Глава IX. Распадение иудействующего христианства 

Смерть Иакова, брата Господня. – Восстание 66 года, выселение иерусалимской церкви. – Мятеж Бар-Кохеба: Элия Капитолина. – Епископы из иудействующих христиан. – Евангелие от евреев. – Отношение к остальным христианам. – Егезипп. – Эвиониты. – Элказаиты.

В то время, как дело ап. Павла разбиралось в Риме перед императорским судилищем, иудействующая церковь в Иерусалиме переживала в свою очередь крайне важный кризис. Когда умер прокуратор Фест, его преемнику, Альбину, потребовалось время, чтобы добраться до Палестины. Вследствие этого наступил промежуток замешательства и анархии. Первосвященником в то время был Анна II, сын Анны, упоминаемого в рассказе о страстях Господних, и родственник Анании, игравшего роль в истории ап. Павла¹¹⁴. Он не меньше их ненавидел «назареев». Поспешив воспользоваться благоприятными обстоятельствами, он направил свой удар на их местного главу, Иакова, брата Господня. По-видимому эта личность пользовалась в Иерусалиме всеобщим уважением не только христиан, но и самих евреев; молва об его подвигах воздержания, об его продолжительных молитвах в храме долгое время передавалась из уст в уста. Народ звал его праведным, защитой народа (obliam). Это не защитило его однако от ненависти высших священников.

Анна собрал синедрион, вызвал на суд Иакова и некоторых других христиан и добился для них смертного приговора. Иаков со своими сподвижниками был побит камнями близ храма. Там же его и погребли; сто лет спустя на этом месте возвышался еще могильный столб¹¹⁵.

Анна поплатился за свою смелость. По этому делу были поданы жалобы прокуратору, который находился на пути из Александрии, и царю Агриппе II, который тотчас же сместил первосвященника.

Дело происходило в 62 году. Четыре года спустя, в прокураторство Гессия Флора, преемника Альбина, в Иерусалиме вспыхнуло давно назревавшее восстание. Осенью 66 года римский гарнизон был перерезан, и мятеж сразу охватил Иудею и соседние области. Попытка сирийского легата, Цестия Галла, вновь овладеть святым городом потерпела неудачу. В следующем году Веспасиан, которому Нерон поручил усмирение мятежа, покорил Галилею, но смерть императора (68 г.) и смуты, последовавшие за нею, остановили дальнейшее усмирение. В это время Иерусалим сделался жертвой партийных раздоров и террора. Первосвященник Анания и все вожди священнической аристократии были перебиты мятежниками; разбойники и фанатики оспаривали друг у друга храм и укрепления; всюду царила анархия, пожары, убийства. Это был уже не святой город, а преддверие ада.

Христиане, получив чрез своих вождей указание свыше¹¹⁶, решились покинуть город. Они переселились в Пеллу в Десятоградии, в царство Агриппы II. Пелла была греческим и языческим городом; однако они устроились там. Долгое время спустя Юлий Африкан (ок. 230 г.) отметил другие группы¹¹⁷ иyдействующих христиан в Кохабе, в стране за-иорданской и в Назарете галилейском. В IV столетии оставалась еще одна группа в Берее (Алепо) в северной Сирии¹¹⁸. Нельзя сказать с точностью, когда выделились они из иерусалимской общины или из Пеллы.¹¹⁹

Христиане остались в рассеянии и после войны. Не могло быть и речи о возвращении в Иерусалим, который до такой степени сравняли с землей, что трудно было догадаться, что здесь жили когда-то. В течение последующих 60 лет там находился лишь лагерь десятого легиона (leg. X Fretensis). Император Адриан решил основать на этом месте новый город, разумеется языческий, с храмом, который должен был возвышаться на месте прежнего святилища. Это осквернение святыни, как и во времена Антиоха Епифана, вызвало восстание среди остатков Израиля. Вождь восстания, Симон Бар-Кохеба, встретивший поддержку со стороны знаменитого раввина Акибы, выдавал себя евреям за вечно ожидаемого ими Мессию. Иерусалимский легион был изгнан из своего лагеря; некоторое время евреи занимали развалины своего священного города. Но Иерусалим не имел прежнего стратегического значения: решительный бой с повстанцами произошел по соседству с ним, в Бетере. Восстание было подавлено после трехлетней кровопролитной войны (132–135 гг.), из которой Палестина вышла разоренной и обезлюдевшей.

Иудействующие христиане не могли признать Бар-Кохебу за Мессию Израиля и отказались принять участие в восстании. Они поплатились за это, потому что повстанцы преследовали их со всем ожесточением, какое можно себе представить в таких случаях.¹²⁰ Победа римлян обеспечила спокойствие их общинам, которые продолжали свое незаметное существование. Замыслы Адриана были осуществлены: на месте Иерусалима была воздвигнута римская колония Элия Капитолина со своими светскими зданиями, театром, языческими капищами. На том холме, где прежде стоял храм, был сооружен Капитолий в честь Юпитера и поставлена статуя императора. Не забыли и мест священных для христиан: на Голгофе был воздвигнут храм Венеры. Пребывание в новом городе было запрещено евреям под страхом смерти. При таких условиях иудействующие христиане должны были держаться от него в отдалении, что они и сделали. В иудейско-христианском мире власть, по-видимому, очень долго оставалась в руках родственников Спасителя: Иаков был «брат Господень»; Симон, который занял его место в качества главы иерусалимской церкви и дожил до царствования Траяна, также был родственником Христа. Два сына другого «брата Господня», Иуды, были выданы полиции Домициана. Их отправили в Рим, и сам император допрашивал их. Он убедился, что такие ничтожные люди не могли быть ему опасны, и что царствие небесное ничем не грозит римской империи. Сыны Давида были возвращены на родину, где они сделались «предстоятелями церквей»¹²¹. Епископ Симеон не отделался так дешево; мы знаем по Егезиппу, что он претерпел мученичество при Траяне, в то время когда Аттик был правителем Палестины (ок. 107 г.)¹²². Во времена Юлия Африкана в середине III века были еще Desposyni (люди Господни), которые пользовались большим уважением в кругах христиан из иудеев.¹²³ Евсевий¹²⁴ сообщает список древних епископов иерусалимских, которые по его словам шли в непрерывном порядке до времен иудейского восстания при Адриане (132 г.). Первые два, Иаков и Симеон, доводят нас до 107 г.; таким образом на остальные 25 лет приходится 13 епископов, что уже слишком много. Если принять весь список и хронологическую границу Евсевия, то естественно допустить, что в него вошли епископы не только Пеллы, но и некоторых других колоний первобытной иерусалимской общины.

Евангелие, которым пользовались эти древние христиане, было бы более интересным свидетельством о них, если бы оно дошло до нас в более полном виде. Это было, разумеется, еврейское, т. е. арамейское евангелие; оно довольно рано было переведено на греческий язык и получило тогда название Евангелия от евреев καθ Ἑβραίους. Бл. Иероним¹²⁵ часто говорит о нем; он знал еще его семитский текст, который он иногда отождествляет с еврейским подлинником Евангелия от Матфея.¹²⁶ Это заставляет предполагать, что между каноническим Евангелием от Матфея и Евангелием «от евреев» было довольно заметное сходство. Однако, поскольку можно судить по дошедшим до нас отрывкам, различия были немаловажные. Евангелие это, по-видимому, не менее древне, чем наши синоптические евангелия¹²⁷, но совершенно независимо от них; оно вероятно было составлено в среде христианской общины в Пелле¹²⁸.

Как раз из Пеллы происходил Аристон, автор утраченного ныне диалога между Паписком и Язоном, написанного с целью распространения христианского веpoyчeния: еврей вступает здесь в спор с иудействующим христианином и убеждается его доводами. Это сочинение появилось вскоре после восстания Бар-Кохебы; Евсевий почерпнул из него несколько сведений об этом событии.¹²⁹

Эту Пелльскую церковь, даже вместе с ее колониями в Сирии и Палестине, нельзя считать представительницей всего иудействующего христианства. «Pасceяниe» (Диаспора)¹³⁰ всюду, понемногу и в особенности в крупных центрах, как в Александрии, насчитывало в своей среде евреев, обращенных в христианство, но не считавших себя свободными от исполнения иудейского Закона. Широкая терпимость¹³¹ ко всему, что касается учения, господствовавшая в среде евреев, позволяла им принимать христианство, но сами они оставались евреями. С другими христианами, существование которых они конечно допускали, их отношения должны были слагаться приблизительно так же, как они установились в Антиохии с одобрения Петра и Варнавы и к великому негодованию Павла. Иустин¹³² знал христиан этого рода; он полагал, что они спасутся, лишь бы они не принуждали верующих иного происхождения вести их образ жизни; он однако знал, что его мнение не разделялось всеми, и что были люди, отказывавшиеся, от общения с иудействующими христианами.

Иустин говорит только об отдельных личностях, он не дает сведений о положении общин и об отношениях, последних к представителям великой церкви. Егезипп, в конце II века, более точен. Он изображает «Церковь», т. е. иepycaлимскую церковь, сперва верною преданию, затем волнуемой разными ересями, начало которых положил некий Фебутий с досады, что не попал в епископы. По мнению Егезиппа все эти ереси имеют своим источником разные еврейские секты – ессеев, галилеян, гемеробаптистов, масботеев, самарян, саддукеев, фарисеев. Этот перечень заключает довольно разнородные имена, но общая мысль верна и подтверждается фактами. Как и иудейство, из которого она возникла, эта иудействующая христианская церковь придавала чрезмерное значение исполнению Закона и недостаточно защищала себя от догматических измышлений.

Егезипп был иудействующим (христианином); таково мнение Евсевия, который был знаком со всеми его творениями, и это, по-видимому, подтверждается его обыкновением ссылаться на Евангелие от евреев, частым употреблением еврейских слов и наконец его близким знакомством с историей иepycaлимской церкви.

Видно, что эта последняя представляется ему православной и достойной почитания; однако он не чувствовал себя оторванным от родной почвы ни в римской, ни в коринфской среде. Он собирал сведения о преемстве епископов и о том, как они хранили первоначальное предание. По его словам, все шло там согласно Закону, пророкам и Господу.

Оптимистический взгляд Иустина и Егезиппа не повлиял на предание; неблагоприятное мнение об иудействующих христианах получило перевес со времен Иринея и Оригена¹³³. В глазах этих писателей иyдeйcтвyющee христианство было сектой, и именно сектой эвионитов (ἐβιωναῖοι). Это наименование, из которого не замедлили вывести имя воображаемого основателя секты, Эвиона, означает бедность его носителей. Иудействующие христиане в Сирии с самого начала получили прозвище назареев¹³⁴, которое упоминается уже в Деяниях апостольских¹³⁵; его очевидно произвели от имени Спасителя, – Иисус из Назарета. Возможно, что они себя называли или их прозвали «эвионим» без намерения унизить. Не сказано ли в Евангелии: «блаженны бедные»?¹³⁶ Позднее их противники из среды великой церкви, гордые своим учением о божественной природе Христа, связали с этим именем понятие о бедности учения и сделали его презрительной кличкой. Ориген в противоположность св. Иринею хорошо видел, что в данном случае, мы имеем дело не с ересью в настоящем смысле этого слова, подобной ереси Керинфа или Карпократа, а с запоздалым пережитком иудействующего христианства первых времен. По описанию св. Иринея эвиониты отличались верным соблюдением требований моисеева закона,¹³⁷ обрезания и проч.; они питали великое почтение к Иерусалиму и во время молитвы обращались в его сторону; они учили, что мир создан самим Богом, и в этом их отличие от всякого рода гностиков. Они были особенно преданы Закону, пророков толковали искусственно¹³⁸. Такова их дань иyдейству. Что же касается их христианства, то они пользовались только одним Евангелием от Матфея¹³⁹, отвергали послания ап. Павла, считая его отступником, а Спасителя признавали сыном Иосифа. Однако здесь мнения расходились: Ориген свидетельствует, что одни допускали, другие отвергали чудо Его рождения.

Таким образом, замыкаясь в рамках моисеева закона, иудействующие христиане незаметно дошли до отделения от великой церкви. Несмотря на известные индивидуальные оттенки в их среде и на известные благоприятные отзывы о них, это отделение обнаружилось уже к концу II столетия.

Оно выражалось даже в полемики. К концу II века некий Симмах, эвионит, известный тем, что перевел Ветхий Завет на греческий язык, написал против нападок остальных христиан сочинение в защиту взглядов своих единоверцев.¹⁴⁰

В крупных еврейских колониях эвиониты были рассеяны всюду понемногу. Греческий перевод их евангелия был уже с весьма ранних пор, со времен Траяна, известен в Египте; название «Евангелие от евреев» было без сомнения дано ему в отличие от другого евангелия, принятого в этой области – «Евангелия от египтян», бывшего в обращении среди христианской общины в Александрии. Гораздо далее, среди народов южной Аравии, где иудейство привлекло уже и не переставало привлекать многочисленных последователей, христианство было проповедано в иудействующей форме. Пантен, посетивши эту страну во времена Марка Аврелия, нашел здесь Евангелие от евреев,¹⁴¹ которое по преданию было принесено ап. Варфоломеем, первым проповедником в этих отдаленных странах.

Однако даже со всеми своими разветвлениями (диаспорой), иудействующая церковь оставалась малолюдной. Она без сомнения потерпела при Траяне и Адриане от тех бедствий, которые обрушились на еврейский народ. Во времена Оригена она занимала не видное положение. Великий толкователь отвергал¹⁴² предположение, будто 144000 избранных Израиля в Апокалипсисе представляют иудействующих христиан; такое число кажется ему для этого слишком преувеличенным. Так как Ориген писал два века спустя после Христа, то его исчисления должны охватывать 5–6 поколений. Следовательно, он не предполагал, чтобы иудействующих было очень много.

В IV веке еще существовали назареи; Евсевий, св. Епифаний, бл. Иероним, в особенности последний, были знакомы с ними. О них заходит речь большей частью по поводу их евангелия; отзывы об их учении неблагоприятны¹⁴³. Hieron. Ep. ad. August., 89. – Св. Епифаний, не колеблясь, причисляет их к еретикам (Haer., XXIX). Там и сям можно подметить у них некоторые следы влияния великой церкви или даже сближения с нею. Слияние совершилось, вероятно, путем единичных присоединений. Ни одна из общин иудействующих христиан не вошла, в качестве таковой, в состав восточных патриархий.

Таков был незаметный и жалкий конец иудействующего христианства. По мере того, как церковь развивалась в греко-римском мир, она покидала свою колыбель; она должна была освободиться от иудействующих так же, как от самого иудейства. Во время своего последнего путешествия в Иерусалим ап. Павел испытал насилие со стороны евреев и недоброжелательное отношение со стороны иудействующих христиан, а защиту и относительное покровительство нашел у римлян. Это положение представляется символическим.

Но ап. Павлу приходилось считаться не только с иудействующими законниками. Он встретил на своем пути утонченное иудейство, которое соединяло с моисеевыми предписаниями еще особые обряды и аскетические упражнения, дополняя в то же время простые верования Израиля мудреными религиозными и философскими измышлениями. Ессеи в Палестине, Филон и ему подобные в иудейском рассеянии в разных видах были одушевлены одним и тем же стремлением к усовершенствованию предания. Оно скоро дало себя почувствовать и в первобытных христианских общинах. На это высшее иудейское учение опирались учители, против которых боролся ап. Павел в своих посланиях к азийским церквам и с которыми позднее познакомился св. Игнатий. В частности выражением его служит учение Керинфа. Во II веке это движение, по-видимому, немного, улеглось, по крайней мере оно но бросается более в глаза среди шума, поднятого сектами гностиков. Лет сто после Керинфа и Игнатия мы слышим вновь проповедь иудействующего христианства подобного же типа.¹⁴⁴ Во времена папы Каллиста (217–222 г.), некий Алкимад, прибывший из Апамеи в Сирии, был представителем его в Риме. Он принес с собой мистическую книгу, которая была будто бы ниспослана некоему праведнику, по имени Элкасай, в 3 г. царствования Траяна (100 г.)¹⁴⁵ в баснословной стране Серов. Элкасай получил ее от ангела ростом в двадцать пять схенов или девяносто шесть миль, называвшегося Сыном Божиим; подле него было существо женского пола такой же величины – Святой Дух.¹⁴⁶ Откровение заключается лишь в проповеди покаяния, или скорее очищения чрез крещение, непрестанно возобновляемое. Крещаемый погружался в воду, призывая семь свидетелей, т. е. Небо, Воду, Святых духов, Ангелов молитвы, Елей, Соль и Землю. Этот обряд, по их мнению, не только очищал от греха, но излечивал от бешенства и других болезней. Имелись заклинания, состоявшие из сирийских слов, произносившихся навыворот. Эта секта, по-видимому, не имела большого успеха вне своей родины, где она очевидно раздробилась, ибо св. Епифаний знал несколько ее разновидностей, которые описал под именем оссеев, эвионеев, сампсеев. В его время все они были сосредоточены в области к востоку от Мертвого моря и Иордана. Из семьи Элказая были еще в живых две женщины, которых их единоверцы очень почитали, Марфуза и Марфана.

Эти сектанты соблюдали еврейские обычаи, но держались своих взглядов на канон Св. Писания. Пророков они отвергали, из Моисеева закона устраняли все, что касается жертвоприношений; они унижали ап. Павла и отвергали его послания. Новый Завет начинался евангелием, из которого св. Епифаний сохранил нам несколько отрывков. Сектанты считали этот текст написанными ап. Матфеем от имени всех двенадцати апостолов.¹⁴⁷ Среди них обращались также сказания об апостолах, содержавшиеся в особых книгах, как «Керигмы (поучения) Петра», из которых образовались Клементины¹⁴⁸, и «Восхождения св. Иакова», на которые ссылается св. Епифаний. В этих разнообразных произведениях усиленно проповедуется аскетизм, особенно растительная пища и отвращение от вина. Даже для евхаристии вино заменялось водой. Христология имеет сходство с христологией Керинфа и эвионитов: Иисус, сын Марии и Иосифа,¹⁴⁹ возвысился до степени божества в момент своего крещения чрез соединение с эоном Христом; последнего одни отождествляли с Св. Духом, другие с Адамом, третьи, наконец, с высшим ангелом, созданным раньше всей прочей твари, воплощавшегося уже в Адаме и других лицах Ветхого Завета. О том, какое отношение имел этот Христос к ангелу, носившему имя Сына Божия, умалчивалось.

Эти учения и обряды в общем не представляют ничего особенно нового. Это – старые «иудейские басни» времен ап. Павла, которые пытаются подновить, ссылаясь на новое откровение и подкрепляя себя литературными произведениями, составленными с этой целью.