Часть вторая. Второй период загробного существования души

Предсказание Господа Иисуса Христа о дне Второго пришествия на землю. Ожидание этого события верующими. Признаки Второго пришествия и кончины мира: проповедь Евангелия по всей вселенной, великое отпадение от Церкви Христовой верующих, нравственное и религиозное развращение людей. Антихрист. Его лицо и происхождение; деятельность антихриста, направленная против Церкви Христовой. Продолжительность царствования антихриста и время его пришествия. Погибель антихриста и ближайший признак явления Господа. Воскресение мертвых. Свойства воскресших тел. Изменение живых. Страшный Суд. Действительность этого события. Причина, по которой Господь медлит Своим Судом. Почему последний Суд называется Страшным? Образ этого Суда. Конец мира и благодатного Царства Христова.

За два дня до иудейского праздника пасхи и до Своей крестной смерти, Иисус Христос много и долго учил народ в иерусалимском храме. Это была последняя Его всенародная проповедь, и – проповедь грозная. Она заключена была пророчеством о скором наказании иудейского народа за непокорность и противление Богу и о разрушении Иерусалима и храма (Мф. 23, 35–39). Все слушатели Господа поражены были этой проповедью; на учеников Его она произвела также весьма сильное действие. Выходя из храма, они обратили внимание Господа на величественные здания города и храма. «Учитель, – сказали они, – посмотри: какие камни, какие здания!» В этих словах таился вопрос: неужели столь прочное и великолепное здание обречено на разрушение? Истинно говорю вам, – ответствовал Господь, – все это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне (Мф. 24, 2). На горе Елеонской, с которой был прекрасный вид на Иерусалим и его величественный храм, ученики возобновили беседу, начавшуюся в храме. Но теперь они спрашивали не об одном разрушении Иерусалима и его храма, но вместе и об открытии царства славы их Учителя и Господа и о кончине мира. «Скажи нам, – говорили они, – когда это будет (т. е., когда будет разрушен Иерусалим и его храм), и какое знамение Твоего пришествия и кончины мира?»

Иисус Христос отвечал Своим ученикам в духе древних пророчеств и преобразований: событие, имеющее совершиться в неведомое для всех людей время, событие Своего Второго славного пришествия Он сопоставил и изобразил вместе с разрушением Иерусалима, которое имело совершиться пред очами Его учеников. Это было сделано с той целью, чтобы совершение события ближайшего было доказательством и свидетельством, что и событие отдаленное совершится во всей полноте. Была и другая цель сопоставления двух событий: разрушение Иерусалима, с которым кончалось все значение иудеев, предызображало собою кончину мира, или время, когда земная, воинствующая Церковь Христова, составляющая царство благодати, преобразится в царство славы, – вследствие чего, по мудрому устроению Божию, некоторые явления, предшествовавшие и сопровождавшие разрушение Иерусалима, имеют повториться перед Вторым пришествием Христовым.

Берегитесь, чтобы кто вас не прельстил, – так начал Иисус Христос, – Ибо многие придут под именем Моим, говоря: я – Христос, и многих прельстят. Также, услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это еще не конец. Ибо восстанет народ на народ и царство на царство: и будут глады, моры и землетрясения по местам. Все же сие начало скорбей. Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и будете ненавидимы всеми народами за имя Мое. И тогда соблазнятся многие и друг друга предавать будут, и возненавидят друг друга. И многие лжепророки восстанут и прельстят многих. И по умножению беззакония, охладеет любовь многих. Претерпевший же до конца спасется (Мф. 24, 4–13, ср.: Мк. 13, 5–9; Лк. 21, 8–20). Здесь Господь исчислил признаки, которые, относясь ближайшим образом к разрушению Иерусалима, в то же время предуказывают и на кончину мира. Далее Господь открывает Своим ученикам то, что, по судьбам Божиим, должно совершится прежде кончины мира.

       Проповедано будет (сие) Евангелие царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам: и тогда приидет конец (Мф. 24, 14). После этого Господь снова обратился к изображению разрушения Иерусалима и последних времен мираи к изображению тех бедствий, какие будут предшествовать этим событиям, – присовокупляя любвеобильные советы, что должны делать в те времена Его ученики и последователи. Когда явится мерзость запустения на святом месте: при разрушении Иерусалима – в его храме; а при конце мира – в недрах христианства, от умножения отступников веры, (сн.: 2Фес. 2, 3 и дал.), предреченная пророком Даниилом (Дан. 4, 27); тогда находящиеся в Иудее должны бежать в горы; кого застанут общие бедствия на кровле дома или в поле, – тот не должен заходить в дом, чтобы взять что-нибудь из имения, но – бежать немедленно; потому что очень велики будут бедствия. Но преимущественно должно опасаться в те времена лжехристов и лжемессий, которые будут прельщать людей, и для того будут творить даже знамения и чудеса (Мф. 24, 15–26). От лжемессий и лжехристов Господь обратился к изображению Своего будущего славного пришествия. Как молния исходит от востока и блистает до запада, так будет и пришествие Сыне Человеческого... И вдруг, после скорби дней тех (последних) солнце померкнет и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба и силы небесные поколеблются. Тогда явится знамение Сына Человеческого на небеси (Мф. 24, 27– 31). Изобразив, таким образом, два события – разрушение Иерусалима и Свое славное пришествие на землю, – Господь благоволил открыть ученикам Своим и то, когда будут эти события. О времени разрушения Иерусалима Он сказал определенно: истинно говорю вам, не прейдет род сей, как все сие сбудется (Мф. 24, 34). О времени же кончины мира и Своего славного пришествия на землю, Господь сказал: о дне том и часе никто не знает, ни ангелы небесные, а токмо Отец Мой един (Мф. 24, 36). Впрочем, Господь присоединил к этому знаменательный признак наступления последних времен: как было во дни Ноевы, так будет и в пришествие Сына Человеческого. Ибо как во дни пред потопом ели, пили, женились и отдавали замуж, до дня, в который вошел Ной в ковчег, не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех: так будет и пришествие Сына Человеческого (Мф. 24, 37–39). Следовательно, появление крайней беспечности в людях, их небрежение о деле спасения, полная и всецелая преданность одним только делам житейским – вот, по указанию Господа, признаки, знаменующие приближение конца мира.

После этого Господь внушал Своим ученикам, как они должны ожидать Его Второе пришествие, и в чем должно состоять это ожидание. Бдите, – говорит Он им, – потому что не знаете, в какой час Господь ваш придет... (Мф. 24, 42–44). И вслед за этим Он предложил ученикам три притчи. Первая из них была о домовладыке, который поставил одного раба над прочими слугами с тем, чтобы давать им пищу вовремя, и сам удалился. Господь возвещает блаженство этому рабу, если он, постоянно ожидая своего господина, будет исполнять все его приказания. Но горе будет ему, по словам Господа, если он скажет в сердце своем: не скоро придет господин мой, и начнет бить клевретов своих, есть и пить с пьяницами. Неожиданно возвратится господин и строго накажет неверного раба. Эта притча, как в отношении к апостолам, так и в отношении ко всем христианам, имеет тот смысл, что каждый должен свято исполнять все обязанности звания и состояния своего, как поручение, данное от Бога, и в исполнении этих обязанностей укрепляться верой во Второе пришествие Христово для суда и вечного воздаяния (Мф. 24, 45–51). Вторая притча была о десяти девах, ожидавших жениха и вышедших ему навстречу. Из них пять было мудрых и пять юродивых. ; Последние взяли с собой светильники свои, но не взяли масла; а первые взяли и то, и другое.Жених замедлил приходом, – и все задремали и уснули. Вдруг в полночь раздался крик: жених грядет, выходите встречать его! Тогда мудрые девы тотчас встали, зажгли светильники свои, встретили Жениха и вошли с ним в брачный чертог. А юродивые должны были сначала идти поку- \ пать масло, и когда воротились, то нашли чертог запертым, и не были допущены в него. Эта притча имеет тот смысл, что каждый последователь Христов должен иметь в себе елей сердца – любовь к Богу и ближним, что только тот войдет в Царствие Небесное, кто имеет этот елей, и, наконец, что сохранение, питание, возвышение любви – вот святое дело каждого последователя Христова, памятующего о пришествии Господа для суда и воздаяния (Мф. 25, 1–11). Третья притча была о человеке, который, отходя в дальний путь, поручил своим рабам имение свое: одному – пять талантов, другому – два, третьему – один, каждому по его силам. Получивший пять талантов употребил их в дело и приобрел другие пять талантов; точно так же поступил и получивший два таланта, но третий раб, получивший один талант, закопал серебро господина своего в землю и не приобрел ничего. По долгом времени, возвратился господин и потребовал отчета у рабов своих. Верных рабов, приумноживших данные им таланты, он поставил над многим; а у раба ленивого и лукавого, закопавшего свой талант в землю, отнял и тот талант, отдав его имеющему десять талантов, самого же раба повелел ввергнуть в тьму кромешную, где – плачь и скрежет зубов. Глубоко-таинственный смысл имеет та притча Спасителя. Под талантами, кроме бытия и жизни и других естественных даров, полученных нами от Господа, разумеются особенно благодатные дары, которые подаются христианину по мере веры его и восприемлемости. Каждый христианин и спасительных таинствах сподобляется этих даров, и каждый должен пользоваться ими во благо себе и своим ближним. А пользуясь этими дарами, живя и действуя в духе благодати, христианин удостаивается больших и высших даров и, таким образом, приумножает дарованные ему таланты.

Притчей о талантах Господь внушил Своим ученикам и всем Своям последователям, что они, ожидая славного пришествия Су дни и наступления царства славы, со всей ревностью должны исполнять обязанности сынов благодатного царства, и – чем сильнее их ожидания царства славы, – тем пламеннее должна быть ревность – быть живыми членами благодатного тела Христова – Церкви (Мф. 29, 14–30).

Итак, по смыслу притч Спасителя исполнение всех обязанностей звания и состояния, духовно-нравственное усовершенствование и утверждение в любви и, наконец, исполнение обязанностей членов благодатного тела Христова – Церкви – вот в чем должно состоять ожидание Второго славного пришествия Христова, и вот к чему должно побуждать последователей Христовых это ожидание.

Предложив притчи, Господь изобразил самый суд, для совершения которого Он придет на землю. Краткое, но величественное изображение Страшного Суда должно было утвердить и укоренить в душах апостолов предшествовавшие внушения Господа – постоянно ожидать Его пришествия и постоянно быть в готовности предстать пред Него.

Такова была уединенная беседа Господа с учениками на горе Елеонской за два дня до праздника пасхи и до Его распятия.

       Прошел этот праздник, ознаменованный таинственными событиями: Сын Человеческий, Утеха Израиля и Чаяние языков, руками беззаконных был пригвожден ко кресту, умер, был погребен и в третий день воскрес. Прошло сорок дней после славного Его воскресения, в продолжение которых Воскресший являлся Своим ученикам и беседовал с ними о Царствии Божием,– и вот наступило время Его разлуки с учениками. Господь в последний раз явился Своим ученикам в Иерусалиме и, по обыкновению, начал беседовать с ними о Царствии Божием. В продолжение беседы, Он и ученики вышли из Иерусалима и достигли горы Елеонской. Здесь ученики спросили Господа: не в сие ли время, Господи, восстановишь царство Израилю? (Деян. 1,6).

Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец предоставил Своей власти, – ответствовал Господь. – Но вы получите силу, когда сойдет на вас Дух Святый, и будете Моими свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии, и даже до последнего края земли (Деян. 1, 7–8). Получив такой ответ от своего Учителя и Господа, не должны ли были ученики припомнить Его беседу, которая была незадолго до Его страданий на этой же самой горе, горе Елеонской? Не должны ли были припомнить и все Его внушения, как должно ожидать, и в чем должно состоять ожидание будущего царства славы? Но им предстояло другое, более разительное напоминание об этой беседе. Господь стал благословлять Своих учеников и, во время самого благословения стал отделяться от них и возноситься на небо. Вскоре облако скрыло Его от взоров их. Ученики Господа стояли в изумлении, с очами и сердцами, обращенными к небу; и вот два Ангела в белой одежде предстали и сказали им: галилеяне, что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, приидет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо (Деян. 1, 2). Святой евангелист Лука оставил нам свидетельство, какое действие произвело на учеников столь утешительное обетование. Ученики, – говорит он, – возвратились в Иерусалим с великою радостию (Лк. 24, 52). Не трудно понять, что это была за радость. Это была радость живой веры, что их возлюбленный Учитель, Которого они видели вознесшимся во славе на небо, некогда снова приидет во славе на землю; это была святая радость надежды, что Он исполнит Свои обетования о суде и мздовоздаянии; наконец, это была радость зародившейся готовности все совершить для оправдания на будущем суде, – каких бы трудов, лишений и скорбей это ни стоило.

     Вера святых апостолов во Второе славное пришествие Христово созрела окончательно, когда сошел на них Дух Святый, Который воспомнил им все, что ни говорил и что ни внушал им Иисус Христос. Сохраняя эту веру сами и укрепляясь ею в своем многотрудном служении, святые апостолы внушали ее всем своим ученикам. Протекло много веков, как существует Церковь Христова на земле: но ни в один век не было такой всеобщей веры во Второе пришествие Христово, как в век апостольский; ни в один век не было такого всеобщего ожидания этого события, как в век апостольский; ни в один век вера во Второе пришествие Христово и надежда получить оправдание на Страшном Суде не проникали так глубоко в жизнь и деятельность христиан, как в век апостольский.

Как живо и сильно ожидали Второго пришествия Христова сами апостолы, это показывают их писания. Святой апостол Павел, говоря о воскресении мертвых и всеобщем суде, представляет эти действия всемогущества и правосудия Божия как бы имеющими совершиться в его время, и при жизни его современников. Он писал к фессалоникийцам:сказываем вам словом Господним, что мы, живущие, оставшиеся до пришествия Господия, не предупредим умерших... мертвые во Христе воскреснут прежде: потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках по воздуху навстречу Господу (1Фес. 4, 15–17). Он же в Послании к Римлянам говорит, что время, в которое он пишет им свое послание, ближе к пришествию Христову и ко спасению, какое получат тогда все избранные Божии, нежели время, в которое они уверовали во Христа (Рим. 13, 2)¹⁴⁸. Нужно постоянно жить мыслью в будущем, – чтобы представить его как бы настоящим; нужно живое ожидание будущего события, чтобы считать каждый краткий предел времени и, прожив его, говорить: теперь мы стали ближе к этому событию! С такой же твердой верой и с такой же силой ожидал второго пришествия Христова другой верховный апостол – Петр. Поэтому в первом своем Послании он представляет это событие имеющим совершиться скоро: близок конец всему (1Пет. 4, 7); а во втором Послании он и всем христианам внушает быти во святых пребываниих и благочестиих, чающым и скорее были желающим пришествия Божия дне (2Пет. 3, 11–12). Святому апостолу и евангелисту Иоанну Богослову Господь благоволил открыть судьбы Церкви, до самого конца мира и до наступления царства славы! И что же? В начале Апокалипсиса святой Иоанн свидетельствует, что время пришествия Господа близко, и представляет Господа Судию уже гря дущим судить все народы: се, грядет на облаках, и узрит Его всякое око, и те, которые пронзили Его: и возрыдают, видя Его, все племена земли. Ей, аминь! (Откр. 1, 7). А кончает Апокалипсис святой Иоанн.обращением к Господу Судии: ей, гряди, Господи Иисусе! (Откр. 22, 20). Таким образом, пророческое созерцание будущих многообразных судеб Церкви в продолжение многих веков, на конце которых духовному оку святого Иоанна представлялось Второе пришествие Христово, не ослабило силы и живости ожидания этого события в прозорливце. Здесь проявляется полное торжество веры, для которой ожидаемое есть как бы уже осуществившееся, невидимое как бы видимое, отдаленное будущее как бы настоящее (Евр. 11,1 и дал.).

Живое ожидание Второго пришествия Христова и надежда получить от Судии награду подкрепляли святых апостолов в их трудах апостольского служения. Мысль о будущем пришествии Судии соединялась в них с мыслью о проповедании слова Божия и вообще об их апостольских обязанностях, так что, представляя себе будущий суд и воздаяние, они в то же время и представляли чад Церкви, которых вера и благочестие подлежали их смотрению – представляли и всех прочих людей, обращение которых поручено было их апостольской ревности. В своем Послании к Фессалоникийцам апостол Павел говорит: кто наша надежда, или радость, или венец похвалы? Не вы ли пред Господом нашим Иисусом Христом в пришествие Его (т. е. для суда)? Ибо вы слава наша и радость (1Фес. 2, 19–20). Слова эти показывают, как живо святой Апостол сознавал и представлял себе награду на всеобщем суде за обращение язычников от идолов к Богу живому и истинному (1Фес. 1, 9–10). То же самое, но еще с большею ясностью, святой апостол Павел выражает в другом своем Послании. Филипиийцам он заповедует: все делайте без ропота и сомнения, чтобы быть вам чистыми, неповинными, чадами Божиими непорочными, – содержа слово жизни, к похвале моей в день Христов, что я нетщетно подвизался и нетщетно трудился (Флп. 2, 14–16). Так тесно соединены были в душе Апостола мысль о будущем суде Христовом и мысль о его апостольском; служении! Мысля таким образом, апостолы вполне уподоблялись тому верному и благоразумному рабу (в притче Спасите-, ля), который постоянно ожидал возвращения своего господина, и потому со всею точностью исполнял его поручение давать пищу прочим слугам. Они вполне уподоблялись мудрым девам, которые имели елей в своих светильниках, и с мыслью о суде, постоянно содержа мысль о своих собратиях во Христе, до конца жизни своей горели любовью к ним; наконец, совершая свое апостольское служение, устрояя Церковь Божию, приумножая ее чад, они вполне были подобны рабу, получившему пять талантов и на них приобретшему другие пять талантов.

       Живое ожидание Второго пришествия Христова апостолы внушали и всем верующим своего времени; учение о Втором пришествии Христовом и об обязанности каждого христианина постоянно памятовать об этом событии и ожидать его они преподавали новообращенным в числе самых первых догматов веры и правил жизни (1Фес. 1, 9, 10; Евр. 6, 1–3). Такие внушения должны были производить на христиан апостольского времени тем более сильное действие, что перед ними сначала подготовлялось, а потом и совершалось разрушение Иерусалима – со всеми разительными сопровождавшими его обстоятельствами, которые все были предсказаны Господом в сопоставлении с явлениями, имеющими быть в конце мира. От событий современных христиане переносились мыслью к событиям будущим, и первые служили для них доказательством, что в свое время совершатся и последние: от этого, естественно, должна была укрепиться в них вера во Второе пришествие Христово и усиливаться ожидание этого события. Вера христиан апостольского времени во Второе пришествие Христово и живое их ожидание этого события засвидетельствованы самими апостолами, которые в своих Посланиях иногда прямо говорят, что христиане их времени ожидают Втораго пришествия (Флп. 3, 20; 1Кор. 1, 7). Об этом свидетельствует еще один благочестивый обычай, бывший у первенствующих христиан, о котором мы можем заключать на основании указаний в Посланиях апостольских. В некоторых из них, иногда в начале, иногда в конце, вместе с приветствием к читателям, благожеланиями и молитвенным обращением к Богу, чтобы христиане больше и больше утверждались в вере и благочестии, выражается желание, чтобы христиане той или другой Церкви (к которой пишется послание) пребывали верными Богу и преуспевали в добре – даже до Втораго пришествия Иисуса Христа. В приветствии апостола Павла к филиппийским христианам говорится: благодарю Бога моего при всяком воспоминании о вас... будучи уверен и в том, что Начавший, в вас доброе дело будет довершать (оное)даже до дня Иисус Христова (Флп. 1, 3–6). Подобное приветствие апостол Павел делает коринфским христианам (1Кор. 1,1, 7–8) и фессалоникийским (1Фес. 1, 9–10); такое же приветствие делает апостол Петр в своем Послании к переселенцам, рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии (1Пет. 1, 1–5). Свое Послание к Фессалоникийцам апостол Павел заключает, между прочим, благожеланием: Сам же Бог мира да освятит вас во всем совершенстве, и ваш дух, и душа, и тело во всей целости да сохранится без порока к пришествию Господа нашего Иисуса Христа (1Фес. 5, 22–23). Подобным же благожеланием оканчивает свое Послание апостол Иуда (Иуд. 1, 24–25). Вообще, у святых апостолов было обыкновение привегствовать верующих благожеланием, чтобы они сохранились чистыми и непорочными до Второго пришествия Христова. А отселе можно сделать предположительное, но весьма вероятное заключение, что обыкновение это было и у всех христиан апостольского времени. Как же должно быть сильно ожидание Второго пришествия Христова в том обществе, в котором существовало такое святое обыкновение?

При руководстве святых апостолов живое ожидание Второго пришествия Христова, питаемое верующими апостольского времени, способствовало к утверждению их в истинной вере и к предохранению от соблазнов со стороны лжеучителей, к сохранению и утверждению между ними духовного единения, и к вспомоществованию друг другу в исполнении всех христианских обязанностей вообще, к сохранению доброй нравственности.

Но и в век апостольский не все верующие, или точнее сказать, не все именовавшиеся верующими размышляли о Втором пришествии Христовом и ожидали его так, как учит Иисус Христос, и проповедовали апостолы. Были и тогда заблуждения как относительно самого догмата о будущем славном пришествии Христовом, так и в самом роде ожидания этого события.

       Были тогда люди, которые говорили: где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы наши, от начала творения, все остается также (2Пет. 3, 3–4). Что это были за люди, сомневавшиеся в истине обетования Господа: происходили ли они от иудеев саддукейской секты, отвергавшей воскресение мертвых, или из язычников, знакомых с эллинской философией и по принятии христианства не переставших мудрствовать по стихиям мира – нельзя решить удовлетворительно. Но они грозно обличены были апостолом Петром и названынаглыми ругателями (2Пет. 3, 3 и 2). Можно сказать с достоверностью, что таких наглых ругателей было очень немного в век апостольский – век всеобщей твердой веры во Второе пришествие Христово и живого ожидания этого события. Об этом можно заключить из того, что мы находим только одно указание на них в Посланиях апостольских, именно у апостола Петра.

Другое заблуждение, бывшее во времена апостолов, состояло в образе ожидания Второго пришествия Христова. Некоторые из христиан апостольского времени возмечтали, что скоро Второе пришествие Христово, что уже наступает день Христов. Так случилось в Фессалониках.

Проповедь Евангелия сюда принесена была апостолом Павлом. Но он пробыл в Фессалониках недолго – около трех недель (Деян. 17, 2). Успех проповеди как между иудеями, так и между язычниками (ст. 4) навлек ненависть и гонение на апостола Павла и его спутника Силу со стороны иудеев, и апостолы, не успев утвердить новообращенных в истинах веры, должны были удалиться из Фессалоник в Верию (ст. 10). Апостол Павел скорбел за фессалоникийцев и немало опасался, чтобы их вера не поколебалась с пути истины. Поэтому, прибыв из Верии в Афины, он послал ученика своего Тимофея в Фессалоники частью для того, чтобы узнать о состоянии новообращенных, а частью для того, чтобы продолжить прерванную проповедь евангелия (1Фес. 3, 1–2, 5 и 10). Между тем опасения Апостола сбылись, и Тимофей принес ему из Фессалоник не совсем отрадные вести.

Умы новообращенных фессалоникийцев заняты были особенно учением о Втором пришествии Христовом. Но, не усвоив во всей полноте апостольского учения об этом предмете, они впали в заблуждение; будущее Царство славы им представлялось царством земным, чувственным, которого членами сделаются только верующие, дожившие до Второго пришествия Христова. Такое представление будущего Царства славы родило в фессалоникийцах скорбное опасение за тех, которые не доживут до Второго пришествия Христова, а это опасение, в свою очередь, привело в волнение все юное христианское общество. Апостол Павел своим первым Посланием к Фессалоникийцам старался вразумить их, объясняя, что прежде пришествия Господа для суда и прежде суда будет воскресение мертвых и что в Царство славы внидут, как дожившие до Второго пришествия Господа, так и не дожившие. Но волнение в Фессалониках продолжалось. Нашлись люди, которые решились воспользоваться брожением умов и по иидам корысти поддержать его. Они стали внушать христианам, что уже наступает день Христов, что скоро будет Второе пришествие Христово. Такая мысль, пущенная под именем апостола Павла, произвела новое волнение в Фессалониках (2Фес. 2, 2–3). Страх и трепет объял души и сердца фессалоникийцев. Мысль, что скоро нужно будет предстать пред грозного Судию и дать отчет ему в своей жизни поразила их, и они, подавленные суеверным страхом, сделались неспособными ни к какой деятельности. И открылось тогда ясно, что недаром Господь сокрыл от людей время Своего Второго пришествия на землю для суда и воздаяния, что, действительно, не дело людей знать времена и сроки существования настоящего мира, что гадание об этих сроках оказывает вредное действие на нравственную жизнь человека.

Слух о новом волнении в Фессалониках дошел до апостола Павла, и он поспешил успокоить фессалоникийцев новым Посланием, в котором, напомнив им о своей устной проповеди, внушал, что ожидание Второго пришествия Христова должно состоять и проявляться в нравственной деятельности, а не в суеверных гаданиях о временах и сроках. В рассуждении пришествия Господа нашего Иисуса Христа и нашего собрания к Нему, молим вас, братия, ни от духа, ни от слова, ни от послания, как от нас пришедшего, не спешите колебатпься умом и смущаться, как будто наступает день Христов (2Фес. 2, 1–2), – так писал к фессалоникийцам Апостол. Слово горячей любви должно было проникнуть до сердец их, и, можно сказать с вероятностию, второе Послание апостола Павла вразумило и успокоило фессалоникийцев¹⁴⁹.

Но семя плевел было брошено на ниву Христову и с тех пор время от времени стало произрастать среди пшеницы. Тщетное старание определить времена и сроки Второго пришествия Христова стало по временам проявляться в людях, хотя и другим образом.

Так, уже к концу апостольского века появился хилиазм.

Хилиастическая доктрина представляет собою довольно замечательное явление в древней церковно-исторической жизни вообще, а в особенности, в учении древней Церкви. Получив свое начало в дохристианском мире и являясь в христианском сознании в самый первоначальный период существования христианства на земле, хилиастические надежды и ожидания проходят через всю историю Церкви, обнаруживаясь с особенной силой в новейшее время в разного рода мистических сектах, образовавшихся под влиянием реформационного движения церковной жизни Западной Европы XVI столетия. Не раз возникала самая энергическая полемика между приверженцами хилиастических ожиданий близкого наступления земного тысячелетнего Царства Христова и их противниками, отрицающими подобного рода ожидания как несогласные с духом и характером христианской религии.

По временам хилиазм утрачивал свое значение и авторитет, которым он пользовался между верующими, и как будто бы совершенно исчезал из их сознания, но при наступлении более благоприятствующих условий и обстоятельств он снова возникал с прежними силами, опять приобретал прежний авторитет и значение, и снова находил себе многочисленных и усердных приверженцев, энергически распространяющих его догматы. Хилиастические надежды и ожидания близкого наступления Второго пришествия Христова для основания Им земного тысячелетнего Царства, находя для себя многих приверженцев среди верующих, были разделяемы также некоторыми из Отцов и учителей Церкви, которые хотя и не признавали их необходимой принадлежностью общего сознания, но держались не более как только своего частного мнения, не противоречащего общему церковному вероучению.

В учении хилиастов необходимо различать два вида. Одни из них проповедовали, что когда Христос устроит 1000-летнее Царство Свое на земле, то восстановит Иерусалим в прежнем его блеске и величии, снова введет исполнение предписаний и постановлений обрядового закона Моисеева со всеми ветхозаветными жертвами и утверждали, что счастье и блаженство праведников будет состоять тогда во всевозможных чувственных радостях и наслаждениях. В такой трубой форме хилиазм является в первый раз у еретика апостольского века Керинфа, потом встречается в иудействующих сектах первых трех веков христианства, во многих произведениях апокрифической литературы того времени.

Другие хилиасты, напротив, утверждали, что блаженство праведников в земном 1000-летнем Царстве Христовом будет заключаться в удовольствиях чистых, духовных, и вовсе не проповедовали ни возобновлений Иерусалима в его прежнем наружном блеске и великолепии, ни восстановления во всей прежней силе и значении постановлений обрядового закона Моисеева. В этом последнем виде учения о 1000-летнем Царстве Христовом на земле в первый раз было высказано Папием, епископом Иерапольским, затем встречается у святого Иустина мученика, святого Иринея, Ипполита, Тертуллиана, далее является в монтанизме, у Коммодиана, писателя III в. Его также держались: Викторин, епископ Тирский и, наконец, Лактанций. В новейшее время это учение с некоторыми изменениями и особенностями возобновлено анабаптистами, сведенборгианами и др. мистиками и иллюминатами.

Таким образом, хилиазм является в истории в двух различных формах, из которых одна отличается довольно грубым чувственным характером и направлением, напротив, другая представляется с чистым возвышенным содержанием. В первой грубой своей форме хилиазм первоначально является на почве иудейской под влиянием чисто национальных иудейских представлений мессианского царства и развивается среди иудействующих сект первых веков христианства. Между тем во второй своей форме он получает свое начало и первоначальное развитие под влиянием гонений, воздвигаемых на первенствующую Церковь Христову, и на время исчез из истории вместе с прекращением этих гонений и с объявлением христианства господствующей религией в римской империи.

Мы имеем в виду проследить историческую судьбу хилиазма в первый период его существования, – т. е. в первых трех веках христианства: выяснить те исторические условия и обстоятельства, под влиянием которых и среди которых первоначально явилось учение о 1000-летнем Царстве Христа на земле, проследить историю этого учения как среди иудействующих сект, так и у Отцов и учителей Церкви, придерживающихся его догматов, и, наконец, указать на те исторические обстоятельства, которые имели влияние на ослабление значения этого учения и на временное исчезновение его из истории.

Нельзя только с очевидностью не заметить того, что первоначальное явление хилиазма в истории Церкви совершилось на почве национально-иудейских традиций, где он в первый раз и сформировался под влиянием национально-иудейских представлений славного мессианского царства.

В Ветхом Завете, как известно, встречается множество мест, где речь идет о могущественном Владыке и Царе Израилеве (Пс. 71, 8–12. Быт. 47,10. Ис. 40, 10–11), где говорится, что царство Давида будет некогда возобновлено снова в прежнем его величии (Иез. 34, 23 и след.), Иерусалим опять сделается великим и могущественным городом, и народ иудейский получит всеобщее благословение (Иез. 34, 23. Иоил. 2, 23 и след. Ис. 52, 1–60). Для большинства иудеев, мыслящих плотским образом, не представлялось совершенно никакой нужды понимать все эти и подобные им обетования в чисто духовном смысле. Вся их история, с самого ее начала и до последнего конца, была наполнена ожесточенной борьбой, возбуждающей в истинных сынах Израиля неумолимую ненависть ко всем окружающим их племенам и национальностям. Величайшие бедствия и несчастья испытали они во времена ассирийского и вавилонского плена, и их национальная гордость была этим чрезвычайно сильно надломлена. Получив дозволение возвратиться в свое отечество и снова восстановить свое государство, хотя и под верховным владычеством персидского царя, иудеи никак уже не хотели допустить, чтобы бедствия и несчастия, испытанные ими во время плена, снова повторились в будущем. Подобное настроение новых поселенцев служило, между прочим, причиной того, что верные сыны Израиля теперь более, нежели прежде, стали ожидать скорейшего исполнения дарованных им обетований. Чем тяжелее отзывался на иудеях гнет селевкидского и египетского владычества, тем с большей силой и энергией возбуждались между ними надежды и ожидания на скорую месть и победу над окружающими их со всех сторон врагами. Наконец, подпавши владычеству римлян, они ничего более не желали и не ожидали, как только того счастливого и вожделенного для них дня, когда они, по свидетельству своих пророков, вместо того, чтобы быть порабощенными и угнетенными, сами будут владычествовать над своими поработителями и наложат на них дань вместе с другими народами земли.

Под влиянием таких условий получила свое начало секта фарисеев. Идеал ее будущего счастья носил часто политический характер, чуждый почти всяких религиозных интересов. Для фарисеев мессианское обетование, что гора Сион некогда будет возвышена над всеми окружающими ее горами и холмами, было не только мессианским, но вместе с тем и политическим обетованием. Отсюда, обращая взоры на свое прошедшее, фарисеи видели идеал славного состояния своего царства в блеске

        Давидовой и Соломоновой монархии, могущество которой простиралось на все народы, сопредельные с Палестиной¹⁵⁰. Этот дух фарисейства, понявший, что Царство Христово не от мира сего (Лк. 17, 20. Ин. 13, 37, 38 др.), начал преследовать своего обетованного Мессию, неистово взывая перед судилищем Пилата: возьми, возьми, распни Его! Первый поднял знамя бунта против римлян, и несмотря на испытанное тяжкое поражение, снова взялся за оружие, чтобы под предводительством лжемесии Варкохебы завоевать весь мир и таким образом вполне осуществить свой идеал славного мессианского царства. Талмудически мыслящий фарисей до сих пор еще продолжает надеяться дожить до того счастливого и вожделенного для себя времени, когда его Мессия устроит, наконец, свое до его времени ожидаемое славное царство и будет господствовать на земле в продолжение тысячелетнего периода времени¹⁵¹.

Другая религиозная секта иудейская, саддукеи, были, по-видимому, совершенно чужды фарисейских ожиданий устроения на земле славного мессианского царства. Они, казалось, не увлекались фарисейскими надеждами и ожиданиями будущего счастливого времени, имеющего наступить с явлением на земле мессианского царства, и думали найти удовлетворение всех своих стремлений только в тех благах и удовольствиях, которые доставляла им окружающая их действительность. Но так как жизнь, исполненная разного рода чувственных удовольствий и наслаждений, находится в самой тесной и неразрывной связи с известного рода условиями, зависит главным образом от богатства, от развития и процветания искусств, доставляющих комфорт, а вместе с тем и от политического могущества и процветания нации, то вследствие этого и саддукейский идеал будущего счастливого времени в политическом отношении шел рука об руку с идеалом фарисейским.

        В изложенных мессианских ожиданиях главных иудейских сект должны были необходимо заключаться первичные зародыши хилиазма. В своем будущем Мессии как фарисеи, так и саддукеи, ожидали видеть могущественного царя-завоевателя, который должен покорить под их власть все народы и племена земные, возвратить падшему царству иудейскому прежний его блеск и могущество и сделать иудеев господствующей нацией в мире. Пророческие изречения, открывавшие иудеям счастливое будущее и описывавшие его в разных и образных чертах, как нельзя более способствовали к тому, чтобы поддерживать и усиливать эти ожидания. Чем ближе царство иудейское клонились к упадку и чем неизбежнее представлялось его политическое и нравственное разложение, тем сильнее и решительнее являлось в душе иудеев страстное желание пережить скорее печальные времена их политического бессилия и узреть наступление радостей и счастья в новом царстве Мессии. Эти надежды и ожидания в будущем счастливых времен еще более поддерживались и находили для себя подкрепление в национальной гордости иудеев. Чем с большей ненавистью и презрением относились они ко всем чужеземным народам, тем прочнее укоренялась в них уверенность в том, что Бог, Которому они поклонялись и поклоняются, не допустит их до того, чтобы ими навсегда владели нечестивые идолопоклонники и держали их в постоянном порабощении. Большинство народа, подчиненное влиянию фарисеев, рассчитывало достигнуть в будущем царстве Мессии одного внешнего благополучия, заключающегося в изобилии всех чувственных радостей и удовольствий, в победах, пиршествах и т. п. Насколько эти представления проникали все существо еврея, можно судить по тому, что лучшие из них и наименее привязанные к удовольствиям, с душами наиболее частыми и возвышенными, как, например, священник Захария и некоторые из учеников Христовых (Лк. 1, 67–79) не были чужды этих представлений о чувственном царстве Мессии.

         Явившись под влиянием означенных условий, учение о могущественном царстве Мессии с течением времени мало-помалу получило некоторые добавления. Для тех иудеев, которые жили и умирали под тяжким и жестоким гнетом чужеземных властителей, ожидания будущего царства Мессии, в котором не они сами, а только потомки их могли принять прямое и непосредственное участие, представляли сами по себе немного утешительного. Поэтому, с течением времени, мало-помалу, явилась новая надежда, что даже и те из иудеев, которых застигла смерть еще до пришествия Мессии и до устроения Им Своего сдавного Царства, опять живут для того, чтобы наслаждаться радостями и удовольствиями нового мессианского царства. При всеобщем напряженном ожидании близкого пришествия Мессии между иудеями с течением времени возникла мысль точнее определить время открытия царства Мессии. В этом отношении важную услугу иудейству оказала история миротворения, описанная Моисеем в кн. Бытия. Шесть дней творения, по мнению иудаистов, указывали на шесть тысяч лет бедствий и страданий, предназначенных Богом для сынов Израиля. Седьмой день обозначает образ тысячелетнего праздника субботы для избранного народа Божия, когда верные сыны Израиля должны будут получить все радости и удовольствия, соединенные с совершенным исполнением божественных обетований и полным торжеством над всеми врагами.

      Ничто так сильно и решительно не могло противоречить мессианским ожиданиям иудеев, как тот факт, что Иисус Христос, явившийся в мир только в качестве простого учителя истины, чуждый всякого внешнего блеска, проповедующий наступление царства духовного, учащий воздавать кесарева кесаревы (Мф. 22, 21), утверждающий, что Царство Божие не приходит с соблюдением, что оно внутри нас есть, и за нас умерший самой позорной смертью на кресте, был истинный Мессия. Им тяжко и невыносимо было расставаться с своими блестящими надеждами на счастливое будущее благословение. Когда многие иудеи, пораженные чудесами и учением Иисуса Христа, признавали Его за Мессию, то в таком случае они пытались соединить свои прежние мессианские ожидания с учением Иисуса Христа и Его учеников. Эта попытка казалась им тем легче и удобнее, что во многих изречениях Иисуса Христа и в учении, проповедуемом Его учениками, они думали найти очень много такого, что могли истолковать в свою пользу, придав идее царства Мессии своеобразное толкование. Правда, думали они, Мессия пришел в мир в образе раба и умер позорной смертью на кресте, но Он обещал Своим последователям снова прийти на землю. Нет ничего удивительного, что иудействующие христиане, не в состоянии совершенно отрешиться от иудейских традиций, решились соединить между собою иудейские представления о славном земном царстве Мессии с христианским учением о Втором славном пришествии Христа в мир; с этим Вторым пришествием, по их мнению, и могли осуществиться их мессианские надежды, не осуществившиеся во время первого явления Мессии. Поэтому цель и конец обетований они усматривали не в искуплении человека от греха и в откровении любви и милосердия Божия, но в основании земного царства и в откровении внешнего могущества и славы Мессии. Вот где заключаются основания и кроются зародыши хилиастических ожиданий наступления на земле 1000-летнего Царства Христова с его чувственным характером. Выработанные иудействующими христианами, эти грубые представления и составляют исключительное достояние иудействующих сект первых двух веков христианства.

        Отцом и первым распространителем грубого чувственного хилиазма, проникнутого характером иудейской традиции, является известный еретик апостольского века Керинф. О хилиастическом образе мыслей этого еретика мы имеем два достаточных и довольно подробных указания, заключающиеся в свидетельствах Кая, пресвитера Римского и Дионисия Александрийского, записанных Евсевием в его церковной истории. «Кай и в известном своем сочинении, – замечает Евсевий, – говорит об этом еретике (т. е. Керинфе) следующее. Также и Керинф в откровениях как бы написанных великим апостолом, баснословит о диковинах, будто бы показанных ему ангелами, и потом присовокупляет, что после воскресения настанет земное царство Христово, что люди тогда опять будут жить телесно в Иерусалиме, служа страстям и удовольствиям, и что 1000 лет пройдет в брачных празднованиях. Равным образом и Дионисий, получивший в наше время епископство над Александрийской церковью, во второй книге Обетований (Ἐπαγγέλιον), говоря нечто об Иоанновом откровении из древнего предания, между прочим упоминает о Кзринфе следующими словами: Керинф, основатель ереси, названной по его имени Керинфской, захотел украсить свой вымысел достоуважаемым именем; ибо главный пункт его учения состоял в том, что Царство Христово будет земное. Но так как он был человек, преданный телу и слишком плотолюбивый, то к чему стремился сам, тем выражал свои мечты о Царстве. Все ограничивалось у него удовлетворением чрева и животных побуждений, т.е. пищею, питием, брачными узами, а чтобы придать всему этому почетнейшее значение – празднествами, жертвоприношениями и жертвенными пирами»¹⁵². Блаженный Августин почти в тех же самых словах и выражениях отзывается о хилиастических представлениях Керинфа и его последователей¹⁵³. Из этих свидетельств пресвитера Кая, святого Дионисия Александрийского и блаженного Августина видно, что хилиастические воззрения Керинфа отличались самым грубым чувственным характером, на котором отразилось сильное влияние национально-иудейских представлений славного мессианского царства. К этому необходимо добавить, что Керинф, вместе с другими иудейскими теологами своего времени представлял 1000-летнее блаженное время под прямым и непосредственным управлением Самого Мессии в новосозданном и богатоукрашенном Иерусалиме, как средоточном пункте земли¹⁵⁴.

В учении евионеев ожидания близкого наступления 1000– летнего Царства Христова на земле занимают довольно почтенное место и отличаются тем же грубым чувственным характером, который мы видели в хилиастических воззрениях Керинфа. В своем комментарии на 20 ст. 66 гл. книги пророка Исаии блаженный Иероним замечает, что, по мнению евионеев, «при конце мира, когда Христос будет царствовать в Иерусалиме, и когда опять возобновит тот храм, израильтяне будут собраны туда со всех пределов земли не на крыльях ветра, но на гальских роспусках, крытых военных колесницах, испанских и каппадокийских конях, их жены также будут съезжаться в Иерусалим в роскошных колесницах, запряженных вместо лошадей нумидийскими мулами. Все эти люди, облеченные разного рода должностями и званиями, а равно и лица княжеского рода, находящиеся между ними, прибудут в Иерусалим на колесницах из Британнии, Галлии, Испании и стран, по которым протекает Рейн, разделившись на два рукава. Навстречу им будут выходить побежденные народы и станут приносить им дань и драгоценные подарки, как своим повелителям»¹⁵⁵.

Таким же грубым чувственным характером, каким проникнут хилиазм евионеев, отличаются ожидания 1000-летнего Царства Христова на земле, встречающиеся в различных апокрифических сочинениях, явившихся в рассматриваемое нами время под влиянием национальных иудейских традиций. В этом отношении особенного внимания заслуживает замечательное произведение апокрифической литературы, имеющее ближайшее отношение к рассматриваемому нами предмету, – книга Еноха. Связание сатаны, о котором говорится в Апокалипсисе, в этом апокрифическом сочинении представляется в тесной связи с хилиастическими воззрениями его автора. В 18 гл. Бог дает Ангелу повеление уничтожить все зло на земле я низвергнуть в бездну главного виновника его. «Свяжи Азаяла по рукам и по ногам и брось его в мрак, – говорит Бог. – И наложи на него прочный и большой камень, чтобы он навсегда оставался таким образом, и надень ему покрывало на лицо, чтобы он никогда не видел света, в самый же день суда он орошен будет в огонь. Тогда праведники будут проводить жизнь подобно тому, как они жили во дни своей юности или во время празднования субботы и произведут на свет тысячу детей. В те дни вся земля будет возделана и станет производить богатые и роскошные плоды. Деревья будут доставлять приятную прохладу, а земля в изобилии станет приносить виноградные лозы. И все места, засеянные на земле, будут доставлять тогда плоды в 10 000 раз более обыкновенного, так что:)дна мера маслин станет приносить десять мер оливкового масла»¹⁵⁶.

В изложенных хилиастических воззрениях евионеев и автора книги Еноха, хотя и нет прямых, точных и определенных указаний на продолжительность 1000-летнего Царства Христова на земле, но зато есть прямые указания на блаженство праведников в этом царстве, проникнутое хилиастическими, тенденциями и носящего на себе несомненные следы влияния грубых чувственных представлений иудействующих христиан того времени относительно 1000-летнего Царства Христова.

Следы хилиастических воззрений проглядывают также в другом довольно замечательном произведении апокрифической литературы рассматриваемого нами времени. Мы имеем в виду сивиллины книги. Они представляют собой чрезвычайно пеструю и разнообразную смесь разного рода иудейских, христианских и языческих идей, живших в народом миросозерцании, из которых многие по своему происхождению принадлежат к III, II и даже I веку христианского летосчисления.

Исполнению обетований, касающихся счастливого будущего, но представлению Сивиллы, обыкновенно предшествует описание суда Божия над народами. Изобразив этот суд, Сивилла начинает говорить о счастии грядущих времен, упоминает о царственном жезле, «который некогда будет господствовать над народами и создаст новый храм, к которому будут приходить цари персидские и приносить золото, медь и кованное железо»¹⁵⁷. Особенно важное значение в этом отношении имеет 283 ст. первой сивиллиной книги, где представляется благословение, имеющее излиться на человека и на всю вообще жизнь природы при Втором пришествии Христовом для основания Своего земного царства, и где говорится, что вся земля покроется тогда плодовыми деревьями, которые будут произрастать сами собою, без всякого ухода со стороны человека. Смертным дано будет тогда, – говорит Сивилла, – множество плодородной земли, которая будет приносить в изобилии прекрасную пшеницу, фиги и будет доставлять множество оливкового масла. Прекрасный источник будет тогда сходить с неба, текущий самым чистым медом. Отцы тогда не будут стареться и не станут подвергаться никаким болезненным состояниям¹⁵⁸. В то время святые сделаются самыми сильными и могущественными людьми, избранными иудеями и станут господствовать над теми, у которых до того времени находились в подчинении и рабстве¹⁵⁹. Сюда же теснейшим образом примыкает небольшая вставка той же самой книги, имеющая более позднее происхождение, в которой речь идет тоже относительно блаженства в мессианском царстве и возобновления разрушенного храма. С небесной стороны,– говорит Сивилла, – исходит муж, имеющий в руке скипетр, дарованный ему Богом, и получивший от Него всю славу, все блага и все богатства, которые когда-либо имели люди. Многие города неприятельские будут разрушены им до основания. Но город, которому издревле благоволил Бог, сделает он блистательным, как созвездия, как солнце и как луну украсит он его блеском и создаст в нем святой храм, телесный, отличающийся необыкновенно прекрасным наружным видом. Построит он также башню, имеющую несколько стадий в объеме и достигающую до самых облаков¹⁶⁰.

Во всех этих и подобных им представлениях Сивиллы проглядывает одна общая идея – надежда на славное будущее, имеющее наступить со Вторым пришествием Христа и устроением Им славного земного царства для Своих истинных последователей. Правда, продолжительность этого царства не определяется здесь так точно, как у Керинфа, однако, в общих чертах представление свойств этого царства у Сивиллы имеет чрезвычайно много общего с представлением их у Керинфа и иудействующих сект рассматриваемого времени.

Как там, так и здесь преобладает исключительно один и тот же чувственный характер и чувственное направление. Как в тех, так и в других блаженство праведников в земном царстве Христовом представляется в наслаждении исключительно одними чувственными благами и удовольствиями.

На основании тех немногих исторических данных, которые изложены нами, можно в достаточной степени выяснить основной характер хилиастических представлений как иудействующих сект, так и разного рода апокрифических произведений рассматриваемого времени. Хилиазм как тех, так и других получил первоначальное свое развитие под сильным влиянием страстных ожиданий близкого наступления славного и могущественного царства Мессии. Как в тех, так и в других блаженство праведников представляется исключительно в одной только чувственной форме и заключается в одних только телесных удовольствиях и наслаждениях.

Об удовольствиях чистых, возвышенных, в собственном смысле духовных здесь не может быть и речи. Да и какую цену могли бы иметь эти последние после полнейшего удовлетворения всевозможнейших телесных, чувственных потребностей? В этом и заключается, как мы увидим впоследствии, главное и основное различие между учением о 1000-летнем Царстве Христа на земле иудействующих сект и чистыми возвышенными представлениями о таком же царстве, встречающимися у некоторых Отцов и учителей Церкви первых трех веков христианства: хилиастические представления последних отличаются чистым и духовным содержанием.

Явление этого учения в христианском сознании обусловливалось исключительным состоянием, в котором находилось христианское общество первых трех веков его существования в истории. Это было, как известно, время самых жесточайших гонений и преследований, со всех сторон воздвигаемых на Церковь Божию ее врагами. При таком тяжелом положении Церкви верующие могли естественно желать и ожидать в будущем изменения своих отношений к притесняющему и воздвигающему на них жестокие гонения миру, ожидать наступления на земле царства покоя и царства мира, предназначенного для истинных последователей Христовых. Эти драгоценные в глазах верующих надежды и ожидания в целом периоде гонения служили для них самым богатым источником утешения и поддерживали мужество среди самых жесточайших страданий мученичества, считавшегося в то время кровавой нивой для будущего славного и цветущего состояния Церкви.

Эти-то обстоятельства и содействовали тому, что хилиастические представления очень рано явились в христианском сознании и продолжали существовать в нем до тех пор, пока Церковь не освободилась от гнета внешних гонений.

      Хилиазм христианский отличается совершенно другим характером и иным направлением, нежели тот, который носят представления земного 1000-летнего Царства Христова в иудействующих сектах рассматриваемого времени. Христианские отцы и учители представляют славное земное 1000-летнее Царство Христово как состояние полнейшего райского блаженства и совершенства человека, как невозмутимое сожительство со Христом всей общины святых, в котором уже прекратятся все бедствия и все лишения и уничтожится даже всякая возможность ко греху, где будет восстановлена полнейшая гармония между человечеством и в ею обновленной и прославленной природой. Они смотрят на 1000-летнее Царство Христово не как на окончательное завершение Царства Божия на земле, но как на нечто среднее между настоящим нашим состоянием унижения и будущим состоянием прославления. Их хилиастические надежды и ожидания имеют свои основания, как мы уже видели, в кровавых гонениях, которые испытывала Церковь того времени, а не в национальных иудейских воззрениях, как это мы встречали в иудействующих сектах того времени. Чем более умножалось число мучеников, проливавших за веру во Христа свою кровь, тем сильнее и энергичнее возбуждалась в сердцах верующих мысль, что их настоящее униженное и бедственное состояние совершенно прекратится в недалеком будущем и что они на этой же самой земле, на которой претерпевали всевозможнейшие бедствия и несчастия, будут царствовать со Христом и Его святыми. Изнемогая под тяжестью гонений, верующие, с одной стороны, были проникнуты горячими ожиданиями близкого наступления пришествия Христова, а с другой – были исполнены справедливого убеждения в том, что христианство некогда победит мир и преобразует его по своему духу, что сверх того и вся природа освободится тогда от тяготеющего на ней проклятия. Приверженцы христианского хилиазма пытаются аргументировать справедливость своих представлений на строго догматической почве, чего не встречаем в хилиазме иудействующих сект рассматриваемого нами времени.

       Христианские хилиасты пытаются оправдать свои ожидания близкого наступления славного 1000-летнего Царства Христова строго библейскими основаниями, стараясь понимать в прямом буквальном смысле еще не исполнившиеся, по их мнению, нетхозаветные обетования, заключающиеся в Бытии (13, 14–17; 15, 18; 27, 27–29), особенно же пророческие видения Исаии, Иеремии, Езекииля и Даниила, разнообразные обетования Самого Господа – (Мф. 19, 20 и 26, 27–29; Лк. 14,12–14; 18, 29, 30) и многие места из Посланий апостола Павла, в которых высказываются мысли о близости Второго славного пришествия Христова. Но самым главным основанием, на котором христианские хилиасты пытаются подтвердить справедливость своих представлений, служил для них Апокалипсис, 20 глава которого, по- видимому, особенно благоприятствовала их страстным ожиданиям близкого наступления земного 1000-летнего царства Христова.

Родиной христианского хилиазма была передняя Азия. В малоазиатских, особенно фригийских церквах ожидания устроения на земле 1000-летнего царства Христова были чрезвычайно распространенными и пустили здесь более глубокие корни, нежели в других церквах. Развитию и распространению хилиазма в этой местности немало способствовал мечтательный характер ее жителей, особенно же то обстоятельство, что здесь весьма значительно распространены были произведения евангелиста Иоанна, преимущественно его Апокалипсис, 20 гл которого была любимым основанием хилиастов. В этой местности жил и действовал замечательный представитель хилиазма I века – Папий, епископ Иерапольский. Отсюда же заимствовал свои хилиастические представления святой Иусгин мученик и святой Ириней, епископ Лионский, перенесший их отсюда в Галлию и распространивший в этой последней стране. С другой стороны, хилиазм распространился в Малой Азии вместе с монтанизмом, в связи с ним проникну л в церковную жизнь тогдашнего общества и особенно в проконсульской Африке. Одним из самых удобных и самых общепринятых способов распространения хилиастических ожиданий в то время, как и всегда, было устное, живое слово и предание, и если те немногие остатки произведений древней христианской письменности, которые дошли до нас, мы можем считать за выражение общего церковного сознания того времени, то точно так же имеем право думать и относительно сочинений, заключающих в себе хилиастические представления. Если в области древней патриотической литературы в пользу хилиазма можно найти несколько свидетельств, то и этих немногих указаний нам совершенно будет достаточно для того, чтобы вывести отсюда заключение о значительном рапространении хилиастических идей в то время.

Первоначальные следы хилиастических идей в христианстве представляет собою Послание апостола Варнавы. На основании этого древнейшего памятника христианской письменности мы с уверенностию можем утверждать, что хилиастические представления существовали уже в век апостольский. В нем¹⁶¹ вся история человечества делится на шесть тысячелетних периодов в соответствии шести дням творения мира, так как день един пред Господом, как 1000 лет. Затем уже последует седьмой, субботний период, представляющий собою славное 1000-летнее Царство Христа на земле. Сопоставление дней миротворения с историческими периодами является не у одного апостола Варнавы: встречается ранее в Талмуде и повторяется в одном апокрифическом произведении, приписываемом пророку Илии, и явившемся в последнее пятидесятилетие пред Рождеством Христовым¹⁶².

В Пастыре Ермы также встречаются некоторые, хотя и незначительные следы хилиастических представлений земного 1000-летнего царства Христова. Бог, по мнению этого писателя, некогда преобразует небо, горы и холмы, даже самое море и наполнит все это Своими избранными для того, чтобы исполнить все Свои обетования, которые Он дал им¹⁶³. Правда, в этих представлениях Ермы нет определенного учения о земном 1000-летнем царстве Христа, но способ выражения о населении избранными преобразованной земли дает ясное указание на хилиастическую идею, хотя и не вполне развитую, и недостаточно обозначенную.

Одним из главных и самых замечательных представителей хилиазма рассматриваемого времени является Папий, епископ Иерапольский – во Фригии, бывший, как думают некоторые западноевропейские ученые, отцом и первым распространителем в христианском мире хилиастических надежд. К сожалению, о хилиастических представлениях этого довольно замечательного учителя Церкви своего времени мы не имеем прямых документальных источников и принуждены довольствоваться в этом отношении одними только свидетельствами, сообщаемыми Евсевием и Иринеем Лионским. «Папию, – говорит Евсевий, – приписывают составление пяти сочинений под заглавием «Изъяснение Господних изречений». В них этот писатель, между прочим, рассказывает много такого, что дошло до него по неписанному преданию, именно передает некоторые неизвестные притчи и наставления Спасителя и нечто близкое к баснословию; например, он говорит, что по воскресении мертвых наступит царство Христово на этой самой земле телесно и будет продолжаться тысячу лет. Такую мысль, я думаю, он вывел из апостольских сказаний, не понявши чего-либо сказанного апостолами таинственно, в образах; потому что был человек, кажется, ума весьма ограниченного, сколько можно заключить из его сочинений»¹⁶⁴. Святой Ириней Лионский буквально приводит отрывки вышеупомянутого сочинения Папия: «Изъяснение Господних изречений», проникнутые хилиастическими тенденциями. «Пресвитеры, видевшие Иоанна ученика Господня (здесь под пресвитерами имеется в виду главным образом Папий) сказывали, – замечает Ириней, – что они слышали от него, как Господь учил о тех временах (т. е. временах 1000 – летнего царства Христова) и говорил: «придут дни, когда будут расти виноградные деревья, и на каждом будет по 10 000 лоз, на каждой лозе по 10 000 веток, на каждой ветке по 10 000 прутьев, на каждом пруте по 10 000 кистей и на каждой кисти по 10 000 Ягодин, и каждая выжатая Ягодина даст по двадцати пяти метрет вина, и когда кто-либо из святых возьмет за кисть, то другая (кисть) возопиет к нему: «я лучшая кисть, возьми меня; чрез меня благослови Господа», подобным образом и зерно пшеничное родит 10 000 колосьев, и каждый колос будет иметь по 10 000 зерен, и каждое зерно даст по десяти фунтов чистой муки. Прочие плодовые деревья, семена и травы будут производить в соответственной сему мере, и все животные будут жить мирно и согласно между собою и находиться в совершенной покорности у людей»¹⁶⁵.

Из приведенных свидетельств Евсевия и святого Иринея открывается, что Папий защищает хилиазм не на основании собственных своих соображений, а на основании преданий, очевидно, апокрифического характера. От этого Евсевий и отзывается, как мы видели, о нем, как о человеке простодушном и недалеком по своему уму¹⁶⁶. Действительно, в формах представления блаженства праведников в 1000-летнем Христовом царстве у Папия преобладает целый ряд самых затейливых идиллических образов и представлений, созданных пылкой и необузданной фантазией. О духовных радостях и наслаждениях здесь ничего не говорится. Какое значение усвоил сам Папий всем этим заимствованным из предания образом, приписывал ли он им буквальную точность, и какое место отводил удовлетворению потребностей духовных, по невыясненности этого вопроса самим Папием, сказать трудно. Дело в том, что выражение чисто духовных понятий под формой чувственных образов составляло прием весьма употребительный в ветхозаветной и христианской письменности. Мирное пребывание вместе волка с ягненком и рыси с козлищем, земля текущая медом и молоком, – вот выражения древних пророков о царстве Мессии. Такой способ выражения был вообще в духе того времени и места, когда и где жил Папий. Во всяком случае, представления Папия резко отличаются от грубых хилиастических представлений иудейского характера, в которых на первом плане стоят узкие национальные интересы, – преобладание иудеев над всеми народами.

Во II веке хилиастические ожидания с особенной силой продолжают распространяться между христианами. Этих ожиданий не чужды были такие знаменитые отцы и учители того времени, как святой Иустин мученик и святой Ириней, епископ Лионский. Условия, благоприятствовавшие развитию и распространению хилиазма в это время, заключались в жестоких гонениях, воздвигаемых на Церковь Траяном и М. Аврелием, среди ужасов которых верующие укрепляли себя надеждой увидеть в недалеком будущем конец мира, наступление Второго славного пришествия Господа и устроение Им земного 1000-летнего царства, в котором бы все истинно верующие в состоянии были получить вознаграждение за все те лишения, которые они претерпевали до сего времени. О распространенности хилиазма между верующими II века лучшие свидетельства представляют, с одной стороны, святой Иустин мученик, который первый из представителей христианского хилиазма пытается обосновать справедливость своих хилиастических убеждений прочными аргументами, а с другой – святой Ириней Лионский, ученик Поликарпа и Папия, переселившийся из Малой Азии в Галлию и пересадивший чу да хилиастические воззрения.

Свои ожидания близкого наступления славного 1000-летия царства Христова на земле святой Иустин излагает в разговоре с Трифоном иудеем. «Скажи мне, – с таким вопросом обращается между прочим к святому Иустину Трифон, – истинно ли вы признаете, что это место Иерусалима опять будет возобновлено, и надеетесь ли, что народ ваш соберется и будет блаженствовать со Христом, с патриархами, пророками и уверовавшими из нашего рода, равно как и с теми, которые сделалась нашими прозелитами прежде пришествия вашего Христа»¹⁶⁷. Святой Иустин дает Трифону ответ с некоторого рода осторожностью и уклончивостью. «Я не так несчастен, – отвечал он, – чтобы иное говорить, нежели что думаю. Я тебе и прежде объяснил, что я и многие другие признают это, как и вы совершенно уверены, что это будет. Впрочем есть многие из христиан с чистым и благочестивым настроением, которые не признают этого. А что касается тех, которые носят только название христиан, а в самом деле суть нечестивые и безбожные еретики, то я показал тебе, что они учат совершенно богохульному, безбожному и безумному... Если вы встретитесь с такими лодьми, которые называются христианами, а этого не признают, даже осмеливаются хулить Бога Авраамова, Исаакова и Иакова, не признают воскресения мертвых и думают, что души их тотчас же по смерти берутся на небо, то не считайте их христианами, подобно тому как всякий здравомыслящий не признает иудеями саддукеев и тому подобные секты... А я и другие здравомыслящие во всем христиане знаем, что будет воскресение тела и тысячелетие в Иерусалиме, который устроится, украсится и возвысится как объявляют то Иезекииль, Исайя и др. пророка» (81, 282).

Свои хилиастические представления святой Иустин мученик первый из христианских хилиастов пытается подтвердить ссылками на многие места Священного Писания как Ветхого, так и Нового Завета. С особенным вниманием он останавливается прежде всего на пророчествах Исаии, изложенных в 65 главе его книги. Слова этого пророка: ибо как дни древа жизни, будут дни народа моего (Ис. 55, 17), объясняет он таинственно и находит в них указание на славный 1000-летний период царствования Христа на земле (81, 282). Из того, что сказано в словах: как дни древа жизни, будут дни народа моего, дела трудов их, заключает он, мы разумеем, что здесь таинственно указывается тысячелетие. Ибо, когда было сказано Адаму, в какой день вкусит он от древа, в тот и умрет, то мы знаем, что он не пережил тысячи лет. Далее Иустин пытается подтвердить справедливость своих хилиастических воззрений словами (Пс. 89, 4) и 2 Послания апостола Петра, в котором говорится, что день Господень, как 1000 лет, наконец, свидетельством Апокалипсиса. «Кроме того у нас еще некто, именем Иоанн, один из апостолов Христовых, в Откровении, бывшем ему, предсказал, что верующие в нашего Христа будут жить в Иерусалиме 1000 лет, а после того уже наступит всеобщее воскресение и суд, как и Сам Господь наш сказал: «не будут жениться и выходить замуж, но станут равны ангелам, как дети воскресения Божия» (81, 283).

Хилиастические представления святого Иустина свободны от тех крайностей и чужды того грубого чувственного характера, которыми проникнуты хилиастические представления Керинфа и иудействующих сект. Тысячелетнее царство Христово на земле является у него не более, как только славным концом и заключительным моментом христианской истории, когда будет восстановлен Иерусалим из своих развалин, в котором и собран будет весь Израиль, впрочем не плотской и обыкновенный Израиль, а духовный, иначе сказать, все верующие во Христа, и в продолжение 1000 лет будет наслаждаться там блаженством. Без сомнения, святой Иустин верил в восстановление не каменного, земного Иерусалима, но духовного, и потому в этом смысле мог надеяться на его прославление. Блаженство праведников в земном 1000-летнем царстве Христовом христианский философ представляет в форме счастливой и блаженной жизни, заключающейся в самом тесном и ближайшем общении верующих со Христом, патриархами и святыми, в святой, наделенной всеми благами, земле, во вновь созданном и прекрасно украшенном Иерусалиме (80, 282).

      После Иустина мученика одним из замечательных представителей хилиазма и самым энергическим его защитником во II веке является святой Ириней, с 178 г. епископ Лионский. Приверженность его к догматам хилиастической доктрины, кроме отношений к Папию, как ученика к своему учителю, обусловливалась и самым положение верующих того времени. Святой Ириней жил во время гонения, воздвигнутого на Церковь Божию М. Аврелием (161–180), отличавшегося необыкновенной жестокостью сравнительно с предшествовавшими гонениями. Предшественники этого императора довольствовались тем, что прямо, без всяких дальнейший объяснений, осуждали на смерть верующих, обвиненных в исповедании своей религии, запрещая их отыскивать. Теперь же, напротив, всем префектам и начальникам провинций дано было строжайшее предписание как можно внимательнее отыскивать христиан всеми доступными средствами, хотя очень часто народ делал подобного рода приказания совершенно излишними, предупреждая поиски, производимые гражданскими чиновниками. «Сколько неверующих, столько же и врагов у нас, – восклицал впоследствии Тертуллиан, возмущенный ужасами этого гонений. – Иудеи по ненависти, воины по алчности к грабежу, рабы по низости своей природы ежедневно следят за нами, ежедневно предают нас, постоянно вторгаясь насильственным образом в наши дома, даже в места наших богослужебных собраний»¹⁶⁸. Кроме того до сих пор всякий обвиняемый в исповедании христианства, после двукратного предложения отречься от веры, в случае отказа немедленно подвергался смерти. Теперь же, напротив, стали употреблять продолжительные и самые жестокие пытки с целью склонить верующих к отречению, и смертный приговор произносился уже большей частью после чрезвычайно продолжительных и жесточайших мучений¹⁶⁹. В Лионе, где святой Ириней исправлял в это время должность пресвитера, гонение против верующих было так сильно и сопровождалось такими жестокостями, каких не знали еще в других провинциях. Среди таких тяжких и бедственных обстоятельств для верующих самым лучшим утешением была мысль, что Христос в недалеком будущем придет в мир, уничтожит дыханием Своих уст антихриста, со всех сторон ополчившегося на Церковь Божию посредством гонений, и устроит славное Свое 1000-летнее царство на земле, в котором верующие получат вознаграждение за все те лишения и потери, которые понесли они в настоящей сюей жизни. Свои хилиастические идеи святой Ириней заимствует главным образом у Папия и, подобно святому Иустину, старается подтвердить справедливость их ссылками на многие места как Ветхого, так и Нового Завета, преимущественно из пророков Исаии, Даниила, Апокалипсиса и обоих Посланий адостола Павла к Солунянам.

     Хилиастическая система святого Иринея изложена в известном его сочинении «Против ересей». Прежде всего святой отец пытается определить время устроения славного 1 000-летнего царства Христова на земле и с этой целью, подобно многим предшествовавшим и последующим хилиастам, разделяет историю человечества на шесть тысячелетних периодов, по истечении которых, т. е. в седьмом периоде и откроется это царство. «Во сколько дней создан этот мир, – говорит он, – столько тысяч лет он просуществует, и потому книга Бытия говорит: и совершилось небо и земля и все украшение их, и совершил Бог в шесть дней все дела Свои, которые Он сотворил, и в день седьмой почил от всех дел Своих которые создал. А это есть и сказание о прежде бывшем, как оно совершилось, и пророчество о будущем. Ибо день Господень, как 1000 лет, а как в шесть дней совершилось творение, то очевидно, что оно окончится в шеститысячный год¹⁷⁰. Далее святой Ириней объясняет, что этот шеститысячный период человеческой истории предназначен для того, чтобы человечество в продолжение его терпело всякого рода скорби и лишения и чтобы оно, очистившись от всего скверного и недостойного в течение этого периода, в продолжение следующего за ним седьмого тысячелетия получило полнейшее вознаграждение за все прежние бедствия и лишения и проводило жизнь, исполненную радостей и наслаждений. Для спасаемых, замечает святой отец, «необходима скорбь, чтобы некоторым образом протертые, утонченные и чрез терпение проникнутые словом Божиим и очищенные огнем годны были к царскому пиру» (660).

Определив время устроения земного 1000-летнего царства Христова, святой Ириней описывает явление в мир антихриста, его личность и характер его царствования, и переходит, наконец, к описанию Второго славного пришествия Христова и устроения Им Своего земного царства. Действительность наступления этого царства он пытается аргументировать следующим образом. «Справедливо, – говорит он, – что в том же создании, в котором праведники подвизались или подвергались скорбям, всячески испытанные в страдании, они и получили плоды страдания своего, и в создании, в котором умерщвляемы были по любви к Богу, в том же и оживились, и в создании, в котором понесли рабство, в том же и царствовали. Надлежит также, чтобы и самое творение, восстановленное в первобытное состояние, беспрепятственно послужило праведным; и это показал Апостол в Послании к Римлянам, говоря, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы сынов Божиих» (38, 669).

Другое основание для своей аргументации святой Ириней находит в словах Христа, сказанных Им Своим ученикам во время совершения последней пасхи: сказываю же вам, что отныне не буду пить от произрастения сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего (Мф. 26, 29), которые, по его мнению, указывают прежде всего на наследственное обладание землей, на которой верующие будут пить вино новое от нового плода виноградной лозы, а потсм на плотское воскресение, так как пить вино свойственно только плоти, а не духу (33, 671). Новый материал для своей аргументации святой отец находит у Луки (14, 12–14). Посему Господь говорил, – замечает он, – когда делаешь обед или ужин, не зови богатых, ни друзей, ни соседей и родственников, чтобы и они в свою очередь тебя не позвали, и не получил ты от них воздаяния, но зови хромых, слепых и нищих и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных. Ибо, что такое сторичное воздаяние в сем веке за Сделанные бедным обеды и ужины? Это имеет место во времена царства, т. е. в седьмой день освященный, в который Бог почил от всех дел Своих, который есть истинная суббота праведных, когда они не будут делать ничего земного, но будут иметь трапезу, уготованную Богом, доставляющую им всякие явства» (671). Наконец, святтой Ириней в благословении, данном Исааком сыну своему Иакову (Быт. 27, 24), видит также доказательство истинности и действительности устроения Христом Своего славного 1000-летнего царства для праведников. «Это благословение, замечает он, бесспорно относится ко временам царства, когда будут царствовать праведные, восстав из мертвых, когда и тварь, обновленная и освобожденная, будет плодоносить множество всяческой пищи от росы небесной и от тука земного» (763).

Вот основания, на которых святой Ириней старается утвердить истинность и действительность устроения на земле славного 1000-летнего царства Христова. После них святой отец переходит к описанию блаженства, предназначенного в этом царстве для праведных. В этом случае руководствуется хилиастическими представлениями известного уже нам Папия и описывает 1000-летнее царство под формой тех же самых образов, даже теми самыми словами, которыми изображает его этот последний. Местность, занимаемая 1000-летним царством Христовым на земле, будет, по представлению святого Иринея, богато изобиловать источниками. Свет луны и солнца станет блистать тогда гораздо сильнее, нежели теперь, свет луны будет подобен свету солнца, а свет этого последнего в семь раз сильнее, нежели свет настоящего дня (31, 677). Вся тварь в то время будет радоваться светлым ликованием (679). Праведники, собранные в возобновленном и богато украшенном Иерусалиме, станут проводить жизнь, исполненную радостей и веселья (679). Самое высокое и совершеннейшее наслаждение они будут получать от непосредственного общения с Самим Христом, общения с Ангелами и единения с духовными существами (35, 681).

Описанием этого общения праведников со Христом и с Ангелами святой Ириней заканчивает свое изображение имеющего наступить на земле славного 1000-летнего царства Христова.

        Среди верующих III века хилиастические ожидания продолжают пользоваться тем же самым сочувствием, каким пользовались они в предшествующее время, и повсюду находят себе тот же самый радушный прием, какой встречали и прежде. Исторические условия и обстоятельства, благоприятствовавшие развитию и распространению хилиазма в это время, были те же самые, какие мы встречали и во II веке. В конце III столетия, как известно, было воздвигнуто на верующих гонение Диоклетиана, одно из самых жесточайших гонений, ког- да-либо существовавших в истории христианского мученичества. Всевозможнейшие роды самых жестоких пыток и казней, еще неизвестных до того времени, были употреблены в дело. Все средства были придуманы мучителями для того, чтобы каким бы то ни было образом принудить мучеников к отречению от веры и к принесению жертвы богам языческим. Жестокость мучителей простиралась до того, что они старались отбирать и истреблять все Священные книги, которые так уважали и благоговейно почитали все истинно верующие, и распространяли множество разного рода вымышленных и подложных сочинений, в которых в самых недостойных чертах представлялось досточтимое в глазах христиан лице Богочеловека. Среди этих обстоятельств верование в близкое наступление 1000-летнего царства Христова служило единственным утешением для христиан и находило для себя значительное число последователей. Только уже в начале следующего века, с прекращением гонений и с объявлением христианства господствующей религией в римской империи, хилиастические ожидания мало-по-малу начинают исчезать из сознания верюущих.

Между представителями хилиазма III века заслуживают особенного внимания монтанисты и между ними Карфагенский пресвитер Тертуллиан.

        К сожалению, сочинение Тертуллиана «De spe fidelium», по свидетельству блаженного Иеронима¹⁷¹, специально посвященное подробному и обстоятельному изложению учения о 1000-летнем царстве Христа на земле, не дошло до нас. Этот недостаток только в незначительной степени могут восполнить другие поизведения Тертуллиана, в которых проглядывают несомненные следы его хилиастических ожиданий. Мы признаем, говорит он в своем сочинении против Маркиона, что нам на земле обетовано славное 1000-летнее царство, прежде нежели мы взойдем на небо в новое состояние, спустя 1000 лет после воскресения во вновь созданном Иерусалиме, который ниспустится с неба и о котором говорит Апостол, называя его нашею матерью на высоте (Гал. 4, 26) и нашим небесным отечеством (Флп. 3, 20) Все это знал еще Иеремия, провидел Иоанн, а равно засвидетельствовал дух новых пророчеств, покоющийся на нашей (т. е. монтанической) вере. В этом Иерусалиме мы найдем множество духовных благ взамен тех, которые презираем и отвергаем в настоящей нашей земной жизни. Таким образом, устроено будет новое царство на земле, затем уже последует всеобщее воскресение мертвых, мировой пожар и всеобщий суд, наконец, все святые превратятся в Ангелов¹⁷². Справедливость своих хилиастических представлений Тертуллиан пытается аргументировать следующим образом в другом своем сочинении «De resurrectione carnis». Человек живет и действует в двоякого рода субстанции, – говорит он, – в духовной и телесной. Духовным и телесным образом приобретает он заслуги и телесное существо вместе должны получить награду или подвергнуться наказанию. Самая мысль образуется не без участия тела; общение мысли заключает в себе общность действий, а отсюда необходимо следует общность суда. Вообще тело не есть субстанция, чуждая человека, потому что от самого зачатия и до последнего издыхания оно констатирует человека вместе с душой, которая без него никакой заслуги и никакого преступления не совершает и потому без него никогда не может прийти на суд и получить вечное мздовоздаяние. Отсюда правда Божия требует, чтобы тело еще здесь, на земле получило свое воздаяние, требует, чтобы человек в настоящей своей жизни получил вознаграждение за все те заслуги, лишения и страдания, какие совершил он или испытал в здешнем мире¹⁷³. Впрочем, аргументируя таким образом справедливость своих хилиастических представлений, Тертуллиан тем не менее вовсе не думает быть чувственным хилиастом. Он прямо говорит, что понимает духовно все ветхозаветные места, в которых проводится идея земного 1000-летнего царства Христова, и в последней главе третьей книги своей «против Маркиона» прямо ведет речь о чистых духовных благах и наслаждениях, которыми будут пользоваться святые в земном 1000-летнем царстве Христовом¹⁷⁴. Далее, против буквального понимания 1 гл. 19 ст. Книги Исаии Тертуллиан замечает следующее. «Это суть блага, которые прославленные тела ожидают получить в земном 1000– летнем царстве Христовом, когда они достигнут того, что глаз не видел, что ухо не слышало, и что никогда на сердце человека не восходило»¹⁷⁵. Вообще нельзя не заметить, что в сочинениях Тертуллиана повсюду проглядывает стремление к возможно большему отрешению от чувственных хилиастических воззрений древнего фригийского монтанизма и к приданию своим представлениям земного 1000-летнего царства Христова чистого, духовного характера.

После Тертуллиана одним из замечательных представителей хилиазма III века является святой Ипполит, ученик Иринея Лионского , первоначально бывший, по свидетельству блаженного Иеронима¹⁷⁶, римским сенатором, а потом сделавшийся епископом одной пристани близ Рима. Затем – Коммодиан, Сульпиций Север, Мефодий епископ Тирский и Лактанций.

       Со времен Лактанция приверженность к хилиазму начинает мало-помалу ослабевать. Принятие христианства Константином Великим уничтожило среди верующих прежние страстные ожидания падения римской империи, с которым тесно связывалось ожидание близкого разрушения всего мира и наступления Второго славного пришествия Христа для устроения Сиоего 1000-летнего царства на земле. Правда, хилиазм продолжал существовать еще некоторое время и после Лактанция, особенно между людьми, недовольными настоящим своим положением, но он уже не пользовался прежними симпатиями со стороны верующих. С этих пор он делается исключительным достоянием одних только мистиков и разного рода религиозных мечтателей, разочарованных окружающей их действительностью¹⁷⁷.

С падением хилиазма не прекратилось ожидание скорого наступления конца мира, не прекратились и попытки определить этот момент. Общественные бедствия вроде голода, войны, нопальных болезней – холеры, чумы, моровой язвы, как нельзя более способствовали распространению в народной массе убеждения в том, что мир наш доживает последние дни. Но едва ли когда было так сильно и всеобще ожидание конца мира на Западе, как в исходе I тысячелетия нашей христианской эры.

С приближением 1000 года от Рождества Христова мы встречаем самые частые и самые убедительные уверения проповедников в скорой кончине мира. Так, например, Бернард Тюрингенский начал публично проповедовать около 960 г., что мир не замедлит разрушиться, причем уверял, что Сам Господь открыл ему это. Он принял за тему своих проповедей следующие слова Апокалипсиса: через тысячу лет диавол выйдет из своей темницы и соблазнит народы, находящиеся в четырех странах земли. Книга жизни будет открыта; море извергнет своих мертвых; каждый будет судим сообразно с своими делами Тем, Который восседает на великом сияющем престоле. И будет новое небо и новая земля.

Бернард Тюрингенский назначил день конца мира: вселенная, по его мнению, должна разрушиться, когда Благовещение совпадет со Страстной Пятницей. Это совпадение случилось в 992 году, – и ничего необычайного из этого не последовало.

В течение X столетия королевские хартии начинались следующими характеристическими словами: так как приближается конец мира...

В 1186 году астрологи напугали Европу, объявив, что произойдет соединение всех планет. Ригор, тогдашний писатель, говорит в Жизни Филиппа-Августа: астрологи востока, евреи, сарацины и даже христиане разослали во все концы вселенной письма, в которых с уверенностью предсказывали, что в сентябре месяце разразятся великие бури, произойдет землетрясение, появится смертность между людьми, возмущения и распри, революции во всех государствах, уничтожение и погибель всею живущего. Но, прибавляет этот писатель, ничто не оправдало их предсказаний.

Несколько лет спустя, в 1198 году, разнесся слух о конце мира. Но на этот раз миру предстояло разрушиться без посредства небесных явлений: предсказали, что в Вавилоне народится антихрист, и через него погибнет род человеческий.

В конце XIII столетия алхимик Арно де-Вильнев объявил, что антихрист народится в 1335 году.

Винцент Ферве, знаменитый испанский проповедник, уверяет, что мир просуществует столько лет, сколько стихов в псалтири, т. е. около 2537 лет.

В 1532 году великий командор Мальты приказал опубликовать по всей Европе о чудесном явлении, случившемся в Ассирии. По словам этой публикации, около 7 марта женщина по имени Рашиэнь произвела на свет прекрасного мальчика со сверкающими глазами и блестящими зубами. В самую минуту его рождения небо и земля поколебались. Солнце взошло в полночь и было столь ярко, как в полдень, а среди дня сделалось до того темно, что не было видно ни зги. Затем солнце снова показалось, но совершенно в новом виде, в сопровождении новых звезд, которые блуждали там и сям по небу; и показалось оно над домом, где родился этот ребенок, и кроме некоторых других чудес – с неба упал огонь, убивший много людей. После затмения солнца разразилась страшная буря в воздухе; затем с неба начали падать жемчужины. На следующий день видели, как по всей стране летал огненный дракон. Появилась вдруг огненная гора, выше всех прежних высоких гор, треснула на две части; и посредине была найдена колонка с греческой надписью, гласящей, что приближается конец мира, и в воздухе был слышен глас, увещевающий всех приготовиться к этому событию.

Так как предсказание не сбылось и в этот год, то оно было перенесено Леовициусом, знаменитым астрологом, на 1584 год. Луи Гюйон рассказывает, что страх был так велик, что церкви не могли вмещать всех, искавших убежища, что многие писали духовные завещания, не рассуждая о том, что это совершенно излишне, если должен погибнуть весь мир.

Один из знаменитейших математиков Европы, по имени Стофлер, усердно работавший над разборкой календаря, предсказал, что в 1524 году будет всемирный потоп. Этот потоп должен был случиться к фенрале месяце, потому что тогда Сатурн, Юпитер и Марс должны были соединиться в знаке Рыбы. Все пароды Европы, Азии и Африки, прослышавшие об ном предсказании, были поражены унынием и страхом. Невзирая на радугу, все ожидали потопа. Многие писатели того времени передают, что жители приморских провинций Германии решили продавать по самой низкой цене свои земли и что люди, имеющие деньги и не очень доверявшие предсказаниям, скупали эти земли. Каждый запасался лодкой на манер ковчега. Доктор Тулузы, по имени Орион, заказал для себя, своего семейства и своих приятелей ковчег, отличавшийся большими размерами. Подобные же предосторожности принимались в большей части Италии. Наконец, наступил февраль месяц, – и не выпало ни одной капли дождя. Никогда, ни в одном месяце, не было такой засухи, и никогда астрологи не чувствовали такого смущения. Однако эти достойные люди не упали духом, и им не переставали верить. Тот же Стофлер, имеете с знаменитым Региомонтаном, снова предсказали, что в 1588 году будет конец миру или, по крайней мере, последуют какие-нибудь важные происшествия, долженствующие всколебать землю.

Новое предсказание – и новое разочарование! И 1588 год не ознаменовался никаким необычайным происшествием. В 1572 году было, правда, явление весьма странное, которое могло оправдать все опасения: неизвестная звезда внезапно зажглась в созвездии Кассиопеи, эта звезда отличалась ослепительным светом и была видна даже днем. Астрологи объявили, что это была звезда волхвов, вторично появившаяся возвестить последнее пришествие Христово.

Граф де-Сальмар Монфор в сочинений о религиях, изданном в 1826 году, искренно доказывает, что миру остается существовать всего только 10 лет: мир, – писал он, – дряхлеет и скоро придет его конец. Я полагаю, – продолжал ученый, – что это ужасное событие не замедлит случиться. Иаков, родоначальник двенадцати колен Израиля и, следовательно, первосвященник древней Церкви, родился в 2168 году от сотворения мира, т. е. эа 1836 лет до Рождества Господа Иисуса Христа. Древняя Церковь, первообраз новой, существовала следовательно 1836 лет. Теперь, когда я пишу эти строки, – говорит граф, – у нас еще 1826 год; а так как, по слову Господню, новая Церковь должна существовать до скончания веков, то, если древняя точно была (что несомненно) первообразом новой, из этого ясно видно, что миру остается существовать всего около 10 лет.

Предсказание о погибели Вселенной в 1840 году долго служило предметом всеобщих ожиданий и страхов. 1840 год был отмечен роковым. Предсказания самые грозные и ужасные сыпались со всех сторон. На 6 января назначена была последняя развязка человеческой драмы. Весьма многие приготовлялись к роковому событию, покончили со всеми своими делами и с твердостью ожидали конечной погибели.

Парижский священник Пьер-Луи, живший в 1840 году, из своеобразного толкования Апокалипсиса пришел к тому убеждению, что конец мира последует в 1900 году¹⁷⁸.

Что касается нашего Отечества, то мысль о скорой кончине мира особенно распространена была между русскими в XV столетии. Так, ее встречаем в летописях у митрополита Кипри- ана, митрополита Фотия и других учителей. В Софийской летописи под 1459 годом написано: «зде страх, зде скорбь велика: якоже в распятии Христове сей круг бысть 23, луны 13, сие лето на концы явися, в он же чаем всемирное пришествие Христово. О, Владыко! умножишася беззакония наша на земли, пощади, Владыко!» Пасхилии не доводили далее 7000 (1492) года, за этим годом ставили кружок и приписывали: «горе достигшим до конца времен!»¹⁷⁹

И в наши дни не прекращаются слухи о скорой кончине мира, основывающиеся на тех или других признаках или событиях... 1899 году в этом отношении особенно посчастливилось; многие положительно были убеждены, что мир не просуществует далее ноября этого года...

При неизвестности дня Господня нам все-таки открыты некоторые признаки его наступления, перед нами ясно выступают два предсказания в Священном Писании. Одно состоит в том, что Евангелие должно быть проповедано всему миру, и все язычники и народ израильский должны вступить в Церковь. Второе говорит о великом отпадении вступивших, из которого развивается последний образ греха. О том, что христианство сделается всемирной религией, не может быть вопроса. Как бы медленно ни шел труд миссии, через все языческие религии проходит чувство сознания, что часы их сочтены. Хотя в магометанстве все еще горит огонь древнего фанатизма, ноименно это возбуждение против всего христианского показывает, что Евангелие подвергает его опасности. Конечно, победу Евангелию не везде доставляет убеждение в истине его, но чего не сделает миссия, то сделает господство европейской цивилизации. С ним христианство войдет повсюду как религия господствующих народов. Таким образом, в руке Божией и светские интересы будут служить средством к собиранию народов в союз христианской Церкви, дабы концы земли сделались границами Церкви.

Страннее всего может казаться надежда на то, чтобы и Израиль преклонился пред Распятым; но мы должны сказать, что самое существование этого удивительного народа показывает, что Бог сберег его для будущности, если же будущность принадлежит Иисусу Христу, то Ему принадлежит и Израиль. В пророчестве сказано, что это будет обращение не отдельных лиц, но всего народа. И та связь, в которой находятся между собой отдельные части этого народа, ясно показывает, что если им раз завладеет религиозное движение, то оно легко может сделаться всеобщим. Один Бог знает, когда это случится; теперь еще закрыты их глаза и помрачен ум, и они не узнают в Иисусе Христе Того, к Кому обращаются их молитвы и их надежды. Израиль служит мамоне и мимолетным интересам века, но в глубине души хранит надежду своих предков. Если тяжелая школа, которую им предназначил Господь, достигнет относительно их своей цели, тогда как бы струпья спадут с их глаз, и они узнают, Кого распяли. И чем дольше ругались они над Тем, Который был исполнением их надежд, тем глубже будет их коленопреклонение и тем вернее их вера и любовь¹⁸⁰.

С этой будущностью Израиля, по словам пророка, будет совпадать эпоха распространения безбожия по всей земле. Эта злосчастная во всех отношениях година, беспримерная по силе и повсеместности распространения безбожия, небывалая по тяжести, продолжительности и широте распространения бедствий, которые будут поражать человечество, наступит перед Вторым пришествием Иисуса Христа, пред кончиной мира. Прямо и ясно сказано: Сын Человеческий, пришедши, найдет ли веру на земле? (Лк. 18, 8). В Священном Писании эта година называется: последние дни (2Пет. 3, 3), последние времена (1Тим. 4,1), последнее время (Дан. гл. 11, 4 и 9). Продолжительность ее в Писании не определена. Конец ее совпадает с пришествием Иисуса Христа и концом мира; но начало ее будет наступать постепенно и потому его трудно разграничить от предыдущего времени, нельзя указать определенного момента времени, с которого она начнется. Из книги пророка Даниила и из Апокалипсиса видно, что последний и самый страшный период этой годины продолжится три с половиной года, – разумеем время царствования антихриста. Но злосчастная година страшных бедствий и необычайного распространения нечестия и безбожия начнется раньше начала царствования антихриста, как это видно из речи Иисуса Христа о кончине мира, из второго Послания апостола Павла к Фессалоникийцам и из Апокалипсиса. Царствование антихриста будет только завершением и концом этой годины, последним периодом ее. Но как продолжителен будет предшествующий царствованию антихриста период этой годины – это неизвестно. Одна очень важная и очень характерная черта объединяет «последние времена», объединяет периоды, предшествующие антихристу, с временем царствования антихриста. Черта эта означается словом «отступление». Апостол Павел, рассеивая страх фессалоникийцев, будто уже наступает день Второго пришествия Христова, говорит: день тот не приидет, доколе не приидет прежде отступление, и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом, или святынею (2Фес. 2, 3–4).

Под отступлением, о котором говорит апостол Павел, разумеется религиозно-нравственное отступление. Следствием отступления последних времен, беспримерным по своей важности, будет кончина мира. Чрезвычайное распространение неверия и нечестия по всей земле; всеобщая взаимная вражда между людьми и пародами, которая еще задолго до кончины мира усилится до того, что восстанет народ на народ и царство на царство (Мф. 24, 6, 7), что люди друг друга будут предавать и возненавидят друг друга (Мф. 24, 10), так что даже предаст брат брата на смертъ, и отец детей, и восстанут дети на родителей и умертвят их (Мк. 13, 12); большие землетрясения по местам, и глады, и моры, и ужасные явления, и великие знамения с неба (Лк. 21, 11); великая скорбь, какой не было от начала мира доныне и не будет (Мф. 24, 21), когда люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную (Лк. 21, 26);умножение беззакония и сопровождающее его охлаждение любви к людям (Мф. 24, 12); предание на мучения и на смерть христиан и ненависть к ним со стороны всех народов за имя Христа (Мф. 24, 9); мерзость запустения, реченная чрез пророка Даниила, стоящая на святом месте (Мф. 24, 15; Дан. 9, 27) – все это и вызовет кончину мира, подобно тому, как яд, отравляя все соки живого существа, причиняет последнему смерть. Господь Иисус Христос прямо сказал, что если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть (Мф. 24, 22). Это шачит, что если бы Иисус Христос и не пришел тогда, чтобы произнесть окончательный суд над человеческим родом (Мф. 25, 31–46), чтобы разрушить и обновить огнем небо и землю (Мф. 24, 29; 2Пет. 3, 7–12), все-таки существование человеческого рода прекратилось бы. Правда, в книге Даниила виновником гибели человечества признается исключительно антихрист, но это нисколько не противоречит мысли, что человеческий род сам подготовит спою погибель, потому что антихрист будет кость от кости человечества и плоть от плоти его, он будет порождением, и деятельность его будет плодом крайнего развращения, до которого дойдут люди в последние времена. «Попущением святого Бога, – говорит святой Ефрем Сирин о змее-диаволе, орудием которого будет антихрист, – получит он власть обольщать мир, потому что исполнилось нечестие мира, и повсюду совершаются всякого рода ужасы. Посему-то пречистый Владыка за нечестие людей попустил, чтобы мир был искушен духом льсти, потому что так восхотели человеки отступить от Бога и возлюбить лукавого»¹⁸¹.

«Так как, говорит святой Кирилл Иерусалимский, растление, татьба, прелюбодеяние и все роды грехов разлились по земле, и крови с кровьми смешаны в мире (Ос. 4, 2), то, чтобы чудная обитель эта не осталась наполненною беззаконием, этот мир перейдет и явится лучшим»¹⁸². Во дни Ноя люди стали плотью, плотью растленной, они пренебрегали Духом Божиим, великое было развращение их, все существо их стало зло (Быт. 6, 1–7), и они жили только для земли (Мф. 24, 37–39). Результатом всеобщего растления было истребление их всемирным потопом. Такое же или большее растление людей будет в последние времена: в лице антихриста начнется тогда явно и повсеместное владычество диавола на земле; повсюду распространится и будет господствовать зло. А зло все разрушает. При религиозном, умственном, нравственном и физическом упадке как индивидуумы, так и весь род, ослабевают, истощаются, не могут оказывать разрушительному влиянию стихий такого прочного противодействия, которое обеспечивало бы возможность существования, а главное – при нечестиях, безнравственности и безбожии страсти и зверские инстинкты людей разнуздываются, начинается беспощадная братоубийственная война, люди истребляют друг друга. Перед кончиной мира владычество, дерзость и распространенность безбожия, глубина и общераспространенность нравственного растления и физическая захудалость в человеческом роде будут столь же необыкновенны и чрезвычайны, как будут необычайны многие физические явления и другие события, которые тогда совершатся, как необыкновенна сама кончина мира. Это будет эпоха во всех отношениях и, в частности, в отношении к безбожию исключительная, единственная, беспримерная, страшная и злосчастная.

Столь же исключительны и причины необычайного распространения безбожия перед кончиной мира. На основании Священного Писания и учения Отцов Церкви мы можем высказать частью предположения, частью и положительные суждения о причинах страшного распространения и необыкновенного владычества безбожия перед кончиной мира; отметим также и характерные черты безбожного духа тогдашнего времени.

В Священном Писании есть некоторые указания на то, что безнравственность, нечестие и безбожие последней годины будут подготовляться постепенно, быть может, в течение очень долгого времени. Евангелист Иоанн Богослов уже о своем времени говорил: как вы слышали, что прийдет антихрист, и теперь появилось много антихристов; то мы и познаем из того, что последнее время (1Ин. 2, 18). В то же время и апостол Павел писал, что тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь (2Фес. 2, 7). Однако протекло уже девятнадцать веков с тех пор, как сказаны были те и другие слова, а кончит мира все еще не наступила. Но, с другой стороны, апостолы, как писатели боговдохновенные, не могли высказать в своих посланиях, принятых в канон Священного Писания, ошибочных мыслей, и притом о предмете столь важном. Как же нужно понимать приведенные слова? В них выражается не то, что во иремена апостолов приближалась кончина мира, а указывается на сходство событий гражданской и церковной тогдашней жизни, тогдашнего духа времени с тем, что будет происходить перед концом мира, и современная апостолам година изображается ими, как начало печального и страшного конца, – начало не по близости времени, а по сходству явлений жизни. В словах апостола Павла это высказано очень ясно. Он вовсе не говорил, что наступает кончина мира. Совсем напротив: он самое Послание-то свое пишет к фессалоникийцам с тою преимущественно целью, чтобы некоторых из них, ожидавших скорого наступления конца мира, разубедить в этом мнении. Он соглашается с тем и утверждает, что тайна беззакония – того беззакония, которое во всей силе и наготе обнаружится перед концом мира, уже действует; но оно действует именно, как тайна, прикро- ненно, мало заметно, как мало заметен росток, который только через многие годы становится видным для всех, огромным дереном. Подобным образом и кончина мира не настанет до тех пор, пока тайна беззакония, уже начавшаяся, не совершится, т. е. пока не обнаружится и не осуществится в полноте и во всей силе. Котда это будет, Апостол указывает, но только не прямо, а таинственно: это будет тогда, когда будет взят от среды удерживающий теперь; но что такое удерживающий, и когда он будет взят от среды, этого Апостол не изъясняет. Не указывая ясно, когда последует конец мира, он, однако же, убеждает солунян не верить слухам, распускаемым неблагонамеренными людьми, что конец мира уже наступает.

Разъяснение истинного смысла приведенных слов апостола Павла дает ключ к пониманию слов Иоанна Богослова, которые в свою очередь проливают свет на слова апостола Павла. Слова того и другого апостола параллельны и соответственны; мысль в них приблизительно одна и та же, и только выражена она различно. Антихристами евангелист Иоанн Богослов называет людей, отвергающих Отца и Сына (1Ин. 2, 22); он же говорит, что всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире (1Ин. 4, 3); об антихристах он говорит еще, что они вышли от нас, но не были наши (1Ин. 2, 19). Ясно, что под антихристами он разумеет еретиков своего времени – гностиков, отвергавших боговоплощение и не признававших Христа Богом¹⁸³, эвионитов, признававших Христа только человеком, и других еретиков, а может быть также и лжехристов (много лжепророков появилось в мире (1Ин. 4, 1). Приписывая всем таковым людям дух антихриста, имеющего прийти пред кончиною мира, евангелист Иоанн говорит, что он, т. е. настоящий антихрист, теперь есть уже в мире. Но так как в его время настоящего антихриста не было, и он знал это, то ясно, что и о явлении настоящего антихриста в его время и о наступлении последнего времени (дети! последнее время – 1Ин. 2, 18) Иоанн Богослов говорит в том же смысле, как и апостол Павел, о тайне беззакония, как начавшей действовать, но еще не совершившейся, не осуществившейся, т. е. он указывает предшественников имеющего прийти антихриста, но предшественников не по непосредственному, а по отдельному преемству, не по времени, а по духу. Еретики отвергли Христа как Богочеловека, а вместе с тем если и не отвергли Бога, то, по крайней мере, неизбежно извращали учение о Нем, на место христианства поставляли свое лжехристианство: и настоящий антихрист будет отвергать Христа и совращать христиан в свою веру (Откр. 2, 17; 13, 5–8; 17, 14). Только он далеко и безмерно превзойдет еретиков степенью, дерзостью, силой и успехами в отрицании Христа и христианства: он будет истреблять христиан, богохульствовать, называть себя Богом и владычествовать на всей земле (Откр. 13, 2, 3–12). Между тем как еретики предызображают обольщения и соблазны, которыми антихрист будет отторгать христиан от Христа (2Фес. 2, 10–11), гонители христианства из иудеев и язычников были и бывают предшественниками антихриста в его истребительной войне против святых (Откр. 13, 7). Поэтому не без основания под тайной беззакония, которая, по словам апостола Павла, уже в действии, некоторые Отцы Церкви, например, Златоуст, разумели Нерона, как и образ антихриста. «Ибо, – говорит, вселенский учитель, – и тот (т. е. Нерон) хотел, чтобы его считали Богом. Хорошо с казал он (т. е. Апостол) – тайна; ибо Нерон не так явно и бесстыдно выдавал себя за Бога, как антихрист»¹⁸⁴. А другие Отцы Церкви и под тайной беззакония разумеют еретиков, и в гаком случае сходство и параллелизм двух изъясняемых мест – одного из первого Послания евангелиста Иоанна Богослова и одного из второго Послания апостола Павла к солунянам – будет еще ближе. Так, блаженный Феодорит говорит: «Иные утверждали, что Нерона назвал Апостол тайною беззакония и делателем злочестия. Но думаю, что Апостол означил сим породившиеся ереси; потому что ими диавол доводит многих до отступления от истины. Наименовал же и к тайною беззакония потому, что сеть беззакония в них сокрыта, сам же диавол явно ведет людей к богоотступничеству. Посему-то пришествие его Апостол назвал открытием. Ибо, что всегда приуготовлял втайне, провозгласит тогда открыто и ясно»¹⁸⁵. Эти разноречивые толкования можно примирить предположением, что апостол Павел под тайной беззакония разумел Нерона только преимущественно, как наиболее типического и притом современного ему прообраза антихриста, но не исключительно его одного. Пиша свои послания в ответ на потребности своего времени, апостолы, тем не менее, предназначали их для всех времен. Как евангелист Иоанн Богослов, говоря о современных ему еретиках-антихристах, подразумевал и еретиков последующих времен, как выразителей антихристианского духа: так и апостол Павел словами тайна беззакония обозначил предшественников антихриста всякого рода и всех времен: еретиков, безбожников, неверующих и лже-верующих гонителей христианства. Самый способ выражения апостола Павла дает понять, что действие тайны беззакония будет не кратковременное, не единократное, какова была деятельность Нерона, а постоянное, имеющее продолжаться до того времени, пока она не обнаружится явно, дерзко, во всей силе и страшной широте, пока антихристианский дух и всех времен, воплощающийся и действующий в разнообразных противниках Христа, не сосредоточится в антихристе, пока он не достигнет завершения, высшей степени развития и вместе своего конца в безбожии, безнравственности и антихристианстве пред кончиною мира. Не один Нерон, а целый ряд Неронов – этих гордых самообожателей, жестоких деспотов, кровожадных, как тигры, завоевателей, безнравственных распутников, нечестивых безбожников, сумасшедших попирателей истины и страшных гонителей христианства – пройдет в течение веков до конца мира. Ламех (Быт. 4, 19–24), библейские исполины (Быт. 6, 1–7), Нимрод (Быт. 10, 8–10), строители Вавилонской башни (Быт. 11, 1–9), Навуходоносор (Ис. 14; 4Цар. 24 и 25; Иудифь 1–7; Дан. 3 и 4), Антиох Епифан (2Мак. 5–9),– кто они, как не ветхозаветные Нероны, как не древнейшие предшественники антихриста? Ирод, так называемый Великий, избивший четырнадцать тысяч вифлеемских младенцев (Мф. 2, 16); другой Ирод – Агриппа, не воздавший славы Богу в том, что принял от народа восхваление его как Бога, и за это пораженный от Ангела страшною болезнью и изъеденный червями (Деян. 12, 21–23), римский император Каллигула, безумно говоривший, что если бы у римлян была одна голова, то он отсек бы ее; Домициан, Диоклетиан, Юлиан Отступник и другие жестокие гонители христиан, Аттилла, названный бичем Божиим; Омар, Осман и другие жестокие преемники лжепророка Мохаммеда, распространявшие моххаммеданство огнем, мечем и всякими жестокими насильственными способами; Чингис-хан и Тамерлан, превращавшие многолюдные города в груды мусора и целые царства в пустыни и воздвигавшие вместо памятников огромные пирамиды из отрубленных голов; Наполеон и другие Тамерланы нового времени, из-за честолюбия и властолюбия погубившие миллионы людей – кто они, как не предшественники по духу, как не прообразы по жизни и деятельности того зверя, выходящего из моря, которому дано вести войну со святыми и победить их, которому будет дана власть над всяким коленом и народом, и языком, и племенем, которого даже образ, одушевленный чародейской силой его помощника-зверя, выходящего из земли, будет говорить и действовать так, что будет убиваем всякий, кто не будет поклоняться образу зверя? (Откр. 13, 1– 7; 11– 15) Далее, если евангелист Иоанн Богослов назвал антихристами гностиков, отрицавших боговоплощение (докетов), иудействующих, не признававших Христа Богом, отступников от христианства, принявших истинную веру, но не устоявших в ней, лжепророков и лжехристов, поставлявших себя на место истинного Христа, то не должны ли быть названы антихристами все позднейшие еретики, а также и имеющие явиться впоследствии? Не антихристы ли, не предшественники ли апокалипсического антихриста гностики II и III века, манихеи, антитринитарии, ариане, аполлинаристы, несторяане, монофизиты и монофелисты, пелагиане, иконоборцы, богомилы и павликане, социниане, жидовствующие, древние и новые антиномисты, наши раскольники, особенно беспоповцы, наши хлысты и прочие сектанты, ирвингиане и другие бесчисленные толки мистического сектантства? Не антихристы ли крайние рационалисты прошлого и нашего века, вроде Павлюса, Штрауса, Ргнана?.. Не антихристы ли деисты, пантеисты, радикальные скептики и агностики, материалисты и безбожники? Не антихристы ли будут и все имеющие явиться еретики, отступники от- веры, лжеверы, отрицатели, враги и гонители религии и христианства, враги истины и добра, закоренелые в грехах, богохульники и безбожники? Все таковые были и будут предшественниками, прообразами и предуготовителями апокалипсического зверя-антихриста в тех действиях последнего, в которых он явится лжецом и обманщиком, явным, сильным, дерзким врагом Бога, христианства, религии и всего святого, и будет требовать божеского поклонения только одному себе. Тайнозритель видел, что даны были ему (зверю, выходящему из моря) уста, говорящие гордо и богохульно. И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтоб хулить имя Его и жилище Его и живущих на небе... И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира (Откр. 13, 5–6, 8). И апостол Павел говорит о нем, что он будет человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся Выше всего, называемого Богом, или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога... что он будет беззаконник... которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою, и знамениями, и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих, – за то, что они не приняли любви истины для своего спасения (2Сол. 2, 3–4, 8, 9–10). Еретичество, кровожадная жестокость, нравственное беззаконие, богохульство и безбожие и соединенные с ними умственный упадок и физическое вырождение, проявляясь в течение веков в разных формах, то ослабевая, то усиливаясь, но нжкогда не прекращаясь, замирая в одних формах и в одних местах и возгораясь с новой силой и в других видах и в других местах и народах, будут постепенно накопляться в человеческом роде; зло, антихристианство, вражда против Бога, хотя и через промежутки, но все-таки будут усиливаться, пока не возрастут до всепоглощающего потопа зла пред кончиной мира. Бесчисленные и разнообразные антихристы всех времен и мест, как воплощение зла, как слуги диавола, как враги Бога и Христа, были и будут предшественниками апокалипсического антихриста, будут в течение длинного ряда веков подготовлять появление его и его всемирную пропаганду безбожия. Зло, ложь, несчастие, антихристианство и безбожие всех времен и мест будут той почвой, на которой возрастет безбожие последней годины и распространится по всей земле. Эта почва произрастит и антихриста, а главное – она будет благоприятствовать безмерным, всемирным успехам его безбожной деятельности. Конечно, главной причиной необыкновенной быстроты и широты успехов его пропаганды безбожия будет то, что он будет хотя человек, но в нем сосредоточится вся сила сатаны. Самое пришествие его будет по действию же сатаны, и по действию же сатаны оно будет сопровождаться всякой силой, и знамениями, и чудесами ложными, и всяким неправедным обольщением погибающих (2Фес. 2, 9–10). Тайнозритель видел, что низвержен был с неба великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаной, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним (Откр. 12, 9), и что поэтому горе живущим на земле и на море, потому что к ним сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени (12, 12). Этот-то дракон зверю, выходящему из моря, т. е. антихристу, дал силу свою и престол свой, и великую власть (13, 1–2); этому зверю дано вести войну со святыми и победить их; и дана ему власть над всяким коленом и народом, и языком, и племенем (13, 7). Даже помощник его или зверь, выходящий из земли, говорит как дракон; действует перед ним со всею властью первого зверя;... и творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми; и чудесами, которые дано было ему творить пред зверем, он обольщает живущих на земле (13, 11–14). Но и сам сатана, и антихрист, в которого он вложит всю свою силу, и помощник антихриста, не уступающий последнему в безбожной, чародейской и обольщающей силе и власти, не могли бы в столь короткое время, именно в сорок два месяца (Откр. 13, 5), распространить безбожие по всей земле, если бы успехи их деятельности не были подготовлены предшествующим погружением человечества во зло, предшествующим распространением в человечестве антихристианского и богопротивного духа. Как ни сильна ярость диавола, предвидящего конец своего владычества на земле, как ни велика сила и власть антихриста, который, и получивши смертельную рану, исцеляется (Отар. 13, 2–3); как ни изумительно это чудо, так что вся земля дивилась и поклонилась зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним? (Откр. 13, 3–4) Как ни поразительны прочие чудеса антихриста и его помощников (2Фес. 2,9; Откр. 13–15); как ни страшны кровожадный деспотизм и безграничное насилие этих двух апокалипсических зверей в отношении ко всем людям (2Фес. 2, 4 и Откр. 13); как ни коварны и ни обольстительны их слова и действия (2Фес. 2, 10; Откр. 13, 13– 14); как ни дерзко самообоготворение антихриста, опирающееся на I. 1асть и силу сатаны, на богохульную гордость, на поразительные чудеса, на необычайную хитрость, на победу над святыми и на преклонение всей земли (2Фес. 2, 4 и Откр. 13): но и яростное могущество диавола, и чудеса, хитрость, гордое богохульство, кровожадная власть и непреоборимая сила обоих зверей не подчинили бы им в самое короткое время всей земли и не отторгли бы всего человеческого рода от Бога, если бы человечество уже не было предрасположено к отпадению от Бога и Христа и к переходу в царство сатаны. А такое безбожное и противохристианское предрасположение человеческого рода, имеющее быть перед концом мира, перед явлением антихриста, подготовится постепенно, частью самим историческим ходом развития и накопления зла, частью скрытой деятельностью диавола, напряженность которого будет усиливаться по мере приближения земной истории человечества к концу и предугадыванию диаволом конца своей власти на земле. Вот это-то противохристианское и безбожное предрасположение человечества, имеющее быть и усилиться прежде явления антихриста и имеющее начаться, быть может, даже задолго до него, и будет ближайшей причиной и естественным источником безбожия, которое при антихристе распространится по всей земле; а раннейшие безбожные эпохи, как например, безбожные эпохи прошлого и текущего века, равно как всякого рода антихристы и всякого рода антихристианство всех времен и мест, могут быть признаны отдаленными причинами печального нравственного и религиозного состояния человечества перед пришествием антихриста и, через подготовку этого состояния, отдаленными источниками безбожия последней страшной годины¹⁸⁶.

Скажем теперь о лице антихриста. Кого надо разуметь под этим именем? Протестанты¹⁸⁷ и раскольники беспоповщинского согласия¹⁸⁸ стараются доказать, что под именем антихриста, упоминаемого в Священном Писании, должно разуметь или целое общество беззаконников, или их преемственников, или антихристианский дух и учение, или же, наконец, все это вместе.

Но такое мудрование ложно. Ясно, что учение как 1) Священного Писания, так и 2) Церкви Вселенской, обличая неправоту заблуждающихся, несомненно показывает, что антихриста, в собственном смысле этого слова, будет одно определенное лицо, а не какое-либо общество или противохристианское направление. «Хотя антихрист (учил святой Иоанн Дамаскин) есть и всякий неисповедующий, что Сын Божий пришел во плоти, что Он есть совершенный Бог, и сделался совершенным человеком, не преставая быть Богом, но в собственном смысле и преимущественно называется антихристом тот, который придет при кончине века... человек имеющий... принять на себя все действо сатаны»¹⁸⁹.

А в Священном Писании находятся ясные и несомненные указания на то, что, кроме многих антихристов или противников Иисуса Христа, будет еще антихрист, как лицо особенное.

1) Это можно видеть в словах Иисуса Христа, сказанных к неверующим иудеям: Аз приидох во имя Отца Моего, и не приемлете Мене: аще ин приидет во имя свое, того приемлете (Ин. 5, 43). Некоторые из неправомыслящих утверждают, что здесь слово ин относится вообще ко всякому лживому пророку или учителю и имеет значение неопределенное, а весь смысл этих слов Спасителя нужно излагать так: «Я пришел во имя Отца Моего, и вы не принимаете Меня: а если какой-нибудь лживый учитель придет к вам от своего имени, такого вы примете»¹⁹⁰. Но это изложение слов Спасителя а) противно тому изъяснению, какое им дают древнейшие, восточные и западные, Отцы и учители Церкви, – б) противоречит связи и образу речи этих слов Спасителя.

К антихристу, как особенному и чрезвычайному противнику Христову, относят эти слова святитель Кирилл Александрийский¹⁹¹, блаженный Феодорит¹⁹², Феофилакт, архиепископ Болгарский¹⁹³а святитель Иоанн Златоуст, который их так изъясняет: «о ком это Христос говорит: приидет во имя свое? здесь Христос указывает на антихриста.... «Если вы преследуете Меня, – говорит Он, – из любви к Богу: то гораздо более следовало бы так поступить с антихристом.... он насильственно будет похищать все ему не принадлежащее и называть себя Богом над всем»¹⁹⁴. Подобно восточным, и западные древние Отцы и учители Церкви видели в этих словах Спасителя предречение об штихристе, как особенном и чрезвычайном противнике Христовом, которого иудеи примут за Мессию. Так изъясняют слова эти, между прочим, святитель Амвросий Медиоланский, блаженный Иероним и блаженный Августин¹⁹⁵.

Того же разумения требуют самый состав и цель слов Спасителя, и свойства предрекаемого иного. Спаситель иного противопоставляет Себе, действия иного во имя свое действиям Своим во имя Отца; неверию иудеев в истинного Мессию (не приемлете Мене) противопоставляет их веру в неистинного иного (того приемлете). Но так как Иисус Христос есть лицо единое, то, очевидно, и под именем того иного которого Он прямо противопоставляет Себе, нужно разуметь также лицо определенное; ибо свойствам и действиям одного лица ложно прямо противопоставлять свойства и действия, принадлежащие также лицу, а не обществу. Слово ин Иисус Христос потребляет в числе единственном, и пришествие иного относит к будущему времени: ин приидет. Такой образ речи указывает на некоторое особенное лицо, такое, которое отличается от всех других лжеучителей, существовавших и прежде, и при Иисусе Христе. Ибо, если бы Спаситель говорил здесь о лжеучителях вообще, – чего хотят неправомыслящие, – в таком случае Ему не было бы нужды говорить о появлении их во времени будущем и притом в числе единственном; видеть в словах Спасителя указание на лжепророков вообще, уже существовавших в Его время, значит – произвольно изменять собственный смысл этих слов.

Далее, по изъяснению (основанному на контексте речи) святителей Амвросия¹⁹⁶ и Златоуста¹⁹⁷, Спаситель говорит здесь приспособительно к образу мыслей иудеев, ожидавших царя-завоевателя, и говорит с той целью, чтобы обличить их суетность и недостаток истинной любви к Богу, вследствие которых они, отказавшись от истинного Мессии, примут лжемессию. Но известно, что под именем Мессии-завоевателя, которого иудеи и прежде ожидали и теперь ждут, они разумеют одного определенного человека. Самые свойства предрекаемого Спасителем иного показывают не только то, что ииый будет лицом особенным, но и то, что будет отличаться от всех лжеучителей и лжепророков по своей чрезвычайной гордости. Известно, что лживые пророки предвозвещали будущее как будто от лица Божия:лживо пророцы прорицают во имя Мое, говорит Господь, не послах их, не заповедах им (Иер. 14, 14); лжеучители и еретики стараются утвердить свои мудрования на учение слова Божия: лжемессии, являвшиеся между иудеями, всегда называли себя посланниками Божиими. Но не таков будет иный; он никого не будет признавать выше себя, приидет во имя свое. Выражение во имя свое, по учению святителя Иоанна Златоуста, означает, что антихрист «будет называть себя Богом над всем»¹⁹⁸, а по изъяснению святителя Амвросия или одного ему современного писателя, что он «сядет в дому Господнем, на седалище Христовом, и будет выдавать себя за самого Бога»¹⁹⁹. А такие свойства указывают на лице особенное и чрезвычайное.

2) Апостол Павел, преподавший христианам и устные наставления относительно антихриста (2Фес. 2,5), которые, без сомнения, сохранены были преемниками апостольскими и переданы последующим предстоятелям Церквей, – в своем втором Послании к солуиским христианам оставил ясное учение о лице и свойствах этого врага Христова. Открывается человек беззакония, свидетельствует он, сын погибели, противник (2, 3)...явится беззаконник... его же пришествие по действу сатанину (8, 9). Самый образ выражения греческой речи в этих словах представляет антихриста, как определенного человека. Апостол называет его человеком беззакония, т.е., чрезвычайным беззаконником, злодеем-безбожником в особенном и крайнем значении этого слова: перед каждым же из этих наименований антихриста поставляет определенный член: о. А «греческие члены, – замечает святой Епифаний, – придают предмету определенное значение; так например, одно слово ἂνθροπος означает человека вообще, ὁ ἄνθροπος – одного только определенного человека»²⁰⁰. Кроме того, Апостол здесь же говорит, что антихрист сядет в Церкви Божией, будет выдавать себя за Бога, творить знамения и чудеса, для обольщения тех, которые не прияли любве истины. Свойства эти не могут быть относимы к обществу, а приличествуют одному лицу. Рассматриваемые слова Апостола относили к антихристу, как лицу особенному, святой Ириней и ученик его, святой Ипполит²⁰¹. Святой Кирилл Иерусалимский, предложил вопрос об антихристе: «Кто же это такой»? – отвечает, что в сем случае нужно прибегнуть к учению апостола Павла (2Фес. 2) и при сем рассуждать об антихристе, как особенном человеке и орудии диавола²⁰². Святой Златоуст на основании слов апостола Павла (2Фес. 2, 3) говорит об антихристе: «Кто же таков он? Сатана ли? Никак: но человек некоторый, приемлющий все его действо»²⁰³. – Блаженный Иероним, Феодорит Кирский, святой Иоанн Дамаскин²⁰⁴, – все на основании этих слов Апостола единогласно говорят об антихристе, как особенном человеке. Феофилакт Болгарский так рассуждает по поводу слов и открыется человек беззакония, сын погибели: «Апостол называет антихриста человеком беззакония, потому что он совершает всякий род грехов и расположит других ко греху, сыном же погибели, потому что он должен погибнуть. Кто же такой он? Не сатана ли? Никак; но некоторый человек, облеченный всею силою сатаны»²⁰⁵.

Несмотря на столь ясный смысл слов апостольских, неправомыслящие утверждают, что слова эти надобно понимать иносказательно: под именем одного человека беззакония Апостол разумеет многих²⁰⁶. Рассмотрим доказательства, приводимые ими.

Протестанты и, подобно им, беспоповцы²⁰⁷ слова апостола Павла (2Фес. 2) хотят понимать иносказательно на следующем основании: «так как, учат они, апостол Павел свидетельствует, что в его время уже существовал антихрист: тайна бо уже деется беззакония (2Фес. 2, 7), и при этом утверждает, что он будет убит духом уст Христа при конце мира (ст. 8), то очевидно, что под именем антихриста он не мог разуметь одно какое-нибудь лицо, ибо невозможно одному лицу существовать от его времени до кончины мира». Как видно, все возражение иномыслящих основано на предположении, что выражениятайна беззакония, и человек беззакония суть синонимические и относятся к одному предмету. Но такое толкование слов апостольских ложно. Правда, во времена апостолов антихрист уже начал действовать, но только «тайно, в лице своих предтеч, а не в собственном». Ибо как Сын Божий начал устроять спасение рода человеческого еще от начала мира через патриархов и пророков, предшествовавших Ему и прообразовавших Его, а потому и тайна благочестия (1Тим. 3, 16) начала действовать и совершаться от начала мира (Кол. 1, 26, 27), но при всем том открылась только в лице Иисуса Христа, когда Он воплотился от Пресвятой Девы Марии, так и дух антихристов, действием диавола в лице лжепророков, еретиков и гонителей христианства, давно уже начал действовать (1Ин. 4, 3), давно уже деется тайна беззакония, но вполне обнаружится только при кончине мира, собственно в лице антихриста. Такое изъяснение этих слов основывается на том, что никто из Отцов Церкви под именем тайны беззакония не разумел самого антихриста. Напротив, все они видят в этом изречении указание вообще или на лжеучителей, или на гонителей Христовой Церкви. Так, блаженный Иероним и святой Златоуст²⁰⁸ находили в этих словах указание на Нерона и воздвигнутое им гонение против христиан; блаженный Феодорит и блаженный Августин²⁰⁹ – на еретиков, которые стараются тайно распространять свои лжеучения. А потому весь состав речи апостольской, согласно с разумением святых Отцов и учителей Церкви, можно представить в следующем виде: хотя антихрист в собственном лице еще не являлся, но беззаконие его уже тайно совершается через еретиков, которые начинают теперь и будут впоследствии отрицать Божество Христово (1Ин. 2, 18–22; слич. 4, 2, 3) и вооружаться против учения и учеников Иисуса Христа, и, таким образом, приготовлять путь к полному обнаружению беззакония антихриста.

Другое основание для иносказательного толкования слов апостола Павла о человеке беззакония неправомыслящие²¹⁰ хотят видеть также в контексте апостольской речи. «Апостол Павел учит, – говорят они, – что приидет отступление, коего главой будет человек беззакония и сын погибели или антихрист (2Фес. 2, 3); но так как отступление есть всеобщее отпадение от Христовой веры, имеющее совершиться в продолжительный период времени: то, очевидно, и под именем антихриста нельзя разуметь одного человека; ибо в таком случае он не мог бы быть главою отступления».

Но, во-первых, многие Отцы и учители Церкви под именем отступления разумеют самого антихриста. Так, святой Златоуст говорит: «Что есть отступление? Самого антихриста Апостол называет отступлением, так как он многих погубит и приведет к отступничеству... аще возможно и избранный (Мф. 24, 24)²¹¹. Согласно с этим учат блаженный Феодорит и Икумений, Феофилакт болгарский и блаженный Августин²¹². Называться отступлением антихрист может, с одной стороны, потому, что, отступив сам от Бога, он и многих других увлечет к отступничеству от Христа²¹³; с другой стороны, – потому что своею враждой против Христа и Его Церкви он будет превосходить всех отступников, какие только существовали до его времени²¹⁴, будет носить в себе всецелое отступление²¹⁵, подобно отцу своему диаволу. При таком изъяснении слова отступление, и возражение неправомыслящих теряет свою кажущуюся силу.

Кроме того блаженный Августин²¹⁶ свидетельствует, что многие из древних Отцов и учителей Церкви под именем отступления, о котором упоминает апостол Павел, разумели то величайшее отступление от христианской веры, которое случится при кончине мира, когда явится сам антихрист в собственном лице и воздвигнет жестокую брань против христиан. В это бедственное время соберутся к антихристу²¹⁷ и восстанут против Христа целые царства и народы. Такое разумение слова: отступление согласно с самой связью апостольской речи. Святой Павел говорит об этом отступлении как о чем-то особенном, чрезвычайном, что должно служить признаком скорого пришествия самого антихриста и кончины века.

Наконец, если бы даже позволительно было допустить, что под отступлением у Апостола разумеется отпадение от Христовой веры, совершающееся и имеющее совершаться до кончины мира в лице еретиков и гонителей христианства, и что Апостол называет антихриста главою этого отступления, то и в этом случае в словах его нельзя находить ничего несообразного с понятием об антихристе, как лице определенном. Сам апостол Павел учит, что тайна беззакония уже деется в лице предшественников антихриста, но вполне проявится, когда откроется самый человек беззакония; апостол Иоанн говорит, что в его время уже существовали антихристы (1Ин. 2, 18), но чрезвычайный враг Христов только еще имеет явиться впоследствии: это показывает, что апостолы поставляют в связи будущее появление антихриста, как особенного лица, со всеми другими врагами Христовой веры; но связь эта не ведет к тому, чтобы превратить единичное лицо антихриста в лицо собирательное. Поэтому-тосвятой Ириней учит, что антихрист возглавит в себе всякое прежде бывшее нечестие, коварство и отступничество²¹⁸: следовательно, может быть назван главою отступления, какого бы рода оно ни было. Таким образом, учение апостола Павла об антихристе, как лице особенном, остается очевидным и несомненным для каждого сына Православной Церкви, несмотря на усилия иенравомыслящих перетолковать это учение.

3) Святой апостол и евангелист Иоанн, которому открыты были последние судьбы мира, пишет: дети, слышасте, яко антихрист грядет, и ныне антихристы мнози быша (1 Ин. 2, 18). Святой Иоанн в этих словах указывает христианами признаки последнего времени. Такими признаками поставляет он, во-первых, имеющего явиться антихриста, во-вторых, уже появившихся противников Христовых: о первом говорит в числе единственном, а о вторых – во множественном. А это показывает, что он различает антихристов вообще от антихриста в смысле особенном. Кроме того, об одном антихристе Апостол говорит только как об имеющем придти, но еще не существующем:антихрист грядет; напротив о многих антихристах свидетельствует, что они уже появились: быиа. Тайнозритель, конечно, знал, что и после него в Христовой Церкви появятся многие еретики и лжеучители, подобные появившимся при нем: следовательно, если бы хотел указать здесь под именем антихриста не лицо особенное, а только вообще лжеучителей, то или совсем не упомянул бы о нем, или сказал бы так же, как и о существовавших в его время, т.е., что «антихрист грядет», в числе множественном.

Притом апостол Иоанн, когда говорит о многих появившихся антихристах, то не поставляет перед их наименованием члена и этим дает знать, что он разумеет здесь всех вообще противников Христовых в целой их совокупности²¹⁹. Напротив, когда говорит о грядущем антихристе, то поставляет пред его наименованием член²²⁰, показывая этим, что он разумеет некоторое особенное определенное лицо. Это свидетельство святого Иоанна об антихристе, как определенном лице, столь ясно и непререкаемо, что yеправомыслящие проходят его молчанием.

Итак, Священное Писание ясно учит, что, вопреки лжеучению неправомыслящих, под именем антихриста в смысле собстенном доллшо разуметь особенного и чрезвычайного врага Христовой Церкви, который по существу своему будет лицом отдельным, человеком, а не каким-либо обществом или сборищем безбожников.

4) Согласно с ясными и неопровержимыми свидетельствами Священного Писания об антихристе, святые Отцы и учители Церкви также ясно и единодушно свидетельствуют, что, кроме многих антихристов в смысле общем, будет еще некоторый чрезвычайный противник Иисуса Христа в собственном смысле, как лицо особенное. Свидетельства об этом святых Отцов имеют особенную важность потому, что они на основании непрерывных устных и письменных преданий, вероятно, истолковали даже и таинственные места Священного Писания²²¹, относящиеся вообще к последним временам, и, в частности, к последнему чрезвычайному противнику Иисуса Христа.

Святые Отцы и учители Церкви прямо и положительно свидетельствуют, что антихрист будет одно определенное лицо.

а) Святой Ириней, сначала живший на Востоке, а потом переселившийся на Запад и бывший епископом в Галлии, может быть наилучшим свидетелем относительно этого предмета не только для сына Православной Церкви, но и для неправомыслящих. И этот-то провозвестник апостольского предания и верований Вселенской Церкви, изображая различные способы вражды диавола на Святую Церковь, как скоро предлагает подробное учение об антихристе как последнем орудии сатаны, при всяком случае говорит о нем, как о лице отдельном. «Антихрист,– учит святой Ириней, – будучи рабом, провозгласит себя царем. Ибо он принял всю силу диавола, придет не как царь праведный... но как нечестивый, и неправедный, и беззаконник, как отступник, злочестивый и человекоубийца, как разбойник, повторяющий в себе отступничество диавола; и хотя он уничтожит идолов, дабы убедить, что он есть Бог, но себя самого представит единым идолом, заключая в себе ложь остальных всех идолов: так что служившие прежде диаволу посредством многих мерзостей будут служить ему чрез сего одного идола»²²². Иустин мученик говорит, что пред Вторым пришествием Сына Божия явится «человек отступления, на Вышняго гордая и беззаконная глаголющий»²²³.

б) Святые Отцы и учители церковного III века также свидетельствуют об антихристе, как определенном лице. Святой Ипполит, епископ Римский, в своем слове о Христе и антихристе говорит о последнем как о лице определенном. «Как Господь и Бог наш Иисус Христос, учит святой Ипполит, за Свое царское келичие и блистание славы предречен, яко лев; так и антихриста Писания называют львом (Втор. 33, 22) за его тиранию и жестокость. Ибо обольститель во всем хочет казаться подобным Сыну Божию. Лев – Христос, лев – и антихрист; Царь – Христос, царь – и антихрист... В обрезании пришел Спаситель в мир; и он придет подобным образом... Собрал Господь овец рассеянных, и он равным образом соберет народ рассеянный (т. е. иудеев)²²⁴. Господь явился в человеческом естестве; и он также придет в естестве человек²²⁵. Святой Кирилл в словах Исаии сей человек раздражаяй землю (14, 16), видит учение о том, что антихрист явится в лице человека²²⁶. Ориген и Тертуллиан²²⁷, жившие в том же веке, разумели под именем антихриста лицо определенное.

в)  В IV веке святые Отцы как восточной, так и западной Церквей согласно свидетельствуют о лице и свойствах антихриста. Святой Кирилл Иерусалимский говорит: «Сопротивиик, воспользовавшись ожиданием (Второго пришествия Христова) людей простодушных, изведет некоего человека-волхва, весьма опытного в искусстве обманывать волшебными составами и чародейством, который ложно наименует себя Христом, и сим наименованием обольстит иудеев... а тех, которые и.ч язычников, привлечет волшебными мечтаниями»²²⁸. Святой Кфрем Сирин: «Господь наш на светоносных облаках, подобно страшной молнии, приидет на землю: но не так прийдет враг, потому что он отступник. Действительно от оскверненной девы родится его орудие, но сие не значит, что он воплотится... Народы провозгласят его царем, говоря друг другу: «найдется ли человек столько добрый и правдивый?"»²²⁹. Вообще, в слове этого Отца на пришествие антихристово нельзя не видеть, что он разумеет под именем этого врага Христова человека особенного, а не какое-либо общество. Святой Амвросий Медиоланский говорит о нескольких антихристах: так он называет антихристом диавола, именует антихристами всех вообще еретиков, но от всех предыдущих отличает антихриста в особенном смысле²³⁰: если же он отличает этого последнего от всех других врагов Божиих, то это делает, конечно, потому, что разумеет под ним лицо особенное. Блаженный Августин называет антихриста «рабом, исполненным всякой неправды и непотребства, которым положили начало лжепророки»²³¹. Здесь блаженный Августин ясно различает антихриста, как определенное лице, от лжепророков вообще. В другом месте он прямо называет антихриста лицом отдельным²³². Блаженный Иероним Стридонский, учитель западной Церкви, но долго изучавший предания Церкви восточной, – так учит об антихристе: «Не полагаем, как думают некоторые, что он будет диавол или демон, но думаем, что будет один из людей»²³³. Подобно Иерониму учит блаженный Феодорит Кирский: «Он (т.е. антихрист) по природе будет человеком, содержащим в себе все действо диавола»²³⁴.

г) Из Отцов VIII века предложил ясное учение об антихристе святой Иоанн Дамаскин в своем «Точном изложении Православной Веры». Вот что он говорит о природе антихриста: «Не сам диавол сделается человеком – подобно тому, как вочеловечился Господь,– да не будет! Но родится человек от блудодеяния, и примет на себя все действо сатаны. Ибо Бог, предвидя будущее развращение его воли, попустит диаволу иоселиться в нем»²³⁵.

Итак, древняя Православная Церковь веровала и исповедовала, что под именем антихриста в смысле собственном должно разуметь одно определенное лицо, а не какое-либо общество нечестивых, не совокупность или преемство еретиков и не антихристианское направление.

Протестанты в оправдание своего упорства говорят, что они не обязаны следовать общему голосу древних отцов и что каждый из них имеет право думать об антихристе как захочет. Но такое носхищение права судить по своему произволу, противное учению Церкви как ни на чем не основанное, противное здравому смыслу и ведущее к гибельным последствиям, обличает и ниспровергает уже само себя. Оно обличает и ниспровергает себя тем самым, что уклонившиеся от разумения и веры отеческой не могут согласиться даже между собой относительно рассматриваемого предмета. Каждый из них понимает учение об антихристе по-своему, каждый составляет свои предположения и объяснения, и каждый только себя почитает истинно-мудрствующим²³⁶. В опровержение учения Святой Церкви об антихристе все они повторяют только прежние возражения²³⁷, не внимая ясному учению Священного Писания и святых Отцов Церкви. А потому в обличение большей части их восклицаний против православного учения о лице антихриста достаточно заметить только, что и из протестантов лучшие соглашаются с учением Вселенских отцов и учителей церковных в том, что под именем антихриста в смысле собственном должно разуметь лицо определенное.

Раскольники беспоповщинского толка, не бсмеливаясь прямо отвергать учения святых Отцов об антихристе как лице определенном, говорят: «Мы видим, что у святых Отцов Церкви находятся различные мнения об имени, о происхождении, о местах появления и царствования антихриста; но святые Отцы не могут ошибаться или противоречить друг другу: посему для примирения такого кажущегося противоречия в их учении нужно допустить, что они признавали не одного антихриста, а многих, которые будут иметь различные наименования, места царствования», и проч.²³⁸. Это мудрование, очевидно, направлено к тому, чтобы опровергнуть православное учение о лице антихриста и утвердить лживое учение о том, будто он являлся и является «не во едином месте, но во множайших, паче же безчислен ных... его рождение было, есть и будет»²³⁹

Но представляющие это возражение намеренно упускают из виду ясное учение святых Отцов или догмат об антихристе, согласно принимаемый и исповедуемый всей Православной Церковью, а берут только частные мнения или гадания, не принимаемые Православной Церковью за положительное учение, – и уже в этих-то последних стараются отыскать противоречия. А потому, хотя бы в таких частных мнениях и были действительные разногласия, – и тогда эти разногласия не могли бы поколебать православного догмата. Ибо между догматом и гаданием полагают различие сами же святые Отцы и учители Церкви: первый они выражают как несомненную истину, а последнее – как частное мнение, не противное христианскому благочестию, только вероятное, но не чуждое погрешимости²⁴⁰.

В антихристе совместится столько зла, и он столь будет чужд добру, что невольно спрашиваешь себя: как может родиться и жить на свете такой человек? Каким образом природа человека может совершенно проникнуться злом, сделаться воплощением зла?

Без сомнения, главным источником зла и вместе могущества антихриста будет полная зависимость его от сатаны, который вселится в него, проникнет все его существо своею силой, сделает его своим рабом и послушным орудием. Но естественно возбуждается вопрос, почему же именно этот, а не другой какой человек сделается безусловно покорным орудием диавола, и каким образом диавол может овладеть им в такой степени? Ведь не делает же диавол даже и таких людей, в которых входит, как вошел в Иуду-предателя (Ин. 13, 27), такими, каков антихрист. Эти соображения заставляют в самой природе антихриста, независимо от проникновения ее диаволом, предположить чрезвычайное скопление зла. Потому и вселится в него и совершенно проникнет его существо диавол, что он будет достойным вместилищем последнего. Иоанн Дамаскин говорит об антихристе: «Бог, предвидя будущее развращение его воли, попустит диаволу поселиться в нем». Можно сказать сильнее: крайнее развращение воли, которое проявится в зрелом возрасте антихриста, будет в его природе с самого рождения, даже с самого зачатия, разумеется – в зародыше. По мере роста природное зло будет в нем только развиваться и усиливаться, постепенно превращаясь из безвольного настроения в сильное волевое стремление и желание зла, из несознаваемого задатка–в обдуманное действование, из общего и неопределенного предрасположения к злу и семени зла, раскрываясь в разнообразные пороки.

Но если главнейшим источником зла в антихристе должно признать его природу, а природу свою он получит, подобно всем людям, от родителей своих, то последних и нужно признать причиной и источником происхождения столь злого человека, каков антихрист. Но родители антихриста сами получают свою природу, гоже злую, от своих родителей, общее – от своих предков. Можно допустить, что природное и приобретенное зло, накопляясь постепенно в длинном ряде предков антихриста, приращаясь с каждым новым поколением, в самом антихристе достигнет такой степени силы, какую только может вместить, проявить и выдержать человеческая природа. В нем зло, живущее в человеческом роде, достигнет вершины своего развития подобно тому, как и в человечестве его времени зло дойдет до таких пределов силы и распространения, до каких только оно может достигнуть в человеческом роде. И потому то в антихристе и в современном ему человечестве зло кончится. Всякая разрушительная сила, дошедши до крайних пределов своего развития, уничтожает самое себя. О таком наследственном и достигающем крайних пределов скопления зла в лице антихриста хорошо говорит святой Ириней Лионский: «В грядущем звере будет восстановление всего нечестия и всякого коварства, чтобы вся богоотступническая сила, собравшись и заключившись в нем, ввержена была в печь огненную. Кстати и имя его будет иметь число шестьсот шестьдесят шесть, потому что оно сосредоточит в себе самом все смешение зла, бывшее перед потопом и происшедшее от ангельского отступничества. Ибо Ною было шестьсот лет, и потоп нашел на землю, чтобы истребить превозношение земли, происшедшее через нечестивое поколение, жившее во времена Ноя. Восстановит он (т. е. антихрист) и все, бывшее после потопа, Заблуждение измышленных идолов, и убиение пророков, и сожжение праведных. Ибо воздвигнутое Навуходоносором изображение имело в вышину шестьдесят локтей, а в ширину шесть локтей, и из-за него Анания, Азария и Мисаил, не кланяяся ему, были брошены в огненную печь, пророчески предвозвещая тем, что с ними произошло, имеющее быть при конце сожжение праведных. Ибо все это изображение было предзнаменованием пришествия его (антихриста), показывая, что ему одному поклонятся все люди. Итак, шестьсот лет Ноя, при котором был потоп, по причине богоотступничества, и число локтей изображения, из-за которого праведные были брошены в огненную печь, означает число имени того, в ком восстановляется все шестигысячелетнее отступничество, неправда, нечестие, лжепророчества и коварство, почему и наступит потоп огненный»²⁴¹. Ибо одинаковое повторение числа шесть (шесть сотен, шесть десятков и шесть единиц) указывает на восстановление всего богоотступничества, которое было в начале и в средине, и будет в конце времен²⁴².

Антихрист будет плодом мира, того мира, который весь лежит во зле (1Ин. 5, 19), который ненавидит Бога, Христа и Его последователей (Ин. 15, 18–25), князь которого есть диавол (Ин. 16, 11). Антихрист будет результатом суммы зла, накопившегося в мире в течение тысячелетий, и потому оно достигнет в нем наивысшей степени силы и напряжения, так что он сделается как бы выразителем и представителем зла всего человеческого рода.

В частности и в особенности, явление антихриста будет подготовлено упадком веры в Бога и добра и распространением безбожия и всякого рода зла в мире во времена, которые будут непосредственно предшествовать антихристу. Усилие и распространение перед пришествием антихриста лжи, нравственного развращения, нечестия, лжеверия, антихристианства и безбожия будут предначатием того страшного упадка добра и необыкновенного умножения зла на земле, которые будут иметь место при антихристе. Они породят антихриста и обеспечат силу и успех его злотворной деятельности. Отступление людей от Бога перед антихристом проложит дорогу к величайшему отступлению мира при антихристе и станет благоприятной почвой, которая произрастит такого злого человека, как антихрист, и даст ему возможность овладеть миром, почти всех людей отравить ядом зла или же погубить огнем и мечом, все разрушить и опустошить. «Братоненавистничество, – говорит святой Кирилл Иерусалимский, – даст место антихристу. Диавол преуготовляет расколы в народах, чтобы тем легче мог быть принят враг, когда придет».

Антихрист будет плодом греха и получит печать скверны в самом зачатии и рождении своем. Некоторые святые Отцы выразали мнение, что антихрист родится от блуда. «От оскверненной девы действительно родится его орудие», – говорит святой Ефрем Сирин. Святой Иоанн Дамаскин в главе об антихристе говорит о нем: «родится человек от блудодеяния».

В частности, Отцы учили, что диавол будет подражать воплощению Сына Божия. Иисус Христос родился от Девы, потому и диавол произведет свое орудие – антихриста также от девы. Но так как он не может произвесть его от девы чистой и безмужней, то он устроит дело так, что антихрист родится от девицы, впадшей в блуд, произойдет от незаконной связи ее.

Святые Отцы учили также, что девица эта будет иудейка, из колена Данова. Основания этого учения они находили в Священном Писании. Прежде всего в пророчестве Иакова о Дане, которое Иаков изрек при благословении своих сыновей: Дан будет змеем на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня, так что всадник его упадет назад (Быт. 49, 17). «Сие пророчество, – говорит один из наших противораскольнических писателей, – я разумею так: путь – земное житие человека, который стремится возвратиться в свое отечество, откуда и вышел, в чертог небесных обителей; конь есть скоротекущий век от сотворения до скончания мира; пята коня – последние дни века сего, за которые змий-антихрист ухватится зубами своими перед Вторым Христовым пришествием»²⁴³. Далее, в Апокалипсисе, в 7 гл., при перечислении запечатленных рабов Бога упомянуто их по двенадцати тысяч от каждого колена Израилева, но притом колено Даново совсем не упомянуто и вместо него поставлено в числе двенадцати колен колено Левиино, – не упомянуто колено Даново, как бы не имеющее рабов Бога, думают потому, что из этого колена произойдет антихрист. Третье место Писания, служащее к подтверждению рассматриваемого учения,– слова Книги пророка Иеремии: от Дана слышен храп коней его, от громкого ржа ния жеребцов его дрожит вся земля; и придут и истребят землю и все, что на ней, город и живущих в нем. Ибо вот, Я пошлю на вас змеев, василисков, против которых нет заговариванъя, и они будут уязвлять вас, говорит Господь (8, 16–17). Наконец, приводят еще пророчество Моисея о Дане, сказанное им при благословении перед своею смертью сынов израилевых: Дан – молодой лев, который выбегает из Ва- сана (Втор. 33, 22).

Но кто бы ни были родители антихриста по своей вере, к какой бы нации они ни принадлежали, какое бы общественное положение ни занимали, можно признать за достоверное, что они будут люди нечестивые и сами будут происходить от людей нечестивых, что зло будет постепенно накопляться и возрастать в предках отца и матери антихриста из рода в род в течение долгого времени, и что поэтому природа антихриста наследственно будет напитана злыми свойствами и дурными наклонностями. Не может быть сомнения в том, что его злая природа без противодействия, охотно, или даже с жадностью будет впитывать в себя нечестие окружающей развращенной среды, безбожный дух современного ему общества, подобно губке, впитывающей в себя воду, в которую она опущена. В особенности сатана, который вселится в антихриста, быть может, с самого зачатия или рождения последнего, подавит в нем всякие зачатки добра и с непреодолимой силой будет направлять его мысли, склонности и желания ко злу. И антихрист проявит зло во всех его видах и в самой высокой степени. В лице его, в жизни и деятельности его вместятся и грехи человека, и зло диавола и будет действовать с крайней, никогда небывалой степенью напряжения. Горе живущим на земле и на море! Потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени (Откр. 12, 12). «Диавол, – говорит блаженный Феодорит, – в других людях, которых убедил стать делателями лукавства, вложил не все виды порока, а с антихристом, сам соединившись всецело, покажет в нем всевозможные ухищрения лукавства». «Антихрист, – пишет тот же учитель в другом своем сочинении, – предузнавая конец свой, окажет великую ревность, всех призывая к нечестию и желая многих иметь сообщниками в ожидающем его наказании»²⁴⁴.

Как пройдет детство, юность и вообще все годы жизни антихриста до воцарения его – положительно ничего не известно. Святой Иоанн Дамаскин говорит, что антихрист, «будет воспитан тайно, потом внезапно восстанет, возмутится и воцарится»²⁴⁵. Но эти слова справедливы только в том, что до воцарения антихриста, или почти до воцарения, люди не будут знать, что антихрист уже родился. Так как ни сам антихрист, ни окружающие его в начале его жизни не будут знать, что он антихрист, а прочие люди не будут иметь даже и слухов о нем, как особенном человеке, – то поэтому и не будет никакой нужды воспитывать его тайно. Не имея прямых указаний о жизни антихриста до времени его воцарения, можем, однако, с достоверностью предполагать, что время частной его жизни будет подготовкой к его царствованию; а именно, с каждым годом своей жизни он будет возрастать во зле и в то же время приобретать влияние на людей. Между тем как Иисус Христос до вступления в общественное служение на спасение рода человеческоговозрастал и укреплялся духом (Лк. 1, 80), с младенческих лет преуспевал в премудрости и возрасте, и в любви у Бога и человеков (Лк. 2, 52),– противник Христа будет преуспевать во зле, во вражде к Богу, будет питать и развивать в себе скрытную ненависть к людям, особенно к святым. Что зло в антихристе с возрастом будет усиливаться, это понятно. Сильная наследственная наклонность ко злу, семена пороков и страстей, лежащие в самой природе антихриста, влияние развращенной матери и развращающей среды, дух времени, безбожный и безнравственный., а в особенности могущественное влияние диавола, который с самого начала жизни антихриста вселится в него и совершенно овладеет им – все это причины зла столь сильные, что даже каждой из них в отдельности достаточно для воспитания человека в злом направлении. а действуя в совокупности, они должны произвесть чудовище зла. Таким чудовищем и сделается антихрист. Вместе с раскрытием его сил и способностей в нем будет возрастать и зло, или, лучше сказать, самое развитие его природы будет ничем иным, как развитием в нем зла, потому что все существо антихриста будет проникнуто злом. Но в какой стране антихрист родится, в каком царстве и народе он будет жить до своего воцарения, или, может быть, в разное время он будет жить то там, то здесь, кто будут его воспитатели, учители и руководители в науке и в жизни, кто из людей окажет на него особенно сильное влияние, сначала в воспитании и образовании, а потом на жизненном пути, к какому роду жизни он будет приготовлять себя и какую должность ему придется проходить, или в каком звании быть, какие случайные и неслучайные, но все-таки особенные обстоятельства усилят его популярность и влияние на людей, когда, как и при каких обстоятельствах зародится в нем мысль и созреет план сделаться всемирным властелином и объявить себя Богом и все религии уничтожить, на каком году его жизни начнется его царствование, – все это и многое другое об антихристе никому неизвестно²⁴⁶.

Само наименование антихриста и понятие о нем как чрезвычайном враге Иисуса Христа, как орудии диавола, по действу которого он явится, уже показывает, что антихрист придет в ярости миозе, еже погубити многи (Дан. 11, 14),сотворити рать со святыми, и укрепитися на них, дóндеже при- идет Ветхий денми и суд даст святым Вышняго (7, 21–22). В чем же будет состоять эта брань со святыми? Какими средствами воспользуется враг Божий для приобретения себе власти на всяком колене людей и на языцех и племенех? (Откр. 13, 8) Возможет ли он утвердить между людьми свое нечестивое владычество и преодолеть Святую Христову Церковь? На основании Священного Писания и Священного предания Православная Церковь признает за истину, что, во-первых, вся борьба его против Церкви будет предпринята с намерением искоренить между людьми веру в Иисуса Христа и себя поставить предметом божеского поклонения; а для этой цели, во-вторых, он воспользуется не только обманом и лживыми чудесами, но и открытым жестоким гонением; в-третьих, хотя он и утвердит свое господство над многими из людей, но не преодолеет истинной Христовой Церкви.

А. Последний чрезвычайный враг Христов 1) будет, стараться искоренить веру в Иисуса Христа как Богочеловека и Спасителя, ниспровергнуть Его учение и установленные Им таинства; 2) открыто будет проповедовать, что один только сам он есть истинный Христос и Бог.

1) Неправомыслящие утверждают, что антихрист не будет открыто отвергать ни Божества Христова, ни Его учения, ни установленных им таинств, хотя все это отринет на самом деле; ибо, стараясь, по-видимому, устроить христианство и Церковь, он повредит учение об оправдании и таинствах и проч. Но такие мудрования, несогласные с учением Православной Церкви, противоречат ясным свидетельствам как Священного Писания, так и святых Отцов.

По учению Самого Спасителя, антихрист будет принят иудеями за Мессию: ин приидет во имя свое ,– говорит Он,– того приемлете (Ин. 5, 43). Но так как не может быть веры в двух Христов (2Кор. 6, 14–15), так как принявшие истинного Христа должны отвергнуть ложного, а принявшие ложного должны совершенно отречься от истинного Мессии, то явно, что и антихрист должен прежде открыто отвергать истинного Христа, дабы самому быгь принятым за Мессию. Поэтому-то святой Ириней называет антихриста отступником от Христа, требующим, чтобы только ему усвоялось божеское естество.

Кто есть лживый, – говорит апостол Иоанн, – точию отметаяйся, яке Иисус несть Христос? Сей есть антихрист, отметаяйся Отца и Сына (1Ин. 2, 22). Таким образом, по учению Священного Писания, существенный и явный признак антихриста состоит в том, что он отвергает божественное достоинство Иисуса Христа: Иисус несть Христос, отметается вместе с этим и Отца: сей есть антихрист, отметаяйся Отца и Сына. И если все вообще еретики, неправо учившие о лице Иисуса Христа, как в Священном Писании, так и у святых Отцов Церкви²⁴⁷, называются антихристами, то тем более последний враг Христов, которому по преимуществу усвоет'ся имя антихриста, соделается лживым, отметающимся Отца и Сына. Несколько ниже, в том же Послании (4, 3) апостол Иоанн уже прямо свидетельствует, что антихрист не тййно и не скрытым образом, но явно будет отвергать Иисуса Христа во плоти пришедшего: всяк дух, иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пршиедша, от Бога несть: и сей антихристов, его же слышасте, яко грядет. Само слово не исповедует указывает не только на тайное неверие в Божество Христово, но на явное свидетельство перед другими своего неверия в Иисуса Христа. В таком смысле это слово употреблено и Спасителем, Который говорит: всяк, иже аще исповесть Мя пред человеки, и Сын Человеческий исповесть его пред ангелы Божиими: а отвергийся Мене пред человеки, отвержен будет пред ангелы Божиими (Лк. 12, 8–9; ср.: Мк. 8, 38). Вообще, на языке Священного Писания слово исповедывать употребляется в смысле открытого, устного признания какой-либо истины и различается от внутренней, сокровенной веры²⁴⁸.

В том же значении открытого отрицания Божества Христова выражение не исповедует употребляет в этом месте и сам апостол Иоанн; ибо он указывает здесь очевидный признак, по которому бы верующие узнали антихриста:искушайте духи,– говорит он, – о сем познавайте духа Божия и духа лестча, и потом прибавляет: всяк дух,                           исповедует Иисуса Христа, во плоти пришедша, от Бога несть. Апостол предвидел, что антихрист явно будет отметаться Отца и Сына, а потому указывает на это, дабы предостеречь христиан от соблазна.

Подобно святому Иоанну и апостол Павел предуказывает, что последний враг Христовоткрыто восстанет против Иисуса Христа и Его Церкви. Враждебные действия всех вообще еретиков, которые уже начали появляться вскоре после отшествия его к Господу (Деян. 20, 29), он называет тайною беззакония (2Фес. 11, 7)²⁴⁹; ибо они открытым образом старались и стараются нанести вред Христовой Церкви, носят овчие одежды, хотя на самом деле суть хищные волки (Мф. 7, 15). Антихриста же апостол называет откровением этой тайны беззакония, которое последует за великим, последним отступлением от веры: я ко аще не приидет отступление прежде, и открыется человек беззакония, сын погибели, противник... егоже пришествие по действу сатанину во всякой силе (2Фес. 2, 3 и 8). Это означает, что последний чрезвычайный враг Христов открыто вполне будет отвергать Божество Иисуса Христа и Его святой закон.

Таково же было и общее верование святых Отцов и учителей Церкви. Святой Ириней пишет об антихристе, что «Он явится, как нечестивый, неправедный, беззаконник и отступник»²⁵⁰. Святой Иларий свидетельствует, что диавол через ариан старался убедить людей в том, что Иисус Христос не есть единородный Сын Божий, а усыновленный по благодати. Но через антихриста будет стараться убедить, что Христос даже и по усыновлению не есть Сын Божий, дабы через это совсем уничтожить имя истинного Христа²⁵¹. Блаженный Августин говорит, что антихрист будет препятствовать крестить младенцев, хотя найдутся и такие благочестивые родители, которые скорее решатся претерпеть все мучения, нежели оставить детей своих некрещеными²⁵². Блаженный Иероним свидетельствует, что враг Христов приобретет доверие иудеев через отвержение священных постановлений Иисуса Христа²⁵³. Святой Ефрем Сирин учит, что зверь «положит печать свою, т.е. злочестивые начертания... на правой руке, а также на челе, чтобы человеку не было уже возможности правой рукой напечатлеть крестное знамение и также на челе назнаменовать святое имя Господне или славный и честный крест Христа и Спасителя нашего»²⁵⁴. И несколько ниже святой Отец присовокупляет: «змий будет начертывать печать свою вместо креста Спасителева. Ибо для того, без сомнения, употребит таковый способ, чтобы имя Господа и Спасителя даже и не именуемо было в то время»²⁵⁵. Подобным образом и другие отцы Церкви учат, что антихрист открыто восстанет против Христа Спасителя, явно будет вооружаться против Его учения и установленных Им Святых Таинств²⁵⁶.

Есть у святого Ипполита, святого Ефрема Сирина и некоторых других мысль, что антихрист будет действовать лестью, прикрываться благочестием. На этом основании неправомыслящие утверждают, что он не будет явно отвергать учения Христова²⁵⁷. Но это заключение основано на превратном и одностороннем разумении учения святых Отцов. Святой Ипполит и святой Ефрем Сирин²⁵⁸ сами ясно учат, что антихрист открыто будет отвергать как Божестзо, так и учение, и постановления Иисуса Христа.

Далее, при внимательном чтении творений этих отцов открывается, что они нисколько не противоречат ни самим себе, ни верованию Православной Церкви и не подтверждают мудрований иномыслящих. Святой Ипполит говорит, что антихрист будет подражать Христу, но говорит это почти в самом начале своего слова об антихристе, то есть, когда рассуждает о первоначальном его появлении²⁵⁹. После же, когда рассуждает о нем, как об избранном неверующими царе, святой учитель так выражается: «получивши царство, он начинает возноситься против Бога»; «преследуя святых, будет хулить Христа, а себя самого прославлять, как Бога»²⁶⁰. Подобным образом учит и Ефрем Сирин: «Прийдет всескверный, – говорит он, – в таком образе, чтобы прельстить всех прийдет смиренный, кроткий... доколе не воцарится». Но когда утвердится царство его, «всех будет притеснять и станет осквернять души, не благоговение в себе показывая, но поступая как человек... бесстыдный, который старается весь род человеческий вринуть в пучину нечестия»²⁶¹.

2) Явно отвергая Божество Иисуса Христа, Его посланничество от Бога Отца и преподанное Им учение, антихрист также открыто будет присвоить себе божеское достоинство и распространять новое нечестивое учение, противное учению Христову²⁶².

Об этом ясно свидетельствует Спаситель, говоря, что ин приидет во имя свое (Ин. 5, 43), т. е. не от имени Бога Отца, как приходил Иисус Христос, и даже не во имя Христово, но от своего собственного имени будет проповедовать новое учение, никого не признавая выше себя. «Видишь ли, – говорит святой Златоуст при объяснении этих слов, – как Он (Спаситель) говорит о Себе, что Он послан от Отца, и суд получил от Него, и ничего не может делать Сам от Себя, именно для того, чтобы отсечь всякий предлог к неиравомыслию. Но о ком это Он говорит:ин приидет во имя свое? Здесь Христос указывает на антихриста, который ничего подобного не будет говорить, то есть, что послан от Отца, что пришел по воле Его, но совершенно напротив, насильственно будет похищать все ему не принадлежащее и называет себя Богом над всем.... Это именно и значит, что он придет во имя свое»²⁶³.

Апостол Павел предлагает еще более подробное учение о том, что антихрист будет именовать себя Богом и открыто требовать себе божеского поклонения.Открыется... – говорит он, – противник и превозносяйся паче всякаго глаголемаго Бога или чтилища, якоже ему сести в церкви Божией, аки Богу, показующу себе, яко Бог есть (2Фес. 2, 4). В этих словах Апостола предрекается, во-первых, то, что антихрист будет председательствовать в Церкви Божией, т.е., между такими христианами, которые принадлежали прежде к истинной Христовой Церкви, но потом, отпав от нее, признают своею главою противника Христова и поклонятся ему. Так изъясняет эти слова святой Ириней. «Во храме Божием сядет, – говорит он,– обольщая только тех, которые поклонятся ему, как будто бы он есть сам Христос.... И его ради жертва смятеся и святое опустеет... И на пагубу многим возстанет» (Дан. 8, 11 и 25)²⁶⁴. Церковью же Божиею могут быть названы отпавшие христиане потому, что они, прежде принадлежа к Святой Церкви, сами были храмами Святаго Духа (1Кор. 3, 16–17; 6, 19; 2Кор. 6, 16; 1Пет. 2, 5), но через принятие антихриста эти Церкви Божии делаются уже седалищем врага Божия, которому они начинают служить как Богу.

В Церкви Божией председательствуют духовные ее пастыри (Деян. 20, 28), которым от Самого Спасителя вверено управление христианами; эти пастыри исповедуют себя слугами единого Пастыреначальника Иисуса: чтобы показать, что пе так будет председательствовать в церкви антихрист, что он не будет исповедовать Иисуса Христа, Апостол говорит, что он воссядет в церкви как похититель Божеского величия. Ибо сказав, что он превознесется паче всякаго, глаголемаго бога, якоже ему сести в церкви Божией, непосредственно затем присовокупляет:аки Богу, показующу себе, яко Бог есть. Это означает, что он открыто станет усвоять себе божеское достоинство. Должно заметить, что слова яко Бог есть не означают, что будет показывать себя как Бога или подобным Богу, но значат: будет себя показывать, что он есть Бог, «выдавая себя за Бога». Он явно и прямо будет выдавать себя за Бога или, как учит святой Златоуст, «насильственно будет похищать все ему непринадлежащее, и называть себя Богом над всем; как и Павел пишет, паче всякаго глаголемаго Бога или чтилища, яко-же ему сести в церкви Божией, аки Богу, показующу себе, яко Бог есть... Он будет богоборец... и повелит, чтобы вместо Бога поклонились ему»²⁶⁵.

Во всей древней Православной Церкви было также всеобщее верование, что антихрист, отрицая Христа Иисуса, во плоти пришедшего, вместе с этим себя самого открыто будет выдавать за Христа и Бога. Святой Ириней учил: «противник сядет в иерусалимском храме, стараясь показать себя Христом»; он будет требовать, «чтобы прельщенные им поклонились ему, как Христу»²⁶⁶. Подобные свидетельства находятся у святого Иринея и в других местах его творений. Тот же святой Отец говорит, что антихрист, отступив от истинного Бога, «будет стараться убедить, что он сам есть Бог», и «будет требовать, чтобы ему поклонились, как Богу»²⁶⁷. Святой Ипполит учит: «возгордившись, антихрист начнет превозноситься и прославлять себя, как Бога, изрыгая хулы на Христа»; и это будет делать столь явно, что «повелит везде убивать тех, кои не захотят поклоняться ему, как Богу». Подобные же мысли святой Ипполит выражает и в других местах²⁶⁸.

Святой Кирилл Иерусалимский говорит: «сопротивник.... изведет некоего человека-волхва, который ложно наименует себя Христом»²⁶⁹. Святой Златоуст многократно свидетельствует, что антихрист всеми мерами будет стараться о том, чтобы его почитали, как Христа и Бога²⁷⁰. Святой Амвросий: «об антихристе будут проповедовать лжепророки, что «он есть Христос»,– а сам он также будет стараться «всех убедить, что он есть Христос»²⁷¹. Святой Ефрем Сирин говорит: «многие поверят антихристу и прославят его, как крепкаго Бога», и «многие поклонятся мучителю, с трепетом взывая: ты наш Спаситель! »²⁷².

Феодорит Кирский учит: «антихрист не только назовет себя высшим богов ложных, но и в храме Божием сядет, как будто он есть Бог». «Иудеи, которые не хотели веровать в Господа, как будто бы Он был противником Богу, уверуют в антихриста, который назовет себя Богом всяческих»²⁷³. Святой Дамаскин говорит: «иудеи, не принявшие Госиода Иисуса Христа, истинного Сына Вожия и Бога, примут обманщика, который сам себя называет Богом. Что он назовет себя богом, об этом говорит ангел, поучающий Даниила (1137) и Апостол» (2Фес. 2, З)²⁷⁴.

Итак, во всей древней христианской Церкви было общее верование, что последний и чрезвычайный враг Христов, отвергая Господа Иисуса, Сына Божия, открыто назовет самого себя Христом и Богом и явно будет утверждать свои новые учреждения. «В нем повторится всецелое нечестие, соединится и сосредоточится вся сила отступничества». Через это ниспровергаются заблуждения неправомыслящих, которые думают, что враг Божий не будет открыто отвергать Иисуса Христа, ни именовать себя Христом и Богом, ни требовать себе открытого божеского поклонения.

Б) Какие же будет употреблять антихрист средства к тому, чтобы между многими племенами и коленами поколебать веру в Христа и Его Евангелие и заставить их почтить его самого, как Христа и Бога, а вместо Евангелия принять новое нечестивое учение? Святая Церковь внушает, что противник Иисуса Христа для распространения своего нечестия, с одной стороны, будет прибегать к жестоким и непрерывным гонениям на христиан; с другой стороны, воспользуется лживыми чудесами и шамениями, чтобы прельстить, если возможно, и самых избранных. Сила скорбей будет такова, что сами избранные могли бы поколебаться в своей твердости, если бы ради них не сократились эти дни (19–20). Но они спасутся, ибо в тыя дни, по скорби той... узрят Сына Человеческого грядущагб на облацех, с силою и славою многою. И тогда послет ангелы Своя и соберет избранныя Своя (Мк. 13, 24 и 26–27).

Особенно яркими чертами изображает последние гонения святой Ефрем Сирин, говоря, что антихрист будет поступать с неверующими в него, «как человек суровый, жестокий, гневливый... лютый, губительный», что «тогда младенцы будут умирать на лоне матерей, умрет и матерь над своим детищем, умрет также и отец с женою и детьми среди торжища, и некому будет положить их во гроб»²⁷⁵. «На погибель людей придет, – говорит святой Златоуст об антихристе, – ибо чего он тогда не сделает? Все поколеблет, все возмутит своими повелениями и угрозами: он будет страшен во всех отношениях, по своей власти, по своей жестокости и по законопреступным предписаниям»²⁷⁶. Блаженный Августин учит, что во времена антихриста будет разрешен диавол, и потому тогдашние гонения настолько превзойдут жестокостью все предшествовавшие, насколько неукротимее может свирепствовать диавол разрешенный, нежели связанный. А потому он употребит все свои силы для преследования Церкви. В другом месте на основании слов Апокалипсиса: обыдоша святых стан и град возлюбленный (20, 8), – он прямо говорит, что тогда подвергнут христиан открытому гонению²⁷⁷. Подобные этим свидетельства находятся еще у Андрея Кесарийского²⁷⁸ и святого Иоанна Дамаскина, который учит, что антихрист только сначала будет притворствовать, но после открыто преследовать верующих в Иисуса Христа²⁷⁹.

2) Но кроме внешних жестоких гонений антихрист воспользуется и обманом для прельщения христиан. Лживые чудеса и знамения будут, по учению Священного Писания, служить средством для этой цели. Неправомыслящие, стараясь доказать, что антихрист давно уже господствует в мире, но вместе с этим видя, что нет знамений и чудес, ему приписываемых, учение Священного Писания о чудесах антихристовых истолковывают иносказательно²⁸⁰. Но для такого мудрования в слове Божием нет никаких оснований. Напротив того, и в Священном Писании, и у святых Отцов учение о чудесах антихристовых представлено в таком виде, что их нужно понимать только в значении собственном.

Иисус Христос говорит о чудесах, которые имеют быть совершенны слугами антихриста, как о таких действиях, которые но своей кажущейся внешности и по влиянию на людей будут иметь вид чудес истинных. Дадят,– говорит Он о слугах антихриста, – знамения велия и чудеса, якоже прельстити, аще возможно, и избранным (Мф. 24, 24). Необычайность знамений, по учению Спасителя, будет такова, что самые избранные подвергнутся опасности обольщения: это, без сомнения, произойдет от того, что они, по-видимому, будут уподобляться чудотворениям, которые совершаются силою только единого Бога. «Великий тогда будет обман, – замечает святой Златоуст,– по причине обольстительных знамений»²⁸¹.

Апостол Павел дает определенное понятие о чудесах, которые совершит антихрист, когда говорит, что он придет по действу сатапину во всякой силе и знамениих и чудесех ложных (2Сол. 2, 9) и во всякой лести неправды в погибающих (10). В этих словах показывается и самое различие антихристовых знамений от чудес истинных. Прежде Апостол сказал, что антихрист будет обладать великой силой и будет совершать чудеса, но дабы христиане не подумали, что враг Божий может совершать знамения истинные, Апостол называет их ложными. И действительно, они будут лживы по цели своей: «как Сын Божий, родившийся и соделавшийся человеком, говорит древний писатель церковный, доказал Свое Божество знамениями и силами, так и сатана откроется в человеке, чтобы посредством лживых чудес показать себя богом»²⁸². Они лживы и по происхождению, ибо будут проистекать от отца лжи, по действу коего и будет пришествие антихриста (9). Поэтому-то древние Отцы Церкви учили, что «сатана воспользуется им, как орудием, действуя чрез него сам»²⁸³. Будут лживые чудеса и по существу своему, потому что не будут превышать естественных, хотя и сокровенных, сил природы, тогда как в чудесах истинных, по воле Божией, «побеждаются естества уставы». Но будучи ложными во всех этих отношениях, по видимости, они будут подобны истинным. Почему апостол Павел и говорит, что в них будет выражаться великая сила (2Фес. 2, 9). Кроме того, в этих же словах Апостола ясно показывается различие между лживыми чудесами и лестию или коварством, которыми антихрист будет пользоваться для соблазна слабых в вере. Сказав, что враг Христов придет во всякой силе и знамениях, апостол присовокупляет: и всякой лести неправды в погибающих (2Фес. 2, 10)²⁸⁴. «Одни из слуг антихристовых, – говорит святой Златоуст, – бывшие при апостолах, многих прельстили: приидут бо, говорит Спаситель, и многих прельстят; а другие, которые явятся перед Вторым пришествием Спасителя, будут еще хуже первых: дадят бо, говорят, знамения и чудеса, яко же прельстити, аще возможно, и избранныя». Здесь Он разумеет и антихриста и тех, которые будут служить ему. О нем и Павел говорит таким же образом (2Фес. 2, 9)²⁸⁵.

Указание Священного Писания на самые виды чудес антихристовых (Откр. 13, 3, 13, 15) также дает разуметь, что упоминания о них нужно понимать в смысле собственном. Святой Андрей Кессарийский, на которого беспоповцы часто ссылаются в оправдание своего иносказательного разумения действий антихриста, – в объяснении чудес, приписываемых антихристу, старается показать и самую возможность их. Так, он утверждает, что антихрист низведет огонь с неба подобно тому, как низвел с неба огонь сам диавол и, по попущению Божию, пожег скотов Иова²⁸⁶. Возможность других ложных чудес объясняет примерами Аполлония Тианского и Симона Волхва²⁸⁷.

Святые Отцы и учители Церкви всегда, как только случается им упоминать о чудесах антихристовых, изъясняют их в смысле собственном. Объясняя слова Иисуса Христа:еще рекут вам: се (лжехристос) в пустыни есть: не изыдите (Мф. 24, 26),– святой Златоуст говорит: «смотри, как Христос предостерегает. Не выходите, говорит, в пустыню... Не сказал: отойдите и не веруйте, но: не входите и не исходите. Ибо великий тогда будет соблазн, по причине обольстительных знамений»²⁸⁸. Святой Кирилл Иерусалимский учит, что противник Христов будет «волхв, весьма опытный в искусстве обманывать волшебными составами и чародейством»²⁸⁹, – произведет «для обольщения дела лживые, чтобы народ думал, будто бы видит воскрешенного мертвеца, когда он не воскрешен и ходящих хромых, прозревших слепых, когда не совершено исцеления»²⁹⁰. Исчислив подробно чудеса антихристовы, святой Ефрем Сирин, между прочим, говорит: «в виду зрителей будет переставлять горы и вызывать острова из моря, но все это обманом и мечтательно, а не действительно; впрочем прельстит мир, обманет взоры всех, многие поверят и прославят его»²⁹¹.

В) Следствием брани антихриста против Христовой Церкви будет то, что он успеет между многими, любве истины не приявшими, распространить свое новое учение. Впрочем, Святая Церковь не только не поколеблется от этих гонений, но еще более прославится, особенно в лице имеющих пострадать чад ее²⁹².

Сколько же времени продолжится царствование антихриста? Прямые указания на то, сколько времени продолжится царствование антихриста, находятся в книгах двух тайнозрителей, Ветхозаветного и Новозаветного: в Книге пророка Даниила и в Апокалипсисе апостола и евангелиста Иоанна Богослова.      

По книге Даниила, выросшему на четвертом звере малому рогу (Дан. 6, 7–8), который означает антихриста, святые будут отданы во власть до времени и времен и полувремени (Дан. 7, 25; ср.: 12, 7). Но можно также это место перевести:до истечения года, двух годов (поставлено двойственное число) и полугода. «Что временем, временами и полу временем обозначается, по словам блаженного Августина, год, два года и полугода, следовательно три с половиной года, это видйо из приводимого несколько ниже числа дней²⁹³ и поясняется иногда в Писаниях числом месяцев. На латинском языке выражениевремена представляется в этом месте неопределённым; но оно употреблено в двойственном числе, которого у латинян нет. Как есть оно у греков, так, говорят, имеют его и евреи. Выражение времена употреблено, следовательно, так, как если бы было сказано два времени»²⁹⁴. По Апокалипсису, жене, означающей церковь, были даны два крыла, чтобы она летела в пустыню от лица змия, т. е. диавола, и там питалась в продолжение времени, времен и полувремени (12, 14). Тут предсказано время антихриста, когда Церковь подвергнется гонению в мире, так что ей придется бежать от него и спасаться в местах необитаемых. Человекоубийственная и боговраждебная деятельность малого рога (Дан. 7, 7–26) очень напоминает то, что произойдет во вторую половину последней, семидесятой главы (Дан. 9, 27). Так, малый рогвозмечтает отменить праздничные времена и закон (7, 25): и в половине седьмины прекратится жертва и приношение (9, 27); малый рог против Всевышняго будет произносить слова и угнетать святых Всевышняго (7, 25 и 21); и в половине седьмины на крыле святилища будет мерзость запустения (9, 27); зверь, на котором был малый рог, будет убит, и тело его будетсокрушено и предано на сожжение огню (7, 11), а у самого рога будет отнятавласть губить и истреблять до конца (7, 26); и в половине седминыокончательная предопределенная гибель постигнет опустошителя (7, 11). Ясно, что во вторую половину семидесятой седьмины будет действовать антихрист, следовательно, он будет действовать три с половиной года. Наконец, в Апокалипсисе прямо сказано, что зверю, выходящему из моря, будет дана власть действовать сорок два месяца, т. е. три с половиной года (13, 1–5); а зверь из моря – это антихрист. В Апокалипсисе же предсказано, что язычники будут попирать святый город сорок два месяца (11,2).

Начнется 42-месячное мучительское господство антихриста. Со времени прекращения ежедневной жертвы и постановления мерзости запустения, открыто было Даниилу, пройдет тысяча девяносто дней (12, 11). Быть может, этот же момент начала царствования антихриста указывает апостол Павел, когда говорит, что человек греха сядет в храме Божием, как Бог, выдавая себя за Бога (2Фес. 2, 4). Этим действием антихрист наглядно покажет людям, что храмы Божии – его храмы, что в храмах, как и вне храмов, люди должны поклоняться ему, ибо он – Бог. Он сядет на троне или на престоле в важнейшем из храмов на земле и повелит принесть себе божеское поклонение. В то же время он издаст повеление: прекратить принесение жертв и молитв и всякое служение Богу и богам во всех храмах, на всех жертвенниках, в домах и на улицах, и вообще на всей земле, а вместо того в храмах, на жертвенниках и других приличных местах поставить его изображения или иные знаки его лица и заставить всех людей воздавать им божеское поклонение. Это будет, так сказать, торжественное вступление антихриста в права боговластия и всемирного владычества; антихрист всенародно объявит, что он, и только он один, есть Бог и всемирный властелин, что во всем мире не должно быть и нет иной власти и силы, ни религиозной, ни светской, кроме его власти, что всякая власть на земле должна исходить от него и от него зависеть, что все люди должны поклоняться и служить ему как Богу, потому что нет Бога, кроме него, и все должны подчиняться ему как всемирному царю.

Без сомнения, для того, чтобы иметь дерзость сесть в храме и объявить себя Богом, чтобы иметь власть прекратить принесение жертв Богу и богам, т. е. упразднить все религиозные культы или, по крайней мере, запретить публичное-совершение их, нужна огромная сила, нужно такое чрезвычайное могущество одного человека, какого во всемирной истории не было. Ясно, что для приобретения такой силы и для достижения такой власти нужна продолжительная подготовительная деятельность. Антихрист и будет вести ее раньше, в течение неизвестного числа лет. И эта предварительная его деятельность будет вполне антихристианская и безбожная и, конечно, будет иметь широкие размеры, большиеpiбыстрые успехи, благодаря частью тому, что развращение и неверие тогдашнего человечества дадут благоприятную почву для роста и распространения его влияния, частью тому, что диавол, избравши его своим особенным орудием, сосредоточит в нем всю силу зла и коварства и соделает его столько искусным и могущественным в обольщении людей, сколько могущественен во зле и во власти над людьми сам. Но в этот предварительный период антихрист не будет объявлять себя прямо и явно Богом и антихристом, не будет объявлять себя врагом и гонителем всякой религии. Известно, что антихрист будет подражать Христу, подражать лживо и коварно, примет личину Христа и этим многих прельстит. Эта коварная, обольщающая, лицемерная, лжехристианская, скрытная, благонамеренная по виду, но злотворная по существу деятельность проявится преимущественно в предварительный период жизни антихриста. Сначала, не имея еще силы, он будет льстиво, незаметно и коварно привлекать к себе людей и внедрять в них свое лжеучение; под личиной заботы об их благе будет коварно отторгать их от истинного христианства, от религии и благочестия; сначала он не только не будет восставать против Христа и Его последователей, но, быть может, станет подделываться под Его учение и святость жизни. Этим способом он привлечет христиан, как бы ревнитель христианства. С другой стороны, успеет внушить мысль иудеям, что он есть ожидаемый ими Мессия. А когда он обольстительным учением, коварством и вкрадчивыми словами, мнимой святостью жизни и кажущимся подражанием Христу, чудесами и силой диавола, действуя преимущественно на людей колеблющихся, заблуждающихся и лжеверующих, которых тогда будет очень много, привлечет к себе сердца людей и войдет в силу, – тогда он сбросит личину вкрадчивого обольстителя, оставит вид мнимой святости, перестанет льстить и угождать людям, дерзко восстанет против всего святого, отвергнет Бога и Христа, не признает и языческих богов, а только себя одного объявит Богом, себе одному потребует божеского поклонения от всех людей, свою волю поставит вместо всяких законов, неподчиняющихся же и непоклоняющихся ему он станет мучить, и с особенной злобой восстанет против христиан и людей святых. Таким образом, деятельность антихриста распадается на два периода: скрытый или подготовительный и явный или окончательный. Деятельность антихриста в том и другом периоде будет одинакова по внутренним побуждениям, сущности и цели, но различна по способам и наружному виду и характеру.

        Указания на эти два периода в деятельности антихриста мы находим у святых Отцов: «Придет всескверный, – говорит святой Ефрем Сирин об антихристе, – как тать, в таком образе, чтобы прельстить всех, прийдет смиренный, кроткий, ненавистник, как скажет о себе, неправды, отвращающийся идолов, предпочитающий благочестие, добрый, нищелюбивый, в высокой степени благообразный, постоянный, ко всем ласковый, уважающий особенно народ иудейский, потому что иудеи будут ожидать его пришествия. А при всем этом с великой властью совершит он знамения, чудеса и страхования, и примет хитрые меры всем угодить, чтобы в скором времени полюбил его народ. Не будет брать даров, говорить гневно, показывать пасмурного вида, но благочинной наружностью станет обольщать мир, пока не воцарится. Поэтому, когда многие сословия и народы увидят такие добродетели и силы, все вдруг возымеют одну мысль, и с великою радостью провозгласят его царем, говоря друг другу: «найдется ли еще человек столько добрый и правдивый?» И скоро утвердится царство его, и в гневе поразит он трех великих царей. Потом вознесется сердцем и изрыгнет горечь свою этот змий, смятет вселенную, подвигнет концы ее, всех притеснит и станет осквернять души»²⁹⁵. По учению св. Иоанна Дамаскина антихрист «будет воспитан тайно, потом внезапно восстанет, возмутится и воцарится... В начале своего царствования или, лучше, мучительства, антихрист прикроет себя личиной святости, а когда утвердится, тогда будет гнать Церковь Божию и обнаружит всю свою злобу»²⁹⁶. «Если, – говорит святой Кирилл Иерусалимский, – антихрист придет к иудеям как Христос и от иудеев пожелает поклонения, то, чтобы более обольстить их, покажет великое усердие ко храму, внушая о себе ту мысль, что он из рода Давидова и что ему должно создать храм, сооруженный Соломоном»²⁹⁷. Действительно, иудеи примут антихриста за ожидаемого ими Мессию. Я пришел во имя Отца Моего, – сказал их предкам Иисус Христос, – и не принимаете меня; а если иной придет во имя свое, его примете (Ин. 5, 43), под иным разумея антихриста, который чужд Господа.

Спрашивается, оба ли эти периода обнимают три с половиною года или только один второй период продолжится этот срок времени?

Хотя святой Кирилл Иерусалимский о времени или первом годе власти антихриста, указываемом в Книге пророка Даниила (7, 25 и 12, 7) отдельно от времен иполувремени, говорит, что это – год, «в который приходит пока в силу его появление»; однако не может быть сомнения в том, что три с половиной года обнимают один второй период деятельности антихриста. По Книге Даниила святые будут преданы во власть антихриста на три с половиной года (7, 25). Очевидно, что тут разумеется господство его над ними насильственное, состоящее в борьбе с ними и в мучительском преследовании их. Он вел брань со святыми и превозмогал их (7, 21); а такого рода власть антихрист будет иметь только во второй период своей деятельности. По Апокалипсису, язычники будут попирать святой город сорок два месяца (11, 2), и жена²⁹⁸, или церковь убежала от яростного нападения змия, т. е. диавола, который будет действовать через антихриста, в пустыню, чтобы продолжать там свое существование в течение трех с половиною лет (12, 9, 13–15). Ясно, что в течение трех с половиной лет будет явное и яростное попрание и преследование Церкви, а такое преследование и попрание ее антихрист произведет только во второй период своей деятельности. По книге Даниила, жертва прекратится, и мерзость запустения станет на крыле святилища в половине последней седьмины (9, 27; ср.: 7, 25); и, как можно предполагать, то и другое продолжится во всю вторую половину седьмины, тем более, что в другом месте книги (12, 11) со времени прекращения ежедневной жертвы и поставления мерзости запустения определяется срок в тысячу двести девяносто дней, т. е. только немного больше трех с половиной лет. Но прекращение ежедневной жертвы и поставление мерзости запустения в святилище, очевидно, означают начало явного, дерзкого и, притом, всемирного владычества антихриста, – начало второго периода его деятельности, когда, по предсказанию Апостола, откроется беззаконник (2Фес. 2, 8), т. е. всенародно объявил себя антихристом и Богом (2,4), отвергнет служение Богу и богам и потребует от всех божеского поклонения только себе одному.

Также и святые Отцы учили, что царствование антихриста, следовательно, вполне открытое действование его, продолжится три с половиной года. Так, святой Ириней, изъясняя слова Даниилова пророчества: дано будет в его руки до времени, времен и половины времени, говорит: «т. е. на три года и шесть месяцев, в продолжение которых он, пришедши, будет царствовать на земле»²⁹⁹. Андрей Кесарийский, истолковывая слова дана ему (зверю) власть действовать сорок два месяца (Откр. 13,5), говорит: «сорок два месяца показывает, что, по попущению Божию, три с половиною года антихрист будет иметь власть хулить Бога и озлоблять святых»³⁰⁰, т. е. приписывать антихристу такие действия, которые он будет производить во время своего владычества, когда будет открыто действовать как антихрист. Святой Ипполит, изъясняя слова Апокалипсиса (12, 14) о пребывании в пустыне жены, убежавшей туда от преследования змия и питающейся там время, времена и полувремя, говорит: «это суть тысяча двести и шестьдесят дней, половина седьмицы, в которые будет властвовать тиран, преследуя Церковь»³⁰¹. Сорок два месяца предполагаются равными тысяча двумстам шестидесяти дням потому, что имеются ввиду месяцы древнего иудейского счисления, т. е. лунные – по двадцати девяти дней с половиной. Святой Кирилл Иерусалимский говорит, что антихрист «три года и шесть месяцев будет предаваться таким дерзостям»³⁰². Эти слова особенно важны, так как непосредственно перед ними Кирилл различает два периода в деятельности антихриста: начальный, когда «он притворно покажет скромность, целомудрие и человеколюбие» и знамениями, и чудесами обманет иудеев, представляя себя ожидаемым ими Христом, и дальнейший период, когда он «запечатлеет это всякого рода бесславными и беззаконными злодеяниями». И дальше в том же слове святой Отец, основываясь на изречении из Книги пророка Даниила, утверждает: «антихрист будет царствовать только три года с половиной»³⁰³. Блаженный Феодорит, изъясняя слова Книги пророка Даниила о малом роге, т. е., антихристе, что святые «преданы будут в руку его до времени, времен и полувремени» (Дан. 7, 25), говорит: «это составляет три года с половиной»³⁰⁴. Блаженный Августин по поводу тех же слов Книги Даниила говорит, что «речь идет о царстве антихриста, по отношению к Церкви весьма жестоком, хотя имеющем продержаться небольшой период времени», и далее этот период определяет в три с половиной года³⁰⁵. Святой Ефрем Сирин говорит о периоде властвования антихриста: «по исполнении трех с половиною лет власти и действий нечистого... придет, наконец, по сказанному Господом»³⁰⁶. Что срок в три с половиной года нужно понимать в буквальном смысле, это видно и из той точности, с какой он еще иначе обозначается числом месяцев и даже числом дней.

Далее, при Антиохе Еиифане иерусалимский храм был оскверняем идольскими жертвами и в нем не были приносимы жертвы истинному Богу ровно три года, и несколько более продолжалась мучительная тирания Антиоха в Иудее, а Антиох – прообраз антихриста. Затем, нет никакого достаточного основания понимать слова Книги Даниила и Апокалипсиса о времени действования антихриста не буквально. Наконец, святые Отцы придавали им буквальный смысл. Так, святой Кирилл Иерусалимский говорит: «антихрист будет царствовать только три года с половиной. Заимствуем это не из апокрифов, но у Даниила. Ибо он говорит: они (святые) будут преданы в руку его до времени и времен и полувремени (7, 25). Время – один год, в который приходит пока в силу его пришествие, времена – два остальных года его беззакония, включаемые в три года, и полувремя – шесть месяцев»³⁰⁷ Андрей Кесарийский говорит: «три с половиной года, обозначаемые тысяча двумястами днями, есть время, в которое будет владычествовать отступление». «Сорок два месяца показывают, что, попущению Божию, три с половиной года будет иметь власть хулить Бога и оскорблять святых»³⁰⁸. Святой Ефрем Сирин говорит: «никто да не повинуется богоборцу; никто из вас да не приходит в страх, потому что он скоро будет приведен в бездействие. Вот, святый Господь идет с неба судить всех, поверивших знамениям его... По исполнении трех с половиной лет власти и действий нечистого, и когда исполнятся все соблазны всей земли, придет, наконец по сказанному Господь»³⁰⁹... По учению святого Иринея Лионского , время, времена и полу время означают три года и шесть месяцев. А в другом месте святой Отец прямо говорит, что антихрист «процарствует три года и шесть месяцев»³¹⁰.

Ввиду всего этого оказывается совершенно неосновательным и безрассудным учение, которого сначала держались наши старообрядцы-раскольники, а теперь проповедуют его только беспоповцы, будто Православная Церковь есть царство антихриста, пастыри ее – слуги антихриста, чада ее – чада диавола, храмы ее – простые храмины и конские стоялшца, тайны, совершаемые в ней – скверна, будто ныне в Церкви вместо правой веры – вера антихристова, и все в ней скверна, и церкви – не церкви, и тайны служат не к освящению, а на осквернение; будто Церковь, отпадши от Христа с 1666 г., начала с тех пор веровать в антихриста, поклоняться ему и служить; будто имя Иисус есть имя антихриста, троеперстие и четвероконечный крест – печать его, ангец с изображением четырехугольной печати – сам антихрист; будто антихрист уже явился на земле и царствует во всем мире, преимущественно же в Русской Церкви, и потому в настоящее время даже и не может быть нигде священства и таинств. Дерзко обозвавши антихристом сначала патриарха Никона (первый назвал его протопоп Аввакум), а затем Петра Великого, раскольники вынуждены были убедиться, что это ложь, потому что и Никон и Петр I умерли, а кончина мира не наступила. Тогда они, упорствуя в заблуждении, допустили другую ложь, будто антихрист – не одно лицо, а последовательный ряд многих лиц, следующих противохристианскому учению, и будто первым антихристом был патриарх Никон, а после него и каждый из русских архиереев; а другие раскольники стали утверждать, что антихрист – не человек, но дух общества, еретическое состояние Церкви, отвержение христиан от Христовой истины, дух богомерзкого зловерия и вечной погибели, и что три с половиной года царствования антихриста означают время определенное³¹¹.

Как известно, подобных же учений об антихристе, как целом ряде лиц противохристианского образа мыслей, или как о противохристианском духе общества, держатся и многие протестантские богословы, например, Филипии.

Нечего и распространяться о том, как эти учения противоречат Священному Писанию и учению святых Отцов. Еретиков и других противников Бога и Христа можно называть антихристами, как и называет их так святой Иоанн Богослов; можно, пожалуй, применить это наименование и к противохристианскому духу общества. Но и этот дух, и выразителей его можно назвать антихристами только в значении предтечей того антихриста, который в качестве одного лица придет перед кончиной мира и будет владычествовать три года с половиной. Так понимаемые антихристы были уже и во время Иоанна Богослова, а вовсе не с Никона явились; они всегда были в Церкви, и это не препятствовало ей быть истинной Церковью Христа. Этих, не собственных, антихристов отнюдь нельзя отождествлять с антихристом в собственном смысле. И то, что Священное Писание говорит о собственном антихристе, отнюдь нельзя применять во всей силе к предшественникам его, как это показывает и исторический опыт. Одним словом, антихристы были, есть и будут; но это не сам антихрист, имеющий прийти перед кончиной мира, а только предшественники его. Он – не то же, что эти антихристы, и они не то, что он. Даже и прообразом-то антихриста называется только один из них, самый злейший, Антиох Епифан. Заблуждение беспоповцев и протестантов в том, что они, относя к предшественникам все, что говорится о нем в Писании, отрицают бытие антихриста, имеющего прийти перед кончиной мира в качестве определенного лица; они сливают в один-два различных предмета и через это отрицают один из них и притом главнейший. Подставляя, вопреки Писанию и учению святых Отцов, вместо собственного антихриста его предшественников, беспоповцы и протестанты противоречат Писанию и святым Отцам и в том, что срок царствования полагают не три с половиной года, а – неопределенное время.

Но мы не считаем еще вполне исчерпанным вопрос о продолжительности царствования антихриста: требуется подробное рассмотрение вопроса о том, как понимать числовые выражения: время, времена и полувремя, сорок два месяца, тысяча двести шестьдесят дней, – буквально или не буквально. Говоря иначе, означают ли эти выражения действительно три с половиной года, или какой иной период времени.

Понятно, этот вопрос не мог бы и возникнуть, если бы эти выражения находились в исторических, или учительных, или законо-положительных книгах Священного Писания. Но они находятся в книгах пророческих, да таких пророческих, которые таинственностью далеко превосходят все пророческие книги, которые преисполнены символами, образами, иносказаниями, тайнинственными и малопонятными или совсем непонятными изречениями. Поэтому не удивительно, что эти числовые выражения Книги Даниила и Апокалипсиса понимаются не буквально не одними нашими раскольниками-изуверами, но и некоторыми серьезными учеными богословами, которые, по-видимому, не заражены сектантским фанатизмом, а стоят на почве чистой науки, свободного исследования, беспристрастного образа мыслей. Правда, это – богословы все-таки не православные, западные. Но хотя мы и не можем придавать большой важности их мнениям как неправославным, однако нельзя иногда не считаться собственно с ученой стороной этих мнений. Наш взгляд на значение обсуждаемых чисел таков, что нет достаточных оснований приписывать этим числам символическое значение и обозначающие их формулы понимать не буквально, а, с другой стороны, есть веские основания для буквального понимания их.

Что Книга Даниила и Апокалипсис преисполнены таинственности и изобилуют образами, символами и иносказаниями, в этом нет еще основания рассматриваемые числа принимать за символы, т. е. видеть в них не то, что выражается буквально, или, сверх и кроме буквального смысла, находить еще смысл иносказательный, аллегорический.

Укажем вкратце на основание для буквального изъяснения рассматриваемых числовых выражений.

Совершенно определенно сказано новозаветным тайнозрителем, что жена, т. е. церковь, убежала или улетела в пустыню от преследований змия, т. е. диавола, и питалась там, по одному изречению, в продолжение времени, времен и полувремени (Откр. 12, 14), а по другому, еще более ясному, тысячу двести шестьдесят дней (Откр. 12, 6). Сказано также тем же тайнозрителем, что хотя змий и не мог поглотить жену (12,13,15–16), но, тем не менее, вступил в брань с чадами ее (12,17).У него же написано, что зверю из моря дана власть действовать сорок два месяца... и дано было ему вести войну со святыми и победить их (13, 6–7). Равно и ветхозаветный тайнозритель ясно написал, что у четвертого зверя напоследок вырос малый рог (Дан. 7, 8), что тот рог вел брань со святыми и превозмогал их (7,21), что этот зверь есть четвертое царство, а малый рог есть последний по времени и самый страшный и сильный из царей этого царства (7, 8, 23 и 25), и что святые будут преданы в руку его до времени и времен, и полу времени (7, 25). Тому же ветхозаветному тайнозрителю было открыто, чтонаступает время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди (12, 1), и что спящие в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление (12, 2); и открывший ему тайны будущего клялся Живущим во веки, что к концу времени, и времен, и полувремени и по совершенном низложении силы народа святаго все это совершится (12, 7). В другом, бывшем Даниилу, откровении прекращение жертвы и приношения, пребывание мерзости запустения на святом месте и гибель опустошителя отнесены к последней полу седмице, которая есть полуседмица лет (9, 27). Времена, время и полувремя, полуседмица, сорок два месяца, тысяча двести шестьдесят дней – самое разнообразие этих выражений, а также и то, что все они обозначают одно и то же, точно определенное, количество времени и встречаются не у одного, а двух писателей, в двух разных книгах, дает основание считать эти числа не символическими, а понимать их буквально. Эти числа лет, месяцев и дней – не круглые, в чем заключается новое основание придавать им буквальное значение. Наконец, ни в Священном Писании, ни в общенародном употреблении числа: три с половиной, сорок два, тысяча двести шестьдесят, не имеют значения небуквального. Ни в одной Библейской книге, ни у кого из известных народов, ни у иудеев, ни у христиан, ни у язычников, не придается ни одному из этих чисел значения числа священного, таинственного или символического; ни одно из них не употребляется в смысле переносном, фигуральном, иносказательном. Не уверяет ли нас все это, что и в Книге Даниила, равно как и в Апокалипсисе, они имеют простое значение и их нужно принимать в буквальном смысле?

         С другой стороны, малый рог, выросший на четвертом звере, как повествует Книга Даниила, и зверь из моря, как изображает его Апокалипсис, по наиболее принятому толкованию означают антихриста, как особую личность. А антихрист, как особая личность, по общепринятому верованию и учению, придет перед самым Вторым пришествием Христа, которое почти всеми толкователями признается имеющим быть перед самой кончиной мира, и, как человек, он будет иметь возможность действовать только краткое время. Если малый рог и зверь из моря означают антихриста, а антихрист есть человек, если в то же время малому рогу определяется действовать в течение времени, времен и полувремени, а зверю из моря сорок два месяца, то ясно, что этими терминами означается такой срок, который не может превышать времени действования какого бы то ни было человека, т. е. ни в каком случае не может быть длинным, например, многовековым периодом времени. Так как, кроме того, антихрист явится перед Вторым пришествием Христовым и кончиной мира, то очевидно и то, что у него не будет преемников, которые могли бы продолжать его дело. Да, Иисус Христос предсказал, что ради избранных сократятся дни те (Мф. 24, 22; Мк. 13, 20), что Бог подаст защиту избранным вскоре (Лк. 18, 8). А под этими, сокращенными определением Божиим, днями разумеется почти всеми толкователями дни антихриста. Наконец, из Книги Даниила (7, 26) видно, что владычественное и разрушительное действование антихриста будет прервано, и именно умерщвлением его, как предсказано во втором Послании апостола Павла к Фессалоникийцам (2, 8). Следовательно, оно продолжится меньше, нежели деятельность людей, умирающих естественной смертью, и старости. Если, таким образом, владычественное действование или царствование антихриста продолжится краткое время, если сказано, что ему, как малому рогу четвертого зверя, это действование будет принадлежать в течение времени, времен и полувремени, и как зверю из моря – сорок два месяца, если дело его и царствование его по смерти не может продолжаться, – то есть ли какое-нибудь основание протяжение времени, обозначаемое этими выражениями, считать не за три с половиной года, а за более или менее длинный период времени? Есть ли какая-либо надобность понимать эти выражения не буквально?

И однако есть богословы, которые в рассматриваемых числовых выражениях Книги Даниила и Апокалипсиса находят указание на длинный период времени.

Так, Оберлен говорит, что 1260 дней обозначают весь новозаветный период существования Церкви. Но если 1260 дней означают весь новозаветный период существования Церкви, то придется и пророческое проповедание двух свидетелей Божиих, которые явятся во времена антихриста для обличения его, протянуть на все продолжение этого периода, так как оно измеряется тоже сроком в 1260 дней (Откр. 11,3). Оберлен, действительно, так и думает о времени их проповедания. Но в таком случае возникает вопрос: кто же эти два свидетеля? Этого вопроса Оберлен не решает; да с его точки зрения и решить сто нельзя, и он уклоняется от решения его пустой отговоркой, что исследование этого предмета неуместно. Именно неуместно, потому что правильное решение этого вопроса подрывает взгляд Оберлена на значение апокалипсического числа, о котором у нас речь. С самых древних времен христианства и до настоящего времени Церковь имеет предание, что эти свидетели суть два пророка, которые жили на земле прежде и которые явятся на ней опять при антихристе. Что они будут при антихристе, это прямо сказано в Апокалипсисе, если только под зверем из бездны, который убьет их, нужно разуметь антихриста. Кто суть эти свидетели: Энох ли и Илия, или Илия и Моисей, или Илия и Иоанн Богослов – это в настоящем случае безразлично. Для опровержения взгляда Оберлена достаточно того, что доселе эти свидетели – пророки не явились и что, по общепринятому преданию, основанному на Священном Писании, они явятся при антихристе. Очевидно, они будут посланы для противодействия антихристу и антихристианству. Владычественное действование антихриста продолжится три с половиной года: и их проповедывание продолжится три с половиной года. Так как их действование представляет противовес действованию антихриста, то можно заключать, что 1260 дней их пророчествования совершенно равны сроку действоваиия зверя из моря в течение сорока двух месяцев, или сроку действоваиия малого рога в течение времени, времен и полувремени, т. е, что числа и там и здесь употребляются в одном и том же значении. Это признает и Оберлен. Но так как действование этих свидетелей и доселе не начиналось, то и действование зверя из моря, или малого рога, или дракона нельзя признать начавшимся с пришествием Христа на землю, – то действование их, которое определяется сроком в три с половиной года, – нельзя начинать с этой эпохи период трех с половиной лет, в которые Церковь пребывает в пустыне, гонимая драконом и малым рогом или зверем из моря³¹².

Когда явится антихрист? Раскольники беспоповцы говорят, что антихрист уже пришел в лице патриарха Никона и царствует в Церкви Российской. «Через 1000 лет, по Рождестве Христовом, – утверждают они, – был развязан сатана, а через 666 лет (число имени антихристова) после сего было полное открытие антихриста, в сие время вся великая Россия от антихриста прельстилася и запечатлелася нечестия запечатлением». Но что антихрист еще не открывался в мире для окончательной брани против Христовой Церкви, это частью уже можно видеть из учения Священного предания о лице и свойствах его, и о непрерывной жестокой брани, которую он воздвигнет против Святой Церкви. Если бы антихрист уже господствовал в мире, то он явно бы старался искоренить учение Христово и постоянно бы преследовал верующих в Иисуса Христа; но и сами неправомыслящие нигде не могут указать в настоящие времена такого всеобщего и непрерывного гонения на Святую Церковь, какое, по предречениям Священного Писания, должно было бы открыться в последние времена; следовательно антихрист еще не являлся для последней брани против Святой Церкви³¹³. Когда же он явится?

По учению апостола Павла (2Фес. 2, 1–12), перед днем Христовым, т.е., как думают почти все богословы, перед Вторым славным пришествием Христа, откроется человек греха, в котором все древние и почти все новые богословы видят антихриста. А явлению антихриста будет предшествовать взятие от среды удерживающего (ὁ κατέχων), и удерживающее (τὸ κατὶχον) позволит ему открыться не иначе, как в свое время. Кроме того, по мнению очень многих богословов, и отступление (ἡ αποστασία), что бы под ним ни разуметь, придет прежде антихриста. Таким образом, по учению апостола Павла, признаками приближения и открытия царствования антихриста служат отступление и взятие от среды удерживающего. Кроме того, по учению апостола Павла, предвестником пришествия антихриста, но только отдаленным весьма по времени, служит тайна беззакония (τὸ μυστὴριον τῆς ἀφομίας), которая была в действии уже и при жизни Апостола.

Эти двенадцать стихов второй главы второго Послания к Фессалоникийцам содержат самые решительные и прямые, хотя и весьма неопределенные, указания на время явления антихриста. Поэтому мы рассмотрим это место Писания особенно подробно.

– Молим вас, братия, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему.

– Не спешите колебаться умом и смущаться от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто же наступает день Христов.

– Да не обольстит вас никто ни каким образом: ибо день тот не прийдет пока не прийдет прежде отступление, и не откроется человек греха, сын погибели,

– Противящийся и превозносящийся выше сего называемого Богом, или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога.  

– Не помните ли, что я, еще находясь у вас, говорил вам сие?

– И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в свое время.

– Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь.

– И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего,

– Которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою, и знамениями, и чудесами ложными,

– И со всяким неправедным обольщением погибающих; за то, что они не приняли любви истины для своего спасения.

– И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи.

– Да будут осуждены все неверовавшие истине, но возлюбившие неправду.

Главный предмет в речи Апостола есть определение времени Второго пришествия Христова; Апостол решает вопрос, когда наступит день Христов, день Господень. Иисус Христос придет тогда, когда на земле будет действовать человек греха, которого Христос убьет Своим пришествием. А когда придет человек греха? Мог бы он явится уже и теперь, рассуждает Апостол, ибо уже действует нечто, благоприятствующее его пришествию, или предваряющее его, именно – тайна беззакония. Тем не менее теперь, т. е. во время Апостола, явиться он не может, потому что есть некоторое препятствие его пришествию. Это препятствие Апостол обозначает словом: ὁ κατέχων, что значит удерживающий, препятствующий³¹⁴ подразумевается, удерживающий или задерживающий явление человека греха. Последний явится не прежде, как этот удерживающий будет взят из среды. Явиться человеку греха в какое угодно время препятствует удерживающее (τὸ κατὶχον), и потому он явится не раньше и не позже, как в свое, определенное ему время. Итак, между тем как тайна беззакония, действуя, подготовляет путь человеку греха и благоприятствует ускорению его пришествия, удерживающее и держащий, напротив, противодействует скорому и рановременному явлению человека греха, и потому он явится в свое время, и нескоро. Между тем как тайна беззакония имеет значение отдаленного и постоянного, в течение долгого времени, действующего предвестника, или условия, или предпосылки явления человека греха, отступление (ἡ ἀποςτασία) начнется, по-видимому, перед самым явлением человека греха или незадолго до него, а по мнению других, оно будет при человеке греха, или же, как думают третьи, отступление не есть что- либо отличное от человека греха, но сам человек греха и назван отступлением. Таким образом, временная последовательность действий, изображаемая Апостолом, следующая: тайна беззакония действовала уже и при Апостоле и, по-видимому, будет и постоянно действовать; во всяком случае она предваряет явление антихриста с самых отдаленных времен. Постоянно же действует и нечто противоположное тайне беззакония: удерживающее и держай. Сила удерживающего и держай, по-видимому, ограничивает действование тайны беззакония, замедляет пришествие человека греха и препятствует ему явиться раньше времени. Но вот когда-то держай будет устранен, и тогда явится человек греха, явится в такое время, когда ему будет можно и нужно явиться, явится в свое время. Это будет перед самым Вторым пришествием Христа. Действование человека греха будет прервано пришествием Христа, который умертвит человека греха, а предрарено оно будет отступлением. Вкратце сказать, последовательность такая: тайна беззакония и в противовес ей сила держащего и удерживающего действует постоянно, в течение долгого времени, протяжение которого никому не известно: как только будет взят от среды держащий, явится человек греха, пришествие которого будет предварено отступлением, а вслед за человеком греха, раньше его конца, явится Христос.

Теперь понятно, что для того, чтобы решить так или иначе вопрос: когда придет человек греха? Когда наступит его царствование? Нужно решить вопрос, когда будет взят от среды держай. А для решения этого вопроса нужно определить, что такоедержай. Но так как составить истинное понятие о держащем или держай очень трудно, почти невозможно, и не менее невозможно определить время взятия его от среды, то для того, чтобы, по крайней мере, приблизиться к решению вопроса о сущности держащего и о времени взятия его от среды, необходимо уяснить и другие существенные понятия, содержащиеся в речи Апостола. Таковы: понятие о тайне беззакония, об отступлении или апостасии, об удерживающем.

Прежде всего, раскроем понятие об отступлении.

Что означает отступление?

Этот вопрос богословы решают весьма различно. Великое множество богословов, особенно западных, древних, средневековых и новых под отступлением разумеют отпадение народов от римской империи, имеющее будто бы быть перед пришествием антихриста. Впрочем, в настоящее время этого взгляда держатся уже немногие богословы, так как и самое мнение, что римская империя будет существовать до пришествия антихриста, потеряло доверие. Другие богословы суживают понятие отпадения народов от римской империи, разумея под отступлением отпадение от Рима не всех подвластных ему народов, а только одних иудеев, и притом не тех иудеев, которые будут жить перед пришествием антихриста, а современных Павлу, т. е. видят в этом слове указание на подготовляющийся при жизни Павла бунт иудеев против римлян, который, действительно, вскорости и разразился иудейской войной. Иные богословы, напротив, под отступлением понимают политическое отпадение в самом широком смысле, разумея отпадение народов не от Рима, а вообще от политического, государственного и гражданского строя жизни, который основан на законах и на праве и который с особенной строгостью и совершенством проявился в законах, учреждениях, дисциплинах и порядках римской империи.

Другой ряд объяснений дают те богословы, которые под отступлением разумеют не политическое, а религиозное отпадение, причем одни богословы под отступлением разумеют отпадение современных Апостолу иудеев от своей веры и принятие ими язычества, другие – отпадение христианских народов, имеющее быть перед пришествием антихриста, от церковной веры, третьи – отпадение их именно от римско-латинской веры и от подчинения папе, четвертые – отпадение всяких народов от религии вообще, от веры в Бога.

Наконец, некоторые богословы под отступлением разумеют как политическое отпадение Рима или от основанного на законах строя жизни, так и религиозное отпадение, или отпадение либо от веры в Бога, либо от христианства, либо от церковной веры, т. е. признают отступление отпадением то религиозно-политическим, то церковно-политическим.

     При объяснении слова отступление нужно принять во внимание как контекст речи, так и употребление этого слова в других местах Священного Писания и особенно в Посланиях самого же апостола Павла.

Контекст речи дает некоторое основание полагать, что Апостол отступлением назвал или исключительно, или преимущественно религиозное отступление, а не политическое, по крайней мере, не исключительно и не преимущественно политическое отпадение. Ведь во всем этом отделе Апостол предсказывает об имеющих быть нравственно-религиозных, а не политическо-государственных или гражданских нестроениях, как это ясно показывают речения: «человек греха», «беззаконник», «превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею», «в храме Божием сядет он, как Бог», «пришествие его, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями, и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих, за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, неверовавшие истине, но возлюбившие неправду».

Такое понимание слова отступление подтверждается и параллельными местами. Так, в первом Послании к Тимофею (4, 1) Апостол говорит: в последние времена отступят (ἀποστήσονται) некоторые от веры. В Книге Деяний (21, 21) слово отступление (ἀποστασία) означает отпадение от Моисея, т. е. от закона Моисеева и от установленных им религиозных действий, означает отпадение от иудейской веры. В Ветхом Завете в переводе семидесяти, во второй Книге паралипоменон (29, 19), словом алоатаспа названо нечестие царя Ахаза, именно его отступление от служения истинному Богу и его служение языческим богам, ибо говорится о том, что в своем нечестии Ахаз забросил священные сосуды. В Книге Иеремии по тому же переводу семидесяти словом аттестата названо отступничество иудейского народа от служения истинному Богу. Накажет тебя нечестие твое, и отступничество (ἀποστασία) твое обличит тебя: и так познай и размысли, как худо и горько то, что ты, оставил Господа Бога Твоего, говорит Господь Бог твой (2, 19). В первой Маккавейской книге словом аттоотаспа прямо и ясно названо отступление иудеев от своей отеческой истинной веры и принесение жертв языческим богам. И пришли от царя (т. е. Антиоха) в город Модин принуждавшие к отступничеству (ἀποστασία), чтобы приносить жертвы. И многие из Израиля пристали к ним (2, 15–16).

Поэтому мы решительно склоняемся к мнению, что апостол Павел отступлением назвал религиозное отступление.

Но так как религия весьма тесно связана с нравственностью, служа основанием последней, то религиозное отступление будет сопровождаться и нравственным упадком. В свою очередь, нравственное растление будет усиливать религиозное отпадение. Поэтому отступление, о котором говорит апостол Павел, будет религиозно-нравственным, будет и отпадением от веры, и упадком нравственности.

Но отпадение от веры или религиозное отступление бывает различное. Оно может быть отступлением неполным и нерешительным, проявляющимся в ослаблении веры, в маловерии и равнодушии к предметам веры. Затем, оно может иметь вид извращения веры, лжеверия и суеверия, говоря иначе, быть отпадением от христианства к иудейству или к мухаммеданству, или к язычеству, или от истинной церковной веры, от Православной истины и истинного богопочтения, каково еретичество. Наконец, отступление может быть полным неверием, отрицанием самой религии и отрицанием бытия главного предмета религиозной веры – Бога, или быть безбожием.

Все эти виды религиозного отступления бывали прежде, есть они теперь и будут до кончины мира.

Спрашивается, называет ли апостол Павел словом отступление все виды отступления от веры или какой-нибудь один из них, и какой именно?

Отвечать на этот вопрос с уверенностию едва ли возможно; но можно высказать некоторые предположения.

Если бы апостол имел в виду какой-нибудь определенный вид отступления, например, отступление от Христа, от христианской веры, то он это прямо и высказал бы, подобно тому, как в Деяниях апостолов отпадение от закона Моисеева определенно и прямо названо отступлением от Моисея. Если же Апостол не определяет отступления никаким словом, то может быть, потому, что он указывает на отступление в самом широком значении этого слова, разумея в совокупности разные и многие виды или все виды религиозного отступления. В таком случае постановка перед словом ἀποστασία члена может быть объяснена так, что Апостол говорит о предмете, известном фессалоникийцам из устных бесед с ними о нем Апостола. Но может также быть, что член указывает на отступление особенное, чрезвычайное, превосходящее всякие другие отступления, бывшие и имеющие быть, силой и распространенностью, отступление единственное, подобного которому никогда не было и быть не может. Поэтому можно предположить, что слово отступление в настоящем месте означает совокупность многих видов отступления и, в особенности, чрезвычайность отступления по силе и широте распространения.

Параллельным местам Писания такое понимание отступления не противоречит, даже отчасти подтверждается ими. Так, по предсказанию Иисуса Христа в Его речи о кончине мира, в последние времена будет много лжехристов и лжепророков, которые прельстят многих, т. е. будет распространено лжеверие, извращенное христианство; а может быть, будут выдуманы и небывалые прежде ложные формы религии, которые в сущности будут иметь только видимость религии, а на самом деле будут отрицанием ее. И потому-то тогда будет в людях великая вражда к исповедникам и проповедникам истинного христианства, истинной веры в Бога или истинной религии, и будет воздвигнуто на них страшное гонение. Вместе с тем тогда же умножатся беззакония, охладеет любовь и усилится человеконенавистничество; а с другой стороны, люди будут погружены в чувственные удовольствия.

Подобное же предсказание о глубоком религиозном и нравственном упадке, до которого дойдет человеческий род в последние времена, мы находим и у апостола Павла во втором Послании его к Тимофею, в 3 главе. По учению Апостола, тогда люди будут более сластолюбивы, нежели боголюбивы, благочестие если и будет, то больше только наружное и лицемерное. Совместно с упадком нравственности и истинного благочестия широко распространится практический материализм. Люди будут преданы легкомысленной, изнеженной, чувственной, развращенной и животной жизни, станут людьми плотскими, будут погружены в интересы исключительно земной жизни; духовная жизнь будет им непонятна, к религии, к святости, к Богу, к небу и вечной жизни они будут равнодушны и не станут думать о них.

К отступлению, а также и к человеку греха, имеет некоторое отношение тайна беззакония.

Что такое тайна беззакония сама по себе, в существе своем?

Богословы решают это различно. Одни из них под тайной беззакония разумеют Нерона; другие – еретиков и, вообще, предшественников антихриста; третьи – беззаконие или нечестие, но только тайное, не обнаруживающее себя публично, скрывающееся; четвертые – не самое нечестие, а причиняемые им Церкви несчастья; пятые – самого антихриста, но находящегося в скрытом состоянии, противоположном тому состоянию его, когда он явится или откроется.

Нам кажется, что ошибочно основным понятием в этом выражении считать слово беззакония. Если бы Апостол говорил исключительно о беззаконии, производимом или происходящем сокровенно, то он назвал бы его тайным беззаконием. Главная сила речения, по нашему мнению, заключается в слове тайна, которое поэтому и поставлено в именительном падеже, между тем как словобеззаконие поставлено в родительном падеже и есть только определение к слову тайна. Поэтому отожествлять выражение тайна беззакония с выражением «тайное беззаконие» было бы не согласно с грамматическим строем этого речения.

Что же означает слово тайна вместе с своим определением в этом изречении Апостола?

Чтобы вернее ответить на этот вопрос, следует предварительно обратить внимание на другое изречение апостола Павла о предмете, совершенно противоположном рассматриваемому, – разумеем слова его велия благочестия тайна: Бог явися во плоти (1Тим. 3, 16). Величайшее по силе любви, мудрости и правды и по своему значению для человеческого рода действие Сына Божия – воплощение Его, Апостол называет великою тайною благочестия. Воплощение Сына Божия называет он тайной потому, что оно не постижимо даже и для горних духов, которые желают проникнуть в тайну спасения людей, и что еще менее может обнять и постигнуть его ограниченный ум человеческий. Непостижимая по своему существу и по необъятности своего значения и действий тайна воплощения и в истории была открываема людям постепенно. Иисус Христос есть агнец, закланный от сложения мира (1Пет. 1, 19–20), а между тем в Ветхом Завете тайну воплощения предвидели только немногие боговдохновенные люди. Всему же избранному народу ветхозаветные пророчества о Мессии хотя и были известны по букве, но он мало и плохо понимал их. О языческих же народах и говорить нечего. Правда, народы ждали Искупителя и Спасителя людей от грехов и бедствий, но не знали, что Искупителем будет Бог, Который воплотится.

Воплощение названо не просто тайной, а тайной благочестия. Это потому, что оно и само свято и освящает людей.

Из понятия о тайне благочестия уясняется понятие о тайне беззакония, как полной противоположности тайне благочестия.

     Тайна благочестия совершена Сыном Божиим Иисусом Христом. По противоположности тайну беззакония должен производить не кто иной, как исконный и главный противник и враг Христа – диавол.

Его злотворное, враждебное Христу и пагубное для человеческого рода действование называется тайной потому, что он, как бесплотный дух, невидим для людей; не видят они и козней его; он сеет зло в людях и через людей незаметным для людей образом, невидимкой, так что кажется, будто зло совершают только одни люди, без содействия диавола. Еще менее известны людям общие планы диавола, направленные к ниспровержению благочестия и благосостояния не отдельных лиц, а целого царства Христова и всего человеческого рода.

Тайной беззакония действование диавола названо еще в отличие от иного действования того же диавола, которое проявится в антихристе. Апостол как бы так говорит фессалони- кийцам: вы ожидаете и опасаетесь, что скоро наступит кончина мира. Конечно, диавол уже действует и действование его доведет человеческий род до состояния глубокого развращения, гак что будет подготовлен конец существования человеческого рода на земле, конец его истории. Но это сделается не вдруг, не скоро, – тем более, что действование диавола находит препятствие себе в держащем. Теперь диавол поневоле действует тайно. Люди еще продолжают признавать зло злом, грех грехом; в принципе, и на глазах у «людей они считают добро хорошим, желательным и должным, а зло дурным и не должным. Люди делают зло, но стыдятся перед людьми и боятся осуждения от Бога, а потому дела свои совершают тайно. Порочность людей не настолько еще глубока, чтобы они делали зло открыто, не стыдясь людей, не боясь Бога, нахально и дерзко, с похвальбой и насмешками над добродетелью, за редкими исключениями, поэтому и диавол вынужден внушать людям и распространять между ними зло исключительно под личиной добра. Он усыпляет совесть порочных людей, навевая мысли, что и другие живут не лучше, что к пороку располагают тяжкие условия жизни, развращенная среда, дурные примеры окружающих ит. п.

Но придет время, когда люди будут делать зло явно, дерзко, без стыда, а добродетель будут осмеивать и добродетельных людей гнать и мучить: Это будет в последние времена, когда последователей Христа будут предавать на мучения, убивать, и все народы будут их ненавидеть за имя Христово (Мф. 24, 9). А в особенности это будет при антихристе. В лице антихриста и его сподвижников диавол будет действовать открыто и с великой яростью (Откр. 12 и 13 гл.). Бывши скованным раньше, он будет освобожден на малое время (Откр. 20 гл.) и, зная, что немного ему остается времени, сойдет на землю в сильной ярости и намнет открытую и ожесточенную борьбу против Церкви и последователей Христа (Откр. 12 гл.). Вот от этого-то явного, дерзкого и более решительного действования сатаны отличается теперешнее действование его, как скрытое, которое поэтому называется тайной.

А тайной беззакония названо оно потому, что оно и само по себе есть зло, и цель его состоит в том, чтобы производить и распространять зло и уничтожать добро, т. е. насаждать то, что противно законам Божеским и человеческим, и разрушать то, что согласно с этими законами. Действование диавола и по существу своему, и по своим плодам есть беззаконие по преимуществу.

Тайна беззакония уже в действии, это не то значит, что она начала действовать впервые только во времена апостолов: нет, она была в действии и раньше. Поэтому Апостол не говорит: теперь уже в действии. Апостол хочет только сказать, что не в будущем, близком или отдаленном, начнет действовать тайна беззакония, а она уже действует в настоящее время. Но когда она начала действовать – теперь или давно, этого Апостол не указывает, потому что ему нужно было определить ее отношение не к прошедшему, а к будущему проявлению ее.

      Отношение уже действующей тайны беззакония к последним временам то, что она, со стороны диавола, есть отдаленная подготовка той окончательной и страшной борьбы царства зла и князя его – диавола против царства добра и Творца его – Бога, которая произойдет в последние времена мира; а для человеческого рода она есть одна из верхних ступеней той лестницы, по которой худшая часть его постепенно, в течение времен, будет более и более спускаться к диаволу и преисподней. Долговременное действование тайны беззакония, т. е. тайное сеяние диаволом зла в мире и борьба диавола против царства Божия, а с другой стороны, естественный рост посеянных им плевел зла, мало-помалу подготовит то состояние нечестия, которое Апостол назвал отступлением. А отступление уготовит путь антихристу. Тайна беззакония по существу есть то же, что отступление, но, с другой стороны, она есть менее сильное и действенное по степени и более отдаленное по времени подготовление пришествия антихриста, нежели отступление. Тайна беззакония – зелень плевел зла в человеческом роде; отступление – цвет их; антихрист – плод.

Рост плевел зла, подготовка отступления и время пришествия антихриста задерживается или замедляются присутствием держащего или удерживающего.

Вопрос о держащем и удерживающем распадается на несколько частных вопросов.

Прежде всего естественно возникает вопрос, одно ли и то же понятие выражено в слове удерживающее (τὸ κατέχον) и в слове держащий (ὁ κατέχων); об одном и том же предмете говорится в обоих словах или о разных.

Мы полагаем, что апостол Павел не без основания в одном стихе поставил причастие в среднем роде, а в другом – в мужском. Можно догадываться, что этим различием в роде он указывает на некоторое различие между понятиями удерживающего и держащего. Но, с другой стороны, тождество слов, кроме рода, а также общий смысл речи заставляют предполагать, что он говорит о предметах весьма сходных или даже об одном и том же предмете, но только о разных его состояниях, или о разных сторонах его, или о разных его действиях и проявлениях.

Другой вопрос состоит в том, что ознают τὸ κατέχον и ὁ κατέχων по самой букве своей.

Почти все богословы полагают, что в обоих словах выражается понятие препятствующего, задерживающего, удерживающего, замедляющего или препятствия и задержки.

Но это не исключает того, что-то существо или та сила, которому или которой здесь приписано задерживание, само по себе может быть держащим и владычествующим. Нет ничего удивительного, если Апостол говорит здесь о существе правящем, владычествующем, которое именно благодаря своей власти и могуществу задерживает и может задерживать пришествие антихриста. Задерживание не только не исключает того, что препятствующее есть нечто держащее, правящее, владычествующее, но и прямо предполагает все это, потому что задерживать явление антихриста, без сомнения, может только то, что само имеет огромную силу и есть нечто владычествующее и могущественное.

Далее возникает вопрос о том, кто или что задерживается держащим.

Почти все богословы под задерживаемым разумеют явление или пришествие антихриста. Только весьма немногие богословы под задерживаемым разумеют Иисуса Христа или пришествие Его. Это последнее мнение подробно раскрыто и обосновано протестанским богословом Штёльтингом. Но как ни остроумны его рассуждения и доводы, более твердым и правдоподобным остается, но нашему мнению, общепринятое мнение.

Кто или что может задерживать пришествие Христа? Кто противостанет воле Его? (Рим. 9, 19). Как время Первого Его пришествия, так и время Второго Его пришествия предопределено от вечности Им же Самим. Он придет тогда, когда пришествие Его будет вполне соответствовать Его предвечным планам о спасении человеческого рода и о бытии земного мира.

Переходим, наконец, к решению самого важного вопроса, – вопроса о том, что надо разуметь под удерживающим и держащим?

Так как удерживающее и держащий замедляют пришествие антихриста, являются препятствием для него, то не может быть сомнения в том, что под удерживающим и держащим нужно разуметь существо или силу, по природе и характеру противоположные антихристу, т. е. благодетельные, добрые, а отнюдь не злые. Злой не может и не будет поставлять препятствия злому. Если сатана сатану изгонит, то он разделится сам с собою? Как же устоит царство его? (Мф. 12, 26). Вот почему все богословы, писавшие об этом предмете, в удерживающем и держащем видят силу или существо, или учреждение доброе и благодетельное.

Но, очевидно, этим соображением вопрос об удерживающем и держащем решается только в самой общей форме, потому что добрых существ, хороших учреждений и благотворных сил на свете много. Какое же именно доброе существо, какое благодетельное учреждение или какую благотворную силу должно разуметь под удерживающим и держащим?

Многие богословы под удерживающим как силой, препятствующей явлению антихриста, разумеют политическое или государственное устройство общества, основанные на законах, порядок и строй политический, государственной и общественной жизни, а под держащим – главных представителей и блюстителей законности и основанного на ней порядка жизни, т. е. государей, правителей, правительства.

       О таком объяснении удерживающего и держащего должно сказать, что строгие и хорошие законы, твердая и законная власть и утверждающийся на законах и охраняемый законами порядок жизни государственной, политической, общественной и семейной, действительно, служат надежным оплотом против беспорядков, насилий, преступлений, междуусобицы, бунтов, а отчасти могут предотвращать и международные войны; законы и блюстители их охраняют безопасность личности, неприкосновенность семейного очага, целость имущественной собственности, безопасность обществ и народов и способствуют благосостоянию и процветанию последних; действуя долго, они могут воспитать и возрастить в народе гражданские добродетели: честность, законность, сознание гражданского долга, чувство национального братства и единения, патриотизм; косвенно они поддерживают и религиозно-нравственный строй жизни. Тем не менее, они остаются силами внешними и потому они могут создать, взращать, поддерживать и обеспечивать преимущественно материальное благосостояние людей, внешнюю безопасность их и внешний порядок или строй жизни; равным образом и обуздывать они могут только внешние проявления зла, явные нарушения законов и принятых обычаев. Но на внутреннего человека они действуют именно только косвенным образом. Твердая власть и строгие законы имеют силу карать злодеев и этим по возможности обеспечивают и охраняют безопасность добрых граждан; страхом кары они могут обуздывать дерзость злодеев и ограничивать число преступлений, но наказания не могут преступников превратить в людей добродетельных. Чтобы уменьшить число преступлений и преступников, нужно исцелить ту среду, которая производит злодеев. Между тем, как нравственная и физическая порча народов, так и цёление ее стоят в зависимости от естественных законов роста общественной и международной жизни и от духа времени, противодействовать которым положительные законы могут только в слабой мере. В каждом народе есть много недугов, за которые подвергать людей каре невозможно, бесполезно, а иногда и вредно; таковы равнодушие к вере в Бога, холодность к Церкви, суеверия, лжеверие, безбожие, нечестие, распутство, роскошь, мотовство, кутежи, пьянство, скаредность, немилосердие к бедным, эксплуатация богатыми и сильными бедных, леность, праздность и т. п. Можно предпринимать разные средства для ослабления этих недугов, бороться с ними, но в том-то и дело, кто с ними будет бороться. Если в народе осталось еще много людей, которые сами не заражены этими недугами, ясно сознают опасность распространения их и имеют достаточно мужества и твердой воли для борьбы с ними, то оздоровление народа еще возможно. Если же эти недуги широко распространились во всех слоях общества, тогда ни законы, как бы они ни были хороши, ни немногие самоотверженные борцы против этих недугов не исцелят народа и могут только отсрочить окончательный упадок и гибель политическую и национальную. Кроме того, не следует забывать, что испорченный народ не может иметь хороших законов, а если он и имеет их, то они остаются мертвой буквой.

Вот почему мы думаем, что никакое самое совершенное государственное устройство не может воспрепятствовать осуществлению того, что апостол Павел назвал отступлением, а потому и не может быть признано главной задерживающей пришествие антихриста силой. Поэтому нельзя признать удовлетворительными объяснения, когда под удерживающим и держащим разумеют прававое государственное устройство.

Если, таким образом, удерживающее и держащий и имеют непосредственное отношение к политической, государственной и гражданской жизни, то естественным является предположение, что они принадлежат к области религиозно-нравственной жизни и в этой области они действуют по преимуществу или даже исключительно. Принадлежность их к этой именно области подтверждается и тем, что и антихрист, пришествие которого они задерживают, хотя будет и политическим действием, но преимущественно он будет беззаконником, человеком греха, противящимся Богу и Христу, гонителем религии и христианства, мучителем верующих в Бога и праведников, обольстителем людей, орудием диавола, т. е. по преимуществу будет действовать в области религиозно-нравственной. Удерживающее и держащий должны быть противоположны ему именно в этой же области, и в ней они должны действовать, чтобы замедлять и задерживать его пришествие. А противоположность антихриста – Христос. Царство зла или царство диавола противоположно царству добра, Царству Божию, Царству Христову. Эти два царства находятся в постоянной борьбе друг с другом. Владыка царства зла диавол. Владыка царства добра, Царства Божия на земле и на небе – Богочеловек Иисус Христос. Иисус Христос и есть держащий, противодействующий диаволу, ограничивающий его усилия, направленные к разрушению царства добра, отдаляющий время последнего самого страшного нападения со стороны диавола на царство Божие, – время антихриста. Он для того и пришел, чтобы разрушить дела диавола (1Ин. 3, 8). Он воплотился, дабы смертию лишить силы имеющего державу смерти, то есть, диавола (Евр. 2, 14). Основавши и утвердивши царство Божие на земле и ставши его главою, Иисус Христос есть и ходатай о нем, и всемощный руководитель его в борьбе против диавола и его царства. Иисус Христос только и может быть держащим.

Ни апостолы, ни, в частности, апостол Павел, ни пророк Илия не могут быть признаны держащими уже потому, что держащий в словах апостола Павла представляется присутствующим и действующим до пришествия антихриста. Даже и Ангела, хотя бы и самого высшего, трудно признать держащим, ибо Ангелам вообще принадлежит в Царсте Божием служебное действование, а не первенствующее и руководительное.

Если держащий есть Иисус Христос, то под удерживающим весьма прилично разуметь Духа Святаго. На греческом языке слово дух – πνε͂μα, среднего рода. Поэтому и удерживающее – τὸ κατέχον поставлено в среднем роде. Как Иисус Христос, так и Дух Святый пребывает с верующими (Ин. 14, 17). Дух Святый в Царсте Божием есть освятитель, раздаятель даров благодати, источник добра и святости, совершитель спасения.

Против нашего объяснения могут возразить: мог ли апостол Павел сказать об Иисусе Христе, что Он будет от среды?

Мы полагаем, что мог сказать. Прежде всего, выражение от среды будет не значит непременно насильственное удаление кого-либо, например, убиение. Апостол не сказал: будет удален, или изгнан от среды. Слова от среды будет выражают понятие удаление мягче. Они будут означать и добровольное удаление лица из среды, которая для него стала неподходящей, не соответствующей его характеру. Будет от среды, это значит – сам выйдет, отойдет от среды.

Но возможно ли, чтобы Иисус Христос Сам добровольно отошел от среды?

Да, это невозможно, если под средой разуметь Церковь; ибо в Церкви Иисус Христос обещал пребывать до скончания века. Но это вполне возможно, если под средой разуметь поприще мира. Замечательно, что в Откровении Иоанна земля и море представляются местом, куда сошел диавол, где он стал свирепствовать против церкви и против людей, сохраняющих заповеди Божии и имеющих свидетельство Иисуса Христа. Горе живущим на земле и на море! потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени (12, 12). Замечательно еще и то, что на этой земле и на этом море, на которые простерлось яростное действование диавола, уже не осталось места для Церкви; она вынуждена была бежать отсюда, от яростных преследований диавола, в пустыню, в особое уединенное место, которое названо ее местом. И даны были уКвЫв два крыла большого орла, чтоб она летела в пустыню в свое место от лица змия, и там питалась в продолжение времени, времен и полувремени (12, 14). При этом указание на время, времена и полу время ясно свидетельствуют, что здесь разумеется время царствования антихриста. Итак, от среды мира отойдет Иисус Христос, а вместе с Ним удалится отсюда, и даже быстро убежит, и церковь Его, с которой Он пребудет и во времена антихриста. Иисус Христос, как Бог, вездесущ; но Он удалится от среды мира как глава благодатного царства, как глава Царства Божия на земле, как Богочеловек и Спаситель. Точно так же удалится и Дух Святый как освятитель и благодатный раздаятель. Возрастающее перед пришествием антихриста нечестие на земле или отступление будет препятствовать благодатному воздействию Духа Божия на людей. Люди сами своим нечестием и нераскаянной греховностью отстранят и удалят от себя Искупителя и Освягителя.

Правда, удерживающее и держащий будут проявлять еще свое действование, спасающее людей и ограничивающее силу диавола, в праведниках и через праведников. Праведники будут, так сказать, поддерживать долготерпение Божие к грешному роду человеческому и замедлят конец человеческого рода. Но настанет минута, когда число праведников уменьшится настолько, что ради них уже невозможно будет оказать пощады всему человеческому роду. Если бы в Содоме и Гоморре нашлось десять праведников, то Господь, по просьбе праведного Авраама, не истребил бы нечестивые города ради десяти праведников (Быт. 18, 22); так взятие от среды удерживающего и держащего, а вместе с тем и пришествие антихриста и кончина мира, по долготерпению Божию, ради остающихся еще на земле праведников, будут замедляемы; но умалится, наконец, число праведников до такой меры, которая известна только Богу и при которой уже нельзя будет отсрочивать далее конец, и тогда-то будут взяты от среды удерживающее и держащий, и откроется беззаконник.

       Из сказанного видно, что взятие от среды удерживающего и держащего нельзя признать действием моментальным: ономени (12, 12). Замечательно еще и то, что на этой земле и на этом море, на которые простерлось яростное действование диавола, уже не осталось места для Церкви; она вынуждена была бежать отсюда, от яростных преследований диавола, в пустыню, в особое уединенное место, которое названо ее местом. И даны были уКвЫв два крыла большого орла, чтоб она летела в пустыню в свое место от лица змия, и там питалась в продолжение времени, времен и полувремени (12, 14). При этом указание на время, времена и полу время ясно свидетельствуют, что здесь разумеется время царствования антихриста. Итак, от среды мира отойдет Иисус Христос, а вместе с Ним удалится отсюда, и даже быстро убежит, и церковь Его, с которой Он пребудет и во времена антихриста. Иисус Христос, как Бог, вездесущ; но Он удалится от среды мира как глава благодатного царства, как глава Царства Божия на земле, как Богочеловек и Спаситель. Точно так же удалится и Дух Святый как освятитель и благодатный раздаятель. Возрастающее перед пришествием антихриста нечестие на земле или отступление будет препятствовать благодатному воздействию Духа Божия на людей. Люди сами своим нечестием и нераскаянной греховностью отстранят и удалят от себя Искупителя и Освягителя.

Правда, удерживающее и держащий будут проявлять еще свое действование, спасающее людей и ограничивающее силу диавола, в праведниках и через праведников. Праведники будут, так сказать, поддерживать долготерпение Божие к грешному роду человеческому и замедлят конец человеческого рода. Но настанет минута, когда число праведников уменьшится настолько, что ради них уже невозможно будет оказать пощады всему человеческому роду. Если бы в Содоме и Гоморре нашлось десять праведников, то Господь, по просьбе праведного Авраама, не истребил бы нечестивые города ради десяти праведников (Быт. 18, 22); так взятие от среды удерживающего и держащего, а вместе с тем и пришествие антихриста и кончина мира, по долготерпению Божию, ради остающихся еще на земле праведников, будут замедляемы; но умалится, наконец, число праведников до такой меры, которая известна только Богу и при которой уже нельзя будет отсрочивать далее конец, и тогда-то будут взяты от среды удерживающее и держащий, и откроется беззаконник.

     Из сказанного видно, что взятие от среды удерживающего и держащего нельзя признать действием моментальным: оно есть действие постепенно совершающееся, но которое в то же время будет иметь конечный предел или конец; и вот этот-то конец, завершение взятия от среды удерживающего и держащего и указан апостолом. Он наступит перед самым пришествием антихриста, или, лучше, пришествие антихриста необходимо последует за ним, – и по времени, и как следствие за своей причиной³¹⁵.

Когда кончится видимое сопротивление антихристу, и гордыня его будет торжествовать победу, тогда быстро наступит конец его Царства. Вдруг после скорби дней тех, – говорит Спаситель, – солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Будут затмения в солнце и луне, и во звездах, и море возшумит и возмутится (Мф. 24, 29; Лк. 21, 25), страшные знамения во всей природе возвестят конец царства беззакония. И они не могут не открыться. Страшный беспорядок в нравственном мире не может не иметь последствием и страшного волнения в мире вещественном. Так, начнется необыкновенное колебание в воздухе, на земле и на море, и будет продолжаться непрерывно дни и ночи; необычайное волнение стихий, сопровождаемое страшными бурями, беспрестанно повторяющимися ударами грома, дни земные превратит в ночи; небо омрачится и, освещаемое блеском молний, будет представлять ужасное зрелище. Тогда дрогнут сердца у беззаконников и исполнятся мрачного предчувствия. Уныние и недоумение овладеет народами. Люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную (Лк. 21, 25–26). Когда начнется это необычайное колебание в природе, когда начнутся знамения на солнце, луне и звездах, для верных последователей Иисуса Христа откроется ясный знак, что наступает день Господень, и сердце их будет трепетать от радостного ожидания. Тогда, – говорит Спаситель, – восклонитесь и поднимите головы ваши; ибо приближается избавление ваше (Лк. 21, 28). И вот, после страшных колебаний, небесный свод вдруг начинает сиять необыкновенным светом, является знамение Сына Человеческого, знамение Иисуса Христа³¹⁶.

Что это за знамение? Из чего оно будет состоять и какого вида?

Имя Сын Человеческий, которым называл Себя Иисус Христос во все продолжение Своей земной жизни до крестной смерти, есть имя обещанного Мессии, взятое из пророческого видения, описанного в главе 7, 9–14 ст. Книги пророка Даниила, где изображается, как к седящему на огненном престоле Ветхому деньми пришел на облацех небесных, яко Сын Человеч, как Ему даны были власть и честь, и царство, чтобы все люди, племена и народы повиновались Ему, а власть Его – власть вечная, яже не прейдет, и царство Его не разсыплется. Из многих пророческих имен обетованного Мессии имя Его – Сын Человеческий более всех было распространено между еврейским народом времен Иисуса Христа, потому что это имя Мессии более других имен соответствовало любимому представлению о Нем как о великом и славном царе земном, тем более, что Книга пророка Даниила написана на сиро-халдейском языке, который тогда был живым языком еврейского общества, тогда как древнееврейский язык был языком церковно-религиозного учения в храме и синагогах, и языком малопонятным народу.

      При таком значении и употреблении имени Сын Человеческий, что следует разуметь под знамением Его, о котором идет речь? Очевидно, что это знамение должно иметь тесную связь с самым этим именем, так чтобы в представлении об одном необходимо соединялось представление о другом. Только под этим условием была совершенно ясна для учеников речь Господа о небесном явлении знамения Сына Человеческого. Поэтому образа этого знамения нам следует искать в том же источнике, из которого взято само имя Сын Человеческий, т. е. в вышеуказанном пророческом видении пророка Даниила. Какое же знамение сопровождает там явление Сына Человеческого? Прежде чем Он явился на облацех небесных и приблизился к Ветхому деньми за получением чести, власти и всемирного вечного царства, у пророка изображается следующая картина видения: «я видел, что престолы были поставлены... Ветхий деньми сел, одежда Его, как снег бела и волосы на голове Его, как волна чистая; престол Его – пламень огненный, колеса его огнь горящий, река огненная струясь выходила от него. Тысячи тысяч служили Ему, и мириады мириад стояли пред Ним. Суд сел, и книги раскрылись... Я видел в видении ночном, и вот в облаках небесных шел подобный Сыну Человеческому и дошел до Ветхого деньми и к Нему был приведен. И Ему дана была держава» и проч. Изображенное в этом видении, т. е. явление на небе престолов, восседание на одном из них Ветхого деньми или Бога Отца, окруженного тьмами тем Ангелов и готового творить суд над делами людей и проч., как приготовительные явления, предшествовавшие появлению на облаках Сына Человеческого, имевшего получить власть для совершения самого суда, – все эти явления и должно признать знамением Сына Человеческого, которое, как в видении пророка Даниила, должно предшествовать появлению Иисуса Христа пред Страшным Судом на облаках небесных. Этот порядок небесных явлений удерживает и Сам Иисус Христос всякий раз, когда говорит о событиях Страшного Суда. Так, только после явления знамения Сына Человеческого, люди узрят Самого Сына Человеческого, грядущего, как у пророка Даниила, наоблацех небесных (Мф. 24, 30). И в другом месте о том же страшном суде Господь говорит так: егдаже приидет Сын Человеческий в славе Своей и ecu святии ангели с Ним, тогда сядет на престоле славы Своея (Мф. 25, 31), т. е. появление престола славы будет предшествовать явлению Самого Сына Человеческого³¹⁷.

По гласу грядущего Господа последует воскресение мертвых и изменение живых.

Ежедневно, во время утренней и вечерней молитвы, в символе веры каждый из нас говорит:чаю воскресения мертвых, т. е. ожидаю, что тела умерших, согнившие и превратившиеся в землю, в последний день мира опять составятся из своих разбросанных частей, соединятся с своими душами и выйдут из могил обновленными. Удивительно для нас чудо воскрешения умершей дочери Иаира, совершенное когда-то Спасителем нашим; удивительно для нас воскрешение Спасителем сына вдовы наинской, которого уже провожали на кладбище; удивительно для нас воскрешение Спасителем вифанского Лазаря, уже четыре дня лежавшего во гробе. Какого же удивления достойно великое чудо воскрешения тел всех от века умерших,– тысячи лет лежавших в земле и согнивших до последней косточки!

Языческая философия в своих лучших представителях выразила некоторую уверенность в бессмертии и научно обосновала эту истину. Но для отрадных надежд будущего она из общего круговорота бытия выделила, как только могла, душу, устранив тело от участия в будущей жизни. Это бессмертие души, а не бессмертиечеловека. Только христианство – учение Бога в образе человека – в плоти пострадавшей, воскресшей и прославленной – дало человеку идею бессмертия полного, для всего человека, и возвестило воскресение тела, того же самого тела, с которым человек жил на земле.

Учение это внесло в сознание человека элемент совершенно новый, чуждый ему, не потому чтобы он противоречил уму по своему существу, но потому что ум не мог ввести его в систему своих мыслей, приладить к своим аксиомам и первым основаниям знания.

Поэтому христианское учение о воскресении тел казалось некоторым философам суесловием. Когда апостол Павел проповедовал в Афинах, некоторые из иудейских и стоических философов стали спорить с ним. И одни говорили: что хочет сказать этот суеслов? А другие: кажется он проповедует о чужих божествах, потому что он благовествовал им Иисуса и воскресение. И взяв его привезли в Ареопаг и говорили: можем ли мы знать, что за новое учение, проповедуемое тобою? Ибо что-то странное ты влагаешь в уши нагии. Потом услышав о воскресении мертвых, одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время. (Деян. 17, 18–21, 32). Точно так же спрашивали коринфские мудрецы: как воскреснут мертвые и в каком теле приидут? Безрассудный – отвечает Апостол, – то, что ты сеешь, не оживещ, если не умрет. И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое. Но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело. Не всякая плоть такая же плоть, но иная у скотов, иная у рыб, иная у птиц. Есть тела небесные и тела земные: но иная слава небесных, иная земных. Иная слава солнца, иная луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится во славе. Так и при воскресении мертвых. Сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе. Сеется тело душевное, восстает тело духовное. (1Кор. 15,35–44).

Первые опыты изъяснения христианского учения о воскресении мы находим в сочинениях святого Иустина и Афинагора.

Оба до обращения к христианству были последователями философов, вполне знакомы с древними учениями и не только верующим сердцем, но мыслью философски развитой восприняли сокровище божественного слова.

«Что такое человек – говорит святой Иустин – как ни животное разумное, состоящее из души и тела? Разве душа сама по себе есть человек? Нет, она душа человека. А тело разве может быть названо человеком? Нет, оно называется телом человека. Если же ни то, ни другое в отдельности не составляет человека, но только существо, состоящее из соединения той и другого называется человеком, а Бог человека призвал к жизни и воскресению: то Он призвал не часть, но целое, то есть душу и тело» (гл. 8). «Что душа бессмертна, – говорит он далее, – а тело тленно и не способно к тому, чтобы снова ожить – это и прежде познания истины слышали мы от Пифагора и Платона. Если бы то же говорил Спаситель и возвещал спасение одной только души, то что нового Он принес бы нам сверх Пифагора и Платона со всем хором их? А теперь Он пришел благовествовать новую и неслыханную надежду. Подлинно новое и неслыханное дело то, что Бог обещает не соблюсти нетленному нетление, но даровать нетление тленному» (гл. 10).

«Впрочем воскресение тел возможно и вероятно даже по началам философии. Исследователи мира, называемые мудрецами, говорят, что вселенную составляют – одни, как Платон – материя и Бог; другие, как Эпикур – атомы и пустота; иные, как, например, стоики – четыре стихии: огонь, вода, воздух и земля. При гаком разногласии их у них есть некоторые общие положения, всеми ими признаваемые: первое – то, что сущее не может ни произойти из ничего, ни разрешиться в ничто и исчезнуть, а другое – что есть стихии неразрушимые, из которых проис- ходиг всякая вещь. Если это так, то по началам всех их окажется возможным восстановление плоти. Ибо если, по Платону, существуют материя и Бог, – та и другой неразрушимы: Бог занимает место художника или образователя, а материя служит как бы глиной, воском или чем-нибудь таким. Произведение, образование из материи, статуя или фигура – подлежит разрушению, а самая материя – глина, воск или другой какой вид вещества – неразрушима. Так художник образует из глины или воска и живо выражает образ животного: если потом разрушится его произведение, то ему не невозможно смешать и, вновь составив то же вещество, сделать такое же изображение. Итак, по Платону, Бог, Сам неразрушимый, притом имеющий материю неразрушимую, может по разрушении образованного из нее произведения опять возобновить тот же состав и сделать такую же вещь, какая была прежде.

«По мнению стоиков, тело происходит из смешения четырех стихий и по разложении его на эти стихии они остаются неразрушимы; посему возможно четырем стихиям, получив такое же смешение и сочетание по Божию распоряжению, вновь составить то же тело, какое они составляли прежде, подобно тому, как если кто сделает смешение из золота, серебра и меди, потом захочет разрушить его, так что каждый металл будет отдельно, то может, если захочет, опять сделать из них тот же состав, какой он прежде сделал. Также, по Эпикуру, атомы и пустота неразрушимы, а из атомов, в известном порядке и положении соединившихся, образуются прочие сочетания и самое тело, которое по времени разрушившись, разлагается на те же атомы, из которых оно произошло. Так как атомы неразрушимы, то нет ничего невозможного им сойтись и соединиться в том же порядке и положении и потом составить такое же тело, какое прежде было из них, подобно тому, как если мозаический художник сделает из камней образ животного, и когда потом они распадутся от времени или по воле художника, то он, имея те же кусочки, может собрать и расположив в подобном порядке сделать такое же изображение животного. Ужели же Бог не может отделившиеся друг от друга члены плОти совокупить и сделать тело тождественное прежде созданному Им? Таким образом достаточно доказана мною возможность воскресения плоти на основании понятий язычников. Если же по понятиям неверующих не оказывается невозможным воскресение плоти, то не еще ли более оно возможно по понятиям верующих?»

Афинагор, сначала последователь Платоновой философии и даже глава школы академиков, в увлечении классической древностью враждебно относившийся к христианству, наконец побежден был силой слова, против которого восставал, и сделался христианином и защитником гонимых христиан перед языческим правительством. По тому же преданию этот бывший начальник философской академической школы сделался начальником первого христианского училища в Александрии, из которого вышло столько знаменитых писателей. Слава его сочинений доставила ему почетное имя христианского философа. Трактат о воскресении есть именно христианское философское рассуждение, в котором Афинагор предположил утвердить для мыслящего ума истину воскресения посредством доказательств, заимствуемых из разума.

Доказательства воскресения тел у Афинагора разделяются на два класса: не прямые, состоящие в опровержении возражений, и прямые, или положительные доказательства.

«Земледелец не может с пользой бросать в землю семена, если наперед не очистит ее от трав диких и вредных для бросаемых семян; и врач не может впускать в больное тело ка- кое-нибудь из целительных веществ, если наперед не очистит его от находящейся в нем злокачественной материи или не удержит ее притока. Так и желающий учить истине, говоря об истине, не может убедить никого, пока какое-нибудь ложное мнение господствует в уме слушателей и противится словам его. Я нахожу не бесполезным поступить таким образом и теперь в рассуждений о воскресении, обращая внимание на потребность».

Воскресение тел можно было бы опровергать только в том случае, если бы можно было доказать, что Бог не может или не хочет тела мертвые или совершенно уже разрушившиеся опять соединить и собрать так, чтобы вышли те же самые люди.

Невозможным для кого-нибудь справедливо признается дело, если он или не знает, как его сделать, или не имеет достаточной силы хорошо исполнить то, что знает. Но Бог не может не знать природы имеющих воскреснуть тел, целых или членов, или их частей, не может не знать, куда поступает каждая частица по разрушении тел, и какая из стихий приняла каждую частицу, хотя для людей совершенно не уловимы частицы тел, соединившиеся с сродными себе частями вселенной. Тот, Который прежде устроения каждой вещи, знал природу будущих стихий, из которых должны произойтй тела человеческие и части их, не может и по разрушении тела не знать, куда поступила каждая из частиц, которые Он употребил для полного образования каждого тела. Для премудрости Божией одинаково легко наперед знать еще не существующее или уже разрушившееся. Воскрешение тел, – говорит далее Афинагор, – не труднее первоначального сотворения их и выражает недоумение, как могло это смущать не только толпу, но даже некоторых из отличающихся мудростью.

«Воскрешение тел и не угодно воле Божией. Не угодное Богу бывает не угодно Ему, какнесправедливое или как недостойное. Но воскресение не делает несправедливости никому из посторонних существ, которые считаются в числе существующих. Ни духовные существа не будут обижены воскресением людей – ибо оно не послужит никаким препятствием ни для их бытия, ни вредом или оскорблением для них; равным образом не будут обижены ни бессловесные животные, ни бездушные твари, ибо они и не будут существовать после воскресения, и в отношении к несуществующему нет места никакой несправедливости. Если же допустить, что и они будут существовать, и тогда они не получат обиды от возобновления тел человеческих. Если теперь, находясь в подчинении роду человеческому и служа нуждам людей, они не терпят от сего никакой несправедливости, тем более тогда, когда люди будут бессмертны и уже не станут нуждаться в употреблении их, они, освобожденные от всякого рабства, не будут в обиде. Еще менее будет несправедливости в отношении к самому человеку как по отношению к его телу, так по отношению к душе. Тело, сделавшись нетленным, не получит несправедливости; и душа, имея продолжение жизни, также мало будет обижена бессмертием, как и настоящей жизнью.

Нельзя сказать и того, чтобы было недостойно Бога воскресить и составить разрушившееся тело. Если не было недостойно Его создать тело худшее, т. е. тленное и подверженное страданию, тем менее недостойно Его создать лучшее, т. е. нетленное и чуждое страдания».

Обращаяськ положительным доказательствам, Афинагор доказывает истинность учения о воскресении души вместе с телом: 1) на основании причины сотворения людей, т. е. намерения Творца, с каким Он сотворил человека; 2) на основании общей природы всех людей, как людей; 3) на основании будущего суда за все время жизни каждого из них и за всякие действия и 4) из назначения человека или, точнее, из недостижимости этого назначения в здешней жизни.

1) Бог сотворил человека не напрасно, ибо Он премудр, а никакое дело премудрости не бывает напрасно; и не для собственной пользы, ибо Он ни в чем не нуждается; – не для какого-нибудь из созданных Им творений; ибо никто из одаренных разумом и суждением не сотворен и не творится для пользы другого большего или меньшего существа, но для собственной их жизни и пребывания. Если же так, то Бог сотворил человека ради Себя Самого, ради благости и премудрости, созерцаемой во всех созданиях, а по ближайшей причине для жизни самих сотворенных и притом для жизни, которая не на краткое время возжигается, а потом совершенно угасает, но для вечного существования. Если бы Он создал его для кратковременной земной жизни, то не украсил бы его такими дарами, каковы ум и врожден ный закон для соблюдения и сохранения того, что дано от Него и что потребно для разумной жизни.

     – Рассмотрение природы человека также приводит к убеждению в бессмертии. Если вообще природа человеческая состоит из бессмертной души и тела, которое соединено с нею при сотворении; если ни природе души самой по себе, ни природе тела, отдельно не даровал Бог самостоятельного бытия и жизни, но тольколюдям, состоящим из души и тела, чтобы они вместе стремились к общей цели человека: то они составляют одно живое существо, которое только в этом составе и может достигнуть общей цели. Следовательно, человеку должно оставаться всегда и состоять из души и тела: а таким пребывать ему невозможно, если не воскреснет, ибо, если нет воскресения, то не останется природа человеков, как чело веков.

     – Третье доказательство заимствуется из правосудия, по которому Бог судит благочестие и нечестиво живущих людей. Как разумный – человек нуждается в правосудии. Но правосудие должно простираться на обе части его, т. е. на всего человека, состоящего из души и тела, чтобы весь человек подлежал суду за все свои дела и получил за них награду или наказание. Не одна душа должна получить возмездие за то, что сделано ею вместе с телом, ибо часто увлекается по греху телом, и не одно тело, ибо оно само по себе не способно рассуждать о законе и правосудии: но весь человек подлежит суду за каждое из своих действий. Между тем разум не находит этого воздаяния ни в настоящей жизни, ни после смерти, когда человек не состоит еще из обеих частей: потому следствие очевидно. Но имеет ли основательность само требование этого воздаяния? Должен ли быть суд над человеческими деяниями. Афинагор защищает это из идеи Бога и Его промысла.

      – Четвертое доказательство заимствуется из цели человека. Для произведений искусства должна быть свойственная каждому цель: в этом убеждают как всеобщий смысл, так и свидетельство наглядного опыта. Поэтому и для людей должно бытьназначение. Такой целью не может быть беспечальностъ: ибо это у них было бы обще с существами, лишенными всякого чувства; ни наслаждение иобилие удовольствий, ибо тогда имела бы преимущество жизнь скотская, а добродетельная была бы бесцельна; ни блаженство души, отдельной от тела: это не было бы целью всего человека; но жизнь души и тела – души в том же самом теле – состоящая в созерцании сущего и непрестанном услаждении Его заповедями.

Но в истории человечества есть один выдающийся факт, на который можно смотреть как на венец и завершение всех доказательств имеющего последовать воскресения из мертвых. Этот величайший из всемирно-исторических фактов есть воскресение из мертвых Спасителя мира, Господа нашего Иисуса Христа. Это чудо из чудес составляет основу всего христианства, стоящего и падающего вместе с ним: на нем же основываются все наши надежды на вечную жизнь после всеобщего воскресения и истребления последнего врага – нашей смерти.

«Если о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых. Если нех воскресения мертвых, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша. При том мы оказались бы лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если, то есть, мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то и вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли. И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастливее всех челове- ков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо как смерть чрез человека, так и чрез человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут... Как мы носили образ перстного (Адама), так будем носить и образ небесного» (Христа) (1Кор. 15, 12–22).

Но действительно ли Иисус Христос воскрес из мертвых?

Факт воскресения Христова, посрамивший и унизивший неверие и злобу врагов Иисусовых, не мог не вызвать с их стороны отрицания, которое было тем яростнее, чем недобросовестнее.

Враждебные Иисусу Христу первосвященники и старейшины иудейские распустили молву, что Он не воскрес, но что ученики Его украли мертвое тело Его, воспользовавшись сном стражи, приставленной к Его гробу, и затем пронесли весть о Его воскресении. Но молва, пущенная иудеями, есть нечто иное, как клевета самая нелепая. Похищение тела Христова учениками во время сна стражей представляется и невозможным, и безрассудным, если вникнуть во все обстоятельства дела, и прежде всего оно представляется совершенно невозможным со стороны апостолов. Известно, что они были дотоле люди робкие и боязливые: откуда же взялась у них теперь такая необыкновенная смелость? Им ли было похищать мертвого, когда они оставилиНо в истории человечества есть один выдающийся факт, на который можно смотреть как на венец и завершение всех доказательств имеющего последовать воскресения из мертвых. Этот величайший из всемирно-исторических фактов есть воскресение из мертвых Спасителя мира, Господа нашего Иисуса Христа. Это чудо из чудес составляет основу всего христианства, стоящего и падающего вместе с ним: на нем же основываются все наши надежды на вечную жизнь после всеобщего воскресения и истребления последнего врага – нашей смерти.

«Если о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых. Если нех воскресения мертвых, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша. При том мы оказались бы лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если, то есть, мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то и вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли. И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастливее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо как смерть чрез человека, так и чрез человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут... Как мы носили образ перстного (Адама), так будем носить и образ небесного» (Христа) (1Кор. 15, 12–22).

 Но действительно ли Иисус Христос воскрес из мертвых?

 Факт воскресения Христова, посрамивший и унизивший неверие и злобу врагов Иисусовых, не мог не вызвать с их стороны отрицания, которое было тем яростнее, чем недобросовестнее.

      Враждебные Иисусу Христу первосвященники и старейшины иудейские распустили молву, что Он не воскрес, но что ученики Его украли мертвое тело Его, воспользовавшись сном стражи, приставленной к Его гробу, и затем пронесли весть о Его воскресении. Но молва, пущенная иудеями, есть нечто иное, как клевета самая нелепая. Похищение тела Христова учениками во время сна стражей представляется и невозможным, и безрассудным, если вникнуть во все обстоятельства дела, и прежде всего оно представляется совершенно невозможным со стороны апостолов. Известно, что они были дотоле люди робкие и боязливые: откуда же взялась у них теперь такая необыкновенная смелость? Им ли было похищать мертвого, когда они оставили живого? Они рассеялись в паническом страхе при виде нескольких рабов с дреколиями, пришедших взять Иисуса: как же отважились они теперь напасть на вооруженных воинов? Да и что могло побудить их на такой отчаянный поступок? Зачем им нужно было мертвое тело их Учителя? С другой стороны, возможно ли в самом деле допустить, чтобы апостолы, приблизившись к пещере гроба, разломали печать и отвалили огромный камень от дверей ее, пробыли в ней немалое время и потом унесли из нее мертвое тело своего Учителя, не разбудивши всем этим ни одного из воинов, как бы глубоко все они ни спали? Нельзя при этом забывать и того, что стражи приставлены были ко гробу, с дозволения Пилата, самими иудеями, как сами же они запечатали и гроб. Без сомнения, они выбрали для стражи воинов наиболее преданных им и известных по своей бдительности и благонадежности? Как же могли эти воины допустить такую оплошность? Они говорят: ученики Иисуса, пришедши ночью, украли Его, когда мы спали (Мф. 28, 13). Но как воину ссылаться на сон во время стражи? Да и откуда они узнали об этом воровстве, когда они спали таким крепким сном, что ничего не видели и не слышали? Что за свидетельство спящих?.. Наконец, похищение тела Иисусова учениками представляется несообразным и невероятным, если рассмотреть обстоятельства, последовавшие за этим мнимым похищением. Воины сознаются, что они спали, когда обязаны были бодрствовать, что они допустили похитить тело Иисусово, когда должны были устеречь его. Следовательно, они были виновны в высшей степени, по их собственному сознанию. И что же? Их не только не наказывают, а напротив, еще дают им довольно денег. Отчего же им такая милость? Известно, как строго взыскивалось тогда за подобные преступления. Ирод велел казнить воинов, стерегших апостола Петра в темнице, за то, что они не устерегли узника, освободившегося из заключения чудесным образом (Деян. 12, 19); а воины, не устерегшие тело Христово во гробе, не только оставлены без всякого наказания, а еще и награждены. Не менее виновны были бы и апостолы, если бы они похитили тело своего Учителя, вопреки всем предосторожностям со стороны начальства; однако и их оставляют без внимания, не отыскивают, не судят, не наказывают. Почему же первосвященники и старейшины иудейские, имея полную возможность и к тому же величайший для себя интерес расследовать это дело, так сказать, по горячим следам, вовсе и не думают о расследовании его? Почему они открыто, судебным порядком, не обличают обмана, чтобы этим раз навсегда заградить уста апостолов? Далее, через несколько недель, когда апостолы своею проповедью о воскресении Христа Спасителя стали обращать к Нему целые тысячи иудеев, синедрион потребовал их к себе на суд; но и здесь, на суде, синедрион не обвиняет и не обличает апостолов в похищении тела Иисусова, а лишь строго запрещает им проповедывать о имени Иисуса (Деян. 4, 1–21). То же самое повторилось потом в другой раз, когда синедрион задумал было даже умертвить апостолов за их проповедь о Воскресшем, но, выслушав мнение Гамалиила, ограничился только телесным наказанием их и подтверждением своего прежнего запрещения говорить о имени Иисуса (Деян. 5, 27–40). Что же опять это значит? Почему синедрион, запрещая апостолам проповедовать воскресшего Иисуса Христа, не изобличает их в похищении тела Христова и даже вовсе не упоминает об этом похищении? Причина очень понятна: иудеи сами выдумали сказку о похищении тела из гроба, а потому и знали очень хорошо, что надлежащее расследование этого дела скорее всего могло обличить в обмане их же самих. Таким образом, клевета, распространенная иудеями во вред истине воскресения Христова, сама произносит решительный приговор о своей лживости и несостоятельности. Если где, то здесь в особенности, по замечанию Златоуста, солга неправда себя (Пс. 26, 12).

«Да рекут иудеи, како воини погубиша стрегущии Царя? Почто бо камень не сохрани камени жизни? Или погребеннаго да дадят, или воскресшему да поклонятся, глаголюще с нами: слава множеству щедрот Твоих, Спасе наш, слава Тебе!» (На хвал. стих, воскресны).

Сколько нелепа клевета о похищении тела Христова, столь же несостоятельна теория мнимой смерти Христа. По этой теории Христос, изнуренный крестными страданиями до потери сознания, впавши в глубокий и продолжительный обморок, снова восстал и продолжал жить до наступления действительной естественной смерти³¹⁸. Таково рационалистическое объяснение чудесного факта воскресения Иисуса Христа из мертвых. Странно, что Шлейермахер в своей «Жизни Иисуса» не мог возвыситься над этим объяснением и закрепил его своим авторитетом. Но как ни важен вообще авторитет Шлейермахера в области протестантского богословия, однако издание его чтений о «Жизни Иисуса», по сознанию самих протестантов, не принесло ему славы: «защищением старой гипотезы мнимой смерти Христа Шлейермахер только показал, что на его точке зрения нельзя продолжать стоять». Против этой гипотезы говорит:

        1) Евангельская история страданий и смерти Христа, Его воскресения и вознесения на небо. Что Христос осужден был на крестную смерть и распят был на кресте, этого факта не оспаривают и рационалисты; они утверждают только, что смертная казнь Христа не достигла цели. Но мы имеем свидетелями действительной смерти Христа непосредственных очевидцев ее, стоявших в самых различных отношениях к Христу – книжников и фарисеев и, наконец, весь народ иудейский, бывший на зрелище крестных мучений и смерти Христа. Чтобы правильно оценить значение этих свидетелей, необходимо вспомнить, что самая строгая историческая критика указывает на два условия для достоверности всякого исторического события: во-первых, оно должно быть засвидетельствовано его очевидцами и в возможно большем количестве, во-вторых, оно должно быть вполне согласно засвидетельствовано всеми очевидцами. Но едва ли какое-либо историческое событие давнопрошедшего времени по этим двум условиям может быть более достоверно, чем факт смерти Иисуса Христа. Вопрос теперь в том, не были ли слишком легкомысленны все свидетели-очевидцы смерти Христа, чтобы могли иметь авторитет в наших глазах? Потому что отсутствие крайнего легкомыслия историческая критика ставит в числе необходимых условий достоверного свидетеля. Но можно ли предполагать такое общее легкомыслие в массе людей самых разнообразных ступеней образования, различных партий, даже разных национальностей и, наконец, разных интересов, с каким соединялось в них зрелище крестной смерти Христа? Это предположение, кроме того, прямо опровергается историей. Дух критического анализа во всех сферах жизни был уже господствующей чертой времени Христа; проявление его мы видим даже в римском воине, который для убеждения в действительности смерти Христа копьем пронзил Ему ребро, и тотчас истекла кровь и вода. (Ин. 19, 34). Могут ли физиологи доказать нам, что истечение крови и воды из бездыханного тела еще не служит верным признаком Его смерти? Если бы могли, рационалисты давно сказали бы нам, но мы не встречаем у них никаких ссылок на физиологию. Они утверждают лишь, что вопрос о действительной смерти человека в тот или иной данный момент – труднейший вопрос не только для непосвященных в медицине, но и для лучших медиков, и, может быть, несмотря на общее убеждение иудеев и римских воинов в действительности смерти Христа, в теле Его таились еще искры психической жизни. Только для этого предположения необходимо все же иметь какие-либо основания. Смерти Христа предшествовали нравственные и физические страдания Его еще до времени распятия, затем самое распятие на кресте и, наконец, мучения распятого состояния и в то же время еще более жестокие нравственные страдания от мысли об одиночестве между Богом и людьми (Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил? Мф. 27, 46) – все это факты, не дающие никакого основания к предположению мнимой смерти Христа и, напротив, вполне оправдывающие убеждение в ее действительности.

Но на чем же основывается предположение рационализма о мнимой смерти Христа? На предположении, что невозможно воскресение из действительной смерти. Но это предположение было бы справедливо, если бы было доказано, а не просто предполагалось бы, что воскресения Христа не было. Таким образом, первое предположение покоится на втором, второе – на первом, следовательно, оба – недоказанные предположения. За смертью Христа, по евангельской истории, следовало Его Воскресение. Воскресение никак не может стоять в противоположности мнимой смерти. Поэтому, если рационализм признает смерть мнимой, он должен указать нам в евангельской истории хотя какой-либо намек на чье бы то ни было сомнение в действительности смерти Христа и на понимание Его Воскресения как именно простого оживления из мнимой смерти. Но никаких следов такого намека в Евангелиях рационализм не указывает и не может указать. Воскресший Христос в 40 день, в присутствии Своих учеников, вознесся на небо. Если бы рационализм мог доказать нам недействительность факта вознесения Христа, мог бы указать место, время и свидетелей Его действительной (второй) смерти, мы согласились бы с ним, что не было воскресения.

      Но ничего подобного доказать и указать он не может. Его предположение, что Христос, через несколько лет после Своего оживления, помер действительной смертью – есть одна пустая ни на чем не основанная догадка, фантастическая гипотеза. Рационалисты отрицают вознесение Христа, основываясь только на неупоминании об этом событии в Евангелиях Матфея и Иоанна, но если бы Иоанн не знал вознесения,то мог ли бы он привести в своем Евангелии слова Христа: не прикасайтесь ко Мне, ибо Я еще не возшел к Отцу Моему и Отцу вашему и к Богу моему и Богу вашему? (Ин. 20, 6). Невероятно, чтобы евангелист мог передать эти слова воскресшего Христа Марии, не будучи убежден в Его вознесении. Что касается Матфея, то приведенное им изречение Христа: и се Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28, 20), прямо указывает, что евангелист разумел его, как обещание Христа содействовать с неба Своим ученикам в их трудах, но никак не на земле, из какого-либо скрытого места.

 2) Свидетельства Самого Христа о Своей смерти и Воскресении до наступления этих событий (Мф. 16, 21; 20, 28 и др.), и по совершении их (Лк. 24, 46; Откр. 1, 5 и 18; 2, 8) решительно не мирятся с рационалистической гипотезой. Изречение Христа: Ему должно быть убиту и в третий день воскреснуть, Он был мертв и се жив во веки веков, должно иметь несомненную истину для рационализма, который признает Христа гениальнейшим из всех людей. Но если рационализм в данном случае не захочет освободить Христа от мечтательности или самозаблуждения, то, вопреки своему принципу, он должен поставить гений Христа далеко ниже своего собственного гения.

  3) Также противоречат рационализму и свидетельства Ветхого Завета о смерти Мессии (Пс. 15, 9–11; Ис. 53. Зах. 12, 9). Нет нужды представлять подробные экзегетические доказательства, что в указанных местах действительно говорится о смерти Мессии, а не какого-либо другого лица (см. Christologie А. Т. 1–3 Thl. Hengstenb). Для нас достаточён авторитет Самого Христа, по словам Которого все случившееся с Ним – страдание, смерть и воскресение, есть исполнение написанного о Нем в законе Моисеевом и в пророках и псалмах (Лк. 24, 44). Это свидетельство, что смерть как страдание и воскресение должны были входить в план всего спасительного дела Христова во исполнение пророчеств, должно иметь значение неотразимого доказательства за действительность смерти Христа и в глазах самих рационалистов. Христос для них есть гениальнейший из всех людей, следовательно, Его взгляд на отношение Своей смерти к пророчествам о страждущем Мессии не мог быть ложным или, по крайней мере, менее верным, чем взгляд рационалистов. Но как могла бы Его смерть исполнить ветхозаветные пророчества, если бы она только была мнимой, но не действительной?

4) Против рационализма вопиют кровавые жертвы Ветхого Завета. Жертвы эти, как и весь культ ветхозаветной религии, установлены богооткровенным законом Моисея; они служили прообразом той действительной и действенной жертвенной смерти, которая некогда имелась быть принесена за все человечество Мессиею. Христос (Мессия)пришел не нарушить закон или пророков, но исполнить (Мф. 5,17), следовательно, не пришел для того, чтобы просто отменить или уничтожить ветхозаветную жертву смерти, но заменить ее истинной, спасительной смертью. И это Он исполнил, вознесшись на крест. Перед действительной жертвенной смертью Христа исчезает ее прообраз, как тень. Отсюда с крестной смертью Христа уничтожается ветхозаветная жертва, ее значение, ее сила. Отсюда в христианской Церкви нет более различных кровавых жертв животных, но есть только одна жертва Христа за грехи (Евр. 10, 12). Но как могла бы жертва Христова быть исполнением ветхозаветных жертв, как могла бы она отменить последние, если бы смерть Христа была мнимой, а не действительной? Не должны ли мы ожидать новой, действительной смерти нового, действительного Мессии? Не должны ли мы возвратиться опять к ветхозаветным преобразовательным жертвам крови и, оставив веру в явившегося Христа, вместе с иудеями жить надеждой на явление Его в неизвестном будущем? Так рационализм, защищая бесконечное развитие нашего религиозного сознания, в тоже время требует возвращения его к прежней, ветхозаветной ступени, бесконечно возвышая христианство над иудейством, в той же мере унижает его перед последним. Но такова судьба всех ложных направлений как в научных областях, так и в религиозной, – противоречие их самим себе или саморазрушение.

5) Рационализм забывает значение смерти Христа для нашего спасения. Если вера в воскресение Христа служит основанием веры в Него как Спасителя и Искупителя, то сама она основывается только на вере в действительную смерть Христа. Если не было смерти Христа, не было и воскресения, не было бы победы жизни над смертью, которая есть возмездие за грех, не было уничтожения нашего греха, не было нашего спасения, Христос не был нашим Спасителем. Но в таком случае, в чем же укажут нам рационалисты превосходство Его религии над прочими религиями, в чем – проявление Его беспримерного гения, если бы не в беспримерном обмане, в котором держит Он в течение целых тысячелетий лучшую половину человечества?

6) Наконец, против рационалистической гипотезы говорит факт веры в воскресение Христа Его учеников. Возможна ли, мыслима ли вера в воскресение, в могучего Победителя смерти при виде измученного, израненного, постепенно и тихо возвращавшегося к жизни и нуждавшегося, без сомнения, в пособии врача, в уходе ближних для полного восстановления сил, как все то необходимо предположить при оживлении Христа из мнимой смерти? Психологическую невозможность происхождения веры в воскресение при таких обстоятельствах превосходно показал Штраус: «В полу смертном состоянии вышедший из гроба, кругом обвязанный, нуждающийся в медицинских средствах, в перевязках, в подкреплении и бережности и, наконец, при всем том, глубоко еще страждущий, не мог произвесть на учеников впечатления Победителя смерти и гроба, Князя жизни, какое находим мы в основании позднейших Его явлений. Такое оживление отзывалось бы в учениках только слабым и притом в высшей степени элегическим впечатлением, но не могло бы изменить их печали в воодушевление, их. простого почтения – в обоготворение»³¹⁹.

        После всего сказанного против рационалистической гипотезы не трудно уже устранить Шлейермахерово доказательство недействительности смерти Христа. «Действительная смерть,– говорит Шлейермахер, – не может быть констатирована до наступления тления»³²⁰. Но 1) и в Ветхом Завете прямо предсказана была смерть Мессии без тления (Пс. 15,–10); 2) Новый Завет достаточно мотивирует нам этот факт (Деян. 2, 31). Для целей спасения человечества именно нужна была смерть, но не тление, наконец, 3) хотя тление есть действительно один из существенных признаков действительной смерти, но ни один доктор не скажет, что до наступления разложения тела нет действительной смерти.

      Рационалистическая гипотеза мнимой смерти ни сама себя не оправдывает достаточными основаниями, ни происхождение веры учеников в воскресение из мертвых не объясняет психологически.

     Пантеистическая гипотеза обманчивого видения, вопреки рационалистической «мнимой смерти» Христа, признает вполне историчными слова церковного символа: верую в Распятого:ш нас при Понтийском Пилате и Страдавшаго и Погребеннаго, и отрицает, напротив веру – ив Воскресшаго в третий день по писанию. Она утверждает: «Христос умер и не воскрес; но ученики Его пришли к убеждению, что Христос воскрес и является им чувственно – видимо, объективно». Представителями этой гипотезы служат отрицательные критики евангельской истории – Гольстен, Штраус и Ренан. Основания, приводимые ими в оправдание этой гипотезы, с первого взгляда не могут не поразить своею многочисленностью и видимой основательностью даже всякого, непоколебимо верующего в воскресение Христа.

       Исходным пунктом научного исследования защитников гипотезы субъективного видения Христа Его учениками служит явление Христа Павлу перед Дамаском. Как, вообще, по мнению отрицательной критики, история первохристианства может быть правильно составлена только по четырем неоспоримо Павловым посланиям (Рим., два Кор. и Гал.), так также только в свидетельствах Павла мы владеем ключом к разрешению загадки явлений воскресшего Христа. О явлении перед Дамаском мы находим три известия в Деяниях апостолов (гл. 9, 22, 26) и несколько свидетельств самого апостола Павла (1Кор. 9, 1; 15, 8; 2Кор. 4, 6; Гал. 1, 1 и 11 и т. д.; Тим. 1, 13 и т. д.). Так как в трех известиях Деяний апостолов явление Христа перед Дамаском представляется внешне чувственным, объективным, то защитникам гипотезы призрачного видения необходимо было лишить эти известия строго исторического характера и превратить их просто в миф, или тенденциозную историю, или же в рассказ невежественного историка, не знавшего различия между внешним и внутренним, между субъективным и объективным. Так они и делают. Далее, им нужно было доказать, что свидетельства самого апостола Павла, несомненно относящиеся к тому же событию, о котором передает Лука в трех местах своей книги (т. е. в Деян.), или носят существенно иной характер, отличный от сказания Луки, т. е. говорят о событии именно как о внутреннем, субъективном, совершившемся в духе самого Павла, или также обличают в свидетеле недостаток различия между объективными и субъективными видениями. Так поступают и на этот раз защитники рассматриваемой нами гипотезы: они или доказывают, что свидетельства апостола Павла, вопреки известиям Луки, указывают на внутренно-субъективный характер явления Христа перед Дамаском, или утверждают, что и сам Павел не умел строго различать между субъективными видени ями и объективными явлениями и потому принимал первые за последние; и отсюда исправляют его ошибку, изменяя последние в первые. На основании всех этих работ они заключают, что явления Христа и первым ученикам Его были сами по себе также субъективными или визионерными и только по самообольщению или невежеству понимались апостолами как внешние явления.

Итак, нам предстоит решить следующие вопросы: можем ли мы в известиях Луки о явлении Христа Павлу (перед Дамаском), как внешне-чувственном, видеть действительную историю или просто историю невежественного историка, не знавшего различия между внешними и субъективными видениями? Далее, говорит ли апостол Павел о своем видении Христа геред Дамаском, вопреки Луке, как только о внутреннем, субъективном событии или, подобно Луке, как о внешнем, объективном и если говорит в последнем смысле, то не заблуждался ли он, как Лука, по незнанию различия между внутренними и внешними видениями? Затем, не было ли видение перед Дамаском однородно с последующими видениями Господа Павлу? Наконец, были ли все явления Христа Своим ученикам с третьего дня по смерти по 40 включительно – внутренними событиями, аналогичными видениям в Посланиях 2Кор. 12, 1–4; Гал. 1, 16) или, действительно, внешними явлениями, подобными явлению перед Дамаском?

Явление Христа апостолу Павлу описывается в Книге Деяний апостолов, как мы сказали, в трех местах, в гл. 9, 22 и 26. Во всех трех известиях вполне согласно говорится: 1) о фанати- чески-враждебном отношении Павла, до события перед Дамаском, к последователям Христа (9, 1; 22, 4; 11); 2) о месте и времени события (9, 3; 22, 5; 26, 12); 3) о чудесных частнейших его обстоятельствах и их объективной реальности – о внезапном свете с неба, падении Павла на землю и разговоре его с Христом (9, и т. д. 22, 6; 26, 13); 4) о следствиях чудесного события, – об ослеплении Павла, о путешествии его в Дамаск, о крещении, о появлении его перед народом как апостола Христа (9, 8, 20; 28, 11, 15 и д. 21; 26, 19 и д.)

Несмотря на такое согласие всех трех известий в существенных или главнейших чертах, отрицательная критика старается доказать их недостоверность или неисторичность указанием их взаимных противоречий. Эти противоречия она находит в следующих чертах: 1) по 26, 14 вместе с Павлом упали на землю и его спутники; между тем как по 9, 7 люди, шедшие с Павлом, стояли, а упал на землю один Савл (ст. 4); 2) по 9, 7 спутники Савла, слыша голос, никого не видали; но по 22, 9 они видели свет, но голоса, говорившего Савлу, не слыхали; 3) по 26, 16 и д., явившийся Христос объявляет Савлу часть того, что по 9, 15 Господь говорит позднее Анании, а по 22, 21, что говорит Павлу в позднейшем видении в Иерусалиме и что по 22, 14 говорит Анания Павлу. Таковы противоречия, открытые новейшей критикой в известиях апостола Луки о явлении Христа Павлу.

Признавая до времени эти противоречия действительно существующими в известиях Луки, мы, прежде всего, не можем оставить без внимания их ничтожное значение по сравнению с теми вполне согласными во всех известиях чертами, какие указаны нами выше. Все известия представляют абсолютное согласие в главнейших чертах и разноречат лишь при описании второстепенных обстоятельств. Спрашивается: может ли здравая и беспристрастная критика, ввиду такого далеко неравного значения согласных и разноречивых черт в известиях, признать эти известия неисторическими?

Здесь невольно припоминаются слова отца новейшей библейской критики Лессинга: «если, Ливий, Полибий и Тацит об одном и том же событии, одном и том же сражении, об одной и той же осаде рассказывают в связи с столь различными обстоятельствами, что обстоятельства у одного указывают пропуски у другого, то можно ли, поэтому, отрицать самое событие, в котором они согласны?.. Если теперь Ливий, Дионисий, Полибий и Тацит пользуются у нас таким расположением, что мы не предаем их истязанию за каждый слог, почему мы не относимся так же к Матфею, Марку, Луке и Иоанну?»³²¹

Если бы указываемые новейшими критиками различные оттенки в трех известиях были настолько существенны, что уничтожали бы достоверность их общего содержания, то как можно было бы объяснить, что один и тот же историк, описывая в разных местах книги одно и тоже событие, столь существенно себе противоречит? Здравая критика, напротив, именно в этих мнимых противоречиях, – которые в действительности представляют собой только второстепенные вариации, естественные в устах самостоятельного историка, – найдет прямое доказательство истины общего содержания всех известий Луки. Каждое известие, имея своим зерном одно и то же событие, варьирует его литературную форму по свободному желанию историка, непосредственно узнавшего (от Павла) о рассказываемом им событии. Предполагая отсутствие таких вариаций в известиях Луки, мы тем менее могли бы ожидать от отрицательной критики признание их достоверности. Отрицательная критика объяснила бы согласие в сказаниях до мельчайших деталей искусственностью, тенденциозностью рассказов, как и делает она во всех тех случаях, когда находит вполне согласный рассказ во многих местах Писания о каком-либо чудесном, сверхъестественном факте.

Но строгое, непредвзятое исследование в самих различиях известий Луки находит нечто существенно единое, так что и, с этой стороны заключение критики о недостоверности известий оказывается ложным.

       Первое противоречие: по 9, 7 спутники Савла стояли, а Савл упал на землю; тогда как по 26, 14 все, бывшие с Савлом, упали на землю. Это самое важное противоречие, какое могла указать отрицательная критика в известиях Луки. Рассмотрим его. Наши критики противопоставляют здесь стояние падению: один упал, почувствовал над собою что-то такое, другие, напротив, стояли спокойно, ничего не чувствуя. Так понимают новые критики 9, 7; между тем 26, 14 они понимают так, что здесь все – и Павел, и его спутники представляются под одинаковым впечатлением. При таком понимании противоречие между 9, 7 и 26, 14 оказывается действительно непримиримым. Но острый глаз критики не заметил в 9, 7 рядом с стояли другого слова – в оцепенении. Не просто стояли спутники Павла при описываемом событии, но стояли в оцепенении. Это вполне согласно с выражением 22, 9: пришли в страх. Следовательно, в 9, 7 нет никакого противопоставления собственно бодрого, спокойного стояния лиц, бывших с Павлом и ничего не замечавших – его падению на землю; напротив, указывается общее впечатление, испытанное Павлом и его спутниками, только первым в большей мере, чем последними. Дело идет о впечатлении, испытанном от необычайного, сверхъестественного явления, и это впечатление представляется общим для всех бывших с Павлом и самого Павла – как в 9, 7 (стояли в оцепенении), так и в 22, 9 (пришли в страх) и в 26, 14 (упали на землю). Значит, необычайное событие всеми было почувствовано, а это только и требовалось сказать во всех известиях, чтобы последние были вполне согласны между собою и имели достоинство истории. Различие оказывается только в описании силы ощущения, произведенно-го необычайным событием на спутников Павла. По 26, 14 эта сила была равна для всех без исключения: все мы упали на землю; по 9, 7 и 22, 9 сила впечатления события на спутников Павловых несколько уступала силе впечатления на Павла: он упал на землю... люди же... стояли в оцепенении; я упал на землю, бывшие же... пришли в страх. Но могло ли такое в высшей степени скрупулезное разногласие заставить нас не верить в достоверность факта, если бы мы встретили его в известиях светских историков? При такой исторической критике нам пришлось бы вычеркнуть из общей гражданской истории целые периоды ее и от всей истории с ее живыми личностями, с ее разнообразной жизнью оставить один жалкий и безжизненный остов. Нет сомнения, что ближе бывшие к Павлу во время события вместе с ним упали на землю, между тем как другие, находившиеся в некотором отдалении от Павла (нельзя же предположить, чтобы все спутники Павла находились от него на одинаковом расстоянии),почувствовали страх, стояли в оцепенении, – вот разгадка разногласия известий относительно впечатления, испытанного спутниками Павла во время необычайного события.

        Второе противоречие в известиях Луки, указываемое критикой, есть уже совершенно мнимое: 9, 7, люди же... слышали голос и никого не видели; 22, 9,бывшие же со мною свет видели... но голоса, говорившаго мне, не слыхали. Наши критики противопоставляют в этих стихах только: слышали-не слыхали, не видели-видели, и отсюда находят в них непримиримое противоречие. Но противопоставление отдельных слов без внимания к их связи с другими словами не рекомендует ни научности, ни беспристрастия критиков. В первом месте говорится:люди слышали голос и только, т. е. голосовые звуки, но не членораздельную речь; не слыхали и не понимали содержания речи; во втором: не слыхали голоса говорившего мне, т. е. опять не слыхали и не понимали речи, сказанной Павлу. Есть ли тут какое-нибудь противоречие? Точно также по отношению к видению первое место говорит: никого не видели, т. е. не видели Того, Кто явился Павлу, следовательно, не говорит ничего не видели; второе: видели свет, следовательно, видели нечто, но не видели Явившегося Павлу. Можно ли сказать, что и здесь противоречие? Оба рассматриваемые нами места в своей совокупности говорят: спутники Павла ощущали неопределенные звуки голоса Говорившего и свет, исходивший от Явившегося Павлу, но ни речи Его Павлу не слыхали, ни лицо Его, видимое для Павла, не видали. Но это вполне согласуется с тем сообщением, что Христос по всем трем известиям явился только Павлу, но не спутникам, и Сам Христос гозорит: Я... явился тебе (26, 16). Могут спросить здесь: каким же образом спутники Павла могли не видеть Христа и не слыхать Его речи, если явление и речь Христа были внешне-чувственными, объективными событиями, а не субъективным произведением самого Павла? Лучшего ответа, нежели какой дает на этот вопрос знаменитый историк Неандер, нам кажется, нельзя представить: «Так как это явление по своей природе не позволяет судить о себе по законам обыкновенных земных сообщений и ощущений, то, что Павел и его спутники ощущали не одно и то же, ничуть не может говорить против объективной реальности явления. Мы не знаем закона, по какому происходят сообщения из высшего духовного мира людям, обитающим в чувственном мире, чтобы можно было сказать об этом что-либо определенное»³²². С своей стороны, имея в виду Иоанна (12, 28–30), мы можем присовокупить к этому ответу следующее: для совершенного восприятия божественного откровения недостаточно голоса говорящего, но нужно также ухо (орган, желающий ощущения и способный к нему) слышащего. Таким открытым для Бога ухом владел только Павел, между тем спутники его не владели.

Наконец, и третье противоречие, указываемое отрицательной критикой в известиях Луки, не представляет в себе ничего непримиримого. Во-первых, если по 9, 15 Господь говорит Анании, то, что по 22, 14 Анания говорит Павлу, то, без сомнения, тут нет никакого противоречия: сказанное Тосподом Анании последним передается Павлу. Во-вторых, если по 9, 15 и 22, 15 сказанное Господом Павлу через Ананию в 26, 16 и д. представляется сказанным непосредственно Павлу, то нужно иметь в виду, что Павел в 26 гл. рассказывает о своем видении Господа перед царем Агриппою, перед которым не было нужды упоминать об Анании, как посредствующем органе между Господом и Павлом. Там, напротив, где это требовалось, – в речи перед иудейским народом, – Апостол прямо упоминает Ананию, мужа благочестивого по закону, одобряемого всеми иудеями, живущими в Дамаске (22, 12), как посредника между ним и Богом. В замечании со стороны историка, что апостол Павел в речи перед Агриппою, слил в одно сказанное ему непосредственно Господом и посредственно через Ананию, также не было нужды, так как уже в предшествующих двух известиях строго разделены были речь Христа Павлу во время явления и речь после явления через Ананию. Остается теперь разногласие только в том, что в 26, 27 явившемуся Христу перед Дамаском приписываются слова, сказанные Им в Иерусалиме во время исступления Павла (22, 21). Но что сам Павел перед Агриппою мог внести в речь Христа перед Дамаском нечто из откровения, бывшего ему в другое время и что, следовательно, это не обличает референта речи, Луку, в противоречии самому себе, признал после и сам Баур³²³.

Так все противоречия, указанные отрицательною критикой в трех известиях апостола Луки о явлении Христа Павлу перед Дамаском, при строгом беспристрастном рассмотрении оказываются столь несущественными литературными вариациями, что нимало не позволяют сомневаться в достоверности общего содержания этих известий.

Мы понимаем, что отрицательная критика не могла не преувеличить значения маловажных самих по себе различий в трех известиях Луки, чтобы иметь право видеть в них не действительную историю, но мифическую традицию. Так, Баур говорит: «первоначально – субъективное и чисто внутреннее событие только постепенно превратилось во внешнее»³²⁴. Но называя историю явления Христа пред Дамаском в Деяниях апостольских мифом, Баур впадает в несомненное противоречие самому себе. Он укоряет писателя Деяний апостолов в «намеренной тенденциозности», – говорит, что нельзя смотреть на соединение Павла с Ананиею в нашей истории как на случайно происшедший продукт мифической традиции, но только – как на свободную композицию, составленную с известным намерением; он объясняет противоречие в известиях Луки всецело осмысленным прагматизмом автора, – и вдруг явление Христа признает мифической традицией, т. е. поэтической сагой, ненамеренно и постепенно объективировавшей внутренний, духовный процесс. Баур впал в такое противоречие самому себе, очевидно, недоумевая относительно появления Анании в истории обращения Павла. Если и вся эта история у Луки есть только мифическая традиция, то как мог выступить в ней на сцену и притом в такой важной роли какой-то неизвестный прежде и после в истории первохристианства Анания? Этот вопрос, неразрешимый с чисто мифической точки зрения на повествование об обращении Павла, побудил Баура обратиться к своей излюбленной идее – противоположности в первохристианс\:ой Церкви между христианами из иудеев и христианами из язычников, между петринистами и павлинистами, и объяснить появление Анании (петриниста) в истории Павла тенденциозностью историка – показать первоначальное стремление Павла к соединению с иудейско-христианскою партией. Но такое объяснение, как мы сказали, разрушает основное воззрение Баура на нашу историю как на мифическую традицию.

Однако допустим, что некоторая тенденциозность, т. е. сознательность, преднамеренность, возможна и в мифической традиции, т. е. в чисто бессознательно образовавшейся саге и спросим: справедливо ли само по себе понимание истории обращения Павла как мифической традиции?

Если в Деяниях апостолов помещена не истинная история, но мифическая традиция о событии перед Дамаском, то необходимо предположить, что между самым событием и описанием его под диктовку мифического предания находился значительный промежуток времени; но такое предположение ничем не оправдывается. По согласному свидетельству церковного предания Книга Деяний апостолов написана святым Лукою, которого Павел прямо называет своим другом и товарищем своего римского узничества (Кол. 4, 14). Если, таким образом, писатель Деяний находится в самых близких отношениях к Павлу, если даже он был его спутником в некоторых путешествиях (Деян. 10–21) и если ничего не слыхал от самого Павла о самом важном событии в его жизни или если слышал, то откуда он мог заимствоватьмифическую традицию? Или, может быть, не Лука был писателем Деяний апостолов? И это критика старается доказать, но до сего времени – безуспешно. Впрочем, для вопроса, есть ли описанное в Деяниях событие перед Дамаском действительная история или мифическая традиция, вопрос об авторе книги не имеет существенного значения. Если бы автором Деяний был и не Лука, то, во всяком случае, муж, пользовавшийся свидетельством своих собственных глаз и слуха о жизни Павла до и после его обращения. Так, нам кажется, следует заключить из 16, 10 и д. (тотчас лы положили и пр.). Деяния апостолов не говорят о смерти Павла; описание его жизни и деятельности прерывается в них вдруг узничеством его в Риме, хотя читатель с напряженным вниманием желал бы проследить всю его жизнь до самого конца. Чем можно объяснить такой внезапный перерыв в истории Павла, если не тем, что Книга Деяний была написана еще при жизни Павла, что окончательная судьба Апостола в то время была еще не решена. Каким же образом могла попасть в незаконченную еще историю Апостола мифическая традиция? Неоспоримо, что писатель Деяний есть вместе писатель третьего Евангелия (Деян. 1,1). Можем ли думать, чтобы муж, описавший жизнь Христа так, как передали то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова (Лк. 1, 2 и далее), в своих сообщениях о жизни Павла пользовался недостоверными источниками? Как же, повторяем, появилась в его книге мифическая традиция?

Если, с одной стороны, как мы сейчас показали, для мифической традиции о событии с Павлом перед Дамаском не доставало места в Деяниях апостолов, то с другой, – для постепенного образования самой традиции не доставало времени. Чудесная история обращения Павла известна была всюду после того, как он стал христианином и апостолом. Во всяком случае, эта история рассказывалась во всех христианских обществах еще при жизни Апостола, так что Апостол указывает на нее, как на общепризнанный факт и на ней основывал свой апостольский авторитет. Если бы эта история была собственно мифом, то могли ли бы не указать на это многочисленные враги Павла, когда он ставил с нею в причинную связь свое апостольское призвание? И притом, так как сам Павел основывал на чудесном событии свое апостольское достоинство, то кто же должен бы быть признан первым виновником этого мифа и его распространителем, если не сам Павел? Но такое предположение не только противоречит понятию мифической традиции, но и всему характеру апостола Павла. Наконец, если событие, о котором ведем речь, есть мифическая традиция, то что послужило толчком к составлению этой традиции. Традиция о событии предполагает впереди себя само событие. В чем же состояло это событие? Обращение Павла в христианство, конечно, – не миф, но факт. В чем же укажут нам достаточное основание для объяснения этого факта? Отрицая реальность чудесного явления Христа Павлу перед Дамаском, мифическая теория не может указать нам достаточного мотива для радикального переворота, совершившегося в религиозно-нравственном сознании Павла.

Поглядим теперь, как смотрит сам апостол Павел на бывшее ему явление перед Дамаском. Говоря в первом Послании своем к Коринфянам о явлениях Воскресшего, апостол Павел заканчивает собою ряд тех лиц, которым Господь явился после своего воскресения:после всех Он явился и мне, как некоему извергу (1Кор. 15, 8). Теперь спрашивается: принимал ли сам Павел явление Христа при Дамаске за духовное видение или за истинное событие, за телесную действительность? Этот вопрос может быть разрешен с точностью на основании первого Послания к Коринфянам. Здесь Павел указывает на бывшее ему явление Воскресшего как на последнее из всех явлений его ученикам по воскресении. Если же Павел (как повествуется в деяниях апостольских и как принимает Штраус) после явления, за которым последовало его обращение, имел еще неоднократные видения Христа, то из выражения после всех Он явился и мне, следует, что это явление при Дамаске не могло быть только духовным видением, а напротив следует, что это явление заключало собою ряд тех событий, которые должны были окончиться вскоре после воскресения Иисуса Христа, составляя переход от видимо-земного к дальнейшему чисто духовному общению Господа с Его учениками, так как они принадлежали единственно к истории основания Церкви, призвание же Апостола язычников было в этой истории необходимым эпизодом, осуществимым только посредством личного явления Христа. То же заключение вытекает и из 9 гл. первого Послания к Коринфянам. Здесь Павел говорит: не апостол ли я? Не видел ли я Иисуса Христа, Господа нашего (1)? Напоминанием о своем лицезрении Господа, Павел хочет доказать свое апостольское достоинство, свою равноправность с Петром и другими апостолами. Но все это доказательство могло иметь силу только в таком случае, если событие при Дамаске было принимаемо среди верующих за действительное событие, которое было удостоверено и другими свидетелями и о котором Павлу достаточно было только напомнить. Итак, мы спрашиваем: по воззрении Павла, могло ли одно духовное видение Христа служить доказательством апостольского звания в Церкви? Получать духовные видения было, бесспорно, признаком пророка, а не апостола; апостольское же звание, по воззрению Павла, есть иное и высшее, чем пророческое. Следовательно, и это явление Господа, которым Павел доказывает свое апостольское звание, должно быть не таким видением, какое доступно одинаково каждому пророку и другим христианам, а иным. Так как лицезрение исторической жизни Иисуса Христа и в особенности Его воскресения, и личное призвание воскресшим Господом было исключительным преимуществом апостола перед пророком, то это лицезрение могло быть ему только в телесном виде, как было столь часто Петру и другим апостолам прежде и после смерти Христовой. К этому надо присовокупить, что Павел в 15 главе первого Послания к Коринфянам, именно с целью уничтожить возникшее в Коринфской церкви сомнение касательно воскресения тела и доказать будущее телесное воскресение всех, обращается к воскресению Христа, первенца из умерших. Возможно ли же, чтобы Павел для доказательства воскресения тела ссылался на такое событие, которого нетелесность как духовного видения, была известна ему? Возможно ли, чтобы на нетелесности этого явления он основывал не только действительность своего апостольства, но и собственное свое спасение при жизни и по смерти, если событие это было такого рода, что он не знал, был ли он при этом в теле или вне тела? Итак, мы видим, что Павел, по собственному опыту знавший духовные видения, с ясным сознанием и с полною уверенностью принимал явление Христа при Дамаске не за духовное видение, а за действительное явление. После этого по какому же праву можно было бы извращать свидетельство этого мужа, высказываемое им с такою выразительностью о самом важном для него и священнейшем событии всей его жизни.

Однако новейшая критика не признает себя обезоруженной такими свидетелями против ее гипотезы, каковы Лука и Павел; она аппелирует к физиологии и психологии и в них ищет опоры для своего бездоказательного предположения.

«Визионерное видение» Христа Павлу при Дамаске, по мнению отрицательной критики, условливалось с физиологической стороны – ненормальными отправлениями нервной системы у Павла, с психологической – особым психическим состоянием Павла перед этим видением.

       Рассмотрим первую сторону. Гольстен, указывая на жало в плоти и немощи плоти Апостола (2Кор. 12, 7; Гал. 4, 13), говорит: «здесь мы имеем указание на те болезненные разрушения организма, происходящие вследствие расстройства в кровяной и нервной жизни, которые именно у визионеров так часто обнаруживают природу болезненно-эпилептических случаев, когда, между тем как жизненная деятельность всецело сосредоточивается внутри, больной, как бы пораженный, повергается на землю и в сильнейших потрясениях всего организма истощает свою силу»³²⁵. То же самое говорит и Штраус. Из кратких свидетельств Павла, по его мнению, несомненно видно, что он, действительно, представлял на пути в Дамаск присутствующим пред собою вознесшегося Христа, считая явление в полном смысле объективным; но нам «ничто не препятствует быть другого мнения и рассматривать явление, как просто субъективное, как факт его внутренней душевной жизни», потому что «с Павлом весьма нередки были известные чрезвычайные душевные состояния, и можно находить в нем некоторые признаки нервного расстройства и даже болезненных, быть может, эпилептических случаев»³²⁶.

Так апостол Павел, по утверждению наших критиков, был человек нервно-расстроенный, может быть, эпилептик. Посмотрим, насколько состоятельна эта теория. Если наши критики усматривают в Апостоле следы нервного расстройства, предрасположения к призрачным видениям, то почему же он не имел таких видений, когда был Савлом, т. е. до обращения в христианство? В телесной организации Павла-иудея мы решительно не находим никаких следов болезненного расстройства и в истории его дохристианской жизни не встречаем никаких видений. Как случилось, что болезненное расстройство произошло только в момент обращения в христианство и продолжалось только в христианской жизни Павла? Да и вероятно ли, чтобы такое расстройство произошло именно в самый высший момент духовной жизни Павла, когда он только что почувствовал себя особенно сильным духом и телом, освободившимся от заблуждений и познавшим истину? Немощи плоти Апостола вовсе не стоят ни в какой связи с его видениями; жало в плоти было не гредварительным условием, но следствием чрезвычайного видения, педагогически-дисциплинарным средством в руках Божиих для удержания обильно облагодатствованного Апостола в границах смирения. Если бы жало в плоти было действительно условием, необходимым субстратом видений, то мог ли бы Апостол молить об удалении его, так как вместе с ним он лишился бы откровения на будущее время. Что разумеет Апостол под жалом в своей плоти, этого ни положительная, ни отрицательная экзегетика до сего времени еще не решила определенно. Не странно ли считать телесным субстратом для субъективных видений что-то такое неопределенное, вовсе нам неизвестное? Визионеры и именно той категории, к которой принадлежит Павел, по словам новейших критиков,³²⁷ без всякого сомнения признают все свои призрачные видения объективно-реальными. Но каким образом Павел однако отличает свои внутренние видения от объективно-реальных видений? Если критики ссылаются на духовные видения Павла как на доказательство его способности к призрачным видениям, то именно ясное и вполне определенное отличие у самого Павла внутренних, духовных видений и объективно-чувственных явлений служит доказательством происхождения первых не из болезненно-расстроенной телесной организации, но от действия высшей премирной силы на дух Павла и, с другой стороны, – доказательством его безобманчивого определения явления Христа перед Дамаском как объективно-чувственного. Наконец, если апостол Павел был визионер, то пусть укажут нам в нем определенные аналогичные признаки с состоянием других известных визионеров и эпилептиков. Но до сего времени отрицательная критика никакой такой строгой аналогии между Павлом и другими визионерами не указала и указать не может. «Павел, – справедливо говорит Бейшляг, – с своею силою, неослабеваемой ни от апостольской деятельности в течение дня, ни от письмоводства во время ночи, ни от всех опасностей, трудов и страданий, вовсе не производит впечатления слабого, нервнорасстроенного эпилептика».

Мы признаем, что в критическом анализе у наших противников телесной стороны Павловой природы есть частица правды, именно, что в телесной области Павла, как и в душевной, от природы находились некоторые приготовительные элементы к будущим сверхъестественным видениям. Апостол говорит, что Бог избрал его от утробы его матери (Гал. 1, 15); следовательно, некоторые натуральные условия как в духовной, так и в телесной стороне его природы, действительно, приготовлены были для будущих божественных откровений. Павел был избранный сосуд для божественной, благодатной силы; это избрание, конечно, обнимало в нем все человеческое существо – дух и тело, потому что душевные и телесные свойства находятся в постоянном взаимодействии. Как в области человеческой природы, так и в области природы вообще, сверхъестественное (вдохновение и чудо) всегда примыкает к натуральному: оно не есть действие волшебного жезла, магической силы, не является разрушителем натуральных сил и законов природы, но пользуется ими, основывается на них, возвышает их, возводит на высшую нормальную ступень деятельности – и в этом состоит характеристическое отличие сверхъестественного явления от магического, волшебного, демонического. Отсюда, если Павел получал откровения в форме видений, то, конечно, эти откровенные видения имели для себя необходимые натуральные условия как в устройстве его физического организма, так и в общем строе, натуральном складе его душевной жизни. В этом состояло его избрание Богом от утробы матери; без натуральных условий сверхъестественное не имело бы в нем точек соприкосновения. Но если сверхъестественное откровение примыкало к натуральным данным в природе Павла, то от этого оно не теряет своего характера сверхъестественности, не становится плодом натуральной природы Павла. Характеристическое в откровенных видениях – не видения или форма откровения, но содержание, облеченное в эту форму: без содержания не было бы и формы. Если Павел физически ранее был уже подготовлен к откровенным видениям, то все же эти видения начались лишь по призвании его к новой жизни и деятельности в христианстве. Это натуральное подготовление состояло не в болезненном расслаблении нервов Павла, не в эпилепсии, на которую нет даже намеков в истории его дохристианской жизни, но просто в необходимости предварительных органических условий для восприятия откровения в форме видений. Этим объясняется ясное сознание у Павла во время откровенных видений, здравое отличие от реальных явлений; отсюда вытекает и полная достоверность его свидетельств о явлении ему Христа перед Дамаском как объективно-реальном, внешне-чувственном явлении. Так, в телесной организации Павла мы не находим никаких болезненных условий к призрачным видениям, но, наоборот, усматриваем все условия необходимые для ясного отличия объективного от субъективного и для восприятия сверхъестественного откровения в форме внутренних видений.

Но нас могут спросить: то, что вы считаете характерным в откровенных видениях – их содержание, не есть ли, как и в натуральных призрачных видениях, собственный продукт духа так называемых богодухновенных мужей и, следовательно, те самые элементы в области телесной природы, которые вы называете приготовительными для божественного откровения в форме видений, не суть ли главные производительные причины так называемых откровенных видений? Законы визионерного воплощения мыслей, желаний и чувств нам неизвестны; мы не знаем, каким образом собственная мысль визионера воплощается в известном образе, не знает этого и сам визионер. Если мысль его направлена на религиозные предметы, то, естественно, воплощение ее он примет за божественное откровение. Кто из визионеров, занятых религиозными мыслями, не скажет, что неизвестное ему в своем процессе образования воплощение этих мнений есть божественное откровение? Почему же думаете, что только у ветхозаветных и новозаветных визионеров, так называемых носителей божественного откровения, дело визионерного воплощения той или иной мысли происходило иначе, нежели у натуральных, болезненно-расстроенных визионеров? В натуральном визионерном видении собственное содержание внутреннего мира визионера принимает видимый образ, представляющийся ему объективным, тогда как в действительности он – субъективный образ; характеристическое в этом видении, следовательно, есть именно видение, т. е. не содержание его, а визи- онерное воплощение содержания. Между тем, в откровенном видении признаете характеристической чертой не самый образ, не самую форму, но содержание: вы утверждаете, что и в откровенном видении, видение, как видение, по крайней мере, отчасти натурально, но нисколько ненатурально, а сверхъестественно его содержание. Что дает вам право на такое утверждение? Почему вы признаете, например, видения Павла откровенными, сверхъестественными? Не потому ли просто, что Павел получал, по- вашему, видения откровенные, сверхъестественные, т. е. не пред- занятая ли мысль или религиозная вера в Павла как носителя божественного откровения, как апостола, заставляет вас отличать его видения от натуральных, призрачных видений болезненно-расстроенных визионеров, и поэтому явление ему Христа перед Дамаском не есть ли в действительности его собственное, визионерное видение?

       Эти вопросы заставляют нас перейти к исследованию того психического состояния Павла, которое, по мнению отрицатель ной критики, вызвало в нем визионерное видение перед Дамаском. Откровенные внутренние видения мы отличаем от натурально-призрачных тем, что содержание первых, для нас натурально необъяснимо. В натуральных субъективных видениях нам неизвестен способ происхождения самого призрака, т. е. процесс призрачного воплощения внутреннего состояния визионера; в откровенных же видениях нас поражает самое содержание их; оно не может быть объяснено из натурального состояния духа богодухновенного человека, оно настолько превышает границы его человеческого понимания, степень его развития, словом, превышает его собственный мир мыслей, желаний и чувствований, что даже сам получивший откровение нередко не понимает его и удивляется сообщенному ему из премирной области. В этой необъяснимости натуральным путем содержания откровенных видений мы и имеем самый твердый критерий, отличающий их от всех натуральных, болезненных призрачных видений. Мы не можем доказывать здесь, что такой критерий уверяет нас в истинносверхъестественном происхождении всех откровенный видений Ветхого и Нового Завета, – это завело бы нас далеко. Но если отрицательная критика объяснит нам удовлетворительно из натурального состояния духа Павла все содержание события перед Дамаском, то мы готовы признать его субъективным делом самого Павла. И сама отрицательная критика полагает особенную важность не столько в физиологическом, сколько в психологическом объяснении происхождения явления перед Дамаском, т. е. не столько в объяснении формы события, сколько его содержания. Поэтому мы должны с особенной внимательностью остановиться на этом объяснении и подвергнуть его обстоятельному рассмотрению.

Но прежде всего мы должны ясно определить себе и твердо помнить, чего собственно мы должны ожидать от этого натурально-психологического объяснения, какую задачу оно берет на себя и обязано исполнить.

Отрицательная критика отвергает воскресение Христа; явления воскресшего Христа, на которых утверждается наша вера в Его воскресение, по ее мнению, суть визионерные видения. Поэтому она обязана доказать, что не реальные явления Христа произвели веру в Его воскресение, но, наоборот, субъективная пера в воскресение Христа произвела Его визионерные явления. Призрачные видения воплощают лишь то, что ранее уже находилось в духе визионера; они не сообщают ему новых мыслей, неизвестных истин, но только выясняют ему собственной критики, вызвало в нем визионерное видение перед Дамаском. Откровенные внутренние видения мы отличаем от натурально-призрачных тем, что содержание первых,для нас натурально необъяснимо. В натуральных субъективных видениях нам неизвестен способ происхождения самого призрака, т. е. процесс призрачного воплощения внутреннего состояния визионера; в откровенных же видениях нас поражает самое содержание их; оно не может быть объяснено из натурального состояния духа богодухновенного человека, оно настолько превышает границы его человеческого понимания, степень его развития, словом, превышает его собственный мир мыслей, желаний и чувствований, что даже сам получивший откровение нередко не понимает его и удивляется сообщенному ему из пре- мирной области. В этой необъяснимости натуральным путем содержания откровенных видений мы и имеем самый твердый критерий, отличающий их от всех натуральных, болезненных призрачных видений. Мы не можем доказывать здесь, что такой критерий уверяет нас в истинносверхъестественном происхождении всех откровенный видений Ветхого и Нового Завета, – это завело бы нас далеко. Но если отрицательная критика объяснит нам удовлетворительно из натурального состояния духа Павла все содержание события перед Дамаском, то мы готовы признать его субъективным делом самого Павла. И сама отрицательная критика полагает особенную важность не столько в физиологическом, сколько в психологическом объяснении происхождения явления перед Дамаском, т. е. не столько в объяснении формы события, сколько его содержания. Поэтому мы должны с особенной внимательностью остановиться на этом объяснении и подвергнуть его обстоятельному рассмотрению.

Но прежде всего мы должны ясно определить себе и твердо помнить, чего собственно мы должны ожидать от этого натурально-психологического объяснения, какую задачу оно берет на себя и обязано исполнить.

Отрицательная критика отвергает воскресение Христа; явления воскресшего Христа, на которых утверждается наша вера в Его воскресение, по ее мнению, суть визионерные видения. Поэтому она обязана доказать, что не реальные явления Христа произвели веру в Его воскресение, но, наоборот, субъективная пера в воскресение Христа произвела Его визионерные явления. Призрачные видения воплощают лишь то, что ранее уже находилось в духе визионера; они не сообщают ему новых мыслей, неизвестных истин, но только выясняют ему собственные его мысли, призрачно объективируют их перед визионером. В заключение своего исследования об этом предмете Лотце говорит: «Замечательно, что новая мудрость еще никогда не исходила из уст сомнамбулистов, из сновидений экстатиков и визионеров»³²⁸. И сам Гольстен признает, что призрачные видения только объективируют субъективные данные в человеке, что в них не находит места никакое расширение нашего реального знания внешнего мира, но только воспроизведение уже прежде бывших психических продуктов³²⁹.

Следовательно, в явлении воскресшего Христа при Дамаске Павел имел перед собою только призрачно-реализированным свое собственное представление о Христе как воскресшем, как Господе, с Которым трудно бороться. Происхождение этого представления и должна объяснить, не прибегая к чуду, отрицательная критика. Как же натурально-психически возникло, развилось и утвердилось внутри Павла убеждение в воскресении Христа?

Мы представим объяснения наших критиков об этом предмете в восходящем порядке их научной основательности, т. е. начнем менее основательным и кончим, по-видимому, самым основательным, какое только находим у наших критиков.

а) Наиболее поверхностное из психологических объяснений нашего видения представляет нам Ренан: «удаляясь от свежей крови первомученика Стефана, – говорит он, – Савл с мучительным раскаянием в сердце продолжает свое путешествие и, наконец, находит невыносимою роль палача. Дорога по жаркому песку пустыни причинила воспаление глаз; уже и без этого болезненный организм Савла был сильно потрясен: его схватила злокачественная лихорадка, сопровождавшаяся сильным приливом крови к голове, как это часто бывает в тех странах. В таком положении его или ослепила молния и произвела мозговое сотрясение, или, при переходе из светлого в тень, усилился лихорадочный бред, происшедший вследствие солнечного удара»³³⁰.

Что сказать против такого объяснения визионерного видения Христа – мучительным раскаянием в сердце и отвращением к роли палача, в соединении с воспалением глаз, злокачественною лихорадкою, приливом крови к голове и проч. и проч. продуктами воображения необузданного фантазера Ренана? Кто сказал Ренану, что Павел шел в Дамаск под впечатлением свежей крови Стефана, когда ни Деяния апостолов, ни сам Павел ничего не говорят об этом; да и едва ли могли сказать, так как от смерти Стефана до обращения Павла, может быть, прошло около двух лет. Откуда черпает Ренан сведения о мучительном сердечном беспокойстве Павла и об отвращении его к роли палача по смерти Стефана, когда, напротив, мы читаем:Савл же одобрял убиение его (Деян. 8, 1), и когда его преследования христиан со смерти Стефана получают особенно ожесточенный характер (3)? Речь Стефана, конечно, не более произвела на Павла впечатления, чем и на прочих членов синедриона, о которых читаем: они рвались сердцами своими и скрежетали на него зубами. Закричав громким голосом, затыкали уши свои и единодушно устремились на него (Деян. 7, 54, 56). Откуда узнал Ренан о глазной болезни, о злокачественной лихорадке и пр. и пр. несчастиях, постигших Павла? и ужели Павел и его спутники не знали, что такое воспаление глаз, лихорадка, молния и проч., чтобы могли считать их сверхъестественными? Ренан сообщает нам, что подобное случившемуся с Павлом перед Дамаском привелось испытать ему самому: отчего же не случилось с ним обращение в христианство, подобное Павлову? Вот что пусть объяснит нам Ренан, если его объяснение Павлова обращения имеет хотя малейшую основательность. Но бессодержательность Ренанова объяснения на скрывается даже самими врагами христианства.

Обратимся теперь к объяснению нашего явления Бауром. При рассмотрении обращения Павла о точки зрения психологии, по уверению Баура, предположение чуда не представляется ни необходимым, ни возможным. «Кто может утверждать, что такое изменение в религиозной и духовной жизни Павла не могло произойти натуральным образом из его собственного внутреннего состояния? И кто может сказать, что даже самый быстрый переход из одной крайности в другую лежит вне сферы психологической возможности? Чем строже и энергичнее выполняется одностороннее и ограниченное направление, тем необходимее оно должно разрушиться от своей собственной несостоятельности; оно разбивается о самого себя, уничтожается с возникновением понимания его конечности и переходит в противоположную крайность»³³¹. То же самое говорит Баур и в своей «Истории Церкви первых трех веков»: «что апостольская история рассказывает об обращении Павла, можно рассматривать только как внешний рефлекс внутреннего духовного процесса, к объяснению которого лучший ключ дает индивидуальность апостола, какою мы находим ее и в его собственных посланиях».

«Перенесемся, – продолжает он, – в раннее время перед обращением Павла и представим себе то возбуждение, в какое должны были поставить его, ревнителя национальных законов иудейства (Гал. 1, 14), грозные успехи распространяющегося христианства. Можено бы, конечно, думать, что из таких возбуждений сердца скорее в результате получится визионерный Моисей или Илия, нежели Христос; но только при этом забывается другая сторона дела, что удовлетворение, которое Павел надеялся найти в своей ревности к фарисейской праведности, не могло быть продолжительным, это показывает исход дела; но это замечается уже ранее в страстном беспокойстве, в зелотской спешности его гонения. При различных столкновениях с новыми верующими в Мессию Павел не мог не чувствовать, что стоял ниже их в двояком отношении. Факт, на котором они утверждали всю свою веру, отделившую их от древнего иудейства, был воскресение Иисуса. Павел был фарисей, следовательно, верил в воскресение, конечно, только при конце дней; но что в отдельном случае, беспримерным образом, воскресение могло последовать ранее для святого мужа, это с точки зрения тогдашней иудейской мысли не представлялось возможным. Павел, следовательно, потому только мог удерживаться от веры в воскресение Иисуса ранее определенного времени, что Иисус не был для него святым мужем, напротив,– ложным учителем, обманщиком. Но это убеждение в виду исповедников Христа с каждым днем должно было становиться все слабее и слабее. Верующие не только открыто говорили, были убеждены в своем возрождении, как в своей собственной жизни, но и обнаруживали тихий мир и спокойную радость, даже в страданиях стыдившие беспокойную ревность их гонителей. Мог ли быть ложным факт (воскресение), который сообщает такое спокойствие и уверенность? С одной стороны, Савл видел новую секту, постоянно шире и шире распространяющуюся, несмотря на все преследования ее, с другой, – как преследователь ее, ощущал все менее и менее внутреннего спокойствия. Нет ничего чудесного, если он в часы беспокойства и внутреннего смятения поставил себе вопрос: кто же, наконец, прав: ты или распятый Галилеянин? Но если раз это случилось, то при техесной и духовной особенностях Павла легко мог возникнуть экстаз, в котором, так страстно преследуемый им дотоле, Христос явился во всем величии, о каком говорили Его последователи, раскрыл перед ним всю бесполезность его гонения и приглашал его перейти на служение Себе».

Весь процесс, происходивший в душе Павла до его обращения и вызвавший будто бы в нем видение Христа, выдуман Штраусом a priori, без всякого внимания к историческим свидетельствам о душевном состоянии Павла в это время. Сам Павел ничего не говорит о своем внутреннем беспокойстве от неудовлетворения фарисейской праведностью; напротив, прямо свидетельствует, что он твердо и энергично преследовал христиан безесякого сомнения в правоте своего дела, ослепленный ревностью фарисейского зелота. Ужели можно относиться с недоверием к этому свидетельству? Ужели Павел мог несознательно обманываться в своем собственном сознании? Но такое предположение заключает в себе внутреннее противоречие. Или Павел сознательно представил в искаженном виде дохристианское состояние своего духа, сделавшись христианином, чтобы тем величественнее, чудеснее казалось воздействие божественной силы на его внутреннее изменение, на его переход из фарисейского иудейства в христианство? Но что же останется достоверного в евангельской и апостольской историях, если в первой искаженно представлена жизнь Христа в интересах произвольной веры в его воскресение и вытекающих из нее следствии, во второй – искажается самая жизнь апостолов с тем, чтобы между ранним и последующим ее периодами стояло чудесное событие, которого в действительности не было? Мы решительно не можем себе представить более ненаучного, бесцеремонного, тенденциозного отношения критики к историческим свидетельствам, какое встречаем в исследованиях неверующей критики книг Священного Писания. Да и мыслим ли намеренный обман в свидетельствах Павла о своей дохристианской жизни? Несомненно, что Павел не мог быть сознательным лжецом в своих свидетельствах о явлении ему Христа; он мог несознательно обманываться в этом явлении, принимая субъективное видение за объективное. Но если видение Христа было несознательным обманом, то как мог Павел сознательно исказить историю ранней жизни так, чтобы между нею и последующей христианскою жизнью чудесное событие перед Дамаском являлось абсолютным необходимым посредствующим звеном? Не указывало ли бы это, что в свидетельствах о явлении Христа Павел сознательно ложно говорит о небывалом событии? Одно из двух: или свидетельство Павла о своем видении Христа было сознательно ложно и, в таком случае, он вовсе не имел даже визионериого видения, или его свидетельство было бессознательно ложно, но в таком случае он не мог сознательно исказить историю своей ранней дохристианской жизни.

Штраус думает, что всякому переходу из одного направления в другое всегда необходимо предшествует продолжительный, постепенный, подготовительный процесс. Но это – ложное мнение. Не встречаем ли мы повсюду, во всех сферах духовной жизни, примеры внезапного изменения направлений под влиянием внешнего случайного толчка, впечатления, мимолетного возбуждения духа? Такие изменения особенно часто бывают в религиозной жизни человека. Нередко одна проповедь, одно изречение Писания, взятое темой для проповеди, одно чрезвычайное обстоятельство в жизни изменяют атеиста в глубоковерующего, пантеиста в теиста, протестанта в католика, католика – в православного; часто переход от ложного направления в истинное не имеет для себя ничего специально подготовительного в человеке кроме общечеловеческих основ для познания истины и однако совершается быстро, неожиданно для самого почувствовавшего в себе душевное изменение. Такой неожиданный для самого Павла переворот совершился в его душе перед Дамаском под действием чудесно явившегося ему, вознесшегося Христа, и мы не можем не признать этого переворота неожиданным, потому что таким представляют его история жизни Павла в Деяниях апостолов и собственные свидетельства о себе Павла. Штраус утверждает, что переход Павла в христианство совершился постепенно, натурально, самостоятельно, но что мы будем делать с неоднократными свидетельствами апостола о том, что его обращение совершено не имманентным актом его собственного духа, но высшей благодатной силой (1Кор. 15, 8–11; Гал.1,15;1Тим. 1, 13–16)?

       Однако рассмотрим сам процесс внутреннего изменения в духе Павла, как представляет его Штраус, закончившийся визионерным явлением Христа. Вера в Воскресение Христа в третий день по смерти, по словам Штрауса, не могла встретить особенного препятствия в духе Павла, так как он верил во всеобщее воскресение при конце времени. Напротив, именно вера в воскресение только в конце времени и должна была служить существенным препятствием вере в воскресение в третий день по смерти. Воскресение, по фарисейскому учению, может быть в последнее время, следовательно, в третий день по смерти оно не могло быть. Это заключение само собою вытекало из фарисейского учения о воскресении, а Павел должен был прежде всего признать свидетелей воскресения Христа обманщиками, лжецами. «Но Павел не мог признать их таковыми ввиду их тихой радости и внутреннего спокойствия при перенесении мучений и смерти за свое свидетельство». Но если смерть, запечатлевавшая свидетельство христиан о воскресении Господа, делала невероятным в них сознательный обман, то отчего невозможно было предположение их бессознательного самообольщения? Чтобы не видеть никакого обмана (сознательно или бессознательно) в свидетельствах христианских мучеников, нужно было уже самому быть христианином, необходимо было предварительно, внутренно убедиться в истине их свидетельств. Но, повторяем, Павел был фарисей. С фарисейской точки зрения все эти уверения о воскресении Христа лиц, мужественно и радостно идущих на смерть, Павел должен был объяснить действием сатаны. Не говорили ли фарисеи о Христе: Он изгоняет бесов не иначе, как силою веелъзевула, князя бесовского (Мф. 12, 24)? Почему же не мог также Павел объяснить явления Христа верующим сатанинским ослеплением? Павел хорошо знал Ветхий Завет, но здесь указывается, что бывают и фальшивые видения (Иер. 14, 23, 16; Иез. 22, 28 и др.). Почему же не могли быть такими в глазах Павла и явления Христа Его ученикам? Отчего Павел не мог возразить свидетелям Христова воскресения подобного тому, как некогда говорили иудеи Христу при кресте (Мф. 27, 40, 43), т. е. сказать: «если Иисус воскрес и явился вам, то пусть явится и мне». «Но христиане отличались такими достоинствами, которые стыдили Павла». Но, – говорит Толюкк,– на фанатические сердца даже добродетели их врагов производят противоположное впечатление. Доминиканец Лилиенштейн, свидетельствуя, что ВалЬденсы «boni in moribus et vita», тут же прибавляет: «но эти добродетели тем более обнаруживают хитрость диавола, старающегося ослепить простых, чтобы они не поняли заблуждения учения». Но Павел видел постоянное распространение христианства, несмотря на всю жестокость его преследования. В руках христианского апологета это, конечно, служит веским доказательством божественности христианства, но Павел был фанатик-фарисей; притом он видел еще небольшое христианское общество и знал, что каждая новая секта в борьбе с древними поддерживается энтузиазмом и особенно энергией ее первых адептов и что это нисколько не говорит за внутреннюю силу и истину секты. Вероятный процесс мышления, возбужденного в душе Павла разными свидетельствами о воскресении Христа, с его фари- сейско-иудейской точки зрения на Христа, должен был быть принципиально противоположным аргументации в 1Кор. 15, 12 и д. «Если Христос воскрес, думал бы Павел, то наше иудейская вера тщетна; мы – убийцы Мессии, мы лжесвидетели о Боге, ибо свидетельствуем, что Он не воскрешал Христа, Которого воскресил. Но Христос не воскрес, потому что мертвые не восстают в третий день смерти, и Бог не мог воскресить умершего позорной смертью, как нарушителя закона и лжепророка».

      Неверующие критики, оказываясь неспособными к строго научному оправданию своей теории натурального психологического процесса изменения в Савле фарисея-иудея в христианина апостола, все же не мирятся с нашим пониманием обращения Павла – вследствие личного явления ему Христа – на том основании, что такое чудесное обращение ведет к мысли о насильственном вторжении сверхъестественной силы во внутреннюю духовную жизнь Павла, к предположению магически действующей божественной силы, пренебрегающей всеми психологическими и нравственными законами духовного развития. Но если обращение Павла было действительно насильственным, насколько оно не может быть объяснено одним натуральным психологическим процессом без содействия сверхъестественной силы, то нельзя забывать, что различие натур в мире челоиеческом ведет за собою и различие сверхъестественных воздействий, неодинаковость отношений благодатной силы к духу человеческому. Рассматривая с этой точки зрения внезапное чудесное обращение Павла, мы не только не замечаем в действии благодати никакого пренебрежения натуральными отличиями в природе Павла, напротив полное приноровление к ним сверхъестественных целебных средств. «Как благоразумный доктор, – говорит Бекк, – лечит каждого больного, собразуясь с особенностями его природы, одного – слабыми и продолжительными медикаментами, другого – быстро и сильно действующими; так и Господь не одинаково обращается с людьми, призываемыми ко спасению». Быстрые, огненные души, какова была Павлова, требует для изменения быстрого и сильного воздействия, иначе вечно будут оставаться в прежнем положении. «Что производит на слабые сердца легкий удар грома, то для таких душ служит только возбуждением осторожности на час и даже эти простые предостерегательные знаки, в спокойном состоянии обращающие на себя внимание, едва ли замечаются беспокойными, теряющими слух от безумной ревности, душами. Для Савла, дышавшего угрозой и страстью к борьбе, Господь посылает в его душу молнию и гром трепета и ужаса, между тем как Петру, разбитому горем – только горестный взгляд. В обращениях к Господу мы находим в известном смысле исполнение того, что сказал Господь вообще: какою мерою мерите, такою же отмерится и вам: Павел приводил учеников Христа в страх и уныние; страшным явлением, трепетом и ужасом обращает и его к Себе Господь. Верен и премудр воспитатель наш Господь, знающий каждого из нас с его свойствами и поступающий с каждым, как требует того его особенность». Действительно, если бы мы проследили все пути, какими отдельные члены Царства Божия приводятся к нему, то это была бы величественная картина разнообразных обнаружений божественной психологии и педагогики. Божественный метод обращения индивидуализируется всякий раз, сообразуясь с натуральным расположением, состоянием духа И характера, нравственной и религиозной настроенностью и вообще со всем историческим ходом жизни отдельного человека. В этом смысле дается каждому свое, и, таким образом, обращение Павла было вполне сообразно с его индивидуальностью.

Впрочем, как всякое чудо, чудесное обращение Павла не было абсолютно-насильственным, магическим, при котором не имело места движение собственной воли Павла, свободное желание обращения к Христу. Чудо явления Христа, как и всякое чудо, импонирующе действовало на Павла, но не произвело насильственного переворота во внутренней жизни Павла. Чудо всегда отзывается сильным впечатлением, но никогда остановкою личной свободной жизни. Как против всякого явления, так и против чуда всегда еще остается в человеке сила, воспринимающая и противодействующая его впечатлению. Валаам, несмотря на пэразительное чудо, остался при своих внутренних чувствах; Христовы чудеса только ожесточали сердца фарисеев и книжников. Чем энергичнее личность, тем возможнее, тем легче ее отрицательное отношение к силе благодати. Нет сомнения, что также фанатичный и энергичный Савл мог бы противостоять впечатлению сверхъестественного явления, если бы собственною волею не склонился к его восприятию. Правда он слышал: трудно идти тебе против рожна (Деян. 9, 5), но не невозможно; и если Павел говорит: я не воспротивился небесному видению, то это прямо показывает, что он подчинился ему свободно, по собственному убеждению.

Если теперь объяснение Павлова видения Христа, как визионерного, не имеет под собою никакой твердой почвы, то и дальнейшее заключение от него к подобным же визионерным явлениям Христа и прочим апостолам падает само собою. Исходным пунктом своего исследования гипотеза призрачного видения имеет явление Христа перед Дамаском. Это явление, говорит она, было призрачным, визионерным, следовательно, и прочие явления Христа были существенно такого же характера. Но теперь мы видели, что явление перед Дамаском было истинным, объективным, следовательно, не имеем никакого права к предположению, что и другие явления подобные Павлову были не истинными, субъективными, визионерными. Впрочем, допуская вместе с нашими критиками, что явление Христа Павлу визионерное, мы и в этом случае не можем делать заключения к подобному же характеру прочих явлений воскресшего Христа.

Визионерные явления предполагают в телесной области субъекта ненормальное функционирование той или иной органической системы, вообще местное или общее расстройство, болезненное состояние организма. С психологической стороны эти явления суть только воплощение того, что уже прежде находилось в духе визионера, и привидения могут быть только там, где элементы призрачного явления уже прежде находились в духе визионера. Болезненное состояние визионера и существование в его духе всех необходимых элементов для происхождения визионерного образа представляют, таким образом, два существенные условия, без которых немыслимо никакое «привидение», по утверждению самих наших критиков. Весь труд их доказательств, что Павлово видение перед Дамаском было призрачным, строится именно на предположении этих двух условий, бывших в Павле. Они указывают нам на нервное расстройство Павла, на его внутреннее недовольство фарисейско-иудейской праведностью, на сильное смущение его при вести верующих во Христа о Его воскресении, на глубокий интеллектуальный дух Павла, сумевший внутренно соединить позорную смерть Христа как искупительную жертву за человечество с идеей земного служения Мессии. Хотя все эти указания, как мы видели, вполне произвольны, лишены всякой научной основательности, тем не менее они доказывают, что, по сознанию самой отрицательной критики, все это было необходимо для происхождения визионерного явления. Теперь каким же образом объяснит она бывшие до Павлова видения явления Христа как призрачные, имея в виду, что эти явления были всем ученикам и даже более нежели пятистам братий. С физиологической стороны предполагать необходимый общий субстрат для визионерного явления в нескольким сотен человек в один раз более чем странно. «Без сомнения, – говорит один из новых апологетов, – к особенным чер'ам педагогической и психологической мудрости Иисуса принадлежит то, что Он составил Свой круг учеников из людей различных свойств духа, темперамента и характера, что вместе с Иоанном избрал Фому, вместе с Петром Иакова. Очевидно, что эти люди столь различных духовно-физических натур не могли быть все равно предрасположены к «привидениям». Можно ли, например, сказать о предрасположенности к «привидениям» Фомы, мужа, по преимуществу жившего интеллектуальной стороной, требующего твердых оснований для всякого факта и столь здравого и критического, что, по выражению Толюкка, не прежде решавшегося на прыжок через канаву, покуда не измерит ее со всею точностью. Но если тот или этот из учеников Христа не был предрасположен к обманчивым видениям, не имел для них необходимого органа, то как он мог согласиться с прочими визионерами, уверявшими в явлениях Христа; как, «напротив, он не постарался разуверить их в истине этих явлений? Необычайное множество видевших воскресшего Христа служит решительным аргументом против всякой попытки объяснения Его явлений каким-либо болезненным предрасположением к «привидениям» видевших. Для объяснения призрачных видений в один раз нескольким человекам или нескольким сотням человек отрицательная критика указывает на возможный эпидемический характер визионерного состояния. Нельзя, конечно, отрицать, что визирнерные состояния обладают заразительной силой; только при этом во всех визионерах необходимо предполагаются общие психологические условия для произведения визионерного образа. Во всех примерах заразительных привидений мы видим, что предмет «привидения» находился уже до появления последнего в кругу представлений зараженных. Если и допустить, – неправду, – что убеждение в воскресении Христа находилось в кругу Его учеников, то все же не в массе Нерода (более, нежели в 500 человек) и если даже оно перешло в народную массу, то так еще недавно, что вовсе немыслима широкая зараза визионерного состояния.

Большая часть наших критиков всю вину визионерных явлений Христа Его ученикам относит к женщинам – последовательницам Христа, которые, обладая слабой и расстроенной природой, первые произвели визионерного Христа и тем заразили всех учеников. Только Штраус думает, что и сами апостолы не свободны были от предрасположенности к привидениям, ссылаясь, например, на апостола Павла. «Выражение Марка: Он (Христос) явился прежде всего Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов (Мк. 16, 9), по уверению Штрауса, позволяет слишком много думать. В женщине такого свойства тела и сердца от внутреннего возбуждения до «привидения» был весьма небольшой шаг. Но что в мужчинах того времени и тогдашнего характера образования подобные же душевные состояния были нередки, это доказывают видения Павла и Петра. Отсюда мы можем предполагать в дни по смерти Иисуса общее настроение в тесном кружке Его последователей, возбуждение духовной и нервной жизни, пополнявшее частное предрасположение каждого отдельного лица»³³².

Что визонерные видения женщин, если они были действительны, могли заразительно влиять на учеников Христа, против этого не хотим спорить; но никогда нельзя забывать, что для призрачных видений визионера какого бы то ни было пола, мужского или женского, вместе с физиологическими условиями всегда необходимы и психологические, что и женщины, как и мужчины, должны были иметь уже в душе представление воскресшего Христа, чтобы из него произошло визионерное видение. Этого-то чисто духовного образа воскресшего Христа женщины, подобно мужам-апостолам, и не имели и поэтому, при всей своей слабонервной натуре, не могли произвесть визионерного Христа; заключение от слабонервных отдельных натур апостольского века к подобным же натурам всех апостолов, по меньшей мере, неосновательно.

Итак, мы видим, что ни рационалисты своей теорией мнимой смерти Христа, ни визионеры с своей гипотезой призрачного видения не объясняют нам достаточно происхождения веры в воскресение нашего Господа без самого факта воскресения.

В настоящее время гипотеза объективных видений все более и более вытесняет собою другие. Согласно этой теории явления Воскресшего не были вполне реальными, так как само телесное воскресение Его не допускается; они не были также и субъективными явлениями или галлюцинациями. Здесь явление Воскресшего отождествляются с загробными призраками или явлениями душ умерших людей живым; они плод сверхъестественного невидимого воздействия прославленного Христа на души учеников, воплощавшегося в зрительные галлюцинации или видения. Таким образом, в основании их лежит нечто объективное, именно благодатное соприкосновение духа Христова с душами учеников, сообщение с неба ученикам, необходимое для их ободрения и утешения, о том, что Христос, хотя умер телом, но жив духом; они, по выражению Кейма, «необходимая человечеству телеграмма с неба»... Субъективное в этих видениях относится к их образу, т. е. самой проекции наружу этого внутреннего сверхчувственного небесного воздействия Христа на души учеников.

По-видимому, всего легче было бы отделаться от гипотезы объективных видений отрицанием допускаемых ею фактов и отнесением их в разряд созданий суеверной фантазии; но в настоящее время опору свою гипотеза находит в науке, введшей в Лондонском обществе психических исследований факты этого рода под именем телепатии в круг научного исследования и на первый раз давшее твердое удостоверение фактов этого рода, касающихся явлений прижизненных призраков одного лица, находящегося в опасности или в момент смерти, другому на значительных расстояниях³³³. Таким образом, по гипотезе, явления Воскресшего относятся к неисследованным пока, но однородным фактам посмертной телепатии, а потому с гипотезой приходится считаться не только на а) богословской почве, но и 6) научно-психологической.

а) Гипотеза объективных видений не может найти себе оснований в евангельских текстах; напротив – опровергается ими.

Весть о воскресении и сами явления Воскресшего встречаются учениками сомнением и неверием, что невозможно было бы при их несомненной вере в явления духов из сверхчувственного мира (Лк. 26, 37; Деян. 12, 15–16), вообще широко распространенной в то время и в их среде; следующие сомнения их относились к возможности воскресения Распятого.

Явления духа умершего Иисуса не могут объяснить происшедший в учениках перемены, их радости, ободрения, даже веры в Иисуса Христа как Мессию, Искупителя; ими не устраняется впечатление, произведенное на учеников позорной крестной смертью, разрушившею веру их в могущество Иисуса, Его власть над врагами Царства Божия, над смертью, злом, духовное же бессмертие Иисуса не возвышало бы Его в глазах учеников над людьми при их вере в бессмертие души. Если же и признаем явления духа Христова утешением для учеников, то это утешение придется признать несколько запоздалым и явления с третьего дня по смерти нецелесообразными: промедлением этим дано было время для образования в душе учеников настроения, которое не сразу было побеждено даже явлениями Воскресшего и которым затруднено было признание последних действительными.

       Теория не объясняет также несомненной уверенности учеников и первого христианского общества в телесном воскресении Иисуса Христа: уверенность эта никак не могла возникнуть из духовных Его явлений. Этот главный недостаток свой теория поэтому вынуждена устранять произвольным предположением о позднейшем происхождении веры в телесное восстание Христа из гроба после открытия пустого гроба Христова или даже позлее, после обращения в христианство Савла и явления ему Воскресшего. Первым мнением допускается предположение, с религиозной точки зрения недопустимое, что по допущению Божию мир с его верою в воскресение Христово введен в обман духовными явлениями Христа и что Промысл Божий в данном случае не достигнул своей цели (дать удостоверение о посмертной славной жизни Иисуса духом). Второе мнение посягает на историческую достоверность Евангелий, считая в них рассказы о чувственно-материальном характере явлений позднейшей тенденциозной переделкой иудейско-христианской партии в христианском обществе с целью возвысить в нем авторитет двенадцати апостолов перед новоявленным апостолом Павлом, которого избрал явившийся ему Христос только духовным образом. Предположение это связано с неверным утверждением о духовном характере явления Савлу и вообще возможно лишь на шаткой и теперь провалившейся почве новотюбингенской школы. Вера в телесное воскресение Христово несомненно должна быть признана изначальной, чему свидетельство дают Послания апостола Павла, признаваемые и в отрицательной критике: телесное воскресение мертвых апостол Павел ставит в причинную связь с воскресением Христа и первообраз его указывает в воскресении Христовом (1Кор. 11 гл.; Рим. 8, 11); в Посл. Флп. 3, 21 он прямо говорит, что в воскресении наши тела будут подобны прославленному телу Христову. Общий недостаток гипотезы объективных видений, ввиду сказанного, заключается в грубом нарушении исторического метода, требующего точного воспроизведения подлинных мыслей авторов исторических документов, а не искажения смысла их, и притом – явного смысла: Евангелия говорят не о духовных, а о телесных явлениях Христа в новом славном (а не прежнем земном) теле.

б) Так как гипотезою объективных видений явления Воскресшего отождествляются с телепатическими посмертными призраками, то полная оценка ее может быть дана на почве учения о телепатии, – сравнением явлений ученикам с телепатическими фактами. Правда, научное изучение фактов телепатии или сверхчувственного воздействия на расстоянии одной души (агента) на другую (перципиент) далеко не закончено и только еще начато, однако уже и собранный (в труде Лондонского общества психических исследований) обширный материал дозволяет сделать некоторые обобщения относительно условий и законов рассматриваемой группы явлений, хотя бы, может быть, и условного значения. В этом отношении необходимо следует отметить в фактах телепатии две стороны, из которых одною дается, по-видимому, удовлетворительное объяснение явлений Воскресшего ученикам и оправдание гипотезы объективных видений, а другою стороною явления ученикам ввиду существенного отличия во многом от телепатических призраков ставятся в ряд фактов, ничего общего не имеющих с последними. Телепатией, по-видимому, легче и лучше, чем субъективными галлюцинациями, объясняются и коллективный характер явлений, возникающих от внешнего условия А. на субъектов В. С. D... независимо от последних, и внезапное, одновременное прекращение явлений ученикам – по той же причине. Отождествлением явлений Воскресшего ученикам устраняется еще один (третий) крупный недостаток гипотезы субъективных видений, – неосновательное предположение о нервном темпераменте учеников, их склонности к галлюцинациям, экстазам и т. п. неврозам: телепатические галлюцинации переживают как раз большей частью никогда не подвергавшиеся галлюцинациям субъекты, совсем не из разряда нервных, истеричных лиц. Устраняется также и четвертый, неизбежный в теории субъективных видений, недостаток: неосновательное отрицание исторической достоверности евангельских сообщений о грубо-материальной чувственно-телесной форме явлений Воскресшего с признанием достоверности лишь за сообщениями о духовном характере явлений в невещественном, тонком духообразом теле, быстро являющемся и исчезающем, поднимающемся в воздух, проходящем сквозь непроницаемые тела и т. п., что позволяет видеть в явлениях ученикам галлюцинации. И не только устраняется этот недостаток, но разрешается вообще трудная проблема в богословской науке – объяснения двойственного характера явлений ученикам то чувственно-материального в теле осязаемом, сохранившем раны, принимающем пищу, то – духовных видений, в духе созерцаемых, в образе невещественного духовидного тела. Телепатическим призракам свойствен именно этот двойственный характер явлений чувственно-материальных и духовных (при этом последних более, чем первых). Фигуры являющихся привидений (знакомых, родных, друзей) проникают сквозь двери, прозрачны, так что через них видны другие предметы, что производит такое впечатление, что тут имеешь дело с духами, и сами проницаемы, так что перципиенты проходят сквозь них, как сквозь облако или туман. Весьма часто фигуры являются в туманно или облакообразной форме, в неопределенных очертаниях фосфорического тумана, иногда постепенно переходящего в определенный человеческий образ. Наконец, гипотеза телепатических видений в применении к явлениям Воскресшего хорошо объясняет еще одну.особенность их, так плохо объясненную в гипотезе субъективных видений, – то, что Воскресший являлся исключительно Своим, а не чужим или невидевшим Его. Ученые авторы книги о телепатии, вообще весьма осторожные в выводах и скупые на обобщения, находят однако возможным на основании опыта выставить положение, что «фантасмы бывают воспринимаемы их друзьями и родственниками настолько часто, что это не может объясняться простой случайностью» и что необходимым условием телепатического воздействия следует признать близость между воспринимающим (перципиентом) и воздействующим субъектом (агентом).

      Было бы, однако, большой поспешностью на основании всего сказанного о сходстве телепатических явлений с явлениями ученикам в некоторых весьма важных чертах признать удовлетворительной гипотезу объективных видений: отождествление явлений ученикам с телепатическими явлениями невозможно вследствие глубокого различия между ними, наблюдаемого даже в сходных чертах, не говоря о другом. В обеих группах явлений наблюдается участие осязательных ощущений: являющиеся родным и близким призраки целуют их, гладят по голове, трогают за плечи; ученики с Фомою осязают раны Воскресшего руками своими для удостоверения в реальности (телесности) Его явлений (Ин. 20, 25–28; Лк. 24, 30–40), жены-мироносицы в благоговейной радости припадают к стопам явившегося им Господа и хватаются за ноги Его (Мф. 28, 9; Ин. 20, 17)... Но тут жескрывается и глубокое различие: в явлениях Воскресшего осязают «воспринимающие» (ученики), а в телепатических явлениях всегда осязают сами являющиеся. В явлениях Воскресшего осязательные ощущения, как активные или произвольные, служат к удостоверению в реальности явлений Его и ясно доказывают последнюю, в телепатических же явлениях осязательные ощущения, как непроизвольные и пассивные, не имеют такого значения и нисколько не говорят о реальности (телесности) фантасм; напротив, призраки исчезают или устраняются всякий раз осязанием воспринимающих субъектов, т. е., говоря точнее, попытками осязать их. Явный знак, что в телепатических образах мы имеем дело с галлюцинациями, а не с реальными предметами. Точно так же при ближайшем рассмотрении мнимыми оказываются удобства, доставляемые телепатической теорией, для объяснения коллективного характера явлений ученикам неудавшейся совершенно гипотезы субъективных видений. Теория телепатическая точно так же, как и последняя бессильна объяснить нам в коллективных явлениях ученикам черту, не встречающуюся ни в субъектвных, ни в телепатических коллективных галлюцинациях, обыкновенно простых и несложных: явления Воскресшего воспринимаются тремя чувствами учеников (зрением, слухом и осязанием); следовательно, по теории они принадлежат к коллективным сложным телепатическим галлюцинациям, обыкновенно не встречающимся. Вероятность таких сложных коллективных галлюцинаций (телепатических) так мала, что равна нулю. Правда, сложные галлюцинации чаще наблюдаются среди телепатических, чем субъективных; однако на 800 телепатических фактов приходится только 4 случая полной галлюцинации, обнимающей сразу три чувства, 8 – два чувства (слух и осязание). Объясняется это крайней редкостью осязательных телепатических галлюцинаций: указано всего 68 случаев на 800 с лишком! Если столь редки сложные галлюцинации в отдельных явлениях, то тем более невероятны и невозможны коллективные галлюцинации этого рода сразу для 11 или даже 500 воспринимающих субъектов. Вообще, невероятно в данном случае появление одного и того же телепатического призрака в одной форме многим. Невероятность эту признали и сами ученые исследователи телепатии: «не следует забывать, – пишут они, – что телепатическое впечатление является только стимулом для ума воспринимающего субъекта, в сущности, галлюцинация создается им самим, и никем более». Наконец, галлюцинации этого рода часто происходят в течение слишком длинного промежутка времени. Ввиду всего этого в высшей степени невероятно, чтобы два или несколько лиц выразили свои телепатические впечатления в один и тот же момент, в одной и той же форме галлюцинации. Наверное случится, что одно из этих лиц услышит звук, другое лицо через полчаса или через час увидит образ своего знакомого, третье, наконец, испытает болезненное впечатление, вовсе не выраженное в какой-нибудь внешней чувственной форме. Такие случаи крайне редки, но не беспримерны.

Новую замечательную особенность сравнительно с явлениями Воскресшего в телепатических явлениях представляют необыкновенно малая продолжительность, кратковременность их и быстрое исчезновение призраков. Видение продолжается всего несколько секунд и продолжительность его в минуту или даже полминуту считается значительной. Вообще, по одному удачному выражению, привидение здесь исчезает, как улетучивается облако дыма при прикосновении холодного воздуха.

     В связи, может быть, с указанной особенностью, непродолжительностью телепатических видений стоит другая общая их особенность, отличающая их от явлений ученикам: отсутствие уверенности в реальности явлений. Если и возникает у воспринимающих субъектов уверенность в реальности телепатических видений, то ненадолго, непрочно, лишь иод первым впечатлением. Самое появление этого чувства реальности видения, обыкновенно не сопутствующего телепатическим видениям, в значительной степени обусловливается случайными обстоятельствами. Так, случай уверенности одного перципиента возник из исчезновений призрака не в присутствии, а в отсутствие перципиента, подумавшего, что явившийся ему ушел. Обыкновенно чувство реальности видения быстро улетучивается под влиянием его быстрого исчезновения, что видно, например, из прямых заявлений вроде следующего: «я думала, что в самом деле вижу брата; и только когда он исчез, я поняла, что видела один призрак». Обычное, прочное впечатление от телепатических видений, остающееся в душерода сразу для 11 или даже 500 воспринимающих субъектов. Вообще, невероятно в данном случае появление одного и того же телепатического призрака в одной форме многим. Невероятность эту признали и сами ученые исследователи телепатии: «не следует забывать, – пишут они, – что телепатическое впечатление является только стимулом для ума воспринимающего субъекта, в сущности, галлюцинация создается им самим, и никем более». Наконец, галлюцинации этого рода часто происходят в течение слишком длинного промежутка времени. Ввиду всего этого в высшей степени невероятно, чтобы два или несколько лиц выразили свои телепатические впечатления в один и тот же момент, в одной и той же форме галлюцинации. Наверное случится, что одно из этих лиц услышит звук, другое лицо через полчаса или через час увидит образ своего знакомого, третье, наконец, испытает болезненное впечатление, вовсе не выраженное в какой-нибудь внешней чувственной форме. Такие случаи крайне редки, но не беспримерны.

Новую замечательную особенность сравнительно с явлениями Воскресшего в телепатических явлениях представляют необыкновенно малая продолжительность, кратковременность их и быстрое исчезновение призраков. Видение продолжается всего несколько секунд и продолжительность его в минуту или даже полминуту считается значительной. Вообще, по одному удачному выражению, привидение здесь исчезает, как улетучивается облако дыма при прикосновении холодного воздуха.

       В связи, может быть, с указанной особенностью, непродолжительностью телепатических видений стоит другая общая их особенность, отличающая их от явлений ученикам: отсутствие уверенности в реальности явлений. Если и возникает у воспринимающих субъектов уверенность в реальности телепатических видений, то ненадолго, непрочно, лишь иод первым впечатлением. Самое появление этого чувства реальности видения, обыкновенно не сопутствующего телепатическим видениям, в значительной степени обусловливается случайными обстоятельствами. Так, случай уверенности одного перципиента возник из исчезновений призрака не в присутствии, а в отсутствие перципиента, подумавшего, что явившийся ему ушел. Обыкновенно чувство реальности видения быстро улетучивается под влиянием его быстрого исчезновения, что видно, например, из прямых заявлений вроде следующего: «я думала, что в самом деле вижу брата; и только когда он исчез, я поняла, что видела один призрак». Обычное, прочное впечатление от телепатических видений, остающееся в душе перципиента, заключается в убеждении, что с явившимся случилось что-либо важное, какое-либо несчастие, большей частью – смерть: «видение сильно поразило меня, и я был убежден, что в это время умерла сестра» – вот типичная формула, выражающая обычное впечатление от телепатических видений. Ясно из сказанного, что телепатическая гипотеза так же малоспособна объяснить нам твердую уверенность апостолов в действительности явлений им Воскресшего, как и гипотеза субъективных видений.

Укажем еще одну трудность к принятию телепатической гипотезы. Ученые исследователи телепатии объясняют редкость телепатических галлюцинаций существованием особых индивидуальных предрасположений к телепатии или существованием телепатической способности. Этим предположением о существовании телепатической способности, как необходимого условия телепатических явлений, создается невозможность признать явления ученика за телепатические: это значило бы утверждать, что все ученики Христовы и даже 500 последователей Его обязательно обладали этой редкою способностью...

Явления Воскресшего ученикам не были телепатическими посмертными видениями, а гипотеза объективных видений одинаково с гипотезой субъективных видений оказывается недостаточной. Кроме специальных недостатков, рассмотренных отдельно здесь, обе эти гипотезы имеют общие им недостатки, из которых отметим два самых важных. 1) Обе гипотезы не объясняют нам пустого гроба и вынуждены искать себе опоры в какой-либо из вышерассмотренных и отвергнутых гипотез по этому вопросу, 2) обе гипотезы с своей точки зрения и своими средствами не в силах объяснить явление Христа Савлу с последовавшим за ним обращением: здесь гипотезы имеют дело с явлением Воскресшего не своему, даже ожесточенному врагу христианства, конечно, не желавшему и не ожидавшему воскресения Распятого, чем устраняется психологическая возможность галлюцинации (субъективной); здесь устраняется возможность и объективной телепатической галлюцинации отсутствием близости перципиента к агенту или близким последнему лицам, в данном случае к ученикам Христовым³³⁴.

Скептицизм бессилен поколебать христианскую веру в воскресение Христово и вытекающую отсюда надежду в наше всеобщее воскресение перед славным пришествием Господа. Мы веруем, что Христос восстал, следовательно, и мы, по Апостолу, воскреснем.

Какими же телами мы воскреснем?

При решении вопроса о свойствах воскресших тел обыкновенно сначала говорят об основе или сущности тела, которое будет обладать этими свойствами, а потом останавливают внимание и на самих этих свойствах.

Тело воскресшее будет то разрушившееся по смерти тело, которое мы имеем при жизни нашим собственным телом. Истина этого положения столько же следует из самого новозаветного понятия о воскресении тела нашего, сколько подтверждается многими частными местами Нового Завета. Таково изречение Спасителя: сущии во гробех услышат глас Сына Божия и т. д. Таковы слова Апостола: подобает тленному сему облещися в нетление, в которых блаженный Феодорит³³⁵ видел указание Апостола как бы перстом на учение о воскресении не другого какого-либо тела, а того самого смертного тела, Которое подвержено закону тления. То же учение имеется в виду у Апостола, когда он тело, имеющее преобразиться, называет телом смирения нашего (Флп. 3, 21); признает в настоящих хотя мертвенных телах верующих присутствие Духа Святаго (Рим 8, 11) как внутренний, несомненный залог их воскресения; из мысли о воскресении тела (1Кор. 6, 14–15, 19–20) выводит правило не употреблять тела на нечистые, плотские и беззаконные действия; чего не сделал бы, если бы будущее тело не было то же, которое носим в земной своей жизни.

Но понятие тождества нашего тела не исключает понятия его изменения. Так, если о нашем физиологическом теле утверждают, что оно в продолжение известного количества лет делается совершенно новым, оставаясь тем не менее нашим собственным телом, то тем более это можно, и должно сказать о теле нашем по воскресении. Изменение с нашим телом произойдет моментально при самом акте нашего воскресения; намек на это видят³³⁶ в изречении Господа о телах воскресших: в воскресении они, как ангелы Божии. Указание на отличие воскресшего тела от настоящего, земного тела при основном тождестве обоих находится уже в том сравнении тела, имеющего воскреснуть, с истлевающим в земле семенем, которое Апостол предложил коринфянам для изъяснения образа воскресения. По поводу этого сравнения профессор богословского факультета в Страсбурге Sabatier замечает: «Зерно растительного семени не есть та же самая материя, которая составляет новое растение, и однако тип удерживается при изменении субстанции»³³⁷. Как растение по своему внутреннему строению и внешней форме отличается от своего зерна, сеющегося в землю, так и тело воскресшее по своим качествам будет отличаться от тела земного и погребенного. Отличие это не без отношения к сравнению апостольскому хорошо понял и обстоятельно хотя и сжато, охарактеризовал святой Григорий Нисский в известном своем слове «О душе и воскресении». Как пшеничное зерно по разложении своем в земной глыбе, оставив количественную малость и в качестве наружного вида отличительное свойство свое, не утратило само себя, но само в себе пребывая, делается колосом, весьма много отличаясь от себя самого величиною, красотою, разнообразием и наружностью: таким же образом естество человеческое, оставив в смерти все свои отличительные свойства, какие приобрело страстным расположением, разумею бесчестие, тление, немощь, разности возраста, не утратило себя самого; но как бы в колос какой пременяется в нетление, славу, честь, силу, совершенство во всем, и жизнь его не естественными управляется уже свойствами, но переходит в некое духовное и бесстрастное состояние»³³⁸ В этих словах Григория Нисского читатель не может не заметить, как святой Отец переходит в таковом своем размышлении от образного сравнения апостольского к собственным словами Апостола относительно отличительных признаков тел наших по воскресении. Собственные слова и мысли великого Апостола языков об отличительном характере тел воскресших заключаются во всем их объеме и развитии в 12 стихах с 39 по 50 включительно 15 гл. первого Послания к Коринфянам. Прямым переходом от вышеприведенного и рассмотренного сравнения тела нашего воскресшего с телом-растением, развившимся из посеянного в землю голого зерна, – переходом к ясному обозначению характеристических черт тел по воскресении служит для Апостола указание на различные организмы земли и неба. Как существует плоть человеков, плоть скотов, плоть птиц и плоть рыб; как есть тела небесные (планеты, но не тела Ангелов³³⁹, ибо Ангелы не имеют тел) и тела земные – плоти и организмы различные, точно также тела воскресения будут различны от тел погребенных. К тому же, слава первых тел – тел воскресения будет различна, как различна слава солнца, луны и звезд (1Кор.15, 39–41). Различие, о котором речь у Апостола в этих словах, есть различие предмета не по существу, а по внешним качествам и свойствам. Апостол не хочет сказать в одной части сравнительного периода о прямом и резком различии между плотию неразумных животных и плотию разумно-свободного существа человеческого; упоминая о плоти людей, скотов, рыб и птиц, Апостол присоединяет определение «ина», каковую инаковость дальше показывает среди тел однородных:ина слава солнцу и ина слава луне, и ина слава звездам: звезда бо от звезды разнствуют во славе. Живо, таким образом, напечатлевши в сознании читателя мысль о внешней различности тел известных при теперешнем земном нашем существовании и при здешнем внешнем опыте и наблюдении, Апостол замечает в начале второй части сравнительного периода: такожде и воскресение мертвых (ст. 42). Дальнейшая речь Апостола (ст. 42–44) показывает, какими же именно качествами будет различаться тело воскресения от теперешнего нашего тела. Что и среди этих качеств мы не найдем ни одного, которое бы указывало на новое существо или природу тела по воскресении, – это будет ясно из следующего изъяснения.

Первое и главное из указанных Апостолом свойств воскресшего тела, составляющее, можно сказать, основной и специальный характер тела воскресения, есть его духовность; оно и в перечне свойств поставлено Апостолом в конце, как заключающее и обнимающее все остальные свойства. Духовность будущего тела Апостол противопоставляет (ст. 44) теперешней его душевности: сеется тело душевное, восстает тело духовное; есть тело душевное и есть тело духовное. Понятие «тело душевное» (σῶμα ψυχικόν) и «тело духовное» (σῶμα πνευματικόν) стоят в тесной связи с понятиями священных писателей вообще и в частности апостола Павла о душе и духе. Душа (ψυχή) – низшая сторона внутреннего существа человека, имеющая отношение и к жизни животных вообще (1Сол. 2,8; Флп. 2,30; Рим. 16,4; Лк. 6,9; 12, 10) (ибо животные, по писанию, имеют душу); дух (πνεῦχα) – есть высшая сторона человеческого существа, обращенная (ср.: 1Кор. 2, 14–15) к Духу Божию, нас возрождающему, освящающему. Соответственно этому, тело душевное есть тело, приспособленное к низшей стороне человеческой жизни – душе, ею единственно определяемое и управляемое, – тело как чувственный орган души, тело материальное или, как его еще называет святой Апостол, тело перстное (σῶμα χωικόν) (1Кор. 15, 48–49), земляное, которое мы носим на земле (σῶμα ἐπίγειον) (ст. 40. Ср.: 2Кор. 5, 1–2). Тело духовное есть тело, соответствующее высшей стороне человеческого существа – его духу, тело, главным образом и всецело определяемое и управляемое духом как орган духа, назначенное для нашего как бы небесного жилища (σῶμα ἐπουάνιον) (2Кор. 5, 1–2). При этом, конечно, нельзя думать, чтобы наше будущее духовное тело не имело той души, которую мы имеем в нашем теле здесь, на земле. Представление о душе также мало исключается понятием о духовности нашего тела по воскресении, как нисколько не устраняется мыслью о душевности нашего настоящего, земного тела представление о господствующем над этим телом духе. Это уже соображение идет отчасти против тех толковагелей, которые из указанного апостолом признака духовноста нашего будущего тела заключали, что апостол Павел хотел сказать о теле воскресения, составленном из духа (πνεύματος), как некоторой тонкой материи³⁴⁰. Против же мнения о духовном составе или природе тела по воскресении свидетельствует и собственное выражение апостола: восстает (ἐγείρεται) тело духовное. Восставать, воскресать может только то тело, которое посеяно в землю, умерло, следовательно, тело из обычной, чувственной материи, хотя и вполне приспособленное по воскресении к потребностям духа. Что же касается тела фантастически и мнимо созидаемого из духа или другой какой-либо небесной субстанции, то как о нем можно было бы сказать, что оно востанет или изыдет из гроба? Усвояя же нашим вниманием и памятью мысль Новозаветного Писания, что воскреснет наше тело, имеющее и в здешней, земной жизни начаток духа, вожреснет со свойством полной духовности, мы должны определить это главное свойство тела воскресения более частными чертами и, таким образом, вполне и прямо показать отличие тела духовного от тела душевного.

Со стороны отрицательной отличие тела духовного от тела душевного характеризуется отсутствием двух инстинктов настоящего душевного тела: инстинкта самосохранения и инстинкта продолжения рода. Относительно первого апостол Павел свидетельствует, что теперешние органы для материального процесса питания в будущем нашем теле упразднятся. Брашно чреву, и чрево брашном: Бог же и сие и сия упразднит (1Кор. 6, 13), и это потому, что плоть и кровь не могут войти в духовное Царство Божие (1Кор. 15, 50; ср.: Ин. 3, 3 и 5). Что касается второго, то Сам Божественный Учитель наш сказал: в воскресении ни женятся, ни посягают (Лк. 20, 35; ср.: Мф. 22, 30). В воскресении этим означается не только начальный момент новой жизни, но все вообще состояние воскресших людей в будущем веке, как показывает соответствующее место у евангелиста Матфея. Относительно образа жизни лиц воскресших у него говорится:в воскресении ни женятся, ни посягают, но яко ангели на небеси суть. Выражением ни посягают (οὕτε γαμίζονται) указывается на род и способ, как женщины еврейские выходили замуж: дело замужества еврейских девиц единственно и исключительно зависело от главы семейства. Яко Ангелы Божии на небеси суть: этим ясно обозначается, что воскресшие не совершенно и во всем будут подобны Ангелам, но их жизнь и взаимные отношения в духовном теле воскресения будут таковы же, как отношение Ангелов Божиих между собой, дышащее чувствами искреннейшей любви и полной симпатии. Этим, впрочем, нисколько не отменяется в лицах воскресших различие пола, которого нет в природе Ангелов, а только устраняется теперешнее, физиологическое отношение полов между собой. Всякий, без сомнения, согласится, что признак иола относится к индивидуальной особенности человека, а каждый человек, будет ли то мужчина или женщина, воскреснет, облечется духовным телом воскресения в той же индивидуальности, в какой был и на земле; иначе не выполнялось бы требование воскресения того же самого тела, какое было с нами на земле. Для тех, которые, подобно Оригену, и оригенистам, стали бы утверждать, что воскресшие духовные тела будут рода мужского как рода совершенного, можно сослаться на известные слова Господа нашего Иисуса Христа о царице Савской (Мф. 12, 42), полагая силу доказательства этих слов в признаке женственности этой южной царицы, при каковом условии мысль, заключающаяся в доказательных словах Господа, будет выражена с таким от тенком: женщина, этот слабый немощнейший сосуд (1Пет. 3, 4), поверила мудрости Соломона и она некогда, как женщина, осудит неверующий иудейский народ.

Со стороны положительной духовное тело воскресения будет отличаться от душевного особой тонкостью и проницательностью. Тонкость эту можно представлять в отсутствии грубой твердости и дебелости настоящего земного тела, но не в лишении осязаемости и чувствительности, как показывает пример воскресшего тела Христова, доступного осязанию; и тем менее в уподоблении будущего тела пару, облаку или эфиру, как хотели Евтихий, Ориген и даже Златоуст, производя эпитет будущего нашего тела луенца – воздух. Проницательность будущего тела πνευμα ιχόν ῶψ πνεῦμα – это такое свойство, в силу которого тело духовное, не наполняя пространства, может существовать одновременно с другим телом в одном и том же месте. Проходить через затворенные двери, такова, например, сила свойства проницательности тела: об этой силе мы знаем из случая, бывшего со Христом воскресшим. Известно, что Он со Своим прославленным телом прошел через двери заключенные (Ин. 20, 19); ничто, кажется, не препятствует принять, что свойство проницательности так или иначе обнаружится в нашем будущем теле, сообразном (Флп. 3, 21) телу воскресшего Господа.

Мысль о сообразности нашего тела по воскресении с телом воскресшего Господа заслуживает того, чтобы быть отмеченной особо. Эта мысль проходит красной нитью в ряде мыслей апостола Павла от ст. 45 по 49 15 гл. к коринфянам. Исследуя эти стихи Послания, мы наталкиваемся прежде всего на цитаты из Ветхозаветного Писания: тако и писано есть: быстъ первый человек Адам в душу живу, последний Адам в дух животворящ (Быт. 2, 7; ср.: 1Кор. 15, 45). Наименование Адам вызывает в сознании мысль о родоначальнике, и так как вообще каков родоначальник, таковы и его потомки, то и, в частности, каков второй Адам, или прославленный человек Иисус, таковы и будут воскресшие верующие в Него. Но что же есть и представляет из себя второй Адам, на взгляд Апостола? Он есть – дух животворящ. Что хочет сказать этим Апостол? Судя по связи между 45 и 44 ст., то, что второй Адам не есть (σῶμα ψυχικόν) тело душевное, каковым было тело Иисуса во время земной Его жизни, но что Он имеет тело, сделавшееся по воскресении (πνευματικόν) духовным, и вот почему второй Адам стал (πνεῦμα ζωοπυιοῖν) духом животворящим, т. е. человеком, у которого дух сообразен с телом, которое есть тело воскресения³⁴¹. Таковы же, думает апостол Павел, будут и тела воскресших и измененных праведников или верующих. Что это именно так, Апостол ясно выражает, говоря:яков небесный, тацы же (будут) и небесный (1Кор. 15, 48), т, е. те, которые будут носить образ небесного (ст. 49). Этот небесный образ воскресения примут тогда, когда вторый Человек придет с неба (во время Его пакипришествия) (ст. 47). Тогда второй Адам оживит Своим духом тех, кои на Него будут похожи (ср.: ст. 22). Называя Христа воскресшего и прославленноговторым человеком с неба, Апостол тем намекает на Его человеческую, пневматическую природу, с которой Он восшел на небо при Своем вознесении, или, еще, на Его тело славы, о котором Апостол говорит в Послании к Филиппийцам (Флп. 3, 21). Конечно, воскресшие верующие люди будут подобны воскресшему своему Родоначальнику и в том, что тела их определены будут для них с неба от Бога.

Наши воскресшие тела по признаку духовности будут подобны воскресшему телу Христа; но они будут подобны Ему и по другим своим качествам, тесно связанным с главным свойством тела воскресения, именно духовностью.

Духовное тело воскресения, как не нуждающееся в телесном пропитании и другой какой-либо материальной поддержке и охранении, будет чуждо дряхлости и слабости и всего того, что носит печать старческой хилости и гримирующейся стыдливости. Воскресшее тело наше будет в силе (ἐν δυνάμει). Строго говоря, трудно определить это свойство воскресшего тела, «будем ли мы в теле воскресения действовать подобно солнцу, оживляющему землю чрез отдаленное пространство; или будем так легки, как воздух, как свет, как огонь – раскроется это только на краю вечности»³⁴². Во всяком случае, несомненно к свойству воскресшего тела – силе принадлежит здравость и полнота жизни тела в связи с неустанным, благовременным употреблением его членов. Между прочим, к действию этого свойства относится и то, что воскресшие и измененные тела по движению воли будут иметь возможность подняться на воздухе (1Фес. 4, 17).

В связи со свойством воскресшего тела – силой стоит свойство того же тела – слава. Сеется не в честь, восстает в славе, т. е. сеется в область бесчестия, в область обычного неизбежного разложения, восстает окруженное славой. Как понятие бесчестия нельзя рассматривать в смысле обозначения сущности, из которой состоят тленные тела, так и понятие славы нельзя признавать за выражение сущности, из которой образуются тела воскресений. С отрицательной стороны славу воскресшего тела удобно понимать в смысле удаления всяких телесных недостатков, безобразий и уродств, которые и в теперешнем теле признаются за изъян, нескрадываемый даже кистью ретушера. Наружное бесчестие известных членов тела по воскресении его также совершенно прекратится. Слава воскресшего тела, хотя не собственная, но отражение славы Божией, будет достаточным для него одеянием, так что тело наше по воскресении не станет чувствовать той наготы и пустоты, которая и теперь иногда вызывает краску на лице – ясное свидетельство раздвоения между духом нашим и плотью. С положительной стороны слава будущего тела есть нечто иное, как необыкновенный свет этого тела, качество, указываемое не раз с особенной силой Священным Писанием как Ветхого (например, Дан. 12, 3), так и Нового Завета. В Новом Завете Сам Господь говорит: праведницы просветятся, яко солнце, в царствии Отца их (Мф. 13, 43). И апостол Павел открывает нам, что Христос преобразит тело смирения нашего, яко быти сему сообразну телу славы Его (Флп. 3, 21; ср.Кор. 1, 12 и 1Тим. 6, 16) У того же Апостола воскресшие тела сравниваются с светилами небесными, причем различем света в этих небесных телах образно указывается (1Кор. 15, 41–42) на различие световой славы в наших телах, соответственно различным степеням совершенства жизни духовной. Примеры будущего прославления нашего тела можем видеть в обоих законодателях Ветхого и Нового Заветов. О Моисее встречаем свидетельство в книге Исход (Исх. 34, 29 и др.), буквально изъясненное апостолом Павлом: сыны Израилевы не могли смотреть на лице Моисеево по причине славы лица его ( 2Кор. 3, 7), которою он был облечен за время своего сокровенного пребывания с Божеством при написании закона. О Спасителе нашем также при событии преображения известно (Мф. 17,2), что лицо Его просияло, как солнце, в световом блеске, который сильно подействовал на учеников и поверг их в блаженное восхищение. Не излишне при этом припомнить, что Ангелы чувственным, видимым образом являются в светлых телах. Сходство жизни нашей по воскресении с ангельской необходимо требует, чтобы и тела наши, как и временные тела Ангелов, были светоносны. Свет воскресших тел, как выражения их сопрославления со Христом в Боге, нельзя, разумеется, приравнивать вполне к обыкновенному, эмпирическому и физическому свету; всего скорее, его должно понимать переносно и образно, как выражение собственной духовной действительности или высшей чистоты нравственной (Мф. 6, 22).

В силу же духовности воскресшее тело наше будет и нетленно. Сеется в тлении, восстает в нетлении. Нетление есть такое свойство воскресшего тела, которое заключает в себе два другие качества: славу и силу, и ближе их стоит к главному, характеристическому свойству воскресшего тела – духовности. Воскресшее тело, как нетленное, будет крепче и сильнее настоящего, оно не будет уже разложимо на свои составные части или основные элементы. Вместе с душою, которая никогда не выйдет из духовного прославленного тела, последнее будет иметь непрерывное участие в бессмертии, этом славном свойстве вечного Бога. Ни умрети ктому могут, – говорит Иисус Христос о тех, – кои улучили век он, равни во суть ангелам и сынове суть Божии, воскресения сынове суще (Лк. 20, 35–36). В этих словах Господа мысль отрицательная о невозможности умирания для тела воскресшего доказывается двумя паралельными, взаимнодополняющими утвердительными предложениями: «равни суть ангелам» и «сыны суть Божии»; а эти предложения в свою очередь сводятся к положительной мысли, как своему доказательству, «потому что сыны воскресения». В новозаветном выражении: «сын воскресения» которое составлено по прямому противоположению ветхозаветному «сын смерти», понятие воскресения берется в усиленном смысле, в смысле совершенной, побеждающей смерть, жизни, в которой призваны будут участвовать воскресшие. В силу этого участия воскресшие суть сыны Божии (название обыкновенное для Ангелов) и равны ангелам. Ангелы, понятно, здесь мыслятся как духи (πνε ́ματα) бессмертные, непосредственно участвующие в вечной жизни Бога Духа; их духовной природе являются подобными воскресшие с своим духовным телом³⁴³, но не тождественными. Свойство же нетления будущего нашего тела ясно обозначается апостолом Павлом в известных словах: вемы, яко аще земная наша храмина тела разорится, создание от Бога имамы храмину нерукотворенну, вечну на небесех. Мысль, выраженная в этих словах у Апостола образно, через противоположение, есть та самая мысль, которая иначе выражена у Апостола словами: тленное сие облечется в нетление. Так, прежде всего, будущее тело наше называется словом создание; слово означает прочное, долговременное здание в противоположность временной, краткосрочной постройке. Далее говорится, что создание будет, т. е. наше будущее тело произойдет, от Бога, будет стоять в необходимом, существенном отношении к Нему, будет определено Самим Богом; поэтому оно будет вечно так же, как вечен произведший его Бог. Как непосредственно происшедшее от Бога, от действия Его всемогущества, будущее наше тело воскресения называется у Апостола, в отличие от настоящего, первоначально-сотворенного из персти земной тела, храминою нерукотворенною; чем еще раз указывается на признак неразлагаемости будущего нашего тела, его вечность. В заключение замечается первоверховным Апостолом, что и внешняя среда, которая будет определена для тела воскресения, есть небо, на небесех, среда, подобная той, в которой обтают Ангелы, и нисколько не похожая на тлетворно подчас действующую среду у земного нашего тела³⁴⁴.

Как тела праведных облекутся во славу, будут сиять невыразимым светом; так в противоположность тела грешных оденутся в бесчестие. Они будут также нетленны и бессмертны, но эта честь, по выражению Златоуста, послужит им к мучению и наказанию. Одни, – говорит пророк, – вступят в жизнь вечную, а онии в укоризну и в стыдение вечное; (одни) просветятся, аки светлость тверди, аки звезды, во веки (Дан. 12, 2–3), а другие омрачатся, как ночь и тьма. Это потому, что все будущее состояние наше разовьется, как из семени, из настоящей жизни. Кто здесь омрачил, обезобразил свое внутреннее существо постыдными волнениями страстей и усилил этот внутренний мрак делами преступными, тот в новом мире оденется всем существом своим во тьму и бесчестие; как в душе, так и по внешнему виду окажется мрачным и безобразным, потому что тело будет образом духа; на нем, как в зеркале, отразится весь постыдный образ души, омраченный пороком. Беззаконные не будут иметь и той свободы, в которой увидят себя праведные. Отдавши сердце свое земле, а не Богу, прилепившись к образам мира сего, которые перейдут, они увидят себя в тесноте и скорби; как в душе, так и в теле для них откроется источник болезненных, мучительных чувствований.

Скажем теперь о том, что последует с теми людьми, которые доживут до дня воскресения. Они, по учению слова Божия, в тот день вдруг изменятся. Не все мы умрем, – говорит Апостол, – но все изменимся, вдруг, во мгновение ока, при последней трубе: ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление и смертному сему облечься в бессмертие (1Кор. 15, 51– 53). Сперва умершие воскреснут, потом живые изменятся. Сие говорим вам словом Господним, – говорит Апостол, – что мы, живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших. Потому что Сам Господь, при возвещении, при гласе архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках на воздух, в сретение Господу (1Фес. 4,15–17). Итак, все те люди, которые доживут до пришествия Господня, уже не испытают смерти, но чудным изменением вдруг увидят себя в новом теле, в новом состоянии; не испытавши смерти, совлекутся тления и смертности и облекутся в нетление и бессмертие, примут все те свойства, с которыми воскреснут умершие. Потому что «плоть и кровь Царствия Божия не могут наследовать, и тление не наследует нетления; сему тленному телу должно облещись в нетление», чтобы вступить в новое славное Царство Божие, быть сообразным тому высшему состоянию, в которое Господь приведет Свои творения с открытием будущего века³⁴⁵.

После того как совершится воскресение мертвых и последует изменение живых, откроется последний, Страшный Суд, которым окончательно определится участь духовно-нравственных существ.

Но действительно ли будет этот Суд?

Самым очевидным предвестием Страшного Суда Христова служат те многообразные проявления суда Божия в мире, о которых повествует нам Слово Божие. Если Бог, скажем словами апостола Петра, и Ангелов согрешивших не пощадил, но связал их узами адского мрака на суд мучимых блюсти: то пощадит ли людей, противящихся Ему и не послушавшихся гласа благодати Его? И если не пощадил первого мира, наведши потоп на мир нечестивых, то не в показание ли того, как которою просветятся праведницы, яко солнце в Царствии Отца их: чтобы обидяй обидел еще и скверный сквернился еще, да будет достоин того вечного огня, который уготован диаволу и ангелам его.

Потому, наконец, долготерпит и милосердствует Господь о падшем и развращенном роде человеческом, что одному всеведению Его известно число избранных не только между теми, которые теперь блуждают еще или в неведении истины, или в ослеплении страстей и которые силой благодати Божией могут обратиться к покаянию, но и между теми, которые произойдут от рода самых нечестивых и неверующих и которые могут сделаться истинными чадами Авраама по вере и благочестию. Поэтому премудрость Божия щадит всех, чтобы вос- торгающе плевелы, не воопоргнутъ вместе с ними и пшеницу, бесконечная любовь и милосердие Божие долготерпеливо ожидает, доколь не выростет и не принесет плода вся посеянная, вся сеямая и вся имеющая еще сеяться на ниве Божией – пшеница³⁴⁶.

Последний всеобщий суд обыкновенно называют Судом Страшным. И действительно, нет и не может быть суда более страшного для людей, как последний всемирный суд.

Последний суд будет страшен по лицу Судии... И суды человеческие тем страшнее для подсудимых, чем выше по своему положению судьи, чем они проницательнее и беспристрастнее, чем большими полномочиями по отношению к решению участи подсудимых они владеют и тем важнейшим карам они могут подвергнуть виновных. Суд царя непосредственный, личный, естественно, – суд самый страшный... Но какой же суд, не исключая и царского, может сравниться с последним всемирным судом по лицу Судии? Здесь судить мир явится Сам Сын Божий – Царь неба и земли, – явится во всей небесной славе Своей, окруженный всеми Своими ангелами... Как вынесет эту славу немощный человек, когда на нее не смеют чины ангельския взирати... Судить мир будет Бог всемогущий, пред Которым открыты не только все дела, но и все мысли человеческие и перед Которым никакая человеческая изворотливость не скроет и не оправдает дел преступных... Как же устоит пред таким Судиею грешник? Судить мир будет Святейший Святых, для Которого мир откроет не только дело греховное, но и помысл преступный.

Как же строго будет Он судить нечестивых! Судить мир будет Судия праведный и нелицеприятный. За каждое дело преступное Он воздаст человеку по достоинству – карами вечными... Что же будет чувствовать на суде грешник, обремененный грехами многими? Какой страшной он будет ожидать участи? Судить мир будет Владыка жизни и смерти властный и даровать человеку жизнь вечную и осудить его на погибель вечную... Кто не вострепещет пред лицом такого Судии, имеющего власть погубить каждого из нас в геене (Мф. 10, 28)?.. В последние дни мы встречаемся с дерзкими преступниками, высказывающими наглое бесстрашие даже перед важными судьями, имеющими право жизни и смерти... Явление – страшное, но без труда объяснимое ожесточением и ослеплением преступников и несоответствующим иногда достоинству суда поведением судей и дурным влиянием на преступников недобросовестной защиты легкомысленного общества. Но на последнем суде Христовом исчезнет всякая наглость, всякая дерзость, всякое ослепление... Судия – Бог всеведующий, всемогущий, всесвятый, всеправедный – явно предстанет перед людьми и Своим величием сокрушит наглость, и не людей только дерзновенных, но и ожесточенных духов злобы. Бесы, при всем своем упорстве и непокорности, веруют, что Бог есть, что Он один, – веруют и трепещут (Зах. 2, 19). Как же вострепещут они, а вместе с ними все нечестивые люди, пред лицем Сына Божия, явившегося судить мир во всей славе Своей!..

Страшный по лицу Судии, последний суд будет страшен и по бесчисленному множеству подсудимых. Пред Судией – Сыном Божиим соберутся для суда все народы. Не сотни, не тысячи, даже не миллионы предстанут на суд в последний день мира, предстанет такое множество, что для исчисления их не найдется даже соответствующих чисел на языке человеческом... Какое страшное судилище! Если даже небольшое число судимых и особенно осуждаемых на тяжкие наказания, а тем более на смерть, наводит страх и трепет на человека, то какой же страх и ужас должно производить на всех зрелище всемирного суда, при бесчисленном множестве подсудимых! И кто эти подсудимые? Не братья только наши по общему нашему родоначальнику Адаму, большею частию нам совершенно неизвестные, нет, между этими подсудимыми будут находиться и все самые близкие, дорогие нам люди. Среди подсудимых будем находиться и мы сами...

Последний суд, будет страшен и по множеству свидетелей суда и осуждения грешныхСамым страшным свидетелем и обличителем наших беззаконий явится Сам Судия, пред всевидящим оком Которого мы беззаконовали, презрев совершенное Им дело спасения нашего, поправ Его божественное учение и святый закон, надругавшись над Его спасительной кровью. Грозно и страшно будет свидетельствовать против нас и обличать нас Искупитель-Судия наш. Обличителями и свидетелями наших беззаконий явятся святые Ангелы Божии и особенно святой Ангел хранитель наш, спасительными советами которого мы пренебрегали и пред очами которого беззаконовали. Нас будут обличать святые апостолы, пастыри и учители Церкви, наставления и правила которых мы постоянно нарушали... Все наши дела и помыслы, которые мы старались скрыть не только от людей, но часто и от самих себя, – все это открыто на суде... И пред кем все это будет открыто? Кто будет свидетелем нашего суда и осуждения, нашего позора и унижения? Весь мир, все Ангелы и все люди... Какой Страшный Суд по бесчисленному множеству свидетелей суда и осуждения!.. Даже невинному невыносимо тяжело на суде, – невыносимо тяжело выносить пытливые взгляды лиц, присутствующих на суде, и нередко заподозревающих в зле и невинных. Тем невыносимее и тяжелее положение действительно виновного и преступного, когда перед множеством свидетелей раскрываются его беззакония, и произносится над ним строгий приговор... Что же сказать о грешниках на последнем суде Божием? Какое отчаяние, какой стыд и страх ожидает их на этом суде! Перед глазами всего мира, перед Ангелами и людьми, перед родителями и знакомыми, – перед всеми откроется их вина, их нечестие и поразит их стыдом. Даже отъявленная наглость и непобедимая злоба, бесстыдно глумящаяся над земными человеческими судами, смутятся и вострепещут перед столькими и такими свидетелями... На суде последнем будет побеждена всякая наглость; никакая злоба не смягчит для грешных ожидающего их здесь позора и унижения.

Наконец последний суд будет страшен и по своим последствиям. Это будет суд решительный; окончательный. Его приговор решит участь каждого человека безвозвратно, навеки. Он закроет навсегда двери Царствия Христова для грешников и положит непроходимую пропасть между ними и жилищем праведных³⁴⁷.

Как же будет происходить этот суд?

Егда приидет Сын Человеческий в славе Своей, – так начал Господь изображение Страшного Суда, – и ecu святии с Ним: тогда сядет на престоле славы Своея. Таков будет вид Судии, имеющего придти в последний день мира. Приходил Сын Божий на землю в смиренном образе раба для спасения людей, для призвания к покаянию заблудших; тогда приидет Он во славе Своей для произнесения последнего суда над родом человеческим. Мы видели Его на земле не имущим, где главу преклонити, гонимым, страждущим, распинаемым, тогда узркм Его сидящим на престоле славы Своей, окруженным тмами тем Ангелов и Архангелов, Херувимов и Серафимов. Так, мы узрим тогда Законодателя, ревнующего о святости законов Своих, которые грешники нарушают с таким спокойствием и равнодушием, узрим Сердцеведца, Которому известны все не только дела, но и мысли и желания наши, Который провидит все помышления наши издалеча; узрим Судию нелицеприятного, Который воздаст каждому по делом его и по начинаниям сердца. Страшен будет вид этот для земнородных; многие рекут тогдагорам: падите на ны, и холмам, покрыйте ны от лица Седящего на престоле, и от гнева Агнча, яко приде день великий гнева Его, и кто может стати? Напротив того светел и радостен будет день этот для истинных последователей Христовых:радуемся и веселимся, скажут они, и дадим славу Ему, яко прииде брак Агнчий.

Вместе с Судиею явятся на суд и свидетели – и ecu святии ангели с Ним, те святые Ангелы, которые теперь посылаются в служение за хотящих наследовати спасение, которые пребывают с нами безотлучно во все время жизни нашей от рождения до смерти, – видят все дела наши, слышат все слова наши, наблюдают тайные помышления сердца нашего. Свидетели верные, неподкупные! Ничто не утаится от их взора, все будет представлено на суд.

Пред этим-то Судиею, при этих свидетелях предстанет на суд человечество: и соберутся пред Ним ecu язы́цы,– все от первого человека и до последних людей, коих страшный день Господень постигнет живыми. Различие времен и мест, племен и языков, возрастов и состояний прейдет: для всех будет один суд; ибо закон, по которому судимы будут люди, для всех один отвег, Судия и Законодатель один. От всех взыщется один ответ, – от мудрого и невежи, от пустынника и гражданина, от богатого и бедного, от христианина последних времен, как и от первых учеников Христовых. Как жил и действовал, по закону Божию или по видам самолюбия и влечению страстей? Воспользовался ли всеми, представленными каждому, средствами к спасению? Вот о чем истязаны будут все и каждый. И соберутся пред Ним вси язы́цы.

     На этом-то всеобщем соборе всего человечества взыщет отчета в нашей жизни праведный Судия мира. И, во-первых, откроет все дела и слова, мысли и чувства наши от первого движения младенческого до последнего вздоха смертного. Теперь все прошедшее, сокрываясь от глаз, мало-помалу изглаживается в нашей памяти, все покрывается как бы пеленой, сквозь которую едва усматривает что-либо наше око. Но все то пишется в книге живота, ничто не исчезает, ничто не забыто пред очами всеведущего Судии; и в страшный час суда все опять оживет в нашей совести, прошедшее сделается настоящим, – и очам нашим представится полная картина нашей жизни, внешней и внутренней. Приведутся на память заблуждения детства, о которых мы давно забыли, и если иногда вспоминаем, то под преступным названием невинных шалостей, – буйные порывы юности, которые давно ускользнули из нашей памяти, или, что хуже всего, припоминаются с каким-то самодовольством и наслаждением, – пороки мужества и старости; предстанут пред очами нашим все греховные действия со всеми их последствиями и плодами, – все праздные слова, которые, исчезая в воздухе, казались нам как бы не сущими; откроется и тайная история сердца нашего, которая едва известна нам самим, – студные пожелания, нечистые помыслы, праздные мечтания – все обнаружится пред всевидящим оком Божиим. Мало того, от нас взыщется отчет не только в том, что сделали, но и в том, чего не сделали, когда могли и должны были сделать. Нам приведутся на память бесчисленные случаи к добродетели, которые предоставляла нам благодать Божия, но которые упущены нами легкомысленно: наш совет мог предупредить преступление, но мы не взяли на себя труда дать его в свое время; наш голос мог защитить истину, но мы побоялись сильного, или увлеклись лестным ожиданием – и молчали; наше благодеяние могло спасти бедность от порока, но мы не хотели отказать своей прихоти. Нам даровано было столько даров естественных и благодатных, которые остались без пользы и плода; – открыт был путь спасения, по которому мы не шли; – дарованы святые таинства, которыми мы не пользовались. Все это, что кажется нам теперь невинным, в чем не почитали нужным раскаиваться, представит ся на суде в обвинение наше; во всем том взыщет от нас отчета праведный Судия мира. Взыщет отчета и в грехах ближних наших, которых мы были причиной, и которые по тому самому вменятся нам. Предстанут очам нашим невинные души, соблазненные нашим примером, увлеченные нашим советом, растленные нашими речами. Иисус Христос, искупивший их Своею кровию, востребует их от рук наших.Где есть Авель брат твой? – спросит Он и нас, как спрашивал первого братоубийцу, – глас крове брата твоего вопиет ко Мне. Испытает, наконец, и самые добродетели наши, откроет источник их в нашем сердце, обнаружит побуждения, изведет на свет преднамерения и цели, и они предстанут очам нашим как есть, оскверненные нечистыми побуждениями, честолюбивыми видами, своекорыстными целями. Кто стерпит день пришествия Его, – говорит пророк, – и кто постоит, в видении Его? Зане твой входит яко огнь горнила и яко мыло перущих; и сядет разваряя и очищая яко сребро и яко злато (Мал. 3, 2–3).

      За этим испытанием совести и откровением дел каждого последует отлучение грешников от праведных: и разлучит их друг и от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ. Ныне в Церкви Божией, как на ниве, растут вместе плевелы и пшеница. Кто истинно добр, и кто притворен, мы не знаем; оттого скрытый порок избегает заслуженного посрамления и бесчестия, а неизвестная добродетель лишается должной чести и хвалы. В день Страшного Суда Божия все откроется, в настоящем виде, сделается ясным и очевидным для всякого; Судия мира обнаружит, изведет на свет тайны сердец, так что нетрудно будет различить овец от козлищ! О, какой стыд и срам обымет тогда грешную душу! Слабости и пороки, тщательно скрываемые теперь, обнажатся тогда пред целым светом, пред лицем неба и земли, пред собором Ангелов и человеков. Теперь умеем хорошо приноравливаться к обстоятельствам, переменять мысли, склонности и характер по духу тех, которым стараемся угодить: день Суда Божия обнаружит всякую хитрость и притворство, и знавшие нас узрят и ужаснутся. Теперь умеем казаться друзьями человечества, ревнителями правды, бескорыстными исполнителями долга, доброжелательными друзьями, даже имеющими образ благочестия и святыни; но Сердцеведец откроет пред всеми наше сердце, и в нем с ужасом увидят все зависть и своекорыстие, любочестие и гордость. О, что будет с нами в этот великий и страшный день откровения тайн сердечных? Что будет с нами, когда ближние наши или оскорбленные нашей гордостью, или обиженные нашим любостяжанием, или обманутые нашим лукавством, или соблазненные нашим примером и наставлением, возопиют к Богу об отомщении; когда самый мир, совоздыхающий и соболезнующий теперь под тяжестью суеты нашей, споборет с Богом на беззаконные? Но день стыда и посрамления нечестивых будет дяем торжества и радости для праведников. Тогда-то узрит небо и земля, что праведника поруганного, презренного в жизни, скитающегося в вертепах и пропастях земных, не бе достоин весь мир; тогда праведные, отделившись от нечестивых, просветятся яко солнце, восхищени будут на облацех, в сретение Господне на возду се (1Фес. 4, 17).

И разлучит их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ. И поставит овцы одесную Себе, а козлища ощуюю.

В настоящей жизни, при всеобщем смешении зла с добром, порок нередко предвосхищает честь и добродетели; люди благочестивые и добродетельные часто заним ают низшие степени жизни общественной, а порочные являются наверху почестей и достоинств. День суда Божия положит конец этим беспорядкам. Праведный Судия мира не будет разбирать породы и достоинств, различать благородного от худородного, не примет в уважение узы родства и дружбы; отделиг только пшеницу от плевел, добродетель от порока: и поставим овцы одесную Себе, а козлища ошуюю. Добродетельный отец станет одесную, порочный сын ошуюю; добродетельный супруг в лике праведных, порочная супруга – в сонме грешников; бедный Лазарь, которого не удостоивали и взором, явится на лоне Авраамовом, а гордый богач, окруженный ласкателями, – на месте мучения; дикий, недавно просвещенный верою во Христа, займет место между избранными, а рожденный в христианстве останется между отверженными; простолюдин возлетит та облацех небесных, а недостойный служитель алтаря покроется срамом и стыдом; мудрый книжник будет изгнан в страну грешных, а простой умом посажден на престоле. Так все скорби обыдут души грешников, и все радости возвеселят сердца праведников! Но радостнее всего для праведников и ужаснее всего для грешников будет последний приговор, который изречет тогда Судия мира, который и теперь нельзя читать или слушать без трепета и умиления.

Тогда речет Царь сущим одесную Его: приидите, благословении Отца Моего: грешники вменяли: вас ни во что, почитали отребием мира, ненавидели и оскорбляли, отвращались и презирали, не Отец Мой Небесный запечатлел вас Своим благословением: приидите, благословенный Отца Моего. На земле вы не имели, где главу преклонити, во всю жизнь ради Меня терпели, страдали, бедствовали, сеяли слезами и болезнию; в воздаяние за то я от вечности уготовал для вас царство на небе: приидите, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира. Здесь обретете вы искомое упокоение, здесь отымется всякая слеза от очию вашею, здесь сретит вас вечная радость, счастие и блаженство!

Тогда речет и сущим ошуюю Его: идите от Мене проклятии. Я звал вас гласом любви и милосердия, и вы не слушали; угрожал страхом суда и наказания, – вы посмеялись над угрозами; осыпал вас дарами и благодеяниями, но вы остались неблагодарными; посещал бедствиями и скорбями, но вы не очувствовались и не обратились; Я отдал самую плоть и кровь Мою для избавления и спасения вашего, и вы вменили ее ни во что; убо и Аз погибели вашей посмеюся, – идите от Мене. Вы были в славе и почтении между людьми; но правда Отца Моего запечаглела вас печатаю проклятия, – идите от Мене, проклятии. За наслаждения тленными благами, за кратковременные удовольствия плоти вы променяли вечное царствие, которое обешал Я всем; но есть в возмездие вам огнь вечный, уготованный диаволу, – идите в огнь вечный, уготованный диаволу и ангелам его.

Что сделали вы, чтобы стать одесную Меня во славе Моей? Чем засвидетельствовали вы свою веру в Меня? В чем показали свою любовь ко Мне? Чем постарались благоугождать Мне, чтобы наследовать жизнь вечную? Так спросит грешников Судия мира, указывая на стоящие одесную Его лики пророков и апостолов, сонмы святых мучеников и исповедников, соборы преподобных и праведников, которые, по описанию Апостола, многими подвигами и скорбями вошли в Царствие Божие. От вас, скажет Он, Яне требовал ни тех жертв, какие принесли из любви ко Мне святые пророки и апостолы, мученики и исповедники, ни тех чрезвычайных подвигов, какими ознаменовали жизнь свою преподобные мужи и жены, пустынники и девственники; требовал одной только любви ко Мне и ближним вашим. Если вы не могли изнурить плоть свою постом и подвигами, то, насыщаясь сами, насытили ли и Меня алчущего и жаждущего, когда Я просил у вас хлеба и воды в лице нищего? Если не могли иль не хотели оставить дом свой и братию свою имени Моего ради, то ввели ли в дом свой и успокоили ль Меня, когда я стоял при дверях ваших в лице странника, искал пристанища и приюта в лице безродного сироты? Если не могли сами терпеть болезни и труды ради Царствия Небесного, то спешили ль облегчить своим сердечным участием и состраданием Мои болезни и страдания, когда Я лежал на одре с болящими, томился в узах и в темнице вместе с узниками? Если сами не были гонимы правды ради, то защищали ль гонимого от гонящего его, подали ль руку помощи погибающему, помогли ли бедствующему от неправды человеческой? Если сами не могли понести тяготу и зной, и холод Царствия ради Божия, то одели ль нагого? Идите от Мене, проклятии, идите в огнь вечный, уготованный диаволу и ангелами его.

После всеобщего Страшного Суда над существами духовно-нравственными немедленно в тот же день и час последует кончина мира, конец на земле благодатного Царства Христова и начало царства славы, начало новой блаженной жизни праведников и вечной жизни – страдания грешников. После суда последует конец мира, кончина века. Эту истину засвидетельствовал Сам Иисус Христос в Своей притче о семени:жатва кончина века есть, а жнецы ангели суть. Якоже убо собирают плевелы, и огнем сожигают; тако будет в скончании века сего (Мф. 13, 39–40, 49). Не должно понимать под словом конец уничтожение мира; бытие мира не кончится, мир не уничтожится, но только изменится в соответствие тому, как не уничтожается человек, изменяясь только из тленного в нетленного, из смертного в бессмертного. С изменением человека последует изменение и всего мира, изменение законов природы, последует новое устроение мира, соответственно имеющему настать новому порядку в Царстве Христовом. Что действительно рано или поздно последует кончина века, конец мира об этом свидетельствует Божественное откровение и наука.

       Вот свидетельства слова Божия о действительности конца мира. В Ветхом Завете пророк и царь Давид о конце мира так писал: в началех Ты, Господи, землю основал ecu, и дела руку Твоею суть небеса; та погибнут, Ты же пребывавши, и вся яко риза обветшают, и яко одежду свиеши я (Пс. 100, 1, 26–27). Как благоприятно содействовала природа состоянию душ первых людей до их падения, так стала неблагоприятной для них после падения: сует бо тварь повинуся не волею, но за повинувшаго ю на уповании... Вемы бо, яко вся тварь совоздыхает и соболезнует даже до ныне (Рим. 8, 20 и 22), т. е. вследствие падения человека вся тварь невольно покорилась работе тления и совоздыхает и соболезнует с нами, чего с природой не было до падения прародителей. Тогда, т. е. до падения прародителей, по словам апостола Павла и Книги Бытия, творение было добро зело и во всем творении духовном и чувственном царил мир, т. е. согласие, союз, гармония, радость, блаженство.

Следовательно, все созданное Богом было в единении, союзе, Езаимном отношении и общении со своим Творцом – Богом и между собою. Все было в мире и согласии, пока не нарупил их сам человек – царь природы. С падением человека расстроился союз всего создания, и из мирного согласия последовало враждебное восстание, посеянное в творении Божием врагом мира и любви. Новому духовному человеку должна соответствовать и природа. Весь видимый, вещественный мир во зле лежащий должен очиститься от гибельных следствий человеческого греха и обновиться в соответствии обновленному человеку: яко и сама тварь свободится от работы истления в свободу славы чад Божи- их (21 ст.). Обновление мира совершится в последний день, так что на новом небе и на новой земле не останется уже ничего греховного, а будет жить одна правда. За изменением человека немедленно последует и изменение природы, и будет тогда новая земля и новое небо, по свидетельству Самого Творца неба и земли, их создавшего и их могущего изменить сообразно их назначению: небо и земля прейдут, и в другом месте: доколе стоит мир, или скорее прейдет небо и земля, скорее миру настанет конец (Мф. 5, 18). Из всех слов Господа Иисуса Христа видно, что небо и земля нынешние только прейдут, но не уничтожатся, а по словам Давида, как старая одежда изменятся в новую (Пс. 101, 26–27), что подтверждает и апостол Петр, говоря: мы ожидаем, по обещанию Господа, нового неба и новой земли, где будет царствовать только одна правда. (2Пет. 3, 13). И Иоанн Богослов действительно видел в Откровении небо новое и землю новую; первое бо небо и земля первая преидоша (Откр. 21, 1).

От каких же причин последует конец настоящего состояния мира и вместе с этим рода человеческого? Этого вопроса касаются и Слово Божие и наука, показания которых, в некоторых других случаях неудобосогласймые, могут быть по данному волросу удачно примирены между собою. Священное Писание весьма кратко говорит о занимающем нас предмете: из наиболее ясных мест, в которых говорится об образе кончины мира и разрушения настоящего мирового порядка, мы укажем два – Мф. 24, 29 и 2Пет. 3, 7–12.

Солнце померкнет – говорил Христос Своим ученикам о последних днях мира, – и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба (т. е. потеряют свой блеск, а не обрушатся на землею, потому что далее (ст. 30) род человеческий представляется еще существующим на земле и после этого), и силы небесные поколеблются (Мф. 24, 29). Если Господь не сказал, что произведет окончательное разрушение и неба, и земли, то у апостола Петра об этом говорится довольно ясно: нынешние небеса и земли, – говорит Апостол, – сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых грешников... Тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят (2Пет. 3, 7–10). Изображенное в первом месте прекращение жизни солнца должно естественно повести за собою и прекращение существования человеческого рода, что будет составлять первую половину ужасного события – кончины мира; слова же апостола Петра относятся к разрушению земли и вообще теперешнего мирового порядка, что последует за Страшным Судом и совершится действием огненного элемента.

Вот то немногое, что сообщает нам Библия об образе кончины мира. Что касается естествознания, то оно предоставляет нам очень большой выбор способов погибели, из рассмотрения которых мы, однако, приходим к тому заключению, что наиболее вероятными в науке признаются те мнения, которые в нашем вопросе сходятся со словами Священного Писания.

Знаменитый Бюффон утверждал, что земля первоначально находилась в разгоряченном состоянии и только по истечении 74 832 лет с момента ее появления она охладилась до настоящей своей температуры, при которой на ней стало возможно жить человеку. Охлаждение земли, по мнению Бюффона, не окончилось: наша планета продолжает охлаждаться все более и более и через 93 291 год она охладится до того, что всякая жизнь на ее поверхности должна будет угаснуть. Бюффон основывал эту гипотезу на том, что температура земного шара по мере углубления в его недра постепенно возвышается; именно, углубившись на 30 метров внутрь земли, мы нашли бы, что там температура выше на 1 градус по Цельсию температуры земной поверхности. Это значит, по словам Бюффона, что охлаждение земли началось сверху и идет постепенно к центру, по охлаждении которого земля обледенеет и не будет уже в состоянии питать людей.

Но основания гипотезы этой нетверды. По известному физическом/ закону, все тела от тепла расширяются, а от холода сжимают:я. Прилагая этот закон к земному шару, мы, проводя последовательно мысль Бюффона, должны допустить, что и радиус земного шара и весь объем его вследствие охлаждения уменьшаются. Но известно, что с уменьшением объема тела увеличивается скорость его вращения (это можно видеть, напр., когда вертят громадный глобус и глобус не более яблока), а потому вопрос об охлаждении земли превращается в вопрос астрономический, который можно для большей определенности выразить таким образом: за двести лет до Рождества Христова (к этому времени можно относить начало точных астрономических вычислений), за двести лет до Рождестза Христова обращалась ли земля с той же скоростью, с какой обращается она в наше время? Луна, – говорит Араго³⁴⁸,– во все времена проходила в звездные сутки одну и ту же дугу; следовательно, надобно заключить, что и эти сутки в продолжение двух тысяч лет нимало не .изменились, а так как звездные сутки измеряют скорость обращения земли, то эта скорость имеет величину постоянную, и потому объем земли также не изменился; если же объем земли не переменился, то не переменилась и температура всей ее массы. Итак, значит земля не охлаждается... Далее, если бы внутренняя теплота земли имела влияние на температуру ее поверхности, то с предполагаемым охлаждением земли и климат должен бы делаться холоднее. Между тем, перемены климата не замечается. Араго, на основании того, что в долинах Палестины, которые наименее претерпели перемен от рук человека, финики и виноград росли и зрели как при Моисее, так и тысячи лет спустя, – на основании этого заключает, что в промежуток этих двух эпох климат Палестины не изменился³⁴⁹.

Далее, астрономы говорят, что род человеческий может исчезнуть с лица земли вследствие столкновения последней с кометой. Даже прохождение земли через кометный хвост многими астрономами признавалось достаточным для того, чтобы жизнь на земле угасла совершенно. Если бы хвост какой-нибудь кометы, – говорит Грегори³⁵⁰, – или какая-нибудь часть материи, которая образует этот хвост, разлитой в небесах, упала бы сюда (в нашу сферу, приблизилась к нашей земле), то испарения ее причинили бы изменения очень чувствительные для животных и растений, ибо очень вероятно, что пары, принесенные из стран отдаленных и столь чуждых и произведенные величайшим жаром, были бы пагубны для всего того, что находится на земле и причинили бы самые ужасные бедствия.

Но, как показывают новейшие наблюдения, мы не должны особенно бояться столкновения с кометой или приближения ее к земле. Теперь доказано, что самая сильная комета, низвергнувшись на нашу землю, доставила бы последней не более вреда, чем сколько причиняет муха, ударившаяся на несущийся локомотив. Дело в том, что даже центр комет имеет незначительную плотность, и поэтому-то они не могут вредить слишком плотным массам. В 1770 году комета Лекселя столкнулась с четырьмя лунами Юпитера и не только нимало им не повредила, но даже сама рассеялась от этого столкновения. Точно так же не страшно для нас, если какая-нибудь комета заденет нас своим длинным хвостом. 29 июня 1861 года земля оставалась в продолжение нескольких часов в хвосте кометы, которая в этом случае показала, что кометы вещи безобидные. Значит, хвост комет не содержит в себе столь пагубных газов, которые бы могли задушить все земное на земном шаре.

Далее, геология, с своей стороны, дает указание на то, каким образом может прекратиться на земле существование человеческого рода. Именно, некоторые геологи говорят, что центральный огонь нашей планеты может совершенно разрушить ее, и Фламмарион находит в этой гипотезе долю вероятия³⁵¹. Можно почти наверное предположить, – говорит он, – что поверхность шара, на которой мы строим свои города и жилища, имеет не более десяти лье в толщину и что за этим тонким слоем все минералы находятся в расплавленном состоянии. С другой стороны, доказано, что эта поверхность постоянно колеблется и что не проходит 30 часов без того, чтобы не было более или менее сильного землетрясения, мы, следовательно, живем на таком плоту, который с минуты на минуту может пойти ко дну. Минутного колебания почвы достаточно для уничтожения целых городов, чему уже не раз бывали примеры. Если заткнуть вулканы, эти предохранительные клапаны земного шара, то разве шар не может лопнуть и подбросить в пространство обломки своей исковерканной поверхности?.. Но эта гипотеза не довольно основательна и доказательства в ее пользу, приводимые Фламмариотом, недостаточно вески. Внутренний жар земли может выйти через старые вулканы или образовать новые; для этого нет надобности взлетать на воздух всей земле... Притом, расширительная сила воспламененной массы, по наблюдениям геологов, все уменьшается и уменьшается, так что ей трудно будет поднять такую громадную массу, какую представляет собою земная кора.

Более вероятности представляет гипотеза о погибели земли от оггя внешнего. Кроме указанной уже выше возможности столкновения или сближения земли с кометой, мы можем опасаться того, что наша планета при своем движении по мировому пространству попадет в страну очень жаркую, или же того, что нала планета приблизится к солнцу и даже совсем упадет на нею.

В пользу первой гипотезы говорит то обстоятельство, замеченное астрономами, что звездные системы не кружатся постоянно на одном и том же месте, а стремятся непрестанно вдаль. Точно так же и наша солнечная система переходит из одной части неба в другую и во время этого путешествия наша земля может попасть в такую жаркую страну, что род человеческий не вынесет ее и погибнет. И вторая гипотеза также имеет основания. Кометы, – говорит Гильемен, – так же, как и планеты, притягиваются солнцем. Если они не падают прямо на солние, то это вследствие того, что они подвержены силе вержения, которая, будучи соединена с силой тяготения; производит эллипсическое движение вокруг центра притяжения. Сопротивление эфира, который наполняет межпланетные пространства, уменьшает эту силу вержения, действующую в направлении касательной к орбите кометы. Тогда сила тяготения начинает действовать с большей интенсивностью и приближает в известной степени комету к солнцу... Таким образом, сопротивление среды должно иметь результатом то, что комета в более или менее отдаленную от нас эпоху погрузится в воспламененную атмосферу солнца³⁵². Так, комета, известная под именем Энке, замедляет в своем течении вперед сопротивление эфира; в 33 года она теряет 1 / 100 долю своей скорости и со временем должна упасть на солнце. Не может ли это сопротивление эфира и планеты приближать к их центральному телу, сделать более короткими их обращения и, наконец, низвергнуть на солнце? Впрочем, это случится не ранее, чем пройдет несколько миллионов веков, потому что планеты несравненно плотнее комет и сопротивление эфира несравненно менее для них чувствительно. Далее, однородность материи, из которой состоят все планеты, а также одинаковость тех законов, которыми эти планеты управляются, дают основание думать, что все эти планеты суть не что иное, как куски одного первоначального тела. Но, по общему закону природы, в конце концов все возвращается туда, откуда произошло: аэролиты, составленные из тех же элементов, как и наша земля, падают на землю и возвещают ей, что она некогда будет аэролитом солнца, возвратится туда, откуда она вышла. Далее, опытами Араго и Бабинэ доказано, что земля постепенно сгущается. Но замечено также, что отношение между плотностью планет и их расстоянием от солнца таково, какова быстрота их бега и вращения. Так, Меркурий, самая плотная по отношению к своему объему и в тоже время более близкая к солнцу планета, имеет самое быстрое двоякое вращение. Отсюда можно заключать, что и земля, по мере своего сжимания, будет все ближе подходить к солнцу, вследствие чего жизнь на ней угаснет, и сама она, наконец, упадет на то тело, которое ее прежде оживляло...

     Нельзя также отрицать возможности всемирного потопа, который истребит весь род человеческий. Пусть какое-нибудь громадное небесное тело из рода болидов, например, раскаленная комета, приблизится к земле. Эта звезда непременно возвысит температуру нашей планеты, например, увеличит вдвое температуру под тропиками. Такое возвышение температуры на нашей планете, по вычислениям Кордье, достаточно будет для того, чтобы обратить все воды земли в парообразное состояние, а при охлаждении и сгущении этих паров явится такое громадное количество туч и дождя, что от ливня погибнет все живущее на земном шаре. Так, между прочим, Кордье объясняет и потоп, о котором повествует Библия. Адемар даже признает потопы периодичными на обоих полушариях; наша осень и наша зима продолжаются 179 дней. Эти 7 дней или 166 часов разности ежегодно влияют на большее охлаждение полюса. В продолжение 10 500 лет льды накопляются на одном полюсе и в то же время тают около другого, что перемещает центр тяжести земли. Вследствие этого может наступить момент, когда после высшего поднятия температуры с одной стороны произойдет вскрытие льдов, что неминуемо произведет возвращение центра тяжести к центру фигуры и громадный потоп. Вскрытие льдов северного полюса должно было произойти назад тому 4020 лет; через 6300 лет должно воспоследовать вскрытие льдов южных³⁵³. Заметим, что этой гипотезе вовсе не противоречит Библия, как думают некоторые, на основании обетования данного Богом Ною. Какой собственно смысл этого обетования? Вот Я поставляю завет Мой с вами, – сказал Бог Ною и сыновьям его, – и с потомством вашим после вас, и со всею душою живою, которая с вами, и с птицами, и со скотами, и со всеми зверями земными, которые у вас, со всеми вышедшими из ковчега, со всеми животными земными; поставлю завет Мой с вами, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли (Быт. 9, 9–11). Понимая эти слова в строгом смысле, мы, чтобы быть последовательными, должны бы понять в строгом смысле и следующими слова Бога: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого – зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал. Впредь во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся (Быт. 8, 21–22). Но как этими словами не исключается погибель мира, а только дается человеку гарантия спокойно прожить на земле до ее погибели, так и в первом месте повторяется та же самая мысль, только с указанием на то, каким бы образом могла погибнуть жизнь на земле. Можно понять и то, почему именно в данном случае указано на воду как на разрушительный элемент, которого человеку до конца мира нечего бояться. Чем лучше можно было уверить человека в безопасности, как не указанием на невозможность повторения (до конца мира) потопа, ужасы которого человек только что испытал. Если же потопа более не будет, мог думать человек, то другого чего нет оснсвания бояться. Нет, Бог в упомянутом месте говорил только, что потоп не будет более играть роль временного наказания, не будучи истинным концом мира...

За возможность потопления земли водой говорит и то обстоятельство, что море некогда имело пребывание на наших горах и что пребывание это было довольно продолжительное и покойное, вследствие чего, – пишет Кювье, – в этих местах могли образоваться правильные глубокие, просторные и отчасти твердые осадки, наполненные остатками водяных животных³⁵⁴. Жизнь, – говорит этот ученый, – была часто возмущаема на земле ужасными происшествиями. Неисчислимое множество существ соделывалось жертвой переворотов. Одни обитатели твердой земли поглощались потопами, другие, населявшие недра ее вод, являлись вдруг на суше от внезапного возвышения дна морского; самые породы их навсегда исчезли, оставив в мире несколько остатков, едва узнаваемых испытателями природы³⁵⁵. Впрочем, к нашему успокоению сам Кювье признается, что теперь ход природы уже измелился и что ни одного из деятелей, употребляемых ею ныне, не было бы достаточно для произведения ее древних действий³⁵⁶.

Есть еще много гипотез о кончине жизни человеческой на земном шаре. Так, физика сообщает нам о существовании во вселенной страшных сил, пока еще бездействующих, но могущих при своем пробуждении погубить все живущее на земле. Кто знает? Быть может, каждый из шаров нашей системы во время своего полета в небесном пространстве заряжается электричеством, которое может соединиться с другим, ему противоположным, и погубить всех нас. Даже достаточно общего движения нашей атмосферы (т. е. ветра), не соображенного с вращением земного шара, чтобы смести с лица земли все находящиеся на ней предметы... Физиология предполагает, что род человеческий прекратится по другой причине. Если отдельные разновидности племенные вымирают, будучи подавляемы более сильными и цивилизованными народами, то отчего же не предположить, что и все человечество может погибнуть таким образом по частям, от индивидуума до рода? Сверх того, по более принятому мнению относительно генераций людей, зародыши, из коих образуются человеческие организмы, не образуются вновь, а только раскрываются и питаются уже от начала существовавшие (ошпе vivum ex ovo). Если же так, то нужно допустить, что запас этих зародышей когда-нибудь истощится, следствием чего будет прекращение человеческого рода. Политическая экономия утверждает, что род человеческий со временем исчезнет с лица земли вследствие недостатка питания. Статистика показывает, что народонаселение земного шара постепенно умножается. Поэтому должно наступить время, когда людям станет недоставать места для жительства и посева хлеба. Относительная неисчерпаемость материалов, могущих служить питанию человечества, громадное количество девственного леса и ненаселенного пространства могут только отсрочивать на продолжительное время это печальное явление. Нельзя против этого предположения ссылаться на борьбу за существование, войны или на саморегулирование природы, которая будет производить столько людей, сколько может поместить и пропитать наша планета: последнее предположение не имеет никаких оснований, а первое не соответствует идеальному состоянию будущего мира, в котором человек не будет уже таким грубым, каков он теперь, и несомненно будет иметь более средств для борьбы за свое существование против разрушительных сил природы, чем какими владеет он теперь. А признаки истощения земли теперь уже замечаются. Отсюда политическая экономия замечает, что человек погибнет от недостатка питания и в последние дни своей жизни со скорбью будет смотреть на умирающую землю, как смотрит дитя на свою умирающую мать, которая уже не может более питать свое порождение...

Но самой вероятной гипотезой о прекращении человеческой жизни на земле есть гипотеза, по коей эта жизнь погибнет вследствие истощения животворной силы солнца. Солнце есть сердце мира, совершенно верно сказал один древний астроном; а с прекращением деятельности сердца прекращается и жизнь во всем организме. Но может ли этот источник тепла и света погаснуть?

Что касается до оснований, представляемых в пользу этой гипотезы наукой, то они довольно тверды. В небесной сфере, кроме светлых звезд, находят и такие, которые, так сказать, истощились, угасли и совершенно потемнели. Есть звезды, у которых меняется или блеск или цвет. Астроном Леверье, сравнив карты звездного неба, нарисованные в начале и в средине текущего столетия нашел, что на новых картах нет многих звезд, которые были обозначены на старых, и заключил, что эти звезды исчезли у нас из виду. Значит, свет звезд некогда погаснет, а вместе с этим должна погасать жизнь на зависящих от них планетах. Не может ли таким образом угаснуть и наше солнце, которое есть также небесная звезда? Далее, случалось иногда, что солнце помрачалось в такое время, когда не было ни облаков, ни затмения (так было, например, по Кеплеру, в 1547 г.). Не может ли это служить предзнаменованием совершенного помрачения солнца? Затем не менее грозными предзнаменованиями являются солнечные пятна. По мнению одних астрономов³⁵⁷, эти пятна, число коих из века в век увеличивается, служат знаком того, что солнце охлаждается; другие, на том основании, что тела более горячие дают менее света, говорят, что образование пятен на солнце сопровождается удвоением его жара, и что солнце, следовательно, может со временем испечь все живое на земле. Последнее обьяснение хотя и говорит против охлаждаемости солнца, однако, сообщает не менее печальное пророчество...

Далее, по механической теории теплоты английского физика Томпсона и немца Гельмгольца, солнце должно делиться своею теплотой со всеми небесными телами, ее неимущими, например, с луной. Если мировое целое, говорит эта теория, будет предоставлено спокойному течению своих физических процессов, то в конце концов весь запас сил перейдет в теплоту, т. е. все тела, через взаимное лучеиспускание, получат одинаковую температуру; когда же всякая возможность к дальнейшему изменению будет исчерпана, мировое целое предастся вечному покою. Какого рода будет этот покой – о сем один физик сказал следующее: «последнее положение теории теплоты таково: вся жизнь в мире идет навстречу своей смерти»³⁵⁸, и Фламмарион в pedant к этому говорит: вследствие уменьшения солнечной теплоты, дальше раздвинутся области ледяных поясов; моря и земля этих частей земного шара не будут в состоянии поддерживать жизнь, и жизнь незаметно сосредоточится около экваториальных стран... Собравшись около экватора, последние дети земли вступят в последний бой со смертью, и именно тогда, когда начнет приближаться вечный мрак; человеческий гений, укрепленный учеными приобретениями прошедших веков, засияет самым ярким светом; это будет как бы песнь лебедя, как бы последнее божественное дыхание на развалинах мира. Кто может изобразить чудеса этой колоссальной борьбы, когда земное человечество, стоя обеими ногами в могиле, подобно могущественному преступнику, будет употреблять все усилия, чтобы откинуть роковую крышку, которая готова его прихлопнуть? Наконец, земля бессильная, иссохшая, бесплодная будет из себя представлять только громадное кладбище³⁵⁹. Таким образом, наиболее вероятными в науке являются те гипотезы, которые обещают людям и всему мировому порядку такой же конец, о каком говорит и Библия. Исчезновение с лица земли рода человеческого по угасанию солнца, и великий мировой пожар, который произойдет от столкновения нашей планетной системы с другой или от иной причины – зот то будущее, которое предстоит всему миру, по словам Библии и науки³⁶⁰.

Общее понятие о блаженной жизни праведников. Место их блаженства. Различные наименования этого места в Священном Писании. Частные черты блаженства праведников. Тесное и преискреннее общение праведников с Господом Иисусом Христом и через Него с Богом Отцом и Богом Духом Святым и созерцание славы Триипостасного Божества. Живая связь и тесное общение праведников как с Ангелами Божиими, так и со всеми святыми, живущими на небесах. Живая связь и тесное общение праведников между собою. Превосходное состояние природы праведников, как духовной, так и телесной. Полное развитие и действование всех их душевных сил и способностей: ума, сердца и воли. Преимущества телесной природы праведников в раю перед природою настоящего человека. Благоприятное внешнее положение праведников. Различные степени блаженства праведников. Вечность их блаженства.                                        

Всеобщим судом закончится дело спасения людей через искупительные заслуги Иисуса Христа; прекратится возможность изменяемости нравственного состояния людей. Кончится благодатное Царство Христово и наступит вечное царство славы для праведников и вечное мучение для грешников.

В чем же будет состоять блаженная жизнь праведников?

Блаженство праведников вообще называется жизнию (Мф. 25, 46) в противоположность мучениям грешников, которые Слово Божие называет смертию (Откр. 21, 8). «Это будет жизнь в истинном и полном значении этого слова, без всяких стеснений и ограничений, каким подвергается она теперь поеле грехопадения в наказание за грехи и за коснение в них. Тогда только откроются во всей силе те блага, которые для человеческой жизни предопределены благостью и премудростью Творца, и дано будет удовлетворение всем ее чистыми высоким стремлениям, и ощущение полноты и совершенств этой жизни будет для праведников источником вечной радости и нескончаемого блаженства»³⁶¹. В настоящее время мы по слабости и ограниченности нашего понимания не можем вполне ясно и отчетливо представить себе в своем уме всего того, в чем будет заключаться блаженство праведников в будущей жизни. Еще не открылось, что будет, – говорит святой Иоанн Богослов (1Ин. 3, 2). Знаю человека во Христе, – говорит святой апостол Павел, – который был восхищен в рай и слышал неизреченные снова, которых человеку нельзя пересказать (2Кор. 12, 2, 4). Тот же апостол в другом месте говорит: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (Ис. 64, 4; 1Кор. 2, 9). Однако, при всей недоступности в настоящее время для ума человеческого полного откровения о блаженной жизни праведников в раю есть люди, которые удостоивались в некоторой степени этого откровения. Так, например, существует сказание о том, что однажды видел и слышал в своем восхищении в рай блаженный Андрей, – тот самый Андрей, который некогда видел за всенощной в Константинопольском Влахернском храме «Покров Божией Матери», празднуемый всею Вселенскою Церковью 1 октября.

«Что со мною было, – говорит этот святой муж, – не понимаю. По воле Божией, я пребывал в сладком видении две недели так же, как бы кто всю ночь спал сладко, а утром встал. Я видел себя в раю весьма красивом и дивном, и восхищаясь духом, размышлял: что это значит? Мне известно, что мое обиталище в Константинополе; но какой сйлой перенесен сюда, не знаю, да не понимаю себя, с телом ли был я, или вне тела! Богу это известно. Но видел себя облеченным в пресветлую одежду, вытканную как бы из молнии, опоясан был царским поясом, и венец, сплетенный из чудно-прекрасного и величественного света, был сверху головы моей. Чрезмерно удивляясь неизглаголан- ной этой красоте, я восхищался умом и сердцем от невыразимой красоты Божьего рая и, пребывая.в нем, исполнялся веселия». Кроме блаженного Андрея, о чудесном видении которого в раю мы привели здесь несколько строк, того же самого видения, хотя, может быть, не в такой степени, удостоивались, как известно, и многие другие святые мужи, подвижники благочестия. Такое видение, например, было святителю Тихону Задонскому. Подобное же изображение райского жилища мы находим в жизнеописании преподобных отпов Варлаама и Иоасафа, память которых Святая Церковь празднует 19 ноября.

       Затем, что касается места, где будут блаженствовать праведники в небесной жизни, то нужно заметить здесь, что точных, ясных указаний на него в Священном Писании нет, а есть только образы и подобия, которыми мы и должны ограничиться при решении этого вопроса. Как называется в Слове Божием место обитания праведников, в котором они будут блаженствовать в небесной жизни? Таких названий в нем можно указать несколько. Во-первых, место обитания праведников называется царствием Божиим, Царствием Небесным, царствием, уготованным от сложения мира. Это видно, например, из следующих слов Иисуса Христа, сказанных тайному Своему ученику Ни- кодиму: истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, – от воды и Духа, то не может увидетьЦарствия Божия (Ин. 3, 3 и 5). Не всякий, говорящий Мне: Господи! Господи! войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного (Мф. 7, 21), сказал Тот же Христос в нагорной беседе Своей.Тогда (т. е. на последнем Страшном Суде Христове) скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйтеЦарство, уготованное вам от создания мира (Мф. 25, 34). Все эти, приведенные нами выражения Священного Писания относительно места обитания праведников образные: они взяты из примера земного, человеческого царства. Во-вторых, место обитания праведников в будущей небесной жизни называется в слове Божием домом Отца Небесного со многими обителями в нем. На это указывают следующие слова Иисуса Христа: в доме Отца Моего обителей много. А если бы не так; Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам (Ин. 14, 2). Это выражение точно так же образное и взято из примера земного, царского дворца или чертога, который разделяется внутри на множество различных больших и малых комнат, В-третьих, место обитания праведников в Слове Божием называется лоном патриарха Авраама. Это ясно видно из притчи Иисуса Христа о богатом и Лазаре, который по смерти своей отнесен был на лоно Авраамово (Лк. 16, 22) и наслаждался там всеми неизреченными благами небесными. В-четвертых, место обитания праведников уподобляется в Слове Божием сокровищам, собранный на небе, на что указывают следующие слова Иисуса Христа: не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут; собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет, и где воры не подкапывают, не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет сердце ваше (Мф. 6, 19–21). Это название также образное и понятие, им обозначаемое, представляет подобие земных сокровищ, т. е. собрания различных вещей и предметов, изящных по своему устройству и дорогих по своей цене. В-пятых, место обитания праведников в слове Божием уподобляется наследству на земле или имению на небе. Это видно, например, из следующих слов Иисуса Христа: блаженны кроткие; ибо онинаследуют землю (Мф. 5,5).Значение этого обетования Христова, в отношении к христианам вообще и порознь есть то, что они получают наследие, по выражению Псалмопевца, на земли живых, там, где живут и не умирают, то есть, получат вечное блаженство (см. Пс. 26, 13) на небе. Святой апостол Петр в первом своем соборном Послании пяшет: благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, по великой Своей милости, возродивший нас воскресениел Иисуса Христа из мертвых к упованию живому, к наследству нетленному, непорочному, неувядаемому, хранящемуся на небесах... (1Пет. 1, 4). А святой апостол Павел в Послании к евреям пишет: вы и моим узам сострадали, и расхищение имения вашего приняли с радостию, зная, что есть у вас на небесах имущество лучшее и непреходящее (Евр. 10, 34). Все эти выражения точно так же образные и взяты из примера земного, человеческого наследства. Как здесь, на земле, мы получаем наследство от других людей незаслуженно, а по желанию и воле завещающих нам его: так и там, на небе, блаженная жизнь даруется нам туне, единственно ради крестной жертвы Сына Божия. С нашей стороны, для этого требуется только вера, истинная и искренняя, во Христа Спасителя; вера, по слову апостола Павла, действующая любовию (Гал. 5, 6), или иначе говоря, вера в соединении с добрыми делами; короче, истинно-благочестивая христианская жизнь. В-шестых, место обитания праведников и блаженная жизнь их изображается в Слове Божием под видом брачного пира, который сделал царь для сына свэего в своем царскому дворце (Мф. 22, 1–14) и велией вечери или большого ужина, который устроил в своем доме один богатый хозяин (Лк. 14, 16–24). Эти названия также образны и взяты из примера земного брачного пира и вечера. Как на земном брачном пире или вечере составляет главное отличие радость и веселие, на них обыкновенно совсем бывает удалена тоска и скука, так и в месте обитания праведников будут одни только нескончаемые радости и вечное блаженство. В-седьмых, место обитания праведников в будущей жизни называется в Слове Божием высшим или небесным Иерусалимом. Это видно, например, из слов святого апостола Павла: высший Иерусалим, – пишет он в Послании к галатам – свободен; он матерь всем нам (Гал. 4, 26). Особенно же ясно видно из слов святого апостола Иоанна Богослова в его Откровении, в 21 гл., в которой, между прочим, читается, и я, Иоанн, увидел святый город, Иерусалим новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего... И вознес меня (Ангел) в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога... (ст. 2, 10 и след.). Название места обитания праведников высшим или небесным Иерусалимом и подробное описание последнего, заключающееся в 21 гл. Откровения святого Иоанна Богослова, мы не должны, конечно, стараться понимать буквально и истолковывать слово в слово. Все это только образы и подобия, представленные нам в виду нашего слабого ограниченного понимания. В-восьмых, место обитания праведников изображается в Слове Божием под видом трех небес. Это ясно видно из следующих слов святого апостола Павла: знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли, не знаю, вне ли тела, не знаю, Бог знает) восхищен был до третьяго неба... в рай, и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать (2Кор. 12, 2–4). Прекрасной иллюстрацией к этим словам апостола может служить вышеприведенный рассказ блаженного Андрея о том, что видел и слышал он в своем восхищении в рай. В этом восхищении своем он прошел, как известно, все этитри неба и удостоился видеть и слышать на них все то, что и передал потом во всеобщую известность людям. Таково в общих чертах блаженство праведников, как оно изображается в Слове Божием и Писаниях отеческих. Теперь, что касается частных черт, то оно будет состоять в следующем.

1) Блаженство праведников будет состоять в самом тесном и преискреннем общении их с Господом Иисусом Христом и чрез Него с Богом Отцом и Богом Духом Святым и в созерцании славы Триипостасного Божества. По изображению Откровения, праведники так будут близки к Богу Отцу (Мф. 13, 43), как близки бывают дети к своему родному отцу, живя в его доме (Ин. 14, 2). В отношении же к Иисусу Христу Сыну Божию сподобятся еще более близкого и непосредственного с Ним общения: так как они всегда неразлучно будут пребывать с Ним (1Фес. 4, 17) там, где Он Сам будет (Ин. 14 3), составляя собою таким образом едино с Ним, а через Него и едино с Отцом, о чем Сам Сын Божий так молился Своему Отцу: да ecu едино будут: якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в нас едино будут... Отче, далecu Мне, хощу, да идеже есмь Аз, и тии будут со Мною (Ин. 17, 21, 24). А ставши таким образом, по слову апостола, причастниками Божеского естества (2Пет. 1,4), праведники, понятно, совместно с этим станут в той или иной мере участниками и в той совершеннейшей и блаженнейшей жизни, которой источник в одном Боге (Пс. 35, 10). В частности же будущие члены Царства Божия сподобятся, подобно Ангелам (Мф. 18, 10), зреть Бога (Мф. 5, 8), зреть не как ныне, как сквозь тусклое стекло, гадательно, а лицом к лицу (Кор. 8, 12), как Он есть (1Ин. 3, 2), вместе же с этим они тогда будут познавать Его не как ныне, зная Его только отчасти, а всецело или подобно тому, как сами Им познаны (Кор. 13, 12). Видя же и познавая таким образом Бога, они также будут созерцать и Его славу (Ин. 17, 24), и не только созерцать, но и сами участвовать в ней, воссиявая, как солнце, в царстве Отца Своего (Мф. 13, 43), а также восседая со Христом на престоле (Откр. 3, 21; ср. Мф. 19, 27–29)³⁶². Кратко говоря, тогда, т. е. в будущем царстве славы будет Бог всяческая во всех (1Кор. 15, 28). Так учит божественное откровение о блаженстве праведников, какое произойдет от непосредственного общения их с Господом. Таково же, как известно, учение и древних Отцов и учителей Церкви. «По их, равно как и по откровенному, учению главнейшими и первейшими условиями их блаженства и самим блаженством будет служить их ближайшее и непосредственное общение с Богом, как источником блаженной жизни, а вместе с ним и участие их в сей блаженной жизни»³⁶³. Этому учат, например, святой Иустин мученик, Афинагор, святой Феофил Антиохийский, святой Киприан и святой Ириней. Остановимся здесь на учении последнего из них: «в Царствии Небесном, – так рассуждает он об этом предмете, – будет видим Сам Бог Отец (прежде явлившийся только через Духа и Сына), так как Отец дарует (людям) нетление в жизнь вечную, которая для всякого происходит от видения Отца. Ибо как видящие свет находятся внутри света и причастны бывают его сиянию, так видящие Бога будут находиться в Боге и будут причастны Его сиянию... Невозможно жить без жизни, бытие же жизни происходит от общения с Богом, состоит в познании Бога и в наслаждении Его благостию»³⁶⁴. И действительно, если еще здесь, на земле, мы удостоиваемся испытывать сладостное ощущение от присутствия в нас Божия через усердную молитву, через внимательное чтение и изучение Слова Божия и, особенно, через достойное Причащение святых Христовых Тайн, то что же сказать теперь о том чувстве, которое охватит нас со всех сторон при виде Господа лицом к лицу? О, поистине, неизреченна сладость зрящих Божия лица доброту неизреченную! (Молитвы утр., 5) «Что соединение наше с Богом, – говорит отец Иоанн Кронштадтский, – в будущем веке последует, и что оно будет для нас источником света, мира, радости, блаженства – это мы отчасти познаем опытно и в нынешней жизни. По молитве, когда душа наша всецело бывает обращена к Богу и соединяется с Ним, мы чувствуем себя прекрасно, покойно, легко, радостно, как дети, упокоиваемые у грудей матерей, или, лучше сказать: как-то невыразимо хорошо: добро есть нам зде быти» (Лк. 9, ЗЗ)³⁶⁵. Но «это только начатки земные, несовершенные, видимые только отчасти, как бы в зерцале и гадании (1Кор. 13, 12); каково же будет нам, когда мы самим делом преискренне соединимся с Богом, когда образы и тени пройдут и настанет царство истины и видения? Вы видите, – продолжает он, – как светлы солнце и звезды: праведники некогда будут сиять так же, как солнце (Мф. 13, 48) от внутреннего, невещественного света Божия»³⁶⁶.

2) Блаженство праведников будет состоять в живой связи и тесном общении их как с Ангелами Божиими, так и со всеми святыми, живущими на небесах. В самом деле, если праведники будут и наслаждаться общением с Самим Богом, Источником вечного блаженства, то, понятно, они будут наслаждаться и общением с Ангелами и святыми как ближайшими Его слугами, потому что, как известно, идеже есть Христос Господа, ту и слуга Его будет (Ин. 12, 26). Известно также и то, чтэ Господу всегда «предстоят тысящи Архангелов и тьмы Ангелов, Херувимы и Серафимы, шестокрылатии, многоочитии возвыпающиеся пернатии» (Служебн. молитва за литургией) и всегда, «предходят Ему лица ангельстии со всяким началом и властию, многоочитии Херувимы и шестокрылатии Серафимы, лица закрывающе и вопиюще песнь: аллилуиа»... (Херувимская песнь в Великую Субботу). Я видел, – пишет в Откровении святой Иоанн Богослов, – и слышал голос многих ангелов вокруг престола и животных, и старцев; число их было тьмы тем, и тысячи тысяч, которые говорили громким голосом, достоин Агнец закланный принять силу, и богатства, и премудрость, и крепость, и честь, и славу, и благословение (Откр. 5, 11–12)³⁶⁷. И взглянул я, – продолжает он, – и вот Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах. И услышал я голос с неба, как шум от множества вод и как звук сильного грома; и услышал голос как бы гуслис- тов, играющих на гуслях своих. Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами, и никто не мог научиться сей песни, кроме сих ста сорока четырех тысяч искупленных от земли. Это суть те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; зто суть те, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу. И в устах их нет лукавства; они непорочны пред престолом Божиим (14, 1–5).

На то, что праведники будут иметь общение с Ангелами и всеми святыми, указывают нам косвенно еще следующие слова Иисуса Христа: глаголю вам, радость бывает пред ангелы Болиими о едином грешнице кающемся (Лк. 15, 10). Если радость бывает на небе между Ангелами даже только об одном грешнике кающемся, то без сомнения, она является в несколько раз более при виде праведников, удостоившихся ан- гельсксго лика, людей ангелоподобных по своей жизни и деяниям. Затем на это самое общение указывает и обычай Православной Церкви, по которому она обращается ко всем святым как «скорым помощникам и молитвенникам» о душах грешных людей пред престолом Всевышнего. Без сомнения, эта живая и сильная вера Святой Церкви в заступничество святых, – вера, обнаруживающая, между прочим, тесный союз ее с небесной Церковью, оправдывается, конечно, и в будущей жизни в том смысле, что все святые не прекратят этого живого и тесного общения с братиями своими, которых ходатаями и заступниками пред Богом они были во время жизни последних на земле.

Это общение людей праведных с Ангелами и святыми будет доставлять им великие радости и утешения в их небесной жизни. «Какая будет тогда радость, – говорит святой Киириан,– вместе с созерцанием Бога, приветствовать Авраама, Иакова, всех патриархов, пророков, апостолов и мучеников, радоваться вместе с праведными и друзьями Божиими в царствии небесном радостью дарованного бессмертия».

Ефрем же Сирин это самое выражает в следующем слове изъяснения обетования Христова об упокоении труждающихся и обремененных (Мф. 9, 28). По Ефрему, как бы так говорит Христос: «приидите ко Мне ecu труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы в горнем граде, где все святые Мои упокоеваются в великой радости, приступите туда, где лики и чины праведников. Там Авраамово лоно приемлет претерпевших скорби, как прияло некогда нищего Лазаря; там отверзаются сокровища вечных благ Моих; там горний Иерусалим – шатер первородных; там блаженная земля кротких... там тьмы ангелов, торжество первородных, престолы апостолов, первоседа- лища пророков; скипетры патриархов, венцы мучеников, похвалы праведных. По Златоусту, также то, что будет составлять самого важного по отношению к блаженству в царствии небесном праведников, – это непрерывное ближайшее общение со Христом и с чинами ангельскими»...

3) Блаженство праведников будет состоять в живой связи и тесном общении между собою. «Этот союз праведных душ будет основан на самой чистой и святой любви. Есть основание думать, что там сохранятся и получат еще большее утверждение те высокие нравственные связи, какие здесь на земле соединяют людей и служат источником их счастья, например, связь дружеская, родственная»³⁶⁸, и т. п. Только нужно заметить здесь, что эти связи и общения будут выражаться не так, как онивыражаются у нас в настоящее время на земле. Тогда, как сами праведные люди будут более обновлены и одухотворены по природе своей, и их взаимные отношения между собою примут лучший и совершенный вид. В основе этого единения усовершен- ного человечества между собой лежит единение его со своим Главою Христом. Этим именно объясняется та неразрывная связь людей праведных со своими родственниками и вообще ближними, носящими богоподобный образ и удостоившимися одинаковой с ними вечной участи, в какой они будут пребывать в будущей небесной жизни.

4) Блаженство праведников будет состоять в превосходнейшем состоянии их природы: А) как духовной, Б) так и телесной. Или, иначе говоря, оно будет состоять в том, что праведники будут наслаждаться блаженством в двух отношениях: блаженством внутренним или по душе и блаженством внешним или по телу. Остановимся и разберем прежде всего, на основании Слова Божия и святоотеческих писаний, в чем будет состоять по ту сторону гроба блаженство праведников внутреннее или по душе.

А) Известный германский сатирический поэт Генрих Гейне представляет будущую жизнь бесконечно скучной, монотонной, и потому, с своей стороны, не желает достижения ее. Такое представление основывается на ошибочном перенесении в будущую жизнь несовершенных условий здешнего существования. Состояние наше в будущей жизни, как мы и ранее уже говорили, не будет состоянием бездеятельного, скучного покоя, мертвым квиетизмом: оно будет представлять гармоническое, всецелое удовлетворение всех потребностей и стремлений нашей души путем непрерывного, бесконечного развития. Ум, сердце и воля человека найдут для себя много достойных предметов и обильную пищу в этом развитии. Один Бог – бесконечное море сущности – будет уже служить неисчерпаемо-возвышеннейшим предметом для нашего ума в его коренном стремлении постигнуть Виновника всего существующего. Вот первый и главный предмет, который будет держась нашу познавательную способность в постоянном напряжении и в то же время доставлять ей бесконечное блаженное удовлетворение! Вторым предметом нашего духовного созерцания будет дело нашего искупления, совершенное Сыном Божиим, то великое и чудное дело, в которое желают проникнуть и ангельские умы. Третьим предметом нашего познания будет мир ангельский, мир совершенных духов, принимавших и принимающих благотворное участие в нашей земной судьбе и в особенности в нашем вечном блаженстве. Сам человек в его прошедших судьбах и настоящем его состоянии будет также предметом, размышление о котором будет представлять для нас величайший интерес и бесконечное удовлетворение. Наконец, преображенный и обновленный мир во всей его красоте и разнообразии будет равным образом привлекать умственный взор наш и возбуждать чувства удивления и благоговения к Сотворившему все премудростью. Какая необъятная область ведения! Какой неисчерпаемый источник блаженства!

    Но в будущей небесной жизни мы будем жить не столько умом, сколько сердцем. Тогда вера и надежда, принадлежность собственно ума упразднятся или прекратятся (1Кор. 13, 10), потому что предмет их – Бог, к Которому люди стремились в продолжение веков, будет познан ими вполне, когда они узрят Его лицем к лицу (ст. 12). Тогда будет пребывать одна только любовь, относящаяся преимущественно к области сердечной жизни, – любовь, которая и будет вечным уделом всех праведников. Теперь, – как говорит святой апостол Павел, – пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше... Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится (1Кор. 13, 13 и 8). В чем же будет состоять эта любовь? Она будет состоять в неустанном служении людей праведных вместе с Ангелами и святыми Господу Богу и прославлению Его дивных совершенств в деле творения мира и искупления человека. Праведники будут воспевать победную песнь Господу Богу день и ночь и от этого пения, конечно, никогда не утомятся, никогда им не пресытятся, потому что оно будет составлять для них возможность самой жизни на небе и потребность их духовно-телесной природы. «Лицезря без конца Бога, они будут Его любить без пресыщения и хвалить без утомления, так что вся их жизнь будет непрекращающимся песнопением, непрестанным благодарением, непрерывным благословением, а вместе с сим несравненною радостию и неизменным веселием». Через саму любовь свою праведники удостоятся ближайшего общения и единения с Богом, источником блаженства, по слову апостола и евангелиста Иоанна: Бог любы есть, и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает (1Ин. 4, 16). Полная и всецелая любовь будет обнаруживаться среди праведников и в отношениях их к Ангелам и святым, равно как и в их взаимных отношениях между собою. Эта любовь, поистине будет тогда крепка, яко смерть (Песн. 8, 6), т. е. будет продолжаться всегда или вечно. Ее не возмогут разорвать никакие препятствия или преграды, которые часто возникают у людей при осуществлении ее в практической жизни здесь, на земле, потому что совесть их будет совершенно мирна и чиста. Одним словом, внутренняя сердечная жизнь будет развита тогда в полной и окончательной степени.

Вместе с наступлением ничем не возмущаемого царства любви для праведников откроется также в будущей жизни широкое поприще для упражнения их воли в добре и, вообще, в деятельности, соответствующей их тогдашнему состоянию. В настоящее время, как известно, воля человеческая при господстве эла и вражды в мире, при всякого рода беспорядках и нестроениях в нем оказывается более удобопреклонной к злу и греху, а не к добру или святости, как следовало бы по ее высшему назначению. В будущей же жизни праведные люди, при окончательном развитии и гармоническом действовании всех их душевных сил и способностей достигнут полного восстановления в себе образа и подобия Божия, утраченного ими вследствие грехопадения прародителей. Тогда обнаружится чистога и святость нашей нравственности и полнота нашей любвк. Если при настоящей земной жизни мы должны постоянно испытывать борьбу в нашей нравственной жизни, предостерегать себя от неизбежных погрешностей, искушений и соблазнов, то в будущей, по уничтожении всех следствий первородного греха наша добрая воля будет беспрепятственно располагать своей нравственной свободой. Никаких мрачных мыслей, граничащих с понятиями дикого произвола и насилия, не будет. Тогда естественно, и любовь нашего верующего сердца, начало которой еще в здешней земной жизни, первообраз же в любви Сына Божия к Богу Отцу (Ин. 17, 21) достигнет высшей своей степени, на которой будет в состоянии разуметь все богатство любви Божественной, постигать, что есть, по выражению апостола, широта и долгота, глубина и высота ея (Еф. 3, 18). При такой степени нашей любви, совершенстве нашей веры и познания, святости нашей воли мы как истинно верующие во Христа, составляющие Христову Церковь достигнем ecu,по выражению апостола Павла, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4, 13), т. е. после предстоящего испытания дойдем до прославления, соответствующего прославлению Христа по воскресении; тогда каждый из нас будет иметь дерзновение сказать с апостолом: живу не аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20)³⁶⁹...

Б) Мы сказали, что блаженство праведников будет состоять в превосходнейшем состоянии их природы не только духовной, но и телесной. В этом последнем отношении блаженство их будет заключаться в следующем: «Тело их скинет настоящую дебелость и грубость и будет светлою, чистою и прекрасною храминою, где дух легко будет действовать и предаваться своими стремлениям»³⁷⁰. В частности, что касается блаженства праведников, то об этом так говорит святой апостол Павел: сеется (тело) в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевно, восстает тело духовное (1Кор. 15, 42–44). Значит, при воскресении мертвых теперешние наши тела тленные, уничиженные, немощные, душевные изменятся и преобразятся в нетленные, славные, сильные, духовные. Кратко говоря, тогда наши тела Господь Иисус Христос, по словам того же апостола, преобразит так, что они будут сообразны славному телу Его, силою, которой Он действует и покоряет Себе все (Флп. 3, 21), тогда же эти тела не будут испытывать ничего такого, что они испытывают и переносят теперь на земле. Святой Иоанн Богослов говорит в своем Откровении: они (т. е. праведники) пребывают ныне пред престолом Бога, и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них. Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной. Ибо Агнец, Который среди престола, будет пасти их и водить их на живые источники вод; и отрет Бог всякую слезу с очей их (Откр. 7, 15–17). И далее, в другом месте говорит: и услыгиал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними, они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни не будет; ибо прежнее прошло (21, 3–4). Так же учили об этом предмете и древние Отцы и учители Церкви³⁷¹. По их учению, «блаженному состоянию праведников не только не будет мешать, но напротив вполне будет соответствовать и всячески благоприятствовать собственная телесная их природа. Тела их, быв совлечены тления и облечены в нетление и бессмертие, станут бесстрастными и духоподобными, почему будут всецело послушными духу и самыми совершенными органами и выразителями всех его внутренних помышлений, пожеланий и стремлений. Кроме того, тела их, став по своим внутренним качествам как бы небесными, не будут представлять собою никакого для них препятствия к общению их с ангелами. Важнее же всего то, что тела их, будучи свободны от всякой греховной склонности и всецело служа существеннейшим стремлениям духа, обращенными к Богу, не только не будут препятствовать им зреть Бога, но, напротив, многим будут содействовать этому, представляя собою возможность их духу, при особеннейшей чуткости своих чувств и остроте своего зрения, несравненно явственнее, чем теперь, созерцать премудрость и промыслительную силу Божию, являющуюся как в других подобных им телах, так и во всех видимых тварях...»³⁷²

5) Блаженство праведников будет состоять в самом благоприятном внешнем их положении. Более или менее подробное описание рая или места блаженства праведников с внешней его стороны мы имеем от того же самого блаженного Андрея, слова которого мы приводили уже. В откровении, бывшем ему от Бога относительно райского жилища, он «видел там много садов с высокими деревьями, которые, колеблясь своими ветвями, чрезвычайно услаждали зрение, и великое благоухание разливалось от их ветвей. Одни из деревьев непрестанно цвели, а другие были обременены различными плодами неизреченной красоты. Нельзя уподобить дерев райских и одному дереву земному, самому красивому, ибо Божия рука насадила их, а не человеческая. В этих садах было бесчисленное множество птиц; одни из них имели крылья золотые, другие подобно снегу – белые; иные были испещрены различными цветами. Сидя на ветвях райских деревьев, эти птицы пели так прекрасно и усладительно, что от приятного пения их он доходил до самозабвения, и ему казалось, что голос пения их был слышен на самой небесной высоте... А те йрекрасные сады стояли в удивительном порядке, подобно полку, стоявшему против полка. «Когда же с веселием сердца ходил он в этих райских садах, то увидел там «великую реку, протекавшую среди садов и орошавшую их. По обеим сторонам реки росли виноградные лозы, которые; украшены были золотыми листьями и златовидными плодами. С четырех сторон дул тихий и благоухающий ветер, дуновением коего колебались сады, и сотрясением листьев они производили дивный шелест»³⁷³. Такому внешнему положению рая и такому блаженному состоянию в нем праведников, «зависящему,» впрочем, «единственно от внутреннего общения их с Богом, будет вполне отвечать и отчасти собою его пополнять и та тварная среда, в которой они будут обращаться и жить»³⁷⁴. «Все земные твари, после освобождения своего от рабства тления» будут такжеучастливо относиться к их славе, как славе чад Божиих (Рим. 7, 21 )³⁷⁵... Вся видимая тварь с своей стороны опять не только не будет чем-либо мешать «блаженному состоянию праведников», но напротив вполне будет благоприятствовать, потому что она, быв преобразована, станет прекраснее и светлее, так что, по словам святого Иоанна Златоуста, «насколько золото блестящее олова, настолько тогдащнее (ее) устройство будет лучше настоящего, как блаженный Павел говорит: яко и сама тварь свободится от работы истления (Рим. 8, 21). Ныне она, как причастная тлению, терпит многое, что свойственно терпеть таким телам; но тогда совлекшись всего этого, представит нам нетленное благолепие»³⁷⁶. А такое состояние обновленной твари сколько будет представлять собою поводов и предметов для благоговейного, а вместе с тем блаженного созерцания величественных дел премудрости и благости Божией в новом видимом мире! Будущая жизнь, поэтому, праведных, как представляли и древние Отцы Церкви, будет полнотой всякого довольства, при полном удовлетворении всех их потребностей, и при совершенном отсутствии чего-либо для них неприятного или способного причинить скорбь. Святой Ефрем Сирин, например, так изображает будущую жизнь праведников, влагая в уста Спасителя, призывающего к упокоению труждающихся и обремененных (Мф. 11, 28) между прочим, следующие слова: «Аз упокою вы – упокою там, где все тихо и безмятежно, где все светло и приятно для зрения, где нет ни обидящего, ни притесняемого, где нет уже ни греха, ни покаяния, где свет непрестанный и радость неизглаголанная»³⁷⁷. А святой Иоанн Златоуст ту же картину блаженной участи праведных изображает в следующих еще более подробных и живых чертах: «представь себе, – говорит он, – состояние той жизни, насколько это возможно представить, ибо к надлежащему изображению ее недостанет никакого слова, а только из того, что слышим, как бы из каких-либо загадок, мы можем получить некоторое неясное представление о ней.Отбеже, сказано, болезнь, и печаль, и воздыхание (Ис. 35, 10). Что же может быть блаженнее этой жизни? Не нужно там бояться бедности и болезни; не увидишь ни обижающего, ни раздражающего, ни раздражаемого, ни гневающегося, ни завидующего, ни распаляемого гнусной похотью, ни мучимого заботой о снискании потребного к жизни, ни скорбящего о начальстве и власти. Ибо вся буря наших страстей, тогда (навсегда) прекратится, – и все будет в мире, веселии и радости, – все будет тихо и спокойно, все – день и свет, – свет не этот нынешний, но другой во столько краше, светлее этого, во сколько солнечный ярче света от свечи. Там свет не помрачается ни ночью, ни набегом облаков, ни жжет и не палит тел; поэтому нет там ни ночи, ни вечера, ни холода, ни жары, ни другой какой перемены времени, но некое совершенно иное состояние, которое узнают одни его удостоившиеся. Нет там ни старости, ни спутников старости, все тленное (отсюда) изгнано; потому что повсюду господствует нетленная слава. А что всего важнее, – это непрерывное наслаждение общением со Христом', вместе с ангелами, с архангелами и горними силами»³⁷⁸.

6) Хотя блаженство праведников будет состоять в величайших и неизреченных благах, которые отцы и учители представляли «настолько по своему существу отличными и превосходнейшими сравнительно с земными благами, насколько отличается душа от тела и превосходит его собою», однако это блаженство будет не для всех их одинаково, будут различные степени блаженства, внутреннего и внешнего. В этом удостоверяют нас следующие места Священного Писания. Во-первых, слова Иисуса Христа в доме Отца Моего обителей много (Ин. 14, 2); ибо прийдет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его (Мф. 16, 27); «кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника во имя праведника, получит награду праведника. И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей» (Мф. 10, 41–42). Во-вторых, слова апостола Павла: каждый получит свою награду по своему труду (1Кор. 3,8); кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет (2Кор. 9, 6); иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе. Так и при воскресении мертвых (1Кор. 15, 41–42). Согласно с учением Священного Писания о различии степеней в блаженстве праведников соответственно нравственному различию каждого из них, а также по мере собственных способностей к наслаждению этим самым блаженством, все Отцы и учители Церкви допускали «самые разнообразные виды и степени, поясняя при этом, что такое разнообразие и разностепенность в будущих наградах нисколько не будут мешать полноте довольства как более, гак и менее вознагражденных при сознании в сем случае полнейшей справедливости со стороны Бога, и при отсутствии здесь всякой завистливости»³⁷⁹. Из множества свидетельств этого рода³⁸⁰, приведем здесь свидетельство святого Ефрема Сирина. «Многие обители, – говорит он, – Господь поименовал не по разности мест, но но степени дарования. Как лучами солнца чувственного наслаждается всякий, по мере чистоты зрительной силы и впечатления, и как от одного светильника, освещающего один дом, каждый луч бывает различен, между тем как свет не делится на многие светильники; так в будущий век все праведные водворятся нераздельно в единой радости, но каждый в своей мере будет озаряться единым мысленным солнцем, и по степени достоинства почерпать радость и веселие, как бы в одном воздухе и месте, и никто не увидит меры и высшего, и низшего, чтобы, смотря на превосходящую благодать другого и на свое лишение, не иметь в этом для себя причины к скорби и беспокойству. Да не будет сего там, где нет ни печали, ни воздыхания; но всякий по должной ему благодати в своей мере будет веселиться внутренно, а по внешности у всех (будет) одно созерцание и одна радость...»³⁸¹.

7) Блаженство праведников, наконец, будет продолжаться вечно. Все те многочисленные и многообразные награды, которые будут уготованы праведникам по мере их заслуг, по учению Откровения, в то же время будут одинаково нескончаемы или вечны. «Сам Иисус Христос, для обозначения обещанных Им верующим будущих благ, употребляя общее наименование жизни, эгу жизнь прямо называет вечною (Ин. 3, 16; 10, 28), и изображая последствия для праведников Своего всеобщего суда, так выражался об этом: праведницы же (идут) в живот вечный (Мф. 25, 46). Эту же мысль образно выразил Христос, назвав те влагалища, которые должны приготовлять себе на небесах Его ученики для сбережения своих духовных сокровищ, неветшающими, а самые сокровища их неоскудевающими и неподвергающимися опасности ни расхищения от воров, ни снедения от моли (Лк. 12, 33, ср.: Мф. 4, 20). Тому же учили и апостолы, когда Царство Христово, в котором будут находиться праведники, всегда пребывая с Господом (1Фес. 4, 17), называли вечным (2Пет. 1, 11), а то, что они получат по заслугам своим и чем будут наслаждаться, называлиживотом вечным (1Ин. 2, 25; ср.: 1 и 2Пет. 1, 2),– вечною славою (1Пет. 5, 10; 2Кор. 4, 17–18), – наследием нетленным, и неувядаемым (1Пет. 1, 4),– имением на небесах пребывающим (непреходящим) (Евр. 10, 34), а также неувядаемым венцем славы (1Пет. 5, 4)³⁸². Согласно с Откровением, все Отцы и учители Церкви³⁸³ учили, что блаженство граведных, как ни будут разнообразны его виды и степени, будет ш своему существу нескончаемым иˆи вечным. Свою же несомненную веру в вечность будущего блаженства праведных они ясно засвидетельствовали тем, что все то, чего имеют праведники, чего имеют сподобится в будущей жизни по заслугам своим праведники, обыкновенно обозначали наименованием то вечной, никогда нескончаемой жизни, то вечного, не имеющего никакого конца небесного воздаяния. В частности же они и то блаженное место жительства, которое имеют наследовать праведники, признавали также вечным, обыкновенно называя его вечным, всегдашним и нескончаемым' царством, равно как и все те блага, какими имеют наслаждаться здесь праведники, признавали благами неизменными и вечными, не имеющими ничего общего с бренными земными благами. И, что всего важнее, по ясному их учению, и то величайшее благо, которое служит виною и источником всяких благ, т. е. непосредственное общение с Богом, будет неотъемлемым и всегдашним достоянием праведников, вследствие чего последние непрерывно будут почерпать из вечного источника никогда не ветшающей, блаженной жизни такую же неветшающую жизнь и для себя самих³⁸⁴.

В чем будут состоять мучения грешников? Место, куда будут удалены грешники. Внутренние мучения грешников. Внешние мучения грешников. Степени мучений грешников. Вечность адских мучений. Возражения против вечности мучений и решение этих возражений.

В чем будут состоять муки грешников?

Мучения, на которые будут осуждены грешники праведным судом Божиим, Слово Божие изображает разными чертами и с разных сторон. Оно упоминает:

     Об удалении грешников от Бога и их проклятии. Идите от Мене, проклятии (Мф. 25, 41), скажет им грозный Судия, – не вем вас..., отступите от Мене, ecu делатели неправды (Лк. 13, 27; ср.: Мф. 7, 21). И это удаление от Бога и проклятие будет для несчастных само по себе величайшим наказанием. Видали ли вы когда-нибудь болны морские, которые устремляются на берег, будто хотят затопить всю землю собою, но потом, ударившись о скалы, разбиваются на тысячи брызг, и с пеной возвращаются назад? Вот также устремляться будет и душа грешника к общению с Богом, но, встретив сердце Божие, точно скалу твердую, будет разбиваться от болезни лютой! Желать Бога всегда и не надеяться увидеть Его никогда,– да это такое мучение, которое мы и объяснить не можем! Подумайте только, что если бы святейшее лицо Божие на одну лишь минуту сокрылось от очей праведных, то самый рай стал бы для них адом; и если бы оно на одну лишь минуту показалось мучимым во аде, то самый ад стал бы раем. Подумайте, если бы грешники имели надежду когда-нибудь увидеть лицо Божие, то мучение миллионов веков показалось бы им ни за что! Каково же их мучение, когда они будут вечно желать без надежды узреть лице Божие?! «Для имеющего чувство и разум,– замечает святой Иоанн Златоуст, – быть отверженным от Бога значит вытерпеть уже геенну»³⁸⁵. «Нестерпима геенна и мучение в ней; впрочем, если представить и тысячи геенн, то все это ничего не будет значить в сравнении с несчастием – лишиться блаженной славы, возненавиденным быть от Христа, ибо лучше подвергнуться бесчисленным ударам молнии, нежели видеть кроткое лицо Госиода, от нас отвращающееся, и ясное око Его, не могущее взирать на нас»³⁸⁶.

О том, что грешники будут лишены всех благ Царствия Небесного, которых удостоились праведники, Сам Спаситель засвидетельствовал, говоря, что тогда какмнози от восток и запад приидут и возлягут со Авраамом и Исааком и Иаковым в Царствии Небесном, сынове царствия изгнаны будут во тьму кромештою (Мф. 8, 11–12; ср.: 22, 13); и, находясь в муках, будут зреть Авраама издалече и праведников на лоне его (Лк. 16, 23). «Это лишение благ, – рассуждает святой Златоуст, – причинит такую муку, такую скорбь и тесноту, что если бы и никакая казнь не ожидала согрешающих здесь, то оно само по себе сильнее геенских мук может растерзать и возмутить наши души». И далее: «многие безрассудные желают только избавиться от геенны: но я считаю гораздо мучительнейшим геенны наказанием не быть в оной славе; и тому, кто лишится ее, думаю, плакать должно не столько о геенских мучениях, сколько о лишении небесных благ; ибо это одно есть жесточайшее из всех наказаний»³⁸⁷.

О месте, куда удалены будут грешники, и об их сообществе можно сказать следующее. Место это называется то бездною страшною и для самих демонов (Лк. 16, 26), илиземлею тьмы вечныя, идеже несть света (Иов. 10, 22), то геенною (Мф. 5, 22 ), пещию огненною (13, 50), озером огненным и жупелъным (Огкр. 19, 20; 20, 14; 21, 8). И в таком-то месте грешники, в продолжение целой вечности не будут видеть вокруг себя никого, кроме отверженных духов злобы, бывших главною причиною их погибели (Мф. 25, 41). «Кто на земле грешил,– говорит святой Ефрем Сирин, – и оскорблял Бога, и скрывал дела свои, тот будет ввержен во тьму кромешную, где нет ни луча света; кто таил в сердце своем лукавство, и в уме своем зависть, того скроет страшная глубина, полная огня и жупела; кто предавался гневу и не допускал в сердце свое любви к ближнему, тот предан будет на жестокое мучение ангелам»³⁸⁸.

О внутренних мучениях грешников в аду Слово Божие открывает следующее. Тогда исполнится на них во всей обширности слово Апостола: скорбь и теснота на всяку душу человека, творящего злое (Рим. 2, 9). Воспоминание протекшей жизни, которую так безрассудно погубили они на порочные дела, непрестанные укоры совести за все когда-либо соделанные беззакония, позднее сожаление о том, что не воспользовались богодарованными средствами ко спасению, тягостнейшее сознание, что уже нет возможности покаяться, исправиться и спастись,– все это будет терзать несчастных непрестанно. «Те, – пишет святой Василий Великий, – которые делали зло, воскреснут на поругание и стыд, чтобы увидеть в самих себе мерзость и отпечатление соделанных ими грехов. И может быть, страшнее тьмы и вечного огня тот стыд, с которым увековечены будут грешники непрестанно имея пред глазами следы греха, соделанного во плоти, подобно какой-то невыводимой краске, навсегда остающейся в памяти души их»³⁸⁹.

Скажем теперь о внешних мучениях грешников в аду. Эти мучения представляются в Священном Писании под образом червя неумирающего и гораздо чаще огня неугасающего. Христос Спаситель, предохраняя нас от соблазнов, сказал между прочим: аще нога твоя соблазняет тя, отсецы ю: добрее ти есть внити в живот хрому, неже две нозе имущу ввержену быти в геенну, во огнь неугасающий, идеже червь их не умирает, и огнь не угасает (Мк. 9, 45–46; ср.: 9, 44 и 48); в притче о богатом и Лазаре заметил, что богач, находящийся по смерти своей во аде, страждет во пламени (Лк. 16, 24), и на всеобщем суде Царь произнесет грешникам, идите от Мене, проклятии, во огнь вечный (Мф. 25, 41).

       Святой Иоанн Дамаскин говорит об этом адском огне так: «грешники преданы будут огню вечному, не такому вещественному, какой у нас, но такому, какой известен одному Богу»³⁹⁰. «Услышавши об огне, – говорит святой Иоанн Златоуст, – не думай, будто тамошний огонь похож на здешний: этот, что захватит, сожжет и изменит на другое; а тот, кого однажды обымет, будет жечь всегда и никогда не перестанет, потому и называется неугасаемым. Ибо и грешникам надлежит облечься бессмертием не в честь, но чтобы быть всегда им напутием тамошнего мучения: а сколько это ужасно, того и представить ум никогда не может; разве из опытного познания маловажных действий можно получать малое понятие о тех великих мучениях»³⁹¹. «О, сколь страшен тот огонь, которого и сам сатана трепещет! – восклицает святой Димитрий, митрополит Ростовский. – Если для бесов бездна геенская страшна, кольми паче для людей должна быть ужасна и трепетна. Если и здесь огненная казнь, на которую когда человек бывает осужден, страшна; то несравненно страшнее то наказание, которое последует в геенне огненной. Бесы не боятся здешнего огня так же, как и мы не боимся огня, изображенного на доске (на картине), – а геенского огня трепещут. Этот огонь сожигает только телесное вещество, а тот жжет и мучит и бесплотных духов. Этот огонь, при недостатке горючего вещества, угасает; а геенский никогда не угаснет, по свидетельству Самого Господа: червь их (грешников) не умирает, и огнь не угасает (Мк. 9, 45). Здешний огонь, когда горит, светит, а пламя того огня, когда горит, только жжет, но нисколько не освещает тьмы внешней; а если бы сколько-нибудь и осветило, то для большего страха и трепета осужденных, – для того, чтобы видеть мучимые лица грешников, с которыми в жизни сей грехами своими вместе прогневали Господа. Здешний огонь, объявши человека, вверженного в него, тотчас умерщвляет и в один час сожигает и обращает в пепел; а тот геенский огонь жжет, но не умершвляет: грешники, вверженные в геенский огонь, не умрут, будучи жегомы и мучимы вечно. И если один час пробыть в огне – мучение велико и нестерпимо, помыслим, сколь ужасно будет мучение тех, которые будут гореть и не сгорать в бесконечные века!»

О следствиях всех этих мучений, внутренних и внешних, каковы: плач и скрежет зубов, отчаяние, погибель вечная не раз повторял Спаситель, когда говорил о геенне (Мф. 8, 12; 13, 42, 50; 25, 30). «Когда отойдем туда, – рассуждает св. Златоуст,– то если покажем и самое сильное раскаяние, никакой уж не получим от того пользы; но, сколько ни будем скрежетать зубами, сколько ни будем рыдать и молить тысящекратно, никто и с конца перста не капнет на нас, объятых огнем: напротив, мы услышим то же, что и евангельский богач, – что пропасть велика между нами и вами утвердися (Лк. 16, 28). Будем скрежетать зубами от страданий и мук нестерпимых, но никто не поможет. Будем крепко стенать, когда пламень сильнее станет охватывать нас, но не увидим никого, кроме мучимых вместе с нами и кроме великой пустоты. Что сказать о тех ужасах, которые мрак будет наводить на наши души?»³⁹²

Сделаем здесь сравнение. Вот у нас раздирается сердце, когда мы слышим громкий плач только лишь нескольких лиц (например, когда мать и дети плачут на могиле своего мужа и отца), что же сказать о плаче, стонах и скрежете зубном, которые будут исходить от множества людей? Каждый из мучимых грешников и сам будет испускать плачевные стоны и кругом себя будет слышать тот же плач.

Приведем теперь свидетельства святых Отцов о степени адских мучений.

Святой Василий Великий при объяснении слов евангельских биен будет много и биен будет мало (Лк. 12, 47–48), замечает, что «слова эти означают не конец мучений, а разность их. Ибо, если Бог есть праведный Судия не только добрых, но и порочных, воздающий каждому по делам его, то иной может быть достойным огня неугасимого, или слабейшего, или более пожигающего, другой – червя неумирающего, но опять или сноснее, или нестерпимее причиняющего боль, по достоинству каждого, а иной – геенны, в которой, без сомнения, есть разные роды мучений, и другой – тьмы кромешной, где один доведен только до плача, а другой от усиленных/мучений и до скрежета зубов. Самая тьма кромешная, без сомнения, показывает, что есть в ней нечто внутреннее. И сказанное в притчах: во дне ада (9, 18) дает разуметь, что некоторые хотя во аде, но не во дне ада, терпят легчайшее мучение. Это можно и ныне отмечать в телесных страданиях, ибо один болен лихорадкою с припадками и другими недугами; другой чувствует только лихорадку и то не в равной степени с другими, иной же не имеет лихорадки, а страждет болью в каком-либо члене, и то опять более или менее другого»³⁹³.

Святой Иоанн Златоуст о различии наказаний в будущей жизни так рассуждает: «Кто больше получил наставление, тот должен вытерпеть большую казнь за преступление. Чем мы сведущее и могущественнее, тем тяжелее будем наказаны за грехи. Ежели ты богат, от тебя требуется больше пожертвований, нежели от бедного; ежели умен, больше послушания; ежели облечен властию, покажи блистательнейшие заслуги. Так и во всем прочем ты дашь отчет по мере сил своих»³⁹⁴. «Отходящий туда со множеством и добрых, и злых дел получит некоторое облегчение и в наказании, и в муках тамошних; напротив, кто, не имеет добрых дел, прнесет только злые, сказать нельзя, сколько постраждет, будучи отослан в вечную муку»³⁹⁵.

Так же рассуждал об этом блаженный Иероним: «если отраднее будет земле содомстей и гоморрстей, нежели граду тому, который не примет Евангелия: то из сего следует, что и между грешниками должны быть различные наказания».

Святой Ефрем Сирин: «разные есть роды мучений, как слышали мы в Евангелии. Естьтьма кромегиняя (Мф. 8, 12): а из сего видно, что есть и другая тьмы глубочайшая; геенна огненная (Мф. 5, 22) – иное место мучения;скрежет зубом (Мф. 13, 12) – особое также место; червь неусыпающий (Мф. 9, 48) в ином месте; озеро огненное (Откр. 19, 20) – опять иное место; тартар (2Пет. 2, 4) – также свое место; огонь неугасающий (Мк. 9, 43) – особая страна; преисподняя (Флп. 2, 10) и пагуба (Мф. 7, 13) – на своих местах; дальнейшие страны земли (Еф. 4, 9) иное место;ад, где пребывают грешники, и дно адово – самое мучительное место. На эти-то мучения распределены будут несчастные, каждый по мере грехов своих, или более тяжких, или более сносных, по написанному: биен будет много и биен бубет мало (Лк. 12, 47–48). Как есть различия наказаний здесь, так и в будущем веке. Иначе мучигся прелюбодей, иначе блудник, иначе убийца, вор и пьяница».

Различаясь по степени, мучения грешников будут сходны между собою в отношении продолжительности.

В Священном Писании повсюду, где речь идет о загробном состоянии отшедших из этой жизни людей, обремененных тяжкими грехами, о состоянии этом говорится как о не- измерно безотрадном, полном нескончаемых мучений. В период Ветхозаветного откровения, когда тайны будущей жизни выражались большей частью в образах, истина будущего вечного осуждения злых имеет также прикровенное образное выражение. Из мест, образно указывающих на эту истину в Ветхозаветных Священных книгах, особенно выразительно и сильно следующее протолкованное апостолом Павлом в Послании к евреям: кляхся во гневе Моем, аще внидут (т. е. что не внидут) в покой Мой (Пс. 94, 7–11; ср.: Евр. 3, 3–7; 4, 1-ll).Избранный народ Божий, вышедший из Египта и странствовший среди опасностей от врагов в землю обетованную, знаменует Церковь или всех избранных к участию в царстве благодати, спасаемых от погибели во грехах и ведомых к обетованному отечеству небесному, потому что вообще, по свойству ветхозаветного времени, в видимом, земном указывалось невидимое, небесное, духовно-благодатное. Все учение Ветхого Завета, все образы запечатлены характером пророчества или преобразования о мессианском царстве, и иудейство имеет значение не само по себе, а по отношению к христианству. По такому духовному значению избранного народа, предводимого из Египта в землю обетованную, и покой палестинский прообразовал субботство или покой избранных у Бога в вечной жизни. Следовательно, слова псалма касательно непокорных и неверовавших из избранного народа не внидут в покой Мой, есть по своему духу и силе не что иное, как определение Божие, по которому непокорные и неверные, оставаясь навсегда в своем противлении, лишаются вечного покоя небесного или тоже присуждаются к вечному отвержению и мучению. Истолкование ацостолом Павлом этого места в 4 главе Послания к евреям ясно удостоверяет нас в справедливости такого понимания приведенного места. Понятно, что когда говорится, что вследствие неверия изведенных из Египта Бог отказал им в покое, то здесь, очевидно, разумеется покой в земле Ханаанской. Но из того, что по апостолу и для нас это обетование имеет силу (Евр. 4,3:входим бо в покой веровавшии), видно, то он дает слову «покой» высшее значение, именно, значение вечного покоя на небе. Так истолковывается это место и Отцами Церкви.

         Помимо этого и других подобных образных свидетельств в Ветхом Завете об отчуждении злых и непокорных от покоя Божия, истина вечности загробных мучений, по мере приближения Ветхозаветного откровения к цели своего назначения – приготовить человечество к принятию высшего, христианского откровения, находит здесь и прямые свидетельства. Не будем останавливаться на таких местах, в объяснении смысла которых экзегеты разногласят между собою, каково, например, Иов. 4, 20:и от утра даже до вечера ктому не суть: зане не могоша себе помощи, погибоша³⁹⁶, или на не особенно ясных, как, например, наст. 21, 10 гл., где Иов изображает царство мертвых как землю темпу и мрачну, землю тьмы вечныя. Мы укажем на свидетельства о ней только у последующих за Давидом вдохновенных пророков, у которых она, оставаясь неизменною в своем существе, получила ясное, определенное и сравнительно более духовное выражение. Пророком Исайей истина о вечности мучений злых засвидетельствована почти с евангельской ясностью; в 33, 14 о грешниках и лицемерах, ввиду ожидающего их страшного суда Божия, он говорит: отступиша, иже в Сионе беззаконницы, приемлет трепет нечестивыя: кто возвестит вам, яко огнь горит? Кто возвестит вам место вечное (ср.: Иер. 17, 4)? Из другого места Книги пророка Исаии видно совершенно ясно, что образ долины Енномовой, куда в его время бросались тела казненных преступников в пищу червям и огню, он употребляет как символ вечных мучений грешников после всеобщего воскресения и суда, ибо применяет его ко временам будущего мессианского царства, Церкви торжествующей: и изыдут (находящиеся в Иерусалиме небесном) и узрят трупы человеков, преступивших Мне: червь бо их не скончается, и огнь их не угаснет (66, 24. Ср.: Мк. 9, 47–48). Как на прямое указание на то, что эти, упоминаемые у пророка, огнь и червь в Ветхом Завете употреблялись для обозначения родов вечных мучений, имеющих наступить для осужденных на последнем суде, мы приводим еще слова из неканонической книги, произнесенные Иудифью после победы над Олоферном и указывающие на судьбу вообще врагов Царства Божия: горе языком, востающим на род мой, Господь Вседержитель отмстит им в день судный, дающе огнь и червие на плоти их, и восплачутся в чувстве даже до века (16, 17). Наконец, пророк Даниил провозглашает вечность наград и наказаний после Страшного Суда с такой ясностью, которая немного уступает ясности евангельской. Его устами Господь возвещает нам: И мнози от спящих в земней перси востанут (т. е. воскреснут),сии в жизнь вечную, а онии в укоризну и стыдение вечное (Дан. 12, 2),

С полной же ясностью истина вечного мучения представляется в Новом Завете. В предверии его мы встречаемся с Иоанном Крестителем, которым завершилось ветхозаветное пророчество; о грядущем по нем Мессии он говорит: Емуже лопата в руце Его, и отребит гумно Свое, и соберет пшеницу Свою в житницу, плевелы же сожжет огнем неугасающим (Мф. 3, 12; ср.: Лк. 3, 17). У самого же пришедшего Мессии эта метафора развертывается в прямое научение: добрее ти есть беднику (без руки) в живот внити, неже обе руце имущу, внити в геенну, во огнь неугасающий, идеже червь их не умирает, и огнь не угасает (Мк. 9, 43). Отрицательное выражение в эгих местах: огнь неугасающий (Мф. 18, 8) равняется положительному – огнь вечный (добрейше ти есть внити в живот хрому или бедну, нежели две руце и две нозе имущу, ввержену быти во огнь вечный), пребывание в котором называется «мукою вечною»: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелам его... И идут сии в муку вечную (Мф. 25, 41 и 46).

Эти евангельские свидетельства об истине вечности загробных мучений составляют последний предел и венец ясности ветхозаветных о ней свидетельств, и потому нет нужды подробно останавливаться на свидетельстве о ней в Писаниях апостолов. Мы ограничиваемся только указанием, что, по апостолу Павлу, нечестивые при Втором пришествии Христа муку приимут, погибель вечную (2Фес. 1, 8–10), по апостолу Иуде, им мрак тьмы во веки блюдется (Иуд. 7, 11–13). Наконец, евангелист Иоанн, утверждая истину вечности мучений, употребляет даже усиленное выражение «во веки веков»: и дым мучения их во веки веков восходит: и не имут покоя день и нощь (Огкр. 14,10–11. Ср.: 19, 2–3, 10).

      Вот учение Священного Писания о последней судьбе нравственного зла. Слова Писания совершенно ясны и определенны, и невозможно никакое толкование их, кроме буквального. В первые два века это простое и краткое учение Священного Писания почти совсем не раскрывалось. Следуя ему, члены первенствующей Церкви при случае просто и ясно исповедовали, что нечестивые преданы будут вечному огню, вечному мучению. Таково, например, было исповедание мучеников, созерцанием бесконечных адских мучений препобеждавших слабость человеческой природы и в вере в эти бесконечные мучения почерпавших силу для мужественного перенесения жестоких пыток, даже самой смерти. Это видно из следующего показания святого Игнатия, который жил в самое время мученичества и который сам получил венец мученический. Держась благодати Христовой, они (мученика) презирали земные мучения, искупив себя в один час от вечных мучений, и огнь их жестоких мучений был для них прохладен, ибо они обращали внимание на то, чтобы избежать вечного и никогда неугасаемого огня. (Еф. 16) Подлинные акты мучеников вполне подтверждают эти слова апостольского мужа. Так, святой Юлий мученик, один из семи замученных детей святой Фелицаты (f 50), на увещание принести жертву богам отвечал: «не сделаю, чего требуешь, ибо, кто исповедал Бога, тот получит жизнь вечную, а кто отрекся от Него, того постигнет вечное мучение». Святому Сильвану, брату его, приписываются следующие слова: «если мы устрашимся временной погибели, то подвергнемся вечному мучению в вечном огне»³⁹⁷. Святой Поликарп, когда его привели к орудиям казни, взывает к своему мучителю: «ты угрожаешь мне огнем, горящим временно и вскоре угасающим, потому что не знаешь об уготованном для грешников огне будущего суда и вечного мучения».

У церковных писателей последующих веков мы находим не только простой перефраз или буквальное повторение слова откровения, чем они с несомненностью выражали свою и церковную веру в вечность мучений, но и стремление раскрыть согласие этой истины с другими богооткровенными истинами, более очевидно и существенно коренящимися в человеческой природе. С этой последней точки зрения на важнейшую, по их взгляду, в деле нравственного усовершенствования истину, Отцы Церкви обращались главным образом к указанию на ту логическую последовательность, с которой она вытекает из истинно христианского понятия о Боге и человеке, и об отношении последнего к Богу как существа свободного. Кратко ход мыслей их с этой точки зрения на предмет может быть выражен в следующих словах: Бог обладает сущностью бесконечной и совершеннейшей, однако же, к человеку и вообще к разумно-свободной твари Он не относится как к существам безусловно зависимым от Него и безусловно Им определяемым. Напротив, отношение это определяется тою духовно-нравственной организацией чоловека, которая дарована его природе при творении. Так как при создании Бог наделал его способностью самоопределения, то и допускает ему действия свободные, которыми он свободно может создавать в себе те или другие нравственные качества и тем всегда бесповоротно поставлять себя в те или иные отношения к своему Творцу. Блаженство или мучение в загробной жизни явятся неизбежным последствием употребления человеком свободы: через свободное усвоение благодати Божией человек, как существо бессмертное, делается причастником вечного блаженства, через упорное отвержение ее навлекает на себя вечное бедствие³⁹⁸.

Догмат о вечности адских мучений, имея твердые основания в Священном Писании и в Священном Предании, не противоречит и здравому разуму.

Всякий здравомыслящий согласится, что доколе грешник пребудет во грехах своих, до тех пор он подлежит праведному гневу Божию и неизбежным следствиям греха – мучениям. Кто же в состоянии доказать, что падшие духи и нечестивые люди, которые осуждены будут на мучения в геенне, когда- либо исправятся и очистятся от своих грехов. Естественнее ожидать противного этому, если обратить внимание, с одной стороны, на силу греховных навыков, которые становятся как бы второй природой и приобретают такую власть над грешниками, что соделываются законом их деятельности (Рим. 7, 23), а с другой стороны, на отсутствие спасительных средств благодати, коими ад, конечно, обладать не будет.

Отвергающие вечность адских мучений находят препятствие продолжению нравственного зла, а с ним и наказания, в отсутствии предметов, при помощи которых грешники удовлетворяются своим наклонностям. Не будет там сокровищ для корыстолюбивого; не над кем будет превозноситься честолюбивому; следовательно, говорят, они должны исправиться. Но такому заключению противоречат наблюдения над природой человека. Известно, что удаление сильно желаемого предмета не только не укрощает, а напротив раздражает желание. При этом в душе человека часто возникает чувство гнева и ненависти к тому, кто препятствует исполнению его желания. Гораздо в больше мере и гораздо с большим правом должно быть приложено это наблюдение к будущему .состоянию грешников. Загробная жизнь отнимает у них предметы, в которых они поставляли единственно благо всей жизни, которые были единственной и постоянной целью их стремлений: как же велика должна быть в них жажда этих предметов и сколь враждебны чувства к тому, который удалил от них эти предметы! Нет основания думать, чтобы раздражение греховных желаний в осужденных когда-либо ослабилось или прекратилось от неудовлетворения самых желаний. Внешние предметы необходимы только для первоначального образования страсти; а когда страсть укоренилась в душе, тогда она уже не нуждается в предметах для своего поддержания; она живет сама собою, находит некоторого рода удовлетворение в воспоминаниях и образах прошедшей жизни свооей, когда ей доступны были самые предметы. Если же страсть находит для себя пищу, то нет возможности указать ей конец. Прекрасно объясняет эту возможность продолжения страстей при отсутствии внешних предметов святой Григорий Нисский. «Кто, – говорит он, – умом всецело привязался к плоти, а на удовлетворение похотям ее обращал всякое движение и действие душевное, тот и по разлучению с телом не освобождается от чувственных страстей, подобно тому, как люди, долго жившие в зловонных местах, и по приходе в благорастворенный воздух, не очищаются от зловония, которым пропитались чрез продолжительное в нем пребывание»³⁹⁹. Надобно притом заметить, что некоторые из духовных страстей и здесь, на земле, не имеют нужды во внешних предметах. Такова, например, гордость. Так как начало ее в ложном мнении человека о себе, то очевидно, что и для продолжения ее нет нужды в предметах внешних.

В предполагаемом по смерти просветлении разума и совести грешников отвергающие вечность адских мучений находят новые препятствия к продолжению зла. Говорят: осужденные увидят тогда свои грехи во всей их наготе, познают весь вред, от них происходящий, и всю опасность упорства в них. Из всего этого произойдет то, что они отринут от себя свои склонности греховные, а их покаяние и исправление привлечет милосердие Божие и прекращение мучений. Но опыт показывает, что между ведением разума и деятельностью воли нет неразрывной связи; воля весьма часто не исполняет требований разума, действует вопреки ему. И в особенности такое противоречие между волей и разумом замечается в одержимых застарелыми страстями, в грешниках, закосневших во зле. Большая часть из них грешат не потому, что не умеют ясно различать добра от зла; нет, они хорошо знают, что страсти их неразумны, видят пагубные следствия их, и, однако же, не перестают удовлетворять им. Это, конечно, зависит не от недостатка светлого взгляда, а от развращения воли и совершенного бессилия ее на добро вследствие продолжительного рабства греху. Скорее можно предположить, что раскрытие сознания в осужденных повергнет их в отчаяние. Иуда, когда понял всю тяжесть своего греха, не обратился с раскаянием к преданному им Господу, но с отчаяния удавился.

Говорят: самые мучения адские благотворно подействуют на осужденных, заставят их навсегда и совершенно отказаться от греха и обратиться к добру. Конечно, такую вразумляющую и очищающую силу мучение может иметь над людьми, не загрубевшими во зле. Но так ли оно действует на людей, глубоко порочных и нечестивых? Не видим ли мы, напротив, что преступники закоренелые после многих и тяжких наказаний снова обращаются к своим преступлениям? Аще биеши безумнаго посреде сонмища, срамляя его, не отъимеши безумия его, – говорит Соломон (Притч. 27, 22). Наказание не только не отнимает злобы у грешников упорных, но еще более ожесточает их, возбуждает в них вражду и ненависть к наказующему. Так, Господь рукой чужеземного царя наказывает Ахаза, но он вместо того, чтобы обратиться к истинному Богу, ищет помощи у богов сирийских (2 Парал. 28, 19, 23). Многими казнями поражал Господь фараона, но казни еще более ожесточили сердце его. Сколько раз он вразумлял наказаниями иудеев, но жестоковыйный народ не только не исправился, а приходил еще в большее ожесточение. Всуе поразих чада ваша, наказания не примете, меч пояде пророки ваши, аки лев погубляяй, и не убоястеся, – говорит Сам Бог к иудеям (Иер. 11, 30). Господи,– взывает пророк Иеремия, – бил ecu их, и не подолъша, сокрушил ecu их, и не восхотеша прияти наказания: ожесточиша лица своя паче камене и не хотела обратитися (Иер. 5, 3). Если же упорные грешники и в здешнем мире не только не исправляются наказаниями, но еще более ожесточаются ими, то, конечно, и в аде под тяжестью страданий они не только не придут к мысли об исправлении, но еще в большее впадут ожесточение и еще более возненавидят добро, за презрение которого будут терпеть наказание.

Противники говорят, будто учение о вечности адских мучений не согласно с понятиями о бесконечной премудрости, благости и правде Божией.

        Премудрость Божия, говорят, всегда ведает, как благой цели достигать действительными средствами. А целью сотворения человека было блаженство его. Если допустить, что все достигнут блаженства, то цель творения будет достигнута; если же принять вечные мучения, то цель творения не достигается, и зло победит премудрость Божию. Правда, целью Сотворения человека было, между прочим, и блаженство человека; но блага этого в предвечном совете Божественной премудрости определено достигать при посредстве и участии свободы человеческой. Премудрость Бо- жия с своей стороны даровала человеку все средства для достижения предназначенной ему цели; насадила в душе его внутренний закон, при помощи которого человек мог творить добро и избегать зла; дала и силы к исполнению этого закона. Потом, когда человек пал, и закон естественный затмился в душе его, – премудрость Божия от времени до времени сама непосредственно полагала человеку достигать цели то угрозами и наказаниями, то обетованиями ободряя и укрепляя его силы, и даровала человеку закон внешний – положительный. Наконец, во Христе премудрость Божия, по выражению Апостола, подала нам вся божественныя силы, яже к животу и благочестию (2Пет. 8, 2–3). Лучшие из людей пользуются этими средствами и вполне достигают цели. Но если другие, напротив, не хотят пользоваться дарованными средствами и потому не достигают цели, то виновна ли в этом премудрость Божия? Виновает ли отец, который дал сыну все средства для благоустроенной жизни, а тот расточил имение и впал в нищету? Как же премудрость Божия должна поступить, чтобы благо, достигаемое праведными, было безопасно и прочно? Так же, как поступают мудрые цари, которые заботятся о благе государства. Они, когда видят, что этому благу препятствуют преступления некоторых, ограждают безопасность общественного благоденствия наказанием преступников, удалением их, ссылкой. Точно так же премудрость Божия, чтобы достигнуть своей цели – блаженства праведных, должна оградить прочность и безопасность его от нарушителей нравственного закона – удалением их из общества блаженных.

Итак, нельзя сказать, чтобы премудрость Божия не достигла цели творения. Она достигает этой цели в той мере, в какой достижение ее делает возможным свобода тварей, и, следовательно, достигает ее вполне; потому что и по первоначальному определению Божию цель эта была не безусловная, но условливалась свободным избранием и стремлением разумных тварей к нравственному совершенству.

     Говорят: учение о вечности адских мучений несогласно с понятием о бесконечной благости Божией. Действительно, Бог бесконечно благ к людям; Он оказывает такую любовь к ним,какой не оказывает мать сыну (Мф. 7, 9–10). Все, что только может сделать земной отец для воспитания и образования своего сына, все это совершенно ничтожно в сравнении с теми средствами, которые употребляет Бог для спасения человека. Несмотря на то, есть люди, которые совершенно отвергают попечение о них благости Божией, – не радят о своем спасении, отрицают все средства к достижению его и умирают нераскаянными. Что же может и должна сделать благость Божия с такими грешниками? За жизнь, проведенную ими во грехах и оконченную без покаяния, – наградить их вечным блаженством? «Скажи, пожалуй, – говорит святой Златоуст⁴⁰⁰, – ужели это есть дело благости – умножать зло и пороку предлагать награду? Признавать достойным одного и того же воздержанного и похотливого, верного и нечестивого, милосердного и бесчеловечного?» «Любит Бог милости к кающимся, – говорит святой Афанасий Александрийский, – но любит и суд на непреклонных. Посему-то и Исайя говорит Богу: милость Твоя на мерилах (Ис. 28, 17), потому что милостыню подает Он с судом, весом и числом, возмеряя по достоянию каждого»⁴⁰¹. В отношении к грешникам благость Божия открывается во всей своей силе в течение земной жизни их. Ибо кто может исчислить или измерить множество даров Божиих, явленных нам в творении, промышлении и особенно в искуплении? Какой ум может постигнуть всю глубину богатства благости Божией, явленной нам в Христе, или какой язык может изречь ее? Само собой разумеется, что после всех средств ко спасению, дарованных людям в здешней жизни, благость Божия должна отступить от упорных презрителей в жизни будущей и предать их строгому правосудию Божию; она сама будет вопиять об отмщении их, и чем более даровала им благ, тем большего будет требовать наказания. По мнозей милости Его, тако много и обличение Его (Сир. 16, 13). «Почему бы это было несправедливо, – спрашивает святой Златоуст, – чтобы тот, кто сначала получил бесчисленные блага, потом делал преступления, достойные наказания, и после не исправился ни от угроз, ни от благодеяний, – почему несправедливо, чтобы такой человек подвергся наказанию? Если ты ищешь правды, то по закону правды нам давно, с самого начала надлежало бы погибнуть... Когда кто оскорбляет того, кто ничем не оскорбил его, то получает наказание по закону правды. А когда кто оскорбляет такого благодетеля, который прежде не получил от него ни малейшего благодеяния, а сам ущедрил его бесчисленными дарами, который есть единственный виновник бытия, Бог, вдохнувший жизнь, давший неисчислимые блага и восхотевший привлечь нас на небо, кто после стольких благодеяний каждодневно оскорбляет и бесчестит Его своими поступками, – тот ужели достоин будет какого-либо прошения? Ты ничего не можешь представить в свое оправдание, ты, который сделался худшим после столь многих примеров... ты говоришь: люди суть те, которые совершают грех, а Бог благ к людям... Но по мнозей милости Его много и обличение и мщение Его. Итак, когда ты говоришь, что Бог любит людей, то высказываешь мне больший повод к наказанию, поскольку согрешаешь против такого Бога». «Если, – говорит святой Василий Великий, – можно исчислить множество щедрот Божиих и измерить великость милосердия Божия, то при сравнении с ним множества и важности грехов будет место отчаянию»⁴⁰².

Итак, вечные мучения упорных и ожесточенных презрителей даров Божиих не противоречат благости Божией.

Находят в вечных мучениях противоречие и самой правде божественной. Говорят: «правда требует точной соразмерности между преступлением и наказанием. Где же эта соразмерность между временными преступлениями и вечными мучениями в аду? Если взять даже целую жизнь грешника, то и она в сравнении с вечностью есть не более, как мгновение. Каким же образом эта кратковременная жизнь родит вечные мучения?» Очевидно, защитники адских мучений время совершения греха хотят почитать мерой продолжения наказаний. Но справедливо ли такое измерение? Если справедливо, то и время совершения добрых дел также должно быть мерой продолжения блаженства, и праведники за временные добродетели должны получить временные награды. Если бы время совершения греха могло быть мерою продолжения наказания, то часто за самые маловажные грехи следовало бы полагать самые продолжительные наказания, и наоборот – за самые тяжкие грехи – кратчайшие наказания; потому что и маловажные грехи часто совершаются продолжительно, и тяжкие – мгновенно. Какой же суд поступает таким образом? И суд совести всегда продолжается долее, чем совершается преступление. И суд человеческий, по большей части, налагает наказания, по своему продолжению несравненно превосходящие совершение преступления. «Не смотри на то, что грех совершается в краткое время,– говорит святой Златоуст, – и не думай, что и наказание будет по сему мгновенно. Ужели не видишь людей, которые часто за одно воровство, за одно прелюбодеяние всю жизнь проводят в темнице и узах, борясь с постоянным голодом и тысячею смертей? И никто не освобождает их, никто не скажет, что грех совершен был в краткое время, что грех и наказание должны быть одинаковы по продолжению»⁴⁰³. «Некоторые, – говорит блаженный Августин, – почитают несправедливым, чтобы за грехи, хотя и великие, но совершенные кратковременно, каждый осуждаем был на вечное мучение, как будто справедливость требует, чтобы грешник нес наказание столько же время, во сколько он совершил то, за что наказывается... В узах ужели каждый наказывается столько же времени, во сколько он совершил то, за что заслужил узы, – когда, например, раб, мгновенно оскорбивший господина словом или ударом, весьма справедливо осуждается на долголетние узы? А смертная казнь, бесчестие, тюрьма, ссылка, рабство, применительно к здешней жизни не представляются ли подобными вечным мучениям? Ибо сии наказания потому не могут быть вечными, что и самая жизнь наказываемого не простирается в вечность. И, однако же, преступления, наказываемые столь продолжительно, совершаются в самое короткое время. И не нашлось еще ни одного человека, который бы стал думать, что наказания людей вредных должны быть столь же кратковременны, сколь кратковременно совершено было ими убийство, или прелюбодеяние, или святотатство? или какое-либо другое преступление... А при наказании за какое-либо важное преступление – смертью, ужели законы судят преступника, имея в виду то краткое время, в которое отнимается у него жизнь, а не то, что навсегда исключает его из общества живых? Что значит исключить людей из сего смертного общества наказанием первой смерти, тоже значит исключить людей из бессмертного общества наказанием второй смерти. Ибо, как законы первого общества не могут возвратить убитого, так и законы второго общества не могут осужденного на вторую смерть возвратить к жизни вечной»⁴⁰⁴. «Но скажут, – говорит святой Златоуст,– Бог поступает не так, как люди... Каким же образом Он продлил наказание расслабленного до 38 лет? А что сей наказан был за грехи, слушай, что говорит Спаситель: се здрав ecu,к тому не согрешай, да не горше ти что будет (Ин. 5, 14)⁴⁰⁵.

Итак, если наказания в этой жизни продолжаются долее преступлений, то очевидно, что мерой продолжения наказаний служит не время совершения греха, а нечто другое, и что кратковременность совершения грехов в этой настоящей жизни не дает права отвергать равновесие и точную соразмерность их с вечными наказаниями. Равновесие это состоит не во времени совершения грехов, а в тяжести их; самая же тяжесть грехов определяется: а) величием оскорбления, наносимого грехом Богу, б) важностью вреда, причиняемого им ближним и в) продолжением греховных навыков в душе человека, или нераскаянностью грешника.

Грешник, имея естественный и положительный закон и все средства к исполнению закона, своими грехами оскорбляет бесконечно великого Законодателя. Если люди различают оскорбления, смотря потому, кому они причинены – низшему, равному или высшему; если, по их понятию, оскорбление в этой лестнице взаимных отношений постоянно возрастает, так что оскорбление царю есть уже величайшее оскорбление, наказываемое смертью, – то сколь велико должно быть оскорбление, наносимое грехами Царю Небесному? Оскорбление это представляется еще более тяжким, если подумаем о том, что оно причиняется всеблагому Отцу и величайшему Благодетелю, что грешник попирает Его высокие дары и пренебрегает всеми средствами, какие употребляет Он для вразумления и спасения погибшего. Притом оскорбления эти грешник причиняет Богу каждый день и час. «Помысли, – говорит святой Златоуст, – сколько времени пребывает в смерти род человеческий за один грех. Более пяти тысяч лет протекло, а смерть, навлеченная одним грехом, еще не уничтожена. Какое же оправдание можешь иметь ты, который совершил не один, или два, или три, но бесчисленные грехи»⁴⁰⁶.

Оскорбляя великого Бога, грешник своими грехами причиняет много вреда и своим ближним, губит не только себя, но и других. Опыт показывает, что греховные действия производят заразительное влияние сначала на близкие и современные лица, а потом это гибельное влияние переходит от одного поколения к другому, непрестанно расширяясь и усиливаясь. Таким образом, грешник делается виновным не только в своих грехах, но и в проступках своих ближних. Если бы правда Божия судила человека только за его собственные грехи, то и в этом случае он был бы безответен перед нею (Пс. 129, 3). Сколь же велика будет его вина, если к тяжести грехов ближних, которых он соблазнил своим примером? Иже аще соблазнит, – говорит Спаситель, – единаго от малых сил, верующих в Мя, уне есть ему, да обесится жернов осельский на выю его, и потонет в пучине морстей (Мф. 18, 6).

Наклонности греховные в закоснелых грешниках не умирают со временем, но более и более укореняются и возрастают. Есть един, – говорит Соломон о корыстолюбивом, – и несть втораго, ни сына, ниже брата несть ему: и несть конца всему труду его, ниже око его насыщается богатства (Еккл. 4, 8). Любяй сребро не насытится сребра (Еккл. 5, 9). То же надобно сказать и о других страстях. Их непрерывное возрастание и продолжение так очевидно, что это заметили даже мудрецы языческие. «Страсть к богатству, деньгам, могуществу, славе и ко всему подобному не имеет ни меры, ни конца», – сказал Аристотель, поэтому-то упорные грешники не перестают грешить и тогда, когда оканчивают земную жизнь и умирают нераскаянными. А кто не мог отстать от греховных наклонностей, доколе жил на земле, и умер нераскаянным, тот, конечно, и по смерти не найдет средств освободиться от них, и следовательно, никогда не может освободиться и от наказаний за грехи свои.

Итак, вечные мучения нераскаянных грешников не противоречат понятию о правде Божией. Напротив того должно сказать, что несогласно с понятием об этой правде предположение противников о прекращении адских мучений. «Ибо, – рассуждает святой Златоуст, – если судии, господа и учители, как кроткие, так и строгие, добрых награждают почестями, а злых наказывают, то может ли показаться согласным с разумом, чтобы у Бога было противное, чтобы как добрые, так и злые признаны были достойными одного и того же?»⁴⁰⁷. «Если праведники не все получают равные награды, хотя и мало будут превосходить друг друга (звезда бо от звезды, как сказано, разнствует во славе), то как же грешникам одно получить с праведниками? И человек не допустит такого беспорядка, не только Бог»⁴⁰⁸.

Отвергающие вечность адских мучений в защищение своего мнения указывают на заслуги Искупителя. Неужели, говорят, заслуги Искупителя не сильны покрыть пред Божиим правосудием все согрешения человеческие? Неужели и после искупительной жертвы, принесенной за людей Сыном Божиим, некоторые из них еще будут осуждены на вечные мучения? То правда, что искупительная жертва бесконечно превышает все долги человеческие пред Богом, что все грехи наши в сравнении с нею, как капля в сравнении с морем, – но она только тогда очищает грехи человека, когда человек свободно усвояет себе верой заслуги Искупителя и доказывает это усвоение в жизни добрыми делами. Иже веру имет и крестится, спасет будет, – говорит Спаситель, – и в другом месте говорит, что в Царство Небесное внидет только творяй волю Отца Небесного. (Мф. 7, 21). «Благодать, – говорит святой Златоуст, – при всем том, что она благодать, спасает желающих, а не тех, которые не хотят и отвращаются благодати, которые восстают на нее и противятся ей»⁴⁰⁹. Итак, кто не усвоил себе заслуг Искупителя верою, тот, по слову Спасителя,осужден будет (Мк. 16,16), и на нем пребывает гнев Божий (Ин. 3, 36); кто, имея веру, живет вопреки закону Христову, тот не имеет достояния в Царстве Христовом и, следовательно, не избегнет вечных мучений: или не весте, – говорит Апостол, – яко неправедницы Царствия Божия не наследят? Не льстите себе, ни блудницы, ни идолослужители, не прелюбодеи, ни сквернители, ни малакии, ни мужеложницы, ни лихоимцы, ни татие, ни пияницы, ни досадители, ни алчницы, Царствия Божия не наследят (1Кор. 6, 9–10. Гал. 5, 19–21).

Вопреки мнению отвергающих вечные мучения должно сказать, что после искупления грешник заслуживает еще большее наказание, потому что теперь увеличивается тяжесть самых грехов. «При исследовании грехов, – говорит святой Златоуст, – много значит различие времени. Грешили те, которые жили в Ветхом Завете, грешат и те, которые находятся в Новом; но те и другие не одинаковое понесут наказание, напротив того последние тягчайшее»⁴¹⁰.Отвергся кто закона Моисеева, – говорит Апостол, – без милосердия при двои х или приех свидетелех умирает. Колико мчите горшия ( подо оится муки, иже Сына Божия поправый, и кровь заветшую скверну возмнив, ею же освятися, и Духа благодати укори шй (Евр. 10, 28–29)? Тяжесть грехов, совершаемых христианами, увеличивается, потому что им дано гораздо больше средств ко спасению и к избежанию грехов, чем людям ветхозаветным. Всякому же, ему же дано будет много, много взыщется от него; и ему же предаша множайше, множайше исгпя – .кут от него (Лк. 12, 48). «Хотя бы мы, – говорит святой Златоуст, – сделали такие же грехи, какие и они (евреи), – однако ж большее заслуживаем наказание. Почему? Потому что юлу чили большую благодать. Если же допускаем более многочисленные и более тяжкие грехи, нежели они, то каких не потерпим наказаний»? «Грехи наши, – говорит он же в другом месте, – достойны не двух или трех, но тысячи смертей. Не говоря о других грехах, вспомним, сколько раз недостойно причащались мы тайн? А те которые причащаются недостойно, повинны телу и крови Христовой (1Кор. 11, 27). Итак, когда ты говоришь об убийце, примени это и к себе. Тот убивает человека, а ты виновен в смерти Господа»⁴¹¹.