VI. Мнения о проекте духовно-судебной реформы епархиальных и преосвященных

Составленный комитетом «проект основных положений преобразования духовно-судебной части», по Высочайше утвержденному 16 мая 1873 года определению святейшего Синода, был разослан на предварительное заключение епархиальным архиереям, главным священникам и в духовные консистории с тем, чтобы эти последние представили свои мнения независимо от епархиальных преосвященных. Представленные от этих лиц и учреждений в святейший Синод мнения отпечатаны в С.-Петербургской синодальной типографии, без изменения и малейших отступлений от оригиналов-архиерейские отдельно от консисторских. При помощи этих мнений можно судить не только о том, как взглянули на предположения комитета представители нынешнего суда и администрации в духовном ведомстве, но и о том, как они желали бы устроить духовно-административную и судебную часть⁵⁷. Всех мнений до настоящего времени напечатано 32 епархиальных преосвященных, в том числе мнение главного священника армии и флотов, покойного протоиерея П. Е. Покровского.

Если прочесть напечатанные мнения епархиальных архиереев относительно проекта преобразования духовно-судебной части, сравнить их между собой и уразуметь их содержание, то откроется, что архиерейские мнения о проекте заметно распадаются на три группы. Одни из этих мнений, несочувственно относясь к самой мысли о необходимости предположенн6ого преобразования и оправдывая существующее положение вещей, восстают против проекта духовно-судебной реформы и его предположений, видят в нем попытки, направленные к тому, чтобы поколебать начала порядков в христианской церкви, и с опасение указывают на гибельные последствия, имеющие произойти от осуществления сего проекта в разных отношениях. Другие из мнений, не отвергая необходимости предпринятого преобразования и не отрицая существующих в нынешнем духовном суде недостатков, возражают против отдельных, но основных положений проекта, как -то: разделения судебной и административной власти, учреждения духовно-окружных судов, присутствия прокурорского надзора; при этом одни между подобными мнениями возражают против всех перечисленных предметов, и осуждают проект; другие, указывая только на некоторые из сих предположений, требуют нового их пересмотра при окончательном утверждении проекта Третья группа мнений, соглашаясь в существе с проектом и с необходимостью преобразования нынешнего духовного суда, предлагает сделать некоторые исправления в предположениях проекта с целью последовательного проведения принятых в нем начал и больших гарантий правильного отправления правосудия Дабы дать понятие о духе и характере мнений первого рода, достаточно заметить, что по свидетельству одного из таковых мнений между составителями проекта духовно-судебной реформы полагаются либералы, распускающие в печати мысль о недовольстве духовенства теперешним духовным судом. При этом в мнении поясняется, что отделение судебной власти от административной и законодательной в первый раз появилось во французскую революцию 1787 г., что от отделения судебной власти от административной в лице архиерея или , как выражается мнение, с отнятием у архиереев прав суда произойдет в духовенстве распущенность, разовьется дух своеволия, с его печальными последствиями⁵⁸. В другом из подобных мнения утверждается, что комитет в составленном им проекте придумал учреждения, которым подобных нет нигде не только в церкви православной, но и в церквях римско-католической и армянской, даже в обществах протестантских, что желания и требования относительно преобразования духовного суда выражаются в журналах и газетах свободного направления , притом лицами, слышавшими о недостатках этого суда от священно и церковно-служителей, недовольных решениями духовного суда, вообще число желающих коренного преобразования духовного суда очень не значительно и состоит из людей нерасположенных к церкви⁵⁹. Что касается мнений второй группы, то все они составлены в одном тоне и направлении. Общей темой их возражений против проекта служит мысль о несогласии предположений последнего с требованиями и предписаниями слова Божия, церковных канонов и практики церкви, именно в вопросе об отделении судебной и административной власти в лице епархиального архиерея. Вот как формулированы эти основания в одном из мнений. «Спаситель каждого из апостолов Своих в равной мере облек и правительственной в церкви властью и судебной. И заповедь: паси овцы Моя (Иоан.21:16, 17), и обетование: еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесах (Мф. 16:19)-даны Спасителем одному и тому же апостолу. Апостолы каждому из своих приемников, т. е. епископу с теми же намерениями и целями предали обе власти-и правительственную и судебную: руки скоро не возлагай ни на кого же (1Тим. 5:22) и – на пресвитера хулы не приемли, разве при двух или трех свидетелях (19). Обе эти обязанности, из коих одна правительственная, другая судебная, возложены совокупно и нераздельно на каждого приемника апостольского служения, или епископа. Посему-то и православная церковь всех последующих веков, верно следуя заповедям Христа Спасителя и апостолов, на соборах вселенских и поместных, признавала неразрывность судебной и административной власти в лице каждого епископа. «Пресвитерам ничего не творить без воли епископа (Лаод. пр. 57). Аще который клирик с клириком же имеет судное дело, да не оставляет своего епископа, но да производит свое дело у своего епископа (IV всел. пр. 9). Аще который пресвитер или диакон извержен от сана своим епископом (Ан. пр. 4 и 12). Аще кто (клирик или мирянин) своим епископом отлучен от общения церковного (Ант. пр. 6). Определено, чтобы, когда пресвитеры и диаконы и прочие низшие причетники по возникающим у них делам жалуются на суд своих епископов, выслушивали их соседние епископы (Карф. пр. 37). И так во всех правилах: клирик и мирянин в церковных делах судятся своим местным епископом. Не отступала от этих оснований никогда и практика православной церкви. Во всей православной церкви всегда и ныне епископ судит клириков и мирян своей епархии. Православная церковь всех времен видела в это божественное установление, а не человеческое, и потому не находила возможным изменить»⁶⁰. Следует обратиться и к мнениям третьей группы и для характеристики их взгляда на проект духовно-судебной реформы привести из них несколько суждений. В одном из таковых мнений, выразившем свои замечания на проект, пишется: «весьма желательно, чтобы святейший Синод при рассмотрении комитетского проекта имел в виду ту неоспоримую истину, что каждая поместная церковь может быть совершенно свободной и независимой в развитии своих административных и судебных установлений, согласно нуждам и условиям своего существования, точнее национальным и политическим особенностям принадлежащего к ней общества»⁶¹. В другом отзыве говорится: «проект преобразования духовной части может быть беспрепятственно удобоприменим к внутренним епархиям России, где почти при повсеместном устройстве железных дорог и пароходов имеются все удобства как для перехода духовенства из одного города в другие города своей епархии, так и в города других епархий,-потому что там так густо население, что в некоторых местах от одного губернского города до другого менее 200 верст, а между уездными городами иногда не бывает и 30 верст. Находя неудобным применение проекта к одной из сибирских епархий, по причине больших пространств и отсутствия путей быстрого сообщения, мнение в заключение просит, чтобы «новые порядки по возможности были распространены и на отделенный край»⁶².

Из приведенных выписок оказывается, что проект духовно-судебной реформы со стороны епархиальных архиереев встретил резкое осуждение и положительное порицание и рядом с этим некоторое сочувствие. При таком разномыслии, мнения епархиальных архиереев отличаются еще тем, что одни и ограничиваются только осуждением проекта, не высказывая соображений о лучшем устройстве нашего церковного управления в области администрации и суда,-другие наоборот, отвергая проект, выражают свои pia desideria с осуществлением которых, по уверению мнений, управление и суд в русской церкви получат желательную постановку,-третьи, допуская возможность принятия некоторых из предначертаний проекта, развивают свои предположения относительно тех поправок, которые необходимо внести в проект для более целесообразной, желательной и правильной организации нашего церковного управления в области его администрации и суда. Поучительно ознакомление с этими предположениями, и мы начнем его с мнений, которые выражают потребность других, а не тех улучшений, которые имелись в виду при начертании проекта духовно-судебной реформы.

Одно из таковых мнений епархиальных архиереев, представив обширные и разнообразные соображения в защиту того, что проект нового устройства духовного суда никак не должен быть приводим в исполнение, в виде заключительных выводов из своих рассуждений, признает необходимым и предлагает ввести следующие предположения.

1. Необходимо учредить съезды архиереев по одному в год, и для сего предоставить архиереям право в течение месячного срока съезжаться в местах, которые они изберут для съездов, равно предоставить им, по их усмотрению, входить в личное совещание между собой о всех особенно важных предметах церкви.

2. Весьма нежно предоставит архиереям право избирать на каждое трехлетие членов из среды своей для присутствования в святейшем Синоде.

3. Необходимо издать свод церковных законов, ка предположено было правительством еще при издании свода гражданских законов. Церковные правила ныне рассеяны по разным книгам. Они находятся в Кормчей, в уставе церковном и в богослужебных книгах. Сущность сих правил, когда они будут изданы вместе, укажет, как по учению церкви должен совершаться духовный суд в применении к современным государственным потребностям⁶³.

Другое мнение, пространнее всех осуждающее проект, выражается, что преподанные комитету указания для устройства духовно-судебной части можно было выполнить, нимало не нарушая церковных правил и гражданских законов, и при этом поясняет: «весьма удобно и вполне согласно с канонами церкви можно облегчить святейший Синод через учреждение окружных судов, в которые бы поступали судебные дела, теперь представляемые в святейший Синод, равно и жалобы на решения консисторий. Эти окружные суды должны бы состоять из четырех или пяти архиереев округа, вызываемых по очереди, под председательством местного архиерея, согласно с церковными канонами. На первый раз можно бы открыть округа три или четыре, напр. в Москве, в Киеве, в Казани». Заводя далее речь, что основные положения для преобразования духовно-судебной части в православной церкви должны быть составлены не иначе, как на основании церковных правил, мнение продолжает: «ныне особенно становится необходимым восстановить основное начало управления церковного через поместный собор. Это нужно для уяснения учения и прав церкви православной, для утверждения единомыслия, для поверки общим голосом церкви личных мнений и воззрений и для решения недоумений. При отсутствии общения епископы русской церкви лишены теперь взаимного обмена и поверки своих мыслей⁶⁴.

По третьему мнению, отвергающему проект и в целом и в частях, для удовлетворения потребностей настоящего времени в судоустройстве и судопроизводстве по духовному ведомству, можно ограничиться небольшими изменениями, которые скоро и вернее приведут к желаемой цели. Эти изменения следующие: 1) Учреждение особых судебных следователей, по выбору духовенства, с достаточным жалованием, из местных священнослужителей, от приходских обязанностей совершенно свободных, и только номинально к какой-либо церкви приписанных, по два на каждый уезд. Сим способом неизбежная при настоящем положении медленность в производстве следствий через ведомственных благочинных естественно устранялась бы, и судопроизводство значительно улучшилось бы. 2) Назначение для разбора мелких дел, по взаимным жалобам членов причта между собой и прихожанами, так называемых благочиннических советов из трех лиц, кроме благочинного, по выбору также духовенства состоящих, каковое учреждение в епархии … уже несколько лет тому, в виде опыта, допущено и приносит большею пользу к умиротворению причтов и приходов и к скорому и беспристрастному на месте разбирательству дел, между ними возникающих. 3) Наделение церквей, по древнехристианскому обычаю, полными причтами, т. е. священником, двумя причетниками и дьяконом, где пожелают того прихожане, с предложением от себя вместо казенного жалования, вознаграждения, какое они признают для себя по силам, и поступающие на сие место изъявляют свое на оное согласие; каковое наделение при разбирательстве производящихся по духовному ведомству дел, весьма много облегчило бы процесс и содействовало бы правосудию; между тем, как при нынешнем составе причтов, разбирательство это не только бывает крайне затруднительно , но иногда и совершенно невозможно, потому что свидетельство одного причетника, как одного, законом не приемлется, а других свидетелей в большей части духовных дел не встречается, показания же крестьян, по их простоте и неумению объясняться, обыкновенно оказываются неудовлетворительными. 4) Применение выборного начала ко всем должностным лицам, как-то членам консисторий и попечительств, благочинным и депутатам, с наделением их достаточным жалованием из общей казны государственных доходов, а не из частных на сей именно предмет сборов, которые естественно возбудят в народе вражду к духовенству, и с предоставлением епархиальному архиерею, в случае законоуважительных причин, увольнять или отрешать сих лиц от занимаемых ими мест и должностей и тем же порядком заменять их другими. 5) Освобождение духовенства от подсудности мировым судам, как по составу своему для духовных лиц и дел вовсе некомпетентным и нисколько неподготовленным и не только своими приговорами, но и процессуальной формой духовенство до такой степени перед народом позорящим, что духовные лица, имевшие несчастье подвергнуться их суду, даже и после малого присужденного им наказания, не могут безукоризненно и с пользою для веры и церкви занять своих прежних мест и должностей. Кто их христиан захочет пойти на дух к священнику, который приговорен был судом к тюремному заключению, хотя заключение это будет и кратковременное, и он, по особому снисхождению, выполнить оное в монастыре? И как пустит в алтарь причетника, под арестом и в остроге побывавшего, когда церковными правилами и совершенно невинному, но непосвященному входить в алтарь и прикасаться к священным вещам воспрещается⁶⁵. 7) Прежде всего и более желательно восстановление святейшего Синода, как высшего правительственного учреждения в его составе, объеме и значении, какие усвоены ему державной волей законодателя, дабы он (Синод) не по имени только, но и по существу своему, п по внешней форме и по внутренней силе (de facto) был действительно хотя отчасти похож на областной или поместный всероссийской церкви собор, чего в настоящем его виде не легко усмотреть. Предположенное же проектом разделение святейшего Синода на два отделения, административное и судебное, только еще более ослабило бы его, раздробив церковную власть до совершенного ничтожества. К тому же без сомнения скоро привело бы проектируемое также протоканоническое учреждение окружных судов, а церкви через отвлечение от них на определенное время их пастырей и церковнослужителей, одних для суда, а других для свидетельства на суде, к совершенному запустению; православный же народ был бы обречен на тот ужасный глад, о котором, как о последнем и решительном наказании Божьем, с глубокой скорбью предсказывал пророк Амос (VIII, 11–14): не гладь хлеба и воды, но гладь слышания слова Господня⁶⁶.

В приведенных суждениях слышится заявление о нуждах русской церкви, по субъективному пониманию их составителями этих мнений. В других мнениях содержаться предположения относительно устройства той или другой их предположенных проектом инстанций, причем в самых неблагоприятных проекту мнениях учреждение духовных судей, в качестве низшей инстанции духовного суда, признается непротивным церковным правилам. если только при этом будут сохранены канонические права суда вообще, и в частности судебные права епархиального архиерея, т. е. если епископы будут назначать и увольнять судей, как своих уполномоченных, сами и по своему личному усмотрению, и если судьи духовные, как их поверенные , не будут ничего делать без воли епископа (Ар. 30 Лаод. 57)⁶⁷. Прочие мнения, признавая учреждение низшей инстанции желательным. полезным и целесообразным, при условии подчинения духовных суде епархиальному архиерею, самое назначение, деятельность и юрисдикцию их объясняют различно. В одном из таковых мнений пишется: «первая инстанция духовного суда нужна, но не в том виде, в каком она проектирована, а в качестве следователя, действующего под влиянием и распоряжением архиерея»⁶⁸. Другое мнение при рассмотрении той же инстанции говорит: «лучше бы было учредить особых следователей по духовно-судебным делам», и поясняет, что, чтобы «должность следователей по духовно-судебным делам была поручаема светским лицам православного вероисповедания, получившим юридическое образование». Новое мнение заявляет, что «учреждение в епархиальном управлении духовных судей, с тем кругом обязанностей, какой назначен судьям комитетом, необходимо и весьма желательно...; но нельзя не заметить при этом , что в настоящее своенравное, капризное и прихотливое время, при всеобщем почти и повсюдном стремлении к какой-то неопределенной свободе и независимости, решение единоличного судьи не будет твердо и обязательно для подсудимых»⁶⁹. Коллегиальности в устройстве низшей инстанции желает и мнение, которое, применяясь к составу действующих ныне в некоторых епархиях благочиннических советов, говорит: «ежели коллегиальный суд духовных судей не будет иметь быстроты в производстве дел, то будет иметь более твердости, основательности и честности в своих действиях»⁷⁰. С некоторой подробностью устройство низшей инстанции изображается в мнении, которому «учреждение духовных судей по участкам или по уездам кажется весьма полезным и нужным по ним соображениям, какие приняты комитетом; только без исключения их из ведомства епархиального архиерея, от которого они и не могут быть независимы, как священники приходские, судьи должны доносить архиерею о всех своих действиях для сведения, или для утверждения и для передачи в епархиальный архив. Касательно избрания и обязанностей судей и их кандидатов можно согласиться с проектом комитета, -нужным представляется только правило, на такой случай, когда и судья и кандидат будут отведены, или же не будут иметь возможности заняться делами по болезни, за смертью и пр., а также и касательно увольнения судьи и кандидата по прошениям из, чего могут потребовать их собственные обстоятельства»⁷¹. Еще подробнее проясняется предмет в другом мнении: «все правила, изложенные о духовных мировых судьях. как органах низшей инстанции духовного суда, о порядке их избрания и утверждения и о круге их деятельности, не только не представляют ничего несоответственного свойствам церковного правосудия, но и оправдываются, с одной стороны, потребностью современной общественной жизни, с другой-примерами духовной судебной практики как древней вселенской, так и в особенности нашей отечественной церкви до патриаршества и при патриархах. Можно желать только следующих пояснений и изменений: 1) чтобы мировые судьи, быв избраны духовенством, подобно древним периодевтам, по 57 пр. лаодикийского собора, состояли в зависимости от своего архиерея и давали ему отчет в своей судебной деятельности, дабы он мог видеть правоспособность их к исполнению служения, возложенного на них доверия духовенства; 2) чтобы круг юрисдикции каждого мирового судьи определялся одним уездом епархии при густом населении, а при обширности района и сравнительно малом населении двумя уездами; 3) чтобы уменьшены были денежные штрафы, налагаемые мировым судьей на виновных, со ста рублей до десяти, в виду скудных средств содержания духовенства, особенно низших членов причта, не только в селах, но и в городах, и 4) чтобы допускаемые проектом комитета в известных случаях жалобы в апелляционном порядке на решения мировых судей приносимы были в то судебное коллегиальное учреждение, при кафедре архиерея, которое, составляя первую инстанцию духовного суда, заменило для мирового института существующую в светском суде вторую инстанцию мирового суда, называемую съездами мировых судей»⁷². В следующем мнении усматриваются также свои особенности: «по требованию близости суда к месту подсудности учреждение участковых духовных судей, в качестве уполномоченных от своего епископа, совместно с его епископской властью, которой ближайшим образом они служат, и которой непосредственно подчиняются, как его уполномоченные. Такое отношение их к своему епископу не может повредить свободе и независимости действий участкового суда. Та и другая достаточно ограждаются: а) выбором судей, предположенным в проекте судебной реформы; б) значительной самостоятельностью судей; в) надзором над судьями высшей духовно-судебной инстанции, и г) общественным мнением, в виду которого будут совершаться действия духовных судей. По требованию скорости суда также удобоприложимо для выборных участковых судей свободное уполномочие не только в определения судебного приговора, но и в его исполнении, без непосредственного вмешательства епископа, но с тем условием, чтобы каждый духовный судья, по крайней мере в каждую треть года, представлял ему свой отчет по решению дел, подсудных ему. Епископу же, как главному судье в своей пастве, подаются отзывы и апелляции на приговоры судей в определенных судебным уставом случаях, которые и рассматриваются в епархиальном суде, как второй инстанции»⁷³.

Отвергая и опорочивая учреждение духовно-окружных судов, как учреждения протоканонического, малополезного и обременительного по отдаленности для духовенства мнения, высказывающие по этому предмету свои суждения, предлагают заменить их епархиальными судами и на различных условиях. Общим в ряду этих условий оказывается то, что епархиальный суд должен быть свой в каждой епархии, причем одни мнения представляют его отдельным от консистории учреждением, другие мыслят его отделением в консистории, иные вообще судом епархиальным с применением к нему положений комитета о духовно-окружных судах. Так в одном из мнений говорится: «гораздо бы лучше и удобнее, вместо новых окружных судов (для некоторых епархий вместе) в каждой епархии отделить от консистории особую коллегию, или духовный суд для гласного и открытого судопроизводства по делам оного⁷⁴. В другом мнении изъясняется: «суд епархиальный коллегиальный может быть в виде судного отделения консистории. с секретарем последней и с гласным производством. Такой только суд может вполне доставить духовенству ту пользу, для достижения которой комитет предполагает суд окружной. Судьи такие могут собираться в камерах попечительств, кои собираются редко, и могут довольствоваться той же канцелярией, какая ныне занимается судными делами без всякого ущерба порядку, при хорошем наблюдении⁷⁵. В новом виде, хотя и с именем «судебного отделения духовной консистории», епархиальный суд представляется в мнении, которое требует «организацию, устав и формы судопроизводства в нем совершенно обновить соответственно улучшенному судопроизводству в судебных установлениях по ведомствам гражданскому, военному и морскому. Присутствие этого суда, под председательством местного архиерея, или его викария, могут составить три выборные от духовенства судьи пресвитерского сана, с особым секретарем. В самых обширных епархиях к трем судьям может быть присоединен еще один, также выбранный духовенством. Для усиления значения этих судей, как доверенных от избирателей, можно присвоить всем им в совокупности, в случае несогласия всего их собрания с приговором архиерея, голос равный голосу архиерея и затем переносить дело на рассмотрение судебного отделения святейшего Синода»⁷⁶. С новыми оттенками изображаются устройство и деятельность этого суда в следующем мнении: «для выделения судебных дел от смешения из в духовных консисториях с делами других категорий, в видах применения духовного суда к общегражданскому, весьма полезно учреждение суда епархиального, независимого от консисторий, на подобие гражданских окружных судов… Такое учреждение сообразно с церковными канонами, основными обычаями и преданием отечественной церкви; оно требуется многочисленностью дел, подлежащих судебному решению, близостью подсудимых и их подчиненностью своему местному суду; оно несомненно с большим удобством и очевидной пользой заменит духовно-окружные судьи. Этот суд не страдает недостатками относительно близости и скорости суда, решая одни дела окончательно, другие неокончательно по указанию судебного устава и следуя формам и порядкам нового судопроизводства. Члены его, не менее трех, избираются на 6 лет и утверждаются судебным отделением святейшего Синода, по представлению местного архиерея. При этом суде полагается по штату канцелярия с делопроизводителем. Отношения его к епархиальному епископу такие же, как отношения педагогического собрания семинарского правления (т. е. по уставу 1867г.) …Решения епархиального суда, утвержденные местным епископом, приводятся немедленно в исполнение; приговоры, встретившие затруднение к утверждению, сдаются епископом к пересмотрению, и если затем члены суда остаются при постановленном ими решении, то все дело препровождается с отзывом в судебное отделение святейшего Синода…Таким образом епархиальный суд в предполагаемой его постановке выполнить назначение, какое предоставляется духовно-окружным судам в новом проекте. Он разрешает протесты на постановления участковых судей; он самостоятельно рассматривает и решает дела, ему подлежащие; он передает частные протесты на себя в судебное отделение святейшего Синода, которое будет составлять для него первую инстанцию по делам, превышающим епархиальную власть… с учреждением епархиальных судов вместо окружных, лестница духовно-судебных инстанций устанавливается естественнее и ближе к прежнему их порядку, имеющему за собой вековую их историю; новые принципы юридической науки получают применение, не нарушая характера духовного суда⁷⁷.

Учреждение судебного отделения святейшего Синода также вызвало замечания в мнениях епархиальных архиереев. В этих замечаниях, именно в тех, которые вообще против проекта, осуждается это учреждение; в других же мнениях подаются голоса и за, и против этого учреждения в том виде, как оно проектировано комитетом; в некоторых же мнениях предлагаются исправления и для этого учреждения. Мнения, одобряющие проектированное учреждение, или вообще признают его «естественным», «представляющим полную гарантию правосудия» в виде высшей инстанции духовного суда и «к осуществлению неудобства не представляющим», или же преподать от себя некоторые разъяснения. В одном из мнений по сему предмету налагается: «что касается проектируемой высшей духовно-судебной инстанции, как-то судебного отделения при святейшем Синоде, то с необходимостью и пользой таковой судебной инстанции совершенно можно согласиться. Судебное отделение святейшего Синода, отвечая в известной степени идее отделения суда от администрации, составит высшую общерусскую, церковную судебную инстанцию, которая имеет рассматривать и решать все дела высшего разбора, за исключением немногих, предоставляемых соединенному присутствию святейшего Синода. Затем свободное время не останется у судебного отделения в потере: оно будет посвящено постановлениям законодательного свойства, которых неминуемо потребует практика нового суда. Такой важности занятие как нельзя более прилично судебному синодальному отделению, по его специальному характеру и назначению»⁷⁸. Мнения, не сочувствующие учреждению судебного отделения святейшего Синода, не одобряют сего потому, что видят в нем умаление власти святейшего Синода. Через подобное предположение «настоящий святейший Синод обращается лишь в отделение, т. е. в обыкновенное присутственное место», а это кажется мнению низведением святейшего Синода со степени патриарха, на какой разумеет его вся православная церковь⁷⁹. Другие подобного же направления мнения, не одобряя предположений проекта, предполагают свои изменения. Одно из таковых мнений выражается: «судя по единству святейшего Синода, нераздельному в делах своих, не следует учреждать особого судебного отделения в нем, потому что это проектируемое отделение может быть заменено особым судебным управлением в полной зависимости от святейшего Синода. Через это верховная власть синода не будет разделена, а между тем будет довольно облегчена, если будут поступать в него частные мнения от судебного управления». Такое управление предполагается образовать « в виде учебного комитета или хозяйственного управления под ведением лиц духовных и светских, опытных в знании канонического права и юриспруденции, в зависимости оных лиц от святейшего Синода»⁸⁰. Характерно и следующее мнение, которое, оценивая предначертания комитета на основании указанного ему святейшим Синодом предписания, требовавшего «применит начала современного суда к будущему духовному суду настолько, насколько это оказывается возможным и полезным», находить более подходящей к этому критерию постановку духовного суда в двух высших инстанциях: в судебном отделении и в общем собрании святейшего Синода. Здесь по крайней мере, продолжает мнение. по делам о лицах епископского сана постановка суда будет канонична; так как судебное присутствие, долженствующее, по проекту, состоять из трех членов для разбора дел об архиереях согласно церковным канонам, будет состоять из одних епископов. Но и по всем прочим делам в сих инстанциях духовный суд, решающий духовные дела, хотя будет и смешанный-епископо-пресвитерский, но все-таки более епископский, чем пресвитерский, потому что и по другим всем делам в судебное присутствие будут входить две трети епископского сана, и только лишь одна треть пресвитерского. Если что в этом случае представляется не имеющим основания в древних церковных канонах, так это именно то, что лица пресвитерского сана в высших инстанциях, также, как и в духовно-окружных судах, наравне с епископами, будут иметь участие не только в предварительных совещаниях, но и в окончательных постановлениях судебных решений. Между тем известно, что на древних соборах пресвитеры могли иметь только совещательный голос, а решительные постановления принадлежали лишь одним епископам и тем из пресвитеров, кои представляли собой своих епископов. совсем в другом свете является перед нами постановка проектированного комитетом духовного суда, когда смотрим на нее с точки зрения позднейшего церковно-отечественного законодательства. Помянутое равноправие членов духовного суда пресвитеров с епископами в составлении судебных решений с точки зрения церковно-общественного законодательства представляется явлением нормальным, ибо имеет основание в духовном регламенте Петра I, равно как в судебной практике святейшего Синода, где лица пресвитерского сана в решениях судебных дел имеют равносильный голос с митрополитами и архиереями⁸¹.

Проектированное комитетом общее собрание обоих отделений святейшего Синода для рассмотрения дел по жалобам на приговоры судебного отделения святейшего Синода, постановляемые оным в качестве первой инстанции и для суда над членами и присутствующими святейшего Синода, одобряется лишь в тех мнениях, которые не возражают против учреждения судебного отделения святейшего Синода. По этому предмету одно из мнений рассуждает так: «проектируемое соединенное присутствие всего Синода русской церкви с его отделениями административным и судебным, для дел особенной важности, обещает торжественность и авторитет высшего безапелляционного судилища с гарантией его верности и беспристрастия, чего давно ожидают вся русская церковь и общество»⁸².

Учреждение прокурорского надзора, в виде особого института, при духовных судах осуждается и опорочивается в мнениях епархиальных архиереев, причем одни из мнений выражаются об этом учреждении с видимой сдержанностью, называя его роскошью в судах духовного ведомства, требующей много денег, без настоятельной в том нужды⁸³; учреждение без всякой надобности, не могущим заменить нынешних благочинных, если последние усердно и добросовестно исполняют свои обязанности⁸⁴, неблагонадежным для охранения церковных законов, как состоящих из лиц светских, незнакомых с божественными и церковными канонами⁸⁵, и вообще сомнительным относительно надобности, удобства и пользы для участия в епархиальном надзоре за духовенством и паствой⁸⁶. Другие мнения, показывая неуместность сего учреждения в отношении к церкви и ее строю, обращают внимание на несообразность светского прокурорского надзора при духовных судах с властью епархиального архиерея, указывают на несогласие с церковными канонами, задачами и свойствами духовного суда. Указав по своему пониманию несообразность учреждения духовных судей, одно из мнений продолжает: «еще больше несообразности в том, что проект отнимает у архиереев церковный суд и предоставляет его светским лицам прокурорам. Это все равно, что у отца семейства отнять власть над детьми и предоставить ее посторонним опекунам, которые не знают ни характера детей , ни обычаев и обстоятельств семейства»⁸⁷. В другом мнении подобная же тема раскрывается так: « прокурорский надзор в том виде, в каком проектирован комитетом, стоит в явном противоречии с канонами и обычаями вселенской церкви, по которым надзор за службой духовных лиц и их жизнью принадлежит главным образом епископу, который наблюдает за своей епархией и сам непосредственно, и через консисторию и благочинных. Учреждение же прокурорского надзора в духовных судах подчиняет духовенство надзору светского чиновника, который не имеет на это никакого канонического права»⁸⁸. Следующее мнение видит неудобства рассматриваемого учреждения с практических сторон. Оно говорит: «проектируемые светские прокуроры при духовных пресвитерский судах не много принесут пользы,-но несомненно , что они будут возбуждать столкновение окружного суда с епархиальной властью и держать в безусловном подчинении судей, особенно в начале при малом знакомстве их с законами⁸⁹. Еще резче высказывается то мнение, которое полагает, что светские прокуроры по своему влиянию захватят в свои руки весь суд. Это мнение умозаключает; » прокурор в окружном суде почти тоже, что епархиальный архиерей в своей епархии, или даже более. Имея университетское образование и юридические познания, он обязан преследовать виновных из духовенства, обвинять подсудимых, карать их и миловать, иметь надзор за скоростью и правильностью производства дел, за их направлением во всех его проявлениях, -с архиереем он равный, хотя не имеет хиротонии и ее прав, но иногда может кассировать определение епископа, сам в тоже время никому не подчинен кроме обер-прокурора святейшего Синода. Прокурор с такими правами будет без сомнения иметь духовный суд в своих руках, члены суда будут несамостоятельными деятелями, а только его помощниками и под его надзором. Таким образом духовный суд потеряет окончательно свой характер: он будет суд обыкновенный, отделение окружного суда по делам духовенства, -церковный суд в руках мирянина. Не будет ли власть прокурора ограничиваться властью архиерея -так, как и тот и другой могут как бы конкурировать в обвинении и защите подсудимого? Но это самое породит между ними постоянные неудовольствия. На один и тот же проступок духовного лица архиерей будет смотреть со своей, а прокурор со своей точки зрения, и где архиерей найдет преступление, там прокурор может не найти его и наоборот. Мнение вообще сомневается, чтобы суд с прокурорами был и правее и скорее нынешнего суда с секретарями консисторий»⁹⁰. Приведенных рассуждений достаточно, чтобы судить о характере и направлении мнений епархиальных преосвященных относительно учреждения прокурорского надзора при духовных судах. А потому не станем удлинять рассуждения выписками из тех мнений, которые осуждают учреждение прокурорского надзора в самой его идее и признают его недопустимым по вреду и гибельности для церкви и духовенства⁹¹.

В отношении к судопроизводству мнения епархиальных архиереев не отличаются ни богатством, ни разнообразием суждений. Дело в том, что в отношении к судопроизводству мнения епархиальных преосвященных касаются по преимуществу двух предметов: во-первых, отмены обязательного значения теории формальных доказательств с предоставлением судьям права постановлять решения по внутреннему убеждению, слагающемуся из совокупного рассмотрения обстоятельств, и, во-вторых, допущения публичности и гласности в судопроизводстве с устранением канцелярской тайны и канцелярского производства. В отношении к первому из этих предметов мнения возражают против некоторой неясности в постановке дела, а не существа решения. Комитет в своем решении об отмене действия теории формальных доказательств на духовном суде и в предоставлении судьям права постановлять приговоры по внутреннему убеждению руководился как рассуждениями составителей судебных уставов по сему предмету, так и собственными соображениями, заимствованными от свойств суда духовного. Составителе судебных уставов так объясняли разность решения дел по теории доказательств с решением по внутреннему убеждению: « основание уголовного приговора о вине или невинности подсудимого может быть или положительный закон, или так называемая теория законных доказательств, или закон нравственный, совесть, или внутреннее убеждение судей. По теории законных доказательств судья не может ни обвинять подсудимого, когда не открыть требуемых законом доказательств, ни оправдывать его, когда такие доказательства обнаружены. По началу внутреннего убеждения от судей требуется только то, чтобы они постановили приговор по совести, основываясь не на теоретических умозрениях, а на том убеждении, к которому привело из тщательное соображение всех обстоятельств дела в совокупности. Разность между тем и другим способом постановления приговоров очевидна и касается самого существа. Постановления закона, как теория, при всей из внутренней несомненности, не могут обнять и предусмотреть все события действительной практики, сопровождающие из условия и оттенки, от которых зависят сила и совершенство доказательств в каждом данном случае; посему эти постановления и не могут быть почитаемы за непреложную норму в применении к каждому данному случаю многообразной действительности; равным образом и постановленные при руководстве одними такими правилами приговоры не могут быть признаны безошибочными, правильными и вообще удовлетворительными. Закон доя показания силы доказательств делит из на совершенные, исключающие по его мысли всякую возможность признать невинность подсудимого, и несовершенные, не исключающие означенной возможности; соответственно сему тот же закон или признает осуждение подсудимого несомненным, или только вменяет ему преступление в подозрение. Но можно ли сказать, что не только одно, а даже несколько совершенных доказательств таковы, что ими совершенно исключается возможность невинности подсудимого, особенно если иметь в виду указания закона? Напр. закон относит к числу совершенных доказательств собственное признание подсудимого,-но известны примеры, когда невинные, по особому отношению к преступнику, принимал на себя его вину и сознавался в преступлении; равным образом закон считает совершенным доказательством свидетельство двух достоверных свидетелей, не отведенных подсудимым и совершенно согласных в своих показаниях; но известно, что двое свидетелей , по предварительной стачке, к осуждению оклеветанного третьим лицом, могут дать и дают согласное, но несправедливое свидетельство. Несмотря на такое противоречие положительных указаний закона с действительными явлениями опыта, судья, стесненный законом, тем не менее не может предпочесть собственное убеждение, сложившееся в нем непосредственно под влиянием рассмотрения самого дела, буквально выраженным требованиям положительного закона. Отсюда и происходили в прежней судебной практике такие явления: судьи, сообразив все обстоятельства дела, получают полное убеждение, что подсудимый виновен, но по неимению в виду доказательств, признаваемых законом за совершенные, принуждены были оставлять подсудимого только в подозрении; равным образом и не имея надлежащего убеждения в вине подсудимого и разделяя полное убеждение на счет его невинности, судьи тем не менее, в виду доказательств совершенных, исключающих по закону всякую возможность сомнения в виновности подсудимого, должны были признать его виновным. Вследствие сего в прежней судебной практике происходило как то, что вообще много было случаев оставления в подозрении, -так и то, что не мало было и таких когда обращенные уже в каторжную работу или на поселение, впоследствии по обнаружении новых обстоятельств рассмотренного преступления. или по новым жалобам, признавали невинными и возвращались из ссылки⁹². Какими невыгодами для правосудия сопровождалось применение теории формальных доказательств на суде светском,-те же самые неудобства имеют место и на суде духовном, вследствие применения той же теории, как об этом с решительностью засвидетельствовал государственный совет в отношении к делам бракоразводным⁹³. Но также теория стесняет духовные суды и в постановлении приговоров по делам о проступках и преступлениях лиц духовного звания, изрекаемых на основании данных, добытых предварительным следствием, без всякой новой из проверки. Посему отмена законных доказательств, допущенная в отношении к суду светскому, имеет всю свою уместности в отношении к суду духовному, который также нуждается в улучшении. Способ постановления приговоров по внутреннему убеждению судей, а не по руководству теории формальных доказательств бесспорно заслуживает предпочтения. Правила обыкновенно обязывают судей внешним образом подвести обстоятельства дела под известные, установленные признаки, без разбора внутреннего значения, как всех их в совокупности, так и каждого в отдельности; между тем, как внутреннее убеждение открывает возможность свободно вникать в сущность рассматриваемого преступления и самостоятельно оценивать силу и значение каждого доказательства в частности и всех их в совокупности. А оценка живым воззрением и непосредственным чувством того, что право и истинно в каждом данном случае, без сомнения, преимуществует перед формальным определением правилами, как бы последние ни были обдуманы, ибо правила не могут обнять и предусмотреть все случаи преступления и особенно сопровождающие каждое из них условия. Посему замена теории живым воззрением, оказываясь желательной и на духовном суде, не возбуждает против себя возражений со стороны канонов и практики вселенской церкви. Основным началом вменения виновному преступления по канонам церкви представляются именно непосредственное воззрение судьи на преступление и живая оценка нравственного состояния преступника. Начертывая правила для примирения с церковью падших и устанавливая для них определенные роды церковных наказаний, каноны замечают: «позволительно епископу и человеколюбнее нечто устроить» (1 всел. пр. 12), или «епископы да имеют власть, испытав образ обращения, человеколюбствовать, или большее время покаяния приложить: паче всего да испытуется житие, предшествующее искушению и последовавшее за оным, и так да размеряется человеколюбие» (Ан. пр. 5). Начертывая правила вообще для разрешения духовно-преступивших, каноны повелевают: «, во-первых, рассматривая расположение согрешившего и наблюдать, к здравию ли он направляется, или напротив собственными нравами привлекает к себе болезнь и как между тем учреждает свое поведение» (VI всел. пр. 102.). Каноны церкви вообще по духу содержащихся в них предписаний представляют внутреннему убеждению судьи, по совокупности многоразличных обстоятельств, вменить или не вменить виновному преступление, усилить или ослабить и даже вовсе отменить наказание. По практике вселенской церкви, как она изображается в одном из древнейших памятников, требовалось «тщательное исследование о препирающихся (тяжущихся) и сначала об обвиняющем…, одному ему, хотя бы он был добросовестен, предписывалось не верить, ибо это противозаконно, а требовалось, чтобы были у него и другие свидетели, подобные ему по поведению, как говорить закон: при устах двою и трех свидетелей станет всяк глагол (Втор. XIX, 15). Должно исследовать и их поведение, ибо часто случается, что двое и бОльшее число свидетелей о зле и согласно утверждают ложь...; свидетели должны быть кротки, негневливы, справедливы, любовны, целомудренны, воздержанны, не злы, верующие, благочтивые, ибо свидетельство таковых по самому поведению их твердо и по образу их жизни истинно. А кто не таков, тех свидетельств не принимайте, хотя бы и казались они согласными в обвинении, ибо в законе повелевается: да не будеши со многими на злобу, да не приимати слуха суетна, да не приложишися к множеству превратити праведное⁹⁴ (Исх. XXIII1.2). Если в приведенном наставлении указывается с осмотрительностью и испытанием относиться к показанию многих свидетелей, то ясно, что места св. Писания (Втор. 19:15; Мф.18:16,17; Иоан. 7:17) и апостольских правил, выставляющие, как совершенно достаточное для утверждения истины доказательство, показание двух или трех свидетелей, не могут представлять препятствия к установлению на духовном суде правила о произнесении судьями приговора по внутреннему убеждению, основанному на рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности. Никто, конечно, не станет утверждать, будто отвергать два или три свидетельские показания, которые основаны на догадках и предположениях, или даны вследствие подкупа, угроз и насилий, значило бы противоречит св. Писанию; а потому никто не станет защищать вменения виновному преступления на основании одних только внешних формальных признаков, без внутреннего при этом убеждения в действительности вины осуждаемого. Утвердившись при помощи изложенных соображений в мысли о необходимости изменить существующий в духовных судах способ удостоверения в истине вины или невиновности подсудимого, комитет пришел к заключению, что всякие правила о доказательствах должны быть отменены, и судьи должны судить по внутреннему убеждению. При этом комитет буквально пояснил: «само собой разумеется, что научные выводы и теории о значении и силе доказательств могут и должны приниматься в руководство для правильного и согласного с действительностью убеждения, но эти выводы, как дело науки, а не законы, не должны быть обязательны в той же степени, в какой обязателен закон, требующий прямого и неуклонного исполнения»⁹⁵ .

Мнения епархиальных архиереев, останавливая внимание на таком нововведении, указывают на некоторую неясность и неполноту в формулировании принятого в этом нововведении начала. В одном из умеренных мнений заявлено: «между внутренним убеждением и рассматриванием формальных доказательств не должно быть противоречия, если первое является вследствие тщательного рассмотрения исследованных обстоятельств, а второе поверяется здравым рассудком, убеждающимся в истине. Неужели в судах не нужно обращать внимания на количество и качество свидетелей? Противное сему можно относить к судьям слепым, или глухим, или не понимающим дела»⁹⁶. В другом мнении высказывается сомнение относительно полного применения на духовном суде правила об отмене теории формальных доказательств. Здесь пишется: «духовным судьям и духовным судам дается право решать дела по внутреннему убеждению, которое может сложиться из рассмотрения обстоятельств дела, а не на основании законных или формальных доказательств. Основания, по которым принято это правило в светских судебных уставах, весьма уважительны; потребность в применении этого начала к духовному суду сознается всеми, в том числе и лицами, производящими ныне духовный суд. Но как этим началом совершенно отменяется теория доказательств, имеющая в своем основании заповедь Господа Иисуса Христа (Мф. 18:15–16; Иоан. 8:17) и правила св. апостол (2 Карф. 13:1; Апост. пр.75), то произнести решительное суждение по этому предмету трудно. Поэтому, полагает мнение, не должно ставить в вину духовным судам, если они решают какое-либо дело, не стесняясь формальными доказательствами, по внутреннему своему убеждению, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при следствии и суде; но не следует также возводить подобные случаи в общее правило и прямо выражать его, под именем главного начала, в уставе духовного судопроизводства. Через это сохранится подобающее уважение к каноническим началам духовного суда и вместе с тем дано будет духовным судам необходимое оружие против лиц , безбоязненно нарушающих присягу»⁹⁷. Как бы в противовес приведенному рассуждению в третьем мнении заявляется: «введение в духовный суд положений об отмене теории формальных доказательств требуется и временем и справедливостью; удержание на духовном суде теории формальных доказательств было бы для настоящего времени ни чем не объяснимой странностью»⁹⁸. Признавая правило об отмене теории доказательств и практичным, и согласным с церковными и государственными законами, равно полезным в применении к жизни , одно из мнений высказывает сожаление о том, что по смыслу некоторых статей проекта вводимое правило «может иметь значение только в редких и исключительных случаях"… , Поэтому настоящее мнение, предлагая свои для духовного суда преобразования, заключает: « и обвинительный процесс по преступлениям духовных лиц, против судебных обязанностей , и следственный процесс по тяжебным искам вследствие различных правонарушений духовными лицами будут гораздо ближе подходить к древним каноническим и новейшим научным основаниям, если окончательные приговоры о виновности или невиновности подсудимых будут постановляемы по внутреннему убеждению, основанному не столько на так называемой теории формальных доказательств; сколько на совокупности обстоятельств, обнаруженных при следствии и суде, посредством отобрания показаний от подсудимых, сведущих людей, свидетелей и участвующих в деле лиц»⁹⁹. Одно из мнений, называя «вполне справедливым и законным требование, чтобы приговор суда составлялся по внутреннему убеждению судей», выражает желание, чтобы «на убеждение духовных судей о качестве подсудного им дела влияла только самое дело, а не прения прокуратуры и защиты, где неравенство препирающихся легко может вредно отразиться на убеждениях судей и на их приговоре»¹⁰⁰.

Отменяя действие теории формальных доказательств на духовном суде, комитет отменил, как ее последствие, и возможность третьего, как бы среднего между осуждающим и оправдывающим условного приговора, выражавшегося оставлением виновного в подозрении. Основанием недопущения такого приговора на будущее время послужило то, что ни в канонах древней церкви, ни в уставе духовных консисторий нет понятия об оставлении подсудимых в подозрении, что практика духовных судов в этом отношении развилась под влиянием светского суда. Каноны церкви в тех случаях, когда ясного раскрытия преступлений и ясных доказательств виновности нет, освобождая обвиняемого, оставляют дело на его совести. Вот как в одном из древних правил выражено это начало: « пресвитер, аще согрешив телом, произведен и исповедует, что согрешил прежде рукоположения, да не священнодействует. Аще же сам не исповедует и обличен быти явно не может, властен сам в себе (Неокес. пр. 9). Подобным правилом и руководился святейший Синод, в случае неясности и нетвердости доказательств отдавая преступление на совесть подозреваемому лицу¹⁰¹. Одно из мнений высказывает по этому поводу свое «pium desideratum»: «неудобно, говорит оно, оставлять в подозрении лиц, не обличенных надлежащим образом в преступлении, но и нельзя оставлять из без внимания на будущее время. От неоставления в подозрении зависит не малое число оправдываемых преступников за такие дела, которые не должны быть извиняемы на суде. Желалось бы вместо оставления в подозрении положить какую-либо гарантию касательно судимых, чтобы не подавать им повода к повторению преступлений»¹⁰².

Допущение публичности и гласности судопроизводства в духовных судах вызывает оживленные возражения. В этих возражениях одни из мнений высказываются вообще против публичности и гласности в духовном суде, другие соглашаются допустить гласность, но только так сказать сословную; некоторые, высказываясь в пользу публичности, указывают на вред гласности. Разберемся поближе с этими мнениями. Закрытость духовных судов обыкновенно выставляется как одна из главных причин неудовлетворительности нынешнего духовного суда, а потому упреки в канцелярской тайне слышатся по адресу духовного суда с разных сторон. Комитет по преобразованию духовно-судебной части к числу ярко бросающихся в глаза недостатков нынешнего судопроизводства отнес закрытость действий суда, с объяснением, что вследствие этого недостатка «все распоряжения духовного суда не только не возбуждают надлежащего доверия в обществе, но и вызывают множество предположений отнюдь не в пользу духовного правосудия и его служителей»; тот же недостаток является и причиной того, почему «духовный суд мало производит отрезвляющего и нравственно-воспитательного влияния на подчиненную ему среду, не ограждая и сам себя в правильной деятельности»¹⁰³. Поставляя гласное производство суда в числе весьма важных обеспечений независимости членов духовного суда, читанная в комитете 7 мая 1870 года записка об изменениях в устройстве церковного суда так изъяснялась поэтому «капитальнейшему по ее отзыву, из вопросов, предлежащих обсуждению и разрешению комитета». Выходя из положения, что «начало гласности» судопроизводства, введенное в наши светские суды, не только желательно и удобоприемлемо в духовных судах, но и имеет оправдание в св. Писании, записка не допускает возможности «каких либо сомнений относительно восстановления этого начала в духовных судах» и, мотивируя свое предложение, изъясняет: «Апостол Павел, преподавая епископу Тимофею разные наставления, между прочим определяет и образ епископского суда над пресвитером в следующих словах: обвинение на пресвитера не иначе принимай, как при двух или трех свидетелях: согрешающих пред всеми обличай, чтобы и прочие страх имели» (Тим. 5:19,20). По объяснению записки, в этом наставлении апостол заповедует производить над согрешающими суд, существенное содержание и главную цель которого составляет изобличение согрешающих гласно пред всеми с целью устрашения сим и прочих, разумея здесь публичное раскрытие дела и наказание, в присутствии не только пресвитерского при епископе собора, но и общества¹⁰⁴ для возбуждения во всех нравственного действия страха и трепета за свое спасение. Согласно с заповедью апостола была и практика, какую предписывал апостол для частных случаев суда. Гласность последнего видим в самом первом частном случае церковного суда апостола над коринфянином кровосмесником, которого апостол предписывает в общем собрании предать сатане (1Кор. 5:5). Соборы древней церкви, на которых были производимы и судные дела, никогда не противились гласности, а всегда происходили в присутствии клириков и мирян, начиная с древних соборов, бывших в разных местах и в Карфагене при св. Киприане, который, приглашая и народ к судебному исследованию дела о клириках, находил это полезным и целесообразным. На тирском соборе, где происходил суд о св. Афанасии александрийском, все исследования происходили публично, и историк Созомен пишет: «после многих заседаний совет сделался наконец шумным и мятежным, обвинители и люди, толпившиеся в судилище, кричали, что Афанасия непременно надобно низвергнуть, как волшебника, обидчика и человека недостойного священства. Поэтому лица, поставленные царем для соблюдения благочиния на соборе, опасаясь, чтобы они не бросились на обвиняемого епископа и не умертвили его, тайно вывели его из судилища»¹⁰⁵. Св. Василий Великий в 34 прав. ясно указывает, что отцы только в виде исключения запретили явными творити жене прелюбодействовавших и сознавшихся в этом, или обличенных, дабы се не было причиной смерти обличенных. Отсюда записка выводит то общее заключение, что «для все прочих открытое обличение, согласно апостольской заповеди, имело место и было обычно». В отношении к образу производства суда, гласному или негласному, церковь, по замечанию записки, не имела своих непреложных правил, а следовала тем правилам, какие в данное время приняты были в государстве. Христианство явилось в то время, когда в судах римской империи допущена была широкая, почти безграничная гласность; по этой причине и церковные суды в первые века производятся открыто, гласно. С переменой в этом отношении практики, с постепенным устранением гласности из светских судов и церковные суды делаются мало по малу закрытыми. Поэтому в V веке церковный суд, даже на соборах, производился уже при закрытых дверях. Впрочем и после того времени, когда гласность в светских судах была ограничена, церковные соборы некоторых стран¹⁰⁶ подтверждают, чтобы епископы кроме клириков приглашали с собой на собор и мирян. С прекращением доступа в церковные судилища для мирян, они долгое время оставались открытыми для клириков. В IX в. в Риме на суде, где производилось дело о пресвитере-кардинале, при папе заседают епископы и пресвитеры, стоят дьяконы и прочий клир¹⁰⁷. Синоды архиереев при константинопольских патриархах в XIVв. производят суд гласно в присутствии клириков, монашествующих и мирян. По отзыву одного иностранного очевидца, писателя о греческой церкви, и ныне константинопольский патриарх, в качестве епархиального архиерея, производит соборно суд по всем делам лиц, к его епархии принадлежащих, и для отправления правосудия в конце каждой недели держит два публичных заседания¹⁰⁸. Гласность соборных деяний имела различные основания и цели. Она допущена была с той целью, чтобы народ мог знать о постановлениях архиереев, и чтобы миряне могли подавать здесь свои жалобы на неисправимых клириков. В русской церкви нет примеров гласного церковного суда. Христианство явилось у нас тогда, когда в греческой церкви церковный суд был производим в закрытых заседаниях… В первой четверти настоящего столетия у нас была практикуема гласность другого рода. До 1821 г. был закон оглашать во всеобщее сведение неблагочинные поступки духовных лиц, в церквях учиненные, в страх и предостережение другим¹⁰⁹. И теперь уже священники подлежать гласному суду в окружных судах. На основании приведенных указаний не допускалось места для каких либо сомнений относительно возможности восстановления в духовных судах начала, заповеданного апостолом, употреблявшегося соборами и введенного в наши светские суды¹¹⁰.

В том же комитете при обсуждении настоящего вопроса высказывалось и другое мнение, которое, указывая на необходимость разделения двух видов гласности-полной и неполной, доказывало возможность допущения только неполной гласности, и по следующим соображениям. Правосудие в судах достигается не одной гласностью, а другими средствами, особенно в случаях, в которых гласность неудобна. В духовном суде гласность не всегда может быть уместна, потому что этот суд ведомственный, имеющий подобие семейного суда и характер домашний, а потому такой суд, как исключающий уместность оглашения, не всегда должен быть судом общественным, гласным. Допущение полной гласности в духовных судах едва ли будет совместно с сохранением и поддержанием должного уважения к служителям церкви и ее религии, так как оглашение предосудительных поступков служителей церкви, иногда вследствие ложных и неосновательных обвинений, может произвести не малый соблазн, а с тем вместе ослабить и уважение к духовному сану, особенно если в печати будет являться воспроизведение судебных процессов о предосудительных поступках духовенства. Из того положения, что в уголовных судах подлежащие им преступления духовных лиц судятся гласно, никак нельзя выводить заключения, чтобы и церковь оглашала предосудительные деяния своих служителей; особенно это нежелательно в тех местностях, где имеется смешанное население, православное с не православным, враждебно относящимся к служителям православной церкви. Впрочем, и в сплошном православном населении от оглашения, при допущении в духовных судах гласности, предосудительных поступков духовенства, уважение к нему не возрастет, а упадет. Притом допущение полной гласности в духовных судах не может быть признано согласным с заповедью апостола, наставлявшего: на пресвитера хулы не приемли, разве при двух или трех свидетелях. Апостол указывает здесь порядок принятия обвинений на пресвитера и вовсе не говорит о гласности и публичном производстве суда над ним. Светское наше законодательство строго оберегает женскую честь от оглашения и воспрещает публично производить суд по делам о богохулении, оскорблении святыни и порицании веры, об оскорблении родственников, о преступлении против прав семейственных и о действиях, соединенных с соблазном. В военном ведомстве есть суд товарищей-офицеров, суд совершенно закрытый, семейный. В рим. -католическом и протестантском вероисповедании духовные лица этих вероисповеданий судятся судом негласным, закрытым, несмотря на то, что формы гласного судопроизводства выработаны и приняты в государствах этих вероисповеданий. Доказывая на основании таких соображений неудобство допущения полной гласности в духовных судах, мнение настаивало допускать только неполную гласность, которая ограничивалась бы допущением к судебному разбирательству известного класса лиц; напр. при разбирательстве дела по взаимным жалобам клириков могут быть допускаемы духовные лица, при разбирательстве дела по жалобам светских лиц на духовные-могут быть допускаемы кроме духовных лиц сельские старшины, церковные старосты, члены церковных попечительств, родственники, приглашенные по желанию подсудимых, чины судебного ведомства¹¹¹.

При окончательном решении этого вопроса комитет заключил допустить гласность в духовных судах прежде всего для того, чтобы утвердить и поддержать общественное доверие к духовному суду и искоренить против него предубеждение, которое выражается в мнении, будто этот суд действует пристрастно. Суд тверд и плодотворен доверием к нему общества, но доверие поколеблено, ослаблено, -скрывать этого невозможно, а потому оставить этот суд закрытым, и притом рядом с открытыми светскими судами, значило бы не произвести реформы. Допущение гласности необходимо и в интересах судей, потому что гласность есть одно из самых действительных и верных обеспечений внимательности и добросовестности судей, которые при постоянном занятии одним и тем же делом естественно могут охладеть, отнестись е всегда с достойным вниманием. Влияние гласности в этом случае будет благодетельно: она предостережет судью от невнимательности и равнодушия, поддержит его на должной высоте призвания и побудит вникнуть в рассмотрение самого обыкновенного дела. Гласность благодетельна и в интересах подсудимых тем, что вымышленные и неблагонамеренные обвинения нигде столь победоносно и торжественно не отражаются к посрамлению ложных обвинителей, как на суде открытом, гласном. Гласность не излишня и в видах предупреждения проступков и удержания духовенства от деяний ему несвойственных, ибо всякий, имея в виду гласный суд, остережется в своем поведении и поступках, тогда как мало надежды на сдержанность в том случае, когда имеет место предположение, что судить за проступок будут закрытым, семейным, товарищеским судом. Гласность вообще дает возможность судить о достоинствах судей и произвольности из действий. В военных судах наравне со светскими допущена гласность в полных и широких размерах, товарищеские суды относятся только к известному специальному роду дел, не заключающих в себе элементов уголовной подсудности. Ссылка на практику западных вероисповеданий не имеет силы, ибо там клирики судятся одним закрытым судом только за проступки против духовно-нравственного и служения; юрисдикция же наших духовных судов гораздо шире. Присутствие на духовном суде одних только духовных лиц не сделало бы его судом открытым, и положение его было бы подобно положению нынешних светских судов, когда те рассматривают дела, к которым по закону допускаются родственники обвиняемых, обвинители и чины судебного ведомства. Опасения, будто через допущение гласного суда можно произвести соблазн и уронить уважение к духовенству, сами собой подают при мысли, что судебная гласность есть не единственный путь, посредством коего оглашаются проступки и неприличные деяния духовных лиц. Молва о такого рода поступках и деяниях распространяется иногда еще задолго до судебного их оглашения, и при том с невероятными искажениями и преувеличениями, особенно в местечках и селах, где подобные действия быстро становятся известными. Оглашение этих поступков на суде в ложном свете скорее может способствовать к устранению тех неправильных толков, которые могли возникнуть по слухам и вымыслам. Соблазн происходит от самого преступного, постыдного и неприличного деяния, а не от суда, анализирующего это деяние, соблазн которого суд должен уничтожить и пресечь, определив подавшему такой соблазн точную меру возмездия в виде наказания для успокоения возмущенной общественной совести. В подтверждение можно привести слова св. Иоанна Златоуста, в которых он изъясняет наставления с. апостола Павла Тимофею (1 Тим. гл. V, ст. 19–20). Объясняя содержащееся здесь наставление именно о гласности суда и ее безвредности, св. Златоуст выражается: «ужели не больше будет соблазна, когда пред всеми станешь обличать? не больше, отвечает св. отец, потому что, когда грех учинен и не будут видеть наказания, больше станут соблазняться; ибо, как от того, что согрешившие остаются не наказанными, многие согрешают, -так и от того, что они бывают наказываемы, многие исправляются»¹¹². На основании приведенных соображений комитет признал возможным проектировать правило ка о том, что судебные заседания для решения дел происходят публично, за исключением случаев, имеющихся быть указанными в законе, так и о том, что решение суда, состоявшееся публично, может быть оглашаемо и обсуждаемо в печати, равным образом и отчеты духовно-судебных установлений публикуются во всеобщее сведение.

Против этих положений комитета и оснований для них и возражают мнения епархиальных преосвященных. Особенно подробно разбирает и рассматривает этот вопрос следующее мнение, которое, затрагивая предмет с разных сторон, предлагает свои рассуждения с горячей в них убедительностью. Останавливаемся на этом вопросе с мыслью, чтобы в подробности уяснить его для любопытствующих. Суждения по этому вопросу так обычны в духовной среде, и обращения к нему та настойчивы, что на нем полезно остановиться. «Суд над духовными лицами, говорит рассматриваемое мнение, проектируется гласный, публичный в том предположении, что гласное судопроизводство будет действовать благотворно на самих судей, на подсудимых и на общество. Благотворные последствия публичности суда над духовными лицами весьма сомнительны, а вред от этой публичности не подложить сомнению и очевиден». Оспаривая благодетельные последствия гласности для судей, мнение замечает, что «если судьями будут лица, достойные своего высокого назначения, и в этом сомневаться нельзя при выборе судей, то для таковых совершенно не нужно искусственное возбуждение внимания к делам посредством присутствия публики; если же судьями окажутся люди, недостаточно проникнутые сознанием своего долга, то присутствие посторонних будет развлекать их. Вообще, по отзыву мнения, присутствие на суде множества посторонних людей может только привлекать внимание судей, стеснять их в производстве следствия и даже оказывать давление на свободу и самостоятельность их решений». Не соглашаясь с предположением, что публичности судопроизводства будет оказывать благотворное действие на службу и поведение духовенства, мнение поясняет: «никто не скажет, что с того времени, ка введены у нас публичные суды, у нас уменьшились проступки и преступления. Люди, когда совершают какой-либо проступок или преступление, обыкновенно не думают о гибельных последствиях, потому что почти всегда совершают из или по немощи, или по увлечению, или по страсти. Если же и является у приступающего к проступку или преступлению мысль о наказании за него, то обыкновенно он отгоняет ее надеждой скрыт свое беззаконное действие от людей. Поэтому позор публичного суда только увеличивает наказание, налагаемое законом на виновного, но не предупреждает и не уменьшает проступков и преступлений. Люди, подвергшиеся позору публичного суда, делаются даже более способными к новым проступкам и преступлениям, потому что у них притупляется чувство стыда. Таким образом не только виновные, даже и невинные люди, подвергшись публичному суду, могут ослабевать в своем служении и поведении. Если польза публичного суда увеличивает наказание, налагаемое затем на виновного, то этот позор для невинного лица, подвергшегося суду, есть величайшее несчастье. При публичном разбирательстве дела весьма легко открываются перед публикой дела, поступки, привычки, наклонности, семейные и домашние отношения подсудимых, вообще все то, что само в селе не заключает ничего преступного, но что мы обыкновенно тщательно скрываем от посторонних глаз. Публичное разоблачение жизни духовных лиц поведет только к пересудам, также к потере и той доли уважения, которым еще пользуется духовенство». Возражая против благотворного влияния гласности на общество, мнение выражается: «Хам со своим потомством подвергся проклятию за бесстыдный взгляд на наготу отца своего; так и христианское общество получит не пользу, а вред от разоблачения перед ним немощей и недостатков духовных отцов его. Ослабляется власть начальника над подчиненными от публичного обнаружения его недостатков, страдает дисциплина в училище и уменьшается нравственное влияние учителя над учениками, когда пред ними обличаются слабости учителя, колеблется послушание детей родителям, когда перед детьми обнаруживаются немощи и родителей. Потому все признают делом бестактным, вредным, непозволительным обличать в чем-либо худом начальников перед подчиненными, учителей перед учениками, родителей перед детьми. Несравненно более бестактно, вредно обличать в проступках и преступлениях отцов духовных пред их духовными детьми. Власть начальника над подчиненными, учителя над учениками, родителя над детьми может быть восстановлена внешними средствами, но восстановление внешними средствами духовной власти духовного отца над духовными детьми невозможно. Духовные дети открывают духовному отцу свои задушевные тайны, слушают его, повинуются ему только тогда, когда верят в его нравственные достоинства; как скоро публично обнаружатся его слабости, немощи, проступки, нельзя и думать о каком-либо доверии, искренней откровенности, душевном уважении и послушании к нему духовных детей; он сделается для своих прихожан не духовным отцом в собственном смысле, а только официальным исполнителем их христианских треб. И может ли сам духовный пастырь, публично обличенный в каких-либо проступках, с дерзновением наставлять, вразумлять, обличать своих пасуемых, когда на свои поучения может ожидать такого ответа: врачу, исцелися сам. Таким образом публичность суда над духовными лицами будет самым верным средством подорвать доверие, душевное уважение и послушание духовных детей к своим духовным отцам». В дозволении печатать и обсуждать решения духовного суда по делам духовенства мнение видит нужду только для издателей газет и журналов, которые получать в этом новый материал для своих изданий к вящшему позору и осмеянию всего православного духовенства и для нанесения вреда вере и церкви Христовой. Это самый верный путь, говорит мнение, уничтожить в народе всякое доверие, всякое уважение и послушание к православному духовенству, а через это и к самой православной вере и церкви. «Страшнее всего», жаловался св. Григорий Богослов,» что обвинение не останавливается на нас одних, но простирается даже на высокое и достопочтимое наше таинство (христианскую веру); ибо одни нас одних упрекают в пороках, оставляя без укоризны наше учение; другие же , особенно когда встречают много худых людей между удостоенными предстоятельства, обвиняют самый закон, будто бы он учит злонравию»¹¹³. «Почитающий священника, пишет св. Иоанн Златоуст, почитает и Бога; не почитающий же священника мало по малу дойдет до того, что и на Бога дерзко восстанет»¹¹⁴. Направляя стрелы против публикации отчетов духовно-судебных учреждений, которые дадут готовый и драгоценный материал для осмеяния и позора духовенства, а с ним и православной церкви, мнение заканчивает: «Таким образом, в угоду людского принципа гласности, проект отдает на позор и посмеяние миру все православное русское духовенства, а вместе с тем приносит в жертву честь, славу и благоденствие православной отечественной церкви»¹¹⁵. По другому мнению, в гласности суда много сторон хороших, по которым желательно, чтобы судебные заседания для решения дел в духовных судах происходили публично; это было бы одним из вернейших средств опровергнуть распускаемые ныне ложные слухи о несправедливости, господствующей будто бы в духовных судах. Но в гласности есть и опасная сторона в том, что гласный суд имеет вредное влияние на народ. Он развращает воображение любопытных, притупляет в них нравственное чувство и ослабляет ужас к грехам и преступлениям. В гласных судах слабы научаются изворотам и обманам для совершения и скрытия преступлений. Через слушание процессов народ отвлекается от исполнения своих обязанностей, от посещения храмов Божьих и приобретает страсть к хождению на суды, как на зрелища… Еще более вредно для народа публичное производство суда над священниками, особенно когда священник уличается или обличается в не благоговении к святыне, священнодействиям; проступки одного обыкновенно относятся ко всем священникам, виновным и невиновным, и через это не только ослабляется, но истребляется совсем уважение к духовенству и самой вере. Гласное судопроизводство может быть пагубно для священников; после публичного позора, хотя бы священник и оправдался, он уже не может действовать с той ревностью, с какой желал и должен бы действовать. По сим причинам необходимо, чтобы предполагаемая гласность в духовных судах, по возможности, была ограничена»¹¹⁶. Ограничения гласности в духовном суде, но не совершенной ее отмены, требует и мнение, которое замечает: «гласное производство духовного суда может быть допущено, но не в такой широте, как гласное производство светского суда. При разбирательстве дел в духовном суде могут присутствовать духовные лица, но не светские, мак как для последних едва ли может быть от сего какое либо назидание»¹¹⁷. Анализируя виды гласности, одно из мнений говорит: «публичность требует открытых дверей, объявлений при входе в судебное место и публикации в газетах», и замет заключает: «было бы ближе к свойствам, целям и потребностям духовного суда, если бы за ним оставлены были только два первые условия, а потому и слова проекта «происходят публично» были заменены славами-"происходят при открытых дверях»¹¹⁸. Некоторые из мнений вовсе не усматривают никаких неудобств в допущении гласности и публичности в духовном суде в том случае, если на место духовно-окружных судов будут учреждены епархиальные суды. В этих судах для гласности, требующейся новыми судебными установлениями, не может быть никакого препятствия. Здесь, в среде известной, даже может быть более гласности, и она может оказаться более благотворной, чем в проектируемых духовно-окружных судах. Каждый приговор, открыто объявленный в присутствии публики, должен быть напечатан. Эта гласность и служит порукой, что решения епархиального суда, не менее проектируемых духовно-окружных судов, будут чужды административного произвола¹¹⁹. Однородные мысли высказаны и в другом мнении. «Гласность и в епархиальном суде возможна во всех степенях (присутствие публики, печатное облуживание процессов). В этом суде гласность имела бы более действительное значение, так как местному духовенству епархии несравненно удобнее было бы посещать эти суды и наблюдать за правотой их действий, упрочением доверия духовенства к своему суду»¹²⁰.