XXIV. Восточное богословие после Оригена и Павла Самосатского

Александрийские учители: Феогност, Пиерий, Ахилла. – Противник Оригена еп. Петр. – Труды Памфила и Евсевия в Кесарии Палестинской. – Мефодий, еп. олимпийский. – Лукиан Антиохийский и зарождение арианства.

Дионисию Александрийскому наследовал пресвитер Максим, отличившийся еще во время гонения Деция, ставший исповедником и претерпевший ссылку в гонение Валериана. При нем состоялось окончательное осуждение Павла Самосатского, как его о том официально уведомили. Кроме этого о нем мы ничего не знаем. Так же мало знаем мы о Феоне⁶³¹, наследовавшем ему в 282 г. и занимавшем кафедру также 18 лет до 300 г. Затем епископом стал Петр, который застал гонение Диоклетиана и сделался одной из известнейших его жертв.

Школа продолжала оставаться в связи с церковью быть верною воззрениям Оригена. Феогност⁶³², по-видимому, управлявший ею после Дионисия, переделал περὶ ’αρχῶν под заглавием „Гипотипозы“, уже употребленным у Климента. Фотий пфредал содержание его труда⁶³³. Он делился на 7 книг; по изложению и и суждениям Фотия видно, что все в нем было согласовано с оригеновским учением. Св. Афанасий и св. Григорий Нисский сохранили нам несколько отрывков из него; они неодинаково оценивают его; св. Афанасий заимствует из него православные мысли⁶³⁴, Григорий Нисский находит его очень близким к арианству⁶³⁵.

Преемник Феогноста, Пиерий⁶³⁶ входил в состав пресвитерской коллегии. Как Ориген, он одновременно был поклонником науки и бедности; это был знаменитый аскет и выдающийся проповедник. Позднейшим писателям он был известен даже скорее своими проповедями, чем преподаванием в школе⁶³⁷. Его главным произведением был сборник экзегетических гомилий, сказанных в пасхальную ночь. Фотий, ознакомившись с ним, подчеркивает „устарелость“ его богословских формул и сожалеет, что он так неправославно высказывался о Св. Духе. Как бы ни было основательно это суждение, Пиерий пользовался все же большой славой у современников; его называли младшим Оригеном (Origenes junior). Он жил долго, – до великого гонения и даже дольше. Когда самый знаменитый его ученик, Памфил из Кеcарии Палеcтинcкой, пострадал за веру (309), Пиерий собирался составить его жизнеописание. По некоторым преданиям, он сам с братом Исидором кончил жизнь мученичеством. Однако св. Иероним сообщает, что он удалился в Рим и жил там до своей смерти⁶³⁸.

В последние годы перед гонением во главе школы стоял другой ученый, Ахилла, тоже в сане пресвитера. Он даже был избран в епископы, как Иракл и Дионисий, после мученической кончины Петра. Евсевий очень подчеркивает его добродетель, его строгую жизнь, но ничего не говорит об его учении, а как раз это было бы интересно, так как мы подходим к тому моменту, когда оригеновское богословие стало подвергаться ожесточенным нападкам. Епископ Петр написал сочинения о душе⁶³⁹ и о воскресении⁶⁴⁰, в которых опровергал многие существенные пункты учения Оригена.

Высокая богословская культура, главным органом которой была александрийская школа, являлась, как я говорил, уделом немногих. Несмотря на то, что знаменитая школа состояла обыкновенно под управлением церковных пресвитеров и что очень многие из ее руководителей были почтены избранием в епископы, общая масса христиан не испытывала ее влияния. Проповедь Евангелия во внутренних областях Египта, очень успешная в III веке, привела ко Христу такие народности, на которых греческое влияние очень мало или даже вовсе не сказывалось⁶⁴¹ и которым трудно было привить отвлеченные философские понятия. С другой стороны, учения школы, сведенные Оригеном в связную систему, будили тревожное чувство даже у образованных христиан, гностиков, несмотря на то, что эта школа отводила им столь привилегированное положение. Даже получивший блестящее философское воспитание мог видеть в этой образованности лишь весьма отдаленное с религиозной точки зрения преимущество и полагать, что не в богословии спасение. Впрочем, как доказывала история Анатолия, старый и новый платонизм, которым жила школа, был не единственной философией, которою занимались в Александрии. Возможно, да и часто бывало, что богословское образование той или другой личности развивалось в рамках церковной традиции, вне тесного отношения к Валентину и Василиду. Аллегорическим толкованиям не все сочувствовали. Мы видели, что епископ Непот открыто боролся против них. А между тем, как согласить без их помощи школьные системы с Библией? Христиане, сделавшие донос в Рим на некоторые выражения своего епископа Дионисия, не были ничтожным элементом в церкви.

В лице Петра руководство александрийской церковью перешло в руки этого круга людей умных и образованных, но больше думавших о религии, чем о богословии; из него же вышли вскоре затем епископы Александр и Афанасий.

В Палестине оригенистические традиции укоренились в Кесарии. Богатый христианин из Берита, Памфил, отказавшись от выгодного положения, которое могли ему создать на родине его богатство и происхождение, посвятил себя богословским занятиям. Он приехал в Александрию, где Пиерий помог его аскетическому и богословскому развитию затем поселился в Кесарии, где был принят в коллегию пресвитеров. Главным его занятием была переписка и исправление рукописей Библии; он спасал также оригеновские манускрипты и составил перечень его сочинений, так же как и других книг библиотеки, оставшейся в Кесарии после великого ученого. У него под рукой работал умный и трудолюбивый молодой христианин, по имени Евсевий. В течение пятнадцати или двадцати лет, предшествовавших гонению, он с невероятным терпением перерыл библиотеки в Кесарии, в Элии и в иных местах ради крупных апологетических и исторических работ, которые он задумал. Евсевий не мог знать Оригена; Памфил, быть может, видал его в детстве. Оба они одинаково им восхищались. Они были готовы к защите своего учителя; при первых же нападках на его идеи Памфил написал Апологию в пяти книгах, к которым Евсевий прибавил шестую.

А противников был уже целый легион. Не говоря о модалистах в духе Берилла или в духе Павла Самосатского, различного рода противники находились и в среде православных. Одним из самых выдающихся врагов оригенизма был Мефодий, епископ маленького города Олимпа в Ликии. Для того времени это был высокообразованный писатель, усердный поклонник Платона, диалогам которого он любил подражать. Нам остался от него „Пир“, – отголосок произведения афинского философа под тем же заглавием; но здесь собеседниками выводятся девы, и восхваляют они не любовь, а девственность. Его трактаты о свободе воли, о жизни и разумном действии, о воскресении, о тварях (περὶ γενητῶν), о проказе, о пиявках, о различии пищи, хотя и утрачены в целом виде и в подлиннике, но известны нам или по греческим отрывкам, или по славянскому переводу⁶⁴². Другие же исчезли совершенно или почти совершенно, как, напр., его книги о прорицательнице, о мучениках, против Порфирия. Эта разнообразная литература, которая включает в себе и толкования писания и апологию, метафизику и мораль, обнаруживает в авторе разносторонние умственные интересы. Многие из его диалогов, именно о воскресении и о тварях, содержат сильные нападки на воззрения Оригена. Оттого-то Евсевий и умолчал о Мефодии в своей Истории Церкви. Но ему пришлось говорить о нем в Апологии. По словам св. Иеронима⁶⁴³, Евсевий напоминал в ней Мефодию, что он когда-то питал иные чувства к великому учителю⁶⁴⁴. Можно думать, что олимпийский епископ продолжал изумляться гению Оригена, даже возражая против его заблуждений.

Сам он, по очень обыкновенному обороту судеб, тоже подвергся суровой оценке. Фотий⁶⁴⁵ не без основания находит, что его „Пир“ содержит не совсем правильные выражения; он даже снисходительно предполагает наличность в нем арианских и иных интерполяций. Это весьма мало вероятно; но Мефодий писал раньше, чем догматические споры IV и V веков придали точность богословскому языку и даже самым понятиям. Несмотря на богословские странности Мефодия, к его имени сохранилось большое уважение. Ему поставили в заслугу, что он подверг критике Оригена и превознес девственность. Он окончил к тому же свою жизнь мученичеством.

Низложение Павла Самосатского не устранило всех затруднений в Антиохии. Кажется, что Домн, избранный на его место собором, правил церковью недолго, так же как и Тимей, вступивший на его место. Напротив, правление Кирилла продолжалось слишком двадцать лет, вплоть до гонения. О правлении этих епископов неизвестно ничего, кроме того, что они, как это естественно, боролись с приверженцами Павла. Последние образовали маленькую церковь, о которой было слышно еще во времена никейского собора. Но оппозиция православию нашла себе еще выражение в школе пресвитера Лукиана.

Лукиан⁶⁴⁶ был очень ученым человеком; он рано прославился своими работами над текстом Ветхого Завета, который он исправил по еврейскому подлиннику, ибо владел этим языком; его исправленный текст был принят в большинстве сирийских и малоазийских церквей. Он работал также над Новым Заветом.

Его толкования сильно отличались от оригеновских. В Антиохии аллегорический метод были не в ходу; старались держаться буквального смысла. Что же касается богословских воззрений этой школы, то достаточно сказать, что, как вполне удостоверено, Лукиан был автором того учения, которому суждено было произвести так много шума под именем арианства. Уже в ту эпоху, о которой мы теперь говорим, вокруг него сплотились главари этой ереси, сам Арий, будущий никомидийский епископ Евсевий, Марий, Феогнис и многие другие. Пришлось отказаться от взглядов Павла и допустить личное предсуществование Христа, т. е. воплощение Слова. Однако сделана была возможно меньшая уступка. В новом учении Слово является небесным существом, предшествующим всем другим тварям видимым и невидимым, которые и созданы именно им. Но Оно само не вечно; Оно было создано Богом, чтобы стать орудием последующего творения. Ранее этого Его не было; Оно было создано из ничего, Нельзя отрицать, что это учение очень упрощало вопрос о происхождении Слова, – трудный вопрос, который в течение двух уже веков разрешали самым различным образом, причем ни одно решение не было признано окончательным. Однако упрощение было куплено ценой пожертвования одним из существенных положений, – безусловной божественностью Христа. Это положение, унаследованное из предания, взлелеянное благочестивым чувством, освященное церковным культом, запечатленное кровью мучеников, было краеугольным камнем христианского учения. Ни Ориген, ни Ипполит, ни Иустин, ни все другие православные учители, не говоря о гностиках, не сочли себя вправе пренебречь им. Скоро пришлось убедиться в его несокрушимости.

В первую минуту это учение Лукиана, по-видимому, не вызвало возбуждения, поскольку оно оставалось в пределах школы, поскольку в общем оно составляло шаг вперед по сравнению с отвергнутыми на последних соборах воззрениями и поскольку его скрывали под оболочкой православного слововыражения. Оно вызвало бурю в Александрии, но уже долго спустя после смерти его автора.

По-видимому, осуждение Павла коснулось и Лукиана. Епископы Домн, Тимей и даже Кирилл в первое время сторонились общения с ним⁶⁴⁷. Кирилл впрочем, сочтя удовлетворительным полученное от него исповедание веры, принял этого учителя в общение, вернув ему и его пресвитерское место⁶⁴⁸. В качестве антиохийского пресвитера Лукиан был взят под стражу в 312 году и кончил жизнь мучеником.

Все или почти все главари этих многоразличных школ кончили тем же: александрийский епископ Петр, Памфил, Мефодий, сам Лукиан, – все запечатлели кровью свою общую веру. Церковь чтит память всех их, как мучеников. Это но значит, что их учения все были правильны, или их разногласия имеют мало значения для христианства. Но это по крайней мере доказывает, что каковы бы ни были их богословские воззрения, они обнаружили в минуту великого испытания мужество духа и твердость христианских убеждений.