Примечания к тексту издаваемых чтений из Пролога (январь – апрель)

Надписание (по Прол. XII–XIII в.): мс҄ць генварь рком҄ просинец. Имат҄ днии ла҃. дн҃ь имат҄ чс҄а и днощь дι҃. Месяца генваря в а҃ обрезание Господа нашего Исс҄χса: память преподобнаго отца нашего Василия (я). Тп҄ре глс҄а а҃. В всю землю изиде глас твои, яко приимши слово твое, имже боголепно научил еси, иестьство сущих оуяснил еси и человецьскыи обычаи оукрасил еси, царскыя срете оума, моли Христа Бога, да спасет душа наша. Прокимен: Оуста моя възглаголют; стих.: оуслышите вси; апостол: братие, блюдитеся, егда кто в вас; другой: братие, тако нам подобает, – аллил.: праведник, другой: оуста пр.; еоуангелие: в онв҄о взвратишася пастыр, – другой: рече Господь, аз есмь двѳрь; кан҄ из уст младенец.

Эти уставные церковно-богослужебные указания вполне согласны с тем, что на этот день назначается по Типикону великой Константинопольской церкви, относящемуся к IX и X вв. В последнем читаем: «Μὴν Ἰαννουὰριος ἡμεράς ἕχει λά, ἡμέρα ἔχει ὥρας ί, ἡ νὐξ ὥρας ιδ.

α. Τοῦ Κυρίου ἠμῶν Ἰησοῦ Χριστου ἡ ὀκταήμερος τῆς κατὰ νόμον περιτομῆς αὐτοῦ. Τῇ αὐτῆ ἠμέρᾳ τοῦ εν ἁγίοις πατρὸς ἡμῶν Βασιλείου. Οὗτος ὁ μέγας ἀρχιερεὺς и пр., – сообщается несколько житийных сведений о св. Василии В., затем: Εἰς τὴυ εἴσοδον καὶ εἰς τὸν Ν' τροπάριον ἧκος α'. Εἰς πασαν τὴν γῆν έξηλθεν ὁ φθόγγος. Прокимен, апостол и евангелие, что ныне. Αλληλοόιἧχος βαρὺς. Στόμα δικαίου λαλήσει σοφίαν. Κοινωνικὸν. Λύτρωσιν ἀπέα στειλε Κύριος. (Дмитриевский, Описание литург. рук., т. I, стр. 39).

1. Память Обрезанию Святому Господа нашего Иисуса Христа и празднование Нового Года. – Праздник обрезания Господня установлен не раньше IV в. Соединяя этот праздник с празднованием Нового Года (с IV–V в.), церковь имела в виду новолетие – дни январских календ, с которыми соединялись у язычников веселые и весьма неприличные празднества в честь Януса и Странии, – освятить священными воспоминаниями из жизни Христа Спасителя, а чтобы возвысить важность этих воспоминаний, – в противовес языческой распущенности, царившей на языческих пиршествах январских календ, – предписывала пост в день Нового года, что и соблюдалось в церкви до 9-го века. На этот день, кроме службы на праздник обрезания, полагалась и особая служба ad progibendum de idolis (моления об истреблении идолослужения). В календарях IV и V в., и преимущественно западных, значится уже праздник Обрезания Господня под 1 января. В древнейших славяно-русских месяцесловах, при Евангелиях Остромировом и Мстиславовом (XI–XII вв.), под 1 января значится: «Обрезание Га нашего. Иса Ха и пам. прпднаго. оца нашего Василия» (Изв. 2 отд. Акад. Н. т. 10, стр. 126). (См. Martigny. Diction, d. Antiqu. Chret., ed. 3 p. 315; F. X. Kraus, Real-Encyclopädie d. christl. Althert. 1881 г. стр. 491; сp. преосвящ. Димитрия, Месяцеслов Святых, 1896 г., вып. V, январь, стр. 8–13).

В печатном Прологе чтение на этот день, сравнительно с приведенным у нас по древнейшим рукописям, представляющим буквальный перевод из Минология Василия, – немного больше по объему, но по содержанию совершенно сходно с ним.

2. Св. Василий Великий (1 янв.). – В Спас.-Прилуц. Прологе XIV в.: «Сеи Bac. В. бе от Понта Каподокииския сын Васильев же. мудростью и разумом. весь ветхи и новыи закон исправляя. и толми бысть благоговеин. яко святитель бысть престола Кесариискаго. и строяше церковь Божиим промыслом. бе же в царствование Оуалента. сего же дезнув (дерзнув) обличи Васильп. в Ариеве ереси пребывающаго. обаче аще и ересь до конца не отвергся пребысть. но в церковь приде служащю великому Василью. и дары принесе». Далее следует рассказ о составлении – «нaпиcании» литургии – «служб Божиих» св. Василием, о чудесных явлениях и видениях, каких он был удостоен при этом, о золотом голубе, который был сделан по его повелению и повешен над святым «олтарем» – престолом, чудо с дьяконом, сослужившем ему и об убиении Юлиана мучеником Меркурием, по молитве св. Василия, а затем окончание рассказа, как и в приведенных у нас проложных чтениях. Эти излишние житийные подробности, сравнительно с другими проложными чтениями о св. Василии, взяты из жития св. Василия В. Амфилохия Иконийского (Кизичского), но ему не принадлежащего (Амфилохий был современник Василий В. и ему принадлежит одушевленное надгробное Слово о нем) – из жития, составленного не ранее IX в. и содержащего много чудесных рассказов. Это жизнеописание св. Василия и было у нас наиболее известным из житийных повествований об нем. Кроме указанного в Сп.-Прил. Прологе, в других списках, а также и в печатных его изданиях, под 1 января из этого же жития сообщалось о чуде св. Василия в Никее, о епископе Петре Севастийском, о Валенте и прение св. Василия с арианами; в до-Макарьевских Четьи-Минеях и в Макарьевской оно приводится (под 1 янв.) в полном славянском переводе, греческий текст его с латинским переводом издан Комбефисом между творениями Амфилохия (Paris, 1644 стр. 156–225; Acta Sanct, июнь, t. III, 418–425); его избирает своим главным источником св. Димитрий Ростовский в жизнеописании Василия В., а потому он рассказывает и о тех чудесных явлениях св. Василию при составлении им литургийного чина, о которых сообщается в Сп.-Прилуцком списке Пролога и в Новг.-Соф. № 1324 (л. 24), XIV в. (см. Ч.-Мин. Димитрия Р., по Киев. изд. 1714 г., стр. 329 об. и сл., – в примечании к житию Василия В., Димитрий Р. сам заявляет, что сведения о нем он почерпал «от Афилохия, епископа Иконийскаго, и от иных достоверных», – стр. 326). Из всех творений св. Василия В., известных в древне-славянских переводах наибольшей распространенностью пользовались его Постнические Слова (которые и внесены в Четьи-Минеи под 1 января) и вообще творения аскетические, конечно, между прочим и потому, что монашеские правила св. Василия были руководственными для древне-русского монашества и легли в основу внутренней жизни всех древне-русских монашеских уставов. Владимир святой, просветитель Руси верой Христовой, приняв при крещении имя Василия В., воздвиг несколько храмов, посвященных его имени (см. у еп. Димитрия, указан. Месяцеслов святых, стр. 4 и сл.), и с того времени имя св. Василия, великого пастыря и учителя церкви – одно из самых почитаемых в русском народе, почему и храмы и приделы в них, посвященные его имени, рассеяны в настоящее время по всему лицу земли русской.

Указания Пролож. чтения относительно наружности св. Василия В. вошли в Иконописные Подлинники, которыми руководились наши старинные живописцы при составлении своих изображений (см. Григорьева, Рус. Иконоп. подлинник – Зап. археолог. общ. т. III). В греко-византийской иконописи он изображался седовласым, с длинной бородою и выпуклыми темными глазами; в западной живописи его изображали в епископском одеянии, с голубем на его правой руке, служившим символом св. Духа (H. Detzel, Christl. Ikonographie, 1896, Bd. II, s. 185).

3–4. Св. Сильвестр, папа Римский (2 янв.). – В древних славянских Прологах житийное сказание о нем – дословный перевод из Минология Василия, причем имя еп. Мильтиада (Μιλτιάδος), после которого он был епископом «старейшего Рима» (Новг.-Соф. XII–XIII в., № 1325, – πρεσβυτερας ’Ρωμής, – в Cп.-Прил. XIV в. слова – «старейшего» нет), – пишется: Малтиад, Милтиан (Новг.-Соф. укан. рук.), Летимьян (Сп.-Прил.), в печатном (1675 г.) – Мильтиад (Филарет, а за ним и Сергий употребляют латинское чтение: Мельхиад Milchiades). Слова – папы римского находятся в надписании этой статьи уже в греч. Менологии В., но в древних греческих списках жития св. Сильвестра он редко называется папой (так – в рук. XII в. Париж. национ. библ. № 1508 л. 17, – Omont, Catal. Cod. Hahiogr. graec., 1896 г., стр. 197), чаще именуется он епископом (Omont, ibid, pag. 111; 113; Синод. библ., Опис. греч. рукоп. составл. Владимиром, стр. 370) и архиепископом (Omont, р. 10, 32, 104, 140); в древне-славянских Прол. называется папою (Новг.-Соф. XII–XIV в. и др.), как и в Макарьевских Четьи-Мин. (оп. Иосифа, стр. 375), у Димитрия Рос. и в печатных изд. Пролога. В последних сказание о св. Сильвестре представляет сокращение помещенного в Менологии Вас., с упоминанием о чуде воскресения юноши (чего нет в Менол. и в старинных списках Прол.). В греко-византийской агиологии было известно обширное, переведенное и на славян. яз. – «деяние св. Сильвестра», с рассказами о крещении Константина, видении ап. Петра и Павла, о змии, о прении с жидами, о воскрешении юноши (изд. Combefis, Illustrium Christi martyrum lecti triumphi. Par. 1660, pag. 258–336, – Omont, Bibliotheca hahiogr. graeca, Brux. 1895 pag. 119; полный слав. перевод – в Чет.-Мин. Макария, под 2 янв.); им воспользовался в житии св. Сильвестра и св. Димитрий Ростов., который сообщает и рассказы жития о его чудесах (см. изд. его Чт.-Мин. 1714 г.). Между прочим, в этом житии рассказывается о чудесном исцелении от слепоты царя Константина В. и о крещении его Сильвестром: в действительности, Константин В. был крещен в Никомидии, епископом Евсевием, в 337 г., за несколько дней до смерти, последовавшей 20 мая этого года (Робертсон, Истор. церкви, т. I, стр. 198). В этом же житии сообщается, будто св. Сильвестр «вместо языческих названий дней недели установил названия христианские. Так, первый день недели у язычников назывался днем солнца, а св. Сильвестр велел называть его днем Господним, потому что в этот день Господь Иисус воскрес из мертвых», и что он же будто бы «запретил поститься в субботы», за исключением единой великой субботы, «в нюже Христос умре, и вниде в ад разорити его и извести оттуду прародителя Адама со праотцы» (Чет.-Мин. Дим. Рост., указ. изд., л. 348; Филарет, жития святых, 2-е янв.). Празднование первого дня недели, вместо субботы, – «дня Господня», как он назывался, – в воспоминание воскресения Господа и явления Его ученикам, идет от времен апостольских (Ин. 20:26; Деян. 20:7; Апок. 1:10), со 2-го в. становится всеобщим обычаем и при Константине В. получает гражданскую санкцию. Соблюдение поста в субботу было в обычае с древнейших времен отчасти и на Востоке, преимущественно же на Западе, хотя и здесь обычай этот не был повсюдным, и потому возможно, что св. Сильвестр, имея в виду практику Востока и некоторых еретиков, постившихся в субботу (Epiph. Наегеs. XLII, 3), воспрещал пост в этот день. Как известно, пост в субботу для Запада был окончательно узаконен декретом Иннокентия I (402–417) и послужил одним из отличий Западной церкви от Восточной (см. Martigny, Ditcionaire des Antiqu. chret., 1889 г. 247 и 392; Kraus, Real-Encykl. d. Christl. Alterh. s. v. Fasten n. Sabbat). Кроме указанного жития, Димитрий Ростовский воспользовался житием св. Сильвестра, составленным Метафрастом; этим же житием пользуется и составитель «Legenda Aurea» – этого западного средневекового Пролога (см. в издании. Grässe, L. Aur., cap. XII). – В Остромировом Евангелии память св. Сильвестра записана под 31 декабря: «Страс. стго мчка Сельвестра папежа». Под этим числом память папы Сильвестра значится только в римском мартирологе, как и до настоящего времени у римо-кaтoликoв. В греческих же месяцесловах, прологах и минеях, равно и в славянских, память его полагается 2 янв. Но древний неаполитанский календарь на мраморе представляет св. Сильвестра как под 31 дек. natalis s. Silvestri рарае, так и под 2 янв. depositio s. Silvestri рарае. (Изв. Акад. Н., т. X, стр. 122). В указ. Типиконе Великой Конст. церкви под 2 янв.: «в тот же день св. Сильвестра, архиеп. великого города Рима, жившего при Константине, великом царе, который и крестил сего царя» (указан. сочин. Дмитриевского, стр. 39).

С именем св. Сильвестра римск. на Западе связывается сказание о подложных дарах («наследие св. Петра») Константина В. римским папам, которым оправдывались и подтверждались их права на светское властительство над всем миром; у нас в связи с этим сказанием находится легендарная повесть, также тенденциозная, о белом клобуке, который будто бы некогда был дан Константином папе Сильвестру и потом, сохранившись чудесным образом, перешел, по Божественному повелению, к Новгородским владыкам. Повесть эта напечатана у Костомарова, Памятники, т. I, стр. 287–303; изложение её у Буслаева, Очерки древне-рус. литерат. и иокусства, II, 274 и сл. и у Пыпина, История рус. литер., 1897 г., т. I, стр. 344 и сл.

В Западной живописи эпизод о крещении Константина Вел. св. Сильвестром увековечен кистью Рафаэля на картине, которая находится в Ватикане – Detzel, указ. соч., стр. 648.

Житие преп. Иулиании Лазаревской. – 2-го января память преп. Иулиании Лазаревской (сконч. в 1604 г.), не занесенная в Пролог, но так как её житие, составленное сыном её, Дружиной Осорьиным, принадлежит к числу немногих древне-русских святых и праведных жен и, кроме того, справедливо считается очень важным в историко-литературном отношении, то мы и сообщаем его здесь. «Дружина Осорьин, по словам Ключевского, сын Муромского помещика и биограф своей матери Иулиании, известен по грамотам 1626–1640 г., как губной староста города Мурома. Биография матери написана им вскоре по погребении другого сына её – в 1614 г., когда открыли её гроб... Это, собственно, не житие, а мастерская характеристика, в которой Осорьин нарисовал в лице своей матери идеальный образ древне-русской женщины. После повести современника об Александре Невском Осорьин едва ли не впервые выводит читателя из сферы агиографии и дает ему простую биографию женщины, даже пред смертью не сподобившейся ангельского образа. Необычайной задаче труда соответствует и его внешняя форма: начав его в духе житий, Осорьин описал жизнь матери не без литературных украшений; но сыновнее чувство помогло ему выйти из тесных рамок агиографии и обойтись без её условных красок и приемов». (Древнерус. жит. святых, 322–323, – рассмотрение этого жития в литературном отношении – у Буслаева, Историч. очерки искусства и литер., т. I). – Житие было напечатано в «Душеп. Чт.» 1869 г., ч. I и в «Памятн. старинной рус. литер.», т. I, 63–67, с небольшими пропусками, – мы сообщаем его по этому последнему изданию.

«Во дни благовернаго царя и великаго князя Иоанна Василиевича всея Русии, от его царьскаго двора, бе муж благоверен и нищелюбив, именем Иустин по реклом Недюрев, саном ключник, имея жену такову же боголюбиву и нищелюбиву, именем Стефаниду, Григорьеву дщерь Церлукина, от града Мурома; и живяста во всяком благоверии и чистоте и имяста сыны и дщери, и много богатьства, и раб множества; от него же родися сия блаженная Улияния. Бывши же ей 6 лет, оумре мати ея, и поят ю в пределы моуромския баба ея, и по заповеди ея, поят ю к себе тетка ея, Наталия Путилова, жена Аронова. Сия же блаженная Улияния от младых ногтей Бога возлюби и Пречистую Матерь, помногу чтяше тетку свою и дщери ея, и имея во всем послушание и смирение, и молитве и посту прилежаше, и того ради от тетки много сворима бе, а от дщере ея посмехаема: и глаголаху ей: о безумная! что в толицей младости плоть свою изнуряеши, и красотоу девьственую погубиши? И ноуждаху ю рано ясти и пити; она же не вдаяшеся воли их, но все со благодарением приимаше, и с молчанием отхождаше; послушание имея во всякому человеку, бе бо из млада кротка и молчалива, не буява, не величава, и от смеха и всякия игры отгребашеся; аще и многажды на игры и на песни пустошныя от сверьстниц нудима бе, она же не приставаше к совету их, недоумение на ся возлагаша, и тем потаити хотя своя добродетели; точию в прядивном и в пяличном деле прилежание велие имяше, и не угасаше свеща ея вся нощи; а иже сироты и вдовы немощныя в веси той бяху, и всех обешиваше, и всех ноужных и больных всяцем добром назираше, яко всем дивитися разуму ея и благоверию; и вселися в ню страх Божий. Не бе бо в веси той церькви близь, но яко два поприща; и не лучися ей в девичестем возрасте в церковь приходити, ни слышати словес Божиих почитаемых, ни учителя учаща на спасение николиже, но смыслом бо господним наставляема нраву добродетельному. Егда же достиже 6-ю на 10 лета, вдана бысть моужу добродетельну и богату, именем Георгию, прореклом Осорьину, и веньчани быша от сущаго ту попа, именем Потапия, в церкви праведнаго Лазаря, в селе мужа ея; сей поучив их по правилом святым закону Божию; она же послуша учение и наказания внятно, и делом исполняше. Еще бо свекру и свекрови ея в животе соущим, иже видевъше ю возврастом и всею добротою исполнену и разумну, и повелеста ей все домовное строение правити, она же со смирением послушание имяше к ним, ни в чем не ослушася, ни во преки глагола, но почиташе я и вся повеленная ими непреткновенно ооверьшааше, яко всем дивитися о ней; и многим искушающим ю в речах и во ответех, она же ко всякому вопросу благочинен и смыслен ответ даяше; и вси дивляхуся разумоу ея и славяху Бога; по вся же вечеры довольно Богу моляшеся и коленопреклонения по 100 и множае, и вставая рано по вся утра, такоже творяше и с моужем своим: егда же мужу ея на царьских службах бывающу лето или два, иногда же по три лета во Асторохани, она же в та времена по вся нощи без (сна) пребывающи, в мольбах, и в рукоделии, в прядиве, и в пяличном деле, и то продав, нищим цену даяше и на церковное строение, многу же милостыню отай творяше в нощи, в день же домовное строение правяще; вдовами и сироты, аки истовая мать, печашеся, своими руками омыя и корьмя и напаяа; рабы и рабыни удовляше пищею и одеждею, и дело по силе полагаше, и никого простым именем наеваше, и не требоваше воды ей на омовение рук подающаго, ни сапог разрешающа, но все сама собою творяше, а неразоумныя рабы и рабыни смирением и кротостию наказуя, и справляше, и на ся вину отлагаше и никого не оклеветаше, но всю надежду на Бога и на Пречистую Богородицу возлагаше, и великаго чюдотворца Николу на помощь призываше, от него же помощь приимаше. Во едину же нощь, востав по обычаю на молитву, без мужа, беси же страх и ужас велик напущаху ей, она же, млада еще и неискусна, тако убояся, и ляже на постели, усну крепко увиде много бесы пришедша на ню со оружием, хотяще ю убити, рекуще: аще не престанет таковаго начинания, абие погубим тя; она же помолися Богу и Пречистой Богородице и святому Николе, и явися и святый Никола держа книгу велику и разгна бесы, яко дым бо изчезоша, и воздвиг десницу свою, благослови ю, глаголя; дщи моя, мущайся и крепися, и не бойся бесовъскаго прещения! Христос бо мне повеле тебе соблюдати от бесов и злых человек! Она же абие от сна возбноув, увиде яве моужа из храмины дверьми изшедъша скоро аки молнию; и востав скоро, иде во след ея, и абие невидим бысть, но и притвор храмины тоя крепко заперт бяше; она же оттоле извещение приемши, возрадовася, славя Бога, и паче перваго добрых дел прилежаше.

По мале же Божию гневу роускую землю постигъшу, за грехи нашы, гладу велику зело бывшу, и мнози от глада того помираху; она же многу милостыню отай творяше, взимаше пищу оу свекрови, на оутренее и на полъденное ядение, и все нищим гладным даяше, свекры же глагола ей: как ты свой нрав премени? егда бе (у) Христа Бога изобилие, тогда не могох тя к раннему и полоуденному ядению принудити, а ныне егда оскудение пищи, и ты ранне и полъдневное ядение взимаеш! Она же, хотя утаитися, отвеща ей: егда не родих детей, не хотящемися ясти, и егда начах дети родити, обезсилех, и не могоу не ясти неточию в день, но и нощию множицею хощетъмися ясти, но срамляюся у тебе просити. Свекры же се слышав, рада бысть, и посылаше ей пищу довольну не точию в день, но и в нощь; бе бо у них домоу всего обильно, хлеба и всех потреб. Она же от свекрови пищу приимая сама, а не ядяше, гладным все раздаяше, и егда кто умираше, она же наймаше омывати, и погребальной даяше и на погребение сребреники даяше, а егда в селе их погребахут мертвых кого ниобуди, о всяком моляся о отпущении грех. По мале же мор бысть на люди силен, и мнози умирааху пострелом, и оттого мнози в домех запирахуся и уязвленных пострелом в дом не пущаху, и ризам не прикасахуся; она же, отай свекра и свекрови, язвенных многих своими руками в бани омывая целяше, и о исцелении Бога моляше, и аще кто умирааше, она же многи сироты своима рукама омыв и погребати наймая, и сорокоуст даяше. Свекру же и свекрови ея в глубоцей старости во иноцех умершим, она же погребе их честно: многу милостыню и сорокоусты по них разда служити по них литоргию, и в домоу своем покой мнихом и нищим поставляше во всю 40-цу во вся дни, и в темницы милостыни посылаше. Моужу бо ея в то время на слоужбе во Астарохани три лета и боле бывшу, она же по них много имения в милостыню истроши, не точию в ты дни, но и по вся лета творя память умершим. И тако пожив с моужем лета довольна во мнозе добродетели и чистоте по закону Божию, и роди сыны и дщери. Ненавидяй же добра враг тщашеся спону ей сотворити; часты брани воздвизашася в детех и рабех; она же вся, мысленно и разоумно, разсуждая, смиряше; враг же наусти раба их: и уби сына их старейшаго; потом и другаго на службе убиша; она же вмале о ней (о сем) оскорбися, но о душях их, а не о смерти, но почти их пением, и молитвою, и милостынею; потом моли моужа отпустити ю в монастырь; и не отпусти, но совещавшеся вкоупе жити, а плотнаго совокупления не имети. И оустрои емоу обычную постелю, сама же с вечера по мнозе молитве возлегаше на пещи без постели, точию дрова острыми странами к телу постилаше, и ключи железна под ребра своя подлагаше, и на тех мало сна приимаше, дóндеже рабы ея усыпаху, и потом вставаше на молитву, во всю нощь и до света, и потом в церковь вхождаше к заутрени и к литургии, и потом ручному делу прилежаше, и дом свой богоугодно строяше, рабы своя довольно пищею и одеянием удовляше, и дело комоуждо по силе задавааше, вдовами и сиротами печашеся и бедным во всем помогааше.

И пожив с моужем 10 лет по разлучении плотьне, мужу ея преставльшуся, она же погребе и честно, и почти пением и молитвами, и сорокоусты, и милостынею, и паче мирская отверже, и печашеся о душе, как угодити Богу, ревноуя прежним святым женам, моляся Богу, и постяся, и милостыню безмерну творя, яко многажды не остати у нея ни единой сребреницы, и займая даяше нищим милостыню, и в церьковь во вся дни хождааше к пению. Егда же прихождаше зима, взимаше у детей своих сребреники, чим устроити одежду, и то раздая нищим, сама же без теплыя одежды в зиму хождааше, в сапоги же босыма ногама обувашеся, точию под нозе свое ореховыя скорлупы и чрепие острое вместо стелек подкладаше, и тело томяше. Во едино же время зима бе студена зело, яко земли разседатися от мраза; она же неколико время к церкви не хождааше, но в домоу моляся Богу. Во едино же время зело рано попоу церкви тоя пришедшу единому в церковь, и бысть ему глас от иконы богородичны: шед рцы милостивой Ульянеи, что в церковь не ходит на молитву? и домовая ея молитва богоприятна, но не яко церковная; вы же почитайте ю, уже бо она не меньше 60 лет, и Дух Святый на ней почиет! Поп же в велицем оужасе быв, абие прииде к ней, точию пад при ногу ея, прося прощение, и сказа ей видение. Она же тяжко внят, еже он поведа пред многими, и рече: соблазнился еси, егда от себе глаголеши; кто есмь аз грешница, да боуду достойна сего нарицания! И закая его не поведати никомоу, сама же иде в церьковь и с теплыми слезами молебная совершив, целова икону Богородицыну, и оттоле боле подвизася к Богу, ходя к церькви, по вся вечеры моляшеся Богу во отходной храмине; бе же ту икона Владыцыва и святаго Николы. Во един же вечер вниде в ню по обычаю на молитву, и абие бысть храмина полна бесов со всяким оружием, хотяхоу оубити ю; она же помолися Богу со слезами; и явися ей святый Никола, имея палицу, и прогна их от нея; яко дым исчезоша; единаго же беса поймав моучаше; святую же благослови крестом, и абие невидимым бысть. Бес же плача вопияаше: аз ти многу спону творях во вся дни: воздвизах брань в детех и в рабех, к самой же не смеях приближитися ради милостыни, и смирения, и молитвы. Она бо безпристани, в руках имея четки, глаголя Иисусову молитву; аще ядяше и пияаше, ли что делая, непрестанно молитву глаголаше; егда бо и почиваше, уста ея движастася и утроба подвизаста (ся) на славословие божие; многажды видехом ю спящу, а рука ея четки отдвигаше. Бес же бежа от нея, вопияше: многу бед у ныне приях тебе ради, но и сотворю ти спону на старость гладом измирати, не чюжих корьмити! Она же знаменася крестом; исчезе бес от нея; она же к нам прииде оужастна вельми и лицем переменися; мы же видехом ю смущену, вопрошахом, и не поведа ничтоже. Не по мнози же сказа нам тайно и заповеда не рещи никомоу. – И пожив во вдовъстве 9 лет, многу добродетель показа ко всем, и многа имения в милостыню расточи, потребы домовъные оставляше, и пищу точию год до года разчиташе, а избыток вся требующим растакаше: и продолжися живот ея до царя Бориса. В тоже время бысть глад крепок во всей роусстей земли, яко многим от ноужды скверных мяс и человеческих плотей вкушати, и множество человек неизчетно гладом изомроша. В домоу же ея велика скоудость пищи бысть и всех потребных, яко отнюдь не прорасте из земли всееное жита ея, кони же и скоты изомроша; она же моляше дети и рабы своя, еже отнюдь ничемоу и татьбе не коснутися, но елико оставшься скоты, и ризы, и сосуды вся распрода на жито, и от того челядь корьмяше, и милостыню довольну даяаше, и в нищите обычныя милостыни не розстася, и ни единаго от просящих не отпусти тща, дойде же в последнюю нищетоу, яко ни единому зерну остатися в дому ея, и о том не смятеся, но все упование на Бога возложи. В то бо лето переселися во ино село в пределы нижеградъцкия, и не бе тоу церкви, но яко два поприща; она же старостию и нищетою одержима, не хождаше к церкви, но в домоу молящися, и о том не малу печаль имяще, но поминая святаго Корнилия, яко невреди его и домовная молитва и иных святых. Велице же скудости умножьшися в домоу ея, она же распусти рабы на волю, да неизнурятся гладом, от них же доброразсоуднии обещахуся о нею терпети, а инии отъидоша, она же со благословением и молитвою отпусти я, не держа гнева ни мало, и повеле оставшим рабом собирати лебедоу и кору древяноую, и в том хлеб сотворит, и от того сама с детьми и рабы питашеся, и молитвою ея бысть хлеб сладок; от того же нищим даяаше, и ни кого нища не отпусти; в то бо время без числа нищих бе. Соседи же ея глаголаху нищим: что ради взял (?) ним (к ним) в дом ходити? она бо и сама гладом измирает! Они же поведаше им: многи села обходим и чист хлеб вземлем, а так в сладость не ядохом, яко сладок хлеб вдовы сея. Много бо имени ея не ведаху. Соседи же изобильный хлеб (имеюще?) посылаху в дом ея просити хлеба искушающа и такоже свидетельствующа, яко вельми хлеб ея сладок, и дивися человеку (?) к себе горазди рабы ея печь хлебов, и не разумеюще яко молитвою ея хлеб сладок. Потерпе же в той нищите два лета, не опечалися, ни смутися, ни поропта, и не согреши ни во устах своих, и не даст безоумия Богоу, и не изнеможе нищетою, но паче первых лет весела бе.

Егда же приближися честное ея преставление, и разболеся декабря в 26-й день, и лежа 6 дней; в день лежа и моляшеся, а в нощи вставая моляшеся Богу особь стояше, никим подъдержима, глаголаше бо: и у больнаго Бог истязоует молитвы духовныя. Генваря в 4-й день, свитающу дню, призва отца духовнаго, и причастися святых таин, и сед призва дети и рабы своя, и поучая о любви, и о молитве, и о прочих добродетелех, прирече же и се: желанием возжелах ангельскаго образа, иноческаго не сподобихся грех моих нищеты ради, понеже недостойна бых грешница сый убогая, Богу так извольшу, слава праведному судоу его. И тут повеле уготовити кадило, фимиам положити, и целова вся соущай ту, и всем мир и прощение даст, возлеже, и прекрестися трижды, объвив четки около руки своея, последнее слово рече: слава Богу всех ради! в роуце твои, Господи, предаю дух мой, аминь! И предает доушу свою в роуце Божии, его же возлюби, и вси видевше около главы ея круг злат, якоже на иконах окол глав святых пишется; и омывше положьше ю в клете; и в тоу нощь видеша свет и свеща горяща, и благоухание велие повеваше ис клети тоя; и вложьше ю во гроб дубовый, везоша в пределы муромския, и погребъше у церкви праведнаго Лазаря подле моужа ея, в селе Лазареве за четыре версты от града, в лета 7112 генваря в 10 день.

Потом над нею поставиша церковь теплую во имя архистратига Михаила, над гробом ея лучися пещи быти, зѳмля же возрасташе над нею по вся лета. И бысть в лета 7122-го августа в 8 день преставися сын ея Георгий, и начаше в церкви копати емоу могилу, в притворе между церковию и пещию, бе бо притвор той без моста, и обретъше гроб ея на верхоу земли цел, неповрежден ничим, и недоумеваху чий есть, яко от многих лет не бе тоу погребаемаго. Того же месяца в 10 день погребше сына ея Георгия подле гроба ея, и поидоша в дом его учредити погребателей. Жены же бывъшия открыша гроб и видеша полн мира благовонна, и в той час от оужасти не поведаша ничтоже; по отшествии же гостей сказаша бывшая. Мы же, слышав, удивихомся, и открывши гроб, видехом так яко жены реша от ужасти, начерпахом мал сосоудец мира того, и отвезохом во град Муром в соборную церковь, и бе в день аки квас свекольный, в нощи же сгустевающеся аки масло багряновидно, телеси же ея до конца от оужасти не смеяхом досмотрети, точию видехом нозе ея и бедры целыя соуща, главы же ея не видехом; того деля, понеже на конце гроба бревно пещьное налегаше, от гроба же под пещь скважня, ею же гроб той ис под пещья идяше на восток с сажень, доньдеже пришед ста у стены церковныя. В ту же нощь мнози слышаху у церкви тоя звон, и мнеша пожар, и прибегше, не видеша ничтоже, точию благоухание исхождаше, и мнози слышавше и прихождаху, и мазахуся миром тем, и облегчение от различных недуг приимаху. Егдаже миро то раздано бысть, нача подле гроба исходити перьсть, аки песок, и приходят болящии различными недуги и обътираются песком, тем и облегчѳние приемлют и до сего дня. Мы же сего не смеяхом писати, яко не бе свидетельство».

5–6. Сказания о Христовом пришествии к морю и о приходе его от моря на землю (3 и 4 янв.) – В Сп.-Прил. Прологе XIV в. первое из этих Чтений помещено под 3 янв. второе 4-го янв., с надписанием И. Златоуста, как и в печатном Прологе. Последнее с именем И. Златоуста находится и в Новг.-Соф. Прологе XIII в. № 1325 л. 89 об.: «слв҄о стго иоа злат҄оустаго. о приходе хрс҄е к иердану». В рукописном тексте этого слова приводится «пря» между землею и морем, опущенная в печатном. Вот это место по Новг.– Соф. Прологу: Тогда пряшеться земля о морем глаголющи. иеда горши тебе есмь. възьдивляло (дикое, зверское)³⁵ иестьство. раслабленоие.³⁶ и нестоящеие. горко шюмящеие. пагубноие сланоие пиво. не потребьное житию. не тлячный (непроторенный, не торный) путь ветром и стуженыи.³⁷ посинелоие бурею. аще ли яко ре҄ честьнеиши мене. т 4) к тобе бе преже пришел Господь. ныне же отъселе.³⁸ являиет ми ся сам Господь. яко съдержащии та иесмь. яко во мне испусти луча божества.³⁹ и ли толицемь⁴⁰ тебе прежьши⁴¹ иесмь. яко мати есьмь всем человеком. а ты присмыкаиемым⁴² гадом. аз святыя девы есмь мати. яже Владыку прозябе. ты же лукавому змию. иже ругаиется животным. аз мати есмь апостол и пророк и святым мужем.⁴³ ты же дивиим присмыкающим⁴⁴ иеси мати. и дво (дево) плавающих телес. аз есмь раи плодящии, имуща чветча арамафы.⁴⁵ ты же ветры нестроиенъи.⁴⁶ аще бы до мне ходил. дабъих аз держала Господа. не бых иему дала приближитися к тобе. сиче же прящимася тварма. ииердан исполняшеса вод»...

Едва ли это поучение может принадлежать Златоусту, именем которого оно надписывается, хотя в его печатном виде оно и «согласно с духом поучений Златоустовых», как замечает проф. Петров, не нашедший его у Златоуста (О происх. и составе слав.-рус. Прол., стр. 236). То и другое из Проложных чтений, вероятно, имеют отношение к пророческим словам Богоявления из 113 Псалма, ст. 3–8: «Море виде и побеже, Иордан возвратися вспять» и пр., которые приводятся в стихирах на Богоявление, а также и к паремиям в повечерие Богоявления, указывающим на власть Господню над водами и на прообразовательное значение воды в В. З. (ср. Булгаков, Месяцеслов, вып. 1-й Харьков, 1895 г. стр. 9).

7. Св. Богоявление. (6 янв.). – В древнейшем рукописном слав.-рус. Прологе вступительное чтение на праздник Богоявления – перевод из Менология Василия. Приводим его по Новгор.-Соф. Прол., № 1325 (с вариантами из Новг.-Соф. № 1324 и Сп.-Прил. XIV в.)⁴⁷...

«Хотяи Бог наш исполнити всю правду (δικαιοσύνην) и вся июдеиская законы и уставы (ἓθιμα καὶ τύπους), да никто же от них глаголет, яко противен⁴⁸ Богу есть (αντίθεός ἐστι) и написанному от Законодавца Моисея закону⁴⁹ противу мудрствует, – видев Июдея грядуща к Иоанну⁵⁰ креститъся (приде и т (он) к Иоанну, глаголя): Приди, крьсти мя, не яко требующа очищения, (но) яко очистити хотяща миру грехъи. Иоан же пророк ведии Духом святым, яко Сын есть Божии и не смяше (не смеяше) крестити Его. Егда же виде и застояше Его (застояща Его, застояще собе⁵¹ – ιτχυριζόμενον, властно, с силою настаивающего, повелевающего) и повелевающю (повелевающа) Ему крестити, (с) страхом и трепетом (крести Его). И абие отверзошася небеса и приде глас с небесе, глаголя: се есть Сын мои възлюбленъии и о Нем же благоизволих (εὐδόκησα,).

В Нов.-Соф. Прол. № 1324 – XIV в. на канун Богоявления приводится следующий тропарь, прекрасно выражающий основную идею этого великого христианского праздника: «Дньсь Троица в единство Божьства показа нам свою благость: Отец бо слышан бывааше с небесе вещая; Сын сказаем бе, плътию крьщаеться, Духа Святого являше пришьствия, еже верою приимъше, вси зовем съгласно: явлиися, Боже наш, слава Тебе» (л. 116 об.–117). В Новг.-Соф. XIII– XIV в. № 1326 тропарь на Богоявление: «В иердани крещютися Господи, трцкоие явися покланяние: родителя оубо гласна сведетельствоваше, възлюбленаго Ти Сына наречаше, Дух в видении голубине извествоваше словеси оутвержение. Явися, Христе Боже наш, всь мир просвещии, слава Тебе» (л. 93).

Праздник Богоявления или крещения Господня – древнейший и торжественнейший, после Пасхи, из праздников православной церкви. Начало его восходит ко временам апостольским (см. у еписк. Димитрия, Месяцеслов, 1896 г., вып. V стр. 52 и сл.).

У нас в старину, накануне Богоявления, совершалось в Успенском соборе в Москве особое «действо многолетия», чин которого так описывается в «Древней российской Вивлиофике» (т. X, стр. 133–134, – у еписк. Димитрия, Месяц. V, стр. 32 и сл.).

Часы торжественно отправлялись в соборе митрополитом, а впоследствии патриархом. К часам и действу многолетия Государь шествовал со всем синклитом, боярами и всеми думными и ближними чинами, при колокольном звоне и великом стечении народа. После обычной встречи и приложения к иконам и мощам, Государь и патриарх становились на своих местах; первенствующий епископ творил «начало» часам, которые большею частью посреди церкви читал соборный протопоп, а первенствующий епископ евангелие читал в алтаре. В конце 9-го часа, после прочтения евангелия и стихир, совершалось торжественное (парадное) возглашение многолетия и здравствования Государя. Совершалось это так: на солее пред царскими вратами становилось духовенство в богатых ризах; посреди духовенства с крестом в руках стоял патриарх. Протодиакон становился за аналоем, лицом к патриарху. Посредине, между патриархом и аналоем, занимал место Государь; по левую и правую сторону его стояли в ряд бояре, думные и служивые люди. По данному ключарем знаку протодиакон творил многолетие сперва Государю «со всем его, Государя, титлом и всему царствующему семейству, поимянно», причем звон производился во все колокола, при пении государевыми и патриаршими станицами (хорами) «многая лета». По окончании действа многолетия, патриарх с властями и со всем собором здравствовал Государя, т. е. говорил подобно протодиакону, сперва титло Государево и многолетствовал как ему (Государю), так и всем членам царского семейства при пении духовными властями: «многая лета», а затем произносил по известной форме поздравительную речь. Государь в свою очередь поздравлял патриарха и духовных властей. Государю (за тем) здравствовали бояре, окольничие, думные, близкие люди и другие, причем первенствующий боярин от лица всех говорил титло и поздравительную речь, тоже по известной форме. Государь «своим милостивым словом» поздравлял всех сановников и народ. После того бояре в все светские поздравляли патриарха и властей; тот же боярин от лица всех говорил патриархово титло и речь, после коей Государь, приняв от патриарха благословение, уходил к себе на верх. Когда же часы совершались в царских хоромах, «то небыло выходу митрополита и патриарха», тогда часы совершал Благовещенский протопоп, духовник царский; он же и здравствовал Государя, а многолетие «кликал» Государю Благовещенский и Успенский диакон. Это (действо) было известно под названием «малого чина».

«Едва ли на Руси в 16–18 в.в. был торжественнее праздник, как крещение Господне. Это было торжество не только церковное, но и гражданское, народное. Ни один из царских выходов не бывал величественнее крещенского выхода; ни один из многочисленных тогда в Москве крестных ходов не мог сравняться о ним. Прежде всего на этом крестном ходе поражало необычайное множество народа. Съезжались со всего государства, чтобы видеть торжественнейший обряд освящения воды на Москве реке. Сотни тысяч народа (по уверению Москевича, их бывало от 300,000 до 400,000 человек), необозримыми волнами заливавшего Кремль и берега реки Москвы, внушительно свидетельствовали о великом значении этого дня – о силе веры, собиравшей многочисленный народ в одну великую семью, с отцом государем во главе. Воочию всех являлась тогда святая Русь, единая, нераздельная в своей вере, от царя до последнего простолюдина; воочию всех, в дивном величии, являлось то великое зиждительное начало, всех освящавшее и всех объединявшее в одну нераздельную семью. В этой духовной нераздельности, в этом всеобъемлющем начале крылась и кроется главная сила и мощь России. – Церемониальная сторона Богоявлен. крестного хода, его обстановка и состав определялись волею Государя: так, он часто назначал время благовеста и лиц, которые должны были участвовать в богослужении. За несколько дней до 6 января поступал приказ в Оружейную палату, а отсюда в Земской приказ о том, «как на Ердани место устроить и на нем Ерданскую сень». Место избиралось на реке Москве, против Тройницких ворот. Иорданская сень для царя и патриарха устроялась так: царское место, или шатер, имело вид небольшого круглого храма с 5-ю главами, сделанными из слюды и украшенными золотыми крестами. Этот пятиглавый храм устроялся на пяти столбах раззолоченных и по золоту расписанных золотыми кистями; пьедесталы и капители их были тоже раззолочены. Вверху кругов шел карниз, внутри храма писанный правами, снаружи – вызолоченный, с сквозною по местам резьбой, золоченною или посеребренною. По местам к карнизу снаружи прибивались золоченые доски, на них же писаны стихи к Ердани. Пространства между столбами загораживались слюдными рамами на подобие окон, расписанными по золоту и серебру разными цветами, рамы эти шли от верхнего карниза до низу; слюды в них имели различную форму; одна из рам делалась растворчатою и служила вместо двери. Внутри каждая рама могла задергиваться суконным или тафтяным занавесом. Патриаршее место устроялось как и к действу многолетия (1 сент.), с небольшим только вверху балдахином, на котором утверждался серебряный крест. Как государево, так и патриаршее место, между которыми к востоку вырубливался во льду крест и по сторонам, которого должны стоять «власти по чину» и государевы люди, помещались под Ерданскою сенью, которая поддерживалась четырьмя колоннами с тумбами и карнизом, расписанным золотом и серебром, и украшалась сверху золотым крестом. Вся эта сень снаружи была украшена шелковыми и жест. раскрашен. цветами, зелеными листьями и птицами, вырезанными из дерева и медных листов, раскрашенных красками; по углам с внешней стороны были изображения четырех евангелистов, а с внутренней – изображения святых и Богоявления. Эта красивая сень была огорожена на небольшом расстоянии точеною решеткой, а пространство между ею и сенью устилалось красным сукном. С нетерпением народ ожидал праздника и задолго много было говору. На самый праздник, рано на заре, пищаль голландская да три удара Успенского колокола возвещали его, – и народ спешил в Кремль и наполнял густыми толпами всю площадь его и все пространство у царского дворца и между соборами, еще до солнечного восхода. Одна только небольшая полоса, ведущая от царского дворца до Успенского собора и отсюда до реки Москвы, оставалась не занятою народом: это путь царев Ерданской, устланный красным сукном и охраняемый с обеих сторон толпою стрельцов в цветных служилых платьях, с знаменами и барабанами, со всем ратным строем. По пути ведущему по площади от Ивановской колокольни до Тройницких ворот, вместо стрельцов стоял пушкарский чин с полковыми пищалями (пушками), с знаменами, во всем наряде. В 4 часа дня (т. е. в 12 по нашему счету), в то время, когда патриарх начинал литургию, звон во все колокола на колокольне Ивана Великого возвещал народу о начале государева шествия из своих покоев. Как скоро Государь, в сопровождении бояр и прочих сановников, появлялся на Красном крыльце, народ приходил в движение и волновался как море. Тихо, величаво шествовал Государь, опираясь на посох индейского дерева, в обыкновенном выходном платье, в сопровождении высших сановников, из которых только бояре, окольничие, думные и ближние люди обыкновенно входили с Государем в церковь; прочие же чины оставались на погосте и становились по сторонам царского пути между Успенским и Архангельским соборами по чину т. е. младшие ниже старших. После обыкновенной парадной встречи и возложения на себя царского сана (большого царского наряда) в приделе св. великомучен. Димитрия, Государь, при пении многолетия, молился св. иконам, принимал у патриарха благословение и становился на свое место; после сего прекращался звон. Государь слушал литургию, совершавшуюся обыкновенно патриаш. чином. Во время пения причастна, звон Успенского колокола давал знать о приближении времени крестного хода, который обыкновенно открывался после заамвонной молитвы. (Иногда крестный ход совершался и пред литургией. Др. Рос. Вивл. X 156–183). «Патриарх выходит из алтаря со властями и поклоняется царю. Царь от святителя прия благословения и станет на обычном месте близь патриарха; а власти приходят по два, поклоняются царю, таж патриарху; тож ключарь ходит на иордань и кропит св. водою государево место и патриарше и путь... Архидиакон же, приемля благословение святителя, начинает молебен и по октению исходят на воду». Патриарх, в преднесении чудотворных икон, хоругвей и крестов, по чину великих ходов, выходит западными дверьми, царь южными; патриарх, проходя мимо царя, осенял его животворящим крестом, а духовные власти – творили ему по два поклона. Торжественное шествие, по выходе из храма, открывали 600 стрельцов, одетых в лучшее цветное платье, с богатым блестящим оружием; спереди и сзади их шли по два пятидесятника с обоюдностальными топорами на древках черного дерева, украшенных серебряными кистями. За стрельцами следовал самый крестный ход, замыкавшийся шествием патриарха, которому предшествовали митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, соборные протопопы и приходские священники и диаконы; во главе крестного хода несли московские святыни. В крестном ходе участвовало от 500 до 650 духовных лиц. Наконец следовало государево шествие. Государь был одет сверх зипуна и дорогого станов. кафтана в царское платье (порфиру) из дорогой золотой материи с жемчужным кружевом, усыпанным драгоценными камнями, в богатые бармы, покрывавшие плечи, с царским венцом на голове, блиставшими драгоценными камнями, с крестом на груди из животворящего древа и с богато украшенными камнями и золотым посохом в руке. Впереди его шли чиновники разных приказов в бархатных кафтанах; далее следовали дворяне, стряпчие, стольники и ближние люди, – последние в дорогих шубах, первые в золотых кафтанах. За ними шла царская стрепня из 12 человек, под командою постельничего, несшая его платье, которое обыкновенно переменял государь на Иордани, именно: посох, шапку, зипун, кафтан, шубу, царское полотенце, подножие и проч., – каждую вещь нес особый человек. После них шел государь, поддерживаемый под руку стольниками и ближними людьми, окруженный боярами и думными дворянами, в богатейших шубах и горластых шапках, и наконец – стрелецкими полковниками в турских кафтанах, которые оберегали Государское шествие от утеснения нижних чинов людей. Шествие замыкалось гостями в золотых кафтанах. Приказные и народ шли позади колонною, но сторонами, которые шли богато одетые стрельцы от 150 до 200 человек в один человек, т. е. по одному в ряд; позади всего хода ехали нарядные государевы сани с людьми конюшенн. приказа. По входе государя, патриарха, духовных властей и царских знатнейших сановников под Ерданскую сень – духовные власти и соборяне подходили по чинам бить челом Государю и патриарху, по двое в ряд; за этим патриарх раздавал свечи духовным властям и светским, начиная с государя и творил начало действу св. Богоявления (по требнику). После чтения евангелия, которое читалось в этот день по харат. евангелию, по поданному сигналу, с барабанным боем, подступали власти ратных людей и знаменщики становились в полукруг при входе в сень. Сам патриарх, при каждом из трех погружений креста в воду, пел тропарь празднику; после этого, по сигналу капитана, стоявшего на Тайницкой башне с ясачным знаменем в виду всего войска, делалась честь празднику, состоявшая в барабанном бое, пищальной стрельбе и колокольном звоне всех кремлевских и московских церквей; пестрые толпы многочисленного народа, покрывавшие оба берега реки и р. Москву восторженными кликами и здравствованиями государя и патриарха вторили колокольному и пушечному гулу, «яко слышати гул их по всей Москве пятисославной». Между тем патриарх, зачерпнув сам серебр. наливкою воды святой ерданской и отдав ее ключарю, чтобы одним из митрополитов было совершено окропление знамен, потом наливает одну стопу государеву св. водою (которая отсылалась к царю на верх для окропления св. икон) и идет к месту своему и, поздравствовав Государя, дает во своей руце крест целовать и кропит св. водою государя, его шапочку, а потом властей, бояр и прочих. После этого долгом считалось промыть очи и лицо иорданскою водою, которой приписывалась предохранительная сила от призора очес и напущений злых людей. Обряд этот строго выполнял не только простой наряд, но и царь и духовные власти (а некоторые купались в воде). По окончании обряда крестный ход также торжественно и в таком же порядке направлял свое шествие в Кремлевский Успенский собор. Во время обратного пути патриарх, пред которым несли крест на мисе, несенный им на голове на Иордань, кропил народ, войска и здания: «Государь в обратном ходе с боярами и ближними людьми своими не идет, но едет в санях парадно, окруженный высшими сановниками, с церемониалом, установленным для подобных поездов» (Доп. Истор. Акт. I, 215 и т. 4. «Большие выходы»). Не здесь ли начало и доселе сохранившегося в русском народе обычая кататься на Крещенье. Обряд в церкви оканчивался или обыкновенным отпустом патриаршим с многолетием государю и патриарху, или молебном. Церковное богослужение и торжество этого дня оканчивалось до того поздно, что вечерня в этот день бывала обыкновенно «без расходу» (Древн. Рос. Вивлиаф. 6, 188–191; 10, 153–184).

Народные крещенские приметы. – День Богоявления, по народному воззрению, принадлежит к дням, которые исстари народ любит обставлять разными обрядами, таинственными приметами, гаданиями об урожае, погоде и т. д. Так крещенские морозы обозначают «урожайный год». О крещенских морозах, как уже последних, сложилась поговорка: «трещи трещи, а минули водокрещи». Когда под Крещенье звезды горят ярко, то означает плодородие ягнят: «ярки звезды породят белые ярки». Яркие звезды под Крещение предвещают также урожай на горох. Если на Крещение идет снег, то год урожайный, и чем больше снегу, тем урожайнее год. Если день на Крещение будет темный, то и хлеб будет темный (т. е. пустой). «На Крещенье метель и на Святой метель». «Коли на воду пойдут, да будет туман, много хлеба будет». «Коли в Крещенье собаки много лают, будет много зверя и дичи». «Когда Иордань полна воды, разлив (воды) будет большой». Крещенский снег собирают для беленья холста и от разных болезней. По древнему преданию, в праздник Крещения Господня солнце играет, как и на Пасху (Общ. Дневник Петрушевского). В Богоявленскую ночь, верили наши предки, открывается небо, а потому это самое удобное и благоприятное время для молитвы, которую услышит Господь. Основание такого верования коренится в евангельском повествовании об отверстии неба во время Крещения Господня (Мф. 3:1–12). Обычай окунаться (купаться) в воде на реке, по освящении её, вероятно обоснован на примере Господа, крестившегося в струях Иордана, и палестинских паломников, которые, по освящении воды, купаются во Иордане. (Еп. Димитрий, месяц. V, стр. 32 – 34, 72–77, 81).

8. Св. Филипп, митр. Московский и всея Руси (9 янв.) – Древнее житие его было составлено неизвестным списателем в Соловецком монастыре, вскоре по перенесении туда из Тверского Отроча монастыря мощей святого 1690–91 г. В предисловии к этому житию составитель его говорит о себе: «небо безстыдством некоим самодерзностне на сие приидох (составить житие), но вами (игуменом и братией монастыря) принужден должная сотворить. Понеже яко никто же яже о нем написан(ное) нам остави, но разсеяно от того словесех собрах, подобяся зодчиям, иже по малу камения собравши во единаго дома совершение собирают. Тем же и аз яже от иных достоверно поведающих о нем слышах, восписуем благородственная его» (Нов.-Соф., XVI в., № 1392 л. 460). Таким образом, составитель жития не был очевидцем сообщаемого им о св. Филиппе, а передавал лишь слышанное им от других «достоверно поведающих о нем». И если в некоторых списках этого жития, в рассказе о начале деятельности св. Филиппа в сане митрополита Московского, встречается замечание, что составитель жития будто бы «не от иного слышах (о повествуемом), но сам видех», то это позднейшая случайная вставка, не имеющая в последовательном рассказе никакой связи с предыдущим и последующим и не встречаемая в других многочисленных списках жития (её нет и Новг.-Соф. рук. XVI в. № 1392, – см. л. 487). Как показывает затем содержание и характер изложения этого жития автор его составлял свое повествование именно только на основании слышанного им от других, потому что, не скупясь на витиеватое многословие в рассказе о самых обыкновенных явлениях в жизни св. Филиппа, не говорит о многом таком – особенно из периода подвижнической и начальственно-благоустроительной деятельности святого в Соловецком монастыре, – о чем он должен бы знать и сообщить, если б был очевидцем. (Ключевского, Жития святых, стр. 311; Яхонтова, жития север.-рус. подвижников, стр. 187 и сл.).

Приводимое у нас Проложное чтение о св. Филиппе представляет сокращенное изложение этого жития, с пропусками витиеватых мест, речей и вообще с устранением многоречивости, но с сохранением всех важнейших фактических подробностей, как и обыкновенно делались подобные изложения проложных житий святых (см. вступит. статьи к последующему выпуску Пролога). При этом нужно заметить, что фактические подробности указанного жития, сохраненные Прологом, – имеют полную историческую достоверность.

Мощи св. митр. Филиппа, по повелению ц. Феодора Иоан., в 1581 г. были перенесены из Тверского Отроча монастыря в Соловецкий и там были погребены под папертью церкви Чудотворцев Зосимы и Савватия, а в 1652 г. были перенесены в Москву. «Патр. Никон (тогда еще митрополит Новгородский) уговорил государя (Алексея Мих.) перенести в Успенский собор гроб патр. Гермогена иэ Чудова монастыря, гроб патр. Иова из Старицы и мощи Филиппа м. из Соловков. За мощами Филиппа отправился сам Никон в сопровождении боярина Ив. Ник. Хованского и Василия Отаева. Торжество это имело не одно религиозное значение: Филипп погиб вследствие столкновения власти светской с церковною; он был низвергнут царем Иоанном за смелые увещания, умерщвлен опричником Малютою Скуратовым. Бог прославил мученика святостью; но светская власть не принесла еще торжественного покаяния в грехе своем, и этим покаянием от возможности повторить когда-либо подобный поступок относительно власти церковной. Никон, пользуясь религиозностью и мягкостью молодого царя, заставил светскую власть принести это торжественное покаяние. Он отыскал пример в преданиях византийских, как импер. Феодосий, посылая за мощами Иоанна Зл. писал молитвенную грамоту к оскорбленному его матерью святому; и Никон повез в Соловки грамоту царя Алексея к митр. Филиппу», которую по приезде в Соловецкий монастырь торжественно прочитал во время Божественной литургии (Соловьев, История России, кн. 2 столб. 1551–52, изд. 1894 г., – прежнее изд. т. X гл. 2). Вот эта грамота...

«Христову подражателю, небесному жителю, вышеественному и плотному Ангелу; преизящному и премудрому духовному учителю нашему, пастырю же и молитвеннику, великому господину, отцу отцем, преосвященному Филиппу, митрополиту Московскому и всея Русии, по благоволению Вседержителя Христа Бога, царь Алексей, чадо твое, за молитв святых ти, здравствует. Ничтоже ми тако печаль души творит, пресвятый Владыко! Яко еже не бывши тебе Богохранимаго царствующаго нашего града Москвы во святей велицей и преименитой соборной Апостольской церкви пресвятыя чистыя и преблагословенныя Владычицы нашея Богородицы и присно Девы Марии Святаго Ея Успения, наполняюша место с преждебывшими тебе и по тебе Святители, яко дабы купно, ваших ради молитв, Святая Соборная и Апостольская церковь и яже о Христе вера, еюже спасаемся, пребывала выну неподвижна и стадо вашея святительская паствы ненаветно от всепагубных волк; не бо и мы своего силою или многооружным воинством укрепляемся, но Божиею помощию и вашими Святыми молитвами вся нам на пользу строятся. Второе, молю тя и приидти тебе желаю семо, еже разрешити согрешение прадеда нашего царя и великаго князя Иоанна, панесенное на тя неразсудно завистию и неудержанием ярости, и еже на него твое негодование аки общники и нас творит злобы его, якоже пишется: терпчины бо родительныя оскомины чадом различне творят... Аще и неповинен есмь досаждения твоего, но гроб праведний присно убеждает мя и в жалость приводит, послушествующе списанному житию и страданию твоему совести моей, яко от того издания и до днесь лишаешися твоея святительския паствы царствующаго града. И сего ради преклоняю сан свой царский за онаго, иже на тя согрешившаго, да оставиши ему согрешение его своим в нам пришествием, да подаси тому прощение, даже от сего и поношение на него о твоем изгнании ктому упразднится и вси вознепщует, яко мирну ти сущу к нему, за благодать твою, еже к нам твоего пришествия, вкупе и бытия во святей соборный Апостольстей церкви. Сего ради тя молю о сем, о освященная главо и честь моего Царства! твоим преклоняю честным мощем и повинную к твоему молению всю мою власть, да пришед, простиши, иже тя оскорбо по напраснству; раскаяся бо о содеянном и он тогда, и за того покаяние к тебе и нашего ради прощения, прииди к нам, Святый Владыко! Исправи бо ся тобою и Евангельский глагол, за него же ты пострада, за еже всяко Царство раздельшееся на ся не станет, и несть пререкующаго ти глаголати о свидениях Господних, и благодать Божия в твоей пастве, за молитв святых ти, в нашем Царстве присно изобильствует и несть уже днесь в твоей пастве никотораго разделения. Аще бы убо было, не бы стояло доселе, разделения ради; но ныне вси единомышленно просим и молим тя, прииди с миром во своя си и своя ти с любовию приимут... О священная главо, святый Владыко Филиппе, пастырь наш! молим тя, не презри нашего грешнаго моления, приди к нам с миром; царь Алексей, желая видети тя и поклонитися мощем твоим святым» («Собр. Госуд. Грамот и Договоров», III, 471, 472). Перенесение cв. мощей митрополита Филиппа установлено праздновать 3 июля. Это событие описано самим царем Алексеем Михайловичем в письме его к князю Никите Ивановичу Одоевскому, от 3 сентября 1652 года: «...Мы великий государь, в царствующем граде Москве, со Святыми Божиими церквами и с боляры и со всеми прославными христианы дал Бог здорово. И подаровал нам Бог великому государю великаго солнца: якоже древле царю Феодосию пресветлаго солнца Иоанна Златоустаго возвратити мощи, тако и нам даровал Бог... И мы великий государь, с богомольцем нашим Никоном... и со всем освященным собором, и с боляры, и со всеми православными христианы, и с сущими младенцы, встретили у Напруднаго и приняли на свои главы с великою честию, и кой час приняли, и того часу сотворил исцеление бесной и немой жене; а как принесли на Пожар в Лобному месту, тут опять девицу исцелил;... а как его светови мощи поставили на Лобном месте, все прослезилися: пастырь гонимый по напрасньству, возвращется вспять и грядет на свой престол; а как принесли на площадь против Грановитыя, тут опять слепа исцелил, яко же древле при Христе во след вопили: Сыне Давидов, помилуй! тако и ту пору вопили к нему в след. И таково много множество народно было, от самаго Напруднаго по соборную и апостольскую церковь, не мочно было ни яблоку пасть; а больных тех лежащих и вопиющих к нему свету безмерно много, и от великаго плача и вопля безмерный стон был. И стоял десять дней среди церкви для молящихся, и во все десять дней безпрестани с утра до вечера звонят; как есть на святой недели, так и те дни радостны были... И ныне реки текут чудес... А как принесли его света в соборную и апостольскую церковь и поставили на престоле его прежебывшем, кто не подивится сему, кто не прославит, и кто не прослезится, изгоняемаго вспять возвращающагося и зело с честию приемлема? Где гонимый и где ложный совет, где обавники, где соблазнители, где мздо ослепленныя очи, где хотящии власти восприяти гонимаго ради? Не все ли зле погибоша; не все ли исчезоша во веки; не все ли здесь месть восприяли от прадеда моего царя и великаго князя Ивана Васильевича всея России, и тамо месть вечную приимут аще не покаялися? О блаженныя заповеди Христовы! О блаженна истина нелицемерная! О блажен во истину и треблажен, кто исполнил заповеди Христовы и за истину от своих пострадал! Ей, не избраша лучше того, что веселитися и радоватися во истине и правде, и за нее пострадати, и люди Божия разсуждати в правде! А мы великий государь ежедневно просим у создателя и всещедраго Бога нашего, и у Пречистой Его Богоматери, и у всех святых, чтобы Господь Бог, прошения ради Матери Своея Пресвятыя Богородиц и всех святых ради молитв, даровал нам великому государю и вам болярам с нами единодушно люди Его световы разсудити в правду, всем равно; писано бо есть суд Божий николи крив не живет, разве безхитростные прямые статьи, то и Бог не взыщет; и о всех христианских душах поболение мы имеем, и в вере крепким бы и в правде и во истине яко жѳ столпом стояти твердо и за нее страдати до смерти во веки и на веки».

В память перенесения св. мощей митрополита Филиппа, царь Алексей Михайлович построил церковь св. митрополита Филиппа, что ныне в Мещанской. (Барсуков, Источн. р. Агиографии, стр. 569–578).

9. Св. Григорий Нисский (10 янв.). – В печатном Прологе – такое же краткое, исполненное общих мест, безличное житийное сказание, как и приводимое у нас из Минология Василия чтение о св. Григории Нисском; сообщается оно и в Макар. Четьи-Минеях. У Димитрия Ростовского (в Ч.-Мин.) проложное чтение дополняется немногими подробностями о жене св. Григория Феоспии, которая, однако же, как полагают, не была его женой, а сестрою (Филарет, Подвижницы восточн. церкви, 1871 г., стр. 223; Fessler, Institutiones Patrol., ed. B. Iungmann, 1890 г., т. I, стр. 567, примеч.). В греческих Четьи-Минеях на день памяти Григория Н. назначалось чтение посвященного ему слова Григория Назианзина. – Париж. рук. X в., № 513, – Omont, Catalogus Cod. Hagiogr. 1896 г., стр. 11. – Св. Григорий был епископом маленького городка Ниссы, в Каппадокии, недалеко от Кессарии. О жизни и творениях св. Григория (с библиографией их) – см. у Филарета: Историч. учение об отцах церкви, изд. 2-е (1882 г.), т. II, стр. 144, – в указанном издании Фесслера (т. I, стр. 565 и сл.), кроме того – у Фаррара, Жизнь и труды св. отцов и учителей церкви, перев. А. Лопухина, 1891 г. стр. 505 и сл.

10. Преп. Павел Комельский (Обнорский, – 10 янв.). – Древнейшая редакция его жития составлена в XVI в., приблизительно около 1538 г., на основании «списаний, яже от древних, видевших святого и от инех многих, слышавших» об нем (Некрасов, Зарождение национал. литер. в север. Руси, ч. I: «О первичных редакциях жизнеописаний подвижн. север. Руси XV–XVII в.», Одесса, 1870, стр. 34; Ключевский, жития рус. святых, М. 1871, стр. 272). Потом эти редакции жития дополнялись сказаниями о посмертных чудесах преп. Павла и о позднейших событиях из истории его монастыря. Проложное чтение представляет лишь краткое изложение полной редакции этого жития и была известна уже в XVI в. (Ключевский, стр. 272). Русский пересказ подробного жития преп. Павла Обнорского см. у Муравьева, Русская Фиваида на Севере, Спб., 1855 г., стр. 469 и сл. (здесь и об обители преп. Павла); его же, Жития рус. святых, 1857 г., янв., стр. 151 и сл.; Филарет, Ж. свят., янв.; Верюжинский, Историч. сказание о жизни святых Вологод. епар., Вологда, 1880, стр. 232 и сл.; епископ Димитрий, Месяцеслов, янв., – Булгаков, Месяц. – В Проложном чтении о преп. Павле Обн. упоминается о пребывании его в монастыре преп. Кирилла Белозерского, – это допускает и преосвящ. Филарет в изложении его жития (Жит. св., изд. 1885 г., янв., стр. 107). Верюжский, в «Историч. сказан.» о жизни вологодских святых заявляет, что этого не могло быть, потому что «Павел скончавшись в 1429 г., последние 40 лет жизни, следовательно, с 1389 г. безвыходно провел в Обнорской пустыне, а Кириллов монастырь основан в 1397 г., осьмью годами позднее поселения Павла в Комельском лесу» (стр. 238 примеч.). Но это упоминание в Прологе о препод. Кирилле Белоз. и его обители, вслед за св. Сергием Радонежским и устроенной им обителью св. Троицы, во всяком случае весьма характерно: оно указывает на то время, когда Кириллов монастырь приобрел уже известность для всего севера, выпуская одного за другим основателей новых монастырей и пустынь в северных краях России (Иконников, о культурн. значении Византии в рус. истории, Киев. 1869 г., стр. 111–113), а вместе с тем указывает, на внутреннюю близость между собою главнейших устроителей монашества в этих краях. И преп. Кирилл Белоз. и преп. Павел Обнорский были учениками преп. Сергия и следовали в устройстве своих монастырей его учению и его уставам.

В «Иконописном Подлиннике», служившем руководством для живописцев, под 10 января значится: «Преп. отец наш Павел Комельский, иже на Обноре реце новый чудотворец, поживе 112 лет, подобием сед, брада аки Сергиева покороче, риза преподобническая, испод вохра с белилом; в руках в обеих свиток, а в нем написано: «Не оскорбите братие, аще кто в месте сем претерпит, то надейся на милость Божию: не оставил его, аще и грешен будет отдастся ему» (Барсуков, Источн. рус. агиографии, 407).

Сохранилась благословенная грамота митр. Фотия (сконч. 1420 г.) преп. Павлу на устроение монастыря с увещанием братии о соблюдении иноческих обетов. В этой грамоте между прочим мы читаем: «Как еси был у мене, и помнишь, как ти есмь много говорил, какову подобает самому быти настоятелю духовному, и образу сущу всем, и о всех вверенных ему душах человеческих должны воздати истязание в день великаго суда. Сего ради и ныне ти о сем пишу и молю вас потщати себе, подвига сего вам совершати, в нем же звани есте, и ризу спасения и шлем нелицемерия, яже приясте, нескверно, но чисто, потщитесь себе в сих соблюсти, понеже многосетован наш супостат дьявол, иже нашего спасения не хотя, и многы суть сети его на нас пропинаемы, и вся горша его суть и зависьтьна на наших добродетелей, и тщится нас низложити и с собою имети». (Акты истор., I, 485–486; Барсуков, указ. соч.).

11. Преп. Михаил Клопский, Христа ради юродивый (10 янв.). – Известны три редакции жития Михаила Кл. (ум. около 1456 г.), из которых две первые относятся к XVI в. и считаются составленными на основании рассказов и первоначальных записей о нем иноков Клопского монастыря, третья же напечатана боярским сыном Василием Мих. Тучковым, в 1537 г., по просьбе архиеп. Новгородского Макария (первая и вторая редакции по Волоколамской житиях рук. XVI в. и синодальному списку январ. кн. Макарьевских Четьи-Миней напечатаны Некрасовым в указан. сочинении: «Зарождение национал. литературы», прилож. стр. 1–44, – третья же редакция напеч. в «Памятн. старинной рус. литер.», изд. Кушелевым-Безбородко, вып. IV, 36–51, – по Волоколамской рук. XVI в.). Проложное чтение представляет краткое, но дословное извлечение из этой последней именно редакции житии преп. Михаила Клоп. (Извлечение в Прологе начинается после слов: «Сицев же образ пришествия его. Монастырь, называемый Клопский» и пр. – по изданию в «Памятниках» стр. 38, левый столбец, 11 строка снизу, и идет с пропусками и перестановкой отдельных мест до стр. 40, а затем говорится кратко о кончине святого, о чем подробно сообщается в отдельной главе жития: «о представлении святого» – стр. 45–47). Единственное отступление, сделанное в Прологе, касается названия дня, когда преподобный пришел в Клопский монастырь: в первых двух редакциях говорится, что он пришел «ночью, во время утрени Иванова дни рождества» – накануне рождества Иоанна Предтечи, 23 июня, у Тучкова – «месяца июня 23, на память мученицы Агриппины, во время заутрени», в Прологе же говорится просто «в летнее время». По первичным редакциям жития преп. Михаила, прибытие его в монастырь представляется как необычайное, в ночное время, на кануне дня Ивана Купалы, с которым в народном представлении соединялось столько чудесного и необычайного в природе. Его принимают за беса, и страх овладевает старцами монастыря. Только один игумен Феодосий остался тверд и успокаивал других. А между тем, редакция Тучкова значительно сглаживает это вполне естественное чувство боязни, придающее общей картине некоторую выразительность (Некрасов, указ. соч., стр. 75–77), Пролог же совершенно устраняет существовавшее в данном случае различие между этой редакцией жития преподобного и двумя другими, более ранними. О написании Тучковым жития преп. Михаила в Новгородских летописях сохранилась следующая любопытная запись под 1537 г. «Послан бысть от государя вел. княза Ивана Васильевича всея Русии, с Москвы, в Великий Новгород сын боярский, храбр воин, Василий Михайлович Тучков, на собрание воинскаго чину. И приеха в великий Новгород, и слыша о нем боголюбивый архиепископ Великаго Новгорода и Пскова владыко Макарий, яко издетска сей Василий навык велми Божественнаго Писания, и нача его благословляти на духовное дело, тако рек: «тайну Христову, чадо, храни, а дела Божии ясно проповеждь; напиши и распространи житие и чудеса преподобнаго и блаженнаго Михаила, нарицаемаго Саллоса, жившаго блаженную жизнь у Живоначальной Троицы на Клопске». И прежде бо написано бысть, но непрестанно и неявлено, сиречь вельми просто, понеже бо егда сего святого Михаила явление бысть, и житие и чудеса, тогда человецы в Новеграде еще быша не вельми искусни Божественнаго Писания. Сей же вышереченный Василей, по благословению священнаго архиепископа Макария, ветхая понови и распространи явление, житие и чудеса преподобнаго, и все по чину постава и вельми чюдно изложи; и аще кто прочтет, сам узрит, како ветхая понови и колми чюдно изложи. И како не удивимся Божия благодати, понеже от самодержавнаго царя и великаго князя Ивана Васильевича всея России и его матере благочестивой великой княгини Елены, от многоценыя их и царския палаты сей храбрый воин прежеписанный Василий светлое око и всегда в царскиих домех живый и мягкая нося, и подружие законно имея, и семена разумия от Господа сподобися! По истине Писание рече: зачало премудрости страх Господень! И благословением Божиим и молитвами Пречистыя Госпожи Богородицы и поспешением Святаго Духа сия нача и соверши, и по благословению вышереченнаго ерарха Макария, лета 7045 (1537), а месяца и дни не вем написати, толико в то время садове плодоноснии велми цветоша и всякий овощь на торжищи продаяху, а толико едино грождие еще от святителя благословении не восприят» (у Некрасова, стр. Барсукова ук. сочин. 368–369). Василий Тучков, таким обр., является человеком, обладавшим высоким литературным образованием, по тогдашним понятием, и труд составления жития святого поручается ему, как искусному, образцовому, писателю-стилисту, способному изложенное в старинных житиях просто и безыскусственно, – передать в стройном витиевато-художественном изложении, с соблюдением всех требований, какие предъявлялись тогда к произведениям этого рода. И он выполнил данное ему поручение, причем, не только «поновил ветхая» и «распространил» – значительно дополнив новыми подробностями – старинное повествование о преподобном и его чудесах, но и совершенно переработал это последнее и устранил из него многие, важные в историко-литературном отношении черты. «Его редакция, по словам проф. Некрасова, отличается уже вполне искусственными приемами и обличает списателя владевшего мастерством изложения. Его введение (в житие), не краткое, как у списателя второй редакции, обличает в писавшем желание представить целый исторический очерк из русской истории, имеющий отношение к Новгороду, намекнуть на то, что он, списатель, знает о существовании философии и софистики: «ниже риторики навыкшу, ни философии учену когда, ниже паки софистикию прочетше», упомянуть о том, что читал историю о троянской войне. Излагая как стройное целое и не находя в записках о рождении преп. Михаила, Тучков все-таки начинает с этого, замечая, что об этом ничего неизвестно... Он сглаживает факты старых записок первичной и второй редакции и... не только не держится их буквальной точности, не только не приводит цельных фраз и выражений из них, но совершенно оставляет в стороне язык народный, употребляя исключительно выражения книжек» (указ. соч., стр. 118–119). Проложное чтение, делая краткое извлечение из рассказа Тучкова, излагает извлекаемое в общем безличном стиле проложных чтений, в стиле обыкновенных житийных чтений Менология Василия. – По поручению митр. Макария был составлен пресвитером Илиею и канон преп. Михаилу Клоп., а на соборе 1647 г. он был канонизирован. (Васильев, История канонизации рус. святых, стр. 171 и 173). Житие Тучкова внесено в Макарьевские Четьи-Минеи, русский пересказ его, по преимуществу по Тучкову, находится во всех сборниках житий святых – в Словаре рус. святых, у Муравьева, Филарета, Протопопова, еп. Димитрия, Булгакова, священ. Ковалевского. (Юродство о Христе и Христа ради юродивые, М. 1895 г., стр. 175 и сл.) и др. Списки различных редакций жития преп. Михаила указаны у Ключевского («Жития рус. свят.») и Барсукова («Источн. р. агиол.»). – Изображение преподобного по «Иконописному Подлиннику»: подобием надсед, брада аки Варлаама Хутынскаго, лицем блед и худощав, ризы чернеческия». (Филимонов, стр. 247).

(Окончание примечаний для этого выпуска будет дано в следующем – пятом вып. «Памятников»).