Рассказать ребенку о вере, спасении, святости непросто. А бывают духовные вопросы такой сложности, что и мы, взрослые, ничего не смыслим, как дети. Таинственного, мистического, едва ли объяснимого умом в Церкви немало. Такова тайна Фаворского света.
Попробуем с помощью отца Андрея Ткачева хотя бы приблизиться к пониманию темы, а затем рассказать об этом детям. Возможно, малыши этот рассказ не воспримут – рано.
А вот разговор с подростками про неопределимый свет нездешней природы, который редко, но явственно светит в человеке, может получиться неожиданным и интересным. Слово протоиерею Андрею.
Не говорить нельзя, говорить – сложно
«Мы не можем сегодня не говорить про Григория Паламу. Но говорить нам с вами о нём – это все равно, что рассказывать детям в садике, например, смысл романа Шолохова «Тихий Дон». Дети бы слушали нас, конечно, внимательно, но они бы ничего не поняли. А мы бы чувствовали себя в странном положении.
Мы сегодня вынуждены говорить с людьми об очень высоких предметах, до которых все мы (и пастыри – в том числе) просто – преступно не дотягиваем. И не говорить про это – нельзя, а говорить про это – сложно.
Мы живем в странном мире, похожем на сумасшедший дом. Только что – без стенок и без санитаров.
Сейчас трудно найти человека, который бы блудником не был; трудно найти человека, у которого было бы психическое здоровье. Люди – ну просто больны.
А Церковь говорит: «Поговорите-ка с людьми о том, что они должны быть живые боги, что они должны быть в огне благодати». Не в адском огне, а в огне благодати!
О чем нужно постоянно говорить?
О том, чтобы мы не развлекались умом на молитве. О том, чтобы мы, в конце концов, прекратили болтать друг с другом – хотя бы в храме. Это все равно, что к царю пришел, к царю спиной повернулся и разговариваешь со своей товаркой о том, за сколько продаются яблоки в магазине. Это – просто безобразие!
Вот об этом нужно говорить. А мы вынуждены говорить о том, что мы «обожеными» должны быть!
Очень часто люди, когда смотрели на страдания христианские, говорили: «Я не понимаю вашей веры; но то, что Бог ваш – Свят и Бог ваш един такой и другого такого нету – в этом нет сомнения».
«Велик Бог христианский и я – христианин!» – так кричали многие мучители, которым повелевали терзать и мучить бедные тела святых страдальцев.
Вот об этом мы должны, собственно, и говорить. Потому что Григорий Палама, (архиепископ Солунский города Фессалоники, живший за сто лет до падения Константинополя, в четырнадцатом веке) посвятил свою жизнь тому, чтобы разговаривать с людьми о том, кем они должны быть.
Христианство не исчерпывается моралью, христианин – это не есть просто «добрый человек», который готов на самопожертвование, готов на взаимопомощь, готов на какие-то добрые дела. Это, так сказать, некий «детский садик» христианства.
Мы сегодня должны про Фаворский свет говорить.
Открыл глаза на Солнышко Божие
На Фаворской горе, на Фаворе, когда Христос поднялся с учениками, Он преобразился перед ними. Как говорят отцы (собственно, Палама и говорит об этом), Господь не Сам изменился, – Он изменил глаза учеников, чтобы они были способны хоть немножко посмотреть на то, какой Христос по-настоящему.
Это же Солнышко Божие. И на Фаворской горе Он как бы приоткрыл эту завесу плоти Своей для того, чтобы засиял Лучик Святой – (Вечный Луч, Вечной Правды) – на учеников.
Это – Фаворский Свет! Это – он! Этим Светом должны светиться все мы! В идеале своем! Должны быть светлые все христиане. Должно быть – «Вот по улице иду – и тут же вижу: кто – христианин, а кто – не христианин». По идее так должно быть.
Конечно, так не будет. По улице бегут все – в землю смотрят или на витрины зыркают, на метро спешат. Какое там! Видно ли там христианина? Да не видно там никого! (А может, и видно. Не знаю – сложно это).
Надо, чтобы светился человек
По идее, надо, чтобы светился человек. Но не своим каким-то светом, искусственным, люминесцентным, а светился Божиим Светом, Христовым Светом.
Чтобы, например, человек «до службы» и «после службы» отличался. Чтобы он до службы приходил в храм один, а выходил другой.
Вот если бы, например, кто-нибудь захотел проверить: «А чего они в церковь ходят?» Стоял бы внимательно и наблюдал: «Вот – идут… Один, второй, третий, четвертая, пятая… Заходят, заходят…Ну-ка, постою-ка я здесь два часа, посмотрю, какими они выходят?» Постоял… «Выходят… Другими выходят!
Да – вижу – выходят светлыми, другими. Да – зачем-то в церковь ходят!»
А если человек таким зашел и таким же вышел, тогда человек, наблюдающий за тобой, задает себе закономерный вопрос: «Чего ходил? Что получил? Что взял?»
Нельзя же не взять ничего из Церкви! Вот нужно: зашел – один, вышел – другой.
Этот Свет, друзья мои, он – цель христианской жизни. Свет Божий – который должен просветить человека и внутри, и снаружи. Так, чтобы, когда он умер, даже не было бы сомнения, куда пошел.
Понимаете? Потому что – подавляющее большинство крещеных людей по смерти оставляют вопрос за собой: «А где он? А куда он пошел?» «Он к Богу пошел? – Не знаю!» Поэтому – столько панихид всяких, столько разных заупокойных богослужений. Столько разных: «Упокой! Упокой! Упокой!» «Помяни! Помилуй! Помилуй!» «Пощади, Господи, яко Благ, рабы Твоя!» И так далее.
Потому что непонятно, куда идут эти христиане (которые «глаголемые») по смерти.
А нужно жить так, чтобы ни у кого не было ни малейшего сомнения: «Человек ушел ко Христу.
Слишком высоко
Вот об этом (конечно, не только «об этом» – все гораздо сложней, гораздо глубже, гораздо выше) говорит Григорий. Но мы с вами, знаете, как «ПТУ-шники, пришедшие на лекцию в Академию Наук».
И нам академик рассказывает (этим ПТУ-шникам) о том, какие высокие проблемы решают математики, теоретические физики. Но он, конечно, сломает себе язык, потому что понимает: люди эти, во-первых, не поймут ничего, а во- вторых, им не это надо. Им надо что-нибудь попроще и, так сказать, «поземнее».
Так и мы сегодня пытаемся говорить про Григория Паламу.
Я прочитал штук двадцать пять проповедей (и – девятнадцатого века, и – двадцатого, и уже – двадцать первого века) на день памяти Григория Паламы. И как-то все проповедники… так – «боком-боком и – в сторону».
Вроде нужно что-то сказать, но слишком высокая тема. Не сказать – нельзя, а сказать подробно – сложно. Но именно с Григория Паламы и начинается настоящий духовный раздел между Католическим Западом и Православным Востоком.
Католики в упор не понимают того, о чем говорил Григорий, об этой «благодати», об этих «энергиях Божества», которые пронизывают весь мир и освящают верующего. Это непонятно католику, у него совершенно другое направление ума и направление аскетики и молитвы.
То есть, в принципе, Григорий Палама стоит на водоразделе всех духовных процессов, и с ним нужно «разбираться». Но – не нам с вами! Не мне – убогому и не вам, таким как я. Чуть лучше, может, но тоже – не далеко убежавшим…
Комментировать