I. Христианское законодательство о браке и разводе

Бог в самом начале мира хотел показать людям, каким должен быть брак – эта основа семейной и общественной жизни. Бог сотворил человека (Адама) и из ребра человека создал его жену (Еву), чтобы указать через то на тесную связь мужа с женой. Адам, увидевши свою жену, воскликнул: «это – кость от костей моих и плоть от плоти моей«¹. Только теперь человек чувствовал себя удовлетворённым, потому что только теперь он мог удовлетворить своему врожденному стремлению к обществу, поставить себя в кругу семьи. Этот богоучреждённый союз имел все признаки своего божественного происхождения; он не был простым актом, обусловленным одною волею человека. Здесь сам Бог определил ту возвышенную цель, которая должна быть достигнута брачным союзом людей. Бог сказал первой чете: »раститесь, множитесь и наполняйте землю»². Цель брака, по-видимому, односторонняя, но она заключала в себе все другие высшие цели. Человек был невинен, он был верным служителем Бога, членом Его Церкви; потому простое повеление Божие «раститесь и множитесь – значило: умножайте на земле Мою Церковь, рождайте детей для того, чтобы они были верными членами Церкви Моей на земле. Этот богоучреждённый союз заключал тогда все элементы чистого, высокого учреждения. Создавши одного мужа и одну жену, Бог тем самым установил единожёнство; создавши жену из плоти мужа, Бог показал, что этот союз не расторжим, как члены организма неразрывно связаны между собою. Эта неразрывность общения между мужем и женой и тогда была отобразом той чистой связи и общения, какая существуют между Богом и людьми. Жена, как созданная из тела мужа, должна была составлять с ним одно тело; она не могла быть его рабою, существом низшим его; она должна быть его подругою, его помощницею, но не рабою; муж должен любить её, как своё тело, но не властвовать над нею, как господин над рабой. Любить её – это главное и необходимое условие; иначе и невозможно, потому что никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет её³. Вот каким является этот богоучреждённый союз с самого начала. Здесь все свойства его носят на себе отпечаток своего божественного происхождения; здесь все запечатлено характером богоучреждённого установления: единство, святость, как конечная цель брака, нерасторжимость и правильное отношение между супругами – вот отличительные качества этого союза. Все это показывает, что такое учреждение зависит не от одной воли человека; оно запечатлено высшим духом, оно – божественное учреждение.

Но картина изменяется тотчас после грехопадения человека. Первым последствием грехопадения первый четы в отношении брака было нарушение тех высоко справедливых отношений между мужем и женой, которые существовали до грехопадения. Прежняя подруга и помощница Адама сделалась теперь существом рабски подвластным мужу⁴. Когда нарушились эти справедливые отношения между мужем и женой, естественно должно было рушиться и другое высокое свойство этого богоучреждённого союза – нерасторжимость, а вслед за нею и единство. Священный союз между мужем и женой потерял теперь свой прежний характер. Чем дальше жил род человеческий, чем больше проходило времени, отделяющего его от первой четы, тем все ниже и ниже ниспадал этот союз, более и более подрывались нравственно-одухотворённые свойства его. Единство брака, нерасторжимость, правильные отношения между мужем и женой, истинная цель брака были забыты почти повсюду. Только среди евреев сохранялась ещё тень высокого образа брачного союза, но повторяем, только тень и притом слабая. У евреев было помрачено это учреждение допущением многоженства; союз брака сделался непрочным по легкости развода, жена потеряла своё надлежащее положение и сделалась почти рабою мужа. Так было у евреев. О других народах нечего и говорить. Здесь ещё более брак уклонился от своего первоначального положения, ещё ниже упали брачные отношения супругов. Беспрестанные разводы, низкое положение женщины, развратные сожительства, поставленные на степень брака – вот положение брака до христианства. Перед Рождеством Христовым ненормальное, извращённое положение брака достигло высшей степени.

Христианство должно было преобразовать человеческую жизнь. Иисус Христос пришёл на землю для того, чтобы вызвать человечество из того низкого состояния, в какое оно впало вследствие греха,  – возвысить его нравственно, изменить все основы жизни для того, чтобы возвратить человеку доступ на небо. Для этой цели Он, Божественный основатель христианства, дает человеку гораздо лучшие нравственные законы, высшие нравственные стремления, дает благодатные средства и силы для борьбы со злом. Человек, искупленный Спасителем, пользуясь его благодатными средствами и руководясь его высокими нравственными требованиями, действительно возвышается, делается оправданным, достигает высшего нравственного совершенства. Но одного человека, как индивидуума, искупить и возвысить было недостаточно; нужно было возвысить целое общество в его взаимных отношениях. Спасителю было необходимо преобразовать брачный союз человека, союз, который служит основой семейной и общественной жизни. Ему было недостаточно возвысить мужчин и женщин; ему нужно было возвысить и очистить их взаимные отношения, т. е. возвысить брак. Спасителю надлежало искупить не только современное ему человечество; Он пришёл на землю возродить всё человечество настоящее и будущее. Какое же было у него орудие для этого, как не брак, в котором нарождается новое человечество. Потому Иисус Христос желал возобновить обветшалое человечество в этом его первом источнике – браке. Возобновивши и освятивши брак, Спаситель тем самым положил залог возрождения будущих поколений, которые родятся в этом новом брачном союзе, союзе священном и возвышенном. Только тогда, когда брак был поставлен на новых основах, можно было сказать, что теперь настало новое время, что человечество пойдёт новою дорогою,  – тогда можно было надеяться на лучшее будущее. Таким образом, брак занял в христианстве высокое положение; Он сделался проводником искупления в будущие роды, сделался рассадником новых идей, которые принёс в мир Основатель христианства». Родители, принадлежа к Церкви – телу Христову, тем самым обязаны и детей своих посвящать, присоединять к этому же самому телу, проводить искупление на будущие поколения. Дети в христианском браке в некотором смысле, по самому рождение своему, принадлежат к телу Христову, рождаясь в освящённом и благодатном союзе. Брак становится проводником благодатных дарований, продолжателем искупления, совершенного Иисусом Христом⁵. По слову Апостола, дети, рождённые в нехристианском браке, греховны, а рождённые в христианском браке – святы уже по самому рождению своему, т. е. призываются к искуплению. Таково высокое и многозначительное положение брака в христианстве, но это ещё не всё. Все предметы в христианстве носят на себе отпечаток божественного искупления; в христианской Церкви все проникнуто этим искупительным характером. Между Христом и Его Церковью существует самый тесный и неразрывный союз, самая неизменная любовь, – любовь, бывшая причиной нашего искупления. Образом этой любви и сделался брак, как дело любви между мужем и женой, любви чистой и возвышенной, высоко стоящей над чувственной любовью между мужем и женой в язычестве⁶.

Как таинственная любовь между Иисусом Христом и Церковью исполнена благодатных дарований, изобилует ими; так и христианский брак, образец этой любви, изобилует благодатными дарами Св. Духа. Уподобленный таинственному союзу Христа с Церковью, христианский брак сделался таинственным союзом между мужем и женой, союзом, исполненным благодати, словом – сделался таинством: «тайна сия велика есть» – говорит св. Апостол⁷. Впрочем, брак, как проводник божественного искупления на грядущие поколения, и не мог быть чем-нибудь иным в христианстве, как таинством, сообщающим благодатные силы. Если бы христианский брак был простым союзом между мужем и женой, то каким бы образом Он мог передавать благодатные дары, которые Он сообщает, по Апостолу, даже детям⁸. Для этой цели христианский брак должен быть непременно преисполнен благодати и освящён Духом Святым. Таким образом, брак по учреждению Спасителя и по мысли Апостолов всегда был таинством в христианстве. Таков же взгляд на это и отцов церкви: Иоанна Златоуста⁹, Амвросия¹⁰, блаженного Августина¹¹, Тертуллиана¹² и других. Христианский брак и должен быть таким, потому что если Бог установил брачный союз, то Он же должен дать ему и своё освящение; если Бог назначил брак быть проводником благодатных дарований, то Бог же и должен сообщить браку свою благодатную силу. И действительно Бог сообщает браку освящение и благодать посредством таинства. Вот почему Бог сделал брачный союз таинством и сообщил ему благодатные дары, как своему установлению и орудию благодати. Напрасно мы стали бы думать, что Христос, заповедав людям братскую любовь друг к другу, тем самым запретил и уничтожил всякие более тесные отношения любви между людьми. Проповедуя такую всеобщую любовь, Основатель христианства нимало не имел намерения уничтожить теснейшую любовь между мужем и женой. Он допустил более тесную любовь даже к друзьям, к родственникам и пр.; конечно, брачную любовь Он допустил, тем более, что она необходима для Его высших целей – преобразовать человечество в его настоящем и будущем. Иисус Христос освятил брачный союз своим присутствием на браке в Кане Галилейской, почтил брак даже тем, что совершил на нём своё первое чудо. Разве из одного этого нельзя видеть, что брачный союз получил в христианстве новую силу и новое высшее назначение? Присутствие Иисуса Христа вместе со Своею Матерью на браке и первое чудо здесь, именно направленное к брачному торжеству, – всё это показывает, что брак должен был получить в христианстве новый дух, благотворный для человечества.

И в Церкви Христовой брак всегда считался таинством и сопровождался церковным благословением. Это благословение не простой обряд молитвы, но таинство такое же, как таинство крещения и прочие таинства. В древней христианской Церкви, с самого её начала, только те браки признавались действительными и законными, которые совершались по благословению Церкви её служителями¹³; гражданские браки, хотя и законные с гражданской точки зрения, но заключенные без благословения Церкви, не признавались законными и если не считались вполне прелюбодеянием¹⁴, то ставились почти наравне с прелюбодеянием¹⁵. Спустя некоторое время, впрочем, довольно значительное и гражданская власть признала необходимым требованием для законности брака церковное благословение.

Это постановление Церкви Греческой перешло к нам в Россию; у нас до настоящего времени признается необходимым для законности брака благословение церкви¹⁶. В браке, как богоучреждённом союзе, считалось главным совершение самого таинства. Совершение таинства, а не одно исполнение установленных гражданских форм, сообщало браку то высшее освящение, те высокие качества, которые составляют главную отличительную черту христианского брака. Церковь всегда имела такой взгляд на брак. И самый обряд венчания, по своей торжественности и составным своим частям, вполне носит на себе отпечаток высокого таинственного значения, какое ему дало Христианство. Венчание всегда совершается в храме; при этом читаются молитвы, содержание которых обнаруживает весь глубоко-таинственный смысл брака, все значение его, как таинства. Это – не простое призывание имени Божия, как при начале всякого дела; это – священный обряд, исполненный таинственных действий, которые имеют своею целью низвести на брачующихся благодать Божию.

Прежде заключения брака в христианской Церкви совершается обручение, которое вошло в обычай Церкви ещё в древние времена. Оно служит выражением согласия вступающих в брак перед лицом Церкви. Следствием такого важного значения обручения, как предварительного обряда брака, было то, что Отцы Церкви стали приписывать ему не одно только чисто гражданское значение, но стали смотреть на него, как на обряд почти равный по значению с браком; с обручением стали соединять все последствия брака и на обручённых смотрели почти как на вступивших в супружество¹⁷. Но опять и здесь разумелось только обручение, совершённое служителями Церкви, а не гражданское обручение, которое не имело в церковном отношении никакого значения и не сопровождалось никакими церковными последствиями, а если и сопровождалось, то последствиями чисто гражданскими. Впрочем гражданская власть признала обручение наравне с браком по своим последствиям только в XI веке, именно в 1054 г., когда было издано постановление Алексея Комнена¹⁸. Русскими законами обручение признано по своим последствиям также равным браку¹⁹.

Из этого взгляда Церкви на брак видно, что она всегда считала брачный союз таинством и заботилась о сохранении за ним этого характера. Потому все постановления гражданские относительно брака Церковью не считались существенными для брака, так как он не есть простой человеческий договор, основанный на гражданском законодательстве, но есть божественное учреждение и, как такое, нуждается в божественной санкции, а эта санкция и даётся посредством священного обряда Церкви. Этот-то обряд и санкция и составляют сущность брака по понятию Церкви, а не гражданские условия его. Как таинство, брак пользовался великим уважением в глазах церкви; уже обручение – одно согласие на брак, но запечатлённое благословением церкви, считалось почти равным браку, чтобы внушить этим полное уважение к браку и осмотрительность в столь великом и священном деле. Для предупреждения нарушения обручения, у нас со времени Петра I обручение совершается непосредственно перед таинством брака²⁰. Таким образом, брак, по учению Законодателя Христа, по учению Церкви, как древнегреческой, так и нашей русской, всегда считался и считается таинством.

Сообразно со своим высоким положением, брак, как священное таинство, получил в Церкви Христовой новую высшую цель. Отношения между мужем и женой первоначально были довольно высоки, но грехопадением они были унижены; отношения между полами упали так низко, что человек по самой природе своей стал стыдиться даже упоминать об этих отношениях. Христианство, призванное для восстановления человечества, должно было одухотворить человеческую чувственность. Оно возвысило чувственную сторону брака до высоких духовных стремлений; только христианство могло сообщить браку эту одухотворенность, это высшее стремление, потому что только в христианстве брак есть таинство, есть дело Бога и потому не может быть запечатлело чувственным характером. Так как человек пал и явилась в нем наклонность к чувственности, то брак должен был предупредить эту греховную наклонность и предотвратить человека от разврата. Кроме этого брак в христианстве имеет ещё гораздо высшую цель, именно рождение и христианское воспитание детей. Супруги в христианском браке самым браком обязываются воспитывать детей в христианстве. Мало того, как мы заметили выше, дети уже по одному рождению своему принадлежат к обществу искупленных. Таким образом, высшая цель христианского брака состоит в том, чтобы проводить в детях искупление и даровать членов Церкви²¹. Эта цель христианского брака возвышает его над всеми человеческими учреждениями и сообщает ему божественные характер. К этим двум целям брака присоединяется ещё третья, именно взаимное вспомоществование супругов и взаимная нравственная поддержка²².

Вследствие своего высоконравственного характера, христианский брак есть чисто свободный акт, нисколько не обязательный для каждого человека, как это было у всех народов дохристианских. В христианстве брак никогда не был обязательным для всех людей. Девство и брак в христианстве всегда предоставлялись свободному выбору человека. В древности, у всех народов, кроме еврейского, брак был гражданским учреждением, считался долгом, который обязаны исполнять все лица, принадлежащие к государству; за неисполнение этого долга они подлежали ответственности и даже наказанию денежными пенями, штрафами и т. п. В Греции положение незамужних женщин и преимущественно вдов было самое плачевное; они терпели постоянные насмешки за своё вдовство вместо сострадания, какое они заслуживали по своему бедственному положению. Здесь существовал даже особый храм богини Дианы, куда стекались эти несчастные существа умолять богиню, чтобы она даровала им новых мужей и избавила бы их от печального положения. Мужья, чтобы избавить своих жён от этого бедственного состояния,²³ часто передавали их в качестве наследства другому, который принимал их от умирающего в виде дара²⁴. В Риме было также незавидно положение безбрачных, но кажется, в первое время они были избавлены от различных наказаний; впоследствии же они и здесь стали подвергаться разным притеснениям. Главным стеснением для вдов конечно было то, что они поставлялись в самое невыгодное отношение к своим опекунам, которые нередко грабили вдов: сами вдовы считались неспособными управлять своим имением. В Греции и преимущественно в Спарте существовали особые постановления против людей, желавших проводить жизнь вне брака. Тоже самое существовало в Риме, где на желание оставаться безбрачным смотрели как на преступление²⁵. Когда же все эти взгляды на брак и безбрачие изменились, общественная нравственность упала, тогда браки стали редеть, все стали избегать вступления в супружество, находя для себя более выгодным и удобным проводить жизнь вне брака, предаваясь разным удовольствиям, которые ограничивали бы и затрудняли супружество. Цензор Метелл говорил народу, что прежде брак был жертвой частного удовольствия общественному благу²⁶, но около пришествия Спасителя, наоборот, общественный долг, т. е. брак, стал жертвою частному удовольствию. Видя бедственное положение государства, Август издал знаменитые законы, которыми хотел побудить знатных римлян к супружеской жизни, награждая тех, которые были в супружестве и имели много детей и наказывая пенями тех, которые проводили безбрачную жизнь²⁷. С первого взгляда кажется странным, каким образом могло составиться у греков и римлян такое понятие о браке, как обязательном для всех акте: но если разберём основы брачного законодательства у этих народов, то окажется, что это было неизбежным следствием их взгляда на брак и человека. Брак был у них делом не человека, как отдельного индивидуума, а актом государства, долгом, который исполнить обязан всякий человек. Греки и римляне не допускали индивидуальной свободы; свобода индивидуума у них поглощалась государством; государство было всё, а индивидуум ничто. Государство налагало оковы на свободу индивидуума; вне государства никто не имел индивидуальной свободы, потому что все были обязаны жить только для государства. В жертву государству приносилось семейство и частная жизнь граждан. Если так, то понятно, почему древность не признавала брака актом свободной воли человека, а признавала его долгом государству. Государство получало выгоду от брачного сожительства, которое ему доставляло детей – новых граждан, новый оплот государства. По этой причине оно берёт брак под свою власть и обязывает к нему всех своих граждан, наказывая как ослушников тех из них, которые нарушают этот долг, оставаясь безбрачными. Таким образом, лишение права на свободный выбор брака есть следствие лишения человека индивидуальной свободы и всецелого подчинения его государству.

В христианстве подобного лишения права на брак или безбрачие не было и не могло быть. Христианство явилось в мир с новым принципом индивидуальной свободы человека; оно освободило человека от тех оков, которые были наложены на него государством. Эта свобода должна была отразиться и на брачном законоположении. Брак в христианстве сделался не государственным долгом, а актом свободной воли человека. Иисус Христос брачную и безбрачную жизнь предоставляет свободному выбору человека, поставляя впрочем, выше жизнь девственную, как совершенную преданность Богу²⁸. Такую же свободу в деле брака предоставляли человеку и Апостолы, считая брак и девство равно священными, хотя и отдавали преимущество девству, как выражению всецелой преданности Богу²⁹. Но Апостолы не давали исключительного предпочтения ни браку перед безбрачием, ни девству перед браком. Это так и должно быть, потому что брак в христианстве, как учреждение божественное, а не государственное, не мог быть обязателен для всех граждан; с другой стороны, как таинство, через которое изливаются известные духовные дары на брачующихся, брак не мог быть и унижен перед девством настолько, чтобы дать последнему исключительное предпочтение; в христианстве девство и брак предоставляются на волю человека.

Впрочем, отцами и учителями Церкви девство, сообразно с положением Иисуса Христа и Апостолов, считалось выше брачной жизни³⁰. Этот взгляд был признан каноническим и утверждён VI Вселенским Собором. Этот собор внёс в число своих канонов те правила отцов, которые дают преимущество девству перед браком, напр. Афанасия Александрийского, считавшего девство ангельским житием, с которым не может сравняться супружество³¹. Собор считал девство выше и чище брачной жизни в нравственном отношении, а потому требовал, чтобы епископы, которые должны быть образцами нравственности для верующих, были безбрачны³². Из этого постановления ясно видно то предпочтение в нравственном отношении, какое церковь отдавала девству перед браком. Такое предпочтение девства перед супружеством понятно в христианстве, где ещё Иисус Христос возвестил, что воздержанию от брачной жизни нужно дать более высокое значение за ту борьбу, которую ведёт человек с плотью в этом состоянии. Апостолы проповедовали то же. Кроме того и в самом христианстве были такие обстоятельства, которые возвышали девство перед брачным состоянием. Иисус Христос, освятивший своим примером все состояния жизни, для одного только брачного сожительства не оставил примера, которому бы подражали верующие. Он не желал родиться от брака, но родился от чистейшей девственницы, которая стала образцом девства для всех грядущих поколений, как идеал, к которому все стремились. Этот девственный образ Иисуса Христа и Его Матери озарил высоким блеском девственную жизнь, которая до того времени находилась в презрении, и вызвал стремление высоких по святости мужей осуществить этот идеал в жизни. Таким образом, брачная жизнь должна была уступить своё первое место девству, как более чистому идеалу святой жизни. Притом жизнь безбрачная, менее стеснённая мирскими заботами, как мы заметили выше, представлялась более удобною для подвигов за Христа и для служения вере. Конечно, здесь разумеется не то девство, которое сопровождается разными похотями, но девство истинно чистое к которому призваны лишь немногие³³. Но если кто призван к этому девству и свято сохраняет его, тот конечно более заслуживает уважения, как человек, совершенно преданный Богу и борющийся со страстями. Вследствие этой глубокой преданности девственников Богу из подражания Самому Спасителю и Его Матери, девство стало на высокую степень почтения и уважения; на него стали смотреть как на благоговение человека перед самим собою, благоговение священное, вытекающее из глубокого уважения к своему телу, как храму Св. Духа; стали смотреть на него, как на состояние, освящённое примером самого Бога³⁴. Вот до какой степени возвысилось девство в христианстве; здесь представляется совершенный контраст с учением язычества об обязательности брака для всех граждан. В язычестве девство презиралось и даже подлежало наказанию, как преступление; здесь, напротив оно ставится выше супружества и девственники почитаются и уважаются. Так неизмеримо выше стоить христианское понятие о браке, как свободном акте человека, перед понятием язычества о браке, как долге государству, долге, который обязателен для всех. Впрочем, нужно заметить, что христианская Церковь, поставляя девство выше супружества и считая его ангельским житием, тем самым не только не хотела унизить супружества, а напротив всегда при всяком удобном случае старалась высказать мнение, что брак честен и ложе не скверно³⁵, и осуждала и даже подвергала наказанию тех, которые гнушались супружества³⁶. Таким образом, она не вдалась в борьбе с язычеством и в другую крайность, не поставила девства исключительным путём для совершенной жизни. Всё предоставлено на волю человека: могий вместити, да вместит³⁷. Только в христианстве брак стал делом индивидуума, а не общества, и через это возвысился сравнительно с языческим брачным законодательством на неизмеримую высоту.

Вслед за учением Церкви и гражданская власть в христианских государствах вскоре признала эту свободу в деле брака. Лишь только христианство сделалось государственной религией, тотчас была признана эта свобода брака и отменены прежние постановления римских императоров об обязательности его и о наказании за безбрачие, как несообразные с духом свободы христианства, свободы, которая отразилась и на брачном законодательстве. Уже Константин Великий отменил прежние постановления об обязательности брака и о наказаниях за безбрачие. Он предоставил свободе и собственному выбору брак и безбрачие и поставил личную взаимную симпатию брачующихся в этом случае выше деспотического интереса государства; он признал за всяким мужчиной и женщиной право жить по собственному выбору в браке или безбрачно³⁸. С этих пор все христианские государства всегда признавали эту свободу за своими гражданами и тем стали несравненно выше государств языческих в этом вопросе.

Брачное законодательство должно быть определено точными постановлениями, которые обусловливали бы его законность: всякое учреждение необходимо должно иметь свои условия правильности или неправильности. Конечно в браке, как свободном акте человеческой индивидуальной воли, первое условие состоит в требовании, чтобы вступающее в брак имели согласие на брак, а не принуждались посторонними лицами и друг другом к супружеству. Свобода брачующихся составляет самое главное условие брака. Это простое и, по-видимому, столь естественное условие было признано не вдруг. До христианства не имели полного понятия об этом условии. Древность не признавала этой свободы, потому что супружество в древности было государственным актом, к которому были обязаны все; здесь не было необходимо испрашивать согласия брачующихся. Не говоря уже о Востоке, где всегда царствовал деспотизм, мы не находим требования свободы даже у греков и римлян. У греков отец сам заботился о невесте сына и женил его, обыкновенно не спрашивая его согласия³⁹. Невеста же покупалась у родителей или родственников⁴⁰, иногда далее похищалась и силой выдавалась замуж. Особенно у Дорийцев этот обычай имел силу и был господствующим. Он здесь сохранялся до позднейших времён, по свидетельству Плутарха⁴¹. Конечно при похищении невесты не могло быть и речи о свободном согласии её на брак. Она делалась как бы пленницею мужа. В последующее время вошло во всеобщий обычай заключать контракт с родителями невесты или родственниками её; туи происходил торг в буквальном смысле этого слова. Когда торговая сделка была заключена, невеста без всякого спроса о её согласии или несогласии переходила к мужу⁴². Таким образом, в Греции не существовало условия, чтобы брак был заключён по обоюдному согласию брачующихся. Там господствовало принуждение в собственном смысле, особенно по отношению к невесте. То же самое почти замечаем мы и у римлян. В Риме отец мог женить на ком угодно сына, не получившего эмансипации, т. е. не освобождённого отцом от своей власти и не выделенного. Это право отца было ещё более относительно дочерей. Брак был не что иное, как продажа невесты. Невеста была предметом продажи и не могла иметь права голоса за или против брака. Торговля совершалась от лица отца или опекунов в присутствии свидетелей. По крайней мере в браке «реr coemptionem» были соблюдаемы все те формы, какие употреблялись при купле и продаже; тут буквально деньги клались на весы и невесту продавали на вес денег⁴³: брак совершался с полнейшим насилием для невесты. Так было при браках свободных лиц; о браках рабов нечего и говорить. Здесь господствовало полнейшее насилие со стороны господ как в Греции, так и в Риме.

Христианство, явясь в мир с совершенно иными принципами, отменило этот обычай и эти законоположения. По принципу индивидуальности, христианство поставило брак в совершенную зависимость от воли вступающих; без этого согласия брак не может состояться. Божественный Основатель христианства предоставил полную свободу бракосочетающимся. Здесь не могло иметь места принуждение со стороны родителей и опекунов. Апостолы требовали того же⁴⁴. Вслед за Иисусом Христом и Апостолами, и Отцы Церкви требовали всегда, чтобы при браке было согласие вступающих; здесь не должно быть никакого насилия ни со стороны родителей и опекунов, ни со стороны которого-нибудь из супругов, так что без согласия вступающих не мог состояться брак. Только когда вступающие в брак изъявляли свое согласие, Церковь благословляла брачный союз⁴⁵. Конечно, эта воля брачующихся была ограничена некоторыми постановлениями, относящимися вообще к правильности брака и законности его, но в законных границах не могло быть никакого притеснения. Всякое насильственное похищение невесты строго преследовалось, как нарушение этой свободы брака, и подвергалось строгой епитимии; самый брак, если он был уже заключён, расторгался⁴⁶. Церковь повелела священнику, прежде чем совершать венчание, осведомляться о том с согласия, а не по принуждению ли вступают в брак бракосочетавшиеся, и только тогда приступать к венчанию, когда он узнает, что они вступают в брак по свободной воле, без всякого насилия⁴⁷. У нас на Руси вместе с христианством был принят и этот устав Церкви и всегда считался положительным законом. Правда, он нередко нарушался обычаем, глубоко укоренившимся на Руси, именно отдавать дочь свою насильно; однако этот обычай никогда не был признаваем юридическим и Церковь русская всегда вооружалась против этого обычая, уничтожающего свободу в столь важном акте, как брак, где более всего нужно доброе согласие. Наконец указом Синода 1775 года было подтверждено, чтобы священники прежде совершения таинства брака удостоверялись в добром согласии сочетающихся; если окажется, что нет согласия, то не совершали бы венчания, хотя бы это открылось во время самого венчания. И наши гражданские законы вполне согласны в этом случае с постановлениями Церкви. Они требуют, чтобы браки совершались только с согласия лиц вступающих в брачный союз; иначе брак не признается законным и не позволяется совершать венчания⁴⁸. Насильственное похищение женщины для вступления в супружество судится как уголовное преступление⁴⁹, и самый брак, совершенный насильно, может быть расторгнут⁵⁰. Даже (до 19 Февраля 1861 года) помещики не имели права принуждать своих крепостных ко вступлению в супружество⁵¹. В этом отношении наши законы гораздо ближе к постановлениям Церкви и более с ними в согласии, нежели законы византийских императоров, которые допускали в этом случае некоторые ограничения свободы вступающих в брак; так напр. рабы не имели права на это, господа могли венчать их без их согласия; даже дети не могли разрушить заключённого уже родителями брачного договора, если приданое от жениха было получено; отец имел право принудить своего сына вступить в брак, если только он вёл жизнь распутную; дочь не могла отказаться от вступления в брак, предложенный ей отцом, разве только жених был худой нравственности. Притом от детей не требовалось выражения своего согласия устно; уже одного не сопротивления было достаточно для совершения законного брака⁵². Однако и этими законами признавалось уголовным преступлением похищение невесты⁵³.

Как одно из главных условий законности брака, требование согласия брачующихся обязано своим происхождением единственно тому высокому положению, какое занял брак в христианстве. По своей цели назначенный для свободного вспомоществования супругов и для воспитания членов Церкви, брак необходимо требует согласия брачующихся; иначе он не может достигнуть своих целей. Какое взаимное вспомоществование и нравственная поддержка может быть при насильственном бракосочетании? Здесь может быть напротив только взаимная вражда и семейные раздоры, которые невыгодно отзовутся на семейном благосостояние и воспитании детей. Для достижения целей брака необходимо не только согласие на вступление в брак, но и взаимная любовь между супругами. Только при такой любви брак может быть благоплоден; в противном случае брак не будет достигать ни одной из своих целей. К несчастью это понятие о любви между супругами долго не было признаваемо. Язычество не знавало этой любви; только в христианстве она получила свой настоящий характер в противоположность чисто чувственной любви, которую проповедовало язычество. По учению Отцов Церкви, при заключении супружества, бракосочетающиеся должны питать друг к другу уважение, исполненное высокого нравственного значения; невеста должна чувствовать любовь к тому, за кого выходит замуж⁵⁴. Этого мало; девице, достигшей совершеннолетия, предоставлялось право самой выбирать жениха⁵⁵. Это даже и не может быть сравниваемо с древними языческими, греческими и римскими, постановлениями, предоставлявшими родителям и главным образом отцу право сочетать браком своих детей помимо их воли.

С давних пор и вполне верно было замечено, что счастлив и благополучен бывает только брак, заключенный с согласия родителей; брак же, заключенный по безрассудному увлечению молодых людей, не может быть счастлив. Потому христианство, объявив необходимым для совершения брака обоюдное согласие брачующихся, в то же время ограничиваете их согласием родителей на брак. Естественное чувство привлекает нас к покорности родителям, от которых зависит наше благосостояние и общественное положение. Дети не должны оскорблять родителей, на попечении которых они находятся и которыми поддерживаются в своей общественной деятельности. И в браке дети не должны оскорблять родителей своевольным вступлением в супружество, не испросивши предварительно их согласия. На уважении и преданности детей родителям основывается благоустроенность и благоденствие общества. Потому признать абсолютную самоправность детей на вступление в брак без согласия родителей, значило бы нарушить целый благоустроенный порядок общества. Конечно христианство, явясь в мир с целью устроить и преобразовать его, не могло прекратить этих естественных отношений детей к родителям как во всём, так и относительно брака. Признав брак свободным действием воли человека, христианство вместе с тем требовало, чтобы согласие отца и матери в этом деле не было совершенно устраняемо, а признавалось бы в должных границах⁵⁶. Поэтому отцы и учителя Церкви советовали юным дочерям в выборе своих будущих супругов сообразоваться не только с собственным желанием, но и с волею родителей. Церковь считала брак детей без согласия родителей наравне с блудом⁵⁷. Впрочем в этом отношении вступающим в брак предоставлена была большая свобода сравнительно с древними, греческими и римскими, законами. Между тем как у греков и римлян, как мы уже видели, вступление в брак детей абсолютно находилось во власти родителей; законы Церкви ограничивают власть родителей некоторыми условиями, именно: дети, достигшие совершеннолетия или занимающие какую-нибудь государственную службу, словом живущие самостоятельно от родителей, могли вступать в брак без их согласия. С этими постановлениями Церкви вполне согласны были и гражданские византийские законы⁵⁸. И у нас в России всегда признавались эти древние церковные постановления относительно согласия родителей на брак детей и до настоящего времени у нас это считается непременным условием для законности брака⁵⁹. В случаях, когда дети вступают в брак без согласия родителей, священнику повелевается обращаться к местному архиерею за разрешением, но и при всём том браки подобного рода считаются сомнительными⁶⁰; однако браки, заключённые без согласия родителей, не расторгаются, а только виновные подвергаются наказанию церковному и гражданскому⁶¹. Это конечно основывается на правилах Церкви, которые запрещают расторгать подобные браки⁶². Таким образом по законам церковным, древне-византийским и ныне действующим русским, вступление в супружество требует согласия со стороны родителей, но не стоит в безусловной зависимости от этого последнего, потому что браки, совершённые без этого позволения не расторгаются, а признаются действительными.

По смерти родителей их место заступают опекуны. Так как опекун есть полный наместник родителей, то ему гражданским законом были предоставлены все права их. Такое понятие об опекунах было причиною того, что права родителей относительно брака детей были распространены и на них, как представителей родительской власти, с целью предупредить всякого рода увлечения молодых людей при этом деле. Это было естественным следствием законов гражданских. По гражданским законам несовершеннолетние дети, находящиеся под опекой, не могли заключать никаких контрактов и договоров без согласия опекунов; тем более они не могли вступать в брак, который представляет такое важное обязательство даже на всю жизнь. Поэтому хотя и нет прямых узаконений Церкви, чтобы браки заключались с согласия опекунов, однако в христианстве, сообразно византийским гражданским постановлениям⁶³, требовалось для брака их согласие. Так было и у нас в России с самых древних времён⁶⁴. Если уже родители не могли принуждать своих детей вступить в брак, то тем менее это могли делать опекуны, под опасением в противном случае церковного и даже гражданского наказания. Этого требовало значение христианского брака, как свободного акта.

Тот же дух христианской свободы отразился и на браках рабов. Древние законы Греции и Рима не допускали в этом случае никакой воли в рабе. Господин мог его женить на ком хотел и когда хотел. Но христианство постаралось улучшить участь рабов и в этом отношении. Нигде нет постановлений Церкви, которые бы позволяли господам так далеко простирать свою власть, нигде не позволяется им заключать браки рабов помимо их воли. Требуется только, чтобы рабы не вступали в брак помимо согласия своих господ; в противном случае брак их считался прелюбодеянием⁶⁵. Но христианство всегда было против того, чтобы предоставить господам древнее право заключать браки рабов. И наши русские законы были запечатлены тем же духом, когда у нас до 19 Февраля 1861 года были крепостные. Закон наш гласил: «запрещается помещичьим крестьянам и дворовым людям вступать в брак без дозволения их владельцев»⁶⁶. Но нигде не было дано права владельцам заключать браки помимо воли своих крестьян. В этом отношении христианство стало неизмеримо выше всей древности и здесь проглядывает тот же дух свободы индивидуума, даже он простирается ещё дальше: христианство даёт права рабу, которых он был лишён всею древностью, права самые священные – права на свободу брака, как таинства Церкви, на которое имеют право все члены Церкви Христовой на земле. Христианство, требуя согласия господ при браке рабов и наказывая епитимиею рабов, вступивших в брак без этого согласия, не повелевает, однако расторгать подобных браков⁶⁷. Между тем об этих браках не могло быть и речи в древности.

К требованиям согласия на брак нужно присоединить ещё одно, именно чтобы люди, состоящие на службе государства, брали согласие на брак со стороны своих начальников⁶⁸. Мы сказали, что христианство предложило миру свободу индивидуума; но эта свобода не должна переходить должных границ, иначе не будет никакого благоустроенного государства, где необходимо подчинение властям. Христианство признало это подчинение властям, как необходимое для всякого человека⁶⁹. Вследствие такого взгляда христианства на законно поставленную власть и составилось требование испрашивать позволение на брак со стороны властей. Человек, вступая на государственную службу, тем самым обязывает себя строго преследовать интересы государства, потому что власть, которой он подчиняется, заступает для него в некотором смысле родителей: а живя на иждивении родителей, дети тем самым, не говоря уже о естественном требовании, обязываются преследовать интересы родителей. В видах этого и постановили отцы Церкви, чтобы всякий, состоящий на службе, испрашивал согласие на брак со стороны начальства, потому что от произвольного вступления в супружество в этом случае могут пострадать интересы государства. Но здесь не то, что в древности, где брак был долгом государству; здесь только требуется, чтобы государство знало о браке лиц, состоящих на службе, с целью точных сведений о лицах, состоящих на службе.

Уничтожив брак, как обязанность относительно государства, христианство основало и утвердило свой брак, как таинство и поставило его на высочайшую степень. Христос уподобил его высочайшему таинству отношения Своего к Церкви. Какая любовь существует между Христом и Церковью, такая же любовь должна быть между мужем и женой. Из этого таинственного отношения брака к связи Христа с Церковью проистекают все качества и свойства этого таинства. Христос, любящий Церковь, есть один, и Церковь – предмета Его любви, также одна. То же самое должно быть и в браке. Он должен быть моногамическим в самом строгом смысле этого слова: должен быть один муж, изображающий в браке Христа, должна быть и одна жена, изображающая Св. Церковь. Здесь восстановлен тот первоначальный брак, который был установлен при создании человека. Когда Адам увидел себя одиноким и просил Бога дать ему подобного ему, составился божественный совет. Что же было решено в этом божественном совете? Сотворим ему помощницу⁷⁰. Помощницу, а не помощниц определил божественный суд, превышающий все человеческие премудрые мнения и решения. Адаму была дана одна жена, а не много  – вот естественный закон природы. Жена должна была дополнять существо мужа и этого дополнения было вполне достаточно; она должна была составлять с мужем одну плоть. Возможна ли такая тесная любовь между супругами, когда нарушена эта первая основа брака – единство? История тысячелетий и рассудок своими соображениями убеждают нас, что такой тесной любви и тесного единения между супругами быть не может, если единство жены будет заменено множеством жён. Вот почему божественный совет решил даровать Адаму одну помощницу, а немногих. Даже после грехопадения, этот закон, в высшей степени естественный и благоразумный, был долго признаваем и не нарушался. О Ламехе первом замечено в Библии, что он имел в одно время две жены и первый испытал горькие плоды этого нарушения естественного закона о браке⁷¹, который всегда, по плану божественного мироправления, должен отличаться строгим единожёнством. Впрочем, чувственность взяла перевес над требованиями природы, разума и самого Бога и нарушила закон Божий. Многожёнство мало-помалу начинает проникать в человеческое общество. Не говоря уже о государствах Востока, отличительным признаком которых всегда было многожёнство, даже в Греции, где первоначально была моногамия, мало-помалу это единство брака было нарушено введением гетер и конкубин, которые признавались даже законом; конкубинат скоро вошёл во всеобщее употребление в Греции⁷². В Риме конкубинат был общеизвестным и распространённым до крайних пределов, особенно перед рождеством Христовым. Даже и в среду́ избранного Самим Богом еврейского народа проникла эта зараза многожёнства. Правда, нет нигде во всём Ветхом Завете закона, поставляющего многожёнство на степень брачного права; напротив, есть требования, которые ясно показывают, что законодатель еврейского народа старался, насколько возможно, уменьшить этот вредный обычай⁷³. Но Моисей не мог окончательно уничтожить этой всеобщей заразы; потому те же самые места его законоположения, которые свидетельствуют о старании его уменьшить многожёнство и воспрепятствовать ему, и некоторые другие места Писания показывают, что законодатель должен был терпеть многожёнство и терпел⁷⁴. Многожёнство было распространено в народе иудейском и Библия представляет нам не один пример многожёнства в истории еврейского народа⁷⁵. Христианство, имея целью преобразовать мир, не могло оставить этого грубого недостатка в человечестве (многожёнства), недостатка, влияющего на весь общественный строй человеческой жизни. Иисус Христос восстановил первоначальное единство брака, которое существовало в раю⁷⁶. Апостолы остались верными этому учению Христа и требовали, чтобы брачный союз по своей чистоте походил на отношение Иисуса Христа к Церкви, которая едина⁷⁷. С тех пор Церковь всегда оберегала самое строгое единство брака, считая многобрачие преступлением даже более тяжким, чем блуд, и подвергая виновных строгой епитимии. Василий Великий говорит: «о многобрачии отцы умолчали, как о деле скотском и совершенно чуждом человеческому роду. Нам же сей грех представляется тягчайшим блуда. Посему благоразумно будет подвергать таковых епитимии по правилам»⁷⁸. Так строг был всегда взгляд Церкви на полигамию. Это постановление Церкви признавалось всегда и гражданскими законами. По нашему русскому законодательству также признается только брак моногамический⁷⁹. И с этой стороны христианский брак резко отличается от браков, бывших во времена дохристианские; учение христианства о строгом единожёнстве составляет характерную особенность христианского брака. Язычники и даже евреи, как мы заметили выше, не знали такого строгого единожёнства, несмотря на то, что оно есть самое естественное требование природы и разума.

Мы излагали доселе условия законности христианского брака, которые можно назвать нравственно религиозными. Но брак есть в то же время обязательство, данное лицами разных полов, с целью размножения рода человеческого; потому в нём не должна быть забываема и физическая сторона. Христианство действительно не оставило без внимания и этой стороны. Только здесь она получает совершенно другой оттенок. Брак христианский, по своему высокому положению, не мог не придать нравственного значения этим, до тех пор чисто физиологическим требованиям. Физическая сторона брака в христианстве направлена к гораздо высшим целям, нежели одно простое сожительство и рождение детей. Поэтому и условия эти были направлены к другой цели.

Первым условием физического свойства и характера есть, конечно, известный определённый возраст, раньше которого нельзя вступать в брак. Это самое естественное и простое требование; разные законодательства древних времён всегда поставляли совершеннолетие условием законности брака. Совершеннолетие зависит от климата и вообще от физического положения страны; в разных странах период совершеннолетия начинается различно, в одних раньше, в других позже; законодательства разных стран определяют его совершенно различно. В виду этого Иисус Христос, основавши вселенскую религию, которая должна была распространиться по всему земному шару, не определил совершеннолетия, потому что в противном случае этот закон о совершеннолетии был бы неприменим к разным странам. Церковные каноны также не определяют совершеннолетия, что было сделано гражданскими законами. Греческие императоры поставили сроком совершеннолетия 14-летний возраст для мужеского пола и 12-летний – для женского⁸⁰. На Руси, куда перешли греческие законы, сначала также определялось совершеннолетие этими годами. Но впоследствии времени это было признано неприложимым к нашей холодной стране, где в эти годы личности бывают ещё детьми. Потому в 1830 году было постановлено венчать лиц мужеского пола не моложе 18 лет, а женского – не моложе 16 лет. Это постановление и составляет ныне действующий закон для определения совершеннолетия вступающих в брак⁸¹.

Требование совершеннолетия в христианском браке ещё более необходимо, нежели в языческом. Брак в христианстве поставлен на высокую степень, – он есть таинство, отобраз таинственного единения Христа с Церковью. Чтобы решиться на такой высокий союз, нужно зрело и долго обдумать и взвесить всё. А может ли это сделать молодой незрелый ум? Христианский брак есть союз нерасторжимый, союз на всю жизнь. Потому прежде, чем вступить в такой союз, нужно хорошо обдумать, кого избираешь себе в спутницы жизни, чтобы впоследствии супружеская жизнь не представляла сцен постоянного раздора и вражды, которые были бы неизбежны при преждевременном и необдуманном вступлении в супружество. Вследствие этого по нашим законам сочетавшиеся браком раньше совершеннолетия разводятся немедленно, как только дойдёт до сведения начальства известие об этом, и они не принуждаются к сожительству по достижении совершеннолетия; однако, если пожелают этого сами, то брак их благословляется Церковью по особому чиноположению⁸².

Но если брак запрещается раньше совершеннолетия, то он запрещается также и по достижении старческого возраста. На этот случай нет точного определения в церковных канонах; только вдовам, достигшим 60-летнего возраста, запрещалось вступать в брак⁸³. Это запрещение вступать в брак в престарелом возрасте есть требование законов природы, потому что человек в старости бывает не способен к супружескому сожитию и к деторождению. В старческом возрасте человеку нужнее всего обращаться к Богу и вести строго нравственную жизнь, в эти годы брак будет уже не нравственным учреждением, а скорее страстным пожеланием, удовлетворением своей чувственности. Таким образом, одна из целей брака не достигается, да и самоё основание его подрывается подобными браками. Потому наши русские законы запрещают браки лиц старше 80 лет⁸⁴. Кроме того нашими церковными постановлениями ещё не одобряются браки между лицами, которые различны между собой по числу лет⁸⁵. Это также вытекает из самых естественных требований природы. Брак христианский есть союз неразрывный во всю жизнь. Потому, если молодой человек сочетается браком со слишком старым, то через несколько лет у одного из супругов возможность к супружескому сожитию прекращается, между тем как другой ещё будет в полной силе и свежести лет. Очень может быть, что такое неравенство в летах может повлечь за собой разные неприятные столкновения между супругами и даже нарушение супружеской верности. Поэтому наша русская Церковь, основываясь на идее христианского брака, неблагосклонно относится к подобным супружествам.

Христианская Церковь запрещает ещё сумасшедшим вступать в браки, потому что подобный супруг не может выполнить ни одной из целей брака. Какая обоюдная нравственная поддержка супругов, какое христианское воспитание может быть при сумасшествии одного из супругов? Потому в христианстве всегда считались подобные браки невозможными. Правда, постановлений церковных об этом предмете нет. Вероятно, Отцы умолчали об этом предмете, потому что подобные браки, как противоречащие естественным законам, не могут быть терпимы. Только древние греческие гражданские законы запрещали браки с сумасшедшими; и наши отечественные законы, согласно с ними, также воспрещают подобные браки и повелевают расторгать, если они заключены⁸⁶. Впрочем если сумасшествие случилось после брака, то брак по византийским законам не расторгался⁸⁷. Это было бы противно высокому идеалу христианского брака, где любовь между супругами должна продолжаться до конца жизни; было бы в высшей степени несправедливо и несогласно с духом христианской супружеской любви оставлять супруга и притом в такое бедственное для него время, когда более всего нужна ему поддержка постороннего лица. Впрочем, если сумасшествие такого рода, что угрожает опасностью другому супругу, то конечно брак должен быть расторгнут по требованию здравого разума; того же требуют и наши отечественные законы⁸⁸.

Кроме этих изложенных условий законности брака со стороны физической признаётся ещё условием способность к брачному сожительству. Это есть естественное требование самой природы брака и подразумевается при самом заключении брака. Потому может быть и нет об этом прямых постановлений в канонах православной Церкви. Лишь гражданские, византийские⁸⁹ и наши русские законы определяют условием законности брака эту способность и запрещают браки при неспособности одного из вступающих в брак⁹⁰. Впрочем наша русская Церковь своими постановлениями, запретив подобные браки, повелевает расторгать, если они заключены, в том только случае, когда эта неспособность произошла раньше брака, а не после его по болезни⁹¹.

Вот в кратких чертах физические условия законности и правильности брака. На них мало останавливалось христианство; почти ни об одном из них нет прямых постановлений Церкви. Причина такого явления заключается в том, что эти условия вытекают из самой сущности брака, как сожития двух лиц разного пола. Потому они понятны сами собой и признавались даже языческими законами, так что христианству не было нужды останавливаться на них; они уже существовали раньше. Христианство по своему высоконравственному характеру остановилось более на нравственных условиях для вступления в законный брак, потому что эти условия были искажены и даже совершенно оставлены язычниками.

Теперь нам осталось ещё рассмотреть одно условие законности и правильности брака, именно отсутствие родственных отношений. Это условие можно назвать нравственно-физическим на том основании, что запрещение браков в известных степенях родства основывается на нравственном чувстве и чисто физическом вреде, происходящем от подобных браков. Первая причина, по которой брак запрещён в близких степенях родства та, что человеческая природа отвращается от супружеского сожития с близкими родственниками. Близкие родственники и без брака стоят в известных нравственных и общественных отношениях, которые связывают их между собою самыми тесными узами, и неестественно было бы дозволять вступление в брак, в котором являются другие нравственные отношения, другие узы. Потому сама природа человека отвращается от подобных браков и полагает родство препятствием ко вступлению в супружество. Одно из существенных отличий человека от животных состоит, между прочим в том, что животные не знают родства, которое препятствовало бы сношению между полами; для них даже не существует такого родства, как родство между отцом и дочерью, сыном и матерью. Но человек не может смотреть на эти отношения без отвращения. У всех наций, образованных и диких, существуют названия родственников; все народы отвергают супружество в более или менее близких степенях родства. Такая общая характерная особенность человеческого рода заставляет невольно согласиться, что от браков в близких степенях родства отвращается сама природа помимо различных законодательств религиозных и гражданских.

Вторая причина запрещения брака в близких степенях родства есть та, что в браке сближаются между собой два рода. Таким образом, брак является звеном, соединяющим чуждые роды. Поэтому, чем более в близких степенях родства будут существовать браки, тем менее будет этих соединяющих и примиряющих разные семейства звеньев. Если это замечается теперь, если это оказывает свое благотворное действие и в настоящее время, то тем более в древности, при постоянной борьбе родов между собою, брак является важным примиряющим орудием. Поэтому-то с древнейших времён законодательства религиозные и гражданские стремились прекратить браки в близких степенях родства, чтобы этим способствовать сближению разных родов между собою.

Третья причина чисто физическая. Она заключается в том, что браки в близких степенях родства способствуют и ведут к вырождению в психическом и физическом отношении потомства, происходящего от этих браков. В настоящее время составляет несомненный факт, что различные фамилии и роды вырождались и вымирали единственно от того, что стремились постоянно заключать браки с самыми близкими родственниками. Такая судьба постигла напр. персидскую династию перед временем Александра Македонского. Таким образом, запрещение брака в близких степенях родства в высшей степени естественно и благотворно по своим последствиям и чем дальше известное законодательство простирает это запрещение, тем лучше и целесообразнее оно поступает, тем выше оно стоит. Конечно как везде, так и здесь нужно знать меру и не простирать запрещения чрезвычайно далеко, через что только бесполезно увеличиваются препятствия для вступления в брак, а не приносится никакой пользы.

В этом отношении христианство представляет образец, совершеннее которого не представляла ни одна религия древнего времени. Оно расширило понятие о степенях родства, препятствующих вступлению в брак, но в то же время и не зашло слишком далеко в этом отношении.

Родство измеряется степенями. Степень родства измеряется числом рождений (напр. между отцом и сыном одно рождение, потому одна и степень); ряд степеней, непрерывно связанных между собою, называется линией. Такая линия, в которой родственники произошли одни от других, называется прямою линией, напр. дед, отец, сын, внук и т. д. Если же родственники произошли не один от другого, а только от одного общего предка, то такая линия называется боковою линией, напр. дядя, тетка, братья, сестры суть родственники по боковой линии. В христианстве, всегда безусловно, были запрещены браки в восходящей и нисходящей прямой линии, хотя и нет об этом церковных канонических постановлений, потому что нельзя представить, чтобы кто-нибудь вступил в брак в близкой степени по прямой линии, напр. мать с сыном, дед с внучкой: а дальше уже становится брак невозможен физически. Притом, запрещая браки в дальних степенях родства по боковой линии, Церковь подразумевала, что тем более неправилен брак в родстве по прямой линии. По боковой же линии церковные законы запрещают вступать в брак до четвертой степени включительно⁹². Но в последующие века пастыри Церкви нашли каноническое запрещение брака в четырёх степенях слишком малым и запретили брак до шестой и даже до седьмой степени⁹³. Наши отечественные законы запрещают браки до четырех степеней включительно; в пятой же и шестой степени запрещается лишь венчать без особого на то разрешения архиерея⁹⁴; дальше этого родство не признается.

Это родство кровное. Но бывает ещё родство двухродное или свойство, в которое входят два рода через брак. Это двухродное родство или свойство бывает: во 1-х, между одним из супругов и родственниками другого; во 2-х, между кровными родственниками одного супруга и кровными же родственниками другого; в 3-х, между одним из супругов и нисходящими родственниками другого. Брак по учению христианства производит такое тесное общение между супругами, что они становятся одною плотью⁹⁵. Потому браки родственников по свойству всегда признавались незаконными в тех же степенях, как и родственников по крови. Сначала браки запрещались в свойстве, как и в кровном родстве, каноническими правилами до четвертой степени включительно⁹⁶. Но в X и XI веках на поместных константинопольских соборах это запрещение было распространено до шестой и даже до седьмой степени⁹⁷. Наши законы, согласно с каноническими постановлениями, запрещают браки между родственниками по свойству до четвертой степени включительно⁹⁸.

Иногда посредством брака входят в родство не два, а три рода; тогда образуется родство трёхродное. Здесь нет канонических постановлений древней Церкви, определяющих степени, в которых запрещается брак; но греческие пастыри и византийские законы запрещали брак в четырёх степенях. Однако, абсолютно запрещались подобные браки только в первой степени, в остальных же иногда позволялись⁹⁹. На этом основании и наши российские законы безусловно запрещают браки в трехродном родстве только в первой степени¹⁰⁰. Браки, повенчанные в недозволенных степенях родства, расторгались по каноническим правилам и греческим законам¹⁰¹, расторгаются и по нашим и виновные подвергаются епитимии; но по исполнении епитимии им дозволяется вступать в новое супружество¹⁰².

Можно легко заметить, что христианство положило более строгие постановления, нежели какие существовали об этом предмете в язычестве и даже у евреев. Чтобы убедиться в этом, достаточно бросить взгляд на постановления римлян и евреев об этом предмете. По римским законам безусловно запрещались браки только по прямой линии кровного и двухродного родства, но относительно боковых линий кровного родства закон ограничился только тремя степенями; двухродное же родство по боковым линиям препятствием к браку не признавалось¹⁰³. Таким образом Церковь дальше простерла запрещение брака в родстве кровном по боковым линиям; а родство двухродное по боковым линиям она поставила препятствием браку вновь; вообще христианская Церковь дальше простерла запрещение брака в родстве. Что же касается еврейского законодательства, то и оно должно уступить первое место христианству относительно строгости запрещения браков в родстве. По закону еврейскому, согласно с христианским, запрещается брак по прямой линии кровного и двухродного родства, но по боковым линиям запрещается только до третьей степени включительно; да и здесь допускалось исключение, именно, дозволялось жениться на сестре жены после её смерти и на жене дяди по матери или, по крайней мере, о последнем случае закон Моисеев ничего не говорит¹⁰⁴. Кроме того не только позволялось жениться на жене своего умершего бездетным брата, но даже подобный брак считался обязательным. Христианство же запрещает браки гораздо дальше, именно до четвертой степени родства. Мало того, даже в пятой и шестой степени браки не совсем одобряются, потому что подобные браки могут быть заключаемы лишь с позволения архиерея.

Кроме этих видов родства по крови и по свойству в Церкви с первых времён было признаваемо ещё родство духовное, именно то, которое образуется посредством воспринятия крещаемого от купели. Это обусловливалось тем взглядом, какой имела Церковь на таинство крещения. Церковь учила, что восприемник принимает на себя обязанности родителей относительно воспитания и заступает их место. Потому между восприемником и воспринятым образуется такая же родственная связь, какая существует между родителями и детьми. На этом взгляде и основывается учение Церкви, что восприемников и воспринятых нужно считать родственниками в первой степени родства. Отсюда перешло понятие о родственных отношениях и на других родственников по крови. Впрочем, церковные каноны запрещают брак только во второй степени духовного родства, т. е. между восприемниками и воспринятыми и родителями воспринятых¹⁰⁵. Законы же гражданские простирали это запрещение до четвертой степени, впрочем только по прямой нисходящей линии, по боковой же линии родство не признавалось¹⁰⁶. В нашей Церкви, сообразно с 53 правилом Собора Трульского, постановлено воспрещать браки только между восприемниками, воспринятыми и родителями воспринятых, а так как считается необходимым только один восприемник, для лиц мужеского пола – мужчина, для лиц женского пола – женщина, то родство считается действительным только с этим необходимым восприемником¹⁰⁷.

Из сделанного нами очерка законоположений Православной Церкви о степенях родства, препятствующих вступлению в брак, и краткого сравнения их с законами римскими и еврейскими об этом предмете нетрудно сделать вывод в пользу христианства. Мы заметили выше, что для нравственных, физических и социальных отношений людей гораздо полезнее и лучше, если браки будут запрещены в дальнейших степенях родства, лишь бы только это запрещение не простиралось слишком далеко. Это мы и замечаем в Православной Церкви. Здесь запрещены браки именно в тех степенях, в каких запрещает сама природа. У всякого народа есть названия для тех или других степеней родства, но дальше известных степеней нет особых названий. Этим как бы полагается предел для степеней родства, в котором должен быть запрещён брак. Эти-то пределы мы и находим в христианстве. Стоит только посмотреть на распределение степеней родства, препятствующих браку, и мы увидим, что дальше этих степеней не существует особых названий для родственников у всех, даже более или менее образованных народов. Здесь христианство остановилось как бы на рубеже, оказывая спасительное действие на жизнь общественную и удовлетворяя нравственному чувству человека. Между тем римские и даже еврейские законы не всегда удовлетворяли этим требованиям. О других народах не стоит и упоминать. Там позволялись очень часто такие кровосмесительные браки, которых бы ужаснулись христиане настоящих времён.

Изложивши условия правильности и законности брака, мы должны сказать несколько слов о браках вторичных. Брак в христианстве есть образ единения Христа с Церковью. По учению Апостола любовь, которая существует между мужем и женой, есть образ вечной любви Христа к Своей Церкви и как любовь Христа не прекратится вовек, так и брачная любовь между мужем и женой не должна прекращаться во всю жизнь. Брак по учению И. Христа есть союз двух бессмертных душ и, как такой, должен продолжаться вечно; даже смерть не прерывает этой вечной любви душ. Таков должен быть брак христианский по своему идеалу. Но христианство явилось в мир, исполненный грехов, в мир слабых, немощных, смертных людей, которых оно должно было возродить и нравственно исправить. В виду этой немощи людей одною из целей брака христианство поставило предохранение человека от греховной похоти. Вследствие той же нравственной слабости людей Христос и Апостолы не запретили второго брака, заметивши однако, что лучше было бы, если бы вдовцы и вдовицы оставались вне новых супружеств¹⁰⁸. Поэтому и отцы и учителя Церкви всегда смотрели на второй брак, как на состояние несравненно худшее вдовства, называли его даже благовидным прелюбодеянием¹⁰⁹. Однако они считали его позволенным и законным, но старались отвлечь вдовых от нового супружества, изображая те трудности, которые им представляет воспитание детей, разных по матери или по отцу; намеревающимся сочетаться браком со вдовцом или вдовицей они внушали опасение, что вдовый супруг сохранит расположение к своей умершей половине и потому не будет так любить всецело, как в первом браке. Впрочем, представивши такие трудности и невыгоды второго брака, отцы оставляли на волю вдовым вступать или не вступать во второй брак и никогда не запрещали его окончательно¹¹⁰. Тем же духом отличаются и канонические постановления Православной Церкви. Они считают второй брак дозволенным, но в тоже время смотрят на него, как на слабость человеческой природы, как бы неохотно позволяют его и полагают епитимию на тех, кто вступил во второй брак¹¹¹; а вдовицам, достигшим шестидесятилетнего возраста, правило совершенно запрещает вступление в новое супружество¹¹². Но дозволивши второй брак, Церковь всегда считала его снисхождением к слабости человеческой и на лиц, вступивших во второй брак, смотрела как на людей слабых в нравственном отношении. Потому она запретила принимать в клир двоеженцев¹¹³, как не представляющих того образца нравственности, какой требуется от них, потому что они сами слабы в нравственном отношении. Соборы даже запретили пресвитеру присутствовать на брачном пиршестве двоеженцев, чтобы не показать тем своего одобрения этому браку, дозволенному лишь по слабости человеческой¹¹⁴. Церковь старалась воспрепятствовать этим супружествам некоторыми репрессивными мерами; так она повелевает лишать церковного вспомоществования ту вдову, которая выходит замуж¹¹⁵. Составлен даже особый чин венчания второбрачных, где испрашивается у Бога помилование слабости человеческой¹¹⁶. Гражданские византийские законы были солидарны с этими постановлениями Церкви. Они с одной стороны дозволяли второй брак, с другой старались ограничить его и положить ему некоторые преграды; так вдова не могла вступить во второй брак раньше 10 месяцев после смерти мужа; притом она лишалась в этом случае имущества, полученного от первого мужа¹¹⁷. Столь неблагосклонно относились Церковь и государство ко вторым бракам!

Что же касается третьего брака, то взгляд на него церкви ещё строже. Если отцы Церкви терпели второй брак в угоду слабости человеческой, то на третий всегда смотрели как на нечто в высшей степени чувственное, что никак не может быть согласно с высоконравственным характером христианского брака. В канонических правилах этот брак прямо называется «нечистотою», «многожёнством», «наказанным блудом»¹¹⁸. Впрочем, Церковь, хотя и смотрела на эти браки как на нечистоту, но не расторгала их, а только налагала строжайшую епитимию на вступивших в такой брак¹¹⁹.

Число браков в Церкви ограничивалось только тремя, четвертый брак всегда считался в Церкви непозволенным. Василий Великий называет его чуждым, роду человеческому и тягчайшим блуда¹²⁰. Византийские законы имели такой же взгляд на него; они решительно запрещали подобные браки, подвергали виновных наказаниям, а детей, происшедших от этих браков, считали незаконнорожденными¹²¹. С этими постановлениями Церкви согласны и наши отечественные законы. По ныне действующим законам Российской империи дозволяется только второй и третий брак, четвертый же решительно запрещён¹²².

Ограничение числа браков только тремя ещё более возвышает брачное законодательство христианства перед брачным законодательством предшествующих времён. Законы Греции и Рима, даже законы еврейские не делали здесь никаких ограничений. Каждый гражданин мог брать сколько угодно жён постепенно одну за другой. Христианство первое положило эти преграды для браков. В этом оно осталось верно своему принципу, по которому любовь супругов, на подобие любви Христа к Церкви, должна быть вечна, а не прекращаться со смертью одного из них. Что может поручиться за то, что супруг во втором браке будет иметь к новому супругу ту же любовь, какую имел к прежнему? Если он будет вспоминать своего прежнего супруга, то конечно между супругами не может быть полной любви и всецелой преданности друг другу, идеал христианского брака будет нарушен. А этого и должно ожидать, если смотреть на дело с христианской точки зрения. По идее христианства любовь между супругами так тесна, что они составляют одну плоть. Каким же образом эта любовь может уничтожиться настолько, чтобы овдовевший супруг мог возыметь новую так же сильную любовь к другому лицу? Руководствуясь этими взглядами, Церковь старалась уменьшить число вторичных и третичных браков и смотрела на них всегда, как на действия, требующие церковного наказания.

В соответствии с теми условиями, при которых брак бывает правилом и законом, и в том же духе христианство поставляет и препятствия к заключению брака. Первое из этих препятствий есть без сомнения обет девства, произносимый перед Церковью. Мы уже раньше видели, каким высоким значением стало пользоваться девство в христианстве,  – значением неизвестным в язычестве. Многие Отцы Церкви описывают яркими красками это священное состояние. Побуждаемые примером Иисуса Христа, Богоматери, Апостолов и высокими образцами девственников первых веков, многие христиане, ещё в первые века христианства, посвящали всю жизнь на служение единому Богу, оставляя всё мирское и отказываясь от брачной жизни. Это было реакцией против той распущенности нравов и развращённости, которые характеризуют языческое общество перед пришествием Спасителя. Сначала это посвящение себя Богу было тайным делом души, обетом перед своей совестью. Но вскоре из стремления к большему нравственному совершенству стали образовываться обители для сохранения от соблазна чувственности. Сюда поступали только те, которые, между прочим, давали обет девства. Так как это было учреждение общее, то обет уже не мог ограничиваться одною внутреннею решимостью, но нужна была клятва публичная перед лицом Церкви. Все поступавшие клялись соблюдать девство до конца жизни. Как произнёсшие этот обет публично перед лицом Церкви и взявшие на себя обязанность, которую должны были исполнять, они уже не могли самопроизвольно отступить от своего обета. Этим они произвели бы соблазн, итак как обет был публичный, то подорвали бы доверие к нравственным силам членов Церкви. Церковь с ранних пор старалась уничтожить эти супружества и налагала тягчайшие епитимии на преступивших её требования в этом случае¹²³. Браки же таковых лиц, если были заключены, расторгались¹²⁴ для того, – как замечает Василий Великий, – чтобы не дать нарекания еретикам¹²⁵. Гражданские греческие законы были вполне согласны с церковными постановлениями. Если кто-нибудь из монашествующих дерзал вступить в брак, то брак расторгался и монах снова отсылался в монастырь, где подвергался строжайшему присмотру и заключению¹²⁶. Наши отечественные законы тоже запрещают брак монашествующим¹²⁷. Но так как правила ничего не говорят о браке монахов по снятии сана, то и наши законы дозволяют браки в этих случаях¹²⁸.

Вторым препятствием к браку в Церкви христианской служит священный сан. По учению отцов Церкви девство стояло выше брака в нравственном отношении, как всецелая преданность себя на служение Богу и полное отречение от чувственных вожделений. Потому от клирика, который должен быть образцом нравственности для пасомых, они требовали, чтобы он не отступал в брак по принятии священного сана¹²⁹. Впрочем, до принятия сана всякий мог жениться и супружеская жизнь не считалась препятствием для получения сана священнослужителя¹³⁰; даже налагалась епитимия на тех, которые гнушались женатых священнослужителей¹³¹, потому что запрещение брака в сане священнослужителя происходило не из отвращения к браку, а просто из того взгляда, что священнослужитель, всецело посвятивший себя на служение Богу, не должен более увлекаться мирским. Потому низшим клирикам позволено было вступать в брак даже после поступления в клир¹³². Наши российские законы вполне согласны с этими постановлениями Церкви¹³³. Древние правила Церкви ничего не говорят о браке по снятии сана священнослужителя; потому русские законы дозволяют подобные браки¹³⁴. Во всех постановлениях Церкви о запрещении брака священнослужителям проглядывает тот же дух высокой нравственной чистоты христианства.

Третьим препятствием к браку служит различие религий. Брак в христианстве есть таинство, имеющее целью воспитание детей в христианской Церкви, увеличение числа её членов и взаимную нравственно-религиозную поддержку супругов. В виду этих целей брака Церковь находила невозможным вполне христианский брак между лицами различных религий. Православная Церковь издревле запрещала своими правилами браки христиан с язычниками, иудеями и еретиками: «Не достоит мужу православному с женою еретическою браком совокуплятися, ни православной жене с мужем еретиком сочетаватися», говорят отцы Трульского собора. «Аще же усмотрено будет нечто таковое, сделанное кем-либо: брак почитати не твёрдым и незаконное сожитие расторгати. Ибо не подобает смешивати несмешаемое, ниже совокупляти с овцею волка и с частию Христовою жребий грешников»¹³⁵. Это было постоянным законоположением Церкви и вытекало из понятия о браке, как таинстве, потому что как Церковь может испрашивать у Бога благословение на брак с неверным супругом? С другой стороны, между супругами разных религий не могло быть истинной любви и доброго согласия, потому что религия препятствовала бы им тесно сблизиться между собой. Кроме того она была бы препятствием к религиозному воспитанию детей. Так думали об этом отцы и учителя Церкви, которые с самых первых времён постоянно всеми мерами старались запретить и уничтожить эти браки¹³⁶. Даже еврейский закон сознавал эти невыгоды брачного союза между личностями разных религий и запрещал его, или, по крайней мере, брак с теми язычниками, которые отличались особенным упорством в идолопоклонстве¹³⁷. Однако Церковь не расторгала тех смешанных браков, которые были заключены ещё до обращения одного из супругов в христианство. Ещё Апостол Павел запретил расторгать подобные браки. Он говорит: «если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять её: и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы не чисты, а теперь святы. Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится... Почему ты знаешь, жена, не спасёшь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасёшь ли жены?"¹³⁸ Апостол считает дозволенным и законным подобный брак и не только не велит расторгать его судом церковным, но даже запрещает разводиться с неверным супругом, если тот пожелает жить вместе. Целью подобного брака он поставляет обращение неверного супруга в христианство. В первые времена христианства почти постоянно повторялись подобные примеры. Потому трудно было бы уничтожить эти браки, не нанося ущерба Церкви. Вследствие этой уважительной причины Апостол и не велел расторгать подобных браков, впрочем, с ограничением: если неверный супруг не будет препятствовать воспитанию детей в христианской вере. Таково было мнение и отцов Церкви об этом предмете¹³⁹. И это мнение вошло в постановления соборов, как закон на будущие времена¹⁴⁰. Таким образом, в Церкви Христианской установился закон, чтобы смешанных браков с лицами других религий и с еретиками не допускать, и если будут таковые, то их расторгать; если же брак заключён раньше, ещё в неверии, и потом один из супругов обратится в христианство, а неверный пожелает жить с ним, то брак не расторгается; только дети от этих браков непременно должны быть воспитаны в правилах веры. Таковы же и наши отечественные законы об этом предмете¹⁴¹.

Почти также Православная Церковь не одобряла и браков с еретиками и вообще с лицами не православными¹⁴². Прямых законоположений на этот случай нет. Одни правила вообще запрещают брак с еретиками¹⁴³; другие правила запрещают браки только с некоторыми еретиками¹⁴⁴; третьи, наконец, запрещают браки с еретиками только клирикам¹⁴⁵. Таким образом эти последние правила дают нам право заключать, что в древней Церкви брак с еретиками был вполне запрещён только клирикам; мирянам же было позволено вступать в брак с еретиками, хотя и с некоторыми ограничениями. В настоящее время, когда существуют различные вероисповедания в христианстве, наши отечественные законы Российской Церкви и государства считают дозволенными браки между православными и лицами других вероисповеданий с условием, чтобы дети были воспитаны в православной вере¹⁴⁶. Этим мы закончим свое обозрение условий и препятствий для правильности и законности брака в христианстве. Переходим к рассмотрению постановлений о расторжении браков.

Бог создал первому человеку (Адаму) жену (Еву) из его ребра и назначил её помощницей мужу. С самых первых времён истории человечества брак является не простым контрактом между лицами разных полов, не простым заключением гражданского договора, но учреждением Божественным. Таким образом, по самому происхождению своему, брак должен быть неразрывен. Как Ева была создана из плоти Адама и должна была составлять с ним одно целое неразрывное единство, так и последующие браки должны быть неразрывны; супруги соединены между собой на всю жизнь неразрывными узами. Как Божественный союз, брак не может быть разрушен человеческими усилиями, по одному желанию супругов. Кто из людей в праве разрывать тот союз, который заключил Сам Бог? Кто из них в праве уничтожить тот договор, который скреплён Самим Богом? Неразрывность этого союза есть естественное следствие Божественного происхождения брака. Бог, тесно и неразрывно сочетав мужа и жену в самом начале истории человечества, положил тем самым нерасторжимость брачных уз в основание общественной жизни, сделал нерасторжимость брака точкой опоры для семьи и общества. Потому расторжение брачных уз вследствие человеческих желаний и усилий есть отвержение Божественного мироправления, нарушение той Божественной цели, для которой учреждены брачные узы, и вместе с этим есть подрыв основы общественной жизни, которая зиждется, между прочим, на нерасторжимости брака. Человек не в праве расторгать того, что соединил Сам Бог¹⁴⁷. В брачном союзе принимают участие Бог, муж и жена; следовательно желанием двух последних не могут уничтожиться брачные узы, в скреплении которых участвует ещё третье лице. Это лицо есть Сам Бог. Расторгнуть брачный союз может только Он один. Такое расторжение представляет смерть человека, так как в этом случае, по крайней мере, видимо разрывается связь между супругами; но не бывает уничтожения брака в тесном смысле этого слова, потому что брачный союз есть союз душ и потому продолжается вечно, а не ограничивается одною здешнею жизнью. Таков брачный союз, как учреждение Божественной воли. Однако в язычестве эта идея неразрывного союза была потеряна; даже евреи по своему жестокосердию не могли удержаться на высоте такого неразрывного союза, какой был установлен Божественным Промыслом при самом творении человека.

В язычестве брак не был союзом душ неразрывно связанных между собою. Это был простой договор двух лиц. Здесь не было нераздельных уз; потому нечего было и разрывать. Вследствие такого характера брачного законоположения легкость развода в язычестве дошла до крайней степени. В Греции муж мог развестись со своею женою без всякого объяснения причин развода, и жена могла также развестись, представив на суде те или другие причины¹⁴⁸. В Риме господствовала та же свобода развода. Здесь муж и жена могли развестись даже по одному только своему желанию, не объявляя причин¹⁴⁹. Рассказывают, что однажды один римлянин хотел развестись со своей женой. Когда друзья говорили ему: не добродетельна ли, не красива ли, не плодовита ли его жена; то он, указывая на свой башмак, сказал: не красив ли он, не нов ли, но кто из вас знает, как он меня жмёт¹⁵⁰. Особенно перед пришествием Христовым усилилась эта непрочность брачных уз: порча нравов проникла тогда всюду и нигде не находили средства остановить её. Лишённый своего внутреннего достоинства, брачный союз не представляет ничего, кроме беспрестанной перемены супругов; разводы повторялись так часто, что по замечанию одного сатирика, жены считали свои годы не по консулам, а по числу своих мужей. Август, который старался остановить эту порчу нравов, сам был вполне сыном своего времени и своего народа; он развёлся со своею женою, несмотря на то, что этот развод наделал много шума и произвёл публичный скандал¹⁵¹. Меценат, прославившийся своим покровительством наукам и искусствам, не мог стать выше уровня современного ему нравственного состояния; он даже превзошёл в чувственности своих сограждан, потому что состояние давало ему возможность удовлетворять своим развратным наклонностям. Он прославился своими тысячекратными и каждодневными разводами¹⁵². Напрасно император Август издавал против этой легкости разводов некоторые стеснительные законы, – ничто не помогало¹⁵³. Если же высокопоставленные личности, которые должны представлять образец нравственности для народа, так злоупотребляли разводом, то о простых смертных нечего и говорить. Среди этой распущенности нравов и женщины приобрели себе право развода¹⁵⁴. По свидетельству Тертуллиана, они выходили замуж только затем, чтобы развестись и тем приобрести себе свободу для развратной жизни¹⁵⁵. Прежнее деспотическое владычество мужа над женою пало и жена, не привыкшая к своей свободе, сразу пустилась в этот бурный поток страстей и распутства; развод представлял для этого великолепное средство, и она не замедлила им воспользоваться. Вследствие этой легкости развода брачный союз опошлился до последней степени; к нему потеряли всякое уважение и стали смотреть на него, почти как на удовлетворение одних чувственных потребностей, чему прекрасный пример представляет знаменитый Меценат. Таким образом, легкость развода унизила и даже разрушила самый брак. Вот в каком печальном состоянии находилось язычество перед пришествием Спасителя относительно данного случая.

Немного лучше было у еврейского народа, где также была допущена свобода развода. Моисей дозволил разводиться всегда, как только жена не найдёт благоволения у мужа. Потому у евреев господствовала полная свобода развода, хотя и требовалось выставить для развода какие-нибудь причины. Впрочем, закон не определяет их точно, а называет одним именем срамного дела¹⁵⁶. Правда, нам кажется, закон старался воспрепятствовать разводу, потому что закон повелевает мужу давать разводную грамоту, чтобы формальностью дела несколько стеснить легкость разрыва брачных уз. Притом разводные грамоты были очень затруднительны для сельских жителей, так как в селах письменность была распространена чрезвычайно мало и редко¹⁵⁷. Но с другой стороны закон иногда покровительствовал разводу ради жестокосердия иудеев. Женам случалось нередко терпеть от мужей много притеснений и побоев по причине жестокосердия этих последних. Потому, чтобы избавить слабый пол от этой жестокости, и был дозволен иудеям развод, по словам Спасителя¹⁵⁸. Таким образом, ни язычество, ни иудейство не представляет нам прочных брачных уз; везде господствовал развод во всей своей силе.

Христианство, преобразуя мир и человеческие отношения в самом их корне, не могло оставить без внимания этой развратной легкости развода. Оно снова подняло брак на ту высоту, на которой его поставила Божественная воля при самом первом появлении человечества; оно восстановило тот дух брачного союза, который был начертан на первой странице человеческой истории. Иисус Христос восстановил тот неразрывный союз брака, который был между первыми людьми, по идее Божественного Промысла. Иисус Христос первый запретил развод, сказавши, что человек да не разлучает того, что сочетал Бог¹⁵⁹. Это было естественным следствием Его учения о браке, как таинстве; человек не имеет права расторгать брака, как таинства; человек не может разъединить того, что Сам Бог соединил. Брак в христианстве, по своему таинственному значению, есть образ той любви, какую имеет Христос к Церкви. Эта любовь вечна и союз Христа с Церковью пребудет до скончания века; такова же должна быть и связь между мужем и женой; их союз не может уничтожиться даже смертью одного из них, тем более не может быть разорвана эта связь волею самих супругов или действием власти гражданской. По учению Христа, кто разведётся со своей женой и женится на другой, тот прелюбодействует, и тот, кто женится на отпущенной, также прелюбодействует¹⁶⁰. В том же духе учит и Апостол Павел. Он говорит, что жена привязана к мужу до тех пор, пока он живет¹⁶¹; след., считает брак нерасторжимым до самой смерти и даже совершенно запрещает развод между супругами¹⁶². Таким образом, по учению Спасителя и Апостолов, брак христианский нерасторжим даже под самыми благовидными предлогами: даже такие причины, как посвящение себя на служение Богу, страстное стремление к аскетической жизни не должны производить развода, если только другой супруг не согласится на это¹⁶³. Только одно явление могло быть достаточным для развода и вести за собой развод. Этот единственный повод к разводу и единственная причина его есть прелюбодеяние¹⁶⁴. Прелюбодеяние, как нарушение брачного союза со стороны одного из супругов, естественно должно влечь за собой развод. Потому и Иисус Христос дозволил разводиться единственно только по вине прелюбодеяния. Таким образом, все многочисленные поводы к разводу, которые допускало язычество и иудейство, были сведены Христом и Апостолами к одному именно прелюбодеянию. Разводы же без причин, по одному обоюдному согласию супругов, уже совершенно не могли иметь места в христианстве, потому что в христианском браке главным совершителем и лицом заключающим бывает не муж, не жена, а Бог; и брак как союз, скреплённый Божественною волею, не может быть уничтожен обоюдным согласием супругов: что Бог сочета, человек да не разлучает¹⁶⁵. Таково было законоположение Христа и Апостолов. Церковь в последующие века осталась верною этому Божественному принципу и никогда не отступала от него. Она всегда проповедовала ту же нерасторжимость браков, какой требовал и Иисус Христос¹⁶⁶. Проповедуя эту нерасторжимость браков, Отцы в то же время учили, что только прелюбодеяние может уничтожить брачные узы¹⁶⁷; виновных в расторжении браков не по прелюбодеянию они подвергали строгим епитимиям и принимали их в общение церковное только после продолжительного покаяния и конечно после расторжения тех супружеств, которые были заключены после развода¹⁶⁸. Таково было постоянное учение Отцов Церкви о нерасторжимости христианского брака. Они постоянно восставали против расторжения браков и вступления, после этого, в новые супружества, на которые они всегда смотрели как на прелюбодеяние¹⁶⁹.

Однако, нет основания полагать, что новый брак после развода был запрещён окончательно; те правила, где он запрещается, не вполне определённы, потому их можно понимать так, что брак запрещался только в том случае, если развод был не по вине прелюбодеяния¹⁷⁰. Правило же Василия Великого, в котором он говорит, что только жена после развода не могла вступить в новый брак¹⁷¹, показывает, что мужу, разведшемуся по вине прелюбодеяния, позволялся новый брак. В этом ещё сохранился дух древних гражданских постановлений, которые смотрели на жену, как на существо низшее мужчины, хотя Церковь всегда восставала против этого и учила, что прелюбодеяние равно со стороны мужа и жены разрушает брачные узы¹⁷². Каноны определили ещё некоторые случаи при этом; так, при безвестном отсутствии мужа, жене запрещалось расторгать брак и вступать в новое супружество до тех пор, пока получится известие о смерти отлучившегося супруга¹⁷³; только женам воинов сделано в этом случае некоторое снисхождение. Они могли вступать в новое супружество, если муж пропадал без вести с поля сражения, потому что смерть его в этом случае была более несомненною по причине опасностей войны¹⁷⁴. Такое учение Отцов и Учителей Церкви, канонические постановления и вообще весь дух христианства оказали влияние и на законодательства гражданские. Императоры греческие должны были сократить число случаев, в которых допускался развод. Уже Константин запретил развод, исключая случаев прелюбодеяния, убийства и колдовства одного из супругов¹⁷⁵. Таким образом, число разводов было значительно сокращено, и все это обязано единственно влиянию христианского взгляда на брак, как на союз нерасторжимый. Наши отечественные законы допускают развод тоже в редких случаях, на основании слов Спасителя. Развод по собственному желанию супругов наши законы строжайше воспрещают¹⁷⁶. Расторжение браков по нашим законам бывает двух родов: при одном разведённым супругам дозволяется вступать в новый брак, а при другом это не дозволяется. Первого рода развод бывает при ссылке одного из супругов в каторжную работу или на поселение, так как ссылка есть политическая смерть. Впрочем, развод бывает только тогда, когда невинное лицо не пожелает следовать в ссылку за своим супругом. Притом, если невинное лицо не просило о разводе до возвращения из ссылки супруга, то брачное сожительство их восстановляется и развода не бывает¹⁷⁷. Во вторых, по нашим законам уничтожаются браки при безвестном отсутствии одного из супругов в продолжение пяти лет или более, и по прошествии десяти лет безвестного отсутствия лица, состоящего в военной службе и пропавшего безвести на поле сражения или взятого в плен¹⁷⁸. Последнее законоположение аналогично с каноническими постановлениями и даже вполне с ними согласно¹⁷⁹. Ко второму разряду расторжения браков относятся те случаи, когда по просьбе одного супруга судебным порядком будет доказано, что другой супруг раньше вступления в брак был неспособен к отправлению супружеских обязанностей¹⁸⁰; во-вторых, сюда относится тот случай, когда один супруг по обвинению другого судебным порядком будет уличён в прелюбодеянии¹⁸¹. В обоих случаях последнего рода разводов виновный осуждается на вечное безбрачие, а невинному позволяется вступление в новое супружество. Таким образом, и наши законы очень строги к расторжению браков. Даже развод по желанию супругов при поступлении в монастырь ограничен до чрезвычайности. Закон гласит: «запрещается принимать в монашество мужа при живой жене, законно с ним не разведённой. Если же оба супруга, по взаимному согласию пожелают принять пострижение, то надлежит принимать в уважение: не имеют ли они детей малолетних, требующих родительского призрения. По вступлении же супругов в монастырь, к самому пострижению они допускаются не иначе, как по достижении ими установленных, для того лет¹⁸². Кроме того по нашим законам силою власти расторгаются браки незаконно заключённые¹⁸³.

Установивши прочность брачных уз и сведши все поводы к разводу к одному, именно прелюбодеянию которого-нибудь из супругов, заповедавши супругам взаимную тесную любовь, любовь такую, какая существует между Христом и Церковью, христианство тем самым потребовало от супругов взаимной верности и обязало обоих их строго соблюдать святость брачных уз. Язычество не имело понятия об этой обязанности супругов сохранять обоюдную верность и святость брачного союза. Все права в этом случае предоставлены были мужу; только он имел право развестись с женою за прелюбодеяние, совершённое ею, или даже по одному подозрению в нём жены. Но сам муж не наказывался за прелюбодеяние и жена не имела права требовать по этому случаю развода. Жена была собственностью своего мужа, потому не удивительно, что на прелюбодеяние её смотрели не как на уничтожение супружеских уз, а как на нарушение права мужа на полное владение своею женою. Прелюбодеяние, совершённое женою, было по их понятию ничем иным, как похищением собственности мужа. Потому муж не только имел право за прелюбодеяние развестись с женою, но даже убить её и её любовника, как похитителя чужой собственности¹⁸⁴, или наказать его и жену свою официальным путём. Жена же не владела подобным правом. Это было бы непоследовательно с точки зрения язычников. Жена есть собственность мужа, а как такая, могла ли она иметь право на верность мужа¹⁸⁵.

Христианство, конечно, не могло потерпеть такой неравности супругов относительно обоюдной верности. Церковь строго вооружалась против прелюбодеяния и не ограничивала его одною женою. Отцы Церкви считали нарушением супружеских уз прелюбодеяние как со стороны жены, так и со стороны мужа¹⁸⁶. Это было только толкованием слов Спасителя и Апостолов об этом предмете¹⁸⁷. Христианство всегда учило, что жена имеет право требовать верности со стороны мужа, потому что оба они дают друг другу взаимное обязательство верности неизменной и постоянной. Церковь никогда не хотела дать мужьям такого преимущества в этом деле, чтобы они одни могли пользоваться супружескою верностью, а жены нет. Этого мало, отцы и учителя Церкви даже требовали от мужа более строгого соблюдения супружеской верности, потому что он по своей природе гораздо сильнее духом и может лучше переносить различные искушения, нежели жена. Они выражались, что если преследовать за прелюбодеяние одного только из супругов, то скорее должно было бы преследовать мужа, потому что жена имеет ещё извинением свою слабость и бессилие свойственное женщине, а муж, который должен быть образцом для жены, не может иметь за собой и этого оправдания¹⁸⁸. Притом христианство не хотело и не могло делать различия между прелюбодеянием и незаконною связью с публичными женщинами, как делало язычество. Язычество считало этих женщин публично опозоренными и потому думало, что они не могут быть причиной нарушения супружеской верности. Христианство напротив учило, что грех все равно будет грехом, с кем бы он ни был совершён, с постыдной ли женщиной или нет; прелюбодеяние не зависит от лица, с которым оно совершено, будет ли участницей прелюбодеяния публичная женщина или гражданка высших классов, все равно это будет прелюбодеяние. Прелюбодеяние, как грех, зависит от воли лица, а не от положения в обществе того, с кем оно совершено¹⁸⁹. Церковь постоянно требовала, чтобы мужчины и женщины сохраняли чистоту нравов, и жестоко вооружалась против нарушений супружеской верности. Она постоянно подвергала и женщин, нарушивших целомудрие или супружескую верность, строгому покаянию, но вместе с тем не отсекала их от своего общества, а принимала опять с распростёртыми объятьями в своё лоно, как скоро они покаялись¹⁹⁰, исполняя этим заповедь Спасителя и следуя Его примеру, когда он принял жену, взятую в прелюбодеянии и не позволил иудеям побить её камнями. Таковы же были и канонические постановления Церкви. Они всегда подвергали мужчину и женщину, нарушивших брачный союз, одинаковой епитимии, не отдавая предпочтения мужчинам¹⁹¹. Но павших женщин Церковь никогда не отталкивала от себя с тем холодным презрением, с каким отталкивало их язычество.

Во всём брачном законодательстве христианства нет ни одной черты, которая могла бы нарушить нравственную чистоту брака, его высокое достоинство. Все от основания до самой формы брака проникнуто духом высокой чистоты; нет и тени чувственного элемента в этом многосложном законодательстве. Брак в христианстве есть больше союз душ; он есть образ духовного единения Христа с Церковью. Чистота нравственных отношений мужа и жены, строгое единожёнство, ограничение развода до крайней степени – все эти свойства христианского брака, как нельзя больше, противны чувственному характеру и носят на себе следы своего высокого происхождения. Действительно на всём законодательстве о браке нельзя не заметить влияния той нравственной чистоты, которой отличался сам Законодатель. Проведши всю жизнь в девстве, чуждый брака и чувственных увлечений, Иисус Христос мог ли дать законодательство, сколько-нибудь потворствующее чувственности? Мог ли он при такой нравственной чистоте допустить что-нибудь грубо-чувственное в отношениях между полами? Рождённый от Девы без мужа, мог ли Он, Сын Девы, сделать брак обязательным для всех, мог ли Он унизить девство перед супружеством? На всём брачном законодательстве христианства отразилась чистота нравственного характера Спасителя: нет ни одной черты в христианском браке, которая не была бы обязана своею высотою Его нравственному характеру. На каждом законодательстве всегда отражается нравственный характер законодателя. Вот почему языческие мудрецы не могли дать человечеству чистого понятия о браке. Они не могли создать брака свободного от элементов чувственности, потому что сами не были свободны от неё; они не могли требовать нравственной чистоты от закона о браке, так как это стало бы препятствовать их чувственным наслаждениям. Только Божественная, чуждая чувственности, Личность могла создать такой высоконравственный союз мужа и жены, каким представляется брак в христианстве. Ни развод, ни многожёнство, дающие мужчине неограниченное право на удовлетворение своих плотских инстинктов, не согласовались с нравственным характером Спасителя. И они были Им запрещены. Таким образом, христианство обязано своим высоконравственным и правильным законоположением о браке высоконравственному характеру своего Основателя; благодаря только этому характеру, брак в христианстве мог стать столь высоко и явиться во всем своём недосягаемом величии и совершенстве.