<span class=bg_bpub_book_author>Лариса Старобинец</span> <br>Пустите детей приходить ко Мне. Воскресная школа сегодня (фрагмент)

Лариса Старобинец
Пустите детей приходить ко Мне. Воскресная школа сегодня (фрагмент)

(6 голосов: 4.0 из 5)

К читателю

Когда ребенок готовится стать школьником, родители принимают решение записать его в воскресную школу. Но что они от нее ждут? А если из всей семьи только ребенок бывает в храме, будет ли это для него полезно? На эти и многие другие вопросы читатель найдет ответы в книге.

Приобрести книгу

Как удивительно и возвышенно звание РОДИТЕЛЬ! Какое счастье быть отцом или матерью, быть не просто свидетелем, а действенным участником великого чуда под названием ЖИЗНЬ! С момента зачатия и… наверное, до того момента, когда родительское сердце остановится, все теперь подчинено ему — сыну или ей — дочке. Все теперь о нем или о ней, а если деток много, то о них, в общем, не важно, главное, что теперь вся твоя жизнь не похожа на прежнюю.

Здесь можно улыбнуться и поговорить о бессонных ночах, заклеенных дверцах у шкафа, о заглушках на розетках и прочей милой бытовушке. Конечно, куда без этих «трудностей», но любой родитель, добравшийся в своем родительском стаже лет так до 20–25, вспомнит и не раз повторит мудрую пословицу «малы детки — малы бедки».

Родители инстинктивно желают блага своим детям. Независимо от материального и социального положения они стремятся дать чадам максимум из своих возможностей и даже больше. Родитель желает блага своему чаду, и это заложено в нас Богом, это то самое неугасимое чувство, которое, по словам апостола Павла, никогда не перестает (Кор. 13, 8), нам оно знакомо под название Любовь.

Но, что удивительно, иногда родитель становится заложником своей собственной любви к детям и, сам того не желая, вводит их своими добрыми намерениями на совершенно губительную парадигму жизни. В бесконечной погоне за благами для своих детей, когда все внимание концентрируется на внешнем: какую школу выбрать, на какой кружок записать, какую одежду купить, куда отвезти отдохнуть и проч., душу ребенка мы оставляем обездоленной. И лишь когда родитель достиг маститой старости и остался в одиночестве, отдав всю свою жизнь чаду, начинает понимать, что главного-то он и не привил, о самом-то ценном не поведал. И здесь уже… хочется сказать: «Поздно»… Но не скажу. Как священник, я верю в чудеса и твердо знаю, что молитва матери со дна морского (гибельного) подымает. Поэтому не поздно, но очень-очень сложно.

Во избежание этого мучительного чувства сожаления о собственной родительской несостоятельности стоит свою любовь к детям наделить «крылышками», научить свои чувства летать, тянуться к Богу. Когда твоя любовь не ползает по земле в поисках клада земного, а парит, опытно чувствуя дуновение ветра небесного и тепло солнца, когда ты хотя бы отчасти увидел Свет Невечерний, тогда сможешь рассказать об этом замечательном чувстве своим детям.

Но как же сложно это для взрослого! Как тяжело духовно взлетать, если никогда в твоей жизни не было такого опыта. Но и тут мы прыгаем выше головы. Родительский инстинкт подсказывает, что неплохо было бы детям узнать о Боге. И как хорошо, что помимо прочих кружков и секций есть воскресная школа. Там батюшки и матушки, они научат, а я как родитель, молодец, дал такую возможность своему ребенку. Конечно, молодец, благослови Господь таких родителей! Но… ему, твоему ребенку, нужен ты! Только в соработничестве с родителями воспитательные усилия педагога или священника могут иметь результат.

О воспитании детей, в том числе и духовном, написано немало книг и статей. Отличительной особенностью книги Ларисы Старобинец является легкость подачи материала, живое и в то же время вдумчивое осмысление проблем, связанных с христианским воспитанием детей.

Поднимая различные темы, касающиеся воспитания, автор честно и открыто говорит о педагогических и родительских ошибках: о чрезмерном схоластическом подходе, о жестком авторитете, о религиозной отстраненности в воспитании.

Книга Ларисы Старобинец — это живое христианское слово, за которым всегда стоит живой человек. Главное правило для нее — по-настоящему любить ребенка!

Автор этой книги в простой, свойственной ей манере поднимает важные вопросы нашего мира, делится своими впечатлениями и наблюдениями.

Что делать, если ваш подросток красит волосы в зеленый цвет, снимает крест и уходит из храма?

Стоит ли говорить с ребенком о смерти? Как отражается на ребенке развод? Какой должна быть семья? Как выбирать своего спутника жизни? Зачем любить свою Родину?

Ответы на эти вопросы вы найдете в книге «Пустите детей приходить ко Мне», автор которой — теолог, психолог и педагог.

Я же искренне желаю вам, дорогой читатель, чтобы, кроме положительного впечатления от прочтения этой книги, у вас появилось деятельное желание помочь своему ребенку не только добиться чего-то земного, но и стать гражданином Вечности.

Священник Александр Нарушев, кандидат богословия, председатель Комиссии по деятельности воскресных школ при Епархиальном совете г. Москвы.

С благодарностью о. Михаилу Сокрутову.

Предисловие

Двадцать лет назад, когда мой старший сын и мои крестники вместе пошли в воскресную школу, мы были этому очень рады. Время было особенное — девяностые, Церковь выходила из подполья, начинала свое новое рождение и в воздухе витала надежда на «светлое будущее». Воскресных школ тогда было мало, выбирать не приходилось. И вообще, когда в твоем районе есть храм — это большой подарок судьбы.

Приходы наполнялись обычными советскими подросшими пионерами и комсомольцами, еще недавно жившими под лозунгом «Слава КПСС!». Теперь они читают молитвы, исповедуются — ну, совсем как в первые века, так мне, да и многим тогда казалось. Духовенство было из них же, примеров и наставников на всех не хватало, но неофиту, коим в ту пору я была, хотелось верить, что все православные с какой-то другой планеты и все у них должно быть по-другому.

Прошло совсем немного времени, и наши дети стали приходить из воскресной школы буквально в слезах, жалуясь, что учитель грубо разговаривает. Они боялись и не хотели туда идти. Мне даже приходилось объясняться с педагогами: «Разве это нормально?» И я услышала, что настоятель требует, чтобы спектакль, который они готовят, был отрепетирован в срок. Отсюда спешка, грубость и раздражение.

Ничего хорошего, к сожалению, не получилось. Мы споткнулись об пресловутый «человеческий фактор» и забрали своих детей. По сей день считаю, что самая большая ценность — это сам человек, а он, как известно, может быть разным. Поэтому, когда меня Господь поставил возглавлять воскресную школу, я сразу решила, что в школе детям должно быть хорошо, нужно, чтобы они шли туда без принуждения.

Очень важно, какой там царит дух. Добрый ли? Каким девизом и идеей руководствуются педагоги? Как преподаватели взаимодействуют между собой? Благожелательная ли между ними атмосфера? Нет ли нездоровой конкуренции или даже вражды? Все это недовольство и раздражение будет витать в воздухе и отражаться и на детях. Все как в семье. Детей невозможно обмануть, у них есть какая-то «промокашка», через которую проходит каждый человек. И сколько угодно улыбайся ребенку, если нет внутренней доброты, сердечного принятия по-настоящему, ребенок это вмиг распознает. Но одной доброты мало. Нужно гореть, может, не сильно, но постоянно. Детей невозможно обмануть, у них есть какая-то «промокашка», через которую проходит каждый человек.

Если преподаватель идет с радостью на урок, и к нему дети будут идти с радостью. Если преподавателю будет скучно, если он будет раздражен, то в ответ получит то же самое от детей. Это закон, который работает безошибочно. Школа, где уроки проходят формально, скучно и занудно, не только не принесет пользы, но и навредит. Дети навсегда усвоят, что разговор о Боге — это скукота.

Школа, любая, воскресная особенно, — это не выбеленные стены, не спортзалы, не коридоры, из которых доносятся правила и назидания, а люди. Люди с живой душой. И вот какие люди, такая и школа. Во всем обучающем процессе главное не то, чтó ты говоришь, а каќ ты это говоришь.

Не нужно бояться брать молодых учителей. Они полны энтузиазма, креативны. Им легче адаптироваться под изменяющиеся условия. Если они становятся старшими друзьями детей, то это замечательно. Но в преподавательской команде должен быть кто-то намного старше, с жизненным опытом. Он будет их окормлять, согревать, поддерживать и направлять. Как капитан, который знает, куда вести свое судно.

Блестящее образование, красные дипломы, эрудированность еще не значит, что все получится. Педагогика скорее искусство, чем наука. Помню, был в нашей школе замечательный преподаватель, очень интеллигентный, с хорошим образованием. Но на уроке детям 7–8 лет он говорил примерно следующее: «Ну, вы помните, когда пала Византия?..» И рассказывал очень интересно, но дети не могли этот язык воспринять. И убегали с его урока под любым предлогом. И как только учитель снимал куртку, а приходил он после чаепития, дети подходили ко мне со словами: «Можно я помою посуду?»

Что мы хотим от воскресной школы

Воскресная школа — это безопасное пространство

Работать с детьми может совсем не каждый. Не все, кто имеют знания, смогут их передать. Мы все время повторяем фразу: «Мы должны не столько рассказать о Боге, сколько показать Бога». И это совершенно верно, но что это значит?

Однажды в одной воскресной школе я оказалась свидетелем такой ситуации: когда закончился урок и началась перемена, мальчик лет шести сидел за столом и рисовал. Он перебирал фломастеры, ища нужный цвет, и был очень увлечен, что-то бормотал себе под нос, видно было, что его уже нет в этом классе, он в своем воображении проигрывает какую-то выдуманную историю. Вдруг мимо пробегает девочка и случайно его задевает. Локоть мальчика дернулся — и фломастер оказался на полу. Но малыш еще не вышел из роли робота или трансформера, которого

Но малыш еще не вышел из роли робота или трансформера, который рисовал, он продолжал оставаться там, в своем детском, волшебном мире. Да и девочка ему совсем не помешала. Мальчишка машинально опустил руку, чтоб поднять фломастер с пола, но теперь уже за этот локоть его крепко держала учитель и, вероятно, решила, что «пришло время для назиданий». Она начала так: «Вот тебя сейчас задели, Филипп (назовем мальчика Филиппом). Бог как хочет, чтоб ты поступил?» Филипп никак не хочет разворачивать эту тему, потому что она не затронула его. Он не видит конфликта, но учитель призывает его включиться. Она пытается перетянуть его внимание и, держа крепко за руку, разворачивает к себе. А это значит, что мальчика выдергивают из его сказочного, творческого полета и приземляют. Учитель стала повторять и повторять: «Подумай, что Бог от тебя хочет, как Бог хочет, чтоб ты поступил? Бог… Бог… Бог…» Она повторяла и повторяла.

Глядя на это, у меня было одно желание — остановить учителя и сказать: «Оставьте мальчика в покое».

Слово «Бог» нужно произносить с рассуждением, не смешивать его с бесчисленными буквами, бессмысленными словосочетаниями. И говорить только тогда, когда это действительно необходимо. С большим благоговением, чтоб слово это не превратилось в пустую болтовню. Когда оно применяется всуе, то вызывает только отторжение, а главное — умаляется.

Когда меня просят проконсультировать ребенка из верующей семьи, очень горько слышать от родителей: «Он отказывается ходить в храм». Выясняется, что ребенок учился в православной школе, был воспитан воцерковленными родителями, но у него «несварение», его «перекормили» назиданиями и правилами. Он хочет побыть простым мальчиком или девочкой, просто пошалить, ощутить беззаботность детства, а не с утра до вечера нести гордо свой статус идеального.

Порой ребенок слышит только «нельзя». «Так вести себя нельзя, делать так нельзя…» Следом идет наказание, если не сработало — наказание усиливается. А ведь еще В. Сухомлинский высказывал мысль, что, если стремиться искоренять только пороки, нельзя воспитать стойких нравственных убеждений, только «поросль достоинств» может их вытеснить.

Дети не склонны переосмысливать свои поступки, признавать ошибки, если за содеянным следует наказание. Наказание порождает страх, который закрепляется. А еще страх порождает злость и обиду.

«Скованный, угнетенный ребенок не может нормально мыслить. В его голове лишь обрывки процесса мышления», — писал В. А. Сухомлинский. Сейчас слишком много давления на детей: с самых ранних лет родители развивают своих детей как можно больше и как можно лучше. Из добрых побуждений, готовя их к взрослой жизни. Родители принуждают детей к слишком раннему взрослению, тем самым отнимая у них детство. За всем этим стоит желание, чтоб ребенок непременно вписался в их ожидания, мечты и планы. Родители воспринимают ребенка как вложенный капитал, который должен принести максимальный доход. Бедному ребенку некогда просто поиграть, помечтать и пофантазировать. А это так необходимо!

Еще Фридрих Фребель писал о значении игры в воспитании ребенка: «Игра — это не ребячество, а высший уровень развития ребенка».

Через мечты и фантазии дети научаются заглядывать внутрь себя, слышать себя: «Куда меня тянет, что мне интересно?» И в конечном итоге каждый понимает, где его место и каков его путь в этом огромном, не познанном им мире.

После нескольких лет такого давления дети как бы пресыщаются знаниями и лишней информацией, они устают все время бежать со скоростью света к своим победам на радость родителям и надламываются. После этого слышишь:

«Он ничего не хочет, ему ничего не интересно, он перестал учиться». Его просто перегрузили! А между тем у детей много переживаний, вопросов, обид, они порой не знают, как поступить.

Самый частый вопрос: «Школьники задираются, пристают и обзываются, что делать?» Родители повторяют дежурные фразы: «сам не лезь», «не обращай внимания», «будь умней», «стерпи», «прости их», «будь выше этого» или: «разбирайся сам, я в твоем возрасте…». Ну и, конечно, дать сдачи православному просто недопустимо. И ходит этот мальчишка, кипит гневом, кулаки чешутся, а ответить не может.

Один молодой человек (назовем его Максимом) рассказывал, когда он был в первом классе и учился в православной школе, с ними учился мальчик, родители которого были спонсорами и содержали всю школу. Парень знал свое особенное положение и многое мог себе позволить. И вот этот ребенок подложил деньги (всего несколько монет, потому что дело было не в деньгах) в портфель Максима и назвал его вором. На перемене он подговорил ребят и решил его высмеять, прижал к стенке под улюлюканье и смех остальных. Максим, как он выразился, дал отпор, просто по-мальчишески врезал ему. В православной школе было правило: драться нельзя. Школьники пришли к учителю и донесли, что Максим дерется.

Я думаю, вы догадались, кому в этой истории попало. Кроме того, и маму Максима вызвали в школу. А на замечание, что дети ябедничают, как рассказал молодой человек, учитель ответила: «Это не ябеды, просто мы здесь рассказываем все без утайки».

В нашей воскресной школе урок всегда начинается с вопроса: «Что нового и интересного было у вас за эту неделю?» Дети должны усвоить: здесь тебя слушают, принимают участие, советуют, если будет проблема, здесь можно подойти и все рассказать. Взрослые не только для того, чтобы воспитывать, наказывать и спрашивать, а еще поддерживать и помогать.

Здесь никто не будет над тобой смеяться. Это безопасное пространство. И в этой атмосфере добра, как в мягкое кружево, в детские души вплетаются евангельские истины. Мы учимся применять в жизни то, что изучаем в теории. Когда один набирается смелости и что-то рассказывает, вдруг со всех сторон слышится: «И у меня так было, и у меня, и у меня». Ребенок понимает, что его случай не уникален, все, о чем он беспокоится, происходит и с другими детьми тоже. Значит, с ним самим все в порядке. Желательно, чтобы каждый урок подкреплялся каким-то рассказом, историей, случаем из жизни, поучительным мультфильмом. Чтоб была возможность увидеть ситуацию, обсудить. Правильно ли дети всё поняли и усвоили. Те форматы уроков, которые были в нашем детстве, когда учитель вещает, расхаживая с указкой взад и вперед, а дети, сложа руки, слушают, уже неактуальны и неудобоваримы. Хотим мы это признавать или нет, внимание современных детей рассеянное, двадцать минут (а то и меньше) они могут нас слушать. Не забывайте, что дети в воскресную школу приходят в свой выходной день, и после двух часов уроков, а еще если ребенок утром стоял на службе, они могут просто устать. Лучше, когда уроки проходят интерактивно, чтоб была обратная связь. А малышам нужно как можно больше наглядных пособий.

Многие дети зациклены на себе. Их нужно «разворачивать» друг к другу лицом. Все время показывать рядом другого. Не все ребята из воцерковленных семей, многим не хватает просто культуры и воспитания, поэтому столкновений не избежать. Но если дети все время будут слышать: «так нельзя, это плохо» и не будет никаких объяснений, кроме запретов, тогда наше взаимодействие с ними превратится в морализаторство.

Время от времени нужно выносить конфликты на обсуждение к самим детям: как они это видят, почему нельзя то-то и то-то. Очень важно вытащить и разбудить чувства, ведь у многих они находятся в спячке. Или еще чего хуже — бушуют внутри как неопознанные объекты.

Чувствам нужно учить: взрослые, которые не научились распознавать свои чувства, передавать и выражать их, очень страдают. Не только родители детям, но и дети родителям должны задавать вопрос: «Как ты себя чувствуешь?» Так ребенку легче понять, что мама и папа бывают усталые, расстроенные и, наоборот, — радостные и счастливые. Дети должны учиться распознавать и отличать эти чувства и, конечно, их выражать. Важная задача — научить их сопереживать, разделять чужую боль и радость.

Можно начать со сказок и детских незамысловатых историй. Сухомлинский говорил: «Сказка — это зернышко, из которого прорастет эмоциональная оценка ребенком жизненных явлений». И обязательно давать им выговориться. Пусть каждый выскажет свое мнение.

Мальчиков нужно учить быть папами, а девочек — мамами

С самого раннего возраста нужно говорить о семье, о любви, чтоб кто- то чужой не успел им рассказать со своей колокольни, что такое любовь. А в современном мире интерпретаций сколько угодно.

Если ребенку десять лет и он спокойно произносит: «Когда мама работает, со мной сидит ее парень», ты понимаешь, что у него уже заложено искаженное понимание брака. Что вообще знает этот мальчик о семье, о том, какой она была задумана Богом? Что ребенок видит, то и запечатлевает в своей душе — хорошее или плохое. И запечатление это очень стойкое. В психологии существует специальный термин для обозначения этого явления — импринтинг, в переводе буквально «впечатывание». Он просто фотографирует своей душой то, что видит, и это впоследствии невозможно ни смыть, ни стереть.

Если в семье холод, отчуждение и ссоры, ребенок запечатлевает: «Семья — там, где плохо». Эта мысль уходит глубоко, то есть не осознается. Впоследствии этот ребенок может вообще не захотеть создавать семью. Более того, дети копируют наши паттерны2 поведения и наши реакции. Если родители обижаются и подолгу не разговаривают друг с другом, скорее всего, ребенок будет делать так же. Потому что ребенок именно у родителей учится тому, в каких случаях надо тревожиться, бояться или защищаться, в каких — смеяться. Если молодой человек был воспитан властной, контролирующей все мамой, он будет хотеть тихую и кроткую жену, но влюбится в такую же доминирующую, как мама. Он как бы воспроизведет свой, запечатленный с детства скрин. Причем из тысячи женщин он узнает и притянет именно «свою». Также девочка, живя с папой алкоголиком, влюбится в пьющего мужчину. Потому что это ее родное, это ей знакомо с детства. Или другой пример: если совсем молоденькая девушка говорит, что все мужчины изменники, она где-то это слышала, и не раз, причем не в кино, а от близких, значимых людей. Она не сама пришла к этому решению.

В подростковой группе мы как-то разбирали тему конфликтов в семье. Я спрашиваю ребят: «Что делать, если конфликт между мужем и женой, как решать?» С разных сторон посыпались варианты, а одна девочка сказала: «Вообще-то если что, можно и развестись». Сказала именно та девочка, мама которой была в разводе. Очевидно, что, когда будет конфликт в ее собственной семье, этот вариант она будет иметь в виду.

Для чего я так останавливаюсь на этом, мой дорогой читатель? Для того, чтобы мы, будучи родителями, понимали: то, что сегодня мы произносим в своем доме, через двадцать лет будет звучать в доме наших детей.

Все люди хотят быть счастливыми. Все, что человек созидает, он делает именно с такой идеей — это должно принести ему счастье. И главное счастье — семья, в ней по-настоящему можно стать счастливым. Но у этого счастья свои законы: нельзя получить крепких, преданных отношений, если начать с беспорядочных связей, говоря, что «так все живут». Ведь никто не хочет получать последствия — разводы, измены, предательство и обман. Получается, хотим крепкой семьи, а делаем то, что семью впоследствии разрушает — хотим лететь в Париж, а билет покупаем в Хабаровск. Не будем забывать, что к созданию семьи нужно подходить обдуманно, с молитвой и, конечно, сохранять чистоту до брака.

Мальчиков нужно учить быть папами, а девочек — мамами, чтобы они вживались в эти роли с детства. Мама непременно должна привлекать дочку вместе готовить папе ужин, накрывать на стол, приносить приборы и т. д. И первая тарелка должна быть для папы — так расставляется иерархия в семье, а значит, показывается уважение.

Помню, больше двадцати лет назад, когда я в детском саду в раздевалке переодевала своего сына, рядом мама кавказской национальности выслушивала жалобы своего ребенка, мальчик рассказывал, как девочка его ударила. Эта мама незамедлительно ответила: «Ты ей скажи, что так с мужчиной нельзя обращаться». Это было сказано громко, и все, включая меня, на нее повернулись. Не могу сказать, что ее слова вызвали одобрение. Но я все чаще и чаще вспоминаю эту фразу. У нас принято учить мальчиков: «Девочкам надо уступать, бить их нельзя». И это все верно, но учим ли мы девочек тому, как обращаться с мальчиками, будущими мужчинами?

Сейчас гендерные роли перепутаны. На лекциях для старшеклассников не только в светских школах, но и в православных я задаю вопрос: «Кто должен делать предложение, молодой человек или девушка?» Отвечают: «По-разному может быть». «А кто должен нести чемодан?» Говорят: «Кто сильнее». Раньше, конечно, безоговорочно сильнее был мужчина.

Современная женщина самодостаточна, она командует, управляет, зарабатывает, и назвать ее слабой никак нельзя. Но между тем она по-прежнему хочет видеть рядом с собой сильного мужчину, покровительствующего — словом, быть за мужем.

Казалось бы, в каждом мужчине сидит «потенциальный герой и рыцарь», о котором мечтает каждая девушка. Он может сыграть главную роль какой-нибудь романтической пьесы, но ему все сложнее пройти препятствия в виде излишней маминой опеки, равенства полов, сильных и независимых женщин. Все чаще при знакомстве женщина демонстрирует, что она может все сама, и мужчина чувствует: «Я здесь не нужен». В его геройстве никто не нуждается.

Джон Грэй в книге «Мужчины с Марса, женщины с Венеры» пишет: «Большинство традиционно мужских занятий повышают уровень мужских гормонов. Работа на стройке или защита клиента в зале суда способствуют выбросу тестостерона и у мужчин, и у женщин, а занятия с детьми в детском саду или уход за больными стимулируют выработку эстрогена».

Если женщина берет на себя мужские роли, она становится более мужеподобной. В таком случае мы должны признать — матриархат будет расползаться по планете, а значит, мужчина будет все более женоподобным. И совсем скоро мы можем увидеть мужчин в юбках, на каблуках и с ярким маникюром. Сначала на вечеринках, а потом и на улицах.

В одной знакомой мне частной школе на выпускной в старших классах мальчики пришли в вечерних платьях, и учителя не сразу поняли, как реагировать. То ли выгонять, то ли по меркам нового мира закрыть на это глаза.

Все чаще слышится: душа пола не имеет. Это верно, она не имеет пола, но имеет свою уникальность, раскрыться которой предназначено в соответствии с замыслом Бога, в виде женщины или мужчины, которые, как два разных полюса, тянутся друг к другу и вместе становятся одним целым. Эрих Фром говорил: «Равенство сейчас означает одинаковость, а не уникальность». Мальчики и девочки психологически совершенно разные. Посмотрите, девочка с самых ранних лет проигрывает свое будущее материнство, уже проявляет заботу, хотя ее этому никто не учил. Она играет с куклами, кормит их, укладывает спать, катает в коляске. Машинки ее вряд ли увлекут.

Одна девочка мне на лекции однажды возразила, сказав, что ей в детстве дали куклы, поэтому она в них и играет, это просто социализация. Если ей дать машинки, она не захочет кукол. Наши дети, путешествуя по интернету, видят, к сожалению, много чего не пригодного для их душ и успевают сделать свои поспешные выводы. Сейчас пропагандируется гендерное равноправие, что якобы пол при рождении не имеет значения. Можно при желании мальчику надеть платье, повязать бантик, дать куклу — и будет девочка.

Хочется вспомнить давнюю историю с трагичным концом, которая случилась еще в двадцатом веке. В 1965 году американский доктор Джон Мани основал Клинику гендерной идентичности. Именно он ввел термин «гендер». Он считал, что гендерная идентичность формируется в результате воспитания. Что ребенок остается «нейтральным» до двух лет, а далее выбор за родителями.

В 1965 году у канадки Джанет Реймер родилась двойня. У мальчиков обнаружили дефект крайней плоти и родителям посоветовали сделать обрезание. При этой, казалось бы, несложной процедуре произошла серьезная травматизация полового органа одного из сыновей. Супружеская пара долго убивалась, пока не попала к доктору Мани. Он предложил родителям воспитать Брюса, так звали мальчика, как девочку, уверил, что это, по сути, единственный выход. Доктор был очень заинтересован в этом эксперименте. Родители согласились.

Доктор Мани сделал коррекционную операцию, и вместо Брюса на свет появилась Бренда. У Бренды началась новая жизнь, а у доктора — его желанный эксперимент. В 1975 году он поспешил этот эксперимент назвать успешным и написал свой труд «Сексуальные ярлыки», где отмечал, что Бренда растет настоящей девочкой… Доктор Мани стал очень популярным и обсуждаемым, и, казалось, он доказал, что гендер — это не врожденное. О его успехе писали известные издания, эксперимент попал в учебники по педиатрии, сексологии и психиатрии. В медицинском сообществе стали говорить о возможности по смене пола, и многих это очень воодушевляло. Однако с 1980 года доктор Мани перестал об этом эксперименте упоминать публично. На долю этой «девочки» выпало, путем сломанной жизни, осмеять тех, кто осмелился идти против Бога.

Бренда росла, как говорили, настоящим парнем: она дралась, была, как все мальчишки, задириста, вела себя мужественно, одевалась по-мужски и имела мужскую походку, за что испытывала на себе насмешки сверстников. В туалете писала стоя и часто родителям признавалась, что чувствует себя мальчиком. Брат стеснялся своей сестры и не хотел с ней вместе гулять. Бренда так и не нашла себе друзей среди девочек и была очень одинока. В школе ее называли «Пещерной женщиной».

Когда близнецам было 15, отец не выдержал и открыл тайну своим детям. Сложно представить, как перевернулся мир обоих детей после этого признания. Бренда продолжала искать пути к новой жизни и после долгих операций вновь вошла в мужское тело и стала Дэвидом. Но эта покалеченная душа не смогла принять себя ни в мужском, ни в женском обличии. Счастья не обрел никто из этой семьи. Брат, узнав обо всем, долго лечился у психиатра и в итоге умер от передозировки антидепрессантов, отец стал алкоголиком, а мать пыталась покончить с собой. Сам Дэвид совершил самоубийство, когда ему было тридцать восемь лет. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их (Быт. 1, 27).

Семья

Не все семьи, к сожалению, могут показать на своем примере счастье семейной жизни. Помню, как смотрели с детьми маленький ролик про двух влюбленных, где девушка вышла замуж за своего возлюбленного и через два месяца он умер. Абсолютно сознательно. Медовый месяц она провела с ним рядом на больничной койке. Эта история не только про пожертвование, подвиг, про желание идти вместе до конца — она про счастье. Конечно, многие попросили: «Покажите еще раз». Цель достигнута, чувства разбужены, значит, мы коснулись самого сердца. Но не со всеми так. Одна девочка улеглась на парте и с отстраненным видом, прильнув щекой к столу, рассматривала на протяжении фильма свои ладони. Ей явно было не интересно, она чуть ли не засыпала. Но не надо торопиться и навязывать ей ярлыки «бесчувственной и равнодушной». Возможно, это и так, но скорее она никогда не видела такой любви. Многие дети живут без отцов, и тема эта для них болезненна. Наша задача показать, как много радости и счастья вокруг, убедить, что возможность быть счастливыми во многом зависит от нас самих, и как много мы имеем, надо только научиться это видеть и ценить.

Митрополит Антоний Сурожский писал: «Я помню, как-то шел с пожилой, горькой русской женщиной, и она все говорила, говорила только о том, как жизнь ее обошла, как люди ее обидели, как все бессмысленно, как все зло… Остановилась перед кустом колючек и говорит: “Вот вся жизнь!” — а за этим кустом весь простор южного берега Франции: горы, а за горами широкое море, все облитое солнцем, все сияющее летним светом. И я помню, как я ей сказал: “Вот так вы на жизнь смотрите — только на этот колючий куст, и никогда вам не пришло в голову посмотреть через этот куст или мимо него на всю даль, в которой вы живете, на всю эту необозримую красоту”».

Мы должны учить детей, именно учить быть счастливыми. Авраам Линкольн говорил: «Большинство людей счастливы настолько, насколько они решили быть счастливыми». В нашей культуре как-то не всегда удобно радоваться, гораздо понятнее, когда у тебя проблемы, переживания, страдания, беды и т. д. Понятно, что послевоенное время наложило свой отпечаток на поколение, было много вдов, сирот, и счастливым женщинам приходилось прятать свое счастье. Все понимают, что бесчеловечно есть пирожное рядом с голодным человеком. Но у нас давно мирное и благополучное время! И все же от наших бабушек передались на генетическом уровне и страх там, где его нет, и излишние переживания, и видение жизни в черных красках. Но и страдания не отменяют счастья. Это совсем разные вещи. Человек, например, неизлечимо болен, но он принял свою болезнь и продолжает жить. И только после смерти люди порой узнают, что он, оказывается, давно боролся за жизнь и умер счастливым. Царство Небесное внутрь Вас есть (Лк. 17–21).

«Христианин, — говорит митрополит Тихон (Шевкунов), — может испытывать скорби, может подвергаться гонениям, несправедливости и клевете, но несчастным христианину быть нельзя. Быть несчастным для христианина — смертный грех».

Пока ты жив, в любой момент все можно исправить. У православных всегда есть возможность начать жизнь заново, с нового листа — только покайся и все время благодари Бога. Ведь сегодня у тебя все плохо, а завтра все наладится, сегодня болен, а завтра здоров. Часто люди ропщут и говорят, что благодарить особенно не за что, ничего особенного у них нет. И хочется спросить: «А сколько стоит ваша жизнь? Сколько бы вы отдали, чтоб остаться в живых? Сколько бы вы отдали, чтоб жили ваши близкие, дети, да еще и в полном здравии?» А ведь это есть совсем не у всех. Сегодня взорвали метро, и ты мог быть там, среди погибших или пострадавших, но Бог оставил тебя дома. Упал самолет, и в нем тебя не было. И тогда понимаем, что твоя, как и чья-то другая, жизнь висит на волоске и оборвать этот волосок в любую минуту может Бог. Но Он снова и снова нас милует.

«Благодарите Богу за все! Это слово наносит смертельную рану диаволу и во всякой беде и искушении доставляет говорящему сильнейшее средство к ободрению и утешению. Не переставайте же никогда произносить его и научайте тому других», — читаем у святителя Иоанна Златоуста. «Живое тело подвержено повреждениям, но до известной степени оно способно себя ремонтировать. Так и христианин вовсе не человек, который никогда не поступает неправильно; это человек, который спо- собен раскаиваться, собираться с духом и после каждого преткновения начинать все заново, потому что внутри него действует жизнь Христова: она-то и восстанавливает (“ремонтирует”) его постоянно, давая ему спо- собность вновь и вновь (до известной степени, конечно) проходить через подобие добровольной смерти, через которую прошел и Сам Христос», — говорил Клайв Стейплз Льюис.

Что же мы хотим от воскресной школы?

Нередко слышу от родителей: «Я с ним не справляюсь, сделайте что-нибудь, может, батюшка с ним поговорит и вразумит». Или просто детей приводят с мыслью: «Здесь плохому не научат, может, что-нибудь хорошее для себя возьмет». Но, как правило, ребенок «берет» в соответствии с уровнем воцерковления родителей. Если мама или папа воцерковлены, причащаются, то и ребенок, не важно, сколько ему лет, воспринимает материал как верующий человек. Если родители не живут по вере, то, когда говоришь, например, про Ксению Петербургскую, про ее подвиг юродства ради Христа, на словах «ходила и зимой и летом в рубашке и босиком» дети всегда недоуменно спросят: «А для чего она это делала и зачем?» И объяснить бывает очень трудно.

Мы часто уходим с головой в изучение истории Ветхого и Нового Завета, увлеченно рассказываем детям о тех или иных событиях библейской истории, забывая, зачем вообще все это, для чего они пришли в воскресную школу. Совсем не для того, чтобы потом на уроках в светских школах при затрагивании библейских тем наши дети тянули руки и кричали: «Я знаю это, я же хожу в воскресную школу». А для того, чтоб они стали «солью земли», стали настоящими христианами, а звание это высокое. Чтоб понимали, какая польза человеку, если он весь мир приобретет, а душе своей повредит (Мк. 8, 34).

«Мы могли бы подумать, что Бог лишь хочет от нас подчинения определенному своду правил, тогда как на самом деле Он хочет, чтобы мы стали людьми особого сорта», — пишет Клайв Стейплз Льюис.

Дети должны учиться понимать такие подвиги святых, как обеты молчания, столпничество, юродство, ношение вериг, поношения и добровольное бесчестие — для чего все это? Очень трудно объяснить, что ради Христа можно страдать и мучать себя добровольно. Педагоги воскресных школ знают, что детей приводят по разным причинам. Есть, когда воцерковленные родители искренне хотят с помощью православного образования дать своему ребенку христианское мировоззрение. Есть, когда мама говорит: «Пусть чему-нибудь хорошему его научат», или вовсе: «Он отбился от рук, может, вы его перевоспитаете». Такие дети долго не задерживаются, им скучно, и смотреть на их мучение тяжело.

Некоторые рассуждают так: «Бог из любви всех помилует и спасет». Но как человек будет навеки с Богом, если здесь, на земле, он Его не хотел знать. Будет ли это радостью? — Нет, скорее мучением.

Есть родители, которые приводят детей для бесплатной социализации перед школой или просто чтобы сделать себе выходной. И мы должны брать всех, и брать с радостью. Ангелы радуются каждому кающемуся грешнику, так и мы должны принимать любую детскую душу, как посланную от Бога.

Возможно, именно здесь, в нашей воскресной школе, этот ребенок, с которым в шесть-семь лет не справляется мама, найдет свое пристанище, найдет себе опору. Один раз мама привела своего ребенка и, как потом выяснилось, слукавила, сказав, что его все в школе обижают и, может быть, здесь он найдет наконец себе друзей, что мальчик очень добрый и безобидный. Но после первого посещения выяснилось: мальчик психически не здоров. И мама знала это, но не предупредила.

Учебный процесс не должен срываться. Заниматься только одним учеником неправильно, но и выгонять таких детей нельзя. Я предложила той маме походить на занятия с сыном, вместе с педагогом найти к нему подход, но она отказалась. И это очень печально. Она уводила мальчика, таща его за руку, и ее надежда на перемены вновь улетучивалась. Он шмыгал носом, получив очередное подтверждение своей никчемности, и в маминых глазах читалась безысходность. Смогут ли они полюбить друг друга? Станут ли они близкими людьми? Или он останется для нее наказанием, впрочем, как и она для него.

Мамы (и папы) не хотят воцерковляться, менять свою жизнь, между тем только так можно помочь своему ребенку. Если меняется мама — меняется ребенок. Учителя, как и родители, стоят первыми в ряду значимых для маленького человека людей. Как мать, отец, так и учитель останется в детской душе всю жизнь. Выросшие мальчики и девочки — уже взрослые дяди и тети — часто говорят: «Мой учитель — это единственный человек в моем детстве, который поверил в меня, который вдохнул в меня жизнь, и тогда я сам в себя поверил». Это мы, учителя, должны помнить! Равно как и то, что у каждого учителя есть шанс стать для ребенка значимой фигурой.

Изучение Ветхого и Нового Завета безусловно важно, но без рождественских и пасхальных спектаклей, без экскурсий и чаепитий, беготни и детского смеха школа не будет школой — этим милым, теплым домом, положенным на фундаменте доверия и принятия ребенка как Божьего дара, за которого понесем ответ.

На перемене твой ученик делится вчерашней победой на школьных соревнованиях; или тем, как он всю ночь готовил маме ко дню рождения подарочек и представлял, как она обрадуется; или как он обижается на свою младшую сестру — все эти откровения жизни нельзя оставить без внимания.

Иной раз видишь совсем не детские горе и страдания. Твое сердце содрогается, и думаешь: «За что этому малышу такие взрослые, порой неподъемные скорби?» Ему нужно сидеть на плечах у своего отца, теребить его за щеки, вместе с ним смеяться и радоваться, что они похожи, что, когда вырастет, он станет таким, как папа. Ему для счастья сегодняшнего и будущего нужно так мало: идти по парку и в одной руке держать мамину руку, гладкую и нежную, а в другой — папину, большую и твердую, и чувствовать себя буквально между ними, в центре этой любви, тогда он внутри этой чаши, чаши без краев. Между тем ребенок часто вынужден решать взрослые вопросы: как простить папу и почему вообще он должен это делать, ребенок не понимает. Папа с мамой в разводе, он обещает приехать, но третье воскресенье не приезжает, а сын в спортивной секции так много преуспел и так хотел похвастаться… И я понимаю, сейчас нужно что-то сказать, я не могу это пропустить, как с порезанного пальца отлепился пластырь и обнажилась рана и ее надо подклеить.

Третьеклассник, придя пораньше, с нетерпением ждет, когда ты снимешь пальто, хватает тебя за руку и отводит в уединенное место. Глаза его горят, случилось что-то очень серьезное, он потрясен, хочет поделиться и говорит: «Мне вам надо срочно что-то важное сказать!» Прижимается к твоему уху, смотрит по сторонам — не слышит ли вас кто — и шепчет: «Представляете, я влюбился!» И это не шутка, а значит, самое время поговорить очень серьезно о любви, о настоящей любви, и он точно запомнит ваши слова. Даже если не запомнит слова, то правильное понимание этой чрезвычайно важной темы, основы всей жизни, уложится в его душе, как один прочный кирпичик в фундамент будущего здания. И, возможно, в этот день вы сделали что-то большое, и это важнее, чем четыре часа подряд переводить сложные догматические термины на детский язык. Если не будет такого доверия, если дети не смогут без боязни осуждения нам открыться, мы будем говорящей сухой книгой, пылящейся на полках библиотеки.

У детей много проблем из семьи, и изменить ребенка, не изменив родителей, практически невозможно, но это совсем не значит, что мы не можем посеять «горчичное семечко» и что у него не будет шансов прорасти. В каждой школе есть свои правила, дисциплина и организация всего учебного процесса, которые помогут наладить работу.

Как детям поститься

Соблюдение и хранение постов — важная составляющая жизни православного христианина. Сам Христос показал нам пример воздержания, когда постился в пустыне сорок дней. И в Евангелии есть прямое указание: Сей же род изгоняется только молитвою и постом (Мф. 17, 21).

Все святые отцы единогласно писали о связи тела и души и важности поста в духовной жизни человека. Пост — это особое время, время покаяния и время, когда мы стремимся хоть чуточку стать лучше, победить в себе то, что нам мешает возрастать духовно, победить своего «дракона». А мешают нам наши страсти. И без поста и молитвы бороться с ними невозможно. И так, ступенька за ступенькой, мы тянемся к Богу. Постом мы учимся подчинять наши чувства и желания разуму и воле.

Должны ли поститься дети? И если должны, то как? Главное, конечно, помнить: пост — он не только о еде. «Если бы в посте все было дело в еде, то святыми были бы коровы», — говорит Иоанн Дамаскин. Но и без еды пост не пост. Для кого-то из ребят отказаться от сладкого — это настоящий подвиг. Можно спросить перед постом самого ребенка, с чем он хочет попробовать побороться, с каким проявлением своего характера и от чего он будет отказываться, проявляя свою силу воли во имя Христа, — от любимых конфет, мультиков, гаджетов, а может, от пререкания и споров, ябедничества и обид.

Можно превратить все в полезную игру: записывать на листочки свои поступки, потом взять две коробочки и складывать в один «сундучек» свои добродетели, а в другой — свои промахи. И сравнить в конце поста — «чья взяла»? Взгляд внутрь себя, пост, подготовка к исповеди помогут познать себя, свои сильные и слабые стороны, свои таланты в том числе. На службе детям можно стоять столько, сколько смогут и еще чуть- чуть. Это «чуть-чуть» и будет подвигом поста для них.

Когда я хожу с лекциями к старшеклассникам в общеобразовательные школы, я часто спрашиваю: «Вы уже выбрали, кем хотите стать?» И часто слышу совершенно детские умозаключения вроде «мама сказала…». Говорю: «Это понятно, а ты сам чего от жизни хочешь, где твое место?» Конечно, мир сейчас непредсказуем, невозможно что-то спрогнозировать и просчитать, но знать, чего я хочу, что мне нравится, — этот вопрос абсолютно уместен в 10–11 классах. Все может быстро меняться, но приблизительные наброски, такой этюд на свою жизнь должен быть. И очень грустно, когда четырнадцатилетний гуманитарий говорит: «Хочу в Бауманку». «Почему? Зачем?» — Ответить не может.

Ребенок, который исповедуется, всерьез учится смотреть на себя со стороны, прислушиваться к замечаниям, анализировать их, он с ранних лет знает свои наклонности, недостатки, и, конечно, открывается его душа. Развитие личности начинается с познания себя.

Вообще, самый важный вопрос — «зачем?». Такой вопрос: «зачем мне это?» может очень многое открыть и показать. Печально, когда пост остается для ребенка незамеченным, а значит, мы лишаем его радости и торжества праздника — окончания поста. Он не сможет вкусить эту духовную радость и никогда не узнает, какой вкусной может быть курица и шоколадка, если ты ее не ел сорок дней.

Мы в воскресной школе причащаемся соборно. Объявляется день, все дети приходят пораньше, и для них это — целое событие! И, конечно, хорошая традиция. Ребята приходят собранные, немножко взволнованные. Радостно и умилительно смотреть, как они друг за другом пробираются к аналою, прихожане уже знают и пропускают их. Чтобы дети не растерялись среди прихожан, мы завязываем им яркие галстуки с логотипом нашей школы. Так легче детей собрать в толпе и их лучше видно, даже если много народа. Они стоят группой, перешептываясь, и ждут, когда батюшка выйдет из алтаря. По очереди подходят под епитрахиль. Старшие присматривают за младшими.

Когда наша воскресная школа причащается, накануне мы готовимся к исповеди, вновь повторяем все страсти, грехи, как их распознать, рассказываем ребятам, зачем Бог оставил нам заповеди, что такое духовный закон жизни — ведь каждый человек, и верующий, и неверующий, живет именно по нему, осознает он это или нет. Закон работает! И именно в центре этого закона стоят заповеди, которые не бездумные правила, обязательные для исполнения христианам из страха огненной геенны. Совсем нет!

Каждый раз в день причастия оказывается, что кто-то уже попил чай или воды, съел «всего одну, только одну сушку», хотя причащаться нужно строго натощак. И оказывается, что для многих детей просто непосильно поститься хотя бы один день. Поэтому чем раньше дети начнут соблюдать пост, тем легче для них это будет. Центр всей церковной жизни — это Евхаристия. Без нее все бессмысленно. Если Причастие родители воспринимают как лекарство от непослушания и всяких бед или для здоровья, то поход в храм не будет отличаться от похода в поликлинику. В Церкви нет магии! Здесь все совершается по вере. Недопустимо десятилетнему ребенку говорить: «Это просто кагор и кусочек хлеба». С самых ранних лет дети должны усвоить — это великая Святыня, что в таинстве Причастия мы соединяемся с Богом. Под видом хлеба и вина — истинные Тело и Кровь Христовы…

«Святой Иоанн Златоуст говорит, что Божественная литургия есть великий чудный дар. Ангелы Божии, если только можно это выразить на нашем человеческом языке, завидуют нам, людям, которым даровано счастье вкушать Божественные Тело и Кровь, они мириадами слетаются туда, где приносится Божественная жертва, с трепетом предстоят пред святым престолом, закрывая лица и в славословии прославляя великую Тайну, совершающуюся здесь». Именно это нужно донести до детей. Хочется верить, когда пройдет много лет, они станут взрослыми мамами и папами, и когда из детства будут всплывать приятные воспоминания родительского дома, детских друзей, то в этой дымке воспоминаний промелькнет и это событие — наше соборное причастие. Возможно, многое они забудут, и каноны, и догматы, но главное, при словах «Церковь», «храм», «воскресная школа» всплывут приятные детские воспоминания, которые, конечно, принесут пользу. Как говорил Ф. М. Достоевский: «…Какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть самое лучшее воспитание и есть. Если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасен человек на всю жизнь. И даже если и одно только хорошее воспоминание при нас останется в нашем сердце, то и то может послужить когда-нибудь нам во спасение».

Помню, один человек рассказывал мне, как в минуты страшного отчаяния он стоял ночью у открытого окна с намерением шагнуть и как вдруг в голове начали мелькать картинки его жизни. Он увидел себя маленьким мальчиком, который идет с мамой, держа ее за руку, и направляются они на службу в храм. И его как будто кто-то встряхнул, он смог тут же разжать тиски отчаяния и ясно понял: «Мне нужно в храм». Настолько сильно его пробудило к жизни одно детское воспоминание, что он еле дождался утра, чтобы буквально туда побежать. Впоследствии человек этот воцерковился.

Детская исповедь

Когда подводить ребенка к первой исповеди? По традиции считается, что с семи лет. Приблизительно с этого возраста дети могут отличать хорошие поступки от плохих. Но это все условно. Дети очень разные: один в пять лет сам просится на исповедь, не смущается, знает, что сказать, смело отходит от мамы и встает в очередь. Не нужно ему в этом препятствовать. А есть и десятилетние, у которых совесть молчит, и они не понимают, зачем исповедоваться. Такой ребенок может, конечно, пойти на исповедь, потому что «надо», потому что велела мама… Да, ребенок научится «сдавать» грехи, как ненужный мусор, обнуляться, и, как мы любим объяснять малышам, наши душевные хартии будут уничтожены и грехи стерты «ластиком» ангела, на мытарствах враги душ человеческих не смогут их прочесть. Ребенок очень быстро усвоит, что грех — не беда, его можно изгладить, и не покаянием, а формальной исповедью, просто «сдать». Но будет ли он что-то чувствовать при этом? Будет ли раскаяние? Возопиет ли его совесть?

И здесь, возможно, нужно начать с разъяснения, что Бог есть любовь. Именно любовь! И никто не способен любить так, как Отец наш Небесный, причем любит он нас и в добродетели, и во грехе. Но мы оскорбляем Его грехом и отдаляемся от Него. Сами. И заповеди даны нам как предостережение, как мы маленьким детям запрещаем трогать горячую плиту не потому, что нам жалко, а потому, что любим их и хотим уберечь от опасности. Так и Бог, дал нам заповеди как любимым детям, чтоб уберечь нас от лишних страданий. Мир и так лежит во зле. Любой грех несет последствия.

Пример Ветхозаветной истории. Пророк Нафан жил при царе Давиде и однажды пришел к нему обличить его и сказал: — В одном городе было два человека, один богатый, а другой бедный. У богача было много мелкого и крупного скота, а у бедняка не было ничего, кроме одной маленькой овечки. Она выросла в его доме вместе с его детьми. Он заботился о ней. Она ела из его тарелки, пила из его чашки и спала у него на груди. Однажды к богачу пришел путник, и он не пожелал взять что-либо из своего скота, чтобы приготовить ужин этому путнику, вместо этого он взял овечку бедняка. Царь Давид выслушал и гневно закричал: — Он заслуживает смерти и должен заплатить за эту овечку! Кто этот человек? И Нафан ответил: — Тот человек — ты! У царя Давида было много наложниц, но он впал в грех с красавицей Вирсавией, которая имела мужа и была его единственной женой. Когда она забеременела, он послал на смерть ее мужа — военачальника Урию. После обличения Нафана царь Давид покаялся и написал свой известный покаянный 50-й псалом. Нафан сказал: — Господь снял с тебя твой грех, ты не умрешь, но умрет твой сын…

Конечно, беседуя с детьми об исповеди, совершенно не уместны запугивания вроде «не покаешься, Бог тебя накажет». Хотя никто не отменял «смерть грешников люта…» (из псалма 334), «Мне отмщение, и Аз воздам» (из Послания апостола Павла к Римлянам), мы знаем много и других примеров про гнев Божий особенно в истории Ветхого Завета, это совсем не значит, что Бог разозлится на нас и покарает.

Все же Бог есть любовь, и на этом зиждется истинное покаяние. Мы идем на исповедь не из страха наказания, как рабы, не за награду, как наемники, а как любящие дети, желающие угодить своему отцу, выполнить Его волю из-за любви к Нему. Мы все — «cыны Божии».

Ребенок должен знать, что грех — это не просто плохой поступок, мысль или желание. Слово «грех» (по-гречески amartia) переводится как «ошибка», «промах». Что будет, если водитель по ошибке на зеленом сигнале светофора для пешеходов нажмет не тормоз, а газ? Что будет, если скалолаз сделает один неверный шаг и шагнет в пропасть? Будет беда! Так и любой грех имеет свои последствия. Грех — это нарушение установленного Божиего Закона, и соблюдать его правила важнее даже, чем соблюдать и правила дорожного движения.

Ребенок должен ознакомиться с развернутым списком грехов (см. стр. 185), но непременно для его возраста. Неплохо было бы каждый грех обсудить. Дети любят задавать вопрос «А почему нельзя?». И нужно найти ответ. Недопустимо малышу рассказывать про взрослые грехи, это может развратить его и даже привить интерес. Но, к сожалению, зачастую в школьных коллективах ребенку могут его же сверстники такое показать, что психологическая травма обеспечена. Вдумчивая, неформальная подготовка к исповеди помогает ребенку себя изучать, видеть свои недостатки, то, что хочется поменять, признавать свое несовершенство, а все это ох как пригодится в жизни. Наши дети научаются всему этому, и мысль, что «Я НЕ ИДЕАЛЬНЫЙ», не пугает, не унижает, а принимается.

Умение просить прощения у Бога, а на исповеди мы именно это и делаем, просим прощения, заступничества и помощи, признаем свою немощь и смиряемся, поможет выстраивать отношения и с окружающими нас людьми. Все знают, как трудно, а иногда и не очень приятно общаться с человеком, который всегда прав, никогда не признает своих ошибок, не умеет просить прощения. Маленьким детишкам мама вынуждена подсказывать грехи, но далее по мере взросления ребенка не нужно туда сильно внедряться, исповедь — это таинство. Первая исповедь всегда волнительна и для ребенка, и для мамы, священнику обязательно нужно сказать, что ребенок исповедуется впервые, чтоб он был помягче и помог ему не потерять дар речи, а все-таки сказать, что собирался. Подарите после службы своему ребенку за смелость шоколадку или еще что-то. Ни в коем случае не ругайте, если он сделал что-то не так, например, не взял благословение, сразу убежал, подбодрите. Очень важно оставить о таинстве благоприятное впечатление. Поскольку ребенок еще не вполне понимает, что исповедуемся мы Самому Богу, а священник всего лишь свидетель, посредник, уместно выбрать, если есть такая возможность, священника, умеющего контактировать с детьми.

Первую исповедь, как первую линейку на первое сентября, ребенок, скорее всего, запомнит. Исповедь не может быть с холодным чувством, без раскаяния и сокрушения сердца. Эти чувства надо в ребенке пробуждать. Совесть должна быть нашим спутником везде и всюду. Хотелось бы здесь разделить понятия «совесть» и «чувство вины». Это, как ни странно, разные вещи.

Часто мы ребенка просто стыдим: «Где твоя совесть, как ты так мог?», «Тебе не стыдно?». В 3–4 года он не всегда понимает, что же сделал не так, но чувствует, что он какой-то не такой, что здесь он был не на высоте, иными словами, он осознает свою ущербность. Далее его научат, что надо подойти и попросить прощения. И малыш это сделает, но почувствует ли раскаяние или жалость и сострадание к мальчику, которого только что ударил? Совсем не обязательно.

Помню, когда я гуляла еще со своим старшим сыном на детской площадке, там был мальчик — забияка и драчун, все старались держаться от него подальше. Он подходил к детям, бесцеремонно отбирал в песочнице совочек или формочку, обиженный ребенок начинал плакать. Мама драчуна строго смотрела на своего сына, ожидая определенного действия, он тут же понимал, что именно от него ждут, отдавал обратно совочек и всегда говорил: «Прости, пожалуйста». Потом убегал к другим детям, и все повторялось — «Прости меня, пожалуйста».

Мама этого мальчика при этом очень одобрительно и гордо воспринимала его слова, как бы показывая, что она занимается воспитанием сына и ее ребенок очень вежливый, несмотря на то что всех лупит и обижает. Но это скорее не воспитание, а дрессировка, не имеющая отношение к совести. Совесть — это совсем другое. Если ребенок способен почувствовать боль и обиду другого человека, то совесть на шаг вперед будет его предостерегать от проступков, не из-за страха наказания, а оттого, что он может кого-то обидеть или сделать кому-то больно.

Встает вопрос: а как научить ребенка чувствовать? Ответ прост: нужно принимать чувства самого ребенка, а не обесценивать их. Когда малыш трех лет упал и ударился, он плачет и бежит со своей разбитой коленкой к маме или папе, ему страшно, идет кровь, но слышит: «перестань плакать, ты же мужик», «не ной, как девчонка». Ребенок со временем воспринимает, что не только плакать, а вообще показывать и проявлять свои чувства нельзя, надо жить так, как будто их нет. Со временем такой уже взрослый человек не всегда понимает, что с ним происходит, ему сейчас грустно или обидно, он как бы научается не слышать себя и поэтому не понимает, куда ему идти по этой жизни. И он не может, просто не умеет чувствовать другого.

Ребенок, которого не любили, не может любить сам, так же и ребенку, чьи чувства обесценивали, трудно научиться чувствовать других. Принять чувства совсем не сложно: «я знаю, тебе больно», «ты расстроен», «тебе обидно», «тебе страшно», «я тебе помогу». Вот и все! И ребенок будет успокоен, а главное, он будет знать, как сказать эти же слова другому.

Очень важно, чтобы родители приступали к таинствам Исповеди и Причастия вместе с детьми!

Каждый родитель думает о будущем своих чад, мечтает, как они вырастут, получат образование, женятся или выйдут замуж, подарят внуков, конечно здоровых и талантливых, и все у них будет хорошо. Собирают им наследство в виде квартир и машин, откладывают приданое. А многие ли думают, какое духовное наследство они оставят, ведь грех, совершенный родителем, так или иначе коснется ребенка. Не в том смысле, что он понесет ответ за грехи родителей, нет, Господь не будет его обвинять и не спросит, сын не отвечает за отца, но последствия будут. Это так же как если у мамы-наркоманки рождается больной ребенок, он ни в чем не виноват, но с последствиями ему жить и страдать.

Мы все несем последствия совершенного впервые греха наших прародителей, Адама и Евы. Как только они вкусили запретный плод, в них вошли смерть и болезнь, и посредством этого все последующие поколения, все люди болеют и в конце концов умирают. Мы не виноваты в этом грехе, но последствия несем. Часто люди околоцерковные спрашивают: «А в чем мне каяться? Я приличный человек, не убиваю, не ворую». Как будто у нас только две заповеди.

Между тем давайте вспомним, что ответил Христос, когда у Него спросили, какая первая и самая важная заповедь. Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, — вот первая заповедь! (Мк. 12, 29).

Кто ее соблюдает? Может ли любить Бога человек, который верит лишь в «душе», бывает в храме два раза в год: на Крещение — освятить воду и на Пасху — освятить куличи? Многие, например, и не подозревают, что перед людьми они приличные и уважаемые, а для Бога — убийцы, детоубийцы. У людей осталось советское мышление, что ребенок становится человеком только после рождения, а до этого «там ничего нет». Хотя мы знаем, человек становится человеком в момент оплодотворения. И человеком неповторимым. Ведь мы можем быть похожими на своих братьев и сестер, но такого в точности больше не будет никогда. Мы не одно и то же с ними, мы — это мы, и эта уникальность закладывается при слиянии двух клеток.

В советское время у ученых и просто медиков не было возможности наблюдать за развитием плода, ультразвук появился в нашей стране только в шестидесятые годы, и мама могла узнать, мальчик у нее или девочка, здоров ребенок или нет, только в родах. Сейчас же современные тесты могут показать тот или иной результат уже через несколько часов после оплодотворения. На пятой-шестой неделе беременности, когда женщина еще может не догадываться, что она уже мама, сердце ее малыша уже бьется! И первые эмбриональные сокращения прослеживаются на 3 неделе беременности! Женщина понятия не имеет, а жизнь в ней течет полным ходом! И сегодня мама задолго до рождения знает, мальчик у нее родится или девочка, и, конечно, сказать, что «там ничего нет», категорически невозможно.

Помню, одна очень пожилая женщина, упоминая об абортах, сказала: «У меня их штук пятнадцать могло быть», именно «штук»! Вряд ли она осознавала, что говорила про своих, хоть и не рожденных, детей. Я пыталась объяснить ей, что ́ на самом деле она совершила, но тщетно. Прошло несколько лет, я узнала, что эта женщина уже не выходила из дома, была больна. Я же никак не могла забыть ее совершенно жуткую фразу: «У меня их штук пятнадцать могло быть». Она не была мне близким человеком и я не имела права вторгаться в ее жизнь, но Бог как будто мне говорил: «Дай ей шанс на спасение, на помилование, в ее окружении нет никого кроме тебя, кто мог бы ей в этом помочь».

Ведь мы действительно живем один раз, и там, за гробом, нет покаяния, оно возможно только здесь, там уже Суд, Суд Божий. И изменить ничего невозможно. И когда душа одна предстанет перед Богом и все откроется как есть, то ужаснется она и возрыдает. Возрыдает от того, что сама приготовила себе страшную участь, сама отказалась от того, что приготовил Бог любящим Его, и винить ей некого кроме себя. Это ли не ужас?! Я раздобыла ее телефон и позвонила. Справилась о здоровье и мягко подвела к тому, ради чего набирала номер. Я сказала, что она уже немолода, больна, что я могу, если она хочет, позвать священника, он ее исповедует и причастит. Сначала она сказала, что ей не в чем каяться, а потом добавила: «Священник? Позор какой, мне стыдно перед родными, что они скажут?»

Я повесила трубку… Через некоторое время мне сообщили, что она умерла. Какая душа могла пойти к Богу? Очищенная. Не каждому Бог посылает человека со священником, а ей послал. Но она его отвергла…

Один шаг — и земное отступает, все как сон развеивается и остается на земле, открывается вечность, то, что было закрыто до времени, теперь перед человеком, а он нагой, нет ни накоплений, ни богатства, ни славы, все осталось там. Открывается перед человеком небесный «сундук», где должны лежать небесные сокровища, где ни моль, ни ржа не истребляют и воры не подкапывают. Там наши накопленные добродетели, милостыня, молитва и покаяние.

Если ни покаяния, ни молитвы, да и милостыни ради Христа нет, значит, «сундук» пуст. И тогда остается только вымаливать эту окаянную душу. Но если умерший человек сам был неверующий и детей вырастил такими же, кто за него будет молиться?

Из письма святителя Николая Сербского: «Вы жалуетесь на горькую судьбу своей племянницы. Пишете, что ее страдания необъяснимы для Вас. Ее муж, чиновник, заразился постыдной болезнью и умер в больнице для душевнобольных. Она заразилась от своего мужа и теперь тоже попала в сумасшедший дом. Вы, зная ее как благородную и благочестивую женщину, удивляетесь, как всеведущий Господь мог попустить такой брак и вообще такие жестокие страдания невинному существу? Если Ваша родственница действительно благочестива и добра, тогда, конечно, она страдает безвинно. Тогда, возможно, следует искать причину в грехе ее родителей, ибо сказал Всевышний, что прощает вину и преступление и грех, но не оставляет без наказа- ния, наказывает вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода (см.: Исх. 34, 7). Вы на это ответите так, как обычно говорят: “Но почему же дети страдают за грехи родителей?” Спрошу и я Вас: а как бы иначе Господь остановил людей от греха, если бы не переносил наказание за грехи родителей на детей? И наш народ по опыту знает, что дети страдают за грехи родителей. Поэтому так часто звучит предостережение тем, кто собирается лжесвидетельствовать или сделать какое-то зло: “Подумай о детях!” Этот библейский опыт закреплен и в обычном человеческом законодательстве в том смысле, что дети лишаются имущества за преступления родителей. Страдает репутация в обществе и не только детей, но и внуков, и правнуков. Недавно произошел такой случай: один еловек хотел обручиться с девушкой, но, когда узнал, что ее отец сидел в тюрьме, отменил помолвку. Но не следует отчаиваться из-за этого, ибо ни в чем нет слепой фатальности. Милостивый Господь может пресечь наказание на ребенке, если он истинно покается и возопит к Нему, к Отцу Небесному, о прощении. Мать святого Фанурия была злой женщиной, но наказание не постигло сына за грехи матери. Не только не постигло наказание, но стал он святым, ибо постоянно молился за мать. Молитесь и Вы за родителей Вашей родственницы. Когда Господь прощает умерших грешников, тогда их грехи не ложатся на плечи потомков. В этом и заключается смысл церковных молитв за умерших, чтобы Господь простил их грехи и чтобы наказание не пало на их детей».

О молитве

Церковная жизнь вся построена на молитве, и дети не должны воспринимать ее как мантру или как заклинание. Нужно сразу уложить правильное понимание, что молитва нужна не Богу, а нам самим. У Бога все есть, Он ни в чем не нуждается, ни в нашей молитве, ни в нашем посте, ни в добрых делах, все это надо нам самим.

Одна моя знакомая, работавшая в храме, построенном на месте страшного теракта, рассказывала, как пришла одна женщина в очередную годовщину и купила двадцать свечей и поставить их об упокоении. Все ее сотрудники в тот день погибли, осталась жива одна она. Женщина была уверена, что, если бы не десятилетняя дочь и ее горячая молитва: «Господи, спаси мою мамочку!» — все могло быть по-другому!

Первое, чему надо начать учить ребенка, — это молитве. «Молитва есть простертая рука для принятия благодати Божией!» — учил святитель Филарет (Дроздов). Молиться нужно за маму и папу, за братьев и сестер, за бабушек и дедушек. Мы сами не всегда будем рядом с нашими детьми, да и кто лучше их сбережет, чем заступничество Матери Божией. Ситуации бывают самые разные: ребенок застрял в лифте, погас свет, не ловит телефон. Если он просто чего-то испугался или не знает, как поступить, научите его разговаривать с Богом и доверять Ему через молитву.

Ребенок учится тому,
Что видит у себя в дому:
Родители пример ему.
Кто при жене и детях груб,
Кому язык распутства люб,
Пусть помнит, что с лихвой получит
От них все то, чему их учит…
Себастьян Брант

Сказки

«Если вы хотите, чтобы ваши дети были умными, читайте им сказки, если вы хотите, чтобы они были еще умнее, читайте им еще больше сказок», — сказал Альберт Эйнштейн.

В наших замечательных русских сказках, которые мы сейчас забыли и заменили новомодными методиками, заложено все, что нужно ребенку. И ориентиры добра и зла, и смелые герои, на которых ребенку хочется равняться, и отрицательные герои, которые вызывают неприятные чувства и отторжение. Здесь они сами, без давления взрослых, уясняют все правила жизни. Здесь и распознавание, и отыгрывание чувств, и сострадание, и проживание вместе с героем, и преодоления препятствий вместе с ним. А главное — здесь добро побеждает зло. Христос Свое учение часто излагал в притчах, примитивных историях, а не умными терминами и изречениями. И мы их перечитываем снова и снова и каждый раз находим всё новые и новые ответы для себя.

В психологии есть прекрасный метод, который так и называется — сказкотерапия. Он очень эффективен. Если ребенок, например, боится темноты, сколько угодно можно говорить, что чудовищ не существует, бояться не надо. Он и сам прекрасно понимает, что чудовищ не существует, но он просто боится, и все, и ничего не может с этим поделать. Вытащить этот страх и проработать можно не через слова, а через образы, рисунки и, конечно, сказку, когда ребенок сам ее сочиняет и сам находит решение. Поэтому и на уроках Ветхого и Нового Завета, нравственного богословия, нужно приводить пример либо из жизни, либо выдуманный, и это будет как самый важный закрепляющий элемент. Пусть дети сами придумают историю. А иногда, поверьте, это очень интересно, и уж такой урок они точно запомнят, можно разыграть придуманную сказку по ролям. Желательно, чтоб были под рукой незамысловатые костюмы, дети, кстати, сами могут из подручных средств придумать их или нарисовать. Можно разбиться на команды и разыграть две истории. И, кажется, это будет веселье, но веселье с большой пользой.

Хорошо, когда священник рядом

Хорошо, если в воскресной школе есть доступный священник, чтобы дети научились с ним общаться без страха и смущения. Пусть с самого раннего детства наши дети усвоят, что если не можешь что-то сказать родителям — обратись к священнику. Недаром мы священника называем батюшка, отец. Он должен не столько участвовать во всех мероприятиях воскресной школы, хотя это важно, сколько приходить к детям просто побеседовать. Приятно и радостно наблюдать, как дети при виде духовника бегут к нему, трясут за рясу и буквально виснут на рукавах. Это замечательно.

Я вижу, как дети и родители ждут батюшку на школьный праздник или спектакль и как огорчаются, когда он не приходит. Какой образ священника сформируется в детстве, таким останется надолго в памяти. И во многом каким дети запечатлеют священника, так и будут видеть всю Церковь и все духовенство.

Очень часто бывает, что ребенок воспринимает священника как главного начальника, побаивается его. С одной стороны, смотрит с трепетом и уважением, а с другой — чувствует колоссальную дистанцию. И как при этом рассказать про свой проступок без боязни? Миссия духовника, по слову Антония Сурожского, — привести человека ко Христу, «когда же человек встретит Христа в своем личном опыте, священник должен отступить в тень и не заслонять собой Господа». Если священник становится вторым воспитателем (после родителей) и только добавляет в жизнь ребенка еще и свои назидания, замечания: «так нельзя», «как же ты так мог?», «туда не ходи», «это не смотри и не читай» — это не возрастание в духовной жизни, а дрессировка котенка.

Ведь священник — проводник воли Божьей, а не собственных идей. Все мы понимаем, что ломать человека, чтобы сделать подобным себе, нельзя. Пастырь добрый старается увидеть неповторимую личность, присмотреться к ней, помочь раскрыться, не задавливать и не зажимать, отсекая собственную волю по примеру монашеской жизни. Может ли родитель или священник быть уверен, что знает волю Божию об этой душе? Мы, и родители, и священники, должны относиться к ребенку как к молодому деревцу: поливать и подкармливать его, смотреть, куда будет наклоняться, и, если надо, выпрямить или подвязать, но сделать это мягенькой веревочкой, а не гнуть металлическим прутом. Священник может прибегать к советам древних святых, которые являются для нас непоколебимым авторитетом, но ребенок их не понимает. Для него они как будто с другой планеты, из несуществующей жизни, да и нам, взрослым, иногда сложно представить, какая жизнь была тогда.

Согласитесь, что в беседах с детьми примеры должны быть сегодняшнего дня, про таких же мальчишек и девчонок, как они сами, а потом их можно дополнить святыми отцами. Мы не будем говорить первоклашке: «Знаешь, что сказал великий математик Паскаль?» Мы дорастим его до этого понимания, а пока наши примеры будут из книжки Агнии Барто и Маршака.

По мнению владыки Антония, духовник никогда не должен вторгаться туда, куда не следует, нарушая духовную свободу своих чад. Дело пастыря не командовать людьми, не пытаться сделать из них рабов, но «вглядываться» в них, «вглядываться молитвенно, вглядываться смиренно и им помочь стать тем, чем стать они призваны Богом». Детям, по их мнению, не хватает отклика на исповеди. Зачастую священник молчит, ведь человек исповедуется Богу, а он, священник, — лишь посредник, свидетель! Но детям нужен человеческий отклик, ребенку нужно убедиться, что его поняли, его услышали.

Ведь каждому важно, чтобы услышали не только перечисленные грехи, но за грехами увидели самого человека, почувствовали, что творится в душе, чем он болен в настоящий момент. Грехи от начала человечества плетутся всё из тех же восьми страстей. Грехи одни, а люди разные, и каждому нужен свой совет. Радостно, когда слышишь: «Мой духовник ближе мне, чем родной отец, я ему могу сказать все что угодно».

Родители и учителя — одна семья

Образовательная школа раньше несла и образовательный, и воспитательный характер. А в наше современное время эти роли разделились. Молодого учителя готовят оказывать образовательные услуги, и если он вздумает воспитывать ученика, то и мама, и сам ребенок напомнят учителю, что он не имеет на это право. Одна молодая учительница, которая с большим желанием пришла работать в школу, рассказывала, как забрала у первоклассника мобильный телефон, он догнал ее и пнул ногой. Она вызвала маму, на что та сказала: «Правильно сделал».

В воскресной школе не должно быть противоречий, это место, где и родители, и учителя — одна семья, где один Закон — евангельский. И если в заповеди написано: Почитай отца и мать (Мф. 15, 4), а значит, и учителей, и вообще всех взрослых, то дети должны уважать эту заповедь.

Никогда не забуду напутствие нашего ректора, игумена Киприана (Ященко), он говорил: «Ученики вас должны любить, только тогда они будут вас слушать и будут вам верить». Я это помню как самый важный завет. Без любви всё — ничто. Все в пустоту, все обесценивается. Любовь, конечно, — это не потакание прихотям и не сюсюканье. Это когда ты видишь перед собой не маленькую девочку или мальчика, а будущего взрослого, с уже заметными ростками добродетелей и талантов. Когда видишь перед собой любимую Богом бессмертную душу, за которую Спаситель пролил кровь на кресте. С детьми нужно разговаривать не свысока, но и без панибратства, в детях этого и так предостаточно.

К сожалению, маленькие детки могут называть преподавателя на «ты». Кто-то скажет, что это — мелочи, но эти мелочи много что могут сделать. Обращение на «вы» показывает, что взрослый «выше» ребенка по определению, а если называют на «ты», то демонстрируется равенство, а это значит, ребенок может взрослому, как и своему сверстнику, сказать любую колкость. Кроме того, если мы с детьми равны, зачем уступать место, зачем открывать дверь и пропускать? «Вы» — это невидимая уважительная дистанция, каждый раз показывающая, что взрослый и ребенок — это не одно и то же. Взрослый «выше», и его нужно уважать.

Как-то, пересматривая фильм «Карнавал», я обратила внимания на эпизод, где героиня Муравьевой пришла по объявлению о трудоустройстве с маленьким мальчиком. И хозяйка квартиры, куда наша героиня устраивалась на работу, глядя на пятилетнего малыша, строго сказала что-то наподобие: «Мальчик, стой спокойно, вытри ноги». Сказала абсолютно холодно, без улыбок и поглаживания по голове, как сделали бы сейчас. Конечно, к ребенку лучше относиться нежно и ласково, но нас, современных родителей, незаметно перехлестнуло в крайность. Теперь дети стали главными в жизни, и они это очень хорошо поняли. Можно услышать, как мама всерьез говорит, что ее сын не хочет ни сестру, ни братика, поэтому они не решаются на второго. Полезно ли детям это? Не перевернули ли мы иерархию, созданную Богом?

Расскажу про замечательную традицию. Мы бываем в гостях на одном приходе, в селе Рожново, Зарайского района, и там по благословению настоятеля дети причащаются после взрослых. При храме есть приют, где живут (пока не устроятся куда-то) люди, попавшие в трудную жизненную ситуацию. На литургии и зимой, и особенно летом много причащающихся. Вот прозвучало «Святая Святым!» — и пошла первая очередь пожилых мужчин, потом женщин к Чаше. Мои дети из воскресной школы стоят, переминаясь с ноги на ногу, и наконец не выдерживают, подбегают: «А мы скоро?» — «Потерпите», — говорю. Вроде бы такая мелочь, но насколько воспитательная. Дети сразу поняли иерархию, что они не главные, сначала пожилые, потом, как и положено в Церкви, мужчины, а потом женщины и дети. Тут и терпение, и уважение, и пример. Вот бы закрепить это правило на всех приходах. Исключение — дети на руках, конечно.

Всегда поражаюсь и восхищаюсь, сколько внутри Церкви замечательных людей, педагогов, которые никому не известны, они не получают премии и награды, они тихо ночами вышивают пасхальные яйца, готовят спектакли, шьют декорации. Всю неделю перебирают в голове, как выстроить следующий урок, что придумать на урок творчества, чтобы детям было интересно. И без любви и веры делать все это просто невозможно! Некоторые считают, что воскресная школа не должна выходить за рамки своего прихода. Я так не считаю. Убеждена, школы должны дружить и общаться между собой, делиться идеями — никакой нездоровой конкуренции, мы все делаем одно дело.

Наша воскресная школа дружит с разными школами. Мы приезжаем друг к другу в гости со спектаклями и ярмарками, мастер-классами. Обмениваемся идеями. У нас есть замечательный проект, который подхватили другие школы, чему я очень рада. Мы познакомились с одним детским интернатом, когда моя дочь была там волонтером. Их дети, конечно, получают помощь и от государства, и от предприятий, но это общие подарки для всех, обезличенные. Им лично никто не пишет письма, никто не присылает посылки. Мы договорились с директором интерната, она выслала нам фамилии и имена своих подопечных. И мы решили, что каждый ребенок нашей воскресной школы сам выберет, чтó он хочет подарить, напишет определенному мальчику или девочке письмо своей рукой и отправит.

В такой «дружбе» очень важна обратная связь, чтобы дети смогли прочувствовать радость от доброго дела, чтобы поняли, что делать добро очень приятно. Мы эту обратную связь узнали! Директор интерната с педагогами и воспитателями получили посылки и зафиксировали видеосъемкой, как дети разворачивали пакеты, перебирали одну за другой игрушки, карандаши, альбомчики и блокнотики, варежки и шарфики и многое другое, как вслух читали письма. Все это было большой радостью как для них, так и для нас. Еще несколько слов о помощи воскресной школе на приходе. Всегда найдется немало людей, которые захотят помочь и будут обращаться с предложением поработать безвозмездно. В нашей воскресной школе мы не смотрим на регалии педагога, мы смотрим на человека, его умение общаться с детьми. Мы знаем из своего опыта, что есть очень знающие люди, с кучей дипломов, но совершенно не умеющие донести материал до ученика. А бывает, придет студентка, и дети ее любят, и энтузиазма у нее хоть отбавляй. Бывает, что человек приходит в храм прорекламировать себя и набрать клиентов. Например, учитель английского планирует начать частную деятельность и хочет, чтобы про нее узнали. Она приходит на какое-то время в храм и проводит уроки в воскресной школе. Ничего страшного, можно на это закрыть глаза, если есть польза для детей.

Еще очень важный момент: на протяжении всего процесса обучения должна быть налажена взаимосвязь с родителями. Для этого прекрасно подойдут совместные мастер-классы, подготовки к ярмаркам, да и просто родительские посиделки за чаепитием — это всегда объединяет. Общие походы и экскурсии тоже пойдут на пользу. У самих родителей зачастую немало вопросов, на которые педагог поможет найти ответ.

В нашей школе на Рождество и на Пасху дети вместе с родителями и педагогами готовили своими руками различные подарки, а потом устраивали ярмарку, и сами дети их продавали. Удивительно, но долгое время ярмарка окупала все затраты школы.

Дети приходят из разных семей

Когда в воскресную школу приходят дети из околоцерковных семей, чьи родители, как и бóльшая прослойка нашего населения, считают себя православными, но не живут по вере, возникает диссонанс. Ребенок слышит, например, что Господь создал первую семью в раю — это Адам и Ева и захотел, чтоб всю любовь, на которую способен человек, Адам отдал одной только женщине и ни с кем ее не делил. Но дома ребенок узнаёт, что у папы уже была жена… Или когда мы говорим, что сначала был создан Адам, а потом Ева, что муж должен так любить свою жену, как Христос возлюбил Церковь (Еф. 5, 25) и умер за нее, то есть до смерти, — это вызывает у детей недоумение и искреннее удивление. А когда читаем жена да боится своего мужа (Еф. 5, 33) и поясняем: «боится» значит уважает; славянский глагол «боятися» означает чтить, уважать и заботиться — все это тоже сложно понять современным маловоцерковленным детям.

Мы рассказываем на уроках, что мужчина, когда женится, принимает на себя ответственность за все, что происходит в семье, он отвечает за нее перед Богом. А жена относится к нему уважительно. Ребенок же, придя домой, видит, что здесь главная мама. И если папы нет вообще, как бедному мальчику учиться быть мужчиной? Как учиться принимать решения, отвечать за свои поступки, когда им везде, и в школе и дома, руководят женщины?

Уберегать ли детей от темы смерти

Дети из невоцерковленных семей сталкиваются с понятием «смерть» на уроках Закона Божьего впервые. В светском мире принято с недавних времен уберегать детей от темы похорон и вообще всего, связанного со смертью. В разговоре о смерти фраза «Давайте сменим тему» или «Не будем о плохом» стала привычной. Люди боятся смерти, как страус, прячут свои головы в песок. Легче закрутиться в вихре развлечений, удовольствий — вроде бы ее и вовсе нет. Время гедонизма, а значит, смерть туда не вписывается. Вместе с тем каждый из нас с ней рано или поздно столкнется. Каждый увидит себя в гробу. И лучше к этому хоть как-то подготовиться.

Часто сталкиваюсь с ситуациями, когда жена из лучших побуждений может долго скрывать смерть своего мужа от ребенка, говоря, что папа в командировке. Одна девочка мне однажды рассказала, как родители скрыли от нее смерть бабушки, ничего не сказали, однако она случайно услышала разговор мамы по телефону и все поняла. Завтра похороны. Саму девочку как ни в чем не бывало отправили в школу. Она описывала мучительные чувства: «Я сидела на уроке и знала, что сейчас мою любимую бабушку провожают в последний путь, а я сижу и делаю вид, что ничего не знаю. Мама вечером сдерживается, чтоб при мне не заплакать и открыться. А я хочу кинуться к ней и обнять, но тоже сдерживаюсь, ведь “я ничего не знаю”». Смерть — это часть нашей жизни. Ребенок имеет право и должен бросить со всеми вместе горсть земли в могилу любимого человека, он должен проплакать, сколько нужно его душе, и утешиться тем, что разлука не навсегда. Он имеет право на горевание, как и взрослый.

Митрополит Антоний Сурожский говорил: «Ребенок может познакомиться со смертью уродливым образом, и это искалечит его, — или напротив, здраво, спокойно, как покажет следующий пример (он взят из жизни, это не притча). Глубоко любимая бабушка умерла после долгой и тяжелой болезни. Меня позвали, и когда я приехал, то обнаружил, что детей увели. На мой вопрос родители ответили: “Мы же не могли допустить, чтобы дети остались в одном доме с покойницей”. — “Но почему?” — “Они знают, что такое смерть”. — “И что же они знают о смерти?” — спросил я. “На днях они нашли в саду крольчонка, которого задрали кошки, так что они видели, что такое смерть”. Я сказал, что, если у детей сложилась такая картина смерти, они обречены через всю жизнь пронести чувство ужаса. При всяком упоминании о смерти, на каждых похоронах, у любого гроба — в этом деревянном ящике для них будет скрыт невыразимый ужас… После долгого спора, после того, как родители сказали мне, что дети неизбежно получат психическое расстройство, если им позволить увидеть бабушку, и что это будет на моей ответственности, я привел детей. Первый их вопрос был: “Так что же случилось с бабушкой?” Я сказал им: “Вы много раз слышали, как ей хотелось уйти в Царство Божие к дедушке, куда он ушел прежде нее. Вот это и произошло”. — “Так она счастлива?” — спросил один из детей. Я сказал: “Да”. И потом мы вошли в комнату, где лежала бабушка. Стояла изумительная тишина. Пожилая женщина, лицо которой много лет было искажено страданием, лежала в совершенном покое и мире. Один из детей сказал: “Так вот что такое смерть!” И другой прибавил: “Как прекрасно!” Вот два выражения того же опыта. Дадим ли мы детям воспринимать смерть в образе крольчонка, разодранного кошками в саду, или покажем им покой и красоту смерти?..».

О личной вере

Помню, как одна девочка 11 лет захотела мне помочь убраться, все дети ушли, и мы остались вдвоем. Она протирала стол от клея, спрашивала, куда что положить, и совершенно спокойным тоном произнесла: «Мне нужно вам что-то сказать».

Она выглядела очень благополучной, умненькой, хорошо одетой, воспитанной девочкой. Правда, в житейском плане быть умной не по годам детей вынуждают сложные семейные обстоятельства. Девочка была именно взрослой не по годам. Я приготовилась ее выслушать, дети часто со мной говорят. Обычно рассказывают про взаимоотношения со сверстниками, непонимание родителей, обиды друзей, бывают, конечно, и совсем не детские переживания, связанные с болезнью или даже смертью. Но то, что она сказала, привело меня в оцепенение. «Моя мама — женщина легкого поведения, она спит с мужчинами за деньги».

Надо ли говорить, как я буквально вросла в пол. Первая моя мысль — ребенок фантазирует, но зачем? Уж очень был у нее благополучный вид, это несоответствие со словами настораживало. Но потом оказалось, что это правда. Ее замечательная тетя взяла ребенка к себе, приютила и подняла на ноги. Но навсегда остаться у нее девочка не могла, потому что та самая мама должна забрать дочь абсолютно на законных основаниях.

В скором времени мы поехали на экскурсию в Хотьково, монахиня водила нас от иконы к иконе, рассказывая о святынях монастыря. «Здесь есть детский приют, — продолжала она. — Монахини заботятся о детях, воспитывают, обучают их, конечно, привязываются к ним, прикипая всем сердцем и любовью, а затем отпускают в жизнь». После этих слов эта бедная девочка уже ничего не слушала, она трясла меня за руку и просила оставить ее здесь, в приюте.

Девочка вспоминала, когда была совсем маленькой и жила с мамой далеко-далеко от Москвы, к ней приезжал папа и водил ее несколько раз в церковь, а потом уехал. Но ее маленькое открытое сердце смогло узреть Бога. Мама запирала ее, а она сбегала в храм, мама срывала с нее крестик, а она из маленькой подобранной на улице деревяшки пыталась ножницами выпилить крест. А в одно из воскресений я встретила ее на службе не одну. Она стояла со своей слегка смущенной подружкой, явно здесь находящейся впервые, и выбирала ей крестик. А потом, уверенно держа ее за руку, повела на исповедь. Вот так дети, не учившись никаким богословским дисциплинам, из неверующих семей, однажды впустив в свое сердце Бога, оказываются миссионерами на деле.

И моя личная вера тоже родом из детства. Помню, как вечером перед сном моя бабушка разбирала кровать, снимала тюлевые накидушки, которых сейчас нет в домах, взбивала большие подушки и потом звала меня к себе. Я быстро залезала под одеяло, спать совсем не хотелось, прижималась к бабушке и ждала, что сегодня она расскажет. «Вот слушай, — начинала она. — Расскажу тебе про нашу прежнюю, старинную жизнь». И я слушала о том, как наказывали ее в детстве и ставили на горох, сразу представляла поле зеленого сладкого гороха, который я очень любила, и думала: «Вот здорово — стоишь на огромной куче гороха и ешь сколько хочешь!» Как в войну она, будучи совсем молоденькой девушкой восемнадцати лет, работала санитаркой на корабле, который плавал по Волге и собирал раненых, как сжигала ампутированные руки и ноги, как потеряли ее родители и считали погибшей, но в конце войны она все-таки нашла их. И как по снегу шла в летних туфлях и, подойдя к дому, постучала в окно, где жила ее семья, как плакали все, увидев ее. Все это я слушала вновь и вновь как сказку на ночь, ведь мне было тогда всего шесть лет, и понять, что это трагедия, мне было не по силам. Но всегда после этих жизненных рассказов она читала Иисусову молитву «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй меня грешную» и крестилась. Мне было шесть лет, но я точно знала, к Кому она обращается. Однажды я ее спросила: «А Бог — это кто?» Как бы подтвердить свои представления. Она сказала: «Ну как тебе сказать? Это такая Сила, которая сильнее всех». Вероятно, она подбирала слова для моего детского сознания. А мне было абсолютно ясно, как будто такого ответа я и ждала.

В городе, где я росла, не было храма, я никогда не была на богослужении, не причащалась, не слышала колокольного звона. И все же семечко веры было посажено в плодородную почву, правда, надо было ждать больше двадцати лет, чтобы оно проросло.

Изредка мы выбирались в самое сказочное путешествие на свете: на пароходе по Волге! Я хорошо это помню: нас покачивает, чайки кричат над нами, волны сбиваются в маленькие барашки, и мы медленно причаливаем к берегу. Дальше — деревянные ступеньки, сзади поторапливают и теснят, гул людей, и шагающие большие ноги справа и слева обгоняют нас. Я, держась за руку бабушки, бежала вприпрыжку, предвкушая что-то очень радостное — это был рынок. Что покупала бабушка, я не знаю, главное — терпеливо с ней идти куда ей надо, а на обратном пути можно было выпросить сахарный петушок на палочке. И это было счастье! Каждый раз, когда мы спускались к Волге, на возвышении красовался огромный величественный Троицкий собор. Он виден был со всех сторон. И как-то бабушка проронила: «А ведь тебя здесь крестили».

Я не стала спрашивать, что такое крестины, мне, шестилетнему ребенку, все было абсолютно понятно. Я тогда еще не знала, что через сорок с лишним лет приеду сюда, в этот собор, в надежде узнать день своего крещения и своих крестных, но, к сожалению, настоятель сообщит, что метрические книги сохранились только с 1970 года прошлого столетия, а меня крестили всего на один год раньше, в 1969 году.

Приобрести книгу

Ещё статьи о воспитании

Комментировать

 

Пожертвовать