Пылинки дальних стран...
Без языка...
Принимала меня сестра моей старинной подруги (Царство ей Небесное!..), Ольга. Она перехала в Грецию вместе со своим мужем, понтийским греком по имени Одиссей, уже около двадцати лет назад. Ольга держит в Греции турфирму и пригласила меня в составе группы турменеджеров. Она же и построила мой маршрут, сначала вместе с группой, а потом – одиночный. Я тогда впервые была не только в Греции, но и вообще заграницей...
История первая
Произошла она в Ханиоти, небольшом городке на полуострове Халкидики (название, хорошо знакомое читателям книг старца Паисия).
Закончив свою программу, наша группа улетела в Петербург, а у меня еще было четыре греческих дня. И на три дня (четвертый, и последний, был отведен на Афины) меня перевезли на несколько десятков километров южнее, в курортный городок Ханиоти. Там я первым делом спросила у администратора отеля, где тут church. Она показала направление, и довольно быстро я вышла к нарядному храму, носившему имя Святителя Николая. Поклонившись Христу, Богородице и Свт. Николаю, чьи лики были изображены на фресках, украшавших стены небольшой, открытой со всех сторон часовни, я прошла к храму. Он был закрыт, и на двери не было никаких объявлений. Я снова вернулась в часовню, помолиться о сыне, у которого как раз сегодня был день рождения… Увидев, как входившие в часовню женщины, перекрестившись и произнеся слова молитв, прикладывают к фрескам руку, а потом целуют висящие под ними иконописные копии, я последовала их примеру…
Выйдя из часовни и отойдя метров на сто, я увидела небольшой сквер, где на скамьях, поставленных вокруг столика, сидели семь или восемь старух, все в черном, и… играли в карты. Поздоровавшись с ними, а затем призвав на помощь свой английский, я спросила, не знают ли они, когда бывает открыт храм. Они помолчали, а потом одна из старух сказала: «А вы по-русски можете говорить?». Я засмеялась и призналась, что да, могу. Оказалось, все они – понтийские гречанки, прибыли сюда в 90-м году на пароходе, присланном Грецией за бедствовавшими в перестроечном СССР соотечественниками, и так вместе и держатся. Что же до храма, то утренние службы, сказали мне, бывают по субботам, воскресеньям и большим праздникам, а вечерня служится почти каждый день, в 7 часов. Вечером того же дня я в этом храме побывала, но об этом – как-нибудь в другой раз.
История вторая
Случилась она в местечке Каламбака, куда мы спустились на ночлег после пребывания в Метеорах, горном массиве, известном под названием «Небесные монастыри» (даст Бог, я и об этом расскажу).
Быстро разместились в крохотном отеле, одном из многих на этой живописной улочке, и нас отвезли ужинать в кафе. Ужин был просто замечательный: даже мне, человеку достаточно уединенному, было на удивление хорошо и легко. Я даже включилась в общий танец, знаете, когда все кладут друг другу руки на плечи и идут по кругу, пританцовывая. Песню, под которую шел танец, я потом слышала в Греции не раз, она очень популярна там сейчас.
Этот вечер, а с ним и весь длинный, полный значимых и даже величественных событий день имел совершенно неожиданный финал. Когда нас привезли к отелю, получилось так, что я немножко завозилась, ища в сумке ключ от гостиничного номера, и когда вышла из машины, она тотчас же умчалась, вслед за нашим микриком (водители уехали на ночлег в другое место). Я осталась на улице в полном одиночестве: все наши уже упорхнули в отель. Когда же я огляделась — оказалось, что совершенно непонятно, куда мне идти: дома стояли по обеим сторонам узенькой улочки сплошной линией, и в каждом из них помещались отельчики, с одинаково нарядными витринами и вывесками. Название своего отеля я, конечно, не запомнила, не видя в том нужды. На улице не было ни души, так что и спросить было не у кого, да и что бы я спросила, если бы даже говорила по-гречески? «Не знаете ли вы, который тут отель мой?»
Стараясь сохранить хладнокровие, я пошла вдоль прозрачных витрин, в надежде, что увижу какую-то знакомую деталь. Вошла в один отель. В холле за столом сидело несколько респектабельных мужчин, как по команде ко мне повернувшихся. Я поспешила выйти. А может, здесь? Вот тут вроде бы такой же диван и столик, как в моем отеле... Я вошла. В холле никого не было, даже портье. Как будто бы то... Я поднялась на второй этаж. Слава Богу! Вот лифт справа, вот знакомая картина на стене, а вот и мой номер 102. Облегченно вздохнув, я вставила ключ… Однако ключ не поворачивался.
И тут на меня напал неудержимый приступ смеха: почему-то вспомнился бедный мистер Пиквик, с его гостиничными приключениями: «И как мистер Пиквик ни оправдывался…». Что бы я сказала, если бы меня здесь, у чужой двери, «застукали»? Воображение живо нарисовало мне гипотетическое объяснение с портье. Я спустилась на улицу, по счастью, так никого и не встретив, – и мгновенно узнала на доме прямо напротив вывеску моего отеля.
История третья
Произошла она в городке Касторья, расположенном по берегам огромного озера Орестиада. Прежде чем устроить в отеле, нас завезли в монастырь Богоматери Мавриотиссы. В монастыре этом – два храма: Храм Богоматери (XI век) и Храм «Агиос Иоаннис Теологос», то есть Иоанна Богослова (XVI век). Икона «Панагия Мавриотисса», давшая название храму, почитается здесь как чудотворная. Богоматерь на ней сидит на Троне, с Богомладенцем на руках и двумя Ангелами по обеим сторонам. «Пантанасса», «Всецарица», столь чтимая у нас в России... Как пояснила мне Ольга, в переводе слова «Панагия Мавриотисса» значат «Богоматерь Темноликая». В Интернете приводятся и другие версии происхождения столь необычного названия, но мне нравится именно эта. «Мавританка»...
Храм этот, построенный в XI веке, не имеет ничего общего с привычной для нас храмовой архитектурой. Это так называемая базилика, то есть прямоугольное, аскетического вида строение без каких-либо куполов и прочего архитектурного декора, с белеными стенами и небольшими окошками. Наружную стену украшает фреска, сохранившаяся с тех времен, какой-то дивной, утраченной уже ныне красоты, просто глаз от нее не отвести.
К Храму Богоматери прилепилась базилика «Агиос Иоаннис Теологос».
К нам вышел гостеприимный, живописной наружности пожилой батюшка и, пригласив нас в храм, очень дружелюбно знакомил с ним, даже дал заглянуть в алтарь, открыв совсем крохотные и низкие, под стать самому алтарю, царские врата (такие я потом везде видела в греческих храмах во время недавнего паломничества на Святую Землю). Признаться честно, я не столько слушала священника, в очень неуверенном переводе нашей сопровождающей, сколько озиралась по сторонам, разглядывая фрески и иконы, редкая из которых была моложе XVI века…
Потом группа уехала по своим менеджерским делам, а я попросила оставить меня здесь до ее возвращения. Я простояла перед святыми ликами, переходя от одного к другому, в полном одиночестве и тишине, минут, наверное, сорок... А потом кто-то тихо вошел в храм и, подойдя ко мне сбоку, приобнял и прижался на мгновение щекой к моей щеке. «Кофе?..» – сказал батюшка, а это был он. «Эвхаристо...», – ответила я (к тому времени я уже знала несколько греческих слов, в том числе и это – «благодарю»).
Он вывел меня наружу, приставил к стене такого же приземистого, как храмовая базилика, строения напротив столик, скамейку, сварил и принес в двух крохотных чашечках настоящий греческий кофе («эллинико», как называют его греки), бутылку ледяной воды, а затем поставил передо мной небольшую вазочку с чем-то, мне незнакомым. «Коливо!» — ответил он на мой безмолвный вопрос. Это было одно из немногих понятных нам обоим слов…
Мы смогли сказать друг другу очень немного: что я из России, из Санкт-Петербурга («О, Петрополь!..»), что зовут меня Людмила («Лудмила?.. Ай эм папа Габриэль!»). «Фрау?» — спросил он. Я не знала, как на это ответить, и сказала, что у меня есть son Alexander. Он встал, сделал мне знак, что сейчас придет, и, вернувшись через минуту, протянул два мешочка из какой-то пышной белой ткани, сказав: «Сувенир!». Даже не зная, что в этих мешочках, я тотчас же решила, что передам их своему папа — от священника священнику.
В это время подъехали два автобуса с немецкими туристами, и отец Габриэль (по-нашему – Гавриил), благословив меня на прощанье, ушел к ним. Я допила свой кофе, доела коливо и, уходя, оставила бывшую у меня с собой дорожную иконочку-триптих (Богоматерь – Христос – св. вмц. Варвара), прислонив ее к кофейной чашечке.
История четвертая, и последняя
И вот наступил день, когда мне нужно уже было возвращаться домой. Олина сотрудница довезла меня в ночной темноте до Фессалоник (которые, увы, во второй уже раз я миновала транзитом), привезла на вокзал, показала платформу, и я осталась одна. Минут через десять пришел поезд, и я вошла в первый попавшийся вагон, потому что на своем билете не нашла никаких указаний на вагон, место или что-то иное. У меня на глазах какую-то пару попросила освободить места другая пара, и я поняла, что места нумерованы. Куда мне идти и что делать, я не знала. Я перешла в соседний вагон. Там почти все места уже были заняты, и я в растерянности опустила свои пожитки на пол.
И вдруг какой-то пожилой джентльмен в красной жокейке, с седыми усами щеточкой и веселыми карими глазами под кустистыми седыми бровями, по-хозяйски взял мою поклажу и, подняв ее на багажную полку, гостеприимно указал мне рукой на сиденье. Я послушно села, он уселся на соседнее место и развернулся ко мне с явным желанием заговорить. Очень скоро выяснилось, что английский, тем более в моей огласовке и с моим синтаксисом, он не знает, я, понятное дело, не знаю греческого, и разговор, так и не начавшись, увял. В конце концов, он рассмеялся, похлопал меня по руке и ушел в дальний конец вагона.
Сначала было ужасно душно, и я долго не могла уснуть; к рассвету стало попрохладнее, и часа два я поспала. Когда же проснулась, уже вовсю светило солнышко. Часы показывали половину седьмого, до Афин оставалось полчаса. И тут я увидела своего вчерашнего знакомца: радостно улыбаясь, он пробирался ко мне по проходу. Я представила себе, как мы снова будем пытаться преодолеть межъязыковые барьеры, и радости его не разделила. Но, конечно, «европейскую» улыбку на лицо натянула.
То, что я из России, в частности, из Петербурга (Петрополя), объяснить было несложно, но дальше разговор опять не пошел, и, приятно поулыбавшись друг другу, мы замолчали. Тут объявили: «Афины!», мой добрый ангел взял мои вещи (плюс к своей большой сумке, висевшей через плечо), и мы вышли на перрон. Поскольку мне надо было избавиться от вещей (не таскать же их целый день с собой), первым делом я спросила, не знает ли он, где здесь «бэгэдж дивижн». Он не знал, и мы пошли искать. Нашли довольно быстро, и я уже поставила одну из сумок на движущуюся ленту, но тут дама в окошке сделала жест, повелевавший мою сумку убрать. Нужен был «тикет», билет на поезд: в этом случае багаж у меня бы взяли, но как пассажир воздушных линий я для них не существовала.
Мой спутник, сокрушенно вздохнув, пошел куда-то вдаль, а я осталась стоять с вещами. Довольно долго его не было. Но вот, наконец, вдалеке показалась уже ставшая родной красная кепочка. Дойдя до меня, он вошел в зал ожидания, возле которого меня оставил, и, воздев руки, в отчаянии произнес: «Русико!» («Есть ли здесь хоть один русский?») Я вошла вслед за ним. «Что вы хотели?» — немедленно отозвалась женщина средних лет, сидевшая на скамейке у входа. Мы кинулись к ней, и я объяснила, что до самого вечера буду в Афинах, собираюсь на Акрополь, и мне очень нужно пристроить куда-то вещи.
Тогда они уже вместе нашли станционного дежурного, тот куда-то позвонил и сказал, что до девяти вечера я могу сдать вещи на другой вокзал, здесь же, неподалеку. Я воспрянула духом и сказала своей соплеменнице: «Скажите, пожалуйста, этому доброму человеку, что я ему бесконечно благодарна за участие, но если он спешит по своим делам, он с чистой совестью может идти, дальше я сама управлюсь». Она долго все это переводила, а потом перевела его ответ: «Он вам помогает. Сейчас он поможет вам сдать вещи, а потом вы вместе пойдете на метро, он доедет с вами до Акрополя и поедет дальше. Если у вас будут какие-то сложности с багажом, еще с полчаса я буду здесь». Само собой, я спросила, как ее зовут, чтобы помолиться и за этого ангела. «Люба», — был ответ…
Мой друг (а как еще его назвать?) взял вещи, и через высоченный виадук под уже палящим солнцем мы пошли на другую вокзальную площадь и в самом ее конце нашли «бэгэдж дивижн». Когда все было сделано, я вскричала: «Эвхаристо!» и расцеловала его в обе щеки. Он же серьезно на меня посмотрел, дотронулся до козырька своей пламенной жокейки и, сделав красивый поклон, плавно повел в мою сторону рукой, как бы говоря: «И вам спасибо!»
Уже совсем как родные пошли мы к метро. Там он, увидев, что я взялась за сумку, сделал предупредительный жест и купил мне билет. Молча проехали мы несколько остановок. На станции, которая так и называется: «Акрополь», он вышел вместе со мной, мы расцеловались – и расстались. Жаль только, я не спросила его имя: чтобы знать, за кого молиться. (По возвращении я внесла его в свой синодик под именем «Грек-попутчик»...)
Выйдя из метро, я зашла в крохотное кафе, взяла кофе и круассан, а управившись с ними, пошла к Акрополю. По какой бы, вы думали, улице? По улице Дионисия Ареопагита…
«Закончено 23.02.05, в день памяти священномученика Харалампия», – с изумлением увидела я в конце своих записок. Но самое-то удивительное – что все это снова вспомнилось мне… как раз под 23 февраля.
Я обязательно вернусь здесь к своему путешествию (если Бог даст), потому что, раз вернувшись к тем благословенным дням, не могу не рассказать еще и о многом другом, но теперь уже – в ином ключе. В котором уместно говорить и Великим постом.
У меня есть икона священномученика Харалампия, которую так промыслительно подарила мне Оля задолго до того, как состоялась моя поездка на родину этого святого, я тогда и думать ни о чем подобном не думала...
Попозже, когда я, даст Бог, снова вернусь здесь к своим греческим запискам, я подготовлю и помещу ее, вместе с другими моими греческими снимками, очень несовершенными (я тогда вообще впервые взяла фотоаппарат, да еще «мыльницу», в руки), но зато подлинными. Все-таки это лучше, чем брать из Интернета...
Но пока, ради ныне совершаемой памяти свщмч. Харалампия, помещаю его икону (вместе со ссылкой на житие: http://www.greecetoday.ru/home/calendar/2011/2/event/486/) из греческого календаря.
Священномучениче отче Харалампие, моли Бога о нас!
Без языка...
В Интернете я в основном бываю «по делу», по сайтам не путешествую, разве что на что-то наткнусь случайно. Так же вот случайно с полгода назад я открыла для себя афонский сайт www.isihast.ru. (Зайдите на него, не пожалеете.)
И вот на днях открыла присланное – и увидела коротенькую притчу (характерный для этого сайта жанр) «О русском испанце» (http://www.isihast.ru/?id=1721):
«Некий русский переехал жить в Испанию, выучил испанский язык, усвоил испанские манеры и обычаи, и даже начал подумывать о себе, что он уже стал настоящим испанцем. Однажды он прогуливался по набережной, и к нему подошла группа русских туристов: “Эй, земляк, ты не подскажешь, где здесь причал с нашим кораблем?”
Наш “испанец» опешил и развел руками: “Что же вы ко мне по-русски обращаетесь? Разве вы не видите, что я испанец?”»
И далее следует мораль:
«То, каков ты не есть, не скроешь от других;
а то, каков ты есть, не скроешь от себя самого:
Не скрыться в толпе иностранцу,
А в духовной жизни – самозванцу».
Но не ради этой морали (хотя и, бесспорно, заслуживающей внимания) привожу я сей рассказик. Причина тому – совсем другая, гораздо более легкомысленная. Дело в том, что я мгновенно вспомнила чрезвычайно похожую историю, случившуюся некогда со мной.
…В конце мая – начале июня 2004 года абсолютно неожиданно для самой себя я побывала… в Греции. Яркость моих воспоминаний об этой стране еще долго не тускнела. Но шло время, и под напором реальной жизни, не стоявшей на месте, моя Греция потихоньку стала уходить на все более и более задний план. И это так естественно. Но когда, месяца полтора спустя, кто-то о чем-то в связи с моим путешествием меня спросил – оказалось, что именно эту деталь я уже забыла. И тогда я села и все записала – пока время не взяло свое и мою Грецию я еще помнила живой памятью. Поэтому сейчас я могу рассказать здесь и об этой истории, и еще о нескольких своих греческих «приключениях», которым можно дать общее название «Без языка» (помните Короленко?). Скоро начнется Великий пост, и там уже будет «не до шуток». И вот на днях открыла присланное – и увидела коротенькую притчу (характерный для этого сайта жанр) «О русском испанце» (http://www.isihast.ru/?id=1721):
«Некий русский переехал жить в Испанию, выучил испанский язык, усвоил испанские манеры и обычаи, и даже начал подумывать о себе, что он уже стал настоящим испанцем. Однажды он прогуливался по набережной, и к нему подошла группа русских туристов: “Эй, земляк, ты не подскажешь, где здесь причал с нашим кораблем?”
Наш “испанец» опешил и развел руками: “Что же вы ко мне по-русски обращаетесь? Разве вы не видите, что я испанец?”»
И далее следует мораль:
«То, каков ты не есть, не скроешь от других;
а то, каков ты есть, не скроешь от себя самого:
Не скрыться в толпе иностранцу,
А в духовной жизни – самозванцу».
Но не ради этой морали (хотя и, бесспорно, заслуживающей внимания) привожу я сей рассказик. Причина тому – совсем другая, гораздо более легкомысленная. Дело в том, что я мгновенно вспомнила чрезвычайно похожую историю, случившуюся некогда со мной.
Принимала меня сестра моей старинной подруги (Царство ей Небесное!..), Ольга. Она перехала в Грецию вместе со своим мужем, понтийским греком по имени Одиссей, уже около двадцати лет назад. Ольга держит в Греции турфирму и пригласила меня в составе группы турменеджеров. Она же и построила мой маршрут, сначала вместе с группой, а потом – одиночный. Я тогда впервые была не только в Греции, но и вообще заграницей...
История первая
Произошла она в Ханиоти, небольшом городке на полуострове Халкидики (название, хорошо знакомое читателям книг старца Паисия).
Закончив свою программу, наша группа улетела в Петербург, а у меня еще было четыре греческих дня. И на три дня (четвертый, и последний, был отведен на Афины) меня перевезли на несколько десятков километров южнее, в курортный городок Ханиоти. Там я первым делом спросила у администратора отеля, где тут church. Она показала направление, и довольно быстро я вышла к нарядному храму, носившему имя Святителя Николая. Поклонившись Христу, Богородице и Свт. Николаю, чьи лики были изображены на фресках, украшавших стены небольшой, открытой со всех сторон часовни, я прошла к храму. Он был закрыт, и на двери не было никаких объявлений. Я снова вернулась в часовню, помолиться о сыне, у которого как раз сегодня был день рождения… Увидев, как входившие в часовню женщины, перекрестившись и произнеся слова молитв, прикладывают к фрескам руку, а потом целуют висящие под ними иконописные копии, я последовала их примеру…
Выйдя из часовни и отойдя метров на сто, я увидела небольшой сквер, где на скамьях, поставленных вокруг столика, сидели семь или восемь старух, все в черном, и… играли в карты. Поздоровавшись с ними, а затем призвав на помощь свой английский, я спросила, не знают ли они, когда бывает открыт храм. Они помолчали, а потом одна из старух сказала: «А вы по-русски можете говорить?». Я засмеялась и призналась, что да, могу. Оказалось, все они – понтийские гречанки, прибыли сюда в 90-м году на пароходе, присланном Грецией за бедствовавшими в перестроечном СССР соотечественниками, и так вместе и держатся. Что же до храма, то утренние службы, сказали мне, бывают по субботам, воскресеньям и большим праздникам, а вечерня служится почти каждый день, в 7 часов. Вечером того же дня я в этом храме побывала, но об этом – как-нибудь в другой раз.
История вторая
Случилась она в местечке Каламбака, куда мы спустились на ночлег после пребывания в Метеорах, горном массиве, известном под названием «Небесные монастыри» (даст Бог, я и об этом расскажу).
Быстро разместились в крохотном отеле, одном из многих на этой живописной улочке, и нас отвезли ужинать в кафе. Ужин был просто замечательный: даже мне, человеку достаточно уединенному, было на удивление хорошо и легко. Я даже включилась в общий танец, знаете, когда все кладут друг другу руки на плечи и идут по кругу, пританцовывая. Песню, под которую шел танец, я потом слышала в Греции не раз, она очень популярна там сейчас.
Этот вечер, а с ним и весь длинный, полный значимых и даже величественных событий день имел совершенно неожиданный финал. Когда нас привезли к отелю, получилось так, что я немножко завозилась, ища в сумке ключ от гостиничного номера, и когда вышла из машины, она тотчас же умчалась, вслед за нашим микриком (водители уехали на ночлег в другое место). Я осталась на улице в полном одиночестве: все наши уже упорхнули в отель. Когда же я огляделась — оказалось, что совершенно непонятно, куда мне идти: дома стояли по обеим сторонам узенькой улочки сплошной линией, и в каждом из них помещались отельчики, с одинаково нарядными витринами и вывесками. Название своего отеля я, конечно, не запомнила, не видя в том нужды. На улице не было ни души, так что и спросить было не у кого, да и что бы я спросила, если бы даже говорила по-гречески? «Не знаете ли вы, который тут отель мой?»
Стараясь сохранить хладнокровие, я пошла вдоль прозрачных витрин, в надежде, что увижу какую-то знакомую деталь. Вошла в один отель. В холле за столом сидело несколько респектабельных мужчин, как по команде ко мне повернувшихся. Я поспешила выйти. А может, здесь? Вот тут вроде бы такой же диван и столик, как в моем отеле... Я вошла. В холле никого не было, даже портье. Как будто бы то... Я поднялась на второй этаж. Слава Богу! Вот лифт справа, вот знакомая картина на стене, а вот и мой номер 102. Облегченно вздохнув, я вставила ключ… Однако ключ не поворачивался.
И тут на меня напал неудержимый приступ смеха: почему-то вспомнился бедный мистер Пиквик, с его гостиничными приключениями: «И как мистер Пиквик ни оправдывался…». Что бы я сказала, если бы меня здесь, у чужой двери, «застукали»? Воображение живо нарисовало мне гипотетическое объяснение с портье. Я спустилась на улицу, по счастью, так никого и не встретив, – и мгновенно узнала на доме прямо напротив вывеску моего отеля.
История третья
Произошла она в городке Касторья, расположенном по берегам огромного озера Орестиада. Прежде чем устроить в отеле, нас завезли в монастырь Богоматери Мавриотиссы. В монастыре этом – два храма: Храм Богоматери (XI век) и Храм «Агиос Иоаннис Теологос», то есть Иоанна Богослова (XVI век). Икона «Панагия Мавриотисса», давшая название храму, почитается здесь как чудотворная. Богоматерь на ней сидит на Троне, с Богомладенцем на руках и двумя Ангелами по обеим сторонам. «Пантанасса», «Всецарица», столь чтимая у нас в России... Как пояснила мне Ольга, в переводе слова «Панагия Мавриотисса» значат «Богоматерь Темноликая». В Интернете приводятся и другие версии происхождения столь необычного названия, но мне нравится именно эта. «Мавританка»...
Храм этот, построенный в XI веке, не имеет ничего общего с привычной для нас храмовой архитектурой. Это так называемая базилика, то есть прямоугольное, аскетического вида строение без каких-либо куполов и прочего архитектурного декора, с белеными стенами и небольшими окошками. Наружную стену украшает фреска, сохранившаяся с тех времен, какой-то дивной, утраченной уже ныне красоты, просто глаз от нее не отвести.
К Храму Богоматери прилепилась базилика «Агиос Иоаннис Теологос».
К нам вышел гостеприимный, живописной наружности пожилой батюшка и, пригласив нас в храм, очень дружелюбно знакомил с ним, даже дал заглянуть в алтарь, открыв совсем крохотные и низкие, под стать самому алтарю, царские врата (такие я потом везде видела в греческих храмах во время недавнего паломничества на Святую Землю). Признаться честно, я не столько слушала священника, в очень неуверенном переводе нашей сопровождающей, сколько озиралась по сторонам, разглядывая фрески и иконы, редкая из которых была моложе XVI века…
Потом группа уехала по своим менеджерским делам, а я попросила оставить меня здесь до ее возвращения. Я простояла перед святыми ликами, переходя от одного к другому, в полном одиночестве и тишине, минут, наверное, сорок... А потом кто-то тихо вошел в храм и, подойдя ко мне сбоку, приобнял и прижался на мгновение щекой к моей щеке. «Кофе?..» – сказал батюшка, а это был он. «Эвхаристо...», – ответила я (к тому времени я уже знала несколько греческих слов, в том числе и это – «благодарю»).
Он вывел меня наружу, приставил к стене такого же приземистого, как храмовая базилика, строения напротив столик, скамейку, сварил и принес в двух крохотных чашечках настоящий греческий кофе («эллинико», как называют его греки), бутылку ледяной воды, а затем поставил передо мной небольшую вазочку с чем-то, мне незнакомым. «Коливо!» — ответил он на мой безмолвный вопрос. Это было одно из немногих понятных нам обоим слов…
Мы смогли сказать друг другу очень немного: что я из России, из Санкт-Петербурга («О, Петрополь!..»), что зовут меня Людмила («Лудмила?.. Ай эм папа Габриэль!»). «Фрау?» — спросил он. Я не знала, как на это ответить, и сказала, что у меня есть son Alexander. Он встал, сделал мне знак, что сейчас придет, и, вернувшись через минуту, протянул два мешочка из какой-то пышной белой ткани, сказав: «Сувенир!». Даже не зная, что в этих мешочках, я тотчас же решила, что передам их своему папа — от священника священнику.
В это время подъехали два автобуса с немецкими туристами, и отец Габриэль (по-нашему – Гавриил), благословив меня на прощанье, ушел к ним. Я допила свой кофе, доела коливо и, уходя, оставила бывшую у меня с собой дорожную иконочку-триптих (Богоматерь – Христос – св. вмц. Варвара), прислонив ее к кофейной чашечке.
История четвертая, и последняя
И вот наступил день, когда мне нужно уже было возвращаться домой. Олина сотрудница довезла меня в ночной темноте до Фессалоник (которые, увы, во второй уже раз я миновала транзитом), привезла на вокзал, показала платформу, и я осталась одна. Минут через десять пришел поезд, и я вошла в первый попавшийся вагон, потому что на своем билете не нашла никаких указаний на вагон, место или что-то иное. У меня на глазах какую-то пару попросила освободить места другая пара, и я поняла, что места нумерованы. Куда мне идти и что делать, я не знала. Я перешла в соседний вагон. Там почти все места уже были заняты, и я в растерянности опустила свои пожитки на пол.
И вдруг какой-то пожилой джентльмен в красной жокейке, с седыми усами щеточкой и веселыми карими глазами под кустистыми седыми бровями, по-хозяйски взял мою поклажу и, подняв ее на багажную полку, гостеприимно указал мне рукой на сиденье. Я послушно села, он уселся на соседнее место и развернулся ко мне с явным желанием заговорить. Очень скоро выяснилось, что английский, тем более в моей огласовке и с моим синтаксисом, он не знает, я, понятное дело, не знаю греческого, и разговор, так и не начавшись, увял. В конце концов, он рассмеялся, похлопал меня по руке и ушел в дальний конец вагона.
Сначала было ужасно душно, и я долго не могла уснуть; к рассвету стало попрохладнее, и часа два я поспала. Когда же проснулась, уже вовсю светило солнышко. Часы показывали половину седьмого, до Афин оставалось полчаса. И тут я увидела своего вчерашнего знакомца: радостно улыбаясь, он пробирался ко мне по проходу. Я представила себе, как мы снова будем пытаться преодолеть межъязыковые барьеры, и радости его не разделила. Но, конечно, «европейскую» улыбку на лицо натянула.
То, что я из России, в частности, из Петербурга (Петрополя), объяснить было несложно, но дальше разговор опять не пошел, и, приятно поулыбавшись друг другу, мы замолчали. Тут объявили: «Афины!», мой добрый ангел взял мои вещи (плюс к своей большой сумке, висевшей через плечо), и мы вышли на перрон. Поскольку мне надо было избавиться от вещей (не таскать же их целый день с собой), первым делом я спросила, не знает ли он, где здесь «бэгэдж дивижн». Он не знал, и мы пошли искать. Нашли довольно быстро, и я уже поставила одну из сумок на движущуюся ленту, но тут дама в окошке сделала жест, повелевавший мою сумку убрать. Нужен был «тикет», билет на поезд: в этом случае багаж у меня бы взяли, но как пассажир воздушных линий я для них не существовала.
Мой спутник, сокрушенно вздохнув, пошел куда-то вдаль, а я осталась стоять с вещами. Довольно долго его не было. Но вот, наконец, вдалеке показалась уже ставшая родной красная кепочка. Дойдя до меня, он вошел в зал ожидания, возле которого меня оставил, и, воздев руки, в отчаянии произнес: «Русико!» («Есть ли здесь хоть один русский?») Я вошла вслед за ним. «Что вы хотели?» — немедленно отозвалась женщина средних лет, сидевшая на скамейке у входа. Мы кинулись к ней, и я объяснила, что до самого вечера буду в Афинах, собираюсь на Акрополь, и мне очень нужно пристроить куда-то вещи.
Тогда они уже вместе нашли станционного дежурного, тот куда-то позвонил и сказал, что до девяти вечера я могу сдать вещи на другой вокзал, здесь же, неподалеку. Я воспрянула духом и сказала своей соплеменнице: «Скажите, пожалуйста, этому доброму человеку, что я ему бесконечно благодарна за участие, но если он спешит по своим делам, он с чистой совестью может идти, дальше я сама управлюсь». Она долго все это переводила, а потом перевела его ответ: «Он вам помогает. Сейчас он поможет вам сдать вещи, а потом вы вместе пойдете на метро, он доедет с вами до Акрополя и поедет дальше. Если у вас будут какие-то сложности с багажом, еще с полчаса я буду здесь». Само собой, я спросила, как ее зовут, чтобы помолиться и за этого ангела. «Люба», — был ответ…
Мой друг (а как еще его назвать?) взял вещи, и через высоченный виадук под уже палящим солнцем мы пошли на другую вокзальную площадь и в самом ее конце нашли «бэгэдж дивижн». Когда все было сделано, я вскричала: «Эвхаристо!» и расцеловала его в обе щеки. Он же серьезно на меня посмотрел, дотронулся до козырька своей пламенной жокейки и, сделав красивый поклон, плавно повел в мою сторону рукой, как бы говоря: «И вам спасибо!»
Уже совсем как родные пошли мы к метро. Там он, увидев, что я взялась за сумку, сделал предупредительный жест и купил мне билет. Молча проехали мы несколько остановок. На станции, которая так и называется: «Акрополь», он вышел вместе со мной, мы расцеловались – и расстались. Жаль только, я не спросила его имя: чтобы знать, за кого молиться. (По возвращении я внесла его в свой синодик под именем «Грек-попутчик»...)
Выйдя из метро, я зашла в крохотное кафе, взяла кофе и круассан, а управившись с ними, пошла к Акрополю. По какой бы, вы думали, улице? По улице Дионисия Ареопагита…
«Закончено 23.02.05, в день памяти священномученика Харалампия», – с изумлением увидела я в конце своих записок. Но самое-то удивительное – что все это снова вспомнилось мне… как раз под 23 февраля.
Я обязательно вернусь здесь к своему путешествию (если Бог даст), потому что, раз вернувшись к тем благословенным дням, не могу не рассказать еще и о многом другом, но теперь уже – в ином ключе. В котором уместно говорить и Великим постом.
У меня есть икона священномученика Харалампия, которую так промыслительно подарила мне Оля задолго до того, как состоялась моя поездка на родину этого святого, я тогда и думать ни о чем подобном не думала...
Попозже, когда я, даст Бог, снова вернусь здесь к своим греческим запискам, я подготовлю и помещу ее, вместе с другими моими греческими снимками, очень несовершенными (я тогда вообще впервые взяла фотоаппарат, да еще «мыльницу», в руки), но зато подлинными. Все-таки это лучше, чем брать из Интернета...
Но пока, ради ныне совершаемой памяти свщмч. Харалампия, помещаю его икону (вместе со ссылкой на житие: http://www.greecetoday.ru/home/calendar/2011/2/event/486/) из греческого календаря.
Священномучениче отче Харалампие, моли Бога о нас!
- Перейти к следующей записи Образ
- Перейти к предыдущей записи У преподобного Герасима...
