Российская Церковь в эпоху великих реформ

Содержание

От издательства

Введение

От издательства

Долгие годы Великие реформы 60-х – 70-х годов XIX столетия в советской исторической литературе именовались «реформами буржуазными». Привычка смотреть на исторический процесс, как на смену «общественно-экономических формаций» с присущими им «способами производства» привела к тому, что в довольно обширной литературе о Великих реформах совершенно не уделялось внимания реформам в положении «господствовавшей» в России Православной Церкви. Да и сами реформы рассматривались лишь как «попытка приспособления самодержавного политического строя к потребностям капиталистического развития, при сохранении его классовой, дворянско-помещичьей сущности».

Между тем освобождение крестьян естественно указало на необходимость дальнейших реформ в государственном устройстве Российской империи. Крестьянская реформа потребовала изменить сословный характер органов городского и земского самоуправления на всесословный, реформировать военную систему, а также системы судопроизводства, просвещения и т. д. В итоге уничтожение крепостного права и последовавшие за этим реформы привели к росту культурного и экономического благосостояния империи.

Естественно, что эпоха преобразований не могла миновать и Российской Церкви. Уже давно тревогу ее ревнителей вызывало подчинение церковного организма – государственному, нарушение канонического церковного строя, паралич приходской жизни, стесненное положение рядового духовенства, подчас напрямую материально зависимого от своей паствы и находящегося «в крепостной зависимости» от своего епископа, недостатки духовной школы, сословная замкнутость духовенства, отрыв пастыря от паствы и многие другие проблемы. Конечно, далеко не все эти вопросы были поставлены на повестку дня. Более того, в условиях тотального государственного контроля за жизнью Церкви их окончательное разрешение было невозможно. Даже созыв Поместного Собора в этих условиях не мог быть панацеей от всех бед. Только свободная в исповедании полноты Христовой Истины и в своем внутреннем строе Церковь, только Церковь, живущая согласно каноническому строю, могла поддерживать в совокупности своих чад «полную, сыновне чистую веру в себя и вполне обладать необходимым для ее высокого божественного призвания голосом, от которого горели бы сердца человеческие».

В чем же заключались церковные реформы времен императора Александра II? Кто был их вдохновителем и какой отклик имели они в среде духовенства? Как складывались государственно-церковные отношения в России в середине прошлого столетия? На эти и на некоторые другие вопросы дает ответы автор предлагаемой вниманию читателей книги – Сергей Викторович Римский.

В настоящее время доктор исторических наук, профессор С. В. Римский (род. 1952 г.) является заведующим кафедрой отечественной истории Ростовского государственного педагогического университета. Вот уже на протяжении 20 лет он занимается историей Православной Российской Церкви, имеет около 40 публикаций на эту тему. В 1975 г. С. В. Римский защитил кандидатскую диссертацию на тему «Церковь и крестьянская реформа 1861 года». В 1998 г. за сочинение «Церковные реформы императора Александра II 60-х–70-х годов XIX столетия» он удостоен ученой степени доктора исторических наук. В последние годы в Ростове-на-Дону вышли из печати две его монографии, посвященные церковной истории XIX столетия¹. Обе эти книги получили хорошие отзывы специалистов².

Следует подчеркнуть, что автор является светским историком, и поэтому ряд богословских аспектов затронутой им темы остались вне поля его зрения. Тем не менее книга написана корректно, со знанием предмета исследования, с привлечением широкого круга источников, в том числе многочисленных архивных материалов. Автор совершенно справедливо указывает на трагизм положения Российской Церкви в условиях государственного пленения. Жаль только, что эта очевидная для добросовестного исследователя истина все еще не получила всеобщего признания.

В заключение хотелось бы от имени издательства выразить признательность члену редакционной коллегии «Материалы по истории Церкви» профессору Д. В. Поспеловскому за помощь в подготовке к печати этой книги.

Илья Соловьев

Введение

История России и Русской Православной Церкви неразделимы. Особенности развития государственно-церковных отношений постепенно привели к огосударствлению Церкви, бюрократизации ее управления. Церковная жизнь оказалась в тесной зависимости от политического курса правительства, его внутренней политики. Изменения государственной политики неминуемо сказывались на церковной администрации, духовенстве, всех структурных элементах Церкви. Неразрывная связь с государством и охранительная роль, которую отводило Церкви самодержавие, были причиной того, что многие и многие реформы так или иначе изменяли ее жизнь. В XIX в. Церковь все чаще и чаще фигурирует в планах правительства в качестве одного из основных проводников и исполнителей намечаемых преобразований. Особенно это относится к сфере нравственного воспитания и начального народного образования. Не стала исключением и эпоха Александра II. Крупнейшая – и первая из его реформ – отмена крепостного права не мыслилась без участия церковной администрации и приходского (особенно сельского) духовенства, что заставило правящие круги обратить на Церковь самое серьезное внимание. Последующие реформы так или иначе затрагивали ее.

В свою очередь, Церковь тоже реагировала на перемены, пытаясь адекватно ответить на колоссальные изменения в жизни народа. Однако инициативы духовенства контролировало, направляло или гасило государство. Оно выдвинуло свою программу и провело в Церкви те преобразования, которые отвечали понятиям правительства Александра II об интересах России.

Изучение истории Церкви в эпоху реформ 1860– 1870-х гг. позволит более полно представить жизнь страны, по-новому взглянуть на процессы, протекавшие в обществе и государстве, закрыть еще одну лакуну отечественной истории.

В отечественной историографии до сих пор нет исследования, посвященного реформам Православной Церкви, предпринятым императором Александром II. Правда, историки обращали внимание на некоторые явления в жизни Церкви. Но то, что они осуществлялись по специальной программе, подготовленной в контексте прочих реформ 1860–1870-х гг., осталось вне поля зрения. Автор видит свою задачу прежде всего в том, чтобы восполнить этот пробел отечественной исторической науки и дать обобщенную характеристику церковных реформ, связанных с приходским духовенством. Они должны занять законное место среди широко известных преобразований эпохи. В связи с этим автор тщательно изучил предпосылки и причины, цель, планирование, осуществление и результаты реформ.

Содержание реформ обусловило направления исследования. Это – анализ финансово-экономического и правового положения Церкви и духовенства и его изменение в ходе преобразований; создание и деятельность церковноприходских попечительств и братств; материальное обеспечение сельских причтов; участие духовенства в земских учреждениях и отношения с ними Церкви; участие в начальном народном образовании; сокращение приходов и причтов.

Поставленные цель и задачи определили хронологические рамки работы, которые охватывают около 70 лет: от начала XIX в. до контрреформ Александра III. Хотя церковные реформы проводились в период с 1863 г. до 1881 г., необходимость изучения их предпосылок заставляет обращаться к предшествующим десятилетиям. Таким путем удается показать, как возникли и все более актуализировались те или иные проблемы церковной жизни.

В основе исследования лежат многочисленные письменные источники. Первостепенную роль играет изучение официально-документальных материалов. Большой массив составляют законы, опубликованные в трех изданиях Полного собрания законов Российской империи и Свода законов Российской империи. По ним можно проследить, в каком направлении действовало самодержавие в течение длительного периода, а также в самом общем виде судить, насколько эффективными оказывались эти усилия. В первую очередь законодательство дает возможность уверенно говорить об особенностях конфессиональной политики государства в различных регионах империи, прямо касавшихся Православной Церкви.

Другие официальные источники сконцентрированы в РГИА. Наибольший интерес в этом отношении для нас представляют фонды канцелярии обер-прокурора Синода (ф. 797) и канцелярии Синода (ф. 796), Главного Присутствия по делам об улучшении быта православного белого духовенства (ф. 804). В состав фонда № 804 входят и материалы Комитета по западным епархиям при Синоде, отражающие состояние Православия в Западном крае до начала 1860-х гг. и меры по его поддержке правительством. Важное значение имеют материалы фондов Контроля при Синоде (ф. 801) и Западного комитета (ф. 1267). Материалы последнего дублируются в личном фонде военного министра, члена Комитета Д. Милютина (ф. 169 ОР РГБ).

В фонде Главного Присутствия по делам об улучшении быта православного белого духовенства (ф. 804) хранятся документы, наиболее полно отражающие подготовку реформ, их течение и результаты. Среди этих источников выделяются журналы заседаний Присутствия. По ним можно шаг за шагом проследить разработку программы церковных реформ и руководство ими, оценить степень участия тех или иных политических деятелей, понять, какие силы противоборствовали на путях реформ, какие законопроекты предлагались по направлениям реформ. Однако содержание журналов требует критического осмысления. Из частных источников известно, что с течением времени канцелярия Главного Присутствия составляла журналы, а заседания не проводились. Затем журналы развозили для подписи членами Присутствия, т. е. практика, бытовавшая в Синоде, распространилась и на работу центра реформы. Протоколов заседаний Присутствия не обнаружено. С журналами тесно связаны законопроекты, обсуждавшиеся Присутствием, а затем отсылавшиеся на экспертизу во II Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, в связи с чем приходилось постоянно обращаться к соответствующему фонду РГИА (ф. 1262).

Вторая группа официально-документальных материалов – это годовые отчеты епархий, всеподданнейшие доклады и погодные отчеты обер-прокурора Синода. Последние публиковались ежегодно, начиная с 1837 г. К ним примыкают материалы и отчеты о состоянии финансовых средств Церкви и ревизии финансовой отчетности специальным органом высшей церковной администрации – Контролем. Все они дают обильный материал для изучения хода реформ, хотя в них прослеживается стремление подать сведения, несколько лакирующие действительность. Это заметно при сопоставлении отчетов с другими источниками, включая отчеты благочинных в епархиях, корреспонденцию с мест в периодические издания, личную переписку иерархов, чиновников, общественных деятелей. В отчеты включен обширный статистический материал о численности храмов, монастырей и различных групп духовенства; о финансовых средствах Синода, епархий, церковноприходских попечительств; о количестве духовно-учебных заведений, церковно-приходских и воскресных школ и учащихся в них и т. д. Здесь же находим оценки различных направлений церковной реформы епархиальными архиереями и обер-прокурором.

Следует упомянуть и такую группу источников, как циркулярные распоряжения Синода епархиальным архиереям относительно мероприятий, проводившихся в ходе реформ. Большей частью они опубликованы в неофициальном издании, подготовленном А. Завьяловым, одним из синодальных чиновников. (Циркулярные указы Святейшего Правительствующего Синода. 1867–1895. СПб., 1896.)

В составе официально-документальных материалов встречаем различного содержания записки – проекты реформ церковного управления, материального обеспечения духовенства, изменения системы профессиональной подготовки и т. п. Записки, попавшие в поле зрения Главного Присутствия, поступали в него либо непосредственно от царя, либо вносились самими авторами. Суждения по ним содержатся в подготовительных материалах Присутствия и в его журналах. Те из записок, которые вызывали большой резонанс, расходились в списках, а потому встречаются в составе целого ряда фондов. Некоторые – опубликованы. Среди них можно выделить записки П. Н. Батюшкова, использованные П. А. Валуевым при составлении проекта реформ (РГИА, ф. 804, оп. 1, р. 1, д. 7; ОР РГБ, ф. 169, к. 42, д. 13), А. Н. Муравьева (известны несколько Записок: ОР РГБ, ф. 304Л1, д. 259, л. 27–56об., РГИА, ф. 834, оп. 4, д. 636, л. 1–58; РГИА, ф. 796, оп. 205, д. 643, л. 1–12; ОР РНБ, ф. 573, А 1/60, л. 66–75об.), епископа Агафангела (Соловьева) о реформе высшего церковного управления (ОР РНБ, ф. 573, А 1/60, л. 77–83об.), П.А. Валуева (РГИА, ф. 908, оп. 1, д. 102; Там же, д. 104 – «О внутреннем состоянии России»; Там же, д. 112 – «О положении духовенства в западных губерниях», от 18 августа 1861 г.; «Доклад министра МВД «О мерах к обеспечению нужд православного духовенства в империи», январь 1862 г.; ГАРФ, ф. 678, оп. 1, д. 1133 – записка от 7 августа 1864 г. «О русификации западных и прибалтийских губерний»; ОР РНБ, ф. 379, д. 340, л. 1–23 – «Извлечение из всеподданнейшей записки министра внутренних дел от 4 октября 1863 г.» об основах конфессиональной политики России).

Особую ценность для изучения рассматриваемой темы имеет наследие митрополита Московского Филарета (Дроздова) – выдающегося церковного деятеля XIX в. Авторитет его был настолько высок, что ни одно из намечаемых изменений не обходилось без совета с ним. Практически все, что писал митр. Филарет в виде отзывов или мнений в Синод или обер-прокурору, было опубликовано. Изучение его наследия помогает понять, почему реформы шли тем или иным путем, какие силы были задействованы в них, какие проблемы и почему Церковь считала наиболее важными, как относилась иерархия к белому духовенству и к сложившимся отношениям с государством.

Отметим, наконец, служебную переписку Главного Присутствия, органов церковной администрации различного уровня с министерствами, ведомствами и епархиальными властями, отражающую детальную проработку всех направлений реформы. Здесь же находим материалы, касающиеся реакции общества и духовенства на изменения в Церкви и вообще ее места в жизни России: письма, адресованные в Синод, обер-прокурору, отзывы периодической печати. Огромный массив составляют материалы опроса причтов за 1863 г. о материальном и правовом положении, участии в начальном народном образовании, существующих проблемах и путях их решения. К ним примыкают материалы опросов 1867 и 1873 гг., проведенных Присутствием с целью выяснить изменения в материальном обеспечении причтов.

Решения Главного Присутствия по вопросам реформ, утвержденные Александром II, опубликованы в Полном собрании законов Российской империи (издание 2-е), в виде указов, положений и мнений Государственного Совета. В ходе реформ публиковались некоторые подготовительные материалы, собранные Присутствием и предназначавшиеся для служебного пользования³.

Следующей группой источников, использованных в настоящей работе, являются дневники и воспоминания. Они дают неоценимую информацию для изучения скрытых, а то и тайных сторон церковных реформ. В то же время, мемуары значительно дополняют и уточняют материалы официального делопроизводства: журналы, определения Синода, доклады обер-прокурора, законопроекты, служебную переписку и т. д. Среди них выделяется дневник П. А. Валуева, охватывающий 1861–1876 гг. (Валуев П. А. Дневник. Т. 1–2. М., 1961). Для нас этот дневник важен тем, что его автор стал инициатором, составителем и руководителем программы церковных реформ на их самом ответственном этапе. В дневнике мы находим характеристики членов Главного Присутствия: синодальных архиереев, министров, крупных чиновников, отдельных заседаний и проектов, связанных с реформами.

По значимости к нему примыкают дневниковые записи архиепископа Саввы (Тихомирова И. М.), содержащие большую часть переписки этого архиерея за многие годы. Автографы дневников и корреспонденция сосредоточены в Отделе рукописей РГБ (ОР РГБ, ф. 262). Труд под названием «Хроника моей жизни» (Т. 1–9. СПб., 1897–1911) изображает реформирование Церкви, что называется, изнутри. Савва – вначале викарный епископ митрополита Московского Филарета (Дроздова), епископ Можайский, затем – епископ Полоцкий, архиепископ Харьковский и Тверской. Был одним из тех, кому предназначалось исполнять намеченную в Петербурге программу, поэтому его замечания особенно важны для понимания механизма реформ, причин тех или иных поворотов событий. В частности, из сообщений Саввы и его переписки с другими архиереями, особенно с епископом Дмитровским Леонидом (Краснопевковым), с которым он находился в доверительных отношениях, ясно, что иерархия препятствовала такому направлению реформ, которое вело бы к сокращению причтов и приходов, искала обходные пути для неисполнения требования о прохождении всех степеней служения в причте, начиная с причетника и т. д.

Не меньшее значение имеют дневники и автобиографические заметки Порфирия (Успенского), викарного епископа митрополита Киевской епархии Арсения (Москвина). «Книга бытия моего» (Т. 1–8. СПб., 1894–1902) охватывает 1841–1885 гг. Автор – личность известная в отечественной культуре. Именно еп. Порфирий обнаружил Синайский список Библии и сообщил о своем открытии научной общественности, включая Тишендорфа. Незадолго до реформ вернувшийся из Иерусалима, где он был начальником русской православной миссии, еп. Порфирий некоторое время жил в Петербурге, пользуясь покровительством одной из фрейлин великой княгини Елены Павловны. Затем, по инициативе хорошо знавшего его митрополита Арсения, получил назначение в Киев. Доверительные отношения автора с митр. Арсением делают его наблюдения очень ценными: ведь митрополит принимал участие в разработке многих проектов, был постоянным членом Синода, а потому и хорошо осведомлен об истинных причинах тех или иных событий. Из записей еп. Порфирия мы узнаем об особенностях реформирования Православной Церкви в Юго-Западном крае, о скептическом отношении православной иерархии к реформаторству светских чиновников.

Разнообразный материал для критики других источников и анализа реформ дают мемуары других иерархов. Так, архиепископ Леонид (Краснопевков), сообщает много интересного о митрополите Филарете, обер-прокуроре А. Ахматове, А.П. Толстом, жизни Церкви в 1850–70-е годы (Из записок преосвященного Леонида, архиепископа Ярославского. М., 1907). Архиепископ Никанор (Бровкович) пишет о жизни духовенства тех регионов, где он служил (западные епархии, Прибалтика, Приуралье, Дон, Поволжье), о духовной школе, синодских порядках, отношениях между членами Главного Присутствия, о ходе и результатах церковных реформ (Биографические материалы. Одесса, 1900; Записки присутствующего в Св. Правительствующем Всероссийском Синоде // Русский архив. 1906. № 7–12; Из записок архиепископа Никанора на Уфимской кафедре // Русский архив. 1909. № 2; Моя хиротония // Русский архив. 1908. № 2; Наша светская и духовная печать о духовенстве. Воспоминания бывшего альта-солиста. А.Б.-а. СПб., 1884; По итогам объездов Уфимской епархии – ОР РНБ, ф. 573, А 1/320, 1880; и др.).

Немало интересных сведений о подготовке реформы духовных учебных заведений и тайном влиянии на этот процесс членов императорской фамилии и митрополита Филарета (Дроздова) сообщает профессор, ректор Московской духовной академии А. В. Горский (Дневник А. В. Горского. М., 1885; Его же. Воспоминания // Русское обозрение. 1896. № 1). О жизни духовных академий – Московской и Петербургской – вспоминает профессор МДА А. Л. Катанский (Воспоминания старого профессора. СПб., 1914.)

Понимание устройства бюрократической машины Церкви дают записки чиновника Синода А. Н. Львова (Князья Церкви // Красный архив. 1930. Т. 39) и государственного секретаря Е. А. Перетца (Дневник Е. А. Перетца, государственного секретаря. М., 1927). Перетц подтверждает сведения А. Муравьева, архиепископа Никанора, митрополита Иннокентия о засилье чиновничьей бюрократии в делах Синода⁴.

Интерес представляют и мемуары священников, публиковавшиеся как в дореволюционной периодике, так и отдельными изданиями, например, А. И. Розанова (Записки сельского священника. СПб., 1882), М.Е. Лаврова (Автобиография сельского священника. Владимир, 1900), М. Гурьева (Воспоминания о моем учении // Русская старина. 1909. № 8; Исповедь инока (автобиография) им самим написанная. Киев, 1872); В. Иващенко (Из пастырского быта сельского священника. (Ad futuram memoriam) // Русская старина. 1909. № 1) и др.

Для характеристики деятелей реформ яркий материал содержат «Петербургские очерки» П. В. Долгорукова (М., 1992), воспоминания Е. М. Феоктистова «За кулисами политики и литературы» (М., 1991), «Дневник» А. А. Никитенко (Т. 1–3. М., 1955), «На жизненном пути» А. Ф. Кони (Т. 3. Ч. 1, Ревель – Берлин, [1922]), «Записки» Д.Н. Толстого – ближайшего сотрудника П. А. Валуева на подготовительном этапе реформ (Русский архив. 1885. №5), «Двор великой княгини Елены Павловны» М. Г. Назимовой, фрейлины княгини (Русский архив. 1899. № 10), «Дневник» генерала А. А. Киреева (ОР РГБ, ф. 126, д. 2 и 3), «Записки для немногих» А. В. Головнина (Вопросы истории. 1996–1998). А «Мои воспоминания» (М., 1913) известного церковного писателя А. Н. Муравьева посвящают нас в детали порядка управления Церковью, установленного обер-прокурором А. Н. Протасовым.

Ценнейшим дополнением к дневникам и воспоминаниям служат письма духовных и светских лиц, причастных к реформам. Число их поистине огромно. Пожалуй, ни одна из перечисленных групп источников не может дать столь » обильного материала для того, чтобы составить многостороннее и точное представление о накале страстей, кипевших вокруг реформ, об истинной роли тех или иных действующих лиц в их подготовке и реализации. В исследовании использована переписка из личных фондов иерархов, общественных деятелей и чиновников: митрополитов Московских Филарета (Дроздова), Макария (Булгакова), Иннокентия (Вениаминова), митрополита Киевского Арсения, архиепископов и епископов Саввы (Тихомирова), Никанора (Бровковича), Макария (Миролюбова), Леонида (Краснопевкова), Порфирия (Успенского), Платона (Городецкого), Платона (Фивейского) и других, обер-прокуроров А. П. Толстого, А. П. Ахматова, Д. А. Толстого, К. П. Победоносцева; общественных деятелей и писателей М. Н. Муравьева, Н. П. Гилярова-Платонова, И. С. Аксакова, М. М. Каткова, М. П. Погодина и др., чиновников А. А. Суворова, П. Н. Батюшкова, Н. А. Безака, П. П. Альбединского, В. А. Долгорукова, Д. Н. Блудова и т. д. Лишь незначительная часть эпистолярного наследия опубликована. Наиболее полно представлена переписка митрополита Филарета (Дроздова). Из них наибольший интерес представляют «Письма Филарета, митрополита Московского и Коломенского, к А. Н. Муравьеву» (Киев, 1869), «Письма Филарета... к А.В. Горскому» (Прибавления к изданию Творений св. отцов. 1882. №50–51), «Письма Филарета... к Леониду, архиепископу Ярославскому» (М., 1883), «Донесения и письма митр. Филарета... по некоторым церковным и государственным вопросам» (СПб., 1891).

Немало ценных наблюдений можно извлечь из переписки митрополита Арсения (Москвина) «Письма митрополита Киевского Арсения к архиепископу Костромскому Платону» (Русский архив. 1892. №2); митрополита Иннокентия (Вениаминова) «Административные документы и письма высокопреосвященного Иннокентия, архиепископа Камчатского... за 1846–1868 гг. (Казань, 1908), «Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского» (Т. 1–3. СПб., 1897–1902); назовем, наконец, переписку профессора П. С. Казанского со своим братом, изобилующую информацией о жизни духовной школы и отношении духовенства и общества к реформам (Беляев А. А. Профессор Московской духовной академии П. С. Казанский и его переписка с архиепископом Костромским Платоном. Вып. 1–2. Сергиев Посад, 1910–1916) и т. п.

Следующая группа источников – публицистика. В этой области выделим сочинения калязинского (Владимирская епархия) священника И. С. Беллюстина. В первую очередь – «Описание сельского духовенства» (Paris, 1858), написанное по заказу М. П. Погодина и изданное с целью привлечь внимание правительства и общества к нуждам Православной Церкви. Затея вполне удалась: на книгу обратил внимание сам Александр II, что, кстати, спасло автора от кары Синода. Ее читали иерархи, двор, все, кто проявлял интерес к обновлению России. Более того, она дала дополнительный импульс обсуждению проблем Церкви. И. Беллюстин не оставил перо и продолжал писать о нуждах Церкви и течении реформ, участником которых он стал, но которые не принял, считая, что идут они не туда, куда нужно. Его сочинения дают возможность взглянуть на положение белого духовенства и его семей, а также оценить ход реформ глазами той части сельского приходского духовенства великороссийских епархий, которая жаждала улучшения своей жизни, даже если это шло вразрез с каноническим правом. Отсюда – тенденциозность и односторонность сочинений Беллюстина: церковная иерархия и администрация изображены в черных тонах, равно как быт и профессиональная школа.

К нему близок по духу Д. И. Ростиславов, бывший профессор Петербургской духовной академии, удалившийся на покой в Рязань и неизменно откликавшийся на жизнь Церкви в исключительно критическом духе. Самые значительные сочинения Ростиславова – «Об устройстве духовных училищ в России» (Т. 1–2. Leipzig, 1863), «О православном белом и черном духовенстве» (Т. 1–2. Leipzig, 1866), «Опыт исследования об имуществах и доходах наших монастырей» (СПб., 1876). Они базируются на тщательно подобранном фактическом материале и отображают реформаторские настроения белого духовенства, окрашенные застарелой неприязнью к монашествующему, особенно – к иерархии.

На сочинения И. Беллюстина и Д. Ростиславова откликались с целью их опровержения М. Н. Муравьев (Мысли светского человека о книге «Описание сельского духовенства». СПб., 1859) и Н. В. Елагин. Впрочем, последний выступал как издатель, а не автор. Уже в 1859 г. он публикует книгу «Русское духовенство» (Берлин, 1859), в которой сделана попытка показать несостоятельность критики в адрес всего духовенства, доказывается способность его служить интересам русской монархии и общества. В конце церковных реформ он выступал с критикой предпринимаемых Главным Присутствием мер, считая, что правительство пошло по ложному пути: вместо того, чтобы заботиться о Церкви, сосредоточило внимание исключительно на приходском духовенстве ([Елагин Н. В.] Белое духовенство и его интересы. СПб., 1881; Предполагаемая реформа церковного суда. Т. 1–2. СПб., 1873; Чего надо желать для нашей Церкви? Т. 1–2. СПб., 1882).

Большой интерес представляют отклики на происходившее в Церкви и вокруг нее со стороны демократических кругов (Добролюбов Н. А. Заграничные прения о положении русского духовенства // Русское духовенство. Берлин, 1859; Добролюбов Н. А. Сочинения. Т. 3. СПб., 1911). Особенное внимание привлекает анонимное сочинение «Разбор книги И. Беллюстина «Описание сельского духовенства», отличающееся своей радикальной антицерковной направленностью (Публикация П. Г. Рындзюнского. Литературное наследство. Т. 63. М., 1956).

Еще один массив, содержащий источники самого разного характера – периодическая печать. Мы не можем не остановиться на нем особо, поскольку в эпоху реформ Александра II происходит огромный скачок в развитии не только светской, но и церковной периодики. Важнейшее значение имеют «Епархиальные ведомости» – небольшие по объему журналы, выходившие раз в неделю или в две недели. Первые «Епархиальные ведомости» были изданы в 1860 г. в Ярославской епархии. В 1870 г. они выходили уже в 32 епархиях, а к началу XX века – во всех, кроме Туркестанской и Финляндской. Основной целью «Ведомостей» было оперативное распространение официальной информации среди духовенства, ознакомление с жизнью епархии и Церкви, в связи с чем «Ведомости» состояли из двух частей: официальной и неофициальной. В первой находим царские указы, определения Синода, извлечения из отчетов обер-прокурора и распоряжения местного епархиального начальства. Во второй – публикации слов, речей, проповедей, заметки о епархиальной жизни, статьи по истории епархии и Церкви и т. п. Все это делает «Ведомости» ценнейшим источником для изучения реформ в Церкви.

Но есть и другая, очень разнообразная, церковная периодика. Интересный и разноплановый материал содержат журналы «Православный собеседник» (Казанской духовной академии, издавался с 1855 г.), «Духовная беседа» (Петербургской духовной академии, основан в 1858 г.), «Церковная летопись «Духовной беседы» (выходила с 1860 г.). Последнюю Синод фактически сделал своим официальным органом. Действительно, вскоре «Церковная летопись» превратилась в официальную хронику. В том же 1860 г. основаны «Труды Киевской духовной академии», еженедельник «Руководство для сельских пастырей»; аналитический богословский ежемесячный журнал «Православное обозрение» (учредители – профессор кафедры богословия Московского университета Н. Сергиевский, профессор духовной семинарии П. Преображенский и протоиерей Г. П. Смирнов-Платонов); «Душеполезное чтение» священника А. Ключарева, рассчитанное на широкий круг читателей; известный своей реакционной направленностью журнал В. Аскоченского «Духовная беседа». Особняком стоят «Церковно-общественный вестник» и «Современный листок» А. И. Поповицкого, отражавший воззрения обер-прокурора Синода Д. А. Толстого и финансировавшийся тем из церковных денег. Такие же критические материалы, поступавшие от духовенства, публиковала «Современная летопись» – приложение к «Московским ведомостям» М. Н. Каткова.

Из светских изданий либерального направления можно упомянуть «День», «Беседу», «Современные известия». Статьи издателя последних – Н. П. Гилярова-Платонова – опубликованы (Гиляров-Платонов Н. П. Вопросы веры и Церкви. Т. 1–2.М., 1905–1906).

Много материалов для изучения реформ дают «Прибавления к изданию Творений святых отцов» (Московской духовной академии), «Странник», «Дух христианина».

Проблемы Церкви настолько занимали общество, что информацию о состоянии Церкви, о жизни духовенства, ходе церковных реформ, их проблемах и результатах можно встретить практически в любом периодическом издании эпохи.

Историография темы невелика, хотя попытки оценить результаты реформ восходят еще к рубежу 1880-х гг. Одним из первых это сделал Н. Елагин. Перечисляя меры правительства в пользу белого духовенства, автор отзывался о них, как об ошибочных, принесших Церкви более вреда, чем пользы: в погоне за достижением материального благополучия одной части сословия (белого духовенства) правительство совсем упустило из виду Церковь, а именно соображаясь с ее интересами и интересами верующих нужно было проводить реформы⁵.

Аналогичная попытка принадлежит В. В. Миротворцеву. В речи, сказанной в августе 1880 г. на торжестве в Казанской духовной академии, он дал общий обзор преобразований в Церкви. Его внимание сосредоточилось на «освобождении и белого духовенства от стеснений сословности и увеличении его прав и преимуществ»⁶. Главные проблемы белого духовенства накануне реформ он видит в «неопределенном и неблагоприятном юридическом положении в ряду других сословий, ограниченности прав в самом духовном ведомстве... и жалком материальном положении.» Итоги реформ Миротворцев оценивал в целом положительно. По его мнению, духовенство перестало быть «нравственно униженным и подавленным» и находится на подъеме, отдавая силы служению обществу. В то же время, некоторые цели так и не были достигнуты: отчужденность духовенства от других сословий продолжает иметь место; общество пока не принимает нужды сословия близко к сердцу; материальное положение не улучшилось; наконец, введение всесословного обучения в духовной школе не привело к сколько-нибудь заметному притоку в духовные учебные заведения выходцев из других слоев общества⁷.

Первая серьезная попытка изучения реформ была сделана в конце XIX в. Н. Руновским в магистерской диссертации «Церковно-гражданские законоположения относительно православного духовенства в царствование императора Александра II»⁸. Однако автор ограничился рассмотрением только тех мер, которые прямо касались белого духовенства, и на этом основании опустил, например, реформу духовной школы. Узка и источниковая база работы: он пользовался главным образом опубликованными законодательными актами. Руновский подробно проанализировал правовое положение духовенства в предшествующую эпоху и пришел к выводу, что причины реформ коренились в противоречии правового статуса и реального положения приходского духовенства потребностям государства⁹. Непосредственным толчком для перехода к реформам была отмена крепостного права: «Духовенство, как непосредственный руководитель народа, особенно призывалось теперь к выполнению своей общественной миссии, воспитанию на новых началах освобожденного народа, укоренению в его сознании начал православной веры и нравственности»¹⁰. Оценивая реформы, Руновский считает, что их главная цель – материальное обеспечение причтов – достигнута не была, хотя ряд других мер имели положительное значение: «Новые законы (16 апреля и 26 мая 1869 г.) радикально изменили сословное положение духовенства», дали юридическую свободу личности. Огромный положительный эффект, по его мнению, имела демократизация епархиальной жизни (выборность благочинных, съезды духовенства). Она вызвала «небывалое одушевление и оживление, подъем нравственного сознания и проявление полной энергии и самостоятельной деятельности», имела для духовенства «громадное освежающее значение»¹¹.

На мерах правительства Александра II, относящихся к поставленной проблеме, останавливался в учебнике по истории Русской Церкви П. В. Знаменский. Их оценки автор не дает, ограничиваясь преимущественно перечислением. И только касаясь учреждения епархиальных съездов, Знаменский отмечает их благотворное влияние на все стороны епархиальной жизни, положительно относится и к реформе духовной школы, особенно укреплению ее материальной базы¹².

В начале XX в. выходит работа С. Г. Рункевича «История Русской Церкви в XIX веке», составлявшая второй том издания А. Лопухина «История христианской Церкви в XIX веке»¹³. Она носит общий характер и написана на основании изучения периодики (в части, касающейся отношений Церковь – общество) и законодательства, а потому мало интересна, носит в значительной степени описательный характер. В этом отношении к ней примыкает учебное пособие А. П. Доброклонского¹⁴.

Наконец, появляются исследования по частным вопросам. Так, А. А. Папков подверг анализу отношения Церкви и общества в период реформ Александра II, сознательно отказавшись от попытки дать характеристику деятельности Главного Присутствия, руководившего основной частью преобразований в Церкви, на том основании, что его архив оставался недоступным. В связи с этим большое внимание автор уделяет вопросу о приходе как средоточии церковной жизни. Он опирается на многочисленные материалы, почерпнутые в периодике 50-х–70-х годов XIX столетия, а также на публикации переписки, «записок» деятелей эпохи. Папков пришел к выводу, что реформы потерпели неудачу, а причину неудачи видел в отсутствии связи и понимания между правительством и основной частью общества – крестьянством, крестьянством и другими сословиями. Реформы были обречены на неудачу «вследствие слабого подъема духа в русском народе, большая часть которого в то время только что вышла из крепостной зависимости и по своим интересам резко отличалась от образованных классов общества»¹⁵.

Упомянем и статью К. Рязанова: анализируя причину неудачи оживления приходской жизни, предпринятую в рамках реформ Церкви, он пришел к выводу, что хотя правительство фактически откликнулось на потребности общества, оно не смогло разглядеть упадок «религиозного одушевления», отсутствие сознания необходимости попечительств и у пасомых, и у пастырей¹⁶.

Реформе духовной школы посвятил часть своей обширной работы «Духовная школа в России в XIX столетии» Б. В. Титлинов. Уделяя серьезное внимание причинам реформы, он в значительной мере увязывал их с плохим материальным обеспечением училищ, семинарий и академий, отсталостью методик обучения и архаичностью административного устройства¹⁷. Оценивая происшедшие перемены, Титлинов отмечал, что реформы совершались в условиях непрерывной борьбы разных общественных групп, и это отразилось на результатах. Безусловно положительным результатом он называет только их экономическую сторону, добавляя к этому уничтожение цензуры, устранение многопредметности, специализацию и увеличение преподавательского состава. По его убеждению, «реформы 60-х годов ликвидировали все недостатки прежнего школьного строя и поставили духовное образование на новую дорогу свободного и широкого развития»¹⁸. Вместе с тем, следует отметить, что автор ограничивается рассмотрением причин реформы, борьбы вокруг проектов уставов и изложением содержания последних. Таким образом, здесь мы не встретим исследования последствий реформы, и оценки Титлинова не подкреплены фактами.

В советской историографии церковные реформы не привлекали внимания исследователей. Более того, они выпадают из поля зрения тех авторов, которые писали о времени буржуазных реформ императора Александра II. Лишь вскользь о неких переменах в церковной жизни упоминалось в коллективных трудах¹⁹.

В то же время, история Православной Церкви привлекла внимание зарубежных исследователей. В первую очередь следует отметить заслугу нашего соотечественника И. К. Смолича, поселившегося после гражданской войны в

Германии. В капитальном труде Игоря Корнильевича «История Русской Церкви. 1700–1917 гг.» бегло рассматриваются и вопросы церковных реформ 60-х–70-х гг. прошлого столетия. Смолич полагает, что их причина лежит в тесной зависимости Церкви от государства, что реформатором выступил обер-прокурор Д. А. Толстой, итоги деятельности которого автор оценивает высоко, так как они пошли на пользу приходскому духовенству и духовным училищам. Одно это, по мнению Смолича, вполне оправдывает грубое вмешательство обер-прокурора в дела Церкви. Как и предшествующие исследователи, Смолич очень высоко оценил семинарский и академический уставы, поскольку они давали приходскому духовенству возможность проявить себя в общественной жизни, ликвидировали «гегемонию монашества», а профессуре предоставили возможность готовить себе достойную смену²⁰.

Однако труд Смолича не лишен некоторых недостатков. Связано это прежде всего, видимо, с тем, что он не имел возможности работать в российских архивах, да и в пользовании опубликованными источниками был ограничен условиями Германии. Отсюда проистекает его глубокое убеждение, что Церковь обладала достаточными средствами на нужды реформ, но неразумно ими распоряжалась, что «церковная иерархия не высказывала никаких реформистских устремлений»²¹.

Реформы Церкви привлекли внимание и американского исследователя Г. Фриза (G. L. Freeze. The Parish Clergy in Nineteenth-Century Russia. Crisis, Reform, Counter-Reform. Princeton, 1983). Г. Фриз посвятил им часть своего труда («Великие реформы в русском православии»), который выполнен на солидной источниковой базе: автор работал не только в центральных, но и в региональных архивах России, использовал официально-документальные материалы, личную переписку, публицистику, дневники, воспоминания. В центре исследования стоит белое духовенство. Руководствуясь этим, автор рассматривает предпосылки реформ, уделяя большое внимание связи общество – духовенство, противоречиям внутри сословия, засилью бюрократии в церковном управлении (особенно на синодальном уровне). Цель реформ Фриз видит в повышении общественной значимости служащего приходского духовенства. Шаг за шагом он прослеживает действия властей, но, отмечая большую заслугу П. А. Валуева, Фриз отводит в деле реформирования Церкви первую роль обер-прокурору Синода Д. А. Толстому. Общий вывод его заключается в том, что реформы потерпели поражение из-за кризиса в отношениях белого духовенства с паствой. Как видим, в этом он не оригинален: то же говорил и А. Папков в начале века. Ни в коем случае не умаляя заслуги Г. Фриза, следует отметить некоторые положения работы, с которыми согласиться трудно. Так, автор все же приуменьшил роль Валуева. А ведь именно он стал автором единой программы преобразований, предусматривавшей приспособление Церкви к новым социальным условиям посткрепостнической России. Те преобразования, которые проводил или пытался провести Д. Толстой, как-то: пересмотр штатов архиерейских домов, изменение церковного суда и т. п., стоят уже за рамками программы и являлись новациями обер-прокурора, использовавшего свой высокий статус часто даже вопреки мнения иерархов²².

Зная, какую работу проделал автор, какое внимание он обращал на положение духовенства в Западном крае, неясно, почему Фриз не замечает особенностей государственной политики в отношении Православной Церкви в других регионах. Тем более, что эти проблемы стояли в центре внимания того же Главного Присутствия. Не избежал он и фактических ошибок: например, записку Муравьева принимает за записку Агафангела (Соловьева)²³.

В последние годы история Русской Православной Церкви XIX в. все больше привлекает внимание исследователей. Тем не менее непосредственно к церковным реформам Александра II – очень важным, с точки зрения самого правительства – пока не обратился никто. Исключением является молодой исследователь М. В. Никулин: он рассматривает некоторые аспекты реформ в кратких сообщениях на научных конференциях и в заключительной 4-й главе кандидатской диссертации «Православная Церковь в общественной жизни России. Конец 1850-х – конец 1870-х гт.» (М., 1997). Его работу отличает широкая источниковая база, внимательное отношение к предшествующей историографии. Но он не ставит целью изучение реформ, а обращается к ним постольку, поскольку это необходимо для решения задач, связанных с изучением отношений Церкви и общества. Видимо, этим и объясняется влияние Г. Фриза на оценки событий и деятелей, причастных к реформам, находящимся в центре нашего внимания.