Примечания к тексту издаваемых чтений из Пролога

Сентябрь

В греческих и славянских месяцесловах, а затем и Четьи-Минеях, под 1 сентября значилось: «Начало индикта, сиречь новаго лета». Чтением на новолетие начинается и Пролог во всех известных его списках. Вот это чтение по рукописи Спасо-Прилуцкого монастыря, XIII в.:

«Ведати есть, яко индикта празднует Божия церкви, от древних приимши, зяне мнети от римлян начатку быти лету от того индикта. Индикт бо от римлян (по-римски значит) повеленье и к сему в т (тот) день внити Господу нашему Иисусу Христу в сбор жидовеск. И повеле и даша ему книгы Исаия пророка, и разгнув, обрете место, иде же бе написано: «Дух Господень на мне, Его же ряди помаза мя благовестить нищим посла мя, целити сокрушеныя сердцем, проповедити пленьником оставленье, слепым прозренье, послати скрушеныя в отраду, проповедати лето Господне приятно» (Ис. 61:1–2; Лк. 4:18–19). И съгнув книги, даст слузе. И сед научи и, яко днесь исполнися Писанья в оушью вашею. И дивляхся народи о словесех благодатных, исходящих из оуст Его» (Л. 1 об. 1 столб). – В Торжественниках, представлявших сборники слов и поучений на праздничные дни всего года, на этот день полагалось особое слово, приписываемое Иоанну Златоусту (Migne, Patrol, graec. t. 59, col. 673), в котором выставлялись нравственная красота, величие и спасительность христианства сравнительно с иудейством и язычеством, направлявшим человечество к вечной погибели (Рум. Музея, № 434 Торж. XV в. и Соловец. библ. № 369 также XV в.). Слово это внесено в Макарьевские Ч.-Минеи (см. изд. Археогр. ком.). Кроме того, в последних началу индикта или новолетию посвящено еще три поучения, из которых в одном подробно разъясняются приводимые в Проложном чтении Евангельские слова, взятые из Евангелия, положенного на новолетие. «Се убо, братие, читаем здесь, между прочим, – сий день перъвый имамы начало лета. В сей убо день Евангелие чтется, ему же начало се: «Дух Господень на мне, им же ради помаза мя, благовестити нищим посла мя» и пр. (Лк. 4:16 и след.). Явити себе хотя израильтянином Христос и показати чисто, яко от Отца и Бога помазан бысть и освящен и поставлен на спасение человеком, премудро и дивно се устрояет: прежде бо всех других человек Назарянам себе являет, с ними же и съвзрасте, наказая нас прежде своих си учити и даровати их, потом же и на прочих человеколюбие и благостыню показати и изливати». Далее, в том же роде идет истолкование Евангельского повествования – сначала в отношении иудеев, затем – язычников и наконец уже в применении ко всем верующим во Христа (Мак. Ч.-М. л. 114–115). Эти же поучения, переведенные с греческого в 1348 г., были внесены в первопечатное (Заблудское) и в позднейшие Толковые Евангелия (см. Заблуд. изд. Тол Ев. 1569 г. л. 282–291). Когда было принято счисление времени по индиктам и установлено праздновать новолетие 1 сентября – с точностью не известно, – первое, во всяком случае, не ранее IV века. Индикт это – промежуток или круг времени в 15 лет; первый год в этом круге называется первым индиктом, второй – вторым и т. д., до 15-го, затем снова – первый индикт и пр. Название «индикт – indictio», что значит – налог, подать, как полагают, произошло от того, что когда импер. Константин ограничил срок военной службы, вместо шестнадцати, пятнадцатью годами, то на каждый 15 год назначалась особая денежная повинность или подать на содержание солдат, получивших отставку, и распоряжение о взимании такой повинности называлась – «indictio». Но, независимо от этого, различались три вида индиктов: императорский, начинавшийся 24 сентября, Константинопольский – 1 сентября и первосвященнический или папский – 1 января, – счет с 1 сентября был общеупотребителен у греков. Первый письменный памятник, помеченный индиктом, относится к 312 году (Martigny, Dictionnaire des Antiquit. Chretien., 3 edit, 1889 г., стр. 353).

1. Убиение св. благов. кн. Глеба. – В пергам. Прологе Новгор. XII–XIII в. № 113 и Типогр. биб. XIII–XIV в. л. 65 только краткая запись: «В т же день (5 сент.) оубиение Глеба в Смоленьске», – сказания нет никакого. – В перг. рук. того же времени и той же библ. № 158, под 5 сент.: «В т днь (5 сент.) оубиенье святаго Глеба, его же оуби треоканьный Святополк, посла нань к Смолиньскоу оубици Горясера и еловица итальца. Его же не обрете в Смолиньсце и погнавше в след его и оугониша и на Смадыне,и ту его зарезаша, и предасть святую свою душу непорочьноую в роуце Господни». В Прол. Калязинск. монаст., XIII в., Л. 5 об., более подробное сказание, сходное с помещаемым в печатном Прологе, но также с названием имен убийц св. Глеба, только, к сожалению, и здесь соответственное место трудно понять: «Горясер, мрутилаць, еловичь, яшко» (Ляшко). В Прол. Спасо-Прилуцк. и Типограф. № 153, относящ. к XIII–XIV в., буквально тоже сказание, какое приведено нами по печат. Прологу: подновлен только язык; оно же вошло в Макар. Ч.-Мин. – Глеб был убит в 1015 г.; тело его перенесено в Вышгород и похоронено вместе с Борисом в 1020 г.; вскоре затем были открыты их мощи, построен храм в честь их (при митроп. Иоанне) и установлено им празднество (в 1020–1039 г.); подробное житие их было составлено монахом Иаковом (около 1072 г.) и преп. Нестором (ок. 1091 г., –то и другое изданы И. И. Срезневским, Спб. 1860 г.). Приведенное нами Проложное сказание о смерти св. Глеба во всем безусловно согласно с летописными записями. – Чествование памяти святых Бориса и Глеба, прославившихся чудесами, очень рано широко распространяется не только на Руси, где оно было, в до-монгольский период, всенародным и великим годовым праздником (Голубинский, Ист. I, 2, 429), но и на Востоке и у славян. Так, по свидетельству новгородского паломника Антония, совершившего свое путешествие около 1200 г. – «в Константинополе Святей Софьи у алтаря на правой стороне (около царского места) поставлена икона велика святых Бориса и Глеба». Он же сообщает: «в Испигасе граде (в Константинополе) есть церковь святых мучеников Бориса и Глеба: в том граде явишася святии и исцеления многа бывают от них». В Болгаро-Сербском Прологе XIII в. Румянц. Музея (№ 319) приводится о кончине св. Бориса и Глеба и о чудесах при их мощах (Востоков, Описание, стр. 453). В древне-русском «Иконописном Подлиннике» дается также описание их изображений: «Борис с подобием рус, власы мало с ушей, брада не велика, аки Космина, на главе шапка, опушка черная соболья, ризы на нем княжеския, шуба бархатная, выворот черной соболей, исподняя риза зеленая камчатая, в руке крест, в другой меч в ножнах. Глеб подобием млад, лицом бел, власы с ушей кратки малы, очень кудреваты, на главе шапка, опушка соболья, ризы княжеския, шуба камчатая, выворот соболей, исподняя риза лазоревая камчатая, в руке крест, в другой меч в ножнах; у обоих на ногах сапоги» (Филимонов, Икон. Подл., стр. 334, 397, 398). См. кроме истор. трудов Карамзина (т. 2), Преосв. Макария (т. 2 и 3), Голубинского (т. 1 пол. 2), Филарета (Жит. свят., июль), Сергия (Мест. Вост., т. II), – Н. Барсукова, Источн. рус. агиографии, Спб. 1882 г., стр. 70 и сл.; В. Васильева, Истор. канонизац. рус. святых. М. 1893 г. стр. 64–66.

2. Преп. Иосиф Волоцкий (9 сент.) сконч. в 1515 г., всецерковное празднование его памяти установлено собором 1591 г.; мощи его покоятся в его обители (Волоколамской), под спудом. Житие его описано Саввою, епископом Крутицким в 1546 г., другое, в виде надгробного слова, иноком Досифеем, племянником преподобного, и третье неизвестным между 1540–1560 г. (Ключевский, 292 и 312; Сергий, II, 232; Барсуков, 279; Васильев, 209). Сочинения Саввы и этого неизвестного, по словам проф. Ключевского, принадлежат, по содержанию своему, к числу лучших житий в древне-русской литературе и притом хорошо дополняют и даже поправляют одно другое. Оба биографа хорошо знали жизнь Иосифа: первый был его постриженником и учеником, второй сообщает такие подробности, которые могли быть почерпнуты из очень близкого к Иосифу источника. Издатель этих житий, покойный Невоструев, также относил эти жития к числу важных в историческом отношении и замечательных – в литературном (см. в Прилож. к Чтениям в Общ. люб. духов. просвещ. 1865 г., предислов. к изданию этих житий). Под неизвестным автором названного жития некоторые подразумевают Зиновия Отенского (Ключевский, 293; Истор. Вестн. 1880 г. № 12), но новейший биограф Зиновия, г. Калугин, не находит возможным допустить это предположение (см. его кн.: «Зиновий, инок Отенский», Спб. 1894 г., стр. 279, прим.). Проложное чтение о преп. Иосифе составлено на основании жития Саввы, епископа Крутицкого, которое помещено в Макарьевских Ч.-Минеях (сент., л. 455 и сл.); в Ч.-Мин. Димитрия Рост. под 9 сентября показана только память преп. Иосифа Вол. и сделана заметка «Чти в Прологе». Приводим из этого жития некоторые подробности, восполняющие сжатый проложный рассказ и вместе с тем характеризующие личность преп. Иосифа и его время (ХV-ХVI).

Семи лет преп. Иосиф «был отдан в научение грамоте в обитель Воздвижения (в Волоколамске), старцу Арсеению», и в один год «изучил Псалмы Давидовы». а на другой год – «вся божественныя писания навыче, и во святой церкви бысть чтец и певец», прилежавший с необыкновенным усердием к службе Божией, к чтению божественных писаний и богомыслию. Вскоре даровитый юноша, с годами все более и более пламеневший любовью к божественному и душеспасительному, начинает задумываться о тщете и суетности всего, яже в мире и от мира: «что сие, говорил он в себе, – маловременное, и скоротекущее настоящее житие, яко многих скорбей исполнено? В божественном писании святии нарекоша суетное сие житие, овии дым, инии же сон, овии же сень. Он же сия зря и видя яко тако есть, яко святии рекоша, и уязвися сердцем, и зело печалуя поминая исход от жития сего, и противу сего жития тамошнее в будущем и непреидущем веце воздаяние коемуждо по делом его»... Что же нужно, что требуется сделать? – Он читает и размышляет, углубляется в свой внутренний мир, анализирует свои наклонности и отношения к окружающему и чем дальше и дальше живет такою жизнью этот набожный и богато одаренный силами юноша, тем неотступнее и решительнее выступает для него роковой вопрос о необходимости «бежать от мира», «в святый иноческий облещися образ». Но как «начать это великое дело, чтобы начать и довестя до конца» (стр. 6)?І.. И он не один переживает такое внутреннее состояние: подле него и с ним вместе его друг, Борис (Кутузов) томится той же душевной истомой, занят теми же думами. Вместе читают они и размышляют, вместе обсуждают свое внутреннее состояние и мир внешний, который – видят и чувствуют они – имеет в себе столько пагубных прелестей. Трудно порвать им связи с этим обольстительным миром: пред одним из них (Борисом, который был богатого и вельможного рода) он открывает дорогу к богатствам, знатности (которых потом он и достиг), у другого были – исполненные самой горячей и нежной любви к нему – родители, которых – «по естественной любви к нему», по словам автора жития – печалил отшельнический образ жизни их сына, удалявший его от мира. Так прожил преп. Иосиф в душевном томлении до 30-летнего возраста и наконец, осилив все свои колебания, тайно покинул дом родителей, ушел искать монастырь, в котором мог бы начать иноческую жизнь под руководством опытного и мудрого или «истоваго наставника», по словам неизвестного автора его жития.⁸⁷ Такого наставника-руководителя, по указаниям людей знающих, нашел он в лице Пафнутия Боровского, в монастырь которого и поступил. Трогательно описываете автор жития (Савва) горе родителей преподобного, лишившихся горячо любимого ими сына. «Егда отъиде (преподобный) безвестно из дому своего, родители же его и сродницы великою скорбию объяти бывше, везде пытающе, и всех же их сердца, яко стрелы, печаль произоша о нем, о его неведомом отхождении», – «далечное, – прибавляет к этому другой жизнеописатель и панегирист святого (Досифей Топорков), – и нечаянное отшествие любимаго горько рыдаху» (стр. 9). Теперь началась для преп. Иосифа строгая монашеская жизнь, в послушании и под внимательным руководством Пафнутия Боровского, учеником которого он оставался 18 лет, до конца жизни последнего. Но и в эту пору новоначального послушания и искуса преподобный Иосиф, раньше уже и казалось, складом и особенностями его природы подготовившийся к полному отрешению от земных привязанностей, – не мог заглушить в себе естественного чувства любви к родителям: с благословения настоятеля, взял он к себе в монастырь отца и окружил его самой нежной сыновней заботливостью, мать же трогательным письмом уговорил постричься в монахини (стр. 11–12). Далее в житии рассказывается о поставлении Иосифа настоятелем Боровского монастыря, после Пафнутия, указавшего в нем своего преемника, о разногласии со старцами монастыря, потому что они не захотели подчиниться задуманному им переустройству на таких началах, «чтобы единство и всем общее (было) во всем, и своего не имети (каждому из иноков в отдельности) ничесоже» (стр. 16).⁸⁸ Недовольный этим, пр. Иосиф тайно оставляет монастырь, и с несколькими иноками, разделявшими его мысли, отправляется странствовать по русским монастырям – осматривать и изучать их жизнь и устройство, а возвратившись из путешествия, подробно описанного в его житиях, он снова пробует изменить порядок жизни управляемых им иноков и снова встречает с их стороны препятствие. Тогда, «мало время пребыв, по словам автора жития, не мог он более терпеть от волновавшего его помысла» – устроить монастырь на задуманных им и возможно осуществимых началах: «возгорелобися сердце его огнем Святаго Духа, и взя советник своих, и никтоже ведящу, отъиде в лес града Волоколамска и вселися в пустыню, в лето 6987 (1479)». Так был заложен и вскоре устроился знаменитый впоследствии Волоколамский монастырь, имевший большое значение и в церковно-общественной, и в литературной жизни древней Руси.

Интересно теперь взглянуть, как он устроился и в чем именно состояла та идеальная постановка монастырского подвижничества, которой искал и к которой от юности стремился преп. Иосиф. В основу общего строя жизни им положено было – полное во всем равенство иноков и чтобы у всех было все общее в монастыре: в этом состояло заветное желание преп. Иосифа и осуществление этого он находил в Кириллове – «словущем» тогда, т. е. знаменитом монастыре, «обычаи» – порядки которого, – по словам неизвестного автора его жития, – «были наиболее любезны» ему и в котором он подвизался, как простой инок, в течение 17 месяцев.⁸⁹ Затем, автор жития преподобного, епископ Савва, так описывает внутреннюю и внешнюю жизнь первонасельников Иосифова монастыря: «И видя игумен Иосиф о Христе братию множащуся, и тружащуся, и моляся,, и кождо их себе внимая о спасении души своея, и чего ради исхождение от мира (т. е. для чего надлежит удаляться мира), и на всяк час исход душа своя поминая и глаголюща себе: век мой скончавается и страшный престол готовится, суд мене ждет претя (угрожая) ми огненною мукою и пламенем негасимым... Молитва Иисусова безпрестани из уст (их) исходяще, и к всякому пению к началу спешаще: и бе ведети чудных тех Христовых страдальцев, своим произволением сами себе мучаще, в нощи на молитве стояща, и во дни на дела спешаща и друг перед другом ретящеся (ревнующе) не яко земледельцы еже нарядницы (приставники) за ними понужая на дело, сии же не тако, но друг перед другом спешаща. И егда кто от них на деле тяжко подоимаше, инии же ему запрещаху, а сами вдвое подоимаху, помышляя, дабы кто от них вящше трудился: Бысть же дело их, по наказанию и учению Иосифову, еже с молчанием и молитвою, и не бе в них празднословиа никако же. Како же и быти в них празднословию, еже друг другу никако же на лице взирающе, слезы же от очию их исхождаше: ни от человека, ни человек ради, но час смертный имый на всяк час, помышляя, како душа от тела разлучается и како отходит. Иже и зрети их покаянию воспоминание и слезам свойственно (т. е. самый вид их показывал покаяние и сокрушение); вси бо в лычных обущах (в лаптях), и в плачевных ризах (в одежде с заплатами), аще от вельмож что, от князей, или от боляр: на всех равна одежа, и обуща (обувь), ветха и много плачевна. Сам же преподобный такоже хождаше, никто же бо его в братстве познаваша (по одежде не могли отличить его от прочей братии), якоже един от нищих; и тако прибысть и до кончины живота своего. Правило же по келием самовольных сих страдальцев: елико кто можаше по силам (то и делах), но вся быша с благословением и с советом отца Иосифа, и от великаго усердиа по Бозе ов пансырь ношаше на нагом теле под свиткою, а ин железа тяжки и поклоны кладуща, ов тысящу, ов две, а ин три тысящи, а ов седи сна вкушая... И поведа ми некто от честных старцев, с начала ту живуща, глаголя: истинну реку ти, еще бысть трапеза древена, церкви теплыа не бе, и у обедни стояща доблии ти Христовы страдальцы в единой ризе, шуб никаких не имея ни един (это было согласно с принятым в наших древних обителях Студийским уставом). И бысть некогда зима вельми студена и великомразна, яко и птицам зябнути: они же тако стояху, яко же и лоте (летом), поминая кождо несогреемый тартар (место мрака и леденящего холода в аду), и тако трьпяща до отпуска божественныя литургиа... На трапезе же сидение кротко и молчание с вниманием божественнаго чтения: ястие же и питие всем равно, яко пред игуменом, тако и пред всеми братиями; и встав от трапезы, идяше с молчанием, бяше бо и надзиратель над ними» (стр. 23–27)...

Суровая, строго-подвижническая жизнь во вновь устроенной обители и высокие умственные и нравственные качества её устроителя и первого трудника скоро делают её известной и доставляют ей огромное нравственно-воспитывающее общественное влияние не только в Волоколамской области, но и далеко за её пределами, а также мало-помалу влияние на общие церковные и даже государственные дела. Мы не можем не привести здесь несколько строк из жития преп. Иосифа, составленного неизвестным автором, где в ярких чертах изображается это «влияние», как именно грубая, первобытная «дикость» жизни и нравов окружающей внешней среды умягчалась, «на лучшее пременяясь», под благотворным воздействием энергично проводимых в неё, словом и делом, примером и научением, просветительных начал христианской жизни, выходивших из монастыря: строки эти живописуют культурно-просветительное влияние древне-русских монастырей вообще и потому заслуживают особенного внимания. Вот эти строки...

«Беяше бо Иосиф благоговением украшен, и устнами (речью) благоуветлив, имея разума (разумение) священных книг, и памятью много могый и без книг глаголати (зная много св. Писания, мог говорить словами его по памяти, без книг) и добре полезен беседою. Тем же и благочестивый князь вологодский, (в области которого находилась Волоколамская обитель), Борис Васильевич, (брат велик. кн. Иоанна III) зело любяше Иосифа и велие попечение о създании монастыря его име и много спомогаше ему всеми, и по вся дни събирающимся к нему мнозем и мнишестей чете множащися о нем (и собирались к нему многие и братия монашеская умножалась около него). И слышашеся (стал известен) Иосиф в граде и окрест жительством чернеческым изрядным и словом удобрен, извествованным пребыванием оправдан (признан мужем строгой жизни). Елико бояр, иже от полаты княжи, и елико от воевод его, и от воин честных, вси желанием влекомы к нему, взыскаху лица его, к нему приходяще, пользовахуся от него священными словесы и покаянию жала (стремление, побуждение) в сердца своя приемлюще беседою его, и тако тому прилежни молящеся попустити тем душевная их помышлениа възложити ему, и словес его присно наслаждатися и исправляти к лучшим жизнь их сказанием (советом) его, и отца имети. Елици же видевша его беаху, много радовахуся о нем, и всема извествующе, яко зело пользовавшемся от него (получили от него великую пользу). Мнози же сановници часто с ним беседующеи, словеси его повинувшеся, нравы своя дивияющаяся (дикие) на кротость прелождьше удобришася жизнию. И бе видети благочестиа светом зело сияюща (и видно было как они (сановники) после сего сияли светом благочестия, многие из них поступали и в обитель Иосифову) и добродеянми умножающаяся, толико же и блиcтавше доброта благонравиа и яже о нем честная воиньства (столько же стали блистать благонравием и знатные воины, обращавшиеся с Иосифом), и вси на добродеяние и кротость словами мужа сего яко ведомы ведяхуса (невольно увлекались на путь добродетели, – ср. 1Кор. 12:2); И слышашеся (и слышно было) в них тщание к угождению Божию, и часть в устех их заповедей Христовых обношение (прославление), и священных псалмов гранесословие (стихословие – пение псалмов по стихам – στιχολογεῖν) и честных книг беседование сказанием Иосифовым (чтение при объяснениях Иосифа), упражняшеся (смягчалась, уничтожалась) в них лютость (грубость нравов) и злоба отгоняшеся и не якоже миряне, но якоже раби Христови любве навыкаху и кротости, и якоже вельми пользующеся внимаху. Вся же тогда Волоцкая страна к доброй жизни прилагашеся, тишины и покоя наслаждашеся и вси веселящеся беаше, и поселяне же много послабление имуще от господей сел их, поущением (внушением, побуждением) его. Глаголаше бо господиям селом: да будут благи тяжерем своим (к своим пахотным крестьянам). Елма унужаху тяжаря делы дому своего и насилу творяху в стяжании его, въскоре бо убожает тяжаря своего (когда они отягчают пахаря работами для дома своего и делают ему насилие; то чрез это приводят его в бедность). Тому же обнищавшу како подаст самому ему плоды нив; како же и дани отдаст; како же и препитается с домом своим умиленный (доведенный до крайности нищетой)? Прочее нужа ему сих ради отдаяний скот продаяти: сему же продану (продавши скот), како бразды проженет (кем будет пахать)? кто же и семена убогу подаст, не целизны ли ему поля процветут (не обратятся ли его поля в места запустелые)? сим же запустевшем и сам господин села не всю ли нищету примет? и в колико злоба на самого простретися имать (а запустеют поля – не сам ли помещик понесет убытки и не на него ли падет то зло, которое он причиняет крестьянину)? Послабдяй же земодельнику възделает целизны своа и утяжит нивы (а дающий послабление, льготы крестьянину возделает и обработает заросшие места) и восприемлет присно плоды своа. Той же тяжарь исполнен дел своих (исполнив свои собственные работы) послабленьем господий, и не упужен насильством, обогащает с добровольством (по доброй воле) всегда господина села, и сам посещен сый удобно воздаст дани. Вся же властвуящая моляше не злом (не злым) быти на владомы, и подвластных владык своих не нарадити учаше (и крестьян учили не пренебрегать, не упускать работ для господ своих), ниже ленитися о них, но елико тишины и помышлениа о них сподобляеми, толико благонравиа и приятельства сими въздаяти праведно есть... Сиа елици любовию к нему прилепишася зело и обогатеша паче по словеси сему, и мнози тяжарие (крестьяне) стогы своя участиша и умножиша жит (хлеб) себе. Колико же благодарение Богови воздается от толико множества (крестьян), Иосифа ради! колика же и спасаемых словес его приложишася достоянию (т. е. сколько и со стороны помещиков, внимавших его спасительным словесам, получили надлежащую себе часть от крестьян)! яже вся веселяща... И беаше Иосиф в всей стране той, яко светило сияше. Глаголетжеся о нем и се: яко дасться (дадеся) Иосифови многа благодать в словодеянии, и глагол ему (его) слышащему сладок и к послушанию зело понудителен, всякомуж желающему добродетели помногу любезен, и толико, яко присно хотеши приседети ему (что хотелось бы всегда сидеть при нем) и словесы его питатися. Не токмо же добродетельные мужие приближаюшеся ему, но и иже от греховна обычая сущии своя тому исповедающеи деяниа, словесем его абие уврачеваюшеся и нравы своя удобряху покаянием и на лучшая пременяхуся, яко все к послушанию словесе мужа уготовляхуся и радовахуся послушаюше его, тщету же (потерю) немалу вменяху, елици того видениа и слова не сподобишася. И еще Иосифово им яко же священие некое (нечто священное) в устех им обношашеся, и житие его от великих преподобных похваляюще дивляхуся, ибо видяху его о всем опасна (заботливым) и добре устроена житием боголюбезным»... (Невоструев, стр. 96–102). Свои требования и взгляды по устройству и постановке монастырской жизни преп. Иосиф изложил в особом уставе, который он дал Волоколамскому монастырю в виде особой «духовной грамоты» или завещания (Макар. Ч. М, под 9 сент; Макарий Истор. рус. ц. т. VII, кн. II, стр. 64). Человек высоких дарований и широкой богословской образованности, пр. Иосиф был одним из видных литературных и церковно-общественных деятелей конца XV века и принимал живое участие во всех важнейших вопросах того весьма оживленного времени на Руси; памятниками его деятельности служат, кроме знаменитого богословско-полемического сочинения «Просветитель», которое преосв. Филарет Черниг. называет «превосходным сочинением», – многочисленные послания к разным лицам, духовным и светским, вызванные различными запросами того времени (см. Филарета, Обзор рус. дух. литер., изд. 3-е, стр. 131 и след, Макарий, Истор. р. ц., т. VI, кн. I стр. 106 и с.; специальные сочинения об Иосифе Вол. Булгакова (Спб. 1865 г.) и Хрущева (Спб. 1868 г.); дополнением к ним может служить недавний труд проф. Архангельского о Ниле Сорском (Спб., 1882).

3. Св. Людмила, жена Боривоя, князя Чешского бабка св. Вячеслава; вместе с супругом своим она была крещена св. Мефодием, первоучителем славян, в древней столице Моравии Велеграде (874– 879), Моравская легенда так рассказывает об обстоятельствах крещения Боривоя и Людмилы: «в доме моравского князя Святополка был большой пир: хозяин, указывая гостям их места, посадил чешского князя Боривоя под стол, говоря, что непристойно язычнику сидеть за столом, рядом с христианами. Теперь или вскоре потом Мефодий начал склонять Боривоя к принятию св. крещения, предсказывая ему, что он и его потомки будут знаменитыми государями. Боривой внял увещаниям и крестился. По возвращении его на родину крестилась и его супруга. Долго еще они жили мирно и благочестиво и умерли, оставя в своей благочестивой жизни пример назиданий» (Малышевский, Св. Кирилл и Мефодий, К. 1886, стр. 196). Язычество в то время было еще очень сильно среди богемских славян и св. Людмила пала жертвой борьбы между христианскими началами и старыми языческими, защитницей которых была её сноха Драгослова, жена князя Вратислава – хотя здесь можно подозревать влияние на неё и участие в этом кровавом деле латино-немецкого духовенства, открывшего тогда уже свою известную истребительную борьбу против греко-славянского, кирилло-мефодиевского просвещения. Это участие не подлежит уже сомнению в убиении внука св. Людмилы, св. Вячеслава, первомученика у Западных славян, память которого в наших Прологах и Четьи-Минеях полагают на 28 сентября. Вячеслав был замечательный князь-подвижник, ревностно заботившийся о прочном водворении среди чехов кирилло-мефодиевских начал православия и за то сраженный братоубийственной рукою Болеслава, направленной против него немецкими пропагандистами латинства среди славян. Житие св. Вячеслава было составлено вскоре после его смерти, вероятно, одним из близких учеников св. Мефодия, было известно у нас в Х–XI в. (Срезневский Древн. Памятн. яз. и письма, сгр. 13) и помещалось в Прологах и Четьи-Минеях (в Макарьев. под 28 сент.; у Дим. Рост. только отмечена память его). В житиях он изображается как государь, который «заботливо охранял покой подданных своих... По ревности к вере Христовой покупал он детей у язычников и, окрестив их, посвящал на служение Богу. Строгость его к самому себе напоминала древних подвижников. Часто сам он в течение ночи занимался печением просфор и утром сам же относил для св. литургии; особенно так, а не иначе было, когда готовился он приобщиться св. тайн. Если день он проводил за делами правления; то ночь посвящал на молитву. Нередко в зимнее ненастье, с верным старым слугою Подивоем шел он босыми ногами к утрени в какой-нибудь отдаленный храм... «Сущим в бедах помощник ты бысть, нищим кормление, печальным утеха», поет ему Церковь в древней службе (XII в.). Князь собирал рабов Божиих – священников – и ставил по городам храмы, где каждый день совершалась служба. К его заботливости надобно отнести перевод евангелия Иоаннова на чешский язык: остатки перевода, доселе целые, по языку, относятся к его времени» (Филарет, Жит., стр. 134). Сказание о мученической кончине св. Людмилы встречается в Прологах XIII–XIV в. – Синод. (Сергий, I, 246), Типогр. (№ 153 и 156), Спасо-Прилуц. мон и др.; старо-печатный текст этого сказания, по содержанию, ничем не отличается от древнейших его текстов, проложное же сказание о св. Вячеславе (под 26 сент.) представляет краткое извлечение из древнего славянского его жития. Св. Людмила скончалась в 927 г., а св. Вячеслав в 935 (Филарет, 132 и 136 его же: «Свят. юж. слав.» 211).

4. Св. Киприан, митрополит Киевский. – В Летописях, как и в Прологе, св. Киприан называется сербом, но в действительности он был болгарин, близкий родственник Терновского патр. Евфимия, родной дядя митр. Григория Цамблака. Время рождения его, приблизительно, 1331 г. В молодости Киприан жил в одном из сербских монастырей на Афоне, где в его время происходила кипучая книжная деятельность над переводами с греческого языка на славянский священных и богослужебных книг. Здесь получил он духовное образование; здесь же вступил и в близкие сношения с греками, при посредстве Филофея, впоследствии патриарха Константинопольского, о котором он отзывался с величайшей похвалою, или, может быть, Каллиста, который, как и Филофей, до поставления в патриарха, жил также на Афоне, во время пребывания там Киприана. С одним из этих патриархов он и прибыл в Константинополь и вступил здесь в патриарший клир. В 1376 году Киприан был уже рукоположен патр. Матфеем II в митрополита на Литву, с правом на всю Россию, по кончине св. Алексия. В то время, как известно, началась «смута» в русской митрополии, и Киприан, явившись в Россию, сделался после Митяя, одним из главных её виновников. Степенная книга, из которой Пролог заимствует свое сказание, совершенно умалчивает о тех печальных фактах из служебно-административной деятельности св. Киприана, которыми он известен в истории: она выставляет на вид только его «книжность» и «учительность», которою он до некоторой степени искупал вольные и невольные вины его в тогдашних затруднениях и смутах в русской церкви. Действительно, св. Киприан справедливо считается «восстановителем по нашествии татар упавшего в России просвещения» (Евгений, Словарь историч. 2-е изд., 1827 г., Ч. I, стр. 320, а за ним и все другие из новейших историков). Подобно афонским инокам, среди которых он провел свою молодость, Киприан усердно занимался переводами с греческого на славянский из св. Писания (Псалтырь), из богослужебных и канонических книг (Служебник и приписываемый ему перевод Номоканона) и творений свято-отеческих (Лествицы и сочинений Дионисия Ареопагита), хотя уже при Максиме греке сознавались и указывались недостатки его переводов (обилие сербских идиотизмов). Из самостоятельных произведений м. Киприана известны его послания и житие св. Петра митр. (список сочин. Кипр. см. у Филарета Чер., стр. 88 и у Строева Библиолог. Сл., стр. 165): последнее принадлежит к числу замечательных произведений древне-русской агиографии и служит важным источником для характеристики самого Киприана, так как в нем сам он рисуется в довольно ярких чертах (см. у Ключевского, Жит., стр. 82 и сл.). Мощи его были открыты в 1472 г., по случаю перестройки Успенского собора (Барсуков, стр. 287), где и почивают под спудом; он не канонизирован. В Степенной книге сказание о св. Киприане (составленное на основании летописных записей – Барсук. ibid.) оканчивается «прощальной грамотой», им самим составленной, которая потом читалась при погребении митрополитов. Подробное и вполне обстоятельное житие св. Киприана – у Филарета, Рус. св., сент.

5. Св. благ. кн. Феодор Яросл. и чада его, Давид и Константин. – В Новгор. Прологе XV в. (Соф. № 1331, л. 51–52), под 19 сент., помещено следующее описание кончины благ. Феодора, составленное, по-видимому, очевидцем: «В лето 6807, месяца семптября, в 18 день, пострижся в чернцы и в схиму благоверный и великий князь Феодор Смоленский и Ярославскый. В пяток, 3-го часа дне, удариша в вси колоколи церкви святыя Богородица и сьтечеся всь народ, от мала възраста и до велика, мужеск пол и женеск, до сущих младенец. И понесоша с сени (из княжеского дворца – Акад. Сл.) князя сквозе всь град в монастырь святаго Спаса, и бысть плачь неутешим: овиви их убивахуся о землю, иныи о мост градный и не бе слышати глас от вопля и от кричания людииска. Внесоша и в монастырь и постави в притвори церковнем. Нача (тогда) игумен въпрашати и: что прииде, брате припадая к святому жертвенику и к святей дружине сей? любиши ли причетник быти ангельскому образу? И отвеща блаженный, глаголя, въздав (подняв) руце горе: рад всего душою, Владыка Творце (че) мой, работати тобе в житьи сем. Таже на конец словеси его прирече: ей, отче! И тако всем обетованьем изглагола пострижения своего. Посем понесоша и на двор игумен, и пребысть ту день тъи, исповедаяся пред всеми, еже греши к кому или нелюбье подържа, ли кто к нему съгреши и враждова нань, всех благослови и прости (и) в всем винна сотвори себе пред Богом. Потом призва княгиню свою и дети свои и нача глаголати о любви, учити я и сказати и пребывати в единем любве; глагола им: Чада моя, аще ли кто вас соблюдет слово мое, и благословение мое будет на нем; аще ли кто вас не соблюдет, благословения моего не будет на нем. Наставшю же 4-му часу нощи, нача тужити и скорбяти; призва игумена и братию, повеле себе постричи в скиму; тако же обетования възда Богови, с великою верою и любовью душевною; тако же по пострижении в скиму, всех ту сущих целовав, благослови и прости; и повеле вон изыти всем, токмо остася игумен и братия. И начаша утреннюю клепати (звонить к заутрене), и начинающим (ими) 3-ю славу Псалтири, нача изнемогати, и знаменався крестным знаменьем предаст душу свою Богови благоверный и Христолюбивый князь Феодор, преложся к отцем своим, месяца семптября в 19 день на память Святого Сатиа (Савватия) и Трофима. И начаша звонити и снидеся народ множество бещисла. Свитающи (на рассвете) дни бысть плачь неутешим оставляющи (м) своего господина: плачутся народи людстуи, бояро, аки наказателя и учителя; ерейскый чин и мнишескый, аки накормителя и питателя; сироты я вдовицы, аки заступника. И тако певши нагробныя песни положила и в церкви святого Спаса честне и боголепне» (Тоже в Новг. Соф. с XVI в. № 1329, Кир. 1250 и 1331). Это краткое и чисто летописное повествование о преставлении преп. Феодора, встречаемое в Прологах XV в., вероятно, и было тем «повествованием» об нем, которое встречается в древне-русской письменности еще до открытия его мощей (Ключевский, стр. 171 и прим.) и которое затем послужило основой для более подробных повествований, проложных и Четьи-Минейных. Мощи Феодора и чад его были открыты в 1463 г., но в Румянц. Патерике 1462 г. встречается уже, под 19 сент., статья: «Преставление благов. и Христ. князя Феодора Смоленскаго и Ярославскаго» (Востоков, Описан., стр. 433), содержащая дополненный незначительными житийными подробностями (в начале рассказа) текст вышеприведенного Летописно-Проложного сказания и, следовательно, новую, вторую редакцию его. Как известно, открытие мощей св. Феодора и Чад его сопровождалось особым обследованием действительности их, вызвавшим много толков (Барсуков, стр. 593; Васильев. Кан. свят., стр. 95–96; Голубинский, Богосл. В. 1894 г. июль, стр. 87–88). Это обстоятельство, может быть, независимо от самого факта открытия мощей, ускорило появление особой редакции летописного, и чисто некрологического повествования о кончине св. Феодора, внесенного впоследствии в Прологи (рукописные) и Четьи-Минеи. В нашем списке приведенного летописно-пролож. повествования Феодор не называется святым и чудотворцем и ни слова не говорится о его чудотворениях; в Румянц. списке и новой уже редакции этого повествования он также не называется еще чудотворцем, в дальнейших же списках и в том, который вошел в Макар. Ч.-Минеи (сент. стр. 1255), он именуется уже «новым чудотворцем», а в конце повествования к приведенному у нас здесь добавляется, что «чесныя мощи его источают реку чудес приходящим» (стр. 1257), – о чудесах затем и рассказывается (стр. 1257 и сл.). По поручению вел. кн. Иоанна III и митр. Филиппа, было составлено в 1471–73 г. новое житие св. Феодора иером. Спасского Ярославского монастыря Антонием; но это новое житие было лишь, в компилятивном, в витиеватом стиле, переделкой старого летописно-проложного повествования, причем, рассказ о преставлении святого взят из него целиком (ср. Мак. Ч.-М., стр. 1267 и сл.). Неизвестно, когда появилось другое древнее житие св. Феодора, составителем которого был мирянин Андрей Юрьев. Проф. Ключевский встретил это житие в единственном списке начала XVI в., мы имеем его в другом списке, в Кирилловском Прологе № 1329, того же времени. По содержанию оно еще беднее Антониева фактическими данными из жизни св. князя, – это не житие, а скорее похвальное слово святому, с присоединением к нему летописно-проложного повествования о его кончине, и очень может быть, что оно также составлено было вскоре после открытия его мощей, так как св. Феодор называется здесь «новым чудотворцем». В XVII в. было составлено еще особое житие св. Феодора, внесенное в Степенную книгу (ч. I, 392–397). Преосв. Филарет замечает, что в Степенной Книге помещено житие, составленное Антонием, но «с переменами» (сент. стр. 295 прим. 213). Следует сказать больше: это новый пересказ жития, составленный как на основании Антониевой редакции, так и по другим источникам, и потому с такими подробностями, каких нет у Антония (напр: о посольствах хана Ногая (Карам. IV, стр. 70, изд. 1892 г.) к патр. Константинопольскому, о раздаче им многих городов Феодору, о чествовании его в орде). В Печатном Прологе (1642 г. и след. изд.), помещена именно эта редакция жития Феодора, с значительными выпусками, но без всяких добавлений.

6. Св. Мученик кн. Михаил Черниг. и боярин его Феодор. – Древнейшее Проложное сказание о их мученической кончине находится в Прологах XIII в. Спасо-Прилуцкого монастыря в XIIІ–XIV в. Типографской библиотеки. Приводим по этим рукописям (Тип. № 153 л. 28; Прил. л. 26) «В тъже день страсть Святого мученика Михаила, князя Черниговскаго и Феодора, боярина его (20 сент.). Сии блаженный князь Михаил от оуны версы (версты) Христа возлюбив и пречистую его матерь и ум свой к нему вперив кротостию и милостию (милостынею) к убогим, и вся пустошная мира сего отверг, богатьство и славу сию временную, еже есть хуже паучины. Егда же бысть нахожение (нахоженье) иноплеменник на землю руськую, гневом Божиим (Божиим), за умножение (умноженье) грех наших, избиша многи князи, сродники его, а Михайло (Михаил), отъехав Угры, яко же пророк глаголет: не убоюся зла, яко ты со мою (еси).⁹⁰ Посих осадив я по городом, изочтоша (изъчтоша) я в число и начаша я звати ко царю своему, глаголемому Батыю. И начиша я литсте велячи я ити сквозе огнь и кланятися солнцю (и), идолом и прельстивша (прельстиша) многи славою пустошною мира (света) сего, а иже (еже) приношаху царю дары, от всего вземлюще, в огнь метаху (въметаху), яко же и перси творят (творять). Михаило же рече; «не сотворю аз, не иду сквозь огнь, не кланяюся твари, но кланяюся, Отцу, и Сыну (Прил. нет этого слова) и Святому Духу; а царю вашему кланяюся, понеже поручи ему Бог царство света сего». Некто же от велмож царя того, глаголемый Елдега, повеле мучити (и) различными муками и посем повеле честную его главу отрезати и предаст душю в руце господеви новосвященный мученик. Болярин же его Феодор, видя господина своего преобидевша славу сию суетную, и т тако же укори веру их и Христа с дерзновением исповеда. И рече: «Михаиле аще телом отъиде от селе, то молитвою пособита ми с братома си Борисом и Глебом». Итого, тако же мучивше, честную его главу отрезаша телеси же ею повергоша, а душа их взыдоша на небеса. Показа же Господь столп огнен над телесы ею от земли до небесе, и свеща многи, и пение ангельское. На неколико же лето не быстъ памяти има; вложи Бог в сердце благочестивыма и правоверныма, нашима князема, внукома его, Борису и Глебу, брати его и матери их Марии, и создаста церьковь во имя его, и уставиша праздновати месяца семтября, в 20 день, на память святаго мученика Евстафия (Еоустафья) в он же день пострадаша Христа ради. Ты же, Михаиле, помолися за внука своя, Бориса и Глеба, с Федором благочестивым, мирно державу царствия их управити на много лета, (и) от нужа сея поганых избавита, и вся верою память сию празднующа заступита от скорби и печали и велкия нужа славящих ваю память».

Это древнейшее Проложное сказание, очевидно, очень близкое ко времени мученической кончины св. Михаила и Феодора, важно в том отношении, что до некоторой степени дает возможность приблизительно определить время установления им празднования, а именно при внуках Михаила, Борисе и Глебе, когда было составлено и это сказание (автор называет их «нашими князьями» и просит святых молитв за них Богу, чтобы им «мирно управити державу царствия их»). Точных хронологических сведений об этих князьях мы не имеем, но о Борисе известно, что он, по кончине деда (в 1264 г.) тогда еще «юный» ездил в Орду и получил дозволение занять свой удел (Карам. IV, стр. 23). Во всяком случае, выражение Проложного сказания «по неколико же времени не бысть память им» указывает на небольшой сравнительно промежуток времени, так что несомненно еще в XIII внуками св. Михаила и их матерью было установлено празднование памяти св. Михаилу и Феодору и был воздвигнут храм, посвященный их имени, а также должно было явиться и особое церковное чтение об них, для Пролога, которое затем и предлагалось в церкви, в день их памяти, вовремя всенощного богослужения, как это требовалось уставом. Но кроме приведенного Проложного сказания, сохранилось также оч. древнее (XIII в.) «Похвальное Слово св. Михаилу и Феодору», составленное будто даже очевидцем их кончины, священником Андреем или Иоанном, их духовником (Макарий, Ист., т. IV стр. 409) В фактических подробностях Слово это имеет некоторое сходство с приведенным проложным сказанием, но гораздо обширнее его и было основано на тех же устных или кратких летописных сообщениях (также сохранившихся), которыми пользовался и Пролог.⁹¹ – В XV в. известный составитель житий святых, серб Пахомий Логофет сделал перифраз Андреева жития, дополнил некоторыми подробностями и разукрасил, его цветами красноречия, в том риторическом стиле, которым отличаются все его житийные произведения (об нем см. у Ключевского, Жит. р. свят.). Житие его назначалось для церковного употребления (Васильев, Канон. свят., стр. 103) и, следовательно, также для Пролога (оно помещ. в Макар. Четьи-Мин., сент. стр. 1298 и сл.), хотя в прологе XV в. встречаются почти исключительно краткие сказания в роде вышеприведенного (напр. Нов. Соб. библ. №1331; Кирил.

№ 1250). В XVI в. было составлено новое житие св. Михаила и Феодора, внесенное в Степенную Книгу, но также компилятивное, в котором, по словам преосв. Филарета Черн., «сочинитель свои мысли и толкования выдает за слова страдальцев» (Обзор, стр. 62). К тому же веку, вероятно, относится и Похвальное Слово этим святым, встречаемое в рукописях с именем Зиновия Отенского (Филарет, Ibid. 157; Опис. рук. Солов. библ., Т. 1, стр. 109), ему едва ли принадлежащее (ср. Калугина, Зиновий, стр. 358), и также Похвальное Слово Черноризца Феолога, внесенное в Четьи-Минеи Макария, (вероятно, серба Льва Аникиты Филолога – ср. При. к Тв. св. отц. ч. XVIII): то и другое написаны в изысканном риторически-панегирическом стиле, что может быть вызывалось чтением указанного жития Пахомия. Для печатного Пролога было взято приведенное древнейшее чтение, но оно было несколько изменено и дополнено. Последней редакцией повествований о св. Михаиле и Феодоре в древне-русской литературе было их житие, составленное Дмитрием Ростовским, на основании, как он сам говорит, Великих Четьи-Минеи (Макария), летописца Киевского и др., а в новейшее время – лучшее – преосв. Филаретом (в «Жит. свят.»).

7. Преп. Сергий, Радонежский чудотворец. – Древнейшее житие преп. Сергия, как известно, было составлено Епифанием Премудрым, его учеником и благоговейно-восторженным почитателем. Епифаний пришел в обитель преп. Сергия за 14 лет до его кончины,⁹² значит, много лет жил и подвизался вместе с ним и следовательно мог и сам лично хорошо знать его жизнь, и собрать нужные и точные сведения от живых свидетелей и очевидцев подвижнических трудов и чудес преподобного. «Скорбел я о том, говорит он в предисловии к житию, что в течение 27 лет никто не писал о нем (о Сергии)... Год иди два спустя после кончины старца осмелился я бедный на это дело; вздохнув пред Богом и призвав старца (преп. Сергия) на молитву, начал я понемногу записывать кое-что о жизни его. Так, мало-помалу, в течение 20 лет, составились главы о жизни старца, иные в свертках, другие же в тетрадях... Я ожидал, что кто-нибудь, более искусный и сведущий, опишет его жизнь, во вскоре узнал, что такового нет и что никто ничего еще не писал о нем... Тогда у меня явилось непреодолимое желание взяться за этот труд, и я спрашивал рассудительных и мудрых старцев: похвально ли мое желание и нужно ли писать? Они отвечали мне: «как не следует описывать жизнь нечестивых людей: так не следует предавать забвению жизнь праведных. Если будет, описана жизнь праведного, то это послужит в пользу и пишущему, и читающим..., прочитав они поревнуют идти во след его жития». С тех пор еще охотнее начал я расспрашивать древних старцев о том, что знали они о жизни Преподобного. И все, что рассказывали они мне, что видел я своими глазами, что слышал, от самого старца (преп. Сергия) или учеников его, а особенно от того, который находился постоянно при нем и возливал воду на его руки, что слышал о рождении, воспитании, юном возрасте, до пострижения, от старшего брата его Стефана, – все то собрал как достойное веры. Другие очевидцы говорили о начальном пустынничестве его и поставлении в игуменство и о трудах старческих»⁹³... Так было составлено, спустя 26 лет (в 1418 г.) после кончины преп. Сергия, его первоначальное житие, сделавшееся потом основным для всех позднейших его жизнеописателей. Оно очень обширное (по изд. арх. Леонида 144 больш. стр.), по слогу и языку – ораторски-витиеватое, с постоянными и большими отступлениями от рассказа, в назидательно-проповедническом и панегирическом тоне, переходящем прямо в стиль похвальных слов. Но самый рассказ в произведении набожного списателя жития отличается замечательной простотой, картинностью и живостью изложения: возвышенные и величавые образы и явления суровой подвижнической жизни среди пустынь и непроходимых дебрей, при ярком освещении чудодейственной помощи Божией и всепобеждающей веры и любви к Богу – проходят пред взором читателей. Набожный списатель жития сам всем своим существом переживает повествуемые им дивные события и явления святой подвижнической жизни, всем сердцем тяготеет к святому, восторгается, благоговеет пред ним, и эти же чувства старается передать и передает своим читателям. Назидание, изумление и благоговение пред памятью святого, вызывающее соревнование его подвижничеству – вот цель, которую он ставил для себя и которой стремился достигнуть в отношении своих читателей. Им же написана, и с тою же целью, и «Похвала» преп. Сергию, также обширная по объему, и риторически-витиеватая по стилю...

8. Преп. Евфросиния Суздальская. – Дочь Черниговского князя Михаила Всеволодовича, преп. Евфросиния, проведя строгую подвижническую жизнь, скончалась в 1250 г.; мощи её обретены в 1698 г. Подробное житие её, на основании которого составлено и проложное чтение, написано Григорием, иноком Спасо-Евфимьева монастыря, между 1577–1580 г.; оно издано теперь, по списку XVIII в:, с многочисленными раскрашенными рисунками, «Общ. любит. древней письменности» (Спб. 1888 г.). Преп. Евфросиния, одна из весьма немногих (именно – 27) святых жен древней Руси, явила в своей жизни пример высокой мудрости, благочестия и подвижничества, которым превзошла, по словам автора указанного жития, «всех Российских постниц». «И аще кто, говорит он, и малое отроча вопросит, кто-есть в России черноризицам чиноначальник, отвещается, яко Евфросиния, великая княжна, дщи благовернаго великаго князя Михаила Черниговскаго, – и кто есть философия философ, и не обрящеши, кроме Евфросинии: аще и не во Афинах учися блаженная, но Афинейския премудрости изучи фмлософию же и литорию (риторику?), и всю граматикию числа и кругом обхождение и вся премудростью, благодать же обрете от Бога на небеси и на земли Чудесная Евфросиния»... Автор так описывает устроенный ею монастырь: «Нигде же бо не беяши таков монастырь по всей России великой, ни устрои благочиние и от трудов покой черноризицам, ни таких изрядных, ни трудоположных, иже в посте просиявших черноризниц обретеся, никако же, яко же сии трудоположницы, в них же бе блаженная Евфросиния; сия же яко светила на свещнице или яко денница по среди звезд; та бо основание жития постническаго и образ ходящим чернечествовати, понеже убо и мужей мужественных превзыде благими труды и делы, пощении же и бдении, кротостию и терпением» (указ. изд. л. 66–67). О роде князя Мины, который хотел жениться на Евфросинии, в житии говорится: «Род бо его величашеся от варяг, от Шимона, князя Африкановича, Африкан же бе брат Якуну слепому, иже от Златыя орды, род же их от Клавдия, кесаря Римскаго, от того убо род Суздальских князей» (ibid., стр. 24).

9. Преп. Савватий, Соловецкий Угодник. – История составления житий св. основоположников и устроителей монашеской жизни на отдаленных островах Северного моря рассказана в конце этих житий самими составителями их. Вот что пишут они.

«Ведомо буди вам о сем, яко аз священно-инок Досифей, – пришедшу ми во обитель преподобных на Соловки и застах еще жива преп. Зосиму, его же сподобихся с братиею и погребсти своима рукама. И елика видех и слышах от уст его, се написах и о житии блаженнаго Савватия и подруга его Германа. И о сем известно ми бысть, понеже аз с Германом жих во единой келии, и написание Германово о житии преподобнаго Савватия видех и держах у себе не един час, и прочитах со многим вниманием. Герман же той не умея книжнаго писания, но Божиим промыслом вразумлен бысть, еже при животе блаженнаго Савватия, и како прииде с ним на Соловецкий остров, и ангелом Божиим, изгнавшим из острова Соловецкаго рыболовца, и о преставлении чуднем преподобнаго Савватия, и по преставлении Савватиеве, како прииде преп. Зосима на остров Соловки, и паки Германским, и виде, видение божественныя лучи осиявшыя место, иде же обитель составлена и церковь прекрасну на воздусе и ина многа, яже виде Герман при животе блаженных отец. Сия вся повеле Герман клириком писати на памяти и писания того не мало было. По преставлении же Германове не радиша о написании том: просто бо писано, яко же сказоваше им Герман простою речию, тако они и писаша, не украшаюше речи, но точию памяти ради писано житие блаженных отец Зосимы и Савватия. И некий священник прииде к нам на Соловки от иных монастырей, и пребысть неколико время, и отьиде во свояси и написание Германово взя с собою, нам же без писания оставшим о житии Соловецких начальник. Прилучися мне Досифею быти в пресловущем великом Новограде у архиепископа. Вопрошаше мя прилежне о устроении места острова Соловецкаго и о начальниках Соловецкаго монастыря. Аз же елико видех, исповедах. Архиепископ же рече: «напиши ми о житии начальник монастыря вашего, и о чудесех их, и еже вся исповедал ми еси». Мне же грубу сущу и недовольну смыслом на сие великое дело, и много отрицающу ми ся. Он же рече: «елико вразумееши, напиши ми, памяти ради. Веру бо, рече, имею к начальником монастыря вашего, яко Савватий, егда на Валааме в монастыре быв, и аз у него ученик, а он мне старец, вем его старца житием велика». Аз же приим благословение от архиепископа, Богу поспешествовавшу ми, молитв ради преп. отец наших Зосимы и Савватия, написах, памяти ради, елико возмогох. И удержа мя архиепископ не мало лет, и держащу ми у себе написание то, и бывшу ми на Белеозере, в Ферапонтове монастыре. И понудих тамо пребывающаго, бывшаго митрополита Спиридона преписати и изложити стройно житие начальников Соловецких; и написаныя те памяти дах ему: бе бо он тому мудр добре, умея писания ветхая и новая. И Божиим изволением, не отречеся, понуди старость свою, и написа в общую пользу, хотящим ревновати сих преп. отец житию. Списашася же жития сия преп. отец по 30 летех преставления блаженнаго отца игумена Зосимы, начальника честныя обители Соловецкия, новаго чудотворца»...

Митрополит Спиридон, со своей стороны, сделал такую запись: «Списаша же ся жития сия рабов Божиих, Зосимы и Савватия, чудотворцев в лета 7011 (1503), митрополитом всея России Спиридоном, поточену (находившемуся в заточении) ми бывшу тогда в странах Белоозера, в монастыре Пречистыя Богородицы Ферапонтове. Понужену ми сущу от некоего монаха тоя обители Соловецкия, именем Досифея. Тамо бо ему игуменом бывшу, и исповеда ми вся подробну о преподобных, ова и написана даде ми на памятех; аз же вся сия собрах, елико возмогох, Богу помогающу ми, за молитв преп. отец Зосима и Савватия, и написах жития их в пользу духовную хотящим спастися и ревновати преподобных отец добродетельному житию», (Житие и Служба пр. Зосиме и Савватию Соловец., рукоп. XVII в., библ. С.-Петерб. дух. Академии, № 278 л. 138 об.–140; Синод. Мак. Чет.-Мин., под 17 апр., л. 186, – см. опис. их Иосифа, стр. 83 март. полов.).

Настоящее житие, таким обр., составлено на основании личных воспоминаний и записей современных и близких лиц к св. Зосиме и Савватию, составлено, по-видимому, умелым писателем и в том именно искусственном житийном стиле, который становится господствующим у нас в литературе житий святых к концу XV в. Но оно крайне бедно положительными фактическими сведениями о жизни преп. Савватия, так что, если «отбросить от него обычные тогда житийные приемы, то останутся одни голые указания, на пребывание преподобного в Белоозерской и Валаамской обителях, на его прибытие на Соловки, удаление отсюда на реку Выг и на обстоятельства кончины» (Яхонтов, Жития св. Северно-рус. подвижн. Казань, 1881, стр. 26). И таким характером по преимуществу отличается Проложное сокращение жития, написанного Спиридоном.

10. Св. Григорий, Вологодский чудотворец. – Год кончины – 1441 (Арх. Леонид почему-то обозначает годом его кончины 1442 г., – «Святая Русь», стр. 80). Подробное жизнеописание его сохранилось в двух редакциях, из которых одна, помещенная и в Макарьевских Четьи-Мин., считается основной и во всяком случае близкой к первоначальной (Ключевский, Барсуков и др.), другая же сокращением и переделкой её –проложное чтение составлено, из той и другой. Хронологические показания, приводимые в проложном житии святого, не совсем точны (И. Верюжинский, Ист. сказан. о Вологод. святых, Вологда, 1880, стр. 279 и след.), но установить точность их, за отсутствием данных, невозможно. Князь Димитрий, пред которым не убоялся св. Григорий предстать с заступничеством за невинно губимый им народ, – известный кн. Димитрий Шемяка. В подробном житии (первой редакции) приводится одно из поучений святого к приходившим к нему услышать его учительное слово. «О братие! поучал он. Блюдите разумно известно, покайтеся, житие держите чисто, да не постигнет вас беда в день страшнаго суда. О братие! брашно и питие не поставит нас пред Богом, Павел глаголет; приимете заповеди Господни добрыми делы: послушание, кротость и смирение; добру закону поучитеся имети сердце и душу чисту, се бо души есть одежда: вера права, к Богу молитва, слезы и воздыхание, покаяние, молчание, милование нищих и братолюбие, воздержание от всякаго зла; о сих бо добрых веселится душа» (Мак. Ч.–М., изд. Арх. ком., сент. л. 2278). Празднование св. Григорию Волог. установлено на соборе 1549 г. «повсеместно».

Октябрь

1. Преп. Савва, чудотворец Вишерский. – Сообщаемое прол. житие его – дословное извлечение из жития, составленного, по поручению Новгородского архиеп. Ионы, Пахомием Логофетом, на основании записи игумена Геласия: оно помещено в Макар.– Ч. Минеях под 1 окт., – в проложном чтении опущены лишь сказания о чудесах святого. Но и житие Пахомия очень кратко. Он ничего не говорит, напр., о родителях святого и даже не называет их по имени, а они принадлежали к знатному и известному роду бояр Бороздниных; не упоминает также о путешествии его на Афон и о продолжительном пребывании там, между тем, святой подвизался на Афоне и по образцу афонского отшельничества устроял и свою отшельническую жизнь, – с Афона, между прочим, св. Савва принес Кормчую книгу, которой пользовался потом архиеп. Ростовский Вассиан (Барсуков, 474). Преп. Савва скончался в 1460 г. Празднование ему установлено на соборе 1547 г.

2. Святые Гурий, архиеп. Казанский и Варсонофий Тверской. –Первое жизнеописание святителей Гурия и Варсонофия Казанских составлено было, по повелению царя Феодора Иоанновича и по благословению патр. Иова, первым казанским митрополитом Гермогеном, впоследствии патриархом Московским и всея России. Это жизнеописание в рукописи, в лист, писанное уставом, хранится в Благовещенском Казанском соборе. Гермоген, как можно догадываться по предисловию к составленному им житию, был родом из Казанской епархии, и еще при жизни св. Варсонофия, именно в то время, когда этот святитель, отказавшись от управления Тверскою епархией, жил на покое в основанном им монастыре поступил в число белого Казанского духовенства, был потом настоятелем Спасо-Преображенского монастыря и в сане Митрополита 18 лет управлял Казанской Митрополией. (Гр. Елисеева, жизнеописания святит. Гурия, Германа и Варсонофия, Казань, 1847 г. стр. 57). Но, по-видимому, он все-таки мало знал жизнь и деятельность казанских первосвятителей, потому что говорит в предисловии их жития: «не нашел я никого, кто бы достоверно знал житие и отечества сих святителей и преподобных отцов от младенчества; но обаче, еже слышах от ведящиx сия, написати дерзнул» (Там же, стр. 59). Проложное чтение составлено по Гермогену. Сохранилась «Наказная Память» (инструкция), с которой преп. Гурий был отправлен в Казань (Акты Археогр. Эксп., т. 1-й № 241) и письмо к нему царя Ивана Васильевича Грозного. Последнее очень важно и мы позволим себе привести его здесь...

«Список с своеручнаго письма царя Иоанна Васильевича к Гурию, архиепископу Казанскому. – Преблагаго, единосущнаго, в Тройце славимаго Бога освященному и боголюбивому архиепископу царства Казанскаго Гурию челобитье от нас, и от всех наших ниский поклон. Господь Бог, да сохранит пути твои, и продолжит ти лета, и спасет тя от всякаго зла душевнаго же. – Писал еси ты ко мне, в данной тебе от Бога и от нас пастве, во граде Казане сострояеш монастырь, еже аз начах, и другии хощеши строити се дело доброе содеваеши, помози тебе Бог за тое; а чтоб старцы ненужны были руками работати, и землю орати, семена снедаемыя сеяти и во житнице гниющия собирати, а да орют сердца, сеют словеса Божия, словеса чиста, и собирают души в жилище вечьное учением, сия да наследят царство небесное и блага вечная; а на тое просите, а быхом дали есма отчины в Арской и Ногайской четвертях, елико пригоже.

Блага есть сия речь ваша, еже старцам дети обучати, и поганыя в веру обращати, то есть долг всех вас; туне есть чернец ангелом подобный именоватися, несть бо им сравнения ни подобия никоегожде, а подобитися Апостолом, их же Господь наш Иисус Христос посла учити и крестити люди неведущия, и сие есть долг ваю. Учити же младенцы не только читати и писати, но читаемое право разумевати, и да могут и иныя научати, и бусарманы. О! Боже, коль бы щаслива Русская земля была, коли бы владыки старцы были, яко преосвященный Макарий и ты и Дионисий, толико о сем пеклися, а не о себе только, и не о богатстве, покое, веселии и лакомстве, не говорю и иное; не ведают бо, ни ведати хощут, како об них сам Христос и Апостолы рекли, како святые отцы учили и сами жили и како соборы уставили.

Мнози бо более церковь, ея же пасти и беречи взялися, разоряют, великия казны церкви и монастыри на свои роды и на свои роскоши истребляют, а нищих не питают, странных не призирают. Не вопросит Господь на судищи своем, како долго молитися? Како долго поститися? Како чиновне во храме и церкве воспевати? Аще и вся сия добра, а спросит, колибо бедным милости явисте, научисте, яко святый Матфей пишет.

Послал есма грамоту к наместнику князю Димитрию Палецкому который недавно к вам в Казань поехал, и велел есма дати ему отчины поговоря с тобою из Арских н Ногайских и нагорных волостей пустых да южных, сколько пригоже, оные возмите: а коли увидите, что мало, ино пишите ко мне, а я на дело доброе не пожалею и не откажу, а казны велел есма дати 300 р., а жить старцам на год на повытном сполна. Только попомни ты то, что есмя почасту рекл, когда ты был игуменом, еже не добро монастыри богатити через потребу и велики отчины давати; они бо сем более пустуют, пьянствуют и ленятся, а праздность на всякое зло влечет; а коли убоги, то более трудятся, како бы достати хлеб и одежду, а другое в голову ему не пойдет.

Сего ради добре устрояй и крепце наблюдай, да мзду приимеш от Бога на судищи. О сем писа к тебе Макарий Митрополит, и люди к вам шлет, которых еси ты просил; а Царица Настасия от себя уговорила икономазов, и денег своих им 100 ру(блей) отдала; а боле что надобе, и ты пиши ко мне, и я пошлю. Лета 7035 (1557), Апреля 5 дня». (Приб. к V т. Древ. Российской Вивл.). В жизнеописании патр. Гермогена сообщается и об открытии мощей пр. Гурия и Варсонофия: об нем также сообщалось, отдельной статьей – чтением в прологах, напр. в Кириллов. Прол. XVII в., № 1250 л. 100: «В тот же день (4 окт.) сказание в кратце о обретении мощей» и пр.

3. Преп. Сергий Обнорский, Вологодский Чудотворец. – Житие пр. Сергия написано в 1584 г. при Иоанне IV, митроп. Данииле и епископе вологодском и велико-пермском Варлааме. Составитель его Иона игумен Глушицкого монастыря, писавший житие по запискам Протасия, игумена Павло-Обнорского монастыря. Сам Протасий писал со слов инока Геннадия, которому о жизни пр. Сергия рассказывал Антоний, многократно слышавший о том же от Алексия, постриженника и ученика Сергиева, бывшего первым игуменом в Павлове (Верюжинский, Волог. свят. 231). По словам проф. Ключевского, «ряд иноков преемственно передавали один другому в продолжении столетия повесть о жизни святого (Сергия Вол.), пока около половины XVI в., последний из них, игумен Павлова Обнорского монастыря, Протасий, не записал предания в своих «свитках», которыми Иона пополнил изустные рассказы братии» (Жит. свят., 302). – Такова литературная история настоящего проложного чтения. – Пр. Сергий скончался в 1412 г. (Барсукова, 510) или в 1413 (Леонид, Св. Русь, 74).

4. Память преп. Параскевы Болгарской. – В Четьи-Минеи м. Макария житие пр. Параскевы помещено под заглавием: «Житие и жизнь преподобныя Матере нашея Параскевы, списанное Евфимием, патриархом Търновским. К концу же слова и како перенесена бысть в славную Сръбскую землю, списано Григорием Цамвлаком» (окт. стр. 1022). Но жизнеописание Евфимия (XIV в.), с добавлениями Григория Цамблака, было только одной из позднейших редакций жития этой святой. Преп. Петка или Параскева была родом из села Епивате, недалеко от Калликратии в окрестностях Константинополя; когда она родилась и умерла, неизвестно, но время её подвижничества относят ко второй половине X и к первым годам XI в. Мощи её лежали сперва в Епивате, пока Иоанн Ясень не перенес их в Търново, вскоре после 1230 г. После 1393 г. они были перенесены в Виддин, а оттуда в Белград, где оставались до 1521 г. Из Белграда перенесены в Константинополь, где оставалась до 1641 г., когда снова перенесены были в Яссы, в Молдавии. Следовательно, и год открытия её мощей был неизвестен (П. Сырку, Заметки о двух произв. патр. Евфимия, в «Сборн. по славяновед., изд. учениками проф. В. И. Ламанского», Спб. 1883 г. стр. 281–282). Спустя сто лет после её смерти, существовало уже её житие, которое, однако, как неискусно составленное «некиим деревенским жителем», по приказанию патр. Музалона (1147–1151), было сожжено, и вместо него написано (на греческом языке) дьяконом Василиском другое, которое получило церковное одобрение и, вероятно, послужило основным и для первоначальных проложных чтений болгарско-сербской редакции (Сырку, указ. стат., стр. 383–384): наше проложное чтение представляет эту именно редакцию жития св. Параскевы (отпеч. г. Качановским по Прологу Рыльского монастыря, XV в., в «Христ. Чт.» 1882 г. ч. II, стр. 210–221), и самый перевод его сделан в Болгарии (Сырку, стр. 385). Патр. Евфимий написал свое житие пр. Параскевы-Петки, по поручению Иоанна Шишмана, на основании неизданного пока жития, составленного Василиском, и Проложного чтения, с привнесением некоторых фактических подробностей из других источников (Сырку, стр. 394–395); Григорий Цамблак, ученик патр. Евфимия, переделал его произведение и дополнил его рассказом о перенесении мощей св. Параскевы в Сербию, а по перенесении её мощей в Молдавию, и там появились её жития, составленные на основании Евфимиева (см. у Сырку, стр. 399 и сл.), у Дмитрия Ростовского её житие изложено также по Евфимию, – новейшее изложение её жития у Филарета: «Святые южных славян» под 14 окт. В каком веке житие св. Параскевы появилось в наших прологах, трудно сказать: в Прологах до XV в. оно не встречается хотя в XIII в. существовала уже и особая служба ей (Срезневский, Свед. и Заметки, LXVIII, стр. 409). В Болгарии св. Параскева называется Терновской, в Сербии – Сербской (Сырку, ibid.), в наших южно-русских месяцесловах она известна также под именем Терновской или Терновки, в отличие от другой Параскевы, память которой 28 окт. С именем последней связывается в нашей и юго-славянской старинной литературе ряд легендарных сказаний, а в простом народе до настоящего времени хранится много различных суеверий, приуроченных ко дню её памяти (См. А. Н. Веселовского: «Опыты по истории развития христ. легенды», Журнал М. Н. Пр. т. 88; Калинского Церковно-народный календарь, 1887 г. стр. 38, 44 и сл.).

5. Преп. Иоанн Рыльский. – Этот прославленный подвижник Болгарской церкви жил в X в. Религиозное чествование его у болгар началось с конца XI в. или в XII в., у нас в России с XV–XVI в. (Сергий, Месяц. II. ч. I, стр. 278). Житие известно в трех редакциях: краткой проложной XII–XIII, рассказывающее жизнь святого до перенесения его мощей в Софию, более подробное, с рассказом о перенесении мощей в Софию, а затем в Търново, и пространно-риторическое житие, составленное патр. Евфимием, – есть, кроме того, и апокрифическое житие его. Наше проложное повествование принадлежит к одной из кратких редакций южно-славянского происхождения (см. у Сырку в указ. «Сборнике», 354 и сл.). Св. Иоанн Рыльский один из самых прославляемых национальных святых Болгарии, и основанный им знаменитый Рыльский монастырь для Балканского полуострова в свое время был тем же, чем была Киево-Печерская лавра для Южной России или обитель преп. Сергия Радонежского для Руси Северо-Восточной.

6. Св. Артемий Веркольский, праведный отрок. – Скончался в 1545 г.; мощи его были открыты в 1639 г.; житие составлено одним из жителей Верколы, по поручению митрополита Новгородского Макария; на месте кончины его была выстроена в 1645 г. церковь, а затем и монастырь (ныне заштатный в 150 вер. от г. Пинеги). – Ключевский, стр. 323; гр. М. Толстой, Книга о святых, М. 1888 г., стр. 157.

Ноябрь

1 и 4 Св. Иоанн Златоуст. – Имя святителя Иоанна Златоустого в древнерусской книжной словесности было синонимом – и великого отца церкви, и златословесного пастыря, церковного витии и учителя; его творения, подлинные и выдаваемые под его именем – и отдельными книгами и в многочисленнейших отрывках и извлечениях, – были самыми распространенными и прямо – общеизвестными до такой степени, что едва ли можно встретить хотя один сборник, смешанного содержания, в котором не было бы статей с именем Златоуста. Поэтому, и рассказы о его жизни пользовались такой же общеизвестностью и часто встречаются в древних славяно-русских рукописях, начиная XI–XII вв. Настоящий рассказ и другие, приводимые в Прологе в разные дни года, заимствованы, большею частью, из подробного и обширного жизнеописания его, составленного Георгием, еписк. Александрийским, полный славянский перевод которого известен по рукописям с XIV–XV вв. (Опис. рук. гр. Уварова, арх. Леонида, ч. II, стр. 390; Оп. рук. Рум. Муз., № 150, – ср. Кир. библ, № 1337 л. 207 об., XVI в.). Из многочисленных древних авторов, излагавших жизнь св. Златоуста, или писавших о нем, наиболее известным в греко-славянской письменности было именно это жизнеописание Златоуста, составленное Георгием: им пользуется Метафраст, из него делают извлечения греческие Прологи и Четьи-Минеи (см. Синодальн. библ. греческие Прологи и Минеи XI в. № 361. л. 154 об., № 353 л. 235 об., – Описан. греч. рукоп. Син. биб., архим. Владимира), из них заимствуют и наши Прологи (см. Прологи XIII–XIV в Типогр. биб. в Москве №№ 153, 155 и 162, новой нумерации – Новгор. Соф. XIII в. № 1324 и др.). – Георгий, архиеп. Александрийский, жил в VII в., в, хотя он уверяет, что внимательно изучал историю жизни св. Иоанна Златоуста по древним авторам, тем не менее у него встречается много анекдотического и недостоверного (его жизнеописание Златоуста и других авторов, писавших о нем см у Sav[?]’я в издании творений св. Иоанна Златоуста, 1612 г., том. 8, ср. Tillemont, Memoires и пр., том 8, р. 2–3 и 547).

2. Св. Иона, архиеп. Новгородский (скон. 1470 г.). – Житие его, или «воспоминание» о нем, как оно называется в Четьи-Мин. Макария (под 5 нояб.), было написано спустя два года после его кончины, по заявлению самого автора жития (Памятн. стар. рус. литер. вып. IV стр. 35) и, вероятно, иноком благоустроенной им Отенской обители (см. Ключевский, 187). Впоследствии инок той же обители, известный богослов-полемист против ереси жидоствующих Зиновий составил и похвальное, красноречиво–витиеватное слово ему, по случаю открытия его мощей (1564–1568 г., – см. Калугина, Зиновий От., стр. 342 и след. ) Проложное сказание очень близко к оригиналу указанного «воспоминания»: в нем опущены вступление и некоторые, впрочем, весьма интересные, в историческом и историко-литературном отношениях, подробности. Из числа таких подробностей особенно обращает на себя внимание рассказ об отношениях преп. Ионы к знаменитому описателю житий русских святых, сербу Пахомию Логофету. Сказав о воскресении постельника Григория при раке преп. Варлаама Хутынского, автор воспоминания продолжает: «И сие (чудо) умысли архиепископ Иона в вечныя времена вписати на увидение последним родовом, еже и сотвори, Пахомию тогда попу Сербину, святыя горы (Афонской) пришельцу, живущу у него, книжным слогням искусну, сему повеле въписати чудо сие преп. Варлаама, одарив его множеством серебра. Куны же и собольми почти Пахомиа; повележ и житие с похвальным словом и канон преп. Варлааму списати, еже и великому Ануфрию, такое же последование бдению списати повеле, яко храму его внутрь Отни пустыни сущу, ей же и ктитор именовался блаженный; повеле же каноны и жития списати и еще блаженныя кончины Ольги, начальнице христианству в Рустей земли, иже в святом крящении Еленой наречена, и пр. Саве, создавшему монастырь на Веше реке, и преж его бывшему архиепископу блаженному Евфимию, не пощадев имениа множество истощавати светлости ради паметем божиих угодник, аки к ним прильпнув кто беше и добродетели их яко любя, сего ради почиташет я» (Памятники, IV, 31). Между прочим, автор жития говорит, что св. Иона первый на Руси устроил храм во имя преп. Сергия Радонежского: «не бяше бо и еще храма, где во имя преп. Сергия» (Ibid., стр. 31, – ср. Оглавл. Вел. Макар. Ч. М., Иосифа, стол. 134–135. Списки жития преп. Ионы указ. у Барсукова, Ист. Агиогр. стол. 172).

3. Преп. Варлаам Хутынский (сконч. 1192 г.). – Житие преп. Варлаама известно в четырех редакциях, из которых Проложная считается древнейшей: «Древний пролог сохранил это краткое житие Варлаама, и, по заключению Ключевского, оно вышло из среды, где события и лица из истории Варлаама были еще в свежей памяти. Впоследствии это житие имело долгую литературную историю и вобрало в себя цикл легенд, которыми было окружено имя Варлаама. Оно же может служить образчиком литературного стиля житий, какой усвоила Новгородская письменность XIII в.» (Барсуков, 80–81; Ключевский, 59–64). Ключевский утверждает, что «краткое проложное житие Варлаама несомненно существовало в конце XIII в. (стр. 58). Но ни в одном из известных нам прологов XII–XIV в. оно не встречается: его нет в древнейших (до XV в.) прологах Новгор. Софийской библ. (№ 1324 и 1325), Московской Типографской, Публичной библ., граф. Уварова и др. Впервые оно появляется только в Прологах XV в., когда было установлено ему церковное, сначала местное, празднование (Васильев, Ист. канон. р. святых, стр. 97). Таковы Прологи XV в. Синод. № 839, Моск. Д. Академии № 210, Синод. М. № 494, граф. Уварова, № 982 и 987. Но и в Прологах XV в., даже Новгородских, житие преп. Варлаама помещается не во всех, – так, напр., его нет в Прологе XV в. Новг. библ. № 1331, – 6-го августа 1892 г. исполнилось 700 лет со дня кончины преп. Варлаама. По этому случаю, основанная им Хутынская обитель издала краткий исторический очерк жизни святого, с описанием монастыря и списком настоятелей, доведенным до последнего времени. Очерк этот составлен известным археологом Токмаковым (Москва 1892 г.); в конце очерка (стр. 42–50) указана обширная литература для подробного ознакомления с жизнью преп. Варлаама и историей его монастыря.

5. Св. Благоверный князь Михаил Ярославич Тверской. – Сказание о мученической кончине в орде этого великого благоверного князя (1319 г.) было составлено его современником, приводится в летописях (полнее других в Софийской первой, – П. С. Л., т. 5 стр. 207–215) и само по себе уже отличается характером Четьи-Минейных и Проложных повествований. Приведенное нами проложное чтение составлено на основании этого сказания, представляет краткий, но точный пересказ его, с сохранением всех важнейших исторических подробностей события; в нем опущены лишь частые обращения автора к св. писанию, из которого, особенно из псалмов, он приводит многие места, речи и разговоры опущены или изложены короче, нет мелких подробностей события и окончания «сказанья» – о чудесах при теле св. князя и о перевезении его из орды в Москву и затем в Тверь (стр. 214–215). Автор этого сказания составил его, как он сам говорит, по рассказам священника, бывшего при святом (стр. 215); позднейшие житийные рассказы о св. кн. Михаиле (XV–XVII в.), в разных сборниках и в Ч. Мин., – составлялись также на основании этого сказания (Ключевский, 71–72). Св. Михаил Ярославич Твер. канонизован на соборе 1549 г. (Леонид, Барсуков и др.).

6. Св. Благоверный князь Александр Невский. – Настоящее чтение как и о св. кн. Михаиле Тверском, составлено по древнейшему его житию, написанному современником св. Александра (XIII в.), передававшим о некоторых событиях со слов самого князя и лиц, находившихся при нем, и сохранилось в рукописи XV в. (Моск. дух. Акад., – изд. архим. Леонидом в «Памяти. древ. письменности» 1882 г.). Позднейшие жития его (XVI–XVII в.) известны в четырех редакциях, из которых последняя (по времени) самая обширная риторически-витиеватая (см. в биб. Петер. дух. Акад. № 273, – список XVIII в., присланный из Владимира в Петербург в 1772 г.), написанная, по поручению патр. Иова, вологодским архиепископом Ионою Думиным, – все эти редакции жития св. Александра Нев. составлены после собора 1547 г., на котором он был канонизирован. Указанное древнейшее «сказание современника, о подвигах и жизни Вел. кн. Александра Ярославича, по словам арх. Леонида, издавшего это сказание, живо рисует нам поэтический образ сего излюбленного русского князя, представляя его таким, каким он отразился в умах его современников по своей деятельности и душевным свойствам» (в указан. изд., стр. 3). Действительно, «Сказание» об Александре Невском, по языку, по содержанию и характеру изложения напоминает поэтически–былевые времена «Слова о Полку Игореву» в принадлежит, на ряду с ним, к лучшим произведениям нашей древнейшей литературы. Вот напр. какими былинно-поэтическими чертами описывает автор жития «храбрых мужей» – богатырей, отличившихся в битве Александра Невского со шведами...

«И бысть сеча велика над Римляны. И изби множество безчисленное от них. И самому королеви возложи печать на лицы, острым своим копием. Зде же в полку Александрове явилось 6 мужей храбрых в сильных и мужествовав сими крепко. Гаврило един, именем Алексич: сей наехавше на шняку, видев королевичь мчащше под руце, вьзъехав по досце до самаго короля, по ней же досце восхождаху, и востекоша пред ним. И паки обращшеся, и свергоша его з доски и с конем в море. Божиею благодатию оттуду изыде неврежен. И паки наехав бися с самим воеводою, крепко среди полку. Другий же Новгородец именем Збыслав Якунович. Сей наехав многожды бьяшеся единым топорком, не имеяша страха в сердци своем. И паде неколико от топорка его. Подивишася князь Александр Ярославич силе его и храбрости его. Третии же Яков, родом Полочанин, ловчей бысть у князя. Сей наехав на полк с мечем и мужествовал и похвали его князь. Четвертый же Новгородец, именем Миша. Сей пеш с дружиною своею погуби три корабли Римлян. Пятый от молодых его именем Сава: Сей наехав шатер королев великии Златоверхни и подсече столб шатерный. Полци ж великаго князя Александра Ярославича, видеша падениа шатра, возрадовашась о падении шатра того. Шестый же от слуг его именем Ротмир, сей бысть пеш. И оступиша его мнози, и от многих ран паде и скончась. Сии же вся слышав от господина своего Александра Ярославича и от иных, иже в то время обретошась в той сечи» (указ. изд., стр. 7)...

Замечателен также рассказ автора о приеме послов римского папы, приходивших поучать его вере, и – ответ его на их предложение. «Иногда же, говорит автор, приидоша послы от папы из великаго Рима, глагола князю Александру Ярославичу, папа рече: «слышахом тя князя честна и дивна и земля твоя славна и велика. Сего ради послах к тебе от двоюнадесять колену люди хитрейша Гемонта. И послушаши учения их». Великий же князь Александр Ярославич здума с хитрецы своими и возопив к ним рече: «от Адама до потопа и до разделения язык, и до начала Авраама; от Авраама и до произытия Израиля сквозь Чермное море; от исхода Сынов Ноиев до умертвия Давида царя; от начала царства Соломона до Августа и до Рождества Христова, до страсти и воскресения, от воскресениа до на небеса вшествие, и до царства Константина новаго, до перваго собора и до седьмаго, си вся добре сведаю, и рече: первыи от вас учения не приимаем». Они же возвратилась во свояси» (стр. 10)...

Между прочим, в этом житии (XIII в.) Владимир, князь Стольно-Киевский, именуется уже святым, «крестившим землю Русскую» (стр. 6).

7. О создании церкви св. Георгия в Киеве Ярославом Киевским. – Сказание это, чисто летописного характера, встречается в некоторых древнейших Прологах XIII–XIV в. (напр. Типографском № 153, по новой нумер. рук. этой библ., – в прологе Спасо-Прилуцкого монастыря XIV в. № 1 л. 134, стол. 2, – последнее сообщил нам И. А. Шляпкин) и было напечатано Максимовичем в «Киевлянине» 1850 г., кн. 3, стр. 66–67, по Погодинскому прологу XIV в. Но в древних Прологах встречается другое, также очень важное, повествование, о построении Киевских церквей, до буквальности сходное с рассказом в Летописи Нестора, под 1037 годом. Это – об освящении церкви св. Софии в Киеве, вероятно, и взятое из Летописи Нестора, но по языку и изложению, конечно, более близкое к оригиналу её, нежели какое имеем в Лаврентьевском списке. Приводим это, по истине, «священное» для русского человека повествование по Новгородской Соф. рук. XIII века,⁹⁴ с разночтениями по спискам Пролога XIII–XIV в. Москов. Типогр, библ. №№ 155, 158 и 162 и XIII в. по рукоп. Троицкого Калязинского монастыря, – последний список был сообщен нам тем же И. А. Шляпкиным.⁹⁵ «В тот же день (4 ноября) священа бысть великая церквы святая София, иже в Руси, юже бе создал благоверный князь Ярослав.⁹⁶ И митрополию святой Софии сотвори, и по семь церковь на златых вратех созда пресвятои Богородици благовещения, иже⁹⁷ бе заложи град велик, рекомый Кыев; посем Георгия монастырь: тако бо в крещении наречено бысть имя ему Георгии, темже в память свою⁹⁸ церковь (созда); и святыя Ирины церковь созда, иже бысть число лет от начала миру 6545 (1037).⁹⁹ И при сем нача вера крестьянская плодитися и расширятяся,¹⁰⁰ и черноризци начаша множитися и монастыреве.¹⁰¹ И бе Ярослав любя церковныя уставы и прозвутеры¹⁰² любяще по велику, из лиха¹⁰³ чьрноризци любя и книжники, и книгам прилежа и почиташе в нощь и в день. И собра писца многы, и прегладаше (прекладяше) от Еллинских книг на Словоньское писание;¹⁰⁴ и списа книгы многы, ими же поучаются вернии людие, наслаждаются божества.¹⁰⁵ Яко некто землю разорит (възорет), другый же разорит (омягчит), иныи же сеет, а инии пожинают и ядят пищу неоскудную: отец бо сего Владимир¹⁰⁶ землю разори (разора) и умягчи, рекше¹⁰⁷ крещением просвяти, сь (сей) же насея книжными словесы сердце верных людии, а мы пожинающе оучение приемлюще (приемлем) книжное. Велика бо польза бывает от оучения книжнаго. Книгами бо учими и кажеми есме пути покаяния и радость духовную обретаем и въздьржанию от словес божествьных:¹⁰⁸ се бо суть реки, напояюща вселенную всю, се суть исходящая (исходища)¹⁰⁹ мудрости; иже¹¹⁰ бо книжныя словеса часто почитает, то беседует с Богом или с святыми мужи, почитая пророческыя беседы, и¹¹¹ еоуангельская оучения,¹¹² и апостольская и святых отец: въсприемлет душа ползу велику. Сь же князь, якоже рекохом,¹¹³ любим бяше¹¹⁴ книгам, и списав положи в святой Софии, юже созда и оукраси¹¹⁵ златом и сребром и сосоуды церковными; и ставляя¹¹⁶ прозвутеры и дияконы, и дая от имения своего, веля им оучити люди и приходити часто к церквам. И радовашеся Ярослав виде церкви многы и люди крестьяны зело, а враг побеждаем сетовашеся. И тако пожив в благочестии¹¹⁷ и предасть душу Господеви, февраля в 20. И бысть всех днии Ярославь 60 лет и шесть».¹¹⁸ (Соф. № 1325 л. 42 об., – по этой же рукописи было напечатано Куприяновым в Изв. II отд. Ак. Наук, т. VI, 305 и Срезневским, там же, т. X, 670–671).

Декабрь

1. Св. Николай Угодник. – В основе житий и житийных рассказов о св. Николае, в большом числе обращавшихся в древне-русской письменности входивших в содержание Четьи-Миней, должно быть положено житие, составленное Метафрастом (IX–Х в.). Перевод и списки его появились у нас очень рано, но особенную распространенность оно получает с XV, со времени расцвета у нас житийных повествований в риторически-витийном стиле. В XVI в. оно было внесено Ч.-Минеи м. Макария, а в XVII в. во все печатные (и многочисленные) издания службы, житий и чудес св. Николая; с этого времени его стали помещать и в печатных изданиях Пролога и Четьи-Миней; Метафрастом пользовался и св. Димитрий Ростовский при написании жития св. Николая. Древние славяно-русские переводы Метафрастова жития св. Николая не представляют почти никаких отступлений от оригинала: слово за словом передают они его текст;¹¹⁹ в переводе печатных изданий этого жития, за исключением первого из них, вышедшего в 1640 г., встречаются уже значительные изменения и дополнения Метафрастова текста, сделанные главным образом, для того, чтобы усилить в нем поучительно-назидательный элемент повествования (см. Моск. изд. Жит. и службы св. Николаю – 1643, 1662, 1694 и 1699 г.). И если в старом рукописном переводе Метафрастова текста буквальная передача его лишила перевод литературных достоинств подлинника, то – отступления и восполнения текста в переводе печатных изданий еще более отдалили его от подлинника в отношении литературном (оригинал Метафрастова жития св. Николая см. у Mign’я: Patrol. curs. compl. ser. graeca, tom. 116 col. 318–356).

В древних Прологах чтения о св. Николае были трех видов или трех редакций, из которых наиболее древняя вместе и самая краткая. Вот эта наиболее древняя редакция проложных повествований о св. Николае, по пергаминным рукописям Типографской библ. и Новг. Софийской XIII-XIV в...

«Память преподобнаго отца нашего Николы, епископа мирскыя Ликия.¹²⁰ В царство великаго Константина бысть то¹²¹ великыи архиерей и чудотворец, епископ Мирстеи Ликии. И первее бысть¹²² мних и много подвизався на добродетель, имже и епископом поставлен бысть, и многа чудеса створив;¹²³ свободи же три мужа от смерти, оклеветани же бывше¹²⁴ и связани,¹²⁵ и хотяху усечени быти, н сам ят за мець¹²⁶ и взя (я) от рук слуг¹²⁷ и пусти я. Егда¹²⁸ паки оклеветани быша инии три мужи¹²⁹ ко цесареви Костантину, епархом Евлавием,¹³⁰ яко ковь творяще, и затворени быша в приторе,¹³¹ егда хотяху усекнути я, молиша святого Николу. И прииде в Костянтин град в сне, и запрети цесареви¹³² эпарху отпустити я. Ина многа чудеса сътворив с мером ¹³³ (sic) скончася». Далее следует чудо св. Николая о срачине и слово его о милостыни. (Тип. № 155, – ср. Тип. №№ 157, 161, 162; Новгор. Соф. 1324 и 1325). Эта краткая редакция жития св. Николая сохранилась и в позднейших рукописных Прологах (см. напр. в Новг. Соф. XVI в. № 1330 л. 139). Источником для неё могли послужить или прямо древние акты, относившиеся к жизни св. Николая (см. Сергия, Месяцеслов, т. II, ч. 2 стр. 380) или также древнее распространенное в греческой церкви сказание (V в.) под заглавием: «Деяния св. Николая» («Πρᾶξις αγίου Νικολάιου αρχιεπισκόπου τῆς Λυκίων μητροπόλεως». «Начал. «Ἐν τοῖς καιροῖς τοῦ μεγάλου βασιλέως Κονσταντίου ακαταστασία ἐγένετο ἐν τῆ Φρυγία», Eabr. Biblioth. graec. ed. Harles, vol. X pag. 298; Описание греч. рукоп. Синод. библ., Иосифа, стр. 570, рук. XI в. № 379 (161 – CLXI) л. 221).

Вторая редакция древних проложных сказаний о св. Николае более обширна, но также отличная от его пространных житий и от печатного проложного чтения, встречается в наших рукописных Прологах с XIII по XVI в. и притом в связи с только что приведенной. Приводим здесь и это житие по рукописям Типограф. библ. XIII–XIV в. № 153 и 157, с поправками по Прологам Кирилло-белоз. библ. XV в. № 11–1250 и Новг. Соф. библ. XVI в. 1327, 1328 и 1329.

«Мца того же (декаб.), в 6 день, память иже во святых отца нашего Николы, великаго чудотворца, архиепископа бывшаго в Мюрах.¹³⁴ – Т в святых отец наш Никола бе от Мюрска града, от крестьяну родителю рожся. Егда же ся роди, омыти хотящи, баба положи и в ночвах, и стоя(л) на ногу два¹³⁵ часа. Отец же его возвести се брату своему Николе, сущю миху в монастыри. Он же рече ему да ся наречет одолен, яко преодолеет многы житьем своим святым. Егда же предан бысть учити грамоте, иды к дидъскалу (учителю), сотвори чудо силою Божиею: некоей вдовици даст прозрети, слепа бо бе оком. Двую же на десять лет иде в монастырь и бысть мних, и добре тружаяся храняше закон Христов. И прият чудотворенныя дары: и бесы изганяй, и больныя маслом мажай целяше. Иды (идый) в Иерусалим, и дьявол, хотя ему створиши пакость, вздвиже бурю в мори и наполни корабль воды и уже хотящи раздрати ветрило, – святый же Никола молитвою море утиши, и дьявола отгна и корабль сух сотвори. И обрете же место пусто, глаголемо Сион, и съезда црковь и устрои монастырь и многа чудеса сотвори в нем: воду от земля молитвою възведе и гнев Божии своими молении утоли, и многы люди от смерти спасе, и змия умертви оугнездившагося под неким селом, пакости деюща, и нечистыя духы прогна. И бысть славен по всей земли. И поставиша и митрополитом в Люкии граде. Бысть же (сие) в царство великаго Костянтина. Великий архиерей и чудотворец избави же и три мужа от смерти, иже бяху оклеветани и связани и уже хотяху оусечени быти» и пр., дальнейшее, как в первой, указанной редакции (Типогр. библ. Прол. XIII–XIV в. № 153 л. 168 об.–169). Которое из этих двух чтений более древнее и не представляет ли первое извлечение или отрывок из второго – сказать трудно; но сообщаемые в них чудесные случаи из жизни святого Николая приводятся и в более подробном его житии, также древнем, из которого они, вероятно, заимствованы, в его так называемом учеными – «ином житии», открытом и изданном еще в XVIII в. итальянским ученым Фальконием (в его книге: Acta primigenia S. Nicolai, Neapoli 1751 г.), а в новейшее время обследованные, по греческим и славянским спискам, архим. Антонином (в Труд. Киев. Акад. 1869 г.) и арх. Леонидом (в «Памятниках древней письменности» 1882 г.). Особенность этого жития составляет то, что в нем содержится повествование о двух Николаях – старшем, архимандрите Сионского монастыря, и младшем, племяннике старшего, Николае архиепископе Мирликийском, с описанием чудес последнего, совершенных им при жизни. Перевод этого жития в двух редакциях – краткой и полной – появился у нас, как можно думать, очень рано, может быть, даже в XI в. (арх. Леонид, в «Памятн. древ. письмен.» 1882 г. стр. 11–12 и 1888 г., V–IX). Из этого-то жития и заимствованы сказания о св. Николае в древнейших чтениях славяно-русского Пролога. В Прологе стишном, а затем и в древне-печатных изданиях, чтение о св. Николае представляет еще особую редакцию, основанием для которой послужило житие, составленное Метафрастом, которое, кроме того, иногда и целиком приводилось в Прологах (напр. изд. 1569 и 1?61 г.), а в Четьи-Минеях, обыкновенно, помещались и Метафрастово и иное житие св. Николая. Были также и отдельные обширные сборники, содержавшие по возможности все, относившееся к жизни св. Николая и его прославлению: таков недавно изданный «Обществом любит. древн. письменности» превосходный лицевой сборник, украшенный множеством рисунков (изд. в 1882 г.); в XVII в. такие сборники появились и в печати в изд. 1640, 1643, 1662 и 1699 г., при этом, нужно заметить, что в первом из этих изданий (1640 г.) помещено житие св. Николая Метафрастово, в дословном переводе, во всех же последующих изданиях – оно уже с изменениями и дополнениями. По Метафрасту составлено житие св. Николая и св. Димитрием Ростовским для его Четьи-Миней.

2 и 3. Чудеса св. Николая. – В Прологе приводятся только два чуда св. Николая из числа его многих чудес при жизни и по смерти; подробно описываются эти чудеса в отдельных сборниках повествований о св. Николае, рукописных и старопечатных.

4. Преп. Антоний Сийский. Житие преп. Антония известно в трех редакциях: в изложении его иером. Ионою, царевичем Иоанном, сыном Грозного, и в особой, позднейшей редакции конца XVII в. (в рукописи Сийского монастыря № 1206, – последнее сообщено нам студентом Петербургской духов. Академии г. Кононовым, только что издавшим небольшую монографию о св. Антонии и основанном им монастыре, – Спб. 1895 г.). Иером. Иова составил свое житие в 1576– 78 г. ко времени канонизации св. Антония, спустя 20 лет по его кончине и, следовательно, на основании рассказов и воспоминаний учеников святого (лучший список этого жития, по сообщению г. Кононова, хранится в библ. Архангельской семинарии); царевич Иоанн в своем труде только повторил Иону, несколько изменив и исправив составленное им житие, автор же третьей редакции сообщает некоторые подробности, которые дают основание предполагать, что ему известны были записи о святом, сделанные еще до Ионы (см. рук. Спб. дух. Акад. № 275 л. 206–209 об.; Барсуков, стр. 54; Яхонтов, Жития, стр. 115). Проложное чтение составлено по житию, написанному Ионой.

5. Преп. Нил Столбенский, – Житие его составлено вскоре после его смерти (1559 г.). Филофеем Пироговым и, по замечанию проф. Ключевского, принадлежит к числу «любопытнейших» (Жития стр. 314); затем ко времени открытия его мощей (в 1667 г.) оно было переделано и подновлено риторическими добавлениями и украшениями.

6. Из жизни св. Вонифатия милостивого. – Св. Вонифатий милостивый епископ Ферентийский в Италии, жил в VI в. Рассказы о нем сообщаются в «Собеседованиях» св. Григория Двоеслова: отсюда заимствовано и проложное чтение (ср. рус. перев. «Собеседований», Казан. изд. 1858 г., гл. 9, стр. 58–59, также у Дмитрия Ростовского под 19 декабря), которое встречается уже в славяно-русских прологах XIII–XIV в. (См. Типогр. Прол. № 157 под 19 дек.). »Собеседования» св. Григория Двоеслова рано появились в славянских переводах, сделанных с греческого, и древнейший список их сохранился от XIV в. в Виленской библ. (см. наше исследование о «Собеседованиях», Спб. 1886 г., стр. 217 и сл.).

7. Св. Петр Митрополит Московский († 1326). – Известны три редакции его жития: 1) творение Прохора, еп. Ростовского, его современника (ум. в 1327 г.); 2) творение Киприана, митрополита Моск. и 3) проложное, помещаемое у нас. Последнее представляет сокращение жития Киприанова в том виде, в каком оно приводится в Степенной книге (I, 410–424), без всяких добавлений из других источников. Труд Киприана – произведение образцовое, отличающееся большими литературными достоинствами. В Проложном сокращении оно подводится под общий тип Проложных сокращенных житий, причем составитель его большую часть текста передает буквально по Киприану, делая пропуски в Киприановском тексте, единственно с тем, чтобы оно было возможно кратким, соответственно назначению его для церковного чтения. Творение еп. Прохора, послужившее основой для Киприана, отпечатано у преосв. Макария (Истор. 2 изд. IV, стр. 312–316) по рукоп. Новгор. Соф. библ. (№ 410), XIV в., но неисправно и, так как, кроме того, по замечанию проф. Ключевского (Жития, стр. 75), «исправные списки этого жития редки», то мы сообщаем его по двум неизвестным спискам XVI в. из Соборников Кирилло-Белозерской библиотеки (№ 1250 л. 345 и 1129 л. 239), которыми исправляются некоторые важные ошибки в тексте преосв. Макария, – «Слово о преставлении Петра митрополита Киевского и всея Роуси. Благослови отче». «Сей святый Петр Митрополит бе от Волынския земли, родися от родителю крестьяну, отца Феодора, и матере же благоверны суща. Егда же ношаше еще мати его младенца в утробе, и виде сон таков, кабы агнец доброзрачен на руку своею носящи и на рогу свою имяше древо различны цветы имуща и свеща светлы светяшеся, и не домышляшеся о сем, что се будет. Родишеся отроча и (бысть семи лет) нача учитися грамоте и вскоре (граматикию, – у Макар. «грамоту сию»), навыче всей (всякой) книжной премудрости. Бывшу же ему двунадесяте лет, и иде в монастырь и бысть мних. Служи же в монастыри в поварне, воду нося на всю братию и дрова нося на своею раму. И пребысть в той службе лет неколико и посем взжелев (вожелав, – Мак. «въжелев») да навыкнет иконному письму, и Божиею благодатиею бысть иконник годен, воображая нам на дсках («прообразуя по сану», – у Макар. «и написа») Господа нашего Иисуса Христа и Святыя Богородица, пророки и апостол, и мученик, и святых отец и иных святых, кождо по сличию их образы, и по сану (у Мак. «и писану») написовася. К посту же и молитве вельми прилежа, яко же никто ин в нынешнее время, к сему же и милостыню творя, яже притяжа от праведных своих трудов. И посем постави церковь святого Спаса на реце Рами и сотвори монастырь и собра братию и прилежаше им, со уветом уча о спасении душ их. Не утаи бо Бог таковаго светильника, яко же бо Евангелист глаголет: не может град укрытися верху горы стоя, ни вжег кто светильник и покрывает его сосудом. Тако и сего преподобнаго отца Бог просвети, и написа икону Пресвятыя Богородицы истинне и вдаст ю Максиму митрополиту. Святителю видевши яко написан есть образ Святыя Богородицы добре, и украси ю златом и драгим камением, и моляся ей, прося милости всему миру. Представльшужеся Максиму митрополиту, и дерзну Геронтий некий игумен подъять сан святительский, и возмя самовольством ризницу и рипидия и многия иконы и сановники, яко же подобает святительство, и ону икону Пресвятыя Богородицы, юже написа угодник Божий Петр, еще сый игумен, и поиде в Константин град влезши в корабль. И явися ему та икона Пресвятыя Богородица, иже бе написал Петр игумен преподобный, и рече ему: «не имаше ты подъяти мене, ни великаго чину святительскаго, но от него же руки сотворена сия икона той мя и восприимет, той бо и святитель будет». Утру же бывшу и заблудися корабль его в море, в бысть блудя многи дни. Преподобному же Петру игумену, по умолению княжю и всего народа, вшедшу в ин корабль и по Божию строению вборзе (вскоре) прииде в Константин град, и вниде по обычаю в собор ко преподобному патриарху Афонасию. И абие исполнися весь храм благоухания, и разуме духом преподобный патриарх Афонасий, яко Богом послан есть. Испытав о нем, яко достоин есть пути святительскому, и святи его, и бысть Митрополитом. И тогда видеши мнози вернии лице его светящеся яко солнце. Повремени же прииде и Геронтей, патриарх же Афонасий испытав о нем и не святи его, и весь сан возмя и даст Петру митрополиту, и ону святую икону Пресвятыя Богородицы, юже бе написал Петр. И пришед во свою митрополию и нача учити заблуждшия христиане, ослабевшая нужды ради поганых иноверец, протолкуя им Апостольская писания и Евангельская, яко же Василий Великий (Кесарийский), Иван Златоустый и Григорий Богослов, таже учения излагая и к сему же свое смирение являя и тем утверждая истинную веру во христианех. Преходя, Волынскую землю и (Кыевскоу) Суждальскую, и тако уча везде вся. Позавидев диавол добродетели его, и вложи вражду в сердце Андрею, епископу Тверскому, послати хулу на святаго Петра митрополита к патриарху Афонасию. Преподобный же патриарх Афонасий посла единаго от клирик своих, мужа сановита, разсудна разумна же и мудра, и тиха, рекуще сице: «чадо Петре, не аз тя избрах, но Святый Дух постави тя пастуха и учителя Христову стаду словесных овец. И се ныне приидоша к нам от вашего языка словеса тяжка и велика на твою святыню глаголющи, но потщався (приложи старание) буди пред святым собором, да ответ сим словесем даси». Бывшу же собору во граде Переяславе, и ту бывшу преподобну Прохору игумену и преподобному Симиону Ростовскому епископу сущу и приехавшим с клириком от Констянтина града, призвану же сущу и Андрею епископу Тверскому, а князю великому Михаилу тогда в орде бывшу, но вместо его бывшу сыну его князю Димитрию, и брату его Александру и ины мнози князи, и вельможи, и воеводы, и иереи. И бысть пря велика и абие посрамлен бысть Андрей, епископ Тверской. Святый же Петр митрополит ничтоже не сотвори ему зла, но рече: «мир ти, чадо, не ты бо се сотвори, но диавол». И оттоле святый святитель паче нача учити, не токмо по градом преходя, но и селом, и вся грады и вся места преходя посещая, ни труда бо себе творя, ни болезни чюя на теле своем, ни лености имея, пекийбося Христовым стадом, о словесных овцах. И Сейта еретика (Кир. «Септа» у Мак. «и, се тако еретика») препре, приехавша к нему на прю, и прокля и святый. И оттоле на болий подвиг подья пощения и милостыня, утверждая же иереи како водити им стадо Христово овец словесных; черноризцев же и черницы паче любяше. И тако ему некогда проходящу по обычаю своему грады и веси и обрете град честен кротостью, зовомый Москва, и в нем князя благочестива (у Мак. «бочтива»), именем Ивана Данилова, внука Александра, милостива до святых церквей и до нищих, гораза же святым книгам и послушателя святых отец учений. И обита во граде том, и возлюби место то и князя того, зане бе кроток и милостив. И рече благочестивому князю тому: «Сыну, да созиждется церковь каменна во граде твоем Пресвятыя Богородица». Благоверный же тот князь поклонися ему и рече: «твоею молитвою, отче святый, да будет основана». Основанней же церкви и гроб себе ту сотвори святый своима рукама. Помале же времени возвещена бысть смерть святому ангелом. Нача же святый литургию служити о здравии благоверных царех и за правовернаго того великаго князя Ивана, и за его княгину, и за их дети, и за вся, и о всем мире, и за вся усопшая. И совершив святую службу и многия нищия накормив, и не токмо нищая, но и иерея, чернцы и черноризцы. И сотворив милостыня многи, раздая имение свое, не токмо нищим, но иереом и черноризцем и черноризицам и всем церковным и домочадцем своим. Благоверному же князю, не сущу тогда в граде, и призвав единаго от вельмож, иже бе устроен старейшиною града того, именем Протасей. Сей бе такоже на нищая милостив и милосерд сердцем. И рече ему святый: «о чадо, мир подаждь же благоверному и великому князю и всему дому его, и тебе, чадо, такоже мир». И вда ему влагалище с златом, еже на устроение церкви и на поминовение своея памяти, и на прочая домы церковныя (у Мак. «и прочая домы церковныя призва»), и приказа ему все добре сотворити. Вечеру же бывшу и нача святый вечернюю молитву совершати, еще сущи молитве во устех его, и рече преподобный архимандриту Феодору, его же вмени по себе на митрополии: «мир ти, чадо, аз почити хощу». И абие предаст дух свой Богу. И послаша весть ко благоверному князю Ивану. Благоверный же великий князь вскоре приехав во град, сему же несому уже ко гробу, – они же мнеша яко иный мертвец несомых есть. Но открыся тогда о святем некоему иноверцу, видя бо святаго седяща на одре своем и благословляюща носящая одр, и благовернаго великаго князя Ивана, и весь род его, и вся христианы. Онем же донесшим его во основанную церковь, и надгробную песнь певше, и вложивши во гроб святое его тело, иже бе сотворил себе святый руками своима, месяца декабря в 20 (21) день, на память святого священномученика Игнатия Богоносца. И якоже пророк Давид рече: «праведник яко Финикс процветет, и яко кедр иже в Ливане умножится»; тако и сей великий святитель процвете. Прият бо дар от Бога исцеления подавати хромым и слепым и всем болящим различными недуги, от гроба своего чудеса источая, яко реки, от них же (из чудес) едино сие повем. Бысть ему уже двадесять дний имущу во гробе, юноша же некий имея руце от рождения своего не владая ими, но кормим бываше други своими: и тому подает от гроба своего исцеление; другому же слукому (у Мак. «слу (слух?) кому», – слухий – скорченный) прострение подает, иному же человеку, очима больну, прозрение подает. Молитвами же святаго и ина многа исцеления от гроба его. Благоверный же Князь Иван, виде бываемая от гроба его многая чюдеса, и написав на свиток и посла в град Владимер к святому собору. Взем же свиток той преподобный Прохор епископ и взыде на омбон (амвон) и нача чести чюдеса, бывающая во граде Москве от гроба святаго Петра митрополита. И в той час иноверец нача исповедати еже виде благословляюща святаго с одра своего, седяща на одре несома ко гробу. И почюдися князь великий Иван и весь народ, еже в соборе, и возрадовашеся радостию великою яко тако Бог просвети землю Суждальскую и город зовомый Москву. И благовернаго и великаго князя Ивана и его княгину и дети, и раба Божия старейшину града их, тойже и мне многогрешному испроси оставление грехов, о Христе Иисусе, о Господе нашем».

Ко времени святителя Петра митроп. относится начало возвышения Москвы и им же было заложено основание величайшей святыни Русской земли – Московского Успенского Собора, в котором нетленно почивают его мощи, о чем рассказывается и в его житии. В Летописях под 1326 г. записано: «В Госпожино говение, месяца августа, заложена бысть первая церковь каменная на Москве, на площади, Успения Святыя Богородицы, преосвящ. митрополитом Петром и великим князем Иваном Даниловичем; тогда же ту заложи и гроб себе своима рукама Петр митрополит, близ святаго жрътовника в стене... Месяца декабря 20, на память Игнатия Богоносца, в нощи той, преставися преосв. митроп. Петр Киевский и всея Руси, великий чудотворец, и положен бысть в церкви Святыа Богородица, юже поча сам здати; тогда же прости три человеци болящии; бе же на погребение его великий князь Иван Данилович, и епископ Лучский Феодосий, и весь чин священнический и вси Московстии народи» (Барсуков, Источн. р. агиогр., стр. 432–433).

* * *

В дополнение к сообщенным нами житийным чтениям Пролога приводим здесь еще два, представляющих большой интерес в историческом и особенно в историко-литературном отношениях: житие Варипсавы и сказание о посещении Руси св. апостолом Андреем. Первое только что издано проф. Мочульским в «Филологическом Вестнике» (1895 г., кн. 4, стр. 193 и сл.), по списку XVI в.; мы имеем его в пергаментных прологах XIII–XIV в., в более кратком пересказе, но с сохранением всех важнейших подробностей его позднейших пересказов. Вот это житие (по рук. XIII в. Новгор. Соф. библ., № 1325, л. 8, Типогр. XIII–XIV в. № 154 л. 12, № 157 и 162, Софийс. XV в. № 1331 л. 24 об.). «Месяца того же (сент.) в 10 день поклонение честному древу и св. Вариспава. В времена она. егда Июдеи зависти ради Господа нашего Иисуса (Ис) Христа (Ха҄). распяша. бе некто именем Ияков предъстоя оу Хреста (Ха). иже видев воина прободъшаго ребра Господня. источшаго кровь и воду. и притек принят тыковь. и взя в неи честьную кровь. и дьржаше ю таи. посем оумирая остави ю двема пустыньникома человекома. по роду иде до человека мниха и чудеса творяше преже конца его. бе то человек богобоязнива именем Варипсава. и взем ту святую кровь с тыковью идяше по всем градом и странам. многа исцеления творя. и видевше же ниции (неции) Бога не боящеся и мневше яко аще оубьемы и и възмем кровь и приимем имение много. нощью оступьлеше оубиша и тако нужно (насильственно) оумре. предаст святую свою душю Господеви».

В греческом и латинском текстах это житие приведено у Болландистов (Acta Sanctorum, Septemb. tom. III, р. 498); в славяно-русских позднейших пересказах, как мы заметили, оно передается подробнее (напр. в Новгор. Соф. XVI в. № 1327 л. 16 и в Волоколамском списке, изданном г. Мочульским). В печатном прологе удержана краткая древняя редакция, но имя Иакова совсем устранено из рассказа: Варипсава (в этом пересказе) получает драгоценную кровь Спасителя от какого-то пустынника и передает её своему ученику. Приведенная нами древняя славяно-русская версия проложного сказания – перевод помещенного, под тем же 10 сентября, сказания из месяцеслова импер. Василия, X в.; самое же предание, сообщаемое в нем (о принятии крови Спасителя), несомненно древнего происхождения и, вероятно, восходит к первым векам христианства. В нашей литературе было уже указано на связь этого предания с известным апокрифическим Евангелием Никодима (проф. А. Н. Веселовским и Дашкевичем), которое появилось не раньше IV–V в., но было составлено на основе легенд, из которых некоторые восходят также к первым векам христианства. Это евангелие в связи с преданием о принятии (при кресте) и сохранении крови Спасителя в чаше установления (на Тайной Вечери) таинства Евхаристии, послужили точкой отправления для целого цикла средневековых (западных) сказаний, легенд и обширнейших поэтических повествований (поэм и романов) о св. Грале (Граль – та именно чаша, в которую была принята кровь Спасителя). Рассматривая вышеприведенное проложное житие Варипсавы, проф. Мочульский приходит к тому заключению, что в этом житии «соединены два предания: 1) предание о крови Спасителя, собранной кем-то в сосуд во время Его страданий и 2) предание об Иакове, брате Господнем, в связи с первой бескровной жертвой, принесенной им по завету Христа, а также в связи с той чашей или сосудом, который послужил Самому Христу для установления Евхаристии на Тайной Вечери. Когда произошло соединение этих двух преданий (говорит он), мы точно определить, конечно, не можем, но мы можем сказать, что такое соединение преданий могло приблизительно произойти после VI и VII вв., т. е. с того времени, когда начинают замечаться первые следы возникшего обособления церквей (восточной и западной) между собою» («Филол. В.», стр. 192).

Известное сказание о посещении Русской земли ап. Андреем имеется во всех древних прологах, как и в печатных изданиях их. Мы приводим его по списку Пролога XIII в. Спасо-Прилуцкого монастыря, сообщенному нам И. А. Шляпкиным. «В тот же день (30 окт.) проявленье крещенья русьския земля святого апостола Андреля: како приходил в Русь, и благословил место, крест поставил, иде же нынь град Кыев. – Святому апостолу Андрееви живущю в Синопии. оучащю людии. крестящю народы. и отътуду приде в Корсунь и слыша яко оустье Днепрьское и лзе есть туде ити в Рим. и въсхоте поити святыи Андреи по реце в Рим. из варяг в греки. из грек по Днепру и въверх Днепру волок до Ловоти и по Ловоте и внити во Ильмьнь во езеро великое из него же потечеть Волхово. и втечеть в езеро в Ладоское и с того езера внидеть оустье в море варяжьское и по тому морю внити даже до Рима. а от Рима по томуж морю к Царю городу а от Царя града прити в Понте море. в не и же течет Днепр река. Днепро же протечет из Воловьскаго леса. и потечет на полъдне. а Двина ис того же леса идет на полунощье и внидет в море варяжьское. ис того же леса потечет Вълга на въсток. и втечет семьдесять жерел в море Хвалиское. тем же из Руси можеши ити по Волзе в болгары и в хвалисы и на въсток доити в жреби Симонов. а по Двине в варягы. а из варяг до Рима до племени Хамова. а Днепр потечет в Понтьское море треми жерелы еже море словет руськое. по тому же морю оучил есть святый Андрей и оттуду поити в Рим. и приде в оустье Днепрьское и оттуду поити Днепру горе. и по приключаю же Божию приде и ста под горами на брезе. иде же есть град Киев. заутра став рече к сущим с ним оучеником. видите ли горы сия. яко на сих горах восияет благодать Божия. имать сде град велик быти и церкви многи имать Бог въставити святым крещеньем просветити сию землю. и вшед на горы сия и благослови я. и помолися Богови и постави крест. и оттуду иде к Нову городу да в Рим. в Пелопоне же острове распят бысть за Христа и от Агата и Антупата. тем же вси речем радуйя святый Андрею. благословив землю нашю и прообразив нам святое крещенье. еже мы прияхам от честнаго Володимера. радуйся насеавый оученья вселену всю. радуйся оучениче Христов оучителю наш не престай моляся с Богородицею со апостолы с ними же вся человеки от льсти избавиши престолу предстояще Христову да избудем от зол. славяще святую Троицю Отца и Сына»...

Всех слов и поучений, а также статей, по форме, сходных с ними, на первые четыре месяца, по издан. нами печатному Прологу (1675–77 г.) – 88[3?] и в том числе, в приложении к нему, и следовательно, как бы вне рядовых чтений, три обширных Слова: Андрея Критского на день Рождества Богородицы, Тарасия, архиеп. Константинопольского – «Слово о Пресвятей Богородице, егда приведена бысть в храм» и похвальное слово св. Иоанну Златоустому. О последнем в типографском экземпляре этого Пролога, хранящемся в Москве (в Типографской библ.) сделана важная отметка: «сие слово сочинено монахом Эпифанием Малыи России», очевидно, Епифанием Славяницким. Это число поучений и слов, конечно, не может считаться определенной цифрой для прологов всех редакций и разных веков, особенно рукописных, но все-таки едва ли оно может быть доведено до сотни. В нашем издании помещено 57. Из них 32 надписываются именами святых отцов и учителей церкви, и действительно им принадлежат, или приписываются им и под их именами были известны и древне-славянской церковной письменности, 9 – русских или таких, которые считаются и можно считать оригинально-русскими, остальные 16 неизвестных писателей.

Наибольшее число поучений, изданных нами, принадлежит Иоанну Златоусту. Известно, что этот великий вселенский учитель предпочтительно пред всеми отцами и учителями церкви, был церковным учителем и воспитателем древней Руси. Его творения. с первых времен христианства на Руси явились в разных переводах и в течение всей нашей до-Петровской старины читались и перечитывались во всевозможных Сборниках и Изборниках, больших и малых, и назначенных прямо для церковного употребления (Пролог, Соборники, Торжественники, Измарагды, Златоструи и пр.), и для домашнего назидательного чтения. Очень рано (в XIV в.) появились у нас и особые сборники с именем Златоуста, в которых исключительно помещались слова и поучения св. Иоанна Златоуста, как действительно ему принадлежавшие, так и известные под его именем. Возможно, что особенной, предпочтительной известности творений Златоуста в нашей древней церковной письменности отчасти содействовал и Пролог: слыша, с самых древних времен, чтения из него (по Прологу) в церкви, проникаясь духом его учения и привыкнув к его простой, живописной в проникновенной речи, – наш народ сердечно полюбил этого Златословесного учителя церкви, от всякого другого церковно-назидательного чтения ожидал и требовал того же и, находя в таких чтениях сходное с его поучениями по духу, изложению, языку – считал их принадлежащими ему же... В Прологах всех поучений из Златоуста 77, кроме того, 45 хотя и без надписания его имени, но таких, которые или несомненно ему принадлежат или помещаются в числе его творений (spuria), и наконец – 29 таких, которые в разных рукописях надписываются его именем и составлены в его духе и в характере его изложения (см. Петрова, О происх. и составе Слав.-рус. Пролога. К. 1875 г.).

Из других отцов и учителей церкви, поучения которых в нашем издании надписываются их именами (св. Василий В., Феодор Студит и др.), также все были известны, по своим многочисленным творениям, в нашей древней литературе с самых ранних времен. Кроме того, все поучения, изданные нами, имеются уже, под теми же числами, в древнейших из сохранившихся рукописных пергаментных Прологов XIII–XIV в. (напр. Типографской библ. №№ 153, 155, 157, 161, 162 и др., Новгор. Соф. библ. и др.) и оставались неизменными, по тексту, включительно до XVII в., за исключением, конечно, изменений, подновлений и поправок в языке. Здесь в дополнение к изданным нами приводим несколько наиболее важных поучений по древним спискам, и прежде всего статью, из которой видно, как в древности смотрели у нас на церковное учительство. Статья эта находятся в Сборнике XVI в. Кирилло-Белозерской библиотеки (№ 1129), содержащем исключительно «поучения на Владычные праздники и на памяти святых» и служит как бы пояснительным вступлением, которым показывается и разъясняется значение «поучения» вообще и поучений церковных в частности.

«Всегда убо благим поучатися должны есмы, братие, да и лукавым не научаемся, ибо ум наш стояти и безмолствовати не хощет, понеже бо подвижен и непостоянен есть, и от зиждителя всех Бога благаа поучатися учинен есть. Сего ради потщаемся и подвизаем ума нашего на поучение и послушание Божественных словес, на пение и славословие Божие, на мольбы и молитвы, и на помышлениа благаа всегда, яко да по воли Божии жити и делати. Понеже поучение суетное дела суетна възрастает, смерть сдевает; благо же поучение благыа въздавает, и животу и спасению бывает ходатай. Всякая бо дела суетная в никое же благо приходят, но напастем и погублением вина бывают; елиця же божественно обогащаються и о том прославляются, животу вечному наследници будут».

Приводим затем поучение Златоуста о милостыни по списку XIII– XIV в., русское анонимное поучение на зачатие Богородицы, по тем же спискам, отрывок из жизни Иоанна Милостивого и его же поучение, направленное против немилостивых к рабам своим.

1. Св. Златоуста о милостыни (на 11 и 12 ноябр.).¹³⁶ Милостыня ремественица есть мудра, и приставница делающим ю, и оужика (Новг. «дружка», Печ. «содружебница») Божия есть. И присно искрь (Нов. и Печ. «близ») его предстоят, и о нем же хощет удобь просить благодати (Печ. «приносит»), но да не обидима есть нами, обидима же есть, егда от восхищения (хищения) ю створим... А егда же честна есть, много имать дерзновенье и связаеым та решит оузы и раздрушает (Печ. разрушает) тьму, и угасает огнь, умерщвляет червь, изогнит зубом скрежет: сей с многою радостью отверзаются небесныя врата. Царица бо воистину есть (и), подобны человекы творящи Богу. Будите убо (Новг. – «рече») щедри яко и отец ваш Небесный. Крилата есть и легка, криле имущи злате, летание имущи преукрашающе (е) ангелы, тамо (яко) веща (пророк): криле голубине посребрене и межурамье (междурамия – оплечия) ея в блещании злата. Яко же паче голубь злат жив летает, векоми взирающе, оком кротком (кротким); ничто же ока того краше. Добра есть и пава, но к сей ничто же (есть). Птица есть красна и чудна и выспрь (всего) зрит. Девица есть, криле имущи злате, бело имущи лице (и) тихо, крилата есть и легка, у престола стоящи царска. Внегда судимся (судими будем) внезапу предстоит (представет) и являет (явится) взимает (измет) нас от мучения своими крилома одевающи.

2. Из жития Иоанн Милостивого: рассказ его о том, как он сделался милостивым.¹³⁷ Аз, рече, в Кипре оун (юн) сый еще, яко пятинадесяте лет, видех единою (однажды) во сне девицу некую ея же зрак бяаше светлее солнца, оукрашеноу паче всякоа человеческыа мысли, пришедшю же и ставшоу пред одром моим и тькноу мя в ребри. Взбноув же видех во истинноу стоящоу, и разоумех не соущи ей жене. Образом крестным презнаменавься, рех: «ей кто ты еси и како еси смела всести над спяща мя»? Имеяше же и венец масланнаго ветвиа на главе своей. Тогда она тихим лицем, не склабищася оустнами, глагола ми: «аз есмь старейшая дщерь царева». Яко тогда то слышав, абие и поклонихся ей. Тогда глагола ми: «аще сотвориши мя другоу, аз тя приведу пред царя. И никто же бо имать дерзновение к нему, яко же аз; на земли бо аз сътворих его въчеловечитися и спасти человекы». И сие рекши и невидима бысть. Аз же в себе приидох, разоумех видение, и рех: «ими вероу, спострадание, рекше (сиречь, то есть), милостыни есть. И сего ради вмеяше от маслинна ветвиа венец на главе, – по истинне не ино, но милость и благосердие же на человецех паки воплотитися изволи». Абие же облекохъся и никого же домашних не възбоужь в церковь вдох. Бяху же зоря, и внегда поидох, сретох брата зимою трясущася, и съвлькься себе козичанноую ризоу свою дах емоу. В себе рек: «се от сего разоумею, аще истинно есть видение, еже видех, или бесовсько». И истине послоушьствоующи, в церковь доидох. И внезапоу срете мя в белах ризах, дасть ми в оузле сто златьник, глаголя: «возьми се, брате, и оустрой, еже хощеши». Аз же от радости взем сие, обратился, хотя възврати емоу оузол, яко не требоуя: и к томоу не видех никого же. Тогда рех: «истинною, несть было, истинною, призрачие». Оттолеже многажды даях братии се, оно и глаголах, да виждю, аще поустить Бог, якоже рече сто сугоубо, и яко искоусих Бога зле творя (т). И известих много, яко самеми вещьми, рех: «престани, окаянная душе, искушающи не искоусимаго». Толико оубо известование имоущи о оубозей моей души, сии неверьнии приидоша, с собою и мене на немилосердие възвестити.

3. Пооучение св. папы (И. Милостиваго) к неимоущим милости человеколюбия на рабех своих. Аще ли где кого жестока, и люта, и битьлива своим рабом чоуяше блаженный, – сего к себе призываше, с многою тихостию моляше его и глаголя: «чадо, прииде в слуха моя грешная, яко от действа вражиа жесток еси домашним си; но молю тя не даждь места гневоу, не биениа бо рабы бывают, но работаниа ради; паче же ни сего делма, но да набдими боудоут нами, от него же Бог дал есть нам. Что оубо, рци ми, и дал есть человек искоупил по образоу и по подобию Божию созданнаго и почтена? Егда бо ты господин емоу, что лиша его имаши в своем теле: роукоу ли, или ногоу, или слоух, или доушю? Еда несть подобен тебе по всемоу? Слыши великаго светильника Павла глаголюща: елици в Христа крестистеся, в Христа облекостеся; несть жидовин, ни еллин, несть раб, ни свободь, – въси бо едино есте о Христе. Аще оубо от Христа равни есмы, то и дроуг другоу равни будите. И Христос бо зрак рабий въсприя, наоучая ны не гордетися на рабы своя; един бо есть Владыка всех на небесех живый и на смиреныя презирая – не рече богатыя, но оубогыя, колико бо и злата дахом, да почтенаго с нами кровию Божиею и владычнею себе поработив. Того бо делма небо, того ради земля, того ради звезды, того ради солнце, того ради море и иже в нем и яко ангели емоу слоужат. Того ради Христос ногы оумы рабом, того ради распят бысть. Ты же Богом почтенааго бес чести твориши и яко не того же естества соуща без милости биеши»... Так поучал св. Иоанн, и если узнавал, что поучение его не достигало цели, то тайно покупал утесняемаго... (л. 185 об.–186).

4. На зачатие Богоматери (9 дек.).¹³⁸? – Възлюблении, день¹³⁹ спасению нашемоу начатък зачинается и плодится в утробе Анны праведныя, по благовещению Гаврилову,¹⁴⁰ внука Есея праведнаго,¹⁴¹ от колена Давидова. Сею бо расдрушисася¹⁴² оузы Адамовы, сею¹⁴³ мир от льсти свободися, о сеи бо радоуються¹⁴⁴ пророци, чающе от нея родитися Господу нашемоу Иисус Христоу. Да есте ведоуще,¹⁴⁵ братие,¹⁴⁶ яко днесь праздьноуем честьное зачатие Госпожа нашея чистыя Владычица Богородица, тем же к церкви ея радостно течем,¹⁴⁷ на молитве с страхом стоим; отверзем двьри божествьнаго чертога бъдением и молитвами, милостынею и постом, и тако проводим честно с радостью праздьноующе честное зачатие Пресвятая Госпожа и пречистая Богородица, та бо непрестаньно молит за ны Сына Своего и Бога нашего. Не тъкмо же сами ядуще и пьюще, н оубогыя милоующе, алчныя насыщающе,¹⁴⁸ нагыя одевающе, яко же рече Господь: боудете милостиви яко Отец Ваш Небесный милостив есть (Лк. 6:36). Подражаем оубо оны моудрыя девы, им же рече Господь: внидете в небесный чертог, яко страньна¹⁴⁹ мя соуща видевше помиловасте, алчна накърмисте, жадна напоисте (Мф. 25:34–36). Егда, братие, самого Христа напоисте или накормисте,¹⁵⁰ тем же и царства Небеснаго сподобишася въходящих (ходящих)¹⁵¹ в мире сем и просящих во имя Господне. Молю вы, оубежим от огня и геоны и напраснаго соуда; не вемы бо в кый¹⁵² час доуша от тела разлоучаеться,¹⁵³ еда ядоуще и пьюще или ходяще, или седяще; тем же имеем на всяк день¹⁵⁴ покаяние милостынею и кротостью, вздержанием, и тако оумолим Владыкоу Христа, могоущаго ны помиловати. Помянем великаго пастоуха Златоустаго, яко же рече: о чада, вся вас деля сътворена соуть, а не вы их деля; и¹⁵⁵ не отвращайтеся от церкви, ни на поустошная поучитеся, да не наполниться нас геона¹⁵⁶ с отпадшими славы Господня. Тем же, взлюбленая моя братия, оубудимся на молитвоу и к церкви с чистотою ити и¹⁵⁷ вся праздьникы Господа нашего Иисуса Христа и Пресвятыя Матери Его Владычица нашея Богородица, да съподобимся слышати: придете благословении отча моего, наследоуйте оуготованное вам царствие.¹⁵⁸

Почти все из сообщенных нами рассказов и повестей Пролога, церковно-учительного содержания, заимствованы отчасти из житий святых, отчасти и главным образом из сборников рассказов о жизни и подвигах восточного монашества – из различных патериков или отечников. Так, из помещенных у нас в сентябре под №№ 1 и 2 взяты из Духовного Луга Иоанна Мосха († 622 г.), № 3 из Лавсаика Палладия Елеопольского (V в.), № 4 из жития Иоанна Милостивого, составленного Леонтием Неапольским (VII в.), № 5 из жития Феофана; в октябре № 6 из Духовного Луга Иоанна Мосха, № 7 и 8 из Старчества (Петров, Пролог, стр. 205 и 213); в ноябре №№ 8 и 14 из жития Иоанна Златоуста, № 12 из Собеседований Григория Двоеслова, № 13 жития Иоанна Милостивого, №№ 10, 15, 16 и 17 из Патерика и Старчества; в декабре № 18 из Скитского Патерика, № 19 из Духовного Луга Иоанна Мосха, № 21 из жития Спиридона Тримифийского (см. Петрова, Пролог в пр., стр. 195 и след.).

Все почти повести и рассказы этого рода, приводимые в Прологе, имеются уже в древнейших его списках (в рукописях библ. Типографской, Софийской, Синодальной и др.) и показывают, какой обширнейший назидательно-повествовательный материал существовал уже в славяно-русской переводной письменности еще до XIII в.; с течением времени материал этот восполнялся новыми и новыми переводами и к началу XVII в. представлял обширнейшую назидательно-повествовательную литературу, восточно-византийского происхождения, а в XVII в. эта литература была снова восполнена переводами отдельных повествований и целых сборников повествовательного содержания западного происхождения («Римские деяния», «Великое Зерцало» и другие подобные сборники). В Прологе за месяцы сентябрь – декабрь всех повествовательных чтений (включая сюда взятые из житий святых) около 150, хотя число их не во всех списках одинаково; мы приводим в своем издании только 22 повествования, наиболее характерных в отношении к целому собранию их, внесенному в Пролог. В числе их находятся замечательные и интересные в историко-литературном отношении. Чтобы показать это, мы остановимся на одном только рассказе из числа приведенных у нас – на рассказе «о судах Божиих неиспытаемых» (на 21 нояб.). См. у нас в отделе повестей и рассказов № 17.

На Западе, в средние века, проложный рассказ о неисповедимости судеб Божиих известен был по сборнику восточного происхождения, житий отцов-пустынников «Vitae Patrum», пользовался большою популярностью у писателей–моралистов и передавался, с разными вариантами, в таком приблизительно виде...¹⁵⁹

«Жил был в Египте один пустынник, который в самой ранней молодости удалился в уединение и всю жизнь провел в посте, слезах и молитве. Он почти не знал мира, но и то немногое, что сохранилось в его замиравших воспоминаниях относительно мирской жизни, приводило его в сильное изумление. «Как часто бывает, говорил он, что Бог наделяет благами таких людей, которые менее всего Ему служат, и ничего не дает тем, которые с пламенной верой взывают к нему. Счастье людей не постоянно, оно изменчиво как времена года и нельзя заранее угадать – ни причин, ни времени его изменений. Бог, без сомнения, ничего не делает без оснований, – но кто может объяснить мне основания Его таинственных решений, Его судов в мире? Иду в мир, может быть там найду человека, который разрешит мне этот вопрос, – вопрос этот не дает мне покоя, не дозволяет оставаться одному»... Пустынник, хотя и не знал страны, в которой жил он, взял в руки дорожный посох и отправился в путь, держась правой стороны, потом нашел дорогу, встретил на ней неизвестного молодого человека, одетого путешественником с дротиком – небольшим копьем в руке. Пустынник вступает с ним в разговор и они вместе отправляются в путь. Затем следует рассказ об их приключениях, причем, случаи, указанные в рассказе нашего Пролога, в старых латинских редакциях несколько изменены, хотя сущность остается та же самая. Так блюдо, на котором гостеприимный хозяин угощал путников во время их остановки в первый день пути, заменено кубком, который ангел берет тайком, уносит с собою и потом отдает его богатому ростовщику, сурово принявшему их, не пустившему в свой дом. Далее, на пути, при переходе чрез мост, путники встречают нищего, ангел схватывает его и бросает в воду, – нищий утонул. Вместо взрослого мальчика, которого задушил ангел, в латинском пересказе грудной младенец в люльке, ангел закалывает его ночью, а затем они тайно убегают; вместо пустого заброшенного здания – монастырские конюшни, где путники находят приют, после того как настоятель монастыря отказал им в гостеприимстве: ангел, уходя, зажигает конюшни и в монастыре пожар. Таким образом, подробности здесь несколько иные, но основная мысль та же и, очевидно, как в западных пересказах, так и в греко-славянских первоисточник был общий и притом очень древний, так как судя по пересказу этой легенды в Vitae Patrum, возможно предполагать, что она была уже известна на Западе в VIII в., а на Востоке, может быть, и еще раньше. Действительно, как оказывается, легенда эта, с разными вариантами, встречается уже в Талмуде, в Коране Магомета, в арабских «Тысяча и одна ночь»... В Талмуде она передается так... Равви Иоссия бен Леви пламенно желал увидеть пророка Илию, который по талмудическим верованиям, невидимо ни для кого продолжает непрестанно ходить по земле из стороны в сторону, – желал увидеть его, чтобы узнать, что он делает во время своих странствований. Желание его исполнилось: он встречает пророка и просит, чтобы он дозволил ему сопровождать его... «Я позволяю тебе это, сказал пророк, но ты не останешься долго со мною, потому что ты увидишь такие вещи, которые не в состоянии будешь понять». Отправляются они в путь и к вечеру первого дня останавливаются у весьма бедных людей, у которых была всего лишь одна корова; но бедные люди принимают путников с почетом и полным гостеприимством. Ночью Илия убивает корову. На другой день путники приходят в дом богатого человека, просят у него пристанища, богатый же человек не пожелал даже и взглянуть на них, не дал им ни пить, ни есть, дозволил лишь переночевать в какой-то конуре. У этого богача только что была начата постройка нового дома; ночью Илия встал с своего ложа, сделал круг на земле на том месте, где предположено было строить новый дом, и под его руками выходит из земли величественный дворец. На следующий день путники приходят в большой город, жители которого принимают их очень худо, – тем не менее, уходя, Илия говорить им; «желаю, чтобы все ваши сыновья были правителями города»; приходят затем в другой город, где находят почтенных и добрых граждан, которые принимают их со всевозможным радушием, но Илия, прощаясь с ними, выражает совершенно противоположные желания: «желаю, говорит он, чтобы одному только из ваших сыновей удалось сделаться властным лицом среди вас»... Равви Иосия, который давно уже колебался и недоумевал, не мог выдержать более: «Илия ли, посланник Божий, этот человек, которого я сопровождаю? воскликнул он. Не может быть: он зарезал корову, принадлежавшую бедным людям, которые такие добрые и милостивые, построил дворец для немилостивого богача, пожелал наилучшее жителям города, который привял нас сурово и не пожелал ничего такого тем, которые приняли нас с полным радушием». «Я сказал тебе, отвечал пророк, что ты не можешь долго оставаться со мною; я оставляю тебя, но знай же – вот какое значение имели мои действия, которые тебя изумляют, но которые совершить поручено мне Богом. Бедный человек, встреченный нами в первый день, больше всего на свете любит свою жену (сравн. сына умерщвленного ангелом, по рассказу Пролога): она должна была погибнуть в эту ночь, но я отнял у них корову и взамен этого жена останется в живых; при постройке дома, когда стали бы копать землю, то нашли бы несметные сокровища (сравн. пустое здание, по Прологу, разрушенное ангелом и потом снова построенное и мотив этого), которое досталось бы богачу; я своими руками воздвиг на том месте дворец и этот дворец на днях разрушится и развалины помешают найти богатство, из которого было бы сделано дурное употребление; я пожелал худым людям всем находиться у власти потому, что где много властных и правящих, там дела не могут идти хорошо и, наоборот, другим пожелал иметь одного главу и правителя потому, что только там может быть порядок и хорошее правление, где властвует и управляет один»... Сказав это, Илия стал невидим, а равви Иоссия понял, что делает Илия в своих странствованиях и уразумел таинственные суды Божии...¹⁶⁰

Такова талмудическая легенда о неисповедимости судеб Божиих; сходство с приведенным греко-славянским проложным чтением и западными латинскими пересказами его – очевидно. При этом безразлично, была ли она первоначально составлена у евреев и от них перешла к другим восточным народам, или же впервые вышла из келлии египетских отшельников, что вероятнее, и отправилась в длинное странствование по восточным и западным литературам, – это, повторяем, безразлично, да и трудно определить, откуда она вышла по началу, за недостатком положительных данных, только несомненно её восточное происхождение. С Востока – из Египта, Сирии, Палестины – она попадает в Византию, в одном или в нескольких различных пересказах, заносится в церковно-учительные сборники, в роде патериков, прологов и пр., становится таким образом достоянием греко-византийской церковной письменности и отсюда уже переходит в разные новейшие литературы, в том числе в западную латинскую и в нашу славяно-русскую. Здесь – в этих литературах подвергается некоторым изменениям, соответственно разным приспособлениям, которые из неё делались, появляется в разных сборниках церковно-учител. содержания и в этих сборниках, с одной стороны, представляет готовый, хотя и сырой, материал для литературно-художественной обработки, кому только вздумается воспользоваться ею, и с другой стороны является книжным источником для народных легенд, которые, в свою очередь, продолжают жить и видоизменяться соответственно условиям поэтического творчества в среде народной. Так именно и случилось с указанной легендой: она сделалась известной и в литературно-художественных обработках в виде напр. новеллы «Пустынник и ангел» англичанина Парнеля, или романа «Задиг» Вольтера, или, наконец, в форме народного рассказа гр. Льва Толстого: «Чем люди живы», – и в то же время имеется в форме устных народных легенд, в пересказах, напр. сицилийском, бретонском,¹⁶¹ румынском и русском. Мы остановимся на румынском и русском пересказах этой легенды, имея в виду указанное проложное чтение о неисповедимости судеб Божиих и названный рассказ гр. Л. Толстого. Румынская легенда недавно была сообщена г. Гастером в немецком журнале «Echo» (1890 г. № 396 стр. 449), русская известна по сборнику легенд Афанасьева (М. 1859 г. стр. 88) и, кроме того, мы имеем её еще в особом пересказе известного олонецкого певца-сказателя Щеголенкова, сообщенном нам одним священником Олонецкой губернии....

Вот румынский пересказ легенды...

«Послал Бог архангела Гавриила в некий город принять душу у одной бедной (умиравшей) вдовы (в русской легенде женщина не названа вдовой). Когда он пришел к ней, то застал её при последнем издыхании и на грудях у неё двух младенцев–близнецов, хотевших пищи. Ангел сжалился над ними и возвратился назад, не принявши (не вынявши) души бедной женщины. Бог спросил его, зачем возвратился он без её души, и он отвечал; «из сострадания к двум малюткам я пощадил их мать». Бог велел ему затем опуститься на дно моря и достать оттуда камень. Ангел принес камень, Бог велел расколоть камень на двое и там оказались два червячка: «кто питает их в этом камне, на дне морской пропасти?» спросил Бог. «Благость твоя», отвечал архангел. Тогда Бог сказал: «если благость моя питает этих червяков в крепком (harten) камне, то тем более – разве не вскормлю я человека, которого я спас моею кровию?» Эта подробность о камне есть и в русск. легенде, по пересказу в сборнике легенд Афанасьева. стр. 89, – у Щеголенка она опущена. Бог послал другого ангела за душою женщины и тот принес её, a ослушавшегося архангела осудил тридцать лет пребывать при одном отшельнике, служить ему и охранять от всякого несчастия, по окончании же тридцати лет он должен был принести душу отшельника пред правосудным престолом Божиим. Так архангел становится братом–прислужником и делает все, что велит ему, серьезно и скромно, так что отшельник не мог надивиться его послушанию и его услужливости; при этом, ни одного раза, в течение долгого времени, он не засмеялся. Но вот, однажды отшельник послал его в город купить сапоги, которые проносились бы не меньше года, и ангел засмеялся. Отшельник который не знал, что его слуга ангел, удивился этому неожиданному и беспричинному смеху и послал вместе с ним другого, младшего служку присмотреть за ним. Так идут они вдвоем и встречают на дороге нищего, который просит у них милостыню: ангел снова засмеялся. На пути далее встречают архиерея, который вместе с губернатором (Sfatfhaler) пышно проезжал в карете, в сопровождении большой толпы народа. Ангел отвернул лицо и засмеялся. Наконец увидели они на базаре вора, который украл глиняный горшок, – и ангел снова засмеялся. Потом они сделали свои покупки и возвратились назад к пустыннику. Сопровождавший ангела рассказал последнему, что его старый слуга трижды рассмеялся. Тогда пустынник спросил ангела «скажи мне, мой сын, что это значит – тридцать лет прошло, как ты служишь и никогда я не видал тебя смеющимся, a теперь ты четыре раза рассмеялся?» Ангел отвечал: «Я архангел Гавриил и некогда был послан Богом вынуть душу вдовы, у которой при грудях были два младенца. Я сжалился над ними и оставил её жить. За это ослушание Бог осудил меня тридцать лет служить тебе и охранять от всякого несчастия; по истечении тридцати лет я должен принять твою душу, и вот теперь исполнилось тридцать лет. Узнай же теперь причину, почему я смеялся: ты послал меня купить тебе башмаки которые проносились бы целый год, а тебе и трех дней не оставалось жить; я снова засмеялся, когда бедняк просил у нас милостыню, потому что в земле под ним находился большой клад, а он должен был просить милостыню; я засмеялся в третий раз когда увидел епископа вместе с губернатором, проезжавших в карете мимо меня, и узнал в них тех двух младенцев умершей вдовы, из-за которых я был осужден служить тебе; я, наконец, засмеялся, когда увидел вора, который украл глиняный сосуд, ибо глина (Lehm – прах) похищала глину». «Теперь готовься, – сказал он старцу (отшельнику), – скоро мы отправимся с тобою в путь». Спустя три дня, отшельник скончался, и ангел, взявши его душу, поднялся на высоту и в совершенной радости возвратился в сонм небожителей. Аминь»...

Теперь приводим русскую легенду, по пересказу Щеголенкова...

«Родила женщина двух младенцев-девочек. Господь Бог послал ангела своего вынуть душу у этой женщины. Прилетел ангел Господень к женщине, увидел у неё двух малюток у груди и пожалел их: не взял души женщины. Явился на небо ангел Божий. Спросил у него Господь Бог: «Ангел Божий, взял ли душу женщины»? «Нет, Господи», – отвечал ангел Божий, – «жаль стало мне её самой и её малюток». В другой раз послал Господь ангела сего взять душу женщины. Опять пожалел ангел женщину и деток её. И в третий раз послал Господь Бог того же ангела взять душу женщины – и отнял Господь Бог y ангела крылья и он упал на землю. Очутившись на земле, он должен был позаботиться о том, чтобы как-нибудь прокормить самого себя. Вот идет он в город, видит сапожную мастерскую, входит... сидят несколько рабочих и хозяин с ними. «Ты хозяин?» – обращается он к сапожнику. «Я», – отвечает тот. «Возьми меня в рабочие». «Ладно, – говорит сапожник, садись, работай». Садится, работает. Шьет день, шьет неделю, шьет месяц и год..., говорит мало, а все шьет и шьет, никуда не ходит, только в праздничные дни ходит в церковь к утрене и обедне, а то и к вечерне – и никогда не смеется, только раз в течение года заметил хозяин, что он улыбнулся. Проходит второй год и в этом году хозяин только раз заметил улыбку своего рабочего, когда барин заказал шить сапоги, чтобы ходить в них год. Хозяин дал шить подмастерью (ангелу), а этот раскроил босовики (обувь без голенищ) и стал шить одним концом через край, – как шьют на покойников. Увидела хозяйка и сказала хозяину, что не так шьет. Завопил хозяин. Что ты сделал, – говорит он подмастерью... Вдруг приезжает слуга от барыни и говорит, что барин помер на обратном пути и нужно шить босовики, а не сапоги, – босовики же были уже готовы... Минул еще год и опять только раз улыбнулся рабочий. Тогда хозяин спросил: «Кто ты такой? и что значит, что ты только три раза ухмылил (улыбнулся)?» Тот ответил: «Я был ангел Божий и послал меня Господь Бог взять душу женщины» – и рассказал все, как было и случилось. «А три раза я улыбнулся вот почему. В первый раз я улыбнулся, увидав малюток, проходивших мимо нашего окна: я вспомнил милость (благость) Божию к людям. Во второй раз я улыбнулся тому, что пришел заказчик заказывать сапоги на год, а сам доживал последний день на земле. В третий раз я улыбнулся от того, что увидал бывших детей-малюток подросшими». «А как узнать, что ты ангел Божий, – спросил хозяин, – запой-ка херувимскую песнь?» Бывший ангел спросил: «А как запеть: во весь ли голос, или средним, или тихо»? «Средним» – сказал хозяин. Запел ангел, запел... Зашаталась храмина-мастерская и упал хозяин от страха и умиления... В первый праздничный день после итого попросил этот бывший ангел хозяина своего сходить к обедне. Согласился тот и когда во время обедни запели херувимскую песнь, хозяин увидал, что раскрылся верх церкви и поднялся на небо ангел Божий, получив от Господа крылья. С тех пор град сей стал называться Архангельск, а преж сего он назывался иначе»...

И румынский и русский пересказы одной и той же легенды предполагают за собою определенный книжный источник, причем румынская легенда, вероятно, ближе к книжному византийско-славянскому источнику, чем русская, но за то в последней больше чисто народных поэтических черт и есть уже местное приурочение: легенда, именно, поясняет, почему город Архангельск назван этим именем. Что касается книжного источника, то таковым вероятнее всего был один из вариантов того проложного чтения «о судах Божиих неиспытаемых», которое сообщено нами...

Названный олонецкий певец-сказатель Щеголенков был выписан в Москву в 1883–84 г., а затем побывал и в имении гр. Толстого «Ясная Поляна». Толстой записал с его слов несколько рассказов, в том числе и легенду об ангеле (как передавал сам Щеголенков, по возвращении оттуда, сообщившему нам эти сведения местному священнику). В рассказе: «Чем люди живы?» Толстой переработал эту легенду, но в каком виде она у него является? В его рассказе не только устранены все местные и народные черты народной легенды, но у него и совершенно другая руководящая и основная мысль. Основная мысль легенды чисто церковная – мысль о судах Божиих, о благости и промышлении Божием о мире: Бог знает, что делает; он не оставляет и сирых малюток, – ни о каком братстве, равенстве, как у гр. Л. Толстого, о жизни в Боге и о любви к людям – в ней нет и намека. В своей вражде ко всему церковному гр. Толстой устранил из народного пересказа книжного церковного чтения и самый малейший отпечаток церковности и своего «лучезарного ангела» выставил проповедником именно этих только начал, на что предварительно сам же и указывает текстами из Евангелия, поставленными вместо эпиграфа и витиевато разъясненными в последних двух главных – в речах ангела. Стоит лишь устранить народную или точнее простонародную обстановку рассказа, разговоры и внешнюю обрисовку выведенных в нем лиц и в рассказе не только не останется присутствия местной, по началу книжной, народной легенды, но прямо-таки получится сплошной и цельный трактат на общую и отвлеченную тему из моральной философии гр. Л. Толстого.

Так и вообще обращаются гр. Толстой и его последователи с проложными чтениями, которые в последнее время они начали усердно обрабатывать и распространять в виде народных рассказов (таковы многие издания «Посредника»): из пролога или народной легенды заимствуется только фабула, а смысл и освещение содержания даются уже прямо в духе проповедуемого ими противоцерковного учения.

Предложенные нами замечания относительно одного из проложных церковно-учительных рассказов показывают, какой интерес представляют они как в рассмотрении их книжных источников, так и в отношениях к принятию и усвоению их в среде народной: чрез Пролог сии проходили в народ, принимались и усвоялись здесь не только со стороны анекдотической, но и в тех началах и воззрениях, которыми освещается их содержание.