III. Внутреннее состояние западно-русской церкви

С изменой православию и уклонением в унию западно-русского митрополита и епископов владимирского, полоцкого, пинского и холмского, остались для всей Западно-Русской церкви только два православных епископа в нынешней Галиции, а с 1610 г., со смерти перемышльского епископа Копыстенского, при трудностях замещения этой кафедры православным епископом, оставался в течении 25 лет один православный епископ (львовский) для всей Западной Poccии. Можно представить, какими неудобствами и даже вредными последствиями это должно было сопровождаться для церкви в то время, когда в ней повсюду насильственно вводима была уния, – когда одни священники, иноки и миряне, до последней капли крови боролись за исповедание православия, другие, ослабевая и не находя ни опоры, ни утешений, падали, а иные без борьбы и колебаний переходили, кто в новое исповедание вслед за своими пастырями – изменниками, а кто и прямо в католичество. Понятно далее, что это должно было вести к замешательствам в ходе церковной жизни и к затруднениям – в освящении вновь созидаемых православных храмов и обителей, в замещении священнических должностей и рукоположении священников, в надзоре за благочинием и правильностью жизни белого и монашествующего духовенства и мирян, в наблюдении за чистотой веры и богослужения и правильностью церковной дисциплины и, наконец, в устранении всех тех влияний, которые с настойчивостью вторгались в церковь из унии и католичества.

С восстановлением православной западно-русской митрополии в 1620–1632 гг., государством признано за православной Западно-русской церковью право существования, наряду с униатской церковью. Важности этого признания нельзя отвергать. Но с другой стороны, в действительности, жизнь православной церкви была так стеснена, обставлена такими неблагоприятными условиями, подавляема такими разнообразными способами, и подвергалась таким насилиям, что представляет в своей истории, можно сказать, непрерывный ряд страданий пастырей и народа за православную веру и русскую народность. Государственные постановления в отношении к православным направлены были к тому, чтобы различными приманками привлечь их в католичество и унию, а упорных стеснить во всех политических и гражданских правах. Причины этих стеснений и всякого рода преследований православных заключались, частью во всегда присущем католичеству стремлении к унижению и подавлению всякого другого христианского исповедания, как схизматического, частью в опасениях и подозрениях бо́льшего тяготения западно-русских православных к единоверной России, нежели к разноверной Польше. Вследствие этого, принявшие католическую веру дворяне получали права польского шляхетства, доступ ко всем государственным и общественным должностям; мещане уравнивались с поляками во всех правах городского сословия, могли вступать в ремесленные цехи, строить дома во всех частях города, вести всякого рода торговлю. Напротив, нежелавшие принять католичество или унию, не только лишались всех этих прав, но еще подвергались всякого рода стеснениям. В некоторых городах даже вовсе запрещено было селиться русским, и тех, кои уже имели в них жительство, заставляли переселяться в другие места. Постоянные и бесчисленные жалобы русских на сеймах не приводили ни к чему, так что напоследок и самые жалобы становились все реже и реже. Представления и заявления резидентов русского двора только откладывались от сейма до сейма, и если иногда вынуждали какие-либо благоприятные конституции, то оне не исполнялись; русское духовенство и русский народ не только оставались без помощи и защиты, но, вследствие своих жалоб, подвергались еще большей ненависти и оскорблениям.

Несмотря однако ж на это, во все продолжение XVII в. православие еще крепко держалось в Юго-западной Руси. Более решительный поворот к унии и усиление в русских областях польского элемента произошли в конце XVII в., после так называемого, договора вечного мира с Польшей. Договор этот был крайне неприятен полякам и пробудил в них страшный фанатизм. «За вечным миром, – говорил львовский епископ Иосиф Шумлянский русскому резиденту, стольнику Михайлову, 30 апр. 1692 г., – мало не все благочестие привели неволей в унию».

Случилось, что в это же время произошел важный переворот в Москве. С падением царевны Софьи (в сент. 1689 г.) и ссылкой временщика, князя В. В. Голицына, покровительствовавшего латинскому духовенству, по настоянию патриарха Иоакима выпроводили из Москвы иезуитов, которые утвердились было там довольно прочно и начали уже раскидывать свои сети. Это еще более раздражило поляков и возбудило их против православных. «Все вы толкуете о вечном мире, – говорили паны; этим миром великие Государи хотят распоряжаться в наших отчинах, как будто по вечному миру мы стали их невольниками. В договоре с царским величеством дело идет об одних королевских имениях, а не о панских шляхетских маетностях, потому что пану в его имении указывать нельзя. Из Москвы иезуитов выгнали, римской вере неволя, но король молчит, потому что цари в своем государстве вольны».¹⁰⁴⁴

В начале XVIII века прекратили свое существование, одна за другой, православные епархии перемышльская, львовская и луцкая. Однако ж в Юго-западной России уния пустила сравнительно менее глубокие корни, нежели в Белоруссии, так как там она встречала сильный внешний отпор со стороны казачества и духовный – со стороны Киева и оставшихся верными православию многих иноческих обителей по Днепру.

Высшее управление западно-русской церковью до конца XVII в. принадлежало константинопольскому патриарху.

После посещения западно-русской церкви, в конце XVI века, цареградским патриархом Иеремией Траносом, ни один из его преемников не был в Западной Poccии. В первой половине XVII века довольно долгое время пробыл в ней иерусалимский патриарх Феофан, имевший полномочие от вселенского патриарха благоустроить дела православной западно-русской церкви и восстановивший в ней православную иерархию. При нем был, в качестве экзарха от вселенского патриарха, архимандрит вселенской церкви Арсений. В последующее затем время, патриархи сносились с управляемой ими церковью только письменно (грамотами)¹⁰⁴⁵ и чрез своих экзархов.

Перед самым началом унии, патриарх Иеремия присвоил название экзарха луцкому епископу, Кириллу Терлецкому. Но после того, как Терлецкий отпал от православной церкви в унию, патриарх, в 1597 г., наименовал своим экзархом львовского епископа Гедеона. В начале XVII в., тот же титул имели знаменитый ревнитель православия князь Константин Острожский и подляшский протопоп Нестор Козменич. По восстановлении православной митрополии, м. Иов не носил титула экзарха; но, еще при жизни его, титулом экзарха пожалован был в 1629 г. печерский архимандрит Петр Могила, сохранив этот титул и после возведения его в сан митрополита. Впоследствии имели этот титул митрополиты Сильвестр Коссов и Иосиф Нелюбович-Тукальский и львовский епископ Тиссаровский.

Ближайшее управление западно-русской церковью принадлежало киевскому митрополиту, который, имея в своем непосредственном заведовании митрополичью епархию, в то же время заведовал делами, касавшимися всей западно-русской церкви. Епископы, каждый в своей епархии, имели ту же власть и такие же права, какие имел митрополит по отношению ко всей церкви.

Для дел церковного порядка и благоустройства, а также по поводу особых нужд церкви, созываемы были соборы, общие из предстоятелей или доверенных ими лиц от всех епархий, и епархиальные, на которые епископы созывали подведомое им духовенство. Таковы были киевские соборы (эападно-русской церкви) при м. Иове в 1620, 1627 и 1628 гг. и при м. Петре Могиле в 1640 г.

Местные или епархиальные соборы созываемы были епископами в определенные сроки, или по мере нужды. Так, в 1637 году, мстиславский епископ Сильвестр Коссов созвал на собор свое духовенство и преподал ему наставление о совершении таинств. Луцкий епископ Афанасий Пузина собирал духовенство на собор в 1638 г. Деяния этого собора тогда же описаны и напечатаны в кременецкой типографии. В 1687 г., львовский епископ Иосиф Шумлянский, в окружном послании к духовенству, писал: «отправуючи поместные соборы в диоцезии нашей, признаете мне конечно то вы сами, пречестные отцы и братия во Христе, что если о чем, то особенно о пьянстве упоминали мы священникам, чтобы от него воздерживались, в корчмах с посполитыми людьми не заседали, и на разных оказиях, яко то крестинах, шлюбах албо веселиях (свадьбах) и поминках абы так осторожными были, же бы трезвыми отходили. Упоминали им и о том, чтобы на ярмарки, на торги, на праздники, вкупе с подружии своими на одном возе не ездили и пр.¹⁰⁴⁶

По мере нужды и требованию обстоятельств, митрополиты обращались с посланиями ко всей церкви, а епископы к духовенству и мирянам своей епархии, к братствам, обителям, а также, по поводу каких-либо важных нужд, и к частным лицам. Таковы окружные послания м. Иова от 15 дек. 1621 г., с увещанием верных твердо стоять в православии, а отпавших возвратиться в лоно церкви; м. Исаии Копинского в 1631 г. с наказом приходским священникам, и пастырские послания его к луцкому братству и к князю Иеремии Вишневецкому; окружная грамота луцкого епископа Пузины 1647 г. по поводу бесчинных поступков некоторых членов замойского братства; окружные богомольные грамоты администратора Киевской митрополии Барановича, 1677 г., малороссийскому духовенству, сановникам и мирянам по случаю войны с турками;¹⁰⁴⁷ пастырские послания Иосифа Шумлянского, епископа львовского, 1687 г. с увещанием духовенства к добросовестному исполнению своих обязанностей¹⁰⁴⁸ и проч.

Участие народа в церковных делах. – В западно-русской церкви широко развито было участие народа в церковных делах. Миряне участвовали в совещаниях на соборах. Высшее духовенство и шляхетство вольными голосами избирали митрополита; избирательный порядок сохранялся и после подчинения киевской митрополии московскому патриарху, до 1722 г., когда архиепископ в Киев избран был Свят. Синодом. – Точно также братства выбирали настоятелей братских монастырей; братия Киево-печерского и прочих ставропигиальных монастырей выбирали ceбе архимандритов. Но после того, как дворянство, мало по малу, перешло в латинство (в унию шляхетство почти совсем не переходило), участие мирян в духовных делах ограничивалось патронатством панов капланов над церквами и их духовенством. В 1689 г. львовский епископ Иосиф Шумлянский, в окружном послании к духовенству, наказывал, чтобы никто не смел являться к нему для посвящения без панского письма.¹⁰⁴⁹

Братства. – В видах общей и соединенной народной охраны православия и защиты православных от притеснений католиков и униатов, в западно-русской церкви получили весьма большое paзвитие братства.¹⁰⁵⁰ Во многих западно-русских городах братства основаны были еще до введения унии; но перед началом унии они получили санкции от высшей церковной власти и приняли весьма деятельное участие в борьбе с унией и прикрывавшим ее латинством.

Задачами этих народно-церковных общин были: охрана православной веры и чистоты христианской нравственности; обеспечение и поддержание православных церквей и духовенства; учреждение школ и типографий для печатания книг; призрение престарелых и больных и проч. Братства имели свои церкви, а меньшие или малые братства приделы в церквах; для сбора приношений при церквах были кружки. В определенное время (до четырех раз в году) происходили собрания братства, на которых происходили совещания о братских делах.

Важнейшими братствами были учрежденные еще до унии – братства Львовское и Виленское. Патриарх Иеремия в 1588 г. предоставил им право ставропигии, т. е. независимости от епископского суда, с подчинением только патриаршему суду. Вместе с этим, в смутное время пред началом и после введения унии, им поручен был надзор за епископами. Александрийский патриарх Мелетий, похваляя цель учреждения западно-русских братств, писал к ним в 1597 году: «вемы, яко утверждение церкве суть яже по местех священные братства и яко щит некий в помощь самой церкви».¹⁰⁵¹

Но епископам не нравилось это, и в особенности тем из них, которые ставили свой произвол выше требований церковного закона и порядка. Луцкий епископ Терлецкий с досадой и злобой говорил о патриархе Иеремии «уставил братства и ставропигии, дабы наши овцы не повиновались нам». К нему пристал и львовский епископ Балабан, гневаясь на патриарха за львовскую ставропигию.¹⁰⁵² Балабан и на брестских соборах постоянно жаловался на свое братство, на непризнание и уничижение его достоинства. Есть основания думать, что и прочие епископы разделяли их взгляд и недовольство братствами. Принявшие унию западно-pyccкие епископы одним из главных побуждений к этому выставляли подчинение их братствам. «Яко дурный, неславный и непожиточный был призд Иеремии патриарха, а тым, иж хлопов, простых шевцов, и седельников и кожемяков, над епископов преложил, и весь порядок церковный от духовенства отнявши светским людям в мощь подал, в чем великое уближение власти епископской учинил».

По этому поводу известный афонский инок, Иоанн Вишенский, писал, что епископы – отступники напрасно ссылаются в свое оправдание на братства и что к отступничеству увлекла их корысть. «Покажите ми о згоду вяжучие, где который из вас тот конечный степень Петрова гласа исполнил? Се мы, рече, оставихом вся и вслед тебе идохом. Но ваши милости не больше ли ныне имате, нежели прежде имели, и богатейшими и пышнейшими есте, нежели перво есте были? Начну от мирославнейших. Перво, его милость каштелян Потей, если и каштелянства титула догонил, але только по четыре слуговины и в одежди, якая барва вместитися могла, за собою волочил; а ныне, коли бискупом зостал, перебежит личба и десятковая, и барва скуподорожшая и славнейшая. Также и его милость арцибискуп, коли простым Рагозиною был, незнаю, если и два слуговины переховати на службу свою могл: а ныне личбою переважит и десяток, барвою ровно с першим. Также и Кирило, коли попом простым был, только дьячка за собою волочил, которому кермашами пирожными заплату чинил: а ныне, коли бискупом зостал, догонит слугами и барвою первых. Также и Холмский, коли в Луцку жил, сексеном и майдебургским правом свое чрево кормил, а ныне, коли бискупом остал, мусит быти и слуговин себе набыл. Также и Григорко, коли дворянином Рагозиным был, и хлопчика не имел: а ныне мусит быти и тот теперь, коли бискупом зостал, в череве ширший, в горле сластолюбнейший, в помысле высочайший, в достатку богатший и в слуговинах довольнейший. А Пинского в первом житию не знаем: але по нынешним показуется, што и тот, як и другие; также единого бо вижу, яко не вслед Христа, но вслед света сего пелкгримацию все вышереченные трудят».

Таковы были пастыри западно-русской церкви перед временем унии и во время введения yнии. Патриарх Иеремия, посетив Западную Россию в конце XVI в., увидел церковь Христову «заплюгавленную нечистыми пастырьми чревопасными, места хвалы Божия позалеганную, властию мирскою и мучительством поганским зневоленную, злым и нечистым житием поруганную, похуленую и до конца обезчестеную». «Штож чинит – продолжает тот-же Иоанн Вишенский; – созывает стадо словесное, овцы Христовы, будь кожемяки, седельники, шевцы, всякого стану, чина и возраста православных христиан. Созвавши их, молит к ним тыми словами: спасайтеся, братия мои, сами, а пастырми спастися не можете. Чему? для того, иж они о спасении не только о вашем, але и о своем, ни мало не мыслят. Поведьте ж ми тое, о клеветницы, того ли ради патриаршин неславный и безпожиточный приезд быти сказоваете, яко овцы своя союзом любве, закона, веры и единомыслия единостью связал, совокупил, утвердил и угрунтовал? Так и Христа дурным и непожиточне до Иepyсалима пришедшим наречете, который, видевши apxiepee и пастыре безплодные, места церковные в широких реверендах позаседанные, обедов и вечерей торжественных пилнуючие, на торжищах славно ходящие, воскрилия реверенд за собою волочащие, от онаго духовенства духовнаго церковное строение и ряду зодравши (отнявши), на простых сетоткателей рыболовов вложил, последиже и кожемяк в тое достоинство увлекл: то ли и Христос для того от вас будет дурным и непожиточным назван, як и патриарха? Также властне и патриарх, следа Христова держачися, учинил... Але вы, бискупи, по тому вашему обличению што учините, мовячи: тые хлопи простые в своих кучках и домках сидят, а мы предся на столах епископских лежимо; тые хлопи с одное мисочки поливку, албо борщик, хлебчют, а мы предся по колко десять полмисков размаитыми смаками уфирбованных пожираем; тые хлопи бетцким албо муравским кгермачком ся покрывают, а мы предся в гатласе, ядамашку и собольих шубах ходимо; тые хлопи сами и панове и слуги себе суть, а мы предся предстоящих барвяноходцев по колко десят маемо; пред теми хлопи никто славный шапки не здоймет, а пред нами и воеводы здымают и ниако кланяются. На то кокошене, Панове бискупи, вам отповем так... хва́литеся тым титулом епископским, а не достоинством. – Пытаю вас, покажите ми, о бискупи, кто давал за вами свидетельство от внешних, яко есте на той степени достойни и як есте житием добрым исполнили все добродетели (апостолом) Павлом реченныя? Ктож давал за вами свидетельство от православных, скажите ми; а если показати не можете или не хочете, тогда я вам показати хощу, кто давал за вами свидетельство. Первое, вам посвидчили румянцы, то есть червонные золотые, с белыми великими таляры, подталярками, орты, четвертаки и потройники. А то як? Ото так, что славнейшим секретаром и референдаром, похлебцам и тайным лгаром его кролевской милости, – тому особе, завивши в паперец сто, или як ся трафит, червонных золотых, въ руку тыць; другому зась тых же шафранцов очелюбвых, завивши также в руку тыць; отправивши же румянолюбцев, потом ступемо до по неславнейших особ: тым зась ворочки понаполнявши оным великих белых таляров, овым зась подталярков, овым ортов и четвертаков, тому в руку тыць, овому тыць, и сему тыць, а писаредраче юж не бракуют и потройники с грошами берут и дерут».¹⁰⁵³

Впоследствии кроме Львовского и Виленского братств, получили право ставропигии еще некоторые братства: Луцкое Крестовоздвиженское, Киевское Богоявленское, Слуцкое Преображенское.¹⁰⁵⁴

Поставленные в независимость от митрополита или епархиальных епископов и получив от патриарха даже право надзора над епископами, братства как бы выходили из общего порядка подчиненности церковной власти, а стремясь к расширению своей автономии и ограничению епископской власти возбуждали против себя иногда даже лучших и благонамереннейших епископов. В 1626 г. полоцкий архиепископ Мелетий Смотрицкий, с ведома и согласия митрополита Иова, представил константинопольскому патриарху о неудобствах таких порядков, вследствие чего патриарх, грамотой от 9 декабря того же года, уничтожил ставропигии всех братств в Западной Poccии, кроме Львовского и Виленского.

Подчинение киевской митрополии власти московского патриарха. – В 1686 г. произошли весьма важные для западно-русской церкви события: переход киевской митрополии из-под власти константинопольского под власть московского патриарха, и возвращение Киева, бывшего с 1659 г. под польской державой, Poccии, на вечные времена.

Еще в 1683 г. гетман Самойлович изъявил патриарху Иоакиму желание, чтобы он принял престол киевской митрополии под свое управление и чтобы избран был достойный святитель Киеву под защитой московских государей. Когда вскоре после этого, по случаю кончины архимандрита Киево-печерской лавры Иннокентия Гизеля, нужно было выбрать преемника ему, то гетман не счел нужным обращаться к константинопольскому патриарху, от которого лавра непосредственно зависела, как его ставропигия, а выпросил у московского патриарха благословение на избрание нового архимандрита. Московский же патриарх и утвердил избранного в эту должность пустынно-никольского игумена Варлаама Ясинского. Вследствие нового настояния гетмана о неотложной надобности дать святителя Киеву, русское правительство (в декабре 1684 г.) вошло в сношение с константинопольским патриархом Иаковом, изъявляя свое полное согласие на принятие киевской митрополии под благословение московского патриарха. Патриарх дал согласие на избрание митрополита, но на царскую грамоту об утверждении избранного митрополита московским патриархом ничего не отвечал. Малороссийское духовенство выбрало в митрополиты луцкого епископа Гедеона, князя Четвертинского, а патриарх Иоаким, с соизволения царевны Софьи, совершил посвящение его в Москве. После того сделано было сношение с Цареградом. Патриарх Дионисий¹⁰⁵⁵ вполне одобрил распоряжение московских государей и изъявил согласие на подчинение киевской митрополии московскому патриарху.¹⁰⁵⁶

Возвращение в 1686 г. Киева Poccии, при бесспорной важности этого события для Западной Рoccии в политическом и церковном отношении, с другой стороны, обусловило такое положение дел, что митрополия находилась в пределах русского владычества, а подведомое ей в духовном отношении население, духовенство и множество духовных учреждений, остались за рубежом под польским владычеством. Митрополит не мог свободно посещать зарубежные церкви и обители, и не мог иметь полного наблюдения за ходом духовной жизни в зарубежных странах.

Вследствие необходимости отражать нападения противников, вооруженных наукой, тем же оружием, в западно-русской церкви просвещение достигло до весьма значительной степени развития; но как во внешней форме учено-литературных сочинений, так, до некоторой степени, и в самом направлении оно подчинилось латино-польскому влиянию. Равным образом, в церковно- религиозной сфере, это влияние выразилось в усвоении западно-русскими православными некоторых латинских церковных обрядов и обычаев, а также некоторых воззрений, не принятых в православной церкви, хотя эти разности никогда не отделяли ее от единства с православной восточной церковью.

Стремление к просвещению, начавшееся в Западной Pocсии в конце XVI века, продолжало возрастать и усиливаться благодаря возбуждающему влиянию борьбы с унией и латинством. Главными деятелями образования были учрежденные в конце XVI века школы Острожская, Львовская и Виленская. Памятниками их деятельности доселе остается множество книг, изданных ими на пользу церкви, – не говоря уже о том, что они воспитали и приготовили главнейших деятелей в борьбе с унией. Затем в начале ХVII столетия учреждены были школы в Kиеве, Луцке, при тамошнем крестовоздвиженском братстве, «по стародавним обычаям и правилам св. отцов исповедания греческого»,¹⁰⁵⁷ Кременце, Могилеве, Минске, Виннице (переведенная потом в Гойсче). В 1687 г. львовский епископ Иосиф Шумлянский писал: «суть же з ласки Божей школы нетолько тут в Львове, в Ярославлю, в Кракове, але и в Киеве: суть и ближей нас в Гойщи».¹⁰⁵⁸

Из названных школ Острожская не долго пережила своего основателя, князя К. К. Острожского. Львовская боролась за святое православие до начала XVIII века и наконец, с изменой епископа Иосифа Шумлянского, приняла унию. Виленская школа продолжала свое существование, хотя уже не имела того блеска, каким окружено было начало ее деятельности.

Обучение в них происходило на славянском и греческом языках. Латинский язык – язык католической церкви не преподавался в братских школах.

Лучшим свидетельством пользы их служит то, что из них вышли первые деятели в борьбе с унией за православие, – первые писатели западно-русской церкви и между ними не мало людей очень даровитых, как м. Иов Борецкий, Леонтий Карпович, братья Зизании, Захарий Копыстенский, Кирилл Транквиллион, Памва Берында, Tapacий Земка, Феодосий Сафонович и другие.

Со времени основания Киевской академии начинается новое правление учености и образования в Западной Poccии. Академия а, или, как тогда называли ее, коллегия, устроена была по образцу иезуитских школ и усвоила себе не только их внешний жилищный порядок, но и употреблявшиеся в них приемы и самое даже направление преподавания. Привиллегированный язык иезуитских школ, средневековой латинский, введен и в киевскую академию. На нем преподавались почти все науки, а для учеников он сделался разговорным языком. Греческий язык не был исключен вовсе из круга преподавания, но имел очень мало значения. Русская речь в разговоре и в учено-литературных сочинениях начала пестриться вставками слов и целых фраз и оборотов латинских и польских, и даже у писателей наиболее даровитых представляла из себя какой-то особый жаргон, не похожий ни на какой из трех языков, из которых он образовался, ни на русский, ни на латинский, ни на польский. Направление преподавания и приемы обучения в коллегии, как и в иезуитских школах, были совершенно схоластические.

При Могиле уже вошли в моду разные панигирические дифирамбы и тому подобные произведения льстивого стихополагательства по иезуитско-польским образцам. В ученых произведениях было много начитанности, заимствований у средневековых писателей, но не было самобытности и того простого взгляда, который образуется беспредубежденным изучением и исследованием оснований и первых источников научного знания. Та же неестественность и искуственность обнаруживается и в проповедях даже лучших церковных ораторов того времени.

На первой поре простой народ, казаки и духовенство, подозрительно и с неудовольствием смотрели на эти нововведения. Нерасположение их к латино-польской коллегии увеличивалось тем, что самого основателя оной, П. Могилу, подозревали в наклонности к римской церкви и в измене православию. Приглашенные им молодые наставники, получившие образование в латинских училищах, также подпали под это подозрение и находились даже в опасности за свою жизнь. Один из них, Сильвестр Коссов, бывший впоследствии митрополитом киевским, писал по этому поводу: «о нас начали внушать народу, что будто мы униаты, что будто мы не православные. Какие перуны, какие громы и молнии посыпались на нас тогда, того невозможно описать чертами. Было такое время, что мы, исповедавшись, только и ждали, что вот начнут нами начинять желудки днепровских осетров, или же огнем либо мечем отправят на тот свет». Но потом народ не только освоился с этим направлением коллегии, но находил даже занимательными заимствованные от латинских иезуитских училищ школьные порядки и обычаи, как-то – публичные состязания в учености или диспуты, сочинение разных диалогов, вирш, комедий, панигириков и т. п., хождение по домам, для сбора подаяний, с поздравлениями, пением кантов или с звездой и вертепом и т. п.

Лучшие ученики киевских школ, после обучения в оных, отправлялись для дальнейшего образования в высшие польские и иностранные училища – в Краковскую и Замойскую академии,¹⁰⁵⁹ в Львовский университет, в Рим и в итальянские университеты. «Некоторые же, пишет м. Евгений, по оставлении училища, целую почти жизнь свою странствовали в Польше, Венгрии и на Востоке.¹⁰⁶⁰

Представителями тогдашней киевской учености были: 1) ученое братство, занимавшееся в Киево-печерском монастыре переводом отеческих творений, исправлением и печатанием богослужебных книг и 2) ученое сословие Киевской академии.

Ученая деятельность между иноками Печерской лавры возбуждена архимандритом Елисеем Плетенецким, который завел здесь типографию; но потом особенно оживилась со вступлением в лавру Петра Могилы, бывшего архимандритом оной и потом киевским митрополитом. В переводе и исправлении книг, печатавшихся в печерской типографии при архимандрите Плетенецком, трудились, кроме него самого, игумен Михайловского монастыря Иов Борецкий (впоследствии митрополит киевский), переведший с греческого языка Анфологион, изд. 1619 г.; Захария Копыстенский, бывший преемником Плетенецкого в звании архимандрита лавры, особенно много потрудившийся в сочинении, переводах и издании книг; киевопечерский иеромонах, прежде бывший клирик львовской церкви и учитель греческого языка, Гавриил Дорофеевич; Иосиф Святогорец; протосинкелл александрийского патриарха иеромонах Памва Берында,¹⁰⁶¹ трудившийся сначала во Львове, и священник (впоследствии протоиерей в г. Корце на Волыни) Лаврентий Зизаний – Тустановский, воспитанник и учитель львовских школ, потом учитель в Вильне, где издал Азбуку с кратким лексиконом и Славянскую грамматику в 1596 г. В Киеве он участвовал в переводе бесед Златоустого в 1623 г.; в 1627 г. издал в Москве, так называемый, Большой катихизис, а в 1628 г. присутствовал на соборе в Киеве.

При митрополите Петре Могиле издательской деятельностью в Печерской лавре занимались иеромонах Тарасий Земка († 1632) и Памва Берында († 1632). Упоминаются еще: иеромонах Артемий Половкович и Стефан Берында. Печерский монах Афанасий Кальнофойский издал в 1638 г. в Киеве, на польском языке, Тератургиму или описание чудес, совершившихся в Печерском монастыре. Тератургима, пред печатанием была рассмотрена и исправлена в могилянском атенее, т. е. в киевской коллегии. Издатель посвятил ее князю Илье Четвертинскому.¹⁰⁶² Ученая деятельность Печерской обители не прекратилась и после Могилы. Печерский архимандрит Иосиф Тризна, бывший воспитанник киевской коллегии, продолжая издание духовных книг, пересмотрел, дополнил и издал Патерик печерский.

Представителями собственно научного образования были ученые Киевской академии.

Самым значительным из них и наиболее уважаемым во время Могилы был Исаия Трофимович Козловский, иеромонах виленского братства, учитель львовской школы, бывший потом (1632–1638) первым ректором киевской коллегии. Он был самым деятельным сотрудником митрополита Петра Могилы и исполнял все важнейшие его поручения. Ему приписывается составление «Православного исповедания веры», известного под именем Петра Могилы. В 1640 г. он читал это сочинение на бывшем в Киеве соборе. Уважение к нему отцов собора выразилось тем, что собор признал его доктором богословия. Исаия скончался в 1651 г.

Следовавшие за ним ректоры, бывшие еще при жизни Петра Могилы, Софроний Початский, Игнатий Оксенович и Иосиф Кононович, не оставили по себе значительных печатных трудов. Ректор киевскихъ школ Оксенович, по свидетельству Кассиана Саковича, в 1640 г. присутствовал на Киевском соборе и на другой день по открытии оного говорил в Софийской церкви, в которой происходили заседания собора, проповедь и в ней обозрел все соборы разных веков, при ком и для чего они созывались и что на них было постановлено; затем указал на настоятельную необходимость теперешнего собора.¹⁰⁶³ В 1643 г. он послан был митрополитом на собор в Яссы, где рассматривался известный катихизис Петра Могилы. После того посвящен был в епископа мстиславского, но вскоре скончался.

Затем во главе коллегии стояли, одно за другим, три лица, отличавшиеся обширной ученостью, издавшие много богословских сочинений и принимавшие видное участие в событиях своего времени; Иннокентий Гизель, Лазарь Баранович и Иоанникий Голятовский.

Гизель родом из Польский Пруссии, по первоначальному исповеданию реформат, потом принял православие и обучался в киевском братском училище; после того митрополитом Петром Могилой послан был в львовскую академию, а по возвращении был учителем коллегии, ректором гойских школ, а в 1648–1650 г. ректором киевской коллегии. После того, в продолжении почти 30 лет, был печерским архимандритом. Во время присоединения Малороссии к России, он посылаем был митрополитом Сильвестром в Москву с ходатайством об утверждении прав малороссийского духовенства. В последующее же смутное время киевской митрополии навлек на себя подозрение московского правительства и должен был оправдываться. Гизель написал и издал много сочинений; но особенной известностью пользовался приписываемый ему «Синопсис или краткое описание о начале русского народа», выбранный большей частью из польских историков. Синопсис издан был в первый раз в 1674 г., но потом имел много изданий, так как до времени Ломоносова (Краткий российский летописец, 1760 г.), употреблялся в школах, за неимением других руководств по русской истории.

Преемником его по ректорской должности был в 1650–1655 г. Лазарь Баранович, с 1657 г. епископ черниговский. Он несколько раз призываем был в блюстители Киевской митрополии; в 1667 г. был в Москве и присутствовал на соборе, осудившем патриарха Никона. Из сохранившейся переписки его и из всего образа его действий видно, что это был человек с обширными дарованиями, владел умом тонким и проницательным и, не теряя собственного достоинства, умел ладить с противоположными партиями и быть угодным всем сторонам – гетману и московскому правительству, малороссийским народолюбцам и московским воеводам. В свое время он считался знаменитым проповедником. Сборники его проповедей напечатаны были в киево-печерской типографии под названиями «Меч духовный» (1666 и 1686 г.) и «Трубы словес» (1674). Полемическое сочинение его на польском языке «Новая мера старой веры» написана в опровержение книги иезуита Боймы о главенстве папы и об исхождении Св. Духа.

Иоанникий Голятовский, ректор киевской академии после Барановича (1659–1663), не принимал никакого участия в политической жизни края, отдавшись весь ученым трудам. После ректорства, он прожил около 25 лет в скромном звании архимандрита сперва черниговского Елецкого, потом Новгородсеверского монастыря. Скончался в 1688 г. В 1659 г. издан был сборник поучений его на все праздники под названием «Ключ разумения»; в 1665 г. – «Небо новое с новыми звездами, т. е. Преблагословенная Дева Mapия с чудами своими». Сочинение это предназначалось для чтения священникам и казнодеям для приискания проповеднической материи. Как богослов он вел полемику с иезуитами, писал в опровержение книг Цеховича – об исхождении Св. Духа и Боймы – о власти папы. Особенно известна его Беседа Белоцерковская, которую он вел в 1663 г. с иезуитом Пекарским в местечке Белая Церковь. Поводом к ней послужило случайное обстоятельство. Король Ян Казимир, выступив в 1663 г. с войсками в Украйну для усмирения запорожского войска, неделю отдыхал в Белой Церкви, где луцкий католический епископ, верховный канцлер коронный, пригласил к себе на пир русское духовенство. В числе приглашенных были: нареченный епископ львовский Адам Желиборский, перемышльский епископ Антоний Винницкий и ректор киевской академии Голятовский. Во время стола пришел ксендз Адриан Пекарский, иезуит, королевский проповедник, и сел прямо против ректора, говоря: есть отцы восточные, пусть будут и западные. Так как это было вскоре после кончины митрополита Дионисия Балабана, и русское духовенство собралось в Корсуни для избрания нового митрополита, то епископ луцкий, коронный канцлер, спросил, кто же будет рукополагать епископа львовского? Этот вопрос послужил поводом к продолжительному состязанию между ксендзом Пекарским и ректором Голятовским, в котором принимал участие и канцлер коронный, о главенстве папы в церкви. При конце разговора хвастливый канцлер выразил уверенность, что соединение между церковью русской и римской последует при его канцлерстве. Беседа эта записана была в то же время и подробно изложена в летописи Величка (ч. II, стр. 42–78).

Из учителей киевских много потрудился в изысканиях исторических и догматических Феодосий Сафонович, бывший потом игуменом киевского Михайловского монастыря. Известная «Хроника» его послужила основой для Гизелева Синопсиса. Но догматическое сочинение его «Выклад о церкви и тайнах» подверглось строгому суду московского собора 1690 г.

В малороссийских монастырях начал свои иноческие подвиги и труды на пользу духовного просвещения св. Димитрий, митрополит ростовский. Сын казака, полкового сотника, Димитрий получил образование в киевской братской школе и в юных летах вступил в монашество. Черниговский архиепископ Лазарь Баранович определил его проповедником при своем кафедральном соборе, где вскоре он приобрел большую славу, так что малороссийские и зарубежные монастыри наперерыв приглашали его к себе для проповеди слова Божия. Около 1684 г. пригласил его к себе киевопечерский архимандрит Варлаам Ясинский и убедил его принять на себя труд составления житий святых или четиих-миней, коих малороссийская церковь тогда еще не имела. В продолжении четырех лет Димитрий приготовил к изданию первую четверть своего труда – месяцы сентябрь, октябрь и ноябрь, которая в 1689 г. и напечатана в типографии печерского монастыря, с посвящением государям Иоанну и Петру Алексеевичам и царевне Софии Алексеевне. Это был первый дар Киева России, после окончательного присоединения его к державе русской. Трудясь над продолжением своего издания, Димитрий, по настоянию властей, желавших возвышения его, переводим был настоятелем из одного монастыря в другой – из Батуринского в Петропавловский глуховский, потом в киевский Кирилловский, затем архимандритом в черниговский Елецкий и в новгород-северский Спасский. В 1701 г., по повелению государя Петра I, он посвящен в сан митрополита тобольского, а в 1702 г. перемещен на кафедру ростовской митрополии, где и окончил составление «четиих-миней», изданием в 1705 г. последней четверти оных. Святитель Ростовский скончался 28 октября 1709 г.

В последней половине XVII столетия западно-русское образование начало проникать в московское государство. В 1648 году боярин Ф. М. Ртищев устроил близ Москвы Преображенскую пустынь и вызвал в оную несколько ученых иноков из киевских и других малороссийских монастырей, для перевода с греческого на русский язык разных книг полезных для церкви. Во главе этого ученого общества, или братства, стоял ученый Епифаний Славинецкий, вызванный из Киевского монастыря, и много потрудившийся для русской церкви и просвещения. Славинецкий был келейный труженик, мало интересовавшийся делами общества и весь отдавшийся ученым трудам. Он перевел много книг с греческого языка на славянский, занимался исправлением перевода библии, составил лексикон греко-славяно-латинский и писал рассуждение о учении греческого языка. Вскоре после учреждения этого общества, царем Алексеем Михайловичем приглашен был в Москву (около 1664 г.) другой западно-русский ученый, человек еще молодой, с блестящими дарованиями, с независимым характером, Симеон Ситианович Полоцкий, получивший образование также в киевской коллегии и кроме того слушавший науки в польских учебных заведениях. Прибытие его в Москву произвело значительную перемену в нашем образовании. Он первый начал всенародно говорить проповеди своего сочинения по примеру малороссийских и польских проповедников и издал их под заглавиями: Обед духовный и Вечеря духовная; составил первую в северо-восточной Poccии систему догматики под названием «Венец веры»; составил обличение раскола в сочинении под названием «Жезл Правления»; устроил во дворце драматические представления своего собственного сочинения и внес оживление в тихий и скучный русский терем, в котором начали разыгрываться комедии; перевел стихами Псалтирь на славянский язык, и, наконец, составил устав академии, под названием «Привиллегия на академию», утвержденный царевной Софьей Алексеевной уже после его смерти. В направлении его было много нового и непривычного для русских того времени, а возбужденное против, а возбужденное против него подозрение усилилось тем, что в сочинениях его проскальзывали мнения и слова, не согласные с нашим вероисповеданием. Увлеченный его дарованием, двор поддержал его, но патриарх и духовенство подозревали его в иезуитизме и завиняли его в пристрастии к латинству и неправославию.¹⁰⁶⁴

Патриарший престол в это время занимал, также учившийся и долго живший в Киеве, Иоаким Савелов, человек книжный, но не увлекавшийся киевской ученостью. Патриарх Иоаким, в мире Иван Петрович Савелов, происходил из московских дворян; обучался в киево-братской коллегии (при м. Петре Могиле) и потом был в военной службе. В 1655 году послан был игуменом монастыря в Москву для закупки полотна и холста на одежду братий. В Москве он сблизился с тамошними учеными в Чудове монастыре, где Славинецкий заведовал патриаршей школой и трудился в переводе книг. В том же году, и вероятно по их указанию, патриарх Никон вызвал его в Москву и определил в братство Чудова монастыря. Здесь, можно сказать, сосредоточено было все московское образование того времени, представителями которого были настоятель монастыря Павел (впоследствии митрополит сарский и подонский) и Славинецкий. Через 7 лет после прибытия Иоакима, во время самых горячих работ ученого чудовского братства, приглашен был царем в Москву, еще при патриархе Никоне, Симеон Полоцкий. Чудовский архимандрит Павел посвящен был в это время (в 1664 г.) в митрополиты на Крутицы и жил в Москве же, где была его кафедра, а Иоаким определен на его место архимандритом Чудова монастыря. Симеон Полоцкий не сошелся с чудовским братством, но, поддерживаемый двором, не обращал внимания на сложившееся в братстве нелестное мнение о его убеждениях. Он мало обращал внимания на бывшего после Никона патриарха Иоасафа и продолжал также независимо держать себя в отношении к возведенному на патриарший престол (в 1674 г.) Иоакиму. В 1676 г., с разрешения государя, он устроил для печатания своих сочинений особую типографию при дворе, под названием верхней, и на печатаемых им книгах, на выходных листах, означал, что оне напечатаны с благословения патриарха, между тем как патриарху оне не были представляемы для одобрения. Патриарх Иоаким запретил ему проповедовать, а впоследствии, после смерти его, наложил запрещение на все изданные и не изданные богословские его сочинения, за исключением «Жезла духовного».¹⁰⁶⁵

Деятельность этих западно-русских ученых в Северо-восточной Poccии имела то благотворное влияние, что пробудила в русских любовь к просвещению и побудила к заведению собственных училищ. В 1685 г. (чрез три года после смерти Полоцкого) учреждена была в Москве Академия по проекту Полоцкого и по образцу высших западных училищ. К ней присоединено и прежнее греческое училище.

С начала XVIII столетия, когда во главе русского духовенства стал воспитанник западных школ, Стефан Яворский, академия наполнилась преподавателями из малороссийских ученых и устроилась совершенно по образцу Киевской академии, с преобладанием латинского языка над греческим, и западно-европейского образования над восточно-византийским. Это новое направление образования Московской академии не нравилось строгим приверженцам доселешнего греческого образования и навлекло на малороссийских ученых сильные укоры со стороны тогдашнего иерусалимского патриарха Досифея. В 1686 г. Досифей писал к царю: «ныне в той стране, глаголемой казацкая земля, суть неции, иже в Риме и в Польше от латинов научени, и бяху архимандриты, игумени, и прочитают неподобные мудрования в монастырях, и носят иезуитские ожерелья. Да будет повелено, дабы по смерти предреченных архимандритов, игуменов и священников, уже от сих, иже ходят в папежские места, архимандритов, игуменов и епископов не поставляти; довольно бо есть православная вера ко спасению и не подобает верным прельщатися чрез философию и суетную прелесть. О, дабы благочестивый и на Москве сохранен был обычай, по древному уставу, еже не было бы игумена и архимандрита от казацкого рода, но москали на Москве в казацкой земле; аще же низко, то поне казаки в земле казацкой; понеже исповедуем быти казаков православных, обаче многие растленные имеют нравы, ихже не подобает учитися тамошним православным».¹⁰⁶⁶ Яворский уверял его в своем православии, но Досифей отвечал: «не справедливо пишешь, что ты поборник восточной церкви, потому что, прохлаждаясь на одном обеде, где были и некоторые греки, ты опорочил восточную церковь на счет совершения таинства евхаристии. И ныне, находясь в Москве, ты стер вконец еллинское училище и только о латинских школах заботишься». Так как Стефан был местоблюстителем патриаршего престола, то Досифей особенно настаивал, чтобы Яворский не был возведен в патриархи, но чтобы в это достоинство возведен был природный pyccкий. «Не может быть патриарх из малороссиян или белоруссов, потому что они, имея сношения с латинами, принимают многие нравы их и догматы. За примерами не нужно далеко ходить: довольно тебя, который, отправившись в латинские земли для соискания мудрости, принес хульные писания в дар воспитавшей и почтившей тебя восточной церкви». Досифей несколько раз выражал свои настояния об этом и в письмах к царю в 1702 и 1704 гг. «Аще приидут отсюда или сербы или греки, или от иного народа, аще бы и случайно были мудрейшие и святейшие особы, ваше державное царствие да никогда сотворит митрополитом или и патриархом грека, серба, или и русянина, но москвитинов, и не просто москвитян, но природных москвитян, многих и великих ради вин, аще и не мудрии суть. Москвитяне хранят отеческую веру непременную, сущии нелюбопытательные и нелукавии человецы: но страннии оные, иже хождаху зде и тамо, могут произвести некие новости в церкви».¹⁰⁶⁷

Но Петр не разделял таких односторонних взглядов. Желая дать Poccии образование и видеть в ней школы, он вызывал даровитых людей из Kиева, ставил их на высшие места и поручал им важнейшие должности, приказывая в то же время посылать русских воситанников для науки за границу. Такое возвышение малороссиян возбуждало ропот и жалобы со стороны великорусского духовенства. Нерасположение к ним особенно усилилось, когда во главе церковного управления стали – Феодосий Яновский, Феофан Прокопович, Феофил Кролик, Гавриил Бужинский, и принялись бесцеремонно реформировать религиозные народные понятия и обычаи. Для старого московского духовенства тяжела была эта неравная борьба его с новыми людьми и силами, пришельчески явившимися с запада и забравшими все – высшие должности, власть и доходные места – в свои руки. «Своих черкасов снабдевают и всяко охраняют, – писал казанский митрополит Сильвестр, – а мы победные, утесненные, дненощно плачем». Но «черкасы», в силу неотразимого превосходства своего образования, продолжали свое культурное нашествие на великороссию, заводили семинарии, сочиняли и издавали книги, предпринимали миссионерские подвиги, давали из своей среды лучших церковных ораторов. – Столь-же благоприятным временем для них было первое время царствования императрицы Елизаветы Петровны, когда им покровительствовал малороссиянин, сделавшийся сильным человеком, граф А. Г. Разумовский, и когда первым лицом Синода был новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич, венчавший императрицу на царство, и духовником императрицы Дубянский – тоже малороссы.¹⁰⁶⁸

Но уже эта императрица в 1754 году издала указ, чтобы Синод представлял в архиереи и архимандриты не одних малороссиян, но и из природных великороссиян.¹⁰⁶⁹ Побуждением к этому, кроме общей справедливости в уравнении великороссийского духовенства с малороссийским на право занятия иерархических должностей, могло быть и то, что малороссийские ученые, воспитанные преимущественно на латинских богословах, невольно усваивали у последних большую или меньшую долю клерикальных воззрений на церковь и ее отношения к государству, и даже успели выказать свои церковно-государственные понятия в таком направлении, которое не соответствовало правительственным видам.¹⁰⁷⁰

Делу просвещения и нуждам православной церкви в Южной и Западной России служили типографии.¹⁰⁷¹

Галицкие типографии. – Львовская ставропигиальная братия, учреждена была еще в XVI веке.

Около 1628 г., принят был в типографию молодой печатник Литвы, Михаил Слезка, человек предприимчивый, деятельный. Впоследствии он получил звание члена братства и управляющего ставропигиальной типографией до 1634 г. Разбогатев на службе братства, Слезка, при содействии львовского римскокатолического архиепископа Станислава Гроховского, выхлопотал у короля привиллегию на заведение типографии славяно-русских книг. Братство завело с ним тяжбу и король Владислав IV не только подтвердил все права братства, но и предоставил ставропигии исключительное право печатать славяно-русские книги. «Отсюда можно заключить, – говорит летописец Львовского братства, – какой беспорядок царствовал в кабинете польских королей: в прошлом году Владислав выдал Слезке привиллегию на печатание книг русских и славянских, а в текущем году постановил, что право такого печатания имеет одна только ставропигия». Но львовский магистрат, из нерасположения к братству, принял сторону Слезки. Наконец, после долгих споров о праве печатания славяно-русских книг, братство заключило с ним мировую. Слезка опять получил братскую типографию в свое управление, с тем, что все большие сочинения in folio и in quarto обязывался печатать исключительно для общества за известную плату; издания же in – 8 и менее того мог печатать в свою пользу, и обязывался ставить на издании не свое имя, а ставропигиальной типографии. В это время сделано во Львове много больших изданий, которые и расходились в значительном количестве экземпляров, вероятно, потому, что по случаю казацкой войны, в Киеве почти ничего не печатали. Но, не довольствуясь этим, Слезка начал печатать и продавать в свою пользу и большие книги, а наконец оставил братскую типографию и начал издавать русские книги на свой счет. Из типографии его вышло много книг, полезных для церкви. – По странной прихоти своевластия, король Ян Казимир в 1651 г. подарил все русские типографии в Львове какому-то гостынскому хорунжему, Студзинскому, на что и выдал привиллегию. По ходатайству его, магистрат взял под секвестр обе типографии и все славяно-русские книги, и только, благодаря заступничеству киевского воеводы Киселя и марк-графини Мышковской, урожденной Могилы, король в 1652 г. отменил привиллегию, данную Студзинскому. Слезка продолжал издавать книги до самой кончины своей, последовавшей в 1667 году. – По смерти Слезки братство снова завело тяжбу с его наследниками и, выиграв процесс в 1670 г., откупило у них книги и типографию и продолжало печатать славяно-русские книги до конца XVIII столетия.

Митрополит Петр Могила требовал, чтобы книги, предназначаемые к печатанию, присылаемы были в Киев для апробации. В этом смысле он дал грамоту на имя Слезки, и того же требовал от львовского братства. В предислови к Киевскому Служебнику 1639 г. митрополит Петр Могила писал, что он объявляет неблагословение на тех, которые бы из его паствы осмелились покупать служебники львовского издания (вероятно неисправные и изданные без его благословения) и по ним литургисать, о чем и объявлено пространнее особыми листами».¹⁰⁷² Из деяний киевского собора 1640 г. видно также, что митрополит Могила был недоволен изданиями (Евангелий, Служебников и проч.) львовского братства и настаивал на запрещении покупать эти книги, под страхом отлучения от церкви.¹⁰⁷³

Кроме типографий братства и Слезки, в Львове была типография епископа Арсения Желиборского при Юрьевской церкви. Впрочем в ней напечатаны только две книги – Требник, в 1645, и Собрание науки об артикулах веры, в 1646 г.

В Крылосе, под Галичем, в деревне, принадлежащей к столовым имениям галицких епископов, в 1606 году, напечатано «Евангелие учительное», избранное от святого Евангелия константинопольским патриархом Каллистом.

В 1604 и 1606 гг. напечатаны две книги, Служебник и Требник, в Стрятине, местечке, принадлежавшем тогда фамилии Балабанов. В 1635 г. эта типография переведена в Киев, в Печерский монастырь.

В 1687 г. львовский епископ Иосиф Шумлянский, завидуя доходам братства от типографии, учредил свою типографию при Юрьевской церкви и начал печатать книги. Но типография эта существовала только полтора года, не выдержав соперничества с братской.¹⁰⁷⁴

Типографии в Вильне и Евъе. – При введении унии православные деятели виленского (троицкого, потом святодуховского) братства печатали свои сочинения в братской свято-духовской типографии. Из нее вышли знаменитые сочинения – Апокризис, Антиграф, Θρηνος, т. е. плачь восточной церкви и др. Но когда, после издания Ориноса, святодуховскую типографию приказано было отобрать, православные иноки святодуховского братства начали печатать свои книги с 1611 г. в Евъе, в 35 верстах от Вильны (здесь продолжалось печатание книг до 1646 г.). Между тем братство ходатайствовало о возвращении ему Виленской типографии и с 1615 г. опять начало печатать в ней православные богослужебные и прочие духовные книги.

Типографии в Белоруссии. – В 1616 г. учреждена типография в Могилеве; в 1630 г. в Кутеинском монастыре. В Могилеве печатание продолжалось в типографиях братской и частных лиц с 1616 до 1798 г. В 1655 г. кутеинская типография переведена патриархом Никоном в новгородский Иверский монастырь. В 1635 г. в Буйницком монастыре (недалеко от Могилева) напечатана Псалтирь.

Последнее из названных изданий сделано типографщиком Спиридоном Соболем, который, кроме того, печатал книги в Киеве (шрифтом более похожим на московские, нежели на печерсие издания), Могилеве и в Кутейне, и число напечатанных им книг весьма значительно.

Типографии на Волыни. – На Волыни еще до унии открыта была типография в Остроге. Деятельность ее прекратилась вскоре после смерти князя К. К. Острожского. – Вскоре после введения унии открыта типография в Дермани: но из нее вышли только два издания – Октоих в 1604 г. и Лист Мелетия патриарха к Ипатию Поцею, перев. с греческого Иовом Борецким в 1605 г. – В Четвертне над р. Стырем, родине Четвертинских, напечатаны в 1625 г. две книги: Псалтирь и Часослов. – В м. Рахманове, кременецкого уезда, (в имении Вишневецких), напечатано в 1619 г. «Евангелие учительное» (Слова на воскресные и праздничные дни и на разные случаи), иером. Кирилла Транквиллиона, в собственной его типографии. В посвящении князю Самуилу Якимовичу Корецкому автор говорит, что подвигнут был к этому труду экзархом вселенского патриарха – Иоасафом, митрополитом монемвасийским и Иеремией Тиссаровским; а в предисловии до читателя пишет: «сам же аз множайший труд к трудам моим приложих и промыслом Вышнего и друкарню в убогой куще странствия моего поставих и зачатое дело коштом и накладом моим соверших».¹⁰⁷⁵

Иеромонах Павел Моткович Гинца, вместе с иеродиаконом Сильвестром, держали типографию в Луцке;¹⁰⁷⁶ оттуда они перенесли ее в Чорненский монастырь,¹⁰⁷⁷ а в 1635 г. Сильвестр, по духовной, отказал ее опять Луцкому братству.¹⁰⁷⁸

В Почаеве в 1618 г. напечатана «Зерцало богословия» иером. Кирилла Транквиллиона, посвященное волынскому чашнику Лаврентию Древинскому и «Слово Максима грека на латинов».

В Кременце, в правление луцкой кафедрой ревностного пастыря Афанасия Пузины, в 1638 г. напечатаны: «Описание бывшего в том году собора луцкого»; «Наставление о тайнах», Сильвестра Коссова и «Краткая славянская грамматика».¹⁰⁷⁹

Типография Киевопечерской лавры. – Еще в 1588 году констатинопольский патриарх Иеремия благословил Киевопечерскую лавру завести типографию. Но волнения начинавшейся унии и споры за управление монастырем воспрепятствовали в то время исполнению этого благочестивого желания, которое осуществилось только в 1614 г. старанием архимандрита Елисея Плетенецкого. С этого времени началось непрерывное печатание в Киевопечерском монастыре книг богослужебных, учебных и духовного содержания. Богослужебные книги, при издании, исправляемы были, а отеческие творения вновь переводимы были с греческих оригиналов. В подвигах исправления и перевода трудились, кроме самого Плетенецкого, Иов Борецкий, Захария Копыстенский, Гавриил Дорофеевич, Иосиф Святогорец, протосинкелл александрийского патриаршего престола Памва Берында и другие. Черниговский архиепископ Лазарь Баранович, во время своего блюстительства киевской митрополии, усовершил эту типографию, так что она превосходила все прочие западно-русские, как по числу печатаемых книг, так по чистоте изданий.¹⁰⁸⁰

Черниговская типография. – В 1646 году, в бытность еще Чернигова под польским владычеством, напечатана в тамошней типографии одна книга: «Перло многоценное» Кирилла Транквиллиона Ставровецкого, уклонившегося уже в унию. Но с переходом Чернигова, в 1654 г., под русское владычество, с семидесятых годов XVII столетия, при Лазаре Барановиче, началось печатание в Чернигове православных книг,¹⁰⁸¹ продолжавшееся до XIX столетия.

С переходом киевской митрополии под власть московских патриархов, Киевской и Черниговской типографиям грамотами 1687 и 1688 гг. повелено быть под их благословением и паствой; а с учреждением Святейшего Синода они подчинены его ведению. В 1720 г. в изданиях этих типографий усмотрены некоторые несогласия с великороссийскими изданиями и «многие противности к восточной церкви», а именно: в Чернигове печатались учебные Часословы по желанию раскольническому, а в книге «Богомыслие», изданной в 1710 г., явилась многая люторская противность; в месяцеслове, напечатанном в 1718 г. в Киевопечерской типографии, в заглавии сказано, что он напечатан ставропигией вселенского константинопольского патриарха, «чего печатать не надлежало, так как Киевопечерский монастырь от многих лет учинен в ставропигии российских патриархов». Вследствие этого сенатским указом 5 октября 1720 года и Св. Синода 30 августа 1721 г., означенным типографиям повелено «вновь никаких книг, кроме церковных прежних изданий, не печатать и оные старые церковные книги, для совершенного согласия с такими же великороссийскими, дабы никакой розни и особого наречия и никакой противности православной церкви в оных не было, не печатать без позволения Св. Синода!.¹⁰⁸² Вслед за тем появились и взыскания за нарушение этого порядка. В 1724 г. киевопечерский архимандрит Иоанникий Сенютович оштрафован 1000 р. за напечатание Киевской типографией Цветных тpиодей, оказавшихся несогласными с московскими изданиями; а Черниговскую типографию, за неприсылку печатаемых в ней книг к освидетельствованию в Св. Синод, приказано было забрать в Москву; но в следующем году это последнее постановление было отменено, с подтверждением только ничего не печатать без разрешения Св. Синода.¹⁰⁸³

В 1753 г. киевский митрополит Тимифей Щербацкий, ссылаясь на привиллегии, данные его предшественникам, просил разрешения учредить типографию при киевской митрополии. В Святейшем Синоде произошли по этому делу разные мнения. Пять членов: епископы Иларион крутицкий, Гавриил коломенский, Платон владимирский, Димитрий рязанский и Вениамин тверской, признали ходатайство митрополита Тимофея заслуживающим уважения, вследствие чего и выдана была ему 19 октября от Святейшего Синода грамота на учреждение типографии.¹⁰⁸⁴ Но первенствовавший в Св. Синоде Платон (Малиновский), архиепископ московский, не присоединился к этому решению, сославшись на то, что императрица не соизволяет на удовлетворение ходатайства преосвященного Тимофея. В следующем году, 18-го апреля, синодальный обер-прокурор Афанасий Львов предложил Синоду высочайшее повеление об отобрании у киевского митрополита синодальной грамоты на возобновление типографии. По взятии сей грамоты, она представлена была 6-го мая императрице и дело это не имело продолжения.¹⁰⁸⁵

Находясь под польским владычеством, западно-русская церковь сохранила во всей чистоте непреложную истину православных догматов; но, находясь в постоянном соприкосновении с латинством и подчиняясь обаятельному и неотразимому влиянию его, как господствующего вероисповедания, приняла некоторые воззрения, обряды и обычаи латинской церкви. Латиняне и униаты, постоянно укоряя православных схизмой, обвиняли их именно в протестантстве.¹⁰⁸⁶ Желая снять с себя это пятно и уничтожить повод к подозрениям и обвинениям, православные как бы прилаживались к латинянам, сближались с ними и незаметно подчинялись их влиянию. Даже такие умы, как Мелетий Смотрицкий, Кирилл Транквиллион Ставровецкий и Кассиан Сакович, увлекались и падали под силой этих влияний. В столкновении и борьбе перекрещивавшихся верований, учений, мнений – православных, католических, протестантских, униатских – наметить и удержать прямой и правильный путь было нелегко, даже при лучших желаниях и полной благонамеренности. Православное исповедание веры, назначенное в руководство для православных западно-русской церкви, однако ж, само носит следы латинского влияния.

Такое влияние приметно и в других сочинениях западно-русских ученых XVI и XVII в. Мы видели, что уже в самой южно-русской церкви подверглись нареканиям сочинения Кирилла Транквиллиона Ставровецкого – «Евангелие учительное» и «Перло многоценное». Московское правительство отнеслось к этим сочинениям еще строже. В 1627 г., по указу царя Михаила Феодоровича и патриарха Филарета, книги эти приказано было отыскивать и жечь, а народу было объявлено, «чтобы впредь никто никаких книг литовской печати и письменных литовских не покупали, а кто учнет литовские книги какие-нибудь покупать, тем быть от царя в великом гражданском наказании, а от патриарха в проклятии».¹⁰⁸⁷ – К этому же времени относится прение Корецкого с Волыни протопопа Лаврентия Зизания (знаменитого ревнителя православия в Западной Poccии при начале унии) с московскими богословами, по поводу составленного им и привезенного в Москву катихизиса. (Напечатано в Летописях русск. литературы, Н. С. Тихонравова, т. II, стр. 80–100. Москва, 1859 г.). Катихизис его напечатан был в Москве в 1627 г.

В последней половине XVII столетия западно-русские воззрения стали было проникать в великороссийскую церковь и возбуждать движение в Москве: но избранный на патриарший престол в 1674 г. новгородский митрополит Иоаким Савелов восстал против этого вторжения западно-русской учености и письмености в великороссийскую церковь и старался остановить его строгими запретительными мерами.

В 1675 г. черниговский архиепископ Баранович прислал в дар государю свое сочинение «Трубы духовные» и просил дозволения и содействия к распространению их в Poccии. Царь дар принял, а о книгах приказал отписать, «чтобы он, преосвященный архиепископ, книг никаких в царствующий великий град Москву на продажу не присылал, потому что в Москве устроен на то печатный двор и книгами изобильно; а если похочет какие другие книги печатать, то продавал бы их в малороссийских городах, а в Москву на продажу не присылал.¹⁰⁸⁸ А в 1690 г., по поводу возникших в Москве и принявших острый характер споров о времени пресуществления св. даров в евхаристии патриарх Иоаким на созванном им соборе, объявил запрещение читать новоизданные малорусские книги, «имеющие единоумие с папой и с западным костелом»: Большой Требник и Служебник П. Могилы; Мир с Богом, изд. Иннокентием Гизелем в 1669 г.; Ключ разумения и Мессия праведный, соч. архимандрита Иоанникия Голятовского; Меч и Трубы словес, соч. Лазаря Барановича; Огородок, Антония Радзивиловского, Обед духовный и Вечерю душевную, соч. Симеона Полоцкого (об этих сочинениях замечено: «переведенные с латинских книг и некая придана Симеоном Полоцеим и напечатаны в Москве под именем и благословением мерности нашея, обаче лживо, отнюдь бо не бысть на сие наше повеление и благословение); Венец веры, его же; Слово о благоговейном в храме стоянии, соч. Кирилла Транквиллиона «двоеверца бывша»; Катихизис краткий о семи сакраментах (таинствах), Сильвестра Коссова и Экзегесис, его же, Выклад о церкви и о церковных речах, Феодосия Сафоновича; два катихизиса, изданные в Киевопечерском монастыре, белорусский и польский и проч.¹⁰⁸⁹

Bсе означенные сочинения признаны были неправильными главным образом по отношению к вопросу о пресуществлении.¹⁰⁹⁰ Но в некоторых из этих книг тогда же указаны и другие неправильности, например в Большом требнике: обливание младенцев вместо погружения; совершение (присутствие) тела Христова в частицах, приносимых о святых, и о живых и умерших людях; о виде или совершении елеосвящения; «и иная погрешения в оном Требнике обретаются».

Западно-русское духовенство знало, как строго смотрит восточно-русская церковь на эти несогласия с ней малороссийской церкви. До подчинения западно-русской церкви московскому патриарху, оно мало обращало на это внимания и только при случае выражало неудовольствие, что его подозревают в неправославии. В 1666 г., когда была речь о присылке в Киев митрополита из Москвы, киевское духовенство сильно воспротивилось этому и указывало, между прочим, на то, что восточно-pусские архиереи заподозривают их православие. «В Смоленске-де ныне – говорили малороссийские ученые-духовные московскому боярину Шереметеву – Филарет архиепископ, и он-де права и вольности все у духовного чину отнял, и духовный чин и шляхту и мещан всех называет иноверцами, а они-де православные христиане».¹⁰⁹¹ Но после подчинения малороссийской церкви московскому патриарху, когда в Москве сделали разбор книг, изданных в Южной России, и по поводу сильно занимавшего тогда умы      спорного вопроса, о времени пресуществления св. даров, нашли, что западно-русская церковь в этом пункте уклоняется от православного учения, патриарх потребовал категорических, по этому поводу, объяснений от малороссийских духовных. «И тии, – писал патриарх, – первее в обычаях своих, прибывших им от латинского учения, мало некогда приопрошася; паки-же от нас обличении писаньми св. отец и их древлепечатными книгами, всесовершенно покоришася и во всем согласишася с восточной церковью». – Черниговский архиепископ Баранович сначала дал было какой-то уклончивый ответ: но патриарх пригрозил ему запрещением. «Писали мы к тебе, желая выдать соглacие и единомыслие твое к восточной церкви и к нам, архипастырю твоему: и твое боголюбие, презирая и в ничто полагая нас, отца и архипастыря твоего, по прошествии многого времени едва отписал, и то не по твоей мудрости, мы тебя спрашивали об одном, а ты ответил о другом. Мы тебе предложили от востока, а ты, отскочив в противную сторону, говоришь от запада; и простому человеку стыдно так говорить; вместо того, чтобы противопоставить нам обычай, преданный св. отцами, ты толкуешь о своем застарелом обычае и о новшествах, обретающихся неосмотренно в новосочиненных ваших книгах. Изъяви нам всеискренно и немедленно, да не обнаружится пред нами твое непокорство и презрение. Или ты один вне власти нам данной? Митр. Гедеон и архимандрит Варлаам прислали нам свое согласие и единоумие во всем. Коли ты нам о себе не известишь, не смей священнодействовать до совершенного о тебе суда; да знаешь главу и отца твоего и да научишься не быть презорлив и непослушлив к архипастырю своему и восточной церкви святой. Если же будешь согласен с св. восточной церковью и объявишь немедленно свое согласие и единоумие с нами, то священнодействуй невозбранно».¹⁰⁹²

Впрочем, строгость московской цензуры преследовала только догматические неправильности или неточности в воззрениях западно-русского духовенства; но почти не касалась обрядовых разностей, которых в западно-русской церкви было весьма много.

Пред самым началом унии, в 1592 г. в Вильне произошло смущение между православными вследствие того, что братские священники ввели некоторые новые обряды «незвыклыя церемонии» при совершении крещения и брака. В один и тот же день (29 октября 1592 г.) в троицкой братской церкви обвенчаны были две свадьбы: одну из них братское духовенство венчало по-новому, а другую виленский протопоп «по всегдашней старой справе». Члены магистрата заявили об этом митрополичьему наместнику: «иж-де священники братские новые речи и нравы в церковь вносят, которых пред тем в церквах божиих виленских никогда не бывало». Наместник призвал священников: но они заявили, что неподсудны ему, что они священники братские и знают только своих старших, которые их в эти места определили. Наместник донес обо всем этом митрополиту.¹⁰⁹³ – Выше мы видели также, что иерусалимский патриарх Феофан, с собором поставленных им епископов, осудил некоторые неправильные обычаи, усмотренные им в западно-русской церкви и между прочим обычай, при поднесении жениху и невесте, во время венчания, общей чаши – петь причастный стих: тело Христово приимите.

Служебники и требники разных изданий, львовские, виленские, острожские, во многом были несогласны между собой и с употребляемыми в православной русской церкви и, служа руководством каждый для своей местности, вводили в них чинопоследования, обряды и обычаи, не употреблявшиеся в других местах.

В начале XVIII века, некто иеродиакон Макарий, малороссийский уроженец, смущенный разностями в богослужебном чине малороссийской церкви с великороссийской, ходил на восток, чтобы узнать, в какой силе там состоит благочестие, и потом подал в Св. Синод доношение об отступлениях южно-русской церкви от великорусской. Главнейшие из этих отступлений заучены были им в чине совершения литургии. «Вино для проскомидии употребляют белое. В служебниках Петра Могилы и Иосифа Тризны напечатано, как в униатских, чтобы теплоты в сосуд вливать только одну каплю, и так делают везде в Малороссии. В черниговских служебниках напечатано, что после часов отворяют царские врата; по прочтении евангелия также не затворяют их; евангелие диакон сам берет с престола и несет тылом к людям и вход не показует, а священник не благословляет входа. Господи спаси благочестивыя – не напечатано и не говорят. На перенесении даров, диакон дискос несет не на голове, а пред собою, и прежде всего говорит: всех вас православных христиан, а потом поминает великодержавных. По херувимской, царских врат не затворяют и завесой не заслоняют. Диакон, входя и исходя, престола не целует и стоит всю литургию по левой стороне священника». Макария крайне поражали неблагоговение и даже небрежность священнослужащих в отношении к св. престолу. «Священник стоит опершись на престол, и диакон кладет на престол руки; на престол-же кладут разные посторонние вещи – книги разные, ладонь в ящике, просфоры, подсвечники, утиральники и шапки, и вообще кладут на престол, кто что хочет, невозбранно. Покрывалом престола никогда не покрывают. На утрени и на вечерни Утверди Боже благочестивейшего никогда не говорят. Бог Господь – поют пять раз. Благословен eси Господи – поют прежде Хвалите имя. В молитвеннике Могилы, а также в виленских, кизелянских и львовских, в символе веры напечатано истинного, а в некоторых: нас для человеков и несть конца».

Святейший Синод предписал киевскому архиепископу Варлааму и черниговскому епископу Иродиону о всех тех противностях исследовать достоверно, и впредь в своих епархиях велеть смотреть накрепко и весьма наблюдать, дабы никакого несогласия в догматах церкви православной отнюдь не происходило; а буде что сомнительно, о том прислали-бы свои доношения обстоятельно, с ясными показаниями, немедленно.¹⁰⁹⁴

Но между зарубежными православными и после того еще обращались книги даже с догматическими неправильностями. В 1753 г. киевский митрополит Тимофей Щербацкий в донесении Св. Синоду писал: «в книгах, в Польше печатаемых, с православной нашей верой многие несогласия, а именно: печатают, яко Дух Святый исходит от Отца и Сына; пресуществление святыя евхаристии в сих словах совершается: приимите, ядите; из проскомидии св. Григория Двоеслова преподобных Антония и Феодосия Печерских выбросили, и прочие многие нашей церкви противности».¹⁰⁹⁵

Кроме этих и многих других разностей, так сказать узаконенных печатными изданиями требников и служебников, в церковных последованиях и в религиозной жизни народа было весьма много обычаев, частью заимствованных у католиков и униатов, частью возникших вследствие недостаточного святительского надзора и невежества народа и самих священников. Так от католиков и униатов перешли обычаи: – обливание в таинстве крещения, употребление звонка при шествии с св. дарами к больным и на преждеосвященной литургии, шествие священника при погребении умерших позади гроба, умовения рук или глаз при входе в церковь св. водой, находящейся в особых сосудах в притворе церковном; – обычай при входе в церковь целовать землю или пол церковный, молиться лежа ниц крыжем или крестообразно и ходить на коленах кругом церкви: ношение иканлеров – вышитых на сукне, парче или другой материи вензелевых имен Иисуса Христа и пресвятой Девы и т. п.¹⁰⁹⁶

Западно-pyccкие монастыри. – В Западной России, на Украйне и в Белоруccии, не мало было монастырей и до введения унии; но после введения унии число их увеличилось основанием множества новых монастырей. Мы выше видели имена основателей монастырей: между ними есть духовенство и дворяне, знаменитые и малоизвестные фамилии, богатые помещики и небогатые землевладельцы. Основывая монастыри, они снабжали их землями и угодьями для обеспечения их дальнейшего существования, вменяя им в обязанность, при неизменной верности православной церкви, соединять с иноческими подвигами труды на дело просвещения и благотворения.

При самом основании монастыри получали от своих фундаторов наделы землями и угодьями. К ним присоединялись потом различные пожертвования и приношения от усердия доброхотных дателей. Короли, по ходатайствам основателей или самих обителей, снабжали их различными привиллегиями. При таких условиях, в обыкновенном спокойном положении вещей, монастыри могли бы существовать безбедно. Такими сначала и были почти все монастыри. Но после введения унии, польские паны, владельцы земель, на которых находились благочестивые монастыри, трактовали их как оброчные статьи, и со всего монастырского хозяйства и со всех доходов брали более или менее значительную часть. Мотренинский монастырь, имея две мельницы и пчел до ста пней, платил князю Любомирскому от мельниц две части розмеру и сверх того 10 р. денег, и от пчел – десятый пень добрыми пчелами. Наданные монастырям крестьяне большей частью отняты были у них помещиками; а где оставались за монастырем, отслуживали ему несколькими рабочими днями в год, не неся затем никаких других обязанностей. Напасть на монастырь, ограбить его, избить монахов, угнать скот, даже спалить монастырь, почти не составляло преступления, так как никогда не оказывалось ни доносителей, ни свидетелей в пользу схизматиков.

История каждого монастыря в Западной Poccии во время унии есть судьба и история православия в той или другой местности края. Монастыри были центрами и охранами религиозной православно-народной жизни края. В монастырях сосредоточено было все – школы с образованием и пособие для подавленных случайной нуждой, приюты для убогих, госпитали для больных; от монастыря же воздавалась последняя честь почившим.

В церковно-иерархическом отношении монастыри делились на ставропигиальные, зависевшие только от патриарха или от митрополита в качестве патриаршего экзарха, и на подчиненные своей епархиальной власти. Митрополит Петр Могила дал многим монастырям, при самом основании их, право исключительной подсудности митрополиту, с изъятием их из ведения епархиальных епископов.

Кроме того, митрополиту подчинены были многие монастыри, находившиеся в весьма большом расстоянии от Киева, в воеводствах Виленском, Трокском, Новогрудском, Витебском, Мстиславском, частью потому, что они находились в пределах прежней митрополичьей епархии, частью вследствие настойчивого желания основателей монастырей, чтобы обители их находились в заведовании митрополита, хотя были не в его епархии. Наконец, после того, как отторгнуты были в унию православные епархии Владимирская и Луцкая, оставшиеся в православии монастыри этих епархий также перешли под власть митрополита. Последствием такой централизации управления было то, что в существе дела монастыри управлялись сами собой, только номинально подчиняясь митрополиту. От этого в монастырях происходило много всякого рода беспорядков, остававшихся безнаказанными. Тяжелее всех это отзывалось белорусским епископам, в епархии которых было много митрополичьих монастырей. Они видели эти беспорядки, но не могли сделать ничего больше, как только приносить бесплодные жалобы митрополиту и наживать себе мстительных врагов. В 1723 г. белорусский епископ, Сильвестр Четвертинский, вздумал посетить принадлежавший к митрополичьему управлению Кутеинский монастырь, по случаю возникших там неустройств – и его едва не убили. По поводу этой печальной истории комиссар Рудаковский писал к государю: «во всем виноваты pyccкие архиереи, которые своими благословительными грамотами вмешиваются в эту (белорусскую) епархию, освобождая посвященных ими здешних иеромонахов от подчинения своему епископу. Можно ли епископу ростовскому вмешиваться в епархию киевскую, и архиепископу киевскому в епархию новгородскую? Это не позволяется. Только в епархию белорусскую чуть не все епископы вмешиваются и тянут к себе благословительными листами; а чрез это гибнет здесь вера православная, ибо монахи, имея благословительные листы, живут непотребно, в пьянстве и всяком разврате, а когда епископ белорусский захочет их смирить, то они объявляют, что зависят от киевского архиерея, и своей бездельной жизнью возбуждают только насмешки врагов церкви. Повели, государь, чтобы киевский архиерей не вмешивался в эту епархию и чтобы Св. Синод все прежде данные благословительные грамоты уничтожил; истинно, государь, здесь и без этих благословительных грамот тошно».¹⁰⁹⁷

Главнейшими монастырями митрополичьего управления в Северо-западной Poccии были Виленский Святодухов и Слуцкий Троицкий. Тому и другому подчинено было очень много монастырей в Литве и Белоруссии. Старшие виленские называли себя суперинтендантами подведомственных им монастырей. Слуцкие архимандриты имели тем более авторитета, что были наместниками митрополита в Белоруссии.

Старшие, начальственные монастыри держали подведомые им монастыри в полном подчинении и пользовались их имуществами и доходами. Не находя в этом особой приятности для себя, зависимые монастыри старались освободиться из подчинения им и весьма часто разрывали связь с своими начальственными обителями.

С присоединением Киева к Poccии, подведомые митрополии заграничные монастыри остались без надзора. Бродяжничество монахов из одного монастыря в другой, из белорусских монастырей в украинские, из малороссийских в волошские и молдавские, и из-за рубежа в Киев, достигло ужасных размеров. Русское духовное правительство относилось к этим выходцам участливо и покровительственно, считая их жертвами религиозных преследований, и предписывало киевскому архиепископу принимать их в общежительные монастыри и, с известными предосторожностями, допускать до священнослужения; в особенности же поручало его покровительству тех из этих выходцев, которые, при добром житии, знают латинский язык и искусны в другом учении, дабы могли быть учителями школ и быть производимы в высшие духовные чины. Но, за исключением небольшого числа таких лиц из-за рубежа (из Литвы, Польши. Волощины) множество всякого рода проходимцев, так что киевское епархиальное начальство не знало, что с ними делать. В 1740 г., августа 11-го, архиепископ Рафаил доносил Св. Синоду: «многие из тех монахов допросами в моей канцелярии показуют, что они пришли в Poccию не ради унии (т. е. не из-за принуждения к унии), но за скудость в тамошних заграничных монастырях в пропитании и одежде. Из вышереченных монахов многие явились и ныне являются в непостоянстве, а именно, пожив мало в определенных монастырских послушаниях, паки бежать за границу по одному, по два и по три купно; прочие же, изворовав монастырские и другие какие вещи, с которыми иные на форпостах и пойманы, определяются от мене в содержание под арест в кандалах к пребыванию в трудах монастырских, но и паки из-под аресту бегают безвестно. Свидетельствование о их состоянии и ни в чем неподозрительстве взимать весьма не от кого. Многие же себя показуют быть в чинах иеромонашеских и иеродиаконских, а грамот ставленных многие не имеют, а иные хотя и объявляют, токмо на оных грамотах тех ли архиереев, коими они посвящены, и им ли подлинно данные, утверждаться весьма сомнительно, для того: 1) что на иных грамотах подпись руки архиерейской мне и никому неведом; 2) что где посвященным имя и прозвание, иеромонах или иеродиакон, тамо надписано на подчистках. А хотя о своем состоянии пострига в монашество и о посвящении их некоторые свидетелей и представляют, но и то тех, кои не в давном времени тоже из заграницы, без всякого вида своих состояний в монашестве и посвящении, приходили».¹⁰⁹⁸

Приходские церкви и белое духовенство. – По польскому праву, помещики или землевладельцы были полными собственниками и распорядителями церквей, построенных на их землях. В силу этого права, они обращали благочестивые храмы в доходные статьи и отдавали их в аренду, наравне с другими хозяйственными статьями. Арендаторы, большей частью жиды, стараясь извлечь из этой статьи возможно большие выгоды, требовали плату за каждое богослужение и священное действие, совершаемое в храмах. «Жиды, – писал Георгий Конисский, – яко непримиримые враги христианства, сии вселенские побродяги и притча в человечестве, с восхищением принялись за такое надежное для них скверно-прибыточество. Они отобрали к себе в корчмы ключи от храма и колокольни. При всякой требе христианский ктитор должен идти к жиду торжиться с ним, по важности отправы церковной платить за нее и выпросить ключи. Жид же, притом насмеявшись довольно богослужению христианскому и перехуливши все чтимое христианами, называя его языческим, гойским, приказывал ктитору возвращать ему ключи, с клятвой, что ничего не утаено».¹⁰⁹⁹ Если церковь сама по себе не представляла значительных выгод, то ее обращали в корчму или гостиницу.

Приходские священники в монастырских вотчинах избираемы и определяемы были настоятелями монастырей; а в шляхтских имениях владельцами оных. Последние давали им от себя грамоту, называемую презента, которой предоставляли им право отправления своих обязанностей в их владениях. Право презенты или коллятуры заключало в себе, при некоторых хороших сторонах, различные невыгодные стороны: священники заискивали у светских, чтобы получить презенту; но затем владельцы или паны, давши священнику презенту, подчиняли его своей власти и ставили его в полную от себя зависимость. Случалось, что один священник служил при нескольких церквах и это не могло не производить замешательств. В самом начале XVII века мстиславский священник Иван Васильевич, имевший церкви св. Илии пророка и Николая на рынке, и третью святого Евстафия, выправил себе еще у мстиславского старосты Паца четвертую неделю в замковой церкви св. Николая. Преемник Паца, Радзелинский, отобрал у него эту неделю и отдал ее со всеми доходами другому Мстиславскому священнику, Евстафию Яковлевичу, «до смерти его самого, также и сыну его Григорию до смерти его».¹¹⁰⁰

Так как в католической Польше на епископские и священнические места были определяемы только лица, происходившие из шляхетского сословия, в русских же епархиях священники происходили из народа, то польские паны называли и считали их холопами, заставляли их работать на себя на ряду с крестьянами, подвергали их и членов их семейств самым грубым оскорблениям и даже телесным наказаниям.

Самоуправство свое помещики простирали даже на дела церковного порядка и благочиния, заставляли священников поминать себя на эктениях, запрещали допускать к исповеди крестьян соседних помещиков, с которыми владельцы находились во вражде, и совершать для них какие бы то ни было духовные требы; запирали церкви, не позволяя совершать в них богослужения, на сколько времени им вздумается; принуждали священников участвовать в католических религиозных процессиях и т. д.¹¹⁰¹