фантастические сочетания плоскостей, объемов, цветов, движений, игры света на неопределенных поверхностях и т. п. Рассматривая полученные результаты, мы часто и весьма самонадеянно думаем, что держим в руках истинно абстрактную фотографию. Я в этом очень сомневаюсь. Мы всего-навсего уловили то, что существовало вне нас и помимо нас; более того, отбирая «сюжеты» для съемки, скорее всего сознательно или нет наполняем их каким-то реалистическим содержанием.

Как видите, с определением «абстрактная фотография» и с ней самой дело обстоит совсем не так просто. Боюсь, что человек с не очень развитым образным мышлением назовет абстрактной и ту фотографию, которая требует всего лишь раздумья.

– В Издательском отделе Московского Патриархата, которым Вы руководите и у которого в связи с 1000-летием Крещения Руси сейчас, наверное, немало работы, трудятся профессиональные фоторепортеры. Кроме того, я знаю, что Вы с пристрастием рассматриваете снимки в периодической печати, посещаете фотовыставки. По альбомам и, так сказать, «на ощупь» Вам знакомо творчество многих фотографов... Ваше отношение к современной событийной, журналистской фотографии?

– Есть особый вид фотографии, фотография документальная. Она передает радость и горе, созидание и разрушение, творчество и хаос. Назначение документальной фотографии – прежде всего в пробуждении нашего человеческого сознания, в побуждении его к активному действию – разделять радость или помогать в горе.

В религии мы говорим о внутреннем сопереживании личности тому, что совершается вне ее. Мы выражаем сочувствие, участие... Смысл этих понятий постоянно наполняет наши ежедневные взаимоотношения. Религия придает нашим внутренним переживаниям, я бы сказал, осязание реальности, связывает их с существовавшими или существующими явлениями, процессами, событиями. Отсюда в религии так велико значение воспоминаний, памяти. Отсюда в религиозном культе центральной идеей выступает единение разрозненного в пространстве и времени человеческого индивидуума и сообщества людей. Отсюда и острота этого сопереживания.

Солдат, погибший в одном из сражений Великой Отечественной войны, и воин, павший на Куликовом поле, – «внутри нас» – реальность. Острота переживаний в том и другом случае может разниться: люди, события, время слишком дистанцированы друг от друга, но ответственность за происходившее, сознание его действительности, его внутреннее насыщение своей душевной энергией в обоих случаях принципиально одинаковы. Когда в храме или на могиле возглашается «Вечная память...» – это не просто слова, это соприкосновение с реальным прошлым.

Если мы видим в газете, журнале или где-нибудь еще фотографию события, совершившегося где-то рядом с участием наших соотечественников, а может быть, и на другой стороне земного шара, где действующими лицами были совершенно незнакомые нам люди, то, рассматривая ее, мы не только удовлетворяем свою любознательность, свое стремление к познанию. Такие фотографии пробуждают в нас конкретные чувства, содействуют активизации желания в какой-то мере участвовать в изображенном событии.

Естественно, что человек не может во многом участвовать лично. Пределы его возможностей – физические, прямо скажем, экономические и другие – очень ограничены. Но ограничений для его душевной энергии, его сопереживания нет.

Мне думается, что современная настоящая правдивая журналистская фотография должна в нашем обществе играть значительно большую роль, чем она играет сейчас.

– Что Вы скажете о снимках человеческих трагедий? Нужно ли их делать, публиковать?

– Фотография человеческого горя: этична или не этична она? В нашей литературе однажды было сказано, что многие беды происходят от невоспитанности сердца. Для человека с воспитанным сердцем, может быть, в таких фотографиях нет необходимости. Одним только своим мышлением и воспитанным чувством сопереживания он побуждается к внутреннему соучастию не с ним происшедшей трагедии. Однако для человека, еще не воспитавшего в себе соответствующей способности к моральному и духовному сочувствию чужой беде или горю, такие фотографии безусловно нужны. Они будут действовать как импульс-возбудитель его еще дремлющих душевных сил. Воспитание чувств человека – благороднейшее дело, результаты которого возвратятся нам сторицею. Если говорить в этом плане о фотографии, то нам нужна и фотография красоты, и фотография боли, и фотография совершенства, и фотография бедствий, которые творит зло в этом мире.

– Я знаю, что Вы являетесь профессором Московской духовной академии. Используете ли Вы фотографию в этой сфере своей деятельности?

– Фотографию я использую в качестве своеобразного теста. Студентам, сотрудникам, преподавателям я иногда даю в руки автоматические фотокамеры, а потом, через месяц-другой, просматриваю их работы. Захватывающее и полезное занятие... По тому, как и что человек видит, можно с большой вероятностью определить основные черты его характера: его отношение к прекрасному, степень его доброты, способность к соучастию, к сопереживанию. И когда кому-нибудь мне все-таки приходится говорить: «Нет, богослова из вас не получится», то испытание фотографией в окончательной оценке человеческих качеств тоже играет свою роль.

Для священника, для богослова занятие фотографией не является противопоказанным, наоборот, оно весьма полезно. Оно воспитывает внутреннюю культуру эмоций, учит обостренному вниманию, развивает чувство гармонии и красоты, приучает к открытому восприятию мира.

Мир Божий прекрасен. Он был бы прекрасен всегда, если бы мы не портили его своим безнравственным отношением к нему же.

Я вспоминаю свою покойную мать, своих старших наставников. Они изумлялись перед красотой листка, конструкцией какого-то сучка, нежностью былинки, целесообразностью мельчайшего творенья. Я благодарен им за переданное мне отношение к природе и благодарен фотографии за то, что всё увиденное могу запомнить и даже взять с собой.

– Вы фотолюбитель с большим стажем, большой поклонник камеры «Лейка». Расскажите, пожалуйста, немного о своем увлечении.

– Первую камеру «Лейка» я держал в руках, когда мне было девять лет. С тех пор я и «заболел» ею. Лет через двадцать, а может быть, и чуть более, на первые серьезные заработанные деньги я купил себе этот фотоаппарат. Сейчас у меня несколько моделей этой классической камеры. Есть самая первая, выпуска 1924 года, в идеальном состоянии с фантастически малым номером. Есть вторая, несколько третьих: «А», «В», «С» и «F».

– Вы не назвали модель «К» на шарикоподшипниках?

– Мне трудно было взять эту камеру в руки – она была сделана по заказу вермахта, но я как-то преодолел этот синдром. В моей коллекции она есть, затвор ее щелкает очень приятно. Не обошел вниманием я и камеры серии «М» той же фирмы. Они также есть в моей коллекции. Я фотограф-любитель. Сейчас снимаю мало и редко. Очень хотел бы тратить на это больше времени, но, к сожалению, его не имею. По той же причине фотографирую наверняка, используя самую совершенную электронную технику. Но если у меня есть время, я беру свою любимую «Лейку III В», которую носил когда-то в кармане завернутой в носовой платок, поскольку у нее не было футляра, и этим стареньким аппаратом с ласково щелкающим затвором пытаюсь выразить то, что я чувствую по отношению к тому объекту, который вижу.

– Вы участвуете в фотовыставках?

– Очень редко: последний раз – три года назад в выставке, устроенной фирмой «Лейтц» в городе Ветцларе.

– Мне хочется, чтобы несколько Ваших цветных диапозитивов как-то дополнили нашу беседу. Вы не возражаете?

– Пожалуйста, любые, на Ваш выбор.

– Большое спасибо Вам за беседу.

– Вам также.

Год с небольшим отделяет нас от Поместного Собора Русской Церкви, от торжеств Тысячелетия. Но этот короткий отрезок времени в жизни нашей страны и в жизни Русской Православной Церкви равен десятилетиям. Общество все более обращается к Церкви, к ее неисчерпаемому духовному и культурному наследию, ждет ее участия и помощи в разрешении многих назревших проблем. Постоянно расширяются возможности для выработки новых форм активной социальной деятельности Русской Церкви.

В этих условиях издательская деятельность приобретает особое значение. Печатное слово должно стать действительным голосом Церкви, проникающим в самые дальние уголки нашей страны и далеко за ее пределы. Настала пора преодолевать стереотипы старого мышления, касающиеся значения Церкви в обществе, представлений о формах и методах церковно-издательской работы, изживших себя производственных структур.

Издательская деятельность, как никакая другая, подвергается критике с разных сторон в силу специфики, наглядности результатов, неизбывной нужды верующих в изданиях духовного содержания, личностных оценок, открытости стиля работы Издательства.

Критикам следовало бы знать, что издательская деятельность, как никакая другая, зависит от внешних факторов: хронической нехватки бумаги в целом по стране и, в частности, недостаточности фондов, выделяемых на религиозные издания, а также ограниченных возможностей полиграфических баз, установлений тиражностей разрешающими органами.

Преодолевая эти трудности, Издательский отдел тем не менее значительно расширил свою работу как в номенклатуре и тиражности изданий, так и в выработке новых направлений церковной информационно-проповеднической работы аудиовизуальными средствами в нашей стране и за рубежом.

В Издательском отделе проводятся исследования в области богословской научной работы, аскетики, церковной проповеди, библеистики, истории, гимнографии, церковного искусства. Не имея в настоящее время возможности широко тиражировать результаты своей работы, Издательский отдел считает актуальным подготовку образцов современных изданий. Некоторые издания Московской Патриархии тиражируются на Западе.

В силу обстоятельств и условий деятельности Издательский отдел стал одним из центров церковно-общественной работы многочисленных направлений. Принцип хозрасчета позволил организовать эту работу в интересах Церкви.

1988–1989 годы проходили под знаком 1000-летия Крещения Руси. К празднованию было подготовлено шестое, юбилейное издание Библии. Тираж (100 тыс. экз.) был направлен по епархиям Русской Православной Церкви, и практически через месяц издание стало библиографической редкостью. Таким образом, Библия до сих пор остается наиважнейшим изданием в наших планах. На конец 1989 года был запланирован повторный тираж юбилейного издания Библии, но сложное положение с фондами бумаги, а также отсутствие свободной полиграфической базы задерживают выход этого тиража.

Летом 1989 года выпущено четвертое издание Нового Завета тиражом 50 тыс. экз. Православный молитвослов с Псалтирью вышел в свет в 1988 году тиражом 75 тыс. экз. в нашей стране и тиражом 400 тыс. экз. в ФРГ. Новым для нас является издание Нового Завета параллельно на русском и церковнославянском языках. Тираж для учащихся Духовных школ – дар греческого православного монастыря Параклитос и деловых кругов Греции. Фотоформы переданы в дар Издательскому отделу и могут быть тиражированы у нас. Издание зависит от количества бумаги и полиграфической базы.

К юбилею Церкви издана уникальная рукопись XI века – Остромирово Евангелие – факсимильным способом. Церковное и общекультурное значение этого издания весьма велико и высоко оценено научными и общественными кругами в нашей стране и за рубежом.

Результатом многолетней исследовательской работы сотрудников Издательского отдела явилась Библейская Симфония. В отличие от предшествующих изданий, как отечественных, так и зарубежных, эта книга включает в себя разработку текстов неканонических книг, дает представление о происхождении имен и названий и может служить кратким библейским и толковым словарем. 1-й том вышел в свет в конце 1988 года. В полном объеме Симфония в 6 томах может быть издана к 1995 году, если мы не изыщем возможности ускорить процесс ее издания.

В прошлом году была также завершена многолетняя работа по подготовке и выпуску в свет богослужебных Миней. Полный корпус этого издания составили 24 объемных тома, в которые вошел обширный литургический, исторический и агиографический материал. Выход в свет корпуса Миней должен завершить первый этап работы Издательства по обеспечению приходов Русской Православной Церкви богослужебными книгами.

В связи с возрождением в последние годы храмов и монастырей вновь стала актуальной задача переиздания некоторых книг. Закончена подготовка к повторному изданию Триоди Цветной и Постной, Часослова, Праздничной Минеи, Минеи общей. Нехватка бумаги и отсутствие полиграфической базы тормозят и эту работу.

Издан Устав об управлении Русской Православной Церкви тиражом 25 тыс. экз.

В 1988 году подготовлен и сдан в производство первый том собрания акафистов, но до сих пор организации, решающие за нас производственные вопросы, не могут обеспечить это издание полиграфической базой.

Вышли из печати два тома трудов церковных научных конференций – Киевской 1986 года и Московской 1987 года. Издание трудов третьей, Ленинградской, конференции 1988 года взяла на себя Синодальная библиотека.

Тысячелетию Крещения Руси посвящена серия брошюр и буклетов с цветными фотографиями и лаконичными текстами о храмах и монастырях Русской Православной Церкви: о Московском Свято-Даниловом, Псково-Печерском Успенском и Одесском Успенском монастырях, Богоявленском патриаршем соборе, храме Воскресения в Сокольниках, храме Воскресения словущего на Успенском Вражке, соборе святого равноапостольного князя Владимира в Киеве и об Успенском соборе во Владимире. Эта серия сразу стала популярной, работа над ней продолжается. Книга о Пюхтицком Успенском женском монастыре планируется к изданию совместно со швейцарской фирмой «Дезертина» к юбилею обители.

К празднованию 400-летия установления Патриаршества в Русской Православной Церкви вышли брошюра, посвященная жизни и деятельности всех Российских Патриархов, и несколько мелких изданий.

Продолжается издание «Журнала Московской Патриархии», который с 1989 года имеет новый формат, небольшое увеличение объема и тиража (в русском варианте с 30 до 32 тыс. экз.). Обновилось оформление журнала, появились новые рубрики: «В помощь начинающему проповеднику», «Пастыри Церкви о проповеди», открыт долгожданный цикл катехизических бесед.

К недостаткам журнала по-прежнему можно отнести перегруженность официозом, отставание хроникального материала – вестей с мест, рутинность форм традиционной подборки материалов, присылаемых из епархий и Духовных школ. Малоинтересны отчеты о поездках наших делегаций за рубеж, их участии в церковных и общественных мероприятиях ввиду преобладания информации дневникового характера, неоправданного внимания к атрибутике третьестепенной важности, отсутствия аналитического подхода к работе.

Редакция журнала, не получая своевременной информации из епархий и синодальных отделов, практически лишена возможности заблаговременно организовывать материал, создавать совместно с участниками форумов, дискуссий, «круглых столов», симпозиумов, конференций продуманные концепции будущих статей.

Представители нашей церковной прессы не всегда приглашаются на внутренние и зарубежные международные мероприятия. Сотрудники АПН, ТАСС приглашаются, а церковных журналистов – игнорируют. Воистину, нет пророка в своем отечестве! С другой стороны, основными авторами журнала, как и прежде, являются представители духовенства на местах, которые избегают актуальных тем. Необходимо, чтобы епархиальные Преосвященные активно участвовали в работе редакции, поддерживали с ней постоянные связи.

В разработке богословских вопросов на страницах журнала и тем более сборников «Богословских трудов» должны были бы участвовать преподаватели и учащиеся наших Духовных школ. Среди них есть постоянные авторы журнала, но их мало. В целом связь Издательства с Духовными школами крайне слабая. Это нужно отнести как к недостаткам работы сотрудников редакции, так и к малой активности членов академической семьи.

Принципиально новыми для нас стали издания ежемесячного (дайджест) и еженедельного (газета) выпусков «Московского церковного вестника». Вестник-дайджест печатает на своих страницах и проповеди, и наставления святых отцов, и их жития, рассказывает об истории церковных праздников и учит поведению в храме. Отличительными чертами церковной газеты-еженедельника сразу же стали актуальность и острота тематики. По нашему плану «Вестник» должен стать массовым периодическим изданием Русской Православной Церкви. Приступая к этому новому для нас делу, мы столкнулись со множеством трудностей, когда добивались разрешения на издание, пытались найти полиграфическую базу. Неразрешенным оказался вопрос о распространении «Вестника» через Союзпечать и объявлении на него официальной подписки, хотя тираж издания с января месяца 1990 года сможет составить 200 тыс. экз. и разослать его подписчикам силами редакции будет невозможно.

Такого же рода трудности мешают развитию и других инициатив и новых ориентаций в издательской деятельности.

Издательский отдел продолжает выпуск грампластинок. Юбилейная серия составила 16 альбомов. Ведется работа по восстановлению архивных записей. Сейчас подготовлена грампластинка с записями известного русского архидиакона Константина Розова. Выпущена пластинка к 400-летию установления Патриаршества на Руси. В наших планах создание комплекта из 20 магнитофонных кассет, представляющих своего рода курс по истории, теории и практике церковного пения. Однако дефицит компакт-кассет в стране сдерживает эту насущно необходимую программу. Издание курса по церковной музыке откладывается на неопределенное время. Тяжелое положение сложилось с профессиональной пленкой для фонограмм грампластинок. Пока еще мы ухитряемся доставать какое-то количество пленки на Шосткинском комбинате, но, получая пленку, мы никогда не уверены, что получим ее не в последний раз. Необходимы стабильные фонды на эти материалы.

Говоря о нашей издательской деятельности, нужно упомянуть о производстве слайд-фильмов, которое начато в 1983 году и за прошедшие шесть лет превратилось в самостоятельное творческое направление. К празднованию 1000-летия Крещения Руси отдел слайд-фильмов совместно со студией «Диафильм» выпустил три комплекта слайдов: «Русская Православная Церковь», «Русская православная икона» и «Русский православный храм». Тираж каждой серии – 20 тыс. экз. Закончена работа над слайд-фильмом «По стопам святого апостола Андрея». Этот фильм создавался на материалах экспедиции Издательского отдела, которая вела съемки по маршруту апостольской миссии – с берегов Черного моря до Киева, Новгорода и далее на север. Начала выходить серия слайд-фильмов, посвященных русским монастырям. Готовы фильмы о Московском Свято-Даниловом, об Иосифо-Волоколамском монастырях. В работе находится слайд-фильм об Оптиной пустыни. Ведется также работа над слайд-фильмами по учебной программе Духовных школ. Трудности для выполнения этой программы те же: дефицит фотоматериалов.

Нужно признать, что неотложные нужды Церкви Издательский отдел удовлетворить в полной мере не может. Как известно, производственный цикл, который проходит одна книга, в нашей стране равен году и более. И то, что нужно Церкви сегодня, должно было быть подготовлено по крайней мере несколько лет назад, когда увеличение числа Духовных школ, храмов и монастырей было весьма проблематичным, а средства к развитию, как и ныне, весьма ограниченны.

Сегодня первостепенной становится задача духовного образования и духовного возрождения народа, сообщения ему высоких принципов Православия. Решить эту задачу нельзя, не имея изданных массовыми тиражами молитвословов, катехизисов, Псалтири и других книг, доступных каждому. В ближайших планах Издательства – краткий молитвослов с комментариями, сборник Богородичных молитв, краткий катехизис, брошюры, посвященные Таинствам Церкви.

Особое место должны занять издания богослужебных книг на национальных языках. Издательский отдел подготовил еще в 1986–1987 годах требник на молдавском языке. Думается, если бы раньше к этому направлению было проявлено большее понимание разрешающими инстанциями, то национальная напряженность, возникшая в некоторых районах нашей страны, была бы смягчена.

Говоря об основных направлениях издательской деятельности, необходимо отметить еще одно, совершенно для нас новое и особенно ответственное – подготовка учебных пособий для Духовных Академий, Семинарий, Духовных училищ, воскресных школ. За последний год открыто три новых Семинарии и пять училищ, мы надеемся, что этот процесс будет продолжаться. При храмах и монастырях открываются воскресные школы для детей, и вместе с необходимостью создания единой учебно-методической базы, единых планов остро встает необходимость создания единого корпуса учебных пособий для каждого уровня Духовных школ. Это сложная работа, но мы готовы приступить к ней вместе с Учебным комитетом и преподавателями Духовных школ.

Другой важнейшей задачей сегодня является переиздание трудов русских святых отцов и подвижников благочестия. В настоящее время в производстве находятся творения святителей Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника, письма оптинских старцев и др. Мы предполагаем иметь большие тиражи.

Что же мешает этой работе? В течение многих лет Издательский отдел получает строго лимитированные фонды бумаги, они настолько малы, что тиражи наших изданий носят номинальный и даже символический характер, а мощности и технические возможности полиграфической базы не соответствуют нуждам Церкви. На сегодняшний день бумаги для изданий Московской Патриархии не выделено вовсе. И если не будут приняты срочные меры Священным Синодом и Советом по делам религий, являющимся фондодержателем, ни одно из наших плановых изданий не увидит света.

При сохранении старых порядков невозможно ждать от нас серьезных сдвигов в издательской деятельности. Отдел должен иметь свою типографию, обладать возможностью свободного хозяйственного маневра, в результате которого можно было бы получать бумагу в необходимом количестве. Понятно, что создание современной высокопроизводительной полиграфической базы потребует больших затрат, в том числе и валютных.

На первом этапе этой работы подготовлено помещение для малой полиграфии и имеется предварительная договоренность с зарубежными фирмами на поставку оборудования. Следует иметь в виду также и то, что малая полиграфия способна выполнять заказы на издания для Духовных школ, синодальных отделов, монастырей и епархий. Расчетная стоимость проекта 15 миллионов рублей. Издательство не может самостоятельно оплатить все расходы и рассчитывает здесь на помощь всей Церкви, наших зарубежных приходов и представительств, международных религиозных организаций и ряда зарубежных фондов. Без помощи Священноначалия нашей Церкви не обойтись. Мы надеемся, что Собор учтет в своих решениях проблемы издательского дела и будет содействовать их оптимальному разрешению.

Наряду с проведением работ, направленных на создание собственной полиграфической базы и централизованное издание церковной литературы, Издательский отдел обращается к епархиальным Преосвященным с предложением начать сотрудничество в издательской деятельности Русской Православной Церкви.

Учитывая новые формы развития экономики нашей страны и те возможности, которые они открывают, мы предлагаем два пути совместной работы.

Первый. Епархиальное руководство на местах включается в работу по изысканию возможности приобретения бумаги на уровне местных органов Госснаба СССР, а также путем заключения прямых договоров с предприятиями-изготовителями, то есть целлюлозно-бумажными комбинатами.

По договоренности бумага выкупается Издательским отделом или совместно Издательским отделом и епархией, что дает последней возможность принять долевое участие в издании и преимущественное право на получение большей части тиража. Полиграфическая база для выполнения данного заказа определяется совместно или участниками самостоятельно.

Второй. По заказу епархиального Преосвященного Издательский отдел готовит к выпуску ту или иную книгу и передает ее макет в епархию, которая в свою очередь размещает заказ на местном полиграфкомбинате. Условия компенсации за редакционную работу над изданием разрешаются участниками по договоренности на основе хозрасчетных отношений.

Думаю, что подобное сотрудничество представляет взаимный интерес и открывает перед нами перспективы.

Является весьма важным развитие творческого сотрудничества с зарубежными учреждениями Московского Патриархата. Особенно это важно в направлении сотрудничества с соотечественниками за рубежом. Опыт установления таких творческих контактов у нас был в прошлом, но не имел развития ввиду технических условий. В новых обстоятельствах при соответствующем техническом оснащении развитие таких контактов возможно и полезно.

Представляется также перспективным путь совместных с зарубежными и советскими фирмами изданий.

Издательский отдел имеет некоторый опыт совместных изданий, вышедших к 1000-летию Крещения Руси. В последнее время были изданы: «Почитание Божией Матери на Руси и в Польше» совместно с польским издательством «Новум», «Русская икона» совместно с итальянским издательством «Эдиционе Паолине», «Почитание Божией Матери на Руси и в Баварии» совместно с Институтом Восточных исследований в Регенсбурге (оба издания в 1990 году выйдут на русском языке). К 1000-летию Крещения Руси выпущены совместно с финским издательством «Принт Юхтион» настенные перекидные календари, укомплектованные кассетами с записями хора Издательского отдела, с помощью «Внешторгиздата» – наборы открыток «Русская икона» и «Троице-Сергиева Лавра» в Праге. В стадии завершения находится Библия с иллюстрациями для юношества. Это издание предпринимается совместно с издательством в Загребе (Югославия). В стадии завершения переговоры со швейцарской фирмой «Фин-алмаз» о создании совместного полиграфического предприятия, на базе которого предполагается издать 51-томное собрание творений святых отцов. Планируемый тираж издания – 100 тыс. экземпляров.

Сегодня открываются гораздо более широкие возможности для международного сотрудничества в области книгопечатания, что подтвердили Московская и Франкфуртская (ФРГ) Международные книжные ярмарки. Издательский отдел впервые был представлен на ярмарке в Москве, где его экспозиция вызвала огромный интерес как общесоюзной, так и зарубежной издательской общественности, и впервые вошел в состав советской делегации Госкомиздата СССР, работавшей во Франкфурте, где стенд Издательского отдела привлек благожелательное внимание прессы, телевидения, зарубежных книгоиздательских фирм и обществ, а также многочисленных посетителей. Поступило много предложений о совместной работе, но, не имея соответствующих юридических условий и поддержки регламентирующих органов, мы не можем в полной мере воспользоваться открывшимися возможностями. Тем не менее одним из результатов наших выставочных контактов явилась договоренность с издательством «Современник» на переиздание «Настольной книги священнослужителя», что и будет осуществлено с учетом всех замечаний и дополнений, которые могут быть сделаны до июня 1990 года.

Подытоживая, повторяю, что для решения основной задачи сегодняшнего дня: выпуска церковной литературы в необходимом количестве, а не символическими тиражами – надо идти путем создания своей полиграфической базы, путем кооперации с зарубежными и советскими издательствами, с помощью крупных международных фондов, и прежде всего фонда «За выживание и развитие человечества», одной из задач которого является способствование развитию всякой культурной и благородной инициативы, чему и служит церковное книгоиздательство. Такое сотрудничество должно иметь постоянный характер.

На протяжении последних 25 лет Издательский отдел Московского Патриархата ведет новую для нас, как и для всей Церкви, интенсивную международную информационную работу. Наиболее ответственным и сложным участком этой деятельности является работа с прессой. Эта работа особенно активизировалась в связи с подготовкой к празднованию 1000-летия Крещения Руси. 1 июля 1986 года при Издательском отделе по благословению Святейшего Патриарха Пимена организован Информационный центр Московской Патриархии. Основной задачей этого центра является оперативное предоставление информации о жизни Русской Православной Церкви, других Церквей, религий и религиозных объединений в СССР средствам массовой информации, советским и зарубежным.

За время, предшествовавшее началу юбилейных торжеств, Информационный центр провел большую работу по обеспечению представителей средств массовой информации материалами по подготовке к празднованию. За это время было организовано более 15 пресс-конференций в Издательском отделе, в пресс-центре МИД СССР, в Отделе внешних церковных сношений. Организовывались интервью с представителями Священноначалия Русской Церкви, приходскими священниками, учащимися Духовных школ. В Издательском отделе было принято более 300 туристических и паломнических групп в контакте с Отделом внешних церковных сношений и «Интуристом», а также делегаций по линии Союза советских обществ дружбы. Со многими группами проводились встречи сотрудников, собеседования на религиозные и церковно-общественные темы. Каждая из таких встреч сопровождалась демонстрацией кино-, теле-, слайд-, видеофильмов, знакомством с фотовыставками и выставками изданий Московского Патриархата и изделий Софринского производства.

В период юбилейных торжеств Информационный центр был реорганизован в круглосуточно действующий Пресс-центр. За месяц работы сотрудники Пресс-центра аккредитовали для участия в торжествах 1525 представителей средств массовой информации.

При Пресс-центре были аккредитованы корреспонденты 29 газет, 37 журналов и 18 радио– и телепрограмм из нашей страны, а также 33 телекомпании из-за рубежа. Торжества Тысячелетия освещали 236 иностранных корреспондентов, представляющих более 90 зарубежных газет и журналов.

На Тысячелетии были аккредитованы также пресс-атташе и атташе по культуре практически всех посольств Москвы.

Для своевременного обеспечения корреспондентов информацией о праздновании в Пресс-центре распространялись пресс-релизы, которые выпускались сотрудниками Издательского отдела ежедневно в течение двух недель. Представители печати, не сумевшие лично присутствовать на праздничных мероприятиях, имели возможность получить всю необходимую информацию на ежедневных брифингах в Пресс-центре, в которых принимали участие представители Русской Православной Церкви, братских Церквей, зарубежные гости, сотрудники Совета по делам религий при Совете Министров СССР.

На протяжении всего времени торжеств в Пресс-центре шел показ фильмов о жизни Русской Православной Церкви и видеоматериалов. Корреспонденты и гости могли услышать в Пресс-центре выступления хоров московских храмов, побывать на встречах с московским духовенством. По желанию корреспондентов сотрудники Пресс-центра устраивали посещения московских храмов, организовывали интервью с интересующим журналистов представителем Священноначалия Русской Церкви или зарубежным гостем.

Для наших гостей и представителей средств массовой информации в Пресс-центре был устроен стенд с фотографиями, отражавшими каждый день торжеств. Корреспонденты и гости могли заказать и приобрести необходимые фотоматериалы.

Таким образом, Информационный центр выполнил весь объем работы профессионального пресс-центра, и все события празднования получили должное освещение в мировой и советской прессе.

С окончанием юбилейных торжеств деятельность Информационного центра не прекратилась. Проходили пресс-конференции, посвященные выходу новых изданий Московского Патриархата, по просьбе Управления информации МИД СССР для зарубежных корреспондентов организовывались поездки в Оптину пустынь, Толгский монастырь, на открытие Семинарии адвентистов седьмого дня в Тулу и другие места, связанные с религиозной жизнью нашей страны.

Помимо работы в Пресс-центре, Издательский отдел принимал участие в различных мероприятиях церковно-кулыурного значения в Москве и других городах. Было проведено более 30 художественных и фотоинформационных выставок, концертов церковных хоров, из них 23 концерта хора Издательского отдела, встреч с общественностью на предприятиях, городских и районных собраниях.

В декабре 1988 года Информационный центр Московской Патриархии включился в подготовку к проведению в Москве в июле 1989 года заседаний Центрального Комитета Всемирного Совета Церквей.

После нескольких встреч с представителями Департамента Коммуникаций ВСЦ была проведена пресс-конференция о предстоящих заседаниях ЦК в пресс-центре МИД СССР. По просьбе Департамента Коммуникаций Информационный центр оказывал помощь в организации пресс-центра ВСЦ в Москве, выпуске пресс-релиза на русском языке, организации информационной и культурной программ для приехавших иностранных корреспондентов и гостей.

Сотрудники Информационного центра участвовали в проведении пресс-конференций во время работы ЦК, выезжали с гостями в Загорск, Ленинград, Киев и другие города, намеченные для посещения иностранными гостями, членами ЦК и исполкома.

В Издательском отделе была проведена встреча христианок, в которой приняли участие представительницы ЦК и исполкома ВСЦ. По итогам женской встречи проводилась пресс-конференция.

Объем работы Информационного центра Московской Патриархии с каждым днем возрастает. Ежедневно сотрудники Центра встречаются с представителями средств массовой информации, организуют встречи и интервью, дают консультации работникам печати. Работа Центра проходила бы более успешно, если бы он в достаточной мере обладал современной множительной техникой для выпуска пресс-релизов и специально оборудованными помещениями для работы с прессой.

Деятельность Центра необходимо расширять в связи с быстрым развитием контактов Русской Православной Церкви в самых различных кругах советской и зарубежной общественности и активизацией ее социальной работы.

Некоторые цифры для иллюстрации. Ежемесячно Издательский отдел посещают от 25 до 40 групп из 10–12 стран мира, всего около 500 человек в месяц, причем количество продолжает расти. Это расценивается Издательским отделом как одна из сторон его информационной работы. Она выполняется сотрудниками отдела по совместительству на общественных началах.

Говоря об информационной деятельности нашего отдела, особое место надо уделить работе постоянного выставочного сектора. С декабря 1987 года она была ориентирована на подготовку к торжествам 1000-летия Крещения Руси. За неполные пять месяцев выставочным отделом подготовлены более 50 комплектов крупноформатных выставочных фотоэкспозиций и разосланы по просьбе представительств Русской Православной Церкви более чем в 25 стран. В Москве в период подготовки и празднования 1000-летия Крещения Руси подготовлено и открыто более 40 выставок и экспозиций. К концу юбилейного года развернуты выставки более чем в 100 религиозных, культурных, общественных центрах в нашей стране и за рубежом.

Во время празднования выставки были открыты в пресс-центре Данилова монастыря, в гостиницах «Украина», «Советская», «Россия». В Издательском отделе на протяжении всего юбилейного года подготовлено более 10 экспозиций, посвященных жизни Русской Православной Церкви за 1000-летний период и празднованию юбилея. Выставки были открыты в Культурном центре АПН, в Центральном Доме художника, в Центре международной торговли, в Доме художника на Кузнецком мосту, в пресс-центре МИД СССР, в Колонном зале Дома Союзов, в Доме кино, в Академии общественных наук. По окончании юбилейных торжеств в Москве выставочный отдел Издательства организовал выставки в Ленинграде, Тамбове, Фрязине, Петропавловске-Уральском, Пензе и других городах.

За 1988 год выставки, подготовленные Издательским отделом совместно с Софринским предприятием, по плану международной информационной работы вывозились в Венгрию, Грецию, на Мальту, в Польшу, США, ФРГ, Швецию и другие страны. Особенно активно выставочная деятельность проходила в ФРГ. По приглашению Евангелической Церкви в Германии наши выставки прошли более чем в 30 городах этой страны.

В 1989 году по приглашению Сибирского и Казахстанского отделений фонда культуры, Пензенской картинной галереи, Союза кинематографистов, Академии наук СССР, других общественных и государственных организаций выставки проведены в нашей стране.

Совместно с ТАСС фотовыставки были открыты в Риме, в Милане, на Филиппинах. По независящим от нас обстоятельствам выставка в Японии по просьбе Митрополита Токийского Феодосия – не состоялась.

Выставки, подготовленные Издательским отделом и вывозимые за рубеж, сопровождаются пояснениями, докладами и лекциями наших сотрудников, выступлениями хора Издательского отдела и храма Воскресения словущего на Успенском Вражке или прослушиванием записей церковной музыки, демонстрацией кино-, видео– и слайд– фильмов.

Подводя итоги работы выставочного отдела за послеюбилейный период, привожу следующие цифры: в епархии Русской Православной Церкви отправлено 130 выставочных комплектов крупноформатных фотографий, в зарубежные представительства, культурные и общественные центры – более 60 комплектов.

Нельзя не сказать о наших трудностях. Фотовыставки, которые мы готовим, требуют высокого мастерства наших корреспондентов и художников. Кроме того, эта работа связана со сложной и дорогостоящей фототехникой. Нам удалось подготовить своих фотомастеров из числа сотрудников, собрать профессиональную съемочную аппаратуру, приобрести удовлетворительное лабораторное оборудование. Труднопреодолимые проблемы создает необеспеченность фотоматериалами. Не хватает элементарных съемочных материалов, пленок, бумаги, химикатов. Все те усилия, которые мы предпринимаем, в частности во время заграничных поездок, дают лишь малую долю того, что необходимо. Сейчас появилась возможность решать вопросы снабжения дефицитными материалами и технологией путем более тесного сотрудничества с зарубежными партнерами, может быть, даже путем создания совместных предприятий, но наши собственные возможности слишком скромны, чтобы представлять коммерческий интерес для западного партнера, поэтому вновь приходится рассчитывать на помощь фондов и благотворительную деятельность западных фирм.

К международной информационной деятельности Издательского отдела необходимо отнести также работу музыкальной редакции и хоровых коллективов из числа сотрудников этой редакции. Наряду с большой исследовательской работой, изучением русского обихода, уставного пения, византийской музыки и древнерусских распевов, церковной музыки прошлого века и оригинальных произведений современных композиторов, они воплощают достижения творческого поиска и дают ощутимые результаты: эти песнопения звучат в храме за богослужением, в концертных залах, записываются на пластинки. За два последних года с нашим церковно-музыкальным наследием смогли познакомиться жители многих зарубежных стран. Для многих это было открытием незнакомой культуры, первым знакомством с живой православной традицией, прикосновением к русской духовности. Хоры принимали участие в выставках к 1000-летию Крещения Руси, музыкальных фестивалях, симпозиумах.

Хоры под управлением А. В. Рыбаковой, иеродиакона Амвросия (Носова), П. А. Гринденко, С. Кривобокова были с гостевой (не коммерческой) концертной программой в Греции, Дании (2 раза), на Фарерских островах, в ФРГ, Швеции и Швейцарии. Только в ФРГ хор выступил более чем в 10 городах. Каждое выступление проходило с неизменным успехом. Общее число программных концертов за рубежом превышает 100. Сверхпрограммные и спонтанные выступления при различных встречах не подсчитаны.

У музыкальной редакции большие творческие планы. Мужской хор готовится к записи не исполнявшихся ранее Литургии и Всенощного бдения К. Шведова, смешанным хором впервые разучена Литургия Гречанинова, подготовлена программа духовных песнопений К. Голованова. Большое внимание уделяется исследованию музыкальных традиций XVII века, их результатом должна стать фонограмма восстановленных песнопений Всенощного бдения. Совместно с хором мальчиков Московского хорового училища мужской хор готовит программу из произведений Д. Бортнянского, А. Кастальского, П. Чеснокова, песнопения знаменного одноголосья и раннего русского партеса XVII века. В исполнении смешанного хора сотрудников музыкальной редакции мы скоро услышим сочинения композиторов московской и петербургской школ: П. Чеснокова, А. Гречанинова, Ф. Никольского, М. Ипполитова-Иванова, Н. Римского-Корсакова, М. Балакирева. В дальнейшем по этим программам будут подготовлены альбомы грампластинок. Исследовательская и исполнительская работа направлена на сохранение уставных церковных музыкальных традиций и культуры уставного церковного пения.

Большой вклад в информационную деятельность Издательского отдела вносят кино– и видеосекторы. Все события празднования 1000-летия Крещения Руси сняты на видеопленку, и еще до окончания торжеств советские и зарубежные гости смогли приобрести оттиражированные кассеты. Позже были смонтированы четыре видеофильма о торжествах: «Канонизация новопрославленных святых», «Праздничная литургия в Богоявленском патриаршем соборе», «Праздничная литургия в Даниловом монастыре» и итоговый фильм «1000-летие Крещения Руси». К сожалению, любительские технические средства и способы, которыми мы пользовались при создании этих фильмов, весьма примитивны, сопряжены с затратами больших финансовых средств, времени, сил и имеют невысокое качество монтажа. В видеотеке хранятся тысячи метров отснятого уникального материала, из которого можно сделать десятки великолепных профессиональных фильмов, но из-за отсутствия необходимой технической базы все это богатство остается пока не использованным. Решение этих задач возможно при условии создания совместного предприятия с более сильным партнером.

Киносектор участвовал в создании пяти профессиональных кинофильмов к 1000-летию Крещения Руси. Фильм «Под благодатным покровом», посвященный истории Русской Православной Церкви, сделан нашими сотрудниками совместно с Центральной студией документальных фильмов и фирмой из ФРГ «Новитекс» по заказу ОВЦС МП. С ЦСДФ снят также фильм «С нами Бог» о праздновании юбилея, являющийся продолжением первого. Фильмы о жизни Русской Церкви «Монастыри России», «За други своя», «Пасха на земле Сибирской» созданы на технической базе ЦСДФ совместно с коллективом сотрудников Издательского отдела.

Продолжаются совместные работы по созданию кинолент с зарубежными фирмами. Закончена работа над лентой «Почитание Божией Матери на Руси и в Баварии», в стадии завершения фильм «Евхаристия». Эти картины делаются вместе с Институтом Восточных исследований в Регенсбурге (ФРГ). В начале 1990 года мы получим эти ленты дублированными на русский язык.

Международная деятельность Издательского отдела не ограничивается лишь информационными функциями. Продолжается работа с Департаментом Коммуникаций Всемирного Совета Церквей.

Очень важной для нас является работа в Экуменическом круге по информации в Европе. Эта дружественная прогрессивная организация христианских пишущих журналистов западных и восточноевропейских стран вступила в творческий контакт с МОЖ. Наше присутствие там весьма важно для международной деятельности Русской Православной Церкви. Необходимо расширить наше участие в ЭКИЕ.

Развивается наша деятельность во Всемирной ассоциации христианских коммуникаций (ВАХК), основной задачей которой является использование средств коммуникации для распространения христианской культуры во всех областях жизни. В ассоциацию входят наиболее значительные средства массовой информации в Европе и других странах. От нашей активности в ВАХК зависит распространение знаний о Русской Православной Церкви и жизни нашей страны. Митрополит Питирим в 1989 году был вновь избран членом Постоянного комитета ВАХК. В этом же году членом Постоянного и Исполнительного комитетов ВАХК впервые была избрана сотрудница Издательского отдела Т. А. Волгина.

Мы также надеемся на дальнейшее развитие контактов с Христианской общественной ассоциацией в Варшаве (Польша).

Издательский отдел вносит свой вклад в важнейшее на сегодняшний день дело – определение достойного места Церкви как института и отдельных верующих в современном обществе.

Одним из важнейших событий текущего года стало возрождение ставропигиального Иосифо-Волоцкого монастыря. Мы ищем современную модель возрождения духовного и экономического многовекового уставного служения Церкви миру через сотрудничество с общественными кругами в нашей стране и за рубежом.

14 января 1988 года в Москве учрежден Международный фонд «За выживание и развитие человечества» – уникальная по своему характеру и масштабу неправительственная, некоммерческая организация, основным направлением деятельности которой является осуществление новаторских проектов по основным глобальным проблемам. Особое внимание уделяется этическим проблемам, охране окружающей среды, развитию международного сотрудничества в области религии, здравоохранения, образования и культуры. Митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим, будучи членом инициативной группы, вошел в Совет директоров этого фонда и избран вице-президентом Международного фонда и президентом его Советского отделения.

В рамках фонда подготовлен проект исследования актуальных проблем гуманитарной этики, который ставит целью разработку фундаментальных гуманистических принципов этики, основанных на различных религиозных, культурных, мировоззренческих традициях и долженствующих стать эффективным импульсом к созданию общечеловеческой концепции выживания перед лицом угрозы нравственных, экологических, социальных, экономических и политических кризисов.

В настоящее время фонд занимается подготовкой крупного Международного форума по экологии и развитию за выживание человечества, который предполагается провести в январе 1990 года в Москве. Издательский отдел является учредителем центра делового сотрудничества с зарубежными странами по созданию международного экологического фонда резерва озона, цель которого – предотвращение тяжелых последствий экологической катастрофы в стратосфере и на земле.

В сотрудничестве с этим фондом и при его поддержке мы надеемся развивать церковно-издательское дело. В частности, на принципах создания совместного предприятия разрабатывается проект типографии в Москве и других местах.

У нас значительно расширился контакт с представителями светских организаций и учебных заведений. Сотрудники отдела выступали с лекциями на встречах со студентами и общественностью в МГИМО, МЭИ, в обществе «Знание», в ВПШ, в Центральной Школе Комсомольского Движения, в Институте печати при ВПШ, в ВООПИКе, Доме ученых, Доме литераторов, Доме композиторов и др. Даны благотворительные концерты духовной поэзии и музыки в ЦДЛ и в Концертном зале им. П. И. Чайковского. Средства от продажи билетов переданы на оказание помощи пострадавшим от землетрясения в Армении, в Фонд ветеранов Афганистана, в Фонд милосердия. Регулярным стало сотрудничество в передачах Гостелерадио и телевидения на Советский Союз и участие в зарубежных программах. Издательский отдел проявил инициативу по созданию объединения воинов-инвалидов, возвращенных из Афганистана, с целью их физической и психологической реабилитации.

Как один из первых шагов в направлении душепопечительной работы сотрудники Издательского отдела навещают больных в больнице № 15 г. Москвы. Летом 1989 года впервые сотрудник отдела в священном сане посетил заключенных в Бутырской тюрьме. Группа сотрудников отдела ведет постоянную работу в области милосердия.

Работа в направлении благотворительности и милосердия становится регулярной не только для сотрудников Издательского отдела, но и через них в кругах церковной общественности.

Сотрудниками Издательского отдела в священном сане в период 1988–1989 годов проведен опыт регулярных катехизических бесед в приходе храма Воскресения словущего на Успенском Вражке и начаты регулярные катехизические занятия с детьми по субботам и воскресеньям.

Приведу несколько цифр. В 1988 году на помощь пострадавшим от стихийных бедствий и катастроф перечислено 70 тыс. руб., на восстановление переданных Русской Православной Церкви храмов и монастырей – 500 тыс. руб. Более 80 тыс. руб. Издательский отдел передал на строительство храма-памятника 1000-летия Крещения Руси. Значительные суммы выделялись различным советским фондам, синодальным отделам Московской Патриархии и Духовным школам. Только за 1988 год общая сумма наших пожертвований составила 1 754 000 руб.

Таким образом, Издательский отдел принимает активное участие в общецерковной заботе о страждущих людях, в возрождении духовной жизни не только ограниченными возможностями издательской работы, но и широким многоплановым участием в различных областях церковно-общественной жизни.

В отдельных направлениях Издательский отдел является первопроходцем, открывая новые пути церковно-общественного служения, укрепления мира, взаимопонимания и дружбы между народами.